Ситуст-Ра: затерянный мир (3 том)

Он прошёл по всем секторам Ситуст-Ры, смог избежать острых мечей фарангов и выстоял против могущественного агатра Сабатаранги, но даже не догадывается, что таит в себе новый мир.
Ледяной холод, свирепые шерстистые носороги, огромные мамонты и саблезубые кошки первобытного мира окажутся на пути героя. Однако это не самое страшное. Обитель богов, в которую он так стремился попасть, станет для него адом. Назад пути нет! Как выжить в совершенно чужом обществе и стоит ли, вообще пытаться? Единственное что даёт надежду на спасение это – человек. Что-то для него новое и совершенно непонятное.
На этот раз отважный воин Периферии оказывается втянутым в сложные отношения между враждующими племенами кроманьонцев и неандертальцев.
Сможет ли потомок древних рептилий противостоять капризу эволюции?



«Ситуст-Ра: затерянный мир» Георг Гетт

ГЛАВА I
Медленно, стараясь под собой ничего важного не пропустить, над холмами парил остроглазый стервятник. Голод пока не беспокоил птицу, поэтому она не торопилась идти на снижение, а продолжала описывать круг за кругом над снежной долиной. Сильный порыв ветра сбил с раскидистых ветвей ели шапку снега, спустился к маленькому озерцу, причесал сугробы и ударил в спину мальчику. Тунай, едва заметно качнулся, затем присел, стараясь удержать равновесие, и потянул за тонкий шнурок из сухожилий молодого оленя. Сорвалась! С самого утра, рыбалка у юных камотов из племени Уму не задалась. Клева, как такового не было, и они собирались возвращаться домой. Тунай испуганно посмотрел по сторонам: большая часть соплеменников стягивала свои скудные снасти и, неторопливо, пробиралась к берегу, чтобы выйти на тропу ведущую к стоянке племени Кагая Рваное ухо. Мальчик хотел задержаться, но оставаться одному на озере чревато последствиями. Шицу будет очень недоволен.
- Нет, посижу ещё! Будь, что будет! С чем я вернусь, нет посижу? Авось повезет!
Юный кроманьонец, лучше укутался в тёплую шкуру, сгрёб тонкий слой наледи из проруби обглоданной лопаткой оленя и закинул костяной крючок с наживкой ещё раз. Он решил, что пока не пошел снег, можно попытать счастье. Должно же сегодня повести! Тропу заметёт не сразу, и наверняка получиться успеть добежать до стоянки охотников. Возвращаться домой с таким скудным уловом Тунайю не хотелось. Мальчик четко помнил, что дядя обещал побить его в следующий раз, если он опять сбежит от работы по хозяйству и впустую потратит время. Нужно было помочь Хипо разобраться со свежей шкурой зубра. Ценная вещь! Как же он не любил возиться со шкурами! Жена дяди совсем недавно принесла младенца и, по состоянию здоровья не успевала справляться с домашними делами. Шицу переложил часть обязанностей на хрупкие плечи мальчика. Амак прошлым вечером притащил отменный улов и Тунай, конечно, не смог удержаться от соблазна, утереть нос соплеменнику.
Поэтому, даже, несмотря на страх получить сильную взбучку от дядюшки, а подобное случалось не раз, мальчик сбежал на озеро. Ему очень хотелось доказать Шицу, что он стал настоящим воином-охотником и, конечно, впечатлить своим уловом первую красавицу в племени Уму – Калати, дочь вождя Кагая Рваное ухо: курносую девочку с большими умными глазами. По меркам племени, худенькая, невысокая Калати не была красавицей, но Тунаю она очень нравилась, а положение отца с лихвой компенсировала незначительные недостатки, как в глазах самого Туная, так и в глазах других мальчишек племени.
- Сегодня Амак ушёл вместе со всеми, а значит, у меня появился шанс! Я покажу этому брюхастому губошлёпу, кто самый удачливый рыбак племени! Подумаешь, выловил ро! Сейчас, сейчас. Я остался один, а значит, выбора у них нет никакого.
Тунай размял затёкшие ноги, потоптался на месте, бросил тревожный взгляд в спину последнему мальчишке, скрывшемуся за высокой елью и замер над лункой в ожидание чуда. Ему очень хотелось побежать следом, но желание доказать всем и прежде себе самому собственную значимость оказалось сильнее. Охотиться поодиночке, как и ходить за рыбой, Кагай Рваное ухо запретил ещё с первыми ручьями - прошлой весной, но упустить возможность утереть нос Амаку юный камот не мог.
«Ведь ничего страшного не произойдёт. Подумаешь. Ото ещё высоко, до темноты я успею, а там, будь, что будет. Да, вождь сам меня похвалит, как только увидит какой я удачливый воин. Тут тебе почёт, да и уважение! А Калати …Калати, вообще, отдаст лапку маленького шуцу мне, а не Амаку. Главное, чтобы матерь - шуцу не подвела меня!»
Тунай поёжился от холода, пробиравшегося под меховые складки, и хитро улыбнулся сам себе, удивляясь собственной сообразительности. Наконец-то всё озеро в его распоряжении – лови сколько душе угодно! Солнце началось клониться к зениту. Согретого лучам кроманьонца потянуло в сон. Мальчик присел на корточки, вяло подергивая за нить. Лунку вновь замостило ледяной коркой, а Тунай, тем временем, провалился в сети сна. Стервятник наблюдал с высоты за одиноко сидящим у берега мальчишкой. День складывался для хищника, как нельзя лучше. К вечеру, когда голод проснётся в нём – маленький человек замерзнет и, если не появятся конкуренты, которых в здешних лесах не мало, ему легко удастся набить желудок свеженьким мясом. Издав пронзительный крик, птица пошла на следующий круг. Как же хорошо, что сегодня он выбрал именно эту долину для охоты.
Закоченевшие пальцы мальчишки почувствовали толчок. Шнурок натянулся до предела. Ух ты! Тунай подскочил, затем упал на колени и резким рывком на себя подсек рыбу, точно, так как учил Шицу. Послышалось легкое потрескивание снасти. Боясь упустить улов, кроманьонец двумя руками ухватился за шнурок. Погрузив руки по локоть в ледяную воду, начал тащит рыбину на себя. Борьба была не долгой. Как только мальчик заметил мерцание чешуи в озёрной толще, тут же подхватил валявшийся рядом гарпун и с силой вогнал орудие в тело рыбины. Ловко орудуя локтями, камот расширил диаметр лунки и, празднуя победу, вытянул на лёд большущую ро.
- Вот это да! Вот так Тунай! Да Амак проглотит язык, от зависти. Ха! Ну, дядечка, что ты теперь на это скажешь?
Кроманьонец, громко шмыгая носом, гордо поднял голову и осмотрелся по сторонам, но разделить его радость от удачного улова было некому. Ветер всё также гонял снежинки по мутному льду озера, а стоявшие стройными рядами вековые ели терпеливо молчали. Мальчик потёр руками заалевшие щёки, затем подул на пальцы. Холодно! Пора собираться домой, к вечеру температура видимо понизится ещё сильнее. Дольше оставаться опасно! Обмотав кожаной верёвкой рыбину, кроманьонец собрал снасти, прихватил парочку заледеневших мальков, попавшихся ещё поутру. Малышей он решил скормить духу шуцу, если медведица попытается чинить ему козни на обратном пути, что бывало не редко, по рассказам соплеменников.
Не успел Тунай выбраться на берег, как позади, послышалось знакомое рычание. Мальчик замер на месте, боясь пошевелиться. Зажмурив глаза, камот пытался отогнать мрачные мысли, тянувшие за собой панический страх, однако из этого мало, что получалось. Злобный рык повторился, на этот раз совсем рядом.
- Ухта!
Стараясь не делать резких движений и не поворачиваясь к волку лицом, мальчик вытянул из-за пазухи одну из своих маленьких рыбок. Осторожно повернулся, посмотрел в горящие голодным блеском глаза зверя. Мальчик сглотнул слюну, ноги ниже колен словно обледенели. Волк оскалился, демонстрируя кроманьонцу свои острые клыки. Тунай подумал, что возможно хищник не станет его преследовать, если оставить ему весь улов, но пойти на это он не мог. Образ, смеющейся над ним Калати, всплыл у него перед глазами, а затем девочку сменил низколобый губошлеп Амак, злобно смотрящий на него сверху вниз.
«Нет, ухта, сегодня тебе придётся уступить Тунайю! Да поможет мне большелапая шуцу!»
Кроманьонец нащупал холодными пальцами рукоять маленького ножа, который, не так давно, подарил ему Шицу, за первого пойманного руками зайца. Глаза волка накалились до предела. Он не переставал рычать, скалясь на жертву. Размерами хищник намного превосходил всех тех, что Тунаю приходилось видеть до этого. Пуская тягучую слюну на снег, зверь приготовился атаковать, видя, что мальчишка не собирается уступать ему добычу. Тунай бросил к ногам волка маленькую рыбку, на которую хищник даже не обратил внимания. Стервятник откуда-то с высоты подал голос – волк собирался оставить его без ужина. Ухта сорвался с места и бросился на мальчишку, в руках которого мелькнуло остриё ножа. Тунай закрыл рукой лицо и несколько раз наугад ударил ножом куда-то вверх.
Несмотря на отсутствие опыта у него все же получилось попасть по волку. Зверь взвыл от боли, но успел повалить кроманьонца на снег. Кровь брызнула из раны на сугроб. Камот втянул голову в плечи, одной рукой вцепился в шерсть хищника, а другой без передышки наносил сильные удары ножом. При этом Тунай кричал так, что холодом перехватывало легкие. Катаясь по снежному настилу, оба рычали и кусались, не желая уступать друг другу победу. Ухта вцепился острыми клыками в руку мальчика, чуть выше локтя, интенсивно работая при этом лапами. Одежда на кроманьонце очень быстро пришла в негодность. Тунай взвыл сильнее волка, ощущая, как зубастая пасть хищника обхватывает плоть. Стервятник громко прокричал в ответ мальчику, пролетая над вершинами сосен.
Размахнувшись, как следует ножом, мальчик со всей силы вогнал оружие в глаз зверя. Волк ослабил хватку и резко дернулся, вырываясь из крепких объятий противника. Тунай быстро смекнув, что удача благоволит ему, вскарабкался на волчью спину несколькими точными ударами, обездвижил хищника. По неопытности мальчик разворотил грудную клетку волка, но результат не заставил себя ждать. Хищник какое-то время ещё оказывал слабое сопротивление, но это только раззадорило юного кроманьонца. В памяти всплыл приём, который дядя часто использовал на охоте, когда дело доходило до рукопашной. Сжав коленями тощие бока волка, Тунай напряг мышцы рук, вознал нож между позвонков и резким движением, как показывал ему Шицу, свернул шею зверю. Послышался глухой хруст, и тело хищника замерло навечно. Мальчик сгрёб кровавый снег мокрой рукой и откусил от него кусочек, ощущая во рту солоноватую прохладу волчьей силы. Грудная клетка кроманьонца высоко вздымалась, прогоняя через тело вскипевшую в жилах кровь.
«Шицу крепко накажет меня за нож!» - первое, что мелькнуло в голове юного рыболова.
Оружие сломалось у самой обмотки рукояти, когда, в процессе борьбы, Тунай попытался добраться до сердца противника. Прием с переломом пришлось проводить жалким осколком, благо этого оказалось достаточно. Ликование от победы над опасным хищником сменилось унынием, ведь дядя обещал содрать с него шкуру, если мальчишка потеряет нож. К тому же волк теперь казался не таким уж и большим. Тунай присмотрелся внимательней к поверженному врагу и убедился, что перед ним лежал не тот исполинский зверь способный противостоять даже мамонту, а тщедушный хищник, который, судя по всему, давно страдал от голода по причине собственной старости. Поэтому и бросился на мальчишку в надежде одержать легкую победу.
- Нужно попробовать оправдаться. Возможно, Кагай вмешается и не даст Шицу сильно меня выпороть. В прошлый раз, два дня пришлось прятаться от Амака. Ведь это не правильно - наказывать такого удачливого воина. Поймал такую большую ро, да ещё справился с ухтой, пусть и не таким уж сильным! Много ли найдётся смельчаков, кто может таким похвастать? То-то и оно! Вот Мука-то от зависти всех блох на себе переловит! Нет, Кагай дяде не позволит!»
Повалил снег. Крупные хлопья залепили глаза. Тунай перевернулся, потянул на себя мёртвое, но ещё теплое тело хищника и погрузил пальцы в рану. Нащупать осколок получилось не сразу. Ругая себя за нерасторопность, кроманьонец достал из волчьей груди рабочую часть ножа. Обмотав оружие лоскутом шкуры, разодранную волком, он аккуратно отделил голову зверя от туловища и привязал к рыбе. Никто в племени не поверит словам мальчишки, пока лично не убедится. Но дотащить по снегу большую рыбину, да ещё вместе с взрослым волком для маленького кроманьонца стало бы невыполнимой задачей.
Раскопав в снегу рыбку для шуцу, Тунай пошептал над ней, как учила однозубая Мау и постарался закинуть малька, как можно дальше в лес, чтобы отпугнуть злых духов и задобрить мать-медведицу. Когда мальчик, наконец, двинулся в направлении стоянки племени Уму, тропу практически завалило и, продвигаться по свежему снегу получалось очень медленно. Каждый шаг юному охотнику давался с большим трудом. Ледяной ветер вперемежку со снегом бил по лицу, трепал рваные лохмотья одежды, больно кусал тело. Вскоре снег прекратился, но тропы уже было не разглядеть. Сгущавшиеся сумерки нагнали температуру. Мальчик решил довериться духам леса и брёл наугад. Ледяные когти холода хватались за стопы и нещадно царапали лицо. Где-то высоко на холме завыл волк, Тунай вздрогнул: если ему повстречается ещё один ухта – до стоянки, скорее всего, он уже не дойдёт.
Треск порванной верёвки посеял семена паники в душе мальчика. Он повернулся к окоченевшей рыбине, на которой, оскалившись зубастой пастью, моталась волчья голова. Отогрев пальцы в складках меховой накидки, Тунай заново связал концы верёвки, однако не успел он пройти и сотни шагов, как она вновь затрещала и лопнула уже в другом месте. Рыба покачнулась, накренилась, а затем медленно сползла с тропы в сугроб. Мальчик выругался, бросил снасти и полез доставать улов. Снег расступился под его весом и Тунай застрял в нём по пояс. Сделав ещё пару шагов, мальчик почувствовал тепло идущее под снежным настилом. Ногам стало комфортно. Раскопав рыбий хвост, мальчик потянул за него. Неожиданно рыбина вместе с головой ухта сама выпрыгнула на него, а за ней показалась бурая макушка огромного медведя.
«Только шуцу сейчас мне не хватало! Видно обиделись духи на мою скудную подачку».
Медведь издал низкий рык и стал выбираться из своего логова, злобно сверкая маленькими глазками на перепуганного мальчишку. Тунай, крепко обхватил двумя руками рыбий хвост, подумал о соплеменниках, которые поднимут его на смех, затем размахнулся и силой бросил улов в раскрытую пасть хищника. Выбравшись на возвышенность, кроманьонец, не жалея ног, побежал через лес. Медвежье рычание повсюду преследовало Туная. Страх рисовал причудливые образы. Он нашептывал мальчику, что самец шуцу призвал многочисленных собратьев и открыл охоту на, потревожившего медвежий сон, кроманьонца.
Окончательно выбившись из сил, Тунай забрался на вершину высокой сосны, замер, прислушиваясь к каждому постороннему шороху. С холма опять раздался волчий вой. Где-то внизу послышался треск веток. Сердце мальчишки замерло, он крепко обхватил древесный ствол двумя руками и зажмурил глаза. Слова мольбы о пощаде сыпались из уст юного камота на бурую голову разбуженного шуцу. Медвежий рык стоял в ушах мальчика. Казалось, что вот-вот свирепый зверь вскарабкается и стащит жертву вниз. Но вопреки ожиданиям кроманьонца очень скоро вокруг вновь воцарилась привычная тишина. Медведь прошел стороной и, судя по всему, утащил за собой улов Тунайя вместе с головой волка, которой он так гордился.
Мальчик ещё очень долго сидел на ветке, прижавшись щекой к шершавой поверхности ствола, и обливался слезами. Он боялся даже посмотреть вниз – разгневанные духи леса могли специально спрятать от него шуцу. Заплаканными глазами мальчик смотрел на тусклое мерцание огней стоянки племени Уму, но ничего не мог поделать. Бессилие и обида терзали душу малыша. Даже если ему удастся выбраться, как объяснить всё Шицу? Страх, щедро сдобренный ледяным холодом, сковали все части тела, препятствуя возвращению Тунайя к родным.
Воображение играло с ним, подбрасывая все возможные варианты дальнейшего развития событий. Маленький воин, живо представил, как будет негодовать, и возмущаться Шицу: скорее всего, накажет, возможно, даже, заставит вылавливать блох у старой Мау. Мау – как же он ее боялся! Мальчика передёрнуло от одной мысли об этом. Калати вместе с подружками вволю посмеются над ним. А Амок со своими долговязыми дружками опять посадят его в выгребную яму и будут держать до утра, а то и дольше. В прошлый раз он провел там почти двое суток. Тунай живо представил одутловатое лицо кроманьонца, который ехидно ухмыляясь, кидает в него обглоданные кости.
«Нет! – мальчик достал из складок одежды последнюю рыбку, откусил кусочек, и злобно глядя на далёкие огни стояки, сглатывая слезы, закончил мысль – Пусть лучше мной подавиться шуцу, чем я опять позволю им издеваться надо мной! Сейчас вот перекушу, спущусь вниз и пойду назад. Будь, что будет! Хорош, же я буду, если на утро Амак с друзьями найдут меня здесь примёрзшего к дереву! Нет, все решено!».
Мальчик ещё какое-то время посидел на верху, собираясь с духом, затем быстро спустился и решительно пошёл в направлении стоянки племени Уму. По мере того, как он отдалялся от медвежьей берлоги, настроение у него поднималось. Совсем скоро, кроманьонец забыл свои слезы, пролитые на вершине ели, и решил, что столкновение с грозным самцом шуцу произошло по велению матери-медведицы. Он рассудил, так, что если бы ему не попался свирепый хищник, он мог не догадаться влезть на ель, а значит, наверняка заблудился бы, замёрз и помер на радость туповатому Амаку. Довольный таким объяснением Тунай брёл среди вековых деревьев. Сбивая с веток снег, мальчик насвистывал мелодию, которую любил напевать Амак. Когда позади него раздался волчий вои, а следом послышался хруст веток, сердце кроманьонца откатилось в пятки. Тунай смолк, огляделся по сторонам – темнота наводила ужас на него даже больше чем оскаленная пасть хищника, несущего смерть. Духи леса вновь испытывают силу маленького кроманьонца.
Смахнув с бровей налипший снег, мальчик, присмотрелся к теням скользящим по стволам деревьев. Он внимательно всматривался в темноту, прося дух матери - медведицы отвести от него голодных ухта. Мальчик пообещал шуцу, что больше никогда один не покинет пределы стоянки – будет брать, к примеру, Муку или кого другого, и обязательно задобрит её новым уловом, как только представится возможность. Но, несмотря на обещанные дары от маленького кроманьонца, духи леса оказались глухи. Очень скоро Тунай услышал у себя за спиной волчий рык, а затем лающее повизгивание молодых ухта, идущих по следу. Мальчик увеличил скорость, но это только подтолкнуло голодных волков сократить дистанцию между ними. Камот понимал, что до стоянки племени Уму не так далеко, но голод гнал ухта и они не побояться даже смертоносных копий кроманьонцев, чтобы отведать свежего мяса жертвы.
Так как при мальчишке не осталось ничего, кроме разорванной, волком, одежды он выломал сухую ветку ближайшего дерева. Оперся о ствол спиной и приготовился обороняться. Загнанный страхом перед неминуемой гибелью, Тунай даже не подумал забраться наверх, где волки никак не смогли бы его достать. Трое молодых ухта окружили мальчишку. Истекая слюной они, свирепо ощерившись зубастыми пастями, ходили вокруг него из стороны в сторону.
- Ну, походите! Со мной дух матери - шуцу, просто так вы меня не получите!
Тунай кричал, чувствуя, как мурашки бегут по его спине и осыпаются вниз, как только добираются до макушки. Крик да и угрозы не помогали – медленно, но верно, волки смыкали кольцо. Понимая, что ещё немного и ухта набросятся, Тунай бросил ветку в самого крупного волка, повернулся и, оглашая лес громкими воплями, бросился бежать. Крепкие челюсти рычавших вестников смерти клацали рядом с пятками мальчика.
«Не добегу! Не добегу! О, матерь – шуцу!» - не переставая звучало в голове мальчика.
Ощущая близкий запах волка, Тунай взвыл от отчаяния и неожиданно для себя почувствовал, как проваливается под снег. Где-то высоко над головой послышался волчий вой, смешанный с гневным рыком. Хищники упустили жертву. Мальчик зацепился за каменный выступ расщелины. Ухта рыли снег в бессильной злобе, стараясь добраться до ускользнувшей добычи. Тунай посмотрел вниз: там не оказалось ничего кроме тёмной бездны неизвестности. Перебирая ногами в воздухе, камот постарался перехватиться за более надежный выступ. Когда ему это, наконец, удалось, он нащупал носками мокасин небольшую ступеньку, подтянулся и замер. Скалясь друг на друга и вгрызаясь в снег, волки не оставляли попыток добраться до ускользнувшей жертвы. Тунай закусив губу, постарался подумать о чем-то хорошем, но близость смертельной опасности не давала его душе покоя. Если волки не смогут добраться, то, скорее всего он разобьется. В любом случае, конец весьма печален.
Внезапно удача улыбнулась одному из ухта. Самому молодому удалось протиснуться и проползти по естественному жёлобу до того места где обосновался кроманьонец. Волки взвыли от радости. Тот, что оказался над головой мальчишки попробовал зубами ухватиться за меховую куртку кроманьонца. Тунай вскрикнул и зажмурил глаза, когда волчья пасть мелькнула рядом с ухом. Хищник ухватился за мех на голове кроманьонца, а затем с силой потянул на себя. Мальчик почувствовал, как трещит шкура, оголяя предплечье. Страх придал решимости: одернув руку, он со всей силы ударил кулаком по волчьей морде. Пальцы второй руки разжались, и, к досаде незадачливого хищника, мальчик полетел в темноту расщелины. Волки вновь завыли, понимая, что на этот раз добыча ушла от них окончательно и бесповоротно.
Тунай зажмурился, ощущая, как его одежду разрывают острые скальные выступы. Когда он уже мысленно попрощался с родными и приготовился предстать перед матерью - медведицей, меховой отворот куртки затрещал, перекрыв мальчишке доступ к кислороду. Задыхаясь от перетянувшей его горло одежды, кроманьонец повис на расстоянии около трёх метров от горизонтальной поверхности невысокой пещеры. Какое-то время он висел, просто размахивая руками, наконец, у него получилось схватиться окровавленными пальцами за ворот. Из последних сил Тунай дёрнул за волчью шкуру. Послышался треск растянутой кожи, и мальчик, глухим шлепком, закончил полёт. Больно ударившись о каменную глыбу, он тут же потерял сознание.
Время шло, Тунай лежал неподвижно на холодном пещерном полу, присыпаемый сверху мелким снежком, залетавшим внутрь через отверстие сверху. Когда кроманьонец пришёл в себя, то не сразу смог понять, где находится. Тёмный потолок со свисающей до земли паутиной и запах сырой земли дал благодатную почву, для того, чтобы не на шутку разыгралось воображение молодого охотника. Тунай обрадовался, что не слышит больше волчьего рыка и даже похвалил себя, за сообразительность. Но ликование мгновенно сменилось паникой, когда мальчик заметил, как потолок над его головой начал медленно двигаться. Только сейчас Тунай обратил внимание на то, что его кто-то или что-то тащит по низкому тоннелю пещеры.
Кроманьонец попробовал перевернуться. Когда это у него, наконец, получилось: Тунай обнаружил, что за меховые лохмотья, бывшие ещё совсем недавно тёплой одеждой, держится муравей. Огромный муравей! Таких больших насекомых, способных сдвинуть с места камота, ему ещё никогда не приходилось видеть. Муравей не уступал по размерам небольшой собаке или даже детёнышу волка. Тунай дернул ногой, животное остановилось. Забавно перебирая усиками, насекомое издало глухое потрескивание, повернулось и исчезло в темноте тоннеля.
Не успел мальчик прийти в себя и подняться, как насекомое вернулось, приведя с собой ещё нескольких муравьёв. Дрожа от страха всем телом, Тунай закричал, в ответ насекомые издали свиристящий писк и набросились на жертву. Юный кроманьонец отвивался, как мог, орудуя кулаками, словно барабанными палочками, но муравьёв оказалось слишком много. Насекомые пробкой забили проход, не позволяя мальчику даже пошевелить конечностями. Сок, которым выстреливали противники, сковал все тело. Но этого им оказалось мало: укусы насекомых возымели довольно сильный эффект - Тунай, будучи в сознании, полностью потерял способность к передвижению. Ноги с руками совершенно отказывались слушаться. Они просто лежали плетьми под копошившимися на груди муравьями.
Мальчик устал и выбился из сил. Он перестал кричать. После чего сразу заметил, как поменялось поведение насекомых. Постепенно они начали освобождать проход, расползаясь, кто, куда по своим делам. Когда последний муравей слез с груди кроманьонца, Тунай почувствовал, как свод тоннеля вновь начал над ним перемещаться, однако на этот раз намного быстрее.
«Ну и куда же они меня тащат? Даже не знаешь, что было бы лучше: снег и пасть ухта или эти мерзкие создания?»
Гадать пришлось не так долго. Очень скоро муравей остановился напротив круглого отверстия и стал кружить вокруг лежащего мальчишки. Судя по всему, насекомое столкнулось с проблемой и пыталось найти её решение.
«Так, это же он меня внутрь затянуть хочет! – внезапная догадка кроманьонца сменилась следующей, которая подсказывала наиболее приемлемый способ решение возникшей проблемы, - так и есть: эта букашка собирается разделить меня на части, а после запихнуть. Ах, ты ж шуцу - хранительница!»
Муравей подбежал к голове кроманьонца. Прощупал усиками грудную клетку лежащего перед ним человека и, убедившись, что другого выхода не остается, вцепился острыми челюстями в шею мальчика. Тунай заголосил так, что не по себя стало даже червям, живущим в грунте. Крик разлетелся по тоннелю и потух в ушных отверстиях ящеров, тесной группой пробиравшихся по узкому коридору Ох-Ра. Затем в тоннелях Ситуст-Ры вновь наступила привычная тишина.


ГЛАВА II
Снежинка растаяла и, зеркальной каплей, скатилась по зелёной щеке кисару. Она упала на снежный покров пещеры, застыв искрящимся кристаллом на ледяной корке. Мирт шумно выдохнул, схватился за сердце и открыл глаза. Грудная клетка болела так, словно по ней пробежало целое стадо гураму. Кочевник тщательно ощупал себя, боясь обнаружить перелом, но на удивление всё оказалось в порядке. Юноша внимательно посмотрел на руки. Свежие раны с трудом, но всё же затягивались, и это не могло не радовать. Он задрал голову, вверх: там по-прежнему мерцал одинокий луч света, распыляя по пещере колючие снежинки. Мирт поймал одну языком. Понравилось! Сгреб рукой горсть снега и подул на него. Юноша решил на обратном пути обязательно захватить с собой немного белого песка и показать всей Ситуст-Ре силу Великой Ра-Аам превратившей воду в ледяной песок.
Мирт понимал, что пока тело не оправилось после падения о повторной попытке пробраться в обитель к богине можно забыть. Звон в голове стоял такой, что даже агато не смог бы перебить его своим могучим ревом. Юноша сел, снял с пояса флягу, но ёмкость оказалось пуста. Тогда кисару сгрёб ладонями свежий снег и отправил себе в рот. Великая Ра-Аам не даст погибнуть от жажды верному слуге. Облизнувшись, кочевник подумал, что ему сильно повезло, что при падении он не попал головой на торчащий выступ. Улыбнувшись самому себе и собственной удачи, юноша прикрыл глаза. Неожиданно до его ушных отверстий долетел едва различимый крик.
«Аглакайя!» – первое, что пришло на ум юноше.
Он попытался поднять, но в глазах тут же потемнело. Вот же, никчемное охвостье кута! Из-за сильного головокружения Мирт решил не перемещаться по тоннелю в полный рост. Кочевник направился на разведку, продвигаясь на четвереньках. Следовать таким способом, вдоль холодных стен у него получалось с большим трудом: очень скоро кисару начало жутко тошнить, а черепную коробку ломило так, словно изнутри её разрывал своими когтям агато. Мирт остановился, прислушиваясь к шороху за поворотом. Когда он выглянул из-за выступа, то обнаружил прямо перед собой группу ящеров, пробиравшихся по тоннелю навстречу кисару. Ах, ты ж, немытая скорлупа Цоронга! Италы жадно сверкали голодными глазами в поисках жертвы.
Мирт быстро спрятался и замер, с трудом сдерживая дыхание. Аруту сжалось в ожидание неминуемой гибели от зубастых порождении Сам-Ру. Раг остался у Аглакайи. Совсем рядом с юношей послышался шорох, рука потянулась за костью кирувита, но и её не оказалось поблизости. Мирт вспомнил, что забыл предплечье сиронга там, где обнаружил проход в обитель Великой Ра-Аам. Кисару каждой клеточкой своего тела ощущал рядом с собой чьё-то дыхание. Закрыв глаза, Мирт обратился к богине за помощью.
- Можешь не стараться, нечестивец - они уже близко! Очень близко! Намного ближе, чем тебе кажеться!
Кочевник разобрал шёпот жреца в паре сантиметров от своего слухового отверстия. Кисару вздрогнул и резко ударил рукой по тёмной пустоте тоннеля. Послышался сдержанный хихикающий смех, который окружил перепуганного юношу со всех сторон.
- Почти попал! Попробуй ещё раз! Может они тебя услышат! Ну, же нечестивец, не разочаровывай меня! Давай!
Смех жреца, невыносимым зудом, сверлил мозг юноши. Мирт испуганно вглядывался в темноту, но ничего не смог разглядеть. Тем временем италы приближались к тому месту, где скрывался воин. Пытаться убежать было напрасной тратой времени и сил. Как только топориски возьмут след, их уже не остановить. Он не успеет проползти и четверти сикеля, как острые когти ящеров воплотят злобный замысел Сам-Ру в жизнь. Психологическое напряжение момента порождало голос в голове кисару, который провоцировал на решительные действия, подталкивая к самому краю тропы Сам-Ру.
- Живым нет прохода в обитель богини, нечестивец! Неужели ты всё также туп, как кут? Не бойся, пойдём со мной, я провожу тебя. Италы помогут твоей аруту попасть к Великой Ра-Аам!
- Гореть тебе на ладонях Сам-Ру, Рату! Почему ты не оставишь меня в покое, мерзкий ты фокуру?! – мысленно вступил в разговор со жрецом Мирт.
- Та тропа, которой ты идешь, нечестивец, слишком длинна, да извилиста. Я покажу тебе более короткий путь. Смелее! Ну?
Мирт открыл глаза. Он почувствовал смрадное дыхание старика совсем рядом, словно Рату сидел прямо перед ним. Кисару протянул руку вперед, но ничего не почувствовал. Пальцы ощущали пустоту. Но когда рука стала возвращаться назад, невидимая сила остановила её. Кисару ощутил, как что-то холодное и довольно склизкое коснулось тыльной стороны ладони. Мирт вздрогнул всем телом и уже собирался закричать, как из тоннеля, в котором остановились италы раздался дикий вопль. Ящеры мгновенно развернулись и ту же растворились во тьме. Кисару громко с облегчением выдохнул, повалился на холодный каменный пол.
- Нужно поскорее выбираться или я сойду с ума. Видимо богиня решила проверить аруту, прежде чем позволит мне предстать перед её чистым ликом. Рату?
Но ответом кочевнику была тишина. Отлежавшись, он пополз в обратную сторону, надеясь натолкнуться на поворот, который приведёт его в цели. После того, как юноша прополз около сикеля и несколько раз перебирался в смежные ответвления тоннеля, ему удалось выбраться на открытую площадку. В помещении стоял приторно-кисловатый запах. Мирт поморщился, протер глаза и замер на месте. Вот же, охвостье кута! Кочевник смотрел на группу насекомых, принявших угрожающий вид при появлении незваного гостя. Довольно мерзкое стрекотание муравьиной орды заставило аруту кисару съежиться. Но удивили юношу не муравьи, размеры которых превосходили знакомых ему насекомых в сотни раз, а существо, лежавшее перед ними. Тусклого света льющегося из соседнего тоннеля было не достаточно, но всё же этого вполне хватило, чтобы кисару смог рассмотреть новое порождение Сам-Ру.
«Раздери меня агато! Такого забавного прислужника тёмного бога, мне ещё не приходилось видеть! Его кожу словно вывернули наизнанку. А может это вестник Великой Ра-Аам?»
Незнакомец приподнял голову и когда его глаза рассмотрели в полумраке фигуру стоящего перед ним кочевника, муравьиную пещеру огласил громкий вопль. Крик разносился по тоннелям, заставляя муравьев нервничать. Насекомые засуетились, часть из них отделилась от общей массы и стала, ровным строем, надвигаться на кисару.
«Так вот, чей голос отпугнул от меня италов!»
Тунай не переставал кричать, мысленно призывая мать – медведицу, чтобы она пришла и проглотила его вместе с душой. Сначала чудовищных размеров гигантские муравьи, готовые разорвать кроманьонца на части, а теперь это существо, напоминавшее ящерицу переростка с большими глазами на пол лица. Насекомые заползли ему на грудь и, толкаясь, закрыли обзор своими брюшками. Тунай попробовал укусить парочку особенно активных, но в ответ получил порцию кислоты в глаза и, вопя от нестерпимой боли, забыл обо всем на свете.
Тем временем Мирт начал активно отбиваться от наседавших на него муравьев. Твёрдый панцирь насекомых не уступал по прочности толстой коже гураму. Силы были не равны, юноша понимал, что долго оказывать сопротивление в одиночку свирепым насекомым голыми руками он не сможет. Внезапно из тоннеля выскочил итал, голодными глазами ящер быстро пробежался по помещению и накинулся на лежащего перед ним кроманьонца. Однако хищник получил достойный отпор: муравьи оставили, парализованного ядом, Тунайя и атаковали топориска. Ящер, истекая слюной, начал медленно отступать.
Заметив, что расстановка сил поменялась в его пользу Мирт, используя момент, начал, активней наседать на группу насекомых пытавшихся загнать его в угол. Пока ящер, яростно уничтожал поголовье муравьёв, продолжавших пребывать из темноты небольшого отверстия, кочевник добрался до лежащего кроманьонца. Он быстро обнюхал жертву гигантских насекомых и не почувствовав ничего кроме муравьиной кислоты, пополз в тоннель из которого только что выбрался, прихватив с собой находку.
При приближении человеко-ящера, Тунай с новой силой заголосить на весь Ох-Ра. Мальчик перепугался грозного вида кисару ещё больше чем муравьёв с топориском. Кочевник оторвал кусок шкуры мешавшей ему тянуть человека и грубо запихал его в рот мальчишки. Тунай продолжал гудеть, но это уже не отвлекало Мирта от задуманного плана.
«Вот так-то будет лучше! Хватит с меня невыносимых воплей итала, раздери тебя агато!»
Мирт посмотрел на терзавшего насекомых топориска. Ящер вгонял острые когти в хитиновые панцири врага, отправляя их аруту десятками в обитель Сам-Ру. Постепенно муравьиный яд возымел действие - топориск повалился на бок, под грузом десятка маленьких тел. Когда кисару практически полностью затянул кроманьонца в тоннель, своды пещеры огласили вопли хищников. Из темноты в пещеру ворвались собратья погибшего ящера, и началась кровавая схватка между насекомыми и самцами италов. Понимая, что у них не так много времени, Мирт начал с удвоенной силой тянуть за собой пленника муравьиного сообщества. Когда юноша остановился, чтобы сделать небольшую передышку, то заметил, что существо перестало подавать признаки жизни.
«Издох? Может он подавился этим? – Мирт осторожно вытянул кляп. Как только Тунай почувствовал, что воздух стал поступать в лёгкие в полном объеме, то мгновенно пришел в себя. Кроманьонец с интересом рассматривал существо, стоявшее перед ним на коленях. Мирт протянул к нему руку, желая прикоснуться к коже на лице. Мальчишка перепугался и снова начал неистово вопить, привлекая внимание хищников. – Вот же фокуру!»
Кисару затолкал кусок шкуры назад, решив больше не вынимать кляп до тех пор, пока они находятся в опасной близости от италов. Словно в подтверждение правильности его мыслей по каменному коридору пронесся предсмертный крик топориска. Вскоре Мирт почувствовал, что окончательно выбился из сил. Тянуть за собой существо превосходящее размерами даже самого крупного тога почти в полтора раза, оказалось для израненного тела кочевника непосильной задачей. Кисару опёрся спиной о холодную стену тоннеля и прикрыл глаза. Руки ломило от боли так, что нельзя было пошевелить пальцами. Ужасно хотелось пить и есть. Чтобы не дать незнакомцу задохнуться окончательно, он осторожно вытянул кляп. Тунай молчал. Кисару замер, прислушиваясь к шороху, идущему откуда-то из глубины тоннеля.
«Неужели опять Рату? Нет, не может быть! Сохрани мою аруту Великая Ра-Аам!»
Но вопреки ожиданиям Мирта, к ним на встречу выполз муравей. Вот же, мерзкое охвостье кута! Насекомое остановилось, несколько секунд сканировало пришельцев черными бусинами глаз, а затем, издав громкий писк, потрескивая челюстями, набросился на кочевника. Ослабленный долгим странствием Мирт не ощущал в себе сил, чтобы справится даже с мухой, не говоря уже о муравье – переростке. Но неожиданно для кочевника на помощь кисару пришёл маленький кроманьонец: уличив момент, когда насекомое повернулось к нему брюшком, Тунай вцепился в хитиновую конечность зубами и со всей силой потянул врага на себя. Отвлекая внимание муравья, мальчик дал возможность Мирту провести захват. Оказавшись на спине противника, Мирт с силой сдавил тонкую шею, муравей яростно задергал мощными челюстями, но не смог ничего противопоставить необычному тандему. Тунай получив когтистой лапой по голове, разжал челюсти, и насекомое всем телом дернулось вперед. Юноша ударился головой о твердую стену тоннеля, а затем сполз вниз не в силах пошевелить даже пальцем.
Пока муравей подползал к лежащему кисару, мальчик попробовал пошевелить руками. Кое-что получилось. На удивление, кисти рук оказались подвижными. Переползая от выступа к выступу, словно большая гусеница, Тунай догнал насекомое и ухватился за одну из лап, не позволяя муравью вцепиться челюстями в шею Мирта. Сообразив, в чем дело, противник развернулся и, забавно шевеля усиками, двинулся на докучавшего ему человека. Тунай зажмурился, но не отпустил лапу, а ещё сильнее сжал конечность насекомого. Мальчик почувствовал, что к нему постепенно возвращается способность двигать конечностями. Свободной рукой он нащупал каменный осколок небольших размеров и, как только челюсти насекомого оказались в опасной близости от его шеи, ударил муравья им по голове. Липкая жидкость брызнула на лицо кроманьонца, Тунай вскрикнул, часть её даже попала мальчишке в рот. Для надежности он ударил ещё несколько раз, окончательно разворотив голову противника на две не равные части.
Чувствуя на губах слегка горьковатый привкус, Тунай повернулся к кисару. Дыхание перехватило от кислого запаха исходящего от насекомого. Мирт по-прежнему лежал без сознания. Кроманьонец размял конечности. Радости не было придела. Ему посчастливилось не только удачно разобраться с муравьём-переростком, но и выпала возможность сбежать от чудовища, проживавшего в этих пещерах. Мальчик внимательно всматривался в черты кисару, стараясь запомнить, как выглядит кочевник. Ничего подобного он до этого не встречал.
«Интересно, что скажет на это Мувати? Все сказки шамана про Гутунда полная ерунда по сравнению с этим! Ух, ты ж! Что если попробовать утащить его с собой наверх – это даже лучше чем рыбина с головой ухты. Вот поднимется шуму! Нет, с ним я далеко не уползу, а если появятся эти хвостатые, таким даже маку не страшен. А если он здесь не один?! Нет. Лучше попытаться выбраться, а потом прийти с копьём, прихватив с собой Муку. Можно даже Шицу в придачу позвать – дядечка не упустит шанса блеснуть сноровкой перед Кагаем! У них это с давних пор ведется. Решено – сейчас выберусь, а потом приведу камотов, чтобы поймать этого зверя. Калати дар речи потеряет, когда я расскажу перед всем племенем, что со мной произошло! Это вам не коцу завалить, тоже мне достижение! Посмотрим, что ты теперь скажешь, Амак».
Стараясь не шуметь, чтобы ненароком не разбудить Мирта, мальчик осторожно отполз по темному коридору. Как только очертания кисару растаяли в темноте, Тунай увеличил скорость передвижения. Очень скоро ему удалось выбраться именно к той пещере, в потолке которой зияла знакомая расщелина, в которую он совсем недавно провалился, убегая от ухта. Однако радость ненадолго поселилась в душе мальчишки. Не успел он выбраться на свет, как из тоннеля напротив, выскочили два израненных топориска. Один из италов оказался настолько покалечен муравьями, что не смог продолжать движения, и упал, завалившись на бок. Второй итал немного потоптался на месте, словно сомневался в своём выборе, но как только из тоннеля послышался знакомый писк насекомых, рванул в соседний проход. Раненному топориску пришлось недолго мучится в ожидании своей участи.
Разгневанная орда муравьёв, огромными чёрными горошинами, высыпала на открытую площадку пещеры и тут же накинулась на жертву. Хищника разорвали на глазах перепуганного кроманьонца. Тунай замер в глубине тоннеля, прося защиты у матери – шуцу. Наблюдая за тем, как свирепые насекомые разбираются со своим обидчиком, мальчик мечтал только о том, чтобы местные духи позволил ему выбраться наружу. Он совершенно забыл о недавних планах - вернуться и отловить кисару, а вместо этого пообещал матери – медведице, что навсегда забудет про данное место и никому не расскажет, лишь бы она позволила ему вернуться домой. Когда муравьи удалились, унося на своих спинах то, что ещё совсем недавно было кровожадным убийцей далекой Периферии, Тунай с облегчением выдохнул. Мальчик только сейчас обратил внимание на то, что всё это время даже не дышал, боясь раскрыть своё присутствие кровожадным насекомым.
Мирт открыл глаза. До его слуховых отверстий долетел предсмертный крик топориска. Вокруг кочевника было по-прежнему темно. Он оттолкнул ногой бездыханное тельце муравья, а затем попробовал позвать, на языке кисару, незнакомца. Мальчишки рядом не оказалось. Вот же, охвостье кута! Судя по тому, что насекомое лежало с оторванной головой, маленькому воину удалось бежать. Так как возвращаться назад опасно для жизни кисару пополз следом за убежавшим от него кроманьонцем. Очень скоро Мирт нагнал беглеца, который устроился у выхода в пещеру и, стараясь не привлекать к себе внимание, наблюдал за схваткой топориска с муравьиной ордой. Мирт не спешил, он отлично понимал, что голыми руками, да ещё в таком состоянии ему с пришельцем не справится, поэтому решил подождать. Когда всё стихло и насекомые покинули пещеру, мальчик осторожно выполз на свет.
Аруту Мирта сжалась в предвкушении скорой разгадки. Он всё ещё верил, что перед ним посланник или страж богини, случайно попавший к ним. Великая Ра-Аам непременно должна помочь ему вернуться назад – вот тут-то Мирт и проскочит следом за ним в обитель богини. То, что это существо из другого мира можно было не сомневаться - все признаки на лицо. А значит стоит запастись терпением и не упустить момент.
Ждать кисару пришлось довольно продолжительное время. Сначала мальчик не мог вскарабкаться по практически отвесной стене, затем добравшись до верха, долго сидел, прислушиваясь к звукам снаружи. Явно чего-то опасается, догадался кисару. И только когда нити сна стали опутывать сознание Мирта, кроманьонец пролез через расщелину, из которой перестал поступать свет. Мальчик громко чихнул, а затем исчез в темноте. Пора!
Юноша размял конечности, прежде чем приступить к каким-либо действиям. Без подготовки высока вероятность сорваться вниз. Быстро перемещаясь по пещере, он добежал до тех выступов, по которым удалось подняться мальчишке, подпрыгнул, зацепился и влез следом. Когда до поверхности оставались считанные метры, Мирт замер, решив последовать примеру мальчишки: прислушался – тишина. Не разобрать ничего кроме стука собственного сердца. Аруту кочевника вибрировала в ожидании долгожданной встречи с Великой Ра-Аам.
«Может Тамонтса-Ра прав? Лучше, когда наступит мой рассвет, отправится тропой Сам-Ру? Не стоит торопиться? Нет, решено! Попробую и будь, что будет. Слишком долго я к этому шёл!»
Свет, который внезапно пропал, кисару объяснил себе тем, что богиня просто не хотела лишать его зрения, как поступила с Тамонтса-Ра. Да и вообще, мало ли, что у нее на уме! Воодушевленный такой догадкой, Мирт подтянулся и рывком выбрался наружу. Кочевник попал прямиком в холодный плен снежных сугробов. Хватая ртом пушистый снег, Мирт быстро утолил жажду. Воздух казался намного чище, хотя он слишком долго находился в лабиринте, что непременно повлияло на восприятие. Не веря своему счастью, воин Периферии, круглыми от удивления глазами, смотрел по сторонам. Однако ночная мгла не сильно баловала юношу. Кисару решил поступить, так как привык делать у себя в долине: он вскарабкался на ближайшее дерево и осмотрелся вокруг. Сердце барабанило по грудной клетке, того и гляди, норовя выскочить через открытый рот. Высоко над головой юноши, намного выше привычного для него купала, тусклым пятном, торчал мутный глаз богини. Её потухший серый зрачок напомнил кисару о старом кирувите Твердыни Умра.
«Может богиня потеряла свою силу от того, что я, без приглашения, нарушил границу её мира. Почему так темно-то? Неужели Рату оказался прав и мне действительно для начала стоило распрощаться с аруту, прежде чем являться к Великой Ра-Аам?! Попробую спуститься, возможно, богиня простит меня и вернёт свет. Как мы будем жить без её согревающих лучей? Погоди-ка, а где же прислужник Сам-Ру?»
Холод сковывал, но юноша не придавал этому значения. Терзаемый сомнениями, Мирт неожиданно упёрся глазами в далёкие огни стоянки древних людей. От удивления кочевник чуть не свалился с ветки. Свет! Голова кочевника пошла кругом, от обилия мыслей, водоворотом закрутивших мозг. Ему сразу вспомнились слова Ашат-Рара, а также Сабатаранги, которые пытались донести до него своё виденье на божественное происхождение источника света Великой Ра-Аам. Но прикосновение тёплых пальцев к хвосту юноши оборвали цепочку рассуждений и заставили сжаться аруту до размеров горошины. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Мирт в одно мгновение попросил защиты у богини и, медленно опустил глаза вниз.
«Храни мою аруту, Великая Ра-Аам!»
ГЛАВА III
Снег, крупными хлопьями, посыпался с ветки, быстро накрыв голову кочевника пушистой шапкой. Температура окружающей среды оказалась намного ниже, чем та, к которой привык Мирт. Поджав хвост, он уцепился за соседнюю ветку и перебрался выше на ярус, спасаясь от рук надоедливого мальчишки. Не первый раз он пытается, бесцеремонно ухватившись за хвост и стащить кисару за собой вниз. Но ничего не получалось.
Тунай с любопытством разглядывал странное существо. Кроманьонец обещал матери – медведице не ходить в пещеру, но уродец сам выбрался наружу, а значит, его можно поймать и отвести на стоянку. Для мальчика - воин был всего лишь ящерицей – переростком, правда, сильно походившей телосложением на человека. Но мало ли бывает чудес на свете? Чего только стоят огромные муравьи? Тунай даже не стал особо задумываться об интеллектуальном развитии незнакомца, для кроманьонца кисару оказался чем-то вроде домашнего животного, которое следует приручить. Он смело разместил кисару, в эволюционной цепочке, где-то между лягушкой и собакой.
- На! Возьми! – мальчик протянул жалкий хвостик малька кисару. – Бери, бери! Чего ты? У меня там ещё есть! Бери.
Он показал рукой на горящие в темноте огни костров. Мирт оценил заветренное тельце буллу, поморщился, но отказываться от дара приспешника Ра-Аам не стал. Тем более, что в желудке у него уже очень давно ничего не было. Выхватив рыбий хвостик из заледеневших пальцев мальчишки, юноша забрался ещё на один ярус выше. Тунай обругал себя за то, что не решился схватить существо за маленькую руку и скинуть с ветки. В свою очередь кочевник желая поскорее узнать, как ему попасть на аудиенцию к Великой Ра-Аам попробовал заговорить с кроманьонцем. Квакающая речь сиронгов рассмешила маленького охотника, придав Мирту ещё большее сходство с лягушкой. Не добившись желаемого результата, воин попробовал использовать для общения родное наречие кисару, ртупов и даже цокающий язык каруша, но мальчик отрицательно покачивал головой, показывая, что ничего не понимает из сказанного чужаком.
«Как же так, Великая Ра-Аам? Неужели мы говорим с тобой на разных языках? Вот значит, почему богиня не сразу отвечает на наши мольбы – она просто не всё понимает! Говорим ли мы с богами на одном языке? Кто вообще когда-либо общался с Великой-Ра-Аам? А, если жрецы всегда толковали ее волю под свои низменные интересы? Как проверить? Конечно, могущество её не знает границ и Ра-Аам должна уметь разбирать смысл сказанного, но видимо не всегда! Ну а этому прислужнику и знать-то не положено. Судя по нему, он занимает не слишком высокое положение в обители богини, что-то на вроде кута».
Мирт даже обрадовался тому, что незнакомец не понимал кочевую речь. Незнание Великой Ра-Аам языка периферийного мира многое объясняло кисару. Юноша вспомнил, сколько испытаний выпало не их долю, которые он раньше расценивал как наказание за ошибки и провинность, а оказалось, что Великая Ра-Аам просто до конца не понимала смысл обращенной к ней молитвы. Данная концепция представлялась кочевнику весьма логичной и вполне соответствовала его взглядам на общее устройство мира.
В голове кисару тут же зародилась оригинальная мысль – он изучит божественный язык и сможет доносить просьбы кочевников до неё лучше, чем любой верховный жрец! Перспектива стать не только легендарным воином Периферии, расправившимся с самим Сабатарангой, но и получить статус верховного жреца прельщала юного кочевника. Сам-Ру расставил силки тщеславия на тропе Мирта. Снедаемый любопытством, юноша решил пойти на контакт с кроманьонцем и попробовать подружиться. Поэтому, когда мальчишка предложил кисару спуститься вниз, кочевник не стал отказываться.
Спустившись на снег, Тунай оценил реальный рост существа: кисару оказался ему ровно по пояс. Ночь не позволяла мальчику, как следует рассмотреть кочевника. Но он успел отметить про себя то, что у кисару мускулистое стройное тело и очень странная, причудливой формы амуниция воина. Тунай даже не сомневался в том, что, скорее всего этот малыш страж чертогов Гутунда или что-то около этого. Никто никогда не рассказывал мальчишке, где именно обитает злобный лесной дух, но раз пещеры, в которые ему посчастливилось провалиться, расположены в лесу, то почему бы и нет! Версия Тунайю показалась достаточно правдоподобной, поэтому он решил задобрить лесное божество, подружившись с одним из его стражей. Первоначальный план по поимке кочевника был, отвергнут, а вместо этого Тунай намеревался задобрить существо рыбой, и попробовать заманить в поселение. На крайний случай можно было напасть внезапно, силой скрутить, связать жертву, но кроманьонец надеялся, что до этого все же не дойдет.
Однако так как кроме маленького хвостика ро ему нечего было предложить незнакомцу, мальчик решил пойти на хитрость. Водя пальцем по снегу, он нарисовал рыбу, а затем тамку, получилось не очень правдоподобно, но судя по тому, что существо одобрительно закивало головой - задумка Тунайя удалась. Мальчик осторожно дотронулся до холодных рук кочевника и слегка потянул за собой, приглашая пойти с ним через лес. Мирт зарычал. Резко одёрнул руку и злобно оскалился, демонстрируя острые зубы. Но, как только, Тунай повернулся, чтобы двинуться к стоянке Уму, молча, последовал за мальчишкой. Холод пробирал до костей - очень скоро воин почувствовал, что хвост покрывается инеем, но уже не от страха. Пройдя немногим больше сикеля, Мирт вновь остановился. Слишком слабо заснеженный лесной массив напоминал обитель Великой Ра-Аам. Когда Тунай нарисовал ему после рыбы, кривое изображение костра и несколько жилищ, чем-то напоминавших кочали, кисару не задумываясь, согласился.
«Он, конечно, странноватый, раздери меня агато, но встать на тропу Сам-Ру от голода и холода, так и не попав к богине, мне бы не хотелось! Да и что теперь со мной может случиться, когда я уже в обители самой Великой Ра-Аам? Как только она проснётся и откроет свой лик, весь колючий песок наверняка превратится в воду. Вон он, какой тёмненький, этот воин! Видно нахождение рядом с богиней как-то влияет на цвет кожи. Судя по тому, что она у него светлая - это очень молодой прислужник. Ничего, потерплю! У нас тоже становится прохладно с наступлением темноты. Думаю ждать мне осталось не очень долго».
Так размышляя над ситуацией, в которой оба оказались, они прошли, как предположил кисару, около двух сикелей по заснеженному лесу. Когда Тунай жестом предложил юноше передохнуть, Мирт не задумываясь, согласился. Чтобы не стоять на снегу, кочевник забрался на ветку пышной ели и стал с интересом рассматривать кроманьонца. Всё в мальчишке – чужое и незнакомое. В свою очередь, от внимательных глаз Тунайя не ускользнул тот факт, что, для их климата, страж Гутунда одет был уж очень легко.
«Если его срочно не закутать, то на стоянку я скорее всего принесу полудохлую ящерицу. Видимо, они редко выбираются на поверхность».
Он и сам продрог, так как то, что осталось на нем мало напоминало одежду, но чужаку было куда хуже. Мальчик сорвал с себя лоскут, который, всё это время, бесполезно тащился за ним по снегу и предложил кисару намотать кусок шкуры на сандалии. Маленькими ручками страж Гутунда обернул свои когтистые стопы, после чего в благодарность заквакал на лягушачьем языке. Тунай от души расхохотался. Вот же, чудак какой! Он пока никак не мог взять в толк, почему темный дух лесов не захотел научить своего помощника языку племени Уму. Существо говорило хуже, чем ребёнок вутов из племени Ху. Речь этих низкорослых убийц даже Мувати понимал с трудом. Словарный запас вутов был весьма ограничен, да и тот десяток слов, что они использовали чаще всего для общения, практически нельзя было разобрать.
Мирт распусти полоску от куска шкуры на две тесемки, которыми перевязал самодельные мокасины. Получилось не очень красиво, но зато ногам сразу стало теплее. Мех заинтересовал кисару и некоторое время он развлекал себя, а заодно и Тунайя, тем, что выдергивал из него тонкие волоски и сдувал их с ладони на снег. Веселье прервал грозный медвежий рык, раздавшийся где-то совсем рядом. Оба воина переглянулись.
- Шуцу! – Тунай, юркнул вниз, распластавшись по снегу.
Аруту юноши начала нервно вибрировать, а ноги вновь покрылись инеем, но на этот раз уже не от холода. Мирт не мог поверить, что в обители Великой Ра-Аам могли водиться хищные ящеры. Хотя звук не походил на привычный крик топорисков, но кто знает, на что способна Ра-Аам? Возможно, здесь, на поверхности, голос хищника приобретает совсем другие оттенки. Кисару быстро вскарабкался на вершину дерева, попробовал осмотреться. То, что он смог разглядеть в темноте, повергло юного кочевника в шок и уныние. Всего в четверти сикеля от дерева, на котором он сидел, по сугробам, к ним направлялся огромный пещерный медведь. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!
Рыбина, пойманная мальчишкой днём, не смогла утолить разыгравшийся аппетит разбуженного шуцу, и поэтому зверь, находясь в ужасном расположении духа, выискивал новую жертву. Но пока единственное, что ему повстречалось на пути: так это два молодых волка, которые зная задиристый нрав медведя, тут же поторопились убраться с его территории. Лохматое чудовище настолько сильно взволновало аруту кисару, что Мирт, на какое-то время, забыл о существовании мальчишки, который безуспешно пытался привлечь внимание своего нового знакомого.
Медведь приближался и кроманьонец понимал, что ещё чуть-чуть и станет поздно, что-либо предпринимать. Тунай понимал, что идея, пришедшая ему в голову, может весьма печально для них закончиться, но другого выхода в тот момент для себя он не видел. Слепив среднего размера снежок, кроманьонец, запустил им в сидевшего на вершине Мирта. Затем ещё один. Попал! Кисару покачнулся от точного попадания маленького охотника и соскользнул вниз. Охваченный страхом, кочевник не смог удержать равновесия, ломая под собой ветки, Мирт полетел вниз. Звук падающего тела привлёк внимание медведя.
«Вот же, матерь-шуцу! Быстрее!»
Тунай вскочил со своего места и побежал откапывать Мирта. Быстро перебирая руками, мальчик раскидал сугроб и вытянул тело кисару. Кочевник казался мёртвым. Кроманьонец не на шутку перепугался за жизнь существа и собственную глупость: притащить в племя живого стража Гутунда намного ценнее, чем замершую, окоченевшую ящерицу, каким скорее всего воспримут трофей мальчишки соплеменники. Взвалив на свои плечи тело пришельца, Тунай побежал в противоположную сторону от того места где разбило стоянку племя Уму. Медведь стремительно приближался, ломая ветки на своем пути и грозно рыча. Зверь чувствовал запах, ускользающей от него жертвы. Мальчик лихорадочно соображал, где можно укрыться, но кроме озера Мо ему ничего не приходило на ум: там было много занесённых снегом камней, за которыми два маленьких воина могут свободно спрятаться и просидеть до рассвета.
С каждым шагом бежать становилось всё труднее. Сердце мальчишки буквально разрывалось от страха, а легкие жгло от недостатка кислорода. Он догадался, что шуцу не удалось поохотиться, поэтому просто так от него теперь не отделаться. Тунай постарался увеличить скорость, отчаянно борясь со снегом. Ноги сводило от усталости. К чему эти мучения, с риском для жизни? Юноша даже начал подумывать о том, чтобы оставить Мирта медведю, как он, до этого, поступил с рыбой. Однако желание утереть нос толстогубому Амаку и прослыть самым смелым воином племени оказалось сильнее. Мальчик попросил матерь-шуцу отогнать Гутунда, который, очевидно, послал медведя за своим стражем. Схватив на ходу пригоршню снега, Тунай свернул к озеру. Давясь холодными снежинками, он, в страхе, оглядывался по сторонам, ожидая, что в любой момент на них из леса может, выскочит шуцу. Кроманьонец ругал себя за сломанный нож и за оставленный на тропе гарпун. Хотя кто, находясь в здравом уме, отважится выйти с детским ножом для рыбы против самого шуцу?
Когда кроманьонец, наконец, добрался до озера, от дикой тряски, Мирт, наконец, очнулся. Он все сразу понял без слов. Кисару жестами, как мог, попросил мальчишку отпустить его и дальше стал передвигаться самостоятельно. Медведь огласил лес громким рыком, и тут же, где-то на холме, вторя ему, жалобно заскулили волки. Они не станут мешать охоте. Кочевник никак не мог понять, зачем Великая Ра-Аам позволила таким огромным хищникам, не уступавшим размерами агато свободно расхаживать по её владениям. Но посчитав, что злобные твари выбираются из логова, только пока богиня спит, Мирт немного успокоился. Кисару попросил прощения у Великой Ра-Аам, надеясь, что она услышит его мольбы даже сквозь крепкий сон.
Не успел Тунай добежать по льду до противоположного берега, где темнели спасительные валуны, как за его спиной раздался плеск воды и треск льда. Мальчик замер, на месте боясь повернуться назад. От страха, он почему-то решил, что шуцу нагнал их. Трясясь, словно сухая ветка на холодном ветру, мальчишка все же заставил себя повернуться. На середине озера размахивая руками, пытался выбраться из проруби низкорослый страж Гутунда. Мирт провалился в одну из прорубей припорошенных снегом. Сильный ветер обжигал лицо, а снег застил глаза, мешая мальчишке разглядеть как там кисару.
- Амак! Только этот верзила делает огромные лунки, все надеется, тупица, выловить ро больше себя! Чтоб тебя загрыз кихой! Дурень!
Сопротивляясь ледяным порывам ветра, мальчик бросился бежать навстречу медвежьему реву. Шуцу напал на след беглецов и очень быстро сокращал между ними расстояние. Вода в проруби оказалась до ужаса ледяной, Мирт едва не утонул, наглотавшись жидкости. Зацепиться никак не получалось, лед крошился, увеличивая диаметр проруби. Снег лепил со всех сторон, ничего не разглядеть дальше пары шагов. Вот же, охвостье кута! Куда идти, даже если удастся выбраться? Ничего же не видно! Он уже потерял надежду выбраться, когда в паре шагов от него, по ледяной поверхности озера Мо, распластался Тунай. Мальчишка стянул с себя шкуру и, как учил его Шицу, бросил один конец кисару. Откуда-то из темноты прорываясь через снежную пургу, до них долетел злобный медвежий рык. Мирт ухватился за рукав куртки и стал активно помогать кроманьонцу ногами, вытаскивать себя из проруби. Вода иглами пронзала тело кочевника, добираясь до самых глубин аруту. Ожидание райских благ в обители Ра-Аам не оправдали себя. Ах, тыж, грязь со стоп Сам-Ру! На поверхности купола, страху юноша натерпелся нисколько не меньше чем в темных коридорах Ох-Ра.
Не успел кроманьонец вытянуть кочевника на лёд, как на противоположном берегу показался бурый силуэт шуцу. Ветер раскачивал верхушки деревьев, наметая снежные заносы. Маленькие глазки хищника впились в потенциальную жертву. Медведь уже ощущал вкус свежей крови у себя во рту. Разогнавшись, он кинулся на беззащитных воинов. Мирт дёрнул за руку скованного страхом мальчишку и побежал к камням, где они, надеясь найти убежище. Делая большие прыжки, зверь стремительно сокращал расстояние. Но свирепый хищник, подавшись азарту погони, не ожидал, что на его пути возникнет препятствие в виде совсем свежей проруби. Попав в неё передними лапами, шуцу провалился под лёд, который треснул, не выдержав веса хищника. Рев негодования разлетелся над озером и докатился до закутанных в шкуры мамонта жилищ кроманьонцев.
- Ну, живее! Ты чего? – мальчик остановился, когда увидел, как товарищ по несчастью начал активно разгребать руками снег у самого берега.
Мирт предположил, что раз берег завален огромными валунами, значит, если постараться, можно под снежным покровом найти поменьше.
«Конечно, это не григер, и даже не данак, но раньше у меня неплохо получалось метать такие из парунду! Всё лучше, чем ничего, раздери меня, агато! Ну же!»
Стихия бушевала, терзая лесные массивы и загоняла зверей в укромные места, где можно в относительной безопасности переждать бурю. Лишь три существа на озере Мо боролись за жизнь с всемогущим Сам-Ру.
Юноша, улыбнулся, вспомнив как гнался когда-то за хамру Карлон-Хоя, похитившим Ситу, и так не разу и, не попав из парунду по сиронгам. Тунай не сразу сообразил, для чего маленький страж Гутунда рискует жизнью, пока шуцу пытается выбраться на лёд. Только когда первый снаряд угодил по бурой макушке зверя, Тунай вскрикнул от удивления и бросился назад к берегу, чтобы помочь товарищу. Выбираться из ледяной проруби хищнику стало намного труднее, под градом каменных снарядов и сильными порывами ветра. Парочка угодила шуцу по носу, а один даже рассёк нижнюю губу. Мирт рассудил верно, что самым уязвимым местом злобного хищника должна быть, торчащая из воды, голова. Постепенно силы стали покидать голодного медведя и, как бы ему не терпелось добраться до наглых беглецов, пришлось развернуться и выбираться на другой берег озера, туда, где толщина льда могла выдержать его вес. Получая болезненные удары в спину, шуцу с трудом выполз на берег, разломав под собой практически весь лёд. Злобно рыча на наглецов посмевших издеваться над ним, таким образом, он медленной походкой, сохраняя достоинство, удалился в лес. Вьюга закручивала снег, заметая следы за свирепым хищником.
Не веря своему счастью, Тунай похлопал по спине кисару и даже объявил кочевнику благодарность, несмотря на то, что из сказанного им юноша не понял ни одного слова. Кроманьонец отвел Мирта на вершину холма, где они спрятались до рассвета, забравшись в укромное место между двумя огромными валунами. Снег, ночь и свирепый ветер остались где-то над головой. Тунай развёл костёр, чтобы согреться. Здесь у него хранилось всё самое необходимое для этого. Он часто убегал от Амака и его друзей, а затем прятался в этом укромном местечке, скрытом от посторонних глаз.
В своё тайное убежище Тунай всего один раз приводил Муку. Как-то возвращаясь, домой, они случайно зацепили гарпуном улов Амака, а так как толстогубый кроманьонец делал прорубь очень широкой, то вся ро, пойманная за утро, благополучно отправилась восвояси. Они просидели тут с Мукой до темноты, прислушиваясь к разгневанным крикам Амака, ходившим по берегу и грозившим жестокой расправой. Он не простил этой выходки Тунайю, но получать оплеухи в присутствие дяди оказалось не так больно и не так опасно. Тунай улыбнулся, вспоминая какое выражение лица было у Мувати, когда тот узнал, что на ужин Амак ничего не добыл. Шаману пришлось идти жаловаться вождю. Зима выдалась на редкость холодной, охоты практически не было, зверь ушёл и Кагай Рваное ухо даже подумывал сняться со стоянки. Рыба существенно облегчала существование, а тут такое!
Приятные воспоминания мальчишки прервали хрипы, которые начал издавать страж Гутунда. По внешнему виду кочевника, сразу стало понятно, что ему очень плохо. Не привыкший к таким резким перепадам температур, организм юноши испытал сильный стресс. Оказавшись в тепле тело Мирта, лакмусом, проявило начавшееся воспаление. Тело бросило в жар, кисару закрыл глаза, а когда вновь открыл перед ним вместо прислужника Великой Ра-Аам сидел Рурсур. Улыбка застыла на лице воина, такая же мерзкая, как и раньше. Она способна вызвать мелкую дрожь внутри аруту любого кто в этот момент находился рядом. Тога протянул саяк и кончиком клинка упёрся в горло кочевника. Кисару почувствовал чудовищную боль, словно к нему в грудь пытался забраться топориск. Он попробовал убрать меч воина в сторону, но Рурсур ещё сильнее надавил на саяк. Из чёрных глаз тога внезапно начала сочиться кровь, кочевник оскалился и обратился к Мирту:
- Вот значит, как ты выполняешь наказ Рату нечестивец, лопни твоя скорлупа?
- Ты же сам пострадал от него? – прохрипел вопросом на вопрос кисару.
Рурсур стянул с головы шлем, под которым не оказалось черепной коробки. Тога опустил руку, стараясь нащупать собственный мозг. Мирт почувствовал подступающую к горлу тошноту.
- И то верно! Поделиться с тобой? Говорят, тебе как раз не хватает.
- Кто говорит?
- Зачем ты полез сюда, нечестивец?
Кривая ухмылка перекосила без того страшное лицо воина. Тога начал вытягивать содержимое своей головы. Юноша зажмурился, мысленно отгоняя от себя кошмарное видение. Когда кочевник набрался смелости, чтобы посмотреть перед собой, напротив него вместо Рурсура сидел сияющий от удовольствия Рату. Саяк по-прежнему находился в опасной близости от шеи юноши.
- Ты опять меня ослушался, фокуру! Бросил девчонку, на растерзание топорискам, также как и мою Ситу! Ну, что - стоило оно того, а, нечестивец? Доволен тропой?
- Я лишь хотел увидеть …
- Чем ты лучше меня, ответь? Чем? Сколько аруту, раньше положенного срока отправилось к Сам-Ру по твоей милости? Не считал? И то верно, их уже не счесть.
- Я никого не тащил за собой силой!
- Ответь мне, Мирт. Так ли важно для любого из тога, ради кого или чего он пожертвовал жизнью?
- Важно! – не выдержал юноша, - они боролись за свободу Периферии
- Как бы, не так! – Рату подался вперед, - они погибли зря! Никакой свободы никто не получит. Если ты слеп, то я открою тебе глаза, нечестивец. Все, что ты делал и сделаешь ещё, только во имя себя любимого. И не возражай мне! Даже здесь ты оказался, желая потешить собственное самолюбие, так чем же ты лучше меня, ответь?
- Ложь! Все, что я делал – делал во славу Периферии и во имя Великой Ра-Аам!
- Неверный ответ!
Рату громко рассмеялся и с силой воткнул саяк в горло кисару. Мирт сделал вздох, а затем, соскользнув вниз, повалился всем телом в костёр.
ГЛАВА IV
Солнечный луч пробежал по притоптанному снегу, вскочил на жёлтый костяк мамонта и ударил по глазам. Кисару поморщился, но глаза не открыл. Маленькая Му осторожно коснулась сухой веточкой зелёного хвоста существа – реакции не последовало. Мирт всё также лежал без движения, накрытый куполообразной конструкцией из костей животных. Тогда девочка набралась смелости и уже сильнее ткнула концом ветки кочевника в спину. Тишина. Му подняла свои большие глаза на стоявших полукругом подростков.
- Смотрите-ка, чего удумал! Зачем ты притащил сюда эту дохлятину? – пробубним Амак, глядя как младшая сестрёнка пытается, доступными ей способами, реанимировать тело кочевника. Кроманьонец переложил копьё из одной руки в другую.
- Он просто пока болен, нужно чтобы Мувати …- попытался возразить ему Тунай, но увидев, как Амак злобно посмотрел на него, предпочёл замолчать. Мальчик замер в ожидании вердикта.
Губастый юноша свёл маленькие глазки к переносице, анализируя информацию, затем повернулся к товарищам и резко сказал:
- Ладно, берите снасти, пошли! Ерунда какая-то! – шамкая толстыми губами, он обратился к Му, - Тебе здесь тоже делать нечего, а ну, давай бегом до дома!
Группа юных кроманьонцев, прихватив небольшого размера копья и сети, направились на разведку по поручению вождя. Кагай Рваное ухо вечером, возвращаясь с охоты на коцу, набрёл на следы довольно крупного мамонта и отправил молодых воинов выследить животное. Вождь надеялся, что мамонт остановится где-то поблизости и у них будет время, чтобы тщательно продумать план, как лучше расправится с ним. Новая шкура, в придачу к хорошему запасу мяса, для племени никогда не будет лишней. Главное, чтобы вуты не добрались до животного раньше воинов Уму. Амак ещё раз бросил брезгливый взгляд на трофей Тунайя и быстрым шагом поспешил за удаляющейся группой охотников. Рядом с клеткой из костей мамонта остался стоять только мальчик, да маленькая Му, упорно продолжавшая тыкать веткой сквозь костяную решетку, не теряла надежды разбудить странное существо.
«Чтоб тебя загрыз кихой и чем раньше, тем лучше!» - мелькнуло в голове мальчишки, когда он посмотрел на заснеженный холм, по которому поднималась вереница кроманьонцев.
- Давай, давай – топай! Слышала, что сказано? Топай, говорю! – мальчик замахал руками на малышку, словно отгонял надоедливых мух.
Глядя на неподвижно лежащее тело кисару, Тунай тяжело выдохнул. Племя прохладно встретило возвращение блудного воина. Всё оказалось совершенно не так, как он себе нафантазировал, скрываясь от бури и хищников на противоположном берегу озера. Внутри мальчика всё клокотало от желания поделиться своей интересной историей, но никому и дела до этого не было. Привыкшие к странностям, а также богатой фантазии племянника Шицу, кроманьонцы зачастую просто пропускали мимо ушей его болтовню. Каждый ребёнок в племени знал, какой выдумщик этот Тунай.
Ещё совсем недавно они с Мукой притащили оленьи рога, после чего Тунай заявил, что лично сбил их с головы хувати. Шицу, решивший, как и все остальные, что мальчишка всё выдумал, чтобы оправдать потерю рыболовной снасти, задал юному фантазёру хорошую трёпку. Порол так, что отсохла рука. И вот опять все складывается не в его пользу. Вот Калати, к примеру, даже не пришла посмотреть на стража Гутунда. Амак заявил ей, что Тунай притащил мёртвую ящерицу, которая не достойна её внимания, и смотреть там нечего. Поэтому девочка вместе с остальными женщинами племени отправилась на сбор валежника, проигнорировав приглашение кроманьонца. Жаль!
Мальчик грубо отстранил Му от клетки, ухватился за основание из толстой шкуры маку, и, пятясь задом и пыхтя на всю округу, затянул конструкцию в темноту тамку. Не больно-то хотелось, подумаешь! Девочка ещё какое-то время покрутилась вокруг жилища Шицу, но, так и не дождавшись возвращения Тунайя, отправилась по своим делам. Тем временем, мальчик подбросил в огонь хвороста, попил воды, а затем осторожно вытащил кисару из клетки. Он соорудил её над телом кочевника из-за боязни, что Амак захочет присвоить трофей себе, как это не раз бывало до этого. Но все оказалось ещё хуже, вместо заслуженного признания сверстников, насмешки, да затрещины.
Кроманьонец даже подумал избавиться от стража Гутунда, но решил дать ему последний шанс. Тунай попробовал открыть глаза Мирту, ничего не получилось, тогда он закутал воина в тёплую шкуру коцу, а сам отправился к тамку Мувати. Нужно было что-то срочно делать, пока страж Гутунда действительно не отправился к праотцам. Нет никакого смысла показывать его кому бы то ни было, если он без сознания и не подает никаких признаков жизни. Тоже мне достижение!
Тунайю очень не хотелось обращаться за помощью к старому шаману, но страх потерять нового знакомого, на которого мальчик возлагал столько надежд, толкали кроманьонца на отчаянный поступок. Из всего племени, только одна Хипо выказала интерес и даже обратила внимание мужа на чудное облачение стража, но Шицу, привыкший к странностям племянника лишь отмахнулся. Он даже не подошёл к вороху из шкур, в который Тунай спрятал Мирта. Ну, ничего, как только дядечка вернётся, кроманьонец заставит его, при свете дня, посмотреть на стража Гутунда. И было бы очень хорошо, если бы к тому времени ящер, наконец, ожил.
Перед тем как наведаться к тамку шамана, Тунай забежал за Мукой. Мальчик без особого энтузиазма согласился идти с другом, так как ещё не забыл твёрдые кулаки Амака. Ему не хотелось лишний раз злить неуравновешенного подростка. Однако Тунай смог соблазнить товарища обещанием дать поиграть с воином Гутунда, как только тот оправится от болезни. Кроманьонцу пришлось соврать другу, чтобы укрепить в нём уверенность. Тунай в красках рассказал, что лично встречался ночью с Гутундом, после разговора лесной дух отправил с ним стража, в качестве провожатого. Воин леса должен был довести его до стоянки, но по неосторожности провалился под лёд. Мука, зная вертлявый язык Тунайя и богатую фантазию, отнесся к рассказу весьма скептически, но любопытство все же взяло верх, и мальчик согласился поддержать товарища. Когда они подошли к жилищу шамана, солнце уже поднялось довольно высоко. Собрав силы в кулак, Тунай еле слышно позвал старика – ответа не последовало.
- Ну ладно, зайдём позже, – обрадовался Мука, и, потирая ладони, повернулся, чтобы уйти. Встречаться с шаманом ему хотелось еще меньше, чем с Амаком.
- Стой, где стоишь! – возмутился Тунай,- Все знают, что Мувати глуховат, нужно просто крикнуть громче. Давай со мной. Понял?
Мука почесал торчащее в сторону ухо, но спорить с другом не стал. В конце концов, если кому достанется, так это Тунайю. Подтянув штаны, так он обычно делал от волнения, кроманьонец встал рядом с Тунайем и закричал во все горло. Звали они старика до хрипоты, особенно старался Тунай.
- Чего разорались?! Ну!
Старый шаман прошел мимо и бросил охапку хвороста ко входу в тамку. Мувати встретил по пути домой женщин, у которых прихватил немного веток для разведения ритуального костра.
- Ну, чего рты раззявили, спрашиваю? Говорите, зачем пришли!
Мука виновато опустил глаза и сделал шаг в сторону, уставившись на связку веток: мальчик до ужаса боялся пронизывающего взгляда старика. От Мувати всегда неприятно пахло кислятиной и чем-то горьким, раздражающим носовые пазухи. Крючковатый нос старика усиливал внешнее сходство со стервятником, которого мальчишка терпеть не мог. Мука почесал ухо, слегка дернул ножкой, готовый в любой момент убежать.
- Мне нужна помощь, Мувати, – робко сообщил Тунай.
- Ишь ты, помощь! И? – старик нахмурился, вызвав дрожь в душе Муки. Мальчик опять подтянул штаны, задрав их ещё выше. Шаман давно подметил, что маленький сынишка Копи, побаивается его, поэтому, решив немного развлечься, постарался придать своему лицу ещё более злобное выражение.
- Я встретил в лесу воина Гутунда …
На лице шамана заиграла презрительная усмешка. Опять этот ненормальный со своими бреднями!
- Да что ты мямлишь, сын яски! Говори, а не то, получишь сейчас копьём по хребту! Ну!
Мука предусмотрительно сделал шаг назад. Это не ускользнуло от зорких глаз старика. Тунай набрал в лёгкие воздуха и выпалил:
- Нужно посмотреть его и вылечить. Воин болен, если ему сейчас не помочь Гутунд рассердится и нашлет на племя болезни! И тебе тоже не поздоровиться, Мувати. Вот! Кагай Рваное ухо сильно рассердится! Ведь охота и так нынче плоха, а тут ещё и это.
- Всё? Ну, тогда проваливайте, у меня и без вас дел невпроворот! Уходи, говорю, и этого ушастого прихвати с собой.
Тунай насупился, соображая, что делать дальше. Шаман плюнул себе под ноги, сверкнул глазами на Муку, и довольный собой, повернулся, чтобы пролезть в тамку. Мука с силой дёрнул товарища за рукав.
- Бежим! – просипел кроманьонец.
Тунай одернул руку и поднес кулак к лицу Муки. Мальчик знал, что ничего плохого друг ему не сделает, но предпочел уйти от конфликта.
- Мувати! Му-ва-ти! Я отработаю! – отчаявшись, выкрикнул Тунай. Мука выпучил со страху глаза и уставился на кроманьонца так, словно перед ним стоял сам Гутунд. Он повернулся к шаману и почесал ухо.
Мувати повернулся, внимательно посмотрел на мальчишку, затем перевёл взгляд на его друга. Сурово нахмурился, играя лохматыми бровями. Мука опустил голову, схватившись одной рукой за пояс. «Ещё чуть-чуть и он опять потянет их вверх» - мелькнуло в голове Мувати. Старик задумался над предложением Тунайя: ему до жути надоело каждый раз заставлять Амака ходить за нужными для снадобий корешками, а Му была ещё слишком мала. К тому же природное любопытство шамана, не давало душе покоя, после того как внук рассказал о забавной находке Тунайя. Возможность сохранить лицо и при этом получить желаемое прельщала старца.
- Хорошо, тащи своего фух, да поторопись! У меня для тебя уже есть небольшое поручение. Готовься. Ну, живее, чего уставились! Или ждешь, когда он издохнет?
Мука, которому не терпелось поскорее убраться с глаз старика, все таки подтянул штаны, дёрнул товарища за рукав и побежал. Счастливый Тунай засеменил следом, направляясь к своему тамку. На радостях, кроманьонец, даже забыл, что обещал дяде присматривать за огнём до прихода Хито. Он схватил закутанного в шкуры кисару и подгоняемый собаками, побежал к Мувати. Мука, решив, что его долг лучшего друга на сегодня выполнен, с чистой совестью отправился по своим делам. Окруженный лающими псами, Тунай приблизился к тамку шамана. Собаки, почуяв в руках мальчишки незнакомый им запах чужака, не отставали ни на шаг. Шаман позвал кроманьонца.
- Вот! – выдавил из себя запыхавшийся Тунай, быстро разворачивая меховой свёрток.
Глаза шамана вспыхнули, когда перед ним показался маленький хвостатый воин. Мувати пробежал корявыми пальцами по сатунгасу кочевника, остановился на сандалиях и подозрительно посмотрел на мальчишку.
- Какой же это фух, он же ростом-то почти с молодого ухту будет! – удивился Мувати.
- А я про, что? Страж Гутунда, не иначе. Тащить, правда, было тяжеловато, но силы-то мне не занимать! – гордо заявил Тунай.
Мувати нахмурился.
- Говоришь, видел самого Гутунда?
Тунай задумался, перед тем как ответить.
- Ага, видел. Чтобы защитить меня от голодного самца шуцу, он отправил со мной этого Гу, – мальчик на ходу придумал имя для Мирта, заметив, как коробит шамана, при одном упоминании о лесном духе.
- Сходи-ка лучше к Мау, скажи, что ты от меня, нужны корни … Э … В общем, она знает, да поторопись же!
Шаман вытолкнул мальчишку из тамку, а сам принялся внимательно осматривать странное существо. Он не поверил не единому слову кроманьонца, но то, что огромная ящерица имеет отношение к тёмным силам, старик нисколько не сомневался. Упоминание мальчиком имени Гутунда, ещё больше укрепило его предположение. Мувати всегда недолюбливал Шицу вместе с его погибшим братом, поэтому с лёгкостью принял версию, по которой Шицу покорился Гутунду. Да и сам - Кагай Рваное ухо не раз отмечал, беседуя с шаманом, что последнее время воин стал слишком удачлив на охоте. С чего бы это?
Мальчишка вернулся на удивление очень быстро: Мувати не успел закончить осмотр, а Тунай уже тяжело дышал, стоя у входа в жилище шамана.
- Принёс? Ну, проходи.
Мальчик, не говоря ни слова, протянул кожаный мешочек с корнями старику. Шаман придирчиво перебрал содержимое мешка, принюхиваясь и пробуя каждый отросток на зуб, а затем вынес свой вердикт:
- Корешков тука не хватает! Придётся наведаться тебе за Мо, там под старой сосной, что лежит на боку, есть лаз. Увидешь, пройти мимо никак не получиться. Так вот: возьми лопатку хувати и накопай мне тука. Да смотри, выбирай получше иначе не дотянуть твоему фуху до следующего прихода ото, как пить дать! Уяснил?
Тунай нервно сглотнул. Во рту пересохло. Идти за Мо, да ещё лезть в какой-то там лаз - ему ужасно не хотелось. Он испугано посмотрел на покрытое мелкими шрамами тело Мирта, тяжело вздохнул и, нехотя взяв протянутую стариком лопатку оленя, вышел из тамку. Временами чрезмерная хвастливость, от случая к случаю, играла с мальчишкой злую шутку, этот случай как раз один из них. Сотни раз Тунай корил себя за излишнюю болтливость, но каждый раз, когда выпадала возможность прихвастнуть, он не мог остановиться.
Тем временем Мувати принялся за изготовление смеси, которой обычно лечил заболевших простудой соплеменников, но дозу немного увеличил, так как посчитал, что маленькое тело воина вряд ли способно справиться с таким воспалением без хорошей поддержки. Шаман не нуждался для приготовления лекарства в корнях тука, ему просто нужно было избавиться от лишних глаз, чтобы провести некоторые эксперименты над существом. О том, что кроманьонец может подвергнуться нападению, оказаться в серьёзной опасности, старик совершенно не думал. Его вообще мало волновала судьба подрастающего поколения. Беспокоился он только за Му, да и то, до тех пор, пока девочка не достигнет определённого возраста и сможет сама о себе позаботиться.
Пока Мувати снимал амуницию с тела кочевника, Тунай побежал к тамку Муки, так как не собирался в одиночку отправляться за корешками тука. Занятый своими мыслями, мальчик даже не обратил внимания, как из жилища дяди выбежала Хито и пригрозила ему, что Шицу крепко накажет кроманьонца, ведь очаг потух, а для его разведения не осталось сухого валежника. Несмотря на слабость - плод сегодня вёл себя слишком беспокойно, женщина собралась и отправилась к центральной площадке, на которой свалили принесённые с вечера ветки. Она надеялась отобрать из кучи свежесобранного валежника те, что посуши. Лишь бы подошли для поддержания минимального тепла внутри помещения. Ох и достанется сорванцу, когда вернется Шицу!
- За Мо? Ты чего объелся кореньев Мувати? Не, меня не отпустят. Я ещё не перебрал шкуры коцу, да и скоро будет готово мясо, а я так его люблю.Уж очень мне хочется попробовать! – недовольно начал бубнить себе под нос Мука. - Может Ахопа согласится, а?
Тунай нахмурился.
- Ты мне ещё Амака посоветуй позвать! Друг ты мне или нет? Когда в прошлый раз я помогал тебе тащить рога старого хувати, что-то ты не позвал с собой Ахопа! Позвал бы Тую или Седого Цопко. А вот, если твой отец узнает, что мы их украли у спящего вута, что он скажет, а?
- Ха! Кто тебе поверит, ты же сам объявил всем, что сбил их с головы бегущего хувати? Думаю, Шицу всыплет тебя как надо.
- Не пойдёшь со мной, считай лучшим другом Амака! Понял?
Мука нервно подтянул штаны вверх, чуть ли не до самого подбородка. Из тамку вкусно тянуло жареным мясом. Кроманьонец сглотнул слюну и нахмурился. Делать нечего! Почесал, оттопыренное ухо и согласно кивнул. Пригладил рукой торчащие в разные стороны волосы на голове, развернулся на месте и недовольно бросил через плечо:
- Подожди, только оденусь и гарпун прихвачу!
До обозначенного шаманом места маленькие кроманьонцы добрались довольно быстро. Напуганный недавней встречей с шуцу Тунай не позволял Муке расслабляться. Весь путь они проделали либо быстрым шагом, либо бегом, несмотря на обилие снега, выпавшего прошлой ночью. Мёрзлую землю рыли по очереди. Вопреки ожиданиям мальчишки, корней тука там практически не оказалось. Собрав жалкие хвостики, которые им все же посчастливилось откопать, они, так же бегом, вернулись на стоянку. Мука даже не стал сворачивать к жилищу Мувати, а направился прямиком домой, пообещав Тунайю вернуться, как только пообедает вкусным мясом коцу. Мука очень сильно боялся опоздать. Отец был не слишком удачливым охотником, поэтому вкусной похлебкой баловали малыша не так часто. Тунай, успевший проголодаться и сам был не против, отведать чего-нибудь вкусненького, но сначала требовалось закончить дело. Проглотив слюну, мальчик кивнул другу и поспешил в тамку шамана.
Уже на подходе к жилищу, Тунай услышал грозные крики старика. Мальчишка кинулся к пологу, закрывавшему вход в тамку. Но не успел войти внутрь, как ему навстречу выскочил Мувати, держась за руку, из которой во все стороны хлестала кровь. Шаман кричал так, что на улицу выскочили все, кто на тот момент находился в поселении. Тунай бросил корешки тука и прошмыгнул внутрь тамку. Когда глаза привыкли к тусклому свету, мальчик обнаружил, что Гу пришел в себя и, встав в оборонительную стойку, держит двумя руками ритуальный нож шамана. Всплывшая в голове догадка вогнала ледяную стрелу страха в сердце мальчишки.
«Так вот зачем старик отправил меня за корнем тука! Он наверняка решил, отомстить Гутунду, принеся в жертву одного из приближенных. Ах, ты ж, матерь-шуцу!»
Тунай поднял вверх обе руки и стал осторожно приближаться к перепуганному кисару. Мирт оглядывался по сторонам, ожидая подвоха. Перед кочевником валялся скорченный палец Мувати а из хвоста юноши, темными каплями, сочилась кровь. Прежде чем принести монстра в жертву матери-шуцу, шаман решил избавиться от хвоста, который отсутствовал у медведей, а потому не представлял для него никакой ценности. После того как Мирт вскрикнул от боли, придя в себя, кроманьонец выронил оружие, чем тут же воспользовался кисару. Появление в хижине мальчика нисколько не успокоило кочевника. Он начал смутно догадываться, что, видимо, попал в какой-то новый, неизвестный ему мир. А вход в обитель Великой Ра-Аам остался где-то в многочисленных коридорах лабиринта Ох-Ра. Он что-то перепутал и окончательно заблудился.
Тунай протянул дрожащую руку перед собой, предлагая жестом вернуть ему нож. Кисару оскалился и зашипел. Сделал выпад и описал дугу клинком, намекая чужаку, что просто так не сдастся. Мирт не собирался так просто отдавать незнакомцам свою аруту. Теперь он стал воспринимать мальчишку как служителя Сам-Ру заманившего его к себе, словно кута в ловушку. Кочевник сделал ещё один выпад навстречу ребёнку. Нож воина рассёк воздух в опасной близости от горла противника. Тунай отшатнулся и, не сводя глаз с озлобленного лица Мирта, вытянул руки перед собой, показывая, что у него ничего нет и он не собирается причинить ему зла.
-А ну, быстро на улицу! – скомандовал твёрдый голос вождя. – Пошевеливайся!
Тунай повернулся. Держа копьё в крепких мускулистых руках, Кагай сурово посмотрел в лицо мальчику. Широкий нос воина втянул воздух. Он облизнулся, словно собирался отобедать чем-то вкусненьким, и грубо оттолкнул мальчишку к выходу из тамку.
- Сейчас посмотрим, чем тебя напичкал Гутунд, мерзкий фух!
ГЛАВА V
Алый язык пламени лизнул кислую темноту тамку. На лицах присутствующих застыла крайняя степень напряженности. Мальчик нервно сглотнул. Кагай Рваное ухо сделал шаг вперёд, направив наконечник копья в грудь кисару. Вот же, мерзкое охвостье кута! Мирт бросил тревожный взгляд на лежавшую рядом сатунгасу, которую с него стянул Мувати. Кочевник попросил о помощи Великую Ра-Аам, и приготовился прыгнуть на рослого противника. До такого даже ртупам далеко! Он понимал, что огромный воин быстро разделается с ним, но не собирался отдавать аруту темному богу без сопротивления.
Юноша едва мог дотянуться рукой до пояса вождю племени Уму, однако это нисколько не смущало Мирта. За последнее время, по воле богини, ему повстречалось столько кровожадных врагов, что Кагай не смог произвести на него должного впечатления. Кроманьонец нахмурился, собираясь нанести смертельный удар по посланнику Гутунда. Он живо представил, как копье пробьет тельце кисару и пригвоздит его к жертвенному столбу Мувати. Кисару зашипел и, держа ритуальный нож старика двумя руками, замахнулся на кроманьонца. Пора! Но тут вмешался Тунай. Мальчик прыгнул вперёд, крепко ухватился за древко и повис на копье всем телом. Наконечник оружия упёрся в землю, послышалось лёгкое потрескивание древесины. Ах, ты, сорванец!
- Нет! Вождь, не надо! Прошу тебя!
- А ну, отпусти! – взревел воин.
Кагай Рваное ухо с силой дёрнул копьё, пытаясь сбросить мальчишку. Тунай съёжился, сжав пальцы ещё сильнее. Мальчишка помнил, как бывает, страшен Кагай в гневе, но отступать уже поздно. Он все равно получит лещей, так чего же размениваться по пустякам! Вождь попробовал вырвать оружие - послышался треск древесины. Маленький кроманьонец не открывал глаз, ощущая как страх, змеёй, вползает ему в душу. Мужчина несколько раз дернул копье, на себя пробуя скинуть наглеца, но все оказалось напрасно. Мальчик словно слился с ним единое целое.
- Тунай, ты видно давно не получал хорошей трёпки?! А, ну! Отпусти, говорю!
Вождь попытался, активно работая ногой, заставить мальчика отцепиться от древка. Однако Тунай ещё крепче уцепился за копье и зажмурил глаза от страха, до боли в веках. Сердце готовое вырваться из груди, бешено колотилось о ребра кроманьонца. Нет, он не позволит вождю навредить Гу, даже, если Шицу снимет, потом с него кожу и выпорет свежим хлыстом, как обещал. Он отстоит Гу ценой собственной жизни. Слезящимися глазами мальчик посмотрел на кисару. Мирт растерянно уставился на сцену, разыгравшуюся перед ним не зная, что ему предпринять. Не выпуская из рук ножа, кисару сделал пару шагов назад, чтобы лишний раз не нервировать противника. В ситуацию вмешался шаман. Услышав голос Мувати, мальчик про себя поблагодарил матерь–шуцу.
- Вождь, подожди. Остынь. Давай оставим фух жизнь. Здесь и есть моя вина: кто же сует руку в пасть свирепому кихою?! Посмотри - он же ростом не больше Рума Амака. Пусть пока живет. Вот, только посадим под кости, чтобы фух ненароком никого не покусал, а там поглядим! – держась дрожащей рукой за перетянутый палец, Мувати заговорщицки подмигнул вождю.
Кагай сурово посмотрел на висящего, на копье мальчика и прорычал:
- Издеваетесь? Я что вам яска с которым вы решили поиграть? Мувати! А, ну оставь! – вождь отпустил древко, схватил мускулистой рукой мальчишку за шиворот и силой тряхнул.
Сердце кроманьонца откатилось в пятки. Тунай подумал, что растеряет все зубы, когда Кагай оторвал его от земли. Вождь с силой откинул кроманьонца в сторону, поднял копьё и, бросив злой взгляд на кисару, вышел из тамку шамана.
- А ну, живо забери у него мой нож. Если ты его сейчас не упокоишь, когда я вернусь, вас обоих скормят матери-шуцу и, даже, Шицу ничего не сможет сделать! Понял? Живее! – Мувати развернулся, громко выругался и прошмыгнул под пологом тамку вслед за Кагаем.
Необходимо было утрясти ситуацию с вождем иначе и тому и другому не поздоровиться. Сам Рваное Ухо наказывать мальчишку не станет, но может крепко поколотить Шицу, а уж тот не пожалеет рук для того, чтобы выбить дурь из мальчишки и Мувати это прекрасно понимал. Как-то раз Тунай, соревнуясь с Мукой в метании костей, угодил псу Кагая в глаз. Собака ослепла. Чтобы как-то загладить вину они решили согреть пса и стянули у входа в тамку медвежью шкуру. Развели огонь, намереваясь ее предварительно нагреть, да и сожгли по неосторожности. Рваное ухо был вне себя от ярости. Вождь вызвал к себе Шицу, произошла крупная ссора, и Рваное ухо крепко поколотил кроманьонца. После чего никто не видел Тунайя недели две. Даже Мука не осмеливался навестить товарища. Лишь подходил к тамку, топтался на месте и отправлялся восвояси, не решаясь войти внутрь. Поэтому, сейчас не желая терять только что приобретенного помощника, Мувати решил взять вину на себя, тем более отчасти это оказалось правдой.
Мальчик быстро поднялся. Демонстрируя кочевнику раскрытые ладони, подошел практически вплотную, присел на колени, а затем протянул дрожащую руку за ножом. Тунай подумал о том, что в один миг может лишиться всей пятерни, но другого выхода не было. Мирт замер, размышляя над тем, как лучше поступить. Кисару сомневался, стоит ли отдавать оружие мальчишке. Однако конфликт, разыгравшийся на его глазах, убедил юношу пойти на уступки. К тому же ритуальный нож оказался ужасно не удобным из-за своих больших размеров. Кисть воина-кроманьонца была намного крупнее, поэтому держать оружие даже двумя руками у кочевника получалось с трудом. Он протянул нож мальчику. Однако про себя решил, что в ближайшее время обязательно раздобудет что-то подходящее для самозащиты. Уж слишком часто в этом новом для него мире опасность угрожала спокойствию аруту. Сам-Ру неустанно кружил вокруг юноши.
Шаман вернулся в ужасном расположении духа, разговор с вождём не заладился - Кагай был ужасно недоволен, особенно тем, что Мувати вступился за мальчишку. Вождь пообещал наказать кроманьонца.
- Нагрей-ка мне воды, да поживее! – прокричал старик с порога. Стряхнув с мокасин мокрый снег, проковылял к огню.
- А как же Гу? – мальчик хлопал глазами, не зная как теперь поступить. Тунай помнил, как Хито, каждый раз, наказывала ему остерегаться Мувати и никогда не доверять старику.
- Для начала сбегай за своей клеткой, и накрой, от меня этого, – шаман поморщился, глядя на кисару. - Потом за водой. Ну чего уставился или ждёшь, когда он сам за ней сбегает? А пока, пришли ко мне своего чудаковатого дружка пусть сторожит фуха. Ну?!
Тунай кивнул, согласившись на предложение старика, вернул шаману нож, а затем помчался за Мукой. Тем временем Мирт, ощущая дикую усталость и слабость во всём теле, присел на толстую шкуру зубра. Он решил не провоцировать старика. Кисару не доверял шаману – слишком сильный огонь пылал у него в аруту. Такую жажду крови юноша видел разве, что у Рату. Наблюдая издалека за странными действиями старого кроманьонца, Мирт твёрдо решил, что, как только представится возможность, тут же сбежит обратно к лабиринту Ох-Ра. Кочевник догадался, что этот мир не имеет ничего общего с обителью богини. Он продолжит искать новый проход к Великой Ра-Аам, или, на худой конец, вернется в Ситуст-Ру. При воспоминаний о сиронгах, аруту кочевника тоскливо заныла – слишком долго Великая Ра-Аам водит юношу путаными тропами и пока безрезультатно. Рату в чем-то опять оказался прав.
- Привёл! – выпалил Тунай, проталкивая в жилище шамана товарища.
Мувати отложил дымящуюся веточку, которой окуривал тамку, изгоняя дух Гутунда. К кислому духу жилища добавился терпкий аромат высушенных трав. Взглядом стервятника, шаман посмотрел на мальчишек. Мука нервно сглотнул, почесал ухо, при этом забавно зашмыгал носом. Мальчик согласился прийти к шаману только взамен на обещание Тунайя показать лаз, из которого выбрался Гу. Тунай не удержался и наобещал другу, что представит его Гутунду и выпросит для него ещё одного Гу.
- Садись к клетке, да следи за фухом, пока твой дружок не освободится! Смотреть смотри, но ничего не трогай! Понял?
Мука моча кинул, привычным движением подтянул штаны и поспешил исполнить приказание Мувати.
- А тебе, что ещё раз повторить: где моя вода?! Ну?
Тунай, пулей, вылетел на улицу, побежал домой за клеткой для Гу. Только приблизившись к жилищу, мальчик вспомнил, что должен был натаскать в тамку хвороста, а затем сидеть внутри, поддерживая огонь, до прихода Хито. Не успел кроманьонец откинуть полог, как был схвачен твёрдой рукой Шицу. Дядя дал сильный подзатыльник Тунайю. Мальчик прикусил губу от обиды, но не издал ни звука. Он прекрасно понимал, чем провинился, а пытаться сейчас оправдываться себе же хуже. Злить Шицу в такой ситуации ему хотелось меньше всего. Сжавшись всем телом, в ожидании хорошей трёпки, кроманьонец закрыл глаза. Но вместо грозного крика либо угроз, мальчик услышал тихий смех дяди и Хито. Тунай испугано посмотрел на родных, подозревая, что здесь не обошлось без Гутунда или того хуже - самой матери-шуцу. Уж слишком не свойственно подобное поведение для его семьи.
- Ну, ты даёшь, племянничек! – Шицу повернулся к жене и добавил, - Когда мне рассказал Рваное ухо, я даже не сразу поверил. Вот удивил, так удивил! А я-то думаю в кого у меня племянник – размазня, а не воин! Только бы пакостить со своим Мукой. А тут такое! Я ведь как-то даже подумывал скормить тебя вутам.
Шицу снова рассмеялся. Дядя явно гордился поступком Тунайя.
- Это же надо - кинулся на вождя! Как Рваное ухо тебя в живых-то оставил. Амак после прошлой трёпки от вождя до весны валялся в тамку Мувати. Сам знаешь. Из-за него правда чуть не погиб Око Мечтатель. А тут? Ну, порадовал семью, держи!
Кроманьонец наклонился и протянул сидящему на полу мальчишке новый рыболовный нож. Сердце Тунайя поршнем задвигалось в груди. Остро отбитая кромка лезвия заставила светиться радостью глаза мальчишки. По всему видно работа мастера, такие ровные сколы не каждому под силу вывести. Он осторожно взял двумя руками оружие и с благодарностью посмотрел на дядю.
- На коцу с таким не пойдешь, конечно, но с любой ро справишься легко.
- А если потеряю? – тихо спросил Тунай, опустив глаза в земляной пол, застеленный шкурами зубра.
- Значит, будешь рвать её зубами. Ещё не пробовал?! – Шицу нахмурился, скинул верхнюю куртку и присел рядом с костром. Огонь выхватил из сумрачного освещения тамку грубые черты воина. Кроманьонец заправил за спину два орлиных пера аккуратно вплетённых в волосы, так, чтобы их ненароком не прихватило пламя, и вопросительно посмотрел на жену.
Хито протянула кусок свежеприготовленного мяса мужу, отложила себе, а после предложила взять Тунайю. Мальчик подхватил ножом протянутое ребрышко. Пробежался пальцами по горячей поверхности, подул и жадно откусил кусочек. Как же вкусно! Пережевывая сочную мякоть молодого зубра, он осторожно поинтересовался у дяди:
- А могу я оставить себе Гу? У Амака же есть Рума.
Шицу вытянул жилу, застрявшую между зубов. Громко сплюнул на землю, пристально посмотрел на мальчишку и только затем ответил:
- Нет. В следующий раз Кагай не отступит, боюсь, что даже я не смогу тебе помочь. Вождь уважает, смелость, особенно проявленную юными камотами, но с этим опасно играть, Тунай. Следующую твою выходку он может расценить как вызов, а тут дело будет, посерьёзней! И вместо похвалы от меня ты получишь заслуженную трепку. Учти, это.
Шицу облизал заплывшие жиром пальцы, причмокнул от удовольствия и ловко подцепил кончиком ножа ещё один кусок.
- Что именно? – природное любопытство взяло верх, над желанием бежать к шаману, где его дожидался Гу. Мальчик понадеялся на Муку, который в случае опасности должен был защитить воина Гутунда.
- Ушку! Если воин подвергает сомнению решение принимаемое вождём, значит, он претендует на его место, так? Кагай – вождь плени Уму, а значит, он лучше знает, что для нас с тобой хорошо, а своим глупым поступком ты поставил вождя в неловкое положение. В следующий раз он будет вправе убить тебя, чтобы не допустить, в дальнейшем, развала племени. Кому захочется стать добычей вутов? Подумай, на что может решиться, к примеру Амак, когда узнает, как ты заставил вождя отступить? А ведь в племени есть более сильные воины, чем внук Мувати. Понимаешь, о чем я? Рваному уху легче пресечь это сразу, на корню, так сказать, чем потом выходить на бой с каждым зарвавшимся наглецом. Юность порой закрывает наши глаза шкурой маку. Я похвалил тебя за проявленную смелость, но за дерзость накажу так, что мало не покажется. Понял? Выкинь подобные мысли из головы.
Шицу протянул руку, схватился жирными пальцами за ухо мальчишки, потянул на себя. Почувствовав резкую боль, Тунай вскрикнул и тут же вспомнил о Муке. Кроманьонец быстро закончил обгладывать косточку, пообещал дяде скоро вернуться и, прихватив с собой крышку клетки, побежал к шаману.
- Думаешь с него получиться достойный воин? – поинтересовалась Хито. Женщина, нежно поглаживая округлый живот, посмотрела Тунайю в след.
Шицу задумался. Мрачные мысли терзали душу кроманьонца, но они не для женских дум.
- Не знаю, но очень надеюсь! С каждой весной мы становимся слабея. Вот и Кагай согнулся, сама видишь. А ведь помнишь, каким он был?! Вуты стороной обходили наши земли. Мог один пойти на маку. Как-то раз …
- Да знаю, я …про тот раз - отмахнулась от слов супруга женщина.
- А ты ещё раз послушай, говорю! Для чего тебе уши, матерь–шуцу!– нахмурился Шицу.
Хито улыбнулась, но ничего говорить больше не стала. Перечить Шицу себе дороже.
Сверкая пятками, Тунай влетел в тамку шамана.
- Принёс? А ну, поди, сюда.
Мальчик послушно подошёл к сидящему у костра Мувати. Старик схватился крючковатой рукой за ворот куртки Тунайя, с силой дёрнул на себя. Мирт мгновенно вскочил и зарычал. Ошарашенный внезапным проявлением агрессии со стороны Гу, Мука также поднялся, подтянул штаны и начал пятиться в темноту жилища.
- Ты смотри-ка, рычит! – старик с опаской посмотрел на кочевника, затем отпустил мальчишку, пригладил взлохмаченную бороду и добавил, - А ну успокой его, живо, пока духи окончательно не разгневались!
Мальчик жестом руки подозвал Муку, и они попробовали накрыть клеткой кочевника. Мирт отскочил в сторону, а затем издал, боевой клич кисару. Шаман зажал уши, от неприятного звука ему стало не по себе. Старик замахал руками на кроманьонцев.
- Подожди, подожди, так ты с ним не договоришься! У меня тут ничего такого нет. Вот же, матерь-шуцу! А ну вот, попробуй-ка это, – старик протянул мальчику вяленый косок рыбы. Подкорми его малёха.
Тунай оставил клетку рядом с Мукой, а сам взял ро у Мувати. Сидя на коленях, он протянул подношение кисару. Мирт застыл в нерешительности. Действия мальчика явно указывали на мирные намерения, но как долго они будут вести себя в соответствии с ними? Кочевник не забыл, как ещё совсем недавно этот же старик пытался лишить его хвоста. Кисару принял рыбку, так как ужасно проголодался, однако накрыть себя костями камотам не позволил. Мало ли что!
- Ну что, теперь?! – негодовал старик. В его план не входил свободно расхаживающий по тамку посланник Гутунда. Ощущая, как ноет рука, оставленная без пальца, он грозно посмотрел на мальчишек. Мука бросил испуганный взгляд на выход, прикидывая маршрут побега, на тот случай, если шаман набросится на них и захочет приготовить в котле, чтобы задобрить Гутунда. Эту небылицу придумал отец, желая отвадить Муку от общения с Тунайем, а заодно и с Мувати. Вести быстро расходились по поселению кроманьонцев, и очень скоро каждый знал, что мальчишки подвязались помогать шаману.
Тунай какое-то время сомневался, а затем достал из-за пазухи новенький нож. Глаза Муки вспыхнули: мальчик мгновенно оценил идею друга и нервно почесал ухо.
- На, возьми! Так тебе будет спокойней. Он конечно немного великоват, но всё лучше, чем ничего. Возьми.
Мирт посмотрел на оружие, затем на мальчишку, снова на оружие. Тунай постарался взглядом предать смысл сказанного. Кисару осторожно взял нож. Конечно, это далеко не саяк, но использовать в качестве средства защиты можно было спокойно. Пока кочевник занялся осмотром ножа, маленькие кроманьонцы накрыли его клеткой из костей животных. Мирт немного поворчал, но расценив, что так ему будет даже безопасней, прилёг, почувствовав себя хуже. Болезнь вновь напомнила о себе сильным жаром и головокружением.
Мука с надеждой посмотрел на товарища. Мальчику, как можно быстрей, хотелось покинуть жилище шамана. Подтянув штаны, он дёрнул за рукав Тунайя.
- Отлично, теперь нагрей воды, да побольше. Мне нужно приготовить одно хорошее снадобье, которое в миг восстановит здоровье твоего фуха. А этого лопоухого, – Мувати зло фыркнул на Муку. – Отправь назад к Копи: всё равно от него никакого толку. Только таращится по сторонам как кладенный коцу да штаны свои теребит. Чего ты их дергаешь?
- Я …это… так…
- А, ну! – старик сделал вид, что замахивается на мальчишку.
Муке дважды повторять не пришлось. Не успел Тунай набрать в глиняную чашку воды, как от друга осталась только пыль, кружившая в луче светлой полосы дверного проёма. Пока мальчик выполнял поручение шамана, старик немного вздремнул, согревшись теплом костра. Похрапывая, он заботливо сжимал правую руку, которая осталась без указательного пальца. Мирт также запутался в сетях сна, дав возможность организму направить все силы на восстановление. Постепенно над стоянкой племени Уму сгущались ночные сумерки. Где-то на горе, за озером Мо, раздался рык одинокого шуцу, бродившего по окрестностям в поисках пищи. Наступило время Сам-Ру.
Рассвет сменялся новым рассветом, и очень скоро, на радость маленькому кроманьонцу, кисару пошёл на поправку. Тунай каждое утро прибегал в тамку Мувати, старательно выполнял все поручения старика, за что тот разрешал ему общаться с кочевником. Вернулись охотники, а с ними пришёл и Амак, который стал, без видимой причины, чаще, чем обычно, наведаться в гости к Мувати. Таким изменениям шаман был не сказано рад. Он возлагал большие надежды на внука, так как глубокая старость не за горами, а вуты всё ближе подбирались к границам стоянки племени Уму.
Как-то, пока Тунай ушел к озеру, выполнять очередное поручение Мувати, Амак привёл Калати, чтобы показать ей пойманного кисару. По мнению Мувати: дочь вождя была хорошей парой для внука, поэтому старый кроманьонец старался всячески способствовать их сближению. Когда осмотр кисару утолил любопытство Калати, шаман пригласил их пообщаться за поеданием вкусного зажаренного яска. Рассевшись у костра по кругу, они весело беседовали, изредка поглядывая на клетку под которой мирно спал Мирт. Кисару накапливал силы для побега, поэтому старался меньше двигаться, чтобы организм быстрее восстановился от многочисленных ран. Ему вернули сатунгасу, шлем и сандалии – оставалось только дождаться подходящего момента, который очень скоро представился.
- Я, пожалуй, выкину это, – девушка показала на кучу обглоданных костей скопившихся у кострища. – Мама говорит от них много, червей, да мух, а вот старая Мао говорила, что и хворь пристаёт быстрее. Лучше от этого избавляться.
Мувати ничего не имел против червей, которыми иногда любил полакомиться, но возражать не стал. Он, конечно, привык к объедкам на земле, но временами кости действительно мешали, валяясь под ногами. Не раз приходилось наступать на них в самый неподходящий момент. Калати собрала обглоданные косточки молодого оленя и зубра на старую шкуру коцу. Набросила на худенькие плечи тёплую накидку из мамонта и вышла наружу. Старик хитро прищурился, ухмыляясь сам себе, посмотрел на внука.
- Нравится?
- Что?
- Ничего! Пустоголовый. Девчонка эта, спрашиваю нравиться тебе?
Амак потупил маленькие глазки.
- Так чего тянуть? Копьё ты держать можешь твердо, кидаешь метко! На зверя ходил не раз и в одиночку, так чего спрашивается тянуть? Надо идти к вождю!
Кроманьонец, подбоченился, недовольно гладя на старика. Он, конечно, не против сойтись с Калати, да только Кагай Рваное Ухо пока не настроен ее никому отдавать, и это Амак знал точно. Как-то Тугой Ушко посмел пошутить насчет стройной фигурки Калати и на его беду Кагай оказался рядом. Ушко расстался с последними зубами и с тех пор перестал ходить на охоту, занявшись вместе с женщинами заготовкой хвороста и другими бытовыми обязанностями. Амак нервно сглотнул слюну.
- А чего? – не унимался старик, - Матерь-шуцу одобрит союз, да и я ей замолвлю словечко. Не будь, дурнеем, Амак! Чего ходить-то по другим племенам, когда тут такая хувати расцвела! Любая шу и та совьёт гнездо, прежде чем нанести туда яйца!
- Ты бы не лез ко мне со своими советами, Мувати. Разберёмся как-нибудь! Лучше скажи, как долго этот любитель фуха будет ходить к тебе? Чего он тут отирается с утра до вечера? Таскается со своим ушастым, проходу нет.
Мувати нахмурился, слова внука больно кольнули под самое сердце.
- А тебе-то чего?
- Да так, ничего. Просто, думаю вот, как бы в следующий раз этот приспешник Гутунда не отрезал дедушке голову, или ты думаешь Рума удержит его.
Пес, услышав своё имя, поднялся на передние лапы, но, не обнаружив угрозы, вновь лёг рядом с клеткой кисару. С тех пор как вернулся Амак, он привёл своего пса к шаману, для охраны и предотвращения возможного бегства кочевника.
- Не думаю.
- Тогда чего? Дед, отдай лучше фуха мне. Уж я-то придумаю, как с ним разделаться! – Амак потёр ладони. Слюна стекла с толстых губ кроманьонца, и приземлилась на, выглядывающий из-под шкуры, жирный живот.
- Нет! – старик наклонился вперёд, а затем быстро зашептал. – Духи скоро покинут тело. К празднеству в честь матери-шуцу и ясного ото, фух как раз будет готов. Или ты думаешь, я упущу, возможность отблагодарить духов хранящих покой племени. Жертва должна быть достойной их величия. Уж, я-то постараюсь. Если все удачно сложиться, то в нужный момент, мы и Рваное Ухо сможем подвинуть.
Мувати давно грезил властью над племенем, но непререкаемый авторитет вождя мешал ему. Если же показать камотам, что связь с духами приносит намного больше, чем грубая сила, авторитет Кагая пошатнётся, а там и до переворота не далеко. Мувати хищно улыбнулся, представляя, как будет выглядеть в роли вождя. Когда таит сила в руках, настаёт черед мудрости и тот, кто это поймет раньше, тот добьется много. Так рассуждал Мувати, строя планы на будущее. Калати была ещё одним пунктом, позволяющим укрепить и легализовать его власть.
- Да какая в нём сила-то, давай я принесу тебе сердце молодого маку. Я выследил, только Кагаю не стал говорить. Сам его загоню!
Мувати замахал руками на предложение внука.
- С маку ты не шути, расскажи всё вождю. Не гневи понапрасну, но и так из-за вутов, бросается на всех. А в этом-то куда больше силы. Он же - воин. Присмотрись. Справится с достойным противником мне уже не суждено, а такого малыша-то …
Амак рассмеялся. Мирт вздрогнул от надрывного хохота кроманьонца, и поднял голову. Рума приоткрыл один глаз, наблюдая за клеткой.
- Ты уже остался без пальца. Давай, давай! Только я за тобой ходить не собираюсь, учти. Доиграешься. Будешь не хуже старой Мау, клацать на всех беззубым ртом!
Шаман недовольно надул губы, задумался, а затем выпалил:
- Дурень, в голове у тебя ума, не больше чем у коцу! Перед началом пиршества я опою его снадобьем, а там уж не переживай - рука старого камота не дрогнет! Это мы умеем.
Калати подняла полог и вошла в жилище шамана, сделав вид, что ничего не слышала Поблагодарив старика за еду, удалилась в сопровождении Амака. Сердце девочки с силой билось о грудную клетку, мозг судорожно соображал, что можно сделать, чтобы помешать Мувати, воплотить подлый план в жизнь.
«Что ж, делать нечего - нужно идти к Тунайю! И чем раньше, тем лучше»
Девочка поморщилась, при воспоминании о племяннике Шицу, но менять своего решения не стала. Ей он не очень нравился, каждый камот знал, что связываться с ним не безопасно. Вечно он попадал в какие-нибудь передряги, о чем ее не раз предупреждал отец. То они с Мукой вспугнули стадо мамонтов, гоняясь за птицами, то скормили весь улов, решив поймать кихоя, и вот теперь притащили стража Гутунда. Чего ещё от него ждать? Калати тяжело вздохнула, но другого выхода она не видела, придется идти.
Ночь накрыла стоянку племени Уму, оставив лишь сторожевые костры, за которыми дремали уставшие от суетливого дня камоты.

ГЛАВА VI

Ночь вгрызалась ледяной пастью в полог тамку. Поднялась вьюга, переметая следы вокруг поселения. Наутро опять придётся разгребать снежные завалы. Маленький Сал поёжился от холода и подполз поближе к хозяйке. Щенка совсем недавно подарили дочери вождя, и так как он ещё не привык к новому месту, ему разрешили ночевать внутри жилища. До чуткого слуха Сала долетел тоскливый волчий вой. Щенок прикрыл глаза, тихо заскулил, а затем подполз на брюхе под руку девочки. Как же хорошо и тепло внутри тамку!
Калати вздрогнула и открыла глаза. Какое-то время она лежала неподвижно, размышляя над услышанным. Потом повернулась спиной к костру и попыталась заснуть. Не тут-то было! Сон никак не шёл: то выли волки, громко лаял пёс Амака, а то сильный поток ветра начинал бить по шкурам, заставляя тоскливо поскрипывать и скрежетать кости мамонта, поддерживающие изнутри конструкцию тамку. Голову девочки никак не покидали тревожные мысли о подлом замысле шамана.
Она наслышана о том, как Тунай бросился самоотверженно защищать Гу от её отца, и как мальчишка согласился отрабатывать услугу, которую оказал ему Мувати, сохранив жизнь фуху. Калати пленного кисару отождествляла больше с диким животным, чем с воином другого племени. Сам по себе вызов на поединок казался ей вполне нормальным явлением, но вот использование яда претило её душе. Девочка не смогла себя пересилить, стала прохладней общаться с Амаком, и воин сразу обратил на это внимание, как только они покинули тамку деда.
После того, как Калати управилась со всеми делами по хозяйству, она первым делом отправилась к Тунайю, но мальчика не оказалось ни дома, ни в тамку Мувати. Мука, нехотя, сообщил ей, что старик отправил кроманьонца за ро для себя и фуха. Калати вытянула Муку с собой на поиски Тунайя, преодолев вялое сопротивление. Пришлось пойти не хитрость. Пригрозив мальчишке кулаком и жалобой отцу, она заставила его оперативно одеться и отправиться вместе с ней на берег озера Мо. Порывы ветра постепенно усиливались, возросла вероятность, что очень скоро начнётся метель, поэтому девочка, используя древко гарпуна, решительно поторопила кроманьонца.
Весь путь до озера Мука занудно канючил и жаловался матери-медведице на свою горькую судьбу, которая подарила ему такого беспокойного друга. Душевные терзания маленького воина были прерваны предупреждающим криком Тунайя. Мальчик сидел на толстой ветке, крепко обняв ствол двумя руками. Он взобрался на исполинских размеров ель, и, завидев приближение соплеменников, поспешил сообщить им о том, что на озере обосновался шуцу. Крайне агрессивно себя ведет, доедая его скудный улов. Мука с облегчением выдохнул и уже собирался повернуть назад, когда напоролся на грозный взгляд дочки вождя.
- Ты это куда собрался? Только сделай шаг назад, и я насажу твоё жалкое тельце на гарпун, словно ро! А затем скормлю ему! Рука не дрогнет, можешь не беспокоиться. Беру в свидетели матерь-шуцу! – девочка вырвала орудие для лова из рук мальчишки и, с силой, ткнула острым наконечником соплеменнику в живот.
- Очень надо! – мальчик возмущенно фыркнул, подтянул меховые штаны и обратился к другу, - Он чего там делает-то?
- Сидит, что ж, ещё. Ро клевала сегодня из рук вон плохо, шуцу всего-то на один зубок. Нашел, на что позариться. Давайте бегом за воинами, пока он вас не заметил!
Мука с важным видом посмотрел на девочку. Действительно, пусть разбираются взрослые.
- Только попробуй двинуться с места! Жди здесь.
Калати крепко сжала гарпун в руке, выдохнула и решительно направилась к дереву, на котором прятался Тунай. Сердце девочки бешено колотилось, а мозг судорожно соображал, как лучше выпутаться из ситуации.
- Эй, ты куда? – засуетился Мука. Оставаться одному, ему сейчас хотелось меньше всего. Мальчик ощутил непреодолимое желание вернуться в поселение, так как ноги сами тянули его назад, - Эй!
- Назад, Калати! – закричал Тунай и замахал на девочку рукой. Он чуть не соскользнул вниз, когда увидел, что она бежит, через сугробы, к нему. Ветер дул в ее сторону, а значит, шуцу не сразу сообразит, что произошло.
Однако у асов на то были свои планы. Медведь, привлечённый детскими криками, поднялся на все четыре лапы. Тяжело дыша, высоко задрал мощную голову, стараясь разглядеть жертву подслеповатыми глазками. Маленькие черные бусинки иглами впились в фигурку мальчишки. Над озером Мо, раздалось рычание шуцу, от которого закричали все птицы в округе, и посыпался с ветвей пушистый снег. Зверь неторопливо в развалку, словно желая нагулять аппетит, двинулся к ели. Понимая, что криками Калати не остановить, Тунай, ломая под собой ветки, быстро спустился, и побежал к ней на встречу. Свирепый рёв медведя подгонял кроманьонца. Ветер сильными порывами был в спину, от чего мальчик то и дело спотыкался и падал.
-Ты чего, поворачивай назад, говорю! – размахивая руками, на бегу кричал Тунай.
Мука не находил себе места, нервно перетаптывался, время от времени, дёргая себя за ухо. Он отчётливо слышал жуткое рычание хищника, от которого даже мех на воротнике становился дыбом. Мальчик оглянулся на дым от костров, прикинул в голове расстояние до стоянки и нервно сглотнул. Не успеть! Нет, не успеть! Если медведь постарается, то до племени им никак не добежать. Он переступал с ноги на ногу, подпрыгивал, приседал, не зная как лучше поступить. Взволнованный до предела, Мука подтянул штаны и нетерпеливо закричал, перекрывая порывы ветра:
- Калати, остановись! Нужно вернуться за воинами! Калати, я ухожу. Слышишь меня? Калати!
Но никто ему не ответил. Не обращая внимания на рев медведя, истерику Муки и ветер обжигавший лицо, девочка упорно шла вперед. «Кагай определенно может гордиться дочерью» - мелькнуло в голове кроманьонца.
Добежав до девочки, Тунай схватился за её горячую руку и прокричал:
- Ты чего? Кто вас сюда звал? А ну давай с Мукой за вождём, а я отвлеку шуцу. Рано или поздно он бы ушел восвояси. А теперь что?
- Конечно, когда от тебя осталась ледышка!
- Уходите, говорю!
- Хватит орать! На дерево он за тобой не полезет, слишком грузный, а значит, погонится за нами. Смекнул?
- Не погонится. Я поверну к озеру, - спорил на ходу Тунай.
- Догонит и сожрёт!
- Ну, просто так это у него не получится, да поможет мне матерь-шуцу! Видно придется мне с ним помериться силой.
Девочка вопросительно посмотрела на кроманьонца, удивляясь, толи скрытой смелости, толи хвастовству. Второе подходило ему больше. Тунай остановился.
- Нет, я остаюсь! За мной отец придёт быстрее! Да и за одним тобой шуцу вряд ли погонится. Давай живее, чего уставился на меня, как Мао на новую шкуру?!
Рычание медведя, вывело мальчика из ступора, он махнул другу рукой и прокричал:
- Беги к вождю! Ты знаешь, где меня найти! Поторопись!
Муку не пришлось долго упрашивать: ещё не стих голос Тунайя, вибрируя на ветвях елей, а мальчик уже нёсся к стоянке Уму. Слава матери-шуцу! Тем временем, Тунай с девочкой свернули с тропы и, помогая друг другу, двинулись в обратном направлении по рыхлому снегу к Мо. Нужно было увести медведя подальше, дав возможность Муке добраться до поселения. Хищник ещё издалека заметил, как дети разделились и грозно зарычал. Добравшись до того места где кроманьонцы свернули в лес, он немного потоптался выбирая направление, но так как Мука уже успел скрыться из виду, бросился следом за Тунайем и его спутницей. Врываясь мощными лапами в белую толщу снега, шуцу стал преследовать жертв. Под матово-серым небом кружил стервятник, наблюдая за тем как две детские фигурки с большим трудом пробираются к озеру через непроходимый лес, а за ними по пятам следует огромный пещерный медведь.
Жадно глотая ртом холодный воздух, Тунай обернулся и посмотрел назад. Несмотря на то, что Калати была немного постарше, она начала уставать. Вся, с ног до головы, в снегу от постоянных падений, продрогшая от ледяного ветра, девочка смотрелась довольно жалко на фоне огромной туши шуцу преследовавшего их. Алая пасть хищника, ярким пятном мелькала на бурой шкуре. Тунай поморщился, представляя, как шуцу будет разрывать их молодые тела на части. Медведь выбрался на опушку и, видя, что дети начинают переходить Мо по льду, огласил округу зычным ревом. Хищник понимал - деваться им теперь некуда: озеро промерзло хорошо, лёд довольно крепок и на этот раз уйти уже не получится. Стараясь не терять беглецов из виду, шуцу начал медленный спуск к озеру. Маленькие глазки горели голодным пламенем. Он бросил недовольный взгляд на парящего стервятника, но птица ему не соперник.
- Я больше не могу! – задыхаясь, прохрипела Калати. Она упала на колени. Лёгкие горели адским огнём. Из глаз потекли слёзы. Щеки побелели от нестерпимого ветра, – Беги, пока он разделается со мной, ты доберешься до камней. А там уж найдешь, где спрятаться.
- Вот ещё!
- Беги!
Тунай покрутил головой, выражая своё несогласие.
- Конечно! И насколько дольше тебя я проживу, когда вождь найдёт меня! Нет уж, шуцу будет со мной намного ласковей твоего папаши!
Тунай вернулся, подхватил девочку под руку и помог подняться.
-Я не могу идти, брось! Нога! – девочка скривила лицо, показывая рукой на ступню правой ноги.
Кроманьонец оглянулся на рёв медведя. Попросил помощи у духов леса. Подставив плечо Калати, он осторожно начал переходить озеро, стараясь перемешаться по нему как можно быстрее. Когда они выбрались на каменистый берег, медведь ступил на лёд. Тунай посмотрел на то жалкое расстояние, что отделяло их от неминуемой смерти. В голове мелькнула мысль оставить девочку, а самому выйти против шуцу с горпуном в руках, но как долго он сможет сдерживать хищника и сможет ли Калати надёжно спрятаться от хищника, прыгая по сугробам на одной ноге?
Тунай выбросил все эти мысли из головы, как только медведь кинулся к ним, развив, для его габаритов, чудовищную скорость. Мальчик подхватил Калати под руку, и они начали подъём. Свирепое рычание шуцу, било им в спины, заставляя идти быстрее. Быстрее, ещё быстрее! Хищник, взвинченный до предела долгой погоней, стремительно сокращал расстояние между ними. Наконец он добрался до берега и начал подъём. Ноздри шуцу ощущали манящий запах разгорячённых погоней детских тел.
- Давай живее! Калати! Ну же!- Тунай проталкивал девочку в своё скромное укрытие. Мех её куртки зацепился за каменный выступ, - Снимай! Снимай, говорю. Живее! Вот же, матерь-суцу!
За спинами кроманьонцев раздалось грозное рычание. Тунай почувствовал, как подгибаются колени помимо его воли. Калати, путаясь в меховых складках, скинула верхнюю одежду. Не успела её нога исчезнуть в тёмном проёме, как из-за огромного валуна показалась медвежья морда. Ах, ты ж, матерь-шуцу! Тунай почувствовал, как по телу пробежала дрожь, заставив вибрировать каждый волос на одежде. Алая пасть с рядами острых зубов ещё никогда не была так близко к мальчишке. Шуцу заревел, празднуя победу. Неторопливо переступая когтистыми лапами, он впился злобным взглядом карих глаз в мальчика. Вот так порыбачил! Мозг кроманьонца пульсировал, перебирая все возможные варианты, но ничего, кроме храброй смерти воина племени Уму, ему не приходило на ум. Калати спасена, а значит можно попробовать вписать своё имя в список отважных воинов племени Уму, и пусть Амак прикусит себе губу от зависти.
- Дай мне гарпун! – сквозь зубы, скомандовал мальчик, обращаясь к перепуганной до смерти Калати. – Ну же! Только не делай резких движений.
Кроманьонец буквально каждой клеточкой тела ощущал лютый страх, сковавший его конечности. Широкие ноздри медведя выбрасывали в морозную свежесть клубы горячего воздуха. Хищник пристально наблюдал за жертвой. Слюна, жёлтой мутной ниткой, стекла вниз и упав между лап, прожгла снег. Не сводя глаз с медведя Тунай, нащупал за спиной древко гарпуна, в тоже мгновение хищник атаковал.
Мальчик действовал быстро. Метнув гарпун, он накинул на огромную морду шуцу меховую куртку Калати и юркнул в расщелину между двух каменных плит. Девочка протянула руки, поймала ладони кроманьонца, а затем из последних сил потянула на себя. Больно ударившись головой о каменную поверхность плиты, Тунай почувствовал, как шкуру куртки разрывают острые когти шуцу. Голова закружилась не столько от боли, сколько от страха. Виданное ли дело: бросить вызов самому шуцу! Медведю удалось зацепить спину мальчишки. Крик боли огласил округу, отдавшись глухим стоном в груди Кагая, который вместе с воинами племени спешил к озеру Мо. Вождь вырвался далеко вперёд от своих воинов. Мука остановился, почесал ухо, быстро порылся в складках одежды. Достал маленький хвостик ро, пошептал над ним, как учила старая Мао, и бросил рыбку далеко в лес, чтобы задобрить мать-медведицу. Он сильно переживал, так как очень боялся не успеть и лишиться единственного друга. Кроманьонец, пообещал матери-шуцу забыть Тунайю все обиды: дружбу с Калати, утопленную снасть отца и зуб кихойя подаренный ему Тако Погонщиком. Зуб Тунай обменял на копье, которое благополучно утопил в Мо, когда, в одиночку, пытался выловить усатую ро.
Калати затянула мальчика в убежище, ощущая, как от медвежьего рыка её душа покрывается ледяной коркой. Бурая морда протиснулась в расщелину следом, практически уткнувшись в мокрый мокасин Тунайя. Девочка, ещё сильнее, притянула кроманьонца к себе. Они были в относительной безопасности, но кровь, которая уже пропитала куртку мальчишки, не позволяла Калати расслабиться. Мощные лапы медведя огромными комьями взрывали снаружи снег. В не себя от бешенства и боли зверь не терял надежды добраться до детских тел. Несмотря на то, что Тунай попал гарпуном ему в шею и при каждом движении, боль от каменного наконечника заставляла шуцу реветь на весь лес, хищник упорно атаковал укрытие кроманьонцев. Когти мелькали в опасной близости от спины кроманьонца. Рано или поздно зверь доберётся до них, расширив лаз.
- А ты молодец! – вытирая кулаком слёзы, срываясь на плач, сказала Калати. Её организм спешил очиститься от пережитого стресса.
- Сам удивляюсь, – прошептал мальчик.
Он закрыл глаза, ощущая, как тепло от слов Калати, бурным потоком, разливается по душе. Воображение рисовало лица соплеменников, которые теперь непременно узнают о его отважном поступке, а без того толстые губы Амака станут ещё толще. Больше никто не посмеет обвинять его во лжи. А про обидное прозвище Лопотун вес позабудут. Потом он подумал о Калати и волнение вновь овладело душой мальчика. Что, если шуцу удастся разрыть проход достаточный для того, чтобы дотянуться до них?
«Успеет ли Мука? Мука! А если Кагай Рваное ухо увёл воинов, охотиться к Печальной горе? Или дальше? А как же Гу? Кто после его гибели присмотрит за малышом?» - мальчик живо представил, что станет с воином Гутунда, если медведю всё же удастся осуществить задуманное. Мувати заговорщицки подмигнул кроманьонцу. О, матерь-шуцу!
Рычание зверя стало тише, но хриплое дыхание всё ещё ощущалось, где-то поблизости. Запах шуцу буквально меховым одеялом окутал кроманьонцев. От него невозможно избавиться. Калати не отпускала мальчика, тихонько всхлипывая, между медвежьим рыком.
- Вы зачем пошли к Мо? – вдруг вспомнил Тунай.
Калати вытерла текшие по обмороженным щекам слёзы и, стараясь не показывать излишнего волнения, ответила:
- Это всё из-за Мувати! Я случайно подслушала, что шаман собирается принести фуха в жертву на празднестве в честь матери-шуцу. Мувати задумал перед этим опоить его зельем. Он хочет восполнить растраченные жизненные силы за счёт фуха. И свергнуть отца. Но об этом никто не знает кроме меня и Амака.
Вот так, да! При упоминании ненавистного имени, Тунай поморщился, словно медвежья лапа дотянулась до него вновь. Предчувствие не обмануло кроманьонца. Он сразу заметил, как недобро заблестели глаза старика, когда у мальчика получилось забрать нож у Гу. Значит, ему нужно выкарабкаться из этой ситуации и помочь Гу бежать. Если Мувати, что-то решил он обязательно доведёт это до конца. Тунай и не думал, что старик простит Гу отрубленный палец, но надеялся, что сможет защитить воина. А если сейчас шуцу доберётся до них, воину Гутунда не так долго останется жить среди племени Уму. Мальчик чувствовал, что виноват перед существом из поземного мира, так как это он заманил Гу к кроманьонцам.
«Я поступил нисколько не лучше Мувати. За это Гутунд и наказал меня. Какой толк от такого величия? Эх! Если бы тогда я не захотел похвастаться перед соплеменниками, может сейчас и не оказался бы здесь. Теперь ещё и Калати пострадает из-за меня. Бестолочь Амак будет праздновать победу вместе с дедом. Вот и прослыл великим охотником! Матерь-шуцу, ты наказала меня, я осознал, что был не прав. Клянусь, если позволишь нам выбраться, я сделаю всё, чтобы помочь Гу вернуться к себе в пещеры! Только помоги выбраться из цепких лап твоего грозного сына».
Тунай представил жирные губы Амака, который дико смеётся, сидя у костра, после его похорон и тихо застонал. Калати не отпускала мальчишку, закрывая глаза при каждом медвежьем рыке. Она видела, что шуцу осталось рыть совсем немного, но ни слова не говорила мальчишке. Ему и так, судя по всему, недолго осталось. Очень скоро хищник дотянется до её мокасин. Однако отступать было некуда, твердая поверхность каменной глыбы сулила им скорую, а главное быструю, смерть от острых когтей ненавистного шуцу.
Снаружи раздался крик, который потонул в грозном рычании медведя.
- Папа! – вырвался вдох облегчения у Калати. – Это папа! Тунай, камоты пришли за нами! Мука. Тунай! Камоты пришли!
Кроманьонец поблагодарил лесных духов, с теплотой в душе подумал о маленьком Муке, который всё же успел оповестить племя и устало прикрыл глаза, чувствуя, как силы покидают его. Лежа на коленях девочки, кроманьонец потерял сознание. Калати пыталась привести мальчика в чувство, но он никак не реагировал. С трудом, сквозь слёзы душевной боли, завладевшей девочкой, до её сознания долетал голос вождя.
- Калати! Дочка! Калати, выбирайтесь, всё закончилось! Ну же дочка!
Она не могла заставить себя ответить на голос отца. Громко надрывно плача девочка трясла кроманьонца, словно желала поймать телом отлетавшую к асам душу. Перепуганная и ужасно уставшая от долгой погони девочка начала приходить в себя лишь тогда, когда увидела крепкую мускулистую руку залитую кровью. Кагай Рваное ухо попытался дотянуться до неподвижной стопы Тунайя. Получилось не сразу. Вытирая слезы, Калати помогла вытянуть наружу тело маленького кроманьонца. Девочку трясло от холода и пережитого страха. Слушая рассказы отца, она никогда не думала, что так скоро, сама окажется в эпицентре событии. Метель началась с новой силой. Ветер поднимал колючий снег и бросал кроманьонцам в лица.
Мука даже вскрикнул когда увидел широкую полосу красного снега, тянувшуюся за телом товарища. Он стал нервно теребить себя за ухо, бросая косые взгляды на ухмылявшееся лицо Амака. Как же он его презирает! Юноша сидел верхом на, ещё не остывшей, туше медведя, красуясь перед Калати. Решающий удар был нанесён Кагаем, но дочь вождя этого не могла видеть, поэтому кроманьонец свободно присвоил победу себе. К тому же обеспокоенный судьбой дочери, вождь наверняка и сам не заметил в суматохе, кто нанёс решающий удар оборвавший жизнь огромного шуцу.
Девушка переводила растерянный взгляд с отца на соплеменников, затем на Амака, и вновь останавливалась на белоснежном лице Тунайя. Можно было не сомневаться – жизнь утекала из юного тела кроманьонца, окончательно и бесповоротно. Два рослых воина подхватили мальчика на руки и понесли к стоянке. Тем временем остальные, во главе с вождём, принялись за разделку медвежьей туши. Муке поручили сопроводить Калати до тамку вождя. Метель разыгралась не на шутку. Воины надеялись покончить с хищником ещё до темноты. Над озером Мо раздался крик стервятника, которому, как всегда перепадёт всё самое вкусненькое после ухода людей. Он взмыл так высоко, что очень скоро превратился в маленькую точку на сером небосводе. Сквозь белёсую пелену метели ещё можно было разглядеть, как стоянка племени Уму задымилась десятком костров. Жизнь камотов побежала своим чередом.

ГЛАВА VII
Мелкие песчинки щекотали широкие ноздри гураму. Животное жадно обнюхивало песок Пояса Сам-Ру в поисках пищи. Возмущённый долгим отсутствием сочной зелени в рационе, гураму начал ворчать на всадника, мотая головой из стороны в сторону. Луч света Великой Ра-Аам, пробил себе путь сквозь отверстие купола, пробежал по кожаной упряжи и замер на мощной челюсти кисару. Воин похлопал широкой ладонью по толстой шее ящера, чтобы немного остудить пыл животного. Гураму вновь заворчал. Тур не сводил пристального взгляда с пёстрых рядов кочевников. Весь цвет Периферии! Боевой окрас свирепых лиц не сулил тога ничего хорошего. Почти тысяча воинов, а может и больше, кто их считал, не известного ему племени ртупов пришли на зов Мирта, и отчаянно рвались в бой. Слишком поздно.
Их вождь отказывался возвращаться без добычи, не окропив кровью сиронгов своего сору. Ни уговоры, ни угрозы сахигарлов не помогали. Уставший и расстроенный последними неудачами, Тур никак не мог заставить себя поговорить с упёртым ртупом. Печаль по утраченным друзьям, а также поступок Ашат-Рара - не давали его аруту покоя. Тога провёл рукой по походному мешку, висевшему на боку ящера. Зоркий Шуму пока все ещё с ним. Каждый раз, с приходом очередного рассвета, кочевник обещает богине воздать полагающиеся почести старику, но обязательно находится какая-то причина для того, чтобы перенести обряд.
- Ухтар-ох опять передал, через своего посыльного, просьбу о переговорах. Он начинает терять терпение, тога, – доложил кисару мург из племени питонгу.
Тур нахмурился, оглянулся назад, а затем похлопал гураму по горбатой спине. Животное присело, позволив всаднику спрыгнуть на песок. Скоро наступит тьма, а до рассвета кочевники вряд ли простоят: караван из ворот Ситуст-Ры продолжал прибывать, вокруг становилось довольно оживленно, что не могло не беспокоить кисару.
- Хорошо, передай, что как только свет Великой Ра-Аам померкнет, я встречусь с вождём ртупов и мы решим все вопросы. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Навязался на мою голову.
Мург кивнул, шлёпнул обратной стороной стрекала по толстой шее гураму и направился к ожидавшему его ответа всаднику. Ящер заворчал, так как устал стоять на коленях. Тур, наконец, спрыгнул на песок, скинул с седла походный мешок и лёг отдыхать, ожидая прихода сумерек. Необходимо было привести мысли в порядок, настроится на переговоры. Рёв голодных животных и гомон кочевников заполняли пустое пространство над Поясом Сам-Ру.
- Тур. Пора.
Аглакайя коснулась плеча тога. Воин потянулся, протёр глаза. Вокруг задымились первые костры, играя тенями. Кочевник глотнул ругу, после чего бодро поднялся, ощущая по всему телу прилив свежих сил. Выбрав для охраны самых опытных из рядов наёмников, тога вместе с девушкой отправился на переговоры к вождю ртупов.
Всадники остановились на довольно почтительном расстоянии друг от друга. Ухтар-ох, судя по цвету кожи, оказался совсем молодым воином. Глаза ртупа пылали жаждой крови, а боевой окрас в сине-красных тонах недвусмысленно намекал, для чего кочевник пересёк пустыню. При разговоре с кисару, он всё время поглядывал на стены Ситуст-Ры, перекладывая отполированный сору из руки в руку. Он практически ничем внешне не отличался от обычного ртупа, если не считать глубоких шрамов, которые наносились каждому вождю его племени. Аглакайя осторожно, стараясь не привлекать внимания, отстегнула данак, достала из тонкостенного колчана стрелу – судя по всему, встреча ничем хорошим не закончится.
- Приветствую тебя, тога. Много воинов удалось вам собрать под свой саяк, как погляжу, жаль вот мы не успели. Ну да не беда. Уж больно долго добирался до нас твой посыльный, упокой его аруту Цоронг! – воин оскалился, демонстрируя окружающим острые, как у топориска зубы. Массивный рог на лбу угрожающе выступал из-под шлема вождя.
- И я рад видеть воинов далеких земель Периферии! Не хочу тянуть кута за хвост, поэтому сразу перейдём к главному вопросу. Я веду за собой, как ты уже заметил, немало кочевников, с нами женщины, есть старики, среди которых не только ртупы и кисару. Делать такие длительные остановки очень опасно. Воды не хватает. Поэтому Ухтар-ох, предлагаю не мешать нашему продвижению, а присоединится и вместе доехать до земель кисару, где наши с тобой тропы навсегда разойдутся.
Ртуп недовольно надулся, затем оглянулся по сторонам, нервно похлопывая своего гураму по шее. Ворчливый ящер никак не хотел стоять спокойно и постоянно крутил рогатой головой, свирепо поглядывая на животное под седлом кисару.
- А я-то уж было решил, что ты так долго раздумываешь над моим предложением. Вот же, немытая скорлупа Цоронга! Да, жаль, тога, выходит - мы не смогли с тобой договориться. Может с Миртом получится, а? Он среди вас, хотелось бы взглянуть на него? Думается мне, что слава о нём слегка преувеличена, как и обо всех кисару.
Тур выдохнул. Он нисколько не сомневался в исходе переговоров, но попробовать-то стоило. Боковым зрением, тога заметил, как Аглакайя, быстрым движением, вложила стрелу в данак. Ухтар-ох также обратил на это внимание.
- Мирта с нами, к сожалению, нет. Поэтому договариваться вам придётся со мной! – повысил голос кисару. Повторюсь и буду краток: или вы поворачиваете, и мы вместе возвращаемся домой, или я смету с тропы твоих воинов, а затем засыплю ваши тела песком Сам-Ру! Выбор за тобой, вождь!
Ртуп криво усмехнулся, показывая свое пренебрежение к словам кисару.
- Тога, да у тебя просто талант вести переговоры, как погляжу! Вот же, немытая скорлупа Цоронга! Впрочем, как и у твоей девчонки. Зачем ты ее притащил с собой? – Ртуп пригрозил пальцем Аглакайе, - А что мне сказать воинам Периферии, а тога? Мы проделали такой длинный путь, чтобы проводить тебя до кочали? Или что? Слышал бы ты, какими речами сыпал твой посыльный, какими обещаниями умащал наши аруту! А что теперь?! Где великие подвиги, прославившие ртупов? Где пестрые головы сиронгов? Отвечаю тебе: или ты пропустишь нас, или мы остудим наши сору в вашей крови! Выбор за тобой.
Ухтар-ох подкинул боевой топор и обернулся назад, любуясь стройными рядами своих ртупов.
И без того бессмысленный разговор затягивался, поэтому Тур решил, поставит в нём точку.
- Хорошо, вождь, в таком случае, я вызываю тебя в круг, как это принято у кочевников Периферии и пусть боги рассудят нас. У тебя нет права отказаться, я думаю, ты прекрасно понимаешь это.
Ртуп широко улыбнулся противнику.
- А я-то уж думал, не дождусь, забери тебя Цоронг! Значит, это всё не просто слухи. Вижу среди кисару действительно, есть настоящие воины. Ну, что ж, до первого жертвенного костра тога. Посмотрим, на что ты способен!
Ртуп ударил стрекалом своего ящера и, не прощаясь, поехал назад в лагерь.
Именно такого исхода он ожидал от переговоров с тога. Вернуться назад с пустыми руками - плохой знак для воина, а вот принести на сумпу голову лучшего из кисару, наверняка поможет укрепить авторитет ртупов среди кочевых племен. К тому же этот сброд, лишившись вожака, тут же разбежится по своим кочали. Плюс, кто-то из пленных ртупов, возможно, встанет под его командование. А там и до сиронгов не далеко, если на то будет воля Цоронга.
- Заправь сору, как следует Аракла-ох! Да, смотри, чтоб на этот раз не одной зазубрины!
Вождь кинул боевой топор в песок, проезжая мимо старого ртупа, который заботливо переворачивал на костре вяленые ножки кута. Кочевник кивнул и быстро подбежал к боевому топору Ухтар-оха. Оружие ртупа не нуждалось в заточке, но чтобы не испытывать судьбу и не гневить понапрасну Цоронга, Ракла-ох, всё же пробежался оселком по рабочей части сору. При этом ртуп усердно воздавал хвалу Цоронгу, наговаривая победу вождю на лезвие.
Параллельно с тем как кочевники начали приносить первые скромные жертвы богам, к очерченному кровью кругу стали стягиваться воины, желавшие понаблюдать за поединком. Издалека, с самой вершины башни, за перемещением кочевой массы с любопытством следили рамбуты Ситуст-Ры. Над Поясом Сам-Ру завыл сиронзу. Представители двух враждующих лагерей выстроились по обе стороны от очерченной жрецами площадки. С одной и с другой половины раздавался разгневанный вой гураму. Животные страдали из-за отсутствия обильной растительности, довольствуясь скудным запасом сухой листвы из походных тюков тога. Наконец зазвучал бубен жрецов Великой Ра-Аам, созывающий воинов для проведения поединка.
- Чего так долго-то, раздери тебя агато? – прокричала Аглакайя, подходя к сидящему на разложенных тюках Туру. Воин одёрнул руку от сатунгасу. - А ну покажи!
Девушка схватила тога за предплечье и посмотрела на толстые пальцы со следами гнойной слизи.
- Снимай!
- Тебе заняться нечем, Аглакайя?! Лучше бы проверила дозорных, мало ли что. Вдруг ртуп это специально затеял, чтобы усыпить нашу бдительность?
Аглакайя решительно дёрнула за ремень сатунгасу и, схватившись за грудную пластину, потянула часть кожаного доспеха на себя.
- Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! – девушка подняла удивленные глаза на кисару. – И с этим ты собрался выходить против молодого, жадного до крови ртупа? Чего молчал-то? К Сам-Ру захотел?
- Я что сказал?! Отправляйся и проверь дозорных! – Тур выдернул из руки девушки ремень сатунгасу, - сейчас уже ничего не поделаешь, отправляйся, Аглакайя. Не перечь мне.
- Ты же так сгниёшь заживо, нужно срочно показать рану жрецам! Даже, если с позволения Ра-Аам тебе чудом удастся одолеть ртупа, долго ты все равно не протянешь.
Тур устало махнул рукой на предложение Аглакайи. Весь путь он чувствовал чудовищную слабость из-за гноившейся раны, полученной в схватке с сахигарлами Сабатаранги.
- Приведи мне лучше гураму, не гоже тога заявляться на круг пешим. Ну, Аглакайя!
Девушка бросила взгляд на воспалённую рану кисару и, ни говоря больше, ни слова, пошла к стоящим неподалёку запряженным ящерам. Тур, тем временем, закончил осмотр, приложил свежую мазь к ране и стал зашнуровывать сатунгасу. За спиной тога, раздался рёв гураму, и мимо кисару, верхом на рогатом животном, пронеслась Аглакайя. Тур даже рта не успел открыть, как она оказалась у края площадки, очерченной телами стоящих по кругу, воинов. Девушка спрыгнула со спины ящера, решительным шагом подошла к Ухтар-оху и с силой ударила ртупа по лицу. Вызов брошен! Ах, ты ж, охвостье кута!
- Аглакайя! – взревел разгневанный Тур, но его уже никто не слышал.
Послышался вой со стороны кочевых кисару. Аруту Тура сжалась до размеров горошины. Ухтар-ох сделал шаг, назад не понимая, что происходит. Аглакайя замахнулась для повторного удара, но на этот раз воин успел схватить руку девушки. Сжав запястье кисару, он с силой притянул её к себе, а затем резко оттолкнул, да так, что Аглакайя потеряла равновесие, запнулась о собственную ногу и распласталась на песке.
- Умерь свой пыл, фокуру! – вспыхнул ртуп. Воин выхватил из-за спины сору и двинулся на лежавшую перед ним девушку. – С чего это вдруг тебе взбрело в голову кидаться на меня? Или Тур испугался? А? Следующая такая выходка будет стоить тебе аруту.
Аглакайя поднялась, смахнула с колен острые песчинки и, гордо подняв голову, заявила:
- А ты попробуй и посмотрим! Ну же, криворотый! Чего хвост-то поджал, испугался, девчонки? Или может, боишься растрепать все силы перед боем с тога? Я вызываю тебя на круг, мерзкий сын кута!
- Закрой пасть, мерзавка и убирайся …
Но не успел Ухтар-ох закончить фразу, как получил ещё один удар - на этот раз в нижнюю челюсть. Раздался возглас изумления в рядах собравшихся кочевников. Аглакайя не позволяя противнику опомниться, нанесла серию точных ударов, сбив гиганта с ног. Воин упал на спину, толпа взвыла от удовольствия. Такое не часто увидишь. Послышались возгласы одобрения и поддержки.
Воин, поправил кожаный шлем на голове, вскочил на ноги и, размахивая перед собой топором, стал уверенно наступать на кисару. Взмах, выпад, удар, выпад удар! Аруту Тура сжалось, когда высокий, широкоплечий ртуп навис над девушкой, словно охнос над кутом. Аглакайя отчаянно сопротивлялась натиску противника, отбивая саяком сокрушительные удары сору. Атмосфера поединка накалилась до предела. Ухтар-ох ревел, как десяток голодных топорисков, упустивших добычу. Удар, ещё удар, выпад! Взмах, удар, выпад! Неравный поединок завёл толпу кочевников, которая начала активно болеть за своих воинов. Меч Аглакай точными уколами жалил толстокожего воина. Ухтар, прикусил губу, когда девушка в очередной раз рассекла ему предплечье. Аруту ртупа горела злобой так, что казалось достаточно поднести к нему сухую ветку саговника, и она вспыхнет. Бесила его не столько боль, сколько обида, девчонка не собиралась ему уступать, наоборот постепенно она перехватила инициативу.
Тем временем Тур не находил себе места: воин расхаживал из стороны в сторону, теребя рукоять своего саяка. Вмешаться он уже не мог, по крайней мере, до тех пор, пока кисару не будет окончательно повержена. Аглакайя совершила глупость и он непременно её накажет, но вот только выживет ли она, чтобы получить от него по заслугам, большой вопрос? Кисару подозвал одного из своих тога и приказал оповестить кочевников о возможном столкновении с ртупами. Все должны быть готовы, по его сигналу пустит в ход мечи.
Воин не был уверен, что у них получится сдержать воинственный порыв противника, даже если Великая Ра-Аам поможет девушке выстоять против ртупа. Сердце Тура начало пульсировало с бешеной скоростью, когда сору Ухтар-ох оказывалось на миллиметр от шей Аглакайи. Постепенно силы стали покидать противников, атаки были менее результативны, а воинственный крик намного тише. Песок, с жадностью Сам-Ру, впитывал алую кровь. Удар, выпад, удар, уклон, выпад, удар! Схватка была настолько горячей, а силы настолько не равны, что ход поединка заинтересовал даже рамбутов маячивших на серой стене Ситуст-Ры.
- Ну, что, здоровяк, обломал зубы?! Ничего, это я только разогреваясь! – тяжело дыша, прорычала Аглакайя.
- Заткнись и побереги силы. Это все равно не спасёт твоего тога, фокуру! Сначала я отрежу твой поганый язык, а затем заставлю Тура его сожрать! Как тебе, а?
Ртуп увернулся от летящего в голову удара и махнул сору в ответ. Зацепив лезвием бедро девушки, воин облизнулся. – Ничего, ничего - скоро всё закончится красавица! Потерпи.
Удар, удар, ещё удар! Выпад, отскок, выпад, удар!
- Лучше подумай, как будешь светиться на погребальном костре, мерзкий сын кута!
Аглакайя отпрыгнула в сторону и, присев на одно колено, рассекла мечом воздух снизу вверх. Клинок прошел вдоль тела ртупа, оставив после себя кровавый след. Воин взвыл от боли и схватился двумя руками за лицо. Девушка тяжело выдохнула. Про себя она уже попрощалась с соплеменниками и обратилась к Великой Ра-Аам за лёгкой тропой Сам-Ру. Ухтар-ох упал на колени, орошая песок кровавыми каплями. Кисару не собиралась добивать ртупа – поединок окончен и в этом нет необходимости. Кочевники под командованием Тура ликовали. Громкие крики одобрения пронеслись над песками Пояса Сам-Ру. Она сделала это!
Когда кисару повернулась спиной к ртупу, намереваясь уйти, Ухтар-ох вскочил на обе ноги и атаковал. Крик замер на губах тога, так и не успев сорваться с них. Ртуп с силой вогнал острый наконечник сору в спину девушки. Послышался хрипловатый смех воина. Аглакайя вскрикнула, большие глаза кисару взметнулись к куполу. Чувствуя, как подгибаются ноги, она завалилась на песок. Толпа взвыла, послышался лязг оружия. Тур подал воинам сигнал к наступлению. Началось то, чего он так не хотел и опасался – две группировки кочевников сошлись в смертельном бою на глазах у, ликующих от увиденного, сиронгов. По стенам Ситуст-Ры пронеслись ликующие возгласы.
Пробираясь сквозь кровавую толпу, тога искал глазами Ухтара, но ртупа нигде не было. Кисару решил вытянуть из-под ног дерущихся кочевников, тело Аглакайи. Когда воин присел, чтобы взять на руки девушку, на его мощной шее, железной хваткой, сомкнулись руки противника. Тур оглянулся назад и встретил ледяной взгляд Ухтара-ох. Ах, ты ж, охвостье кута! Ртуп позволил тога развернулся. Хищно оскалился, а затем больно ударил коленом под дых кисару, попав как раз по гноившейся ране. Воин забыл о девушке и накинулся на вождя ртупов. Они катались под ногами сражавшихся кочевников, сцепившись, словно два огромных краба. Каждый стремился вытрясти из противника аруту. Тур дал себе слово, что не будет жить, если не отправит наглеца к праотцам.
- Знаешь, почему я не заколол тебя также как эту бешеную? – процедил сквозь зубы ртуп
Тур кряхтел, пытаясь освободиться от железных пальцев воина сковавших ему шею.
- Я хотел видеть, как из твоих поганых глаз истечёт аруту! Ты лишил меня возможности превзойти доблестью Хитро-ох-мавла, а значит, должен отправиться к Цоронгу. Понятно?
Ртуп случайно надавил на живот тога и, разглядев в глазах воина, ужасную боль, широко улыбнулся. Вот это другое дело! Несмотря на то, что Аглакайя нанесла серьёзные повреждения, и он истекал кровью, для борьбы силы всё ещё оставались. Ртуп упёрся коленом в живот кисару и больно надавил, да так, что глаза Тура готовы были вылезти из орбит. Тога закричал. Кисару задыхался, испытывая жуткие мучения. В то время как Ухтар-ох ликовал, заливая собственной кровью сатунгасу противника. Он открыл себе путь к вратам Ситуст-Ры. Тур закатил глаза и, наконец, перестал сопротивляться.
- Так-то, поганец! – прошипел ртуп и отпихнул от себя тога.
Неожиданно раздался хлюпающий звук: из горла ртупа вылез острый конец сору. Глаза Ухтар-ох округлились не только от ужаса, но и от осознания абсурдности ситуации. Ртуп опустил руки, сору исчез в кровавой темноте тела. Следующий удар сломал ему шею, распоров ткани до самых позвонков. Пульсируя толстыми струями крови, кочевник упал на песок. Жизнь молодого вождя ртупов оборвалась, от руки девушки. Шатаясь на ватных ногах, между двумя лежавшими на песке воинами стояла Аглакайя. Не обращая внимания на то, что происходит вокруг она тихо села рядом с Туром. Мутными глазами, посмотрела на синее лицо тога и завалилась на бок. Песок под девушкой очень скоро пропитался кровью.
Шум битвы разлетался далеко по всему Поясу Сам-Ру.
- Уранга режут друг друга, как вы и предполагали, хуму. – радостно ухмыляясь, один из рамбутов обратился к стоящему рядом Ашат-Рару.
Новый хадрат Ситуст-Ры нахмурился, вглядываясь единственным глазом в пеструю толпу кочевников. Однако расстояние не позволяло ему толком ничего разглядеть. Хадрата печалил тот факт, что у Тура не получилось договориться с кочевниками, однако жертвовать сахигарлами он не собирался. Руководствуясь мудрыми советами Твердыни Умра, хадрат быстро навёл порядок по секторам Ситуст-Ры, особо не заботясь о дальнейшей судьбе кочевых народов. Труп Сабатаранги найден и предан забвению, Мирт навсегда пропал в лабиринтах Ох-Ра, а уранга оказались за стенами. Золото, о котором ему, как-то рассказал Мирт, из каменоломен Тиглура отдано на восстановление Ока-Ра и всех секторов государства. Всё сложилось, как нельзя лучше и для него и для Ситуст-Ры в целом.
Единственное чего никак не мог забыть сиронг, так это смерть Мия-Ру. Злость, которая некогда овладела аруту Сабатаранги посеяла свои семена внутри молодого хадрата Ситуст-Ры и готовилась дать всходы. Слишком сильно он любил сестру, чтобы позволить виновнику уйти от ответа. Сабатаранга отправился к праотцам, но Мирт, возможно, остался жив. А он в этом повинен не меньше Сабатаранги. Когда привычный ритм жизни будет восстановлен Ашат-Рар соберёт пару поисковых хамру и отправится в Ох-Ра, чтобы отыскать кисару и призвать к ответу за смерть сестры.
«Я доверил ему жизнь Мия-Ру, а значит, Мирт должен был сделать все, чтобы сохранить её, даже если сам стоял на краю тропы! Она была так далека от всей этой заварушки. Стоило ли все это, ее крови? А может уранга специально подстроил гибель сестры? Если его не сожрут откеты или он не сдохнет от голода, я заставлю уранга ответить за смерть Мия-Ру перед всей Ситуст-Рой! Он и меня подбил на эту авантюру. Ведь я считал его достойным назваться другом»
Сахигарл повернулся к старшему рамбуту.
- Передай вниз, чтобы не вздумали открывать ворота. Скорее всего, будет много раненых. Никакой помощи. Ответ для них один – болт григера!
- Слушаюсь хуму!
Воин приложил кулак к груди и, развернувшись, поспешил исполнить приказ военачальника. Ситуст-Ра изнывая от нанесённых ей болезненных ран, начинала потихоньку выздоравливать.
Ашат-Рар тяжело выдохнул, наблюдая как у стен, уранга активно заливают горячей кровью песок Ситуст-Ры. Туда им и дорога. Они все ответят за смерть Мия-Ру! Все до единого. Берегись, Мирт, если твоя богиня все же сохранит тебе жизнь, то я отниму ее, не будь я Ашат-Раром!
ГЛАВА VIII
Размеренное потрескивание костра убаюкивало, вселяя покой в юную душу. Пламя покусывало темноту тамку, стараясь достать огненным языком до кожаных мокасин мальчишки. Мука, засыпая, клевал носом, из последних сил борясь с наседавшей дремотой. Кроманьонец всю неделю наведывался к Тунайю, каждый вечер, посещая жилище Шицу и по несколько часов просиживая рядом с другом. С утра он не забывал забегать к Мувати, чтобы проведать Мирта, а после обеда, когда солнце заходило за горизонт, просился посидеть рядом с другом, где не редко благополучно засыпал. Пару раз Шицу даже приходилось относить мальчишку в тамку Копи.
- Мука, отправляйся-ка к себе, сегодня Тунай не придёт, душа его ещё блуждает во тьме. Видишь? Мы с Шицу какой день просим матерь-шуцу и верим, что она услышит. Иди мальчик. Иди, – прошептала Хипо, проведя рукой по торчащим в разные стороны рыжим волосам кроманьонца. Мука кивнул, почесал ухо и поплёлся домой, скованный дремотой.
Поскрипывая снегом, кроманьонец приблизился к своему тамку. Тяжело вздохнул, а затем уставился на звёздное небо, продолжая громко шмыгать носом. Искры звёзд, как и сотни, раз до этого притянули внимание мальчика.
«Как же они высоко – аж, дух захватывает. Вот бы дотянуться рукой! Хоть разок. Подержать в ладони, чуть-чуть. Тунай, как-то говорил, что они должно быть сильно колются. Рассказывал, что снег это искры, получаемые при их ударе и чем сильнее удар, тем больше снега. Оттого и не видно их, когда приходит метель. Может, брешет? С него станется. Нет, тут он врать мне вряд ли стал бы, хотя Амак заявил на это, что Тунай, как был Лопотун, так им и останется. А я все же ему верю. А как иначе? Если не верить тогда для чего все это?»
Открыв рот, Мука с интересом наблюдал за блеском звезд, пока морозный воздух не сковал ресницы. Кроманьонец вспомнил, как выглядел Тунай после встречи с медведем и почувствовал, как мурашки поползли по всему телу. Мальчик уже собирался пролезть под пологом тамку, когда послышались крадущиеся шаги, которые ему предательски выдавал хрустящие снег. Кроманьонец пожалел, что у него нет с собой ножа как у Тунайя. Затаив дыхание, он подтянул штаны и, готовый в любой момент кинуться внутрь жилища, повернулся.
- Ну чего уставился, подойди ко мне?! Смелее!
Шепот девушки немного успокой Муку. Делая над собой усилие, он шагнул в темноту. Плотная тень от соседнего тамку практически полностью скрывала от него стройную фигуру Калати.
- Ну, как он сегодня?
Мука пожал плечами.
- Мувати сказал, когда я проверял Гу, что матерь-шуцу оставит его с нами. Может завтра?
Калати ухватилась за капюшон куртки Муки и, с силой притянула к себе, после чего быстро зашептала в оттопыренное ухо малыша.
- Скоро празднество, Амак хвастался мне, что Мувати готовится провести жертвоприношение. Если завтра Тунай не проснётся, нам вдвоём с тобой придётся спасть Гу.
- От кого? – громче, чем следовало, задал вопрос Мука и тут же получил лёгкий подзатыльник.
- Тише ты! От Мувати, конечно, от кого же ещё. Я точно знаю, что задумал старик, но сейчас не об этом. Мне нужно, чтобы ты достал нож. Наверняка для жертвоприношения они с Амаком постараются связать Гу.
- Ну, это у них просто так не получится! Помнишь, что стало с рукой Мувати?!
Мука пригнулся так, чтобы не получить ещё один подзатыльник, потому что опять высказался слишком громко.
- Говорят ты смышлёный, голова работает – видимо плохо тебя знают. Ты, что забыл кто такой Мувати? Гу, как и все мы хочет пить!
Мука уставился себе под ноги, раздумывая над словами девочки. Щеки вспыхнули, мальчик широко улыбнулся, демонстрируя собеседнице два широких передних зуба.
- А, понял! Ты думаешь, шаман просто усыпит его?
- А всё таки не так туп, как погляжу! Значит - надежда есть.
Мука почесал ухо, надул губы, но говорить больше ничего не стал. Что взять с девчонки, он вообще не понимает, чего Тунай в ней такого нашел. И зачем вообще водиться с Калати? Если уж кого брать в соратницы, так это Весёлую Тушку, с ней хоть посмеяться можно, а эта что?!
- Все детали обговорим позже. Главное постарайся придумать, где взять нож.
Кроманьонец подтянул штаны, сделал гордое выражение лица и чуть громче, чем следовало, заявил Калати:
- Нож – оружие воинов. Просто так он где попало, не валяется. Но я могу сделать свой. Много раз наблюдал, как это делает отец, а он лучше всех умеет отбивать кромку, сама знаешь!
Калати улыбнулась, вспомнив, как ещё совсем недавно отец отчитал Копи за скребки, которые отказывались сдирать мездру. Мальчик буквально раздулся от гордости. А он забавный. И хвастун не хуже Тунайя, как погляжу.
- Мука, если из-за тебя план не сработает, я возьму копьё отца и понаделаю в твоём заду столько дырок, что огней на небе! Ладно, я побежала. Сегодня поймали большерогого хувати - нужно помочь женщинам разделать тушу. У нас с тобой осталось не больше трёх лун. Смотри, не подведи!
- Подумаешь! Тоже мне задание.
Рыжеголовый кроманьонец привычным движением подтянул спадавшие штаны. Он ещё всем им покажет, кто такой Мука, сын Копи. Не прощаясь, девочка скрылась в темноте, оставив маленького Муку наедине с тревожными мыслями о будущем. Задумка Калати меняла привычный для него ритм жизни, что ужасно не нравилось мальчишке. Он повернул голову и посмотрел на тусклую луну, практически скрытую пеленой. Да, в опасное дело приходится ввязываться, если узнает Хипо, то сидеть ему в яме не один день.
Мука поругал себя за длинный язык, но слов назад не вернуть. Уж больно захотелось прихвастнуть перед дочерью вождя. На самом деле, он всего пару раз видел, как отец изготавливал охотничий нож, поэтому имел весьма поверхностное представление о технической стороне процесса. Пожав плечами, мальчик подтянул штаны, а затем, погруженный в раздумья направился к себе в тамку. Из лесной темноты раздался, привычный волчий вой, в ответ на который дружно залаяли собаки племени, а затем вновь наступила морозная тишина.
Тяжело дыша, Мука бежал к тамку Калати. Два дня пролетели незаметно. Повседневная суета проглотила время, не оставив даже минутки на встречу с девочкой. Как только Калати освобождалась, рядом с ней, словно из снега, появлялся Амак. На этот раз, Мука принёс ей отличную новость – Тунай наконец-то вернулся и сегодня они с ним даже успели немного поговорить, пока Хипо не выпроводила Муку.
Калати обрадовалась новости, однако предупредила, что основную часть плана придётся воплощать им, так как Тунай вряд ли сможет окончательно выздороветь, чтобы помочь, а время не ждёт. Довольный собой, Мука побрел, домой раздумывая над тем, как ему все же поступить. По пути он повстречал Веселую Тушку, с которой проболтал до обеда. Вспомнив о поручении отца, мальчик бросился к тамку, пообещав Тушке, как-нибудь сводить её на то место, где они храбро сражались со свирепым шуцу.
Время шло, а поручение Калати Мука исполнять не спешил. Мальчик мучился чувством вины, но ничего с собой поделать не мог. В голове все выглядело очень просто, но на деле выходило из рук вон плохо. С десяток попыток самостоятельно изготовить нож уже закончились неудачей, а Гу вряд ли согласиться вернуть кроманьонцу оружие друга. Сообщать об этом Калати мальчик не стал. Он решил принести от себя скромную жертву матери-медведице и попытать счастье ещё раз.
День празднества в честь лесного духа матери-шуцу выдался солнечным и, как никогда, тёплым. С самого утра на стоянке племени Уму царила предпраздничная суета. Вернулись охотники и притащили с собой огромную, разделанную на куски тушу мамонта. Кагай Рваное ухо был в хорошем расположении духа и это передалось каждому члену племени, от мала до велика. Однако у Муки было далеко не праздничное настроение. Выкрасть нож у него так и не получилась, а тем более изготовить достойный аналог. Признавшись себе в собственной никчемности, мальчик решил, наконец, повиниться перед Калати. Ох, и задаст она ему трепку! Их план с Тунайем стоял под угрозой срыва. Когда Мука пришёл к тамку вождя, девочки дома не оказалась, поэтому мальчишка решил наведаться к шаману, чтобы, скоротать время ожидания, ещё раз попытать счастье и попробовать уговорить Гу, отдать ему рыболовный нож Тунайя.
Кисару, на протяжении всего времени пока отсутствовал Тунай, занимался тем, что продумывал до мелочей план побега. Кочевник старался запомнить распорядок дня старика, лица людей навещавших шамана, а также внутреннее убранство жилища. Когда с рассветом на пороге появился лопоухий кроманьонец, Мирт окончательно утвердил разработанный им план, решив бежать на следующее утро. Амак перед охотой, как правило, забегал к Мувати, а кисару оставляли наедине с Румой. Но привыкший к обществу кочевника, пёс не редко покидал пост и отправлялся к хозяину за очередной порцией ласки. Как раз таким моментом решил воспользоваться Мирт, чтобы распороть ремни клетки и бежать.
Ставка была сделана на нож Тунайя, поэтому кисару довольно агрессивно воспринял попытки Муки забрать у него оружие. Мальчик жестами, уговорами, даже угрозами, топая ножкой, пробовал объяснить кочевнику, что ему крайне важно заполучить этот нож. Однако Мирт оказался глух к мольбам мальчишки. Мука предлагал ему жирный кусок ро, но кисару не поддался соблазну, несмотря на то, что шаман не часто баловал его свежей рыбкой. Ро пришлось отдать Руме, чтобы пёс подпустил Муку к клетке Гу. Однако жертва оказалась напрасной. Слишком много зависело от ножа Тунайя. Потеряв терпение и смирившись с поражением, кроманьонец обругал Мирта, как мог, после чего расстроенный отправился на поиски Калати.
Мука пробегал полдня, но так и не повстречал дочь вождя. Окончательно упав духом, мальчик вернулся домой. Тёмная атмосфера жилища ещё больше вогнала его в депрессивное состояние. Попросив помощи духов, он принялся за изготовление очередного ножа. Исцарапав пальцы в кровь, вдоволь поплакав, и получив глубокие порезы, мальчик до вечера трудился над поделкой. Ему всё же удалось изготовить жалкое подобие рыболовного ножа кроманьонцев.
Кремень оказался на удивление капризным материалом, сколы получались неровными и портили общую форму ножа. Несколько раз заготовка лопалась у него в руках, и приходилось начинать все сначала. За испорченный материал, ещё придется держать ответ перед отцом. Какой позор! Но это все-таки был нож. Смирившись с окончательным вариантом, Мука обмотал тупой конец кремневого осколка полосками из кожи зубра и, как полагается, пошептав над оружием, спрятал нож за пазухой. Сердце малыша трепыхалось, словно его самого должны были принести в жертву. Подтянув штаны повыше, мальчик отправился за Тунайем, который должен был присоединиться к ним и стоять на страже, пока они с Калати будут освобождать Гу.
- Получилось? – спросил друга взволнованным голосом Тунай.
- Конечно, делов-то! – Мука постарался придать уверенное выражение своему лицу. – А как Калати, забегала? Я что-то не нашел её.
- Да, вот только ушла перед тобой. Они собирали хворост за Мо, совсем недавно вернулись. Нужно больше огня для матери-шуцу. Мяса-то много. Даже не знаю получиться у неё отвязаться от Амака. Этот губастый тупица ни на шаг не отходит. Вчера заявил, что собирается просить её у вождя.
- А что она?
- Сказала, подумает. А чего тут думать-то, я ее спрашиваю?! Одни губы, да ума не больше чем у Румы!
Мука шмыгнул носом.
- Ну, так-то, он лучший следопыт после Кагая, самый быстрый, силен и …
- Хватит! А то, я без тебя не знаю! Ты за этим пришёл? Позлить меня?
Мука ничего на это не ответил. Его голову занимали мысли о том, как поведёт себя нож в самый ответственный момент. Мальчик даже боялся подумать, чем грозит обернуться для них подобная шалость. На этот раз одной ямой и поркой они точно не отделаются. Кроманьонец, провёл рукой по пухлой, обсыпанной веснушками, щеке, вспоминая, как больно бьёт кулак Амака. Он бы с радость хотел оказаться на месте Тунайя, но матерь-медведица решила по-другому. Малыш тяжело вздохнул и помог товарищу собраться. Когда мальчишки покинули тамку Шицу, на стоянку Уму опустились сумерки. Вдоль невысокого бревенчатого забора бродили угрюмые воины, бросая завистливые взгляды на центр поселения, где уже начиналось торжество. Вуты приблизились к граница их земель, что вынудило Рваное ухо усилить охрану, часто меняя дозорных. Это нововведение не всем пришлось по вкусу, но сильные руки и острые зубы Кагая послужили хорошим аргументом для всех сомневающихся.
На свежем воздухе Тунай почувствовал себя намного лучше, и Муке практически не приходилось ему помогать. Прячась в тени тамку, они окольными тропами, добрались до жилища шамана. Мувати как раз закончил сборы. Напоив кисару раствором, он отправился на празднество, откуда должен был вернуться вместе с внуком и закончить обряд. Снаружи стали различимы удары ритуального бубна, началось! Ухмыляясь и нахваливая себя за сообразительность старик проковылял как раз мимо того места, где за сугробом спрятались два маленьких кроманьонца. Они дожидались появления Калати, которой предстояло хитростью и уловками избавиться от внимания назойливого Амака. После столкновения с пещерным медведем, молодой воин стал особенно настойчив в своих ухаживаниях, что отпугивало девочку. Ей всё чаще приходилось придумывать предлоги, чтобы как можно реже оставаться с ним наедине.
- Готовы? – прошептала Калати, подкравшись сзади к кроманьонцам.
Перепугавшись, Мука чуть было не выскочил на площадку перед жилищем шамана освещённую лунным светом.
- Ты чего? Принесла? – Тунай дернул друга за рукав.
Мука от страха, сделался белее снега. Им всё-таки придётся войти внутрь. Мальчик живо представил грозный взгляд Мувати и почувствовал, как холод обволакивает сердце, а внизу живота начинается пожар. Калати улыбнулась и подняла мешок так, чтобы мальчишки смогли сами убедиться, что первая часть плана выполнена. Тунай, одобрительно кивнул, повернулся к свету и, мысленно попросив матерь-медведицу о помощи, шагнул на тропу, ведущую в тамку шамана. Пропустив Муку с Калати внутрь, он присел за сугроб и стал наблюдать за центром поселения, где полыхали костры, стучали в бубен и раздавался вой старого Мувати. Празднество в честь матери-шуцу было в самом разгаре.
Через мгновение из-под полога тамку выскочил хвостатый зверёк. Огляделся по сторонам и бросился через сугробы в направлении темного леса, черневшего за забором стоянки. Громко лая, за белкой, прыгая по сугробам, устремился Рума. Сидя днями напролёт рядом с клеткой кисару, пёс не был против того, чтобы размять лапы и погонять жертву, пока не вернулся хозяин. Тунай на мгновение закрыл глаза, успокаивая внутренне волнение. Ещё один пункт плана прошёл без проблем.
«Калати – молодец, не смотри, что девчонка! Вся в отца!»
Тем временем Мука потел так, словно его черти собирались поджарить на костре. Засаленные ремни никак не хотели поддаваться режущей кромке его ножа. Мальчик рычал, кряхтел, теребил ухо, но ничего всё было бесполезно. Он то и дело оглядывался на вход тамку возле которого притаилась Калати, держа наготове гарпун. Девочка намеревалась пустить оружие в ход, если Тунайю не удастся вовремя их предупредить криком ночной птицы. Калати нервничала не меньше Муки, то и дело, порываясь подбежать к клетке, чтобы помочь. Но перепуганный Мука, боясь выдать себя, никак не соглашался отдать ей нож, а тем более встать с гарпуном к входу. Больше чем быть застигнутым за кражей, он боялся встретиться лицом к лицу с Мувати, да ещё угрожать шаману рыболовным гарпуном. Легче сунуть голову в пасть пещерному льву. Если дочери вождя такая шалость могла сойти с рук, то с него-то шаман точно шкуру живьём сдерёт.
Неожиданно среди тишины раздался громкий крик Муки. Мальчик порезался и, перепугавшись, выронил оружие. Мирт, сидевший в клетке, под воздействием напитка Мувати, зарычал и кинулся на мальчишку, размахивая перед собой ножом. Кисару видел вместо маленького кроманьонца верховного жреца, пытавшегося, в очередной раз, добраться до его аруту. Рату протягивал сквозь костяные прутья клетки свои тощие руки. Скрежетал зубами и призывал из преисподней Сам-Ру.
Вой шамана долетавший до слуховых отверстий кисару, буквально сводил кочевника с ума. Клетка перевернулся и, падая, придавила Муку. Опять тишину тамку нарушил громкий крик. Калати бросила гарпун, кинулась на помощь кроманьонцу. Она перекатила конструкцию с беснующимся внутри Гу, а затем помогла мальчишке подняться. Он только хлопал глазами и открывал рот, как вытянутая из озера ро. Калати удостоверившись, что с ним всё в порядке подобрался нож Тунайя, и быстро перерезала ремни клетки. Девочке удалось вытянуть два толстых ребра из общей конструкции. Тем временем Мирт впал в бессознательное состояние и практически не реагировал на раздражение.
- Ну, чего уставился? Мука! Тебя, что тоже опоили? – Калати дёрнула за капюшон мальчишку и подтолкнула его к ногам кочевника. - Ох и получишь ты у меня, матерь-шуцу!
Взвалив на себя тело кисару, и прихватив гарпун, они осторожно протиснулись под пологом тамку, где их встретил встревоженный криками друга Тунай.
- Не знаешь, кого спасать, матерь-шуцу! – зашептала Калати, возвращая Тунайю нож. От него помощи как от Гу, а то и ещё меньше!
Мука бросил на снег ноги кисару и, с вызовом в глазах, подтянул штаны, готовясь вступить в перепалку, но лай Румы, помешал ему.
- А ну, живее!
Тунай подтолкнул друга и, оглядываясь назад, поспешил за товарищами. Быстро преодолев опасный участок, они оказались у забора. Останавливаться было нельзя. Как только пёс обнаружит пропажу, он непременно последует за ними. Обливаясь потом, они перекинули кисару через ограждение, а затем друг за другом попрыгали в сугроб. Действовать нужно быстро, так как помимо собаки Амака, их могли заметить воины Уму патрулировавшие периметр стоянки. Каждый камот помнил, что следы вутов стали очень часто попадаться охотникам, поэтому Кагай Рваное ухо пошёл на крайний меры, укрепив стены и выставив круглосуточный дозор.
Дальнейшее продвижение оказалось самым опасным. Оглядываясь по сторонам в ожидании скорой погони, маленькие кроманьонцы пробирались по глубоким сугробам к тёмному лесу, где возрастал риск быть пойманными хищными зверями или, того хуже, попасть в руки к неандертальцам. Тунай всего один раз видел живого вута, когда ходил с Шицу на охоту. Кровожадный пожиратель младенцев произвёл сильное впечатление на юного воина. Даже Кагай казался добродушным зайцем в сравнении с этими коренастым чудовищем.
Мальчик бросил взгляд на пыхтевшего впереди него Муку, подумав о том, что друг, возможно, умрёт от страха, повстречавшись в тёмном лесу с вутом. Не успел Тунай, скрыться среди елей, засыпанных снегом, как позади, послышался звонкий лай Румы. Всё, попались! Пёс обнаружил кражу. Мука тут же вспомнил про свой нож, оставленный, в попыхаха, на месте преступления, и почувствовал, как от страха отнимаются ноги, однако говорить сейчас друзьям ничего не стал. Калати и так на него зла, чего доброго надает тумаков, еще до Мувати.
Девочка остановилась, как вкопаная - впереди захрустели ветки. Кроманьонцы присели, накрыв собой Мирта. Тунай посмотрел на маленький нож, зажатый в руке, и с завистью вспомнил о мощном копье Амака, с которым тот ходил на охоту. Как он сможет защитить соплеменников, этим обрубком, если впереди окажется серьёзный противник. Девочка схватилась за куртку Муки, который от страха позабыл всё на свете и уже был готов броситься назад к стоянке. Мальчик посчитал, что лучше получить хорошую трёпку от Кагая, чем попасть в лапы голодного кихойя. Он живо представил, как выглядел Тунай после последней встречи с шуцу. Лохматые ветки расступились, пропустив сгорбленного кроманьонца, который нёс на спине тюк с рыбой.
- Ну, матерь-шуцу, дёрнуло меня, тащится наперерез! Сократил путь, нечего сказать! Теперь ещё кап может унести! Эх, помоги мне Гутунд!
- Такой! – прошептала Калати.
Такой был одним из тех рыболовов, которые предпочитают речную ловлю озёрной и всегда уходил за горный перевал, где пропадал неделями. У него у одного, из немногих в племени Уму, имелось отличное каноэ, которым он бесконечно гордился. Река Аюн располагалась на востоке от поселения племени Уму. Она не была полноводной, но для каноэ Такойя подходила идеально. Боясь опоздать на празднество, кроманьонец решил рискнуть и пошёл напрямки через лес, но заблудившись в темноте, едва смог выбраться, ориентируясь по звукам, доносившимся из поселения и громкому лаю собак. Единственное, что печалило воина, так это каноэ, оставленное около берега, он не боялся диких животных, но вот вуты, желая, навредит камотам, могли свободно позаимствовать плавучее средство передвижения. Понимая, что праздник будет ему не в радость, пока каноэ остаётся не спрятанным на берегу, Такой решил вернуться назад, как только донесёт улов до своего тамку и передаст жене.
Мысль, которая больно укусила Тунайя, заставила мальчишку отказаться от первоначального плана.
- Нам нужно идти к Аюн!
-Это, ещё зачем? – возмутился Мука, - Ты же сказал, что до его пещеры не далеко. Я не хочу провести праздник в лесу, где бродят ухта. Нет, не пойдем. Вернём Гу домой, а затем окольными тропами назад. Да и Рума скоро окажется здесь. Слышите?
- Правильно. Рума не даст нам дойти до пещеры, а если Мувати обнаружит пропажу? Нет! Матерь-шуцу поможет нам. Такой переживает за свой кап, значит, он не успел толком его спрятать. Понимаете, о чем я толкую? Если нам удастся по следам Такоя добраться до реки, Рума не догонит нас. Пёс не сможет взять след. Поплывём вдоль берега, там выберемся и отведём Гу к пещере. Такой даже не подумает на нас: мало ли, кто мог сделать. Унесло течением, или забрали вуты. О планах Мувати знал только Амак, остальным будет не важно, куда пропал Гу. Всё очень даже неплохо складывается. Нужно только по возвращении задобрить матерь-шуцу, без ее помощи тут явно не обошлось.
- Ну-у, не знаю,- почесал ухо Мука. Близость вутов очень сильно беспокоила рыжеволосого кроманьонца, он их боялся даже больше кихойя или того же шуцу.
- Согласна. Бежим! Рума наверняка направляется сюда, если его не задержал Такой. – Калати понравилась идея Тунайя, которая, при удачном раскладе, могла помочь им довести начатое дело до конца.
Мирт по-прежнему находился под воздействием веществ, которые шаман добавил в лечебный напиток. Он стал приучать к нему кисару, как только воин попал в его тамку, каждый раз увеличивая дозу. Поэтому кочевник не обратил на это никакого внимания, когда продержав его дольше обычного без воды, старик подсунул чашу наполненную до краев. Вот же, никчемное охвостье кута!
Добраться до реки оказалось делом не простым. Темный лес, пугающий своими леденящими душу звуками, непроходимые сугробы и лай Румы, поселили сомнения в души юной троицы. Они смогли вздохнуть с облегчением, лишь, после того как забрались в каноэ Такойя. Однако когда течение медленно стало уносить кап, выяснилось что на деле управлять им не так-то просто. Плыть против течения никак не получалось и вопреки желанию кроманьонцев их унесло намного дальше от того места где Тунай намеревался найти пещеру Гу. Лай Румы больше не долетал до беглецов. Поначалу Мука ещё делал скромные попытки выбраться из лодки и добраться до берега вплавь, однако когда Тунай предрёк ему скорую гибель в водах Аюн, передумал. Переполненными страхом глазами все трое смотрели, как украденный кап уносит их от родных мест в неизвестность. Лишь Мирт по-прежнему мирно посапывал на дне лодки, прикрытый тёплой шубкой Калати.
В ответ на трубный призыв мамонта на берегу раздалось рычание самца саблезубой кошки. Тунай нервно сглотнул и посмотрел на Калати с Мукой. Сможет ли он защитить друзей от смертельной опасности вооруженный лишь детским ножом и маленьким гарпуном для рыбной ловли. В каноэ кроманьонца кроме рыбьей чешуи ничего не оказалось. Лунный свет померк, скрыв от него опечаленный образ девочки. Скоро проснётся ото и наполнит их души ещё большим страхом.

ГЛАВА IX
Солнечный луч коснулся обтянутого тугой кожей борта и ударил Мирта по глазам. Кисару вздрогнул всем телом, тихо застонал, а затем медленно перевернулся на живот. Сон несколько ослабил путы. Юноша зевнул, потянулся, вспоминая, как только что ехал верхом на гураму. Знакомый до боли запах ящера всё ещё стоял у него в носовых отверстиях. Соплеменники радостно приветствовали возвращение воина-спасителя, о доблести которого по всей Периферии ходили легенды. Счастливое лицо Зоркого Шуму, сидевшего рядом с Уно, согрело аруту юноши. Наконец-то он дома. Однако резкий толчок и последующий удар о каменистое дно реки, окончательно привели Мирта в чувство, вернув к суровой реальности. Их прибило к берегу.
Первым каноэ покинул Тунай. Мальчик потёр застывшие после сна щеки и помог Калати выбраться на берег. Мука не стал спешить, предпочитая, как следует осмотреться. Шмыгая носом он внимательно изучил местность вокруг, затем с опаской посмотрел на сидевшего в лодке кисару. Вспомнил, как Гу кидался на него и быстро перелез следом за девочкой. Лодку качнуло, Мирт решил не дожидаться особого приглашения и последовал примеру кроманьонцев. Как только все четверо оказались на берегу, Тунай укрепил кап, так чтобы течение его случайно не унесло, об остальном позаботятся асы.
Осмотревшись, друзья пришли к выводу, что снега вокруг меньше, чем на их территории. Намного больше участков, где виднеется земля и даже кое-где проглядывает скудная растительность. Пока Калати, Тунай и Мирт собирали хворост для разведения костра, Мука отправился на разведку. Мальчик не очень хотел бродить по незнакомым местам, но голод придал ему решимости. Так как Тунай не хотел подвергать Калати опасности, а объяснить Гу, что-либо было задачей не простой, выбор пал на Муку. Дуясь за это на друга, кроманьонец всё же поднялся на пригорок. Солнышко пригревало так, что вся затея с костром показалась ему ужасной глупостью. Он посмотрел вниз, где на берегу суетились соплеменники, выругался на Калати с Тунайем и почесал ухо. Надо их проучить! Мука решил особо не изощряться, а окопавшись в снегу, просидеть до тех пор, пока совесть не загрызёт Тунайя до крови и он не оправится на его поиски.
«В другой раз подумает, как менять лучшего друга на девчонку! Мог бы и со мной пойти, пусть её вон - этот хвостатый охраняет. Что такого? Всё равно Амаку достанется, а ещё друг!»
Мирт помогал детям, отбирать подходящие ветки, прислушиваясь к их речи. Она не походила ни на один знакомый ему язык. Короткие фразы, вылетавшие из горла кроманьонцев больше всего, напоминали кочевнику крики кутов. Он даже произнести такое не мог, не то, что начать общаться. Поэтому решил попытаться ввести между ними язык жестов понятный каждому разумному существу. Первое, что надлежало выяснить, это куда они направляются и где ему искать ворота домой. Кроме солнца, которое он по-прежнему отождествлял с Великой Ра-Аам, кочевника в этом мире ничего не радовало. Особенно угнетало, что он никак не мог себя защитить. Убогий нож, который у него отняли не шёл ни в какое сравнение с саяком или даже с ширу. Как выжить без оружия в мире, где агато, показался бы не многим опаснее кута. Вот это стало главной заботой кисару.
Очень скоро воин заметил, что дети начали волноваться, из-за отсутствия их лопоухого соплеменника. Этот рыжий малыш, в глазах которого страха было больше чем у любого кута, пропал и не откликался на их зов. Тунай как смог объяснил кисару, что тому нужно оставаться в капе, а сам вместе с Калати отправился на поиски друга. Мирт даже не успел закрыть глаз, устроившись на дне каноэ, как послышались крики девочки и рычание незнакомого зверя. Ах, ты ж, охвостье кута! Мирт выпрыгнул на берег и поспешил навстречу кроманьонцам. Когда из-за ели показался Тунай, державший за руку Калати, кочевник чуть не потерял дар речи. Следом за Мукой, придерживающим, спадавшие от быстрого бега, штаны, неслось огромное волосатое чудовище. Оно было намного больше гураму, имело два небольших рога, расположенных в ряд, маленькие глазки и вытянутое тело с короткими ножками. Рука Мирта непроизвольно дёрнулась к поясу, пытаясь нащупать рукоять меча.
«Вот же, фокуру! И что теперь делать?!»
Устав сидеть среди сугробов, Мука решил размяться. Он заметил на ветвях ближайшего дерева белку и предположил, что будет неплохо поймать зверька, а после зажарить, когда представиться возможность. Такой подарок, уж точно заставит Тунайя мучится от угрызения совести. Мальчик выбрался из своего укрытия и залез на дерево. Однако на практике всё оказалось намного сложнее. Очень быстро кроманьонцу наскучило следить за белкой, которая была настолько прыткой, что от энтузиазма Муки вскоре не осталось и следа. Когда мальчик стал спускаться и повис на последней ветке, собираясь спрыгнуть, то почувствовал, как под ногами что-то живое. Как оказалось, пока он увлеченно выслеживал зверька, карабкаясь вверх, к дереву подошел детёныш носорога и принялся обнюхивать ствол, чувствуя поблизости присутствие человека.
Прикосновение ног Муки перепугали маленького амаха. Не разбирая ничего на своём пути, он бросился в лес. Мальчик, дрожа от страха, спрыгнул на проталину. Осмотрелся, а затем, стараясь не тратить время понапрасну, побежал к реке. Однако зверь очень скоро вернулся, но на этот раз не один. Следом за носорогом бежала крупная толстобокая самка. Увидев убегающего от него мальчишку, детеныш направился по следу. Мука чуть из штанов не вылетел, когда понял, что детёныш и взрослый амах преследуют его. Копи постоянно предупреждал кроманьонца о том, что больше всего ему надо остерегать безумного амаха. О свирепом нраве животного, способного сбить с ног даже мамонта, знал каждый ребёнок в племени. Страх ещё больше усилился, когда Мука встретился с глазами Тунайя, ведь кроме маленького ножа при себе у кроманьонца ничего не было.
- Бегите! О, матерь-шуцу, долго я так не выдержу! – Мука замахал руками на ошарашенных друзей, так как боялся, что столкновение с ними существенно снизит его собственную скорость, - чего уставились, бегите, говорю!
Тунай схватил Калати за руку, и они вместе бросились к реке надеясь найти спасение на каноэ. Но добежать у них не получилось: когда до капа оставалось не больше двадцати метров, Мука споткнулся и полетел кубарем вниз. Тунай отпустил руку девочки, повернулся лицом к бегущему на них носорогу. Детеныш, восприняв всё происходящее как игру, пригнул голову к земле, зарычал и ринулся, подобно локомотиву, на лежащего перед ним мальчишку. Самка остановилась, видимо, желая предоставить возможность детенышу, разобраться самому. Амах убежал от мамаши на довольно приличное расстояние. Первым делом, Тунай решил метнуть гарпун. Попытка сразу оказалась удачной. Наконечник попал в глаз животного, обломился и заставил взвыть детёныша так, что похолодели даже лапки у белки, наблюдавшей с вершины ели за всем происходящим внизу. Самка амаха ринулась в атаку.
Тунай едва успел выдернуть из-под ног носорога Муку. Прыгнул на животное и, вцепившись в длинную шерсть, попытался тяжестью своего тела заставить амаха повернуть. Нож отлетел в сторону. Оглашая округу дикими воплями носорог кинулся на стоявшую в стороне Калати. Времени раздумывать - не было. Мирт подхватил валявшийся на снегу нож, издал боевой клич кисару и бросился на детёныша.
Услышав незнакомый звук, носорог лишь на мгновение замер, однако этого оказалось достаточно для кисару. Вскочив на горбатую холку амаха, он схватился одной рукой за жирные волосы носорога и начал наносить мощные удары. Удар следовал за ударом. Кровь брызгами разлеталась по снегу. Рев стоял такой, что мог позавидовать даже гураму. В ответ на крики детёныша сначала раздался волчий вой, а следом последовал рёв самки амаха. Мать кинулась на помощь малышу. Кровь ледяными кристаллами застыла в жилах кроманьонцев. Мука почувствовал, как ноги становятся ватными, к горлу подступает тошнота, а перед глазами поползли жёлтые круги. Как же так, он слишком молод, чтобы умирать? Вся троица прекрасно понимала, что за убийство своего детёныша самка не оставит от них даже воспоминания.
Тем временем Мирт, залитый кровью амаха, выдохнул с облегчением, когда грузное тело упало к ногам Тунайя. Мальчик смотрел на кисару широко открытыми глазами, не зная радоваться ему или просить матерь-шуцу о лёгкой смерти. Увитая мышцами грудь кочевника высоко вздымалась, а глаза блестели солнечным светом. Мирт вновь почувствовал азарт битвы. Воин внезапно осознал, что давно нуждался в таком эмоциональном всплеске. Он настолько устал от постоянного сидения в клетке, что сейчас готов был выйти против сотни агато. Вой мамаши становился всё громче. Тунай наконец пришел в себя от увиденного. Гу действительно - воин Гутунда. На опушке послушался рёв амаха. Она приближалась намного быстрее, чем предполагал кроманьонец.
- Живее в кап! И ты, Гу!
Тунай, побежал к каноэ, помог Калати забраться внутрь. Мука, даже не пытался осторожничать, пробираясь по камням. Хлюпая по холодной воде стёртыми мокасинами, мальчик буквально влетел в лодку, готовый грести руками, лишь бы поскорее отплыть от берега. Пока кроманьонцы готовились к отплытию, Мирт привычным движением срезал кусок кожи с ещё теплой туши. Он был голоден, а уходить, оставляя столько еды Сам-Ру - глупо. Кочевник уже собирался отрезать хороший ломоть, когда из леса вылетела самка носорога. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!
«Сохрани мою аруту, Великая Ра-Аам!» - первое, что мелькнуло в голове юноши, когда он увидел гигантское чудовище.
- Гу! – Тунай порывался спрыгнуть на берег, но Калати помешала ему, вцепившись в одежду. – Гу, давай к нам! Гу!
Вид мохнатого монстра, заставил съежиться аруту воина. Рыже-бурое существо походило на огромный горный хребет, щедро поросший шерстью. Два мощных рога, слегка сплющенные по бокам, напоминали по форме мечи сиронгов. Маленьким глазкам самки хватило минуты, чтобы сориентироваться в ситуации. Она заревела и понеслась на оцепеневшего от ужаса кисару. По сравнению с этим чудовищем агато просто детёныш топориска.
Гу! – послышалось за спиной кочевника.
Мирт наконец-то пришел в себя. Не желая больше испытывать терпение богини, кисару бросился к лодке. Тунай схватил весло и начал интенсивно грести, так как ожидание слишком затянулось - дальнейшее промедление серьезно угрожало их жизням. Мука старался больше всех: не жалея рук, захлёбываясь в брызгах, весь мокрый от воды и пота, он двигал кап даже дальше чем это получалось у Тунайя, который орудовал веслом. Мирт, оказавшись в воде, в последний момент успел ухватиться за борт лодки. Она сильно накренилась на один бок, перепугав до смерти кроманьонцев.
Самка влетела в воду следом за кисару. Амах с силой ударила рогом в покатый борт, вызвав у детей панику и вопли ужаса, так как каноэ практически перевернулось. Их закрутило, кисару откинуло в сторону. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Тунай при помощи весла кое-как смог удержать кап на плаву, не позволив ему пойти ко дну. Страх цепкими лапами ухватился за детские души. Амах ревела так, что у Мирта заложило слуховые отверстия. Подхваченный течением он поплыл следом за лодкой, на которой, трясясь от страха, обнявшись, сидели кроманьонцы. Рогатый вестник Гутунда ненадолго отступил.
Возмущенная подобной дерзостью самка носорога вернулась на берег и продолжила преследование маленьких убийц её детеныша, двигаясь вдоль отмели. Как только Тунайю удалось восстановить равновесие и отрегулировать курс плавучего средства, он помог Мирту забраться в кап. Мука, по-прежнему не обращал внимания на то, что происходит, вокруг продолжая отчаянно грести. Никогда в жизни мальчик не испытывал такого страха. Течение усилилось, однако амах не отставала. Гнев мамаши не мог найти выхода. Она, сметая всё на своём пути, упорно гналась за лодкой кроманьонцев.
- Да успокойся ты! – Тунай дёрнул Муку за куртку, - От тебя больше воды, чем пользы. Решил потопить нас! Мука! Ты, чего?
Малыш вскочил на ноги, озираясь по сторонам испуганными глазами. Затем подтянул штаны, подпрыгнул и с силой толкнул Тунайя в грудь двумя руками. Кроманьонец сделал шаг назад и непременно упал бы в воду, если бы этому не помешала Калати. Мука уставился на них бешеными глазами, из которых сочился дикий ужас. Его руки тряслись. А левый глаз даже начал слегка дёргаться, как у старой Мао.
- Успокойся.
- Сам…успокойся! Нечего меня успокаивать! Мы чуть с жизнью на попрощались из-за твоего ненормального фуха! – мальчик вновь подтянул штаны, который и так стремились к подбородку, и с угрожающим видом двинулся на лежащего Мирта. – Я сейчас скормлю его ро. И все закончиться! Хватит с меня! Вот будет жертва матери-шуцу! Может тогда она пожалеет нас и прогонит эту тварь! Из-за него все началось.
Мука показал рукой на самку, которая упорно продолжала погоню, надеясь, что рано или поздно каноэ кроманьонцев причалит к берегу, и тогда настанет их смертный час.
- Мука, прекрати. Криком ты делу не поможешь, – вступилась за Тунайя Калати. Вспомни, кто привёл к нам детёныша амаха?!
Мука почесал ухо, надул губы и, демонстративно, сел подальше от остальных, забравшись на другой конец лодки. Как же они его бесят! Обида и злость бушевали внутри рыжеволосого кроманьонца. Ведь он столько сделал для Тунайя, а он не поддержал его ни с Калати, ни с этим мерзким фухом! Мальчик отвернулся, стараясь больше не смотреть в сторону друзей, боясь, что они увидят, как из его глаз капают слёзы. Облизывая солёные губы, Мука чувствовал, как гнев на пару с обидой буквально разрывают ему сердце. Шмыгая толстым носом Мука, ругал себя за то, что когда—то связался с Тунайем и поддался на его авантюру. Мало того, что им теперь грозило наказание, так ещё и до стоянки не добраться. Вот куда их сейчас несет?! Лес переполненный свирепыми хищниками просто не оставлял детям никакого шанса выжить. Мука решил, что как только всё закончится, сразу разорвёт дружбу, как с Тунайем, так и с Калати.
«Я лучше буду возиться с маленькой Му, чем находится с ними рядом! Подряжусь носить снасти Амаку, как Ука Последыш или Ап Хвостик, да мало, чем можно заняться?»
Когда выше по течению раздалось рычание саблезубой кошки, самка носорога повернула назад. Она знала, что кихой нечего не оставит от её детёныша, если не вернуться к малышу сразу. Вот на чьей шкуре она сможет, наконец, выместить свою не растраченную злобу. Огласив округу громким ревом, амах сверкнула маленькими глазками и удалилась. Слава асам!
Над рекой вновь наступила привычная тишина, нарушаемая лишь плеском воды. Течение стало ослабевать, ход капа замедлился. Высоко в небе закричал стервятник, напомнив Муке о существовании Мувати. Жизнь маленького кроманьонца дала трещину и всему виной Тунай, которого случай с пещерным медведем так ничему и не научил. Какое-то время все четверо соблюдали тишину, прислушиваясь к лесным звукам и размеренному биению волн о борт каноэ. Наконец, чаша терпения Муки переполнилась, он решил вылепить другу всё, что о нём думает.
- Это ты, во всём виноват!
- Мука, прекрати! Сейчас не то место! – попыталась урезонить мальчишку Калати.
- Самое … самое то! Если бы не он со своими бредовыми идеями, сидели бы сейчас и уплетали жаренных ро, а теперь что? Как мы вернёмся назад?
- Тунай хотел как лучше!
- Для кого? Для него? – Мука, с вызовом в глазах, подтянул штаны и показал пальцем на Мирта. Кисару к тому времени поднялся и с интересом наблюдал за разгорающейся перед ним ссорой. – Или может для тебя? Ты тоже не лучше, дочь вождя! Он перед тобой хвост распушил, а ты и рада! Смотрите-ка! Тьфу! Посмотрю, на вас когда здесь Амак появится. Ты ещё не сказала Тунайю, а? Ах, ты ж, матерь-шуцу! Могу я рассказать!
Тунай подскочил, сжимая кулаки. Кап сильно качну в сторону. Калати испуганно посмотрела на Муку, дёрнула мальчишку за рукав и громко потребовала:
- Прекрати! Чего расфыркался! Раньше надо было думать теперь-то чего?
- Я? Это, я-то?
Мука почесал ухо, а затем с силой толкнул Калати. Девочка поскользнулась и упала на Мирта. Тунай не стал больше ждать: приблизившись к другу, он с силой ударил Муку в челюсть. Мальчик охнул, присел, пошатнулся и опрокинулся через борт каноэ. От двойного падения, лодка накренилась до предела, перевернулась, набрав воды и пошла ко дну. Захлёбываясь в волнах холодной воды, все четверо поплыли к берегу. Тяжёлые шкуры тянули к низу, поэтому, когда под ногами показалось каменистое дно сил у кроманьонцев практически не осталось.
Для Мирта все реки Периферии не могли сравниться с полноводной Аюн. Плыть такое расстояние да ещё в шкуре мамонта стало для кочевника непосильной задачей. Окончательно выбившись из сил, кисару начал тонуть, что не ускользнуло от глаз Тунайя. Бросив презрительный взгляд на Муку, мальчик, оставил свою куртку Калати, а сам повернул назад. Он успел, схватит кисару в последний момент, прежде чем голова кочевника исчезла под толщей воды. Волны били в лицо, мешая обзору. Вытащив Гу на берег, Тунай прилёг у высокого камня, дрожа от холода. Его трясло, как никогда. Калати попробовала накрыть кроманьонца своей мокрой курткой, но это практически не помогало. Зубы мальчишки стучали так, что их могли слышать шустрые белки, резвящиеся на нижнем ярусе елей.
- Давай собирать ветки! Чего уставился? Иначе мы здесь замёрзнем и тогда уж точно не вернёмся домой.
Мука подскочил и начал послушно выполнять все, что поручала ему Калати. Боевой пыл сошел, на нет и теперь мальчика мучали угрызения совести, но говорить об этом Мука не хотел. Он осознал, что стал причиной их крушения, а возможно и скорой гибели. Безропотно собирая сухие ветки, мальчик то и дело бросал косые взгляды на лежащих на берегу Тунайя и Гу. Если кроманьонец ещё шевелился время от времени, пытаясь согреться, то кочевник вообще перестал подавать признаки жизни. Мука вспомнил, с каким трудом шаману удалось вылечить стража Гутунда и у него зарделись от стыда щеки, и защемило сердце. Вот же, олух! Не глядя, дёргая рукой за торчащую из снега сухую поросль молодняка, кроманьонец неожиданно ощутил в руке полированную поверхность древесины.
Волосы на голове Муки встали дыбом, когда он обнаружил, что держится за дубинку с кремневыми вкладышами по всей длинне, а из-под снега на него смотрят чьи-то живые глаза. Зрачки двинулись в сторону, Мука отпрянул и закричал, словно новорождённый младенец. Тут же перед ним рассыпался снежный завал, из-под которого показались пять коренастых воинов. В мускулистых руках вуты, сжимали увесистые дубинки. Получив сильный удар по ногам, Мука упал и зажмурил глаза. Ах, ты ж, матерь-шуцу! Боясь получить удар по голове, малыш уткнулся лицом в холодный снег. Калати даже не успела понять, что произошло, когда её настиг сильный шлепок по спине. Воин, скрывавшийся до сих пор за валуном, у которого лежал Тунай, выбрался из засады и нанёс девочке упреждающий удар. Вуты действовали быстро и слажено. Уже через несколько минут вся троица лежала, крепко связанными, у ног старшего неандертальца.
Скуластый неандерталец с размазанной по лицу белой краской, лохматой бородой и торчащей над верхней губой рыбьей костью, наклонился к Калати, принюхался, погладил по голени и что-то буркнул стоящим рядом соплеменникам. Страх обуревал кроманьонцев, только этого не хватало! Девочку бесцеремонно схватили за волосы, а затем грубо оттащили в сторону. Калати закричала от боли, но помочь ей было некому. Тунай лежал связанным без сознания, а Мука даже не поднимал головы. Мальчик зажмурил глаза, прося Гутунда о том, чтобы это все оказалось кошмарным сном.
Старший вут встал, косолапя, подошёл к лежащему на берегу Мирту, схватил когтистой рукой кисару за шею, поднял и принюхался. Широкие ноздри, ритмично сокращались, втягивая незнакомый запах. Посчитав, что ящерица-переросток сдохла и не годится для сегодняшнего пира, он закинул мёртвое тело подальше в воду. Небывалая щедрость, но асы нуждались в жертве. Каюм всегда старался делиться с духами частью своей добычи, а это была хорошая жертва.
Неандертальцы отправились к пещере, которую совсем недавно облюбовали для проживания. На сегодня - мяса больше чем достаточно. Каюм решил, что двух молодых камотов отдаст братьям, а самку оставит себе. Ему приелась Соу, по мнению вождя, она была уже стара, чрезмерно ворчлива, к тому же стала ужасно плохо пахнуть. Пусть готовит, латает шкуры, поддерживает пламя костра, а развлекаться он будет с молодой камота, пока она ему не надоест. Когда же все-таки приестся, он с удовольствием насытится её мясом вместе с братьями, а после поймает новую. У камотов всегда хорошие, пышущие здоровьем, самки. С ними очень приятно проводить время, а при случае и голодным не останешься.
Довольный собой, Каюм хищно оскалился, набрал в лёгкие как можно больше воздуха, и издал победный клич, предупреждая Соу о своем приближении. Основная часть племени вутов осталась за рекой, дожидаться возвращения вождя с охоты. Неандертальцы давно уже искали новое место для проживания, так как то, на котором они обитали раньше, окончательно пришло в негодность, да и порядком всем надоело. А тут такая удача: теплая пещера, река и соседство камотов, у которых можно разжиться всем необходимым для племени, включая женщин.
Крик Калати начал раздражать вождя. Он наклонился и с силой ударил по лицу девочку, маленький зуб вместе с кровавой росой вылетел на снег. Калати стихла, страдая от нестерпимой боли. Неандертальцы дружно рассмеялись, такому фокусу. Урум подошел, чтобы тоже попытать счастье, но вождь, обнажив лопатообразные зубы, пригрозил младшему брату дубинкой. Урум помнил последнюю трепку, но девочка притягивала его. Вождь зарычал, ударил себя в бочкообразную грудь, обозначив, что данная самка принадлежит только ему, и любое поползновение в её сторону будет пресекаться на корню.
Урум хищно оскалился, демонстрируя брату желтые клыки, но испытывать судьбу пока не решился. Он ещё проявит себя, когда голод станет невыносим, вытеснив страх перед соперником. А это среди вутов бывало не раз. Перекидываясь между собой редкими фразами, неандертальцы скрылись в лесу, унося с собой маленьких кроманьонцев. С высоты за всем происходящим наблюдал старый стервятник, он кружил над группой вутов в надежде, что и ему что-нибудь да перепадёт. Временами эти двуногие по отношению к нему были особо великодушны. Солнце степенно садилось за горный хребет, погружая владения вутов в кромешную тьму.
ГЛАВА X
Тусклая полоска света от факельных чаш пробивалась сквозь тонкую щель между толстыми створками главных ворот Ситуст-Ры. Повсюду пахло сыростью и смертью. Много смерти. Тога чувствовал дыхание Сам-Ру у себя на загривке. Стоны собратьев наполняли голову, а сердце разрывала боль от непоправимой утраты. Тур опустил глаза вниз, посмотрел на стонущих от ран соплеменников. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!
Сколько мужественных тога навеки осталось лежать у каменных стен Ситуст-Ры. Сердце воина со скрипом сжалось, а внутри аруту вспыхнул гнев. Если бы он только смог добраться до Ашат-Рар, то разорвал бы сахигарла голыми руками. Как же подло сиронг обманул их ожидания! Возможно, в существовании Сабатаранги на землях Великой Ра-Аам был свой смысл? Об этом могла знать только богиня. Стоило ли растрачивать жизни кочевников во славу таронгов?
С рассвета умерло ещё с десяток воинов, не считая парочки самцов гураму, получивших серьезные повреждения во время схватки с ртупами. Среди кочевников начались волнения. Оппозиционные мнения высказывались все чаще, слышались призывы отойти от линии тога и примкнуть к жреческой братии. Этим бурлением воспользовались служители культа, активно подогревая смуту. Кочевник прекрасно понимал, что так дальше продолжаться не может, нужно срочно что-то предпринимать. Туру с большим трудом удавалось сдерживать их от бессмысленной резни. То и дело, по малейшему поводу и без, вспыхивали ссоры. Некоторые племена ушли, но большая часть продолжала сидеть у стен и требовала от Тура вернуть животных, чтобы не пересекать жаркий Пояс Сам-Ру пешком. Кисару, шумно выдохнул, постарался упокоиться и попробовал ещё раз докричаться до старшего рамбута.
- Говорю тебе, фокуру! Мне нужно встретиться с Ашат-Раром, забери твою аруту Сам-Ру! Слышишь, нет? Поганые нечестивцы, неужели вы не видите, что мы умираем у ваших ног? Гореть сиронгам на ладонях Сам-Ру!
Тур от возмущения путал слова, и большая часть из сказанного на языке кисару, оказалась непонятной тарабарщиной для рамбута. Но то, что уранга требовал привести к нему хадрата, сахигарл разобрал сразу. Устав драть горло, Тур закрыл глаза. Сил не осталось! Кочевник сполз по влажной от сырости створке и, развалившись на песке, уставился задумчивым взглядом на белое пятно тоннеля, из которого мог наблюдать за зеленой полосой Периферии видневшейся в дали. Земли Диких Голубых озер манили кисару. Где-то там их возвращения терпеливо ожидала Сиена, принося жертвы богам. Тога вспомнил славные рассветы, когда они с Рурсуром уходили на охоту за кутами, торговали с мургами, совершали безрассудные поступки, с подачи Рату и внутри аруту стало ещё хуже. Как же он устал бороться за то, что и так им всегда принадлежало по праву кочевых тога!
«Ещё немного и я начну соглашаться с Рату! О, Великая Ра-Аам! Как же прав оказался этот старый безумец! По себе ли мы выбрали топориска? Правильной ли тропой идём? Мы одержали великую победу, но потерпели не менее великое поражение! Мирт, где же ты, парень? Ты нам сейчас нужен, как никогда! Тога разочарованы и окончательно утратили веру в победу. Если Ситуст-Ра устранит внутреннюю смуту, они могут нанести нам серьезный удар, от которого кисару уже не оправятся никогда. Где же ты, Мирт?»
Кисару остался один, среди враждебно настроенных к нему кочевых племен. Всё, что они награбили, им пришлось оставить за стенами Ситуст-Ры. Это было одним из условий, выставленных Твердыней Умра. Они должны были вернуться в родные земли победителями без победы, и вина за это ложилась на голову Тура. Если мурги не зарежут его на полпути до родного кочали, то это будет чудо. После гибели Орлока и коварной выходки Ашат-Рара наёмники стали совершенно неуправляемы. Мирт перетянул на себя даже удачу. Бытовало мнение, что если бы юноша не покинул кочевников, такого бы никогда не произошло. Жрецы Ра-Аам активно продвигали данный тезис. Власть ускользала из рук кисару. Тур стал заложником собственной опрометчивой деятельности: он создал идола и сам оказался принесен ему в жертву. Великая Ра-Аам отвернулась от тога.
- Чего тебе, тога? – послышался знакомый голос Ашат-Рара доносившийся из-за толстых створок ворот Ситуст-Ры.
Тур встрепенулся, поднялся на трясущихся ногах и прокричал:
- Заберите раненых. Дай мне возможность увести воинов за Пояс Сам-Ру. Я вернусь, даю слово тога! Вернусь и заберу тех, кто выкарабкается из лап тёмного бога. Ашат-Рар!
Кочевник стук кулаком по стоворке.
- Ашат-Рар!
- У нас был уговор, и мы выполнили свою часть! Кто виноват, что вы ведёте себя как стая голодных италов?
- Ашат-Рар, ах, ты нечестивец! Ты же обманул нас, поганый фокуру! Мерзкое охвостье кута! Мои воины проливали кровь за тебя, а сейчас дохнут у стен, словно жертвенные куты! Слышишь?! Ашат-Рар!
- Тур, убирайтесь к себе, и будь рад, тога, что мы заново не собираемся заполнять фарангами рампа. Ты же этого хотел, а?! Так забирай свободу, за которую боролся и проваливай! Уходи по-хорошему, пока стоишь на ногах.
- Вот же, фокуру! Именем Мирта, прошу тебя, сахигарл, позволь раненым дождаться своего рассвета. Если Сам-Ру пожелает забрать их аруту, на то его воля, но не бери на себя его тёмное дело! Кровь кочевников останется на тебе, слышишь? Ашат-Рар! Даже, если твой раг не омыт их кровью, ты всё равно являешься для нас убийцей! Я ничего больше не прошу, мы даже не возьмём воды, хотя она и заканчивается. Но стоять под стенами, больше нет сил. С наступлением темноты кочевники должны двинуться в обратный путь. Ашат-Рар! Зачем тебе сотни мёртвых тел уранга под стенами Ситуст-Ры? Ашат-Рар, ты слышишь меня, сын кута?!
Тур сжал до боли в пальцах рукоять саяка, терзая аруту в ожидании ответа хадрата Ситуст-Ры.
- Хорошо, отведи от стен здоровых уранга! Мы заберём раненых. Но только тех, что подают признаки жизни, остальных уносите с собой.
Тога громко выдохнул, а затем поблагодарил богиню за помощь. Он дал знак воину, и кочевники начали организованно строиться для возвращения домой. Проходя мимо рядов раненых воинов, Тур задержался напротив окровавленного тела Аглакайи. Девушка практически перестала дышать, но записывать её в жертвы Сам-Ру, он не спешил. Кисару присел, провёл пальцами по запёкшейся крови на лице девушки. Мухи взметнулись вверх, недовольно жужжа на потревожившего их покой кочевника. Тур брезгливо отмахнулся рукой от насекомых и прошептал:
- Да хранит твою аруту, Великая Ра-Аам! Ты великий воин Аглакайя, обещаю, что Периферия никогда не забудет ни тебя, ни Мирта! Клянусь честью, тога!
Кисару приложил холодную руку девушки к своей груди и, попросив богиню о помощи, поспешил вернуться к своему гураму. Как только последний уранга покинул тоннель Ситуст-Ры, ворота заскрипели, в тёмный коридор высыпали рамбуты. Хадрат лично вышел, чтобы осмотреть раненых. Ашат-Рар окинул единственным глазом стонущих от боли кочевников, после чего обратился к старшему рамбуту.
- Всех до единого сжечь! Отвечаешь головой.
Сахигарл посмотрел удивленным взглядом на командующего.
- Считай, что это приказ исурамбу-таронгов. Рахлу на сожжение получишь позже. Об исполнении приказа доложишь мне лично! Я знаю порядок, считай, что приказ поступил от Тамонтса-Ра. Есть возражения?
- Слушаюсь, хуму! Возражений нет.
- Исполняй.
Воин приложил руку ладонью к груди, а затем поспешил к своим рамбутам, громко и чётко раздавая распоряжения. Глаз Ашат-Рара налился кровью. Злоба сочилась из него на израненные тела бывших союзников. Перед единственным глазом всплыл образ Мия-Ру и то, что осталось после неё. Хадрат посмотрел в след удалявшимся уранга, пообещав себе, что обязательно вернётся в рампа и ещё встретиться с Туром на поле битвы. Он не остановится пока все, кто был причастен к гибели сестры, не ответят перед Ситуст-Рой. Сторонники Сабатаранги, таронги и, конечно, уранга.
Собственной вины он не признавал, оправдывая ненависть к Периферии смертью сестры. Где-то глубоко внутри аруту сахигарл понимал, что обязан своим возвышением кочевникам и в частности Мирту, но это его и злило больше всего. Избавившись от тех, кто был к этому хоть как-то причастен и мог пролить свет на события, он мог спокойно присвоить победу себе. А позже смести власть Твердыни, и довести начатое Сабатарангой до конца. Гибель Мия-Ру лишь послужила поводом для начала охоты.
Рамбуты оперативно погрузили тела раненых уранга на телеги и перекатили их в длинный коридор, который шёл вдоль всей стены и заканчивался на территории Твердыни Умра. Там располагалась главная печь для кремации, где сжигали, как граждан Ситуст-Ры, так и пленных уранга. Раненых кочевников сложили у входа в тёмное помещение, напротив топки. По распоряжению хадрата, скреплённому рахлу от Тамонтса-Ра, от всех уранга должны были избавиться до следующего рассвета, причём так, чтобы у граждан Ситуст-Ры не возникло никаких вопросов. Государство нуждалось в обновлении, и стараниями исурамбу-таронгов оно будет достигнуто, кто бы, что ни говорил. Последние очаги подавлены, виновные отправлены на самые тяжёлые участки каменоломен Тиглура.
- Соя, внимательно осмотри каждого и подай мне список с номерами тех, в ком ещё теплится жизнь. Хадрат пришлёт фарангов, они закончат начатое и мы сможем с чистой совестью проводить их в последний путь.
Кирувит, бережно поправил зелёную мантию. Довольно улыбаясь он присел на длинную скамью вмонтированную в стену. Девушка вздрогнула от слов руководителя, но не показала вида. Она лишь послушно склонила голову. Соя совсем недавно поступила в распоряжение четвёртого отделения главного сектора Твердыни и всячески стремилась угодить Ратарандру Пихо, старшему смотрителю четвёртого отделения. Оно именовалось, как Ухуст-Ра сектор У. Сиронг готовился покинуть сектор в ближайшее время и ждал скорого перевода в Коло-Араста. Пихо поднялся, похлопал подчиненную по плечу и вышел. Как только кирувит, скрылся в дверном проёме, Соя приступила к осмотру раненых. Когда её руки коснулись плеча Аглакайи, кисару застонала, широко распахнула глаза, схватила девушку за ворот накидки и притянула к себе.
- Помоги.
Девушка не знала язык уранга, но интуитивно поняла, о чём её просят. Она разжала сухие пальцы Аглакайи и отскочила в сторону.
- Помоги, прошу – на этот раз голос Аглакайи звучал сильнее.
Вся покрытая запёкшейся кровью, изможденная глубокими ранами и душевными страданиями, она произвела на девушку сильное впечатление. Таких девушек-уранга ей ещё видеть не доводилось. Соя вспомнила слова Ратарандры, которые заставили вздрогнуть её аруту. Сахигарлы Ашат-Рара должны умертвить всех в ком ещё теплится жизнь, а значит эта девушка-уранга, которая оказалась единственной среди раненых очень скоро отправиться к праотцам. Аглакайя посмотрела на свою руку, залитую запекшейся кровью. Затем бросила взгляд на стоявшую перед ней сиронга и закрыла глаза. Губы ещё что-то выдавили, но разобрать уже невозможно.
Сомнения, тонкими пальцами страха, терзали аруту Сои. Ещё живы воспоминания о том, как пленные уранга в одном строю с сахигарлами отстаивали власть исурамбу-таронгов, сражаясь против сторонников агатра. Юность мешала ей переломить себя и поменять отношение к бывшим союзникам. А если попробовать спасти одну аруту, всего одну? Что с того? Никто не узнает. Но в таком случае придётся пойти против воли Тамонтса-Ра, а это уже чревато, крахом карьеры, а возможно принудительными работами на Тиглура. Соя вспомнила наказ матери, которая постоянно твердила, что никогда не стоит идти на сделку с собственной совестью. Как же поступить?
Девушка огляделась вокруг, выдохнула и сделала решительный шаг вперёд. Сняла накидку, аккуратно сложила на скамью. Накинув на себя чёрный халат, в котором перетаскивали раненых, так, чтобы не перепачкаться кровью, она быстро затащила Аглакайю в один из соседних отсеков. Быстро закидала урунга грудой грязного белья, оставшегося после последней кремации. Она едва успела замыть полы за собой, как в коридоре за овальной дверью послышались шаги старшего смотрителя. Пихо шел, напевая какую-то мелодию, которую совсем недавно слышал на представлении в честь победы над Сабатарангой.
Всё это время за действиями девушки наблюдал пришедший в сознание мург, из племени питонгу. Он сразу сообразил по действиям сиронга, что она пытается спасти жизнь Аглакайе, нарушив приказ старшего. Наёмник не стал затягивать и, как только кирувит опять вышел, подозвал девушку жестом. Сначала воин пытался поговорить с ней на языке кочевых племен. Но она ничего толком не смогла разобрать, тогда он при помощи жестов, донёс до Сои основную мысль сказанного. Редкие перья, что украшали голову сиронга встали под шапочкой дыбом. Уранга потребовал, чтобы Соя помогла ему бежать. В противном случае, мург пообещал показать Ратарандре Пихо место, куда она утащила Аглакайю.
Соя понимала, что не успеет, да и физически не сможет проделать такой же манёвр с воином уранга. Питонгу своим ростом всегда уступали кисару, но вот вес у них доходил иногда до показателей крепкого ртупа. Сердце юной помощницы трепыхалось, словно пойманный в ладонях мотылёк. Особенно это ощущалось, когда приходилось проходить рядом с кочевником, который буквально пожирал её глазами. Понимая, что назад пути нет, и она уже ступила на скользкую тропку, Соя приняла решение. Её жизнь, и жизнь юной уранга оказались под угрозой. Останавливаться нельзя!
- Ратарандра, а где у нас фухох? – дрожащим голосом, поинтересовалась у кирувита Соя.
Старик нахмурился, внимательно посмотрел на девушку. Пихо сначала даже показалось, что он ослышался.
- С чего бы, вдруг? Зачем тебе фухох, у фарангов есть раги?!
- Мне кажеться, что будет правильно, если воины помогут освободиться телам уранга от аруту как полагается. Ну, с соблюдением всей обрядности. Ведь все же они бились за власть исурамбу-таронгов и это, то немногое, что мы можем сейчас для них сделать. Разве я не права?
Ратарандра кивнул соглашаясь, хотя слова девушки насторожили его аруту. Милосердие не лучшая черта для того кто планирует работать на благо Ситуст-Ры,тем более в секторе У. Старик небрежно махнул рукой в сторону шкафчика в котором хранились растворы для умащения тел умерших кирувитов.
- Третий сверху, первый отсек, смотри где-то под каталогами.
Когда Соя проходила мимо лежащего мурга, тот схватил её за голень и попытался притянуть к себе. Девушка еле сдержалась, чтобы не закричать. Озноб пробежал по телу, застыв на макушке. Настолько же омерзительными, показались ей прикосновения наёмника. Она быстро переступила на месте, а затем надавила на предплечье питонгу свободной ногой. Мург зашипел и оскалился на сиронга, словно голодный топориск. Ратарандра повернулся на звук, но Соя успела накинуть на съёжившегося от боли уранга накидку, которая предназначалась для неё самой. Сердце Сои стучало так, что впору было разводить жертвенные костры.
- Ты чего? Жарко?
- Да, нет. Лучше сниму, чтобы не мешала. А на этого случайно наступила. Никак не могу привыкнуть, что они всё ещё живы.
Кирувит понимающе улыбнулся, почесал большой лоб и тихо сказал:
- Да, дорогая. Тебе ещё многому предстоит научиться. Я и сам до сих пор не могу кое с чем свыкнуться, а ведь уже одно ногой в Коло-Араста. Самым тяжелым испытанием в секторе У для тебя будет отделение Осам-Ра. Иной раз самого передёргивает, как вспомню! Ну, ничего, осилишь и это.
- Исурамбу-таронги!
- Непередаваемое ощущение, скажу я тебе. Работа с телами правителей, девочка, это особое, я бы сказал, удовольствие. Если можно так выразиться, конечно. Ты фактически касаешься руками аруту Ситуст-Ры, понимаешь? Посмотри: этими вот корявыми пальцами я проникал в тела и головы самых великих таронгов. Думаю, Тамонтса-Ра станет последним из них, – кирувит заговорщицки подмигнул Сое и улыбнулся, - Только, чур, молчок. Слышал, что старик долго не протянет. Не удивительно. С его-то возрастом даже в Коло-Арата поздновато. Только сектор У! Только к нам! Долго за счет него сидели таронги, видно пришла пора, ничего не поделаешь. Кстати, велика вероятность смуты, ну да ладно, хватит об этом.
Соя осторожно вытянула из ящика, на который указал Пихо фухох. Костяная ручка обожгла ладонь, девушка тут же вернула кинжал на место. Однако когда её глаза встретились с хищным взглядом уранга, сомнений не осталось. Сжимая в руке фухох, на ватных ногах, Соя двинулась к лежащему неподалёку наёмнику. Перед глазами сиронга стояло его искаженное хищной гримасой лицо. Кочевник требовал от неё совершить невозможное. Мерзкий тип! Ей было ужасно тяжело, но она всё же решилась на избавление тела уранга от страданий.
Если Ратарандра узнает о спрятанной девушке, то мало Сое не покажется, а беднягу всё равно постигнет участь её соплеменников. Пока кирувит занимался подготовкой ёмкостей под пепел, Соя решила осуществить свой замысел. При её приближении, питонгу заулыбался, демонстрируя заточенные клыки. Аруту девушки вздрогнуло от одной мысли, что ей придётся прикоснуться к этому жуткому существу, но другой возможности может, и не представится. Звериные зубы кочевника вызвали у Сои приступ тошноты, однако больше медлить нельзя. Пихо поднялся и вышел, все также напевая про себя мелодию.
Подойдя вплотную к воину, девушка присела на колени, схватила одной рукой накидку и затолкала в раскрытый рот мурга, одновременно с этим вогнав кинжал в трепещущее горло. Закрыв от страха глаза, девушка навалилась всем телом на кочевника, чтобы не дать ему возможности подняться и наделать шума. Судя по звукам песни, Пихо как раз приблизился к двери отсека. Кирувит продолжал вычищать горшки, не обращая никакого внимания на то, как внутри помещения для кремации, его ученица борется с уранга, пытаясь лишить несчастного жизни.
Чтобы исключить рецидив, Соя несколько раз погрузила кинжал в горло мурга, фактически добравшись до позвоночника. Кровь обжигала руки, терзая аруту молодой девушки. Лишь когда уранга перестал подавать признаки жизни, она поднялась и, дрожа всем телом, направился к шкафчику, чтобы вернуть фухох на место. Но не успела пройти и половину пути, как головокружение и тошнота повалили её на тела раненых кочевников. Раздался шум, который не на шутку взволновал наставника. Ратарандра заскочил в отсек, охнул, подбежал к Сое и помог добраться до скамьи.
- Ты чего это, девочка?
- Тут слишком много смерти вокруг. Думаю, мне уже лучше.
Кирувит подозрительно посмотрел на Сою, обратил внимание на блеснувший в её руке кинжал, но ничего не сказал.
Фаранги сделали всё очень быстро. Чтобы не слышать предсмертных воплей уранга, Соя отпросилась у старшего смотрителя и отправилась перебирать грязные накидки. Пока Ратарандра Пихо находился вместе с ней в отсеке, она аккуратно раскладывала белье, из общего вороха распределяя по корзинам, но как только кирувит вышел, кинулась к урангу. Аглакайя лежала, запрокинув голову, не подавая признаков жизни. Отмучилась? На мгновение Сое даже показалось, что все старания по её воскрешению будут напрасны и девушку также как и всех остальных придётся просто сжечь. Однако тепло, которое исходило от груди уранга, вселило в помощницу смотрителя слабую надежду. Сильными ударами по лицу, она привела Аглакайю в чувство.
- Только молчи! Понимаешь меня? Кто бы, не заходил, молчи! Тебе придётся немного здесь полежать, пока я не приду за тобой. Главное не шевелись, даже если будет очень плохо. Они найдут тебя и обязательно убьют – таков приказ хадрата.
Аглакайя практически ничего не поняла из сказанного сиронгом, но жеста с приложенным к губам пальцем оказалось достаточно. Она моргнула, закатила глаза и опять впала в беспамятство.
«Ну, возможно так даже лучше. Главное чтобы она не стала стонать от воспалённых ран, тогда всё пропало! Бедолага. Да поможет нам сила таронгов!»
Девушка прошмыгнула в приоткрытую дверь, потушив факельную чашу перед уходом. Фаранги покинули Осам-Ра, как только тело последнего уранга оказалось в печном отсеке. Соя помогла старшему смотрителю убраться, а как только Ратарандра отправился на доклад в главное управление по делам кремации Хадха-Ра, принялась замывать полы. Фаранги залили кровью кочевников практически всё помещение.
Тёплый свет факельной чаши коснулся холодных стен отсека. Кирувит прислушался. Тишина. Ему показалось подозрительным поведение Сои – уж слишком часто она наведывалась в комнату с грязным бельём. Ратарандра Пихо решил заглянуть в отсек, прежде чем идти на доклад к Явра-а-Зараму, старшему наставнику Хадха-Ра. Присев на корточки сиронг поправил мантию и погрузил руку в кучу с кровавыми накидками. Раздался глухой шлепок. Кирувит от неожиданности открыл рот и медленно повалился на бок, теряя сознание. Пламя факельной чаши потухло. В отсеке наступила мёртвая тишина.

ГЛАВА XI

Волны сомкнулись над головой, пробудив сознание. Лёгкие горели пламенем Сам-Ру от нехватки кислорода. Мирт вынырнул, жадно хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег ро. Он постарался сориентироваться в ситуации, чтобы понять, что происходит. Течение Аюн потихоньку уносило кисару на юг. Вот же, мерзкое охвостье кута! Воин видел, как на берегу началась суматоха, но звать на помощь не стал, боясь обнаружить себя перед врагами. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять, что кроманьонцы попали в беду.
Стараясь двигаться как можно тише, Мирт добрался до берега. Холод стоял жуткий. Не смотря на то, что кочевник стал привыкать к климату нового мира, терпеть холодную воду, в купе с морозным воздухом, было просто невыносимо. Промокший насквозь, он крался вдоль берега к тому месту, где кричали о помощи дети. Трясло так, что зуб не попадал на зуб. Осталось только заболеть, сделав долгожданный подарок Сам-Ру! Кочевник наблюдал за вутами, прячась за сугробом. Он боролся с желанием всё бросить и убежать, отыскать пещеру и больше никогда сюда не возвращаться. Мирт сидел на снегу, ощущая как медленно, но верно коченеет от холода хвост. Хвала Великой Ра-Аам - они вскоре ушли, прихватив с собой пленных кроманьонцев. Аруту кисару поначалу терзали сомнения. Стоило ли рисковать жизнью ради детей? Однако, вспомнив о том, что только Тунай мог привести его к заветной пещере, Мирт, терзаемый морозом и ледяным ветром, двинулся, через лес, по следам вутов. Одежду пришлось скинуть. Проследив путь вутов, кисару отошел на безопасное расстояние, так, чтобы его не заметили обитатели пещеры, развел костер и просушил одежду. Ходить по снегу в сандалиях, не лучшая идея, последствия от которой могут пойти на пользу только Сам-Ру.
Общение между коренастыми захватчиками сводилось к двум - трём коротким фразам, но при этом они весьма активно использовали жестикуляцию. Внешне вуты показались Мирту намного страшнее кроманьонцев. Скуластые лица с торчащими вниз клыками, низкие покатые лбы, массивные надбровные валики, а также лохматые бороды сближали их обладателей с хищными монстрами этого мира. Самцы вутов своей привлекательностью могли составить конкуренцию разве что агато, чей внешний вид заставлял вздрагивать аруту любого отважного воина.
Однако, развитой мускулатуре неандертальцев и массивному торсу мог позавидовать самый рослый ртуп Периферии, чего нельзя сказать о племени в котором кисару провел столько времени, после того как оказался на поверхности. Соплеменники Тунайя, были намного выше, стройнее. Не каждый кроманьонец мог похвастать такими развитыми мышцами. Но вот на лица камотов, по мнению кочевника, смотреть было куда приятней, хотя до кисару им, конечно, очень далеко. Судя по цвету кожи, всё племя Тунайя, включая детей, имело солидный возраст, так как они были намного темнее неандертальцев. Вутов же на снегу выдавали только шкуры зверей, в которые они кутались, прячась от холода.
Весь путь до пещеры дети активно отбивались, кричали, звали на помощь, но в ответ раздавался лишь волчий вой, да рык саблезубой кошки вышедшей на охоту. Неандертальцев забавляли жалкие попытки маленьких камотов, освободиться. Каюм разрешил братьям пресекать любую агрессию со стороны мальчишек, чем не преминул воспользоваться Урум. Воин специально задирался и провоцировал Муку, вынуждая мальчишку плакать. Кроманьонец от стресса кричал так, что белки тряслись на ветвях елей. Он вопил во всё горло даже, если Урум просто делал замах, метясь попасть мальчику по рыжей голове. Калати повезло больше, вождь тащил её сам, не позволяя никому приближаться к девочке. Этих двоих съедят в ближайшее время, а с Калати он будет забавляться, пока не надоест, поэтому пугать её, раньше времени, не стоило, чтобы девчонка ненароком не попыталась сбежать. Гоняться по холоду за беглецами занятие неблагодарное – их легче убить! Чего Каюм делать пока не собирался. Хотя очень хотелось.
Бегали кроманьонцы из плена исправно. Вуты не отличались сообразительностью, поэтому камоты зачастую находили способы избежать казни. Каюм всегда помнил о стройной самке, которая, однажды, выжгла глаз Гатогу, пожелавшему поразвлечься на досуге. Здоровяк не удосужился позаботиться о собственной безопасности, за что и поплатился. Самка лишила Гатогу зрения, а затем скинула со скалы, когда последний истекая кровью, попробовал ее придушить. Он прихватил ее с собой, но мало что изменило. С тех пор вуты стали осмотрительней, однако каждый раз пленницы придумывали что-то новое.
Неандертальцы забрались на утес, где располагалась пещера, из которой тонкой струйкой к небесам тянулся дым. Мирт посмотрел на голубой купол и попросил Великую Ра-Аам о помощи. Он вскарабкался на дерево, стал наблюдать за всем происходящим у входа в жилище неандертальцев. Прежде чем что-то предпринимать нужно, убедиться, что это рационально. Кочевник нащупал среди складок одежды нож кроманьонца и поблагодарил Великую Ра-Аам, пообещав что, как только представится возможность, обязательно принесёт богине жертву. Рядом с пещерой лежала мохнатая туша, на которую поначалу Мирт не обратил внимания. Лишь когда один из неандертальцев забрался на неё и начал с дикими воплями прыгать, размахивая дубинкой, аруту кочевника покрылась ледяной коркой.
«Какое же оно огромное, раздери меня агато! Даже тот, что гнался за нами, просто детёныш топориска по сравнению с этим порождением Сам-Ру. Сила твоя не знает границ, о, Великая Ра-Аам!»
Охота для вутов на это раз оказалась очень удачной. Группа во главе с Тотом вернулась ещё утром, притащив разрезанного на большие куски мамонта. Животное спасалось бегством от неведомого хищника и случайно наскочило на сломанное дерево, которое припорошило снегом. Тоту с соплеменниками оставалось лишь добить, истекавшего кровью, маку. Разделали быстро. Используя сухие ветви в качестве настила, они скатили, то, что осталось от мамонта с горы практически к самому входу пещеры, чем вут не переставал хвастать перед Каюмом, намекая на свою не дюжую силу. В тайне Тот надеялся, что рано или поздно удача изменит Каюму и место вождя станет вакантным. Тут уж он ничего не пожалеет, чтобы заполучить его.
В ответ вождь демонстрировал телесную красоту пойманной камота, заставляя краснеть от стыда маленьких кроманьонцев. Каюм заявлял, что не позволит никому к ней прикоснуться, пока юная самка не принесёт ему сыновей. Гнев когтями разрывал душу Тота, когда воины вдруг начали дружно расхваливать прелести девочки, сравнивая её с Яо. Жена неандертальца пахла молодостью и цвела, но не шла ни в какое сравнение с добычей Каюма. Всё могло закончиться дракой, если бы Соу не позвала вутов к костру. Перебрасываясь злобными взглядами воины, вгрызались в полусырые куски мяса, заставляя души маленьких кроманьонцев трепетать от страха. Настала очередь Калати дрожать, борясь с предчувствием скорой беды. Она стыдливо опускала глаза, стараясь не встречаться взглядом с Тунайем. Женская нагота не считалась чем-то зазорным в племени Уму, но то, что проделывал с ней вождь вутов при осмотре, для кроманьонцев было табу. Глаза Каюма, горящие неприкрытой похотью, не сулили девочке ничего хорошего. Она зажмурилась и попросила защиты у матери-медведицы. Рассказы о том, как вуты используют женщин камотов ходили по стоянке от тамку к тамку, внушая молодому поколению трепетный ужас. Лучше быть растоптанной амахом или разорванной кихоем, чем стать забавой для вута.
Когда солнце начало садиться, прячась за горные хребты, холод добрался до кочевника. Сидеть дальше на дереве не имело никакого смысла, к тому же пришла пора действовать, иначе аруту кроманьонцев отправятся к праотцам, а кисару навсегда останется пленником заснеженного мира. От мысли, что ему больше не представится возможность вдыхать аромат цветов долины Диких Голубых озёр, у кочевника защемило в груди. Видимо до обители богов нет прямой тропы, как могло показаться на первый взгляд. Мирт быстро спустился, обгоняя вертлявых белок, но не успел пройти и десяти шагов как оказался в яме. Ловушку на кабана соорудил сын Каюма, долговязый Коу. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!
Мальчик пришёл из-за реки вместе с последней группой, возглавляемой Тотом. Соу была рада видеть сына, чего нельзя сказать об отце. Молодому неандертальцу приходилось из кожи вон лезть, желая доказать вождю свою полезность для племени. Яма, рассчитанная на дикого зверя стала одной из таких попыток, к которой Каюм отнёсся весьма скептически. Вождь не стал отговаривать сынишку, так как не желал, чтобы отпрыск мешался у него под ногами, когда наступало время охоты. Коу только сегодня прикрыл её настилом и надо же, какая удача!
Мальчик поспешил к ловушке, пока солнце окончательно не село, иначе ему пришлось бы ждать до утра. Громкий крик ликования разнёсся над лесными вершинами, когда молодой неандерталец обнаружил на дне ямы кисару. Мирт ещё не успел сделать ни одной попытки выбраться из ловушки вута, когда на фоне окрашенного закатом неба появилась коренастая фигура охотника. Воины вутов быстро прибежали на крики мальчишки и, громко обсуждая добычу, обступили яму. Зелёная ящерица, укутанная в шкуры, вызвала неподдельный интерес. Кочевник не стал сопротивляться, решив выждать удобный момент для побега. Каюм угрожая размозжить голову существа дубинкой, вытянул за куртку кисару из ловушки. Вут сразу признал в звере выброшенную им в реку ящерицу, о чём тут же сообщил соплеменникам. Есть зеленого уродца у них не было никакого желания, тем более, когда у пещеры лежал целый мамонт, да имелись два молотых камота. Поэтому вождь отдал добычу сыну, чему тот ужасно обрадовался.
Наутро, едва лучи солнца коснулись вершин елей, неандертальцы отправились на разведку, так как, по словам Тота, он видел поблизости воинов племени Уму. Кагай Рваное ухо отправил следопыта Таока на поиски детей. В пещере остались женщины с Соу во главе и вут Коу, которому поручили сторожить кроманьонцев. Мальчиков собирались съесть по возвращении – асы нуждались в хорошей жертве. Дети пролежали всю ночь голыми на холодном полу пещеры, перекидываясь редкими фразами. До рассвета их охранял Урум, жестко пресекавший своей дубинкой любые разговоры. И вот оставшись наедине с Гу и маленьким вутом, они, наконец, смогли поделиться впечатлениями от увиденного.
- Им всё же удалось поймать Гу, не уберегла нас матерь-шуцу!
Тунай посмотрел на кисару, с которым пытался играть Коу, больно тыкая кочевника в живот тупым концом палки. Он улыбался, пуская на оголённую грудь липкие тягучие слюни. Маленький неандерталец светился счастьем, когда от боли у кисару глаза начинали лезть на лоб.
- Тут самим бы выбраться, а ты всё про фуха! Я уже ног не чувствую, видел как этот белолобый смотрел на меня, носом чую не к добру все это! У него пасть, что у ухты!– Мука, вздрогнул от собственного сравнения, наклонил голову и почесал ухо о выступ стены.
- Ума у тебя не больше чем у шу! – Тунай слегка толкнул плечом друга. – Только у Гу может быть мой нож, а значит, только у него получиться выбраться. Гу спасет нас!
- Ну, я бы так не радовался, помнишь, как он поступил с Мувати?
Тунай презрительно фыркнул на слова друга.
- Рано или поздно вуту надоест то, чем он занимается и он развяжет Гу. Я уверен, Гу специально терпит, выжидая удобного момента.
Мука скептически посмотрел на кочевника, шмыгая носом.
- Как по мне, так твой фух не намного умнее Румы Амака.
- Нет, Тунай прав, – вмешалась в разговор Калати, которую положили к противоположной стене пещеры. Мы ничего о нем не знаем, но я тоже надеюсь, что Гу нам поможет.
- Поможет, не поможет! Есть хочется, да и от водички я бы не отказался, – заворчал Мука.
Тунай толкнул Муку и с укором посмотрел на товарища, затем перевел глаза на Калати, как бы напоминая другу, что он, прежде всего воин племени Уму. Если терпит девочка, то уж ему-то тем более следует стойко сносить все тяготы плена. Однако на Муку это практически не произвело никакого эффекта.
- Тут ещё надо посмотреть, кому больше досталось. Подумаешь зуб, выбили - великое дело! Вот Мау, к примеру, вообще без них как-то справляется. И ничего, – не унимался Мука.
- Замолчи лучше, или нам придётся оставить тебя здесь! Вообще-то из-за тебя нас поймали вуты, лежи тогда молча, если нечего предложить.
- Конечно, вали всё на меня! А по чьей вине мы вообще оказались в капе, а? Кто решил услужить Гутунду, а?
- Тихо, ты! – Тунай толкнул друга плечом, так как его слишком громкий голос привлёк внимание неандертальца.
- Нет, пусть продолжает. Давайте все вместе! – послышался хрип Калати. – Он возится с верёвками Гу, если сейчас отвлечь вута, у Гу появится шанс. Да поможет нам матерь-шуцу. Ну, же! Нужно как можно больше шума!
Троица камотов начала вопить на всю пещеру не жалея голосовых связок. Мука для убедительности принялся перекатываться из стороны в сторону, изображая бешеного червя, чем развеселил товарищей. Смех сквозь слёзы отчаяния, разлетелся над пещерным сводом и сгорел в пламени костра. Коу бросил наскучившее занятие, тяжело ступая на своих кривых ногах, подошел к мальчишке. Мука от страха прикусил язык и уставился мокрыми глазами на сгорбленного неандертальца. Ноздри широко раздувались, а верхняя губа поползла наверх, обнажив матовые клыки. Мысль, созревшая в мозгу неандертальца, не предвещала камотам ничего хорошего. Несмотря на свой юный возраст вут не уступал по силе взрослому камоту, поэтому с лёгкостью смог поднять Муку за торчащее ухо. Мальчик взвыл от боли, призывая всех злобных духов, расправится с обидчиком. Тунай попробовал подползти к Коу, но тот отступил, назад волоча за собой Муку. Кроманьонец выл, умоляя вута сжалиться.
Неожиданно пальцы неандертальца ослабили хватку. Мука шлёпнулся, больно ударившись лицом о каменную поверхность пещеры, и завыл ещё больше. Коу открыл рот, тихо опустился на колени, пуская кровавые пузыри. Со спины, словно откет, на него вскарабкался кисару, жестко орудуя рыболовным ножом Тунайя. Мальчику стало не по себе, когда Гу рассёк вуту горло, чтобы тот не успел позвать на помощь. Капли рубиновой крови попали на лицо Тунайя, он тут же откатился в сторону. Мука перепугался не нашутку, что же Гу может с ним? Кроманьонец таращился на кочевника строя предположения как может повести себя фух, когда расправится с вутом.
Тем временем кочевник вскочил на бочкообразную грудь лежащего Коу, Несколько раз с силой погрузил нож в тело врага. Сам-Ру испытал истинное наслаждение. Колени неандертальца в последний раз дернулись, и душа навечно отправилась к праотцам. Мука почувствовал, как по мохнатой макушке побежали мурашки от одного вида Гу, стоящего над мёртвым вутом. Свирепый оскал кисару, блеск Сам-Ру в янтарных глазах и кровь, стекавшая алыми нитями по зелёному телу, производили на юную душу устрашающее впечатление. Мирт действительно походил на злобного стража Гутунда. Мука нервно заёрзал на месте.
- Гу, скорее! – прокричал Калати, которая первой вышла из оцепенения. Она повернулась к нему спиной, подставляя засаленный узел под нож.
Мирт не нуждался в подсказке, так как, пока лежал, успел продумать все до мельчайших подробностей. Он быстро освободил троицу и повёл их за собой, поясняя на ходу свои действия жестами. Тунай вернулся и прихватил одежду, грубо сваленную в кучу у стены пещеры. Одевались, не прекращая движения. Когда спустились с небольшого уступа, на который приходилось забираться, прежде чем попасть в пещеру, кисару побежал к огромной туше мамонта. Он начал переваливать крупные куски животного, отдирая вместе с шерстью от мёрзлой земли.
Дети не сразу уловили, в чём смысл манипуляции кисару, но когда кочевник забрался под большие куски из туши маку сомнений ни у кого не осталось. Последним между костей мамонта протиснулся Мука. Мальчик сокрушался, спорил, упирался и доказывал друзьям, что соглашаться с Гу опасно для жизни и лучше бежать, пока вуты не нашли их, но кроманьонцы не поддавались на уговоры. Только после того, как Тунай предложил ему убираться, на все четыре стороны, мальчик надув губы, забрался внутрь маку. Пока кисару занимался тем, что пытался спрятать следы, накладывая пирамиду из огромных кусков, между мальчишками разгорелся очередной спор.
- У меня шкура только стала просыхать, а теперь вот ещё и вонять будет. За нами же все ухта округи будут гоняться. Вы подумали про это?
Мальчик шмыгал носом.
- Значит, снимешь и выкинешь! – резко оборвал друга Тунай.
- Прекратите. Мука, может, станем думать об этом, когда избавимся от вутов? Запах маку ещё не самое плохое, что может приготовить нам матерь-шуцу по пути домой, – постаралась снизить накал между соплеменниками Калати.
Мальчик смахнул с лица кровь мамонта, громко чихнул и возмутился:
- А зачем мне вообще-то бежать, если за первым оврагом нас поджидают голодные ухта? Они же пойдут на кровь маку как детёныш коцу за мамкой! Вы меня сюда притащили вам и выводить!
- Ты думаешь, вуты поступят лучше? Забыл верзилу, который таскал тебя, словно щенка Му?!
- А ты… ты… Хочешь произвести впечатление на Калати, да? Амак устроит тебе тёплый приём, если нам удастся выбраться! Даже не сомневайся.
- Мука, что с тобой? Мы же всегда вместе.
- Да, до тех пор, пока ты не притащил этого и не вязался с этой.
Кисару развернулся, протолкнул руку между мясистых кусков мамонта, кончиком ножа больно уколол мальчишку, призывая к тишине. Тунай закрыл ладонью рот Муке, чтобы кроманьонец своими воплями не созвал к мамонту всех вутов. Мирт рассчитал всё правильно. Не успел он подобрать шкуру так, чтобы она не бросалась в глаза, как из пещеры раздались женские крики. Соу с подругами, вернувшись с реки обнаружили мёртвого Коу и путы оставленные беглецами. Мальчик её первенец, которого она очень долго выпрашивала у асов, и который помог Соу удержать Каюма рядом, подло убит. Вождь несколько раз порывался расправиться в назойливой женщиной, считая её помеченной злыми духами. Как теперь поступит Каюм? Гнев моментально вспыхнул в душе Соу и перекочевал к соплеменницам, требуя немедленного отмщения. Похватав дубинки, они кинулись догонять сбежавших камотов.
Ещё не стихли вопли удалившихся женщин, как Мука возмущенный подобным отношением к себе, со стороны друзей, с силой ударил Тунайя по лицу. Ответ не заставил себя ждать. Началась драка. Мука барахтался среди внутренностей мамонта, пытаясь добраться до товарища. Вцепившись друг в друга, они рычали, словно два волчонка за право грызть кость после вожака стаи. Сооружение из костей и мяса, которое возвел Мирт, не выдержало натиска молодых кроманьонцев и развалилось. Камоты вывалились из-под мясистых кусков животного, увлекая за собой Калати, а с ней и Мирта. Вся компания оказалась у ног Урума, который, только что, вернулся к пещере привлеченный женскими криками. Неандерталец свирепо оскалился и занёс динку для удара. При точном попадании, оружие вутов могло с лёгкость раскроить череп пещерному медведю, не говоря уже о кроманьонце. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Входа нет, придется атаковать.
Луч солнца заиграл на рубиновых пятнах покрывших тела беглецов. Мирт скинул шкуру, сжал рукоять рыболовного ножа и, издав боевой клич кисару, бросился на огромного вута. Урум зарычал в ответ, предвидя хорошую схватку. Калати закрыла глаза руками. Крик боли вызвал из чёрных глубин силу Сам-Ру. Только кровь сможет утолить голод тёмного бога. Стервятник взмыл высоко в небо, ощущая внутренний зов смерти.

ГЛАВА XII

Тяжелое дыхание нарушало тишину каменного коридора. Холодная капля упала с потолка, кляксой растеклась по затертой плитке на полу, и пропала, смешавшись с пылью. Запах сырости неприятно щекотал ноздри. Она столько раз проходила по коридору таронгов, но каждый раз, словно в первый, ощущала прикосновение смерти к своей аруту. Соя остановилась, перевела дыхание, затем присела на корточки, чтобы проверить бьётся ли сердце уранга.
Аруту сиронга трепыхалась, предчувствуя приближения скорой беды. Если Ратарандра очнётся раньше, чем она вернётся в Осам-Ра, никакие отговорки ей уже не помогут. Старик не позволит бросить тень на службу сектора перед самым уходом на заслуженный отдых. Слишком много сил потрачено Пихо при получении степени и довольствия со стороны государства, чтобы так глупо всего лишиться, попав по итогу к Тиглуру. Каждый гражданин, мог рассчитывать на место в Коло-Арасте с полным довольствием, после получения степени полезности. Существовало четыре ступени степеней для кирувитов, пять для сахигралов и шестью довольствовались рухра. Ратарандра гордился второй ступенью степени, со статусом Окия, о чем не забывал напоминать Сое при удобном и не удобном случае. И вот теперь судьба Пихо повисла на волоске. Одним из условий Окий, было воспитание достойной смены, способной заменить получившего степень кирувита. А, что скажут исурамбу-таронги, когда узнают о грубом нарушении приказа хадрата?
Девушка опёрлась спиной о влажную стену, наблюдая за седьмым отсеком, дверь которого располагалась, напротив ворот сектора У. Секретный объект Твердыни охранялся особенно тщательно. Рамбуты отправились на обход, значит можно попробовать пробраться незамеченной до своего тока. Времени осталось не так много, но другого шанса не будет. Взвалив мешок с уранга на спину топориска, со второй попытки, Соя повела ящера по тёмному переходу сектора до своей улицы, благо её ток располагался не так далеко. Вот она – четвертая Та, пятый ток сектора У. Разместив Аглакайю на скамье центральной залы, она вскочила на топориска и, стрелой григера, помчалась назад, пока рамбуты не выставили охрану.
Главное отделение сектора М, Арамзу-Ра занималось деформацией голов будущих кирувитов, которым выпадет шанс пройти уровень на исурамбу-таронгов. Соя ни разу не попадала внутрь отсека, но, сколько себя помнила, он всегда охранялся сахигарлами, в отличие от остальных отделений Твердыни Умра. Ходили слухи, что из башни таронгов есть прямой коридор в сектор М. Через главный вход, как правило, проводили детей из сектора Ора-Хота, а также доставляли необходимый материал для экспериментов, включая золото, которое поставлялось из каменоломен Тиглура.
Соя поправила капюшон накидки, скрывавший её от света факельных чаш, и прошмыгнула в дверь коридора таронгов. Аруту девушки вибрировала от страха, её то бросало в жар, то обдавало морозным холодом. Зачем она вообще в это ввязалась? Помимо того, что пострадает Пихо, она сама лишиться всех накопленных стадий. Ради чего? Ради незнакомой уранга, которой и дела-то нет до всех этих стадий, степеней и уровня полезность обществу? Соя выдохнула, но отступать поздно, дело сделано, а думать надо было раньше.
Старший смотритель пришёл в себя, как раз после того, как Соя зажгла факельные чаши отсека. Свет выхватил из темноты сгорбленную фигуру Ратарандры. Предварительно девушка разлила по полу грязную воду, опрокинув, для достоверности, ведро. Услышав стон смотрителя, она кинулась поднимать Пихо с пола. Кирувит туманным взором осмотрелся вокруг, приводя сознание в порядок. Сиронг прекрасно помнил, как собирался проверить кучу грязных накидок, но вот, как оказался на полу в грязной луже, окончательно вылетело из головы.
Соя извинилась, за то, что забыла вынести ведро, объяснив свой поступок тем, что не подумала, что смотрителю понадобиться заглянуть в отсек. Решив, что он и вправду мог случайно оступиться, это не редкость в его-то возрасте, Ратарандра отправился к исурамбу-таронгам. Однако подозрения кирувита насчёт странного поведения Сои только усилились. Аруту сиронга не находила себе покоя. Несмотря на то, что факты говорили в пользу версии девушки, интуиция старого кирувита отчаянно сопротивлялась. Что-то было в этой девочке, чего стоило опасаться. Так наедине с мрачными мыслями, терзаемый смутными догадками, старик поднялся к Явра-а-Зараму.
Следующие несколько рассветов Соя сказалась больной и не покидала тока, пока Аглакайе не стало немного лучше. Сиронг отлучалась только для того, чтобы получить причитающиеся ей продукты, а также новую одежду в ишмая-митра. Как правило, сиронги сдавали заношенную, либо просто грязную одежду, а взамен получали чистую, после двойной стирки. Работающие граждане не должны были дома заниматься бытовыми вопросами. Саморазвитие – главный залог здорового государства, поэтому каждый гражданин Ситуст-Ры максимально освобождался от рутинных обязанностей по хозяйству, выполнение которых забирало на себя общество. Это касалось всех секторов государства.
За самоотверженное служение государству и отсутствие дисциплинарных взысканий сиронгу начислялась определенная ступень степени полезности. Чем выше статус ступени, тем больше степень полезности, а значит, гарантированная забота государства гражданину обеспечена на протяжении всей жизни. Сиронг не добившийся определенного статуса самостоятельно, брался сотхами на контроль. Отсутствие положительной динамики развития личности гражданина, позволяла сотхам отправить его на так называемую «доработку». После прохождения, которой он либо становился полноправным членом общества, либо отправлялся в каменоломни Тиглура. Но такое бывало достаточно редко. В основном усиленными стараниями сотхов общество получало достойного представителя, способного принести пользу и получить заветный статус.
Таронги очень внимательно отслеживали интеллектуальный потенциал граждан, по всем секторам должна была наблюдаться только положительная динамика. Это залог развития здорового общества. Сиронг занимающийся гимнастическими упражнениями или расписывающий вазы стал обычным явлением для Ситуст-Ры. Исключение составляли сахигарлы, жизнь которых полностью посвящалась усиленным тренировкам с оружием, пока не наступало время, когда арки Коло-Араста пропускали их на свою территорию или сектор У Твердыни Умра.
Аглакайя под присмотром Сои очень быстро пошла на поправку и даже частично освоила язык сиронгов, благо времени у них было предостаточно. Оказалось, что девушка совсем недавно покинула Ора-Хота, перед самым началом боевых действий и с приходом всадников Сабатаранги в сектор. По распределению она попала под надзор Ратарандры Пихо, который должен был подготовить себе замену, прежде чем отправится в Коло-Араста, с присвоенным ему статусом степени полезности.
Кисару нашла работу девушки - омерзительной. Большую часть своей жизни проводить среди умерших, касаться мёртвых тел, вдыхать запах покинувших этот мир аруту, показалось Аглакайе самым тяжёлым наказанием. Общение с мёртвыми - прерогатива жрецов, но никак не юных девушек. Первое время кисару с опаской поглядывала на неё, чувствуя по всему току присутствие Сам-Ру. Но вскоре освоилась и перестала обращать внимание на то, что сиронг приносила домой отчетливый запах смерти. Втайне от Сои, Аглакайя воздавала жертвы Великой Ра-Аам, окуривая жилище подручными средствами.
- Мне нужна твоя помощь, – как-то, сидя за игрой в кависту, заявила Аглакайя.
Соя переложила красный шарик в лунку, поставила флажок напротив кисару и, хлопая в ладоши, объявила очередную победу.
- Готово! По-моему я только этим и занимаюсь. Ещё партию? – девушка собрала шарики, расставила по местам фишки и посмотрела в печальные глаза уранга.
Аглакайя отрицательно покачала головой. Вытащив кинжал из ножен, которым её снабдила Соя, она провела по лезвию пальцем. Рубиновая капля, лениво выступила из ранки. С минуту она наблюдала за процессом, затем убрала оружие и ответила:
- Я слышу зов крови, и сил сопротивляться этому, у меня нет. Вернуться назад сейчас не получится, а уж тем более пройти через ворота, но и скрываться у тебя, я тоже больше не могу, да и не хочу! Клянусь чистой аруту Великой Ра-Аам, рано или поздно сахигарлы нагрянут и тогда мы обе пострадаем. И ты даже больше, чем я. Мне-то терять особо нечего. Хватит, пора уходить!
Соя слегка надулась, восприняв сначала слова Аглакайи как неблагодарность. Но скрывать кисару и вправду становилось всё сложнее. В любой момент могли ворваться всадники Ашат-Рара и, под предлогом проверки, перевернуть весь ток. Тогда уж точно не поздоровится им обоим.
- Что ты пролагаешь?
Аглакайя всем телом подалась вперёд, нависнув над игровым столиком.
- Отведи меня в Ох-Ра.
Соя нервно сглотнула и, потупив взгляд задумалась.
- Коридоры Ох-Ра кишат италами, выходы перекрыты, но кто знает! Да и выбраться из них вряд ли получится.
- Ну, это уже мои заботы. Возможно, Мирт до сих пор не вернулся, а значит, кисару где-то отсиживается. Если я найду и верну его назад, скорее всего, вдвоем нам удастся что-то придумать и договориться с хадратом. Будем надеяться, что нас пропустят к Поясу Сам-Ру. Мне всё равно где рисковать аруту. Предположим, доберись я до ворот, что мне это даст? Рамбуты быстро отправят мою аруту по тропе Сам-Ру.
- Ты уверена, что воин действительно жив, ведь его свободно могли съесть италы или, к примеру, откеты? Говорят: они довольно крупные и способны справится даже с взрослым сиронгом. К тому же я сомневаюсь, что уранга удастся найти подход к хадрату. Может лучше мне попробовать обратиться к знакомому рахгута. До главных ворот мы тебя переправим, а там ему останется договориться с рамбутами. Отдам тебе своего топориска, это самочка, но она очень покладистая, проблем с ней в дороге не возникнет. Можешь быть уверена.
Аглакайя обдумала предложение сиронга, взяв с неё обещание, что если у них не получится бежать через ворота Ситуст-Ры, Соя проводит её до лабиринтов Ох-Ра. С наступлением рассвета, девушка отправилась на пропускной пункт, где в наряд заступил её старый знакомый по току в Ора-Хота – Алан-Муа. Непобеждённый лидер среди всех претендентов на очередной уровень для сахигарлов, парень светился от гордости за себя. Молодой сиронг с радостью встретил подругу детства и провёл её в один из отсеков, где им никто не помешал бы поговорить. Воин красовался перед девушкой своей новой формой рахгута, как бы между прочим, демонстрировал риклон, намекая на дальнейшую перспективу карьерного роста.
- Понимаешь, Алан-Муа у меня к тебе не совсем обычная просьба. Даже не знаю, могу ли я быть до конца с тобой откровенна, – девушка взяла паузу. Заглянула в глаза друга, стараясь добраться до истинных глубин аруту.
Сахигарл с важным видом поправил риклон и, придвинувшись ближе к Сое, приготовился внимательно выслушать её просьбу.
- В общем …я … я хочу попросить тебя, помочь мне перевести одного уранга через ворота Ситуст-Ры! – выпалила девушка.
Алан-Муа отпрянул от собеседницы, словно на него собирался напасть голодный итал. В голове воина закружились мысли, сбивая одна другу. Такого поворота он никак не ожидал. Как Соя, будучи настолько приближена к таронгам, могла спутаться с какими-то там уранга, которые сейчас вне закона? Да ещё тогда, когда Ашат-Рар лютует по секторам Ситуст-Ры, разыскивая предателей и сторонников Сабатаранги. Да за такое можно и головы лишиться и ему и ей.
- Что значит - провести уранга? Ты слышала последнее постановление исурамбу-таронгов, которое Ашат-Рар ревностно исполняет? Соя, ты понимаешь, что будет с твоей степенью полезности? Хочу заметить хадрат не жалеет никаких сил, чтобы избавить Ситуст-Ру от присутствия кочевников, – сахигарл подался вперёд и прошептал. – Его даже сравнивают с Сабатарангой! Но там, судя по всему, все ещё хуже. Есть мнение, что агатра уступает одноглазому хадрату в жестокости. После последней зачистки каменоломен, сам Тиглур лишился поста. Понимаешь, как всё это серьёзно?! Старый сахигарл прятал, среди своих помощников двух уранга, кажеться, из племени ртупов. Ашат-Рар лично отрубил Тиглуру руку, пообещав в следующий раз, лишить старика головы. Как тебе такое? Весело дело? Тиглур потерял все звания, ступени степени полезности обновлены, это в его-то возрасте! Боюсь, Твердыня Умра очень скоро пожалеют, что так быстро избавились от Сабатаранги!
- Ну как же мне быть в таком случае, Алан-Муа? – девушка, растерянно стянула шапочку, из-под которой выскочили розовые перья. Милое лицо Сои с прелестным веером над головой придали юноше уверенности. Он наклонился и, слегка сжав руку девушки, запинаясь, проговорил:
- Я … я могу … попробовать помочь тебе, но от тебя требуется …- Алан-Муа замолчал, не зная стоит ли ему продолжать дальше. Соя всегда казалась ему неприступной и скромной девушкой.
- Ну же - не томи, Алан-Муа! Скоро должен прийти твой сменщик.
- Хорошо! – воин громко выдохнул и выпалил в лицо девушки, словно отпустил лапку григера. - Тебе придётся согласиться вступить со мной в союз! Другого варианта нет!
Соя прикрыла рот рукой, сдерживая рвавшийся изнутри нервный смешок. Она и Алан-Муа в союзе. Подумать только, этот самовлюблённый сахиграл даже здесь не хочет упускать возможности повысить свой социальный статус. Ранняя женитьба для молодого рахгута, автоматически продвигает его кандидатуру по служебной лестнице, ещё на одну ступень. Так, и да хадрада не далеко!
- Это шантаж? Алан-Муа, пойми, я даже не думала об этом, клянусь властью таронгов. По крайней мере, пока не стану старшим смотрителем. Для девушки моего сектора подобная авантюра верх легкомыслия.
Воин задумчиво потёр широкий подбородок.
- Пойми и ты меня. Я согласен пойти на риск, но он должен быть оправдан. Думаю с этим трудно поспорить?! Мне всегда было хорошо рядом с тобой, почему нет?
Соя потемнела от стыда. Девушка никак не ожидала, такого поворота.
- Ты мне предлагаешь перечеркнуть все к чему я так долго шла из-за уранга? К тому же, ведь потребуется довольно долго ждать, пока союз не одобрят исурамбу-таронги, мне нужно будет получить хорошую характеристику от Ратарандры. Допуск и остальное. А родители, что они скажут? – попыталась подобрать вескую причину для отказа Соя.
Сахигарл придвинулся ближе, взял холодную руку девушки и приложил раскрытой ладонью к своей сатунгасу.
- Мне достаточного обещания. С моими связями у нас получиться добиться разрешения намного быстрее, чем тебе кажется. Одно твое слово Соя.
Девушка отрицательно покачала головой, медленно поднялась со своего места. Нервно заламывая пальцы она, заикаясь, ответила воину:
- Мне … нужно подумать. Дай мне один рассвет для принятия решения, Алан-Муа. Всего один рассвет.
Сахигарл широко улыбнулся, кивнул в знак согласия, надел шлем и вышел, так как за круглым окошком раздался сигнал к построению.
- Рассвет, Соя! Один, – долетело до слуховых отверстий сиронга слова Алан-Муа.
Аглакайя была вне себя от бешенства. В привычной для неё манере она вспоминала всех богов кочевников, не забыв упомянуть о таронгах. Сое едва удалось уговорить уранга, не показываться в токе, когда сахигарл явится за ответом. На что Аглакайя пообещала выколоть себе глаз, если девушка согласится на предложение сиронга против своей воли. Алан-Муа воспринимался Соей как старый друг и товарищ, но представить сахигарла в качестве супруга она не могла.
Тем более что разводы среди граждан категорически запрещены исурамбу-таронгами. Союз двух граждан слишком большая ответственность. Если сиронг не предан спутнице или спутнику, он не может быть уверен в преданности Ситуст-Ре, а значит потенциальный ренегат. Сиронги не имели права на ошибку при выборе второй половинки. К кандидатуре избранника подходили очень щепетильно, не полагаясь на случай. Только смерть одного из супругов могла позволить второму связать судьбу с другим гражданином. Девушка в случае развода лишалась права, когда-либо в дальнейшем иметь детей, подлежала обновлению статуса степени, доработке, а также теряла право обращаться в ишмая-митра. Она автоматически становилась изгоем без права карьерного роста. Тоже происходило и в отношении мужчин, но здесь, как правило, все заканчивалось ссылкой в каменоломни или на другие принудительные тяжелые работы.
Быть женщиной по рождению не достаточно для получения статуса гражданина. Государству нужны рабочие, воины, а также те, кто способен управлять - производить их могут только женщины. Статус матери и жены открывал перед юной гражданкой путь к счастливой жизни. Зачастую сиронги, кто считал по-другому и временами восставал против системы, расставались с жизнью добровольно, попадая, затем в сектор У. Соя не единожды сталкивалась с подобными случаями. Система, проводила отбраковку, заведомо некачественного продукта, ещё на стадии цобо, и в дальнейшем - после прохождения каждого уровня.
Сахигарл примчался к току помощницы смотрителя, едва свет Великой Ра-Аам протиснулся через отверстия купола и коснулся шпилей Твердыни Умра. Топориск воина тяжело дышал, бросая завистливые взгляды на ящера Сои мирно стоящего в загоне тока. Воин спрыгнул на рыжий мох и без стука ворвался в помещение, где за столом сидела задумчивая девушка. Алан-Муа сразу не понравилось выражение лица подруги, но он не стал придавать этому значения. Мало ли, что! Не откладывая самое важное на потом, воин задал вопрос девушке прямо в лоб, без лишних сантиментов:
- Соя, ты согласна стать моей … спутницей?
Губы девушки задрожали, но решительный взгляд Аглакайи, из-за спины сахигарла, и блеснувший в руке уранга кинжал придал ей уверенности.
- Нет!
Кисару тихо отступила в тень комнаты, но продолжала внимательно следить за происходящим, вслушиваясь в каждое слово. Сахигарл сделал шаг назад. Не веря своим ушам, воин переспросил ещё раз.
- Это серьёзный шаг для девушки. Алан-Муа! Я гражданка Ситуст-Ры и терять шанс сделать выбор самой, из-за уранга не намерена. Кем бы она, не была. Слишком высока плата! Возможно, когда-нибудь в дальнейшем мы сможем создать союз, пока же я не готова. Извини.
Аглакайя кивнула головой в знак одобрения.
- А я что, по-твоему, плохой выбор?! – Алан-Муа, схватился рукой за риклон.
- Нет. Но мне казалось, что уровень развития, интеллект позволяют, отличать нас от топорисков. Даже их не всегда, получается, свести помимо воли. Пойми, Алан-Муа, моя аруту сейчас совершенно не готова к такому …выбору. Прости. Предлагаю забыть наш разговор и остаться друзьями. Помнишь …
Сахигарл, почернев от гнева, резко прервал девушку.
- Даже не думай! Выбираешь карьеру – пожалуйста! Но, друга ты потеряла!
Воин обошел стоящую с опущенной головой девушку, стремительно покинул помещение, сильно хлопнув дверью. Вскочив на спину топориска, умчался к себе на пост, даже ни разу не обернувшись.
- Ты была права Аглакайя - не стоило даже пытаться. Глупая затея! После Сабатаранги, среди молодых сахигралов карьерный рост стал целью жизни. Бедный Алан-Муа ослеплен первыми успехами на военном поприще и решил, что любая согласиться пойти с ним, а тут так удачно подвернулась я со своей просьбой. Мне кажется это существенная недоработка таронгов: как можно создать здоровое общество, если возможность повысить уровень социальных благ, уничтожает нравственную составляющую, полностью нивелируя одну из ступеней степени полезности? Мечта приблизиться к статусу агатра, совершенно затмевает некоторым молодым сахигарлам рассудок. Пока Сабатаранга стоял во главе армии, это было не достижимо. Что ж, нужно подумать над тем, как помочь тебе добраться до Ох-Ра.
Кисару вышла из тени соседней комнаты, присела за игральный столик, и, передвинув флажок, тихо сказала:
- А другого варианта у тебя не будет! Этот фокуру доложит обо всём начальству. Если я правильно поняла: он, как и ты сделал выбор в пользу карьеры. Повысит свою полезность так сказать по полной. Ничего не скажешь, выстроили вы тут идеальное общество. Тьфу! Что, вообще, сиронги понимают под словом друг? Помниться мне Мирт тоже считал Ашат-Рара другом со слов Тура. Ашат-Рар, охвостье кута! Знал бы кисару, кому помогает, может, не сложил бы головы в коридорах Ситуст-Ры. Вам бы побывать на Периферии и немного проветрить мозги, вместе со своими головастыми правителями. Интересно: насколько высоко таронги ценят сиронга разоблачившего предателей?
Соя испуганными глазами посмотрела на кисару и бросилась собирать вещи. Аглакайя права! Оставаться в токе стало не безопасно. Если все пойдет так, как сказала уранга, то уже совсем скоро её жилище возьмут в кольцо всадники Ашат-Рара. Алан-Муа продвинется по карьерной лестнице, лишив её возможности добиться желанной должности. Уязвлённое самолюбие воина толкнёт его аруту на подлость. Стараниями сахиграла, Сое вскоре самой придётся, оказаться в печах сектора У. Всхлипывая от обиды, девушка металась по току. Она возмущалась собственной наивностью и беспечностью, собирая походный мешок. Нужно поспешить! Предстояло отправиться вместе с Аглакайей к Ох-Ра в надежде на то, что найденный ими кисару поможет решить проблему.
Не успели девушки проехать и пару сикелей, как на дороге, ведущей к Твердыне Умра, появилась вереница всадников во главе с Алан-Муа. Молодой рахгута добился разрешения на арест девушки. По его доносу она признавалась предателем, желавшим пошатнуть власть исурамбу-таронгов. С уходом кочевников, Ситуст-Ра избавлялась от всех пожелавших остаться уранга, которых в дальнейшем, оппозиционные системе, силы могли использовать в своих коварных целях.
Заочно Соя приговаривалась к публичной казне с последующей кремацией. Пока система давала сбой, подобные дела решались в максимально сжатые сроки. Ашат-Рар лично принимал решение по участи обвинённых, пользуясь, лояльностью Твердыни Умра. Хадрад пообещал навести порядок, если Тамонтса-Ра не станет мешать ему. Исурамбу-таронги уступили настойчивости молодого воина, который проявил себя в противостояние с Сабатарангой, как рьяный сторонник их власти и патриот.
Крик гнева разлетелся над Твердыней Умра, когда молодой сахигарл ворвался в ток Сои и обнаружил, что девушка сбежала. Разогнав ящера до предельной скорости, Алан-Муа бросился догонять беглецов. Узнав от посыльного, что беглая девушка решила укрыться в лабиринте Ох-Ра вместе с уранга, Ашат-Рар пожелал лично присоединиться к погоне. Стремление сиронга воспользоваться лабиринтом таронгов вызвало у сахиграла живой интерес. По приказу хадрата Рабатарандра Пихо был схвачен и посажен под арест до выяснения всех обстоятельств. На решение Ашат-Рара не повлияло даже близкое знакомство старшего смотрителя с исурамбу-таронгами. Рабатарандре скорее всего придётся лишиться головы это понимал и он и Ашат-Рар, задумавший разобраться со стариком, как только представиться случай.
ГЛАВА XIII

Кровь разлетелась по снегу алым бисером. Сам-Ру заигрывал с аруту кисару, дёргая страхом за хвост. Задыхаясь, Мирт зацепился свободной рукой за шкуру зубра, покрывавшую мощный торс Урума. Не обращая внимания на крик кроманьонцев, кисару подобно откету карабкался по телу вута, старательно избегая волосатых рук. Если воин его поймает, Сам-Ру очень быстро получит долгожданный подарок. Урум пытался скинуть вёрткого кочевника с себя, но точные удары ножа противника делали все старания неандертальца напрасными. Ловить блох на шкуре кихоя оказалось безопасней, чем разобраться с назойливым чужаком. Залитые кровью, они катались по снегу, рыча, словно два хищных зверя.
Получив сильный порез предплечья, Урум шатаясь, поднялся, а затем бросился спиной на тушу мамонта, желая избавиться от кисару. Мирт громко вскрикнул, но не расцепил пальцев. Юноша успел нанести несколько ударов противнику в область шеи. Наконец, вуту удалось ухватить кисару за хвост. Огласив округу громким криком ликования, Урум, рывком, сорвал с себя кочевника и швырнул на землю, словно надоедливое насекомое. На мгновение все замерли – страх повис в воздухе. Тунай, стоявший до этого без движения, собрался с духом и набросился на огромного неандертальца сзади. Мальчик обхватил мощное горло воина, намереваясь перекрыть доступ кислороду, но Урум успел взять мальчишку за голень. Стянув с себя камота, воин нанёс несколько мощных ударов по голове кроманьонца. Кровь брызнула горячей струёй. Тунай, не издав ни звука, уткнулся лицом в снег.
Калати бросила тревожный взгляд на Муку и, увернувшись от удара дубинки неандертальца, вцепилась зубами вуту в бедро. Воин взвыл от боли, однако сбить девочку у него не получилось, так как на руке сжимавшей орудие повис маленький Мука. Кроманьонец дергал в воздухе ногами, пытаясь удержаться на обезумевшим от злости неандертальце. Кровь заливала вута. Урум грозно зарычал. Сердце мальчишки колотилось, разрывая грудную клетку, но он продолжал цепляться за шкуру, неуклюже болтая ногами в воздухе.
Наконец вут начал слабеть, зашатался, медленно опустился на одно колено под тяжестью кроманьонцев. Пока дети совместными усилиями сдерживали попытки воина подняться, кочевник забрался на грудь Урума. Издал воинственный клич, а затем с силой вогнал нож в глаз противника. Не успел воин открыть рта, чтобы огласить округу предсмертным криком, как Мирт рассёк ему горло кремневым ножом. Истекая кровью, воин племени Хо повалился на снег. Глаза неандертальца безумно вращались по сторонам. Он хватал ртом воздух не в силах надышаться. Мирт, желая, довершит начатое, перебрался на спину противника, обхватил двумя руками рукоять и ударил ножом между лопаток неандертальца. Удар, ещё один и ещё! Воин всем телом дёрнулся, выдавил из лёгких хриплый хлюпающий стон, окрасил снег очередной алой порцией и затих.
Покачиваясь на дрожащих ногах, кисару переступил через огромную руку вута. Осторожно присел рядом с мамонтом, пока Калати с Мукой осматривали голову друга, пришедшего в себя после удара Урума. Голова кружилась, но юноша понимал, что задерживаться не стоит. Наверняка их крики слышали женщины, которые не могли уйти далеко, а значит, скорее всего, они смогут быстро вернуться к пещере. Мирт поднялся и, показав жестами, направление следования, тяжело дыша, поплёлся к реке через лес. Дети, поддерживая Тунайя под руки, последовали за Гу. Все трое были настолько напуганы, что боялись произнести хоть слово. В голове каждого них сидела единственная мысль о том, чтобы навстречу им не вышли вуты. Ещё одной схватки они просто не выдержат. Никогда им ещё не приходилась переживать ничего подобного.
Мирт шел, изредка оглядываясь назад. Дети отставали. Время от времени воин подгонял кроманьонцев жестами. Раны, которые получил кисару, оказались не значительны, скромные габариты кочевника подземного мира позволили ему избежать серьёзных повреждений. Урум обладал смертельной хваткой и огромной силой способной противостоять медведю, но вот скорости ему явно не доставало, чем и воспользовался кисару. Применив метод белки, которая с удивительной быстротой перемещается по древесному стволу, Мирт лишил неандертальца всех преимуществ. Анализируя проведённый поединок, кисару пришёл к выводу, что тактика, которую он до сих пор использовал для боя с воинами подземного мира, совершенно не годится. В схватке с великанами только скорость может помочь выжить. В противном случае, мощные руки взрослых воинов не оставят ему ни единого шанса на спасение.
Когда группа кроманьонцев добралась до Аюн, Мирт предложил сделать привал, а сам отправился на разведку, так как по-прежнему существовала опасность повстречать на пути неандертальцев племени Хо. Кочевник прошёл около сикеля или двух, после чего забрался на дерево. Холод покусывал пятки, но юноша не придавал этому особого значения. Наблюдая за течением реки с высоты, Мирт обратил внимание на передвижение вдоль опушки леса группы вутов, как раз напротив того места, где прятались маленькие кроманьонцы. Издалека ему не удалось разглядеть добычу воинов, но от внимательных глаз Мирта не ускользнуло, что они явно спешили, оставляя после себя глубокие следы. Кисару спустился вниз и побежал к берегу, нужно было предупредить детей о приближении врага.
Всё ещё находясь под впечатлением, кроманьонцы практически не разговаривали. Калати сидела рядом с Тунайем, изредка поглядывая на мальчика из-под полуопущенных век. Поступок юного воина произвёл на неё неизгладимое впечатление. Броситься на вута с голыми руками отважится не каждый взрослый воин племени Уму, не говоря уже о ребёнке. Амак обладал не дюжей силой, но даже он редко вступал в схватку с противником, имевшим над ним явное физическое превосходство. Юноша предпочитал не рисковать, и не шёл на авантюру, если не был уверен в победе.
Тунай в свою очередь восхищался смелостью девочки, которая не думая о собственной безопасности, кинулась ему на помощь. Даже в этом повезло Амаку. Перед глазами Муки стоял страшный оскал Урума и бешеные глаза навыкате. Мальчик расхаживал взад и вперед по брегу, с нетерпением ожидая возвращения Гу. Ему поскорее хотелось отправиться в путь, но сказать об этом друзьям, Мука побаивался. Молчал, не желая, чтобы они расценили это как трусость. Он побывал в настоящей битве с самим вутом и, конечно, желал подольше оставаться в статусе храброго воина.
Наконец, к всеобщей радости на тропинке появился Гу. Кисару жестами пригласил их следовать за ним, и уже через некоторое время все четверо устроились под пышной елью, наблюдая за перемещением неандертальцев. Дети не сразу заметили ношу, которую нёс не плече Каюм. Лишь после того как вождь скинул добычу на снег у Калати вырвался возглас удивления. Все дружно пригнули головы, чтобы не выдать своего присутствия. На снегу лежала маленькая девочка. У неё уже не осталось слез, поэтому она просто подвывала, словно брошенный щенок.
- Му! – Калати посмотрела глазами полными ужаса на мальчишек, вспоминая, через что ей самой только что пришлось пройти, когда Каюм вместе с братьями притащил их в пещеру.
- Что будем делать? – подал слабый голос Мука, сразу почувствовавший ветер перемен в настроении друзей. И этот ветер пришёлся ему не по душе. Скольких ещё вутов они смогут завалить?
- А что тут думать. Нужно вернуться к логову вутов и придумать, как помочь Му. – высказал смелое предложение Тунай.
- Мне кажется, стоит поспешить к нашим, пройдём по следам, оставленным вутами. Просто сообщим, вождю, где они прячутся! – не согласился с другом Мука.
Калати с укором посмотрела на мальчика.
- Пока мы будем бегать, не известно, что эти мерзкие дети Гутунда сделают с малышкой! Нет, нужно попытаться спасти её, пока не поздно.
- Значит, решено: дождёмся темноты и выкрадем Му. А пока нужно заняться разработкой плана, Шицу всегда советует мне, прежде чем, что-то делать – надо как следует, все обмозговать.
Мука надулся, косо поглядывая на сидевшего у берега кисару. Он ужасно боялся стража Гутунда, но ещё больше боялся вутов. В голове мальчишки созревала мысль о побеге. Кисару же размышлял над тем, как поступить дальше. Бросать Тунайя нельзя, но и рисковать аруту ради маленькой девчонки тоже опасно. Последняя схватка с неандертальцем чуть было не стоила мальчишке жизни.
- А, если не получиться, если попадемся? Как ты думаешь справиться с вутами? У меня после одного-то, внутри до сих пор всё замирает, а тут целое племя?!
- Это и стоит решить. Голыми руками нам их не взять – факт. Даже, если Гу поможет.
- С чего ты решил, что он вообще пойдёт с нами? Мы же даже не знаем, что у него там в голове. Честно сказать мне как-то не по себе, когда он смотрит на меня своими глазами. Фух, сам по себе, как по мне, очень противное создание, а этот ещё и здоровый, не меньше Румы.
Калати заулыбалась, вспоминая какое выражения лица было у Муки, когда на него из клетки кинулся Гу. Но она всё равно считала, что маленький кроманьонец заслужил порцию уважения, так как в последний момент преодолел страх и всё же кинулся на защиту Тунайя. Девочка не собиралась хвалить соплеменника, боясь, что Мука не сможет совладать с амбициями и в очередной раз зазнается. После последней вспышки гордыни, им пришлось вступить в схватку с огромным вутом. Рецидив, в сложившихся обстоятельствах допустить никак нельзя, иначе им не поможет даже матерь-шуцу.
Совещание между кроманьонцами длилось не долго. Если не считать реплик Муки, который предлагал всё, что угодно, но только не возвращение к пещере вутов, то план состоял в том, чтобы выследить, где они прячут Му и, выждав удобный момент, выкрасть девочку. Так как Мука, ни в какую не соглашался идти добровольно, как он считал на смерть, Тунай отправил мальчишку за помощью к Кагаю Рваное ухо, чему Мука был несказанно рад.
Вероятность встретит диких зверей, была высока, но риск оказаться съеденным, околачиваясь вокруг пещеры неандертальцев, конечно намного выше. Попрощавшись с друзьями, мальчик бодрым шагом отправился по следам вутов. Надеясь к утру добраться до стоянки Уму. Попросив защиты у матери-медведицы, кроманьонцы разошлись в разные стороны. На берегу наступила тишина. Мирт побрёл следом за Тунайем с Калати, строя догадки о плане дальнейших действий. Он не сомневался, что дети не смогли придумать ничего нового, так как не имели при себе даже простого оружия. Кисару вообще удивляло, как люди в новом для него мире могут выживать без добрых мечей и качественных стрел данаков, обитая на общей территории с такими монстрами, как убитый мамонт, что лежал у пещеры.
Пока Тунай обустраивал лежанку, где им предстояло провести время до темна, Мирт устроился на толстой ветке ели и наблюдал за всем происходящим у пещеры, а заодно за белками, резвившимися на соседнем дереве. Тело Урума утащили, а мамонта частично разделали, намереваясь устроить пир по случаю трагической гибели брата вождя. Каюм поклялся на огне, что пока его сердце бьётся, он не упокоиться. Юные кроманьонцы должны быть съедены. Первой жертвой для асов послужит девочка, которую выкрал Сокот выслеживающий следопыта из племени Уму. Маленькая Му ушла далеко вниз по реке, погнавшись за щенком, которого ей принёс Амак на время отсутствия Калати. Бедняжка лежала на холодном полу пещеры, глядя, круглыми от страха глазами, на грозных вутов, бурно обсуждавших ее дальнейшую судьбу. Они показались ей страшнее шуцу и кихоя вместе взятых.
Когда солнце ушло, вытянув за собой на звездное небо луну, кисару осторожно спустился. Тунай и Калати, переглядываясь, растирали друг другу заледеневшие руки. Жестами Мирт, как мог, постарался объяснить свой не хитрый план. Он выманит неандертальцев из пещеры и когда воины погонятся за ним, дети должны будут вытащить девочку и бежать к реке. Там их будет ждать кисару. Воин достал из складок одежды нож, который протянул Тунайю. Мирт надеялся, что в ближайшее время он ему не понадобиться. Мальчик с благодарностью в глазах взял оружие и передал Калати. Му придётся какое-то время нести на себе, а значит, в его руках нож будет бесполезен. Мирт улыбнулся, поправил шлем и, передёрнув продрогшими плечами, пополз ко входу в пещеру. Он, не переставая просил Великую Ра-Аам о помощи, обещая принести хорошую жертву, как только представится возможность.
Тем временем, Каюм с братьями развёл большой костёр, а женщины во главе с Соу расселись вокруг посиневшего тела Урума. Му с интересом наблюдала за происходящим, каждый раз вздрагивая всем телом, как только Каюм начинал выкрикивать проклятия в адрес убийц брата. Обсыпав себя охрой с ног до головы, воин, пританцовывая, двигался против часовой стрелки вокруг разгоревшегося пламени. Периодически он касался кончиками пальцев языков пламени, после чего пробегал ими по груди и лицу, корчил при этом ужасные гримасы и подвывал соплеменникам. Девочка тряслась от страха, предвидя скорую развязку: она знала со слов Амака, что перед убийством жертвы вуты танцевали, выспрашивая поддержки у асов и огня.
Два воина под завывания вождя накрыли Урума шкурой мамонта. Женщины наложили на шею мертвеца ребра оленя, скрепив их между собой жилами. Жуткий ошейник обмазали сверху глиной. Ноги покойника также предусмотрительно спутали жилами. Урум не должен был вернуться из мира мертвых и уж тем более позвать кого-то из них за собой. Едкий дым бил в широкие ноздри, заставляя глаза слезиться. Каюм рассекал воздух, дубинкой призывая асов забрать с собой брата. Под женский вой, он дико озирался по сторонам, словно и в самом деле видел пришедших за Урумом духов. Когда вождь, наконец, остановился и повернулся к маленькой Му, у девочки перехватило дыхание. Дикий страх ребёнка вытянул на безобразное лицо Каюма зловещую улыбку. Вот оно – истинное наслаждение от власти над чужой жизнью. Сейчас её никчемная душа в его руках.
Медленно, покачиваясь при каждом шаге из стороны в сторону, вождь неандертальцев двинулся к девочке. Му начало трясти от страха, слезы солеными ручьями полились из глаз. Она несколько раз видела как при погребении погибших воинов, Мувати приносил животных в жертву, и сразу догадалась, зачем вут занёс над ней дубинку. Вождь хищно оскалился. Му закричала, призывая матерь-медведицу защитить ее. Вут со всей силы ударил девочку по лицу и залился диким раскатистым смехом. Остальные поддержали действия вождя одобрительным воем и глухими хлопками по груди.
Однако осуществить намерение Каюму не удалось. Как только мускулистая рука напряглась, чтобы нанести смертельный удар по голове девочки, над пещерой разлетелся воинственный клич кисару. Мирт, словно демон из преисподней, выпрыгнул на свет пламени, метнув увесистый камень в вута. Снаряд угодил точно в цель: Каюм покачнулся и тихо осел у ног Му лицо, которой стало белым как снег. О, матерь-шуцу! Кровь тёмной струйкой полилась на холодный пол пещеры. Вуты вскочили со своих мест и бросились за кисару. Даже женщины не остались в стороне. Их зарёванные лица исказила гримаса гнева. Похватав, что попалось под руку, неандертальцы с громкими криками побежали вслед за мужчинами.
Как только лохматые головы вутов растворились в темноте леса, на площадку у пещеры вскарабкались кроманьонцы. Предупредив Му, о соблюдении полной тишины, Тунай с помощью Калати перерезал ремни. Мальчик взвалил на себя Му, так как от долго лежания ноги малышки затекли и отказывались двигаться. Глаза девочки светились счастьем, она с трудом сдерживала эмоции, однако остановить поток слез не могла. Ей не терпелось поделиться пережитым, рассказать, что с ней произошло, и как она оказалась в такой ситуации.
- Му, не сейчас, вуты наверняка скоро вернуться, – предупредил девочку Тунай.
Калати наклонилась, чтобы подобрать выпавший нож, но неожиданно ощутила холодное прикосновение к своей ноге. Каюм пытаясь прийти в сознание, схватил девочку за голень. Крик ужаса разнёсся по всей пещере. Нервная система Му не выдержала чрезмерного напряжения, и она тоже закричала. Страх острыми когтями уцепился за душу камота. Вот же, матерь-шуцу! Однако Тунай мгновенно пришел на помощь: не отпуская Му, он несколько раз с силой ударил ногой по лохматой голове вута. И пока Каюм пробовал привести сознание в порядок, хватая ртом воздух, словно речная ро, от кроманьонцев простыл след.
Му не прекращала кричать пока они не пробежали довольно приличное расстояние. Уговоры Калати и угрозы Тунайя не помогали. Камот нервничал, так как девчонка, скорее всего, призвала всех вутов с округи, и жить кроманьонцам осталось не так долго. Калати прихватила одну из дубинок неандертальцев, рассчитывая на то, что очень скоро Му сможет передвигаться самостоятельно. Пробегая мимо костра, девочка успела накинуть на него свежую шкуру, на которой совсем недавно сидели женщины. Огонь потух, погрузив пещеру в темноту. Лишь свет луны освещал тропинку. Так, не жалея ног, помогая друг другу и успокаивая плачущую Му, они спустились к реке. Медлить нельзя – в любой момент могли нагрянуть неандертальцы и разрушить их план. Вспоминая матерь-медведицу камоты, задыхаясь от быстро шага, пробирались между тёмных елей. Деревья отбрасывали причудливые тени, заставляя замирать от страха детские души.
Несмотря на тяжёлую ношу, друзья очень быстро добрались до берега. Холод кусался, вынуждая кроманьонцев трястись и стучать зубами. Каюм мог всё им испортить, поэтому Тунай предложил двинуться вверх по реке, предположив, что Гу найдёт их по следам. Мальчик надеялся на Муку. Им очень повезёт, если он доберётся быстро и Кагай Рваное ухо оперативно организует группу воинов для спасения Му. Калати посчитала доводы соплеменника весомыми и охотно согласилась. Тем более что всё ещё ощущала прикосновение вождя неандертальцев. Скуластое лицо в кровавых потёках и слипшаяся борода, стояли перед глазами. Да и кровообращение в конечностях Му пришло в норму, а значит, девочка могла передвигаться самостоятельно, а это серьезно повышало их шансы на спасение.
Мирт бежал так, как никогда ещё не бегал. Самый тренированный топориск сиронгов мог позавидовать скорости кочевника. Преодолевая многочисленные препятствия в виде снежных сугробов и лохматых ветвей, словно специально распахнувших для него свои объятия, он двигался к заветной цели. Из-за невозможности сориентироваться в незнакомой местности, маленького роста и коротких ног, в отличие от мощных ног неандертальцев, кочевник серьезно уступал в скорости перемещения. Разгневанные вуты очень быстро нагоняли беглеца. Вдох, ещё один, поворот, прыжок, вдох. Кисару сообразил, что скрыться будет не так легко, как могло показаться на первый взгляд. Кто мог знать, что эти неповоротливые с виду существа могут развивать такую скорость! Бежать к берегу, как планировалось ранее, стало опасно. Мирт повернул в противоположную сторону, надеясь, что кроманьонцы успеют к этому времени скрыться.
Юноша едва успел прыгнуть в темноту оврага, как в древесный ствол рядом с тем местом, где он только, что стоял, ударилась дубинка. Вот же, охвостье кута! Нагнали! Она вспорола каменными вкладышами кору, разбросав по сторонам щепки, и отскочила в сторону. Кисару охнул, зацепился ногой за сухостой, перевернулся несколько раз в воздухе и покатился вниз, ломая под собой тонкие ветки. Над головой послышались крики ликования и улюлюканье неандертальцев. Вуты не останавливаясь, бросились в овраг следом за юношей. Чувствуя, как больно тело царапают сучья, Мирт скатился в самый низ. Пропав под снежным настилом с головой, он упёрся ногами во что-то лохматое. Сугроб скрывал от него существо, лишь до того момента пока вниз не скатились неандертальцы. Бомбардируя пятками мохнатый ком припорошённый снегом, они, ликуя от удачи, кинулись к Мирту.
Дикий крик ужаса смешался с рёвом грозного хищника. Кисару загривком ощутил, как Сам-Ру дышит ему в затылок и обратился за помощью к Великой Ра-Аам. Ах, ты ж, охвостье кута! На этот раз он нуждался в богине как никогда. Резкий запах ударил кочевнику в носовые отверстия. Позади кучкой столпились перепуганные, не меньше кисару, неандертальцы, а впереди над ним возвышался монстр, от одного вида которого кровь превращалась в лёд. Мирт нервно сглотнул и закрыл глаза. Рёв зверя, чей покой так бесцеремонно нарушили, закладывал ушные отверстия.
«Да хранит мою аруту, Великая Ра-Аам!»
ГЛАВА XIV

Тяжёлое дыхание топориска нарушало тишину мрачных коридоров Твердыни Умра. Самая тёмная и загадочная область прибежища кирувитов не жаловала пришельцев. Холодный поток воздуха ударил в спину девушкам, проник под сатунгасу, а затем вцепился когтями Сам-Ру в аруту. Как же здесь жутко! Пахло сыростью и повсюду ощущалось присутствие Сам-Ру. Впереди замаячил свет факельных чаш – ворота в Ох-Ра. Старший рамбут сделал несколько шагов вперёд, подняв руку вверх над головой. Всадникам требовалось снизить скорость и спешиться. Пройти в лабиринт могли только имевшие пропуск от исурамбу-таронгов, а также рахлу Тамонтса-Ра.
Аглакайя на ходу вскинула григер. Девушка замерла, поймала дыхание, дождалась момента, когда оно совпало с ритмом топориска. Раздался глухой щелчок. Болт пролетел по коридору и воткнулся в лицо воина. Сиронг взмахнул руками, сделал шаг навстречу всадникам, после чего повалился на каменный пол, истекая кровью. Не успел второй сахигарл поднять григер, как ему в ногу прилетел следующий снаряд. Кисару спрыгнула с топориска и, оглашая коридор боевым кличем своего племени, накинулась на воина. Схватка длилась не долго. Девушка воспользовалась ранением противника – ловко орудуя рагом, очень быстро отправила аруту воина к праотцам. Наблюдая за поединком, Соя, то и дело, оглядывалась назад, ожидая погони. Девушка уже не сомневалась, что Алан-Муа предал её. Им следовало поторопиться.
Смахнув свежую кровь с лица, Аглакайя улыбнулась подруге. К такому рамбуты точно не были готовы. Воины могли ожидать нападения италов, но не вторжения двух вестниц тёмного бога. Соя спрыгнула со спины ящера, чтобы помочь уранга скинуть тяжёлые засовы. Ворота со скрипом распахнулись, пропуская беглянок внутрь. В очередной раз пахнуло сыростью. Топориски нервно зафыркали, чувствуя запах смерти. Сам-Ру не отставал ни на шаг. Там в коридорах Ох-Ра всё ещё бродили их дикие собратья, договориться с которыми точно не получится.
Аглакайя передала григер убитого рамбута Сое и, хлопнув ладонью топориска по шее, исчезла в темноте лабиринта. Соя на мгновение застыла, всматриваясь в лица мёртвых сахигралов. Кого-то из них дома ждут близкие. Она не готова к подобным подвигам. Зачем она вообще в это ввязалась? Бурная фантазия, рисуя кровавые образы, заставила её содрогнуться. Девушка и представить себе не могла, как круто изменится её размеренная жизнь после знакомства с урангу. Может и прав был Ратарандра, говоря, что от кочевников Периферии одно зло. На минуту Соя задержалась, раздумывая над возможностью захлопнуть ворота и таким образом избавиться от больших проблем. Мосты ещё окончательно не разрушены – но как объяснить Пихо, что уранга не сожгли вместе с остальными. Предала, а потом испугалась наказания! Нет – поздно! Соя сжала рукоять григера и последовала на тихий призыв Аглакайи, долетавший из темной глубины тоннеля.
Не успели коридоры лабиринта поглотить изящную фигурку девушки, как в коридорах Твердыни послышались голоса гнавшихся за ними сахигарлов. Ашат-Рар не жалел под собой топориска. Несколько раз на протяжении всей погони он менял ящеров, которых специально гнал с собой без всадников. Воин знал, что рано или поздно, но животные беглянок выдохнуться и тогда он неизбежно настигнет их. Алан-Муа подражая хадрату, также прихватил с собой свободного топориска. Аруту юноши разрывало от гнева на подругу, которая не только отказала ему, но и посмела нарушить закон исурамбу-таронгов. Воля Твердыни свята для каждого гражданина Ситуст-Ры, если, конечно, он не хочет повторить судьбу Сабатаранги. Глупая девчонка погубила и карьеру, и свою жизнь. Хотя возможно так и лучше, пусть не достанется никому. Воин оскалился, представляя, что сделает с девушкой, когда догонит. А это непременно случиться.
Сахигарл пригнулся к седлу нагоняя ящера хадрата. Поток воздуха подхватывал зелёную накидку всадника, которая шлейфом развевалась над хвостом бегущего топориска. Ашат-Рар словно одержимый гнал хищника по тесным коридорам, совершенно забыв о безопасности. Любой поворот мог оказаться для сиронга последним, но сейчас для него это было совершенно не важно. Единственный глаз сиронга пылал жаждой мести: он непременно нагонит их и вырвет сердце перед исурамбу-таронгами. Ящеры нервно рычали, чувствуя, как силы покидают их тела. Впереди замелькал свет факельных чаш, сердце Алан-Муа сжалось от предчувствия скорой встречи с подругой. Воин не сомневался, что рамбуты задержат беглецов. Оставалось решить для себя, сможет ли он вынести испытание, когда карающая рука хадрата лишит Сою жизни.
Ашат-Рар задержался, чтобы осмотреть рамбутов. Убедившись, что помочь им уже нечем, сахиграл вскочил на свежего топориска. Проклиная уранга, он бросился догонять промчавшего мимо Алан-Муа. Юноша не делал остановки, а продолжил преследование беглецов по приказу хадрата. Сахигарлы из хамру рахгута поравнялись с Ашат-Раром. Ящеры воинов едва держались на ногах. По приказу начальства самые слабые вернулись к воротам. Они должны были не допускать италов, пока не явится новая смена рамбутов взамен погибших.
Ситуация выходила из-под контроля, заставляя нервничать Ашат-Рара ещё больше. Сам факт того, что кто-то из граждан посмел ослушаться, нарушив его распоряжение, выводил сахигарла из себя. Хадрат живо представлял, как будет вырывать сердца осквернителей Твердыни. Никто не уйдет от ответа. Как же он их ненавидит! Всех тех, кто внес сумятицу в его планы и нарушил равновесие привычной жизни. Да, кто они такие: мелкие никчемные тупицы способные лишь выполнять механические действия, вознося хвалу таронгам! Твердыня доверила ему бразды правления и он непременно докажет ей, что намного лучше Сабатаранги, пусть даже для этой цели продеться осуществить десятки или даже сотни показательных казней. Ситуст-Ра будет молить о прощении и падет ниц перед его величием. И чтобы добиться этого, он не остановиться ни перед чем.
Четыре сахиграла во главе с Ашат-Раром очень скоро нагнали молодого рахгута. Хадрат вырвался вперёд: аруту воина пылало ненавистью к уранга и девчонке посмевшей нарушить приказ. Только беспрекословное подчинение могло вывести Ситуст-Ру из хаоса, в который вогнал государство Сабатаранга. Никто, даже по собственной глупости не должен нарушать постановления исурамбу-таронгов. Ашат-Рар бросил взгляд на ехавшего рядом юношу. Молодой сахиграл оказал услугу таронгам, но поступил подло, что неоднозначно воспринималось хадратом. По его доносу могут пострадать несколько граждан, включая беглого уранга. Мысль о том, мог ли он в будущем положиться на законченного карьериста, терзала аруту сахигарла. Ведь он видел в нем собственное отражение. Но, чтобы признать данный факт требовалась огромная сила внутреннего самообладания, чего сейчас сиронгу как раз и не хватало.
Аглакайя замедлила бег, затем остановила топориска, спешилась.
- Ты чего? – Соя поправила григер, который из-за своей тяжести постоянно сползал с её маленького плеча.
- Нужно дать ему передохнуть! Это тебе не гураму: скорость хорошая, но вот выдержка - никакая. Тьфу! Ах, ты ж, охвостье кута!
Кисару отхлебнула ругу из поясной фляги, а затем угостила подругу. Соя сделала маленький глоток, закашлялась – крепкие напитки сахигарлов были для неё в новинку.
- Сейчас повернём, – кисару кивнула на чёрный тоннель, в котором не горела ни одна чаша.
- А это не опасно? – поинтересовалась Соя, которая и без того с трудом себя сдерживала, чтобы не повернуть обратно.
- С тех пор, как я оказалась за стенами Ситуст-Ры, будь она не ладна, для меня опасно стало все! Никому нельзя верить, что же вы за народ-то такой?
- А, там у вас по иному? – искренне поинтересовалась девушка.
- Нужно поторапливаться! – ушла от ответа Аглакайя.
Рамбуты на совершают объезд коридоров Ох-Ра, по которым не перемещаются кирувиты.
- Таронги наверняка им не пользуются. Посмотри - какая темень. Может не стоит: уж там-то точно полно италов.
- Если не оторвёмся от твоего дружка, очень скоро окажемся в секторе У. Думаешь, они станут с тобой церемонится. Как бы, не так! Я бы поступила точно также. Да ещё отрезала тебе голову и провезла по всем секторам. Ну, для наглядности, так сказать. Тут мы с вами с чем-то похожи. Мне порой кажется, что жрецов отбирают с ведома Ситуст-Ры. И чем дольше, я здесь нахожусь, тем больше убеждаюсь в этом.
Соя поморщилась, представляя как это должно выглядеть.
- Слышишь?! – Аглакайя поднялась, вглядываясь в тусклый коридор лабиринта. До ушных отверстий беглянок долетело чёткое шлёпанье ног ящера по каменному полу.
- А вот и твой дружок, раздери его агато! Шустрый, фокуру, оказался!
Кисару прыгнула в седло и направила ящера по тёмному коридору. Однако они не успели проехать и половины сикеля как напоролись на группу италов. Грозный рык десятка хищных прислужников Сам-Ру заставил вздрогнуть аруту девушек. Ящеры почувствовали запах лёгкой добычи. Вот же, мерзкое охвостье кута! Топориск Аглакайи встал на дыбы, чуть было, не скинув наездницу со спины. Мощные когти прошлись по черным нагрудным панцирям. Что и говорить, Сам-Ру ловко расставил сети. Девушка издала боевой клич кочевых кисару. Рубанув рагом по зубастой пасти, Аглакайя развернулась. Испуганные глаза кочевника искали Сою.
- Лопни моя скорлупа! Поворачивай! Дальше не пробиться! Поворачивай, говорю!
Разогнав ящеров до предельной скорости, девушки налетели на сахигарлов, которые как раз решали, куда им свернуть, чтобы не разминуться с беглянками. Глаз Ашат-Рара вспыхнул пламенем Сам-Ру, когда он встретился взглядом с Аглакайей. Умри – кричала аруту воина. Но времени на расправу над нарушителями закона у них не было. Скинув с плеча григер, хадрат выпустил стрелу в топориска спешившего за девушками из темноты тоннеля. Италы высыпали на свет, словно горошины из стручка. Началось сражение между воинами Ситуст-Ры и одичавшими ящерами Ох-Ра. Жертвенная кровь полилась по каменному полу во славу тёмного бога. Отбиваясь от атак италов, Аглакайя настойчиво подталкивала топориска Сои к проходу. Пробившись, наконец, к тёмной арке второго коридора, девушки выбыли из схватки. Ашат-Рар громко выругался. Оставив молодого рахгута с сахигарлами разбираться с италами, хадрат бросился догонять беглянок. Он и один с ними разберётся. Так даже лучше!
Растратив весь запас снарядов, сиронги начали отбиваться при помощи рагов. Кровь заливала каменный пол лабиринта. Алан-Муа получил серьезное ранение, но по-прежнему оставался в седле. Остальные сахигарлы, потеряв своих топорисков, спешились. Наконец италы стали уступать мощи воинов. Улучив момент, Алан-Муа оставил сиронгов добивать раненых ящеров, а сам отправился следом за хадратом. Что-то подсказывало, что он должен присутствовать при казни Сои. Юноша так и не смог определиться, чего он все-таки хочет на самом деле, предпочтя довериться случаю.
Когда Аглакайя выскочила к мосту таронгов возвышавшемуся над пропастью, свет Великой Ра-Аам померк. Внизу виднелись огни Ситуст-Ры. Государство сиронгов, как ни в чём не бывало, провожало очередной рассвет. Где-то внизу играла тихая мелодия, один за другим закрывались ишмая-митра, запоздавшие родители покидали Ора-Хота. Казалось, все вернулась к прежней жизни, хотя это совершенно не так. И маниакальное желание хадрата изловить их, явное тому подтверждение. Из последних сил кирувиты пытались сохранить видимость стабильности, но Ситуст-Ру начало трясти, это понимали таронги, об этом догадывался и Ашат-Рар.
Топориск Сои едва передвигал ногами. Раненый в бок ящер мог упасть в любой момент.
- Прыгая на моего! – потребовала Аглакайя.
- Нет.
Кисару схватила девушку за руку и стащила с ящера, после чего подтолкнула к своему топориску.
- А ну, живее! Я спрячусь за той глыбой, и когда нечестивец погонится за тобой, преподнесу ему подарок Сам-Ру! – кисару широко улыбнулась, вытаскивая болт из колчана.- Ну, же! Поспеши!
Аглакайя ударила по спине топориска. Он, нехотя, двинулся с места, унося на себе девушку. Кисару взяла под уздцы ящера Сои и побежала за скальный выступ, из-за которого собиралась расстреливать гнавшихся за ними сахигралов. Аруту девушки вздрагивало, предвкушая хорошую битву. Возможно последнюю на ее тропе, но это уже решать Великой Ра-Аам! Кисару громко дышала, успокаивая сердце, нужно срочно привести себя в порядок иначе стрелы пущенные из дрожащих рук не найдут цели. Давненько она так не щекотала себе нервы. Аглакайя обратилась к богине за помощью и, усевшись на топориска, прицелилась. Очень скоро из тоннеля послышалось приглушенное шлёпанье лап хищников. Вот оно, началось!
Ашат-Рар выскочил на свет, словно посланник Сам-Ру. Искаженное бешенством лицо воина заставило вздрогнуть кисару. Смерть поблёскивала на кончике рага хадрата. Но минутная слабость быстро прошла. Аглакайя спустила курок, болт пробив сатунгасу сиронга, выкинул всадника из седла. Хвала, Великой Ра-Аам! Аглакайя даже вскрикнула, какая удача! Сахигарл отлетел в сторону, а топориск по инерции добежал до края пропасти. Попробовал зацепиться за каменные выступы – не вышло. Неуклюже перебирая уставшими ногами, ящер полетел вниз. На лице кисару появилась хищная ухмылка. Первая жертва тёмному богу.
- Ну, что, прихлебатель Сам-Ру, посмотрим насколько сильна твоя аруту?!
Аглакайя выждала какое-то время, опасаясь появления подкрепления. Тишина. Слегка сдавила коленями бока животного, направляя топориска к лежащему на земле сахигарлу. Ашат-Рар не подвал признаков жизни. По всему видно - она удачно попала, выбив из него аруту с первого раза. Но не успела девушка проделать и половины пути, как из коридора выскочил Алан-Муа. Ах, ты ж, грязь со стоп Сам-Ру! Воин не снижая скорость, налетел на топориска кисару. Удар такой силы не оставил хищнику шансов.
Девушка-воин спрыгнула со спины ящера, сгруппировалась в воздухе, затем приземлившись, прокатилась несколько шагов. Оставшись лежать на краю обрыва, она услышала громкий крик Сои, которая повернула назад. Тем временем юноша быстро спешился. В первую очередь, он подбежал к хадрату. Ашат-Рар получил серьёзное сотрясение, болт, судя по всему, повредил ребра, но опасности для жизни не было. Воин постепенно приходил в себя. Понимая, что командующему ничего не угрожает, сахигарл направился к уранга, намереваясь привести приговор таронгов в исполнение. То, что именно ему выпала такая честь разжигала амбиции, и ласкало самолюбие сиронга.
Алан-Муа упёрся остриём рага в грудь Аглакайи. Оскалился, а затем приподнял забрало.
- Так вот как выглядит уранга, из-за которой я потерял девушку? Ты даже не представляешь, насколько я благодарен случаю, что именно мне выпала честь вырвать твою поганую аруту из никчемного тела. Проси своих богов о скорой встрече с праотцами!
Аглакайя закрыла глаза, благодаря Великую Ра-Аам за помощь. Сопротивляться на этот раз не имело никакого смысла, да и возможности. Она по собственной глупости оказалась на краю тропы. Стоило ли так торопиться? Разве этому ее учил Рахмая Короткая память? Нахождение за стенами Ситуст-Ры пагубно влияет на ее инстинкты охотницы. Она напрочь забыла про осторожность и вот наказание.
Однако воин не успел осуществить свою угрозу. Болт григера со свистом рассёк воздух и воткнулся ему в плечо, вызвав крик боли. Мышцу жгло так, что сводило челюсть. Юноша пошатнулся. Едва не свалившись в пропасть, он удивлённо посмотрел на виновника его боли. Держа в дрожащих руках оружие, напротив раненного сахигарла стояла Соя. По щекам девушки текли крупные слёзы, в глазах читался дикий ужас, но она не опускала оружия. Свежий снаряд лежал в ложе григера и угрожающе поблёскивал остриём. Этого не может быть! Кто бы мог подумать, что его любимая Соя способна на такое!
- Отойди от неё, Алан-Муа, или клянусь властью исурамбу-таронгов, я отправлю тебя к праотцам. Ну же! Назад, Алан-Муа!
Высокий звенящий голос выдавал сильное волнение, и на мгновение сахигарлу даже показалось, что она не сможет осуществить угрозу. Но как только воин сделал шаг по направлению к уранга, на лице Сои появилась отчаянная решимость. Глаза наполнила ненависть, от которой сиронг почувствовал неприятный озноб по всему телу. Рахгута поднял раг. Это послужило сигналом к действию. Соя передёрнула плечами и выстрелила. Выдохнула. Снаряд сбил с головы сиронга шлем, обнажив шапку красных перьев.
- Очень глупо, Алан-Муа! Больше повторять я не стану! Забирай своего хадрата и убирайтесь за ворота! В следующий раз рука не дрогнет.
Сою трясло, как никогда! Девушка понимала, что ещё чуть-чуть и ноги сами подогнуться, и тогда она упадет. Как же она дошла до такого?! Тем временем Агалкайя поднялась, на четвереньках, бросая косые взгляды в сторону сахигарла, стала торопливо перемещаться к девушке. Кисару видела, что девушке плохо: ещё немного, и она потеряет от страха сознание, а там не ясно, чья возьмет. Только держись, Соя! Только держись!
- Глупо, очень глупо! Одумайся, Соя! Ещё есть возможность оправдаться. Последнее слово перед исурамбу-таронгами у Ашат-Рара. Одумайся! Сейчас же повинись перед ним, и приговор будет изменён на более мягкий. Степень полезности это ещё не все. Подумай! Мы, что-нибудь придумаем, я не оставлю тебя. Вспомни, я никогда не подводил тебя, когда мы играли, выступали на смотрах, соревновались командами в кависту. Соя. Просто верни нам уранга! Ошиблась, понимаю, с кем не бывает! Мы молоды, успокойся, не стоит так горячиться.
Аглакайя посмотрела на девушку, в глазах которой промелькнуло сомнение. Алан-Муа удалось бросить зерно в плодородную почву. Ах, ты ж, фокуру! Оставалось только, как следует полить удобрением и готово. Действительно, сейчас у неё появился шанс договориться с хадратом. Конечно, вернуться на прежнее место работы и забыть обо всём, что произошло, не получится, тем более сохранить статус полезности, но остаться гражданином внутри общества - шанс есть. Она по-прежнему часть Ситуст-Ры. Действия девушки распишут как минутную слабость не устойчивой аруту. Порекомендуют менее ответственное место, но оставят в секторе, возможно даже позволят начать с первой ступени. Ведь в принципе всё так и было. Сомнения терзали девушку. Она с надеждой посмотрела в глаза Алан-Муа. Соя смогла прочитать в них обиду и злость – нет, он не отступит. Даже, если она сможет отмыться от позорного пятна связи с уранга, юноша не оставит её в покое. Этот сахигарл не из тех, кто отступает при первой неудаче.
«Он легко сможет выдвинуть против меня обвинения другого рода. Вопрос в том, принимаю я тот путь, что предлагает мне Алан-Муа или нет. Смогу ли придать Аглакайю и принять его в новом качестве? Статус спутника, цобо, поездки по Ора-Хота. Если сейчас пойду у него на поводу, значит, капитулирую. И буду вынуждена жить с сиронгом, мучаясь от угрызений совести, что погубила чистую аруту во благо личных интересов. А чему учит устав сектора: все на благо общества, все на благо Ситуст-Ры! Гибель невинной уранга, хотевшей всего лишь вернуться на просторы родной Периферии пойдет на благо Ситуст-Ры, и в чем оно будет вообще заключаться? Требуя от меня принести эту жертву Алан-Муа думает о Твердыне или о личном? Нет!»
Соя выдохнула, и, собравшись с силами, ответила рахгута:
- Повторяю ещё раз, Алан-Муа …
Она внезапно замерла, не закончив фразы, так как почувствовала, что в область шеи упёрся холодный клинок рага. Ашат-Рар сжимал меч в протянутой руке. Единственным глазом, он смерил кисару и громко скомандовал:
- А ну живо, становись к обрыву! Ну!
Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Аглакайя послушно отошла. Стоя на крупном камне, она посмотрела вниз. Где-то там мирные граждане Ситуст-Ры готовятся ко сну, делясь впечатлениями о том, как они провели очередной рассвет. Размеренная жизнь, не подозревая ни о чем, текла своим чередом. Сиронги даже не представляли, что над их головами решается судьба государства. Если сейчас отправить хадрата к праотцам неизвестно как сложится дальнейшая судьба жителей Ситуст-Ры. Кисару впилась в лицо Алан-Муа, которое стало цвета молодой листвы. Юноша перепугался ещё сильнее, когда инициатива, наконец, перешла на их сторону. Он явно запутался, и это сразу бросалось в глаза. О, Великая Ра-Аам!
Сахигарл и сам мечтал расправиться с уранга, но вот убивать Сою сиронг не хотел. Перед лицом реальной опасности юноша спасовал. Слишком сильно воин желала её. Он посмотрел на красивое лицо девушки, ладную фигуру, испуганные большие глаза и сердце рахгута покрылось коркой льда. Ашат-Рар не знает пощады, и явно не пойдёт на компромисс, о котором юноша только что рассказывал Сое. Безумная мысль посетила сахигарла как раз в тот момент, когда хадрат занёс раг над головой подруги. Сильным ударом по ногам Ашат-Рар заставил Сою упасть на колени.
- Властью данной мне таронгами я лишаю тебя, предатель, статуса гражданина Ситуст-Ры! Всех преференции с этим связанных и приговариваю к немедленной смерти!
Алан-Муа бросился вперед, как раз в тот момент, когда хадрат ударил рагом. Плоть расползалась под натиском острого лезвия меча. Алая кровь брызгами раскрасила лицо хадрата. Крик боли разнёсся над спящей Ситуст-Рой. Аглакайя прыгнула сторону топориска Сои. Ящер в любой момент готов был сорваться с места и броситься в один из многочисленных коридоров Ох-Ра. Сейчас или никогда!
«Да хранит наши аруту, Великая Ра-Аам!»
ГЛАВА XV

Снег крупными хлопьями разлетелся по сторонам, искрясь в тусклом свете луны. Холодными лапами страх коснулся аруту юноши. Казалось, сердце остановилось навечно. Волосатый монстр, покинув чертоги тёмного бога, выбрался из ледяного плена на глазах у Мирта. Времени на раздумье не осталось – неандертальцы практически дышали в спину. Кисару прыгнул вперед, погрузившись с головой в сугроб. Маленький рост опять оказался для кочевника преимуществом. Хищник просто не обратил не него внимания, когда увидел перед собой группу воинов с крепкими дубинками наготове. Рёв зверя заставил отступить нападавших.
Пещерный медведь покой, которого был так бесцеремонно нарушен, атаковал вутов. Когтистые лапы разрывали плоть, раскидывая противников. Снег комьями летел по сторонам из-под когтистых лап. Жуткий рёв шуцу смешался с воплями раненых неандертальцев. Чудовище почуяло первую кровь. Воины, наконец, пришли в себя и, орудуя дубинками стали отбиваться от хищника. Кремневые вкладыши разрывали шкуру, выдёргивая крупные куски мяса. Наседая со всех сторон, они заставили хищника отступить. Медведь пришёл в бешенство от подобной наглости.
Воины понимали, что бежать бесполезно – стоило дать слабину, и шуцу обязательно их догонит, а затем расправится с особой жестокостью. Вуты решили отделаться малой кровью. Оставив медведю троих умирающих воинов и женщину на растерзание, они, пятясь назад, отступили к лесу. Дубинки приходилось держать наготове, чтобы предотвратить возможное нападение. Хищник тяжело дышал, выбрасывая из алой пасти клубы пара. Перемещаясь вниз по оврагу, неандертальцы очень скоро смогли забраться наверх, а затем с быстротой оленя вернулись к пещере. Шуцу грозно зарычал на не званых гостей, задрав высоко мощную голову, раны не давали ему покоя. Вуты оставленные соплеменниками умирать, вряд ли способны сопротивляться. Он может праздновать победу. Медведь не стал ждать, когда его начнут упрашивать. Боль требовала немедленного отмщения. Терзая горячую плоть нерасторопных вутов, хищник искал успокоения, оглашая округу свирепым ревом.
Все это время кисару лежал под снегом, забравшись под поваленное дерево. Да, такого ему ещё не приходилось видеть. Сила Ра-Аам не знает границ. Дождавшись, когда шуцу отойдёт на приличное расстояние, Мирт выбрался из снега. Кисару не помнил себя от страха. Легче выйти против десятка агато, чем оказаться один на один с этим чудовищем. Мирт оглянулся назад, где шуцу начал свой пир победителя. Стараясь избегать участков, куда падал свет луны, пробираясь по сугробам, забрался на возвышенность. Он решил двигаться напрямик через лес пока не выйдет к реке. Дети наверняка пойдут вверх по течению, стараясь держаться берега. Так терзая аруту сомнениями, и воздавая хвалу Великой Ра-Аам, кисару вышел на берег Аюн.
Река, как и прежде, оставаясь спокойной, перегоняла тоннами холодную воду и заигрывая с волнами. Кочевник почувствовал облегчение, словно сбросил с плеч неподъёмную ношу. К глубокому разочарованию кочевника, детей на реке не оказалось, значит, у них появился шанс добраться до дома, раньше, чем вуты кинуться за ними в погоню. Неандертальцы наверняка уже обнаружили пропажу. Юноше очень быстро удалось найти следы кроманьонцев. Прислушиваясь к ночным звукам, кочевник поспешил вверх по тропе. Снег не успел сильно припорошить след, за что кисару воздал хвалу Великой Ра-Аам. Поднялся холодный ветер. Он тоскливо выл, трепал ветки лохматых елей, покусывая лицо путника. Шуцу всё ещё недовольно рычал, заедая злость свежим, пропитанным ужасом мясом.
Кисару шёл не спеша, пока не заметил на снегу кровь. Страх незаметно перебрался с хвоста на затылок. Мирт привык, что в этом новом для него мире, кровь всегда оказывалась предвестницей скорого появления слуг Сам-Ру. Примятый снег и кровавые капли заставили аруту юноши сжиматься от нехорошего предчувствия. Ветки елей зашевелились, отбрасывая на тропу причудливые тени. Жутко и одиноко внутри. С новой силой подул ветер. Кочевник сглотнул слюну, ощущая во рту горечь тревоги. Вдоволь натерпевшись страха и пройдя через сильнейшее испытание, он не мог допустить, чтобы тёмный бог забрал у него мальчишку. Слишком высока ставка. Кисару собрался с духом и поспешил в гору, густо поросшую могучим лесом. Шаг, ещё один – мешкать нельзя. Опять чёрные пятна крови на холодном покрывале. Как же он скучал по родным просторам Периферии с её сочными зарослями! Мирт бежал не жалея сил, но слишком короткие ноги и противный снег стали серьёзным препятствием. Очень скоро до слуховых отверстий юноши стали долетать крики детей и рычание голодного зверя.
«Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Думаю, пора отрастить когти как у топориска, иначе мне здесь просто не выжить. Как же не хватает саяка, да и от рага сейчас не отказался бы. Я начинаю сомневаться в том, что богиня могла выбрать для себя подобное место. Мы воздаём хвалу богам, посылаем свои просьбы наверх, даже не подозревая насколько наши представления далеки от реальности. Глупые фантазии жрецов обещают кочевой Периферии изобилие и благодать – чушь! Какая же это все глупость и чушь! И ведь каждый кочевник верит этому! Да, я и сам оказался в этой ситуации только из-за слепой веры брехливых жрецов! Сначала сиронги открыли мне ничтожную сущность Ситуст-Ры, изъеденную насквозь завистливой гордыней, теперь вот кровавый мир богини. Что это? А может Сам-Ру играет со мной и обитель находится у нас под ногами? Где же ты, Великая Ра-Аам? Неужели и вправду только клинок саяка остаётся гарантом безопасности и долгой счастливой жизни? Существует ли то место, где мы обретем истинное счастье? Освободимся раз и навсегда от гнета жаждущих контролировать чью-то жизнь, есть где-то та самая свобода, которую обещают нам жрецы после встречи с Сам-Ру?»
Наконец перевал пройден. Не желая рисковать напрасно, кисару забрался на высокую ель. Карабкаясь вверх, юноша подумал о том, что даже деревья в его мире намного теплее и мягче. Суровые условия этого места порождают жестокость в сердцах его обитателей. Неоспоримый факт! Судя по всему, это место создано богиней в наказание, и он оказался здесь не случайно. Нет, оно не может быть светлой обителью всесильного божества! Жрецы заблуждаются! Огромное количество кочевых племен поколениями верили и погибали с надеждой на то, что Великая Ра-Аам наблюдает за ними сверху сквозь огромные каменные бреши. А на самом деле все совершенно не так и где теперь икать ее неизвестно!
Рассуждения кочевника оказались прерваны картиной, что открылась его взору. С высоты юноша смог рассмотреть силуэты детей, которые держались, из последних сил отбиваясь от атак крупного волка. Хищник, видимо, успел получить серьезное ранение и, прихрамывая на одну ногу, кружил вокруг отчаянно оборонявшихся кроманьонцев в ожидании удобного момента для нападения. Ах, ты ж, мерзкое охвостье кута!
Мирт осторожно спустился, после чего направился по сугробам к тропе. Зубы стучали то ли от холода, то ли от страха, который никак не получалось унять. Голодный волк - это серьёзная проблема, но после встречи с пещерным медведем ухта не казался кисару таким уж ужасным. Видимо он начинает привыкать. Утопая по пояс в снегу, Мирт двигался между мохнатых исполинов, обдумывая свои дальнейшие действия. Он выломал сухую корягу и, попросив помощи у богини, вышел из темного леса на тропу. Там впереди, маленькие кроманьонцы, через кровь и боль, познавали жестокость мира, который оставался для них единственным. Ветер свирепо бил кочевника в лицо, то и дело заставляя закрывать глаза. Как же здесь холодно и мерзко!
Тунай стоя на коленях, размахивал увесистой дубинкой вутов. Он потерял много крови, но не собирался уступать хищнику свою жизнь без боя. Ухта ещё пожалеет, что решился напасть. За мальчиком лежала Калати, накрыв своим телом Му. Глаза девочек не просыхали от слез. Никогда в жизни им ещё не приходилось терпеть ничего подобного. Чем же они так прогневали матерь-шуцу? Калати смахнула слезу. Первый удар когтистых лап она примет на себя. Девочки дрожали от страха, прося у матери-шуцу защиты. Тунай одной рукой держался за разорванный бок, за который совсем недавно его укусил волк. Страшно до жути, но кто, если не он? Хищник рычал, свирепо скалясь на добычу. Он тоже ранен, но это не смертельно. Ещё немного и человек уступит. Кровь, покидавшая юное тело, очень скоро ослабит мальчишку настолько, что останется только подойти и взять добычу. Время играло на победу волка, и ухта это прекрасно понимал. Он кружил вокруг жертвы, изматывая, короткими атаками.
- Тунай, только не падай! Дай мне! Давай лучше я! Только не падай! – кричала девочка.
- Нет, ты знаешь - мне всё равно не дойти. Он хорошо зацепил, - мальчик на мгновение повернулся. Возможно, больше они не увидятся. Он обменялся взглядом с Калати. – Когда я брошусь на него, хватай Му и бегом вверх по тропе. Только не оглядывайся, другого шанса не будет. Нож с тобой?
Девочка кивнула, быстро вытерла слезы. Она подставила под свет дрожащую руку, в которой сжимала маленький осколок кремния. Калати не хотела уходить, но что будет с малышкой, если они, ценой собственной жизни, расправятся с хищником. Нет никакой гарантии, что за следующим сугробом Му не подкараулит другой ухта или того хуже – жаждущие отмщения вуты!
Камот не сводил глаз с хищника. На губах Тунайя заиграла презрительная улыбка. У него все получиться. Волк зарычал, словно предчувствуя сговор против себя.
- Может, попробуем вдвоем? – робко спросила девочка. – Он тоже ранен. Посмотри.
- Нет! – отрезал кроманьонец.
Волк подошел настолько близко, что Тунай почувствовал запах хищника. Дальше затягивать было опасно.
- Как только будешь готова, скажи.
Калати растолкала Му, которая от страха не могла проронить ни слова. Она больше никогда не покинет пределы тамку – только там тепло и спокойно.
- Тунай …
- Когда?! – оборвал Калати мальчик, а затем рассёк воздух дубиной. Волк отскочил, пригнул голову к земле и ощерился на врага. Сил всё ещё хватало.
- Давай!
Калати схватила малышку за руку, бросилась бежать вверх по тропе. Обливаясь слезами, она не позволяла себе оглядываться назад, как и обещала Тунайю. Раздался ужасный рык, за которым последовал надрывный крик мальчика. Но девочка пересилила себя и, дёрнув Му за рукав куртки, скрылась в тени леса. Теперь она единственная надежда маленькой сестрёнки Амака на спасение. Потёртые ремни рукояти рыболовного ножа несколько успокоили девочку, однако сердце разрывалось от потери друга. Калати живо рисовала в своем воображении, как огромный ухта разрывает тело кроманьонца захлёбываясь свежей кровью, кромсает его горячую плоть! Она стиснула зубы, смахнув рукавом слезы, стекавшие по щекам. Звуки схватки очень скоро стихли, посеяв в душе девочки печаль и уныние. Хватит! Она остановилась и, упав на колени, завыла, словно волк на луну. Маленькая Му, вздрагивая всем телом, обняла Калати, а затем прижала к себе и тоже начала плакать навзрыд.
Видя, как девочки бросились вверх по тропе, Мирт издал боевой клич кисару и кинулся со спины на волка. Зверь на мгновение застыл, поражённый внезапным появлением ещё одного противника. Кочевник крепко ударил корягой хищника по спине, в то время как Тунай обрушил дубинку на голову зверя. Кремневые вкладыши скальпировали животное, однако сохранили ему жизнь. Сам-Ру упорно сопротивлялся. Ветер неожиданно стих, большими хлопьями повалил снег, застя обзор.
Волк пригнулся к земле, зарычал, а затем прыгнул на кисару, посчитав, что справиться с низкорослым противником будет намного легче. Они сцепились не на жизнь, а на смерть. Тунай поднялся на ноги. У него никак не получалось выбрать подходящий момент для удара. Ухта, дико воя, катался по снегу, безуспешно пытаясь скинуть с себя Гу. Наконец, Мирт собрался с силами и, отпустив волчью шкуру, отскочил в сторону. Не успел ухта сделать шаг по направлению к кисару, как на него обрушился сокрушительный удар кроманьонца. Дубинка вута попала точно в цель, раскроив череп волка. Кровь хлынула на свежий снег, Тунай опустил руки и повалился на землю. Он уткнулся лицом в пушистый снег, потеряв сознание. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!
Мирт стоял, тяжело дыша над окровавленным телом хищника. Волк слегка зацепил лицо, разодрав правую щёку, но серьёзных повреждений не было, чего нельзя сказать про мальчишку. Тунай явно истекал кровь, а помощи ждать не откуда. Кисару поднял дубинку, смахнул с неё остатки волчьей шкуры, после чего попробовал взвалить кроманьонца себе на спину. Получилось это у кочевника только с третьего раза. Плохо соображая, что происходит Тунай, всё же, поднялся на трясущихся ногах и, опираясь на маленькую спину Гу, стал осторожно переступать ногами. Под мохнатыми мокасинами сверкали снежинки, небо просветлело и, мерцая звёздами, нависло над воинами. Но кроманьонец ничего не видел кроме макушки стража Гутунда. Так медленно, шаг за шагом, продвигаясь по глубокому снегу, они шли к стоянке племени Уму. До неё ещё очень далеко, но кисару не думал об этом. Главное сейчас не дать аруту мальчика покинуть тело.
Пройдя около сикеля, Мирт окончательно выбился из сил. Кроманьонец оказался намного тяжелее, чем могло показаться на первый взгляд. Тренированные мышцы кочевника больше не реагировали на команды, которые подавал мозг. Кисару скинул на снег мальчишку, а затем и сам повалился рядом. Жадно вдыхая холодный воздух, Мирт смотрел на иссиня-черное небо, ощущая, как горят легкие. Всё! Хватит! Слишком сложное испытание для кочевника. Тяжесть дубинки и неподъёмное тело кроманьонца окончательно вымотали юношу. Он закрыл глаза, чувствуя прикосновение к векам тёплого света. Постепенно стало настолько светло, что Мирт не смог сопротивляться желанию открыть глаза.
Снег растаял. Обильная зелень покрыла холмы, сметая в неизвестность мрачные ели нового мира. Кисару стало жарко. Бабочка вспорхнула с ветки и опустилась на руку кочевника. Мирт, не веря своим глазам, поднёс насекомое к носовым отверстиям и вдохнул цветочный аромат. Вестница Великой Ра-Аам поднялась высоко над вершинами вековых исполинов, а затем растаяла под куполом. Он снова дома, в родной долине. Юноша осмотрелся, мальчишки рядом не оказалось. Хвала тебе, Великая Ра-Аам – все это безумие привиделось!
Мирт сел, вглядываясь в фигуру, что стояла на утёсе. Воин приветственно махнул рукой, как принято у племен Периферии. Знакомый силуэт заставил аруту кисару зашевелиться. Заверещали куты по кустам, кисару отвлекся на них, а когда взглянул на скалу, там никого не оказалось. Однако не успел кочевник перевести дыхание, как незнакомец появился на расстоянии вытянутой руки. Опять происки мерзкого Сам-Ру. Раздался дикий рёв хищника. Вокруг резко потемнело, померкли краски, наступила мёртвая тишина. Воин откинул на плечи капюшон, оголив скальпированную голову с пустыми глазницами. Кривая улыбка исказила тёмное лицо, заставив сжаться аруту кисару до размеров горошины. Ах, ты ж, охвостье кута!
- Рату, - выдохнул Мирт.
- Заждался, нечестивец?
Рука юноши опустилась на пояс, но саяка там не оказалось.
- Это тебе не поможет.
Жрец выдернул себе руку из сустава и потряс перед лицом юноши гниющей плотью. Вокруг стало совсем темно, а за спиной Рату вспыхнула факельная чаша сиронгов.
-Чего тебе нужно?
- Сомнения погубят твою аруту, нечестивец! Ты потерял веру, запутался. Поганый откет неверия поселился внутри тебя и просто так вынуть его уже не получиться. Понимаешь, о чём я?
Верховный жрец пропал и вновь появился за спиной кисару. Мирт повернулся на звук голоса.
- Запомни, нечестивец: невежество погубит всё живое.
- Ты нам лгал, Рату. Здесь нет никаких богов. Там, куда твоя рука так часто указывала, смерти не меньше, чем в обители Сам-Ру. Всё обман! Все!
Жрец вновь переместился к факельной чаше.
- Умерь пыл, фокуру! Это как посмотреть. Всё намного проще. Не нужно искать богиню ни вверху, ни внизу, она тут.
Рату протянул руку и коснулся корявым пальцем, на котором отсутствовал коготь, груди Мирта. Юноша почувствовал острое жжение. На короткий миг вспыхнул яркий свет и перед глазами кочевника появился четкий образ Мувати. Затем гореть в груди перестало, свет потускнел. Кисару вновь сидел перед верховным жрецом.
- Тяжело объяснить то, что мозг отказывается принимать, правда? Кочевник должен пасти. Зачем ему задумываться над тленностью мира вокруг его стада? Ты узнал больше чем кто-либо – легче тебе от этого? А, нечестивец? Может, не стоило заходить так далеко? Ведь сейчас ты с горечью в словах вспоминаешь Периферию, Ра-Аам давала тебе шанс вернуться. Так?
- Так.
- Спрашиваю, ещё раз: стоит ли искать истину, если в итоге придётся страдать, испытывая лишения и невзгоды?
Мирт нервно сглотнул, вспоминая свою беззаботную жизнь среди кисару, когда единственное, что могло занимать юношу, это пустой желудок, да тёплая постель кочали у старика Ма-Карай. Рату облизал палец, пуская по обыкновению слюни на грудь и коснулся лба юноши. Лоб трещал так, словно по нему ударили дубиной вута. Мирт закричал от боли и вновь встретился глазами с Мувати. Тишина. Опять жжение и боль! Сколько же это будет продолжаться? Постепенно жжение прошло. До слуховых отверстий долетел приглушенный смех верховного жреца.
- Знания, как и власть не даются легко, нечестивец, и влекут за собой ответственность. Чем больше умещается в твоей голове, тем больше ответственности ложиться на твою аруту. Я много раз предостерегал тебя глупый мальчишка, но ты сын Росы, - Рату брезгливо смахнул повисшую на подбородке слюну, поправил гнилой зуб, торчащий из-под верхней губы, и продолжил, - Ты получил, что хотел, не правда ли? Теперь требуется за все рассчитаться. Такова воля Великой Ра-Аам!
- С кем? – дрожащим голосом произнёс Мирт. Он знал ответ, но не хотел, слышать его сейчас от Рату.
Верховный жрец поправил амулет, запавший между ребер и, таращась на юношу пустыми глазницами, сказал:
- Слушай меня внимательно, пустоголовый! И запомни мои слова. Если не хочешь, чтобы тот мир, где ты когда-то отбросил скорлупу, померк и пропал в кровавых лапах Сам-Ру. Никогда не возвращайся назад! Забудь про пещеру Ох-Ра и не настаивай на поисках обратной тропы. Для тебя её нет! Твоё появление повлечёт гибель не только Ситуст-Ры но и всей Периферии. Ты принесешь с собой бедствия для нашего мира. Страшным злом, болью и страданием обрушиться Сам-Ру на всё что тебе так дорого! Слышишь меня, нечестивец. Запомни каждое слово и вбей себе в мозг! Боги отвергнут твою аруту, но с радостью примут другие – невинные, стоит оно того? - жрец широко улыбнулся, - Хотел великих свершений – получи! Ха-ха-ха!
Смех Рату, пробкой, закладывал слуховые отверстия. Верховный жрец Ра-Аам прикоснулся к груди юноши, а затем растворился во тьме. Боль вынудила кисару упасть на землю. Грудь зажгло так, что Мирт задёргался всем телом. Свет костра осветил встревоженное лицо шамана. Мувати поднёс тлеющую палку к ране на лице кочевника и прижег выступившую наружу мякоть. Не обращая внимания на крик фуха, старик начал шептать над костром, в чём-то убеждая матерь-шуцу.
Полог откинули, повеяло морозным холодом. В тамку зашёл вождь племени Уму. Мувати кивнул воину, размахивая дымящейся веткой над телом юноши. Кагай Рваное ухо немного постоял, потоптался на месте, затем оставил у стены голову кабана и вышел. Последние новости не радовали вождя. Через Аюн переправилось племя вутов. Таок всё чаще встречает следы неандертальцев у границ стоянки Уму. Несколько кроманьонцев так и не вернулись с охоты. Пропал старый Окух, его голову нашли в проруби молодые камоты. С каждым днем посещение леса в одиночку становилось все опаснее. Сердце Кагая Рваное ухо требовало немедленного отмщения: он зальёт кровью их пещеры и заставит отступить вутов за реку.

ГЛАВА XVI
Капля крови скатилась по блестящему полотну рага, вздрогнула, а затем упала на пыльную поверхность каменного выступа. Топориск недовольно заворчал, но сильный удар стрекалом заставил животное смириться с тяжестью двух женских тел. Они понимали, что топориск это не гураму, но когда на кону стоит собственная жизнь, никто не станет особо задумываться. Аглакайя не жалела ящера. Пригнувшись к толстой шее, она терзала шкуру хищника стрекалом, выжимая из него последние силы. Как только раг хадрата отрубил руку Алан-Муа, кисару подхватила Сою, приказала обхватить её крепче и направила топориска вдоль пропасти, туда, где чернел проход в коридоры Ох-Ра.
Ашат-Рар на мгновение замер соображая, что произошло. Единственный глаз воина впитывал информацию, заставляя работать мозг на предельной скорости. Девушки сбежали, рахгута, пытаясь остановить командующего, лишился руки и, судя по всему, собирается помешать казни. Ситуация явно вышла из-под контроля. Алан-Муа чувствуя, что очень скоро истечет кровь, проводил взглядом топориска, уносившего на себе Сою, а затем набросился на сахиграла. Воин хотел сбить Ашат-Рара с ног, чтобы утащит за собой в пропасть. Ситуст-Ра примет их. Он уже не спасет себя, но даст Сое шанс выжить.
Сцепившись, терзая друг друга, словно голодные охносы, они катались по краю пропасти. Хадрат всеми силами старался отползти от обрыва, но юноша оказался сильным противником. Свет стал ярче и вскоре из тоннеля верхом на ящерах выскочили сахигарлы Ашат-Рара. Они застыли на месте, не понимая, что происходит. Темные пятна крови расползались по каменным плитам, поблёскивая в свете факельных чаш. Ашат-Рар вцепился одной рукой в горло рахгута, другой нащупал рукоять кинжала висевшего на поясе. Вот оно! Хадрат улыбнулся, поздравляя себя с победой, и обратился с последними словами к противнику:
- Очень глупый поступок с твоей стороны. Сначала предал, а потом попытался спасти ценой собственной жизни.
Алан-Муа процедил сквозь зубы:
- Согласен. Я совершил ошибку, но ещё не поздно всё исправить.
- Поздно, мой друг. Теперь уже поздно.
Воин из последних сил потянул хадрата за ворот сатунгасу, надеясь перекинуть через себя. Их тела готовы были сорваться вниз, но на помощь командующему подоспели сахигарлы. Попытка Алан-Муа не увенчалась успехом. Когда сцепленные тела сиронгов оттащили от края пропасти, Ашат-Рар несколько раз вогнал кинжал под пластины сатунгасу рахгута. Глаза Алан-Муа наполнились светом. Он криво улыбнулся и замер. Воины расступились. Хадрат для надёжности полоснул клинком по горлу юноши и отвалился на сторону. Вне себя от гнева он поднялся и зарычал на всадников:
- Оставьте мне свежего топориска и живо в тот проход. Вдвоём на одном топориске они далеко не уедут. Пару сикелей и он выдохнется. Ну, живее, увальни! Чего уставились?
В этот момент, хадрат почему-то вспомнил Сабатарангу. Выходит, агатра Ситуст-Ры всё же в чём-то был прав. Порой излишняя мягкость проявленная к подчиненным оборачивается ещё большей бедой. Ашат-Рар обругал себя за подобные мысли. Не хватало ещё, оказаться на месте Сабатаранги. Однако как ни старался, а выкинуть из головы образ старого сиронга так и не смог.
Воины послушно развернули ящеров и помчались в коридор Ох-Ра на который указал командующий. Оставшийся сахигарл спешился, подвёл ящера к хадрату. Ашат-Рар смахнул пыль с лица, глотнул ругу из фляги, опустил забрало, А затем, оставив сиронга наедине с мертвецом, бросился догонять всадников. Последнее препятствие на пути к цели устранено, значит, очень скоро он расправится с нарушителями закона. А после завершения карательного рейда, даже не станет отчитываться перед исурамбу-таронгами. Хватит того, что придётся объяснять старикам, почему погиб один из лучших, подающих надежды, молодых рахгута Твердыни Умра. Ашат-Рар зашипел от злости на себя и ударил топориска по шее. Ящер оскалился, мотнул головой, но прибавил скорости. Сахигарл не собирался жалеть ни его, ни кого бы то ещё.
Аглакайя вгоняла стрекало в спину животного, выжимая из него всё до последней капли. Поворот, ещё один, прыжок, переход, прыжок, снова поворот – им нужно запутать сахигарлов. Нельзя позволить коварному Сам-Ру вновь переиграть их. Но как не старалась кисару, ящер очень быстро выдохся под тяжестью двух тел. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Топориск никогда не сможет заменить гураму. Постепенно он замедлил ход, наконец, мотнул головой и завалился не землю. Кровь заливала бока, а сил не хватало даже на то, чтобы оторвать от земли собственный хвост. Топориск мог прийти в себя и возможно даже осилил бы одного из всадников, но для этого требовалось больше времени, которого у них не осталось. Аглакайя громко выругалась, вытаскивая ногу из-под туши животного. Нелегко противостоять тёмному богу. Соя, тяжело дыша, лежала на каменном полу пещеры. Факельных чаш здесь не было, но кисару ощущала поблизости присутствие девушки.
- Ты как?
- Мне первый раз по-настоящему стало страшно. Видела, как Алан-Муа спас нас? Он …он …
- Конечно! Никчемный фокуру! Сначала сдал, мерзкое охвостье кута, а потом решил, видите ли, проявить благородство. Грязь со стоп Сам-Ру! Как же презираю Ситуст-Ру! И почему Тур не прирезал меня там за воротами? Вот, как теперь выбираться и куда? Идти-то можешь?
- Пока нет, думаю, слегка подвернула ногу. Если немного посидим, должно пройти.
- И не надо. Хвала Великой Ра-Аам! Тут какой-то лаз. Не пойдёшь, так поползёшь.
Аклакайя нащупала руками проход, как раз напротив того места, где упал их топориск. Несколько раз, ударив в поясной кремень, она на мгновение осветила тёмный зёв пещеры. Действительно небольшой лаз, в который не пролезет даже очень стройный сахигарл. Аглакайя широко улыбнулась. Затем помогла Сое подняться, и вскоре обе девушки пропали в темноте тесного лаза, оставив позади умирающего ящера. Топориск немного отлежался, после чего осторожно поднялся и побрёл по холодному коридору, оставляя за собой кровавый след. Услышав приближающиеся шаги собратьев на спинах, которых ехали сахигарлы, ящер замер. Затем ускорил шаг, намереваясь скрыться от преследователей. Так благодаря бегству хищника сиронги проскочили лаз Аглакайи и направились по ложному следу.
- Мне кажется или впереди свет? – нарушила тишину Соя, озираясь по сторонам. Как же всё может круто изменится, стоит только сделать один неверный шаг. Перед глазами девушки, в очередной раз, всплыл образ Ратарандры Пихо. Старика могли обвинить в пособничестве предателям. И тогда, ещё одна невинная жизнь будет принесена на алтарь её легкомыслию.
- Не кажется. Хвала Великой Ра-Аам. Надеюсь, проход станет малость шире. Вернуться у нас теперь вряд ли получится, тут только, разве что, кут развернётся.
Аглакайя оказалась права: когда позади, осталось около сикеля, лаз действительно расширился, и стало немного светлее. После того как девушки преодолели ещё пол сикеля, рука кисару нащупала впереди пустоту. Сердце кисару замерло.
- Лопни моя скорлупа! Дальше обрыв.
- Что значит обрыв? Там что-нибудь видно? А как же теперь? Мы …
- Тише ты, не голоси! Видно тут не больше чем в пасти гураму! Так! Держи меня за руки - попробую повиснуть и найти опору под ногами. Может, ещё рано отдавать аруту Сам-Ру. Не сидеть же нам здесь до прибытия Сам-Ру!
Используя всю свою природную гибкость, кисару развернулась спиной к пропасти и, вцепившись в предплечье Сои, медленно опустила ноги с хвостом в темноту тоннеля. Аруту девушки вздрогнуло от волнения, а по спине поползли муравьи страха. Она чувствовала, как что-то зашевелилось под ногами, но никак не могла понять что это. Только подошва сандалии касалась чего-то твёрдого, как тут же опора исчезала. И так повторялось несколько раз.
- Ну как? – Соя была напугана не меньше подруги.
- Поганые игрища Сам-Ру! Только нащупаю а потом …Подожди-ка, подожди, что … что это?
Аглакайя напряглась всем телом, ощущая как по её голени, что-то медленно перемещается к поясу.
- Тяни! Тяни меня, живее!!! Соя!
Глаза кисару выкатывались из орбит. Она кричала что есть силы, ощущая как её ноги, кто-то обхватил чуть ниже колен.
Соя старалась, но неведомая сила, тащившая Аглакайю, оказалась намного проворней и сильней.
- Не отпускай! Нет! Отпускай- отпускай! Отпускай, говорю или оно оставит меня без ног! Я больше не выдержу! – Аглакайя освободила одну руку и выхватила раг.
Соя вскрикнула, одёрнула руки, словно держалась за раскалённый предмет и кисару тут же исчезла в пропасти. До слуховых отверстий девушки долетала, лишь далёкая ругань Аглакайи напоминая, что кисару всё ещё жива. Но и она вскоре стихла. Соя осталась совершенно одна. Впереди чудовище поглотившее подругу, а на другом конце лаза её могут поджидать, как сахигарлы, так и голодные италы. Девушка селя, обхватила колени руками и тихо заплакала, боясь привлечь внимание неведомого монстра. Выбор сложный, но его придётся сделать, иначе она рано или поздно умрёт от голода.
Аглакайя летела не долго, а приземлившись на что-то твёрдое крепко выругалась, вспоминая всех граждан Ситуст-Ры. Если Сам-Ру думает, что сможет легко заполучить её аруту, то он сильно ошибается. Девушка поднялась и, не давая существу, опомнится, нанесла наугад несколько сильных ударов рагом. Тёплая, липкая субстанция прыснула ей на грудь, после чего раздался знакомый скрежет хитинового панциря.
«Откет! Вот же, фокуру! Только этого мне не хватало!»
Девушка, ориентируясь только на слух, парировала выпады насекомого. Паук, намного превышавший размерами, своих собратьев не собирался отступать без боя. Активно работая лапами, он пытался добраться челюстями до шеи противника. Однако удача оказалась на стороне кисару и очень скоро насекомое, обливаясь слизью, упало к её ногам. Аглакайя смахнула с себя остатки паутины и посмотрела наверх. О том, чтобы вскарабкаться на выступ и добраться до того места где сидела Соя можно было забыть. Остаётся искать выход здесь, но что если его не существует? Что если она находится на самом низу логовища мерзкого прихлебателя Сам-Ру, а он был единственной надеждой на спасение. Девушку передёрнуло от одной мысли, что придётся расстаться с аруту, сидя, на глубине паучьей норы. Хороший конец для воина Периферии, ничего не скажешь!
Отбросив панику, кисару попросила поддержки у Великой Ра-Аам, а затем принялась тщательно обследовать помещение. К радости Аглакайи паучья нора не заканчивалась тупиком. Быстро перемещаясь по затянутому паутиной коридору, она вышла в просторное помещение. Однако радость ненадолго захватила аруту девушки. Тусклый свет льющийся, сверху освещал огромный кокон откета, от которого в разные стороны расходились липкие нити паутины, образуя красивый узор. Сеть оказалось настолько огромной, что у кисару перехватило дыхание. Это, какого размера должен быть слуга Сам-Ру, чтобы нагородить такое? Аглакайя выругалась про себя, вспоминая Мирта, Тура, а заодно и всех сиронгов вместе взятых.
Переступая через длинные серые нити, девушка подошла к кокону практически вплотную. Тот, что находился по центру, рассмотреть из-за полумрака она не могла, но вот скрутки паутины, что висели ниже, можно было не только изучить, но и прикоснуться к ним. Аглакайя принюхалась. Запах шёл специфический отдалённо напоминал вяленое мясо кута, которое кисару берут с собой, отправляясь в долгий путь. Набрав в лёгкие больше воздуха, она сделала шаг вперед. Стараясь не прикасаться к тонким нитям, девушка распорола мечом один из коконов. Вот же, фокуру! Аруту Аглокайи пронзили сотни ледяных игл, а сердце практически остановилось, когда она разглядела содержимое.
«Ах, ты ж, охвостье кута! Гореть мне на ладонях Сам-Ру!»
Прямо ей в лицо мутными белками маленьких глаз смотрело волосатое существо. Аглагайя наклонилась вперёд, чтобы лучше разглядеть. Мех куртки незнакомца сполз на подбородок и закрывал обзор. Неожиданно рот существа раскрылся. Мутная жидкость с резким сладковатым запахом полилась под ноги девушки. Тьфу, ты! Какая мерзость! Она вскрикнула и отпрыгнула назад, не желая, чтобы эти «слезы Сам-Ру» попали на сатунгасу. Удержать равновесие помогла паучья сеть. Вибрация со скоростью пущенной стрелы распространилась по узорам. Кисару попробовала распутать ногу, но паутина оказалась настолько крепкой, что очень скоро она поняла, что попала в серьёзную переделку. В подтверждении самых худших опасений Аглакайи из тёмного угла помещения послышался скрежет хитиновых доспехов. Чем больше девушка нервничала, пытаясь высвободить конечность, тем сильнее запутывалась. Если так пойдёт дальше, она скоро сама станет коконом.
Откет, размеры которого могли сравниться с небольшим топориском выполз на середину сети и уставился черными горошинами глаз на новую жертву. Существо в коконе продолжало изливаться мутной жижей на каменный пол паучьего гнезда. Аглакайя обратилась к богине и постаралась успокоить аруту. Нужно взять себя в руки! Охладив пыл и понизив уровень страха, девушка смогла настроить себя на предстоящее испытание. Главное, не делать резких движений, чтобы не запутаться ещё сильнее. Осторожно перерезая нить за нитью, Аглакайя освободила вторую руку и уже собиралась заняться ногами, как вдруг откет привлечённый запахом вскрытого кокона пополз к девушке. Аглакайя дёрнулась вперед. Она решила, разорвать сеть и выбраться из паутины, но только ещё сильнее запуталась. Повисла на нитях и выронила раг. Шансы откета серьезно возрастали.
- Да чтоб тебя! Вот же, фокуру! И что теперь?
Мозг кисару судорожно соображал, подыскивая возможный вариант решения проблемы, в то время как паук медленно спускался, подбираясь к жертве со спины. Девушка напрягла все силы, чтобы дотянуться до рукояти меча, который, словно дразня, тускло, поблёскивал у неё под ногами. Провиснув на паучьих нитях, протянула руку, но когда пальцы Аглакайи коснулись костяной рукояти, откет начал тащить жертву на себя. Ах, ты ж, мерзкое охвостье кута! Девушка издала боевой клич кисару и повернулась к обидчику. Тога не подобало встречать смерть спиной. Насекомое замерло, внимательно разглядывая жертву. Аглакайя смотрела в лицо Сам-Ру и чувствовала, как стынет кровь в жилах. Все, отбегалась!
Насекомое не сводило глаз с жертвы. Ещё чуть-чуть и она окажется в его крепких объятиях. Перед тем как накинуться на кисару, паук отступил назад. Его маленькая голова слегка вытянулась, а в бусинах чёрных глаз отразилась Аглакайя. Вместо того чтобы накинуться на девушку и отправить её аруту к праотцам, откет поднял вверх передние лапы, после чего начал кружиться на месте. Опять проделки Сам-Ру. Кисару не понимала, что происходит, но решила не ждать окончания безумного танца, а попробовав растянуть нити, всё же добраться до рага. Однако воспользоваться мечом у неё так и не получилось.
Откет заскрежетал челюстями, подпрыгнул, а затем упал на сеть всей массой. Голова насекомого оказалась у ног перепуганной Аглакайи. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Девушка, отчаявшись выбраться из паутины, замерла, наблюдая, как пульсирует огромное брюхо откета. В полумраке удалось разглядеть, что задняя часть паучьего тела стала расти. Когда ткани, наконец, не выдержали внутреннего давления, брюхо насекомого лопнуло. Раздалось тихое шипение, похожее на то, что издает кари. Запахло кислым. Вместе с жидким содержимым, из него вырвался наружу огромный червь при виде, которого кисару вырвало. Вот же, охвостье кута! Неприятный писк, издаваемый монстром, заполнил слуховые отверстия. Это надо же было так попасть!
Существо разорвало откета на куски, изогнулось крюком и маленькими глазками уставилось на новую жертву. Жуткое зрелище! Оставалось гадать с какой части тела он начнет ее пожирать! Аглакайя постаралась успокоиться. Схватила рукоять рага в тот самый момент, когда червь ринулся вперед. Кисару стиснула зубы, готовясь получить мощный удар. Но он проскочил мимо. Однако паутина державшая жертву успела намотаться вокруг толстого тела. Поэтому, удаляясь, убийца откета потянул за собой девушку, вырвав из её рук оружие. Вот же, фокуру!
Пальцы соскользнули по рукояти меча. Ах ты, мерзкий прислужник Сам-Ру! Вспышка гнева молнией пронзила девушку. На этот раз она точно навсегда рассталась с ним. Громко ругаясь, Аглакайя смотрела, как единственная надежда на спасение осталась лежать рядом с трупом насекомого. Червь уверенно полз по тёмному коридору, словно знал точный путь. Больно ударяясь головой о землю, Аглакайя старалась разорвать скрутку паутины, которая по нелепой случайности примотала её руку к чудовищу.
Несмотря на свои размеры, он очень быстро двигался по узким проходам. Кисару даже не могла подумать, что находилась так близко от спасительного лаза, когда расправилась с первым откетом. Не останавливаясь, червяк проследовал в темный тоннель. Аглакайя попробовала вцепиться зубами в толстое тело. Монстр издал характерный писк и увеличил скорость. Вот же, охвостье кута! Она попробовала подняться, но натолкнувшись на острый выступ, больно ударилась головой. Охнула и потеряла сознание. Червь стал подниматься, вверх преодолевая сопротивление бесчувственного тела кисару, которое тянуло его вниз. Так находясь без сознания, Аглакайя удалилась на довольно приличное расстояние от норы откета.
Когда коридор, наконец, стал шире и намного светлее, червь смог развернуться. Остановился. Перекусив паутину, быстро освободился от нежеланного бремени. Не обращая внимания на полумёртвую кисару, очень быстро скрылся в одном из тоннелей, оставив девушку лежать на холодной площадке. Снежинки, кружась, пролетали сквозь небольшое отверстие в потолке и падали на грязное, покрытое слизью червя, тело Аглакайи. Таяли, а затем зеркальными каплями скатывались вниз, образуя вокруг небольшие тёмные пятна.
Время тянулось, а от Аглакайи никаких вестей. Соя не могла больше ждать. Все попытки докричаться до подруги ни к чему не привели. Слезы закончились, а выход так и не был найден. Нащупав рукоять рага, она вытащила меч из ножен и, тыча клинком перед собой, поползла в обратном направлении. Не бросаться же за ней следом в пропасть?
Умирать от голода, сидя на краю обрыва в обществе откетов, ей хотелось меньше всего, лучше уж попытать удачу. Обратный путь показался намного короче. Появилась даже какая-то внутренняя бодрость. Возможно, не всё так плохо. Очень скоро девушка смогла выбраться наружу. Вдохнув воздух полной грудью, Соя вложила раг в ножны. С грустью подумала об участи, которая постигла Аглакайю. О том, скольким пришлось пожертвовать ради ее спасения. И чем же это закончилось? Гибелью уранга! Девушка уже собиралась идти по следу топориска, как неожиданно на расстоянии вытянутой руки вспыхнула факельная чаша. Соя ощутила, как в горло упёрся острый клинок меча. Посмотрела перед собой и чуть не потеряла сознание.
- Ну, что, красавица, вот и закончилось путешествие – пора возвращаться домой.
ГЛАВА XVII
Солнце согревало своим теплом территорию племени Уму, разгоняя дремотную лень кроманьонцев. Ночь прошла без особых происшествий, если не считать двух пропавших неизвестно куда псов. Мувати предположил, что здесь не обошлось без вутов, и большая часть племени его поддержала. Лютые зимние морозы отступали. Весенние силы, наконец-то, брали верх, выгоняя обитателей долины из своих жилищ на свежий воздух. День стал длиннее, а значит можно не спешить. Собачий лай смешался с детским криком, дополняя привычную атмосферу, царившую на стоянке древних людей. Весна вступала в сои права.
Прошло несколько недель, после того как Кагай Рваное ухо спас детей из цепких волчьих лап. Мирт с Тунайем, стараниями Мувати, очень быстро шли на поправку. Старый шаман был благодарен кочевнику за спасение внучки. Поступок кисару настолько растрогал сердце старого Мувати, что кроманьонец согласился забыть прошлые обиды. Однако не все оценили подвиг друзей по достоинству. Амак авторитет, которого серьезно пошатнулся, постоянно искал способ, чтобы насолить Тунайю с фухом. Камот стал поводом для постоянного беспокойства. Отношения кроманьонца с Калати в конец разладились. Всё чаще её видели в компании с мальчишками или кисару. Юноша затаил злобу и пообещал матери-шуцу при первом же удобном случае отомстить ненавистной троице. Несколько дней подряд воин выслеживал саблезубую кошку и когда обнаружил её логово, решил воплотить, наконец, свой план мести.
- Чего расселись не дороге? – злобно прошипел Амак, толкнув Тунайя коленом в спину. Дети разместились рядом с тропинкой, ведущей к озеру Мо.
- Что такого, кому мы помешали? Трудно обойти?
Мука вскочил, подтягивая штанишки за кожаный пояс. После возвращения, он ещё больше стал гордиться дружбой с Тунайем и Гу, поэтому при каждом удобном случае демонстрировал им свою преданность. Прежние обиды прошли и казались сном, особенно после того как вождь лично всем четверым вручил по настоящему охотничьему ножу за спасение крошки Му. Мальчик быстро заморгал, подумав, что на этот раз видимо, погорячился, но отступать было поздно - вызов брошен.
Амак улыбнулся про себя – наживка проглочена, все складывалось, как нельзя лучше, осталось только подсечь и рыбка у него в руках. Кроманьонец резко развернулся на месте, подошел, покачиваясь к взъерошенному мальчишке, и схватив за ухо, больно дёрнул вниз. Мука закричал.
- Амак!
- Тебя кто спрашивал, ушастый? Надо будет и ещё раз пройду. Давно я что-то не упражнялся. Побудешь сегодня для меня яской?
Кроманьонец дотронулся до висевшего за спиной копья.
- Отпусти его, Амак! Яска себе ищи в лесу, – Тунай решил не затягивать перебранку и сразу выхвати нож, - топай, куда шел.
Противник улыбнулся – всё шло по плану. Не обращая внимания на слова мальчика, он ещё сильней оттянул и без того большое ухо маленького камота. На глаза Муки выступили крупные слёзы. Он с трудом сдерживал себя, чтобы не разреветься от боли и обиды. Какое унижение, приходиться переживать на глазах у соплеменников, после триумфа Тунайя?
- Думаешь, смог отбиться от ухты и стал воином, гадёныш? Убери зуб на место и давай поговорим как взрослые камоты. Если, конечно, не хочешь чтобы я загнал его тебе в зад! Чего уставился, два раза повторять не собираюсь?
Тунай понимал, что верзила не шутит. У Амака красовался на поясе отличный нож, обращаться с которым он мог не хуже вождя. Это знал каждый воин племени. Поэтому вряд ли получится выстоять против него даже один круг. Кроманьонец не раз бил своих сверстников и даже выходил в круг против взрослых камотов племени. А на что надеяться ему?
- Отпусти!
Амак с силой оттолкнул покрасневшего Муку. Обида душила кроманьонца. Он попятился назад, споткнулся о кочку и упал в лужу, весь вымазавшись в грязи. Тихо всхлипывая, кроманьонец отполз в сторону, стараясь не смотреть на друзей.
- Давай, говори.
- Я не стану больше трогать твоего дружка, если увижу, что передо мной настоящие воины, а не никчемные хлюпики подтирающие плевки за Мувати. Докажешь, что настоящий камот, клянусь матерью-шуцу не подойду ни к тебе, ни к этому ушастому погонщику яска.
Тунай знал, что доверять Амаку опасно, но отступать слишком поздно. Кроманьонец раструбит на всю долину, что они с Мукой законченные трусы, схватка с вутами выдумка, а волка добила старость. Мальчик живо представил, как Амак будет хорохориться перед Калати, расхваливая свою доблесть, а заодно и смекалку. Раздуваться, расписывая, с какими никчёмными воинами она по глупости связалась. Да, что в принципе, может придумать этот тупоголовый?!
- Хорошо! Говори.
- Тунай! Тунай, может не стоит? - заволновался Мука, поднимаясь из грязной лужи. Вытирая лицо рукавом, он испуганными глазами смотрел на товарища. Мальчик натерпелся достаточно, не раз получал от Амака и на собственной шкуре ощутил, насколько хитёр кроманьонец. Вспомнить только последний случай на озере Мо, когда по прихоти Амака и доверчивости Муки, последнему пришлось таскать воду из одной проруби в другую, в надежде выиграть спор. Амак никогда не проигрывал.
- Говори, Амак. Если действительно то, что ты предлагаешь достойно воина племени Уму, я соглашусь.
Юноша лукаво улыбнулся, посмотрел на Муку и пригрозил мальчишке кулаком.
- Только влезь, поганец, вмиг выбью глаз! Понял?
Мука сделал шаг назад. Нахмурился и стал внимательно слушать вместе с Тунайем, что на этот раз задумал губастый верзила.
- Так вот, я считаю: не нужно особой смелости, чтобы справится с ухтой. Это я и сам могу, а вот коснуться рукой хвоста кихойя - дело другое. Тут одной удачей не отделаешься! Ну, как?
Амак выпятил нижнюю челюсть, показывая Муке увесистый кулак. Мальчик прикусил губу. Чего ещё ждать от этого верзилы? Рыжеволосый кроманьонец едва сдержался, чтобы не оскорбить воина. Предстояло бросить вызов самому Гутунду. Тунай слышал о таком, и знал, что среди кроманьонцев авторитет его поднимется чуть ли не до самого Кагая. Обычно камоты проделывали подобное с самцом амаха. Кихой в разы опасней, а значит, ценится подобное безрассудство, будет больше. К тому же мальчишку прельщала перспектива отделаться от камота-переростка - раз и навсегда.
- Ну, а если ты ещё и срежешь клок волос с хвоста кихойя, отдам тебе свой нож.
Амак снял с пояса увесистый клинок и блеснул на солнце тонко отбитым лезвием. Какой кремень! Глаза мальчишки вспыхнули желанием заполучить орудие. Виданное ли дело, в таком возрасте иметь два охотничьих ножа. Калати точно выбросит навсегда Амака из головы. Туда ему и дорога!
- Хорошо.
- Ты чего?! Ты чего? – не выдержал Мука и больно толкнул друга в плечо, - да Кагай с нас шкуру спустит, если только узнает! Шутка ли – кихой! Брось, не слушай его Тунай. Подумаешь, пусть и дальше лезет, когда-нибудь я отвечу, да так, что мало не покажеться.
- А ну! – Амак сделал шаг в сторону мальчишки, но остановился когда увидел в руке Тунайя нож.
- Я сказал своё слово, Амак. Уходи. Как только ото перевалится за Печальную гору, я буду ждать тебя здесь. Договорились?
Амак похвалил себя за сообразительность. Кивнул Тунайю и пошёл своей дорогой, бросив злобный взгляд на Муку.
- Наши тропки ещё пересекутся, ушастый!
Мальчик нервно сглотнул, подтягивая штаны. С кихойем не забалуешь – тут никакая дубина не поможет. Их прошлый следопыт случайно набрёл на голодную самку и пропал. Искали несколько дней и уже решили, что не вернётся, а он пришёл. Кроманьонец принёс в руках содержимое своего кишечника. Ему удалось спрятаться в расщелине между скал, пока кихой терзал его внутренности. Мука вздрогнул, вспомнив, чем закончилась эта история. Тунай выслушал причитания товарища, а затем направился на поиски Гу, который остался помогать Калати по хозяйству. Он запретил Муке говорить друзьям о сговоре с Амаком и о том, что они собирались провернуть на следующий день. Мука остался недоволен, но пообещал держать себя в руках, хотя его так и распирало от желания пожаловаться Калати.
За две недели Мирт успел обжиться среди кроманьонцев. Клетка осталась в прошлом. В племени ящерицу – переростка уважали и относились, как к домашнему питомцу. Правда, время от времени подшучивали над его странной внешностью. Кисару не обижался, а порой и не понимал, что значит тот или иной жест. Изучить язык кроманьонцев у него не получилось. Строение гортани не позволяло повторять даже простейшие слова. Но благодаря стараниям девочки, он очень скоро смог довольно сносно общаться с ними при помощи жестов. Постепенно стража Гутунда стал понимать не только Тунай, но и Мука. Хотя мальчик по-прежнему довольно скептически относился к воину, побаиваясь его внешности. Когда Мирт узнал от мальчишки, что завтра ему придётся опять провести весь день с Калати, то даже не придал этому значения.
С рассветом они запаслись скребками и отправились на чистку шкур.
- А я, было, подумал не придёшь! Больно уж страхом от вас вчера попахивало. – Амак посмотрел на Муку. Мальчик нахмурился, почесал ухо и демонстративно положил руку на пояс, где висел нож. Амак презрительно фыркнул на это.
- Показывай, – коротко сказал Тунай.
Эту ночь он спал очень плохо и не хотел сбивать внутренний настрой перебранкой с тупым соплеменником. Амак, не проронив больше ни слова, повернулся и повел мальчишек по лесной тропе. Снег местами растаял, зазеленела первая травка, но среди елей ещё виднелись серые массы, которые, в некоторых местах, могли пролежать до самого лета. Шли довольно долго, Мука успел изрядно проголодаться и, чтобы как-то заглушить позывы стал мусолить во рту хвостик рыбки. Дойдя до плавника, он обратился за поддержкой к матери-медведице и закинул кости под ближайший куст. Мальчик надеялся, что Амак пошутил и скоро остановится, заявив, что всё это просто проверка и можно возвращаться домой. Но мечты Муки превратились в прах, как только над лесом раздался грозный рык кихойя.
Они взобрались на невысокую гору, с которой открывался шикарный обзор на ближайшую долину. Под массивным выступом располагалось логово саблезубой кошки. Самка с двумя детёнышами, не подозревая о появлении не прошенных гостей, нежилась на солнышке. Все трое ощутили внутри ледяной холод, словно снова, на короткое мгновение, наступила зима. Мука поёжился, посмотрел на товарища. Ещё не поздно повернуть назад. Тунай боролся с желанием признать победу за Амаком и вернуться на стоянку Уму, интуитивно чувствуя подвох. Амак подмигнул Муке.
- Ну, чего напыжились? – зашептал толстыми губами кроманьонец, - Дерзай, великий камот. Племя в моем лице смотрит на тебя.
Амак самодовольно ухмылялся. Кроманьонца забавляла реакция Муки, который то и дело теребил ухо, не отрывая серых глаз от пепельной спины кошки. Тунай решил не затягивать, иначе его не остановит даже возможность опозориться перед Калати и прослыть первым трусом среди воинов племени. Он откинул руку Муки, который попытался задержать друга, и пополз вниз.
Медленно, метр за метром, Тунай приближался к заветной цели. Котята играли с матерью, время от времени всматриваясь вдаль янтарными глазками, словно чувствуя приближение опасности. Их саблезубая мамаша, щурясь от удовольствия, наблюдала за потомством, даже не подозревая, что на неё открыта охота. Кто посмеет нарушить покой саблезубого убийцы? Широко зевнув, она продемонстрировала камотам свою зубастую пасть, от которой у Муки перехватило дыхание. Глупая затея! Напрасно они сюда пришли, ох, и достанется им от Рваного уха!
- Ты куда это, ушастый, собрался?
Амак схватил мальчика за рукав куртки. Мука больно пнул соплеменника по колену, вырвался и отбежал на пару шагов.
- Сиди сам здесь и дожидайся смерти. Я домой! Хватит!
- Из-за тебя, поганец, он там оказался. А ты, тикать?
- Сейчас вот обо всем доложу вождю, а там посмотрим, кто прав!
Камот пригрозил обидчику огромным кулаком. Он ещё разберётся с ним, но позже. Юноша не стал спорить, боясь, что капризный мальчишка привлечёт внимание саблезубой кошки. Амак, на всякий случай, продумал план побега. За бугром у него был спрятан небольшой плот, поэтому рисковать побоялся. Да и желание увидеть последние минуты жизни надоедливого Тунайя было куда сильнее, чем перебранка с трусливым мальчишкой. Кроманьонец махнул рукой на убежавшего Муку и вновь стал наблюдать, как соплеменник, борясь со сторахом, ползёт в лапы к опасному хищнику.
Тунай старался не поднимать головы. Постепенно он осознал, что вся затея была ужасной глупостью, но, к сожалению, уже нельзя ничего изменить. Не получится просто так встать и уйти домой, как это поспешил сделать Мука. Котята зарычали, услышав вой ухты доносившийся с вершины холма. Мальчик кинул взгляд на гору, где в безопасности отсиживался его соперник и почувствовал, как ком обиды подступает к горлу. Вот тебе и заработал авторитет! Вся надежда на Муку. Тунай догадывался, что нервы мальчишки не выдержат и если не вмешается Амак, то друг обязательно побежит за помощью. В нос ударил запах кошки, мальчик поморщился – хищник совсем рядом. Сердце било так, что казалось, вздрагивают горы. С каждым метром все труднее заставлять себя ползти. Какую же глупость они затеяли!
Неожиданно кихой вскочила на все четыре лапы, пригнулась к земле и глухо зарычала. Вот так, да! Сейчас она прекрасно видела и чувствовала глупого кроманьонца, который решил проявить мужество, заигрывая со смертью. Такой нахал ей повстречался впервые. На мгновение открытие остановило хищника, кихой анализировала ситуацию. Не желая подвергать потомство неведомой опасности, она грозно зарычала во всю пасть, отправляя котят в пещеру. Поджав уши, они друг за другом поспешили убраться с глаз матери.
Разорвать сразу или для начала размять немного мышцы погонявшись за жертвой по лесу? Кихой нервно хлестала себя по бокам толстым хвостом, раздумывая над планом дальнейших действий. В то время как Тунай обливался, потом, моля матерь-шуцу о том, чтобы Амак сжалился над ним и помог выпутаться из ситуации. Однако губастый кроманьонец даже не думал вмешиваться. Он решил, что, как только саблезубая кошка накинется на мальчишку, сразу побежит к Аюн. Спустившись по реке, окажется как раз напротив стоянки племени Уму. А там, как ни в чём не бывало, присоединится к камотам, которых Мука отправит спасать неудачника, и то, если наберется смелости рассказать обо всем соплеменникам.
Пока Амак строил догадки, а Тунай молился Гутунду о спасении, Мука бежал не жалея сил. Ему везло, как никогда - навстречу попались Калати с Гу. Они отправились на их поиски, так как ни один, ни другой не явились к обеду. После короткого общения, Мука с Калати побежали за помощью к вождю племени, а кисару бросился на помощь к Тунайю, прихватив с собой гарпун девочки. Мирт бежал в гору, прося Великую Ра-Аам о прощении. Он постепенно привык к мальчишке и начал забывать о своём желании вернуться назад. Сон, в котором Рату предрекал ужасное будущее из-за его возвращения, очень сильно запал в аруту. Поэтому юноша решил пока не спешить и попробовать узнать лучше, этот новый для него неизведанный мир. За пару месяцев спокойной жизни, столкновение с кровожадными вутами позабылось, кисару не спешил покидать племя Уму.
Когда Мирт забрался на гору, то увидел на дальней плите распластанное тело Амака внимательно наблюдавшего, как внизу от саблезубой кошки убегает соплеменник. Ах, ты ж, мерзкое охвостье кута! Как только Тунай направился к скалистому выступу, губастый воин поднялся и побежал на другую сторону горы. Мирт заметил кое-что ещё на горизонте, но из-за спешки не придал этому особого значения. Издав воинственный клич кисару, юноша бросился вниз навстречу слуге Сам-Ру, благо склон оказался не так крут. Он понимал, что шансов выжить у него не много, но медлить нельзя. Самка практически догнала мальчишку. Она остановилась, вглядываясь в силуэт зеленого воина бегущего им наперерез. Тунай не обращая внимания на то, что происходит вокруг, прилагал все усилия, чтобы увеличить разрыв. Саблезубая кошка сорвалась с места и в несколько прыжков оказалась около кроманьонца. Мальчик с разбега наскочил на стену, зацепился рукой за выступ и попробовал подтянуться.
- Амак! Амак, помоги! Амак!!! Где ты?
Кроманьонец улыбнулся, раскидывая ветки, скрывавшие от посторонних небольшой плот на котором он собирался бежать к стоянке. На мольбы соплеменника он не обращал никакого внимания, следовало поторопиться: мало ли что взбредет в голову саблезубому хищнику! Воин поздравил себя с победой и столкнул конструкцию на воду. Раздалось гневное рычание кихойя, Амак испуганно оглянулся и тут же прыгнул на брёвна. Помогая себе длинным шестом, он стал плавно спускаться вниз по течению. Громко смеясь над неудачником, которого покарала матерь-медведица, очень скоро, подгоняемый течением, камот скрылся за поворотом Аюн.
Пальцы мальчишки разжались, он сорвался, приземлившись, как раз перед мордой хищника. Кошка облизнулась, встала так, что лежащий на спине камот оказался между передних лап. Ноздри кошки втягивали сладкий аромат юного тела. Слюна упала на куртку кроманьонца. Тунай взял себя в руки. Что толку просить о помощи – Муки наверняка уже там нет, а Амак никогда не поможет. Губастый верзила сразу знал, чем всё закончится. Мальчик закрыл глаза не в силах выдержать желтый блеск хищных глаз. Иглы страха пронзали юную душу. Хватит! Пора! Сейчас или никогда! Выдохнул и с силой погрузил нож в грудь саблезубой кошки.
Зрачки хищника расширились. Такого поворота она точно не ожидала. Резким взмахом когтистой лапы кихой разорвала куртку мальчишки, сильно расцарапав при этом грудь. Замахнулась, намереваясь отнять у наглеца жизнь. Однако следующий удар нанести не получилось, в лопатку зверя воткнулся гарпун Калати. Боль пронзила позвоночник. Кошка раскрыла пасть и огласила округу громким рычанием. Тунай перевернулся. Воспользовавшись моментом, откатился на сторону. Он заметил сквозь пелену слез, как Гу с разгона запрыгнул на шею кихойя и покатился кубарем под гору вместе с кошкой. Слава Гутунду!
Мирт успел нанести несколько ударов ножом, прежде чем мохнатая лапа наградила его увесистой оплеухой. Кисару отлетел, поднялся. Издал боевой клич племени. Нож остался лежать у стены, поэтому Мирт оказался безоружным перед слугой Сам-Ру. Кошка зарычала, пригнулась и уже готова была совершить последний прыжок. Как вдруг над долиной прозвучал трубный звук, и в её пепельный бок вошло мощное копьё. Хищника качнуло на сторону, но не остановило. Она сделала шаг по направлению к кочевнику, надрывно выдохнула и рухнула на землю. Копьё, прилетевшее следом за первым, прошло чуть ниже уха, выбив из свирепой кошки остатки жизненной силы. Кихой издала утробное урчание, лёжа у ног кисару и замерла навеки. Вот же, охвостье кута! Мирт, тяжело дыша, уставился круглыми глазами на огромную мохнатую гору на спине, которой восседал незнакомый ему воин. Всадник что-то прокричал на языке камотов, а затем занес руку, намереваясь метнуть в Мирта ещё одно копьё. Все, добегался!
«Да хранит мою аруту, Великая Ра-Аам!»
ГЛАВА XVIII
Холодные кристаллы снега щекотали носовые отверстия. Слабый свет струился по острым выступам прохода. Он проникал в помещение откуда-то сверху вместе с редкими порывами ветра. Очень зябко. Аглакайя громко чихнула, смахнула с лица колючие снежинки и открыла глаза. Узкая расщелина голубой полоской светилась над её головой. Девушка не сразу сообразила, где находится. Неприятный запах слизи напомнил череду последних событий, после которых она оказался на пыльном полу пещеры. Наигравшись вдоволь с редкими снежинками, девушка осмотрела себя и уже собиралась приступить к поискам выхода, как из коридора Ох-Ра послышалось шлёпанье когтистых лап.
«Топориск, раздери его агато! Не иначе, как по мою аруту, никчемный фокуру!»
Кисару вскочила, собираясь бежать в противоположную сторону, но луч света остановил её. А, что там, выше? Что, если попробовать забраться наверх. Догнать жертву в узком коридоре италу ничего не стоит, а вот карабкаться по отвесным выступам скалы, эти твари не приучены. Аглакайя подпрыгнула, пробуя ухватиться за край горной породы, небольшой площадкой, торчащий над её головой. Осечка – слишком высоко. Стоит попробовать с разбега.
Зубастая морда ящера показалась из прохода. Хищник остановился и принялся внимательно изучать жертву, перед тем, как атаковать. Аглакайя это прекрасно знала, а значит, у нее есть ещё одна попытка. А, если не успеет? Рука девушки медленно поползла к поясу, где обычно находилась рукоять рага, но, увы - тёмный бог коварен. Слюна упала между когтистых лап итала. Голод разжёг огонь в глазах. Пора! Хищник издал рычание и бросился на жертву. В несколько прыжков он оказался перед кисару. Девушка подпрыгнула, пропуская противника под собой, развернулась в полете и с силой ударила рукой по мощному черепу. Клац – ответили челюсти врага. Аглакайя метнулась в сторону.
Топориск налетел на выступ, перевернулся, вскочил и бросился за девушкой, которая на другой стороне пещеры пыталась допрыгнуть до спасительного выступа. Жёлтые зубы ящера звонко щёлкнули у хвоста кисару. Аглакайя в последний момент подтянулась, но пальцы соскользнули. Она закричала от досады и с грохотом приземлилась на спину топориска. Ящер завалился на бок, грозно зарычал, крайне бурно выражая недовольство. Медлить нельзя! Аглакайя быстро поднялась, оттолкнулась от туши врага и на этот раз зацепилась. В считанные мгновения девушка забралась наверх, оказавшись в не досягаемости острых когтей ящера.
Топориск был в не себя от ярости. Он не ожидал подобной наглости от жертвы. Какое-то время итал делал попытки допрыгнуть до кисару. Царапал холодную стену, громко клацая зубами. Но окончательно выбившись из сил, предпочёл удалиться, отправившись на поиски более доступной жертвы. Однако Аглакайя не спешила. Лишь когда синяя полоска света стала тускнеть, девушка решилась продолжить подъём. Осторожно перемещая застывшие ступни по практически отвесной стене, кисару забралась на самый верх. Малейший просчёт мог привести к падению, которое раз и навсегда выбьет из неё аруту. Сделав громкий вдох, Аглакайя отвернулась, запретив себе смотреть вниз.
Протиснувшись в расщелину, она оказалась на поверхности. Зелёная травка раскиданная островками не вызывала у неё особых эмоций, чего нельзя сказать про вечернее небо и снег. Девушка подбежала к небольшому сугробу, который уже изрядно поело весеннее солнце. Улеглась сверху и, наблюдая, как по серому небосводу летят незнакомые ей существа, совершенно не похожие на охноса, поблагодарила за спасение Великую Ра-Аам. Процесс принятия нового мира у Аглакайи прошёл намного спокойней, чем у Мирта. Решив, что это один из тайных секторов Ситуст-Ры, кисару оправилась на поиски юноши. Наверняка он где-то у сахигарлов.
Несмотря на отсутствие над головой привычного купола, девушка интуитивно догадалось, что свет Ра-Аам скоро потухнет. А значит нужно поторопиться. Выломав корягу Аглакайя, в целях самозащиты, стала пробираться по проталинам тёмного леса. Зазывая Мирта громкими криками на языке кисару, она добралась до древнего кладбища мамонтов, куда некогда старые и больные животные приходили умирать.
- Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Как же мне его тут отыскать? Забрался! Мы кровь проливаем, а он тут прохлаждается. Так и знала, что ничего хорошего из этого не выйдет. Ну, ничего, дай только до тебя добраться, охвостье кута!
Аглакайя остановилась, с интересом разглядывая огромные кости представителей местной фауны. Она не раз видела костяки ящеров, но таких огромных никогда. Да агато просто детёныш кута по сравнению с этой громадиной. Вскарабкавшись по позвоночнику на череп мамонта, она, наконец, смогла осмотреться.
«Сколько же их здесь, о, Великая Ра-Аам! И как мне теперь найти этого пустоголового мальчишку?! Ведь говорила, пошли, нет, полез, куда кут носа не совал!»
Перед глазами девушки раскинулось огромное поле усеянное скелетами животных, за которыми тянулись поля и горы, отчасти покрытые серыми островками снега. Да тут жизни не хватит, чтобы обойти все! Аглакайя уселась на выступах покатого лба, как раз над пустыми глазницами и стала обдумывать план дальнейших действий. Картина привычного мира менялась, все больше вытесняя Ситуст-Ру из первоначального варианта. Это не сектор сахигарлов! Обитель богов? Девушка осознавала, что всё это в корне не верно, но признать правоту Мирта отказывалась. Постепенно холод брал своё и кисару начала прикидывать, где лучше развести костёр, благо сухого валежника вокруг было предостаточно.
Неожиданно, внимание девушки привлекла мохнатая гора. Сначала Аглакайя решила, что из-за сгущавшихся сумерек ей показалось. Но когда громадина приблизилась и кисару смогла, различит четыре ноги, находящиеся в движении - разум кочевника окончательно отторг первоначальную версию. Такое просто невозможно в её мире! Старый мамонт искал удобное местечко, где можно спокойно принять смерть. Мощные бивни тянули к низу, отчего голова не сразу бросалась в глаза. Словно большой корабль он бороздил просторы мира мёртвых в поисках своей гавани. Наконец великан остановился, разглядывая маленьким глазками кости собратьев. Страх читался на лице кисару. Где же все-таки она находиться? Хотя после гигантских червей с откетом ее мало чем удивишь. Аглакайя замерла, жадно впитывая информацию. Какой же он огромный! Девушка на время забыла про холод и про замёрзший хвост, вся превратившись в глаза и уши.
Животное протрубило в хобот. Незнакомый для кисару звук разлетелся над костяками. Аруту кочевника съёжилось от страха. Однако мамонт оказался не единственным кто под вечер решил наведаться на древнее кладбище. Стараясь не шуметь, с соседнего холма к животному крался молодой самец саблезубой кошки. Он пригнул голову к земле, чтобы не выдать себя жертве раньше времени. Охота не задалась, поэтому сегодня придётся полакомиться старыми жилами. Но ничего. В этой громадине ещё можно отыскать неплохие кусочки. Кихой прекрасно знал, зачем мамонты приходят в такие места, поэтому рассчитывал на скорую победу, которая обязательно увенчается пиршеством. Правда придётся поделиться со стервятником. Но это, куда лучше, чем лечь спать на голодный желудок. Словно угадав мысли хищника, крупная птица издала громкий крик, пролетая над странной компанией, члены которой по капризу судьбы в столь позднее время оказались на одной территории.
Аглакайя раньше мамонта заметила приближение саблезубого охотника. У девушки перехватило дыхание от удивления – более нелепое создание трудно себе представить. Но природная грация и скорость кихойя очень скоро изменили первое впечатление кисару. Как только мохнатый старик почувствовал приближение насильственной смерти, убийца бросился в атаку. В несколько прыжков преодолев разделявшее их расстояние, самец налетел на огромные бивни противника. Мамонт поднялся на задние ноги и протрубил в хобот. Он пришел упокоить себя вместе с сородичами, а не принимать насильственную смерть от врага. Перед животным стояла дилемма - умереть, склонив голову или погибнуть смертью храбрых. Из двух вариантов он выбрал второй. Слишком часто судьба сталкивала старого воина с кошками и ни разу от них не было ничего хорошего. Нет, он не позволит осквернить трусливой кровью древнее кладбище предков.
Хищник кидался на жертву, но каждый раз напарывался на мощные бивни. Мамонт решил не жалеть последних сил и уверенно наступал на не удачливого охотника. Рычание и трубный звук наполняли страхом арату кисару. Девушка с замиранием сердца следила за поединком титанов первобытного мира. Острые когти и скорость против мощи, крепких бивней и толстой шкуры. Её восхищал как один, так и другой, но постепенно симпатия Аглакайи перешла на сторону мохнатой горы, который к тому времени окончательно вымотал противника. Кихой получил несколько существенных ран и ушибов, но не сдавался. Саблезубый охотник знал, что очень скоро старое животное начнёт слабеть, так как кровь залила всю площадку у его мохнатых ног. Мамонт продолжал трубить, но это просто блеф, о чём кихой быстро догадался. Никто не придёт ему на помощь, здесь он совершенно один!
Удар, ещё удар. Прыжок, удар, отскок, удар, прыжок! Схватка набирала обороты! Грозный рык хищника и тёмные пятна крови перед глазами. Увлеченная поединком Аглакайя подалась вперёд. Темнота опускалась на кладбище, закрывая обзор. Кисару сделала неосторожный шаг, запнулась и полетела, вниз ломая под собой торчащие кости древних животных. Мамонт отвлёкся на звук падающего тела, чем тут же не преминул воспользоваться коварный самец саблезубой кошки. Увернувшись от хобота, он оттолкнутся от согнутого колена противника, а затем запрыгнул на спину мохнатого животного. Раздался трубный звук, но было слишком поздно. Ночь скрыла от маленьких глаз старого воина наглого убийцу. Животное ревело от боли. Металось из стороны в сторону, разрушая пирамиды древних костяков, но всё напрасно. Кихой рвал шкуру жертвы не жалея ни когтей, ни клыков. Сам-Ру упивался жертвенной кровью!
Аглакайя выбралась из-под завала костяков, как раз в тот момент, когда хвостатый убийца сильным ударом завершил поединок. Стоя на громадной волосатой туше, хищник издал мощный рык, ознаменовав свою победу над противником. Кровь сочилась из множества ран на теле саблезубой кошки, но это уже не имело никакого значения. Передохнув он начал с жадностью голодного зверя разрывать тушу на части. Выбирая лучшие куски, кихой очень скоро насытился. Славный бой и достойная награда. Зализывая раны, хищник громко мурлыкал, поглядывая, как к хоботу мамонта подбирается стервятник. Кровь магнитом манила птицу. Кихой прищурился и предупреждающе зарычал – хотелось ещё чуть-чуть побыть на вершине олимпа. Стервятник прыжком отскочил в сторону и распахнул свои огромные крылья. Энергия потрачена, нужно найти укромное местечко для восстановления сил. Кихой степенно поднялся, вырвал для себя большой кусок мяса и неторопливо удалился, оставив птицу наедине с разодранной тушей мамонта.
Аглакайя дождалась ухода опасного хищника и уже собиралась бежать подальше от странного места, когда её голову посетила сумасшедшая мысль. Вот же, охвостье кута! Она прекрасно помнила, как Мирт рассказывал о своем путешествии на спине крылатого ящера. Пернатый монстр конечно не охнос, но размером нисколько не уступает, да и удержаться на нём буде куда легче. Надеясь на крепкие перья, девушка выбрала осколок кости поострее и начала подбираться к жертве. Ничего не подозревавшая птица наслаждалась славным ужином. Кихой на этот раз оказался на редкость щедр. Однако стоило поторапливаться, пока на запах свежей крови не сбежались голодные волки со всей округи.
Как только очередной кусок мамонта пропал в горле стервятника, он ощутил на себе неподъёмную тяжесть чужого тела. Голова птицы воткнулась клювом в кровавое месиво, когда Агалкайя попробовала удобней устроиться между крыльями жертвы. Возмущенный подобным поведением со стороны девушки, стервятник решил побороться за свою свободу. Какой позор! Никто не осмеливался раньше делать из него ездовую птицу. Громко крича на всю округу и хлопая крыльями, он скакал вокруг мамонта стараясь скинуть наездника. Но отделаться от кочевника оказалось не так-то просто. Аглакайя стиснув кость между зубов, крепко обхватила руками шею хищника, сделав все попытки птицы, получить свободу, не эффективными. С холма послышался волчий вой. Стая бросилась к кладбищу мамонтов, двигаясь по кровавому следу, оставленному саблезубой кошкой. Стервятник встрепенулся – пора улетать! Голодные ухта ничем не лучше одинокого бродяги кихойя.
Однако чтобы взлететь пришлось изрядно потрудиться. Внезапно увеличившийся общий вес существенно снизил возможности пернатого хищника. Кое-как оторвавшись от земли, он в последний момент взмыл над раскрытой пастью вожака волчьей стаи, который подпрыгнул вверх, намереваясь добраться до конкурента. Острые клыки практически коснулись девушки. Аглакайя вскрикнула, поджав хвост. Ах, ты ж, охвостье кута! Её арату вибрировала внутри грудной клетки. Такого она ещё не видела. Мощные четвероногие хищники вереницей направились к мохнатой горе. Они рычали, злобно скалились и сверкали голодными глазами на ускользнувшую жертву. Встреча с незнакомыми существами и побег верхом на летающем монстре заставил девушку серьёзно поволноваться.
Не удивительно, что Мирт до сих пор не вернулся. Она даже стала сомневаться, что кисару вообще жив и находится где-то поблизости. Возможно, что он давно ушёл тропой Сам-Ру, после встречи с одним из этих прихвостней тёмного бога. Наконец, взяв себя в руки, Аглакайя огляделась по сторонам. Темнота скрывала от неё красоты человеческого мира, но и тех впечатлений, что она уже успела получить, хватило бы до старости. Вглядываясь в черные пятна долины, кисару заметила в дали огни многочисленных костров.
«Кочевье! Вот это удача! Храни тебя, Великая Ра-Аам!»
Нужно срочно снижаться, иначе стервятник мог пролететь мимо огней, и ей пришлось бы возвращаться пешком. А идти по незнакомой местности в полной темноте, где тебя окружают со всех сторон мохнатые чудовища, не очень-то хочется. Осторожно взяв в руку осколок кости, она выждала удобный момент и как только птица снизилась над рекой Аюн, парой решительных движений перерезала стервятнику горло. Кость, конечно, не сравнится с рагом но и её оказалось достаточно, чтобы отправить пернатого хищника тропой Сам-Ру. Девушка погрузилась вмести с птицей в холодные воды Аюн. Река подействовала на кисару, как топориск на заплутавшего кута. И без того замёрзшее тело Аглакайи сковало ледяными цепями. На мгновение она даже подумала, что утонет, но врождённая способность, моментально адаптироваться к новой ситуации, помогла кисару. Закусив покрепче зубами кость, девушка очень быстро доплыла до берега.
Покинув воды Аюн, она проводила взглядом пернатую спину мертвого стервятника и пошла через лес в поисках огней, где рассчитывала найти кров и еду. Путь был не таким легким, как могло показаться на первый взгляд. Снег подтаял, и приходилось месить ногами противную грязь. Холодный ветер выл, заставляя аруту вздрагивать при каждом незнакомом звуке. Странное место, даже лес здесь казался серым и неприглядным. Вокруг веяло холодом и враждебностью. Повсюду ощущалось явное присутствие Сам-Ру. С теплотой в сердце Аглакайя вспоминала зелёные просторы земель Рахмая-Короткая память. В голове всплыла встреча с Туром, после которой её судьба круто изменилась. Проклятый фокуру! Аглакайя громко выругалась, вспоминая крепким словцом, как тога, так и всех его родственников вместе с будущими потомками. Так шлёпая по грязной жиже, девушка вышла к скале, над которой струился дым костров. Она устала, замёрзла и очень сильно хотела есть.
Нужда ослабила бдительность кисару. В голове Аглакайи настолько всё перемешалось, что она решила пока не раздумывать над тем, как будет искать кочевника. Для начала неплохо бы как следует поесть, осмотреться и только после этого делать какие-то выводы. Теперь желание разыскать Мирта и потребовать от него разъяснений в её аруту вспыхнуло с новой силой. По всему видно, что вернуться, назад просто так не получится. Подкравшись к подножью выступа, на котором полыхал огонь, девушка выждала паузу, прислушиваясь к незнакомому говору. Когда обглоданная косточка упала рядом с кисару, а голодный желудок вновь взбунтовался, Аглакайя решила действовать. Крепко сжав костяной нож и попросив Великую Ра-Аам о помощи, она начала взбираться наверх.
Над головой что-то зашуршало. Кисару остановилась, раздумывая над тем, стоит ли продолжать подъём. Но Сам-Ру очень коварен. Как бы там ни было, её заметили, а показывать спину врагу теперь глупо – стрела не позволит ей скрыться. Решив встретить опасность лицом, девушка продолжила карабкаться наверх. Свет от костра сильно ослаб. Поэтому когда кисару оказалась на площадке, тень от козырька пещеры скрыла от неё обитателей. На мгновение наступила гробовая тишина. Даже порывы ветра стихли. Тёмные силуэты неподвижно застыли. Игры Сам-Ру заставили аруту девушки сжаться. Аглакайя попробовала заговорить на наречии кочевых племен, затем сиронгов, но реакции никакой не последовало. Она сделала робкий шаг к костру. Лёгкое движение за спиной заставило девушку замереть на месте. Вот же, охвостье кута!
Чья-то волосатая рука подкинула полено в кострище. Слабые языки жадно обхватили древесину, и пламя вспыхнуло с новой силой, окрасив пещерный свод алым светом. Девушка вздрогнула всем телом, чувствуя, как кровеносные сосуды покрываются ледяной коркой и от чрезмерного давления начинают буквально лопаться. Прямо перед ней сидело около десяти волосатых существ похожих на то, что она видела в коконе гигантского откета. Злобные скуластые лица, хищный взгляд карих глаз, крупные тела, покрытые мохнатыми шкурами, навечно останутся в памяти кисару. Раскрашенные рыжей краской незнакомцы наводили ужас на аруту девушки. Она не испытывала такого страха даже, когда оказалась на кладбище мамонтов. Огромные мускулистые фигуры незнакомцев говорили о не дюжей силе и ловкости, что значительно снижало шансы кисару на спасение.
Один из воинов медленно поднялся. Впившись глазами в не прошеного гостя, он расставил руки в стороны, как бы желая показать странному существу свою открытость к общению. Нет, это выше её сил – нервы сдали. Аглакайя сжала кость и уже собиралась развернуться, чтобы попробовать сбежать. Не так-то легко им будет найти маленького зверо-ящера в тёмном лесу. Почему эта мысль не пришла ей в голову раньше? Но неожиданно для себя девушка обнаружила, что у неё за спиной стоял ещё один волосатый воин с мощной дубинкой в руках. Вот же, мерзкое охвостье кута! Воин зарычал, демонстрируя кисару крупные желтые зубы. Путь к бегству отрезан. Даже с учетом скорости и ловкости Аглакайи, увернуться, вряд ли получиться: слишком близко на этот раз она подпустила противника.
Не успела девушка сделать и шага, как неандерталец, размахнувшись, ударил её по голове. Боль заставила разум спрятаться в далёких глубинах сознания. Кисару вскрикнула, отлетев к костру. Над пещерным сводом раздались громкие крики и гаркающий смех вутов. Враг повержен - можно продолжить трапезу. Каюм, как всегда, показал себя смелым и находчивым воином. Неандерталец подошел к жертве, поднял, принюхался. Ничего подобного он до этого не встречал. С ящерицей разберутся позже – наверняка дохла. От удара Каюма и мамонт цепенел, а тут… Вут громко выругался, после чего закинул трофей на тушу шерстистого носорога, мясом которого они сегодня отужинали. Вождь племени Хо ударил себя по бочкообразной груди а затем громко завыл знаменуя перед духами леса свою победу над врагом.
ГЛАВА XIX

Солнечный свет лениво переползал с Печальной горы в долину. Коснулся высоких гребней елей, прошелся по кустарнику и перекинулся на озерную гладь Мо. Здесь между двух горных хребтов обосновалось племя кроманьонцев. Кое-где зазеленели островки свободной от снега почвы. Лето наконец-то заявило о себе в полную силу. Маленькие птицы, которых пригнал шустрый ветер, щебетали на краю мутной лужи. Хороший день для новых открытий! Мука быстрым шагом спешил к жилищу вождя. Младший брат Кагая Рваное ухо Тако Погонщик с рассветом намеревался отправиться на охоту, а мальчишке очень хотелось посмотреть, как кроманьонец управляется со своим ездовым мамонтом. Тако Погонщик здесь, подумать только! Мука весь светился от счастья, он даже плохо спал, ожидая предстоящую встречу. Такое не каждый день можно увидеть. Прошлый приезд Тако, мальчик с простудой провалялся в тамку и не смог посмотреть на Погонщика.
О Тако ходили легенды. Появлялся в племени он довольно редко, предпочитая вести отшельничий образ жизни. Мальчик ужасно любил слушать рассказы о подвигах Погонщика, да и сам был не против рассказать кое-что интересное, при этом, не забыв слегка приврать, желая добавить немного остроты в собственное повествование. Так подвиги Тако постепенно обрастали все новыми и новыми подробностями, о которых камот и сам порой не догадывался. Мало кто вообще мог точно сказать, что из рассказанного о кроманьонце, правда, а что ложь. Но то, что авторитет Тако в племени всегда оставался на высоте никто не сомневался.
Тунай отлеживался, дома залечивая раны после встречи с кихойем. Ох, и влетело ему от Шицу! Мука улыбнулся, вспоминая, как кроманьонец в гневе отвесил подзатыльник Амаку. Правильно! За дело! Пусть думает впредь, прежде чем решит развлечься подобным образом. Вождь со своей стороны запретил губастому юноше, охотится вместе с племенем. Несколько лун подряд Амак только и делал, что помогал женщинам по хозяйству. Мука почесал ухо и прибавил шагу, так как раздался знакомый трубный звук - Тако оседлал животное. Следует поспешить!
Мальчик уже собирался свернуть за последнее тамку, чтобы наконец-то насладиться зрелищем, как неожиданно получил сильный пинок и завалился на кучу хвороста. Ах, ты ж, матерь-шуцу! Потирая ушибленное место, кроманьонец перевернулся и уставился перепуганными глазами на губастого переростка. Опять? Только этого не хватало!
- Ты чего, задираешься? Я спешу, не до тебя!
- Куда это ты спешишь, ушастый?
Мука поднялся, подтянул штанишки и с вызовом в голосе ответил:
- Хочу посмотреть на маку, а чего такого? Чего? Иду себе, никого не трогаю.
- А, ну, замолкни. Тебе сейчас не до этого. Есть дела поважнее. Думаешь, я всё забыл? Вождь выдвигается на охоту за коцу, а мне приходится шкуры штопать, это как, по-твоему? Кто тебя просил, ушастый ты сын хувати, развязывать свой поганый язык? Ну, говори, чего таращишься как ро на приманку!
Мука нервничал, вытягивал шею, стараясь хоть мельком взглянуть на отъезжавшего воина, через плечо Амака. Юноша сделал шаг в сторону, загораживая мальчишке обзор. Как же его раздражал этот тупоголовый увалень!
- Ты…
- Чего?
- Ты обещал, что отвяжешься от нас. Тунай коснулся кихойя – коснулся! Так чего тебе ещё? Пропусти.
Мука подпрыгнул, силясь разглядеть площадку перед жилищем вождя. Как же ему хотелось поглазеть на Тако!
- Ты там был, а чего тогда лопочешь? Дал, стрекоча, так помалкивай. Он до неё даже не дошел, понял? Так что, всё остаётся по-прежнему, если конечно, ты не исправишь промашку своего дружка. Дело-то несложное. Ну?
- Я даже пытаться не буду. Раз всё легко, тогда сам справишься. Пропусти, не задирайся, чего пристал?
- Вот, как дам в глаз, чтобы зубы меньше плказывал. Ты от меня так просто не отделаешься, ушастый.
- Опять кого-то выследил?
Амак широко улыбнулся. Схватил за грудки Муку и притянул к себе, да так, что мальчишка повис в воздухе, едва касаясь носками мокасин холодного грунта. Про Тако Погонщика он и думать забыл.
- Будешь, если не хочешь чтоб я из вас жизнь вытряс. Из-за твоего длинного языка, поганец, меня наказали. Теперь по своим делам просто так не уйти. Так что давай исправляй ошибку. Там в норе остались детёныши кихойя – вот ты мне одного из них и притащишь. А заодно посмотрим, сколько в тебе смелости. Рума стар, пора завести нового охотника. Чего там маку, я вот кихойя приручу. Что тогда скажет твой Тако Погонщик, а? В общем: принесёшь кихойя, тогда и поговорим! Понял, ушастый?
Мука почесал ухо, понимая что, скорее всего Тако уже уехал, а значит, торопиться не имеет никакого смысла.
- А если я откажусь. Они вообще-то там голодные – покусают, мало не покажется!
- Ну, как хочешь. Раз охотиться мне нельзя, буду тренироваться на твоей шкуре. Как только тень от тамку доползёт до моей ноги, иду тебя искать. Беги, ушастый.
Амак выхватил из волос на своей голове мелкое насекомое, закинул в большой рот и громко причмокнул. Мука поморщился, прикидывая про себя возможные варианты развития событий. Мальчишка сильно боялся кихойя, но тут котята, да и отделаться от надоедливого губошлёпа очень уж ему хотелось.
- Хорошо. Только я возьму с собой Гу.
- Договорились! Фуха бери, а Калати с Тунайем не вздумай говорить. Проболтаешься, я тебе так бока намну, до следующего приезда Тако помнить будешь.
Амак размахнулся и со всей силы ударил широкой ладонью по спине мальчишки.
- Чего ещё-то?
Мука обиженно надул губы.
- Да так, чтоб не забывал. Проболтаешься - разговаривать с тобой, слизняк, больше не буду. Уловил суть?
Амак показал большущий кулак и, не говоря больше ни слова, направился к жилищу вождя. Так как Кагай ушёл на охоту вместе с братом у юноши появился шанс побыть какое-то время наедине с Калати. Мука тяжело вздохнул и пулей побежал разыскивать кисару, на помощь которого очень надеялся. Кочевник, не раз успевший проявить отвагу, быстро завоевал уважение среди кроманьонцев. После столкновения с саблезубой кошкой, на глазах у Тако Погонщика, вождь предложил совету разрешить Гу сопровождать их на охоте в знак уважения, а также признать кисару членом племени. Совет без колебаний одобрил. Решили что, как только воины соберутся на большую охоту фуха обязательно возьмут с собой. Поэтому Мука очень обрадовался, что на этот раз кисару не стали брать, а оставили в племени. Без него пришлось бы туго.
Мирт оглянулся назад. Стоянка кроманьонцев дымила десятком серых столбов. Готовились к ужину. Юноше не очень-то хотелось идти с мальчишкой в лес. Но Мука так сильно упрашивал, что кисару не смог отказать. На этот раз кочевник позаботился об одежде. Стараниями Калати и её подруг на воина сшили куртку с большим капюшоном из теплых шкур, штаны и мохнатые мокасины. Кисару мог теперь охотиться, не боясь отморозить себе ноги. Мувати навешал на него украшений от злых духов, а Шицу, в благодарность за спасение мальчишки выделил хороший пояс с ножнами. Издалека не сразу можно было разобрать, что под одеждой зелёный зверо-ящер. Несколько раз старая Мау сослепу даже принимала кисару за ребёнка.
Так как путь до логова кихойя был им уже знаком дошли очень быстро. Однако к глубокому разочарованию кроманьонца на месте никого не оказалось. Мальчик не на шутку расстроился, но старался не подавать вида. Немного покрутившись вокруг пещеры саблезубой кошки, они уже решили возвращаться назад, как вдруг глаз Муки упал на чёткий след маленьких кошачьих лап. Кроманьонец присел, проверил пальцами, наклонился, принюхался, словно Рума Амака. Возможно, ещё не всё потеряно! Мука решил пройти немного вверх, двигаясь по следам кихойя. Юный камот надеялся нагнать маленьких беглецов. Возвращаться назад без добычи - стыдно. Да и Гу в следующий раз может не оказаться с ним. Кисару не стал перечить, видя, как горят глаза мальчишки. Пока время Великой Ра-Аам не прошло, можно пройти пару сикелей. Бодро шлёпая по грязи, они спустились к реке. Котята, вдоволь насидевшись без матери, оголодали и захотели пить. Следы указывали на то, что детёныши кихойя направились в гору, двигаясь все время вдоль берега.
Сгущались сумерки, Мирт напомнил мальчишке, что пора возвращаться домой. Даже если не будет другой опасности рядом, гоняться за голодными детёнышами в темноте не лучшая идея, да и не безопасная. Мука уже смирился с потерей, когда за поворотом послышался надрывный крик маленького кихойя. Мирт знаком показал кроманьонцу, чтобы тот следовал за ним. Кочевник поспешил взобраться на пригорок, с которого открывался хороший обзор на Аюн. Мука чуть не выпрыгнул из штанов когда, поднявшись вслед за кисару, обнаружил на берегу разорванные тела детёнышей и двух монстров с аппетитом пожирающих мёртвых малышей.
«Топориски! Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Как они здесь оказались? Неужели есть другой путь в Ох-Ра?»
Кочевник почувствовал что-то необъяснимое в аруту. Он так обрадовался встрече с италами, словно увидел давних родственников. Казалось, всё это было настолько давно, что походило на сон. На один из тех кошмаров, которые так часто посещают его в последнее время. Перед глазами поплыли знакомые просторы Периферии, кочевья кисару с вечно голодными гураму. Мирт выдохнул и уже собирался возвращаться, но обнаружил, что Муки рядом нет. Мальчишка заметил, как один котёнок забился под откос, спасаясь от свирепых хищников, и жалобно подвывал в надежде, что насытившись, ящеры уйдут. Мука не стал предупреждать Гу. Пока объяснишь жестами свою затею, кихой сбежит, а другого шанса может и вовсе больше не представиться. Так спустившись ползком к берегу, кроманьонец подполз к тому месту, где сидел котёнок. Мальчик решил, что огромные фухи не более опасны, чем Гу. К тому же, кто будет бояться сытого хищника. Однако удача вновь отвернулась от мальчишки.
Италы замерли, вглядываясь в странное существо, так неуклюже подбиравшееся к ним. Голод они утолили, но азарт погони подстёгивал интерес к незнакомцу. Пока топориски изучали новый объект охоты, Мирт подобрался к обрыву. Кисару заметил, что один из двух ящеров имеет упряжь и седло, а значит, он не так давно использовался всадником Ситуст-Ры и наверняка уступит силе, если как следует постараться. Такого шанса упускать нельзя. Мирт поднялся, издал боевой клич кисару, разбежался и прыгнул с обрыва на спину одного из хищников. Ящеры отвернулись от потенциальной жертвы, привлеченные громким голосом кочевника. Мука быстро завернул котёнка в шкуру и пока тот со страху не изодрал его когтями, бросился бежать вниз по течению реки к стоянке племени Умо.
В то время как Мирт пытался справиться с топориском, которого чудом удалось оседлать, второй ящер бросился догонять сбежавшего мальчишку. Юноша прикладывал все старания, но получивший однажды свободу хищник никак не желал вновь с ней расставаться. Мука бежал изо всех сил, не оглядываясь, не реагируя на рычание и сильные толчки кихойя. Котенок явно не хотел мириться с подобным положением вещей. Камот умолял матерь-шуцу о помощи. Шаг, другой, третий, но монстр по-прежнему дышит ему в затылок. Догнать мальчишку для топориска ничего не стоило. Очень скоро хищник оказался на расстоянии одного прыжка. Мирт знал, что долго Муке не продержаться. При большой силе и габаритах человека, бегали люди по меркам кисару очень медленно. Наконец, с упрямым хищником удалось справиться, и юноша направил своего ящера по следу кроманьонца.
Когда впереди показались огни стоянки, обрадованный Мука, споткнувшись о камень, упал на колени, несколько раз перевернулся и выронил свёрток. Неужели с ним могло быть по-другому?! Топориск прыгнул, перескочил жертву, преградив путь к спасению. Котёнок выкатился прямо под лапы италу. Ящер остановился, пробежался по жертве янтарным глазом, зашипел и сильным ударом когтистой лапы распорол кошачье горло. Мука закричал от досады. Вот так, да! Стоило ли мокасины топтать в такую даль?! Он настолько расстроился, что даже не подумал воспользоваться моментом, чтобы сбежать от хищника. Ящер схватил зубами мертвое тело животного и откинул в сторону. Грозно рыча, он начал медленно наступать на мальчишку, сидящего в грязной луже. Мука покрылся мурашками, судорожно перебирая пальцами по поясу в поисках ножа. После того, как кроманьонец видел конец кихойя, он очень сильно засомневался, что у него появится шанс применить оружие, но попытаться стоило. Встречать смерть с ножом в руках куда спокойней. Видели бы его сейчас Тунай с Калати.
Позади камота раздался воинственный клич кисару, но хищник не придал этому значения. Слишком далеко. Он спокойно сможет умертвить жертву и встретить новую опасность. Однако топориск не учёл, что за ним наблюдают с другой стороны и это угроза оказалась куда серьёзней. Разогнав мамонта до максимальной скорости, из леса выскочил Тако Погонщик. Мохнатое животное откинуло бивнями зелёного монстра и встало между ним и мальчишкой. Топориска смутило появление такого огромного и свирепого противника. Он поднялся, замер в нерешительности, стоя по колено в холодной воде Аюн. Мука от удивления раскрыл рот, не зная, что ему делать – бежать к стоянке или посмотреть, как легендарный камот разберётся с монстром.
Маку трубил на всю округу, грозно наступая на ящера. Однако кроманьонец даже не успел пустить в ход копьё. Сзади на обескураженного внезапным появлением незнакомца итала налетел Мирт. Кисару на скорости сбил хищника своим топориском. Отличный таран! Ящер отлетел в сторону, несколько раз перевернулся в воздухе и оказался у ног мамонта. Мохнатое животное перепугавшись, начало неистово топать мерзкое создание. Очень скоро от свирепого убийцы осталась лишь груда кроваво-зелёной массы. Кисару замер, словно заворожённый, глядя как массивная мохнатая гора с легкостью уничтожает одного из самых опасных хищников Периферии.
«Вот бы с десяток таких нам для охраны кочевья. Эта громадина, не задумываясь, сможет переломать кости даже агато!»
Как только мамонт успокоился, Тако отъехав в сторону, спешился и осторожно подошел к Мирту. Кроманьонца очень заинтересовало необычное животное, которое фух использовал для передвижения. Осмотрев упряжь, Тако жестом поблагодарил кочевника за помощь и, подсадив Муку на спину мамонта, повел животное к стоянке. Вот так удача! Мальчишка светился радостью, не переставая теребить ухо. Виданное ли дело, за него бились два самых отважных воина племени, да ещё позволили прокатиться на мохнатой горе. Ну а с Амаком мы как-нибудь потом разберёмся. Посмотрим, что теперь скажет этот губошлеп, когда увидит какого грозного убийцу, завёл себе Гу. Это тебе не охотничий нож и даже не копьё. Перед глазами кроманьонца всплыл образ свирепого хищника, который одним ударом расправился с кихойем, пусть и маленьким.
Как оказалось позже, Тако Погонщик случайно заметил мальчику, совершая дежурный объезд вокруг стоянки. Кагай Рваное ухо отправился на разведку, забрав лучших воинов племени. Следопыт принёс вести, что через Аюн переправилась довольно многочисленная группа вутов. Соседство с неандертальцами и так было не желательным, а с увеличением их численности стало просто опасным. Зверь всё дальше уходил от стоянки Уму. Охота разладилась, да ещё Мувати предрёк скорый голод. Грязные вуты тревожили покой матери-шуцу. Стало понятно даже маленькой Му что, если не остановить миграцию вутов через реку, очень скоро племени Уму самим придётся искать новый дом.
Вернувшись поздно вечером, вождь объявил, что как только ото расстанется с Печальной горой они выступают против Хо. Каюм собрал много вутов и в перепалке с кроманьонцами пообещал отобедать сердцем вождя. Такое оскорбление Кагай Рваное ухо стерпеть не мог, иначе в племени его сочтут просто трусом. Вызов брошен, а значит, на него нужно отвечать. Или уступить место тому, кто не побоится принять бой. Вутов оказалось так много, что в строй вождь поставил даже подростков. На этот раз повезло и Тунайю. Несмотря на ещё незажившие раны Шицу разрешил мальчишке присутствовать в качестве оруженосца Тако Погонщика. Муку оставили на стоянке. Из-за невысокого роста мальчик в бою пока был просто бесполезен, да и отвлекал бы на себя внимание. Он вместе с женщинами и такими же малышами остался оборонять стоянку от хищников. Чему Мука был несказанно рад. Он и сам понимал, что за последнее время слишком часто испытывал терпение Гутунда, поэтому не хотел тревожить его покой лишний раз. Как-нибудь разберутся и без него.
Солнечные лучи встретили воинов племени Уму недалеко от пещер вутов. Мувати как положено, окурил травами строи свирепых камотов. Мирт восседал на топориске рядом с мохнатой горой, который тихо ворчал, выражая недовольство таким соседством. Животное никак не могло привыкнуть к ящеру. Тако Погонщик запасся десятком копий. Воин с улыбкой посмотрел на маленького фуха, укутанного в шкуры. Смелость зелёного воина достойна уважения, но вот внешний вид пугал и настораживал, даже его повидавшего всякой нечисти на своем пути. Что-то было в нём чужое для кроманьонца. Кагай сурово разглядывал приближавшихся шумной толпой воинов племени Хо. Громко улюлюкая, раскрашенные неандертальцы выкрикивали оскорбления в адрес соседей. Размахивая дубинками над лохматыми головами, они обещали жестоко покарать камотов. Вождь племени Уму улыбнулся, вспоминая, кокой хитрый план предложил ему Гу.
Шицу обернулся назад. Он переживал, за то насколько смелым окажется племянник в настоящем бою. Тунай стоял чуть поодаль готовый подавать копья Тако, как только возникнет необходимость. Шицу насупился, вспоминая погибшего брата. Уж слишком часто в последнее время матерь-шуцу подвергала его сына испытаниям. Но отступиться нельзя, пришла пора заявить о себе иначе он так и будет до старости удить ро из Аюн, если конечно доживет. Кроманьонец заглянул в глаза мальчика и не найдя там и крупицы страха с облегчением выдохнул.
Мирт осторожно подъехал к вождю и попросил разрешения первым ввязаться в схватку. Для его плана это было необходимо. Юноша рассчитывал, что грозный вид топориска на время деморализует противника. Скорость главное, на что уповал кисару. Тако Погонщик успеет метнуть все свои копья и помчится следом. А там дело за смелыми камотами Кагая Рваное ухо. Видя, беснующихся на другой стороне поля неандертальцев, Кагай согласился на предложение кисару. Вождь интуитивно разгадал замысел кочевника и решил попробовать. Тем более что более удачный план никто предложить не смог.
Мамонт Тако протрубил сигнал к бою и Мирт, разогнав топориска, бросился навстречу лохматой толпе неандертальцев. Кисару вспомнил, как ещё совсем недавно стоял в рядах Ра-Сом-ала плечом к плечу с Ашат-Раром. Аруту воина сжалась. Но привычного страха не было. Он настолько свыкся со своей ролью отважного воина, что даже толпа свирепых дикарей не могла поселить внутри него сомнения. Кочевник стал частью племени Уму, они приняли его, а значит, теперь он должен защищать их также как если бы защищал интересы родной Периферии. Единственное чего сильно не хватало кисару, так это хорошего меча или данака. Не отказался бы сейчас Мирт и от григера Ситуст-Ры.
Так преодолев половину пути, кочевник оказался перед вутами. Вождь сразу признал в нём того самого фуха за которым они недавно гонялись по лесу. Вновь протрубил маку Тако Погонщика и первое копьё пробило грудь одного из неандертальцев. Каюм громко завопил, а затем вуты огромным мохнатым зверем кинулись на противника.
ГЛАВА XX
Солнечный свет, словно воришка, подкрался к истлевшему кострищу. Тёплый луч лизнул седые макушки углей, а затем перескочил на мохнатую ногу вута. Грязные заскорузлые ступни непроизвольно дёрнулись. Каюм почесал пятку, повертел шеей и тут же поймал на себе взгляд Аглакайи. Мерзкая тварь! Верхняя губа неандертальца поднялась, обнажив жёлтые массивные зубы. Широкие ноздри вождя заходили подобно кузнечным мехам. Он не забыл прошлую встречу с точно такой же ящерицей и на этот раз не позволит ей улизнуть от расправы. У вута на фуха имеются большие планы. Вождь облизнулся и откинулся на спину. Ещё осталось немного времени, можно вздремнуть.
Сегодня через Аюн пройдёт переправа большей части племени, а значит, будет пир. Нужно отблагодарить лесных духов за помощь. Охота в этих местах хорошая, мяса хватает всем. Осталось только придумать, как развлечь вновь прибывших. Вождю понравилось, как прошлый раз, два молодых воина боролись за право владеть самкой. Кровь, пот и боль, очень много боли! Зрелище получилось, что надо! Соплеменники, от мала до велика, остались довольны. Некоторые намётки на этот счет у него имелись, но следовало кое-что доработать. Вождь ухмыльнулся сам себе, представляя как будут благодарным ему вуты когда увидят, что он для них приготовил. Необходимо задобрить воинов, так как очень скоро их ждёт встреча с камотами Уму, а значит, нужна лояльность всех половозрелых вутов племени. Нельзя оставить любителям хижин даже малейшего шанса! Вырезать всех и чем скорее, тем лучше!
С тех пор как, неандертальцы перешли Аюн, беспокойство Каюму доставлял только ненавистный сосед. Кагай из племени Уму всё чаще появлялся рядом с пещерой Хо и с этим нужно что-то срочно делать. У камотов справные самки, но вот воины сущее наказание. Каюм недовольно хмыкнул, вспоминая, как однажды они с братом вдвоём пытались утихомирить загнанного в западню камота. В тот раз Урум чуть не лишился руки. Слишком упорны и хитры!
Неандерталец подозревал, что все вылазки Рваного уха связанны с похищенной девочкой, но отказать себе в удовольствии насолить вождю камотов он никак не мог. Кровь бурлила только при одном упоминании о племени Уму. Скучная размеренная жизнь ему ни к чему, да и воины племени со временем становятся ленивы. Воина с камотами принесёт только пользу, главное все грамотно организовать. Тем более Хо ждёт пополнение, а значит можно бросить вызов Рваному уху. Каюм посмотрел на свою дубинку, стоявшую у стены, и широко улыбнулся, представляя, как раскроит череп Кагая, а после отведает содержимое большой головы. Съесть мозг и сердце сильного врага это ли не высшее блаженство. Вождь надеялся, что избавившись от лучших воинов Уму, он вынудить камотов уйти, а значит, вся территория долины по эту сторону Аюн станет принадлежать вутам.
Вздремнуть толком не получилось. Громко зевнув Каюм зарычал, подавая сигнал соплеменникам, что пора подниматься. Прихватив с собой четырёх сильных воинов, он спустился к подножью пещеры и занялся приготовлением места для проведения зрелищ. Ловко орудуя лопатками оленя и зубров, они разрыли яму, после чего натыкали по её периметру острых костей, так, чтобы выбраться, наверх сразу не получилось. Основание торчащих из земли костяных шипов завалили среднего размера валунами. Пусть только попробуют выпрыгнуть – вмиг распорют себе брюхо! Посадив рядом с ямой одного воина для охраны, неандертальцы отправились к дереву, у основания которого лежал связанный волк.
Ухта всю ночь провалялся голодным и сейчас готов был наброситься на обидчиков даже со спутанными лапами. Твёрдый взгляд хищника заставил сердце вута вибрировать от страха. Могучий самец – такого жалко убивать. Но …Не успел волк зарычать, как Каюм тут же с силой ударил квадратным кулаком ему по голове. Нужно заставить ухту уважать своих хозяев. К тому же, чем зверь будет злее, тем лучше. Ухта продолжал рычать, вут отвесил ещё пару хороших оплеух. После того как воины немного поминали ногами животное, чтобы он меньше сопротивлялся, вождь, взявшись за задние лапы, притащил ухту к яме. Зверь, скалясь, грозно рычал. Да, такого не так-то просто сломать! Каюм ухватился за шкуру так, чтобы волк не смог дотянуться до него и поднял зверя над мохнатой головой. Один из вутов быстро перерезал острой костью оленя путы жертвы, после чего вождь бросил разъярённого хищника на дно свежей ямы. Злобный рык заставил улыбнуться неандертальцев – зрелище будет, что надо!
Какое-то время ухта кружил по периметру, рычал, пробовал выпрыгнуть, но получив несколько сильных порезов успокоился. Иногда кровь способна потушить даже очень сильное пламя мести. Зверь немного покружил по яме, принюхиваясь и злобно скалясь на обидчиков, затем свернулся калачиком и лег в тени, так что солнце практически не касалось серой шерсти. Печальный конец для красивого молодого хищника, который из-за неудачи на охоте, оказался на территории вутов, где и был благополучно пойман. Голод вторые сутки терзал желудок зверя, но он решил подождать. Рано или поздно, но кто-то из захватчиков обязательно пожелает взглянуть на него поближе. Вот тогда и придёт его время. Облизнувшись, ухта сверкнул карими глазами на столпившихся у края ямы неандертальцев и медленно прикрыл веки. Терпение тянет за собой награду. К чему тратить энергию, нужно просто стиснуть зубы и подождать.
Подготовив площадку для празднества, Каюм велел развести с десяток костров, на которых планировалось зажарить мясо шерстистого носорога. Пока мужчины занимались тем, что травили друг другу байки, да хвастались подвигами на последней охоте, женщины разделали тушу носорога и разложили на ветки у костров, предварительно бросив в центр каждого по большому булыжнику. Нагретый камень, конечно, не прожарит толстые куски, но придаст особенный вкус мясу, которое так любят их мужчины. Суета по поводу встречи закончилась лишь к вечеру, когда следопыт принёс весть, что часть племени уже переправилась через Аюн. Встретив вновь прибывших вутов, Каюм рассадил всех у подножья горы. Детей и беременных, накормили раньше, а затем отправили наверх отдыхать, так как дорога оказалась тяжелой и ужасно их вымотала.
Прежде чем приступить к трапезе вождь вспомнил предков, а также недавно погибших Урума с Коу, за которых пообещал жестоко отомстить камотам. Он поклялся перед соплеменниками убить Рваное ухо, изгнать или умертвить всех мужчин и забрать себе женщин племени Уму, всех до единой. Говоря про девушек, неандерталец заметил, как заблестели глаза неандертальцев. Стройные самки камотов будоражили воображение вутов. После победы Каюм пообещал каждому по две, а то и три самки. Вождь поймал на себе пристальный взгляд Тота, но не придал этому значения.
Только Соу обратила внимание на злобный блеск в карих глазах воина. Преданная жена вождя вутов никогда не теряла бдительности. Она прекрасно понимала: как только претендент расправится с Каюмом, её жизнь также закончится. Кому нужна старая жена. Так уж повелось, что в племени Хо после смерти вождя убивали и его супругу. Новый предводитель вутов собственноручно вырывал сердце из груди женщины и съедал в знак уважения. Так было с Каюмом, так будет и с тем, кто придёт после него. На ее памяти подобной участи удалось избежать немногим, в основном среди северных племен вутов! Соу покосилась на дубинку мужа, лежащую у волосатых ног, и перевела взгляд на Тота. Чтобы там вут не замышлял, но просто так она ему не сдастся. Этому громиле, придётся сильно постараться. Каюм отдал команду, и неандертальцы накинулись на полусырое мясо. Громко чавкая, они нахваливали сытные земли, в которые их завели асы и удача вождя.
Аглакайя печальным взглядом обвила сонную группу неандертальцев, прислушиваясь к крикам и рычанию безумцев. Аруту девушки металась в сомнениях. Что могло ожидать кисару, которая по воле богини оказалась пленницей кровожадных монстров. Девушка вспомнила, как с рассветом одна из женщин дала ребёнку небольшого зверька, которому малышка отвернула голову, а затем начала с упоением грызть маленькое тельце. Тьфу! Мерзкое зрелище! Немного позже на глазах у девушки в драке за дубинку один мальчишка, на радость старшим, откусил другому ухо. Вместо порицания, матери похвалили изверга за находчивость. Более диких нравов она ещё не встречала ни в одном племени Периферии. Этот мир был намного хуже, чем ей показалось сначала. Голод терзал желудок Аглакайи но кисару старалась мужественно сносить тяготы плена.
Девушка уже собиралась вздремнуть, когда над её головой выросла огромная тень. Кисару повернулась и обнаружила перед собой вождя вутов. Каюм вытер тыльной стороной окровавленный рот, после чего грубо схватил Аглакайю за хвост, слегка шлёпнув ладонью по голове. Уродливое порождение тьмы, даже не думай сопротивляться! Рычание пленницы ещё больше раззадорило воина. Пообещав насытиться её сердцем, он несколько раз больно ударил кисару кулаком по лицу. Нужно было поберечь силы и не злить понапрасну чудовище. Аглакайя смиренно опустила голову, не мешая неандертальцу тащить её к подножью пещеры. При первой же возможности, она предпримет максимум усилий, чтобы сбежать.
Каюм спустился, вниз неся на плече жертву. Вокруг поднялся шум. Вуты громко обсуждали предстоящее зрелище, с любопытством разглядывая необычное существо. Вождь как всегда оказался изобретателен на выдумки. Ради такого стоило потерпеть с ужином. Вуты расселись вокруг ямы согласно статусу, занимаемому в племени. Каюм небрежно бросил у края связанную кисару. Ударил себя в грудь, прикрикнул на жертву и кинул крупный камень в лежащего волка. Зверь вскачил на все четыре лапы, зарычал, так, что вздрогнули даже дети, спящие в глубине пещеры. Необходимо, как следует, разозлить хищника. Примеру вождя последовали ещё несколько воинов. Когда ухта рассвирепел настолько, что готов был сожрать собственный хвост, Каюм разрезал путы Аглакайи, а затем ногой столкнул девушку в яму. Немного злости ящерице не помешает. Вождь неандертальцев громко рассмеялся и бросил следом острую кость оленя.
Кисару поднялась, оглядываясь по сторонам. Слишком тесно! Они едва ли могли разойтись с волком в этой яме. Каюму не хотелось затягивать схватку. Кто пожелает смотреть на скучный забег смертников. Аглакайя нервно сглотнула, видя, насколько противник превосходит её по силе и размерам. Она почувствовала неприятный запах, исходивший от лохматого чудовища. Кость, которую ей сбросили, оказалась очень неудобной, резала краями ладонь и выглядела довольно уныло в сравнении с острыми когтями и клыками монстра. Волк принюхался и грозно зарычал. Если бы не странный вид существа, а также незнакомый запах, он давно бы набросился на него.
Девушка взывала к помощи богини. Долго так продолжаться не могло - вутам требовалось зрелищ. Каюм схватил горящую палку и запустил в хищника. Ухта оскалился, клацнул зубами, а затем бросился на кисару. Комья сырой земли полетели в разные стороны. Аглакайя отпрыгнула, ударив хвостом хищника по морде. Удачно приземлившись, она зарычала, затем издала боевой клич кочевников, вызвав тем самым бурное ликование среди неандертальцев. Ухта выгнул спину, прижимая голову к земле. К голодному блеску в глазах прибавилась лютая ненависть к вутам, он оскалился и прыгнул на жертву.
На этот раз ему удалось зацепить когтями плечо кисару. Девушка взвыла о боли, погрузив кость в тело хищника. Удар, ещё удар и ещё вдогонку! Волк рассвирепел, сходя с ума от боли. Кисару схватилась за густую шерсть и оседлала хищника, словно топориска. Зверь, вырываясь, бросился метаться по яме. Аглакайя рвала костяным ножом податливую плоть. Шерсть врага мгновенно потемнела от крови. Крики вутов закладывали ушные отверстия. Самые нетерпеливые подползли на четвереньках к краю ямы. Аглакайя старалась использовать весь свой опыт, не обращая внимания на ужасный вид противника. Страх может ослабить даже сильного воина. Ухта оказался грозным соперником. Наконец, волку удалось скинуть со спины кисару, он несколько раз попал когтистой лапой по лицу девушки. Ах, ты ж, охвостье кута! Просто так она ему не уступит! Обливаясь теплой кровью, Аглакайя вцепилась в шею зверя зубами продолжая наносить удары костью до тех пор, пока пальцы, иссечённые острыми краями, не ослабли настолько, что её стало невозможно держать в руке.
Ухта хрипел, свирепо клацал зубами, но сильные руки Аглакайи не позволяли хищнику добраться до её лица. Животное рвало когтями землю, пожирая глазами ненавистное существо посмевшее унизить его перед дикарями словно щенка. Прыжок, удар, ещё удар! Какое-то время на радость шумевшей толпе они кружили по периметру, терзая друг друга, пока волк окончательно не истёк кровью и не перестал подавать признаков жизни. Эта победа далась кисару не просто – три глубоких пореза навсегда останутся шрамами на её красивом лице. Возможно, для обычной кочевой девушки это стало бы проблемой, но только не для Аглакайи. Плевать она хотела на красоту и остальные глупости. Кисару прошедшая сектора Ситуст-Ры даже не станет задумываться над такой мелочью. Тяжело дыша, она смахнула с лица клок шерсти и посмотрела наверх. Раскрашенные лица неандертальцев замерли, не зная как реагировать на случившееся. Виданное ли дело? Молодой самец ухта проиграл бой зверо-ящеру – явные происки лесных асов.
Каюм довольный собой с гордостью посмотрел на озадаченных развязкой боя соплеменников. Какое зрелище! Он в ней не сомневался и духи здесь не причём. Вождь сразу разглядел в больших глазах фуха отчаянную тягу к жизни. Прекрасная схватка! Победитель заслужил право остаться с племенем. Смотреть, как два твоих врага бьются не на жизнь, а на смерть намного приятней, чем устраивать привычные поединки между лучшими воинами племени. Нужно будет завести такую традицию. Каюм сел на своё место и начал с остервенением глодать кость. Азарт битвы пробудил в нём дикий аппетит. Он и сам не прочь проломить пару черепов, но пока не время, стоит поберечь силы для камотов.
Аглакайя тяжело дыша, лежала на дне ямы, вглядываясь в звездное небо над головой. Неужели Великая Ра-Аам ещё выше, там, где мелькают искры костра. Трясущейся рукой она смахнула сырую землю с лица и перевернулась на живот. Не дожидаясь пока вуты предпримут что-нибудь ещё для того чтобы развлечься, девушка оленьей костью надрезала тело волка. Мясо оказалось не вкусным, но голод и потеря последних сил не оставляли ей выбора. Неандертальцы кто ещё не вернулся на свои места с интересом наблюдали за зверо-ящером. Кое-как набив желудок волчьим мясом, Аглакайя отвалилась на сторону, и некоторое время лежала, неподвижно размышляя над планом дальнейших действий. Нужно придумать способ как сбежать от ужасного племени. Иначе следующая её схватка может стать последней. Слишком сильны прихлебатели Сам-Ру в этом затерянном мире. Плечо невыносимо болело. Вот же, фокуру! Кисару почувствовала, как слабость берёт верх и потеряла сознание.
Первые лучи солнца заставили опухшие веки Аглакайи открыться. Девушка обнаружила, что находится в самом тёмном углу пещеры. Её привязали к двум толстым шестам, скрещённым между собой. Только голова кисару оставалось свободной. Несколько попыток пошевелить конечностями дали понять, что в таком положении сбежать у неё уж точно не получиться. Аглакайя осмотрелась вокруг. С десяток женщин растянулись вокруг костра, лениво общаясь между собой. Они рылись грязными пальцами в лохматых головах, разыскивая мелких насекомых. Одна из вутов заметила пробуждение Аглакайи и, бодро поднявшись со своего места, косолапя, вплотную подошла к кисару. Запах пота ударил по носовым отверстиям кочевника. Кривая улыбка на скуластом лице придала вуту схожесть с топориском. Глаза, сверкнувшие из-под огромных надбровных дуг, не обещали девушке ничего хорошего. Холодные когти Сам-Ру коснулись аруту Аглакайи.
Соу вспомнила слова мужа, который просил быть осторожней с фухом. Она также как и остальные члены племени была удивлена победой маленького зверо-ящера над могучим ухтой. Женщина поднесла тлеющую головешку к лицу существа и внимательно посмотрела в большие глаза. Странное создание. Подарок Каюма. Вождь отдал израненную ящерицу Соу, так как решил, что после когтей волка она вряд ли будет ему полезна. Пройдёт немало времени, прежде чем раны затянуться, а до этого фух ещё может десять раз издохнуть. Соу намеревалась использовать такой подарок с пользой для себя. Зачем просто так переводить мясо?
Показав грязным пальцем на своих подруг, она подставила голову кисару. Сильный неприятный запах заставил Аглакайю отвернуться. Как же они воняют эти обитатели затерянного мира Великой Ра-Аам. Женщина подняла с пола кусок ребра и осторожно надрезала ремни на левой руке девушки. Аглакайя с облечением выдохнула. Возможно, не всё так плохо. Размяла затёкшую кисть, в то время как самка вута пожирала её глазами. Соу вновь показала на соплеменниц и подставила голову под руку пленницы. Кисару не понимала язык вутов, но и без этого ясно, чего добивается грязное существо. Вот же, фокуру! Аглакайя зарычала, с трудом сдерживая себя от желания расцарапать распухшее лицо вута. Но так как свободна всего одна рука, не стоило и пытаться. В противном случае эта затея может закончиться для неё очень печально. Нужно просто запастись терпением.
Не добившись желаемого с первой попытки, Соу ткнула дымящим поленом в рану на плече кисару. Злобно скалясь, она выжигала плоть жертвы до тех пор, пока та не начала вопить от боли. Да так, что заволновался стервятник пролетавший над стоянкой племени Хо. Вуты побросали свои занятия и собрались вокруг супруги вождя. Жестокость в отношении пленных всегда вызывала у неандертальцев живой неподдельный интерес. В пещеру поднялся Тот и лёг в стороне наблюдая за действиями женщин. Настроение у воина такое, что хоть волосы на голове дери.
Забава, которую придумал Каюм, понравилась даже детям, а это очень нервировало воина. От мерзкой ящерицы нужно срочно избавиться, пока вождь не придумал ещё какого-нибудь развлечения. Слишком много внимания. Не хватало ещё, чтобы жена вождя научила уродца отлавливать мелких кровопийц. Зависть безжалостно пожирала неандертальца изнутри. Почему при всей его красоте, молодости и силе приходиться довольствоваться мелкими подачками от асов. Нет, нужно срочно что-то менять, иначе ему до глубокой старости придётся стоять в тени Каюма. Воин посмотрел красными глазами на Соу, размышляя над тем, как лучше насолить вождю и при этом выйти сухим из воды. Уж слишком благосклонны асы стали к вожаку вутов. Для начала можно испортить планы Соу. Это немного поднимет ему настроение. Ну а потом и до Каюма дойдёт очередь. В племя прибыло много сильных воинов, а значит не за горами тот час, когда какой-нибудь доведённый до крайности молодой вут бросит вызов вождю. Нужно только поспособствовать этому в нужный момент - направить так, сказать энергию в правильное русло. Тот улыбнулся собственной находчивости.
Тем временем Соу принялась избивать тлеющей палкой кисару, требуя выполнить то же самое, что делали её подружки. Аглакайя терпела, но силы постепенно покидали девушку. Наконец вутам наскучило это занятие. Соу решила, что фух не поддаётся дрессировке, поэтому заслуживает наказания. Жизнь рядом с кровожадным супругом научила её, относится к врагам с особой жестокостью. Убивать девушку ей пока не хотелось, а вот уменьшить спесь не помешает. Соу попросила подругу о помощи. Руку Аглакайи вновь привязали. Побитая грозной самкой, она не сопротивлялась насилию, надеясь только на благосклонность богини. В сотый раз кисару пожалела о том, что отправилась на поиски Мирта.
Но сколько не ропщи на судьбу, а делу это не поможет. Мерзкие женщины приблизились к Аглакайе. Одна из них схватила жертву за хвост, и со всего маху воткнула кусок ребра в мякоть. Девушка закричала, что есть мочи. Вот же, презренные фокуру! Тот подскочил на месте, вглядываясь в темноту. Что эти безумные подруги асов делают? В тот самый момент, когда Аглакайя криком разрывала себе горло, пытаясь облегчить страдания, Соу ткнула тлеющей палкой ей в рот. Ах, ты ж, мерзкое охвостье кута! Глаза кисару чуть не вылезли из орбит. Гореть вам всем на ладонях Сам-Ру, поганые прислужники Сам-Ру! Вут ударила несколько раз кисару по лицу рукой. Аглакайя стихла. От чудовищной боли она перестала издавать звуки, продолжая открывать рот, словно выброшенная на берег рыба. Жестокость среди женщин неандертальцев в разы превосходила мужскую. Воины Хо на охоте и боях друг с другом сбрасывали излишки адреналина, чего не могли себе позволить женщины большую часть времени проводившие рядом с домом. Но у них в крови его было нисколько не меньше. Странное ощущение первобытного страха, замешанного на банальном любопытстве, щекотало нервы женщины, заставляя придумывать новые испытания для подопечной.
Соу улыбнулась довольная собой. Фух наказан. Теперь останется подождать и как только уродцу станет легче вновь потребовать подчинения. Рано или поздно до него дойдёт. Около двух недель Аглакайя провела на скрещенных палках, терпя избиение от Соу и её подруг. Каюму нравилось, что женщины давая выход копившейся в них злости, прибывали всегда в хорошем настроении, по возвращении воинов с охоты. Высокий тонус агрессии возбуждал игривое настроение камота. Он даже несколько раз бил жену, чтобы она через-чур не усердствовала, так как фух мог умереть, познав всю прелесть общения с женщиной. Однако Соу не придавала особого значения угрозам со стороны мужа. Это ящерица ее, а значит, она вольна с ней поступать, как ей заблагорассудиться.
Когда воины Хо отправились на битву с камотами Кагая Рваное ухо, а раненый Тот остался на стоянке вместе с женщинами и детьми, Соу решила немного поразвлечься. Она вместе с подругами накинулась на беззащитную Аглакайю. Но женщина не подумала, что воин, лишившись покоя из-за их безудержного веселья, придёт в бешенство. Никакого отдыха от этой семейки! Вут крепко повздорив с утра с Каюмом, не собирался больше себя сдерживать. С пеной у рта он накинулся на тех, кто остался в пещере. Несмотря на серьёзные раны от когтей медведя Тот все же превосходил их по силе. Подруги Соу очень быстро покинули жилище вутов, оставив её наедине с безумцем.
Взбешённый неандерталец набросился на супругу вождя и несколько раз ударил дубинкой по голове. Налитые кровью глаза словно покрыла пелена забытья. В этот момент он окончательно перестал себя контролировать. Выбросил дубинку. Вут видел перед собой довольное лицо Каюма. Хватит! Он запрыгнул на лежащую у ног Соу и продолжал наносить удары руками. Рвать и царапать тело жертвы. Когда послышался тихий хрип и звук ломающихся ребер, под ударами огромных кулаков, рассудок вернулся к воину, а вместе с ним и осознание всего произошедшего. Неандерталец поднялся на ноги. Он обнаружил себя стоящим рядом с окровавленным телом супруги вождя. Соу не дышала. Злость на Каюма бесследно улетучилась, уступив место скрытому в глубинах души первобытному страху. Тут не помогут даже асы! Что же он натворил? Гнев сменился паникой.
А если Соу все-таки очнётся и расскажет мужу о случившемся, тогда ему точно не уйти от возмездия. Мысли путались в голове вута. Он представил как десяток крепких воинов Хо будут яростно избивать его дубинками, ломать ребра и в конце-концов проломят череп. Даже зубастая пасть шуцу покажется детской забавой. Грудная клетка Соу пришла в движение. Жива! Женщина перевернулась на живот, сплёвывая кровь, поднялась на четвереньки. Глядя сквозь слипшиеся пряди волос пригрозила Тоту расправой. Она пообещала, что с помощью Каюма лишит его статуса мужчины-воина и заставит вместо упрямого фуха выискивать паразитов у женщин Хо.
Но не в этот раз! Глаза вута налились кровью – безумие возвращалось. Воин схватил дубинку и несколькими сильными ударами отправил душу вута к предкам. Только после того как неандерталец наконец овладел собой и успокоился он понял, что совершил непоправимую ошибку. Оставь он Соу в живых был бы шанс получить тумаков от вождя, но вут сохранил бы место в племени. А сейчас ему придётся навсегда покинуть пещеру. И хорошо, если вождь не даст клятву крови, по которой нужно отомстить убийце. В таком случае Каюм будет вынужден оставить племя, и отправится на поиски врага. Тот знал, что вождь не сильно-то пекся о здоровье супруги, а значит оставался шанс, что неандерталец передумает. Но кто мог знать точно? Вут сам время от времени поколачивал супругу. К тому же предводитель неандертальцев был не прочь провести досуг с другими самками, а потому у Тота появилась слабая надежда. Но покинуть пещеру всё равно придётся. Рисковать не стоит, лучше пока отсидеться в дали. Он уже собирался спрыгнуть вниз с площадки, когда взгляд упал на истерзанное лицо Аглакайи.
Вуту нет никакого дела до полудохлой зверо-ящерицы. Но хитрый воин прекрасно понимал, что пока он найдет новое пристанище, пройдёт не один день. Может статься так, что придётся использовать фуха как приманку или, на худой конец, в качестве еды. Раны не позволят неандертальцу какое-то время нормально охотиться. Загонять одному оленя – то ещё удовольствие! Зачем мучится? На крайний случай её можно всегда приготовить и съесть. Мерзкое порождение тёмного леса ещё живо, а значит не скоро испортиться. Ведь возможно придётся идти за горный перевал, в поисках другого племени. Вут похвалил себя за сообразительность, срезал ремни костяным ножом и, взвалив девушку на плечо, отправился наружу. Перепуганные женщины с детьми попрятались за деревьями. Они с ужасом в глазах наблюдали, как Тот прихрамывая унёс на своей широкой спине фуха Соу. Когда вуты, наконец, набрались смелости и вернулись в пещеру, то обнаружили там мёртвый труп подруги. Каюм будет разгневан и скорее всего, побьёт их всех.
Тот довольно быстро перебрался через Аюн. Холодная вода освежила и придала бодрости. Возможно, всё не так плохо как показалось не первый взгляд. Агалкайю пару раз срывало со спины и относило течением, но ловкий вут несмотря на свой раны, в самый последний момент, успевал схватить пленницу. Когда солнце начало клониться к закату, неандерталец ушёл от пещеры Хо на довольно приличное расстояние. Теперь они были в безопасности. Тот скинул с себя кисару, решив, что пора бы передохнуть. Даже если Каюм одержит победу над камотами Уму, сразу он в погоню не кинется. Да и стоит ли? Попробуй отыскать опытного охотника среди холодных скал. Тот выдохнул, вытирая пот с грязного лба. Нужно развязать ноги фуха и заставить идти в гору самостоятельно. Хватит таскать ее на себе! Ослабленный организм неандертальца с ношей на плечах может, не осилить подъём. Тот вытащил из-за пояса костяной нож, надрезал путы на ногах кисару и постарался передать жестами, что если она попробует сбежать, он её непременно поймает и перережет горло. Ну а после вынет из груди сердце, выпьет кровь и съест, во славу асам.
Под горой пробежало стадо коцу, от вида которых у Аглакайи всё внутри обдало ледяным холодом. Мощь огромных тел скрытая под толстой шкурой завораживала. Она никогда не сталкивалась с этими животными, да ещё в таком количестве. Грозный и опасный противник. Тот поднялся при появлении коцу. Схватил дубинку, жалея, что слишком слаб. Поужинать мясом молодого зубра как раз, то, что надо, для восстановления сил. Сделал шаг в сторону, глядя на могучих животных нового мира, живо представляя, как будет разрывать зубами мясо молочного телёнка. Неожиданно ступня неандертальца соскользнула, он потерял равновесие и рухнул вниз. Руки едва успели ухватиться за край. Вут повис на каменном выступе, беспомощно дёргая ногами в воздухе. Рёв коцу долетал до ушных отверстий кисару, но девушка больше не обращал на это внимания. Она не могла отвести глаз от молящего о помощи волосатого вута. Неандерталец из последних сил пытался выбраться на покатый выступ, но рана мешала. Пальцы соскальзывали. В любую секунду он мог сорваться и полететь вниз. Кисару предстояло сделать выбор: помочь врагу спасти жизнь или бросить вызов Сам-Ру.

ГЛАВА XXI
Закат окрасил поляну в рыжий цвет. С каждым кругом стервятник опускался всё ниже и ниже. Ждать осталось недолго. Очень скоро он сможет наполнить желудок человечиной. Нужно только набраться терпения. Замысел Мирта позволил камотам получить значительное преимущество над племенем Хо. Когда Каюм увидел, что даже могучий маку бросился бежать от грозных вутов, то решил что кроманьонцы испугались, а значит, не смогут оказать серьёзного сопротивления. Трусы! Он всегда так считал, и вот оно подтверждение! А все угрозы Рваного уха всего лишь пустая бравада. Азарт погони захватил неандертальцев. Не глядя по сторонам, вождь бросился догонять проклятого фуха, скакавшего верхом на ящере следом за Тако Погонщиком. Впереди мелькали чёрные головы убегающих воинов Уму, наполняя грудь вождя гордостью за племя. Он лично казнит каждого пленного камота и больше никто не посмеет усомниться в величии Каюма.
Неожиданно с флангов на бегущих вутов с громкими криками набросились сидевшие в засаде камоты во главе с Кагаем Рваное ухо. Ошеломленный внезапным поворотом Каюм остановился, оглядываясь по сторонам. Ситуация вышла из-под контроля. Кроманьонцы быстро сомкнули кольцо и началось избиение племени Хо. Мирт тут же по сигналу маку развернул топориска, поднял ящера на дыбы, а затем метнулся в самую гущу сражения. Боевой клич кисару пролетел над волосатыми макушками. Тако Погонщик топтал лохматых вутов ногами грозного маку. Огромные бивни выбивали победу из тел неандертальцев. Крики, стоны, свирепое рычание заполнили пространство вокруг дерущихся воинов. Ненависть, копившаяся долгое время с одной и другой стороны наконец-то нашла выход во славу асам и Гутунду! Кровь покрыла молодую зелень на землях племени Уму.
Мирт, словно маленький страж Гутунда, метался по поляне, нанося тяжелые ранения дикарям. Адреналин заставлял вскипать кровь кочевника. Юноша даже успевал дать волю топориску, который почуяв свежую кровь, рвал когтями зазевавшихся врагов. Грозный вид ящера, заставлял волосы на теле неандертальцев вставать дыбом. Но, несмотря на это, удача недолго сопутствовала кисару - точный удар дубинки Каюма выбил юношу из седла. Пока кочевник приходил в себя, топориск наскочил на вута и начал терзать грудь жертвы мощными когтями.
Каюм повернулся, готовясь нанести сокрушающий удар по спине ящера, но почувствовал острую боль в боку. Кисару не собирался так быстро терять хищника. Мирт, вцепившись в медвежью шкуру, погрузил нож в тело противника. Неандерталец взвыл от боли и с размаху ударил воина по голове дубинкой. В глазах потемнело, юноша потерял сознание и сполз на землю к ногам вождя. Сам-Ру не хотел так легко уступать кочевнику. Каюм оскалился, ощущая во рту привкус крови. С ранами он разберется позже. Вут сделал шаг к кисару, намереваясь вырвать сердце из груди фуха, однако мощный удар в челюсть остановил неандертальца.
Кагай Рваное ухо повалил соперника на землю, запрыгнул сверху на грудь жертвы и начал душить. Широкая рана на лбу кровоточила, закрывала обзор, но вождь не сдавался. Он должен раз и навсегда разобраться с наглым неандертальцем. Слишком много зависело от исхода этой битвы. Каюм закатил глаза, чувствуя, что теряет над собой контроль. Но вождю племени Уму помешал топориск Мирта. Ящер, разобравшись с вутом, недолго думая накинулся на ближайшего воина, которым оказался Кагай. Когда острые когти хищника разорвали меховую шкуру на спине кроманьонца, Кагай ослабил хватку, что позволило вуту вырваться и нанести ответный удар. Пока вождь Уму отбивался от свирепых атак топориска, Каюм сбежал в лес вместе с парой своих воинов. Крики, вопли о помощи, боль и стоны раненых, а также общая суматоха схватки, позволили сбежавшим вутам затеряться среди деревьев. На них никто даже не обратил внимания.
Как только Мирт пришел в себя, то первым делом кинулся на помощь камоту, который явно не справлялся с голодным ящером. Топориск не оставил кисару выбора. Как бы Мирту не было жаль, но хищника пришлось отправиться тропой в обитель Сам-Ру. В таком возбужденном состоянии, справиться с ним прсото не возможно. Легко самому пасть жертвой алчного Сам-ру. Когда жажда крови парализует мозг животного, он перестаёт реагировать на команды и может в любой момент задрать даже хозяина. На подобные эксцессы жаловался ещё Ашат-Рар. Шансов усмирить хищника у кочевника не осталось никаких.
С тяжелым сердцем кисару наскочил со спины на топориска и, рискуя свалиться под ноги ящера, нанес несколько смертельных ударов в шею. Животное захрипело, а затем медленно повалилось на окровавленное тело камота. Мирт отскочил на сторону. Кагай выбрался из-под туши мертвого ящера, с благодарностью посмотрел на маленького фуха. Он даже не представлял, как тяжело кисару было смириться потерей обученного ящера. Топориск стал для него не только средством передвижения, но и частичкой аруту. Тем звеном, что не позволяло окончательно разорвать пуповину связывающую юношу с Ситуст-Рой. К тому же, топориск существенно повышал шансы кочевника на выживание в этом безумном верхнем мире.
Пока Кагай с Миртом занимались ящером, бой шел своим чередом. Кроманьонцы смяли противника, посеяв в их душах страх, а в некоторых даже панику. Численное превосходство не дало никакого преимущества вутам. План Мирта привел к сокрушительному поражению Хо. А сбежавший вождь окончательно закрепил за камотами победу. Каюм поспешил вернуться назад к пещерам, где надеялся найти спасение. Потерявшие столько крови и сил камоты вряд ли захотят преследовать их, да и кто мог видеть в такой жаркой битве, как три мохнатых шкуры исчезли в тёмном лесу. Суматоха, царившая на поле, обеспечила вождю неандертальцев хорошее прикрытие. Слава лесным асам!
Радости кроманьонцев не было предела. Ещё ни разу победа не доставалась им так легко. Когда Кагай Рваное ухо вырезал сердце последнего противника и подставил солнцу, демонстрируя трофей Гутунду, над лесом пронёсся крик ликования знаменуя победу племени Уму над ненавистными Хо. Тонкой струйкой кровь стекла по мускулистой руке вождя и упала на землю, пропитывая бурыми пятнами зелень растительной подстилки. Он горд за себя и за своё племя. Наконец-то справедливость восторжествовала, и грязные вуты больше не будут какое-то время им надоедать. Конечно, за этими придут другие, таков порядок, но это потом. А пока они будут наслаждаться жизнью, не боясь внезапного вторжения людоедов. Кагай посмотрел в сторону Аюн. Вождь подумал о том, что стоит перенести границу к реке и впредь делать обход по берегу, дабы не допустить переправы вутов. Следопыт выследил, где неандертальцы нашли брод. Им, конечно, придётся для этого потрудиться, но чего не сделаешь для безопасности племени.
Мирт нашел Тунайя лежащего на земле, с разодранным плечом. Мальчик истекал кровью, но был очень доволен собой. Теперь он, как и Амак получит уважение соплеменников. Первое ранение в бою с таким грозным противником! Как же будут светиться глаза Калати, когда девочка узнает о проявленной им смелости. А как удивиться Мука! Тунай обязательно в красках поведает ему, что оказался даже лучше Амака, которому повезло намного меньше. Губастый камот практически не получил ран. Так пару царапин, не больше! Юноша каждый раз выбирал себе, противника послабей. Специально или нет, но это не ускользнуло от внимательных глаз Тунайя. Чего нельзя сказать про мальчишку. Он очень сильно помог кроманьонцу. В последний момент Тунай подкинул копьё Тако Погонщику, закрыв обзор вуту, который метил попасть дубинкой по наезднику. Кремневые вкладыши распороли плечо мальчишке, но Тако остался жив и очень быстро наказал обидчика Тунайя. Копьё со свистом пробило грудную клетку вута, пригвоздив воина к холодной земле.
- Кагай, мы отправляемся к пещерам вутов. Стоит проверить, что они оставили после себя. Возможно, получиться изловить беглецов, а таких, уже поверь мне, не мало.
Тако Погонщик сделал знак Мирту, чтобы тот взобрался на спину мамонта. Нужно провести разведку, чтобы вуты не смогли зайти воинам Уму с тыла. Маку присел на одно колено степенно положил хобот на землю. Маленькие глазки животного с интересом наблюдали за действиями юноши. Кисару испытал странные ощущения, поднимаясь по хоботу на мохнатую гору. Словно по живому бревну он вскарабкался к сидевшему наверху кроманьонцу.
- Мы не сможем тебя поддержать. Слишком много раненых. Скоро ото спрячется и нам придётся отбиваться от ухта, мне нужен каждый камот. Если пойдешь, отправляйся один, тут я тебе не помощник.
Кроманьонец, соглашаясь, кивнул вождю. С него и Гу хватит.
- Ничего. Надеюсь, вуты оставили в пещере только женщин, а значит, нам ничего не угрожает. Справимся и так. Сбежавшие настолько перепуганы, что вряд ли решаться напасть.
- Матерь – шуцу не забудет твою помощь, Тако Погонщик. Мувати обязательно принесет жертву за твоё здоровье. Отправляйтесь, пока ото не покинуло нас.
Кроманьонец улыбнулся, погладил бороду с редкими пепельными прядями и медленно развернул мамонта в сторону пещеры. Не стоило задерживаться. Кагай Рваное ухо с благодарностью посмотрел на странную компанию, которая направилась к логову неандертальцев. Вождь чувствовал подвох. Он так и не смог найти среди убитых тело Каюма, а значит расслабляться ещё рано. Противник разбит, но кто знал, какие сюрпризы таит в себе жилище вутов. Насколько Каюм был уверен в себе и не оставил ли он в резерве воинов племени Хо? В одном можно не сомневаться, если привёл с собой всех, то женщины непременно покинут пещеры, они не останутся зимовать без мужчин.
Тако опытный охотник он сможет позаботиться о себе, а камотам пора возвращаться домой иначе большая часть раненых умрёт по дороге. Знаний и способностей Мувати не хватит на всех. Несмотря на то, что вуты повержены, они смогли нанести сильный удар по мужской половине племени. Даже малыш Тунай оказался серьёзно ранен. Кагай Рваное ухо тяжело выдохнул. Нужно поспешить, пока ото не село за горизонт и ухта не вышли на охоту. Кроманьонцы собрали раненых и во главе с Мувати, который горловыми завываниями отпугивал злых духов леса, отправились домой. Вскоре закат потух, накинув серое покрывало на земли племени Уму. Им стоило поторопиться – лучше всего, если удастся добраться на стоянку до наступления ночи.
Размеренно покачиваясь, Тако не спешно продвигался сквозь незнакомый лес. Сидя верхом на мамонте, он не был так уязвим как пеший воин, но чужие земли всегда таят в себе опасность, от которой бывает, не способен спасти даже такой гигант как маку. Например, взрослый самец кихойя может доставить им серьёзные неприятности. Кроманьонец вспомнил как однажды, когда маку ещё только привыкал к наезднику, и они совершали свой первый объезд, на них вышла саблезубая кошка. Молодой хищник заставил воина серьёзно поволноваться. Мамонт напугался не меньше всадника. Если бы не сильные руки Тако способного пробить копьём тело взрослого мужчины, животное могло не выжить вовсе. Кихой очень сильно повредил спину мамонта. Так, что кроманьонцу около месяца пришлось терпеливо, день за днем, выхаживать питомца.
Тако вздрогнул от нахлынувших воспоминаний и попросил у матери–медведицы для себя легкого пути. Воин привык в одиночестве бороздить просторы долин, но отказываться от помощи духов глупо. Заручится поддержкой шуцу, никогда не помешает. Он покосился на Мирта и широко улыбнулся. Кто бы мог подумать, что эта ящерица-переросток может оказаться таким сильным и отважным воином. Кроманьонец не мог себе объяснить, но интуитивно, где-то глубоко внутри, чувствовал родственную душу в этом странном зелёном существе. Похлопав по спине маку, камот замедли ход. Какие-то тени мелькнули вдоль леса. Незнакомые земли – кладезь опасности даже для смельчака, защищенного духами Гутунда.
До пещер вутов оказалось не так далеко. Очень скоро сквозь пелену сумерек Мирт разглядел знакомый выступ. Сердце кисару тревожно забилось. Огонь в пещере уже не горел. По всему видно: либо неандертальцы ушли заранее, либо их кто-то предупредил. Когда воины подъехали к тому месту, где ещё совсем недавно Мирт с детьми прятался под тушей убитого мамонта, среди деревьев мелькнула едва заметная тень. Вот оно! Тако легонько толкнул кисару в плечо. Это мог быть кто угодно. Кочевник сполз по хоботу вниз и пошёл рядом, внимательно вглядываясь в темноту леса.
Нож в руке кисару нервно подрагивал, но не от страха, а от напряжения. Юноша больше не поддавался на уловки Сам-Ру. Страх остался где-то далеко в глубинах лабиринта Ох-Ра. Все те испытания, которые выпали на его долю благодаря коварству тёмного бога, закалили аруту кочевника. Он больше не тот наивный растяпа, получавший тумаки от Рурсура. Потеряв связь с прошлым, и усомнившись в величии богов, Мирт стал, все чаще задумывался над тем, что когда-то пытался донести до него Уно. Насколько же сильно божественная воля влияет на кривизну тропы, по которой тебе предстоит пройти?
Юноша не знал храбрость это или безумие, но страх, перед богами вечно преследовавший каждого кто вырос на просторах Периферии, окончательно улетучился из аруту воина. Хватит бояться! После того как он познакомился с диким затерянным для него миром, у Сам-Ру все реже получалось добраться до кочевника. Как бы тёмное божество не терзало потаённые уголки аруту, кисару душил на корню любые позывы страха. Даже имя Рату не вызывало больше у него внутренний трепет.
Поэтому вышагивая рядом с мохнатой горой, на которой восседал отважный воин, кочевник не испытывал ничего кроме усталости и чувства голода. Слишком много ему пришлось бояться в прошлой жизни. Мирт втянул ноздрями воздух и замер. Что-то было в этих тёмных силуэтах древесных исполинов. Он посмотрел на Тако Погонщика. Отрицательно покачал головой, давая понять кроманьонцу, что рисковать, пока не стоит. Разделиться значит увеличить шансы противника на победу.
Маку остановился напротив входа в пещеру. Голова камота как раз находилась вровень с площадкой, ему прекрасно было видно, что в пещере никого нет. Лёгкий дымок напоминал о том, что совсем недавно хозяева покинули своё пристанище. Видимо получив известие о поражении, остатки племени Хо поспешили убраться за Аюн или ещё дальше. Мирт взобрался на выступ и уже собирался пройти вглубь пещеры, как вдруг Тако издал лёгкий свист, предупреждающий об опасности. Погонщик заметил едва уловимое движение над самым ходом в пещеру. В голове кисару тут же мелькнула мысль о том, что кто-то должен был предупредить вутов и это явно не дети.
Воин обернулся. Тени над головой кочевника зашевелились, и огромный валун тут же пришёл в движение. Времени на раздумье не осталось, Тако с силой ударил по спине мамонта. Животное громко затрубило и бросилось, со всех ног, к входу в жилище неандертальцев. В самый последний момент маку успел толкнуть фуха хоботом так, что тот залетел в пещеру. Однако пострадал сам. Глыба рухнула вниз. Огромный камень, сдвинутый с места усилиями трёх крупных воинов, придавил хобот животного, лишив возможности двигаться. Сверху раздались ликующие крики и на булыжник спрыгнули вуты, включая самого Каюма. Вождь неандертальцев оскалился, глядя на Тако. Это конечно не Рваное ухо, которого следовало наказать, но тоже неплохо. Он отправит голову ненавистного камота Кагаю, привязав за бороду к хвосту убитого мамонта. В свою очередь, кроманьонец настолько расстроился тем, что произошло с маку, что совсем забыл о безопасности и о том, что за спиной, для такого случая, висела пара отличных копий.
Эффект от внезапного появления неандертальцев прошёл очень быстро. Уже через мгновение над верхушками деревьев раздался крик камота и кремневый наконечник копья пробил тело одного из вутов. Скорчившись от нестерпимой боли, неандерталец скатился с каменного выступа пещеры. Пробежав по окровавленной голове животного, Тако прыгнул вперед и приземлился как раз на Каюма. Мамонт ревел, топтался на месте не в силах освободить хобот. Животное мучилось, испытывая чудовищную боль, но ничего не могло сделать, чтобы облегчить собственную участь. Кровь лилась по черной шкуре, застя пеленой маленькие глазки. Каюм увернулся, схватил Погонщика за руку, чуть выше предплечья, и перекинул через себя. Затем откатился в сторону, успев приказать товарищу напасть на камота. Сам вождь намеревался спуститься вниз, чтобы подобрать выпавшее из рук кроманьонца копьё. А там останется лишь насадить врага, как верткого коцу.
Схватка длилась не долго. Несмотря на то, что вут оказался довольно сильным противником, он ничего не мог сделать против охотничьего ножа. Остро отбитые края оружия очень скоро Тако обагрил кровью неандертальца. Он довольно сносно орудовал ножом даже в поединке с шуцу, что уж говорить про безоружного вута. Несколько точных ударов и лохматый воин упал к ногам Погонщика, испустив дух. Однако кроманьонец не успел насладиться победой. Со спины на него напал Каюм. Коварный вождь племени Хо вернулся с копьём в руках и со всего маху воткнул оружие в спину врага. Крик боли разорвал воздух, заставив вздрогнуть волка кравшегося в ночи, по одной из троп к пещере вутов. Запах свежей крови привлёк хищников.
Каюм злорадствовал про себя, унижая всех камотов когда-либо топтавших землю. Вут уже собирался нанести удар, который отправит Тако к предкам, но ему помешал Мирт. Юноша выпрыгнул из темноты пещеры, словно вестник Сам-Ру. Гнев закрыл пеленой Сам-Ру глаза кочевнику. Ударив, с разбегу, ногами в грудь вождя, он выбил из волосатых рук древко. Луна выхватила из темноты искажённое гримасой безумия лицо неандертальца. Ужас пожирал душу воина, призывая на помощь панику. Мирт издал боевой клич кисару, а затем прыгнул на грудь упавшего противника. Верткий клинок кочевника пчелиным жалом выдёргивал жизнь из мохнатого тела воина. Когда Каюм пришел в себя, успокоив, наконец, разум, и мог оказать сопротивление силы окончательно, покинули неандертальца. Слишком поздно!
Мирт двумя руками воткнул нож в грудь противника и замер. Тяжелое дыхание кочевника нарушало пустую тишину пещеры. На короткое мгновение кочевник почувствовал себя совершенно одиноким среди этих холодных пещерных теней. Позади, раздался сдавленный стон Тако Погонщика, за которым послышалось недовольное ворчание мамонта. Мирт приподнялся и сел. Каюм все также лежал неподвижно, пуская кровавые пузыри. Вот и закончился путь кровожадного вождя племени Хо. Нужно возвращаться и позвать на помощь камотов Уму. Возможно, ещё не всё потеряно - Мувати спасёт Тако. Кисару вскочил на ноги. От дикой усталости и перенапряжения немного кружилась голова, но он не придал этому значения. Луна осветила пещеру, выхватив из темноты тело мёртвого неандертальца. Мирт повернулся к Тако и застыл словно вкопанный. Позади лежащего кроманьонца, на фоне серой луны, возвышалась сгорбленная фигура вута. Мохнатая голова, широкие плечи и руки–кувалды выдавали в нём взрослого воина. Ах, ты ж, охвостье кута! Только этого не хватало!
Тот из племени Хо хищно улыбнулся, крепко сжал древко копья и шагнул в темноту.
ГЛАВА XXII
Рёв коцу стих. Мохнатым пятном, стадо исчезло за островком леса. Мощь и сила животных произвели неизгладимое впечатление на кисару. Аглакайя отвела взгляд от тёмной еловой шапки и посмотрела вниз. Рубиновая капля скатилась с волосатых пальцев вута. Тот содрал всю кожу с ладоней пытаясь удержаться на выступе. Силы покидали неандертальца. Он зарычал, а затем ещё раз попробовал подозвать фуха. Страх смерти, как правило, толкает на безумные поступки. Неандерталец видел, что существо явно прибывает в растерянности. Нужно, во что бы-то ни стало, заставить её протянуть руку. Воин боялся сорваться. Стоит неудачно приземлиться и всё - можно забыть о побеге. Сломанная конечность наверняка сделает его лёгкой добычей для любого хищника или того хуже даст шанс камотам. О нём некому будет позаботиться, даже если удастся избежать встречи со свирепым зверем, голод рано или поздно заберёт жизнь неандертальца.
Аглакайя осторожно подошла к самому краю. Она всё ещё не могла решиться. Стоит ли так рисковать аруту, чтобы спасти волосатое существо? Возможно сейчас не совсем подходящий момент для сведения счетов? Кто знает, что ожидает её впереди. Однако вут помог кисару определиться с выбором. Когда девушка наклонилась, их глаза встретились. За долгие рассветы, проведённые среди диких хищников Периферии, Аглакайя научилась безошибочно отличать взгляд убийцы от взгляда жертвы. В глазах Тота она не увидела ничего кроме жажды смерти Сам-Ру. С этим договориться - точно не получиться!
Хватило мгновения. Всё сразу стало понятно, когда её рука потянулась к мохнатой шкуре неандертальца. Пелена страха спала, и он посмотрел на Аглакайю взглядом голодного зверя. Вот настоящая сущность этого мерзкого прислужника Сам-Ру! Намерения чужака лежали перед кисару как на ладони. Смерть! Ждать нечего! Нет, он не изменит своего отношения к странному зверо-ящеру. Боль и страдания – вот что она получит в качестве благодарности, если поможет вуту выбраться. Аглакайя нервно сглотнула, а затем с силой наступила на кровоточащую руку вута. Тот закричал, как обезумевший, ослабил хватку и полетел вниз. Так тебе и надо, мерзкий сын кута! На этот раз Сам-Ру останется ни с чем.
Девушка легла на пыльную поверхность скальной глыбы и подползла к самому краю. Страх уступил место любопытству. Неандерталец лежал неподвижно. Кровавое пятно под мохнатой головой расплылось по серой площадке. Аглакайя поблагодарила богиню за помощь. После чего поднялась на ноги и стала карабкаться наверх. Нужно было найти проход. Спускаться – значит напрасно рисковать аруту, лучше попытаться обойти земли вутов. Кто знает, что ее ждет там дальше за горой? Возвращаться назад очень опасно. Женщины наверняка всё ещё прятались поблизости от пещеры. Пробираясь вдоль горного хребта Аглакайя поражалась насколько необъятным был этот новый неизведанный мир. Как тут вообще кого-то можно найти?
Огромное ничем не ограниченное пространство растянулось до самого горизонта. Глаз не хватает, чтобы охватить всё. Одной Великой Ра-Аам известно, где край этих земель! Кисару поднялась на пару ярусов выше и сделала привал. Сидя на валуне Аглакайя разглядывала тёмные леса. Как и в прошлый раз, когда летела на стервятнике, она поразилась масштабам, окружавшим её крохотное тело. Да, не простую задачу ставит перед кисару Сам-Ру! Жизни не хватит для того, чтобы обойти этот мир и найти кочевника. Да она даже не знает, жив ли он вообще или отправился в обитель Сам-Ру! Глупая трата времени и сил.
Нет - нужно возвращаться. Пока не поздно: пока ещё помнит, в какой стороне расположены пещеры Ох-Ра - необходимо вернуться. Быстрее окажешься растерзанной свирепыми хищниками, чем повстречаешь Мирта. Возможно, юношу задрал один из этих многочисленных монстров, которые бродят по землям затерянного мира. Насколько оправдано её пребывание здесь? Вопросы не давали покоя, мучая и истязая аруту девушки. А что, если тот мир, к которому она так привыкла, её Периферия с Ситуст-Рой, находятся в центре огромного яйца. Купол – это всего лишь огрубевшая скорлупа. Всё что она видела до сих пор - подобно огромному желтку в скорлупе и только богиня может решить, как лежат этому яйцу. Возможно, та обитель, к которой так упорно стремился Мирт, находится не вверху, а внизу. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Коварный трюк богини. Так оно и есть! Поэтому, вместо обители для чистых аруту, они оказались в подземелье затерянного мира. Кто мог предостеречь их от ошибки? Яйцо перевёрнуто! Этим и объясняется наличие такого количества свирепых прислужников Сам-Ру, жаждущих заполучить её в качестве сакральной жертвы.
Внезапная догадка настолько потрясла Аглакайю, что она даже забыла про то, что нужно постараться вернуться к пещерам Ох-Ра до наступления темноты. Подобное виденье ситуации многое объясняло. Так вот, откуда берутся все эти отвратительные существа и вот, почему она до сих пор не нашла Мирта. Конечно, разве богиня позволит предстать перед её ликом, пока в их телах теплиться аруту. Нет, об этом и мечтать не стоит. Телесная оболочка не позволит проникнуть в мир, который доступен только чистым аруту. Глупый мальчишка! И почему в прошлый раз ей не хватило сообразительности и выдержки для того, чтобы переубедить его. Ведь всё могло сложиться совершенно иначе.
«Великая Ра-Аам может вращать яйцо вокруг оси до тех пор, пока один из прихвостней Сам-Ру не лишит кисару жизни. А что, если таких яиц несколько?! Может оказаться так, что богиня отложила с десяток и более. Как тогда отыскать среди них Мирта? Если кисару, каким-то чудом смог пробить скорлупу и оказаться в не границ дозволенного богиней? Нет, бред! Такое просто невозможно. Нельзя покинуть пределы, пока бьется сердце и аруту находиться внутри тела. Но как объяснить существование всего того, что сейчас передо мной?»
От всех этих мыслей у Аглакайи закружилась голова. Девушка поднялась и, не тратя больше времени зря, направилась к расщелине, стараясь не терять Аюн из вида. Что толку пробивать скорлупу? Она живо представила как, выбравшись на свет Ра-Аам, окажется среди сотни огромных яиц лежащих одно подле другого и чтобы достичь края цобо богини понадобиться пройти их все. Жуть, да и только! Нет, даже думать об этом не стоит! Нужно срочно возвращаться назад. Как бы там ни было, а она постарается пробраться к Периферии. Она не хочет покидать привычное для неё яйцо и заглядывать дальше, чем позволяет Ра-Аам. Возможно, ей даже удастся найти проход, который выведет окольными путями за стену Ситуст-Ры. Не о том она мечтала, когда пасла гураму в землях Рахмая Короткая память. Все эти яйца, если они существуют на самом деле, головная боль кирувитов, но никак не кочевых кисару.
Однако прежде чем отправляться на поиски пещер Ох-Ра следовало основательно подкрепится. Полдня ушло на поиски жертвы. Местная фауна не баловала доступной пищей. Единственное на что хватило смекалки у кисару, так это на маленькую белку, за которой пришлось изрядно побегать. Зверёк оказался на удивление прытким. Отсутствие привычных лиан и густой растительности делали невозможным перемещение по второму ярусу леса. Ловить маленького зверька бегая от дерева к дереву – то ещё удовольствие. В конце концов, Великая Ра-Аам сжалилась над девушкой, и шустрый бельчонок угодил в цепкие руки голодной Аглакайи. К глубокому разочарованию кисару, набивать желудок пришлось сырым мясом. Поясной оселок остался валяться в пещере вутов - развести костёр было нечем. Посетовав на собственную неосмотрительность и никчёмность, Аглакайя всё же насытилась. Конечно это не сочные кусочки молодого кута, но заткнуть на какое-то время пасть голоду у неё получилось.
Но на этом белка не успокоилась. Не успел желудок начать переваривать содержимое, как кисару ужасно захотела пить. Благо, что она не отошла далеко от холодных вод Аюн. Неторопливо спустившись к реке, девушка с большим удовольствием утолила жажду. Погрузив голову в ледяной поток, она с жадностью хватала ртом чистую воду Аюн, до тех пока от холода не заломило зубы. Отвалившись на сторону, Аглакайя прикрыла глаза, вслушиваясь в плеск воды. Тяжёлым комком внутри заурчала белка. Нет, это далеко не кут! Девушка ненадолго задремала. Путы сна открыли перед ней панораму родной долины, многочисленные костры кочали и привычный для слуха шум кочевых племен. Втянув ноздрями, воздух Аглакайя широко улыбнулась, ощущая, как тоскливо заворочалась внутри аруту. Внезапный звук, хрустнувшей ветки заставил сознание вернуться к реальности. Кисару открыла глаза и обомлела от увиденного.
Тяжелой поступью к реке спускалось огромное чудовище. Внешне оно выглядело куда страшнее тех, что уже повстречались Аглакайе, после того, как она оказалась в новом мире. Огромный ленивец вышагивал вниз по склону, чтобы, вслед за кочевником утолить жажду. Медленно перемещая когтистые лапы по земле, мохнатым пятном, он сползал с горы. Жуткое зрелище. Аглакайя почувствовала, как холодеют ладони, а затем маленькие лапки муравьёв страха заставили вздрогнуть самые потаённые уголки аруту. Вот же, прихвостень Сам-Ру! С таким даже агато справиться не под силу. Насколько же он опасен?
Длинные конечности, словно лапы откета, мерили расстояние до берега Аюн. Создавалось полное впечатление, что животному абсолютно всё равно на угрозы, которыми насыщен затерянный мир. В землях Периферии, подобным образом мог себя вести разве что агато. Чудовище остановило взгляд на странном существе, засевшем между камней. Расслабляться нельзя, нужно помнить о голодных вутах шнырявших поблизости. Аглакайя сжалась всем телом, стараясь слиться с неровной поверхностью скальной породы. Кто знает, что у него на уме! Ленивец замер, широко раззявил пасть, затем глухо зарычал. Ах, ты ж, охвостье кута! Только этого не хватало!
Однако не почувствовав угрозы, зверь продолжил размеренный спуск. Скатавшиеся волосы на толстом брюхе сосульками свисали до земли. Да, только такая шкура может спасти от местных морозов. Аглакайя вздрогнула всем телом, ощущая ледяное дуновение ветра Сам-Ру. Терпкий запах зверя ударил в нос. В голове всплыл образ лохматых вутов. Осторожно поднявшись, так, чтобы лишний раз не волновать монстра, она спряталась за толстый ствол дерева и стала наблюдать за животным из-за укрытия. Любопытство кисару в очередной раз взяло верх над инстинктом самосохранения. Тем временем довольный собой ленивец неторопливо черпал языком-лопатой воду. Девушка, не отводя взора, прикидывала, сколько же нужно стрел, чтобы завалить такую громадину. Когда кисару, наконец, успокоилась, убедилась в безопасности и решила продолжить путь, на её крепкой шее сомкнулись волосатые пальцы.
Аглакайя высоко задрала голову, чтобы попытаться рассмотреть обидчика. Вот же, фокуру! Глаза встретились с суровым взглядом рослого вута. Карие зрачки с металлическим отливом злобно сверкнули. Они впились в кисару, не предвещая ничего хорошего. Сам-Ру коснулся языком аруту девушки. Недолго Великая Ра-Аам баловала свободой своё дитя! Самка неандертальца втянула ноздрями воздух и обнажила массивные зубы. Сегодня духи леса щедры к ней, как никогда. Женщина из племени Каюма, спустившись за водой, набрела на ленивца и уже собиралась отправиться за подмогой, когда случайно заметила притаившегося за стволом ели фуха-переростка. Мёртвой хваткой пальцы сжимали горло кисару, вкладывая юное сердце в лапы тёмного божества. Сопротивляться – бесполезно. Она убьет ее и съест, это, конечно, не ленивец, но голод не балует гурмана. Хотя…
Сильные пальцы самки вута так сдавили гортань, что Аглакайя не могла даже думать о сопротивлении. Сил едва хватало на глоток воздуха. Одно неверное движение и шейные позвонки хрустнут. Очарованная мощью зверя она совершенно забыла о мерах предосторожности, а в этом мире расслабляться нельзя. Татанка ослабила хватку, бесцеремонно закинула на плечо кисару и, не выпуская из рук шеи жертвы, стараясь при этом не шуметь, чтобы не вспугнуть ленивца, поднялась наверх. Часто оглядываясь на животное, лежавшее на берегу, она поспешила в племя. Пробегая по звериной тропе между скалистых выступов горы, Татанка прокричала соплеменницам, что у Аюн можно поживиться свежим мясом. Вуты, как один, побросали свои дела и, прихватив динку, поспешили вниз. Покинувшие пещеру, по приказу Каюма, женщины всё это время прятались среди скал, ожидая возвращения мужчин после схватки с воинами Кагая Рваное ухо. Оголодавшие они очень обрадовались возможности насытиться мясом ленивца. Справиться с ним было нелегко, однако проще, чем с маку или шерстистым амахом.
Татанка, перепрыгивая через булыжники, добралась до небольшой площадки, где расположились беглые неандертальцы. Сегодня они уходят назад – земли камотов не приняли вутов Каюма. По всему видно духи этих мест воспротивились присутствию Хо по ту сторону Аюн. За перевалом осело племя Большой ноги – не лучший вариант, но другого не было. Животные постоянно мигрируют. Возможно, Хати уведёт их в более гостеприимные земли, где много еды и нет камотов. Мужчин в племени Большой ноги всегда было больше чем женщин, а значит они с радостью примут жалкие остатки Хо. Без защиты воинов им долго не протянуть. С детьми на руках, сложно охотится, а тем более скрываться от врагов. А Рваное ухо не успокоиться пока не изгонит всех вутов со своей территории. Татанка словно вихрь ворвалась в лагерь и бросила Аглакайю к ногам Яо.
Убитая горем Яо подняла на подругу опухшие глаза. По грязной щеке молодой девушки стекла слеза, оставив за собой, светлую полоску. Сестра Тота с гордостью сообщила, что собирается преподнести фуха Большой ноге в качестве подарка. Так старуха быстрее согласиться принять их. Обе женщины помнили как то, что придумал Каюм, пришлось по нраву всему племени, особенно его мужской половине. Они расскажут обо всём вутам Большой ноги. Татанка была уверена, что проблем не возникнет. Скрутив бездыханное тело Аглакайи прочной кожаной лентой, девушка отправилась на помощь к соплеменницам. Там у реки неандертальцев ждёт большой ленивец, мясо которого им так пригодиться на пути к стоянке Большой ноги. Яо испуганно покосилась на зелёное существо. Оно казалось девушке довольно мерзким. Без злых духов земель камотов тут явно не обошлось, а значит лучше держаться от фуха подальше. Яо тяжело вздохнула, вытерла рукой заплаканное лицо и вновь принялась за мездренее шкуры маку.
Когда Аглакайя очнулась, солнце уже клонилось к закату. Над головой парил стервятник, а вокруг гудели вуты. Речь лохматых двуногих казалась немного затянутой и мало информативной – мимика и жесты порой могли сказать больше, особенно когда выслеживаешь добычу. Доходило до того, что некоторые из них за весь день не произносили ни слова. Аглакайя заметила, что в лагере стало тревожно. Женщины зализывали раны после встречи с ленивцем. Животное получило серьёзное увечье, но смогло вырваться из окружения неандертальцев. Недостаточные навыки загонной охоты не позволили горстке женщин справиться с жертвой. На их беду, ленивец оказался довольно свирепым противником способным оказать серьезное сопротивление.
Голодные вуты косо поглядывали на Татанку и её новую подопечную. Никто из них не разделял идею девушки, даже Яо. Нужно было чем-то кормить детей, а до пещеры Большой ноги не так-то близко. Желание насытиться брало верх над страхом получить динку Татанки по голове. Для доведённых до отчаяния Хо телосложение и молодость младшей сестры Тота стало слабым аргументом перед угрозой голодной смерти. И девушка прекрасно это понимала. Поэтому с наступлением сумерек она, пообещав вутам, принести мяса, отправилась к Аюн. Однако не забыла предупредить, что если кто-либо притронется к фуху, то будет наказан духами леса и мощью её динку. Она не успокоится, пока не напьётся кровью их сердец.
Холод кусался, словно голодный топориск. Аглакайя поджимала хвост, страдая от боли. Конечности затекли. Сон напрочь выскочил из головы. Она проклинала тот рассвет, когда мысль вернуться за молодым кочевником впервые пришла ей в голову. Зря она перечила Сое, девушка оказалась права. Кисару внимательно прислушивалась к храпу спящих неандертальцев. Накрытые шкурами они казалось совершенно не чувствовали холода, острыми иглами коловшего кожу девушки. Аглакайя уже готова голыми руками рвать тела италов лишь бы пробиться сквозь лабиринты Ох-Ра и вернуться на бескрайние просторы родной Периферии.
Как же здесь мерзко, противно и одиноко. Она бы всё отдала, чтобы вновь услышать привычный рык агато и щебетание кутов по кустам. Пусть Тамонтса-Ра выставить против неё всех своих фарангов – не страшно. Постукивая зубами от холода, Аглакайя уставилась на тёмное пятно, осторожно пробиравшееся между скалистых выступов. Этого монстра кисару уже видела раньше. Как бы ей не хотелось отомстить мерзким вутам, но пришлось поступиться принципами. Ведь если дать хищнику возможность напасть, вуты разбегутся, а ей связанной точно не уйти – лучшего подарка для Сам-Ру не придумать!
Кисару набрала полные лёгкие воздуха, а затем издала боевой клич кочевников Периферии. Неандертальцы мгновенно вскочили на ноги. Словно ужасный вестник Сам-Ру на площадку выпрыгнул молодой кихой. Рычание животного заставило сердца вутов на мгновение замереть. Самец сообразил, что его присутствие раскрыто, а значит нельзя терять времени. Кружа по площадке, он никак не мог решиться атаковать. Слишком велик соблазн. Оцепенение прошло, лагерь ожил. Женщины свирепо рыча, накинулись на саблезубую кошку, размахивая дубинками. Те, что моложе закрыли собой перепуганных детей, скучились, теснясь к отвесной стене.
Молодость, толкающая на безрассудство, проявила коварство и подвела хищника - несколько точных ударов динку поубавили пыл. А точное попадание копьем отправило хищника к праотцам. Дикий страх предал вутам решимости, вдохнул в души отвагу. Ликованию не было предела. Мало того, что никто особо не пострадал, если не считать пары царапин, так ещё появился небольшой запас мяса. Кихой, конечно, не маку, но на голодный желудок и это пойдет. Все складывалось как нельзя лучше для пленницы: на какое-то время её решили оставить в покое. Тем более что именно благодаря кисару вутам удалось избежать острых клыков свирепого хищника. С этим согласились даже те старухи, что ранее решили нарушить обещание данное Татанке.
Девушка вернулась с рассветом, принеся с собой парочку белок. Вуты подняли её на смех, но Татанку это не особо заботило. Главное, что от фуха на время отстали, а значит, не придётся приводить угрозу в исполнение. Она понимала, что ни какие духи леса не помогут ей справиться с полуголодными женщинами племени Хо, раз уж даже у кихойя не получилось. Собрав скудные пожитки и набив животы до отвала жилистым мясом саблезубой кошки, они отправились к пещере Большой ноги. Татанка сообщила, что на прежней стоянке Каюма всё также пусто, а значит, мужчины либо все погибли, либо попали к Рваному уху в плен, что для них в принципе означало одно и то же. Для женщин Хо воины теперь мертвы. Попросив у духов леса лёгкого пути, неандертальцы вереницей отправились в путь через горы.
Следующие пару дней Аглакайя испытала все прелести нахождения среди женских особей вутов, да ещё на высокогорье. Несмотря на помощь кисару они по-прежнему относились к ней с большим пренебрежением. Как только предоставлялась возможность, дикие существа нового мира старались причинить ей боль. Даже Татанка не скупилась на тумаки. Тяжелая динку вута угрожающе нависала над головой Аглакайи на протяжении всего пути. Татанка сразу дала понять кисару, что будет, если она решиться на побег. К предкам девушка попадёт намного раньше, чем планировала.
Аглакайя не стала делать поспешных выводов, намереваясь дождаться подходящего момента. Нужно точно быть уверенной в безопасности, прежде чем так рисковать. Девушка вообще сомневалась, что её молитвы долетают до ушных отверстий Великой Ра-Аам. Нахождение в состоянии постоянной опасности среди холодных горных хребтов и не менее холодных неандертальцев не вселяли особых надежд. Она видела в этом ещё одно подтверждение её теории про яйца внутреннего мира. Слишком далеко находилась сейчас кисару от обители великой богини.
Пещера Хати Большой ноги располагалась на возвышенности, с которой во все стороны открывался прекрасный обзор. Ни один хищник или воин враждебного племени не смог бы подобраться к вутам незамеченным. Старая Хати, вдова Сура, довольно враждебно отнеслась к появлению в её землях недружественно им племени Хо. Да среди них оказались только женщины и да - им нужна новая кровь, но они были из Хо, которые из-за вредности Каюма не пошли с Хати войной на камотов. Ого Кривозуб одержал победу, неандертальцы Каюма пришлись бы, как нельзя кстати. Так нет, же! Видите ли, вождю претило стоять под властной рукой старухи! За женщинами Хо могли потянуться воины Каюма, а этого Большой ноге сейчас хотелось меньше всего. Если воины Хо выживут, то обязательно пожелают вернуть назад своих жён. Чего уж тут хорошего! Кровавая грызня между вутами - лучшая услада для любого вождя камотов.
К тому же, Хати до сих пор не могла простить Каюму отказ. Союз между племенами – довольно редкое явление. Большое племя враги, конечно, бояться, но между тем, высока вероятность того, что наступит голод, а значит, придётся искать новые территории, а это опять война. После схватки с Огом, проиграли ещё одну и опять Каюм улизнул. Сур Чёрный клык погиб в главной схватке с камотами Ледяного ветра Атока. Трепещущее сердце вождя вуты принесли в руках и передали Хати вместе с властью над племенем. Хитрую и жестокую женщину уважали не меньше мужа.
Хати Большая нога поклялась тогда над острыми языками пламени, что не успокоится, пока не съест сердце последнего камота. В знак верности своей клятве старуха довольно долго держала левую руку в огне и убрала только, когда кожа стала вздуваться пузырями. Сотни раз она рисковала жизнью, выходя вместе с войнами на охоту, но никогда не показывала вутам страха. Сила не столь важна, а вот сердце изъеденное страхом, словно сочный плод червями, вырвет из рук власть и сожжёт душу в пламени жертвенного костра.
Никто из воинов не сомневался, что Большая нога выполнит клятву. Её слово, что кремень! Поэтому когда ей напомнили о том, что Хо также пострадали от камотов Рваного уха, она согласилась принять их в племя. Пообещав при этом, перегрызть глотки всем кто посмеет вернуться назад к Каюму, да и самому Каюму при встрече. Аглакайю преподнесли старухе в качестве «жеста доброй воли». Татанка не горела желанием расставаться с фухом, но слоняться одной по чужой территории хотелось ещё меньше. Женщины, перебивая друг друга, рассказали, какое представление устроил Каюм вутам, стравив самца ухты с фухом.
Мужская половина отнеслась с некоторым недоверием к предложению Татанки, но Большая нога решила попробовать, пригрозив девушке жестокой расправой, если зрелище не оправдает её ожиданий. Страх неминуемого наказания – единственное, что позволяло управлять дикими соплеменниками. Старуха никогда не бросала слов на ветер. Ни у кого в племени не возникало сомнений в правильности всех решений Большой ноги. Не так-то легко дожить до столь преклонного возраста, да ещё сохранить незыблемый авторитет среди соплеменников. Холодный мир древних людей пожирал нерешительные, мягкие сердца обитателей. После гибели Сура ни один вут не посмел бросить вызов Хати. Хотя сам Чёрный клык не раз выходил на поединок с соперником за власть над племенем. Хати очень боялись и непомерно уважали. Это сразу стало понятно даже вновь прибывшим.
Приготовления заняли у вутов практически весь день. Никто из воинов не горел особым желанием рыть холодную землю по прихоти чужаков. На прошлой охоте им повезло - удалось загнать крупного мамонта. Мяса в племени оказалось вдоволь. Чего ради им копаться в земле? Казалось бы, настало самое время полежать да понежиться в тёплых лучах солнца, а тут эти беглянки со своей ящерицей-переростком. Лишь твёрдая рука Хати заставила мужчин закончить к вечеру яму. Сбросив вниз несколько волчат, вуты развели костры, готовясь приступить к вечерней трапезе.
Всё это время Аглакайя провалялась голодная на холодной земле у самого входа в пещеру. Её даже не подумали перевернуть, поэтому, когда Татанка подняла кисару, чтобы развязать путы, та не смогла устоять на ногах и рухнула, словно подкошенная саяком. Хати брезгливо фыркнула – что это за боец?! Притянула к себе Аглакайю, а затем долго смотрела в лицо. От старухи сильно несло потом и прелой кожей из плохо выделанной шкуры. В злобных глазах вождя вутов читалось любопытство, замешенное на презрение. Разных существ она видела за свою долгую жизнь, но с таким столкнулась впервые. Втянув незнакомый запах ящерицы, она зарычала, оттолкнула девушку от себя и приказала Татанке скинуть жертву вниз.
Очутившись на дне ямы, Аглакайя сразу ощутила присутствие Сам-Ру. Мелкая дрожь рябью пробежала по коже. Волчий запах ударил в ноздри. Кисару мгновенно сообразила, чего от неё хотят эти волосатые чудовища. На это раз ей повезло больше - маленькие щенки ухты, несмотря на свой свирепый вид, не представляли серьёзной опасности. К тому же, голод толкал аруту кисару на убийство. Злоба точила кочевой дух изнутри и стремилась найти выход. Сколько унижения! Прихвостням Сам-Ру придётся здорово постараться, если возникнет желание отнять у неё жизнь. Татанка бросила к ногам Аглакайи осколок кости, уравняв шансы. Нельзя Хати лишать возможности насладиться кровавым зрелищем. Татанка не сомневалась, что фух сделает всё, чтобы выбраться из ямы живой. Девушка подняла примитивное оружие, хищно оскалилась и, издав боевой клич кисару, бросилась на врага. Затягивать не стоит! Сегодня она утолит свой голод!
Парящий над землями вутов стервятник взмыл вверх от серых хвостов кострищ. Слишком опасно. Он знал, что с волосатыми воинами лучше не связываться, да и поживиться у них вряд ли чем-то получиться. Хуже всего охота шла там, где расселялись племена неандертальцев. Ответив на крик кисару, птица медленно направилась через Аюн к стоянке Кагая Рваное ухо, там ей наверняка повезёт больше. Постепенно ночь сползала на лагерь вутов Большой ноги, заполнив голодные глаза зрителей жаждой смерти. Облизывая распухшие губы, они с жадностью наблюдали, как тёмные брызги крови покрывают холодные стены земляной ямы, а над землями Хати разносится боевой клич кисару.
ГЛАВА XXIII

Холод пробежал по свежей ране на распухшей руке. Ныла нога, и что-то кололо под лопаткой. Но это всё мелочи. Главное – она снова отстояла себе место под солнцем. Получилось, правда, не сразу. Когда-нибудь Сам-Ру доберётся до кочевой аруту но не в этот раз. Приоткрыв левый глаз, девушка посмотрела на рычащего котёнка кихойя. Малыш оскалился, однако с места не двинулся. Он будет держаться на расстоянии, пока голод не пробьёт невидимую стену страха. Никуда она от него не денется. Девушка прикрыла глаз и отвернулась. Сколько прошло времени, с тех пор как она оказалась в яме - неизвестно. Рассвет сменялся рассветом, вколачивая уныние в аруту. Кисару потеряла счёт убитым тварям, которыми ее закидывали мучители. Неандертальцы практически не кормили пленницу: приходилось довольствоваться мясом убитого противника. Смерть не покидала ямы Аглакайи, с ней она ложилась, с ней же вставала, по прихоти Сам-Ру.
Для вутов схватки фуха со свирепыми хищниками этого мира очень быстро стали основным развлечением. Что может быть лучше хорошего боя, особенно если охота не удалась или ушла рыба. Отличный способ пощекотать нервы, восполнив суточную норму адреналина. К тому же не редко завязывались ссоры между вутами, где можно было от души помахать руками. Зачастую в противники кисару подбирали детёнышей. Выбирали из тех, что покрепче, но способных при этом постоять за себя. Как-то раз, в яму спустили взрослого волка, но из-за отсутствия достаточного места Аглакайя разобралась с ним в считанные минуты. Ухта не успел опомниться, как острый осколок кости пробил сердечную артерию и погрузил зверя в объятия Сам-Ру. Ограниченное пространство для манёвра, лишило поединок зрелищности. Вуты негодовали. С тех пор Хати распорядилась подбирать хищников, размером поменьше, не забыв увеличить размеры ямы. Детёныши нисколько не уступали по части свирепости родителям. Чего стоит котёнок саблезубой кошки, разорвавший живот одному из воинов, который по глупости решил проверить готовность хищника к бою.
Аглакайя вспомнила, сколько крови она принесла Сам-Ру, находясь в проклятой яме. Руки девушки загрубели и покрылись мозолями. Шрамы рассыпанные по лицу навсегда оставят след в её аруту. Когти и клыки голодных животных очень часто оказывались вблизи больших глаз кисару. Удивительно, как она вообще до сих пор оставалась жива. Видимо тёмный бог приберёг воительницу кочевой Периферии для чего-то другого. Она больше не боялась наступления сумерек. Наоборот. Каждый раз, когда Хати зажигала главный костёр и острые языки начинали покусывать ночь, девушка испытывала приятную внутреннюю дрожь, прося Великую Ра-Аам об скорейшем избавлении. Но мольбы оставались без ответа.
В последнее время Аглакайя всё чаще задумывалась над тем, что неплохо бы всё бросить и больше не поднимать ножа. Пусть чудовище разорвёт её плоть и отпустит аруту в обитель Сам-Ру. Какой, вообще, смысл в таком существовании? Рано или поздно тёмный бог всё равно доберётся до неё. Он приходит ко всем, и всегда. Кихой зашевелился на своей половине. Поднялся, втягивая ноздрями запах жертвы. После вчерашней схватки она сохранила ему жизнь, но это ненадолго. Очень скоро природный инстинкт возьмёт верх над памятью, и детёныш снова попытается напасть. Вот тогда она и прикончит его, а пока можно ещё поспать. Аглакайя сжала рукоять костяного ножа и постаралась забыться сном. Нет, он не нападёт – слишком рано. Нужно восстановить силы перед очередной схваткой. Вуты посчитали лишним доставать кихойя, присудив победу кисару. Они разберутся с ним поутру, если этого не сделает сама пленница.
Горячая слеза скатилась по огрубевшей щеке девушки. За что Великая Ра-Аам приготовила ей все эти испытания? Что не так с ее тропой? Тяжёлый вздох кисару заставил вздрогнуть хищника. Кихой приглушенно зарычал, присел на задние лапы, облизнулся. Сознание Аглакайи раскрыло створки памяти, впустив девушку. Зелень долины ударила по глазам, погрузив кисару в приятные воспоминания. Стрекот кутов по кустам и редкое рычание ящеров елейным бальзамом пролились на аруту. Как же красиво! Как же она истосковалась по этим сочным краскам и лесным ароматам! Родные просторы земель Рахмая Короткая память! Тепло кочевых простор твёрдым комком подступило к горлу. Аглакайя вспомнила, как ходила купаться к реке, где впервые встретилась с детёнышем топориска. Улыбка коснулась губ кисару. Детские несбывшиеся грёзы. Малыш запутался в силке для кутов, неуклюже попятился и свалился в реку.
Сначала девушка просто наблюдала за безуспешными попытками ящера, который надеялся выбраться. Поняв, что он вскоре утонет, она решила помочь малышу. Вытянув барахтающуюся тушу на берег и распоров саяком путы, Аглакайя подарила топориску жизнь. Гордость за совершенный поступок распирала грудь девочки. Кто бы мог подумать! Это была необычная дружба. Они оба часто приходили к берегу и наблюдали друг за другом со стороны. Двух хищников тянуло друг к другу, словно магнитом.
Удачная охота, как-то раз, позволяла девушке даже угостить нового друга. Это были довольно странные отношения. Аглакайя прекрасно понимала, что, скорее всего, когда детёныш повзрослеет он будет охотиться на таких как она. Но пока об этом не стоит задумываться. Временами Аглакайя даже представляла, как оседлает топориска, словно сиронг, и проедет по кочевью верхом. Вот удивиться Рахмая! Почему сахигарлам Ситуст-Ры можно, а ей нет?! Но когда, наконец, настал тот рассвет, и девушка решилась перейти на другой берег, ящер не пришёл. Он не появился и в другой раз. Топориск исчез и больше они никогда не встречались. Такова жизнь Периферии. Даже свирепый хищник не может оставаться в безопасности. Долгое время Аглакайя ощущала пустоту утраты в аруту. Сам-Ру по обыкновению внёс свои коррективы! Это чувство тоски осталось в прошлом, девушка забыла о нём. И вот спустя столько потухших рассветов оно появилось вновь. Лежа на тонкой подстилке из прелой листвы Аглакайя мысленно вернулась к топориску своего детства. Она опять лишилась мечты.
Нужно было позволить утонуть внутреннему ящеру – не стоило протягивать руку помощи Туру. Амбиции подвели кисару. Как и прошлый раз с топориском, ничего хорошего у неё не получилось. Вместо уважения среди лучших тога - разочарование и беспредельная тоска. Вместо признания и счастливой жизни среди соплеменников – холодная яма дикарей, наполненная чудовищами. Вот награда за все старания. Вспомни она этот случай с топориском чуть раньше и проведи параллель, возможно сейчас не пришлось бы жалеть и лить слезы. Хороша воительница, нечего сказать! Прислужница мерзких волосатых тварей, ненасытных прихлебателей Сам-Ру, жаждущих постоянных развлечений. До какого унижения пришлось докатиться. Ведь так в погоне за лучшей жизнью в будущем можно легко пропустить настоящее, о котором затем придётся долго сожалеть.
Аглакайя стиснула зубы, ощущая внутреннюю злобу на себя, на Тура и, конечно, на Мирта. О, Мирт, раздери тебя агато! Если это и есть великая цель спасения кочевого мира, то почему его спасительница гниёт от многочисленных ран на дне смердящей трупами ямы?! Мерзость! Гореть им всем на ладонях Сам-Ру! Сердце девушки, сжалось от боли. Что если она больше никогда не увидит родные просторы и ту самую речку, на берегу которой в первый раз ощутила зов тёмного божества? Там вместе с топориском осталась настоящая Аглакайя. Сильная и целеустремлённая. Ещё одна слеза скатилась по грязной щеке. Хватит! Слабость - первый враг кочевника. Она должна быть сильной, чтобы пройти все испытания и попытаться вернуться в долину племени Рахмая Короткая память, чего бы ей это не стоило! Старик не стал бы радоваться, узнай он, как страдает его лучшая девушка-воин. Она не позволит сломить себя! Слезы и страдания это не про неё! Кихой занервничал, поднялся и начал расхаживать на своей половине. Аглакайя открыла глаза, пошевелила затёкшей рукой с костяным ножом, готовясь отразить нападение.
«Ненадолго же тебя хватило, мерзкий прихвостень Сам-Ру. Ну что ж давай, только сделай шаг в мою сторону. Слабак! Давай же! Ты распрощался со своей аруту, когда попал в эту яму. Мерзкий прислужник тёмного бога! Чего ж тогда тянуть?»
Котёнок зашипел. Над телом девушки показалось черное бревно. Медленно практически не производя шума, оно выползло до середины ямы, после чего застыло. Кисару приготовилась к худшему варианту развития событий – мало ли что могло прийти в голову безумной старухе?! Аглакайя ещё крепче сжала рукоять ножа, втягивая ноздрями знакомый запах. Конец бревна качнулся, резко накренился и съехал вниз. Уговаривать кисару не пришлось. Быстро перебирая конечностями, она по-обезьяньи вскарабкалась наверх. Из темноты на девушку смотрела лохматая голова Татанки. Вот же, фокуру! Какого Сам-Ру здесь происходит?! Кисару ничего не понимала. Снизу раздалось глухой рычание саблезубого хищника. Аглакайя со всей силы ударила по зубастой пасти зверя и, зацепившись за протянутую руку вута, соскочила на твёрдую почву. Хищник зарычал с досады. Татанка бросила кусок коряги в зверя, кихой зашипел и затих.
Не сговариваясь, девушки, осторожно втянули бревно наверх, а затем откатили на сторону. Покой разбросанных у подножья пещеры жилищ вутов племени Хати никто больше не потревожил. Тишина и умиротворение тугим пологом накрыли лагерь. Неандертальцы спали, как ни в чём не бывало. Лишь одинокий воин на краю пещеры подбрасывал сухие поленья в костёр, тоскливо глядя на звёзды. Его накажут утром. Сильно накажут, но чего не сделаешь ради того, кто так сильно нравиться. Подобный шанс выпадает не часто и не стоит им пренебрегать. Для вутов редки проявления настоящих чувств, зачастую они руководствуются природными инстинктами по отношению к противоположному полу, отсюда желание обладать самками камотов. Не о каких чувствах там не могло быть и речи.
Неказистый Шотку Половинка не сразу согласился на уговоры Татанки. Девушке пришлось долго обхаживать воина, прежде чем решиться раскрыть замысел. После встречи с саблезубой кошкой, которая лишила воина половины пальцев, жизнь в племени перестала казаться такой уж безмятежной. Кто захочет иметь дело с инвалидом? С трудом справляясь с порученными ему обязанностями, неандерталец тосковал по прошлой жизни. Как же теперь выживать, если не можешь защитить даже себя? Тоска изводила могучее сердце неандертальца. Такой сильный и такой беспомощный! Этим и воспользовалась девушка.
Приласкав огрубевшую душу вута, она склонила воина к измене вождю. Зарождающееся чувство в тандеме с естественным зовом тела победили страх перед наказанием, и неандерталец согласился на предложение Татанки. Какая дама посмотрит на Половинку, когда вокруг столько коренастых красавцев с полноценными руками и хищным нравом. Женщин в племени Хати катастрофически не хватало. Шотку улыбнулся, вспоминая как Азур чуть не проглотил свой поганый язык, когда Татанка в первый раз растёрла свежие шрамы на руках Половинки. Воин тяжело вздохнул, косясь на две тёмные тени, кравшиеся вдоль лагеря. Очень скоро они скрылись за скальным выступом и Шотку с облегчением выдохнул. Яркая звезда застыла в карих глазах вута. Теперь будь, что будет!
С приходом женщин племени Хо Хати Большая нога почувствовала угрозу со стороны молодой девушки. Отлично сложена, не лишена разума, сообразительна и, не по возрасту, сильна - она вполне могла составить конкуренцию авторитету старухи. Те, что воспитаны в племени, сломлены от рождения, но эта другая. Дерзкая и очень сильная. Протяни такой девице палец, так она откусит руку по локоть! Старуха понимала, что рано или поздно окрепнув, укоренившись среди соплеменников, Татанка может попытаться заполучить власть над племенем. Мужчины, привыкшие к верховенству женщины, не станут возражать. Какая им собственно разница?
Но идти за молодой и сильной всегда приятней, чем плестись в хвосте за дряхлой старухой, которая уже и слышит-то плохо. Объективно оценив ситуацию, Большая нога решила сломать девушку, пока не поздно, чтобы обезопасить себя от посягательств на будущее. Каждый день Татанке приходилось испытывать на собственной шкуре прелести женской изобретательности и коварства. Зависть - главный источник дурных поступков. От чесания заскорузлых пяток до собирания засохших экскрементов, разбросанных по стоянке – вся грязная работа стала прямой обязанностью вута.
Каждый день Хати просыпалась только с одной мыслью, чем бы ещё загрузить ненавистную Татанку, да так чтобы к вечеру у девчонки сил не осталось даже на то, чтобы поесть. Охота стала единственной отдушиной для молодой девушки. Часами, просиживая в ожидание белки или иного лесного обитателя, она обдумывала свой план мести, представляя тот день, когда сможет, наконец, избавиться от костлявой хватки вождя. Татанка прекрасно понимала, чего от неё добивается Большая нога. Соплеменницы уговаривали девушку уступить, но Татанка оставалась тверда как кремень. Кто, если не она?! Со временем начала отвечать, делая старухе различные маленькие пакости. А когда заметила, с каким упоением Хати наблюдает за поединком фуха, решила освободить Аглакайю. Пусть помнит, кому обязана этим подарком. Если позволить старухе себя унижать и дальше, то возрастает риск остаться в этом статусе до глубокой старости или пока асы, наконец, не приберут ненавистную старуху. Как бы ни так! План не сложный. Выбрать самое слабое звено в виде ночного стража, по возможности охмурить и помочь фуху совершить побег. Пусть противная старушенция отрежет себе ногу, но Татанка не станет больше терпеть её постоянные нападки. Вычищать зубами шкуры – это уже слишком! Унизительный смех вутов ещё долго стоял в ушах девушки. Вот после этого случая она и обратила внимание на несчастного Шотку Половинку. Кто ей ответит взаимностью, если не этот одинокий воин потерявший веру в себя. Безысходность, словно магнит, сблизила молодые сердца неандертальцев. Он даже начал ей нравиться. Возможно, стоило серьезно рассмотреть его кандидатуру, но это будет чуть позже.
Добравшись до тропы, которая извилистым маршрутом уходила к берегам Аюн, Татанка остановилась. Дольше ей идти не имеет смысла. Нужно вернуться назад, пока не наступил рассвет, и её отсутствие не обнаружили вуты. Как же будет рвать на себе волосы старая Хати! Достанется Половинке, но он знал, на что шел. Аглакайя посмотрела на лохматое существо, стоящее напротив. Она, конечно, не знала истинных причин побудивших вута помочь ей, но это и не важно. В первый раз, за всё время нахождения в новом мире, по отношению к ней кто-то проявил заботу. Глядя на грязное, в сальных потёках лицо Татанки кисару попыталась запечатлеть в памяти образ неандертальца. Вот же, охвостье кута! Какое жуткое сочетание красоты и дикости!
Дрожь пробежала по позвоночнику и растаяла на кончике хвоста. Она найдёт этот проклятый грот, выберется из никчёмного мира, и с ужасом будет вспоминать об этих рассветах проведенных наверху. Точно так же, как ещё совсем недавно вспоминала детёныша топориска. Татанка присела, протянув перед собой руку ладонью вперед. Пальцы на руке вута слегка дрожали. Кисару посмотрела в глаза девушке. Поблёскивая в ночи, они излучали тепло: такое далёкое и давно позабытое. Свет луны отразился в больших зрачках Аглакайи. Всё понятно без слов. Острые шипы огрубевшей аруту зашевелились. Кисару склонила голову, прижав кулак к сердцу, затем сделала шаг вперед и коснулась раскрытой ладонью неандертальца. На мгновение их глаза встретились. Одиночество и пустота, больше ничего. Порой достаточно одного мгновения, чтобы понять кто перед тобой. Аглакайя знала, что встретиться им скорее всего не суждено.
«Немногим ты счастливей меня, как оказалось, дитя верхнего мира!»
Кисару убрала руку. Развернулась и, не оглядываясь, поспешила вниз по тропе. Нужно добраться до берега Аюн, как можно быстрее. Если беглянку поймают - мало ей не покажется! Татанка поднялась с колен. Провожая фуха печальным взглядом, она вдруг почувствовала себя кто-то неуютно. Даже противно! Словно чьи-то грязные когти разорвали плоть и вырвали часть сердца наружу. До этого момента она не питала особой симпатии к этому странному существу. Но почему-то, бегство Аглакайи поселило в душе холод одиночества. Неокрепший разум неандертальца пытался решить головоломку, которой не одна тысяча лет. Девушке даже на мгновение показалось, что часть её души покинула тело и отправилась странствовать вместе с фухом. Приятное тепло от осознания выполненного долга грело самолюбие вута. Шумно выдохнув, она улыбнулась сама себе. Выбросила лишние мысли из головы и, подняв гордо голову, пошла к пещере неандертальцев. Будь, что будет!
Там скрючившись на каменном валуне, восседала Хати Большая нога. Старуха злобно сверкала глазками, размышляя над тем как поступить с девчонкой. Татанка дала повод, а больше женщине ничего и не надо. Никому не позволено распоряжаться имуществом племени по своему усмотрению, да ещё без разрешения вождя. Жаль – хорошая была самка. Хати жестом подозвала Азура. Воин вышел из темноты, сжимая в мускулистой руке волосы предателя. С отрезанной головы Шотку Половинки стекала теплая кровь. В зрачках застыл блеск далёкой звезды. Азур посмотрел на луну и громко завыл. Жилы на бычьей шее вута вздулись буграми. Из лесной чащи раздался волчий вой, на который ответил жалобным рычанием детёныш кихойя. Глаза война вспыхнули голодным огнём, когда на тропе появилась Татанка. Новый жестокий мир!
Обглодав косточку, Аглакайя облизала пальцы и, взобравшись на крупный скальный выступ, осмотрелась вокруг. Бесконечной лентой, поблёскивая волнистой чешуёй, словно огромная кари, Аюн уходила далеко за горизонт. Есть своя красота в этом затерянном мире диких мохнатых монстров. Кисару прошла этот не легкий путь. Теперь главное не попасть в сети Сам-Ру и добраться до расщелины. Быстрым шагом девушка пересекла территорию вутов Каюма. Чёрным оком вдали из-за верши сосен мелькала покинутая пещера племени Хо. Кисару поблагодарила Великую Ра-Аам за предоставленную ей возможность осуществить задуманное.
Девушка перестала вздрагивать, когда впереди появлялся очередной монстр. Как оказалось - не каждый нечестивец желал вступить с ней в смертельную схватку, и не все были голодны. Кисару быстро училась. Теперь просторы затерянного мира стали ближе и понятнее. И здесь можно жить, главное держать голову по ветру и не пасовать перед опасностью. Аглакайя провела рукой по глубокому шраму на щеке и улыбнулась, вспоминая, как рвала когтями волчью плоть. Ещё неизвестно кому нужно бояться больше.
Так обходя препятствия в виде хищных представителей местной фауны, на своём пути, Аглакайя наконец добралась до земель Кагая Рваное ухо. Там находилась гора, у подножья которой располагалась заветная расщелина, ведущая в подземный мир Ситуст-Ры. Где тепло, много зелени и пахнет цветами бутоны, которых размером с кулак вута. А подземный ли он? Девушка вновь задумалась об истинности выдвинутого предположения. Перед глазами всплыло гнездо охноса заполненное огромными яйцами, в одном из которых находилась Ситуст-Ра. Что если всё, к чему она привыкла обман и на самом деле реальная жизнь выглядит совершенно по-другому? Где обитель богини? Как тогда жить? Возможно те племена, что предпочитают существовать в своём замкнутом мирке, нисколько не прогадали. Так ли оно важно - познать истину. Добраться до источника. Принесёт ли знание покой в аруту?
Размышления кочевника прервал слабый свист. Аглакайя упала на землю, притаилась. Затем осторожно подползла к обрыву, с которого открывался хороший обзор на реку. Она специально всё это время шла по гористой местности. Шанс встретить среди скал неприятность не так велик. На противоположном берегу Аюн сидел маленький кроманьонец. Хлипкое телосложение существа навело Аглакайю на мысли о ртупах. Очередная загадка затерянного мира! Получается, не только неандертальцы населяют это враждебный край. Есть и другие народы. А что, если попытаться выведать у них о Мирте? Перед глазами Аглакайи всплыла пропитанная смертью яма вутов. Нет! Всё это происки Сам-Ру. Пойти на поводу тёмного бога, когда до грота Ситуст-Ры осталось совсем ничего – что может быть глупее? Девушка отогнала от себя тревожные мысли и ещё какое-то время понаблюдала за кроманьонцем, лежа на животе, прежде чем отправиться в путь.
Мука потянулся, зевнул. Он в очередной раз сбежал от Амака и отдыхал в тени большой глыбы. Время от времени бросал камешки по волнам Аюн, просто для развлечения. Присвистывая от удовольствия, мальчишка тянул время до обеда. Когда ото начнёт греть лохматые локоны он отправиться домой. К тому времени губастый соплеменник наверняка проголодается и вернётся к стоянке – путь будет свободен. Мальчишка не слишком-то боялся кулаков Амака, но к чему искушать судьбу. Мало ли что! После последней схватки с вутами авторитет Тунайя значительно вырос, не говоря о Гу. Фух спасший жизнь Тако Погонщика и в одиночку заваливший крупного вута стал самым уважаемым воином племени. Шутка ли голыми руками разорвать грудь свирепого врага. Это надо видеть! Да повезло ему с друзьями!
Мука гордился собой. Вся его жизнь перевернулась за последнее время. И тот и другой являлись ему лучшим друзьями, а значит, теперь нечего бояться. Мелкие пакости кроманьонца Амака, конечно, серьёзно доставали, но лопоухий сорванец предпочитал не обращать на это особого внимание. Всё равно, больше подзатыльника, ему ничего не перепадёт, зато Мука получал истинное удовольствие, пользуясь своим положением. И дня не проходило, чтобы Амак не почувствовал на собственной шкуре плоды ненависти и презрения со стороны мальчишки. Отсыревшие стрелы, разорванные мокасины, кости в горшке с едой – лишь малая часть мести. Мука считал, что пришло время поквитаться с ненавистным губошлепом и строил козни юноше по мере возможности.
Тунай не раз предупреждал друга, что когда-нибудь тот доиграется, но Мука лишь махал на это руками. Подумаешь! Что этот переросток может ему сделать? Лишь изредка мальчишка позволял кроманьонцу сорвать на себе злость, специально подставив голову или спину, когда точно был уверен, что ничем серьёзным ему это не грозит. Ну как Амак осмелиться напасть, когда рядом стоит вождь или Гу с Тако Погонщиком. Вот и на этот раз Мука подложив мёртвую лягушку в походную суму губастого соплеменника, отсиживался на берегу Аюн, выжидая, когда пыл разгневанного кроманьонца малость поутихнет и можно будет вернуться домой. А там посмотрим кто, кого.
Мука нисколько не сомневался, что трусливая натура Амака не позволит воину, открыто выступить против мальчишки. Тем более, что доказать юноша ничего не мог. О проделках кроманьонца знал только Тунай, остальным было совершенно всё равно, отчего в очередной раз так разоряется Амак. Племя настолько привыкло к неконтролируемым вспышкам гнева со стороны молодого кроманьонца, что особо никто на это внимания не обращал. С самого детства камот показывал себя как очень нетерпеливый и задиристый мальчишка. Чего же ожидать сейчас?
А после битвы с вутами где Амак проявил себя не с лучшей стороны приступы участились. Благодаря Муке жизнь кроманьонца превратилась в кромешный ад. Бессильная злоба металась внутри юноши не в силах найти выход. Нет ничего хуже, чем осознание собственной никчёмности, особенно когда так долго считал себя одним из лучших. Отвергнутые ухаживания Калати, не бывалые успехи Тунайя и его фуха сделали своё дело. Амак затаил злобу и поклялся на костре, что не успокоиться, пока не отправить лопоухого кроманьонца к праотцам. Эти слухи ходили среди детворы, но Мука напрочь отказывался в них верить.
Бросив очередной камень, и сопроводив снаряд тихим свистом, кроманьонец присел на корточки, вглядываясь в ребристый путь. Неожиданно зоркий глаз мальчишки зацепился за тень на противоположном берегу реки. Мука почесал ухо, прищурился и открыл рот от удивления. Он не мог поверить своим глазам. На скалистом выступе, серди каменных глыб стоял точно такой же фух, что проживал с ним в одном племени. Матерь-шуцу! Страх перед властью Гутунда заставила сердце мальчишки замереть. А что если тёмный дух прислал своего второго слугу вернуть Гу? Кто знает, каким образом воин попал к ним в племя. Нужно срочно бежать и рассказать обо всё Тунайю! Фух на противоположной стороне реки продолжал пристально наблюдать за Мукой, застыв словно статуя. Кроманьонец махнул рукой незнакомцу в знак приветствия, закричал. Аглакайя развернулась, а затем спрыгнула вниз, пропав из видимости. Матерь-шуцу! Мука засуетился, не зная как поступить. Возвращаться назад слишком рано. Опасно - можно попасть под горячую руку. Амак скорее всего поджидает жертву где-то на тропе к стоянке.
«Ничего не поделаешь – придётся рискнуть. Ну что мне может сделать это губастый недотепа. Подумаешь, влепит пару подзатыльников. Чего больше-то?!»
Мальчик сжал кулаки, подтянул штаны и, насупившись, решительным шагом двинулся по тропе, ведущей к стоянке Кагая Рваное ухо. Оставалось надеяться лишь на милость лесных духов и матери-медведицы. Высоко в небе летел стервятник, провожая мальчишку острым взглядом. Птица чувствовала, как смерть идёт по стопам кроманьонца. Нужно только набраться терпения и немного подождать.

ГЛАВА XXIV

Лёгкий ветерок приподнимал волосы на макушке. По тёмному лбу стекла капля пота. Солнце пекло, как никогда. Дрожь пробежала по телу, застыв на загривке. Тяжело победить соблазн. Тёплый луч прополз по напряжённому лицу мальчика, застыл на кончике конопатого носа, а затем перескочил на ветку. Мука зажал нос, еле сдерживая чих. Если сейчас разбудить Амака, мало ему не покажется. Нужно терпеть! Умереть от недостатка кислорода, но терпеть! Мальчик даже не хотел думать о том, что губастый соплеменник сделает с ним, если поймает. В памяти живо всплыл образ Хануки, которого Амак изувечил так, что Мувати пришлось выхаживать юношу несколько лун подряд. Выждав время, кроманьонец опустил руки и вздохнул полной грудью. Амак по-прежнему мирно похрапывал, не подозревая о коварном замысле соплеменника. Вот будет, что рассказать Тунайю с Калати! Амак, конечно, не кихой, но тоже довольно свиреп.
Мука отогнал назойливую муху от лица. Спешить не стоит, для начала нужно удостовериться. Мало ли, что! Он просунул прутик под веткой и пощекотал ухо юноши. Лицо исказила недовольная гримаса. Спит, мерзавец! Воин отмахнулся, что-то пробурчал, повернулся на бок, но не разомкнул век. Всё нормально. Камот выдохнул. Стук сердца гулко отдавался в ушах. Мальчишка потянулся за ножом Амака. Потёртая кожаная оплётка манила завистливый глаз. Как же он мечтал хотя бы подержать в руке этот образец силы и красоты. Лучше - только у Кагая Рваное ухо, но то Кагай! От волнения в горле пересохло. Слегка прикусив язык, он вытянул нож за рукоять из-под руки здоровяка и впился глазами в поверхность кремния. Да - сила, выкидывать такой жаль конечно!
Мука не раз наблюдал, как Амак ловко орудуя этим ножом, разделывал рыбу и мясо. Ростки зависти толкали маленького кроманьонца на безумные поступки. Рука потянулась к уху, почесала мочку. Можно конечно закинуть нож в Аюн, но как расстаться с такой красотой. Ух, ты! Нет! Глаза заблестели, он облизнулся и принюхался. От рукояти пахло сырой кожей и потом Амака. Воин захрапел, словно старый коцу, сердце кроманьонца остановилось. А, что, если проснётся? Нет он не выбросит нож и не оставит себе – пока.
Мука осторожно выбрался из кустов. Добежал до стоянки и зарыл оружие в маленьком тайнике, где хранил разную мелочь. Костяные иглы, осколок кремния, сушёная ро, зуб маленького кихойя и прочая ребячья ерунда. Мука облизнулся. Теперь с появлением ножа это место стало для него самым ценным. Попросив у матери–медведицы защиты, он, в приподнятом настроении, отправился на поиски Тунайя с Гу. То и дело, подтягивая спадавшие штаны, камот вышагивал мимо стоящих полукругом тамку. Да, большелапая шуцу явно на его стороне! Но рассказывать друзьям пока не стоит. Мало ли что! Сила ножа всё ещё держала мальчишку. Нет, он ни с кем не станет делиться своей добычей. Возможно, когда Амак успокоиться и окончательно смириться с потерей, Мука покажет нож друзьям, но не сейчас. Слишком рано! Мальчик улыбнулся сам себе, посмотрел на солнце. Высоко над головой парил грозный шу. Расправив громадные крылья, стервятник патрулировал территорию. Весело и легко на душе!
Скрюченные пальцы шамана зачерпнули пригоршню белого порошка и осыпали массивную голову медведя. Могучий самец уставился пустыми глазницами на выход из тамку. Густая шерсть покрылась седым пеплом. Мувати тихо завыл, пританцовывая вокруг тотема. От запаха ароматных трав слегка кружилась голова. Старость брала своё. Камот опустился на колени, боясь потерять равновесие. Много лет он таскал за собой эту медвежью голову. К ней обращались кроманьонцы в самые трудные времена, у неё просили защиты и еды в голодные зимы. Великая матерь-шуцу общалась с Мувати и, как правило, редко оставалась глуха к зову племени.
Шаман задумался. Как же давно это было! Он вспомнил как вместе с лучшими воинами племени, ходил за данным трофеем. Мувати медленно, словно в зыбучие пески, провалился в память. Бой был горяч, ох, как горяч! Не один камот попрощался с жизнью. Именно тогда Кагай получил свой первый серьёзный шрам. Кожа со лба застила обзор, но кроманьонец продолжил бой. После были другие и куда серьёзней, но этот первый, запомнился навсегда, запав навечно в душу. Схватка длилась не долго, зато какая это была схватка!
Мувати с теплотой в сердце вспоминал, как они окружили свирепого хищника со всех сторон. Дикие вопли и азарт погони, распалял горячие сердца юношей. Им нужен тотем. От молодого и сильного медведя, как и все они. Какое же это племя, когда нет тотемного оберега. Для этой цели Кагай выследил самого крепкого и сильного шуцу бродившего в тех краях, где они какое-то время проживали. Это был могучий и свирепый зверь. Вождь не ошибся. С тех пор матерь-шуцу никогда больше не подводила их. Мувати выдохнул. Пепел слетел с клыкастой морды и растаял во тьме. Старик приоткрыл зубастую пасть, а затем насыпал немного порошка внутрь. Ешь. Этого добра не жалко.
Шаман поднялся. Пританцовывая надрезал палец и провёл по жёлтым клыкам зверя. Рваное ухо поручил задобрить матерь-медведицу. Дело плохо! Следопыт принёс не лучшую весть, и нужно было срочно заручиться поддержкой духов. По ту сторону Аюн практически не осталось живности. Ушла. Толи угнали вуты. Но зверя нет. А значит, голодающее племя Большой ноги, очевидно, скоро снимется с места стоянки, и переправиться через реку.
Старуха стягивала к себе неандертальцев, со всех сторон, стремительно набирая силу. Они потом разбредутся по долине, но для начала разобьют камотов. Два больших враждующих племени не смогут ужиться вместе. На этот раз кроманьонцам, судя по всему, придётся уступить. Племя Хати с соседями намного сильнее, чем были воины Каюма. Кагаю не выстоять. Вождь предупредил Мувати о том, что в ближайшее время они снимаются со стоянки и уходят на юг. Шаман должен заручиться поддержкой матери-шуцу, попросив защиты и прощения. Да и леса эти стали не столь гостеприимны. Живности едва хватало хищникам, чего уж говорить о кроманьонцах. Так чего ради губить камотов, в конце концов, земли вокруг предостаточно. Одно дело потрепать за холку Каюма, а совсем другое выступить против союза племен вутов, во главе с безумной старухой.
Тако Погонщик знает, где можно пройти через перевал и попасть в долину щедрых лесов. Там больше оленей и мамонтов, нет, пока, вутов. Но до этого места не простой путь. Сложный и долгий. Поэтому защита духов им точно не помешает. Мувати втянул широкими ноздрями дым от жертвенного костра, запрокинул голову и прислушался. Из-за полога тамку, сквозь лёгкое потрескивание костра, пробивались детские голоса. Опять этот ушастый притащился к Тунайю! Вот ходит и ходит, мерзкий мальчишка! От него одни неприятности. То похлёбку разольёт, то шкуры сваляет, а то подпалит мокасины. Да и Тунай с ним – будто сам не свой. Нужно отвадить этого ушастого, раз и навсегда
Кагай сказал готовить Тунайя на место шамана племени. Мувати стареет. Ему всё труднее справляться с обязанностями, а если не ровен час – захворает?! Старый камот и сам всё прекрасно понимал. Пришел его час. На Амака никакой надежды. Парень стал грубым и озлобленным. С таким не сладишь. Шаман вздохнул. Тут с вождём спорить бесполезно. Для некоторых снадобий стало очень сложно искать ингредиенты самому. Да и возраст уже не тот, чтобы лазить по горам и пещерам. Мувати ещё не забыл, как поступил Кута Медвежий клык со старым Сиютой. Вождь скрутил несговорчивого старика и держал над дымом жертвенного костра до тех пор, пока дух Сиюты не покинул тело. Не захотел камот искать себе замену, да по недогляду или сослепу напоил пол племени не тем зельем, перед большой охотой. Нет, у него путь иной. Мувати умнее и не станет испытывать терпение большелапой шуцу. Уйдёт тихо, но правда не сейчас.
Камот подошёл вплотную к пологу тамку и уже собирался выбраться наружу, когда услышал, о чём сговаривались мальчишки и решил повременить. Кроманьонец застыл на месте, как вкопанный. Вот так да!
- Ты не ошибся, Мука? – раздался шёпот Тунайя.
- Да нет, же - я тебе говорю. Стоял точно такой, как наш. Ну, далековато, конечно. Но точно как Гу. Руку отдам кихойю! Ну, может чуток поменьше росточком, а так точь в точь наш Гу. И спрятался, как только я его окрикнул. А вдруг их там, столько, что на всех хватит. Вот веселуха-то!
Мувати прислонился вплотную к пологу. Запах сырой кожи щекотал ноздри. Если не получиться удержать равновесие – он непременно вывалится наружу прямо на стоявших у тамку мальчишек. Но старик не думал об этом, весь, с пяток до кончика седых волос на голове, превратившись в слух. Не может быть! То, о чём говорили мальчишки, вызвало внутри кроманьонца сильное беспокойство. Ещё один фух! Или больше? Как Гу - только поменьше? Мувати прильнул карим глазом к небольшой щели между пологом и костяным каркасом входного отверстия. Яркий свет бил по зрачку, мешая сосредоточиться.
Тунай приблизился к Мирту и положил руку на плечо кисару.
- Ты пришёл не один Гу? Скажи нам.
Фух посмотрел на мальчишку непонимающим взглядом, затем перевёл глаза на Муку. Малыш почесал ухо и присел на лежавший рядом горшок. Тунай попробовал обрисовать ситуацию кочевнику при помощи жестов и палочки, которой чертил по земле. Из всего этого Мирт вынес только: что где-то за рекой есть точно такой же фух как он. Кисару? Юноша вспомнил. Он достал из потайной складки на куртке оселок и посмотрел на него внимательно. Мирт нашел поясное точило кочевников в пещере, где произошла схватка с огромным вутом. Тогда воин подумал, что это просто совпадение и возможно в этом мире есть племена, которые возможно также используют оселок для выправки мечей. Но просто он пока не встречал таких, а камотам они явно без надобности.
И вот сейчас всё встало на свои места. Это оселок кисару! Значит, кто-то ещё проник следом за ним! Или может быть пришёл в этот затерянный мир до него? Кто знает? О, Великая Ра-Аам! Аруту юноши затрепетала, словно пойманный в силки кут. Ситуст-Ра, не отпускала сердце Мирта! Перед глазами пронеслись бескрайние долины Периферии, кричащие ящеры и конусообразные кочали с длинными хвостами седого дыма. Сердце ёкнуло, маня кочевую аруту назад. Там его дом – там, не здесь!
Мирт не собирался пока возвращаться назад, но проверить-то можно. Кто помешает? Мало ли, что там сказал Рату! Это всего лишь сон. Он не прогневит богиню, если попробует разыскать кочевника. Неужели здесь, сейчас бродит тот, кто с ним одной крови. Совсем рядом. Рука непроизвольно сжала оселок. Родственная аруту, из тех же глубин Ситуст-Ры что и он. Ком из тоски и печали подступил к горлу. Да этот мир все-таки принял кисару, он нашел среди местных обитателей друзей, но аруту не проведёшь. Её по-прежнему тянуло назад. К тем просторам, запаху зелени, к тому кочевому образу жизни. Он свыкся со своей участью, однако до конца не смирился. Нужно найти кисару и всё выяснить. Даже если путь назад будет закрыт. Он попробует. А там на всё воля Великой Ра-Аам.
Уговаривать кроманьонцев долго не пришлось. Все трое, включая Калати, горели желанием увидеть ещё одного стража Гутунда. Кто знает, что там преподнесёт им матерь-шуцу. Быстро собравшись, они отправились к берегам Аюн. Мука, подтягивая на ходу штаны, вёл друзей к тому месту, где последний раз видел фуха. Важно вышагивая по звериной тропе, малыш гордился собой: он не только провёл Амака, заполучил отличный нож, но вдобавок помог Гу. Словно большой вождь маленького племени он вёл за собой друзей. В кое-то веки ему не пришлось плестись позади Тунайя! Камот заметил, как загорелись глаза фуха, когда до него дошло, то, что он рассказал товарищам.
Мувати никак не мог успокоиться. Шаман вдруг почувствовал жуткую ревность, а после - страх за себя и за племя. Что, если появление нового зверо-ящера нарушит равновесие и планы старика. Фуха приняли в племя, опеку за ним переложили на Мувати. Не сразу, но всё же пришлось смириться. Старый камот даже стал пользоваться ещё большим уважением со стороны соплеменников. Кагай не обижал старика. Лучший кусок мяса, лучшее место у костра, почёт и всеобщее признание. А что сейчас? Кто получит нового фуха? А если он окажется лучше прежнего? Что если существо, к примеру, достанется Шицу, Азу или, того хуже - Тако Погонщику? Ах, ты ж, матерь-шуцу! Нет, Мувати такого не переживёт!
Он не позволит появиться в племени новому фуху. Хватит и одного. Мозг лихорадочно перебирал все возможные варианты. Некоторые, казались весьма удачными. Потирая ладони, шаман ожидал прихода Амака. Вскоре послышалось недовольное бурчание, и вот уже коренастая фигура завалилась в тамку Мувати. Камот привычно плюхнулся на мохнатую шкуру коцу. Юноша был вне себя от гнева: мало того что лесные духи сморили его сном и тем самым помогли сбежать Муке, так ещё куда-то пропал лучший охотничий нож! Возмущенный до глубины души, воин в пол уха слушал наставления старика. Меньше всего ему сейчас хотелось бегать по лесам за группой подростков, которые отправились на поиски ещё одной ящерицы-переростка. Будто одного им мало?!
- Ты услышал меня, Амак? – Мувати нахмурил лохматые брови и пристально посмотрел в губастое лицо юноши, - Вернуться в племя должен только наш. Один! Понял? Делай что хочешь, но помешай мальчишкам притащить камотам нового фуха.
- Да понял я - никого не тащить!
Мувати хлёстким ударом попытался привести кроманьонца в чувство. Шлепок вышел сильнее, чем требовалось. Амак зарычал, выражая крайнюю степень недовольства поведением старика.
- Только того, что был с нами! Бестолочь! Если эти непутёвые, всё же отыщут нового фуха, ты должен убить его! Понял? Это-то ты умеешь, как никто другой в племени.
- Да понял, понял я!
Кроманьонец развернулся и, протиснувшись под полог тамку, поспешил к Аюн. Мало того, что потерян нож, упущен Мука, Калати связалась с этими горе-войнами, так ещё и получил тумаков от старика. Ну, держитесь, поганцы! Внутри Амака всё клокотало. Руки сами тянулись расправиться с ненавистными мальчишками. Они решили обзавестись ещё одной ящерицей! Мало ли, что там несёт этот дряхлый старик. Он избавиться и от одного и от другого. Именно с приходом Гу в племени Уму всё перевернулось Никчёмные камоты вдруг стали цениться больше чем он. Кто ходил в одиночку на коцу, кто распугивал зимой стаи ухта? Нет, пора всё это прекратить. Амак рисовал кровавые картины мести в своём воображении. Возможно и Калати, как бы она не была красива, заслуживает смерти. Мерзкая девчонка отвергла лучшего молодого воина племени, а значит тоже, достойна когтистых лап шуцу.
Ненависть, замешенная на лютой зависти, дала ростки и сетями опутала душу кроманьонца. Даже образ Кагая померк. Справившись с вождем, он сможет сам выбирать себе жен, не слушая никого. Да и кто, вообще решил, что Рваное ухо непобедим?! Терзаемый гневом, воин быстрым шагом спустился к реке. Он отомстит всем и сразу. А старик, как-нибудь, переживёт. Ведь жил он как-то, столько лун, без ящерицы и ничего. Всегда пользовался уважением соплеменников. Да и Кагай не забывал про него. Обойдётся!
- Вот здесь.
Рыжеволосый Мука вытер рукавом капли пота. Мокрые волосы облепили лицо. Шмыгая носом, мальчик почесал ухо и присел рядом с кисару, который внимательно осматривал следы. Сомнений не осталось. Носовые отверстия втягивали воздух, стараясь уловить знакомый запах кочевника. Судя по следам - здесь действительно совсем недавно кто-то был. И не исключено, что именно кисару. Мокасины камотов не оставляют чёткого следа, да и ноги вутов, куда крупнее этих следов. Нет, это определённо кочевник.
Юноша быстрым шагом направился по следам, не обращая внимания на окрики кроманьонцев. Детям ничего не оставалось, как только пойти следом. Мокрые после переправы через Аюн, шмыгая носами и кутаясь в куртки, которые перенесли, держа над головой, боясь замочить, они побежали за воином. Путь оказался не лёгким. Следы плутали: то поднимались в гору, то вновь спускались к берегу Аюн. И вот когда над Печальной горой зависло солнце готовое спрятаться за косые вершины, они подошли к знакомой расщелине. Сердце кисару ёкнуло. Так значит - это правда! Кто-то действительно приходил из глубин Ситуст-Ры! Но зачем, с какой целью?
Мирт посмотрел на кроманьонцев. Глаза юноши сказали больше, чем жесты и мимика. Тунай почувствовал, как защемило сердце. Они понимали, что Гу нужно возвращаться. Но как тяжело. Он, возможно, ещё вернётся, хотя планы меняются. Вдруг воин мрачного Гутунда больше не захочет навестить камотов племени Уму? Тунай присел рядом с Миртом, всматриваясь в темноту расщелины. Глаза мальчика пытливо сверлили черноту подземелья. Что там на самом низу? Мир страшного Гутунда с сотнями таких вот Гу? Калати нервно теребила меховую опушку капюшона. Она, как и остальные привыкла к не похожему на них, но очень отважному воину и не хотела расставаться. Он стал для юных камотов родным. Они так и не смогли поговорить, используя человеческую речь. Мука, не переставая теребил ухо, косясь на товарищей. Он только сейчас осознал, что совершил глупость. Ну, кто тянул его за язык?! Ах, ты ж, матерь-шуцу!
Первым молчание нарушил Тунай:
- Видимо и вправду ему пора возвращаться. Матерь-шуцу тому свидетельница. Остаётся надеяться, что Гу вернётся к нам, но вот когда?
- А чего ему там делать-то?! – Мука попытался изобразить улыбку, - Вот увидите, долго Гу не задержится. Пришёл раз – придёт и другой.
Калати тихо всхлипнула. Никто не ожидал, такого поворота. Девочка посмотрела блестящими глазами на изрезанное шрамами лицо Мирта. Аруту кисару терзали сомнения. Внутри всё трясло от негодования. В голове то и дело всплывали слова Рату. Может, ну это всё? Да мало ли кто пришёл за ним? А почему он вообще решил, что за ним? Ещё совсем недавно он не собирался возвращаться, что с ним происходит? Однако мысль о том, что где-то совсем рядом кисару не давала кочевнику покоя. А, что, если это очень важно? Значит, есть путь от Ситуст-Ры до затерянного мира камотов? Кочевник поднял глаза на растерянные лица детей. Он привык к ним. Великая Ра-Аам провела рукой по аруту Мирта.
В этом диком холодном мире они приняли юношу как своего и оберегали всё это время. А что ждёт его внизу? Кто? Зачем? Сомнения гроздью вопросов засели в голове, а ответов на них не найти. Мирт терялся в догадках. Прикрыл глаза и попросил помощи у Великой Ра-Аам. Зелёные долины Периферии, словно паучьи сети, не отпускали аруту. Нужно успокоиться. Но как? Судьба Ситуст-Ры не на шутку взволновала кисару. Чем же закончилось противостояние? Как же теперь жить среди камотов зная, что кто-то приходил в этот мир и возможно именно к нему? За ним! Если не поспешить сейчас, второго случая может и не представиться. Нет, нужно всё выяснить, а там будь, что будет!
Мирт как мог, жестами объяснил кроманьонцам, что должен возвращаться к себе. Позже, если всё сложиться удачно, он обязательно вновь объявится в племени. Никто из друзей тогда ещё не знал, что Кагай распорядился сниматься со стоянки. И пока они мирно беседовали и строили планы на будущие, прежде чем расстаться навсегда – соплеменники, в спешном порядке, разбирали тамку. С наступлением ночи кроманьонцы двинуться на юг. Следопыт доложил, что Хати со дня на день собирается переходить Аюн, а значит, чем раньше они покинут эти земли, тем лучше. Даже, если кисару вернётся в эти края, он вряд ли сможет встретиться с камотами племени Кагая Рваное ухо. В земли Хати они, скорее всего, больше никогда не вернуться.
Мука первым попрощался с Гу. Долгие расставания не для него. Мальчик всячески старался подчеркнуть, что он теперь настоящий воин. Подтягивая штаны, камот стоял в сторонке, наблюдая, как Калати с Тунайем крепят на шее Гу костяное украшение, которое девочке подарил отец. Засаленный шнурок с гроздью раковин-каури, Кагаю привёз Тако Погонщик, а вождь передал дочери. Ценный подарок для любого камота, тем более для ребёнка. Мука даже немного позавидовал Гу. Как блестят полированные створки!
Мальчик отвёл взгляд, чтобы лишний раз не видеть ракушек. Неожиданно острые глаза кроманьонца выхватили знакомый силуэт. Из темноты лесной чащи прямо на них уставилось злобное лицо Амака. Холод прокатился по всему телу мальчишки. Хорошего мало! Но больше Муку заинтересовал не сам губастый соплеменник, а то, что он собирался сделать. Кроманьонец отвёл руку назад. Догадка больно кольнула в сердце. Копьё, которым с одного удара убивали хувати, оказалось направлено в спину Гу. Мальчик открыл рот, не зная, что лучше сделать. Ах, ты ж, матерь-шуцу! Паника - худший советчик!
Раздался глухой шелест, и оружие по дугообразной траектории устремилось в кисару. Мука закричал во всё горло, бросился наперерез. Голос мальчишки резко оборвался. Приглушённый треск костей. Послышались жуткие вопли и на поляну выпрыгнул разгневанный Амак. В руках камота зажат большой нож подаренный Мувати. Мука рухнул на землю, подобно сбитому на лету мотыльку. Друзья обернулись. Из груди мальчика торчало древко копья. Оно застряло глубоко в теле, навсегда выбив жизнь из камота. Калати закрыла глаза от ужаса ладонями. Всё произошло настолько быстро, что только Мирт успел сориентироваться. Когда Тунай наконец-то сорвался с места, кисару успел пробежать полпути навстречу бегущему на них Амаку.
Оскалившись, словно огромный шуцу, кроманьонец нёсся к лесной чаще. Силы, конечно, не равны, но в аруту юноши горел такой пожар, что даже Сам-Ру было не под силу его потушить. Азарт от предстоящей схватки полностью завладел сознанием кисару. Он выкинул из сердца жалкие остатки страха. Над долиной разлетелся боевой клич тога. Разогнавшись до максимальной скорости, Мирт запрыгнул на грудь камота и с силой вогнал нож в мускулистое тело, скрытое от глаз толстой шкурой мамонта. Амак заревел. Нож вылетел из руки кроманьонца. На короткий период он забыл обо всем на свете, сосредоточившись на невыносимой боли. Удар ещё удар. Мирт посмотрел в искаженное гримасой ужаса лицо противника. Но длинный клинка не хватило для того чтобы пробить могучее сердце кроманьонца и, раз и навсегда, лишить его жизни. Бешенство вспенило кровь камота, и залила алым цветом белки глаз. Два воина сцепились не на жизнь, а на смерть. Амак с остервенением колотил противника, вымещая на кисару всю накопившуюся злобу.
Пока Мирт пытался наказать зарвавшегося юношу, Тунай кружил вокруг, в надежде поймать момент, когда можно будет вступить в бой. Наконец, судьба подарила мальчику долгожданный шанс. Амак вцепившись зубами в плечо кисару, несколько раз с силой ударил кочевника по голове. Вот же, фокуру! Мирт почувствовал головокружение и ослабил хватку. Камот сорвал с себя тело обмякшего врага, а затем бросил на землю. Калати громко вскрикнула, как раз в тот момент, когда Тунай со спины заскочил на плечи могучего воина. Гнев притупил чувство страха. Мальчик позабыл о собственной безопасности.
Амак рычал, пытаясь, ухватить соплеменника за голову, чтобы стащить с себя и разорвать на части. Но это оказалось не так-то просто. Тунай не позволил противнику осуществить задуманное. Резким движением руки кроманьонец перерезал горло врага, а затем с силой вогнал нож в самое сердце. Жар окатил камота с головы до пят. Глаза воина остановились, словно нашли долгожданную цель. Булькая кровавыми пузырями, Амак завалился на колени, а затем распластался у ног кисару. Мирт, тяжело дыша, смотрел на лежащего перед ним мертвого камота. Что наверху, что под землёй: дети Великой Ра-Аам продолжают выбивать друг из друга аруту на потеху Сам-Ру.
Тунай откатился на сторону. Он ещё не осознал до конца, что произошло. Убитая горем Калати бросилась на помощь другу, боясь, что рассерженная матерь-шуцу заберёт и его душу. Но Сам-Ру не собирался так просто уступать победу. Амак вздрогнул всем телом и попытался подняться. Мускулистые руки выпрямились. Кровь лилась из распоротых ран. Тёмное божество взглянуло на кочевника из глаз поверженного противника. В них не осталось даже искры жизни, только пустота. Мирт подошел вплотную, крепко стиснул рукоять ножа, грубо схватил за мохнатую голову губастого кроманьонца и вогнал оружие снизу в череп противника. Послышался хруст. Алая струя ударила в плечо. Кисару разжал пальцы, отступил назад. Амак испустил дух, уткнувшись покатым лбом в землю. Всё кончено!
Кисару слегка покачиваясь, подошёл к Муке. Маленький кроманьонец, как и прежде, смотрел в почерневший небосвод стеклянными глазами. Духи даже не оставили ему шансов. Копьё пробило сердце, пригвоздив его к рёбрам. Кочевник сглотнул ком боли. Ах, ты ж, мерзкое охвостье кута! Как же так? Опустился рядом на колени, глядя как Калати помогает Тунайю подняться. Вот так прощание! Ещё одно близкое ему существо забрал Сам-Ру. Чем мальчишка помешал темному божеству? Мирт опустил голову, чувствуя, как глаза наливаются злобой. В руках он сжимал оселок, утерянный незнакомцем. Стоило ли, всё это таких жертв? Первым желанием кроманьонца было выкинуть оселок и навсегда забыть про Ситуст-Ру. Однако очень скоро мнение кочевника кардинально поменялось. Посмотрев на то, как дети оплакивают друга, Мирт решил идти до конца. Можно, конечно, отступить, убежать, забыться, но ради чего тогда погиб этот рыжеволосый малыш? За что тогда сложил голову Уно в битве с покасту? Нет, он пойдёт! Только оказавшись у врат в обитель Сам-Ру Мирт, наконец, успокоиться. Это его тропа и другой ему не дано!
Выдернув копьё из груди друга, Тунай завернул остывшее тело в тёплые шкуры снятые с Амака. Убийце не место на стоянке. Они расскажут обо всем случившимся племени, но не потащат здоровяка с собой. Больно надо! Пусть Мувати старается. Мирт смотрел на это по-другому: он решил забрать камота с собой. Юноша помнил, что голодные италы снуют по пещерам Ох-Ра, а значит, может возникнуть необходимость в том, чтобы отвлечь их внимание. Вот здесь-то мёртвый кроманьонец поможет ему. Дотащив Амака к краю расщелины, они протолкнули тело вниз. Пришлось изрядно поработать ножами, расширяя проход – расщелина оказалась слишком узка для крупного кроманьонца. Амак рухнул на небольшой выступ. Готово! Дальше Мирт уже справиться сам.
Кочевник ещё раз подошёл к меховому кокону, в котором покоился Мука. Затем попрощался с Калати и Тунайем и полез в тёмные коридоры Ох-Ра. Последнее, что он увидел - это два тёмных силуэта мальчика и девочки, нёсших на плечах мертвое тело товарища. Ни Тунай, ни спутница даже не пытались остановить кисару. Они настолько были потрясены случившимся и расстроены, что не подумали о возможности остаться вместе с Гу. Страж Гутунда ушёл из их жизни, так же внезапно, как и появился, навечно оставшись в памяти, отважным зелёным воином из темных глубин подземелья Гутунда.
Поколение за поколением, потомки кроманьонцев, будут слагать легенды о появление маленьких зелёных существ. Постепенно внешняя схожесть с ящером исчезнет из человеческой памяти, оставив лишь цвет кожи. Люди станут верить в существование подземных существ, наделяя их человеческими чертами, но так никогда и не узнают настоящей правды. Кисару ушёл, оставив заметный след не только в душе юных камотов, но и в истории всего человечества. На долгие тысячелетия странные существа поселяться в самых тёмных уголках планеты. Маленькие воины подземелья навсегда останутся в душах людей. Время сотрёт воспоминания об отважном племени Кагая Рваное ухо, но вот о кисару будут помнить вечно. Он горел ярко, обжигая души людей, но не долго.
Подслеповатые глаза старухи щурились в темноте, стараясь рассмотреть тени молодых кроманьонцев спускавшихся к Аюн. Хати Большая нога привела за собой вутов. Всё чаще камоты приходили в земли неандертальцев, будь они не ладны! Она ещё помнила времена, когда увидеть длинноногого камота было равносильно чуду. Но становилось теплее, и с юга потянулись племена темнокожих воинов. Кровь от самок камотов брала верх над вутами. Дети неандертальцев всё больше походили на врага, стремительно теряя белый оттенок кожи. Мулаты не редкость даже среди ее соплеменников. Хати сплюнула себе под ноги. Мерзость! Старуха догадывалась, что происходит, но ничего поделать с этим не могла. Ясно одно – чем меньше вокруг бродит камотов, тем дольше вуты будут править в этих землях. Когда-нибудь черноволосые возьмут верх, но она этого уже не увидит.
Женщина налитыми кровью глазами посмотрела на кроманьонцев и махнула рукой. Темнота дрогнула. Из-за спины старухи показался коренастый вут. Надутые вены пульсировали на мускулистых жилистых руках. Кровь призывала воинов. Луна повисла на мохнатых бровях вута. Передёрнув плечами, неандерталец еле слышно присвистнул. Добыча совсем рядом. Азур хищно оскалился, зарычал и бросился вниз по склону. Следом за воином поспешила группа вутов. Хати спокойно наблюдала, как мужчины её племени догоняют маленьких кроманьонцев, уносящих на плечах поклажу. Так просто камотам не уйти! Хати бросила щепотку сухого порошка. Ветер подхватил песчинки и понёс вниз по склону. Всё ещё только начинается!
ГЛАВА XXV

Страх, словно склизкий червь, забрался в сердце. Перед глазами тёмное полотно коридора. Ничего нельзя разглядеть, даже на расстоянии вытянутой руки. Запах сырости и мёртвой земли наполнял носовые отверстия. Повсюду ощущалось присутствие тёмного бога. Она потеряла счёт времени. Один, два рассвета, а может больше! Сколько их прошло? Казалось это путешествие на спине огромного муравья не закончиться никогда. Аглакайя зажмурилась, прогоняя мрачные мысли.
А ведь начиналось всё не так уж плохо: без особых проблем спустилась вниз, дождалась, когда уйдут италы и прошмыгнула в один из проходов Ох-Ра. Но Великая Ра-Аам распорядилась по-другому. Кто мог знать, что почва настолько испещрена норами насекомых? Когда Аглакайя почувствовала себя в относительной безопасности и решила передохнуть, совсем рядом послышался, срежет хитиновых доспехов. Из боковой норы выползла вереница гигантских муравьёв. Перемещаясь на ощупь, девушка спряталась в одной из тех нор, по которым так любят лазить откеты. Но это не помогло - один из муравьёв - переростков последовал за ней. Вот же, никчемный фокуру! Тогда кисару решилась на безумный поступок и полезла вглубь тёмной норы. Сам-Ру вгрызался зубастой пастью в аруту девушки, но она продолжала упорно ползти. Как быть, если навстречу попадётся откет или того хуже - лаз закончиться тупиком?! От одной мысли об этом у Аглакайи хвост покрывался ледяной коркой. Однако, несмотря ни на что, она продолжала ползти вперёд, сдирая кожу с ладоней и коленей. Будь, что будет!
Ползла и ползла: а конца и края этой норе не было видно. Вскоре голод начал терзать желудок, воздуха не хватало, но возвращаться назад глупо. Полагаясь на благосклонность богини, девушка упорно пропихивала израненное тело вглубь паучьей норы, как она обозвала про себя лаз. Руки, то и дело, касались чего-то мерзкого и склизкого. Стало очень тесно. Пахло отвратительно. Вот же, охвостье кута! Кто знает: может в следующий раз она нащупает впереди себя откета? А это уже конец! И стоило покидать затерянный мир злобных существ, чтобы расстаться с аруту в норе паука? Её - то бросало в жар, от подобных мыслей, то в холод. Сам-Ру подкидывал предположения, от которых стыла в жилах кровь.
И вот когда Аглакайя почувствовала, что отчаянье когтистой лапой Сам-Ру сжала трепещущее сердце, повеяло свежим воздухом. После долгих плутании по бесконечной норе, кисару наконец выползла в просторный коридор. В нём по-прежнему не хватало света, но это был каменный коридор в котором, по крайней мере, была возможность встать в полный рост. Тяжело дыша, девушка распласталась по холодной почве, ощущая, как приятно ноют затёкшие конечности. Наслаждаясь долгожданной свободой, Аглакайя втягивала носовыми отверстиями воздух. Он оставался по-прежнему сырым, но уже не таким спёртым, пропал смрадный привкус. Лёгкие интенсивно работали, а сердце разгоняло застоявшуюся кровь по израненному телу. Хвала, Великой Ра-Аам!
Неприятный скрежет справа от норы насторожил девушку. Окет? Она встала на четвереньки, крепко сжала в руке нож, а затем, пятясь назад, подползла вплотную к стене. Задрала голову вверх так, чтобы лучше рассмотреть незваного гостя. Бесполезно! Скрежет усилился – существо приближалось. И когда он раздался над головой, Аглакайя вскрикнула от резкой боли в глазах. Резало так, что казалось их, жгли на огне Сам-Ру. Мечась по коридору, девушка пыталась хоть как-то унять боль, однако ничего не помогало. Крик кисару разлетелся по лабиринту Ох-Ра. Всё закончилось очень быстро: не успела она пробежать и десяти шагов, как почувствовала на ногах цепкие лапы крупного насекомого.
Сопротивляться бесполезно. Муравей, распылив кислоту вокруг жертвы, решил, наконец, взять инициативу в свои лапы. Он не попал точно в цель, но и этого вполне хватило, чтобы деморализовать кисару. Справиться с ней теперь не составляло особого труда. Аглакайя была полностью занята глазами, а нож вутов остался далеко позади. Перепугавшись за зрение, девушка совершенно забыла про выпавшее из рук оружие. Как теперь найти такой мелкий предмет в кромешной темноте. Да ещё как-то справиться с гигантским насекомым. Судя по всему, оно явно не собиралось отступать от намеченной цели?
Муравей ловко скрутил пленницу и, водрузив на спину, бодро отправился дальше по коридору. Только этого не хватало! Аглакайя так и не поняла, как оказалась в авангарде длинной колонны из муравьёв-переростков. Они словно к магниту прикреплялись к тому, что тащил её на своей спине. И что теперь? Стоило ли столько бегать? Сколько страху пришлось натерпеться, ползая по паучьим норам! Девушка, наконец, постаралась успокоиться, взять себя в руки. Паника в данной ситуации только усугубляла положение. Не сразу, но ей удалось утихомирить аруту, особенно после того, как поняла, что может различать силуэты мерзких прислужников Сам-Ру. Значит, зрение возвращается и ещё не всё потеряно.
Сразу вспомнился рассказ старого Рахмая Короткая память о Читувинде. Воин потерял зрение после злополучной встречи с кари. Яд оказался настолько сильным, что никакие снадобья и мази жреца, Сатыки-Оба, ему не помогли. Читувинда, как рассказывал Рахмая, совсем пал духом и долгие рассветы провёл у себя в кочали, отказываясь от воды и питья. Шутка ли: лучший воин племени, находясь в зрелом возрасте, стал обузой для соплеменников. И, что дальше? Как встать на защиту юной спутницы? Да от старухи Роску больше пользы. Читувинда заболел. Ни уговоры, ни угрозы не помогали. Кисару увядал на глазах, подобно цветку солота. Порой боги бывают неоправданно жестоки. Молодой, ещё тогда Рахмая, при вожде Сутунги Кровавый след, пытался помочь другу, как мог. Однако, всё оказалось напрасно. Пока однажды во время всеобщего сна, на кочевье кисару не напали мурги. Чуткий слух Читувинду помог сохранить жизнь соплеменников. Воин расслышал приближение наёмников, даже раньше гураму, и прежде чем мурги набросились на задремавшую охрану, громким криком возвестил о появлении в кочевье нечестивцев. Кисару, конечно, понесли потери, но не такие большие, как надеялся Сам-Ру.
Вождь Сутунга посоветовал Читувинде попробовать себя в стрельбе из данака. Юноша с жаром откликнулся на предложение старшего товарища. Вместе с Рахмая они стали ходить на охоту. Это позволило ему немного забыться. Обострённый слух воина помогал выслеживать добычу, а закалённые мускулы отправляли стрелы точно в цель. Кочевник настолько отточил мастерство, что очень скоро стал лучшим стрелком племени Сутунги. Закончилось всё тем, что Читувинда, однажды, выследил агато и совершил то, что не под силу и зрячему воину. Он, в одиночку, убил злобного ящера. Уверенность настолько возросла в аруту тога, что в следующий раз он вышел против самки с детёнышами. Ящеры слишком часто наведывались в земли Сутунги, тревожа набегами стада гураму. Самка на этот раз оказалась проворней и очень жестоко разобралась со слепым воином. Читувинда погиб, но остался в памяти кочевников как самый меткий стрелок, не имевший глаз. Воин заслужил прозвище Читувинда Око охноса.
Аглакайя помнила рассказ Рахмаи, поэтому так переживала за зрение. Не каждый способен пройти через подобные испытания и не потерять при этом тягу к жизни. Болезнь никогда не бывает желанной, и чтобы справиться с ней - одной веры мало. Не знала девушка лишь того, что Читувинда Око охноса был ей отцом. В тот самый рассвет, когда отважный воин вышел на защиту территории, у них в Утулой появилась маленькая Аглакайя. Женщина не выдержала страшной вести. Взяв данак и простившись с дочерью, она отправилась с рассветом в Долину Сам-Ру. Назад Утула не вернулась. Соплеменники решили, что девушку растерзали свирепые ящеры. С тех пор опекуном маленькой Аглакайи стала семья Рахмаи. Позже, когда кисару возвели в статус вождя, он занялся воспитанием девочки, по кодексу тога. Кто мог, защитит её лучше, если не она сама?! Однако кочевник так и не решился рассказать девушке всю правду. Для всех Читувинда Око охноса навсегда остался слепым кисару бросившим вызов самому опасному прислужнику Сам-Ру на просторах бескрайней Периферии.
Девушка сжала губы, чувствуя как колючий ком боли подступает к горлу. Периферия! Перед глазами вновь поплыли зелёные просторы диких земель. Сочные заросли, ворчливые гураму, вездесущие куты и чистый воздух! И даже Долина Сам-Ру не казалась ей больше такой уж ужасной. Ходить туда запрещено, но сейчас она готова была отдать всё, что угодно, лишь бы оказаться среди мерзких ящеров. Воспоминания девушки прервал тусклый свет, растекавшийся по стенам большого помещения, куда её притащили муравьи. Кислый запах вновь заполнил носовые отверстия. Внутри аруту стало холодно и неприятно. Ничем хорошим это точно не закончиться! Девушку бесцеремонно сбросили на землю. Больно ударившись грудью о каменную поверхность, Аглакайя перевернулась и уставилась на широкий выступ нависавший, массивной плитой, над головой. Из маленького отверстия на самом верху струился свет Великой Ра-Аам. Аглакайя открыла рот. Свет! Неужели она права и мир созданный богами действительно выстроен в виде огромного цобо по периметру, которого размещены яйца, а свет, проникавший в логово насекомых, исходит из другого мира?
Девушка постаралась успокоиться и очистить разум. Слишком много событий произошло за последнее время. Когда осмотрелась вокруг, то обнаружила, что сидит на открытой площадке, а насекомые отступили в тень. Зловещее скрежетание хитина не прекращалось ни на минуту. Жуткое ощущение! Казалось, что она осталась абсолютно одна, но это самообман. Одно неверное движение и полчища гигантских насекомых набросятся на неё и растерзают. Но пока кисару не трогали. Они словно ждали чего-то или кого-то? Аглакайя напряглась. Нервы потрескивали, подобно натянутой тетиве данака. Скрежет панцирных пластин и челюстей буквально сводил с ума! Хотелось кричать. Она сравнила себя с детёнышем кута, который оказался в окружении стаи топорисков, готовых в любой момент накинуться и растерзать жертву. Ощущая ледяные прикосновения Сам-Ру к аруту, девушка, наконец, набралась смелости и решительно встала на ноги. Колени дрожали, однако, Аглакайя не подавала вида. Рахмая всегда учил – покажешь Сам-Ру страх, проиграешь бой ещё до его начала! Хватит! Наверху сидя в яме, в плену у этих злобных волосатых тварей, девушка не такого насмотрелась! В конце концов – она тога племени Рахмая Короткая память!
Однако смелость кочевого воина мгновенно улетучилась, когда на край выступа выползло существо, от одного вида которого сердце кисару пронзила сотня смертоносных стрел Сам-Ру. Не каждое воображение способно сотворить подобное. Язык прилип к нёбу и отказывался повиноваться – на крик можно не рассчитывать. Онемев от страха, она стояла посреди площадки в окружении бесчисленного количества гигантских муравьёв. Одна в тёмном помещении, в сотне сикелей от родной Периферии. Кто бы мог подумать, что ещё совсем недавно, Аглакайя скакала на спине гураму по бескрайним простором родной долины и знать не знала ни о каких лабиринтах Ох-Ра, ни о затерянном мире волосатых существ. Гореть тебе, на ладонях Сам-Ру, Тур!
Огромное насекомое, значительно превышавшее размерами тех, что, не переставая ни на секунду, копошились по всему периметру, нависло над девушкой. Перебирая чёрными лапками в воздухе, оно подалось вперёд. В этих овальных огромного размера глазах можно легко потеряться! Кисару почувствовала, что проваливается в них, словно в тоннель. Какое-то жуткое очарование! Аглакайя сделал шаг назад, другой. Чары Сам-Ру спали, но сильное желание прильнуть к хитиновому панцирю осталось. Холод пронзил тело кисару, когда она почувствовала, как по ногам пробежали усики муравья. Оглянулась и обнаружила позади группу насекомых, которых, судя по всему, явно не устраивало, что пленница намеревается сбежать. Муравей толкнул её мощной головой. Затем, поднявшись на задние лапы, угрожающе задвигал челюстями. В воздухе усилилось присутствие кислоты. Опасаясь вновь получить порцию смертоносного выброса, девушка вернулась на прежнее место. Чёрные, как аруту Сам-Ру, глаза насекомого пристально наблюдали за её действиями. Матка с интересом изучала жертву.
Когда она вновь подалась вперёд всем телом, Аглакайя сообразила, что дотянутся до жертвы, ей не позволяет огромное брюхо, скрытое темнотой подземелья. Кисару пригляделась. То, что она приняла за целое насекомое, оказалось всего лишь её частью. Основное тело матки находилось в тени и неизвестно где вообще заканчивалось. Оторопев от ужаса, девушка обратилась за помощью к Великой Ра-Аам. Мысли сбивались в кучу и путались. Чего ждать от этого порождения извращенной фантазии тёмного божества? Да и на что приходилось рассчитывать в такой ситуации, как не на благосклонность богов. Только внешняя сила могла помочь найти выход из довольно непростого положения. В очередной раз Сам-Ру переиграл кисару. Спасаясь от чудовищ затерянного мира, она попала к жутким тварям подземелья. Насекомое заскрежетало челюстями, расправляя несколько пар крючковатых конечностей. Раздался сдавленный писк и тут же Аглакайя почувствовала за спиной лёгкое шевеление. Мерзкие усы насекомого вновь коснулись голени. Муравей явно подталкивал девушку сделать последний шаг. Вот оно что! Сам-Ру раскрыл объятия, готовый принять жертву. Рука непроизвольно потянулась к поясу, но ни ножа, ни тем более саяка, там, увы, не оказалось.
Тусклый свет мешал разглядеть всё помещение, но звуки, долетавшие из темноты, явно свидетельствовали о присутствие поменьше мере около сотни муравьёв – переростков, а может и того больше. Ну и как теперь быть? Аглакайя боялась пошевелиться, ощущая, как мерзкое создание, не прекращая щекочет ей щиколотки, подталкивая к матке. Сейчас - цапнет! А дальше всё произойдёт очень быстро. Натренированные мышцы девушки не смогут оказать серьёзного сопротивления такой мощи. Лапы матки справились бы и с гураму! Черные глаза продолжали внимательно следить за происходящим.
Девушка понимала, что достаточно сделать один шаг – всего один, для того, чтобы оказаться в крепких объятиях Сам-Ру. Внезапно огромное брюхо насекомого начало энергично пульсировать. К скрежету хитина добавилось противное бульканье. Голова, по форме напоминавшая каплю, резко подалась вперёд, а две пары безобразных лап попытались ухватить кисару за плечи. Аглакайя резко двинула муравья стопой в покатый лоб, затем встала в боевую стойку, готовясь отразить нападение. Не спеши Сам-Ру! Не для того она прошла столь трудный путь, чтобы погибнуть как трусливый кут. Просто так, эти твари её аруту не получат!
Неожиданно откуда-то из темноты в мощную голову матки прилет крупный осколок камня. Затем ещё один и ещё! Послышался хруст панцирных щитков. Насекомое заверещало и, отступив, растаяло в темноте. Аглакайя обернулась. По помещению разлетелся боевой клич кисару. Сердце девушки затрепетало, заставляя аруту вибрировать. Кочевники! Здесь кочевники! Одновременно с этим началось хаотичное движение в рядах муравьёв. Тот, что до сих пор стоял позади, запрыгнул на девушку и уже собирался перекусить шею, когда ощутил на себе тело невидимого врага. Словно посыльный Сам-Ру из темноты на нечестивца налетел Мирт. Искажённое гримасой гнева лицо воина выглядело весьма впечатляюще. Даже полумраку пещеры не удалось скрыть от неё пламя мести, горевшее в глазах кочевника. Аглакайя не сразу признала в нём Мирта, из-за слабого освещения и слоя непонятной жижи нанесённой на тело юноши. Но это был Мирт!
Юноша несколькими точными взмахами отсёк муравью голову. Брызги липкой жижи окатили грудь и лицо Аглакайи. Медлить нельзя! Девушка почувствовала сзади прикосновение хитиновых лап. Воин схватил её за руку и бросился в темноту. Они перепрыгивали через насекомых, изворачивались, отбивались, как могли, пробиваясь к проходу. Как, оказалось, там, откуда пришёл Мирт был довольно широкий тоннель. Преследуемые сворой гигантских насекомых, кочевники устремились по узким коридорам Ох-Ра, оставив после себя несколько мёртвых муравьёв и серьёзно раненную матку. Сам-Ру не ну шутку рассвирепел!
- Держи! Мажь, только сильнее, иначе не отстанут! Ну!
Аглакайя схватилась за желеобразную субстанцию, которую ей протянул Мирт. Кисло-сладкий запах ударил в нос. Какая мерзость! Сглатывая рвотные позывы, девушка на ходу втирала в открытые участки тела липкую слизь. Скрежет панцирных щитков позади, усиливался. Скорость насекомых поражала, чего нельзя сказать о кисару. Темнота стала серьёзным препятствием. Долго им точно не продержаться! Шаг, другой – поворот. Сам-Ру буквально дышал кочевникам в спину. Бесполезно - не отстают. Вот же, фокуру! Аглакайя каждую секунду ждала, что сзади на неё запрыгнет какой-нибудь мерзкий прислужник Сам-Ру. Неожиданно Мирт остановился, толкнув девушку перед собой.
- Беги и не оборачивайся, как только доберёшься до поворота, прыгай вверх. Там ниша. Заберись подальше и не вылезай, даже если всё будет тихо. Беги, говорю!
- А ты, как же?
- За меня не беспокойся!
Кисару ещё сильнее толкнул Аглакайю, развернулся и, огласив коридор боевым кличем кочевников, бросился на муравьёв. Испытывать терпение Сам-Ру девушка не решилась. Мирт знает что делает. В конце, концов, не просто же так, он забрался в логово муравьиной матки. Задыхаясь от быстрого бега, Аглакайя не вписалась в поворот, а когда поняла это, обнаружила перед собою обрыв. Поздно! Сорвавшись вниз, она едва успела зацепиться за небольшой выступ и повисла на самом краю пропасти. Вот же, никчемное охвостье кута! Лёгкие горели, словно в них поселился Сам-Ру. Жадно хватая воздух ртом, девушка попыталась подтянуться. Ладони резали острые края камня, заставляя ленивые капли крови выползать из свежих ран.
Сверху доносился, тихий срежет челюстей, уже знакомый кисару. Только этого не хватало – откет! Аглакайя закричала и, преодолевая сопротивление Сам-Ру, медленно затянула себя на край выступа. Как же больно! Как больно, охвостье кута! Темнота ужасно утомляла. Она ничего не видела, но чётко ощущала присутствие паука, и знала, что мерзкое насекомое тихо крадётся к ней из темноты тоннеля. Когда скрежет раздался совсем рядом, девушка собрала последние силы и толкнула ногами невидимого врага. Удачно! Раздался противный писк и мерзкое порождение Сам-Ру, судя по звуку, полетело в пропасть. Слава Великой Ра-Аам!
Аглакайя перевернулась на живот, выдохнула, а затем отползла вглубь коридора. Пока не поздно: нужно срочно вернуться назад и отыскать ту нишу, про которую ей говорил Мирт. Словно в тумане девушка преодолела участок до поворота. Сердце замирало при каждом шорохе. С третьей попытки удалось нащупать выступ и, упираясь в стену ногами, подняться наверх. Ниша оказалась не очень глубокой, но весьма уютной. Свернувшись клубком, словно гусеница, она стала ждать прихода кисару. Однако Мирт не спешил. Постепенно сети крепкого сна поймали аруту Аглакайи и заставили забыть обо всём на свете. Ненадолго напряжение спало.
Она проснулась от холодного прикосновения к плечу. Сердце кисару вздрогнуло. Во рту пересохло, девушка никак не могла заставить себя произнести и пары слов. Пауза затянулась.
- Спокойно, не шуми, это я – прошептал Мирт, заползая в нишу.
Стало тесновато. Аглакайя попыталась подвинуться, но упёрлась спиной в острые скальные выступы.
- Чего так долго-то?
- Ну, знаешь, был немного занят.
- Где мы?
- Одной Ра-Аам известно, гореть сиронгам на ладонях Сам-Ру, понастроили! Ух!
По голосу, а также интонации девушка догадалась, что Мирт ранен.
- Ты ещё вытолкни меня отсюда! Осторожней, и так на самом краю сижу, – зашипел юноша, когда Аглакайя попыталась ощупать тело воина.
- Не шипи, я просто хотела посмотреть.
- Что? Тут темно, как у охноса в брюхе!
- Идти-то сможешь?
- Думаю - да, а вот отбиваться - нет. Возьми. Сейчас передохнём и двинемся в путь. Долго здесь задерживаться не стоит. Эта дрянь выветривается быстро. А без неё, мы для них, как на ладони.
- А как …
- Поговорим позже. Сейчас главное соблюдать тишину, нам только голодных италов не хватало. С этим огрызком против нечестивцев Ситуст-Ры уж точно не выстоять. Гореть им на ладонях Сам-Ру!
Кисару протянул Аглакайе нож и затих. Время тянулось. Сколько же ей пришлось пережить, ради этой встречи?! Аруту девушки разрывалась от желания закричать. До ужаса хотелось поговорить, расспросить его, что да как. Но Мирт прав - сейчас не тот момент! Слишком слаба в них ещё сила Великой Ра-Аам. Достаточно одного прислужника Сам-Ру и оба останутся навечно в темных коридорах Ох-Ра.
Задремали. Сон, хоть и весьма не продолжительный, пошел кочевникам на пользу. Наконец, когда юноша почувствовал себя лучше, и рана на плече прекратила кровоточить, они друг за другом спустились вниз. Выждали необходимое время, а затем направились по коридору, свернув в ближайший проход. Мирт вёл девушку за собой, придерживаясь здоровой рукой за стену лабиринта. Он знал, что рано или поздно они куда-то да доберутся, главное не убирать руку. Сам-Ру искушал поворотами в смежные коридоры, но кисару оставался верен своему предположению. Несмотря на протесты со стороны Аглакайи, он продолжал упорно идти вдоль одной стены. Лишь единожды им пришлось остановиться, когда впереди послышались глухие шаги топорисков. Но к счастью мерзкие прислужники Сам-Ру свернули раньше, чем их ноздри смогли почуять присутствие чужаков.
- Тихо!
Мирт притянул к себе Аглакайю, прильнув спиной к каменной стене коридора. Девушке показалось, что воин прижался к ней ближе, чем того требовали обстоятельства. Однако она решила на этот раз промолчать. Отчего-то прикосновения кисару ей стали приятны. За все то время, что она находилась за стенами Ситуст-Ры, ей давно не было так хорошо и спокойно. Кисару одним своим присутствием внушал уверенность в её аруту. Выгнав из головы лишние мысли, Аглакайя попыталась, сосредоточиться на опасности, но Мирт никак не шел из головы. Ах, ты ж, охвостье кута! Где-то впереди послышался скрежет челюстей. Оба догадывались, что это значит – откет.
- Сиди здесь!
- Может, хватит командовать?
- Т-с-с!
Юноша опустился на четвереньки и осторожно пополз в темноту. Аглакайя внезапно ощутила холод в аруту. Что происходит? Почему без этого зазнайки ей не по себе? А, если он не вернётся? Что за игру затеяла Великая Ра-Аам? После стольких испытаний она наконец-то почувствовала себя спокойно в обществе молодого кисару и уже не хотела с ним расставаться, даже ненадолго. Странное чувство. Сомнения, тревога. Стало внезапно жарко, а после холод сковал сердце. Девушка выдохнула. Пусть им не суждено будет выбраться из проклятого лабиринта, но они погибнут вместе. Попросив Великую Ра-Аам о помощи, она поползла следом, не дожидаясь возвращения кисару. Однако, ударившись лбом обо что-то твёрдое, остановилась на полпути.
- Гореть тебе на ладонях, Сам-Ру! Я кому сказал – оставаться на месте?!
- Да, с чего ты вообще решил, что можешь мне указывать, а? Сама знаю - не маленькая! – обида больно кольнула под сердце, Аглакайя сорвалась, - Это из-за тебя мы здесь оказались! По твоей вине, непуть, я столько рассветов мыкалась по поганым коридорам Ситуст-Ры! А что было наверху, ты знаешь? Ты был там? Нет? Ну, тогда захлопнись и не говори мне что делать! Иначе …
- Что иначе?
- Мой тебе добрый совет: не искушай Сам-Ру!
- Из-за меня она туда попала?! Это почему же? Помниться, ты отказалась идти со мной! Не так? Так чего же все вдруг поменялось? Посла бы своих гураму! Насильно не тянули. Хотелось получить славы? Стать первой девушкой – тога? Так и скажи, чего юлить-то! Тоже мне, пример для подражания? Не больно-то и хотелось! Если бы не полез тебя спасать, то не сидел бы сейчас на краю пропасти наполненной откетами.
- Ах, ты …, да, я …да, ты …
Девушка подалась вперёд, намереваясь как следует ударить Мирта, но юноша оказался проворней и перехватив руку чуть выше запястья тихо зарычал:
- Послушай, не хочешь со мной находиться рядом - не надо. Но сейчас мы нужны друг другу, если хотим выбраться продеться смириться. Нравиться нам этот или нет! Мне не вернуться без тебя, а тебе без меня, так решила богиня. Так чего ради противиться? Обещаю, как только попадём в Ситуст-Ру, оставлю тебя в покое. Пойдёшь своей тропой. А пока давай лучше подумаем, как добраться до моста.
- Уж поверь: ты будешь очень удивлен переменам, что произошли с сиронгами за те рассветы, что ты отсутствовал, прохлаждаясь в коридорах Ох-Ра. И терпеть мне тебя придется, скорее всего, до самых озёр Периферии. И то, если на это будет воля Великой Ра-Аам. В чём я лично уже сильно сомневаюсь!
- Не вынуждай меня повторяться!
- Подумаешь, не велика честь. Я тебе …
Мирт прикрыл ладонью рот девушке, когда поблизости послышалось лёгкое шевеление. Муравьи разнюхали, где спрятались беглецы!
- Опять эти поганые охвостья кута! Придётся прыгать.
- Ты чего?! А если высоко, переломаем себе кости и только!
- Желёз больше нет, а однорукий кисару и девушка им точно не соперники. Сожрут и не подавятся! Видела бы ты, что эти нечестивцы проделали с топориском! Да, агато для них просто детёныш кута.
- Вообще-то девушка ничем не хуже воина, хочу тебе сказать! Который, кстати, даже не тога.
Мирт улыбнулся и, не говоря больше ни слова, пополз к самому краю тоннеля. Сколько бы она не кусалась, а с ней намного веселее. Ради такой компании и едкие колкости потерпеть можно.
Аглакайя сгорала от негодования и оскорбленной гордости. Вот тебе и послевкусие от встречи! Негодуя на хамское поведение кисару, она поползла следом. Ну, ничего, сын кута, разберемся позже! Для начала решили попробовать перебраться в другой лаз. Как правило, подобные тоннели имеют не одну нору, где прячутся пауки-переростки. На этот раз богиня оказалась на их стороне. Когда Аглакайя повисла на краю обрыва, то обнаружила что упирается носками в один из таких проходов. Мирт помог девушке забраться в лаз. Он ни сказал, ни слова и даже не поторопил кисару, когда позади, послышался, срежет от лап приближавшихся насекомых. В самый последний момент юноша спустился вниз. Муравьи недовольно заверещали, осознав, что добыча в очередной раз от них ускользнула. Но им было сейчас не до того. Аглакайя втащила Мирта за собой, придерживая за ноги.
Пробирались на четвереньках в полной тишине. Лишь когда девушка выбралась из норы, Мирт услышал из её уст возглас ликования. Как оказалось именно по этому лазу, она и Соя, позли, когда отправились на поиски кисару. Обратно до ворот Ситуст-Ры кочевникам не повстречался ни откет, ни итал.
- Хвала Великой Ра-Аам!
Оба, не сговариваясь, упали на колени, как только перед ними открылся вид на мост исурамбу-таронгов. Щурясь от яркого света, кисару протолкнули внутрь ком подступивший к горлу. Наконец-то Ситуст-Ра! Ни одна, ни другой даже не предполагали, что будут так рады вновь оказаться в государстве ненавистных сиронгов. Мирт подполз к самому краю пропасти. Распластавшись, звездой, по пыльной поверхности, он с теплотой в глазах разглядывал далёкие крыши токов. Башни и ровные границы секторов. Как же долго он этого ждал. В голове всплыли слова Рату, но юноша отогнал их! Какая ещё погибель? Для Ситуст-Ры? Не может быть! Просто видение. Очередные происки Сам-Ру. Главное, что они, наконец-то, дома и они вместе.
Юноша посмотрел на спутницу: что-то было в ней и это что-то не давало ему покоя.
Аглакайя устроилась рядом. Девушка прикрыла глаза, наслаждаясь теплым светом Великой Ра-Аам. Их тяготы не окончились, всё ещё впереди. Однако сейчас они меньше всего хотели думать о будущем или вспоминать прошлое. Им хорошо вместе. Они были рады возвращению! Голодные, истекающие кровью, и павшие духом кочевники всё же ощущали себя безумно счастливыми. Где-то там внизу, раздавалась лёгкая мелодичная музыка и, как и прежде, кричали свирепые охносы, парившие за каменными стенами Ситуст-Ры. Сам-Ру строил новые козни, но это неважно раз они снова дома!
Мирт осторожно коснулся плеча Аглакайи. Он хотел, что-то сказать, что-то доброе и приятное, но от сильного эмоционального перевозбуждения не смог подобрать подходящих слов. Девушка сделала вид, что не заметила скромной попытки кисару замириться. Пусть чувствует вину, оно так надежнее. Она и сама не знала почему, однако прикосновение Мирта оставили приятный след внутри аруту. Кочевники одержали победу над Сам-Ру и обрели друг друга, хотя осознание произошедшего придет к ним намного позже. Сейчас им просто хорошо находиться рядом, не сожалея о прошлом и не думая о том, что ждет впереди.
ГЛАВА XXVI
Тусклый свет от факельной чаши отбрасывал причудливые тени на серую стену здания. Холод пробирал до костей, без походного плаща - хоть не выходи. Когтистые лапы топориска лениво шлёпали по остывшей мостовой. Всадник устало опустил голову на грудь – трудно сопротивляться путам сна. Какой рассвет приходиться заступать в дозор в усиленном режиме. Сил больше нет! Сколько можно?! Ящер вздрогнул, и воин мгновенно открыл глаза. Осмотревшись вокруг, он дёрнул поводья на себя и направил животное к сторожевому посту. Хватит! На сегодня обход закончен. Всё прошло без происшествий. Как только хвост топориска исчез за поворотом, на мостовую, прячась в тени высокого дерева, выскочили две фигуры. Быстро добежали до соседнего здания и спрятались в небольшой нише. Отдышались. Затем перебежали на другую сторону и скрылись в узком коридоре, проходящего между жилыми строениями сектора У.
- Кажется здесь!
- Кажется?
Аглакайя ткнула пальцем в овальную дверь, за которой находилось жилище старшего смотрителя четвёртого отделения Ухуст-Ры.
- Да, точно.
Мирт осторожно постучал. Тишина. Кисару попробовал ещё, но на этот раз немного сильнее. За дверью послышался скрежет засова, стон половиц и тихий шёпот. Затем створка со скрипом приоткрылась, и в проёме появилось заспанное лицо Ратарандры Пихо. Глаза кирувита округлились – только этого не хватало! Сахигарл попытался закрыть дверь перед пришельцами, но куда там. Юноша выбросил зажатый в руке нож. Клинок замер на два пальца от шей кирувита. Ратарандра закрыл глаза – одно неверное движение и придётся расстаться с жизнью. Аглакайя протиснулась в дверь и, прикрыв ладонью рот сиронга, прошла в помещение. Быстро осмотревшись по сторонам, за девушкой последовал Мирт. Тихо скрипнув, дверь за ним закрылась.
- Тихо, тихо! Не вздумай шуметь, иначе отправишься к праотцам. Где Соя, старик?
Ратарандра Пихо, недовольно насупился, отказываясь отвечать на вопрос непрошеных гостей. После последней встречи с уранга ему здорово досталось. Ашат-Рар схвативший Сою, настойчиво добивался казни старого кирувита, и только слово Тамонтса-Ра остановило молодого сахигарла от жестокой расправы. Ратарандру понизили до прислужника и навсегда лишили всех званий. Ему дали возможность дослужиться до возраста, когда сиронгов определяют в Коло-Араста. И вот теперь обнаружив у себя на пороге беглых кочевников, из-за которых все и началось, он первым делом подумал об Ашат-Раре, чей единственный глаз неотступно следил за сектором У и его обитателями. Если кто-нибудь видел уранга – это конец! Пихо казнят без промедления.
- Уходите, вам здесь нечего делать! – с трудом выдавил из себя кирувит.
Мирт подошел вплотную к Ратарандре и, схватив за кожаную накидку, притянул к себе. Пихо несмотря на свой рост выглядел в этот момент весьма жалко.
- Послушай меня внимательно, старик, моё имя Мирт. Я один из лидеров сопротивления Ра-Сом-ала. Последний, кто видел живым Сабатарангу. И хочу заметить: проливал кровь, за тебя в том числе. Поэтому, если сейчас ты отказываешься со мной говорить, то мне не остаётся ничего другого, как только отправить тебя к праотцам. Мы ужасно устали, путь оказался не близким. На твоём месте, я бы не стал так упорствовать, раздери твою аруту агато! В том, что ты сейчас носишь голову на плечах есть и моя заслуга, так что веди себя повежливее, или …
Желая подтвердить серьёзность намерений, кочевник больно ткнул ножом в морщинистую шею старика. Ратарандра нервно сглотнул и заговорил, протягивая сквозь зубы каждое слово:
- От вас, мерзкие уранга, одни неприятности. Нет здесь Сои больше, так что идите отсюда подобру-поздорову, пока всадники Ашат-Рара не разнюхали, что вы прячетесь в секторе У. Мне, проблемы не нужны. Уходите, по-хорошему! А что до тебя, так ты боролся, прежде всего, за свою шкуру и за таких же, как ты. И не надо мне тут рассказывать про героизм, кровь и великий подвиг во имя Ситуст-Ры! Видали таких! Ещё надо разобраться, кого ты там защищал.
- Ах, ты, поганец!
Мирт замахнулся и с силой ударил по большой голове кирувита, тыльной стороной рукояти ножа. Сиронг охнул и упал на пол. Кровь тёмной змейкой побежала по жухлой щеке Ратарандры. Старик поднялся, кисару ударил ещё раз, затем ещё и ещё. Пихо сполз по стене и прикрыл руками голову. Выражение лица юноши не предвещало ничего хорошего. Ратарандра Пихо никогда не доверял уранга, тем более беглым. Он наблюдал за происходящим, обдумывая возможные варианты. Есть вероятность, что, если он сдаст сахигарлам кочевников, Ашат-Рар прекратит репрессии и даже повысит ему статус. Но насколько это осуществимо?
- Не стоит, Мирт. Так мы точно ничего не добьёмся.
Аглакайя отстранила кисару и присела напротив кирувита.
- Давай так, головастый, ты рассказываешь нам, что здесь да как, а мы уж сами решим, убивать тебя или оставлять в живых.
- Ха! Глупцы! Неужели, вы думаете, что сможете выбраться живыми. Да вам не удастся выйти даже за арку этого сектора! Первый же пост и вам конец! Да и не боюсь я вас. Тоже мне мстители! Какая мне, Ратарандре Пихо, разница – умирать от грязной руки уранга или от рага сахигарла. А? Думаете: Ашат-Рар оставит мне жизнь, после того, как узнает, кто вам помог?
- Ну, на твою помощь мы больно-то не рассчитываем, грязь со стоп Сам-Ру! Если сильно хочется, могу освободить тебя от мучении: упрямый кирувит, что гураму – нам сейчас ни к чему! После того, как всё расскажешь, устроишь мне встречу с Тамонтса-Ра.
Ратарандра сверкнул глазами на Мирта и попытался подняться, хватаясь дрожащими руками за стенку.
- Ишь, чего удумал! Ты ругу перепил или как? Мы, что в джунглях, по-твоему? Или может таронг у меня за стеной? Сейчас подождите, постучу, и он прибежит. Тебе только кутов пасти на своей Периферии. Лучше сразу коли.
Кирувит распахнул полы накидки, подставляя выпирающую углом грудь кисару. Аглакайя оттолкнула сиронга к стене.
- Прекрати истерику, охвостье кута! Ты чего, Мирт? Одумайся. Тогда нам уж точно не выбраться. Собрался искать защиты у исурамбу-таронгов?
- Другого выхода у нас нет. Ашат-Рар не станет искать уранга в Твердыне Умра, а там посмотрим. Не для того кирувиты боролись против Сабатаранги, чтобы взрастить нового. Верно? – юноша бросил взгляд на старика, - Ашат-Рар для них сейчас опасней агатра. Нового восстания Ситуст-Ра не переживёт. Молодой и голодный топориск будет биться до последнего, когда старый предпочтёт отступить. Нет, Аглакайя, судя по тому, что ты мне рассказала, остаётся надеяться лишь на стареющих кирувитов. Они не упустят шанса отделаться от него. Эй, ты, поднимайся! Поведёшь нас к таронгам. И только попробуй сопротивляться мне!
Мирт резко схватил Ратарандру за грудки и толкнул в тёмную комнату, расположенную по соседству. Старик оглянулся, что-то пробубнил в адрес кисару и поспешил скрыться за дверью, прихватив с собой факельную чашу. Мирт с Аглакаей остались стоять в темноте. Они как никогда чувствовали, что нуждаются друг в друге. Оба понимали, что Ситуст-Ра ни чем не лучше грязной норы откета. Юноша устало опустился на длинную скамью, выступающую из стены. Как же надоело скрываться и прятаться! Кто бы мог подумать, что гибель агатра навлечёт на государство сиронгов ещё большие беды. Ашат-Рар голоден и, в отличие от Сабатаранги, находится здесь, а значит страдать, на этот раз, будет Ситуст-Ра, а не кочевые племена Периферии. Тамонтса-Ра наверняка прекрасно всё понимает.
- Ты, в самом деле, думаешь, что может получиться?
- Нет. Одной Великой Ра-Аам известно, что будет. Но другого выхода нет. Сам не знаю, что из этого выйдет. Может и зря всё. Хватит с меня Ситуст-Ры. Пора возвращаться домой. Знаешь, что меня гнетёт больше всего?
- Ну.
- В чём-то как оказалось, Рату все-таки был прав. Не во всем, конечно, но, так или иначе, а старик делал правильные вещи.
- Это в чём же, интересно он прав?
- Да, вот хотя бы в том, что не стоило связываться нам с нечестивцами! – Мирт повысил голос, - Чего добились-то?
Дверь в комнату противно скрипнула, показалась большая голова Ратарандры.
- Чего разорался? Заткнись!
- Поговори ещё! Давай, живее собирайся! Я о том, что не за то мы выходит, боролись-то. Что же получается: Ситуст-Ра будет вести свои игры, а расплачиваться за всё придётся кровью кочевников?! Вспомни, к чему лидеров Ра-Сом-ала призывал поначалу Ашат-Рар. И что теперь? Что я вижу – у власти новый тиран, ещё сильнее прежнего, раздери его агато?! Власть – что ругу! Чем больше её в тебе, тем меньше разума. Через неё питается Сам-Ру. Сколько жертв ему и так досталось, когда до власти дорвался Сабатаранга. Может, конечно, жрец и не знал ничего этого, но суть от этого не меняется. Пока старик держал нас подальше от рампа, кисару не знали особых проблем. Подумаешь: агато набредёт на кочевье, или там топориски поранят гураму. Да мурги докучали. Ерунда, - воин сделал паузу, - Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Подумать только: сижу и оправдываю Рату! Да-а.
- Зато мы освободили ко…
- Чушь! Они вообще хотели этого? Ну-ка, вспомни: им, что плохо здесь жилось до прихода Сабатараги? Нет, Аглакайя, как ни крути яйцо, а Рату оказался прав, забери его Сам-Ру! Нельзя было вступать в борьбу с Ситуст-Рой, пусть бы резали друг друга поганые нечестивцы. Думаешь, сложно сейчас будет заставить Периферию встать на колени. Ха! Как бы, не так! Вот она на ладони. Бери, коль пожелаешь! Жалкие охвостья племен, да полудикие орды безумных мургов. Бери, не хочу! Да такой воин, как Ашат-Рар, разделается с ней за пару рассветов. И всё! Всё! Нет больше свободной Периферии. Вот и получается: Рату сгубил племя, а я всю Периферию. Ослабил, а после отдал на растерзание Ситуст-Ре! Поэтому, Аглакайя, только исурамбу-таронги. Только они нам помогут. Пока не поздно, нужно их же руками задушить мерзкого прислужника Сам-Ру. Эй, ты, долго ещё? Пихо!
Старик вышел к кочевникам, облаченный в парадный наряд старшего смотрителя.
- На праздник собрался? Да ты как цветок на болоте, а ну – переодевайся живо! Вот же, фокуру! Чего уставился, как кут на топориска? Скидывай это барахло, живо! А не то …
Мирт резко поднялся и направился к кирувиту.
- Ты не думаешь, невежда, что прислужника не один рамбут не подпустит к главной башне Твердыни, тем более к самому Тамонтса-Ра.
Ратаранда поставил факельную чашу на столик и посмотрел с важным видом в лицо юноши.
Мирт махнул рукой.
- Ладно. Нужно спешить. Как только рассветёт, даже в таком виде, нам уже не пробраться к таронгам. Лучше …
В дверь неожиданно постучали. У каждого кто находился в помещении, сердце остановилось на мгновение, но этого хватило, чтобы перед глазами пронеслась вся жизнь, даже такая длинная как у Ратарандры Пихо. Вот же, охвостье кута! Стук повторился, на это раз настойчивее. Мирт показал Аглакайе на дверной проем, а сам схватил кирувита за руку, подтолкнув к входной двери.
- Только ляпни лишнего и твоя тропа сразу станет короче. Понял? Иди.
- Слушаю, – выдавил из себя перепуганный Пихо, обращаясь к непрошенному гостю. Свободной рукой он откинул задвижку на дверном люке.
Мирт чувствовал, как трясло кирувита. Ещё немного и он упадет в обморок. Кисару, желая немного приободрить старика, уколол его в бок кончиком ножа.
- Слава таронгам! Первый рамбут, сектора У. Ничего страшного, не волнуйтесь, обычная проверка. Назовите свои данные для подтверждения статуса.
Кирувит никак не мог справиться с внутренним волнением, поэтому Мирту пришлось усилить давление.
- Рата…Ратарандра Пх… Ратарандра Пихо. Лишенный по четвертому статусу Ситутс-Ры, коэффициент полезности 2Т.
Сахигарл саркастически улыбнулся.
- Пособник?
- Да, я …я …
Кисару усилил давление на клинок, так чтобы поубавить пыл возмущенного кирувита.
- Что-то не так, Пихо?
Рамбут явно что-то заподозрил, видя непонятные гримасы страдания на лице кирувита.
- Ратарандра Пихо, откройте и приготовитесь для осмотра, - пробасил сиронг через дверь.
Ах, ты ж, охвостье кута! Все трое почувствовали болезненный укол под сердцем, после которого их сразу бросило в жар Сам-Ру. Допрыгались!
- Олора-Ас, хадрат приказал всем рамбутам немедленно прибыть к Коло-Араста, там что-то нет так с этими стариками,- послышался чей-то голос издалека. Всадник явно торопился.
- Я ещё не закончил.
- Это приказ хадрата, у тебя, что две головы?
Сахигарл нахмурился и обратился к перепуганному кирувиту.
- Я вернусь, Ратарандра Пихо, и продолжу проверку. Советую не покидать сектора до моего возвращения. Иначе…
Сахиграл опустил забрало, запрыгнул на топориска и умчался вслед за посыльным.
Пихо повернулся к Мирту, его трясло ещё больше чем при разговоре с рамбутом. Кирувит медленно сполз по двери и опустил голову, уткнувшись взглядом в пол.
- Ничего, старичок, все только начинается! Поверь, с нами не соскучишься, - кисару похлопал его по плечу и добавил, - собирайся, пора.
Троица молча прошмыгнула в дверной проём, пробежала по узкому проходу и, прячась в тени деревьев, направилась к главной башне Твердыни Умра.
Мирта мучали сомнения, но юноша старался не показывать вида. Он и сам слабо верил в то, что план, придуманный им по дороге до сектора У сработает, но другого варианта не было. Пытаться договориться с сахигарлами бесполезно. Больше кисару никому из них не верил. Цель он поставил одну – выбраться самому и вытащить с собой Аглакайю. А что будет с Ситуст-Рой, сейчас его интересовало меньше всего. Особенно угнетало, то, что пришлось признать правоту жреца. Понадобилось принести в жертву такое количество светлых аруту … И для чего? Чтобы вернуться к тому с чего начали: Ситуст-Ра - враг и лучше от неё держаться подальше? Он поможет Аглакайе найти племя, а сам уйдёт в отшельники, как некогда сделал Зоркий Шуму. Хватит, сыт по горло этими бреднями о великой и свободной Периферии! Тропа Сам-Ру – всё, что ему светит на этом пути.
Так погруженные, каждый в свои мысли, беглецы добрались до Твердыни Умра. Ратарандре пришлось изрядно постараться, чтобы выпросить аудиенции у таронга. Старый кирувит не желал так поздно никого видеть, тем более попавшего в опалу Ратарандру. Но настойчивость сиронга, упоминавшего в конце о кисару Мирте, была вознаграждена. Кирувит передумал сдавать кочевников Ашат-Рару - слишком велик риск, остаться без головы. Он решил, что встреча уранга с главным таронгом Ситуст-Ры избавит от необходимости учувствовать в сомнительной авантюре. И на этом его знакомство с легендарным воином Периферии закончиться. Ратарандра давно смирился со своей участью. В последнее время мечтал лишь о том, чтобы поскорее закончить службу и отправиться на покой в Коло-Араста. Спокойная размеренная жизнь стариков давно манила кирувита. Особенно после переворота агатра. Государство исправно заботилось о старшем поколении. Ни каких тебе революционных переворотов, политических интриг, а самое главное никакого риска для жизни. Ведь находиться рядом и исурамбу-таронгами стало не безопасно. Беспокоило его только одно - угроза проверки и тяжелый взгляд незнакомого сахигарла, обещавшего вернуться назад. Но тут сможет помочь только Тамонтса-Ра, если они обо всем договорятся с уранга. Достаточно будет просто объявить, что Ратарандра Пихо был срочно вызван по распоряжению таронгов.
Тяжелый взгляд рамбута прошёлся по грязным лицам уранга и замер на Ратаранде. Кирувит, не выдержал, отвёл глаза. Где только Тамонтса-Ра набирает этих истуканов? Массивная дверь отворилась, в коридор прошмыгнул маленький кирувит с большим риклоном на тощей шее. Глаза сиронга выдавали неприкрытое любопытство: не часто уранга захаживают к Тамонтса-Ра.
- Только ненадолго. Сегодня совсем плохой, – прошептал сиронг и пристально посмотрел на Мирта, - нет, совершенно непохож.
- На кого?
- Хм! На спасителя Ситуст-Ры, конечно. Уж больно мелковат.
Юноша презрительно фыркнул и резко ответил.
- А я тебе не крепость, чтоб за мной прятаться. А, ну пропусти.
Кочевник толкнул плечом кирувита и прошёл следом за Аглакайей, не обращая внимания на рамбута, который зарычал, обнажив раг. Неслыханная дерзость – в святая святых Ситуст-Ры такое неуважение к таронгу!
- Ты всё же пришёл, юноша, - констатировал очевидный факт большеголовый сгорбленный кирувит.
Мирт развёл руками. Огонь факельных чаш вспыхнул с новой силой, окрасив тёплым багрянцем вошедших. Юноша почувствовал, как Сам-Ру протянул мерзкие лапы к его аруту.
- Ратарандра Пихо! Опять за своё. Тебя словно манит к уранга старый ты проказник. Мало мне было разговоров с Ашат-Раром. Что я теперь скажу сахигарлу? А, Ратарандра?
Кирувит нервно сглотнул и тихо промямлил, косясь на кочевников:
- Так, это …, апоса Тамонтса-Ра, ведь выбора-то …, как бы …это …сказать, особого не было у меня. Если бы они потребовали помочь, чем-то другим, я бы не в раз, а так … Как с уранга договариваться?
- Конечно, тебе не с руки, а мне в самый раз, - съязвил Тамонтса-Ра.
Таронг кивнул и повернулся к стоявшим в стороне кисару. Аглакайя начинала нервничать, чувствуя себя неприятно в стенах Твердыни. Особенно, когда смотрела в белёсые глаза старого сиронга.
- Ну, что же, юный воин, слушаю вас внимательно. Не просто же так, вы пришли ко мне, проведать.
- Мы …, - не выдержав, начала девушка.
Но тут же затихла, остановленная жестом Мирта. Кисару обошёл Ратарандру и встал напротив Тамонтса-Ра, сидевшего на небольшом плетеном кресле. Большеголовый кирувит расположился за широким столом, на котором лежала куча непонятных палочек и толстых дощечек. Кочевник расправил плечи, чувствуя, как внутри звенит аруту.
- Да особо ничего. Нам, нужно разрешение, чтобы перейти Пояс Сам-Ру.
Глаза таронга округлились, на мгновение юноше показалось, что кирувит даже прозрел. Ратарандра Пихо, на всякий случай, сделал шаг назад, спрятавшись за Аглакайю. Мало ли!
- Вот оно что? Так-так. Этого и следовало ожидать. Мальчик, таронги, как и каждый член общества Ситуст-Ры, конечно, благодарны тебе, за всё что ты сделал для нас, но …Ситуация складывается не простая. Видишь ли, я уже практически сложил с себя полномочия. Пора. Да, пора, больше тянуть не имеет смысла. Мне, как ты успел заметить, уже давно следовало вместе с твоим другом Ратарандрой уйти на покой. Тёплые отсеки Коло-Арата заждались нас. Да вот, всё не досуг. Меня не отпускают дела, а у Пихо, вот, внезапно проснулась жажда приключений, да так заигрался старик, что растерял весь статус. А, Пихо?
Кирувит виновато опустил голову.
- Друг? Прошу заметить, апоса Тамонтса-Ра, я этого урангу первый раз вижу, – прячась за Аглакаией, тихо вставил реплику в речь сиронга старый кирувит. С его ростом это выглядело довольно комично.
Таронг улыбнулся и продолжил:
- Так вот, не теряем мысль. Сейчас проделать такое практически невозможно. Рулаг-Хатарун из сахигарлов, которого прочат на моё место, очень ревностно поддерживает не безызвестного вам всем Ашат-Рара. Следует ли вдаваться в подробности?
Мирт растерянно посмотрел на Аглакайю. Она нуждается в нём. Кто, если не он?!
- Может быть оно и так, но пока главой Твердыни являешься ты, а значит, твоё слово имеет какой-никакой вес. Так?
- Допустим.
На лице старика застыла улыбка. Мирт ухватился за логическую веревку брошенную сиронгом. Да он же просто торгуется, как бывалый хиз! Юноша с облегчением выдохнул.
- Так вот. Не для того мы проливали кровь, чтобы взрастит тирана похлеще Сабатаранги, а значит, чтобы ты сейчас не говорил, а исурамбу-таронги не рады этому. Даже твой Хатарун, как его там. Не важно. Как оказалось, власть, у которой нет границ, способна поработить даже очень стойкую аруту. Ситуст-Ре нужен сильный агатра, но не нужен тиран и деспот. Так? Всё что вы долго и упорно строили, рухнет, как только Ашат-Рар потеряет цель и решит изменить устройство Ситуст-Ры. Возможно?
Таронг согласно кивнул. Ратарандра топтался у двери, готовый в любой момент все бросить и сбежать. Ах, Соя, Соя! То, что сейчас происходило внутри Твердыни, ему очень не нравилось. Сиронг чувствовал, что ничем хорошим, эта встреча для него скорее всего не закончиться.
- Ну, тогда и Рулаг-Хатарун станет ему без надобности. Верно? И тебе, апоса Тамонтса-Ра, будет уже не до сна - поскольку все сектора, включая Коло-Араста, останутся без поддержки. Ашат-Рар воин, а значит, в первую очередь будет озабочен тем, что творится у него на границах, чтобы мне сейчас не говорили. В крови этого сиронга слишком много силы воина, а значит, спокойной жизни вам не видать. Факт! Подумай сам, как будут решать вопросы исурамбу-таронги, если уже сейчас Рулаг находится под влиянием этого выскочки? И тебе, старик, это известно не хуже меня. Именно поэтому ты согласился, принят нас, а не отправил как беглых изменников сразу в каменоломни Тиглура. Верно?
- Да ты … думай что несешь!- попытался вмешаться Ратарандра, но таронг остановил кирувита жестом.
- Спокойно! Вижу, я сделал правильный выбор, юноша. Да – вижу. Неплохо звучит, в моем случае.
Старик улыбнулся, покрутил головой, чтобы размять затекшую шею и продолжил:
- В чём-то, ты, конечно, прав, юный кисару. Мы действительно сильно переживаем за наше детище. Стараниями не одного поколения сиронгов выстроена вся система Ситуст-Ры. Вот посуди сам: разве плохо? Как, по-моему, всё продумано великолепно. От момента появления на свет и до отправки в сектор У, каждый член общества находится в единой цепочке. Забота и любовь окружает сиронга, чем бы, он не занимался на протяжении всей жизни. Равноправие, а также справедливость ставятся превыше всего. Дети окружены лаской и вниманием. И заметь, юноша, совершенно неважно каких успехов достигли их родители, для нас они все равны. Главное ты полезен обществу, а оно нуждается в тебе. Вы единое целое, один, так сказать, организм. Я очень долго живу без глаз, но нельзя сказать, что не нуждаюсь в способности видеть. И, кстати, не родители будут определять дальнейшую судьбу детей. О, нет! Бездарности тут места нет, как и тупому эгоизму. Хочешь, чтобы о тебе заботились, в первую очередь, прояви заботу сам. Мы стремились создать такую систему, при которой равные возможности смогут удовлетворить потребности всех членов нашего общества, а, следовательно, исключат появление зависти, способной столкнуть сиронга с верного пути. Да может, не всё гладко вышло, но … Мы старались и делали, как могли. По мере того, как малыш взрослеет, система оценивает его способности, присваивая определенный статус. И, вот уже, к моменту созревания и перехода на следующий уровень предлагает несколько вариантов. Плохо ли? Думаю, нет. Тут нельзя ошибиться. Граница, юноша, здесь тоньше лезвия рага! Переоценишь способности, и все, сиронг перегорит. Ничего из него путевого не получиться. Недооценишь, толкнешь в пропасть оголтелого безрассудства, на почве нереализованного потенциала. Понимаете, о чём я, мои кочевые друзья? Он должен пойти по тому пути, на который ему укажет сердце. И только оно остаётся в ответе. Справедливо? Я думаю - да. А, как вам кажется?
- Чья идея? – поинтересовался Мирт.
Тамонтса-Ра улыбнулся.
- Верно, мыслишь юноша, ты не так глуп для уранга, как я погляжу. Действительно, воплощать систему в жизнь пришлось нам, но сама мысль о подобном устройстве, увы, пришла в голову не таронгам. Тут я вынужден признать перед вами данный факт. Это наследство великих праотцов. Мне много известно, юноша, и что-то так уйдет со мной, но этим я могу поделиться. Мы называем их алонипы. Насколько все это правда, сейчас судить не возьмусь, но по древним писаниям, оставленным на скрижалях Твердыни говориться, что именно они принесли нам саму идею государственного устройства Ситуст-Ры. Нам предстояло воплотить ее в жизнь, чем мы и занимаемся всю свою жизнь.
Аглакайя хотела прервать старика вопросом, но Тамонтса-Ра остановил ее жестом.
- Именно от алонипов исурамбу-таронгам досталось Око-Ра, как оно устроено мы особо не разбирались, да и как можно. Кто кроме высшего эшелона таронгов согласиться обречь себя на вечную слепоту, а ослепнув, как разобраться? Даже здесь они все продумали, не подкопаться. Мы лишь ее стражи. До сих пор среди таронгов ходит поверья, что когда-нибудь алонипы или их наследники вернуться, но лично я в это слабо верю, хотя …Кто знает, кто знает? Я ничего не скажу, кто они, откуда, как выглядят, и не спрашивайте. Могу лишь признать, что Ситуст-Ра не является детищем исурамбу-таронгов, как принято считать. Расскажи вы сейчас это кому-нибудь за пределами этой башни Твердыни, вам никто не поверит. В лучшем случае отправят в каменоломни Тиглура. И правильно сделают – не стоит шатать устои системы. Вы знаете ровно столько, сколько положено знать при вашем статусе и задачах, для которых вас воспитала Ситуст-Ра. У каждого в этом мире есть предназначение, в соответствие с которым вы и должны прожить свою жизнь. И никак иначе. В противном случае все может обратиться катастрофой, что мы и наблюдаем.
- Зачем же ты сейчас рассказываешь нам? – не выдержала Аглакайя.
- Ну, причин несколько. Например, я искренне уверен, что возможно именно вам в дальнейшем, я имею ввиду, народам Периферии, придется возрождать Ситуст-Ру из пепла пожарища. Система дала серьезный сбой, причем очень давно, ресурсов у нее для диагностики и самоизлечения, может не хватить и кому-то придется этим заняться. Я не верю, что вся эта ситуация с Ашат-Раром закончиться чем-то хорошим. Скорее всего, исурамбу-таронги прошлого где-то допустили ошибку и неверно истолковали наследие алонипов. С этим ещё предстоит разобраться, но уже не мне. Нам слишком стало комфортно, исчезло желание что-то менять, совершенствовать, а без этого никак. Для решения задачи нужно новая кровь, этой самой кровью может стать Периферия. Поэтому я делюсь мыслями с вами. Хотя и я могу ошибаться.
Так вот о чем я. Ах, да! Алонипы считали, что воспитывать молодое поколение стоит в соответствии с их природными предпочтениями. То есть, к примеру, рухра готовить к труду, сахигарла к защите, а кирувита к организации их взаимодействия между собой. Непозволительной глупостью является принуждение рухра к боевым вылазками или ной деятельности. Не может гражданин, воспитанный в мирном русле взять вдруг в руки раг и начать эффективно убивать. Такое случается,конечно, и вы тому свидетели, вспомнить хотя бы недавнее восстание Ра-Сом-ала. Но насколько это эффективно? Все таки, без сахигарлов и уранга ничего бы у них не получилось. Поэтому смекнувший о такой тонкости Ашат-Рар так хотел заручиться твоей поддержкой, юноша. Это чревато серьезными проблемами для системы. Как и обратная сторона. Сахигарл приученный с детства убивать, всем своим существом станет сопротивляться лопате или кирке, тем более, если ему в руки дадут, к примеру, кефаль. Нет, так нельзя. Он воин и должен нести определенную функцию для государства. Этим и занимаются инструктора Ора-Хота. Отбор и сортировка сиронгов, их главная функция.
Бывают, конечно, исключения, когда сахигарлы и рухра попадают в совет кирувитов, но их очень мало. И это выходит из-за банального недосмотра на этапе сортировки, за подобные ошибки, целиком и полностью, ответственен Ора-Хота. Выходцы, избранные из рухра или сахигралов, конечно, участвуют в управлении государством. Но не нужно путать организационное взаимодействие секторов между собой и предназначение сиронга. Правильно распределенный гражданин имеет гармонию внутри себя и больше приносит пользы в управлении, нежели сахигарл ошибочно выбранный кирувитом или рухра.
Алонипы все просчитали для нормального функционирования Ситуст-Ры и идея, прямо скажу замечательная, другое дело, как нам удалось ее воплотить. Это, как с гураму, вы можете следить за ним и ухаживать и будете, ездит, но если станете делать что-то не так или вообще забросите, тоже также можно будет сколько-то ездить, но как долго? Понимаете про что я, друзья?
- А где сейчас эти алонипы?
Тамонтса-Ра опять улыбнулся.
- Про это я уже все сказал, думается мне даже больше, чем следовало.
Таронг прокашлялся и продолжил:
- Так вот, сиронг заканчивает Ора-Хота, и является уже полноправным гражданином. Далее, он становится самым важным звеном общества. Центром так сказать. Производительная сила, без которой невозможно существование данной системы, вообще. Как только сиронг перестаёт производить, он выпадает из цепи – такого допустить нельзя! У него не должно возникнуть желания бросить то, чему он решил посвятить свою жизнь. И тут осторожно вмешиваемся мы. Нужно показать каждому гражданину, что он важен для Ситуст-Ры. И как отдельная единица и как часть всего общества. Пагубные привычки, поведение вне нормы возникают от безразличия окружающих. Если этот пункт устранить, все остальное постепенно придет в норму. Ты чувствуешь, что в тебе нуждаются, а значит, сделаешь всё, чтобы оправдать ожидания. Верно? – Тамонтса-Ра повернул голову в сторону Аглакайе, - Мы не вмешиваемся в жизнь одной единицы, если нет на то особой необходимости, они помогают друг другу сами, но контролируем и выправляем, если случается серьёзный сбой.
- Как же тогда получилось с Сабатарангой, - вставил вопрос Мирт. Он давно крутился у него на языке.
- Частная собственность! Величайшее зло, порождающее зависть, а отсюда необузданное желание отобрать и присвоить себе. Система лишает граждан возможности иметь, что-то для собственного обогащения. Это лишает единицу покоя и ввергает всю систему в хаос. Что и произошло, в каком-то смысле, с Сабатарангой.
- Он захотел иметь больше дозволенного?
- Именно, так, юноша. Находясь вдалеке, агатра поддался на главный порок, с которым мы боремся – зависть! Неограниченная власть и возможность присваиваться себе все без ограничений, в отсутствие контроля со стороны системы, погубили сахиграла. Повторюсь – это худшее зло! Появление даже малой собственности провоцирует расцвет порока. Выбивает систему и, в последствие, приводит к гибели, особенно, если с ним никак не бороться. Здесь нет собственности. На этом кресле сижу я, а скоро его займет другой. Я не заберу с собой ничего в Коло-Араста. Даже одежду сожгут, после ухода. Там есть всё, что необходимо старому кирувиту для счастливой жизни. Попадая в сектор У, я буду совершенно чист. На мне не останется ничего. Все, что вы видели до сих пор общее, никому не принадлежит и ни с кем не останется надолго. Токи, ишмая-митра, поля засеянные культурами, сады - принадлежат всем и никому. Так было и будет, пока существует система.
А там, - таронг указал в направлении пустыни, - собственность, пока, что, есть. Кому, как ни вам это знать. И это печально, юноша. Очень печально. Мы пытались охватить Периферию, но сами видите, что из этого получилось. Пока существует место, где процветает частная собственность, будет существовать ее спутница зависть, а, следовательно, постоянные войны, жертвы и кровь. Вспомните хотя бы своих жрецов. Думаю, пояснять дальше не стоит, и так понятно. Иногда, юноша, даже благие намерения могут привести к катастрофическим последствиям. Поражение Твердыни Умра обернулось бедствием не только для Ситуст-Ры, но и для всей Периферии.
Ну, и чтобы закончить, подвести итог, так сказать, добавлю – Коло-Араста. Цветок на этом прекрасном сооружении. Забота о старости! Сейчас, мне это близко, как никогда. Видел бы ты, юноша, как рады и счастливы наши старики. Они покидают этот мир, смеясь. Нет страха, нет печали. Отсутствие забот, спокойствие за потомков, освобождает сердца, они впадают в сон и тихо уходят от нас. Мы убираем из их жизни печаль и грусть. Спокойный размеренный ритм, что ещё нужно? Приятное общение в тени раскидистого солота, развлечения присущие их возрасту и крепкий, здоровый сон. Да, они постепенно становятся похожи на детей, но разве они не заслуживают этого? Как, по-вашему? На протяжении всей жизни сиронги служили на благо Ситуст-Ры, и теперь мы должны позаботиться о них. Верно? Я мог бы долго рассказывать о положительных сторонах той конструкции, что выстроена кирувитами. Но не стану. Ты сам всё видел. Чего же ещё?
- Но судя по Пихо, не так он и рад тому, что оказался в этой вашей системе? – подала голос Аглакайя. Как быть с ним?
Тамонтса-Ра улыбнулся.
- Да, Ратарандра. Что и говорить, тут особый случай. Про что я вам только что объяснял, система исключает инородный предмет. Чтобы работать слаженно, Пихо должен был донести на подчинённую и беспрекословно выполнить приказ, после чего его жизнь оказалась бы в одном векторе с системой, как и у его соседа напротив. Но Ратарандра совершил оплошность, на что система мгновенно отреагировала. Другой вопрос насколько оправданны действия хадрата, но сама система работает идеально. К чему мы и стремились.
- Получается, окажись у власти другой хадрат, она сработала бы по-другому?
- Все верно. Поэтому проводят такой отбор и так ревностно соблюдают статус с учетом коэффициента полезности. Вынужден признать произошел сбой. Увы, Ашат-Рар, как и ранее Сабатаранга, оказался за пределами системы и она его выбросила. Только в случае с Пихо это падение, а у Ашат-Рара это взлет.
Мирт подался вперед всем телом.
- Но почему вы ничего не предпринимаете, раз все так просто и понятно?
- Ответ, до смешного, прост. Я очень стар, юноша. А здесь нужно приложить не малые усилия, что выровнять систему. Я не справлюсь. Увы. Она должна переболеть: либо стать крепче, либо …
Кирувит сомкнул веки и замолчал.
- И сейчас всё это может рухнуть! Да, видимо, действительно, не всё так великолепно, стоит задуматься.
Тамонтса-Ра ничего не ответил.
- Я предлагаю хороший вариант исурамбу-таронгам. Вы помогаете мне переправиться через Пояс Сам-Ру, а я уведу с собой Ашат-Рара. Он голову отдаст Сам-Ру, за возможность поквитаться со мной, а значит, наверняка оставит Ситуст-Ру.
- И?
Мирт выждал паузу, посмотрел на Аглакайю.
- А там уж на всё воля Великой Ра-Аам. Может статься так, что сахигарл никогда не вернётся в родную Ситуст-Ру. Мало ли?! Местный народец не слишком вас жалует. Всякое может быть. Равняйте свою Ситуст-Ру, хоть вдоль, хоть поперек, сколько аруту захочется.
Тамонтса-Ра задумался. Кирувит и сам не знал, что для сиронгов сейчас будет лучше: отсрочить покорение Периферии или попасть под руку амбициозного сахигарла. Ашат-Рар пока не набрал достаточно силы, но кто знает? Сабатаранга поначалу, тоже казался всего лишь своенравным молодым командующим. Они думали выправить характер воина, и что из этого вышло?! Трудные времена заставляют принимать не простые решения.
В дверь громко постучали. Рамбут отступил в сторону, пропуская маленького кирувита. Прыткий прислужник быстрым шагом приблизился к таронгу. После того, как Тамонтса-Ра выслушал кирувита, он объявил:
-Хорошо. Я сделаю всё, что в наших силах. Но хочу заметить - обстановка не стабильна и то, что сейчас для нас кажется приемлемым, с наступлением рассвета может оказаться не допустимо. На данный момент ситуация осложнилась. Так вышло, что когда Ашат-Рар скитался по коридорам Ох-Ра он наткнулся на странное существо, которое куда-то перетаскивали тикуты. Сахигарлы с боем отбили тело и привезли в Твердыню. Сам не видел, но, по словам исурамбу-таронгов - этот волосатый гигант довольно неприятен на вид и дурно пахнет.
Мирт с Аглакайей прекрасно понимали, о ком шла речь. Скорее всего, один из беглых вутов после схватки с камотами Каюма Рваное ухо спрятался в расщелине, а затем провалился вниз. Где его и подобрали муравьи-переростки.
- Ашат-Рар не спешил рассказывать, - продолжил таронг, - Да мы, и не узнали бы никогда, если бы большая часть личного состава не слегла от недомогания через пару рассветов после прибытия. Что это, мы не знаем. С этим существом сахигарлы притащили неизвестную нам болезнь, от которой пока нет средства. Как избавиться от последствий и где спрятали тело, тоже не знаем. Ашат-Рар категорически отрицает свою причастность к этой заразе. Сектор У переполнен трупами, если так пойдёт дальше - Ситуст-Ре грозят большие проблемы. Нельзя допускать того, чтобы выпадало звено. Единица системе так не страшна, но звено может обрушить все. Я принимаю твоё предложение, юноша. Мы попробуем со всем этим разобраться и, если у тебя получиться увести с собой Ашат-Рара Твердыня Умра будет весьма вам признательна. Исурамбу-таронги помогут тебе, Мирт.
Тамонтса-Ра кивнул Ратарандре Пихо.

ГЛАВА XXVII
Лёгкие горели пламенем Сам-Ру от нехватки кислорода. Спёртый воздух с парами ругу, заставлял то и дело прикладываться ртом к небольшим щелям. Старые рассохшиеся бочки на два рассвета стали местом их пребывания. Мирт прислонился глазом к щелке и постарался рассмотреть окружающую обстановку. Темно, вокруг точно такие же бочки. Если досмотр чересчур затянется, они могут не дожить до следующего рассвета. Никто, конечно, не говорил, что будет легко, но это уж слишком. Кисару осторожно откинулся спиной на впалую стенку ёмкости и прикрыл глаза. Тяжело!
Несмотря на внешнее спокойствие, сердце юноши трепыхалось, словно пойманный в силки кут. Слишком высоки ставки. Внутри всё сжималось от одной мысли, что пришлось довериться сиронгу, но иного пути не было. Оставалось надеяться на милость богини. Пытаться выбраться самостоятельно все равно, что идти безоружным против агато. Конец один. Сейчас сидя в старых законопаченных бочках из-под ругу, они лёгкая добыча. С другой стороны кирувит мог сдать их Ашат-Рару сразу, как только они прошли под аркой Твердыни Умра. Чего тянуть-то? Кисару подумал об Аглакайе. Как она там? Она сопротивлялась больше всех, но Мирту все же удалось убедить кисару довериться ему, хотя пришлось, проявит изрядное терпение.
Такой девушки ему ещё не приходилось встречать. Отвагой и смелостью юная воительница не уступала самому опытному тога Периферии. Что бы она там не говорила, а поступки всё расставили по местам. О таком боевом товарище можно только мечтать. Временами кисару становилась просто невыносима в своем чрезмерном упрямстве, но и в этом юноша находил определённое очарование. Если бы не Аглакайя, он вряд ли бы продвинулся так далеко. Воин вспомнил глаза девушки, перед тем как её замуровали в бочке, и улыбнулся про себя. Да, она боялась замкнутых пространств. Очень!
Но, несмотря на это, первой прыгнула в бочку. Правда успела пригрозить перепуганному Ратарандре жестокой расправой, если, не дай Сам-Ру, кирувиты нарушат своё обещание. Не каждый тога отважиться на такое. Риск очень высок. Им пришлось довериться Тамонтса-Ра. Аглакайя, конечно, успела пообещать и слепому старцу мучительную смерть. Но это больше бравада. Чем могла быть опасна полуживая девчонка, замурованная в тесном пространстве для главного таронга Ситуст-Ры. Мирт оскалился, не открывая глаз от щели – да, такую боевую подругу ещё поискать!
После того как все детали плана были разобраны и окончательно утверждены. Тамонтса-Ра отдал распоряжение вернуть с работ по прочистки сточных канав Сою. Это было принципиальное условие Аглакайи. Статус девушки, как и статус Пихо существенно пострадал. Она лишилась всех ступеней и должна была отработать повинность, для получения разрешения на обнуление коэффициента. Только после этого Сою допускали к реабилитации. На это с трудом согласился хадрат под давлением таронгов, однако никто не давал гарантий, что при удобном случае, Ашат-Рар не расправиться с девушкой объявив ее не благонадежной и предав трибуналу. Слишком большой властью его наделил совет исурамбу-таронгов вопреки доводам Тамонтса-Ра.
Риск оказаться казненной без какого-либо судебного разбирательства всегда тяготел над Соей. Она вздрагивала каждый раз, когда поблизости появлялся патрульный разъезд всадников Ашат-Рара. Если что-то пойдёт не так и хадрат узнает о переводе кисару, девушке несдобровать. Её никак нельзя оставлять в стенах Ситуст-Ры, как и старого Ратарандру Пихо. Сахигарл использует любой повод для того, чтобы расправиться с кирувитом. По первоначальному плану, все четверо должны были при помощи рамбутов перебраться за стену и отправиться за Пояс Сам-Ру. Рамбут сопровождавший беглецов, также покидал пределы Ситуст-Ры вместе с остальными, чтобы избежать репрессий со стороны хадрата. После того как Ашат-Рар покинет Ситуст-Ру, узнав о бегстве уранга, ворота для него будут навсегда закрыты. А диктовать свою волю таронгам из-за стены не так-то просто. Только после этого Ратарандре, как и Сое будет разрешено вернуться назад. А пока их жизни исурамбу-таронги доверили уранга.
Морок-Атан, выдающийся воин и верный страж таронгов, должен был сопровождать беглецов до Периферии и дальше, насколько в этом возникнет необходимость. Это последнее поручение рахгута из личной охраны Тамонтса-Ра. По завершении операции, ему надлежало перевестись на более лёгкую службу, в комиссию по сдаче уровней. Пора бы уже начинать предавать опыт подрастающему поколению. Первый рассвет прошел по плану, как и задумывалось. Бочки пролежали положенный срок на складе ишмая-митра. Затем заступивший в наряд Морок отвёз их за сторожевую башню сектора, где заканчивалась власть рамбутов, и заправлял всем Ашат-Рар.
Сахигарлы не слишком-то жаловали прислужников кирувитов. Элитные подразделения рамбутов всегда ассоциировались у простых фарангов или всадников с изнеженными прихвостнями Твердыни. Попасть туда не так-то просто, а тем более задержаться. Нужно обладать определёнными качествами, которые отфильтровывались ещё на первом этапе отбора. Отлаженная система Ситуст-Ры не терпит отклонений. Но как объяснить это простым сахигарлам, проливавшим кровь во славу родного государства на границах Периферии. Ведь бывали случай, когда рамбут уходил на покой в Коло-Араста, так и скрестив ни разу меча не с одним уранга. Тренировочные поединки при сдаче очередной ступени не в счет.
- Что-то уж больно часто Твердыня стала изваляться от нечистот! Есть установленная норма, так? – громко заметил высокий всадник, внимательно осматривавший одну из телег, на которой громоздились не ровной пирамидой старые бочки. – Может сократить вам норму выдачи ишмая-митра, а, рамбут?
Морок-Атан ничего не ответил. Не в его правилах вступать в пререкания с дозорным разъездом. Скупая на яркие события внутренняя служба оставляла на сахигарлах свой отпечаток. Правила не обязывают рамбутов отвечать на расспросы патрульных всадников. Только имевший при себе тайо-риклон мог допросить старшего рамбута Твердыни Умра, однако таких на этот раз среди патрульных не оказалось. Да что они забыли на окраине Ситуст-Ры?! Их место среди административных секторов или на худой конец Главные ворота, но никак не окраины, на это и был сделан расчет.
Сахигарл бросил недовольный взгляд на воина. Каждая минута ожидания может стоить беглецам жизни. Сидеть в затхлой бочке, то ещё удовольствие!
- Вы посмотрите какой! Важный! Можешь не отвечать, истукан, только я вот заверну сейчас всю твою подводу на досмотр, и вернёшься назад ты уже не так скоро. У меня возник вопрос: что это такого высокопоставленного рамбута заставляют сопровождать подводы с отходами, а? Не иначе таронги выбросили, что-то ценное? Авось и нам чего перепадет? Чего уставился, понимаешь, о чём я? Так, что смотри на всё проще, рамбут. Мы же с тобой одно дело делаем, сахигарл. К чему такое пренебрежение? Верно, Тикон-Яск?
Всадник, сидевший на горбатом топориске, молча кивнул в знак согласия. Он посмотрел на топтавшихся неподалёку фарангов и лениво промямлил:
- Заканчивай, пусть едут. А то в ишмае-митра всё разберут. Есть хочется. Чего там! Пусть уже едут. А то ты рамбутов не знаешь. Больно надо, не связывайся. Прислужники таронгов!
- Да? А меня вот, к примеру, бесит, что они так себя ведут! И, вообще, не затыкай мне рот! Он вроде, как не грязное тряпьё кирувитов везёт, а ценнейший товар. Смотри-ка, важный какой! Видели таких, знаем! Вот я и говорю, Тикон-Яск, может, раскурочим эти бочки, да посмотрим, чего там, внутри? А поесть мы всегда с тобой успеем, сейчас хамру Ашат-Рара пользуются особой привилегией, разве забыл? Подождут, куда денутся!
Тикон брезгливо скривил лицо и приподнял забрало. Припухший правый глаз явно намекал на бурный вечер в обществе таких же сахигарлов. Встречать наступление сумерек с флягой свежего ругу, после назначения Ашат-Рара хадратом Ситуст-Ры, входило у всадников в привычку. В связи с неспокойной обстановкой по секторам, командованию всё чаще приходилось закрывать глаза на мелкие шалости подчинённых. Система начинала серьёзно хромать, причем, на обе ноги. Но исурамбу-таронги предпочитали делать вид, что ничего не происходит, по крайней мере, пока во главе совета стоит Тамонтса-Ра. Как только будет избран приемник, а старик отправиться в Коло-Араста, все вернётся на круги своя.
- Ну, проторчат они тут с нами и чего? Буд-то ты рамбутов не знаешь. Заканчивай Ротук. Больно нужно! Пусть едет уже.
Всадник развернул топориска и неспешно направился к фарангам. Неожиданно из-за поворота вылетел большой разъезд всадников во главе с самим Ашат-Раром. Одноглазый сахигарл, поблёскивая новенькими доспехами, притормозил разгоряченного топориска у первой телеги.
Старший дозора вытянулся в стрелку и, склонив голову, подъехал к командующему.
- Чего стоим? – прорычал хадрат.
- Хуму, Ашат-Рар, вот проводиться проверка очередной подводы Твердыни Умра. Ду …
- Когда в последний раз перевозили?
- Два рассвета назад.
Ашат-Рар смерил начальника подводы пристальным взглядом и громко скомандовал всадникам:
- Проверит, живо! А этого в сторону, - Ашат-Рар кивнул на рамбута.
Морок-Атан, слегка дёрнул на себя поводья. Подъехал практически вплотную к сахигарлу.
- Хуму, Ашат-Рар, я старший рахгута личной хамру Тамонтса-Ра, верно ли будет вскрывать бочки с отходами исурамбу-таронгов? Да и что собственно, вы хотите там найти? Изменников? Что-то ценное?
Ашат-Рар сверкнул единственным глазом и подозвал жестом одного из дозорных.
- Вскрывать не нужно. Так, пробивайте.
Вооружившись мощными копьями фаранги стали пробивать бочку за бочкой, до всех до которых смогли добраться.
- Ты не хуже меня осведомлён, рахгута, что на территории Твердыни находятся беглые уранга. Так?
- И что с того? Это повод учинять досмотр личной охране главного кирувита Ситуст-Ры? Хуму?
- Но и досматривает-то их не простой рахгута, как видишь. Думаю, это соответствует статусу твоих покровителей? А о том насколько опасны и важны эти уранга для благополучия нашего общества, позволь уж мне решать самому. Вопросы есть?
- Никак нет, хуму! Слава таронгам!
- То-то и оно! Живее, чего копошитесь!
Ашат-Рар сорвался с места и принялся внимательно осматривать подводу. Нужно было срочно, что-то делать, иначе план Тамонтса-Ра мог рухнуть в одно мгновение. Морок-Атан с замиранием сердца наблюдал, как в раздутые бочки погружались копья фарангов. Если только хоть из одной ёмкости раздастся голос, или наконечник копья покроется кровью, они обречены. Рамбуты переглядывались, ожидая приказа от старшего. После того, как они поднимут раг против хадрата, их карьере наступит конец, но на кону приказ исурамбу-таронгов – переправить уранга, вместе с Пихо через стену. Морок едва заметно кивнул стоявшему в конце подводы рамбуту. Ждать больше нельзя!
Когда Ашат-Рар подъехал к последней телеге и лично проткнул рагом верхнюю бочку, топориск одного из рамбутов понёс всадника на командующего. Ящер, получив сильный укол кинжала в спину, налетел на стоявших впереди фарангов и началась заварушка. Не разобрав издалека, что толком произошло, дозорные обнажили клинки и кинулись в самую гущу свары. Ашат-Рар ретировался, предоставив своим воинам возможность выяснять отношения с противником. Он посчитал, что не лишним будет сбить спесь с рамбутов. Пусть знают как себя вести, когда они на его территории, это им не Твердыня. Да и сахигарлам представился случай лишний раз попрактиковаться. Морок также не стал вступать в сражение, наблюдая со стороны за действиями Ашат-Рара. Как только хадрат направит ящера к бочкам, рамбут вступит в битву. Придётся остановить Ашат-Рара ценой собственной жизни, но на то она и служба.
Несмотря на то, что рамбуты уступали по численности и мощи вооружения, отвага воинов Твердыни Умра быстро расставила всё на свои места. Большая часть хамру Ашат-Рара, как и дозорные фаранги очень быстро почувствовали на собственной шкуре опытную руку охраны таронгов. Вопреки расхожим слухам об их изнеженности эти рамбуты показали себя довольно сильным противником. Раздался звук боевого рога, и лязг оружия постепенно стих.
Ашат-Рар, не глядя, погрузил меч в ножны и скомандовал:
- Хватит! Прекратить я сказал! Рахгута, передай Тамонтса-Ра, что больше не одна подвода из Твердыни не пройдёт через Рах-Кулана без тщательного досмотра. Уяснил?! Понадобиться и я буду лично вскрывать, и проверять каждую бочку. Он не должен забывать, что благополучие Ситуст-Ры стоит на первом месте у любого сиронга не зависимо от поста, который он занимает. Так? Исурамбу-таронги должны быть заинтересованы в поимке уранга не меньше, чем я. Ну, а с тобой мы ещё встретимся рахгута, всех кто показывает мне зубы, я буду их лишать!
- Всё будет передано, хуму, как ты сказал: слово в слово. А теперь, если ты не против, я закончу порученное мне дело и переправлю на переработку подводу?
Ашат-Рар соглашаясь, кивнул, опустил забрало и умчался на топориске так же быстро, как и появился. Какой рассвет сахигарл наводил ужас на все сектора Ситуст-Ры. Появляясь, то тут, то там он не позволял расслабиться ни одному отделению государства. Лично казнил при малейшей попытке к сопротивлению. После того, как стало известно от Рулаг-Хатаруна о появлении Мирта на территории Твердыни Умра сахигарл не находил себе места. Он давно потерял надежду расправиться с ненавистным кисару за смерть сестры. И вот провидение предоставило ему такую возможность.
Но из-за обычаев установленных предками добропорядочный гражданин, особенно военный, не мог просто так проникнуть к исурамбу-таронгам и навести там порядок. На территории Твердыни Умра за этим тщательно следили рамбуты. Если Ашат-Рар нарушит закон, он автоматически получит статус изменника и станет ничем не лучше Сабатаранги. Потеряет все преференции, лишиться коэффициента полезности, а этого ему хотелось меньше всего. Сохранять лояльность к системе с каждым рассветом становилось всё тяжелее. Не удивительно, что агатра в свое время пришлось брать Твердыню приступом.
Воин догадывался, что исурамбу-таронги вели какую-то свою, только им понятную, игру. Хадрату приходилось гадать, какую роль уважаемые кирувиты отвели ему? Бесконечная власть над Рах-Кулана и Та-Паска дурманили голову, заставляя гордыню терзать сердце сахигарла. Ужасно злил тот факт, что нельзя точно также навести порядок на территории Твердыни. Но это ненадолго. Как только старый безумец отправится на покой в Коло-Араста, а кресло главы совета отдадут избранному открытым голосованием Рулаг-Хатаруну - всё изменится. Ашат-Рар добьётся новых полномочий и, не нарушая установленный порядок, всё же попадёт за стену, а там дело за малым. Первое, что предстояло ему сделать, так это упразднить личную гвардию исурамбу-таронгов. Институт рамбутов давно устарел, это очевидно. Что это вообще такое? Рамбуты влезали в планы Сабатаранги, они же вмешиваются в дела сахигарлов сейчас. Нет, определённо с ними нужно что-то делать и чем быстрее, тем лучше! Обойдутся и обычным нарядом из хамру фарангов.
Ашат-Рар устало опустился в кресло, вдыхая мрачную прохладу тока. Тень от стола косо легла на полированный пол помещения. Воин задумался. Дрожащей рукой плеснул себе в чашу толье. Сделал глоток, посмотрел сквозь круглое окно на просторы Ситуст-Ры. За толи они сейчас борются? Сколько ещё предстоит сделать, чтобы наладить, наконец порушенную жизнь Ситуст-Ры? Но для начала следует добраться до Мирта! Требуется во, чтобы то не стало отыскать кисару и уничтожить. Лишив Периферию символа величия над Ситуст-Рой, он обезопасит государство от последующих набегов дикарей.
Стоит уранга только узнать, что юноша жив и у ворот вновь появятся многочисленные орды искателей лёгкой наживы. Нет, так больше не будет! По крайней мере, пока бьётся его сердце. Он отрежет голову кисару и, высушив, будет возить по племенам Периферии, в назидание будущим поколениям жаждущим освободиться из-под власти Ситуст-Ры. Ступил на опасную тропу, будь готов, что твоей головой, как охотничьим трофеем, украсят стену. Ашат-Рар сделал глубокий глоток. Затем, ещё один и ещё. Толье подействовало, как расслабляющее средство для мозга сахигарла.
В дверь постучали. Ещё раз и ещё! Ашат-Рар оторвал заспанное лицо от гладкой поверхности стола и прорычал:
- Ну, чего скребётесь?
В ток протиснулся первый рахгута. В носовые отверстия вошедшего ударил запах спиртного. Он поморщился.
- Хуму, Ашат-Рар, всё привезли, как вы и приказывали. Разделали, разложили по мешкам.
- Отлично. Что нового по секторам?
Сахигарл помялся, не зная как лучше сообщить хадрату неприятную новость.
- Ну? Чего тянешь, докладывай, коль пришел.
- Рулаг-Хатарун … это…
- Чего ты мямлишь, рахгута? – взревел Ашат-Рар
- Рулаг-Хатарун передал, что уранга покинули Твердыню и не без помощи Тамонтса-Ра. Каким образом он, пока, не знает, но между кирувитами ходят слухи, что Мирта, как и его подружки, больше нет на территории Твердыни Умра! Пропал также Ратарандра Пихо, тот, что был лишен статуса.
Ашат-Рар хлопнул ладонью по столешнице.
- Так и знал! Казнить их следует на месте, а не статуса лишать! Ну, ничего, тем лучше. Уж из Рах-Кулана ему точно не выбраться. Запряги мне срочно топориска, выезжаем. Повторяю, срочно! Ну, чего ты топчешься, словно на уровень решился сдать? Чего ещё?
- Дело в том, хуму, что по моим данным. Полученным из достоверного источника, так сказать. Мирт вообще покинул территорию Ситуст-Ры. Их больше здесь нет, хуму. Ловить некого.
Сахигарл открыл рот от подобных новостей и плюхнулся обратно в кресло. Вот так поворот! Как такое, вообще возможно? Вот так, Мирт, ну хитрец! Когда только успел? Ашат-Рар со всего маху кинул флягу о стенку тока. Заглушка отлетела и содержимое, красным пятном, растеклось по половицам.
- Это точно?
- Их видел разъезд. Двое уранга, рамбут и одна девчонка из кирувитов.
- Это…
- Да та самая, за которую вступился Тамонтса-Ра
- А старик, старика нашли? С ними наверняка будет тот, что раньше …
- Он в сторожевой башне, хуму, дожидается твоего распоряжения. Мы посчитали, что не стоит разглашать по всей Ситуст-Ре, что пойман бежавший кирувит.
- Это правильно. Раз Тамонтса-Ра пытается всё представить так, словно не имеет к этому никакого отношения, подыграем ему. Так говоришь: груз прибыл?
- Да, хуму, но стоит ли … Может достаточно припугнуть кирувитов и хватит с них. Мы же не знаем, насколько эта зараза опасна?
- Заткнись! Не вздумай мне перечить, иначе продеться лишить тебя головы, а мне бы это делать не хотелось. Как ты понимаешь, нам теперь придётся отправиться за стену и вернуться назад так просто не получится, если …
Рахгута сделал шаг вперед, чтобы лучше слышать говорившего с ним хадрата.
- Если толко положение Ситуст-Ры не будет настолько бедственным, что таронги сами открою нам ворота. Понимаешь о чем я? Набрать запасы чистой воды, спрятать по крепостям, и сегодня же разбросать эту гниль по всем колодцам и ишмая-митра. С рассветом выдвигаемся. Да, кстати: я хочу лично пообщаться со стариком, прежде чем он отправиться к праотцам. Организуй мне аудиенцию.
Воин приложил сжатый кулак к груди.
- Слушаюсь, хуму! Разрешите выполнять?
- Ступай! Не забудь привести мне хорошего топориска. Нужно поспешить.
Идея заразить неизвестной болезнью население Ситуст-Ры, чтобы обеспечить себе беспрепятственное возвращение назад, пришла в голову сахигарлу давно. Как только стало известно, что все, кто контактировал с трупом мёртвого существа, заболели. Но этот козырь он держал при себе, на тот случай, если возникнет открытый конфликт с Твердыней. Он прекрасно понимал, что назад пути не будет. Как зараза подействует на граждан Ситуст-Ры и чем всё закончиться неизвестно, но позволить Тамонтса-Ра так легко манипулировать им да ещё победить, он, конечно, не мог. Даже если ему не суждено вернуться назад, просто так победу Ашат-Рар не уступит. Кирувиты раз и навсегда запомнят как вести двойную игру с опасным противником.
Ашат-Рар вытянул раг из ножен и замер. На блестящей поверхности клинка бурыми пятнами запеклась кровь. Так вот значит, Мирт, как ты покинул пределы Ситуст-Ры! Ну да ничего, так даже интересней. Много ли чести заколоть тебя вслепую. Нет, мы ещё с тобой встретимся, уранга, а там посмотрим, чья возьмёт. Ашат-Рар, слегка пошатываясь, под парами ругу, пересёк комнату и вышел из тока с обнаженным рагом. Он не будет смывать кровь с блестящей поверхности. Путь останется как напоминание о предательстве Твердыни. Ты ещё пожалеешь об этом, мерзкий Тамонтса-Ра! Первый свёрток сахигарл решил опустить в колодец собственными руками. Посмотрим, что ты на это скажешь незыблемая Твердыня Умра!
ГЛАВА XXVIII
Горячие песчинки впивались острыми краями в подошвы ног. Свет, проникающий сквозь отверстия купола, никак не хотел уступать силе Сам-Ру. Мирт тяжело выдохнул, откупорил флягу и протянул Аглакайе. Силы на исходе. Девушка приняла ёмкость дрожащей рукой, а затем повернулась к Сое. Позади кисару никого не оказалось. Вот же, охвостье кута! Куда она подевалась?
- Соя! Гореть мне на ладонях Сам-Ру! Соя!
Воин, нахмурился, опустил руку на плечо девушки, давая понять, что сам разберётся. Аглакайя устало опустилась на колени, жадно глотая разбавленный ругу. Приятный вкус. Ненадолго жажда отступила. Это все, что им осталось от рамбута, воду они давно выпили. Тем временем воин быстрым шагом вернулся назад, следуя по собственным следам. Пройдя половину сикеля, он обнаружил сиронга лежащей посреди песчаной насыпи. Судя по всему, сознание оставило Сою. Великая Ра-Аам не жалеет своих кисару, ужасно припекает, песок накален до предела. Девушка не размыкала глаз. Не приспособленный к таким длительным переходам организм Сои отказывался подчиняться. Слишком жарко и слишком далеко – не дойдёт!
- Ты чего? А ну, поднимайся. Соя! Кому говорю?!
Кочевник перевернул кирувита. Она едва смогла шевелить распухшими губами:
- Я больше не могу. Поначалу пыталась до вас докричаться, но где там! Полный рот песка. Ничего не выйдет.
Мирт приподнял девушку и, перекинув одну руку сиронга через плечо, помог встать на горячую насыпь Пояса Сам-Ру. Соя переступала на месте, ощущая неимоверную тяжесть в ногах. Проще было отдать аруту фарангам Ашат-Рара, не мучить не себя ни уранга.
- Я не дойду.
- Дойдёшь, раздери тебя агато! Дойдёшь! Раз старика схватили, значит, Ашат-Рар наверняка знает, что нам удалось выбраться. Топориски движутся по песку намного быстрее, поэтому, если не поторопимся, всё закончится очень быстро. Поздно сомневаться. Хватит! Соберись, наконец!
Дотащив Сою до Аглакайи, он решили переждать немного и дать девушке восстановиться. Накрывшись с головой накидками сахигралов, они дотянули до того момента, когда жар постепенно стал спадать. Великая Ра-Аам, наконец, сменила гнев на милость. Первые пару сикелей шли бодро после отдыха. Мирт оглянулся на Ситуст-Ру. Что-то мелькнуло вдалеке, но расценив это, как игру уставшего воображения на фоне сгущавшихся сумерек, юноша повёл Сою проторенной тропой. Мало ли, что привидится на такой жаре! Аглакайя, еле живая, плелась позади. Спотыкаясь через каждый шаг, Соя, то дело висла на кисару. Мирт поддерживал ее, как мог, но прекрасно понимал, что и у него скоро закончатся силы. Сколько же ещё сикелей им придётся пройти, прежде чем они доберутся до заветной зелени Периферии.
- Всё? Кончилась кровь великих сиронгов?
- Дай лучше, ей напиться.
- Что-то твой слепец не смог расщедриться хот на одного топориска-то? Лживые охвостья кута! Не хватало ещё здесь сдохнуть на радость охносов!
- Как ты себе это представляешь? – прошептала Соя.
- Двух уранга сбежавших из Ситуст-Ры я тоже мало представляла, однако …
- А ну, тихо!
Мирт присел, вынув из-за пояса кинжал. Тёплая рукоять приятно ласкала аруту спокойствием. Раздался знакомый звук хлопающих крыльев и над головами беглецов, словно из песка, появился голодный охнос. Огромный хищник напал на след и явно не собирался уступать тёмному богу.
- Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Зарывайтесь в песок. Живее!
Аглакайя бросила флягу Сое.
- Ничего больше не придумал! Ты вроде шлем-то с головы не снимал. Как ты, вообще себе это представляешь?
- Аглакайя! Ты опять? Как только начнется, хватай Сою, и бегите к границе, живым уйти я ему не позволю.
- Вот ещё!
Мирт бросил злобный взгляд на девушку и приготовился отражать нападение хищника. Иногда она, проявляя ужасное упрямство, буквально выводила его из себя. В такие минуты он готов был разорвать её на части! Дерзкая девчонка! Однако деваться некуда. Спрятаться среди песчаных дюн Пояса у них теперь вряд ли получится. Ящер заметил потенциальную жертву, громко крикнул и пошел на снижение. Вот же, фокуру! Кисару обратились за помощью к Великой Ра-Аам. Аглакайя сдёрнула с пояса кинжал и встала так, чтобы охнос не смог сразу добраться до сиронга. Соя уткнулась головой в песок, даже не притронувшись к фляге. Остатки ругу спешно вытекли на песчаную поверхность пустынной насыпи и очень быстро испарились. Она подняла голову и посмотрела на купол. Как же страшно! Девушка в жизни не видела живого охноса, если не считать костей в секторе естествознания, тем более так близко. Поэтому сейчас оказалась напугана, до ледяных коликов под сердцем. Сотый раз кирувит пожалела, что ввязалась в эту рискованную авантюру: раг Ашат-Рара, после всего, что ей пришлось пережить, казался не таким плохим вариантом.
Не успели когтистые лапы вестника тёмного бога коснуться песчаной насыпи, как кисару тут же ринулся в бои. Не для того он столько вытерпел и вынес, чтобы сейчас на границе с домом расстаться с аруту! Над поясом Сам-Ру разлетелся боевой клич кисару. Аглакайя поддержала кочевника, громким возгласом. Мирт с разгона налетел на мощную грудь ящера. Послышался глухой удар. Не ожидавший активного сопротивления хищник оказался в некотором замешательстве. Подобное поведение можно было стерпеть от воинов Ситуст-Ры, но это и понятно - у них всегда наготове стрелы григеров. А тут?! Смекнув, что самое время атаковать, Аглакайя кинулась на помощь юноше. В больших глазах кисару вспыхнул огонь Сам-Ру. Соя от ужаса закрыла глаза, готовая превратиться в песчинку и затеряться среди миллионов таких же, как она. Мирт ловко зацепился рукой за длинные челюсти ящера, крепко обхватил ногами шею и нанёс несколько ударов кинжалом. Кровь горячим потоком обожгла лицо Аглакайи попытавшейся запрыгнуть на крыло противника.
Охнос развернулся, оскалился и, резко ударив хвостом, отбросил девушку на несколько шагов. Мирт ударил ещё раз, ещё и ещё! Боевой клич кисару вновь устремился к куполу. Охнос клацал зубами пробуя добраться до ненавистного кочевника, однако на этот раз удача изменила ему. Ноги ящера заплетались, когтистые лапы вспороли песчаную насыпь и ящер рухнул вниз головой, придавив свой тушей кисару. Аглакайя вскочила на ноги, прокричала боевой клич кисару, разбежавшись, запрыгнула на спину прислужника Сам-Ру. Удар, ещё удар! Над головой пролетел мясистый хвост.
Вопли раненного животного разлетелись над всей границе Периферии. Из тёмных джунглей послышался ответный рык крупного хищника. Охнос с трудом поднялся, опершись на крылья, и уже собирался взлететь, когда почувствовал острую боль в области сердца. Напрягая все оставшиеся силы, Мирт вогнал кинжал в выпуклую грудь хищника. Ящер мотнул головой, скинув с себя наездницу. Извернулся и, ухватившись за шлем воина, резко вытянул кисару из-под себя. Вот же, охвостье кута! Юноша заревел от боли, словно смертельно раненый гураму. Упал на колени. Кровь заливала лицо, мешая обзору. Аглакайя застыла на месте. Сам-Ру склонился над жертвой, готовясь когтистой лапой охноса нанести последний удар. Она не успеет помочь кисару при всём желании. Всё! Одно движение и обнаженная голова юноши окажется в огромной пасти летающего ящера. Вот же, мерзкое охвостье кута!
Мирт сомкнул веки, в последний раз обратился к Великой Ра-Аам. Рано или поздно это должно было случиться. Взглянул в лицо Аглакайи, желая запечатлеть в памяти её образ, перед тем как предстанет перед обителью темного божества. Кисару лихорадочно соображала, чтобы такого предпринять, чтобы остановит прислужника Сам-Ру. Казалось мгновение, будет длиться вечность. Сам-Ру словно специально издевался над кочевниками. Соя по-прежнему сидела неподвижно, не желая отрывать лица от песчаной насыпи, пока все это безумие не закончиться. Сыпучие крупинки обжигали щеки жаром Сам-Ру, но она не могла пересилить страх, сковавший все тело.
Аглакайя попыталась закричать, чтобы хоть как-то отвлечь внимание ящера на себя, но слишком поздно. Охнос распахнул пасть и стремительно опустился на кисару. Раздался хруст костей, алый поток крови хлынул на серый песок Пояса Сам-Ру. Истекающий кровью, Мирт поднял испуганные глаза на хищника. Из чёрной пасти торчал, поблёскивая бронзой, наконечник болта григера. Охнос попробовал повернуться, но следующий снаряд навсегда выбил остатки жизненной силы из крылатого тела ящера. Беспомощно клацая по горячему воздуху челюстями, прислужник Сам-Ру рухнул к ногам Мирта. Кисару от неожиданности потерял дар речи.
Прямо перед ними стоял, словно живое порождение Сам-Ру, высокий сиронг. Чёрные латы перетянули мощную грудь. Кровь, хлынувшая к рукам, раздула мышцы, наполнила их силой. Предплечья, обвитые узлами мышечных волокон, острый взгляд, пронзающий аруту врага насквозь. Шея больше, которой можно было повстречать только у агато. Такой одним своим видом способен напугать любого обитателя Периферии. Воин привычным движением закинул на плечо григер и приподнял забрало. Морок-Атан! Сахигарл неспешно подошёл к лежащей на песке Сое. Присел и внимательно осмотрел девушку. Убедившись, что с ней всё в порядке, он трубным голосом обратился к кисару:
- Я должен был сопроводить вас до границы Периферии, но видимо придётся задержаться здесь чуть дольше!
- А чего ждал-то? – недовольно прорычала Аглакайя, - раздумывал, правильно ли будет избавиться от нас при помощи этого прислужника Сам-Ру? Это тебя головастый надоумил?
Девушка не на шутку перепугалась за жизнь Мирта. Кисару, конечно, время от времени, выводил её из себя, а порой и вовсе бесил, но без него ей придётся куда тяжелее. Пройти все испытания Сам-Ру, попасть на земли Периферии это ещё полдела! А дальше как? Она со страхом гнала от себя мысль о том, что очень скоро наступит рассвет, когда им придется возвращаться по своим родным кочевьям. И тогда их тропы окончательно разойдутся. Аглакайя не хотела себе признаваться, но ни к кому из кисару ей не приходилось испытывать ничего подобного. Мирт завладел аруту девушки, и избавиться от него никак не получалось. Её это ужасно раздражало, однако Великая Ра-Аам так просто уступать не собиралась.
- Думал, такой великий воин сможет постоять за себя, ан нет. Слабоват поясок-то, оказался, не по шее.
- Посмотрел бы я на тебя, не будь за спиной григера. Тоже мне, храбрец! Скоро начнутся леса вот там, и поглядим, насколько крепка аруту у лучшего рамбута Ситуст-Ры.
Морок-Атан ничего не сказал, лишь сдержанно улыбнулся и присел рядом с Соей. Ему нравился Мирт, по-своему суровый сахигарл даже уважал уранга, но нарушать субординацию не спешил. У сиронга оказался при себе небольшой запас воды и несколько ломтиков вяленого мяса. Подкрепившись, перевязав раны и придя, наконец, в себя после встречи с хищником, они отправились в земли кисару. До рассвета требовалось преодолеть весь путь, чтобы не быть застигнутыми всадниками Ашат-Рара. Шли намного бодрее. Мирт с Аглакайей принесли голову охноса в дар богине. При этом попросив защиты, как для себя, так и для сиронгов. Кисару не мог поверить, что ещё совсем недавно, проезжая на телеге по этим самым пескам, он ненавидел строителей Каменной Кари больше всего на свете. А сейчас молится за их здоровье и просит помощи у Великой Ра-Аам! Сам-Ру коварно путал их тропы!
Зелёные объятья лесной чащи ласково приняли пришельцев. Кочевники жадно вдыхали знакомые с детства ароматы. Как же они соскучились по родным просторам Периферии! Аруту кисару ликовала, воин не мог мечтать, что так скоро окажется на земле предков. Ещё совсем недавно, сидя рядом с Тунайем, юноша вспоминал, глядя с тоской в незнакомую даль затерянного мира, долину Диких Голубых озёр. И вот она, всего в десятке сикелей от него. Можно сказать: до неё подать рукой! Воин с теплотой в сердце вспомнил волосатых мальчишек. Образ камотов сменился дряхлым Рату предостерегавшим кисару от возвращения домой.
Мирт ощутил неприятное чувство внутри аруту. Старик никогда не делал ничего просто так. Никогда! Сам-Ру холодным языком смерти лизнул загривок кисару. Дрожь спустилась со спины и застыла на кончике хвоста. Кочевник бросил взгляд на радостное лицо Аглакайи и выдохнул с облегчением. Даже если жрец прав, оно того стоило! Девушка весело подмигнула воину и дёрнула за ближайшую ветку. Раздался знакомый шелест листвы, а затем по кустам в рассыпную побежали куты. Вот она родная, близкая аруту каждого кочевника, Периферия! Они, наконец, дома! Глаза Аглакайи светились счастьем, глядя на неё кисару почувствовал, что хочет кричать о своей победе на все джунгли. Они сделали это! Не без помощи со стороны, но сделали! Он сам не заметил, как проникся уважением к этой нескладной бойкой девушке, прибывшей к нему на помощь откуда-то из глубин Периферии.
После того как все четверо утолили жажду у ближайшего ручья они направились прямиком в долину Диких Голубых озер, где когда-то кочевало племя Мирта. Кисару не терпелось повстречать Тура. Он не раз вспоминал тога, находясь в затерянном мире камотов. Юноша искренне надеялся, что богиня не бросила воина в лапы Сам-Ру. Земли Рату встретили беглецов не так дружелюбно, как рассчитывал Мирт. Казалось, даже куты покинули эту территорию. От кочевья не осталось и следа. Всё заросло буйной зеленью. Правда озёра, как и прежде, блестели зеркальной поверхностью, но кочевников поблизости не оказалось. Оставалось только гадать об участи соплеменников. Посовещавшись, решили идти в обход горных хребтов, через джунгли к Забытым пещерам. Рассвет сменялся рассветом, а следы кисару отсутствовали.
Пройдя по тропе топорисков несколько сикелей, спустились к ручью, утолили жажду и уже собирались идти дальше, как вдруг где-то совсем рядом послышался шелест листвы. Это точно не куты!
- Кого-то потерял, тога? – раздался хриплый голос из-за спин пришельцев.
Все, как один, повернулись к зарослям, через которые только что прошли. Заскрежетали кинжалы. Мирт сделал несколько шагов к тому месту, откуда прозвучал голос. Но там никого не обнаружил. Вот же, охвостье кута! С ними явно кто-то заигрывал!
- Заблудились?
- Если желаешь получить ответ, советую выйти к нам на свет Великой Ра-Аам.
Мирт незаметно подмигнул сиронгу. Блестящее забрало воина еле заметно качнулось. Они принимали правила установленные Сам-Ру! Раздался едва различимый свист и юноша ощутил, как в бедро воткнулся небольшой дротик. Он представлял собой большую тонкую иглу, обильно смазанную ядом. Ах, ты ж, мерзкое охвостье кута! Огонь Сам-Ру впился в аруту. Кочевник застонал от боли.
- Второй раз повторять не стану! Чего здесь забыли, спрашиваю?
- Я Аглакайя из племени Рахмая Короткая память! Назови себя незнакомец, – вмешалась девушка, видя, как наливается синим цветом, искаженное гримасой боли, лицо Мирта. Юноша тяжело опустился на одно колено. Яд начал действовать. Соя вжала голову в плечи, озираясь по сторонам в поисках сахигарла. Она даже представить себе не могла, насколько оказывается спокойно ей в его обществе.
- Читлуби хочет знать, с какой целью кисару забрались в земли Диких Голубых озёр.
- С каких пор, я должен отчитываться перед кем бы то ни было за то, что иду по землям своих предков? А ну … Читлуби … выбирайся, где бы ты ни был, пока не поздно! Попадись мне только! – сквозь зубы прошипел Мирт.
По всему понятно, яд дротика начал активно действовать. Аглакайя, смекнула, что если сейчас кисару не помочь, ослабленный организм Мирта вряд ли выдержит ещё одно испытание. Где, это сын кута, Морок?
Она перехватила инициативу.
- Послушай, Читлуби, нам бы противоядие. Уж слишком ты горяч, как я погляжу. Мы пришли издалека, негоже погибать кисару на родных землях Периферии. Кто же так встречает гостей? Ты бы сразу бил наповал, чего церемониться, раздери тебя агато!
- Я предупреждал! Ничего с ним не будет, подумаешь - немного полежит, остынет. Да и мне так спокойней. А где этот … Ух! – раздалось с вершины соседней секвойи.
Затем последовал глухой удар от падения тела и шелест листвы. Через мгновение на поляну вышел Морок-Атан и вытянул за собой сопротивлявшегося ему старика. Судя по цвету кожи, он ещё застал Большую войну и подвиг Хитро-ох-мавла.
- Хиз! – выдавил из себя Мирт.
Кочевник вяло сопротивлялся, но мощные руки сахиграла свели все попытки старика на-нет.
Аглакайя обнажила кинжал и, больно ткнув остриём в оголённый живот хиза пригрозила:
- Ну, я тебе сейчас подравняю хвост! Сколько действует яд, старый поганец?
- Да не успеет померкнуть свет Великой Ра-Аам, как оклемается. А ну, скажи сиронгу, чтоб отпустил, иначе …Я … я за себя не отвечаю!
Хлёсткий удар по лицу, заставил хиза замолчать.
- Ишь ты! Хватит раздавать команды, грязь, ты, со стоп Сам-Ру! Хватит, наигрался. Теперь вопросы задаём мы, а будешь изворачиваться, он тебе вмиг открутит голову. Уяснил?
Хиз недовольно насупился, скрестив на груди тощие руки, увешенные резными браслетами из когтей и зубов кутов. Костяное кольцо в носу старика нервно подёргивалось, выдавая крайнюю степень перевозбуждения.
- С чего это вдруг ты решил напасть на нас без предупреждения? С каких пор хизы набрасываются на путников?
Аглакайя не убирала кинжал от живота старика, время от времени, поглядывая в сторону лежащего Мирта над которым склонилась Соя. Девушка поила воина ругу, из фляги, отобранной у хиза.
- А вот и не верно! Сначала был задан вопрос, а только после грубости твоего кисару …
Девушка слегка резанула по телу старика, а затем для закрепления эффекта несколько раз ударила Читлуби по лицу.
- Ну!
- Чего разнукалась?! Прошлый рассвет нагрянули мурги и выпотрошил всю телегу. Всю! А мне что делать? Как быть добропорядочному хизу, а? Всё забрали, за каким кутом им сдался мой инструмент, скажи мне? Гураму увели, телегу изрубили на части, так, что не собрать, осталось только это, - старик кивнул на лежащую у ног сиронга трубку с колчаном снарядов в виде длинных тонких игл, - Кто ж вас разберет-то! Шатаются всякие. Вы себя-то со стороны видели? Чего я должен был подумать, по-твоему, а?
Два потрёпанных кисару в обществе сиронгов, среди непроходимых джунглей, действительно производили весьма не однозначное впечатление. И тут Аглакайя была вынуждена согласиться с хизом. Такой сброд мог ассоциироваться у обитателей Периферии только с шайкой наёмников. Сиронги вместе с кисару! Подумать только!
- С каких пор мурги стали грабить бродячих хизов? Учти, будешь врать, расстанешься с аруту.
- А ты меня не пугай! Пуганный! С тех самых пор, как приграничные земли покинули все племена кисару и ртупов. Работы совсем не стало! Голодую, понимаешь ли! А тут эти! Вот они и кидаются на все, что движется, словно голодные топориски. Уйду следом за остальными. Хватит с меня, надоело!
- Ладно, ты особенно-то не накручивай, не разжалобишь, сами, какой рассвет по краю тропы ходим! Куда ушли-то?
- Большая часть подалась за Перевал, туда и я отправлюсь.
- А Тур? Тур тоже ушел с ними?
- Это тот, что ходил походом на Ситуст-Ру-то?
Мирт кивнул.
- Эти ушли давно. Я уж и со счёта сбился. Сильно потрепала их Ситуст-Ра, вернулись жалкие остатки. Смотреть больно. Основная часть разбрелась по Периферии, а те, что из племени верховного жреца Рату двинули за Перевал. Туда-то эти, сыновья кута, точно не доберутся.
Хиз кивнул в сторону Морока.
- Он, поди, понимает, чего я балакаю? – с хитрым прищуром поинтересовался у Мирта старик.
- Нет, но это достойный воин, который заслуживает надлежащего отношения. Кто сейчас у мургов за главного? – поинтересовался Мирт.
- Ой, ты смотрите-ка, уж не тога ли? Ладно, ладно, понял. Тукитун его кличут, гореть поганцу на ладонях Сам-Ру! – хиз вновь попытался высвободиться. Но Морок ещё сильней сжал огромной рукой тощую шею старика. Кочевник захрипел, - Ну ты чего? Чего?
- Куда направились мурги, те, что тебя пощипали?
- Кто их разберёт. Этот Тукитун, тот ещё сын кута. Да Сахра по сравнению с ним, просто молодой самец гураму. Стра я, а так бы спустил с него шкуру да пустил на кочали. Да хватит, задохнусь же, отпусти ты меня! Послушай, я так дальше отказываюсь отвечать. Чем вы лучше мургов, а? Я уже начинаю жалеть, что не вогнал стрелу в глаз твоему дружку. А ведь возможность была!
Мирт покосился на старика. Аглакайя подмигнула сиронгу. Морок-Атан как следует, встряхнул хиза и отпустил. Ртуп больно приземлился на торчащий из-под земли корень и громко завыл. Корча гримасы, и всячески демонстрируя, что испытывает ужасные боли. Прохвост!
- А ну прекрати! Не хватало, чтобы ещё сюда топориски набежали.
Аглакайя посмотрела на Сою, на лице которой застыло недоумение. Периферия для неё открывалась совершенно с другой стороны.
Хиз злобно глянул на сахигарла, потирая ушибленное место.
- А что скажешь про племя Рахмая Короткая память? Слышал? Где они?
- Да чего тут скажешь! Эти вроде как, не пошли за Перевал. Но добраться до них будет вам не просто.
- Чего так?
- А потому, что придётся как-то договариваться с Тукитуном. Просто так, он вас не пропустит, забери его аруту Цоронг! Так, что готовь пару гураму, - старик ехидно улыбнулся. А то и больше? Так, что вертайтесь назад, откуда пришли. Чего с вас с голодранцев взять, окромя силы, да и то, ещё как посмотреть.
- Хорош скалиться! Сейчас вмиг остатки зубов пересчитаю. Для начала отдадим ему тебя, а там посмотрим. Или думаешь, я не знаю, как поступают мурги с хизами?
Старик насупился.
- Ладно, проведу, только с вас, чур, гураму. Не приучен я, пешком по долинам перемещаться. А чего? Где это видано, чтобы хиз пешком по Периферии скитался?
- Хватит и того, что мы оставили тебе аруту! А попробуешь сбежать – вырежу сердце и скормлю топорискам. Веди!
- Э-э, придётся обождать, красавица! – старик улыбнулся, показал взглядом в сторону Мирта.
Юноша лежал без сознания на руках Сои. Аглакайя устало опустилась на ближайший корень, торчавший горбатой спиной из густого мха. Как бы ей не хотелось быстрее попасть в племя, всё же хиз на этот раз оказался прав, придётся разбить лагерь.
За пришельцами пристально наблюдали куты. Маленькие ящеры, сгорая от любопытства, суетливо терлись друг, о друга, пробуя подобраться ближе к кочевникам. Если группа воинов задумает устроиться на привал, им наверняка что-нибудь перепадёт. После кочевников всегда полно разных объедков, которые так приятно прятать под старые коряги. Раздался грозный рёв агато. Сердце каждого живого существа в округе напряглось, и только аруту Аглакайи ощутила тёплое дуновение воспоминаний, ведь она вновь оказалась дома после долгого отсутствия. Мирт лежал без сознания. Девушка посмотрела на кисару и порадовалась про себя тому, что богиня не торопиться их разлучать. Вновь зарычал агато, Соя села рядом с Мороком, испуганно глядя по сторонам. Сам-Ру не собирался уступать.
ГЛАВА XXIX

Глаз нервно дёргался от напряжения. Пальцы затекли. Нужно успокоить сердце, иначе промаха не избежать. Вот же, мерзкая тварь! Уйдёт! Воин спустил тетиву, григер вздрогнул и ударил отдачей в плечо. Приятная боль пробежала по руке. Ашат-Рар быстро поднялся с колена, вскочил на спину топориска и помчался за стаей кутов. Вожак сбит, а дальше дело за малым. Подхватив на ходу подстреленного ящера за хвост, он отдал распоряжение всадникам следовать вдоль берега наперерез стае. Пребывание сиронгов на территории Диких Голубых озёр затянулось, пищи не хватало. Если так дальше пойдёт бунта не избежать. Каждый рассвет хадрат выезжал в джунгли в надежде повстречать Мирта, но пока кисару не спешил объявляться. Ашат-Рар нервничал.
Сахигарл не жалея сил гнал ящера до излучины небольшой речушки, где уже столпились фаранги. Бойко, орудуя рагами, воины ловко перерезали шей кутов загнанных всадниками в ловушку. В ближайшие рассветы за голодный желудок можно не переживать. Куты не гураму, но это всё же лучше, чем жевать вяленые куски, выдаваемые по норме на каждого воина. То ещё удовольствие! Ашат-Рар сбавил темп, опасаясь, что не впишется в поворот и оказаться в реке вместе с топориском. Молодой и резвый хищник ещё не привык к командам наездника. Сиронг поднял забрало и обвёл кусты единственным глазом.
Он охотился за кочевниками уже очень давно. Последние новости о беглецах не радовали хадрата Ситуст-Ры. По сведениям, добытым у пойманного недавно мурга, Мирт вместе с остальными ушёл в земли Рахмая Короткая память. Кисару выбрал себе кочали и поселился в нём с несносной девчонкой. Решил остепениться, мерзкий уранга! Также поступили и беглый рамбут, жалкий прихвостень Тамонтса-Ра. Мирная жизнь врага буквально распарывала на куски аруту сахигарла когтями зависти. Как только из рампа Од-Ра прибудет подкрепление, он нападёт на кочевье и собственными руками отправит ненавистного уранга к праотцам!
Мирт, судя по всему, успокоился и возможно действительно не намерен больше вести активную борьбу против Ситуст-Ры, но только не сиронги. Нет, не будет покоя сахигарлам пока по джунглям бродят непокорённые аруту кочевников. Думает, будет пасти гураму и плести силки для кутов - тем хуже для него! Внезапное появление в землях Рахмая сахигаров деморализует уранга и даст сиронгу некоторое преимущество. Сейчас самое время довести дело Сабатаранги до конца. За тот период, что молодой хадрат провёл в походе, он пересмотрел в корне своё отношение к поступкам агатра. Соблазн добиться большего, чем удалось старому сахигарлу, а если получиться превзойти его, не давал воину покоя. Он бредил идеей величия и в светлое, и в темное время.
Ашат-Рар спрыгнул на землю, накинул поводья на ближайшую ветку, затянул и тяжело дыша, опустился на ближайший горбатый корень древнего исполина. Погоня за юркими ящерами по непроходимым дебрям джунглей - то ещё удовольствие! Воин отхлебнул толье из фляги, задрал голову и посмотрел на отверстия купола. Тёмными точками под каменным сводом парили охносы, летающие стражи Периферии. Вот ещё одна проблема. Неугомонные твари прошлый рассвет утащили одного из отставших фарангов и даже григеры всадников не помогли спасти бедолагу. Крылатые хищники долины, вселяли ужас в сердца молодых сахигарлов. Ну, ничего Мирт ответит за каждого воина Ситуст-Ры, за каждый рассвет, проведённый хадратом на диких землях Периферии, а особенно за загубленную жизнь Мия-Ру!
- Хуму, прибыл посыльный от Рулаг-Хатаруна, из самой Твердыни Умра!
Всадник снял шлем, пригладил перьевые пластины, приложил кулак к груди, а затем указал на коренастого сахигарла, ожидавшего, на некотором удалении, приглашения командующего, в группе запылённых после долгой дороги воинов. Ашат-Рар одобрительно кивнул дозорному.
- Слава таронгам, хуму, Ашат-Рар! - пробасил воин, подходя к сиронгу.
Тёмный цвет кожи выдавал не молодой возраст посыльного, а рваный шрам на верхней губе придавал лицу довольно свирепое выражение, даже когда он улыбался. Да больше бы таких молодцов в ряды его армии, и от уранга останутся лишь скудные воспоминания!
«Последнее поручение!» - мелькнуло в голове Ашат-Рара.
- Слава. С чем пожаловал?
Сахигарл оглянулся по сторонам, давая понять хадрату, что хотел бы поговорить с ним наедине. Ашат-Рар бросил взгляд на помощника и тот спешно удалился по своим делам.
- Мне поручено передать, что твой план сработал. Рулаг-Хатарун готовится переизбираться на место Тамонтса-Ра. Как только старик покинет Твердыню, новый глава совета отправит к тебе подкрепление. Только …, как бы это сказать …
- Что? А ну соберись, сахигарл, кто тебя так учил докладывать!
Рот сахиграла исказила презрительная ухмылка. Воин попробовал подтянуться, несмотря на усталость и громко отрапортовал:
- Мне поручено передать, что план сработал даже лучше чем, ты рассчитывал, хуму. Каждый сектор несёт потери – большие потери. Твердыня Умра в растерянности. Исурамбу-таронги используют все силы, но пока результата нет. Если так будет продолжаться дальше, нам некуда будет возвращаться, хуму.
Ашат-Рар подскочил, схватил сиронга за сатунгасу, с силой дернул на себя и прорычал в лицо:
- Перестарались!
- А, что мы могли сделать, процесс-то не обратимый, - процедил сквозь зубы сахигарл.
Ашат-Рар оттолкнул от себя воина. Сел на то же место. Прикрыл глаз, опустил голову на грудь. Он не собирался травить всю Ситуст-Ру. Требовалось лишь отвлечь таронгов и заставить совет просить о его возвращении. Следовало проучить большеголовых, но не более. Зараза от которой пострадало первое хамру оказалась намного сильнее чем он рассчитывал. Ашат-Рар просчитался, но на тот момент вариант казался ему самым удачным. Нужно было выиграть время для поимки кисару и возвращения домой. Что может заставить Твердыню пойти на поводу у хадрата, как не угроза нарушения стабильной работы системы. Ашат-Рар сразу просчитал замысел слепого старика и решил не оставлять Тамонста-Ра шансов. А что теперь? Как повернуть все вспять?
- Насколько всё серьёзно?
- Каждый десятый отправляется в Ухуст-Ру. У нас даже не возникло проблем с набором добровольцев. Среди рухра много недовольных, да и Рах-Кулана кипит, долго и гляди взбунтуется и зальет все кровью. Я думаю, когда Рулаг-Хатарун возглавит совет Твердыни Умра, рампа Од-Ра окажется переполненной. Ситуация приняла, прямо скажу, слишком серьёзный оборот, хуму, Ашат-Рар. Дело намного серьезней, чем может показаться на первый взгляд.
Хадрат нахмурился, достал из-за спины болт григера и принялся вгонять остриё наконечника в древесный корень, размышляя над последствиями сложившейся ситуацией. Почему именно сейчас, когда кисару фактически у него в руках? Когда до кочали ренегатов считанные сикели!
- Что по противоядию?
Сиронг, бросил взгляд на дрожащую руку командующего, отрицательно покачал головой и тихо ответил:
- Сказать, что исурамбу-таронги растеряны, всё равно, что ничего не сказать. Я бы сравнил это с паникой, причем тотальной. Граждане секторов очень агрессивно настроены. Боюсь, придётся возвращаться, хуму, и чем раньше, тем лучше. Раздаются возгласы к тому, чтобы покинуть Ситуст-Ру. Только обещание Твердыни создать в короткие сроки противоядие останавливает рухра от того, чтобы бросить поля и прорваться через ворота Ситуст-Ры. Виданное ли дело! Глупцы, они не ведают, что их здесь ждёт! Система даёт сбой, Ашат-Рар! Их ничто не останавливает, шахты Тиглура переполнены нарушителями, коэффициент полезности по секторам стремительно падает. Честно сказать плевать они хотели на все статусы, когда Ситуст-Ре грозит голодная смерть. Что будем делать, хадрат?
Воин хищно улыбнулся, покосившись на густые заросли, из которых тут же раздался громкий рык хищника. Да, что и говорить: непроходимые дебри Периферии не лучшее место для выращенных в тепличных условиях граждан Ситуст-Ры. Оба воина это прекрасно понимали. Как будут существовать сахигарлы, да и остальные сектора Ситуст-Ры исчезни рухра?!
«А ведь, Рулаг-Хатарун убеждал меня, что это всё быстро закончится. Что план крепче доспехов агатра и что в итоге?! Ситуст-Ра не раз проходила через серьёзные напасти, но такого не было никогда. Что ж, нужно срочно разобраться с уранга и возвращаться назад. Что если противоядие так и не найдут а Рулаг-Хатарун сам падёт от этой болезни? Неизвестно в чьих руках окажется власть. Нет, решено с рассветом выступаем! Посыльный прав»
- Акилон-Сак! – окликнул Ашат-Рар стоявшего поодаль всадника.
Сахигар подбежал к командующему, прижал кулак к груди, остановил взгляд на стреле григера зажатой в руке хадрата и приготовился выслушать распоряжение.
- Предупреди остальных - с рассветом отправляемся за земли Диких Голубых озёр, к Перевалу.
- Хуму, мы не станем дожидаться подкрепления? Чем дальше от границы, тем более свирепы кочевые племена. Стоит ли …
- Заткнись и не провоцируй меня! Ты собираешься поучать хадрата Ситуст-Ры, Акилон-Сак?! – нервно рявкнул сахигарл, - То-то и оно. И вели поберечь снаряды. Тех кутов, что поймали, нам пока хватит. Прибывшие сиронги с рассветом отправятся в рампа Од-Ра, чтобы привести всех, кроме дежурных постов. Все ко мне! Как только разберёмся с уранга, сразу возвращаемся за стены Ситуст-Ры. Передай остальным. Тебе всё понятно, сахигарл?
- А как же мурги? Этот, что был пойман прошлый рассвет, убеждал нас, что крупная группа наёмников во главе с неким Тикитуном засела в горах. Ведь знали куда забраться, поганцы! Пройти в обход у нас точно не получится. Боюсь, придётся изрядно потратить снарядов, прежде чем удастся попасть в земли кочевников. Может …
- Остынь и закрой пасть, воин! Властью таронгов, пока что - я являюсь хадратом Ситуст-Ры и ношу на себе тайо-риклон, а значит, сам могу принимать решения. Отвечаю за все действия тоже я. Ты выбран для несения службы Твердыне, следовательно, должен выполнить свои долг до конца. Положено биться за процветание Ситуст-Ры, исурамбу-таронгов и граждан, так держи раг над головой и не позорь предков! Понял?! Не слышу?
- Так точно, хуму! Разрешите приступить к исполнению?
- Валяй.
Ашат-Рар махнул рукой давая понять сахигарлу, что тот может отправляться выполнять поручение. Сам же сиронг, прикрыв глаз, откинулся на ствол дерева и ненадолго забылся крепким сном воина. Сиронгу приснилась стриженая зелень кустов вокруг родительского тока и маленькая Мия-Ру, которую привёл отец из Ора-Хота. Светлая улыбка на милом лице сестры ударила больно в самое сердце. Ещё и ещё раз! Она смеялась, а он не находил себе места, от радости. Ашат-Рар только что сдал на уровень и был зачислен после окончания сектора в хамру личной охраны Сабатаранги, получив первую ступень доверия.
Счастливейшее время в его жизни! Именно в тот самый рассвет юный сахиграл решил, что непременно добьётся определённых высот по карьерной лестнице, глядя на могучую грудь командующего на которой покоился заветный тайо-риклон. Агатра прибыл за стены Ситуст-Ры за пополнением для рампа и лично проводил осмотр новобранцев. Ашат-Рар присел и провёл рукой по взлохмаченной голове сестрёнки. Первые! Они скоро выпадут и на их месте разрастутся новые, намного длиннее и красивее. Она была лучшей на курсе сектора! Мия-Ру прижалась пухлой щекой к руке брата. Сахигарл вздрогнул всем телом. Сон прервали громкие крики всадников и рык топорисков.
- Хуму, Ашат-Рар, вернулся дозор.
- Ну?
- Наёмники перекрыли ущелье и требуют вознаграждение за возможность пройти. Пришлось пожертвовать григером, чтобы получить сведения о том, что уранга действительно двинулись за Перевал. Кто-то сообщил поганцам, о нашем приближении.
Ашат-Рар поднялся и с силой ударил сверху по блестящему шлему сиронга.
- Я же сказал, что нужно беречь снаряды. Вы что творите, тупицы? Решили поиграть с мургами? Как ты собираешься пробираться по Периферии с голыми руками, увалень?! Что мне от того, что уранга сбежали. Придётся пройти глубже, чем планировал, только и всего. Но как вести за собой воинов, готовых раздавать григеры на право, и налево. Ты подумал, сын кута, что скажешь тому самому мургу, когда в следующий раз при попытке выбраться он наставит на тебя ложе твоего григера, а? Говори! Думал?! Падаль!
- Виноват, хуму, - сахиграл поправил шлем, глядя исподлобья на пылающий гневом глаз хадрата.
- Прочь! Убирайся, и вели срочно запрячь топорисков! Выдвигаемся.
- А как же …
- Заткнись и исполняй, что приказано! Живее, воин. Или в следующий раз я велю обменять на григер тебя! Живее!
Всадник сорвался с места, словно укушенный кари. Он бросился к группе фарангов, усердно начищавших доспехи. Они расположились вокруг костра и мирно беседовали о походной жизни на просторах Периферии.
Ашат-Рар, на ходу, набросил на голову шлем и решительным шагом направился за своим топориском. Да, видимо все-таки придётся договариваться с мургами, чего сахиграл никак не принимал всей аруту. Иметь дело с мургами - хуже нет позора для сахигарла. Мерзкие отбросы Периферии! Даже Сабатаранга в крайнем случае прибегал к услугам наемников. Этот сброд всегда преследовал только личные цели и на него никогда ни в чем нельзя было положиться до конца. Воин запрыгнул в седло, опустил забрало и направил топориска к копошившимся у реки всадникам, минуя фарангов. У них есть время до рассвета, чтобы проскакать расстояние до ущелья. Нельзя позволить Тикитуну диктовать Твердыне условия! Это просто возмутительно. Ну, Мирт, ты ответишь за все перед Ситуст-Рой!
Тем временем за тысячи сикелей от Ашат-Рара в кровавых пожарах содрогалась Твердыня Умра. Вялыми пальцами кирувит подцепил упавший риклон и бережно положил на чёрную подушечку у самого изголовья настила. Взгляд стоявшего рядом рамбута упал на потёртые сандалиями ноги старика. Да, сколько рассветов пролетело, с тех пор как он возглавил совет Твердыни Умра. Вечность! Тёмное от времени лицо сиронга сильно сморщилось. Тамонтса-Ра прикрыл глаза.
- Апоса, апоса! – прошептал рамбут.
Страж ещё постоял какое-то время, колеблясь, стоит ли остаться или лучше уйти, но сообразив, что он здесь лишний, тихо удалился, осторожно притворив за собой овальную дверь. Тамонтса-Ра тяжело выдохнул. Вот он и оказался в одном из многочисленных отсеков для тех, кто отходил из этого мира Коло-Араста.
Сердце кирувита размеренно билось о впалую грудь. Он готов. Настал последний рассвет – в этом кирувит нисколько не сомневался. Хватит. Пришло время. Всю жизнь он посвятил служению Ситуст-Ре и вот, наконец, настал черед, отправится к предкам. Много всего было сделано, так сразу и не вспомнишь. В памяти всплыло, как первый раз посетил запретный сектор, где увидел Око-Ра и как позже постепенно стал терять зрение. Но жалеть глупо, таков удел старшего исурамбу-таронга. Кто-то должен давать жизнь, а кто-то её забирать. Тамонтса-Ра вспомнил дочь. Горько! Очень горько! Мрачные мысли начали терзать мозг воспоминаниями. К горлу подступила невыносимая боль. Зачем только она связалась с этим негодным Сабатарангой! Зачем? Страшная история и совершенно нелепая! Как бы все могло повернуться в ее жизни, если бы не этот безумец жадный до славы и власти!
Сейчас никто из близких не может прийти к старику, чтобы проститься. Он лежит здесь сморщенный, подгнивающий, как выброшенный плод солота и такой же никому не нужный. А как бы хотелось. Жаль! Их просто никого не осталось. Даже того же Пихо не осталось рядом. Кирувит сделал глоток воздуха, не открывая глаз. Ради чего все это было?
Знакомая тишина давила на ушные отверстия, он привык к ней, как и к одиночеству. Однако сейчас она ощущалось особенно сильно. Неподъёмная глушь тёмных коридоров Твердыни, по которым старый кирувит столько сикелей прошел за свою длинную жизнь. Долгие рассветы она окружала его. Но о таком ли мечтает каждый гражданин Ситуст-Ры? Вряд ли. Тамонтса-Ра так часто видел стариков, прощавшихся с близкими на смертном одре, что даже не сомневался, что его ждёт тоже самое, но судьба распорядилась иначе. Сиронг надрывно выдохнул. Пальцы свело. Он попробовал ими пошевелить. Получилось. Кирувит сжал кулак, напрягая мышцы руки. Широко распахнул глаза, вокруг по-прежнему – тьма, будь она не ладна! Темнота, его спутница по жизни, сейчас докучала, как никогда до этого. Мерзко, очень мерзко!
Сначала ушла Ми-Акот, пострадав от рук безумца. Какой-то сошедший с ума земледелец разбил, проезжавшей вдоль поля, женщине голову киркой. С тех пор кирувиты озаботились отсевом, и реализацией плана по внедрению коэффициента полезности с учетом определенного статуса гражданина. Дело довольно не простое. С раннего детства детей с отклонениями специально обучали самым примитивным навыкам и если малыш не подвал особых надежд от него избавлялись, известив об этом родителей. Здоровье граждан стояло на первом месте. Легче отложить ещё одно яйцо, чем жить среди повзрослевших безумцев. Слишком высока цена – благополучие системы должно было стоять и стояло до определенного времени на первом месте у каждого гражданина Ситуст-Ры. Это понимали все таронги. Тех же, кого случайно проглядели, отправляли навечно в каменоломни Тиглура, где они под присмотром стражей доживали свой короткий, но полезный для общества, век – сектор Том-Ра. Довольно мрачное место, даже по меркам Тиглура.
Затем Токо-Мо, связавшаяся, на свою беду, с презренным сахигарлом, а позже пришла практически полная утрата зрения. Он растратил себя до конца, что имел, отдал в служение Ситуст-Ре. А теперь всё рушиться. Не так старый кирувит представлял себе все это. Тамонтса-Ра протянул руку и коснулся гладкой поверхности тайо-риклона. Жаль, очень жаль! Это всё что у него осталось. Скоро слепые глаза закроются навсегда, риклон вмонтируют в Стену Отцов, тело же предадут огню. На этом все. Пепел соберут, поместят в сосуд с гравировкой по бокам, а отсек старшего таронга займёт другой дряхлый старик.
Среди сиронгов не было принято обогащаться материальными ценностями, так как частная собственность полностью отрицалась системой. Бессмысленное занятие - накопительство! Каждый знал, что кроме горстки пепла после него ничего не останется, так к чему загромождать жизнь лишними предметами?! Дай к чему все это ведь государство обеспечивало гражданина всем необходимым, от появления на свет до момента прихода смерти. Гораздо важнее память, которую ты оставишь после себя, а уж об этом-то Тамонста-Ра позаботился, как никто другой.
То, что ты мог приобрести при жизни, не имело никакой ценности. Каждый сиронг занимавший ток, избавлялся от личных вещей бывшего хозяина, сдав их в ближайший ишмая-митра. Там разберутся, куда и на какие нужды это пойдет. А когда подходило его время сам оставлял все что имел, переходя в Коло-Араста. Не стоило беспокоиться - все, что необходимо для пребывания в секторе, там непременно будет. Сиронги, в отличие от кочевников, не считали нужным в течение жизни таскать за собой весь свой накопленный скарб. Не имея материальных ценностей, они безболезненно покидали сектора и переходили в другой ток, если того требовали обстоятельства. Так и Тамонтса-Ра без сожаления оставил отсек, прихватив только высшую государственную награду, которая будет находиться с ним лишь только до того момента, когда аруту решиться, наконец, окончательно покинуть тело.
Система не позволяла обогащаться гражданам за счёт других, а тем более передавать нажитое близким родственникам. Цель каждого сиронга – бескорыстное служение на благо общества. Чем более ты полезен государству, которое о тебе заботится, тем ценнее ты как гражданин. Но искоренив среди собратьев тягу к обогащению, исурамбу-таронги не учли того, что главный недуг любого общества – зависть, может возникнуть среди них не только в отношении материальных ценностей. Слава и всеобщее признание также легко заставляло сердца амбициозных граждан биться сильнее. То, что сейчас Ситуст-Ра оказалась на грани гибели, и Тамонтса-Ра перед смертью пришлось узнать об этом, прекрасное тому подтверждение. Что Сабатаранга, что Ашат-Рар – оба, не смогли противостоять соблазну, нанеся непоправимый вред выстроенной системе. Тамонтса-Ра положил риклон на место. Веки тяжело опустились.
Кирувит почувствовал неприятную сухость во рту и лёгкий холод, коснувшийся стоп. Пришёл! Видимо пора. Он и так остался один, чего же жалеть об этом. Все кто окружал сиронга в течение жизни, давно почили и сейчас он с лёгким сердцем покидал этот бренный мир, наполненный суетой и страданием. Больше старшего таронга здесь ничего не держит, пора уступить бразды правления молодым. Единственное о чём сожалел старик, так это о том, что не смог передать управление Ситуст-Рой в надежные руки. Выбор системы павший на Рулаг-Хатаруна совершенно не устраивал Тамонтса-Ра, но голос слепого старца уже мало что значил для совета. Ушедший на покой кирувит, больше никак не мог повлиять на решение исурамбу-таронгов. Какие бы заслуги за ним не числились. Преобладание среди совета Твердыни Умра молодых кирувитов и большое число сахигарлов, из числа сторонников Ашат-Рара могло существенно осложнить жизнь гражданам в ближайшее время. Тамонтса-Ра выдохнул, ощущая, как тёплое дыхание пробежало по остывшей груди. Вот он - совсем рядом! Ну, же!
Он ещё мог поднять веки, но ведь всё равно ничего не видно. Скрипнула дверь, внутрь протиснулась большая голова прислужника. Сиронг долго и пристально вглядывался в морщинистое лицо великого кирувита, а затем исчез в дверном проёме, так и не щёлкнув засовом.
«Готовятся! - мелькнула в большой голове Тамонтса-Ра, - Ну что ж, тоже правильно, чего здесь попусту скамью протирать»
Скоро ему предстоит покинуть отсек Коло-Араста. В последний раз они взглянут на главного таронга Ситуст-Ры, а затем предадут дряхлое тело огню. Нет, он достойно прожил жизнь. Нечего и говорить! Как бы там ни было, но при главенстве Твердыни Умра, под руководством Тамонтса-Ра, успело вырасти несколько поколений достойных граждан. А общество при нём стало намного чище помыслами, чем, при его предшественниках. Но так вечно продолжаться не могло. Система непременно должна выздороветь, но он, к сожалению, этого уже не увидит.
Старик едва заметно улыбнулся, представляя, как бы это выглядело – слепой старец. Потеха! Довольная ухмылка застыла на губах кирувита. Он дёрнулся всем телом навстречу свету. Рука тихо опустилась на подстилку. Тамонтса-Ра покинул мир, для которого так долго билось его сердце. Наступила тишина.
В овальный проём вновь протиснулась большая голова прислужника. Кирувит, дрожа всем телом, практически на цыпочках, приблизился к таронгу. Опустился на скамью рядом с сиронгом и прижался выпуклым лбом к чёрной руке старика. Ему выпала великая честь первому проститься с всесильным Тамонтса-Ра. Страх проник в грудь сиронга и больно ударил в самое сердце. У Ситуст-Ры больше нет защиты, а смерть последнего могущественного исурамбу-таронга видимо станет началом конца. Как же быть дальше? Кто им поможет? Кто сможет обуздать и укротить безумцев пришедших к власти? Они ещё ничего не знают, глупцы! Кирувит осторожно взял риклон, поднёс полированный камень к груди и закрыл глаза, прислушиваясь к гулким ударам внутри собственного тела. Всё!
ГЛАВА XXX

Мелкая каменная крошка посыпалась сверху на блестящий шлем. Рука прошлась по забралу, смахивая песок. Осторожно раздвинув лопатообразные листья растения, сиронг пристально вглядывался в мерцание тусклых огней на вершине скалы. Приглушенные голоса долетали до ушных отверстий. Нет, тут им так просто не пройти. Нахрапом их явно не возьмешь. Мерзкие уранга! Ашат-Рар попятился назад, стараясь не издавать лишнего шума. Наверняка мурги выставили дозорных. Нельзя допустить, чтобы наёмники обнаружили присутствие воинов Ситуст-Ры раньше положенного времени. На скальном выступе показались огни факела, сахигарл пригнулся. Всё верно, вот и дозор. Нет, ждать больше нельзя. Воин тихо опустился на колени, так чтобы не привлекать к себе внимание противника. Рассмотреть в такой темени им вряд ли что-то удастся. Дальше пришлось продвигаться ползком. Переползая по сырому мху, весь в грязи и ссадинах, Ашат-Рар с ненавистью вспоминал беглых кисару. Ну, дай только до тебя добраться, Мирт! Воображение сахигарла живо рисовало жестокие сцены расправы.
Как только свет факелов растаял во тьме, он поднялся и короткими перебежками добежал до зарослей кустарника, в котором оставил топориска. Ящер издал утробное урчание, почувствовав приближение хозяина. Лучше поторопиться, мало ли что! Бросив ещё раз взгляд на ущелье, Ашат-Рар отправился в лагерь. Необходимо все тщательно обдумать, прежде чем пробовать прорваться через заслон из наёмников. Желательно, конечно, осуществить переправу ещё до рассвета. Тикитун наотрез отказался пропускать сиронгов в земли кочевников Рахмая Короткая память без хорошего откупа. Вот же, наглец! Простояв два рассвета о подножья горы, хадрат решил не дожидаться подкрепления из рампа Од-Ра и попробовать взять логово мургов хитростью. Дело не простое, но иного выхода у них не было. Придётся рискнуть. Ашат-Рар задумал отправить на переговоры Акилон-Сака а самому с группой молодых сахигарлов вскарабкаться на скалу, с которой будет удобно напасть на вражеский лагерь. Он твёрдо решил, что при первой же возможности жестоко расправится с непокорным Тикитуном. Виданное ли дело, чтобы какой-то отброс из уранга противился воле самой Ситуст-Ры!
Весь обратный путь хадрат размышлял над тем, как лучше осуществить задуманное, все время, держа в голове образ ненавистного Мирта, который, как он искренне считал, и стал причиной всех бед Ситуст-Ры. Сначала его пленения, после битвы у Забытых пещер, до позорного бегства при покровительстве безумного старца Тамонтса-Ра.
- Акилон-Сак, всё готово? – бросил на ходу Ашат-Рар, подъезжая к стоявшему рядом с топориском рахгута.
- Так точно! Два хамру пойдут со мной, хуму. Одно набранное из лучших сахигарлов отравится с тобой. Остальные будут дожидаться нашего возвращения. Все как ты велел.
- Отлично, надеюсь, посыльный не разочарует меня.
Ашат-Рар спрыгнул на землю, снял с пояса флягу и сделал пару глотков толье. Сиронг посмотрел на уставшие лица подчинённых. Да, дела совсем плохи, Периферия их серьезно вымотала. Где озорной блеск в глазах, где боевой задор, характерный для молодых воинов совсем недавно сдавших испытания на уровень? Мерзкие дикари основательно измотали их и смогли выжечь воинственный запал из сердец сахигарлов. Ну, ничего, ещё не все потеряно. Ашат-Рар погладил топориска по шее, животное нервничало, чувствуя волнение хозяина. Сердце бешено колотилось в груди хадрата. Шутка ли: от того как пройдет эта вылазка зависит его будущее, а может и будущее всей Ситуст-Ры. Лазить по скалистым горам им ещё не приходилось, а тем более проводить в них боевые операции, с захватом вражеского лагеря. Сабатаранге такое и не снилось! Вот где проявиться величие Ситуст-Ры!
- Хуму, - воин приложил кулак к груди, - есть одна проблема.
- Что ещё?
Хадрат сделал два коротких глотка, вытер тыльной стороной руки рот и приготовился слушать.
- Прибыл Навахуд-Арам, личный посыльный Рулаг-Хатаруна.
- Тьфу! Они, что сговорились! – не выдержал сахигарл, - когда эти головастые мыслители оставят меня, наконец, в покое и дадут доделать начатое, без их советов?
Прибытие лучшего воина Рулаг-Хатаруна не предвещало для них ничего хорошего. Ашат-Рар помнил сиронга ещё по Ора-Хота. Вечная головная боль! Мерзкий назойливый тип, добившийся успехов только благодаря тому, что всегда оказывался в нужное время и в нужном месте. Хадрат терпеть не мог услужливых карьеристов, которым обманным путём удавалось пройти один уровень, за другим, повысить коэффициент доверия и затесаться в уполномоченные лица высших начальников. Мерзость! Рулаг знал, кого отправлять, будь он не ладен! Мерзкое отребья Твердыни! Этот просто так не отвяжется. Сиронг сжал рукоять рага до боли в суставах.
- Чего хочет, докладывал?
- Не могу знать. Дожидается тебя в лагере, говорит, что будет обсуждать поручение исурамбу-таронгов только с хадратом. Упёртый. Думаю, ты и сам понимаешь, зачем его прислали властители Твердыни. Как быть-то с ним, хуму?
План оказался под угрозой срыва. Мысли, пчелиным роем, кружили у него в голове. Ашат-Рар сплюнул остатки толье себе под ноги, вскочил верхом на топориска и прошипел:
- Действуем по плану, Отправляйся к мургам, а остальное тебя не должно волновать. И помни, Акилон-Сак – ты на сегодня хадрат рампа Од-Ра. Веди себя подобающе. Твоя задача тянуть до рассвета, остальное мы сделаем сами. Надеюсь, до этого не дойдёт, не хотелось бы получать стрелу под сердце. Не забывай – без крайней необходимости раг не вынимать, григеры держите за спиной. Ты меня услышал, Акило-Сак?
- Разрешите выполнять, хуму!
- Действуй.
Ашат-Рар опустил забрало, развернул ящера и помчался в лагерь. Нужно было как можно быстрее решить вопрос с посыльным таронгов. Нельзя, чтобы щупальца кирувитов расползлись по Периферии раньше, чем того потребуют обстоятельства. К тому времени, как топориск хадрата остановился напротив походного шатра сиронгов, Акилон-Сак въехал в ущелье. Сердца сахигарлов нервно забились. Буйный нрав мургов и довольно не предсказуемое поведение, вынуждало быть настороже. Даже когда за спиной висит григер, а на бедре заточенный раг, нельзя расслабляться. Акилон понимал, что сейчас они как на ладони – стреляй, не хочу! Да и Ситуст-Ра им теперь вряд ли поможет. Он с тоской вспомнил прежнюю службу в Коло-Араста. Чего не сиделось-то?! Глупец! Все равно весь почет соберёт Ашат-Рар, а рискуют они одинаково. Кто бы мог подумать, что всё так закончиться. С каждым шагом топориска сердце сахигарла сжималось все сильнее и сильнее.
Тихий свист от стрелы, пролетевшей над самой головой сахигарла, прервал размышления рахгута. Снаряд растаял в кустах палисомы. Колонна сиронгов замерла на месте. Акилон поднял вытянутую руку вверх.
- Куда направляетесь, прихвостни Сам-Ру? – раздалось где-то над головой сиронга.
Акилон-Сак, знавший язык кочевых уранга, тут же ответил, не дожидаясь, когда следующая стрела пробьёт сатунгасу или того хуже – продырявит ему череп.
- Я хадрат Ситуст-Ры, Ашат-Рар, хочу говорить с Тикитуном. Он обещал, что за хороший откуп мы сможем пройти в земли старого Рахмая Короткая память. Так?
Следующий снаряд просвистел совсем рядом с забралом всадника, а затем, когда сиронги вжались в седла, из темноты показалась большая голова гурмаму. Сопротивление бесполезно, они под прицелом. Вспыхнули факелы, после чего навстречу сиронгам выехал крупный воин с обезображенным шрамами лицом. У Акилона возникло предположение, что ртупа, когда-то давно использовали в качестве тренировочного снаряда. Предводитель мургов хищно оскалился и прогремел:
- Ну, что ж, если Ситуст-Ра просит, Тикутун готов её выслушать. Говори.
Акилон-Сак метнул злобный взгляд на ртупа. Свободные уранга Периферий не шли, ни в какое сравнение с теми жалкими созданиями, которых сиронги вели на привязи через Пояс Сам-Ру.
Тем временем, Ашат-Рар выслушал пламенную речь посыльного Рулаг-Хатаруна. Злость, когтистыми лапами, разрывала сердце хадрата. Стоило ему покинуть пределы Ситуст-Ры, как тут же кирувит забыл, кому обязан своим возвышением. Сахигарл вновь подумал о Сабатаранге, которому на протяжении всей службы приходилось выслушиваться распоряжения исурамбу-таронгов, сидевших за стенами Твердыни Умра, и решавших, что и как ему делать. Пора заканчивать эту порочную практику! Разговор затянулся. Ашат-Рар нервничал, понимая, что драгоценное время уходит. Чем дольше он будет общаться с приспешником кирувитов, тем меньше шансов выбраться остаётся у Акилон-Сака.
- Что скажешь на все это, хуму? - мерзко ухмыляясь, протянул Навахуд-Арам.
Всадник бережно поглаживал толстыми пальцами риклон, поглядывая из-под полуопущенных век на хмурое лицо хадрата. Ему нравилось наблюдать, как великий Ашат-Рар, некогда лидер воинственных Ра-Сом-ала, словно загнанный в ловушку кут, вынужден экстренно искать выход. Этот молодой выскочка, который волей судьбы оказался на самом верху пирамиды власти, никогда ему не нравился. Слишком дерзок и своенравен. Навахуд-Арам считал не заслеженным то, что юноша, ещё вчера служивший простым рахгута, вследствие последних событий оказался чуть ли не главным сахигарлом Ситуст-Ры не уступавшим самому Сабатаранге. Причем минуя все ступени по степени доверия!
- Возвращайся, назад и передай Рулаг-Хатаруну, что как только я закончу то, зачем сюда прибыл, сразу вернусь. В любом случае, сейчас я мало чем могу им помочь!
- Ты знаешь, Ашат-Рар, что бывает с теми, кто начинает, перечить исурамбу-таронгам. Тамонтса-Ра покинул нас, а значит все твои прежние договоренности с Твердыней не в счёт. Подумай хорошенько, хадрат. Ведь кто тебя поставил на эту должность, тот легко может снять. Стоит ли этот безумный уранга таких усилий? Чего ты хочешь добиться, кому что доказать? Повторяю, Ситуст-Ра в опасности и ты, хадрат, в первую очередь должен откликнуться на призыв Рулаг-Хатаруна, или у тебя другое мнение на это счёт?
Мерзкий склизкий червь! Ашат-Рар на мгновение застыл, анализируя информацию. Тамонтса-Ра больше не во главе совета. Так вот откуда этот надменный тон, ухмылки и фразы с двойным подтекстом. Мразь! Поганый сын кута! Приспособленец, от которых стоит избавиться, как только решиться вопрос с Периферией.
«Значит старик, всё же не выдержал! Почил. Жаль. Это конечно серьёзно осложняет ситуацию, но не настолько, как считает это увалень, от которого сейчас толку, что от кута!»
- Я всё сказал, Навахуд-Арам. Хочется вам или нет, а пока ещё я хадрат Ситуст-Ры, с Тамонтса-Ра или без него, а я закончу что начал, не будь я Ашат-Рар. Так, что можешь не тратить на меня больше своего красноречия. Отправляйся туда, откуда пришел.
- Не передергивай, хуму. Собираешься поступиться интересами Ситуст-Ры в угоду своим амбициям, Ашат-Рар? Забыл, кто управляет Твердыней? Или ты настолько поверил в собственные силы, что готов бросить вызов Твердыне?
«Лживый провокатор! Как система вообще пропустила такую гниль, куда смотрела вся эта братия головастых мыслителей, засевшая в башнях Твердыни? Кого вы взрастили вокруг себя?»
Ашат-Рар поднял забрало, сплюнул себе под ноги и впился красным глазом в холёное лицо сахигарла.
- Довольно, я сыт по горло твоими речами! – гаркнул Ашат-Рар.
- Я попрошу …
- Заткнись! Бр-р! Послушай…ты… сын кута, ты видно не понимаешь, к кому сейчас обращаешься. Клянусь властью таронгов, я не хотел всё усложнять, но по-другому вы не понимаете. Так вот: ты, мерзкая гниль, сейчас же отправишься назад и убедишь от моего имени достопочтимый совет в том, что им придётся дождаться моего возвращения. И не нужно больше присылать ко мне посыльных, понял? Хотят помочь, пусть лучше снарядят больше сахигарлов, о чём я не раз просил Рулаг-Хатаруна. Иначе …
Заливистый смех Навахуд-Арама наполнил шатёр, вызвав внутри Ашат-Рара приступ неудержимого гнева.
- Хватит, не смеши! Неужели, хадрат, ты думаешь, что я проделал такой путь, чтобы услышать от тебя это? Мы уважаем твои боевые заслуги, Ашат-Рар, но не стоит слишком зазнаваться. Старый Тамонтса-Ра не желал перед своим уходом нового кровопролития, оттого и шёл у тебя на поводу. Но всё закончилось. Положение серьёзное. Не пойдёшь с нами – как хочешь, но властью данной мне исурамбу-таронгами я увожу с собой всех сиронгов. Всех до единого, понял, Ашат-Рар! Решил гоняться за уранга, воля твоя, но сахигарлов я верну Ситуст-Ре. Как бы ты не кричал и не устраивал истерик. Все!
Терпение лопнуло. Ашат-Рар бросил взгляд на стоящего у входа стража, тот быстро выскочил наружу. Хадрат четким движением выхватил раг, сделал резкий шаг вперёд, взмахнул снизу вверх мечом и распорол горло собеседнику. Навахуд-Арам упал на колени, словно подкошенный сноп. С выпученными глазами, он озирался по сторонам. Как же так-то? Жадно хватая ртом воздух, сахигарл попробовал что-то сказать, но наружу вылетал лишь хриплый свист и кровавые пузыри. Шаря руками по утоптанной сандалиями почве, сиронг лихорадочно пытался найти спасение от разящей десницы хадрата.
- Никто, слышишь меня, поганый сын кута! Никто не смеет мне приказывать!
Ашат-Рар наступил ногой на голову сахигарла. Уткнувшись лицом в примятый мох, Навахуд-Арам тихо расстался с жизнью. Пульсирующие струи ослабли, кровь залила правую ногу хадрата. Всё кончено. Ашат-Рар закричал и несколькими точными ударами отсек голову посыльного от большого тела. Вот так-то оно лучше! Каждому свое место. Воин брезгливо посмотрел на неподвижное тело противника, круто развернулся и быстрым шагом покинул шатёр. Это мерзкий лизоблюд никогда ему не нравился!
- Рагута!
- Слушаю, хуму.
- Уберите здесь всё к моему возвращению.
- Хуму, а как же быть … - попытался задать вопрос молодой воин, в глазах которого затаился страх.
- Скормить топорискам!
Не оборачиваясь, Ашат-Рар вскочил на спину ящера и умчался к ущелью, где его дожидались сахигарлы. Настроение сиронга испортилось окончательно. Столько потраченного времени и все напрасно! Происки кирувитов вызвали очередной приступ гнева. Возможно, точно также пришлось бы поступить с Рулаг-Хатаруном, кто знает?! Ну, ничего, он разберется в ситуации, как только покончит с Миртом. Вычистит сектора Ситуст-Ры от всей этой лживой падали и наведет, наконец, порядок, пусть даже и ценой жизни нескольких видных деятелей Твердыни.
Загнав топориска, сиронг очень скоро оказался у подножья горы. Обменявшись несколькими знаками с рахгута, он осторожно двинулся вверх по склону. Следовало поторопиться. Пришлось делать крюк, дабы не напороться на дозор мургов. Ашат-Рар не сомневался, что ленивые наёмники не станут отходить далеко от лагеря, но осторожность никогда не помешает. Добравшись до нужного яруса и исцарапав конечности в кровь, им, наконец, удалось доползти до площадки, с которой можно было наблюдать за всем происходящим в лагере кочевников. Где-то в темноте послышалось глухое рычание и звонкие крики кутов. Должно быть, агато вышел на охоту.
Ашат-Рар оглянулся: позади него лежало два хамру воинов Ситуст-Ры с замирающим сердцем дожидавшихся команды. В темноте особо не разглядишь, но Ашат-Рар готов был поклясться, что видел, даже через опущенное забрало, страх неизвестности. Лютый страх, сковывающий конечности и толкающий в жадную пасть смерти. Да, слишком молоды и не объезжены, сказал бы сейчас Сабатаранга. Уж он-то с толком подходил к пополнению рампа новобранцами. Требовалось время, чтобы привыкнуть к особенностям жизни Периферии, которого у них не осталось.
Где-то над головой прокричал припозднившийся охнос, хадрат не обратил на хищника никакого внимания. Когда вокруг так темно, он им совершенно не страшен. Ашат-Рар подполз к самому краю и стал пристально вглядываться в слабые отсветы костров - практически ничего не видно. Пришлось спуститься на ярус ниже, потом ещё ниже. Медленно, словно посланники Сам-Ру, за хадратом следовали фаранги. По всему видно, Акилон-Сак добился превосходных результатов, раз наёмники привели сиронгов в лагерь. Хадрат приободрился, но каково же было его удивление, когда на глазах сиронгов рахгута рухнул на колени со связанными за спиной руками. Так вот значит, как вы служите Ситуст-Ре. Внутри аруту вспыхнуло пламя праведного гнева. Ещё ни разу, на его памяти, кочевой сброд Периферии так легко не брал в плен сиронгов. Все кто пошел с рахгута - живы, значит, даже не пытались оказать сопротивления! Подумать только – свободный гражданин Ситуст-Ры преклонил голову перед оборванцем, не помнящим собственной матери и отца! Да добрая половина из них и племен-то своих не помнят! Ещё на этапе выбора карьеры военного, молодому сиронгу вбивают в голову, что лучше погибнуть с честью, чем сдаться в плен. А тут такое! Злоба с новой силой вспыхнула внутри хадрата.
Ашат-Рар осторожно, стараясь не производить лишнего шума, стащил григер со спины, аккуратно вложил болт в ложе и навёл стрелу на спину рахгута. Свет костров лизнул бронзовый наконечник. Ещё мгновение и сердце Акилон-Сака остановиться навсегда. Хадрат вглядывался в изуродованное лицо вожака наёмников. Мерзкая ухмылка заставляла вздрагивать сиронга, от переполнявшей арату злости. Ну, Акило-Сак! Ну, услужил! На мгновение Ашат-Рар замер, выждал паузу, выдохнул и расслабил пальцы. Нет, так не пойдёт! Убить сахигарла сейчас означало бы провалить весь план и навлечь беду на остальных. Он выругался про себя, убрал болт в колчан. Подав знак ближайшему воину, сиронг скинул вниз конец толстой верёвки и начал спуск. Словно огромный откет из лабиринта Ох-Ра Ашат-Рар повис над лагерем мургов. Видел бы его Сабатаранга!
- Хлипкие пошли нынче воины. Слабеет Ситуст-Ра-то. Что скажешь теперь, хадрат?
Акилон-Сак виновато опустил голову. Дело - дрянь! Мурги заявили, что хамру сахигралов, что осталась внизу, перебили, часть взяли в плен, и сейчас ведут в лагерь. Где хадрат неизвестно. Что скажет на все это Ашат-Рар, когда узнает, что их пленили, словно детенышей кута?! Да, переговорщик из него получился никакой. Теперь всё одно, либо саяк наёмника, либо каменоломни Тиглура. Хотя сектор Ситуст-Ры ещё очень мягкое наказание. Нет. Ашат-Рар не пойдёт на это. Не думал Акилон-Сак, что когда настанет момент сделать выбор, рука дрогнет, а ведь Тикитун был так близко! Сиронг не смог принять смерть достойно. Уйти, а другие останутся? Он не готов, слишком рано. Тем более, когда есть шанс выжить. На худой конец, всегда можно попытаться вступить в ряды мургов. Что если и вправду?! Всё лучше, чем расстаться с аруту в расцвете лет. Сиронг – мург, заманчивое предложение!
- Ну что, пригорюнился, хадрат?
Ломаный язык кочевника коверкал привычные слова, но общий смысл сахигарл уловил.
- Виданное ли дело, сиронг угодил в лен! Испугался? – не унимался Тикитун.
Раздался одобрительный хохот наёмников. Воины построились вокруг костра, перед которым на коленях стояли сахигарлы. Остальные мурги, кроме вожака не спешили покидать седел, наблюдая за происходящим со спин ящеров. Коварство Ситуст-Ры было известно каждому. Тикитун приказ усилить дозор. Мало ли что! Вожак наёмников не собирался убивать хадрата, планируя получить за него хороший выкуп, остальных можно и в расход пустить на корм топорисками. Шутка ли, не каждый рассвет тебе попадается командующий самого могущественного народа под куполом Великой Ра-Аам.
Кто бы мог подумать, что идея засесть в горах и собирать дань с проезжающих закончится для них так удачно. То, что получилось у Тикитуна, не удавалось не одному кочевнику. Ртуп был ужасно собой горд. Это поможет ещё больше сплотить вокруг себя мургов. Возможно со временем, он даже возглавит самую многочисленную группу наёмников на всей Периферии, которой под силу бросить вызов самим сиронгам. Но не стоило обольщаться, так как наверняка не все такие трусы как эти! Тикутун провёл рукой по макушке, изрезанной глубокими шрамами, напоминание о давней встрече с хамру Од-Ра. Сабатаранга! Агатра был не то, что этот горе-вояка! Тогда ему едва удалось спастись. После этого он вступил в ряды наёмников.
- Тоск, а ну разговори-ка гостя, что-то становиться скучно.
Смех волной пробежал по нестройным рядам наёмников. Маленький представитель племён покасту, спрыгнул с шеи своего гураму, подбежал со спины к сиронгу, а затем больно ударил коленом между лопаток сахигарла. Повалил на землю. Запрыгнул на грудь, скинул шлем, схватил взъерошенные перья в кулак и срезал их большим кинжалом. Поступок мурга ядовитым жалом уколол в сердце висевшего над лагерем Ашат-Рара. Какой позор! Сиронга подхватили под руки два рослых ртупа, подняли. Акило-Сак испуганно таращил глаза по сторонам. Страх настолько сковал его, что не получалось связать даже пары слов. Он словно и не говорил никогда на родном языке. Тоск продолжил: обхватил одной рукой мощную шею сиронга, а другой сжимавшей кинжал упёрся в грудь.
- Ну! – зашипел, на языке кочевников, в ушное отверстие сиронга наёмник.
- Я хочу, …прошу …
- Громче, мерзкий сын кута! Громче!
- Громче! – поддержали товарища мурги.
Тоск надавил с такой силой на кинжал, что сахигарл почувствовал как холодное жало клинка, протиснулось между щитками сатунгасу и готово в любой момент поразить сердце воина.
- Я …, Я отрекаюсь от Ситуст-Ры и готов …Готов вступить в ваши ряды, - выдавил из себя Акилон-Сак.
Тикитун подошел ближе. Вокруг воцарилась мертвая тишина. Каждый наемник, находившийся в лагере, решил, что ослышался. Виданное ли дело - пойманный в плен сиронг, решил стать мургом!
- Я ослышался, Тоск? А, ну! – Тикитун кивнул воину, чтобы тот расшевелил обомлевшего от страха пленника.
Покасту сдавил мощную шею, выждал немного, а затем ослабил хватку, чтобы сиронг смог дышать и говорить.
- Да, я Ашат-Рар, хадрат Ситуст-Ры, прошу тебя Тикитун принять меня в свои ряды.
- Вот так да!
Над лагерем разлетелся громкий смех и звериное улюлюканье. Наёмники отказывались верить происходящему. Но смех оборвался также быстро, как и начался. Раздался свист тетивы и Акилон-Сак упал вперед с пробитым насквозь черепом. Тоск перекатился несколько раз, вскочил на ноги и быстро осмотрелся по сторонам. Рука воина нащупала на поясе саяк. Вспыхнули факелы, стало значительно светлее и мурги смогли разглядеть, что из головы сиронга торчит хвостовик стрелы григера. Ситуст-Ра! Изрезанное шрамами лицо Тикитуна напряглось. Он бросил быстрый взгляд вверх. Вот же, мерзкие охвостья кута! Кочевник сразу разглядел в отсвете факелов, блестящие доспехи сиронгов. Разорви их аруту, Цоронг!
Раздался уже знакомый свист. Один, другой, ещё один! Пущенные сахигарлами стрелы безошибочно находили свои цели. Ашат-Рар отпустил веревку, вскинул на плечо григер, прицелился и выстрелил. Единственный глаз хадрата не мог насытиться страданиями уранга, стенающими от боли. Они надолго запомнят эту встречу с ним!
Скромный лучик света пробился сквозь отверстие купола и коснулся верхушки дерева. Периферия просыпалась. Грузным шагом огромный агато возвращался с охоты. Куты разбегались по сторонам, словно рябь на воде от упавшей ветки. Ящер не был голоден, но крики и вопли наёмников привлекли внимание хищника. Пробравшись через расщелину и поднявшись на пару ярусов вверх, он выбрался на площадку, которую облюбовали для себя мурги.

ГЛАВА XXXI

Звук музыки стих. Волнение, охватившее аруту, мешало дышать полной грудью. Он уже и забыл, когда последний раз так переживал, разве что, только перед сдачей на уровень. Тяжёлое было время. Юноша осторожно слез с невысокой подставки, на которой всё это время сидел и отошёл в сторону. Встал так, чтобы не мешать таронгам, но при этом не упустить ни одной малейшей детали. Кто знает, когда ещё представиться такая возможность побывать внутри самой Твердыни Умра?! Никто из присутствующих не обратил на него особого внимания. Вздох облегчения потонул в гомоне голосов.
Среди большеголовых кирувитов он выделялся более пропорциональным телосложением. Выправка воина и лучистый взгляд не позволял затеряться в толпе среди многочисленных сгорбленных фигур таронгов. Редко кому из рухра удаётся попасть в святая - святых Ситуст-Ры. Прощание с верховным исурамбу-таронгом Твердыни Умра очень важное и значимое мероприятие, для любого гражданина в каком бы секторе он не проживал. Молодой земледелец, с замиранием сердца всматривался в мрачные лица членов совета. Сколько же в них величия и стойкости! Каждая клеточка тела ощущала присутствие внутренней силы. Рухра непроизвольно задрал подбородок ещё выше.
Уверенной походкой из разрозненной толпы сиронгов вышел Рулаг-Хатарун. Всем своим видом сахигарл демонстрировал важность мероприятия. В руках он нёс небольшой сосуд с прахом великого Тамонтса-Ра. Каждый шаг сахигарл сопровождал словами, восхвалявшими достоинства покойного, а судя по количеству шагов, которые предстояло совершить, таких окажется не мало. Как только он замолкал, слова подхватывали остальные и прежде чем сиронг успевал сделать следующий шаг, проговаривали их про себя. Торжественная музыкальная композиция, сыгранная на лотоках и бамбах умело усиливала эмоциональную составляющую обряда. Большая стена, усыпанная тысячами ниш, в которых хранились резные сосуды с прахом сиронгов, возглавлявших когда-то совет, уходила высоко вверх и заканчивалась должно быть у самого основания моста. О многих из них никто уже и не помнит: сколько же загадок скрывают эти хранилища пепла Ситуст-Ры?
Молодой рухра, до боли в шее, задрал голову, пытаясь взглядом достать до самой верхней ниши, где должно быть храниться прах первого кирувита великой Твердыни Умра. Здесь сконцентрировалась вся сила тысячи поколений лучших граждан Ситуст-Ры. Нет! Ничего не разглядеть – слишком высоко! Юноша вновь устремил взгляд на главного таронга. Мелодично звучали лотоки, где-то зазвенела кефаль. Внутри аруту сразу стало как-то благостно и торжественно. Умеют все же они все это организовать! Юноша придвинулся ближе, не желая пропустить что-то важное, кто знает, возможно, до следующей смены главы совета ему не дожить. Большеголовые старцы управляют очень долго это известная истина.
Тем временем Рулаг-Хатарун взобрался на сооруженный помост на колесах, который толкали два рослых рамбута. Остановился напротив пустой ниши. Повернулся к стоящим вдоль стены кирувитам. Воцарилась гробовая тишина. Музыка стихла. Печаль застыла на лицах большинства присутствующих. Непросто придётся Ситуст-Ре в сложившейся ситуации. Кто мог подумать, что всё зайдет так далеко. С уходом последнего великого таронга власть сильно пошатнулась. Можно сказать, она перешла к воинственно настроенной части сахигарлов. Ситои или «Любителей помахать рагом» – как их называли рухра. Можно устранить физическое воплощение зла, однако неизвестно как вытравить его из ожесточенных войной сердец? Они избавились от тираний, но оказалось, что осталось слишком много последователей. Агатра до сих пор ещё живёт с аруту воинов Рах-Кулана. Старики терзали себя сомнениями о том, сможет ли Рулаг-Хатарун восстановить стабильность и усмирить сторонников Ашат-Рара.
Разобравшись с Сабатарангой, молодой и горячий сахигарл нанёс существенный урон авторитету Рах-Кулана. Он жестко расправился с теми, кто хоть как-то положительно отзывался о Сабатаранге. То к чему агатра шёл всю жизнь, Ашат-Рар пожелал заполучить сразу и немедленно. Ситои заполонили сектор, их сторонники постепенно появились по всей Ситуст-Ре, даже в Коло-Араста! Совет Рах-Кулана был основательно подчищен. Твердыня Умра на время потеряла контроль над ситуацией. Все кандидаты в высшем совете Умра от сектора сахигарлов были ярыми защитниками линии, которую гнул Ашат-Рар. Такой перевес не мог не волновать исурамбу-таронгов. Движение ситоиев грозило уничтожить систему изнутри. Кирувиты начали отчаянную борьбу. С большим трудом им удалось убедить Рулаг-Хатаруна в ошибочности суждении. Только надолго ли?
Волнение среди таронгов усилилось ещё больше, когда до них дошли слухи что Рулаг отправил своего поверенного, в качестве посыльного Ситуст-Ры, за Ашат-Раром. Что задумал глава совета никому не известно, но только вот весть о том, что хадрат должен вернуться никого особо не радовала, если не считать самих ситоев. Твердыню трясло. С уходом Тамонтса-Ра, иной раз, они просто не знали как себя вести в той или иной ситуации. Крутой нрав Ашат-Рара вселял страх в сердца даже самых бывалых кирувитов. Все эти заигрывания Твердыни с «любителями помахать рагом» могли закончиться очень печально, как для них самих, так и для всей Ситуст-Ры в целом. А Рулаг-Хатарун пробившийся к власти на многочисленных рагах сахигарлов, ещё слишком молод, чтобы объективно оценить ситуацию.
Довольно крупная для сахигарла голова, на которой красовался обруч главы совета, склонилась над сосудом. Рулаг втянул ноздрями воздух, словно хотел забрать с собой всю прижизненную мощь почившего, затем резким движение заткнул горлышко пробкой. Как следует, встряхнул содержимое, заставив вздрогнуть сердца присутствующих, и положил сосуд внутрь ниши. Зазвучал бамбах, чуть позже вступили кефаль, а затем лотоки. Среди кирувитов пронёсся легкий ропот недовольства, облетел все уши и потонул в звуке мелодии. Помощник подал знак юноше, как только емкость оказалась внутри стены. Рухра запрыгнул на подставку и, приложив к губам читок, начал играть. Дуновение ветерка подняло звук инструмента к самому куполу, где его поглотил каменный свод Ситуст-Ры.
Кирувиты закрыли глаза, мысленно прощаясь с товарищем, под монотонные слова Рулаг-Хатаруна. Глава совета ещё раз напомнил о всех заслугах Тамонтса-Ра перед Ситуст-Рой, выразил признательность и спешно удалился. Рамбуты откатили конструкцию на место и помогли сахигарлу спуститься. Такое быстрое завершение мероприятия несколько удивило юного музыканта. Однако предположив, что так оно и должно быть, он перестал играть и принялся молча наблюдать, как большеголовая толпа медленно вползает в арку Твердыни Умра. На этом его пребывание в секторе закончилось. Будет, что рассказать друзьям и знакомым. Сейчас в ишмая-митра состоится ужин, а затем можно и домой. С рассветом снова на поля - поднимать настроение рабочим и ремесленникам. Ну а если, очень повезёт, то его распределят в мастерские. Попасть туда считалось особой удачей. Всё же тише и не так долго добираться. Своего топориска иметь рухра не полагалось, а идти на поля пешком, как ни крути все же далековато. В результате последних событий ездовых ящеров едва ли хватало на гарнизон сахигарлов. Большую часть отправили в рампа Од-Ра с Ашат-Раром. А раньше добираться было куда проще, большие гураму Периферии перевозили рухра на покрытых шкурами топорисков телегах. Но все это ушло в небытие вместе с Сабатарангой и Тамонтса-Ра.
Юноша бросил прощальный взгляд на каменную стену таронгов и проследовал за широкоплечим рамбутом, которому было поручено препроводить рухра до самого сектора.
- Значит, говоришь - не получилось?- Рулаг-Хатарун, нервно отбросил в сторону табличку с письменами и грозно посмотрел на стоящего перед ним кирувита.
- Апоса, мы сделали всё, что могли для фильтрации, но один колодец все же оказался заражен.
- Как же так-то?! Я ведь дал четкое распоряжение. Верно? Тюки по местам развести, но, ни в коем случае не спускать вниз! Так было велено или я путаю? Ну, так чего же, тогда ты мне сейчас тут докладываешь, а? Не можешь справиться с обязанностями, снимай риклон и вон из Твердыни! Насильно никого не держим.
- Недоглядели, - маленького роста кирувит, вжал голову в плечи и развел руками в стороны.
Рулаг-Хатарун недовольно хмыкнул и посмотрел в окно. Недоглядели! Как всё произошедшее теперь объяснить совету исурамбу-таронгов, не запятнав имени? Не стоило доверять сахигралу, но ведь никак не обойтись без поддержки Рах-Кулана, особенно после восстания агатра? Рулаг отвернулся от собеседника, заложил руки за спину, подошёл к овальному отверстию в стене. Свет теплым потоком ударил в грудь сиронга. Ноздри втянули приятный цветочный аромат. Садовник постарался на славу! Глаз на мгновение зацепился за аккуратно подстриженные растения обрамлявшие окно снаружи, а затем устремился куда-то вдаль, прихватив с собой мысли. Перед взором воина предстала Ситуст-Ра причёсанная рассветом Великой Ра-Аам. Вот оно! Благодать! Он так долго ждал этого момента и что теперь? Не лучшее время выбрал Ашат-Рар, для реализации личных амбиций. Ох, не лучшее!
Таронг тихо вздохнул. Мысли бурлили в большой голове, заставляя пальцы кирувита чуть заметно вздрагивать. Как же теперь-то?! И ведь надо же такому случиться. Таронги ропщут. Что уж тут хорошего - начинать правление в совете с такой вот неурядицы?! Разве мог он подумать, что коварный и мерзкий по своей сути замысел Ашат-Рара всё же сработает, да ещё в таких масштабах. Сложно предположить, во что всё это по итогу выльется? Если не удастся разрешить ситуацию - на следующих выборах ему явно не пройти. Кандидатуру непременно отзовут. А ведь он всего лишь хотел усыпить бдительность хадрата, а затем с поддержкой истурамбу-таронгов лишить зарвавшегося сахигарла власти. А что теперь? Придётся срочно возвращать сиронга назад. Если Рах-Кулана взбунтуется им несдобровать. А тут ещё эти ситои, новоявленные бунтари! Без авторитетного командующего, Рулагу точно не удержаться у власти, сахигарлы не станут поддерживать власть слабовольного сахигарла. Голова шла кругом. Приходилось просчитывать всё на несколько шагов вперёд. Вот же незадача!
А ведь всё так хорошо начиналось! С поддержкой сахигралов Ашат-Рара, а также большей части кирувитов, ему легко удалось возглавить совет и получить заветный риклон. Хадрат, исполнил свою роль, после чего отправился на Периферию - гонять уранга по лесам, а Ситуст-Ра оказалась у ног Рулага-Хатаруна. Но досадное недоразумение привело к тому, что план окончательно рухнул. Думай - не думай, а придётся возвращать Ашат-Рара назад. Совет никогда не проголосует за него, если Ситуст-Ру вновь начнёт трясти как при Сабатаранге. Сиронги истосковались по спокойной жизни и не простят ему новых потрясений, особенно если к власти придут лидеры ситоиев.
- Навахуд-Арам вернулся?
- Нет, апоса. Думаю …
Пауза слишком затянулась, вызвав внутри таронга новую волну гнева.
- Что? Ну же, не тяни. Опять слухи? Рассказывай.
- Есть мнение, которое уже готово укорениться в стенах Твердыни … Говорят… в общем говорят что ваш посыльный уже никогда не вернётся. Ашат-Рар не из тех, кому можно диктовать свою волю, тем более за столько сикелей от Твердыни Умра.
Таронг сверкнул на сиронга большими глазами. Злость сочилась из них на каменный пол помещения, стены, потолок. Значит, всё-таки кирувиты, втайне, между собой, обсуждают ситуацию. И расклад получается, увы, не в его пользу. Тут уж не отвертишься! Правда гулкой болью отдалась в сердце. Как ни крути, а они правы. Зная пылкий нрав Ашат-Рара, с его стороны было довольно легкомысленно отправлять к хадрату Навахуда. Сахигарл отличный воин, исполнительный, хоть порой и бывает, назойлив. Даже слишком. Но таких, как он, всегда удобно держать под рукой. Желание угодить, выслужиться перед вышестоящим начальством, притупляет их разум и делает податливыми. Главное, вовремя остановиться.
Рулаг устало опустился в кресло, которое ещё совсем недавно, занимал Тамонтса-Ра. Мысли сыпались одна на другую как из рога изобилия. Слишком много стояло на кону. Слишком! Если не навести порядок в Ситуст-Ре и за её пределами – переизбрание неизбежно. Нет, ему определённо нужно вернуть Ашат-Рара и чем быстрее, тем лучше! Сам заварил кашу - пусть сам и расхлёбывает. Рулаг-Хатарун буквально физически ощущал, как власть над государством уползает из рук, словно молодая змея из сетей неопытного мальчишки рухра. Он непроизвольно сжал кулаки, пытаясь не допустить этого. Если понадобиться придётся отправить ещё посыльного, ещё и ещё. Будет посылать до тех пор, пока этот главный лидер ситоиев не вернётся назад. На худой конец поедет сам, но доставить хадрата за стены Ситуст-Ры необходимо, даже силой. Нужно заставить сахигарла всё исправить.
«Да таких, как Сабатаранга больше нет и, видимо, больше никогда не будет!»
Темнота вгрызалась в каменные стены коридора. Привычным движением сиронг, скинул со спины небольшое приспособление. Замер, прислушиваясь к звукам, долетавшим из глубины коридора. Опять спорят. Кирувит поднялся на подставку, ударил огнивом и зажёг факельную чашу. Рука сиронга слегка дрожала, из-за чего пламя того и глади норовило вновь потухнуть. Волнение внутри аруту не давало покоя кирувиту. Виданное ли дело – неизвестная болезнь стремительно распространялась от тока к току. Если так дальше пойдёт - скоро весь сектор сляжет. И что тогда?! Как существовать Ситуст-Ре? Кто заполнит склады ишмая-митра? А без обеспечения они долго не протянут, ни один сектор не выстоит. Кто встанет на защиту простых граждан, если начнётся очередная заварушка? А это неизбежно, начнется: голод, недовольство, хаос, спровоцируют граждан к агрессии, прозвучат первые предложения призвать Твердыню к ответу. Как быть?
Сиронг коснулся большим лбом влажной поверхности стены и закрыл глаза. Перевел дыхание. Частота сердцебиения значительно увеличилась. Каждый удар четко ощущался в ушных отверстиях гулким эхом. Да, при Тамонтса-Ра такого не было! Он попытался представить масштабы надвигавшейся катастрофы и ужаснулся. После такого, восстание Сабатаранги против Твердыни покажется им просто детской забавой! Пустые ишмая-митра - первоочередная проблема кирувитов. Голод неизбежно выведет сиронгов на улицы и, скорее всего, заставит взяться за оружие. О чем только думал Рулаг-Хатарун?! Как же им сейчас не хватает мудрости и рассудительности слепого старца! Кирувит закинул за спину подставку, на которую вставал, чтобы дотянуться до чаши, дождался пока пламя, наконец, упокоиться и осторожно пошел дальше по коридору. Кто знает, возможно, он шёл по нему в последний раз.
Тихая мелодия, как обычно, заиграла над Ситуст-Рой. Но сегодня она звучала намного тише, чем обычно. Смерть пришла в сектор ремесленников и земледельцев. Страшная и неотвратимая. С рассветом длинная вереница повозок с телами умерших потянулась к сектору У. Мощности печей сектора работали на приделе. Нужно сжигать тела быстрее обычного, мешая заразе распространяться. Такого, ещё не бывало даже среди старцев Коло-Араста. Молодые, полные сил сиронги впадали в беспамятство, бросались друг на друга, а потом и вовсе умирали. Болезнь не щадила никого.
Юноша, сидя на небольшом возвышении, в тени натянутого на высоких шестах полога, играл без особого желания. Читок в руке рухра, то и дело, вздрагивал и, того и гляди, норовил выскочить из крепко сжатого рта. Перед глазами стоял образ отца, которому больше не суждено было увидеть очередной рассвет. Он пал прямо на поле, собирая урожай. Жар буквально иссушил его тело изнутри. То же самое произошло с соседом, он упал без сознания при заточке рагов прямо на точильное колесо. Ужасное зрелище! Неужели кирувиты не найдут противоядия?
Если так будет продолжаться, то на поля никто не выйдет. Просто никого не останется. А дальше что? Страх неизвестности стальными кольцами стянул горло молодому сиронгу. Почему же все-таки бездействует Твердыня?! Рухра перевёл дыхание, отложил читок и сделал несколько глотков из фляги. Странный привкус: вроде и не затхлый, но что-то в нём есть. Ещё утром он набрал её из бочки во дворе. Вода казалась совершенно чистой. Колодец, в котором они с братом обычно запасались жидкостью, из-за болезни закрыли, теперь придётся тащиться за несколько улиц от дома. Рука вытерла остатки влаги с лица, а затем вновь зазвучал читок, и над полями полетела мелодия, под которую так любил трудиться отец.
Хати Большая нога наклонилась к расщелине и втянула широкими ноздрями сырой воздух подземелья. Дрянь! Спускаться вниз не очень-то, и хотелось, однако природное любопытство женщины брало верх над страхом. Она подняла голову и недоверчиво посмотрела на стоящего поодаль мальчишку. По всему видно, тот ещё хвастун! Сын Найроби Шатуна слезно уверял племя, что сам видел, как странные ящеры один за другим скрылись под землёй, как раз в этом самом месте. Неандерталец виновато опустил глаза. Какая же она мерзкая – эта старуха! Словно угадав, мысли мальчишки Большая нога отвела взгляд. Поднялась на ноги, кивнула в знак одобрения воинам и отошла в сторону. С десяток крепких неандертальцев, похватав заранее принесённые бивни мамонта, принялись расширять лаз. Могучие мускулы на плечах интенсивно заходили под светлой кожей, каменные глыбы постепенно поддались давлению и пришли в движение. Что и говорить - племя за время её правления сильно приросло вутами и укрепилось.
Нужно максимально раздвинуть валуны, женщина собиралась лично осмотреть подземелье. Не больно-то ей хотелось протискиваться между нагромождениями камней и мёрзлой земли. Вот и пришлось заставить вутов увеличить лаз. Убедившись, что всё идёт как надо, она отошла в сторону и стала пристально наблюдать за передвижением соплеменников по новой стоянке. Место не завидное, чего и говорить, но вуты давно привыкли к капризам и чудачествам старой женщины.
Кривыми пальцами Хати перебирала бусы из зубов диких животных, что подарил ей когда-то Сур. Крепкий был вождь, что и говорить. По молодости рвал медведя голыми руками, ходил один против кихойя. А один раз даже свалил точным ударом динку взрослого маку. Ушло - всё ушло! Она с гордостью смотрела на племя, которое так сильно численно приросло за время её правления. А ведь Сур всегда считал её лишь способной только к выделке шкур, ловле мелких зверьков да сбору ягод.
Неандертальцы соседних племен, кто не смог одержать победу в противостоянии с камотами, приходили к ним и просились принять в племя. Чем более агрессивную политику по вытеснению вутов проводили камоты, тем сильнее становилась Большая нога. Постепенно Хати сконцентрировала в своих руках большую власть, а последняя победа над Уму, которые позорно бежали, укрепила авторитет старухи среди соплеменников ещё больше. Отныне всё, что лежит по ту и эту сторону реки принадлежит ей – Хати! Однако хотелось чего-то большего. Непомерные амбиции, жадность, а также пытливый ум толкали страху на авантюрные поступки, по меркам соплеменников. Но в этом и была вся Хати. Пережившая в детстве плен в самом жестоком, на её памяти, племени вутов Лая Провидца, она надолго запомнила, как поступают духи с нерешительными и трусливыми. Нет, если у неё получилось взобраться на самую вершину - без боя она её никому не уступит.
Хати криво улыбнулась, сама себе, вспоминая, бесконечные ночи, наполненные истошными криками и воплями жертв. Безумцы! Белёсые глаза старухи заблестели. Как же тогда она их боялась. Жуткие мысли всколыхнули дремавший страх в душе женщины. Вот и сейчас, когда всё уже давно покрылось паутиной времени, сердце Хати вздрагивает при одном упоминании о них. Дитлины! Никчемное, поганое племя вырожденцев мёрзлой земли! Большая нога прикрыла глаза. Сердце забилось быстрее, ещё быстрее. Картина прояснилась настолько, что стало казаться, что все это было только вчера.
Из темноты выплыло окровавленное лицо неандертальца, волосы густо покрывали его лицо, от подбородка до глаз, а заточенные клыки сверкали в отблесках костра. В хищных маленьких глазках светился озорной огонёк, с распухших губ стекала кровавая слюна. Выродок! Мерзкое порождение асов. Пламя костра вспыхнуло сильнее, осветив свод пещеры. Дитлин потряс перед Хати рукой в которой сжимал кусок мяса, кровавые капли россыпью легли на обнаженное тело девочки. Воин что-то прокричал ей в ухо и вернулся к соплеменникам. На стянутых толстыми, плохо выделанными, полосками кожи, бивнях висел вут. Повещенный за руки, он терпеливо сносил пытки, не проронив ни звука. Крупный, мощный воин, смотрел исподлобья на беснующихся вокруг врагов. Страха в глазах нет, только одно презрение. Отец!
Свирепый Шук Одиночка! Мать Хати растерзали саблезубые кошки, когда она по ошибке забрела не в ту пещеру, поэтому только Шук занимался воспитанием дочери. Девочка росла бойкой, стараясь ни в чем не уступать соплеменникам мужского пола. Будь то охота, рыбалка или состязания, Хати всегда оказывалась на высоте. Позиции лидера она сдала лишь при появлении в племени Сура, от которого с самого начала была без ума. Шук настолько серьезно подошел к вопросам воспитания, а это не характерно для большинства вутов, что, даже оставшись без Сура, Хати не уступила бразды правления, а скорее наоборот. Даже самые свирепые воины племени не решались бросить ей вызов, помня о былых заслугах могучей женщины.
Хати вздрогнула всем телом, чувствуя, что сил в ногах становится меньше и присела на ближайший валун. Воины с остервенением продолжали выворачивать крупные куски из расщелины. Это сейчас она властный вождь могучего племени, а тогда сидя в пещере кровожадных безумцев, Хати была самым слабым и беспомощным существом на свете. Когда-нибудь, если духам будет угодно, собрав силы, Хати Большая нога отправится в горы и вытравит от туда всех дитлинов, точно также как она вытравила камотов с берегов Аюн. Она зальёт мёрзлые горы горячей кровью выродков. Когда-нибудь, но не сейчас.
- Готово! – пробасил рослый вут, заискивающе улыбаясь старухе. По разгорячённому лицу текли крупные капли пота, несмотря на довольно прохладную погоду.
- Спустись к стоянке и приведи остальных. Пора.
Хати поднялась. Стоя на холодном ветру, она смотрела в след удалявшемуся неандертальцу, а перед глазами всё ещё витал образ растерзанного на куски отца и обезображенные шрамами, заросшие густыми бородами лица ненавистных дитлинов. Мерзкие, поганые выродки! Ну, ничего, ещё сочтемся! Белёсые глаза старухи заблестели не выстраданной болью. Мрачные воспоминания скопились в уголках этих глаз и готовы были пролиться на морщинистые щёки. Но нет! Хати не из таких! Шмыгнув носом, женщина сверкнула глазами на далёкие горы, скрытые синей дымкой, и решительным шагом направилась к расщелине, вокруг которой уже столпились неандертальцы. Она ещё вернётся!
ГЛАВА XXXII
Луч света пробил брешь в зеленой листве кустарника и ударил по глазам. Вот же, никчемное охвостье кута! Мирт сомкнул веки. Выждал момент, когда листва вновь скроет его от света богини, затем натянул тетиву данака сильнее и пригнулся к земле. Приятная боль глухо отдала в плечо. Ещё немного! Ну же, Нарух! Ну! Раздался громкий клич кисару и тут же из соседних кустов, словно каматра сиронга, на притаившегося в засаде воина выскочил молодой гураму. Наконец-то! Прозвучал звук спущенной тетивы и снаряд полетел прямо навстречу ящеру. Животное взвыло от боли - цель повержена. Огромная туша несколько раз перевернулась на скорости, взрыхлила рогами сырую почву, ударилась о ствол секвойи и замерла. Все! Отбегался! Мирт выскочил из засады, громко вопя от радости, бросился к гураму, разматывая на ходу веревку. Необходимо спутать жертву раньше чем, она придёт в себя и проявит дикий норов. Ранение не смертельно, однако на некоторое время самец окажется во власти кочевников. Юноша поблагодарил за помощь Великую Ра-Аам, пообещав принести жертву.
Вслед за ящером на поляну выскочило около десятка тога, с копьями наперевес. Возглавлял группу молодой кисару Нарух, младший сын погибшего Рахмая Короткая память. Воин широко улыбнулся, когда увидел, как Мирт в одиночку пытается спутать ноги ящера. Лучше поторопиться! Очень скоро животное придёт в себя и начнёт активно сопротивляться. Нарух подал знак соплеменникам, они тут же бросились на помощь юноше. Сам же воин присел на большой корень, горбатой петлёй, выступавший из земли. Отстегнул флягу с пояса, прокашлялся, а затем утолил жажду. Хорошая, добрая выдалась охота! Да, и рассвет ничем не уступает! Пришлось изрядно побегать, прежде чем удалось направить гураму по нужной тропе. Этот последний на сегодня! Хватит - пора возвращаться в кочевье. Пять самцов за несколько рассветов отличный результат. Соплеменники останутся довольны.
- Будешь? – тога протянул руку с флягой подошедшему к нему Мирту.
Кисару молча взял кожаную ёмкость и сделал пару хороших глотков. Жажда сухими шипами раздирала горло.
- Думал - не досижу. Чего так долго-то, раздери вас агато?
- Ну, не скажи. Долго! Загонять гураму не тоже, что гнаться за кутами. Сам знаешь, какой у них нрав. Уж, если на то пошло, следующий будет твой. Согласен?
- Там посмотрим.
Мирт присел рядом, уставившись на кочевников, которые к тому времени спеленали ящера так крепко, что к нему можно было подпустить младенца и тому ничего не будет. Животное нервно крутило головой, делая тщетные попытки освободиться.
- Прошлый рассвет говорил со жрецами Великой Ра-Аам. Засиделся ты.
- Ты это сейчас о чем?
- О твоих тога, о чём же ещё! Хватит великому воину Периферии, прошедшему по землям сиронгов и вернувшемуся назад бродить юнцом. Пора бы становиться воином.
Мирт чуть не захлебнулся глотком свежей воды. Вот так новость! Прокашлявшись, он с любопытством посмотрел на собеседника. Как же он раньше не замечал, клейма?! Да и не до того было: то Рату, то Рурсур, а то и Сабатаранга со своей Ситутс-Рой! А ведь Нарух прав! У них с Аглакайей уже есть совместное яйцо, цобо, отдельное кочали, а младенец, появившийся на свет по воле Великой Ра-Аам, не будет иметь отца. За всей этой суетой, Мирт как-то позабыл об очень важном событии в жизни каждого кочевника. Нужно срочно пройти обряд инициации и чем раньше, тем лучше. Периферия бурлит. Мало ли что! Не один мальчишка не станет гордиться отцом, не носившим на лице отметину тога.
Юноша с лёгкой завистью посмотрел на товарища. Чёткий шрам на правой щеке, выдавал в нём тога. Аглакайя не раз задавала спутнику вопрос на этот счёт, но Мирт всё как-то откладывал. После Рурсура, который напрочь отбил у юноши всякое желание проходить инициацию, он об этом больше не вспоминал. Тем более что и, не будучи в статусе тога, у него прекрасно получалось уживаться, как с сородичами, так и с иноплеменниками. Однако сейчас совсем другое дело – скоро должен появиться малыш, значит откладывать больше нельзя.
- Когда?
- Сумпу постановил через два рассвета.
- А, где?
- На Висячих Мостах Руха.
Мирт присвистнул, давая понять, что путь неблизкий.
- Местечко что надо, не волнуйся. Сам там стал тога. Если выдержишь, получишь отменное клеймо-тух. Ничего особенного, но сам знаешь, как тога моего племени относятся к этому. Негоже, такому герою ходить ниже мурга.
Мирт прекрасно помнил как мальчишками они, сидя у костра, обсуждали всех тога племени. Клеймо-тух, не все получали сразу в племени Рату. Тур, Рурсур да ещё десятка два. Не всегда получалось пройти испытания с первого раза, но к возрасту Мирта, большинство кисару таким украшением обзаводилось. Со слов старого Ма-Карай, Роса тоже щеголял по землям кисару с клеймом на правой щеке. Старик любил посмеиваться над юным Рурсуром, который после обряда инициации несколько рассветов не показывался из своего кочали. Скулил, словно побитый кут, зализывая раны. Досталось ему тогда крепко, ведь чуть было не провалил испытание, не помог даже Тур. Совет старейшин закрыл глаза на оплошность тога лишь под давлением со стороны самого Рату. Уже тогда верховный жрец готовил себе помощника. Перед глазами Мирта всплыл образ верховного жреца, а также Рурсура. Эти двое навсегда оставили не зарастающий след в аруту воина. Он вдруг ощутил сильное желание увидеться с Туром и поговорить. Какой тропой ведёт их богиня? Что их ожидает там за Перевалом?
«Как только пройду, испытания и получу клеймо-тух отправлюсь за Перевал и разыщу кисару. Тур с Сиеной увели племя, но их необходимо вернуть. Земли Диких Голубых озер всегда принадлежали нам и сейчас останутся за нами. Чего бы там не хотели прислужники Сам-Ру! Хватит мургам, да сиронгам хозяйничать на нашей земле! Хватит, раздери их агато!»
- Как ты насчёт того, чтобы отправить тога в кочевье, а самим прогуляться до Висящих Мостов Руха? – предложил Нарух юноше, - посмотришь сам, что там, да как?
- Далековато. Решил заранее меня напугать? – усмехнулся Мирт, спрыгивая с горбатого корня. Самодовольная улыбка выползла на лицо собеседника.
- Ну, думаю, этим тебя не испугать, но будет лучше, если ты сам посмотришь. Это я серьезно, лучше осмотреться, Мирт, мало ли что. Только Аглакайе не говори.
Мирт пристально посмотрел на приятеля. Можно ли доверять этому молодому воину? Насколько он к нему расположен? После Ашат-Рара, верить в искренность чьих-то намерений стало намного сложнее. Прямой взгляд лучистых глаз вытеснил из аруту последние сомнения. Нарух спрыгнул на землю, встал рядом с товарищем, дружески похлопал кисару по плечу и добавил:
- Слишком горячий нрав у твоей спутницы. Смотри! Такая идея ей может, не понравится. Нельзя, чтобы перед обрядом она внесла в твою аруту беспокойство. Большой риск. Помни: Сам-Ру всё чувствует! Если хочешь победы, лучше держать его от себя на расстоянии.
Кочевник поправил данак висевший за спиной, прихватил копьё - донт и, не говоря больше, ни слова направился к группе тога. Воины расселись вокруг лежавшего на земле гураму, они бурно обсуждали процесс вылазки, подшучивая друг над другом. Нарух спешил: нужно было раздать кое-какие распоряжения и запастись водой, прежде чем они с Миртом отправятся к Висящим мостам.
Насчёт Аглакайи тога, конечно, прав. Девушка и до путешествия в Ситуст-Ру не отличалась покладистым характером, а уж после возвращения совсем вышла из повиновения. Не каждый тога мог похвастать таким напором в достижении поставленной цели и силой духа! Но Мирту это даже нравилось. С некоторых пор, анализируя тропу, по которой вела их Великая Ра-Аам, он пришел к выводу, что совсем не похож на большинство соплеменников, а значит к чему сопротивляться предназначению. За свою столь не продолжительную жизнь юноша успел довольно много. Одно противостояние с Рату чего только стоит! Не говоря уже о Сабатаранге. Поэтому, зачем ему выбирать себе спутницу жизни опираясь на советы старших товарищей. Нет! Покладистая хозяйка кочали, терпеливо ожидающая возвращения мужа из дозора, или охоты точно не для него.
Аглакайя совершенно не походила на девушек его родного племени. Из всех кого он знал до этого, только Сита вызывала внутри аруту кочевника живой интерес. Несмотря на все старания верховного жреца, девочка больше водилась с мальчишками и наотрез отказалась от провожатого в лице младших жриц, остановив свой выбор на Мирте. Чем он заслужил ее внимание, он до сих пор не знал. Однако Сита лишь блёклая тень старой секвойи в сравнении с Аглакайей. Вот где нескончаемый запас тяги к приключениям! Хотя сама она в этом, конечно, не сознается. Жизненная сила и неиссякаемая энергия, вложенная богиней в аруту девушки, заставляла замирать сердце кисару. Первый раз он почувствовал это ещё в пещерах Ох-Ра, перед тем как их тропы надолго разошлись и Великая Ра-Аам завела кочевника в затерянный мир волосатых воинов. Разобраться в себе юноша смог лишь после возвращения на просторы Периферии, когда настал момент расставания. Они просто не смоли это сделать, вопреки ожиданиям.
Юноша улыбнулся, вспоминая, с каким трудом пытался заставить себя убрать руку с плеча Аглакайи. Вот же, охвостье кута! Да и она не очень-то хотела отпускать его! Именно Агалкайя пригласила кисару в племя, а позже сама пришла к нему в кочали, упрекнув в излишней нерешительности не характерной для юношей её племени, да и вообще для тога. Мирт обиделся, они сильно поругались. Кисару провалился в воспоминания, пока Нарух что-то оживленно объяснял тога.

Топориск взял след. Ящер быстро настигал жертву, которая ничего не подозревая шла по лесной тропе. Расстояние стремительно сокращалось. Когда острые когти уже собирались вонзиться в тело кисару, раздался боевой клич кочевых племен и на спину незадачливого охотника спрыгнул Мирт. Хищника повело в сторону, он запнулся и кубарем полетел на землю, вместе с воином. Юноша тут же вскочил, не позволяя Сам-Ру опомниться, сделал взмах саяком, оросив заросли алой кровью его приспешника. Мирт уже собирался подшутить над Аглакайей, высказать мнение о ее способности воина, как со стороны джунглей на него выскочил молодой самец топориска, а следом ещё один. Завязалась ожесточенная драка! Девушка мгновенно скинула со спины данак и отправила стрелой одного из ящера в обитель Сам-Ру. С другим разобрался сам Мирт, правда немного пришлось повозиться, так как ящер оказался не из робкого десятка и обладал не дюжей силой. Когда все закончилось Мирт, покрытый кровавыми пятнами, подошел к Аглакайе.
- Ну, что, умник, чувствую, без меня твоя тропа станет намного короче?
Он не нашелся, что ей ответить, шутки закончились. Просто подошел и обнял, но это не были объятия старых друзей или родственников, это что-то совершенно другое
Кисару задумался, это был первый раз, когда ему пришлось перед ней капитулировать. Девушка – искра самого Сам-Ру! Такую не встретишь, даже если проехать всю Периферию вдоль и поперёк. Мирт вновь растянул рот в самодовольной улыбке, тепло богини постепенно обволакивало сердце кочевника. Аглакайя.
- Подумать только! Кисару бросивший вызов великому Сабатаранге не может сделать такой пустяк. Чего, ты ждал, воин? Когда я состарюсь, и за мной придет Сам-Ру? Кто же так выбирает спутницу, раздери тебя агато?! – пробурчала Аглакайя когда как-то раз пришла после наступления сумерек в кочали Мирта.
Дыхание перехватило, словно кто-то больно ударил под дых, а затем горячая волна ударила по щекам. Странное ощущение. Хвост начал вибрировать. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! С ним такое впервые. В тот момент он почувствовал себя довольно глупо. Легче выйти против десятка фарангов или даже всадников, но лишь бы не оставаться наедине с Аглакайей. Сам-Ру заигрывал с юношеской неуверенностью кисару. Только после того как девушка коснулась теплыми пальцами плеча напряжение спало и он начал понемногу успокаиваться. Всё оказалось не так уж страшно.
В большинстве своем кисару не склонны к долгим ухаживаниям. Достаточно небольшой симпатии и, если у сумпу или у жреца нет серьезных возражений, они быстро возводят совместное кочали а через некоторое время обзаводятся яйцом. Случай Тура и Сиены большая редкость. Порой женщина, посветившая себя служению богини, и вовсе обречена, доживать век в гордом одиночестве. Молодые воины большую часть времени проводившие в походах, дозорах и на охоте, не испытывали особого желания обзаводиться семьями. Только необходимость поддерживать численность популяции, регулируемая жрецами, вынуждала их вступать в брак. Причём не всегда это проходило по обоюдному согласию сторон.
Спутнице Рурсура не повезло. Она пропала незадолго до отправки тога на дальний дозор. Рату объявил, что это дело рук вездесущих мургов, но в племени мало кто верил в подобное совпадение. Слишком хорошо кисару знали Рурсура. Ма-Карай шептал Мирту, что тога избавился от девушки, не пожелавшей беспрекословно выполнять его прихоти и терпеть издевательства. О садистских наклонностях коренастого кочевника в племени ходили недобрые слухи. Девушку приняли из соседнего племени, поэтому разобраться с обидчиком было некому. Но с тех пор Рату запретил тога вступать в серьёзные отношения и приводить в кочали спутницу, чему Рурсур, на удивление окружающих, оказался несказанно рад. Эгоистичный по натуре, воин не желал связывать себя какими бы то ни было обязательствами. Глядя на брата не спешил со спутницей и Тур. Однако тога повезло больше – Сиена особенная девушка. В ней, как и в Аглакайе, было что-то такое, что заставляло биться аруту кочевников, словно крылья вопры. Кисару называли это поцелуем Великой Ра-Аам.
- Ну, что идём?
Нарух по-приятельски хлопнул ладонью по плечу юноше. Мирт от неожиданности вздрогнул всем телом. Погруженный в размышления, он совсем забыл, что собирался к Висячим мостам.
- Без гураму? Далековато же будет.
- Да, ладно. Срежем по прямой, делов-то! Привыкай, у нас тут не так просторно как в долине Диких Голубых озёр. Ничего добежим, да поможет нам Великая Ра-Аам! Путь непростой, зато так намного быстрее будет, чем, если идти в обход по тропе. Сам увидишь.
Небрежно закинув за спину данак, Мирт бодрым шагом направился следом за Нарухом. Шли дольше, чем могло показаться на первый взгляд, когда тога показывал путь Мирту с одной из возвышенностей. Пробираясь через густые заросли, приходилось не раз делать привалы. И вот, наконец, им удалось выйти к обрыву над бурлящей рекой. У Мирта перехватило дух, при взгляде на это ветхое сооружение кочевников. Как такое вообще можно назвать мостом?! Полусухие лианы с редкими вставками прогнивших досок!
Кто вообще мог пройти по нему, да ещё вступить в схватку?! Ах, ты ж, охвостье кута! Внизу громкий поток ледяной воды уносил слезы Ра-Аам в долину Диких Голубых озер. Высоко! Очень высоко! Юноша прикинул вероятность выжить, если по воле богини ему не удастся перейти на другую сторону. Так как глубина реки, скорее всего не слишком велика, шансов остаться живым, после падения, практически нет. А нужно ли ему это клеймо-тух?! Жил же, как-то до этого без него? Подумаешь, ценность! Рисковать аруту ради невзрачного украшения на правой щеке, сомнительное удовольствие. Мирт ещё раз смерил взглядом расстояние до речного змея. Перед глазами возник образ разочарованной Аглакайи. Неуверенность и страх поражения, острыми когтями, стали терзать аруту кочевника.
Кисару повернулся и поймал на себе заинтересованный взгляд товарища. По всему видно Нарух доволен эффектом, который произвел на кисару висячий мост. Он намеренно умолчал, что последнее время всё больше тога племени отказывалось от клейма-тух, и о том, сколько не смогло преодолеть препятствие, отдав аруту Сам-Ру. Юноше предстояло пройти по мосту, победив трех соперников, на глазах у всего племени. Достигнув противоположного берега, он получит статус тога вместе с долгожданным клеймом на правую щёку. Вопрос в том: согласится ли кисару? В каждом племени существовал свои порядок прохождения инициации. Тога племени Рахмая Короткая память получали статус опытного воина, преодолев висячий мост из лиан и небольших вставок древесной коры заменявших привычные жерди молодняка. Мирт постарался успокоить аруту, ещё раз посмотрел на мост и уверенно ответил кисару:
- Ничего особенного, бывает и хуже.
- Ну, ну. Первым буду я, если что, тут, сам понимаешь, будет не сложно. За мной Гнот Предвестник, а за ним Ушин. Вот с этим будь осторожней, забери его аруту Сам-Ру!
- Чего так?
- Буд-то не знаешь - недолюбливает он тебя. С первого рассвета как вы пришли в племя. Раньше всё, по юности, на Аглакайю засматривался, да пока был жив Рахмая Короткая память, подходить побаивался. Рахмая опекал её пуще своего саяка. Старик скорее подпустит к ней агато, чем кого-то из тога.
- Опекал Аглакайю?
Нарух ухмыльнулся.
- Я не шучу, Мирт. Ушин, очень коварен и не упустит возможности навредить тебе, тем более на глазах Аглакайи. Остерегайся и, если получиться не трать силы до поединка с ним. Гнот могучий воин, но неповоротлив – слаб в ногах. Думаю, с ним справишься без особых проблем, но вот с Ушином придётся здорово повозиться. Он не первый раз стоит на висячем мосту и не одного соперника сбрасывал вниз, да убережёт их аруту Великая Ра-Аам. Некоторые, узнав, что последним в тройку поставили Ушина отказывались от получения клейма-тух и довольствовались обычным поединком на саяках или бегом за топориском. Инициацию засчитывали, но клейма они не получали. Тут, кому как! Тебе нужно клеймо?
Мирт ничего не ответил на предостережение соплеменника. Великая Ра-Аам не раз помогала ему выбираться, из более сложного положения. Юношу беспокоило не испытание, которое предстояло преодолеть на рассвете, а наличие в племени недоброжелателя, о котором он узнал только сейчас. Нужно найти способ устранить недопонимание между ними или избавиться от соперника. Рано или поздно от него можно ждать беды. Кисару зачастую отличались особой практичностью в межплеменных отношениях – никто не станет беспокоиться о судьбе пришельца, не имея своего интереса. Даже тот же Нарух! Мирт присел на краю обрыва и задумался. Ещё не поздно отказаться, но что он скажет Аглакайе. Как объяснит? Элементарной трусостью. Хорош, герой войны! Нет, девушка не простит кисару малодушия, несмотря на то, что ещё совсем недавно согласилась стать его спутницей. Никогда не простит. Кто угодно, только не Аглакайя, сама покинувшая скорлупу с саяком в руке. Нужно идти до конца, надеясь на благосклонность Великой Ра-Аам.
Неожиданно из глубины джунглей раздалось грозное рычание хищника. Топориски! Нарух присел, насторожился, весь превратившись вслух. Ещё раз зарычали, на этот раз совсем рядом, а затем ещё и ещё. Стая! Ящеры явно приближались. Злость на самого себя, охватившая аруту юноши требовала высвобождения. А, что если попробовать пленить топориска? Мирт сразу вспомнил, как у него получилось спутать итала попавшего случайно в затерянный мир. Правда, он когда-то был объезжен сиронгами. Но почему бы и нет?! В конце концов, дикий топориск всё равно топориск.
- Нет ничего лучше хорошей охоты перед боем. Ты со мной? – кисару резко поднялся, собираясь бежать на звуки, долетавшие до них из зелёных зарослей.
Нарух слегка наклонил голову на бок, словно пытаясь разглядеть в товарище конечный замысел, но так и не получив ответа просто кивнул в ответ. Чтобы там кисару не задумал, возможность пощекотать нервы заводила молодого тога. Ему нравился Мирт. Как правило, им приходилось сталкиваться с топорисками лишь в случае необходимость защитить стадо гураму. Связываться с опасным хищником лишний раз мало кому хотелось. Но сейчас, пламя, полыхавшее в глазах товарища, воспламенила и его аруту. Нарух попросил о помощи Великую Ра-Аам и отправился следом за убежавшим по тропе Миртом.
Выслеживать добычу пришлось не долго. Два крупных самца выскочили на тропу, как только кочевники забрались на второй ярус зелёных исполинов. Мощные тела ящеров завораживали своей естественной грацией. Могучие мышцы, перекатывались под пятнистой кожей, производя на воинов неизгладимое впечатление. Красивые молодые животные! Вот бы таких вместо гураму! Мирт едва удержался, от желания прокричать кличь кисару. Рано, пусть подойдут ближе! Сколько же в них силы Сам-Ру?! Дух кочевника вырывался наружу и вспенивал кровь. Посланники тёмного бога неслись по тропе прямо на дерево, на котором засели охотники.
Мирт пропустил первого топориска и не успел Нарух предупредить товарища о появлении на тропе ещё парочки, как юноша, выхватив саяк, спрыгнул вниз. Боевой клич кисару разлетелся над раскидистыми вершинами деревьев. Ах, ты ж, охвостье кута! Ящер слегка присел, почувствовав на спине вес юноши, однако, не сбрасывая скорости, продолжил движение. Мирт поспешил и приземлился не очень удачно: ухватившись за длинную шею хищника, кисару выронил саяк, сполз на бок, повиснув в воздухе. Энергично работая ногами, он пытался забраться на горбатую спину топориска, но всё напрасно. Ящер понес, куда глаза глядят. Вот же, фокуру! Грозное рычание раздалось над головой юноши. В любой момент Мирт мог удариться о встречное дерево и тогда про испытание можно забыть. Сердце кочевника тревожно забилось. Мышцы рук напряглись до боли, в попытке удержаться. Мышцы перемещались под кожей хищника, из-за чего держаться получалось с большим трудом. Сколько ещё он так выдержит?! Нужно во чтобы-то ни стало забраться на шею ящера!
Нарух, перепрыгивая с ветки на ветку, спешил следом. Спуститься вниз он пока не решался, так как ящера, на шее которого повис Мирт, преследовал ещё один хищник. Тога сам мог оказаться в довольно затруднительном положении. Упустить Мирта или попасть в лапы голодного топориска, что может быть лучше такой охоты?! Прицеливаясь на ходу, он пытался поймать момент, когда можно выстрелить и сбить цель – задача практически невыполнимая! Извилистая тропа, проторенная дикими обитателями джунглей сводила все попытки на нет. Следом за странной компанией из топорисков и кочевников бежали куты. Вокруг поднялся жуткий шум. Не хватало ещё агато и про инициацию можно точно забыть.
Первый выстрел пришёлся в пустоту. Нарух громко выругался, затем выпустил ещё стрелу. Ещё и ещё! На этот раз в цель: снаряд зацепил правую ногу хищника, вынудив снизить скорость. Тем временем Мирту удалось обхватить ногами туловище ящера. Оставалось только перебраться на холку. Но когда в аруту кисару проснулась благодарность к богине, в голове прозвучал голос разума, предупреждающий о том, что впереди обрыв. Тот самый обрыв, на котором они только-то сидели. Нарух практически одновременно с Миртом вспомнил о Висячих мостах. Вот же, никчемное охвостье кута! Нужно срочно остановить топориска иначе они погибнут. Сам-Ру разрывал когтями страха сердца воинов. Ящер просто не успеет затормозить на такой скорости. Тога прицелился и выпусти три стрелы подряд: одна за другой. Все три попали в цель как раз вовремя, так как хищник преодолел последнее препятствие и оказался на открытой площадке перед самым обрывом.
Перевернувшись несколько раз в воздухе, топориск налетел на корень секвойи и отскочил в сторону. Мирт закрыл глаза, и сделала прыжок, оттолкнувшись от мускулистой спины животного. Буквально чудом ему удалось спрыгнуть со спины хищника, не переломав конечностей, прежде чем тот улетел в пропасть. Грозный рык прислужника Сам-Ру потонул в речном потоке. Преследовавший их топориск резко притормозил у края пропасти и зарычал, видя перед собой бесчувственное тело кочевника. Зубастая пасть распахнулась в предвкушении лёгкой наживы. Ящер подошел практически вплотную, принюхался и уже собирался, пустить в ход мощные когти, когда раздался звук летящей стрелы. Снаряд пробил насквозь череп топориска, пройдя сквозь глазное отверстие. Хищник сделал шаг, громко выдохнул и завалился сверху на кисару.
- Все! Отбегался, родной!
ГЛАВА XXXIII

Резкий запах ударил в носовые отверстия, пронзил мозг и заставил открыть глаза. Вокруг кромешный мрак. Рука нащупала переплетённые прутья настила. Мирт попытался подняться, однако резкая боль в правом боку помешала ему. Где-то совсем рядом раздался скрежет оселка и через мгновение кочали осветил тусклый свет от мерцающего пламени факельной чаши – наследие сиронгов. Аглакайя, не глядя на спутника, откинула дымящую ветку палисомы в кострище, осторожно установила ёмкость в ложе сучковатой коряги и присела рядом на настил, собранный из прочных ветвей кустарника. Мирт, издав лёгкий стон, откинулся на спину. Меньше всего ему сейчас хотелось выслушивать увещевания Аглакайи. Но промолчать она не сможет, это факт. Прикрыв глаза, он мысленно восстановил картину последних событий. Неплохая охота, хоть и закончилось всё так печально. Он словно специально искал встречи с Сам-Ру, испытывая терпение тёмного божества.
Девушка, как и предполагал Мирт, первой нарушила тишину:
- Ну как? Оседлал?
- Могло быть и лучше.
- Ты что специально все это затеял? С рассветом должны были начаться испытания, а что теперь? Неужели тебе так и хочется бродить по Периферии, не будучи нормальным тога? Мирт, раздери тебя агато, нельзя было немного подождать? Только рассвет! Хотя, если честно: идея так себе! Ты знаешь, что вообще-то сиронги обучают топорисков со скорлупы, а мурги их обменивают уже объезженных. Кто же берет дикого?
Воин вновь сомкнул веки. Терпкий запах палисомы по-прежнему будоражил разум, мешая заснуть.
- Посмотри на меня, кисару, я с тобой разговариваю!
Аглакайя подалась вперёд, намереваясь повернуть к себе юношу, но вспомнив о травме, вовремя остановилась. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Грудь девушки высоко вздымалась, заставляя сердце разгонять кровь.
- А что было бы, если бы по воле Сам-Ру вам не удалось выбраться?! Топориски Периферии не те дрессированные италы сиронгов. Ты подумал об этом?
Она повернулась к небольшому стянутому верёвками нагромождению из тюков, кожаных скаток и походных плащей, на вершине которого лежало яйцо - их с Миртом первое яйцо. Сразу после инициации они намеревались посетить цобо племени. Матовая поверхность скорлупы, тускло мерцала в свете разгоравшегося костра. Аруту юноши неприятно сжалось, ледяные пальцы Сам-Ру пробежали по сердцу.
- Прекрати. А если я не пройду, ему будет легче? Ты видела эти Висячие мосты?!
- Да! Да, легче! Он хотя бы не будет шекраном! Подумать только, лидер сопротивления Ра-Сом-ала, легендарный кочевник Периферии, не может решиться на обряд, через который проходит каждый воин племени!
- Не каждый!
- Испугался? А я то, решила, что ты …
- Чего ты от меня хочешь? Тебе и без меня все объяснили, никто не думал увиливать. Не нравиться иди к этому… своему Ушину. Там тебе и клеймо и отваги не занимать!
- Фокуру!
Глаза девушки вспыхнули алым пламенем. Костёр, расположенный по центру жилища, разгорелся с новой силой. Казалось, вот-вот и она наброситься на юношу с кулаками. Мирт брезгливо фыркнул, отвернулся к стене кочали. Иногда, она становиться, просто невыносима. Ситуация накалялась. Аглакайя не привыкла так легко отступать. Она никак не могла смириться с мыслью о том, что их малыш не сможет чувствовать себя уверенно среди сверстников, зная, что отец так и не стал тога. Верность древним обычаям предков, кисару впитывали с самого рождения. Девушка не стала исключением. Все заслуги перед Периферией меркли, если нет статуса тога, пусть даже без клейма-тух. Большие глаза Аглакайи сверлили могучую спину спутника. Так ли верен был её выбор? Что бы сказал на это Рахмая Короткая память? Сомнения, тонкими ручейками, стекались к сердцу по глубоким бороздам, оставленным на аруту когтями Сам-Ру. Взгляд зацепился за тёмное пятно на боку. Перед глазами мелькнул смутный образ оскаленной пасти хищника. Аглакайя интуитивно вздрогнула. Выждала паузу, затем, коснувшись холодными кончиками пальцев плеча воина, прошептала:
- Хорошо, будь, по-твоему. Я схожу к жрецу. Узнаю, что там, да как.
Мирт ничего не ответил. Гордость, смешанная с обидой, тугой сетью, стянула горло и не позволила произнести ни слова. Не успел полог кочали опуститься за Аглакайей, как внутрь прошмыгнул Нарух. Он словно только того и ждал. Кочевник приложил сжатый кулак к сердцу, приветствуя товарища, после чего сел на то место где только что сидела девушка. Острые глаза пробежались по телу юноши, на мгновение, задержавшись на тёмном пятне.
- Ну как? Всё обошлось, надеюсь? Сможешь выступить?
Юноша резко повернулся в товарищу. Гримаса боли исказила лицо. Осторожно опустив ноги на пол, выдавил из себя:
- Всё в силе. Бывало и хуже! Скажи: после того как жрец принесёт жертву я буду готов пройти испытания во славу Великой Ра-Аам.
Нарух недоверчиво покосился на чёрный воспаленный бок кисару. Он очень сильно сомневался в правильности принятого Миртом решения, но возражать не стал. Каждый тога в племени знал как это важно для молодой четы. Аруту неприятно шевельнулась внутри мощной груди. Воин решил не рассказывать, что до него дошёл слух, который распространял Ушин, будто кисару просто испугался и использует падение с топориска, как повод отказаться от состязания. Знала об том и Аглакайя. Про нее шептали за глаза разные глупости с подачи Ушина, боясь сказать в лицо, но от этого девушке не становилось легче, и Мирт это прекрасно понимал.
- Возьми, - тога протянул товарищу скрутку из тёмного листа. Мирт осторожно поднёс ладонь к носовым отверстиям и втянул запах.
- Палисома?
- Лучше! Сок молодняка, замещенный на корнях и сухих стеблях … Да в общем-то не так важно. Ненадолго ты сможешь забыть о боли, но помни, что эффект проходит быстро. Не забывай: главное для тебя успеть разобраться с Ушином. Будь острожен, Мирт. Он ещё тот прислужник Сам-Ру! Не позволяй мерзавцу вселить тебе в аруту сомнения. Остаться мне без гураму, если этот фокуру не попытается заполучить победу, прислушиваясь к зову Сам-Ру!
Нарух встал, собираясь покинуть кочали. Сделал шаг к выходу, обернулся.
- Ты не передумаешь?
- Поторопись, нужно опередить Аглакайю. Перехвати её, прежде чем она объявит о том, что я отказался проходить испытания. Они только этого и ждут.
Тога кивнул в знак согласия, а затем проскочил под пологом также быстро, как и появился. Мирт закинул в ротовое отверстие кусочек тягучей массы и принялся тщательно пережёвывать. Кисловатый вкус заставил морщиться, по телу пробежала дрожь. Пришлось часто сглатывать слюну. Если всё пойдет, как говорит Нарух, то очень скоро он сможет покинуть жилище, чтобы пройти инициацию и заполучить, наконец, заветное клеймо. Веки налились кровью, медленно опустились. В голове появился туман, перед глазами поплыли какие-то неясные образы тога. Отвернувшись к стене, юноша задремал.
- Поднимайся!
Кисару открыл глаза и уставился прямо перед собой.
- Поднимайся, мерзкий нечестивец! Чего таращишься, как охнос на агато? А ну, вставай, говорю!
Знакомый сильный голос с хрипотцой щекотал слух. Мерзкое ощущение. Звук шел как будто откуда-то изнутри. Юноша повернулся и тут же почувствовал, как муравьи страха побежали от хвоста до загривка.
«Рурсур!»
- Соскучился, недотёпа?! Грязь ты со стоп Сам-Ру! А ну иди сюда! Живее!
Мутная слюна слетела с клыкастой пасти. Глаза кочевника сверкнули пламенем Сам-Ру. Аруту Мирта съежилась, став не больше горошины. Тога ссутулился ещё больше, готовый в любой момент наброситься на жертву. Затем размахнулся и со всего маху ударил кисару по голове древком копья. Боль тёплой волной мгновенно расползлась по всему телу. Даже кончики пальцев начало покалывать. Кисару бросило в жар. Мирт перевернулся, соскочил на пол и бросился вон из кочали. Как же больно, раздери тебя агато! Как больно! Вокруг кочевника все свободное пространство кочали наполнилось теплым розовым светом.
- А ну стоять, мерзкий прислужник Сам-Ру! Куда собрался?
Рурсур вновь размахнулся и на этот раз попал юноше по ногам. Кисару быстро поднялся, но очередной удар буквально вдавил его в пыльный пол. Что происходит?! Раскатистый смех воина наполнил кочали. Тога ударил ещё раз и ещё. Руки закрыли голову, но древко проходило сквозь них, словно раскалённый клинок сквозь масло и достигало цели. Мирт прекратил сопротивляться. Рурсур поднял юношу и со всей силы брось на пол, и так несколько раз подряд. Кочевник закатывал глаза от нестерпимой боли, кричал, взывая к помощи Великой Ра-Аам. Наконец, Рурсур отступил, и ему удалось подняться на четвереньки. С большим трудом сдерживая себя, чтобы не закричать, он пополз к выходу. Пальцы стянуло судорогой. Приходилось буквально вколачивать их в холодную землю, дабы продвинуться хоть на пару шагов. Кисару безумными глазами смотрел по сторонам и не понимал, что происходит. Где Нарух, Аглакайя, где все?
- Куда?! А ну, стоять!
Рурсур неторопливо вышагивал следом. Земля под ногами того еле заметно вибрировала. Неужели снадобье Наруха не подействовало, и Сам-Ру все-таки прихватил его с собой? Несмотря на все усилия, которые прикладывал Мирт, тога не отставал ни на шаг. Страх огромными клыками Сам-Ру вгрызался в аруту, заставляя сердце трепетать подобно крыльям вопры. Вот же, никчемное охвостье кута! Колени вязли в земляном полу, словно в трясине. В ушных отверстиях звучал хрипловатый голос врага, заставляя мозг содрогаться от различных предположений и ещё больше съёживаться аруту в объятиях страха. Сам-Ру дышал кисару в спину.
Юноша думал о том, что если не поторопиться ненавистный соплеменник непременно отправит его к предкам тернистой тропою страданий и боли. Рурсур сыпал оскорблениями, не стесняясь в выражениях, рычал, словно топориск, грозился изувечить юношу. Это он умел, как никто другой. Мирт обернулся, взгляд выхватил из полумрака кочали знакомый до боли оскал. Мерзкий прислужник тёмного божества! Юноша зажмурился и сделал рывок навстречу спасению. Рурсур зарычал так, что напугал бы даже агато. Сильные пальцы схватили кисару за хвост. В одно мгновение, сотни иголок страха пронзили сердце Мирта. Злость прорвала плотину ужаса и отчаяния, выплёскиваясь наружу. Он повернулся навстречу опасности, подался вперёд всем телом и громко закричал.
Глаза воткнулись в темноту, грудь ходила подобно кузнечным мехам. Дрожащие руки нащупали вокруг холодную поверхность земляной насыпи утоптанной ногами кочевников. Мирт осмотрелся - никого рядом не оказалось. Привычная тишина кочали. Крепко задремав под воздействием экстракта палисомы и смеси неизвестных трав, он свалился с настила. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Его все ещё колотило после встречи с тога. Жар накалял аруту изнутри, но это, ни в какое сравнение не шло с тем ужасом, что ему только что пришлось пережить. Выдохнув с облегчением, воин присел на край переплетённых стеблей, всё ещё ощущая, как внутри грохочет сердце, перегоняя литры вспененной Сам-Ру крови.
Столько времени прошло, с тех пор как ненавистный тога ушёл тропой предков, но призрак врага по-прежнему не покидает его. Рука потянулась за флягой, висевшей у изголовья настила. Нужно принести хорошую жертву Великой Ра-Аам! Лучшую жертву! Сделав несколько глотков, юноша решительно поднялся и, слегка покачиваясь на ватных ногах, направился к выходу. Медлить нельзя! Однако не успел он сделать и пары шагов, как за стенами кочали послышался приглушенный стук жреческого бубна. Должно быть, пора выдвигаться к Висячим мостам. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Нарух выполнил поручение, как договаривались. Накидывая на плечи походный плащ, Мирт, на ходу, обратился за поддержкой к Великой Ра-Аам.
Как оказалось, юноша проспал намного дольше положенного. Большая часть племени уже отправилась на место проведения испытаний. Кочевье практически опустело, если не считать стариков и дозорных разъездов, расставленных по периметру у тирсов. Завернув по тропе за ближайшее кочали, Мирт заметил, стоявшего неподалёку от жертвенного столба, Наруха. Тога с улыбкой на лице поджидал товарища. Большой гураму кочевника топтался поодаль, бросая косые взгляды на спешащих к реке кисару. Ящер имел довольно плохую репутацию среди жителей кочевья, за свой буйный нрав, однако Наруху он нравился. Несмотря на темперамент, животное не раз спасало жизнь тога. Не каждый топориск отваживался напасть на такого гиганта. Воин гордился им.
- Поумерь пыл, кисару. Я предупредил жреца, что заберу тебя, как только всё будет готово. Пока нам там делать особо нечего. Жрец принесёт жертву, обратиться к богине и всё такое. Привычные дела. Ты как себя чувствуешь?
- Сам не пойму. Вроде легче, но знал бы ты, что мне сейчас пришлось пережить! До сих пор не могу прийти в себя.
Нарух довольно кивнул.
- Знакомо. Сам проходил. Старики говорят, оно вынимает из тебя корни Сам-Ру, как бы вычищает аруту от скверны, дает шанс ощутить прилив свежих сил, но, увы, это все ненадолго. Очень скоро ты почувствуешь такую слабость и боль, какой никогда не испытывал. Темный бог не очень-то любит, когда от него пытаются так грубо избавиться. Поэтому нам следует поторопиться.
Нарух понимающе улыбнулся. Это снадобье не раз выручало тога, когда другого выхода не оставалось, так как идти на поводу у Сам-Ру он не желал. Кочевник лишь умолчал о ещё одном побочном эффекте. Однако раскрыть его действие Мирту перед боем означало бы сломить боевой дух юноши, а это недопустимо. Он выдержит, главное пройти инициацию.
- Только не забывай, действовать нужно очень быстро, решительно. Ускоряйся, как только почувствуешь, что слабеешь. Там мы тебе не друзья, а враги. Понимаешь? Не жалей ни себя, ни соперника, я знаю о чём говорю. И помни про Ушина. Он непременно воспользуется ситуацией.
- Аглакайя …
- Уже на месте. Пришлось немного, правда, надавить, но всё прошло нормально. Ну и подарочек ты себе отхватил, скажу тебе. Та ещё бестия! А ведь сейчас она немного остепенилась. Натерпелся с ней Рахмая: вечно лезла, куда не следовало. Не девка, а топориск на службе Сам-Ру. Но за это отец её и любил. Мне иногда казалось, что она ему дороже, чем мы с братьями.
Воин потупил взгляд, и на мгновение Мирту показалось, что тога готов разрыдаться. Но лишь на мгновение. Тень страдания сошла с лица кочевника, уступив место широкой улыбке.
- Ну, ничего, с тобой она не пропадёт. Слышишь? Какие удары пошли, зовут. Нам пора.
Впереди раздался протяжный звук сиронзу. Воины забрались на спину, заворчавшего на увеличение количества седоков, гураму и медленно двинулись к Висячим мостам. Ехать пришлось довольно долго. Как только Мирт спрыгнул на землю и принял саяк из рук Аглакайи зазвучал призывный голос жреца, сопровождаемый ударами бубна. Процессия длинной вереницей перемещалась по тропе к обрыву над рекой, через который предстояло перебраться кисару. Каждое прикосновение шеста к натянутой на обруч дубленой коже гураму выбивало из аруту юноши желание одержать победу. Он всем телом ощущал присутствие рядом тёмного бога, несмотря на внутренний искусственно вызванный снадобьем Наруха. Сердце ритмично забилось о грудную клетку. Мирт почувствовал, как холодные лапы Сам-Ру касаются хвоста, ног, спины, подбираются к аруту, а горячее дыхание буквально выжигает мозг. Что происходит? Излишнее волнение могло испортить ему все планы.
Как же долго он к этому шёл! Бубен зазвучал в ушных отверстиях сильнее и сильнее, окончательно выгоняя из аруту решимость. Ноги стали словно ватные. Опять?! Нееужели действие ослабло? Где же ты, Великая Ра-Аам! Такого страха кочевник не испытывал даже в схватке с волосатыми воинами затерянного мира. Он никак не мог заставиться себя сделать шаг навстречу Наруху, первому противнику, кто встречал его на пути к статусу тога. Десятки глаз кочевников устремились на Мирта. Юноша буквально каждой клеткой тела ощущал их колющие взгляды.
Неожиданно Мирт почувствовал тепло от прикосновения чьей-то холодной руки. Обернулся. Аглакайя, сделала шаг навстречу спутнику, сжала плечо и посмотрела в глаза. Холодный взгляд девушки заставил прийти в себя, выбил Сам-Ру из аруту кисару. Она ослабила хватку, коснулась другой рукой сатунгасу на груди юноши и прошептала:
- Даже не сомневайся, ты сделаешь это. Да хранит твою аруту, Великая Ра-Аам. И прости!
Не успел кисару ответить, как Аглакайя со всего маху ударила древком копья кочевника в грудь. Ах, ты ж, охвостье кута! Острый приступ боли сменился внезапной агрессией. Такой злобы он ещё никогда не испытывал, с большим трудом юноша сдерживал себя, чтобы не переломать девушке все кости. Его буквально трясло от дикого желание вцепиться ей в горло. Не давая опомниться воину, она нанесла ещё несколько точных ударов. Именно про этот эффект умолчал Нарух, доверив эту часть плана Аглакайе. Иначе вряд ли бы получилось удержать кисару от немедленной расправой над обидчиком. Действие снадобья нужно постоянно поддерживать иначе оно возымеет обратный эффект. Его будет не достаточно даже для первого поединка, но оно подтолкнет кисару к действию, а там на все воля Великой Ра-Аам.
Кочевник стоял на корточках, глядя на спутницу налитыми кровью глазами. Из груди воина вырывался звериный рык.
- Готов? – поинтересовалась Аглакайя. Ей стало, ужасно его жаль, но иного выхода у них не было. Вызванный искусственно приступ агрессии должен запустить природные механизмы, отвечающие за работу инстинкта самосохранения кисару.
Мирт кивнул в знак согласия, повернулся, расправил плечи и быстрым шагом двинулся к ветхому сооружению, где Нарух уже встал в боевую стойку, обнажив саяк. Жрец громко завыл, обращаясь к богине. Старца поддержали остальные кочевники. Их голоса взметнулись к куполу, туда, где кисару услышит Великая Ра-Аам. Аглакайя сжала рукоять саяка, наблюдая как Мирт начал первый поединок. Она знала, что Нарух не будет особо упорствовать, но и просто так пройти у Мирта мимо тога не получиться. Как бы воин к нему не относился, перед ликом богини все равны, а значит получить клеймо, кисару сможет, только преодолев испытания. Девушка почувствовала, как вибрирует аруту при воспоминаний о ранений спутника. Она также понимала, что совсем скоро палисома окончательно перестанет действовать и тогда Мирту придётся очень тяжело. К ранам от поединка прибавится жажда Сам-Ру. Темное божество захочет вернуть себе все сполна. Правильно ли она сделала, что высказала всё Мирту? Сердце вздрогнуло, когда Нарух, серией точных ударов заставил Мирта отступить. Толпа взвыла. Сейчас начнётся самое интересное. Чувствуя, как азарт битвы затягивает и её, а кровь воина закипает, Аглакайя постаралась вытеснить сомнения и страх из груди, но Сам-Ру всё ещё тревожил её разум. Что-то должно произойти, и часть ответственности, как ни крути, лежит на ней.
Тем временем, Мирту удалось, несмотря на сопротивление темного божества, раздуть внутри себя жажду к победе, до нужных размеров. Сам-Ру, наконец, отступил. Нанося удар за ударом, кисару продвигался по мосту. Пустили первую кровь, и толпа вновь взвыла, восхвалял прелести богини. Юноша стойко противостоял противнику. Но из-за того, что приходилось себя контролировать при каждом шаге, чтобы не провалиться между хрупких стеблей, получалось у него это не совсем хорошо. Нарух старался, как мог, подготовить друга для следующего противника, но выходило из рук вон плохо. Ему ещё никогда до этого не приходилось биться на мечах в подобных условиях, чего нельзя сказать о противниках. Кисару никак не мог подстроиться под технические особенности ветхой конструкции и того и гляди норовил перевалиться через ограждения из лиан. Бубен и звуки голосов распаляли тога, заставляя действовать решительно. В конце концов, клеймо-тух нужно заслужить.
Наконец-то Мирт, после очередной атаки тога, изловчился и нанес серию крепких ударов, которую завершил выпадом, выбив из руки Наруха саяк. Толпа охнула. Раздались громкие вопли одобрения. На мгновение ему показалось, что среди множества голосов кочевников он явно различает ликующий крик Аглакайи, однако коварный Сам-Ру тут же заставил аруту юноши вернуться в тело. Нарух двумя мощными ударами могучих рук вынудил кисару упасть на спину. Тога почувствовал привкус крови и вошел в раж. Он колотил Мирта так, что тому на мгновение показалось, что ему не суждено закончить этот поединок. Чего уж говорить о ещё двух, ожидавших своей очереди!
Саяк юноши улетел вниз, вспорол бурлящий поток реки и потонул в ледяной толще. Наступила тишина, лишь приглушенный стук бубна, да далёкое рычание агато, напоминало о том, где он находиться. В глазах противника стоял азарт от схватки. Как бы кочевник не относился к Мирту, он оставался тога в жилах которого кипела кровь воина и бойца. Юноша встал на четвереньки, зарычал, ухватился за лианы и, рывком поднявшись с колен, бросился на соперника. Удар, ещё удар. Кровь, тонкой струйкой брызнула из свежей раны на лице Наруха. Ах, ты ж, охвостье кута! Захват, пошли в ход колени, хвост, снова колени. Удар, ещё удар! Зубы почувствовали тёплую плоть и кровь врага. Толпа вновь взвыла от удовольствия. Бубен стал громче, темп возрастал, а жрец монотонно продолжал призывать богов стать свидетелями такого значимого события для племени Рахмая Короткая память.
Аглакайя ужасно нервничала, особенно когда Мирту стало изрядно доставаться. Нарух не знал пощады. Она понимала, что тога все делает правильно, однако ничего с собой поделать не могла. В один момент, когда кисару оказался практически за ограждением, а Нарух продолжал наносить удары, она готова была кинуться на мост и успокоить зарвавшегося тога. Сам-Ру искушал девушку, заигрывая с ее воображением. Ну, ничего, она с ним ещё поквитается при случае. Фокуру!
Удар, ещё удар. Выпад, удар. Один глаз Мирта заплыл, что могло серьезно осложнить ему прохождение всей полосы. Кисару выжимал из себя всё, до последней капли. Он помнил, о чем предупреждал Нарух, но как дойти до Ушина, если не удаётся справиться даже с первым соперником?! Но вот, постепенно, тога стал уступать. Как бы крепок он не был духом, Мирт всё же оказался сильнее. Стиснув Наруха в крепких объятиях, кисару заставил соперника поднять обе руки вверх. Хвала Великой Ра-Аам! Треть моста пройдена.
Возглас ликования вырвался из груди Аглакайи. Он справился! Не победа, конечно, но уже кое-что. Девушка подалась вперёд, стараясь угадать по движениям Мирта, сколько силы Великой Ра-Аам ещё осталась в нём. Глаза жадно впитывали общую картину схватки. Кисару, один за другим, издали победный клич племени! Волна одобрения прокатилась по разношёрстной массе кочевников. Стоя на краю обрыва, кисару с горящими глазами наблюдали за жарким поединком лучших воинов племени. В этот момент Сам-Ру в каждом из них разжигал природную жажду крови. Руки большинства тога, непроизвольно потянулись к саяку. Ещё чуть–чуть и они сами вступят в схватку. Сам-Ру распалил сердца воинов. Над долиной пронесся очередной крик ликования.
По краю обрыва вспыхнули факелы, ранее предусмотрительно расставленные кочевниками по большей части скалистого обрыва. Смеркалось. Нарух осторожно прошёл по мосту и присоединился к ликующей толпе. С противоположной стороны навстречу Мирту двинулся Гнот. Могучий тога, которому не было равных в бою на копьях. Грозно глядя на Мирта, воин приготовился выбить из него аруту с первого удара. Уж он-то точно не собирается щадить чужака кем бы, он не приходился Аглакайе. Тут вопрос принципиальный, вопрос чести и кодекса тога. Сам-Ру облизнулся, предвкушая очередную схватку.
Носовые отверстия воина втянули запах догоревшего костра. Рука приподняла забрало, обнажив единственный зрячий глаз. Ашат-Рар наблюдал с высоты за суетившимися у подножья горы сиронгами. Последний временный лагерь. Совсем скоро они доберутся до кочевья кисару где скрывается Мирт. Всадник хищно оскалился, представляя долгожданную встречу. В аруту вспыхнул тлеющий уголек неистового гнева. Сахигарл вспомнил Мия-Ру. Её лучезарное лицо и такой чистый заливистый смех! Зубы сиронга заскрипели от желания вонзиться в горячую плоть ненавистного врага. Он обязательно найдет кисару и утолит жажду кровью уранга. Обязательно!
Мысль о том, что очень скоро он наконец-то сможет поквитаться за смерть сестры, согревала аруту воина. Это буквально стало навязчивой идеей, целью его жизни. Как-то незаметно Ситуст-Ра ушла на второй план, отойдя в прошлое, позабылись планы, которые они строили совместно с Миртом, каменоломни Тиглура и Ра-Сом-ала. Схватка с кочевником и смерть – единственное, что теперь интересовало Ашат-Рара. Любой ценой, даже с риском оказаться на месте Сабатаранги, следовало найти кисару и уничтожить. Хадрат извел себя бесконечными переходами и вылазками по джунглям. Изводил всадников, изнурительными марш-бросками, не жалея ни воинов, ни топорисков. Он прочесал практически всю Периферию, добравшись до Перевала, сея везде после себя смерть и оставляя разрушения. И вот сейчас, когда до кочевья Рахмая Короткая память оставались считанные сикели пути, сахигарл никак не мог заставить себя заснуть. Близость врага будоражила сознание сиронга, принуждая таращиться ненавидящим взглядом в темноту спящей Периферии. Как же он презирает ее! Воин даже не догадывался, что именно в этот самый момент, жизнь Мирта висит на волоске от гибели. Гнот стиснул стальной хваткой горло кисару и не собирался отпускать. Сам-Ру вгрызался в сердце юноши, высасывая жизненную силу. Темное божество вознамерилось отнять у хадрата Ситуст-Ры его победу!
Где-то в низине зарычал агато, по кустам зашелестели куты. Ашат-Рар понял, что сегодня ему не заснуть. Хадрат отдал приказ седлать топорисков, они справятся с кисару и так, нет смысла отдыхать.
ГЛАВА XXXIV
Запах от факельных чаш щекотал носовые отверстия. Во рту ощущался солоноватый привкус крови. Перед глазами поплыли тёмные пятна. Сам-Ру добрался, наконец, до аруту кочевника. Из последних сил Мирт, стиснув зубы, старался пальцами выдавить глазное яблоко противника, но Гнот даже не обращал на это внимания. Вот же, фокуру! С таким быстро не сладишь. Он уже почувствовал победу и не собирался отказываться от неё даже под угрозой потери глаза. Благо есть ещё один. Мост раскачивался, и время от времени потрескивал: того и глади лопнут лианы служившие заграждением и оба рухнут вниз. Толпа стихла, предвкушая скорую развязку. Долго так продолжаться не может! Выжить, не получиться. Кочевники замерли, наблюдая за тем, как два могучих воина сжимают друг друга в смертельных объятиях на краю тропы Сам-Ру. Мирт допустил ошибку: пренебрег советом Наруха и позволил Гноту скрутить его, так, что и Сам-Ру не смог бы распутать. Вот же, охвостье кута!
Сердце Аглакайи трепетало, а аруту съёжилась от страха за спутника и за их совместное будущее. Чувство вины вместе с осознанием неверного выбора пришло к ней слишком поздно. Девушку холодными когтями Сам-Ру терзали сомнения. Она мысленно призывала на помощь Великую Ра-Аам, но это мало чем могло помочь, без жертвы она вряд ли её услышит. Судя по всему действие снадобья давно закончилось, так как Мирт практически перестал сопротивляться, растратив все внутренние резервы. Аглакайя сжала рукоять саяка, если все пойдет плохо, она броситься на мост. Вопреки древним обычаем, девушка приготовилась обагрить клинок кровь тога и нарушить все мыслимые правила кисару, ради спасения Мирта. Лучше поздно, чем никогда!
Тем временем, кочевник оставил затею с глазом и сделал последнюю отчаянную попытку: повернув голову до упора, он вцепился зубами в мускулистое предплечье врага. Гнот взвыл от нестерпимой боли. Вот оно! Тога ослабил хватку. Кровь, пульсируя, заполняла рот кисару. Юноша глотал жидкость, но не ослаблял хватки. Гнот вопил на всю долину, как обезумевший гураму. Воин разжал челюсти и наконец-то смог вздохнуть полной грудью. Однако расслабляться слишком рано. Присев, над распластанным по лианам телом противника, ударил тога в пах, тот перегнулся пополам, дернулся вперед и налетел на каменный кулак кисару. Удар, ещё один, ещё! Удар головой, коленом, захват, удар кулаком под дых. Тога выпучил глаза от нестерпимой боли. Толпа вновь взвыла, оглашая округу возгласом удивления. Все, даже Аглакайя, были уверены, что Гнот взял верх над чужаком.
Мирт замахнулся, нанес сильный удар по лодыжкам тога. Гнот словно рыба, выброшенная на берег жадно глотал ртом воздух. Нестерпимая боль горячей волной прокатилась по телу и застряла где-то на кончике хвоста. Воин ухватился за поручни из лиан, поднялся, однако Мирт не собирался отступать: подпрыгнув, он со всей силы ударил хвостом тога по лицу. Ах, ты ж, фокуру! Гнот пошатнулся, сделал шаг назад и оступился, нога прошла между переплетённых стеблей. Хвала тебе, Великая Ра-Аам! Кочевник провалился по пояс. Сердце билось, словно кут, пойманный в сети. Бубен ускорил темп в преддверии скорой развязки поединка.
Мирт наклонился и со всего маха ударил лбом противника в лицо, а затем несколько раз сверху по голове. Один глаз кисару совсем закрылся, а хлынувшая носом кровь противника залила полностью все лицо. Вот же, мерзкое охвостье кута! Гнот умылся собственной кровью. Вращая от страха по сторонам глазами, он пытался сообразить, как ему выбраться и сохранить при этом достоинство. Крики толпы подбадривали, подталкивали к дальнейшим действиям. Темные капли падали вниз, окрашивая алыми нитями бурные потоки реки. Мирт никак не мог восстановить дыхание. Возвышаясь над тога, кисару держался за поручни, боясь, что как только тога начнет выбираться, раскачивая мост, он упадет на него сверху. Аглакайя что-то прокричала, но Мирт не смог разобрать, у него двоилось перед глазами, а легкие жгло так, словно внутри разожгли жертвенный костер, во славу Великой Ра-Аам. Юноша поймал себя на мысли, что хочет довести начатое до конца. Желание выбить окончательно из тога жизнь оказалось довольно сильным. Сам-Ру никогда не дремлет!
Едва заметная улыбка пробежала по заляпанному кровью лицу. Слуховые отверстия выхватили возглас ликования. Толпа за спиной воина ожила и пришла в движение: никто не желал смотреть на избиение. Аруту кочевников требовала честной, долгой и упорной борьбы. Аглакайя едва сдерживала себя, чтобы не кинуться в пляс. Богиня услышала её молитву! Мирт не позволял противнику прийти в себя. Собрав силы, он несколько раз ударил ногой по лицу воина, выбрав удобное положение, присел, так чтобы не провалиться, и произвёл захват. Стиснутая в крепких объятиях мощная шея Гнота подалась не сразу, однако постепенно Мирт смог сломить сопротивление врага. Упорства у кисару было не отнять.
Могучий тога, Гнот Предвестник, начал задыхаться. Сам-Ру оскалился, предчувствуя скорый приход жертвы к обители. Бестолково размахивая огромными руками, тога пытался добраться до головы кисару, но в таком положении это было просто невозможно. Наконец воин не выдержал, теряя сознание от недостатка кислорода, вытянул руки вверх, давая понять сопернику, что тот одержал полную и окончательную победу. Кочевники взвыли, приветствуя Мирта, он не обманул их ожиданий. Половину пути юноша преодолел. Аглакая с Нарухом святились от счастья. Девушка прекрасно понимала, что самое тяжелое ещё впереди. Но вера в избранность Мирта и поддержку богини брала верх над рациональными доводами и фактами – Ушин постарается добить Мирта, вытрясти из него аруту, и разрубить по частям на потеху толпы. Мерзкий прислужник Сам-Ру!
Юноша помог Гноту выбраться из бреши. Мост трещал, покачиваясь под телами кочевников. Всё ещё до конца не осознавая как, это могло произойти, опустив голову, тога направился к кричащим соплеменникам. Бубен не смолкал ни на мгновение. Мирт слышал громкие призывы жреца, но не реагировал. Впереди самое сложное и опасное испытание, а сил на прохождение моста практически не осталось. Ноги подгибались, каждый сустав кистей ныл, казалось, что руки ниже плеч, вообще ему не принадлежат. Жаль, что они с Нарухом не догадались припрятать под сатунгасу, пару комочков пряного снадобья, сейчас оно ему пришлось бы как нельзя кстати.
Мысль о том чтобы повернуть назад и признать поражение мерзким червяком подтачивала изнутри аруту кочевника. Шансов, что он справится с Ушином, практически нет. Из трёх соперников этот тога был самым мощным по комплекции, опытным и свирепым. Ходили слухи, что на одном из праздников в честь богини, кочевник смог повалить молодого ящера схватив за рога. Стоило ли клеймо-тух таких жертв?! Мирт застыл глядя на хлипкий мост по которому к нему шел тога. Ах, ты ж охвостье кута!
Кисару оглянулся назад. Там среди бурлящей кочевой толпы, стояла его Аглакайя, такая гордая и радостная - спутница избранная Великой Ра-Аам. Перед глазами промелькнул образ далёкой Ситуст-Ры и затерянный мир мохнатых дикарей. Мирт тяжело вздохнул, стиснул зубы и сделал шаг навстречу Ушину. На все воля богини! Тога уже преодолел половину расстояния. Хищно скалясь и терзая израненную плоть кисару ненавистным взглядом, он словно вестник Сам-Ру шёл на жертву. Не-е-ет! Такой фокус, как с Гнотом, у кисару больше не пройдёт. Нечестивцу придётся заплатить довольно высокую цену. Ушин, опустил голову, словно гураму перед атакой, зарычал и уверенным шагом двинулся на Мирта. Этот мост он мог пройти с закрытыми глазами, даже ни разу не оступившись. Гнот просто никчемный увалень и слабак!
С каждым шагом противника, треском лиан, уверенности в аруту Мирта становилось меньше и меньше. Кричащие кисару остались далеко позади, теперь противоположный берег оказался намного ближе, но вот попасть на него не так-то просто. Юноша ещё раз оглянулся, однако различить кого-либо на той стороне не представлялось возможным. Действие палисомы окончательно выветрилось, и это сразу сказалось на остроте зрения. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Предметы вокруг начали расплываться, а боль в боку усилилась настолько, что он не мог ни о чем больше думать, как о кочали с теплым ровным настилом. Вот же, охвостье кута! Только этого не хватало!
Если сейчас последствия от снадобья Наруха начнут действовать - он погиб. Медлить нельзя! И смерть эта окажется бесславной и абсолютно напрасной. Мирт сделал прыжок. Мост сильно повело в сторону, тога схватился за поручни из лиан. Ага! Ушин такого не ожидал. Как правило, обессиленные предыдущей схваткой воины осторожничают ещё больше, а тут такое. Мирт прекрасно понимал, что если использовать стандартный подход, Сам-Ру очень быстро запеленает его аруту в свои сети. Они, скорее всего, погибнут оба, но другого выхода не осталось. Выдержать ещё один бой с переломом рёбер и головокружением - просто невозможно. Подпустив тога поближе, кисару подпрыгнул из последних сил и всей тяжестью тела опустился на обескураженного противника. Ушин планировал выйти победителем, но никак не мертвецом из данной схватки. Однако правила поединка не запрещали подобных действий, а значит, кисару имел полное право так себя вести.
Аглакайя стиснула зубы, по щеке скатилась крупная слеза. Быстрым движением она смахнула с лица следы внутренней слабости, но от Наруха это не ускользнуло. Для воина, как и для неё самой стал очевиден тот факт, что если в ход поединка не вмешается Великая Ра-Аам - Ушин с Миртом погибнут. Кисару целенаправленно решил встать на тропу Сам-Ру и, судя по всему, стремительно шел к своему концу.
Навалившись всей тяжестью тела на Ушина, он вдавил тога в плетёный настил моста. Они душили друг друга в крепких объятиях: ни один, ни другой не собирался уступать. Кисару дернулся всем телом, затрещали лианы. Их сильно качнуло на сторону, а затем вниз. Мирт заметил, как увеличились от страха зрачки противника. Он явно ощущал арутой присутствие где-то поблизости Сам-Ру. Качнул ещё раз, затем ещё и ещё. Старые ветки не выдержали и затрещали. Послышался глухой хлопок от лопнувших лиан. Кисару затихли, пристально всматриваясь в фигуры на мосту. Раздался хруст древесных перегородок под тяжестью тел и оба соперника провалились по пояс практически одновременно. Кочевники охнули, Аглакайя метнулась к обрыву, однако сильная рука Наруха остановила ее.
- Не мешай, иначе все зря! Помни: на все воля богини!
- Гореть вам всем вместе с богиней на ладонях Сам-Ру! – прошипела в ответ девушка.
- Поосторожней. Не ты ли радела за то, чтоб он обзавелся клеймом-рух?
Аглакайя резко одернула руку и встала на краю обрыва, скрестив на груди руки. Она ещё подождет немного, но, если что, никто ее не остановит, даже Нарух. А там будь, что будет! Главное не умение избегать ошибок, а воля их признать и вовремя исправить, а этого добра у неё хоть отбавляй.
О нормальной схватке в таком положении не могло быть и речи. Ушин впился глазами в юношу пробуя предугадать дельнейшие действия врага. Более стройный Мирт выбрался быстрее, но это мало ему помогло. Как только он оказался достаточно близко к противнику в руках Ушина мелькнул кинжал. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Нарух не предупредил о таком варианте. Насколько Мирт знал – применение оружия против безоружного испытуемого по обычаю запрещено.
На изрезанном шрамами лице тога мелькнула надменная ухмылка. Страх засевший в глазах соперника вселял в тога уверенность. Ушин уперся рукой в настил, резко подался вперёд всем корпусом. Ухватившись за сатунгасу Мирта, воин потянул его на себя, а затем вогнал кинжал под кожаную пластину в разгорячённую плоть. Гореть тебе на ладонях Сам-Ру, мерзкий поганец! Юноша глухо охнул и опустился на колени. Такой скорости от тога он никак не ожидал. Сам-Ру лизнул загривок воина. Ах, ты ж, никчемное охвостье кута! Племя замерло, никто из собравшихся на краю обрыва толком не мог понять, что произошло между воинами, но что-то явно пошло не так. Нарух нахмурился, он сразу догадался, что Ушин использовал в борьбе с кисару что-то запрещённое. Аглакайя обожгла ненавидящим взглядом тога, стараясь угадать по лицу, о чем он думает. Однако тот взял себя в руки и не выдал волнения. Кивнув девушке, он дал понять, что ничего страшного – всё под контролем.
Тем временем Ушин, используя тело Мирта в качестве, упора выбрался на мост. Он не выпускал из рук юношу, всячески мешая тому подняться. Оказавшись, наконец, наверху, кочевник навалился всем весом на кисару и нанёс ещё один удар, а затем откинул клинок за спину, так чтобы с противоположной стороны скалистого обрыва его никто не смог разглядеть. Блеснув в свете факельных чаш лезвием, кинжал улетел вниз, разрезал тёмную толщу реки и исчез в глубине, оставив после себя черное пятнышко крови, которое тут же смыло бурлящим потоком. Из-за довольно приличного расстояния, а также опускавшейся на долину темноты кочевники не могли разглядеть оружие и Ушин это прекрасно знал. Он заставит кисару страдать, а когда у воина не останется больше сил сопротивляться, скинет в бурлящий поток. Тело скорее всего не найдут, поэтому никто так и не узнает какой ценой ему досталась очередная победа.
Мирт напрягал зрение, пытаясь сосредоточиться. Старая травма и новые ранения серьёзно подтачивали решимость к победе. Он судорожно соображал, как можно выбраться из данного положения. Сам-Ру слишком озлоблен. О том чтобы справиться с тога, столкнув с мота, болше не могло быть и речи. Это сомнительно даже при равных условиях, а уж в такой ситуации просто невыполнимо. Да, сказать, что ему с лёгкостью удалось заполучить клеймо, уж точно нельзя. Кисару попробовал подняться, но Ушин несколькими мощными ударами сверху остановил все попытки.
- Молись, поганый нечестивец! Молись Великой Ра-Аам! Скоро тебе предстоит пойти тропой в обитель Сам-Ру! Чувствуешь его дыхание? А?
Тога отпустил лианы, обхватил противника и сжал так, что у того затрещали кости. Мирт прикусил язык, чтобы не закричать. Он не доставит поганцу такого удовольствия. Нет.
- Ну как тебе, а, Мирт? Нравиться? Никчемный сын кута! Кем ты себя возомнил, героем Периферии? Тьфу!
Кочевник хищно оскалился, напряг мускулистые руки и заставил юношу упереться лбом в древесный настил моста. Могучие мышцы вздулись буграми, выдавливая жизнь из аруту жертвы. Горячая кровь стекала по телу, унося с собою последние силы. Ушин на мгновение ослабил хватку и быстро нанес несколько ударов Мирту. Он попал как раз по травмированным рёбрам соперника. Громкий крик отчаяния, наполненный страданием, вырвался наружу, разнёсся над мостом и долетел до соплеменников. Теперь у Аглакайи не осталось сомнения, что-то явно пошло не так. Она сделала шаг по направлению моста, но сильная рука Наруха опять остановила её.
Тога покачал головой в знак неодобрения и процедил сквозь жёлтые зубы:
- Опомнись! Ты сейчас сама всё испортишь. Прекрасно знаешь, что это запрещено. Выбор сделали и ты и он, только Великая Ра-Аам может вмешаться, чтобы решить исход поединка. Не делай глупостей!
- Я прикончу и тебя и этого увальня Ушина, клянусь чистым ликом богини! Лучше не мешай мне, Нарух!
Девушка одёрнул руку, выхватила кинжал и приставила холодное остриё к горлу тога. В глазах пылало пламя Сам-Ру.
- Тогда, начни с себя. Ты ли не виновата в том, что он сейчас на краю тропы истекает кровью, а?
- Без тебя знаю, но если ему не помочь он погибнет!
- Если ты спустишься на мост, он погибнет в любом случае, и ты это прекрасно знаешь. Не делай глупостей, Аглакайя. Одумайся! Каждому куту известно, что трус и слабак, по обычаям племени, не может сойти с моста! Как только ты вмешаешься, не один тога этого племени не встанет на твою защиту, как бы мне этого не хотелось. Нужно подождать. Он выберется.
- Нет, не делай нелепых попыток успокоить меня. Если так суждено, тогда мы погибнем вместе, раздери твою аруту Сам-Ру! Хватит нести чушь! Лучше не зли меня, Нарух!
Сжимая в руке кинжал, она решительным шагом направилась к Мирту, но последние слова Наруха заставили её застыть на месте.
- А как же ваш малыш? Или из-за безрассудства глупой эгоистичной матери он будет обречен, воспитываться шекраном в племени Рахмая? Ты этого хотела, когда настаивала на прохождении обряда?! Почему тогда не подумала о нём? Прав был Рахмая! Гонора в тебе больше, чем упрямства в гураму.
Стоя спиной к Наруху, Аглакайя продолжала тяжело дышать, но с места не сошла. Последние слова соплеменника больно задели самолюбие девушки. Как ни крути, а тога прав! Там на мосту прощался с жизнью её спутник, но как решиться на последний шаг? Вот же, охвостье кута! Забери Сам-Ру, этого поганца Наруха! Пока Аглакайя терзала аруту сомнениями, на том конце ветхой конструкции произошли серьёзные изменения. Занятый схваткой с Миртом, тога не заметил, как из джунглей к висячему мосту направился топориск. Голодный самец с жадностью кровожадного агато пожирал глазами тела двух кочевников сцепившихся в смертельной схватке. Широкие ноздри ящера втянули сладковатый запах крови. Сам-Ру расправил когти, перед атакой. Вот и настал их черёд. Хищник раскрыл пасть, зашипел, вытянув шею, а затем ступил на плетеный настил моста.
Ящер оповестил кочевников о своем присутствии. Рычание топориска привлекло внимание Аглакайи. Внезапное появление свирепого прихвостня Сам-Ру выбило все сомнения из аруту девушки. Издав боевой клич кисару, она бросилась к ветхой конструкции. Однако, не успев сделать и пары шагов, упала лицом вниз. Ах, ты ж, мерзкое охвостье кута! Как же больно и унизительно! Злость вскипела бурлящей лавой внутри вулкана страстей переполнявшем Аглакайю. Ухмыляясь, Нарух скрутил парунду и передал стоявшему рядом тога.
- Я не позволю тебе всё испортить. Ему осталась самая малость. Не делай глупостей, Аглакайя! Иначе …
Тога демонстративно положил руку на навершее саяка. Желваки заходили, словно жернова на лице воина. Кисару вскочила на ноги, как ужаленная пчелой, выхватила кинжал и кинулась на противника. Хватит, натерпелась! Её не могли остановить: ни авторитет тога, ни опасность быть убитой, ни предостерегающие вопли жреца. Там на мосту решалась судьба Мирта, а надеяться на помощь Великой Ра-Аам - глупо. Где-то глубоко внутри аруту она знала, что шансов на спасение практически нет, однако времени на раздумье у неё не осталось.
Вскочив на грудь воина с разбега, повалила на землю, замахнулась, а затем, с размаха, воткнула клинок в холодную почву. В глазах Наруха застыл страх, в этот момент Сам-Ру коснулся аруту могучего тога. Что угодно, но такого безрассудства он от неё точно не ожидал. Ещё чуть-чуть и лезвие кинжала могло отправить кочевника тропой к вратам обители. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Тога, резким движением рук, скинул с себя девушку и откатился на сторону. Кочевники замерли, не понимая, куда им смотреть. Прямо перед ними разрастался конфликт почище той схватки, ради которой они все собрались. Вновь раздалось рычание топориска и взгляды всех кисару обратились к тому, что происходило на мосту.
Ушин двигаясь спиной вперед, теснил Мирта назад. Тога не на шутку испугался. Он неуклюже пятился, подталкивая кисару. Шаг за шагом они отходили к противоположному берегу. Выйти против молодого хищника безоружным, да ещё на такой хлипкой конструкции, не лучший вариант даже для опытного воина. Мирт же начал терять связь с реальностью. Перед глазами всё расплывалось, боль от травмы и ран буквально выкручивала аруту наизнанку. Нет, так долго он не выдержит. Оглянулся назад: силуэты, освещённые факельными чашами – сплошное темное пятно. Ничего не разобрать.
- Переступай, я пропущу. Живее!
Кисару заглянул в переполненные ужасом глаза противника. Вот тебе и свирепый тога – был да весь вышел! То ли от близости хищника, то ли от хриплого голоса Мирта, но аруту воина дрогнула. Ещё немного и начнётся паника. Кривая улыбка заиграла на лице Мирта. Ему уже все равно. Видел бы тебя сейчас Нарух. Жалкое зрелище! Воин сорвал с шеи оберег из зуба топориска, подаренный когда-то Аглакаей, и сунул в руку Ушина.
- Отдаешь ей! Да иди же, ты, сын кута. Иначе он и тебя прихватит с собой. Мне всё равно не протянуть до рассвета.
Кисару посмотрел на кровоточащие раны, а затем на тога. Ушин сглотнул слюну, вместе с остатками мужества. Он чувствовал, как хищник осторожно подкрадывается сзади, но намеренно не поворачивался. То ли от дикой усталости, а возможно от страха оказаться лицом к лицу перед Сам-Ру, Мирт намеренно оставался глух к поступи врага.
- Иди, же! – зарычал юноша,- Ну!
Ушин развернулся и, выбирая место, куда можно безопасно наступать медленно двинулся к противоположному берегу, где всё ещё бил бубен и кочевники ожидали исхода битвы. Мирт повернулся, чувствуя как теряет равновесие. Сил идти нет, да и желания тоже. Покачиваясь из стороны в сторону, он двинулся навстречу ящеру. Зубастая пасть топориска не предвещала ничего хорошего. Схватиться с порождением Сам-Ру, перевалиться через лианы и … Вот он - Сам-Ру! Делов-то! Хищник грозно зарычал, готовясь атаковать наглеца, посмевшего кинуть ему вызов.
Перед глазами кочевника проступил образ тёмного бога, почему-то сильно напоминавшей ему Рату. Свирепый взгляд верховного жреца чёрными угольками глаз коснулся аруту юноши. Вот же, охвостье кута! Ну, смелее! Не тяни! Улыбка на окровавленном лице юноши не понравилось ящеру. От жертвы повеяло безумием. Хищник остановился в нескольких шагах, ноздри интенсивно работали, втягивая переполненный смертью воздух. Над пропастью разлетелся грозный крик топориска. Ушин ускорил шаг. Торопясь и проваливая между сухих стеблей, он, наконец, добежал до края обрыва. Воин издал боевой клич кисару.
Аглакайя бесновалась в железных руках Наруха, слезы обиды обжигали лицо, но тога крепко держал её, не отпуская. Позволить девушке погибнуть он не мог, хватит с них одного Мирта. Крик отчаяния, вырвавшись из груди Аглакайи, прокатился над мостом и достиг ушных отверстий юноши. Она с ним: в этом последнем бою Аглакайя с ним! Она не оставила своего спутника. Хищный оскал исказил лицо воина и заставил топориска прийти в себя. Пути к отступлению не осталось ни у одного, ни у другого. Бубен зазвучал громче, завыл жрец. Мирт погибнет, но получит долгожданный статус, а малыш никогда не буде шекраном. Неприятная дрожь пробежала по телу. Он передернул плечами, собираясь с остатками сил. Ну же поганый Сам-Ру! Давай!
Кисару не видел, как на край обрыва выбежала толпа стариков и детей, а старая Сато-Ара передала Аглакайе свёрток. Освободившись от железной хватки Наруха, Аглакайя схватила яйцо и кинулась на мост. Тога уступил. Он не стал преследовать девушку, решив довериться воле Великой Ра-Аам. Приёмная дочь Рахмая Короткая память никогда не отличалась покладистым характером, так чего же теперь от нее ждать?! Кочевники наблюдали как Аглакайя, проклиная топориска и себя, бежала по ветхому настилу, то и дело, спотыкаясь и падая. Если Мирту суждено погибнуть – они погибнут вместе! Ящер прыгнул на жертву, с одного удара, распоров когтистыми лапами сатунгасу. Теперь его точно не остановить. Мирт повалился на спину, ломая под собой настил. Вцепившись в хищника мёртвой хваткой, он крепко прижался к нему, нужно было прихватит порождение тёмного божества с собой. Вот они, сладкие объятия Сам-Ру! Тога прикрыл глаза, ощущая как острые когти ящера разрывают плоть.
- Давай! Давай же! – выкрикнул воин, - Агла…
Свист от пущенной стрелы пронёсся над пропастью и заставил замолчать бубен. Кочевники обернулись. Тишина на короткое мгновение окутала всех, кто находился в радиусе пяти сикелей. С возвышенности на них смотрел одноглазый сиронг державший в руках григер. Сахигарл прицелился. Следом за первым болтом последовали следующие. Снаряд за снарядом втыкались в тело ящера. Сиронги! Началась всеобщая паника. Всадники быстро настигли группу сбежавших кисару, которые привели их к основной части племени.
- Мирт, должен достаться! Остальных не жалеть! – проревел Ашат-Рар.
Махнув рукой, хадрат дал команду всадникам идти в бой, а сам, оседлав топориска, бросился к основанию моста. Следовало перехватить кисару раньше, чем тому удастся добраться до противоположного берега. Ашат-Рар не жалел стрекала, вгоняя его в тело ящера. Удар, ещё удар! Топориск огрызался, однако продолжал следовать выбранному наездником маршруту. Мощная мускулатура хищника горела огнем Сам-Ру. Такую скорость не каждый его дикий собрат способен развить, тем более под седлом всадника.
Сдвинув с себя на сторону неподъёмную тушу топориска, кочевник медленно поднялся на четвереньки. Голова плохо соображала. Совершенно непонятно, что произошло, но то, что он всё ещё жив, это неоспоримый факт. Боль удвоилась! А единственный открытый глаз никак не мог сфокусироваться на окружающих объектах. Вот же, охвостье кута!
- Поднимайся! Мирт, слышишь меня! Сиронги, Мирт! Вставай!
Аглакайя, придерживаясь одной рукой за ветхие поручни из лиан, продвигалась к воину. Крик отчаяния, боевой клич кисару, угрозы жреца и рычание топорисков: волнами долетали до сознания кочевника. Но коварный Сам-Ру не хотел так просто уступать победу.
- Мирт! – прозвучало с другого берега.
Кочевник, наконец, нашел в себе силы встать в полный рост. Мирт поднял залитое кровью лицо на сахигарла. Сиронг спрыгнул с топориска, обнажил раг и замер на краю моста.
- Я отпущу девчонку. Слышишь меня? Пусть идёт своей тропой. Мне нужен только ты! Не делай глупостей и возможно я пощажу племя. Ты же знаешь, на что способна Ситуст-Ра!
Кисару улыбнулся. Мерзкий приспешник Сам-Ру. Врет, как всегда. Кто же поверит, что сиронг оставит племя. Перед глазами кисару стоял Сам-Ру в образе Рату.
За сценой, развернувшейся на Висячих мостах, пристально наблюдал охнос. Ящер не успел вернуться в гнездовье и собирался заночевать на одной из скал, но бубен кочевников и крики кочевников привлекли его внимание. Хищник перебрался на самый край отвесного выступа. Голодный желудок напомнил о себе громким урчанием. Охотиться по ночам не так удобно, но к чему себе отказывать в удовольствии, тем более, что света от факельных чаш вполне достаточно. Ящер издал грозный крик, размял крылья, а затем сорвался с места. Свет Великой Ра-Аам окончательно потух, погрузив, земли племени Рахмая Короткая память в кромешную темноту Сам-Ру. Крик отчаяния пронёсся над бурлящей рекой, достиг долины Диких Голубых озёр и потонул в холодных коридорах Забытых пещер. Ситуст-Ра вновь получила дань кочевой кровью.
ГЛАВА XXXV
Тёплая кровь, стекавшая с макушки, застила обзор. Шлем Уно безвозвратно утерян ещё в схватке с Гнотом. Мощный удар тога скинул его с головы кисару. Последнее, что связывало кочевника с прошлой жизнью, навечно потонуло в темной бездне пропасти. В голове всплыл образ маленького воина, Зоркого Шуму и, конечно, Тура. Мирту так и не удалось разыскать тога. Все это время Аглакайя упорно сопротивлялась походу за Перевал. Упёртая девчонка, вечно она со своими идеями! Аглакайя! Ах, ты ж, охвостье кута! Мозг обожгло, внезапным осознанием реальности. Как же все плохо! Когтистая лапа Сам-Ру коснулась аруту, и кисару мгновенно пришёл в себя.
- Уйди в сторону, уранга! – прорычал Ашат-Рар. Единственный глаз сахигарла полоснул по свёртку в дрожащих руках девушки, - Ха! А вы, как я погляжу, постарались на славу!
Аглакайя попятилась, стараясь переступать через редкие плешивые пробелы настила. Она не собиралась подчиняться приказам сиронга. Горящие огнём Сам-Ру глаза испепеляли ненавистью мерзкое порождение Ситуст-Ры. Кисару напряглась до кончика хвоста, выгадывая подходящий момент для атаки. То, что они все погибнут, ясно и так. Главное прихватить с собой больше этих мерзких прихвостней Сам-Ру. Надо, же: выследил и пришел за ними, поганый нечестивец! Девушка сжала рукоять оружия, чувствуя, как немеет рука державшая яйцо. Бедный малыш, он даже не подозревает, в каком непростом положении оказались его родители. Холод пробежал по телу кисару, от одной мысли о том, что их ожидает. Они даже не успели дать ему имя! На какое-то мгновение Аглакайя забылась, лихорадочно перебирая про себя самые звучные имена на её взгляд.
- Ты же слышала, что я сказал! Я отпускаю тебя, проваливай. Мне нужен только он.
Уходи?! Вот же, никчемный фокуру! Аглакайя опустила голову, словно гураму перед атакой. Только из чувства упрямства свойственного всем кисару, она не собиралась уступать противнику. Как бы, не так! Этот выскочка Ситуст-Ры так и не смог разобраться в аруту свободного кочевника Периферии. Попробуй пройти! Девушка попросила у Великой Ра-Аам лёгкой смерти и осторожно переступая, двинулась на сиронга. Ашат-Рар оскалился, опустил забрало и принял боевую стойку. Он нисколько не сомневался в этой безумной уранга! Раг сахигарла описал круг, разрезав тёмную плоть воздуха над головой. Ближе! Ещё ближе! Шум бурлящего потока смешался с криками боли и страдания. Там на краю скалистого обрыва фаранги вместе с всадниками Ситуст-Ры взимали дань кровью с непокорных сынов Периферии. Несмотря на то, что сиронгов было намного меньше, григеры очень эффективно нивелировали это временное неравенство.
Теплое прикосновение к руке, заставило девушку вздрогнуть. Дрожь мелкой сыпью пробежала по всему телу. Она остановилась, глотая слезы, но продолжала следить за сахигарлом. Мост слегка покачивало. Ашат-Рар медленно шел к ним через пропасть. Мирт осторожно разжал пальцы спутницы. Движения были вялыми, но в руках по-прежнему чувствовалось присутствие силы. Ком боли подкатил к горлу. Она чувствовала, как спазмы не дают ей сказать ни слова. Ещё чуть-чуть и она разрыдается навзрыд. Психика девушки оказалась накалена до предела. Ей стало не столько больно, сколько обидно. Что выбрать: Мирт, который без ее помощи, скорее всего, погибнет или малыш, которому также грозит неминуемая гибель. И при том, времени на принятие верного решения практически не осталось. О, Великая Ра-Аам!
- Дай мне, - голос кисару срывался, переходя на хрип.
Залитое запёкшейся кровью лицо, обращенное к девушке, заставило аруту замереть. На какое-то мгновение Аглакайя забыла про опасность. Сам-Ру замер перед атакой. Как она не старалась, но так и не смогла разглядеть ничего в глазах спутника. Тёмный, заплывший смертью зрачок, наполнился жаждой Сам-Ру. Огонь Великой Ра-Аам окончательно потух в аруту юноши. Нет больше того Мирта, которого она знала. Стоящий перед ней живой труп, словно восставший посыльный тёмного бога, требовал лишь немедленного отмщения и крови. В этих глазах не осталось ни капли тепла. Боль выжила из него всё до последней капли. Она захотела обнять его, попрощаться, сказать все, что не успела сказать, но яйцо остановило ее. Нужно спешить. Девушка не стала сопротивляться, да и какой смысл?!
- Помни, я с тобой, - единственное, что смогла выдавить из себя Аглакайя.
Слезы текли не переставая, падали вниз, разбавляя солью пресную воду реки. Это уже не важно. Коснувшись ладою груди спутника, она отступила назад. Они, скорее всего, погибнут, но тога должен выполнить свой долг. Он останется в памяти диких племен Периферии как легендарный герой превзошедший всех, даже Хитро-ох-Мавла. Мирт это сделал! Он её тога! Сглотнув ком боли Аглакайя прижала заветный сверток к груди.
Ашат-Рар замер напротив кисару.
- А теперь - беги! – прошептал Мирт спутнице.
- Нет!
- Беги! – Мирт пытался найти удобное положение для ног, наблюдая, как Ашат-Рар уверенно двинулся к нему. Расстояние, всё ещё, оставалось приличным, но рано или поздно сиронг преодолеет его. – Я задержу! Уходи, раздери тебя агато! Аглакайя! Долго мне не выстоять!
- Нет! Я …я не оставлю тебя! – девушка почувствовал как из глаз снова потоком полились тёплые слезы. Они прожигали на её лице глубокие борозды Сам-Ру. Замотав головой в знак отрицания, она всматривалась на израненную спину тога и мелькавшего впереди сиронга. Нет, пусть они вместе погибнут в кровавых лапах Сам-Ру. Это их тропа, а он её спутник! Ашат-Рар не спешил, сахигарла эта ситуация даже забавляла. Ему нравилось наблюдать издалека, как страдает поверженный враг. Сбежать-то у него все равно теперь не получиться. Как же вовремя он появился.
- Вот же, упрямая дочь кута! Ради чего всё это! Ради кого? Делай, как говорю, и не спорь.
Мирт повернул голову, ему все сложнее подбирать слова. В мёртвых глазах мелькнула искорка разума.
- Говорю же - уходи! Он для нас важнее.
Глаз кисару остановился на свертке, который держала Аглакайя. Он всматривался в лицо спутницы, словно хотел запечатлеть навечно в голове её образ. Отважная девушка Периферии, бросившая вызов обычаем племени, Ситуст-Ре и самому Сам-Ру. Именно такой он её запомнит. Сколько же всего он не успел ей сказать?! Коварство Сам-Ру не знает границ!
Неожиданно мост повело от тяжести трех тел. Слишком большая нагрузка. Ашат-Рар схватился за поручни. Как, вообще, по нему можно передвигаться?! Послышался треск лопнувших лиан. Амуниция сахигарла оказалась слишком тяжела. Смутные сомнения, что вернуться назад теперь у него вряд ли получится, закрались в голову сиронга.
- Беги! – просипел Мирт.
Воин присел и начал интенсивно работать кинжалом, перерезая лианы, скреплявшие ветхий настил конструкции. Девушка смахнула слёзы, а затем быстрым шагом направилась к противоположному берегу. Она могла не успеть, но мизерный шанс на спасение у них с малышом оставался - нужно им воспользоваться. Иначе жертва, которую Мирт принёс Великой Ра-Аам, будет напрасной. Слёзы полились с новой силой. Аруту девушки никак не могла успокоиться. Она даже представить себе не могла, что этот кисару так ей дорог!
Сердце билось в груди, словно пойманный в силки кут. Какое жестокое испытание для них приберёг Сам-Ру. Шаг, ещё один, а затем ещё. Главное не споткнуться и не провалится в одну из брешей. По нему опасно идти, а не то, что биться! Послышался треск очередной лопнувшей лианы. Мост повело ещё сильнее. Нет, не успеет. Не добежит. Она прыгнула, вперёд чувствуя, как ноги проваливаются сквозь настил, яйцо выскочило из мешковины. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Девушка обеими руками ухватилась за теплую скорлупу, забыв о собственной безопасности. Сам-Ру наслаждался зрелищем.
Тем временем, Мирт продолжал перерезать самые толстые стебли. Скоро сахигарл придёт в себя и продолжит путь. Нужно торопиться. Ашат-Рар преодолел первый приступ страха, однако никак не мог сделать шаг. Для начала парочку шагов. Но как?! Сиронг поздно спохватился: даже если ему удастся добраться до Мирта и отправить кисару к праотцам, лиана не выдержит. Нужно было оставить часть амуниции на берегу! Готов ли он пожертвовать жизнью ради отмщения? Сможет ли? Фактически вся конструкция держалась на одной лиане, которая, с минуты на минуту, того и гляди лопнет.
Мирт отвернулся от, скованного страхом и предчувствием скорой гибели, Ашат-Рара. Он уже не мог различить в темноте Аглакайю, но по слабой вибрации лиан догадался, что девушка благополучно добралась до противоположного берега. Тога улыбнулся Сам-Ру и перерезал последний крепкий стебель лианы. Послышался треск, после чего они оба вынуждены были вцепиться в сплетённые остатки ветхой конструкции, повиснув на руках над бурлящим потоком реки. То, что ещё осталось от Висячих мостов, очень скоро будет разорванно под весом двух крупных тел. Это всего лишь вопрос времени и оба воина это прекрасно понимали.
- Убирайся, Ашат-Рар! Забирай своих прихвостней Сам-Ру и убирайся из земель кисару. Ты получишь, что хочешь. Слышишь этот звук.
Несмотря на шум воды, четко различалось потрескивание жалких остатков поручней, на которых повисли воины.
- Мы ещё не закончили с тобой! – с трудом выдавил из себя сахигарл, дрыгая в воздухе ногами. Он попытался замахнуться рагом, но одна из лиан лопнула, и меч полетел в тёмную пропасть. Раг потонул в холодном потоке, оставив сиронга безоружным.
- Вот же, упрямый фокуру! Не заигрывай с Сам-Ру, нечестивец. Здесь тебе не Ситуст-Ра! Уходи, ты получил своё сполна! Кровью кисару обагрен весь берег, чего ещё?
Мирт слегка дёрнул стебель, на котором висел. Но так, чтобы сиронг всего лишь смог почувствовать, насколько тонка грань. Как быстро он может оказаться, вместе с ненавистным ему дикарём, перед вратами тёмного бога. Ашат-Рар скинул шлем, полоснул единственным глазом по залитому кровью телу врага и стал при помощи рук продвигаться к берегу. С каждым новым хватом треск усиливался. Мирт не думал, что сиронгу удастся добраться, но не стал торопить события, доверившись воле Великой Ра-Аам. Когда темнота поглотила сахигарла и о его присутствии напоминала лишь вибрация, кисару обратился к богине. Мысленно он попрощался со всеми живущим в этом мире, не забыв про своих волосатых друзей. Почему-то первым ему вспомнился рыжеволосый маленький Мука. Он наверняка будет ждать его вместе с Уно у врат обители. Не успел кисару закончить молитву, как послышался треск последних сплетений лиан, связывающих два берега между собой. Сам-Ру явно спешил! Мирт крепко ухватился за стебли, доверившись воле богини. Ашат-Рар, выхватив у стоявшего на краю обрыва всадника раг, одним ударом перерубил иссохшие стебли лиан. Так-то оно лучше!
Мирт полетел в темноту. Удар пришёлся в бок. Со всего маха кисару влетел в скальные выступы. Руки отпустили ветхие стебли и какое-то время он летел вниз не чувствуя под собой ничего, пока не зацепился за один из выступов. Острые грани врезались в мякоть ладоней, но тога стиснул зубы, не обращая на это внимания. С недавних пор кочевник стал представлять собой сплошной кровоточащий кусок мяса. Одной раной больше, одной меньше! Лучшей приманки для агато не найти!
- Мирт! – послышался знакомый голос, прозвучавший из темноты откуда-то сверху.
«Аглакайя! Моя Аглакайя!»
В голове что-то щёлкнуло. Он собрался с мыслями. Стиснув зубы, превозмогая боль, стал карабкаться наверх, упираясь ногами в многочисленные скальные выступы и перехватываясь за стебли лиан, служившие когда-то кочевникам поручнями Висячих мостов. Время шло. Медленно, но верно кисару заставлял себя, через силу, двигаться вверх. Подъём давался нелегко. Разум, то и дело, покидал истерзанное тело. Лиана, за лианой, он заставлял себя двигаться. На какое-то время воин даже забыл про то, что наверху его дожидается Аглакайя. Руки скользили, оставляя кровавые следы на холодной поверхности. Муть, застилавшая глаз, мешала концентрироваться, но он продолжал восхождение. Одна из лиан неожиданно оборвалась, и кисару пролетел пару ярусов вниз. Вот же, охвостье кута! Пришлось, начать заново. Метр за метром, лиана, за лианой! Вверх, только вверх! Кочевник пришёл в себя лишь, после того, как совсем рядом над головой послышался знакомый голос.
- Хвала Великой Ра-Аам и её щедрости!
Аглакайя торопливо сбрасывала вниз остатки лиан, чтобы у юноши была возможность перехватываться. Под весом кисару они то и дело обрывались. Мирт поднял лицо наверх, всматриваясь в темноту. Слабый свет факельных чаш не долетавший до противоположного берега, не позволял ему рассмотреть радостное лицо спутницы. Девушка была в не себя от возбуждения. Смахивая катившиеся по лицу слезы, она просто не могла поверить своему счастью. Богиня действительно никогда не оставляет Мирта, несмотря ни на что. Однако Сам-Ру не собирался так легко отказываться от причитавшейся ему жертвы. Когда до Аглакайи оставалось рукой подать, послышался, знакомый каждому кочевнику, звук хлопающих крыльев. Ах, ты ж, мерзкое охвостье кута!
«Охнос!!!»
Ледяной холод пронзил сердца кисару. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Аглакайя вскочила на ноги, всматриваясь в темноту джунглей. Голова судорожно соображала. Как выбраться из непростого положения? Что они могли противопоставить зубастому хищнику?! Она испугалась не столько за себя, сколько за висящего на лианах Мирта. Ему осталось совсем не много, но это дастся воину, судя по всему, не так-то просто.
- Мирт, быстрее. Быстрее.
Девушка упала на колени и начала, стирая руки в кровь, интенсивно тянуть на себя стебли, на которых висел спутник. Наконец, разгорячённые ладони кисару ухватились за покрытые кровью запястья воина. Тога повис, словно набитый переспевшим солотом мешок, не в силах подтянуться. Как оказалось: он был без сознания. Надо же было такому случиться, именно сейчас. Она надрывно закричала, пытаясь из-за всех сил вытянуть на себя кисару. Ничего не вышло. Уперев стопы в скальные выступы, Аглакайя на время замерла, в ожидании пробуждения Мирта. Откуда-то из темноты прокричал охнос.
Вскоре Мирт зашевелился. Боль накатывала волнами, а возможности сопротивляться Сам-Ру совсем не осталось. Какую бы силу в него не вдохнула Великая Ра-Аам всё закончилось. Тело болело и ныло. Он попробовал подтянуться - бесполезно! Ничего не выходит. Нет ни сил и желания бороться за жизнь. Аглакайя тянула из-за всех сил и постепенно лианы подались. Делая длительные перекуры, им все-таки удалось побороть Сам-Ру. Когда кисару заполз на выступ, совсем рядом с кочевниками на каменную поверхность скального выступа приземлился охнос. Только этого не хватало!
Темнота скрывала от них ящера, однако по звуку хлопающих крыльев и зловещему крику можно было предположить, что особь довольно крупная. Без лишней прелюдии охнос атаковал жертву. Не успел Мирт подняться, как почувствовал острые зубы Сам-Ру у себя на руке. Крик боли разлетелся над обрывом, заставил вздрогнуть аруту Аглакайи и сильнее забиться сердце Ашат-Рара. Стоя на противоположном берегу сиронг делал тщетные попытки разглядеть что-либо в темноте Периферии. Он слабо верил, что кисару удалось выбраться. Но если это так, воин будет этому только рад. Если Мирт жив, значит, ему есть ради чего остаться в землях кочевников, а Ситуст-Ра – Ситуст-Ра подождет. Из темноты вновь прозвучал крик, но на это раз это был боевой клич кисару.
Аглакайя бросилась защищать спутника. Позабыв про яйцо, она накинулась на крылатого ящера, яростно отбивая тога у Сам-Ру. Ей удалось освободить спутника, но ненадолго. Уже через мгновение охнос атаковал снова. Мирт оттолкнул Аглакайю, подставив спину врагу. Острые когти разорвали жалкие остатки экипировки, обнажив израненный торс кочевника. Девушка не видела лица спутника, но догадывалась какую боль ему пришлось испытать. Кисару прикусил язык, сдерживая крик страдания.
- Беги! – долетело до Аглакайи.
«Да, когда же это закончиться, Великая Ра-Аам!» - мелькнуло в голове девушки.
На этот раз Мирт не стал с ней препираться. Бросив прощальный взгляд на девушку, он резко повернулся, чтобы встретить лицом посланника Сам-Ру. Собрал жалкие остатки сил и прыгнул грудью навстречу хищнику. Они полетели кубарем по каменистой поверхности обрыва. Охнос яростно сопротивлялся. Хлопая крыльями, и разрывая горячую плоть жертвы. Воин сдавил прихлебателя Сам-Ру в крепких объятиях. Это последний бой и жалеть силы больше нет необходимости, да и не зачем? Мирт не переставая, наносил удары кулаком, зубы яростно рвали плоть ящера. Прокатившись несколько метров по выступу, они замерли на самом краю. Охнос, словно оценивая свои шансы на победу, ненадолго перестал сопротивляться.
- Мирт! - услышал кисару.
Не дав опомниться хищнику, он впился зубами в толстую кожу врага, а затем навалился на него всем телом. Аглакайя бросилась к обрыву, но было слишком поздно. Последнее что увидела девушка, был огромный черный комок из сплетённых тел, погрузившийся в бурлящую темноту реки. Тишина! Ни крика, ни единого звука, лишь привычный шум воды, где-то далеко внизу. Сердце девушки разрывалось от невосполнимой утраты. На это раз всё кончено. Как же все-таки ты жесток, Сам-Ру! Ни в силах совладать с собой она села на край обрыва и разрыдалась. Её дико трясло. Надрывно стеная, Аглакайя царапала холодную поверхность каменной скалы. Гореть им всем на ладонях Сам-Ру! Он забрал у нее даже тело, не дав попрощаться. Более бесславной смерти для кочевника и придумать сложно. Став легендарным героем Периферии, и получив, наконец, статус тога, он лишился, по воле темного божества, чести быть развеянным над просторами Периферии. Как же так?! Она отказывалась в это верить! Неужели богиня покинула кисару, уступив победу Сам-Ру?!
Там на противоположном берегу всё ещё не утихали крики соплеменников, но это сейчас её мало интересовало. Она осталась одна! Совершенно одна! Нет ни Рахмая, ни Сои, ни Мирта! Всё кончено! Терзаемая мучительными воспоминаниями и мыслями о прошлом, кисару просидела на краю пропасти до рассвета. Где-то глубоко в аруту девушка лелеяла надежду, что с первыми лучами Великой Ра-Аам ей удастся разглядеть тело спутника она спуститься к нему, чтобы предать, как положено огню Сам-Ру. Но бурлящий поток слез, богини сделал своё дело. Ничего кроме речной массы она не обнаружила. Боль и скорбь заполнили пустоту отважного сердца.
Даже не глядя больше на противоположную сторону реки, девушка забрала яйцо и двинулась в путь. Как-то, в беседе у костра, Мирт рассказывал ей про племя корнеедов, во главе которого стоял вождь Ага. Тога довольно тепло отзывался о племени каруша. Возможно именно там, среди низкорослых воинов далёких земель, она и малыш смогут найти покой, который им не дали родные земли Периферии. Оставаться здесь кисару больше не могла, да и не хотела. Каждая тропа, каждый холм и дерево будет ей напоминать о Мирте. Находясь среди соплеменников, она обречена вечно, жить воспоминаниями и страдать, страдать, страдать. Будет страдать до тех пор, пока Сам-Ру не придёт за её аруту и не вырвет из тёплых, ласковых рук Великой Ра-Аам! Нет, так не должно быть и не будет!
Решительно поднявшись, Аглакайя прихватила яйцо и растворилась в пышной зелени джунглей. Оставив на берегу все воспоминания о прошлой жизни. Она уходит и больше ни один кисару из земель Рахмая Короткая память не услышит о ней.
Маленький кут пробрался на берег, оглядываясь по сторонам, принялся жадно глотать воду. Он никак не мог дождаться рассвета: всю ночь по джунглям разлетались крики кисару мешавшие ему спать. Эти звуки заставляли маленькое сердце ящера сжиматься от страха, подобно кузнечным мехам. Напившись, кут последовал вверх по течению, где его поджидала большая и очень многочисленная семья. Неожиданно внимание ящера привлек тёмный ручеек, похожий на детёныша кари. Он остановился, приблизил к нему мордочку, принюхался и замер. Ноздри втянули знакомый запах.
Кровь!
Конец третьей книги.


Уважаемые читатели, большое спасибо за внимание оказанное героям моего романа.
Ваша активность помогает укрепиться миру Ситуст-Ры среди множества созданных вселенных.
Размещение четвёртой, книги начнётся в ближайшее время.
Поэтому, если возникнет желание узнать, что ждёт героев в новом для них мире – добро пожаловать.
С наилучшими пожеланиями, ваш Георг Гетт