Рыба. Поучительный рассказ.

Жила себе рыба. Красивая, большая, никому неизвестной породы. Ее длинное стройное тело тускло отсвечивали солнечные лучи в тени речной травы. Плавники ее, мягкие и высокие, местами были порваны. Тоненькие их ниточки неприросших назад кусочков плавно болтались в воде.
Эта большая рыба много повидала, хоть и была еще молодой. Повидала такого, от чего многие другие рыбы, видавшие то же, не выжили.
Или с ума сошли.
Или выбросились на берег.
Или отдались на волю случая и обстоятельств, забыв о своем предназначении.
Эта же рыба, почему-то, думала много о том, что не просто так дается эта жизнь. Что живут все рыбы не для того только, что бы есть речную траву и плодить икринки. Но и для того, что бы происходило Развитие. Рыба точно не могла объяснить, что она под этим понимала. Была лишь уверенной в том, что все в этой реке, где она жила, и на земле, где течет река, и в мире вообще - все развивается поступательно. Откуда была у нее эта уверенность – она не знала. Знала лишь твердо, что от Каждого зависит, как будет развиваться Мир.
Жизнь этой рыбы была, как и у многих рыб, непростой. Потому как сама она была простой рыбой. По-крайней мере, она причисляла себя к простым. Хотя и были не раз случаи в ее жизни, когда ей кто-то невидимый в воде давал понять, что все же – она не такая уж простая.

Пришло время, когда рыба все серьезно обдумав, решила двинуться в путь.
Трудный путь, конца которого вначале еще не видно.
Не видно, что будет там.
Не видно, что станется с нею, этой рыбой.
И все же рыба решила плыть. Она чувствовала, что ей нужно туда. Куда - еще не знала толком. Но знала, что там будет с нею. Чувствовала это. Верила. Знала, что сможет достичь того места. Если будет очень упорной.
Если будет много трудиться.
Если будет плыть. Без устали. И когда будет уставшей – тоже.
Ей нужно было туда. Это место было ее Целью.
Место, где она видела себя уже совсем другой рыбой. Пусть и такой же большой и необычной, но все же – совсем другой. Рыбой, достигшей своей Цели. Там должно было все быть иначе. Совсем не так, как есть у нее сейчас – в этой мутной воде.
В этой грязной речной траве.
Среди таких же рыб, живущих размеренно и непринужденно.
А ей хотелось уплыть отсюда. Она не видела себя среди здешних краев.
И она пустилась в путь. Ее большое тело двинулось вперед. Она не думала и не хотела думать: что оставляет здесь. Потому, что там, где она жила, ей нечего было оставить. Кроме, разве что, оторванных кусочков ее плавников. Да еще более важных вещей, которые она временно отодвинула на другой план.
А иначе было не достичь Цели.
Вот плыла себе рыба. Все дальше от родных краев. Неизвестные ранее пески и травы уже окружали ее. Чужие ей животные проплывали мимо. А она плыла, не глядя на них. Ей так хотелось проплыть как можно больше, что, временами, она забывала поесть травы. Забывала пропустить воду через жабры…
Иногда, уставшая, она замедляла ход. Ее конечности, казалось, замирали. Она все смотрела вперед себя, голодная, исхудавшая и усталая. Но затем, повинуясь неведомой тяге, она вновь начинала движенье…

Так проплыла она уже много новых мест…
Цель ее все еще была очень далека. Но мысли вернуться назад не было.
Вода постепенно становилась все прозрачнее. Течение, хоть все еще слабое, но уже немного помогало ей плыть. Потому, что река начала расширяться. Река в этих местах была уже сильнее и чище, чем там, где жила раньше рыба.
Вот рыба плыла, обтекаемая все более чистой водой. Свет сверху все больше освещал ей путь. Все чаще ее чешуя отблескивала в солнечных лучах летнего солнца. Нужно сказать, что как раз было лето, и вода была еще теплой. Это было то замечательное время, когда тяжелый, длинный путь мог показаться еще не столь тяжким. Уже совсем скоро должна была прийти осень. А потом – вода становилась все прохладнее, все тяжелее. Рыба помнила об этом, и пока еще была возможность, плыла как можно быстрее.
Пока еще была на это способна.
Все чаще мимо проплывали большие и необычные рыбы, которых она никогда раньше не видела. Почему-то ее это совсем не удивляло. Они с интересом рассматривали ее и… быстро плыли дальше – по своим делам. Течение здесь было хорошим, а вода - прозрачной. Она видела, что все рыбы куда-то торопятся. Скорее всего, думала она, места здешние располагают к такой торопливости в делах. Ее это радовало потому, что она очень любила делать свои дела так же быстро, и она не понимала, как рыбы, откуда она была родом, так неспешно живут, так непринужденно пропускают через жабры воду. Ведь сколько можно изменить, если по-новому оценить свое время. Которого не так уж и много дается в жизни рыбам.
Наша знакомая рыба уже настолько далеко отплыла от своего дома, насколько все вокруг было интересным и незнакомым, что мысли ее временами рассеивались, улетая то в прошлое, которого не вернуть уже никогда, то – в будущее. И даже не к самой Цели, а просто туда, где когда-то будет ее дом. А ведь многие рыбы, даже и те, кто в этом не хотят сознаваться, мечтают. Рассеивая мысли и улетая куда-то вдаль. В такие моменты, когда мы так рассеяны, нужно и быть наиболее внимательными. Особенно, когда из реки начинается дорога к морю, где такие простые и в то же время необычные рыбы становятся заметными на фоне местных граждан.
В один из летних дней, когда уже солнце прошло зенит, неожиданно рядом с рыбой мелькнуло нечто. Нечто знакомое. Показалось даже – нечто теплое. Хотя в воде что может быть теплым? Рыбе было не до неожиданностей, лишь краешком глаза она заметила это нечто. И что-то в ее голове приказало остановиться. «Всего лишь на миг», подумала рыба. Подумала из любопытства.
Даже больше, чем от голода. А надо сказать, что рядом с нею в воде трепыхался симпатичный толстый червячок. Он был очень резв, это и удивило рыбу больше всего. Он что-то напомнил ей, хоть по виду и был незнакомым.
Что делает рыба, когда видит червяков?
Что делает голодная рыба, уставшая в пути?
Мы все это знаем.
Она думает, конечно.
«А почему бы не съесть эту еду». Вокруг в этот Миг не души. А значит – ей повезло…
И, как сказано было, больше из любопытства, чем от голода, рыба вплотную подплыла к приятной на вид еде. Она помнила, что ей говорили когда-то родители в детстве. Что нельзя ничего подбирать на просторах реки, далеко от дома. Но домой-то ей вернуться придется не скоро. Цель затмевала усталость и голод.
Лишь природное любопытство не было учтено при планировании пути к достижению Цели.
Рыба захватила червяка, думая только попробовать его на вкус.
Только.
Но где вы видели, что бы рыбы только пробовали. Им всем может что угодно казаться. Это же просто иллюзия: «Я только попробую…»!
Если ты что-то пробуешь, то это «что-то» обязательно попадет к тебе в желудок.
И крючок впился ей в губу.
Нужно сказать, что губы у нас, у рыб, совсем не дуры, но и не очень умны. Потому, что не очень чувствительны. Как душа, например.
Но душа в этот знаменательный миг любопытствовала, и, посему, была занята.
Рыба попробовала червяка на вкус. Как ей показалось.
И ей таки показался этот вкус очень знакомым. Она даже, втайне от самой себя, обрадовалась немного, что наконец-то, возможно, она встретила именно ту пищу, которая ей по-вкусу. И даже, в еще большей тайне непонятно от кого вообще, подумала со стыдом и неловкостью: «А может быть просто остаться здесь?». Ведь когда просторно, светло и тепло, вкусно, знакомо и радостно – разве хочется куда-то уплывать?
Червяк был нежен и мягок. Кто же из нас не любит такой еды?
Только почему-то, рыба не могла его проглотить. Она хоть и казалась себе необычайно умной, все же не могла понять одного: почему ей, такой замечательно-умной рыбе не дается этот червяк…
Еда во рту рыбы отдавала приятными, сладкими воспоминаниями о дерзких юношеских годах. Когда совсем юная рыба, стремительно подплыв к вот такому же примерно червяку, хватала его и резко срывала с крючка. Ах, эта молодость! Как много в это слове, знаем мы не понаслышке. Мы, рыбы, любим ее неосознанно-пусто, и сожалеем о ней осознанно-грустно.
Как же замечательно бывает словить такого червяка!
Знать при этом, что он только твой…
И только для тебя он в этой мутной воде трепещется.

Вот так, любопытствуя, в недоумении, рыба держала червяка во рту. Он же был необычайно подвижен, чем и возбуждал ее примитивную нервную систему.
День окончился. И солнце зашло. Вода потемнела. Рыба была все там же, где любопытствуя, остановилась. Червяк замер. Уставшая рыба, опустившись на илистое дно, томимая вкусными иллюзиями, постепенно уснула.
Следующее утро началось для рыбы со сладостной мысли о том, какую вкуснятину ей преподнесло Провидение. Она расслабленно мусолила червяка, забыв о том, куда плыла.
Забыв обо всем. Так было ей хорошо. Она нисколько не задумывалась, что похожа сейчас на сумасшедшую рыбу. Ту, которая, остановившись на какой-то Миг, забыла совершенно обо всем.
О том, что осталось там.
О том, что будет Там.
О том, что она делает здесь.
Рыба радостно ощущала пищу. Ей казалось, что она сама не глотает ее только потому, что хочет продлить удовольствие. А оно уже превращалось в блаженство.
Как мало нужно рыбе для счастья…
Всего лишь сделать остановку навсегда в одном месте после долгого, мучительного пути. Так нам кажется… Обжиться. И больше никуда уже не плыть. Не голодать. Не истязать свои обтрепанные руки-плавники. И ничего не хотеть, кроме покоя.
Как мы, рыбы, все об этом мечтаем!
Как часто останавливаемся не там.
Как часто берем не то.
Как часто обманываем свой разум, хоть он и противится, что есть силы.
Но мы, рыбы, такие умные, убеждаем его, что… все в порядке.
Разве нет?
К концу дня рыбе показалось, что червяк пытается выскользнуть. И она ухватила его еще крепче. Ночь застала ее там же.

Еще несколько дней все также рыба утомленно смыкала рот.
Червячок иногда все еще трепыхался. И в эти короткие секунды сердце рыбы начинало гулко и быстро биться в груди… от счастья. Казалось, что оно может запросто выпрыгнуть из-под ее ребер и красивой серебристой чешуи, и пуститься в экстатический пляс. Тут же рядом, на дне.
Боясь выпустить его, рыба заглатывала его все дальше. Все глубже.
Странное дело… она уже и мысли себе без него не представляла. Казалось, вся предыдущая жизнь вела ее в это место! Что бы ощущать это счастье: быть на крючке с вкусной наживкой.
Но голод не отпускал. Желудок оставался пуст. Когда он кричит, мозг активно ищет пищу. Рыба, как во сне, не понимая происходящее, решила осмотреться вокруг. А вдруг что-то попадется из еды. Но кругом была пустота.
Ни единой рыбки не плавало ни рядом, ни – вдали.
Ни единой травинки…
Сюда никто не заплывал. Даже вода вокруг остановилась.
Рыбе стало плохо от голода. Червяк давно не шевелился.
И все еще не был съеден.
Рыба делала судорожные глотки, что бы хоть как-то насытиться. Крючок и наживка опустились еще ниже – к желудку. А рядом было сердце.
Ну… мы все знаем, что сердце где-то рядом находится, да?
Душа бедной рыбы окунулась в горькое отчаяние. Насколько горькое – только ей это было известно. Она не понимала уже ничего. Ну, вроде бы, такая умная и красивая, знает свою цель в жизни. И образованная, и начитанная.
Почему же она в такой ситуации?
Почему же у нее есть еда, но не утоляется сумасшедший голод?!
Глаза бедной рыбы налились слезами. Она все еще не распрощалась с мыслью, что получит желаемое. Что станет Счастливой Рыбой. И Не Такой, как все. А ей этого очень хотелось…
Она всегда об этом мечтала – быть Другой. И вот теперь, наедине со своими грезами, она плакала горькими рыбьими слезами. Веки налились, отяжелели, прикрывая ее красивые выпуклые глаза.
Она уже успела его полюбить. Своего червяка… Он был такой мягкий и игривый!
Он так ласкал ее рот…
И в то же время был жесток, как ей нравилось.
Рыба начала смутно сознавать случившиеся с нею странные вещи. Потому как, хоть она и рыбой была с рыбьими маленькими мозгами, все же и этих хватило, что бы понять, что она на крючке.
Вот что произошло.
Рыба полюбила червяка, которого не могла съесть…
Это была очень странная любовь. Потому что глаза ее плакали, а не сверками счастливыми искорками…
А сердце начинало болеть каждый раз, когда она думала о нем. О своем червяке.
А еще она любила себя. И понимая, что умрет, если что-то не съест, лихорадочно начала думать. Но первой ее мыслью была такая: почему она здесь?
Ведь ей нужно было плыть!
«Плыть!» - Вспомнила она.
Плыть куда-то очень далеко.
Она вспоминала, куда?
Тяжелые грустные мысли прижали рыбу ко дну.
Между тем, как ей нужно было плыть.
Господи! Какой ужас! Начало доходить до рыбы! Ведь так она может умереть, а ведь у нее есть маленькая рыбка-дочь, оставшаяся ее ждать. Где-то очень далеко позади. И эта малюсенькая рыбка ее очень любила. И очень ждала ее возвращения.
И рыба с утроенной лихорадочностью стала обдумывать свое странно-неприглядное положение дел.
Что у нее было? Сладкий и до боли в сердце знакомый червяк, который стал ей очень важен. Настолько, что она забыла о своей Цели. Еще у нее были сильные, хоть и потрепанные, плавники. И выносливое, хоть и побитое тело. Избитое многократно свои рыбой отцом. Которого, как ей думалось, она очень раздражала своим присутствием в его семейной жизни. Хотя… может быть, он просто таким образом выражал свою отцовскую любовь.
Он мог запросто, с размаху, будто тренируюсь для рыбьих боев, ударить ее своим сильным рыбьим носом в голову. Кровь растекалась в воде рядом с рыбой. Она плакала. Больше от испуга, чем от боли. Потому что во время шока больно совсем чуть-чуть.
Или мускулистым хвостовым плавником – в грудь. Таким было ее детство.
И юность.
Вначале ей было просто очень обидно. Почему-то ее братишку, милую рыбешку, родители лелеяли и боготворили. А вот с нею все было иначе. Она помнила, как часто ей хотелось, что отец ее просто обнял. Крепко прижал к своей сильной чешуистой груди. Без всяких слов…
Потом, взрослея, рыба замкнулась. И стала просто замирать на одном месте в их илистом домике.
И думала. Думала. Думала.
Думала о многом.
Кто она?
Кто она здесь? В этой жизни.
Как-то однажды, в очередной раз не понимая причины испытываемой боли, она по глупости юной решила выпрыгнуть на берег.
Что бы всю боль, сомнения и непонимание прекратить.
Все уснули той ночью. А она – возьми, да и выпрыгни…
Утром ее искали родители. И нашли, недалеко от их дома. На берегу.
Ее мама плакала. А Она все еще дышала. Хоть уже ночь и прошла. И должна была она, по всем существующим законам природы, умереть.
Ухватились родители тогда дружно ртами за ее плавники. И втащили в воду.
Так тогда старый умудренный лекарь Сом и сказал:
- Странно. Она должна была умереть…
А еще другой нервный врач Пескарь, врач по примитивным рыбьим нервам, задал ей тогда вопросы:
- Зачем ты, рыбка, сделала это? Каковы были причины?
Она не знала, что сказать ему. И просто молчала, обуреваемая непониманием его присутствия. А потом, когда за нею приплыла в местную больницу ее красивая рыба-мама, она долго плакала, уткнувшись в то ее место между жабрами и телом, которое должно было быть ее плечом.
- Мама, - плакала рыба, - я не хочу идти домой.
Тогда мама оставила ее в той больнице еще на денек. Но потом, все же, забрала домой. Не могут рыбы жить в больнице. Потому, что у каждого есть своя илистая нора.

Потом, много позже, она, памятуя опыт прежнего выбрасывания на берег, решила выпрыгнуть еще дальше. Что бы ее уже никто не смог достать и затащить назад в воду. Ни родители. Ни умелые спасатели-врачи.
Тщательно все продумав, она так и сделала…
И вновь очнулась на больничной кровати…
Это уже напоминало ей какой-то больничный кошмар.
Все, что ей запомнилось из тех дней, так это дежурная врач Карасиха.
Подойдя как-то к ее шаткой казеной кровати, Карасиха сказала просто:
- Слушай меня, дорогая. В следующий раз выбрасывайся на берег как можно дальше, так, что бы тебя уже никто никогда не смог вытащить! Поняла?
Наша молодая и глупая рыба, услышав эти слова, сказала Карасихе:
- До свидания. – И всем телом повернулась к рыбе в белом накрахмаленном халате чешуистой спиною.
Так вот, вернемся к нашей уже повзрослевшей рыбе. Она действительно стала выносливой и могла бы многое вынести на своей сильной спине.
И могла бы многое дать тому, кого она полюбит. Потому, что в ее сердце, кроме боли, накопилось очень много любви. Которую ей с самого детства некому было отдавать.
Она пыталась иногда раздавать свою любовь просто так. Но окружающие рыбы смеялись над нею, и над ее любовью, светящейся розовым светом в мутной воде. И тогда любовь, отданная ею, медленно оседала на грязное дно, гасла и терялась в речной траве. По тем местам потом ползали раки, что-то разгребали серыми хвостами. Не зная, что скоро эти хвосты красиво покраснеют в чьем-то кипящем казане.
Итак, наша рыба была на крючке. Она полюбила червяка, который уже давно потерял к ней интерес. Да и вообще, интерес у него был только к жизни. А совсем не к ней. Это стало понятно только теперь. Когда ее душа улетела в ментальный мир иллюзий, а сердце гулко билось от любви и невыносимо болело. Крючок впился в желудок. И смерть рыбы уже была близка.
Но был еще один вариант, который можно было попробовать осуществить.
Вырваться с крючка.
Потому что перед выпученными глазами нашей странной рыбы стоял образ ее малюсенькой дочери-рыбки…
В чем была виновата дочка? Разве в глупости голодной и все еще наивной мамы-рыбы?
Рыба шевельнула плавниками. И почувствовала сильную боль во всем теле. Порванные плавники сбрасывали с тела песок, грязь и ил, осевшие на ее тело за много последних дней. Сердце рыбы разрывалось от немых рыданий…
Любовь отрывалась от него и от ее тела вместе с крючком и частями ее внутренностей.
Вокруг рыбы появилась красная жидкость. Прозрачная вода стала мутнеть.
Рыба подняла свое тяжелое тело со дна и, что было силы, начала извиваться, уплывая куда-то в сторону. Леска натянулась. Червяк вдруг зашевелился в ее теле. От этого, почему-то, рыбе стало еще невыносимее.
Ее глаза, полные слез, видели вокруг только красную воду. Кровь застилала все.
Она уже не чувствовала, как болит сердце.
Потому что душа ее разорвалась.
И часть ее наивной глуповатой души осталась на блестящем крючке. Вместе с таким знакомым и незнакомым червяком.
Он просто болтался там.
Он просто хотел жить.
Он не собирался никого любить.
Он даже сам не знал, что он вообще делает здесь, в этой прозрачной воде у выхода к морю.
А если и знал, то ей это было не понять.
Рыба еще несколько раз сильно дернулась в сторону от опостылевшего места. Совсем рядом кожей она ощутила течение реки. Ее кровь уже неслась куда-то вперед, смешиваясь с песчинками и мальками. Вокруг начиналась жизнь.
Поднималось солнце.
Когда душа рыбы оказалось порванной, то сердце ее, почему-то, стало болеть намного меньше. Боль стихала. С недоумением рыба обнаружила себя в кругу множества пестрых и очень необычных рыб. Названий который она вообще не знала.
Она уплывала прочь от славного волшебного, полного иллюзий места. Где ей очень хотелось остаться навсегда. Лишь так же мельком, как много дней назад, она увидела краем глаза, как оторвавшийся от нее красивый червячок вновь задорно трепещется в воде…
Все рыбы уплывали прочь от этого места. Чарующего и такого пустого. Червяк был очень красивым и очень жестким. Как рыба любила. И очень жестоким. Так, по крайней мере, вначале могло показаться тем рыбам, что попадались на этот крючок. Но… как знать, был ли он жесток на самом деле? Так, как ей казалось в момент ее сердечной боли.
Знал ли он о своей жестокости?
Был ли он виноват в этом?...

Она в последний раз посмотрела на него любящими глазами. Зная, что часть ее измученной души навсегда останется с ним. На том крючке.
Этот червяк мог бы сделать счастливым кого угодно. Но это счастье доставалось с огромной болью в сердце.
И это счастье было смертельным.

Рыба уплывала все дальше.
К своей Цели. Пустоту потерянного кусочка души заполняла злость на себя. Это было прекрасное, могущественное чувство, помогающее ей двигать подводные горы.
Ее красивое необычное тело сверкало на солнце. И там, где давно на теле оторвались чешуйки, уже зарубцевавшиеся раны нежно впитывали мягкое тепло уходящего лета.
Она думала... Как много она поняла.
Как ей казалось…
Но предстояло еще много понять.