Звездолёт "Большое дышло" Главы 4 - 7

Глава 4
Блин

Смок чувствовал, что спит на досках. Удивительно, как иногда это может быть необыкновенно удобно. Главное, Руся спит у себя дома, на нормальной постели, а в остальном – пусть будет сумбур.

Голова цела, можно было не сомневаться. Кружку пивную, которую кто-то вчера разбил о голову Смока, он помнил очень хорошо.
Несерьезное оружие, не крылатая ракета.

Вчера, конечно нехорошо вышло с этой дракой, но все, кажется, нормально. Не так был пьян Смок, чтобы не помнить – никого он не убил и не покалечил.
Измены Родине тоже не было.

Знал также Смок, что проснется в камере. Знал, что сам цел, не совсем здоров, правда, но не убит.
Серьезные вещи вроде убийства, измены Родине и прочих расстрелов могли с ним случиться только там, куда звал полковник, а не здесь. Здесь просто камера, «козлятник», «обезьянник» или как там еще. Выпустят.

Сейчас, сейчас придет Дедушка Мороз и освободит.
Дверь откроется, и даже подписки о невыезде не будет.
С полковником все в порядке, он и будет Дедом Морозом.
Вчера просто выпили и заспорили. Потом налетели какие-то темные силы… Гарик Сукачев пел…
Прямо скажем, любое настоящее дело должно примерно так начинаться. Как там – первый блин комом?

Смок не стремился немедленно просыпаться. Во-первых, пусть сначала освободят, во-вторых, очень не хотелось убедиться, что вчерашний разговор с полковником – бред. Бред полковника. Если это его, Смока, собственный бред, - это полбеды. Такое уже бывало, ничего страшного. Для молодых писателей даже необходимо.

Нет, совершенно невозможно было валяться в камере и одновременно размышлять о звездолетах.
Такое под силу только тем молодым писателям, кто работает в жанре социалистического реализма. Толкинист дал бы дуба.

Аркадий сказал себе, что проснулся, только когда за ним пришли.
Лязг замка бил по нервам. Сжавшись по-хабаровски, узник вышел из камеры.
После довольно продолжительной процедуры подписания каких-то бумажек Аркадия отпустили. Мент, как ни странно, был очень любезен во время этих действий, но Аркадий мало внимания обращал на окружающую действительность.
Не стоило собирать такой материал для романа. Роман ужасов Аркадий писать не планировал. Вот рыцарский роман – пожалуйста.

На улице его ждали полковник и Руся. Смок ожил. Хотел поприветствовать встречающих: «Свободу Анжеле Дэвис!», но вовремя сдержал себя – полковник мог принять его за сумасшедшего и не взять в космическую одиссею.
Аркадий после вчерашнего не отошел, сам это чувствовал. Одни фразы чего стоят! Фразы, что крутятся в голове, словно эта голова кому-то другому принадлежит. Или даже нескольким другим. «Таких не берут в космонавты» - ну что это такое? Этот стиль жизни пора менять.

Встретившись глазами с Русей, Смок обрадовался и подивился – любит! Улыбается. Во взгляде – рассвет, точь-в-точь как на улице. На планете, точнее.

- Ну, как ты? Лица или свиные рыла кругом? – спросил, улыбаясь, Илья Сергеевич.

Странное дело – после этих слов Аркадий до конца поверил полковнику. Поверил в то, что вчерашний рассказ полковника – правда.
- Лица. Но есть и свиные рыла, - ответил.
- Ты с этим прекращай. Мне такие в экспедицию не нужны. Таких – в обоз. Нам надо быть… - Полковник изобразил изящный жест, словно в ладони у него цветок распустился, лотос: - Во всей красе. Элегантно!

Произнеся «элегантно», Илья Сергеевич посмотрел на Русю, будто она должна была подтвердить сказанное.
Руся подтвердила и сказала, что Аркадию нужна ванна.

Так что на дачу к полковнику поехали не сразу. Совсем не вспоминали тех, с кем вчера дрались.
Смок смутно видел пару раз картинки: черные кожаные куртки, обычные дикие глаза.
Молодежь.

Его занимало другое. Очень не хотелось, чтобы история, рассказанная Ильей Сергеевичем, оказалась чепухой.
Были серьезные основания думать, что именно так и случится.
Дело в том, что отставной полковник собирался лететь в космос. Причем лететь самостоятельно. Это главное.
Не космос, а именно самостоятельность. Самоволие. Или самовольность? Или самоволка? Ну ладно, смастерил полковник запаса на дому звездолет. Это невероятно, но все-таки возможно. В России невозможного нет. А невероятного выше крыши.

Но как же вышестоящие органы? Родные персоны как? Где соавторы, вдохновители, руководители и консультанты по общим вопросам? Где документы на вылет? Где психиатрическая экспертиза? Обоснование? Откат? Крыша, наконец? Короче говоря, где семеро с ложкой, если один со звездолетом, где?

Вот это смущало Аркадия Смока. Он не хотел верить – а ну как придется разочаровываться! В космос, как оказалось, хотелось очень. Какой экстремист, какой молодой писатель не хочет отсюда свалить? Разве что гений… Аркаша – не гений.

Он понимал, что ему хочется улететь не откуда-нибудь, а с родной земли. Из своей страны.
Смок не был попсовым натуралистом, дешевым фраером, чтобы пугаться «Русского радио» (точнее, того, как произносится по этому радио слово «русское», не был бердяевистом, чтобы полагать, что Россия после последних двадцати лет стала-таки «этой страной». Но улететь в космос подальше хотелось. Хотелось.
Улететь, чтобы вернуться. На белом коне, как Юрий Гагарин.
Возможно, Смок хотел славы.
Он слышал, что слава – дым, но надо в этом самому убедиться, а не слушать кого-нибудь усталого по телевизору, когда этот усталый как раз втирает про испытание славой.
Ну хотел он славы… Что ж, это такая мелочь по сравнению с космосом. Даже так – с Космосом.
Что ждет престарелого экстремиста и начинающего писателя в 2014 году, например?
Правильно – Олимпийские игры в Сочи.

И больше ничего. Ну, частные дела: лечение от алкоголизма, карьера в каком-нибудь безжизненном офисе (а то и на комбинате объемно-блочного домостроения), публикации собственных произведений в Интернете. Еще, может быть, «погода в доме».
Какие альтернативы? Зона?

Был бы Смок посмелее, он бы пошел на зону уже давно. Все-таки он экстремист. Так что на экстремизм тоже особых надежд не было.
Нет, конечно, карьера чиновника ему не грозила. Какой-нибудь Эраст Фандорин на фоне собора Василия Блаженного из Смока не получился бы никогда, здесь можно быть спокойным.
Резюме такое – частый посетитель привокзальной пивной из Смока получится к 2014 году.
Нормальный гражданин.
Только к тому времени все станут или клонами, или чем-то вроде свидетелей Иеговы. И «нормальный гражданин» должен будет отправиться на кладбище.

Космос лучше. Космос интереснее. «Космос – это единственно верный путь для всего человечества». Так написал бы Смок в своем новом романе.

Роман он, разумеется, задумал еще на полу в козлятнике.
Роман мог спасти на случай разочарования.
Если изделие военного инженера окажется липой.
Смок придумал уже некоторые детали – «Судьба инженера, «Путь конструктора». Что-нибудь из этого могло бы стать названием романа.
Взять и описать горестную судьбу бывшего советского человека, причем – «совка».
В том, что Илья Сергеевич «совок», Смок не сомневался. Есть у того звездолет или нет, не имеет значения. Если есть – тут будет уже не до романа, это да.
Ну а если нет, что, кстати, наиболее вероятно, - тогда трогательная история маленького человека, полковника, инженера оборонного предприятия, которого обманули партия и правительство, Иван Ефремов с «Туманностью Андромеды», а также авторы журнала «Техника – молодежи».

Смок помнил этот журнал. Хорошо помнил. Сейчас интересно было бы просмотреть подшивку, например, за 77-й год. «Антология таинственных случаев», «Третье тысячелетие»», какие там еще были рубрики?

Нет, пожалуй, Смок побоялся бы заглядывать в такой журнал. Была опасность снова начать мечтать.
Только немецкое порно, только немецкое порно.
Или душещипательные истории из журнала «Космополитен».
Третьего не дано. Третьим будет роман про звездолет полковника запаса.

Смок видел уже суперобложку. «Сделаем как «Экран социалистического соревнования, - думал: – Фотографии как с доски почета. Мужчины в одинаковых добротных костюмах, при галстуках, застегнутые на все пуговки. Много загадочных аббревиатур. Никаких женщин. Мужчины на фото похожи друг на друга, но это, как говорится, только на первый взгляд.
Вот будущие сыны тьмы, вот – будущие, так сказать, сыны света.
Вот тот, с зачесанными назад волосами, на космонавта Третьего Рейха похож, тот – сын тьмы. Видеомагнитофон приобрел на чеки в «Березке», теперь уверенностью полон в завтрашнем дне…

А вот явный сын света. Костюм даже светло-серый. Беззащитное что-то угадывается в глазах. Орденские планки…В очереди на квартиру будет всю жизнь стоять.
А вот интеллигент. На Жванецкого похож. Этот смотрит в будущее. На фотографии даже суетится. А будущее как раз такое, как сейчас, - дерьмовое. Без звездолетов.
В таком будущем, как сейчас, даже Рэй Брэдбери – «совок».
Что касается сюжетной линии – тут все ясно. Таинственно и одновременно просто. Ярко и туманно. Восхитительно и настораживающе. Чехов, подвинься! Чехов так бы не написал!
Молодой человек читает запоем научную фантастику в журнале «Техника – молодежи», становится военным инженером, вступает в партию. Видя творящиеся кругом несправедливости, не отчаивается, а старается лучше работать. Делать свое дело. Дело такое – противостоять космическим планам Рональда Рейгана. Все идет хорошо. Потом вдруг – бац! Нет больше Рональда Рейгана, звездных войн, но и завода, где делал свое дело инженер, тоже нет. И страны, которой служил, нет. И армии. Армия, правда, есть, но какая-то другая. Тяжело.
Полковник крепок, он не идет в церковь, он идет… куда бы его послать? – он идет в КПРФ. Да, именно в КПРФ! Банду Ельцина к ответу!
Ответа нету. Что дальше? Дальше – двухтысячные. Нулевые. Сироп. Рональд Рейган уже вспоминается как свой. Бандиты 90-х кажутся приличными людьми. Под бой тамтамов мочат в океане станцию «Мир». А может, у полковника ничего, кроме этой станции, не было?!
Вот тут-то полковник сходит с ума. Как не сойти? Я сам бы сошел. При этой мысли Смок покосился на сидящего рядом Илью Сергеевича. А что, если?..
Но полковник-то рядом сидел настоящий, не кинематографический, как в Смоковой голове, вот – виски седые, упрямо сжатые губы, шляпа какая-то прямо-таки ц р у ш н а я…
Не похож он на сумасшедшего. Ну не похож! Этот тебя сам на сумасшествие проверит, с ним, бывает, глазами трудно встречаться, пронизывает до глубины…
Смок решил с романом подождать.
- Илья Сергеевич, вы журнал «Техника – молодежи» читали? – Смог говорил, а мгновением позже каждого произнесенного слова понимал со все более растущим ужасом, что полковник сейчас увидит, что с ним разговаривают как с ребенком или с представителем инопланетной цивилизации. Надо было прямо спросить про фантастику.
- Ты имеешь в виду, читал ли я научно-фантастическую литературу? – Полковник улыбнулся: - Видишь ли, я постарше тебя. Это ваше поколение воспитывалось на фантастике. А я воспитывался 12 апреля 61-го года. Так что «Технику – молодежи» я не читал.
Последние слова полковник произнес, как показалось Смоку, с некоторым ожесточением. Невозможно было понять, что скрывается за этим ожесточением, за «жестью», но Смок сразу почувствовал себя пристыженным. Ведь как раз в этот момент он придумал хорошую фразу для отложенного романа: «На дачу, где стоял звездолет, мы ехали на автомашине «ВАЗ-2107». «Звездолет на даче» тоже, кстати, звучит.
«Нет, нельзя так с людьми, - сказал себе Смок. – Ты или в космос собирайся, верь людям, или сказки сочиняй. А так нельзя – разговаривать с человеком и свою иронию пристраивать одновременно. Вот возьми прямо сейчас и скажи:
- Я протрезвел, Илья Сергеевич, и теперь, извините, вам не верю (нет – в ваш звездолет не верю). Не могу верить. Слишком это фантастично. Научно-фантастично.
Полковник развернет свою «семерку» и отвезет нас обратно в Краснодар. И еще, о сказках давай говори уважительно. Сказки – это не твои сочинения. Сказки – это сказки. Сказки и тебя переживут и, главное, эти нулевые годы переживут. Сказки русские народные, сказки братьев Гримм, сказки Андерсена… Они еще на звездолетах к звездам полетят. В иные миры. Сейчас, конечно, в это не очень верится, сейчас в Гарри Поттера верить заставляют, но нет, не угадали…
А Руся? Как она? Зачем она едет с нами? Аркадий и сам догадался, что забеспокоился о Руссе после того, как вспомнил о сказках.
Вчера уговаривал полковника взять Русю в космос. «Она врач!» «Врач-гинеколог», - отвечал полковник. «Но другого врача нет…» Сейчас Смок со странной ревностью, беззлобной и вызывающей даже смех, увидел, что Илью Сергеевича и уговаривать-то не нужно было. Он, похоже, и без Смока взял бы Русю в космос. А что? Мужчина хоть куда. На молодых сейчас жениться престижно. «Неравный брак» и все такое…
Аркадий трезвел катастрофически: «А я-то ему зачем?» Давнее знакомство, правда, весьма приятное для всех. И только. Я для него помеха. Разумнее сесть в свой звездолет и вдвоем укатить с Русей к звездам. Разумнее, да…
Смок словно у обрыва остановился. Дальше внутри была такая пустота, что и на Русю не хотелось смотреть. Не хотелось, вернее, показать ей, что у тебя в глазах. Это я такой или время такое?
Видимо, во всей этой истории было что-то не совсем бредовое. Что-то, чего Смок не понимал.
Он все-таки обернулся к Руссе. Надо было убедиться как в реальности происходящего, так и в том, что это происходящее, их с полковником действия не противоречат жизни на Земле. Женщина как божество земное только одна-единственная могла подсказать сейчас верный ход.
Руся обдала Смока теплотой и улыбкой. Он был поражен. Ведь иногда ему казалось, что вся эта поездка только продолжение большого сна, сна с милицией и пивной. А тут пожалуйста – сидит на заднем сиденье замечательная женщина (причем: «не была», «не состояла», «не участвовала»), улыбается, поддерживает мужчин в их начинаниях. И каких мужчин! Отставного полковника, который вместо телевизионного сериала собирает неизвестно из чего звездолет, и его, Смока, и вовсе асоциального типа, напившегося вчера, написавшего пьесу и ни к чему не годного.
Да, за сумасшедшими нужен уход…

Глава 5
Ключ на старт

Звездолет Смок представлял себе иначе. Думал: стоит домик, вокруг сосны, а среди них спряталась ракета серебристого (ничего не поделаешь – серебристого!) металла. Что-то, напоминающее зенитно-ракетный комплекс.

Нет, был небольшой домик, были сосны, а звездолет, как выяснилось, находился в сарае. Машина удивительная. Она напоминала ракету и одновременно какой-то аппарат из Герберта Уэллса.
Машину времени, что ли?
Также было в звездолете что-то от «Запорожца». Даже можно было точно сказать, что. Салон.
Были видны сварные швы. Судя по всему, полковник собирался пронзать пространства быстро, за минуты или часы. Месяцами долгими в таком салоне делать нечего. Сутки и то много. Багажника нет. Вместо него нагромождение хитрых приборов, трубок и, кажется, двигатель внутреннего сгорания.

Аркадий не знал, что и сказать. Машина как машина. Что-то понятно, что-то нет.
Принцип действия звездолета полковник начал объяснять еще вчера, но вчера известно что случилось, вчера все казалось немного фантастикой.
Смок в технике, что называется, не соображал. Даже, пожалуй, был ей враждебен. Как, впрочем, и теоретической физике. Единственное, что удалось понять (и что очень понравилось Смоку), был постулат полковника, что, оказывается, все на самом деле не так, как в действительности.

Знакомство с материальной частью можно было заканчивать.
Руся, та расспрашивала про звездолет больше из уважения. Ее на самом деле сильнее заинтересовал камин, сделанный Ильей Сергеевичем своими руками, а также тульский самовар циклопических размеров.
Если бы не настоящий звездолет, который уже показан гостям, Смок принял бы за него этот шикарный самовар. Руся буквально застыла перед сверкающим чудом.
Смок не первый раз замечал, что циклопические размеры для некоторых женщин интересны. Может, дело в циклопах, как таковых?

- А куда полетим? – решил наконец выяснить Смок.
- Сначала чаю попьем, - был ответ.
- Я хочу на Луну. - сказала Руся.
- Все понял, мадемуазель. Так и сделаем. Нам все равно надо совершить пробный полет.
- Как, а разве вы его не испытывали? – удивился Смок. Ему не понравилось слово «мадемуазель».
- Испытывал. Но только здесь, в Смоленской.
- У меня отец летчиком-испытателем был, - зачем-то сообщил Смок. Он, честно говоря, растерялся. То ли бред, то ли История.
- Я знаю, - сказал Илья Сергеевич. – Мы с твоим отцом много говорили…
- А как со скафандрами? На Луну без скафандров не выйдешь. – Аркадий решил разъяснить ситуацию. А то согласишься, полетит эта машина до первой горы. Потом скажут – Тунгусский метеорит.
А вот где скафандры? Звездолет есть, а скафандров нет. Именно так всегда и бывает. Аркаша тоже как-то написал роман, а прочесть не смог.
- Все есть! – заверил полковник.
И правда, все было. Покорять дальний космос Илья Сергеевич собрался в обычных водолазных костюмах.
- Обогрев я сам придумал, а вот это – от метеоритов.

***

Повинуясь желанию женщины, хозяин закипятил самовар, хотя поначалу собирался обойтись электрическим чайником. Торопился.
К старту все было готово. Даже, что называется, смеркалось. Чай пили из блюдечек, откуда-то нашелся кусковой сахар. Илья Сергеевич, построив у себя в блюдце некое сооружение из белых кирпичиков, встал и подошел к звездолету.
В машине уже начиналась нечеловеческая жизнь, электрическая, электромагнитная… Светились зеленые огоньки, как у такси, что-то гудело.

- Назовем его «Темное пламя», - сказал полковник, с беззащитной нежностью погладив заблестевший вдруг бок машины.
Смок и Руся молчали. Они чувствовали деликатность ситуации. Пусть полковник сам признаётся в любви. Нельзя ему мешать.
Аркадий присмотрелся к кубикам сахара в блюдце и увидел, что это миниатюрная копия этрусской гробницы.
Сказал об этом Русе.

- Гробница?.. Гробница это плохо. Что с тобой? – встревожилась девушка.
- Не знаю. Просто вижу гробницу.

- Вот ты спросил, читал ли я фантастику… - Илья Сергеевич свое объяснение не растягивал, снова пришел за стол: - Получается, читал – «Темное пламя». Это из…
- Я знаю, – перебил Аркадий. Сразу же забеспокоился – а знает ли Руся. Это они с полковником знают, а она? Она ведь из другого времени. Почему я раньше об этом не думал? Мы с полковником разобьемся где-нибудь на звездолете, на Марсе или здесь, на елках, и это… это нормально. Мы – люди одной эпохи. Никто, кстати, и не заметит, если мы исчезнем. Буквально – не заметит, буквально – никто.
А если исчезнет Руся?
Она юная, она нужна всем. На работе, родителям нужна, строителю своему… Государству даже нужна!

Здесь Смок просто не мог не скривить губы в ухмылке.

- Тебя ведь дома ждут?
- Ничего, я предупредила.
Смок потупил голову – прежде чем заботиться о ком-то, о себе позаботься. Утром из милиции доставали…

Они одновременно увидели себя в золотом боку самовара. Полковник исчез где-то за дальней ножкой колосса, краник открывал. Секунды уединения хватило Смоку и Руссе, чтобы сказать друг другу главное. Сказать взглядом.
Еще и улыбнуться успели искаженной самоваром действительности.
Кажется, это была любовь.
После взгляда Руси Смок понял – теперь можно стартовать.


Глава 6
Первые лохи на Луне

Так Смок попал в космос. Хорошо, что аппарат конструкции Ильи Сергеевича Красникова защищал путешественников от серьезных перегрузок. Все происходило, как в кино, впрочем, именно так и обещал Илья Сергеевич. Сели, пристегнулись, начали отсчет: «десять, девять, восемь, семь…»

Затем – свет ослепляющий, и неведомая сила подняла «Темное пламя» в небеса. Смок приготовился к испытаниям, к боли, но ничего подобного не было, поэтому он, повеселев, спросил:
- А кто-нибудь еще знает о старте?
- Нет. Я никому не говорил. Мне некому говорить. Детям? Так их только нервировать.
- А я вообще не знала, что мы полетим, - сказала Руся: – Дома думают, что я с подругами в Лаго-Наки.
- Хм, такое бывает только в России, - высказался Смок, осматривая удаляющуюся Землю.

- Пожалуй, соглашусь. - после некоторого молчания сказал полковник и улыбнулся: - Трудно с тобой спорить.

Сначала еще можно было разглядеть дачный поселок, затем секунда – огоньки растаяли в черном массиве гор.
Потом непонятно стало, что внизу за светлые пятна – близлежащие станицы или большие города России. А может, так выглядело все восточное полушарие!

Постепенно космонавты убедились, что телевизионные сюжеты из космоса, где показывают планету целиком с океанами, континентами, облаками и зарождающимися тайфунами, в принципе, соответствуют действительности. Именно так все и выглядело. Что было необычно – это свет, излучаемый Землей. Планета светилась. Любому стало бы понятно – здесь есть жизнь. Это вам не вулканическая лава и не горящий метан!
С чего бы такой свет? От Солнца? Отражение?

Смок сильно хотел курить. Но не стал спрашивать полковника, воздержался. Все представления Смока о старте космических кораблей вдруг свелись к тому, что курить запрещено.
Он забеспокоился, что же будет дальше - как он отважился на полет, где нельзя курить?
Смок вдруг ощутил себя маленьким и беззащитным. Космическая пустота пока еще оставалась за бортом, не вкралась в сердце, но все говорило о том, что это может случиться в любой момент.
Если бы сигарета!

Потом Смок неожиданно понял, что на Землю он не вернется. Вернее, может и вернется, но все станет там другим. Их обязательно там арестуют, будут допрашивать и посадят в тюрьму. Возможно, даже убьют.
В космос нельзя.
В космос нельзя без разрешения.

Он понял очень ясно, как все случайно в жизни. Случайно и противоестественно.
Никак не должен был он, Смок, полететь в космос. Таких не берут в космонавты. Он не достоин.
К тому же, очень многие будут завидовать. Как же так, почему не они летают в космос, а какой-то Смок? А это верный путь в могилу.
Нет, на Землю нельзя возвращаться. Или, по крайней мере, нельзя, чтобы хоть кто-то узнал об их полете. Ведь не только ему с полковником крышка, Руся-то причем?

Смок был убежден, что происходящее не сон и не галлюцинация. Весь его жизненный опыт говорил о том, что этот джаз происходит на самом деле.
«А может, мы не одни такие? – думал Смок. – Может, вот так же летают по ночам тысячи людей? Просто они никому об этом не рассказывают?»

А то действительно – тюрьма. Или какая-нибудь вивисекция. В лучшем случае. Почему полковник мог собрать вертолет, а другие не могут? Другие полковники?

Смок обратил внимание на молчание. Молчание трех землян в кабине звездолета явно отличалось от космического безмолвия там, за бортом. Здесь было дыхание, текла в жилах теплая кровь, бились сердца, а что там?
«Надо нарушить молчание», - подумал Смок, но его опередила Руся.

- А я всегда знала, что попаду на Луну. - сказала она.

Эх, словно плотину прорвало! Все трое начали наперебой говорить. Поздравляли друг друга, поздравляли Илью Сергеевича, восхищались ходовыми качествами звездолета, а также дивными обводами его корпуса, посылали приветы матушке-Земле, вспомнили, что в таких случаях не грех открыть шампанское.
- А есть! – заявил полковник и извлек откуда-то из научного оборудования бутылку шампанского: - Вы что же, считаете, что я… как бы это сказать?..
Полковник запнулся, некоторое время делал загадочные пассы руками, затем нашел подходящее слово, произнеся его как хороший драматический актер:
- Лох?

Стрельнула пробка. Шампанское пили прямо из горлышка:
- Не лох! Не лох!
- Поехали!
- Ну, за то…
- Чтобы все!
- Поехали!

Звезды за бортом засияли ярче. Смоку теперь казалось, что жизнь есть и на них. Злоключения последних суток: пивная, драка, камера в райотделе, космический старт, наверное, потрясли бы любого гражданина. Потрясли и Смока. Он расслабился. В этом состоянии его нельзя было бы признать за космонавта.
- Нет, вы посмотрите, я вчера еще был в камере, да даже не вчера – сегодня. Меня там, возможно, ногами пинали. И вот я здесь, в космосе! А они где? Где они? Упыри эти? Они там же в своем козлятнике! Фантастика! Я лечу! И с вами!..
- Мы сейчас облетим Луну. - говорил полковник: – Посмотрим, что там и как, и сразу – на Кассиопею.
- Правильно! – кричал Смог. – Посмотрим, что там, на обратной стороне Луны. Я читал, там могут быть инопланетяне. Место очень хорошее, эту обратную сторону от нас никогда не видно…
- А горючего хватит? А продуктов? – волновалась Руся.
- Хватит, хватит, и воздуха хватит. Это быстро. Мой звездолет еще и не на такое способен!

Полет на Луну занял не более полутора часов. Причем часть времени полковник потратил, делая расчет орбиты, на которой предполагалось облететь планету. Компьютер, установленный на «Темном пламени», как оказалось, был куплен в обычном магазине и мог «тянуть» самые современные игры.
- С таким компьютером Солнечную систему освоить – нечего делать. - говорил полковник.
- А почему Кассиопея? – спрашивали его.
- Да! Почему не этот, как его? Бет-тель Гейзе? – Смок уже начинал заикаться.
- Бетельгейзе? Да не знаю. Надо просто расчеты выполнить. Лететь можно куда угодно.

Бетельгейзе… - думал с некоторой злостью Илья Сергеевич: – Бетельгейзе… Потерянное поколение. Начитался когда-то научной фантастики, ни Сталина не знал, ни работы. Бродит теперь среди этих Бетельгейзе, как … в проруби. То ли ухарь, то ли дрянь. То ли еще кто.

Смок действительно читал в свое время много фантастики. Не такой, разумеется, безудержной, где инопланетяне на каждом шагу, где они перемешались с магами, разнообразными чудовищами, где времена не имеют значения, а нравов и вовсе нет. Смок только разводил руками, если приходилось видеть любителя фэнтэзи. Авторов, работающих в этом жанре, считал халтурщиками, если не сказать хуже.
Смоку подавай фантастику строго научную!
Как завести неисправный луноход.
Как построить город на орбите – из блоков или целиком.
Как обустроить дальний космос в духе коммунистического учения. При этом иронически обсуждая строительство в институтской курилке.

Смок согласился бы с тем, что принадлежит к потерянному поколению. Но уточнил бы, что все поколение – это он сам. Говорить за других Смок давно был отучен. Все же он служил в Советской Армии…

А вот насчет Бетельгейзе…
Что насчет Бетельгейзе? Смок, как это ни странно, верил, что когда-нибудь космический корабль с Земли туда обязательно полетит.
И на борту корабля будет написано: «СССР».

Сейчас Смок не знал, что делать со своей научной фантастикой. И чужой тоже. То, что происходило на его глазах, с его участием, само являлось научной фантастикой. Писать фантастические романы? Теперь? Кто на это способен, увидев Космос?
Описать этот полет? Но ведь о нем нужно молчать. Не просто молчать, а молчать даже под пытками! Насколько, разумеется, это возможно.
Если ФСБ или бандиты захотят узнать о звездолете полковника, они, конечно, это сделают, тут сомневаться не в чем.

Но что тогда делать?
Получается, молодой писатель должен навсегда закрыть рот. А кто же тогда он, Смок? Летчик-космонавт? Фактически да, но, так сказать, официально… Официально – нет.
Официально – таких, как Смок, никто нигде никогда ни за что не возьмет в космонавты. Скорее всего потому, что такие, как он, Смок, нигде никогда ни за что не хотят, чтобы их кто-то куда-то брал. Они сами хотят брать. Сами хотят собой распоряжаться.

Юрий Гагарин – такой же, только все-таки попал в космонавты по какому-то недоразумению. Или по высшей справедливости. Недоразумение и высшая справедливость, как считал Смок, это одно и то же.
Если бы полковник мог проникнуть не только во Вселенную, но и в мысли Аркадия, он бы увидел, что Аркадий Смок, пожалуй, не только дрянь и не только ухарь, но и нечто третье.

За бортом звездолета ощущалась тьма. Возможно, путешественникам так только казалось.
Земля превратилась из большого голубого блюда в яркий месяц, лететь все дальше и дальше становилось все страшней и страшней. Правда, космическая глубина еще более страшно притягивала. Человек устроен удивительным образом.
Полет продолжался.
Полковник рассказывал, что уже до Луны близко, что они преодолели порядка четырехсот тысяч километров.

Потом внимание всех заняла сама Луна. Не было времени удивляться, что попал на другую планету. Скажи сейчас Смоку, что придется когда-нибудь описать увиденное, он бы испугался. Слишком все необычно, слишком ты светишься изнутри, будто сама лунная поверхность под тобой.
Очень много серебра, свет. Совсем близко кратеры, их столько, что не сосчитать. Маленькие, большие и прямо царские – на полпланеты.

Иногда в глаза бросаются странные тени, путешественники видели горные цепи, глубокие темные разломы.

Полковник сказал, что теперь он вынужден подчиниться сэру Исааку Ньютону и улечься на нужную орбиту.
Корабль значительно снизил скорость и, не сопротивляясь силам лунной гравитации, поплыл над поверхностью.

Разговор зашел о высадке. Руся прямо настаивала на том, чтобы не лететь к Кассиопее, а прилуниться и, по словам женщины, исследовать планету.
- На Луне крайне сложный рельеф, - отказывался Илья Сергеевич. – Смотрите: кратеры, трещины, скалы. И пыль. Мы не знаем ни состава горных пород, не знаем, какое там излучение. А температура? Мой корабль справится, но нужны, действительно, исследования. Нужны приборы… И потом, у меня нет опыта космической навигации, нет опыта посадок.
- Да, да, я понимаю…

Смок предложил как следует полетать над Луной с обратной стороны.
- Там и без приборов можно обнаружить что-нибудь интересное.

Интересным Смок предполагал засыпанные лунной пылью города и секретные базы пришельцев, которые, как ему казалось, просто усеивают темную сторону нашего спутника. При этом древние города представлялись Смоку наполненными разного рода сокровищами, а пришельцы выглядели почему-то как военнослужащие армии США.
Кроме того, Смок понимал, что на самом деле его больше всего влечет темная сторона как таковая.

Путешественники и не заметили, как оказались там, на той стороне. Окружающий свет стал другим. А потом случилось то, что, по выражению Смока, довело весь экипаж «до цугундера».
Пространственно-временная коллизия, в которую попал звездолет «Темное пламя», еще ждет своих исследователей, но тогда Илья Сергеевич, Смок и Руся оказались первопроходцами.
Корабль как следует тряхнуло, Луна исчезла из иллюминаторов, но ненадолго. Всем запомнилось отвратительное чувство – страх напополам с чудовищной тоской. Жизнь и это чувство – вещи абсолютно несовместимые.
Не хотелось даже думать, как получилось, что они совместились, не хотелось исследовать этот вопрос методами беспристрастного научного анализа.
Да, момент перехода был отвратительным…

Как-то сразу путешественники поняли, догадались, что совершили некий переход, хотя поначалу кругом ничего не изменилось – та же обратная сторона Луны внизу, те же звезды вокруг.
Смок храбрился, оглядывая космос в ожидании новых каверз. Даже пытался шутить: «Ничего страшного, это феномен! Тут просто ученые нужны, Эйнштейн или Эрнест Мулдашев. Они объяснят.

***

На Землю вернулись затемно. Луна отсюда выглядела странно – совсем маленькая и почему-то золотая. Но свет, которым она заливала лес вокруг дачного поселка, оставался похожим на настоящий лунный – сине-серебряный. Фантастический. Подходящая ночь для тайного фантастического путешествия.
Штурм Кассиопеи пришлось отложить. На этом настаивал сам полковник. Что-то не нравилось ему в работе звездолета. Необходимо было заменить кое-какие детали, а также выполнить полную проверку всех систем.
Аркадий здесь мало чем мог помочь. Скорее даже мешал, отпуская замечания, подобные такому: «Что, гравицапфа полетела?»

Чай пить не стали, сразу поехали в город. Хотелось увидеть людей, пусть даже на посту ГАИ, пронести мимо них свою тайну. Что, собственно, делать с этой тайной, они не знали. Одна Руся собиралась утром выйти на работу, Смоку и полковнику предстояло действовать вдвоем – ремонтировать звездолет, определять дальнейшую стратегию и тактику космических исследований и, разумеется, молчать. Смок, кроме этого, хотел где-то тайно монтировать видеофильм об их полете на Луну.

Герои космоса чувствовали себя, как говорится, не в своей тарелке. Им бы сейчас не молчать, а оказаться прямо в телестудии, отвечать на вопросы пораженных зрителей и журналистов, принимать восторженные поздравления публики.
Смок, например, вполне мог задвинуть речь о возрождении России, о возобновлении прерванного движения в космос. Он обязательно вставил бы в речь своих любимых «маргиналов», в том смысле, что не надо отчаиваться. Он сейчас готов был даже заявить, что надо верить.

Доподлинно не известно, что сказала бы жителям планеты Земля Руся, женщина хранит в себе несравнимо больше тайн, чем обратная сторона Луны. Но по некоторым косвенным, так сказать, признакам Смок, например, догадался, что космос в речи Руси подлежал бы полному одомашниванию.
Орбитальные станции крутились бы только затем, чтобы делать на них уникальные операции в целях тотального здравоохранения; города на Марсе строились бы с целью прилететь на выходные и пройтись по проспекту в марсианских нарядах, а экспедиция к Юпитеру – это за длинным рублем.
И, конечно, оранжереи. Оранжереи в космосе – это главное.

А Смок начал бы с Константина Эдуардовича Циолковского. «Поехали», «один маленький шаг человечества», Торманс…
Полковник, кремень, а не человек, и тот сказал бы несколько слов. Но, видимо, слова эти очень не понравились бы на «верхотуре». Со вполне очевидным результатом. Илья Сергеевич стиснул зубы и превратился в недовольного таксиста.

На самом деле Руся не думала об оранжереях. Она думала о мужчинах. Теперь, как ей казалось, и полковник и Смок могут крепко встать на ноги.
Смогут организовать под хорошей крышей (Руся использовала слово «эгида») некое совместное предприятие по освоению космоса. И дела пойдут на лад. К настоящему «распилу», конечно, не допустят, но с таким звездолетом вполне вероятно удалось бы даже влезть в какой-нибудь национальный проект. Приоритетный.
Первоочередной задачей являлось спасение Аркадия от ресторана, куда он всех звал отметить событие. Вторую пивную Русе испытать совершенно не хотелось. Хорошо, что Илья Сергеевич настоял отмечать у него дома. Причем, используя весьма любопытную аргументацию. В ней фигурировали не только соображения секретности, но и возмутительное отсутствие в городе ресторана с названием, хотя бы отдаленно напоминающим космическое.
Имелся ресторан «Полет», но там все напоминало о гражданской авиации. То же самое можно было сказать о заведениях, расположенных в аэропорту «Краснодар». В Анапе был клуб «Пепелац», но не ехать же сейчас в Анапу!

Как ни крути, а оставалась пивная «Старт», где рак обнимает кружку, а чуть позже опять же кружкой тебя бьют по голове. Ничего более космического не было. Только посмотреть… Был «Барсук» (заведение для женщин), были «Киото», «Рыбачка Соня», «Европа», разумеется «Интурист»…
А ресторана «Пингвин» не было. «Пингвин» - единственное, на что сейчас соглашался полковник.

Смоку даже стало понятно, как тот умудрился спроектировать и собрать свой звездолет – очевидно, Илье Сергеевичу край как захотелось улететь отсюда. Хоть в дальний космос, хоть в Антарктиду. Куда подальше. Или так – «в далекие края». К пингвинам.

А в пивной «Старт» меж тем кое-что изменилось с памятного вечера. Космонавты, только подъехав к дому полковника, увидели, что красного рака на стене больше нет. Вместо него кружку обнимал Микки-Маус.
Смок опечалился: «Уходящая натура»… Ни на минуту нельзя Землю оставить».
Но настоящие перемены ждали их впереди.