СТРАШНОЕ ЗЕРКАЛО

СЕРГЕЙ МОГИЛЕВЦЕВ


СТРАШНОЕ ЗЕРКАЛО

сказка


В конце длинного коридора висело старое зеркало. Оно было пыльное, местами испорченное черными пятнами, а рама его бы­ла вся потрескавшаяся, и лишь с трудом можно было догадать­ся, что она когда-то была покрыта лаком. Зеркало досталось от бабушки, которая привезла его из деревни, и ни за что не хотела с ним расставаться. Она называла его “Мое страшное зеркало”, и сердилась, а иногда даже и топала ногами, когда родственники смеялись над этими словами. Что означает выражение “страшное зеркало”, никто, разумеется, не понимал, но из уважения к бабушке все понимающе качали головами, и делали умные глаза. Бабушка многим казалась чудаковатой, а некоторые даже считали ее колдуньей, и предпочитали не свя­зываться по пустякам. Недавно бабушка умерла, а ее старое зеркало, всеми забытое, так и продолжало висеть в конце длинного коридора.
Однажды в зеркало из любопытства посмотрелась маленькая девочка, которой для этого даже пришлось пододвинуть к нему стул. Сначала она ничего не увидела, но потом перед ней стали мелькать разные цветные картинки, и, наконец, открылась большая сцена, на которой пела одетая в белое платье певица. Девочка узнала в певице саму себя, и, хоть и была очень ма­ленькой, но все же поняла, что увидела свое будущее.
– Как хорошо! – сказала она. – Спасибо тебе, зеркало, за то, что ты сделала меня такой большой и такой нарядной.
Зеркало неожиданно затуманилось, и в нем показалось лицо опрятно, но довольно старомодно одетой старушки. Старушка на удивление была похожа на покойную бабушку.
– Это не я сделала тебя такой большой и нарядной, – ска­зала старушка, – потому что я вообще не занимаюсь такими глупостями, и никого специально не наряжаю. Я просто показываю человеку, что есть в нем самое главное, а это, как ты скоро поймешь, не очень-то нравится людям. За это меня называют Страшным Зеркалом, но на самом деле я зеркало доброе. Просто я не умею, как это делают другие зеркала, приукрашать собы­тия и льстить людям.
– А что такое льстить? – спросила девочка, которая еще не знала значения многих ученых слов.
– Льстить – это значит называть черное белым, а уродливое красивым! – ответило зеркало. – Впрочем, хватит задавать глупых вопросов, посмотрелась, и иди себе, играй в бабки и салки. И скажи спасибо за то, что у тебя будущее белое и красивое, а не какое-нибудь черное и уродливое!
– Спасибо, бабушка, – ответила зеркалу девочка. – А толь­ко теперь в салки и бабки никто не играет. Теперь играют или в куклу Барби, или в покемонов, или в игру “Угадай миллион”!
Она побежала по длинному коридору в комнату, нашла там своего старшего брата, и рассказала ему про чудесное зеркало.
Старший брат девочки был известный шалопай и бездельник. Ему шел уже пятнадцатый год, и он успел прославиться тем, что замучил несколько кошек и довел до инфаркта директора школы. Разумеется, он сразу же побежал в конец длинного коридора к старому зеркалу, и, без всякого стула заглянув в его туман­ную глубину, потребовал раскрыть свое будущее.
– А не боишься ли ты того, что сможешь увидеть? – ответило бездельнику зеркало. – Знаешь, иногда бледные юноши вроде тебя, посмотревшись в мою туманную глубину, или схо­дят с ума и начинают писать стихи, или вообще убегают на какую-нибудь войну, и очень скоро погибают в сражении. Не советовала бы я тебе смотреться в меня слишком пристально. Лучше пойди на улицу, и замучь еще одну несчастную кошку.
– Давай, жестянка, показывай будущее, а не то возьму молоток, и разобью тебя на кусочки! – сказал зеркалу шалопай, которому шел уже пятнадцатых год.
– Ну что же, – вздохнуло старое зеркало, – если ты на этом настаиваешь...
Поверхность его стала туманной, она подернулась рябью, как гладь воды, в которую бросили камень, и шалопай увидел в глубине этой ряби покрытое воронками поле и бледного юношу с древком в руках, на котором весело зеленое знамя, украшенное звездами и полумесяцем. Юноша бежал вперед и что-то звонко кричал. Рядом с ним бежали смуглые люди в тюрбанах и тоже что-то кричали.
– Что это? – спросил он у зеркала.
– Это ты, мой милый, борешься за свободу и счастье чужо­го народа, – ответило ему зеркало. – Как вскоре убежишь из дома, так и начнешь бороться за справедливость и всеобщее счастье.
– Это я в папу такой, – ответил зеркалу шалопай. – Папа у меня тоже борется за всеобщее счастье. Ладно, старуха, не буду тебя разбивать, виси себе потихоньку, может быть, роди­тель захочет в тебя посмотреться.
Вечером за ужином он рассказал отцу, который, кстати, ра­ботал вице-спикером Государственной Думы о старом смешном зеркале, которое может угадывать будущее. Вице-спикер, не веря, разумеется, ни капли своему шалопаю, на всякий случай решил сам во всем убедиться. Он пошел в конец длинного коридора, предварительно включив в нем хрустальную люстру, – подарок коллег-депутатов ко дню рождения, – и заглянул в старое зеркало. Сначала он ничего в нем не нашел, но потом, присмотревшись внимательней, увидел самого себя, сидящего на золотом троне, в золотой короне на голове, в центре огромно­го золотого зала, в котором то тут, то там громоздились кучи золота, а между этими золотыми кучами лежали отрубленные головы его политических противников.
– Вот оно что, – задумчиво сказал, почесывая лысину, вице-спикер, – выходит, все мной задуманное вскоре осуществится? Впрочем, до поры до времени об этом надо молчать, а то как бы соперники обо всем не разнюхали! – И он, сходив в кладов­ку за молотком, размахнулся, и ударил им в зеркало.
Зеркало охнуло, и разбилось на тысячи блестящих осколков. В свете хрустальной люстры они блестели, словно кусочки льда. Пришедшая на шум горничная без лишних слов собрала все осколки, а старую раму выбросила на улицу. Она давно уже привыкла ничему не удивляться.
Ночью вице-спикер плохо спал, ему снились горы отрубленных голов, которых становилось все больше и больше, ибо, как известно, политических противников всегда в итоге оказывается слишком много. Иногда ровно столько, сколько людей живет в этой стране. На утро, проснувшись совершенно больным, вице-спикер написал заявление о сложении с себя депутатских обя­занностей, и отослал его в Госдуму вместе с курьером. Больше на работу он никогда не ходил. Говорят, что теперь он живет на маленькой пасеке, вполне счастлив жизнью, а мед его считается лучшим во всей округе. Сын же вице-спикера, кстати, вскоре ушел воевать за землю Ирака, и, по слухам, стал не то шейхом, не то героически пал в этой священной войне. Впрочем, возможно, это была вовсе и не война за землю Ирака. Маленькая же девочка, первая заглянувшая в Страшное Зеркало, по уверению многих, со временем непременно станет знамени­той певицей. Впрочем, она и сама в этом уверена. Что же касается самого Страшного Зеркала, то оно, оказывается, вовсе и не разбилось, потому что было волшебным, и вскоре объявилось в доме еще одного депутата, и тоже по странному совпа­дении вице-спикера. У него тоже растут сын и дочь, и, по слухам, он тоже в тиши строит грандиозные планы.