Преодоление. Часть 1. Прыгуны. Глава 45. Друг познаётся в беде

Глава 45. Друг познаётся в беде
Стамбул. Гостиница «Galya». 10.56 утра.

Костя Клим свирепел: или, он неполностью оклемался или после полученной оглоушины у него вмёртвую отключилась не только соображалка, но и как установилось, вообще сгинула разумность. С каждой секундой ожесточаясь, он вконец разбуянился, доводясь остервенелостью до белого каления. Поделать с собой — он ничего не мог. Брызжа пеной как загнанный жеребец и изрыгая матерные непристойности, психопат озверело атаковал кулачищами и пинал ножищами хлипкую ненадёжную створку двери как незыблемую препону, преградившую ему проход. И всё-таки сломать двери — он не ловчился; с его-то массой и силищей, хотел бы — моментально б высадил! Предмет интерьера, служащий для ограничения входа и выхода, явно непривыкший к подобному обращению, ровно драночный: трепыхался, дребезжал — готовый вот-вот поддаться … но с грехом напополам держался. Отморозок хорохорился, своевольничал, но и побаивался администрации гостиницы. Точнее, он опасался полиции, каковую та, по необходимости могла задействовать. Это, откуда-то из самой глубины, снутри, обиняком сдерживало его!

С первым же грохотом, мирно переговаривающиеся Елена и Нина, внутри комнатушки, расположившиеся в разнеженных позах на койках, унисонно взвизгнули и повыпрыгивали из коек, бросившись к друг дружке. Шокированные стрясшимся гвалтом, они напуганно взирали на ходуном ходящую дверь, вовсе не постигая причины возникновения стукотни и ругани.

— Это он! Это его голос, — шёпотом пролепетала, дрожащими губами, Нина.

— Чей?! — в недоумении, но всё-таки шепотком вопросила Елена.

— Того самого, валявшегося алконавта! Здоровилы … чувака, не похожего на алкаша … — уже начинала раздражаться сокомнатница, — о котором я тебе только что сообщала.

Однако грохотание как затеялось непредвиденно, так и неожидаемо смолкло. Хоть и отдалённо, и раскатисто, но отчётисто донеслось:

— Мужчина! Вы что, ошалели? Безотлагательно прекратите громыхать … иначе мне придётся позвонить в полицию!

Зычный пронзительный и требовательный голосище, точно внезапный «трубный слоновий зов», охладил пылкость Барракуды. Он вжал голову в плечи и растерянно оглянулся на миниатюрную пухленькую пожилую дамочку, прямо-таки божью коровку — высунувшуюся из дверей самого дальнего углового номера. Секундные оторопелость и испуг головореза, сменились злорадством. Полоски губ искривились в жестокой самодовольной ухмылке. Он уничижительно шикнул на неё как на животину, но та — не отреагировала. Тогда он сжал кулаки и направился для самосуда. Возмущённая бабка, разгадав намерения приближающегося «шифоньера», кратко пискнула и хлопнула дверью с такой быстротой, что никак не увязывалось с её комплекцией. Наперебой заляскали и поотворялись вдоль коридора с разных сторон ещё три-четыре двери, а напоказ повысовывались любопытствующие разнополые особи. И это было чересчур! Излишек очевидцев Костю образумил и он, поменяв направление, проворно свернул на лестничную площадку и потрусил вниз по приступкам. «Жаль, что у меня хреновая зрительная память». Мельтеша ногами, сетовал он. «Помню, как наряжен охламон … в каких шмотках был, но рожи вообще не сфоткал. Ладно … по тёлкам разыщу. Мои подельнички-придурки нафоткали — в номере прорва фотокарточек этих шлюшек».

Постучав и, не дожидаясь разрешения, Елена ввалилась в двуместный номер.

— Приветики-пистолетики! Чо-каво? — с порога скороговорочкой залопотала ворвавшаяся девушка с замедлением приближаясь к угрюмому Егору. Она ещё находилась под воздействием только что прочувствованного стресса от давеча случившейся невразумительности и поэтому шла с явным желанием довериться: и обидой, и страхами. Но это устремление сиюмоментно выветрилось из её головки, когда она разглядела понурость Егора и увидела под подошвами его кроссовок скомканные опорожнённые, в чёрно-белую клетку, сумки. Она в изумлении вытянула личико — от внезапного предположения свершившейся напасти. Буквально опешила, недоумённо осматривая прижатые баулы. Впрочем, у изножья койки гусарствовала одна-единственная нераздербаненная кладь. Выводы напрашивались сами! К тому же, когда Елена вошла — Егор, будучи нравственно подавленным, даже не отреагировал на её приход. Она безотчётно-заторможенно, чисто механически задалась вопросом:

— Что случилось? Чем маешься?! — тупо уставившись на внаброску покоящиеся клетчатые синтетические вместилища и не веря глазам, она, чтобы увериться — наклонилась и, уцепившись ухоженными ноготочками, приподняла одну из опростанных сумок, но пребывая прижатой Егоровой ступнёй, та не поддавалась, и Елена разомкнула пальчики.

— Да вот, как видишь … грабанули меня. — Придавленно захохотал опомнившийся; он скроил глупенькую гримаску, шутовски раскинувши рученьки. — Всю заготовку выгребли … — Егор глянул на одну поклажу, оставшуюся нетронутой и приплюсовал. — Ну, почти всю.

Пнул ногой валяющиеся чувалы и взнервленно фыркнул:

— Все труды насмарку!

— Как это … кто?! — неложно возмутилась барышня, обводя глазами коморку, как будто тут же вознамерилась обличить виновного; но никого не обнаружив, отзывчиво добавила. — Есть какие-нибудь догадки? Может в правоохранительные органы стоит обратиться?!

— Думаешь есть смысл? Полагаешь найдут?!. — задумчиво пробурчал обокраденный и почесав затылок рыкнул. — Только время потеряю … Димы, вон, тоже нету!

У него мелькнула корявенькая гипотеза по поводу странного исчезновения Дмитрия, но он подавил в себе эту, как он посчитал, нелепицу. Дёрнувшись и выскочив на ламинатное покрытие, Егор семеня закружился по комнате и с немалым раздражением проворчал:

— Не знаю, что и выдумать!

Он задыхался от бесивших его, назойливо вертящихся догадок и допущений в сторону нового приятеля, которых смущался и каковые старался подавить в себе. Но думки навязчиво кипели — кувыркались в полушариях! «Рыльце-то у самого в пушку! Каждый думает в меру своей испорченности». Полагал он. «Вот она — ответочка!» Беспощадно и болезненно совестившие раздумья, тормошили и жалили его изнутри! Он как бы эхом мучился, вспоминая давешние свои притязания на чужие деньжонки. И тут же наплыли в воображении: и Иван Иванович, и Паша. А также собственноличная жадность в виде вёрткого таракана, обозначившаяся, как он сам, теперь считал — сегодняшним бумерангом. Ему порывалось поделиться розмыслами с Еленой, но он стыдился их, а потому вслух тараторил другое. — Клиентов порастеряем! Репутацию подмочим! — Делово басил он. — Надо списки поднимать. Благо — не выкинул, не избавился от писулек! Надо пересмотреть … пересчитать … что осталось — чего нету. Вот только хватит ли бабосиков на дополнительную отоварку? Слава Богу (блин!) что не самое дорогостоящее, не самое наилучшее скоммуниздили …

Он шаганул к изголовью постели и, юркнув рукой под подушку, пошарил там и вытащил исписанные корявым подчерком, вчетверо сложенные затёртые тетрадные листки в мелкую клеточку. Тяжело вздохнув, он приземлился задницей на пружинящую кровать или вернее прикроватился и затаил дыхание. Развернул истисканные клочки бумаг и, сморщив лоб и кротко посапывая, погрузился в отрешённость, изучая пестрящие каракули.

— А может это он? Дима … твой! — предположила Елена, присев на край кровати потому, как почувствовала, что и саму покидает хладнокровие, навёртываются сердоболие и сострадание. И немного поразмысливши, увещевательно и обескураживающе трижды обронила. — Почему его нет? Где он — может смылся?!

— Да нет! Не может быть … свыше меры наглядно, открыто, распахнуто. — Засомневался Егор, привалившись спиной на стенку, — да и потом — я в людях разбираюсь … не мог он пойти на такое … отличный парень!

Поглядывая на Егора, что-то знакомке подсказывало, что мужичок лишь невероятным усилием сдерживает взведённую катапульту душевных переживаний, будто бы тщится не слететь с катушек и не выдавить из себя ненароком что-нибудь маразматическое. Что-то говорило ей — у земляка, нервы взвинчены, кипят и бурлят в нём.

Пугач жался к стеночке в зоне лобби гостиницы, между портье и порожками, ведущими на этажи. Он тревожился: топтался, мялся и ломал ногтями ногти. Хоть и не впервые им исполнялась такая функция, однако, тырильщик комплексовал. Прокручивая заранее обдуманные заготовки и целевые установки, он чувствовал себя муторно, ибо мандражировал. Юный крадун дожидался Егора, ежели тот спустится к администратору сделать заявление о краже. Они всегда работали так, чтобы отвести подозрения от существенного подозреваемого, то есть конкретно от него — как совместно проживавшего! Ему надлежит дождаться, повстречать обокраденного и посетовать, пожалиться ему, прикинувшись ещё больше пострадавшим. То есть надавить на жалость, дезориентировать — спутать следы! Дескать, «вот, меня обокрали — приготовленные для родненьких, жёнушки и дитятей, гостинцы стырили … всё похитили. Денег на пропитание нема; ажно возвернуться домой не на что … так как денежки прятал в карманчике жениной курточки, дурень. На чём и погорел. Облажался». И он должен будет постараться вроде как призвать потерпевшего к помощи, попросив — или в долг, или, если выдастся, раскрутить на безвозмездное материальное вспоможение. Пугач насторожился, собираясь духом, напрягся, когда Егор и Елена ещё спускались где-то за поворотом. Дмитрий по голосу Егора распознал их приближение и психологически приготовлялся к актёрской игре. Спускающиеся по ступенькам, вышли из-за поворота и взгляды Егора и Дмитрия сфокусировались. Внешнее оформление у Димона было настолечко жалким, что Егору было совестно вспоминать голимые претензии к «добряку и простаку». И в самом деле чудилось, что Дима вот-вот расплачется! Ему, кстати, и вправду хотелось плакать по той причине, что он пугался разоблачения, к тому же махонький ядовитый червячок совести копошился где-то в глубинах его спящей душонки. Но больше он страшился ошибиться: в словах ли … мимикой, жестом, неправильным поведением, ибо его коленочки дробно потрясывались, а на голове, едва схлестнулись они переглядами почуялось невиданное шевеление волос. Он таял под пристальным изучающим взглядом Егора, но изо всей мочи крепился.

— Саныч. Здоровенькi були, де пропадав? Ты в курсi, що сталося?! Нас обiкрали … — это были его первые вопросы и констатация факта. Спонтанные и бесконтрольные. Почему он обратился к Егору именно так, Дмитрий и сам не знал. А именно — почему окликнул, оперируя отчеством, назвав его Санычем? В заготовках, намеревалось повести разговор по-другому. Но — получилось, как вышло.

— Привет, Димон. А я думал — куда дружбан подевался? А ты тут … уже что, заяву накатал? — обрадовался Егор встрече и, подойдя к поникшему парню, товарищески похлопал по спине, приободряя и искренно сочувствуя, и … кивнув в сторону стойки ресепшен, пессимистично спросил. — И что говорят? Есть надежда найти и поймать гадёнышей … или как?

Поначалу Димон мямлил невнятное. Елена безучастно топталась рядом, пронзая незнакомого паренька колючим взором, вточь норовила прочитать или разглядеть потаённое на его лбу. И что-то ей, уже не нравилось! Тем временем, прослезившись и обильно пуская пузыри, Дмитрий жалобно хныкал:

— Обчистили меня. Облупили яко яичко … — Причитал он, перечисляя всё, как было задумано. Настолько чистосердечно и горестно звучал скулёж, что никто бы не смог определить — лицемерие это или искренность. Плут мастерски издавал хлипы, прерывисто дыша и втягивая воздух, и в той же расцветке развивал дальнейшее нытьё. — Свояка не нашёл. Жрать нехрена. До дому ехать нема на шо. Допомоги прошу. Больше мне не у кого попросить. Яви божескую милость! — Он втиснулся в художественный образ и тихохонько стал поскуливать. — Мамка помре, таскуючи за мною. Жинка убьётся — лобик себе расшибёт о пол в молитвах обо мне. Детки плакати будуть. Сиротками останутся. Пропаду я тутоти! Сгину …

— Молодой человек! — неожиданно вмешалась Елена. — Вы разве не разумеете, что Егор так же пострадал, как и вы. Он сам на нуле.

Пугач, не ожидавший вмешивания в перетёрки посторонней для него девицы, на какой-то промежуток времени смолк. Он переминался и хлопал глазками, хлюпал и шмыгал носом, не находя надобных оборотов речи.

— Что мне делати? — наконец он снова принялся подвывать. — У него хоть вы есть! А у меня — никого.

— Хорошо-хорошо, мы подумаем над этим вопросиком. Может статься, что и поможем … но не сейчас. — Разрядила обстановку Елена. Егору примерещилось, что ей есть чего ему высказать и он с любопытством попробовал встретиться с ней взглядами, дабы прочесть примечено-выявленное в её глазах. Однако всё было тщетно. Подружка, отстранившись, разговаривала с Дмитрием, что-то нашёптывая тому на ухо. Димон по-бычьи бодал башкой, а затем как-то быстренько удалился, перед расставанием только и буркнул. — Прощайте …

Барракуда укрылся в холле, в самом его дальнем углу. Утопая в роскошном кресле и хоронясь под размашистым листом декоративной пальмы, он высматривал обидчика. Костя высиживал, содержась уверенным, что «глот» в кратчайшие сроки непременно появится … и обязательно, с какой-нибудь из «шмар», остановившихся в двадцать восьмом номере. До этого, Барракуда забежал в свой закуток и прежде всего убедился в том, что подельщики «эти никудышные жирдяи, схапали манатки и свинтили», покинув гостиницу. Сам он, до неузнаваемости (как расценил и настроился) переоделся. Теперь он был настоящий латиноамериканец: в джинсах и просторном длинном цветном пончо (в пользу дела, погодочка испортилась!), в сомбреро и солнцезащитных очках, с крупными (в пол лица) линзами и широкими дужками. Он всегда их надевал, когда желал скрыть отвратительный шрам, выказывающийся как особая примета. Перочинный ножичек (как он сам обозвал выкидуху) он оставил в своём «люксе», вооружившись боевым стилетом, который практично таился подвешенным на ремне в ножнах; который он благополучно и многократно применял когда-то, ещё в Подмосковье, при пытках жертв, а также и в смертоубийствах. Лиходей обдумывал. «Прослежу за подонком … подкрадусь и проколю гниде почку … насажу на остриё таракашку!» Наслаждался рановременно бандит. Пока он продумывал замутку, нарисовалась давно примелькавшаяся дамочка (он достал фотку и для надёжности сверился). Вышагала она вместе с мужчиной и похоже — именно с тем самым обидчиком. Во всяком случае, одет тот был по-прежнему. И только они спустились и выказались — как к ним подкатил, видимо, поджидавший в вестибюле пацан. «Гадила» (так Егора и Дмитрия про себя обругал Барракуда) и «Шнурок», перекинулись парой фраз. К ним присоединилась тёлка, и вся компания несколько минут переговаривалась. Слов разобрать не получалось. Мешала музыка в баре и людской гул. «Чикса», на короткий срок уединилась с молокососом. Потом, в их «кордебалете», как ему показалось, они (поспорили или о чём-то договорились) и разбежались. Шпингалет поскакал по лестнице на верх, а «мужлан с бабой» засеменили на выход. Дождавшийся, выгребся из кресла и поковылял за ними.

Егор и Елена, выйдя из отеля и сошедши по ступеням на брусчатку, пересекли улочку и влились в кишащее скопище, торгующего и покупающего, люда. Они примкнули к бесчисленному многообразию фигур, одежд, осанок, походок, обликов и выражений глаз. Едва ли неразлучно пробираясь: сближаясь и вновь разбегаясь — они продвигались впродоль ларьков и магазинчиков. Движение транспорта здесь ослаблено, и они почти не оглядывались, обсуждая меж собой только что прошедшую перемолвку с Дмитрием. Метрах в пятнадцати, неторопливо и визуально расслабленно за ними плёлся Константин. Они завернули в павильон и за стеклянным витражом было видно, как подопечные общаются с продавцом. Заходить в постройку он не рискнул, дабы лишний раз «не примелькаться».

Было шумно и народу суетилось много, поэтому Костя не беспокоился оказаться обнаруженным и разоблачённым. Он только заботился как бы не прозевать их. Являясь дилетантом в слежке, проплетясь малую толику сотен шажков за парочкой, он огорчённо отметил, что совершенно неверно экипировался для выслеживания; хотя, для совершения «мочилова» принарядился в самый раз! «В такой броской одёжке, выполнив задачу и переодевшись — я, буду вне подозрений и поисков». Планировал он. Органы будут искать аргентинца или какого-нибудь колумбийца. Впрочем, убийство ещё нужно совершить». А он слишком заметен — как бельмо на глазу! Шляпища (несмотря на его гигантизм), вообще мешается, не позволяет ни свободно лавировать меж пешеходами, ни тем более подойти вплотную и не примеченным к жертве. Постоянно приходилось кого-то сторониться, пропускать, кому-то уступать дорогу или, наоборот, протискиваться. Но так или иначе отказаться от отомщения или отложить вендетту — ему противилось. Напротив, ему жутко не терпелось побыстрее осуществить задуманное. Уж дюже клокотало в серёдке, безмерно подгорало на донышке. Шляпу, он был принуждён запрокинуть за спину. Но и там, она чинила помехи. Головной убор болтался и цеплялся … а шнур резал шею, что опять отвлекало от выполнения миссии. Так или иначе, он приклеился к ним. «Сел парочке на хвост».

Когда беседующие зашли в магазин, продавец кинулся к заглянувшим и на ломаном русском языке проворковал: «Что интересует, уважаемых?» Но не отрываясь от собственной беседы, Егор и Елена отрицательно повертели головами и только бесцельно, безо всякого интереса начали изучать развешанную на стеллажах кожаную верхнюю одежду, коей здесь было в богатом ассортименте. Турецкая кожа, в основном баранья и телячья, ценилась в России больше, чем китайская свиная. (Кстати, не всегда подобающей выделки.)

— Я уверена, что твой знакомый, этот Дмитрий, как раз и причастен к воровству. — Разглядывая и мацая на ощупь женский кожаный плащ, Елена выразила своё мнение. — Да я только в бегающие его глазки заглянула и сразу раскусила … Это он! Можешь не сомневаться. — Убеждая, девчина повернулась и прошагала к выходу. — И ждал наглец тебя с умыслом, чтобы поплакаться пожаловаться и снять с себя допущения о виновности и нечестности. И не только, чтобы обезопаситься, но и повторно обокрасть. Откуда в людях такая наглость?! Скажи, ответь — почему встреча произошла не в номере? — излучая задумчивость, она уже добралась до двери, размышляя далее. — Не знаешь? Да в связи с тем, что он боялся! Трусил подлюка — дрейфил не верно сыграть роль. Стремался проколоться на какой-нибудь мелочи и быть поколоченным. Или хуже того …

— Леночка, да что вы такое говорите … — ещё не определившись на «ты» они или на «вы», не соглашался, истинно-таки противоречил Егор, открывая стеклянную дверку и выпуская молодуху наперво. — А потом, даже если это так, то — как я докажу? Голословность горше трепотни. Где товаришко? Так можно оклеветать любого невиновного! — Выскользнув на улицу, парочка слилась с кипящей стихией и с прежним трудом побрела вглубину торговых кварталов. Торговцы окликивали их, прицеливаясь всучить что-нибудь из своего товара. Костя не отставал от окружённых его вниманием, словно приклеенный — он с каждым шагом ближе и теснее подбирался к ним.

— К настоящему моменту, меня по большей части волнует другой вопрос. Где взять триста баксов? Обратного не вернуть … — сокрушался Егор, не проявляя чуткости, что позади него, по пятам, передвигалась его смертушка. Так-таки дышала в потылицу! Барракуда уже высвободил трёхгранник из ножен и припрятал его в левом рукаве. Один раз он уже порывался вонзить кинжал … да встречный пешеход, нечаянно образовавшийся, помешал реализовать намеченное. Столкнувшись лбами, два ходока едва разошлись не повздорив. Барракуде некогда было обличать свежевылупленного для себя оскорбителя. С этим ещё не расквитался! К тому же чуть не прозевал парочку! Егор увлёкшийся разрешением возникшей проблемы, щебетал. — А вы, Леночка, не сможете мне помочь? У меня сохранились деньги только на обратную дорогу. А по приезде мы созвонимся … и я верну должок. Обещаю — обязываюсь!

У Лены как раз были свободные триста долларов (относительно свободные!), которые она собиралась потратить на собственные нужды. Хоть это и непростая затея в такой тесноте, да быстрине, но подруженька резко остановилась. Егор был понуждён тоже застопориться. Значительно отставший Костя, подбиравшийся шаг за шагом уже с выхваченным клинком, невзначай был наплывом продвигающихся доставлен к ним впритын.

— Знаете, у меня есть триста таковых … — неохотно призналась она, возобновляя их продвижение по течению. — Но сами понимаете, для них предполагались другие планы.

Пара влилась, значительней углубляясь, в подвижное шумливое бурление базара. По сути, кромешная суматоха была сродни нашей толкучке. Повсюду рядами позировали прилавки, напичканные всевозможным ширпотребом. Бойкие торгаши зазывали оптовых закупщиков. Тут и там: радивые и озабоченные, всех мастей покупатели выбирали надобную закупку — щупали, приценивались, настойчиво и терпеливо торговались. Напоследях, договорившись и завершив обмен «зелёных фантиков» на вещи, продавцы и скупщики дружески откланивались. Елена и Егор, теперь сцепившись руками, дабы не разлучиться в толкотне, нерасторопно переходили от прилавка к прилавку, рассматривая изобилующее число промтоваров. Конспиративный преследователь неназойливо, на дистанции трёх-четырёх прямоходящих, неотлучно следовал за ними. То подкрадываясь к ним, то отдаляясь. Если преследуемые останавливались, чем-то заинтересовавшись, «опекун» принимал наружность вроде как так же заинтересованного чем-либо у близ находящейся торговой точки. Не смотря на старания не привлечь к себе внимания, Барракуда, боясь отстать и профукать преследуемых, не единожды наступил Елене на пяточку, дважды вызвав у девушки сначала возмущение, а затем и откровенный протест, ибо в минувший раз она едва не потеряла туфлю. Первый раз женщина не придала ни малейшего значения. Но во второй и в третий раз, в её головке уже заискрившись промелькнула паранойяльная мыслишка. Она уже поминутно оборачивалась на нарядного синьора, неотступно преследовавшего их, и не выпускала из памяти. А в конце концов пришла к выводу!

— Егорчик, — осторожно обратилась она к попутчику, когда они остановились у очередного развала, — глянь-ка (только не сразу!) на мексиканца, сзади-слева, который ошивается у вывески портьер. Подозрительный тип, не правда ли? Он определённо нас преследует. Гадёныш раз пять отдавливал мне пятку и даже не соизволял извиниться.

Окликнутый и обернувшийся Егор, как раз мимолётно и сумел глянуть на объект, к которому подруга заостряла его внимание. До него не сразу докатилось значение её предостережения, но он не стушевался. Встарь, занятия по карате его научили некоторым полезным навыкам бокового зрения. И он, не выдавая намерений сосредоточился на объекте в ярком и броском убранстве. Что-то ему промелькнулось знакомым, но только не в облачении осматриваемого, а в самом владельце. Однако он не признал в нём того рэкетира, какового полтора часа назад срубил напрочь.

— Здоровенный мексикашка! Наверно вы ему понравились. — Пошутил он, но и искренне удивился, увидев такую крупную особь. Его мозг тотчас был занят другим и, ничуть не зацикливаясь, он тронулся дальше по проходу, потянув за собой подружку. — Так вы подтверждаете, что у вас есть вакантные три банкноты с Франклином? Такая сумма, даже если вы мне её дадите, конечно полностью не спасёт меня, но поправить положение …

Договорить он не успел, ибо по воле или насмешке Немесиды, буквально за секунду до этого, позадь Елены какой-то хмырь и грубиян, а может в спешке споткнувшийся, проталкивающийся пузан (возможно женоненавистник или раздолбай!), пролетая мимо и опережая их, пхнул плечом девушку с тылу — да так! что та, панически хватая пустоту, повалилась ничком. (Как раз в тот краткий миг, и Барракуда нанёс свой коварный тычок стилетом в область почки Егора) … И, если бы не натренированная реакция однопутчика, если бы не его сноровка … которая спасла дивчину от падения на пыльный тротуар, под толчею подошв, то — и себя бы он не спас. Среагировав и своевременно кинувшись, попросту выпрыгнув, он подхватил девицу на руки и вынужден был развернуться с пойманной Еленой, отшагнув по инерции вбок. Фухтель трёхгранника блеснул на солнце, где-то в дюйме от его туловища и это не могло быть незамеченным Егором. Секунд пять, они стояли застывшими лицом к лицу, а промахнувшийся и растерянный бандюган так и продолжал держать в вытянутой руке остроконечие.

Время замерло. Какое-то мгновение злопыхатели, оба, безмолвствовали обескураженные. Пристально рассматриваясь. Людское коловращение непрерывно оттесняло беспредельщика. Люди, тыкаясь и сталкиваясь, вынуждали застывших не стоять на месте. И очень быстро вооружённый недоброжелатель оказался на расстоянии от них в пяти-шести шагах. Егор аккуратно поставил было возмущённую, но теперь растерявшуюся и непонимающую Елену на ноги, отставив её в сторонку. Та, где-то «в тундре за туманом» поблагодарила его, но он был поглощён другим. «Шварценеггер» был настроен угрожающе, хоть и был на отдалении и теперь попусту боролся с людским потоком, стремясь возвратиться обратно. Только сейчас Егор допёр: кто — это, заметив и рубец на щеке субъекта, и сопоставив и великанский рост, и геркулесовские габариты рвущегося в бой бугая. Что головорез опасен, он раскусил ещё при давешнем свидании. Егор сопоставлял реальность риска, но и отступать или спасаться бегством не вознамеривался. В таком людском кишении, это было, конечно, проще пареной репы! Но в шаге от него стояла испуганная Елена. И как он ей сейчас будет объяснять ситуацию? И поймёт ли она? И насколько быстро? И как она вообще отнесётся ко всему? Схватить Елену за руку и потащить скорее прочь — было его первым рвением. Это стремление, вызванное паникой так и подзуживало претворить желаемое в жизнь! Но переполох длился недолгие секунды. Попервоначалу он растерялся, но затем собравшись выдвинулся вперёд, навстречу супостату, дабы обезоружить нападчика. Трудно сказать, чем служили ничего незамечающие прохожие — помехой или содействием? Занятые своими делами и заботами, они в неведении протискивались, бесцеремонно проталкивались … вроде, как и не собирались видеть опасность! Окружающие мужчины и женщины, не заострялись оглядкой на стремления сближающихся противников. Для Егора в их неосведомлённости, кроме минуса был и плюс, ибо особо не размашешься холодным оружием в такой давке! Тем паче внезапность атаки утеряна. Да и грамила нервничал, он заметно утратил самообладание. Снующие пешеходы как вездесущие лилипуты его до безумия раздражали. На пике нервного срыва, он ненадолго застыл в прострации — будто памятник. Мрачный и отчуждённый, возведя глаза к небу и зажав в кистях перед собой, остриём кверху, колющее средство — он возвышался над всеми. Его чёрточки рта шевелились в неистовстве. (Может быть, он молился?!) И вдруг статуя ожила! С медвежьим рёвом, в неимоверном бешенстве ожившая скульптура направо-налево раскидала двоих или троих, не ожидавших подобного сумасбродства, мужчин. Те разлетелись как кегли, порастолкав других недоумённых и испуганных встречных-поперечных. Один, отлетев сбивая с ног зазевавшихся, во всю длину растянулся на мостовой, а кого-то всё-таки поддержали незнакомцы. Завидя неадекватность громилы, и аномалию ситуации, обступающие бросились расползаться и разбегаться. Проходящие спешно рассеялись и образовался незанятый круг, в середине которого, остались Егор и зловещее «изваяние». Свирепо сопя, Барракуда шагнул к Егору, намереваясь повторить смертоносную атаку. На огромное количество наблюдателей, казалось, ему было абсолютно начхать. Безумец вошёл в раж. Он лелеял превосходство. Ранее, Костя ещё никогда не был никем так унижен! Он отыграется на подонке. В стиснутой пясти блистала сталь. Противоборствующие настороженно стали сближаться, сходиться, поедая друг друга глазами. Егор осознавал, что битва не на равных: во-первых, он на голову ниже ростом, да и уступал габаритами. Он как минимум вдвое легче противника. Да и силушкой тот воочию преобладал! Егор надеялся только на свой коронный удар. Хотя, это тоже оружие!

Монстр ухмылялся. И экспромтом, самодовольно оглядев застывшую толпу, он спрятал клинок, всунув его в ножны. Формировалась импрессия, будто бы ему нравится, что вокруг собралось столько любозрителей. Он идентифицировал себя с гладиатором. Злорадная ухмылка ещё ярче воссияла на вывеске бандюги, и он медленно, малость пританцовывая, двинулся на Егора. Публика галдела, но никто не приближался и не вмешивался в их боестолкновение. Мастодонт наступал, держа башню склонённой к правому плечу. И начал он с короткого удара правой, скорей для обмана, потому как следом обрушил на темя Егора свинг левой, в который вложил мощнейшую силу. Егор легонько отшатнулся и, пролетающий «молот», обдал его порывистым ветерком, промелькнув в двух сантиметрах. Егор тут же ответно всадил свой образцовый хук, но противник почти успешно уклонился. Всего лишь очки с мордоворота слетели, а кулак Егора едва цепанул подбородок мордатого. Однако от этого касания, Егору даже больно обожгло костяшку кулака. Но противнику удар вреда не причинил. Шанс был утерян. Намерение второго наскока погасилось плотным клинчем. Они сцепились, обхватившись руками, и закружились в вихре. Внезапно, они застыли в противоборстве сил. Егор ощутил железобетонную хватку. С полминуты он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть! Наконец, как бы выждав удобного момента, «Геркулес» выхватил Егора, поднял его над землёй и, крутанувшись, со всего маха шарахнул об стену ближайшего строения. Брошенный Егор, плашмя с неимоверной силой ударился затылком и всем корпусом о торговый киоск. От мощного потрясения, он потерял сознание. Барракуда подступил к беззащитному обреченику и опустился на одно колено. Сграбастав бесчувственное обмяклое тело, он уложил его поперёк поверх бедра. Приподняв и развернув лик побеждённого, злорадно заглянул в потухшие очи. Свободной ручищей он вынул стилет и считай демонстративно уже готовился на виду ошарашенной публики, примериваясь, нацелено воткнуть смертоносное жало в горло повергнутого — в надкостничную выемку чуток пониже кадыка. Мясник торжествовал! Человекообразный, совсем не задумывался ни о существовании Фемиды, ни о возможном появлении блюстителей закона. Он пребывал в экстазе! Толпа взирала как заворожённая. Все взоры были устремлены на него. И вдруг раздался хряст и дробное осыпание разбитого глиняного горшка, а дылдак, покачнувшись рухнул мешком наземь. Над завалившимся громилой, уткнувшегося рылом в землю, подъяв изящные ручки вверх, переминалась Елена. Как очутилась она тут, никто не заметил! А между тем затейница, за считанные секунды, покуда происходила схватка, хаотически искала достойную штуковину и подходящий момент, дабы обрушить её на всклокоченный бубен взбесившегося «Порфириона».

Продолжение следует ...