ИСКУССТВО и его СМЫСЛ

Искусство и его смысл

     Искусство, с чем согласятся практически все, есть нечто «высшее» или «возвышенное», - настолько отчётливо оно выходит далеко за пределы обыденной жизни. Это его «родовая» черта. «Понимаешь, Шурик, мы не подходим друг другу… Я вся - в искусстве!», - восклицала Зина, больше занятая в тот момент мыслями о шашнях с подлецом Якиным, но внешне обозначая именно своё возвышенное положение над приземлённостью бытовой жизни и научно-техническими изысканиями Шурика. Как повод для развода сойдёт, вполне. Но, именно за эту «возвышенность», как известно, искусство и ценят! Именно это и является предметом главного интереса и вопроса: что есть по сути своей так обозначенное искусство?
     С вопроса о сути искусства начинается большинство трудов по психологии искусства. Так, Иржи Кулка начинает свою замечательную книгу «Психология искусства» именно главой о сущности искусства. Это правильно, ибо что можно сказать о психологии искусства, если перво-наперво не определить его суть? Определение сути, конечно, не даёт. Простительно, ведь он психолог, его больше занимают «коммуникативные функции искусства», что он и видит как «суть», флаг ему в руки. Приводит интересные цитаты. И довольно опасные цитаты, которые ни к чему хорошему не приведут, если принимать их всерьёз:
 
«Если поэзия есть нечто, неподдающееся переводу, то тогда искусство – это то, что не поддаётся определению» (1), с. 19.
 
     Так писал Роберт Фрост, обозначая сразу две трудности для понимания: это и перевод слова «искусство» с языка на язык (прямо как в поэзии), и само определение искусства (чисто научное). Что, впрочем, друг с другом очень тесно связано. Трудности усугубляются тем, что всё новые определения искусства продолжают формулировать, - ещё и ещё! – вследствие чего границы значения слова «искусство» неудержимо расширяются. Вот, пожалуйста, в определения искусства уже проникают и «информационные штучки», или, как их величают, «аспекты». Информация это ведь та ещё химера, кто бы дал ей ясное определение! Будучи предельно размытым, и при этом модным и привлекательным, понятие «информация» ничегошеньки определённого в определение «искусства» не привносит. Но, хуже другое: если значение слова расширяется, то оно вообще теряет значение! Слово перестаёт обозначать нечто ясное и понятное, так как ничего уже не определяет, не проводит смысловой предел. И тогда слово становится «семантическим ярлыком», или, говоря по-русски, смысловой пустышкой. Трудности как видно серьёзные, о них и спотыкаются – и читатели, и исследователи.
     Есть и ещё одна трудность, достойная упоминания: это тесная сцепка представлений об искусстве с сопутствующими, сопряжёнными понятиями, которые обязательно всплывают в повествованиях об искусстве. Мы же знаем: там, где «искусство», – там и «художник». Где «художник», – там и «творчество». Ну, а где «творчество», – там «вдохновение» и «интуиция». Эти «сцепки» срабатывают всегда и у всех, и «искусство» легко представляют как «вдохновенное творчество большого художника». Вроде бы становится понятно, но только на первый взгляд. Четыре слова этого определения до крайности неопределённы, спорны, и в вопрос о сущности искусства привносят от себя лишь дополнительную неопределённость. «Смысловая инфляция», есть такое хлёсткое выражение происходящего. Отсюда и споры на вечные темы, - кто такой «истинный художник»? Какова природа «творчества»? Что есть «вдохновение»? Чем «вдохновение» отличается от «интуиции» и прочая, прочая, прочая. Тут есть на чём споткнуться и получить «вывих мозга».
     Это следует разобрать достаточно подробно и сразу, дабы самим потом уже не спотыкаться.

Арт-артист-артистизм. Где здесь искусство?
 
     Начнём с перевода, - это очень важно! В англоязычном тексте Р. Фроста нет русского слова «искусство», пропечатанного на кириллице. Естественно! Есть слово, пропечатанное латиницей, – «art». Слова, - как слышно и чувствуется, - совершенно разные! Настолько, что такой «перевод» с русского на английский (и наоборот) только и может быть что именно в кавычках. Хорош перевод! Толмач, как видно, лыка не вяжет? Общие смысловые точки, конечно, найдутся. Равно как и не имеющие ничего общего. Вот с этого и следует стартовать в «науку об искусстве», - с этимологии и смысла слов. Да ещё и следя за тем, чтобы не смешивать в одном высказывании слова из разных языков! Предупреждал же И. С. Тургенев: «Никогда не употребляйте иностранных слов»! Частенько ни к чему хорошему это не приводит. И добавлял: «Русский язык так богат и гибок, что нам нечего брать у тех, кто беднее нас». Однако, «арт» проходит в русскоязычных текстах как «искусство»… Нам здесь случайно не стразы за бриллианты выдают?
     Итак, «art», - начнём с него. Оно, как считается, старше русского слова «искусство». Ерунда, конечно, так как корни этих двух слов существуют со времён праиндоевропейского языка. И смыслы корней и их производных – родом оттуда же. Ну, ладно, важнее другое: западное «арт» создаёт такой пласт производных, вроде «арт-кафе», «арт-проект», «арт-салон», «боди-арт», «тату-арт», что требует отдельного рассмотрения. Тем более, что «артист» сегодня устойчиво подаётся нам как «деятель искусства». И уж конечно, как «художник». Это – одно и то же? Нет? Да?
     Можно улыбнуться, но при такой подаче жаркие споры возникают даже при обсуждении персонажей вроде Пашки-Америки из фильма «Трактир на Пятницкой». То, что Пашка «артист» - кто бы сомневался, уж очень тонко он «работает» как вор-карманник. Но, сомневающиеся есть, - «чисто теоретически». А коли Пашка «артист», то, значит, он «художник»? Здесь сомневающихся будет побольше. А вот в «уголовке» насчёт уровня пашкиных «художеств» не сомневался никто.
     А вот, боевая работа снайпера. В своём крайнем развитии она устойчиво характеризуется как «искусство снайпера». В случае Семёна Номоконова – легендарного тунгуса по кличке «сибирский шаман» - действительно тянет понимать дело именно так. Овладев навыками и умениями таёжного охотника ещё в детстве, С. Номоконов привычно и успешно применял их в боевой работе. В частности, вчистую выиграл все опаснейшие дуэли, устраиваемые ему с той стороны большими мастерами снайперского дела. Забегая вперёд, отмечу: именно такое умение обозначается на западе словом «арт». Снайпер Номоконов – «артист» и «художник»? Да, именно такое впечатление производит уровень его «приземлённой» и жестокой боевой работы. Ещё и духом творчества заметно отдаёт, - уж больно нестандартные решения были у него в ходу… Но, всё же, снайпер – «художник», «артист»?
     А сопоставление выражений «артист цирка» и «артист театра и кино»? Ясно, что это довольно «разные артисты». Один – мастер жонгляжа или ходьбы по проволоке под куполом цирка; другой – мастер перевоплощения в образ другого человека. В обоих случаях – завораживающее зрелище. «Цирковое искусство» и «киноискусство» - это разные «искусства» или всё то же самое «возвышенное искусство»? Вот тут точки зрения точно разойдутся на расстояние как от Земли до Луны. Циркач – «художник»? Пожалуй, больше «артист». А режиссёр Л. Гайдай, обессмертивший образ очкарика Шурика, – пожалуй, больше «художник», чем «артист». И хоть он и народный артист СССР, «артист» к нему как-то «не очень подходит»! Так принято говорить и понимать. И чувствуют же люди, - «что-то здесь не то…».
     Опять фокусы закавыченного «перевода»? - сварить бы толмача в кипятке! Пожалуй, здесь перед нами пример «перевода» с языка на язык настолько условного, что лучше сказать дикого в своей некорректности.
     А если выражать мысль корректно, то старофранцузское «art» восходит к латинской основе «artem» (в именительном и винительном падежах - «ars»). А то, в свою очередь, – к древнегреческой форме «artizein» (αρτίζειν). Замечу, как принципиально важное: никакое понимание русско-славянского «искусства» втиснуть в этот смысловой ряд невозможно. Это рассмотрим позже.
     Что «art» означает? Ничего особенного, ничего «возвышенного»: уже упоминаемые выше навык или умение. У древних греков здесь вообще подразумевалась «работа» и «ремесло», требующие навыка и умения. То есть, «арт» - всего лишь дело, которым занят работник или ремесленник. Подразумевается ещё и знание, посредством которого навык-умение вырабатывается, закрепляется и совершенствуется. Но, последнее, - знание, - совсем не так уж и обязательно: навык-умение могут сформироваться до отточенных форм просто в силу многократного повторения. Без какого-либо внятного осмысления! Что на производстве и в быту наблюдается постоянно. Так, две домохозяйки могут в равной степени знать, как надо закатывать банки с огурцами. Но, одна из них закатала их уже сотнями и производит впечатление «мастера», другая же только недавно приступила к этому делу, и производит впечатление, будто руки у неё «из заднего места растут». А ведь тоже знает! Только половина банок почему-то взорвалась… Ясно же, почему? – достаточного навыка нет и умения маловато. Не та ещё пока «артистка».
     Применительно к каллиграфии «арт» также означает совершенно отчётливо именно навык и умение. Навык и умение твёрдой руки, владеющей кистью или пером. Навык и умение твёрдого глаза, верно оценивающего работу руки. Навык и умение твёрдого духа, пребывающего в спокойном и ровном состоянии, ибо всякое возмущение немедленно отразится на почерке, - графологи не дадут соврать! - и линия, штрих, потеряют «энергию».
     Тот же «арт» проходит этапы становления у рисовальщика и живописца. Навык и умение чертить линии и класть мазки. Навык и умение соотносить цвета и игру света. Тот же «арт» лежит в основе музицирования, как навык и умение извлечения звука во всех соотношениях вариантов громкости, темпа и ритма. Всё это – чистое ремесло, без какой-либо гарантии получить нечто «возвышенное». Любая школа искусств знает таких «технарей» среди своих учеников. Они потом неплохо, бывает, зарабатывают в качестве «бульварных художников», «тапёров», «лабухов». Но, Возвышенное? – нет. Возвышенное – «это другое», оно отсутствует в определениях; о нём все знают, его все чувствуют, но не говорят о нём, не зная, как о том сказать…
     Если всё же и говорят, не зная, то делают только хуже. В основном из-за «выкрутасов» перевода с языка на язык. «Искусство» и «арт»; «художник» и «артист» - это всё об одном или о разном? И да, и нет. Смотрим, как так выходит…
     Знакомое и привычное сегодня «art» известно с X века, именно как навык и умение, в том числе относительно науки. И как сермяжное ремесло, - на основе науки. К XIII веку в системе европейского образования складывается обязательная программа из «семи свободных наук», - septem artes liberalеs, - дающая навыки и умения (artes!) в основных по тем временам дисциплинах. То, что речь шла именно о науках, видно из перечня. Это грамматика, риторика и диалектика, - так называемый «тривиум». Это арифметика, геометрия, астрономия, теория музыки, - так называемый «квадривиум». И именно эти семь дисциплин получают в переводе на русский значение «семи свободных искусств». Так западный «арт» становится для нас русским «искусством», не будучи им. Но это, ведь, чистый произвол «свободного» перевода!
     Вот, ещё пример «искусства перевода»: Vita brevis, ars longa (жизнь коротка, искусство вечно). Лишь иногда перевод гиппократовского афоризма дают с уточнениями в скобках, а именно: ars - наука, знание, умение; longa - длительное, обширное. Правильный литературный перевод слов Гиппократа, передаёт его сожаление по поводу того, что «жизнь очень коротка, наука же весьма обширна», - короче, «жизни не хватит, чтобы постичь медицину». А так-то, «арс» идёт именно как «искусство», а «длительность» как «вечность». В то время как к «вечности» никакие метрические подходы неприменимы, она неизмеряема. И вообще, звучит на латыни как aeterna.

Пара слов о Вечности

     Поскольку «вечность» ещё прозвучит в финале статьи как понятие стержневое для понимания природы Искусства, о ней надо бы сразу сказать несколько важных слов.
     Во-первых, «вечность» - понятие для естественной науки несъедобное. Оно состоит в тесной увязке с религиозными представлениями, и естественная наука «вечность» попросту упразднила за ненадобностью. Однако, явление такое есть, что и зафиксировано в русском языке как факт. Научному исследованию «вечность» категорически не поддаётся, и в науке с ней поступили по-своему остроумно: «вечность» определили как «бесконечно тянущееся время». Подмена понятий никого не смутила.
     Определение перекочевало в фундаментальные словари и этого оказалось достаточно: в обыденном сознании «вечность» не входит в число существующих феноменов, ибо «вечность» стала особенностью «проявления времени». То, что «вечность» и «время» - слова разные и говорят о разном, этого просто не слышат. Или не хотят слышать и подмены понятий не замечают. То, что категории «прошлого», «настоящего» и «будущего» в Вечности перестают различаться, - они там ЕСТЬ, - до этого ещё додуматься надо, переварив дикую противоречивость научной схемы «линейного времени».
     В самом деле, время, имея вид «стрелы времени», чертится линией, по которой слева направо «течёт время». Время действительно так и «течёт» (по правилам чтения)? А где на этой линии отрезок «настоящего»? Его там нет, потому что «настоящее» схлопывается до размеров безразмерной точки геометрии Евклида. Где же тогда разместить «настоящее» на стреле времени? Можно «где угодно» (это плохо). Можно «нигде» (это ещё хуже). А уж механика перехода «прошлого» в «будущее» через точку «настоящего» становится просто невообразимой. Неплохо бы всё это как следует «обмусолить» и крепко запомнить, - пригодится! И не бояться «забавных» выводов из усвоенного!
     Вот, к примеру, звучит именно забавно: Вечность полностью «поглощает» время, так как в Вечности пребывает не только то, что было, но и то, что ещё только будет. Причём во всём бесконечном множестве вариантов. Будущее из Вечности к нам и «приходит», совершенно непонятно превращаясь в «настоящее». Например, симфония Бетховена № 15… Ах, скажут, он же не успел её написать? Да, не успел, на 9-й остановился. Но, в Вечности его 15-ая есть, и каждый желающий может её оттуда извлечь. Ах, не получается? – Вечность здесь ни при чём. Для этого нужно самому быть Бетховеном, а то и превосходить его. Слабо? Конечно. Так вот и вскрывается роль и значение личности человека. Бездоказательно? – естественно, как и всё, что касается природы Творчества и Искусства.
     Впрочем, искусственный интеллект уже сгенерировал по черновым наброскам Бетховена его 10-ю симфонию. Сгенерировал весьма похоже на симфонический почерк Мастера. Так что, всё сказанное не просто «забавно».

Так что с «переводом»?

     Но, вернёмся к «переводу» слова «искусство» с языка на язык. В дальнейшем «толмач-безобразие» только закрепляется. Прошедшие программу цикла тривиум, зовутся Bachelor of Arts, - «бакалавр искусств», - не имея к искусству в нашем понимании никакого отношения. Прошедшие ещё и программу цикла квадривиум, зовутся Master of Arts, «мастер искусств», - с тем же «отношением» к искусству. В Европе к XIV веку «арт» уже неразличимо применяется к понятию «мастерства» в самом широком смысле. Так появляются мастер-кузнец, мастер-гончар, мастер-садовник, мастер-сапожник. Здесь перед нами везде своеобразный «артмен», если помнить, что «арт» - навык, умение и ремесло. Невольно вспоминается Homo habilis, - человек умелый, - как предок в родовом ряду Homo sapiens: он «артмен» и есть, ибо умело превращал камушки в орудия труда.
     В конце XVI века «art» как умение и навык в понимании хитрости вполне органично применяется уже к понятию «искусства (?) обмана». Artful, - искусный (?), хитрый, ловкий, коварный. Опять, как видим, здесь вклинивается русское «искусство», а ведь более уместно применять в переводе новомодную конструкцию вида «арт-обман» и «арт-коварство». Ведь речь идёт о навыке хитрить и умении обманывать. Обратная форма, - artless, - подаётся как «безыскусный», «бесхитростный», а вообще-то речь идёт о «неумеке». Нет у «артлессмена» ни навыка, ни умения, - «лох полный».
     Но, даже когда к началу XVII века «арт» применяют к «художественности» и «творчеству» (замечу, что русские слова здесь притянуты за уши!), то и здесь смысловая сторона вопроса не слишком-то страдает. Какая же художественность и творчество без навыка и умения? Убрать бы ещё смешение слов из разных языков – совсем хорошо было бы…
     В итоге, концу XVII века, «арт» устойчиво и окончательно применяется к живописи, скульптуре, архитектуре и музыке. Так «арт» навсегда становится «искусством»! – не по сути, разумеется, а в переводе с языка на язык. Невзирая на то, что живопись на уровне вполне приличного «арт» может вполне квалифицироваться знатоками живописи как «мазня». А крепкий «технарь» игры на клавишных – как «любитель помучить фортепиано». Речь именно о том, что Искусства там может не оказаться.
     Сегодня «арт» как «искусство» успешно морочит голову, и лишь иногда этот дикий «перевод» даёт очевидные «проколы». Вот, к примеру, всем известный «деятель искусств» Джон Кирби, с конца мая 2022 года занимающий должность координатора по стратегическим коммуникациям в Совете национальной безопасности при Белом доме. Противно, конечно, размышлять о каком-либо соотношении Искусства и политики США! Но, вот в каком официальном отношении к Искусству состоит этот Кирби:
     - закончил университет Южной Флориды в Тампе, штат Флорида, где получил степень бакалавра искусств(!) по истории. Понятно же, что искусство не имеет никакого отношения к науке истории? Понятно, но, Кирби, тем не менее, - бакалавр искусств! Так «переводят»! Однако, в активе у него бакалавриат по предмету история, всего лишь;
     - имеет степень магистра искусств(!) в области национальной безопасности и стратегических исследований. Причём тут искусство?! Да ни при чём! - у него, всего лишь, высшее образование в упомянутых областях. Насколько, кстати, оно у него «высшее»? – так и тянет поёрничать…
     При этом Кирби вполне «артист», к тому же обладающий «придурковатым имиджем», наподобие голливудского комика Джима Керри. Он демонстрирует высокий уровень беспрерывного вранья, лжи и ухода от прямых неудобных вопросов. Кирби - несомненный обладатель твёрдого навыка и умения в этом неблагородном деле. Он – «артмен», artful. Как истинный Homo habilis, Кирби очень неплохо превращает неотёсанные галечки информационного мусора в «орудия труда» информационной политики США. И всё это, несомненно, «арт» и есть. Но! - не Искусство же…
     В чём разница между двумя «артистами»? Она проста. Джим Керри, хоть и не имеет никакого отношения к высокому Искусству, но, всё же, он славный малый, работа у него такая, и тут уж кто на что способен… А Джон Кирби? – да просто сволочь, пёс смердячий. Его арт-ложь тянет за собой несчётное количество людских смертей по всему миру… «Как Якина поймают, так сразу на кол. Это первым делом!» (царь Иоанн Васильевич, Грозный).

     Так что же, русское «искусство» несёт в себе нечто большее, чем просто хорошо отработанный «арт»? Да.
 
     Но, прежде, об «артисте» и «художнике». Точки смыслового соприкосновения должны найтись. И они есть.

Артист-худога-художник

      Известную шутку, - «художник от слова худо», - можно для начала во внимание не принимать. Шутка она и есть шутка, - звучит грубо, и смысловые тонкости не передаёт. Дело в том, что корень слова «художник» сегодня созвучен корню слова «худо» в силу случайно сложившихся обстоятельств. Корни разные и вовсе не созвучные. А именно: между «х» и «д» в исконном «хѫдожьникъ» звучал особый носовой звук, ныне давно утраченный в русском говоре, и ничуть непохожий на «у». То есть, это не звук «у» и буква там была другая, нежели в древнем *xudъ! Сегодня этот звук сохранился только в польском chędogi, унаследованный с праиндоевропейских времён. В польском, кстати сказать, много ценнейших архаизмов исконного языка! Так что, «художник» и «худо» - не близкие родственники вроде братьев из одной семьи!
     А вот старая пара «худога - художество», несомненно, с одной корневой ветви! И здесь «г» обращается в «ж», так же, как в паре «брага – бражник», что и следует рассмотреть подробнее.
     Русское «художник» происходит от очень древнего «худогъ», что означало «сведущий». Или просто «ведающий». То есть осведомлённый и знающий нечто из высшего разряда. Кто бы мог подумать! Художник у нас не столько навыком обладает, сколько знанием? Но, навык и умение здесь тоже присутствуют: значение слова содержит ещё и «опытный», «умелый». Что ж, можно констатировать: это слово может служить достаточно точным переводом слова «artist». Оно обозначает и навык, и умение, и знание. И, в целом, – ремесло, дело.
     Теперь можно определённо ответить себе на вопросы, уже звучавшие выше: Пашка-Америка – художник? А снайпер Семён Номоконов? Конечно, оба художники и есть, как носители навыка, умения и соответствующего знания. При этом «художества» Пашки, конечно, со смысловым мостиком к корню *xudъ, - всё таки оба они хоть и не с одной корневой ветви, но с соседствующих корневых кустов! Родственники куда как более близкие, чем «седьмая вода на киселе». О чём, понятно, Пашка предпочитал не размышлять. А снайпер Номоконов этот возможный смысловой мостик осознавал и осмысленно обрубал. На вопрос «Сколько людей Вы убили?» отвечал «Ни одного». И добавлял, поясняя: «Я фашистов убивал». Вот тебе и «малограмотный тунгус»! Такова «алхимия смысла» в действии… Только поэтому шутка может содержать и долю правды. Надо бы только знать происхождение этой долечки, и её удельный смысловой вес. Для Пашки-Америки удельный вес «худа» в его «художествах» высок; для Номоконова – нулевой. В последнем случае «та сторона» скажет «другое». Но, лучше бы «та сторона» сказала себе, чего они вообще сюда припёрлись… «Алхимия смысла» - наука тонкая. И невероятно, беспощадно точная.
     Но, всё же, конкретнее о смысле слова «художник». Макс Фасмер пишет, что первоначальное *хǫdоgъ возможно заимствовано из очень древнего готского *handags, «ловкий», «умелый». А вот это hand, в свою очередь, присутствует в обозначении «умелых рук» и «просто рук» во многих европейских языках. То есть смысловым содержанием слова «художник» является представление о «мастере с умелыми руками». Художник – «рукодел», ловкий в ручном труде человек.
     Ну, тогда ещё один вопрос, из прозвучавших выше: кинорежиссёр Л. Гайдай – «художник»? Конечно, - нет! Он же не «рукоделием» занимается! Он – мыслитель, творчески созидающий образы и их смысловые связи в построении общей композиции кинофильма. Он – деятель Искусства и есть. Осталось только увидеть собственно смысловой переход в цепочке слов художник – творчество – искусство. Он есть, такой переход, - от «художника» к «искусству» в русском языке проложена отчётливая смысловая тропа! Только выглядит это несколько непривычно. Но, можно ли подумать, что в вопросе сущности Искусства найдётся хоть что-то привычное?
     Четырнадцать лет назад, некто Сергей Петров разместил на интернет-ресурсе «Высший разум» прелюбопытнейший материал о слове «художник». Снимая шляпу, я процитирую эту краткую публикацию целиком. Лучше читать медленно, - это сложнее, чем сводка погоды:
 
     - «ХУДОЖНИК вполне объясняется с точки зрения русского языка. Звук [х] образовался из звука [к] , который чередуется с [п] . Это можно прочесть в любом учебнике языкознания.
     А, если там была начальная [п] , то поначалу в проторусском там был целый слог ПО. Звук [у] ранее был слогом ВЕ, получается "ху" это ПОВЕ. И остаётся «дожник».
     ПОВЕДОЖНИК. Да, и тут же и "худог", ПОВЕДОК, то есть знаток, мастер. Там же и "искусство". "Ис" это предлог "из", "ку" это ПОВЕ, далее идёт звук [д] , ассимилировавшийся со звуком [с] и давший два "с" в слове. Далее без изменений.
     Искусство ранее было ИЗПОВЕДСТВО, то есть, то, что тебя выражает, то чем ты поведуешь себя. Сейчас в вопрос заглянет некто Иванов с собакой на аватаре и будет говорить, что я агент Обамы. А, Лео Рамирез скажет, что я сумасшедший» (конец цитаты).
 
     «Агент Обамы», «сумасшедший»... Так пишут Сергею Петрову, пишущему о русском языке по-русски. Не по немецкой схеме, по которой нас выучили в школе, так ничему и не выучив… В частности, нам никогда не говорили о «скрытом составе» русских букв, - о «Х» как «ПО»; об «У» как «ВЕ». В. В. Сундаков упоминает в своих материалах и о «Р» как «ОЛЛ»; и «Щ» как «ПС». Нам слишком о многом не говорили, будто этого нет. Именно поэтому нам неведомы многие тайны словообразования в русском языке, и краткое сообщение С. Петрова может показаться «бредом», «сумасшествием» и «паранойей». Но, это не так, а склонность ставить «психиатрические диагнозы» свойственна нашим людям именно вследствие обучения русскому языку по немецкой схеме, - со школьных лет. Традиция давняя, самое время охолонуться: « … наша национальность … сидит ещё … в немецкой какой-нибудь петершуле, за немецкою книжкой и твердит свой вечный немецкий урок, а немец-учитель ставит её на колени, когда понадобится» (Ф. М. Достоевский. Бесы. 1873). Грамматика и морфология русского языка по сей день преимущественно немецкий продукт, - со всеми вытекающими…

     Художник – поведок; искусство – изповедство. Вот где, оказывается, точка смыслового соприкосновения двух разных слов!    Общий смысловой знаменатель имеют?! К тому же, как хорошо видно, навык и умение тут как-то уходят на далёкий задний план? Вот-вот!
 
     Здесь начинается таинство волшебного русского языка…

Искусство, как оно есть

     Пора подводить некий итог всему сказанному. Это будет непросто, понимание элементарного и фундаментального всегда наталкивается на многочисленные препятствия. Тут всплывают всякого рода терминологические «вилки» и «рогатки», вследствие крайней неопределённости самих терминов. Тут активируются понятийные блок-посты, - стражи здравого смысла, - «так не должно быть»; «этого не может быть»; «это не по-научному», - и тому подобное. Поэтому, всё, что касается Искусства, лучше попросту отделить от имеющихся «научных представлений». У сегодняшней науки (при всём уважении) нет ни малейшего представления о сути Искусства по причине того, что явление Искусства не повторяется серийно и не поддаётся «моделированию» в научно-исследовательской лаборатории для целей «детального исследования». Искусство – крайне неудобный объект для научного исследования! Так же как и вдохновение, озарение и творчество, - ну совершенно неподходящие для науки «объекты исследования»!
     Примерно так же, как в случае шаровой молнии, которая размером то с теннисный мячик, то чуть ли не полметра в диаметре; то плывёт в воздухе спокойно и совершенно безразлично к присутствию человека, а то – ба-бах! – будто специально исследователю прямиком в лоб, да и дух вон! Известна гравюра времён Ломоносова, запечатлевшая гибель его сотрудника. Бедный Георг Рихман! Присутствующий при событии гравёр, по памяти изобразил событие того трагического вечера и оставил некоторые устные описания. Он указал, что в момент контакта раздался оглушительный грохот. Рихман, конечно, рухнул замертво. Одежда его была опалена, башмаки разорваны. Дверные косяки разлетелись в щепки, саму дверь выворотило напрочь. А вот на лбу погибшего исследователя осталось всего лишь невзрачное маленькое пятнышко покраснения! И это при том, что мы знаем, как легко и геометрически точно шаровая молния выплавляет в оконном стекле круглое отверстие! Без грохота, шума и пыли! Здесь почему не так? - без ответа, ибо нет никакой возможности «лабораторного моделирования». Какие уж тут представления о сути явления?
     Этим описанием я лишь указываю на трудность, а то и невозможность научного подхода в обоих случаях: то, что не совершается серийно и одинаково (пусть и с некоторыми вариантами), то не поддаётся никакой систематизации, классификации, унификации и разложению на составляющие. То есть, увы, рациональное познание здесь невозможно! Возможны догадки, версии, гипотезы, концепции, - одна другой лучше (или хуже).
     Для Искусства эта крайняя неопределённость связана с сопутствующими искусству явлениями вдохновения, интуиции, озарения и наития, - без них Искусство невозможно, оно прошито ими насквозь! И при этом, то они есть, а то – как «отрезало»!
     Вот и оставим в покое определения искусства, как «процесс и результат выражения чувств». Это не главная его отличительная черта. Есть тысяча и один способ выразить чувства без всякого обращения к искусству. В том числе нецензурной лексикой. А что? – если от души, то и извинений не потребуют, поймут, так сказать. Кроме того, чувство успешно может быть выражено в художественном произведении вполне «проходном», слабеньком и ничтожном, существующем очень короткое время, как мимолётный арт-эпизод, не претендующий на вечность. В то время как «ars aeterna est» (искусство есть вечное).
     Как видно, «арс» здесь вынужденно и опять проходит как «искусство». Что делать? Такова традиция «перевода», её не удастся обойти. Нужно лишь помнить и понимать, что сам перевод невозможен: в языках наших друзей по разуму нет самого слова «искусство» именно с тем смыслом (посылом), что есть только в русском языке. У них, как известно, есть «Art», «Ars», «Arte», «Kunst», «Konst», «Techne», - все тесно увязанные по смыслу с «мастерством рукоделия» и с серийным производством арт-изделий. Для прибыли. В то время как произведение Искусства – изделие единичное, штучное. Искусство и творчество несовместимы с серийным производством. Даже если некий выдающийся мэтр Искусства и плодовит, то и тогда каждый его шедевр – явление неповторимо индивидуальное, штучное. И каждый шедевр – «не то», что было раньше, и возникает «не так», как было в прошлый раз! Можно сказать, что и «будто в первый раз»! Отсюда и специфический страх творца искусства, - а вдруг это у него «в последний раз?». Он не уверен, он не знает, как это так всё у него получается. Да, и, у него ли? Может, он всего лишь проводник чего-то куда как более высокого и сложного? Может, ведь, может…
     На выходе же любого арт-ремесла – именно серия художественных произведений, продукт уверенной работы артиста, художника. Бывает, художественные трудяги объединяются в артели, выдавая на гора приличные по объёму партии товара. Слово «артель», по одной из лингвистических версий, именно от «арт» и выстроено. Какой уж тут «страх» или «неуверенность»? Напротив, такие мастера точно знают: делать надо вот так! Причём, знают заранее. «Творческий поиск» - не про них. «Артельные мужички» не творят, они работают…
     Откровенно «приземлённых» художественных произведений создано великое множество, они бывают вполне милыми, но к уровню Высокого Искусства никогда не приближаются. Они остаются на уровне «арт» и «кюнст». «Предъявите билет!/Что я мог сказать в ответ?/Вот билет на балет/На трамвай билета нет», - с чувством пел Игорь Корнелюк и полстраны вместе с ним. Чувство здесь выражено? Вполне. Эта песенка – произведение Искусства? Нет. Это художественная поделка на уровне «арт-мьюзик», «кюнст-вокал». Это ещё и ремесло, приносящее доход, - кто бы отрицал! Эта песенка - произведение того же уровня, что и хороший рисунок на стене дома, на асфальте, оставленный твёрдой, умелой рукой. Пройдёт дождь и всё смоет, что может вызвать искреннее сожаление, но никого не сподвигнет на усилия по сохранению «шедевра». Потому, что не шедевр, не Искусство.
     Не стоит доверять и определениям вроде «искусство это отображение действительности в образах»; или «искусство это мастерство, умение в каком-либо деле» («Können», «технэ»); или «искусство - само дело, требующее такого умения» («арт», «Kunst»). Это мы уже рассматривали. Мастерством и соответствующими ему умениями и навыками, владеет любой мастер народных художественных промыслов. И при этом любая мастерски расписанная матрёшка несёт собой чёткий «образ, отображающий действительность». В самой действительности, конечно, нет существ, устроенных как матрёшка. Но есть нечто, где «спрятано одно в другом», что замысел матрёшки и передаёт. Замечу, - художественный замысел, и вполне художественная передача замысла как собственно итог художественной идеи, мысли! И снова, - это ещё не Искусство, хотя уже и очень близко к нему! И сказанное ничуть не умаляет достоинство людей, занятых таким делом, - мастер это тоже совсем немало, из того разряда, что не каждому дано. К примеру, реставратор музейных шедевров искусства – «кюнст-мастер» и «арт-эксперт» совершенно немыслимого уровня! Но, он настолько не творец Искусства, что даже имени его никто не знает… Хотя он и может им быть. Как и любой из нас. Не запрещено.
     Итак, русское «искусство» упорно уводит нас куда-то в сторону от мастерства в рукоделии и ремесле. Уводит куда, если ремесло здесь явно прилагаемое и далеко не главное? Уводит к некоему особому знанию. Слушаем слово, рассматриваем слово как картинку, «катаем слово на языке» и «гоним слово по извилинам»! Другого пути нет, - о слове и его смысле расскажет только само слово. Через корневые производные слово обрастает добавочными «смысловыми обертонами», слово обретает «тембр».
     Этимологически «искусство» связано с большим количеством слов из состава огромного корневого куста. Вот, «для полного изумления», неполный перечень слов, прошитых единым смыслом:
 
- искусный, искус, искушение, искушённый, покушение, откушать, кушанье, вкусить, откусить, выкусить, вкус, вкусный, укус, кусок…

     Боже ж ты мой! Это вот то самое «возвышенное»? Ещё нет, ибо само Возвышенное, естественно, вообще невыразимо. Оно ведь родом из Вечности. Зато к нему можно вплотную приблизиться:

     - через откушенный кусок вкусить сам вкус, стать искушённым;

     - познать искус и стать искусным в покушении… на Возвышенное.
 
     Достаточно. Теперь чуть подробнее.

     В приведённом перечне «странных» слов, русский язык рассказывает не столько о самом искусстве и его детальной природе, сколько о наших отношениях с ним. Выглядит, как может показаться, несимпатично. Вот, к примеру, «укус»: «смыкание челюстей вокруг чего-либо с последующим вгрызанием в него зубов». И последующим изъятием куска из состава некой внешней структуры, с последующим переводом его в свой духовный состав. А далее и в сферу культуры (публикация). Нравится или нет, но именно посредством такого «силового приёма» мастер искусства добывает для нас свой шедевр. Свой? Нет, конечно. Значение и смысл слова «покушение» подчёркивает это обстоятельство: «покушение» означает позариться на кусок, - не свой, понятно же. Не свой, ибо он уже существовал до того, как деятель искусства сподвигнулся его добыть и нам представить. Ну, да, у деятелей искусства бытует мнение, что создание произведения искусства идёт вовсе не по канве «что я хочу там показать», а именно по линии «что там должно быть». Это последнее и предстоит «откусить» в полном объёме. Отсюда и представление, что искренний художник пишет не «что хочет», а только «что может». То есть, произведение уже существует, как «есмь», и диктует творцу своё содержание! Говорят же наблюдательные и прозорливые, что большой художник всегда находится во власти творимого им произведения! И тут уж, воистину, «как пойдёт». Не каждому удаётся «выкусить» нечто значимое, в чём вся сложность и состоит: творец продвигает в жизнь явно не свой замысел! Он, замысел, ещё и не каждому «покусившемуся» откроется, можно и «зубы обломать»! Только впавшим в «искушение» всерьёз, потерявшим покой, сон и аппетит!
     Вопрос ещё и в том, кто искушение (испытание) насылает, - не бесы ли, случаем, мирской славой соблазняют и гордыню раздувают? Искушение сладкое, оно знакомо многим, - с известной примесью обычной зависти, которая и «двигает процесс». Известно и то, что толку с того мало: в лучшем случае производится хитро замаскированный плагиат, чистый «арт». Как это и происходит, сплошь и рядом, в сфере так называемого «современного искусства». Таковы низшие побуждения, – они бесплодны. В отличие от побуждений свыше, когда творец так увлекается, что вдруг забывает самого себя и всю совокупность своих притязаний. Вот тут-то и ухватывается плод вдохновения, - вот, как должно быть! При этом он не сочиняет, он – угадывает! Он не просто «создатель образа, его творец», он ещё и «добытчик смысла». Альфред Шнитке так и отчитывался, что сочиняя, он «будто переписывает чужую работу». Хорошее наблюдение, и если бы от одного только Шнитке! Правда, это странное явление он связывал с эффектом «альтер эго» (другое «Я»), но поправить Альфреда Гарриевича очень легко: человеческое «Я» у него, как и у всех других, – в количестве одной штуки, без всяких «альтер-вариантов». «Альтер эго», - придумал же кто-то «объяснение»! Отрыжка представлений о роли и значении «бессознательного» в творчестве. Если бы хоть кто-нибудь объяснил, как бессознательное и неосознанное порождает осмысленное и содержательное, тогда другое дело! Так нет же…
     Искусство, как видно, совсем и далеко не «арт», не «кюнст», не «технэ». Более того, собственно «техника ремесла» может быть представлена у иного деятеля искусства вполне посредственно. К примеру, чисто техническая сторона первой части «Лунной сонаты» Бетховена делает её доступной для исполнения уже даже начинающими пианистами и любителями. Однако, содержательная часть произведения очевидно показывает: перед нами один из высших образцов творения Искусства! То есть, – не «кюнст». Это содержание никак не вытекает ни из сложности «техники», ни из её простоты. «Технэ» здесь прилагательное, вторичное, служебное. Содержательная часть великого произведения - особое явление из сферы духовного бытия, бесконечно далёкое от всего приземлённо обыденного, рационального, целесообразного и просто выгодного в каком-либо смысле. Отсюда все «странности» деятеля Искусства, способного на «странные поступки» и суждения.
     Пожалуй, на этом всё, можно заканчивать. Дальнейшие иллюстрации психологических особенностей художника-поведожника, творящего искусство-изповедство, могут занять бесконечное количество страниц. Но ничего принципиально нового к объяснению феномена Искусства не добавят. Везде будет видна прямая связь Искусства с Вечностью и Ведами (худогъ – ведающий таинственное нечто!), - оно оттуда родом. «Техника ремесла» здесь совершенно не при чём!  **Искусство – инструмент постижения Вечного**  и непреходящего. Никакая конъюнктура, мода, тренды и мейнстримы ему не указ, - оно не нуждается в них. Отсюда особые отношения Искусства со временем: произведения Искусства не устаревают, сохраняют актуальность на все времена. Конечно, как может Вечность «постареть»?

     Большой привет «искусственному интеллекту», что вызывает сегодня много страхов по части ожидаемого его «превосходства» над человеком! Его дело – считать и обсчитывать, и генерировать картинки, звуки и тексты на уровне хорошо спрограммированного «арт». Здесь нет ни тайны, ни загадки. Тайной остаётся Человек, оснащённый вдохновением, озарением и интуицией, дающих ему выход из временного к Вечному!

     За Естественный Разум и его великое Искусство!


                                           ****

1. Иржи Кулка. Психология искусства/Пер. с чешск. – Х.: Изд-во Гуманитарный Центр/Олива И.В., 2019. – 556 с.


*****