Отныне твой

Роса душистая спадала
С твоих опущенных плечей.
Мы расставались, ты рыдала,
И я не мог унять очей.

И ждали кони на опушке,
Хрипя в полночной тишине.
А мы вдвоём в лесной избушке
Молчали долго о войне.

Ты одевалась, как в тумане,
Слезами заливая шёлк.
Нелёгким выдалось прощанье -
Наутро выступал мой полк.

И мчались кони, разрывая
Мою любовь, твою любовь.
И плакала душа нагая,
Сочилась под копытом кровь.

И шла война, и был я ранен
В плену далёком и чужом.
И был язык мне вражий странен
В бреду горячечном, больном.

Но мысль об образе прекрасном
Давала немощному сил.
Хоть раз сплестись в порыве страстном
Я у Создателя просил.

И вырвал жизнь у тьмы поганой,
Из плена вырвали друзья.
Войне конец, любовью пьяный,
В деревню возвратился я.

И что же? Слышу: ты - в неволе
И нынче графская жена.
Я шёл к избушке, пьян от боли,
Я боль хотел испить до дна:

Трельяж, пред ним ты обнажалась,
И в слабом пламени свечи
В лесную нимфу превращалась
До первых отблесков зари.

Постель знавала наши битвы,
Но чаще заключался мир.
Измены нож - острее бритвы,
Увы, низложен мой кумир.

Один, среди вещей знакомых,
Воспоминаний дорогих,
Я осознал, что снова дома,
И гнев в душе моей утих.

А в воскресенье, возле церкви,
Столкнувшись с графскою женой,
Хоть все пред нею враз померкли -
Я смело встретил взгляд родной.

И он сказал мне: не ждала я,
Что ты воротишься живой.
Ещё твоя я, не чужая,
Но ты отныне мне чужой.

Я улыбнулся, спрятав слёзы,
Унял порыв прижать к себе.
В душе моей сверкали грозы,
А я смотрел вослед тебе.

Через неделю, в воскресенье,
Был сватан девице одной.
И, получив благословенье,
Отбыл в столицу на постой.

Прошли года, перед кончиной,
В горячной схватке роковой,
Я произнёс в тиши гостиной,
Что я теперь отныне твой.