"Внутренние шрамы" (дилогия) - Слева от неба (ч. 1)

Куликов Виктор

Слева от неба


Чашка чая на завтрак.
За окном посветлело -
И ещё одно 'завтра'
Наступает несмело.

Оно просто боится -
И меня, и чего-то,
Что решило случиться
И стучится в ворота.
(Надя АКА Kukla-v-karmane)


Хочу любви... Нет, не большой и чистой - я от неё устал. Хочу быстрой и жёсткой.

Глава 1.

1.

'Ну вот, - думал Тим. - Последний рывок - и всё. Всё. Можно домой. Мыться, бриться и к Ленчику'.
Он постучался в дверь с табличкой 'Главврач' и вошёл.
- Здравствуйте, Тимофей, - поприветствовал его человек в белом халате. - Присаживайтесь. Как самочувствие?
Тим присел, и на несколько минут повисло молчание.
- Сколько? - спросил он.
- То есть? - недоумённо ответил вопросом на вопрос врач.
- Сколько мне осталось?
- Ну-у... Вы об этом. - Григорий Станиславович развел руками. - Скажите, уважаемый, какого лысого вы полезли вступаться за наркомана со стажем?.. Ах да, он же был вашим школьным другом. Не так ли?
Парень молча кивнул.
- Хорош друг... - главврач прокашлялся. - Ну, вступились. И что? Ваш 'друг'... Как его там?.. Забыл... загнулся ещё до приезда скорой. Вас, дорогой мой, мы почти всей сменой с того света вытягивали. Шутка ли, в сугробе часов пять проваляться? Хорош друг... Скажите, Тимофей, он стоил хоть когда-либо, чтоб из-за него четыре недели в реанимации проваляться, а потом ещё месяц в койке? А?..
- Григорий Станиславович, вы уходите от вопроса.
- Ну-у... Лет двадцать, может тридцать. Вы же знаете, Тимофей, что у вас от рождения с сердцем проблемы. Берегите его, тогда может и меня переживёте. Вот так вот.
Тим продолжал молча смотреть на главврача, сохраняя беспристрастное выражение лица.
- Ну не глядите вы на меня так! - сорвался человек в белом, проведя с усилием ладонью по лбу. - Я старше вас лет на тридцать с лишним, а ощущение, словно наоборот.
Он встал из-за стола и пошёл к двери.
- Год-два, - сказал врач, закрывая за собой дверь. - Извините, у меня обход, дела...
Дверь почти бесшумно захлопнулась, обрушивая на кабинет гнетущую тишину и какую-то вязкую тень, смахнувшую все блики и краски, как крошки со стола. Только в воздухе остался витать приговор, который так не хотел выносить этот добрый и весёлый в повседневной жизни пузатый бородач.
С таким звуком заколачивают в гроб гвозди.
Год-два...
Год...

2.

Тим не помнил, как добрался домой, разулся, достал сигареты и побрёл на кухню.
Серое марево перед глазами растаяло со щелчком зажигалки, включился уличный шум за окном, дыхание горящего газа, греющего чайник и едва слышное шипение раскуриваемой сигареты. Парень с лёгким раздражением заметил, что чего-то не хватает.
Музыки.
Ватные ноги донесли его к плееру, подключённому к старому бобиннику. Он бросил усталый взгляд на стопку компактов, стоящих в углу стола, чуть в стороне от таких же, но беспорядочно разбросанных пластиковых коробочек.
Та-а-ак...
Не то. Не то. Может 'Нирвану'? Нет, тоже не то. Опять... Совсем не пройдёт...
Взгляд пробежал по столу в поисках немногих самодельных подборок. Друзей всегда удивляли такие диски. На них Мэнсон чередовался с Crazy Town, Дельфином, БГ.
Тим вытащил последнюю нарезку. На белой поверхности диска чёрный маркер оставил надпись 'Lyric Fignya'. На миг задумался, включил бобинный магнитофон-усилитель, плеер и поставил случайный выбор. Округлая коробочка зашуршала, поразмыслила и выдала ' Great Big White World'.
Тим затянулся и потопал на кухню. Его всегда ободряли слова этой песни:

'Because it's a Great Big White World
And we are drained of our colors
We used to love ourselves, we used to love each other
All my stiches itch,
My prescription's low, I wish you were queen just for today
In the world so white what else could I say?

And hell was so cold
All the vases are so broken
And the roses tear our hands all open
Mother marry miscarry,
But we are pray just like insects.
The world is so ugly now...'

Сделав пару затяжек, он затушил сигарету в пепельнице и опёрся обеими руками о подоконник.
За окном шёл снег. Крупный, пушистый.
Поток воздуха натыкался на стену и нёсся вверх - вдоль стены, подхватывая невесомые хлопья мягкого холода. В итоге, если смотреть на пространство возле самого окна, возникало впечатление, что время идёт вспять.
Завораживающее ощущение, похожее на какую-то странную магию.
Тиму на миг даже показалось, что мысли сейчас пойдут обратным чередом, он оторвётся от окна, достанет из пепельницы вновь ожившую угольком сигарету, втянет из воздуха табачный дым и включит газ с кипящим чайником.
Миг. Пауза.
И наваждение рассеялось.
'Что ж за день такой?' - спросил сам у себя Тим и потянулся к холодильнику.
Пара начатых пакетов сока, три бутылки 'Оболони', начатый 'Абсолют', масло, полтора десятка яиц (не протухли ещё?), покрывшийся чёрной коркой паштет, недобитый кусок сыра (выкинуть на фиг вместе с паштетом) и открытая банка солёных огурцов.
'Живём'.
В пенале нашлись остатки вермишели.
'Жаль, хлеба нет'.
В магазин идти было влом, но пришлось...

'Жизнь продолжается, - размышлял Тим, оканчивая мыть посуду, - год-два... Не месяц же в конце-то концов. Некоторым еще меньше отпускают... Зря я, конечно, за Леху сюрпальник вставил. Да и он тоже молодец - сказал бы, что всё реально серьёзно - я у Сани пневмат взял бы. А может, и его самого бы захватил... Урод... Ладно, о мёртвых или хорошо или ничего. Наверное, это судьба. Или что-то ещё в этом роде'.
Он вытер руки, пошёл в комнату, сделал музыку потише, взял с полки телефон и набрал номер Кирилла. Пара длинных гудков, и знакомый голос на другой стороне телефонной связи сказал:
- Алло. Слушаю.
- Здравствуй, Кир. Как дела?
- Спасибо. Нормально. Извини, что из больницы не встретил - замотался. Ты когда на работу сможешь выйти? А то Артур без тебя совсем на части распадается. Да и мне никто из новых админов по душе особо не приходится.
- Да хоть завтра.
- Отлично. Подходи послезавтра. Часам к восьми.
- Лады. До встречи.
-- Ну, бывай.
- Счастливо, - напоследок сказал Тим, кладя трубку.
Так. Работа будет - будут деньги. А значит - всё будет ладушки... Интересно, Ленка уже дома? И пальцы почти автоматически набрали её номер. Такой знакомый и родной порядок цифр. Настолько привычный, что иногда, звоня друзьям, у которых первые цифры номера начинались аналогично, набирал номер одной, вроде бы ничем не примечательной квартиры на четвёртом этаже дома в соседнем микрорайоне.
Ряд гудков, шорох снимаемой трубки и голос её матери:
- Алло.
- Здравствуйте, Наталья Андреевна, - поздоровался Тим. - А Лена дома?
- Здравствуй, Тимофей. Её сейчас дома нет - она к Свете в военгородок уехала. Сказала, что часов в девять будет. Я ей передавала, что ты сегодня позвонишь, а может и зайдёшь. Но ты же её знаешь.
- Знаю-знаю, - уныло подтвердил он. - Ну, тогда всего хорошего, Наталья Андреевна. До свидания.
- До свидания, Тимофей.
Он едва сдержался, чтобы не швырнуть телефон в стену и злобно закусил губу - слева в груди похолодело и мягким грузом надавило на сердце.
Тим пару секунд побарабанил пальцами по подлокотнику и отыскал в записной книжке телефон подруги своей девушки.
Длинные гудки и ничего более. Снова вызов. И снова ничего.
Парень основательно выругался и пошёл на кухню. Взяв с холодильника сигареты и зажигалку, он вальяжно расселся в старом кресле в углу, вслушиваясь в напевы Гребенщикова о луне, которая успокоит его.
'... Всё, что я знал, всё чего я хотел -
Растоптанный кокон, когда мотылёк взлетел...'
Тим откинул голову назад и веки, отчего-то отяжелев, сомкнулись, наполняя тело ватной усталостью. Какая-то левая мысль пробежала украдкой по задворкам сознания и, прежде чем уснуть, он ещё успел дослушать последние слова песни:
'... Те, кто знает о чём я -
Те навсегда одни.'

3.

Тук. Включилось сознание после долгой паузы.
Тим медленно открыл глаза и потянулся, с хрустом повёл головой, разминая затёкшую шею, зевнул и поднял с пола разбудившую его зажигалку.
За окном было уже совсем темно. Из-за выпавшего снега движение на улице замедлилось, всё стало каким-то белым, пушистым и немного родным.
Тим раскурил сигарету, дожидавшуюся четыре часа своего времени в его руке и посмотрел на часы. Зелёное табло, беспристрастно мигая парой секундных точек, показывало пару двадцаток. Прошло несколько секунд, и правый нолик сменился единицей, словно уведомляя, что время не стоит на месте.
Парень сбил пепел в стилизованную под лебедя пепельницу, взял её и пошёл звонить.
Включив в комнате свет, он немного прищурился и взял в руки телефон. Несколько поворотов диска, ряд длинных гудков и ещё один знакомый голос сказал: 'Алло'.
- Привет, Светик. А где Ленчик?
Света что-то невнятно промычала, затем ответила:
- Она у Димы. Он позвонил ей, сказал, что у него какие-то проблемы...
- Короче говоря, она сейчас у него, - перебил Тим, чувствуя, как в груди начинает заливаться знакомым холодом. - И чего ему надобно?
- Не знаю, - затараторила девушка, словно оправдываясь, - я честно не знаю...
- Счастливо. - Отсёк парень.
Трубка с глухим стуком легла на прежнее место, а под рёбрами нехорошо кольнуло. Мысль о том, что его девушка сейчас была со своим бывшим парнем, кипящим ядом капала на мозги, заставляя что-нибудь предпринять.
Тим бросил сигарету в пепельницу, выключил магнитофон, взял со стола плеер, наушники, пару дисков и пошёл обуваться.
'Не нервничай', - твердил он себе, затягивая шнурки на берцах. 'Мало ли чего этот кретин мог ей позвонить...'
Телефон зазвонил в тот момент, когда Тим сделал первый шаг за порог. Вполне могла звонить Ленка.
- Внимательно.
- Привет, Тим, - поздоровался голос Яна. - Ты сейчас не занят?
- Извини, убегаю.
- Надолго?
Только сейчас он заметил, насколько подавленным был голос друга детства.
- Что-то случилось?
- Да так, - вздохнул Ян. - Узнал о себе кой-чё хорошее и не только. Поговорить хотелось.
- Слушай, я приду часам к одиннадцати. Если хочешь - заходи.
- Хорошо. Я зайду, - уныло согласился Ян. - Пока.
- Пока.
Тим положил трубку и вышел из дома в сопровождении 'Karma Police'.
Выйдя на улицу, он немного поёжился от порыва ветра, бросившего в лицо порцию снега, выпустил облако пара и шагнул под щедрый снегопад.
Идти было не очень далеко - чуть меньше получаса.

4.

Подойдя к таксофону на углу дома своей девушки, Тим снял перчатки и достал из бумажника телефонную карточку.
- Алло... - сказал он в трубку матери Лены, подумав: 'Сейчас ещё окажется, что Ленки дома нету. Не. Слабо. Ещё окажется, что она звонила, сказала, что дома будет примерно через час'.
Так и оказалось.
'Что за хрень?! - ругался про себя Тим, - ко мне что, злобного джина привязали? Только успею о какой-нибудь лаже подумать - всё. Получи и распишись. Сдал, принял, опись, прОтокол. Га-га-га-га-га... Наверное, кто-то там, наверху, крепко обиделся на меня. Дык я, кажись, ничего такого не творил. Может, грехи прошлой жизни аукаются? Не-е. За грехи прошлой жизни в прошлой и спрашивать надо было. А если не успели... Вот вам всем! Будете задалбывать, всякую лажу подкидывать - такого натворю, заебётесь спрашивать. В следующей будете? Ха! А это уже буду не я'.
До чего же холодно, блин!
Он включил плеер, застегнулся и потопал к ближайшей кафешке.
Ветер бросал в лицо охапки пушистых снежинок. Они прилипали к коже, таяли и стекали колючими каплями. Тиму даже казалось, что это не он шёл сейчас против ветра и снег, таявший на щеках, были слезами. Возможно, это были ещё не пролитые слёзы. А может, это кто-то другой плакал вместо него, ведь мужики не плачут. Сейчас кто-то другой, не Тим, шёл в забегаловку возле продуктового магазина. Кому-то другому, не ему, оставалось жить года два, а то и меньше. Тим всего лишь пассивно наблюдал за кем-то незнакомым, ведущим его тело в теплое место.
Наконец, уже возле самой стойки, Тимофей вернул себе прежнее место за штурвалом, бортонув плечом размазню, который привёл его сюда. Теперь он чувствовал себя привычно резким, немного агрессивным и в меру обозлённым на весь мир.
Он взял пиво, орешки, потопал к дальнему свободному столику, включил музыку и приступил к употреблению. Наверное, впервые ему не легчало от пива, хотя и хуже не становилось.
Просто стало пусто.
Вокруг Тима (трёхмерные декорации с определённой частотой выполняли заданные алгоритмы, только изредка меняя текстуру). Внутри него.
Пустота зародилась в душе, оккупировала сердце, а затем поглотила его целиком. Невесомые руки подавали поочерёдно пиво и орешки. Музыка ограждала от приглушённого шума, а сам Тим оградился от всего мира бронированной завесой. Всё, что спряталось за ней, замерло, замёрзло и застыло. Ледяное царство, в котором зарождалась температура, близкая к абсолютному нулю.
Ветер рвался изо всех щелей. Рвался в грудь - туда, где было горячо и больно. А огонь, царивший там, отнюдь не хотел умирать. Шансы были неравными, хотя огонь и пожирал всё вокруг, стараясь продлить агонию, не оставляя ничего, кроме колющей пустоты.
Тим даже поморщился от фантомной боли в сердце и прижал ладонь к тому месту, где оно нечасто, но сильно билось об ребра.
Сработало.
Волна неприятного, тяжёлого отходняка прокатилась по телу, пробежалась вдоль позвоночника и начала спадать с каждым толчком в правую ладонь.
Боль утихала. Успокаивалась. Выжидала удобного момента и повода. И, словно вторя ожиданиям, плеер выдал Дельфина:
'Всё забыто, подарено, потеряно, продано.
И сердце, кровью облитое, за ужином подано.
Осталась только грязь на дне карманов одежды
И какое-то чувство - что-то вроде надежды...
Бух! Хлопнуло дубиной по сердцу, сбивая его с привычного ритма. Дыхание спёрло, а лёгкие наполнило свинцовой тяжестью.
'Не-е, братцы-кролики, я так не играю. Next!'
Пара секунд ожидания.
'Paranoid Android'.
Тим застегнулся, двумя большими глотками допил пиво, достал сигареты, зажигалку и вышел.

5.

'Ой-цки! Яку-цки! Шита-цки! Кага-цки! Кага-цки!' - крутил Седых-младший в голове боксёрскую комбинацию, выстреливая удары в ствол старой ивы.
Он стоял в десятке метров от нужного подъезда, наблюдая за ним, и отрезком виднеющейся из-за угла проезжей части.
'Ой-цки! Яку-цки! Шита-цки!'
Мороз настырно кусал за пальцы, пускал иголки под ногти и сковывал движения. В ответ Тим только наращивал темп и добавлял в комбинацию больше ударов, уходов и уклонов.
Яку-цки! Яку-цки! Ушёл! Ещё ушёл! Шита!
Держать темп!
Ой! Яку!..
Стоп. Сколько времени?
Да какая разница! Всё равно её пока что нет. Но я дождусь! Обязательно...
Держать темп!..
Яку!!! Шита!!!
Терпеть! Держать темп!
Яку!..

6.

Тим молотил и молотил по окаменевшей коре, стараясь не думать ни о чём, кроме дыхания, счёта и ритма, но настырные образы девушки, которую он считал своей, стонущей под своим бывшим - щуплым и коротко стриженным - упорно возвращались. В такие моменты Тим только закусывал губу и что было силы вкладывался в короткую серию, высекая в костяшках искры боли.
...Вот она, закрыв глаза, с томным выражением лица прижимает не-Тима к себе, издавая сладостные звуки при каждом тазовом движении...
Сцепив зубы, парень вложился в серию и со стоном прислонился плечом к иве, опасаясь за кости. Как бы не перелом. Он попробовал разогнуть пальцы, но те, скрючившись, абсолютно не хотели шевелиться и только болели в суставах возле костяшек.
Не беда. Не впервой.
Тим упер ладонь в бок ствола и потянул на себя. Пальцы с тягучей болью разжались, обдав руку до самого плеча тяжёлой волной отходняка.
С левой пришлось проделать то же самое.
Он немного потряс кистями, чувствуя, как возвращается привычная подвижность, скрестил пальцы на уровне груди и потянулся, выворачивая суставы наружу.
'Хрррусь!..' - ещё раз прокатилось по суставам.
Пара пробных ударов.
Больно.
Тим тряхнул кистями и посмотрел на часы.
22:46
'Я дождусь, - твердил он сам себе, - полтора часа проторчал, значит и ещё полчаса подожду без проблем. Во-во. Жду полчаса, а потом - пока не придёт. Хе-хе!..'

7.

В начале двенадцатого часа, когда промёрзшие конечности вовсю ломило от боли, одна из редких маршруток притормозила возле поворота, в очередной раз вдохнув в Тима 'что-то вроде надежды'.
На сей раз ожидания не были обмануты. И...
И вот! Она благодарит водителя за остановку, захлопывает за собой дверцу, поправляет пушистый ворот куртки, сумочку и идёт в сторону дома. Она движется, словно сытая кошка, пускай и прячется за пёрышками искусственного меха. Мягкость, плавность и раскованность чувствуется в каждом её движении, походке, поставе головы.
Тим слишком хорошо знал её, чтобы понять, что к чему. Простая математика. Дважды два.
- Лена! - окликнул он девушку уже возле самого подъезда.
Она замерла с ключом в руке и развернулась.
- Тимка! Ты давно ждёшь?
Тим вышел на свет и подошёл к ступенькам.
- С девяти.
Улыбка стерлась с её милых губ, чуть опухших от недавнего прилива крови; губ женщины, менее часа назад покинувшей чужую постель. Чужую, горячую и ненавистную Тиму постель.
- Тимка, - она мягко толкнула его кулаком в плечо. При этом её повело в сторону и шатнуло. Чтобы не упасть, ей пришлось схватиться руками за плечи парня.
- Ой!.. Тимка! Ну Тимка! Не дуйся.
Она говорила это, почти упершись нос-в-нос.
- Ну выпили мы со Светкой по две бутылочки 'Ром-Колы', - девушка театрально заискивающе улыбнулась, - ... Тимка, а сколько сейчас времени?
'Ну-ну, - думал Тим, - уже и с темы съехать нормально не можешь... И за что я тебя люблю?'
- Пятнадцать минут двенадцатого, - ответил он, подавив жгучее желание отвесить увесистый правый хук. - Кстати, как там Светка?
- Нормально. А ты как?
- Лучше всех.
- Тимка, извини, мне уже бежать надо, - она продемонстрировала ключи и кивнула в сторону квартиры. - Я тебе завтра позвоню. Хорошо?
Тим согласился, - что ещё оставалось? - и она обняла его.
- Ты даже не представляешь, как я за тобой соскучилась. Тимка, ты у меня самый лучший.
- Я знаю, - шёпотом ответил Седых-младший, хоть на языке и вертелось: 'Иди к чёрту, дрянь!'.

8.

- Ну, рассказывай, - сказал Тим, вернувшись на кухню. - чё такого узнал?
- Пить будешь?
Ян достал из пакета ноль семь водки и пять лимонов.
- Не маловато ли будет? - Просил Тимофей, доставая из хлебницы буханку чёрного. - Нарежь немного, а я пока что яичницу приготовлю.
Ян достал из стола нож.
- Мало, говоришь? У тебя ж всегда в заначке бутылка-две имеются.
- Имеются, - согласился хозяин квартиры, - Только 'Абсолют' со 'Столичной' не ровняй. У тебя ж, наверное, ещё и палёная.
- Обижаешь, - Ян достал сигареты и взял с холодильника пепельницу. - всё домашнее. Маманя сама гнала, а она, между прочим, в этом деле толк знает.
- Кстати, как она? - так начался пустой кухонный трёп, под который ушла яичница и почти треть принесённой огненной воды.
Вскоре перемывание костей общим друзьям и знакомым сменилось обменом анекдотами.
- А вот ещё одну мысль знакомец подкинул, - Тим дожевал дольку лимона, закурил и выдал: 'Я не блядь - я просто расслабляюсь'.
Улыбка сползла с лица Яна, оставив за собой наплывающую тоску.
- В самую точку, - обронил он, глядя сквозь стол в никуда.
- Не втыкай, - Тим положил ладонь на плечо друга. - Это из-за Юльки?
Ян кивнул, молча встал из-за стола и взял с полки любимую кружку Тима. Вернулся, наполнил её до краёв шестидесятиградусным раствором Кощеевой смерти, глубоко выдохнул и залпом выпил. До дна.
Закусив лимоном, он молча рухнул на стул и со стуком поставил кружку на стол.
- Всё настолько плохо? - спросил Тимофей.
- Угу. Веселее некуда, - Ян заглянул в глаза другу детства. - Скажи мне честно, Тимоха, ты знал обо всём, когда говорил, чтоб я бросал её к чёртовой матери? Что ты имел в виду, говоря, что такие, как она, не для меня? Только честно.
Тим тяжко вздохнул, налил себе немного и выпил.
'Ну вот, - думал он, - эта дрянь закружила с кем-то на стороне, а он теперь волосы на жопе рвёт и что делать, не знает. Я ведь ему сто раз говорил, что она дрянь. Не-е... Блядь. Во-во. Красивая, умная и совсем блядь...'
- Ян, - Тим задумчиво почесал подбородок. - то, что она блядь, ты ведь знал с самого начала. Милая, красивая, умная, и так сильно нуждающаяся в поддержке и жалости блядь...
Хлоп! - сопроводило резкий выпад руки Яна, голову дёрнуло влево и уши наполнило высокочастотным звоном.
Тим провёл языком по зубам вдоль онемевшей щеки и пошевелил челюстью. 'Что и требовалось доказать... - думал он удерживаясь от ответной подачи. - Влюбился, как дурак, по самое не балуйся (а как ещё можно-то?), слепил себе образ, а теперь глаза раскрыть боится. Значит, придётся, как щенка неразумного, в собственное дерьмо носом совать'.
Он подошёл к раковине, сплюнул кровь и глянул на Яна - тот выглядел ещё более разбито и подавлено, чем при встрече этим вечером на лестничной летке.
'Думал, небось, что я в ответ тебя сейчас отделаю по первое число. Хренушки... '
- Ну и как с тобой можно откровенно говорить? - спросил Тим. - Это сейчас ты хоть что-то можешь услышать. Сейчас, когда она тебе пальцы дверью зажала... Раньше ты вообще о ней ничего кроме комплиментов слышать наотрез отказывался. Я что, не прав? А всё остальное было для тебя пустым трёпом. Завидуете, мол... Я прав?
- Прав, - еле слышно выдавил из себя Ян.
Тим ещё раз хлебнул воды из крана и сплюнул в раковину кровь.
- Ну тогда рассказывай, как она тебе на хвост наступила.
- Ты помнишь, сколько мы с ней встречались? - начал гость.
О да! Тим отчётливо помнил эти непонятные отношения: Юлька, отучившись в лицее, уехала на учёбу в Харьков, а Ян, как идиот, ездил к ней почти каждые выходные; бесперспективная любовь, сопровождаемая бесконечной тратой последних денег, нервов и здоровья. Они начали встречаться в конце июня. Ян с горем пополам окончил первый курс тех-университета, а она, с отличием, лицей. Словно в каком-то дебильном 'Бэверли Хилз', они звали друг друга друзьями, при этом проводя совместный досуг тет-а-тет при каждом удобном случае. 'Мы просто друзья', - говорила она всем, а ему оставалось только поддакивать, превозмогая себя, хотя в глазах и читалось: она моя! Моя и только моя... и попробуйте только к ней сунуться.
Тим прекрасно помнил запои Яна во времена кратких охлаждений отношений. 'Чего ты хочешь? Мы ведь просто друзья', - говорила она в такие моменты, а парень после этого неделю ни чай, ни кофе пить не мог: кипяток в разгрызенные до мяса губы - не самое приятное ощущение.
Тим великолепно помнил, как она игралась Яном. 'Она плачет, смеётся, переживает, ну а я - просто то, чем она сейчас играет'. Лучше не скажешь! Он прекрасно помнил, как Ян переполненным грустью голосом рассказывал о том как он нужен... Нет!.. 'До смерти необходим своему солнцу'.
' - Слушай, а может ты ей нужен, только чтоб нюню вытереть, да перепихнуться разок-другой в свободное от учёбы время?
- Нет, Тим. Я действительно ей нужен...'
Он помнил и этот разговор.
Ян слишком хотел просто любить и быть любимым. Слишком... Романтик.
- Конечно, помню, - сказал Тимофей, бегло просмотрев хронику не совсем понятных ему отношений. - чё-то около года.
Ян кивнул.
Вот только, если ты знаешь, мы уже месяца три как не встречаемся.
- Я знаю.
- Ну, вот краткая предыстория: где-то полгода назад, когда я позвонил ей в общагу, вахтёрша спросила 'Это Дима?'. Я конечно же согласился. Да, мол, Дима...
- Ты из-за этого меня спрашивал смогу ли я сорваться с тобой в Харьков? - спросил Тим.
Ян кивнул.
'Та-ак. Всё становится ясно. Она себе в Харькове себе пихаря завела, а Ян сейчас будет меня подрывать туда отметелить этого пассажира'.
- Она тогда отморозилась, когда я спрашивал: 'Who the fuck is Dima?' И я, как дурак, поверил, - он достал сигарет, подкурил, перевёл дыхание и продолжил. - А сегодня я узнал какой я олух.
Он затянулся на всю глубину лёгких и стало видно как дрожат пальцы, выдавая напряжение едва сдерживаемой бессильной злобы. Но голос был ровным и спокойным.
- В общем, встречаю я её сегодня в автобусе, ну там базар-вокзал, типичный трёп - ничё такого. А потом я её спрашиваю: 'А куда ты едешь?' Ну, она говорит, что к своему парню. А я себе думаю: 'К парню так к парню. Такая деваха вряд ли может долго сама быть'. И вот тут начинается самое интересное, - его глаза блеснули нездравыми искорками, не оставив ни грамма пьяной расслабленности. - Меньше знаешь - крепче спишь. Слыхал о таком? Так вот, дёрнуло ж меня за язык спросить, сколько они встречаются.
Ян обвёл взглядом кухню, словно в поисках жертвы, и резко затянулся.
- Знаешь, что она мне ответила?
Тим пожал плечами.
- А теперь слушай, - Ян выпустил облако дыма в потолок. - без двух недель год! Тим! Ты можешь себе представить?! Без двух недель год!
Тимофей встал и молча подошёл к окну. Ему так хотелось рассказать старому другу о наболевшем, о том, что произошло за последние сутки. Но... сегодня Ян пришёл за помощью, а не наоборот. И расскажи он сейчас хотя бы о казусе с Ленкой, исповедь, попытка облегчить душу перерастёт, в обыденную попойку. Нет, лучше уж держать язык за зубами.
- Ты только представь, Тим! - продолжал гость. - Без двух недель год! Я был просто в шоке. Без двух недель год... И самое интересное в том, что я с ним заочно знаком уже года два... Тима, я просто не знаю что делать.
- Не знаю, - холодно ответил Седых-младший, и он действительно не знал...

На улице их встретил всё тот же колючий сквозной ветер, разогнавший почти всех по домам. Но те, кто был им нужен, точно так же плевать хотели на погоду и выходили на улицу почти с той же целью.
- Освежает. - сказал Ян, втянув носом обжигающий холодом и свежестью воздух.
Тим согласился:
- Угу. Куда сейчас идём: к ларькам или к общаге?
- Н-ну, давай сначала к ларькам, - ответил друг детства и продолжил выковыривать что-то зубочисткой из коренных зубов.
- Тогда пошли.
Они великолепно помнили свой район, но район начинал забывать их. Когда-то никто не смел кривого слова сказать кому-либо из пятёрки оборвышей во главе с типом, напоминавшем индейца. Тиму часто не хватало этого шиза с его коронными косичками и совиным пером, вплетенным возле правого виска; странного парня, собравшего их в кучу, сделав друзьями на всю жизнь.
Тим часто вспоминал юность, но сейчас было не до этого - они приближались к белым коробкам, странной смеси киоска и магазина. Круглосуточно работал только один, да и в нём ночью товар можно было получить лишь через небольшое окошко.
Справа от киоска, в тени, стояла троица в спортивных костюмах, распивая покупной самогон под дешёвую газировку - ничего другого здесь так не пили.
Тимофей вежливо постучал в окошко и попросил пачку лёгкого 'Честэрфилда'.
'Ну же, быки, не разочаровывайте меня', - думал он, держа в руках деньги. - 'Если бы хотели просто выпить - сидели б у кого-нибудь дома, в каком-нибудь парадняке или на лестнице. Я же вашу породу знаю... Эх, если и подкурить дадут нормально - придется идти к общагам, а то и по району пройтись'.
- Слышь, Вася, - послышался справа наглый требовательный голос,- купи мне 'Мальборо'.
- Иди на хуй. - таким же тоном ответил Тим, оставляя деньги на прилавке внутри киоска.
- Шо ты сказал, лошара?! - обиженный и его друзья разом допили содержимое стаканов и двинулись в его сторону.
- Чё слышал! - бросил в ответ Тимофей, нащупывая в кармане старый кастет.
Его лицо сияло доброй улыбкой людоеда, а душа пела...

9.

'Хорошо, что на смену не сегодня' - думал Тимофей, прикладывая к опухшей челюсти бутылку пива.
В голове мелькали события вчерашнего дня. Странного, непривычного дня. Впрочем, странным казалось всё: тишина за окном; тишина в квартире, вопреки привычке; тишина в душе. Тишина и полная апатия ко всему.
Прошло больше часа после завтрака, а он просто сидел в кресле на кухне, курил и медленно пил пиво, разглядывая плитку на противоположной стене.
Ещё один глоток пива, очередная сигарета летит в пепельницу и откуда-то из тишины начинает петь Дельфин. Его голос неотрывно вплетён в окружающую пустоту, дополняет её и придаёт объём.

'Слеза за слезою,
За раною рана.
Моя жизнь протекает,
Как вода из-под крана.
Хорошо, если кто-то
Из друзей или близких
Подставит ладони
Или собачью миску...'

Тим снова закурил, размышляя о том, что ему-то и миску толком поставить некому. Жизнь развела почти всех близких людей разными дорогами, забрала родителей. Осталась лишь Ленка, да и ей, похоже, не стоит открываться настежь. Тимофей понимал, что она его не любит, но ничего не мог с собой поделать. Он не мог выбраться из состояния, похожего на состояние марионетки, болтающейся на последней паре ниточек; марионетки, всё ещё пытающейся играть, как раньше, безжизненно болтая руками, волоча ноги-тряпки и оборванные нитки по запылённой сцене мрачного безлюдного театра. Состояние старого затрёпанного Пьеро, в белой хламиде, усеянной нелепыми синими круглыми пятнами, взятого на роль датского принца.
А вокруг него царило белое безмолвие, в которое едва уловимо вплеталась слабая надежда в то, что всё будет хорошо. Очень слабая, но всё-таки надежда...
И откуда-то из тишины доносилось:
'Надежда - самообман,
Но это всё, что у нас есть...'

Глава 2.

1.

Лето.
Солнце. Речка.
Чуть левее Тима и Лены на горячем песке стоял красный 'Москвич', привезший на отдых молодую семью.
- Хотела бы и я после родов иметь такую же фигуру. - сказала Лена, глядя на юную маму, достающую из багажника 'Москвича' полотенце для только-только научившегося ходить карапуза.
- Это намёк?
- Да ну тебя.
Девушка легла на спину, устроившись поудобнее на покрывале, и закрыла глаза. А он так и остался сидеть рядом с ней. Просто сидеть, глядя на капельки воды, потихоньку исчезающие с её тела, лица. На пряди мокрых волос, на жилку, тревожно вздрагивающую при каждом ударе сердца. Он просто любовался ею. Любовался и представлял, как они будут сидеть на берегу моря. С самого утра он собирался предложить поехать на море.
Тим посмотрел вверх на огромные хлопья облаков, плавающих в голубой бесконечности, грея свои невесомые бока под летним солнцем, и едва не зарыдал. Ему жутко не хотелось умирать. Внутри всё сжалось и похолодело, ведь пара лет это так мало, когда ты молод.

'Слеза за слезою,
За раною рана.
Моя жизнь протекает,
Как вода из-под крана.
Она кончится каплей
Последнего дня.
Она вернётся назад
Чистой силой дождя'.

Вспомнил он, размышляя: 'A прольётся ли моя жизнь на эту землю?' Седых-младший представил себя лёгким октябрьским дождём, моросящим ночью по своему серому, грязному кварталу. Дождём, дополняющим картину домов-коробок, кое-где обсаженных редкими голыми корявыми деревьями - они всегда придавали осени особый тон безнадёги.

'Как будто так же было -
Это просто усталость
Безразличием камня
В моём сердце осталась.
Пламя шорохом смерти
Жжёт сухую листву -
Это лучше, чем гнить,
Дожидаясь весну. '

Дождём, прольющим с неба всё, что только останется, смешав самые сокровенные капли души с городской грязью. А оттуда он просто вернётся в землю, из которой пришёл.
- О чём задумался? - вернул его в лето голос Лены.
- Да так, - нехотя ответил Тим, - о дожде... И немного о море.
Он лёг на бок и обнял её.
- Кстати, что ты скажешь о море?
- А что тебе о нём сказать? - она поправила очки и подложила руку под голову.
- Может, рванём недельки на две? А?
- Тимка, ты же знаешь, что я не могу. Я ж через две недели уезжаю.
Ответ прозвучал как нечто само собой разумеющееся, давно уже оговоренное и обсуждению не подлежащее.
- Куда это ты собралась?!
- Я же тебе рассказывала, что двадцатого на практику в 'Артек' уезжаю, - спокойно ответила она.
- Какой на фиг 'Артек'?! - Тим ни о чём подобном даже не слышал. - Какая к чёрту практика? Ты мне об этом даже не заикалась, а теперь идиотом выставляешь.
Лена посмотрела на него с укором.
- Тима, ну я ж тебе рассказывала, как моя мама отослала им моё резюме. Написала там, что я даже крестиком вышивать умею... Ну вспомни.
'Я может до следующего лета не доживу!!! - хотелось заорать ему, - мне жить осталось хрен-да-ни-хрена, хоть ты и не знаешь! Я каждый день помню, потому что каждый раз перед сном не один раз в голове все события прикручиваю в голове, что задумал, что сделал, что - нет. Мне слишком мало осталось, чтобы я забыл ТАКУЮ 'мелочь'... да и вообще, ну её на хер, твою мамашу...' Однако губы на миг сжались, расслабились и обронили притворно усталым тоном: 'возможно'.
'Значит так и должно быть, - подумал он и лёг на спину, - да пропади оно пропадом, это море!'.
- Лен, подай, пожалуйста, куриво, а то мне так влом подниматься.
- Сейчас, - ответила девушка и через минуту протянула ему подкуренную сигарету.
- Тимка, а расскажи какую-нибудь историю из тех, которые вам Игорь рассказывал.
Она легла на его руку и обхватила за торс.
- Какую? - Тим глубоко затянулся.
- Любую, - она мягко ударила его лбом в плечо. - Не будь бякой. Расскажи.
- Хорошо. - Тим взял сигарету в зубы и провёл ладонью по её щеке. Такой милой и любимой щеке.
- Я рассказывал тебе историю о Том Кто Приносил Дождь?
- Нет, этой я не слышала.
- Это одна из последних историй, которые рассказывал нам Игорь. - он перевёл дыхание, вспоминая сюжет, шумно выдохнул и начал рассказ.
- Это было очень давно. Очень. Когда правители единовластно правили империями и всё время с кем-то воевали. Это было ещё в те незапамятные времена, когда мир был полон волшебства, а небо принадлежало драконам. Это было очень давно. И в те времена жил один кузнец... Даже не кузнец, а так - подмастерье годков двадцати пяти отроду.
- А как его звали? - с азартом спросила Лена.
- Не знаю. Это не важно. Важнее было то, что он заболел. Смертельно. Все знахари вокруг твердили в один голос, что жить ему осталось всего ничего. Он, ясное дело, расстроился, и думал было головой в петлю сунуться, но мастер, у которого он работал, вспомнил о ведьме, живущей на дальних болотах. Взял этот парнишка жратвы, одежду, деньги и пошёл к ведьме.
Тим сбил пепел в сторону от покрывала и продолжил.
- Долго он блуждал или нет, я не знаю, но в конце концов добрался-таки к ведьминой избушке и пожаловался карге на здоровье. А та ему с порога: 'Где ж тя носило, родной. Я тя уже ждать отчаялась'. Ну, парень, ясно дело, шашку достал и давай орать. Что, мол, это она на него хворь напустила. В общем, чуть в разнос не пошёл. А она ему - так мол и так, явился мне Великий Дух и сказал, что я должна сделать вечного коня для того, кто придёт ко мне за спасением. 'А ещё, - сказала она, - Дух сказал, что ты умрёшь, когда тебя настигнет дождь. Причём умрёшь не только ты, но и нечто большее'. Парень прикинул варианты и спросил, на кой ему ВЕЧНЫЙ конь, если жить осталось всего ничего. Ведьма улыбнулась ему в ответ: 'Великий Дух сказал, что ты на этом коне не один век будешь по миру носиться, не зная покоя, и пропадёшь, когда над твоей головой прольётся дождь.' Паренёк покосился на старуху, на горизонт, откуда надвигалась туча, на коня из чёрного дерева и воронёной стали, почесал репу и сказал, что верит ведьме с её Духами. Он быстро перекинул седло и поклажу на неживого коня и отправился в бега. В долгие, бесконечные бега. И везде его преследовал дождь. Дождь гнался з ним, пытался окружить, брался за всякие хитрости. Но бывший подмастерье всегда уходил. Шли годы, а он всё скитался по степям и пустыням, где крайне редко идёт дождь. И там, - в самых иссушенных уголках он мог позволить себе спокойно переночевать, а то и отдохнуть день-другой. Так продолжалось довольно долго - настолько, что потерялся всякий счёт времени, настолько, что его окрестили Приносящим Дождь. Люди в деревнях устраивали праздник, когда после долгой засухи в деревню заезжал на неживом коне усталый путник с серыми глазами, и холодным взглядом, устремлённым куда-то за горизонт. Его кормили и поили, когда он задерживался на ночь или если просто проезжал рядом, дарили ему еду и деньги. Он стал легендой. Живой легендой, появлявшейся там, где люди молили о небесной влаге. Его неизвестное никому имя обросло мифами, словно снежный ком и вскоре почти в каждой деревне была версия легенды о Том-Кто-Приносит-Дождь.
Тим выбросил окурок и повернулся лицом к своей девушке.
- Так продолжалось веками... Но однажды, спустя тысячи лет, он остановился на ночь в одном хуторе. Там его встретила красивая девушка. Она очень добро его приняла, накормила, обогрела, но на ночном горизонте уже начали плясать молнии. 'Да гори оно всё синим пламенем!' - подумал Приносящий Дождь, когда девушка сказала, что не хочет его отпускать... Они любили друг друга всю ночь напролёт, а за окном шёл ливень. Такой же сильный и спирающий дыхание, как и их страсть... А утром он вышел на крыльцо, потянулся и увидел человека в странной одежде. Человек смотрел в какое-то подобие подзорной трубы на треноге, затем что-то записывал в журнал. Тот, кто тысячу лет назад был помощником кузнеца, поинтересовался у незнакомца, кто он и что здесь делает. В ответ чужак начал с бурным энтузиазмом рассказывать, что он - инженер, а здесь будут проложены оросительные каналы, что немного дальше будет проложена железная дорога, а потом снова начал рассказывать об оросительной системе и том, что людям больше не придется вызывать Приносящего Дождь. А Тот-Кто-Приносит-Дождь сел на траву и понял, что он умер, ведь Дождь больше не будет гнаться за ним. Он проиграл... Зайдя в стойло, он увидел лишь горсть пепла, почти развеянного ветром. Его конь превратился в прах, как и то, что было большим, чем он сам - время, когда люди верили в легенды и сами их творили. Вот так вот.
- Классно...
Они смокли, каждый погрузился в свои мысли и воспоминания, а солнце спряталось за одну из многих тучек, словно отойдя на перекур.
- Тим, - еле слышно шепнула Лена спустя минуту.
Она прижалась к нему и влажная ткань чашечек купальника коснулась его груди.
- Тим, я тебя люблю, - ещё тише произнесла она, почти касаясь его губ своими.
- Я знаю...

2.

Придя поздно вечером домой, Тим приготовил ужин и отправился на поиски фотоальбома.
Спустя полчаса, попивая на кухне чай, он начал листать страницы с фотографиями.
Вот на самой первой фотографии стоит компания парней возрастом от пятнадцати до девятнадцати лет. Самый левый - угрюмый, немного курносый, ещё без хвоста, стоит парень среднего сложения, буравящий оператора взглядом глубоких карих глаз. Тимофей улыбнулся себе десятилетней давности и перевёл внимание на человека, которого обнимал за плечо самый левый.
Лёха. Чуть повыше Тима, поплечистее, да и попроще. Пухлые щёки, широкий нос и гоблинские мясистые уши. Лёха. Вечно лёгкий на подъём оторвыш, как, впрочем, и остальная компания. Как давно это было! Теперь Леха не пьёт, не срывается за три девять земель просто так, не живёт, как раньше. А всему виной жена, дети да тёща с тестем, висящие на его шее. Три работы и ни единого выходного; четыре часа сна в сутки и никакого просвета. Интересно, на сколько его ещё хватит при таких темпах жизни?.. Не известно. Он либо загнётся от истощения, либо сорвётся. Лёха. Потерянный для мира Лёха.
Другое дело Кирилл - стоит и лыбится во все тридцать два и ещё не знает, как их всех жизнь потреплет.
В Кирюхе самым интересным было то, что не глядя ни на какие обстоятельства, он остался всё тем же раздолбаем. Единственным раздолбаем из старой тусовки, с кем он ещё поддерживал отношения должным образом.
Рядом с ним - Игорь. Высокий, смуглый, волосатый. Орлиный нос, белое перо в волосах возле правого уха. Индеец апачи, мать его. Самый старший в компании, он был духовным лидером, не дававшим подборке талантов творить беспредел.
Довольно часто он рассказывал разные байки, притчи, а то и просто истории ни о чём. Никто толком не знал: брал ли Игорь их из головы или вычитывал где-то, но слушали всегда с удовольствием.
Игорь исчез в никуда, когда Тим был на втором курсе. Просто исчез. Двухлетние попытки найти Старого Копчёного Индейца не дали никаких результатов... Хотя искали только Тим и Кир, потому что пятого уже не было в живых.
Пятый - Миха - перед самым получением паспорта укатил на историческую родину в Россию. В славный город Ростов-на-Дону. На этой самой родине он когда-то родился, вырос в Украине, вернулся, получил паспорт, окончил школу, не поступил в институт и угодил в армию.
Однажды, ближе к новому году Тим, выполняя ответственное поручение, позвонил в Ростов узнать, скоро ли у Михи увал. Трубку взяла девушка, скорее всего его двоюродная сестра Марина, и убитым голосом сообщила, что увала не будет вообще. 'В гробу его привезли из Чечни три недели назад. Так что на новый год Миша не приедет'. Вот так вот.
А фотографировал всех их нытик Ян. Он изредка наведывался в гости, но не чаще одного раза в год.
Десятки раз Тим проглядывал свой худенький фотоальбом, вспоминая как всё было. 'Как молоды мы были. Как преданно любили'. Он смотрел на фотографии и вспоминал себя ещё совсем юного, полного сил и амбиций. Тогда он всё ещё думал, что сможет взять Бога за яйца...
Вот он сидит на диване в обнимку с родителями. Они так искренне улыбаются. Они так искренне любят своего сына. А сын так и не успел показать, как он их любит...
Три года назад, осенью, в конце октября, Тим, Кирилл и ещё несколько знакомых возвращались из Харькова с концерта.
- Что-то не так, - сказал тогда Тимофей другу детства, выйдя с ним на перекур в тамбур поезда.
Что-то оборвалось внутри. Шумная компания, смех, горючее - всё стало каким-то посторонним, левым, ненастоящим. Что-то кончилось и стало невообразимо горько на душе. Захотелось как можно скорее вернуться домой, чтобы в очередной раз удостовериться, что всё на своих местах, всё до ломоты в костях обыденно и привычно. Но что-то было не так. Что-то кончилось.
- Кирюха, ты чувствуешь? Что-то не так дома...
Кир не ответил. Он просто затянулся, опёрся о стенку и уставился в ночь.
И лишь на завтрашнее утро они узнали, что на кухне дачи родителей Кирюхи взорвался газовый баллон, убив их и родителей Тимофея, которых они пригласили на шашлыки. Вечером пошёл дождь, и родители переместились из сада во флигель. Тогда-то баллон и рванул.
И так тоже случается, когда люди дружат семьями...
А дальше были похороны.
Кучи знакомых, которым были псевдо-очень-дороги-покойные. Множество противных рож и каждая считала своим долгом сказать что-то типа: 'Тимка, ну ты держись', 'Крепись, Тимка', 'Тимка, будь сильным - они ведь в тебя верили', не считая бесконечного трёпа о том какими же мега-охеренными людьми были покойные.
Тима тошнило от них.
Ему хотелось вскочить и заорать:
- Все вон отсюдава! Вон на хер!
Но вместо этого он молча, не чокаясь, поднимал очередную стопку и закусывал.
Так много лживых лиц, и в каждое охота плюнуть.
Но на много хуже всех этих похорон, поминок, сорока дней была квартира. Квартира, в которой он больше не мог находиться. Дом, стены которого звенели мёртвой тишиной, воздух, разреженный словно вакуум. Тим уходил оттуда на целые недели, но всегда приходилось возвращаться.
В конце концов, попустило. Желание продать трёхкомнатную квартиру недалеко от остановки, в нормальном районе исчезло бесследно. Ведь родители откладывали деньги, долго трудились ради этой квартиры. Они вложили в неё слишком много сил.
Но беда одна не ходит, и зимой сестра Жанна зашла вечером в гости со своим мужем-торгашом.
- В гости или по делам? - спросил Тим с порога.
- По делам, - ответил за жену уроженец Азербайджана.
- Тогда чай предлагать не буду, - он отступил от двери и впустил незваных гостей в дом.
Они прошли на кухню.
- Чё надо?
- Слушай, ну зачем ты грубишь? - спросила сестра с резким укором и раздражением, присев за стол.
Брат не ответил, подкурил и выпустил струю дыма, окутавшего обоих гостей. Проявить больше немого презрения можно было бы, наверное, только пуститив дым в лицо каждого из них персонально.
Три месяца назад сестра лишь на пару часов заглянула на похороны родителей, а потом ушла, сказав только: 'Извини, Тима, дела'. И это с учётом того, что не дала почти ни копейки на похороны, поминки и прочую погребальную чушь. Тим организовывал всё по большей части за деньги институтских знакомых и старых друзей. Он был весьма удивлён, когда за день до погребения в дверь позвонили.
На пороге стоял Дусик - некогда однопоточник. За какие подвиги двухметрового металюгу, весом за сто двадцать, можно было окрестить Дусиком, Тим не мог понять, а разузнать не получилось.
- Привет. Проходи.
- Нет, я на секунду. Это от наших, - он достал из-за пазухи пачку купюр, скреплённых сбоку канцелярским зажимом, - Тут немного. Чем богаты.
Вручив деньги, он попрощался и ушёл, а Тим так и застыл на пороге.
Денег хватило как раз, чтоб рассчитаться с долгами за похороны и кое-как просуществовать месяц, потеряв работу - поскольку отец умер, никто и ничто не мешало начальнику производственно-технического отдела завода 'Знамя' выгнать Седых-младшего к чёртовой бабушке и пристроить на его место сына главного инженера.
- Я не желаю тебя больше видеть, - говорил Тиму Валерий Николаевич, - так что пиши 'по собственному желанию'. А то выгоню тебя с такими записями в трудовую, что мало не будет.
'Интересно, что будет дальше? - думал парень, подписывая заявление, - что дальше?'
Вот так он остался без работы и почти без денег, а когда позвонил сестре, чтобы занять немного, получил лишь вежливый отказ в форме: 'Ой, Тима, мы тут сами на хлеб занимаем'.
И после всего этого родная сестра снова объявилась на пороге и просила не грубить.
- Тим, - сказала Жанна после минутной паузы, - нам нужны деньги.
- У меня нет. - Тим начал догадываться к чему она ведёт.
- Но у тебя же есть квартира, - снова вставил свой горбатый нос в разговор её муж. - Зачем тебе такая большая квартира?
- Тем более, что мне принадлежит половина. - добавила Жанна.
'ЧЕГО?! - вспыхнуло в голове Тимофея, - да хуй вам в белы рученьки, а не квартиру!'
- Вон на хрен, - сдерживая злобу, выдавил Тим.
- Тима, не пыли. Нам ОЧЕНЬ нужны деньги, - наседала сестра.
- Ты что, охренел? - возмутился Первис Гаджиев.
Одним рывком Седых-младший сорвался со стула, схватив недопитую бутылку 'Оболони' со стола, как обычно хватают булыжник, и хлопнул ею по макушке гостя. Бутылка, не выдержав удара, лопнула, но задачу выполнила - жертва выпала в осадок, не успев защитить голову.
- Ты что творишь?! - завопила сестра и бросилась на Тима с кулаками, сопровождая сиё действие многоэтажным матом.
Отбив десяток хаотичных ударов, Тимофей ответил добротным левым хуком в печень. Сестра захрипела и осела на пол.
- А теперь ТЫ слушай, - прошипел Тим, скрутив штопором воротник сестринской блузы; её расширенные глаза налились кровью от удушья, а из горла донёсся сиплый хрип.
- Я уйду на пару часов - оставлю кой-кому координаты этой мрази, - он кивнул в сторону неподвижного тела. - Если со мной что случится - с вас обоих шкуру живьём снимут. Я не шучу. Привяжут за руки-ноги и снимут, как носки... Так что забирай этого чебурашку и забудь этот адрес. Если ещё раз его тут увижу - прирежу на хрен. Ясно?!
Он швырнул сестру на пол и пошёл в зал - забрал с собой документы на квартиру, остатки денег и бутылку водки. Бросив всё в рюкзак, Тим поспешно собрался и вышел.
Идти было недалеко, но пол-бутылки он всё-таки приговорил, закусывая снегом. Таким белым, чистым снегом...
- Да вы никак пьяны, батенька, - сказал Кирюха невесело, встречая выпившего гостя. - Ну проходи, разувайся.
- Да у меня тут... - начал было Тим, но Кирилл оборвал заплетающуюся речь:
- На кухне расскажешь.
Гость кое-как разулся, снял пуховик и прошёл на кухню.
- Ну, теперь рассказывай, какого лешего наквакался.
- Щас... - выдавил Тим и прикрыл рот, подавляя желание организма избавиться от раствора снега и водки.
Он сорвался и побежал в туалет, попутно думая: 'Эх, бля, только бы не на ковёр!'.
Что было дальше, Тим помнил смутно. На утро осталось лишь два отрывка длительного ночного пьянства.
- ... так найди себе бабу, Кир.
- Да не получается никак нормальную найти - то дуры, то бляди.
- Тогда заведи собаку...
Второй отрывок казался почти нереальным:
- ... Тим, тебе работа нужна?
- Ага. Я уже месяц сторожем работаю. Не работа, а говно без палочки.
- А в компьютерном железе ты разбираешься?
- Да так, на уровне среднего юзверя. А что?
- Да ничё. Я просто решил компьютерный клуб открыть. Админом будешь?
- Кирюха, ты псих...
...а пробуждение принесло жуткий бодун и что-то ему несвойственное. Но самым неприятным было то, что на полу местами лежал оконный паралон, разбитый горшок, на подоконнике были грязные следы ног, скотч грубо содран - значит, окно вчера открывали не только чтоб проветрить...
'Наверное, я вчера до белки нажрался, раз выпрыгнуть хотел... Хм... а почему не выпрыгнул? - размышлял Тим, глядя на землю, втоптанную в ковёр. - Или я передумал, или Кирюха вовремя подоспел. Да один хер. Главное, что жив'.
С такими мыслями он отправился на кухню.
- Кирюха! - окрикнул он. - Ты где?
- Я умер! - донеслось невнятное мычание из ванной.
- А пиво у тебя где?
- В холодильнике. Где ж ему ещё быть?.. Ой, блин...
Угукнув, несостоявшийся самоубийца побрёл на кухню.
После двух банок в голове прояснилось и в гости наведалось ощущение стыда за вчерашний недосуицид. И вдруг стало так неимоверно неловко перед Кириллом, что защемило в сердце и не хотелось показываться ему на глаза.
Быстренько добив третью банку 'Оболони', Тим поспешно собрался и крикнул, уходя:
- Кирюха, я потопал. Хорошо?
- Иди... - донеслось из ванной и Тимофей закрыл за собой дверь.
На улице ему, как ни странно, не полегчало, а совсем даже наоборот - начало мутить и колоть в сердце.
- Ух ты, мать твою, - выдохнул Седых-младший, когда перед глазами на миг потемнело и начало шуметь в ушах.
Он умылся снегом, перевёл дыхание и пошёл в сторону своего дома.
Глядя на небо, невозможно было определить: уже смеркалось, или ещё только рассветало. Всё было каким-то мрачным, непонятным и лишённым чётких очертаний. Воздух утрачивал свежесть по мере возрастания ритмичной боли в груди, становился тяжелее.
Метров через триста глаза перестали толково различать окружающий мир, а спёртый, пропитанный ментолом, воздух стал вязким как вода. Вокруг не было никого, хоть кричи...
Тим выругался и оглянулся: нужен был кто-то, кто поможет добраться домой. Он вспомнил, что уже переживал подобное состояние пару раз в школе и один - в институте. И каждый раз всё проходило по одной и той же схеме.
Пришёл страх - от осознания того, что в течении получаса, а то и меньше, его вырубит. И тогда вряд ли кто-нибудь поможет. Никто и никогда не вытаскивает пьяное бессознательное тело из снега, чтобы помочь добраться домой. Только шпана, да и только чтоб карманы очистить. 'Как можно так напиваться?'; 'Ну и нажрался, свинья'; 'Задолбали эти алкоголики!' - вот и всё, что можно услышать от прохожих. Моя хата с краю. Философия невмешательства.
Ноги стали предательски тяжелеть, перед глазами всё поплыло и возникло давно знакомое ощущение, словно в каждую клетку кожи на лице воткнули маленькую иголочку.
'На таком морозе я и часу не протяну. - думал Тим, направляясь к ближайшему подъезду. - А в доме кто-нибудь 'скорую' вызовет... Или ментов на крайний случай. А если нет - отлежусь и своим ходом домой дотопаю.'
До ближайшего подъезда идти было метров тридцать - немного, если можешь нормально идти.
И тут произошло нечто - сзади послышались чьи-то шаги. Кто-то куда-то спешил, хрустя притоптанным снегом. Тим обернулся и увидел девушку, зябко кутающуюся в осеннее пальтишко. Ветер безжалостно трепал полы её пальто и тонкие брючки, но девушка быстро шла вперёд нервным продрогшим шагом. Она прятала лицо в поднятый воротник, который придерживала обеими руками. Даже издалека было видно, что её просто трясёт от холода. Ей явно не было никакого дела до шатающегося пьяницы.
- Девушка, помогите, - попросил Тим, когда их разделяло метра три.
- Я не могу, - уверенно отрезала она, почти равняясь с ним.
Рука змеёй бросилась вперёд, хватая девушку за оба запястья сразу, и рванула к Тиму.
- Мне больно! - крикнула незнакомка, пытаясь вырваться.
- Ещё раз дёрнешься - я тебе руки сломаю, - он сжал пальцы так, что девушка присела от боли, и чуть ослабил хватку.
- Я сейчас закричу, - неуверенно пригрозила она, но Тим лишь сжал пальцы насколько хватило силы.
- У меня ничего нет, - сказала девушка, едва не плача, - честно.
Парень сглотнул вязкую слюну и всё-таки смог произнести:
- У м-мменя проб-блемы с с-сердцем, - каждое слово давалось на много тяжелее предыдущего, - м-минут через... д-десять... я моггу потерять сознание... Й-если уйдёшь - я скорее всего просто з-замёрзну насмерть.
Перед глазами стало совсем темно и земля заездила под ногами.
Он потянулся свободной рукой в карман и достал бумажник.
- Вот... здесь хватит... Фурм... Фурманова двад... двад...
Договорить он не успел - земля предательски дёрнулась вперёд и очень жёстко приняла падающее тело. Голова больно ударилась оземь, а затем кто-то начал бить его по щекам и выспрашивать адрес.
'Да хренушки меня домой донесут - к Кирюхе ближе', - подумал Тим и назвал адрес друга детства.
А затем он уснул.
Ему снился замок Снежной Королевы. Снилось, что он был Каем и пытался сложить что-то из кусочков льда, чтобы править миром. Какое-то до боли знакомое слово. Он крутил и вертел кусочки бесконечно долго, пытаясь вспомнить заветное слово. А потом кто-то до икотки неожиданно прошептал возле самого уха: 'Вечность пахнет нефтью'.... И он проснулся в квартире Кирилла.
Рядом с диваном на трельяже лежал его кошелёк, а из коридора доносился звонкий женский смех.
Тим потянулся в кровати и тут же скрючился от боли. Сказать, что Тиму было хреново, означало ничего не сказать - болело, кололо, тянуло, ныло всё тело.
Немного отлежавшись, Седых-младший, поднялся и пошёл на звук голосов в сторону кухни.
- ... что, честно? - услышал Тим из-за закрытой двери приятный женский голосок и снова звонкий искренний смех.
- Честнее некуда, - уверял Кирилл. - Меня потом из школы выгнали.
- Опять рассказываешь, как однокласснице в бутерброде колбасу на свиные глазки заменил? Голубенькие такие, нервы как сопли, - спросил Тим, открывая дверь.
- Ты лучше расскажи чего мы прошлым летом на природе чудили.
Кир театрально смутился:
- Чего не помню - того не было.
- А что там было, собственно говоря? - поинтересовалась кареглазая брюнетка приятным голосом. Кирилл отмахнулся: 'Ничего'.
Короткая стрижка, прямой нос, тонкие губы и глаза, в которых чувствовалось влияние восточных кровей. Тиму казалось, что он мог бы смотреть на неё часами. Подзатертый свитер домашней вязки, чёрные брючки...
- Как ты? - спросила она вошедшего.
- Нормально. Меня зовут Тим.
- Я уже знаю. А я - Оля. Приятно познакомиться, - она кивнула в сторону свободного стула. - Присаживайся.
- Спасибо.
'Вот пижон! - думал Седых-младший, глядя на вино, бокалы, аккуратно нарезанный апельсин. - Ты б ещё за 'Мартини' в магазин сбегал'.
- Тогда расскажи, как мы последний раз в ДК ПТК выступали, - Тим направился к холодильнику.
- У вас есть группа? - удивилась Ольга.
- Была.
- Ну вы даёте, господа алкоголики. А давно выступали?
- Четыре года назад, - ответил Кирилл и начал расписывать всякие концертные и репетиционные казусы.
А Тим пил пиво и изредка вставлял в разговор свои пять копеек. Было даже обидно, что эта девушка останется не с ним. А иначе никак, ведь она сейчас всецело увлечена рассказами его друга. Да и что он мог ему противопоставить? Свою врождённую угрюмость его жизнерадостности? Инженер в прошлом, ночной сторож детского сада теперь, он не мог себе позволить то, что мог сын покойного бизнесмена и университетской преподавательницы. 'Кагор', 'Мартини' или пиво и хреновый портвейн? Выбор был очевиден. В десять часов Тимофей попрощался и отправился домой.
По дороге домой он раздумывал о своих грядущих действиях, если вдруг дома придется столкнуться со стадом обуревших от негодования абреков. Так ничего и не придумав, он открыл в дверь своей квартиры.
Он включил свет и с удивлением заметил на кухне Жанну. Положив скрещённые руки на стол, она просто спала.
Тим включил в коридоре свет и сестра, вздрогнув, проснулась.
- Ты ещё здесь? - с нажимом спросил Тимофей.
- Тимка, ты?.. - она торопливо протирала заспанные глаза, - где ты был?
- Не твоего ума дело, - обрубил брат.
- Тим... нам очень нужны деньги...
Это было началом нытья, длиной в час. Жанна просила, умоляла и обещала вернуть деньги, несмотря на отказы, пока брат не сдался:
- Сколько?
- Десять тысяч... долларов. До конца следующего месяца отдать надо. - сестра в очередной раз разрыдалась в розовый платочек. - А иначе его земляки нас порежут. Они ведь...
- Хватит! - Тим хлопнул по столу. - Я ничего больше не хочу слышать. Сегодня двадцать второе, верно?
Сестра закивала, словно мультяшная овца, предчувствуя решение проблемы. А брат продолжил.
- Я жду тебя здесь ровно через месяц. Здесь. В это же время. Ясно?
Жанна закусила губу - её глаза искрились собачьей радостью.
- Да. Двадцать второго. В одиннадцать часов, - повторяла она скороговоркой. - Я буду.
- И это будет наша последняя встреча.
Тим достал сигареты и закурил.
- А теперь вон отсюда.
Сестра сразу же расцвела и бросилась к двери, рассыпаясь комплиментами.
- Во-он!!! - заорал Тим, не выдержав потока неуместной, лживой лести.
Жанна схватила вещи в охапку и, не застёгивая молний на модных сапожках, вихрем исчезла за дверью.
На миг в квартире всё зависло, воцарилась полная тишина - в этот момент, наверное, даже молекулы прекратили броуновское движение.
- Что же я делаю?..

Сказано - сделано, и, спустя месяц, Тим сидел в пустой квартире с недопитой бутылкой пива в руке. Квартира была уже совершенно пустой.
Неделю назад он продал квартиру, получил деньги и позвонил паре дальних родственников, мол приезжайте, берите что надо. И уже на следующее утро его дом был полон всяких дядь, тёть и просто бывших сотрудников, слетевшихся на раздел добычи.
'Тимка, нам так жаль тебя' - говорили они, сворачивая ковры в коридоре и гостиной.
'Нам так жаль, что всё так сложилось' - врали они и уносили телевизор вместе с подставкой.
Они говорили много похожих слов-ксерокопий и грызлись между собой на лестничной площадке за польскую стенку.
Всё те же рожи с похорон, в которые всё так же хотелось плюнуть. Но Тим лишь сидел в любимом кресле и курил, сбивая пепел на голый линолеум. Туда, где раньше был ковёр с отличным ворсом.
Они подгоняли к подъезду грузовики и развозили добычу по своим жалким квартиркам. Грызлись, делили и развозили. Забрали почти всё, даже люстры, консервацию и одежду покойных.
Они говорили множество ненужных слов и метались по квартире, оставляя грязные отпечатки обуви. Местами даже куски грязи. Но Тиму было уже всё равно. Он просто сидел и смотрел на внушительную библиотеку, собранную родителями, а теперь небрежно сваленную в углу возле батареи. Он курил и думал: заберут ли эти книги? Пушкина. Толстого, Лермонтова, Достоевского и ещё многих-многих других. А если заберут, то куда? Читать? На растопку печей на дачах или для экономии туалетной бумаги в сортирах на всё тех же дачах?
Забрали.
Куда? Не всё ли равно, куда денет все эти перлы русских и зарубежных классиков стареющий шофёр самосвала?
Тиму было уже всё равно.
Но ничего - через полторы недели здесь появятся новые хозяева и принесут новую жизнь.
Если разжечь огонь в потухшем камине, тот же огонь там будет гореть? Или другой? Тим не знал - сейчас он ждал сестру. Он отдаст ей деньги, затем отправится в свою новую однокомнатную квартиру, куда он захватил лишь любимое кресло, одежду и кой-какие мелочи.
Последний глоток тёмного пива, и рука сама выбрасывает бутылку в закрытое окно. Стеклянное полотно лопнуло и осыпалось на пол, и Тиму показалось, что это он сам - разбитое окно, глядящее в ночь изуродованными слепыми глазами.
В окно стали робко влетать снежинки, и кухня наполнилась морозной свежестью. Чистотой. А потом тренькнул дверной звонок.
Это была Жанна. И это было три года назад.

А теперь часы сообщали, что до полночи оставалось чуть меньше четверти часа. А завтра ведь на работу. Пора спать.

Глава 3.

1.

Потолок.
Если смотреть на него очень долго и не думать ни о чём, он становится небом. Исчезают желтоватые полосы, проступившие сквозь побелку, стираются неровности и взгляд улетает далеко-далеко вверх. В бесконечность.
Исчезает всё вокруг.
Тишина. Глубокая. Вязкая тишь, обволакивающая тёплым коконом.
Затем наступает мгновение, когда всё перестаёт иметь значение, существовать. Нет даже собственного я. Только маленький атом, окруженный фотонным шумом.
Шум нарастает, заполняет пустоту и приносит ощущение уюта... Ощущение дома.
Такие хрупкие мгновения.
Сдается, вот-вот оболочка растает и откроется нечто большее, почти непостижимое.
Вокруг звенит вечность, пустота понемногу темнеет и становится бесконечно чёрной. Дыхание замедляется, пульс отсчитывает ритм времени, а тело становится одной невесомой снежинкой.
Вздох. Ещё один. Ещё. Ещё.
Веки открываются и всё тает. Остаётся только темнота и доносящийся из динамиков голос Майка Науменко:

' ... И я пишу стихи всю ночь напролёт,
Зная наперёд, что их никто не прочтёт.
Зачем я жду рассвета - рассвет не придёт.
Кому он нужен?'

'Кому? Не мне'. - пронеслось в голове Тима и он стал беззвучно подпевать.

'Но не пугайся, если вдруг
Ты услышишь ночью странный звук.
Всё в порядке - просто у меня
Открылись старые раны'.

Он лежал на диване, не открывая глаз и подпевал.

'Но, слава Богу, осталась бутылка вина.
Но как странно ползёт на стену стена.
И я посредине, но я сам виноват
И к тому же, простужен.
И последний автобус ушёл уже давно,
И денег на такси мне не хватит всё равно.
Но как бы я хотел, чтобы ты была здесь.

Как бы я хотел, чтобы ты была здесь.
Как бы я хотел, чтобы ты была здесь.
Как бы я хотел, чтобы ты была здесь.
Как бы я хотел, чтобы ты была здесь...'

Науменко окончил повторять последнюю строчку припева и принялся за следующий куплет, а Тим всё повторял, словно заклятие: 'Как бы я хотел, чтобы ты была здесь'.
Он с усилием провёл пальцами по глазам, пытаясь стереть наваждение, поднялся с дивана и пошёл на кухню за пивом.
'Может, ещё покурить?' - призадумался Тим, глядя на остатки травы, вяло зевнул и отточенным движением открыл пиво об бляху ремня.
Так получалось, что он много пил, когда Ленка куда-либо уезжала - на дачу, к родственникам в Винницу... Да куда угодно! Главное - её не было рядом. А сейчас она снова уехала в Винницу. В этот раз на свадьбу двоюродной сестры.
Она уехала за три дня до бракосочетания, а сегодня шёл второй день свадьбы. И, как следовало из этой нехитрой математики, у Тима шёл пятый день тотального непросыхания и раскуривания.
Галлоны пива и километры сигарет.
Седых-младший достал неизменный 'Lucky Strike', но не успел подкурить - двернойной звонок коротко брякул, дверь открылась и в квартиру с хозяйским видом ввалилась Туся. Юта, если быть точным. Но все, кто знал её, называли любя Тусей. Значит в гости пришёл Кирилл. Возможно, с Ольгой.
Три года назад, продав квартиру, но ещё не полностью обжившись в новой, Тим зашёл в областной клуб собаководов. И попросил найти для него щенка русского чёрного терьера. Лучшего щенка. И через полторы недели ему привезли из Запорожья трёхмесячного щенка. Со всеми документами о родословной и прививках. Как и обещали, суку. Лучшую в помёте. Четыре сотни баксов перекочевали из рук в руки и бывшая хозяйка уехала домой, пуская слезу расставания. А Тимофей вызвал такси и поехал к Кириллу. Вместе со щенком.
Встретила его, как ни странно, Ольга. При жутком непостоянстве друга было едва ли не чудом, когда девушка оставалась рядом с ним хотя бы неделю. А тут раз - 'Проходи, мол, Кирюша в ванной'.
- Я щенка ему обещал, - сказал Тим с порога, - вот.
Он поставил картонную горбку на пол, и из неё опасливо высунула голубоглазую мордочку Юта.
- Вот книжка по уходу за чернышами. Там внутри все документы: родословная, справки о прививках. - он достал из-за пазухи толстую книжку в глянцевой обложке. - Там в коробке ещё её любимая тряпочка - на месте ей постелешь. Только на диван не пускай - потом не сгонишь.
- О-о-о! - донеслось из дальнего конца коридора, - Тимоха!
И, прикрываясь полотенцем, из ванной вышел Кирилл. Вытереться он явно забыл, и теперь вода обильно стекала с него на пол.
- Здоров! - Кир завязал полотенце на бедре и обнял гостя. - Ты куда пропал, дядька?
- Да так, квартиру продавал. Я ж те рассказывал.
- А, помню-помню.
Тут его переклинило - взгляд зацепился за картонную коробку из-под пятнадцатидюймового монитора.
- О! А это кто?
- Юта, - сказал гость, как нечто само собой разумеющееся. - Я ведь тебе тогда собаку по пьяни пообещал.
- На фиг она мне нужна?
- А мне нужна, - ласково промурлыкала Оля и взяла щенка на руки. - Ух ты, какая большая... Де-евочка.
Ольгины глаза заблестели счастливыми искорками.
- Тимка, я тебя люблю.
Она чмокнула Тима в щёку и ушла в гостиную, держа Юту, словно ребёнка.
- Ни фига себе! - возмутился Кирилл. По интонации не было ясно, притворно он негодовал или всерьёз. - Шавку какую-то подарил, и уже 'я тебя люблю'. К тому же это всё ещё моя квартира, и пока что я решаю: оставлять собаку или нет.
- Эта собака четыре сотни уёв стоит, - вступился за щенка Тимофей.
И вслед за ним из гостиной донёсся голос Ольги:
- Кирюш, подойди на секунду.
Таким тоном обычно мать зовёт сына на кухню, когда всё мороженное внезапно исчезло, а при гостях ребёнка ругать не хочется.
Кирилл косо глянул на друга и исчез в дверном проёме.
Разговор длился недолго и очень тихо. Не прошло пяти минут, и Кирилл с недовольной миной отправился назад в ванную. При этом он что-то нервно бормотал себе под нос, а на пол-дороги яростно сорвал с себя полотенце, скомкал и швырнул на пол.
Когда дверь в ванную захлопнулась, в коридоре снова появилась Оля.
- Ну что стоишь? Разувайся, проходи.
И тут она звонко ойкнула - это Юта, лизнув пару раз её подбородок, решила попробовать его на вкус.
Так в доме Кирилла появилась Туся. Дважды лучший бэби Украины, серебряный призёр и трижды чемпион в открытом классе.
Туся.
Семьдесят три килограмма веса. Чуть уже в плечах, чем её хозяин.
И вот теперь, кряжистая, бородатая и чёрная, как ворона, она привычно вошла в его квартиру.
- Тимоха! Ты живой? -донёсся с порога голос Кирилла.
За Тима ответила Юта, громко гавкнув - здесь, мол.
- Да жив я, жив, - отозвался Тимофей, глядя в окно. - Проходи.
- Ну здравствуй, алкоголик, - они обменялись рукопожатиями.
- Здорово, - в голосе Тима сквозило явное нежелание с кем-либо общаться.
- Да-а, я гляжу, ты по-взрослому засел, - вздохнул Кирилл, оглядывая кромешный бардак. - Если бы ты был художником, то я бы решил, что у тебя пик творческого экстаза. А так - херня какая-то, а не ёжик, - он сделал паузу, - на что втыкаешь?
Тимофей призадумался и ответил:
- Пытаюсь вспомнить, в каком классе ты со старого двора переехал. В десятом или одиннадцатом?
- В десятом, - ответил за Кира знакомый женский голос.
Ольга.
Она подошла, чмокнула Тима в щёку и спросила:
- Ну что, лечиться будем?
Седых-младший хмуро глянул на неё:
- Зачем?
- Затем, - всё так же беззаботно ответила спутница Кирилла.
Такая лёгкость в голосе лишь насторожила хозяина квартиры, и он с опаской спросил:
- Травами?
- Ну а чем же ещё?
- Не надо... - простонал Тим.
Олькины травы приводили его в чувство лучше всякого холодного душа. Но от быстрой детоксикации у него часами ныли кости в местах старых переломов, зудело в печени, кололо в почках, пучило и мутило.
В коридоре что-то зашуршало, тихо плюхнулось на пол, дробно зацокало по линолеуму маленькими коготками. Очень тихо маленькие шажки приблизились к Тиму, что-то маленькое уткнулось влажным носом под коленку, принюхалось и хрюкнуло, как это умеют маленькие щенки.
Тим увидел перед собой щенка двух-трёх месяцев от роду. Совсем ещё маленький русский чёрный терьер.
- Алиса! - воскликнула Оля. - Куда ты вылезла?
- Алиса? - переспросил хозяин квартиры.
- Ага, - ответил Кирилл. - Так что принимай зверя в дом.
- Да ну вас обоих к едрене матери! - взорвался Тим. - Не буду я её брать!
- Почему? - спросила Оля.
- Почему?! Вы хоть думали, что с собакой через года два будет?
- А что будет через два года? - наигранно-наивным голосом спросила девушка.
- Сдохну я, - прошипел Тим и ушел на кухню.
Кирилл рванул за ним, но Оля придержала его за рукав.
- Не надо, - тихо сказала она, - дай я поговорю с ним. А ты пока что включи какую-нибудь другую музыку. Что-нибудь нейтральное, спокойное. Хорошо?
Он кивнул, и Ольга отправилась на кухню.
У порога она остановилась и поглядела на Тима - он никак не мог справиться с зажигалкой. Трясущиеся пальцы соскальзывали с колёсика и не хотели чётко выполнять команды. Впрочем, как показалось Ольге, время от времени мелкая дрожь пробегала и по всему его телу.
Девушка подошла к столу, взяла спички, чиркнула пару раз и поднесла огонёк к нервно дрожащей сигарете в зубах Тима.
- Да что же это такое?! - снова взорвался парень, выдёргивая не подкуренную сигарету изо рта. - Чего это вы оба со мной, как с ребёнком малым носитесь?!
Ольга молча потушила догорающую спичку и подожгла ещё одну. В отличии от Тима, она всем своим видом демонстрировала спокойствие и бесконфликтность.
- Ты не нервничай так, - миролюбиво произнесла Оля. - Сядь, покури, успокойся.
Тим подкурил и сел в кресло. После двух сигарет его движения снова обрели чёткость и плавность.
- Чего ты нервничаешь, как баба-истеричка? Ты мужчина, в конце-то концов, или нет?
Тим очень глубоко затянулся, словно испытывая лёгкие на максимальную вместимость табачного дыма, и опёрся затылком об мягкий подголовник кресла.
- Мужчина, - ответил он, выпуская дым. - Который через год сдохнет.
- Это ещё не факт.
Он смолкла и на кухне стало по-домашнему тихо и уютно. Лишь в соседней комнате Кирилл подпевал 'Аргентина-Ямайка 5:0'.
- Не удержался-таки, подлец, - цыкнув зубом, прошептала девушка, - ... А потом он ещё будет делать вид, что не курил. А я буду делать вид, что не заметила. У тебя там много травы ещё осталось?
- Треть стакана, - безразлично ответил Тим. - Трава хоть и поздняковая, но вставляет с двух хапок.
Ольга тяжело вздохнула и снова покачала головой.
- Взрослые ведь уже остолопы, - с укором проговорила она. - С высшим образованием как-никак. А до сих пор ветер в голове... Наверное, за это я вас обоих и люблю.
- Поэтому ты обо мне так заботишься?
- Эх, Тимка-Тимка, - Ольга села ему на колени, обняла за плечи и крепко прижалась. - Если б ты только знал, от какой жопы ты тогда меня спас. Да если бы не ты, я б никогда с Кирюшей не познакомилась. И работала бы в лучшем случае уборщицей или секретуткой на пол-ставки. Насчёт последнего - думаю, ты догадываешься, о чём я... Так бы и жила до сих пор в однокомнатной квартире с бабушкой.
- К тому же парализованной, - добавил Тим индифферентно. - А куда твои предки хоть делись? Ты вроде никогда не рассказывала.
Ольга мелко закивала.
- Кроме Кирюши - никому.
- А мне он ничего не рассказывал.
- И правильно делал, - прошептала она, склонившись к самому его уху. - Тебе оно зачем?
- Не знаю. Интересно, наверное.
- Не хочу, - отрезала она, - не буду. Тебе это просто ни к чему... Я лучше чайник поставлю.
Последнюю фразу Ольга произнесла таким сдавленным тоном, будто вот-вот расплачется. Она встала и подошла к плите.
Тиму стало стыдно.
- Извини, я не хотел. Я... я не...
- Да ладно, - отмахнулась девушка. - ты-то тут причём? Лучше скажи, чего ты в запои уходишь?
- Разве это запои? Так - шалости пионерские.
- Тимка, я серьёзно, - Оля присела рядом на стул. - Ты чего так раскис? Мне ведь Кирюша рассказывал, что ты даже после гибели родителей так не пил.
- Мне тогда выжить надо было.
- А сейчас?
'Ну как мне ей объяснить, что у меня даже себя самого не осталось?!. - думал парень. - Я ж ведь тогда держался не ради себя - ради родителей. Мать ведь так хотела внуков, правнуков. А отец. Он ведь из шкуры лез, чтоб я нормальное образование получил, мог свою семью нормально обеспечивать. Я ведь всегда знал, что не смогу так, как он, вкалывать. Просто не выдержу перегрузок. Тогда и со здоровьем было лучше... Саня... скотина, мать твою!.. А теперь? Пожалуйста - Тимофей Игоревич Седых! Полтора года гарантии; б/у, но в рабочем состоянии; характер скверный, не женат; ремонту, возврату и обмену не подлежит. Я даже ребёнка после себя оставлять не хочу. Не имею права - осиротеет к двум годам, как пить дать... только Ленка у меня осталась. Только Ленка'.
- Чего губу жуёшь? - более ласково спросила Ольга. - ответить нечего?
Парень молчал.
- О Ленке думаешь? - спросила она, и Тим на секунду сомкнул веки. - Да мог бы и не отвечать - по тебе и так видно. А то, как ты её любишь, только мёртвый не увидит. Вот только она тебя не любит, Тима.
- С чего ты взяла? - таким тоном обычно начинают 'холодную войну'.
- Я ведь женщин знаю. В отличии от тебя. - всё так же ровно говорила гостья. - И вижу, что тебя она не любит.
- Не знаю, - Тимофей скрестил руки на груди. - Она говорила мне совсем другое.
- Прямо так и говорила?
- Прямо так и говорила, - температура тона неуклонно падала.
Ольга грустно вздохнула.
- Тимка, для многих девушек сказать парню 'я тебя люблю' - всё равно, что сделать минет тому, кто им нравится. Просто из желания сделать приятно.
Девушка сделала небольшую паузу - предельная откровенность давалась ей с трудом.
- Она тебя бросит, Тима. Довольно скоро.
- Посмотрим, - обрезал Седых-младший, заканчивая разговор.
Ольга опустила глаза, немного посидела и ушла в соседнюю комнату. А Тим был зол. На себя. На Ольгу. На Кирилла. На собак. На весь мир. Он не хотел слышать то, что сказала Ольга. Не хотел и всё. Ставил заслоны, строил баррикады, рыл противотанковые рвы. Он изо всех сил защищал последние бастионы своего внутреннего мира.
- Да он же слушать ничего не хочет! - донёсся через пару минут голос Ольги. - Ты что, не понимаешь?!
Тим согласился. Да, не хочу.
'Сейчас они немного поболтают и я распрощаюсь с ними навсегда', - почти хладнокровно размышлял он, - 'Но сначала Кирюха скажет, чтоб я во вторник на смену не выходил, а потом и вовсе попрёт с работы. Зачем ему такой работник? И зачем ему такой друг? У него ведь есть Олька...'
Так и случилось.
Ольга ушла быстро, не прощаясь. Просто оделась, взяла Юту на поводок и ушла, даже не закрыв дверь.
- Ладно, Тимоха, - сказал Кирилл, прощаясь, - раз такие дела, ты лучше во вторник на работу не выходи. Встреть Ленку на вокзале... А потом видно будет. Хорошо?... Ну, тогда бывай.
Он пожал руку и ушёл.
Дверь тихо захлопнулась, и к ней опасливо подобралась Алиса.
Она обнюхала дверной косяк, поскребла его лапой, заскулила, снова потянула воздух из щели в двери и принялась изучать половик. Спустя некоторое время она по-лягушачьи присела, передние лапки мелко затряслись, и с характерным звуком в прихожей образовалась лужица.
Тим, внимательно наблюдавший за происходящим, решил убрать до поры все ковры и простёлки, закурил и вынес вердикт:
- Сука...

2.

Насчёт работы Тим ошибся, и в пятницу утром из телефона раздался голос Кирилла:
- Тимоха, мать твою налево десять раз, ты вообще решил на работу забить?! Я тебе, бля, полчаса уже звоню, вместо того, чтоб на работу идти. Андрюха тоже домой пожрать-поспать хочет.
- Кирюха, так это ты звонил? - протирая сонные глаза, спросил Тим.
В ответ донеслось такое, что смену он принял через полчаса, небритый и голодный.
- Чего такой хмурый? - спросил Кирилл уже в клубе, - с Ленкой поссорился?
- Да не проснулся ещё, - буркнул Тимофей.
Он чувствовал себя виноватым перед другом, но признаваться в этом не хотел.
- Как там Алиска?
- Да ничё. Нормально.
- Ну, тогда я побежал, - Кир пожал на прощанье руку. - Вчерашнюю кассу я забрал, машины записал. Так что счастливо.
- Пока, - попрощался Тим и сел за админский компьютер.
Почистив мышь, он потянулся и не успел зевнуть, как перед столом возник пацанёнок с азартно блестящими глазами и родительскими деньгами в кулачке.
- Здрасте, - выпалил мальчик, - можно я за восьмую сяду? На два часа.
- Так, началось, - вполголоса пробормотал Тим. - Как же вы все меня достали... Восьмую, говоришь?..

3.

Ближе к обеду пришла Лена - принесла пару бутербродов и пакет сока, побыла минут двадцать и умчалась 'по делам'. Через две недели она уезжала в 'Артек' и подготовка к сему действу занимала львиную долю всего времени. Вчера, например, потребовалось порядка трёх часов на выбор одного только купальника. А ещё, блин, были футболки, шортики, штаны и т.д. После этого Тим в очередной раз зарёкся ходить с женщинами на рынок.
А вечером в клуб наведался Кир. Без Ольки, но с Ютой.
Появление последней всегда феноменально действует на детскую психику. Выглядит это примерно так: в дверях обыденно появляется Кирилл, здоровается с админом и по клубу расплывается тишина, когда у порога возникает Юта. Тишину не нарушают ни клавиатуры, ни мыши. О да! Вот она - истинная хозяйка - гордо проходит к Тиму, обнюхивает и улыбается. А клиентура впадает в благоговейный транс. Тишину нарушают только крики ботов, звуки выстрелов в двадцати наушниках и едва слышный шёпот: 'Юта?!'; 'Я думал, что таких огромных не бывает'; 'Сколько? Пять человек загрызла?'
- Пошли покурим? - предложил Тим и клуб начал понемногу возвращаться к прежней жизни.
Курили они молча.
- Как там Олька? - спросил Седых-младший, почти докурив сигарету.
- Нормально. Только жалуется, что ты раскис... И знаешь, я с ней полностью согласен.
- С чего ты это взял?
Кирилл нервно потёр лоб кончиками пальцев.
- Я бы на твоём месте уже шесть парашютных прыжков бы сделал, и во второе кругосветное путешествие отправлялся, а не сидел дома за водкой. Вот, мол, посмотрите, какой я маленький, больной и кашляю.
Его голос приобретал всё более едкие оттенки.
- Что с тобой стряслось, Тимка? Хочешь, я завтра в военгородок слетаю - закажу на завтра два парашютных прыжка?
- Успокойся ты, - отмахнулся Тим, - тебя что, Олька так накрутила?
- Да сам я накрутился, - почти пролаял Кирилл. - Просто смотреть не могу, как единственный друг себя заживо хоронит.
И действительно-таки последний друг блудной юности - Ян ещё зимой устроился на какую-то работу и пропал из города.
- Давай, если хочешь, в Крым рванём.
Тимофей пожал плечами:
- Я не против.
- Замётано, - Кир выбросил в урну окурок. - Только чтоб больше запоев не было.
- Хорошо, - улыбнулся Тим. - Не будет, профессор Склифасофский...
Он хотел добавить что-то ещё, но кто-то осторожно постучал пальцем по его локтю.
- Здрасте, - выпалил взмыленный мальчуган лет десяти, - а можно на ночь машину занять?
Тимофей набрал полную грудь воздуха, произнёс про себя всё, что хотелось сказать мальчику, и спросил:
- А разрешение от родителей есть?

4.

Придя утром домой, Тим увидел то, что и ожидал - лужи и мины. Самой же виновницы не было видно. Да и виновата ли была собака? Она ведь ещё щенок.
Так что Тиму ничего не оставалось, кроме как переступить через чёрненькую кучку у порога, повесить на вешалку сумку с продуктами и на цыпочках пробираться в ванную.
'Ладно, всё равно надо было когда-то полы основательно вымыть'.
Он пробовал уговорить Лену выгуливать щенка, пока его не будет дома. Но тщетно - девушка отказывалась, ссылаясь на нехватку времени и кромешную занятость. Хотя на самом-то деле просто не любила собак - и всё. Боялась. Да и в доме у неё не было никакой живности, кроме редких тараканов. Правда, если верить её предкам, лет семь назад у них был кот, но, прожив с полгода, был по каким-то причинам отвезен к бабке в село...
По времени вышло бы одинаково - на выгул Алисы Ленка тратила бы те же тридцать-сорок минут в сутки, которые Тиму пришлось ползать по квартире с вёдрами и тряпкой.
Победила влажная уборка, но, несмотря на это, настроение было слегка приподнятое. Да и не так уж это всё воняет.

- Здравствуйте, - поздоровался Тимофей с бабулькой на лавочке возле подъезда.
В ответ грузная масса величественно кивнула мордой.
Парень сложил поводок вчетверо и пошёл вдоль тротуара.
- Фу! - раздалось в пяти шагах позади. - А ну пошёл вон отсюдова.
Тим обернулся.
Сидя на лавочке, старуха махала в сторону мочившейся Алисы.
- Чего орёте? - настроение моментально испоганилось.
- Я шо, отэто нюхать должна то, шо он нассал?! - буквально наливалась кровью от возмущения пенсионерка. - Забери его отсюда! Хай не воняет.
- Сама ты не воняй! - вызверился Тим. С малолетства приученный ни при каких обстоятельствах не ругаться со старшими, впервые он нарушил табу.
- Клюшка старая.
'Вот тварь! - злился он. - Сидела бы дома, чай с плюшками наяривала. Так ведь нет. Надо целый день на лавке сидеть и темы для разговоров выискивать. Вот вам всем! Жрите! Бабсовет хренов'.
- Алиса, пошли, - скомандовал Тим, едва сдерживаясь, чтоб не скрутить чего-нибудь обладательнице гадкой физиономии с поросячьими глазками.
'Скотина! - клокотало внутри, - одна-единственная бабка, и настроение коту под хвост... Ладно, нервы в коробочку, а то дёрганный стал, как колли. Всё! Домой. Жрать и спать'.

5.

Вечером, в начале девятого, дала о себе знать Алиса. Тихо скуля, она то лизала спящему Тиму лицо, то скребла его по плечу и груди когтистой лапкой.
Сначала, отмахиваясь, он врезал собаке по зубам, но затем опомнился, протёр глаза и встал с дивана. Заснул он в чём и пришёл со смены - оставалось только обуться и взять в руки поводок.
'Я бы на твоём месте столько не терпел', - подумал Тим, переводя взгляд с часов на собаку.
- Где нассала? Признавайся.
В ответ Алиса только гавкнула и подпрыгнула передними лапами.
- Сейчас проверим где...
Он бегло осмотрел квартиру.
Нигде.
- Хвалю. Пошли гулять.
А у подъезда - опять двадцать пять. 'Фу! А ну пошёл отсюда!'
Тим злобно улыбнулся, вспоминая Кинчева: 'когда мы шли, как по передовой, под прицелом пристальных глаз'. А сзади доносился нестройный хор старушечьих голосов: 'матершинник и алкоголик', 'развелись тут наркоманы','Во-во! Точно наркоман - сутками дома не бывает, а потом приходит весь опухший. Небось по притонам ихним шастает', 'Ага! Видели ведь с какими глазами он под утро приходит? То-то'...
Ну и насрать. Пускай наркоман. Да хоть пассивный некро-дендрофил. На-пле-вать. И размазать.
Он бодро расправил плечи и потопал вперёд.
Как ни странно, чувствовал он себя довольно хорошо и энергично. Спасибо Кирюхе. Тот ещё массовик-затейник. Полчаса с ним поболтаешь - потом остаток дня бодрый ходишь.
Тьфу на вас, бабушки- старушки.
И в этот миг Тим пожалел, что не захватил плеер.
- А у него ведь и отец алкоголиком был, - донёсся едкий самоуверенный голосок, - спился. Сгорел (дружное цоканье языками). Во-от оно как.
В груди неприятно ёкнуло, и по телу прокатилась волна дрожи, словно на голову вылили ведро помоев. Хотя, так оно и было.
Не сметь!!!
В глазах на мгновение потемнело и лопатки свело от ярости.
- Не сметь! - прорычал он, оборачиваясь.
Клеветавшая на отца бабка почётно сидела посредине таких же пенсионерок. В зелёном платочке, сложив руки и трость на маленький столик для игры в домино. Год назад этот столик сделали для себя дворовые мужики, но бабульки выжили их.
- Ты чего городишь?! Ты ж ведь моего отца не знала! - рявкнул Тим, подходя к пенсионерке.
- О! А вот и он, - ткнула в него пальцем бабка. - Вспомни про говно, как говорится.
- Вы на него только посмотрите, - раздалось стерео бабсоветовского возмущения. - Ишь ты! А ну пшол отсель! Хулиган! Я сейчас милицию вызову!
- Ну так что?! - выдавил Тим, задыхаясь от бессилия.
- Иди отсюда, наркоман долбанный! А то я участкового позову.
За их спинами грозно гаркнула Алиса и приняла боевую позицию, оскалив зубы. В ответ с обеих сторон раздались испуганные возгласы.
- Ещё раз что-нибудь подобное про моих родителей, светлая им память, ляпнешь, - по словам выговорил Тим, - я тебя живьём собаке скормлю.
Он развернулся и ушёл.
- Меня?! - раздалось вслед, - бабоньки, вы свидетельницы, он мне угрожал! Да я его к участковому! А потом под суд... Я ж его...
Почти не разбирая дороги, Тим зашёл за угол дома, с трудом подкурил и сел на тротуар.
Из темноты вынырнула Алиса. Не вышла и не выпрыгнула, а просто появилась рядом. Судя по виду, она тоже изрядно перенервничала.
- Да не переживай ты, - Тимофей почесал её за ухом и усадил рядом. - Ну их к чёрту.
Собака тяжело дышала, глядя куда-то в ночь.
- С этого момента, Люська, - торжественным голосом произнёс Седых-младший, - разрешаю тебе гадить возле подъезда в любых количествах.
И Люська, похоже, обрадовалась. Не то разрешению, не то перемене в голосе хозяина. Как бы там ни было, она улыбалась до ушей.
А по возвращении к подъезду их ждал торжественный салют - бабсовет дружно сплюнул себе под ноги.
У порога своей квартиры Тим на секунду остановился - из-за двери доносилась пьяная ругань соседа-алкоголика. Тот что-то нёс о родных своей жены, обильно поливая их скудным матерным запасом.
- Ну и подъезд... - пробурчал Тимофей, пропуская собаку домой, - да ну вас всех...

6.

Часов в десять утра в двери позвонили. Тим как раз мыл посуду после завтрака.
- Сейчас открою! - перекрикнул он собачий лай.
Он открыл дверь, держа собаку за ошейник, и удивился.
Вопреки ожиданиям, у порога стоял не участковый, а девчонка-соседка. Лет четырнадцать-пятнадцать на вид, сухая фигурка, русые волосы и лицо в веснушках. Она маленькими шажками пятилась назад, прижимая кулачки к груди.
- Нельзя! - каждое слово Тим провожал рывком ошейника назад. - Нельзя! Тихо!
Алиса успокоилась и девочка, чей отец вчера устраивал пьяный дебош, робко произнесла:
- Здравствуйте... Я извиняюсь...
- Зайди, - перебил её Тимофей, открывая дверь настежь, - а то мне собаку держать лень.
Девочка кивнула и вошла.
'Как же её зовут? По-моему Ксения'.
Он отпустил ошейник и закрыл дверь.
- Тебя ведь Ксюша зовут? - спросил Тим и получил утвердительный ответ. - Да не бойся ты. Люська тебя не тронет. Ты лучше скажи, чего хотела.
- У меня родители с утра на работу ушли, - сказала она, опустив взгляд. - а денег не оставили. У вас немного хлебушка одолжить не найдётся?
Договорив, она закусила нижнюю губу и заметно покраснела.
Интересно, откуда у алкашей ребёнок с таким воспитанием?
За стеной кто-то включил магнитофон на полную громкость:
'В небо взмыла ракета и упала за реку.
Ночь опять проглотила очертания тайги....'
'Вот, значит, как твои родители работают. - подумал Тимофей, глядя на девочку - та молча заламывала пальцы за спиной, стоически перенося разоблачение. - С тем, кто твои родители, наверное, уже смирилась. А вот как с этим жить - не знаешь... бедняга'.
- Перекусить за компанию не хочешь? А то с Алиской не интересно.
- Нет, - вяло ответила Ксюша. - Спасибо, я кушать не хочу.
Гордая.
Он ушёл на кухню и вернулся с буханкой чёрного хлеба.
- Держи.
Девочка взяла хлеб обеими руками и всё так же робко произнесла: 'Спасибо'.
- И часто твои родители так... - он кивнул в ту сторону, откуда доносился Кучин. - Работают?
Ксюша посмотрела ему в глаза.
- А вам-то какая разница?
В её голосе было всего понемногу: лёгкий укор, стыд, досада за родителей, злоба на безысходность, нежелание выносить сор из избы и явное 'не ваше дело'.
Всё-таки очень гордая.
- Действительно, - Тим открыл ей двери, - никакой.

Глава 4.

1.

Две недели прошли довольно быстро.
Смена, день на спячку, сутки в полном распоряжении. Так три раза подряд, а затем: смена, домой - привести себя в порядок и к Ленке.
Сегодня она уезжала на практику. В 'Артек'. Крым, Гурзуф, Аю-Даг, детский смех и посиделки у костра.
'Артек'. Будь он неладен.
В шестнадцатый день июля слово 'Артек' расставило всё на свои места в системе 'Артек' - 'Счастливо, Ленчик. Увидимся в сентябре.'
'Артек'. Мать его так.

- Ты чего такой грустный? - спросила Лена, подкуривая.
Сумка с вещами была уложена в плацкартном вагоне на место; до отправления поезда в Симферополь оставалось ещё пятнадцать минут; все подобающие слова 'на дорогу' уже были сказаны; оставалось только закурить. И теперь, стоя у вагона поезда, она спрашивала Тима о причине его грусти.
- Да не переживай ты, - говорила она, пока Тимофей подкуривал. - Всё будет нормально.
- Я знаю, - ответил он через плечо.
Они курили молча - каждый о своём.
- Ненавижу прощаться, - будто сам себе, произнёс Тим.
Он обнял свою единственную за плечи.
- Лен... Я, наверное, пойду... Хорошо?
- Хорошо, - прошептала она девушка. Казалось, она вот-вот заплачет.
Взгляд глаза-в-глаза.
- Счастливо, Ленчик. Увидимся в сентябре.
- До встречи.
Осталось только развернуться и уйти.
Вокзальные динамики проиграли какую-то короткую мелодию-сигнал, и женский голос напомнил, что заканчивается посадка на скорый поезд 'Полтава-Симферополь'.
- Тебе пора, - сказал он, выпуская девушку из объятий. - Пока.
- Пока, - прошептала она и грустно улыбнулась.
Тим аналогично улыбнулся, сделал шаг назад, развернулся и растворился в потоке спешащих людей.
На душе было просто паскудно.
До того паскудно, что пришлось врубить на всю плеер; трэшевые залпы 'Апокалиптики' смогли-таки заглушить песню, окончательно испортившую настроение. Песню 'Ольга'.

'Ольга едет на юг.
Поезд уходит к морю.
Её саквояж раздут.
Наполнен тяжёлой душою.

Пустые флаконы для слёз -
Нужная вещь в дороге.
И если что-то будет всерьёз -
Она разведёт свои ноги'.

Всё-таки, какой бы Ленка не была, но Тим любил её. Всей душой. И не мог ничего поделать.
Но ничего не мог сделать и с мыслями о склонности Ленки к минутным слабостям.
Даже если и поддастся - всё равно это умрёт там, где и началось. А она снова вернётся. А куда ей деваться?
По ушам больно ударило вступление 'Toreador', полностью вытесняя из мыслей припев:

Всё то, о чём приходится жалеть
Я буду делать без сомненья тени,
Чтобы потом меня жалели
Все те, кто раньше не смогли успеть.

2.

Дома было плохо.
Не спалось. Не лежалось.
Даже воздух был особенно спёртым, а стены - гнетущими.
Тимофей не выдержал и двадцати минут.

3.

На улице было душно, как и положено полудню середины лета. Но в квартире было хуже.
Закурив, он спросил куда-то вверх: 'За что мне всё это?' и отправился за пивом.
Нет. Нужен был собеседник, собутыльник, со-ещё-кто-то, с кем можно было бы нормально поболтать. Подниматься домой было влом, но возле киоска был таксофон. Как ни странно, работающий и почти не изгаженный дебильными каракулями.
Таксофон.
Тим звонил всем, кого помнил, выбирая номера из потёртого блокнотика... И никто не мог уделить ему даже полчаса.
На работе, на даче, на море, на практике.
Бля! До чего же хреново, когда не с кем поговорить, выпить пива, покурить, помолчать в четверг в первой половине дня. А ещё и солнце печёт, как проклятое. Сволочь!

4.

Дальше снова потянулись трудовые дни-ксерокопии. И, как и полагается - с каждым разом всё невзрачней. Снова напала зелёная тоска. Злая. Крепкая.
Съездить на море не вышло - Кирилла положили в больницу с аппендицитом через день после отъезда Ленки.
Единственное, что менялось в жизни Тима - длина подвешенного у порога матерчатого метра.
Седых-старший рассказывал сыну, как таким же образом в доблестной серпасто-молотастой армии бравые воины отмеряли сто дней до приказа. Висел себе в казарме похожий метр и раз в сутки дневальный отрезал один сантиметр.
Теперь дни-сантиметры отрезал Седых-младший.
42...
41...
40...
39...
38...
37...
Когда уже, бля, кончится этот кусок тряпки?

24...
23...
22...

Смена, выгул собаки, сон, валяние дурака...
И так круг за кругом...
Однообразие не напрягает, если не думать... не думать вообще. Особенно о том, в который раз делаешь одно и то же.

5.

15...
14...
13...
12...
Двенадцатый-день-до-её-приезда как-то выпал из общей серой гаммы, принёс немного красок и разнообразия. И даже не сам день, а вечер, когда Тим от скуки пошёл в кино на 'Лило и Стич'.
Стич был крут. И это даже не обсуждалось.

11...
10..
9...
8...

Тим выбросил бычок в лужу и сел в троллейбус.
Самый обыкновенный, почти пустой троллейбус. Можно было подождать ещё пару-тройку минут, и к остановке непременно подъехал бы кольцевой. Более быстрый, удобный, плавный.
Наверное, Тим просто соскучился по езде на троллейбусах - от дома до работы можно было просто доплюнуть, а ехать куда-то по городу предпочтительнее маршрутками.
Дверь со скрипом и грохотом захлопнулась, железная коробка дёрнулась и поползла к следующей остановке. Тимофей оплатил проезд и занял место напротив передней двери. За окном мелькали вечерние окна, в которых начинали зажигать огни. Между электрическими солнцами домашних очагов временами мелькали витрины и подсвечиваемые рекламные стенды.
Троллейбус остановился на перекрёстке, напротив ряда киосков, о чём-то поразмыслил и снова дёрнулся в путь.
- Шевченко. - выпалили мужской голос, искорёженный отвратительными динамиками. - Следующая - Чапаева.
Тим невольно поморщился - такой резкий тембр отчётливо расслышал бы даже покойник. Наверное, данную звуковую схему специально изобретали в специальных НИИ для пьяных пролетариев, которые имели привычку засыпать прямо на сиденьях в общественном транспорте, в результате - опаздывать на работу и невольно саботировать приближение Победы Коммунизма. Был, конечно, риск с непривычки схватить сердечный удар - не каждый выдержит ТАКОЕ пробуждение, но только с непривычки.
Дверь снова скрипнула, бабахнула и открылась. В троллейбус вошла бабушка с почти неподъёмной увесистой сумкой, которая тянула плечи к земле и гнула дугой немолодую спину. Вслед за бабушкой вошла девочка лет пяти-шести. Девочка была полной противоположностью своей иссохшей, уставшей бабушки - пухлые щёки, улыбка, сверкающая редкими мелкими зубами и непонятный блеск в глазах. Больше всего на свете её заботил 'Чупа-Чупс', с которого упорно не сдиралась упаковка.
- Присаживайтесь, - Тимофей встал, уступая место бабушке.
- Спасибо, сынок, - немного смущённо произнесла она и с видимым облегчением села на сиденье, - спасибо большое.
- Да пожалуйста.
'Неужели я последний уступаю место бабулькам в троллейбусах?' - успел подумать он и вздрогнул, когда откуда-то с уровня бедра донеслось требовательное:
- Ба!!! Дай я сяду!
Это была девочка с 'Чупа-Чупсой'. Она изо всех сил толкала бабушку в бок и орала:
- Ба!!! У меня ножки болят!
Да какие на хрен ножки?! Тим просто опешил. Эта маленькая тварь старалась спихнуть бабушку с кресла, а та шептала - вот, мол, садись, я подвинулась, тебе места хватит.
- У меня ножки болят! - орала маленькая мразь и толкала.
'Да ни фига у тебя не болит! - хотелось заорать Тиму, - заткнись и стой молча!' Руки просто чесались взять эту требовательную скотину, которой с детства привили комплекс превосходства, за шиворот и вышвырнуть в окно. Ни ремень, ни убеждения здесь уже не помогут. Здесь был бы бессилен даже Макаренко... Может, эвтаназия помогла бы? Усыпить эту разбалованную, обнаглевшую, раскормленную скотину, и всё... Так ведь ни общество не позволит, ни любящие родители, которые вряд ли лучше своего выблядка.
- Сейчас, Катенька, - обречённо прошептала старушка и внучка мигом заняла освободившееся место, сорвала-таки фантик с конфеты и самодовольно улыбнулась почти беззубым ртом.
Злоба клокотала через край.
'Сколько же вас таких - уродов от рождения, бракованных?..'
А бабулька стояла и не знала что делать - только пыталась делать вид, что ничего не произошло. Упорно смотрела в окно, пол, куда угодно - только бы не в глаза окружающим, которые тоже делали вид, будто ничего не произошло. Ничего не вижу, ничего не слышу.
Моя хата с краю. Философия невмешательства.
Парень подавил желание сплюнуть и направился в конец салона. Подальше от зажравшегося говница.
На задней площадке тоже нашлось свободное место. Возле самой двери. Ближе к окну сидела девушка лет семнадцати. Немного похожа на Ольгу, только ниже ростом и как-то вообще попроще внешним видом - вполне сошла бы за младшую сестру. Будь она хоть немного старше, Тим обязательно завязал бы разговор, познакомился и пригласил в кафе.
Но за окном начал идти дождь, а настроение было безнадёжно испорчено отъездом Ленки и маленьким чудовищем. Так что он просто сел рядом, снял блокировку кнопок на плеере и через пару секунд в наушниках заиграл 'Чайф'.
Сквозь грохот троллейбуса начал расплываться, словно капля чернил в стакане воды, хрупкий гитарный перебор.
Тим очень любил эту песню.

'У тебя на полке
Плюшевый мишка и заяц в футболке.
Ты давно когда-то
Ранним утром их нашла под ёлкой.
А за старым шкафом
Портфель без ручки и старая шляпа.
Кто-то хитрый и большой
Наблюдает за тобой'.

Он улыбнулся. Тучи на душе стали понемногу рассеиваться и события пятиминутной давности отошли на второй, третий, пятый план. Вспомнилась Ленка, и улыбка стала ещё шире - глупая, как после укола галаперидолом. На сердце полегчало и стало светлей.
Ничё, прорвёмся.
На остановке Карла Либкнехта каратисты характерным образом прощались с теми из своих, кто собирался ехать на 'двойке' или шёл на остановку напротив. Учась в универе, Тим, делал кивок головой и добавлял 'оз', заходя в аудиторию. Да, пять лет тренировок просто так не проходят.
От основной группы отделилось два человека. Попрощавшись с остальными, они в два прыжка вскочили в троллейбус. Через пару секунд двери закрылись, и оба парня с видимым облегчением опёрлись об них спинами.
Юные каратисты начали о чём-то говорить, и Тим выключил музыку. Ему было интересно. Он немного завидовал: они вряд ли достигли двадцатника, имеют возможность тренироваться, совершать безумства, удивляться...
Да, Тимофей завидовал им.
- ... потом вставляешь двойку ой-цки-яку-цки и вдогонку правый мае... Да, с задней, - поучал друга коротко стриженный блондин. - Ну смотри, левая, правая из правой стойки. Стандартная боксёрская. Только к правому яку-цки добавляешь ещё и мае на пробив. В правый яку вкладываешься хорошо, тогда Серёга блок жёстко зажмёт, а мае у тебя сам вылетит. Главное - бей повыше. Он на этой комбинации всегда ловится - блок высоко держит.
Его собеседник, парень со взъерошенной чёрной шевелюрой, плотно сжал губы, обдумывая, запоминая услышанное, делал выводы.
- Игорь, - через секунду ответил он , - он же, как не фиг делать, может на яку мягкий блок поставить. Ему тогда и бок прикрывать напряга не составит. Просто опустить плечо, и всё - локоть весь бок прикрывает, а у меня в результате корпус голый.
- Не боись, не поставит, - отмахнулся Игорь. - Он на яку всегда жёсткий ставит, а оттуда - сверху по рёбрам.
- Ладно-ладно, не грузи. Потренируюсь с твоё и сам учить буду, Ояма ты наш недоделанный.
- Это я-то недоделанный?
Блондин с улыбкой двинул друга локтём. Не сильно, снизу вверх. И между ними завязалась небольшая толкотня. В качестве брони стали использоваться рюкзаки.
На них было забавно смотреть.
- Ну ладно, давай. - попрощался Игорь, когда троллейбус подъехал к следующей остановке. - Счастливо.
- Бывай.
Парень вышел и исчез в темноте остановки, а его безымянный друг поднялся выше по ступенькам, пропуская входящий люд, и опёрся плечом о поручень. Двери с неизменным скрежетом закрылись, и троллейбус дёрнулся вперёд.
Подошёл кондуктор. Тётка необъятных размеров оплатила проезд, предварительно порывшись в миниатюрном кошельке. Таком неуместно маленьком для её габаритов кошелёчке. Затем проезд оплатил друг каратиста Игоря.
Тим посмотрел парню в глаза - тот смотрел на незнакомку у окна, затем перевёл взгляд на Седых-младшего. Такой себе скользящий оценивающий взгляд; вскользь, не в глаза.
'Наверное, думает, что я её парень. - усмехнулся про себя Тимофей. - Интересно, а что ты будешь делать, если я встану? Или ещё как-нибудь дам понять, что она не моя?'
Любопытство взвилось непоседливым чертёнком, щекоча изнутри. Просило что-нибудь сделать, запустить в ход эксперимент.
Тим поднялся, уступил место огромной тётке и стал возле заднего стекла. Он ждал... но ничего не произошло. На следующей остановке незнакомец вышел под дождь, бросив взгляд на девушку у окна.
'А чего ты хотел, собственно говоря?' - расстроено подумал Тимофей и тут же спохватился - парнишка-каратист буквально впрыгнул назад в троллейбус.
Паренёк перевёл дух, как перед прыжком в прорубь, и заговорил с девушкой. Поначалу сбивчиво, не очень уверенно, но всё-таки заговорил. И что радовало больше всего - она шла на контакт.
В шуме троллейбуса не было слышно слов, но необходимости в этом не было. Они говорили ровно одну остановку и решили сойти. Тим вышел за ними.
Все трое, сойдя, сразу же стали под навесом остановки: Тим, чтобы подкурить; парень-каратист доставал зонтик. Тимофею он показался похожим на ризеншнауцера - такой же живой взгляд, лохматая чёрная шевелюра, спадающая на глаза... Девушка спросила, как его зовут.
- Митя. - ответил парень и открыл зонтик.
- Аня.
- Приятно познакомится.
Аня стала под зонтик и взяла нового знакомого под локоть.
- Идём?
- Идём.
Они ушли. Пошёл и Тимофей, только в противоположную сторону. Он включил плеер, и ему стало легко и спокойно - так сильна была уверенность в том, что у ЭТИХ двоих всё обязательно сложится наилучшим образом, иначе быть просто не может.
Тёплые капли дождя приятно стекали Тиму за пазуху.
Ведь хотя бы у кого-то должно всё сложиться так, как и должно складываться между мужчиной и женщиной.
Обязательно...

6.

6...
5...
4...
3...
2...

'Завтра, - думал Тим, выгуливая вечером чёрную мохнатину, - скорее бы наступило завтра'.
Он смотрел на звёзды, курил, а Алиска что-то упорно вынюхивала возле молодой берёзки.
Уснуть в ту ночь удалось только, когда дворники начали мести тротуары.

7.

Поезд прибыл рано утром.
Кроме традиционных приветствий и сумбурных фраз ни о чём, разговора не получилось - Ленка была слишком сонной и вымотанной. Сонная, помятая, она всё равно выглядела такой же красивой и любимой, как раньше. Нет, даже больше, чем раньше.

Весь день она посвятила разбору сумок и общению с родными.
- Я к тебе зайду вечером, часиков в девять-десять. - сказала Лена по телефону.
Вечером так вечером. Не беда. Уж до вечера потерпеть теперь было не сложно.

Во второй половине дня Тим навёл генеральную уборку, приготовил хорошее марочное вино и сладости.
А вечером его ждал удар под дых.

Вообще-то Тим бросал курить. Резко бросить не получалось, и он свёл дневную дозу до трёх сигарет. Бросать курить он начал через две недели после отъезда Лены в 'Артек'.
Но сейчас он подкуривал одну сигарету от другой, почти докуренной. Купленная этим вечером пачка 'Мальборо' подходила к концу, в чайнике закипала вода для хрен-знает-какой-по-счёту кружки кофе, а за окном дворники начинали мести тротуары.
А Тим сидел, курил и в очередной раз прокручивал в уме разговор, в который так не хотелось верить.
Ленка ушла.
Потому что так надо...
Потому что так будет лучше, и в первую очередь, для него...
Потому что она изменяла ему в 'Артеке' и до...
В 'Артеке'... 'если тебе интересно, могу показать его фотографию. Его зовут Дима...'
Пощёчины наотмашь хватило ей, чтобы врезаться головой в стену.
- А можешь ещё?
Он дал ещё и сквозь зубы процедил: 'Вон! Вон отсюдова! - ярость клокотала, как лава в жерле вулкана. - 'Вон с глаз моих!'
Она уже заявила о своём категорическом уходе и теперь каялась в изменах.
Он закурил, чтобы занять чем-то руки.
- Вон!
- Подожди, не пори горячку. Давай разойдёмся как нормальные взрослые люди'.
И Тим в последний раз проводил её домой.
На часах было пол-второго, когда захлопнулась дверь её подъезда. Железный лязг двери и замка... И финита ля комедия.
А по дороге домой ему не попалось ни единой живой души. Никого, на кого можно было бы выплеснуть злобу, изувечить за то, что попался на глаза.
Потому что полтора года дорогих и тяжёлых отношений просто накрылись медным тазом без объяснения причин...
Потому, что девушка может ходить налево без особых поводов. 'Просто, потому что я - блядь'...
Потому, что, бля, тупо не хотелось больше жить!..
Потому, что, бля, 'так будет лучше для нас обоих. И в первую очередь - для тебя'...
Потому, что, гори они синим пламенем все эти 'прости', 'прости, пожалуйста' и прочая гадость со слезами на глазах. Бог простит, я не умею...
Потому, что не было больше резона оставаться человеком...
Просто, потому что так надо....
Потому, что...
Потому, что...
Потому...
Просто...

А утром, часов в восемь, когда дома будет совсем невыносимо, и кончатся сигареты, он пойдёт и купит огромный букет роз - её любимых цветов. Ярко красных, самых лучших роз и будет безрезультатно просить её вернуться...
Просить...
Много о чём просить...
Но это будет утром. А сейчас он слушал пыхтение и бульканье чайника, курил, пил кофе. Опухшие кисти слушались неохотно и очень болезненно. Кровь на костяшках успела засохнуть и потрескаться, а Тим даже не помнил когда и обо что (кого?) их сбил.

За окном светало.

8.

Тим беспробудно пил третий день, не выходя из дома. Третий день отгула подходил к концу. А может быть, четвёртый?
Он просто позвонил Кириллу и попросил отгул на три дня. Сказал что болен. Сильно.
По сути дела он не врал - ему действительно было очень плохо.
Три (четыре?) дня подряд его рацион составляли только кофе, сигареты и алкоголь.
Пару раз к нему заходила Ольга, но не разговаривала. Или не заходила?
Седых-младший не пытался залить глаза, как это делают сопливые слюнтяи. Он просто боялся себя и приводил организм в состояние полнейшей недееспособности, дабы не навредить себе или окружающим.
Не хотелось ничего - ни есть, ни передвигаться, ни общаться. Хотя потребность в общении начала возникать к утру третьего дня. Ближе к вечеру потребность переросла в необходимость. Необходимость живого человеческого общения. Никаких соплей а ля 'она меня бросила', а просто поговорить ни о чём, не дать себе зациклиться.
К тому же тазик с блевотиной уже завонял всю квартиру, вопреки открытым окнам. Пол был усеян окурками (блин, пепельница же рядом стояла!). Да и вообще, в квартире становилось всё неуютнее.
В голове наступила неожиданная трезвость.
'Нет, так дальше нельзя' - решил Тимофей, разглядывая цветастое пятно на шортах. От пятна воняло тухлой рыбой. - 'Странно... Я вроде бы такого не ел...'
На часах было два часа до приезда мусоровоза. Вполне достаточно, чтобы привести себя и квартиру в порядок, а потом отправиться в гости.

9.

63 или64? Вроде бы 63...
Тим никак не мог вспомнить номер квартиры Яна.
Ладно, если что - извинюсь.
Звонок пару раз тренькнул, послышались шаги и дверь открыл отец его друга.
- Извините, Юрий Ярославович, а Ян дома?
Как и ожидалось - нет. Ян уже месяц как переехал на новую квартиру. Недалеко, примерно полчаса ходу.

По новому адресу дверь открыли нескоро. Пришлось довольно долго ждать - достаточно долго, чтобы устать звонить, закурить, плюнуть на всё и успеть спуститься на один лестничный пролёт. Но в итоге за спиной всё-таки щёлкнул замок и с порога его окликнул Ян. Как и предполагалось, лохматый, небритый, нетрезвый.
- Здорово, Бармалей, - выдавил Ян. - Чего не спится?
- Да так. - Тим пожал плечами. - Решил вот тебя проведать.
- Угу... ладно, проходи.
В квартире был евроремонт и относительный порядок.
- Будешь? - спросил Ян уже на кухне, доставая из холодильника литр 'SV'.
- Если дашь закусить, то буду.
- Дам.
- Значит буду. - Тим огляделся. - Слушай, а откуда столько денег взял?
- Половину денег одолжил, половину заработал - ещё зимой, почти сразу после того, как у тебя посидели, нашёл приличную работу. Сейчас технику вожу. Польша. Германия. Франция. Туда, оттудова. В месяц почти полторы штуки убитых енотов получается...
Ян достал сковородку и начал разогревать тушенное с картошкой мясо.
- Вот так и живу. А хуле? Мне тут пожрать почти всегда мать готовит, а в рейс мне с собой контора денег нормально даёт. Правда, в рейсах я месяцами, а тут - неделя, полторы. А сейчас вот как-то задержка... Следующий рейс только на следующей неделе. Вот я и отдыхаю, как могу...
Он смолк минуты на две, а Тим снова закурил.
- А знаешь, это всё ведь из-за неё, - шепотом произнёс Ян. - Только работа спасает. Сидишь себе за баранкой, как зомби, и тебе хорошо. А так - кошмар какой-то. Куда не гляну - её ищу, на каждый звонок до сих пор, как псих, кидаюсь. До сих пор её, суку, люблю...
А дальше 'Остапа понесло' и Тиму пришлось часа полтора выслушивать, как его другу плохо без Юльчика.
Тиму было неприятно - данное зацикливание и самобичевание выглядело довольно жалко. Он почти не пил, а только наливал рюмку за рюмкой, пока Ян не вырубился прямо за столом. Затем вышел в коридор, вызвал такси и стал обуваться. В это время Ян рухнул на пол, свернулся калачиком и снова заснул.
- Он тебе никого не напоминает? - спросил внутренний голос.
- Напоминает...
Через пять минут перезвонила девушка из службы такси, и Тимофей покинул Яна по-английски.
Спускался по ступенькам медленно и грузно.
'Хорошо, что я сегодня к Яну зашёл, жаль только поговорить нормально не вышло. Зато я никогда не стану такой размазнёй. Никогда и ни за что. Я просто не имею права... Ни.. ког.. да... н и ... з а... ч т о...'

Глава 5.

1.

Шёл октябрь месяц (сентябрь как-то полностью выпал из памяти Седых-младшего, смазался в серое марево). И всё было так, как бывает в октябре, в двадцатых числах.
Безнадёга.
Тим почти не пил, немного истощал из-за бессонницы, под глазами появились непроходящие фиолетовые круги. Давало знать о себе сердце - теперь оно почти всё время едва ощутимо болело, словно рёбра вырастили маленькие шипы. Пофиг.
Всё было пофиг. Кромешная апатия.
Это был даже не депресняк, а просто тупая ангедония.

2.

В числе админов был такой себе Беня. Слегка похож на мартышку, но в целом неплохой парень. Заядлый квэйкер, любитель клубных тусовок и кислоты, он уже полторы недели уговаривал Тима пойти с ним в ночной клуб 'Спайдер' - приезжал какой-то матёрый ди-джей. 'Никакой попсни - чистый винил. Я те говорю, мужик, это будет круто'.
- Мне тут ещё и атусина подогнали четыре упаковки...
Тим прокашлялся:
- Сколько?
- Четыре, - на пучеглазом лице Бени цвела улыбка. - А ещё трава есть хорошая... Оторвёмся.
'Чёрт! - думал Седых-младший - А почему бы и нет? Поглючиться под атусином будет довольно прикольно'.
Глаза Бени блестели озорными искорками.
- Ну как, идём?
- Идём...

3.

- Держи, - Беня протянул Тимофею чекушку, наполненную густой жёлтой жидкостью с мутным осадком.
- Эт чё такое? - подозрительно глянул на бутылку Тим и закурил.
- Да так, - Беня достал из-за пазухи вторую чекушку. - Детские шалости: восемь пакетиков ипомеи, две упаковки атусина, апельсиновый сок. Ты только взбалтывай хорошо, а то самое интересное на дне останется.
- Хорошо.
Они сидели на лавочке напротив ночного клуба, курили каждый свою папиросу и пили жёлтое пойло. А вокруг ходили люди.
Первым нарушил молчание Беня, допив содержимое склянки.
- Раскумарился?..
- Почти, - Тим старательно взболтал остатки и большим глотком осушил чекушку.
- Тогда засекай время - примерно через час ты сможешь даже поговорить с Богом... если захочешь.
Тим выбросил пустую бутылку в урну.
- Посмотрим...

В клубе царил полумрак и глубокие басы.
По телу прокатилась приятная дрожь, хотелось двигаться. Очень хотелось двигаться.
- Подожди меня возле бара, - перекричал музыку Беня. - Я через две минуты буду.
Возле бара музыка чуть меньше давила на уши и можно было чего-нибудь выпить. Например, яблочного сока. Тим немного удивился собственному выбору - изначально хотелось пива, желательно светлого. Ну и пусть, пускай будет яблочный сок.
Он расплатился за сок и переключил внимание на музыку. Волны звука приятно проходили сквозь тело, оставляя щекотку вдоль позвоночника. Ритмы и мелодии приятно мешались в единый драйв. Тиму это нравилось.
Слева подсела довольно миловидная девчонка. Её лицо казалось знакомым, вот только не было ни малейшей догадки, где они могли встретиться раньше. Было бы забавно, если б это была Ленка.
- Что-то не так? - спросила девушка, заметив изучающий взгляд.
- Нет, - Тимофей немного смутился. - Всё нормально. Просто показалось, что я тебя откуда-то знаю.
Она вопросительно подняла брови.
- Да нет. Забудь, - отмахнулся Тим. - Показалось. Хочешь чего-нибудь?
- Мартини.
- Не вопрос, - он отхлебнул сока и заказал, что просила девушка.
- А у меня сегодня день рожденья, - сказала она. - Ты здесь один?.. А я с подругами.
- Так чего ты не с ними?
- Надоели, - она залпом осушила две порции 'Мартини' подряд. - Я танцевать хочу. Пошли.
Она спрыгнула со стула и потянула Тима за рукав.
- Идём.
Отказать было невозможно. Невозможно было вообще находиться в состоянии покоя.
Она остановилась, прижалась к нему спиной и провела ягодицами по его паху.
- А ты двигаться умеешь? - спросила девушка через плечо и развернулась, соблазнительно закусив губу.
- Умею, - принял подачу Тимофей. Двигаться под музыку становилось всё приятнее.
Музыка задавала ритмы и драйв, а их движения становились всё откровенней, постепенно переходя в некое подобие брачных танцев. Он кружили вокруг друг друга, манили, сближались и расходились. В теле во всю бушевали гормоны и ещё нечто такое, из-за чего просто невозможно было держать себя в руках.
- Может, пойдём отсюда? - предложил Тимофей, обхватив девушку за талию.
- Куда? - она тяжело дышала, губы распухли, на лбу выступили капли пота. Он хотел её прямо здесь и сейчас. - Ладно, идём.
Тим улыбнулся. Его вообще забавляло происходящее, а в особенности то, что подцепили его, а не наоборот. Было очень интересно. И сильно хотелось трахаться.
Они шли в сторону туалетов. Не сговариваясь, оба воровато оглянулись и юркнули в дверь мужского сортира. Адреналин и возбуждение били в голову со страшной силой, когда они заперлись в первой же свободной кабинке.
Кажется, никто ничего не заметил.
- Резина есть? - спросила девушка, подкатывая юбку. Нижнего белья на ней не было.
Тим кивнул и достал из заднего кармана гандон 'Sico' ('БМВ' в мире гандонов, бля). Почти не контролируя себя, он спустил штаны вместе с трусами, натянул резину и жадно поцеловал девчонку. Поцелуй был похож на глоток воды после добротного марш-броска, теплый и мягкий.
Девушка была совсем лёгкой (намного легче, чем казалась), когда Тимофей подхватил её под ягодицы, прижал к стенке, и её ноги обхватили его бока.
Все происходило молча, страстно и агрессивно. Настолько чисто и просто, что Тиму чудилась некая утончённо-извращённая эстетика... Или даже поэзия.
Только природа и ничего больше. Обнажённое взаимное либидо.
Спустя пару минут он чуть не закричал, когда девушка с хрипом впилась зубами в его плечо. Как ни странно, но это только подстегнуло его кончить через пять-шесть фрикционных движений. От оргазма потемнело в глазах и свело спазмом ноги и спину.
Прошло не меньше минуты, прежде чем она разжала зубы, тяжело вздохнула, запрокинула голову и сказала, глядя в потолок: 'Ништяк... Дай закурить'.
- Сейчас, - Тимофей перевёл дыхание, вышел и дал любовнице спрыгнуть с себя.
Курили они опять же молча. А о чём было говорить?
- Выйдешь первым, - сказала она, докуривая. - Если на выходе всё нормально - кашлянёшь. Если нет... придумаешь что-нибудь. Подождёшь меня возле бара. Ок?
Тим молча кивнул, отправил окурок в унитаз, где плавал медузой презерватив, и приоткрыл дверцу.
Никого.
Он подошёл к раковине, быстро умылся и вышел, громко кашлянув на пороге.
За порогом снова навалилась музыка. Не менее громкая и динамичная, чем раньше, только танцевать уже не хотелось. Да и черты окружающего мира стали помалу искажаться, становится более мягкими, смазанными.
Тим улыбнулся, словно кот, обожравшийся сметаны, и пошёл к барной стойке.
Ему снова захотелось яблочного сока, но заказал почему-то светлого пива.
Перед глазами плыл лёгкий туман, тело и мысли теряли вес и улетали далеко-далеко. Пришёл настолько глубокий пофиг, что даже когда слева образовалась недавняя знакомая и сунула в нагрудный карман листочек бумаги, сказав: 'Позвони мне послезавтра', сил хватило только на меланхоличный кивок головой.
Безразличие ко всему не было из ряда 'а мне всё пох', 'вертел я всё на...'. Нет, ощущение было совершенно пустым и липким, холодным, как мазут.
Прошло пару лет. За это время были тягуче медленно искурены две сигареты, почти открыты все тайны мироздания, а мир вокруг стал изменяться. Краски почти исчезли, а перед глазами зарябило, будто во время настройки антенны. Рябью покрывалось то всё вокруг, то отдельные элементы. По ним плыли полосы, проскакивали с шипением и треском помехи, разрывая людей по горизонтали на доли секунд.
- Нафиг-нафиг-нафиг, - скороговоркой протараторил Тим. В желудке похолодело. - Все на фиг.
В этот миг его посетила пугающая мысль о том, что данное состояние может оказаться далеко не предельным. Мысль настораживала и пугала, едко впившись в восприятие мира. И организм реагировал довольно однозначно.
В туалете рябь стала ещё сильнее, а желудок сжался в кулак.
Кафель на полу, стенах рябил и пузырился, отбрасывая бронебойные блики. Зеркала блевали ртутью прямо в рукомойники и криво ухмылялись. Их тошнило от Тима, выворачивало наизнанку от презрения.
Седых-младший продемонстрировал им средний палец и укрылся в самой дальней кабинке.
Его невыносимо сильно рвало пузырящейся массой, выворачивая нутро до самой задницы. Блевотина становилась то зеленой, то коричневой, то чёрной.
Когда желудок успокоился, возникло даже желание поразглядывать кипящую смолу в унитазе, но чёрная клокочущая масса внезапно оказалась кучей червей, сплетённых между собой невероятным образом. От отвращения Тимофей блеванул ещё раз и нажал на слив.
Вода приятно зашуршала в вечность, унося с собой мысли.
Стало хорошо-хорошо. Мягко и тепло, словно под пуховым одеялом.
Тим свернулся калачиком и задремал.
Во сне он шёл с работы домой по безлюдной зимней улице, а дома его ждала Ленка. Привычно выла вьюга, через один горели фонари, снег прилипал к лицу, таял и замерзал колючими каплями. Но дома ждала Ленка, и от этого было тепло...
Он вздрогнул от неожиданности и проснулся, когда кто-то начал агрессивно колотить в дверь.
- Вылезай, говна кусок, - кричал кто-то снаружи. - Долго ты ещё будешь прятаться?
- Выхожу, - ответил Тим, ничего не понимая, встал с пола и поправил одежду.
- Заебал, - донеслось из-за двери, обращённое даже не к Тимофею, а вообще.
Дверь резко дёрнули на себя, срывая шпингалет, и на пороге возник некто волосатый, крепкой комплекции, весьма злого вида, в серо-чёрном джинсовом костюме.
- Как ты меня достал, - прорычал незнакомец и вышвырнул за шиворот Тимофея из кабинки.
- Стоп! - крикнул Тим, стукнувшись копчиком об раковину. - Ты чего разошёлся?
Ответом был правый боковой в челюсть. Резкий и оглушающий, как выстрел. Тимофея отбросило в сторону, в глазах поплыло. Он не удержался на ногах и позорно рухнул на задницу, держась одной рукой за раковину.
'За что?!' - вспыхнуло в голове перед тем, как он получил под дых ботинком.
Тима отбросило к кабинкам и скрутило пополам. Дышать было просто невозможно. От удушья лицо налилось кровью, пульс бешено тарабанил по перепонкам. Всякая попытка вдохнуть воздух ставала болезненным спазмом всего тела, пока не получился первый вдох. Тяжёлый и хриплый.
Тим прокашлялся и вытер набежавшие слёзы, затем кровь с губ.
- Вставай, сопля! - не унимался незнакомый тип. - Подъём!
'Какого хрена он пристал? - вертелось в голове. - Убью гада!'
Опёршись о колено, Тимофей попытался встать и на исходе движения получил удар кулаком в грудь. Хороший, крепкий, всем корпусом от плеча. В глазах сразу же потемнело, ноги подкосились, но упасть не удалось - железная клешня схватила за горло и прижала к двери кабинки.
- Как мне всё это осточертело, - шипел в лицо незнакомец. - Только и слышно: 'Ленка-Ленка-Ленка-Ленка!'... Бросила!.. Какой я бедный, несчастный и кашляю... Заебал! - Последнее слово опроводилось ударом затылком об дверь. - Сколько можно?..
В это момент в туалет вошёл мелковатый тинэйджер.
- А ну брысь отсюда! - рявкнул незнакомец, отпуская Тима.
Пацанёнок на секунду замер, а потом сделал, как было велено.
В этот момент взгляд Тимофея попал на зеркала. Он оторопел, улыбнулся, а после зашёлся идиотским истерическим смехом - в зеркале дважды отражался он сам. Только у одного отражения физиономия была целая и злая, а у второго - избитая и смеющаяся.
- Чего ржёшь? - спросил двойник.
Вместо ответа Тим показал его отражению 'fuck' и рухнул на пол, не в силах больше сдерживатся.
- Просто... глюк... - вырывалось у него сквозь хохот. Он завалился на бок, держась руками за живот. - Вот это... Вставило...
- Я те, бля, сейчас вставлю! - взревел второй Тим. В подтверждение своих слов он поднял парня с пола за шиворот и швырнул к противоположной стенке. - Значит, я просто галюцинация?
Показательно громко хлопнула дверь, и в туалет вошёл вышибала. Его кумиром, по всей видимости, был Вин Дизель.
- Слышь, малец, это ты тут хулиганишь?
- Ну я, - ехидно ответил двойник Тима. - А у тебя есть какие-то вопросы?
'Три к одному на быка' - подумал Тимофей, безучастно наблюдая за разговором.
- Да, - ответил вышибала. - Свалил бегом из клуба, пока я тебя прямо здесь не похо...
- Заткнись, - негромко сказала галлюцинация и сделала молниеносный выпад правой рукой.
Довольно подло, но эффективно. Кисть сработала, как плеть, больно хлестнув ногтями по глазу.
Вышибала вскрикнул от боли, отпрянул назад, прикрыв руками поражённый глаз, и сразу же получил ногой в пах.
Всё! Это была победа.
- А ты думал что я с тобой буду кулачные бои устраивать?! - рычал Второй Тим, пока противник оседал на пол.
Он пинал охранника до тех пор, пока тот не перестал шевелиться и лишь вяло постанывал под ударами.
А Тимофей Седых сидел себе на полу и курил, пока галлюцинация не успокоилась.
- Ладно, - сказал Второй Тим. - Отвёл душу и хватит. В конце концов, я к тебе не за этим пришёл...
Его голос становился мягче, дыхание - ровнее. Он наклонился и провёл ладонью по избитому лицу охранника. Затем он выпрямился, пристально посмотрел на кровь на ладони, растёр её на пальцах как обычно показывают 'деньги', понюхал и утвердительно кивнул.
Закончив манипуляции, двойник обернулся.
- Нельзя так раскисать, Тима. Нельзя, - он подошёл к Тимофею и присел напротив. - Только и слышно, что 'Ленка-Ленка-Ленка-Ленка', 'бросила меня маленького, больного и юродивого'. Хватит ныть, Тима. Возьми мир за глотку и получи всё, что хочешь. Разве это так тяжело?
Он забрал у Тима сигарету, затянулся и вернул обратно.
- И к тому же, я одно не пойму: какого хрена ты забыл посреди этого шабаша?
Тимофей индифферентно пожал плечами.
- Ладно. Ты лучше иди домой и проспись, а тарэном больше не балуйся. Не твоё это.
- Тэрэном? - переспросил Тим.
Галлюцинация кивнула 'Да'.
- Да, твой друг тебе вместо тихой мирной ипомеи тарэна подмешал. Вот тебя и кроет, как дурака последнего. И лично Я советую ТЕБЕ считать всё, что сегодня произошло лишь плодом воспалённого воображения. И запомни: атусин с тарэном мешать нехрен. Домой и спать.
- А меня ещё долго держать будет?
- Не знаю. Если б ты не прорыгался час назад, то крышу ты б не скоро дождался. А так... Не знаю. Но до утра пройдёт в любом случае. Ты главное глупостей никаких не делай, - двойник встал и протянул Тимофею окровавленную ладонь. - Ладно. Мне пора... Не сердись на методы - просто по-другому я не умею.
Седых-младший выбросил окурок в раковину и пожал липкую руку.
- Счастливо.
- Счастливо.
Попрощавшись, двойник ушёл, а Тим поднялся с пола, вымыл руки и умылся.
- Вот это проглючило! И вправду пора отсюда сваливать.
Он собрал волю и остатки трезвых мыслей в кулак с твёрдой решимостью не поддаваться на происки галлюциногенов. Но, новая шиза уже незаметно подкрадывалась. Она устроила засаду и напала, когда Тим проходи мимо танцпола.
'... что ты забыл посреди этого ШАБАША?' - вспомнились слова Второго себя.
Шабаша?
На Тима снизошло озарение: а ведь он и впрямь был в эпицентре ведьмацкого шабаша. И как он не замечал раньше?
Ведь всё сходилось до копейки.
Оргии? Конечно же есть. Вот они - беспорядочная ебля в сортирах, минеты под VIP столиками и т.д. Вперёд! Единственный ограничитель - собственная фантазия.
Пляски под всякого рода зельями? Не вопрос. Бери сколько хочешь в 'new age'-варианте.
Шаман? Верховный ведьмак? Да вот же он - за ди-джейским пультом.
Все точки выстраивались в прямую, решения задач ставали проще и проще, а восприятия и мысли набирали такую мощь, что никакая загадка не смогла бы сейчас остаться без ответа.
Тим хитро улыбнулся и прищурился - в глазах снова зарябило и мир вспыхнул новой гаммой красок. Каждый человек стал приобретать свои оттенки, окутываясь в лёгкую дымку. Едва различимый туман окутывал каждую фигуру. Голубовато-розовый, землянисто-коричневый, салатовый, нежно-лиловый - у каждого был свой.
Тим посмотрел на правую руку, по ней струился серый дым, очень похожий на сигаретный, и пару раз сжал ладонь в кулак. Дымкой оказалось очень легко управлять - достаточно было усилия воли для придания нужной формы.
Эксперимента ради, парень сформировал из ладони тонкое щупальце и протянулся им к девчонке, которая танцевала рядом. По ладони пробежала щекотка, и щупальце откусило маленький аппетитный кусочек возле левого плеча.
По телу пробежала тёплая волна, будто окунулся в горячую ванну. Хотелось повторить ещё, но внутренний голос настойчиво советовал не делать этого больше.
- Не смей! - прозвучал истеричный голос. - Это мой корм!
Голос звучал совсем рядом (в голове?), но было кристально ясно, что орал ди-джей и никто больше этого не слышит.
- Застрелись, - ответил Тим и тут же получил хлёсткий удар в зубы таким же щупальцем, какое сам только что создавал.
- Это - моя территория. Вали отсюда пока ещё жив.
Тимофей вытер губы тыльной стороной ладони и посмотрел на руку - там действительно была кровь.
- Ты понял теперь, с кем связался? Малец. Ты мне не ровня...
Пока ди-джей распинался в стиле худших злых героев американских боевиков, Седых-младший обратил внимание на пол. Весь танцпол был укрыт алой паутиной. Тонкой и бесплотной. Она пульсировала, словно кровеносная система. Поднимаясь от пола, она опутывала ноги танцующих, словно плющ, и выкачивала из них соки в сторону ди-джея.
Тимофея охватил панический ужас. Ужас от которого всё внутри покрывается льдом. Ужас, испытав который, не стыдно наложить в штаны.
Они все были просто кормом!
Очевидно, понимание ситуации слишком явно отпечаталось на его лице - ди-джей зашёлся истерическим хохотом.
- Увидел! Ой, я не могу! Ты что, обосрался? - внешне он всё больше напоминал для Тима дерево: ноги корнями стелились по полу, руки стали лианами, а голова почти срослась с туловищем. - Какой ты забавный...
Тим показал ему 'fuck' - ужас понемногу сменялся яростью.
Нет, эта сука может тянуть жилы из кого угодно, только не из меня! Меня и так слишком мало осталось.
Ди-джей перестал смеяться и прошептал: 'Сам иди... Сдохни'.
Алые корни мигом обвили туловище Тима, шею, а рука-лиана взметнулась к потолку и хлыстом обрушилась на него.
Тимофей инстинктивно закрыл глаза и услышал прямо перед лицом оглушительный хлопок.
- Ну я же просил тебя идти домой, - услышал он сдавленный голос Второго Себя и открыл глаза.
Двойник стоял к Тиму спиной, сжимая правой рукой щупальце ди-джея. Щупальце конвульсивно пыталось вырываться, но безуспешно.
- Отпусти его, - на этот раз голос двойника был обращён к ди-джею. - Ты ведь не хочешь быть убитым?
Ответа не последовало. Щупальце перестало дергаться, его последние полтора метра превратились в клинок и дёрнулись вниз, рассекая руку Второму Тиму от большого пальца до локтя. Из раны хлынула кровь. На Тима, на пол, на тех, кто танцевал рядом. Рвотный спазм сжал пустой желудок Тимофея - всё произошло прямо перед его лицом. И если бы не алые корни, которые до сих пор его держали, его б скрутило в бараний рог прямо на полу. Никогда в жизни ему не приходилось видеть таких жутких ранений.
Отрубленный кусок руки чвакнулся на пол, но двойник никак на это не отреагировал.
Тимофей и ди-джей молчали в ожидании, а Второй Тим неспешно поднял с пола обрубок и меланхолично произнёс: 'А я думал разойтись мирно'. Он прислонил обрубок на прежнее место и пошевелили пальцами - подвижность восстановилась, но кровь продолжала течь из красно-чёрного шрама.
- Хамгара! - крикнул Двойник и выставил вниз открытую ладонь.
Коронарная система, расстеленная на полу, сжалась в тугой пучок у его ног, скрутилась в жгут и через миг оказалась в кровоточащей ладони.
- Яд, - спокойно произнёс Двойник и его кровь мигом впитавшись в связку сосудов молнией устремилась к тому кто стоял за пультом.
Тим видел как цвет сосудов-паутинок сменялся чёрным. Как две руки-лианы направили на них обоих удары, но замерли на полпути. И как рухнул на пол возле пульта ди-джей.
Второй Тим обернулся. Его лицо было почти таким как и прежде - кроме металлического блеска серой кожи. В повреждённой руке он подбрасывал мячик из серого дыма, не больше теннисного.
- Вот и всё, - сказал он сам себе и перевёл взгляд на Тима. - Я оставлю ЕГО себе... если ты не против.
- Это ОН? - Тимофей кивнул в сторону пульта.
Двойник кивнул.
- Я не против.
- Отлично. Тогда, пожалуйста, иди домой. Я очень тебя прошу. Ты и так дров наломал.
- Я?
- Конечно ты. Идём отсюда... Не я же открыл проход на пятую паралель... Кстати, двери за собой надо закрывать. Неуч, - он говорил прямо как университетский преподаватель. - Не буду спрашивать, что ты там забыл - твоё дело, где скользить. Но скользи аккуратней. Ты даже не подозреваешь, какую волну поднял ещё в первый раз. А теперь ещё и ЭТО...
Тимофей старался не смотреть в сторону своего двойника, пока они шли к выходу. Если воображаемые друзья разговаривают с тобой, не надо всем давать знать об этом.
- Даст бог Тима, сюда не заявятся ваджуры. Даст бог...
Он смолк и продолжал молчать до тех пор, пока они не вышли на улицу.
- Бери такси и едь домой, Тима. Так будет лучше всего.
Тимофей подкурил и пошёл в сторону остановки. В голове понемногу прояснялось, появлялись вопросы.
- Я конечно извиняюсь, - сказал он робко. - А ты кто на самом-то деле?
- Ты, - коротко ответил двойник.
- Участковому врать будешь, - неожиданно для себя огрызнулся Тим. - Я серьёзно.
- Бог.
- Что, Бог? - изумился Тимофей.
- Нет, просто бог. Можно сказать, что это должность, которая мне перешла по наследству.
- А поподробней?
- Тима, на тебя люди смотрят, - ушёл от ответа двойник, когда они были недалеко от остановки. - Особенно вон тот патруль к тебе уже присматривается... Да не вертись ты! Давай прыгай в машину, пока не загребли, и домой.
Они подошли к такси, и Тим спросил у водителя: 'Свободен?'
- Садись, - ответил грузный водила.
- Счастливо, - попрощался Второй Тим и у Тимофея хватило ума не протягивать руку на прощанье, а только кивнуть.
Он назвал адрес, и машина устремилась вперёд.
Такси тихо ехало по ночному городу. Вокруг было мирно, безлюдно, спокойно. На душе стало настолько спокойно, что весь бред, случившийся этим вечером, просто-напросто вылетел из головы.
Тим про себя поблагодарил таксиста за то, что тот не включал музыку. На сегодня ему больше не хотелось совершенно никакой музыки, ни любимой, ни противной.
Когда машина остановилась у подъезда, Тим расплатился с таксистом и вышел.
Возле подъезда стоял какой-то паренёк в спортивном костюме, кепке и туфлях.
- Слушай, закурить не найдётся? - спросил он, когда Тим подошёл к двери.
- Найдётся.
Он потянулся во внутренний карман куртки и сразу понял что к чему, когда сзади послышался шелест одежды, но сделать ничего не успел.
Тяжёлый удар в затылок свалил с ног, голова наполнилась темнотой болью и звоном. Следом обрушились удары ногами по почкам.
А потом всё утонуло в ослепительной вспышке боли.
Просто в одну секунду голову пронзила нестерпимая боль, а потом всё исчезло.

Глава 6.

1.

Пробуждение было ужасным.
Неподалёку ругались мужской и женский голоса. Они-то и разбудили.
По началу Тим даже не понял, где находится. Из-за головокружения и боли слишком тяжело было сфокусировать взгляд. Больно было даже водить глазами.
Проснувшись, он узнал знакомый потолок, кровать, стену, но всё было облезлым, потрепанным, словно после войны. Штукатурка на стенах и потолке растрескалась и опала, обнажив бетон.
Какого чёрта?
Пост-травматические галлюцинации?
'Сплю!' - уверенно заключил Тим и прислушался к голосам. По началу не было слышно почти ничего - сквозь звон в ушах проступали только голоса, лишённые слов. Со временем звуки ссоры стали отчётливей.
... - Всё равно не понимаю. Зачем?! - первый голос принадлежал мужчине лет тридцати. - Ты ведь всё равно не сможешь провести Обряд. Ещё раз прошу тебя: оставь его. Я скрою все следы. Никто ничего не узнает.
- Никто?! Ничего?! - взвился женский голос. Его хозяйка была примерно сверстницей оппонента. - Да он такую волну поднял по планам, что Гунтар теперь его точно найдёт. Ты же сам говорил, что он пять параллелей прошил астральным, как воду, и бродить пошёл. Его же по дырам найдут, как пить дать!
- Не найдут. Я следы кровью лилима затёр...
- Что?!!
- Да не ори ты! Не убивал я никого для этого. А волну сразу погасил, хоть и пришлось восемь зеркал по параллелям бросить... Да, восемь. Я не виноват, что ты этого не умеешь. Но это дело третье, - мужской голос сделал паузу. - Я повторяю тебе ещё раз: он НЕ ПРОШЁЛ Обряд, он ничего не знает. А ты погубишь его и себя.
- Но ведь он смог и рухнуть, и уйти в полушаг!
- Да кислоты он нажрался, как дурак мыла! Передозировка у него, вот и всё. Ему просто-напросто не ту клемму в голове замкнуло.
- Он что, наркоман?
- Нет. Долго рассказывать... Да что я тут талдычу?! Ты же ничего о нём не знаешь, а уже хочешь менять его жизнь.
'Когда же меня попустит, Господи?' - воззвал к небесам Тимофей. А мужской голос продолжал:
- ... Кира, планы Гавара идут войной на Риг. Очень скоро грядёт сезон Приливов. И это будут не просто приливы, это будут цунами. Кира, грядут тяжёлые времена. Оставь его в покое.
Мужской голос был холоден и настойчив.
Тим повернул голову в сторону и увидел споривших. Женщина (девушка?) стояла спиной. Средней комплекции, невысокая. Всё что смог разглядеть Тимофей, это то, что на ней были широкие штаны-скамы, кожаная куртка с меховым воротником и берцы. Мужчина стоял лицом к Тиму. Высокий, широкоплечий, одетый в чёрное пальто, с высоким воротником. От него веяло могильным холодом.
- Я знаю что делаю, - сказала девушка (женщина?). - И знаю, что всё складывается как нельзя хуже: война, Приливы... а теперь ещё и не знаем, что делать с потомком Восьмого.
- Это ТЫ не знаешь. А я советую переждать бурю и найти способ провести Обряд.
- Ты так ничего и не понял, Рицуко.
- Не смей ко мне так обращаться! - взорвался мужчина и Тима обдало волной запредельной боли.
Он просто задохнулся от боли, когда его тело одновременно пронзило электротоком, бросило в раскалённую топку и скрутило судорогой. Мука длились меньше одной сотой доли секунды, но фантомная боль продолжала мучить пока не дала возможность закричать. И Тимофей закричал во всё горло, сжавшись в клубок. Он был готов на всё что угодно, лишь бы не испытать это ещё раз.
Обряд? Хрен с ним, режьте как барана, а я буду улыбаться.
Война? Готов погибнуть в самой бездарной баталии под командованием самого тупого имбицила и покрыть своё имя позором на века.
Всё что угодно, только не это.
Сквозь собственный крик он услышал звонкую пощёчину.
- Следи за выхлопом, кретин!
Через миг девушка принялась трясти Тимофея за плечо:
- Успокойся, ничего не было. Тебе только показалось, что тебе было больно.
Тим открыл глаза и отрицательно завертел головой. Его бил жуткий озноб.
Ни хрена подобного! Это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО было больно.
В попытке согреться он свернулся ещё крепче и услышал тоненький хруст - на его коже трескалась и таяла плёнка льда.
- За что меня так? - выдавил из себя Тим. - Я же ничего такого не сделал.
Он перевёл взгляд на лицо Киры (кажется, так её звали). Довольно милое личико, стриженные под каре прямые рыжие волосы, зелёные глаза и три маленькие родинки на правой щеке.
- Ничего, - подтвердила она, затем подняла с пола дырявое, пыльное одеяло и укрыла Тима. - Лежи спокойно. Всё будет хорошо. Извини, просто наш общий знакомый немного вспыльчив и несдержан.
Она встала и повернулась лицом к человеку в чёрном.
- Рицуко...
- Рицуко мёртв, - обрубил мужчина.
- Да будет так, Великий, - покорно произнесла Кира. - Или мне обращаться с учётом всех титулов, званий и полного родового имени, Старший Наставник Дома Аргана-Ницку плана Дар'кхи Тлао...
- Довольно!
- Как скажешь, Великий. Ты замечательно помнишь, что этот мальчик - двадцать первое колено своего рода. Он сильнейший Сатаи. Потенциально. И, став Сатаи, он превзойдёт предков своей мощью. Он ведь двадцать первый, - она подошла почти в упор и толкнула его ладонью в грудь. - Только ты забыл за всеми своими титулами и премудростями, что двадцать первое колено не доживает и до тридцати лет, если не проходит Обряд. А ты говоришь 'жди'.
Воздух задрожал от жара вокруг мужской фигуры, и Тим инстинктивно зажмурился от ужаса. Но ничего не произошло.
- Я помню и об этом, - спокойно ответил Рицуко. - Я слишком много помню. Кира, пообещай мне, что вы не будете искать встречи с Гунтаром и его змеем. Пообещай, что ни ты, ни кто бы то ещё не будете привлекать внимание к его фигуре. Обещаешь?
- Обещаю.
Мужчина повернулся на четверть оборота.
- Если нарушишь слово - составишь компанию послу Дж'акунгу, - сказал он, словно признавался в тяжком грехе, и вышел.
- Ты кое-что забыл! - крикнула ему в след Кира.
В дверном проёме снова возникла фигура Рицуко.
- Я ничего тебе не должен. Что ты хочешь?
- Не мне, - холодно ответила Кира. - Ты сделал очень больно нашему юному другу и даже не извинился.
Тима окатило холодным потом от взгляда, которым мужчина одарил девушку.
Рицуко коротко кивнул и подошёл к кровати, где лежал Тимофей.
- Амана, - сказал он и коснулся указательным пальцем губ парня. - Спи.
По телу прокатилось чувство, будто только что был выпит глоток вкуснейшего красного вина, тело потеряло вес и растворилось в объятиях сна.
Таких сладких снов не было у Тимофея ещё со времён детского сада.

2.

На сей раз Тимофея разбудили слюнявые нежности Алиски. Собака тщательно вылизывала лицо хозяина - так она обычно давала знать, что хочет гулять. Тим вяло отмахнулся и пробурчал: 'Алиса, мне плохо. Потерпи минут десять, и я встану'.
Тимофей хотел отлежаться минут десять-пятнадцать и пойти выгуливать собаку - просыпаться не хотелось совершенно. Но кто-то стянул Алиску с кровати, приговаривая полушёпотом: 'Тихо, Алиса. Что ты делаешь? Нельзя. Нельзя. Идём, я тебе дам вкусного покушать'. Голос был женский, очень молодой, в нём не было ничего страшного, но Тим подскочил в постели, как ужаленный.
Мгновенно проснувшись, парень сел в постели и увидел перед собой соседскую девчонку Ксению, которая тащила Алису за ошейник.
- Спите, дядь Тим. Я Алису уже выгуляла, - сказала девчонка.
- Ты чего здесь делаешь? - Тим был просто в шоке - то ли вчерашнее зелье ещё не отпустило, то ли...
'Нет!' - категорично заключил парень - из вчерашней одежды на нём остались только трусы. - 'Я не педофил. Я не смог бы... А если?'
- Дядь Тим, вы лучше прилягте, а я вам чайку сделаю.
Но Тимофей не унимался.
- А где моя одежда?
- Не переживайте, я уже всё постирала. Да не волнуйтесь Вы так. Я сейчас чаю сделаю и всё расскажу.
На кухне призывно завыл чайник.
- Ой! Там уже всё кипит, - выпалила скороговоркой девочка и бросилась на кухню.
- Ничего не понимаю, - простонал Тимофей и рухнул на подушки.
Что всё это значит?
Откуда взялась соседка?
Как добрался домой?
Вопросов было много, но все без ответов.
Через десять минут вернулась Ксюша. Она принесла две кружки горячего чая и бутерброды с маслом.
- Берите, - сказала она и взяла себе кружку. - Приятного аппетита.
Тимофей сделал пару мелких глотков, собрался с силами и задал вопрос, который мучил с момента пробуждения:
- Послушай, Ксюша, а мы хоть не... между нами же ничего не было?
Девочка прыснула чаем на пол, залилась краской и закашлялась.
- Нет, - ответила она, когда кашель утих - её щёки горели румянцем от смущения. - Нельзя же такие вещи под руку говорить.
Девчонка вытерла губы и ехидно спросила:
- А что, хотелось бы?
На сей раз, смутился Тим.
- Дура, - буркнул он и сосредоточился на завтраке, но через две минуты сам нарушил общее молчание. - Ладно, извини. А как ты у меня дома оказалась? Как тебя Алиска впустила?
Ксюша тяжело вздохнула.
- Мои вчера снова бухали, а я это с детства ненавижу. Вот и пошла прогуляться. Спускаюсь на первый этаж и вижу как Вам по затылку бац!, и вы упали, - она отхлебнула чая и продолжила. - Я даже сразу и не поняла, что кричу, как резаная. А те двое как меня услышали, сразу дёру дали. Я думала, что может кто выйдет глянуть, что случилось. Фигушки! Тишина гробовая. Гады... Мне самой пришлось вас домой тащить, а в вас, между прочим, килограмм сто. Не меньше.
Её лицо стало очень серьёзным.
- А потом фигня какая-то произошла. Я вас в постель уложила. Разула, раздела и отнесла грязное бельё в ванную. Возвращаюсь, а вас нет. Я испугалась, начала по квартире вас искать, потом даже на улице. Возвращаюсь, а вы спите себе, как спали, только свернулись клубочком... - Ксюша улыбнулась. - У вас такое доброе лицо, когда спите.
- Ксения, - перевал её воздыхания Тимофей.
- Да?
- Тебе сколько лет?
Девушка сникла:
- Шестнадцать.
- Уже шестнадцать, - многозначительно протянул Тим. - А мне всего двадцать семь. Так чего ж ты мне выкаешь? Не такой я старый, чтоб ко мне девушки на 'вы' обращались.
Он встал с кровати, поставил пустую кружку на стул, потянулся и отправился в туалет.
'Тимка, ты - педофил! - настойчиво твердил внутренний голос. - Гони эту малолетку, пока не начались проблемы. Найди повод и сплавь её на фиг'.
'Ладно. Попробую', - пробурчал он под нос, возвращаясь.
В комнате соседской девчонки не оказалось. Судя по звукам, она мыла посуду.
Тимофей одел шорты, футболку и пошёл на кухню.
- А за тебя волноваться дома не будут? - спросил Тим уже на кухне.
- Нет, - коротко ответила Ксюша. - Некому. Моим сейчас пофиг - они всю ночь водку жрали, а теперь спят. Они уже привыкли, что я могу дома сутками из-за них не бывать.
- А где ж тебя носит сутками?
- Нигде. Брожу себе по улицам одна, как дура, ворон считаю.
- А подруги?
- А что подруги?
- Я имел в виду: почему одна гуляешь, а не с подругами?
Ксюша домыла посуду и стала нервно вытирать руки полотенцем.
- Нет у меня ни подруг, ни парней, дядь Тим, - она говорила, стоя спиной к Тимофею и смотрела на вытяжку. - Кому я нужна - такая? Ни лица, ни фигуры, ни денег.
- Да брось ты, - утешал её Седых-младший. - У тебя и личико симпатичное, и фигурка есть. Ещё чуть-чуть подрастёшь и будешь у мужиков бешеной популярностью пользоваться.
- Тогда почему это никому не нужно? - девчонка начинала плакать. Тим не видел слёз, но слышал по голосу. - Ты даже не представляешь, дядь Тим, как меня всё это достало! И родители. И эти курицы из класса... И мужики... Все!... Не надо мне врать! Я уже не в детском садике!
Она швырнула полотенце на пол и бросилась к двери. Тим пулей сорвался со стула вдогонку и обхватил её за пояс.
- Пусти! Пусти, кому говорю! - она пыталась вырваться, но в итоге только повисла на руках Тима.
А дальше слёзы хлынули ручьём. Началась истерика. Она обмякла в руках Тимофея и он присел вместе с ней на пол.
- Ну что ты плачешь, - шептал парень. - Всё будет хорошо. Всё будет хорошо. Не плачь. Не надо.
Ксюша что-то говорила сквозь всхлипы, но разобрать было невозможно. Она повернулась лицом к Тиму, неуловимо быстро заглянула в глаза и уткнулась лбом ему в грудь. На этот раз она разрыдалась ещё сильнее.
'Сколько же в тебе всего скопилось', - думал Тимофей и гладил соседскую девочку по макушке. Он гладил её и пытался молчать до тех пор, пока Ксения не перестала плакать.
Ещё не окончив рыдать, она завалилась на бок и легла прямо на пол, положив голову на левую ногу Тима, как на подушку.
Алиса подошла к девчонке и лизнула несколько раз заплаканное лицо, а затем легла рядом.

3.

Пока Ксения принимала душ, Тим быстро сбегал в ближайший киоск за парой шоколадок и капучино. Ему и в голову не приходили мысли: какого лысого он так заботится об этой истеричной малолетке?
Это не была простая благодарность. Скорее - забота.
Было абсолютно по барабану, что разница в возрасте была почти родительской. Просто был он, и была она, которой плохо. Та, которой он был нужен.
Вернувшись домой, Тимофей увидел на девушке свой махровый халат, в котором она просто тонула.
- Ты не против, дядь Тим, если я пока что в твоём халате похожу, - Ксюша окончила вытирать полотенцем волосы, быстро скрутила на голове чалму.
- Не против. Пошли горяченького выпьем.
- Пошли.
Тимофей поставил чайник греться и пошёл в комнату. Ксения оправилась следом.
- Ты как к тяжёлой музыке относишься? - спросил Тим, подключая плеер к бабиннику.
- Не знаю. Я ведь музыку не слушаю - не на чем. Меня отец к магнитофону не подпускает - говорит, что сломаю, - она откатила рукава халата и стала аккуратно их подкатывать, методично расправляя каждый заворот. - Я один раз кассету 'Сплина' купила, так он её в окно выбросил. Сказал, что это - говно. А меня от его блатняка уже тошнит. Я на ту кассету месяц копила, а там песни были такие, может знаешь, 'Выхода нет', 'Люся сидит дома', 'Приходи'.
- 'Гранатовый альбом' что ли? - он начал активно просматривать коробки с дисками.
- Ага. Он самый. Гранатовый, - девчонка грустно вздохнула. - Мне с тех пор денег и не дают - всё равно, мол, я их тратить не умею.
Тимофей всё-таки нашёл диски, которые искал.
- Извини. 'Гранатового альбома' нет - я его одному человеку дал послушать. Есть более ранние - 'Коллекционер оружия' и 'Фонарь под глазом.'
- Давай первый, ну, тот, который 'коллекционер', послушаем.
- Давай, - Тим добавил громкость до нужного уровня и кивнул в сторону кухни. - Идём, а то чайник уже кипит.
- Идём.
Пройдя на кухню, девчонка села в кресло, подтянула колени к подбородку и обняла себя за лодыжки. А Тим сделал две чашки капучино и добавил в каждую по кусочку шоколада.
- Ты только размешай хорошо, - сказал он и поставил на стол перед девушкой кружку. Он наломал обе шоколадки на блюдце и поставил рядом. - Бери, не стесняйся.
- Спасибо.
Она была похожа на котенка
- Дядь Тим, - сказала она примерно через минуту. - Ты извини, что я разревелась, как дура. Просто... не знаю. Просто навалилось всё скопом. Понимаешь?
Тимофей молча кивнул.
- Всё достало. Просто-напросто всё. И в первую очередь - этот козёл, - она кивнула в сторону своей квартиры.
- Отец?
- Да. Пьёт с утра до ночи. И как у него только цирроз не случился?
- А с какой радости он столько пьёт?
- Мудак потому что, - буркнула Ксюша. - Да и какой он мне отец? Так, производитель, - она на некоторое время смолкла и только сосредоточенно отхлёбывала капучино, но затем продолжила. - Он меня с матерью бросил, когда мне два года было. На заработки на север уехал. Мама рассказывала, что поначалу всё было нормально, но через год его как подменили - на нас он забил, приезжать перестал, только деньги высылал. Мама у меня хорошая была. Она меня байками про лётчиков не кормила, а рассказывала всё как есть. Умная была, красивая.... Её два года назад пьяный придурок на 'БМВ' сбил. Переходила пешеходный переход, как полагается на зелёный. А тут этот долбоёб из-за маршрутки вылетает. Он летел по под сто пятьдесят кэ-мэ в час, а тут автобус на переходе остановился... Ну в общем, он маму сбил на смерть, пацанёнка какого-то одиннадцати лет и ещё троих помял. Он потом в камере повесился. То ли со стыда, то ли ему кто помог - не знаю. Но мама умерла до приезда скорой.
Она снова ненадолго замолчала, перевела дыхание и продолжила.
- Мне потом в морге врач сказал, что маме очень сильно повезло - у неё при вскрытии рак крови обнаружили в запущенной стадии. А так она хоть не мучилась... Отец тогда на похороны прилетел и в запой ушёл. Он так заквасил, что пропустил свой рейс, на работу не вышел и его уволили. А потом он тут, на Украине, на буровую устроился. Две недели дома - две недели на объекте.
Она замолкла и закусила губу. Тим тоже молчал - давал возможность выговориться.
- Он тут себе собутыльницу нашёл. Тётю Ларису, чтоб ей пусто было, - Ксюша снова начала плакать. - Ох и весёлая жизнь у меня началась, дядь Тим. Веселее некуда. Пожрать, закусить не приготовишь - кулаком в зубы. Мне даже проводом доставалось. Не помыла один раз посуду, не успела, так эта стерва шнур от радио отсоединила, ну, тот шнур, который к розетке идёт, сложила пополам... у меня до сих пор на спине шрамы. И кипятком пару раз папаша обливал. Когда я на будильник сразу не реагировала. Проквасит всю ночь, утром заварит себе чаю, а я ещё не проснулась... 'Вставай, сучка' кричит и кипятку мне под одеяло...
Парень подошел и подхватил её на руки. Девчонка была лёгкой, как пушинка.
Тим сел в кресло, а она, свернувшись клубочком, плакала у него на руках.
- Я год назад чуть с собой не покончила, - говорила она сквозь слёзы. - Закрылась в ванной и вены перерезала... Это мне потом в больнице один медбрат объяснил, что резать вдоль надо было... На этих уродов сразу же менты наехали. У них в милиции ведь даже статья есть про доведение до самоубийства, - она посмотрела Тиму в лицо и улыбнулась. - Меня как из больницы выписали, а через неделю в гости один майор заходил. Красивый такой, усатый. Вроде бы наш участковый. У него дочка, говорит, моя сверстница. Поговорил со мной. Тихо. Спокойно. А потом папаше таких пиздюлей надавал... Три зуба выбил, нос сломал... Папаша потом три дня кровью ссал. После этого меня больше не трогали. По крайней мере, сильно... Дядь Тим, а у тебя откуда столько шрамов? Я тебя когда мыла, аж страшно было.
- Мыла?! - Тим был в шоке. Его ещё и мыли, пока он был в отключке.
- Да не переживай ты, дядь Тим, у меня отец иногда даже обсерается, когда нажрётся. А ты просто грязный весь был, и в волосах на затылке кровь запеклась.
- Что, совсем мыла? - не унимался Тимофей. Это был позор.
- Ну да. Только ты матерился так, как я даже от папаши не слышала, - она захихикала, глядя, как парень заливается краской. - Я даже не знала, что такие слова бывают. Ой, дядь Тим, да ты совсем покраснел. Ты прямо как вареный рак.
- Блин, всё-таки меня мыли.
- Да ну чего нервничаешь, дядь Тим. Ну раздела, ну помыла. И всё. Чего переживать? - она вытерла слёзы и шмыгнула носом. - Так откуда шрамы?
- От глупости, - пробурчал Тимофей. - Глупый был и злой.
- А сейчас?
- То же самое, только злости и здоровья меньше.
Девчонка прижалась к его груди щекой.
- Дядь Тим, классно наверное быть таким большим и сильным.
- Не знаю, - Тимофею становилось не по себе - разговор уходил в совершенно неправильную сторону.
- Дядь Тим, ты мне уже давно нравишься, - Тимофея передёрнуло от таких откровений, но Ксения не останавливалась. Она говорила очень спокойно, словно давно собиралась всё рассказать, но не было возможности. - Я до сих пор помню, как мы первый раз с тобой разговаривали. Ты тогда домой возвращался, а я сидела на лестнице плакала. Ты пьяный был и ничего не помнишь... Ты на следующий день меня даже не узнал, когда мы в подъезде встретились.
- Извини.
- Да ничего страшного. Это было полтора года назад, - она встала и подошла к окну. - Дядь, Тим, не обижайся, конечно, но тогда ты мне показался таким страшным, что просто жуть. По началу. А потом сел рядом, закурил и спросил что случилось.
'Тимка, ты - педофил.' - настойчиво твердил внутренний голос. - 'Та просто долбаный педофил. Этож надо додуматься - по-пьяни с малолетками шашни крутить. Тимофей Игоревич, вам должно быть стыдно за подобное поведение'. Тим даже не отпирался. Да, должно. Да, стыдно.
- Понимаешь, дядь Тим, у меня нет подруг, нет друзей - никого нет. Меня в школе даже не обижают, не чмырят - меня просто нету ни для кого. Я - ноль, - она пожала плечами. - А тут подходишь ты и начинаешь со мной разговаривать, как со знакомым человеком. Я тогда испугалась - меня постоянно пугали всякими маньяками, извращенцами, а тут ты - большой, пьяный и волосатый... Да не смейся ты, Дядь Тим, я серьёзно говорю. Мне тогда четырнадцать было... а тут ты.... Хватит смеяться. Ничего смешного в этом нет. - в конце концов она и сама заулыбалась. - Мы полночи проболтали. Ты рассказывал всякие истории, анекдоты и шутки. Я тогда спросила: 'я тебе нравлюсь?', а ты ответил, - Ксюша сымитировала пьяный голос, - 'Не знаю. Подрасти немного и я посмотрю повнимательней.' Дядь Тим, мне уже шестнадцать. Так что скажешь теперь?
Тима сконфузило.
И что он должен был ответить?
Девчонка и впрямь была недурна собой .... Н о! Ш е с т н а д ц а т ь л е т!
Тим чувствовал себя загнанным в угол. Он набрал полную грудь воздуха, пытаясь подобрать нужные слова и смыслы, но Ксюша полностью прервала поток его мыслей.
- А на утро ты даже не вспомнил наш разговор, и я снова осталась сама по себе.
В этот момент Седых-младший ощутил себя сдувшимся шариком, гандоном на члене импотента.
- Извини, - выдохнул Тим. - Если б я знал...
- А что бы случилось тогда? - прервала его Ксения. - Что? Мне было только четырнадцать. О чём бы ты говорил со мной? Что бы ты со мной делал? Я видела девушек, которых ты приводил к себе домой. И все они без исключения были лучше, чем я. Старше, красивее... Дядь Тим, это же совершенно нормально, что тебе не было никакого дела до меня. У тебя своя жизнь, у меня своя.
Они снова смолкли, и снова первой заговорила Ксюша.
- Кстати, - сказала девчонка, словно на неё снизошло озарение. - Сегодня утром какая-то девушка заходила. Красивая такая, Ольгой назвалась. Мы с ней немного поговорили, и я рассказала, что с тобой случилось. Она сказала, что на работу ты не должен неделю выходить - она тебя отправляет на больничный. Я тогда спросила кто она тебе, 'начальница', а она только рассмеялась и сказала, мол, нет. И ещё она какому-то Кириллу звонила и сказала, что сегодня вечером в гости зайдут. Вот. Чуть не забыла.
Тимофей расплылся в улыбке - он успел даже подзабыть насколько заботливы бывают женщины; стал принимать как должное, что Олька регулярно готовит ему пожрать и наводит уборку.
'Спасибо, Оля. Спасибо за заботу и терпение'.
- Ты с ней встречался? - спросила Ксюша, глядя на улыбку Тимофея.
- Нет. Она просто девушка моего лучшего друга.
- М-м... - многозначительно протянула Ксюша и потянулась. - Дядь Тим, а можно просьбу?
- Можно.
- А можно я сейчас у тебя подремаю хоть пару часиков в спокойной обстановке? Я всю ночь с тобой провозилась, а дома всё равно спать не дадут. Дядь Тим, пожалуйста.
А разве можно было отказать?

Тимофей уложил девчонку в кровать, сделал музыку потише и прошёл на кухню.
Теперь можно было свободно курить.
После двух сигарет голову посетила мысль: 'Она ведь, когда проснётся, кушать захочет. А в холодильнике хоть шаром покати'.
Он тихо оделся, отключил телефон и пошёл в магазин.

4.

Ксюша была очень внимательной - перед тем как стирать одежду, она старательно почистила карманы и аккуратно сложила содержимое на тумбочке в коридоре. В этой аккуратной кучке лежал и маленький кусочек бумаги телефонным номером и подписью 'Позвони мне. Аня'.
Тимофей решил отложить звонок до следующего дня - сегодня было уже поздно куда-то идти, вдобавок скоро должны были придти в гости Кирилл с Олькой.

В кастрюле закипали пельмени, грелся чайник, а Тим сидел и курил. Его голову посетила мысль. И, вроде бы, дельная.
Сейчас он сам себе напоминал удава из детского мультика: 'У меня есть мысль и я её думаю'. На лице невольно появилась улыбка.
Было что-то нереальное в событиях последних суток. И первый кислотный опыт. И случайные половые связи. И эта маленькая девочка, у которой явно не всё в порядке с головой.... Хотя, почему не в порядке? А может совсем наоборот? На фоне её проблем быстрая и безболезненная смерть была совсем не страшна. Да, было обидно за лимит времени, но с этим можно успеть свыкнуться, особенно если с самого детства было известно: 'если доживёшь до двадцати, мальчик, то будешь везунчиком'. До двадцати... А тут, глядишь и до тридцати дотянуть получится... А потом просто станет плохо, потемнеет в глазах, и сон не закончится пробуждением. Очень даже неплохо с определённой стороны. Не нужно ведь потом всю жизнь как-то бороться с психическими травмами, полученными с детства, обустраивать свою жизнь и надеяться, что всё будет хорошо. А хорошо не будет никогда.
У Тимофея ведь был нормальный отец, который очень редко выпивал. Да и на мать грех было жаловаться. Никто его дома не оскорблял или унижал. Доставалось, конечно, но всегда за дело.
'Ладно', - думал Тим. - 'Надо будет девочке дать пожить нормально'.
Он глянул на часы и решил идти будить Ксению.

Забавно, почему у спящих девчонок такие ангельские личики? Они похожи на спящих котят. Все, которых когда-либо будил Тим. Это, наверное, какой-то атавизм или ещё что-то, что выработалось в самках в процессе эволюции и просто неискоренимо. Ну Бог с ними, с физиями, а привычка чалму на голове крутить из полотенца после того, как помоют голову? При чём от длины волос это ни в коем разе не зависело. Или то, что Тим называл 'сюсюканьем'? Особенно ярко рефлекс проявляется при виде маленьких пушистых котят. И почему девчонки после сна зачастую протирают глаза кулачками? А спрашивать у них бесполезно.
Вот и сейчас Тимофей был полностью уверен, что проснувшись, Ксюша будет протирать глаза именно кулачками.
Она спала, и Тиму не верилось, что можно так жестоко обходится со своим собственным ребёнком. Да, его в юности нередко пинали гопники, подловив где-нибудь в укромном месте. Но ведь тогда шла открытая война между металюгами и гопами, а на войне нет места для жалости. К тому же, Тим неоднократно вылавливал обидчиков и 'месил на говно'. Иногда сам, иногда сотоварищи. А чем может ответить маленькая девчонка взрослому мужику? Мышьяка в чай подсыпать? Зарезать ночью? А зачем? Ведь в интернате, если не посадят, будет ничем не лучше, чем сейчас.
Шахматная 'вилка' - теряешь, так или иначе.
Ох, как не хотелось её будить... Но позвонили в дверь, и, естественно, залаяла Алиса, мол, 'гости пришли'.
Ксюша дёрнулась и села в кровати. В её глазах несколько секунд сиял испуг и растерянность. Затем она поняла что к чему и обхватила Тима за пояс:
- Дядь Тим, - проговорила девочка. - Попроси Алису, чтоб больше так не делала. Пожалуйста.
Тимофей погладил её по макушке:
- Успокойся. Все нормально.
В этот миг с порога послышался голос Кирилла:
- О! Я про такое даже книжку читал - 'Лолита'. Тимка, я был о тебе более высокого мнения.
- Иди ты на фиг, Кирюха, - вздохнул Тим. - Здорово. Как сам?
- Да лучше всех, только никому такой жизни не пожелаю, - он быстро разулся, подошёл, пожал руку и перевёл внимание на Ксению. - А ты, выходит, Ксюша.
Он перевел взгляд на Тима, потом опять на девчонку.
- И действительно, как ты этого обормота домой тащила? В нём же веса немеряно... Ах да, извини, забыл представится - Кирилл.
- Здрасти.
В комнату вошла Ольга и чмокнула Тима в щёку.
- Привет пострадавшим. Привет, Ксюша, - она потрепала Алиску за загривок. - Ну что, народ, идём на кухню. А вообще-то лучше не так. Вы, мужики, дуйте готовить чай, а мы тут с Ксюшей поболтаем немного. Мне - некрепкий зелёный без сахара. А тебе?
Она обращалась к соседской девчонке.
- Мне тоже.
Энергия била из Ольги фонтаном и команды сыпались одна за другой.
- Ну, чего стоите, мужики? Дамы просят, а они - хоть бы хны. Кирюша, не забудь, мне без сахара. А! И ещё: курите, пожалуйста, на площадке. Хорошо?
Тимофей ехидно усмехнулся:
- Пойдём-ка покурим-ка?
- Ну пойдём-ка покурим-ка, - тут же отозвался Кирилл и Ольга пригрозила им кулаком. - Ну чего ты так нервничаешь? Мы ж ведь не наркоманы какие-то.
- Да от вас обоих чего угодно можно ожидать.
Парни вышли в коридор и начали обуваться. Кирилл без труда натянул ботинки, а Тим нагнулся за тапочками и почувствовал, как погружается в глубокую чёрную воду. Он почти сразу ослеп и оглох, а на барабанные перепонки надавило глубоководное давление. Тимофей только охнул, нелепо раскинул руки и завалился на спину. Стало даже страшно - такие приступы никогда раньше не происходили так резко и внезапно. Пугала мысль о том, что этот мог стать последним, завершающим. А потом была просто темнота.

5.

Проснулся Тим за полночь. За окном, в комнате, кругом было тихо. Всё молчало, только за окном шумел ветер, изредка проезжали машины.
Сна не было ни в одном глазу, будто и не спал. А ещё жутко хотелось курить.
Тимофей поднялся с кровати и взял с подоконника сигареты и зажигалку. На улице было довольно светло - полная луна светила как ночник - недостаточно светло, чтобы можно было читать, но фонари стали бесполезны.
Он пошёл на кухню и замер на пороге - в кресле спала Ксения. Свернувшись клубочком, он дремала, закутавшись в его джинсовую куртку.
Тиму стало немного неловко - из-за долгого отсутствия дома у девочки могли возникнуть проблемы. Или не возникнуть. А может она уже побывала дома и уже успела вернуться? Утром надо будет серьёзно поговорить с ней.
Седых-младший взял девчонку на руки и аккуратно отнёс в кровать - пускай хоть выспится нормально. Во время транспортировки Ксюша чего-то сонно мямлила, но, коснувшись подушки, мгновенно уснула.
Тимофей тихонько оделся и отправился на улицу.

Во дворе было тихо и безлюдно. На город опустился слабый туман, который почти не было заметно, если не глядеть на фонари. Из-за тумана удалённые объёкты и источники света теряли фокусировку.
Всё вокруг было настолько настоящим и прекрасно ощутимым, что складывалось чувство нереальности происходящего. Многие вещи, которые были ранее незаметны, обретали чёткость. Шорох собственных шагов отражался от кирпичных стен и усиливался, слышно было, как шелестит на ветру маленький целлофановый пакетик метрах в ста. Ни в одном окне не горел свет. Город вымер. Тиму казалось, будто он случайно попал в огромный съёмочный павильон после окончания работ на сегодня. Команда главного режиссера 'Стоп! Снято! На сегодня хватит' отзвучала ещё до пробуждения. Бабушка-уборщица разогнала всех к чёртовой бабушке, навела уборку и уже ушла, но забыла выключить освещение. И теперь Тим блуждал среди декораций.
'Бред', - отмахнулся Тим и закурил.
В голове было пусто. Думать не хотелось ни о чём и ни при каких обстоятельствах. Для поддержания данного состояния Тимофей стал тупо идти вперёд, глядя на кросовки.
Вот внизу его куртка, она натянута на уровне живота, потому что Тим глубоко засунул руки в карманы. Из-под куртки показывается то одна нога то другая. Он просто гипнотизировал себя собственным шагом. Для увеличения КПД Тимофей начал считать шаги, и после четырёх сотен всякая мыслительная деятельность мозга была устранена, осталась чистая моторика.
Начал идти сильный снег, но это не имело никакого значения.
Внезапно ему под ноги попался солидный обломок бетона. Чуть дальше лежала ещё пара обломков.
Тимофей поднял взгляд и ужаснулся - там, где должны были стоять общежития медицинской академии, теперь были голые руины, усыпанные снегом. Верхние пять этажей отсутствовали, будто разнесены из стенобитных орудий. Ни единого целого окна - одни только рамы из которых торчали стеклянные обломки. По всем признакам здание было разрушено несколько лет назад, а может ещё раньше.
Тим в панике огляделся и оцепенел - весь город лежал в руинах. Справа, метрах в тридцати, в земле была глубокая воронка метров десять в диаметре.
'Шизофрения, - пытался найти хоть какое-то объяснение Тимофей. - Кажется, это называется именно так. Тимка, поздравляю, ты шизофреник. Главное - не поддаваться на провокацию. На самом деле я просто стою посреди улицы и ничего такого не происходит... Ни-че-го... Успокойся, всё пройдёт.'
Может быть, это и была шизофрения или ещё какое-то расстройство психики, но всё вокруг было настолько реальным, что не вызывало никаких сомнений. Главное - никак не контактировать с миром, в котором шёл снег. Не пытаться лепить снежки или пытаться бродить по руинам.
'Ох и крепко же меня по голове шарахнули! Сволочи!.. И как мне теперь с ЭТИМ жить?... Так. Успокойся. Нужно просто вернуться назад. Домой. Вернуться в свой подъезд. А там, глядишь, когда-нибудь отпустит.'
Последняя мысль показалась вполне здравой на фоне творящегося абсурда.
Точно. Домой.
Он развернулся и пошёл по собственным следам, которые с каждой секундой заносило всё сильнее.
Только бы не потеряться. Только бы не потеряться.
Ветер усиливался, бил по спине и ерошил волосы.
Странная вещь заставила Тима остановится - в двадцати шагах впереди воздух едва заметно дрожал, словно от жара.
'Дверь!' - уверенно решил Тимофей и ускорил шаг - 'дверь' становилась всё меньше. Дрожащее пространство остывало на морозе и становилось частью мира. 'Дверь' закрывалась, как замерзают проруби.
Парень перешёл на бег и прыгнул вперёд. По телу прошёл слабый электрический разряд и под ногами оказался знакомый асфальт.
Парень оглянулся. Вокруг всё было по-прежнему. Никакого снега, войны, разрушений. Общежитие стояло себе, как раньше. В некоторых окнах даже горел свет. Всё вернулось на круги своя. Только перед лицом остывал участок пространства.
Когда диаметр 'двери' жался до полутора метра, Тим осторожно сунул в неё палец. Ничего не произошло. Он сунул кисть и снова ничего не ощутил - рука свободно прошла призрачную 'дверь' насквозь.
Он спокойно убрал руку и ощутил несколько лёгких уколов.
То ли 'дверь' пропускала спокойно только в одну сторону, то ли как-то зависела от скорости, непонятно. А узнать не удалось - диаметр 'двери' быстро сузился примерно до одного метра, призрачный портал растворился, будто и не было его вовсе.

Глава 7

1.

Проснувшись, Тимофей вспомнил о событиях этой ночи.
Ни одно объяснение не было достаточно убедительным, кроме одного - это был просто сон. Лучше уж считать именно так. А иначе перспективы вырисовывались довольно мрачные: принудительное лечение, рубашки с длинными рукавами, деградация до уровня имбицила, и в итоге бесславная смерть в дурдомовских стенах. Нетушки! Рано ещё в дурдом. Вот если окончательно крыша съедет - тогда другое дело.
Сон. Это был просто сон.

2.

Примерно в два часа Тим отыскал записку, которую оставила девушка из ночного клуба.
'Позвони мне. Аня.'
Ладно, вот сейчас и позвоним.
Довольно долго никто не брал трубку, но в конце-концов вместо гудков послышался шорох и донёсся юный женский голос:
- Алло. Я слушаю.
- Добрый день. Я могу поговорить с Аней?
- Я слушаю.
- Привет, - Тим невольно расплылся в улыбке. - Я - Тим. Мы в 'Спайдэре' познакомились. Ты мне записку оставила, просила, чтобы я перезвонил. Извини, раньше не получилось.
На некоторое время в трубке повисла тишина.
- А! Вспомнила! Привет, солнце. Всё нормально, у меня тут тоже небольшие напряги были. Если хочешь, заходи в гости через часик. Записывай адрес.

По дороге Тим взял небольшой букет цветов и бутылку 'Мартини'. Сам он не любил вермуты, но если память не врала, их любила Аня.
Парень позвонил в дверь и через минуту ему открыли.
На пороге, в банном халате, стояла Аня.
- Привет.
- Привет. Проходи, - она впустила его, дала разуться, положила цветы на тумбочку и кивнула в сторону крайней по коридору комнаты. - Идём. Только уговор: ты мне ни о чём не рассказываешь и ничего не спрашиваешь, а ещё лучше - давай молчать. Так будет интересней.
- Хорошо, - согласился Тимофей, оставив куртку на вешалке. - Договорились.

Так всё и происходило. Страстно и молча.
Всё было утонченно и просто - они созванивались, встречались, трахались и расходились. Всё происходило у неё дома в перерыве между двумя и пятью часами дня. Случались, конечно, и изменения, когда Аня приходила из института пораньше или наоборот была занята. Но в любом случае Тим покидал её дом до пяти часов - пока родители не вернулись с работы.
Анна Беляева училась на пятом курсе в педагогическом, если верить студаку, однажды забытому на столе. Красива, аккуратна, педантична. Тиму было всё равно, что творилось у неё в голове, а подобные отношения были просто подарком богов.
Ёлки-палки, ну почему он раньше не додумался до чего-то подобного?! Зачем нужны какие-то встречи, ухаживания, строительство отношений? Ведь всё просто как ноль плюс ноль. Единственное, что нужно было для этой стадии просветления - отвергнуть догмы общества и найти того, кто тебя в этом поддержит. Браво, Аня! Ты действительно гениальная деваха!

3.

Прошло три дня, и Тим вернулся на работу.
Прошло три дня, и на две недели пришла невообразимая лёгкость.
Две недели прошли под знаменем женского внимания и ласки. Две девушки воспринимали на себя заботы одного человека. Никаких обязанностей и обещаний.
Ксюша работала домохозяйкой - она готовила для себя и Тима, поддерживала в квартире чистоту и гуляла с Алиской. За это Тимофей платил ей пять гривен в день и позволял беспрепятственно быть у него, сколько захочется. Нередко он возвращался с работы и заставал девчонку на кухне - Ксюша либо готовила, либо учила уроки. У девочки была мечта - закончить школу с медалью и уехать учиться в другой город. Она ещё не определилась куда, но однозначно в другой город.
С Анной было вообще замечательно - подобный симбиоз был просто на грани фантастики.
Единственным, что регулярно омрачало жизнь с конца лета, были воспоминания о Ленке. Нет-нет, да всплывал какой-нибудь эпизод, момент, ситуация. И тогда Тим просто зверел. Нельзя сказать, что он бросался с кулаками на всё, что движется - просто в нём просыпался некий дух разрушения. Деструктивизм был настолько огромным, что просто невозможно было удержать его в себе - он требовал крошить в пыль всё подряд, рвать чужую плоть на части, сдирать живьём кожу и ломать кости. Иногда хотелось прыгнуть под разогнавшийся товарняк, так чтобы раскатало в кровавые сопли метров на сто по шпалам и рельсам. А иногда хотелось меланхолично нажать красную кнопку всех ядерных бомб в мире и разнести эту чёртову планету в кучу космического мусора.

4.

Всё было нормально, пока не произошло нечто.

Тим ехал в маршрутке, привычно глядя в окно. А куда ещё было смотреть? Люди почти никогда не смотрят друг другу в глаза в общественном транспорте. Почему? У него был целый ряд версий, сливавшихся в одну.
'Газа - зеркало души'. Вот только чужой или своей?
Тимофей пришёл к мнению, что глаза - это полупрозрачные зеркала, отражающие наружный и внутренний свет одновременно. Глядя человеку в глаза, мы рискуем увидеть и его сущность, и самих себя. А что, если мы посмотрим человеку в глаза, и два идентичных отражения сольются в одно? А если заглянем кому-то в глаза и узнаем своего двойника? Что делать, если он нам не понравится? А ведь не понравится в любом случае. Боязнь самих себя? Внутренний эскапизм?
А может всё дело в страхе чужого внимания? Примитивна боязнь того, что кто-то может от нас чего-то хотеть? Чего-то, о чём мы не догадываемся?
А может ещё что-то?
Тимофей не знал - он просто ехал на рынок за продуктами, сидя на переднем сидении.
Маршрутка остановилась на светофоре, дождалась зелёного света и продолжила путь.
- На Карла выходят? - осведомился водитель у пассажиров.
- На Чапаева, - отозвалась женщина средних лет.
- Хорошо, - пробурчал водила и перестроил маршрутку в третий ряд.
'Газелька' набирал непомерную для города скорость, стараясь прошмыгнуть на зелёный, когда Тим заметил впереди знакомое марево. Воздух впереди едва заметно дожал, и миновать тридцатиметровую стену не было ни единого шанса. Всё случилось настолько быстро, что Тим не успел даже вскрикнуть, когда волна статического тока окатила тело и заполнила воздух треском разрядов. Единственное, что удалось - сжаться и кубарем полететь по заснеженной дороге. Занесённые снегом камни безжалостно били по рукам, ногам, рёбрам.
Пропахав собой метров десять, Тим хотел было расслабиться и отойти от шока, но времени на это не было - он вспомнил как быстро 'дверь' закрылась в прошлый раз. Возможность застрять в этой дыре пугала просто невероятно.
Тимофей попробовал подняться. Опёрся руками об придавленный собою снег и снова завалился на бок - левую руку будто превратили в колючий кусок бесполезного мяса. Явно перелом. Только этого не хватало! Чёрт.
Тим заорал от боли, но всё-таки поднялся и, спотыкаясь, побежал по собственному следу. Намело почти по колено. Ноги скользили и вязли в снегу, тело болело одним сплошным ушибом, а снег таял прямо на лбу и стекал на глаза. Пройдя пару метров, Тим вытер глаза и увидел на пальцах кровь.
'Главное - взять на пару метров правее от того места, где вылетел, - вертелось в голове. - Не хватало ещё машине под колёса вылететь.'
Дойдя до 'двери', он осмотрелся по сторонам - метрах в пятнадцати был левый край. Лучше уж выйти на тротуар, чем на разделительную полосу. Парень побрёл по снегу, утопая в нём до средины бедра.
'За что мне всё это?'
Когда силы начали сходить на ноль, Тим решил идти ва-банк и сделал два тяжёлых шага в 'дверь'. Третий оказался заметно легче, но опора ушла вниз, будто лишняя ступенька в чёрном подъезде, и Тимофей, спотыкаясь, вывалился на напротив кафе 'Жемчужина'. Никто из людей, окутанных разноцветными дымчатыми коконами, не обратил никакого внимания на его появление.
Тим снял со штанины кусок снега и старательно вытер им лицо. Пальцы болели от холода, но умываться было приятно. Затем расстегнул куртку, задрал вверх горловину футболки и вытер лицо насухо.
Парень ощупал лоб - прямо над левой бровью было серьёзное рассечение. Нехорошо - придется в любом случае ехать в травмпункт. Он соскрёб неповрежденной рукой со штанин и одежды снег, сжал в плотную снежку и приложил к левой брови.
'Все. Бросаем ездить на общественном транспорте', - твёрдо решил Тимофей и пешком отправился домой.
Он закрыл глаза, сделал глубокий вдох и на уши свалился уличный шум. Только сейчас стало заметно, что всё время, начиная с выхода из 'двери', он находился в полной тишине.
Вокруг стали ходить обычные люди, лишённые тонких материй, и искоса поглядывать на него.
Мир Тимофея понемногу сходил с ума.
'Кто-нибудь, остановите планету - я выйду'...

5.

Пройдя домой, Тимофей застал на кухне Ксюшу.
'Здрасти, дядь Тим' - успела сказать она и тут же вскрикнула, увидев гематому, в которую превратилась бровь.
- Всё нормально. Успокойся, - успокаивал её Тим. - У тебя иголки и леска есть дома?
- Есть. Сейчас принесу, - она молнией вылетела из квартиры, а Тим разулся, прямо в прихожей разделся до пояса и пошёл на кухню.
Седых-младший протёр перекисью водорода бровь и кровоточивую ссадину на левом локте.
Ксения вернулась через десять минут с набором иголок и мотком рыбацкой лески.
- Вот, - выпалила она и выложила всё на стол.
- Ксюша, успокойся, - говорил Тимофей. - Мне не нужно, что у тебя руки тряслись. Ты ведь крестиком вышивать умеешь?
Ксюша побелела и молча осела на стул.
- Не бойся, это не страшно. Я бы и сам зашил, но мне будет неудобно. Ксюш, пожалуйста. Просто представь, что два куска мяса сшиваешь и всё.
- Я попробую, - опасливо пробормотала девчонка.
- Ты что, крови боишься?
- Угу.
- Не бойся. Кровь вне человека - это просто грязь на белковой основе.

Бровь Ксения заштопала на удивление ровно и красиво. А насчёт руки было решено - если до утра не попустит, придётся идти в травмпункт.
Всё-таки Ксюша была забавной девчонкой - почти весь вечер, до прихода Ольги, она провела возле Тимофея, спрашивая не болит ли бровь, всё ли нормально. А ещё она очень гордилась собой, как гордился бы любой, кто победил свой страх нокаутом в первом раунде. Но по какой-то причине она стеснялась Ольгу, стеснялась их 'взрослых разговоров' и уходила из квартиры всякий раз, если её не просили остаться.

- Опаньки! - вскрикнула Ольга, войдя в квартиру. - Как это понимать?
Она имела в виду Тимофея: пластырь над глазом, левая рука прижата к груди на перевязи через шею.
- Привет, Оль, проходи. Не обращай на мой вид внимания - я сегодня с лестницы в подъезде шлёпнулся.
- Ох, не зря у меня сегодня весь день душа не на месте, - она заметила Ксюшу, которая учила на кухне уроки. - Привет.
- Здрасти.
- Ксюш, солнышко, ты не могла бы нас ненадолго оставить? - просьба Ольги выглядела довольно странно, её явно что-то беспокоило. - Пожалуйста.
Ксения покорно кивнула, попрощалась со всеми, включая Алиску, и ушла.
- Чай будешь? - спросил Тимофей.
- Буду, - Оля разулась, повесила куртку и прошла на кухню. - Тимка. Мне надо с тобой серьёзно поговорить.
Тим сел в любимое кресло и взял с холодильника сигареты и пепельницу.
- Я слушаю.
- Тимка, это касается Кирилла.
У Тимофея похолодело внутри.
- Что с ним случилось? - с опаской спросил парень.
- С ним - ничего, просто есть вещи, о которых он никогда тебе не говорил, а теперь... Тимка, ты извини, я издалека начну, - она то и дело нервно кусала губы, пытаясь подобрать нужные слова. - Я уже давно об этом знаю, но только недавно уговорила Кирюшу рассказать тебе... Чёрт!.. Понимаешь, Тима, я даже не знаю, стоит ли тебе это знать. Раньше была уверена, что да, а вот теперь смотрю на тебя...
- Оль, - спокойно попросил Тимофей. - Не тяни резину - говори как есть.
Ольга обвела взглядом кухню.
- Скажи, Тима, как у тебя с деньгами дело обстоит?
Тим пожал плечами:
- Да есть пока что. Правда, половина денег от продажи квартиры на кардиостимуляторы ушла, а в целом - не жалуюсь.
- Тогда у меня лично есть просьба: Тимка, брось работу.
Парень опешил:
- Зачем?
- Я тебя прошу ради Кирюши. Пожалуйста, брось работу... Тимка, я тебе сейчас всё расскажу и ты сам всё поймёшь... - она ненадолго сникла, затем продолжила более уверенным голосом. - Понимаешь, Тимка, я и Кирилл перед тобой в серьёзном долгу. Насчёт меня, я думаю, всё понятно. И я думаю, я с тобой почти рассчиталась, но Кирилл.... Он должен тебе дважды и про оба раза ты ничего не знаешь... Только я прошу, Тимка, отнесись к нему с пониманием и не спрашивай с него слишком строго...
Впервые Тим видел Ольгу настолько подавленной. Хотелось как-нибудь помочь, но лучше было промолчать.
Внезапно девушка сделала нечто такое, чего Тимофей не ожидал ни в коем случае - Ольга встала со стула, достала из холодильника начатую бутылку водки и приложились на пару добротных глотков. Она закашлялась и из глаз потекли слёзы.
- Всё нормально, - пробормотала Ольга, подошла к раковине и умылась. - Тимка, я прошу, помолчи пять минут, а потом будет видно...
Она снова села за стол напротив Тима и продолжила.
- Начну сначала... Ты помнишь, как погибли твои родители? Помнишь... Только Кирюша тебе кое о чём не рассказал, и я его понимаю. Я бы тоже не смогла... Дело в том, что на следующий день после того, что случилось на даче, Кириллу позвонили и настоятельно попросили не совать нос в дела отцовской фирмы, а то вслед за отцом отправится. Ты даже не знаешь, как у него тогда крышу рвало... Он тебе по сей день благодарен, что ты ему не дал с ума сойти. Ты ведь приходил каждый день и заставлял гулять вместе по городу. Для него тот период как в тумане.
'Так вот оно как. - ошарашено обдумывал сказанное Тимофей. - Так это, выходит, из-за его отца мои родители погибли!' Тим лютой яростью возненавидел Владимира Фёдоровича, но, как ни странно, эта злость никак не отражалась на его сыне. Кирилл-то здесь при чём? Твою налево! Ну зачем она всё это рассказывала?! Ну почему нельзя было просто умереть в святом неведении?!
- А потом ты исчез куда-то... Кириллу тогда совсем плохо стало - два месяца вообще не помнит. А однажды вечером ему совсем голову свернуло. Зимой дело было. Он тогда решил с собой покончить. Открыл окно в спальне и думал выброситься, а потом решил что хоть и восьмой этаж, но гарантии никакой на удачный исход. Он тогда решил сожрать пять пачек снотворного, вскрыть вены и тут же броситься. Вот так вот сразу выпить всё прямо на подоконнике, полосонуть по венам бритвой и головой вниз, - Ольга грустно улыбнулась. - Кирюша как раз на кухне в аптечке таблетки искал, когда ты в дверь позвонил. Весь такой пьяный и невесёлый...
Тимофея перемкнуло: 'Так, выходит, это Кирюха тогда собирался из окна выпрыгнуть, а не я! Ёлки-палки! Ну надо же...'
- ... Вы тогда нажрались, как свиньи. Ты ему жизнь спас, а вот он не знает, как тебя спасти... Тимка, пойми меня правильно и прости. Я знаю, что я сука, но ничего не могу с собой поделать. Мне просто больно на Кирилла смотреть. Прости. Я ведь каждый день вижу, как он из-за тебя переживает, а сделать ничего не могу. И денег накопить не получается - для операции надо шестьдесят тысяч, а мы пока только десять собрали.
Тим поднялся из кресла, подошёл к Ольге, развернул одной рукой её вместе со стулом и присел рядом. Они сидели в зеркальных позах, чуть сгорбившись и сложив руки на коленях. Они смотрели друг другу в глаза, и их лица разделяло сантиметров тридцать. Тим даже ощущал лёгкий перегар, который исходил от девушки.
- Оля, успокойся, я не держу зла на Кира или тебя, - он говорил мягко, как с ребёнком. - Спасибо тебе большое за заботу, и я понимаю, почему ты это сделала. Спасибо. Я скоро умру и по мне это, наверное, становится видно. Я всё понимаю. Не беспокойся, так и должно быть.
- Дурак! - крикнула Ольга и отвесила Тимофею пощёчину.
Парень инстинктивно пригнулся и удар пришелся выше цели. Ладонь на половину сорвала лейкопластырь, Тим ощутил тупую вспышку боли и из лопнувших швов хлынула кровь.
Ольга вскрикнула и закрыла рот обеими руками. В кухню влетела Алиса - до этого она мирно дремала в коридоре. А Тимофей содрал со лба лейкопластырь, чтобы промыть рану от крови, сменить вату и приклеить на его место новый. Должно быть то, что увидела девушка, было чересчур малоприятно - её скрутило пополам и стошнило на ноги Тимофея прямо поверх подставленных ладоней.
Теперь слова были просто лишними.
Тим подал Ольге полотенце, снял перевязь, заблёваные шорты, футболку, помог Ольге снять джемпер и отправился с охапкой одежды в ванную. Он на скорую руку прополоскал одежду, вернулся на кухню и бросил её в стиральную машину.
Все действия он проделал без малейших эмоций. Откуда пришёл этот холод, было неизвестно. Возможно, что-то просто перегорело, кончилось в душе, в сердце. А может, потому что паниковать и сердится просто без толку, когда окружающий мир преображается и рушится.
На плите закипел чайник, Тим выключил его и отправился в комнату. Он оделся и принёс Ольге свой балахон, на котором спереди красовалась картинка с обложки альбома 'Master of Puppets'.
Тимофей заварил две кружки крепкого чёрного чая, достал из стола лейкопластырь и заклеил рану, предварительно промыв водкой.
- Тебе сколько ложек сахара? - спросил Тим, убирая лейкопластырь в стол.
- Две, - вяло ответила Ольга. - Тимка, ты извини...
- Да ладно, забей. Всё в порядке, - он глянул на часы. - Если хочешь, можешь остаться. Стиралка хоть и сама одежду выжимает, но при такой погоде твоя кофта сохнуть будет до утра. Хотя, если хочешь, можно вызвать такси...
Ольга поднялась со стула и заставила замолчать, приложив указательный палец к его губам. Она недолго постояла, глядя Тимофею в глаза, а затем просто обняла за торс и прижалась щекой к ключице.
- Тимка, - едва слышно сказала она минуты через две. Она говорила так, словно слушала удары его сердца и боялась упустить что-то очень важное. - Я не знаю, что мне делать. Понимаешь, Кирилл был прав - тебя губит бездействие. А я ещё смеялась, дура, когда он называл тебя 'настоящим воином'. Он тебе даже немного завидует... Завидует твое силе... И чувствует, что я тебя люблю... Честное слово, Тимка, я не знаю что мне делать - я люблю вас обоих. Для меня Кирюша и ты - две половины чего-то целого. Я даже не знаю, кого из вас двоих я люблю больше.
Сигарета, от которой было сделано всего пара затяжек, истлела до самого фильтра, пепел упал на пол, а Тим всё стоял смирно и боялся оборвать откровения Ольги любым неосторожным движением.
- Тима, я просто запуталась в вас двоих, как в зеркалах... Я вижу, чувствую, что с тобой происходит Нечто, а что - не могу разобрать. Тима, ты прости меня, я знаю, что я дура, но ничего не могу с собой поделать. Извини...
Тим пару секунд раздумывал: задать ли вопрос, вертевшийся на языке? и всё-таки спросил.
- Скажи, а тогда - на кухне у Кирюхи - у меня был хоть один шанс, что ты уйдёшь со мной?
Оля прижалась к нему ещё крепче и утвердительно кивнула.
- Да, был... Очень серьёзный шанс... Но ты ведь для этого ничего не сделал...

'Несвоевременность - вечная драма, где есть он и она' - вспоминались Тиму слова из песни Талькова, когда он обдумывал последнюю фразу Ольги в этот вечер: ' Очень серьёзный шанс... но ты ведь для этого ничего не сделал...'
Час назад Тим предложил идти спать, она молча кивнула и больше не произнесла ни слова. Он уступил гостье диван, а сам лёг на полу и вот уже час не мог заснуть. Как дурак, лежал спиной к дивану и обдумывал всё, что произошло за вечер.
' ... Но ты ведь для этого ничего не сделал...'
А если бы действительно проявил больше инициативы и увёл Ольгу у Кирилла? Если бы сделал хоть что-то, а не отступал без боя?
Тогда бы не познакомился с Ленкой; не было бы всей этой нервотрёпки; не кровоточили бы шрамы в душе; не пришлось бы отгораживаться от целого макрокосма воспоминаний; не было бы причин передозиться кислотой; не случилось бы много чего, что случилось на данный момент.
Кровь лупила по барабанным перепонкам, и гоняла по телу адреналин. Спать было просто невозможно, а будить Ольгу своими перемещениями по квартире не хотелось.
Всё-таки, незнание - великая сила!
Он грустно вздохнул и услышал, как в Ольга поднялась с кровати и скользнула к нему под одеяло. Она прижалась к Тиму, полностью нагая, и сердце забилось с двойным усердием. Тимофей ощущал, как её груди прижимаются к его спине, и даже сквозь трусы можно было почувствовать, что на ней нет абсолютно ничего.
Ольга провела по его руке ладонью, немного отстранилась назад и мягко повернула Тима на спину. Она поцеловала его в губы. Потом ещё раз. Потом адамово яблоко, грудь.
Её поцелуи спускались всё ниже и ниже, а у Тима не было ни единой причины останавливать то, что между ними происходило. Зачем? Им обоим сейчас хотелось тепла и ласки без оглядки на контрацепцию.
Ольга приласкала губами напрягшуюся плоть и чья-то рука перекрыла кран потока времени. Время остановилось и ушло бродить по своим делам, оставив Тима и Ольгу в покое.
Они даже не заметили, как перебрались на кровать со старого матраца, расстеленного на полу, и как долго занимались... Любовью? - слишком пошло, было обременять их слияние подобным штампом. Сексом? - тоже мимо кассы - между ними происходило нечто более тонкое, чем обычная похоть...
Всё закончилось довольно неожиданно для Тимофея, когда она была сверху. Понимая, что вот-вот кончит, он попробовал выйти, но девушка прижалась к нему всем телом, принимая в себя все соки. Тим попробовал возразить, но на излёте, вздохе первой же фразы, Ольга закрыла ему рот рукой.
- Тише... всё нормально... всё так, как и должно быть... - она говорила прерывисто, почти задыхаясь. - ... Успокойся... Я знаю что делаю... Спи...
Тим кивнул. Да, пусть будет так.
Через пару минут Ольга дала парню выйти из себя и заснула на плече. А он закрыл глаза и сквозь барабанный бой пульса смог услышать только дыхание двух тел и тишину.
Пусть всё будет как есть.

Тим пробовал заснуть, но ничего не вышло.
Ольга спокойно спала рядом, а он лежал и смотрел в потолок.
На душе было пусто и спокойно. Сегодня он лишился двоих близких людей - Кирилла и Ольги.
Утром Оля уйдёт и не возвратится никогда. Это факт. С сегодняшнего дня он просто не сможет смотреть Кириллу в глаза. И это тоже факт. Бесспорные факты и ничего больше. Никаких 'если', 'может быть', 'возможно'.
Пусть всё будет как есть.
В определённый момент Тим даже улыбнулся, когда в голову пришла ассоциация с 'ночью с Клеопатрой'.
Да, пожалуй, так и есть. Утром его уже не будет - его место займёт некто другой, новый, а старый Тим умрёт этим утром и никто этого даже не заметит.
Тим улыбнулся ещё шире и поцеловал Ольгу - этого спящего ангела. Тимофей наконец-то понял, почему на душе было так легко и спокойно - больше не было ни единой причины бояться смерти.

Он даже не удивился, когда в окно постучали.

Тим приподнялся в постели и увидел за окном на балконе Киру. Она приветственно помахала ручкой и кивнула головой: 'выходи, мол, поговорить надо'. Тимофей кивнул, встал с кровати, быстро оделся, накинул куртку и вышел на балкон.
- Привет, - негромко сказала девушка. - Ты совсем ошалел? А? Тебя же просили сидеть тихо и нос не высовывать.
- Чего тебе надо? - холодно спросил Тим, достал из куртки сигареты и закурил.
- Слушай, я не хочу тебе грубить, но ты ведёшь себя как последний придурок. Ты зачем 'дыру' сделал? - она начинала злиться, но Тим до сих пор не понимал из-за чего. - Решил по параллелям побродить? Не вопрос - броди. Вот только не надо эти самые параллели пробивать, как бумагу.
- Я ещё раз спрашиваю: что ты от меня хочешь?
Девушка начала закипать от злости, но её рыжую голову посетила какая-то здравая мысль. Она моментально успокоилась и заглянула Тиму в глаза так, как обычно смотрят: пьян человек или нет. Одну секунду она что-то высматривала, напряженно закусив губу, затем нервно стукнула себя кулаком по лбу.
- Дура-дура-дура... Могла бы раньше догадаться о такой возможности! Дура... - она повернулась в пол-оборота и опёрлась локтями о перила. - Ты бы ничего не смог сделать...
Тим начал беспокоиться.
- Слушай, кончай разговаривать сама с собой и объясни, в конце-то концов, что случилось.
Она тяжело вздохнула.
- Вот тебе вопрос на засыпку: каково кратчайшее расстояние между двумя бесконечно удалёнными точками? М-м?.. Думай...
- Бесконечность, - ответил Тим, но так и не понял суть вопроса.
- Неверно - расстояние равно нулю. Иначе оно становится просто невозможным. Ты что, геометрию не учил?
Тимофей хотел возразить, что учился в физмат-классе, и проблем с геометрией у него никогда не было, но Кира прервала его мысль.
- Для того, чтобы соединить две точки, вовсе не обязательно проводить прямую - достаточно просто бесконечно сжать пространство или сложить его пополам, и объединить две точки в одну, - она закурила вместе с Тимом. - Вот то же самое сегодня сделал ты.
- Я?
- Да, - девушка почесала затылок. - Я не знаю, как тебе правильно всё объяснить - я же не учитель. Я только прошу - не делай так больше.
Тиму начинала надоедать форма изложения - складывалось ощущение, будто его держат за дебила и боятся сломать трёхнейронный мозг умным словом. Он потребовал объяснений.
- Не могу, - ответила Кира. - Меня, Рицуко и многих других связывает ряд условностей, правил, клятв и за их нарушение с нас могут спросить так сильно, что даже представить себе не можешь, - она повернулась к Тиму лицом. - Но я могу намекнуть.
- На что именно?
Она хитро улыбнулась.
- Этого я не могу тебе сказать. Если хочешь спрятать дерево - спрячь его в лесу. Знаешь такую поговорку?
Тим утвердительно кивнул.
- Ну тогда подумай: где больше всего ответов?
Парень не спешил с ответом, помня ситуацию с двумя точками.
- Что служит лучшим учителем?
- Жизнь? Учебник? Книга?
Кира улыбнулась и моргнула.
- Продолжай мысль, не останавливайся. Если хочешь спрятать дерево - спрячь его в лесу.
- Библиотека, что ли?
- Ты сам это сказал, - она глубоко затянулась и выпустила облачко дыма в ночь. - Главное для тебя сейчас - понять, что творится вокруг, научиться смотреть на мир объёмно.
- То есть 'объёмно'? - Тимофей снова потерял нить логики её слов.
- Вот смотри, - она затянулась и выбросила сигарету за балкон. - Скажи мне: что ты увидел?
- Ты выбросила окурок и всё, - сказал Тим и отправил свой следом.
- А точнее?
-Он улетел вниз. Я его больше не вижу.
- Вот именно, - Кира поучительно подняла указательный палец. - Если бы ты стоял на пару этажей ниже - окурок бы пролетел МИМО ТЕБЯ. А если бы стоял вон там - возле тротуара - окурок бы летел К ТЕБЕ.
- Ну и что ты хочешь мне этим сказать?
- А то, что в зависимости от точки зрения у тебя менялось бы восприятие одного и того же. В трёх разных ситуациях ты получил бы 'от меня', ' мимо меня', 'ко мне'. Хотя на самом деле было только действие и результат. - Девушка села на перила и опёрлась ногами о подоконник. - Не смотри на отражения процессов, не усложняй суть... Как бы тебе это попонятнее объяснить? - она опять заглянула в глаза Тиму. На этот раз секунды на три. - Помнишь, как тебя на тренировках учили - не делай лишних движений...
- Ещё раз так сделаешь - я тебе глаза выколю, - пригрозил Тим. - Ясно?
- Ладно. Как скажешь, сатаи, - Кира задумчиво потёрла кончик носа. - Как скажешь... Всё-таки неблагодарность - характерная черта лилимов.
Она ловко запрыгнула на балконные перила и прошлась по ним вперёд и назад, широко расставив руки.
- Чёрт. Я всё время забываю. Тима, ты извини, что я так в твой памяти рылась... - говорила девушка, прогуливаясь туда-сюда по перилам. - Я всё никак не могу свыкнуться с мыслью, что ты почти ничего не знаешь: ни о строении планов, ни о параллелях, ни о ментальной защите... А рассказывать это всё тому, кто не прошёл Ритуал, я не вправе, - она достала из кармана шоколадку и сняла обёртку. - Будешь?
Тим кивнул, и девушка отломила ему треть плитки.
- В тебе огромный потенциал. - Кира присела на перилах, словно на ровном полу. - Мне хотелось бы стать твоим наставником, но, скорее всего, не получится. Так что займись самообразованием, пока есть время.
- Ну и где я должен учиться? - Тимофей отломил полоску в три кубика от своей части шоколадки и съел.
Молочный. С изюмом.
- У вас, лилимов, бытует поверие, будто душа спящего блуждает где хочет, пока тело отдыхает, - она хитро улыбнулась и стала похожа на лисицу из детских сказок. - Возможно, в этом есть доля правды... А если встретишь библиария Никаса, передай что я занесу атлас в следующем году. Хорошо?
- Если не забуду.
- Постарайся, - Кира встала и потянулась. - Иди, наверное, отдыхай. У тебя сегодня был тяжёлый день.
- Хорошо. Постараюсь.
- Счастливо. Береги силы.
- До встречи, лисица.
Кира лукаво подмигнула, затем одним бесшумным движением подпрыгнула, уцепилась за плиту над балконом, сделала выход силы и исчезла.

Глава 8

1.

Не говори ни с кем - тебя предадут.
Молчи. Копи силы.
Не бойся. Страх - это только дверь в Действие.
Смотри на вещи и действия, а не на их отражения.
Никто не идеален. Ты не идеален. Ты - Никто.
Не верь никому - в конечном итоге все тебя предадут.
Все нити неизбежно порвутся - ты останешься один.

2.

Прошло почти три недели с тех пор, как в один безумный день жизнь дала очередную трещину.
Прошло три недели, а Тим всё пытался попасть в Библиотеку. И каждый раз безрезультатно. Он пытался концентрироваться на снах, контролировать их, пытался идти по технике заказных снов, но ничего не получалось.
Лишь однажды он очутился возле огромных дверей некого готического здания. Ему даже открыли. А больше он ничего не помнил. Просто картинка: вокруг царит кромешный ночной мрак, на небе только чёрные тучи, тёмно-серые стены, укрытые причудливым узором, тонут в темноте, сам Тим тянется постучать в тяжёлую деревянную дверь, но её уже начали открывать. 'Что это было? Откуда взялась железная уверенность в том, что это действительно была Библиотека?' - ответить было некому.

Тимофей решился на отчаянные действия, когда заметил, что стал похож на Хосе Аркадио Буэндиа на первых стадиях безумия. Время сломалось, и в квартире Седых-младшего стал царить вечный четверг. Он пробовал медитировать, употреблять галюциногены, идти Тропами Кастаэды, но всё было безрезультатно.
В отчаянии Тим плюнул на всё - он на скорую руку упаковал в рюкзак походный набор, обул зимние ботинки и направился туда, где, по словам Киры, должна была находиться 'дыра'.

Да, так и было - 'дыра' - метров за двадцать от перекрёстка посреди третьей полосы в воздухе парила серая дымка. Невесомая, словно пар, 'дыра' имела достаточный диаметр, чтобы пройти в неё, не пригибаясь.
Тим курил и смотрел на неё.
Страх перед неизвестностью отступал и таял.

Не бойся. Страх - это только дверь в Действие.

Он выбросил окурок и вышел на разделительную полосу.

Все нити неизбежно порвутся - ты останешься один.
Не бойся...

Тимофей подождал, пока поток машин стихнет, и шагнул в 'дыру'.
Как и предполагалось, шёл снег. Наверное, здесь всегда идёт снег. Ну и хрен с ним.
Вокруг был всё тот же знакомый город, лежащий в руинах, снегу было по колено и выше. Вот здесь уж точно ничего не менялось.
В парадняке полуразрушенной девятиэтажки Тим переоделся в тёплую одежду, надел пуховик и повесил чехол с топориком на пояс. Он чувствовал некий ребяческий азарт, которого не испытывал с детства, когда во втором классе лазил с друзьями по соседним стройкам и промзоне.
Он закурил, одел шапку, перчатки, накинул рюкзак и вышел на улицу.

До областной библиотеки идти было довольно далеко, а выпавший снег затруднял передвижение вперёд с неимоверной силой. Тимофею потребовалось почти два часа, чтобы добраться до библиотеки. И за два часа он не услышал ни единого живого звука. Только ветер. Только шум собственного дыхания и сердцебиения. Только хруст снега под сапогами.
Всё вокруг было мертво.
Всё было мертво и в библиотеке.
Искать здесь ответы было бесполезно.
Поднявшись на второй этаж, Тим решил сделать привал в читательском зале достал из рюкзака термос и налил себе крепкого кофе с коньяком. Несколько глотков из дымящейся кружки вернули бодрость в тело и освежили мысли.
Он прошёлся по этажу и окончательно удостоверился в одном факте - в этот мир, в более-менее целом состоянии, перекочевали все постройки, дороги, деревья, ландшафт, но не было ни книг, ни машин, телевизоров.
Странное место.
Надо будет сюда наведываться, когда всё достанет.

Тимофей присел на рюкзак и закурил.
Он пытался понять суть этого места (мира?), но ничего не получалось. 'Главное для тебя сейчас - понять что творится вокруг, научиться смотреть на мир объёмно.' - говорила ему Кира. Тим пытался и видел всё, что было вокруг, как один-единственный мёртвый кусок пространства.
'Не смотри на отражения процессов, не усложняй суть....'
Тим вцепился в мысль, подобно бультерьеру. Рвал на составляющие и пытался вырвать суть. Он чувствовал нутром, что в ней спрятан ключ/код доступа/подсказка.
'... отражения...'
Тим сконцентрировался на задаче вогнать себя в состояние, в котором пребывал в ночном клубе. Ранее у него уже удавалось реанимировать состояние прихода от 'марьиванны' даже после полугодовой завязки. Вспоминаешь ощущение, даёшь ему расплыться по телу, потом принимаешься за следующее и складываешь состояние, словно картинку-пазл. Крупинка за крупинкой, ощущение за ощущением.
Прошло минут десять, и Тимофея едва не стошнило. Небольшая порция блевотины подскочила по горлу вверх и наполнила рот смесью кофе, коньяка и желчи. Тим сглотнул и продолжил сидеть на рюкзаке с закрытыми глазами. Сейчас одно неосторожное движение вполне могло разрушить карточный домик его усилий.
В конце концов, он перестал ощущать собственное тело и расплылся в пространстве одной прозрачной кляксой. Сначала исчезла граница между ногами и сложенными на них руками. Затем исчезли ноги, руки и большая часть туловища. Завершающим этапом стало не только отсутствие себя, но и отсутствие мира вокруг.
'Здесь - это не то, где я сейчас' - вспомнилось собственное откровение, вызванное кромешным передозом травой.
Точно, это место меня обманывает, оно НЕ ЗДЕСЬ. Его Здесь и Моё несовместимы по определению.
Внезапно пришёл довольно стрёмный флэш-бэк.
Тимофей стоял в тёмном кругу людей в пятачке света диаметром в десять метров. Вокруг горели факелы - единственные источники света в Этом Здесь. Он обеими руками сжимает двуручный меч и делает вид, будто очень вымотан поединком. Его тело блестит и воняет от странной смеси масла и пота. Возможно, маслом просто пахло вокруг, и его запах только мешался с запахом пота. Впрочем, это было неважно. Противник атаковал, высоко подняв меч над головой. Тот, чьи чувства синхронизировались с восприятием Тимофея, сделал резкий шаг вперёд и вправо.
Сверху обрушился удар.
Меч Тимофея встретил атаку вскользь, отвёл меч врага в сторону, перекрыл его сверху и отсюда же ударил наотмаш. Два движения слились в одно, сияющая полоса рассекла кадык и артерию... и на этом всё закончилось. Кровь брызнула Тиму на лицо и вернула в заснеженную библиотеку. Он инстинктивно дёрнулся и потянулся за снегом, в надежде смыть фантомную кровь и общее оцепенение.
Сердце колотилось от бешеного выброса адреналина. Пришлось снять перчатки и закурить.
Все события кровавого трипа длились не больше двух-трёх секунд, но в довесок пришло осознание нескольких фактов: во-первых, этот бой был навязан и никакого желания убивать того человека изначально не было; во-вторых, он точно знал, что противника добивать не пришлось и то, что этот удар ему не простили; а в-третьих, их обоих просто хитро подставили.
Вот тебе, бля, и игры с собственным сознанием - ищешь ответов, а взамен получаешь только кучу вопросов. И ни один из вопросов не является наводящим.
Тим встал и прошел к окнам, выходящим во внутренний двор библиотеки. Слева был кирпичный многоэтажный дом, а на углу, при въезде, возле дома висел знак - 'тупик'.

3.

Выйдя из 'дыры', Тим неспешно побрёл домой. Ноги болели от усталости - всё-таки длительные походы без лыж по заснеженному городу - удовольствие. Удовольствие избранных. К этим самым избранным Тимофей себя не причислял. А с другой стороны, человек, идущий с лыжами через город - явление идиотское.
'Стою на асфальте я, в лыжи обутый.
То ли лыжи не едут, то ли я ...'
Вдобавок ко всему, искать в снежных массивах было нечего, по крайней мере, с тем объёмом информации, которой Тим располагал на данное время.
Он шёл по городу в состоянии 'полушага' мимо людей-призраков в дымчатых коконах. Если память не врала, то именно так Рицуко называл это состояние. 'Полушаг'. Интересно, а что тогда является 'шагом'?

4.

На лестничной клетке, возле самой двери, Тим столкнулся с мужиком на пороге соседской квартиры. Мужик выручал уходящему деньги со словами 'Не забудь: три. И минералки возьми'. Судя по всему, в соседней квартире пили не первый день. Гонец - типичный безликий алкоголик с крючковатым носом на землянистом лице - что-то промямлил, мол 'ну ты ж меня знаешь', развернулся и только сейчас заметил Тимофея.
- О! - бросил он через плечо отцу Ксении. - А это тот пидар, про которого ты мне рассказывал?.. Ну здравствуй, косичка...
Мужик утробно заржал, рассмешив сам себя, и сделал явную ошибку - попробовал дёрнуть Тима за хвост.
Несколько человек в своё время жёстко поплатились за подобные выходки, но всё равно находились новые и новые идиоты.
Тимофей отбил руку в сторону и тут же ударил открытой ладонью горе-гонца в грудь. Дело пахло керосином, пришлось сбросить рюкзак, пока безымянный алкаш падал в объятия своего друга.
За дверью агрессивно залаяла Алиса.
- Да ты знаешь на кого ты нарвался?!. - фраза была далеко не новой, наверное, гопники заучивают её одну на всех, как интернациональный гимн. - Да я тебя сейчас!..
Угрозу оборвал хорошо выполненный мае-гири. Тим даже не ожидал от себя подобной эффективности и чёткости - подошва ботинка протаранила грудь пьяницы чётко посредине, чуть выше 'солнышка', и отшвырнула назад метра на два. Рухнув возле кухонной двери, мужик зашёлся сиплым удушливым кашлем.
В следующую секунду на Тима бросился и отец Ксении. Парень отскочил назад, пропуская мимо тяжёлый хук, а потом сделал то, что казалось проще всего - схватил предка за плечо и швырнул мимо себя на лестничную клетку. Разница в двадцать с лишним килограмм в пользу Тимофея дала о себе знать, и сухожильное тело покатилось кубарем по ступенькам.
Дверь кухни открылась - на пороге стоял ещё один гость отца Ксении. Пухлый, похожий на Тараса Бульбу. Он пытался одновременно застегнуть пуговицу на штанах и понять что происходит.
- Слыш, а ты кто? - промямлил он и опёрся об стену, чтоб не упасть. - О!.. Точно!.. Я придумал. Ты прекрасный принц.
Мужик сделал иронично виноватое лицо.
- Вот только извините, сэр, мы были раньше, - он сделал отчаянное усилие и всё-таки застегнул ширинку. - Во... Но тем не менее, сэр, можете забирать свою принцессу... А... ладно... я пошёл ссать...
'Принцесса?!' - вертелось в голове Тимофея. - 'Ксюша?! Нет! Они не могли! Нет...'
Нетрезвый 'Тарас' перешагнул через жертву Тима и скрылся в туалете.
Парень бросился на кухню и остолбенел - за столом возле плиты, под рукомойником сидела совершенно голая Ксюша. Её бил сильный озноб. Она прижимала к груди любимый сарафанчик и, вжавшись лицом в кулачки, бормотала 'мама-мама-мамочка...'
Тим присел возле девчонки, не желая признавать то, что могло произойти на этой кухне. Он попробовал прикоснуться к худенькой коленке, чтобы немного растормошить и спросить что случилось, но Ксюша взвизгнула и забилась ещё глубже к водопроводным трубам.
Кровь ударила в голову холодной яростью. Объяснения были не нужны. Всё было кристально ясно. И когда в туалете смыли воду, руки сами достали с пояса походный топорик.
Тварь!
Всё произошло менее чем за три секунды - просто ряд кадров, слившихся в один. Дверь туалета открылась, и Тим сорвался с места. Как только знакомый профиль показался из-за двери, Тимофей обрушил на темечко обух топорика. Тимофею хотелось разорвать этого человека в клочья, изрубить в фарш или что-то ещё не мене кровавое, но за спиной раздался истерический вопль.
Крик принадлежал не Ксении.
Тимофей развернулся и увидел на кухне в углу на табуретке худосочную мужскую фигуру средних лет. Забившись в угол, мужичок, которого Тим не заметил сразу, сидел на табуретке, поджав ноги. Из его немигающих глаз текли слёзы. Он смотрел Тиму в глаза со всепоглощающим ужасом, страхом той степени, когда даже кричать невозможно. Парень не знал причины, но этот человек просто задыхался от ужаса.
Тимофей резко подошёл к нему, скрутил футболку штопором и вжал человека в стену.
- Ты тоже её насиловал? - спросил Тим, кивая в сторону Ксюши. - Отвечай, гнида!
Человек мелко затряс головой.
- Нет, нет, нет...
- Не ври, сука! - Тим тряхнул его и ударил головой об стену. - Не смей!
- Не! - вякнул мужичок и позорно обоссался. - У меня не встал...у меня....
- А они? - гоблиноподобный мужичок закивал. - Все?
Мужичок закивал снова, и сердце Тима сжало ледяным кольцом, внутренности стали неспокойными холодными змеями.
Щёлкнула замком входная дверь, и отец Ксении застыл на пороге, закрыв дверь за собой.
- Стоять сука! - прошипел в его сторону Седых-младший. - Если дёрнешься - убью.
Он обернулся к 'гоблину', когда тот заговорчески прошептал: 'А я Вас узнал, - его лицо исказила сумасбродная улыбка. - Я знал, что Вы за мной придёте'.
- Ну и кто же я по-твоему? - таким же тоном спросил Тимофей. - М-м?
- Дьявол, - ответил мужичок. 'Белка' свернула ему мозги напрочь - он довольно улыбался, словно первым разгадал сложную загадку и теперь мелко кивал головой, закусив губу.
- Ты прав, - холодно ответил Тим. - Не знаю как ты догадался, но ты прав, - Лицо 'гоблина' засияло счастьем.
- Сашка! Са-ашка-аа... - донеслось справа - отец Ксении упал на колени возле трупа и пытался его растормошить. - Сашка.. Ты чего?...
Рядом на полу стонал ещё один пьяница.
- Они все её насиловали? - снова переспросил Тим и отпустил ворот.
Утвердительный кивок.
- Даже отец?
Снова кивок.
Тим просто не знал куда деться от переполнявшей злости. Он просто не контролировал себя, когда вручил мужичку топор со словами: 'Вот. Держи. Принеси мне хорошую жертву... Будь мужчиной - сделай что-то по-настоящему ужасное после того как я уйду'.
'Гоблин' схватил топорик и рванул в коридор, а Тим склонился под раковиной и ухватил Ксению за лодыжки. По началу она отбивалась, но потом смирилась и зашлась в истерическом плаче, всё ещё не раскрывая глаза.
- Тихо-тихо-тихо... - шептал Тимофей, стараясь не обращать внимания на звуки совокупления топора, мяса и костей. - Успокойся.
Ксюша приоткрыла глаза, мелко задрожала и бросилась ему на шею.
- Всё будет хорошо. Успокойся.
Тим прекрасно понимал, что ничего уже хорошо не будет, особенно у Ксении; понимал, что придётся исчезнуть из города, и даже знал как это сделать. Он много чего понял одномоментно. Понял что делать с Ксюшей...Он взял её на руки и попросил закрыть глаза.
Три тела лежали в коридоре без малейших признаков жизни, их головы были пробиты, и на линолеум обильно текла красно-чёрная масса.
Переступая маленькие болотца на полу, Тим подошёл к двери.
- Открой, - приказал Тим, и 'гоблин' покорно выполнил приказ. - Уничтожь здесь всё.

Будучи уже у себя в квартире, Тим начал собирать рюкзак как для длительного похода. Консервы, котелок, тёплая одежда, газовая горелка, палатка-двушка. Через десять минут рюкзак был заполнен под завязку.
Собрав вещи, Тимофей подошёл к кровати, на которой сидела с отсутствующим видом Ксения. Она уже не плакала и не дрожала, а только бурила взглядом какую-то точку на стене. Она что-то шептала, но Тим не мог ничего разобрать.
- Ксюш, нам надо уходить, - прошептал Тим. - Ты меня понимаешь?
Ксения кивнула.
- Ксюш, тут скоро будет милиция. Очень скоро. Мне надо уходить...
Ксюша снова заплакала и обняла Тимофея.
- Они заберут тебя и я больше никогда тебя не увижу... Никогда... - Тим пытался успокоить девушку, но она продолжала, - Они уже делали такое раньше... И ничего... Жива... А тебя теперь посадят... И я тебя больше не увижу...
Внутри Тима снова зашевелились скользкие холодные гады. '.. делали такое раньше... '
Потребовалась целая вечность, чтобы вырваться из состояния оцепенения.
'.. Делали такое раньше... '
Из-за стены послышался животный вопль, настолько высокий, что просто утрачивал всякую половую принадлежность. Но, скорее всего, женский...
Тим даже не хотел думать о том, что могло сейчас происходить в соседней квартире. Он бросился к телефону и набрал рабочий телефон Кирилла.
Прошла просто уйма времени, но его всё-таки позвали к телефону.
- Слушай и не перебивай, - резко сказал он приветственному 'алло, я слушаю'. - Я жду тебя с машиной через пятнадцать минут возле ларьков за моим домом. Срочно. И мне не важно как ты это сделаешь.
На пару секунд в трубке повис только шорох, похожий на царапанье иголки проигрывателя по пластинке. Тим уже хотел напомнить о долге, но Кир обозвался раньше.
- Двадцать минут. Раньше не успею.
- Хорошо, - Тимофей повесил трубку и обратился к Ксении. - Послушай, я не могу сейчас вернуться к тебе домой за одеждой, но мне в любом случае надо забрать тебя отсюда.
Он открыл шкаф и извлёк большую туристическую сумку.
- Извини, Ксюш, у меня нет другого выбора. Я не хочу, чтобы видели, как мы выходим вместе. Ты потом всё поймёшь.
Тимофей поражался сам себе: откуда взялась такая уверенность в собственных действиях? Поражался реалистичной иррациональности событий последнего полу часа. Но логика подсказывала - если сейчас приедут менты, то отмазаться будет вообще невозможно, а так был хоть и тощий, но шанс.
- Потерпи полчаса и всё будет хорошо. Я отвезу тебя туда, где тебя не тронут, - говорил он, укутывая девчонку в покрывало. - Просто веди себя как мышка. Хорошо?
Ксюша кивнула, и Тим уложил её в большую синюю сумку с жёлтыми пальмами на боковом кармане. Он забрал плеер, ряд дисков, все имеющиеся деньги, застегнул молнию на сумке, взял рюкзак, сумку, собаку и вышел.
Нужно было спешить.

Выйдя на лестничную площадку, Тим увидел, что из щелей в соседской двери просачивался серый дымок, в воздухе пахло гарью и жжёным тряпьём.
- Прости, Боже, душу мою грешную... - прошептал Тим и устремился вниз, навьюченый под завязку.
5.

Ровно через восемнадцать минут возле Тимофея остановился серебристый 'Опель'.
- Не спрашивай сейчас ничего, - сказал Тимофей прежде чем Кирилл успел поздороваться и протянул руку для рукопожатия.
- Хорошо, - согласился Кир.
Тим кивнул на рюкзак, лежавший на земле: 'Кирюха, кинь его в багажник' и поправил на плече толстый ремень синей сумки.
Кирилл бросил рюкзак в багажник и Тим сел на заднее сиденье, аккуратно положив сумку на колени. Рядом на сиденье прыгнула Алиса.
Он отъехали молча.
Проезжая мимо дома, они увидели бобик, подъезжающий к подъезду в котором жил Тим.
- Что ты натворил? - сухо спросил Кир.
- Потом.
- Тима, я должен знать.
- Я убил человека и причастен к смерти как минимум двоих. - беспристрастно ответил Тимофей и внутри у него похолодело от собственных слов. В зеркале заднего вида Тим увидел, как Кирилл побелел. - А в сумке - Ксюша... Не переживай, она жива - просто другой возможности увезти её не было. А сейчас мы едем к тебе домой.
Спустя минуту Кирилл выдавил:
- Надеюсь, ты знаешь что делаешь...

6.

Приехав домой, Кир первым делом позвонил на роботу, сказал, что его сегодня не будет 'по семейным', затем позвонил Ольге и потребовал, чтобы она срочно приехала.
Тем временем, Тим помог выбраться Ксюше из сумки, снял с себя футболку и отдал ей - от порванного сарафанчика в её руках всё равно не было никакого толку.
- Тимка, Ольга приедет через полчаса, тогда всё объяснишь. Хорошо?
- Да.
- Дядь Тим, - подала голос Ксения. - А здесь можно в ванную? А то я вся грязная.
Тима чуть не стошнило, когда он понял, что она имела в виду, говоря 'грязная' - до него дошёл слабый запах спермы, исходящий от покрывала, в которое он кутал Ксюшу.
- Да. Идём, - ответил за своего друга Кирилл; похоже, он начинал догадываться, что произошло с этой конопатой девочкой. - Только пообещай ничего с собой не делать.
- Обещаю, - прошептала она.

Когда приехала взволнованная Ольга, Ксюша всё ещё была в ванной. Тимофей и Кир сидели, курили на кухне одну за одной. Увидев их лица, Оля даже не стала ругаться, только спросила что случилось.
- Проходи, присаживайся, - сказал Тим, встал и отошёл к окну. - Теперь все в сборе.
Девушка кивнула, присела на его место, и Тим вкратце описал, что случилось. 'Шок' - вот, пожалуй подходящий термин для описания реакции.
Дослушав историю, Ольга отправилась в ванную. Она плакала.
А Тимофей попросил своего друга ещё немного посидеть молча, сходил в прихожую, достал из внутреннего кармана куртки конверт и вернулся на кухню.
- Тут примерно две штуки зелени - всё, что осталось от старой квартиры. Пожалуйста, сделай так, чтобы моя квартира досталась ей. - он развернул конверт, вручил Кириллу деньги и лист бумаги. - Вот. Это моё завещание, заверенное нотариусом. Я раньше хотел, чтобы квартира тебе досталась... Кирюха, я тебя прошу, сделай так чтобы она жила у тебя...
- Я попробую...
- Никаких попробую, - отрезал Тим. - Ты мне должен. Дважды... Вот... Кирюха, всё что я прошу - позаботься о том, чтобы она встала на ноги, если я не вернусь. А ещё ей понадобится хороший психотерапевт.
- Хорошо.
- Ну тогда я попрошу у тебя ещё одну вещь напоследок - я помню, у тебя когда-то топор был. Можешь мне его дать?
- Решил в Раскольников поиграться? - грустно усмехнулся Кир.
- Нет. Больше не хочу. - Тимофей так же грустно улыбнулся. - Дрова рубить буду.
- Я не буду спрашивать тебя куда ты сейчас отправляешься. - сказал Кирилл, вернувшись с балкона с топором. - Держи.
- Спасибо.
Тим убрал топор в рюкзак и стал собираться.
- Извини, Кирюха, - говорил он обуваясь. - От меня одни только проблемы.
- Да ладно. Ты не виноват, - он протянул другу свой мобильник и зарядное устройство, - возьми.
- Кирюха, там, где я буду отсиживаться, мобильные не берут, и электричества нет.
- Пин-код: четыре нуля.
- Спасибо.
- Знаешь, Тимоха... - сказал Кирилл, когда Тим уже шагнул за порог и попрощался. - Олька ждёт ребёнка. Я бы хотел, чтобы мой сын был похож на тебя...

Глава 9

1.

Прошло три недели с того злополучного дня, когда ему пришлось бежать в заснеженный мир.
По общей договорённости, было решено сделать вид, будто Ксения ничего не знала о том, что случилось у неё дома, а весь день провела у Кирилла с Ольгой, после того как отправили Тимофея к старым друзьям в Винницу. Если всё пройдёт гладко - всё свернут на алкоголика-шизофреника. Главное - чтоб не раскололи Ксению. Менты, конечно, по большей части не уступают в идиотизме гопникам, но зато у них есть довольно хорошо разработанная система дознания. Система, которую создавали далеко не идиоты. Система, отточенная годами.
Да, он сломал Ксении жизнь и виноват в смерти её отца, но иначе было бы просто невозможно. Иначе Тим не смог бы просто физически. По большому счёту, никакого 'иначе' и не было...

Прошло три недели.
За это время Тим дважды делал короткие вылазки за продуктами и куревом. Всё остальное время он просто спал в палатке, установленной в основном зале кафе 'Жемчужина', медитировал и просто валял дурака, пытаясь найти ответы на загадки Киры.
Но всё-таки большую часть его мыслей занимала Ксения.
Только на следующий день, наяривая в палатке гречневую кашу с тушенкой, Тим окончательно понял некоторые, ранее казавшиеся нелогичными, моменты в поведении девчонки. Понял, почему она начала плакать на кухне, когда Тим сказал, что с возрастом она ещё больше начнёт парням нравится... Почему ей захотелось принять душ после того, как он неосознанно напомнил о малоприятных моментах её весёлой жизни... Почему её глаза были лет на десять старше её самой...

2.

День за днём он делал одно и то же: вставал, разводил костёр в соседнем помещении - основном зале обувного магазина; готовил себе поесть, заваривал чай; собирал, по надобности, дрова; затем отправлялся на прогулку или просто медитировал, сидя в палатке.
День за днём Тимофей заставлял свой мозг работать, вспоминать, анализировать и снова вспоминать.
Результаты были довольно интересными - иногда вспоминались и складывались в прямую те точки, на которые он раньше не обращал внимания. Словно пиксели, воспоминания складывались в единую картинку. Но зачастую эти картинки не имели никакого отношения к основным вопросам, таким как 'путь в Библиотеку'.
Одной из картинок, надолго испортивших настроение, была короткая цепочка событий, связанных с Анной Беляевой.
Сначала он вспомнил, как ей звонил некто Митя. По сути дела, Тимофею было глубоко параллельно: встречается она с кем-то ещё или нет. Митя так Митя, хрен с ним. 'Хорошо, солнце... Да, сегодня в семь возле орла...' - говорила она этому самому Мите, пока Тим заворачивал использованный гандон в туалетную бумагу, чтобы бесследно смыть улики своего пребывания. - 'Угу... я тебя тоже...'. Таким тоном редко разговаривают с родственником или другом.
Второе воспоминание было весьма неприятным, несмотря на всю его романтичность - просто Тим вспомнил, как эти двое познакомились в троллейбусе дождливым вечером прямо у него на глазах. Безгранично классный парнишка-каратист Митя, похожий на ризеншнауцера, и меланхолично-грустная красавица-отличница Аня.
' ... Дождь. Вечер. Остановка. Он раскрывает зонтик.
- Митя.
- Аня.
- Приятно познакомится. Идём? - он подставляет руку, она берёт его под локоть и становится под зонтик.
- Идём...'

Бля... Вот тебе и утопия на двоих...

3.

Первое, что испытал Тим можно охарактеризовать как оцепенение.
Вот он лежал в палатке, закрыв глаза, предельно расслаблял тело и мозг. Он плавно растворялся в пространстве, представляя, как вдыхает носом чистый голубой воздух и выдыхает ртом грязный бурый.
Затем пришло блаженное состояние отсутствия (а может просто сна без сновидений). И тут раз! - безо всяких переходов или предупреждений он очутился посреди двух бесконечностей.
Мир, в котором он мгновенно оказался, был ужасен в своей простоте - две бледно-серые плоскости образовывали собой некое подобие неба и земли. Идеально гладкие, они создавали иллюзию горизонта, делая вид, что смыкаются где-то в бесконечности. Первые секунды две не было абсолютно никаких посторонних звуков, можно было даже услышать, как звонко бьются друг об друга атомы и молекулы, летающие в воздухе. Только пульс и звон атомов.
Тим выдохнул, и этот звук громом покатился вперёд, звонко отбиваясь от параллельных плоскостей земли и неба.
Б е с к о н е ч н о с т ь.
Седых-младший оглянулся, пребывая в кромешной панике, и увидел километрах в трёх какой-то домик. Обычный деревянный домик чёрного цвета. Постройка выглядела просто неимоверно между двумя гранитно-серыми плоскостями.
Парень огляделся ещё раз и окончательно убедился - никакой 'двери' или ещё какой возможности вернуться в привычный мир обратным ходом не было - здесь были только он, деревянный домик и две плоскости, и...
... больше н и ч е г о.
Через полминуты Тим перешёл на бег и достиг порога дома минут за двадцать. Воздух был настолько чистым, что даже не возникло одышки.
Вблизи дом был намного больше, чем казался сначала. Его высокие стены были сделаны из массивных брёвен, а в небольших окнах были непрозрачные матовые стёкла цвета янтаря.
Тимофей постучал в дверь, затем подождал немного и снова постучал.
Тишина.
Парень осторожно толкнул дверь, и та свободно открылась.
Тим постучал ещё раз и вошёл.
- Прошу прощения, есть кто-нибудь дома?
- А вы не извиняйтесь - Вам передо мной извинятся не за что, - донёсся приятный мужской голос из глубины дома. - Не бойтесь, проходите.
Тим несмело прошёл.
В доме слабо пахло хвоей и чуть более явно можжевельником. У порога стояла вешалка для одежды, внизу под ней - три пары меховых тапочек. На стенах были установлены, словно маленькие факелы, блюдца, в которых мирно светились комочки огня. Огоньки не горели, не коптили, а просто плавали в воздухе в трёх-пяти сантиметрах каждый над своим блюдцем.
- Не переобувайтесь, - снова донёсся мужской голос. На сей раз ближе. - Так у меня будет повод навести уборку.
Тимофей смущённо угукнул и прошёл из сеней в гостиную - широкую комнату, посреди которой стоял простенький стол и стулья из красного дерева. В дальнем левом углу горел камин, вдоль остальных стен стояли шкафы с разного рода холодным оружием. Алебарды, кинжалы, сабли и ещё много такого, чему Тим не знал названия. Слева от двери в сени была ещё одна дверь, ведущая в широкий коридор. На её пороге стоял хозяин дома - это был мужчина преклонного возраста с пепельно-серой кожей и выцветшими водянистыми глазами. Седые волосы были собраны на затылке в пучок, словно у самурая. Бесформенная рубашка песочного цвета и аналогичные штаны не нём выглядели обыденной домашней одеждой.
- Здравствуйте, - хозяин дома протянул руку для приветствия. - Чем обязан?
Приятный баритон вводил в ступор даже Тима. Голос был настолько мягким и завораживающим, что не хотелось издавать ни звука, чтобы не опозориться. Тим хотел было ответить, но их взгляды встретились и у парня не хватило сил, чтобы даже вздрогнуть - в один миг он очутился посреди заснеженной пустыни, белой и безысходной; вьюга валила с ног и ничего не было видно дальше двух метров, а впереди была только одинокая бесславная смерть.
- О! Прошу прощения, - голос незнакомца вырвал Тимофея из жуткого марева. - Я совсем забыл, о мерах предосторожности.
Он достал из нагрудного кармана полупрозрачные красные очки в толстой пластиковой оправе, быстро одел их и отчего-то стал похож на хитрого пушера из какого-нибудь кибер-панковского романа.
- Ещё раз прошу великодушно простить меня. Я слыхал повествования людей, которых постигала та же участь, что и вас. Не спорю, это малоприятное ошущение, - он старательно поправил очки и улыбнулся. - Так лучше?
- Да.
- Замечательно. Позвольте представиться - Балкур, - он снова протянул руку и Тимофей заметил, что не смотря на кажущуюся старость, человек выглядел внушительно - на фоне его мускулистой поджарой фигуры, лишённой всяких признаков дряхлости, Тим казался заморышем-старшекласником.
- Тимофей.
- Что ж, Тимофей, разрешите угостить вас чаем? Я как раз собирался выпить зелёного чая с жасмином. Не составите компанию?
- Не откажусь, - голос Тимофея понемногу обретал уверенность.
- Тогда присаживайтесь. Я сейчас подойду.
Тим присел за стол и огляделся. Блин, вот только великосветских чаепитий с безумным коллекционером оружия сейчас не хватало. Но с другой стороны - а что оставалось делать? Да и мужик он вроде бы нормальный... Только бы очки не снимал.
Через минуту появился Балкур с подносом, на котором стояли две чашки ароматного чая.
- Могу я поинтересоваться целью вашего визита? - спросил хозяин дома, присаживаясь напротив.
Тимофей немного смутился, но затем взял себя в руки.
- А зачем вы спрашиваете? Вы ведь можете просто заглянуть мне в глаза и узнать всё, что вас интересует. Не так ли?
- Могу, - с ироничной улыбкой ответил Балкур. - И, как я понимаю, с Вами так уже поступали. Но это ведь можно свободно сравнивать с изнасилованием, а Вы пришли ко мне по своей воле и имеете полное право объясняться тем способом, который будет наиболее удобным для вас. Прошу...
Тим снова оторопел - он не мог понять: над ним изящно издеваются или действительно чтят этикет.
- Я искал ответы, - ответил Тимофей и пригубил чаю. - И я честно не знаю, стоит ли искать ответы здесь.
- Вот как? - изумился хозяин. - Это очень интересно. В своё время я знал довольно много и надеюсь, что смогу удовлетворить ваше любопытство. Начните с тех, которые вас беспокоят больше всего - я вижу по глазам, что у Вас их уйма.
- Да, - Тим незатейливо почесал голову и окончательно расслабился. - Во-первых, я бы хотел узнать о том, что такое 'планы', параллели', 'отражения'. Ну, что, например, представляет из себя то место, в котором я был, перед тем, как попасть сюда. Вот только я не прошёл Ритуал и не знаю имеете ли Вы право мне об этом рассказывать... Ну... Просто не хотелось бы, чтоб у Вас были из-за этого неприятности.
Балкур негромко рассмеялся.
- Прошу прощения, - сказал он, подавляя смех. - Нет, в том что Вы сказали нет ничего глупого... Скорее очень даже наоборот. Просто мне нравится Ваша забота обо мне. Не стесняйтесь, можете задавать любые вопросы - во всех сущих планах нет никого, кто мог бы мне что-то запретить, а уж тем более навредить.
Балкур отхлебнул чая и продолжил ровным тоном.
- Я не представляю как ВЫ смогли попасть СЮДА, но такая тяга к знаниям, как минимум, похвальна... Итак, я постараюсь ответить сразу на все вопросы, которые были заданы сразу, - он сделал паузу для очередного глотка чая и продолжил. - Планы довольно тяжело описать с точки зрения простой сущности - это пространство-материя, сжатая в кольцо. Насколько Вам должно быть известно - высшей формой материи является чистая энергия и наоборот... Что ж... Я вижу непонимание... Значит, буду объяснять проще. А ведь на самом деле всё до ужаса просто. Материя представляет из себя порядок, статику. Но, максимально лишившись энергии, она рвётся под воздействием силы внутренних связей и становится чистой энергией. Так же и энергия - воплощение хаоса - став абсолютно свободной, неизбежно порождает материю. А параллели - это то, что находится между энергетическими центрами материи и энергии. Как слоёный пирог. Только весь казус состоит в том, что этих центров не существует.
Он заметил удивлённое лицо Тимофея, который вроде бы начал понемногу понимать, как устроен его мир и не только, а тут на тебе - абстракционизм какой-то.
- Я вижу, что снова выражаюсь не очень понятно... Вот вам наглядный пример: лишившись достаточного количества энергии, вода моментально стаёт льдом безо всяких промежуточных стадий. Вы когда-нибудь видели мягкий лёд? Вот то-то же. Грубо говоря, существует себе точка расхождения, которая отбрасывает в обе стороны волны - параллели. В одну сторону - более насыщенные энергией, в другую - материей. Допустим сейчас мы находимся за несколько цельных параллелей от Центра. Буквально на одну параллель ближе уже не будет существовать воздуха - только чистая жёсткая материя. Ещё ближе к центру она уплотнится сильнее самых тяжёлых химических элементов и так бесконечно долго, словно по параболе, а дальше - то же самое, только в обратную сторону, будет происходить с энергией. Чистой энергии меньше, а материи, которую она породила - больше. В крайних параллелях невозможно существовать - они постоянно движутся и перетекают друг в друга. Они - почти единая масса. Существование жизни возможно только в средних параллелях. Но как показывает практика - на один план бывает только одна параллель, населённая жизнью. Статичная параллель. Точка ноль. Иногда, при переходе крайних параллелей из одного состояния в другое происходят вспышки Силы и, попав на другие параллели, они отбрасывают Блики. Словно блики на воде - тот же свет, что и от Солнца, только немного изменён и не несёт в себе ту силу, которую имеет источник. Судя по следам, именно с Блика вы и пришли. Блики существуют недолго - всего семьсот-восемьсот лет.
У Тимофея начала кружиться голова от переизбытка информации. Он чувствовал себя пылинкой в гигантском механизме галактических масштабов. Всё, что рассказывал этот человек (а человек ли?), было настолько огромным, что просто не умещалось в сознании. Намного проще было принять, осознать, прочувствовать то, что космос бесконечен, принять бесконечность и размеры Вселенной во всём её разнообразии... Но ЭТО знание было сверх меры.
- А можно, я выйду покурить? - спросил несмело Тимофей.
- Конечно. Вы ведь мой гость, так что чувствуйте себя как дома...
На пороге снова накатила б е с к о н е ч н о с т ь.
- Надеюсь, я удовлетворил Ваше любопытство? - спросил Балкур, выйдя на улицу.
- Да. Спасибо, - Тим нервно курил, переваривая информацию. - Вы извините, что я себя так веду - просто всё, что вы рассказали, для меня...
- Непривычно и ново, - закончил мысль хозяин дома, после заминки Тимофея в поисках нужных смыслов.
- Да, пожалуй так... - Тим глянул на свинцово-гранитное небо и решил рискнуть. - Скажите, а можно попросить вас о помощи?
Собеседник заинтриговано поднял бровь.
- Я силён, но не всесилен. Смотря что вы хотите попросить.
- Я хочу жить, - другой формулировки Тим не мог подыскать.
- Похвальное желание. И, к тому же, вполне естественное. Продолжайте.
- У меня проблемы с сердцем...
- Уважаемый Тимофей, прежде, чем перейти к дальнейшему обсуждению данной проблемы я хотел бы предупредить, что за всё нужно платить.
- Чем?
- Моя жизнь не изобилует событиями, а покидать данную параллель я не имею ни малейшего желания по ряду весомых соображений. Так что в качестве платы я попрошу вас поделиться воспоминаниями... Не бойтесь, я просто сделаю себе дубликат, и всё.
- Я согласен, - парня просто распирало от удивления. - Мне стыдиться в жизни нечего... Почти нечего.
- Хорошо, Тимофей, какое из своих воспоминаний Вы хотели бы мне открыть?
- А можно некорректный вопрос?
-?
- А зачем Вам они? Я не знаю границ Вашей силы, но чувствую, что Вы можете узнать обо всём, о чём захотите, в любую секунду.
- Я снова восхищён Вами, Тимофей - вы умеете задавать нужные вопросы. Это похвально, - Балкур грустно улыбнулся. - Эмоции. Мою душу выжгло временем и событиями. Я не чувствую ничего. Но одно яркое воспоминание сможет внести разнообразие в мои будни.
- Ясно, - Тим задумчиво почесал подбородок. - Берите. Берите всё, до чего сможете дотянуться.... Всю мою жизнь...
- Это весьма щедро с вашей стороны.
- Но я снова не понимаю: Вы ведь могли просто вынуть воспоминания из моей головы во время того, как мы пили чай, и всё.
Хозяин дома улыбнулся ещё шире.
- Эмоции - их можно передать только осознанно и по доброй воле. А иначе выйдет только хроника событий и ничего больше. Итак, Вы готовы?
Тим несмело кивнул.
- Тогда приступим.
Балкур приложил ладонь к груди Тимофея. Крепкую шершавую ладонь. Тим почувствовал, как остановилось сердце, перед глазами поплыли круги, всё тело обмякло и рухнуло наземь.
... Ссссссшшшшшшшшш......Шелестение атомов...
Как ни странно, от удара о холодную поверхность стало заметно легче, а самое главное - по барабанным перепонкам хаотично бил пульс. Спустя пару минут тахикардия прошла, ритм выровнялся и успокоился. Тим открыл глаза и поднялся - перед глазами роились мушки кислородного голодания.
- Вот и всё, - сказал Балкур, демонстрируя парню открытую ладонь. - Это родовое. Тонкая и хитрая вещь. Без особой сноровки избавится от неё почти невозможно, не убив её жертву.
Тимофей присмотрелся внимательнее и увидел на грубой ладони желтого червячка.
'Неужели можно вот так просто?! Раз! И всё готово... Боже мой, это просто невозможно!'
Хозяин дома быстрым движением растёр червячка в ладонях, а потом сдул с них пару крошек пепла.
- Готов?
- Всегда готов.
- Тогда держите, - Балкур протянут Тимофею старинную золотую монетку. Парень оглядел её - изображение стёрлось, края мятые и неровные. - Просто зажмите её в ладони ненадолго. Отдадите, когда остынет.
Тим кивнул и сделал, как было велено.
Довольно скоро монетка разогрелась, и Тим приготовился терпеть до последнего, но та, нагревшись градусов до пятидесяти, начала медленно остывать. В какой-то момент даже показалось, что круглый кусочек золота нервно пульсирует. Но только показалось.
- Вот, - Тимофей вернул монетку владельцу. - Она уже остыла.
Балкур принял монетку, приложил палец к губам, мол, 'тихо', и замер, закрыв глаза. Затем на его сосредоточенном лице появилась лёгкая улыбка и из глаз потекли слёзы. Тим стоял настолько тихо, что даже слышал звук, с которым они падают на ткань.
- Спасибо, - прошептал через десять минут седой самурай. - Это было великолепно. - Он провёл пальцем по щёке там, где текли слёзы, внимательно осмотрел влагу и добавил. - Замечательно. Я буду это изредка перечитывать.
- Был рад помочь, - смущённо отозвался Тимофей.
- О! Тимофей. У Вас скоро будут гости. Насколько я понял, её зовут Кира. Смелая девочка. Очень. Её попытки обойти систему и спасти Вам жизнь очень отважны, - он мечтательно посмотрел вверх. - Я был очень рад Вашему визиту, Тимофей, но, к сожалению, вам и самому очень скоро придётся принимать гостей.
- Скажите, а можно ещё вопрос?
- Да, она ещё в дороге, так что можете спрашивать.
- Что Вы здесь делаете?
Балкур тяжело вздохнул.
- Жду... когда-то давно, моя раса, великая и прекрасная, продвинулась очень далеко вперёд в плане эволюции и восприятия. Но любую империю рушат варвары - это закон. И мне пришлось встать на защиту моего плана. Я долгое время упорядочивал систему ходов между планами, корректировал их и очень долго воевал ради защиты своей расы. Очень долго, - он перевёл дыхание. - Но когда я вернулся, там не было уже никого - моя раса перешла на более высокий уровень существования и я не знаю где они теперь и что из себя представляют. Видите ли, Тимофей, истории свойственно повторяться, и ваша раса идёт тем же путём, что и моя когда-то. Планы движутся по спирали и, наверное, поэтому судьба многих из них дублируется с теми или иными отличиями.
Он смолк, словно обдумывая 'стоит ли так много рассказывать?', но потом продолжил.
- Ваш план почти полностью изолирован от внешнего военного вмешательства. И это его главное преимущество. Я мог бы, конечно, ждать, пока достигнут высших уровней развития другие расы в своих планах. Старших, более сильных и развитых. Тогда и ждать бы пришлось намного меньше... Мне даже не ловко вспомнить, но в борьбе за возможность поговорить со мной два плана полностью уничтожили друг друга... Я не хочу, чтобы кто-либо узнал о моём существовании и история повторилась... Так вышло, что в своё время я, можно сказать, 'поссорился со смертью', и теперь я просто жду, когда смогу наконец увидеть своих близких...
- Грустно, - пробормотал Тим.
- Возможно, - согласился Балкур. - Я сожалею, но нам пора прощаться. Всего доброго.
- Всего доброго.

Он пожал крепкую ладонь и проснулся от того, что кто-то стучал по стойкам палатки, а потом послышался голос Киры:
- Ау, Тим, выходи, нам нужно поговорить.

4.

- Чё те надо? - вяло спросил Тимофей, расстёгивая молнию предбанника.
- Тимка, я кое что разузнала. И, боюсь, тебе это не понравится.
- Ты кофе будешь? - спросил он, демонстрируя термос со сваренным с утра кофе с коньяком.
- Тима, я серьезно.
- Я тоже. Можешь не разуваться.
Они сели в предбаннике на рюкзак и Тим застегнул 'молнию' на основной камере палатки.
- Я слушаю, - парень протянул ей многократно немытую кружку с кофе.
- Спасибо, - Кира сделала пару неуверенных глотков и начала рассматривать свои сапоги. - Я хотела тебе рассказать насчёт Рицуко...
- Сначала расскажи о себе, - перебил её Тим. - Зачем ты пришла? И зачем приходила всё это время?
Кира неодобрительно глянула на Тима и сделала серьёзный глоток кофе.
- Не хочу... - в этот момент их взгляды встретились, она вздрогнула, и кружка едва не выпала из её рук. - Тима, я тебя прошу, не делай больше так. Я же тебе ничего плохого не сделала...
- А что случилось?
- Да мне как будто снегу за шиворот бросили. Ты это специально? - она ещё более удивилась, когда Тим отрицательно кивнул головой. - ... Ладно. Только обещай, что отнесёшься к этому серьёзно.
- Обещаю.
- Ты похож на нашего сына - Ваши. У него были такие же глаза, брови, губы. Не понимаю, как Рицуко этого не видит?
У Тима хватило клепок в голове, чтобы собрать в кучу 'нашего сына', 'были' и 'Рицуко', чтобы не задавать глупых вопросов.
- Я просто хотела тебе помочь... - она снова посмотрела Тимофею в глаза и болезненно закусила губу. - Я не буду спрашивать какой ценой тебе достался этот взгляд, а ты не будешь спрашивать о Ваши. Хорошо?
- Договорились. Ты хотела что-то рассказать о Рицуко.
- Да.... - она кивнула спросила закурить. Они закурили вместе. - Рицуко тебя подставил... Он не всегда был таким, но после смерти Ваши у него что-то внутри перемкнуло... Ладно, чёрт с ним... я попробую вкратце описать тебе то, что произошло. Мне пришлось развернуть целую кампанию по поискам хоть каких-то сведений...Началось всё это ещё восемьдесят-сто лет назад. Я не знаю, какое обещание или клятву дал Рицуко Гунтеру, но это связывает их по сей день. Рицуко искал возможность освободится и нашёл, но план не сработал. В 1934 году по вашему летоисчислению в одном портовом кабаке завязалась драка. Драка началась с того, что сын Гунтера вызвал твоего прадеда на дуэль и погиб на ней же. Четыре его брата бросились отомстить и погибли там же. Я буду очень удивлена, если к этому побоищу не приложил руку Рицуко...
Она пила кофе, курила, а Тим пытался догадаться сколько ей лет. То, что не тридцать, как казалось на вид, было уже ясно.
- ...Затем, что вполне естественно, Гунтар воспылал жаждой мести. Твой прадед мог бы и его отправить в Царство Предков, но Гунтар уже тогда занимал солидный пост. Твой прадед бежал из плана вообще и, насколько я могу судить, он решил затеряться в стране, объятой смутой. Голод, казни, предательство... Всё это создавало довольно сильный фон. Достаточный, чтобы укрыться. Через два года у него уже была жена и ребёнок. Но так случилось, что он погиб при бомбёжке Киева. А дальше, я надеюсь, ты историю своего рода помнишь нормально, так что этот момент я упущу. Дальше ты и так почти всё знаешь.
Спустя пятьдесят лет Рицуко снова взялся за старое - ты же, как-никак, двадцать первое колено своего рода - пик силы. Вот он и решил идти на контакт, когда ты пять бликов прошиб. Он тогда решил проверить твои боевые навыки, подослал 'зеркало' и основательно разочаровался. Насколько я слышала, он даже вынашивает планы о твоём полном образовании... Вот только нужно ли тебе это?
Тим пожал плечами.
- Наверное, нет.
- Я отправилась следить за Рицуко в день вашей первой встречи по поручению Дома, но когда увидела тебя в лицо... Я не хочу, чтобы Гунтар убил тебя.
- Да кто он вообще, этот Гунтар?
Тим поднялся и немного прошёлся по кафе, разминая руки.
- На данный момент - отставной вояка, глава дома Варша в прошлом. Вряд ли я смогу с ним справиться, - Кира с недовольством потёрла нос. - А ещё - садист и неврастеник.
- Спасибо тебе большое, - сказал Тимофей, доставая из куртки мобильик. - Серьёзно. Спасибо за заботу. Не волнуйся за меня - у меня всегда всё заканчивается нормально. Я собираюсь выйти немного прогуляться за продуктами, а заодно и другу позвонить, что я жив. Не хочешь составить компанию? Я тебе кой чего интересного расскажу...
- Тихо, - громким шёпотом произнесла Кира. - Кто-то идёт.
Тим инстинктивно поднял с пола топор и расправил плечи. Краем глаза он заметил движение слева и повернулся. Этого хватило, чтобы увидеть бросок анаконды. Лезвие топора вошло в голову змеи почти по обух. Всё было настолько молниеносно, что не сразу стало понятно что произошло: вот зубастая пасть несётся Тиму прямо в лицо и, кажется, надежды на спасение нет, но рефлексы успевают сработать быстрее мысли, и рука сама наносит удар. Сбитая в полёте тварь, отлетела на палатку, вырвав топор из руки Тимофея, и начала жутко извиваться. Её истошный вопль резанул по ушам сверхвысокими частотами. Только сейчас Тим смог оценить размеры змеи - толщиной почти полметра, змея имела солидную длину и то, что атаку этого монстра удалось отбить, казалось невероятной удачей. Анаконда завалила собой палатку и с каждым движением запутывалась в ней всё больше.
- Что это? - в ужасе спросил Тим.
- Её звали Ахиша... - ответил с улицы злой и хриплый мужской голос. - А меня зовут Гунтар Курц.
Тим машинально повернулся в сторону говорившего - во дворе стоял лысый круглолицый мужчина преклонных лет в белой меховой кутке. Он почти сливался со снегом.
- Ты пришёл мстить? - спросил парень, стараясь сохранять голос спокойным.

Не бойся. Страх - это только дверь в Действие.
Молчи. Копи силы.

- Да, - он обратился к Кире. - Уходи, самка. Тебе здесь не место.
Тим бросил взгляд в сторону Киры и тут же одёрнул её за плечо - та стояла с видом человека, который уже сорвался в бой, но ещё не сделал первый шаг.
- Не стоит. Уходи.
- Но я...
- Ты всё равно не сможешь.
- Не сможет, - голос Гунтара прозвучал уже с порога. В его руках был метровый рубиновый жезл.
Кира сделала несколько шагов назад, уткнулась спиной в стену, заплакала и осела. Змея на палатке шевелилась всё слабее и не так резко, как раньше.
- Я вижу, что тебе принесли в жертву троих. Хорошая защита... неужто ты настолько низкое существо, как и твой предок Дан'гвар? - жезл в его руке вспыхнул тусклым светом и выплюнул в Тима почти незаметный для глаза пучок энергии. Тим отпрыгнул в сторону и незримый снаряд пробил в стене полуметровую дыру. - Ну, давай же, покажи мне каким ударам она тебя обучила? Каким стихиям?
В следующий миг ураганная волна ветра обрушилась сразу со всех сторон по касательной. Тимофея развернуло в воздухе на два оборота, содрало куски одежды, поцарапало лицо острой галькой и чуть не свернуло шею. Тим даже не представлял, что воздух может быть настолько жёстким. Он упал на пол и покатился к витрине.
'Встать!' - орал внутренний голос, но голова слишком сильно кружилась, слишком сильно тошнило... слишком.... Много чего слишком...
Встать!
Тим приподнялся на руках и вспомнил своё видение в библиотеке.
Надо уйти в полу-шаг, иначе - смерть! Надо!
Лицо болело просто неимоверно. Неимоверно болело всё.
Он привстал на четыре кости и всё-таки смог разглядеть лёгкий туман вокруг пальцев.
- Ты ещё жив? - спросил Гунтар Курц с неподдельным удивлением. - Странно.

Делай вид, что не можешь даже пошевелиться!
Молчи. Копи силы.
Не бойся...

Тимофей выровнялся на ногах и показал противнику средний палец.
- Застрелись.
Теперь Тимофей полностью перешёл в полу-шаг и смог разглядеть яркий кокон защиты вокруг Курца. Так просто её не пробьёшь. Он - бывалый вояка, если верить словам Киры, а значит должен что-то понимать в защите.
- Не надо, Тима! - вскрикнула девушка и тут же получила хлёсткий удар жезлом по лицу.
- Надо, - голос Гунтара был холоден как лёд. - Будь мужчиной - умри стоя.
Парень грустно усмехнулся и устало опёрся руками о колени.

Молчи. Копи силы.

Седых-младший следил за каждым движением Курца, выискивая слабину. Ждал и копил силы для рывка.
Неужели он не видит тонких, как плёнка клинков, исходивших из пальцев?
Неужели у меня получится?
Гунтар полностью обернулся к Тиму и ударил жезлом, как извозчик погоняет кнутом лошадь.
Блестящая плеть пронеслась мимо Тимофея, когда он рванул вперёд и вправо. Он услышал, как позади него приняла удар кирпичная кладка и ударил сам. Широко. Наотмашь. На сколько мог дотянуться.
С тонким чваканьем мясо на шее Гунтара лопнуло и из рассечённой артерии хлынула брызнула кровь. Глаза вспыхнули страхом и изумлением. Он инстинктивно попробовал зажать рану и что-нибудь предпринять, но Тим уже вцепился в руку с жезлом и старался его вырвать.
Ослабевшие пальцы выпустили янтарное оружие и его владелец упал на бетонный пол кафешки. Тим видел, как поверженный противник предпринимал отчаянные попытки залечить раны, но эффект был кратковременным, и через две-три секунды кровь снова начинала пробиваться сквозь пальцы.
Глядя на поверженного врага, безуспешно цепляющегося за жизнь, Тим не испытывал ничего кроме сочувствия.
Он на секунду закрыл глаза, перевёл дыхание для рывка, подпрыгнул насколько позволяли силы и, что было сил, ударил каблуками ботинков в бледное агонизирующее лицо. Под ногами противно хрустнуло, поддавшись удару, и Тимофей упал па пол.
'Всё. Теперь всё закончилось. Не надо никого бояться или прятаться. Н и к о г о'. - думал он, рассматривая облезлый потолок. - 'И никаких 'Вам осталось жить год-два'... Да, наверное, стоило через всё это пройти, чтобы остаться'.
Ему жутко захотелось, чтобы кто-нибудь включил во всех наушниках, всех динамиках и мегафонах, во всём мире 'Чёрный обелиск' - песню 'Я остаюсь' на максимальном уровне громкости.
Вот оно какое счастье!
Как всё просто!
И хрен с ним, с этим высокомерным мудаком Рицуко - я не хочу мстить. Н е х о ч у!
Не хочу и не буду.
Хотелось радоваться смеяться, но не было сил.
- Прикосновение Древнего и трижды жертва - замечательная защита и источник Силы. Мне даже интересно с кем из Древних ты смог выйти на контакт. Но, тем не менее, браво... - донёсся голос Рицуко. - Я просто поражаюсь твоей удаче. Я планировал отправить Курца под суд за твоё убийство, но ты превзошёл все ожидания и избавил меня от канцелярской волокиты. Спасибо.
Его фигура возвысилась над лежащим Тимофеем чёрным силуэтом.
- Вот только убийство членов Великих Домов карается смертью вне зависимости от обстоятельств.
- Рицуко, нет! - закричала Кира, но открытая ладонь Рицуко уже была направлена на грудь Тима.
'Вот и всё...' - успел обречённо подумать парень и получил пушечный удар в грудь.
Рёбра хрустнули от удара и вместо бетона под спиной оказалась поверхность воды.
С утробным 'бултых' тело Тимофея ушло под воду.
Спустя несколько секунд, Тим уже не мог разобрать сквозь боль: дышит ли он или дыхательная система пропускает сквозь себя морскую воду. По неизвестной причине сразу стало ясно, что вода морская - её солёный вкус наполнял рот и обжигал лицо.
Погружаясь в бездну Тиму, же почти не ощущал себя, только поток воды приятно щекотал за ушами и спутывал волосы, из остальных ощущений осталась только боль. И ещё - разочарование.
Его снова предали. Расчетливо и цинично.

Когда перед глазами расцвели вспышки кислородного голодания, в мозгу ядерным взрывом прошлось отчётливое 'НЕТ!!!'
В нём было много всего сразу. И нет, меня нельзя вот так вот просто использовать и выбросить. И нет, я не для этого столько вытерпел! Нет, я не желаю умирать! И самое яркое 'нет' - 'я обещал вернуться!'.
Тим что было сил рванул вверх, но все прелести удушья свалились на него единым скопом. Горло стало драть от редких водорослей, которые попадали в грудь вместе с водой.
Руки предательски онемели и, прежде чем сознание утратило последнюю искорку жизни, Тим почувствовал, как коснулся ногами то ли дна, то ли бетонного пола на лестничной площадке возле квартиры Кирилла. И ещё... на долю секунды, едва уловимо... ему почудилось, что за дверью... лаяли...
...две большие...
...чёрные...
...собаки...


Июнь 2003г. - февраль 2007г.

Полтава - Харьков - Киев - коса Арабатская Стрелка - Севастополь