В зоне знал его любой,
Паханы на чИфирь звали,
Зеки попросту гурьбой
Чуть завидят, обступали.
Осуждённый выходил
На прогулку ежедневно.
С прессой встретиться любил,
Разговаривал душевно.
За версту - как шел пешком
Мог его узнать бы каждый.
Только случай с шутником
Вышел вот какой однажды..
Видит издали вахтёр
В Adlon Hotel.*..незнакомый,
Как к себе в сортир попёр,
Стулом сжиженным влекомый...
А шутник и рад отчасти, -
По-хозяйски руку в бок,-
При советской прежней власти
Пофорсить он разве мог?
За границу хрен поедешь,
Профсоюз, партком, Чека
Жизнь в труде и в пьяном бреде
Проходила мужика.
- Эй ты, кто там в вестибюле!?
Пропуск, аусвайс покажь!
Да сплеча на всю округу
По привычке выдал блажь!
Разошелся.
– Ты, Мандела!
Ну-ка крУгом! Шагом а-арш!
Пшол по-быстру из Отэля.
Махен нахрен ин де марш!
И шутник - душа живая,-
Знай меня, не лыком шит!-
Припугнуть еще желая:
- Как фамилия?- кричит.
Тот вздохнул, пожал плечами,
Лысый, ростом невелик.
Ходорковский, - отвечает.
Ходор!? – тут и сел шутник.
Знал. Тот шуток не прощает.
Враз пришьют как кабана.
И со страхом вопрошает -
Миш, а Миш. А где жена?
Ты откеля? Как ты здеся?
Ходорковский! Как же! Знам!
О тебе все годы «Вести»
Мозги пудрили всем нам.
Где ж, Страдалец, был дононе?
За тебя ж, Душа болит…
-Да.
В Карелии на зоне засиделся говорит.
Посадили как Лумумбу,
Я терпел что было сил,
Десять лет "утюжил клумбу"
И прощенья попросил.
Путин зла, сказал, не держит,
Да и я тебя прощу.
Назовёшь ещё Манделой
–Зуб даю что отомщу!
Швейцар крякнул осторожно,
Краской густо залился
- Ну, Лумумбой то звать можно,
Раз Манделой звать нельзя?
Был ответ сей морде старой,
Изречён в таком ключе
Ты меня зови Ге Варой,
Можно кратко, просто Че.
Нет у нас Аппартеида!
У нас негры не живут!
И кого, ты с детства знаешь, –
Здесь Манделою зовут!
Adlon Hotel.* - гостинница в центре Берлина, где поселился Ходорковский
В связи с этим Россия может пережить "своеобразный эффект Манделы". На первый взгляд сравнение Ходорковского с Манделой может показаться "натяжкой", признает Риммер, ведь "Мандела боролся за освобождение от расистского правительства", а экс-глава ЮКОСа "был по большей части озабочен личным обогащением и едва ли воспринимается как цветок свободы". Эти два случая объединяет то, что и там, и там речь идет о "решающих моментах в развитии двух государств, которые изо всех сил стараются перенять демократию и принцип верховенства закона".