Сказка о Царевне Лягушке.

СКАЗКА О ЦАРЕВНЕ ЛЯГУШКЕ.
С. Фофанов
1981г.
1

Начинаем наш рассказ,
Не про вас и не про нас,
Не про старые лета,
Не про новые года.

Это было б необычно,
Непривычно, неприлично.
Было б это или ложно,
Или просто невозможно!

Посему рассказ пойдёт,
Лишь о тех, кто не живёт,
Не жил и не будет жить.
Видно так тому и быть!
2
Не сегодня и не встарь
Жил да был на свете Царь.
У Царя была кручина,
И на то была причина:

Незавидная картина-
Холостые все три сына.
Ну а Царь хотел внучат.
(Их теперь уж не хотят!)

То ли царская порода,
То ль была на внуков мода...
Мы царю здесь не указ...
Весь измучась, истомясь,
Как-то раз с бессонных глаз
Царь велит издать приказ:
«Чтобы деток приручить,
К семьям, к дому приучить,
И спокойно впредь почить-
Всех царевичей женить!
Поелику это сложно,
И поскольку ждать не можно,
Всем велю по луку взять,
В разны стороны стрелять.

За стрелой тотчас скакать,
Той стрелой жену сыскать. »

3

И по царскому приказу
Всех троих с похмелья сразу
В чувства живо привели,
Зачитали, повели

На широк на зелен луг.
Каждый взял дубовый лук,
Из колчана веселу
Вынул острую стрелу,

Зацепил за тетиву...
Тут рассказ я свой прерву,
Чтоб в строке, не между строк,
Каждый был царёв сынок.

4
Начал на невест путину
Старший Влас... Блаженна мина,
Длинен, худ, что хворостина.
Долго целился детина.

Наконец стрелу пустил...
В сруб боярский угодил.
Средний брат, видать за милю,
Не Филипп, а просто Филя.
Тетиву лишь отпустил-
В дом купецкий угодил.

Младший братец, знает всяк,
Ваня был, Иван-дурак.
Лук вертел и так и сяк...
Лук и так и сяк вертел-
Видно целить не хотел.
Под конец глаза закрыл,
На авось стрелу пустил...


Ваня, что ж ты натворил.
У стрелы ведь нету крыл...

5




На коня вскочил Иван,
Полетел как ураган!
Над лесами, над полями,
Точно по соломе пламя...
Ехал три дня, наконец,
Загнан конь, устал гонец.
Вот с коня Иван спустился,
Смотрит, где ж он очутился?..

То не Волга и не Обь,
Сколько глаз хватает — топь.
Только кочки да гнилушки...
Глядь, зелёная лягушка.
В лапках у неё — звонка
Жизнь Ивана — дурака!
Сердце Вани, как картечью:
Человечьей ранит речью:
«Тридцать лет я здесь жила,
Всё стрелу твою ждала.
И калёная стрела,
Вишь, меня не подвела.

Здравствуй суженый ты мой!
Не тужи, вези домой.
Ничего, что я лягушка,


Буду добрая подружка... »

Будь, что будет! Вынул плат,
Взял её, хоть не был рад.
Троекрат перекрестился
И в обратный путь пустился.

6

Чтоб невесток испытать,
Царь велит сынов созвать
И такой даёт наказ:
«Завтра чтобы напоказ

Ваши бывшие невесты
Испекли пирог из теста.
Кто не испечёт пирог,
Не пущу и на порог!»

7

И с поникшей головой
Ваня шёл к себе домой.
А братья — то за спиной
Говорили: «Вот больной!
Вот слаба — то головёнка-
Не бабёнка — лягушонка!»
И крутили у виска
Два здоровых кулака.
8

А пришёл Иван в светлицу,
Вынул плат — цветну тряпицу,
И лягушка со всех ног
Скок, да скок, да скок — поскок.

«Что ты, Ванюшка, не весел,
Буйну голову повесил?


Перестань, Иван, тужить,
Будь что будет — надо жить!

Мне своё поведай горе.
С этим горем мы поспорим.
Раздели со мной тоску,
Может статься — помогу. »

Что тут делать, как тут быть?
Стал Ванюша говорить:
«Чтоб невесток испытать,
Нас отец велел созвать

И такой нам дал наказ:
Утром чтобы напоказ,
Принесли пирог из теста,
А пирог пекла невестка!

Тут зелёная лягушка,
Почесала лапкой брюшко,
И сказала: «Видит Бог,-
Будет батюшке пирог!

Ты ж Ванюша помолись,
И спокойно спать ложись.
Утро ночи мудренее,
Утром истина виднее».
9
Только Ваня наш прилёг,
Как лягушка, скок — поскок,
В воздухе перевернулась
И царевной обернулась,


Да и в сказке не сказать.
Только шкурка на полу,
Пролежала ночь в углу...


Что пером не описать,
А по утру, скок — поскок,
На столе лежал пирог.
Ах, такого пирога,
Не едали вы пока!

И не то, что не едали,
Прямо скажем: не видали.
Ну, а если б увидали,
Вам его б едва ли дали!

10


Дочь купецкая с боярской,
Как наказ узнали царский,
Мамок — нянек кликать стали,
Им наказ передавали.


Мамки — няньки нараспевок
Стали кликать сенных девок.
Сенны девки не зевали,
И служивого позвали.

Тот воскликнул: «Вот те раз!
К сроку выполним заказ!»

Оба этих пирога
И для лютого врага,
Хоть намазаны вареньем,
Я б не сделал угощеньем!

11
По обычью той страны
В чести старшие сыны.
Первых царь кого зачнёт-
Тем и слава и почёт!

Потому — то, между нами,
Младших звали дураками.
Как известно тот пострел,
Первым кто везде поспел.

И поэтому сейчас
Первым будет снова Влас.
Вот он в терем входит отчий,
Вот встаёт пред ясны очи...

Царь пирог лишь откусил,
Как истошно завопил:
«Кто же сей пирог испёк?!
Розгами б его разок!

Паче этого - в возок
Да и сей секунд в острог!
Тут величество запнулся,
Пирогом, чай, поперхнулся...

Он и кашлял и давился,
В третий раз как закатился,
Чуть родимчик не случился!
Тут уж видно спохватился...

-«Ладно,— молвил благодушно,—
Отнесите на конюшню!»
Ну, вторым пошёл Филипп.
В ту же кашу парень влип.

Издали ещё пирог
Царь, увидев, занемог.
И, вскипев, пошёл на месть:
Весь пирог заставил съесть.

Как наш Филя ни давился,
Он пощады не добился.
Бедный на глазах отца
Съел отраву до конца.




Лишь из тела выжал стон,
Да в ушах услышал звон.
И, шатаясь, вышел вон...

Ваня, хоть не робким был,
Видя это, приуныл.
Упершись глазами в пол,
Делать нечего, пошёл.

Как Иван поднёс пирог,
Надивиться Царь не мог.
Как отведал пирога,
Так, не съев его пока,
Царь лишён был языка!

Чтоб судьбу не искушать,
Ваня наш решил сбежать...
И пока отец трудился,
Ваня к двери устремился.

А когда отец хвалил,
Вани след уже простыл.

12




Но на утро вдругорядь
Царь велит сынов созвать.
И даёт такой наказ
Для невесток в этот раз:

-«Не сидели, чтоб в безделье,
Всех проверить в рукоделье.
А на завтра по утру
Принесли, чтоб по ковру.

На себя сердит будь тот,
Кто ковёр не принесёт!
От отцовских от ворот
Он получит отворот!»

13


Новым горем обуян,
Шёл к себе домой Иван.

А братья — то: «Наш Ванюшка
За ковром пошёл к лягушке.
Ну, она ему соткёт…
Вот когда он запоёт!»
И хватались за живот
14


А пришёл Иван в светлицу,
Снова вынул плат — тряпицу.
Вновь лягушка со всех ног
Скок да скок, да скок — поскок…
-«Ваня, милый, что с тобою?!
Что поникнул головою?!
Зря, Ванюша, не тужи,
Всё как есть мне расскажи.
Буду знать твою беду-
Ту беду я отведу...

Трудно правду всю сказать,
Но нельзя ведь и молчать!
Ваня взял себя в кулак,
И сказал: мол, так и так...

Для невесток в этот раз
Снова Царь нам дал наказ,
Чтобы завтра поутру
Принесли мы по ковру...

Тут зелёная мигнула:
«Полно Ваня, встань со стула,
И на мягкую кровать
Спать ложися почивать.

Утро ведь мудрее ночи,
Утром к правде путь короче!»


15
Только Ваня наш прилёг,
Как квакушка скок — поскок,
В воздухе перевернулась
И царевной обернулась,

Что ни вздумать, ни взгадать,
Да и в сказке не сказать!
Только шкурка ночь в углу
Пролежала на полу.

Просиял небес простор,
Солнце высветило двор.
Долго Ваня очи тёр:
Во всю стену распростёр
Сказку дивную ковёр!

Не скажу я вам в укор,
Но чудесней до сих пор
Не видали вы ковра,
Хоть давно бы вам пора.
Ну а если б увидали,
Дали б вам его едва ли.

16

Дочь купецкая с боярской,
Вновь наказ услыша царский
Мамок — нянек кликать стали,
Им наказ передавали.
Мамки — няньки нараспевок
Стали кликать сенных девок.
Сены девки не зевали,
Вновь служивого позвали.
Тот латал кромсал всю ночь,
И к утру уже точь-в-точь,

Словно парочка сестёр,
На ковёр похож ковёр.


Те б ковры я поглядев,
Не повесил даже в хлев,
Хоть из злата, серебра
Оба сотканы ковра.
17
По утру лягушка рано
Подняла со сна Ивана.

Но продолжим наш рассказ...
Ваня в тереме как раз,
А отправился сейчас
Первым к трону снова Влас.

Боже, что подносит он...
Грянул смех со всех сторон.
Самый Царь, на что был строг,
Слова выдавить не смог.

Позабыл и про острог,
Про ворота и порог.
Лишь до колики смеялся,
Да слезами обливался!

Только лучше б уж ругался.
Влас смутился, замешался,
Ну, а Царь не унимался.

А когда к дверям бежал,
Царь — «В конюшню»,— прокричал.
Тут Филипп пошёл вторым,
Посмеялись и над ним.

Может, тоже б хохотали,
Да от Власа уж устали.
Чуть не выйдя смехом весь,
Царь сказал: «Себе повесь,

Да не в горницу, в чулан.
Слышишь что ль, иди, болван.»
Ну, а что же наш Иван?

Встал он, было, за колонну...
Не прошло. Бояре к трону,
Подхватив под белы руки,
Повели на тяжки муки...
Что ни сделаешь от скуки.

Ваня свёрток как расторг,
Царь пришёл в такой восторг...
Что наверно б помешался,
Если б лекарь не вмешался.

Был ковром как будто он,
Точно молнией сражён,
Ослеплён и оглушён...

Эко ведь бывает, право.
Брошен скипетр и держава!
Ваню Царь привлёк в объятья,
И вскричал: «Видали, братья,

Как жену то выбирать.
Чем по теремам стрелять,
Лучше б целили в болото.
Всё вам надобно чего — то

Нет попроще надо быть,
Как живётся, так и жить.
И в болотной тине ведь
Можно счастье углядеть».

Видно в чувствах заплутал,
Заговариваться стал.
Сам, читатель, посуди-ка,
Что за ересь нёс владыка:

Мол, тряхну я стариною-
Сам обзаведусь женою...
Правда, Царь наш был вдовец
Но ведь всё же не юнец,
И троих сынов отец.

Коль не чудо порошок,
Царь уже б едва ли смог
На престол взойти опять,
Той страною управлять.

18

A на утро в третий раз
Царь даёт сынам наказ:
”Чтоб невестки не скучали,
Не сидели, не зевали,

Видеть всех хочу на бале,
Видеть всех хочу в миру
Я на званом на пиру
В воскресенье по утру.”

19

Вот задача, так задача.
Ваня шёл, едва не плача.
А братья на слово хлёстки.
-«Отольются Ване слёзки,

Что с тобою мы пролили.»
Так друг — другу говорили. -
«Пусть вперёд не задаётся...
Как с лягушкою припрётся,

И увидит наш отец,
С кем пошёл он под венец,
Так не то что даст полцарства,
Вышлет вон из государства»



И на радостях ликуя,
Ване в спину кажут дули.
20
Вот в светлицу входит Ваня.
Что ж он видит: на диване

На платочке, на подушке
Ждёт уже его подружка

Ваня, как её узрел,
Так ревмя и заревел.
А лягушка: «Зря, Иван,
Только мочишь свой кафтан!

Это горе — всё не горе,
Убедишься сам ты вскоре,
Что напрасно слёзы льёшь.
Завтра в терем как придёшь,

Да услышишь гром и стук,
Скажешь всем гостям вокруг:
То моя, мол, лягушонка
Верно, скачет в коробчонке.

21

Утром Ваня, как поднялся,
Он умылся, причесался,
И к отцу на пир собрался.

Как увидел весь народ,
Что Иван один идёт,
Замолчал и расступился...
Да смешком-то подавился-



Всё же царская статья!
А Ивановы братья,
Ну, в бока толкать друг - дружку,
И сейчас отлили пушку:


Ванька, мол, свою квакушку,
Видно, продал за полушку!
При такой дороговизне
Вклад большой в казну отчизне.

22

Вдруг раздался стук да гром,
Задрожало всё кругом.
Гости вмиг перепугались,
Зашумели, заметались.

А Иван, что было сил,
На весь зал провозгласил:
«Гости милые, не бойтесь,
Не шумите, успокойтесь.

То моя, знать, лягушонка
Лихо скачет в коробчонке!»
Все к окошкам подбежали,
На подворье увидали

Пару стройную гнедых,
Двух лакеев молодых,
Кучера на облучке
С плёткой шёлковой в руке...

И карету. Та карета...
(Мне ль рассказывать всё это.)
Словно вся из самоцвета,
Словно соткана из света!
Как лучистая комета!

И на ней, что в зной поля,
Златом пышут вензеля.
Словом, в сказке не сказать,
И пером не описать...

Вот лакеи соскочили,
Дверцы живо отворили...
Кто ж ступает наземь? ..

Верно. Не лягушка, а Царевна.

Это видя, между нами,
Чуть с ума не спятил Ваня.
Впрочем, мы грешим слегка:
Ум — то где ж у дурака.

—" Что же это" . — вопрошает.
Вниз скорее поспешает,
И до места провожает.

Все расселись за столы,
Чарки были не малы,
Гости стали вновь смелы,
И хмельны и веселы.

Уж и задался тут пир,
Молвить правду, на весь мир.
Я там был,
Мёд-пиво пил.
Много хоть с усов стекало,
В рот ни капли не попало!

Вот Иван собрался с духом,
Потихоньку шепчет в ухо
Милой суженной своей:
«Ты скажи мне поскорей

Звать тебя как величать.
Аль не хочешь отвечать!?»
Тихо та в ответ Ивану:
«Это сказывать не стану.


Хочешь всё ты на перёд,
Но всему ведь свой черёд.»
Тут пригубила она
Чарку зелена вина.

Что на дне — то оставляла,
За рукавчик выливала...
А, как съела на второе
Лебединое жаркое,
Тонки косточки собрав,
Положила за рукав.

Тут уж братьины невестки,
Чтобы выглядеть по — светски,
Ну, на ус себе мотать,
Всё за нею повторять.

Как Царевна в пляс пошла,
Только ручкой повела,
Озерцо произвела!
А другою повела-
В волнах лебедь поплыла.

Гости ахнули, признаться.
Чуду — чудному дивятся!
А невестки — то кривятся,
Да умом своим кичатся.

Говорят: «Постойте, братцы,
Дайте нам за дело взяться!
Эко диво в луже птица!
Лучше сможем отличиться!»

Как махнули рукавом,
Всех забрызгали вином.
Как другим в сердцах махнули,
Кости, что шальные пули,


Так и грянули в гостей!
А уж было там костей!
Тут пошёл такой скандал...
Словом, был испорчен бал.

Ваня ж недоумевал.
Или то ему лягушка
Отыскала где подружку.

Иль Царевна самозванка
И в чужие села санки?!
Чтобы истину узнать,
Он решил домой сбежать.
23

Втихомолку Ваня скрылся,
И домой бегом пустился...

Вот вбегает он в светлицу,
Плат нашёл, цветну тряпицу,
Кожу рядом с ней в углу
Лягушачью на полу...

Тут в светлицу дверь открылась,
И Царевна появилась.
«Ваня, милый отступи,
Наше счастье не губи,—

Так кричит она с порога,—
Стой, Ванюша, ради Бога!»
Поздно, кожу он в сердцах
В печь бросает. Только: «Ах...»

— Вымолвить она успела.
Шкурка порохом сгорела!
Грянул гром, ударил град.
Ваня сам уж был не рад!

А она ему: «Ванюша,
Хоть теперь меня послушай!
— Из последних молвит сил:
«Ты не кожу ведь спалил,
Наше счастье погубил!

Если б подождал три дня,
Я б на век была твоя.
А теперь, собой не властна,
Буду мучиться напрасно

Я в Кощеевой темнице.
Долго ль это будет длиться.
Знает кто? Быть может вечно!
Время в счастье быстротечно,

У Кощея же мгновение-
Вековечное мученье.

Ваня, милый, всё бросай,
Да иди меня спасай.
Путь и труден и далёк.
Сносишь пары три сапог.

Да не кожаных, стальных.
Кузнецу закажешь их
Да возьми с собою в путь
Три краюхи, не забудь.

Не пшеничны, не ржаные,
Тоже будут пусть стальные!
Как краюхи те сжуёшь,
Так и к месту подойдёшь.»

Дальше с нею что случилось.
Дальше вот что приключилось:
Задрожала и забилась,
Шалью белой принакрылась,

В белу лебедь превратилась,
В синем небе растворилась...
24

Ваня сильно горевал.
То себя он проклинал,
Горьки слёзы проливая,

То, её он вспоминая

Вслух к лягушке обращался...
Все решили — помешался!
А когда за сапогами
К кузнецу пришёл наш Ваня,

Да ещё,как стал просить,
Хлеб на стали замесить,
Тут по праву наш разиня
У братьёв был поднят в чине:

Полоумный, так и есть.
В душах рай, свершилась месть.
Поедом едят Ивана,
Теребят больную рану.

Боль, известно, чем ни тронь,
Точно маслица в огонь!
А они то ну стараться,
Мастера родные братцы

Слово «доброе» сказать,
Да утешить, да унять...
Еле срока он дождался...
А, дождавшись, вмиг собрался.

25
И отправился пешком,
Затянувшись ремешком.
А куда он держит путь,
Разве знает, кто ни будь



Где теперь краса девица.
Вот к концу идёт седмица...
Скоро сказка говорится,
Да не скоро жизнь вершится.
Лугом, вымокнув, как бес,
Он приходит в тёмный лес.



Ели прямо до небес!
Под ногами лишь гнилушки,
Да зелёные лягушки.
Смотрит, вертится избушка

На куриной на ноге.
Тут Иван смекнул: «Эге.
На стальном то каблуке
В гости я пришёл к Яге.
Что же, выспался б я тут,
Если на ночлег возьмут.»

И избушке, точно гром,
Молодецким тенорком:
«К лесу повернись задком,
А ко мне, слышь, передком.»

Застонало всё кругом...
А избушка, знай, вертится,
Где же ей остановиться.
-Ясно, курица не птица,—

Тут промолвил наш Иван,
Всё испортил, вот профан.

Надо было б поучиться
С женским полом обходиться.
А теперь ну хоть разбиться,
Ване это не простится.

Как избушка подхватилась,
Точно клушка, что взбесилась.
Да Ивана ну гонять,
Так и норовит склевать.

Тут — то Ваня и словчил-
Промеж елей проскочил,
Что росли как раз в обнимку...
И попала та в поимку.
А от злости чуть ни плачет...
Он кричит: «Взнуздалась кляча.»
И хохочет ей в лицо.
Вот поднялся на крыльцо,
Взялся за резно кольцо.

А избушка ну крениться:
«Не впущу, мол, — лихоимца!»
А Иван уж в дверь ломится...

И за дверью слышит Ваня
Стариковское ворчанье:
"Изменяет разве нюх?!
Чую, чую... Русский дух.

Коли сам набился в гости,
Будь любезен! Утром кости
В лес я выкину волкам!
Дверь сломаешь! Эй, кто там?!"

Дверь Ягишна открывала,
Ваню в сени пропускала...
Молвил он, остыв слегка:
«Здравствуй, бабушка Яга.»

«Видно, грамотен ты слабо,—
И осклабилась, как жаба,—
Я не бабушка, а баба.
И тебе я, ты не трусь,
Ваня, тёщей прихожусь.

Ну, а тесть твой, не робей,
Это, Ваня, сам Кощей.
Долгий брак теперь не в моде,
Потому — то я в разводе


Уж почти, что тридцать лет...
Коли личной жизни нет,

Станешь бабою Ягой...
То — то, зять мой дорогой!»
Тут Ягишна приуныла,
Ваню в горницу вводила.
Да продолжила рассказ...
«И ребёнок был у нас...

Весела, резва девчушка...
Видно, понял ты, лягушка,
Это ведь она и есть.
Ох, страшна Кощея месть!

Но об этом чуть по — позже
Расскажу, Ванюша тоже.
Так-то вот, зятёчек Ваня,
Я млада была годами,

На примете полный сил
У меня Горыныч был!
Правда, Змей, он столько пил!
Пил да ел в двенадцать глоток!

Но со мною был он кроток.
Нашу пищу не знавал...
Он её не признавал.
Дёготь нефтью запивал.

И от этого страдал
Зачастую несвареньем:
В животе случалось жженье,
А из глоток, вот уж вонь...
То дымит, а то огонь
Извергается столпами!
А какое было пламя.
Верь, не верь, зятёчек Ваня,
Этим он меня сразил.
Бабы слабы, где ж взять сил?!

Не смогла его отринуть,
И решила дочь подкинуть.
Стала б мне она помехой-
Прежней жизни лишней вехой...

Вот, в заморской стороне
Подобрала я вполне
Подходящего владыку.
Не женат был горемыка,

А хотел иметь детей
Безо всяческих затей.
В аиста я превратилась,
Дочку в клюв и в небо взвилась.

Долетела в те края,
Подложила дочку я
Прямо в царскую постелю.
Ох, уж рад был царь Емеля!

Если б знала, где упасть,
Там солому стала б класть!
На страну пришла напасть,
Стал Кощей людишек красть...

Дочка же росла, умнела,
В книжки — то не зря глядела.
Всей наукой овладела.
Вот какое вышло дело!
Василиса захотела
(царь своё ей имя дал-
Василисушкой назвал.)
Где Кощея смерть узнать,
И злодея наказать.
Час уж был тот не далёк...

Но в один лихой денёк
Мой поганый муженёк
Разузнал всё про клубок,
Что она заколдовала.
(Ведь ему и дела мало,

Что, да кто?! Родную дочь
Может в ступе истолочь!)
Что тут сталось. Шуму, вою.
На царя пошёл войною...

Всю державу разорил,
По миру Царя пустил,
Дочь в лягушку превратил!

Да клубочек затерялся.
И кощей, как не старался,
Так его и не нашёл...
И к себе ни с чем ушёл.

Только лишь проклятый скрылся,
Как клубок то воротился
Прямо в царский во дворец.
Спрятал царь его в ларец.»

Тут Ивану тяжко стало,
Сердце в нём затрепетало...
И спросить он только смог:
«Что же это за клубок?»

-«Кто ж сказать про то посмеет!
Свойство чудное имеет.
(Только пусть, зятёчек Ваня,
Это будет между нами...)

Кто за нить его возьмёт,
Да за ним пойдёт вперёд,
Смерть Кощееву найдёт!»



А Иван ей: «В самом деле?!
Так отправь меня к Емеле!»
-«Ладно»- молвит старушонка...
Что — то пошептав в сторонку,
Отворила в печь заслонку,

Угли чёрные раздула,
И водой на них плеснула.
В клубах пара из тумана
Проступила та поляна,

Где под ветками ракит
Чутким сном Емеля спит.
-«Ну,— Ягишна говорит,—
Видно леший ворожит!
На ловца и зверь бежит.

Хочешь время ты сберечь.
Полезай скорее в печь!»
А Иван то ей: «Боюсь!
Задохнусь и обожгусь!»
Но она ему: «Не трусь!

Коли, Ваня, тесть — Кощей
Лаптем щи хлебать не смей!
Да не спи в одном ботинке
С ленью, трусостью в обнимку!»

Только Ваня в печь залез,
Как попал в дремучий лес.
И, не тратя время зря,
Будит старого царя.

Царь Емеля пробудился,
И к Ивану обратился:
«Кто ты, добрый молодец.
Счастья, горя ли гонец?

Неужели, наконец,
Обойдя с полсотни стран,
Я нашёл тебя, Иван!?
Ведь, Иван тебя зовут?
Не сочти теперь за труд,


Поделись своей бедой,
Всю мне истину открой.
Хочешь, чай, жену вернуть.
Далеко ли держишь путь?»

Всё Иван ему поведал...
Долгою была беседа.
Царь Емеля напоследок
Так сказал, мол, видит Бог,
Стар я стал, здоровьем плох.

Почитай уж тридцать лет,
Как ищу тебя, мой свет.
Где уж мне с Кощеем биться?!
Вот возьми, чай, пригодится.

И из ларчика извлёк
Заколдованный клубок.
Да на путь благословил...
Ваня поблагодарил,

А затем с царём простился,
И в дальнейший путь пустился.

26

По лесам и по полям,
По селеньям, городам
За клубком идёт Иван.

Вот вторую уж краюшку
Изжевал в пути Ванюшка...
Подойдя к лесной опушке,



С голодухи чуть ни бредя,
Повстречал Иван медведя.

Ваня думает: «Видать,
С бурым мне не совладать.»
И тогда решил Ванюшка
Взять топтыгина на пушку:

Стал и гикать и свистать,
Сотоварищей скликать.
Шум такой — ни дать, ни взять-
Егерей наедет рать.

Так топтыгин и осел,
Будто взяли под прицел.
А Иван — то, срамотища,
Нож достал из голенища.

Целит в горло уж не в шутку.
Тут взмолился наш мишутка:
«Ваня, сжалься, отпусти,
Медвежат не сироти!

Коль живым я окажусь,
Может статься — пригожусь!»
Как тут было убивать,
Грех на душу принимать.

Дальше Ваня держит путь...
-«Ладно, может, что ни будь
Попадётся мне в пути,
Уж теперь не дам уйти.
Не введу себя в изъян,—
Сам себе бубнит Иван,—
Уж не попаду впросак!»
Вдруг, петляя так сяк,
Ване наперекосяк,
Бегать взапуски мастак,



Пересёк тропу русак.
И с испуга на пенёк
Со всего разбега — скок!
А Иван ему с усмешкой:
«Мне теперь не время мешкать!»

Нитку выпустил из рук,
И одной рукой за лук,
А другою, как иглу,
Острую достал стрелу...

Лишь прицелился в косого,
Тот такое молвит слово:
-«Отведи, Ванюша, стрелку,
Ведь убьёшь — то за безделку!

Коли не осилишь глад,
Сам потом не будешь рад.
А, останусь, коль живым,
Другом сделаюсь твоим!

Насолить, поверь, смогу
Твоему, Иван, врагу.

А тебе, слышь, помогу.
Этой речью не надолго
Был Ванюша выбит с толка...
А русак, без лишних слов,
Скок в кусты, и был таков.


Что тут делать. Успокоясь,
Затянул по - туже пояс.
Хоть краюху грыз ужотко,
Только голод ведь не тётка.
Еле жив, Иван плетётся.
И выходит на болотце.
Посреди зыбучих вод,
Видит, селезень плывёт.

Ваня снова за колчан,
Ну, а тот ему: — «Иван,
Не губи меня, послушай,
Только примешь грех на душу:

Утка с яйцами сидит...
Если буду я убит,
Всю семью мою погубишь,
А счастливее не будешь.

Коль отпустишь, Ваня, в дружбу,
Сослужу тебе я службу.»
Ваня лук свой опустил,
Птицу в небо отпустил.

Мало, много ль он проходит.
К морю синему выходит.
Золотит волну закат,
Сети брошены лежат.

В тех сетях он видит щуку.
Только протянул к ней руку,
А она ему: «Ванюша,
Не губи меня, послушай,

Пожалей моих внучат.
Малых детушек, щучат.
Кто ж за ними, за мальками
Поухаживает, Ваня?!

Ты уж их не сироти.
Вынь меня ты из сети,
В сине море отпусти!
Вспомни, Ваня, все на свете
Иль родители, иль дети...

За добро твоё потом,
Отплачу и я добром.»

В сказке живность молвить может,
Ну, а в жизни совесть гложет.
На себя, махнув рукой,
Ей сказал он: «Бог с тобой.»

И сейчас из сети вынул,
Да в волну морскую кинул.

27


Сто путей пройдя, дорог,
Пару третью уж сапог
Вдрызг разбить Ванюша смог.
Где он бедный только не был!

Вот и съедены три хлеба...
Ну, а если нам учесть,
Что лишь в сказке можно съесть
Те стальные три краюшки,
Посочувствуют Ванюшке
Все отпетые черствушки.

Вот уже который год
Он вдоль берега идёт.
Видно, в мыслях у Ивана
Край у моря — океана,

Где б он ни был, отыскать...
Камни, больно аж ступать.
Вот скала пред ним опять,
За скалу заходит, глядь:

У излучины могуч
Дуб растёт до самых туч.
На развесистых ветвях,
На железных на цепях,
Задевает с лёта сук
Златом кованый сундук.

Ваня мыслит: «Эка высь.»
Вдруг, откуда ни возьмись,

Из лесу к Ивану вышел...
Точно так. Топтыгин Миша.
Сгрёб в охапку дуб зелёный,
Так, что тот забил поклоны.

Бурый был на шутки скуп...
С корнем выворотил дуб!
Тут раздался хруст, да стук,
Рухнул кованый сундук.

Он разбиться не разбился,
Грянул оземь и раскрылся.
Вдруг, оттуда со всех ног
Заяц прыг и наутёк!

Ваня мыслит: «Эка прыть!
Где уж мне его словить.»
Тотчас из лесной опушки
Заяц выскочил Ванюшкин.

Вмиг косого он догнал,
В клочья мелкие задрал.
Но из зайцева желудка
В небо выпорхнула утка.

Стало тут Ивану жутко.
Злая сыграна с ним шутка!
Ваня мыслит: «Если б смог,
Мне б мой селезень помог!

Только это было б чудо,
Взяться — то ему откуда?!»
Нет, не угадал Иван.
Налетел как ураган
Сизый селезень на утку!

До хвоста вспорол ей грудку...
Вдруг, из утки той яйцо
В море кануло свинцом.

Ване не досуг дивиться.
Мыслит: «Щуке б тут случиться.»
Как верёвочке не виться,
Всё же кончиться концом!

Из глубин морских гонцом
Щука выплыла с яйцом.
То яйцо Иван схватил,
Да скорей его разбил.

Из яйца тонка, мала
В руку выпала игла.

28

Тут как ветер налетит,
Сине море забурлит,
Собралася вмиг гроза.
Ваня поднял вверх глаза,


Видит, что за чудеса ..
В облаке лохматом, рваном
Коршун кружит над Иваном.
Вот он камнем вниз метнулся,
И в Кощея обернулся.

Видно, мнил что, правда, вечен,
Потому и был беспечен.
И в последний только миг
В путь пустился напрямик.



Только уж поздненько было
Тут рассчитывать на силу.
Мысль пришла: «Дурак мой зять.
Может быть на хитрость взять.»



На лице улыбку туго
Было выдавить с испуга...
-«Стой, Иван, прошу как друга,
Дочь моя, твоя супруга

Передать велит со мной
Этот перстень дорогой!
А иголка... Что в ней толку...
Вот, возьми, да брось иголку!»

Дурака ж за странствий годы
Умным сделал и невзгоды!
Слова он не проронил,
Только кончик обломил...

29

Вот она, Кощея смерть!
Дрогнула земная твердь!
Зашумел прибрежный лес,
Навсегда Кощей исчез!

Засияло всё кругом,
В облаках ударил гром!
Молний вспышками объят,
Краше всех земных стократ,
Появился Чудный град!

Ну, а в граде том дворец
Красоты земной венец!

Кто же в нём Ивана ждёт?
Кто в палаты поведёт,
Взяв его за белы руки?
Чтоб не множить ваши муки,

Отвечаю я тотчас:
-«Да, настал желанный час!
Подошёл к концу рассказ...

Клином все края сошлися
На премудрой Василисе.


Намотай на ус, дружок,
Как один мудрец изрёк:
«Сказка ложь, да в ней намёк
Мы читаем между строк.»