Сказки, не рассказанные на ночь

Я – Гелла. Зря Мастер всем рассказал, что я зеленокожая. Это не правда, на самом деле, я – вечно молода и бела, словно прибой на рассвете. Стареть не в моих привычках, а единственный мой недостаток в том, что я не отбрасываю тени. Но – что с этим поделать? Я ж – сама тень. А лишь свет может отражаться… Так что Мастер, скажем так, погорячился. Хотя, я на него не в обиде. Он тогда был рассержен на меня. Ну, не захотела я лететь с ним. И с мессиром, и с прочими… Я в то время озаботилась совсем другими делами. И даже мессиру не удалось меня урезонить… Впрочем – всё пустяки…
Ночью я растворяюсь в сумраке, а утром – снова жива. А как только просыпаюсь – перво-наперво открываю окно и выглядываю во двор. На мне длинное очень тёмное синее платье, длинные перчатки из шкурки змеи, широкополая шляпа. Иногда – очень редко – что-то ещё, например, узкие бардовые (почти багровые), сапоги. Однако – должна сознаться – я не люблю одежду. Ведь она мешает чувствовать ветер. И дождь, и тепло, и… Она нужна мне единственно как защита от солнца.
За окном собираются мои слушатели. Они всегда там. Изо дня в день. Из года в год. Из вечности в вечность. Вот и сегодня – всё, как всегда. Уже все на месте – трое пушистых котят из деревни, молодой и серьёзный лис, живущий в дубраве, что напротив моего дома, пригоршня прошлогодних желудей, сосчитать которые я никогда не могу – надеюсь, когда-нибудь из них выйдут замечательные кряжистые дубки, старый потрёпанный веник, разбитый кувшин да огромный, ржавеющий подле забора, двуручный меч, забытый каким-то рыцарем.
Я оглядываю всех, киваю им и говорю:
- Итак, слушайте. Я начинаю…

*
- Давным-давно жил-был один учёный. То ли алхимик, то ли физик…
- Алфизик?- перебил один из котят.
- Нет, просто физик.
- А «Ал» - это имя? – тут же встрял другой. - Как у Капоне?
- Нет, это не имя. – Я очень терпелива. – И это – неважно… И задумался он как-то о вечности и пустоте, об атомах и фотонах. Да ещё – о времени. Очень смущало его то, что люди всегда делят время на части. У них всё – когда-то. Или в прошлом, или в будущем. Или сейчас. Причём, с первым и вторым всё понятно. Они равны друг другу, как лучи, полупрямые. И нет у прошлого начала, а у будущего конца. Но – настоящее?! Есть ли этот миг, который посредине? Или это только граница? Черта? Горизонт?.. И построил он тогда машину времени. Но не такую, чтоб путешествовать по царству Кроноса взад и вперёд. А чтобы проникнуть в самую глубину секунд и почувствовать, увидеть, пощупать самое мелкое мгновенье, какое только бывает на свете.
И отправился в путь. Всё глубже и глубже. Словно жук, который оступился и проваливается в дупло, не зная: а будет ли предел этой бездне?.. Или его падение бесконечно? Так и наш учёный всё падал и падал… Сотая доля секунды, тысячная, миллионная, миллиардная… Везде его встречали свет, и тьма, и жизнь, и смерть. И всюду что-то происходило. Жили люди, которые любили, искали и верили; и падал снег, и глядело на землю солнце. А он плыл и плыл. Люди провожали его взглядами, улыбались и махали вслед. Сколько это продолжалось – неведомо никому. И тогда это ему наскучило, и он повернул назад.
Он вернулся, так и не отыскав того кусочка времени, который бы он мог бы назвать самым малым, который он мог бы схватить и подержать в руках…
Я умолкла.
- И это – всё?..- разочарованно протянул Старый Веник.
- Нет, конечно,- сказала я. – Он не нашёл того, что искал, но он понял, что стоит жить. И надо ценить то, что сейчас. И тогда он бросил свою алхимию и стал просто жить. Он даже женился. И у них были дети, много детей. А ещё – сад и музыка. А по вечерам он писал стихи, а его жена рисовала картины. И они, смеясь, показывали их друг другу. И радовались тому, что у них есть… Но!.. Самое главное, что он понял: человеческая жизнь – это и есть настоящее. Потому что она неподдельна! А так как в нём есть часть его родителей, а в его детях – часть его самого и, при этом, опять-таки, его родителей и родителей их родителей и их дедов и прадедов… То, значит, настоящее продолжается. И нет прошлого. И будущего. А есть только одно огромное, бесконечное настоящее…
- Это грустная сказка, - просипел Ржавый Меч.
- Почему? – удивилась я.
- Потому что он не осуществил то, что задумал. Его мечта осталась нереализованной… Вот, когда Галахэд ускакал за Святым Граалем… Он тоже ни черта не нашёл, но как он был разочарован!..
- Но он понял, что стоит жить,- возразила я. – Может, и Галахэд в конце концов это понял…
Меч чуть задумался, а потом быстро проговорил:
- Но всё равно!.. И к тому ж… У меня другое мнение!
- Ладно,- сказала я примирительно. – Говори…
- Я думаю, что никакого Сейчас нет! Ты пробовала рисовать акварелью? Помнишь как ведут себя краски на границе цветов? Они смешиваются. Так и прошлое смешивается с будущим. А настоящее – не более, чем смешение красок, смешение цветов… забыл…как это…
- Диффузия, - немедля подсказал Веник. Он жил раньше на кухне, а там, как известно, чего только не понаслушаешься, чего только не узнаешь…
- Возможно, - согласилась я,- возможно… А, возможно, верны оба варианта. Это ж время – а она штука непростая.
- Ты права, Гелла,- буркнул Веник, - время – это тебе не примус. Его, сидя на люстре, не починишь…
- Тогда попробую рассказать вам другую сказку. Что-нибудь весёлое…
И я начала…

*
- В некотором царстве, в некотором государстве жил-был один народ. И была у них королева. А ещё – придворные и фавориты, и рабочие, и строители, и солдаты. Всё, как в любой стране.
И среди всех прочих жили там трое ребят. Две девочки и мальчик. Мальчик, которого звали Мра, хотел стать военным, а девочки – Вей и Ура – ссорились, так как одна из них хотела стать актрисой, а другая великим химиком.
Потом, как водится, начали они взрослеть. Мра подал документы в военное училище, но…его туда не приняли, даже прогнали… И он начал служить при дворе императрицы. А Вей и Ура тоже никак не могли обрести своё призвание. Нигде не могли они выучиться своему ремеслу – на актрису и химика – и им целый день приходилось (чтобы заработать себе на хлеб), таскать тяжести, а иногда ухаживать за детьми. Особенно страдала от этого впечатлительная Вей. Нет, она ничего не имела против своей повседневной работы… Кто-то же должен ухаживать за младшими!.. Да и возить – носить тоже кому-то нужно, но… Но ведь она жаждала выступать на сцене! Петь, танцевать. Чтобы все восхищались ей, видя, как она мила и грациозна…
По вечерам она приходила домой. И пела, и танцевала. И танцевала, и пела… До самого утра. Но с рассветом её мечта рассыпалась, словно карточный домик. И ей снова приходилось идти на работу. И так каждый день… И никак она не могла вырваться из заколдованного круга… Как и Мра. И как её подруга Ура. И как многие другие…
Всё это происходило в царстве муравьёв. В большом муравейнике в самом центре нашего леса…
Я посмотрела на Лиса. А он поднял на меня свой грустный взор и протявкал:
- У тебя не получаются весёлые сказки.
- Но это ещё не всё,- сказала я.- Дальше было вот что: Вей ушла из дома на самую окраину леса и стала певицей. Она выступала перед другими обитателями трав и цветов. А через некоторое время позвала к себе Уру. И та начала брать уроки любимой химии. А когда выросла, открыла множество законов. И элементов. А потом и другие муравьи начали приходить к ним. И Мра тоже. Он основал свою армию. И даже выбился, в конце концов, в генералы. И все вместе они образовали свою колонию, построили города, а затем целую страну. И пели и танцевали, и работали, и учились, и любили. И страдали. И всё у них было так, как они задумали. И всё к чему стремились начало сбываться… Они сумели победить предопределение, стать выше судьбы. И сделали всё то, что и людям-то удаётся не всегда. Вот, теперь всё…
Я умолкла. Молчали и другие.
- Выкрутилась, - проскрипел, наконец, Двуручный Меч..
- Ничего я не выкрутилась,- ответила я,- всё и в самом деле – так. Я старше тебя, так что – не спорь. Можете пойти и посмотреть. До сих пор эти муравьи живут и здравствуют на Северной Поляне.
- Это хорошая сказка,- промяукал один из котят.– Можешь считать, что ты нас уговорила. У неё хороший конец. Поэтому она похожа на сказку. Они должны быть такими. А теперь расскажи нам что-нибудь ещё.
- Конечно,- кивнув, промолвила я,- только это будет последняя на сегодня. А то мне нужно похлопотать по дому. День скоротечен… А дел всяких…
- Ну, тогда рассказывай быстрей,- закричали наперебой жёлуди,- не отвлекайся!
И я…

*
- Однажды, давным-давно, а может, недавно, это уж как посмотреть…жили-были, честно сказать, не знаю где, какие-то…люди…
Разбитый Кувшин поглядел на меня недоверчиво.
- А может, и не люди вовсе,- тут же сказала я.- Какая разница? И жили они себе, не тужили. Развивались, что-то строили – разные там башни, храмы, пирамиды и много - много чего…всякого разного. И, конечно, развивали науку и технику. И философию. Случались у них иной раз войны, но довольно редко. Большей частью, всё у них было тихо и мирно.
Очень гордились они тем, что природа сотворила их круглыми, как мячики. «Всё самое совершенное,– говорили они, - например, капля, зависшая в невесомости, - имеет форму шара, круга, спирали. Следовательно, мы – высшая форма материи. А всё остальное – ошибка, опечатка в генетическом коде. Только мы – идеальны, ибо всё в нас целесообразно и соответствует золотому сечению».
Но у них было одно большое, можно сказать, сокровенное желание: найти, как они выражались, «братьев по разуму». На какие только ухищрения они не шли, в какие авантюры не пускались! Установили радары, которые обшаривали окружающее пространство, летали к другим звёздам, проникали в параллельные (и перпендикулярные!) миры! А так же в прошлое и будущее… Однако всё напрасно!
«Неужели мы одни во Вселенной?!!»- восклицали они в отчаянии, но продолжали свой вечный поиск. И тогда, как мне помнится, в трёхтысячном году их новой эры один учёный…
- То ли физик, то ли алхимик? – язвительно вставил Разбитый Кувшин.
- Да, откуда ты знаешь? – притворно удивилась я.
- Догадался, - ещё более язвительно буркнул он.
Я пропустила его неуклюжий сарказм мимо ушей и как ни в чём не бывало, продолжила:
- …один учёный высказал мысль, что ищут они не там. Разумное существо – у них, можно сказать, под ногами, а они его не слышат, не видят. И о существовании его не догадываются. Спотыкаются, фигурально выражаясь, об него, но замечать не хотят! «И где же это?»- интересовались у него. «Как, где?- искренне возмущался он.- Да мы на нём живём! Паразитируем, если хотите! Но вся наша жизнь для него лишь тысячная доля секунды. А вся наша, так называемая цивилизация - от пещер и мамонтов до космических станций и интернета - для него столь быстротечна, что оно её и уловить-то не может…И потому мы и не осмысливаем, что оно живое». «И разумное?» - улыбались скептики. «И разумное»,- кивал он.
«Маразм,- вынесли тогда вердикт его оппоненты.- Бред». И засадили его в сумасшедший дом.
А он метался по своей палате и кричал: «Ну как же вы не видите??? Как вы не понимаете? Оно - да! – не такое как мы; оно имеет голову, и шею, и руки, и ноги. Но это вовсе не означает, что оно неразумно, что оно не человек!!» Но народ улыбался и многозначительно крутил пальцем у виска…
- Чем же они крутили?- подал голос Молодой и Серьёзный Лис.- У них же рук или лап не было…
- Мысленно крутили, телепатически… А ты как думал? – парировала я, погрозив ему пальцем.
- Говори, Гелла,- проворчал Меч,- не слушай его…
- Так вот,- откашлялась я,- и почти все считали его психом, ненормальным, но тут случилось землетрясение. И стены палаты, в которую был заточён наш учёный, рухнули. Он выбрался наружу и ушёл в далёкий дремучий лес, и построил там свою лабораторию. А через год…
- По чьему календарю? – опять встрял Лис.
- По лунному, не перебивай! – прикрикнул на него Кувшин.
-…через год,- повторила я,- он смог вступить в контакт с человеком, на котором жил. А ещё – послал незримый импульс муравьям в нашем лесу, и они обрели волю. Не все, конечно, но избранные, те, которые хотели. Вей, правда, не придала этому значения; она решила, что это от Бога. А человек, который прежде был ни кем иным как странствующим рыцарем, сделал простой вывод, что война и сражения довольно грязное дело. И удивился, что раньше об этом не догадывался, и тому, что так долго занимался своим ратным делом – ведь зла в мире и так хватает. Хорошенько поразмыслив, он оставил в моём дворе свой двуручный меч, а щит и доспехи растерял где-то по дороге…
Он пришёл в город и стал учёным. То ли…ну, вы знаете… И странствовал вглубь времён. А после стал покуривать вечерами трубку и писать стихи и натюрморты… Вместе со своею женой. А она поглядывала ему через плечо и делала замечания, и хвалила его, и напевала что-то, и целовала его в небритую щёку или полысевшую макушку. А когда он уходил, скажем, в магазин, то она брала кисть и быстренько подправляла его картины. А он, взглянув на своё творение после, восхищался своей удачей. И радовался как ребёнок. И все радовались вместе с ним…
Ну, а тот, который жил на нём… Тот являлся ему в видениях. То ему, то – муравьям. И так они дружили друг с другом. Несмотря на то, что были такими разными. И я думаю, что в этом нет ничего необычного. Мы ж тоже не очень-то похожи, но мы же – друзья…
- Мы друзья! – твёрдо сказал Старый Веник, затрещав своими ломкими суставами,- но ты так специально придумала, чтоб нам показалось: это сказка со счастливым концом.
- Ничего подобного!- едва не возмутилась я.- Всё это – правда!
- А если это правда, то это – не сказка!- воскликнул Кувшин.
- Много ты знаешь о правде и сказках!- неожиданно подал голос один из желудей.
- А что там особо-то знать?- пожал плечами Кувшин.- Правда – то, что было, а сказка – чего не было.
- Так что, по-твоему, Наташа Ростова и Пьер Безухов существовали на самом деле?- промолвила я, как бы невзначай.
- Ну…
- Или «Война и мир» - сказка?- не давая ему опомниться, строго спросила я.
Кувшин надул щёки, развёл руками (или это мне показалось?), потом открыл рот, силясь что-то ответить и, наконец, рассмеялся.
- Ты меня запутала! – признался он.
- Ладно,- улыбнулась я,- не важно: где правда, а где вымысел. Где ложь, а где намёк. Главное, что вы приходите ко мне всегда. Всегда, когда я жду… А теперь мне пора.
- Мы тебя любим Гелла, - тихо прошуршал кто-то из желудей.
- И я…
- И я!..
- И я!!! – подхватили остальные. И даже Разбитый Кувшин.
- И я вас люблю!- ответила я. – Всех. Всех вас. Но – до завтра.
И я захлопнула ставни. Чтобы немного побыть одной. И немного поплакать…