Фонарь

Фонарь

На одной из старинных улиц самого прекрасного города на земле уже много лет стоял один и тот же фонарь. Эта улица отличалась от всех остальных улиц города, веяния нового времени по какой-то необъяснимой случайности еще не коснулись ее: вместо новомодного асфальта, мостовая была вымощена булыжником, старинные красивые скамейки не были еще заменены на их скудное деревянное подобие, выкрашенное почему-то непременно в типовой зеленый цвет. Но самой главной достопримечательностью этой улицы, а точнее – переулка, был фонарь. Величественный, он возвышался над своими владениями по-хозяйски, справедливо ощущая свою значимость. Дни перетекали в месяца, месяца - в года, года – в десятилетия, а фонарь стоял недвижим и явно думал что-то свое, и судя по его внешнему виду – нечто серьезное. Вообще этот парень шутить не любил. Однообразие же не омрачало его существования, а наоборот, вносило в его жизнь гармонию и порядок. И если бы ему предложили переменить свою судьбу, он вряд ли бы согласился. Фонарь служил не только источником света. Осенью, когда птицы улетали в теплые страны, они делали остановку на фонаре, и не только потому, что им хотелось передохнуть перед дальней дорогой, но и потому, что фонарь был очень неглупым собеседником, вежливым и учтивым.
Однажды вечером, когда светило небесное отправилось на покой, фонарь как всегда сразу же принялся за исполнение своих прямых обязанностей. Надо отметить, что приступал он у ним строго в определенный час, и всегда был настолько точен, что даже дворники могли определять по нему время выхода на работу – ровно в шесть утра в летнее время и в семь в зимнее он прекращал по давать свет, а это означало для них только одно – пора наводить порядок. Откуда фонарь мог знать точное время, спросите вы. Дело в том, что несмотря на свой величественный вид и железную основу, он был чувствительным и ранимым существом. Он чувствовал каждый луч восхода и заката, поэтому научился со временем различать, какая будет погода, и до какой температуры нагреется сегодня воздух. По малейшему дуновению ветра он мог определить, северный он или восточный, с какой силой дует, и что несет с собой. Так что наш герой определял погоду лучше любого бюро метеопрогнозов.
Этот вечер начался точь-в-точь как и все предыдущие вечера, не предвещая ничего необычного. Около десяти часов вечера его покой нарушила ворона. Ох, и шумные создания эти вороны! То ли дело ласточки! Фонарь очень любил их, они были прелестные дамы: изящные, воспитанные, а главное – рассказывали фонарю не глупые сплетни, в отличие от тех же ворон, а самые что ни на есть приятные новости. Последняя такая гостья, например, сообщила фонарю, что в некотором королевстве с одним персидским шахом произошла пренеприятнейшая история. Однажды ночью во дворец пробрались разбойники. Они похитили все золото его казны, но не это заставило шаха затосковать навеки. Вместе с золотом пропала его любимая супруга. Злые языки поговаривали, что у нее был роман с предводителем банды, и что это она помогла разбойникам пробраться во дворец и совершить преступление. Дабы если уж и бежать от мужа, так с богатым любовником. Но шах этим слухам решительно отказывался верить. Своих лучших воинов отправил он на поиски пропавших сокровищ, но пропали и воины, не вернулись они более во дворец. И ничего кроме надежды не осталось у несчастного шаха. И проклял шах ночь, отнявшую у него самое дорогое. И повелел поставить в своем саду около тысячи фонарей, и повелел сделать так, чтобы они никогда не гасли. С тех пор ночь не подступала к порогу дворца, но вечный день так и не принес шаху покоя.
В конце своего рассказа ласточка грациозно смахнула слезу крылом. И хотя она рассказывала эту историю не в первый раз, она все переживала вновь, и всегда была настолько искренна, что могла растрогать любого. Да, поистине ласточки непревзойденные актрисы!
Фонарь же был восхищен не самой историей. Он с восторгом думал о своих коллегах, которые так четко должны знать свою роль в этом общем световом замысле, что могут все вместе загораться вовремя, вплоть до секунд, чувствовать друг друга, быть одним целым, дышать в одном ритме. Вот это работа! Нашему фонарю вдруг стало немного грустно. Он, с его дисциплинированностью, с его выдержкой и точностью, отчего-то служил на обыкновенной улице, да и притом на несколько километров был один-одинешенек.
Не расстраивайся, - пропела красавица ласточка, - если бы здесь нем было тебя, мне не с кем было бы поговорить. А ласточки не могут не разговаривать, для нас это смерти подобно. Каждый делает то, что ему предначертано судьбой, и не надо обижаться, что кому-то выпала лучшая доля. Спасибо, милая, - сказал фонарь, - без тебя мне было бы скучно жить.
И сейчас, когда ворона бранясь и чертыхаясь, бесцеремонно села на фонарь, он с тоской вспомнил свою прелестную подругу и ее волшебные истории. Конечно, фонарь был в высшей степени интеллигентным существом, а потому обратился к гостье так: «Добрый вечер, уважаемая! Что столь огорчило вас? Отчего вы невеселы?»
Это все эти чертовы звезды! – прокаркала ворона, - понатыканы везде, пролететь нельзя!
Слово «звезды» было неизвестно фонарю. Он очень удивился, поскольку уже давно привык к тому, что знает очень много. Ну уж, по крайней мере, больше чем ворона.
- Что такое звезды, уважаемая, я не совсем понимаю вас. И отчего же они так опасны?
- Ну ты даешь, фонарь, ты что, звезд не видал?
- Получается, что нет…
- Ну и нечего на них смотреть! Расположились на небе так, будто они там хозяева, и никого не пускают. И у них, между прочим, острые края. Я вся изрезалась, когда пыталась сегодня пролететь.
- Странно, впервые слышу о том, что птицам кто-то мешает летать. Вот у меня есть подруга ласточка, так она…
- Тьфу, ласточка! Скажешь тоже! Да разве это птица? Да разве они знают, что такое летать? Ты видел, какие у нее маленькие крылышки? Они выше тебя-то подняться не могут, а ты говоришь – звезды! Добраться до звезд могут только настоящие птицы!
- Но зачем же ты летишь к ним, если они так опасны?
- Глупое ты, фонарь, создание. Кто боится трудностей, тот не ест! Это наш вороний закон!
Внезапно неподалеку послышалось какое-то шуршание. Ворона тут же смекнула, что можно будет чем-нибудь поживиться, и поспешила распрощаться с фонарем, тем более, что для нее он был весьма скучным собеседником: «Ладно, некогда мне тут с тобой разговаривать. Вот уж ночь на дворе, а дел еще невпроворот. Ты давай, получше всети ночью, а то тебе хорошо просто стоять, а нам, несчастным, в темноте очень трудно добывать себе пищу. Ну все, аривидерчи!»
Внезапно пошел снег. Большой, пушистый, рождественский. В воздухе сразу появилось радостное ощущение праздника. Если кто обладает хорошим слухом, остановитесь в рождественский снегопад и прислушайтесь. Вы услышите миллионы разных тоненьких голосов – это разговаривают снежинки.
- Эй, я лечу! Я лечу! – кричала одна маленькая снежинка, пролетая мимо фонаря с бешеными от восторга глазами, - нас много, мы все танцуем в этом морозном воздухе! Мы везде: на улице, на шапках, на лицах, на фонарях. Привет, фонарь! С наступающим тебя!
- Спасибо, и тебя тоже! Издалека летишь?
- Издалека…
- Что видел интересного?
- Я видела счастливых людей на катке, они вырезали ногами на льду причудливые фигуры. Так забавно сверху разглядывать их и пытаться разобрать их знаки. Но я не стала задерживаться, я летела дальше.
Я видела несчастных людей, они едва могли шевелить шубами от холода. Их приютил грязный вокзал и они, сидя на ступеньках, были похожи на съежившихся воробьев. Я хотела было согреть их, но ведь ты мою беду: у меня доброе теплое сердце, но я несу с собой холод. Еще чуть-чуть, и я стала бы слезой, но ветер подхватил меня и понес дальше. Я летела над ночным городом, видела под собой миллионы огней: они как живые фантастические существа подмигивали мне, дышали, вращали своими бешеными глазами…
- Все это прекрасно, но ведь это жизнь, которую ты наблюдаешь сверху. А видела ли ты что-нибудь над собой? Ты видела звезды?
- Видела…
- На что они похожи? Расскажи мне о них.
- Не могу.
- Почему?
- Все, что я вижу, может восхищать меня, удивлять, забавлять или расстраивать. Но это я могу объяснить. А звезды я объяснить не могу. До всего, что я вижу, я могу дотронуться, а до звезд нет. Все, что попадает в границы моего обозрения – исчисляемо, а звезды – нет. На первый взгляд они все одинаковые, и иногда кажется, что лучше разглядывать городские огни, в них больше ярких красок, но от этого зрелища ты можешь оторвать взгляд, а от звезд нет. Поэтому я стараюсь не глядеть на них. Срок моей жизни – день, и так много нужно успеть, а если засмотришься на звезды, потом костей не соберешь.
- Значит, они и правда так опасны?
- Как все необъяснимое и прекрасное.
- А ворона рассказывала, что поранила о звезды крылья.
- Неправда. Вороне ободрали крылья собаки, когда она пыталась стащить у них кусок мяса.
- Вот бы мне хоть раз посмотреть на звезды!
- А ты что, никогда их не видел?
- Нет, мне суждено всю жизнь стоять со склоненной головой. Я не могу видеть солнце, но я чувствую его тепло. Я не могу видеть туч, но я слышу звук дождя, и вижу круги на лужах. Я не вижу верхушек деревьев, но каждую осень они осыпают меня золотым дождем, и я знаю, как прекрасны их листья. Но от звезд я не получаю вестей. И иногда мне начинает казаться, что все это обман, и в огромном небе ничего нет. Но все вокруг подсказывает мне, что я ошибаюсь, и мне от этого становится еще больней. Мне жизнь подарила много дней, но все эти годы я отдал бы за один день твоей жизни: облететь весь мир и умереть!
- Я не знаю, как тебе помочь…
- Ну-ну, не переживай. Я постараюсь прожить без звезд.
- Без звезд прожить очень трудно, почти невозможно.
- Но ведь многие живут и не видя их.
- Неправда, что живут. Им только кажется. Я сейчас лечу дальше, прости меня. И забудь про то, что не суждено увидеть. Прощай! Счастливого Рождества!
Снежинка улетела. Долго фонарь простоял в задумчивости, как, впрочем, и всегда – на одном месте, поскольку других вариантов не было. Под ним остановилась парочка. Они замолчали, подняли головы вверх, и минут пять стояли так, а лица их светились от восхищения.
Смотри, милая, как красиво! – сказал молодой человек, обнимая свою подругу, - это и есть волшебство Рождества.
Она прижалась к нему, и было видно, что в эту минуту девушка по-настоящему счастлива, и готова вечность простоять вот так, под этим снегом, под этим фонарем, в объятиях любимого человека. Совсем недавно фонарь был горд от того, что умеет доставлять людям радость, но теперь он знал, что в вышине, там, в необъятных просторах вселенной, что раскинула над ним свой шатер, есть куда более занимательное зрелище, чем его убогий свет. Там есть звезды! Он никогда не видел их, но они представлялись ему в воображении чем-то поистине волшебным, ярким, непостижимым. Парочка ушла. Фонарь смотрел им вслед, впервые чувствуя зависть и обиду. У все вокруг Рождество, праздник, но его охватило чувство обиды вовсе не от того, что ему даже на праздник никто слова доброго не скажет. К этому он давно привык, и относился как к чему-то естественному. Ну согласитесь, глупо благодарить скамейку, за то, что на ней можно сидеть! Тоже самое и с фонарем. Кому придет в голову остановиться и сказать: «Спасибо, что освещаешь нашу улицу!» Ему было обидно только оттого, что у него появилась мечта, которой никогда не суждено осуществиться. А ведь он поставлен во благо, отчего же такая несправедливость?
Вдруг на улице послышался гул. Он все нарастал, с каждой минутой становился все отчетливее, и набирал обороты, как снежный ком, спущенный с горы. В конце аллеи появилась знакомая ватага местных хулиганов. Фонарь был с ними хорошо знаком, особенно с Прохором, мальчишкой 13-ти лет, оболтусом, лентяем и хамом. Сколько раз этот малолетний шалопай учил своих еще более юных друзей, как говорят бабушки, «плохому» под этим фонарем: пить пиво, курить, да при этом сопровождая это занятие нелепыми ругательствами, которые звучали в детских устах отвратительно нелепо. Они были похожи на маленьких котят, с выдранными клочками шерсти, на полевые цветы, обезображенные тлей. Сердце у фонаря сжалось, когда Прохор со своей бандой остановился под ним. Его симпатичное от природы лицо как всегда было искривлено, потому что он как взрослый пытался жевать сигарету во рту, да так, чтобы это выглядело небрежно, не прекращая разговора и не вынимая ее изо рта.
Смотри, что у меня есть, - важно доставая из кармана какой-то предмет, проговорил главарь.
Все собрались вокруг него, потому что знали, что Прохор – человек важный, и потому все, что он демонстрирует, имеет большое значение для приобретения авторитета. В его руках была обыкновенная рогатка, но поскольку она была преподнесена обществу с таким воодушевлением, словно он смог раздобыть редкий пистолет, реакция была одобрительной. Чтобы усилить эффект, произведенный на публику этим старинным оружием, Прохор, не долго думая, решил продемонстрировать его возможности. На мостовой, которая, к несчастью была вымощена булыжником, валялся приличных размеров камень. Решив, что это отличный снаряд, Прохор схватил его, приложил, как подобает, к оружию, и прицелился в фонарь.
Если бы только эти мальчишки могли слышать, как билось железное фонарное сердце! Как будто впервые в железных венах с невообразимой силой запульсировала кровь, и горячие слезы сковали металлическое горло. Прохор выстрелил. Внезапно на мостовую хлынул поток слез: маленькие, прозрачные и опасные своей остротой, они посыпались на головы маленьких преступников. Мальчишки отскочили, и вскоре поспешили удалиться с места преступления, довольные своей шалостью.
Но если бы до утра хоть одна живая душа прошла по этой улице, она бы увидела интересную картину. На черной мостовой блестели осколки стекла, а в них – отражались звезды. Жаль только, что никто так и не решился проложить свой путь этой дорогой: впервые на самой старинной улице самого прекрасного города на земле было темно.