ТО, ЧТО ОСТАНЕТСЯ ПОСЛЕ ТЕБЯ. ГЛАВЫ 15 - 16

15


Игорь вернулся домой, в свою квартиру, которая теперь окончательно превратилась в холостяцкую. Он некоторое время стоял посреди комнаты, не зная, за что ему браться, и что делать дальше. Говорят, что когда не складывается личная жизнь, надо целиком погружаться в работу, и Игорь решил так и сделать.
У него оставался компьютер, единственный друг, и единственная отрада. Может быть, работа действительно сможет отвлечь его от жизненных неурядиц и семейного краха. Во всяком случае, хуже быть не должно.
Игорь сел за стол, и запустил компьютер. Пока шла загрузка, Игорь откупорил бутылку пива, которую принес с собой. Считается, что пиво иной раз бывает незаменимо в стрессовой ситуации. Игорь поднес горлышко ко рту, и сделал большой глоток. Стало и в самом деле как будто бы легче. Но надолго ли.
Пока Игорь смаковал пиво, компьютер загрузился. Глядя на экран монитора, Игорь принялся раздумывать, что ему делать дальше. У него было готовых пара утилит, которые он разработал еще до своего ареста. Можно было их разместить в Интернете. Если повезет, то эти программы будут приносить ему в месяц тысяч пять-десять. На эти деньги можно будет кое-как перебиваться, пока он не найдет настоящую работу.
Игорь сделал еще пару глотков пива. Оно расслабляло, и успокаивало нервы. И это было хорошо. Нервы Игоря нуждался в успокоении как нельзя больше. Но больше всего ему сейчас хотелось просто напиться, чтобы отключиться от жизни, забыться, и не возвращаться в реальность как можно дольше. В то же время, разумом Игорь понимал, что как раз этого ему делать нельзя ни в коем случае. Если он напьется сегодня, то завтра ему захочется сделать то же самое. А это означало бы, что он ударится в запой, тяжелый многодневный запой. Игорь никогда еще не был в запое, но знал, что это примерно как уход в виртуальную реальность, из которой уже не захочется возвращаться. Возвращение из запоя будет болезненным, поскольку жизнь за это время не улучшится, реальность не станет менее жестокой. И тогда у него опустятся руки. При выходе из запоя, он не захочет ничего делать, ничего предпринимать. Единственное желание, которое будет обладать им в этом случае, это отправится в запой снова. Пословица гласит, что мастерство не пропьешь. И все же это было далеко не так. Пьяный мастер – уже не мастер. И программист, который живет от запоя до запоя, уже не программист.
Эта мысль была, пожалуй, единственным, что удерживало Игоря оттого, чтобы не напиться. Рассудком он понимал, что если сдастся, то это будет означать его полнейшее поражение, и глубокое падение, которое он уже, возможно, не сможет остановить.
Впрочем, одна бутылка пива не повредит. Но только одна, не больше.
Игорь сделал еще глоток. Ничего, он еще выкарабкается. Главное, нельзя сдаваться. Если сдашься, то все, проиграл. Никто не поможет тебе.
Игорь поставил наполовину опустошенную бутылку пива рядом с монитором, и с головой погрузился в работу. Постепенно негативные мысли стали оставлять его, и он даже забыл про пиво.

Валентина Ивановна испытывала смешанные чувства. С одной стороны, она была несказанно рада и счастливо, что Игорь вышел на свободу, а с другой, тревожилась за него, поскольку его бросила жена. Как он это воспримет, как сможет это пережить, она не знала. Но материнское сердце испытывало тревогу. К тому же ее терзало чувство вины за то, что она не встретила Игоря по его освобождению. Хотя здесь ее вины и не было.
Чтобы убедиться в том, что у Игоря все в порядке, она отправилась к нему домой. Осторожно отперев входную дверь своими ключами, она тихо проникла внутрь.
Ее встретила тишина. То ли Игорь спал, то ли его не было дома.
Валентина Ивановна стала прислушиваться, стоя в прихожей, и ей показалось, что из комнаты Игоря слышится какое-то гудение. Валентина Ивановна осторожно пробралась к открытой двери комнаты, и убедилась, что не ошиблась. Теперь уже слышно было не только гудение, но и тихое щелканье клавиш на клавиатуре. Сразу все стало ясно, Игорь был дома и работал на компьютере.
Валентина Ивановна на цыпочках, стараясь не шуметь, вошла в комнату. Игорь был настолько погружен в работу, что ничего не замечал, и не услышал шагов матери.
Валентина Ивановна несколько мгновений постояла за спиной Игоря, затем опустила руки ему на плечи.
Игорь вздрогнул, и обернулся.
- Мама? – изумленно воскликнул он. – Как ты здесь оказалась?
- Открыла дверь своими ключами.
- Так же можно и напугать.
- Извини, я не хотела этого, - виноватым тоном произнесла мать.
- А что ты здесь делаешь? – Игорь повернулся к матери вместе со стулом.
- Да так, просто пришла тебя проверить.
Валентина Ивановна посмотрела на экран монитора. Он был весь покрыт какими-то непонятными словами и символами. На мгновение она испытал прилив гордости за своего сына. Какой же он все-таки у нее умный.
- А чем ты занимаешься?
Игорь кивнул на экран.
- Да вот, пытаюсь написать новую программку. Надо же на что-то жить.
Валентина Ивановна показала сыну сумку, которую держала в руках.
- А я вот тебе продуктов немного принесла.
- Мама, - с укоризной произнес Игорь. – Да зачем же ты это делаешь? Ты и так мне столько своих денег дала, а еще и продукты покупаешь. Неужели же я сам не сумею их купить.
- Да что ты сам-то купишь, - махнула рукой мать. – Когда ты последний раз по магазинам-то ходил. К тому же, ты и готовить совершенно не умеешь.
Игорь хмыкнул, но возражать было нечем. Это было правдой, он действительно не умел готовить, да и предпочел бы, чтобы еду ему готовил кто-нибудь другой.
- Я приготовлю тебе настоящий обед, по-домашнему, - сказала Валентина Ивановна, подмигнув сыну.
Она удалилась на кухню, и принялась выкладывать из сумки продукты. Игорь поколебался, затем выключил компьютер, и отправился вслед за матерью.
Валентина Ивановна доставала из буфета кастрюли и сковородки. Осмотрев их, она поморщилась.
- Ты что же, совсем их не чистишь? – обратилась она к сыну. От кастрюль и сковородок шел резкий неприятный запах.
- Почему же, я чистил их, - возразил Игорь. Он встал в дверном проеме, и уперся руками в косяки.
- Да, я вижу, как ты их чистил, - вздохнула Валентина Ивановна, принимаясь чистить заново. – Как у тебя дела-то хоть?
Игорь пожал плечами.
- Да не очень, вообще-то, - признался он.
- Не очень? – повторила Валентина Ивановна.
Игорь поколебался, затем сказал:
- Я вчера видел Любу.
Валентина Ивановна повернулась к сыну.
- Видел? И где?
- Я позвонил ей на сотовый. Мы договорились встретиться.
- И как она? Что?
Игорь вздохнул. Нехотя, он пересказал все, что было накануне.
Валентина Ивановна выслушала, поджала губы, и кивнула.
- Ну, что ж, я, собственно, так и думала. Не просто так же она от тебя ушла.
- Да я тоже так и предполагал, - сознался Игорь.
- Конечно же, она нашла кого-то, - продолжала мать. – Молодого себе нашла. Теперь такая мода пошла.
Игорь прислонился лбом к косяку.
- Что мне теперь делать, я не знаю. Просто ума не приложу, как мне жить дальше. Все, ради чего я жил, развалилось в одночасье.
Игорь помолчал, продолжая стоять, прислонившись к косяку, и потирая пальцами висок. Валентина Ивановна тоже молчала. Она хотела что-то сказать, но решила, что любые ее слова будут лишними, поэтому просто продолжала заниматься едой.
- А кто был мой отец? – вдруг неожиданно спросил Игорь.
- Что? – мать подняла на сына глаза. – В каком смысле?
Игорь посмотрел на мать. Их взгляды встретились.
- Ты никогда не говоришь о нем. Почему?
Мать отвернулась, сосредоточившись на резке мяса. Игорь задумчиво смотрел на нее.
- Ты не любишь говорить о нем. Не любишь вспоминать о нем. В чем дело? Чем он тебя так обидел?
- Почему ты вдруг заговорил о нем? – спросила Валентина Ивановна.
- Надо же было когда-то заговорить. Сама ты этого никогда не делала.
- Ты тоже раньше не слишком интересовался этим вопросом. Только когда был ребенком.
- Возможно, - согласился Игорь. – Но это только потому, что ты не хотела говорить о нем. \
Валентина Ивановна продолжала заниматься мясом, и на Игоря старалась не смотреть. Игорь задумчиво потер рукой подбородок.
- Знаешь, мам, это как-то ненормально. Я всю жизнь прожил без отца. Это ладно, многие дети растут без отцов. Но я даже ничего не знаю о нем. Я понимаю, когда у людей исчезали отцы в ГУЛАГе. Это одно. Или когда людям не у кого узнать о своих родителях. Но я живу с матерью. Я живу с тобой. И я даже не знаю имени своего отца. Я не знаю о нем ничего. Ты знаешь, мне стыдно за себя. Это ненормальность.
- Твоей вины в этом нет, - тихо произнесла Валентина Ивановна.
- А я считаю, что есть, - настаивал на своем Игорь. – Я мог бы проявить настойчивость. Но я этого не сделал. А ведь прошло уже почти пятьдесят лет, как я живу на свете.
Игорь сделал паузу. Мать поставила на плиту кастрюлю, и разожгла под ней конфорку.
- Как его звали? – спросил Игорь. – Как звали моего отца?
Валентина Ивановна поколебалась.
- У него было трудное для произношения имя. Его звали Цзи.
- Цзи? – переспросил Игорь. – Да, имя действительно трудное для произношения.
- Поэтому я записала в метрике, что твое отчество Леонидович.
Игорь усмехнулся.
- Игорь Леонидович. Игорь Цзи, не знаю, как по фамилии.
В голосе Игоря послышался злой сарказм.
- Что на тебя нашло? – спросила Валентина Ивановна.
- Обида, - сказал Игорь. – Хотя, может, обида – это не то слово. Скорее несуразность моего положения.
- Какого еще положения?
- Да этого самого. Я являюсь дитем народов. Мои родители принадлежат к разным национальностям.
- Ну и что? Существует множество смешанных браков. И никто не видит в этом ничего ужасного.
- Тогда почему ты не желаешь ничего говорить мне о моем отце?
Валентина Ивановна замялась.
- В те времена это не слишком хорошо пахло, - сказала она. – Да, дружба народов приветствовалась, но браки между советскими людьми и гражданами зарубежья, пусть даже и Красного Китая, никогда не поощрялись. Тем более что я даже не была замужем за ним. Я просто забеременела от него. А это, в те времена, подвергалось осуждению. Тогда царили такие нравы.


16


Игорь оторвался от дверного косяка, и подошел к окну. За стеклом шел мелкий дождь, один из тех затяжных моросящих дождей, которые способны идти на протяжении всего дня, и от которых становилось мрачно на душе.
- Так я и родился? – спросил Игорь, поворачиваясь к матери.
- Да, так ты и родился.
- А что было дальше? Что случилось с моим отцом?
Валентина Ивановна слегка вздрогнула.
- А что случилось? Ничего не случилось. Он уехал к себе в Китай, и все. Когда я сообщила ему, что беременна от него, он никак на это не среагировал. Просто попрощался со мной, и все. Больше я о нем ничего не слыхала, и ни разу его не видела.
- Он не писал тебе никогда?
- Нет. Он не оставил ни своего адреса, ни вообще ничего. Да мы и знали друг друга всего недели две. Вот так оно все и было.
Все это время Валентина Ивановна старалась не смотреть на сына, словно боясь, что он сможет что-то прочитать по ее лицу. Игорь тоже подозревал, что мать что-то скрывает от него, что-то недоговаривает, но не решался спросить об этом напрямую.
- А кем он был?
Валентина Ивановна пожала плечами.
- Говорил, будто студент Пекинского института. За особые успехи в учебе, он был удостоен поездкой в Советский Союз.
- Студентом? – переспросил Игорь.
- Так он сказал мне.
Валентина Ивановна усмехнулась.
- Я даже не уверена, сколько лет ему было на самом деле.
- Тебе он нравился?
- Если бы не нравился, тебя бы на свете не было.
Вполне логичный ответ.
- Было в нем что-то притягательное. Представители иной расы всегда обладают чем-то притягательным. Наверное, я просто не устояла.
Игорь понимающе кивнул.
- Я знаю, что ты хочешь сказать. Понимаю.
- Ну вот, - сказала Валентина Ивановна. – Тогда тебе все должно быть ясно.
Игорь посмотрел на редкие капли дождя, стекающие по оконному стеклу. Покачав головой, он грустно улыбнулся.
- Все это как-то нелепо. Ненормально. Я прожил всю свою жизнь, и ни разу не задумался о том, кто я.
Валентина Ивановна вскинула взгляд на сына.
- Что значит, кто ты? – не поняла она.
- А то и значит, - сказал Игорь. – Во мне течет кровь двух национальностей, двух культур. Так кто же я? Русский или китаец?
- А ты сам себя кем считаешь? – спросила мать.
- Я всю жизнь прожил в России. Я родился и вырос в России. Разумеется, я считаю себя русским. Всегда считал.
- Тогда зачем спрашивать?
Игорь провел рукой по подоконнику, словно стирая с него пыль.
- Не знаю, - произнес он. – Но когда я смотрюсь в зеркало, я вижу, что я больше китаец, чем русский. И в детстве мне было очень трудно расти с этим. Другие дети тоже видели во мне китайца. Так кто же я тогда?
- Ты мой сын, - неожиданно резким тоном сказала Валентина Ивановна.
- Это верно, - согласился Игорь. – Но я также и сын моего отца. Гены нельзя в себе уничтожить, они все равно дают о себе знать.
- Каким образом? Что ты имеешь в виду, говоря о генах?
Игорь повернулся спиной к окну.
- Я чувствую себя обделенным.
Валентина Ивановна опустила глаза. Игорь заметил, как у нее поникли плечи.
- Каждый, кто рос без отца, рано или поздно чувствует себя обделенным, - признала она.
- Да я даже не о том говорю, - сказал Игорь. – Я не знаю, как выразиться, но я чувствую духовную пустоту. Во мне есть китайские корни, мой отец был китаец, а я даже не знаю ни одного слова по-китайски, не знаю китайской культуры. Это просто какой-то парадокс или безумие.
- Разве тебе обязательно нужно знать китайскую культуру? Что ты на ней зациклился?
В голосе Валентины Ивановны послышалось раздражение.
- Но я не знаю и русской культуры! – возразил Игорь. – Я как Иван, непомнящий родства. Я не знаю ни своего рода, ни своей культуры. Я даже не знаю толком истории, как Китая, так и России. Ведь нас учили в школе, что история чуть ли не началась с семнадцатого года, с революции. Все, что было раньше, было сплошным злом, и это надо поскорее забыть, и вычеркнуть из своей памяти. Так кто же я? Кто же вообще все мы? Какова наша культура?
- Да у нас и нет никакой культуры, - нехотя призналась Валентина Ивановна.
- Но, как это так? У всех народов есть культура, а у нас нет. Мы что, животные, что ли, какие? Мы, похоже, единственная страна в мире, которая теорию Дарвина выдала за непреложную истину.
- Ох, Гоша, в какую глушь ты забираешься, - вздохнула Валентина Ивановна.
- Но ведь без этого нельзя! Нельзя иначе. Ни один народ в мире не может существовать без своей культуры, без своей веры. Иначе действительно можно превратиться в животное, в говорящую обезьяну. Получается, что теория Дарвина ведет ни к тому, чтобы обезьяну сделать человеком, а наоборот, человека превратить в обезьяну. Без культуры и веры так и происходит с человеком. Это неизбежно. Человек перерубает свои корни, и в результате этого не может и оставаться человеком. Он погибает.
Мать снова повернулась спиной к Игорю. Она не могла найти слов для опровержения доводов сына.
- Так кто же я, все-таки? – настаивал Игорь. – Китаец или русский? Кто я по вере, по культуре? Буддист или православный? Да и что вообще представляют собой обе эти веры? Может быть, я уже существовал на земле в прошлой жизни. Может быть, существует карма, согласно которой мы просто не способны изменить свою судьбу. Или же человек получает в этой жизни по грехам своим, за которые ему рано или поздно приходится расплачиваться. Может, нас всех ждет страшный суд в конце нашей жизни. Кто же я? И где истина?
- А может, это все и не важно? – Валентина Ивановна перебирала на столе посуду.
- Как же это не важно? А как же жить тогда?
- Надо просто жить. Жить, и радоваться тому, что ты живешь. Радоваться тому, что ты живой, радоваться своему здоровью. Дышать воздухом, любоваться красотой, наслаждаться пением птиц. Больше бывать на природе, любоваться красотой лесов, полей и рек. Это же все так прекрасно. Прекрасна сама жизнь. Вот для этого и стоит жить. Смысл жизнь в том и есть, чтобы жить. Живи и радуйся тому, что ты жив.
- Это-то оно верно, - немного подумав, признал Игорь. – Мы не замечаем красоты окружающего нас мира, и прелестей жизни до тех пор, пока не лишаемся всего этого. Уж я-то этот урок усвоил. Год тюремного заключения стал для меня хорошим уроком. Я не понимал раньше, как прекрасен мир. Лишь оказавшись снова на свободе, я смог порадоваться всей этой красоте. Да, жизнь прекрасна, и надо уметь ею наслаждаться.
Игорь поколебался.
- Но все равно, я чувствую внутри какую-то пустоту. Меня постоянно гложет мысль, что я прожигаю свою жизнь напрасно. Что-то я делаю не так, неправильно. Ведь человек – это не только тело, это еще и внутренний мир. А мой внутренний мир пустой. Я за всю свою жизнь так и смог его заполнить.
Валентина Ивановна вздохнула.
- А, может быть, и не нужно всего этого. Не нужно ничего искать, и ничего заполнять. Нас учили, что не существует никакой души у человека. Что если так оно и есть? В таком случае не может существовать и никакого внутреннего мира у человека.
- Но он существует, - возразил Игорь. – Неужели ты сама не чувствуешь того, что человек – это больше нежели животное, больше чем обезьяна? Об этом говорит хотя бы наличие чувства совести у человека. Животным это чувство незнакомо.
Валентина Ивановна на мгновение замерла, перестав возиться с посудой.
- Не знаю, может, оно так и есть.
- Тогда как же жить?
- Живи так, как считаешь нужным, - сказала мать.
- Э, нет. Здесь у каждого свое мнение. Каждый человек живет так, как считает нужным и правильным. И что же получается? Где же истина? В чем она?
- Истина? – переспросила Валентина Ивановна. – А есть ли она, эта истина? У каждого своя правда.
- Нет, правда – она одна. И истина тоже одна. Так в чем же она?
- А не все ли равно?
- А как же иначе? – удивился Игорь. – Без знания истины человек обречен скитаться во тьме. Без истины жизнь становится бессмысленной. Без этого нельзя жить.
- Что это ты вдруг о смысле жизни решил заговорить? – слегка усмехаясь, произнесла Валентина Ивановна. – До сих пор человечество жило без всякой истины, и ничего, не вымерло.
- Нет, - возразил Игорь. – Оно не жило, а существовало. Взгляни на историю всего человечества. Все мировые войны, все религиозные распри, все это происходило исключительно из-за того, что люди не знают истины. Каждый верит лишь в свое собственное представление об истине, и пытается навязать его всем остальным. Это и приводит к бесконечным войнам, и к отсутствию мира между людьми. Но те, кто знал такую истину, если такие люди, конечно, вообще когда-либо существовали на земле, те никогда не были агрессивными по отношению к другим. Такие люди жили и живут в мире со всеми, и в мире с самим собой. Понимаешь, с самим собой. А быть в мире с самим собой очень сложно. Постоянно что-то мешает. Какое-то вечное чувство неудовлетворенности, причем неудовлетворенности самим собой.
- Э-э, - протянула Валентина Ивановна. – Ты лезешь в такие дебри, в которых и пропасть недолго. Никто еще не находил ответа на все эти вопросы, которые ты сейчас ставишь. Не ты первый, не ты последний. И не ломай ты себе голову, так недолго и с ума сойти.
- А жить-то как? Не дает внутренний голос жить спокойно. Требует чего-то. И как же быть с верой? Какая вера правильная? Христианская, буддийская, магометанская или иудейская? Или какая иная?
- Каждый свою веру единственно правильной считает.
- Но какая правильная? Если есть Бог, и он один, то и вера правильной может быть только одна. Так какая же?
- А никакая, - заявила Валентина Ивановна. – Все веры, и все религии не от Бога исходят, а от людей. Все это придумано людьми. Люди придумали себе Бога, и веру в него придумали сами. Нет в этом истины, и быть не может.
- А в чем же тогда истина?
- Истина в том, что ты существуешь. В том, что существую я, и все остальные люди. А все остальное придумано. И ни один из мудрецов, которых ты упоминал, не знал истины, и не мог ее знать. Все они лишь пребывали в самодовольстве, и больше ничего.
- Но как же жить тогда? – продолжал настаивать Игорь. – Я чувствую, что должен сделать в своей жизни что-то нужное, что-то важное. Может быть, всего лишь для самоуспокоения. Но мне необходимо это сделать. И это вовсе не мания величия, не блажь. Я не говорю о том, чтобы спасти мир, спасти планету. Я говорю лишь о себе самом. О том, чтобы чувствовать, что жизнь прожита мною не зря.
- Садись-ка лучше за стол, - сказала Валентина Ивановна. – Обед скоро будет готов. А вот о том, чтобы жизнь прожить не зря, в этом я с тобой согласна. Но вот как узнать, где у человека его место, и что он должен совершить, чтобы его жизнь была прожита не зря? На этот вопрос я не знаю ответа. И никто не знает.
Желая прекратить разговор на эту тему, Валентина Ивановна принялась раскладывать на столе приборы, готовясь к обеду.