Здравствуй, Даша! Глава тринадцатая

МАЙК АДАМ

ЗДРАВСТВУЙ, ДАША!

(роман)


ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ


ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

ЭПИЗОД 61

Зима.
Что можно сказать нового и оригинального о зиме, после Пушкина, Некрасова, Есенина?.. Ничего, кроме того, что она пришла. Завьюжила, заметелила, забуранила, заморозила, запорошила, покрыла инеем, опутала снежной паутиной и укутала в себя все вокруг. Словно императрица Екатерина, взошла на трон, у подножия которого склонились в почтительном поклоне трое верных фаворита -- декабрь, январь и февраль, как братья Орловы и князь Потемкин, в ожидании распоряжений. А ветра, будто верные гардемарины -- Алеша Корсак, Александр Белов, князь Никита Оленев и Андрей Юсупов, готовые на любой подвиг ради отечества и императрицы, -- незаметными дуновениями прикорнули в углу, до срока, до первого приказа.
Зима!
Зима хоть какую-то новизну добавила в притихший и успокоившийся за скромный ноябрь Копыль, уставший от тишины. Не принесший никаких происшествий, последний месяц осени, слабенький в жизненном наполнении и в наполнении вообще, едва не вернул город в его зачаточное состояние, аморфное, безразличное ко всему, мещанско-обывательское. Даже Даша Белая попритихла, утонув в любви Николая Михайловича. Отказавшись от «эмо-образа», она целиком отдалась скромности и собственным чувствам к Николаю Михайловичу. Ничего и никого не замечала вокруг, превратившись в какую-то зачарованную кисейную барышню. Только на репетициях спектакля оживала, влезая в шкуру персонажа. Однако, как только репетиция заканчивалась, снова возвращалась в состояние, скорее, идиотическое, чем сравнимое с полноценной жизнью. Таня Павловская считала, что у Белой помутился рассудок. И не на почве любви к Николаю Михайловичу, как утверждала Юля Пересильд. Ее переклинило вмешательство потусторонней силы. Дашку будто подменили с тех пор, как она вышла из больницы. Она все каникулы пролежала на больничной койке. У нее какие-то осложнения начались со срастанием сломанных ребер. Собой она становилась лишь на сцене. Любые попытки с Дашей Белой поговорить -- воспринимались в штыки. Она ничего не хотела слушать, заявляла, что ей просто завидуют оттого, что она испытывает счастье. Конечно, привыкли к Белой, которая вечно прет против ветра и все время кому-то что-то доказывает. Хватит! Надоело бороться с ветряными мельницами! Оставьте Дашу Белую в покое! Ей хорошо и комфортно с Николаем Михайловичем. Спать с ним, есть с ним, пить с ним, смотреть с ним кино и читать с ним книги, идти рядом с ним, слушать голос его, внимать каждому его слову. Не в этом ли женское счатье? Не нужно трогать Дашу Белую, разве непонятно? А Николай Михайлович тоже хорош… Он, что, ослеп, также, как Дашка его? Не видит, что она «пропадает»? Таня Павловская не на шутку была обеспокоена состоянием подруги. Но как ей повлиять на нее? Как вернуть прежнюю Дашу Белую -- веселую, а, главное, живую? Такое ощущение, что покойная супруга Николая Михайловича Анна завладела Дашкиным телом. Бред, конечно, как в америкнаских мистических фильмах, но уж очень странно Дашкино поведение. И это длится уже целый месяц! Таня Павловская поделилась своими домыслами с Костальцевым. Он стал гораздо ближе ей и дороже, чем раньше. Однако тот не поддержал Таню. Не поддержала ее и Юлька Пересильд. Та вообще заявила, что радоваться нужно за Дашку. Мол, нашла свое счастье девочка в бесконечной любви. Это ее призвание -- любить. Что плохого-то?..
А вот Коля «Пиноккио» задумался, когда Таня Павловская озвучила ему свои предположения, касающиеся Дашки.
Они после школы вместе, прогуливающимся шагом, возвращались домой. Таня Павловская специально задержалась в школе, чтобы не идти с Дашей Белой, как обычно, им же по дороге. Шмыгнула в библиотеку, догоняя Колю «Пиноккио», которому нужно было поменять книги, в надежде заиметь хоть одного союзника. Она взяла его под руку и сообщила, что, как ей кажется, Дашка Белая совсем не Белая. Бред, конечно, но у Тани есть все основания полагать, что она права.
-- А подробнее, -- попросил детализировать одноклассницу Коля «Пиноккио» свои умозаключения.
-- Ну, во-первых, -- принялась перечислять те изменения в подруге Таня Павловская, которые сразу бросились ей в глаза, и она поначалу подумала, что это у нее галлюцинации, -- Дашка разговаривает слишком правильно. У нее офигенно литературная речь. Книжный язык исчезает в ней только тогда, когда она оказывается на сцене.
-- Может быть, ей надоело кривляться, -- предположил Коля «Пиноккио», -- и коверкать слова…
-- Во-вторых, -- продолжала загибать пальцы Таня Павловская, -- Дашка Белая вдруг стала самой умной в школе. О чем ее не спроси, она всегда ответит. Учителя в ней души не чают, а классуха включила Белую в список участников областной олимпиады по русскому языку.
-- Положим, -- остановил Таню Коля «Пиноккио», -- я всегда знал, что Даша достаточно образована. Ничего сверхъестественного я не вижу в том, что она обнаружила в себе, вернее, позволила обнаружить учителям в ней кладезь знаний. Они, эти знания и были в ней, просто Даша не хотела выделяться этим путем раньше, чтобы не посчитали ее заумной выскочкой. Дурь прошла, включились мозги.
-- Но она ведет себя, как взрослая женщина! -- воскликнула Таня Павловская. -- Неужели вы все не замечаете, как она одевается, как ходит, как причесывается, как ест, в конце концов? Какой взгляд у нее появился снисходительный на окружающих ее? А какую музыку она слушает, ты помнишь? Ее любимую группу ты знаешь?
-- «Слот», кажется? -- неуверенно произнес Коля «Пиноккио».
-- Естественно! -- подтвердила Таня. -- А прислушивался ты когда-нибудь к звукам из ее плеера сейчас? Что играет в ее наушниках?
-- И что?
-- Бритни Спирс, Риана, Шакира, Бейонси, Джастин Тимберлейк…
-- Не продолжай, -- перебил Коля «Пиноккио» одноклассницу, -- а то меня стошнит.
-- Дашку Белую стошнило бы с первых аккордов этой попсы галимой, -- победоносно провозгласила Таня Павловская. -- Кстати, -- добавила, добивая, -- знаешь, какую книгу заметила я в ее сумочке? Что читает наша Дашка на большой перемене?.. -- Выдержала паузу. -- Любовные романчики карманного формата. А еще не курит и не пьет, -- закончила.
-- Да, странно все это, -- вынужден был согласиться с Таней Коля «Пиноккио». -- Это скорее, из области фантастики, чем из реальной жизни.
-- А я о чем! -- уверяла дальше Таня Павловская. -- Дашку как подменили, будто в ней кто-то другой сидит и управляет телом, а сама Дашка где-нибудь в заточении томится, если чего похуже с ней не сотворили.
-- Не нагнетай, Таня! -- остановил разыгравшуюся фантазию девушки Коля «Пиноккио». -- Может, не так все и страшно, как ты рисуешь.
-- А как? -- не понимала Таня Павловская, почему ей не верят, не хотят видеть очевидного, будто ослепли все кругом.
-- Должно быть какое-то объяснение, -- пожал плечами «Пиноккио».
-- И ты туда же! -- разочарованно взмахнула руками Таня. -- Только время на тебя зря потратила! Предатель!
Она развернулась и зашагала прочь от Коли Кота. Тот пытался остановить ее, но Таня послала «Пиноккио» на хутор бабочек ловить, если он такой недоразвитый, что не в состоянии поверить в очевидное. Однако зародыши сомнений поселились в голове Коли «Пиноккио». Таня об этом еще не знала, разумеется, но союзник у нее был. Она направилась к Дому культуры увидеться с Николаем Михайловичем, поговорить с ним, попробовать ему открыть глаза на то, с кем он жил и спал под одной крыщей. Таня давно бы уже это сделала, но сомневалась, правильно ли она поступит. Сейчас выбора не было. Завтра она уезжает с танцевальным коллективом в Минск на этот долбанный конкурс, проводящийся в рамках акции в поддержку действующего президента страны « За цветущую Беларусь». Политика девушку не интересовала. Ей абсолютно было все равно, кто будет президентом. К тому же, не доросла еще ни мозгами, ни годами для того, чтобы голосовать на предстоящих выборах. Гораздо больше ее волновала судьба Даши Белой. Однако Николая Михайловича не оказалось на рабочем месте. Таня написала ему записку, вернее, целое письмо, предостерегая внимательно присмотреться к Даше. Ведь только Николаю Михайловичу по силам решить настоящая Дашка или кто-то притворяется ею. Кто знает, может, он тоже заметил некоторые странности в ней, но не придал значения. Теперь будет более внимателен. Предупрежден -- значит, вооружен. Если ничего не изменится за время отсутствия Тани Павловской, она все-таки поговорит с Николаем Михайловичем с глазу на глаз, вернувшись после конкурса. Таня запечатала конверт и оставила Витьку на вахте, попросив обязательно передать его Николаю Михайловичу лично в руки. Тот кивнул, что понял. Больше ей нечего было ловить в ДК. Генеральную репетицию Сергей Мелешко провел с танцовщицами вчера, подарив день на отдых и собраться, чтобы не облажаться на конкурсе. В любом случае, девочки не облажаются. Еще никогда они не подводили ни своего руководителя, ни родной город. Не подведут и впредь.

ЭПИЗОД 62

Юля Пересильд, после уроков, поспешила к Коле «Пиноккио» домой. Хотела побольше побыть с ним перед завтрашним отъездом на конкурс. Ночевать, естественно, не останется. Нужно выспаться как следует. А жаль. Но хоть нацелуется всласть. Что-то такое было в Колиных губах, какое-то такое очарование, какое-то такое манящее притяжение, что их хотелось бесконечно касаться своими губами и целовать, целовать… Юля всегда закрывала глаза, когда начинались поцелуи, и не открывала их, пока поцелуи не прекратятся. От этого у нее кружилась голова, она теряла опору под ногами и, будто падала в пропасть. Дыхание захватывала скорость падения до щекотки в груди. Юле безумно нравилось ощущать это щекотанье. Будь она кошкой, замурлыкала бы от удовольствия. С открытыми глазами никогда ничего подобного не испытывала. Да и не был никто в состоянии подарить ей это, кроме Коли «Пиноккио», вернее, его губы, таинственная сила, таящаяся в них.
Однако Коля встретил ее достаточно прохладно. Его мысли блуждали в поисках ответов на вопросы о странной перемене, произошедшей с Дашей Белой, как в лабиринте. Зерно сомнения, посеянное в его голове Таней Павловской, взошло сильным здоровым колосом, пусть и нежеланным. Сопоставив собственные наблюдения с Таниными умозаключениями, Коля Кот пришел к выводу, что Таня Павловская права. С Дашей Белой было что-то не так. При чем, кардинально не так. И никто, в течении месяца, ничего не заметил? Или заметил, но не придал значения? А, возможно, каждый житель Копыля был введен в заблуждение какими-нибудь чарами той или того, кто оказался в теле Даши Белой?.. Рассуждая подобным образом, не долго и с ума сойти. Юля Пересильд отвлекла «Пиноккио» ненадолго, однако тема не отпускала его и он поделился ею с гостьей.
-- Ты серьезно? -- разочарованно ухмыльнулась Юля. -- Видимо, это заразно, -- заключила. -- Вы с Павловской сбрендили на своей Белой! Да оставьте же ее в покое, в конце концов! -- выкрикнула. -- Павловской просто завидно, что Белая счастлива со своим Николаем Михайловичем, что она не обращает на подругу никакого внимания, а всецело поглощена человеком, с которым спит. Белая любит и любима, дорогой мой «Пиноккио», а поэтому становится такой, какой ее хочет видеть ее любимый человек. Пусть и не в лучшую сторону, по вашему с Павловской мнению. Раз она перестала тонны грима и краски на себя выливать, значит, она уже не Дашка Белая, так что ли? -- спросила в упор. -- По-вашему, ей лучше выглядеть чучело-чучелом, а не стильной красоткой?
-- Ты считаешь Дашу красивой? -- удивился Коля «Пиноккио».
-- А чему ты удивляешься? -- сказала Юля Пересильд. -- Да, она мне не нравится. Но сужу я о ней объективно. Сейчас Даша Белая гораздо лучше и приятнее выглядит, чем в этом идиотском эмовском прикиде. И давай закроем тему, пожалуйста! -- попросила. -- Я не для того пришла к тебе, чтобы обсуждать постороннего и несимпатичного мне человека, учитывая то, что мне лично она приносит одни неприятности.
-- Хорошо, -- сдался Коля «Пиноккио», посмотрел на часы.
-- Ты куда-то торопишься? -- не могла не спросить Юля, как и не заметить брошенный взгляд Коли Кота на электронный будильник, стоящий на тумбочке у кровати.
-- Да, в библиотеку нужно, -- не стал врать «Пиноккио».
-- Завтра сходишь, какие проблемы? -- не знала Юля истинной причины рвения своего парня в хранилище книг.
-- Завтра никак не могу, -- возразил Коля Кот. -- Вернее, могу. Но будет поздно.
-- Что за тайны? -- не нравилось Юле скрытность «Пиноккио». -- Или я не достойна посвящению в святая святых Николая Кота?
-- Да к нам приезжает, если уже не приехал, Майк Адам, -- сказал, наконец, «Пиноккио». -- И пригласил его я через социальную сеть. В библиотеке состоится его встреча с читателями.
-- Это тот писатель, который у тебя в друзьях в «В контакте»? -- вспомнила Юля. -- А почему ты мне раньше не сказал?
-- Я не был уверен, что он согласится приехать, -- ответил Коля «Пиноккио». -- А тебя не хотел беспокоить. У тебя же конкурс завтра.
-- Да, конкурс, -- вздохнула Юля Пересильд. -- Но я тоже хочу посмотреть на этого Майка Адама. Ведь это же он пишет о нас, не так ли?
-- Ну, да, -- кивнул Коля «Пиноккио». -- Представляешь, он работал когда-то в нашем ДК режиссером!
-- Это не дает ему право сочинять всякие небылицы о нас! -- заявила Юля.
-- Он и не сочиняет, -- возразил Коля Кот.
-- Не хочешь же ты сказать, -- подумала вслух Юля Пересильд, -- что этот Майк Адам сначала что-то напишет, а потом это что-то случается с нами?
-- По большому счету, он нас и придумал, -- не стал возражать «Пиноккио».
-- Выходит, мы не настоящие?
-- Почему? Настоящие.
-- Но как марионетки. Дернул за веревочку -- и ты живешь.
-- Да не так все! -- обнял Коля Юлю Пересильд. -- Все намного проще, -- поцеловал.
-- Куда уж проще, -- произнесла Юлька. -- Выцарапать бы глаза этому Майку Адаму!
-- Ты не так поняла, -- успокаивал ее «Пиноккио».
-- Все я прекрасно поняла. Не дура. Пойдем уже, -- освободилась от объятий Юля Пересильд и направилась к двери.
Дорогу до библиотеки он и она хранили молчание, хоть было и близко. И это молчание воспринималось хуже всего их сердцами, которые изменить ничего не могли. Они лишь могли участить дыхание и увеличить поток крови в мозг, чтобы мозг одной и мозг второго остановил, хоть на миг, работу и прислушался к сердцам. Не разум должен управлять чувствами, а сердце. Нельзя позволить, чтобы эти двое поссорились, тем более сейчас, когда появился некто, называющий себя Майком Адамом. Почему он вообще возник именно в данный момент, а не раньше или позже?.. Да и кто он, собственно, такой?..
Майком Адамом оказался среднего роста худощавый мужчина тридцати пяти лет. Немного лапоухий, в бороде с проседью и рыжинкой, в очках, с зачесанными назад волосами, с глазами в красных прожилках, с плохими прокуренными зубами и очень хриплым голосом. Чем-то он напоминал французского актера, композитора и исполнителя собственных песен Сержа Генсбура -- «звезду» 1970-ых годов. Однако оттталкивающая на первый взгляд внешность компенсировалась невероятным отрицательным обаянием. Майк Адам был, что называется, очаровательным подлецом. Это первое, что решила для себя Юля Пересильд, наблюдая за именитым гостем. Хотя известен широкой публике, в понимании масс, Майк Адам не был. Книги его не валялись на прилавках и уж тем более не раскупались по той простой причине, что никогда не выходили из печати. Зато в интернете рейтинг Майка Адама, как писателя, зашкаливал. Он писал и размещал свои романы на своих страницах почти на всех литературных сайтах с продолжением, а в социальных сетях предлагал потенциальным читателям соавторство, разрешая каждому заинтересовавшемуся додумывать продолжение, присылая его, либо на «ящик» непосредственно автора, если снедала стеснительность, либо вывешивать на специальной страничке в той же сети, тем самым пиаря уже не первоначального лидера замысла, а, собственно, сам роман. Удивительно, но пользователи интернета, почти все, кто заходил на страницы Майка Адама, не разочаровывали его равнодушием, рассказывали о проекте друзьям и знакомым, привлекая таким образом все больше и больше людей к творчеству писателя, которое становилось одновременно, как бы и твоим тоже. Такое, своего рода, реалити-шоу литературное, в герои которого попадали реальные жители реального города, становясь персонажами, даже не подозревая, что они всего лишь куклы. История о Даше Белой побила все рекорды. Поэтому Майк Адам и решился приехать в город, в котором жили герои его романа, и встретиться с ними.
Разумеется, не все, кто пришел на встречу с Майком Адамом, были в курсе метода его работ. По большому счету, в конференцзале городской Копыльской библиотеки собрались те, с кем он общался и контактировал десять лет назад, кто его помнил, когда писатель работал в местном ДК и снимал квартиру безо всяких удобств, без воды, без туалета с ванной. Но он был молод тогда и вспоминал два года, проведенные в Копыле, с улыбкой. То, что он писатель, знали все, поэтому и пришли. Хоть книг Майк Адам и не выдал, но регулярно его произведения публиковали литературные журналы и газеты страны. Их, естественно, читали и гордились тем, что знали автора этих произведений лично, тем более, если на журнальных страницах повести или романа Майка Адама, узнавали в чертах, в характере, в словах, а то и в целом герое каком-нибудь, себя.
Им было о чем поговорить и что вспомнить. Коля «Пиноккио» и Юля Пересильд, сидя на последнем ряду, ютясь на одном неудобном стульчике (Майк Адам, оказалось, был популярной личностью среди местных и собрал аншлаг), чувствовали себя бедными родственниками, но не уходили. Слушали во все уши. А встреча затянулась до поздна. Однако, Юля решила досидеть до конца, чтобы высказать все, что она думает о Майке Адаме, ему в глаза, не смотря на то, что завтра рано вставать. Она и сказала.
-- По меньшей мере это подло, -- выстрелила в лицо, вернее, в очки, дутой знаменитости, -- использовать нас, как расходный материал, и творить с нами все, что вам взбредет в голову.
-- Вы о чем? -- не понял намека Майк Адам.
-- Не прикидывайтесь дураком, -- осекла его Юля Пересильд. -- Вы вообще нормальный человек?
-- Надеюсь, -- пожал плечами Майк Адам.
-- А я что-то сомневаюсь, -- продолжала наступать Юля. -- Только больной на голову додумается до подобного издевательства!
-- Да я-то что вам сделал? -- не понимал Майк Адам.
-- Вы придумали меня! -- обвинила его Юля Пересильд. -- Этого мало?
-- Послушайте, -- улыбнулся Майк Адам, -- это у вас что-то с головой не в порядке.
-- Юля, ты что творишь? -- подоспел Коля «Пиноккио». Он задержался в туалете по причине очереди, поэтому не смог предотвратить неприятного для Майка Адама разговора, за что приносил извинения.
-- Да ничего, -- продолжал улыбаться тот.
-- А чего он улыбается? -- вырывалась Юля из Колиных объятий, который пытался увести ее. -- Куда ты меня тащишь?
Майк Адам зажег спичку, подержал ее на весу, подул на огонек. Когда спичка погасла, Юля и Коля «Пиноккио», нежно принялись целоваться. Их память начисто вычеркнула всякое упоминание о Майке Адаме и всякие сомнения о своей вторичности.
Майк Адам же закурил и, не спеша, отправился в гостиницу. Уезжать пока было рано. То, за чем он приехал, еще не сделано.

ЭПИЗОД 63

Майк Адам долго думал, позвонить или не звонить той, ради которой, собственно, он и приехал. Конечно, была и вторая причина его визита в Копыль, и даже третья, но на встречу с Катей Анисковец Майк Адам, во всяком случае, надеялся. Но она не пришла в библиотеку. Возможно, не знала о его приезде. Даже очень может быть. А, если знала, и не пришла? Кто он такой, чтобы осуждать ее? И кто ему она? Чужая жена, но любимая женщина? Да бред это! Столько лет прошло.
Они прибыли в Копыль по распределению одновременно. Катя в местную газету, после журфака, Майк Адам в хозяйство отдела культуры. И кстати, Катя была местной. Она просто вернулась домой, к родителям. И к своему парню, служившему в органах.
Между Майком Адамом и Катей Анисковец пробежала, что называется, искра. Однако их отношения не поддавались однозначному объяснению. Они часто бывали вместе. Катя приходила к Майку на работу, Майк к Кате, типа в помощь друг к другу. Нередко и обедали за одним столиком в столовке. Однажды, смешно вспомнить, Майк Адам не на шутку разозлил Катю. Насытивши желудок, смачно отрыгнул в той самой столовке, забыв о самоконтроле и о том, что напротив сидела девушка, а именно, Катя Анисковец, у которой тотчас пропал всякий аппетит. Обычная отрыжка едва не поставила крест на дружбе молодых людей. Разумеется, Кате было неприятно. Да и неприлично со стороны Майка Адама в присутствии красивой девушки позволять себе подобное. Она ушла из столовой со словами, мол, как ты мог и никогда тебе не прощу, не отвечала на звонки, хотя Майк Адам тарабанил на Катин мобильный каждые пятнадцать минут. Да что такого страшного он совершил, чтобы на него так обижаться?..
Ошибку Майку Адаму указала сослуживица Людка, с которой он проводил детские мероприятия, пухленькая, но очень добрая и отзывчивая девушка, всегда с готовностью приходившая на помощь всем. Рассудив, после разговора с Людкой, все «за» и «против», Майк Адам пришел к выводу, что он виноват и нужно как-то зарабатывать прощение, но так, чтобы удивить самого себя. К вечеру он накатал два листа формата А4 с просьбой простить его в стихотворной форме.
Стихи свои Майк Адам вручил Кате, опустившись перед ней на одно колено, у дверей редакции газеты, в которой она работала. Естественно, девушка была тронута, а Майк прощен. Но он не останавливался на достигнутом. Чуть ли не каждый вечер писал ей стихи, а Катя, прочитав их, тут же показывала маме, посмотри, мол, как ко мне относится человек. Не то, что некоторые. Намек на бывшего жениха из ментовки. Бывшим он стал недавно, после первого полученного стихотворения от Майка Адама. Катина мама согласилась, что стихи очень красивые. Ее дочка достойна красивых слов. Но, познакомившись с автором лично, категорически запретила Кате даже думать не сметь о каких-то серьезных шагах в сторону Майка. Почему? Ей Майк Адам понравился, если не сказать больше, как человек, как талантливый поэт, как надежный друг. Но не как будущий зять. Она сразу сказала дочери, как только Майка проводили за ворота, что с ним она счастлива не будет. Катя не понимала такой оценки. Чем плох Майк Адам? Он же понравился! Еще как понравился! И хорош он всем. И человек замечательный. Но не семейный он! Творчество на первом месте. А чтобы творить -- нужны новые эмоции, новые впечатления, новая влюбленность, иначе творчество умирает. Как бы ни любил Майк Адам Катю сейчас, в будущем она станет только обузой, перестав вдохновлять. Таким образом, Майк Адам потерял Катю навсегда. Поэтому и не остался в Копыле на более длительное время, нежели срок по распределению. Не было смысла. Вернее, смысл был, мотива не было. А Катя, спустя некоторое время, вышла замуж за своего мента, родила ему дочку. Ведь он -- семейный человек.
Майк Адам положил трубку, так и не осмелившись набрать ее номер. Покурив на балконе, он решил сходить к ней в гости. Еще не так поздно. И плевать на то, как его примут. Майк Адам хотел увидеть Катю Анисковец, во что бы то не стало.
Шел снег. Мокрыми хлопьями. Почти как тогда. Только ветра не было. Катин ухажер поджидал Майка Адама на перекрестке. Подгадал же время. Майк с Катей как раз пересеклись после работы, чтобы вместе пойти домой, по пути все-таки. Но ничего удивительного: они часто составляли компанию друг другу.
Петр Скурчинский вышел на свет, когда с ним поравнялись Катя и Майк Адам. Оттолкнул Майка и сказал, чтобы тот отвалил от девушки.
-- А то что? -- не смолчал Майк Адам. -- Думаешь, я боюсь тебя? Думаешь, раз ты мент, значит, тебе все можно?
-- Почти, -- не отрицал Скурчинский.
-- А вы меня спросили оба? -- возмутилась Катя Анисковец поведением парней. -- Делят они добычу! Я не вещь! Кто тебя вообще просил встревать? -- это она Петру. -- Майк Адам мой друг. Если тронешь его -- о свадьбе и не мечтай!
-- О какой свадьбе? -- опешил Майк Адам.
-- Явно не твоей, -- ухмыльнулся Петр Скурчинский. -- Так что, свободен. Пиши свои стишки кому-нибудь другому.
-- Петр, я тебя просила! -- строго напомнила Катя Скурчинскому не обижать ее друга.
-- Я его и не трогаю, -- сказал Скурчинский.
-- Как же я тебя ненавижу, урод! -- улыбаясь во весь рот, произнес Майк Адам, обращаясь к счастливому сопернику.
-- Чё сказал? -- сделал шаг вперед Скурчинский.
-- А ты ударь, -- провоцировал его Майк Адам. -- Я надеюсь, ты при исполнении. Тебе же ничего не будет.
-- Майк, успокойся! -- встала между «кавалерами» Катя. -- Ты же знал, что Петр мой парень!..
-- Знал, -- кивнул Майк Адам. И вдруг всякое желание доказывать что-то пропало. -- Ладно, пока! -- бросил он, развернулся и зашагал обратно.
-- Ты куда? -- окликнула его Катя. Но Майк не отозвался. Он завернул в кабак и всю ночь пробухал.
Вот и тот кабак, приютивший Майка Адама в ту теперь далекую ночь. Снаружи в нем ничего не изменилось. Да и сам город не изменился ничуть. Те же улицы, те же дома, те же люди.
В нерешительности остановился Майк Адам у калитки, ведущей во двор дома, в котором жила Катя Анисковец, сейчас, видимо, Скурчинская. Залаял пес, учуяв чужого. Свет в доме горел только в одном окне. Мелькнула тень. Затем послышался звук отворяемой двери.
-- Кто здесь? -- Катин голос. Потом зажегся фонарь, осветивший двор и Майка Адама за калиткой.
Но что-то сдержало его, заставило ретироваться и уйти. В груди защемило, захотелось расплакаться, как девчонке. Зачем? Зачем он поперся к ней? Ничего ведь не было никогда. Они даже не целовались! Безумие какое-то. Наваждение. Нужно уезжать отсюда и как можно скорее, пока окончательно не свихнулся. Она и думать забыла о нем, как пить дать. И это понятно. У нее своя жизнь, а он чуть не вторгся туда, куда его не просили. Это он цепляется за невидимую нить, а ей и дела никакого нет до него. И правильно. Навыдумывал сам себе чувств, накрутил себя на пустом месте. Кто ты? В книге ее жизни -- никто. Пора забыть и успокоиться.
Опять кабак, тот же самый. Майк Адам зашел внутрь. Выпил у стойки сотку, запил томатным соком, закурил. Собирался народ. Майк Адам никого не знал здесь, поэтому ушел. Ему было неинтересно с теми, кого он не знал.
Он вернулся в свой номер в гостинице. На кровати сидела девушка в эмовском прикиде. Майк Адам даже не удивился. Он знал, кто это. Ее и ждал.
Присев рядом с ней, и взяв ее за руку, чтобы убедиться в реальности существования девушки, Майк Адам сказал, обращаясь к ней:
-- Ну, здравствуй, Даша!

ЭПИЗОД 64

Записку Тани Павловской Николай Михайлович прочел несколько раз, однако значения ей не придал. Подумал, что Тане стало скучно и она таким образом развлекается. А еще, очень может быть, Таня обиделась на что-то и, нафантазировав разных небылиц про Дашу, просто решила отомстить, по-женски, подло и глупо, действуя через Николая Михайловича, расчитывая, наверняка, что он поведется на ее байки и, тем самым, Даше причинит боль. Разумеется, Николай Михайлович заметил перемену в Даше Белой, но ничего мистического в этом не увидел. Да, она перестала выражаться, избавившись от сленга, стала предупредительной, нежной и ласковой, но так и должно быть, когда женщина любит. Не слепой же он, в конце концов, чтобы не обнаружить подмены. Даша, вероятно, раньше времени, повзрослела, что Николаю Михайловичу, бесспорно нравилось. Ей недосуг теперь решать «детские» проблемы сверстниц. Она с полуслова понимала Николая Михайловича, угадывала любое его желание, поэтому он решил не заморачиваться на сочинении Тани Павловской, хотя записку ее показал Даше. Та внимательно прочитала написанное. Ни один мускул не дрогнул на лице девушки. Ни одна эмоция не выступила, как морщинка.
-- Что ты об этом думаешь? -- решил спросить Николай Михайлович Дашу.
-- А что тут думать, дорогой мой? -- сказала Даша Белая, скомкав листок с запиской и зажав его в кулаке. -- Это Танечка так шутит, -- улыбнулась. -- Мы с ней поспорили, кто кого сильнее разыграет. Признаю, ее розыгрыш удачнее моего.
-- А ты как пошутила? -- поинтересовался Николай Михайлович. Вопрос он озвучил машинально, поскольку мозг его находился в замешательстве. Настоящая Даша Белая, обращаясь к нему, как к дорогому, милому, любимому и т. д., всегда прибавляла его имя-отчество. В этот раз своего имени-отчества он не услышал в ее обращении к нему. Мелочь, конечно, возможно, Николай Михайлович и никакого внимания не обратил бы на подобный казус, если бы не прочел записку Тани Павловской. Да и Танечкой Даша подругу никогда не называла, чаще по фамилии. Стивен Кинг какой-то прям вырисовывался. Да нет, бред! Ну, бред же!..
Вместо ответа Даша провела рукой по щеке Николая Михайловича, крепко поцеловала в губы.
-- Это так важно? -- заглянула в его глаза.
-- Да нет, -- пожал плечами Николай Михайлович. -- Ваши игры меня не касаются, -- добавил.
-- Вот и отлично, -- облегченно вздохнула Даша Белая. -- Значит, ты не будешь скучать, пока меня не будет?
-- А куда ты, на ночь глядя? -- забеспокоился Николай Михайлович.
-- Навещу подругу, -- еще более страстно поцеловала Даша Николая Михайловича. -- Заодно пожелаю удачно выступить завтра. Я не долго. А ты посмотри пока какой-нибудь фильм или книжку почитай.
-- Нет, -- отказался от предложения Даши Николай Михайлович, -- лучше я тебя в постели подожду…
-- Замечательная идея! -- похвалила Даша Белая режиссера, поощрив еще одним божественным поцелуем. -- Нагреешь мне местечко под боком.
Она быстро оделась и прыгнула в ночь, вернее, в поздний вечер, как в такси, застегиваясь на ходу.
Таня Павловская не спала. По крайней мере, в ее комнате горел свет. Но Дашу Белую не остановили бы ни одни темные окна. Она подошла к нужной двери и позвонила в дверной звонок. Нажимала несколько раз, пока ей открыли.
Повезло, что в дверном проеме оказалась не бабка, а Таня Павловская, собственной персоной. Хотя ничего бы не изменило, если б и бабка открыла, больше времени бы ушло просто.
Одним рывком Даша вытащила Таню Павловскую из квартиры и прижала к стене.
-- Тебе больше всех надо? -- прошипела в лицо ей, сдавливая пальцами горло.
-- Отпусти, задушишь, -- прохрипела Таня. Она испугалась, но виду не подала. Однако глаза выдавали все равно ее страх, не заметить который Даша Белая не могла даже при тусклом свете едва мерцающей слабенькой лампочки лестничной площадки.
-- Не велика потеря, -- процедила Даша, но хватку ослабила.
-- Ты не Белая! -- просипела Таня Павловская.
-- Очень может быть, -- не отпиралась Даша. -- И что дальше?
-- Я была права, -- продолжала Таня.
-- И что с твоей правоты? Хочешь в психушку загреметь?
-- Хочу, чтобы ты вернулась туда, откуда явилась! -- прошептала Таня Павловская, положила руки на груди оппонентки и больно ущипнула их.
-- Ах, ты, сучка! -- ощутила боль Даша Белая и в ответ с размаху зарядила Тане кулаком в живот. Та схватилась за очаг боли, упала на колени, хватая ртом воздух. -- Смирись с новой Дашей Белой, -- сказала Даша, -- или я тебя убью. -- Она подняла голову Тани Павловской за волосы и засунула ей в рот ее же записку. -- Жри, тварь! И запомни, еще раз услышу сплетни в свой адрес, сдохнешь! И ни один друг тебе не поможет, коза! Желаю провалиться на конкурсе!
Пожелала Даша Белая на прощание и оставила Таню Павловскую в покое. Ничего хорошего Танино разоблачение не принесло. Самой себе же хуже сделала. Но что-то нужно было предпринять, чтобы вернуть настоящую Дашу, да некому довериться. Никто Тане не верит. Не дай Бог, реально в дурку упекут…

ЭПИЗОД 65

-- Ну, здравствуй, Даша! -- сказал Майк Адам.
Девушка подняла глаза на мужчину, взявшего ее за руку.
-- Здравствуйте! -- спокойно ответила она. -- Кто вы? -- сразу спросила.
-- Трудно сказать, -- пожал плечами Майк Адам. -- Боюсь, ты не поверишь, если я скажу правду.
-- А вы попробуйте, -- попросила Даша, -- может быть, я не так безнадежна, как вы думаете.
-- Ты права, -- согласился Майк Адам, -- попробовать стоит. -- Он закурил. Девушка тоже попросила сигарету. -- Я писатель, -- произнес Майк Адам, выдохнув дым. -- Ты мой персонаж, -- продолжил. -- Я тебя создал такой, какая ты есть теперь, вот.
Девушка засмеялась. Сначала улыбнулась, а потом громко засмеялась.
-- Смешно, -- сквозь смех, выдавила из себя.
-- Это не шутка, -- на полном серьезе промолвил Майк Адам. И по его взгляду Даша поняла, что он и в самом деле не шутит.
-- Разве меня нет? -- ощупала она себя, проверяя, все ли на месте.
-- Есть, -- не отрицал Майк Адам. -- Но управляю тобой я, к сожалению.
-- Почему, к сожалению?
-- Потому что, когда я начинал писать роман о тебе и об окружающих тебя людях, я не знал, что вы все действительно существуете, -- ответил Майк Адам. -- Вероятно, я что-то нарушил в порядке вещей, поскольку сейчас вся ответственность за каждый поступок, за каждое произнесенное слово того или иного героя, лежит на мне. Ты и все остальные стали моими персонажами.
-- Поэтому я здесь? -- предположила Даша.
-- Поэтому я здесь, -- поправил Майк Адам.
-- Ничего не понимаю, простите, -- смущенно улыбнулась Даша. -- Одно из двух: либо я тупая, либо вы сумасшедший.
-- Твое место, даже твое тело заняла другая, -- произнес Майк Адам.
-- Это как? -- опешила Даша. -- Как в фильмах ужасов?
-- Нет, -- покачал головой Майк Адам. -- В данный момент с твоим Николаем Михайловичем в твоем теле делит постель его покойная жена.
-- Вы сами себя слышите? -- опять засмеялась Даша. -- Бред какой-то несете!
-- Тогда объясни, как ты здесь оказалась? В этом номере? -- попросил Майк Адам девушку.
Даша задумалась, пытаясь вспомнить, как она действительно попала в гостиницу? Но сколько ни напрягала мозг, до вздувшихся жилок на висках, память не выдавала никакой информации.
-- И как же я сюда добралась? -- сдалась Даша. -- А главное, зачем?
-- За помощью, -- ответил Майк Адам. -- А перенес тебя сюда твой ангел-хранитель.
-- Я, наверное, сплю, -- потушила Даша сигарету, закрыла глаза и бухнулась на кровать. -- Ущипните меня, чтобы я проснулась.
-- Ты не спишь, Даша, -- все больше расстраивал девушку Майк Адам. -- Тебя временно не существует, мягко говоря.
-- Но я же здесь, перед вами, -- вскочила Даша, -- живая и здоровая, с руками и ногами, прыгаю, смеюсь и разговариваю…
-- Лишь для меня, -- грустно сказал Майк Адам.
-- Меня больше никто не видит? -- резкое понимание происходящего вдруг снизошло на девушку и она обреченно села на кровати, свесив ноги.
-- Типа того, -- не отрицал Майк Адам.
-- Но я же не умерла? -- обеспокоенно посмотрела она в глаза Майка Адама.
-- Нет, -- ответил тот.
-- Я, что, призрак? -- спросила и сама же дала ответ: -- Не похоже. Призраками только мертвые бывают. Тогда кто?..
-- Ты не призрак, ты человек, -- успокоил девушку Майк Адам. -- Только как абонент в телефоне, временно недоступен.
-- Ну, так включите меня! -- требовательные нотки появились в Дашином голосе.
-- Для этого мы здесь и собрались, -- усмехнулся Майк Адам.
-- Что нужно делать? -- приготовилась к любым просьбам Майка Адама Даша Белая.
-- Для начала вспомни все то последнее, что с тобой произошло.
И Даша вспомнила.
Вспомнила, как оказалась в подвале с полуразложившимся трупом Анны, как разговаривала с призраком Анны, как Анна обещала, что все у Даши будет в порядке, как пожелала ей счастья с Николаем Михайловичем, потом извинилась и… пустота. А после -- крик, душераздирающий, как царапающее нёбо отчаяние, ее крик, Даши Белой, который никто, кроме нее одной, не слышал. И хитрая улыбка на ее же лице и одновременно не ее.
Дашино тело на земле обнимал Николай Михайлович, скорбно склонив голову. Но в этом теле Даши не было. Ее хоронили в гробу с трупом Анны, закапывали живьем, потому что Анна стала Дашей. Вот сука! А притворялась такой бедной овечкой и мученицей!..
-- Это взаправду со мной происходит?! -- воскликнула Даша Белая.
-- Все поправимо, -- поспешил успокоить ее Майк Адам.
-- Вам легко говорить! Это не вас закопали в чужой могиле! -- заметила Даша. -- Но какая она стерва! -- возмущалась поступком Анны. -- Такой пушистой прикидывалась!..
-- В Анне поселилась ярость, -- сказал Майк Адам. -- Она не контролирует себя. То, что с вами обеими произошло -- случайность.
-- Это вы постарались? -- спросила Даша Белая. -- Нравится издеваться? Богом возомнили себя?
-- Если бы здесь был замешан я, поверь, ты никогда не узнала бы о моем существовании, -- возразил Майк Адам. -- Мне самому вся эта история не нравится. Я хочу тебе помочь. Ну, и себе, разумеется. У меня на тебя большие планы. Однако с Анной справиться можешь только ты. Я не могу вмешиваться в ход событий, могу лишь направлять.
-- Ну, ладно, -- согласилась Даша с доводами писателя. -- «… Давай попробуй быть моим Богом, каким-то Богом»… -- процитировала фразу из песни своей любимой группы.