Вопреки лесной статистике

Моему искренне любимому гениальному эльфу Анри посвящается

Стара как мир! – скажу я вам.
Оскомину набила!
Осточертела! – Видит Бог…
Унылая картина ….

Из-под осеннего прелого листа клёна выползла гусеница. Вздыхая, неловко изгибаясь и демонстрируя всю некчёмность своего существования, она ползла неизвестно куда, непонятно за чем и сомневаясь в каждом своём движении.
- Какое мерзкое зрелище, видимо, со стороны… Я омерзительна и неприятна! А самое горькое во всей этой ситуации то, что я всем своим уродливым существом осознаю это омерзение… Быть гусеницей – это истинное проклятье!
Червякоподобное создание по какой-то неведомой ошибке было наделено создателем иной логикой, чем у других гусениц. Эта несчастная понимала, что такое красота и горько констатировала: к красоте лично она не имела никакого отношения.
Её сородичи были во-истину счастливы своим неведением в области относительного сравнения. Жили-нетужили-ёжились-жевали-жирнели. И не заморачивались на предмет терзаний «Что такое красиво и как этого добиться?»
- Ох, и дура же ты! Худющая, бледная, тоскливая какая-то. Живи и радуйся! Меньше знаешь – лучше ешь. Лучше ешь – листвы всё меньше. Меньше листьев – больше солнца! Вот тебе и весь баланс. Живи, ешь и грейся.
- Но что дальше? Неужели счастье в еде?
- Вот тут ты права: счастье не в еде, а в её количестве! Жуй, давай и не рассуждай!
Грустная гусеница с обречённым видом затихла у пробившегося из-под земли крокуса.
- Красииивый какой! – всхлипнула несчастная и решила умереть. Хотя бы умереть в тени чего-то прекрасного!
- Эй, подружка, ты чего там лежишь как неживая? – вдруг услышала гусеница.
- Умираю я…
- Зачем? Болеешь?
- Нет. Я некрасивая и старая. Я родилась некрасивой и старой. Лучше умереть, чем жить и знать об этом.
Только тут «суицидальница» взглянула в сторону источника вопросов. Лазоревого цвета мотылёк присел на ещё нераспустившийся бутончик крокуса.
- Что за бред?! Нельзя родиться старой и некрасивой! – протестующее взмахнул волшебно-красивым крылышком мотылёк.
- А кто меня спрашивал? Родили и всё…
- Погоди, а с чего ты взяла, что некрасивая?
- Ой, вот только не надо претворяться! Ты хотя бы на себя посмотри, а потом на меня… Фу, какая гадость! - съёжился морщинистый червячок, топорща колючие редкие волосинки.
По правде сказать, гусеница на самом деле выглядела не как претендентка на звание «Мисс лес»
- Ты права: всё познаётся в сравнении. А ты не сравнивай столь разное. Но постарайся в себе найти красоту.
- Тебе легко говорить, порхая на небесно-прекрасных крылышках, без труда получая цветочный нектар и вызывая у зрителей восторг. Юный и такой красивый!
- Хммм… Знаешь, ты в чём-то права. Хотя… Я вот смотрю на сойку – птица такая в нашем лесу есть – и понимаю: никогда я не стану таким сильным, таким большим и таким ярким!
Гусеница с любопытством посмотрела на своего собеседника. В этот момент тень накрыла обоих, а в следующую секунду отблеск от зеркально-синего пёрышка сойки ослепил насекомых.
- Видела?! - Выдохнул мотылёк.
- Да, ничего себе, но не настолько, чтобы ею восторгаться.
- Ага! У нас с тобой разные эталоны красоты. Ладно. Ты не глупи, а лучше загляни в себя не как в гусеницу, а как в тварь божью. Пока!
Маленький голубой красавчик упорхнул, а безногое и бесхребетное существо оцепенело, уйдя мыслями в себя.
Ах, какая работа началась внутри мерзкой плоти! Чтобы никто не смог беспокоить, гусеница обернулась в кокон и принялась за работу. А как же не работа? Понять, простить, зауважать и полюбить себя, в конце концов – это трудная, долгая, но очень верная работа!
Другие гусеницы тоже ушли в себя, оцепенев и уснув, переваривая съеденное.
Через некоторое время одна за другой из куколок начали появляться милые бабочки. Милые, лёгкие, беззаботные бабочки-однодневки.
Пришёл черёд и гусенички. Кокон треснул, потом подался и раскрылся. Расправив белые с голубым орнаментом крылья, рождённое существо ступило на уже совсем истлевший лист клёна и наклонилось над завядшим, превратившимся в гербарий, крокусом.
- Как же так?! Ты был так прекрасен в своей юности!
- Здравствуй, волшебница! – Раздался знакомый голосок.
- Мотылёк! А ты ещё больше похорошел. И вырос! И стал таким сильным! И… Погоди, но ведь ты - не насекомое. Ты другой!
- Да, фея. Я к этому всегда шёл. И когда был белёсым яйцом, и во время моего воплощения в гусеницу, и в период оцепенения.
- Ты сказал фея? Я – фея?!
Легко и грациозно взмахнув крылышками, только что родившаяся, пролетев над поляной, опустилась около ручья. Небольшая заводь была спокойна и зеркальна.
- Ах! Ой! Да… Я предполагала, что изменилась, но что настолько! Погоди, а почему другие на меня совсем не похожи? Мы же все – родственники. Одной семьи дети!
- Ты питалась другой пищей! – улыбнулся изменившийся мотылёк. – Мы то, что едим и то, как думаем.
- Я думала о красивом, когда пришло время оцепенения. И о тебе…
- А я каждый день прилетал к кокону и фантазировал, какой ты станешь? Мысленно разговаривал с тобой, даже спорил! И… сам менялся…
- Кто мы?
- Мы – волшебники.
- Мне нравится быть волшебницей! Мне нравится быть молодой, красивой и радостной! Мне нравится быть феей!
- Полетели?
- Куда?
- Искать таких же, как мы.

… Лесная статистика: из 12 млрд яиц вылупляется 10 млн гусениц, превращается в куколки 1 млн, становятся бабочками 0,5 млн, выживают в первые часы 100 тыс. Откладывают яйца 10 тыс. И ни слова о феях.
О волшебстве статистика ничего не говорит, не знает и не верит в чудеса. Но волшебство и чудеса живут, наплевав на статистику.

Стара как мир! – Скажу я вам
Волшебная картина:
Божественна, чиста, мудра
Любви и Веры Сила!