Обкомия

джаз-роман о парагвайской жабе
Сергей Каламагин,
Алексей Васильев

Глава первая

Про Кузю и его дядьей

Кузина мама работала в санатории, и отпуск у нее всегда выпадал на зиму. Кузин папа шутил: Вот уже и снег выпал, скоро и отпуск выпадет у нашей мамы. А у папы отпуска не было совсем, то есть, его, конечно, отпустили бы,ч но он сам не уходил: папа работал заведующим лаборатории, в которой день и ночь выращивали кристаллы, и папа боялся, что если он уйдет, кристаллы заскучают и перестанут расти.
А Кузя учился в школе, и звали его Лешей. Кузей же прозвали его за то, что он любил зверей, особенно кузнечиков (может быть, потому что сам походил на кузнечика). Он любил бывать в зоопарке, и каждый раз приносил туда какую-нибудь еду. Его там уже знали и разрешали кормить зверей.
Летом, когда начинались каникулы, Кузя оставался дома один.Дедушек у него не было, а с бабушками ему было скучно: они не знали никаких историй, а только сидели и молча играли в домино.
Кузя, наверно, совсем бы загрустил или, хуже того, уже научился бы играть в домино, если бы не было у него двух собственных дядей.
Один дядя был почти белый, другой - почти черный. Почти белый дядя работал на полюсе полярником, и звали его Дядялетя. А другой служил на море и стал почти черным от очень сильного солнца. Этого дядю почему-то все звали Штурманом. Но Кузе это имя не нравилось, а больше нравилось его другое имя: Дядякеша. Иногда оба дяди съезжались и рассказывав столько разных историй, что Кузя не успевал их слушать. К вечеру все в голове у него мешалось, и по ночам снились белые мохнатые слоны среди снежных сугробов и тюлени, прыгающие по пальмам. Однажды дядья устали от рассказов и сели пить чай, - и Кузя тоже решил что-нибудь рассказать... - А я вчера в зоопарке про ненормальную жабу слышал... - Про больную, что ли? - уточнил Дядялётя. - Да нет, она здоровая. А ненормальная, потому, что шесть ног у неё. - Да ну? Неужто "Парагвайская красавица"? - Дядякеша уронил сахарные щипчики в чашку. - А я думал, их всех перебили. - Вовсе не перебили! Дед-сторож сам ее видел, на выставке в Нью-Йорке. Он туда по путёвке выходного дня ездил. Он говорит, что американцы парагвайцам за неё два военных самолёта отдали. Красивая, говорит, такая жаба... Вот бы увидеть бы ... - А что, Дядякеша, - оживился Дядялётя, и я бы на жабу посмотреть не прочь! Да и Америку заодно... А то ведь у меня на полюсе хоть и интересно, нобелое всё какое-то... А жаба, наверно, зеленое... Как лето. А я так лето люблю... - Ну чтож, - задумчиво постучал по стакану ложечкой Дядякеша, - жаба так жаба.А Америку я и сам толком не видел...Был, правда, восемь или девять раз, - но проездом. - Ура! - закричал Кузя. Он понял, что пора собирать чемоданы. Назавтра и выехали.



Глава вторая.

Как теплоход не доплыл...

В Америку лучше всего добираться самолетом, потому что быстрее. Но на самолет не было билетов.
- Ничего, - сказал Дядякеша, - на теплоходе даже интереснее.
Поплыли на теплоходе.
Впервые в жизни Дядякеша попал на корабль пассажиром. Долго он не мог успокоиться: в трюм слазил, заглянул в рубку, - потрогал якорную цепь... Во всем он подозревал неполадки, и все доказывал что-то матросам, - вроде бы и не по-иностраннмоу, а непонятно.
Матросы отвечали ему таким же непонятным языком,, и про себя Дядякеша очень радовался, что Кузя и другие пассажиры их не понимали...
Дядялетя тоже ходил по кораблю, но ни с кем не разговаривал: он везде носил с собой фотоаппарат и все фотографировал - и - уборку палубы, и закат Солнца, и восход Луны... Один раз, kогда он снимал дельфинов, пролетавшая мимо чайка клюнула объектив. От этого фотоаппарат упал в воду и, должно быть, испортился. А может, и нет. Только узнать об этом было уже нельзя: как сказал Дядякеша, - камера сделала буль-буль...
Дядялетя так переживал, что старпом подарил ему свой фотоаппарат. И теперь, собираясь снимать. Дядялетя просил матросов, чтобы они стояли рядом и отгоняли чаек.
Кузе на теплоходе очень нравилось, за два дня плавания он со всеми передружился. Но на третий день заскучал по маме и папе, и на палубу не выходил: сидел у себя в каюте, думая о
чем-то и уснул...
Разбудил его громкий и страшный звук. Открыв глаза, он увидел на потолке неровную дыру. Кузя тут же подскочил с кровати и чуть не провалился в другую дыру, на полу. Обошел ее, заглянул и увидел там темноту. Из дыры потянуло сыростью... Тут дверь каюты распахнулась и вбежали дядья.
- Я ж говорил, никакой мели нет! ? Дядякеша показал на дыру в потолке, - вероятно, метеорит... Потом посмотрел на дыру в полу:
- М-да... Полундра. Свистать всех наверх...
- Пойдем, Кузя, - здесь сквозит, - сказал Дядялетя.
Выходя из каюты, Дядялетя прихватил фотоаппарат и большую сумку со своими дневниками, а Дядякеша - два чемодана: свой и дядялетин.
- С двумя мне даже удобнее, - сказал он. - Для равновесия...
На палубе собралось много людей, и все куда-то спешили. Кузя спросил у пробегавшего матроса:
- Дядя матрос, а почему тут все собрались?
- Праздник Нептуна сегодня... - ответил матрос. Но голос у него был совсем не праздничный. За борт спустили шлюпки.
- Ну все! Сматываем удочки... - сказал какой-то потный толстяк, облизнулся и забыл спрятать язык.
Кузя подбежал к борту, но никаких удочек там не увидел.
- Смотали уже, наверное... - решил он.
А шлюпки все больше заполнялись. Дядякеша и Дядялетя помогали людям спускаться.
Корабль слегка накренился.
- Ладно, - сказал капитан, - пора и нам.
- Только после Вас, - посторонился Дядялетя. Капитан вспыхнул:
- Как это?! Кто из нас капитан?!
- А кто из нас фотограф? - возразил Дядялетя.
- Но я должен последним уйти с корабля! - горячился капитан.
- А я должен сфотографировать, как Вы это делаете... - не унимался Дядялетя.
Пока они так спорили, Дядякеша достал из чемодана большой
резиновый сверток и с размаху бросил в море. От удара сверток стал надуваться и расти, и превратился в лодку. Дядякеша дернул за рукав Дядялетю:
- Кончай базар, в шлюпку пошли... - и стал спускаться с Кузей по веревочной лестнице; над ними все препирались Дядялетя и капитан:
- Я последний!
- Нет, я!
Потом что-то плюхнулось в воду, - раз. другой...
- Фотоаппарат! - взвизгнул Дядялетя.
- Журнал... журнал... - стонал капитан, - бортовой журнал...
Журнал упал в воду навзничь и шелестел страницами, похожий на взъерошенную птицу... Капитан устал ругаться, замолчал, насупился и сел в шлюпку к другим пассажирам, так что, Кузя остался, втроем с дядьями, в Дядякешиной надувной лодке.
У запасливого Дядякеши оказалось с собой две пары раскладных весел.
- Японские. - пояснил он, раздвигая их, - весом не больше зонта...
- Раз-два... Греби в такт. - командовал он себе и Дядялете.
Они гребли и гребли, и не заметили, куда подевались остальные шлюпки... А от теплохода не осталось над водой даже трубы.
- Ничего, - утешал Дядякеша, - эти места мне знакомы,, тут суда всякие ходят, нас подберут. В небе разгоралась Луна.



Глава третья.

О человеке с гранатой

Плыли долго, несколько одинаковых ночей и дней. И вот пришел рассвет, нарушивший эту череду. На вид ничего не изменилось: гладкое море, высокое небо... Зато в воздухе стало гораздо шумнее: густой стаей кружили чайки...
- Отлично! - сказал Дядякеша, - добрый знак: корабль должен быть рядом... Или земля.
И он не ошибся: на горизонте показалось темное пятнышко. Дядья налегли на весла. Пятнышко выросло в остров. Путь к берегу преграждали рифы, на которых в изобилии торчали ржавые останки кораблей.
— Веселенькое место, — напряженно улыбался Дядякеша. осторожно отталкиваясь веслом от очередной зазубрины...
А у самой береговой кромки обнаружилось новое препятствие
- судя по всему, рукотворное: громадные бетонные буквы, скользкие от водорослей... Словно гребень, шли вдоль берега эти буквы. Из них складывалось и повторялось бесконечно одно длинное слово: ДОБРОПОЖАЛОВАТЬ
— Черта с два тут д о б р о по ж а л у е ш ь, — ворчал Дядякеша, — но, изловчившись, накинул тики причальный конец на срединную часть буквы «Ж»...
Путешественники перелезли через буквенный частокол на сушу, и, увязая в зеленоватом песке, побрели к пологому холму, который венчала зубчатая стена.
— На Кремлевскую похожа... Только там у нас — розовая, — потер висок Дядялетя.
Тут от стены отделилась странная фигура. Человек с гранатой невероятных размеров бежал, захлебываясь криком:
— Стой! Кидать буду
— Мы стоим!
— Молчать! Кидать буду! — человек брызгал слюной и, похоже, очень злился.
«Молчим»! — хором подумали дядья и Кузя. Человек остановился и поставил перед собой гранату:
— Вы на каком судне разбились?
— А откуда вы знаете, что мы разбились? — широко раскрыл глаза Дядялетя.
— Как «откуда»? Даром, что ли, там рифы понатыканы?
— А, вот оно что... Послушайте: у вас тут тыквы растут? — перевел разговор на другую тему Дядялетя.
— А чего это ты о тыквах?
— Да больно уж граната ваша на тыкву похожа...
— А-а-а... Щас у начальства спрошу... А вас пока призрак покараулит...
Человек трижды хлопнул в ладоши: песок зашевелился и оттуда вышел некто, совершенно прозрачный, однако с густой черной бородой.
— Знакомьтесь, — это наш призрак. Он вас будет караулить. Только на песок не садитесь: помнете...
Человек вскинул гранату на плечо и побежал обратно к стене.
Наши друзья стояли в недоумении. Призрак молчал и колыхался.
— Да сколько можно! — не выдержал Дядякеша. — Я сейчас сяду!
— В таком случае, я буду вынужден вас КОЛЛУПИ3ИРОВATЬ, — бесстрастно прошелестел призрак.
Дядякеша вздрогнул: "Чепуха какая-то...". Но садиться не стал.
Человек с гранатой возвратился часа, примерно, через три:
- Вы оказались правы! Начальник сказал, что моя граната в
самом деле выросла на огороде. Он даже разрешил мне ее съесть... Вместе с вами... Щас, чеку выдерну...
- Нет-нет! Мы не любим тыкву! - испугались дядья. - Ну как хотите... Тогда пошли в город. Вас там встретят... Бородатый призрак растворился в песке.



Глава четвёртая.

О встрече с Первым Встречным

На городских воротах было написано: "ДА ЗДРАВСТВУЙТЕ!".
Едва переступили порог, как навстречу вышел лысоватый плотный мужчина в оранжевом одеянии. Он приветливо улыбался и часто кланялся.
- Буддист? - вопросительно сказал Дядялетя.
- Нет, будисты у нас в зеленое одеты. Ведь зеленое - это цвет нарождающегося дня. Будисты потому и "будисты", что будят людей в свете нарождающегося дня. А моя фамилия - Корейский, я не будист, я - Первый Встречный. Я первым, встречаю все новое, что появляется у нас... А теперь, товарищи, пройдемте в убежище, где мы подробно обсудим...
- Что обсудим?
- Обсудим дату.
- Какую дату?
- Дату расстрела.
- Какого расстрела?
- Вашего, дорогие товарищи, вашего. Вот за чаем и обсудим.
- Во хохмач! - криво усмехнулся Дядякеша, - и осекся: с обеих сторон подошли сумрачные крепкие парни. Одеты они были в гражданское, но в руках держали вполне настоящие автоматы.
- АКМ, - вполголоса определил Дядякеша. - Приплыли...
- Да вы спятили! - расстроился Дядялетя, - мало, что акула на нас покушалась?! Мы с позавчерашнего утра ничего не ели! А вы тут со своими шутками... Мы что вам, враги? Мы вам друзья...
- Таких бы друзей... - промолвил Корейский, и обернулся к
охранникам:
- А ну, молодцы, пальните-ка... Да не в них! В воздух пока...
Что-то я в рифму заговорил... Не зря мне умные люди серьезно поэзией советуют заняться... Пли, пли, богатыри...
Длинная и оглушительная, отгремела очередь. Путешественники поняли: здесь не шутят...
Убежище, упомянутое Корейским, оказалось глубоко под землей. Внутри горел яркий, но беспорядочно мигающий свет.
- Люминесцентная лампа. Контакты у нее шалят... - Дядялетя прикрыл глаза ладонью.
- Да-да, - смешался Корейский, - электрику на этот факт я указывал неоднократно... Придется с ним построже... Объявлю ему выговор, а не осознает - на исправление пошлю... Присаживайтесь, прошу вас...
Эта скамья у стены будет вам удобна...
Сам он сел за маленький деревянный столик - и вдруг запрокинул голову:
- Зина! Чаю! - и продолжил тихо:
- Ну, я надеюсь, вы не суеверны...
- К чему здесь это?
- А к тому, что у нас тринадцатого ближайший расстрел...
Тяжелая дверь в стене приоткрылась; девушка в строгом сером костюме внесла четыре стакана чаю и удалилась. Корейский, сладко жмурясь, мелкими глотками, выпил все четыре стакана.
Сосредоточенно выскреб ложечкой остатки сахара.
- Ну вот... Почаевничали - теперь можно и делами заняться.
Расстрел...
- ...Я заявляю решительный протест! - вскочил Дядялетя. - согласно Женевской конвенции...
- Да оставьте при себе вашу заумь! Что я вам, мальчик, что ли? Других учить будете, а тут я начальник. Так что,слушайте, что я вам говорю! Вы меня перебили и не дали объяснить... Первое: ходатайствовать о вашем расстреле меня вынуждает то, что вы оскорбили...
- Никого мы не оскорбляли, - заикнулся было Дядялетя.
- А я вам говорю, оскорбили! Существуют же какие-то моральные нормы и правила?! Шесть раз в неделю мы рады всякому гостю, даже незваному... Неужели вам не хватило этих шести дней?! Имеем мы право отдохнуть? Зачем вы нас обижаете, что мы вам плохого сделали? Выходной - он на то и выходной, что выходить можно, а входить нельзя! Понятно теперь?
Корейский смолк и стал перебирать бумаги на столе:
- Куда я его... Вот, нашел... Это вам, чтобы не скучали, - и
протянул Дядялете глянцевую брошюру. Названия на обложке не было.
- Молитвенник?
- Песенник! Там и ноты есть... С песней и умирать легко... До свиданья. Желаю счастья, здоровья и больших творческих успехов в личной жизни! Я скоро...



Глава пятая.

В которой друзья избегают смерти

...Но не скоро вернулся Корейский: ночь прошла, утро миновало, лишь в полдень раздались на лестнице шаги Первого Встречного...
- Как здоровье? Как настроение? - голос Корейского был полон энергии, - заждались, поди... А вы не спешите; торопливость нужна в других ситуациях... Случай ваш непростой, хотелось с Л униным посоветоваться... Снял томик с полки, да так до утра оторваться и не мог... Любил Он людей... Своего здоровья ради их счастья не пощадил... У Него доброте и учусь...
Пересмотрел я ваше дело. Приговор ваш оставлю в силе... -
Корейский лукаво взглянул исподлобья... - но условно.
- Так мы свободны? - недоверчиво спросил Дядялетя.
- Свободным в этом мире быть нельзя. Все в нем взаимозависимо. Если же под этим туманным словом "свобода" вы подразумеваете отсутствие вооруженной охраны, - то вы правы, и я вас не задерживаю...
- Пошли? - приподнялся Дядякеша...- хотя подожди... Куда же мы пойдем? Земля-то - неизвестная... Вы бы не согласились, товарищ Первый Встречный, сопровождать нас?
- Я бы согласился, - сказал Корейский сухо. - я бы согласился, если бы вы были повежливее, и догадались вспомнить термин "пожалуйста"...
Дядья смутились, а Кузя нет:
- Пожалуйста, дядя Первыйвстречный!
Корейский порозовел:
- Ну это другой компот... - и ласково потрепал Кузю по щеке, - сынок ваш?
Дядья переглянулись:
- Да племяш, вроде...
- А коль племяш, то пойдемте...
Вслед за Корейским они выбрались на воздух - и на миг зажмурились: успели отвыкнуть от солнечного света.
- Сколько ж это мы там просидели?
- Сейчас точно скажу, - Корейский посмотрел куда-то вдаль, - шестнадцать больших Луниных и двадцать пять средних.
- Как-как? - переспросили дядья.
Корейский повторил...
"Ничего не понятно", - подумал Дядякеша.
Дядялетя откашлялся:
- А вот скажите, пожалуйста, что это вы все Лунин да Лунин. Кто он, ваш Лунин, потомок декабриста,что ли?
- Ни декабристов, ни январистов в нашей стране нет; и убедительно вас прошу быть деликатнее в обращении с этим Святым Именем...
- Так вы же сами на каждом шагу Лунина поминаете!
- И что же? Мы и дышим на каждом шагу. Однако про воздух дурных слов не говорим... А Л у н и н - не только воздух, Он Солнце нашей эпохи!
- Так у вас культ личности? - поднял брови Дядялетя.
- Нет, нет и нет! - запальчиво выставил ладони Корейский, - Лунин больше, чем личность! Личность - это что-то конечное; а зерно, брошенное в землю, не может быть конечным! Проросли и заколосились зерна лунинской мысли, щедро посеянные в нас! И в каждом сердце - Лунин! Вот поэтому Лунин - это Тот, об Ком плохо говорить нельзя... Наша страна так полностью и называется: ОБКОМПЛОХОГОВОРИТЬНЕЛЬЗЯЛИЯ... А в обиходе - попроще: ОБКОМИЯ.
- Ясно... Значит у вас и время в л у н и н ых измеряется? - Не только время; по Лунину мы все сверяем. А наш Комплекс Измерения Времени вы скоро сами увидете...



Глава шестая.
Что было видно с Горы

С моря пополз туман, стало зябко...
- Вот неприятность, - поморщился Корейский. Ну ничего... Наведем порядок...
Он широко развел руки, напрягся, монотонно пробасил:
- Изыди, дождевая тьма! Во имя Лунина - изыди!! - и в изнеможении сел на землю...
С тучами произошло необычное: они, словно испуганная стая птиц, встрепенулись и разлетелись в разные стороны. Безо всякого ветра!
Чудеса... Солнце залило окрестности горячим светом и съело остатки тумана.
Корейский взял за руку Кузю:
- Мальчик! Ты видишь Солнце? Таков и Лунин!
Он встал, уже отдохнувший и бодрый:
- Вперед! Здесь недалеко...
Шли действительно недолго, но запыхались: пришлось подниматься в гору. По неровным каменным ступеням Корейский, дядья и Кузя вышли на плоскую площадку, в центре которой дымился небольшой кратер.
- А ваш вулкан, случайно, не действующий? - осмотрелся
Дядякеша.
- Действующий, действующий! - закивал радостно Корейский. Только это не вулкан, а наш Вечный Дым... В память.
- Вечный Огонь! - поправил Кузя.
- Мой юный товарищ! ? Корейский назидательно поднял палец.- Я всегда говорю, предварительно хорошо подумав, и, вследствие этого, не ошибаюсь... Итак, это ? Вечный Большой Дым...
- А почему не Огонь? ? не унимался Кузя.
- А потому, - Корейский скрестил руки на груди, - что Дым всегда выше Огня... Но я хотел показать вам не только наш Вечный Дым. Глядите и любуйтесь: перед вами - наша страна!
...Да, Гора давала хороший обзор.
- А вон т а м у вас... Этот гигантский... э-э... Маяк? - Дядякеша пожал плечами. - Так маяку на берегу положено, а это - в центре...
- Да-да, в центре Земли! - подхватил Корейский... - Маяк? Верное слово. Этот Великий Маяк освещает нам путь в будущее, по нему мы выверяем всю нашу...
- Так это Лунин?! - догадались дядья.
- Да, это Лунин. Вернее, гранитный образ Великого Лунина. Он построен на личные сбережения принца Суфанувонга, нашего соратника из далекого Лаоса, и передан нам в торжественной обстановке...
Образов Лунина на острове немало, но этот - самый видный...
Путешественники почтительно помолчали, рассматривая сооружение.
-"Колосс Обкомский" - хотел сказать Дядялетя, но, на всякий
случай, прикусил язык.
- А вот скажите, - призадумался Дядякеша, - все памятники вперед указывают... Или там - в сторону... А Лунин ваш - вверх. Почему так? - Объяснение этому простое, - с удовольствием ответил Корейский, - и оно обусловлено происхождением нашего Вождя..




Глава седьмая.
О Великом Лунине

- Великий Лунин, - учтите для себя это важное обстоятельство, - Человек с с а м о г о верха...
- Из дворянства, что ли?
- Бери выше.
- Из Великих Князей?
- Выше.
- ИзЦарской Фамилии?
- Что Там - из Царской! Выше.
- Да уж не масон ли он? Неужто Великий Магистр?!
- Близко... Но - низко! Выше бери.
- Хомбо-лама Монголии и Тибета? Папа Римский? Великий Вождь Масаев?..
- Нет, нет и нет, - с долей иронии отвечал Корейский, - и
не порите горячку...
- Да что он, с Луны свалился?! - совсем отчаялся угадать
Дядялетя.
Корейский посмотрел на него очень внимательно. Глаза его
повлажнели. Он подошел к Дядялете, пожал ему руку и обнял:
- Я видел... Видел, что, из всех троих, Вы - самый проницательный... Да. Великий Лунин спустился к нам с Луны...

...А на Земле тогда не было ни тьмы, ни света, ни дня. ни ночи.
Было лишь одно угнетение человека человеком. А надо вам сказать, есть на Земле необъятная страна: М о р о с и я... Слыхали, может?
Люди в те далекие годы жили обычные, - как мы с вами. Но только с хвостами. Вот из-за этих проклятых хвостов весь сыр бор и разгорелся...
Хочу вам напомнить, что именно в то поворотное время и снизошел в Моросию Великий Лунин... Жил Лунин просто, и любил, прогуливаясь перед сном, думать о будущем Моросии. А правил тогда в Моросии Царь. Он тоже прогуливался перед сном, но думал при этом о настоящем. В чем и заключалась его смертельная ошибка...
Как-то гуляли они, задумавшись, по пустынной столичной площади, и вот возьми и случись случай: Царь ненароком Лунину на хвост наступил. Полысел Лунин от боли...
Царь смутился, стал думать, как сгладить вину; тут же Лунину дворянство пожаловал, наградил золотым именным оружием и Георгиевским крестом... ?
- Простите, меня, милостивый государь, оплошал... Не серчайте...?.
- Ничего, ничего, батенька - отвечал ему Лунин примирительно. Да больно уж велика была обида, чтобы оставить ее без последствий...
Изменился после этого происшествия Лунин, и стал ходить другим путем...
Придет, бывало, на завод. Все работает, Его не замечают. Садится тогда Лунин на пол, между станков, и горько плачет. Работники, понятно, к нему, - жалеют его, спрашивают, кто обидел. Царь, - отвечает, - меня обидел: на хвост мне наступил! Да и вас обижает: глядите, какие хвосты у вас худые и обвисшие... Оно, конечно, и у господ хвосты книзу клонятся, - однако не от слабостей и болезней, как у вас, а от брильянтов и браслетов, что на них понавешаны! И пока мы тут гнем спину на господ, они безнаказанно топчут и у щ е м л я ю т хвосты наших жен и детей... Подымем
же свой голос! Укоротим хвосты наглым у щ е м и т е л я м!?.
Работники чесали в затылках, посмеивались и, поджав хвосты, расходились... Переменил Лунин тактику: сшил себе белый халат, стал по лечебницам ходить, вызнавать, кто с ущемлением хвоста лежит... Не жалел времени, беседовал с хворыми, милосердно утешал, адрес свой записывал, говорил: - Заходите, милости прошу! Дам целительное снадобье: всю боль - как рукой снимет...
Верили ему больные люди - и многие приходили.
- Помню, помню, - участливо говорил Лунин, - снадобье я вам
обещал... Ждете от меня порошков, таблеток, микстур, - так?
Понимаю, вы привыкли к этим буржуазным штучкам... Наше лекарство - иного свойства: оно способно ликвидировать не только саму болезнь, но и устранить ее причины, предпосылки и опасность рецидива, то есть повторения...?.
Тут Лунин доставал увесистый булыжник, ножницы и линейку. Доставал и говорил:
- Запомните хорошенько и навсегда, - бытие определяет сознание; а ваше сознание ущемлено, так как определено вашим ущемленным хвостом... Излечиться самим - для нас недостаточно; устранить ущемителей - вот наша главная задача (так сказать, - программа-максимум). Что же касается первоначальных задач нашей борьбы, то начнем мы ее совсем не так, как это водится у нас в Моросии: не с хвоста, и прилегающей к нему части, а с головы начнем мы нашу борьбу... Вот - булыжник, оружие пролетариата. Им мы наносим первый удар по конкретным головам класса ущемителей, - и, тем самым, по архиущемителю всей Моросии: царю, - ибо нет в Моросии ущемителя без царя в голове, а наш главный враг - не тот царь, что в Москве, а тот, что в голове... Московский царь - один, устранить его -
дело быстрое; а ущемителей - легион, и вот у них-то надо изгнать из их голов монархический бред, их веру в прогнивший царизм ! Словом, изгнать царя из их головы - это гораздо труднее, ибо требует гигантской затраты физических усилий, булыжников и времени... Обезвредив ущемителя путем удара его по голове, мы используем линейку, которой отмеряем нажитые за счет нас с вами, лунаметры хвоста, - и ножницами отсекаем все лишнее, - как в длину, так и в ширину! А также и в глубину...
- Ну а если хвост короче той линейки окажется? - спрашивала порой слушающая масса.
- Это может означать лишь одно: истинная длина хвоста сокрыта путем втягивания. В этом случае, хвост извлекается путем вытягивания, с последующим отрезанием излишков... Итак, мы приводим хвосты к общему знаменателю, достигая ближайших целей: сбиваем спесь с класса ущемителей - и
делаем первый шаг ко всеобщему равенству...
- Какой же второй шаг? - спрашивали из аудитории.
- Второй шаг - нейтрализовать и переварить ущемителей; но об этом мы будем говорить потом... А пока - время организовываться и действовать, а для этого следует создать dd> кружки. Отдельный человек - слаб, но общество в целом - сила!" - Так возникла в Моросии организация "ОСВОБОЖДЕНИЕ ХВОСТА".



Глава восьмая.
Правдивая история Моросии

- Дядя, - прервал Корейского Кузя, - а я тоже про хвост слова знаю: "упасть на хвост", "обрубить хвост"...
- Да-да, именно в то смутное время и родились эти емкие
выражения... Но продолжим наш краткий экскурс в историю...

...После того, как Великий Лунин снабдил народ руководством к действию, Он, будучи человеком истинно мудрым, принял правильное решение... Один из поэтов, как вы, наверно, знаете, употребил афоризм: "Большое видится на расстояньи"; но это была всего лишь скрытая цитата из Лунина! Впервые так сказал именно Он, и не только сказал, но и воплотил в жизнь. Чтобы увидеть все события, вдохновленные Им в Моросии, Он отошел от нее подальше, в соседнюю страну - Карманию...
И вот однажды, ранним утром, карманцы проснулись от большого шума. Испугались они и подумали, что это стихийное бедствие.
- Нет, это бедствие - не стихийное, - мудро думал Лунин, - это у нас в Моросии начали ущемителей бить. Пора и мне туда...
А чтобы карманские ущемители не помешали Ему быть со своим народом, Он уехал тайно, в. вагоне с пломбиром, который мо-росийскому царю карманский канцлер послал... Провожавшие Лунина товарищи беспокоились, что Он замерзнет, и говорили:
- Есть возможность уехать в более безопасных условиях.
На что Лунин отвечал:
- Истинно, истинно говорю вам: борец за народное дело должен уметь преодолевать трудности. Не удерживайте Меня. Я согреюсь мыслью о грядущем равенстве.
Приехал Лунин и увидел, что все идет по Его плану. И сказал Он:
- С хвостами вы, товарищи, управились. Надо идти дальше, и все крепости, где прячутся недорезанные ущемители развалить. РАЗВАЛЮЦИЯ нам нужна, товарищи!
- А может, теплых дней подождем? Больно уж холодно да ветрено...?.
- Нет, - отвечал Лунин, - промедление смерти подобно!
И устроили Развалюцию трудящиеся тотчас же, осенью. Потому и называем мы то событие: ОГРОМНАЯ ОСЕННЯЯ КОЛЛУПИСТИЧЕСКАЯ РАЗВАЛЮЦИЯ.
- А почему - Коллупистическая? - спросил Кузя.
- Вдумчивый мальчик... Коллупистическая: от слова к о л л у п и з м.
- А Коллупизм от слова колупать, - очень серьезно сказал Дядялетя.
- Ошибаетесь, - поморщился Корейский, - тут заключен иной,
героический, смысл. "Коллупизм" - производное не слова, но дела.
- Колом лупить! - вот его глубинное, корневое объяснение. - Колом лупи ущемителей! - учил Великий Лунин...
Первым, и самым крупным, Коллупизатором Послеразвалюционной Эры был Феникс Тишинский.
Он-то и ликвидировал ущемителей как класс. А также, - Корейский сдержанно усмехнулся, - как семейство, род и вид...
Лунин же осветил лучами Своей доброты грядущие дали, поселился в каждом сердце и, как эстафету, передал Свой Нетленный Хвост Мудрому Преемнику Стулину, а Сам вознесся на Луну, ведь Его ждали другие, еще не освещенные, миры...
В чем же, спросите вы, мудрость Преемника Стулина? А в том, что он вывел Великий Закон: дальнейшему движению вперед мешают все и всяческие хвосты. Благодаря Преемнику Стулину было совершено построение бесхвостого общества в отдельно взятой стране...
Так бы и стремился народ наш быстрее, дальше и выше, в светлое будущее, - но гирями повисли на народных ногах лжелунинцы, пробравшиеся к власти. Было их четверо: Пращев, Прежнев, Питекантропов и Темненко, и напоминают они неудавшихся музыкантов из нашей известной моросийской басни. Но те были всего лишь лжелунинцы. После же них Моросия застонала под гнетом воистину анти-лунинца. Этот страшный человек носил громкую фамилию: Кормачев. Его злодеяния дошли до того, что он начал воскрешать ущемителей... А те своего не упустили: охотно поливали
грязью Лунина, откопали Царя и, с хвостами напоказ разгуливая по улицам, притесняли трудящихся... И вот они достигли последней мерзости своего падения: потребовали полной деколлупизации Моросии...
И созвали коллуписты нашей бескрайней страны свой Последний и Решительный Съезд на Острове Сахарин, подальше от зараженного антилунинской заразой Центра.
И вспомнили вещие лунинские слова: "Блажен муж, иже не
иде на Совет нечистивых"...
В ту же ночь отломили они южную часть острова Сахарин - и попросили стоявшую неподалеку рыболовецкую шхуну отбуксировать их на край света.
На небе разгоралась Луна, и осеняла своим медовым цветом
несгибаемую гвардию Твердых Лунинцев...
Так начала быть Обкомия - хранитель и носитель негасимой лунинской мысли.



Глава девятая.

Наказание нарушителей

Корейский вздохнул, поглядывая в небо. Он явно чего-то ждал.
- Ага: вот еще одного запустили...
- Кого - одного? Космонавта? Вы к звездам отсюда летаете? уважительно уточнил Кузя.
- Мы - не летаем. Нарушители наши летают. Не все, далеко не все... Когда нарушение невелико, (самовольный переезд или опоздание на работу), тех нарушителей мы наказываем легко: они у нас достают камни со дна морского и толкут их в песок при помощи пестика и ступы. П р и с т у п н и к а м и мы их называем. Они исправляются, чувствуя на себе и видя наглядно не только гуманность и общественную пользу наших законов, но и их уклон в эстетику... Посмотрите на пляж. Красиво? Красиво. А красота спасет мир... А вот кто посерьезнее провинится, - ну, допустим, проявит сомнение в бессмертии лунинских идей или самого Лунина, - того мы на Луну и отправляем... Пусть воочию убедится, что Лунин жив.
- А как вы узнаете, кто усомнился?
- Это очень просто! У них же все на лбу написано... И видно по глазам.
Дядья потупились...
- Что ж, - Корейский поплотнее запахнул одеяние, - время нам
спуститься на грешную землю и подумать о вашем ночлеге. Заодно я вам покажу нашу пусковую установку. Она тут в ближней роще, стоит...
***
Недоуменно разглядывали дядья механизм в виде гигантской столовой ложки.
- Слабовато, - смерил катапульту взглядом Дядякеша, - не верится, что отсюда Луны достигают...
- Не достигали бы, - Корейский снисходительно улыбнулся, так назад бы возвращались... А я вас авторитетно уверяю: не возвращался ни один...
- А в последний раз когда вы нарушителя запускали? - Дядякеша незаметно подмигнул Дядялете.
- Скажу вам со средней точностью: четыре дня назад.
- Так я и знал, - подумал Дядякеша, - как раз во время нашего
кораблекрушения... Видать, ихним нарушителем нам палубу и
продырявило...
- Да, насторожился Корейский, - а дата вам зачем?
- Так... Люблю я точность... Даже среднюю.
- Ну-ну... - пожевал губами Корейский. - Хорошо поговорили...
Понравились вы мне. Пожалуй, разрешу я вам ночевать прямо на пляже. Под открытой Луной...
- О, мы не достойны этого, - поежился Дядялетя.
- Вы самокритичны и рассуждаете верно: право ночевать под открытой Луной надо заслужить... Куда же мне вас... К старику Естудэю, может? Небокоптителю нашему. Вам будет небезынтересен сей реликт.
Корейский ткнул пальцем в пространство:
- Видите вон там зеленоватый огонек? Вот и шагайте. Скажете : от Корейского...
Подойдя вплотную к непонятному огню, путешетвенники замерли, пораженные...
- Ну и светляк! - выдохнул Дядякеша, - я таких и в бразильской сельве не видывал...
Светляк и впрямь был необычайно велик, и чем-то напоминал
молочного поросенка.
Домик же, в окне которого он сиял, напротив, имел, как говаривал в подобных случаях Дядякеша, вид ослабелого... Не менее изможден был и старик, появившийся на пороге с помятым саксофоном подмышкой.
- Ху из? - спросил он с испугом.
- Уи трэвелерс.- Тут же среагировал Дядякеша.
- Нас Первый Встречный сюда послал... На ночлег... - добавил Кузя.
- Ну тоди проходьтэ, будьтэ ласкави... Оголодувалы з дороги? Зараз...
Нетвердой рукой он налил чего-то в кружки и подал гостям:
- Смачного вам!
Дядякеша первым отхлебнул и закашлялся:
- Тьфу ты! Морская вода...
- На присну грошей нэма, - пробурчал старик.
- И все у вас так скудно живут? - посочувствовал Дядялетя.
- Скудно?! - старик побелел от бешенства, со скрежетом откинул крышку сундука и метнул на стол пачку банкнот:
- Скудно? А ось цэ бачилы?!
- Доллары, - уважительно заметил Дядякеша.
- Авжек... - та хиба мэни в цьому толк е? - рот старика страдальчески изогнулся, - тут л у н а р и и у ходыни...
Лунарии-лупанарии... Щоб воны зи своим Луниным посказылыся, шибэникы!
- Тише, тише, - успокаивали его дядья, - услышит еще кто, не ровен час...
- А мэни начхаты! Воны про мэнэ и так усэ знають...
- А что ж тогда Вас на Луну не отправили?
- И не отправлють! - подбоченился старик, - я им тут бильш
потрэбен. Воны мэнэ для загостроення класового инстинкту
трымають. Плювати в мэнэ по пьятныцям прыходють... Боже мий! Боже мий мылый! - старик рухнул на колени, - Вашингтон Прэподобный! Линкольн Штатотрымэц! Почуйте мои благання! Надишлыть кару, спалыть напалмом проклятущу цю зэмлю! Чи не видильються катам сльозы старого?!
От злых рыданий старика домик зашатался.
- Берегись! - крикнул Дядякеша.
С тяжким стоном надломилась балка и на пол посыпалась черепица. - Ну вот, теперь и Луну видно, - невесело пошутил Дядялетя. Старик мрачно посмотрел на него и утер слезы.


Глава десятая.

О встрече с протестантами

Утром пришел Корейский.
На крутой крыше, зацепившись босой ногой за конек, лежал старик Естудэй и заколачивал пролом большим фанерным щитом. На щите маслом был написан Лунин.
- Все кощунствуешь, дед?
- Та якэ кощунство? Дыру трэба поправыты...
- Портретом Вождя? Не нашел ничего умнее?
- А цэ самэ розумнэ, що в мэнэ знайшлося... Чи ты инакше про Лунина маракуешь?
- Не учи ученого, - Корейский надменно прищурился... - А, черт с тобой... Гости где?
- На прогулянку пийшлы... Мисцевисть дывытыся...
- Пойду поищу... А ты на пятницу настраивайся. И чтоб мне, на этот раз оделся получше: гостей наших на поплевание приведу...
A как же путешественники? Они шли к огромной статуе: Кузе
захотелось самому потрогать Лунина. Шли и шли, и увидели:
настречу идут веселые люди с гремящим оркестром, и несут
кто флаг, кто портрет... На самом большом транспаранте было
написано: "ПРОТЕСТУЕМ. УРА!". Попадались транспаранты и без слов, зато с рисунками, чаще всего в виде двух скрещенных хвостов - крысиного и рыбьего.
- Не поясните ли смысл этого изображения? - подошел Дядялетя к одному из хвостоносцев.
- Нездешний, что ль?
- Да, мы нездешние...
- Ну, если время есть, - пошли с нами, объясню...
- Времени у нас мильен л у н и н ы х...
Хвостоносец просиял:
- Гляди-ка, а вы не совсем темные... Ну, продолжим ликбез. На моем транспаранте - главный символ нашего государства. Рыбий хвост. Это значит р ы б о ч и е.
- А крысиный - крыстьяне? - сообразил Кузя.
- Шурупишь, шурупишь, парень, - даром, что пришлый... Обозначает этот символ союз рыбочих и крыстьян... Нерушимый союз... С нами протестовать пойдемте?
- Вообще-то можно и с вами... Только вы скажите, против кого
протестуете? Чтоб нам впросак не попасть...
- Мы протестуем не "против", а "за", - терпеливо разъяснил
хвостоносец (про себя Дядялетя назвал его с и м в о л и с т о м, больно уж значительно произнес он слово символ). Мы -протестуем за наши любимые житомуссоны...
- Как?! И у вас есть жидомасоны?
- Вы неправильно произнесли две буквы, - и повторил по слогам: жи-то-мус-со-ны, то есть ветра, приносящие дождь, а значит, и жито, зерно... Хлеб от дождя растет...
- А протесты? Зачем же, в таком случае, протестовать?
- Не "протесты", а "про тесто" - символист помесил свободной рукой воздух, - про песочное тесто, про слоеное тесто... Мы тут все протестанты и идем сейчас к нашему протестантскому храму. Вот уже и пришли почти что...
Циклопическая конструкция, увиденная путешественниками, походила на громадное прозрачное яйцо; только внутри был не желток, а явно культовое строение. Через просторные двери в "скорлупе" входили демонстранты.
- А вон тот, бородатый, что столбом стоит и руки на груди сложил, - кто это? У него там футболка какими-то словами исписана...
- А это наш антисемит Проглотов. И на футболке про антисемитизм у него...
- Чем это ему евреи не угодили?
- Какие такие евреи? Он выступает против цифры "семь", потому так себя и назвал: а н т и - с е м и т...
- Семь? Нормальная цифра... Что он к ней имеет?
- А он объяснил это во вчерашнем выступлении по радио... Сказал, что это вражеская цифра: не делится ни на два, ни на три без верного остатка...
...И еще пятеро человек были неподвижны в толчее, - спинами друг к другу они сидели посреди площади.
- Это студенты, - пояснил словоохотливый символист, - мужественные борцы против суховеев. Они хотят их победить двухнедельной объедаловкой про-теста...
Студенты были обыкновенные, в очках, только очень толстые. Над собой они держали лозунги: "ДОЛОЙ ЗАСУХУ!", "ДАЕШЬ ЖИТОМУССОНЫ!".
- А это, - символист благоговейно посмотрел на громадный
стеклянный свод, - Символ Дождя...
Дядялетя подошел ко храму, коснулся лепки; и тут заметил: Кузя, присев на корточки, отламывает по кусочку от ступеньки и кладет в рот.
- Ты что, Кузя?! - испугались дядья, - это ж камень!
- Никакой не камень, просто сухарик, - вот попробуйте...
- Да, - пожевал Дядякеша, - сухарик...
Путешественники увлеченно принялись дегустировать ступеньки:
- Эта - сдобная!
- А у меня с тмином!
Помешал им в столь приятном занятии негромкий, но четкий голос: - А что это вы тут делаете, товарищи?


Глава одинадцатая.

Старик Естудэй

- Корейский... - шепнул Кузя и поперхнулся.
-Вовремя, ничего не скажешь, - с досадой подумали дядья.
- А мы... - нашелся Дядялетя, - причащаемся...
- Вы правильно поняли смысл этой церемонии, - похвалил Корейский, счастья вам и здоровья...
Дальнейшие его слова потонули в шуме возрастающего народного ликования. Все говорили разом, показывая вверх и расступаясь; что-то тяжелое гулко ударилось оземь...
- Колокол сбросили, - значительно сказал Корейский, - сейчас мне язык вручать будут...
Двое, облаченные в белое, чеканя шаг, подошли' к 'Корейскому и положили к его ногам: колокольный язык:
- Только Вы - Язык Нашей Нации - достойны вкусить э т о! Примите, ядите!
Корейский опустился на колено и припал к языку губами. Поцеловал и откусил, вдумчиво прожевал, сделал торжественный знак рукой. Люди - с песней, пританцовывая, - окружили колокол и принялись его поедать. Праздник продолжался до самого вечера. Съели весь храм подчистую, а когда взошла ,Луна, заложили новый...
Сегодня путешественникам о еде, само собой\ заботиться было не надо: их неожиданная сытость даже превзошла разумные пределы, и потому им до крайности хотелось спать.
- Ночь пришла, - потянулся Дядякеша, - а к старику неохота... Нудный он...
- Да, он нудный. Он вообще чуждый элемент, перерожденец, внутренний эмигрант. Его не радуют трудовые и бытовые победы нашего народа. Он бездумно преклоняется перед Западом, - в частности, перед Америкой. Он и сам давно был бы там, не о б л о м и с ь нам Сахарин. Он, валютчик, по острову шнрыял, менял рубли на иены, а иены на доллары... Утром, теплоходом на Америку, он бы Сахарин и покинул. Да не вышло. Умом он тронулся когда произошел сахаринский разлом. Теперь поневоле здесь пресмыкается...
- А за что вы его Естудэем прозвали?
- За песню... Он, в промежутках между нытьем, песни иностранного ансамбля "Битлз" поет: "Облади-облада", "Лет ит би"... Ну и - "Естудэй" в переводе "Вчера". Оно так и есть: вчерашний он человек... А отведу-ка я вас на постой к одному оригинальному типу. Исконный моросиец. Хотя и не лишен придури. Ну - поэты, они все такие...
- Так он поэт?
- Да. Поэт. Жук-Маевский... Упадочные черты, безусловно, присутствуют в его творчестве, - в какой-то степени, он даже м и с-т и ц и с т...
- Мистик, наверное?
- А я вам говорю, - м и с т и ц и с т, то есть человек, который вбил себе в голову, что он мистик. Но эта блажь перекрывается яркими художественными образами, которые он рождает... Смотрите: вот его жилище...
- Спасская башня?! - путешественники не верили своим глазам.
- Точная копия, - только чуть уменьшенная. Часы на башне имеются...
- ...Старинные часы еще идут,с таринные часы - свидетели и судьи...- внезапно запел Корейский и так же внезапно прервал себя, - что-то я сегодня в состоянии верлибра...
Он вежливо постучал в тяжелые ворота.
- Сейчас, сейчас, - донеслось из башни.
Ворота приоткрылись и оттуда блеснуло. Свет шел от факела: его, высоко подняв, держал над собой хозяин.
- Кто посетил мой замок отдаленный? - приятным голосом осведомился он.
- Это я, Жук! - дружески отвечал Корейский. - Гостей тебе привел...
- А каково их состояние здоровья... и национальность? - в голосе поэта появилось опасение.
- Мало того, что они здоровы; они, - Корейский покровительственно посмотрел на путешественников, - они еще и моросийцы... В душе... А разве ты не понял это сразу, своей поэтической интуицией?
- А разве я не знаю, что ты, кого попало, мне в дом не приведешь? Постойте здесь, а я включу гирлянду. А также наиболее торжественную оду вам пропою...
- Не надо оду и гирлянду. Пусть это будет завтра. Нынче - спать, - нараспев подыграл поэту Дядялетя.
- Но спать на улице - свежо! Но лучше ль в дом войти?
- Ну, тут вы без меня разберетесь, - сказал Корейский и ушел.
Поэт пошире раскрыл ворота - и повел гостей через булыжный двор в башню.
- Вот комната, где гости почивают; прошу же вас расположиться в ней...
В окно комнаты струился ровный синий свет.
- Вы все же включили гирлянду?- спросил Дядялетя.
- Я не включал гирлянду; - это Лунин. Он сквозь века сияет, - вот, смотрите...
В ночи смутно чернела уже знакомая путешественникам исполинская фигура Лунина, а вокруг его головы горел ослепительный обод.
- Я знаю что это. Читал в детстве. Это огни святого Эльма... - зевнул Кузя.
- О, Эльм тут не участник! Так на свете сиять способен только мудрый Лунин!
- Прямо нимб...
- Так это нимб и есть, но только сотворенный руками наших славных мастеров.
- Эх и наделает беды этот нимб, - нахмурился Дядякеша, - за маяк его могут принять... -
- Маяк! Прекрасно! Плыть на этот свет - достигнуть берега Желанного! Все флаги в гости будут к нам...
- ...Лишь успевай снимать их с рифов, - подумал Дядякеша. Жук-Маевский говорил еще долго, но глаза у гостей слипались, и в полудреме они больше ничего не запомнили...


Глава двенадцатая.

Встреча с Главбухом

Проснулись путешественники на заре от громкого пения.
- Жук вроде поет... - Дядялетя запнулся: в окне показались два флага, медленно ползущие вверх.
Дядякеша, видя такую картину, сказал морским языком:
- Входим в обкомские территориальные воды...
- Эх, ответил Дядялетя, - выйти б нам из этих вод поскорее...
- И мне домой хочется... - шмыгнул носом Кузя.
Дядья хотели загрустить, но Кузя их сбил с грустного настроя:
- А почему флагов - два?
- Это ты у Жук-Маевского спроси...
Идти спрашивать Кузе не пришлось: Жук-Маевский сам вошел в комнату:
- Доброе утро вам и мне!
- Здравствуйте, дядя, - сказал Кузя, - а почему у вас два флага сразу?
- А рук и ног по скольку у людей? А глаз? Ушей? Все по два, согласись... Один из флагов - в память Моросии. Он красен, как заря. Другой же, как бездонный бархат, черен и, как янтарь, Луна на нем желта...
- А, так это полная Луна...
- Конечно, полная! Любви полна она. Ведь мы - страна Луны, всходящей и царящей!
- Тук-тук-тук... - проговорил кто-то за дверью.
- Корейский! Откуда он здесь?
- А я мимо шел, - непринужденно пояснил Первый Встречный!, входя, - смотрю, ключ в кармане. Ну я его в скважину и сунь... Представляете, - подошел! И вот я снова с вами...
- Вот и прекрасно, позавтракаем вместе, - я то уж предвкушаю...
- Спасибо, друг, мы - сыты, - сказал Корейский. - Нам бы сейчас пройтись... После еды...
Дядья недоуменно переглянулись. Жук-Маевский огорчился и, тайко:м сунул. Кузе в карман три пряника.
- К вечеру придем, Жук. Смотри., будь дома... - Корейский торжественно замолчал и возложил одну руку на грудь Дядялете, а другую-Кузе на голову. - Покажу вам нынче, друзья, давно обещанное...
Было безветрено, пели птицы. Вдруг на дороге появился загадочный человек с видом заговорщика.Корейский вдруг всплеснул руками:
- Ба! Встреча встреч! Наш Главный Террорист! Такие люди - и без охраны...
Дядякеша схватил Кузю и Дядялетю в охапку, и они плюхнулись в мягкую дорожную пыль.
- Что с вами, друзья? - участливо спросил Корейский, стоя над ними. .
- Сами ж говорите: террорист! Мало ли что у него на уме?
- Ваши опасения напрасны. - Это человек самой мирной профессии. Землепашец. Вы, наверно, не так меня поняли... Или забыли, что терра - значит земля. Поэтому террорист- землеустроитель, хлебороб, мелиоратор... Короче, - министр сельского хозяйства...
- Да как же вас понять, когда слова у вас - шиворот-навыворот?! - в сердцах отряхнулся Дядялетя. - Скажете "капуста", а выходит - "огурец"!
- Словарями мы запастись не успеии: на это нам История времени не оставила... Да и так ли важно первоначальное значение слов? Не исказить бы суть идей, не промедлить бы с воплощением их в жизнь... Л слова сами придут. Не будем буквоедами, друзья... Прекратите ваш переполох; нас ждет поставленная цель.
Тут раздался рев мотора, и мимо пронеслась открытая пятнистая машина.
Корейский протер запорошенные глаза:
- Сегодня судьба щедра на встречи с номенклатурой... Главбух наш гусарит, Ломила Томилична Червонская... Большой начальник... Кстати, товарищи, знаете, чем отличается большой начальник от маленького? Большой начальник - это от которого большой вред; а маленький - от которого вред невелик...
Дядякеша покачал головой:
- Бухгалтер, - а на военной машине разъезжает... Погоди-погоди... Тут же слова - с секретом... Глав - бух... Может, это - заведующий военизированным спасанием на водах?
Корейский дробно рассмеялся:
- На водах - это у нас Главбултых; а Главбух - это министр обороны... А чтобы смыть пыль и утолить жажду, предлагаю зайти в близлежащий грот: там родник...
Грот оказался просторным и гулким. Умылись, попили. Корейский достал блокнот и стал писать, приговаривая:
- Сегодня у нас пятнадцатое... Погода? Солнечная...
Отложив блокнот, он сунул в рот четыре пальца, свистнул так, что заложило уши, - и, не обращая внимания на обомлевших путешественников, продолжал записывать:
- Тон эха... Прозрачный... Отражательная способность стен... В норме...
Он захлопнул блокнот:
- Приятное, как видите, я совмещаю с полезным. П р о с в и щ е н и е - с целью проверки эха - моя общественная нагрузка...
Остаток дороги минули без приключений.
Корейский жестом дал понять, что дальше потребуется особое внимание. Приостановился, молитвенно сложил ладони:
- Глядите и вникайте, - это наши знаменитые часовые пояса... Наши Времяуказатели...
Заслоняя Солнце и полнеба, рядами стояли памятники. С первого взгляда было заметно: все они - одному человеку. В положении памятников проступала четкая система: ближе к морю - самые большие, дальше от побережья-те, что поменьше, внутренний круг составляли вовсе маленькие...
- Всего по обводу нашего острова - 24 больших Лунина, 1440 средних и 86400 наименее больших... То есть, все соответствует континентальному времени: часам, минутам и секундам. Длина теней от разновеликих памятников дает совершенно точную цифру времени.
- А как же ночью?
- А ночью, - если на небе, конечно, нет Луны, - выяснение точной цифры обеспечивает Служба Точного Времени. Специальная светоносная команда объезжает на грузовике, с факелами в руках, все местонахождения памятников, - и любой прохожий имеет возможность увидеть обозначенное тенью точное время.
- Где ж вы памятников столько взяли?
- Отовсюду. Наш святой долг и священная обязанность перед павшими бойцами Развалюции, перед всеми, кто отдал жизнь в борьбе за народное счастье, за всеобщее равенство - спасти воплощенные образы Великого Лунина от ущемителей и этих... сосал-дымкратов... Спасти из Моросии и со всего мира...
- Так-таки со всего мира? Земли-то у вас не так уж много...
- Да, немного. На сей счет у нас есть один секрет... Подумайте и скажите: каков материал, взятый для созидания этих монументов?
- Бронза?
- Да, бронза. Раз в три года в нашей стране отмечается День ращения Великого Лунина...
- Погодите... А почему день рождения - раз в три года?
- Во-первых, День Рождения Великого Лунина нам не дано знать, - его знает лишь Луна, пославшая Вождя - Спасителя страждущим народам; а во-вторых, не день рождения, а День р а щ е н и я: мы снимаем преждестоящий монумент, расплавляем его в одну огнедышащую материю - и льем в новую, большую по размерам, форму... Руководит процессом Ращения Институт стали и сплавов имени Преемника Стулина...
- Минуточку! Однаков вы обретаете не только бронзовые изваяния...
- Да, не только. Также гипсовые, мраморные, деревянные... Недавно привезли даже четыре монумента из чароита. И , зная то, что Лунин должен быть не только в сердце, но и в доме, мы удовлетворяем растущие потребности нашего народа: даем каждому образ Лунина. Рукотворный образ.
- А-а-а, понятно...
Смеркалось.


Глава тринадцатая.

Завтрак с Жуком-Маевским

На другое утро Корейского долго не было, и наши друзья заспались. Первым открыл глаза Дядякеша:
Высоко уже солнце, около одиннадцати, я думаю...
Да, угадали вы! Одиннадцать больших , и десять средних луниных сейчас... - Жук-Маевский аошел с кастрюлей в руках.
Вот угостить решил я вас, друзья.
Так вы сами готовите?
Да, поэтическая кухня... Вставайте, одевайтесь, обувайтесь, - я ж вас попотчую!
Жук-Маевский бережно поставил кастрюлю на стол и запустил в нее руку.
У вас там плов! - догадался Кузя - Я читал, что его на востоке руками едят, без вилок.
А мы на юге, отрок. И здесь не только плов. Омары тут, ананасы, гусь с яблоками, чахохбили, винегрет. Что есть на белом свете, есть и здесь... Оно нетленный вид здесь обрело.
И Жук-Маевский достал из кастрюли охапку исписанных листов:
- Что пища для желудка? Съел и нет... Иное дело - пища для души: она не сохнет и не плесневеет, ее приготовлением я занят. Сказать же кратко - я пишу стихи...
- Это ясно... А неясно нам, уважаемый Жук-Маевскии, зачем стихи - в кастрюле...
- Я от мышей их берегу. Хотя к мышам и отношусь по-братски (напоминают Моросию мне они), - однако же нисколько не хочу, чтобы в труху они преобратали плоды моих бессонных вдохновений... Вот почему храню стихи в кастрюлях. Сто шестьдесят кастрюль уж написал...
- Да-а-а... Полное собрание кастрюль... А не покажется ли Вам дерзкой и нескромной просьба почитать нам Ваши стихи?
- Я с тем сюда и шел... Лишь уточнить, позвольте, что слушать вы желаете сначала: лиро-эпическую вещь - или интим сугубый...
- Интим... - Дядялетя искоса взглянул на Кузю, - если он, разумеется, не слишком сугубый...
Сугубость в нем прилична и моральна. Внимайте. Голос Жук-Маевского взвился и зазвенел:

Ах, душа моя, душа.
Ты любовью хороша.
Все на свете сокруша,
Ты, как будто анаша,
Воспаряешь, страх круша.
Ты - в улыбке малыша,
В острие карандаша,
Ах, душа моя, душа...
Светлый мир моей души
Злобой ты не оглуши.
Мне ценней, чем барыши,
Звезды - Божий гроши...
И сияешь ты в тиши,
Светлый мир моей души...

Жук-Маевский достал платок и промокнул глаза.
Кузя пожал плечами.
- Душевно! - оценил услышанное Дядялетя.
- Сердечно! - согласился Дядякеша. Жук-Маевский слегка поклонился:
Как мог, я ваши чувства освежил; теперь же освежу я вашу памшть: как соплеменников я, други, вас порадую. - прочту я вам отрывок из ностальгической поэмы "МОРОСЙЯ"...

Есть обычай в Мороси: Круче тесто замеси.
Есть обычай в Мороси: Яблоню сильней труси.
Есть обычай в Мороси: На соседа донеси.
Есть обычай в Мороси: Коль повесился - веси.
Есть обычай в Мороси: Встретил умника- "гаси".
Есть обычай в Мороси: Если выпил - закуси.
Есть обычай в Мороси: Коль целуешь, - укуси.
Есть обычай в Мороси: Если умер - выноси.
Есть обычай в Мороси: Чтоб колеса - без оси.
Есть обычай в Мороси: Травушку - косой коси.
Есть обычай в Мороси: Все с завода - в дом неси.
Есть обычай в Мороси: Если нищий - то проси.
Есть обычай в Мороси: Чушь, как истину, неси,
Под пророка "закоси".
Есть обычай в Мороси...

Дядья понимающе вздохнули. Глядя на них, вздохнул и Кузя, хотя и не понял, как это колеса, но без оси. Жук-Маевский сноровисто выкатил на середину комнаты небольшой пьедестал, обитый красным бархатом. Взобрался на него:
А вот, друзья, как апогей, вершина сегодняшнего творческого утра - торжественная песнь, светлейший гимн:

Не думай о насущном хлебе,
Витай, как птица в облаках...
Смотри: Луна плывет по небу,
Плывет Обкомня в веках.

Пусть для других она чужая,
Но ты не уходи, родной!
О, эта Родина вторая
Под путеводною Луной!

Великий Лунин путь укажет,
А также - час, и день, и год...
Здесь каждый камушек расскажет:
Велик, о б к о м е н сей народ!

Велик он добрыми делами,
В любой войне непобедим,
Велик он мудрыми словами,
Велик величием своим.

И от Горы, Большого Дыма
Исходит Светлый Дух идей,
И слава, легче херувима,
Летит Галактикой моей!

...Ну а теперь, насытив наши уши, пойдемте наше зренье насыщать. V
- А живот мы сегодня насыщать не будем? - бестактно брякнул Кузя.
- Ах, мальчик! Тело просит пищи и у меня... Но знай: произошло несчастье этой ночью... Ведь знаешь ты прожорливость мышей?! В сундук с едой прогрызли ход они - и унесли запасы провианта... Но не отчаивайтесь: сад накормит нас. Тот сад, где зренье будем насыщать мы лицезреньем фауны и флоры, - природы нашей милой Моросии...
Спускаясь по крутой винтовой лестнице, друзья увидели на стене множество гравюр. Были они и черно-белые, и цветные, но ни людей, ни зверей нельзя было там разглядеть, - лишь буквы, из которых складывалось что-то знакомое...
- Об... обко... Да это же - О б к о м и я! На каждой гравюре...
- Да, слово тут одно. Но посмотрите, сколь метафорично его рисуют наши живописцы! С какой любовью, сколь разнообразно...
- Вон - каток едет... Что асфальт прижимает. Заднее колесо у него в виде буквы "О", кабинка - буква "Б", потом "к"; переднее колесо - "О" поменьше, "м" и "и" - труба... А где же "Я"? Вот оно, наверху, в кабинке! Внутри "Б"...
- Да-да, каток! Какой глазастый мальчик! А смысл картины этой прост и ясен... Каток - усилья нашего народа: нужны усилья, чтоб дорогу в Завтра строить...
На другой гравюре буквы "О" и "Я" составляли два разомкнутых браслета кандалов, а буквы между ними - разорванную цепь...
- Освобожденья это яркий образ... Бесповоротно сброшенные узы.
Каких только форм не принимало вездесущее слово! То вокруг буквы "О", изображающей цветок, кружились буквы - пчелы; то буквы извивались, как волна, а оттуда выныривали "О" и "Я"...
Остановились друзья перед черным шелковым квадратом, где золотом блистала сплошная буква "О".
- А почему здесь всего одна буква?
- Не буква это. Буквам здесь не место... Луна Великая, нам Лунина пославшая...
Но призываю вас глаза раскрыть пошире глаза воспоминаний ваших и надежд. Мы входим в сад... Послышался громкий шелест.
- Странный звук... Как бумагой перед микрофоном...
- Вы угадали: именно бумагой. Точней, - газетой: слетаются, позавтракать желая, все пятьдесят моих газетных уток...
- Интересно порода называется - "Газетная" - это из-за их окраски, да?
- Нет, в самом строгом смысле - из газет...
- Как, правда?
- Есть из "Правды", есть пара из "Известий", но в основном прибились из "МК".
- Ну и дела... И чем же вы их кормите? Небось, жареными фактами?
- О нет, иначе: наш отдел печали им выделяет полит-проса в меру... Жаль, с тигром незадача: уток ловит...
- Сильно же оголодать надо, чтобы газетными утками, питаться... - "
- Ну почему ж? И тигр у нас - бумажный. Газетных уток только подавай. Что хорошо, - плодятся утки быстро, не то б давно всю стаю он извел...
Кузя потянулся к большой красной грозди, свисавшей с дерева. Попробовал и сморщился:
- Кисло...
- Но полезно. Я эту клюкву иногда пью с чаем. Иль запекаю с яйцами ее... На ваших лицах вижу удивленье. Вы думаете, верно: "заливает", ведь клюква - низкорослое растенье... Но вы забыли: климат благодатный Луной нам послан, - дожди житомуссонные. От них растенья наши сказочно длиннеют.
На лоб Дядякеши капнуло что-то синее. Он утерся: ,
- Чернила?! Откуда бы это?
- Я в первый раз был также удивлен - и мысль мелькнула про чернильный дождь (каких чудес на свете- не бывает!.); а оказалось проще и банальней... Чуть выше взгляд направьте: там, на ветках, на клюкве на развесистой моей, сидят две странных птицы, и тоскуют - то глухари. Про них пел Розенбаум. Своих тетерок ждут который год... Чернила - это отправленья их. Они не ядовитые, не бойтесь... Носил, я как-то их на экспертизу, сказал мне спец: чистейшие чернила...
Кусты затрещали, и на поляну выбрались семь огромных козлов.
- Козлятушки-ребятушки... А где же ваша мама? Ах да, простите- глупость я сморозил (от перенапряженъя "замыкает" меня порой, - от творческого перенапряженья...), - ведь ваша мать коза простая Марфа, трагически погибла в лапах волка. И мною предана земле собственноручно...
Невесть откуда появилась крупная собака и, скуля, прижалась к ногам Жук-Маевского.
А-а, сука лагерная... - Жук-Маевский почесал ее за ушами, - что, до сих пор вины забыть не можешь? Ты не смогла сберечь Марфушу нашу, и слабым утешеньем в той потере чистосердечные признанья волка были. Не выдержал, позорный, повинился. За то и пощадили мы его: не стали вешать - просто расст-реляли... .
Вдруг, отчетливый сиплый голос раздался со стороны небольшого пруда:
- А будете ругаться, вообще никуда не пойду!
- Кто это?
- Эмиля Кио это ассистентка. Пойдемте, покажу ее я вам. Там в озере, она и проживает.
- Говорящая черепаха?
- А была русалкою. До превращенья. Маэстро на одном из представлений лишился чувств от духоты; когда ж в сознание он вновь пришел, то понял: беда к нему нагрянула... Частично забыл он колдовское заклинанье и не сумел вернуть своей русалке первоначальный вид: она с тех пор так и осталась черепахой, и от того сошла с ума, - одну и ту же фразу повторяет вечно... Держу ее я здесь, чтоб не забыть, как важно в жизни осторожным быть.






Глава четырнадцатая.
О прибавлении семейства Корейского

Рядом зашелестело, хрустнула ветка.
- Что, и там у вас какая-то живность?
- Сказать не в силах. Сквозь листву не вижу... Возможно, это Курочка моя. Златые яйца мне она несет...
- Не курица совсем я, а напротив: петух. Прошу внимания - бойцовый! - с переливами продекламировали в зарослях, - постойте, дайте ветви мне раздвинуть - и я явлюсь пред ваши ясны очи...
- По юмору узнаю Вас - Корейский! А мы вас заждались...
- Извините, друзья. Задержался. Решал проблемы будущего.. Моя старшая дочь родила двойню... Двух девочек.
- Так у вас есть дочь? - неловко вырвалось у Дядялети.
- А разве я похож на человека, у которого не может быть дочери?
- Нет-нет... Извините... Мы просто полагали, что все ваши силы... Что общественные интересы стоят у вас выше личных...
- А дети - это и есть главный общественный-интерес. Я положил полжизни на их созидание и воспитание...
- И как же внучек назвали?
- Как и дочек: одну Лунина, другую - Стулина... В честь Вождей... У вас сейчас какое, товарищи, срочное дело? Наисрочнейшее? Вы, я вижу, закисли малехо в этом поэтическом оазисе... Моросия - Моросией (это мне понятно, я и сам человек сен тиментальный), - но не годится человеку жить в прошлом... Пойдемте, - я покажу вам Необходимый Склад...
Возле входа в многоэтажную, без окон, постройку (это и был Склад) стоял человек, одетый в длинное, черное, с отложным красным воротником.
- Наш Полномочный Агент, - Корейский подошел к черному человеку:
- Товарищ, здравствуйте. Я вижу, вы настроены на работу. - Это хорошо. Принесите нам, пожалуйста, чаю...
- Пожалуйста, товарищ Первый Встречный!
Черный человек присел и извлек из-за дверей пузатый, щипящий чайник.
- Быстро это у вас! Вы не только Полномочный, еще и Р е з в ы й ч а й н ы й агент, - пошутил Дядякеша.
- Служу Обкомии! - щелкнул каблуками черный человек.
- Здесь у нас и складывают полномочия. - Корейский бережно погладил стену...
Спросить о смысле этих слов друзья не успели: их вниманием овладели молчаливые люди, постепенно заполонившие дорогу. В руках у многих были очень знакомые вещи:
- Подушка? Да, подушка... А у тех, смотрите, матрац... Квартиру, наверно, получили...
- Вечную квартиру, - печально согласился Корейский.
- Э-э... -.да это похороны... - посерьезнел Дядялетя. - Кого хоронят-то?
- Большого человека. Вон там, на подушках, награды его...
- А матрац зачем, чтобы не жестко было? - вздохнул Кузя
- Говорю же, большого человека хороняд: на матраце - самая большая награда нашей страны - Орден Полной Луны...
Люди с наградами прошли, - и появились несущие раскрытую книгу невероятных размеров.
- Покойный был писателем?
- Который раз я ощущаю силу Вашей интуиции. Я лишь хотел бы привести к спелости плод Вашей верной догадки: уходящий не только был писателем, - он о с т а н е т с я им навеки... Душа его живет в его книгах, а тело нашло последнее пристанище в этом гробу, сделанном, - что знаменательно, - в форме книги... Ибо в нашей стране каждому воздают по труду: столяра хороним в гробу-рубанке, авиатора - в гробу-самолете, музыканта - в гробу-контрабасе или гробу-рояле... А если я умру...
- Ну что вы, - живите всегда!
- Нет; я не хочу жить вечно. Я живу для того, чтобы умереть.. А как же? Все согласно нашей материалистической философии. Железнь закон диалектики... Я рождаюсь, свершаю свой жизненный цикл - и умираю... Итак, и - если я умру, мне сделают гроб-портфель: я - Администратор, и не стыжусь этого определе - я честно, в меру сил и возможностей, трудился на своем посту. Может, конечно, и создавал нестерпимые условия для работы некоторых министров. Но они были лентяи. А я трудился - и горд этим: ведь люди делятся не на мужчин и на женщин, не на хороших и плохих, - а на трудяг и дармоедов...
Тихо плача, подошел пожилой человек:
- Товарищ Корейский, народ просит Прощальное Слово...
- Конечно... Воздадим Уходящему в дань его глубокого уважения, в скорби и трауре, последний долг и почести...
Заиграла и смолкла печальная музыка. Стало тихо. Корейский поднялся на покрытое черной материей возвышение...
Наш дорогой Безвременно Уходящий,

Что пожелать тебе не знаю,
Ты только начинаешь жить...
От всей души тебе желаю,
С хорошей девочкой дружить...

Корейский всхлипнул.
- ...Давно ли тебе писали эти чистые, наивные пожелания твои школьные друзья... И вот - пришел печальный час, когда написана последняя страница твоей книги. Ты слагаешь навсегда свои полномочи я... Товарищи! Современный обряд Слагания Полномочий возник на основе торжественно-траурных обрядов, которые родились в нашем обществе после победы Огромной Осенней Коллупистической Развалюцни, и многовековых народных традиций. Наша ритуальная площадка еще не видела столь большого горя. Огромного счастья, здоровья и больших творческих успехов достиг ты, дорогой Уходящий, в своей многотрудной, - я бы сказал, многотомной, - жизни... Я хочу согреть сердца удрученных горем людей, провожающих тебя в последний путь. Пусть мужаются они и помнят, что обряд Слагание Полномочий и все связанное с этим - сложное, ответственное дело. Ну так прощай, дорогой товарищ, и помни: твое имя и дело войдут как в золотой, так и алмазный фонд нашей культуры...
Под протяжные шопеновские аккорды родные и близкие закрыли книгу-гроб - и внесли ее в сумрак Склада...
Дядялетя пригорюнился:
- О-хо-хо... Серьезная эта штука - смерть.... Не поймешь: или она - отрицание жизни, или - ее обратная, невидимая сторона... Обойдем напоследок этот печальный ...м-м-м... Склад... Поразмыслим о смысле и бессмыслице...
- Мой уважаемый друг! Я бы не хотел прерывать Ваш насыщенный и дельный монолог. Но - вынужден: Ваш монолог нуждается в уточнении... Поразмыслить, как Вами глубоко верно сказано, о смысле и бессмыслице - это важно: без процесса мышления теряют оправдание все остальные процессы в человеческом организме; но вот обойти Склад, к сожалению, - немыслимо...
Помните, я говорил, что этот Склад - Необходимый? Так я даже скажу больше: это - Государственная Необходимость. Вы меня понимаете? Не обессудьте...
Тут Корейский повернулся в сторону моря, прислушиваясь к характерным резким хлопкам.
- Стреляют? Охота, да?
Корейский закусил губу: - Не на нас бы та охота... А ну - домой!



Глава пятнадцатая.

О войне со Свергалией

Возвращались почти бегом.
- Как там наш Жук? - волновался Корейский.- Поэты - они ведь народ рисковый, всегда на острие...
Слова Корейского сбылись буквально: Жук-Маевский, пристегнувшись поясным ремнем, распластался на шпиле своей башни. Корейский сложил ладони рупором:
- Жук! Зачем этот цирк? Слезай немедленно - убьешься...
- Не отвлекай, я занят зачехленьем... Мне сердце подсказало: лиху быть, - и подтвердил предчувствие мой слух. И вспомнился блокадный Лунинград, его Адмиралтейская игла, - зачехленная, чтобы не блестела, не привлекла самолетов вражьих...
- Погоди, Жук! Какие самолеты?
- Так разве вы не знаете, друзья? Нам ведь война объявлена с обеда!
- Как война?! Рано еще...
- Как это рано, товарищ Корейский? У вас что: войны к вечеру начинаются?
- Не к вечеру и не к утру! - раздраженно ответил Корейский, - время суток тут не играет значенья.... Война, как и все прочее в нашей стране, начинается по плану. А по плану у нас война - через два с половиной месяца...
- Война по плану?! Быть такого не может!
- А я вам говорю, может! Между землей и небом - война... Где бы ты ни был, что б ты ни делал... Это, между прочим, сформулировал не я, но я разделяю эту точку зрения.... Но какое, однако, пренебрежение к нормам государственного права! Безобразие! У нас еще и Театр Военных Действий не готов.
- Погодите... Как он может быть готов заранее, - он ведь возникает во время войны!?- ахнул Дядялетя
- Да что об этом толковать с гражданскими!? Я, хоть и в отставке (так сказать, муж отставной генеральши), - но без лишних слов и окопаться сумею, и стрелять, если придется... Вам, не нюхавшим пороха, это объяснять без толку. Смотрите, наблюдайте и пытайтесь понять. Не болтовней надо заниматься, а Столицу спасать! За мной, марш-марш!
Бежали молча: экономили дыхание... Кузя не выдержал:
- А что за война? С кем?
- Свергалия... Страна такая... Соседняя... Неподалеку с нами разместилась. У них Яхонт Сверглов - главный...
- Так это в честь него страну назвали? - блеснул догадливостью Дядякеша
- Да нет... Это у них в крови... Свергать... Вначале друг друга свергали... Потом за нас схватились... Да обожглись... Мы ж - оплот мира... Так они в ноги нам упали... Запросили войны... Без войны, мол, - как без воздуха... Пожалели их... Пакт о нападении заключили... Стоп! Вот она, Столица...
Друзья осмотрелись. На пустынной площади стоял высокий стенд.
- А где же столица?
- Перед вами...
- Так здесь же, кроме Доски почета, ничего нет...
- Доска почета? Интересное название. Можно сказать и так... А у нас это называется Сто - лица. То есть - сто самых уважаемых Лиц... Как: бросается в глаза? Так и задумано, - чтоб било по мозгам... Перед каждой войной, во избежание повреждений, убираем нашу Столицу под землю: пакуем в ящики и закапываем. А тара у нас для этого святого дела прямо в Столице и хранится. Внутри. За каждым лицом - свой футляр...
Корейский ловко, привычно доставал аккуратные, плоские ящики, укладывал в них портреты и передавал своим недоумевавшим помощникам: .
- Штабелюйте...
Их работу прервал тяжелый рокот. На площадь выехала бронированная машина с пулеметом.
- Эх, бизань те в кранцы, - крякнул Дядякеша, - вот это уже похоже на войну...
Корейский поколебавшись, подошел к машине и постучал по броне камушком. Люк откинулся, и оттуда выпрыгнул молодцеватый военный.
- Генерал Петр Свергальский! - отрекомендовался он. - А Вас я знаю. Вы - Корейский...
- Похоже на Сверглова... Случайное совпадение? - зашушукались дядья
- Нет, не совпадение; у них все фамилии одинаковые, только
окончание разное: Сверглов, Свергальский, Сверглович... Одно слово: свергальцы... - заметил всеслышащий Первыйвстречный, и сердито повернулся к генералу:
- Господин Свергальский! Я выражаю решительный протест! По какому праву вы нарушили утвержденный и согласованный график войны?!
- Ваше Превосходительство товарищ Корейский! Я приношу Вам извинения и заверяю Вас от имени товарища Сверглова, что чувства нашего народа по прежнему искренни по отношению к вашему... Нарушить график нас заставило долгожданное и счастливое обстоятельство: мы сумели заключить Пакт о нападении еще с одной соседней страной - Поталонией... Но поталонская сторона настоятельно требовала включения в Пакт особым пунктом права самой назначать время открытия военных действий. Мы, чувствуя себя в долгу, согласились на таковую уступку. Время же, выбранное поталонцами,- пришлось на тот период, когда в плане стояла война с вами. Что и вынудило нас сжать и сместить сроки...
- Это не разговор. Пишите немедленно объяснительную!
- Но у нас имеется специальный талон на открытие войны!
- А я вам еще раз говорю: пишите объяснительную по поводу вашего нарушения!
Свергальский нервно дернул правой щекой, быстро набросал несколько строк и подал лист, вместе с какой-то тисненой картонкой. Корейскому.
Тот надел очки и внимательно прочел.
- Ну вот, другое дело. У вас даже специальный талон на открытие войны имеется... - Корейский достал компостер и пробил картонку. - Так и надо было сказать... Я замечаю, вы хотите что-то добавить?
- Так точно! - Свергальский вытянулся в струнку, - позвольте нам развить наше победоносное наступление и, как предусмотрено нашим двусторонним Пактом (раздел 3, статья 6), временно Вас свергнуть!
- Не надо суеты, генерал. Лучше идите и отметьте командировку... а потом - ко мне: печать я вам поставлю.
- Так, может, Вы мне сами и отметите, чтобы лишнее время не тратить?
- Да вы что, генерал, - впервые замужем?! Сам руководитель отмечает командировку лишь в небольших организациях, а у нас - солидная фирма... Зайдете в отдел кадров, а если там, по случаю войны, всеобщая мобилизация, - тогда в отдел снабжения. Там вам все отметят... А что касается моего свержения - да сможете ли вы его произвести? Спецдопуск на свержение у
вас есть?
- На этот счет будьте благонадежны... - Свергальский раскрыл планшет и, вдруг побледнев, судорожно полез по бесчисленным карманам своего френча... Вот незадача! Как же это?.. Неужели в парадном кителе оставил?! Но это совсем не обязательно, верно? В следующий раз я принесу два допуска...
- Да вы отдаете себе отчет, генерал? Я не возражаю против своего свержения - сейчас же, дважды, трижды, энное количество раз! Свергайте, пожалуйста! - согласно числа предоставленных спецдопусков... "В следующий раз!" Вот в следующей раз - свергать и приходите...
- Как в следующий?! Поймите меня, - ведь это невыполнение! За подобный срыв меня могут лишить не только отпуска в удобное для меня время, но и премиальной оплаты!
- Вы ошибаетесь, генерал, если считаете меня бесчувственным человеком; ошибаетесь вы и в том, что столь постыдно растерялись... Успокойтесь и поищите решение вашей проблемы...
- Выход... Выход... Рация! Как я мог забыть?! Да ясно, как мог... - ясно и простительно, при всей постыдности моего минутного замешательства: Свергалия невелика пространством, с одного конца в другой - докричаться можно; ни телефона нам не нужно, ни рации... Кабы не войны, будь они благословенны, и названия этих приборов выветрились бы из памяти... Сержант, дайте-ка мне на связь мою супругу...
Связи долго не было. Свергальский сидел напряженный, а Корейский подтрунивал над ним:
- Да, это плохо, когда человек не находится на положенном ему месте, а витает, витает, витает...
Свергальский молчал, темнел, кусал ус... - и с надеждой вскинулся на призывный щелчок рации. Генерал подробно объяснил жене, где искать нужный талон и как быстрее его доставить; а Дядялетя все выспрашивал Корейского о странной войне:
- Это у вас вроде договорного матча? Все голы заранее предусмотрены?
- Совсем нет. Прибегая к вашей спортивной терминологии, я сказал бы, что талоны - это строгие правила игры. Разве правила обедняют игру? Нет. Они только дисциплинируют игроков, оставляя им достаточно степеней свободы. Война, как и вся наша жизнь, - практически, чистая импровизация; но импровизация, заранее подготовленная, - мы ведь живем в государстве, а не в
анархии...
В глазах Корейского вдруг колыхнулась тревога:
- Да, чуть не забыл! Как это мы с вами упустили... Озабоченно грызя ноготь, Первый Встречный посмотрел по сторонам:
- Сел - задумался - открыл... сел - задумался... Ага! Солдатушки-ребятушки, где же ваши... - он заглянул в передний люк свергальской боевой машины, - Джигиты... Прямо на подбор... У вас, орлы, какое в данный момент срочное дело? Вы бы не могли помочь нам в одном важном государственном мероприятии? А мы бы вас за это... э-э... Не забыли... Слово чести! Все равно же вам, ждать, - а так время быстрее пройдет... С вашим генералом я уже договорился. Не правда ли, генерал?
- Разумеется, - рассеянно кивнул Свергальский. Корейский показал на полуразобранный стенд:
- Нам с вами, храбрые воины, как можно скорее, до подхода основных сил нужно закончить перемонтировку: на "болванке" нашей Столицы, из ее составляющих элементов, воздвигнуть Театр Военных Действий...
И закипело... Корейский поспевал везде, звучно и четко разносился его голос...
- Нашлепку, нашлепку давай! А ты - ламбрекен сбрызни! Получше брызгай, не жалей воды... Еще пару грузочек на тот штанкет... А ну, - взяли вставочку и понесли! Где у нас кнацки? Кнацки, я говорю, а не вязки! Вон ту падугу поправь... А ты - левую кулиску подгрузи...
- Дядя; а откуда вы все эти слова знаете? - спросил Кузя.
- Я, мой мальчик, знаю многое... А иначе - зачем жить? Надо быть в этой жизни хозяином. Уметь и по жердочка пройти, не споткнувшись, и... А театр? Так вся моя жизнь - на театрах... Рация опять ожила.




Глава шестнадцатая.
О том, чем это всё завершилось

Когда заговорила рация Первыйвстречный , распахнув занавес защитного цвета, выбежал на сцену свежепостроенного театра.
- Я "Дракон", я "Дракон"..: Вызываю "Пургу"... - требовал недобрый женский голос.
- Ломила Томилична! - Корейский скатился по ступенькам со сцены и вцепился в микрофон.
- Главбух... - вспомнил Кузя.
- "Я Пурга, я Пурга"... Что у вас, Ломила? Мы туточки сгрудились одной монолитной группой и все сосредоточенно слушаем ваши указания...
- Пурга, свергальцы далеко?
- В полутора метрах... А также в трех с половиной... И еще чуть поодаль...
- Ну тогда сделайте мне громкую связь. Чтобы эти мерзавцы тоже слышали...
Женский голос громыхнул и завибрировал, словно били киянкой по жестяному листу:
- Говорит Ломила Червонская! Веду прямой эфир со Свергалии.
- Ломила Томилична, ласточка! Как говорят, - нет слов, чтобы выразить огромное восхищение и, одновременно, изумление! Не далее, как утром сего дня Вы принимали горячее участие в предродовых и родовых трудах моей дочери, - и вот я уже слышу Ваш незабываемый тембр голоса с берегов Свергалии. Вы когда же изволили прибыть к чуждым пенатам?
- В два больших лунина пополудни... Шевелиться пришлось в темпе, чтобы выполнить все записанное в ежедневник... И я выполнила. Памятник мне при жизни следовало бы поставить... Из настоящего неподслащенного шоколада. С детства его еще помню!.. Тетя Фира нам из Ранции присылала... Для меня - сладкий, а для брата - мужской, без сахара... Так мы с ним - менялись; вы же в курсе дела Корейский, на тот счет, что все мужское мне больше сподручно... С малолетства всегда с железками возилась, с электричеством... Брата вечно защищала. Драться учила... Ну так что: ставите мне памятник из горького шоколада, чтобы я его сама и испотребила? Шучу, шучу, - не надо памятник... Мне бы поспать по-человечески пару ночей... Усталая я - до крика, ноги
гудят...
- Ломила Томилична, я Вас слезно прощу как старший товарищ: не доводите себя до изнеможения!
- Да нельзя мне иначе! Восточный темперамент, ничего не поделаешь... Выделяется очень много гормонов. - если бы я не работала с такой сумасшедшей интенсивностью, то и впрямь бы с ума сошла... Но я не дурак и дальше так напрягаться: могу рухнуть... Теперь - пусть крутятся мои штабисты, пусть зарплату отрабатывают... В конце концов, самую выкаемистую часть работы я осилила: Яхонта Сверглова захомутала... Ну-ка, Яхонт, сверкни своими гранями в этот микрофон... Ну-ну, - не молчите, Ваша Сверглость... Силу своего ненавидящего взгляда вы на меня зря тратите: я к таким вещам равнодушна...
- Бойцы, - прохрипел надтреснутый голос, - это я, ваш Правитель... Меня коварно предали, я действительно пленен... Дальнейшие военные действия бессмысленны... Этот раунд мы проиграли...
- Все ясно свергальским товарищам?! - торжествующе спросила Ломила. - Вы, подонки, облажались... Обкомия, видите ли, вам не указ! Вы забываете, что меня еще в одиннадацть лет называли Мила по кличке "Танк"... За что вы боролись, на то и напоролись. Вы на себе почувствовали остроту моих акульих зубов... Этот вояка Яхонт Сверглов уже имеет бледный вид и макаронную походку... И представьте, Корейский: когда я ему борцовским приемом заломила руку, он еще и языком своим начал лацать! Ишь, рубаха-парень без трусов! Держите меня за пидмишниики, я не вынашиваюсь, я сейчас рожусь.. Харэ, отбой...Ждите и встречайте.
- Отбой, - вяло повторил Корейский, - что ж, после драки кулаками не машут... Да и драки-то, собственно, не произошло. А жаль: Театр Военных Действий мы построили на славу... Доброго вам пути свергальцы на родину, - и попутного ветра. Спасибо за помощь в монтажной работе... А на Главбуха зла не держите: она у нас - конь-огонь... Да: награды- он похлопал себя по карманам, - надо же, нестыковка: награды я забыл в другой одежде... Забывчивые мы, с вашим командиром... Стареем... Но вы не беспокойтесь: вышлю заслуженные вами награды. Заказной бандеролью (а ваши реквизнты мне генерал сообщит). Он сердечно и широко улыбнулся.
- Дядя, вы вампир? - обомлел Кузя. - У Вас такие длинные и острые клыки...
- Всем нравится... - Корейский поклацал зубами. - Нет, мальчик, я не вампир; я - Первый Встречный... Эту высокую должность доверил мне народ, и я благодарен за такую оценку моего скромного вклада... Ну а клыки у меня - акульи...
- Кроме шуток?
- Кроме шуток.
- То-то я и смотрю... - протянул Дядякеша, - а у меня с первой нашей встречи в памяти Южные моря вертелись, да ихтиология... Никак понять не мог, в чем дело...
- Я думал, - вставил Дядялетя,- у вашего Главбуха метафора такая, про акульи зубы...
- Никак нет, - оскорбился Корейский, - предоставим метафоры, а также все прочие палиндрамы и оксюмакароны нашим стихотворцам... Отдадим им эту привилегию, пусть повыпендриваются. А мы, государственные люди, говорим, четко, ясно, и не туманим истинный смысл понятий... Акульи зубы - они и есть акульи зубы... То есть - зубы, изъятые из пасти акул, отстрелянных именно для донорских целей... Каждый трудящийся, утративший - по болезни или по неосторожности - зуб, данный ему природой, имеет гарантированное Конституцией право обратиться в зубной комитет по месту работы, и, если компетентная комиссия сочтет достаточными заслуги потерпевшего на ниве труда и обороны, ему проводится акулизация - пересадка акульего зуба - специально обученным врачом - акулистом... Как видите, эту ситуацию мы строим по принципу разумной достаточности. именно поэтому наша страна столь жизнеспособна. Появлялись и у нac лжепророки, завущие то вправо, то влево, - идиоты есть идиоты. Но разве в силах стать инородное тело гармоничной частью живого организма? Нет, не в силах. Рано или поздно происходит исторжение этого тела - либо естественным, либо хирургическим путем. Мы сказали наше твердое "но пасаран" этим гадам, которые видели по всем исключительно черные стороны, и своим злопыхательством стремились настричь себе купонов популярности. Мы не отдали им ни пяди... Вы думаете, почему идеи Обкомин бессмертны? Потому, что они верны. Как все центростремительное. Том более, что Центр нашего стремления...
- Великий ЛУНИН! - в один голос прокричали дядья и Кузя.
- Усвоили, - похвально... Земля вздрогнула и загудела.
- Так. Это уже перебор, - Корейский достал из кармана замшевый футляр и надел очки. - Неужели сверхплановый обстрел?
- Смотрите! - закричал Кузя. - Вон-там!
А там начиналось бедствие, - на сей раз, кажется, стихийное... Гора Вечного Дыма треснула пополам. Из трещины вырывался черно-красный огонь...
- Так я, значит, угадал?! - перекрывая нарастающий гул, прокричал Дядякеша,- Это вулкан!
Как бы подтверждая это, рядом шлепнулась вулканическая бомба, воздух заволокло горячей мутью...
Вокруг сновали перепуганные люди.
- А где Корейский?
- Организовывать и направлять направился...
- Вот-вот, сейчас это не лишне... Надо и нам направляться, побыстрее и подальше... Только как?
- А я самолет видел... - сказал Кузя.
- Какой самолет?
- С крыльями... Там еще паутина внутри... Он здесь, недалеко от Столицы, под пятнистой сеткой стоит...
- Ну - веди!
...Самолет стоял, словно в черном сугробе: его уже успело запорошить пеплом.
- Навались, - скомандовал Дядялетя, - разгребем эту гадость и попробуем взлететь... Или попусту я себе в полярной авиации нос отмораживал?!


...А остров разваливается на куски... Скрылись в пучине бетонные "ДОБРОПОЖАЛОВАТЬ"; начали тонуть часовые пояса... Происходило это быстро: статуи Лунина имели немалый вес... Медвежью услугу оказали гибнущей стране дрессированные дельфины: обученные ведомством Главбултыха доставлять на берег добро с погибших кораблей.Умные твари и в этот трагический день продолжали свою привычную работу: выталкивали тонущие статуи на уцелевшую сушу. От этого она, и так уже сорванная со своих основ, зримо прогибалась, исчезая в волнах...
Самолет чихнул и завелся. На звук мотора из дыма, спотыкаясь и прихрамывая, вышел человек. С трудом можно было узнать в нем Корейского... Кровь сочилась из его ссадин, смешиваясь с пеплом...
- Улетаете? Ну - всеобщий гудбай, в смысле покедова, - потерянно просипел он, - улетайте... А мы вот - погибаем.
- Перестаньте погибать, товарищ Корейский! Скорее к нам, нас тут еще одно свободное место...
- Одно - это не шесть... Семья моя, видите ли, состоит из шести человек... Но даже если было бы шесть свободных мест, то я вряд ли воспользовался вашим предложением... Сотни незримых нитей, питающих меня жизненными соками, оборву я, выбрав свободу улететь. Я предам молодость, идеи и старых друзей, - и поэтому я презираю такую свободу... Вы хотите сказать, что я служил плохим идеям? Нет. Идеи хороши; воплощали их не всегда удачно... Что сулит мне ваша даровая, невыстраданная свобода? Согреет ли она меня? Тут мой очаг. Он сложен мною. Он чадит? Возможно. Я не ангел. У моего армейского товарища была одна поговорка, которую мне стыдно повторять при ребенке. Он говорил: "В тебе, друг, есть единственная хорошая черта, - та, что делит твою задницу на две половинки"... Да, есть во мне черта, которую партийные бюрократы считали хорошей-''Это - черта, делящая на две части мою душу... Всю жизнь я был двоедушен - Отвратительно двуличен...
По закопченным щекам Корейского потекли слезы.
- Моя доброта! Я слыл добрым! Это же смешно кому сказать! Посмотрите мне в глаза. У меня холодные глаза приспособленца.-. Я был добрым, когда находил это выгодным, - а чаще просто из трусости..- Ведь я, товарищи, страшно труслив! До такой степени, что лебезил, - буквально, терял лицо, - перед любым, мало-мальским уверенным, человеком. Я заискивающе улыбался и кланялся, как дресированная лошадь! Я панически боялся женщин.. Иногда, правда, я разражался молниями и громами... Но, заметьте, обрушивал я их на тех, кто не мог ответить мне тем же: на подчиненных, на мою несчастную супругу. Это были форменные бабьи истерики!
Хотя, по завершении своих истерик, я извинялся. Это мне плюс... Но опять же: что побуждало меня к извинениям? Чувство вины? В некоторой степени - да. А главным образом, - темное опасение, как бы чего плохого не вышло, как бы не взяли меня за жабры... С детства я любил читать про героев, пытался им подражать - но получалось все, как в кривом зеркале. Не я виноват в этом. Виновато наше кривое время, наше кривое общество. Но я вырос и состарился в таком обществе, и только здесь меня могут понять и простить. Ну - летите... Да! А заявление об улете по собственному желанию? Хотя - что это я - чернильная душа. А вот детей я любил искренне. ... Это я вам говорю на полных основаниях и вполне компетентно... Это мне еще один плюс.
Корейский достал очк и, повертел их в руках, отшвырнул и скрылся в дыму.-.
Самолет, запинаясь колесами, побежал по земле и тяжело поднялся...
***
...В теплый июньский день, около двух часов, дядья и Кузя, гуляя по Москве, забрели в зоопарк. Двое служителей сгружали большой деревянный ящик с дырочками.
- Пополнение? - спросил Дядя Кеша.
- Жабу прислали... Говорят, что парагвайскую. Мало у нас внутрисоюзных!
Так это та, из-за которой мы на край света ездили?! Выходит, зря время тратили... Или не зря, а? '

г. Симферополь,
1991г.