3 Ночь 2

НОЧЬ2
Габриэлян задержался в Москве не на неделю, а на все две.
Целую неделю Коля отлёживался, поправлялся. Он не пошёл в больницу проверять рентгеном бок. Вместо этого интенсивно натирал грудь мазью, которую ему готовил папа.
Через неделю мог играть. Ещё одна неделя ушла на восстановление формы.
Увидев его лицо, остатки желтизны на месте бывших синяков, ещё чуть припухший уголок рта, Габриэлян не стал ни о чём спрашивать.
- Мальчик мой, прости меня. Куда я тебя послал? Ведь там волки! - сказал он расстроено, поражённый потухшим, опустошенным выражением лица своего любимого ученика. - Играть сможешь?
- Всё нормально, - коротко ответил Коля.
Играть он начал ожесточённо, злясь на самого себя. Но постепенно, увлечённый красотой звука и гармонии, глубиной чувств и переживаний великого маэстро, сам отошёл душой. В его игре появилась тоска о чём-то недостижимо прекрасном и далёком. Он словно видел в голубой дали сказочный, хрустальный замок и теперь искал к нему дорогу. Он мечтал. И плакал о несбыточности своей мечты. Он стал душой понимать, что хочет от него профессор, и молча, безропотно, беспощадно к самому себе, работал над замечаниями.
Всю свою жизнь замкнул в треугольник: консерватория, общежитие, столовая. Он исключил мир из своей жизни. Перед самым отъездом на конкурс совершенно случайно узнал, что Валя вышла замуж за Олега. Внешне воспринял эту новость довольно спокойно, но в душе что-то оборвалось.
Всю дорогу до Новопольска, в котором проходил международный конкурс скрипачей, проспал под убаюкивающий перестук чугунных колес. До самого выхода на сцену ему удавалось сохранять спокойствие. Волнения не было. Полнейшее равнодушие овладело им.
И уже стоя на сцене, когда тронул смычком струну, и скрипка запела о пережитом, он почувствовал, как слёзы сами, помимо его воли, покатились из глаз, отделяя его от всего мира зыбкой завесой. И никого на свете не было, только он и его любимая скрипка. А скупые слёзы вместе со струйками пота медленно катились и катились, задерживаясь у крыльев носа. И высыхали, оставляя после себя сухую, стягивающую кожу корочку.
Постепенно взгляд его прояснился, и он начал различать лица в зале.
В глазах у некоторых всё ещё продолжало светиться легкое удивление, а взгляды других уже подёрнула дымка мечтательной отрешённости. Не было только равнодушных глаз.
Но вот, весь зал, словно скрытый неразличимой кисеёй, отошёл на второй план. Осталась только одна сказочная фея, с восторгом сопереживания следящая за его игрой, от волнения сжимающая свои ручки, когда ему предстояло преодолеть очень трудное место. Но вот он, с её помощью, не просто успешно, а легко, блестяще справлялся с труднейшим пассажем, и глаза её сияли восхищением.
Коля был абсолютно уверен, что она тоже скрипачка, ибо он исполнял свою программу уже не сам, а вдвоём с ней. И ему очень хотелось познакомиться с ней, узнать её мнение о своей игре, побольше узнать о ней.
Он видел её ещё не один раз. Издали. Надо было подойти, познакомиться.
Но какая-то очень глубокая, пока непреодолимая пропасть не давала ему приблизиться к ней.
И дело было не в том, что он стал объектом восхищения для публики ещё до подведения итогов конкурса, а поэтому его постоянно осаждали, в основном, любительницы заполучить автограф у будущей звезды.
А прекрасная незнакомка ни разу даже не приблизилась к толпе желающих быть сопричастными к рождению знаменитости.
Он понимал её.
Она не хотела стоять в очереди за причитающимся и ей кусочком пирога. Нет, уж если бы она собралась отведать пирога, то он был ей нужен весь, до последней крошки. Своим она ни с кем делиться не желала. Или всё, или ничего.
Он видел, что нравится ей, но на его сердце лежал тяжкий грех, и он боялся приблизиться к её светлому, чистому, легкому миру со своей тяжестью. Он сумел обидеть одну девушку, так имеет ли он право подвергать той же опасности и эту красавицу, принцессу своей сказки? Имеет ли он право калечить и её жизнь своей дуболомной напористой хваткой? Ведь, сказочные хрустальные замки прекрасны только при взгляде издали. А если приблизиться, то чего там не найдешь? Там обязательно есть не только прихожая, но и отхожее место, не только храм, но и забегаловки, а около них кое-где над дверями висят красные фонари. И обязательно где-то есть скотобойня.
И надо быть очень осторожным, чтобы не попасть сразу туда. А куда же ты попадёшь, когда исполнится твоя мечта, и откроются ворота, и тебе позволят войти? Кем ты там будешь? Гостем или человеком, присутствие которого терпят из жалости? А ты думал, мечтал, что будешь хозяином, первым. Наивный глупец. Ведь до тебя там уже кто-то побывал и оставил свои следы.
Да, сказочные хрустальные замки прекрасны только издали. Страшно приближаться к ним.
Конкурс он выиграл. В его победу все поверили ещё до оглашения решения жюри.
На итоговом концерте он играл на скрипке великого Гварнери.
И опять видел только сияние её глаз.
Но на душе росло чернильное пятно собственной вины. Вроде бы, вот, исполнилась мечта, надо бы радоваться восхищению публики, радоваться исполнению давнишней мечты. Но и восхищение публики, и восторг знатоков, и одобрительные отзывы профессионалов, предсказывающих блестящую карьеру новому таланту, только усиливали его угнетённое состояние.
Мысль о том, что он использовал любовь Вали в своих, может быть даже корыстных целях, все чаще и сильней тревожила его. И признание его лучшим скрипачом не только не помогало, но усиливало ощущение собственной вины. Даже наоборот, чем больше восторгались его игрой, чем соблазнительней были предложения, тем сильней сжималось сердце от сознания того, что он, вольно или невольно, но воспользовался живыми и чистыми переживаниями сердца Вали для подпитки своих угасающих, иссушённых академическими упражнениями эмоций.
Отгремел музыкальный праздник, а он так и не осмелился подойти к сказочной фее.
Затем вернулся в свой город победителем. Получил диплом.
А потом, совершенно неожиданно не только для всех, но и для самого себя, сославшись на усталость и необходимость в отдыхе, сбежал домой. Он думал, что дома, в уютной и родной обстановке, ему удастся отвлечься от угнетающих, навязчивых мыслей, и он сможет забыть ту страшную, жуткую ночь.
Но не тут-то было. Всё произошло наоборот. Напряжённая, изматывающая подготовка к конкурсу, а затем похожие на штормовые, восторженно праздничные дни самого конкурса, потом дипломные хлопоты отвлекали его от тяжких раздумий. Но уже тогда он узнал, что такое бессонница.
А домашняя обстановка с её спокойной, размеренной жизнью усугубляла его расстроенное состояние. Ночью, когда весь дом затихал в глубоком сне, он просыпался с бешено бьющемся сердцем от тоскливого, отчаянного вопля Валюшки: "Ой, мамочки! Да что же это я наделала!"
И начисто пропадал сон. И начиналось тяжкое самокопание. И билась в голове, как птица, запертая в клетке, терзая сердце отчаянием, невозможностью хоть что-то исправить, одна и та же мысль: "Не простил! Высоко вознёсся и не простил!"
И вспоминались слова Вали о железобетонном характере, о готовности пойти на всё ради достижения своей цели. И на все эти страшные переживания ложилась двухпудовой гирей одна чёрная печать: "Не простил".
Но самое ужасное заключалось в том, что ему с каждым днём становилось всё страшней и страшней брать в руки скрипку. Стоило только чуть тронуть струну смычком, и скрипка жалобно вскрикивала Валиным голосом: "Ой, мамочки! Да что же это я наделала!"
Днём он корпел на огороде, работал в гараже, помогал папе в мастерской делать скрипки. Трудился ожесточённо, выматывая себя до изнеможения.
Но приходила ночь, а вместе с нею возвращались и душевные муки.
Он вставал, гулял под звездным небом, курил, пробовал заглушить сердечную боль выпивкой, но всё было напрасно. Ничего не помогало. Не мог он играть на скрипке. Не мог, и всё тут. Руки не поднимались. Пальцы деревенели. Голова раскалывалась от гулких, пульсирующих, долбящих ударов неуловимого, безжалостного дятла:
"Вор! Подлец! Негодяй!"
Приехала из города Танечка, младшая сестричка. Девушка на выданье. Заканчивала учёбу в институте. Начали вместе ходить на танцы. Он обратил внимание на то, что она ни с кем не танцует кроме него. Даже не пытается прогуляться с кем-нибудь из парней. В общем, спокойный человек, которого нисколько не волнуют проблемы взаимоотношений с противоположным полом. Колю это явление заинтересовало.
- У тебя в городе есть парень? - спросил он как-то вечером, когда они возвращались вдвоём домой.
- В каком городе? - весело улыбаясь в темноте, попробовала она уточнить его вопрос.
- Как это, в каком городе? - его рассмешил её встречный вопрос. - У тебя что, в каждом городе по парню?
- Не городи ерунды, - Таня сердито отвернула голову в сторону. – Нашёл, над чем смеяться.
- Ничего не пойму, - тоже начал сердиться Коля. - Я спрашиваю, у тебя есть парень? Что здесь непонятного или плохого?
- Предположим, что есть.
- И где он живёт?
- В Новопольске. Ты бы научился толком задавать вопросы.
- Ух, ты, какие мы сердитые, - быстро отходя от своей сердитости, улыбнулся Коля. - И как же вы встречаетесь? Он в Новопольске, а ты здесь. Редко видитесь?
- Да, не очень часто, - вздохнула Таня. - Но ничего, пока хватает. Мне институт надо заканчивать. Иногда просто выспаться, и то рада. Он мне пишет очень хорошие письма, - Таня мечтательно улыбалась. - И я ему люблю писать. Понимаешь, когда мы видимся, то не всегда находим общий язык, бывает, что иногда и спорим. Он мне, правда, старается уступать. А в письмах всегда мирно, обстоятельно, хорошо разговариваем. Каждое слово сто раз обдумаешь и взвесишь, прежде чем написать.
- Из Новопольска не сильно-то и наездишься к нам. Где и кем он работает?
- В каком-то непонятном акционерном обществе со странным названием. Руководителем группы по связям. Очень много приходится ездить по городам. Частенько и в наш город приезжает.
- Ты его любишь?
- Конечно. Иначе зачем поддерживать знакомство? - пожала плечами Таня.
- Ты скоро заканчиваешь институт. Можно подумать и о свадьбе. Когда она у вас?
- Не знаю, - вздохнула Таня. - Пока молчит.
- А он, случайно, не женат уже? Или другая есть.
- Нет.
- Ты уверена?
- Конечно, иначе давно бы прервала всякие отношения.
- Ты его спрашивала об этом?
- На первом же свидании. И в письмах он меня уверяет, что я у него одна, и что до меня никого не любил. Тут у нас никаких недомолвок нет. Мы часто об этом говорим и пишем друг другу. А у тебя есть девушка? - в свою очередь спросила Таня.
Коля молчал.
- Ну, почему ты молчишь? Я, ведь, тебе всё рассказала, ничего не утаила, а ты молчишь. Ты не доверяешь мне?
- Да нет, что ты? - тяжело вздохнул Коля. - О недоверии и речи быть не может. Просто, мне нечем похвастаться. Всё кувырком у меня, всё наперекосяк. Даже и не знаю, что сказать?
- Она вышла за другого?
- В общем, если судить по конечному результату, то да, вышла за другого. В общем, не повезло мне. Сам виноват.
- Ну, не расстраивайся так сильно, - попыталась утешить его сестричка и, взяв его руку, стала гладить её. - Ты у нас не просто хороший, а самый замечательный из всех парней на свете. Значит, вы не были созданы друг для друга. Значит, это была не твоя девушка. Значит, твоя тебе ещё встретится. Она будет гораздо лучше той, которая тебя бросила. Та не может быть хорошей, раз посмела бросить такого прекрасного парня.
- Да нет, не всё так просто, как кажется. Далеко не просто, - ещё тяжелей прежнего вздохнул Коля. - Это я оказался не совсем хорошим. Я во всём виноват. Она меня очень любила.
- Ты изменил ей? - испугалась Таня.
- Ну, вот, ещё чего выдумала! - рассердился Коля. - Есть мне когда бегать по другим. Я и с этой целовался только одну ночь. В эту же ночь мы и расстались навсегда. И она вышла за другого. Не в эту же ночь, конечно, но факт остаётся фактом.
- И всё это ты успел всего за одну ночь? - изумилась Таня. - Ну, у тебя и темпы! Как же это ты умудрился?
- Понимаешь, мы уже давно были знакомы. Она меня и на лодке покататься вечером на море приглашала, и на танцы приглашала, а я отказывался. Это ещё в прошлом году было.
- А почему отказывался?
- Я тогда усиленно готовился к зональному отборочному конкурсу. Я считал, что мне нельзя отвлекаться.
- Ну, ты и жестокий. Она тебе отомстила?
- Да, она познакомилась с другим.
- И потом вышла за него?
- Нет, вышла она не за него, но именно он стал между нами.
- Ты не простил ей.
- Да, я не хотел, но получилось именно так, будто я не простил.
- А у них было это?
- Нет.
- И всё-таки ты не простил ей?
- Да понимаешь, дело не в этом, - и Коля попытался, рассказывая сестре свою любовную неудачу, ещё раз попробовать проанализировать причину происшедшего.
- Даа, ну и накрутил ты, - покачала Таня головой, выслушав очень внимательно, не перебивая, его рассказ. - В твоей истории сразу за один приём ничего не понять. И ты считаешь себя настолько виноватым, что не можешь играть на скрипке?
- Всё именно так и обстоит, - согласился Коля.
- И что же ты собираешься делать? Неужели совсем бросишь играть? Ты же так любил свою скрипку. В чём же она виновата? Мне кажется, ты не сможешь перестать играть.
- Нет, совсем бросить я не смогу. Но мне надо некоторое время, чтобы отойти от этого кошмара. Надо разобраться и в самом себе, и во всём том, что происходит вокруг. Понимаешь, до сих пор я жил в каком-то замкнутом мире, как под стеклянным колпаком. Наша семья, консерватория, вот и всё, чем я жил. А вокруг ходили люди. Я их видел и слышал, иногда разговаривал с ними, но они жили отдельно, а я отдельно.
- Ну, и что в этом особенного? - вздохнула Таня. - И я так живу. И не хочу я жить так, как они живут. Всё правильно.
- Да, конечно, всё правильно, - согласился Коля. - Жить так, как они живут, ужасно. Но попробуй понять меня. Если бы я был не музыкантом, а кем-то другим, ну, например, писателем, художником или даже, композитором, то тогда совсем другое дело. Написал я, предположим, книгу, или нарисовал картину, или песню сочинил, вот, что я потом делаю? Иду и предлагаю своё произведение. Купили у меня - хорошо. Не купили, ну что ж, извините, у меня другого нет. В таком случае я или ищу других покупателей, или замыкаюсь и пишу сам для себя, питаясь корочкой хлеба с водичкой, или ломаю свою совесть и начинаю писать то, что потребно покупателю, чтобы не сидеть на корочке хлеба с водой, а пить коньяк с чёрной икрой, то есть, занимаюсь интеллектуальной проституцией. А что? Спрос рождает предложение. Закон нашей жизни. Как с бананом или сникерсом. Нельзя разумного человека заставить кушать банан, если он желает сникерс. Хотя, я прекрасно понимаю, что большинство людей всеядно. Им всё равно что есть, лишь бы занять свои интеллектуальные возможности чавканьем. Но пойми меня, я - музыкант. Я не могу играть Баха тем, кто пришёл балдеть под грохот пожирателей крыс, всё равно каких, живых или нет.
- Коля, ну, прекрати, пожалуйста, - поморщилась Таня. - Ну, что тебя всегда тянет в такие ужасные крайности?
- Это для вящей убедительности, - усмехнулся Коля. - Для, так сказать, яркой наглядности. Ты попробуй понять меня. Я не имею права играть без обратной связи с моими слушателями. Без такой связи это будет разговор двух глухих. Зачем оно мне надо? Я не хочу приспосабливаться к слушателям, но и замыкаться в камерное исполнение для избранных тоже меня не прельщает. В Книге Жизни сказано: не уклоняйся ни направо, ни налево. Это мой путь, и я не собираюсь сворачивать с него.
- Так что же ты собираешься делать?
- Я хочу узнать, чем живут, чем дышат люди, чтобы затронуть в их сердцах самые чувствительные струнки.
- Но ведь это уже делали до тебя другие. Почему ты не хочешь воспользоваться их трудами?
- Они ошибались.
- С чего ты взял? Откуда такая самоуверенность?
- Я сужу по результатам. Музыка оказалась в тупике. Как и наука. Как и любой другой вид искусства. Как всё в нашем мире.
- Ну, знаешь, дорогой мой братик, ты мне сейчас напоминаешь человека, который хочет в одиночку перевернуть слона вверх ногами и тащить его к счастливому будущему. Мне тебя жалко.
- Мне себя тоже, - тяжело вздохнул Коля. - Но иначе я жить не умею. Я должен свой путь пройти своими собственными ногами. И никто за меня не проделает эту работу. Иначе я жить не только не смогу, но и не хочу. Зачем мне жизнь в шорах?
На этом их разговор и закончился, так как они подошли к своему родному дому, где ждали возвращения своих чад счастливые родители, счастливые тем, что дети живые и здоровые, что наконец-то, в кои века, вся семья собралась вместе, за одним столом. Ну, а то, что у Коленьки что-то не всё ладно, что его что-то гнетёт, может быть, даже и в отношениях с девушкой не всё гладко получается, ну, тут уж ничего не поделаешь. Не может быть у человека всё хорошо. Так не бывает и не должно быть. Да, далеко не всякая девушка согласится быть у парня на втором месте после скрипки. Попробуй такую отыскать. Он парень нормальный, скрытный. Из него клещами надо каждое слово вытаскивать, а особо по такому интимному вопросу. Ну, ничего, Бог даст, и всё наладится. Это надо же, такое дело поднять: не просто закончить консерваторию, но и стать, подумать даже страшно, победителем международного конкурса скрипачей! Стать самым лучшим скрипачом во всём мире за этот год! Да какая девушка может это выдержать? Да нет во всём мире таких. Ничего, Бог не отвернётся, и девушка найдется. Коленьке сейчас надо отдохнуть, успокоиться, подвести итоги прошлой жизни и приготовиться к новой. Ему сейчас обязательно надо сменить род занятий, встряхнуться, оглядеться по сторонам. Как в баньку сходить в конце рабочей недели.
Так думала мама.
А папа придерживался совсем другого строя мыслей. Владимир Михайлович считал, что железо ковать надо, пока оно горячо, а это значит, Коля должен принять самое выгодное предложение, подписать контракт и отправиться в турне по заграницам, посмотреть, как люди живут, да и себя показать, мы, мол, тоже не лыком шиты. И уж совсем непонятно было Владимир Михайловичу, почему сын совсем не играет на скрипке? Вот этого он даже никак не хотел понимать!
А Коля всё сильнее и сильнее мучился. Все попытки родителей выяснить его планы хотя бы на самое ближайшее время оставались бесплодными. И не потому, что Коля не хотел рассказывать родителям о том, что он собирается делать, а потому что он сам ещё ничего не знал о своей будущей жизни. Его самого очень сильно испугала невозможность игры на скрипке, именно невозможность, а не неспособность. Коля чувствовал, что если он сейчас заставит себя играть на скрипочке, а это не так уж и трудно, человек с удовольствием сам себя насилует, да ещё, плюс к этому удовольствию, считает, что ему за это, как минимум, медаль причитается, так вот, если заставить себя играть на скрипке, то из него, в конце концов, получится не маэстро высокого классе, и даже не виртуоз, а заштатный, серенький скрипачишка, пиликальщик, изо всех сил убеждающий всех, но в первую очередь самого себя, что он ещё на что-то способен. Вот этого Коля никак не хотел допустить. Ему надо было отдохнуть, отвлечься. Но дом для этой цели никак не подходил. Слишком уж в доме было спокойно, хорошо и уютно. На размышления тянуло. А ему надо было окунуться в такую жизнь, в которой не останется места для праздных размышлений. Ему нужна была штормовая погода, рёв которой заглушил бы тоску по Валентине.
И он решил возвратиться в город. Устроиться на какую-нибудь самую трудную, просто, дикую работу. Да, хотя бы, на металлургический завод. Стать у доменной печи, чтобы в её горниле сжечь все свои прежние невзгоды, и начать новую жизнь.
Скрипку он решил пока не брать с собой.
Вот этого папа не смог выдержать.
- Почему ты перестал играть на скрипке? - спросил он сына, наблюдая, как тот собирается в дорогу. - Тебе не нравится играть? Ты разлюбил мою скрипку? Тебе понравилась другая?
- Ну, зачем ты так говоришь? - вздохнул Коля, видя, что ему не уйти от тяжёлого разговора. - Я очень люблю твою скрипку и никогда не перестану играть на ней. Ты, ведь, знаешь, я, ведь, тебе говорил, я попробовал играть на скрипке великого Гварнери, я знаю, о чём говорю, твоя скрипка ничем не хуже по объективным характеристикам. А по моим личным впечатлениям так твоя скрипка, на которой я играю, не только ничем не уступает, но и лучше. И я никогда не перестану играть. Я, просто, не смогу этого сделать. Я жить без скрипки не смогу.
- Почему же ты, в таком случае, не берёшь её с собой? - Владимир Михайлович явно нервничал.
- Я считаю, что в настоящий момент я недостоин её, - тихо ответил Коля. - Пока я не имею права брать её в руки.
- Как так? - изумился Владимир Михайлович. - Что же ты такого натворил, что не имеешь права даже брать её в руки? Что произошло? Почему ты всё скрываешь от нас? Неужели мы тебя чем-то обидели? Расскажи нам, прошу тебя.
- Да ничего юридически наказуемого я не совершил, - ещё раз тяжко вздохнул Коля. – Но, ведь, наши законы написаны не для хороших людей, а для преступников. Однако есть законы выше наших. И я считаю, что непричастность к уголовным делам ещё не даёт права брать скрипку в руки. Скрипку можно брать только чистыми руками, а играть на ней имеет право только человек с чистым сердцем и душой. Я не имею права обрушивать на своих слушателей грязь моего сердца, - Коля помолчал, а потом добавил. - Разве я сейчас сказал что-то не так?
- Всё, что ты мне говоришь, правильно, - после некоторой паузы произнёс Владимир Михайлович, не переставая нервничать. - Но объясни мне, пожалуйста, что произошло?
- Мне очень не хочется этого делать, - с большим затруднением выдавил из себя Коля.
- Почему? - Владимир Михайлович и не пытался скрывать свою настороженность - Чем мы с мамой обидели тебя?
- Да ничем вы меня не обидели. Ну, зачем ты такое говоришь? Ну, как ты не понимаешь? - Коля начал горячиться. - Предположим, что я тебе расскажу суть моей проблемы. Ты, конечно, постараешься помочь мне решить её. Но, ведь, это же неправильно. Я сам должен решить её. Я должен научиться решать проблемы. Ведь, именно для этого Отец наш послал меня сюда, на Землю. Проблема моя не такая уж и неразрешимая. Я должен найти правильный выход. Да поможет мне Господь. Потом, ты начнёшь искать для меня оправдания. А я не хочу их. Не надо мне никаких оправданий. Человек превосходно научился оправдывать самого себя. Мы великие мастера в этом отношении. Я уже наговорил себе кучу оправдательных слов, но не нашёл оправдания себе в своём собственном сердце. А для меня только это имеет значение. Всё остальное - ерунда.
- Но ты хоть в самой краткой форме можешь рассказать суть? Обещаю тебе, что постараюсь не вмешиваться.
- Я не поверил одному человеку, - грустно произнёс Коля. - И этот человек принял неправильное решение. Но дело даже и не в этом. Суть моей проблемы заключается в том, что я до сих пор не понимал окружающего меня мира. Да и сейчас я никак не могу понять, зачем человек живёт на этом свете? У меня создаётся такое впечатление, что человек - это животное, так как вся жизнь его крутится вокруг его живота, чрево - вот главный диспетчер жизни человека. И меня это поразило. И обнаружил я, что весь мир живёт одной жизнью, а я - другой.
- Эка! Нашёл, чем удивить! - взмахнул руками Владимир Михайлович. - Да так живут все хорошие люди! А иначе в этом мире и жить невозможно. И те, которые не согласны с этим, заканчивают жизнь свою самоуходом. От избытка гордыни. От испуга. Из трусости. Из-за лени. Разве ты не видишь, что я тоже живу не здесь? Ну, оглянись, присмотрись. Иначе выжить невозможно.
- Да? - удивился Коля. - Я в этом не уверен. Но пусть будет даже и так. Предположим. Хотя это, я считаю, совершенно ненормально. Не должно быть так. Но пусть. Предположим, что ты нашёл выход именно в этом. Но, ведь, тебе легче. Ты делаешь отличные скрипки. И тебе для этого никто не нужен. Я заметил, ты не любишь, когда к тебе приходят соседи.
- А зачем они мне нужны? - вспыхнул Владимир Михайлович. - Они же кроме "дай" ничего не умеют говорить. Как кто-то из них появляется в воротах моего дома, так у меня в животе изжога: сейчас будет что-то просить: или какую-то вещь, или подписать какой-нибудь документ, или требовать, чтобы я сделал свой выбор между двумя или больше начальниками, или собирать деньги на чьи-то похороны, или поругаться, просто так, от беспросветности жизни. Нет, не хочу я их видеть.
- Да, ругаться они умеют, - со вздохом согласился Коля. - Это я заметил. Со всеми уже переругались. Каждый живёт в своей каморке, как таракан в щели. Со своими родственниками попереругались. Да не просто с родственниками. Вот, взять соседа. Когда внук только появился, он с ним был ещё более или менее ласковый. Потом Сашулька подрос, к его существованию привыкли: он вчера был, сегодня есть и завтра будет. Теперь сосед рычит на внука, орёт, может быть, даже втихомолку, чтобы никто из соседей не видел, и бьёт, и коленями на кукурузу ставит. А с кем же он ласков? А с совершенно чужими людьми, которые сегодня есть, а завтра ищи ветра в поле. Тупость беспросветная. Вот, он постареет, заболеет или есть будет нечего. Кто ему поможет? Друг? Ага, как же, только он и видел тогда своего друга. Тогда кто? А кто же ещё, кроме внука? И будет тогда сосед жаловаться первому встречному и поперечному, какая нынче молодёжь плохая пошла. Но и это не главное. Самое страшное для них то, что они идут после этого в церковь, ставят кучу свечей, и уверены, что Бог отведёт им уголочек в Своём Царстве Небесном. Они не понимают, что их нельзя туда пускать, потому что они переругаются там со всеми теми, кто их любит, и будут слушать нашёптывания гадов ползучих, и будут делать мелкие и крупные пакости, и будут предавать.
- Ну, вот, теперь я вижу, что ты начинаешь взрослеть, - с улыбкой, тихо произнёс Владимир Михайлович.
- И всё-таки, я не со всем, что ты сказал, согласен.
- И чем же я вызвал твоё неудовольствие? - улыбка не исчезла с лица Владимир Михайловича.
- Вот, ты сказал, что тебе надоедают, когда приходят собирать деньги на чьи-то похороны. Я не согласен. Почему не дать?
- Да даю я им, - Владимир Михайлович поморщился. - Что мне, денег, что ли, жалко? Дело-то вовсе не в деньгах. Меня возмущает то, что они при жизни человека не любят, а как он умрёт, так такие слова хорошие находят, что аж тошно становится. Получается, собирая деньги на похороны, они радуются его смерти. Не хочу я в их притворстве принимать никакого участия.
- Да, что-то меня эта тема не привлекает, - поёжился Коля. - Но я вот, что хотел сказать. Тебе легче, ты работаешь в своей мастерской, и соседи тебе только мешают. Ты отходишь душой, делая свои скрипки. Тебе есть чем гордиться. Две твои последние скрипочки так, просто, изумительны. Уж они-то точно ничем не уступают скрипкам Гварнери. Нет, разумеется, отличия есть. Но они такие тонкие, что их очень трудно зафиксировать. Одна из твоих скрипок звучит немного мягче, спокойнее, задумчивей. Она словно успокаивающе, мирно беседует с тобой. А вторая - это сплошной клубок нервов. Это страсть, огонь и переживание. Её невозможно слушать без слёз. И громкость отличная, и тон, и тембр человеческого голоса. Конечно, звучание их надо прослушать в лучших концертных залах. Я всё понимаю, тебе хочется, чтобы я опробовал твои скрипки на концертах и конкурсах, чтобы специалисты могли сравнить твою работу с инструментами великих старых мастеров. И я сделаю это обязательно. Но не сейчас. Пойми меня, не могу я сейчас играть в свою полную силу. Изображать игру смогу, а по-настоящему сыграть - нет. Мне надо очиститься. В мире, оказывается, слишком много грязи, слишком много мусора. И если ты можешь спрятаться от людей в своей мастерской, то я не имею права этого делать. Моя работа без публики теряет смысл. И если я буду играть, не понимая мира, то и люди не поймут меня. Нельзя нам жить в разных мирах. Мы должны научиться понимать друг друга. Я сам должен пройти мой путь.
- Я рад, что ты пошёл дальше меня, - после довольно продолжительного молчания произнёс Владимир Михайлович.
- Да нет, - попытался возразить Коля. - Просто, так получилось, что...
- Не надо, сынок, - остановил его Владимир Михайлович. - Я, и в самом деле, очень рад. Видно, пришло твоё время. Ты стал совсем уже взрослым. Я только об одном тебя очень сильно прошу: не отказывайся от нашей помощи. Нам с мамой обидно будет, если мы окажемся не нужны. И что бы ни случилось, помни, мы тебя очень любим. И нам легче умереть, чем твою любовь потерять. Почаще приезжай домой. Если что-то не заладится, сразу домой. Отдохнёшь. Мама подкормит. А там, глядишь, опять можно будет что-то начать. Ну, ладно, пусть не всё, но кое-что я понял. Рад был бы хоть чем-то помочь, но ты прав, каждый должен сам пройти свой путь. И всё-таки, хоть приблизительно, хоть в самых общих чертах, ты можешь сказать, чем собираешься заняться?
- Да я и сам ещё толком не знаю, - пожал плечами Коля. - Для меня главное - это решить проблему в принципе.
- А в чём ты видишь проблему?
- А проблема моя в том, что я до сих пор жил потребителем, а не производителем. Я жил, не создавая ничего хорошего, а только оставляя после себя мусор. Это в корне неправильно. Человек должен жить так, чтобы после него земля оставалась лучше, чем была до него. И вот, когда я приехал из Новопольска, заметил, что вокруг замусорено. Вот - чудовищных размеров городская свалка, и в ней находится моя доля. Хотел я того или не хотел, думал я об этом или не думал, но я испоганил землю, которая меня кормит. И я должен покаяться перед землёй, которую мне дал Бог для жительства.
- Но здесь, дома, мы почти ничего не вывозим на свалку, - поежился Владимир Михайлович от адской промозглой сырости, которая тронула его спину между лопатками.
- Да, я это заметил, - сильно смущаясь, тихо произнёс Коля. - Я заметил и то, что ты стараешься не жечь листья и траву.
- Да, пытаюсь соблюсти древний завет Бога, - довольная улыбка осветила лицо родителя. - Всё, что может улучшить плодородие почвы я стараюсь не сжигать.
- И всё-таки в нашем доме слишком много старых и ненужных вещей, - продолжая смущаться, сказал Коля.
- Да, вот тут я ничего не могу поделать, - вздохнул Владимир Михайлович. - Мама очень любит покупать новые вещи. Я говорю ей: у нас это уже есть. Но она не слушает.
- Вот, я и хочу почистить землю не только за себя, но и за маму.
- И каким образом ты собираешься это делать?
- Пока не знаю.
- И как долго ты собираешься этим заниматься?
- Тоже не знаю, - вздохнул Коля. - Понимаешь, я уже проверил на собственном опыте, что наш мир, то есть, мир Отца нашего, тонкий, очень тонкий мир. В нём нельзя что-то решать на человеческом уровне. Слишком мало информации. Особенно о будущем. Легко наломать дров. Легко нарушить волю Отца нашего.
- А на каком же уровне тогда надо решать свои проблемы? - удивился Владимир Михайлович.
- На уровне Духа. Только ему известно всё обо всех, и что произойдет и через минуту, и через неделю, и через тысячу лет.
- Да как же ты узнаёшь волю Духа Святого? Ты с ним разговариваешь, что ли?
- Ну, беседой это назвать нельзя. ОН мне говорит, когда надо.
- И часто?
- Очень редко.
- И что ты делаешь?
- Ничего не делаю. ОН говорит, что я ничего не должен делать.
- Как так? Как же ты собираешься что-то делать? И вообще, что ОН тебе говорит?
- Да по-разному бывало. Ой, папа, я ещё не готов к такому разговору. Я сам ещё много не пойму.
- Да как же ты собираешься что-то делать? Как ты вообще что-то делаешь?
- Да, это очень трудно, - вздохнул Коля. - Я смотрю, как складывается ситуация, и принимаю решение. Причём, часто решение приходит совершенно неожиданно, импульсивно, как говорится. И действую я иногда совершенно неосознанно.
- Как это? - удивился Владимир Михайлович, опасаясь за нормальное состояние умственных способностей сына.
- А очень просто, - усмехнулся Коля, понимая проблемы, которые возникли перед папой. - Сначала делаю, а потом начинаю анализировать свои действия.
- И бывает так, что тебе приходится раскаиваться в своих действиях?
- Не помню такого, - подумав, ответил Коля.
- Ты что, безгрешный?
- О, нет, - покачал головой сын. - Грехи мои неисчислимы.
- Ничего не пойму, - покрутил головой Владимир Михайлович.
- Да я ж тебе говорю, - засмеялся Коля. - Что я сам ещё толком не разобрался. Давай, пока, оставим этот разговор. До будущих времён, когда хоть немного кое-что прояснится.
- Нет, подожди ещё чуть-чуть. Мне надо выяснить. Вот, если Дух говорит, а ты не исполняешь, что тогда?
- Жди, неприятности тебе обеспечены.
- От Духа Святого?
- Нет, наоборот.
- Большие?
- Это зависит от масштаба твоего непослушания. Разные.
- Безвозвратно?
- Ни в коем случае. В любой момент можешь вернуться в наш мир и заниматься зализыванием ран. Ой, папа давай сделаем перерыв на некоторое время. Я же говорю тебе, что я сам ещё толком не разобрался в том, что со мной сейчас происходит? Я знаю только одно: меня Бог учит быть богом. И ещё я знаю, что Бог наш создал меня для счастья, а не для мучений. И ещё я знаю, что я не умру, что смерть не властна надо мной.
\\\
И Коля вернулся в город. В мир, который создали мы с вами, друзья мои. Оглянитесь вокруг себя. Вам нравится? Если да, то закройте книгу и больше не берите её в руки. Можете сжечь её, я не обижусь и прощу вас.
Если нет, то продолжим нашу беседу, дорогая моя читательница. Ты считаешь себя счастливой? Ты видишь вокруг себя счастливых людей? А те, которые называют себя счастливыми, разве вызывают у тебя желание подражать им? Разве человек с возрастом становится умнее, счастливее и красивее? Вы встречали старца разумнее и прекраснее юноши? О, если бы это было так, как предсказано нам в Книге Жизни, указывающей путь к бессмертию, то разве наша жизнь превратилась бы в то, что мы видим? Но разве горе возникает из праха? И разве зло вырастает из ничего? Уже тысячи лет самые прославленные из учёных задумываются об этом! Но разве кто-нибудь поумнел? Вы говорите: не может такого быть, чтобы старец был красивее юноши. Ага, я вас понял, об уме старца вам и говорить не хочется. Ну, что ж, на данный момент я согласен с вами. История земной цивилизации тому подтверждение. Но если говорить об исходном замысле Отца нашего, то не является ли это утверждение насмешкой над Его желанием сделать человека счастливым? Ведь из этого утверждения следует, что мы приходим в мир для того, чтобы превратиться в создание, отталкивающее своим внешним видом и вызывающим содрогание своим состоянием рассудка. Опомнитесь! Зачем вы так на Создателя нашего? Это уже не Его плод, а наш с вами. Разве Он виноват, что мы превратили свою жизнь в грязь, если не сказать - хуже. Посмотрите, разве зрелая виноградная гроздь смотрится хуже зелёной? А по внутреннему содержанию, по сладости и аромату? А вино из такого винограда? Не пьём ли мы с вами сейчас продукт вольного брожения незрелого винограда? Итак, с возрастом человек должен становиться разумнее и прекрасней! Смешно? А мне когда-то от этого вашего смеха плакать хотелось. Но Господь меня утешил, и открыл мне Истину. Теперь твой черёд плакать, а я буду утешать тебя, ибо я хочу, чтобы и ты познала Истину, поняла, почему всё на этом свете так отвратительно.
Опытные люди утверждают, что карабкаться вверх по скалам во много раз легче, чем тем же путём спускаться вниз. Согласен. Сам убедился в этом. Спускаться гораздо страшнее, чем подниматься. Но необходимо научиться делать и то, и другое. Зачем? Чтобы стать богом, или богиней. Не научишься - не станешь. Не научишься в этой жизни, придётся проходить повторный курс обучения. Зачем это? Уж делать, так сразу. И жизнь веселей, и "хэпи энд" обеспечен, несмотря на все и всяческие "страсти мордасти", от которых кровь в жилах закипает.
Однако то, что издали казалось разумным и вполне исполнимым, при ближайшем рассмотрении вдруг оказалось не только затруднительным, но и просто невозможным. Непонятным. Абсурдным. Работающие на свалке приняли его чуть ли не в штыки. Они славно справлялись со своим делом и без него, имея от этого ощутимый доход, которым они не собирались делиться со всяким проходимцем. Нет, конкуренты им не требовались.
Устраиваться дворником Коля не собирался. Он хотел взяться за такую работу, которая позволила бы ему перелопатить гору мусора, чтобы за месяц-другой отработать собственное мусоротворчество не только за прошлую, но и всю будущую жизнь, и с огромной лихвой, и не только за себя. Его нисколько не прельщала перспектива ходить следом за сопляками, пьяницами и жирными тётками, подбирая после них бумажки, окурки, объедки и ещё кое-что похуже.
Он думал, что войдёт в систему борьбы с мусором, и, проявив силу, упорство и выносливость, наведёт порядок и чистоту вокруг себя, по крайней мере, в той зоне, где будет работать. А там, глядишь, и другие зашевелятся, проснутся, увидят, что в чистоте жить лучше, чем в грязи, тоже примутся наводить порядок. Так, вместе, и сдвинем дело с мёртвой точки.
Наивный, детский лепет. Никакой системы борьбы с загрязнением окружающей среды нет, никогда не было, и не могло быть. Есть только жалкая, лживая попытка изобразить, что мы, мол, что-то делаем, но Создатель, мол, сотворил такое неудачное, несовершенное творение, что с ним ничего хорошего невозможно сделать. И выход, напрашивается только "один" - надо немножечко откорректировать Божье творение и тогда всё пойдёт. Отсюда лукавый вывод: человек на собственном неудачном жизненном опыте должен убедиться в том, что Бог сотворил не очень удачное изделие, греховное изначально, от рождения, и совершенно несправедливо предъявляет к нему, человеку, слишком высокие требования, а поэтому он, человек, должен доверить душу свою корректировщику. И вот, этот лжец берёт на себя очень тяжкую миссию, ну, прямо почти, надевает на себя мученический венец - поправляет, улучшает, исправляет ошибки Отца нашего. С одной стороны, он привлекает к себе маловеров возможностью делать всё, что хочешь, потакая слабостям; а с другой, безжалостно уничтожает непослушных, всех тех, кто мешает ему мучиться с этими несовершенными тварями, то есть, с нами. И мы всеми своими силами помогаем ему. Посмотри на себя не в кривое, а в истинное зеркало, подвергни себя не субъективному анализу.
Итак, системы борьбы с грязью Коля не обнаружил. А то, что он увидел, назвать системой язык не поворачивался. Да и какая система, кроме Вышней, может справиться с логической бессмыслицей: желающих мусорить - орды и орды, а желающих навести порядок - ни одногошеньки! А те, которые занимаются этим, делают работу не по желанию, а по необходимости, то есть, опять же, мучаются, бедненькие, из-за того, что мы с вами все такие несовершенные творения. Мучаются, и втихомолку возмущаются, почему им никто медаль на грудь не повесит за их героическое, самоотверженное мучение.
К тому же Коля обнаружил, что мусор и грязь на улицах и в лесах вдоль дорог, это ещё не главные мусор и грязь. Более страшным мусором оказался сам человек. Увидев привокзальных обитателей, понаблюдав за ними, Коля понял, что они - одна из форм человеческого представления о свободе, которую придумал Диоген. Но они тоже, как и все мы, не считают себя счастливыми и мучаются в этом холодном, жёстком мире, который, наверное, как-то неудачно, неумело создал Творец. И тут же оправдание для своих больших и маленьких бед - ну, если сам Творец ошибся, сотворив нас и не сумев справиться с нами, то мне и подавно можно погрешить чуть-чуть, ведь я же никого не убил, не ворую, все заповеди почти исполняю.
Ой, так нет же! И этот образ мышления, это оправдание своего несовершенства для современного мира слишком приближено к интеллекту. Дарвин подсунул нам теорию гораздо страшней. В его теории для Бога и места нет - весь мир возник из ничего, амёба эволюционировала в обезьяну, а уж из неё появился человек. Вариант, по которому обезьяна - это продукт попытки неудачного творения нового человека «корректировщиком», даже не рассматривается. А ведь именно на такой расклад событий нам намекала очень популярная однофамилица всем известного российского бунтаря и протестанта, когда своим звонким, славным голосочком пропела: "сделать хотел грозу, а получил козу, с жёлтою полосой". Поучительная вышла песенка. Только никто ничему так и не научился. Почему? А очень просто. Дарвин разделил всех людей только на два вида, стирая все языковые, национальные и расовые отличия. К "хомо орангутангус" относятся все, кому пришёлся по душе их весьма разумный и великий Дарвин. Ну, а нам, христианам, они оставили крошечный подотрядик "хомо сапиенсов".
Вот к какому выводу пришёл Николя, наблюдая за обычаями привокзальных обитателей, которые живут только сейчас, а что будет с ними через тысячу лет, это их не трогает. Разве таракан может думать о том, что он будет делать через пару дней? И какие богатства им ни дай, всё превратится в ... Прошу прощения, дальнейший ход мыслей Николая я пропущу.
Да, конечно, можно построить свою жизнь так, чтобы она почти не пересекалась с жизнью привокзальных и им подобных обитателей. Но ведь они - порождения нашей системы. Они - открытые гнойные язвы. Но есть же язвы, которых не видно. Смотришь, нормальный, весёлый, довольный жизнью человек, а через неделю слышишь, попал в больницу с прободением. А ещё через некоторое время и там его нет, и тут уже никто ничего не помнит о нём. А вроде бы жил. А ничего от него не осталось, ну, кроме того, что в ящичке в землю закопали, с червячками. Вот так - был человек, и нет его. А, вроде бы неплохой был человек. Никому ничего не сделал. И во что он превратился? Бррр, что-то мне не хочется.
Ну, о вкусах, говорят, не спорят. Кому что нравится. Коле, например, нравилась жизнь вечная, интересная, чистая, светлая. Скромненько, не правда ли? Чистая. А кому ты нужен вечно грязный? Ну, это понятно, если грязно, то о вечном пока позабудь. Значит, надо постараться отгородиться от грязи. И не столько внешней, сколько внутренней, ибо она гораздо страшней. Но разве есть чёткая линия, отделяющая илистое дно от кристально чистой воды на поверхности? Как уберечь себя и своих любимых от человеческой грязи?
Вот вопрос, на который вышел Коля на первом этапе. Теперь можно было величаво удалиться, чтобы в спокойной обстановке понять до конца этот грязный мир и отыскать путь решения проблемы. Но Коля нутром чувствовал, что понять этот мир нельзя сверху, из элитных кругов. Там можно только отгородиться от мира. Но опять же, кому в вышних понравится человек в шорах? Нет, надо отсюда, снизу во всём разобраться и найти путь в Царство Небесное. Да прийти к Отцу не человеком, зарывшим свой талант в землю, а способным к творчеству. Ну, если и не так высоко, то, хотя бы, умеющим из ничтожного извлечь драгоценное. И Коля чувствовал, нет на земле человека, который решил бы эту проблему. Иначе уже был бы Путь к Истине.
И он остался. Главной проблемой для него пока стало жильё. Первое время он ночевал то в аэропорту, то на железнодорожном вокзале, то на морвокзале. Поначалу ему удавалось поддерживать более или менее приличный внешний вид, то есть бриться и умываться. Хорошо ещё, что выезжая из дома, он не надел смокинг или даже костюмчик-троечку. В этом случае его забрали бы в первый же день.
Но уйти от наблюдательного ока блюстителей привокзальных порядков ему не удалось. Подошли. Потребовали показать какую-то справку. Получив же нормальный паспорт, очень удивились и настоятельно попросили не маячить здесь, а побыстрее как-то определяться с жильём, иначе, пообещали, не избежать крупных неприятностей.
Коля не спорил. Всё быстро понял.
К этому времени он уже работал грузчиком то в каком-нибудь магазине, то на товарной станции, то на складе, то на базаре. Можно было бы снять "угол", но никто не хотел пускать подозрительного одинокого мужика непонятной наружности. А если кто и решался на такой шаг, то за такую цену, которая вводила Колю в состояние глубокой задумчивости.
Работа была эпизодической. Все его гнали подальше от себя, чтобы не мешал зарабатывать на бутылку водки или самогона. А работа грузчиком требовала немалых расходов. Помог случай. Посоветовали ему устроиться в морской порт. И действительно, там не только взяли на работу, но и помогли с местом в общежитии. Не за просто так, конечно.
Жизнь наладилась, вошла в более или менее чёткий режим. Перестал торчать в голове ржавым гвоздём вопрос: "Где сегодня ночь провести?". Появилось время, чтобы побродить по городу, посмотреть, как люди живут, потолковать с кем-нибудь "об жизни". А это, в свою очередь, повлекло за собой новые проблемы: разговор без выпивки не хотел сдвинуться с мёртвой точки. Ничего, научился. В разговоре с партнёром Николая интересовали два самых важных вопроса: что человеку надо для счастья и почему человека не интересует хорошая классическая музыка? На первый вопрос получал чётко оформленный, логично продуманный, почти до однообразия однозначный ответ: еда, квартира, одежда, выпивка и женщина, не важно какая, своя или чужая, главное, чтобы хорошая, а ещё лучше - хорошенькая. А ответ на второй вопрос был еще проще: а зачем твоя классическая музыка нужна человеку? Если уж сильно приспичило послушать музыку, так повесь на уши плейер и слушай хоть до упаду. Всё просто и категорично.
А в самом деле, зачем? Для одного человека ответ на этот простенький вопрос плавает на поверхности, а другому "не растолкуешь и кувалдой по голове". Ну в самом деле, для того, чтобы объяснить человеку красоту музыки Баха или Бетховена, надо сначала познакомить его с их произведениями, чтобы он понимал, о чём ему говорят. Только после этого он может что-то выбрать. Бесполезно говорить о преимуществах и недостатках сухих, креплёных, сладких и полусладких вин, о достоинствах коньяка Бакарди, о прелести и разнообразии мускатных сортов человеку, который не пил ничего, кроме самогона. Он может отличать и сравнивать только сивуху из картошки с сивухой из свеклы, из нефти или из дерева. И всё.
Так что же делать? Махнуть рукой, отвернуться, уйти от них? Сделать это легко, да вот только потом трудно жить будет. Ну уйдёшь в элиту, соорудишь забор из комфортной жизни. А дети твои? А внуки? Разве есть гарантия, что система не захлестнёт твоих детей? Никаких гарантий. Наоборот, история показывает, что именно так и происходит. И что о тебе скажут твои потомки? Только одно: ты был неразумен! Зачем это? Надо обязательно найти выход. Если все учёные всех земных наук оказались беспомощными в самом главном, то нечего на них и надеяться. Надо самому отыскать решение самой важной для человека из всех проблем. Тем более что не надо ничего нового выдумывать. Этот путь давно известен. Но только не учёным. Они почему-то не хотят видеть его.
Коля долго думал на эту тему и, в конце концов, нашёл выход - дети! Если невозможно изменить взрослых, то надо постараться хоть что-то сделать для детей. Необходимо попробовать помочь ещё чистым душам детей выбрать не ту дорогу, которая приведёт их к самоубийственному эгоизму, а ту, которая приведёт их к способности понимать прекрасное, обогатит их душу чувством сострадания. Мы создали жуткую систему, в которой эти качества оказываются ненужными и человек становится равнодушным не только к окружающему его миру, но и, что самое удивительное и мерзкое, к своей собственной судьбе. Бабочка однодневка, получается, совершенней человека, ибо она радуется благодати, в которой живёт. Мы же сделали своим кумиром разрушительный примитив, и он захлестнул нас. Ни одна тварь не вредит породившей его земле так, как делает это удивительное существо, которое самонадеянно и кичливо нарекло себя "хомо сапиенс".
- Ну, если это кому-то нравится, - сказал сам себе Коля. - То пускай тонет в своём примитивизме, а я ещё побарахтаюсь, пока не найду выход, который мне подходит.
И он начал искать законы, по которым живёт человек. И не смог найти их.
Преотвратнейшая создалась ситуация. Как ни крути, как ни верти, а получалось, что люди живут без законов жизни. На душе опять стало тоскливо и жутко. Невозможно серьезно заниматься музыкой, если нет уверенности в её необходимости. Просто, небезопасное занятие получится.
- Предположим, что я вернусь в большую музыку, - бормотал он сам себе под нос. - И буду играть серьёзные, прекрасные вещи людям, которые в них хорошо разбираются и могут по достоинству оценить мастерство исполнителя. Хорошо. Но вот они ушли с концерта, вернулись домой, пошли на работу и, не зная законов жизни, стали творить беззакония. И что получится? А получится то, что я буду помогать беззаконникам. Хорошенькое дело! Да зачем мне это надо? Ведь, я стану соучастником их беззаконий. Это же факт, что они сейчас творят беззакония. В противном случае наша жизнь развивалась бы к лучшему, а не так, как сейчас происходит: всё хуже и хуже. Не уподобляемся ли мы человеку, у которого брюки расползлись по всем швам, а он обеспокоен правильностью выбора цвета своего галстука? Похоже, что именно так всё и происходит.

ПРОСТИ, ПРОЩАЙ
Было отчего прийти в уныние. Безысходная тоска навалилась со страшной силой.
- К чему жить? - с тоской ворошил Коля вялые мысли, текущие в неизвестном направлении. - Жить, не зная законов, это значит плодить мусор и грязь на земле. Зачем? Зачем своим существованием увеличивать число тараканов на земле? Уж лучше случайно попасть под автомобиль. Раз, и конец делам. Главное, чтобы всё произошло быстро и не очень мучительно.
Было бы желание, а исполнение не замедлит свершиться.
Возвращался он как-то в своё общежитие морского порта после задушевнейшей беседы со своим напарником по работе в бригаде грузчиков. В ходе беседы было выпито изрядное количество спиртного, которое помогало им выяснить, что каждый человек отлично знает, кого надо винить во всех мерзостях нашей жизни, и за что именно надо его ругать, и как с ним надо поступить, но!
Ни один человек во всём мире не знает, что надо делать, чтобы жить счастливо.
Выпивка сделала своё дело. Колины ноги ступали на Землю не очень твёрдо, но общий характер движения был самым решительным, а порою даже стремительным.
На перекрёстке он смело врезался в толпу людей, которые стояли у края тротуара, покорно ожидая, когда их пропустит какой-нибудь современный монстр по прозванью - автомобиль.
А Коля смело ступил на проезжую часть дороги. Он знал, что его должны пропустить на зелёный сигнал светофора. Он-то это твёрдо знал!
Но ведь не все водители знают об этом. А те, которые знают, не все спешат выполнить. А те, которые пожелали пропустить, не все успевают вовремя правильно выполнить необходимые действия, то есть, остановиться.
Всё так и получилось.
Не успел Николай сделать и трёх простеньких шажков, как оказался под шикарным, чёрным автомобилем иностранного производства.
Водитель, видя, что разумненькие пешеходы уступают ему дорогу, торопился закончить правый поворот. Водитель никак не ожидал, что среди нормально стоящих людей отыщется какой-то, ну, не будем уточнять какой именно, главное, что этот "какой-то-там" не захочет чуть-чуть постоять в толпе дисциплинированных пешеходов, чтобы пропустить такую красавицу.
В общем, случилось.
Увидев надвигающуюся чёрную угрозу, Коля попытался изобразить негодование и возмущение. Но не успел. Реакция его была ниже необходимой.
Он оказался под машиной. Хорошо ещё, что ему удалось достаточно удалиться от тротуара, чтобы оказаться не под колесом, а под мотором. Да ещё, к тому же, он успел схватиться за передний бампер. Поэтому, когда автомобиль остановился, то Николай оказался сидящим на асфальте. Из-за капота он не видел водителя. А видеть того, кто его сбил, он очень хотел.
С Колей ничего опасного не случилось. Ну, стукнуло весьма чувствительно по ноге. Ну, немного протёрлись штаны на, извините, заднице, о чём, собственно говоря, он ещё и не подозревал.
Но дело, ведь, не в штанах, хотя и в штанах что-то есть.
И не в ушибленной ноге.
Дело было, разумеется, в принципе.
Коля с огромным нетерпением ждал встречи с этим... водителем, чтобы высказать ему всё-всё, и не только на сегодня, но и на десять лет вперёд.
И ему, само собой, разумеется, повезло. Они встретились.
Человек, выползающий из-под машины на проезжей части дороги, представлял собой впечатляющую картину! И довольно комичную. Но исключительно для окружающих, для зрителей.
Но никак не для действующих лиц.
Не до смеха было ни Коле, ни водителю, который поторопился пулей вылететь из своего роскошного лимузина не только для того, чтобы срочно оказать помощь раззяве, но и побыстрее узнать, не грозит ли ему, неопытному водителю, тюрьма за убийство?
А водителем была Валечка.
Нет, нет, не надо подозревать, что она сразу же узнала Колю, и поэтому не спешила нажать на тормоз, чтобы отомстить за нанесённые обиды. Нет, конечно, нет. Она только недавно села за руль и ещё частенько путала педаль тормоза с акселератором.
Так что, Коле ещё крупно повезло.
Да и "видок" у Николая был, сами понимаете, совсем не тот, что раньше.
И всё-таки, она его узнала, когда увидела сидящим на асфальте под своей собственной машиной.
- Коля!? Что с тобой? Ты живой? - испуганно лепетала Валечка, увидев его перекошенное от избытка чувств лицо и пытаясь помочь ему выбраться из-под машины.
- Я здоров. И не тебе заботиться о моих болячках, - процедил он сквозь зубы.
Весь накопленный запас эпитетов и пожеланий ему, разумеется, пришлось проглотить, как только узнал под кого попал. Он выбрался из-под машины и стал на ноги. Левая нога побаливала, но держала сносно. Он развернулся и захромал в сторону тротуара, откуда так смело ринулся на дорогу всего минуту тому назад.
Но Валя уцепилась за его рукав.
- Коля, не уходи. Садись в машину. Ну, пожалуйста. Я прошу тебя, - продолжала лепетать Валечка, не в силах справиться с пережитым волнением. – Ну, пожалуйста, садись в машину.
- Зачем? - обернулся к ней Коля. - Ты собираешься в машине прикончить меня?
Но вид расстроенной Вали его обезоружил.
Да и толпа зевак росла с каждым мгновением. К тому же водители других машин не уставали нервничать. Вот-вот появится милиция.
Коля сердито махнул рукой и пошёл садиться.
В машине никого не было, и он сел на переднее сиденье.
Валя, обрадованная, чуть ли не впрыгнула на своё место, завела мотор, и они поехали. В полном молчании проехали несколько перекрёстков.
- Как нога? Может, в больницу поедем? - решилась, наконец-то, нарушить молчание Валя.
- Да нет, не надо. Кажется, ничего страшного, - Коля ощупал ногу, подвигал ею. - Всё нормально. Кости целы. Придётся, наверное, чуть-чуть похромать, но причин для серьёзного беспокойства нет. Ты останови машину, дальше я пойду пешком. Так мне спокойнее будет. Ну, останови машину.
- Нет, лучше, не надо. Ты, лучше, посиди. Здесь, в машине, безопасней. Здесь ты не сможешь попасть под другую машину. Кто знает, чем может закончиться твоя вторая встреча с автомобилем? Посиди. Ты, кажется, не вполне трезв?
- Не твоё дело. - Коля отвернулся от неё, - Мои проблемы касаются только меня, и больше никого. Останови машину, я выйду.
- Ну, зачем ты так? - тихо произнесла Валя. – Я, ведь, не со зла. Я помочь хочу.
- Спасибо, помогла, - негромко произнёс Коля, уставясь невидящим взглядом в стекло дверцы. - Почему ты не подождала? Я, ведь, просил подождать два месяца.
- Нет. Ты не простил бы мне, - Валя горько покачала головой. - Ты не из тех, которые прощают. Вот, Олег любит меня. Он принял меня такую, как я есть. А ты не такой. Мы с Олегом всегда находим общий язык. Если появляется у нас в чём-то несогласие друг с другом, то мы идём на взаимный компромисс и решаем дело к взаимному удовольствию. А ты слишком категоричный. Слишком требовательный. Ты никогда не идёшь на уступки. Для тебя компромиссы просто не существуют. Ты разве не заметил, что мы с тобой постоянно не ладим? У нас с тобой всё время какие-то стычки происходят. Мы ещё не узнали толком друг друга, а ведём себя так, словно давно уже муж и жена, которые не хотят найти согласие.
- Может быть, ты в чём-то и права, - Коля чуть-чуть повернулся к ней, слегка расслабился, стал смотреть прямо перед собой, на дорогу. - Но мне показалось, что были у нас с тобой и такие моменты, о которых приятно вспомнить.
- Коля, прошу тебя, не надо! - чуть не воскликнула Валя, давя слёзы. - Прошу тебя, не трогай.
- Да, ты абсолютно права, - Коля не обернулся к ней. И только странный, грудной голос, будто невидимая петля перехватила горло, свидетельствовал о том, каких усилий стоило ему продолжать смотреть на дорогу, на которой он ничего не видел. - Я и сам заметил, что стал каким-то ненормальным, психованным. А ты молодец. И машину хорошо водишь. И машина у тебя замечательная. Давно водишь?
- Уже целый месяц езжу сама, - Валя говорила каким-то пустым, отрешённым тоном. Голос спокойный и безучастный, словно её мысли бродили где-то далеко-предалеко. Она совсем не видела дорогу. Перестала следить за правилами.
- Нет, - вдруг встряхнула головой она. - Так нельзя. Надо где-то остановиться. Да, ты прав, машина шикарная. И квартира роскошная. Олег за городом дачу строит. Хорошая дача, большая.
- Я рад за тебя, - сказал Коля.
- Спасибо. А у тебя дела как?
- Я очень рад, что у тебя всё отлично, и что ты не вляпалась в такого придурка, как я, - какая-то струна в Колином голосе вдруг вышла из общего строя и запела свою мелодию, пронзительную и нежную. - Ты, просто, молодчина.
- Коля, я спрашиваю тебя: как твои дела? - Валя боялась поверить в очевидное, в чём она была почти уверена. Просто, она из последних сил пыталась убедить сама себя, что он не расслышал её вопроса. - Ты слышишь? Как твои дела?
- Я очень рад, что у тебя всё замечательно. Прошу тебя останови машину. У меня уже ничего не болит. Я вполне здоров. Дальше пойду пешком, - Коля продолжал смотреть прямо перед собой. И вдруг вспомнил. - Ой, послушай, я же совсем забыл. Я же должен извиниться перед тобой. Понимаешь...
- Коля! Перестань! Я же веду машину! - чуть не закричала Валя. – Ну, неужели тебе трудно ответить на мой вопрос? Расскажи о себе. Чем ты сейчас занимаешься? Что делаешь?
- Валя, я должен извиниться перед тобой. Я нехороший человек. Я использовал тебя...
- Нет! Ты нисколько не изменился! - воскликнула Валя. - Ты, просто, невозможный человек! - она выехала на театральную площадь и остановила машину в самом отдалённом углу. - Неужели тебе трудно ответить на мой вопрос?
- На него невозможно ответить, - тихо сказал Коля, всё так же невидящим взором глядя прямо перед собой. Перед ним была пустая площадь. Где-то в стороне проезжали троллейбусы и автобусы. Куда-то летели легковые машины. Люди куда-то спешили, что-то пытались сделать, что-то сотворить. А здесь было тихо, спокойно и безлюдно. - Что я тебе могу ответить? Я ничем не занят. Я свободный, как птица, человек.
- Ты алкоголик? - Валя никак не могла решить, как отнестись к этой новости.
- Да какой из меня алкоголик? - вздохнул Коля. - Я даже и пить-то толком не умею. Ничего у меня не получается. Я ничтожество. Никчёмный и бесполезный человек. Но не будем обо мне. Послушай. Я виноват перед тобой. Понимаешь...
- Ты не выиграл конкурс, - не слушала его Валя. - Ты проиграл. Поэтому и запил. А я была уверена, что ты его выиграешь, поэтому и вышла замуж за Олега. Если бы я знала, что ты проиграешь, не пошла бы за Олега. Я бы подождала, когда ты меня простил. Ты бы меня простил когда-нибудь. Ведь, я так тебя любила, так любила. Ты не смог бы меня не простить.
- Валя! Перестань! - Коля опять отвернулся к боковому стеклу. - Не трожь конкурс. Конкурс ни при чём. Понимаешь, ведь, тогда, в день свадьбы, я не случайно пришёл на спортплощадку. Я пришёл для того, чтобы увидеть тебя.
- И я пришла туда по той же причине, - тихо улыбнулась Валя.
- Так в этом-то и всё дело. В этом и есть моя мерзость, - Коля ударил кулаком себя по колену. Он повернулся к Вале и посмотрел ей прямо в глаза. - Пойми, что я хочу тебе сказать! Ты пришла для того, чтобы видеть меня. Ты пришла потому, что...- Коля никак не мог произнести слова "любишь". - Прости, но я не имею права даже произносить это слово, потому что я поступил с твоим чувством очень гадко и мерзко. Ты пришла ко мне просто так, без всякой цели.
- Ну, почему, милый? - Валя купалась в его глазах, предчувствуя, что такую возможность она имеет в последний раз. - У меня тоже была цель. Я хотела видеть тебя. Я хотела, чтобы ты целовал меня. Я мечтала очень выйти замуж за тебя. Я очень хотела иметь ребёнка от тебя. Ой, да ты и представить не можешь себе, как я хотела любить тебя, - закрыла она лицо руками.
- Валя! Прошу тебя! Не убивай меня, - застонал Коля. - Ты всегда била в самую цель. Я же тебе как раз об этом и говорю! Ты пришла ко мне с нормальными человеческими чувствами, без всякой дурной цели. А я, сволочь несчастная, не просто так пришёл к тебе. Не просто оттого, что ты нравилась мне. Я пришёл для того, чтобы использовать тебя, использовать твоё чувство с выгодой для себя. Пришёл с корыстной целью.
- Как это? - опешила Валя.
- Вот! Наконец-то! Наконец-то до тебя дошло, что я хочу сказать тебе что-то серьёзное. А ты выслушай меня. А всё очень просто. Очень просто и мерзко, - и Коля чуть ли не с наслаждением принялся освобождать свое сердце от накипевшего. - Понимаешь, у меня в то время возник кризис в подготовке к конкурсу. Моя игра стала сухой, безжизненной. Мало было чувств. Техника исполнения была хорошая, а живых человеческих переживаний в ней было маловато. Я иссушил себя длительными занятиями в классе. Я превратил себя в молодого старичка. В тот день мой профессор уезжал в Москву, и у меня появилось свободное время. И я пошёл к тебе. Понимаешь? Пошёл к тебе не столько потому, что хотел видеть тебя, хотя я действительно хотел тебя видеть, сколько потому, что у меня появилось свободное время. Понимаешь, в чём соль? Я пошёл к тебе, чтобы подзарядить себя твоими эмоциями, ибо мои оказались сильно истощенными. Я оказался эмоциональным вампиром. Фу, слово-то какое мерзкое. И это обо мне! Никогда бы не подумал, что это понятие приклеится ко мне. Я, конечно, и раньше хотел тебя видеть, но не мог позволить себе такой роскоши. А в тот день я разрешил себе освежить себя твоими чувствами. Я мерзкий и нехороший человек! Я прошу тебя простить меня.
- Ну, и белиберду тут ты мне наговорил. Целую кучу. Зачем мне всё это? Ты, лучше, расскажи, как конкурс прошёл? Какое место ты занял? - Валя, любуясь, продолжала смотреть на него. Она никак не могла избавиться от мысли, что вот, мол, как ей сегодня повезло: ей удалось сбить с ног её милого Колюнчика так, что он не только остался цел и невредим, но она ещё раз имеет возможность полюбоваться им.
- Так в том-то и дело, - горячился Коля. - Если бы я занял самое распоследнее место, или хотя бы даже второе, то всё было бы нормально. Я бы не чувствовал себя сейчас такой сволочью.
- Ты что хочешь сказать, что занял первое место? - замерла она.
- Ха! А я тебе о чём толкую!? - взмахнул руками Коля. – Ведь, ты же сама назвало меня чугунно-железобетонной кувалдой, которая всё пробьёт и победит. И ты оказалась права, я бросил в горнило своей печи всё, что мне попалось под руку, в том числе и твою душу. Я - сволочь! Я победил всех. Вот в чём моя беда!
- Ты победил!? - Валя от восторга чуть не закричала. - Ты победил! И теперь ты самый лучший скрипач на всём белом свете. И это - милый мой Коленька! Миленький, хорошенький, сладенький мой. Как мне хочется тебя расцеловать! Неужели это правда? Неужели в твоей победе есть хоть малюсенькая капелюшечка и моего участия, моей заслуги? Неужели я смогла помочь тебе победить? Красивенький мой, как я счастлива! Ты не обманываешь меня? Ой, мамочки, как же мне хочется, чтобы ты поцеловал меня, - она отвернулась от него и упала головой на руль. - Прошу тебя, не смотри на меня. Отвернись.
- Ты не сердишься на меня? - тихо спросил Коля, не отворачиваясь от неё. - Ты простишь меня?
- Глупенький, да как же я могу сердиться на тебя? - она протянула руку, чтобы прикоснуться ладошкой к любимой, заросшей щетиной щеке. Но тут же испуганно отдёрнула руку и опять уцепилась за рулевую баранку, как за спасательный круг. - Я очень благодарна Богу за то, что встретила тебя. Я благодарна тебе за те чувства, которые ты разбудил во мне, о существовании которых я даже и не подозревала. Я очень рада, что мои чувства не остались безответными, что они послужили тебе на пользу, пригодились тебе. Ведь, ты не забудешь меня?
- Да разве можно тебя забыть? - Коля протянул левую руку и коснулся её локтя.
Валя замерла, потом тихо застонала и, отодвинувшись от Николая, прижалась к своей дверце.
- Не надо, прошу тебя, - испуганно зашептала она. - Прошу тебя, не трогай меня. Я поклялась Богу, что не изменю Олегу. У меня, наверное, будет ребёнок. Не трогай меня.
- Да я ничего, - забормотал Коля. - Я только хотел поцеловать руку тебе. В благодарность за то, что ты простила меня. У меня и в мыслях ничего не было. Я просто так.
- Не надо. Ничего не надо, - Валя сняла руки с баранки и уцепилась ими за дверцу, словно собиралась вылететь из машины. И вдруг тихо заскулила. - Ой, как же я хотела от тебя ребёночка. Ой, мамочки, да за что же мне такое горе? - Валя опять затихла.
Коля молчал, не зная, что говорить и делать. Он уже взялся, было за ручку дверцы, чтобы выйти из машины.
Но Валя угадала его намерение и очнулась.
– Ну, ладно, не обращай на меня внимания. Подумаешь, разрюмсалась. У меня будет доченька. Она будет моим утешением. Я уже сейчас люблю её. Она - мой последний якорёк в этой жизни. Не сердись, Коленька, что я так раскисла. Всё пройдёт. Давай, я отвезу тебя. Куда ехать?
- Никуда меня не надо везти, - тихо ответил Коля. - Туда, куда мне хочется, ты меня всё равно не повезёшь. А в остальные места я и сам дойду.
- А куда тебе хочется?
- На кладбище.
- Ой, Коленька, не надо, - Валя упала на руль и расплакалась. Коля опять отвернулся к своей дверце. Валя повсхлипывала, повсхлипывала, потом затихла, достала носовой платочек и начала промокать им глаза. - Я и сама об этом уже не раз думала. - Она улыбнулась спокойно и даже как-то облегчённо. - Так было бы хорошо. Умереть, но без самоубийства. Прийти к Богу и сказать: Господи! Миленький! Ничего у меня не получилось. Забери меня к себе. Не хочу я жить на Земле. Нечего мне тут делать. Забери меня, Отче! - она опять упала головой на баранку руля и затихла. Потом выпрямилась. - Подожди. Не уходи. Мне очень тяжело. Прости меня. Плохо мне. Ты не женился?
- Нет.
- У тебя есть девушка?
- Зачем тебе это?
- Значит, нет. Ну, да, - она вздохнула. - Чтобы тебя заполучить, девчонке надо очень сильно постараться. И даже если получится, то удержать тебя очень не просто. Ну, ладно, я не буду близко подъезжать к твоему жилью. Скажешь, где остановиться, и я там тебя высажу. Говори, куда ехать?
- Никуда не надо ехать, - тихо и опустошённо произнёс Коля. - Я здесь выйду и прекрасно дойду пешком. Мы с тобой живём на разных планетах. Тебе и приближаться нельзя к моему миру.
- Коля, не пугай меня. Судя по твоей одежде, тебе сейчас живется не сладко. Почему? А? Ну
, почему ты такой жестокий? Почему ты всегда заставляешь упрашивать себя? - Валя опять изо всех сил вцепилась в баранку руля, словно хотела скрутить её восьмеркой. Она боялась срыва. Боялась, что не удержится и кинется Коле на шею. - Прошу тебя, ну, расскажи мне хоть немножко о себе. Кем ты работаешь?
- Грузчиком.
- Грузчиком? - она выпрямилась и повернулась к нему. - Почему? Ты - лучший скрипач! Ну, почему ты работаешь грузчиком? Ну, не молчи, пожалуйста, ну, объясни мне хоть немножко.
Коле хотелось выйти из машины, но он не мог оставить Валю в таком состоянии. Надо было хоть как-то успокоить её. Не говорить же ей, что жить на свете не хочется. Итак, уже ляпнул несуразное, неприемлемое для любого человека.
- И ты у меня просишь прощения, - зашептала она, страдальчески качая головой. - Ты у меня просишь прощения. Ты молчишь. Ты боишься мне напомнить мои слова о баксах, о заграничных поездках, о престижных контрактах, о профессорской кафедре. Ты боишься напомнить мне мои слова. Ты боишься обидеть меня моими же глупостями. И ты просишь у меня прощения. Не убивай меня. Что же мне теперь делать? Как мне теперь жить? Коленька, миленький, честное слово, у меня ничего не было с Эдиком. Это была моя очередная глупость Я с ним только поцеловалась несколько раз. Назло тебе. Ой, какая же я дура. Боже, прости меня. Что же я натворила? Коля, ну как же мне жить теперь? Что же мне делать, когда уже всё так перекорёжено?
- Да ничего тебе не надо делать, - Коля пожал плечами. - Я не вижу никакой проблемы. Живи так, как жила раньше.
- Ну, как же нет проблемы? Ты же из-за меня стал грузчиком, - мысли и чувства Вали метались в поисках успокоения и не находили его. - Зачем ты так?
- Но ты здесь вовсе ни при чём, - беспомощно зашептал Коля. - Просто, у меня возник небольшой кризис. Но он совершенно не связан с тобой. Ты слишком много о себе думаешь.
- А почему ты не играешь на скрипке?
- Мне стыдно её в руки брать.
- Почему? - удивилась Валя.
- Но, ведь, для того, чтобы победить на конкурсе, я нечестно использовал твои чувства ко мне. Как после этого можно брать в руки этот чистый, прекрасный, замечательный инструмент? Как можно играть людям возвышенную музыку, если на душе грязь? Не могу я так играть, ведь, я обманул тебя.
- И всё? - обрадовано удивилась Валя.
- Что значит твоё: и всё? - в свою очередь возмутился Коля.
- Ты не играешь на скрипке только потому, что я помогла тебе победить? - Валя почти весело улыбалась.
- Не потому, что ты помогла мне победить, а потому что я нечестно использовал твои чувства ко мне, - рассердился Коля.
- Ой, не надо, - остановила его Валя. - Прошу тебя, не надо на меня наваливать эту твою кучу тонкостей, в которых я не разбираюсь и не хочу разбираться. Ты скажи мне просто и ясно: теперь, когда я с превеличайшей радостью простила тебе, правда, я так и не уловила, что именно я тебе простила, и вообще, могу ли я простить тебе мою величайшую радость, моё утешение всей оставшейся жизни, ну, ладно, оставим, так вот, теперь, когда я простила тебе, ты перестанешь работать грузчиком? Ты станешь нормальным человеком? Ты будешь опять играть на скрипке? Ты будешь участвовать в международных конкурсах? Ты будешь работать музыкантом, а не грузчиком?
- Ну, не сразу. За это время я сильно изменился. Я отвык от моей скрипочки. Я потерял форму. Мои руки огрубели. Я сейчас и смычок толком в руках не удержу. Теперь надо много поработать, чтобы обрести прежнюю форму.
- Перестань темнить, - потребовала Валя. - Ответь мне просто и ясно, ты будешь работать грузчиком?
- Я не вижу причин, которые заставили бы меня продолжать эту странную работу, - выдавил из себя Коля.
- Нет, ты нисколько не изменился, - покачала головой Валя. - И только хорошо зная тебя, я уверена, что ты вернёшься к скрипке. Так куда тебя везти?
- Отвези к тому перекрёстку, где ты сбила меня, - улыбнулся Коля.
Валя завела мотор и поехала к тому злополучному, а может и не очень, перекрёстку, который помог им обрести хоть крошечное равновесие в этом зыбком мире.