Я вижу: все получится! (19-20 гл.)

Глава 19

Подъезжая к родному городу, Константин Иванович вышел из купе в тамбур и, прислонившись к покачивающейся стене, устало прикрыл глаза. Нет, он не хотел спать, выспался за несколько часов до этого, еще до пересадки в Рязани. Он просто пытался как-то совладать со своими мыслями и не поддаваться эмоциям. Прошло не так много времени с того дня, как он уехал из Архангельска с Машей, а казалось - пол жизни пережил.
Почти месяц назад он увез с собой сестру и теперь возвращался без нее. Трудно было не завыть от чувства съедающей изнутри вины. Если бы он только не поторопился, остался бы с ней, чтобы дождаться отца, все могло случиться по-другому. И какая муха его укусила? Почему он помчался неизвестно куда, чтобы отыскать свою мать? Зачем? Ведь жили и раньше как-то без нее, неделю - другую мог бы и переждать...
Двадцать пятое октября - пятница, до рабочих будней еще два дня. Да, у него был отпуск - две недели, только вернуться из него он сильно опоздал. Правда, Крельчиков - не подвел. Следователь оказался нормальным мужиком и действительно - помог, постарался, новый паспорт оформил быстро, но, тем не менее, пришлось задержаться в Новгороде еще на одну неделю. Вишняков по этому вопросу не переживал, знал, начальник его поймет, тем более, что он предупредил того по телефону, что задержится по семейным обстоятельствам.
Ночной вокзал встречал неприветливо. Впрочем, Косте могло просто показаться. Его никто не ждал. Некому. Вдохнув морозный воздух, он плотнее застегнул куртку и укутался в вязаный шарф, который купил по случаю в Новгороде. За то время пока Константин лежал в больнице погода за окном не радовала: место осени торопилась занять зима. И вот уже сорваны с деревьев листья, а в небе тучи несут с собой снег.
Костя спустился со ступенек на платформу, будто дряхлый старик. Раньше бы легко соскочил с подножки, сейчас не мог позволить себе такую роскошь. Проткнутый подростками бок, давал о себе знать тянущей болью вдоль ребер. Попасть в такую ситуацию можно было и на улицах родного города, только обычно Костику удавалось решить проблему миром, или, по крайней мере, дать серьезный отпор. Вспоминая пережитое в Новгороде, он не мог понять: почему на тот момент замешкался, не сразу среагировал на нападение, да еще и не заметил в руках вихрастого паренька нож. Обдумывая слова подростка, вначале решил, что тот обознался, потом странным показалось напутствие. Ко всему прочему, смущали слова Крельчикова. Следователь рассказал, что в больницу дважды кто-то звонил и интересовался Костиным самочувствием. Да, было тут - о чем задуматься и поразмышлять.
Вишняков посмотрел по сторонам и еще раз вздохнул, чувствуя, что боль отпускает. Заштопали его медики хорошо, вот только какое-то время еще придется чувствовать себя не настолько здоровым, как прежде. Была бы рядом Машка, наверняка, что-нибудь бы сострила по поводу его теперешнего состояния. Самому на ум пришло только одно: 'Легкомыслие - это хорошее самочувствие на свой страх и риск'. Жванецкий был прав, как, впрочем, и всегда. Стоило это признать в очередной раз. Вот теперь Косте как раз приходилось расплачиваться за свой опрометчивый поступок. И где только голова раньше была?
- Видно, где-то, но не на плечах, - проворчал Константин вслух и сплюнул под ноги, а потом, оглядевшись, потопал в сторону дома. Идти от вокзала было довольно далеко, а ехать на такси - слишком расточительно, тем более, что денег у него осталось совсем немного. Костя решил, что поймает на дороге какую-нибудь машину, если повезет, или за час пешком все равно доберется. В руках он сжимал свой чемодан и сумку с Машиными вещами - все, что осталось у него от сестры. Хотя - нет, еще имелась щемящая, не проходящая вот уже несколько дней боль, которая ютилась где-то глубоко внутри. И давала о себе знать всякий раз, когда Костя обращался мысленно к сестренке: 'Где же ты, Машулька? Где?'
Он отказывался верить в её смерть. И не потому, что такого не могло произойти с молоденькой девушкой в чужом городе. Просто Костя знал, если бы с сестрой случилось непоправимое, он бы это понял. С детства между ними будто бы тянулась тонкая ниточка-связь. Он всегда чувствовал каким-то звериным чутьем, когда Маша заболевала или, если её кто-то обижал в школе. Внутри будто бы все сжималось, словно пружина, а потом его охватывал панически страх за нее. Вот и в тот день, когда Машульку похитили, Костя словно бы знал, что должно произойти нечто такое, а после - его не отпускал страх, который до сих пор никуда не делся. Лишь в это утро стало чуть легче, только пока причина этой перемены оставалась для него загадкой, которая вселяла смутную надежду на то, что Маша к нему скоро вернется.
Еще одной бедой и странностью стала пропажа отца. Костя звонил домой несколько раз, но профессор отчего-то не брал трубку. На сотовый - не дозвониться, там абонент был все время недоступен. Соседка, тетя Шура, которая им с Машей порой заменяла мать, по странной случайности, тоже не подходила к своему телефону. Постепенно такой ход дела стал Константина напрягать, причем настолько сильно, что едва он получил документы, как поспешил купить билет на поезд, чтобы поскорее вернуться домой. Лететь из-за своей еще не зажившей раны он не решился.
Игнат Витальевич проводил его на вокзал. Видимо, чувствуя свою вину в пропаже Маши, следователь всячески старался выйти на её след, но, увы, три недели поисков ничего так и не дали.
- Позвоните мне, как встретитесь с отцом, - протянул Крельчиков руку Константину, прощаясь, когда тот подошел к проводнице, чтобы показать ей свой билет и новенький паспорт.
- Позвоню, - пообещал Костя, ответив на пожатие, и поспешил занять свое место в вагоне.
Про себя же подумал: "Этот звонок ничего не даст". Связь между пропажей отца и похищением сестры вряд ли можно было объединить в одно дело. Скорее всего, старик выключил телефон или забыл его подзарядить. Это иногда с Иваном Игнатьевичем случалось по рассеянности или слишком большой занятости.
Впрочем, по мнению Кости, следовало все-таки поговорить с отцом начистоту. Подростки передавали родителю 'привет', и Константин вот уже несколько дней задумывался над тем: что же могло связывать отца с криминальным миром?
Вопросов к Ивану Игнатьевичу у сына имелось множество. Поэтому, не долго думая, он решил прямым ходом наведаться на квартиру к отцу, никуда по пути не заезжая - ни к себе, ни на квартиру Маши.
Он удачно поймал машину. Мужик за рулем, к счастью, неразговорчивый попался и не мешал по пути - думать. Костя вспоминал последний разговор с отцом, который состоялся между ними где-то месяца два назад, еще до его командировки. Батя сетовал, что они с Машкой уже совсем взрослые и пора бы им как-то серьезнее относится к жизни, интересовался, есть ли у сына на примете девушка. На что пришлось ответить, что не нашел еще свою красавицу. Девушек возле Кости всегда было достаточно, а вот не цепляла за душу - ни одна, да и Маша подсказывала, порой, с которой из них вообще не следует дружбу заводить. Отец тогда так серьезно глянул, без улыбки и будто бы с грустью какой-то:
- У меня в твоем возрасте уже жена была...
В тот момент он подумал, что отец, видно, грустит о матери и сменил тему, а сейчас, вспомнив, - пожалел, что не дал старику выговориться, может тому и легче бы стало, да и узнал бы о матери что-нибудь. Костя никогда сам не поднимал эту тему в разговоре с того времени, как понял, что женщина, давшая ему жизнь, мертва. Почему он так решил - вопрос. Ведь Иван Игнатьевич никогда не произносил об этом вслух, лишь вздыхал, качая головой и только.
Однажды, лет десять назад, Костя, вернувшись со школы, застал отца за початой бутылкой дорогого коньяка. Он тогда удивился и спросил:
- С радости или с горя?
Отец редко выпивал, в основном по праздникам: стаканчик, другой - не больше, в дружеской компании, а в одиночку его за этим занятием Костя еще ни разу не встречал.
- С горя, Костя... с горя, сынок, - тяжело вздохнул тот и поднял на сына глаза, которые отчего-то были влажными, будто при простуде, - Аннушка умерла... тетка твоя, родная...
Не понял тогда Костик, что Иван Игнатьевич еле сдерживал слезы. Удивился только тому, что отец раньше про нее ему не рассказывал и, посочувствовав утрате, ушел куда-то, кажется, они с классом тогда ходили в кино...
- Приехали, - прохрипел простуженный водитель, чем вывел Константина из задумчивости.
- Спасибо, - расплатился он за доставку и вышел, звучно хлопнув дверцей.
Во дворе было тихо. Да и понятно, ночь уже.
Костя не знал, как заговорить с батей, что сказать ему про Машу. Задрав голову, посмотрел на окна отцовской квартиры - темные, значит, спит. Будить родителя не хотелось, но и оставаться на скамейке у подъезда до утра - то еще удовольствие, учитывая, что на улице далеко не лето.
И, тем не менее, Костик мешкал. Присел все-таки на скамейку, оглядел притихший двор: вот те качели, на которых он качал Машутку, когда та была маленькой. Они все так же поскрипывают на своих ржавых петлях. И дерево - на месте, то самое - высокий тополь, на который Горыныч забрасывал Машкин портфель, и возле которого Костя поцеловал как-то Светку Короваеву. Девчонка липла к нему несколько дней, а потом словно отшибло. Да, он умел причинять боль, но не со зла, а в назидание. Укусил тогда её за настырный язык - нечего совать куда не следует...
Сейчас усмехнулся, вспоминая, как потом из-за той же Светки выясняли отношения по-мужски с Горынычем на пустыре, за высотками.
Теперь та вышла замуж за своего "змея" и нарожала ему двоих детей, впрочем, Косте было все равно, лишь бы из Машки вышел хороший человек. Поэтому и не разрешал ей с Короваевой дружбу водить, боялся научит её Светка дурному...
Опекал сестренку он с детства, и все-таки не уберег. От этой мысли стало тяжело, будто камень в груди образовался - давил теперь изо всех сил. Костя поднялся со скамьи и подошел к двери, набрал код, вошел в подъезд. Лифт не работал, пришлось подниматься пешком. И с каждым шагом, казалось, зря приехал к отцу, нужно было подождать хотя бы до утра. У двери остановился, потом медленно потянулся к звонку. Нажал обычные - три коротких, один - длинный и замер, ожидая услышать шаги по другую сторону двери, потом позвонил еще раз и еще... - никто не подошел и ему не открыл.
Озадаченно почесав в затылке, Костя покрутился на площадке и позвонил еще раз, потом постучал...
Дверь открылась в квартире напротив. Пожилой и всем известный в доме слесарь дядя Слава оглядел Костика с ног до головы, щурясь на свет:
- Ты, чего это шумишь, Константин?
- Да, вот, дядь Слав, к отцу не могу попасть...
- Так его нет дома, он как уехал тогда еще, досель не возвращался, - слесарь поправил на носу очки, - Ты без ключей, что ли?
- Да, вот забыл прихватить. Я из отпуска только вернулся...
- Оно и видать, - старик покосился на чемодан в Костиных руках, - прямо с вокзала. А Машка с тобой?
- Нет, она к себе поехала, - соврал Костя и вздохнул, - Пойду я, к тете Шуре за ключами загляну...
- Постой, Константин. Шурка-то на даче на своей, уж неделю там торчит. Твои ключи у меня, - дядя Слава ушел в квартиру и мигом вернулся со связкой, - вот, держи.
- Спасибо, - поблагодарил Костя соседа и, гремя ключами, открыл свою дверь, вошел внутрь.
Теперь стало понятным, почему не отвечала соседка на звонки, но куда все-таки запропастился отец? Неужели на этот раз научная конференция вместо обычных двух недель затянулась на месяц? - Костя включил свет, бросил чемодан у двери и прошел дальше. Тут ничего не изменилось, будто бы Вишняковы до сих пор жили одной дружной семьей.
После того, как они с Машей съехали от отца, он не стал ничего менять и даже комнаты своих детей оставил прежними, а сам продолжал ютиться в кабинете: где и библиотека, и спальня, и работа... - все в одном. Возможно, отец так привык или же надеялся, что они когда-нибудь вернутся к нему назад. Костя сел на старый диванчик в кабинете отца (тот жалобно скрипнул под ним) и взял со стола фотографию матери, пристально вгляделся в её лицо. Сейчас он не знал наверняка, чей снимок держит в своих руках: Алены или Анны. Кто из них его настоящая мать - тоже не знал, и спросить сейчас не у кого. Разговор с отцом придется отложить до лучших времен. Еще бы найти того - живым и невредимым.
Постепенно усталость взяла свое, и Константин Иванович не заметил, как заснул, привалившись спиной к мягкой спинке кожаного дивана.
Разбудил его утренний звонок. Еле разлепив глаза, Вишняков посмотрел на часы: восемь утра, и потянулся к трубке телефона. Старый еще советский аппарат трезвонил не хуже будильника.
- Алло, - проговорил, чувствуя, что во время сна пересохло горло и теперь першило, заставляя слегка прокашляться, - слушаю.
- Константин, это Игнат, - следователь на том конце провода говорил встревожено, - Ну, что там у вас? Поговорили с отцом?
- Нет. Не вышло, - Костя провел рукой по лицу, прогоняя дремоту, да поднял с пола фотографию матери, вернул её на место, - Он дома до сих пор не объявился.
- Плохо...
Помолчали, потом следователь продолжил:
- Что будете делать?
- А что тут сделаешь? Позвоню знакомым и родственникам, расспрошу, может быть, они что-то подскажут. А если нет, то придется в милицию, заявление подавать.
- Разумно, - ответил Игнат, - Вы там держитесь... я по своим каналам попробую что-нибудь разузнать. Да, кстати, я вроде вышел на след одного из подростков, попробуем, последим за ним, может, что-то и выясним...
- Хотелось бы... Игнат, а про Машу пока ничего?
- Ищем, - процедил сквозь зубы Крельчиков и повесил трубку.
Этот ответ Вишняков уже слышал и как наяву представил тяжелый взгляд следователя. Тот, правда, искал, да так, как не каждый будет, словно бы Машка и для него родная. Дважды они ту психушку вдоль и поперек прошерстили: и ничего. Костя сам ходил по этажам, заглядывал в палаты, Маши среди пациентов того заведения - не было. У врачей ничего толком выспросить не удалось, персонал там и двух слов связать не может: вечно пьяный сторож и технички - что с них взять? Да, к тому же еще и работают посменно: не видели, не знаем - и весь сказ.
На душе было мерзко, до тошноты. Костя поднялся с дивана, положил трубку телефона на место и размял затекшие конечности, а после - протопал в ванную. Надо было хотя бы умыться с дороги.
Позавтракав наспех приготовленной глазуньей и чашкой кофе с сухарями, Костя стал обзванивать друзей и сотрудников отца, но все они, как один, уверяли, что ничего про Ивана Игнатьевича не знают.
- Да-а, беда не приходит в одиночку...
Получалось, что либо он звонил не тем людям, либо с отцом действительно что-то случилось. Какое-то время Константин Иванович еще побыл в родных стенах, пока они не начали на него давить безысходностью. Тогда он оделся и вышел из дома, чтобы прогуляться, собраться с мыслями, а потом зашел в магазин и купил бутылку недорогого коньяка. Костя никогда не был любителем выпивки и водку на дух не переносил, а вино сейчас не принесло бы облегчения его уставшей и измотанной душе. Сунув "трехзвездочный" в карман, Вишняков поплелся в сквер и, усевшись на одну из скамеек, откупорил бутылку и отпил прямо из горлышка.
Видела бы его сейчас сестра или отец! Но в том-то и дело, что самых родных и дорогих людей рядом с ним больше не было и от одной мысли, что они могут быть уже в мире ином - душу разрывало болью. Напиток обжог гортань, а потом разлился теплом по всему телу, и вроде бы стало чуть-чуть легче...


---
Глава 20

В этот осенний день настроение у Елены Андреевны было хорошим, даже слишком. Её пациенты радовали тем, что все, как один, выздоравливали: и юноши с ОРЗ, и женщины с перенесенным гриппом и даже старики. На этот раз они вместо ворчания по поводу наступающих холодов встречали её с улыбкой, радуясь, казалось бы, вместе с ней. Знать бы еще к чему такая радость.
Об этом она и спросила у одной из своих старушек, выписывая той рецепт мази от радикулита.
- Так ведь, ясно, Еленочка, снег ждем, зимой пахнет. Слякоть-то закончилась. Последний лист уж упал, значит, скоро снежок выпадет, а там и до Нового года проживем как-нибудь, - старушка взяла рецепт, прищурившись, прошлась взглядом по записи, будто могла там что-то разобрать, потом сложила лист вдвое и сунула в передник, - У меня вот заготовки все поспели, может, возьмешь с собой огурчиков али капустки. Дюже капуста нынче хорошая у меня вышла.
- Да нет, Клавдия Васильевна, что вы! Не нужно. Я и сама насолила на всю зиму. Вы рецепт только не потеряйте, я в конце недели к вам еще забегу.
От засолок удалось отговориться, а вот баночку вишневого варенья Клавдия Васильевна все-таки в руки ей сунула. Пришлось поблагодарить и взять, чтобы не обидеть одинокую старушку, которая и запасы-то зимние готовила по привычке. Так и раздавала то соседям, то почтальонке, то вот ей, Елене Андреевне, участковому врачу.
Правы старики: зимой у них суставы меньше болят, чем по осени, а простудой они и вовсе почти не болеют. У них беды другого характера: у кого сердце прихватит, у кого - давление подскочит, вот и бегает Елена по вызовам почти каждый день. А некоторым пациентам просто поговорить хочется, но и к таким 'симулянтам' участковый доктор относится со всем вниманием: мало ли, вдруг, на этот раз не просто на беседу её пригласили. Часто старики жалуются Елене не только на свои болячки, но и на низкую пенсию и на то, что хлеб снова подорожал, а бывает и про родственников разговор, иной раз и о том, что слесарь снова запил, да никак его не вызвонить, чтобы пришел и устранил неполадку. Будто бы врач мог во всем разобраться и помочь. Выговорятся, пожалуются и вроде бы им легче становится.
Утро выдалось солнечным, и Елена Андреевна вышла из дома без шапки, но уже к середине дня поняла, что зря оделась не по погоде. Хорошо, что её пальто было с капюшоном. Перебегая быстрым шагом через сквер, она спешила еще к одной старушке, а потом можно было возвращаться в больницу, заняться документами: карты заполнить, больничные листы оформить. После еще надо было успеть забежать ненадолго домой, приготовить ужин детям, да вновь на работу - ночное дежурство.
Ребята у нее уже взрослые, Игорь живет отдельно, но иногда к матери заглядывает, а Алиса учится в университете на юриста и допоздна с подружками: то в библиотеку, то конспект пишут, то вместе учат сложный материал. С мужем Елена развелась давно, вначале плакала - трудно с двумя детьми, на одну зарплату, потом привыкла крутиться на двух работах, после смены еще и подъезды мыла... Тяжело тогда было, но справилась, да и мама помогала, пока жива была, а после Игорек выучился, стал зарабатывать, тогда вздохнули свободно. Вот только профессию сын выбрал, на её взгляд, не очень удачную - адвокат. Недавно избили сына сильно, душа все время болела за него. Он честный, а таких людей мало где любят. Не сумела Елена вырастить приспособленца, и с одной стороны гордилась сыном, с другой - боялась за него.
Уже на выходе из сквера она увидела на одной из скамеек мужчину лет тридцати. Вроде бы неплохо одет, но лежит на боку, странно лежит: спит, пьяный или сердце прихватило?
Не смогла пройти мимо, задержалась возле него, пощупала пульс - живой, попробовала разбудить - реакция заторможенная. Сколько он здесь спит? Холодный весь, на улице уже не лето, так и замерзнуть недолго. Елена Андреевна попробовала перевернуть мужчину и заметила у него в руке пустую бутылку из-под дешевого коньяка. Это что же должно было случиться, чтобы средь белого дня так напиться, до полной невменяемости?
Некоторое время Елена Андреевна смотрела на незнакомца в раздумье: вызвать милицию, чтобы в вытрезвитель забрали или его в больницу надо? Вглядевшись в чужое лицо, вдруг удивленно приподняла брови: так ведь это тот парень, который недавно помог её сыну.
- Костя? - вспомнила она его имя и вновь попробовала растормошить, - Костя, вы слышите меня?
На этот раз мужчина ответил что-то нечленораздельное и всхрапнул.
- Очень хорошо, - грустно покачала Елена головой, - придется теперь мне вас спасать...
И вызвала знакомого таксиста - Всеволода, его маму Елена Андреевна лечила уже несколько лет от гипертонии. Тот с легкостью согласился ей помочь - довезти и даже поднять на пятый этаж полуживого друга её сына, как она представила ему Костю.
---
- Ма-ам! Мамуль, я дома, - странный шепот вывел Костю из сна, он даже приподнял голову и превозмогая боль, обернулся на доносившийся до него звук: кто-то ходил, по скрипящему паркету и вроде бы даже на цыпочках, - Ты спишь? Мамуль?
Показалось, что это Машутка бродит, но почему она так странно говорит? Голова отказывалась думать и в итоге, Костя проворчал в ответ:
- Дай поспать... - и отключился, забывая обо всем.
Благо до утра его больше никто не потревожил, наверное, сестра решила не тормошить. Костя повернулся на постели, вытянул руки, зевнул, почесал грудь и только тут понял, что происходит нечто странное: свой приход домой он совсем не помнил. Пришлось открыть глаза и оглядеться. Комната была ему незнакомой: от потолка с красивой, в виде сцепленных друг с другом сосулек, люстры; до пола, покрытого мягким турецким ковром... - все было чужим. Костя резко сел, о чем тут же пожалел, потому что голова заболела так, будто по ней кто-то ударил молотком. Подождав, пока немного утихнет боль, он прислушался: до него донесся запах кофе и послышалась какая-то возня: вроде будто кто-то шлепал в тапках на босу ногу и что-то доставал из шуршащего пакета, по всей видимости, это происходило на кухне. В горле першило и Костя потянулся к стакану с водой, который стоял возле кровати на журнальном столике. Ополовинив стакан, он почувствовал, что пьет лекарство, кто-то позаботился и добавил в воду аспирин.
Откинувшись на подушку, Костя попытался вспомнить: как попал сюда, но тщетно. Последнее воспоминание осталось в сквере. Ходики на стене показывали без четверти девять. Нужно вставать и начинать новый день.
- Вот ведь засада! - Константин поднялся с кровати, и, обнаружив на стуле халат, решил нацепить его на плечи, поскольку появляться в чужой квартире перед чужими людьми в трусах и майке было как-то неудобно. Видимо, кто-то его раздел. Вещи свои в пределах видимости Вишняков не нашел. Сидеть же целый день в комнате было глупым, тем более, что ему очень хотелось в туалет. Поэтому, запахнувшись в халат (который оказался слегка коротковатым, к тому же женским, в ярких цветочках, но так как выбор имелся небольшой, пришлось довольствоваться тем, что имеется), Костя с опаской покинул комнату и направился в сторону доносившегося до него звука по узкому короткому коридору. Отметил, что есть еще два ответвления, скорее всего в другие комнаты и, наконец, увидел перед собой две одинаковые двери. Впрочем, на одной из них висела картинка писающего мальчика, стало быть, это туалет.
Немного подумав над тем: стоит ли сначала поздороваться с хозяевами или воспользоваться удобствами,- все-таки открыл вожделенную дверь. Справив нужду, и уже собираясь выйти, услышал звонкий девичий голосок:
- Иди завтракать. Я тебя жду!
Костя опешил и постарался как-то собраться с мыслями. Девушка, пригласившая его на завтрак, судя по голосу, очень молоденькая, но кто она? Он с точность мог определить лишь одно - не Маша. Как попал в чужую квартиру - не получалось вспомнить. Последнее, что всплывало в памяти: прогулка до магазина, где он купил спиртное не самого высокого качества, да и распил в одиночку в сквере, на лавочке. Тогда еще подумал, что зря на голодный желудок и без закуски, а потом... - ничего. Пустота. Кто-то его подобрал, обогрел и вот-вот накормит, знать бы еще: кто этот добрый самаритянин? Точно ли позвали на завтрак его, Константина Ивановича Вишнякова? Он не был в этом уверен. Вдруг в сознании всплыл ночной шепот 'Ма-ам!...' Может, это она свою мать там ждет, на кухне, а тут появится он, мужик в женском халате? Вот хохма-то выйдет! Еще бы перед этим на себя в зеркало взглянуть, а то напугается девчонка, чего доброго. Костя потихонечку вышел из туалета и прошмыгнул в ванную - умылся холодной водой и уставился на свое отражение: 'Да-а, дела...'
- ...Там живут несчастные люди-дикари
На лицо ужасные, добрые внутри... - процитировал он известную песню, потому что по виду и сам напоминал довольно страшного дикаря: глаза припухшие, покрасневшие; волосы на голове торчат дыбом; двухдневная щетина; еще и халат не сходится на груди: обнажает мужские мускулы и довольно умеренную черную поросль. Константин криво усмехнулся, поправляя прическу, - Красавчик, блин...
- Мам, ну чего ты там застряла? Остывает же! - поторопили его, постучав в дверь.
'Точно мать зовет, - подумал он, едва сдерживая смех, - хороша будет мамаша. Побриться бы, да некогда. Ждут. Может, не выходить? Сидеть, закрывшись в ванной - это, тем более, не выход. Ну что же, как бы сказал Жванецкий: "Меняю яркие воспоминания на свежие ощущения", - Костя вздохнул и сделал шаг к двери, примерно представляя, какой может разыграться спектакль с его участием в главной роли. Он приготовился услышать крик, визг, возможно, какие-нибудь ругательства и закономерный вопрос: вы кто такой и как здесь оказались? На первую часть вопроса Костя знал ответ, а вот насчет второй вряд ли мог объясниться.
Он вышел настороженно, озираясь по сторонам, и поплелся на звук приглушенной музыки, которую будто бы слушали в наушниках, но довольно громко, так что звук выплывал за их пределы. 'Стинг', - определил Костя, вот только мелодию не мог угадать сходу, да и ладно, он как-то к этому музыканту был равнодушен, сам больше предпочитал слушать инструментальные композиции, в основном классику в современной обработке и просто обожал - джаз. Машка еще подтрунивала, говорила, что брат у нее эстет, каких поискать. Пробираясь вперед, словно по минному полю, он то и дело останавливался: а всего-то пройти пять шагов до узкой кухонной двери, которая была открыта настежь, но они показались ему почти стометровкой. Даже пот прошиб и, зажмурившись, Костя сделал последний шаг. Но никто не стал кричать и вообще, казалось, на него не обратили внимания: музыка продолжала играть, посторонних звуков не было. Тогда Костя открыл глаза и увидел перед собой, сидящую за кухонным столом- рыжеволосую девчонку лет пятнадцати-шестнадцати. Во всяком случае, больше он ей не дал бы. В ушах у нее довольно крупные наушники, глаза прикрыты, и она качает лохматой головой в такт, доносящейся до его слуха, мелодии. Личико девушки было тоненьким и белоснежно чистым. Что показалось странным, поскольку рыжеволосые: и девчонки, и мальчишки обычно усыпаны веснушками с головы до пяток, здесь же он наблюдал перед собой нечто другое. Незнакомка притягивала к себе его взгляд. Он заметил: правильный овал лица, чуть вздернутый носик, тонкие губы и невероятно длинные ресницы - фея, не иначе. Фигурка тоненькая, грудь небольшая, возможно еще не до конца оформившаяся, ноги в шлепанцах терялись за складками светлой скатерти. В одной руке девушка держала стакан с чаем, а в другой - надкушенный бутерброд с сыром. В шортах и довольно свободной майке с Винни-Пухом посередине, она казалась очень забавной и вызывала улыбку.
'Симпатичная,' - не мог не признать Константин. Забывшись, он слегка прислонился к двери, а та отъехала в сторону да звонко стукнула о выложенную плиткой стену. Девушка вздрогнула и распахнула большие темно-карие глаза, удивленно уставилась на Костю, при этом её губы растянулись в стороны, обнажая ровные, острые зубки.
- Здрасте, - сказал он первое, что пришло на ум.
- Прикольный видок... - усмехнулась девушка, оглядывая его с головы до ног, - у кого костюмчик заказывали?
- Да, тут недалеко, за углом, у одного знакомого кутюрье, - решил подыграть ей Костя, отмечая про себя - девчонка не из пугливых. Подумал, о том, что вероятно у него получится как-то объяснить свое появление без истерик с её стороны.
- Ясно, - улыбнулась она уже шире, снимая наушники и выключая плеер, - Вам кофе или чай? А может... рассольчик с утра не помешает? Хотите?
- Что... настолько плох? - смутился Костя, пытаясь спрятаться в халат или, по крайней мере, как-то стянуть его на груди.
- Если откровенно, то - да, - ответила девушка, выбираясь из-за стола, - да вы, проходите, садитесь за стол. Меня Алисой зовут.
- Константин, - пожал он её протянутую руку.
- Я знаю. Вы друг Игорька. Мама звонила, сказала, что немного задержится, она за вашими вещами в хим.чистку еще с дежурства заедет, а потом домой, - ввела его в курс дела Алиса, при этом она с задумчивым видом распахнула холодильник.
И Костя слегка расслабился: объясняться не придется, а кто такие "мама" и "Игорек" постепенно так или иначе выяснится. Он вздохнул с облегчением и присел на стул с другой стороны стола да огляделся. Кухонька небольшая, но уютная: с холодильником, микроволновкой, чайником и кухонными шкафами, которые по виду напоминали те, что висели в квартире отца: тот же цвет и габариты. Отличались, конечно, их кухни шторами на окне, люстрой, цветом плитки и другими мелочами, такими, как магниты на холодильнике или крючки для полотенца.
- Так что вы будете на завтрак?
- Хм-м, - задумался в свою очередь Костя, - А чем у вас обычно завтракают? Вы вроде для мамы что-то приготовили.
- Так то для мамы. Вы же не она. Я вообще думала, что она дома, а оказалось у нее было незапланированное дежурство. Она у меня врач. А вообще у нас по-разному завтракают, - пожала девушка плечиками, - Мы с мамой овсяную кашу обычно или бутерброды еще, иногда омлет, а Игорек, он мясо любит. А вы?
- Мясо я тоже люблю, - улыбнулся Костя, - так что бутерброды и чашечка кофе - вполне подойдут.
Пока завтракали, пристально рассматривали друг друга. Костя не знал, о чем думает Алиса, наверное, ей было любопытно почему друг Игорька ночевал у них, а на утро оказался без одежды. Но она больше не задавала никаких вопросов. Вишняков же отчаянно пытался вспомнить хоть кого-то из знакомых по имени Игорь. Едва он допил свой кофе, как раздалась трель входного звонка и Алису, будто ветром сдуло. Она побежала встречать свою, судя по доносившимся голосам из прихожей, мать. Костя, набравшись смелости, тоже вышел к женщинам.
- Доброе утро, - поздоровался он.
- Доброе, - откликнулась незнакомая ему женщина и, окинув взглядом, улыбнулась, - Я Елена. Не помните меня?
И только тогда он вспомнил и Игорька и Машку и то, как долго сердился на эту самую Елену. И стыдно стало за свое поведение в тот день и за то, что она видела его в неподобающем состоянии, а ведь благодаря этой женщине он сейчас жив и здоров.
- Помню, - проговорил сконфужено, - извините меня, Елена. Я тогда злился на сестру.
- Да, ладно. Кто старое помянет... - улыбнулась она какой-то уставшей улыбкой, - Вот ваши вещи.
- Спасибо, - поблагодарил её Константин и поспешил закрыться в ванной, чтобы переодеться.
Когда вышел в своих вещах, то нашел Елену на кухне, она топталась у плиты и что-то готовила. Еще не переодевшись с работы: в строгой юбке и светлой блузке, она больше походила на строгую учительницу, чем на врача. Впрочем, если добавить белый халат...
- Вы что-то хотели? - обернулась она, убирая в сторону нож.
- Да, а где мои документы и бумажник?
- Я их выложила на стол, в той комнате, где вы спали, - неопределенно махнула она рукой, ссыпая порезанные овощи в кастрюльку и уменьшая огонь. - Ванна вам больше не нужна?
- Нет.
- Тогда я займу её ненадолго, хочу умыться.
- Да, конечно, - Костя направился в комнату и сразу же на столе обнаружил свои документы, бумажник, расческу и носовой платок. Удивился еще раз себе: почему сразу-то не заметил? Разложив все по карманам чистых джинсов, он поправил ремень на поясе и причесался в прихожей перед зеркалом. Порывшись в бумажнике, достал, по его мнению, нужную сумму за чистку вещей и зашел на кухню, положил деньги на подоконник. На плите зашипела выкипающая из кастрюльки вода, и Костя поскорее снял с неё крышку и еще раз убавил огонь. А потом вымыл руки и принял на себя роль повара. Помешивая ложкой суп, добавил в кастрюльку специи, которые, как и думал, находились в верхнем шкафчике над разделочным столом.
- А джинсы и джемпер вам идут больше, чем мамин халат, - услышал он насмешливый голос за спиной и обернулся.
В проеме двери стояла преобразившаяся Алиса. В черных классических брюках, в светло-синей блузе и черной кожаной жилетке она смотрелась намного лучше, чем в недавней майке. Костя заметил и тонкую талию, и округлую линию бедер и даже то, что грудь у девушки довольно приличного размера. Вот что значит правильно одеться. Волосы она собрала в тугой хвост, а довершили образ симпатичные очки в тонкой оправе. Но они, к сожалению, прятали за собой её роскошные ресницы. Которые, с помощью туши и впрямь теперь доставали до самых бровей.
- Вам тоже так... больше... лучше идет, - ответил Константин, слегка робея перед Алисой.
- Кашеварите?
- Ну-у, в некотором смысле, - улыбнулся он, - скорее присматриваю.
- Ясно. Мама отмокает в ванной?
- Наверное, - пожал он плечами.
- Я убегаю к подруге, - она взяла с холодильника тетрадку и выдернув из середины лист, что-то там написала, потом свернула его в несколько раз и протянула Костику, - Передайте это маме, хорошо?
- Да. Без проблем, - кивнул Костя, словно прикованный к месту.
Никогда еще ему не было так трудно в общении с противоположным полом. Стоило Алисе посмотреть на него, как дар речи куда-то пропадал. Так и замер с ложкой в одной руке и запиской в другой, пока не услышал хлопок входной двери и не понял, что Алиса уже ушла. А он ведь не помог ей надеть пальто. Да что это с ним?! Растерял всю галантность и все свое мужское обаяние? Нет. Просто не мог поверить, что утренняя девчонка и эта невероятно красивая девушка - одно и то же лицо.

Вишняков возвращался к себе домой от Алаверовых уже далеко после обеда. Елена не отпустила его просто так, вовлекла в разговор и постепенно выведала у него о сестре и об отце. Выговорившись, Костя почувствовал, как будто бы груз упал с его плеч. Странным было то, что чужой ему человек проявил такое участие. Елена позвонила своему знакомому, который, оказывается, тоже был приглашен на тот симпозиум и, поговорив с ним немного о том, о сем, выяснила с кем профессор Вишняков общался в последний вечер на научной конференции.
- Вы знаете, Константин, а ваш отец очень известен среди ученых, - искренне улыбнулась Елена, - В тот вечер он ушел с господином Лебединским. Вы знаете кто это?
Костя ненадолго задумался, а потом кивнул:
- Да, конечно. Это давний друг отца. Они лет сто не виделись.
- Тогда, возможно, стоит вашего отца поискать у этого друга?
- Спасибо, Елена, - поблагодарил её Костя, сгорая от стыда. Ведь понял, где его нашла Елена Андреевна, да еще пьяным, грязным, хотя раньше никогда бы себе такого не позволил. - Я перед вами должник. Вы столько сделали для меня, и я хочу, чтобы вы знали, я обычно не пью, а тут...
- Я понимаю, Костя, - её теплая ладонь легла ему на плечо, - я все понимаю, не нужно объяснять. А про долг - забудьте. Вы спасли жизнь моему сыну. И деньги заберите, - заметила она купюры на окне, - считайте, что мы с вами в расчете.
Они еще немного поговорили с ней о жизни. И Костя узнал, что её сын Игорь работает в частной адвокатской конторе. После того случая он теперь сам выбирает себе клиентов. А Алиса учится на втором курсе САФУ (Северный Арктический Федеральный Университет им. Ломоносова) на Юридическом отделении. Стало быть, утром он ошибся с определением её возраста. И время от времени возвращаясь мысленно к Алисе, Константин почему-то подумал, что мог бы с этой девушкой построить свою семью. И тут с тоской вновь вспомнил о сестренке. Ему вдруг показалось, что он слышит сквозь вой ветра Машин голос: 'Костичка, милый, потерпи! Я скоро вернусь!'