35-45 Письма из желтого дома

Письма из желтого дома
Главы 4.32 — 4.32.15
© Ниделя А.К. 21.10.2012 10:24
Главы из романа «Письма из желтого дома»
(выборочно)
© Ниделя Александр, 2012 г.



Оглавление
4.32 «Случайность» 1
4.32.1. Несколькими часами ранее 4
4.32.2. Дежавю 6
4.32.3. Вещий сон 10
4.32.4. Бывает же такое! 10
4.32.5. Инициация 12
4.32.6. Ожившая мифология 16
4.32.7. Цена познания 22
4.32.8. Милая подсказка 32
4.32.9. Тяжелый выбор 36
4.32.10. Странное мнение 39
4.32.11. Цена доверия 42
4.32.12. Чудесное вмешательство 48
4.32.13. Ломка 56
4.32.14. Посвящение 60
4.32.15. Иные измерения 66


4.32 «Случайность»

Случайность - это нераскрытая закономерность, из коих соткан весь этот необозримый мир.
(из несуществующего словаря детерминиста)

Иван Петрович Визин, молодой доктор реаниматолог, нервничал, ожидая звонка от своего старого друга, с которым намеревался провести вечер, в одном симпатичном кабачке, и тем погасить ощущение одиночества его неустроенной холостяцкой жизни. Но друг как на зло пропал, Иван и сам пытался звонить ему, но каждый раз раздражающий своим однообразием голос автоответчика уверял его что абонент недоступен. Предупреди, его друг что он не сможет разделить с ним вечер, и Иван бы придумал что-нибудь, оставаться дома ему было не выносимо, и он абстинентно мерил зал шагами, глядя то на трубку телефона то на часы, стрелки которых неуклонно близились к той черте когда ему придется отказаться от затеи с кабаком и общением.

Иван Петрович, обладал очень нервным складом характера, что во многом ограничивало его претензии на семейные отношения. Понимая это, он не стремился исправить себя, а прятал свою проблему в беспорядочном общении, стирая им как влажной тяпкой тему семьи. Хотя женщин в его жизни хватало, благодаря эрудиции и умению расположить их к себе, и наконец редкой неподдельной мужской галантности, но все это имело силу лишь до первого нервного срыва, который (что) был способен обесценить любые даже самые незаурядные человеческие и мужские достоинства. Но его портрет, навряд ли получится верным если не добавить к нему редкие доброту и душевность Ивана Петровича. Как говорят нет худа без добра.

И вот неумолимые стрелки пересекли, черту неудачи 21:00, поставив крест на вечерней «процедуре». На что Иван Петрович, среагировал обычным для себя образом, и в стену полетела первая попавшаяся с полки книга. Частично спустив пар, Иван Петрович, резко приземлился на низкую тахту, борясь в себе с желанием запустить следом за книгой разочаровавший его сотовый телефон. Но пожалев довольно дорогой и функциональный девайс, он с досадой схватил со стола бумажную салфетку, и попытался разорвать ее, чтобы наконец избавится от не дававшей прийти в себя злости и раздражения. Но салфетка оказалась добротной, и с первого раза не поддалась, а потому ее пришлось бы рвать с края, что унизительно отрезвило впавшего в ярость доктора, и он сбавляя эмоциональные обороты отшвырнул ее в сторону. Как обычно, после такого приступа ему стало стыдно за себя, и жалко очередную загубленную вещь. Правда на этот раз обошлось без жертв, книга, конечно, помялась, но осталась жива. И он уже остывший, с душевной ломотой от уходящего приступа, устало встав, поднял бессильно распластанную на полу книгу, один из углов которой был основательно разбит. Но расстраиваться не имело смысла, так как ею оказалась «клиническая токсикология», совершенно безразличная к своей внешности, которой она и в своем девичестве похвастаться не могла, изданная на так себешной бумаге и в таком же переплете. Тут доктор, мгновенно переключил свой интерес, став увлеченно листать страницы, выцепляя глазами что-нибудь новенькое из жизнеописания многочисленных ядов. Увлекшись и впав, как обычно, в другую крайность, он вздрогнул от уже неожиданного звонка, только что «прокатившего» его друга. Увлеченный ядами, Иван Петрович, снял трубку.

- Привет! - словно в забытьи встретил он опоздавшего друга.

- Вань, извини, засада вышла. - искреннее оправдывался душевный мужской голос, - Ты понимаешь, я же в сад маму отвозил, а когда возвращался, какой-то му...к, здоровое бревно уронил прямо по среди колеи, и как назло в яме не объехать и сотовый не берет, никому и не позвонишь, вот и пришлось мне задом наперед вертаться. Ну а дальше сам понимаешь, не судьба нам с тобой сегодня повстречаться! - как-то робко закончил он свой монолог, зная вспыльчиво-гневную, натуру старого школьного друга Ивана.

- Да, ничего, страшного, - неузнаваемо невозмутимым голосом ответил Иван, что одновременно и удивило и успокоило его друга. - не в последний же раз, встречаемся. - растягивая промежутки между словами успокоил он друга, не в силах оторваться от истории коварного мышьяка, сгубившего не одного выдающегося человека, и тем самым оказавшего свое посильное участие в судьбе человечества.

Друг не растерялся, воспользовавшись удобным эмоциональным штилем Ивана.

- Ну, тогда пока, Вань, созвонимся дня через два? - как-то робко спросил он Ивана.

- Да хоть через неделю. Шучу, в общем как только так сразу, звони буду ждать. Пока!

И на той стороне, торопливо разорвали связь. Иван словно сам не свой бережно отложил трубку, и перелистнул несколько страниц, так как, остальные «подвиги» мышьяка были довольно известны и уже не могли увлечь образованного и эрудированного медика.

Вот перед глазами, промелькнула беспокойно-гневная ртуть, вот и довольно экзотический яд — таллий. Вчитываясь в его характеристики, Иван обнаружил что по безвкусному коварству Талия ему трудно было найти равных, особенно его удивило то что до поры до времени эту подлейшую химикалию использовали для борьбы с крысами. Но тут он вспомнил старый учебник физики, в котором описывалось как в лабораторных условиях получить источник нейтронов. И что после прочтения очень доходчиво написанного текста, нейтронную бомбу, мог бы легко придумать даже какой-нибудь увлеченный троечник, не говоря уже об ученом физике-ядерщике. А потому пытливый ум Ивана Петровича в данной ситуации более удивляло то почему ее не создали раньше, чем то что кто-то сумел додумался до такого. Ученической истории с потоком чистых нейтронов таллий, конечно, уступал, но последний был значительно ближе к его работе, а потому он оставил нейтроны и вернулся к яду.

Оказалось что обнаружить его след в жертве можно было по серо-голубым линиям в складках кожи и в пигментации вокруг коней волос... Взяв все необходимое из материала интересно написанного руководства он оставил этот довольно редкий на практике яд, в надежде никогда не встретится с ним в своей практике.

Дальше он читал уже все подряд, забыв про спровоцировавшие приступ ярости стрелки старых часов. Тем временем они незаметно для Ивана Петровича, приближались к другой черте, после которой требовалось спать так как на следующий вечер и ночь его ждало дежурство, а значит нужно было основательно отдохнуть. Наверное, увлеченный чтением доктор, не заметил бы хода времени, если бы о подоконник что-то громко не ударило, «видимо что-то уронили» срефлексировала его мысль и он глянув на часы, отметил что сделали это даже очень вовремя потому что ему было пора на боковую.

Забылся он быстро, скоро пришел сон как он идет по огромно-бесконечной палате наполненной отравленными таллием больными. Бледные и обессиленные, они неподвижно впитывают в себя спасительные капельницы, на простынях с пятнами берлинской лазури, а в их бледных, как моллюски, углах рта, черным жемчугом покоятся крупинки активированного угля. Его ноги мягко ступая утопают в их выпавших волосах, он подходит к каждому больному и ищет в складках тела серо-голубые линии. Следом рассматривает кожу головы через разобранный микроскоп, держа его в руке как подзорную трубу и непременно находит затемнение вокруг корней волос. Потом новый больной... при этом он удивляется своему терпению, зная что таким образом, он преодолел уже несколько километров этой бесконечной палаты, и ни силы, ни терпение не оставили его на этом благородном пути врачевания. Встал доктор бодрым, удивившись тому как крепко завладел его сознанием этот злосчастный таллий.


4.32.1. Несколькими часами ранее

Федор Иванчук, не спеша волочил на своем тракторе, недавно сваленную в леспромхозе лесину. Проселочная дорога качала его напоминая ему про далекую службу во флоте. Гусеницы с аппетитом пережевывали жирную дорожную грязь, не давая ей покрыться коркой. Вот уже заканчивалось поле, и начинался узкий проезд между двумя холмами, как о себе напомнил сотовый, незнакомым ему номером. Федор поднял трубку, и услышал голос мамы.

- Феденька, сынок, выручай, меня, вот добрые люди дали тебе позвонить. Меня Феденька тут обворовали я совсем без денег, вышли срочно мне денежку, счет я пришлю в СМС. - и связь разорвалась.

Дело в том что мама Федора недавно исполнила свое заветное желание, хоть разок в жизни, отдохнуть за границей и оказалась в Турции, вот там то видимо ее и ограбили. Федор очень трепетно относился к родительнице, являя собой тот редкий случай уважения к родителям так редко встречающееся в наше торопливо-глуповатое время. «Эх, мама, мама!» Запричитал про себя взволнованный Федор, «Не лежала, у меня душа, к этой твоей поездке. Но ведь ты никогда не слушаешь меня, можно было и у нас место для отдыха найти. Нет, же нужно к черту на кулички...». Вот уже пришла СМС с длинным номером и необходимой суммой, и Федор понял что если он не поторопится, то его маме придется ждать до следующих суток, время до закрытия банка оставалось совсем немного. И он решительно прибавил газу, забыв о тяжелой ноше своего железного коня. Резкий толчок, вернул его в реальность работы, а то ускорение которое он получил после этого толчка, означало только одно что он только что потерял огромную лесину, как раз в узком проезде между холмами.

«Все не славу Богу!», выругался про себя Федор, «Говорил я им крепче вяжите, не ровен час оторвется где нибудь по дороге, что я делать то буду?! А им что они к вечеру шары зальют, так что собственных рук не видят!» Но останавливаться он не стал, с ужасом думая как там она его мама одна без денег и наверное документов в чужой и далекой стране?! Обернулся он быстро, вынул заначку и за 15 минут до закрытия районного филиала отослал маме спасительные средства. После чего позвонил в леспромхоз, и на запрещенном в общественных местах языке, объяснил захмелевшему бригадиру, что их дерево отвязалось и застряло теперь как заноза в одном месте. Что нужно заметить так и выглядело стоило только посмотреть на эту картину со стороны, даже не искушенным взглядом. И что им бы не мешало прибыть туда с бригадой и исправить положение в которое они своими пьяными руками поставили транспортную артерию района. Получив безразличное согласие он помчался назад к застрявшему между двух горок бревну. Уже почти подъехав, сотовый просигналил ему звонок от мамы, и он отметил про себя с облегчением «Хорошо, хоть связи не лишилась!» взяв трубку он тут же отрапортовал:

- Мам, деньги я тебе перевел так что получай. А документы у тебя случаем не поперли?

В ответ он услышал, не соответствующий ситуации, радостный голос мамы.

- Спасибо, сынок! Только вот не обокрали меня, ошиблась я. - мама Федора заливисто смеялась, сама над собой, - меня тут так запугали ворами, что я специальную сумку купила для денег и документов и спрятала все в нее. А когда хотела Мане украшенице купить, они тут такие симпатичные, стала искать деньги, как обычно, в кармане, а их тама нету. Так меня от этого так холодом обдало, что я про енту секретную сумку напрочь забыла, и вспомнила только через полтора часа! - и снова Федор услышал обезоруживающе-заливистый смех своей оптимистичной мамаши, понимая, что после ее возвращения, так будет заливаться, но уже весь их поселок, потому что она обязательно, чтобы в очередной раз вдоволь насмеяться, расскажет об этом происшествии каждому встречному и поперечному.

- Ладно, мама, хорошо что все обошлось! Деньги то не трать все таки роуминг не дешевый, и деньги мои не забудь получить, ну пока!

И он прервал связь, злой от того что забывчивость его мамы в очередной раз, поставила его в сложное положение. Вот на этом моменте он и увидел довольно быстро прибывшую на место бригаду леспромхоза, что деловито и нетрезво покачиваясь рассматривала сорвавшуюся с троса лесину, со стороны похожую на огромную вымазанную грязью свинью. Федора они встретили доброжелательно и с присущим их работе юмором.

- Ну, что Федя, не удержал девку-то за волосы, - начал разговор известный на весь район балагур Толик, - бросил вона прямо в грязь, а красавица то кака...! Ты еще сыщи такую в нашей то глухомани, можно сказать в невинности тебе досталась.

На что Федор, прищурившись чуть исподлобья и пристально посмотрел на Толика, дав ему понять что ему не до шуток. Но это только вдохновило местного Леля, продолжить свой монолог — импровизацию.

- Че, прискакал? Аа то-то испугался, что заберет кто ее! Конечно, посмотри кака пригожая, отмыть только придется и причесать рубанком, а там работы на целый медовый месяц хватит, не оторвешься. Будешь весь, Федя, в опилках и измученный, от любви к этой д..., - непонятно что хотел сказать осекшийся на первой букве Толик, то ли деревяшке, то ли дуре, - счастливый и без сил на постель вползать!

Тут уже не выдержал молоденький Коля, со своей живой не затертой возрастом фантазией, отвернувшись стал давить в себе, могущий испортить импровизацию Толика, смех. Толик же продолжал веселить свою пьяную компанию.

- А ты вот Федя, материшься, вину свою и мужскую слабость на наш счет списываешь. А мы что, вона каку красавицу тебе подогнали, а дальше уж твое дело, с ней траха..., ой Федя извини, сорвалось, я совсем другое хотел сказать ну то бишь управляться вот оно как!

Притворно смущаясь, оправдывался артистичный Толик. А Коля, от подавляемого им смеха уже как-то странно приседал, повернувшись ко всем спиной, словно бы ему приспичило справлять нужду в кустах старой крапивы.

- А что, ну выпили, так мы ведь словно дочь али сестру замуж можно сказать выдали, так грех не то чтобы не выпить, а и не напиться.

Теперь уже вся компания тихо по пьяненькому давилась от смеха не вынимая, из засаленных карманов, усталых и отяжелевших от непосильной работы рук. Федор бы тоже с ними посмеялся если бы этот незамысловатый и трогательный деревенский юмор не касался его лично, тем более что только что его успела насмешить такая же под стать Толику шутница его мамаша. Поэтому ему было не смешно.

- Ну что, Папы Карлы и буратины хреновы, лясы будем точить али привязывать, свою невесту? А то смотрите, я на вас сваты жалобу председателю напишу, мол по вашей вине красавицу потерял, а потому выкуп за невесту вам не полагается, и ваша д... дочь и сестра пойдет по рукам, местных кавалеров и без всякого приданного. Нестрашно, такую красавицу на ночь тут одну оставлять... в невинности!?

Трудно было даже представить то смятение чувств, что произвел на сватов ответ Федора, особенно их задел и смутил вопрос причитающегося им выкупа. И они не мешкая, превозмогая усталость, взялись стальными косами, крепить свою Буратину к Фединому коню.


4.32.2. Дежавю

После интернет кошмаров, и измучившего его голоса, Песочный спал как убитый. Нужно отметить что со сном у Песочного не было проблем и спал он как младенец. Тем не менее, на работу он проспал, но это было не впервой и как он сам думал на этот счет всем от этого было только на пользу.

Подчиненные Песочного боялись поэтому каждый час его отсутствия воспринимался им как дар небес и возможность расслабится. Встал он выспавшимся, но физически разбитым, Кати дома не оказалось, что не удивило его зная ее общительную натуру и страсть к бутикам. Тем более что последние несколько месяцев она много времени проводила в компании новой подружки которую тщательно скрывала от него. Но любопытства к обстоятельствам жизни жены вне их отношений, на его взгляд очень скучной, Песочный не испытывал, имея достаточно своих собственных тайн и секретов. Предпочитая тратить силу своей мысли на то чтобы скрывать свое нежели охотиться за чужим, а прятать в его нескучной жизни было что!

В глубине души, он даже был рад что Кати нет дома, как-то постепенно уже и не помня с каких пор он стал ощущать себя в присутствии жены словно бы не в своей тарелке. Сталкиваясь с ней в переходах, своей большой квартиры, ему непроизвольно хотелось прижаться к стенке, как часто делали его подчиненные на работе сталкиваясь с ним в коридоре. Но ничего с этим поделать он не мог, как и менять что-либо ему в своей жизни тоже не хотелось. Правильнее было бы сказать не нехотелось, а что любая мысль на этот счет терялась в его голове как птица в густом лесу, и искать ее было совершенно безнадежным мероприятием, в общем его голова отказывалась думать об этом наполняясь мутным сумраком безмыслия.

Вызвав водителя, и наспех, не чувствуя вкуса еды, он без аппетита покушал, и торопясь отправился на работу. По дороге он боялся столкнуться с Катей, но ему повезло, и вот он уже, избегая пробок, пробирался на работу дворами с опытным водителем. В мыслях вперемешку мелькали личное и найденное ночью в интернете, переплетаясь в пеструю несвязную нить впечатлений лишенную какого-го либо смысла, «голос» тоже не появлялся оставив его тогда ночью.

На работе его смиренной стопкой бумаг ждали дела. Большинство из которых вызывали у него почти невыносимую скуку, но отбросив все до этого посещавшие его мысли он окунулся в рутину чиновничьей работы. Постепенно, Вавилонская башня дел буквально разобранная им по кирпичику растаяла, и не успел он взяться за ее основание как его отвлек звонок. Секретарша, со всегда милым и одновременно холодным голосом, сегодня растерянно взволнованно сообщила что его просит некто Николай Позырев. «Даже ее, равнодушную ко всему, медузу, Николай заставил растеряться», подумал Песочный хорошо зная того кто ждал его на проводе он улыбнулся и принял звонок старого приятеля.

- Алло, я слушаю?

- Толик, привет!

Услышал всегда оптимистичный голос товарища Песочный. Отметив неформально хорошее настроение Николая он несмело отогнал от себя опасение что он обращается к нему с какой-нибудь просьбой. Нет Песочный часто оказывал услуги, рассчитывая на тоже, это была неотъемлемая часть его деловой жизни, неописанная в профинструкциях, волшебная палочка связей и взаимообязанностей отличавшая опытного чиновника от новичка. Но не в случае с Колей он знал его с юности, и что-то внутри Песочного боялось не то что пустить этого человека в его дела, но и даже дать ему заглянуть в них и нужно сказать Бог миловал и их отношения обходились без взаимных просьб и услуг.

- Привет, привет! Коля. Какими судьбами? Давно я тебя не слышал.

- Хочешь сказать соскучился? - пошутил в ответ приятель, явно обрадовавшийся голосу Песочного.

- Ну, по тебе трудно не скучать, каждая встреча с тобой, и плюс полгода жизни. - отмякая от подозрений медленно располагался Песочный.

- Ладно, че мы воду льем, ты ведь на работе и я тоже, — резко сменил тон решительный Николай, - в общем чем ты вечером занят?

- Ничем, - не успевая за порывистым Николаем, без эмоций ответил Песочный.

- Ну тогда, без возражений, ты принимаешь мое приглашение. Я по тебе соскучился думаю как там Толик поживает? Знаешь, захотелось с тобой пообщаться, место даже присмотрел интересное, и кормят отменно хотя и по простому, без всяких вывертов. Ну так как? - все таки оставил выбор Песочному приятель.

- С тобой, Коля, я и в столовке посижу! - и тут же испугавшись что будет не правильно понят товарищем, торопливо пояснил свой неуклюжий ответ, - Ну я в смысле, что тебе я всегда рад и в любом месте.

- Тогда жди меня на работе, я за тобой заеду.

После чего не прощаясь Николай в своей манере опустил трубку. Песочному же почему-то первым делом пришел в голову тот самый злосчастный придорожный шахматный ресторанчик, кажется «Фигура» вспомнил он его название, и тень от воспоминания о нем упала на теплое впечатление от неформального разговора двух старых приятелей. Поймав ненужную ассоциацию Песочный прогнал ее как назойливую муху.

Коля был редкий оптимистичны весельчак, не очень счастливый в личной жизни, но всегда естественный и искренний. В их нечастых встречах, в которых Песочный отдыхал душой, те редкие часы, постепенно через час другой все становилось другим, трудно сказать что это было, но словно бы что-то внутри расслаблялось от постоянной зажатой собранности, и он начинал все иначе воспринимать, все цвета, запахи и само пространство, звуки обретали новое измерение и с ним обычно непостижимую глубину и ясность восприятия, становясь живее чем обычно, обостряя ощущение радости жизни. Но все это быстро уходило вместе с Николаем и он Песочный быстро возвращался в реальность стальной хорошо выточенной деталькой в этом сложном социальном механизме. И снова у него на глазах появлялись невидимые шоры и он видел только то куда его направлял невидимый ему возница.

Сам он встреч с Николаем не искал, боясь той душевной боли что сопровождала его возвращение в давно ставшее привычным состояние. Только одна мысль о старом приятеле, и он превращался в старца с больными ногами перед крутой горой, и ему не хватало душевных сил сделать даже один шаг в ее сторону что бы набрать его номер телефона. Но и отказаться от возможности окунуться в эти завораживающие ощущения он тоже не мог, они манили его из тех времен когда он был еще совсем другим человеком молодым, полным иллюзий, незнания, ничего не умевшим, наивным... Не то чтобы он нравился себе тот самый, нет, но ему нравилось таким быть!

Смеркалось, не разобранное основание пирамиды дел светилось белым прямоугольным пятном на темном прямоугольнике рабочего стола, в то время как Анатолий Сергеевич, откинувшись в кресле со сцепленными на затылке руками, завороженный воспоминаниями думал о чем-то далеком и давно оставившим его. Он переживал эту необыкновенную трансформацию, и драматизм который ее всегда сопровождает. И то что чем дальше уходит дорога жизни тем тяжелее и мучительнее возвращаться мыслями к ее началу и он подумал «Наше тело и опыт как гостиница, в которой каждый новый жилец умирая оставляет все свои вещи, а каждый новый жилец наследует их. Но они всегда остаются для него чужими, много раз чужими... И он тоже уйдет оставив свой жизненный скарб, свои по настоящему дорогие ему символы, сменщику, но ему не будет до них дела, так как это не его символы и не его жизнь... Мы умираем много раз за жизнь, меняясь до неузнаваемости, с каждыми своими похоронами. Проживая свою короткую жизнь мы наполняем вещи своим собственным тайным смыслом, по началу нам нравится делится этим сокровенным, но скоро понимаешь, что никому это по большому счету ненужно и не интересно потому что у каждого есть свое собственное сокровенное, такое же незамысловатое, но свое! И самое лучшее что можно сделать с этим богатством это оставить его при себе, и забрать его с собой не растеряв его в наивных презентациях «богатств» своей души. Что говорить о чьем-то интересе когда даже собственная душа года через три покончив со старым начнет все сначала очертив чертой отчуждения свое и чужое!... Мы безнадежно расщеплены, несовершенством собственной природы! И даже наше «Я» всего лишь среднестатистическая величина нажитого многими душами жильцов этой «гостиницы». И когда в ней заканчивается место, для нового, заканчивается и ее жизнь. Далекая память это чужие вещи, и чужая жизнь, с чужими историями, скованные узами одного тела, с годами мы слишком другие чтобы претендовать даже на ушедшие годы «собственной» жизни... А яркие вспышки воспоминаний это редкие побывки давно умершей души в уже не своим теле, где все и одновременно близко и не твое вечного странника небытия памяти!».

Погруженный в грустные мысли Песочный, с закинутыми за голову руками в сгущающихся сумерках был похож на каменное изваяние, в один момент застывшего перед лицом абсолюта прозревшего и отчаявшегося достучаться до небес грешника. Неизвестно сколько времени бы это продолжалось, пока своим звонком Песочного из транса не вырвал Николай. Придя в себя он собрался, выбросив из головы всю эту гнетущую чушь, тем не менее все вокруг оставалось тем, другим объемным, сочным, и плотным, пусть чужим, но таким притягательным и живым что стоило того чтобы изрезать в кровь стопы идя направленной вспять дорогой воспоминаний... Быстро собравшись он буквально вылетел на улицу, борясь с небольшой слабостью и недомоганием. В машине с шофером его ждал улыбчивый Николай.

Энергично взявшись за руки в рукопожатии, Николай искренне радуясь потряс приятеля за плечо когда тот сел в машину. Дальше Песочный попав под очарование жизнерадостного друга вместе с его мыслями и дорогой убегал от уже как ему сейчас казалось ненавистного дома, с ненавистной ему женой. Которая давно потеряла к нему всякий интерес, кроме меркантильного, и в ярости рвет его душу не в силах разрешить свой внутренний конфликт. Находясь под впечатлением от общения с Николаем, он вдруг понял что, то что он сейчас подумал было той самой правдой, прятавшейся от него каждый раз, когда он пытался понять что же с ним происходит в его личной жизни. Конечно, ничего оптимистичного в том не было, но это была правда и она была как первый глоток воздуха, после подъема с большой глубины. Ясность, да это то что всего труднее достигается с возрастом... Он то слушал Николая, всегда находящего что-нибудь интересное, то углублялся в свои мысли, перестал фиксировать окружающую его реальность, и время словно остановилось для них.

Вдруг Песочный понял талант Николая, он один из немногих умел возвращаться в прошлое, и делал это мастерски выводя давно умершую душу из мира теней памяти вздохнуть воздухом реальности, и вспомнить о себе и своей ушедшей жизни. Он, сам того не понимая того, создавал для нее особую атмосферу без которой она уже не могла выйти в мир живых мир настоящей реальности. Наверное, именно поэтому общаясь с Николаем он всегда забывался отвлекаясь от окружавшей его реальности. Сам Николай видимо часто возвращаясь в запретное прошлое, ослабляя тем свою собственную связь с реальностью, что не вязалось с определенным природой матерью регламентом жизни, а потому о его личных делах было лучше не спрашивать, и Песочный предупредительно не делал этого.

До места они добрались затемно, вышли впечатленные от общения и на автопилоте направились к входу в заведение. Когда они только выходили, Песочного что-то толкнуло из глубины смутной тревогой какого-то воспоминания. Что вызвало его из памяти он не знал может быть особый звук гравия вперемешку с галькой под ногами, или что-то другое, но на мгновение место где они оказались показалось ему знакомым. Но он не придал этому значения, так как его работа и его интересы заставляли его бывать во многих местах. Ясность настигла его неожиданно, как только они вошли в освещенный коридор, это была «Фигура». Прозрение вырвало Песочного из погружения в память и он собрался, речь об отступлении не шла, единственно чего ему не хотелось бы так это видеть перед собой того наглого официанта. Будучи на работе он бы справился наверное с кем угодно, но не сегодня, сегодня он был совершенно безоружен. И он смиренно вошел в зал. Внутри с тех пор мало что изменилось, кроме официанта, на этот раз к ним подошла девушка, симпатичная ладно сложенная брюнетка с гладко уложенными чуть вьющимися волосами и собранными сзади заколкой.

Не красавица, но очень обаятельная, особенно на себе останавливали ее необыкновенные наполненные жизнью глаза и не свойственной ее возрасту глубиной. Меню было знакомо, вежливый Николай, поинтересовался, мнением официантки, что она могла бы порекомендовать им из их кухни на ее собственный вкус. Несильно смутившись, но собравшись, она быстро посмотрела на каждого мужчину, на мгновение фиксируя взгляд на каждом из них, порекомендовала им отварные почки с картофельным пюре в их фирменной подливке. На что Николай, знающий толк в еде заметил что как он и предупреждал у них тут все по простому тем не менее исключительно вкусно приготовлено. Песочный кивком головы согласился с обоими умолчав что он в этом заведении уже не в первый раз, и хорошо знаком с тем как хорошо в нем готовят.

Дальше они под горячую закуску от души пообщались, Песочному даже удалось забыть про это из ряда вон выходящее случайное совпадение, его рациональный далекий от мистики ум просто отрицал все иное, кроме случайности. Следующим блюдом стали особым образом приготовленные говяжьи мозги по-Таллински.

Вернулся домой он совсем поздно, выпили они не много, и он был практически трезв, его мучила необычная для него усталость, и недомогание. На этот раз он входил дом его хозяином, а не тем сказочным зайчиком которого выселила лисичка. Но Катя видимо уже час как спала, и он злой от своего прозрения отправился сначала в ванную, а потом в свою комнату.


4.32.3. Вещий сон

Проспал Песочный недолго. Проснулся он от сильной боли в голове и глубокого чувства тошноты. Его тут же вырвало, безумно болел живот, и тряслись конечности, а тело разбила слабость, осознав что с ним происходит что-то неладное облившись холодным потом он стал звать на помощь жену, но Катя не слышала его. Поняв бесполезность этой меры, он собрав все оставшиеся силы, сквозь тошнотворную боль, поднялся с постели. В глазах все померкло, но придя в себя он встал и пошатываясь от слабости неуверенными шагами, не чувствуя пальцев ног, по стенке стал пробираться к комнате жены. Сил у него хватило только увидеть ее после чего образ супруги расплылся в белесое пятно, его снова вытошнило на этот раз на белоснежное руно коврика у входа в келью, и он потеряв равновесие забылся.

От вспыхнувшего света чутко спавшая в своей келье Екатерина Петровна, тут же проснулась. Перепуганная видом бледного мужа и тем более его падением она, вызвала скорую помощь.


4.32.4. Бывает же такое!

Иван Петрович, чувствовал себя бодрым, уже скоро близилось завершение его ночного дежурства. Ночь выдалась на редкость спокойной, и он чтобы унять свое беспокойство, стал копаться в ординаторской библиотеке из добровольных пожертвований коллег: затертые, за многие бессонные дежурства, корешки книг, не могли пожаловаться на недостаток внимания к себе и их авторам. Выстроившись в ряд и затаив дыхание: детективы, романы, триллеры и мелодрамы, ждали прикосновениях к ним теплых читательских рук. Но Иван Петрович, скользнув по ним спокойно-заинтересованным взглядом остановил его на «Вечера на хуторе близ Диканьки» Николая Васильевича Гоголя, сиротливо стоявшие седеньким старичком в самом углу полки. Иван Петрович, не знал почему он взял именно эту уже давно прочитанную им книгу. Открыв ее он начал вчитываться в хорошо известные ему строки, и беспокойство тут же оставило его. Но не успел он дочитать и трех страниц, как влетела медсестра и сообщив что поступил тяжелый больной. И брошенная доктором книга так и осталась лежать на столе распахнутая в самом своем начале.

Оставшись в ординаторской одна она словно бы ожила и ее странички стали возвращаться назад, отсчитывая обратный сюжетный ход, пока не открылась страница с портретом ее автора. Николай Васильевич, с писательским любопытством разглядывал одинокую ординаторскую, как раз в тот самый момент, когда в палату доставили бессознательного Песочного.

- Давление померили? - поинтересовался доктор.

- Да, высокое, тахикардия, периодически тремор конечностей, и слюнотечение. - ответила опытная медсестра.

- Похоже на отравление, он с кем нибудь или один?

- С женой.

- Зовите, ее.

Ввели такую же бледную, как и ее муж Екатерину Петровну.

- Ваш, муж что-нибудь ел или пил при вас?

Было ясно что рассчитывать тут было не на что, женщину трясло от страха, и она плохо владела собой, но на отравленную не походила.

- Я не знаю, он вернулся поздно, так что возможно где-то покушал, но где я не знаю. На кануне сутками раньше он еще две бутыли воды с собой принес, и пригласил меня попробовать ее, но я отказалась, больше я его до того самого момента как он бледный зашел в спальню не видела. Его еще вырвало и он тут же упал, вот и все! Нет, нет, - оживившись вспомнила она, - он еще заходил когда ко мне в комнату голубь влетел, так Толя его выпустил, вот и все.

- Голубь в комнату влетел?! - чуть опешив удивленно-изумленно переспросил Иван Петрович.

- Да, голубь. - чуть обиженно и совсем по детски подтвердила Екатерина Петровна.

- Знак это дурной! - взволновано заметила словоохотливая медсестра лет сорока.

На что доктор, дал понять жестом, чтобы свои ассоциации она оставила при себе, и не волновала и без того растерянную и перепуганную женщину.

- Вот и я ему так же сказала! - подтвердила жена Песочного — Что знак это плохой, а он меня не послушал. - и Катерина расплакалась, испугавшись за своего мужа.

- Скажите, мне, а у вашего мужа ранее подобных состояний не отмечалось?

- Нет, что вы, он всегда был здоровый.

- А с кем он был до того как вернулся домой? Не знаю, он не отчитывается, может быть его водитель на служебной машине подвез, а может быть приятель какой. Он часто в разъездах и с инспекциями бывает, и возвращается очень поздно.

- А чем он у вас занимается?

- Проверяет..., он медик санэпидемиолог.

- О, как! Коллега. - не сдержал своего удивления Иван Петрович.

- Хорошо, вы поузнавайте, с кем он и где был может быть это прояснит дело. И, пожалуйста не пейте той самой воды которую ваш муж пил в последний раз. Говорите голубь в окно влетел?! - и его лицо осенила улыбка торжества просвещенности.

После чего доктор поспешил к больному. Песочный был в забытьи, бледный, руки у него тряслись. Подойдя еще ближе к больному он вдруг вспомнил странный сон, и сам не понимая почему стал рассматривать у больного локтевые и подмышечные складки, и заметил тонкие еле заметные серо-голубоватые линии, тонкой татуировкой спрятавшиеся в кожных сгибах. Он не мог поверить своим глазам, «неужели это отравление таллием?». Оживившись от увиденного он достал из стола старую в надтреснутой оправе лупу и принялся рассматривать кожу головы найдя примерно тоже самое, разве что не столь очевидное.

- Клавдия Семеновна, - не веря своим глазам, подозвал суеверную медсестру взволнованный доктор, - посмотрите не, кажется, ли мне?

И протянул ей увеличительное стекло указывая им на локтевую складку. Но женщина не воспользовавшись им сразу же заявила.

- Ой, линии какие-то, Иван Петрович, я такое впервые вижу.

- А какого они цвета? - все еще не веря в произошедшее допытывал доктор медсестру.

- Серенькие, Иван Петрович, чем-то на татуировку похожи только тонкие очень, может быть чуть голубоватые.

- А вот тут посмотрите.

И доктор перевел увеличительное стекло на голову больного.

- Тоже какое-то затемнение..., правда еле заметное.

- Все ясно, срочно вызывайте дежурного токсиколога, а больному катетер с берлинской лазурью, и активированный уголь, как только сможете, ну и анализы...

Все было исполнено быстро и без задержек.

Токсиколог прибыл примерно через полчаса. Это был худой, пожилой мужчина с похожими на стог сена жесткими волосами, и чуть напряженным взглядом.

- Владилен Михайлович, к вашим услугам. - несколько старомодно, но душевно представился немного странный доктор.

- Очень приятно, Иван Петрович, дежурный доктор, к вашим услугам. - бодро и расположено отрапортовал и одновременно пародировал коллегу молодой доктор.


4.32.5. Инициация

Познакомившись доктора занялись больным. Удовлетворенный работой молодого коллеги токсиколог, отправился в ординаторскую обсудить там дальнейшую работу с Песочным. По дороге опытный токсиколог, предложил вымыть руки, объяснив молодому коллеге что «береженого Бог бережет, да и яд такой уж больно липкий». Отмыв руки, они закрылись в ординаторской.

- Ну что же поздравляю коллега, с прекрасной подготовкой, вы очень быстро поставили верный диагноз, и ваши правильные назначения серьезно сократят ущерб для нервной системы больного. Если, конечно, он выживет? Я думаю что анализы будут на вашей стороне, мне приходилось иметь дело с таллием это его работа. Да, смущает лишь очень быстрое и резкое начало, - задумчиво, словно бы задал сам себе вопрос пожилой доктор, но тут же вернувшись к коллеге продолжил, - теперь нужно искать источник яда и изолировать его.

Внимательно слушая опытного коллегу Иван Петрович, молча и не мигая смотрел на непостижимого классика, и по его лицу блуждала мистическая улыбка изумления. Его образованного материалиста ломало от нового и непозволительного ему мистического чувства. Со стороны могло даже показаться что прямой взгляд нервного и вспыльчивого доктора смущал классика отчего в его изображении появлялись нотки беспокойства, пока невидимое движение воздуха не перевернуло лист страницы закрыв собой портрет писателя, но Иван Петрович, решительным движением руки остановил страницу, в конце ее пути словно бы сделав свой выбор.

- Коллега!...

Привлек к себе внимание увлеченного книгой молодого доктора дежурный токсиколог. Иван Петрович вырвавшись из зачарованного транса, поднял еще ничего не понимающие глаза на Владилена Михайловича.

- И как вам удалось, обнаружить эту довольно редкую в наше время отраву?

- Да, так случайность. - еще находясь в задумчивости произнес молодой доктор.

- Не понимаю вас?

- Дело не в подготовке, - искреннее признался прямодушный доктор, - а просто позавчера вечером, я взял и выборочно прочел «Клиническую токсикологию», и вот результат.

- Как просто взяли и прочли, но в честь чего, вы планировали это?

- Не знаю, перебирал книги, а она выпала, и когда я ее поднял возникло желание пробежать глазами, вот и увлекся. - что-то скрыв и с не проходящим в лице изумлением ответил доктор. Что не осталось незамеченным пожилым коллегой.

- Вы считаете, что это была случайность, или все таки чудо?

Как-то впервые эмоционально-заинтересованно спросил, Владилен Михайлович молодого коллегу, осторожно прикрыв свой искренний вопрос незлой усмешкой.

- Что вы, чудо эта категория из ассортимента мракобесия, когда люди не понимая многих природных механизмов, придавали им мистический смысл. Я же ортодоксальный, сторонник научного подхода, а потому случайность для меня не более чем случайность. - уверенно и даже чуть дерзко определил свою позицию молодой доктор.

Пока Иван Петрович излагал свою точку зрения на природу того что с ним произошло, он так же не отрывал своего завороженного взгляда от страницы книги с изображением, великого русского мистика и юмориста. В это время за ним пристально наблюдал своими не по годам живыми глазами пожилой доктор, его не задевали ни дерзость ни юный и неопытный радикализм взглядов молодого человека. Ностальгически вглядываясь в свою собственную юность по взгляду искреннего доктора, он понимал что все это осталось уже позади и он вот-вот откроет для себя этот таинственный мир.

- Ну, как вы сказали «механизмы», какие бы они ни были, к случайности отношения точно не имеют, но как известно к ней приписать можно все что угодно! - сделав задумчивую паузу и посмотрев в сторону, он продолжил. - И чем, позвольте узнать случайность, полезнее в вашей работе того же чуда? - уже чуть провокационно спросил Владилен Михайлович.

На что, до этого, самоуверенный доктор, растерялся и глядя на него можно было не ждать ответа, потому что он был у него, но не на его стороне. Тем не менее, он не пожелал позорно отмалчиваться и пошел в атаку.

- Это не вопрос полезности, это вопрос истины, случайность всего лишь указывает что тут не стоит больше ничего искать, вот и все. Это что-то типа броуновского теплового движения - хаоса. А чудо, оно обнадеживает заставляет нас тратить силы там где это нерационально и не нужно. В конце концов это сугубо субъективно-иррациональное понятие.

- Ну, про чистую истину, я знаю это когда реальность пытаются заменить конструкцией из небольшого количества проволочек ограниченного познания, при этом еще и не гнущихся в своей логике. Постоянно навязчиво невротически убеждая себя и других, вопреки законам той же чистой истины и негнущейся логики, в том что все уже познано, и искать собственно больше нечего, тем самым переводя науку в сферу аутотренинга и само психотерапии. Вы имели в виду эту истину? - не без иронии спросил пожилой доктор молодого.

На что Иван Петрович растерялся, но злость соперничества взяла свое.

- А вы случаем астрологией не занимаетесь? - разрушил он рациональный диалог.

На что Владилен Михайлович, улыбнувшись сытой улыбкой, чуть язвительно парировал:

- Что вы, что вы, вы об этой проказе суеверного прошлого к которой ни в коем случае нельзя прикасаться людям с неустойчивой психикой и с несформированным мировоззрением?

На самом деле он слукавил, но навряд ли в данной ситуации это можно было считать проступком. Он занимался астрологией и уже очень давно, и примерно тогда же понял что в некоторые игры лучше играть в одиночестве.

- А скажите ка мне коллега, а больше ничего не происходило в тот самый вечер? - бодро убрав все напрасные эмоции, перешел к практической стороне дела все еще искренне заинтересованный ситуацией доктор.


- Да, нет ничего особенного! - рассеянно ответил Иван Петрович.

И тут же что-то негромко ударилось в окно, доктор встрепенулся от рассеянной задумчивости и видимо судя по взгляду что-то вспомнил.

- Нет, я неправ! Как раз перед этим я планировал с другом посидеть в кабачке, ну в общем пообщаться. Знаете ли не могу по вечерам дома один оставаться. А его все нет и нет, я уже и звонил ему, но он был не доступен, в итоге встреча не состоялась, вот я занялся первой попавшейся в руки книжкой. - но словно вырываясь из заволакивающей его сознание пелены и совершив над собой усилие, он прорвался сквозь нее, - Нет, извините, я не то хотел сказать, - путался в своей памяти ученый ортодокс, - вернее это вы уже знаете, тут важно то что мой друг не смог приехать потому что его остановило бревно кем-то оброненное на дороге и перекрывшее дорогу, да еще в таком узком месте что ему пришлось возвращаться назад. И вот еще что в этом месте не работала связь. - Уже полностью вырвавшись из спутавшего его кокона рассеянной оцепенелости, бодро интонировал Иван Петрович. - И еще, был похожий стук, - и он показал рукой на окно в которое только что что-то мягко ударилось, только о подоконник когда мне нужно было спать, а я увлечено читал эту самую книгу. Ну и всю ночь мне снилось как я ставлю диагноз при отравлении таллием и лечу этих больных. Собственно, это и помогло мне как вы говорите прекрасно справится с задачей.

Владилен Михайлович, внимательно слушал рассеянного доктора, все тщательно записывая к себе в память.

- Вы имели сейчас в виду этот стук в окно и он указал рукой на окно за Иваном Петровичем. - уже вел молодого доктора коллега.

На что тот вдруг сообразил, что к событиям роящимся вокруг этого странного отравления можно отнести и этот вот, вот произошедший удар в стекло. И почему это он не подумал об этом сразу, а лишь с напоминания коллеги. И он поднял уже совершенно новый взгляд на Владилена Михайловича.

- И это все?

- Нет, и это не все, жена больного утверждала что незадолго до этого события к ней в открытое окно влетел голубь. Ну якобы это дурной знак. Наверное это больше подойдет под вашу категорию чуда. - как-то уже сдержанно вспомнил он мистическую категорию.

«Удивительно, как разнились между собой сознательные представления, Ивана Петровича, с его подсознанием которое честно выдавало всю имевшуюся у него информацию на интерпретацию опытного человека игнорируя весь материалистический скепсис собственного сознания.» Подумал, не переставая удивляться, Владилен Михайлович.

- А чем занимается наш больной профессионально?

- Он какой-то минздравовский чиновник — сангигиенист.

И Владилен Михайлович, внимательно посмотрел на первую страницу истории болезни, и взгляд его стал Ивану Петровичу незнакомо серьезным и озабоченным. Владилен Михайлович, врач с огромным стажем, конечно же вспомнил Песочного, чья личность в медицинских кругах была столь одиозной, сколько и неоднозначной.

- Да, вы убедили меня, это настоящее броуновское движение! - бодро и нарочито сфальшивил Владилен Михайлович, оставляя возможность вину сомнения дозреть в бутылке собственных мыслей.

Его фальшь не осталась не замеченной Иваном Петровичем, и он как-то пронзительно, но не обидно, посмотрел на пожилого человека с копной жестких похожих на сено волос и живыми все схватывающими глазами. По взгляду молодого доктора было заметно, что он искреннее сожалел что их разговор закончился таким вот неприятным образом. Но винить пожилого доктора он не стал, понимая насколько неучтиво он вел себя с ним если не сказать точнее по хамски. «И черт меня дернул, сказать про астрологию...» удивлялся он тому наваждению что подтолкнуло его спровоцировать конфликт и настроило этого интересного человека против него. Мало что еще понимая, тем не менее он очень точно отразил истинную причину их конфликта.

- Ну что же, свои назначения и рекомендации я оставил, еще раз благодарю за вашу подготовленность и профессионализм. - «Надеюсь и в следующий раз провидение, не оставит вас в стороне от своих чудес!» подумал про себя доктор, - Я пойду и еще раз взгляну на больного, а до этого попрощаюсь с вами до следующей встречи, нам им заниматься еще недели 2-3. Так что видимся мы не в последний раз.

И он вышел из ординаторской, оставив в полной растерянности молодого коллегу, и дуновение от открытой двери, перелистнуло страницу закрыв лицо мистика и юмориста страницей с «Введением».

Спустя полминуты, токсиколог, стоял над Песочным, связывая в мыслях все что услышал от добросовестного, но слишком самонадеянного и наивного доктора. Тут он услышал звук метала подоконника словно бы по нему барабанили капли дождя. Подняв взгляд на окно он увидел за ним голубя что вышагивал взад и вперед по узкому для него подоконнику, и даже казалось с любопытством смотрел, на людей по другую сторону прозрачной преграды разделявшей его с ними. «Броуновское движение» иронично отметил про себя токсиколог расценив все это как указание не сводить глаз, с этого кем-то нравоучительно ушибленного одновременно талантливого руководителя и неисправимого беспредельщика и взяточника. Но голубь продолжал, свое казалось бессмысленное шествие по пустому подоконнику, и доктор произнес про себя «не волнуйтесь, я выполню то в чем вы нуждаетесь.» и не успел он мысленно поставить точку в своем обещании как голубь сорвался с подоконника, и доктор остался наедине Песочным. Что-то подсказывало ему что чиновник быстро пойдет на поправку, но не без их человеческого участия.


4.32.6. Ожившая мифология

Бывает, что и сказка за фасадом своей причудливой формы скрывает правды больше, чем напишет строгой рукой науки история.

Оставив Песочного в надежных руках коллег реаниматологов, он поторопился к служебной машине. Шла пересменка, и оказавшись на улице в пряном аромате промозглой осени он столкнулся, но уже с другой коллегой, которая опередила его с приветствием.

- Ой, Владилен Михайлович, какими судьбами в наши краях? Как я рада вас видеть! - фальшиво, притворно, изображая крайнюю степень расположенности обратилась к нему, 40-ка с лишним летняя женщина. Стройного сложения миловидная, она чем-то напоминала негнущихся пластмассовых кукол времен его юности.

- А, Светлана Владимировна, давненько я вас не встречал. - в голосе доктора была лишь вежливость. - Да, вот судьба отобрала у меня отравленца, в вашу пользу, так что ближайшие 2-3 недели, вы еще успеется устать от меня. Но не я от ваших неподражаемых ватрушек. Так что берегитесь меня, клянусь вашим ватрушкам несдобровать!

И Валадилен Михайлович, переведя их неискренний диалог из моря неприязни на крохотный островок кулинарного перемирия, с этим глубоко неприятным ему человеком, заставил ее спрятать глаза, и не прощаясь и не оборачиваясь уверенно пошел к служебной машине.

Сменщица, застала Ивана Петровича в глубоких раздумьях, он откинувшись на спинку стула балансировал на его задних ножках, придерживаясь одной рукой за край стола, что-то разглядывая на потолке, периодически опуская глаза в пол и в бок. Лишь вежливым кивком головы поприветствовав старшую коллегу что, конечно, же не удовлетворило ее, зиждящееся на табелях о рангах, самоуважение. Но мешать этому процессу осторожная женщина не стала, предпочтя молча наблюдать за этим странным ритуалом. «Ну ничего удивительного, если тут побывал этот шизофреник...!» зло оценила она про себя ситуацию.

Медитация задумчивости у Ивана Петровича продолжалась еще пару минут, после чего опустившись передними копытами стула в пол он вырвался из плена своих мыслей, и доброжелательной улыбкой вторично поприветствовал сменщицу скомпенсировав тем свое более чем скромное «здрасте», в начале их встречи. Но навряд ли это могло исправить положение в строгой системе оценок Коноплевой Светланы Владимировны. «Неужели, будет еще один такой же!?...» подумала еще более зло она про Ивана Петровича и Владилена Михайловича.

Нужно, отметить не смотря на свою врожденную стать Светлана Владимировна, была женщиной слабого здоровья, регулярно навещая больничных гинекологов и маммологов, и нужно отметить небезосновательно, тратя на это немалую часть своего личного и в том числе рабочего времени. Стакан воды и погремушки пузырьков с лекарствами, которые она расставляла на своем столе в ординаторской, перед тем как отправить их горстью в свой терзаемый упрямыми болезнями организм, вызывали у Ивана Петровича ассоциацию с девочкой что сама с собой играет в больницу.

Разговор начала, мучимая внутренним нетерпением и любопытством, Светлана Владимировна.

- Ну что Иван Петрович, познакомились с нашей легендой нетрадиционной медицины?! - провоцирующе и чуть нравоучительно спросила она юное подмастерье.

На что, в лице молодого коллеги, появилось дерзкое и неподдельно холодное удивление, без малейшего желания развивать эту очевидно жаренную тему всем известной и не менее легендарной неуемной и злой сплетницы. В их довольно узком медицинском кругу, где так или иначе хотя бы через одного или двух коллег все знали друг друга лично, Светлана Коноплева была мастером бесталанных, и уродливых шаржей на неприятных ей людей. В которых в косичку изуродованной и извращенной ее злостью реальности часто вплеталась и тонкая нить откровенной лжи. Как и у всех лишенных талантов людей, у нее был невероятный ресурс конъюнктурой гибкости, и яд ее слюнных желез, с едкими ферментами выделяемыми ее неглубокими извилинами коры головного мозга, никогда не попадал на старших по званию. За что они ценили ее и использовали мощь кадра в своих целях, когда нужно было дискредитировать неугодных или просто опасных для власти людей. И замечу, делала она это самозабвенно и совершенно безвозмездно.

Правда и на старуху бывает проруха, и однажды Светлана Владимировна, совершила неосторожную ошибку, когда не распознала в одной из юных докториц любимую племянницу главного врача. Конечно, таких ВИП персон молва предупредительно опережает, дабы не волновать по пустому власть конфликтами. Но тут вмешался личный фактор измученного сплетнями Светланы Владимировны медперсонала, что хорошо зная ее натуру и повадки, намеренно не информировал ее о прибытии племянницы глав врача, тем самым в темноте неведения дав этой змее укусить собственный хвост. Сексапильная, капризная, избалованная и плохо воспитанная девочка, быстро нарвалась на ядовитый укус, испытав очень травматичный, для ее неокрепшей души, катарсис на предмет безжалостности и опасности реального мира. Как назло ее «ангел хранитель» оказался в недельной командировке, и все это время Светлана Владимировна, доказывала этой хрупкой жертве семейного аутизма, что реальность ужасна и лучшее место где можно от нее спрятаться это острое отделение психиатрической больницы. Но тут опоздав вернулся, дядя - глав врач и силой своей любви и ответственности перед младшей сестрой, выдавил из ран племянницы яд, и не поленившись собрал все то что успела разбрызгать по больнице его прирученный кадр. После чего он вызвал к себе виновницу и приправил собранный материал скипидарной основой, он предусмотрительно вернул все обратно в организм Светланы Владимировны, с той стороны с которой он не был готов даже к собственному яду. Светлану Владимировну эта процедура привела к тяжелейшему нервному срыву, который она на радость и облегчение всей больницы целый месяц безвылазно лечила в неврологическом отделении. Племянница главврача впала в фобическое состояние и уже больше не была доверена под присмотр своего дяди, разочаровавшего свою сестру, недосмотром за ее единственным чадом. Сама девушка бросив работу, целый год, изводила домочадцев своими истериками и фобиями. Главному врачу тоже досталось, не острожное обращение с выделениями Светланы Владимировны, привели его к тягостному недомоганию, которое он залечивал в местном пансионате. Там он познакомился с миленькой медсестричкой, что год спустя разбила его семью, перессорив его со всей родней и детьми. Отобрав тем самым у него уйму здоровья она окрасила до этого отменного брюнета сединой в радикально белый цвет. Вот только тогда самые внимательные по настоящему оценили разрушительный потенциал Светланы Владимировны.

Оказавшись в реальности ординаторской Иван Петрович понял что просто проигнорировать реплику этой женщины, будет с его стороны опасной неосторожностью. А потому он довольно формально словно еще до конца не проснувшись, вступил в трясину ее интриг. Надеясь что через 15 минут его смена закончится и он сославшись на смертельную усталость, избавится от общения с этой неприятной ему коллегой.

- Как, разве он не только токсиколог?

Светлана Владимировна, была удовлетворена, тем что сейчас она сбросит накопившиеся в ее железах и извилинах яд с ферментами, которые болезненно давили ее на плоть, вызывая у нее злое беспокойство и желание выплеснуть их на кого-нибудь. На этот раз жертвой был молодой подмастерье с дрянным характером, с которым можно было не церемониться. Самому Владилену Михайловичу, вреда причинить она уже могла, в силу его профессионального умения обращаться с ядами, как токсиколога, кроме того у него перенесшего бесчисленное множество ее укусов он стал толерантен к ее выделениям. Собственно, теперь имея непоколебимую репутацию сплетницы, уязвить она могла, и то только временно, больничный ничего ни о ком не знающий врачебный и медсестринский молодняк. Но и эти часто были предупреждены старшими коллегами, чтобы они не заглядывали в открытый рот этой больничной Медузы Горгоны, если не хотят навсегда застыть в по дурацки удивленной позе перед старшими коллегами, когда воспроизведут хоть что-нибудь из услышанного от нее.

Не успела, Светлана Владимировна, открыть рта, как дверь в ординаторскую отворилась и в нее зашел их коллега и сверстник Владилена Михайловича, Аминов Наиль Рафаилович. Бросив не добрый взгляд в сторону, кажется не заметившей его, коллеги, он тяжело расположился на своем месте напротив Ивана Петровича. Обычно легкий на подъем остроумный шутник, и оптимист, последние полгода, резко изменился потеряв обычный для него интерес к жизни.

Взглядом вскользь по жертве Светланы Владимировны он оценил ситуацию, и занял свою молчаливую позицию наблюдателя. Тем временем она начала.

- Иван Петрович, вы познакомились, с просто уникальным человеком. Помнится на заре моей медицинской практики, он отличился тем что взялся лечить больных без лекарств, только представьте себе одной магией!
Начало ее монолога звучало довольно интригующе и эмоционально нейтрально, что обычно заставляло потерять бдительность ее жертву. Конечно, Иван Петрович, ничего хорошего от Светланы Владимировны в принципе не ждал, но слово магия произвело на ортодоксально-научно настроенного медика сильное впечатление. Это же заставило его еще раз задуматься над тем кто-же так ловко, подкинул ему на язык астрологию в разговоре с Владиленом Михайловичем, что выскочила в его сознании как черт из табакерки. Ведь не могла же Светлана Владимировна, придумать это прямо в начале своего повествования да еще на глазах у их общего коллеги который тоже был наверняка в курсе о биографии токсиколога.

И он активно включился в разговор, заметив как Наиль Рафаилович, снова скользнул по ним обоим своим, неявно осуждающим взглядом, но от вмешательства в разговор удержался. Нужно было заметить несмотря на свойственную ему в прошлом общительность, он никогда не втягивался в обсуждения кого бы то ни было, как и собственно об обстоятельствах его личной жизни так же никто ничего не знал, в общем он был очень скрытным весельчаком, но и это было в прошлом.

- Вы сказали магией?! - с интонациями молодого и неопытного инквизитора, переспросил Иван Петрович Светлану Владимировну. - А астрологией, он случаем не занимается? - перешел он к более животрепещущей теме череды «чудес» в оборот которых он попал и им видно сегодня не было конца и края.

- Откуда вы об этом знаете?

Совершенно искренне удивилась и одновременно насторожилась Светлана Владимировна, хорошо запомнившая урок с племянницей главврача. Второй раз нарываться на спрятанный капкан ей не хотелось. Но и Иван Петрович не торопился с ответом, думая о чем-то он словно бы забыл по нее, и саму тему. Собеседница же пуще всего страшась подвоха, не хотела выдавать свое замешательство молчанием.

- Надо же, вы так молоды и одновременно так проницательны? Или Владилен Михайлович поделился с вами своими нетрадиционными пристрастиями? - сорвалась она на лесть и стала прощупывать молодого доктора на предмет его опасной для нее осведомленности. Тут же словив презрительную улыбку от Наиля Рафаиловича. Его она и не боялась, но и почему-то не трогала, наверное он был тем редким исключением, кого эта фурия избегала своим злым вниманием.

- Что вы, Светлана Владимировна, вовсе не от того, так случайно коснулись с ним этой темы, а он ушел от нее, вот я вас и спросил, просто интересно. - стал терять напряжение Иван Петрович. - И что у него получалось, заглядывать в будущее? - уже волнуясь спросил он сплетницу.

- Кто же знает, ведь у них предсказателей, все так неопределенно, и расплывчато? Я лично его астрологическими услугами не пользовалась, так что ничего определенного сказать на этот счет не могу. Но это недолго продолжалось, до скандала в который он попал, после чего он сильно изменился и все про это его увлечение позабыли.

На лице, Наиля Рафаиловича, появилась еле заметная заинтересованная улыбка, и он с вялым любопытством принялся разглядывать собеседников.

- А, вот вы упомянули магию, а можно поподробнее? - стал искренне допытываться Иван Петрович. - чем успокоил Светлану Владимировну, и она избавившись от рефлекса страха перед подвохом, дала себе волю.

- Он в те времена работал в гинекологии, и пришло ему в голову, что женские болезни наносятся колдовством, ну то есть магией, а потому и лечить их нужно таким же образом.

- Ага, подобное лечится подобным! - эрудированно изрек доктор, глядя в потолок, вспомнив принцип маргинальной гомеопатии.

- Да, именно это. Вот и впал уважаемый всеми молодой доктор, кстати подающий большие надежды по части медицинской науки в суеверие и мракобесие!

На последнее слово Иван Петрович среагировал по особому обернувшись в сторону Светланы Владимировны и пристально посмотрев на нее отсутствующим взглядом, словно бы думая о чем-то о своем. В это время Наиль Рафилович, уже пристально наблюдал за коллегами, и в глазах его чувствовался глубокий интерес к задетой теме. Казалось даже ставшая обычной для него усталость отступила и в нем появилась прежняя живость взгляда.

- Что и прямо так и лечил заговорами, и колдовством? - изумился молодой ортодокс науки.

- Своими глазами не видела, я ведь лет на десять его моложе, и работала я в другом отделении той же больницы. Но со слов тех кто был рядом с ним, мракобесие было еще то! - и взгляд ее опытного коллеги еще сильнее заострился на ней прищуром презрения, - Собрал он вокруг себя несколько увлеченных больных женщин, и отменил им все лекарства, можно сказать сформировал секту натуропатов. Главный врач, до поры до времени терпимо относился к его «колдовству», пока все не кончилось скандалом, секту натуропатов конечно разогнали, а нашего потерявшего связь с реальностью доктора убрали из гинекологии в токсикологию. Ходили даже слухи что он тайно от всех пролечился в психиатрической клинике, с очень серьезным диагнозом, ну сами подумайте, разве можно было на здоровую то голову да такого додуматься. - в этом месте Наиль Рафаилович, зацепился пристальным взглядом за Светлану Владимировну и на его лице отразилась кривая усталая улыбка омерзения. Светлана Владимировна не изменила себе и на этот раз. - Но лично я не верю в то что он инкогнито лечился, нет не верю! Это все от мыслительной разболтанности, и презрения к авторитетам науки. Вот он и поплатился за гордыню, и «свой путь». Жаль, жаль очень талантливый человек! - как-то робко, и чуть оправдываясь закончила Светлана Васильевна, под прямым взглядом Наиля Рафаиловича. Тем не менее последний молчал, хотя было видно что ему есть что сказать со своей стороны.

- А вы сказали что случился скандал, а что произошло?

Завороженный Иван Петрович допытывал Светлану Владимировну, практически не глядя на нее, и тем более на Наиля Рафаиловича, занятый собственными мыслями.

- Что вы даже не знаю, как и сказать, мне как женщине особенно тяжело об этом говорить. Может быть вам об этом расскажет Наиль Рафаилович, он все таки мужчина? - и она довольно притворно смутилась. Но ее смущение, совершенно не задело Наиля Рафаиловича, по прежнему пристально наблюдавшего за ней.

- Нет, что вы, только после вас, уважаемая Светлана Владимировна, - с легким жестковатым акцентом, обычно не свойственным ему, отвел от себя предложение Светланы Владимировны опытный доктор. - Это ваша песня!

После чего образовалась пауза нерешительности, все молчали ожидая чужого хода, от чего напряжение только нарастало. Первой не выдержала Светлана Владимировна.

- Дело это до сих пор темное, тогда Владилена Михайловича обвинили в сексуальном домогательстве к одной из своих больных.

Для Ивана Петровича сказанное прозвучало взрывом, и он удивленно уперся своим взглядом в рассказчицу, не веря своим ушам. И тут же со свойственной ему непосредственностью и изумленно задал ей вопрос?

- А что у нас за это преследуют?

На это Наиль Рафаилович, облегченно улыбнулся, наверное ожидая услышать что-то совсем другое.

- Но что делать, когда женщина, дошла до Минздрава, вот и занялись этим делом на самом верху!

- А доказательства, то какие-нибудь на этот счет были? - допытывался с упорством и интонациями государственного обвинителя у Светланы Владимировны Иван Петрович.

- Ну уж какие доказательства, от бедной несчастной женщины, в таком-то деле, и при такой профессиональной ситуации! - фальшиво давя на жалость запричитала Светлана Владимировна.

Оба коллеги смотрели, на нее не мигая, и на лице у них была оскомина.


- Трагическая судьба, поломанная жизнь и карьера, - театрально-истерично, стала готовить почву для отступления Светлана Владимировна, понимая что часть из сказанного ею может дойти до Владилена Михайловича, когда он будет навещать нового больного, так как отравить к нему отношение у подмастерья ей так и не удалось.

По большому счету она этого не боялась зная безобидную натуру токсиколога, он и раньше никогда не отвечал ей тем же. Но профессионализм, требовал не расслабляться и неукоснительно вырабатывать у себя навыки осторожности и конспирации. Но не успела она выскользнуть из разговора как в него неожиданно вступил до этого молчавший доктор.


4.32.7. Цена познания


Общество очень похоже на человека, причем настолько, что страдает теми же болезнями.
Лучше сойти сума чем жить в безумном мире.
- Ну что вы такое говорите, Светлана Владимировна, какая трагическая судьба, и поломанная карьера? Какой тяжелый диагноз, и психиатрическое инкогнито? Да вы видели те события доктором одногодкой и то со стороны. Что вы вообще знаете про его магию и жизнь?!

Иван Петрович не мигая смотрел на доктора напротив не узнавая его, и забыв про то что его дежурство уже давно закончилось. В то время как Светлана Владимировна, прижавшись к спинке стула растерянно смотрела на проснувшийся рядом с ней вулкан, и предпочла во что бы то ни стало молчать.

- Я, знал Владилена еще по институту, потом мы до той самой «трагической развязки» со скандалом работали в одном отделении. - все это сказанное Наилем Рафаиловичем вызвало у Светланы Владимировны шок. - Потом наши профессиональные пути разошлись. Конечно, мы не были друзьями, но приятельствовали. Трудно дружить с человеком у которого в жизни только один интерес к познанию. По молодости, мы таких вообще не понимали и посмеивались даже, ну что это за товарищ, если с ним не оторвешься на вечеринке, и забыв про все не пойдешь клеить девчонок. Он и сейчас один, что не удивительно с его то интересами. Но несчастлив ли он?

И он снова замолчал, обратившись к своей памяти, перелистывая ее как интересную, но видимо ставшую безрадостной книгу. Наткнувшись, на что-то он изменился в настроении, в его глазах появилась тень гневной злости, и он чуть язвительно обратился к Светлане Владимировне.

- Как верно вы заметили про то что Владилен Михайлович «потерял связь с реальностью», тут вы попали в самую точку. Правда «реальность» иногда бывает такой что с ней просто необходимо порвать, и он это сделал! Извечная тема Икара, которая никому никогда не в урок, я еще понимаю когда с ним расправляется солнце, но когда это делают люди?! А вот я и многие другие не порвали с ней, убеждая друг друга, в том что только этот путь может быть верным, и что счастье можно снискать только следуя этой рекомендованной стезей. И что, мы были правы? Депрессия нам всем судья. - и доктор словно надломившись произнес последнюю фразу с какими-то животными тоской и отчаянием.

Это сменило настроение Ивана Петровича, и он посерьезнев откинувшись смотрел на уже неизвестного ему доктора. Сам Наиль Рафаилович сделал паузу, глядя куда-то сквозь молодого доктора и было видно как на самом деле волновала его эта тема. Но никто из присутствующих не решился вставить слова в его эмоциональный монолог. Помолчав, он продолжил чуть сбавив накал.

- Только с возрастом, я все больше понимал его, тогда не явное в молодости, преимущество. Бездумная чувственная юность быстро проходит, ее сменяют жена и дети с ответственностью за них, греет лишь одно что последние будут лучше и счастливее тебя. Но увы счастье, как и все ценное редкость, и в лучшем случае ты видишь как твое дите мается от безделья, и относится спустя рукава к делам. Бросая все из-за очередной юбки и соревнуясь в том кто больше их соблазнит, хотя бы через несколько лет всех и не вспомнишь, разве ту что тебя заразила. По сути повторяя все то же что делал и ты сам в молодости, скажу, со стороны, это выглядит как живой уголок.

Светлана Владимировна, выпрямившись как доска, внимательно не мигая слушала Наиля Рафаиловича, схватывая каждое его слово, и записывая их в свой «блокнот», первыми строчками, для новых небылиц. Думая про коллегу «Надо же, как разоткровенничался! Раньше я за ним, такого не замечала. Ну давай же, давай, говори, а то мне с вами умниками так скучно аж выть хочется.». И взгляд ее на мгновение блеснул свойственной ей злостью, чуть сузив и без того не крупные глаза она спрятала сухие складки губ, и ее лицо стало похоже на неровный блин с двумя нелепо положенными на него ягодками. Тут Ивану Петровичу вспомнилось детство у бабушки, любившей все украшать, но не умевшей этого делать как собственно и готовить. Остановив на, не замечавшей его, Светлане Владимировне, свой взгляд, он испытал острый приступ отвращения, и понял что с этого момента он уже не сможет к ней относится по прежнему только отгорожено сдержанно, а зная свой характер, он лишился и остатка настроения. Но углубится в свои переживания ему не дал голос Наиля Рафаиловича.

- Суета, сует, хотя соглашусь и с тем что всему свое время, и возможно я вижу все предвзято с позиции своего возраста. Но факт, счастливым от этого я себя не чувствую. Потом у твоих детей появляются свои дети, и им уже не до тебя. Но ты, кажется, еще полон сил и можешь долго прожить, но ради чего? Интересов нет, целей тоже, и молодость с ее силой и глуповатой решительностью уже не вернуть. В общем всему свое время. - как-то внутренне сдавшись заключил подавленный доктор. - А вот у Владилена я думаю по другому! - и доктор замолк.

- А почему вы так думаете? - не выдержал паузы и спросил заинтригованный Иван Петрович.

- Я его не плохо знаю, у него глаза до сих пор светятся, и он все так же куда-то спешит..., наверное к своим интересам!?

- Уж, не вернулся ли он к своей магии? - в глубине души злобно торжествуя плеснула масло в огонь Светлана Владимировна.

- Да кто его знает чем он сейчас занимается, он с тех пор скрытным стал, никто о нем ничего не знает. Но по лицу его я вижу, интересов своих он себя не лишил. - словно не замечая провокации добродушно ответил Наиль Рафаилович. Но тут же резко изменил тон на язвительный. - Ну, предположим вернулся он к магии, и что из этого?! - и он уперся прямым взглядом в прижавшуюся к спинке стула, и потерявшую дар речи коллегу.

- Но его же отстранили от работы с женщинами, он ведь теперь токсиколог? - уже растерянно, но еще более заинтересованно спросил Иван Петрович, включившегося в разговор доктора.

- Ну запретили ему работать с женщинами, ну и что, им то ведь не запрещено на свой страх и риск себе помощников искать! Но этот так всего лишь предположение, я не знаю чем он на самом деле занимается. А глаза?...

Это крамольное заявление из уст уважаемого доктора вызвало шок у обоих присутствующих, сбив тем все их мысли. На такое, кидая наживку, не рассчитывала даже сама Светлана Владимировна. Собравшись она подумала «Ну и этот тоже рехнулся, да раньше за ним таких откровений не водилось, и что это с ним произошло...? Вот ведь как я его раззадорила, словно мешок порвался...». Иван Петрович, оправившись от шока, и потрясения своей профессиональной медицинской гордыни, ставившей его выше социальной критики, и выдававшей ему пожизненный кредит непоколебимого профессионального авторитета прямо с медицинским дипломом, со спертым от волнения дыханием спросил у Наиля Рафаиловича.

- Но как же, это, вы имеете в виду не лицензированную, нелегальную практику, которая может причинить вред больным? - говорил он не понимая что говорит, слова штампами вырывались у него из горла, в то время как его «Я» стояло в стороне, не в силах перекрыть этот постыдный для него поток. - Это запрещено! - поставил он жирную точку на собственном разуме.

На что Светлана Владимировна довольно улыбнулась, невольно получив союзника и тем освободив себя от участи вступаться за исключительно ранимый авторитет «традиционной» медицины и тем более высказывать это в лицо вызывавшему у нее, как удав у кролика страх человеку. В душе она радовалась наметившемуся расколу альянса коллег. Тем временем, Наиль Рафаилович, смотрел с довольно-изумленной улыбкой, на молодого доктора, и, кажется, его настроение становилось от этого только лучше.

- Что с вами, коллега? - с легким акцентом, и доброжелательно улыбаясь заглядывая прямо в лицо Ивану Петровичу спросил опытный доктор, не раня его вспыльчивого самолюбия, тем поставив его в еще больший тупик. - Я вас не узнаю! Хотя нет почему же я узнаю в вас себя самого, тогда... - и он улыбнулся на редкость живой и обезоруживающей улыбкой и помолчав продолжил - Вред могут причинить недостаток знаний, опыта и ответственности, добросовестности, а не отсутствие лицензии. Лицензия это что-то вроде надписи на упаковке, примерно указывающий вес продукта, оценивающая нижнюю минимальную планку подготовки специалиста и почти не касающаяся его профессиональных свойств.

- «Ну он точно спятил!», зло шипя про себя, с душевным трепетом и страхом того что их сейчас слушают стены, заметила про себя Светлана Владимировна. Такие слова как лицензия, квалификация, аттестация и уже тем более врачебный авторитет были для нее чем-то вроде магических амулетов, наделенных огромной силой могущественного Минздрава, и о них не только нельзя было критично высказываться, но и даже произносить их в неподобающих интонациях, так как за этим неминуемо должна была последовать кара. И по ее позвоночнику холодным ручейком побежал страх, оказаться в эпицентре этого магического возмездия. Тем временем доктор продолжал свой критичный монолог.

- Замечу речь идет не о невежественном и не образованном самозванце, о них я и говорить не хочу, они за пределами обсуждаемой темы а об образованном, думающем, добросовестном и опытном докторе с профессорскими познаниями, искренне отдававшим всего себя медицине, и сумевшим создать свой собственный эффективный инструмент! А то что он дискредитирован, так кто из нас коллег бросит в него камень, конечно перед лицом Бога, а не Минздрава? Вы что с неба упали, а не из ВУЗа сюда пришли? - и он остановил свой взгляд на Светлане Владимировне - Или вы не знаете как экзамены сдают, и сколько стоят оценки? А о мертвых знаниях вы слышали? Или может быть об этом не знают в том же Минздраве?

- Ну, Наиль Рафаилович, что вы себе такое позволяете?!

Уже не выдержав холодящего страха, рефлекторно-возмущенно вступилась за систему Светлана Владимировна, тут же нарвавшись, на его выразительный жест правой руки. Увидев его ладонь и не удостоившись даже взгляда гневного коллеги, она послушно осеклась в своих претензиях.

- Больше всего медицине вредит, ее бесконечные как в компьютерной игре собственные безнаказанность, безответственность и авторитет, а не знахари, которых она так ревностно бичует обзывая шарлатанами. Да что знахари, у нее хватает легкомысленной наглости, покушаться на то чем пользовались ее же незыблемые авторитеты.

На что в глазах Ивана Петровича нарисовался вопрос, что тут же был перехвачен коллегой.

- Гомеопатия и восточная медицина. Даже не удосуживаясь, при этом, вникнуть в смысл понятия «шарлатан». Думая что магия Минздравовских корочек и лицензий в купе с покорностью помогут им избежать этой профессиональной чумы, и не опустится до уровня попугая знающего десяток фраз]. Но увы это опасное суеверие, у этой заразы сто процентная вирулентность и цепляется она за убитые безмыслием знания, безответственность и лень. А потому даже дипломированный медик, с ленивой кашей в голове, уже по сути шарлатан, в лучшем случае ремесленник. Причем он во много крат опаснее своего не образованного и не лицензированного коллеги, потому-что вводит в заблуждение больного своими дарованным ему «сверху» и ничем не подкрепленным авторитетом доктора. Хорошо если сам доктор об этом соответствии позаботиться, а если нет?

Иван Петрович, ничего не замечая вокруг себя, внимательно слушал опытного коллегу, в то время как Светлана Владимировна со страхом поглядывала на дверь в ординаторскую, боясь что монолог Наиля Рафаиловича услышит медсестра, и не дай Бог об этом прознает глав врач.

- Шарлатаном может быть и лицензированный медик, и даже преподаватель да кто угодно в конце концов тут все зависит от профессионализма и ответственности перед больным, а не перед Минздравом! - и он гневно посмотрел на вжавшуюся в стул Светлану Владимировну. - Настоящий доктор, должен постоянно думать почему и зачем он это делает, и никакие минздравовские методички и авторитеты своих собственных извилин и душевной работы в этой обращаю внимание интеллектуально-духовной работе не заменят. Только доктор отвечает перед больным, даже когда дает ему какой-нибудь новый препарат, потому что это его задача и обязанность разобраться в эффективности и безвредности своих инструментов, а не больного. А вот фармкомпания, отвечает, но уже перед доктором, боясь потерять к себе расположение врачей. И доктору нельзя перекладывать ответственность с себя на фармкомпанию, она не доктор и всего лишь производит инструмент. Пусть рынок будет, но между компанией и доктором, но не между компанией и больным.

- Так вы что против лицензирования? - сделала попытку подловить Наиля Рафаиловича, Светлана Владимировна.

- Повторяю... Минздрав, лишь гарантирует нижнюю формальную планку информационно-практической подготовки специалиста, и следит за медицинским рынком и отношениями на нем. Большего он сделать просто не способен, тем более заставить специалиста любить и уважать свою профессию. Вы неправильно меня поняли, я не о том что лицензии не нужны, а о том что они, к сожалению, недостаточны чтобы сделать даже хорошего доктора. А их единоличный авторитет вводит всех в заблуждение, как впрочем и самих докторов. В итоге мы получаем уродливую ситуацию когда необразованные, но с душой относящиеся к своему знахарскому мастерству люди, начинают превосходить лицензированных, но не эффективных специалистов по неформальным качествам, а иногда и по эффективности своих ограниченных знаний. И спрашивается кто в том виноват, знахари? Или крышуемые Минздравом безответственные бездельники, лентяи и случайные в медицине люди? Не думаю что это выгодно даже самому Минздраву, для него это шило в мешке. Тем более что уже все дошло до абсурда и в каждой передаче наравне с лицензированным специалистом на равных выступает маг, гадатель или экстрасенс. Вот она цена не поддержанной истинной ценностью власти и авторитета. Я был неправ здоровье тоже рынок и практика показывает что только авторитета госуслуги тут недостаточно. А чтобы справится со знахарями нужно просто превзойти их вот тогда они и переведутся, а не делать на них постыдную проекцию собственных проблем!

По среди монолога коллеги, Светлана Владимировна, тихо встала стараясь не обратить на себя внимание гневного Наиля Рафаиловича, и выглянула в коридор. Успокоившись что за дверью никого нет, она плотно притворила ее и вернулась на место. Ее внутренний голос молчал, не находя, от охватившего его страха, слов.

- «И этот туда же, ну и повезло мне, оказаться в этой сумасшедшей компании!» - нервно про себя посетовала Светлана Владимировна уже коря себя за то что задела при Наиле Рафаиловиче тему Владлена Михайловича. И она не выдержала.

- Иван Петрович, уже как час ваше дежурство закончилось, и вам необходимо отдыхать. Здоровье ведь оно такое хрупкое, кому как ни нам медикам об этом знать. - сделала она попытку разорвать эту обратную связь в завязывающемся диалоге коллег. Но ее никто не услышал. После чего у нее заболела голова и она поняла что только что получила гипертонический криз. Тут же достав из объемной сумки блистер, с треском выдавив из него капсулу, отправила ее с глотком воды в свой многострадальный желудок.

- А вот мне помнится Светлана Владимировна упомянула магию Владилена Михайловича можно поподробнее о ней?

- Магия...? - и он улыбнулся, - уверяю вас, - и он нарочито обратился только к молодому коллеге, - никакого отношения к тому чем занимаются колдуны она у него не имеет. Это он так из уважения к старым традициям сохранил название, ну чтобы не украсть! Когда это все только начиналось и он, как ребенок, делился с нами, ничего не утаивая из того как он добивается лечебных эффектов без лекарств. Местами я понимал, местами не хватало знаний, конечно все было сложно запутанно, но ни капли мистики и магии. То же самое что давали в институте профессора, только сложнее, смелее, и интереснее, потому что это работало у нас на глазах и на людях. И что тому удивляться, и искать в этом чудо, если человек все свое время отдает одной цели, и поступает по разуму не ограничивая себя предрассудками. И неважно какие они мистические или научные, или еще какие они просто предрассудки и цель их избавится от разума. Владилен действовал так словно непреодолимых препятствий не существует, сталкиваясь с ними и не умея решить одним способом он с редким упорством искал и искал новые, пока не находил спрятанный природой ключ. И делал он это, нужно заметить, играючись как ребенок! Наверное в чем-то он и был сумасшедшим? - и он пристально посмотрел на Светлану Владимировну. - как бы я хотел сейчас также сойти сума. - произнес вызывающе глядя в глаза растерянной женщине.

После чего, о чем-то задумавшись, доктор замолчал.

- Конечно, по началу еще в институте мы думали что он обычный шизофреник, замечу не зная психиатрии. Потом не найдя объективных оснований под диагноз, думали что он выскочка — умник компенсирующий недостатки в другом месте. Но увы когда к нему неказистому и странному расположилась наша курсовая красавица, и эта иллюзия растаяла как туман. Догадка что он зависимый от удовольствия игрок увлеченный процессом постижения разрушилась позже всех уже в клинике. Вслушиваясь в его откровения, о том для чего он лишает себя личной жизни и обычного для всех счастья, я понял что он оказывается из всех сил пытается помочь своим больным, не обманывая себя разными медицинскими суевериями, не останавливая себя барьерами возможного в настоящий момент, и не остывая сердцем на множестве неудач. Конечно, если альтруизм, добросовестность с увлеченностью это шизофрения, тогда необходимо пересмотреть сам фундамент психиатрии, и понятие нормы как таковой. - Наиль Рафаилович, прекрасно знал что молва не без стараний этой перепуганной до смерти женщины, считала его доброго приятеля шизофреником, и намеренно задевал при ней эту тему периодически поглядывая на нее, покрасневшую и плохо соображающую от подскочившего давления. - В чем-то очень важном, основном скрыта серьезная ошибка, и не понимая ее сути мы платим за это горечью прожитых лет и разочарованием, попадая в заслуженную ловушку собственных заблуждений относительно жизненных ценностей.

- Наиль Рафаилович, как вы не правы, как неправы! - истерически надрывно, не выдержав, коротко взвизгнула перетянутой струной, Светлана Владимировна. - Вы видите, ситуацию сквозь собственную депрессию..., это ошибка..., вы необъективны..., вы делаете опасную проекцию своих собственных проблем на окружающий мир... Вам лучше не продолжать отравлять мировоззрение подрастающего поколения!

Сорвалась на психоаналитическую профанацию и штампы перепуганная искренностью истеричка! Тут же поймав на себе два взгляда. Один был удовлетворен эффектом от своей речи, второй, отчаянно презрев субординацию, умолял ее заткнуться.


- Светлана Владимировна, - снова с легким жестковатым акцентом, уже спокойно обратился к ней Наиль Рафаилович, - почему бы вам не обратить внимание на «штампы» и «проекции» своего отравленного ограниченностью, злостью и завистью, внутреннего мира на окружающий вас хотя бы больничный мир. Посмотрите на себя вы лет на десять младше меня, а сколько я вас помню, вы без таблеток, капсул с обследованиями и лечениями не обходитесь. Что это психосоматизация вашего счастья, что создается из боли тех людей кому вы отравляете жизнь своими сплетнями и вставляете палки в колеса? Это и понятно что добытое таким путем счастье превращается в болезнь!

Монолог Наиля Рафаиловича, подействовал на Светлану Владимировну, как зеркало психоанализа на Медузу Горгону. Она выпрямившись застыла покрывшись мраморной бледностью, не в силах от страха двинуть пальцем, видимо боясь разбудить поток новых откровений от все эти годы молчавшего коллеги. Выпав таким образом из общения, она позволила мужчинам вернуться к их во всех смыслах, и ценностях наступающей новой эры, «неправильному» диалогу.

- Вы говорили, о методе лечения Владилена Михайловича, мне бы хотелось услышать по подробнее. Вернул сентиментального доктора к прагматике молодой доктор.

- Навряд ли, я скажу больше того что сказал. Тогда меня интересовал сам странный Владилен — человек с другой планеты, нежели то чем он занимался. Да, это одна из тех странных почти мистических глупостей о которых со временем до обидного жалеешь, но видимо это было не мое... Могу лишь добавить, то что он создавал работало, может быть и неидеально, но оно давало результаты без лекарств! - и он достав из кармана халата, пузырек с капсулами ядовито-желтого цвета и потряс ими перед собой.

На лице Петра Ивановича, отразилось разочарование, но он спрятал его, дабы не испортить настроение собеседнику, и понимая что ему почему-то очень важно выговорится, и ему нельзя в этом мешать. Но догадка, молодого доктора, словно бы почувствовалась Наилем Рафаиловичем и он замолчал прервав катарсический монолог. Что подтолкнуло Петра Ивановича на практическую стезю достижений Владилена Михайловича.

- Что действительно? - как-то робко спросил он.

- Да, когда он выставил свои достижения на клинической конференции, показав свои графики, наспех за ночь нарисованные, на мятом ватмане, заставив всех присутствующих задуматься не только о том чем мы лечим, но и о том как на самом деле все устроенно, вот тут то и начались проблемы.

- Так что же стало проблемой, с тем чтобы принять как вы утверждаете очевидное? - все активнее включался в разговор Иван Петрович, забыв про существование в ординаторской еще одного доктора.

- Это и поныне для меня загадка. Были ведь и объективные причины чтобы уничтожить это новое. Тогда, как назло, перед тем самым докладом, появился новый гормональный препарат для лечения, замечу лишь части из тех, болезней за которые брался Владилен. Не секрет как доктора относятся к каждому новому препарату, он для них как неоспоримое откровение общепризнанного пророка, а они как дети неразумные, ждут ее помощи в полной душевной пассивности. Но медицина это не вера, в ней это не допустимо. Мы этот препарат еще, между собой, прозвали удобрением.

- Почему?

- Ну как еще назвать то от чего начинает во всех местах расти грубый волос и это у женщин! Конечно, даже не учитывая множества неслабых осложнений и побочных эффектов он и близко не стоял с тем что использовал Владилен. Но у удобрения было одно достоинство назначая его доктору не нужно было думать, чего как раз требовал подход Владилена, а больному напрягаться. - и он потряс перед Светланой Владимировной теми же ядовито-желтыми капсулами. - Не скрою методика была сложной и требовала от специалиста постоянной мысли, и умения действовать в нестандартной ситуации. В целом то что он создал не выходило за рамки психотерапии, но рассчитанной на психосоматические заболевания. От больных это тоже требовало определенной активности, собранности, это ведь не просто проглотить таблетку запив ее водой. Но замечу, никаких осложнений!

Иван Петрович, поглощенный и впечатленный услышанным, не сводил своих светящихся интересом глаз с портрета классика русской литературы. Тот же отвечал ему устало снисходительным взглядом наверное умоляя его отложить книгу в сторону и не беспокоить его своим беспокойством. Тем временем, доктор продолжил повествовать.

- Но было тогда много и того что иначе как чертовщиной не назовешь. Тогда, вокруг этого дела, происходило очень много странных событий, чудесной природы. У которых была одна важная особенность, осознание их присутствия приходило многим позже их самих, когда изменить что-либо было уже не возможно.

На что молодой доктор в задумчивости, вдруг согласился кивком головы с Наилем Рафаиловичем, чем заставил его растеряться.

- А вы не считаете, что обвинение в сексуальном домогательстве, это спланированная подстава?

- Нет! Эта клиентка до поры до времени души в нем не чаяла. Ну обычная ярко выраженная истеричка, жеманная, вся в ярком, порывистая, и неестественная до глубоко душевного отвращения. С такими по другому не бывает, рано или поздно она бы все равно нанесла удар.

И Наиль Рафаилович, задумавшись замолчал, взгляд его завороженно застыл где-то на полу, пока он не вернулся в реальность и не вспомнил про собеседника.

- Постоянно восхищалась Владиленом, чем его сильно раздражала, от таких только и жди проблем. Сколько они тебя будут нелепо нахваливать, и восторгаться, столько же потом они выпьют из тебя крови, нет неправ, значительно больше. У них все игра, сначала они по собственной инициативе, по каким-то только им понятным внутренним мотивам, делают тебе навязчиво-неуклюжую рекламу, потом когда не получают от тебя что-то взамен, они обрушивают на тебя всю мощь своего истерического темперамента и беспринципности... - и на лицо доктора упала тень отвращения, - Причем, непонятно, то ли они тебе выкручивают руки, то ли разочарованно возвращают вложенные в твой пиар не оправдавшиеся старания. Я его тогда предупреждал, что от нее хорошего не жди, в этом то я был гораздо опытнее него, но он мои предупреждения пропускал мимо ушей, занятый прилаживанием своих абстракций к практике реальной болезни. И я оказался прав когда она сменила милость на гнев в самый неудачный момент какой только можно было представить.

- Почему?

- Ну, потому что в целом, он уже создал рабочий инструмент, осталась лишь оценка его коллегами и практическое внедрение. Вот тут то эта красная мина и взорвалась. Я же говорю что в этом деле было много странного, за гранью нашего человеческого понимания. Позже когда все уляжется, и будет поздно что-либо изменить я пойму, что какая-то не видимая сила сделала все чтобы нашим больным женщинам было нечем помочь, а уж если бы мы и лечили их то непременно с осложнениями, сводя эффект от лечения в лучшем случае к минимуму.

- А можно какой-нибудь пример.

- Не пройдет и месяца после конфликта и его виновница попадет под машину. В результате на всю жизнь останется хромой. Конечно и это можно списать за случайность, если бы все ограничилось только этим. Честно говоря зная его мне вообще трудно представить что он мог применить силу к женщине. Да и вообще это не его, насильник это особый склад...

- А вот вы говорили про ДТП?

- В общем сбил ее один пьяный подонок, в том месте где ей казалось бы ничего не грозило. Его же даже не осудили, родители взятку судье проплатили или надавили, не простой он оказался. Так что ко всему прочему осталась она еще и не отмщенной, со сломанной и изрезанной вдоль и поперек ногой. Словно бы кто-то, сделал так чтобы когда она надумает повторить в другом месте ей просто бы никто не поверил. Но это скорее то исключительное чудо что заступалось за Владилена и то что он делал. Во всем остальном чудеса лишь мешали ему. Много всего было сейчас уже и не вспомню.

- И вы всерьез в это верите?

- Во что? - чуть зло оживился доктор неправильно поняв вопрос Ивана Петровича.

- Я имел ввиду чудеса вокруг этого дела. - успокоил он коллегу, и тот расслабившись изменился в лице.

- Ах в это? Я ведь не аналитик, поэтому до корней тех самых событий не докапывался, но выглядело странно и необычно. Помню когда узнал о ДТП так у меня мурашки по спине пробежали. Кстати после этого случая я и стал задумываться об этой мистике, до этого все как то вскользь проходило. А на ДТП я первым делом про возмездие подумал.

Снова погрузившись в раздумья, Наиль Рафаилович, умолк своим завороженным взглядом ковыряя старый изношенный линолеум ординаторской, застряв им в его геометрическом рисунке. И не выходя из транса он продолжил.

- Самым на мой взгляд трагичным оказалось то что ни одна из тех женщин которым он помог, а среди них была и с предонкологией, не вступились за него показав ему свое полное безразличие. Я не думаю что они были плохими бесчувственными людьми, тем более они в отличии от нас докторов ничем не рисковали, но у них словно бы не хватило сил. Мы коллеги тоже прошли через это, не понимая что на самом деле происходит, недооценили его, словно пелена перед глазами была. А ведь прояви мы активность, и наше слово могло помочь ему остаться у его дела. Но лично я к своему стыду понял это через неделю после того как Владилена выкинули из гинекологии и поставили тем самым крест на его разработках. Поняв то что я воле не воле предал его я тоже ушел из гинекологии.

- И это все?

- Нет, конечно, нет, дальше многие годы его на всех углах выставляли: насильником и психически больным, распространяя про него грязные слухи, и всякие небылицы - и Наиль Рафаилович, не скрываясь посмотрел на Светлану Владимировну. Но к удивлению и облегчению обоих докторов ее на месте не оказалось. И доктор продолжил. - пока эта тема всем не набила оскомину, и его не оставили в покое.

- Но как же он смог выдержать все это? - с удивлением спросил Иван Петрович наверное у себя самого.

- Не знаю, наверное когда ты прикасаешься к чему то значительному, и находишь что-то важное, это меняет твою самооценку, делая ее тверже, а человека сильнее, но точно не знаю... в общем обыденная суета сует перестает тебя волновать. Не знаю чем он занимается помимо своей работы, мы хоть и сохранили с ним хорошие отношения, но ни слова об интересах. Он не опустился, после того как его отвергли, он прекрасный специалист в токсикологии.

На этот раз доктор замолчал и стало ясно, что он устал и от разговора и еще больше от своих воспоминаний. И Иван Петрович, решил не беспокоить его своими вопросами, и стал поторапливаться домой.

- Ну что же Наиль Рафаилович, наверное Светлана Владимировна, права пора мне отправляться домой.

Наиль Рафаилович, поняв шутку коллеги доброжелательно улыбнулся ему в ответ.

- Спасибо вам за интересный рассказ, мне еще недели две предстоит общаться с Владиленом Михайловичем, и ваши истории я думаю мне в этом помогут. Присмотрите за моим отравленцем?

На что, Наиль Рафаилович, снова посмотрел на Ивана Петровича, дав взглядом понять что он может о том не беспокоится, и притянул к себе историю болезни Песочного, по английски переключившись на работу. А Иван Петрович, бережно взяв «Вечера на хуторе близ Диканьки» поставил книгу на привычное ей место.

Перед тем как оставить отделение Иван Петрович, обошел своих больных, большая часть из них спали. Только Песочный, беспокойно, двигал глазными яблоками во сне, ему наверное снился страшный сон. «Уже лучше» подумал про себя доктор, и поторопился домой. Осеннее прохладное сыростью утро давило на него, он не любил утреннее время, оно словно обостряло ощущение скоротечности времени как впрочем и самой жизни. Усилием он отогнал от себя эту меланхолию, переключившись с осеннего пейзажа, больничной аллеи, на то как он после всего услышанного будет общаться с Владиленом Михайловичем? Особенно его смущало присутствие при их общении Светланы Владимировны. Так незаметно для себя самого он оказался дома, и понял что изрядно устал от всего. Через пятнадцать минут он уже крепко спал.


4.32.8. Милая подсказка


Как и предполагал Владилен Михайлович, Песочный довольно быстро пошел на поправку, выйдя из комы без тех серьезных осложнений которые обычно оставляет после себя таллий. Тем не менее несмотря на оптимистичный прогноз опытного токсиколога, сам Владилен Михайлович, видя чудесное исцеление больного, проявлял скрытую от Ивана Петровича умственную озабоченность, как бывает в тех случаях когда человек получая положительный результат не знает как у него это получилось. Но своими довольно напряженными размышлениями он с молодым коллегой не делился, хотя последнему страсть как хотелось заглянуть в мысли этого странного доктора. Его же скрытность лишь усиливала интерес Ивана Петровича.

Владилен Михайлович, регулярно навещал их отделение, осматривал больного, его анализы, обсуждал все это с Иваном Петровичем и давал свои рекомендации. В то время как Светлана Владимировна перед появлением «живой легенды» предупредительно находила себе дела где нибудь за пределами отделения. Так что опасения Ивана Петровича, насчет ее присутствия не оправдались, огорчило его лишь Наиль Рафаилович через день после их разговора заболел и ушел на длительный больничный. Так что ни одного свидетеля их утреннего разговора о Владилене Михайловиче на их встречах не присутствовало. Остальные доктора отделения, старались с «живой легендой» без особой нужды не сталкиваться, что со стороны было и заметно и неприятно, и задевало чувствительного Ивана Петровича, на практике увидевшего как работает пресловутый принцип «Лейте больше грязи что-нибудь да останется». А вот сам Владилен Михайлович казалось был совершенно равнодушен к такому отношению, что в еще большей степени разжигало его интерес к личности необычного коллеги. Но сколько раз Иван Петрович, не собирался завести интересующий его разговор, даже его природная непосредственность, не могла преодолеть странного барьера внутри себя. В этом ему все мешало, то он переживал что обидел своим поведением Владилена Михайловича, то ему скручивало руки смущение, и он просто не узнавал себя самого. То наконец решившись, начать все срывала открывшаяся в ординаторскую дверь... Так собственно и прошла вторая их встреча.

Сам Владилен Михайлович вел себя расположено, деловито и сдержанно избегая любых тем, кроме профессиональных. Была и еще одна странность, что было бросила тень недоверия на токсиколога, когда он попросил оставить его наедине с Песочным, что несмотря на внутреннее недовольство, Иван Петрович добросовестно выполнил заняв себя кучей ждавших его внимания историй болезней.

Но тайной уединение Владилена Михайловича с больным для него не стало. Простоватая молоденькая санитарка отличавшаяся характером сороки, как кстати ее и звал за глаза весь медперсонал больницы, уже через час после того как токсиколог покинул отделение поведала Ивану Петровичу о том чему стала невольной свидетельницей при выполнении своих профессиональных обязанностей.

Наверное Катю - «Сороку» можно было назвать отъявленной сплетницей, но в отличии от Светланы Владимировны, она не вкладывала в услышанное своего, не передавала чужих рассказов, как впрочем и не имела собственной оценки происходящего, страдая врожденным любопытством и общительностью. Кроме того отличаясь редкой эмоциональной позитивностью юного не отравленного жизненными перипетиями ребенка. Она во все без разбора вкладывала свой настрой, чем разумеется могла навредить лишь плохому добавив к нему не свойственные ему оттенки. Поэтому у всех кто ее знал она вызывала добродушную и чуть снисходительную улыбку и везде ей были рады как солнышку после пасмурной погоды.

Но предварим эти события. Прощаясь с Владиленом Михайловичем, Иван Петрович неумело скрывал свое недовольство его уединением с больным, что не осталось незамеченным для токсиколога и на что консультант позволил себе улыбнуться, и тем еще больше степени углубить намечавшийся в их отношениях ров непонимания. Оставшись расстроенным в ординаторской, и переживая мешанину нескольких тем: свою нерешительность, и тайны Владилена Михайловича от него, он не заметил как в ординаторскую проскользнула юркой ящерицей Катя «Сорока».

В слишком просторном для ее миниатюрного тела, халате и ядовито желтого цвета резиновых перчатках с оранжевым ведром и темно-синей шваброй в руках она очень напоминала совсем не страшное мелкое и даже в чем-то забавное чучело. Наверное Иван Петрович не заметил бы Катю из-за ее способности к совершенно бесшумному перемещению, если бы она запыхавшись от своей нелегкой работы не отдувалась откидывая струей воздуха свои вьющиеся пушистые русые волосы, что пухом падали ей на лицо выбившись из детской резинки в виде красных как рябина шариков.

- Привет, Катя! - бодро и расположено поприветствовал ее доктор, и настроение его стало выравниваться.

- Здрасьте, Иван Петрович!

Отрапортовала всегда расположенная Катя, довольная что хоть на этот раз на нее обратили внимание, и может быть даже с ней поговорят. Особенно ей нравилось разговаривать с мужчинами докторами, женщины больницы вели себя с ней сдержанно зная ее незлой, но все же журналистский язык.

- Ну что, какие новости в отделении? - не отрывая глаз от истории болезни довольно формально спросил доктор, и не успела она ответить как он дополнил свой вопрос. - А то я тут сижу и ничего, кроме строк с собственным отвратительным почерком ничего не вижу. - вел он уже светскую беседу с забавной и симпатичной девушкой.

- Да, почерк у вас самый плохой во всем отделении, - как-то не обидно и без всякой субординации ответила Катя.

На что Иван Петрович, улыбнулся несмотря на то что ответ Кати мало чем отличался от дерзости, но ему нравилось пикироваться и он спасительно выбросил из головы мучившую его тему Владилена Михайловича.

- А ты что все почерка изучила? - стал прощупывать ее на предмет интересного диалога Иван.

- А что изучать то, я же за вами убираюсь вот и вижу все. У кого-то понимаю что написано, например у Светланы Владимировны, а ваши каракули даже не читаются. - с той же непосредственностью она приблизила пикировку к конфликту.

- А тебе зачем читать то, что я пишу? - попытался подловить девушку молодой, но уважаемый ею доктор.

- Я не к тому, просто я считаю что если написано значит должно читаться. - очень разумно парировала Катя чем заставила растеряться доктора, загнав его в тупик катарсиса своей последней фразой, — Тем более если это история болезни.

Оправившись от болезненного укуса этой сообразительной «осы», Иван Петрович стал оправдываться.

- Ну Катя, согласен с тобой, почерк у меня неважнецкий, порой пройдет месяц, два и я сам перестаю его понимать. - взял на искренность ядовитую девушку загнанный ею в угол доктор. - Но сколько не пытался я его менять ничего не выходило, как только изменю его так перестаю понимать что пишу. Вот оно как выходит! - наигранно обреченно, посетовал доктор в надежде что суровый цензор великодушно сменит тему.

- Да, я не критикую вас, Иван Петрович, вы не переживайте, я понимаю вас, - вдруг снова своим неожиданным поворотом заставила его растеряться девушка, - У меня у папы почерк хуже вашего, и когда он оставляет записки то хоть плачь, ничего не поймешь, и спрашивается что делать то с такой запиской?! - увлеклась своей семейной историей Катя. - Я даже как-то несколько месяцев спустя дала ему его же записку прочесть так он не смог. А ведь как ругается то на меня, когда я не выполню что он хочет. И не верит ведь мне что я не разобрала, пальцем тычет в свои кривые ниточки и приговаривает «ну что тут не понять то!?».

Уже раздосадованная закончила она свой монолог, в то время как Иван Петрович, внимательно напряженно слушал странную девушку, боясь помешать ей, и удерживая ее в краевом зрении, уже свершено не понимая что написано в истории болезни что лежала перед ним.

- Да, как-то печально все это выглядит, - искреннее посочувствовал он погрустневшей девушке. - Катя у тебя то самой почерк какой? - задал опасный вопрос доктор.

- Да, так себе, ближе к папиному, но разобрать можно.

- Кать, а папа твой чем занимается? - не удержался от любопытства Иван.

- Он, у меня профессор, преподает в университете литературу. - как-то обыденно без толики гордости ответила профессорская дочь и санитарка их отделения, при этом уже занятая уборкой ординаторской, и полностью сосредоточенная на поиске грязи. Нужно заметить, Катя была самой лучшей и добросовестной уборщицей в их больнице, на памяти даже старожилов больницы.

Опешив от этой новости, и раздираемый желанием углубится в обстоятельства жизни этой девушки и ее семьи, он тем не менее не решился, этого сделать, понимая насколько она уязвима и что наверное ему знать это без надобности, а просто ради праздного любопытства делать этого тем более не стоило. И он замолчал, не зная как перевести разговор из личной темы в больничную. В то время как раскрасневшаяся от усилий Катя боролась с грязью под столом Светланы Владимировны, выгребая из по него шваброй серпантин от ее бесконечных блистеров, и крошки ее выпечки. Увлеченный этой сценой он вздрогнул от ее неожиданного вопроса.

- Иван Петрович, а что это за странный доктор, что сидел возле отравленного? - Катя, задавая вопрос прятала свои горящие любопытством глаза. Что заметил внимательный доктор.

- Это токсиколог, он помогает мне изгонять яд из больного.

- Вы изъясняетесь прямо как мой папа. Он тоже, вместо того чтобы что-нибудь просто сказать обязательно этак завернет по литературному.

- А что это плохо?

- Да нет, но такое лучше читается с бумаги чем в обычном общении. - видно было эта тема была ей неинтересна, и ее интересовал токсиколог, а смелости и независимости суждений этой девушки можно было лишь позавидовать.

- Странно, а я подумала что он психотерапевт. - искренне удивившись заключила она.

- А ты что подглядывала?

- Нет что вы, я рядом убиралась. Ко мне ведь всерьез в больнице никто не относится, за легкомысленную дурочку принимают. Честно, в этот раз я не специально... - призналась она со своей очаровательной непосредственностью отчего ей было невозможно не поверить.

- Ах вот как, а доктор значит не рассмотрел лазутчика! - возликовал в душе Иван Петрович.

Катя впервые за разговор мило улыбнулась, продолжая отскребать крошки от выпечки под столом Светланы Владимировны.

- Так ты говоришь, он был похож на психотерапевта? А расскажи подробнее почему ты так решила? - стал уже всерьез допытываться доктор.

- Он отравленному вопросы задавал, что-то про его детство выпытывал. Так обычно ведут себя психотерапевты. Мне даже показалось что больному после этих вопросов легче стало.

- А почему ты так считаешь, что ему легче стало?

- Он после их разговора так хорошо заснул и, кажется, выглядеть лучше стал.

Получив то что нужно, Иван Петрович закрыл исчерпавшую себя, в разговоре с Катей, тему.

- Нет Катя он токсиколог, и он показал ей лист исписанный назначениями и рекомендациями Владилена Михайловича. - но попытка закрыть волнующую тему не осталась не замеченной этой непростой девушкой.

- Ну если он токсиколог вам, конечно, виднее, то очень странный! - уже съязвила она в ответ на его неискренность после чего замолчала, так больше не проронив ни одного слова.

Ивана Петровича, мучили угрызения совести за то что он задел чувства этой очень по человечески симпатичной ему девушки, но продолжить эту тему в угоду только симпатии он тоже не мог. Что-то предостерегало его от праздных обсуждений всего того что было связано с Владиленом Михайловичем. Получив неожиданное подтверждение предположениям что этот доктор не оставил того чем когда-то занимался, и теперь тщательно скрывает это, он успокоился. Хотя скрытность Владилена Михайловчиа, могла быть связана довольно простыми и естественными причинами. Тем не менее ему хотелось знать гораздо больше о докторе и его методе. Конечно, Катя, будучи даже не такой простой как казалось, не могла постичь всего того что услышала в разговоре токсиколога с больным, и его желание раскрутить опытного доктора на разговор приобрело совершенно иную силу уже трудно преодолимого желания.


4.32.9. Тяжелый выбор

К третьей встрече уже ничто не могло остановить любознательного доктора от попытки завести с токсикологом нужный ему разговор.

- Ну как сеанс психотерапии, удался? - обратился Иван Петрович к Владилену Михайловичу, чем заставил его слегка растеряться.

- Вы что подглядывали за мной? - с изумлением спросил токсиколог.

- Нет, не подумайте, это вышло случайно, вот я решил поставить вас в известность, чтобы то что вы скрываете, не вышло наружу без вашей на то воли. Я уважаю ваше право на тайну. - неожиданно успокоил он доктора.

- Это что та милая маленькая девушка вооруженная шваброй? - еще не отойдя от изумления стал допытываться Владилен Михайлович, и было видно что это событие немало озадачило и даже чуть расстроило его.

- Не волнуйтесь, она приняла вас за психотерапевта, я думаю к вашему реноме в больнице это, кроме очередной странности ничего не добавит. - постарался успокоить коллегу и прямо выдал свою осведомленность о слухах циркулировавших в больнице молодой доктор.

- Вот ведь как реальность бывает обманчива? - признал свой прокол в конспирации опытный доктор.

- Вы про Катю? Да она сюрприз еще тот, я сам буквально позавчера так же удивился. Но поверьте она не опасна, очень добрая, непосредственная, и к тому же очень неглупая девушка. Вы уж не дайте понять что я ее выдал, не хотелось бы ее обидеть или задеть, но и не предостеречь вас чтобы вы были осторожнее я тоже не могу. Вы войдете в мое положение?

- Да, конечно, она мне самому показалась очень симпатичной. Теперь даже более того.

Последнего Иван Петрович не понял, а лишь заметил как коллега ушел в свои мысли, в то время как Иван Петрович боковым зрением подглядывая за ним.

- Нет, я обещаю вам я не подам виду когда в следующий раз встречу ее. - снова успокоил он коллегу.

- А почему вы решили что то что я делал может повредить мне? - стал он прощупывать молодого коллегу.

- Только предположения. Во-первых, вы сами просили меня оставить вас наедине, при том что я доктор этого больного, и я предполагаю что еще более широкий резонанс вам тем более не выгоден. Во-вторых, я наслышан о вашей истории от Светланы Владимировны и понимаю что эта липкая лента слухов притянет к себе все что так или иначе связанно с вами и выходит за рамки вашей профессии... - и он не договорив без того очевидного замолчал наблюдая за озадаченным коллегой.

- А что вы думаете насчет того что услышали от Светланы Владимировны? - тут же задал, спокойно глядя в глаза коллеге, вопрос собравшийся Владилен Михайлович.

- Выслушать я ее, конечно, выслушал, из вежливости, но у меня совершенно определенная позиция в отношении слухов. Ну и я понял что у вас до сих пор не перевелись враги, хотя и не понимаю в чем вы ей могли перейти дорогу?

Доктор молчал, не проронив ни слова на только что услышанное им. Ни страха ни злости в нем не было, была лишь грустная усталость.

- Но я слышал и параллельную версию событий тех лет, от Наиля Рафаиловича. - и Иван Петрович прямо посмотрел на огорченного коллегу.

Что в свою очередь заставило Владилена Михайловича так же прямо и пристально посмотреть в глаза уже очень осведомленному коллеге. Но молодой доктор не дал времени для оценки своего высказывания и тут же свел все к практической рекомендации.

- Поэтому, если у вас есть тайна будьте осторожнее на глазах у этой девушки, она не злая, но из нее получился бы одаренный журналист. - расположено предупредил Иван Петрович Владилена Михайловича.

- Спасибо, коллега, - и он посмотрел слегка смущенной улыбкой на Ивана Петровича. - я буду осторожным в присутствии этой девушки. И я очень вам благодарен за понимание. - последнее прозвучало особенно искренне и снизило возникшее между коллегами напряжение.

- Скорее сочувствие, так как я честно говоря не понимаю зачем вы скрываете то что делаете? - зацепился за последний шанс продолжить разговор заинтересованный доктор.

Владилен Михайлович, оказался в довольно сложном положении. Перед ним сидел молодой человек, с которым он мог рассчитывать максимум на забавные философские диспуты, и некоторое, в одну сторону полезное, профессиональное общение. Но этот совсем не опытный доктор судя по его настроению и откровениями рассчитывал на гораздо большее, то что он привык скрывать во что бы то ни стало и от кого-бы то ни было. Нет он не был жадным и обиженным на весь мир человеком, он просто не хотел повторения бесполезного болевого рефлекса, что когда-то много лет назад выработался у него на попытке, поделится своими знаниями с коллегами и одарить людей исцелением от безнадежных болезней. Разумом понимая что второй раз такого ему не перенести! Не сказать что он очень сильно цеплялся за жизнь, но у него осталось еще очень много недоделанного и он не мог легкомысленно рисковать этими планами ради любопытства этого пусть даже симпатичного ему человека.

С другой стороны что-то подсказывало ему что этот случай непростой, и что возможно он может быть исключением из правила когда, ему позволяли заниматься любимым делом, но исключительно в одиночестве и без публикаций. После того конфликта и отвержения он много думал о том что же на самом деле с ним произошло, понимая что то судилище собственно, как и, сам конфликт были лишь ширмой за которой скрывались какие-то невидимые никому таинственные силы. Многолетние наблюдения и размышления, позволили ему в чем-то разобраться и покориться доводам разума, заставив очерстветь свое сердце, что-то же так и осталось за гранью его понимания.

Вот и сейчас он оказался в очень сложной, если не сказать точнее, опасной ситуации, потому что его опыт подсказывал ему, как бы не был к нему расположен тот или иной человек и искренне не стремился постигнуть мистику его ситуации, все всегда заканчивалось резким конфликтом, в котором, его Владилена Михайловича воспринимали как сумасшедшего, и спасались от него как от вооруженного маньяка. Им как наверное мало кем еще была непросто понята, но и выстрадана невозможность объективного восприятия потустороннего мира. И если людям позволялось верить в сверхъестественное то лишь как в не очевидный и не подкрепленный, ничем объективным, вымысел, даже если за ним стояла та непостижимая для нашего человеческого разума сверхъестественная реальность. Да та самая реальность что невидимой для людей стеной окружала его от привычного человеческого мира. Почему так было устроено он до конца не понимал, путаясь в разных иногда противоречивых предположениях. И сейчас ему нужно было решить как поступить в ситуации с этим молодым человеком.

От перспективы открыться ему его ломало, скручивая ему все внутренности, отвлекая тем его восприятие на эту отвратительную телесную боль и дискомфорт, отчего все окружающее принимало нереальные и зыбкие очертания. Его сознание лавиной наполнялось пережитым им многочисленным негативным опытом подобного миссионерства. В котором он постфактум находил лишь провокации, настраивавшие против него людей делая его одиноким и в лучшем случае странным для них человеком. В конце концов эта ситуация происходила в самой непосредственной близости от его заклятого врага Светланы Владимировны, не оставляя ему даже крохотного оптимизма и надежды что на этот раз обойдется.

Но и отказать этой невидимой силе он тоже не мог! Уже многие годы, она была его единственным общением, что уже не скрывалась от него, и даже робко шла с ним на диалог, прямо отвечая на его вопросы, хотя он и замечал, что для нее самой это общение было непривычным и нелегким занятием. Ждать времени тоже не было, молодой человек, мог больше не решится на эти запредельные откровения, не получив от него сейчас хотя бы доли расположения к своему поступку.

Все время пока он думал, молодой доктор делал вид что сосредоточенно работал с историями болезни, маскируя этим свою заинтересованность продолжить диалог и получить ответы на свои вопросы. И Владилен Михайлович, с трудом преодолевая скручивавший его изнутри физический страх решил рискнуть, но начал он из далека.


4.32.10. Странное мнение (общение)


Глупость никогда не страдает комплексом умственной неполноценности.
Легче умного убедить в его неправоте, чем дурака в том, что он глуп.

- Признаюсь вы поставили меня в тупик своим вопросом. Но не подумайте что мне жалко делиться своими знаниями, этому есть иные причины, которые покажутся вам странными и надуманными.

И токсиколог замолчал словно бы потеряв нить своей мысли, но не искренним при этом он не выглядел, а скорее был растерян. Иван, тоже молчал и не вмешивался боясь вспугнуть свою надежду.

- Я могу передать вам часть из того что знаю, и что по определенным причинам скрываю от коллег. Но лишь в случае если вы возьмете на себя ряд обязательств по обращению с этими знаниями.

Иван Петрович, молчал, но его реакция на сказанное им не нуждалась в словах, что не осталось незамеченным самим Владиленом Михайловичем. Ему было не легко, нить логики обрывалась в лабиринтах его мысли, отчего он был косноязычен и потому пугающе неубедителен.

- Ну что-то типа инструктажа, без которого не получить прав или лицензии на использование оружия. В общем, это необходимый вопрос ответственности. - и он оценивающе посмотрел на Ивана, - Но хочу предупредить попытка это сделать приведет к непониманию и конфликту. - и он снова глянул на Ивана, пропасть непонимания с которым стала еще шире.

- Мне, кажется, вы слишком сгущаете краски, если вы хотите ограничить их использование то давайте обсудим эти границы, вот и все. - Помог Иван Владилену Михайловичу, перейти к главному.

- Вы неправильно меня поняли, дело не только в ограничении их использования, вы должны быть подготовлены к ним. - уже уверенно остановил опытный доктор оптимизм молодого коллеги, ясность мысли возвращалась к нему. - Тему моих находок окружают ряд важных вопросов и обстоятельств, в обычных ситуациях игнорируемые и исключаемые из рассмотрения, которые нам придется обсудить. Потому как они отделяют мир наших обычных представлений от зоны неведения, за которой располагается то что вы намерены получить. Поверьте мне на слово переход этой границы без их понимания очень опасен, потому что в зоне неведения или иначе коллективного подсознательного таким как мы не рады.

Последнее вызвало у Ивана, приступ опасения что с коллегой видимо не все в порядке, если его профессиональные представления обросли такой фантазией. Не осталось это незамеченным и для самого Владилена Михайловича. И к обычной в подобных ситуациях подавленности присоединилось сквозящее жалостью к себе сожаление что он сразу не отказал этому подмастерью и не сбежал из расставленной ему ловушки. Но было уже поздно, сказанного им было достаточно для нового потока больничных сплетен, и теперь ему придется бороться за разум этого молодого человека чтобы сделать его своим союзником. От осознания этого ему стало легче.

- Так вы готовы перейти эту защищающую вас грань?

Чувства Ивана раскололись на двое, одна часть радовалась тому что оказалась так близко к желаемому им, и боялась вспугнуть расположение к себе этого манящего загадками человека. Другая, новая и незнакомая ему часть, боялась того что говорил опытный доктор, но при этом не делала шагов к тому чтобы отказаться от только что сделанного ему предложения.

- Да я готов! - тут же без паузы словно заранее готовый к этому предложению, не торгуясь согласился Иван Петрович.

- Еще раз предупреждаю вас, чтобы вы не предполагали на сей счет и какие бы объяснения не находили до нашего диалога, и чего бы не ожидали вы будете разочарованы, реальность обманет вас, разочарует и шокирует вас. Вспомните сказку «Аленький цветочек».

И Владилен Михайлович, замолчав принялся испытующе разглядывать при всем при том растерянного коллегу.

- Если вы не передумали, приготовьтесь к самому необычному и вызывающему, и самое главное пообещайте мне не в коем случае не обрывать наш с вами диалог до тех пор пока я сам не завершу его! Причем не делайте этого даже неформальным и скрытым образом. В конце концов поклянитесь мне своим собственным разумом что ни при каких условиях не станете отходить от разумной позиции и давать волю своим эмоциям! Если вы не сможете мне гарантировать хотя бы одного из этих пунктов, то вам лучше остаться за чертой неведения, и жить спокойной жизнью непосвященного.1 За этой чертой не возврата вас ждут огромные ответственность, предельная добросовестность, самоотверженность и очень напряженная полная лишений но богатая интересом и содержательностью жизнь, совсем не напоминающая ту к которой нас обычно готовит Общество.

К такому Иван Петрович, воспитанный традиционным Обществом в духе ответственного минимализма был совершенно не готов, а потому подумал что Владилен Михайлович, или просто запугивает его или у него не все в порядке с головой. Ну и конечно, же он нескромно высокого мнения о себе если считает что удовлетворяет всем перечисленными им требованиям.

- Вы говорите так словно бы мы собираемся не говорить, а пройти таможенный контроль на границе! - чуть раздраженно и маскируясь под шутку среагировал молодой человек на предостережения Владилена Михайловича. Совсем не напоминавшим игру на которую он в глубине своей души рассчитывал втягиваясь в процесс поиска истины.

Увидев у ученика страх Владилен Михайлович понял что видимо сам боясь конфликта слишком сгустил тучи с условиями. Но тут же понял что начинать без них этот диалог было верхом неосторожности и не имело никакого смысла.

- Так вы принимаете мои условия, или нет? - с располагающей и чуть вызывающей улыбкой, обратился он к Ивану.

- Да! - снова утвердительно ответил он мастеру.

- Хорошо, тогда приступим! - и Владилен Михайлович, посмотрел на часы, - Прежде всего насчет вашей реплики с таможней. Если вы хотите достичь чего-то серьезного в своей профессии или получить доступ к действительно очень важному и ценному, то ваши слова и клятвы должны иметь абсолютное и необратимое свойство. Поэтому извините, но ваш, пример с таможней вызывает у меня лишь улыбку. Напоминаю, вы переступаете ту черту, где доверенный вам актив будет стоить значительно больше вашей собственной жизни, иногда просто в невообразимых для вас пропорциях. А это огромная ответственность. За ошибки и тем более нарушения придется платить соразмерно цене вопроса. Не говоря уже о том что это то место где тяжелее всего приходится совести, даже если не даешь повода к ее расстройству.

И доктор доброжелательно и чуть устало посмотрел в глаз Ивана Петровича. Он перешел в своем монологе ту грань где оставалось идти только вперед, не оглядываясь назад, и это сделало его еще более решительным и уверенным в себе.

- Мне, кажется, вы все гиперболизируете! - выпалил Иван, подумав что все что он слышит от коллеги, навряд ли имеет отношение к реальности, слишком уж напоминая какую-то изощренную выдумку. Но зачем, он делает это, понять Иван не мог, ему мешал страх где то в глубине похожий на панику.

Владилен Михайлович, смотрел на навязываемое ему подмастерье и думал: «Я еще понимаю, когда тебя ставят перед фактом, и ты имеешь право просить о скидке, и рассчитывать на понимание, с сочувствием, как это было со мной, но когда человек впрягается сам по доброй воле... Хотя, что это я? Он же ничего не понимает, относясь к этому как к увлекательной игре, как впрочем было и со мной. Бедный наивный мальчик, он сломя голову лезет туда о чем не имеет ни малейшего представления. Причем обе стороны не против, и только одной из них необходимо это понимание. Да, вот ведь какая ситуация!».


4.32.11. Цена доверия

Что может быть более абсурдным и одновременно социально полезным, чем атеизм!

Подмастерье заклинило, он расщепленный молча ни на что не решался не зная как себя повести. Пустить его неподготовленным, он понимающий все и несущий ответственность перед своим Куратором, позволить себе не мог. В конце концов ему было жалко молодого человека, не ведающего во что он так легкомысленно втягивается. Сам Владилен Михайлович, не жалел о том что с ним когда-то произошло, но то прозрение и болезненную ломку всей системы ценностей перед увиденным им лицом скрытого от сознания могущественного мира, он не забудет никогда. Сейчас он посредник между двумя мирами, и этот молодой человек должен иметь выбор, что не противоречило интересам и его Куратора тоже.

За многие годы осознанного служения невидимому миру, он часто пытался разобраться в том что позволило ему увидеть то что так надежно скрыла природа от человеческих глаз и мыслей. Быстро избавившись от иллюзии что способность видеть в ином измерении его собственная заслуга или какая-то редкая особенность, он понял что она целиком и полностью зависела от интереса в том самого невидимого мира. Но почему, он открылся ему, это вопрос долгое время ускользал от его понимания, и видимо не без помощи тех же его визави, когда у порога понимания его мысль путалась и обрывалась оставляя его с догадками. Но игнорировать этот вопрос он тоже не мог, ему важно было знать кто, с какой целью и ради чего используют его, это был вопрос ответственности перед его собственным миром людей. Сегодня он неплохо понимал что требуется его Куратору в данный момент, но было ли это причиной его прозрения он в этом уверен не был, и это мучило его как думающего и ответственного человека. И он оставив в покое раздираемого противоречиями и внутренней борьбой молодого человека, вернулся к давно волновавшей его теме.

Заглянув в их мир, он быстро понял что он совершенно не предназначен для людей, в котором он человек разве что похож на микроорганизм который пытается разглядеть направленный на него окуляр микроскопа. Не говоря уже о многом другом что последовало за его проникновением в чуждое человеческому сознанию пространство. Конечно, этот пропуск мог быть исключением из правил, условием необходимым для решения задач не входивших в рефлексии природного плана живой материи, но ничего уверенно на этот счет сказать он не мог! И его по прежнему волновал тот же вопрос, но почему они ему позволили заглянуть в их мир?

И он попытался вспомнил себя до того момента когда он оказался за этой запретной чертой, влекомый своим безграничным любопытством и стремлением к профессиональному совершенству. Тогда не ведая о них он был упрямым и самонадеянным исследователем, решившим во что бы то ни стало избавить людей от части их несчастий. Веривший лишь в науку, и силу мысли, каждый раз видя несовершенство природы, он с гордостью разумного венца ее творения дерзко бросал упреки в ее сторону, лишь потому что она была единственным допустимым и олицетворенным наукой, но лишенным разума божеством. Позже оглядываясь назад в свое атеистическое прошлое его мучил стыд за его наивность и то что его гневные упреки летели не в атеистический вакуум, а наполненный сверхсложной разумной жизнью невидимый и могущественный мир. Сколько иллюзий и заблуждений было тогда в его голове, и одновременно самоуверенности в своих силах и правоте. Но об этом он не жалел понимая что без иллюзий он просто бы не решился на это исключительно сложное дело. [Тогда ему делу мешало буквально все: авторитеты, запреты, доведенная до абсурда ответственность перед больным, уже давно служившая интересам сообщества медицинских работников, боящихся и шага ступить без инструкции, и живущих в замке из слоновой кости уверенности в своей непогрешимости. В итоге вся ответственность оказалась на ушедших в иной мир авторитетах и бездушных фармкомпаниях, деньги в корпоративных кошельках, а медицина обратилась в холодный камень перед лицом страхов не имеющих уже ни какого отношения к благополучию больного.

Продвигаясь на встречу своей цели он понимал что мир неидеален, и как бы не была величественна в своей выдумке и практике природа она не создала совершенства и процесс ее творения не остановлен. Это же самое понимал пристально наблюдавший за ним невидимый мир, как и то насколько ограничен в своих возможностях этот человек, самонадеянно и дерзко упрекавшего в том своего творца — природу. Тогда-то и совпали их интересы в стремлении приблизится к совершенству, невидимый мир знал где искать, а человек изъявив дерзость взялся нести эту тяжесть первопроходца. Конечно, все окажется не таким каким казалось, по крайней мере для него исследователя, но такова натура науки, и стоило ли о том сожалеть. Тогда ему дали попробовать исполнить свою заветную мечту, но при условии их очевидного участия, потому что это была их территория на которой действовали их законы и с ними необходимо было считаться. Они как волшебным образом находили ему тематических больных, делали важные подсказки подталкивая его в нужном направлении, защищали и м.д.

Далеко не скоро он начнет замечать чье-то не видимое и конструктивное участие в его поисках, и понимать что это партнерство. Пройдут годы пока он станет видеть их лица и слышать их голоса в поведении людей. Попытки поведать о них людям всегда заканчивались плохо, людей боялись и отталкивали его, и он далеко не сразу поймет что ему было сделано исключение. Он не помнит, чтобы они давили на него, даже если он был неправ, или не относился должным образом к чему-либо, они лишь указывали на это и терпеливо ждали когда он уразумеет свою ошибку и исправит положение. Они не требовали, с него слепой веры, и подчинения, их устраивало его разумное решение. Он же перед их лицом не смел себе позволить поступить плохо, потому-что ни мысли, ни чувство его небыли для них секретом, ложь и любые формы обмана были бессмысленны в отношениях с ними и у них на глазах если небыли оправданными. А их просто невообразимые возможности пронизывавшие все пространство и в совершенстве владеющие им оставляли всякую надежду бороться с ними и даже сопротивляться им. Именно все это приходя в его сознание со скрежетом и болью рушило до этого сложившиеся представления о мире. Позже он будет благодарен им за то что его честно лишили глупых и разрушительных иллюзий, коими так легко заражается человек не имея возможности увидеть этих вездесущих, могущественных и реальных судей. И естественный страх перед ними оказался самой короткой дорогой к нравственности.

Но наблюдая за бытием невидимого мира он довольно быстро обнаружил что он не целен и в нем достаточно противоречий чтобы они стали для всех камнем преткновения. А его цель оказалась для кого-то из этого мира ненавистным вторжением в их устоявшийся архаический мирок с его древними обычаями и привычками, ни как не вязавшимися с новым человечеством. Он исследователь был между двумя невидимыми силами, одна склоняла его разумному равновесию между дарованными человеку природой ценностями духовными и рациональными. Второй силе его разум был не к чему, так как мешал ей им управлять и склонять его мысли и поведение к свой выгоде оставить все как есть. Расщепленность рационального и иррационального вот что позволяло ей управлять человеком. По ее мнению он должен был смириться с не очевидным рабством, незаслуженным неравенством включая владение человеческим счастьем, с грязными формами насилия над человеком намеренно уродующими его душу, двойными стандартами и их надменными насмешками с позиции силы попиравших ненавистные им гуманизм и справедливость единственно способными вдохнуть душу в это больное бездушием общество, как безумный монстр в ярости голода поедавшего самого себя. Он и его Куратор понимали, что эта стихия силой своего неразумного хаоса способна уничтожить любые высокие и необходимые человечеству замыслы и тем лишить его перспективы выжить перед лицом неизбежных стихийных катастроф.

Однажды мучимый своим сомнением, правильно ли он понимает одну из важных тем, что задерживала остальные дела, он в расстроенном настроении оказался в магазине. Не глядя сунув свою сумку в камеру хранения, он быстро так же не обращая особого внимания на ценники продуктов собрал все что обычно было ему необходимо уместив все в двух больших пакетах. Рассчитавшись на кассе ему вдруг пришла в голову сумасшедшая мысль сверить число указанное в сумме с номером ячейки камеры хранения. Идея испугала его своей странностью и бессмысленностью, тем не менее он сделал это. Результат вызвал у него мистический страх номер камеры хранения точно совпадал с числом суммы двух знаков после запятой. Конечно, это могло быть редким совпадением, и он повторит эксперимент в следующий раз намеренно не глядя на номер ячейки, ключа и ценники, и снова результат будет таким же. Дополнив эти наблюдения еще двумя с тем же изумляющим результатом он убедится в том что им кто-то прекрасно управляет причем гораздо лучше него самого. И тут же поймет что таким образом ему дали понять чтобы он так сильно не беспокоился за свои мысли, и что они в очень надежных руках, и что проблема не в них, а в желаниях и эмоциях. Вспомнив этот странный и до сих пор вызывающий у него мистическое волнение случай, он вдруг подумал, а сможет ли он рассказать о нем даже этому молодому доктору? Конечно, же нет, он не поверит ему, так как это находилось за гранью даже самой смелой, но рациональной фантазии, даже его собственная не увядшая до сих пор реакция мистического волнения на грани со страхом, говорила о том что и он сам до сих пор не верит своим глазам в то что с ним когда-то произошло.

В голову пришел оставленный им когда то атеизм и он улыбнулся этому своему заблуждению. Но тут же подумал что наверное без него, и того безрассудства что дарит эта ложная социальная установка просто ничего бы не получилось. Он не смог бы творить на глазах того мало что позволяющего. Бога о котором он был хорошо наслышан, разве что не верил в него. Но получался замкнутый круг, не позволявший ему решить судьбу этого заблуждения, оно было в одинаковой степени необходимо в начале, как и вредно в дальнейшем причем во всех отношениях. И тогда он решил подумать иначе, примерив ситуацию, но не к тому Богу о котором слышал, но не верил в него, а к тем силам, которые он «видел» и «слышал», с которыми общался и решал общую задачу. И он понял разницу, они не называя себя квинтэссенцией добра всегда оставляли ему право сделать свой выбор, и всегда рассчитывали на его собственный разум, ценя в нем живое, а не застывшее равновесие рационального и иррационального приводящее к тому что разумно называться добром. Они неоспоримо влиятельные и сильные для того чтобы их боятся, не пытались казаться в его человеческих глазах неоправданно всемогущими, оставляя ему долю его человеческой ответственности за его собственную жизнь. Эта доля рождалась в той тонкой границе что пролегала внутри его личности между Куратором и тем архаичным миром, единственном месте где он мог совершить свой собственный выбор как ему поступить и чью позицию занять. Куратор словно говорил ему «Это твой выбор, если ты занимаешь нашу позицию, то оставь свое право беспокоится за себя нам, и мы будем защищать тебя так как умеем это делать, в этом мире, только мы одни. Выберешь противоположный лагерь, не обижайся и не сетуй что с тобой и с твоими близкими могут будут несправедливы, и жестоки, а тебя самого принесут в жертву или сделают козлом отпущения, такова их природа и они по другому не умеют. У нас есть негласный договор оставлять человеку выбор, потому что нам не нужна большая война что разорвет по живому и наше и ваше измерение заставив заплатить судьбами и жизнями гораздо большего числа людей, к тому же ни в чем невиновных. Заняв же нашу сторону, никогда не заставляй нас выбирать между твоими интересами и интересами большинства, если, конечно, мы сами не сделаем его.

Разумеется, без понимания всего того во что он был посвящен Куратором, этот выбор был не очевиден, и им трудно было воспользоваться. Нередко даже казалось бы традиционно светлые идеи, но вырванные из контекста разума, и понимания реальных событий, отдавали их убежденных владельцев в руки их врагов и все заканчивалось трагично! Бороться с противником было таким же трудным занятием как наверное управление судном в бурю и он знал этому цену, как и осознавал это. Тут он понял что речь идет не о разных богах, а лишь о том что мы чего-то не понимаем, будучи умышленно введены кем-то невидимым в заблуждение. В результате, мы ждем от Бога чудес и доказательств его заявленного могущества, в обмен на соответствующее послушание со своей стороны, застыв в этом не нужном ни Богу, ни человеку, непонимании веками. Это вечное ожидание нами властного и декларативного отца, не дает нам созреть и вырасти, и брать на себя ответственность полагаясь на свои собственные силы хотя-бы в том что оставила за нами мать Природа, и наконец делать свой разумный выбор. Ему, как и любому отцу наверное хотелось бы видеть нас сильными и самостоятельными, что бы более не боясь за нас, направить свои силы на другие насущные для нас всех дела.

Посмотрев, на смущенного собственной молчаливой нерешительностью молодого человека, Владилен Михайлович вспомнил как он оказавшись лицом к лицу с невидимыми силами двигался к своей цели. Она была как тонкий канат разума натянутый над бездной безумия и незнания и неважно какой природы они были иррациональной или рациональной, каждый момент он должен был находить между ними спасительный разумный компромисс, чтобы оставаться на спасительном канате, таковы были правила этой игры. Потеряешь равновесие или в строну фанатизма с чистой идеей или в другую цинизма и нечем не сдерживаемого прагматизма и с тобой сводит счеты высота которую ты дерзнул покорить. Назад нельзя, только вперед, каждая новая находка становится тебе на плечи, вдавливая тебя болью в тонкий канат, и заставляя все напряженнее и глубже дышать, и не в коем случае не бояться и не волноваться на этом безвозвратном пути. И путь этот в его жизни пока что не закончился!

Неясным оставалось то почему оппозицию не устранила его как препятствие на своем пути, что никогда не было для нее проблемой. Может быть дело было в самой Смерти, которая будучи одна на всех, принципиально отличалась от них в своих интересах. Забирая с поля боя души тех кто не справился со своим воплощением, и освобождая их от его несовершенств, она работала с душой в своей лаборатории имеющей все лучше образцы что когда либо жили на благословенной Земле. Выжидая подходящее время чтобы вернуть ее назад в жизнь связывая собой смерть и рождение, незаметно для всех замыкая собой настоящее кольцо бессмертия. Она стояла за спиной роженицы в ожидании нового воплощения отпугивая своей страшной тенью тех кто мог покусится на жизнь уязвимого младенца безжалостно расправлялась с теми кто смел помешать ей в этом ее праве и праве тех кто ждал своей очереди на новую жизнь. Вопреки расхожему мнению она очень любила и ценила жизнь оставляя изношенные или потерянные тела безразличной и все переваривающей земле, а материальные ценности умерших их убийцам, себе оставляя только их душу. Не имея дела с формой она верно лучше всех разбиралась в содержательности. Возможно, ей хотелось чтобы души не возвращаясь к ней пустыми унылыми тенями, а потому забирала их в самом пике их зрелости и силы спасая тем от моли старости, и только немногие могли по настоящему оценить это. Смерть выделяла тех кто любя жизнь не цеплялся за нее любой ценой и не жалея себя с пользой для всех сжигал свой телесный ресурс шел к ней навстречу. В этом ее интересы расходились с родами, которым все личностные избытки только мешали. Получив душу она работала над ней исправляя ее недостатки и выискивая ей новое воплощение. Наверное однажды роды поняли что Смерть совсем не та страшная и безразличная ко всему кровожадная негодяйка, что казалось бы помогая им всегда играет против их интересов, страхом ослабляя их жизнелюбивую челядь, а врагам давая отдых и кров успокоения в своих прохладных владениях после чего возвращая их назад уже избавленными от прежних недостатков. Одним заменяя острое слово и перо на меч, лишая их страха крови и чрезмерной чувствительности; других избавляла от бессмысленных иллюзий показывая мир людей изнутри во всей его невероятной перспективе, обнаженности и безрадостной правдивости; а чрезмерно-неоправданную веру в человека, на веру в насилие и правду крови. Тем самым сдерживая зло жизни своим опытным и не боящимся ее владений воинством. И чем больше отправляли к ней роды неугодных тем больше неожиданного сопротивления получали от вновь рожденных. Может быть догадываясь об этом роды решили заменить убийство, на переубеждение человека в его оценке своих возможностей. Чтобы концом ему стала не его кровь которой он заплатит Смерти за еще один шаг к совершенству, и она заточит лезвие следующей его жизни о надгробие прежнего воплощения, а страх и неуверенность в себе перед лицом неудачи. И чем дальше он погружался в свои все более замысловатые догадки, тем четче понимал что ему остается делать в его ситуации. Только, стиснув зубы, плыть и плыть пока есть силы из этого водоворота стихии, за эликсиром счастья и свободы которых заслуживали те кто были незаслуженно ими обделены.

Следуя своим размышлениям, он все более успокаивался, забывая про окружавшую его суету и мелкие проблемы, перед ним была ясная цель, помочь этому человеку определится с его позицией. С одной стороны стояли Куратор, он сам и разум молодого человека с другой стороны его иррациональное с сильным и властным противником привыкшим ловить рыбу в мутной воде. Тут он явственно понял что бессмысленно давить на застрявшего между измерениями послушника, все равно противник пересилит их в своем сумрачном упорстве когда собственная воля отказывает тебе буквально во всем превращая тебя в безвольного идиота. Тут нужна многолетняя привычка, осторожность, навыки и осознанная боль потерь нанесенных тебе противником, иначе выстраданная холодная убежденность. Ничего этого у молодого человека не было, да и откуда этому было взяться. И то что не взять сразу силой можно добиться постепенно руками самого же противника оборачивая против него его же слабости которых у него всегда было соразмерно его силе. И он поймал себя на мысли, но почему эта выстраданная им позиция не пришла к нему в голову сразу. Да и он с грустью признался себе в том насколько силен его противник если смог пустить его этим бессмысленным путем требований и уговоров. Самое главное, в нем было то за что стоило бороться. Этот молодой человек, чист помыслами, страстно желает получить истину, он простодушен, неглуп, лишен мелких лукавых хитростей и в его глазах нет валютного счетчика, он еще держится и он нужен его Куратору, всего остального можно добиться и позже. Тем не менее, просто так он его за эту грань не пустит. И он вырвался из завораживающего плена своих размышлений.


4.32.12. Чудесное вмешательство

Чудеса не редкость, просто к ним правильно относятся.

- Ну, что не выходит цветок то каменный, Данила мастер? Вернемся же к нашим условиям. — почти пропел токсиколог.

Услышал в свой адрес реплику Иван, уже казалось незнакомого ему доктора, утерявшего ту прежнюю серьезность и напряженность. Одновременно его слова стали более далекими, а реальность менее плотной. В этом новом ему состоянии он не узнавал даже себя самого, что было особенно неприятным для него. Но ясности восприятия обрести он не мог. Ко всему прочему у него появился внутренний голос, напоминавший очень плотную наполненную интонациями и обособленную от его личности мысль. Лишенный пола «Голос» иронично вкрадчиво словно подсказывая посмеивался над токсикологом: «Посмотри..., нет лучше послушай, он настоящий сумасшедший, а ты не поверил Светлане Владимировне, не все же ей лгать! А ты со своими принципами..., Не слушай его, пропускай мимом ушей его бред, а то сам скоро так же заговоришь в остром отделении псих больницы. Не бери в голову его страшилки, согласись со всем он или сумасшедший, или просто тебя пугает, чтобы не делиться своими знаниями. Согласись и возьми, а то он умрет с ними так и ни с кем не поделившись, скряга. Ты же доктор, а значит должен помогать больным, что тут философию разводить...». Ни сам голос ни его интонации не нравились Ивану, они были чужие ему и несли в себе что-то отвратительное, но он не мог им сопротивляться они имели над ним власть искажая его мысли, чувства и волю. Страх и паника почти полностью завладели им. Пока у него за спиной в стекло что-то довольно громко не ударилось похожее на снежок. Неожиданный звук словно вырвал его из оцепенения в которое он впал под влиянием «Голоса» и нормальное восприятие вернулось к нему, а мысль приобрела прежнюю ясность. Он видел перед собой, того обычного слегка усталого, но уже расслабленно и доброжелательно улыбающегося токсиколога, разумно рассуждавшего разве что о непривычных вещах.

- Что это было? - приходя в себя, и меняясь чудесным образом на глазах коллеги, спросил его Иван.

- Птица, а точнее голубь. - как-то прозаично ответил ему Владилен Михайлович.

- Что снова? - шокированный удивился Иван Петрович.

- Вы о чуде или птице что влетает в окно к нашему пациенту, или о том стуке что совпал со временем отбоя, а потом посетил нас во время разговора? Что вы имели в виду? - играл с удивленным коллегой опытный доктор.

- Это что снова была птица?! - снова изумленно спросил Иван.

- Да, вы не ошиблись. У них видимо сегодня нелетная погода, не рассчитал посадочный путь.

«Похоже я не ошибся» подумал про себя Владилен Михайлович, «он им очень нужен, ну им виднее». «Как его ломало! Вот ведь сила у них какая, сидел словно обкуренный, разве что слюна не текла» не переставал удивляться посвященный в невидимую жизнь доктор только что увиденному. «Но ангелов, факт боятся, сразу сбегают, что собственно и произошло. Ну ладно все это хорошо, но впереди нелегкий и долгий разговор, и не факт что выйдет так как хочется». И он перешел к главной задаче.

- Но время идет, и у меня много дел, поэтому если вы не против мы продолжим то что начали. Ваш скепсис мне понятен хотя бы я его и не разделяю, поэтому чтобы понять меня просто допустите что у вас в подсознании существует некая строгая цензура типа Супер-Эго что радеет не за ваш личный интерес, а за сугубо общественный. Зная о вашем эгоизме она станет невидимым образом отстранять вас от всего важного и ценного, так как их вам просто невозможно доверить в силу вашей низкой зрелости и ответственности. Конечно, не примите это на собственный счет это так к примеру.

Было заметно что хотя бы рационально, но данный аргумент был принят Иваном заставив убрать с лица его остатки тени скепсиса, в чем безусловно ему помог зазевавшийся голубь.

- Что касается того что вы не сможете вернуться назад, перешагнув через защитную линию, вы неверно меня поняли, речь шла не об обычном возвращении, к прежней позиции, а о вашем сознании. Назад можно вернуться, но лишь потеряв рассудок.

На что у Ивана на лице возникло недоумение. И он вступил в диалог.

- Я видимо не понимаю вас, я имел ввиду вашу позицию ознакомившись с которой и не приняв ее я смогу вернуться назад кто же мне помешает это сделать?

- Вы забыли об условиях, вы непросто выслушаете меня, сквозь свою систему ценностей, и останетесь при своем мнении, вы переосмыслите их, и в нашем общении будете руководствоваться исключительно разумом, что не сомневаюсь вы очень цените в себе. Навряд ли вы захотите убедится в том что вы обычный иррационалист, наивно возомнивший себя высшей мыслящей субстанцией во вселенной. С иррациональным, пожалуйста не ко мне, хотя бы я его и очень ценю в людях, но лишь в гармонии с рациональным и когда оно на своем месте. Без выполнения этого важного условия я не стану утруждать себя в том чтобы меня потом моими же усилиями выставили в очередной раз сумасшедшим, это будет уже слишком с моими знаниями и опытом. Поэтому если вы позволите себе ход подобный тому что допустили в нашу первую встречу с астрологией, вы автоматически даете мне право относится к вам как к заслуженному безумцу, которому, можно доверить лишь лекарства, в случае с которыми вся ответственность ложится не на доктора, а на руководство напечатанное мелким текстом и приложенное к упаковке со снадобьем. Потому что большего доверить неразумному доктору просто невозможно.

Данный аргумент вызвал шок у Ивана Петровича, пробежавший у него по спине холодком, но он справился с собой не найдя логических противоречий. Да и собственно именно это ограничение своих возможностей толкало его в сторону того чем занимался Владилен Михайлович, разве что он не предполагал что за это придется чем-то платить и ломать свои представления с системой ценностей.

- Видя ваше сомнение, предупреждаю, если вы переступите это черту в своем разуме, то есть поймете то что я имел ввиду, ваше возвращение назад станет возможным лишь через ваше сумасшествие. То есть вы должны будете силой своего иррационального подавлять свое обретенное рациональное, а значит с ним и разум. Но так как память стереть невозможно, то постигнутое вами будет мучить вас своими рецидивами до конца жизни напоминая вам те моменты когда вам удалось побыть разумным человеком. В ответ на эту ностальгию и возможный рецидив к разумности, ваш мозг будет взрываться эмоциональными вспышками фанатизма чтобы задушить и перебить силой своей стихии эти моменты прозрения, что собственно и есть сумасшествие. Дело в том что с иррациональной доминантой жизнь, кажется, комфортней, но лишь только, кажется. Тогда как разум подобен хотя и правдивой, но все же безрадостной книге.

На лице Ивана отразилось перемешанное со страхом изумление. Но он не находил в себе слов и продолжал слушать коллегу.

- А вы, конечно, думали, а вернее сказать слышали что сумасшествие находится за указанной мною чертой? Увы это ходовое традиционное заблуждение нашей культурной традиции до сих пор предпочитающей человека мыслящего чувствами, и чувствующего мыслями. Ничего удивительного, что нас окружает пустыня разума и холодный океан бесчувствия друг к другу, с огромным количеством беспомощным слов неспособных заменить собой даже крохотной естественной эмоции. Можно счесть это даже нормой, но по всем канонам психиатрии это состояние близко к шизофрении. Рекомендую оставьте иррациональное за чертой не берите его с собой, туда куда мы пойдем, чтобы не испортить его натуру. Сохраните и спасите его от слов и рационализма спрятав их от него за указанным пределом. Позволяйте им сходится для диалога только в своем Сознании.

На что у Ивана Петровича во взгляде появилась неуверенность.

- Не волнуйтесь, эта точка невозврата еще довольно далека от вас, и я всего лишь ознакомляю вас с маршрутом нашего путешествия. И замечу, туда куда вы хотите попасть просто любознательных не пускают, это исключительно деловая зона, и если вы зайдете в нее вы будет вынуждены перейти к практике требуемого от вас вопроса, в ней нет места праздности. Представьте что сейчас вы заходите на палубу корабля, который не сможет вернуться в порт даже если вас очень сильно стошнит. Так вы хотите знать почему я скрывал от вас, и не только от вас, нетрадиционный способ лечения отравления, вернее я бы назвал его вспомогательным к основному медикаментозному.

- Да, хочу знать, - снова уверенно как неваляшка ответил Иван Петрович.

- Поясню, что я на самом деле делал тогда с больным. Дело в том что то как организм борется с интоксикацией и не только с ней в немалой степени зависит от его психологического настроя. Вот я и пытался оптимизировать его защитные силы, психотерапевтическим образом. Вы видите в этом грубые противоречия тем знаниям что приобрели в ВУЗе?

- Нет.

- Тем не менее, несмотря на то чему учит ВУЗ, практическая медицина предпочитает не усложнять себе жизнь с междисциплинарным подходом, игнорируя психологический фактор в оздоровлении. Вы согласны с этой тенденцией?

- Да.

- Между тем, вы прекрасно отдаете себе отчет в том что произошло бы, застукай меня за этим, казалось бы, рациональным занятием наш среднестатистический коллега? А если это к тому же трансперсональная психология!

На что Иван Петрович, помолчав, не менее выразительно снова согласился кивком головы.

- Оставим пока в стороне, глубокие и истинные причины этой странности практической медицины, к пониманию которых вы пока неготовы. А коснемся вещей более простых, например, считаете ли вы то что я делаю для больного полезным, когда сочетаю обычную терапию с психотерапией.

- Без сомнений!

- Но почему тогда я буду за это подвергаться гонениям со стороны медицинской проф общественности и это в лучшем случае, если к этому не присоединится Минздрав в лице какого-нибудь паранойяльного глав врача и мне не закроют возможность создавать этот с ваших слов безусловно полезный инструмент?

Иван Петрович молчал оказавшись в углу логики своего учителя.

- Я так полагаю, мне нужно понимать ваше молчание за согласие?

На что Иван Петрович, выразительно глянул на Владилена Михайловича, засвидетельствовав этим свое согласие с его условием.

- А теперь ответьте мне на простой вопрос, а много бы вы нашли исключений в среде коллег в отношении к тому чем я занимаюсь?

- Наверное единицы типа Наиля Рафаиловича.

- Вы считаете рациональным поведение большинства коллег в данной ситуации?

- Нет.

- Как вы думаете это только удел профессионалов или к этому отнеслись бы также обычные люди имея возможность выбирать метод лечения.

- Не знаю.

- Правильно, больные могли бы повести себя иначе, но, как правило, они не имеют выбора и неспособны оценить полезность и эффективность метода. В чем они полностью зависимы от мнения среднестатистического доктора. А он с ваших же слов недобросовестен если позволяет себе игнорировать очевидные вещи во вред здоровью пациента? Я надеюсь никто не станет оспаривать очень простой врачебный принцип, из которого следует что доктор прежде всего решает проблему своего больного, а уже потом все остальное, но и это он делает в рамках непротиворечия его главной задаче — помочь больному выздороветь или излечиться. Второе, врач должен совершенствовать свои профессиональные возможности и расширять их, да что я говорю вам эти очевидные и неоспоримые вещи. Вы согласны со мной в том что, к сожалению, речь идет не столько о заблуждении сколько о недобросовестности со стороны наших коллег?

И снова Иван Петрович, напряженно думал оказавшись перед необходимостью перейти дорогу корпоративным табу.

- Да я согласен с вами! - выдавил из себя подчинившийся разуму молодой доктор.

- И вы думаете, если этим людям доверить довольно сложный интеллектуальный инструмент, без тупого руководства к нему, они смогут правильно им воспользоваться?

- Нет! - обреченно без паузы согласился с коллегой Иван Петрович.

- Я более того скажу. Они испугаются что им придется постоянно думать, и брать за это на себя всю ответственность, а не ссылаться на памятку к лекарству делегируя ответственность к его производителю. Они не станут больше получать за совершенно иные интеллектуальные, временные, и ответственные затраты. Даже в самом лучшем случае они дискредитируют этот метод некомпетентным шаблонным исполнением. В худшем случае они начнут его коллективно саботировать, что погубит его на корню?

- Да трудно не согласится!

- Как вы думаете, такие безответственность и лень свойственны только медикам?

- Конечно, нет, этот порок равномерно распределен между всеми профессиями.

- А значит среди больных немало тех кто подобным же образом относится к своим профессиональным обязанностям?

- Совершенно верно.

- Как вы думаете, в мире должна существовать справедливость, в распределении благ, или они должны распределяться между людьми в независимости от их личных заслуг и достоинств?

- Ну, конечно, нет, не заслуженность, это наверное самое страшное что только можно себе представить.

- Так вот вы и ответили на свой вопрос. Среднестатистически люди не могут обеспечить себе эффективной и дорогостоящей помощи.

Иван Петрович от услышанного окончательно расстроившись спрятал глаза.

- Ну что все по уму, правильно, а для души не приемлемо? - провоцирующе с улыбкой обратился Владилен Михайлович к своему ученику. Ну, конечно, тут все дело в среднестатистическом, ведь бывают же среди больных люди и заслуженные, но и они не имеют возможности получить то на что могут рассчитывать по праву своего личного и профессионального вклада в интересы общества. Увы как бы это не выглядело жестоким и неприемлемым для сердца, есть невидимая сила что следит за этой справедливостью разве что не может сделать это совершенным образом, организуя принцип заслуженности хотя бы на среднестатистическом уровне. Но данный принцип совершенно особенным образом реализуется именно в медицине, о чем позже. То что мы имеем на настоящий момент как систему медпомощи это планка примерно равная нашей усредненной культурной ценности, социальности или социальной эффективности и т.п. Это закономерное динамическое равновесие системы где низкая эффективность ее человеческой единицы уравновешивается или ограничивается низким уровнем и качеством ее жизни. Говоря проще нам не получить больше того чего мы стоим. Причем по самым разным причинам. Это и неэффективная система распределения произведенной стоимости, когда ее несовершенство, неизбежно будет разрушать любую экономику и само общество питающееся от нее. И неважно что многие могут считать настоящее ее состояние близким к идеальному это от того что лучшего никто не видел, в общем иллюзии не должны мешать на пути к совершенству. И дело тут даже не в пресловутой справедливости, а в объективных системных законах, в которых замечу справедливость обретает силу объективного закона. Есть и другие причины связанные с принципом заслуженности, но о них позже. Считайте это системным взглядом на хорошо известные вещи и явления. Вы согласны со мной?

- Да. - с безрадостно-обреченной интонацией, ответил Иван Петрович, уже напоминая собой смятую алюминиевую банку из под напитка.

- Более того скажу попытка игнорировать этот принцип приведет к тому, что когда-то произошло со мной. Вы бы хотели повторить мой опыт, неосторожно получив мой метод в руки и начав его благодушно-наивно внедрять в больнице. Тем не менее, именно такие как мы можем скорректировать этот среднестатистический подход, сделав его пластичнее, но об это точно не сейчас.

Молодой доктор молчал, но и по его виду было ясно что у него нет на этот счет никаких возражений. Но последняя поправка коллеги словно бы оттеснилась кем-то на край его сознания не будучи должным образом оценена.

- Поэтому, Иван Петрович, поделится с вами своим методом вне этих условий это значит одновременно обречь вас на две беды это и конфликт с потерей репутации и дискредитацию самого метода. Поэтому когда я вам отказал в присутствии при работе с больным я так или иначе берег вас от того от чего сам когда-то пострадал. Вы будете далее возражать против рационального подхода?

От романтизма и идеализма молодого коллеги не сталось и следа, что было замечено Владиленом Михайловичем.

- Не расстраивайтесь, мы обсудили далеко не самые интересные для вас вещи, не выходящие за рамки допустимого в качестве лекционного курса на Организации здравоохранения в медицинском ВУЗе. И самое главное в ней нет ни грамма, мистики. Но повторяю самое интересное впереди.

- Как бы вы небыли правы, но это же цинизм! - не выдержал и эмоционально выплеснулся молодой доктор.

- Я бы назвал это расчетом, замечу совершенно незаменимым в сложных системах. Если не ошибаюсь то чем сложнее система тем более сложных и точных расчетов она требует. Таким, образом я не вижу тут места эмоциям, тем более что мы договорились с вами рассматривать проблему с исключительно рациональной точки зрения и сквозь критерий всеобщей полезности. Вот она душа любого дела. Чтобы вы наконец утвердились с выбором правильного мыслительного орудия рассмотрим кто же из нас с вами более полезен больному? И если уж вас так волнует тема иррационального сравнимся друг с другом сквозь призму душевности. Первое мы решим сегодня, второе оставим на следующую нашу встречу, хочу дать вам шанс не спеша найти верный ответ самостоятельно.

Владилен Михайлович, понимал что наверное он ведет себя жестко с неподготовленным человеком, но он не совсем верил в успех предприятия и явственно видел недалекое будущее, когда недавно рвавшийся к истине человек, и буквально вынудивший его открыться, будет избегать его и отводя стыдясь глаза, как от сумасшедшего, так стоило ли вступать в компромисс с жалостью, рискуя объективностью. Мир куда так стремился подмастерье, слишком занят проблемами чтобы вытирать слезы потерявшему связь с разумом молодому человеку, так зачем вводить его в заблуждение по поводу его интереса. Оторвавшись от своих размышлений он посмотрел, на молодого человека, увы но даже это мягкое вступление, раздавило его как каток, чего же следовало ждать прикоснись он к мистической стороне этой темы, и ему стало не по себе. «Чуда не произошло» подумал он, но тут же вспомнил «Нет, был голубь что спас казалось безнадежную ситуацию».

- Ну что Иван Петрович, к барьеру. Давайте решим кто же из нас с вами полезней для наших больных.

- Это риторический вопрос, я протестую! - нашел в себе силы сопротивляться уже кажется разочаровавшийся своим иррациональным в том к чему стремился Иван Петрович. - Вы опытнее меня, вы... - и он прервавшись на полуслове замолчал смирившись с правой коллеги.

- Тем не менее, мой «цинизм» не сделал меня менее полезным для больных, в то время как ваше горячее сердце, не спасло вас от опасных иллюзий относительно настоящего состояния медицинской области, и шаблонного поведения, не так ли? Кто же вам мешал, соответствовать хотя бы тем знаниям что вы получаете в ВУЗе? Или в клятве Гиппократа есть установка двигаться в своей работе как поезд по давно проложенным рельсам? Справедливости ради, замечу, вас это касается в значительно меньшей степени, так как вы хотя бы сделали попытку изменить этой де-факто установившейся в практической медицине традиции.

Вид ученика не давал ни малейшего оптимизма на удачу. Пора было заканчивать, а значит оставшегося наедине с самим собой ученика, начнет ломать. Душевная боль от конфликта услышанного с идеальной стороной его Супер-Эго, в которой намертво записано что Общество идеально и неустанно заботиться о человеке, и что человеку нельзя критично относится к Обществу. Она будет настолько сильна, что его мозг станет на рефлексе защищать свои устои и опору принципов пустив в ход тяжелую паранойю. И он начнет выискивать в нем Владилене Михайловиче проблемы и изъяны, инструмент надежный и при необходимости найдет горячую точку даже в куске льда.

Владилен Михайлович, встал и резкая боль пронзила ему ногу, «невралгия седалищного нерва, вот она цена сегодняшнего посредничества» подумал он и несмотря на сильную хромоту поторопился оставить больницу чтобы не видеть своего ученика, что на следующий день предав свой благой порыв будет прятать от него глаза и сторониться его Владилена Михайловича как прокаженного. Выйдя из больницы он совершенно обессиленный, хромая побрел к служебной машине. Был прекрасный солнечный сухой осенний день, синеватая застывшая в воздухе дымка неподвижным гелем наполняла собой пронизанное теплыми лучами солнца пространство. Пряный запах осени дурманил, заставляя забыв о работе присесть на скамейку и отдаться этим удивительным ощущениям, и не сводить глаз с неповторимого импрессионизма осени. Глянув на часы, он уступил осеннему искушению и выбрав тихий уголок в больничном скверике удобно расположился на давно не крашенной скамейке, почувствовав как его плащ цепляется за колючую чешую старой облупленной краски. Наслаждаясь природной картиной с которой гармонировала старая постройка терапевтического отделения он сам того не заметив задремал, быстро оказавшись во власти сна.

В нем он делал доклад по своей методике точно так как когда-то давно, только возраст на этот раз был его реальный, а в комиссии сидела Светлана Владимировна и Иван Петрович, они мило перешептывались и, кажется, посмеивались над его докладом. Чуть в стороне сидел с потухшими глазами безжизненный Наиль Рафаилович. Его вид пугал и вызывал сильную тревогу за доброго коллегу мешая сосредоточится на докладе. Сам он вдохновенно говорил о своих достижениях наполненный тем самым оптимизмом что позже будет вызывать у него приступы дурноты, но во сне этого не было, он снова был вдохновлен, хотя и помнил о том чем это все закончится. Так продолжалось совсем недолго, пока в зал не ворвалась та самая Валентина, в красном платье, и упав перед ним на спину не стала задирать свои ноги и когда она развела их его резко стошнило. На чем он проснулся и забыв про очарование осени, так похожей на физически увядающую женщину, что взамен наполняется необыкновенным содержанием и страстностью, поторопился к машине. Водитель тоже дремал, и проснувшись привычно спросил:

- Ну что Михалыч, тебя что отравили? Лица на тебе нет. Тебе бы домой, и хорошо отлежаться...

- Спасибо, Коля, обязательно воспользуюсь твоим советом, а пока давай ка в родные пенаты, у меня там еще дела есть. А выспаться мне точно не помешает, ты верно заметил.

И пропахший бензином трудяга уазик дребезжа дверью, понес доктора сквозь прекрасную осень к новым делам.


4.32.13. Ломка



Попрощавшись с Владиленом Михайловичем, Иван Петрович, неподвижно сидел откинувшись на спинку стула и упершись в стол левой рукой, правая безвольно висела, пока ее хозяин, балансируя на задних ножках стула, пассивно наблюдал за потоком неконтроллируемых им мыслей. Изредка отмечая, что они практически не касаются того разговора что только что случился у него с токсикологом. Эта мутная сель, недавних и давно ушедших в прошлое событий, грязным потоком неслась через его сознание, не давала ему прийти в себя и собравшись оценить то что с ним только что произошло. В этом состоянии он сам себе напоминал холодец. Вырвала его из этого состояния Светлана Владимировна.

- Ну как коллега, пообщались с Владиленом Михайловичем? - не без ноток злой иронии поинтересовалась она заклятым врагом.

На что Иван Петрович лишь отрешенно кивнул головой, и вспомнив что у него много дел в отделении, встал и изображая глубокую задумчивость чтобы не сорваться на опасную коллегу пошел проведать больных. Так в делах прошел остаток рабочего дня, они же помогли ему забыться от не радующих его открытий.

Вот уже вечер и он собравшись покидает больницу. Избавившись от дел голова стала наполняться сначала обрывками, а потом и целыми темами из его недавнего общения с токсикологом. Но на этот раз только мыслями не ограничилось вместе сними его стало ломать, причем настолько что пару раз его перетрясло от настоящего озноба. «Не хватало еще на больничный уйти посреди недели» заметил он про себя. Вспомнив что ему еще предстояла не одна намеченная встреча с Владиленом Михайловичем и его «уважительное» отсутствие по болезни могло быть воспринято им как малодушный побег, а ему не хотелось сдаваться. Тем более что несмотря на неожиданный ход развития темы, он был удовлетворен содержательной стороной услышанного, хорошо помня принцип, что правда хороша даже очень горькой. Постепенно вместе с ломкой среди потока мыслей появился и «Голос», на этот раз он вел себя значительно скромнее, не проявляя той прежней неуважительности к Владилену Михайловичу.

- Ну как тебе посвящение? - на этот раз было заметно что это был мужской голос.

- Нормально. - почти отмахнулся от голоса Иван.

Что не осталось незамеченным для «Голоса», и он временно замолк, но легче Ивану от этого не стало. Слабость и озноб вестниками начала болезни прибирали его тело к рукам. Чуть помолчав, голос снова вернулся.

- Нужно признать, рассуждать он умеет. Только безнадежно как у него все и уж больно сложно прямо «горе от ума» какое-то. - «Голос» явно чего-то хотел от Ивана, но не решался об этом прямо заявить и неуверенно готовил почву, что не очень вязалось с его определившейся мужской половой фактурой.

- Что нужно, говори прямо? - прижал к стенке не изменяя своей манере «Голос» Иван.

- Да, я хочу сказать, что не стоит вокруг простых вещей разводить столько мысли, тем более что он сам себе же противоречит.

- В чем? - озадачился Иван.

- Ну вот например, он заявляет что доктор должен думать прежде всего о здоровье больного, а у же потом о всем остальном. А сам то этого принципа не придерживается, посмотри какую политику развел вокруг всего этого: «не заслуживают», «справедливость», «система» в общем цинизм и им же осуждаемая игра слов.

Нужно признать, в этом с «Голосом» было трудно не согласится, и как он этого сразу не заметил, того что Владилен Михайлович грубо себе противоречил. - Изумился Иван и тут же получил реплику «Голоса» оказавшегося в курсе его неозвученных мыслей.

- Все от того что он много говорил, за большим числом слов трудно заметить даже очевидные ошибки.

И тут «Голос» был прав слов было много, на столько он и не рассчитывал, и все вокруг того что его интересовало, и тут же открылся поток сомнения. Зацепившись за противоречие в принципах с поведением Владилена Михайловича, «Голос» стал развенчивать все им сказанное, хотя логики в его рассуждениях было не много, но трещина недоверия созданная им становилась все шире и шире подрывая эмоциями рациональное отношение к токсикологу. И физическая ломка дополнилась психологической, что горячими волнами стыда била в лицо и грудь заставляя переживать свою наивность и уязвимость перед опытным оппонентом. Что всегда особенно сильно задевало честолюбивого Ивана.

С этими мыслями он оказался возле своего дома, и первое что бросилось ему в глаза когда он зашел в подъезд была стопка книг аккуратно и гуманно кем-то выставленная из дома, в коридор. Почему-то, не колеблясь Иван Петрович прихватил подкидышей, словно бы это была его почта, и чуть было не уронил их у двери в квартиру когда отпирал дверь. Оказавшись дома он краем глаза рассмотрел на корешке книги «Вересаев», книга была не новая и инициалы не уцелели, но фамилия эта ему была хорошо знакома, и принадлежала она доктору и писателю одновременно. Далее любопытство не позволило ему снять ни плаща, ни обуви, следом за Вересаевым он обнаружил Булгаковскую «Мастер и Маргарита» и она тоже была написана доктором. «Просто наваждение какое-то да еще с мистикой» подумал он про себя. «Голос» умолк словно бы встав в сторону с опаской поглядывая на эту опасную для него находку. Третьей книгой оказались Чеховские рассказы, а над ними лежал DVD «Яды, или всемирная история отравлений» Карена Шахназарова на котором его обдало холодком по спине и в голове появилась ясность, а здоровье резко пошло на поправку.

- Ты где? - с улыбкой прозрения, окликнул он исчезнувший голос.

Но в ответ ничего не услышал, хотя именно сейчас ему хотелось с ним побеседовать, и задать множество вопросов. Так как раньше такого странного «Голоса» он у себя в голове не замечал то его появление, первым делом насторожило доктора, возможным началом его психического заболевания. Тем более что «Голос» очень напоминал псевдогаллюцинации свойственные для шизофрении. Но сейчас страх перед болезнью ушел вместе с властью над ним «Голоса» и даже напротив, он чувствовал как уже «Голос» стал опасаться диалога с ним. Тут же приятно холодноватым прозрением еще больше остудившим его мысли стала догадка, а не связан ли «Голос» с теми предостережениями которые высказывал ему опытный доктор. Уж очень странным, кажется, приход к нему этого «сумасшествия» приуроченный к его общению с Владиленом Михайловичем.

Стоя в прихожей в плаще и туфлях он закрыв глаза стал всматриваться в глубину себя самого с желанием найти того кто только что говорил с ним. Но его окружала непроглядная тьма астрала и он неумел с ней справится. Не в силах увидеть, он мысленно протянул руку пытаясь нащупать владельца «Голоса», но и в этом его ждало разочарование, темнота оказалась пустой и неизвестно на какое расстояние простиралась в то что он слышал называют астралом. Уже отчаявшись, кого либо найти, он вдруг почувствовал рядом с собой присутствие «Голоса» и повернулся в его сторону им почему-то оказался силуэт перепуганной девочки в ночной рубашке лет четырнадцати. Успев увидеть лишь ее очертания как острый беспричинный страх заставил его открыть глаза. Он стоял у себя в прихожей залитой теплым светом галогенных ламп, у него было прекрасное настроение, и он радовался жизни.

Примерно в это же время в другой части города Владилен Михайлович, ковыляя от не ослабевшей с тех пор болезненной хромоты, приближался к дому, ему хотелось лишь одного побыстрее оказаться дома и заняться интересными ему делами, которые у него ни когда не переводились. Уже давно он не выбирал между ними, а отказывался от чего-то в пользу того что он считал более важным.

Об утреннем разговоре с Иваном Петровичем вспоминать ему не хотелось, словно речь шла о чем-то постыдном и неприятном, как будто бы он совершил что-то что заставляло мучиться совестью. Разумом он понимал, что эти переживания всего лишь навязчивая иллюзия и что на самом деле ничего такого он не делал за что можно было бы себя винить, и что сейчас ему просто мстят не в силах получить от него мгновенный отпор. Такое было уже не в первой в его жизни, и каждый раз разбитость, и тупое подавленное бесчувствие с желанием застыть и не двигаться тупо глядя в одну точку приходили к нему после выполненного им задания. Но и это не помогало, лишь отнимая время из его жизни.

Оказывая помощь тем кто свел его с этим неглупым и свободным в душе подмастерьем, он давно привык, поступать по разуму, оставляя своим чувствам выбирать лишь в самом главном, и его Куратор не были против этого. Он только не мог доверить мысли самое главное, потому что он был человеком, а мысль сама по себе всегда превращалась в болезненно разъедающий и опустошающий душу цинизм. Поступать только по чувствам не призывая на помощь свою мысль он считал преступным, так как они всегда оказывалась в чьих-то дураках. Каждый раз к новой задаче Куратора он педантично нащупывал полезный компромисс между своими чувствами и мыслью, находя уникальную рецептуру для ее выполнения. В такие моменты он чувствовал себя поваром что должен был удовлетворить чьему-то исключительно придирчивому вкусу. И всегда за сделанное он расплачивался физической мукой и подавленностью. Но и это было решаемо, ему нужно было лишь оказаться дома как эти невидимые липкие щупальца отпускали его прячась в привычную им темноту.

Смеркалось, он отпер входную дверь в коридор и шумевший своими канатами лифт не спеша поднял его к квартире. На лестнице лежал букет из трех белых лилий аккуратно упакованных в целлофан, между листами которого лежала открытка с изображением ангелков. Владилен Михайлович, не удержавшись от любопытства достал открытку и открыл ее «С днем рождения, Ангелина, и спасибо тебе за то что ты есть! Всегда с тобой в душе, твой Иван! Всего наилучшего!». Ангелина была его юная соседка милая вежливая девушка, а букет видимо оставил отвергнутый ею недавно парень, с которым у нее периодически не ладились отношения. Бережно вернув открытку на место, он заметил как подавленность и боль оставили его и на их место вернулись силы и интерес побыстрее заняться тем что неизменно волновало его почти всю его жизнь.


4.32.14. Посвящение

Есть препятствия, которые невозможно обойти, их можно только преодолеть.

Наказывая, не накажи самого себя.

Иван Петрович, ждал коллегу, и опасался что весь тот кошмар подавленности и сумрака вернется к ним и в эту встречу, но особенно он боялся того «Голоса» в первый их разговор.

Вот открылась дверь отделения, и спустя пол минуты в ординаторскую не хромая зашел Владилен Михайлович, он был собран и чуть напряжен. Они поздоровались, и не касаясь вчерашней темы отправились к Песочному. Тот был еще слаб, но без страшных неврологических нарушений что обычно оставлял после себя этот коварный яд. Задав обычные вопросы больному, померив давление и посмотрев заключения окулиста и невропатолога они облегченно отправились в ординаторскую. Что однако не уменьшило напряжения Владилена Михайловича, даже Ивану Петровичу было заметно как нелегко было ему вернуться к начатой в прошлую встречу теме. Тем не менее, от нее их больше ничто не отделяло и он начал:

- Ну как коллега вы готовы продолжить наш с вами разговор? - негромко, с усталой, но доброжелательной улыбкой обратился Владилен Михайлович к Ивану.

- Я готов, хотя не скрою вчера я был точно не в себе, да и после того тяжело было.

По тому как у коллеги интересом светились глаза Владилен Михайлович понял, что на этот раз не обошлось без интересных событий. Но торопиться не стал, боясь спутать разговор и забыть о чем нибудь важном.

- Тем не менее вы в неплохой форме, чему я рад, и не скрою с опасением ожидал другого. - наклонившись влево на подлокотник расположено и не спеша начал токсиколог диалог. - Перед тем как мы продолжим обсуждение, я бы хотел узнать о тех событиях что произошли после нашей последней встречи. И если ко мне есть вопросы, не стесняйтесь?

- Да я все о том же, эта тяжесть и сумрак в голове, думать невозможно... Причем такого у себя не припомню. - не без удивления перемешанного с робостью спросил Иван.

- На самом деле это далеко не все что вы испытывали тогда, неправда ли? - проницательно поправил Владилен Михайлович коллегу.

- Да, много чего было, но мне трудно сейчас все вспомнить. Все перемешалось в голове и в ощущениях.

- Это от неопытности. Вы забыли про неприятные ощущения в левом плече и груди, и если бы только это!?

- Так вы объясните что это было? - поторопил Иван своего эксперта.

- На вас давили! И вам придется к этому привыкнуть, любое табу охраняется страшными псами, один из них вгрызается тебе в мозги, второй в сердце. - мрачно пошутил неузнаваемый сегодня Владилен Михайлович. - лично меня в прошлый раз укусили за ногу. - и он посмотрел на бедро.

- Вы писать не пробовали? - «ущипнул» ученик своего учителя в надежде услышать от него ответ по существу на понятном им обоим медицинском языке.

- Вы думаете это полезней того чем мы с вами занимаемся профессионально? - не торопился он переходить на деловой диалог. - Ну, хорошо, если хотите то это была сверхсильная подсознательная тревога и в результате удар в наше самое слабое место — сердце с блокировкой произвольного внимания и волевых процессов. В общем закономерная реакция подсознания на вторжение в его пределы!

- Хорошо, я понял. Но почему оно так избегает нашего вторжения?

- Сложный вопрос, как бы объяснить попроще... Это наша многоуровневая система защиты, когда большинство из ее механизмов скрыты от сознания чтобы освободить его для решения нетривиальных задач и обеспечить безопасное общение с небезопасными братьями и сестрами по разуму. В общем, очень активный черный ящик, не предполагающий доступа к нему из сознания. Но и это лишь первый рубеж, лояльный к нашим персональным интересам. Есть и другие где все на порядки или сильнее, или сложнее. И только представьте себе весь этот мир против нашего сознательного участия в их делах. За нарушение этого табу бьют как я уже сказал не по рукам, а по сердцу и мозгам.

- Хорошо, а мы коснемся этих аспектов подробнее?

- Безусловно, это судя по всему уже моя обязанность.

- Кстати, вы не ответили на мой вопрос насчет писательства? - пошел на пикировку Иван.

- Пробовал, скучное занятие, не пониманию и как Михаил Афанасьевич, променял телесный кладезь тайн на игру фантазии. Хотя что это я..., сам им зачитывался. А попробовав писать понял что читать интереснее чем писать. - при этом Владилен Михайлович, что-то высматривал на полу, что не делало его убедительным в глазах Ивана.

- А почитать не дадите? - неосторожно нарушил он дистанцию.

- Нет, мне не понравилось и вам не стоит.

- А вам не, кажется, что вы просто себя не слышите и в чужом восприятии ваше творчество зазвучит иначе?

- Может быть вы и правы, но я предпочту не рисковать! - и он интонацией дал понять что тема его литературных опытов закрыта. - Все равно из меня не выйдет ни Чехова, ни Булгакова, а писать хуже них так и смысла не имеет. Я токсиколог и мне ближе телесная документалистика, ну разве что в документальном варианте что-то типа «Яды, или Всемирная история отравлений»? - и он довольной улыбкой закрыл дискомфортную для него тему, увидев на лице Ивана неподдельное изумление.

- Что с вами, коллега, вы забыли дома включенный утюг?

- Нет, просто вчера возвращаясь с работы, я обнаружил в коридоре дома три книги, и один фильм догадайтесь какие? - пребывая в состоянии легкого шока вернул он эксперта к теме литературы.

- Неужели, среди них были Булгаков и Чехов? - при этом Иван, не заметил у собеседника какого бы то ни было заметного удивления, списав это на его недоверие.

- Удивительно, но именно книги этих авторов, как и упомянутый вами фильм я нашел среди них был еще Вересаев. - что отразилось в лице коллеги легким удивлением, он скрывая озабоченность опустил взгляд и его настроение стало меняться.

- Уж не думаете ли вы что я узнал ваш адрес и разыграл вас? - уже наполовину серьезно спросил он Ивана.

- Знаете, наверное это перовое что мне бы пришло в голову, но только не в отношении вас.

По реакции Владилена Михайловича было заметно что он поверил в сказанное, но лишь наполовину. Тем не менее осторожно отмалчиваться не стал.

- Вот видите, чудеса просто не оставляют вас в покое, идут за вами по пятам. - и он как-то натянуто улыбнулся Ивану.

«Похоже что он не верит мне, считая что я над ним потешаюсь. Но как раз это неважно, важнее другое он попал в три из четырех что я нашел вчера на лестничной площадке, а значит в этом безусловно есть какой-то знак.» подумал он про себя, и тут же посетовал на то что между ними и коллегой невольно пролегла тень недоверия.

- Зря вы так, Владилен Михайлович, я действительно вчера нашел три книги и диск с фильмом, вы же не назвали только Вересаева он был первым в стопке, их кто-то выставил на лестничную площадку. - и он как мог серьезнее посмотрел на коллегу, заставив его смутиться.

- Да уж и все трое писателей доктора! Ну про фильм с ядами я и комментировать не стану. Вы тоже простите меня, я отягощен негативным опытом, надомной часто посмеиваются бывает и подшучивают. - не без смущения оправдался он перед молодым коллегой, оценив его искренность.

- Интересно у вас прозвучало «их кто-то выставил на лестничную площадку» и это таких-то писателей! Хотя что это я, могли бы прямиком и на помойку отправить. - с горечью посетовал он и его взгляд застыв углубился в память.

Владилен Михайлович, менялся на глазах, его холодная защитная ироничность оттаивала и из под льда дистанции проступали далекие теплые эмоции.

- Да, зря я так к бывшим хозяевам найденных вами книг, они достаточно гуманны. Я помню, как когда-то в школе собирали макулатуру. Так это были самые счастливые дни в моей жизни, чего я только в этой огромной куче не находил. А чего стоили целые подписки журналов..., и я читал, и читал их от корки, до корки... - глаза его ностальгически искрились. - но я не об этом, а о другом что меня всегда удивляло, так это то как люди вот так легко расстаются с книгами. - и он оживился, словно неожиданно нашел что-то очень важное - Это хорошо что вы меня вернули к этой теме, я кажется, только что понял почему я никому не даю читать свою писанину. Она ведь живая часть меня, моих чувств и переживаний, и мне невыносимо больно представить что кто-нибудь их вот так же выбросит на помойку, или хотя бы выставит в коридор.

Иван, наблюдал за этим странным и совсем не похожим на чувствительного человека «сухарем» и не было похоже что он играет словами ради красивой формы.

- Так вы пишите не о своем! - подсказал он токсикологу.

- Вы еще предложите мне делать это за деньги. - снова ускользнул опытный доктор — Не имею права навязывать свое мнение, но книга в которую автор не вкладывает часть своей души, просто живой труп. Но верно я старомоден, и моя личность сформировалась вне влияния феномена жевательной резинки. На мой взгляд литература вообще вещь особая, и не думаю что стоит обсуждать ее между делом и на рабочем месте. Да и я непозволительно отклонился от заявленной темы. - вернулся в реальность задачи токсиколог. - так одно точно ясно что вас удерживают в потоке, а значит вы им интересны!

- Кому?

- Не торопитесь, это не берется в лоб и с налета. Лучше, поищите еще что-нибудь из ряда вон выходящее чтобы картина событий была полной. - и опытный доктор посерьезнел возвращаясь к делу.

- Как бы вам сказать,... - стал мяться Иван, не решаясь продолжить.

- Смелее, коллега навряд ли вам удастся меня удивить. - помог он смущающемуся Ивану.

- В тот раз когда мы с вами говорили я слышал «Голос» у себя в голове, вернее это была такая плотная интонированная форма мысли, но я не ощущал ее, как обычно, своей. - словно скинул с себя он непосильный груз Иван. - Уверяю вас у меня такого никогда раньше не было.

Не без глубокой тревоги, заявил Владилену Михайловичу, Иван. На что Владилен Михайлович, не выразил ожидаемых Иваном ни удивления, ни тревоги.

- Ну и вы, конечно, опасаетесь что вас поцеловала в лоб шизофрения? Голоса то псевдогаллюцинации напоминают. - заявил он в тоне иронии - Им еще очень трудно сопротивляться, они давят, от них не отмахнешься, не так ли?

- Да, что-то в этом роде, - робко и с надеждой в голосе спросил Иван.

- Умеют они это делать когда у них серьезный интерес!? - пустил мысль вслух невозмутимый коллега — Конечно, по всем правилам я должен вас делегировать к психиатрам, и будем считать что я уже это сделал. После чего я имею прав высказать вам свое некомпетентное мнение. Ну а если же вы все таки настоящий сумасшедший то от психиатров вам все равно не скрыться. - Рассуждал вслух токсиколог, о формальностях, не жалея чувств своего коллеги.

- Кто, умеет? - словно не расслышал, все сказанное коллегой Иван.

- Ну считайте это персонализацией части вашего подсознания. Обычно, они со своим хозяином и без этих жестких мер прекрасно справляются, а голоса у них на крайний случай тяжелая артиллерия, ну, конечно, если только это не настоящая болезнь.

- Так как же мне к ним относится? - не без доли нервного отчаяния выпалил Иван.

- Да плюньте вы на них, а лучше прямо в них. Считайте что вас запугивали, а в такой ситуации средство одно не боятся, вот и все. Конечно, этих моих рекомендаций будет недостаточно, а потому позже я научу вас хорошему упражнению. И пусть, уже они вас боятся. - с довольно-уверенной улыбкой заключил эксперт.

- А что этой части подсознания от меня было нужно?

- Вы лучше скажите о чем «Голос» с вами говорил?

На что Иван замялся и Владилену Михайловичу стало понятно что тут речь идет об очень личном.

- Оставьте, вы это свое смущение! - в голосе коллеги появились нотки раздражения - Это не ваш «голос», и не ваша мысль, как и те мерзости о которых они обычно говорят, и уж, конечно, не стоит брать на себя за него ответственность. Это стандартная ошибка в отношении голосов, на это они рассчитывают, буквально заставляя жертву рыть себе яму лопатой собственных страха и совести. И неважно отчетливый и плотный это голос или невесомая всплывающая мысль, они чужие, и не ваши! Я прав?

- Да! Вам это знакомо?

- Ну, конечно, же, если я нормальный и чувствительный человек, я просто должен быть для них открыт: мысли, озарения... Они как палка о двух концах. Это уязвимость, что может при определенных условиях обратится в силу. Все дело в том как ты к ним относишься, принимаешь ты их за часть себя самого или нет, боишься или они наводят на тебя тоску! Кстати бывают очень даже позитивные.

- Но почему они так тяжело воспринимаются?

- Потому, что их задача испортить вам настроение и напугать, в общем деморализовать. Конечно, как я уже упомянул, бывают и вполне позитивные, и даже очень разумные, но к ним обычно претензий не бывает, хотя бы их природа мало чем отличается от тех что докучали вам своей болтовней и выкручивали вам руки.

- Так все таки, чего он добивался от меня?

- Наверное, по мне проходился, я прав? - сократил дорогу через «газон» токсиколог, пристально провоцирующе посмотрев на Ивана.

- Как вы догадались?

- Трудно подумать на другое если мы столько топчемся вокруг одного вопроса, а я так и не получил ответа на свой прямой вопрос. «Голос» или та сила что за ним стоит пыталась получить над вами контроль чтобы не дать вам серьезно отнестись к тем условиям и предостережениям что я ставил вам в обмен на желаемые вами знания. Этот «голос» лжив и никогда не заявит о своей истинной цели, он и сейчас не дает вам открыть тайну вашего диалога.

- Почему, его же сейчас нет с нами?

- Да с чего же вы взяли, что его сейчас нет рядом с вами, он что улыбка от Чеширского кота? Например, у вашего голоса есть вы, так почему у этого не вашего «голоса» не должно быть того кто им говорит. И если он молча стоит в стороне наблюдая за нами это вовсе не значит что его нет. - Последнее не на шутку расстроило Ивана. - И если вы откроете тайну вашего диалога с ним, не принимая ее на свой счет, это отнимет у него силу. А вы мучаясь совестью и замалчивая лишь напротив помогаете ему сохранить его силы.

- Он сказал что вы сумасшедший, и что вы запугиваете меня потому что вам жалко делится со мной знаниями!

Словно в прострации заявил Иван, посмотрев в глаза коллеге. На что Владилен Михайлович лишь удовлетворенно-довольно улыбнулся.

- Ну, во-первых, «голос» морочил вам голову пользуясь тем самым сумраком сознания который он же на вас и нагнал, Во-вторых, его заявления вырваны из контекста, и не цельны. Он одновременно все сводит к банальной жадности, для которой вовсе необязательно быть сумасшедшим, чтобы наводить демагогический туман, и одновременно убеждает вас в том что я псих. Это спекулятивно, он явно заставляет вас отмести идею с тем что у этих знаний есть еще один хозяин с которым необходимо считаться, и установкой на мое сумасшествие делает вам прививку от всех моих дальнейших заявлений о втором хозяине знаний. Так вот если бы речь шла об обычной жадности, с моей стороны то навряд ли мне имело смысл нагонять вокруг этого дела такой взрывоопасный слухами контент. Замечу, с моей то репутацией! Вы согласны со мной?

- Ну, да, если вы, конечно. не сумасшедший?

- Скажите, «Голосу» нужны были эти знания?

- Да, этот интерес у него четко прослеживался, я его очень хорошо чувствовал. - говоря Иван завороженно заглядывал в свою память на недавние события.

- Но что может дать сумасшедший, кроме бреда?!

- Да, верно! - и глаза Ивана засветились озарением. - А это значит вы точно не сумасшедший с истинной точки зрения «Голоса».

- Совершенно верно, более того скажу, если бы я не хотел с вами делится я бы просто отказал вам в ваших притязаниях и все! В конце, концов, наш общий профессиональный отец - Минздрав уже много лет как освободил меня от обязанности делится знаниями в той области из которой он меня изгнал. Так стоило ли мне, перед вами развивать, с точки зрения обывателя, это «дикое бредовое» обоснование, чтобы уже завтра об этом узнала эта злостная сплетница, а еще чуть позже больница и вся медицинская общественность - и он выразительно посмотрел на стол Светланы Владимировны - Если я все же сумасшедший, то уже точно дементный, если не просчитываю таки последствия, и какие знания в этом случае можно от меня получить?

- Ясно, мне все ясно.

- Обратите внимание, ничего сложного в том чтобы понять это сразу не было, если бы не то давление что на вас организовал «Голос». И то что он сделал называется паранойяльной реакцией. Конечно, это не шизофрения, но факт кратковременное безумие. - и он торжествующе и не зло улыбнулся в глаза молодому коллеге, который в свою очередь был растерян, но не обижен на вывернувшего все наизнанку коллегу.

- Вот еще, вечером тот же «Голос» признал что вы умеете рассуждать.

- Это выдает в нем лишь то что он умеет думать, обладает гибкостью и после того как не удалась попытка справится с вами в лоб, убеждением вас в том что я сумасшедший, вот ведь не повезло то как голубь помешал, «Голос» решил сменить тактику, и осторожно вступить в перемирие в отношении меня, чтобы сохранить возможность прямого диалога с вами.

- К, сожалению, это не все он заметил что вы сами себе противоречите говоря о клятве Гиппократа, с одной стороны признавая его единственно верным в отношении к больному, но тем не менее сами не руководствуетесь им. Ну и то что вы прячете лож за многословием.


4.32.15. Иные измерения

Удивительным образом, но несколько простых принципов пронизывают собой все творения вселенной от самых малых до самых больших, от самых простых до самых сложных.

- Тогда я указывал не на точку зрения обычного врача, а исследователя который пересек ту черту за которой этот принцип неприменим. И что существуют знания что не могут принадлежать нашему миру потому-что опасны в нем. Я предостерегал вас что приняв мои условия вы обрекаете себя на мучительную расщепленность где вы уже не сможете использовать защищающую вас и все упрощающую иллюзию только одного человеческого измерения. Хоть клятва Гиппократа и бессмысленна за гранью нашей реальности, мы не вправе вмешиваться в дела невидимого нам измерения и даже обязаны относится с уважением к его специфическим законам и независимости от нас. Как и не претендовать на те знания что имеют отношение к этой невидимой реальности, по крайней мере в их практическом переложении. Тем более что их массовое применение в нашей реальности может буквально разрушить хрупкое равновесие между мирами. Что касается многословия, то это от невозможности с кем то этим поделится, если бы я мог повторять это перед аудиторией множество раз я в своих рассуждениях был бы и лаконичнее и определеннее, но за многие годы вы мой единственный слушатель.

- Спасибо, я вполне удовлетворен вашим ответом.

- Кстати, мне тоже не сладко пришлось в тот раз. Но со мной они, уже давно не разговаривают, предпочитают прямо без болтовни отбирать здоровье. Так что не скрою завидую, с ними так нескучно, вот только с юмором у них проблемы.

- А когда они вас оставили в покое? - взволнованно спросил Иван токсиколога.

- «Голосов» у меня никогда не было все ограничивалось мыслями и озарениями. Но я не вижу принципиальной разницы между ними, в моих представлениях они близки по природе. Появляться они перестали когда я понял что я это я, а они это они, и перестал переживать за то что они говорят, так они и вывелись. Я думаю у вас в дальнейшем тоже не выйдет за рамки озарений, и мыслей. Просто в этот раз испугавшись они сильно перегнули палку с «Голосом» он гораздо более ощутимое доказательство их чуждой вам природы чем безликая мысль. Считайте что вы сразу же получили подтверждение существования некоей силы имеющей не только свой собственный интерес в вашей жизни, но и умеющей давить на вас парализуя вашу волю. Дальше все решит насколько физически сохранен ваш мозг и подвержен ли он устойчивым подсознательным страхам. Это те условия которые им необходимы для этой грубой формы экспансии, в вашу личность. Но повторюсь для их влияния незакрыт даже самый психически здоровый человек.

- Спасибо! И вот еще когда я возвращался домой меня било ознобом я начал заболевать, но после того как нашел книги, все вдруг чудесным образом прошло. Что это было?

- Это имитация болезни, исполняется ими мастерски, цели тут могут быть разные: загнать вас на больничный и тем избавить вас от общения со мной; заставить вас подумать что это я вас заразил, это может настроить ваше подсознание против меня. Сам факт какой-то неприятности что происходит поблизости от общения с человеком и возле какого-то события бросают на них тень антипатии и склоняю ваше подсознание в дальнейшем избегать их или относится к ним со страхом что вполне укладывается в стремление заполучить над вами контроль того кто стоит за голосом. Вот видите сколько уроков за столь короткий промежуток времени.

В это время Ивану, вспомнился странный и неожиданно найденный им в своем воображении силуэт девочки и он уже было решился расспросить об этом эксперта, как вдруг в ординаторскую зашла его коллега, сухо поздоровавшись и пряча свой любопытно осведомленный взгляд от Владилена Михайловича, по девичьи чуть ли не на цыпочках, вся сияя женской привлекательностью направилась к своему столу. Взяв с него пару историй болезни так же торопливо выпорхнула из ординаторской. Ее неожиданное появление стало чем-то вроде кнопки сброса, вырвав собеседников из так нелегко давшегося им настроя. Проводив взглядом необычно сияющую женственностью коллегу Иван, стал искать то что у него было в голове за мгновение до ее вторжения в их разговор, но ничего, кроме, ситуации с ознобом и дрожью он не нашел. Тем не менее удовлетворения от этого поиска он не получил. Но отстранив от себя это ощущение он вернулся к волнующей его теме.

- И что необходимо тому кто стоит за моим «Голосом»?

- Вы правильно, поставили вопрос, «Голос» это всего лишь ширма. Это локальная трансперсональная коллективная сущность что пытается завладеть знаниями чтобы получить преимущества над остальными группировками. Вас бы это устроило?

- Нет, конечно!

- В их ассортименте влияния на человека буквально все: любые ощущения, настроение, весь спектр эмоций вплоть до очень сильных, навязчивые мысли, мысли типа догадок, и даже внутренние голоса, а также ряд иллюзий и галлюцинаций. Они как я уже говорил имитируют болезни. Замечу их влиянию очень трудно сопротивляться, они прекрасно управляют нашей волей, и где им нужно блокируют ее. С голосами и болезнями вы уже успели познакомится и они для вас не абстракции.

- Но я справился с ними? - с надеждой в голосе спросил Иван.

- Не все так просто, за вас вступился мой Куратор, голубь в данной ситуации был его посланником, он отогнав их вернул вам критику. Эти группировки знают о Кураторе и боятся его как бы нам стоило боятся их в своей жизни. Обычно, знак его присутствия отгоняет их, но не недостаточен чтобы отступить от своего интереса. Они просто уходят в тень откуда продолжают наблюдать затем что происходит и оказывать разве что не столь очевидное влияние на вас.

- Но зачем, им сразу не спрятаться, и не добиться своего незаметным образом ведь их интересует технологии, зачем им попадаться на глаза как в прошлый раз?

- Все дело в условиях которые через меня вам передавал мой Куратор, если вы все верно поймете, то будете боятся нарушить договор. А этот страх им не подчиняется, и будет стоять на защите полученных вами знаний. Конкуренту же нужно чтобы вы в момент выставления вам условий плохо соображали и не понимали всей серьезности и реальности угрозы что обрушится на вас в случае грубого нарушения вами договора. Не сомневаюсь в мыслях вас уговаривали отнестись к этим условиям как к недобросовестным запугиваниям, заставляя усомниться в том что за мной стоят могущественные и очень опасные силы.

- Все верно, так и было! Но зачем им рисковать мною?

- По ряду причин. Первая их них вы на их взгляд слишком разумны, и не испорченны, чтобы легко манипулировать вами в дальнейшем. Для использования украденной методикой у них есть совершенно безответственные, безголовые и циничные практики. Оглянитесь вокруг!

И Владилен Михайлович выразительно и умоляюще посмотрел на Ивана Петровича. Тому нечем было возразить он на каждом шагу видел эту технологизированную, безоглядную безнравственность думающую только о своем кошельке, и готовую ради него и убить и убиться. Способные, несмотря на свою формальную здоровость дать фору по невменяемости даже совершенно безнадежным психически больным.

- Но таких трудно не заметить, их окружает отвратительная аура, и я с ними ни при каких условиях не стал бы делится тем что имею. Поэтому для кражи им придется использовать неиспорченного, и не глупого простака, извините, но на эту роль они выбрали вас! - на что Иван, смутился, покраснел, но не обиделся, - Им лишь останется создать условия и имитировать потребность в этой передаче информации моего Куратора. Кстати это вовсе не значит что у самого Куратора нет на вас видов, что выясниться позже по его отношению к вам в процессе общения. Если вы ему подходите, а людей они знают лучшего чем кто-либо, то они начинают помогать вам давая знаки своего присутствия и участия. Одновременно давая этим понять вашему роду чтобы он подобру, поздорову держался в стороне со своим мелким прагматичным интересом и не лез в их большое дело как муравей под грузовик. Но это заставляет их лишь ослабить хватку, но не отказаться от своей цели, знаете ли у них серьезные проблемы с желаниями, от которых они совершенно не способны удерживаться. Поэтому, как бы ни были они напуганы присутствием Куратора, в виде его знаковых «чудес», мы допущенные до понимания не можем себе позволить расслабится ни на минуту. Вас Куратор судя по тому что я знаю выделил из многих, что однако не значит что вы обязательно справитесь с влиянием своего рода, тут только время покажет.

Это смутило Ивана, и он опустил глаза, обиженный сомнениями учителя в его стойкости.

- Не обижайтесь я и сам проходил через все это и знаю как тяжело им сопротивляться и сколько страха, боли и лишений нужно пережить от них чтобы со временем появилась хоть какая-то критика к ним и умение сопротивляться их влиянию.

Это отпустило обиду Ивана, и он посмотрел на учителя чтобы убедится искренен ли он с ним. Вид учителя его успокоил тот бы спокоен и открыт.

- И помните для противника, определимся с его именем, вы годитесь лишь в качестве передаточного звена. После того как произойдет акт приема передачи, вы находясь в замутненном разуме и не оценив всей степени ответственности за полученные от меня знания, не осторожно передадите их уже по настоящему преданному их интересам человеку, разумеется без сопровождающих их условий. После этого вы станете им ненужны. А вы думаете почему я вас так предостерегал, или я что делится с вами не хотел тем что знаю? - и он пронзительно прямо посмотрел в глаза Ивану. - Подарить эти знания людям было мечтой всей моей жизни, и я даже попытался сделать это о чем до сих пор не жалею, иначе не видать мне покоя и гореть в пламени собственной совести до конца дней своих. Просто позже я пойму другие важные вещи, и увижу проблему гораздо шире чем когда создавал свой метод, что скорректирует мое отношение к перспективе публикации моих находок. Но в независимости от этого понимания в кое я должен посвятить вас, я не перестаю желать когда нибудь отдать это людям, пусть в какой-то иной форме, но что бы это не стало только бессмысленным жестом и не закончилось для всех трагедией.

- А что вы имеете ввиду под иной формой? - допытывался Иван.

- Теперь условиях передачи этих знаний усложнились в ним появились интересы невидимых измерений и в некотором смысле договор с ними о рамках их использования. Но подробнее об этом позже.

- Ну хорошо, а давайте представим что вы все же используете их обычным образом.

- На этот вариант мой разум со свойственным ему перфекционизмом предостерегает меня в том что эта уступка закончится для всех плохо, не принеся никому желаемого счастья, как только у всех на глазах вспыхнет это чудо, оно тут же окажется в чьих нибудь злых, жадных и властных руках, а тебя «добрую душу» выпотрошив до основания уничтожат чтобы они не достались еще кому-нибудь. Любимые же тобой люди окажутся с тем же с чем и были до твоего чуда «с носом». Разве это не так? - и Владилен Михайлович выразительно с усталостью и отчаянием в глазах посмотрел на Ивана Петровича.

- Выглядит разумно. - задумавшись произнес Иван Петрович.

- А только ли выглядит? - уже требовательно вырвал из ватной задумчивости лектор своего оппонента.

- Я хотел сказать, что полностью с вами согласен. - уже твердо согласился он с ним.

- Или другая ситуация. Например, ты поможешь не зная о том негодяю или просто плохому не заслуживающему этой помощи человеку. В том нет твоей вины ты руководствуешься клятвой Гиппократа принятым как закон в мире людей, невидящих ничего дальше собственной мысли. Но есть и другой мир, с которым необходимо считаться и по чьим абсолютно объективным наблюдениям этот человек не заслуживает большей жизни чем ты страдающий близорукостью идеалист хочешь ему подарить.

Иван Петрович, находясь в шоке не сводил глаз с Владилена Михайловича, видно что то что он слышал от него пока не укладывалось у него в голове.

- Мы люди неспособные заглянуть под эту водную гладь что отделяет нас от глубин их мира, похожи в своей жизни на маленьких детей под их неусыпным присмотром, и охраной. Они постоянно творят пусть не идеальное, но правосудие, когда наши закон и суд неспособны восстановить справедливость, они применяют свой карающий меч магии: проклятия, кармы и т.п. Не скажу что они используют это орудие идеальным образом, и исключительно в рамках полезного, это реальность, а она никогда не бывает идеальной, и важнее тут то, а сможем ли мы люди в рамках своих куда более скромных возможностей сделать это лучше них? Я хочу этим сказать что решение этой проблемы находится в их мире, нужно лишь чтобы они захотели исправить это положение вещей и стали считаться с нашими человеческими интересами, прекратив исподволь и незаметно портить нас...

На слове магия, Иван углубился в еще больший шок, что уже мешал ему воспринимать то что говорил ему опытный коллега.

- Коллега, оторвитесь вы от бытового термина магия, он подобен кругам на воде, от гораздо более значительного и сложного явления их мира. Это как несуразность что оставляет процесс из одно измерения в другом. Проще говоря формы существования и отношения трансперсональных сущностей между собой проявляются в нашем мире в виде магии. Она вездесуща, но мы ничего не зная об этих мирах, замечая лишь малую толику их проявлений, наделяем их мистическим смыслом в еще большей степени запутывая их язык и нагнетая страхи вокруг этих следов. В конце концов они естественная часть живой природы, которых множества наполняющих собой трансперсональное пространство, с ними и с их интересами необходимо считаться и относится к ним уважительно, даже отстаивая свой собственный человеческий интерес нашего измерения.

Иван, медленно скорее под влиянием спокойного и уверенного тона коллеги выбрался из транса и сбросил с себя неосознаваемые остатки страха. Продолжив слушать коллегу.

- Этот мир был всегда с нами и всегда правил незаметно для нас верша свой относительно объективный суд, и не по клятве Гиппократа написанной для «слепых» по их меркам людей, а по своим законам высокой степени осведомленности обо всем. Так неужели мы имеем право вмешиваться своим ограниченным сознанием в их отлаженный природой, развитый и в определенном смысле неизмеримо более сложный мир чем наш. Поступить так по меньшей мере нелепо! Те знания за которыми вы ко мне пришли, собственность их мира, и нам людям делать там нечего, чтобы не натворить еще больших бед своими «благими намерениями». В любом случае зная их силу влияние на нас, любая попытка человека, без их разрешения, вмешаться в их мир тут же захлебнется его кровью, причем практически мгновенно, если, конечно, им не удастся пустить его ложным и неопасным им путем. То что мне позволяют в моей работе, это как я сейчас понимаю результат их всеобщей договоренности об исследовательской работе, в которой все ими регламентировано, и уж, конечно, не связанно с какой-то моей особой силой подчинять себе их волю. - Тут Владилен Михайлович совершенно искренне улыбнулся. - Для этого мы слишком мелкие чтобы мерится с ними силами, а они слишком снисходительно к нам относятся чтобы мешать нам испытывать на сей счет смешные для них иллюзии.

- Так все таки, что необходимо чтобы заглянуть в их мир? - допытываясь спросил Иван.

- Прежде всего их нужда в этом, и наша лояльность к их интересам с гарантиями нераспространения полученной ими посредством нас информации. Мы их доверенные работники интеллектуальный инструмент в их руках и одновременно их информационное хранилище. Осознание нами своей роли, во многом облегчает их задачу. Поэтому, чтобы они разрешили увидеть себя необходимо заниматься тем что их сильно интересует и то что уже невозможно доверить в общественное пользование.

- И это все? - продолжал допытываться Иван.

- Я думаю нетрудно представить что еще понадобится их работнику в таких специфических условиях.

- А вам удавалось соответствовать этим строгим критериям? - как-то робко и стесняясь спросил Иван, Владилена Михайловича.

- Конечно, не во всем и не всегда, нужно признать они были очень терпимы ко мне. Замечу у меня были уважительные причины: я был принят на работу отчаянным ученым атеистом и в полном неведении относительно истинного места моей работы и ее целей. И это мое неведение было важным условием в начале их проекта. Второе я был экспериментатор, и моя задача была лезть сломя голову туда куда другие боятся даже заглянуть. Я должен был быть не брезгливым, и обладать просто не меренными любопытством и упрямством. Меня не должны были связывать принятые в моей профессии ограничения, кроме разве что самых элементарных этических. Я мог нарушать, но лишь в рамках не своего личного интереса, а общественного, ну и, конечно не причинять осознанного вреда пациенту. Что можно понять, когда речь идет о поиске нового, воле не волне приходится отказываться от старых установок и рисковать. Так же приходилось изучать все с нуля, то есть заново изобретать колесо, отодвинув всех авторитетов, видеть своими глазами и искать собственные оригинальные решения, и тем между делом проверять их находки в обновленной информационной реальности. Это в строительстве можно построить здание на старом фундаменте, но не в науке, тем более такой как наша, тут необходимо знать каждый кирпичик, доску и гвоздь, чтобы то что ты создал не умерло на очередном этапе и ты не смог вернуть его к жизни, не зная к чему подступиться. Ревизия за ревизией своих собственных представлений, с доведением системы до функционально целостного состояния. Передо мной стояла огромная задача, и поэтому в ход шло все мне даже приходилось быть подопытным для самого себя. Вся моя жизнь стала материалом для моих же экспериментов. Так что если я и нарушал то навряд ли вынес из этого свой собственный интерес, разве что научное удовлетворение исследователя. В итоге, и далеко не сразу, я обнаружил что за тем что я делаю внимательно наблюдают незримые силы причем так что без их невидимой помощи я не знаю что бы я делал. Так я расстался с атеизмом, и гордыней, правда не потеряв при этом разума.

«Он сумасшедший!» - вдруг, шипя, пронеслось дуновением ветерка в голове Ивана, испортив ему настроение. Но резонанса эта полумысль-полуголос в нем не оставила так как была ему чужой и далекой. И он тут же вспомнил ту самую странную девочку в ночной рубашке, что мельком увидел стоя в своей прихожей, и настроение вернулось к нему еще лучшим чем было. Тем временем Владилен Михайлович продолжал свой монолог.

- Конечно, привычка к их незримому присутствию давалась мне нелегко, хотя ничего плохого с их стороны в отношении меня не было. Они очень терпимо относились к моим ошибкам, лишь указывая на них, но не оказывая на меня давления. Их устраивало мое разумное отношение к нашему союзу. Хотя я и понимаю что при их возможностях трудно мой разум отделить от их замысла. Постепенно я привык к их присутствию и это во многом оптимизировало мою работу и не только ее. Их подсказки и участие в процессе оказались просто неоценимы. Что касается их отношения ко мне трудно сказать знаю точно я был не сахар. На это счет мне приходит в голову ветхозаветный диалог древнееврейского Бога симпатизирующего царю Давиду, на предложение Давида построить ему дом — храм Бог отказался сославшись на то что он человек воинственный и из его хотя бы и заслуженных рук он не сможет принять этого дара. Но он примет храм из рук его сына Соломона когда он Бог дарует его народу покой, процветание и отдых от войн. И Бог примет из рук Соломона храм одарив его мудростью. Но именно Соломон нарушит интересы Бога, в то время как сам Бог не нарушит обещания данного Давиду, и не тронет Соломона. Но отнимет власть у внуков Давида за его непоследовательность. Не думаю что стоит понимать все дословно, эти книги множество раз редактировались и мир ангелов невозможно уместить без потери части смысла в одной фигуре. Поэтому если присмотреться к ветхозаветному Богу то в нем несмотря на его характерные черты еще очень много от родовой природы и в частности ксенофобии нетерпимости к чужеродному. Чем собственно и провинился в его глазах Соломон, что оказался подвержен женскому влиянию, причем чужеродному, позволяя своим женщинам возвращать нетерпимые Богу древние культы. В итоге все закончилось тем что он передал завещанное им Богом его еврейскому народу священное имущество своему сыну от инородки царицы Сафской правившей в Эфиопии. Сложный вопрос, но именно эта слабость перед влиянием женщин Соломона, с одной стороны, безусловно регрессивная, привела к распространению влияния иудейского Бога на другие народы, оторвав его от узко национальных, а вернее родовых интересов. И не исключено что это изменило его природу ослабив в нем национальное и в дальнейшем сделав его Богом без национальности, научившимся одинаково любить разные народы, опередившего в том своих национальных братьев на пути к управлению единым обществом. Но и тут я навряд прав в том что началось это в Иудее, начало его путешествию и расширению своего влияния появилось гораздо раньше появления Ветхого завета, из шумерской мифологии, а Ветхий завет стал лишь одним из этапов объединения им мира. И каждый раз вставая во главе очередного народа он попадал в его «женский родовой плен» и они начинали говорить от его имени, пока он в очередной раз не расширял свое влияние в стремлении объединить народы, покончив с их распрями, и местническими интересами своих близких ему платонически матрон, но всегда не желавших знать интересов дальше своего народа или дарованной им конфессии. - Тут задумавшийся Владилен Михайлович, словно вырвался из забытья полностью поглощенный повествованием и опомнился что очень далеко ушел в своих ассоциациях от их настоящей темы. - Ой, что это меня как далеко увело..., от нашей основной задачи.

- Нет, нет продолжайте, это интересно. - остановил его Иван.

- Я говорю об этом лишь потому, чтобы не ввести вас в заблуждение и избавить вас о тех трудностей что пришлись на мою долю, пусть если они и будут у вас то другие. Я не думаю что я идеальный партнер, потому что много раз я попадал под влияние родов и ставил выполнение задачи под удар, и меня до сих пор это беспокоит. И мне хочется верить, что ваш путь к ним на службу будет короче, а сотрудничество эффективнее чем сложилось у меня с ними. Я в достаточной мере ответил на ваш вопрос?

- Да, конечно, спасибо за искренность.

- Но я вернусь к ситуации моего конфликта с клятвой Гиппократа. Это та особая ситуация когда говорят «Во многих знаниях, великая печаль» и что некоторые вещи, как бы они небыли желанны нами, могут быть доверенны только невидимому и все пронизывающему миру ангелов, им виднее как обойтись с ними не нарушив справедливости и не приведя мир к катастрофе.

- Но тогда к чему все это? Зачем они вас держат при себе и дают вам посвятить меня в это их дело?

- Потому-то что в их мире не все так гладко и безмятежно, как бы нам всем этого хотелось, там хватает своих конфликтов и непонимания причем самого разного уровня. В нем ведутся страшные войны, от чего, конечно, же достается и нашим крохотным душам и телам. Даже самая маленькая ангельская сущность родового уровня несравненно крупнее и значительнее одной человеческой души. Они не меньшая реальность чем мы и они все делят наши тела и вы только представьте себе ситуацию их конфликта внутри одного человека. Ну что я вам говорю вы буквально вчера испытали на себе их противоречие, даже для меня много видевшего, удивительно то что я вижу вас сегодня с чистыми и заинтересованными глазами. Хотя не стоит зарекаться. Но ближе к вашему вопросу. Природа человека, как и, самой природы гораздо глубже представлений даже самих ангелов, по крайней мере тех кто курирует меня, и они узнают ее нашими руками ученых-естествоиспытателей, они думают вместе с нами, то есть их процесс познания невозможен без конкретного человека, вас или меня. Но в областях знания что дают власть над человеком и его природой необыкновенно важно в чьи руки эти знания попадут. Попадут ли они в руки одержимого властью рода и благодаря им он потеряет над собой контроль со стороны остальных доверившихся ему родов, что неизбежно закончится для всех бедой. Или они будут локализованы в руках глобальных структур которым, хотя бы и в зависимости от заслуг, но дорог каждый человек без исключения. В конце концов только их невообразимый для нас интеллект сможет правильно обойтись со сложными находками и удержать их использование в безопасных рамках. У родов интеллект точно не меньше человеческого, но он ограничен, и неустойчив перед их страстями.

Иван, внимательно слушал пытаясь не пропустить ни одного слова, и можно было не спрашивать его согласен он с тем что говорит Владилен Михайлович или нет, по его глазам было видно что пока он не находил в рассуждениях коллеги противоречий.

- Чтобы локализовать эти необходимые знания в своих, замечу выгодных нам всех, интересах исследователь должен хорошо понимать что он делает и для кого. Проще говоря он должен нести ответственность за то как он обойдется с полученным им достоянием. Держать его в неведении, как минимум опасно для его жизни, и бессмысленно для познания. Так как поступи он иррационально как учит его клятва Гиппократа и найди он что серьезное он должен будет быть устранен из других измерений, чтобы предотвратить гораздо большие проблемы и спасти жизни уже многих людей, от его неправильного использования полученными знаниями. Хотя скорее всего его устранит конкурирующий род. Только представьте себе что ждать от исследователя и его открытий когда он мыслит только в одном сознательном реальном человеческом измерении? Когда тем временем его окружают без преувеличения целые миры, на много порядков превосходящих наши возможности как по своей сложности так и по силе...

В этот самый момент Владилен Михайлович, обнаружил что Иван Петрович только что с интересом слушавший его, кивает носом и вот-вот заснет. «Да», подумал он, «хоть с этой стороны, но подобрались к нему».

- Иван Петрович, подъем, я еще не закончил соберитесь, встаньте, не сидите, походите по ординаторской.

На что Иван, пробудился и последовал совету коллеги, и сонливость на этот раз уступила ему.

- В таких условиях любые потенциально опасные исследования будут останавливаться тем же Куратором и никакого прогресса не получится. А он ему необходим потому что мелкие роды очень сильны в пределах своего влияния и пользуясь этим сеют хаос часто игнорируя интересы глобальных структур, легко расправляясь с нужными им людьми, навязывают своим влиятельным людям массу пороков и внушают им обманчивую уверенность в том что власть может оставаться безнаказанной. Будучи при том всегда чуждыми глобальности и общему, такова уж их природа, и этому их ни когда не научить, они всегда будут думать только о своем маленьком создавая неравенство и несправедливость, наполняя уже сверхсложное и исключительно хрупкое общество хаосом своего неумеренного влияния. [Пытаться их переделать это все равно что просить мать выбрать между своим и чужим ребенком. Но безнаказанности не получается и их людей казнят ангелы, а они думают что это всего лишь произвол неумолимого случая или рока. Роды, и их союзы, как и мы люди страдают мелкими страстными пороками: воровства, грабежей, мстительности, лени, рабства и т.п. Их пороки в степени их влияния на нас превращают Общество в больное, порочное и совершенно неразумное, циничное существо. Увы слишком далекое от того совершенства которому можно было бы бездумно довериться.

В это самое время Иван Петрович, выхаживал вдоль ординаторской борясь с вернувшейся к нему сонливостью. Сделав несколько кругов он подошел и взял с полки «Вечера на хуторе близ Диканьки» и продолжил свое хождение с ней в руках.

- Вот вам яркий тому пример. Только посмотрите, пожалуйста, нет ли кого за дверью, то что я вам скажу должно остаться исключительно между нами и без срока давности.

Иван Петрович, с Н.В. Гоголем в руках выглянул из ординаторской, и дал понять Владилену Михайловичу что никто их не слышит и тот продолжил.

- Вот возьмите, нашего с вами отравленного чиновника, - Это тут же вернуло бодрость Ивану Петровичу. - В медицинском кругу это всем известный очень одаренный чиновник с золотой головой и одновременно отъявленный асоциальный взяточник. Такие всегда на особом счету у ангелов так как очень много дают для общества и людей, им даже приходится считаться с их испорченностью, так как таланты и ум на дороге не валяются. Пока баланс их эффективности позитивно и негативной не становится отрицательным. То что он взяточник это давно известный факт, странно то что он будучи на особом счету угодил к нам с таким опасным отравлением, и что все выглядит таким образом, что ему преподнесли урок, устроив отравление таким образом что бы он от чего-то отказался. А значит дело даже не во взятках, и честно говоря я даже затрудняюсь представить за что можно так наказать человека!? В общем он получил от них серьезное предупреждение, в следующий раз они его с того света вытаскивать не станут.

Иван Петрович, пристально ясными глазами смотрел на Владилена Михайловича, улавливая смысл сказанного.

- Есть и вторая категория людей, они не менее ценны Куратору другими свойствами духовными и человеческими. У них может не быть денег, но им тоже будут помогать сглаживая ту самую среднестатистическую планку ограничения качества медицинских услуг. И как вы догадываетесь руками таких людей как мы, которых намеренно выводят за систему руками самой же системы. Поэтому коллега переоцените все что вы знаете о той ситуации из моего прошлого, это был единственный для меня шанс продолжить свои исследования и получить возможность использовать их. Это не было моим падением, это было повышение по службе, хотя бы я это пойму многим позже.

- Вы хотите сказать, что ваш Куратор позволяет вам использовать ваши знания на практике? - не ожидая такого услышать изумился Иван.

- Да, но людей достойных этой помощи выбирает сам Куратор используя свои абсолютно объективные возможности, знать о человеке все. Но как вы понимаете это не дает ни каких преимуществ по родовому критерию, а определяется исключительно ценностью самого человека для общества. Вот для этого я предполагаю, он и расположился к вам. Только заслуженность и высокая эффективность, редко когда эти достоинства совпадают дадут возможность получить эту помощь. Но я думаю с ним как раз все ясно.

- Вы думаете, мне доверят этим заниматься?

- Да, может быть и исследовательской работой, время покажет. Неравенство существовало всегда, но оправданно оно лишь когда заслуженно. Вы же знаете, этот принцип уже давно практикуется и не только в медицине, когда более качественные услуги и товары имеют более высокий ценовой уровень и становятся доступны лишь тем кто социально эффективен. Но эта система оказалась малоэффективной и ущемляла неимущую категорию носителей духовных ценностей, а так же и не требовала с социально-производительной части развития тех же духовных ценностей, превратив их в ничем не регулируемый источник псевдоценностей. Их носители пользуясь своим влиянием стали перекраивать общество под свои интересы, тем уродуя его. Что, конечно, же не устроило ангелов из высшего измерения и они создали этот проект с нашим участием, в котором мы и подобные нам должны будем заполнить своей помощью этот недостаток в самом уязвимом и критичном для человека социальном секторе его жизни и здоровья.

При этом Ивана Петровича, буквально скручивала сонливость.

- Иван Петрович, принимайте более активное участие, задавайте вопросы так вам будет легче справится с сонливостью. - И тот сделал попытку.

- Если я правильно вас понял, наше посвящение мера для Куратора вынужденная, с целью не допустить распространения опасных знаний в среде родов. И что мы своего рода осведомленный о них инструмент в их же руках? Я правильно вас понял? - обратился Иван к коллеге.

- Да, совершенно верно. Куратору нужны технологии чтобы обуздать природу родов и навести порядок в их среде. Разумеется за этими знаниями будут охотится некоторые роды используя для этого широкий спектр доступных им технических возможностей. Поэтому наша задача защитить доверенные или полученные нами знания и внимательно следить за указаниями Куратора в остальном положиться на его возможности.

- А вы не боитесь стать жертвой обмана из их мира, как бы мы не предполагали и не размышляли, на счет их бытия и их целей, учитывая ваши же заявления об их необыкновенной сложности для нас, нельзя исключить такую опасность. - задал очень важный вопрос Иван Петрович.

- Вы совершенно правы, я думал об этом. - и Владилен Михайлович, посерьезнел и задумался, - Чтобы избежать этой опасности я всегда ставлю основной акцент на духовной стороне этого вопроса, на соблюдении основных сакральных общечеловеческих ценностей, и в том числе сущностей двух остальных измерений, и если я не нахожу разумного взаимовыгодного компромисса я приостанавливаю развитие темы. Но обычно оказывается так что я просто чего-то не понимаю или не знаю. Бывало и так что, я сам не понимал что то что я делаю теряет смысл или становится вредным для всех, на что мне указывал Куратор, причем иногда помногу раз пока до меня это не доходило и я все переоценивая вносил коррективу в свои исследования.

- Таким образом, вы не раз убеждались в их лояльности в отношении интересов человека?

- Да именно так и было! В любом случае сама специфика общения что допускает незаметную подмену руководства, заставляет меня всегда проверять с кем я имею дело в данный момент, и соответствует ли то что от меня хотят известным мне принципам Куратора. И каким бы высоким приоритетом в наших отношениях не обладал куратор, я принимаю свое человеческое решение исключительно полагаясь на свой разум, это обязательная защита от незаметной подмены моего руководства. Принцип прост без понимания, решение не принимается. В наших отношениях с куратором это не недоверие к нему, а страховка общего с ним дела, в очень специфических и неидеальных условиях общения, а что может быть важнее этого в наших с ним отношениях?! Конечно, знать о их мире, это противоестественно для любого человека, мы даже допущенные до знаний о них останемся людьми с их ограниченной микроскопичностью благодаря чему никогда не сможем изжить в себе внутреннего конфликта между глобальностью их задач постижимых разве что разумом и крохотным персонально-атомарным иррациональным до конца приверженным принципам нашего человеческого мира.

- А как же разобрать какой больной от Куратора, а какой от противников? Глядя на то как складывается наш диалог, я не очень представляю себе на практике столь сложное мероприятие. - Усомнился Иван Петрович.

- Поверьте мне Куратор очень хорошо контролирует людей и чужих людей он к вам просто не подпустит. Я делал множество попыток помогать людям, но и никакие мои знания и опыт работы с ними не позволяли мне нарушить его невидимые мне установки в отношении данного человека «Ему виднее»! Поэтому, можно украсть эти знания или вырвать их властно из рук, но будут ли они работать без их благоволения?! Бывало и так что только одна попытка помочь человеку приводила к тому что он тут же временно исцелялся. Конечно, надолго, но на вполне достаточный срок чтобы оказаться от меня на неопасном, для невидимого оператора, расстоянии, которому в данный момент это было не нужно.

- Но неужели, это огромное количество человеческих без и несчастий, так сильно связанно с этим оппортунистическим нам измерением? Не скрою мне трудно в это поверить.

- То что нам, кажется, хаосом болезней и несчастий причем самого широкого свойства, на самом деле в их мире оказывается довольно строгим расчет, наш мир в их измерении довольно сильно детерминирован. К сожалению, это не исключает с их стороны преступлений продиктованным простыми и неуважительными мотивациями. Среди них есть и очень крупные причиняющие множество проблем Куратору, разрушающие и девальвирующие собой все социальные принципы гуманизма, заслуженности и справедливости. В этом очень запланированном мире, где существуют списки в которых наверняка прописана довольно точная дата нашей смерти или сроки наступления болезней, и личного счастья, и предусматривается ли оно вообще, число детей, даты их рождения и кто станет твоим мужем и женой и т.п. В силу ограничения квот на счастье у них даже есть инструмент подмены счастья, на потребительство и развлечения или иначе, его выкуп. Когда например, в обмен на безумно приятные приобретательство и неумеренные развлечения, у тебя «честно» отбирают личное счастье и право иметь полноценное и рассчитывающее на счастье потомство. И знаете, в этой устрашающей упорядоченности есть свои позитивные черты, даже мне заглянувшему в их мир человеку не, кажется, это совершенно абсурдным и негативным. Собственно в их измерении иначе быть не может, оно так устроено. Проблема только в том что самому человеку выбора не оставляют, мало того это жесткое распределение рассчитано на условия родоплеменного строя. Например, их совершенно не волнует что прекрасный специалист работающий по трудовому договору на Куратора может передать свои способности, с пользой для всего мира, своему ребенку, и от этого все только выиграют. Но нет, глобальное их не волнует, напротив у них насчет этого есть свой жесткий принцип «Род роду волк» и если этот специалист в списке своего рода последний и трудовой договор с Куратором не предполагает династии то его место должны занять совершенно ничего не смыслящие в его профессии люди, то так тому и быть и у него не будет династии. Даже если он умудрится родить вне их плана ребенка они безжалостно уничтожат его на любом этапе так как возможностей для этого при их влиянии у них несметное множество. Без помощи Куратора от них не спастись, и пусть тут маги и колдуны с шаманами умоют руки. Просто их принцип предполагает что нужно делится нажитым, и тут интересы Куратора предпочитают не спрашивать, роды неспособны понять ни масштабов, ни сложности их дел! В рамках их власти до сих пор практикуется рабство в отношении своих людей и в этом без особых сверхусилий даже Куратор не может легко отбирать у них нужных ему людей и защищать их от возможной мести. Вернее он может это делать, но в ограниченных масштабах и слишком дорогой ценой чтобы это могло стать широко применимым. Именно поэтому осознав это я умерил степень своего персонального вмешательства в их дела, собственной защитой от их мести, в остальном ничего не видя из своего мира, просто мешать им безответственно, наивно и глупо, даже если и продиктовано благими намерениями. В конце концов это претит мне как думающему человеку. Поэтому я предпочитаю работать в выделенных Куратором рамках, я его экспериментатор, и ученый естествоиспытатель-технолог в одном лице. В этом формате клятва Гиппократа заменяется на осведомленность и суд Куратора. Я далек от абсурдной мысли вносить в их мир наши человеческие законы, для этого я пока еще не расстался с разумом, в конце концов необходимо уважать их приоритет во владении нашими телами. Хотя бы некоторые роды и мечтают найти такого «героя» чтобы его руками и технологиями провести кровавую черту между собой и слугами, списав между делом страшную карму их мести на его род. Мне остается лишь помогать Куратору прекратить их кровавые распри, и грабежи с разбоем, ограничить их права на некоторых людей, что своим вкладом заслуживают того чтобы быть свободными от их алчных претензий и стать гражданами мира, а не безвольными служанками своего рода, Что не исключает выкупа их и финансовой благодарности роду за созданного им специалиста. В остальном оставив им право распоряжаться своими людьми в рамках не противоречия интересам Куратора. То есть то что я ищу вернется к людям просто иным более оптимальным образом. Когда нибудь когда общество станет другим, а вместе с ним и люди, все станет несоизмеримо разумнее чем сегодня, а общественное иррациональное, не будет пребывать в непролазной глупости, когда человек станет очень дорог для общества, и я надеюсь на это, ряд моих методик станет доступен для их использования в рамках клятвы Гиппократа. Но для этого душа и разум каждого члена общества должны дотянутся до тех принципов что практикуются в мире ангелов.

- Как все оказалось непросто. - посетовал находящийся в сложных чувствах Иван.

- Я думаю, что на сегодня будет достаточно, остальное мы обсудим при дальнейших встречах.

И Владилен Михайлович, стал собираться, не прошло и двух минут как они распрощались, и он покинул больницу. Иван Петрович, опасался возвращения голоса, но он его не посетил, и скоро он занялся заждавшимися его делами.