Бегство от одиночества Часть Пятая

Бегство от одиночества (Продолжение. Начало см. Части 1-4)

Часть Пятая

СВОБОДА ВЫБОРА

1.
Главный редактор и совладелец преуспевающего журнала Павел Андреевич Новаковский был в хорошем расположении духа. Только что позвонил администратор одного концертного зала Москвы и сообщил приятную весть: ему забронировано два места на концерт популярных артистов.
Павел Андреевич хорошо знал, что на этом концерте будут присутствовать многие высокопоставленные чиновники, некоторые члены государственной Думы, влиятельные банкиры, представители крупного бизнеса Москвы, а также известные деятели культуры и прочие знаменитости. Ему было приятно, что и он был причислен к элитарной прослойке города. На концерте можно будет не только отдохнуть душой и вволю посмеяться, но еще и взять короткое интервью у какой-нибудь знаменитости и, возможно, приобрести новые знакомства.
Главный редактор снял трубку телефона и набрал номер:
- Лиза это я, - сказал он, - мы идем сегодня на концерт, так что будь готова к семи часам. Не закончила работу? Ничего, передай ее кому-нибудь другому, я отпускаю тебя домой: отдохни, переоденься, я за тобой заеду и никаких возражений, пожалуйста, все, вопрос решен, - и Павел Андреевич положил трубку.
В фойе концертного зала было много народу. К входу то и дело подъезжали "Мерседесы", "Вольво", "Джипы" и прочие иномарки с тонированными стеклами. Кое-кто приезжал со своей охраной, которая быстро высыпала из "Джипов" на тротуар и проезжую часть улицы, обступала плотным кольцом своего подопечного и вместе с хозяином заходила во внутрь помещения, насторожено оглядываясь по сторонам.
Мужчины были в хорошо сшитых костюмах, дамы в роскошных платьях и красивых украшениях, приобретенных в дорогих и очень дорогих магазинах.
Павел Андреевич помог своей супруге снять пальто и, раздевшись сам, сдал верхнюю одежду гардеробщику. После этого жена взяла мужа под руку, и они не спеша, направились в зал.
Павел Андреевич постоянно крутил головой, высматривая подходящую кандидатуру для интервью. Наконец, встретившись взглядом с одной важной персоной из государственной Думы, подошел к тому вместе со своей женой, поздоровался и попросил уделить ему несколько минут. Член Думы был в хорошем настроении и согласился дать небольшое интервью для журнала во время антракта. Главный редактор поблагодарил его за отзывчивость и довольный прошел в зал с Елизаветой Петровной, где они заняли свои места.
Зал был уже почти полным. Вскоре свет начал медленно гаснуть, и сцена осветилась прожекторами с разноцветными фильтрами, различными мигалками и люминесцентными лампами. В глубине сцены виднелась декоративно оформленная панель, а по краям сцены на высоких подставках были установлены огромные телевизионные экраны.
Все вместе представляло собою красочное зрелище, и должно было, по замыслу режиссера, поддерживать зал в приподнятом настроении.
Затем под аплодисменты публики на сцену вышел ведущий концерта, который после короткого приветствия пригласил на сцену популярного пародиста и концерт начался.
Выступление артиста имело успех. После него на сцену вышла молодая певица, которая спела под фонограмму известный всей стране шлягер.
Дальше вперемежку пошли выступления юмористов, любимых певцов и певиц, а также популярных групп, поющих в различных стилях и жанрах: от народных песен и традиционной эстрады до русского Рэпа. Присутствующие аплодировали всем исполнителям, поклонники почти после каждого номера дарили цветы выступавшим на сцене.
Ведущий концерта время от времени произносил короткие монологи, пел дифирамбы наиболее популярным артистам и беспрерывно повторял какие в России замечательные певцы, пародисты и юмористы. Он также прошелся по музыкантам, композиторам и просто невыразимо как замечательной публики сидящей в зале. В конце первой половины концерта народный артист России спел свою коронную песню, после чего был объявлен небольшой антракт.
Павел Андреевич засуетился и, покинув свою супругу, тут же поспешил к выходу из зала, чтобы успеть вовремя перехватить государственного деятеля, с которым договорился об интервью.
Елизавета Петровна осталась одна. От нечего делать, она стала разглядывать присутствующих в зале. Основной контингент составляли люди возраста пятьдесят плюс. Почти половина мужчин были лысыми и полными. Лица их были серьезны, взгляд выражал деловую хватку тертого калача. Среди женщин попадались весьма эффектные особы различного возраста.
Елизавета Петровна мысленно подбирала для каждого присутствующего какой-нибудь эпитет, сравнивала их между собой, и все думала о том, счастливы ли они? Ведь у них было все, к чему стремятся "новые русские", потихоньку вытесняющие старую гвардию и рвущиеся к власти, к хорошей жизни.
Но что значит хорошая жизнь? Каждый понимает это по-своему, но есть и общие принципы жизни, построенные на одних и тех же камнях благополучия во всех странах мира. Но главное - это быть всегда при деле и на виду, заполнять дни, месяцы и годы любым путем, непрерывно, только бы не думать ни о старости, ни о смерти. Делать все, что угодно, лишь бы не остаться за бортом корабля, совершающего круиз по морям и океанам удовольствий, не выйти в тираж, не остаться одному, и не испытать страх одиночества, страх бесполезности своего существования.
Какое-то время человеку это удается. Вот даже сейчас, посмотрите, как оживлены зрители, как они раскованы, как они стараются показать, что у них все в порядке, что они счастливы. Одна артистка далеко не первой молодости прямо так и заявила со сцены, что она счастлива, и готова поделиться своим счастьем со всеми присутствующими и для нее это не просто концерт, а настоящий праздник, и по ее словам выходило, что этот праздник всегда с ней.
Но в глубине души Елизавета Петровна чувствовала неполноценность этого самого счастья, его искусственность, его временность.
- Вот придет эта артистка домой после концерта, - думала она, - снимет с себя всю одежду, сотрет с лица косметику, взглянет на себя в зеркало, и увидит, что она не так уж и молода, как этого бы хотелось, что она устала, что нужно ложиться спать, а завтра наступит новый день, в котором может не найтись места для нового праздника. И вообще, когда-нибудь кончатся праздники, появятся болезни и не будет желания радостно встречать новый день. Все то, что заполняло ее жизнь и казалось нужным, важным, интересным, превратится в пустоту, от которой на заре своей юности ей хотелось избавиться, и она всю свою жизнь считала, что ей это удалось. Репетиции, концерты, поездки по городам, любовные приключения, толпы поклонников, завидные ангажементы, нескончаемые овации и цветы, цветы, цветы. Она никогда не знала, что такое внутреннее одиночество и космическая любовь, не стремилась к раю небесному, а только к земному. И в этом-то как раз и заключался обман ее жизни.
На какой-то миг Елизавете Петровне вдруг почудилось, что вокруг нее нет ни сцены, ни зала, ни зрителей. Все окружение словно провалилось куда-то, и она как бы очутилась в другом пространстве, в другом времени. Ей показалось, что она незаметно перенеслась в будущее и сидит в ином зале, где находятся совершенно другие зрители и другие артисты, а тех, кто был вот здесь, только что рядом с ней, уже давно нет в живых, и о них никто не помнит. Значит, все происходящее вокруг мимолетно и не имеет никакого значения, но зато есть что-то глубокое, неимоверно сложное, более длительное и более прочное, к чему и должны стремиться все люди. И только подумав об этом, она тут же оказалась вновь в сегодняшнем дне, в концертном зале, заполненном согражданами.
Антракт заканчивался, зрители постепенно занимали свои места. Елизавета Петровна сидела у прохода. Мимо нее спускалась по пандусу публика, спеша к своим местам. Неожиданно около нее остановилась молодая пара, и раздался мужской голос:
- Добрый вечер Елизавета Петровна, как поживаете? Не ожидал вас здесь встретить!
Елизавета Петровна вздрогнула и, повернув голову направо, увидела улыбающегося блондина. Рядом с ним стояла, также улыбаясь, красивая молоденькая брюнетка.
- Здравствуйте Антон, - сказала она, несколько растерявшись.
- Вы прекрасно выглядите, а как поживает Марина? Небось, загорает на лазурном берегу Франции со своими поклонниками?
- Нет, вы ее с кем-то путаете. Марина не из тех, кто любит бесцельно прожигать свою жизнь. Она живет в Канаде, работает и ведет размеренный образ жизни. Это у вас, я слышала, дома по всей Европе.
Антон заулыбался польщенный столь высокой оценкой своей деятельности и сказал, несколько снисходительно:
- Это преувеличение. Есть, конечно, кое-что, ну там дом на Кипре на берегу моря, офисы в нескольких европейских странах, пара дач под Москвой, не так уж и много; я не такой крутой, каким меня представляют средства массовой информации, - и он снова улыбнулся, а потом спросил:
- Марина замужем?
- Нет.
- Жаль. Правда, у нее несносный характер. Она чересчур требовательна, ей непременно нужен принц крови, нужно нечто необыкновенное, из ряда вон выходящее, а вот я обычный банкир.
- Антоша не прибедняйся, - вставила свое слово брюнетка, - ты у нас восходящая звезда, за такими как ты будущее!
В это время подошел Павел Андреевич, который возвратился после удавшегося разговора с членом Думы. Он вежливо поздоровался с Антоном и его спутницей. Банкир едва удостоил его взглядом и, обратившись к Елизавете Петровне, произнес на прощанье:
- Передавайте привет вашей дочери, ей не стоило покидать меня ради захудалого канадского городка, я ведь ее предупреждал, что она пожалеет об этом. Всего хорошего, пошли дорогая, нас уже заждались, - и, отвернувшись от собеседницы, он помахал рукой в сторону первых рядов, и, высоко подняв голову, с достоинством направился к своему месту в сопровождении непрерывно улыбающейся красотки.
- Каков гусь, а? - заметил Павел Андреевич. - Повезло парню, умеет вовремя лизнуть задницу кому следует, да и папаша у него тоже еще тот прохиндей; надо же скольких подсидел и пересидел и все на плаву! Вот уж действительно дерьмо не тонет. Что с тобой? Ты что расстроилась, тебе плохо, да на тебе лица нет!
Елизавета Петровна молчала. Сразу после ухода Антона ей стало плохо, в груди появилась боль, дышать стало трудно.
- Господи, Лиза, что с тобой?
- Не знаю, - еле слышно отозвалась она. - Пошли отсюда, поехали домой.
- Не волнуйся так, посиди, успокойся, тебя разволновал этот чертов банкир, сейчас все пройдет, смотри, уже и свет потушили, не удобно как-то уходить, нас не так поймут.
- Ты можешь остаться, мне плохо, я не могу здесь больше находиться, - с этими словами Елизавета Петровна встала с места.
- Хорошо, хорошо, - тут же согласился Павел Андреевич - я тебя отвезу домой.
Дома Елизавета Петровна почувствовала себя лучше. Но на следующий день боль в груди возобновилась, и она обратилась в поликлинику к врачу. Ей сделали рентген и обнаружили у нее рак легких.
Елизавету Петровну срочно положили в больницу. Состояние ее здоровья стремительно ухудшалось: за неделю она потеряла в весе почти семь килограммов. Врачи облегчали, как могли ее состояние, но, в конце концов, вынуждены были признать свое бессилие: смерть приближалась быстро и неотвратимо.
Павел Андреевич находился в состоянии шока. Еще за день до того злополучного концерта его жена чувствовала себя превосходно: она была, как обычно полна энергии, занималась рабочими делами, подготавливая к выпуску очередной номер журнала, строила планы на ближайшее время, собираясь поехать на юг вместе с подругой, и даже купила себе новое пальто. Муж никак не мог взять в толк не то, что его жена неизлечимо больна, а то, что болезнь возникла внезапно, словно по мановению чей-то страшной руки. Он чувствовал эту незримую руку, и был настолько подавлен, что не мог ни о чем больше думать, переложил все дела на своего заместителя, и почти каждый день помешал жену в больнице, надеясь на чудо. Когда же надежд не осталось, он позвонил в Монреаль и сообщил бывшему мужу Елизаветы Петровны о ее внезапной болезни.

2.
Самолет быстро набирал высоту, обгоняя небольшие белые облака и оставляя позади город, который становился все меньше и меньше, пока вовсе не исчез из вида.
Марина сидела в кресле, пристегнувшись ремнем безопасности, и печально смотрела в иллюминатор. Рядом с ней, в соседнем кресле находился Владимир Викторович. Отец и дочь летели в Москву.
Три дня назад Владимиру Монтекову позвонил Павел Андреевич и сообщил о плачевном состоянии Елизаветы Петровны, которой, судя по прогнозам врачей, осталось жить не более трех недель. Эта новость потрясла Владимира Викторовича, который и передал ее Марине.
После ухода ее из дома отношения между отцом и дочкой стали натянутыми: отец не мог смириться с тем, что дочь покинула его ради Артура, которого он уже почти ненавидел. В голове у Монтекова никак не укладывалось, что такая красивая, эрудированная, незаурядная молодая женщина не просто увлеклась совершенно никчемным, по его мнению, мужчиной, но и готова была ради того на все.
- Ну, как можно любить человека старше себя на пятнадцать лет, - думал он, - человека, у которого ничего нет за душой, какого-то жалкого нелегала, еле-еле сводящего концы с концами чуть ли не подаяниями. У него нет даже самой захудалой машины, и он не в состоянии не только обеспечить его дочь, но и вообще. Но что вообще - Владимир Викторович не знал, и знать не хотел. Он чувствовал себя обманутым и был обижен на весь мир. Ему было уже под шестьдесят, а он до сих пор один: без жены, без дочки, без семьи. Приглашая Марину в Канаду он надеялся, что она найдет себе достойного мужа, что у них родятся дети, его внуки, которые скрасили бы его старость и не оставили его в одиночестве. И вот теперь у него не только нет внуков, но вдобавок к этому из его дома ушла единственная дочь.
Марина, узнав от отца плохую новость, сильно расстроилась. Она чувствовала свою вину, она знала почти наверняка, что болезнь матери как-то связана с ее жизнью и ее делами в Монреале.
Отец предложил ей немедленно вместе полететь в Москву. Марина согласилась; конечно, она могла бы полететь и одна, но в данной ситуации было бы просто подло отгораживаться от отца, даже если тот не способен понять ее.
Минут через двадцать световое табло погасло, Марина отстегнула ремень, выпрямилась и, взяв подвернувшийся под руку журнал, стала листать его, убивая время и отгоняя невеселые мысли. Она чувствовала, что отец хочет с ней поговорить, и наверняка затронет вопрос об Артуре и ее возврате в дом. Она всячески оттягивала неприятный разговор, притворившись увлеченной статьей в журнале.
Владимир Викторович терпеливо ждал подходящего момента, и, наконец, не выдержав, тронул дочь за руку и попросил отложить журнал.
- Ну что за кошка между нами пробежала, а Марочка?
- Ты, наверное, хотел сказать кот. Не так ли? - мрачно пошутила Марина.
- Ну, хорошо, хорошо, пусть это не мое дело. Я просто хочу понять, чем он так тебя привлек? Я не вижу в нем ничего особенного, или здесь все дело в интимности?
- Нет, папа, секс здесь не при чем. То есть нельзя сказать, что его у нас нет, но это далеко не главное.
- Ну что тогда? Я не в восторге от твоего выбора, но если вы живете вместе, почему он не женится на тебе? Это же так просто и так выгодно ему: он сразу получил бы статус иммигранта, а потом и канадское гражданство, да еще имел бы под рукой такую красавицу и прекрасные перспективы. Все мы не вечны, - вздохнул Владимир Викторович, вспомнив о цели своей поездки, - ведь мой дом - это твой дом, я хочу сказать, что он перейдет к тебе по наследству, а это значит, что и Артур тоже стал бы его владельцем. Так почему же он этого не делает? Это ведь не практично. Значит, он тебя не любит. И у него что-то другое в голове!
- О господи! Папа! Ты очень точно почувствовал ситуацию, даже я не смогла бы сказать лучше. Ты сейчас перечислил все пункты, из-за которых Артур и не хочет на мне жениться. Ты меня понимаешь?
- Нет, не понимаю.
- Объясняю: именно из-за того, что он может воспользоваться мною для достижения всех тех целей, которые ты перечислил, Артур и не хочет жениться. Ведь женись он на мне, ты первый упрекнешь его, что он охмурил меня, с единственной целью решить одним ударом все свои проблемы. А это, в свою очередь, будет означать, папа, что он меня не любит и женится по расчету. Теперь тебе понятно?
- М-да, что-то ты уж мудрено говоришь дочка, по-моему, ты слишком идеализируешь его, переоцениваешь.
- Наоборот, я недооцениваю его. Ты знаешь, какие он стихи пишет? Ты слышал, как он играет вальсы на аккордеоне? Таких аккордеонистов в Монреале раз два и обчелся, хотя он не музыкант. Его приглашают в свои дома местные "квебекуа", как франкофоны, так и англофоны. Вот! Но главное даже и не в этом. Понимаешь папа, у него такая душа, которая встречается только раз в столетие.
- Ну и что же за душа у него?
- Сказать, что он добрый, чуткий, отзывчивый и справедливый - это ничего не сказать. Артур неземной человек, папа, он космический. Он начисто лишен эгоизма. Я не знаю, что его ждет после смерти, но что он намного выше всяких там лауреатов всевозможных премий, - в этом я не сомневаюсь. Со стороны может показаться, что он попросту сумасшедший, знаешь такой чудаковатый рассеянный ученый, не обращает внимания на всякие пустяки, которым обычные люди придают большое значение. Но он психически нормальный, просто его знания глубже, чем у людей обычных. У него своя жизненная философия, и в отличие от других он знает, что действительно нужно человеку.
- Ах, Марина, Марина. Даже если и четверть того, что ты здесь наговорила правда, все равно жизнь диктует свои законы, понимаешь? Человеку нужно пить, надо есть, необходимо одеваться, размножаться, развиваться, одним словом - существовать. Если бы в мире все были бы такими, как твой Артур, мир давно бы развалился, и вместо цветущих долин, была бы одна огромная пустыня, а вместо городов - руины. Жизнь любит порядок, любит труд, иначе наступит хаос и она прекратится. Мир держится на таких как я, ты, наши соседи, твои сослуживцы, как вот эта хорошенькая стюардесса, как пилоты, строители, земледельцы и прочий народ. Поэтому самолеты летают, дома строятся, прогресс двигается. А от игры на аккордеоне, да еще в метро, никакой реальной пользы и прогресса нет. Марина, прошу тебя, опустись на землю, перестань витать в облаках, ты же не самолет, ты человек, молодая красивая женщина, ты можешь получить еще массу удовольствий в жизни, ну зачем ты замуровываешь себя в этой клетушке с абсолютно безнадежным человеком? Пусть он будет хоть семи пядей во лбу, но он избрал тупиковый путь, он не рожден для счастливой жизни, он разрушает не только свою, но и твою, Мариночка, твою жизнь. Неужели в тебе нет никакого рационального начала? Посмотри на вещи трезво, реально. Ты выдумала себе героя, который витает в облаках, ты избрала себе облачного человека. Посмотри в иллюминатор: вот они облака, целые горы облаков, они красивы, ими можно любоваться, но жить на них нельзя, потому что настоящая жизнь находится под ними, внизу на твердой земле. И поверь мне, что я, прежде всего, переживаю за тебя, мне больно видеть, как ты впустую растрачиваешь свои лучшие годы.
Марина слушала отца молча, не перебивая, не стараясь оправдываться. Она прекрасно понимала, что все сказанное отцом правда. Только это была его правда, это была правда обывателей, правда людей, которые стараются прожить как можно дольше, и как можно лучше, пока они здоровы. И с этой правдой спорить нельзя. Ее нужно или принять, или отбросить; стать рациональной или остаться иррациональной. Да, если бы не было смерти, то все сказанное отцом было бы верным. Но ведь и в реальной жизни есть множество конкретных примеров, говорящих совсем об обратном, примеров, когда при жизни о человеке говорили одну правду, а после его смерти - другую. Так где же истина, где эта правда? Отец не сознавал того, что реальность тесно переплетена с воображением, что кроме нашего тленного материального мира существует еще и вечное Духовное Пространство. Об этом знали только Артур, Григорий и она сама. Но объяснить это отцу не имело смысла, да она и не смогла бы.
- Ладно, папа, - сказала Марина примирительно, - мы выслушали друг друга и на этом прения можно прекратить, пора переходить к голосованию. Ты голосуешь против Артура, я - за! За ним светлое будущее, а я только его тень и позволь мне остаться ею. И давай не будем сориться: ты же знаешь, что я тебя люблю, и всегда приду тебе на помощь. Главное запомни, что ты не один, я всегда рядом с тобой, и пусть наши разногласия не отражаются на наших взаимоотношениях. Договорились? - и Марина тихонечко пожала руку отца. Владимир Викторович грустно вздохнул: придется смириться с создавшимся положением вещей, тем более что поводом для встречи и разговора по душам послужила смертельная болезнь близкого и любимого обоими человека.

3.
Москва встретила Марину многолюдными шумными улицами, нескончаемыми потоками машин, новыми высотными домами, рекламами и сверкающими витринами европейских магазинов.
Павел Андреевич послал машину в аэропорт, и его шофер развез прилетевших родственников по разным местам. Владимира Викторовича он высадил у гостиницы Космос, где у того был забронирован номер, Марину же доставил в пустующую квартиру Елизаветы Петровны.
На следующий день после приезда отец и дочь отправились в больницу навестить безнадежную больную. Елизавета Петровна находилась в палате одна. Войдя в палату, Марина сразу бросилась к матери, которая полулежала на кровати.
- Ах, Мариночка, - произнесла она слабым голосом, - вот ты и прилетела. Стало быть, дела мои очень плохи.
Елизавета Петровна говорила медленно, с остановками.
Марина обняла мать и, сдерживая слезы, быстро проговорила:
- Ну что ты мама, ты еще поправишься, все будет хорошо, вот увидишь. Я прилетела просто так, соскучилась по тебе.
- И надолго ты приехала?
- Я буду здесь с тобой, пока тебе не станет лучше, пока ты не поправишься. А потом мы поедем с тобой ко мне в гости, в Канаду. Ты же хотела посмотреть, как я живу, да?
- Хотела, - с трудом выговорила мать. - Я много чего хотела в своей жизни. Я ведь ничего толком и не видела, нигде не была, кроме нескольких городов нашей страны. Я мечтала попутешествовать по разным странам, особенно мне хотелось побывать на берегу океана, пожить на островах, как Гоген. Но видно не суждено. Ты это сделаешь за меня.
- Ну что ты такое говоришь мам, - дрогнувшим голосом сказала Марина. Она уже не могла больше контролировать себя и слезы сами потекли по щекам. - Мы с тобой вместе поедем, нет, полетим, я тоже люблю острова, но тебя я люблю еще больше. Пожалуйста, собери свою волю, ты ведь сильная, очень сильная, ты победишь любую болезнь!
- Нет, доченька, эта болезнь была наслана мне такой силой, которую победить нельзя. Но ты не плачь, моя девочка, я уже смирилась с неизбежным. Рано или поздно это происходит со всеми, - тут она сделала небольшую паузу и потом продолжила - А ты правильно сделала, что уехала. Ты не представляешь себе, как изменилась наша страна, наш родной город. Люди стали черствыми, и готовы на все ради денег. Извини Мариночка, мне трудно говорить. - Елизавета Петровна закрыла глаза.
- А ты не говори, - ласково сказала Марина и, утерев слезы тыльной стороной руки, погладила мать по голове - Давай я просто буду сидеть рядом; вот я беру твою руку, чтобы ты знала, что я с тобой, и мы будем молчать и вспоминать лучшие дни, лучшие годы нашей жизни. Ты помнишь, как в первый раз отводила меня в детский сад? Тогда я страшно боялась и цепко держалась за твою руку. Я до сих пор не могу забыть то ощущение абсолютной защиты, которую давала мне твердость и теплота твоей руки. Сейчас ученые говорят, что биотоки действуют сильнее всяких слов и могут настроить человека на самые невероятные поступки. Мама ты спишь? Я тебя утомила? Извини, пожалуйста, я больше не буду.
Елизавета Петровна, не открывая глаз, слегка помотала головой. Марина поняла, что мать не возражает против ее разговоров и что ей приятно присутствие дочери и ее забота.
Через некоторое время в палату зашел врач и попросил Марину удалиться: больной требовались процедуры, и присутствие дочери при этом было нежелательным.
Марина поцеловала мать в щеку, и, сказав на прощание, что будет приходить каждый день, встала с края кровати и вышла из палаты. В коридоре ее ждал отец.
- Ну, как она там? - спросил он. - Врач сказал мне, что сейчас ей будут делать какие-то процедуры, потом она уснет, и проснется только часа через два. Так что я подожду, когда к ней можно будет войти.
- Ты только ее не волнуй, пожалуйста, Она очень слаба. Говори о приятном. Бедная мама! Ладно, я пошла, не могу больше здесь находиться.
Выйдя из больницы, Марина бесцельно зашагала по улице, не обращая внимания на окружающую городскую суету. Потом ей захотелось прокатиться на троллейбусе, от которого она давно отвыкла: в Монреале троллейбусов нет. Поездка немного развеяла грустные мысли. Она доехала до центра города, прошлась по Арбату, заглянула в Дом книги.
- Господи, сколько же тут книг! - пронеслось у нее в голове. – Конечно, население земли растет, увеличивается и число написанных книг, но ведь срок жизни людей по-прежнему остается тот же. Получается, что ни один человек не в состоянии прочесть и половину того, что выпускается издательствами. Да еще Интернет! Да еще фильмы, для них ведь тоже пишутся сценарии! А много ли действительно стоящих книг? Читатели поглощают одну книгу за другой, словно принимают пищу: проглотили и забыли, потом опять проглотили и снова забыли. Ну что, к примеру, я съела на обед пять дней назад? Не помню.
Марина прошлась по полкам, полистала несколько книжек в броских суперобложках, вздохнула, и, положив последнюю книгу на место, направилась к выходу из магазина.
Она уже собиралась покинуть Дом книги, как ее окликнула какая-то женщина:
- Марина, это ты? Подожди не уходи!
Марина обернулась, и, узнав свою подругу, спешившую к ней, тут же направилась ей навстречу. Подойдя друг к другу вплотную, подруги обнялись, одновременно выражая свой восторг по поводу неожиданной встречи.
- А я-то смотрю на тебя, и глазам своим не верю: ты это или не ты? Но потом подумала: точно ты, такой второй красавицы в Москве нет. Ну, прямо золушка, да и только!
- Ладно тебе, Наташка, - смущенно сказала Марина, - ведь и ты тоже на конкурсе красоты не последняя будешь!
- Ты чего, насовсем вернулась, или в гости?
- Нет, я по делу, - Марина не хотела говорить о причине своего визита. – Ну, чего мы тут стоим, давай сходим куда-нибудь, что ли, поговорим.
- Пошли, а куда?
- В какое-нибудь тихое местечко, может в кафе?
- Окей. Ты как на машине, и вообще ты одна в Москве или с кем-нибудь?
- Одна я, вернее вместе с отцом, и машины у меня нет.
- Ага, понятно, тогда поехали на моей. Есть тут неподалеку одно кафе, заодно и поедим.
Они подошли к машине, попутно задавая друг другу вопросы. Обе были возбуждены неожиданной встречей, и Марина не заметила, как они подъехали к кафе.
Выйдя из машины, они спустились в подвальчик, освещенный фонарями, создающими интимную обстановку. Заняв столик у стенки, подальше от входа и стойки бара, подружки сделали заказ и принялись пытать друг дружку интересующими их вопросами. Наташа говорила почти беспрерывно. Она рассказывала о московских новостях, переменах в городе, сплетничала об общих знакомых.
Когда все темы были почти исчерпаны, Наташа сказала:
- Я так поняла, что ты не замужем. Я вот тоже. Знаешь, после твоего отъезда я сошлась с Антоном, но он меня бросил. Скользкий тип оказался, так что может, ты и права была, что развелась с ним. А сейчас он здорово поднялся: банкир, ездит с охраной, к нему и не подступишься. Боится, что его закажут.
- Закажут. Хм. Оказывается, что заказные бывают не только письма да бандероли, а еще и люди.
- Брось шутить Маринка, пока тут тебя не было, многое изменилось.
- Это я уже заметила.
В это время к их столику подошел мужчина. Он в упор посмотрел на Марину и развязно произнес:
- Разрешите угостить вас шампанским.
- Спасибо, но это лишнее, у нас все есть, - спокойно отреагировала Марина.
- Неужели все? - не отставал мужчина. - Я часто бываю в этом кафе, меня здесь хорошо знают. Ваша знакомая подтвердит это, - и он нагло посмотрел на Наташу.
Та переменилась в лице, натянуто улыбнулась, и пролепетала, что кажется, видела его несколько раз.
- Может, вы перейдете за наш стол, у нас и компания веселая, давайте не пожалеете. Ну, долго вас нужно уговаривать? - уже нетерпеливо сказал мужчина.
- Ты что, Наташа, действительно знакома с... - она никак не могла подобрать нужное слово, и, занервничав, добавила - ты куда меня привела?
- Да не беспокойся ты так, - отозвалась подруга, - он с тобой ничего не сделает, ну посидим, поболтаем, ты же отдыхаешь!
В это время к их столику подошли еще двое парней из той же компании.
- Что, Людвиг, нужна помощь? - осведомился один из них.
- Даже не знаю, что вам и сказать. Цену набивает. А ну давай, пошла отсюда, - обратился он к Наташе.
- Как вы разговариваете! - разозлилась Марина и, встав из-за стола, крикнула: Официант, счет и вызовете охрану!
- Ты не суетись милая, - зашипел Людвиг, - мы и есть охрана. Не хочешь по-хорошему, поговорим по-другому, и он протянул к ней руку, намереваясь схватить ее за горло.
Марина на миг растерялась, но потом схватила бокал с вином и плеснула содержимое в лицо нахала. Тот схватился за лицо, одновременно вопя:
- Ах ты, сука, ты мне в глаза попала!
В тот же момент сзади раздался властный голос:
- Людвиг, на место! Живо, повторять не буду!
Тот все еще хорохорясь и чертыхаясь, неохотно отошел от стола, за ним потянулись и два парня. Марина оглянулась. Позади нее стоял крупный вальяжный мужчина лет пятидесяти.
- Извините за недоразумение, - сказал он, обратившись к Марине. - Вы, видимо, попали сюда по ошибке. Не обессудьте! Вас просто приняли за кого-то другого. Вы позволите вас проводить? О счете не беспокойтесь, он уже оплачен.
Марина повернулась к подруге:
- Ты зачем привела меня сюда, а? - спросила она подругу, которая сидела, затаив дыхание, боясь пошевельнуться. - Ты это специально сделала?
- Послушай, Марина, - начала было оправдываться Наташа, - я, я...
- Ладно, хватит, пошли отсюда. Вставай. Официант счет!
Подошедший официант объяснил, что счет действительно оплачен.
В это время вальяжный мужчина подошел почти вплотную к стоящей Марине:
- Разрешите представиться, - произнес он, - Генрих, хозяин этого кафе. Вы настолько обворожительны, что было бы просто неприличным брать с вас плату за небольшой обед, Считайте, что обед прошел за счет заведения. Примите мои извинения, и сожаления по поводу досадного инцидента. Я надеюсь, что вы еще загляните к нам в более подходящее время. Вот вам моя визитка.
- Спасибо за угощение, я обязательно вернусь! - и, усмехнувшись, Марина взяла визитку и пошла к выходу.
- Ты кого к нам привела, дура? - обратился хозяин к Наташе, после ухода Марины. - Бегом за ней, и смотри у меня, чтобы без фокусов! А вы что, балбесы, - раздраженно добавил он, обращаясь к Людвигу и его парням, - не можете отличить обычную шлюху от случайного посетителя? Вы мне всю клиентуру так разгоните!
Выйдя из кафе, Марина направилась, было, в сторону метро, как услышала голос Наташи:
- Марина постой, подожди, я все тебе объясню.
Марина остановилась. Наташа подбежала к подруге.
- Послушай Мариночка, это недоразумение. Понимаешь? Я не хотела, то есть я не имела в виду то, о чем ты подумала. Я не знаю, такое со мною впервые. Ну, извини меня, пожалуйста, прости, это получилось само собой.
- И давно ты этим занимаешься? - равнодушно задала вопрос Марина.
- Чем этим, ты о чем?
- Ты прекрасно меня понимаешь. Так вот как достается хорошая машина, и хорошая жизнь выпускнице института иностранных языков! Ну ладно, я могу тебя понять, в конце концов, это твое дело, но зачем было подставлять меня? Неужели я похожа на раскрашенную куклу, предназначенную для утехи всякого сброда! О времена, о нравы! - насмешливо произнесла она.
- Извини ради бога, тебе легко говорить, легко осуждать меня, ты живешь в другой стране. А мне вот не повезло. Это все Антон, это он познакомил меня с Генрихом. Я тогда была на мели, и у меня не было работы, я находилась в полной прострации, потеряла ориентиры, я потеряла почву, потеряла цель в жизни.
- Что ты действительно потеряла, так это свою совесть. Ну ладно, отвези меня к метро "Профсоюзная" и считай, что я с тобой нигде не была.
- А ты добрая, Маринка, тебе позволено быть доброй. Поехали, отвезу куда скажешь, и не держи на меня зла.
Подруги сели в машину и в скором времени Марина была уже дома.

4.
Состояние здоровья Елизаветы Петровны ухудшалось. Врачи старались облегчить страдания смертельно больной, вводили в ее тело транквилизаторы, поддерживающие организм в дееспособном состоянии и уменьшающие боли.
В день смерти ей неожиданно стало лучше. Впервые за всю болезнь на душе было покойно и она не чувствовала боли в груди, в голове наступило просветление.
Елизавета Петровна лежала на кровати и смотрела на противоположную стену, окрашенную в светло-голубой цвет. Она долго и пристально всматривалась в нее, силясь увидеть на стене, как на экране, свое прошлое. В голове проносились отдельные эпизоды из ее детства. Она вдруг вспомнила свою прогулку в Филевском парке вместе с матерью, и перед ее внутренним взором предстала маленькая девочка, которая одной рукой цепко держалась за мамину юбку, в другой же было мороженое; Елизавета Петровна явственно ощутила во рту вкус крем-брюле. Она отчетливо видела также Москва-реку с плавающими на поверхности воды утками и проплывающим мимо берега белым катером. Затем ее мысль перескочила временной барьер, и она увидела себя лежащей в детской кровати с прижатой к груди любимой куклой, с которой не расставалась до самой школы.
Внезапно ее взор замутился, стена постепенно начала отодвигаться все дальше и дальше, уходя в глубину палаты, которая в свою очередь приняла огромные размеры.
Палата расширяясь, одновременно стала проваливаться в бездну вместе с кроватью. В какой-то момент в сознании умирающей вспыхнула яркая лампа, осветившая чудесную долину, полную цветов, берег лазурного моря, с покачивающимися на ветру верхушками пальм, бесшумные детские голоса и сосредоточенные лица молодых людей, сидящих под деревом в позе лотоса.
И в тот же миг она почувствовала, как какая-то сила пытается вытянуть из ее тела некий стрежень, олицетворяющий жизнь человека. Елизавета Петровна сопротивлялась самую малость, пытаясь не отдать стержень жизни, но силы были не равны: и тут мозг ее вспыхнул догадкой, что это конец. Она сделала последний вздох, откинулась на подушки и больше уже не шевелилась.
Через некоторое время вошедший в палату врач констатировал смерть.
Похороны Елизаветы Петровны были скромными. Проводить ее в последний путь пришли ее старые друзья, школьные товарищи, некоторые сотрудники журнала, в котором она работала, две старушки из ее старой коммунальной квартиры. Было возложено множество цветов, сказано несколько проникновенных речей. Поминки проходили на квартире Павла Андреевича.
Марина была в темном платье; голову покрывала черная косынка. Она уже выплакала все слезы, односложно отвечала на соболезнования, и, понурив голову, молча сидела за столом, почти не прикасаясь к еде. Она выпила только одну рюмку водки и попросила рядом сидящего отца больше ей не наливать.
После проводов она вернулась в квартиру, открыла двухсотграммовую бутылочку армянского марочного коньяка, купленную еще ее матерью за месяц до начала болезни, села в кресло, и рюмку за рюмкой опустошила содержимое бутылки.
На следующий день Марина прямо с утра поехала в аэропорт, поменяла свой билет на самолет, потом позвонила в гостиницу отцу и сообщила, что улетает через три часа.
Неожиданная весть ошарашила Владимира Викторовича, но поменять свой билет и улететь вместе с дочерью он уже не успевал. Отец по началу расстроился, но, поразмыслив, смирился с положением. Он почувствовал, что смерть жены усугубила его отношения с дочкой. На первый взгляд ее поведение казалось странным: после смерти матери, Марина наоборот, должна была приблизиться к отцу, ведь кроме него у нее больше нет родных, да и он теперь остался почти в одиночестве. Но каким-то седьмым чувством Владимир Викторович осознал, что Марина винила себя и его в скоропостижной кончине матери: за четыре года ее пребывания в Канаде, ни один из них так и не удосужился пригласить Елизавету Петровну в Монреаль.
С этого момента дочь всегда будет об этом помнить и, если он не хочет потерять ее совсем, то нужно будет налаживать отношения с Артуром, ибо только через него, он сможет удержать Марину.

5.
С того дня, как Артур переехал вместе с Мариной в квартиру, подобранную для них Григорием, прошло три месяца. Никаких происшествий с ним за это время не случилось: гипс давно сняли, рука зажила, и он по-прежнему зарабатывал на жизнь игрой на аккордеоне.
Плохая весть, полученная из Москвы, опечалила не только Марину, но и его самого.
Он проводил вместе с Гришей Марину, улетевшую в Москву к больной матери и, оставшись один, плотно засев за работу, завершил редактирование рукописи Анатолия.
Артур дал Григорию прочесть готовую к изданию рукопись. После обсуждения было сделано еще несколько правок и, наконец, они издали книгу небольшим тиражом в 100 экземпляров за свой счет
Работа над рукописью и распространение уже изданной книги на время отвлекла Артура от грустных мыслей. Оставшись один, он постоянно ощущал нехватку Марины. Даже во время работы его не покидало чувство, что он как бы лишился половины своего тела, своей души, своего эго. Он явственно ощущал свою неполноценность, ненужность, и даже Григорий не мог, хотя бы отчасти, заменить ему недостающее общение.
За последние два месяца Артур так привязался к Марине, что видел ее образ повсюду, где бы он ни был. Поэтому, когда она внезапно появилась в квартире, свалившись, словно снег на голову, он не очень удивился.
- Я не хотела тебе звонить, не потому, что решила проверить, чем ты тут без меня занимаешься, - сказала Марина, повиснув на шее Артура, - просто у меня не было времени сообщить тебе о своем возвращении. Да и возвращение это было нелегким.
- Конечно, Мариночка, я прекрасно понимаю твое состояние. Мне очень жаль, что твоя мама умерла преждевременно. Смерть должна быть логическим завершением жизненного пути. Человек умирает правильно, когда исчерпаны все его жизненные ресурсы, когда он уже совершил все то, что было предначертано ему судьбой и большего он сделать уже не сможет, да, наверное, и не должен. Поэтому я думаю, что смерть твоей матери означает своего рода жертвоприношение, косвенным образом связанное с тобой, а возможно и со мной.
- Да, да последняя твоя мысль верна, я тоже думала об этом. Мне кажется, что своей смертью она перевела огонь на себя, как бы заслонила меня собою, спасла меня, или, по крайней мере, отсрочила нависшую опасность. Бедная мама! Получается, что это я во всем виновата, она умерла из-за меня.
- Нет, нет, ты не права, и зря коришь себя. Тут причастны такие силы, от которых надо держаться подальше и нам с ними не сладить. Но все-таки мы не должны сдаваться без боя, ибо в каждом минусе потенциально содержится плюс, - и чтобы сменить неприятную тему он добавил; "Пока тут тебя не было мы с Гришей издали книгу Анатолия".
- Да? Как же вы успели за такой короткий срок?
- Вот успели. Мы даже уже все разослали, так что свое слово я сдержал: рукопись опубликована. А что написано пером, то уже не вырубить и топором!
- А вы мне-то хоть оставили экземпляр?
- А как же! Две книжки тебе хватит?
- Достаточно и одной. Хотя давай две, одну я подарю отцу. Жалко мне его, отстал он от жизни, да и постарел. Так что, пожалуйста, будь с ним приветливее и помиритесь.
- Да мы, вроде, и не ссорились.
- Ах ты, лицемер! Поговори мне еще! Ну, все, я устала, даже перелетные птицы и те отдыхают, а тут целых одиннадцать часов в одном кресле. Сейчас я иду в душ, ты мне приготовь легкий ужин, а потом спать.
На следующий день после возвращения Марины из Москвы прилетел и ее отец. Он позвонил дочери и пригласил ее вместе с Артуром к себе в гости в субботу днем. Марина согласилась.
В субботу Артур не работал. Он решил отоспаться. Дела его шли неважно: конкуренция в метро увеличилась, платить стали меньше. Надо было думать о новом источнике существования, тем более что он уже не один, а зависеть от Марины ему не хотелось.
После издания книги Анатолия ему по существу больше нечем было заниматься: стихи он писать перестал, игра на аккордеоне в метро изрядно вымотала его, и он все чаще задумывался о своем будущем и совместной жизни с Мариной.
Артур понимал, что долго так продолжаться не может. Он уже был у адвоката, и тот согласился взять его дело, но при этом объяснил, что процесс легализации весьма непростой и потребует два-три года. А до этого времени он должен каким-то образом устроиться на любую работу. Проблема состояла в том, что без специального разрешения официально он работать не может, так что ему оставалась только та работа, и те места, где работодатели берут нелегалов, но при этом платят наличными и в два раза меньше канадского минимума.
Все это давило на Артура и не давало ему покоям, терзало душу.
Но должен же быть какой-то выход! Не может быть, чтобы его не было. Жизнь не стоит на месте. И потом после полосы невезения должна начаться другая полоса. Артур чувствовал, что выход имеется, что он где-то близко, в этом городе, но где именно?
Ах, если бы Высшие Силы помогли бы ему; даже не помогли, а просто подсказали, или хотя бы намекнули: что делать? Он ждал помощи, искал решения, но оно не приходило.
Артур проснулся в плохом расположении духа. Приезд Марины обрадовал его и немного отвлек от тягостных мыслей, но даже Марина не смогла полностью вернуть ему уверенность в себе.
Артур долго лежал в постели и все думал о предстоящем визите. Ему не хотелось ехать к Владимиру Викторовичу. Он знал, что ему предстоит непростой и тягостный разговор; он понимал, что отец, озабоченный судьбой своей дочери, прав: с точки зрения нормальной благополучной жизни Артур ей не пара. Он чувствовал, что их отношения в скором времени могут зайти в тупик и их совместная жизнь станет тяготить его. Он уже жалел о своем влечении, ему было стыдно за свою бедность и нерадивость, за то, что он сам того не желая, вовлек красивую молодую женщину в порочный круг, из которого без посторонней помощи не выбраться.
- О чем задумался, милый? - спросила его Марина. Она проснулась еще пять минут назад и искоса глядела на любимого человека. - Тебя что-то тревожит? Ты не хочешь ехать к моему отцу? Я угадала?
- И да и нет. Мне действительно не хочется ехать, но в данном случае это не имеет принципиального значения. Если честно, то я думал о нас, о тебе. И чем больше я думаю, тем очевиднее мне становится, что я виноват перед тобой. Ну, посмотри вокруг: разве такая жизнь нужна тебе? Ты же королева, ты рождена властвовать, у тебя должна быть куча слуг, пышный выезд, интересные встречи, развлечения, беззаботная жизнь. А вместо всего этого две комнатушки с убогой мебелью и бездельник, валяющийся на кровати и называющий себя мужчиной.
- Это все потому, что ты не закрыл на ночь окно и к нам, наверное, залетела муха. Это она тебя укусила, да? Подожди, сейчас я встану, я ее поймаю и задам ей жару. У-у, негодная, что ты сделала с моим незаконным мужем?
С этими словами Марина вскочила с постели и стала гоняться по комнате за воображаемой мухой, хлопая руками то по столу, то по стене. Наконец она подбежала к окну, дунула в него, и после этого произнесла, несколько запыхавшись:
- Все, я ее прогнала. Артур любимый может спать спокойно. А твою ранку я залечу и очень даже просто - и она бросилась на кровать, - Ну, покажи мне, куда она тебя укусила? Сюда, сюда, сюда, - после каждого слова она целовала Артура в плечо, грудь, в щеку, - а может быть вот сюда? - и она поцеловала его в губы. - Это уже слишком, прикасаться к твоим губам могу только я!
Артур смеялся, не пытаясь отбиться от Марины.
- Нет, ты просто чудо, - сказал он, наконец. - Я не знаю, ну никто в мире не смог бы поднять мне настроение так, как это сделала ты. Слушай, что я скажу: ты должна была быть актрисой! Это же надо, какой талант пропадает!
- Почему пропадает? Ничего подобного! Пол, на котором я стою - подмостки; кровать - это партер, а ты - мой зритель. Когда закончится спектакль - подаришь мне букет цветов, ну а за билет, так уж и быть можешь не платить. Тебе, как бывшему осветителю сцены, я выдам контрамарку. Но поцеловать меня тебе все-таки придется. Тут тебе не отвертеться. Вопросы есть? Нет, тогда я жду!
Поцелуй был долгий и не один. От невеселых мыслей не осталось и следа.
Уже потом, сидя вместе за завтраком, Артур пытался проанализировать поведение Марины, которое не укладывалось в его голове. Откуда у этой женщины столько энергии, столько такта, обаяния, понимания, силы? Так может быть она и есть та самая Высшая Сила, в которую он так верит, и которая не дает ему окончательно сойти с ума, вселяет в него надежду и уверенность в правильности избранного пути? Нет, это просто чудо, его Марина - реальное живое чудо, потому что второй такой женщины на свете нет. Надо взять себя в руки, надо сделать все, чтобы она не чувствовала себя несчастной.
Отдохнув после завтрака, они сходили в магазин, купили кое-какие продукты, вернулись домой. Марина занялась хозяйством, Артур убивал время у телевизора. После того, как Марина закончила все свои дела, они вышли из дома сели в машину и поехали в гости.
Владимир Викторович принял их радушно, поцеловал дочь в щеку, поздоровался за руку с Артуром. Отец немного поговорил с дочкой. Затем Марина помогла отцу накрыть стол в комнате, и вся компания уселась обедать.
Владимир Викторович вел себя предупредительно, вовремя наливал в бокалы вино, вежливо разговаривал с Артуром, находился в приподнятом настроении и, что называется, был в ударе, чем очень удивил свою дочь, и даже Артура. В разных выражениях он повторял одну и ту же мысль, что все образуется, и он не сомневается в счастливом конце.
- Ну, действительно, - сказал он, обращаясь к Артуру, - всему приходит конец. Видишь, вот и рука твоя зажила, а там, глядишь, и перемены в жизни настанут. Помощь иногда приходит совершенно неожиданно и с той стороны, откуда ты ее не ждешь. У меня предчувствие, что в скором времени у тебя произойдут существенные перемены, причем в лучшую сторону. Давайте выпьем за то, чтобы мое предчувствие меня не обмануло!
- Я не против, - сказал Артур.
- И я - тоже, - произнесла Марина
Они чокнулись бокалами, выпили, закусили, и Владимир Викторович продолжил беседу.
- Ты я слышал уже взял адвоката, который будет заниматься твоими иммиграционными делами, - обратился он к Артуру, - это хорошо, потому что теперь тебя не могут просто так арестовать и вышвырнуть из страны: адвокат будет тебя защищать. Существует много заковырок, и чтобы депортировать человека прожившего в Канаде шесть лет, нужны веские основания. Но, знаешь ли, адвокаты, как правило, действуют очень медленно и малоэффективно. Собственно говоря, вся их работа сводится лишь к заполнению необходимых бумаг и пересылке их в иммиграцию, то есть к простому крючкотворству. Конечно то, что тебя представляет юридическое лицо, имеет большое значение, так как это говорит о том, что ты твердо стоишь на ногах, и чиновники учтут этот факт. Но с другой стороны они не обращают внимания на адвокатов, и у них есть своя очередность: они могут рассмотреть прошение сразу, а могут и отложить в долгий ящик. Все зависит от желания иммиграционного офицера, степени его занятости и заинтересованности. Так вот я хочу помочь тебе ускорить рассмотрение твоего дела. Я позвоню моему хорошему знакомому и попрошу его посодействовать тебе. Одно дело, когда адвокат просто подает бумаги в иммиграцию, и совсем другое дело, когда прошение подкрепляется поддержкой. Чиновники любят, когда их просят об одолжении, тем более что в Канаде приветствуется поддержка отдельных канадцев, общественных организаций или средств массовой информации. Это лишний раз подтверждает важность их работы и привлекает к ним всеобщее внимание. Конечно никаких гарантий ни я, ни мой знакомый дать не можем, но все же я думаю, попытаться надо. Что ты на это скажешь?
- Спасибо Владимир Викторович, - сказал Артур. - Если это поможет делу, и не поставит вас в зависимость от вашего знакомого, то попробовать можно.
- Вот и хорошо. Я бы хотел сказать еще пару слов о работе. Почему бы тебе не устроиться работать в ресторан? Я имею в виду, что ты можешь играть там на аккордеоне. Франкофоны любят этот инструмент, а Марина говорила мне, что ты играешь профессионально.
- Ну, это преувеличение, - улыбнулся Артур, - Во-первых, у меня не такой хороший инструмент, чтобы играть в приличном ресторане. А потом вы знаете, я уже пытался играть в ресторане еще два года назад. Видите ли, аккордеон это такой инструмент, который обязывает музыканта не просто исполнять красивые и популярные мелодии, но еще и заигрывать с посетителями: ну там, ходить между столами, все время улыбаться, чуть ли не кланяться им в ноги ну, - замялся Артур, подбирая подходящее слово, - одним словом услуживать им. Извините, но я это делать не могу.
- М да, - заключил Владимир Викторович. - Жаль. А то у меня есть хороший знакомый, владелец одного небольшого ресторана, ему как раз нужен аккордеонист.
- Сожалею, но играть в ресторане я не буду. И потом вы знаете, живая музыка в ресторанах нужна только на уик-энд, остальные четыре дня ресторанные музыканты простаивают, так что в конечном итоге заработки за три дня почти такие же, как и за шесть дней в метро, или на улице. Но зато в отличие от ресторана, где все-таки есть хозяин и существуют обязанности и обязательства, в метро я ни от кого не завишу.
- Жаль, жаль, - повторил Владимир Викторович - Ну да ладно, на нет и суда нет.
В это время позвонил сотовый телефон Марины, и она взяла его в руку:
- Алло, да, привет. Что? Попал в больницу? Да, да я поняла. А как самочувствие? Ага, ага. Когда это случились? Вчера? Понятно. Хорошо. Конечно, мы приедем. Пока, - и, дав отбой, она сказала: "Константина Ивановича положили в больницу. Вчера у него случился инфаркт - и она с тревогой посмотрела на Артура, - Это продолжение все тех же неприятностей".
- Григорий звонил из больницы? - спросил Артур.
- Нет, он дома.
- Надо навестить Константина Ивановича, - сказал отец Марины. - Гриша не сообщил тебе, в какой больнице лежит его отец?
- Я не спросила. Но он предупредил, что сегодня отца лучше не тревожить. Завтра мы все вместе навестим его. А сейчас нам надо поехать домой к Грише. Так что ты извини нас, пап.
- Да, конечно, а понимаю. Только ты сообщи мне, когда именно вы поедете в больницу, я поеду с вами.
- Я тебе позвоню часов в двенадцать, завтра же воскресенье, так что торопиться не будем.
- Вот так и случается в жизни: живешь себе, живешь, а потом вдруг бац! - нежданно-негаданно. Да, старость - не радость, - и он грустно вздохнул.
Марина и Артур стали собираться. На прощание Артур пожал руку Владимиру Викторовичу, поблагодарил за участие в его делах и они поехали к своему другу.
Григорий был в подавленном состоянии духа. Болезнь отца очень опечалила его и заставила призадуматься над своей жизнью. Он видел, что отцу не нравится его вынужденное пребывание в Монреале, и он тоскует по прежней жизни.
В последнее время Константин Иванович чувствовал себя неважно. Если в летнее время он еще мог ходить в парк, общаться с русскоязычными пенсионерами и отдыхать на природе вместе с сыном, то зимой он редко выходил из дому, проводя почти все время у телевизора. Он давно установил на крыше своего дома спутниковую антенну и смотрел передачи на русском языке, как из России, так и из Нью-Йорка. Иностранными языками Константин Иванович не владел и обходился всего несколькими десятками фраз на английском при посещении продуктовых магазинов.
Жизнь в Монреале тяготила его. Он скучал по родине, тосковал по ушедшему времени, часто вспоминал свою прежнюю жизнь. Одиночество, которое он впервые ощутил после смерти жены, все больше и больше тревожило его сердце, постепенно опустошало его душу, и, в конечном итоге, стало причиною инфаркта.
Жизнь Григория в Канаде тоже не сложилась. Несмотря на то, что у него был полный достаток и неплохая работа, счастья он не чувствовал. В его жизни было только два момента, два обстоятельства, примеряющего его с чужбиной: сотрудничество с газетой, для которой время от времени он писал статьи и рассказы и дружба с Артуром и Мариной. И все же он чувствовал себя одиноким; ему исполнилось уже тридцать три года, а он так и не нашел свою половину, не встретил девушку, которую полюбил бы на всю жизнь.
Вместе с тем, Григория все больше стала увлекать творческая деятельность: ему уже было недостаточно простого сотрудничества с газетой, в его голове рождались мысли и чувства, которые выходили за пределы простого короткого повествования, короткого рассказа. Его натура нуждалась в иных средствах проявления таланта, искала пути высвобождения творческой энергии в литературной форме.
И тогда Григорий задумал написать роман.
Вместе с тем он хорошо понимал, что роман - это не рассказ, и писать его урывками в свободное от работы время нельзя. Настоящий роман требует полной отдачи, сосредоточенности и, если он хочет написать его, то ему нужно попросту бросить работу и целиком переключиться на литературную деятельность. Но сделать это в Канаде, возможности нет. Время летит быстро, и если он не решится прямо сейчас целиком посвятить себя литературе, то уже в недалеком будущем его засосет суета и рутина и он, поддавшись инерционной силе жизни, никогда не сможет осуществить задуманное.
Кроме того, была еще одна причина, заставляющая его круто изменить свою жизнь. Григорий чувствовал, что Канада - это не та страна, в которой ему следует жить. Он чувствовал, что ему предначертано совершенно другое местопребывание и интуитивно стремился найти ту единственную точку на земле, находясь в которой он обретет покой и счастье.
В последний месяц его все больше посещала мысль о возвращении на родину. И вот теперь, после того как отец попал в больницу, он принял окончательное решение покинуть Канаду. И делал он это не только ради своего литературного будущего, но и ради отца. Он хорошо понимал истинную причину инфаркта Константина Ивановича и думал, что возвращение на родину продлит жизнь отцу.
Григорий позвонил Марине не только для того, чтобы сообщить о болезни отца, но еще и потому, что хотел сказать им о своем решении. Ему было очень грустно и тягостно на душе от неизбежной разлуки с единственными друзьями, с людьми, с которыми не только связала на время его судьба, но с теми немногими в его жизни, которых он любил по-настоящему.
Друзья приехали почти сразу после его звонка. Несмотря на свое мрачное настроение, Григорий принял их радушно, стараясь не выдавать своих чувств, держать себя настолько непринужденно, насколько это позволяла ситуация.
После того, как прибывшие выразили свое сожаление по поводу болезни Константина Ивановича и разделись, он пригласил их на кухню, приготовил кофе и, разлив всем по чашке, грустно вздохнул и кратко рассказал о том, как его отец попал в больницу.
- Отец позвонил мне вчера около четырех часов дня, - сказал Григорий, - Он сообщил мне, что в груди появилась сильная боль, и стало трудно дышать. Он принял таблетку, боль отпустила его, но общее состояние не улучшилось и дыхание еще больше затруднилось. Вы знаете, что сердце у него слабое. Поэтому я заволновался и, бросив все дела, примчался домой. Когда я вошел в дом, то папа лежал на диване почти в обморочном состоянии. Я тут же вызвал "скорую". Приехавшие врачи, бегло осмотрев отца, тут же положили его на каталку, надели кислородную маску и увезли в больницу. Я поехал вместе с ним: отец ведь почти не знает языка. В больнице его сразу подключили к разным приборам, обследовали и поставили диагноз: инфаркт. Вот так, друзья мои.
- А как он чувствует себя сейчас? - поинтересовалась Марина.
- Да так себе. Лежит в палате, принимает лекарства, скучает. В понедельник ему сделают кардиограмму, в среду проведут тест, возможно, будут делать операцию, хотя он против хирургического вмешательства. Ну, там видно будет.
- Да, неприятная ситуация, - сказал Артур, - Мы его завтра навестим, если ты не возражаешь.
- Нет, не возражаю. Отцу будет приятно, ему же там не с кем общаться.
Григорий вздохнул, посмотрел на друзей и, собравшись с мыслями, произнес:
- Я вот что хочу вам сказать, я долго думал, и решил, что нам с отцом лучше уехать.
- Ты имеешь в виду поехать куда-нибудь отдохнуть? - неуверенно спросила Марина.
Григорий опять вздохнул, отвернулся в сторону, ничего не ответил и стал просто смотреть в окно. На кухне воцарилась тягостная тишина. Друзья почувствовали, что Гриша недоговаривает. Артур сразу сообразил, в чем дело.
- Если я тебя правильно понял, вы хотите уехать из Канады, так?
- Так, - сказал Григорий, все еще смотря в окно.
- Это из-за отца? - снова спросил Артур.
- Из-за него тоже, - ответил Григорий, повернулся лицом к друзьям и продолжил - Этот инфаркт стал катализатором, но решение об отъезде я принял еще раньше. Вернее сказать я думал об этом. Мне необходимо сменить не только род деятельности, но и местожительство
- Вы хотите возвратиться в Москву? - задала вопрос Марина.
- Нет, в Москве нам делать нечего. Мы уедем в Феодосию, к морю. У меня там живет сестра, у отца остались кое-какие старые знакомые, да и свежий морской воздух будет ему полезен. По правде сказать, я тоже соскучился по морю.
- Ты сказал, что хочешь сменить род деятельности, - заметил Артур. - Что ты имел в виду, если не секрет?
- От вас у меня секретов нет. Я задумал написать роман. И мне кажется, что лучше это сделать в моем родном городе.
- Теперь понятно, - сказал Артур. - В иммиграции, конечно, писать трудно, тем более в наше время.
- Что ты имеешь в виду, разве для писателя так важно, где писать? - спросила Марина.
- Тут дело не в писателях, а в читателях. Для писателей важно иметь читательскую аудиторию, людей, которые не только бы читали, но и смогли бы по достоинству оценить литературное произведение.
- Ты считаешь, что нынешние иммигранты не в состоянии это сделать? - вновь задала вопрос Марина.
- Я так не сказал. Просто сейчас другое время. Только в одном Монреале три магазина с забитыми книгами полками. И заметь, новых книг. А еще Интернет. Ну, какая читательская аудитория может быть здесь у Гриши? Одно дело послать рассказ в газету, которую воленс-ноленс прочтет полторы-две тысячи человек, и совсем другое дело - издание романа.
- Я не разделяю твою точку зрения. Если произведение стоящее, то оно всегда найдет дорогу к читателям. Пусть не сразу, но его все равно оценят, - возразила Марина.
- Это верно, я с тобой не спорю. Но для писателя важно не только то, что его труд будет когда-нибудь по достоинству оценен, но и то, чтобы это было сделано своевременно. Ну да ладно, что-то мы отвлеклись. Если Гриша так решил, значит, основания действительно веские. Очень жаль, конечно, расставаться. Но ведь земля круглая, а мир тесен. Кто знает, может быть, наши пути еще пересекутся.
- А как мне тяжело с вами расставаться, - это знает только бог.
- А как насчет гражданства? - спросил Артур. - Крым вроде входит в состав суверенной Украины?
- Этот вопрос мы с отцом решим. Я ведь родился в Феодосии, так что проблем с новым гражданством быть не должно. Ладно, хватит о грустном. Предлагаю выпить что-нибудь. Как вы?
- Я не против, - ответил Артур.
- Я тоже, - сказала Марина.
- Хорошо, давайте перейдем в холл, а то тут как-то не очень уютно.
Артур и Марина встали со своих мест и все направились в комнату.
Весь оставшийся день и вечер друзья провели за разговорами. Потом Григорий включил магнитофон, и они послушали записи, приобретенные Константином Ивановичем в русском магазине. На этой волне внезапно возникшей мимолетной ностальгии и закончилась встреча монреальских друзей.


6.
Через неделю Константина Ивановича выписали из больницы. Состояние его здоровья было удовлетворительным, так что от операции он отказался. Отец Гриши был против хирургического вмешательства, считая, что после подобных операций люди живут не долго, особенно в его возрасте.
Григорий бросил свою работу и занимался только делами, связанными с отъездом. Ему удалось получить украинское гражданство и найти покупателя на свой дом. Он также связался с сестрой, перевел в банк на ее счет значительную сумму и приобрел на ее имя квартиру в Феодосии. Часть мебели он продал, часть передал Артуру. Он хотел, было оставить ему свою машину, но тот категорически отказался. Завершив все дела по отъезду, он взял билеты на самолет. За день до вылета Григорий навестил своих друзей.
Они провели вместе весь вечер, беседуя на различные темы и вспоминая забавные и грустные моменты монреальского периода их жизни. Было выпито много водки, произнесено множество тостов.
- Ну что Гриша, - сказал Артур, поднимая очередную стопку водки, - мне будет не хватать тебя. Я очень привязался к тебе, особенно в последнее время. Ты не только реально помогал нам с Мариной, поддерживая в трудные дни, но и был нашим духовным другом. Я понимаю, что твой отъезд является частью программы твоего существования и не зависит от твоей воли. Конечно, можно сказать, что так сложились обстоятельства, но мы-то с тобой знаем настоящую причину твоих радикальных перемен. Судьба сводила нас дважды, может быть сведет и в третий раз. Спасибо тебе за все, будь здоров, и напиши хорошую книгу. За тебя Гриша!
Все выпили водки, потом друзья встали и молча обнялись. Затем Марина обратилась к Григорию:
- Я присоединяюсь к тосту Артура и желаю тебе, чтобы твоя литературная деятельность была не только плодотворной, но и доставляла тебе удовольствие. Но я хочу тебя спросить, есть ли у тебя мечта?
У кого ее нет? - ответил Григорий вопросом на вопрос. - Сказать по правде я не столько возвращаюсь на родину, сколько меняю направление, изменяю так сказать линию своей судьбы, ну Артур меня понимает, мы вместе выпустили книгу Анатолия и там об этом подробно сказано.
Артур молча кивнул, после чего Григорий продолжил:
- Феодосия для меня - это просто очередной этап на пути к той же цели, к которой идете и вы. Именно поэтому мы и сошлись так близко в Монреале. Я не думаю, что долго пробуду в родном городе. Я хочу путешествовать; мне надо побывать на родине моей матери, по происхождению она была гречанка, так что я наполовину грек. Мне бы хотелось прикоснуться руками к древним камням, пройтись по улицам старых городов, побывать на островках, в Греции их немало. Я хочу съездить в Египет, посмотреть на пирамиды, ощутить их энергетику, побывать внутри пирамиды Хеопса. И, наконец, я хотел бы съездить в Индию, а если удастся, то и на Тибет, в Гималаи. Поверьте мне, что это не просто прихоть, желание праздно провести свою жизнь, убить время и израсходовать последние деньги. Путешествие для меня - это поиск чего-то утраченного, стремление не только найти нечто неуловимое, но еще и освободится от пут навязанных мне нашей цивилизацией. Поймите меня правильно, я не бегу от внешнего одиночества, я ищу средства избежать одиночеств внутреннего. Конечно, я не первый и не последний. Многие покидали этот мир, уходя в монастыри, прячась от неугодной им реальности бытия, от удушающей действительности, которую не приемлет душа. Я много размышлял на эту тему и пришел к выводу, что ни один монастырь не даст мне желаемой свободы духа, а только состарит меня и усугубит мое одиночество. Что за радость замыкаться в себе, жить впотьмах, выполнять скучные и однообразные обязанности и принять смерть лежа на брусчатой кровати в соседстве с тараканами, блохами и пауками, всеми забытый, не испытывая при этом ничьей любви. В монастырь идут люди, которые безропотным послушанием замаливают свои грехи. Я же считаю, что мне не в чем каяться, но зато есть к чему стремиться. И потом, - продолжил Григорий, - меня не устраивает то, как я живу, меня не устраивает общество, насквозь пронизанное псевдо удовольствиями, которые в конечном итоге приведут к полному разрушению моей личности. Взять хотя бы наши болезни. Половина из того, что мы употребляем в пищу - это яд замедленного действия. И самое удивительное, что мы не только принимаем этот яд добровольно, да еще и получаем от него удовольствие. Потрясающе! Посмотрите на канадцев, они толстеют не по дням, а по часам и скоро уже не будут влезать в свои любимые автомобили. А развлечения? Да разве все эти бары, вечеринки, дискотеки, всякие там фильмы ужасов, однотипные мелодрамы и боевики нужны людям? Неужели они помогают им понять сущность бытия и смысл их жизни? Наоборот, все это только уводит их от истины. А телевидение, радио, газеты, с их навязчивыми рекламами, разве они учат мудрости? Давайте включим прямо сейчас наше ТВ, что мы там увидим, а? Неужели этот суррогат информации и пустого трепа может представлять интерес? И все это происходит ни где-то там за океаном, а вот тут, прямо у нас под боком, каждый день, в стране, которая считается одной из лучших в мире. Да разве это мне нужно?
- Ну а где Гриша, где лучше? - спросила уже изрядно выпившая Марина нетвердым голосом.
- Не знаю. Надо искать, надо пробовать, может и повезет. Уж лучше жить в индейской резервации, чем среди этого цивилизованного Содома.
- Это хорошо Гриша, - согласился Артур, - это честно. Ты не теряешься в толпе, не растворяешься в ней, и не цепляешься за иллюзорные наслаждения, ты ищешь, ты добровольно уходишь от сомнительных удовольствий ради осуществления своей мечты. Вы извините меня, конечно, я выпил лишнее и, возможно, говорю не совсем то, что надо. Но поверьте мне, что это идет от сердца. Гриша, я чувствую, что ты на верном пути. Да ну их всех к чертовой матери, в самом деле! Вдруг тебе посчастливится, и ты достигнешь того неведомого, к чему мы все стремимся.
- Почему это вдруг? - спросила Марина с пьяными интонациями в голосе. - Он обязательно достигнет нирваны где-нибудь в... в горах Тибета. Давайте выпьем за это!
Артур улыбнулся и сказал:
- Впервые вижу Марину пьяной. Но это ничего, это нормально.
- Конечно, нормально!! - воскликнула Марина с чувством. - Сегодня я провожаю своего единственного друга, нет брата! Так что Гриша я за тебя рада! К тебе придет еще этот, как его... да, успех! Это "я" тебе говорю, нелегальная жена некоро-ронованного короля Артура!
Друзья засмеялись.
- А чего вы смеетесь? Я сказала что-то смешное?
- Смеется тот, кто смеется от души, так что не обижайся на нас, - произнес Артур.
- Да ты просто пьян, - проговорила Марина заплетающимся языком, глядя на Артура - Не умеешь пить, так не пей. А ну Гриш, наливай, я хочу выпить с тобой на брудершафт! Брат ты мне, или Брут?
- Брат, Марина, брат, - все еще смеясь, произнес Григорий. - Но я хотел бы выпить сейчас за вас, друзья мои, - и он разлил остатки водки по рюмкам. - Так вот, я желаю вам непоколебимой веры, согласия и любви. Я всегда буду помнить о вас и просить Высшие Силы никогда вас не оставлять, ибо вы оба воистину достойны райской жизни. Пусть ваша любовь будет вечной.
- Спасибо Гриша на добром слове, - сказал Артур. Затем все чокнулись рюмками и выпили.
Марина забыла уже, что собиралась выпить вместе с Григорием на брудершафт. Ею завладела другая мысль, которую она тут же и высказала:
- А знаете что? Нет, вы ничего не знаете! На самом деле Артура зовут вовсе не так. Настоящее его имя, только тсс! - и она приложила палец к губам, - его зовут Ромео. А меня зовут Джульетта!
- А ты ничего не перепутала? - спросил Артур, - Это ведь другие персонажи, и потом у Шекспира они совсем юные.
- Этот "секс-пир" все напутал! Он в Италии никогда не был. Ясно? Скажи мне Гриш, за что он убил невинных, абсолютно трезвых подростков, а? Он ведь Шекспир, а не вампир!
Артур и Григорий снова засмеялись.
- Ишь, куда тебя занесло, - сказал, отсмеявшись, Артур.
- А что, в ее словах есть какой-то смысл, - философски заметил Григорий. - Шекспир, Мариночка, был поэтом, поэтому он и убил своих юных героев, не доведя их до серости обычных браков, до разочарования, до старости. Он шел по горячим следам их искренних чувств, он спешил запечатлеть порыв неискушенных жизнью подростков, пока их любовь еще не успела остыть. Он убил их на взлете, и тем самым навсегда скрепил их сердца печатью любви. Вся магическая сила образов Ромео и Джульетты как раз и заключается в том, что они пострадали невинно, стали жертвами общественных и личностных предрассудков, но не отреклись друг от друга и не предали идеалы своей первой и последней любви.
- Ну, Гриша, ты сегодня прямо в ударе! - восхищенно воскликнул Артур.
- Спасибо. И, тем не менее, я не считаю такую любовь настоящей, ибо подлинная любовь должна пройти испытание временем. А мораль написанной трагедии заключается в том, что только любовь, не имеющая ни границ, ни национальности, ни цвета кожи, ни кастовости может примерить даже заклятых врагов, то есть спасти мир. Кое-кому мои рассуждения могут не понравиться, и они даже назовут их пошлыми. Но мне на это наплевать. Сегодня мне все можно, потому что сегодня я прощаюсь с любимыми людьми. Об этом вот никто трагедию не пишет. Ну да бог с ними. Жалко, что выпить больше нечего. Я бы произнес тост о настоящей любви. Может, я слетаю на такси в ресторан, привезу бутылочку, как ты Артур?
- Правильно Гриша, - отозвалась на предложение Марина, - мы должны сегодня напиться в эту, как ее там, в стельку!
- Нет, дорогие мои хватит, достаточно, - произнес Артур, глядя на Григория. - Тебе же завтра лететь. Не заводись, мы и так уже выпили изрядно. Да и отец тебя ждет. Не стоит его зря волновать.
- Все, ты меня убедил. Эх, как не хочется расставаться, ну да ладно - Григорий встал со стула. - Я пойду.
- Подожди, я сейчас вызову тебе такси, - сказал Артур. - Мы тебя проводим.
Минут через десять вся подвыпившая компания стояла на улице перед домом. Вскоре подъехало вызванное такси, и Григорий стал прощаться с друзьями.
- Значит, до завтра, - сказал Гриша.
- Да, мы заедем за вами как договорились. Все пока - произнес Артур.
- Нет, подожди, - возразила Марина. - Дай Гриша я тебя поцелую, - и, приблизившись к нему вплотную, с чувством поцеловала друга в обе щеки. - Вот так, а теперь, - и она, не договорив, махнула рукой и отвернулась.
Григорий захлопнул дверцу машины, и такси укатило, скрывшись в темноте.

7.
На следующее утро Марина проснулась с головной болью и в подавленном состоянии. Она никогда раньше не пила водку в таком количестве и чувствовала угрызение совести. Марина плохо помнила, о чем она говорила и как вела себя накануне вечером. Ей было стыдно за свое поведение, и она не понимала, каким образом так напилась.
Артур только что вошел в квартиру: он ходил в магазин за пивом. Подойдя к постели, он посмотрел на Марину, улыбнулся и сказал:
- Ну что, Джульетта, как самочувствие?
Марина тут же накрылась с головой: она не хотела, чтобы Артур видел ее состояние. Тот все понял и не стал приставать с глупыми вопросами и усугублять и без того щекотливое положение. Он просто сказал:
- Сейчас Марина ты встанешь и пойдешь в душ. А потом мы выпьем по бутылочке пивка и слегка позавтракаем. Затем ты примешь таблетку анальгина, подремлешь, и все пройдет. К трем часам ты будешь в полном порядке. Ну, давай, не капризничай. У меня тоже, между прочим, голова побаливает. Будь умницей, не разочаровывай меня, - и он отошел от кровати.
Марина полежала еще немного, потом заставила себя встать, и пошла в ванную. После душа она почувствовала себя лучше, но голова по-прежнему болела.
Артур приготовил завтрак и ждал Марину, которая молча присоединилась к нему. Артур разлил пиво по стаканам.
- Это обязательно нужно? - спросила Марина, Она чувствовала себя нашкодившим ребенком, понимала, что виновата и как-то хотела загладить недостойный поступок.
- Да. Можно конечно и стопку водки, но, во-первых, у нас ее нет, во-вторых, к этому лучше не привыкать.
- Ты презираешь меня, да? Я не знаю, как это вышло. Я была не в себе. Меня охватила такая тоска, что просто не было другого способа ее заглушить. Теперь я понимаю, отчего пьют некоторые мужчины. Но этот способ мне не нравится, в нем есть что-то порочное. Прости меня. Впредь я буду себя контролировать.
- Это ты меня прости. Надо было за тобой лучше присматривать. Я увлекся, расчувствовался, не сдержал свои эмоции: ни каждый день теряешь друзей. Ну да ладно, все нормально, не мучайся. Давай выпьем и немножечко поедим.
- Но я хорошо себя вела, глупостей не говорила?
- По моему нет. Ты даже была остроумна. Мы с Гришей тоже были сильно выпившие, так что не переживай.
После завтрака Марина приняла таблетку альгина, легла на диван и незаметно для себя заснула. Артур аккуратно прикрыл ее накидкой и примостился рядом, предварительно заведя будильник на три часа дня.
Лежа на диване, он предался воспоминаниям.
- Господи, - подумал он, - как быстро пролетела жизнь. Скоро, совсем скоро я стану седым, старым и немощным. Мне так и не удастся увидеть мир во всем его многообразии, достичь вершины, с высоты которой я смог бы одним взором охватить все наше земное пространство, до самых мельчайших подробностей, почувствовать внутреннюю красоту земли и все ритмы жизни. Неужели я всю жизнь буду просто клеткой на шахматной доске жизни, на которую Игроки из Высоких Сфер ставят то одну фигуру, то другую, создавая различные композиции и жизненные ситуации? Неужели я смирюсь с тем, что незримые, теневые Игроки, обдумывающие свои ходы и жертвующие любой фигурой ради достижения своей победы, не желают меня замечать, и моя жизнь для них просто фон, поле их битвы? Шах и мат! - вот единственный критерий оценки смысла моего существования: поставят ли мат королю именно на моей клетке, или предпочтут это сделать в другом месте жизненной доски?
- О, Господи, прости и помоги мне. Я знаю, что виновен, но у меня нет иного пути, иной дороги, ведущей к тебе.
Артур встал с дивана, подошел к столу, достал из ящика чистый лист бумаги и начал писать. Ему захотелось как-то выразить свои чувства, выплеснуть на бумагу свои переживания и отразить состояние своего взбунтовавшегося духа. Только так он сможет умилостивить Высшие Силы, только выразив до конца свои мысли, переживания и сомнения он сможет избавиться от тоски и состояния беспомощности.
Первые строчки написались сами собой. Потом произошла небольшая пауза, после которой Артур вдумчиво подбирал нужные слова, которые, по его мнению, должны были не только отразить его настроение, но и действительно избавить от всепоглощающей тоски. Мало-помалу стихотворение приобретало смысл, одновременно обретая и форму. Находясь в процессе творческой лихорадки, Артур не замечал ничего вокруг, находясь в ином, творческом пространстве, в котором отсутствует не только время, но и вся реальная действительность. Он обрел время и пространство и вернулся в нормальное состояние только тогда, когда стихотворение было написано до конца.
Артур отложил исписанный с обеих сторон лист в сторону, встал со стула, подошел к окну. Зрачки его глаз одновременно впитывали внешнюю жизнь улицы и отражали внутреннюю работу мысли. Постояв немного у окна, Артур вернулся к столу, достал два чистых листа, переписал набело написанное стихотворение и только потом заново прочел его про себя. Затем Артур закрыл глаза и долго еще сидел, повторяя про себя написанную молитву. Наконец стихотворение отпустило его, он открыл глаза, встал, пошел на кухню и приготовил себе кофе. Он уже собирался выпить чашечку, как зазвенел будильник.
- Неужели уже три часа? - подумал Артур. - Да уж, воистину творческий процесс проходит вне времени. Надо будить Марину.
Артур вошел в комнату. Марина уже проснулась и потягивалась на диване. Вид у нее был свежий, и от утреней головной боли не осталось и следа.
- Ты, наверное, проголодалась?
- Я не только проголодалась, но еще и выспалась. Хорошее у тебя лекарство: бутылочка пива плюс таблетка анальгина. Надо запомнить на будущее. Вот ты человек опытный, скажи мне, сколько надо выпить, чтобы не стать сильно пьяной, и чтобы утром голова не болела?
- Если ты имеешь в виду водку, то здесь много факторов. Во-первых, сорт водки, ее чистота, так сказать качество изготовления; во-вторых, качество и количество закуски; в-третьих, частота пропускания рюмок; в-четвертых - размеры самих рюмок. Одно дело глушить водку стаканами, и совсем другое - пить ее стопками, Ну и, наконец, привычка, обстановка, настрой, культура выпивки и физиология. Есть люди, на которых водка почти не действует, такие могут выпить литр и глазом не моргнуть. Так что прежде, чем начать пить, надо учесть все факторы.
- Ну, прямо целая наука.
- А ты как думала? Употребление алкоголя - это искусство. Изготовление вина и его хранение дело не простое. Ты только подумай, сколько сортов вин существует на свете: тысячи! И у каждого сорта свой рецепт приготовления, свое предназначение и свое действие на организм человека. К примеру, годовалое вино пьют как воду, запивают им еду, а выдержанные коллекционные вина смакуют, и их, обычно, подают на десерт.
- Так почему же не ограничиться винами, зачем нужна водка?
- Потому что настоящее вино делают из винограда, а он растет не всюду. Ну, какой виноград на севере? Это южное растение. Но поскольку алкоголь давно известен своим действием, то северяне изобрели самогон, а уже потом, со временем, научились изготовлять водку. Кроме того, она дешевле и крепче вин. Простой люд на Руси не мог себе позволить пить вина, а вот самогонку или водку - сколько угодно. Вот так и привыкли. И если до революции высшее дворянское общество больше употребляло шампанское и дорогие вина, то после двадцатых годов, большинство населения перешло на водку. Вино пили, в основном, на Кавказе. Да и жизнь иногда, бывает настолько горькой, что ее надо было запивать именно водкой. Клин клином вышибают.
- Так и последние мозги можно вышибить. Нет, я уж лучше буду пить вино, но только с тобой и только хорошее. Стаканчик за обедом - нормально?
- Если пару раз в неделю, то нормально.
- Ладно, я пошла в ванную. Когда мы должны выехать?
- Минут через сорок, пообедаем и поедем. Как раз к пяти будем у Гриши.
Спустя полтора часа "Тойота" Марины подкатила к дому Григория. Он встретил их у дверей и провел в дом, в котором царила непривычная, режущая глаза пустота.
- Вот так, - грустно заметил Григорий. - Пустой дом - все равно, что пустая душа. Трудно, ох как трудно покидать насиженные места!
- Ладно, не переживай, - сказал Артур, - рано или поздно всем приходится менять направление в жизни. Твое пребывание в Монреале не прошло бесследно. Я имею в виду не только твое влияние на меня и Марину, хотя и этого уже достаточно, но и изменение твоего энергетического состояния. Скоро ты будешь в другой точке планеты, где получишь новый импульс, вдохнешь свежий морской воздух и с учетом приобретенного опыта сможешь не только написать хорошую книгу, но и осуществить свои планы. Ну а потом, ты же остаешься гражданином Канады, так что всегда можешь вернуться.
- Это вряд ли. А вот вы можете ко мне приехать. Я думаю, что создание романа займет года полтора-два.
- Гриша, ты хоть пиши нам иногда, - сказала Марина. - Присылай на мой Email главы твоего романа. По мере написания. Мне будет очень интересно читать.
- Хорошая мысль, - согласился Григорий.
- Мы живем в такое время, когда любые расстояния можно преодолеть за считанные минуты через Интернет. Хоть в этом нам повезло. Так что пиши, я тоже с удовольствием буду читать, - сказал Артур.
В это время на улице посигналила машина.
- Это новый владелец дома, - сказал Григорий, - хороший мужик; мы договорились, что он займет дом только после нашего отъезда. Сейчас, подождите меня здесь, я с ним только поздороваюсь, и вернусь - и он вышел на улицу.
Одновременно со второго этажа спустился Константин Иванович. Он поздоровался с Артуром и Мариной и сел на стул, стоящий в холле.
- Вот так и проходит наша жизнь, - сказал он. - Третий переезд. А сколько их было в молодости - уж и не сосчитать. У вас все в порядке, никто больше не беспокоит?
- Пока нет, - ответил Артур.
- Ну, и слава богу.
В это время открылась входная дверь, и в дом вошел Григорий в сопровождении нового владельца, который, поздоровавшись со всеми, направился на верхний этаж. Через несколько минут он спустился, сказал, что все в порядке, после чего отъезжающие стали собираться. Константин Иванович предложил присесть на дорожку. Марина и Артур сели на стулья, Григорий пристроился на большом чемодане.
- Вот и все - сказал Константин Иванович, - Проверь, Гриша, все ли мы взяли, ничего не забыли? Билеты, паспорта?
- Все в порядке, папа, не волнуйся.
- В порядке, так в порядке. Вставайте, поехали.
Григорий и Артур взяли по чемодану, Марина захватила объемистую сумку и все вышли из дома. Марина открыла багажник, друзья положили в него чемоданы. Сумку Марина закинула на заднее сидение. После этого все расселись по местам.
- Ну, с богом, - произнес Константин Иванович, и машина тронулась с места.
В аэропорт приехали за полчаса до регистрации. Вошли в зал ожидания. Болтали о всяких пустяках. Каждый старался не выказывать своего волнения. Наконец объявили о начале регистрации билетов. Стали прощаться. Марина поцеловала Григория в щеку. Гриша расчувствовался. Он прощально обнялся с Артуром и, не оглядываясь, быстро направился к ожидавшему его у стойки компании Аэрофлота отцу. На душе скребли кошки. Он не спрашивал себя, почему расставание с близкими людьми всегда вызывает грусть, он знал ответ на этот вопрос, но ничего не мог с собой поделать, и если бы не присутствие Константина Ивановича, он бы не выдержал и расплакался. Еле сдерживая слезы, Григорий сдал багаж, зарегистрировал билеты, вместе с отцом прошел пункт досмотра и оказался за чертой, отделяющей его от друзей, за чертой, которая разделила мир на две половины: в одной осталось его прошлое, в другой находилось будущее. И только после пересечения границы он явственно осознал, что больше никогда не увидит ни Марину, ни Артура. Чтобы не дать захлестнуть себя волне невыразимой тоски Григорий больно ущипнул себя за руку. И в этот миг он понял, что его миссия в Канаде закончилась, завершилась и целая глава его жизни.
Всю обратную дорогу Артур и Марина проехали молча. У каждого из них были свои воспоминания и свои ощущения создавшейся новой реальности. Но вместе с тем они оба чувствовали, что с отъездом Григория ослабла поддержка Высших Сил и отныне им будет труднее бороться против незримого и страшного врага, старающегося растоптать их любовь, унизить, свести с ума или подвести к самоубийству, и не дать возможности осуществить мечту. Расстановка сил на земном плане Пространства изменилась, и чаша весов перевесила на стороне Чины. Готовился новый удар.


8.
Со дня отъезда Григория прошел месяц. Артур по-прежнему жил с Мариной в двухкомнатной квартире. Он перестал играть на аккордеоне в метро и перепробовал несколько видов деятельности, не требующих специального разрешения: в течение месяца он работал агентом по продаже пылесосов, страховым агентом, ухаживал за престарелыми. Комиссионные за работу были настолько низкими, что он вынужден был бросить эти занятия. В его жизни наступил тяжелый период, и он находился в депрессии. Марина видела его состояние и всячески старалась утешить и поднять настроение любимого.
Как-то вечером, сидя за столом, она в очередной раз попыталась помочь своему любимому:
- Ну, Артур, дорогой, - сказала она, - не расстраивайся, это временные неурядицы, надо просто переждать. Я верю, что полоса неудач закончится, ты что-нибудь придумаешь, и тебе обязательно повезет. Я не знаю, как это произойдет и когда - но ты найдешь выход, я в тебя верю. Ты меня слышишь? Верю!
- Если б ты знала, как я устал, Мариночка! Меня угнетает не столько отсутствие работы, сколько положение, в которое я поставил тебя. Право было бы лучше, если бы ты влюбилась в Гришу. Я чувствую себя виноватым, ты заслуживаешь совсем другой жизни.
- Перестань, пожалуйста! Ну, при чем тут Гриша? Ты же знаешь, что я люблю только тебя и мне все равно, чем ты занимаешься, и как мы живем. У нас ведь настоящая любовь, не так ли? А настоящая любовь всегда сопровождается трудностями и зачастую заканчивается трагически. Вспомни хотя бы примеры из классической литературы, что писали Толстой, Островский, Бальзак, Шекспир, да почти все знаменитые писатели! Злые силы всегда стремились растоптать и убить любовь. Сколько героинь разных романов бросались под поезда, топились, вешались, травились, ну я не знаю, что тебе еще сказать. Только у нас этого не будет, слышишь, не будет! Мы другие Артур, совсем другие, и мы будем бороться, и отстаивать свое право на счастье. А материальная сторона дела пусть тебя не беспокоит. Ну, Артур, ну же, веселей, хочешь, я тебе расскажу анекдот? Вот слушай: "У высотного здания собралась толпа, и все смотрят вверх. На краю крыши стоит мужчина и хочет прыгнуть. У одной тетки не выдерживают нервы и она кричит: "Да прыгай же быстрее, а то я на работу из-за тебя опоздаю!"
Артур улыбнулся.
- Так что не дождетесь, дорогие вы наши враги. Мы на крышу не полезем и в омут не бросимся.
- Хорошо, считай, что ты меня развеселила и даже убедила. Действительно чего я так раскис? Бывали времена и похуже. В конце концов, я всегда могу вернуться в метро, если тебя это не беспокоит.
- Абсолютно. В натуре, говорю чисто конкретно!
Артур засмеялся, обнял Марину и поцеловал ее в губы.
Через неделю после этого произошло событие, заставшее врасплох любовников и окончательно выбившее почву из-под их ног.
В пятницу вечером Марине позвонили из больницы и передали, что ее отец попал в автомобильную катастрофу и находится в тяжелом состоянии.
Марина запаниковала и вместе с Артуром сразу же поехала в госпиталь. Она была подавлена неожиданно-плохой новостью, нервничала и упрекала себя, повторяя все время, что это наказание за ее упрямство и любовь. Артур утешал ее, как мог, но в глубине души он чувствовал, что Марина права: слишком много несчастий выпало на их долю в последнее время и это не могло быть простым совпадением случайностей. Все говорило о целенаправленных и коварно рассчитанных ударах.
Владимир Викторович находился в очень тяжелом состоянии. Авария случилась по вине водителя "Мини-вана", который находился за рулем в нетрезвом виде. По словам очевидцев, опрошенных полицией, "Мини-ван" неожиданно и на большой скорости выехал на встречную полосу. Владимир Викторович не успел увернуться. Удар был почти лобовой. Пьяный водитель "Мини-вана" пострадал значительно меньше и за его жизнь врачи не беспокоились, в то время как состояние Владимира Викторовича было критическим.
Марина зашла в палату одна. Отец лежал на койке подключенный к капельнице. Голова его была в бинтах, тело скрывало натянутая до подбородка легкое одеяло. Отец тяжело дышал и смотрел невидящим взором. Он узнал Марину, но отреагировать на ее приход, был не в состоянии. Врач, сопровождавший Марину, сказал ей, что говорить Владимир Викторович не может, но он все слышит. Марина села на стул, стоящий рядом с кроватью и обратилась к неподвижно лежащему отцу:
- Как же так, папочка, как же это получилось? Но ты не беспокойся, я с тобой, я всегда буду с тобой, ты только не волнуйся, ты у меня сильный, я буду жить у тебя, я буду за тобой ухаживать. А того "водилу" мы накажем. Врач сказал мне, что ничего опасного, но полежать придется. Ты не волнуйся, я знаю, что пока тебе лучше не разговаривать. Ты просто лежи и отдыхай, а я посижу около тебя. Когда ты выздоровеешь, мы поедем с тобой отдыхать, я знаю один остров. Это новый туристический комплекс, но в отличие от других курортных мест, на нем нет больших гостиниц. Там только бунгало, они очень красивые. Мы будем сидеть с тобой на веранде, слушать морской прибой, пить тропические напитки и есть экзотические фрукты. Тебе понравится. Там очень хороший песчаный пляж, большие бассейны, великолепный аквариум, хорошее обслуживание. Ты знаешь, там почти нет комаров: удивительно, не правда ли? И дождей там немного, ну два-три раза в месяц. Вот ты поправишься, и мы с тобой туда поедем. Я сама оформлю путевки и даже созвонюсь с представителем нашей фирмы на этом острове, чтобы нам выделили самое лучшее бунгало. Вот. Да, когда ты станешь лучше себя чувствовать, и сможешь говорить, я буду тебя навещать и принесу тебе все, что ты захочешь. Только ты, пожалуйста, не напрягайся. Доктор сказал мне, что пока я не могу говорить с тобой долго, тебя нельзя утомлять. Но ты знай, что я всегда рядом и как только ты пожелаешь, я тут же к тебе приеду. Но в любом случае, завтра утром я буду у тебя.
Марина поцеловала отца в открытый от бинтов участок лба и вышла из палаты в коридор, где ее ждал Артур. Они вместе зашли к наблюдающему Владимира Монтекова доктору. Тот принял их вежливо, но сухо, сказал, что состояние здоровья отца все еще критическое, и он опасается кровотечения. Врачи сделали все, что было возможно, а дальше все будет зависеть от организма. Артур обнял Марину за плечи, и они вышли из кабинета врача.
Приехав домой, они провели остаток вечера за чтением. Артур читал роман нового русского писателя, Марина просматривала журнал на французском языке, выпускаемый в Париже.
Перед тем, как лечь спать, Марина позвонила в госпиталь и поинтересовалась состоянием здоровья отца. Ничего нового ей не сказали. Она грустно вздохнула и оба легли спать.
Сон Марины был беспокойным. Она ворочалась в постели, дважды просыпалась, тревожно вглядываясь во тьму, пытаясь определить, который час. Под утро ей приснился неприятный сон. Она видела окутанный серой дымкой остров, над которым зловеще кружились большие черные птицы, громко кричащие на лету. Птицы вызывали у Марины отвращение, и она все силилась отогнать их от острова, не дать им возможности коснуться своими черными лапами суши и загадить землю. Потом все исчезло, и Марина впервые увидела человекоподобное существо еще более омерзительное, чем черные птицы. Ей стало страшно, и она проснулась. Она приподнялась на локтях и посмотрела в сторону будильника: часы показывали семь часов утра. И в это время тишину комнаты нарушил пронзительный телефонный звонок.
Марина выскочила из постели и бросилась к телефону. Звонили из госпиталя. Дежурный врач сообщил ей, что отец умер.
Марина закричала, бросила трубку на пол и упала. Проснувшийся Артур посмотрел на лежащую на полу Марину, мгновенно оценил ситуацию и бросился к ней. Он обнял сотрясающееся от рыданий тело любимой женщины, и молча держал ее в руках, не в силах произнести ни слова. Это был момент, когда человеческая речь могла больше навредить, нежели принести утешение.
Так они просидели на полу почти целых десять минут. Марина постепенно перестала плакать. Человеческий организм устроен так, что каково бы ни было горе, но жизнь берет свое: слезы высыхают, мысли упорядочиваются, мозг мобилизует ресурсы и приходит в норму независимо от желаний человека.
Марина, наконец, затихла, и, прижавшись к Артуру, просто смотрела перед собой, а потом вдруг проговорила:
- Сволочь, какая же Он все-таки сволочь! Ладно, пусть у Него нет сердца, пусть Его душа черна, пусть Он лишен человеческих чувств, и любовь для Него пустой звук. Но как это ничтожество смеет говорить о своем всесилии, когда он преждевременно уничтожает то, что и без него распалось бы, неужели же эта жалкая победа надо мной может принести удовлетворение?
Артур понимал, что Марина бредит, что она подавлена, и горе сделало ее на время невменяемой. Он ласково поглаживал ее по голове и, все еще не выпуская из объятий, медленно раскачивался вместе с ней.
И тут впервые в жизни его по-настоящему охватила злоба, и он почувствовал, как в его мозгу произошел качественный скачок. Артур преодолел барьер между действительностью и виртуальностью, между ограниченной тленной жизнью и вечным существованием; он одновременно находился в двух мирах.
Сидя на полу вместе с Мариной, он в то же время видел себя со стороны. У него сложилось ощущение, что его душа как бы покинула тело, но, тем не менее, оно не умерло, оно продолжает существовать, только теперь возможности Артура расширились, ибо он проник в такую область Пространства, из которого видно прошлое, настоящее и будущее. Артур достиг состояния суперчеловека, и теперь мог на равных сражаться с Хозяином Земли.
Убийством Владимира Монтекова Чина явно перегнул палку, и сам того не желая, уравнял шансы Куратора в борьбе за души Марины и Артура. Чина пошел с туза, рассчитывая, что эта карта будет бита козырной шестеркой, и, таким образом, у противника не останется больше козырей, и его победа будет предрешена. Но Куратор не стал бить туза, а просто взял его себе. Сохранив неизвестный козырь, он спровоцировал Чину и лишил того полноправной власти. Теперь Чина уже не мог просто убить Артура и Марину, как он делал это с остальными потомками островитян, ибо в этом случае он нарушил бы законы Пространства и автоматически лишился бы поддержки Отрицательных Сил. Куратор сдержал свое слово, данное еще десять тысяч лет назад Гималаю: он помог потомку Адама.
Артур нутром почувствовал изменения, произошедшие в Пространстве, которые отразились на работе его мысли:
- Нет, - подумал он, - Теперь, когда мы остались совершенно одни, я не дам Тебе свести Марину с ума, я буду сопротивляться. Ты ответишь не только за все, что натворил с нами, но и за все зло, которое причинил другим. Я заберу часть твоей силы, но при этом останусь самим собой. Да, я всего лишь человек, ну и пусть! Но я не хочу больше подчиняться прихоти случайных явлений, не хочу быть жалкой марионеткой в руках различных Сил, не желаю зависеть от навязанных мне обстоятельств. Я должен, наконец, обрести свободу выбора! Всю свою жизнь я старался быть честным, никого не предавал, не грабил, не воровал. Я даже боялся драться, чтобы ненароком не убить человека. Я никому не мешал, существовал без лишней суеты, без зависти, без излишеств. Я не портил жизнь другим людям, а делал только необходимое и никому не желал зла. Я никогда не был по-настоящему счастлив, и почти всю жизнь провел в одиночестве. И вот теперь, когда у меня есть Марина, Ты хочешь отнять ее у меня, отнять то единственное, ради чего я еще живу на этом свете, хочешь задушить мою любовь и не допустить нас на желанный остров? Да будь же ты проклят! И я тебя больше не боюсь!
В это время Марина спиной почувствовала перемену, произошедшую с ее любимым. Она зашевелилась, чтобы посмотреть на Артура. С виду лицо его было обычным, но глаза выдавали произошедшую в нем перемену. Артур спокойно выдержал ее взгляд и только сказал:
- Вставай Марочка, будь умницей, возьми себя в руки. ОН не восторжествует, на каждую силу найдется противосила, нам больше нечего терять.
- Артур, дорогой, что с тобой? Ну-ка посмотри на меня, посмотри мне в глаза. О, я вижу в них огонь, в них нет больше доброты, о, боже, не мучай так меня. Это я, я виновата, это я зажгла огонь в твоих глазах. О, бедный ты мой, родной, единственный! Что же теперь будет? Как мы после этого будем с тобой жить?
Артур ничего не ответил. Он поднялся с пола, протянул Марине свою руку и помог ей встать. Затем он привлек ее к себе, обнял и поцеловал.
- Не беспокойся дорогая, больше у нас с тобой проблем не будет. Это только так кажется, что у Него в запасе большой арсенал ненависти, возможностей и сил. На самом деле все это можно легко уравновесить одной любовью. Просто я на время займу его место и пусть Он знает, что мы принимаем его вызов! А сейчас иди в ванную, а потом мы сразу поедем в госпиталь. Он еще не знает, на что способна настоящая любовь.

9.
Похороны Владимира Монтекова были весьма скромными. Кроме Марины и Артура на них присутствовало несколько знакомых и коллег по работе, а также его монреальский друг, помогший ему в свое время перебраться в Канаду.
Артур все время был рядом с Мариной, старался затушевать ее горе, развеять тоску, не допустить депрессии и всячески отвлекал от грустных мыслей.
Внутреннее изменение Артура никак не отразилось на их взаимоотношениях: они все так же любили друг друга, и ничто не могло их разлучить. Однако Марина опасалась за психику своего любимого и боялась, что он может решиться на необдуманный поступок. Она чувствовала, что ее возлюбленный замышляет нечто неординарное, не вписывающееся в разумные рамки, но разгадать его намерения не могла.
И вот наступил день, когда Артур сказал Марине, что должен отлучиться и просил ее не сопровождать его.
- Ты только не волнуйся, ничего особенного, просто я хочу провести один эксперимент и твое присутствие не обязательно.
- Необязательно, или нежелательно? - спросила Марина.
- Я знаю, что ты очень проницательная, я ничего не хочу скрывать от тебя, но поверь мне, будет лучше, если я пойду один. Не обижайся, пожалуйста. Это очень важно для меня и совершенно безопасно.
- Ладно, я тебя отпускаю. В конце концов, должна же быть у тебя личная жизнь, - согласилась Марина. - Ты надолго?
- Я не знаю, я позвоню. Но только не нужно сидеть дома и специально ждать моего звонка. Распоряжайся днем как тебе заблагорассудится. Договорились?
- Хорошо. Я в тебя верю, и мысленно с тобой.
- Ну, вот и замечательно. Умница.
Артур поцеловал любимую, вышел из дома, и, увидев свободное такси, стоящее у входа в "плазу", помахал рукой таксисту. Водитель заметил клиента и подъехал к нему. Сев в такси, Артур коротко сказал: "Казино" - и машина тронулась с места.
Тяжелые черные тучи нависли над городом, предвещая грозу. Незримые силовые линии пронизывали небосклон, обозначая точки, между которыми вскоре сверкнут молнии, разряжая напряженность электрического поля.
В то же время силовые линии другого, неизвестного поля, покрывшие всю землю, образовали некую сеть, в узлах которой сосредоточились темные силы, влекущие человека в бездну страстей, где нет места логике, рассудку, состраданию и любви. Эти узлы ада тщательно замаскированы сверкающими огнями, напускным весельем, услужливостью, дежурными улыбками и прикрыты маской благопристойности.
К подъезду казино то и дело подкатывают машины с незадачливыми игроками, и комфортабельные автобусы бесперебойно подвозят все новых и новых любопытных.
Спустя полчаса такси остановилось у входа. Артур расплатился с водителем, вышел из машины и подошел к автоматически открывающимся дверям внушительного здания. Остановившись на секунду перед дверьми, он глубоко вдохнул, прикрыл глаза, собрался духом, и с силой выдохнув из себя воздух, решительно вошел в самое логово своего невидимого врага.
Миновав вход, Артур сразу же оказался в круговороте азарта. В казино стоял несмолкаемый гул игры. Не обращая внимания на услужливых работников, он не спеша, подошел к эскалатору и поднялся на второй этаж, где были расположены карточные столы и рулетки.
Артур несколько минут походил между столами, собираясь духом, и, наконец, остановился около стола рулетки, за которым сидело только два игрока. Эта была европейская рулетка с одним зеро, минимальная ставка составляла десять долларов.
Колесо рулетки вращалось медленно и свободно. Маленький шарик - этот магнит из слоновой кости, доставляющий столько беспокойства игрокам во время своего движения - мирно покоился в ячейке колеса на цифре 13.
Не теряя времени, Артур достал из кармана деньги и передал их крупье. Тот выложил перед собой все купюры, пересчитал, посмотрел на леддермена контролирующего работу крупье и отвечающего за игру, затем запихнул банкноты в прорезь стола, взял две стопки красных фишек, пододвинул их к Артуру и жестом пригласил всех игроков делать ставки.
Артур поставил две фишки: одну на число 9, вторую - на 7. После чего он собрал всю свою волю, сосредоточился и стал ждать. Крупье взял в руку шарик и спокойно крутанул его.
Это был самый отчаянный момент игры, когда шарик, вращаясь по колесу, вершит судьбу игроков. Именно после того, как крупье запустил шарик и уже не может контролировать его движение, игроки начинают ставить на число, показавшееся им наиболее вероятным и которое может принести удачу. Артур поступил также: он быстро и уверенно поставил десять фишек на число 3. Это была максимальная ставка на число допустимая на данной рулетке. Сразу после этого крупье провел рукой над столом, одновременно сообщая, что ставок больше нет. Шарик покрутился еще несколько секунд, затем определился и упал в ячейку.
- Trois, rouge, (Три, красное) произнес крупье равнодушным голосом, в котором, однако, чувствовалась досада. Шарик покоился на цифре 3. Крупье взял колокольчик и поставил его на стопку красных фишек, принадлежащих Артуру. Затем привычным жестом рук он сгреб все фишки остальных игроков, поставивших на другие числа. Выиграл только Артур, который попросил крупье выдать ему три фишки по тысячу долларов, две по сто долларов, остальные - красными фишками того же достоинства. Крупье выполнил просьбу игрока и предложил всем делать новые ставки.
Артур снова поставил по одной фишке на числа 9 и 7. Крупье мельком посмотрел на стол и запустил шарик. Артур сразу же взял в руки десять фишек и поставил их на число 30. Покрутившись еще несколько секунд, шарик ударился о ребро колеса и упал в ячейку.
- Trente, rouge (30, красное), произнес крупье, и его рука автоматически потянулась к колокольчику, но во всем его облике чувствовалась растерянность. Леддермен пристально посмотрел на крупье и что-то записал в своем блокноте. Равнодушие его как рукой сняло. Крупье выдавил из себя улыбку, поздравил Артура с выигрышем, и уже не спрашивая его, выдал ему три фишки по тысячу долларов и пять по сто.
Собственно говоря, ничего особенного не произошло. Иногда игроки выигрывали и больше. Но та уверенность, с которой Артур сделал свою последнюю ставку, заворожила остальных игроков. К этому времени все места за столом были уже заняты, и к рулетке стали стекаться игроки, пытаясь поймать ход мыслей удачливого игрока и повторить его ставку. Все уже понимали, что первые две фишки он ставит для отвода глаз, чтобы крупье мог запустить шарик, и только после этого делает основную ставку.
Крупье явно нервничал, чувствовалась его неуверенность. На этот раз он не стал долго ждать и почти сразу же после запуска шарика провел рукой над столом и быстро произнес: "Rien ne va plus" (Ставок больше нет), однако Артур успел-таки поставить десять фишек на зеро. Шарик покрутился и упал в ячейку зеленого цвета.
- Zеro, - сказал крупье совершенно упавшим голосом и вопросительно посмотрел на леддермена, лицо которого побагровело и выражало волнение.
Игроки же громко вскрикнули. Происходило что-то невероятное. В первый раз рулетка отказывалась выигрывать!
Леддермен подошел к телефону, позвонил куда-то и что-то тихо сказал. Артур подумал, что он хочет сменить крупье, как заменяют вратаря в хоккее, если тот пропустил много шайб.
Тем временем ставки продолжались. Рулетку уже плотным кольцом окружила толпа игроков: кто из любопытства, кто в предчувствии легкой добычи.
И тут произошла неожиданность: Артур поставил тысячедолларовые фишки на вторую колонну, на черное, на нечетное, на вторую дюжину и на первые восемнадцать чисел. Все онемели. Воцарилась тишина. Вычислить число, на которое собирался поставить Артур, было уже несложно. И тогда он привстал с места, собрал все свои красные фишки и закрыл ими число 17 во всех вариантах! Столбики фишек, поставленных Артуром, возвышались почти в самом центре игрового поля рулетки, словно монументальное здание красного цвета. В этот момент леддермен подошел к крупье, они о чем-то посоветовались, после чего крупье взял шарик и изготовился к его запуску. И тут всех прорвало: игроки, толпясь и отпихивая друг друга, стали лихорадочно делать ставки; кто-то поставил на нечетное, кто-то на черное, кто-то на вторую колонну, так как поставить фишку непосредственно на число 17 не было никакой возможности, а шарик тем временем уже крутился.
Десятки горящих глаз впились в колесо рулетки. Все ждали чуда. Шарик крутился дольше обычного. Вот он, наконец, ударился о ребро колеса и должен был упасть напротив того числа, на которое поставил Артур. Но вдруг, по совершенно непонятной причине, как будто его подняла неведомая сила, он сделал невообразимый скачок и намертво рухнул в ячейку с цифрой 17!
В этот момент всем показалось, что Артур подключен к некоему генератору удачи, перед которым бессильны вероятностные законы и мастерство крупье. И в ту же секунду по казино прокатилась взрывная волна эмоций игроков: кто-кто вскочил на стул с победными криками, кто-то восторженно аплодировал, кто-то, не помня себя от радости, дробно стучал руками по столу. Игроки словно сошли с ума, и шум стоял невообразимый. К рулетке сбегались другие игроки, оставляя свои места. Повсюду слышалось: "Невероятно! Неслыханно! Неправдоподобно! Потрясающе!"
Да, это был весьма ощутимый удар! Бывало, конечно, что игрокам крупно везло, но чтобы одной ставкой забрать все - на это нужно иметь непоколебимую убежденность в победе и фантастическое везение.
Одной ставкой Артур сразу выиграл почти шестнадцать тысяч долларов! Леддермен молча посмотрел на побелевшее лицо крупье: он явно подозревал того в сговоре с игроками. Бедный крупье, дрожащими от волнения руками, выдавал выигрыши почти всем игрокам, кто успел поставить хоть что-то вслед за Артуром. Фишки быстро таяли на столе, осаждаясь в карманах игроков.
Пока крупье выдавал выигрыши к рулетке бодрым шагом подошел новый служитель игрового культа. Он сменил упавшего духом коллегу и попросил игроков делать новые ставки. Взоры всех участников игры обратились на Артура. Однако он не предпринял никаких действий. Получив выигрыш, он не стал забирать свои фишки, а попросту оставил их на том же числе 17. Иначе говоря, он рассчитывал, что шарик снова попадет на то же самое число.
Новый крупье еще раз оглядел растерявшихся игроков, которые не верили в повтор числа и не желали делать новые ставки. Только два человека рискнули поставить по пятьсот долларов на нечетное и черное. Крупье завертел шарик, и тот, сделав всего несколько оборотов, стал буквально скакать по ячейкам, пока не остановился на числе 17. Леддермен и новый крупье переглянулись, после чего крупье еле слышно произнес:
- Incroyable! Cest pas vrai! (Невероятно, такого не может быть)
Двое игроков, поставивших на черное и нечетное, издали победоносные крики, вскочили со своих мест, начали возбужденно жестикулировать, повторяя тоже, что сказал крупье: "Этого не может быть!" Остальные игроки стояли с разинутыми ртами и выпученными глазами: они не верили в свершившееся чудо. Это были опытные игроки, и они хорошо знали, что закрутить шарик так, чтобы он точно попал в определенное число очень сложно, такое может сделать далеко не каждый крупье, но не попасть в число, на которое делается много ставок - сможет даже ученик. Так как же получилось, что шарик снова оказался в той же ячейке с числом 17? Этого не мог понять никто.
Между тем к рулетке с озабоченными лицами уже подошли служители казино и начали ее осматривать. Спустя некоторое время они заявили, что стол закрывается. Игроки стали возмущаться, но им объяснили, что рулетка неисправна, по-видимому, имеет крен, что, вообще говоря, иногда случается. Однако никто не хотел расходиться. Все ждали дальнейших действий удачливого игрока. Они надеялись, что тот перейдет на другую рулетку.
Артур забрал очередной выигрыш, рассовал фишки по карманам, усмехнулся, бросил на стол рулетки несколько красных фишек в качестве чаевых, встал со своего места и направился к другой рулетке, но садиться за стол не стал. Постояв возле нее и пропустив несколько ''шатов'', он повернулся и пошел в сторону касс, чем разочаровал игроков.
Очереди не было. Он достал из карманов фишки, передал их кассирше, которая приняла их с кислой улыбкой, выложила перед собой по достоинству и пересчитала. Всего оказалось 46 000 долларов!
Кассирша снова улыбнулась дежурной улыбкой и попросила его немного подождать. Она позвонила по внутреннему телефону своему шефу, недолго переговорила с ним, после чего уже не улыбаясь, достала сорок шесть купюр достоинством в тысячу долларов каждая, пересчитала их и протянула выигрыш.
И в этот момент Артур осознал, что не просто победил, а что ему удалось воспользоваться той самой силой, которая контролирует любую игру. Он сделал невозможное: он по своему желанию преодолел невидимую стену, отделяющую мир простых смертных от бесконечности. Он сумел заглянуть в будущее, из которого черпал информацию во время игры. Он не зависел от неизбежных ошибок и случайностей, сопутствующих любой человеческой деятельности.
Артур забрал деньги, не пересчитывая, положил их во внутренний карман пиджака и быстрым шагом направился к выходу. На ступеньках казино он махнул рукой, и к нему тот час подкатило такси. Распорядитель услужливо открыл перед ним заднюю дверцу машины. Артур сунул ему в руку двадцатидолларовую бумажку, сел в такси и укатил прочь.
В то время, когда Артур еще только подъезжал к казино, Марина стояла у окна и придавалась грустным размышлениям. После ухода Артура из дома она ничем не могла занять себя. За что бы она не бралась - все валилось из рук. Марина попробовала почитать книгу, но строчки прыгали перед глазами, и смысл прочитанного не доходил до сознания. Тогда она бросила чтиво и включила телевизор, но не найдя ничего достойного - выключила и его. Побродив бесцельно по дому, Марина решила выйти на улицу. Но погода была пасмурной, небо заволокло тучами, и не успела она сделать и ста шагов, как начался дождь вынудивший вернуться домой, В голову лезли скучные мысли:
- Что за день такой? - думала она. - И зачем я отпустила Артура? Ну, чем мне заняться? Вот ведь какой дурацкий вопрос. Занимаются же сейчас чем-то тысячи и тысячи женщин ее возраста, ее характера, и склада ума в Монреале? Но чем? Ее часто беспокоил этот вопрос еще в Москве. Тогда Марина так и не нашла ответа на мучавший ее вопрос, не знала она его и сейчас. Если отбросить интимные отношения с мужчинами и текущие домашние дела, то остается, в общем-то, не так уж и много занятий, тем более в дождливую погоду, и особенно для женщины не имеющих детей и подруг. Если хорошенько подумать, то получается, что современное общество ничего достойного ей предложить не может. Так, отдельные моменты, краткосрочные развлечения, не столько доставляющие удовольствия, сколько просто помогающие убить время. Марина оживала только тогда, когда рядом был Артур; его присутствие всегда вселяло в нее уверенность, с ним она не чувствовала пустоту и тщетность своего существования, с ним ей было не скучно и по-настоящему интересно. До встречи с Артуром она не думала, что может избавиться от угнетающей суеты. А все потому, что только он знает цель существования. Интересно где он сейчас, чем занимается, на что надеется, на что рассчитывает?
И тут ее вдруг кольнуло в сердце, и закружилась голова. Это был момент первого выигрыша Артура. Марина опустилась в кресло и прикрыла глаза. Она испугалась.
- Что это со мной? Никогда раньше такого не было.
Она посидела немного неподвижно. Боль в сердце перестала, Марина открыла глаза.
- Что это было? - подумала она. - Отчего вдруг закружилась голова? Давление? Это в моем-то возрасте? Все, надо заняться спортом, я перестала посещать тренажерный зал и вот, пожалуйста, результат налицо. Да и на воздухе я бываю мало, и образ жизни сидячий: машина, компьютер, телевизор. Завтра же займусь собою.
Марина встала с кресла, прошлась по комнате, подошла к окну. И тут у нее опять закружилась голова, ноги стали ватными, колени начали подгибаться. Марина ухватилась руками за подоконник и с трудом устояла на ногах.
- Господи, что же это такое? - проговорила она вслух. - За что, откуда вдруг? - Это был момент, когда Артур выиграл во второй раз.
Марина так перепугалась, что сначала хотела вызвать "скорую помощь", но, постояв с минуту, передумала, и осторожно подойдя к креслу, буквально рухнула в него. В висках у нее стучало, сердце билось не ровно, тело охватил холодок. Марина растерялась: она не понимала в чем дело и не знала, что предпринять. Может быть, померить температуру? Она приложила руку ко лбу: он был влажным. Нет, температуры у нее нет. Тут что-то другое, что-то совсем другое. Она снова закрыла глаза, расслабилась, отдав свое тело во власть поглотившему ее креслу.
Через пару минут боль в сердце повторилась. Никаких сердечных лекарств у Марины не было. Она заставила себя встать с кресла и решила поменять место. Достав накидку, она захватила ее с собой, легла на диван и укрылась. Боль в сердце прошла, но стена вдруг поплыла куда-то в сторону, потолок стал медленно оседать и вся комната начала кружиться перед глазами все быстрее и быстрее, как разгоняющаяся центрифуга. Марина громко вскрикнула и потеряла сознание.
Когда она очнулась, то увидела сидящего возле нее Артура. На лбу у нее лежало маленькое влажное полотенце, блузка была расстегнута.
- Господи, как ты меня напугала! - воскликнул Артур. - Скажи, тебе уже лучше, как ты себя чувствуешь?
Марина попыталась пожать плечами:
- Не знаю, слабость какая-то.
- У тебя ничего не болит? Если б ты знала, как я перепугался. Ты была вся мокрая, ты бредила, я даже хотел вызвать "скорую помощь", но в это время ты как раз очнулась.
- Ты давно здесь?
- Нет, я вошел буквально пару минут назад. Я звонил в дверь, но ты не открывала. Сначала я подумал, что ты куда-то вышла. Но машина стояла возле дома и тогда я заподозрил неладное. Но, слава богу, на этот раз, кажется, обошлось. Ох дурак, какой же я дурак! - в сердцах воскликнул Артур и ударил себя рукой по лбу. - Это надо было предвидеть. Как же я не сообразил!
- Что надо было предвидеть, о чем ты?
- Ладно, об этом потом. Ты можешь встать?
Марина чувствовала небольшую тяжесть в голове, перед глазами мелькали маленькие темные точки; они сталкивались между собой и разлетались, находясь в беспрерывном хаотическом танце, напоминая броуновское движение молекул. А может быть, она действительно видит молекулы?
Вдруг точки исчезли, взгляд стал обычным, и Марина даже попыталась улыбнуться. Тяжесть в голове исчезла, сердце заработало в своем обычном нормальном режиме. Она почувствовала себя здоровой. Артур помог ей встать, и она пошла в ванную комнату.
Минут через десять она вышла из ванной посвежевшей. Войдя в комнату, Марина почувствовала дурманящий запах. На столе в большой керамической китайской вазе стоял огромный букет цветов. Марина улыбнулась. Артур тут же достал из вазы цветы и поднес их любимой женщине.
- Это тебе Марина, ты такие любишь?
- Я всякие люблю, особенно когда их даришь ты.
Марина взяла протянутый букет, поднесла его к лицу, с удовольствием вдохнула аромат и произнесла:
- Что ты такое натворил, и чем я заслужила внезапно роскошный подарок?
- Натворил - это уж точно. Вот, - сказал Артур, и, достав из кармана пиджака пачку денег, потряс ими в воздухе, после чего положил их на стол. При этом глаза его уже не горели, он был абсолютно спокоен и даже равнодушен.
- Что это за деньги? - спросила Марина. - Где ты их нашел? Я таких бумажек в Канаде еще не видела!
Она подошла к столу, положила цветы обратно в вазу и взяла верхнюю банкноту из пачки.
- Боже, тысяча долларов! Я и не подозревала, что существуют такие купюры.
- Я тоже, - улыбнулся Артур, и добавил - до сегодняшнего дня. Такие бумажки водятся только в банках и казино; до обычных магазинов они не доходят. В этой пачке сорок шесть одинаковых купюр, настоящих, понимаешь? А это означает, что мы стали обладателями сорока шести тысяч долларов! Ни ахти что конечно, но если учесть мою нынешнюю зарплату, - и тут Артур усмехнулся, - то это не такие уж и маленькие деньги. По крайней мере, года на два хватит. Хотя мне почему-то кажется, что всех денег нам не потратить.
- Так ты был в казино? - задала вопрос Марина и задумалась. - Так может быть состояние моего здоровья... - и она, не договорив, как-то странно посмотрела на Артура.
- Да, - согласился собеседник, - именно это я и имел в виду, когда сказал тебе, что я дурак. Я не учел всех последствий игры. Вернее сказать я никак не мог предположить, что моя удача отразится на тебе. Хотя с другой стороны мы неоднократно были свидетелями самых невероятных и даже прискорбных событий. ОН сделал это от бессилия, ведь я обыграл ЕГО на его же территории! Я заставил их закрыть рулетку! Они капитулировали из-за каких-то сорока шести тысяч долларов! Прости меня.
- Бедный поэт, - с грустью сказала Марина, - конечно же, ты не виноват. Но как, как тебе это удалось?
Артур пожал плечами:
- Я мог бы сказать, что мне помогла интуиция, или, что день был удачным. Но с тобой я лукавить не буду. Я знаю, что тебе можно сказать правду. Так вот, перед каждой ставкой, я видел число, которое должно выпасть. Как я его видел? После того, как крупье запускал шарик, на табло рулетки на миг появлялись две цифры, и тут же гасла. Но этого никто не видел, кроме меня.
– Поняла! – воскликнула Марина. – Скорость электрических импульсов в миллионы раз больше, чем скорость движения шарика. Информация успевает дойти до игрока раньше, чем крупье скажет, что ставок больше нет! Значит, тебе кто-то помогал!
– Безусловно! Когда я подошел к другой рулетке, и перестал видеть числа на табло, я прекратил игру.
Но как же ты решился на такое?
–Я не мог больше терпеть; мне нужно было доказать себе, что человек не целиком зависит от рока и от судьбы, а имеет свободу выбора. Пусть даже и небольшую, ограниченную, пусть хоть иногда. Иначе незачем жить, иначе наша жизнь есть полная иллюзия, всего лишь смешная и в то же время грустная комедия. Вот я и пошел в ЕГО логово.
После этих слов он обнял свою подругу. Они немного постояли, прижавшись, друг к другу, а потом медленно подошли к дивану и сели. Марина завладела рукой Артура и облокотилась о спинку дивана. Так они и сидели: молча, без лишних разговоров, взявшись за руки. Каждый из них думал о событиях сегодняшнего дня, об изменении жизненных ориентиров, о возможных переменах в их совместной жизни. Они оценивали сложившуюся в результате выигрыша ситуацию и новую расстановку сил. Любовники осознавали, что закончился большой и важный этап в их жизни. НЕИЗВЕСТНОСТЬ чуточку приоткрыла свой таинственный покров и на миг осветила им путь, ведущий к бесконечности...
Через неделю они покинули снятую еще Григорием квартиру и переехали в дом Владимира Викторовича. После оформления бумаг и соблюдения формальностей Марина вступила в права наследницы и стала владелицей дома. Владимир Монтеров не ошибался, когда говорил Артуру о своем предчувствии, о переменах, ожидавших любовника своей дочери. Он смог интуитивно проникнуть в будущее так и несостоявшегося зятя, однако собственная судьба была от него сокрыта: так уж водится, что предсказывать будущее можно только другим, свою же судьбу предвидеть нельзя. Жизнь Марины и Артура потекла по другому руслу.

(Окончание следует. С, Часть Шестая)