ПОЛЁТ НА ЛУНУ

СЕРГЕЙ МОГИЛЕВЦЕВ


ПОЛЕТ НА ЛУНУ

(Записки сумасшедшего)

сказка

Утро, странное помещение.

Пишу сию сказку, будучи ввергнут в позорное и мерзкое узилище. Представьте себе, я хотел осчастливить все челове­чество, а меня одели в смирительную рубашку, и поместили в отдельную камеру, в которой я уже не могу управлять теми космическими кораблями, которые заберут на Луну всех землян, и спасут их от неминуемой катастрофы. В том-то и заключается моя сказка, что она вовсе не сказка, а быль, ибо мне было видение, и я знаю теперь то, чего не знают другие.
Итак, я озаглавил свою сказку “Полет на Луну”, потому что только Луна пригодна для той высшей миссии, которая предсто­ит ей в ближайшее время. А предстоит ей ни много, ни мало, как стать новым ковчегом, который понесет к звездам зверей, птиц и людей, каждого по паре, для того, чтобы начать новую жизнь и новую цивилизацию. Прекрасная, блистающая звездами, космическая сказка! А все потому, что в видении, которое было мне третьего дня, Земля называлась обителью лжи и разврата, и ей оставалось жить всего лишь несколько дней. Впрочем, я расскажу об этом позже, потому что ко мне идут и, по всей видимости, опять будут расспрашивать о видении, и о причинах моей болезни. А я вовсе не болен, потому что видел все собственными глазами.


2 часа дня, помещение то же.

Ну наконец-то, профессор ушел! Эти тупоголовые профес­со­ра не способны понять сущности вопроса. Не понимаю, чему их обучали в их институтах?! Впрочем, хорошо уже то, что с меня сняли смирительную рубашку, и обещали, если я выброшу из го­ловы свою дурь, даже отпустить на все четыре стороны, потому что, оказывается, лекарств у них не хватает, и они не могут лечить всех идиотов подряд. Ну я, разумеется, объяснил про­фессору, что вовсе не идиот, и предложил вместе со мной лететь на Луну. Однако профессор отказался от этого, сослав­шись на то, что у него на Земле жена, дети и внуки, а также несколько собак и кошка в придачу. А я, понятное дело, всех с собой взять не могу, потому что небесный ковчег не рассчи­тан на всех желающих. Одного профессора с женой, это куда ни шло, но забирать всех вместе, да еще с кошками и собака­ми, – это уж слишком! Это будет не космическая экспедиция, а какой-то базар. И профессор со мной сразу же согласился, прибавив при этом, что не может себе позволить выпустить меня из больницы. И прибавил еще, что пропишет мне кое-ка­кие лекарства, несмотря на то, что их на всех не хватает. Мы расстались с ним совершенными друзьями, и я искренне со­жалею о том, что профессор погибнет, не полетев на Луну.


На следующий день, прямо с утра.

Если вы думаете, что я просто так пришел к своей идее улететь на Луну, то вы горячо ошибаетесь! Этому предшествовал целый ряд событий, которые с самого начала показались мне довольно странными. Надо сказать, что я вот уже год, как женат. Я до сих пор не могу взять в толк, хорошо это, или плохо. Дело в том, что я вовсе и не хотел жениться, потому что все дни проводил обычно за чтением разной специальной литературы и обдумыванием планов спасения человечества. За­нимался я этим уже долгие годы, и так привык к своей келье, – так я в шутку назвал свою небольшую квартирку под крышей од­ной из московских высоток, – что забыл уже, когда же послед­ний раз видел солнечный свет. Окна у меня обычно плотно задернуты шторами, и на улицу я выхожу только лишь ночью, что­бы купить какую-нибудь булочку и кефира, потому что ведь на­до что-нибудь есть, иначе не будет сил для той работы, кото­рой я занимаюсь. И вот в одну из таких темных ночей, когда горели одни фонари, и не было видно даже звезд, я и встрети­лся с Соней. О, вы не поверите, но я необыкновенно влюбчи­вый человек, и Соня сразу же об этом сказала, добавив при этом, что она тоже влюбчива, и мы будем отличной парой. Она называла себя ночным мотыльком, а меня – ночной каракатицей. И говорила, что не было еще в мире такой странной и чудной пары. О, как же права, как же трижды, и даже четырежды была права моя Соня! Сначала, разумеется, все шло хорошо, и я пи­сал по ночам свои трактаты, в которых описывал пути спасения человечества, а Соня сидела рядом, и по большей части молчала, время от времени глядя на меня с жалостью и любовью. Но третьего дня она заявила, что не может жить с сумасшедшим, и что покидает меня навсегда. Именно в этот момент ко мне и пришло то видение, о котором я уже говорил. Очень жаль, что Соня останется на Земле, и не полетит со мной на Луну!


Утром, немного позднее.

Опять приходил профессор, и вместе с ним еще какие-то в белых халатах. Они стучали по мне железными молоточками, заг­лядывали в рот и глаза, и говорили что-то о шизофрении и о великолепном феномене, а один из них так прямо и заявил, что случай мой уникален, и тянет не меньше, чем на докторскую диссертацию. Я рассмеялся, и заявил, что через несколько дней не будет уже никаких диссертаций, если они не улетят вместе со мной. На это профессор ответил, что он, возможно, все же согласится лететь, но только в том случае, если я успокоюсь. Я успокоился, и вскоре заснул, потому что вообще имею привычку спать днем, а ночью работать.


Вечером, после дневного сна.

Я проснулся вечером после странного сна. Уже все свер­ши­лось, и Земля погибла в водах потопа, но кое-кто все же спа­сся, в том числе и моя сбежавшая Соня. Представьте себе, что она в последний момент успела зайти в космическую ракету, и вместе со мной улететь на Луну. Оказывается, на Луне вполне можно жить, и даже дышать воздухом, потому что здесь все точно такое же, как на Земле. Здесь даже есть города, и по ним можно гулять точно так же, как по Москве, любуясь дере­вьями, небом и звездами. Мы гуляли с Соней по зеленой аллее и говорили о том, что теперь у нас все будет другое, что я больше не буду писать свои исследовательские трактаты, потому что уже все свершилось, и никого не надо спасать. И Соня плакала, уткнувшись в мое плечо, и говорила, как же это прекрас­но, и я тоже плакал, и говорил, что мы не расстанемся никог­да. А по соседней аллее ходил профессор со своими собаками, кошками, внуками и детьми, и они тоже плакали оттого, что спаслись. Какая жалость, что это всего лишь сон, и полет на Луну нам еще предстоит!


Утром, в смирительной рубашке.

Они мне угрожают. Они говорят, что сделают электрошок, если я не откажусь от этих безумств. Они говорят, что нет на Земле ни лжи, ни разврата, а есть лишь несчастный и боль­ной шизофреник, который начитался дешевых романов. Я попытал­ся им доказать, что романов не читаю вообще, ибо не вижу в них назидательности и идеи. То есть, конечно, я иногда что-то читаю, и даже не вообще что-то, а довольно полезные вещи. Вот, например, я недавно прочел одну занятную книжицу о вос­крешении после смерти, и о том, что, оказывается, все мы уже жили когда-то. А поэтому не стоит так плохо обо мне отзыва­ться, ибо в прошедшей жизни я вполне мог быть профессором, а они – несчастными пациентами. Но в ответ мне возразили, что это как раз и доказывает мою невменяемость, и пообещали сделать электрошок. Я ответил, что на Луне электрошок мне не страшен.


Ночью, все там же, в ожидание электрошока.

Как прекрасно, как солнечно, как легко дышится на Луне! Как тихо и ясно сияют вокруг огромные звезды! Земли больше нет, и только Луна, ставшая ковчегом землян, несет в неиз­вестность горстку оставшихся храбрецов.


Утром, после электрошока.

Ах, как больно, как нехорошо они со мной поступили! Они считают, что вправе решать, кого лечить, а кого отпускать на свободу. Но они ошибаются, потому что теперь, в Новую Эру Свободы и Справедливости уже никому нельзя делать больно. Звезды им это ни за что не простят. Ах, какой же я все же несчастный, хотя и спасся вместе со всеми.


Новая Эра, и нет больше чисел.

Я сегодня все утро читал газеты. Нам на Луну откуда-то доставляют газеты, и, представьте себе, в них встречаются довольно занимательные истории. В основном про правительс­тво и президента. Они пишут, что правительство скоро заме­нят, а президент издаст какой-то новый указ, который осчаст­ливит все человечество и запретит навечно мучить людей. Ах, побыстрее бы он издал этот указ!


6875 год Всеобщего Счастья, с утра на вечер.

Между прочим, президент – это я. Я скоро подпишу один секретный указ, после которого все они запляшут, как миленькие. Впрочем, молчок, ибо это очень большая тайна.


Эра все та же, а вокруг только звезды.

Ах, какой яркий свет! Ах, как мне больно терпеть все эти мучения! Между прочим: все люди – братья. Соня, милая Соня, когда же ты заберешь меня из темницы? А знаете-ли вы, что тот секретный указ я все-таки подписал?