Ситуст-Ра: на краю тропы (1 том из 5)

I ГЛАВА

Луч света Великой Ра-Аам коснулся гладкой поверхности мясистых листьев кустарника. Расправив крылья, группа охносов, из пяти особей, парила над долиной, практически под самым куполом кочевой Периферии. Поселение, расположенное на склоне холма, у самой излучены реки, задымило кострами. Повеяло цветочным ароматом с лугов долины Диких Голубых озер. Юркие маленькие ящеры-куты, привычно суетились в тени секвойи, изредка покидая спасительные заросли кустарника, чтобы разведать обстановку и убедиться, что им ничего не угрожает. Еловые нотки приятно щекотали ноздри. Из темноты джунглей раздался грозный рык хищника и тут же заверещали по зарослям куты, а затем вновь наступила привычная «тишина».
Очередной рассвет богини Ра-Аам настойчиво выталкивал прохладу кровожадного Сам-Ру за просторы кочевого мира.
По равнине разбрелись многочисленные стада рогатых ящеров - гураму. Крупный самец, лениво пережевывая пучок свежей зелени, пристально следил за фигурой кочевника, пока остальное стадо мирно паслось в тени ближайшей секвойи. Убедившись в том, что молодой воин пересек видимый участок пастбища и скорее всего уже не вернется, ящер направился к остальным. Колоннообразные ноги ступали по влажному мху, неся на себе мощную тушу могучего животного. Гураму недовольно заворчал на пробежавшего перед крючковатым носом маленького кута и ускорил шаг. Ему нужно успеть отвести стадо к реке, пока с холмов не спустились топориски, мерзкие вестники Сам-Ру.
гураму - вид животных, эволюционировавших от трицераптосов, использовались у кочевников как средство передвижения и основной источник пропитания.
охнос - летающий ящер, прошедший эволюционные этапы от птеродактилей юрского периода.

Чужак, так бесцеремонно, нарушивший покой гураму, судя по хаотичному перемещению на тропе проторенной топорисками, явно куда-то очень сильно торопился. Шаг, прыжок, затем ещё один, ещё и ещё! Порой ноги воина заплетались в зеленых нитях зарослей, он падал, поднимался, однако упорно продолжал разменивать хель за хелем, продвигаясь к своей цели. Шаг, за ним другой, короткая остановка и вновь шаг! Затем прыжок! И вот пройден сикель! Хвала предкам! А сколько их ему пришлось оставить позади, одной Ра-Аам известно! Носовые отверстия воина-кисару с шумом втягивали влажный воздух, пропитанный прохладной ненавистью Сам-Ру.
Единственное, чего ему сейчас стоило опасаться, так это скользких камней, предательски поросших бурым мхом. Почему пришельцы избрали именно этот путь? Ниже ручья Туки Горти, отличный твердый грунт, натоптанный гураму и ногами кочевников! Так нет ведь, раздери их агато - нужно пойти вдоль холмов! Юноша недовольно фыркнул. Гореть им всем в пасти Сам-Ру! Валун, ещё один! Ух, ты ж, охвостье кута! Их так сразу не разглядеть на заросшей зеленью тропе, казалось, что кто-то специально разбросал и спрятал на его пути ненавистные валуны.
Очередная коварная выходка Сам-Ру, не иначе!
Неприметные среди густой растительности, валуны вынуждали кочевника быть более осмотрительным. А это в свою очередь, не лучшим образом сказывалось на скорости продвижения. Сломать шею здесь ничего не стоит, даже опытному воину-тога, чего уж говорить про него. То ещё местечко! Каждый кочевник-кисару из племени Рату знает - малейшая оплошность на этом участке грозит перерасти в катастрофу. Не один тога пал жертвой топорисков, получив увечье на этой тропе. Местечко, разве что, только для наемников-мургов, любителей запутать следы.
Шаг, прыжок, ещё шаг! Ну, почему им не пойти вдоль ручья Туки Горти? Так и путь до гарнизона-рампа выходит намного длиннее. О, Великая Ра-Аам!
При перемещении по приграничью с рампа воинов Ситуст-Ры - сиронгов нужно быть предельно осторожным. Перед глазами кисару тут же возник Столб Позора, а затем пляшущие в темноте алые языки жертвенного огня. Воин остановился - лучше как следует отдышаться, иначе придется прекратить преследование, а до приграничного гарнизона нечестивцев ещё не один сикель пути.
кисару - одно из периферийных племен, зависимых от Ситуст-Ры, эволюционировали от гетеродонтозавра.
рампа - гарнизон сиронгов на границах с землями кочевников.
Сам-Ру - верховный бог подземной обители мёртвых, а также название самой обители. Почитался кочевниками племен кисару.
тога - воин кисару достигший совершеннолетия, прошедший испытания инициации и получивший право носить саяк. Военизированная часть племени кисару, подчиняющаяся жрецу и сумпу.
топориски - вид плотоядных хищников, потомков юторапторов, которых сиронги использовали для передвижения, в редких случаях для развлечения - бои, охота.

Оказалось, ситуация намного сложнее, чем он мог себе представить. Как такое, вообще, могла допустить Великая Ра-Аам?! Словно вся Периферия разом ополчилась против него. Оставалось совсем немного до заветной цели. Шаг, другой, прыжок! Юноша надеялся, что попав на открытую площадку с твердым земляным настилом он, наконец-то, сможет метнуть несколько снарядов. Однако дыхание было окончательно сбито намного раньше, чем кисару настиг колонну всадников. Слишком сложная задача! Можно даже сказать невыполнимая! Гнаться за всадниками Ситуст-Ры ехавшими верхом на боевых топорисках, при этом одному пересечь труднопроходимую местность кишащую голодными ящерами – весьма затруднительно даже для опытного тога. С этим способен справиться разве что Тур, да и то, если сможет как следует задобрить богиню!
Ритмичная пульсация в височной области, словно бубен верховного жреца - Рату, раздражала и мешала сосредоточиться на поставленной цели. Дернул его Сам-Ру связаться с Ситой! Говорил старый Ма-Карай - держись от этой девчонки подальше, так нет же! Сколько сикелей уже осталось позади, одной Ра-Аам известно, а ведь ещё, как-то нужно, возвращаться назад! Мирт прикусил кончик языка. Что теперь скажут в племени? Первый раз доверили более или менее стоящее дело и вот - на тебе! Опозорился! Никчемный сын кута! Не смог справиться с девчонкой! Сита, конечно, пятерых стоит, но кому это будет интересно!
Ах, ты ж, грязь со стоп Сам-Ру!
До «хвоста» разъезда сиронгов, наверняка не больше сикеля, но от этого ему нисколько не легче, сил-то все равно уже практически не осталось. Как быть? Вернуться и просить помощи у тога? Нет, живым ему от них точно не уйти, как только обо всем доложат верховному жрецу, тропа Ра-Аам сразу оборвется. Хотя немного придется помучиться, но конец-то для него все равно один – обитель темного божества! Нет, нужно пробовать вывернуть Ситу своими силами.
И о чем только она думала, когда тащила его к рампа Ситуст-Ры? Нашла развлечение!
куты - мелкие динозавры, на которых охотились все племена периферийных районов, из-за их многочисленности и очень вкусного мяса.
сиронги - жители Ситуст-Ры, наиболее цивилизованная раса подземного мира, обладающая самыми передовыми технологиями и с наиболее развитым общественным строем. Эволюционировали от аллозавров

Не успел кисару пробежать и половины отмеренной дистанции, как ноги, снова начали ныть от дикой усталости, а лёгкие отказывались принимать такой объем воздуха. Оно и понятно, тропа топориска не место для подобных вылазок, к тому же преодолеть пришлось уже не один сикель, а конца ей так и не видно. Обутые в потрепанные сандалии, покрытые свежей грязью практически до колен, в мелких кровоподтёках – ноги кочевника представляли довольно жалкое зрелище.
Дотянул, никчемное охвостье кута, а ведь ещё не так давно, хотел выменять у бродячего торговца-хиза новую обувку на десяток пойманных кари! Отдал всех разом за возможность пострелять из тирса по охносам - растяпа! Да чего теперь тужить-то? Ладно, хоть это есть, а то впору, как старый Отру Ходок делать подметки из коры и плетеных лиан! Вот как выбьюсь в тога, смогу выменять ещё лучше чем у того же Рурсура – клепанные с клеймом лучших хизов Асам Ги–Рапида!
Однако, несмотря ни на что, юноша все же продолжал преследование сиронгов, ориентируясь по чётким следам, оставленным на земле когтистыми лапами топорисков.
кари - змея, обитающая главным образом в лесах Забытых пещер и Холмов Скорби.
харуту - изгой, недостойный жить среди племён. Не пожелавшие стать хизами, они активно вступали в банды мургов.
хиз - бродяги-ремесленники, оружейные мастера, кузнецы, не принадлежащие к определённому племени, не редко могли быть из харуту.
сикель - мера длины, которая равна 1,5 км;
хель – мера длины равная 1,5 метра;
Крики охносов, мелькавших в просветах древесных крон, ещё больше усугубляли, и без того непростую, ситуацию. Эти свой шанс точно не упустят, забери их Сам-Ру! Мысль о близости свирепых хищников, особенно, таких как охнос, заставляла аруту сжиматься от нехорошего предчувствия. В радиусе десяти сикелей не было ни одного тирса способного защитить от возможных посягательств ящеров на жизнь кисару. Затылком кочевник ощущал холодное прикосновение липкого языка Сам-Ру. Но страх наказания за столь серьёзную провинность не оставлял ему, практически никакого, выбора и толкал в лапы к менее опасному хищнику. Страшнее разгневанного Рату, в этом пире, для Мирта не было ничего.
Несмотря на приложенные старания, неудача всё же очень скоро настигла кисару: в самый ответственный момент, когда, сквозь листву, впереди уже стал четко, виден темный силуэт всадника и послышалось грозное рычание топориска, силы покинули изнуренное погоней тело. Полагаясь лишь на милость богини, Мирт, резким рывком, метнул увесистый снаряд, ощутив боль в кисти от натяжения пращи-парунду.
Чтоб тебя! Опять не тот захват! Видел бы сейчас это Рурсур, одной зуботычиной тут бы явно не обошлось, раздери его агато!
аруту - душа, на языке кочевых племен Периферии.
парунду - праща, используемая в основном юными, неопытными воинами кисару, не прошедшими обряд инициации.

Попытка юноши обратить на себя внимание, в очередной раз, потерпела полный крах. С самого начала погони, воин не мог объяснить себе, столь странного поведения вражеского разъезда: они словно не замечали кисару и не собирались отвечать на явное хамство с его стороны. Он не понимал, как можно игнорировать настолько не прикрытую агрессию со стороны аборигена. Все же странные создания эти сиронги, гореть им на ладонях Сам-Ру! Кисару не сомневался, что если безжалостные воины Ситуст-Ры, все же отреагируют на выпады дикаря-уранга, решив вдруг повернуть назад, тропа в долину предков, скорее всего, окажется для него намного короче, чем у любого тога племени Рату. Для этого всего лишь достаточно одного меткого выстрела пешего воина Ситуст-Ры – фаранга и вот он уже перед свирепым ликом Сам-Ру. Григер редко давал осечку, в умелых руках опытного воина - сахигарла.
Но, это единственный способ попытаться отбить у них Ситу. Кочевник сделает все, что возможно, даже ценой собственной жизнь, лишь бы не попасть в немилость к Рату. После того, как сиронги пленили девушку по его недосмотру, он все равно не жилец! Не эти прислужники Сам-Ру, так свои, обязательно с ним разберутся. Так чего же теперь бояться? Выбирать-то особенно не приходиться!
Вот окажись у него в руках, к примеру, тот же григер, разговор бы пошел совсем иначе! Но на все воля Великой Ра-Аам! Юноша облизнулся, представляя, как бы удивились его соплеменники, получи он такую штуковину, с запасом болтов, в личное пользование. Да Рату от зависти захлебнется и, пожалуй, откусит себе хвост по самый корень, появись он в кочевье с григером за спиной, да ещё верхом на боевом топориске! Ах, ты ж, охвостье кута! Вот бы старик Ма-Карай повеселился! Внутри аруту даже стало немного радостней от такой мысли. Рату – хуже болезни-сапоры! Как же он боялся и одновременно ненавидел этого могущественного старика с крючковатыми руками, которыми тот с большим удовольствием потрошил, как мелких кутов, так и тех, кто покрупнее! Дрожь пробежала по спине, заставив вибрировать кончик хвоста. Ах, ты ж, охвостье кута!
григер - мини-арбалет, используемый сиронгами, в основном находился на вооружении у всадников Ситуст-Ры.
раг - меч сиронгов имеющий длинную рукоять и дугообразную форму клинка;
сахигарлы – общее название воинского сословия Ситуст-Ры
уранга - общее презрительное название для всех кочевых племён Периферии, которое использовали сиронги. В основном, чтобы подчеркнуть дикость и грубость тех, кто обитал за пределами Ситуст-Ры.
фаранг - пеший воин – сиронг, вооруженный рагом

Однако, несмотря на явную опасность, отговорить себя прекратить преследование всадников Ситуст-Ры Мирт не смог: чувство вины перед девушкой, даже больше, чем страх неминуемой кары со стороны Рату, гнало кисару на верную смерть – то, что досталось ему от отца и мешало жить среди племени. К тому же в этой ситуации он, возможно, даже больше виноват, чем сама Сита. Поэтому уступить Сам-Ру и отдать её в лапы Твердыни ему никак нельзя. Кто же после этого доверит кисару дело сложнее помывки грязных чашек, сбора воды или чистки хвоста гураму?! Мирт брезгливо скривил лицо, представляя себя за подобным занятием – разве это достойно настоящего тога? А что бы на это сказал отец? Как же преемственность поколений и все остальное, о чем с трепетом любил рассуждать у жертвенного костра Рату, вспоминая о былых заслугах предков. За таким занятием хотел бы видеть Роса своего юного отпрыска, останься, он жив?
Нет, как бы ни так!
Мирт присел на одно колено.
- Уф! Главное не спешить! Главное не дать Сам-Ру овладеть аруту, раздери меня агато! Ну, же!
Кочевник слегка развернул корпус, наклонился назад, прицелился. Описав восьмёрку в воздухе, парунду с легким треском отпустила снаряд. На этот раз, удачно! Камень полетел именно в том направлении, где всё ещё дрожала листва. Её едва заметная вибрация говорила о продвижении сквозь заросли зелени, довольно крупных животных. На это же указывали примятые стебли молодого папоротника, ещё не успевшие занять прежнее положение. А крики вездесущих кутов служили тому подтверждением. Сиронги только что прошли здесь, потревожив покой маленьких ящеров. Приглушенный рык топориска развеял последние сомнения.
Пущенный Миртом снаряд глухо ударился и отлетел на сторону, встретив на пути ствол секвойи. Следующая попытка закончилась ещё печальней. Ах, ты ж, охвостье кута! Ну почему он не слушал старого Ма-Карай, когда тот настаивал на том, что необходимо откачивать мастерство обращения с парунду? Она всегда под рукой, а вот саяк нужно ещё заслужить! Даже не преодолев и половины пути, камень упал между корней древесного исполина. Вот же, болотная гниль! Кисару грозно зарычал, проклиная всех сиронгов до десятого колена. В ответ лишь раздалось грозное рычание топориска и кроткий щебет возмущенных вторжением кутов.
- Чуют, мерзкие прислужники Сам-Ру, что я пришёл за их аруту! Ну, ничего, ещё поглядим кто кого!
В довершении всех бед выпавших на долю кисару в погоне за патрульным разъездом рампа Од-Ра, его постигла крупная неудача: сделав длинный прыжок, кочевник не сумел удержать равновесие. Беспомощно размахивая конечностями, Мирт соскользнул вниз с возвышенности, которую ошибочно выбрал в качестве опоры. Ах, ты ж, охвостье кута! Неуклюже перевернувшись несколько раз, юноша прощупал спиной все неровности местного ландшафта. Больно ударился головой о каменный выступ и потерял сознание. Вокруг воцарилась привычная для дикой Периферии «тишина»: с шумом крон могучих деревьев, гомоном вездесущих кутов, жужжанием гигантских насекомых и редкими криками диких хищников, рыщущих повсюду в поисках очередной жертвы.
фокуру - оскорбительное выражение, означающее тугодум, глупец, дурак

Время шло, а кочевник никак не приходил в себя, Сам-Ру, хищно скалясь на жертву, отсчитывал последние мгновения её жизни.
Громкий звук, исходивший от хлопающих крыльев, заставил кисару очнуться.
- Охнос! Ах, ты ж, грязь со стоп Сам-Ру! Только этого сейчас не хватало! – первое, что промелькнуло в голове юноши. – Вот же, мерзкий прихвостень темного божества! Судя по всему, он уже где-то совсем рядом. Стоит поторопиться, пока не стало слишком поздно!
Мирт, вскочил на ноги, поправляя на ходу, потёртый временем, кожаный подшлемник. Не хватало ещё его потерять! Оглядываясь по сторонам в поисках укрытия, воин ощупал мешок, висящий на левом боку. Снаряды закончились! Всё – теперь точно добегался! Хотя чем здесь поможет парунду? Ящер громко прокричал, оповещая округу о своем приближении. Сделал взмах крыльями, один, другой. После чего, довольный собой, не спеша, направился к Мирту. Какой же гад крупный! Пойти мне в услужение Сам-Ру, если я не прав, но думается, что мерзавец появился здесь не просто так, он явно желает заполучить себе ещё один трофей! Эти твари, словно специально созданы тёмным божеством, чтобы пожирать без разбора, все, что только движется по землям Диких Голубых озёр!
- Уф! О сиронгах можно забыть. Великая Ра-Аам, сегодня видимо совершенно не намерена обращать взор на своего преданного слугу. Уф! Да сохранит она мою аруту, до скорой встречи с предками!
Великая Ра-Аам - богиня света, особо почиталась периферийными племенами кисару
Тем временем, ящер, сфокусировав взгляд на потенциальной жертве, замер на месте. Словно улыбаясь внезапной удаче, оскалил алую пасть, щедро усыпанную крепкими зубами. Такими можно легко перекусить даже древесный ствол, если потребуется. Злобный блеск голодных глаз чудовища заставил Мирта содрогнуться. Внутри кисару всё покрылось ледяными иглами. Вот же, никчемный прислужник Сам-Ру! Как с таким вообще можно справиться? Хищник несколько раз взмахнул крыльями, заполняя воздушное пространство, жутким свистящим шипением. Ах, ты ж, фокуру! Довольно неприятный звук, безжалостно терзающий слух, каждого, кто находиться рядом, вынудил кисару прикрыть ушные отверстия. Этот охнос одним своим видом мог заставить трепетать аруту самого смелого тога. Ящеры Царогских скал вселяли ужас в сердца воинов Периферии, ещё со времен первых кочевых переходов кисару.
По кустам заверещали перепуганные куты.
Мирт тут же почувствовал, как вдоль хребта, от пяток до самой макушки, вереницей муравьёв, пробежал страх – юноша с детства не мог терпеть это ощущение. Кажется, что Сам-Ру когтистой лапой до основания выскребает из тебя смелость, оставляя после себя лишь кричащую пустоту, которая мгновенно заполняется страхом. Слишком много страха! Очень много! До того много, что отказывают ноги и трясутся поджилки. Что-что, а вот про страх Мирт знал всё! Детство и юность, проведенные под гнетом Рату научили юношу отличать различные оттенки страха, от легкого трепета до лютого ужаса сжимающего аруту, так, что тяжело дышать и невозможно двигаться. Именно этот последний сейчас и овладевал кисару.
Кочевник прикинул примерное расстояние от того места где он стоял, застигнутый врасплох охносом, до разъяренного ящера. Дело – дрянь! Ближе только его собственный хвост. Не скрыться и вряд ли получиться убежать! Кроме парунду кисару ничего с собой не прихватил. Да, а что, собственно он имел, на тот момент, кроме изношенных сандалий да синяков по всему телу? Чего, уж говорить зря! Тут даже вооруженный до зубов тога, стоящий за рычагами тирса, не справиться. Остается только одно – сделать ставку на помощь Сам-Ру, как бы глупо это не звучало. Если темный бог будет достаточно голоден, а Мирт проворен, есть шанс проскочить между его когтистых лап, а там уж на все воля Великой Ра-Аам.
Нужно действовать и чем быстрее, тем лучше!
Кисару зашипел в ответ, делая шаг навстречу опасности. Глупо, но страх настолько сковал тело, что убежать все равно уже не получиться.
- Давай, мерзкий сын вопры и откета, сейчас проверим, кто из нас достоин награды Великой Ра-Аам!
Столкновение казалось неизбежным. Истекая мутной слюной, охнос, властно расправил огромные крылья. Мирт подумал о том, что, если как следует постараться, ими вполне можно обхватить целое кочали! Ящер зашипел, вытянул шею, пригнув голову к земле. Дикая мощь, дремавшая внутри монстра, внезапно пробудилась при виде агрессивного выпада жертвы и неистово рвалась наружу. Хищник и так сгорал от нетерпения, а неожиданный поступок юноши ещё больше его раззадорил. Ящер не сомневался - безоружный кочевник не сможет оказать ему достойного сопротивления. Тирсов поблизости не могло быть, а до рампа сиронгов с их григерами не один сикель полета. Пусть попробует теперь спрятаться!
Вдали от соплеменников любой, даже опытный тога, становился лёгкой добычей хищников. А тут какой-то юнец! Воин был почти в четыре раза меньше противника, да к тому же совершенно выбился из сил после долгой погони за патрульным разъездом сиронгов. Тут уж не до героических подвигов - как бы только ноги унести?! Охнос ещё раз громко прокричал, да так, что кончик хвоста юноши покрылся ледяными каплями. Всё! Шутки кончились. Ящер опять вытянул шею и угрожающе двинулся вперед.
Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!
сикель - мера длинны, которая равна 1,5 км
тирс - метательная машина, оборонительного назначения, направленная главным образом против летающих хищников
Мирт быстро огляделся по сторонам, в надежде отыскать хоть что-то, что могло сойти за снаряд – но, увы! В шаговой доступности под эти критерии мало что подпадало. Кроме густых зарослей папоротника за спиной - да кустарника, росшего жалкими клочками то тут, то там, он больше ничего не заметил. До более-менее подходящего варианта уж точно не добежать, а если и получиться, то вряд ли поможет. Что кочевник вооруженный лишь парунду способен противопоставить дикой свирепости, мощным челюстям, да когтистым лапам прислужника Сам-Ру?! Смех, да и только! На беду кисару: охнос оказался на удивление проворен. Продолжая угрожающе размахивать перепончатыми крыльями, на конце которых имелись, острые, словно лезвие саяка, когти, ящер стремительно бросился к жертве. Сам-Ру неумолимо сокращал расстояние между ними, в предвкушении удовольствия от предстоящего зрелища. Каждый взмах когтистых лап отдавался в аруту юноши ледяным уколом смерти.
«Что ж, выбор, как я погляжу, у меня не велик. Ну, ничего! Прежде чем нечестивец полакомится аруту – ему придется, изрядно, потрудится! Догоняй, мерзкое творение Сам-Ру! Да сохранит меня и мой хвост Великая Ра–Аам!», - эта мысль промелькнула в голове Мирта, на полпути к зарослям ближайшего кустарника.
Бегство – единственное, что могло спасти в такой ситуации. Этому всегда следовали куты, на это понадеялся и он. А почему, собственно, нет? В конце, концов, он ещё не тога, чего бояться-то?! К чему такая отчаянная доблесть? Тем более, что ящер все равно никому не расскажет. Да и сами тога иной раз не гнушались показать врагу пятки. Так с чего теперь ему-то стесняться? Да и каким образом этот поединок с охносом поможет ему спасти Ситу, тут скорее наоборот - нужно будет спасать его.
Ящер сразу сообразил, что вожделенная добыча, того и гляди, норовит от него ускользнуть. Это стало понятно, как только кочевник бросился прямиком через поляну, к зелёному навесу из переплетённых ветвей палисомы. Неуклюже подпрыгнув вслед за убегающим воином, охнос оторвался от земли. Мирт набирал скорость. Усталость долгого пути давала о себе знать. Получалось не лучше чем у детеныша кута, но, хвала Ра-Аам, равновесие удавалось сохранять. Ящер не отставал. Прыжок, затем ещё один, ещё и ещё. Пару взмахов большими перепончатыми крыльями и кисару тут же ощутил, над головой, зловонное дыхание вестника Сам-Ру, сопровождаемое громким клацаньем острых зубов.
Раздался недовольный крик могучего ящера, после которого по кустам, словно по команде, застрекотали на смерть перепуганные куты. Мирт ускорился настолько, насколько это было возможным. Шаг, прыжок, ещё один! Ах, ты ж, грязь со стоп Сам-Ру! Кисару втянул голову в плечи, ожидая при этом в любой момент получить смертельный удар когтистых лап.
«Вот так, прогулялись, нечего сказать!»
палисома - кустарниковое растение, шипы которого выделяют сок, с эффектом, тормозящим психофизиологические процессы. Кочевые племена используют его в качестве яда для стрел, снотворного и антидепрессанта. Сухие ветки кустарника активно применялись при жертвоприношениях

Охнос оживился, получая явное удовольствие от преследования добычи. Глаза ящера пылали злобным огнём Сам-Ру. Схватить и разорвать на лету – прекрасное завершение охоты! Хищник резко пошел на снижение, и вот уже брызги от обильного слюноотделения окропили старенький подшлемник юноши. Ещё немного и все закончиться. Воин чувствовал, что оказался на волосок от неминуемой гибели. Шаг, ещё один, прыжок! Шаг! Прыжок! Ах, ты ж, никчемное охвостье кута! Напрягая, из последних сил, горящие огнем мышцы, Мирт бежал так, что позавидует любой топориск.
Сердце молодого кочевника буквально выскакивало через гортань наружу, а легкие готовы были разорваться на части. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Шаг, прыжок, еще один! Шаг, прыжок! Юноша с жадностью хватал ртом воздух, язык присох к небу, словно приклеенный. Жажда доставляла ему невыносимые страдания. Наконец, богиня света и плодородия вступилась за несчастного кисару. Запутавшись в концах распущенной парунду, которая, всё это время, бесполезно болталась на руке – Мирт рухнул вниз, больно ударился о скрытый мхом валун, а затем кубарем покатился по земле.
Однако перед тем как распластаться по рыжеватому мху, кочевник успел, лягнуть смердящую зловонием пасть ящера. Удар пришелся точно в цель. Он оказался настолько сильным, что хищник, на время, даже потерял ориентир и вынужден был взмыть к самому куполу, чтобы прийти в себя. Охнос никак не ожидал от кисару подобной прыти. Юноша спиной ощутил поток воздуха, от пролетевшего, над ним, мощного тела. Прежде чем охнос, зашел на повторный вираж, кисару успел вскочить на ноги и значительно сократить расстояние до кустов. На протяжении всего пути, Мирт старательно менял траекторию движения, пытаясь сбить с толку свирепого противника, парящего под самым куполом. Просто так аруту Сам-Ру никто не собирался уступать!
Охнос приготовился атаковать, на этот раз кисару не уйти. Ярость снедала ящера изнутри. И не удивительно: охота не задалась с самого рассвета. Довольно долго крылатый убийца безрезультатно парил над долиной, пристально высматривая кутов. Но мелкие травоядные, ловко прячась среди широких побегов папоротника, оказались ему не по зубам. А вот вид мускулистой спины кисару пробуждал внутри животного дикий аппетит. Поэтому, ящер, не стал затягивать и, как только пришёл в себя, сразу кинулся за стремительно ускользавшей добычей.
Янтарные глаза с жадность впились в бегущую через поляну фигуру кочевника. Извергнув откуда-то из глубины утробы громкий крик гнева, охнос, вновь, напал на жертву. На этот раз резко и с особой жестокостью! Заскорузлые, сильно напоминающие серп хиза, когти хищника едва не сорвали подшлемник с головы жертвы. Как назло сам шлем он умудрился сегодня оставить в кочали! Да и толку-то от него! Этот прогнивший насквозь шишак, шлемом-то назвать сложно - кутам на смех. Наследие Ма-Карай, сохранившее следы Большой войны с Ситуст-Рой и так и не попавшее в руки умелого хиза.
Мирт едва успел пригнуться, пропуская над собой грозного противника. Охнос явно не собирался отдавать победу. Когда кисару, до «укрытия» осталось всего с десяток шагов – ликование, от успеха вспыхнувшее внутри аруту с новой силой, мгновенно погасло.
Ах, ты ж, грязь со стоп Сам-Ру!
кочали - жилище периферийных кочевых племён, представляющее собой гибрид юрты и вигвама. Как правило, покрывалось выделанной кожей гураму
Это ж надо, как не повезло! Вроде как посчастливилось ускользнуть из цепких лап прислужника темного божества, так нет же - занесло в заросли палисомы! Крепко зажмурившись, чтобы не травмировать глаза, Мирт, сгруппировался, как мог, и с разбега, влетел в кусты. Ах, ты ж, охвостье кута! Как же больно! Кубарем, прокатился пару метров, расцарапав тело, после чего замер, словно змея - кари перед атакой.
Какое-то время ушло на то, чтобы прийти в себя. Холод сменился жаром. Юноша взвыл, ощущая невыносимую боль по всему телу. Жжение от многочисленных ран, оставленных острыми шипами растения, вызвало нестерпимый зуд. Несмотря на толстый, от природы, слой кожи, присущий всем кочевым кисару, - ему не удалось избежать укусов длинных шипов и яда этого хищного кустарника. С палисомой шутки плохи: если слишком долго находиться среди стеблей растения, они опутывают жертву, перекрывают доступ к кислороду и начинают методично высасывать кровь. Избегать острых шипов растения удается разве что ползучим гадам, вроде кари и шестипалого откета, да некоторой мелкой живности. Остальных же созданий Великой Ра-Аам ожидают крепкие объятия Сам-Ру.
Как же, больно! И почему он не остался скоблить спины гураму - не работа, а праздник! Да, пришлось бы, конечно, терпеть общество несносных юнцов во главе с Супитом, ну так это сущие пустяки. Перебесятся и перестанут. А как быть с этим? Ах, ты ж, охвостье кута! Мирт стиснул зубы, чувствуя как, начиная с кончиков пальцев, постепенно немеют руки. Попытался вскочить, собрав последние силы, но сделал только хуже. Растение крепко-накрепко вцепилось в жертву, опутало стеблями до самой шеи. Сил сопротивляться палисоме у него практически не осталось. С трудом поднялся, сделал шаг, другой, затем тяжело выдохнул и рухнул в колючие объятия кустарника. Голова закружилась ещё сильнее. Тяжело дыша, словно только что выдержал схватку с самим агато, превозмогая болезненною ломоту по всему телу, перевернулся на спину.
Уф! Всё, наконец-то, закончилось – отбегался! Теперь вся надежда только на неё. Кисару мысленно обратился к богине, прося о помощи.
Тем временем охнос, приземлившись, почти, перед самыми зарослями, сделал серию неудачных попыток подцепить когтистыми лапами ноги юноши. Однако, плотный полог из длинных веток, укрывший беглеца, не позволил ящеру осуществить задуманное. Каждый обитатель Периферии знал об опасных свойствах коварного растения. Издавая утробное рычание, хищник ещё какое-то время сновал взад-вперед вдоль зелёного навеса, пробуя дотянуться до ускользнувшей добычи. Все напрасно! Злоба от постигшей его очередной неудачи, а также урчание голодного желудка - разозлили охноса до скрежета в зубах. В конце концов, он основательно вымотал себя и вынужден был смириться с незавидной участью уготованной ему богиней.
Ну не погибать же с голоду, когда джунгли кишат кутами да иной мелкой живностью?! Возьми тех же откетов или крылатую вопру. Не лучший вариант, но лучше чем ничего. Кого-нибудь, из них Сам-Ру непременно накажет! А там, дело за малым!
Немного повоевав с ветками палисомы, ящер решил оставить неудачную затею - полакомиться мясом кочевника видимо не удастся. Ничего хорошего из этого все равно не выйдет, так к чему понапрасну растрачивать силы? Издав громкий крик разочарования, охнос взмыл под каменный купол. Пролетел над верхушками вековых сосен, описал несколько больших кругов над зарослями палисомы, в тайне надеясь на реванш, после чего направился к Царогским скалам. Хищник понимал, что, если не получиться наполнить желудок в ближайшее время, то придется наведаться в гнёзда собратьев. А подобная «практика», рано или поздно, могла привести к весьма плачевным последствиям: ретиво охранявшие своё потомство самки были беспощадны к тем, кто промышлял воровством насиженных ими яиц. Не один хищник пострадал, отбиваясь от обозленных мамаш, включая топорисков, способных карабкаться по скалам и прогрызать гнезда.
Царогские Скалы - горная гряда в периферийном районе, основной ареал обитания, охносов
Спасшемуся, от острых когтей, Мирту, всё оставшееся время, до того, как его начнут искать соплеменники, предстояло, провести в полном одиночестве. Ни один кут не рискнет забраться так далеко к стеблям палисомы, разве что кари, да и та ещё как следует, подумает - стоит рисковать или нет?! Как только крик охноса стих, сердце забилось в прежнем ритме. Юноша с облегчением выдохнул. На светло-зелёном лице неподвижной маской застыло выражение полного блаженства и покоя. С этого момента воину оставалось только строить догадки о том, насколько быстро его обнаружат соплеменники, если вообще обнаружат. Мозг усиленно работал, однако тело оставалось лежать неподвижно. Каждому кочевнику долины Диких Голубых озер известно - палисома никому не прощает легкомыслия.
«Искать меня они, конечно, не подумают, но вот Ситу-то – наверняка! Рату с тога кожу живьём сдерет, как только узнает о пропаже девчонки! Эх, хотел бы я на это посмотреть. Нет, старик точно не усидит на месте, куда там! Главное, чтобы они успели прибыть до того, как палисома растащит меня на куски, так, что и собрать будет трудно! Супит-Го, однажды рассказывал, что в племени Ноздреватого Кизу она расправилась с целым гураму! Бедолага, спасаясь от самки агато, укрылся, среди палисомы. Нашли только рога, сгодились разве что хизам на сиронзу!»
Юноша попытался прикрыть глаза, находившиеся в опасной близости от ядовитых шипов палисомы, но у него ничего не получилось. Веки замерли, словно окаменели, а взгляд и вовсе вскоре застыл, упёршись черным зрачком в серую твердь купола. Вот же грязь со стоп Сам-Ру! Яд палисомы начал активно действовать.
- Ты погляди-ка на это, Тур! Лежит, прохлаждается, а мы сикели перетаптываем, рискуя аруту! Ах, ты ж, мерзкий сын кута! Чего разлегся-то? Вот как с ним поступить прикажешь? Это все твое заступничество. Ну, какой из него будет тога? Тьфу! Болотная гниль Периферии, не иначе! Какого кута его вообще понесло в палисому?! Я и глаз не сомкнул, после возвращения из дозора! Чего ощеряешься, поганец, весело тебе? Видно, мало я тебе гонял, гаденыш, по долине! Скажешь я не прав, Тур? Посмотри-ка куда забрался этот мерзкий кусок грязи со стоп Сам-Ру! А ну, поднимайся и ползи сам, пока, я добрый! Эй, Мирт! Молчишь?! Ну, погоди, дай только до тебя дотянуться! И почему мне всегда приходиться разбираться со всякой дрянью? Мирт! Подумай хорошо, никчёмный ты фокуру, я не шучу.
Воин выдержал паузу, дожидаясь ответа.
- Нет? Тогда, моли богиню о пощаде, сын кута и вопры! - прорычал, сгорбленный кисару, неторопливо разматывая аркан, с кованым крюком на конце и острыми шипами по бокам.
Мощные руки энергично работали, растягивая слежавшуюся снасть. Грубая веревка из травяных волокон никак не хотела распускать узлы, несмотря на все старания тога. Он прекрасно знал, по чьей вине аркан оказался в таком состоянии, от чего нервничал ещё больше. После того как, они с Туром вернулись из-за Перевала, Рурсур лично закинул снасть в походную сумку, ленясь скрутить, как полагается. Он намеревался привлечь к этому занятию того, же Мирта или того же Супит-Го, однако Рату, взбешенный пропажей дочери, помешал планам тога. И вот теперь ему самому приходилось распутывать аркан, проклиная всех вокруг, включая верховного жреца Великой Ра-Аам.
- Хватит рычать. Узнай, кто его так свернул и оттаскай за хвост, как следует! – посоветовал Тур брату.
- Угу! – единственное, что смог выдавить из себя воин.
Рурсур, конечно, понял, на что намекает кисару, который видел, как тога, скомкал на ходу аркан и забросил в походную сумку, однако отвечать на это не стал. И без того проблем хватает, а тут ещё этот со своими остротами.
- Ах, ты ж, охвостье кута! – громко выругался тога, когда аркан, наконец, принял надлежащий вид, - Я тебе ещё это припомню.
Воин поднялся, расправил могучие плечи, затекшие от длительной поездки. Потянулся, покрутил головой, а затем продолжил возиться с арканом, подбирая нужную длину. Мышцы ныли, хотелось, как следует, отдохнуть и выспаться. Поход за Перевал не самое приятное развлечение для тога, что и говорить, а тут ещё эта вылазка за мальчишкой. Длительные переходы по джунглям верхом на гураму не приносили воину никакой радости, особенно когда приходилось их совершать из-за такого недоразумения, как Мирт.
– Мы, видите ли, ищем его уже какой рассвет Ра-Аам, а он разлегся здесь. Слышишь меня, нечестивец? Жаль, что палисома не успела тебя сожрать, как старика Закру. То еще зрелище. Все бы мне, меньше забот. Эй, Мирт! Ну, сейчас я доберусь до тебя, грязный ты прислужник откета! Ох, Тур, клянусь тёплым светом богини, когда-нибудь жрец разрешить мне вытрясти аруту из этого мальчишки. Уж, поверь мне, братец, настанет счастливый рассвет. Давненько чешутся руки, как следует, намять ему бока. Вот увидишь, этот бездарь ещё пожалеет, что когда-то оставил скорлупу цобо и выбрался наружу, на радость Сам-Ру. Арутой чую недолго осталось мальцу. Вот этими самыми руками придушу паршивца, теперь уж точно никто мне против ничего не скажет! Дел-то больше у меня нет, как только гоняться за всякой падалью по лесам, да трясинам. Ух! Если бы не Рату давно бы голыми руками открутил голову этому фокуру, а заодно и несносной девчонке Рату накрутил хвост, как следует.
Тур многозначительно посмотрел на воина.
- А чего? Пусть знает с кем якшаться. Подумаешь, дочь верховного жреца. Да этого Рату …я …я сам … дай мне только повод, Великая Ра-Аам! Ух!
Лицо Рурсура перекосило от гнева. Воин заскрежетал зубами, не отводя глаз от зарослей плотоядного кустарника, где под колючим пологом ветвей, без движения, лежал Мирт.
Недовольное ворчание брата, не нравилось Туру, но на этот раз он предпочел с ним не связываться. В конце концов, им действительно пришлось не сладко, во время этой вылазки за кисару. Чего только стоит одна встреча с безумным самцом гураму, от которого пришлось долго и упорно отбиваться. Пещера кровожадных откетов или дикая стая тех же топорисков, решивших так некстати открыть на них охоту.
откет - гигантский плотоядный паук
Когда эмоции немного поутихли, воин накинул на плечи походный плащ, сжал в зубах верёвку, передал другой конец веревки Туру, и, ползком, стал подбираться к юноше. Широкие ноздри с шумом втягивали воздух, злость распирала аруту тога изнутри. Он терпеть не мог выполнять грязную работу порученную Рату. А старик, словно специально гонял их, то и дело за Перевал. Кланы Беглой Сойки не лучшее место для тога, даже таких как Рурсур. То, сговор с Растиком Пройдохой, в попытке избавиться от набегов Сахра и его оголтелой шайки, то обмен ценных шкур на порцию свежезаваренной махру. Дел и так невпроворот, а тут ещё этот мальчишка!
махру – яд, которым кочевники Периферии смазывали наконечники стрел. Его получали из коры высокогорной палисомы, а также желез ядовитых змей. Основным поставщиком самого качественного махру являлось племя Цабиру Кривого когтя.

Зоркие глаза пристально следили, чтобы не один ядовитый шип не коснулся открытого участка тела. Мало ли что! Тур, конечно, вытянет его за веревку, обвязанную вокруг талии, но к чему рисковать – яд палисомы, то ещё удовольствие!
Осторожно протискиваясь между ветками, кочевник, наконец, добрался до цели. Обратный путь оказался не менее напряженным. После долгих мучений, коренастый тога, не переставая громко возмущаться, довольно бесцеремонно вытащил тело Мирта из зарослей палисомы. Как только юноша оказался на открытой площадке, поросшей невысокой травой, здоровяк тут же принялся приводить его в чувство. Использовал он для этой цели единственно действенный, по его мнению, способ – увесистые оплеухи и зуботычины. Удар, затем ещё один, ещё и ещё! Снова удар! Звонкие шлепки разлетались над поляной, заставляя вздрагивать беспокойных кутов.
- Ух, хорошо! Эх, как же мне нравиться-то? Сейчас, я на тебе отыграюсь за все. Нет, ты посмотри на него, братишка, каков наглец-то, лопни моя скорлупа?! Он ещё мне ухмыляется! А, ну, прикрой пасть, недомерок! Уф! На, получи! Уф! Отлично! Нравится? Вот ещё для затравки! Уф! И ещё! Ну, как? Я, раз и навсегда, отобью у тебя охоту покидать долину.
Мирт никак не реагировал, на все «старания» тога. Рурсур в свою очередь продолжал упорствовать: наградил юного кисару очередной крепкой пощёчиной, затем нанес удары кулаком, отдышался и добавил ещё несколько увесистых оплеух. При этом кочевник прикладывал такую силу, что подшлемник с головы юноши отлетел на пару шагов. Вскоре манипуляции с застывшим телом Мирта стали даже забавлять воина, вызывая приступы дикого гомерического хохота. Руки, способные при должном усердии с одного удара свалить топориска, нещадно колошматили юношу. Тога коршуном нависал над жертвой, словно боялся, что тот встанет и убежит. При этом каждый раз, отвешивая очередную оплеуху, он старался как можно сильнее ударить кисару. Удар, ещё один, а затем ещё и ещё! Ах, ты ж, охвостье кута!
- Ух, хорошо! Нравится, поганец? Уф! Нравиться, тебя спрашиваю? А ты думал, я буду рад прокатиться до самых границ с сиронгами? Только гураму загнали, гоняясь за вами! Хватит мне того, что приходиться вытаптывать сикели из-за Рату с его «поручениями», теперь ещё дочурку навязали на мою голову.
Тур прищурил левый глаз, поперёк которого у него, змейкой, проходил, глубокий некрасивый шрам. Он всегда так делал когда начинал нервничать, либо злиться. «Забава» нерадивого братца грозила обернуться для Мирта тяжелыми увечьями. Несмотря на природную особенность всех кисару к быстрой регенерации, последствия такой встречи с Рурсуром для Мирта могли стать необратимыми. Уверенно ступая по влажному от росы травяному ковру, тога сдвинул, на затылок, бронзовый шлем, увенчанный на макушке небольшим шестипалым гребнем, и грубо оттолкнул напарника коленом.
- А ну, прекрати, дурень! Хватит с него! Хватит, тебе сказано! Ты, что не видишь, ему и так крепко досталось. Не наигрался? Ты еще за Головастого Нугу с Рату не рассчитался. Забыл? Хочешь меня, опять, под гнев жреца подвести? Когда-нибудь, Рурсур, из-за твоих проделок, наша тропа закончиться на Столбе Позора. Старик не одобрит. Вопрос о наказании Мирта ему решать, но никак не тебе. Не гневи Сам-Ру понапрасну, Рурсур.
- А чего? По-ду-маешь! Тоже мне неженка. Будь моя воля…я бы …я
- Сказано тебе – хватит! Зря только тратишь силы, мало у нас проблем: уверен - мальчишка ещё пару рассветов Великой Ра-Аам будет тебе улыбаться. Так и будешь сидеть над ним? Сам знаешь, какую скрытую силу таит в себе яд палисомы. Да и Рату нам за мертвяка спасибо не скажет. Я не собираюсь выслушивать его вой из-за твоих глупых выходок. Уяснил? Чего скалишься?! А, ну – прекрати, говорю! Рурсур!
- Напугал! С него не станется! Глядите-ка, какая великая ценность! – Рурсур сел и метнул злобный взгляд в сторону неподвижно лежащего Мирта. Нерастраченная до конца злоба сжигала аруту тога изнутри. Еле слышно что-то прошипев про себя, он сплюнул под ноги, а затем, посмотрев на брата, пробурчал, - Если бы не Рату, с превеликим бы удовольствием отправил нечестивца прямой тропой к Сам-Ру, раздери его на кусочки агато! Ну, чего с ним возится-то - скажем, что не нашли? Делов-то! А, Тур? Мало ли, что, могло случиться по пути. Вот, если, к примеру, тот же Нугу …
- Тьфу! Сказал же - хватит! Нужно пошевеливаться! Не забывай - голодные охносы, те ещё друзья кисару. Мне сейчас не до Мирта. Кто бы нам подсказал, куда подевалась Сита?! Следов-то девчонки вокруг нет - это точно, я уже несколько раз все проверил. Если бы она не так давно здесь проходила, след наверняка сохранил бы тепло до рассвета, а тут только ноги Мирта, да лапы охноса с кутами.
Кочевник осмотрелся вокруг, стараясь найти среди множества следов, оставленных обитателями джунглей, те, что могли принадлежать девушке, устало выдохнул, а затем продолжил:
- И что сейчас делать ума не приложу. Да, Рату, выдал ты нам с тобой задание – вот, где теперь искать девчонку? Надеюсь, её ещё не успели сожрать прислужники Сам-Ру.
Рурсур громко рассмеялся.
- Не хотел бы я оказаться на месте того, кто принесет эту весть жрецу! Так и вижу его выпученные глаза откета и трясущийся от истерики хвост. Потеха!
- Прекрати, ничего смешного здесь нет. Этими счастливчиками с большой долей вероятности будем мы с тобой. Ахаки с Томазом к рампа точно не пойдут, а вот нам придется. Кто постарался? Возможно мурги. Сахра не то, кому стоит доверять. С другой стороны, я не слишком удивлюсь, если здесь, действительно, замешаны сиронги. Хотя с нее и топорсика хватит.
рампа - гарнизон сиронгов на границах с землями кочевников;

Словно в ответ на мрачные рассуждения кочевника из лесной чащи раздалось грозное рычание неведомого хищника.
Тур посмотрел на собеседника, но никаких предположений больше высказывать не решился, боясь навлечь на себя гнев богини. Тога, направился за верёвками, продолжая размышлять над планом дальнейших действий. Ситуация не из простых. Терпеть гнев Рату приступы ярости и многочисленные оскорбления ему не очень-то хотелось, однако избежать этого в данной ситуации вряд ли уже получится. Надежды на то, что другие разъезды нападут на след Ситы, никакой не было. Иначе Томаз уже сейчас бы прислал гонца.
Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! И дернуло их идти к рампа!
- Помнишь, нам за сторожевым постом, у излучины реки Акетан, попались следы топорисков, а что, если это и в правду были сиронги? Ведь вроде как всадники. Такие отпечатки трудно спутать. Теплом веяло за сикель, не меньше? Не иначе, как больше хамру наберется. Что думаешь?
Рурсур недовольно хмыкнул.
- Да, достанется нам от Рату. – продолжил Тур, - Только проблем с Ситуст-Рой сейчас не хватало. Давненько их не было в наших краях. К чему бы это, как считаешь? Опять приходили по аруту верховного жреца?
хамру - отряд из 20-30 воинов в армии сиронгов;

Рурсур пожал плечами.
- Да-а, - протянул задумчиво тога, - Весело, ничего сказать! Даже не хочу гадать, что будет с Рату. Старика скрючит, что тот корень, а потом разогнет, да так, что мало никому из нас не покажется! Тьфу! Хоть вообще не возвращайся назад. Арутой чую – одним Столбом Позора тут точно не обойдётся. И ведь не докажешь ничего! Как только доберемся, так начнутся пляски с бубном. Он это любит. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Хотя, может, ну его к кутам, этого Рату - махнем к мургам, а, братец? Пусть Томаз с Ахаки отдуваются. Не все нам терпеть. Мне Растик Пройдоха такие перспективы в этот раз нахваливал, Сахра обзавидутся. Что скажешь, Тур? Там жизнь-то наверняка повеселей будет, за Перевалом, а?
- Не неси чушь! После Растика тебе только ширу под ребро и тропа к Сам-Ру. Мало кисару голов положили через этого поганца? Поверь, такой путь точно не для тога, нечего нам к ним соваться, если хотим жить по кодексу. Режут друг друга похлеще топорисков. Что Растик, что этот откормленный хиз Асам-Ги-Рапид – болотная гниль, ничего более, чего о них сейчас вспоминать?!
мурги - охотники-наёмники, в основном из малочисленных племен кисару, иногда принимали в свои ряды ртупов, питонгу и д.р.;
ширу - небольшой культовый саяк жриц богини Великой Ра-Аам у кисару;

Тога внезапно громко рассмеялся.
- Тут ты прав, братец, помнишь тот раз, когда шайка Сандо Толстогуба схлестнулась с Хот-Ридом за посевы Замбару, положили мургов будь здоров. Уж, кодекс-то у них точно не в почете! Нам ещё повезло, по воле богини, унести ноги. Что и говорить куража много, а голова у меня одна и боюсь, ты, верно, сказал – не по тропе нам с ними.
Где-то совсем недалеко опять раздался грозный рык. Периферия никогда не дремлет. Тур бросил угрюмый взгляд на брата, затем повернулся в сторону видневшихся на горизонте песков и тяжело вздохнул. Ехать к рампа Ситуст-Ры никому не хотелось. Однако, что не говори, а Рурсур сказал правду – Рату не успокоиться и надеяться на чудо или помощь богини на их месте просто глупо. Верховный жрец в жилу кута вытянется, но своё получить. От осознания данного факта на душе кочевника сделалось ещё тоскливее. Как же он устал, от этих бесконечных личных «поручений» жреца, когда приходиться идти по краю тропы и рисковать аруту.
Собирались быстро.
Крепко связанного Мирта уложили сверху на седло, перекинутое через спину самого крупного гураму, как следует, перетянули лианами. Животное тут же начало недовольно ворчать, грузно переступая с ноги на ногу. Грозное травоядное, открыто выражало недовольство! Эти мощные ноги, внешне напоминавшие стволы секвойи, при удачном стечении обстоятельств могли втоптать в землю не только топориска, но и самого агато.
Негодуя на действия тога, ящер замотал из стороны в сторону большой, увенчанной рогами, головой. Массивный череп украшал костяной воротник, покрытый толстым слоем темно-коричневой кожи. Этими рогами ящеры не раз спасали жизнь кочевников, особенно в бою на открытом пространстве. Иной тога мог бросить саяк, но только не гураму. Хороший объезженный зверь высоко ценился на бескрайних просторах Периферии и часто использовался кочевниками как средство оплаты или размена. Хотя зачастую, их больше держали для хозяйственных нужд, в качестве охраны от хищников, средства передвижения ну и, конечно, гураму были не заменимы во время любых военных операции, как оборонительного, так и наступательного характера.
саяк - вид небольшого меча, который кисару использовали в ближнем бою
Возить на себе всадника – эти животные были приучены с малого возраста. Но, из-за присущей им природной лени и довольно капризного норова, на любое дополнительное увеличение поклажи реагировали, зачастую, весьма агрессивно, демонстрируя свой буйный нрав. Однако незаменимое превосходство над соперником в схватке, вынуждало племена кисару терпеть их природный «темперамент» и не отказываться от ящеров, как от средства передвижения. Обычно с подобными приступами недовольства, опытный наездник справлялся при помощи хлёсткого, но не сильного удара стрекалом по клювообразному носу. Особо ретивым, могли повесить кольцо на морду, через которое продевали, так называемую уздечку из плетеных лиан, облегчавшую управление. С крайне ворчливыми и неугомонными животными, зачастую, долго не церемонились, пуская их на мясо, либо использовали в качестве жертвенного подношения богине. Всё зависело от ситуации.
- Да, Рату, будет недоволен! Мы и так бестолково прослонялись по долине два рассвета, а тут ещё и вернёмся без его дочурки, – как бы про себя, сквозь острые зубы процедил Тур.
Он легонько хлопнул по носу тыльной стороной ладони заворчавшее на него животное. Бросив взгляд на поклажу, достал из кожаной сумки, что висела на спине гураму, вяленый кусок мяса. Нехотя пережёвывая сухой затвердевший ломтик, кисару, с досадой в голосе добавил:
- Говорил я Рату, не стоит поручать сопровождение Ситы этому недотёпе, гори он на ладонях Сам-Ру! Так нет же – не послушал, упрямый старик! Иногда жрец, становиться хуже гураму – прет напролом и ничего перед собой не разбирает! Рату словно специально искушает богиню. Ведь за девчонкой даже опытному тога уследить не так-то просто, а что уж сказать про Мирта. Или может он специально подвел под наказание парнишку? Ах, ты ж, грязь со стоп Сам-Ру! Мало мне неприятностей, так теперь ещё и это?!
- Недоволен?! Ха! Да ты, верно, пошутил, братец, лопни моя скорлупа! Повезет, если жрец не отправит нас опять в очередной дозор к Царогским скалам - как в прошлый раз. Помнишь? - Рурсур, с кислой миной, закинул себе в рот небольшую пластинку мяса, предложенную соплеменником. Кочевник живо представил в своём воображении долину, где охносов больше чем листьев на ветке ближайшего дерева. - Всё из-за этого олуха, забери его аруту Сам-Ру! Тьфу! Как же надоело жрать эту дрянь, Тур! Где ты их только берешь? Гадость какая! Поскорей бы вернуться назад, да отведать горячей похлёбки из ног молодого кута, запаренных на солоте и толчёных бабуях! Согласен?
- Вон их сколько, лови - не хочу.
- Скажешь, тоже! Может мне ещё стряпухой подрядиться к Очуян?! Буду собирать солот, да толочь ароматные ветви в ступке!
- Шутишь? А я полагаю сейчас нам как раз впору об этом задуматься.
- Очнется этот недобиток, я его заставлю пожалеть о своей выходке. Пусть отрабатывает: нечего просто так на гураму кататься.
- Боюсь к тому моменту, мы с тобой с голоду сдохнем.
Тога зарычал, бросив разъярённый взгляд на Мирта. Воин принялся энергично работать челюстями, тщательно пережевывая ссохшиеся, от долгого хранения, волокна.
- Ладно, дай-ка мне ещё одну, проголодался что-то, а то придется откусить ненароком ломоть от нечестивца. А чего? Голод штука такая, лично я не побрезгую. Сожру, да попрошу добавки. Кровососам Цабиру можно, так чем мы хуже?
Рурсур широко улыбнулся довольный собственной шуткой. В их незавидном положении, перед неприятной встречей с Рату, ничего другого не оставалось.
За деревьями закричали куты, растревоженные каким-то нерасторопным хищником. Голод гнал вестников Сам-Ру на поиски пищи.
Тога косо посмотрел на брата, молча, срезал кусочек. Меньше всего им сейчас хотелось вступать в схватку с топорисками.
- Ну, это мы ещё посмотрим, отправит или нет! Жрец, видно забыл, что его власть над племенем нынче держится только на силе и отваге тога. Совсем заигрался старик. Рано или поздно сиронги перестанут его поддерживать, вот увидишь, Рурсур - они отвернуться от него. Ситутс-Ра печётся лишь о своем благополучии, и уж точно не собирается уступать Рату. А отвечать за все приходится тога. Сколько можно терпеть безумные замашки? Все эти темные дела с мургами Беглой Сойки, ух, как мне надоели. Сабатаранга не из тех, кем можно помыкать. Ситуст-Ра проголодается. И вот тогда Рату не спасёт даже покровительство богини! Слишком уж силён гнев ждущих момента тога, когда можно будет без проблем добраться до его аруту. Без нас он просто дряхлый кисару, который по делу и просто так, от скуки, брызжет по сторонам слюной! Не забывай это, брат. Увидишь, он ещё и меня с тобой за собой потянет.
- Да ну его, к кутам, этого Рату! Шутки шутками, а может все же стоит прихватить с собой парочку хвостатых, теперь-то спешить нам больше некуда. Чего ради, мы травим себя этой дрянью? Я надеюсь, к рампа за Ситой вдвоем не поедем? Пусть и Томаз отдувается. А чем его тога лучше наших? Не все же ему у тирсов околачиваться, кормиться у котелка Очуян, да за Рати Утой по кочевью гоняться!
- Как посмотреть. О себе Рату печется не меньше чем о дочке, и вряд ли захочет доверять тирсы кому-то кроме Томаза. Он и сейчас его отправил проехаться по долине, только, чтобы мы лишний раз не ворчали. Всем известно - следопыт Томаз никакой, да и охотник так себе.
Тур с отвращением выплюнул остатки плохо пережёванного мяса, смахнул тыльной стороной руки жирную слюну с подбородка, после чего ловко забрался в седло гураму. Сидя наверху, тога привычным движением поправил шлем на голове, а затем взялся за эфес саяка. Только почувствовав в мощной кисти костяную рукоять, кочевник немного успокоился. Ничто не внушало ему такой умиротворенности, как изогнутый полумесяцем меч. Сердце забилось сильнее в мощной груди кочевника, разгоняя по телу горячую кровь воина дикой Периферии. Путь им предстоял не быстрый, на гураму не везде можно проехать, там, где пройдет пеший воин, а значит, придется петлять по джунглям, ориентируясь на многочисленные тропы топорисков. Тур громко выдохнул, дернул правой ногой в стремени, одновременно ударив гураму стрекалом. Братья тронулись в обратный путь по направлению к становищу кочевого народа кисару.
Постепенно, на земли кочевников Периферии, тёмной вуалью, опустились сумерки. По рыже-зелёному ковру долины медленно, практически в полной тишине, продвигались усталые всадники. Вскоре, температура воздуха снизилась настолько, что ехать без теплой одежды стало не комфортно. Кисару не сговариваясь, как по команде, накинули на могучие плечи кожаные потёртые временем плащи. С наступлением темноты, даже на возвышенности, находиться без теплой накидки с капюшоном было довольно не комфортно. Через отверстия купола, стоявшего на огромных каменных колоссах, уходящих острыми вершинами высоко вверх, практически совсем перестал проникать свет.
Древние легенды племён кисару рассказывали о том, что когда злобное божество Сам-Ру решил поработить весь сотворенный Великой Ра-Аам мир и напиться жертвенной крови, то возвел этот купол. Скорбь богини по пленённым кочевникам сопровождалась нескончаемым потоком слёз, которые в итоге пробили в нём многочисленные отверстия и превратили купол в камень. На то, чтобы попробовать сотворить ещё один у Сам-Ру не осталось сил. Бог уступил, но вознамерился рано или поздно, набравшись сил свергнуть Ра-Аам. Со временем, пролитые по кисару слёзы богини стали озерами, реками и ручьями. Желая усмирить подземное божество, она приказала всем кочевым народам разбрасывать пепел сожженных тел над поверхностью многочисленных рек. По ним прах умерших кочевников попадал в обитель Сам-Ру и утолял жажду ненасытного божества.
С приходом тёмного времени – по всей территории племён кисару, от Перевала до самых песков Ситуст-Ры, наступало правление бога смерти и огня - Сам-Ру. Время, когда не каждому одинокому путнику повезёт увидеть очередной рассвет, если темнота застала его в районе Диких Голубых озёр.
Ехали молча. Тога старались соблюдать «тишину», чтобы лишний раз не привлекать к себе внимание, рыщущих повсюду, в поисках пищи, хищников. О продвижении разъезда, можно было узнать только по редкому ворчанию неповоротливых гураму. Они, то и дело натыкались друг на друга из-за несоблюдения дистанции задремавшими всадниками. Однако привыкшие к такому ритму путешествия кисару практически на это не реагировали.
Откуда-то из темноты донёсся жалобный крик перепуганного кута, попавшего в зубы хищнику. А затем вновь наступила «тишина». Легкий свет, томно, льющийся откуда-то сверху, практически не достигал лесной тропы. Если бы не гураму, специально обученные, находить обратный путь домой, полусонные тога, наверняка, заблудились бы в непроходимых джунглях. Размеренно покачиваясь верхом на сопевших от продолжительной ходьбы животных, всадники поднялись на холм. Перед тога лежали рощи гинкговых деревьев, заросшие саговником, кустарником и гигантским папоротником поля, окружённые пирамидальными, разменявшими не одну сотню лет, кипарисами, а также могучими секвойями. Огромные просторы, населенных кочевниками земель! Даже сложно представить, сколько потребуется времени, чтобы все это обойти. Долина Диких Голубых озёр заставила сжаться аруту двух бывалых тога от недоброго предчувствия.
Рату!
Тур посмотрел на брата тяжелым взглядом, его не радовала предстоящая встреча с верховным жрецом. Тога натянул узду и начал острожный спуск по тропе топорисков. Главное здесь не спешить, чтобы ненароком не свернуть шею, если вдруг гураму оступится и полетит вниз. Рурсур, шепотом, воздал хвалу Великой Ра-Аам и направил животное по проторенному братом следу.
Сам-Ру хищно оскалился в предвкушении свежей крови.

II ГЛАВА
Ледяная вода быстро привела в чувство. Весьма странное ощущение: мерзкое от резкого пробуждения и вместе с тем приятное от легкой пульсации в голове. Постепенно картинка, перед глазами кисару, перестала расплываться. Ему с трудом удалось собраться с силами, чтобы, наконец, сфокусировать изображение. Испуганно водя по сторонам, влажными, ярко алыми от напряжения, глазами, Мирт постарался оценить окружавшую его обстановку и понять, где находится. Последнее, что осталось в памяти, это гнавшийся за ним кровожадный охнос и колючие заросли проклятой палисомы, да иссушит ее корни Сам-Ру. Ледяной холод пронзил тело, пробежал вдоль позвоночника, застыв на кончике хвоста. Ах, ты ж, охвостье кута! Мерзким языком Сам-Ру коснулся загривка кочевника, затем вернулся, чтобы застыть на пятках. Бр-р-р! Как же неприятно!
Ноющая боль, накатывала волнами, разливалась по всему телу, царапала животным страхом душу-аруту, выкручивала конечности, стягивала дугой хвост. Неожиданно картинка перед глазами начала крутиться, расплываться, а затем вообще пошла цветными пятнами. При этом довольно неприятно загудело в голове, да так, словно огромный гураму, находясь в активной фазе периода спаривания, ревел ему в самое ухо. На короткий промежуток времени, пропал слух. Ощущение довольно мерзкое. Казалось, что внутри черепной коробки решил поселиться целый пчелиный рой. Резкий приступ тошноты заставил брюшные мышцы судорожно напрячься. Внезапно кисару громко отрыгнул. Это повторилось несколько раз подряд, после чего его, наконец, вырвало.
Ах, ты ж, грязь со стоп Сам-Ру!
Мирт громко выдохнул, запрокинул голову назад. Жадно втянул широкими от природы ноздрями воздух Периферии, пропитанный запахом каши-малыги и свежеиспеченными лепешками-тои - кисару не изменяли своим привычкам даже в такой вечер. Мирт застонал. Затем все повторилось заново, ещё и ещё раз. Размытые образы перед глазами то замирали, то начинали неистовую пляску Сам-Ру, ускоряясь и вынуждая его внутренности выворачиваться наизнанку. Вот же, никчемное охвостье кута! Только этого не хватало! Юношу трясло, словно серебристые нити молодого паукообразного откета на ветру. Наконец кисару успокоился и замер. Голова бессильно опустилась на грудь. Сознание опять ненадолго оставило кочевника, повинуясь тайным желаниям Сам-Ру.
Откуда-то со стороны, словно из тоннеля пещерных ртупов, прозвучало:
- Хвала Великой Ра-Аам! Отходишь, нечестивец? Отходишь! Ну-Ну. Я уж тебя заждался. Так и сводит руки от желания выбить из тебя аруту.
После чего вновь наступила тишина, на некоторое время, освободив кисару от мучений.
- Живей же, подлый прислужник Сам-Ру! Ну! Не престало мне унижаться на виду у тога, уговаривая всякую падаль, на вроде тебя! Только этого ещё не хватало! Слышишь? Эй! Живее же, приходи в себя, никчемный фокуру! Мирт! Какой позор! Тьфу! Да, поможет мне Великая Ра-Аам вынести всё это! О, богиня, ответь - за что нам такие испытания? Почему он до сих пор не очнулся? Мирт! Молчишь, а ну разойдитесь, я сам! Ты слышишь меня, эй? О, как же мне не терпится вытрясти твою аруту из никчёмного тела. Раз и навсегда. Просыпайся неблагодарный, сын вопры и откета! Мирт, слышишь меня?
Хлёсткий удар по лицу на отмах, вызвал у молодого воина кисару очередной приступ тошноты, сопровождаемый рвотным позывом. Юноша попробовал сконцентрировать внимание на фигуре говорившего, силясь рассмотреть мужчину, словно из тумана, возникшего перед ним. Однако это оказалось не так-то просто. Изображение двоилось, а глазные яблоки жгло так, словно их специально до слез натёрли горячим песком Пояса Сам-Ру. Дым жертвенного костра ударил в нос, выбив аромат свежеиспеченных тои. Резкий запах пряных трав, похлебки из молодого кута и веток палисомы могли означать только одно. Злобный взгляд огненных глаз на фоне морщинистого лица с татуировкой доходившей практически до самого подбородка. Голова не правильной формы, редкой для кисару, усыпанная мелкими шрамами. Лицо с крупными складками по всему лбу, медные кольца, натертые до блеска, игравшие бликами на роговых наростах, не оставляли сомнений – перед ним стоял сам Рату!
Ах ты, охвостье кута! Разыскали-таки!
Пробуждение несколько затянулось, вопреки ожиданиям служителя культа Великой Ра-Аам, Мирт никак не мог справиться с действием от яда коварного растения и жестких оплеух Рурсура.
Жрец племени кисару, нервно расхаживал напротив пленника, подвешенного за руки к Столбу Позора. Старик источал злобу по сторонам, что-то бормоча себе под нос и бросая на совет-сумпу недовольные взгляды. Как же он устал от них! Будь его воля, вместо наказания, он бы провел показательную казнь. Жестокую и кровавую! Тот, кто посмел нарушить установленные жрецом правила, с одобрения сумпу. заслуживал немедленной смерти, тем более, если этим приспешником Сам-Ру оказался мерзкий отпрыск презренного Росы, гореть его костям в преисподней огненного божества.
Ноги Мирта крепко перетянули, вымоченными в соке палисомы, жилами кута, а затем при помощи старой бронзовой цепи приковали к неподъёмной гире. Да так, чтобы кожа на теле юноши оказалась максимально растянутой. Как правило, подобные каменные утяжелители применяли для гураму, однако в особых случаях их навешивали и на нерадивых кисару. Вследствие этих не хитрых манипуляций кожу будет намного легче рассечь при ударе упругим жертвенным хлыстом. Мастерски «растянутый» пленник, под руководством Рату, мог истечь кровью за несколько ударов, и отдать аруту Сам-Ру даже не поняв толком, что с ним произошло. Но только не в этот раз – не все члены сумпу поддержали намерения верховного жреца. А вносить раздор в племя накануне возможного вторжения сиронгов Сабатаранги Рату сейчас хотел меньше всего. Поэтому согласился на довольно мягкое, по его мнению, наказание для нерадивого юнца.
На открытом участке вокруг столба, собралась большая часть племени. Отсутствовали лишь: пограничные разъезды тога, отряд дозорных, несколько групп охотников-самоходов, да охрана племенного инкубатора - цобо. Жители кочевья столпились позади костра, разложенного в самом центре становища. Время от времени они перешептывались, обсуждая проступок юноши. Молодые кисару с интересом наблюдали за действиями верховного жреца, проводящего обряд очищения заблудшей аруту. Процесс довольно сложный для восприятия юным поколением кочевников, но важный в процессе становления их как тога. Да и всем остальным членам племени будет полезно. Вольнодумство не допустимо среди кочевников, тем более под рукой верховного жреца.
Очень легко попасть в немилость к богине, но не так-то просто заслужить ее прощение. Об этом воину-кочевнику никогда не стоило забывать.
Рату, концом причудливо изогнутого посоха, приподнял голову Мирта за подбородок вверх. Изогнутые костяные шипы, торчащие на конце полированной коряги, болезненно впились в кожу. Ах, ты ж, охвостье кута! Посох окропило рубиновой россыпью. Как правило, служитель культа Великой Ра-Аам опирался на него при ходьбе, когда появлялся перед соплеменниками на торжественных мероприятиях, будь то казнь, пополнение стада молодняком, жертвоприношение богине Ра-Аам или вскрытие созревшего цобо. А делал он это не столько из-за присущей ему возрастной немощи, а больше для важности и придания своей персоне особой значимости.
Не было в посохе никакой необходимости.
Ноги жреца пока что служили ему исправно. При желании кисару вполне мог дать фору любому топориску. Однако Рату предпочитал поддерживать вокруг себя некий ареал божественной мудрости, сопряженной с его солидным возрастом, а также способностью толковать волю Великой Ра-Аам кочевым народам Периферии. Хотя среди членов сумпу ещё оставались те, кто помнил его еще совсем юным мальчишкой, не желавшим внимать наставлениям Киру Аду-Вата им Пирою - верховному жрецу кисару которому уступала даже Ситуст-Ра при решении спорных территориальных вопросов. О чем Рату не очень любил вспоминать, а потому предпочитал держаться от сумпу подальше и созывать их только при крайней необходимости. Имя Аду-Вата перестали, произносит в присутствии жреца. Те, кто все же решался на это, надолго попадали в опалу, а позже, в результате несложных манипуляций Рату, заканчивали свою тропу на Столбе Позора.
Навершие посоха больно сдавило горло юному воину, ограничив доступ кислороду в легкие. Всё только началось, а сил терпеть боль, уже нет. Вот же, охвостье кута! И как только богиня позволила Сам-Ру взять над собой верх? Запах горящей древесины, стеблей сухих ароматных трав, свежей крови, перемешанной с рвотными массами – змейкой стелился над поляной, дурманя кочевников. Обвивал широкими кольцами огромный, возвышавшийся над кочевьем, каменный столб, а затем поднимался под самый купол – туда, где его, по поверьям кочевых кисару, в качестве сакрального дара принимала Великая Ра-Аам.
Темнота, наконец, накрыла становище племени Рату. Пора! Самое время разбудить темное божество.
- Мирт! Мерзкий прислужник Сам-Ру, с недавних пор ставший гнусным предателем, я обращаюсь к тебе по воле Великой Ра-Аам. Слышишь меня, фокуру! Но прежде, чем тебе будет разрешено предстать перед огненными очами Сам-Ру, хочу знать, где она? Ну?! Не молчи, презренный ты сын кута! Где моя маленькая Сита? – эмоции били ключом из тщедушного тела, казалось жрец, старается оглушить юношу своим хриплым криком, а заодно оповестить о предстоящей жертве божество.
Старик наклонился к ушному отверстию воина, да так, что Мирт ощутил смрадное дыхание тысячи топорисков, сопровождаемое неприятным звуком скрежета зубов жреца.
– Клянусь лучезарным ликом Великой Ра-Аам, я заставлю тебя сожрать собственное сердце! Ну что уставился, никчемный тупица? Говори, фокуру! Не нравится? Подожди это только начало. Бойся моего гнева, несносный мальчишка, если Сам-Ру заберет её раньше положенного срока, если …Ох, тропа твоя окажется коротка! Очень коротка! Слышишь, нечестивец? Чего молчишь-то? Ты сгниёшь у меня на этом столбе, паршивый ты сын кута, недостойный называться кисару! Я лично, слышишь?! Вот этими самыми руками прикончу тебя, паршивец! Даже не знаю, что будет лучше. Можно было, конечно, отнять у тебя статус тога, так ведь ты даже этого не заслужил, никчемный фокуру! Хм! И зачем, спрашивается, только Роса получил благословение на тебя от Великой Ра-Аам? Какой толк, спрашивается, от бесполезного семени? Не удивительно, что ты до сих пор не стал тога. Хотя …
Истеричное повизгивание Рату разносилось по всему кочевью, заставляя вздрагивать ворчливых гураму, мирно спавших за пределами поселения. Стоявший в дозоре тога невольно поежился, представляя искаженное гневом лицо жреца. Ах, ты ж, охвостье кута! Воин ощупал амуницию, убедился, что все на месте и у Тура не возникнет к нему вопросов, оправился на обход территории. В такие моменты ни ему, ни, тем более, Рату лучше не попадаться на глаза. Кочевник поймал себя на мысли, что был особенно рад сегодня заступить в дозор. С каким рвением служитель культа исполняет волю богини, кисару знал не понаслышке. Тога провел пальцами по глубоким рубцам на предплечье и попытался мысленно отстраниться от происходящего у жертвенного костра, полностью переключив внимание на кутов, по обыкновению, игравших у зарослей тернистого саговника.
Тем временем вокруг костра страсти накалялись. Скрипучий, сухой голос Рату взывал к справедливой каре богини.
Дети испугано переглядывались, прячась за спинами родителей. Юные потомки древних кочевников долины Диких Голубых озёр, пробовали самостоятельно разобраться во всём происходящем. Они практически ничего не говорили, боясь, ненароком, нарушить ход обряда. Не сводя глаз с Рату, изредка перешептывались между собой, пытались угадать, что дальше сделает служитель культа - страшно, но в то же время жутко интересно. Они закрывали глаза руками и старались скрыться в тени родителей, как только раздавались гневные вопли верховного жреца и он бросал испепеляющие взгляды в их сторону. Жуткое зрелище!
Старики, сидевшие полукругом, одобрительно закивали, в знак поддержки действий Рату. Бывалые воины Периферии, молодость которых пришлась на кровопролитные битвы Большой войны с сиронгами, все, как один, стояли на стороне служителя культа. Тем более, что старший тога – Тур беспрекословно подчинялся воле жреца. Они, шамкали ртами, скалясь, по сторонам, жалкими остатками полусгнивших зубов, при каждом удобном случае соглашаясь с мнением служителя культа Великой Ра-Аам. Совет старейшин - сумпу, давно уже потерял реальную власть, которая по факту целиком и полностью перешла к верховному жрецу. А он в свою очередь выказывал им некоторое уважение, давая возможность дожить свой век, сохранив при этом остатки достоинства. Что, несомненно, нравилось тога, тропа которых могла оказаться куда короче, чем у любого из сумпу.
Не всем, конечно, внутри племени приходилось по нраву такое положение дел, однако подать голос против и тем более выступить на стороне Мирта, никто не осмеливался. Достаточно было того, что все проходило в присутствие сумпу и с их молчаливого одобрения. Традиции соблюдены, а это главное. Несмотря на то, что любое их решение, принятое на совете, лишь формально, становилось законом, да и то, только после одобрения со стороны верховного жреца.
Всех, кто когда-либо мог противостоять Рату, из тех, кто занимал на совете хотя бы какую-то активную позицию, выражая другую точку зрения, он давно отправил к праотцам. Каждый из них прекрасно понимал, что одного слова Рату будет вполне достаточно, чтобы лишить любого старика заботы соплеменников, а значит обречь на голодное существование, и как следствие неминуемую смерть. Они боялись разменять «комфортное» пребывание внутри племени, по меркам кочевой жизни Периферии, на статус харуту-изгоя и вечное забвение в качестве мерзкого прислужника Сам-Ру. С возрастом былые принципы блекнут, обрастают мхом общественных установок, неразрешимых противоречий, пойти против которых способен далеко не каждый кисару, особенно когда приходиться стоять на самом краю тропы в ожидании подступающей смерти.
Юного кисару, всегда, интересовал, скорее даже мучил вопрос: действительно ли Рату является отцом Ситы. Слишком значительное отличие. Для себя юноша давно подметил одну странную закономерность: насколько Сита была доброй, отзывчивой, чудесной девушкой, настолько же омерзительным и кровожадным кисару был её отец. И вот, снова, эта мысль посетила воина, когда жрец обрушил на него тираду из самых отборных оскорбительных выражений и угроз. Рату трясло от неудержимого желания разорвать мальчишку на месте, но сделать подобное на глазах всего племени было недопустимой роскошью, даже для него. Сам-Ру провоцировал жреца, с каждым разом требуя все больше и больше жертвенной крови. Однако при всей беззубости сумпу, на такое они точно не согласятся.
Мирт страдал так, как не страдал ещё никогда в жизни, но прекрасно понимал, что по-другому и быть не могло. Периферия не приемлет слабость, в любом ее проявлении. Вина кисару очевидна, и тут спорить с верховным жрецом бесполезно, глупо и опасно для здоровья. За дочь, Рату заставит держать ответ любого из тога племени, тем более его – отпрыска Росы.
Кочевник сплюнул кровь, скопившуюся в ротовой полости, и еле слышно прохрипел:
- Светлоликий Рату, поверь, я пытался её переубедить! Просил … Уговаривал, даже угрожал, но …Сита … Сита она же такая… упертая, что молодой гураму. О, Светлоликий, ты же знаешь её! Она пригрозила мне, что если не отведу, то все равно убежит к рампа – одна! Одна! Что мне оставалось делать? Отпустить? Позволить уйти? Отдать на растерзание топорискам? Или подставить под аркан мургов?
Рату взревел:
- У – у – у, грязный фокуру! Заговорил о топорисках, о мургах вспомнил? Этим ты решил напугать мою девочку? Да она их никогда не боялась и тебе это прекрасно известно. Не-е-ет! Лжешь, мерзкий прихвостень Сам-Ру! Все ложь, не верю ни единому слову.
Жрец, как следует, замахнулся, а затем, изо всех сил ударил острым концом посоха юношу в живот.
- Не могла моя девочка пойти на такую глупость! Не-мог-ла! Что ей делать у рампа? Каждый кисару знает о моем запрете. Вздор! Говори, куда она направилась? Уверен, ты все знаешь, Мирт. Куда? Ну же, говори! Я не слышу тебя, нечестивец! Даже не надейся отделаться одной поркой. Меня не проведешь, паршивец! Еще раз повторяю - Сите нечего делать у рампа. Ни ей, ни кому-либо другому из племени. А, ну, говори, никчемное ты охвостье кута!
Рату нанес удар.
Глаза юноши округлились, дыхание сперло. Сопротивляясь жуткой боли, Мирт приподнял окровавленную голову и едва слышно процедил сквозь зубы в морщинистое лицо Рату:
- Ситуст-Ра, - он сделал глубокий вдох, словно пытаясь зачерпнуть ещё немного силы Ра-Аам из воздуха и добавил, - Говорю же: она всего лишь хотела посмотреть на стены Ситуст-Ры, жрец. Своими глазами увидеть хребет Каменной кари. Мы, случайно напоролись на дозорный разъезд сиронгов. Кто мог знать? Сита уверяла, что давно мечтает … Уф! Мечтает увидеть эти их стены …Я не успел …Понимаешь, жрец…Не смог …Она …
Очередной удар, добавивший ещё одну шишку на распухшей голове, привёл к тому, что Мирт, без сознания, повис на цепях. Старая Нати Ма-Агу протяжно взвыла, призывая праведный гнев богини на голову соплеменника. Сухие, узловатые пальцы старухи перебирали ожерелье на груди, а взгляд мутных глаз устремился к куполу, следуя за струйками дыма жертвенного костра. Юноша должен искупить вину, чтобы не навлечь гнев богини на все племя. Великая Ра-Аам вполне может отвернуть от них свой лик, отдав кисару на растерзание кровожадному Сам-Ру.
Рату взревел, словно раненный гураму.
- Всего лишь?! Ах …Ах, ты ж, грязь со стоп Сам-Ру! Посмотрите-ка на него, кисару – каков наглец, а?! Тьфу! Мерзкий фокуру! Какого кута спрашивается, вас, вообще, понесло за границы Долины? Кто разрешил? Никому не позволено без моего ведома покидать земли кочевья, так? Об этом каждому куту известно, на добрую сотню сикелей вокруг кочевья! Или тебе не было сказано? Молчишь?! То-то и оно! А с тога, что стояли в карауле, я ещё разберусь. Ух, и задам я им, а начну, пожалуй, со старшего …
Рату бросил озлобленный взгляд туда где, во главе с Туром, стояли молодые воины племени.
Старик, повернулся на месте, схватил торчащую из костра головешку и с особым ожесточением ткнул раскаленным концом в глубокую рану на груди Мирта, желая привести его немедленно в чувство. Жрецу не нравилось, что кисару так быстро проваливался в объятия Сам-Ру. Крик юноши, пропитанный страданиями и невыносимой душевной болью, просочился в каждое кочали кочевого народа Периферии. Он пронёсся над долиной, смешался с хриплым воем Нати Ма-Агу и потонул в густых кронах лиственных исполинов. Где-то далеко в горах на этот крик отозвался голодный охнос, пробивший крепким клювообразным носом серую скорлупу украденного им яйца.
Одна из девушек осторожно, стараясь не попасть на глаза служителю культа, подбросила веток в костер. Поправила плащ-накидку, спрятавшись за спину старшей жрицы. Пламя тут же ответило на старания девушки, занялось ещё сильнее, распаляя безумие Рату. Кисару хищно оскалился. Таращаясь безумными глазами на соплеменников, он, словно топориск, высматривал очередную жертву способную утолить его голод. Сейчас остановить жреца мог только Сам-Ру. Но на подобное снисхождение со стороны темного божества кисару, конечно, рассчитывать не могли.
Довольный собой, кочевник смахнул стекавшую с губы слюну, расправил бочкообразную грудь и заголосил:
- Нечестивец! Никчемный, презренный богиней, лично мной и всем племенем, фокуру! Ты же понимаешь, что до стены вам было всё равно не добраться - рампа! Рампа! Они везде! Вдоль всей границы расставлены, большие и маленькие рампа, да разрушит их до основания сила богини. Как вы хотели добраться до Пояса Сам-Ру, минуя дежурные посты Сабатаранги, а? Скажи мне, на милость! Молчишь? То-то и оно.
Рату перевел дыхание, а затем продолжил:
- Или может ты забыл про рампа Од-Ра?! Лжец! О – о – о, какой лжец! Клянусь, я навсегда выбью из тебя мерзкую, прогнившую до основания аруту! Фаранги уже давно не появляются в наших краях. Каждый кут на земле предков знает – у нас с ними договор! С чего вдруг они вздумали нарушить перемирие? Не подскажешь нам, а, Мирт? Так-то. Им незачем его нарушать, я не давал даже малейшего повода старому агатра Ситуст-Ры! Не - е - ет, тут другое и ты сознаешься в том, что задумал предательство, стервец! Говори же! Предал племя, вскормившее тебя, о, недостойный ты отрок? Предал? Кому? Ну? Говори! Какого кута, ты отирался у границ, да ещё, прихватив с собой мою дочь, а? В подобную чушь поверит разве, что слепец Мутару Кной? Или Рахмайя? Кто из них польстился?
Рату развернулся на пятках, встав спиной к пленнику, выкрикнул проклятья, обращаясь к пламени, а затем продолжил:
- Думал запутать старого Рату? Не-е-ет, ничего у тебя не выйдет, паршивец! Я ещё спляшу танец Сам-Ру на пепелище из твоих костей. Говори же!
- Жрец, мне нечего больше …сказать. Я не знаю, что привело их в земли кисару. Не знаю, но …
- Не знаешь?! Значит, вздумал продолжать убеждать меня в том, что это все сиронги? Ни кисару, ни мурги или ещё там кто, а именно сахигарлы Сабатаранги? Так? Смерти моей хочешь? Надеешься, у старого Рату не хватит накала аруту, чтобы задать вопрос мерзким прислужникам Сам-Ру? Издеваешься?!
Старик трясущейся рукой сделал жест, призывающий всех к молчанию, немного выждал, пока кисару успокоятся, а затем вновь с силой ударил Мирта по лицу. Ах, ты ж, охвостье кута! Он едва сдерживался, чтобы не наброситься на пленного и не растерзать на куски. Злость, до скрежета в гнилых зубах, разрывала Рату изнутри. Худшее, что могло произойти – произошло, и вестником оказался самый ненавистный ему кисару. К тому же он не хотел, чтобы юный воин наговорил лишнего в присутствии совета старейшин и тем самым зародил среди соплеменников сомнение в его правоте. Конечно, Рату их не боялся, но разъяснять, что-либо горстке полумёртвых стариков, считал для себя унизительным. Отмахнуться совсем от обычаев, которые в племенах кисару все ещё свято чтили - жрец пока не решался. Для большинства тога - совет старейшин, по-прежнему, оставался весьма авторитетным органом власти. Хоть и по факту, стараниями Рату, теперь только номинальным.
- Я …
- Заткнись, нечестивец! Если даже это и так, как ты говоришь. И на вас действительно напали сиронги: ты, что не мог остановить девчонку?! Ситу-то? Боялся, не хватит сил? Или может ты забыл, так я тебе сейчас напомню: приближаться к рампа Сабатаранги, волей Великой Ра-Аам и сумпу – категорически запрещено! Не – поз – во - лительно! Уяснил? А уж тем более шастать по их земле, не понятно зачем.
Тьфу! Врешь мне? Рату? Вот же, болотная гниль! Что-то мне подсказывает, что ведь именно это, ты собирался сделать, да?! Подумать только – грязный фокуру, как ты осмелился отдать им мою дочь?! Говори же. Ты её обменял? Говори! На, что променял, а? У тебя же никогда ничего не было, так к чему это? Или может все же мурги, а? Мутару давненько метит на моё место. Он? Здесь замешаны мурги? Тьфу, ты! Так и есть. Я чую мерзкий запах Сахра! Этот блудливый сын кута собственный хвост готов отдать на съедение Сам-Ру, ради хорошего барыша! Говори же! А может Асам-Ги-Рапид? С кем ты связался, поганец, ну? Раскрой пасть говорю, иначе …!
Эмоции переполняли жреца, он то и дело срывался на визг и, с остервенением, колотил когтистой рукой по распухшему лицу кисару.
Наконец терпение окончательно лопнуло. Доведённый упорным молчанием юноши практически до исступления, жрец впился черными когтями в шею жертвы. Старик пытался вытрясти из него либо признание, либо жалкие остатки жизни. Ему вдруг стало все равно, какая тропа ждет его после того, как юноша предстанет перед Великой Ра-Аам. Тараща безумные глаза на Мирта, служитель культа едва сдерживал себя, чтобы не впиться зубами в пульсирующие вены на шее жертвы. Ах, ты ж, охвостье кута!
На мгновение Рату прикрыл большие, налитые злобой глаза, отгоняя навязчивый шепот тёмного божества. Убить, убить, убить! Ни один потомок Росы не должен безнаказанно топтать земли предков! Лишить ненавистного кисару жизни, а после расправиться со всеми кто к этому, так или иначе, причастен, включая саму Ситуст-Ру.
- Говори, нечестивец! Что ж ты молчишь, мерзкий ты прислужник Сам-Ру?! Сознайся наконец! – Рату скрежетал кривыми зубами, готовый рвать плоть пленника на куски, - Какую награду тебе пообещали всадники Сабатаранги, хизы, Сахра или кто там ещё, за мою девочку? Ну, же! Отвечай мне, охвостье кута! Я жду!
Вспышка света в глазах юноши, от сильного удара посохом, на какое-то время отключила сознание и тем самым спасла от неминуемой гибели – Рату пришлось отступить. Кочевье вновь окружила привычная для этих мест тишина. Лишь тяжелое дыхание жреца с небольшим присвистом нарушало общую «идиллию» кочевой Периферии. Кисару, с облегчением, выдохнули. Сам-Ру отступил, а значит можно расслабиться. Служитель культа, ненадолго прервал истязания, обвёл безумным взглядом присутствующих и обратился к стоящему в стороне рослому воину:
- Тур, приставь к нему надёжных тога! Из самых лучших! Слышишь меня? И проследи, чтобы каждый… каждый тога, - каждый кисару, воздавал ему Почести Сам-Ру. Да, смотри, как следует! Учти, тот, кто откажется, немедленно должен занять место нечестивца, – жрец сделал пару шагов в сторону своего кочали, обернулся и добавил, севшим от долгого истеричного крика, голосом, - Да, и не вздумайте его кормить. Ни кусочка - так хочет сама Великая Ра-Аам. На все ее воля. Пару рассветов повесит, подумает, а там посмотрим.
Рату, ещё раз, бросил взгляд, полный ненависти, на пленника. Сухие пальцы стиснули посох до боли в суставах. Как же он его ненавидит! Как люто хочет забрать аруту и присвоить во славу богини, но видно ещё не пришел тот рассвет, что окажется для него наградой, а для мерзкого отребья расплатой.
Тьфу!
Несносный оплот Росы!
Невозможность выбить из юного воина признание душили жреца, заставляя аруту нервно вибрировать. Он оскалился, словно голодный топориск и дрожащей рукой потёр амулет в серебряной оправе с крупным аметистом по центру. Этот культовый атрибут, висевший на тощей шее старика, указывал на принадлежность к жреческому сословию. По обычаю кочевников, его мог носить только верховный жрец самого многочисленного и сильного племени, избранный общим советом жрецов.
Благодаря удачной дипломатии Рату удалось заручиться поддержкой основных племен и, конечно, самой Ситуст-Ры. С некоторых пор Сабатаранга смотрел «сквозь пальцы» на кочевавших под боком кисару, однако долго так продолжаться не могло. Жрец желал власти, с каждым рассветом все больше и больше, а сиронги пристально следи за тем, чтобы никто из кочевников не мог набрать достаточной мощи, которая позволила бы пошатнуть позиции Твердыни Умра на просторах дикой Периферии. Хватит с них и Хитро-ох-мавла с его идеей единого пространства для всего кочевого мира!
Единожды пробив скорлупу отсталой дикости, Ситуст-Ра не могла позволить лишить себя источника питания, а говорить на равных с аборигенами-уранга никто точно не собирался. Хватит с них и того, что пасут рогатый скот близь границ Твердыни, на что не могли рассчитывать другие обитатели бескрайних простор кочевого мира.
Служитель культа Великой Ра-Аам, небрежно поправил, съехавшую на плечо массивную цепь. С трудом сдерживая себя, чтобы не накинутся на беспомощное тело, висевшее на столбе. Громко плюнул с досады, себе под ноги и поковылял к жилищу. Весь путь он, что-то невнятно бормотал, пугая своим видом безумца, проходивших мимо кисару. В гневе Рату был страшен и невероятно жесток. Старик то и дело оборачивался к жертвенному столбу, проговаривая проклятия в адрес пленника, обещая вечную кару Великой Ра-Аам. Кочевник буквально разрывал, красными от гнева глазами, израненную плоть юного кисару.
Вскоре соплеменники потеряли всякий интерес к Мирту, не спешно разбрелись по своим кочали. Тьма разгоняла их, заставляя вернуться к делам грядущим. Кисару занялись привычной для них бытовой суетой, словно ничего серьезного не произошло. В правление Рату наказание за ослушание стало для большинства чем-то вполне привычным и даже скорее обыденным. То мурги отобьют часть стада, то дозорные пропустят охноса, стаю топорисков или того же агато. Карающий перст Рату тут, как тут! Старик держал соплеменников в строгости, жестко пресекал любые вольности, наказывал за малейшее непослушание и тем безмерно гордился.
А тут надо же, такой промах с собственной дочкой - не доглядел!
Конечно, жрец был в не себя от гнева и досады.
Наконец все кисару разошлись по кочали, площадка опустела. Гомон голосов очень скоро сошел на нет. Мимо юноши лишь изредка пробегали осмелевшие малыши. Они притормаживали, поравнявшись с пленником, пытались заглянуть ему в лицо, а если повезет, то и дотронуться до хвоста. Каждый знал, что в такие моменты в глазах пленника можно увидеть Сам-Ру, ведь провинившийся оказывался на самом краю тропы. Совсем немного нужно, чтобы темное божество приняло жертву, после чего старухи диким воем возвестят соплеменникам о его кончине.
Желание лишний раз пощекотать нервы, толкало маленьких кисару на весьма необдуманные поступки. Не единожды тога приходилось рисковать аруту, чтобы спасти заигравшуюся детвору из лап посланников темного божества. То выведут из себя самца гураму, то отправятся ловить детеныша топориска, а то и вовсе полезут к Царогским скалам за яйцом охноса.
Вот и сейчас, когда по всему кочевью чувствовалось присутствие Сам-Ру, малыши не желали упускать возможности позабавить себя.
Подкрадывались к Мирту, громко кричали, так, чтобы он обратил на них внимание, смотрели, как поведет себя полуживой кисару. Юноша хрипел, прося воды, малыши с громкими криками ликования разбегались в разные стороны. Затем, добежав до окраины площадки, куда не дотягивались отблески жертвенного костра, начинали бурно обсуждать и строить предположения на счёт участи уготованной могущественным жрецом опальному Мирту. Наконец, когда дети убедились в том, что кисару больше жив, чем мертв, а Сам-Ру рядом нет, довольные собой, разошлись по кочали.
Становище племени Рату, представляло собой группу жилищ – остроконечных кочали, расположенных по спирали. Её начало приходилось на центральную площадь, где кисару, как правило, собирались для решения важных организационных вопросов, проведения торжеств, общих собраний либо ритуалов, посвященных культу богини Ра-Аам. Здесь же находилось святилище, напротив которого стоял чёрный, от крови непослушных и неугодных жрецу соплеменников, Столб Позора, или по-другому Перст Сам-Ру. К нему, время от времени, за особо тяжкие прегрешения перед богиней, приковывали провинившихся членов общины. Похищение дочери жреца, будущей главной служительницы культа Великой Ра-Аам, приравнивалось к довольно серьёзному проступку. Подобное кощунство обязательно подвергалось осуждению всеми кисару, от мала до велика. Сочувствующих, стараниями жреца, быть не могло. Особенно ответственно подходили к этому тога - воины, получившие право иметь при себе саяк после прохождения обряда инициации. Они с гордостью носили на щеке безобразный рубец от клейма-тух и являлись главной опорой и защитой власти верховного жреца.
С первыми проблесками рассвета, каждый взрослый мужчина племени, проходящий мимо Перста Сам-Ру, обязан был нанести один удар ритуальным хлыстом по телу осуждённого. Конец хлыста обмазывался специальной мазью, которая попадая в рану, вызывала жуткое жжение и нестерпимый зуд, тем самым принося невыносимые страдания пленнику. Кисару, под влиянием культа Ра-Аам, искренне считали, что только через страдания и боль виновные могут очиститься от скверны Сам-Ру и получить прощение светлоликой богини. Воздав подобную «похвалу» Великой Ра-Аам и плюнув в лицо провинившемуся, воин мог надеяться на её дальнейшее покровительство. Богиня сопутствовала им на охоте, дозорном посту, в борьбе с кровожадными мургами, семейной жизни, быту, а также на поле боя.
Отблески яркого костра плясали по мускулистому торсу пленника. Они отражались в капельках крови, тонкими нитями, сочившейся из множества ран и стекавшей вниз по телу Мирта. От туники, из тонкой кожи молодых кутов, почти ничего не осталось – пропитанная насквозь кровью, разорванная многочисленными ударами хлыста, она свисала с него жалкими лохмотьями. Мирт походил на утару-харуту, юных прислужников бродячих хизов, кочевавших за Перевалом. Кожаную сатунгасу превосходной выделки, доставшуюся ему ещё от отца, тога предусмотрительно сняли. Все кисару, от самых серо-желтых песков Ситуст-Ры до вершин Царогских скал, прекрасно знали, как тяжело достать, хорошие доспехи. Не каждый хиз возьмётся за их изготовление, да и попробуй ещё найти тех бродяг Периферии, которые согласятся сработать заказ для Рату.
Асам-Ги-Рапид, под покровительством кланов Беглой Сойки, трепетно оберегал право торговли с дикими племенами по всей Периферии, вдоль песчаных дюн Пояса Сам-Ру. Особенно с теми, кто находился по эту сторону от Перевала. Главный хиз не позволял идти на уступки кисару, особенно из тех племен, что поддерживали Рату. После того, как жрец свел Ги-Рапида с рахгута Сабатаранги, в посредничестве старого кисару отпала необходимость.
Хиз ловко воспользовался неудачной сделкой верховного жреца с шайкой Хоты Кариеда и Баны Джута. Хота перестарался, пролил больше крови, чем следовало, наделав много шуму по ту и эту сторону Долины. Вместе с Баной они собрали кочующих головорезов-харуту и практически вырезали хизов Кута вай-Доза, а заодно и тога соседнего племени. После чего попали в засаду, бежали из плена, но перед этим все-таки выдали кисару заказчика. Кланы остались недовольны, однако мургам удалось, вывернулся, после долгих разбирательств и прений крайним оставили Рату. Ги-Рапид, в свою очередь, обвинил верховного жреца в несоблюдении договоренностей, по которым Рату должен был решать вопросы личного характера только через него и уж тем более не лезть в дела торговца. Жрец сильно поспешил, наладив контакты при помощи Рурсура, не только с Сахра и Головастым Тутом, промышлявшими разбоем на правой стороне Извилистой Мо, но и с такими отпетыми мерзавцами, как Битый Рог, Сандо Толстогуб и, конечно, Хота Кариед с Баной Джутом.
На этом полноценной торговле с хизами пришел конец.
Именно поэтому Рату стал держать племя вдали от их центральных маршрутов проложенных Асам-Ги-Рапидом, так что за хизами следовало ещё побегать. Каждый ремесленник знал, нарушь он распоряжение главного хиза и придётся долго скрываться от мургов, к примеру, того же Толстогуба или Головастого Тута. За хорошую плату, наемники не чурались даже самых мерзких поручений, на вроде разорения цобо, кражи младенцев или осквернения святых мест кисару. Поэтому кочевники старались беречь даже свои кожаные сатунгасу. Внутри племени их, чаще всего, передавали по наследству, от тога к тога, либо снимали, при случае, с побежденных врагов.
За всё время, проведённое на Столбе Позора, Мирту практически не давали воды. Пить пленнику Сам-Ру полагалось только для того, чтобы у него окончательно не загустела и не иссякла кровь, необходимая для проведения жертвоприношения. Вскоре юноша ослаб настолько, что вообще перестал говорить и подавать какие-либо признаки жизни. Чего Рату, собственно, и добивался. За всё время, проведённое на цепях, Мирт ни разу не пытался освободиться. А стоило ли? От разящей руки Ра-Аам далеко не убежишь. Его поймают либо тога, либо посланные жрецом мурги.
Бронзовые браслеты до крови перетёрли запястья. Каждый новый рассвет начинался с того, что тога истязали юношу, воздавая почести богу смерти и огня. Временами, от сильного физического перенапряжения, Мирт впадал в беспамятство, а то и, вовсе, терял сознание. Воины, кому удача изменяла на охоте, старались очистить себя, с особенным рвением прикладываясь хлыстом к кисару. И как оказалось, в племени Рату таких желающих очистится от скверны Сам-Ру, было не так и мало.
Жрец ликовал, наслаждаясь мучениями жертвы.
- Крепись, юноша, тебе остался последний рассвет! Крепись. Светлоликий Рату велел сегодня отпустить тебя, если, конечно, выдержишь испытание. Осталось совсем немного. Потерпи, Мирт. Только не вздумай ему больше перечить, иначе сгниешь, болтаясь на цепях, до самых костей.
Нежный голос, принадлежавший высокой девушке, долетал до воина, словно откуда-то издалека, как будто она находилась не в паре шагов от него, а за сотню сикелей. Этот голос! Такой знакомый и тёплый, он обволакивал, согревал изнутри, проникая глубоко в аруту. Девушка провела рукой по окровавленному лицу кисару.
Ах, ты ж, охвостье кута!
Её образ расплывался перед глазами Мирта. Несмотря на все старания и попытки рассмотреть фигуру, говорившую с ним, у него ничего не получалось. Яд по-прежнему не отпускал сознание. Она несколько раз повторила сказанное, стараясь донести информацию. Получилось не сразу. Кочевник бредил и только, то и дело, открывал рот, непрестанно прося воды.
Благодаря упорству девушки, кисару вскоре почувствовал себя немного лучше. Протирая тело пленника, она украдкой давала ему напиться с листа гинкго. И вот он смог, наконец, разглядеть стоявшую напротив столба старшую жрицу. Тога, к тому времени, успели развести большой жертвенный костер, кочевники стали потихоньку собираться вокруг Столба Позора. Сегодня должна быть последняя жертва. Заплывшими от побоев глазами, Мирт посмотрел через плечо девушки – перед советом старейшин, из стороны в сторону, с важным видом победителя, расхаживал Рату, заложив руки за спину.
Вот же, болотная гниль! Наверняка копит ярость для последнего удара! Мерзкий фокуру!
Где-то совсем рядом за поселением раздался крик заплутавшего топориска, прозвучала команда дозорного, после которой Мирт различил глухой щелчок – сработали тирсы. Затем последовала еще одна команда, защебетали боевые машины кисару. Раздался гортанный крик хищника. На одного приспешника Сам-Ру стало меньше.
Когда-нибудь и Рату получит свой тирс!
Непременно получит!
Служитель культа Великой Ра-Аам принял посох из рук младшей жрицы. Наполненные яростью глаза жреца внимательно следили за всем происходящим вокруг, стараясь угадать настрой сумпу. Он терпеливо выжидал своё время, с остервенением вгоняя посох в землю при каждом шаге. Нет – добром это все для кисару точно не закончиться! Мирт проглотил ту малую долю влаги, которую Сиена украдкой влила ему в рот. Хвала Великой Ра-Аам, не все кисару готовы идти по одной тропе со жрецом!
Призывно зазвучал ритуальный бубен, с гор ему ответил заунывный рог мургов. Наемники пошли в очередной набег, на этот раз Сам-Ру получит изрядную порцию крови. Прокричал парящий над скалой охнос, из тех, кому посчастливилось избежать разящих стрел сторожевых кисару. Кочевники стихли. Ещё неизвестно кого стоит опасаться больше – врагов за линией тирсов или того кто поселился у них в аруту с позволения верховного жреца.
Рату громко взвыл, поднял морщинистое лицо к куполу, переминаясь с ноги на ногу.
Началось!
Сиена - одна из старших помощниц Рату и прислужница Великой Ра-Аам, стояла в стороне, смиренно ожидая распоряжений от верховного жреца. Всем своим видом она старалась скрыть волнение, которое выдавали ее глаза и дрожащие кончики пальцев. Голову девушки украшал широкий обруч из кожи кутов, декорированный по бокам бронзовыми пластинами. По центру лба, согласно её статусу, располагался крупный нефрит, обрамлённый костяными накладками. Тонкая рубаха белого цвета, с клиновидным вырезом на груди, доходила практически до пят и выгодно подчёркивала стройное тело. Талию облегал широкий пояс, профессионально инкрустированный бронзовыми вставками. На нём с левой стороны висел саяк - ширу.
Верховный жрец не жалел средств на приобретение культовых атрибутов для своих нужд. Как правило, старик выменивал все, что ему необходимо у бродячих хиз, занимавшихся кузнечным ремеслом. Так было до тех пор, пока не произошла ссора с могущественным Асам-Ги-Рапидом из-за выходки мургов. После неё о такой роскоши пришлось позабыть. Хотя и здесь жрец находил лазейки в обход желаниям главного торговца. Что-что, а договариваться с хизами Рату умел всегда. Взять того же Умарту Бая. Прожжённый торговец, не слишком любивший Рапида, передавал необходимую Рату вещицу через племя Каоми или, тех же, Сутоев старого Маго, не забыв запросить при этом вдовое больше обычного.
Кисару это сильно бесило, но другого способа заполучить желаемого просто не было, и приходилось идти на условия проходимцев подобных Умарту. В природной способности одурманивать честных простаков, Рату равных не найти, однако и среди хизов глупцов не так-то просто отыскать. Умарту Бай, как раз из тех, кому палец в рот не стоило класть и хвост держать с ним приходилось по ветру, что сильно не нравилось служителю культа и заставляло постоянно искать другие источники.
Жрица с сочувствием посмотрела на истерзанный торс кисару. Присев на колени, она бережно собрала, с тела пленника, ещё тёплую кровь, стекавшую скупыми каплями, по специальному жёлобу. Постепенно, капля за каплей, жидкость, предназначенная в качестве жертвенного напитка богам, заполнила ритуальное блюдце практически до половины. Но так как крови оказалось недостаточно, девушке пришлось воспользоваться своим ширу. Все это время Рату пристально наблюдал за её действиями. Малейший намек на жалость к пленнику и ей придется объясниться перед ним. А это не самое приятное занятие. Беспрекословное выполнение воли Ра-Аам единственное, что должно волновать старшую жрицу племени и вызывать эмоции, остальное коварные происки Сам-Ру, которые необходимо жестко пресекать.
Сиена осторожно сделала лёгкий надрез на шее юноши, сцедила алую жидкость до нужной риски на внутренней поверхности глиняной емкости. Слишком большая потеря крови. На этот раз ему вряд ли удастся избежать цепких лап темного божества. Руки начали дрожать, девушка перевела дыхание, постаралась успокоить себя. Каждый раз, когда приходилось выполнять эту часть обряда, она терзалась вопросом, насколько оправдано все, что совершает старик и так ли на самом деле хочет Великая Ра-Аам?!
Жрица бросила виноватый взгляд на Рату, жрец самодовольно улыбался, в предвкушении скорой развязки. Вид крови всегда вызывал внутри аруту кисару приятную вибрацию, от которой даже кончик хвоста начинал нервно подрагивать.
Сиена отвернулась.
Какой же он все-таки мерзкий!
Боясь пролить содержимое, Сиена, осторожно ступая, направилась к костру. В то время как жрец богини Ра-Аам, начал исполнять ритуальный танец. Круговыми движениями жилистых рук старик словно заигрывал с дымом. Каждый взмах сопровождался громким возгласом, обращенным к богине. Иногда он делал резкие выпады навстречу языкам пламени пытаясь попасть в такт с огромным бубном. Двое подростков энергично барабанили по тугой поверхности инструмента, на котором была натянута кожа, снятая когда-то с убитого кисару враждебного им племени.
Рату, пританцовывая, двигался вокруг полыхавшего костра, время от времени подбрасывая в огонь щепотку красного порошка, от которого по всей площади расстилался приятный сладковатый аромат. Смоляные зрачки служителя культа полностью заполнили хищный разрез глаз. Об истинном цвете радужной оболочки можно было догадаться, лишь по небольшому оранжевому обрамлению. Казалось, сама черная бездна Сам-Ру поглотила их. Жрец: то, еле слышно что-то бормотал, то подвывая, выкрикивал в сторону огня отдельные слова и фразы, понятные лишь ему одному, а затем начинал рычать, отпугивая прислужников темного божества.
Ритмично подёргивая костлявыми пальцами рук, Рату периодически касался жаркого пламени. Алые языки больно пощипывали, впивались в толстую кожу пальцев, от чего старик прикусывал верхнюю губу, расплываясь в довольной ухмылке. Иногда начинал злобно скалиться, тараща безумные глаза на соплеменников. У детей кисару, редко посещавших такие мероприятия, от подобных манипуляций Рату холодок страха, стайкой муравьёв, пробегал по всему телу. Будущие тога, раскрыв рты, увлеченно наблюдали за всем происходящим, с нетерпением ожидая кульминации.
Когда ритуальный танец подошел к концу, а костер, наконец, набрал силу Сам-Ру, достаточную, чтобы озарить своим ярким светом всю площадь - жрец, встав на колени, маленькими глотками выпил содержимое блюдца. Обмакнул пальцы в кровь и прочертил себе на лице две алые полосы, от глаз до подбородка. Малыши переглядывались, сгорая от любопытства. Рату медленно поднялся на старческих ногах, которые всё ещё продолжали трястись после безумной пляски. Под одобрительный вой и крики племени, жрец выплюнул небольшую порцию из смеси крови и слюны, стараясь попасть в самый центр пламени. Костёр огрызнулся, недовольно зашипел в ответ. Кисару прокричал оскорбления, чтобы заставить Сам-Ру отступить обратно в обитель.
Старик принял из рук Сиены ширу и резким движением полоснул по своему предплечью. Бубен зазвучал быстрее и громче. Жрец, пританцовывая начал двигаться вокруг столба. Зычно завыл, трясясь в неистовой пляске. Малыши снова ахнули, попрятавшись за родителей. Верховный жрец развернулся спиной к костру, демонстрируя соплеменникам кровоточащую рану. Засмотревшись на алую нить, сбегавшую по тёмно-синей морщинистой коже, хищно облизнулся. Разве может быть что-то лучше этого обряда на просторах Периферии? О, Великая Ра-Аам, как же это прекрасно! Заговорщицки подмигнул младшим жрицам, после чего резко повернувшись к костру лицом, прокричал:
- О, Сам-Ру, владыка мира древних праотцов, всех свободных кисару Периферии, так скоро покинувших нас! Обращаюсь к тебе - прими эту жертву! О, Великий покровитель огня! Прошу, не забирай юную аруту моей девочки! Она ещё слишком юна, чиста и невинна. Слишком рано! О, Сам-Ру! Светлая аруту её, не покрыта пятнами греха и на четверть, так почему ты так беспощаден? Ты знаешь, тёмный бог - её срок ещё не настал и черед ещё не пришел! Она не готова, предстать перед твоим грозным ликом. Да не потухнет никогда свет в твоей обители, Сам-Ру, да не иссякнет поток аруту к твоим суровым устам, владыка тёмного мира, одержимого пламенем очищающего огня. О, Сам-Ру! О, Сам-Ру! О, Сам-Ру!
- О, Сам-Ру! – единым порывом, вторили жрецу кисару.
Служитель культа, слегка покачиваясь из стороны в сторону, подошел к Мирту. Слишком много ароматических трав было сожжено этим вечером. Протянул жилистую, похожую на кривую ветвь, руку к шее пленника. Зрачки хищных глаз на мгновение сузились, а затем вновь заполнили всю радужку. Злобно скалясь, Рату вцепился в горло юноши. Беспомощность жертвы толкала жреца в пьянящие объятия Сам-Ру. Впившись чёрными когтями в кожу, старик как можно сильнее задрал голову кисару вверх. Сжал пальцы, до боли в суставах, вследствие чего Мирт тут же начал задыхаться.
Один удар! Всего один удар ширу и с поганым отпрыском Росы будет покончено! Темное божество сладостно нашептывал жрецу единственно правильный шаг, который необходимо сделать. Рату ощущал, как кровь приливает к руке и он готов совершить то, о чем скорее всего придется пожалеть. Убийство пленника, с достоинством перенесшего наказание, кисару явно не одобрят, даже если это совершил верховный жрец. Однако Сам-Ру набрал силу и Рату чувствовал, что уступает ему.
- Проси, нечестивец! Проси у богов о спасении моей дочери! Даю слово, если она не вернётся ко мне, тебе недолго топтать земли Великой Ра-Аам. Уйдешь тропой к праотцам. Уж поверь мне, я сделаю всё, чтобы, как можно быстрее проводить твою никчемную аруту во чрево Сам-Ру. Ну, же!
Старик сжимал сухие пальцы до тех пор, пока, глаза Мирта не закрылись и он, в очередной раз, не потерял сознание. Жрец почувствовал, как волна ненависти накрывает его с головой.
Слабак!
Сам-Ру навязчиво побуждал к действию - один удар ширу и все будет кончено. Всего один и на этом все! Рату хищно облизнулся. Перед глазами всплыл образ ещё маленькой Ситы, звонко смеющейся у него на руках. Большие глаза девочки светились счастьем, а по аруту кочевника разливалась благодать Великой Ра-Аам.
О, Сита!
Служитель культа вспомнил, как лично укладывал яйцо в цобо, проверял, несмотря на опасность быть настигнутым мургами в пути и принимал малышку. Из глубины прошедших времен Периферии возникло сияющие лицо несравненной Акат-Аулу. Нареченной идущей с ним по одной тропе Ра-Аам. А после наступил мрак и крепкие объятия Сам-Ру!
Роса, мерзкое ты охвостье кута!
Жрец зарычал.
Костяная рукоять ширу обжигала кисть изнутри, принуждая старика сделать непоправимое. Отступив на шаг назад, Рату занёс над головой кинжал для решающего удара. Он не станет больше ждать, юнец не заслуживает прощения! О, нет! Пора с этим кончать – недостоин этот кисару, топтать земли Великой Ра-Аам, как и его никчемный отец! Поддавшись эмоциям, жрец вдруг передумал оставлять юношу в живых и решил избавиться от недостойного соплеменника, раз и навсегда. В дальнейшем служитель культа, как он считал, легко мог объяснить свой поступок, снизошедшей на него волей Великой Ра-Аам, которой он, конечно, как истинно верующий, не осмелился бы перечить. Проворачивать подобное Рату приходилось не раз, никаких вопросов ни у кого, никогда не возникало. Так чего ради, сейчас откладывать казнь! Пора!
Остановил стихийный порыв служителя культа глухой звук упавшего, где-то поблизости, тела и последовавший за этим возглас удивления, исходивший от большей части племени. Рату резко обернулся, вне себя от гнева. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Старшая жрица, всё это время стоявшая справа от столба, упала в обморок. Её голова оказалась на разбросанных вокруг костра тлеющих углях. Послышались возмущенные женские крики, возглас негодования и стенания. Молоденькие жрицы поспешно оттащили девушку, но она уже успела получить серьёзные ожоги.
Ах, ты ж, мерзкое охвостье кута! Сиена, раздери тебя агато! Как же не вовремя-то!
Только этого не хватало! Проклиная про себя Сиену, старик объявил о снисхождении, проявленном со стороны Великой Ра-Аам, по отношению к юноше. Большая часть племени восприняло произошедшее, как недовольство богини желанием Рату несвоевременно забрать аруту пленника. После такого жрец не решился выступить против общественного мнения, пообещав себе в скором времени вернуться к данному вопросу. Да и ссора с тога, поддержавшими намерения сумпу о снисхождении, могла только усугубить и без того непростое положение. В конце концов, добраться до аруту Мирта, он сможет, в любой момент, когда только представится возможность.
Ещё не успели прогореть поленья жертвенного костра, а юношу уже сняли со Столба Позора и перенесли в специально подготовленное кочали. Жилище, отведённое для воина, располагалось на самом краю стойбища, где две дряхлые старухи, переодели его и наскоро обработали раны. Отсутствие близких родственников, давало ему право, до полного выздоровления, находится под присмотром престарелых женщин племени. Мирт радовался тому, что на какое-то время Рату забудет про него, а там на все воля Великой Ра-Аам.
Старость кисару встречали без особой радости. Жизнь их, как правило, становилась «скучна и размеренна» по меркам Периферии. Мужчины редко доживали до почтенного возраста. Те же, кому это удавалось, кто прославил себя в схватках с многочисленными врагами, занимали почетное место в совете старейшин. Одиноких женщин переживших спутников, селили в ветхие кочали, на самой окраине, где они со временем тихо расставались со своими аруту, выбирая последнюю тропу жизни.
Перестав приносить пользу племени кисару становился обузой и, если у него не оказывалось родных, он вынуждено умирал в тишине, оставшись наедине с жестоким Сам-Ру. Рано или поздно тропа заканчивается, и чем шире наш шаг, тем быстрее мы приближаемся к конечной точке, после которой нас уже ничего не ждет, кроме тьмы забвения, так стоит ли так торопиться?
Те кочевники, что слишком спешили пройти тропой Сам-Ру, зачастую оказывались разочарованы. Им поручали самую посредственную и грязную работу по хозяйству. Престарелые кисару следили за состоянием выгребных ям, убирали за гураму, скоблили и вычищали им спины, ухаживали за больными и ранеными, а также присматривали за молодняком. Поэтому в большинстве своём, сильные духом старались уйти в обитель Сам-Ру следом за погибшим в бою мужем. Кисару считали, что каждый должен помогать племени и приносить пользу, в меру своих сил и возможностей. Те, кто делал малый вклад, не пользовался особым уважением, особо ленивые навсегда изгонялись из племени, получая статус харуту, что, в свою очередь, означало для пожилого кисару неминуемую смерть от лап свирепых хищников или неизлечимых болезней.
Сменился не один рассвет, прежде чем юноша полностью восстановил силы. А как только самочувствие стало лучше, его немедленно вызвал к себе Рату. Шел на разговор со жрецом, молодой кисару без особого энтузиазма, ничего кроме оскорблений, да тумаков Рурсура ждать не приходилось. Когда Мирт осторожно протиснулся в кочали, служитель культа прервал обращение к богине и впился взглядом в растерянное лицо юного воина. Не часто до этого он бывал на аудиенции у верховного жреца Великой Ра-Аам. По глазам старика можно догадаться, что разговор ничем хорошим не закончиться. Злость и ненависть Сам-Ру, копьями тога, сразу пригвоздили юношу к земляному полу кочали.
Ах, ты ж, охвостье кута!
Юноша чувствовал, как предательски вибрирует его хвост, на радость старому кисару. Жрец широко оскалился. Как ни крути, а скрывать эмоции, при виде Мирта, Рату так и не научился.
Почему он так дико его ненавидит и по любому поводу наказывает, почему преследует, ограничивая свободу? Об этом юноше приходилось только догадываться, надеясь когда-то докопаться до истины.
Неужели это все только из-за Ситы?
Служитель культа сидел по центру кочали, как раз напротив входа. Слабый поток водуха струился вниз, концентрируясь на голове жреца. Внутри жилища было весьма мрачно, как отметил про себя Мирт, сильно пахло какими-то ароматными, неизвестными ему, травами и выжимкой палисомы. Несмотря на дымоход, воздух оказался затхлым, даже кисловато-терпким.
Звенели назойливые мухи, пылинки мелькали на свету, создавая иллюзию жизни. Никогда ещё тишина не заставляла так сильно биться его сердце.
Что же все-таки задумал жрец?
Кисару сглотнул ком страха, загоняя недоброе предчувствие поглубже в аруту. Старик начал нервно теребить сухими пальцами висевший на груди амулет. Не говоря ни слова, он лишь движением злобных оранжевых глаз указал кисару, где тому надлежало остановиться.
Аккуратно ступая по плетеным коврикам, Мирт сделал пару шагов к центру кочали. Он сжался всем телом, так, словно ожидал получить очередную оплеуху от верховного жреца. Страх, неожиданно охвативший аруту, не позволял расслабиться. Перед глазами кисару замаячил злополучный Столб Позора. Воспоминания вернули его к тому злополучному рассвету. Кочевник никак не мог заставить себя посмотреть в лицо старика. Нервно подергивая хвостом, кисару переминался с ноги на ногу, потупив взгляд больших глаз.
Ах, ты ж, охвостье кута!
Хозяин кочали не проявлял интереса к гостю и никак на это не реагировал.
Пылинки перемещались по световому лучу, следуя по замысловатой траектории с одной им понятной целью.
Как же тяжело-то?! Уф!
Немного успокоившись, Мирт громко выдохнул, как бы напоминая о себе. Затем после одобрительного кивка младшей жрицы, присел на колени, как раз напротив Рату. Внутри аруту чувствовалась неприятная вибрация, от чего начало даже слегка подташнивать.
Ах, ты ж, охвостье кута! Какого спрашивается откета он здесь вообще забыл?
Если не взять себя в руки, то и до обморока не далеко. Юноша постарался собраться с мыслями, поклонился, как полагалось, и приготовился внимательно слушать.
- Мирт, так-так. Все ещё жив, хм-м? К моему глубочайшему сожалению, ты все таки получил прощение Великой Ра-Аам, и, как должно кисару, принёс жертву Сам-Ру, тут ничего не скажешь - жрец проговаривал свою речь еле слышно, медленно и нарочито, смакуя каждое слово. Взгляд стеклянных глаз, по-прежнему был устремлён куда-то вдаль, сквозь тело собеседника. Всем своим видом он словно подчёркивал крайнюю степень неприязни по отношению к кисару, – Но, на то они и боги, чтобы благосклонно относиться к пастве, верно, мой юный послушник?
Рату многозначительно посмотрел на юношу. Затем вновь уставился вдаль, словно старался что-то разглядеть за плотным пологом кочали. Жрец намеренно назвал Мирта послушником, намекая на возраст молодого кисару и отсутствие клейма-тух.
- Да, как ни прискорбно признавать - их терпение не знает границ. Понимаешь о чём я? Увы, мальчик, я всего лишь слуга, обличенный некоторой властью, с позволения самой Великой Ра-Аам – а, следовательно, на моё прощение ты можешь не рассчитывать! Ни-ко-гда! Слышишь меня?
Жрец подался вперёд всем телом, перевел взгляд, полный ненависти, на Мирта, отчего юноше ещё больше стало не по себе. Захотелось встать, броситься прочь из кочали. Убежать, причем, чем дальше получиться забраться в горы, тем лучше. За озера, за Перевал, в конце-то концов! Туда, где ни один кисару Долины его точно не найдет. Пойти к мургам, к Битому Рогу, хизам Рапида, да к тому же Растику Пройдохе, забери его аруту охнос! Куда угодно, но только подальше от Рату, Рурсура и всего, что его до сих пор окружало.
Бежать! Бежать! Бежать!
- Светлоликий Рату ... - кисару попытался что-то возразить, но заметив злобный огонек, мелькнувший в глазах жреца, виновато опустил голову, предпочитая дослушать до конца то, что ему скажет жрец. Злить Рату сейчас хотелось меньше всего, пререканье чревато очередным рассветом на Столбе Позора или того хуже – краем тропы.
- Не я - а племя, и только из уважения к заслугам твоего погибшего сородича, даёт тебе, нечестивец, возможность выбора. Они позволяют тебе сделать выбор! Ха, глупцы, тоже мне нашли выход! Ну, да ладно. Сумпу положились, на волю богини, их право, перечить не имеет смысла, да я и не стану. Хорошо звучит, не правда ли - выбор! – Рату наблюдал, какое впечатление производит на кисару его речь, - Выбор кому? Тебе? Подумать только! Наивные арту. Их великодушие не знает границ, согласен со мной? Так вот …
Рату поднялся, облокотившись на посох двумя руками. Хвост жреца нервно вибрировал, выдавая крайнюю степень неприязни по отношению к собеседнику. Противно шаркая ногами по коврику, старик подошел практически вплотную к юному кисару. Втянул носовыми отверстиями воздух, надеясь почувствовать запах страха исходивший от воина. Жертва всегда должна ощущать поблизости присутствие Сам-Ру, таково ее предназначение. Так и есть – страх окончательно поглотил аруту кисару. Рату остался доволен. С прищуром, посмотрел на юношу, а затем медленно наклонился к его ушному отверстию. Оскалил жёлтые кривые клыки, покрытые тягучей слюной, и прошептал:
- Мирт - сын Росы, ты изгоняешься из племени в земли Царогских скал, до тех пор, пока сумпу не примет единогласное решение о твоём возвращении! Если возникнет желание вернуться, а оно у тебя непременно возникнет, уж поверь моему опыту, - я с большим удовольствием прикажу приготовить на костре твоё мерзкое, подлое сердечко. А возможно и тебя целиком, тут уж на все воля Великой Ра-Аам! Хотя, уверен - соседство с охносами, избавит меня от этой почётной обязанности. Царогские скалы отличное место для тех, кто должен быстро сдохнуть, как по мне лучше его нам просто не найти.
Рату, игриво подмигнул юноше. Жрец расплылся в хищной ухмылке, забрызгав себе лицо мелкими морщинками:
- Понимаешь о чем я, а? Понимаешь? Ты, вопреки всему, остался жив, но обречён быть харуту. Хотя, как по мне, выбор так себе. Сдохнуть на Столбе или …Отныне тебе придётся искать утешения в обществе грязных порождений Сам-Ру, собирающих по лесам разную падаль! Подходящая компания, ничего не скажешь. Будешь жрать собственные конечности от голода, если, конечно, агато не найдёт тебя раньше! Ты рад, нечестивец?! Говори! Ну, же смелее! Смелость тебе теперь пригодиться и не раз, поверь – старик разразился нервным смехом, прерываемый приступами глухого кашля.
Вдоволь насмеявшись, и, наконец, прокашлявшись, жрец продолжил:
- Запомни, юноша, пока у меня есть силы и власть, ты никогда не будешь чувствовать себя в безопасности. Ни-ко-гда! А твой статус харуту это обеспечит. Живи сын Росы, но, надолго не смыкай глаз! Я всегда буду где-то поблизости, даже когда уйду тропой предков в обитель Сам-Ру, не оставлю тебя в покое! Как тебе такая перспектива, а? Пойми же, ты не просто подвёл соплеменников - ты, мерзкий мальчишка, похитил мою единственную дочь, будущую жрицу Ра-Аам, а за такое только – тропа Сам-Ру, не иначе! На меньшее, я не согласен. Признайся мне одному: здесь замешан фокуру - Ги-Рапид? Так? Я прав - его уловки? Молчишь! Как можно было похитить мою Ситу, мою единственную надежду и утешение, о чем ты только думал, поганец? – Рату смолк, вспоминая дочь, затем резко прорычал, - А теперь пошёл вон! Иди, иди, нечестивец, не достойный лобызать след от стоп Сам-Ру. Да не забывай, что я тебе сейчас тут сказал.
Жрец небрежно махнул рукой в сторону выхода и отвернулся, давая понять, что аудиенция закончена, и он хочет остаться один.
«Неужели богиня света совсем слепа или Сам-Ру настолько голоден, что всё ещё хочет моей крови? – размышлял юноша, медленно удаляясь от жилища жреца.
Весь путь, пока кочали не скрыли его, Мирт ощущал на себе, исполненный отвращения взгляд служителя культа. Какой бы на самом деле не оказалась истина, Рату решил воспользоваться ситуацией и обвинить во всем хизов Асам-Ги-Рапида. Давний конфликт вновь набирал силу. Если даже торговец не имел к исчезновению Ситы никакого отношения, кочевник рассчитывал при помощи жрецов настроить кисару против главного хиза, по крайней мере, на тех территориях, что подпадали под его влияние. Это не слишком действенная мера, но служитель культа не упускал возможность досадить зарвавшемуся хизу. Никто не может перечить верховному жрецу кочевых кисару, тем более никчемный прихлебатель мургов!
Рату злобно плюнул в сторону Мирта и скрылся за пологом.
- Да-а, ну и влип же я, что и говорить. Отправиться к Царогским скалам – верная тропа в утробу к ящерам. Тут он прав, от того и радуется, мерзкий старик. И за, что только богиня благоволит таким кисару? Ведь Рату – подлый обманщик, каких не знала вся Периферия! Никчемный фокуру! Насколько мне известно - харуту можно стать, например, за убийство кисару своего племени или чего ещё похуже. А тут-то … в чем собственно моя вина? Эх, Сита, какого кута тебя понесло не туда! Ведь говорил, так поди же! Не сомневаюсь - Рату все это специально подстроил. Хотя чему я собственно удивляюсь?! Сколько себя помню, столько он ненавидит меня - люто, как топориск агато. Нет, старик просто выжил из ума, не иначе.
Юноша, задумавшись и, не обращая внимания на то, что происходило вокруг, шаг за шагом, постепенно дошел до окраины кочевья. Территория поселения по всему периметру, строго охранялась воинами, дежурившими как на площадках деревянных тирсов, так и рядом с ними у раздатки снарядов. Эти метательные машины, напоминавшие огромный половник на колёсах с нишами для стрел, кисару, в основном использовали против внезапных налётов охносов. Откуда пришла к ним технология по созданию именно такой конструкции, никто уже и не помнил, но отстреливать из метательных машин наглых летающих убийц им приходилось довольно часто.
Не обращая внимания на группу воинов, мирно беседовавших неподалёку, юноша присел рядом с одним из таких сооружений. Перед тем как его увезут из кочевья, Мирт твёрдо решил найти повод, для встречи со старшей жрицей, даже, несмотря на то, что она практически не отходила от Рату. Ему хотелось лично поблагодарить Сиену. Из рассказа старух, ухаживающих за ним, кисару стало известно, кому он обязан спасением. Чувство благодарности, не характерное для большей части представителей кочевых племён, одолевало аруту юноши. Это ощущение ему было неприятно и чуждо, однако избавится от него, у кочевника никак не получалось. Мирт намеревался отныне поступать, так как ему подсказывает его внутреннее чутьё, пренебрегая правилами, которые, с поддержкой совета старейшин, для себя и племени установил Рату. К своему возрасту он практически ничего не добился, по меркам Периферии, хотя старательно соблюдал все правила. Так зачем ему эти ограничения, если ничего кроме Столба Позора и статуса харуту он не заслужил?
«Сиронги! А, что, собственно, мне известно об этих самых сиронгах? Да практически ничего. Старый прислужник Сам-Ру, никогда не допускал, чтобы племя кочевало близко к их владениям. Только приграничные разъезды, но то тога, а мы-то что! Хм, про мургов Беглой Сойки знаем куда больше. И не смотри, что те за Перевалом. С того самого момента, как я покинул скорлупу яйца, до меня доходили лишь скупые упоминания о могучих воинах Сабатаранги. Да, что тут говорить - жрец до сих пор запрещает любые разговоры, связанные с Ситуст-Рой, особенно среди молодых кисару.
От Рату, даже, пошло поверье о том, что если часто проговаривать вслух все, что связано с Ситуст-Рой, то оно непременно притянет беды и тебе и соплеменникам. Враньё! Я-то отлично помню, как старый Ма-Карай намекал в разговорах на тёмные делишки наших жрецов с сиронгами. А какие, спрашивается, интересы у тога на границе Ситуст-Ры? Ма-Карай просто так болтать не стал бы. Хотя никто этому, конечно, тогда не внял, а зря. Судя по всему, старик давно раскусил жреца! Что-то у них там произошло. Арутой чую, без Рату тут не обошлось! И с тем же Сахра, Рурсур не зря знакомства водит. Вот бы разузнать у него, что к чему? Да, только где я, а где Рурсур?!»
Юноша попытался систематизировать в голове всю имеющуюся у него информацию о народе, населявшем неизведанные земли Ситуст-Ры, скрытые за Поясом Сам-Ру. Совсем ненадолго в аруту юного воина даже вспыхнула надежда, что если ему удастся, каким-то чудом, спасти Ситу, племя примет его обратно, а у Рату, просто, не останется весомых аргументов против него. Хотя, что, собственно, мешает старику придумать новую подлость, играя на наивности кисару? Тот же Ма-Карай пострадал ни за что, ни про что. В подлых интригах, Рату искусен ничуть не меньше самого Сам-Ру.
Мирт пригорюнился: так плохо его дела не шли ещё никогда. Тут даже имя доблестного Росы не поможет, да и кто помнит его заслуги пред племенем. Рату все низвел до незначительной вылазки. Вот же, никчемное охвостье кута!
Кочевник прекрасно понимал - жить одному без поддержки соплеменников, равносильно самоубийству, именно на это старик рассчитывал и надеялся, несколько рассветов подряд, уговаривая сумпу. И это у него получилось. Он постарается провернуть все так, чтобы не замараться кровью самому, но непременно достичь цели.
Мирт только сейчас осознал, что раньше его совершенно не интересовали эти загадочные воины Сабатаранги, наводившие страх на всю округу. Образ жизни племён кочевавших в районе Диких Голубых озёр не оставлял свободного времени на подобные размышления. Да и зачем?! Зачем забивать голову тем, чему противиться сама Великая Ра-Аам, особенно, если ты молодой и полный сил воин? Племенные заботы юных кисару занимали куда больше, чем угроза нападения со стороны далекой Ситуст-Ры. Это головная боль тога, или на худой конец верховного жреца, но никак не молодежи, не носившей ещё на себе клейма-тух. Вопросы с сиронгами решал сам Рату, не позволяя молодым кисару приближаться к границам до положенного срока. Для Мирта они оставались всего лишь персонажами древних песен, которыми старухи нередко «почивали» малышей, сидя тёмными вечерами, вокруг семейного костра. Да и то, чаще шепотом, чтобы ненароком никто из младших жриц не услышал и не передал Рату.
Из этих заунывных песен кисару помнил лишь, что сиронги живут за высокой каменной стеной, очень сильны, жестоки, строят рампа по границам кочевых угодий, а их землю всегда называли – Ситуст-Ра. Чтобы добраться до стены, требуется пересечь Пояс Сам-Ру: участок земли, искусственно созданный сиронгами Твердыни Умра, на котором практически ничего не растёт. Когда-то давно, в песках обитали огромные хвостатые скорпионы-тасариты, и пройти до стен было не так-то просто.
Позже, со слов Рату, их истребили сами сахигарлы или кто другой и про тасаритов благополучно забыли. Старики говорили, что легче попасть к праотцам в обитель Сам-Ру, чем преодолеть, в одиночку, этот горячий песчаный Пояс. Только жрецам, да избранным тога разрешалось подходить к самым границам Ситуст-Ры. Если заплутавший молодой кисару, повстречал фарангов на своем пути, как правило, больше никто ничего о нём не слышал. Служитель культа, вообще старался, чтобы кисару как можно меньше контактировали с племенами, обитавшими по другую сторону долины. Он словно чего-то опасался, а чего именно – известно, только, одной Ра-Аам.
Встреча Мирта с всадниками Ситуст-Ры, во время похищения Ситы, и встречей-то назвать было нельзя. После того как, он бросился на крик девушки, ему лишь издалека, удалось увидеть рослых воинов в блестящих доспехах, стремительно удалявшихся к Поясу верхом на топорисках. Хищные порождения Сам-Ру использовались сиронгами, чтобы преодолевать большие расстояния, отделявшие их могущественное государство от диких земель кочевников.
Где-то глубоко внутри себя, юноша чувствовал к врагам некоторое уважение – его соплеменники не могли даже мечтать о приручении столь опасных существ. Топориски - очень выносливые, кровожадные твари, обладавшие превосходной скоростью, а также координацией. Прирождённые убийцы, посланники Сам-Ру. От старого Ма-Карай Мирт знал, что порой озлобленные голодом стаи топорисков нападали на самого агато, и не всегда свирепый прислужник темного божества выходил победителем из схватки. Однако они не уживались с буйным нравом гураму, что являлось одной из причин, в связи, с которой кочевники даже не пытались их приручать, тем более разводить.
Погружённый в размышления, Мирт, не заметил, как от стоявших поодаль воинов отделился, коренастый, прихрамывающий на одну ногу, тога. Осторожно ступая по мягкому рыже-зелёному травяному ковру, он, со змеиной ухмылкой на лице, подкрался сзади к юноше. Когда Мирт оказался на расстоянии одного шага, Рурсур резко выбросил правую руку перед собой и произвёл захват противника со спины. Ах, ты ж, охвостье кута! Крепко обхватив ногами, туловище жертвы, воин прижал голову Мирта к своей груди. Юный воин готов был поклясться, что услышал хруст собственных позвонков, даже через привычный гул кочевья.
Вот же, фокуру!
Боль вызвала в юноше приступ дикого бешенства, на мгновение он забыл что перед ним тога. Их сцепленные тела, в неистовом противоборстве, начали перекатываться по поляне. Рурсур, до скрежета в зубах, напрягал мощные мышцы рук. Как ни крути, а молодой воин существенно уступал крупному, закаленному в боях, противнику. В итоге здоровяк настолько сильно скрутил тело юноши, что тот не смог пошевелить даже кончиком хвоста. Боль накатывала волнами, приближая кисару к самому краю тропы Сам-Ру.
Ах, ты ж, никчемное охвостье кута!
Жар схватки немного спал. Уже через мгновение Мирт окончательно перестал сопротивляться, кислорода в лёгких катастрофически не хватало. После нескольких неудачных попыток освободиться, ему оставалось лишь вращать расширенными от ужаса зрачками, безуспешно пытаясь найти выход из ситуации. Рурсур, для верности, нанес свободной от захвата рукой несколько ударов по ребрам кисару.
Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!
Как же невыносимо больно!
Юный воин ощущал рядом присутствие темного божества. Мирт сделал ещё одну слабую попытку освободиться, но не тут-то было - тога перехватил собственную руку, сдавил шею юноши ещё сильнее и максимально напряг мышцы. Кисару сразу затих.
- Не дергайся, болотная гниль! Тебе шлют горячий привет.
Рурсур, по-бычьи, мотнул головой, скинув с неё, мешавший борьбе, шлем, поправил сатунгасу, передернув плечами. Затем приблизив широкое скуластое лицо практически вплотную к ушному отверстию противника, прошипел:
- Ну что, мелкий ты фокуру, думаешь, повисел на Столбе и всё – прощён?! Не-е-ет, мерзкий прихвостень Сам-Ру! Нет! Просто так у тебя отделаться от нас теперь не получиться! Даже не надейся, поганец! Не выйдет! – тога ещё сильнее напряг жилистые руки, так, что Мирт ещё больше вытаращил глаза и начал жадно хватать ртом воздух.
Юный воин, безрезультатно, старался ослабить хватку противника – мощные руки Рурсура, словно окаменели. Каждому кисару племени Рату известно, на что способен этот тога. Кто бы, что ни говорил, а Мирт сам видел, как однажды Рурсур, возвращаясь из дозора и перебрав ругу, осмелел настолько, что в пылу битвы проломил топориску голову. Хищник решил, на свою погибель, перекусить мясом кочевника, за что тут же поплатился.
В ближнем бою кисару не было равных. Силы Сам-Ру воину не занимать, раздери его агато!
- Из-за тебя, нечестивец, Рату отправил нас к Царогским скалам, лопни твоя скорлупа! Понимаешь, о чем я? Он решил провести разведку против Ситуст-Ры – старик боится, видите ли, внезапного нападения сиронгов. С чего бы, вдруг, фарангам нарушать договор с нами, а, поганец? Зачем? Ты понимаешь, стервец, чем это грозит лично мне? Никогда не любил далёкие дозоры, особенно, по соседству с охносами, ещё и в окружении всадников Ситуст-Ры. Столько трудов и все напрасно.
Тога ещё сильнее сжал шею Мирта.
- Добегался, никчемный сын кута? Какого охноса, вас, вообще, понесло на границу? Мне-то скажи. Говори? Решил испытать терпение Сам-Ру? Мало мне проблем с мургами, так теперь ещё и это! Почему именно Сита, о Великая Ра-Аам? Вот как скажи мне, я должен её вызволять из рампа? Сабатаранга терпеть жреца не может и не скрывает этого, а тут ему такой подарок. О чем ты вообще думал? Тьфу! Ну, ничего, будь спокоен, теперь я с тебя глаз не спущу, мелкий ты сын кута, можешь не сомневаться. Берегись! Если ты нас обманул и дело тут вовсе не в сиронгах, то …
Заметив, что кисару задыхается, Рурсур немного расслабил, вздувшиеся от прилива крови, мышцы. Выдохнул, а затем брезгливо оттолкнул от себя юношу. Мирт откатился в сторону, и принялся жадно хватать ртом воздух, пытаясь при этом подняться на четвереньки. Тога, подобрав шлем, неспешно подошёл к юному воину, после чего несколько раз больно ударил носком сапога под дых. Пока юноша, наливаясь зелёным цветом, пытался прокашляться и восстановить дыхание, Рурсур присел рядом, чтобы закончить речь:
- Тур, ищет с тобой встречи, негодный мальчишка. Мы вернулись из дозора уже, как два рассвета, но никак не получалось тебя изловить, - ехидно ухмыляясь, он грубо задрал наверх голову Мирта, да так, что послышался хруст шейных позвонков, а затем добавил, - Как ты думаешь, недотёпа, кого брат планирует взять в качестве прикормки для охносов?! Не свой же хвост, я буду им подставлять! Верно? А может получиться удачно, сбыть тебя Ги-Рапиду, Кривой коготь любит кровь молодняка. Тем более Рату одобрил. Ну а пока, Тур не вернулся, мерзкий фокуру, мы тебя для надёжности свяжем. Так тебе, поверь, будет даже лучше, да и мне как-то спокойней.
- Я теперь - харуту. Куда захочу, туда и пойду. Мне провожатые не нужны, тем более такие. Я и без вас знаю, где Царогские скалы.
Глаза тога вспыхнули огнем Сам-Ру. Он с силой ударил юношу по лицу, а затем закатился злым смехом, при виде страданий Мирта. Ах, ты ж, грязь со стоп Сам-Ру! Боль поглотила аруту кочевника. Когда же это закончиться?! На какое-то мгновение Мирту даже показалось, что разум окончательно покинул воина. Настолько безумным стало выражение его лица. Наконец, успокоившись, тога прохрипел:
- Придётся привыкать, недотёпа! Харуту! Ха-ха-ха! Вы только послушайте его! О, Великая Ра-Аам, посмотри на это чудо! Жизнь харуту - не сочный кусок гураму, скажу я тебе, парень! И уж, конечно, никак не спасает такого недотепу от саяка любого тога. Например, моего. Понимаешь, о чём я сейчас?! Теперь даже дряхлая бабка не скажет слова в твою защиту, к мургам Сахра, и к тем доверия больше. Ха-ха-ха! Тоже мне - харуту! Знавал я одного такого умника. Мингар, кажется, из племени Зубы Ворчуна, того что пасет стада за Долиной Поти-Кухан. Ему бы к Беглой Сойке податься, а он решил в отшельники. Независимый – харуту, дери его за хвост топориски! Ну и чем все закончилось, знаешь? Этот Мингар стал наведаться к одному племени, красть молодняк гураму и переправлять через мургов за Перевал, за что и получал, кстати, свой немалый барыш. Его раз поймали – высекли, как следует, другой, третий. А он никак не уймется, поганец! Тогда поймали, повесили на первой ветке, и дело с концом, причём свои же тога отправили к Сам-Ру. А мургам и дела до него нет. Подумаешь великая утрата. Не он так, другой. Тут вожди в очередь стоят не то, что этот. Так-то. А ты мне – я харуту! Нет ничего лучше братства тога, чем раньше поймешь, тем лучше. Вот куда нужно стремиться. Усек?
Подоспевшие соратники Рурсура помогли ему быстро скрутить Мирта и отнести к запряженному гураму. Отпустив в адрес юноши пару колких шуточек, насчет его статуса, они стали дожидаться появления старшего тога.
По возвращении, Тур решил не унижать юношу, сильно разочаровав этим брата, но своего распоряжения о том, чтобы взять в дозор Мирта, не отменил. Воин посчитал, что так юноша будет находиться под его присмотром. Убийство харуту не осуждается, и не требует отмщения со стороны соплеменников, а значит, шанса остаться в живых, у Мирта практически нет никакого. Орды мургов, хизы или хищные прислужники Сам-Ру рано или поздно закончат начатое Рату, в этом ни Тур, ни Рурсур не сомневались. Периферия не место для подобных экспериментов. Уходя в отшельники, по собственной воле, кочевник целенаправленно обрекал себя на страдания, вверяя аруту в руки богов, но такие случаи, скорее исключение, чем правило. Чаще всего, новоиспеченный харуту отправлялся за Перевал, где выбирал себе близкий по духу один из многочисленных кланов Беглой Сойки и становился мургом, чья тропа была не намного длиннее, а порой и короче.
Ни тот, ни другой вариант Тура, конечно, не устраивал.
Когда потухнут все костры кочевья, им предстояло проделать путь в земли охносов и там отслеживать, возможные, перемещения сиронгов по рампа, до тех пор, пока не прибудет новый дозор, чтобы сменить их.
С наступлением рассвета, как только окончательно стемнело, отряд из тога, возглавляемый Туром, отправился к Царогским скалам. Неспешно, ворчливые гураму везли на своих мощных спинах воинов, наказанных жрецом. А тем временем, тусклый свет, льющийся через отверстия купола, лениво отвоёвывал у Сам-Ру земли Диких Голубых озёр.
С тёмной, похожей на крюк, скалы, взлетел охнос. Его желтые глаза, жадно просматривали зелёный ковер, лоскутным одеялом, покрывающий ближайшие холмы. Где-то далеко внизу, из зарослей папоротника высунул, словно сурок из норы, свою жёлто-зелёную голову маленький кут. Этого оказалось достаточно, для того, чтобы его небольшое тельце попало в цепкие лапы молодого ящера, вышедшего на охоту. Несколько пар маленьких глаз, наблюдали сквозь раскидистые ветви кустарника, за хищником, уносящим их мертвого собрата.
Темная сторона Периферии просыпалась.

III ГЛАВА


Безумно хотелось пить. С наступлением рассвета, как никогда, стало очень жарко. Казалось, свет, льющийся откуда-то сверху, пытается прогрызть кожаный шлем и поджарить мозг. По-прежнему, после последней стычки с Рурсуром, ныла спина – на этот раз тога явно перестарался. Мерзкий прислужник Сам-Ру! Но юноша уже привык к подобным выходкам: от скуки долгого пути, грубый по своей природе кисару часто издевался над воином. Мирт шел, еле переставляя ноги, изрядно истёртые засаленными путами, из грубого волокна. Их сняли с какого-то гураму и, немного переделав, навесили на Мирта. Правое плечо распухло, сильно кровоточило от постоянных уколов копья. Рурсур решил, что отличным способом скоротать время в пути, будет поддержание бодрого самочувствия юноши, посредством нанесения ему мелких увечий. Поэтому, как только ноги Мирта начинали заплетаться, под тяжестью пут, тога, смакуя мгновения, наносил новоявленному харуту очередной болезненный укол. Племя отторгло юношу, а значит, теперь его жизнь ничего не стоит. По крайней мере, для Рурсура - юноша стал не дороже любого кута, трясущегося по кустам от страха. И Мирт это прекрасно понимал, поэтому старался как можно меньше раздражать кочевника.
Тога, забавы ради, навьючил на юношу походный мешок, в три раза больше, чем требовалось, набив едой под завязку. И вот: на одном из подъёмов, молодой кисару не выдержал, сделав очередной шаг, споткнулся, после чего рухнул вместе с поклажей под ноги гураму Рурсура. Ах, ты ж, охвостье кута! Обида подступила к горлу, а с ней пришло, и дикое желание вырвать копьё из рук тирана и загнать в раскрытую алую пасть. Бить до тех пор, пока от некогда могучего воина не останется лишь кровавая масса пригодная разве что для прокорма топориска. Мирт смерил пыл, выдохнул. В ушных отверстиях звучал смех ненавистного тога. Искаженное истерическим хохотом лицо врага стояло перед глазами. Юноша зажмурился и явно представил, как обидчик будет захлёбываться собственной кровью, принимая от его рук благодарность Сам-Ру.
Нет, нужно успокоиться и взять себя в руки. Если это происходит с позволения богини, значит так должно быть. Мирт обратился к Великой Ра-Аам с мольбой о содействии. Смирение – только смирение поможет ему разорвать тесные оковы Сам-Ру: он допустил ошибку и должен её искупить, доверив судьбу Великой Ра-Аам. Так ему подсказывала аруту, так их учил Рату, давая наставления за молитвой.
- Братец, посмотри-ка, а этот малый не так силён, как ты мне давеча говорил! Тьфу! Никчемное охвостье кута! Вставай, болотная гниль, нам ещё топать и топать! Это разве сын своего отца? Эх, измельчали нынче кисару! Мне всегда казалось, что Роса гниловат внутри. Вот и плоды от него пошли никудышные. Срам, да и только! Поднимайся! Нам, лопни твоя скорлупа, до привала ехать ещё пару сикелей: а он, заметь - уже на полпути в обитель Сам-Ру. Вздернуть бы его на первом дереве, да и дело с концом, такой падалью травиться и охнос побрезгует! Разве, что топориски, да и то раз десять подумают, прежде чем оттаскать его за хвост.
Рурсур, ядовито оскалился. Спешился с гураму. Животное издало благодарное ворчание, ощущая долгожданную свободу от весьма увесистой ноши. Почувствовав себя намного лучше, ящер тут же уткнулся крючковатым носом в сочную траву, густо растущую по обе стороны от тропы. Зелёного лакомства в долине всегда предостаточно. Громко чавкая и пуская слюни, гураму стал пережевывать сочную листву, не сводя при этом маленьких глаз с тога.
Мирту пришлось приложить немало усилий в попытке подняться с колен. Но окончилось это всё неудачей. Рурсур с силой обрушил ногу между лопаток юноши, под одобрительные возгласы и хохот соратников по оружию. Ах, ты ж, грязь со стоп Сам-Ру! Тога не собирались испытывать жалость к слабому члену племени, тем более получившему статус харуту. А многие вообще не понимали, для чего они тащат за собой этого мальчишку. Путь до дальнего дозора получался теперь в три раза длиннее и намного дольше, а пользы от него, что от кута. Рурсур дело говорит. Вздернуть мальчишку на ветке, как предлагает тога и дело с концом. Мало ли что могло по пути с ним произойти, на Периферии и не такое случалось. Харуту, он и за Перевалом останется харуту.
Вся поза Рурсура, а также выражение лица указывали на то, что он не собирается на этом останавливаться. Наступив сапогом на затылок юноши, воин начал постепенно вдавливать голову кисару в жесткий колючий мох. Мирт рвал руками дёрн, стараясь перевернуться. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Осталось только задохнуться! На скромные попытки жертвы освободится, тога ответил сильным ударом древка копья. Действия кисару вызвали очередной приступ смеха среди соплеменников. От раскатистого хохота самого Рурсура, у маленького кута, который случайно забрёл на тропу, нервно задергался глаз. Жуткое зрелище. Животное издало стрекочущий звук и со скоростью пущенной стрелы данака, бросилось прорываться сквозь заросли папоротника, стремясь поскорее укрыться среди спасительной темноты джунглей. Куты не из тех, кто ради праздного любопытства готов рисковать жизнью.
Внезапно, начавшееся веселье – стихло. Где-то совсем недалеко послышались крики кровожадных хозяев Царогских скал. Рурсур нервно сглотнул. Он вытер тыльной стороной ладони слюни, выступившие вокруг рта. Глаза, нашкодившего мальчишки, забегали по зелёному массиву деревьев. Там могло скрываться то, от чего хвост воина покрывался инеем. Чего-чего, а ящеров долины он терпеть не мог. Особенно тех, что значительно превосходили его размерами.
- Прекрати, дурень! Этот недотёпа мне нужен живым, - неожиданно рявкнул Тур, проезжая мимо. Забавы брата, только ещё больше затягивали переход. Тога отвесил звонкий подзатыльник по бронзовому шлему Рурсура, - Если он, да помешает этому Великая Ра-Аам, оправится в обитель Сам-Ру раньше, чем следует, то наживкой у меня, станешь ты. Лучше ничего не придумал? Мы для того, делаем такой крюк, чтобы он издох по пути? Оставайся теперь с ним, пока не придет в себя. Да, и перестань портить парнишке шкуру! Она ему ещё пригодиться.
- За каким кутом? Охносам поверь все равно. Ха-ха-ха! – залился лающим смехом воин.
- Рурсур, ты меня знаешь, повторять больше тебе не стану. Отстань от него, на все воля Великой Ра-Аам, ей и решать. Понял?
Небольшой караван всадников, ехавших верхом на гураму, продолжил путь по рыже-зеленому мху холмистой долины. Яркая зелень кустов радовала глаз. То с одной, то с другой стороны лесной тропы, появлялись головы любопытных кутов. Маленькими стайками они прочёсывали лес в поисках желанной пищи. Лучи света, проникавшие через отверстия в куполе Ра-Аам, постепенно начали тускнеть, и совсем скоро со стороны горного хребта потянуло приятной прохладой. Кисару торопились. Стоило, как следует постараться, чтобы успеть разбить лагерь до наступления темноты. Быть застигнутыми, на полпути к скалам, в тёмное, холодное время Сам-Ру - не лучшая перспектива для кочевника. Без тирсов кисару не чувствовали себя в безопасности, особенно когда дело касалось диких кровожадных тварей Периферии, сновавших то тут, то там.
Рурсур огорченно вздохнул. Какое-то время стоял, переминаясь с ноги на ногу, не зная как лучше поступить. И ведь тут ничего не скажешь. Братец прав, раздери его агато! Он действительно иногда не мог совладать с собой, чтобы в нужный момент остановиться, особенно когда дело касалось Мирта. Тога растеряно огляделся вокруг себя, затем с досадой плюнул в сторону, лежащего навзничь, юноши. Шутка, как обычно, зашла слишком далеко, однако перечить брату было бесполезно, спорить с ним, все равно, что доказывать правоту голодному охносу.
Он прекрасно помнил, как жестко за недосмотр Тур наказал дозорного, который уснул на посту, а в лагерь в это время ворвались мурги. Тога до сих пор носил презрительное прозвище Хвостик. Тур изловил молодого топориска, привязал к хвосту тога сочного кута, связал руки воина за спиной и, приказав бежать, что есть мочи, пустил ящера по следу. Кочевник чудом вернулся, но остался без хвоста, топориск не стал с ним церемониться. С тех пор в племени Рату появился тога Энук-Ри Хвостик.
- Что ты, за непуть-то такой, лопни твоя скорлупа?! Какого кута тебе не сиделось на пастбище? Связался с девчонкой, Тьфу! Надеюсь, хоть на приманку, сгодишься, грязь со стоп Сам-Ру! Не понимаю. И ведь хочется Туру с тобой возиться. Как по мне выгнал тебя Рату из кочевья и правильно сделал. Даже тога ты никудышный. Позор племени и только! Так бы и дал по пустой башке, да с Туром связываться не больно-то хочется. Ну, ничего, паршивец, ещё пересекутся наши с тобой тропки, а там посмотрим.
Воин присел на некотором расстоянии от лежащего кисару. Снял с пояса конусообразный оселок и принялся неторопливо, методично заправлять саяк. Ему нравилось, как, после каждого движения камнем, сопровождаемым характерным звуком скрежета, по поверхности лезвия пробегал яркий луч света. Блеск Сам-Ру манил аруту кочевника, притягивал, заставляя вибрировать невидимые струны дикой натуры. Время от времени, приходилось присматриваться, отыскивая зазубрины на клинке, благо таких оказалось не мало. Тогда он хитро щурился и всматривался в холодную поверхность клинка, пуская на грудь тягучие слюни. В этот момент для тога вокруг ничего не существовало. Это были какие-то странные только ему понятные отношения. Больше всего Рурсура привлекало оружие, воин даже спал не редко, сжимая эфес саяка в руке, и это Мирт прекрасно знал.
Немного погодя, кода юноша, наконец, смог подняться, он внимательно посмотрел на угрюмого кочевника, сидевшего неподалёку. Тога не мог налюбоваться мечом. Что-что, а клинки хизы Ги-Рапида делать умеют! Несмотря на хромоту, Рурсур был неплохо сложен, а в мышечной силе уступал разве, что Туру и ещё нескольким тога из приближенных к Рату. Блестящее, изогнутое полумесяцем, лезвие клинка, вызывало в аруту юноши стремление овладеть данным оружием. Возможно, чувство, которое Рурсур испытывал по отношению к саяку не чуждо и ему? Сам-Ру манил и толкал на импульсивные поступки. Тщательно выточенная, стараниями какого-то хиза, костяная рукоять, сама напрашивалась в ладонь. Она словно магнитом приковывала взгляд, предлагая себя кисару. Возьми и ударь, возьми и ударь – звучало в голове. До сих пор ему приходилось использовать, на охоте, только парунду, хотя все кочевники племени, в его возрасте, уже давно носили на поясе боевой саяк. Однако Мирт помнил, что нет среди кисару такого воина, кто бы обращался с мечом лучше, чем Рурсур. Здоровяк, если поднатужится, мог одним ударом снести голову топориску, а это уже не шутки. Порой встреча с резвым ящером страшила намного сильнее, чем бой с агато. Мощный и неповоротливый гигант существенно уступал в маневренности и скорости топориску, а для выживания в джунглях это всегда ценилось куда выше.
«Интересно, что будет, если попытаться, собрав последние силы, напасть на этого прихлебателя Сам-Ру, попробовать отнять саяк, а если богиня расщедриться, то и скрыться? Опасно, конечно, очень опасно! Да и хватит ли сил? Голыми руками такого не возьмешь, тут хитростью надо брать. Стянуть саяк и …С каким удовольствием я перерезал бы ему шею, о, помоги мне Великая Ра-Аам! С другой стороны - опасно оставаться одному! Первый же охнос отправит мою аруту прямиком в лапы бога огня. Да, дела мои – немногим лучше, чем у дохлого кута! По-другому и не скажешь»
Погружённый в раздумья, Мирт не сразу заметил, устремлённый на него хищный взгляд ярко-оранжевых глаз соплеменника. Они светились не столько ненавистью, сколько какой-то особенной ревностью, понятной только ему одному.
- Даже не думай, стервец! Если, конечно, не хочешь, чтобы я оторвал тебе тупую башку и доставил Туру лишь хвост. Уж я-то с превеликим удовольствием, покрошу твою хлипкую тушку на куски, чтобы посмотреть, каков ты там изнутри. Будь спокоен. Чего уставился, спрашиваю, кутий выводок? Нравиться? То-то! Мне за него не одним гураму пришлось рассчитаться. Так, что прикрой рот. Это штуковина точно не для тебя, я вообще сомневаюсь, что ты когда-нибудь сможешь носить что-то подобное, – пробурчав это, Рурсур дождался, пока Мирт покорно отведёт взгляд в сторону, а затем продолжил заправлять меч.
- Хотелось бы только знать, как скоро, после этого, ты догонишь меня на пути в обитель предков?!- еле слышно, с некоторой опаской, парировал Мирт.
- Побурчи мне ещё, болотная гниль.
- Подумаешь, выменял саяк, тоже мне достижение.
Мирт понимал, что подобные игры с Сам-Ру до хорошего не доведут, но ничего с собой поделать не мог. Его и так унизили, лишив всех «статуса» кисару племени, так теперь последнее пытаются отнять?
Злобно сверкнув на юношу глазами, Рурсур не спеша поднялся, сделал несколько глотков, а затем демонстративно стал выливать содержимое поясной фляги на землю. Перемешав, как следует, грунт с водой, он старательно размазал, полученную смесь, по блестящей поверхности шлема, а затем занялся сатунгасу. Неторопливо проделал с ней тоже самое. Воин был единственным из тога племени Рату, кто всегда начищал доспехи до идеального блеска. Он мог даже отказаться заступать в дозор, если амуниция, по его мнению, была не достаточно отполирована. Часто по этому поводу между ним и Туром вспыхивали довольно серьёзные ссоры. Возя грязными руками по гладкой поверхности нагрудной кирасы, Рурсур тяжело дышал. Кончик языка свисал из раскрытого рта. Большое тело кочевника вздрагивало от негодования, а лицо выражало крайнюю степень огорчения. Чего только не сделаешь ради спасения аруту?! На короткое мгновение Мирту даже стало жаль воина, наблюдая насколько Рурсур зависим от желаний Сам-Ру. Однако стоило тога посмотреть на юношу и от жалости не осталось и следа. Ничего кроме ненависти и вселенской злобы он там не увидел. Захотелось уколоть тога, да как можно больнее.
- Прихорашиваешься перед долгожданной встречей с подружкой? Мне кажется агато тебя и таким примет.
Рурсур, не обращая внимания на язвительное замечание младшего соплеменника, поправил на голове шлем, покрытый обильным слоем грязи. Затем расправил плечи, сладко потянулся, разминая суставы пальцев, после чего с силой бросил кожаную фляжку, попав в голову юноше, и проревел:
- Захлопни пасть, олух! В отличие от тебя, я собираюсь вернуться назад! Темнота Сам-Ру не вечна, лопни твоя скорлупа! А излишний блеск сатунгасу привлекает охносов, пора бы уже знать, недотёпа. Других тога рядом нет, если ты не заметил, от тебя же пользы не больше, чем от кута. Ты даже не представляешь, куда мы едем, здесь нет тирсов, мало пищи, а прихлебателей Сам-Ру больше чем листьев на деревьях вокруг нас, смекаешь, о чем я, нечестивец?! Все по твоей вине. Ничего, когда это закончиться, я заставлю тебя отполировать языком сатунгасу до блеска. Так что не радуйся, а лучше запасись терпением, оно тебе понадобиться. И не скалься, когда с тобой говорит тога, понял меня, стервец?
Рурсур нервно дёрнул упряжь, принуждая животное оторваться от поедания ярко-зелёной поросли. Оседлав, заворчавшего на него, гураму, не торопливо, тронулся за соплеменниками в направлении далёких скал. Их острые, словно пики копий, вершины, уже начали постепенно тонуть в наступающих сумерках. Маленькими, еле заметными точками, под куполом парили вездесущие ящеры. Юноша сглотнул подступивший к горлу ком страха: в одном тога был прав, дальше долины кисару никогда не заходил, а охносов, вблизи, видел чаше мёртвыми, чем живыми. Если не считать, конечно, последней встречи, когда гнался за всадниками Ситуст-Ры.
Мирту удалось сцедить из кожаной фляги пару затхлых капель, но такой пустяк лишь ещё больше обострил чувство жажды. В горле по-прежнему першило, словно ему до самого желудка натолкали с десяток колючек палисомы и заставили переживать. Кряхтя, как не смазанный жиром тирс, юноша взвалил на спину тюк, прихватил флягу, и, еле переставляя ноги, то и дело, спотыкаясь, побрёл следом за всадником. Парень сыпал, про себя, проклятия: на судьбу, на Рату, на ненавистные путы, бросая при этом злобный взгляд в мускулистую спину, ехавшего впереди тога. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Как же он их всех презирает! И за что ему такие испытания от Великой Ра-Аам?
Отчего-то Мирт вдруг вспомнил Руту-Хита. Старый приятель Ма-Карай нередко наведывался к ним в кочали и рассказывал всякие небылицы. Чаще всего про свои походы через Перевал и схватки с бесчисленными ордами мургов. Кланы Беглой Сойки уже тогда вмешивались в размеренную жизнь кочевых племен. Руту-Хита любил прихвастнуть, рассказывая, как лично бился против полчищ Цабиру Кривого когтя, Сонбы Балуна или шайки свирепого Зумбы Драгуна. Особой гордостью старика был рассказ об их совместном походе с Росой. Он очень тепло отзывался о том времени. Помешивая жидкое варево в котелке, однорукий старик взахлеб, описывал схватку с наемником. Маленький Мирт пожирал горящими глазами Руту-Хита, представляя, как отец расправляется с ненавистными мургами, наводившими страх на всю округу. Руту-Хита, до последнего своего рассвета, ценил, что оказался рядом с первым тога племени, когда тот отправился в тот злополучный дозор.
Они выступили против Зумбы, раскидав наемников по долине Первой Слезы, но что-то пошло не так. Тот проклятый рассвет навсегда изменил тропу Мирта. Останься, Роса жив и все сложилось бы по-другому, но Великая Ра-Аам решила именно так. Руту-Хита говорил, что Рурсур и Тур побаивались отца, да и верховный жрец не горел желанием с ним связываться. Как бы все пошло, вернись Роса из того дозора? Мирт громко вздохнул, пнув, от досады, лежавшую на пути ветку. По кустам заверещали беспокойные куты.
- А ну, тихо! Только вас мне не хватало. Чего доброго приманите топорисков.
Кисару ускорил шаг. Как бы Рурсур его не раздражал, однако оставаться связанным посреди диких джунглей Периферии не лучший вариант для молодого кочевника.
Когда кисару, наконец, добрались до лагеря – совсем стемнело. Воины готовились ко сну, а мир вокруг них, словно, и не думал засыпать. Ни на одно мгновение не утихало обилие окружавших дозорный разъезд звуков. Полчища надоедливых насекомых, юркие свиристящие по кустам куты, плетущие сети откеты, порхающие то тут, то там, вопры, свирепые хищники, вышедшие на охоту и их потенциальные жертвы – всё это буквально пропитывало темноту Периферии. Здесь, на просторах Диких Голубых озер, никогда не бывает достаточно тихо, свет сменяет тьму, но борьба за жизнь между их приспешниками идёт постоянно. Тёмное время – господство сил Сам-Ру, время кровожадных убийств и жертвоприношений. И если путник не обладает хорошей реакцией, когтистыми лапами или мощными челюстями – свидание с тёмным божеством подземного мира ему обеспечено. Именно поэтому каждый уважающий себя тога, никогда не отправлялся в далёкий путь без полного комплекта вооружения и надёжных доспехов.
Кисару, не веря своему счастью, на дрожащих ногах, наконец, доплёлся до отведённого ему, под ночлег, места. Рухнув, точно подкошенный, на колени у оставленной кем-то возле костра фляжки, Мирт тут же прильнул к горлышку. Словно одержимый, он начал с жадностью пить, громко глотая и проливая на себя изрядную часть содержимого. Мерзкие прислужники Сам-Ру, гореть вам всем в его жаркой обители пока не потухнет свет Великой Ра-Аам! Мирта трясло не столько от дикой усталости, сколько от неиссякаемой ненависти к окружавшим его тога. Он успокаивал аруту только тем, что очень скоро непременно поквитаться с обидчиками. А в том, что это, рано или поздно, произойдет, можно было не сомневаться.
Рурсур, ещё не успел расседлать ящера, а юноша уже крепко спал под дружелюбное потрескивание пламени и приглушенный говор кочевников. Нервная система вынуждено запустила защитные механизмы в организме, как только получилось утолить первичные потребности. Воины лежа перешептывались, временами хихикая от сказанных кем-то сальных шуточек. На вершине ближайшего холма, раздался грозный рёв агато, сопровождаемый чьим-то жалобным воплем. Страх прокатился по лагерю, каждый, кто не успел ещё отойти ко сну, проверил рядом ли саяк. Тур сделал обход территории, проинструктировал дозорного, полагаться только на пугливых кутов довольно глупо. Порой маленькие ящеры сообщали своей трескотней о приближении угрозы слишком поздно. Какое-то время макушки гинктовой рощи покачивались, а затем вновь наступила привычная «тишина», прерываемая лишь размеренным щебетанием костра. Судя по всему, агато вышел на охоту, на поводке у Сам-Ру.
Тур внимательно осмотрелся вокруг. Цепкий взгляд профессионального воина не выявил никаких угроз. Тога вспомнил, свой последний поход за Перевал, когда им пришлось отбиваться сразу от двух молодых ящеров, и попросил богиню о снисхождении. На этот раз с них и охносов достаточно. Воин устало опустился у костра на поваленный ствол дерева. Какое-то время тога смотрел на купол, затем сделал несколько глотков ругу из поясной фляги и лег спать, накрывшись походным плащом. Сам-Ру отступил и за жизни тога можно пока не опасаться.
- Брат, осторожно – справа! Уходи, справа, слышишь меня? Да, чтоб тебя, болотная гниль! Ратун! Ты то, чего пасть раззявил, бей!
Мирт, резко открыл глаза. Первое, на что юноша сразу обратил внимание - это ужасный беспорядок по всему лагерю. Вокруг царила жуткая суматоха. Крики, застигнутых врасплох воинов, смешались с рёвом перепуганных, носящихся по всему периметру поляны, гураму. Ах, ты ж, охвостье кута! Не доглядели! Животные топтали всё, что попадалось под ноги, кусали, цепляли друг друга мощными рогами, от чего общий гвалт только усиливался. Дополнением, к дикой «какофонии», стали крики, издаваемые налетевшими на лагерь охносами. Как бы сейчас им пригодился тирс или на худой конец пара григеров сиронгов! Десяток ящеров вился над стоянкой кисару. А со стороны Царогских скал приближалась ещё одна группа. Да, чтоб тебя! Аруту юноши сжалось в предчувствии серьезной беды. Тут не знаешь, что лучше – крепкие зуботычины Рурсура или пасть и острые когти кровожадного охноса!
«Дозорный заснул! Никак не иначе! – первое, что мелькнуло в голове Мирта, - Висеть ему на Столбе Позора, если, конечно, выживет. Тур это так просто не оставит. Гореть мне на ладонях Сам-Ру, если я не прав. Теперь стоит подумать, куда бы спрятаться самому, а то можно и без головы остаться».
- Рурсур, стреляй! Чего уставился? Живее! Они возвращаются, - мощный голос Тура, прорвался сквозь общий гомон. – Какого кута, ты там копаешься? Рурсур!
Мускулы на руках кисару, вздулись буграми от чрезмерного перенапряжения - тетива натянута до предела. Только Рурсур, мог стрелять, отводя хвостовик стрелы максимально за слуховое отверстие. Свист от выпускаемых снарядов, вдоль и поперёк разрезал пространство над стоянкой. Желто-зелёные животы ящеров рисовали причудливые линии над головами оборонявшихся воинов. Повсюду стоял жуткий крик разъяренных охносов. Стрекотали по кутсам перепуганные куты, разбегаясь, кто куда. Вот она настоящая жизнь дикой Периферии! Сам-Ру предстал перед кочевниками во всей своей красе. Тёмное божество жаждало крови и по всему видно – оно не уйдет пока не получит своё сполна.
Мирт попробовал вскочить на ноги, но в стреноженном состоянии, ему удалось это только с третьей попытки, да и то ненадолго. Проделав пару неуклюжих прыжков, он запнулся и полетел как раз под обезумевшего от страха гураму. Животное, не разбирая ничего на пути, брызжа по сторонам слюной, неслось на распластанного по земле кисару. Сметая всё, что попадало под ноги, грузный самец пересекал поляну в поисках укрытия, испугано вращая глазками-бусинами. Ящер мотал рогатой головой из стороны в сторону, расчищая себе дорогу. Обезумевшее от всего, что происходило на поляне животное, стремительно сокращало расстояние между ним и кисару. Когда до столкновения оставалось буквально несколько шагов, Мирт, как мог, сгруппировался и зажмурил глаза, ожидая удара массивных ступней. Он собирался перекатиться, как только гураму окажется в паре хелей. Если повезёт, ящер его не зацепит, а если даже зацепит, то не сильно так сильно, как того требует Сам-Ру.
Тур, перевёл взгляд с подбитого, Рурсуром, охноса на мечущихся по лагерю гураму. Ах, ты ж, болотная гниль! Ему ужасно не нравилось, что эти исполины, при появлении летающих вестников Сам-Ру, мгновенно подаются панике, особенно если находятся в незнакомой местности. Проще выставить гураму против десятка топорисков, чем свести с одним охносом. Удивление, пробежавшее по лицу тога, тут же сменилось выражением глубокого разочарования. Воин громко выругался. В окружавшей их суматохе, кочевник выхватил взглядом, юношу, валявшегося на пути обезумевшего животного.
- Только этого не хватало! Мирт! Вот же, охвостье кута! Дернул меня Сам-Ру связаться с харуту!
Шрам потемнел на лице тога. Присев на одно колено, он привычным движением выхватил из висящего за спиной, колчана, стрелу. Она ровно легла на данак. На секунду замер, измеряя примерное расстояние до цели. Выдохнул. Отлично: свист пущенного снаряда оборвал жизнь охваченного безумным страхом ящера. Точный выстрел! Стрела, угодившая прямо в глазное яблоко, отправила гураму ровной тропой к праотцам, глубоко, в подземную обитель Сам-Ру. Но особой радости тога не испытывал - пришлось пожертвовать объезженным гураму, ради спасения жизни харуту. Рату за такое не похвалит. Придется сослаться на охносов, однако в стаде обученных ящеров от этого не прибавиться. А в условиях надвигающейся войны с сиронгами, довольно болезненная утрата. А кто во всем виноват?
Тога зарычал, злясь сам на себя за подобное упущение.
Не успел Тур посетовать на потерю хорошего боевого животного, как его внимание привлекла ещё одна группа охносов. Ящеры стремительно приближались со стороны Царогских скал.
«Тёпленькая встреча, нечего сказать! - мелькнуло в голове тога. - Как ни крути, а Рату прав – харуту несет на себе клеймо Сам-Ру. От этого никуда не деться»
- Всем быть наготове! Ещё охносы! И поднимите, наконец, кто-нибудь этого недотёпу, - крик Тура срывался на хрип. Он интуитивно выбрал удобное положение для обороны, спрятавшись за крупным, покрытым мхом, камнем, будто рукой великана, заброшенным в непроходимую чащу леса - Рурсур, оттащите мальчишку, хотя бы, к туше. Я прикрою! Живей же! Рурсур! Они уже на подлете.
Ещё не смолк голос Тура, отдающего распоряжения, как лагерь наполнился криками, атаковавших тога голодных ящеров. Казалось, охносы заполнили собой всё пространство вокруг. Клацая острыми зубами, хищники бросались на кочевников, пытаясь зацепить когтистыми лапами или того хуже – сразу отправить тропой к праотцам. На просторной поляне стало довольно тесно. Жадные до крови твари, вихрем, проносились над лагерем, стараясь расправиться с верткими тога или нанести серьёзные раны гураму. Мощные животные со спутанными ногами оказались заложниками ситуации. Парочка самцов уже сломала себе шеи, когда попыталась спуститься вниз по склону, спасаясь от преследования охносов. Ах, ты ж, никчемное охвостье кута! Тур негодовал на потери, но ничего поделать не мог. Даже у самых стойких кисару аруту сжималась от страха. Тёмный бог упивался кровью невинных жертв его коварства.
Один из охносов, успевший схватить воина, издал предсмертный крик и кубарем рухнул в кусты, сраженный стрелой кочевника. Рядом, совсем ещё молодому тога, крупный ящер остервенело, хлопая крыльями, пытался перекусить шею. Он словно заведенный работал челюстями, несмотря на то, что собственное тело, утыканное десятком стрел, истекало кровью. Сам-Ру злобно огрызался, не желая уступать жертву. Буквально в нескольких шагах от ящера, уже другой тога отсёк конечность, его нерасторопному собрату. Однако совсем скоро сам оказался в пасти пролетавшего мимо хищника. Тактика охносов оставалась прежней: перед тем как начать пиршество летающие убийцы должны умертвить всех кочевников, и по возможности распугать гураму, которые могли оказать серьезное сопротивление.
Тур отбросил данак в сторону – стрел в колчане больше не осталось. Могучая грудь, скрытая под сатунгасу, тяжело вздымалась. Он не однократно бывал в подобных переделках, но на этот раз силы оказались слишком не равны. Ни тирсов тебе, ни достаточного запаса стрел. Ах, Рату, Рату! Жрец отлично знал, как наказывать за непослушание своенравных тога, гореть ему на ладонях Сам-Ру! В воздухе сверкнуло лезвие саяка. На мгновение кисару замер, обдумывая дальнейшие действия. Затем разбежался и прыгнул, с боевым кличем кочевника Периферии, на спину ближайшему охносу. Выбор был сделан удачно.
Окровавленный ящер, не обращая внимания на происходящее вокруг, упорно пытался прокусить шлем на голове поверженного им Рурсура. Мощная лапа, с коричневыми заскорузлыми когтями, намертво прижала тога к земле. Воин при всем желании не смог бы вывернуться, под тяжесть такого гиганта. Ещё немного и кочевник предстанет перед ликом Сам-Ру. Грязевой «камуфляж» кисару, в данных обстоятельствах, оказался бесполезен. Тога безуспешно пытался подняться, однако, вес хищника оказался слишком велик. Рурсур не сдавался, но прекрасно понимал, что пришло время, обратится к богине, моля о лёгкой тропе в обитель тёмного божества.
Добравшись до крепкой, жилистой шеи охноса, Тур, выкрикивая злобные проклятия в адрес противника, несколькими ударами распорол тугую плоть. Слава Великой Ра-Аам! Кровь тёплыми струями буквально заливала кисару, лежащего под ним. Ящер взревел, обезумев от боли. Забыв о жертве, он попытался достать зубастой пастью наглеца, посмевшего бросить вызов Сам-Ру. Клацая челюстями и брызгая по сторонам слюной, хищник источал на рыжий мох, тёмно-алую жидкость. Огонь ярости полыхал в глазах монстра, однако тога не собирался уступать. Не добившись результата, охнос ловко перевернулся на спину. Сбросив с себя, наконец, ненавистную ношу, он тут же атаковал врага, орудуя мощными когтями. Удар, ещё удар, ещё и ещё! Ах, ты ж, охвостье кута! Просто так он им не сдастся. Удар, ещё удар!
Жизнь тога висела на волоске: воин был уверен, что одно точное попадание мощной, лапы, при удачном стечении обстоятельств, выбьет напрочь из него аруту. Кувырок, ещё кувырок! Прыжок, удар, ещё прыжок, выпад, удар! Кувырок! Тога пригнулся к земле, пропуская над собой ящера. Поднялся. Увернувшись, сделал ещё несколько прыжков, в поисках лучшей позиции для атаки. Удар! Выпад, удар! Ах, ты ж, охвостье кута! А он не так прост, этот мерзкий прислужник Сам-Ру! Тур сначала лишил ящера одной конечности, а затем, запрыгнув на грудь, разрубил длинную шею. Отрезав зубастую голову врага, тога издал боевой клич племен кисару. Не имея возможности перевести дух, кочевник вытер на ходу клинок о край туники, пробежал взглядом по лезвию и вновь бросился в самую гущу схватки.
Битва, развернувшаяся на поляне, к тому времени, достигла своего апогея. Оставшиеся в живых, четверо кисару, исступленно сражались, поддерживая друг друга громким боевым кличем племени. Они старались нанести как можно больше смертельных ран, сдающим свои позиции, хищникам. Сам-Ру упивался кровью жертв, то и дело, демонстрируя кочевникам свирепый оскал смерти. Тур, направо и налево, методично размахивал клинком, нанося глубокие, порезы противнику. Главное не выказывать слабость, ящеры такое состояние жертвы очень тонко чувствуют. Громко и тяжело дыша, он, словно обезумевший от голода зверь, вращал зрачками оранжевых глаз в поисках очередной цели. Копившаяся столько времени энергия тренированных мышц тога искала выход. Кисару получал истинное удовольствие от схватки. Кровь прирожденного убийцы и сына дикой Периферии взывала к отмщению.
Кочевник бегло окинул свирепым взглядом место схватки и почувствовал, как не приятный холодок поднимается вверх откуда-то из самых глубин аруту. Вопли кисару и ящеров, брызги крови, куски вырванного мяса, разбросанного по всему лагерю – всё это принесено в жертву ненасытному Сам-Ру. Жуткое зрелище могло поколебать дух любого, но только не тога. За свою кочевую жизнь он и не такое видел. Не раз приходилось участвовать в схватках с шайками мургов, а это враг куда опасней охноса. Наемники не прощали обид и, как правило, редко мирились с поражением. Рано или поздно, каждый тога свыкался с этой мыслью. Жизнь среди племени – единственное, что спасало от не минуемой расплаты. О чем не один кисару, носивший на лице клеймо-тух никогда не забывал.
Тур зарычал, отражая очередное нападение ящера. Ах, ты ж, болотная гниль! Барабанным стуком о мощную грудную клетку напомнило о себе крупное сердце свободного кочевника. Его натужные переливы, оглушая, заполняли слуховые отверстия. Страх отступил, так и не успев появиться. Тур издал боевой клич племени, расправил плечи, усмиряя внутреннего зверя. Непередаваемое ощущение от схватки с тёмным божеством! Разыгравшиеся не на шутку эмоции заглушали рассудок, призывая тога нести на заклание к Сам-Ру все новые и новые сакральные жертвы. Можно убить в себе ребенка, повзрослев, но вытравить природную сущность невозможно. Хищник всегда останется хищником, где бы, он не находился. Разница лишь в том, какие формы примет его агрессия, но она останется звериной, напористой, требующий крови противника.
Окровавленные пальцы, сжимавшие рукоять, слиплись и онемели от напряжения. Ноги перестали слушаться, их даже слегка трясло в коленях. Для растерявших в бою последние силы тога, уклоняться и парировать атаки ящеров, с каждым разом становилось всё труднее и труднее. Как долго ещё кисару смогут оказывать «активное» сопротивление, свирепым монстрам Периферии - оставалось только гадать. Но, несмотря на это, каждый из них мысленно обращался к богине: нельзя было отправиться по тропе Сам-Ру, не поблагодарив Великую Ра-Аам за поддержку и помощь при жизни.
Тем временем Мирт, подобрав кем-то брошенный саяк, наконец-то разрезал путы. Быстрыми и уверенными движениями он размял затёкшие ноги, затем поднялся, оглядевшись по сторонам. От вида свирепых ящеров леденела кровь в жилах. О, Ра-Аам, как же они громко кричат! Жуть! Внутри всё сжималось: хотелось, подобно маленькому куту, забраться в густые заросли палисомы и не показывать носа, пока всё само собой не разрешится. Юноша крепко сжал костяную рукоять меча, выдохнул, постарался собраться, успокоить аруту. Саяк плохо ложился в руку, хотелось поскорее избавиться от него, а не то, что биться. Мирт внезапно ощутил всю беспомощность своего положения. Да о каких подвигах может идти речь, если при первой встрече с охносами у него меч из рук выпадает? Вот же, болотная гниль! Как с этим, вообще, можно двигаться?
Юноша выдохнул, постарался собраться, сейчас не время раскисать. Ма-Карай говорил, что только поначалу так страшно, а после первой смерти, все пройдет. Значит нужно пробовать, иначе тропа Сам-Ру окажется куда короче, чем того хочет богиня. Юный кочевник отлично понимал, что на него сверху, через отверстия купола, смотрит Великая Ра-Аам. А обмануть ожидания богини, настоящий тога не имел права. Несмотря на низкий статус, сам себя кисару давно уже считал тога, кто бы, что на это ни говорил.
С громким криком, больше походившим на истеричные вопли, чем на боевой клич, Мирт атаковал одного из охносов, которого с противоположной стороны мощными ударами осаждал Рурсур. Тога бился яростно, рыча, как бешенный гураму, получая при этом большое удовольствие от схватки. Воин буквально жил битвой. В отличие от Тура, Рурсур никогда не тушил в себе пламя Сам-Ру, скорее наоборот - всячески потворствовал низменным инстинктам хищника. Один вид крови вызывал в нем непреодолимое желание «утолить жажду» темного божества. Бесконечные кровавые вылазки по секретным заданиям Рату, сношения с мургами Беглой Сойки, кровососами Цабиру, темные делишки с сиронгами ближайших рампа – все это смысл его существования.
На лице кисару играла надменная ухмылка. Что-что, а вот в отваге ему точно не откажешь! Мирту даже показалось, что Рурсур готов отбросить саяк и набросится на ящера с голыми руками. Настолько самозабвенно тога нападал, хищно скалился, рычал и выл, упиваясь смертельным ходом схватки. Вот же, несносный фокуру! Ему самое место среди мургов, такой и до главы клана легко доберётся. Вскоре юному воину, после нескольких неудачных бросков и падений, удалось все-таки запрыгнуть на спину хищнику. Мирта трясло, но он стоико преодолевал ловушки, расставленные Сам-Ру, надеясь в глубине аруту на благосклонность богини. На мгновение у него даже появилась уверенность в особом её благоволении, когда на лице Рурсура мелькнуло некое подобие одобрения. Молодой кисару сразу воспарял духом и начал прикладывать ещё большие усилия.
Словно огромный откет, интенсивно работая конечностями, кисару карабкался по чешуйчатому телу, стремясь добраться до длинной шеи противника. Однако Сам-Ру не собирался уступать так легко - руки начали предательски скользить, утягивая его вниз. Юноша с трудом попытался найти опору, переступая ногами по играющим мускулам хищника. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Это не так-то просто, когда под тобой живая мышечная масса, которая к тому же находиться в непрерывном движении! Того и гляди улетишь под ноги ящеру. Оседлать вестника темного божества оказалось довольно непростой задачей, как ему представлялось поначалу. Да и кому, вообще, подобное могло прийти в голову – охнос самое ненавистное создание Сам-Ру на Периферии всего кочевого мира. Идея - дрянь, что и говорить, но отступать поздно! Другого шанса у него точно не будет, по крайней мере, в этой жизни.
Не удержавшись, Мирт начал медленно сползать со спины хищника. Страх вновь вернулся в аруту, проткнув сердце ледяными иглами. На этот раз он испугался ещё больше, чем прежде. Мысль о том, что нужно все бросить и попытаться сбежать, пока не поздно, не покидала голову, назойливой мухой, докучая аруту. Ах, ты ж, несносный сын кута! Саяк выскользнул из руки, как раз в тот самый момент, когда охнос решил взлететь. Боясь, свалится и свернуть себе шею при падении, Мирт обхватил мускулистыми руками твёрдый, немного влажный, хвост ящера. Он напряг мышцы с такой неистовой силой, что казалось ещё чуть-чуть, и они полопаются, отделившись от костей, словно порванные жилы данака.
Кочевник почувствовал скопление муравьёв страха у себя на загривке, громко закричал, непроизвольно зажмурив глаза. Прыгнуть или нет, прыгнуть или нет? Ах, ты ж, никчемное охвостье кута! Поздно! Сам-Ру упивался, наслаждаясь огромными порциями страха, которые излучал молодой воин. Так жутко ему ещё не было никогда у жизни. Теперь главное не разжимать пальцев – постараться стать с ним единым целым. В лицо, срывая с головы, потрепанный походами шлем, ударил сильный поток воздуха. Голова закружилась, то ли от высоты, то ли осознания собственного безрассудства. Теперь перелом шеи, вопрос времени, нужно только набраться терпения и подождать. Взлетели к самому куполу, о таком повороте событий он как-то сразу не подумал, когда карабкался по ящеру вверх. Лишить хищника головы, затея еще, куда ни шло, но взлететь на самый вверх, фактически коснуться самой Ра-Аам – это перебор! Для кочевника привыкшего перемешаться большую часть жизни пешком, либо на спине гураму, оказаться в воздухе, да ещё верхом на охносе сродни чуду.
Мирт открыл глаза, не переставая при этом громко кричать. Сам не понимая, зачем он вдруг стал выкрикивать имена всех божеств почитаемых на просторах Периферии, коих на его памяти набралось не так много. Поэтому пришлось перечислять их по кругу. Дрожь пробирала до костей, а глаза готовы были вывалиться из орбит. Вот же, болотная гниль! И за что все это? Сам-Ру оставался глух к мольбам юноши. Аруту сжалась ещё сильнее, практически до размеров горошины - новое испытание от тёмного божества. Как же высоко! О, Ра-Аам! Охнос спикировал к верхушкам деревьев. Сильно запахло сосняком. Кисару уже готов был спрыгнуть вниз пока не поздно, но страх сковал конечности настолько сильно, что снять его теперь можно было разве, что тягловой силой десятка добрых гураму, да и то пришлось бы изрядно попотеть.
Наконец собравшись с духом, Мирт оторвал голову от твёрдого тела охноса и попытался оценить обстановку, стараясь при этом не соскользнуть вниз. Далеко позади, остался залитый кровью лагерь кисару. На небольшой поляне, плешиво торчащей среди густых зарослей, валялись распластанные трупы соплеменников. Три выживших тога, с трудом, державшихся на ногах, окружили последнего охноса. Участь ящера предрешена, но теперь это не столь важно. Неожиданно кисару почувствовал прилив сил и бодрости. Он, наконец, свободен, а значит прощай Рату и все его приспешники, включая ненавистного Рурсура! Хвала шедрости, Великой Ра-Аам!
Юноша заметил, как от кочевников отделился один из воинов и бросился догонять улетавшего ящера. Осознав тщетность попытки, кисару остановился, провожая взглядом набиравшего высоту хищника. Наверняка это Тур. Уж Рурсур, если, конечно, выжил на радость Сам-Ру, точно за ним не побежит. Мирт постарался угадать направление маршрута, которое предположительно выберет охнос. Однако, по непонятной, для кисару причине - ящер понёс случайного седока совершенно в противоположную сторону от Царогских скал, через долину Диких Голубых озёр. Вот же, мерзкий сын кута! Паника вновь охватила юношу. Кисару почувствовал, что дрожит всем телом: он не знал никого, кому бы удавалось когда-либо оседлать охноса. Даже сиронги смогли справиться только с топорисками. Очень скоро страх сменился восторгом. А незнакомое ему ощущение полёта под куполом богини вызвало бурю эмоций в аруту.
«Ну, как тебе, Рату?! А, мерзкий старик? Это ли не помощь Великой Ра-Аам! Фокуру! Теперь посмотрим, что ты скажешь потомок откета и вопры! Ха! Я ещё заставлю тебя проглотить собственный язык, никчемный прислужник Сам-Ру! Как же высоко-то! Ну, Рату, где ты там, болотная гниль? Да, так вам и надо. Всем! Попробуй теперь поймай меня. Вы все, до единого, пожалеете, поганые прихвостни темного божества, что изгнали меня из племени, особенно этот хромоногий. Я и до тебя, когда-нибудь доберусь! Что скажешь, на это, Рурсур?! А? Говоришь, что я не сын своего отца, да? Вот, получи, фокуру – ещё, посмотрим, кто кого!»
Издав протяжный, слегка надрывный крик, охнос взял курс к незнакомой кочевнику горной гряде. Очень скоро от ликования, захватившего аруту кисару, не осталось и следа. Мирт видел, как один за другим, летящие вдалеке убийцы возвращались к насиженным гнёздам. Охносы слетались к горным хребтам со всей Периферии. Разочарованные неудачной охотой, успевшие скрыться от острых мечей, ящеры, попрятались, готовясь зализывать раны. Они прекрасно знали - кисару скоро уйдут. Тога заберут павших в бою соплеменников, но грузные тела гураму останутся лежать на поляне. Вот тогда вестники Сам-Ру смогут вернуться, чтобы вдоволь полакомиться свежим мясом.
Маленькая тупоносая мордочка осторожно высунулась из зарослей. Самец кута втянул, пахнущий кровью, насквозь пропитанный смертью, воздух. Посмотрел вверх на летящих ящеров и исчез между раскидистых веток саговника. Страх неизменно довлел над любопытством. Однако скоро кут вернулся. Какое-то время, поглядывая краем глаза на кисару, он, жадно глотая, набивал желудок. Зелёный кончик хвоста мелькал среди листвы. Но как только трапеза закончилась, джунгли поглотили малыша.
С высокого скалистого обрыва за полетом молодого кисару наблюдало существо, скрытое в тени горного выступа. Внимательные глаза скользили по зеленому ковру зарослей, вычисляя траекторию движения. Охнос сидевший рядом взмахнул крыльями намереваясь взлететь, но жест руки заставил ящера пригнуть голову и замереть, дожидаясь разрешения покинуть насиженное место. Как только юный кочевник скрылся из виду, охнос поднялся к куполу, унося на спине всадника.


IV ГЛАВА

Каждый взмах перепончатых крыльев, увенчанных острыми когтями, отдалял от родных мест. Потоки воздуха, время от времени, глухой пробкой, закладывали слуховые отверстия. Зрелище, представшее перед ним, завораживало. Глаза жадно впитывали красоты бескрайней Периферии, ни один кочевник не мог даже мечтать о таком. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Какая же она огромная – эта Периферия дикого мира Ситуст-Ры?! Сколько ещё неизведанного и не познанного? Стада диких гураму пасущихся на полях, стаи голодных топорисков рыщущих по лесам в поисках еды, ленты горных рек заполненных диковинной живностью, кочевья не знакомых ему племен – да мало ли, что ещё скрывают эти необъятные леса. Важно, что все это теперь только для него! Он сам будет решать, как и где ему жить! Внезапно свалившаяся на него свобода опьяняла юношу, как и сам, полет верхом на одном из ужаснейших хищников Периферии.
Страх, наконец, отступил. Аруту кочевника приятно вибрировала от волнения. Видел бы его сейчас Рату! Ах, ты ж, охвостье кута! Он и мечтать не мог о подобном! Пролетели уже довольно большое расстояние. Мирт даже боялся предположить, сколько сикелей осталось позади. Так далеко могли заходить только дозоры тога, да и то, по специальному указанию верховного жреца. Без особой надобности воины кисару не нарушали чужих границ. Это не мурги! Мирт жадно впитывал глазами, все, что попадалось по пути. Кочали неизвестных ему племен кисару, джунгли, снова кочали, гураму, джунгли и так до бесконечности. Как же тут много всего!
Жадно хватая ртом воздух, юноша впитывал глазами информацию, боясь пропустить малейшую деталь. Какая же она все-таки огромная - Периферия! И все это жило какой-то своей, особенной жизнью, отличной от той, что привычна ему! Будет чем поделиться с племенем, если придется вернуться. Ма-Карай не раз рассказывал про отдаленные участки Периферии: о большеголовых воинах долины Сигуренти, злобных агато Кривой Туи, огромных откетах извилистой Саландра-Отоха, но одно дело слушать байки старика, а совсем другое соприкоснуться со всем этим самому. А главное никакого тебе Рату и его постоянных наставлений! На короткое мгновение юноша вспомнил, что отныне является харуту, однако подступившее ненадолго уныние не смогло понизить уровень возбуждения от увиденного ранее.
Тем временем, охнос зашёл на крутой вираж. Под желтым брюхом ящера мелькали густые, окрашенные темным изумрудом, заросли, а пышные шапки древесных исполинов, практически цеплялись за лапы ящера. От просторных долин и холмов, покрытых островками растительности, осталось лишь одно воспоминание. Привычный глазу, приземистый лес, с частыми прорехами, окружавший земли его племени отступил назад. Высоченные секвойи, смотрящие пиками в купол, покрывали территории, к которым устремился охнос. Зелёное море, раскинувшееся внизу, дружно заполняли сосны и распухшие кипарисы. Полысевшие возвышенности, покрытые гигантским папоротником стали встречаться намного реже, как и кочали кисару и ревущими стадами гураму. Так далеко от долины Диких Голубых озёр кисару не забрасывало ещё никогда. Вот она – истинная свобода! Радостная эйфория очередной волной накрыла юношу, заполнив аруту теплым благостным светом богини.
Однако суровая действительность быстро вернула его в реальность. Руки и ноги практически задеревенели. С большим трудом, удавалось держаться за чешуйчатую хребтину ящера. Как будто специально, мышцы под толстой кожей хищника, вздувались и начинали перекатываться в самый не подходящий момент. Мирт даже предположил, что хитрый от природы, охнос, делает это специально. И словно вторя, желанию монстра пытавшегося, всеми правдами и неправдами, освободится от тяжёлой ноши, усилился поток встречного воздуха. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Кисару отлично понимал – цепляйся, не цепляйся, а рано или поздно, ему суждено будет сорваться со спины кровожадной твари. Мирт прекрасно помнил слова Ма-Карай о том, что Сам-Ру никогда не дремлет, даже когда ты уверен, что он о тебе забыл, божество находиться где-то поблизости. Сам-Ру не спит, а значит всегда нужно быть готовым к любому варианту развития событий, кто бы, что не говорил
Как только юноша набрался смелости и решил, наконец, попробовать спрыгнуть на вершину подходящей секвойи, раздался громкий трубный звук сиронзу. Кочевники, или может мурги? Ящера резко повело в сторону. Ах, ты ж, охвостье кута! Только этого не хватало! Мирт напряг мышцы, чтобы охнос ненароком не сбросил его, зайдя на очередной вираж. После сигнала сиронзу, сквозь поток воздуха кисару смог различить свист от пущенных по цели стрел. Воин ощутил сильный толчок, после чего юношу подкинуло вверх, а затем приземлило на спину ящера. Охнос пролетел настолько близко к вершине древесного исполина, что у кочевника перехватило дух. Стрела пронеслась над головой кисару. Ах, ты ж, грязь со стоп Сам-Ру! Свист повторился и по резкой смене траектории полета, Мирт сразу догадался, что на этот раз в них попали! Мышечные волокна хищника в одно мгновение напряглись, затем произошло что-то странное – ознос вытянулся в стрелу, громко прокричал, после чего они начали медленно падать. Пальцы юноши почувствовали, как мускулы под кожей сбитого животного резко расслабились, став на удивление мягкими и податливыми. Крик возмущения провалился куда-то в глубину пустого желудка хищника - началось стремительное пике.
Хорошенькое дельце, нечего сказать!
Мирт ощущал внутри аруту ледяной холод. Охнос зашел на повторный круг. Тело кисару трясло не столько от потоков ветра сменявших друг друга, сколько от страха. А вот и Сам-Ру пожаловал! Давненько не виделись! Воин судорожно пробовал сообразить, как же спуститься со спины хвостатого убийцы, чтобы не свернуть при этом себе шею, раньше времени. Но получалось не очень. Как он не прикидывал, а кроме обычного падения на ум ничего не приходило. Прежде чем кисару, сорвался и полетел вниз - в охноса попало ещё как минимум с десяток стрел. За короткий промежуток времени, гроза кочевого мира стал походить на огромную сосновую ветвь. И дело тут не в везении, а просто кто-то явно очень сильно хотел его приземлить!
Однако, вопреки ожиданиям кисару, всё закончилось довольно быстро. Тело Мирта, сделав несколько кувырков в воздухе, с шумом погрузилось в густую шапку зелени из листвы и веток. Получив серию болезненных ударов, он окончательно запутался и повис среди лиан на длинных червеобразных отростках. Зеленые в красную крапину стебли растения, плотной сетью опутывая мощный ствол исполина. Они начинались где-то высоко наверху и тянулись практически до самого низа, касаясь узловатых корней дерева. Упругие лианы бугристыми канатами прошили до земли ветвистую крону. Такого, юноша, выросший среди невысоких лесов долины Диких Голубых озёр, не видел ещё никогда. Подумать только: гигантские стволы и не менее, гигантские листья на ветках. Что, если и топориски здесь размером с агато? Бурная фантазия кочевника мгновенно отреагировала, создав образы огромных ящеров, вышедших на охоту. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!
Когда кисару пришёл в себя, после падения, то обнаружил, что висит вниз головой, медленно раскачиваясь, подобно маятнику, из стороны в сторону. Обломанные ветки, колючими копьями, втыкались в тело, причиняя неимоверную боль. Нужно срочно выбираться, пока не нагрянули хозяева тех стрел, что так ловко приземлили его ездового охноса. Кто знает, кого к нему приведет Сам-Ру!
В то время как юноша пытался сориентироваться в окружающей обстановке, вокруг него началось, едва заметное, движение. Не сразу, но очень скоро стало понятно, что с деревом что-то явно не так. Какая-то невидимая сила заставляла листву перемещаться, издавая едва различимый шелест. По началу Мирт не придал этому значения, тем более, что и повлиять на процесс он был не в состоянии. Раскачиваться пришлось довольно долго, прежде чем стало что-то получаться. Наконец, ему удалось зацепиться свободной рукой за один из ближайших стеблей. Мирт ощутил подушечками пальцев, крепко сжимавших растение, лёгкую пульсацию. Это невероятно! Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!
Под толстым слоем плотных растительных волокон ощущались явные признаки движения. Ничего подобного ему ещё не приходилось видеть. Приступ панического страха, холодными лапами Сам-Ру, вцепился в аруту. Воин, будто укушенный языком жаркого пламени, одёрнул руку. Выдержал паузу. Прикоснулся ещё раз, результат тот же. Кисару отказывался верить своим глазам. Оно живое! Что это, если не происки Сам-Ру?
«Клянусь светлым ликом Великой Ра-Аам - оно движется! Движется! Эти стебли извиваются, словно кари, гореть мне на ладонях Сам-Ру! Подумать только! А что, если …, Нет, не может быть!»
Юноша вспомнил, как однажды Ма-Карай рассказывал ему о землях, где можно повстречать растения, которые по кровожадности нисколько не уступают хищникам Периферии. Старик уверял, что лично видел, как они переваривали не только кутов, но и раненных тога, до которых смогли добраться. Мирт в очередной раз пожалел, что считал рассказы кисару выдумками и не придавал им особого значения.
«Как бы сейчас пригодился его совет! Да чего теперь об этом горевать. Вот интересно: чем же, я так прогневал богиню, что она позволила темному божеству устроить мне подлую западню?»
Кисару попробовал освободиться – бесполезно! Он настолько запутался при падении в длинных стеблях растения, что выбраться самостоятельно не представлялось возможным. Мирт почувствовал себя мухой в сетях откета. Вскоре, кочевник ощутил довольно неприятное прикосновение по всему телу. Ах, ты ж, болотная гниль! Лианы едва заметно двигались вдоль всего тела, вызывая нестерпимы зуд от макушки до пяток и вибрацию внутри аруту. Вот же, фокуру! Внизу живота ощущался неприятный холодок, а по рукам забегали ненавистные муравьи страха. Кисару заметил, что каждый стебель действует совершенно самостоятельно, и даже имеет едва различимую, густо заросшую листвой, «голову». Страх заигрывал с воображением юноши, забавляя Сам-Ру. Кто мог знать, что произойдёт дальше?! Какое коварство со стороны темного божества: сохранить аруту в схватке с охнусами, чтобы погибнуть на ветвях хищного дерева! Мирт не выдержал напряжения: поддавшись эмоциям, закричал, да так, чтобы даже самый глухой ящер Царогских скал мог его услышать. Оставалась призрачная надежда, что те, кто так ловко снял его со спины охноса, придут на помощь, кем бы они в итоге ни оказались.
Несмотря на дикие вопли жертвы Сам-Ру, растение продолжало методично оплетать кочевника, сантиметр за сантиметром, притягивая его к древесному стволу. Мирт кричал, но это мало чем могло помочь. Страх отказывался покидать аруту, разгоняя кровь по телу. Змееобразное чудовище обвивало и крепко пеленало кочевника, никак не реагируя на отчаянное сопротивление. И как только его угораздило вляпаться в очередную историю? Ещё не зажили раны после похищения Ситы, а тут такое! Ах, ты ж, никчемное охвостье кута!
Тугие кольца лиан не допускали, даже малейшего движения со стороны кисару. Паника буквально вгрызалась в аруту юноши, вытесняя напрочь рассудок. Вот же, болотная гниль! Он кричал до хрипоты, надеясь на прощение богини. Это единственное, что оставалось в данной ситуации. Попытки перегрызть лианы зубами не увенчались успехом. Хуже смерти для кочевника не придумаешь! Мирт призывал богиню на всех известных наречиях кочевых племен, но кто может услышать вопли кисару, кроме рыщущих по лесам хищников? А от них, как известно помощи ждать, точно не стоит.
Страх стал значительно разрастаться, когда пульсирующие стебли начали сочиться из овальных отверстий тёмно-зелёной жидкостью, которая, очень быстро превратилась в прозрачную плёнку. Да, чтоб тебя! Только этого не хватало! Глаза юноши готовы были вывалиться из орбит. Что вообще здесь происходит? Более нелепой смерти нельзя придумать даже для кута. Постепенно, висящий вверх ногами, юноша стал походить на огромную древесную грыжу в виде зелёного кокона сплетенного неведанным гигантским монстром под раскидистой кроной.
Дальше произошло то, от чего у юного кисару перехватило дыхание. К своему ужасу, Мирт заметил, что липкие стебли начали стремительно расширяться в диаметре. Только этого не хватало, мерзкое ты охвостье кута! Набухая, они распространяли вокруг себя весьма неприятный запах. Казалось, будто растолстевшие лианы наполнились сотнями маленьких кутов, бегающих по стеблю из конца в конец. Они толкались между собой, желая быстрее выбраться наружу. Через какое-то время, всё тело кочевника онемело, начался нестерпимый зуд в носовых отверстиях. Ужасно хотелось пить.
Мирт сладко зевнул, появилось непреодолимое желание закрыть глаза и больше никогда их не открывать. Ощущалось лёгкое головокружение, от которого вскоре ещё больше потянуло в сон. Однако, кисару не сдавался, раз, за разом пробуя оказывать сопротивление. Напрягал поочередно мышцы рук и ног, кусал жилистую субстанцию, сыпал проклятиями и угрозами в адрес Сам-Ру – все напрасно. Ничего не помогало. Несмотря на многочисленные потуги, стебли растения успели довольно плотно спеленать жертву. Мирту оставалось лишь, прикрыв глаза, прося помощи у богини света и тепла, так как кричать он больше просто не мог.
«Великая Ра-Аам - дарительница жизни! Прошу обрати свой всевидящий взор на злой рок уготованный мне кровожадным Сам-Ру. Да не откроются его очи, не треснет скорлупа младенца и останется навсегда сомкнутой пасть любого прислужника темного божества! Неужели на этот раз ты уступишь презренному Сам-Ру и позволишь так рано забрать мою аруту? О, Великая Ра-Аам! Да будут …»
Не успел кисару закончить обращение, как где-то, внизу под самой головой воина послышались приглушенные голоса. Кочевники? Или может мурги? Скорее всего, последние. А кто ещё мог бродить по непроходимым джунглям вдали от кочевых пастбищ Периферии?! Юношу обдало изнутри жаром Сам-Ру. Мурги! Кто из них Сахра или может - безумный Сандо Толстогуб? Не понимая, пока, стоит ли радоваться такому открытию или может лучше оплакивать тропу, по которой вела богиня, он закончил молитву, в надежде на скорейшее избавление от склизких пут. Мурги для него ничем не лучше тога, эти вообще дикари, готовые убивать и грабить налево и направо. Тот же Толстогуб прослыл тем, что любил баловать желудок, тушеным языком поверженного врага, не говоря о сердце. Юношу начало трясти от одной мысли, что «спасителем» окажется именно Сандо, о кровожадности которого ходили легенды по эту сторону от Перевала. Но тут уж на все воля Великой Ра-Аам.
Несмотря на едкие выбросы растения, Мирт открыл глаза. Превозмогая боль, неестественно выгнул шею, желая лучше рассмотреть пришельцев. Ах, ты ж, охвостье кута!
Снизу на него таращились удивленные лица незнакомых воинов. Телосложением они мало чем отличались от соплеменников, если не считать более высокого роста. По их мускулистым фигурам и тёмно зелёному цвету кожи, Мирт догадался - перед ним стояли зрелые воины. Яркий боевой окрас на лице и мощных руках, недвусмысленно намекал на их враждебность. Племя явно находилось в состоянии войны – подобное часто встречалось на Периферии. Особенно на её окраинах. Мелкие кочевья в борьбе за территорию с пастбищами то и дело конфликтовали между собой, порой истребляя друг друга до последнего воина в кровавых сражениях. И судя по всему эти не исключение.
Нанесение краски на открытые части тела, во время военных походов, было характерно и для племен кисару. Но соплеменники Мирта уже давно не вступали ни с кем в открытый конфликт: «тучные» времена и политика «изоляции», проводимая жрецом Рату, позволила вырасти целому поколению, не знавшему серьёзных войн. Если не считать набегов кланов Беглой Сойки. Да и тут сталкиваться с ними приходилось больше тога, охранявшим территорию. К тому же Рату умел находить с главарями наемников общий язык, поэтому о том же Сахра или Сандо Мирт знал по рассказам опытных воинов и видел мургов только издалека.
А тут такое! Аруту кочевника появление незнакомцев взволновало ещё больше, чем недавний полет верхом на охносе.
На короткое мгновение терзаемый страхом рассудок юноши представил их как слуг самого Сам-Ру, пришедших за аруту кочевника. Группа вооруженных до зубов пришельцев произвела на него довольно сильное впечатление. Суровый вид воинов внушал трепет перед их мощью и силой, Сам-Ру словно специально издевался над юношей заставляя его раз за разом испытывать приступы страха. Как Мирт не старался, избавиться от презренного чувства, ненавистного любому тога Периферии, у него не ничего не получалось. От одной мысли о том, что могут сделать с ним эти грозные обитатели лесов, стыла кровь в жилах, и холодел хвост. Ах, ты ж, болотная гниль!
Особенно уродливо, по мнению Мирта, смотрелся роговой выступ по центру лба, который отсутствовал у его соплеменников. Что-то подобное встречалось у мургов, как поговаривали кисару, однако наемники порой носили такие причудливые доспехи, что сразу не разобраться, что это - часть тела или защитный элемент экипировки. Юноша знал, что среди банд Беглой Сойки присутствуют представители большинства племен Периферии, но сталкиваться с ними самому ему никогда не приходилось. Кисару так разволновался, что даже позабыл, как принято вести себя при встрече с воинами других кочевых племен. Возможно, это Сам-Ру прислал их к нему, решив окончательно закрепить победу над силами могущественной Великой Ра-Аам.
Кочевник также успел обратить внимание на существенное различие в экипировке между воинами его племени и незнакомцами. Пришельцы не носили на голове привычный для его народа бронзовый шлем или кожаный подшлемник и не скрывали грудь за сатунгасу из кожи грубой выделки. Хотя, возможно, так выглядели воины одного конкретного племени. Прекрасно развитые грудные и дельтовидные мышцы, явно намекали на не дюжую физическую силу их обладателей. На небольших макушках красовалось только очелье из толстой стеганой кожи и зубов топорисков, с которого сзади свисали кроваво-алые ленты, доходившие практически до лопаток. Полоски кожи, тонкой выделки скрывали мощные шеи, которым мог позавидовать сам агато. У некоторых, по очелью располагались, похожие на наконечник копья, небольшие тонкие «пластины», на вроде тех, что на грудных ремнях носили при себе наемники. Мурги пускали их в ход, если завязывалась драка, а кинжал уже не достать. Как позже выяснил Мирт, ртупы выдирали эти лепестки из голов поверженных в бою сиронгов. И чем больше таких «пластин» насчитывалось на головном уборе воина, тем он стоял выше по социальному статусу среди соплеменников.
Все пришельцы, как один, носили небольшие, выполненные из толстой кожи, нагрудники, едва ли доходившие до середины живота, а также набедренные повязки из широких полос, свисавших чуть ниже колен. Выделка кож - очень качественная. Мастерская работа хиз, стоившая, судя по всему, довольно дорого по меркам Периферии. Тут подопечные Асам-Ги-Рапида постарались. Значит перед ним, скорее всего отряд элитных воинов. За спиной у каждого незнакомца висел небольшого размера упругий составной данак. А привычный для всех кисару саяк, заменял обоюдоострый топор-секира. Главной конструктивной особенностью которого, была очень широкая рабочая лопасть, закреплённая на, сравнительно скромном, по размерам, топорище. Издалека могло показаться, что воины держат в руках остро заточенные бронзовые диски. Внешний облик незнакомцев даже при быстром осмотре говорил о природной силе и мужестве, внушал глубокое уважение, отбивая у кисару всякое желание вступать с ними в конфликт.
По направлению взглядов незнакомцев Мирт понял, что они смотрят немного выше того места, где его пленили хищные стебли. Собрав последние силы, юноша изловчился: выгнул шею, как мог, однако разглядеть что-либо получилось не сразу – тугие лианы, наполненные мощью Сам-Ру, плохо подавались давлению. Неожиданно для себя, юноша обнаружил, что выше него буквально на пару ярусов сидел воин, носивший на теле, как и остальные его соплеменники, следы боевого раскраса. Пришелец, приветственно, улыбнулся, обнажив ленту острых, как саяк, зубов. Ухватившись за одну из лиан, незнакомец быстро спустился ниже. Двигаясь подобно откету, он приблизился к Мирту, затем парой точных взмахов, рассёк пленившие кисару стебли. Растение, булькая и пузырясь, исторгло из себя дурно пахнущую желеобразную субстанцию. Словно по команде, уцелевшие лианы начали возвратное движение наверх, издавая при этом тихий едва различимый шипящий звук недовольства. Все это действо сопровождалось ликующими возгласами пришельцев. Кисару наконец-то смог вздохнуть полной грудью. На этот раз Сам-Ру проиграл схватку, вот только надолго ли?
Следом за смердящим содержимым стеблей, вниз полетел и сам Мирт. Больно ударившись о выступающий корень секвойи, юноша застонал, не лестно отзываясь о нерадивом спасителе. Оказавшись на твёрдой почве, кисару сделал несколько неудачных попыток подняться. После очередной бесполезной потуги встать хотя бы на колени, кочевника водрузили на крепкие плечи одного из пришельцев. Мирт попытался задать вопрос спасителям, но у него получилось не лучше чем у того же гураму - затянутое мычание с обильным слюноотделением, да гортанные хрипы больше похожие на брачные призывы охноса, чем на речь кисару. Видимо от изрядной дозы токсических веществ растения, язык кисару распух и просто отказывался повиноваться. Когда один из пришельцев попробовал обратиться к нему на неизвестном наречии – то кроме невнятного бормотания, да порции липкой слюны прямо в лицо, воин так и не смог ничего добиться.
На протяжении всего пути, кисару развлекал себя тем, что разбирал диалект, на котором переговаривались между собой его спасители. Временами даже получалось выхватить некоторые, слегка исковерканные, знакомые слова, но общий смысл беседы оставался неуловим. Вскоре кочевник окончательно смирился со своим положением, надеясь только на милость богини. Да и что можно было, в принципе, предпринять в его-то положении? Свисая, мешком солота, с могучего плеча, Мирт мог лишь удивлённо вращать глазами по сторонам, да пускать на спину воина мутные слюни. Прелесть, а не путешествие! Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Как же это все должно быть унизительно для настоящего тога! Видел бы его сейчас Рату!
Детёныш кута, пристально наблюдал за стрекозой, севшей на длинную ветку саговника. Желтками маленьких глаз он рассматривал её длинное вытянутое саяком тельце. Предательское урчание внутри голодного желудка, тут же напомнило о себе. Кут подпрыгнул и звонко щёлкнул челюстями. Насекомое вспорхнуло, но словно подразнивая наглеца, перелетело на соседний папоротник. Так повторялось раз за разом. Игра понравилась малышу. Синий хитин брюшка завораживал ящера. Он приоткрыл пасть и сделал осторожный шаг в сторону маленькой вопры. Затем ещё один и ещё!
Шум позади кута заставил стрекозу вспорхнуть, и, ловко маневрируя между ветвями кустарника, исчезнуть из поля зрения. Не успел раздосадованный кут юркнуть в спасительную зелень папоротника, как мимо его любопытного носа прошли несколько пар ног обутых в кожаные сандалии. Взгляд маленьких глаз, был направлен на толстые когти, торчащие между засаленных полосок кожи. Издав стрекочущий звук негодования на довольно бесцеремонное появление не прошеных гостей, кут, махнул хвостиком и исчез среди густых зарослей вслед за вопрой.
Проделав довольно долгий путь и преодолев не один сикель, отряд, наконец-то, остановился, намереваясь разбить лагерь. К этому времени Мирт окончательно пришёл в себя, а последние пару сикелей и вовсе шел самостоятельно. Хвала Великой Ра-Аам, организм кисару устроен так, что они довольно быстро восстанавливаются! Юношу удивило отсутствие, каких-либо средств передвижения. У его новых знакомых не было привычных для кочевников ворчливых гураму. Даже хизы используют ящеров, не говоря уже о мургах.
Преодолевать расстояние больше пятнадцати сикелей пешком – соплеменникам Мирта, наверняка, показалось бы непростительной глупостью. Кисару искренне верили, что именно с этой целью богиней созданы рогатые ящеры. Да и как пешком перетаскивать весь кочевой скарб? Те же сиронги активно используют топорисков. Ма-Карай поговаривал, что племена каруша, освоили управления огромными кари, но в это Мирт верил слабо. Хотя чего не встретишь на Периферии?! От старейшин племени, кисару знал о существовании подобных племен, так называемых «ходоков», обитающих за долиной Диких Голубых озёр, но самому встречаться с ними никогда не приходилось.
Воины племени Рату просто не видели смысла в том, чтобы уходить с территории, на которых вдоволь еды, как для них, так и для гураму. К тому же изоляционная политика, проводимая верховным жрецом, существенно ограничивала территорию кочевого племени. Ходили слухи, что после Большой войны с сиронгами, ввиду отсутствия возможности быстрого перемещения, племена за границей земель кисару были истреблены сахигарлами Ситуст-Ры. Эта война закончилась очень давно и с тех пор контакты кисару с жителями района Забытых пещер окончательно прекратились. Тем более что соплеменники Мирта слабо интересовались как своей, так и чужой историей. По мнению Рату настоящий кочевник должен заботиться только о пастбищах, защите от набегов мургов, да о тучных стадах гураму. Остальное - происки Сам-Ру, а значит опасно. Жрец всячески ограничивал контакты молодых кисару с той частью Периферии, что не признавала его власть над племенем и величие богини Ра-Аам.
Группу из двенадцати рослых воинов возглавлял статный «крепыш», как про себя обозвал его Мирт. Правый глаз предводителя украшала витиеватая татуировка, такие он не раз встречал на лицах хизов, а из дыхательных отверстий торчала крупная костяная серьга овальной формы. Костяные вкладыши украшали также надбровные дуги, причем их количество разнилось, видимо подчиняясь какой-то племенной иерархии. Смотрелось довольно жутковато. Помимо этого, от собратьев, воина отличали широкие голубые ленты из крашеной кожи кутов, превосходной выделки. Тут хизы постарались. Ленты спадали с очелья на мощную спину, прикрывая небольшие гребни, идущие вдоль всего позвоночника.
Взгляд Мирта упал на пояс, на котором покоился рог – сиронзу в красивой бронзовой оправе. Отличная работа хиза! Именно звук из этого рога гураму послужил сигналом к атаке, перед тем как они подстрелили охноса. На очелье, дружной компанией, торчало с десяток перьевых пластин, причём большая часть из них имела ярко красный оттенок. «Крепыш» произвел впечатление хмурого и не многословного воина. За весь путь, который им пришлось преодолеть вместе, Мирт слышал от него, разве что пару сухих фраз, да и то по крайней необходимости. Болтливость не являлась отличительной чертой этого народа. Они, вообще, мало общались между собой, предпочитая обмениваться знаками. Весьма полезный навык, как отметил про себя Мирт, учитывая земли, в которых они теперь находились. Если даже деревья способны лишить тебя аруту, так чего уж говорить о других хищниках!
Умение держать язык за зубами порой может спасти тебе жизнь, особенно в диких районах бескрайней Периферии.
Кисару решил для себя, что прежде чем попытается сбежать, а об этом он начал думать сразу после спасения, попробует лучше узнать представителей незнакомого ему племени. Любопытство снедало его изнутри. Когда, если не сейчас? Тем более одной Ра-Аам известно насколько длинной окажется его тропа кочевника! К тому же статус харуту не обещал юноше ничего хорошего, останься он в землях кисару или окажется на чужой территории.
Изгои редко находили поддержку и понимание среди других кочевых племен. Кисару боялись впасть в немилость к богине, к тому же в каждом кочевье имелся какой-никакой жрец, который обязан был поддерживать все решения, верховного ставленника Великой Ра-Аам. Тут от Рату точно не спрячешься, найдет, используя связи, и выгрызет аруту всему правдами или неправдами! Такой уж этот верховный жрец, а другого кисару не знали! Любой тога соседнего племени или, к примеру, тот же мург мог покуситься на его аруту, не боясь кровной мести со стороны соплеменников. Жизнь изгоя стоила не больше дохлого кута, так к чему спешить? Плюс природное любопытство свойственное юноше все-таки брало верх над страхом, быть принесенным в жертву во славу богини.
«В конце концов, я верю, что Великая Ра-Аам не оставит меня! Для начала хорошенько осмотрюсь, что здесь, да как, а там уж посмотрим. Узнаю куда держим путь, а главное - как они вообще собираются поступить со мной дальше? Может не все так страшно, как кажется на первый взгляд? Сбежать-то я всегда успею!» - так про себя рассуждал юный кисару, прежде чем заснуть, под мирное потрескивание костра и приглушенные разговоры воинов.
Пара крупных мотыльков заигралась, кружа над лагерем, и вспыхнула синеватым пламенем, залетев на территорию охваченную пламенем Сам-Ру. Их подпалённые крылья, некогда украшенные красивым пёстрым узором, мягко упали, подхваченные лёгким дуновением ветра. Смешались с остывшим пеплом костра и выгорели до основания. Кут, все это время внимательно следивший за мотыльками из зарослей папоротника, недовольно крякнул, а затем удалился в поисках новой жертвы. Порой мы не знаем, где нас поджидает опасность, и какой путь окажется действительно верным, но продолжаем следовать ему с надеждой на лучшее.
Грако-ох, задумчиво всматривался в угловатые каменные столбы, уходившие вершинами далеко ввысь – там, по поверьям ртупов, правил, восседавший на огромном панцире, склеенном из костей древних вождей, могущественный Цоронг. Почитаемый ртупами, как воинственный бог света, жизни, а также мудрости, он пристально следил за всем, что происходило на землях Периферии и за её пределами. Зоркие глаза воина не могли различить сквозь тягучую дымку основание столбов, но под самым куполом можно было разглядеть отвесные склоны и острые выступы. Едва заметными мушками на их фоне, высматривая очередную жертву, мелькали летающие убийцы Периферии – кровожадные охносы.
Воин вышел из состояния оцепенения, когда в темной чаще леса раздалось глухое рычание невидимого хищника. Нижняя губа ртупа едва заметно дернулась вверх, обнажая клыки. Быстрым движением рука выхватила из-за спины сору. Встретить агато на пути в светлое время удаётся не так часто, а вот столкнуться с ним, когда возрастает сила Сам-Ру, проще - простого. Грако-ох посмотрел в ту сторону, откуда раздавался рёв. Возможно, именно в это мгновение мощные челюсти лесного гиганта разрывали плоть очередной жертвы. Удача - штука капризная! Как ни крути, а слабым духом не место на Периферии! Крепкая, опутанная мышцами, рука непроизвольно сжала рукоять топора. Он всегда помнил, как первый раз ему, совсем ещё юному ртупу, посчастливилось столкнуться лицом к лицу с этим грозным противником. Позже он повстречался с ним ещё раз, и тогда уже для агато все закончилось довольно печально. Одна тропа на двоих и ни тот, ни другой уступать не собирался. Но первый раз Грако был вынужден признать поражение.
Вместе с отрядом из пяти ртупов, среди которых был и отец Грако, они совершали утомительный ночной переход от Парящих холмов, что скрываются за долиной Диких Голубых озер к Забытым пещерам. Холодный влажный воздух, неприятно окутывал тело. Хищник появился внезапно из-за поворота и преградил им путь, выбравшись на лесную тропу. По воле Цоронга, скрыться удалось только мальчишке. Увлеченный схваткой, ящер просто не обратил на него внимания. С тех пор с наступлением тёмного времени, ртуп, несмотря на всё своё мужество и смелость, а также немалый боевой опыт, всегда ощущал тревожный ветерок где-то глубоко внутри аруту. Свирепый взгляд убийцы всплывал перед глазами, возвращая память воина к тому неудачному для него походу. Возможно, когда-нибудь они вновь встретятся и одному Цоронгу известно, чем все это закончиться.
- Послушай-ка, зачем мы тащим за собой этого мальчишку?– воин очелье, которого украшали два длинных клыка, расположенных вертикально, и несколько красных пластин, дружески похлопал по мощному плечу соплеменника. Он встал рядом, желая проследить за направлением взгляда товарища, - Напада ждал нашего прихода ещё пару рассветов назад, боюсь, мы опоздали. А вдруг, сохрани их аруту Цоронг, поганые сиронги добрались-таки до границы или того хуже …
Ртуп оборвал фразу, словно боялся произнести вслух свою мысль до конца.
- Сурмо, прекрати, ты прекрасно всё понимаешь. Сейчас наше племя слишком малочисленно. Мы не сможем справиться с творцами Каменной Кари. Даже, если поставим в строй весь молодняк, всех ртупов племени, да хоть собери хоть всех ртупов от Перевала до Долины - воин вложил сору на место, развернулся к костру, рядом с которым, мирно похрапывал Мирт, - Нужно узнать у парня, зачем он явился в наши земли? Очередная уловка несносного Рату или что-то больше? А может происки жрецов Ра-Аам? Или наоборот? Подумай: что, если это знак самого Цоронга, если нам удастся вновь объединить племена Периферии, как в прошлый раз?! Помнишь, те славные рассветы, великих героев. Не забыл, ещё? А? Зубы сводит, от желания разобраться с поганцами! Ты только представь, Сурмо-ох, насколько возрастут наши шансы, используй мы все силы кочевых кисару против армии Ситуст-Ры?! Свобода! Свобода, дружище, она опьяняет, похлеще ругу. Сколько ртупы могут кочевать по пещерам, пора бы вернуться к истокам. Ради такого стоит попробовать пошатнуть власть Сабатаранги над землями Периферии, а заодно пощипать жреческую братию. Как считаешь, дружище?
- Эх, Грако. Сколько можно? Когда из тебя уже выветриться вся эта наивность юнца? Мне одного Напада хватает, а тут ещё ты со своими планами. Угомонились бы вы оба, пока от пастбищ Периферии не осталось лишь пепелище. А тропа нас к этому и ведет, уж поверь. Доиграетесь.
Мрачный лик Грако-ох озарила сдержанная улыбка. Воин живо представил, какой шум начнётся в приграничных рампа сиронгов, когда им донесут о готовящемся сопротивлении. При благоволении богов ртупы возглавят кочевников и разобьют в прямом столкновении Сабатарангу. Ненавистного им сына Ситуст-Ры, посланного поработить свободные народы Периферии. Если поспешить, агатра не успеет перекинуть через Пояс необходимое количество воинского контингента, способного эффективно противостоять объединенной армии Периферии. Главное, чтобы сейчас до их прихода в земли Забытых пещер продержался Напада. С таким вождём и скрытой мощью кочевого мира, ртупы могут надеяться на скорую победу.
- Это единственное, что заставляет меня жить и бороться.
Сурмо-ох саркастически усмехнулся в ответ, глубокий шрам, полумесяцем, заиграл на верхней губе.
- Проходили уже! Вспомни хотя бы Большую войну. Посмотри на него: все твои доводы просто наивны, эти хвостатые не способны справится даже с древом множества стеблей - они же не воины, Грако! Глупо. Как по мне, очень глупо! Вспомни сам! А этот, так, вообще смешно - да он же вовсе безоружный! С кем, ты собираешься идти против Ситуст-Ры?! Это тебе не мургов гонять по долине. Сабатаранга сомнёт нас, при первом столкновении и даже не заметит. Не важно успеет он нагнать в рампа фарангов или нет. Ты готов подставить под удар григеров остатки племени? Во имя чего? Нет, дружище. Как по мне, так нужно убедить Напада увести ртупов от границ, пока ещё не поздно. Сколько голов молодых воинов требуется ещё положить, чтобы вождь утолил свои амбиции, раздери его Цоронг?! Ведь и так понятно одним нам не выстоять, а от этих, одурманенных жрецами, помощи ждать, что от кутов. Хватит смертей, Грако, это глупо. Повторюсь: глупо и бессмысленно. Нет в этом никакого особой чести и уж тем более славы достойной великих предков. Нет и быть не может! Прекрати грезить наивными мечтами! В конце концов, это тебя погубит.
- Ты видел его руки, Сурмо? - словно не слыша товарища, продолжил Грако-ох. Ртуп вопросительно посмотрел на соплеменника желтыми глазами, наполненными сочувствием. В них совсем ненадолго вспыхнул огонёк надежды, который так упорно пытался потушить соплеменник - Лютая жестокость. Слабый сердцем не перенесёт подобное. Я верю в мудрость и помощь Цоронга. Вот увидишь, мы не просто так повстречали здесь кисару. Это знак свыше только не нужно спешить с выводами, а во всем, как следует, разобраться. С чего-то же надо начинать. Не противься воле творца, Сурмо. Не стоит судить обо всей Периферии по одному неудачному примеру.
- О, Грако, прекрати, ради Цоронга! Сколько можно? Иногда ты меня просто поражаешь. Мало ли кисару бродит по лесам Периферии. Ну, с чего ты вдруг решил, что он посланник Цоронга? Выдохни. Я понимаю, что ты настолько отчаялся, что готов любую божью тварь принять за свет Цоронга. Но поверь, дружище, это совсем не тот случай. Никакого отношения этот малый не имеет ни к жрецам, ни к их желанию объединиться с нами. Эти пастухи гураму и так прекрасно уживаются с сиронгами. А шрамы на нем, от того, что он, наверняка, смутьян или пройдоха, как свет не видывал, и больше ничего!
Грако-ох, вновь отвернулся к лесной чаще. Тяжело вздохнув, он дополнил сказанное ранее, но так, чтобы слышал только собеседник:
- Подумай сам: в нашем положении глупо привередничать. А вдруг сиронгам удалось выбить Напада, да не допустит этого сила Цоронга, из Верхних пещер? Что тогда? Бежать? Куда, за Перевал, на поклон к Цабиру Кривому когтю? Или заявимся к Ги-Рапиду, с требованием приютить нас под желтым шатром? Ртупам некуда будет возвращаться. Не исключаю, что фаранги разыскали цобо?! Если Сабатаранга возьмёт след - его не остановить, и как нам тогда поступить? Что тогда, Сурмо? Где искать прибежища и защиту? У кого? Хотим мы этого или нет, но, нам придётся договариваться с кочевниками Диких Голубых озёр. Ни у этого племени, так у другого мы вынуждены будем просить помощи. Периферия широка и обильна кочевьями, кто-нибудь да согласиться. Да на худой конец, я готов заключить сделку с кланами Беглой Сойки, если так будет угодно Цоронгу!
Сурмо-ох недовольно хмыкнул, посмотрел задумчиво вдаль. Как же с ним непросто! Грако носился с этой идеей давно, однако Напада, как и большинство ртупов весьма скептически относился к союзу с Рату или с иным приграничным племенем, не говоря о головорезах того же Растика Пройдохи. Появление мальчишки, лишь в очередной раз всколыхнуло в нем несбыточную мечту. После встречи с Напада, Грако наверняка успокоиться, как бывало сотни раз до этого. Вождь умел жестко приземлять мечтателя на землю. А пока придется, терпеливо сносить его мудрствования. Резким движением, Сурмо прихлопнул комара, примостившегося на его мощном плече.
- Ладно, думаю, нам тоже стоит пойти вздремнуть. Хоть немного. Неизвестно, что принесёт следующий рассвет, - воин хрустнул костяшками четырёх пальцев и, не глядя на Грако-ох, направился в сторону спящего лагеря. Разговор не задался, и продолжать его дальше не имело никакого смысла. Сурмо всегда был жестким противником любых контактов с хвостатыми кочевниками долины Диких Голубых озер, а уж сейчас тем более.
Постояв ещё немного в отблесках костра, предводитель отряда ртупов обошёл дозорных, после чего отправился спать, вслед за Сурмо-ох. Грако был встревожен не только, вероятной неудачей Напада, но и судьбой своей Лои. Они ждали первенца. Именно после возвращения, из пограничного дозора, возлюбленные собирались вместе наведаться в цобо. Воин прекрасно знал – сиронги забирают женщин с собой, а наткнувшись на цобо ртупов не оставляют целым ни одного яйца. Ради безопасности и сохранения племени, Грако-ох пошёл бы на любой эксперимент, включая новый союз с кочевниками долины, от чего до сих пор воздерживался Напада. Вождь ртупов предвзято относился к племенам кисару, считая их весьма легкомысленными, трусливыми и даже дикими. Ещё не успели истлеть в памяти соплеменников воспоминания о былой войне с сиронгами. Опытные воины, кому посчастливилось выжить, до сих пор не простили позорного бегства союзных племен кисару. К тому же, промеж ртупов, ходили слухи, что некоторые из кисару состояли в сговоре с командованием рампа Ситуст-Ры. Сабатаранга вёл своеобразную и довольно подлую политическую игру среди отсталых, полудиких племён Периферии, включая кланы Беглой Сойки и многочисленные торгово-ремесленные караваны хизов.
Однако, Грако-ох, считал, что нельзя судить по одному гнилому плоду обо всём дереве. Воин не сомневался в рискованности плана, но другого выхода для своего народа, он пока, не видел. Слишком долго соплеменники терпели притеснения от приграничных разъездов сиронгов. Сабатаранга не выносил присутствия своенравных ртупов на границах с рампа. Размышляя над всем, что произошло, воин закрыл глаза, перевернулся на бок, подставив широкую спину костру, и крепко заснул. Будь, что будет, на все воля Цоронга!
Желтые глаза лягушки с интересом наблюдали за смелостью мухи, которая добралась до самого края листа. На мгновение они оба замерли, словно окаменели. И прежде чем её липкий язык смахнул насекомое с зелёной поверхности растения, земноводное само оказалось в зубастой пасти охноса. Коварство Сам-Ру не знало границ. Иногда, чтобы принять важное решение нужно смотреть немного дальше собственных амбиции. Хищник взмахнул крыльями, довольно щелкнул челюстями, ощущая желеобразный комок внутри. Отличное завершение охоты. Ящер в несколько прыжков оторвался от земли, стремительно набрал высоту. Вглядываясь в тёмную даль джунглей, свирепый убийца отправился к Царогским скалам. Однако пролететь ему удалось немногим больше сикеля. Всадник верхом на запряженном боевом охносе атаковал хищника. Несколько точных попаданий, вынудили искать убежище среди скалистых выступов, но это ему не помогло. Всадник догнал охноса и отправил прямой тропой в обитель Сам-Ру.





V ГЛАВА

Рассвет неспешно подбирался к землям ртупов. По кустам зашевелились беспокойные куты. Холод, пробирал до костей. Нехотя, упорно сопротивляясь, он поддавался натиску тёплых лучей Великой Ра-Аам. Темнота лениво, переваливаясь через горы, сползала по холмам, карабкалась на вершины деревьев. Она огрызалась и скалилась, но продолжала пятиться во владения Сам-Ру. Периферия просыпалась ото сна. Серыми гейзерами дымили становища кочевников. Как и сотни лет до этого, небольшие племена продолжали бродить по зелёным просторам долин, перегоняя стада гураму с места на место.
Запахло жареным мясом. Открыв глаза, воин осмотрелся, прислушался - вода. Судя по всему, где-то поблизости бежит ручей. В этих звуках, что окружали юношу, присутствовало, что-то до боли знакомое. Он словно вновь оказался на одной из многочисленных полян родной долины. Сквозь привычный гомон обитателей лесной чащи, если напрячь слух, можно было разобрать, едва различимое журчание. Точно ручей, а может даже небольшая речка! Стоит проверить. Тем более что освежиться перед дальней дорогой, никогда не помешает.
Мирт откинул походный плащ, который ему одолжил один из ртупов, зевнул и лениво потянулся. Как же хорошо-то! Благодать! На мгновение он даже забыл, что находится среди незнакомых воинов, на чужой территории, да ещё в статусе харуту. Взгляд, заспанных глаз, ненадолго задержался на потёртых сандалиях. Удручающее зрелище. Позор для тога, да и вообще! Пошевелив, когтистыми пальцами, кисару недовольно скривил рот. Его стопы давно уже выросли из этой обуви. Того и гляди они разорвут потёртые ремни и он вовсе останется босиком. Но на новые сандалии, а тем более сапоги как у тога, в ближайшее время рассчитывать не приходиться. Поэтому придётся бегать, до тех пор, пока подошва окончательно не отлетит, а там на все воля Великой Ра-Аам! Если, конечно, не получиться разжиться сандалиями у новых знакомых. Но это маловероятно.
Как только в голове прояснилось, и окончательно улетучились остатки сна, кисару уверенным шагом направился через просыпающийся лагерь. Запах прогоревших поленьев щекотал ноздри. Юноше захотелось очистить аруту и смыть с себя следы Сам-Ру. Тем временем ртупы начали приводить в порядок амуницию, заправлять сору, сворачивать походные мешки, собираться в дорогу.
- Может, стоит его всё же связать ненадолго, а, Грако? – Сурмо-ох, недовольно фыркнул, косо поглядывая на, бредущего через лагерь, Мирта,- Как думаешь: куда это он направился?
Кисару на ходу разминал затёкшие за ночь конечности, не обращая никакого внимания на лагерную суету.
- Мне кажется, пока это лишнее. Он же не пленник, - Грако-ох покосился на товарища. – А, ты, думаешь, стоит?
Сурмо многозначительно посмотрел в ответ, когда кисару, проходя мимо одного из ртупов, запнулся о колчан данака и чуть не свалился в дымящий костёр.
- Цоробо-ох, присмотри за парнем! - Грако, сделал знак рукой воину, сидящему неподалёку.
Крепкий ртуп, лицо и предплечья, которого были окрашены краской синего цвета, взглянул на кусты, в которых только что исчез юноша. Закончив поправлять тетиву на данаке, он неспешно отправился по следам Мирта. Выслеживать чудаковатого кисару, когда товарищи собираются завтракать, воину хотелось меньше всего. Однако переубеждать Грако-ох или спорить с ним бесполезно, даже Напада не часто решался на это.
Сурмо, махнул рукой на собеседника:
- Мне кажется, Грако, вся эта затея с кисару, не стоит скорлупы младенца. Лично я, полностью поддерживаю Напада. Зачем нам связываться с пастухами?! Подумай, сам. Какой от этого прок? Смех, да и только. Ну, сколько раз пытались? Не лучше ли попробовать выменять парня у сиронгов на кого-либо из наших? – ртуп вопросительно посмотрел на товарища.
- Кисару на ртупа? Хватит Сурмо, это даже не смешно. Ты прекрасно знаешь, что никакого разговора с ними не получится. Да и с чего ты вообще взял, что этот недотёпа, не достойный лобызать стопы Цоронга, нужен Ситуст-Ре?
- А нам-то он - так нужен! Не проще было начать переговоры с любым жрецом или тога его же племени? Какой толк от мальчишки? Тьфу! Никогда не верил этим хвостатым.
- Тога, говоришь? Да это, конечно, хорошо, но попал к нам именно этот малец, причем, как раз, когда Сабатаранга вторгся в земли ртупов. Зачем искать встреч, отправлять посыльных, ведь каждый воин на счету. Он может стать нашим посыльным к кочевникам Диких Голубых озер. Как ты смотришь на мое предложение. С этим-то думаю парень справиться? Я все же склонен верить воли Цоронга, Сурмо. Когда ты последний раз видел кисару, летящего на спине охноса, скажи, друг мой?
- О, Грако! Вот только не начинай. Ты готов рискнуть будущим своего племени из-за …? Бр-р! Нет хуже идеи, чем связываться с хвостатыми. Глупость! Напада даже не станет рассматривать это предложение! Пустое!
- Всё! – Грако-ох поднял вверх раскрытую ладонь, останавливая соплеменника, - Всё. Достаточно. Лучше подумай о том, как не нарваться на разъезд Ситуст-Ры. Вопрос по кисару будем решаться на совете, в присутствии вождя и старейшин. Среди тех, кто останется в живых, конечно, храни нас Цоронг. Последнее слово за Напада, а пока, нужно за парнем просто присматривать.
Грако-ох повернулся спиной к собеседнику и уверенно зашагал к прибывшим дозорным, отправленным ранее на поиски безопасной тропы.
- Что я вам – нянька?! Присмотреть! Пусть идёт своей тропой, пока цел! – крикнул Сурмо-ох вслед уходящему товарищу, - задери его Цоронг! Тоже мне, вестник богов!
Тем временем, Мирт, наскоро умывшись, решил пройти немного вниз по течению небольшой речушки, наблюдая за булу. Возможно, одну или две удастся изловить? Холодная вода придала бодрости и сил, поэтому возвращаться назад, пока, не хотелось. Да и побыть одному будет не лишним, нужно привести мысли в порядок. Словно назойливая муха, одна из них крутилась в голове, подталкивая к побегу. Однако, любопытство уступило здравому смыслу. С рассветом желание познакомится с представителями другого племени, немного ослабло. Страх быть обманутым незаметно подкрадывался к аруту. Легенды про кровожадных питонгу пожиравших после битвы плоть врагов напомнили о себе в самый неподходящий момент. Мирт внезапно осознал для себя, что совершенно ничего не знает о новых знакомых и возможно, вообще, его ведут на заклание к чужому божеству. Эта версия прекрасно объясняла их дружеское расположение.
Кисару и те, не принимали чужаков, чего тогда ждать от ртупов? Не лучше ли идти своей тропой, в конце концов, так и поступают все харуту?! Он чувствовал себя не совсем комфортно в обществе угрюмых воинов, особенно раздражал здоровяк с безобразным шрамом на пол лица. Хотя нужно отдать им должное: не смотря на незначительные минусы, все же у рогатых воинов он ощущал себя куда безопасней, чем на спине охноса и тем более среди соплеменников.
На протяжении всего пути пробираясь через густые заросли, никак не получалось избавиться от чувства, что за ним кто-то пристально наблюдает. Сам-Ру холодными лапами касался аруту кочевника, заставляя то и дело оглядываться по сторонам. Несколько раз Мирт оборачивался назад, но кроме едва заметной вибрации травяных кустов ничего подозрительного не заметил. Возможно это всего лишь куты, которых в землях ртупов было не меньше, чем в долине Диких Голубых озёр, а может просто поток воздуха. Да мало ли кто: откет, либо вездесущая вопра. Мелкой живности на Периферии всегда хватало.
- Спешить точно не стоит. Прежде, чем дать дёру, неплохо бы разжиться у этих ребят, любым оружием. Ну, хоть бы той же парунду. Конечно, самым лучшим для харуту будет данак. Но как его достать? А если повстречаю агато? Нет, так не пойдет. Решено - выкраду данак, а затем отправлюсь к рампа. Может даже получиться, что-то разузнать о Сите. Приведу ее, и тогда разговаривать с Рату будет куда проще. Там и до клейма-тух недалеко.
Осторожно ступая вдоль берега, Мирт вышел к широкой заводи. Его сопровождали стрекочущие по кустам куты и большой жук, который почему-то решил, что кисару будет несказанно рад подвести его до места на собственном хвосте. Громко жужжа насекомое, проводило Мирта до самой реки, так и не успев ни разу присесть.
- Здесь точно должна водиться булу. Неплохо бы перекусить, прежде чем отправляться в путь. Эти ребята вряд ли захотят меня накормить. К тому же неплохо воздать хвалу Великой Ра-Аам. Богиня нуждается в подношении за моё спасение.
Выбравшись, наконец, из непроходимой чащи, юноша постарался найти надежный участок берега, где спуск к реке удобен, а вода максимально прозрачна. Несколько раз ему казалось, что он слышит за спиной треск веток. Но, вспомнив о пронырливых кутах, кисару занялся реализацией своего замысла. Жареная мякоть рыбы так и стояла перед его глазами, вызывая обильное слюноотделение.
Еще, будучи мальчишкой, Мирт, время от времени, отрабатывал приёмы ловли булу голыми руками. Иногда ему даже везло - хватало поесть самому, да ещё угостить уловом Ма-Карай. В такие моменты старик необычайно радовался, всячески подбадривая воспитанника к новым свершениям. Он оказался единственным из соплеменников, кто согласился присматривать за маленьким кисару, когда родителей Мирта забрал к себе кровожадный Сам-Ру. В каком-то смысле Ма-Карай заменил малышу отца и мать. Мирт каждый раз вспоминал с улыбкой это светлое время его кочевой жизни!
Вот и сейчас надеясь на полученные когда-то навыки, кисару застыл над ребристой поверхностью реки. Играя мелкими бликами, вода мешала ему разглядеть в её толще мясистую рыбину, достойную внимания богини. Сделав несколько неудачных попыток, юноше лишь единожды удалось, коснулся хвоста потенциальной жертвы. Всё же, казалось бы, даже такие элементарные для кочевника приемы рыбной ловли требовали постоянных тренировок.
Неожиданно треск веток и шелест листвы усилился. Нечеткий до этого звук, говоривший о продвижении неизвестного существа через заросли начал стремительно нарастать. Кисару стало понятно, что на него через джунгли движется что-то большое, и оно, судя по всему, было намного крупнее любого кута. Мирт поднялся. Тревожно огляделся по сторонам, выбирая наиболее удачный маршрут для отступления, на случай, если это действительно окажется чем-то серьезным. Аруту юноши стала ритмично сжиматься, предчувствуя скорую встречу с возможным вестником Сам-Ру. Как же сейчас не хватало саяка.
И вот внезапно все стихло. Мирт замер вслушиваясь в каждый шорох и движение зелени. Когда сочная листва медленно расступилась, на расстоянии вытянутой руки перед юношей, словно из неоткуда, выросла большая змеиная голова. Первый муравей страха, уже вскарабкался на загривок кочевника. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Мирт не мог пошевелиться, словно его тело пригвоздили к земле копьём тога. Два жёлто-зелёных глаза, в обрамлении ярко-красных чешуек, застыли, как раз, напротив лица юноши. Вот он, истинный взгляд Сам-Ру. Мерзость и красота одновременно боролись в этом ужасном воплощении темного божества. Мясистый раздвоенный язык активно двигался, словно кистью, ощупывая воздух. Кисару громко сглотнул ком страха, ощущая на спине, неприятное прикосновение маленьких лапок. Надо же было так вляпаться! Близость кровожадного Сам-Ру сковывала конечности кочевника, не позволяя осуществить задуманное.
Таких огромных кари ему ещё никогда не приходилось встречать. Эти, ползающие по лесам Периферии, хищники в землях племён кисару в длину вырастали не больше средней парунду, а такой экземпляр сам по себя достоин уважения. Мирт не отводил глаз от змеи, лихорадочно набрасывая в голове план дальнейших действий. Наконец разум поборол в нем первобытный страх. Пора, или сейчас или никогда! Дальше затягивать нельзя! Юноша собрался, сделал, уверенный шаг назад. Сделал глубокий вдох, максимально заполнив лёгкие воздухом, затем резко повернулся на сто восемьдесят градусов и, высоко подпрыгнув, погрузился в поток холодной воды. Издав зловещее шипение, кари, выпрямилась, словно натянутая струна, и бросилась вслед за Миртом. В раскрытой пасти, сверкнули два смертоносных клинка Сам-Ру.
Уже в полёте кисару ощутил острую боль в правой ноге – прислужнице темного бога, всё же удалось вогнать клыки в голень кочевника. Не успела ледяная вода сойтись над головой Мирта, как большую часть тела, плотными жгутами, обвили тугие кольца. Ах, ты ж, никчемное охвостье кута! Невыносимая боль терзала юношу. Он даже не представлял, сколько силы тёмного божества Периферии таит, в себе мощь кари. На короткое мгновение ему показалось, что сквозь толщу водной массы он слышит хруст собственных костей. Крик о помощи потонул в бурном потоке, стремительно заполнявшем лёгкие, а тщетные попытки освободится, только ослабляли. Беспорядочно размахивая руками и пуская пузыри, кочевник уходил на дно, понимая, что силы покидают тело. Совсем скоро он потеряет контроль над аруту, которая полностью окажется во власти Сам-Ру. Несмотря на все его нелепые потуги и попытки, освободится, кисару продолжал тонуть.
Цоробо-ох осторожно пробирался за Миртом, успевшим продемонстрировать, по мнению воина, полное отсутствие инстинкта самосохранения. Так беспечно ходить по землям ртупов, не соблюдая элементарные меры предосторожности, мог разве что ребенок. Цоронг – коварен, беспощаден к тем, кто проявляет подобное легкомыслие. Здесь редко встречаются открытые площадки, на которых, можно сразу заметить и распознать угрозу. Это ему не земли Диких голубых озер! За каждым стволом секвойи, сосны или кипариса, неосторожного путника могли поджидать крепкие объятья Цоронга.
Джунгли, как источник пропитания, всегда привлекали самых опасных хищников периферийного мира. Район Забытых пещер не стал исключением. Обилие травоядных, словно магнитом притягивало, жадных до крови, ящеров, населявших земли ртупов, включая свирепого великана агато. Не каждый воин оставался спокоен, когда над джунглями разносился рёв самого опасного хищника Периферии. С раннего возраста кочевникам внушали, что выжить после встречи с ним практически невозможно. И только самые смелые, отважные тога решались на поединок. Не столько по необходимости, сколько из личного желания испытать себя на прочность. Выстоять против силы и мощи Сам-Ру получалось далеко не у всех и не всегда. Зная всё это, ртупы старались не перемещаться поодиночке без крайней необходимости. Поэтому, воин заранее натянул тетиву данака, стараясь не упускать из вида, копошившегося на берегу Мирта. Ну, мало ли что! Это парень не внушал ему доверия, как и все, что он делал. Не совсем было понятно кого нужно больше защищать его от диких обитателей джунглей или джунгли от него.
Молодой ртуп заметил приближение крупной кари гораздо раньше кисару. Он видел, как её темно-зелёное тело с красно-желтой продольной полосой, острым клинком, вспороло сочное полотнище прибрежной растительности, направляясь к берегу реки. Ртуп значительно увеличил скорость, стараясь держать в поле зрения, чешуйчатую спину убийцы. Воин успел выстрелить в тот самый момент, когда змея бросилась вдогонку за юношей. Нужно действовать быстро: кари не прощает легкомыслия и пренебрежения! Цоробо побежал к берегу, у него получилось выпустить на ходу ещё несколько стрел, прежде чем змея погрузилась в воду. Но судя по все они прошли мимо, слишком велико расстояние, а кари на удивления подвижна, несмотря на ее размеры. Вот же, немытая скорлупа Цоронга! Разозлившись на себя за нерасторопность, ртуп отбросил данак в сторону, быстрым движением сдёрнул сору с ремня и кинулся следом за хищником.
С кари - шутки плохи!
Стараясь не задеть кисару, Цоробо-ох наносил точные удары топором. Массивные мышцы буграми вздувались под кожей воина. Удар ещё один! Ещё удар! Змея выпрямилась, снова собралась в кольца, одно из таких массивных колец обвилось вокруг ртупа. Цоробо не обращал на это внимания, продолжая размахивать сору. Река не лучшая площадка для битвы с кари. Но другого подходящего варианта у Цоронга для ртупа не оказалось. Удар! Ещё удар! Попал! Вода тут же вспенилась и заалела от обилия крови, хлынувшей из змеиных ран. Ртупу удалось схватить жесткий хвост, а затем подтянуть к берегу, уходившие на глубину, тела. Когда, израненная кари, наконец, выпустила из своих крепких объятий кисару, Цоробо-ох обхватил объёмное туловище ногами, стиснул, словно клещами и попробовал разрубить хищника пополам.
Кари неистово билась о бурлящую речную плоть. Она действовала довольно агрессивно, несмотря на раны: вращалась вокруг своей оси, сокращалась, то выныривала, то упускалась, пыталась любым способом сбросить противника. Штопором, разрезая водную массу, змея медленно, но верно затягивала оба тела за собой на дно. Лёгкие ртупа буквально разрывало от нехватки кислорода. Из последних сил воин старался попасть по кари, но получалось довольно не уклюже. Бурлящие водные потоки не позволяли даже такому сильному воину быстро расправиться с кари. Хищник всеми возможными способами стремился скинуть с себя мучителя. Наконец погружение прекратилось, Прилагая неимоверные усилия, Цоробо достиг результата – змея всплыла на поверхность. Вскоре ей удалось выползти на берег вместе с, оседлавшим её спину, Цоробо. Воин ослабил хватку, жадно хватая ртом воздух. Ещё немного и его самого пришлось бы спасать. Змея представляла довольно жалкое зрелище. Цоронг бушевавший внутри неё стих, так и не получив обещанной жертвы.
Оказавшись на твердой почве и почувствовав себя намного уверенней, ртуп в несколько сильных взмахов рассек, кари на несколько частей. Змеиная кровь фонтаном прошлась по лицу и рукам воина. Цоробо едва держался на ногах. Грудь ртупа тяжело вздымалась, колени дрожали, а перед глазами поплыли мутные круги. В конец обессилев, он выронил сору из рук. Не сделав и шага, Цоробо-ох рухнул в кровавое месиво из грязи крови и тины, а также мяса смешанного с водорослями. Сил на то, чтобы помочь кисару выбраться на берег у него просто не осталось. Цоронг ему в помощь! Ртуп закрыл глаза с полным осознанием выполненного долга.
На звук схватки прибежали соплеменники Цоробо, из той группы, что Грако-ох отправил на поиски тропы ведущей к Забытым пещерам. Они подоспели как раз к самому концу битвы. Не обнаружив на берегу реки кисару, воины кинулись в заводь, на которую им указал Цоробо-ох. Лежа на земле после встречи с опасным хищником, он не смог заставить себя подняться, чтобы присоединится к собратьям. Тяжело дыша, ртуп так и остался лежать на берегу после схватки, жадно глотая воздух насквозь пропитанный смертью.
За всем происходящим у реки, пристально наблюдал охнос, удобно устроившись на, растолстевшей за прошедшие века, ветке секвойи. В янтарных глазах ящера отражались маленькие фигурки, суетившихся ртупов. Он недолюбливал рогатых воинов – уж слишком метко стреляли их данаки. Из раскрытой пасти стекала, мутная слюна, между зубов свисали тонкие жилы недавней жертвы. Муха, привлечённая запахом крови, надоедливо вилась вокруг длинного носа хищника. Клацнув на неё несколько раз зубами, охнос издал недовольный крик, а затем, взмахнув крыльями, лениво полетел к скалистым выступам. Охота сегодня оказалась, на удивление, удачной, поэтому, ящер быстро потерял интерес к метавшимся на берегу кочевникам. Если он и надумает вернуться, то это будет намного позже.
Отыскать кисару удалось не сразу. Ещё сложнее оказалось его реанимировать, чего только ртупам не пришлось сделать, чтобы заставить юношу дышать. На каком-то этапе они даже решили, что всё бесполезно. Сердце кочевника остановилось, перестав биться. И лишь упорство одного из ртупов оттолкнуло Сам-Ру помешав завладеть аруту кисару. Не сразу, но ему удалось запустить сердце юноши. Слишком рано темный бог пришел за кочевником. Какое-то время Мирт лежал неподвижно, пока ртупы воздавали похвалу своему божеству, прося о защите и спасении. И вот, наконец, кисару прокашлялся, срыгивая остатки воды, он задышал, поной грудью. Мирт пришел в себя, хотя глаза открылись с большим трудом, не сразу на этот раз у него получилось пробиться сквозь сети Сам-Ру.
Ртупы расселись вокруг юноши, увлеченно обсуждая все произошедшее и восхваляя мужество Цоробо-ох. Время шло. Кисару постепенно возвращался к реальности. Очень скоро смог самостоятельно перевернуться и сесть. Правда, немного подташнивало, но это уже не так существенно. Голод тут же напомнил о себе глухим урчанием, он явно не желал отступать, несмотря не на что, а значит не все так плохо. Мирт снова лег. Мало-помалу вернулся слух, а следом и зрение. Картинка перед глазами, как и прежде, стала четкой и ясной.
- Вот же, никчемный сын откета и вопры.
Юноша посмотрел прямо перед собой, над ним склонилось недовольное лицо Сурмо-ох. Этого ещё не хватало! Не совсем то зрелище, что мечтает видеть кочевник, только что избежавший встречи с тёмным божеством. На каком-то интуитивном уровне, Мирт ощущал, что этот грозный ртуп, с лицом похожим на гураму, сильно его недолюбливает. Всматриваясь в большие ясные глаза кисару, воин обратился к, стоящему поодаль, соплеменнику:
- Очнулся! Грако, я настаиваю на том, чтобы оставить этого парня здесь. Чего спрашивается, нам тащить его за собой? Разберется без ртупов, как-нибудь, куда ему идти. Что нам больше заняться нечем, как только нянчиться с детворой?! А лучше пусть вообще топает своей тропой, и желательно подальше от наших земель – воин поднялся с колен, немного косолапя, подошел к Грако-ох. Он ужасно переживал за то, что из-за происшествия с кисару им пришлось серьезно изменить график передвижения. Напада в опасности! - Сам же видишь от него нам одни неприятности. Мы едва не лишились опытного ртупа! Чего ещё от него ждать? Ты не хуже меня знаешь, Грако – у нас сейчас каждый данак на счету! Какого кута мы рискуем своими аруту?! Может, хватит уже?
Грако-ох раздраженно посмотрел вокруг. Сначала на ползающего по поляне кисару, а затем перевел взгляд на стоявших поодаль воинов. Ему ужасно не нравилось, как всё обернулось для него и для племени в целом. Слишком часто Цоронг, за последнее время, вмешивался в планы кочевника. Кольцо над верхней губой ртупа задёргалось. Воин явно нервничал больше обычного, безуспешно пытаясь найти выход из сложившейся ситуации.
- Хорошо, будь, по-вашему - как только парень немного придёт в себя, оправим его домой. А сейчас необходимо соорудить носилки. Сурмо, как нога кисару?
- Пф! Нашел о чем переживать! Пустяки! После такого, он должен был прямиком отправиться в обитель Цоронга, а это ерунда. Уверен пару рассветов, и мальчишка будет, словно младенец покинувший скорлупу. Грако-ох, подожди! Не хочешь ли ты нам сказать, что мы будем теперь таскаться с ним по лесам, когда в нашей помощи так нуждается Напада?! Ты в своем уме, дружище? Одумайся!
- А что ты мне предлагаешь? Ну не бросать же его прямо здесь! Вот всегда ты так, Сурмо-ох! Чего ты ждешь от кисару, когда сам плевать хотел на них?
- Тьфу! Конечно! Давай забудем о собственных проблемах и пойдем к Рату с поклоном, так что ли?
- Не передергивай, Сурмо.
- А мне надоело, что ты трясешься с этим хвостатым, словно от него что-то зависит. Я не передергиваю! Даю руку на отсечение, он живого ртупа и не видел-то никогда! По его глупости, мы чуть не лишились Цоробо! Ты вообще, на чьей стороне, Грако?
- Хорошо, в таком случае придется сделать крюк. В чём-то, конечно, ты прав - нести кисару к пещерам бессмысленно, через десяток сикелей будет кочевье Зоркого Шуму, там и оставим парня. А дальше, уж как решит Напада, храни нас Цоронг!
- Ха-ха-ха! Нет, ну вы послушайте его! На кой, спрашивается, кутий хвост, он нам сдался-то? Грако, ты опять за своё? Какой ещё крюк?! Мы и так потратили слишком много рассветов зазря. Жизнь наших братьев - вот, что важно! Этим кисару - веры нет, и не было никогда!
Татуировка на лице Грако-ох растянулась, он посмотрел в желто-зеленые глаза друга.
- Сурмо-ох! Что ты предлагаешь? Бросить его здесь?! Ртупы не поступают так с воином, попавшим в беду, или я не прав? Что мы – мурги? Он кочевник. Решено: мы оставим парня у Зоркого Шуму и пойдём дальше к пещерам, как и договаривались. Если вы не согласны со мной – можете идти без меня. Только сначала ответьте себе на один вопрос: кем мы станем, если забудем, всё чему нас учили предки? Может, решишь присоединиться к мургам, Сурмо-ох? Превосходно! Вольная жизнь - никому ничем не обязан. Об этом ты мечтал? Правда, в любой момент, кто-то из них, готов вогнать в тебя саяк, как только подставишь спину. Давайте, вперед! Ситуст-Ре только этого и надо! Сначала разобщить племя, а затем превратить в полуголодный сброд кочующих наёмников, а там правь ими, как хочешь, на свое усмотрение - Грако-ох тяжело выдохнул. - В любом случае, соплеменникам сейчас уже не помочь, даже, если оставим парня умирать. Мы уже задержались и без него. Не надо сваливать все в один котел, Сурмо. Я лишь говорю о том, что нужно завернуть в кочевье отшельника, а не бросать племя в беде. Не передёргивай!
- Ты забыл, Грако – старик Шуму не жалует чужаков? Да и с чего вдруг, ему нам помогать? – Сурмо-ох, с досадой посмотрел в сторону сидящего Мирта, который заинтересовано, наблюдал за бурной перепалкой двух крупных ртупов, – Да, представляю, как отшельник обрадуется. Ты ещё ему поведай о своих планах на союз с кочевниками долины. Вот будет потеха! Так и вижу, как одноглазый радостно мчится расчехлять данак, сразу после твоих слов. Единая, неделимая Периферия свободного кочевого братства! Прекрасно! Могу поклясться, дружище, чистотой аруту Цоронга - он даже слушать тебя не станет. Повезёт, если сходу не попортит нам шкуры, а за ним не заржавеет. Нрав у старика сам знаешь! Легче договориться с агато. Он, как-то раз нашпиговал стрелами шайку Сахра, да так, что те ели унесли ноги. И до сих пор мурги обходят кочевье отшельника стороной, а этих ребят, скажу тебе, так-то просто не напугать.
Мнение Сурмо-ох поддержала добрая половина ртупов, стоявших рядом. Все, включая Грако-ох, лелеяли надежду на спасение хотя бы части племени, поэтому перспектива задержки, из-за кисару, никого особо не радовала. Фаранги на территорию ртупов могли принести только беду. Однако, врождённое чувство долга присущее каждому порядочному ртупу, а также мнение предводителя, в конце концов, пересилило желание бросить раненого и идти своей тропой. Воин, проявивший отвагу, заслуживает уважения, а вот ведомый глупостью - смерть.
- Подумай хорошо, Грако-ох. Собери ты хоть все племена кисару, против фарангов Сабатаранги нам всё равно не выстоять. Этот старый сын агато и кари, только и ждёт достойного противника. Ты же прекрасно знаешь, сколько всадников у него разведено по рампа. Каждый новый рассвет отдаляет от нас победу. Или может я не прав? Молчишь! Зачем заигрывать с Цоронгом, Грако? – никак не унимался Сурмо-ох.
- Довольно! Пора выдвигаться. До темноты нужно попасть в кочевье Шуму, – Грако-ох, ещё раз, окинул угрюмым взглядом разбросанные по берегу окровавленные куски кари и уверенным шагом направился в сторону лагеря.
Тем временем, охнос, наконец, добрался до своего гнезда. Выслушав тираду со стороны недовольной самки, он расположился около яйца. Не обращая внимания на крики, несколько раз, носом, перевернул его, желая, убедится, что скорлупа по-прежнему цела. Затем замер привлечённый движением жука, которому посчастливилось, после длительного полёта, зацепится за одну из торчащих веток гнезда. Смоляной зрачок ящера сфокусировался на панцире насекомого. Не успел жук понять, где находится, как очутился на корундовом языке хищника. Охнос несколько раз подкинул жертву, чтобы лучше ухватить. И когда ему это, наконец, удалось, отправил беднягу в раскрытую пасть голодной самки. Бывает для счастья достаточно какой-то мелочи, но мы ее упорно не хотим замечать, либо делаем вид, что не видим.



VI ГЛАВА

Темнота обнимала кочевье племени кисару, заставляя костры гореть намного ярче. Заполняла кочали до самого верха. Редкие бутоны цветов, разбросанные, то там, то здесь, по зеленой шапке кустарника, свернулись улиткой и до рассвета поникли. Время от времени в тишине раздавалось сопение, смешанное с ворчливым бормотанием гураму. Животные, как обычно, не могли поделить между собой место ночлега. Топтались на месте, лениво толкая друг друга рогами. После нескольких внушительных ударов хлыста по горбатым спинам, они успокаивались и уже через несколько мгновений снова начинали дремать. Запах приправленного специями жареного мяса змейкой струится от кочали к кочали, смешиваясь с ароматом пряных трав, которыми старухи обкуривали свои жилища, из опасения прихода Сам-Ру.
Большие семьи кисару собрались вокруг костров, так как настало время ужина. Последние несколько поколений кочевники могли похвастать хорошим приростом численности племени. Несмотря на всю жестокость политики Рату, ему удавалось удерживать общину от распада и сохранять цобо нетронутым. Жрец шёл на любую подлость, авантюры и коварство, чтобы поддерживать привычный режим кочевой жизнь. Некоторые противники Рату в тайне даже поговаривали, что старик отдал аруту Сам-Ру желая остаться у власти. Так или иначе, но верховный жрец крайне негативно относился к любым послаблениям, особенно если это касалось молодого поколения. Своеволия он вообще на дух не переносил.
Этот хрупкий авторитарный мир, созданный им, после гибели вождя Атуата, скорее всего, рухнет сразу после его смерти – Рату это прекрасно понимал. Однако пока сердце бьётся, он не позволит нарушить покой кочевья ни одному кисару. Хотя не все было так плохо. Женщины успешно откладывали яйца, потому что служитель культа Ра-Аам всегда удачно выбирал место под инкубатор. Дети вырастали, проходили инициацию, получали заветное клеймо и становились на защиту племени. И так по кругу! Пастбища удовлетворяли потребности стада, поэтому без мяса кисару никогда не сидели. Как с мургами, так и с сиронгами он умел договариваться, избегая нашествия одних и соглашаясь идти на уступки другим. Старик безмерно гордился, что не допустил племенного размежевания, пусть даже и при помощи довольно радикальных мер. Он свято верил в правильность принимаемых решений, особенно когда это касалось личной выгоды.
Раздумывая над тем, что произошло, Тур чуть было не прошёл мимо кочали жреца. Ситуация складывалась не в пользу тога и с этим нужно что-то срочно делать. Но, что? Таких промахов Рату не прощает. Минуло четыре рассвета, как они вернулись из неудачного похода к Царогским скалам. Настроение у кочевника последнее время сквернее - скверного: он потерял товарищей, нескольких гураму, попал в немилость к Рату, да ещё этот мальчишка сбежал, разорви его агато. Куда уж, хуже?! Судя по всему, Сам-Ру начал свою обыкновенную игру на выживание. Пересекая широкими шагами площадку перед Столбом Позора, кочевник услышал позади себя знакомый голос тога:
- Братец, лопни твоя скорлупа! Да, подожди ты, - сильно прихрамывая, к нему приближался запыхавшийся от быстрой ходьбы, Рурсур, - Слышал последнюю новость? Говорят в землях ртупов, что у Забытых пещер, то и дело проходят регулярные стычки с сиронгами. Зашевелилась Ситуст-Ра! Думаю, сейчас там жарковато! Прошлый рассвет, дозор видел в паре сикелей от нашей границы их разъезды. Как бы Сабатаранга не зацепил и нас. Старики перепугались, брюзжат, давят на жреца – мол, пора сниматься с кочевья. Затягивать нельзя, опасно. Тоже считают, что Сабатаранга не остановится на этом. Видать, за свежей кровью пришли, мерзкие фокуру! Не за этим ли тебя вызвал к себе жрец, а? Как считаешь?
Тур недовольно хмыкнул, пожал плечами и уже собирался продолжить путь, но почувствовал на запястье широкую ладонь Рурсура.
- Не спеши. Слушай, братец, я не слышал о том, что твориться в землях ртупов, с тех пор, как получил право носить саяк. Прежде чем, давать какие-либо обещания Рату, хорошо подумай, - не унимался воин, – Да, вот ещё, вспомнил: поговаривают, что после последней битвы сиронги полностью зачистили их земли, забрав в рампа всех женщин и детей. Дело известное - Ситуст-Ра не любит, когда кто-то слишком высоко поднимает голову. Поганцы! Представь: вскрыли цобо и не оставили ртупам ни единого яйца. Да подожди, ты! Лопни твоя скорлупа! Тур! За тобой не угнаться.
Тога резко повернулся к Рурсуру, лицо, которого, от переполнявшего его волнения, стало болотного цвета, и процедил сквозь зубы:
- Хватит меня учить! Послушай: тебя сейчас только это интересует - сплетни старых ворчунов? Ртупы, насколько мне известно, бесспорно, храбрые воины, но с сиронгами им все равно не справится. Напада собирается показать Периферии, а заодно и Ситуст-Ре, какой он отважный вождь – пожалуйста! Мне наплевать! Жаль, конечно, малышей, но на всё воля Сам-Ру. Поверь - кисару ждёт участь не лучше, мы не сможем постоянно прятаться от них! Даже Великая Ра-Аам нас не спасёт, если Сабатаранга вздумает закрепить успех по всей Периферии. Ему и за Перевал пройти ничего не стоит. Видно настала пора приносить жертвы, - Тур, заметил вышедшего из кочали жреца и бросил брату, - Не уходи, дождись, я скоро.
Выражение лица служителя культа и походка выдавали скверное расположение духа. Нет, ждать чего-то хорошего не приходиться! Тога терпеть не мог разговаривать со стариком в такие моменты. Импульсивные поступки кисару замешанные на лютой ненависти ко всему чуждому, могли вывести из себя любого. Ждать от него в такие минуты можно было чего угодно, терпеть же, подобные выходки, становилось с каждым разом все труднее и труднее.
- Да убережёт твоё кочали Великая Ра-Аам, жрец Рату, - воин покорно склонил голову не дойдя до старика пары шагов, - Ты хотел меня видеть, Светлоликий?
- Тур, мой верный тога, мне стало известно, что может начаться очередная война кочевых племён с сиронгами. Это недопустимо. Безрассудная глупость некоторых вождей кормит Сам-Ру, - прохрипел старик и повернулся в направление Царогских скал. Поглаживая морщинистой рукой аметист амулета, он, не поворачиваясь к собеседнику, продолжил, - Нам придется уйти! Понимаешь о чём я? Да, согласен не подходящий момент. Я, как и ты, весьма опечален, но выбора-то нет. На этот раз для племени другого варианта просто не осталось. Прошлый рассвет отправил две большие группы, чтобы разобрали цобо, их - нужно перевозить в первую очередь. На сумпу приняли решение идти за Дикие Голубые озёра, туда ближе к Туманной земле.
Тур открыл рот от удивления, бросив через плечо взгляд на стоявшего в стороне Рурсура. Братец заметно посветлел с лица. Новость так себе! Тога, еле сдержался, чтобы не возмутиться подобной глупостью. Кому это вообще могло прийти в голову? Проталкивая внутрь себя ком возмущения, с трудом выдавил сквозь зубы:
- Но, жрец, там же нам совсем нечем будет кормить стада! Пустырь!
- И, что с того?
Шрам на лице воина потемнел, стал почти не заметен, на тёмной коже. Тога захлестнула волна негодования.
- До каких пор, кисару будут жить как падальщики?! Мы загубим половину из отборных ездовых гураму, если не больше! Рату, ртупы борются за свою землю, а их значительно меньше, чем кисару. Тебе ли не знать этого. Может, хватит уже прятаться по кустам? Нам стоит, наконец, последовать их примеру. Только не будем поступать как Напада. Поодиночке с Ситуст-Рой никому не справиться. Это очевидно. Можно попробовать призвать соседние племена кисару. Совместными усилиями, думаю, стоит попробовать отстоять рубежи.
Глаза служителя вспыхнули злобным огнём. Не контролируемый гнев разъедал аруту. Тот, кому положено защищать его интересы, решил размахивать саяком на своё усмотрение. Как бы, не так! Такого Сам-Ру уж точно не допустит.
- Послушай меня, тога! Я ещё помню, как держал в руках скорлупу твоего отца, поэтому оставь никудышные советы при себе. И не вздумай никому рассказывать эти нелепые бредни, забери тебя Сам-Ру! Фу, какая, мерзость! Не лучший момент ты выбрал, тога, чтобы перечить мне! Ох, не лучший!
Рату взвизгнул, насупился и грозно посмотрел на воина. Посох в руке старика затрясся, а с губы тонкой нитью на живот сползла липкая слюна. Тога знал по опыту: в такие моменты с ним лучше лишний раз не связываться. Мало ли что! Тур потупил взгляд. Ему ужасно не хотелось смотреть в раскалённые глаза, источающие лишь надменность и презрение. Каждый знал, что верховный жрец ненавидит, когда ему перечат. Однако тога, рискуя аруту и положением, продолжил настаивать на своём:
- Светлоликий, у нас есть все силы для этого! Можешь не сомневаться! Только не надо затыкать мне рот, не я затеял все, то, что сейчас происходит у Забытых пещер! Ни одно племя кисару в округе не имеет такого количества зрелых тога и это не может нас не радовать. Богиня будет счастлива, уступить тебе, Рату. Стоит только попытаться. Мне кажется …
- Тур! Ты прекрасно знаешь, что оставляют после себя в землях кочевников сиронги! – жрец демонстративно выдержал паузу, - Ничего! Слышишь меня, тога?! Ничего! Если Сабатаранга решил размять кости, мы не станем ему мешать. Пусть тренируется, к примеру, на ртупах. Давно ли кисару оплакивали ушедших в обитель Сам-Ру?! Вот то-то же! А чего добились ртупы? Смерть, смрад повсюду и разорения! Глупость. Нет, Тур, наша тропа ведёт к Туманным землям. Там переждём, пока старый страж Ситуст-Ры перебесится! Уж, поверь, надолго сиронга не хватит. Вернемся, все успокоиться и пойдет так, как угодно богине.
Тур нахмурился. Пытаясь усмирить аруту, тога положил руку на эфес саяка. Тяжело выдохнул. Это несколько успокоило его, а заодно охладило пыл раздражённого старика. Жрец косо посмотрел на красивый меч воина. Рату понимал, что когда-нибудь их тропы пересекутся и рука тога не дрогнет, ну а пока уступать нельзя. Сделать послабления даже в личной беседе, означало выказать неуверенность в собственных силах, а этого кочевники не прощали, тем более верховному жрецу. Рату насупился, придавая лицу ещё более суровое выражение.
- Светлоликий, если племена кисару поддержали их, возможно, всё пойдет по-другому. Неужели наше предназначение только в том, чтобы гонять охносов по долине?
- Нет, но это не наша война, тога! Нам не зачем жертвовать ненасытному Сам-Ру лучшую часть племени! Или может, ты наберешь воинов из женщин? А? Я водил вас по земле дарованной Великой Ра-Аам нашим предкам – племя росло, наши стада тучнели и приумножались. Думаю, отрицать глупо? Согласен? Ну, то-то и оно! Тур, ты считаешь, что мне легко одобрить предложение сумпу? Нет. Но ради будущего всех кисару, мы подчинимся воле Великой Ра-Аам.
- Мне кажется, творцам Каменной кари выгодно поддерживать раздор в землях кочевников. Сам посуди, договорись Напада с нами, результат битвы мог быть совершенно иной. Нечестивцы Ситуст-Ры все просчитали. Ртупы их старый и грозный враг разгромлен, а значит, очень может быть дойдёт дело и до нас. Долго ли они будут мириться с кочевьем на границе, нужно, я бы сказал необходимо, нанести удар первыми. Здесь наша земля, в этих реках прах наших отцов и предков. Неужели, жрец, ты и вправду надеешься, что Сабатаранга станет, молча наблюдать, как у него вблизи рампа набирает силу одно из самых многочисленных кочевых племён? А если рахгута донесут на тебя, что тогда?
Тога становится невыносим. Рату охватил приступ старческого кашля. Разбрызгивая слюни по сторонам, он согнулся, точно надломленная ветвь. Его, без того тёмный окрас кожи, стал практически чёрного цвета. Возраст всегда берёт своё, как бы мы от него не отмахивались. Тур брезгливо отвернулся в сторону. Рату постепенно сдавал, как и весь кочевой мир, который он отождествлял вместе с тем порядком, что завели задолго до его появления на свет. Воин чествовал себя, неловко наблюдая слабость жреца. Он встал спиной к сгорбленному старику, нервно сжимая рукоять саяка. Сомнения терзали аруту воина, а совесть душила так, что хотелось кричать. Нет, ему далеко до Росы.
Наконец, прокашлявшись, Рату, небрежным движением руки, вытер рот и продолжил:
- Я позвал тебя не за этим, мы уходим к Туманной земле – это больше не обсуждается, - жрец положил костлявую руку, увенчанную длинными кривыми когтями на плечо воина, - Мои планы несколько поменялись. И вот об этом я хотел поговорить с тобой, Тур. По воле богов, мне вряд ли пока удастся вернуть Ситу. Уж так захотела Великая Ра-Аам. Да, да, надежды практически нет. Но осталось одно незаконченное дело, скорее даже дельце, и для этого мне нужен ты, Тур. Нет покоя моей аруту. Старость берет своё, как понимаешь рано или поздно, придётся встать на тропу ведущую к обители Сам-Ру.
Рату наклонился к кисару настолько близко, насколько, это было возможно. Притянул воина к себе за сатунгасу и тихо прошептал:
- Тур, тебе необходимо найти мальчишку, и избавится от него. Этого хочет богиня. Принеси мне лживое сердце поганого нечестивца. Слышишь меня, тога?
Воин, резко вскинул голову, шрам на лице вновь померк. Глаза кисару наполнились гневом. Вот же, фокуру! Рату вздрогнул, и сделал шаг назад. На мгновение старому кисару даже показалось, что тога ударит его. Нет, всё это заходит слишком далеко.
- Хватит! Великая Ра-Аам дала ему своё прощение, жрец! Даже не собираюсь говорить об этом, нельзя идти против воли богини! Какой пример, мы подаём молодым? Я – тога, а не мург, в конце концов! Не пристало воину гоняться за беглым харуту, когда племя в опасности! Сабатаранга сидит на хвосте, а тебе захотелось новых жертв? Мои руки и так по локоть в крови невинных аруту. Нет, Светлоликий, худое дело затеваешь, не стану мараться и так пятен на мне, не отмоешь никаким зельем.
Гордость сжигала Рату изнутри. Как этот поганец посмел ему перечить. Угасают силы, а с ними уходит и власть. Жрец нервно дёргал амулет, надеясь напитаться от камня смирением. Пытаться заговорить тога, думая, что тот все забудет, уже не получится.
- Конечно, конечно, но привести-то его ко мне ты не откажешься? Тур? О племени я, как-нибудь, позабочусь, будь спокоен, – служитель культа задумчиво посмотрел в ту сторону, где стоял Рурсур. - Порадуй старика, тога, обещаю, кровь нечестивца не будет на твоих руках. Не хочешь убивать, пусть живет, но приведи ко мне. Не ты так другие, он же харуту, да его кто хочешь, обидеть может, а так… Я всегда щадил тебя Тур. Не забывай этого хочет сама Великая Ра-Аам!
- Жрец, зачем было тогда отправлять его в горы? Тем более, что он харуту. Сумпу принимает решение о возвращении мальчишки? Они одобрили? Да и вообще с чего вдруг такие перемены?
Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Нет, надолго терпения точно не хватит. Рату пожал плечами, а затем неприятно улыбнулся, демонстрируя собеседнику неровный ряд кривых зубов.
- Верни Мирта в племя, а там посмотрим. Уж такова воля Великой Ра-Аам. За сумпу ты не беспокойся. Пусть тога ведут войну, а жрецы исполняют желания богов. Тут-то ты со мной, надеюсь, спорить не станешь?
- Светлоликий, не тебе ли знать, что охносы оставляют после пиршества только кости. Наверняка парень уже мёртв. Стоит ли мне его искать, когда от меня здесь пользы будет больше?
- Не забывай про сапору, друг мой. Просто, доставь мне эти косточки! – как можно ласковей пропел жрец, - Тур, никому кроме тебя я не могу такое поручить, а чтобы было легче, возьми с собой братца. Сам видишь сейчас не спокойно, больше одного тога в помощь я тебе не выделю, проси - не проси.
- Справлюсь и так.
- Вот и ладненько. Вот и хорошо, храни вас Великая Ра-Аам! Я всегда знал, что на тебя можно положиться. Будь спокоен - это богоугодное дело. Каждый рассвет Великая Ра-Аам будет получать причитающуюся ей жертву, да и сумпу останется доволен, - Рату облизнул губы, посмотрел в глаза тога и хищно оскалился,- Иди же, мой друг. Поторопись.
Тур нехотя направился к Рурсуру. Неприятный осадок от разговора, сейчас не поддастся даже ругу. Жрец отвернулся, сгибаемый приступом сильного кашля. Три маленькие девочки, проходившие мимо, с поклажей на плечах, отшатнулись в сторону, от хрипящего старика. Они ускорили шаг, испуганно косясь на чёрное лицо Рату. В глазах юных кисару страх, давно уже, вытеснил уважение. С того самого момента как их вынули из скорлупы и по настоящее время - мамы пугали непослушных детей именем Рату. Поэтому, когда самая маленькая из них споткнулась и случайно выронила свой тюк, она даже не стала его подбирать. Потирая, на ходу, ушибленные колени, малышка бросилась догонять старших подруг. Чуть позже, когда Рату уйдёт, за ним вернётся одна из сестер и унесёт тюк в кочали.
«Тоже мнит себя великим стратегом. Смотри-ка, взялся рассуждать! Так и до бунта не далеко, мало им одного Росы. Ох, не нравятся мне порядки у этих тога! Если бы я знал, что нечестивец сбежит, давно бы попросил Рурсура о деликатном одолжении. Этот сделал бы, всё не задумываясь. А горе праведника Тура, видимо мать принесла из соседнего цобо. Поганец! Наверняка, всё ещё корит себя за Росу. Мерзкий сын фокуру! Жаль, что братец-то его туповат вышел. А то бы нам с ним вершить великие дела. Эх!»
Рату выдохнул: чуть дал слабину, и вот появились ростки недовольства, которые теперь не бояться открыто, проявлять. Нужно что-то срочно делать. Жрец брезгливо вытер забрызганную слюнями грудь и отправился к себе. По пути, он несколько раз оглядывался по сторонам, ища глазами Рурсура. Добравшись до кочали, старик решил на время отложить разговор с хромоногим кисару, надеясь на помощь богини. Он ещё немного потоптался возле входа, вглядываясь в темноту и привлечённый запахом сочного, ароматного мяса, проскользнул под полог.
На краю поселения кисару, среди зарослей папоротника, столпилась небольшая группа кутов. Животные, которых приманил свет костра и запах еды, перебегали с места на место, не решаясь выйти на открытую площадку. Перебрасываясь между собой редким стрекотанием, куты двигались вдоль кустов. Неожиданно несколько самцов издали протяжный крик и оказались подвешенными за лапы вниз головой. Сработали ловушки, которые по периметру расставили маленькие кисару. Некоторое время висящие куты бурно выражали свое недовольство, но выбившись, наконец, из сил, постепенно один за другим затихли. С рассветом их снимут и отправят в чан.
Когда первые теплые лучи, неуверенно, словно боясь обжечься, коснулись верхушек кочали, братья выдвинулись к Забытым пещерам. Они взяли дополнительно ещё одного гураму, на тот случай, если поход окажется удачным, и у них всё-таки получится отыскать Мирта. Перед отъездом, Рату настаивал, чтобы кочевники не возвращались без головы юного кисару, чем ужасно разозлил Тура. Тога давно тяготился особыми поручениями старого жреца и только искал повод, чтобы разорвать союз с Рату. С каждым разом заставлять себя выполнять поручения становилось всё труднее и труднее. С тех пор как они с братом вошли в ближний круг служителя культа, мнение Тура о старике кардинально изменилось. Жадность Рату порой не знала границ. Слишком много крови вокруг, и вся она оставалась на руках тога, а жрец выходил как всегда чистым даже перед лицом богини.
Размеренно покачиваясь в седле, всадники покидали земли кисару. Гураму привычно ворчал, не желая оставлять родное стадо. Свет искривляя тени, наконец-то дотянулся до кочевья. Тога скинул капюшон, подставляя шлем лучам Великой Ра-Аам. Внутри аруту сразу сделалось как-то тепло и ясно, наконец-то хоть ненадолго их будут окружать только джунгли. Тур легонько стукнул стрекалом задремавшего гураму, животное тяжело переносило ранние подъёмы. Ящер дохаживал под ним последний срок, так как давно состарился и мел кучу болячек.
Тога посмотрел на группу бегущих по поляне малышей. Маленькие кисару волокли за веревки нескольких кутов и бурно обсуждали свою добычу, размахивая друг перед другом руками. Улыбка лишь на короткое мгновение осветила лицо воина. Иногда он им сильно завидовал, но былое не вернуть, как бы ты этого не хотел. Тур сжал рукоять саяка, как только вспомнил о врагах, о Рату и ненавистном поручении. Желание избавиться от всего и сразу, ни на минуту не оставляло его. Гураму все-таки заснул, накренился на бок и сошел с тропы. Только этого не хватало! Пришлось спешиться, чтобы помочь животному обойти препятствие и вновь вернуться на тропу. Тур снова занял свое место и двинулся следом за Рурсуром, размышляя о том, что, возможно, ещё совсем недавно, так же, счастливые и беззаботные, к своим пещерам бежали маленькие ртупы, не подозревая, что на их границах стоят готовые убивать по первому приказу хамру Сабатаранги.
«Храни их аруту, Великая Ра-Аам!»
Тога устремил взгляд вдаль, где за пограничными рампа и Поясом Сам-Ру серой змеёй каменных стен притаилась коварная Ситуст-Ра.



VII ГЛАВА

Противная ноющая боль пронизывала всё тело. Жжение в ноге опять не позволило нормально выспаться. Ступня отекла, надулась и стала похожа на уменьшенную копию ноги гураму. Как только наступал рассвет, Мирт начинал тщательно осматривать себя. Каждый раз он ожидал заметить улучшения, но судя по всему - Сурмо-ох сильно ошибся. Голень кисару потемнела, намекая на серьезные проблемы со здоровьем. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Плохие мысли всё чаще тревожили покой воина. Что если придется пожертвовать ногой?! Дело – дрянь! С какой стороны на это не посмотри. Сам-Ру непрерывно напоминал о себе, явно не желая признавать себя проигравшим. Жар, пожиравший тело изнутри, никак не проходил, а с каждым рассветом становился все сильнее и сильнее. Следующий рассвет Мирт, как и ожидалось, встретил в жарком бреду.
Пробираясь по непроходимым лесным тропам, ртупы к рассвету добрались до кочевья Зоркого Шуму. Около двадцати гураму, со спутанными ногами по обычаям кочевников, паслись недалеко от кочали, на просторной, залитой светом поляне. Стадо состояло только из взрослых особей, молодняк отшельник держал отдельно. Ловко орудуя крючковатыми носами, они выкосили практически всю траву на прилегающей к кочали территории. При появлении чужаков крупный самец поднял массивную, словно вытесанную из камня, голову и угрожающе заворчал. Желтые глазки, заалели. Ящер впился подслеповатым взглядом в приближавшиеся фигуры, силясь рассмотреть пришельцев. Казалось ещё чуть-чуть, и он броситься в атаку. Действовать стоило осторожно, так как в период спаривания самцы становились, особенно агрессивны.
Чтобы не поднимать лишнего шума, ртупы предпочли обойти стадо, и зашли с подветренной стороны. Даже стреноженное по всем правилам животное, впадая в гнев, могло доставить весьма серьёзные неприятности. Ртупы Забытых пещер не держали у себя гураму, поэтому не знали, как с ними взаимодействовать. Шуму же, завёл ящеров больше от скуки и желания вести независимый образ жизни. Да и старость мешала доброй охоте: он был уже не в том возрасте, когда можно пешком преодолеть не один десяток сикелей в надежде заполучить хороший трофей.
Жилище отшельника пустовало. После не продолжительного совещания, воины пришли к выводу, что старик вероятней всего отправился на обход территории, а значит, вернётся не скоро. А если, к тому же, надумает поохотиться, то и подавно. Выслеживая добычу, он преодолевал достаточно большое расстояние и мог отсутствовать несколько рассветов. Мурги побаивались заходить на земли Шуму, поэтому воин особо не переживал за сохранность стада. Ждать возвращения старика Грако-ох не собирался. Ещё до наступления сумерек ртупы намеревались отправиться в пещеры, на поиски Напада. Однако состояние Мирта стремительно ухудшалось, поэтому им пришлось заночевать в кочевье. После того, как Цоробо-ох убедил соплеменников, что опасность миновала, Грако стал собираться в путь.
Ещё только первый, скромный лучик света мелькнул в отверстиях купола, а воины во главе с Грако-ох уже спешили по узкой тропинке вверх к Забытым пещерам. Дожидаться Шуму, а заодно присматривать за кисару оставили Цоробо-ох.
- После того как передашь отшельнику нашу просьбу – смотри не задерживайся. От парня не отходи ни на шаг. Да, и приглядывай за стадом, мало ли что, - давал наставления ртупу Грако.
Он смотрел на не привычное серое, покрытое крупными пятнами лицо кочевника и гадал, сможет ли кисару выбраться из цепких лап Сам-Ру. Мирта трясло, юноша то и дело просил пить, временами бредил на языке своего племени. Кричал, размахивая руками в воздухе над собой. Временами начинал выть, толи от боли, толи от кошмарных ведений, которые никак не покидали его.
Грако-ох, положил руку на плечо товарища и тихо добавил:
- Да поможет вам сила Цоронга!
- А что, если Зоркий Шуму не согласится?
- У нас нет выбора, Цоробо. Главное дождись отшельника. Откажет - просто оставишь мальчишку здесь и уйдёшь, пусть старик своей волей отправит его к Цоронгу, - ртуп посмотрел себе под ноги. К нему подползло довольно крупное насекомое. Бросив взгляд на кисару, Грако-ох наступил на жука, затем уверенно сказал, - Нет. Он не сможет отказать, Шуму старой закалки, он не из таких.
Крупная фигура Цоробо-ох выделялась на фоне кочали. Мощный и необычайно сильный воин. Зоркие глаза оранжевого оттенка пристально вглядывались вдаль. Он наблюдал, как соплеменники бодро маршируют поднимаясь по тропе топориска в гору. Им предстояло проделать долгий нелегкий путь. Когда, широкую спину, последнего воина в группе, поглотила ярко-зелёная листва, ртуп отправился к юноше, жизнь которого угасала быстрее, чем пламя дежурного костра.
Время шло. Цоробо-ох и Мирт, провели в кочевье уже два рассвета, а отшельника всё не было. Ртупа не радовала перспектива встречи со старым и очень упрямым ворчуном. Сколько он себя помнил, Зоркий Шуму, как правило, сторонился соседних племён кисару и, по возможности, избегал общения с ртупами, даже с теми, кто приходил из родного ему племени. Только хизам он никогда не отказывал в гостеприимстве – хорошая сбруя всегда пригодится для хозяйства. Поговаривали, что Шуму ушел из племени Напада, когда их отцы ещё даже не пробили скорлупу яиц. В Забытых пещерах не осталось никого, кто бы помнил отшельника молодым, а тем более знал причину, побудившую ртупа покинуть племя. Сам Цоробо-ох видел Шуму всего один раз в жизни, будучи совсем юным воином.
Это случилось, когда они откочёвывали из района Забытых пещер в пещеры Цоронга и проходили рядом со становищем Шуму. Цоробо-ох не помнил точно из-за чего, тогда, ещё молодой и горячий на расправу, Напада крепко повздорил со стариком. Аргументы у Шуму были весьма убедительны. Перед затуманенным взором воина всплыл образ Напада с приставленным к горлу копьём. Шуму всегда вел себя довольно резко. Это был единственный, раз, когда Цоробо видел страх в глазах своего вождя. Отшельник никогда не отличался особым гостеприимством, поэтому, у ртупа не было никаких оснований надеяться на радушный приём со стороны Шуму.
С рассветом, когда воздух окончательно прогрелся, Цоробо-ох отправился на поиски пищи. Мирту, благодаря стараниям ртупа, к тому времени, стало немного лучше. Воин знал своё дело! Юноша больше не походил на пылающий костёр. Дышал ровно, практически прекратил бредить. Цоробо понимал в травах, не хуже тех бабок, что лечили травмы и раны кисару. Мирт, наконец, перестал просить воды и пришёл в сознание. Однако слабость, а также боль в ноге, по-прежнему, ограничивали свободное передвижение кочевника по становищу.
В кочали стоял затхлый, немного кисловатый запах с легкой примесью подгнившего мяса и сырой кожи. Это усиливало контраст с атмосферой утренней свежести царившей вокруг жилища отшельника. Воздух на поляне насытился ароматами от роскошных красно-белых и лиловых цветов, которые осыпали невысокие кусты, росшие по всему периметру кочевья, так, словно их кто специально посадил. Лёжа на жесткой тростниковой подстилке, Мирт размышлял о том, что хорошего и плохого произошло с ним за все это время. Проводил параллели между своей жизнью в племени, и судьбой уготованной Великой Ра-Аам отшельнику.
«Возможно, мне тоже стоит выбрать тропу, по которой идёт старый ртуп. А, что такого? Конечно, кочевать одному - то ещё удовольствие. Ну, а с другой стороны: жизнь среди кисару разве была безопасной? Сколько пришлось пережить?! Всего так сразу и не упомнишь! Никто кроме Сиены, да старого Ма-Карай, никогда меня не поддерживал, как бы я не старался заслужить уважение соплеменников. Рату всегда оказывался поблизости. Мерзкий прислужник Сам-Ру! Вот, возьми хотя бы, того же хромоногого Рурсура! Дай ему волю, и он, не моргнув, переломает мне все кости. Хотя, нет. Сразу не переломает. Сначала поиздевается, помучает, как следует, а уж потом … Да, думаю, тропа отшельника не самое худшее из того, что может предложить таким как я Великая Ра-Аам!»
Юноша тяжело выдохнул и осторожно повернулся лицом к выходу из кочали. Ему нравилось смотреть на сочную зелень, усыпанную большими душистыми бутонами цветов. Если глубоко вдохнуть, то можно ощутить их аромат через дух времени, пропитавший жилище отшельника. Внутреннее убранство кочали отличалось суровой скромностью аскетизма, не характерной даже для кочевых кисару. По мнению юноши – Шуму мог вообще не утруждать себя разбивкой лежака, а просто спать, где придётся. Хотя возможно это свойственно всем ртупам?
В рассуждениях об особенностях кочевой жизни Мирт забрался глубоко в кладезь собственных воспоминаний. Он попробовал представить лицо отца, про которого ему иногда рассказывала жрица Сиена, но безрезультатно. Как тут представить, когда даже смутно его не помнишь? Со слов девушки мать юноши – Ни-Соок, исчезла сразу после того как Мирт проклюнулся. Среди старух, до сих пор ходили слухи, что к её исчезновению причастен лично Рату. Правда или нет, но после этого происшествия в отношениях между жрецом и Росой - пролегла пропасть. Роса пытался найти возлюбленную. Воин упорно нарушал запреты жреца, доходя с отрядами тога, до самых границ земель сиронгов. Ситуст-Ра, конечно, не могла не обращать на это внимания. Сабатаранга выражал крайнее недовольство – всё чаще разъезды всадников появлялись в долине Диких Голубых озёр. И так продолжалось до тех пор, пока однажды, Рату не объявил на совете о героической гибели лучшего тога племени - отважного тога не стало.
Несмотря на мужество и подвиг Росы, отношение соплеменников к Мирту нисколько не изменилось. Скорее даже наоборот: казалось, кочевники ждали кончины храброго воина. После гибели отца, кисару, практически перестали интересоваться жизнью мальчика. Мирт искренне надеялся на помощь из чертогов Сам-Ру. Однако аруту родителей оставались глухи к мольбам малыша. Получая тумаки да затрещины, мальчик продолжал твёрдо верить - рано или поздно всё настроится. Хотя порой наказание было вполне заслуженным. Впоследствии, став юношей и осознав своё незавидное положение, он все ещё надеялся заслужить доверие со стороны соплеменников. Именно с этой целью, юный кисару вызвался охранять единственную дочь жреца. Казалось, вот оно - сейчас всё переменится. Он наконец-то перестанет быть предметом, для насмешек и колкостей. Однако не тут-то было! Опасаясь прослыть трусом и пасть ещё ниже в глазах Ситы и ее ровесников, Мирт поддался на провокацию девушки.
Юноша тяжело выдохнул. Воспоминания взволновали аруту. Почувствовав, что конечности стали затекать, аккуратно перевернулся на спину. И, неожиданно, прямо над собой, обнаружил изумрудного цвета небольшую кари. Свет, проходящий сквозь дымовое отверстие, падал на чешуйчатую спину хищника. Змея начала старательно ощупывать бардовым языком воздух, при этом, практически касаясь лица юноши. Взгляд Сам-Ру пронзил Мирта до кончика хвоста. Вот же, немытая скорлупа Цоронга! Только этого ему не хватало! Ужас сковывал конечности, выгоняя из глубин аруту полчища муравьёв. Они ринулись со спины к пяткам, заставляя кисару трястись от страха.
Кочевник мгновенно забыл про слабость и боль. Он готов был сорваться с лежанки, как только представится такая возможность. Но как? Мирт не мог заставить себя даже отвести глаз от взгляда, наполненного золотым блеском. Главное её не провоцировать. Всего одно неловкое движение и тогда его от тропы Сам-Ру уже ничто не спасет. Вопрос стоит ли пытаться или нет, терзал мозг кисару. Жажда безжалостно скребла по пересохшему горлу. Внезапно раздался свист выпущенной стрелы, сопровождаемый громким криком. Тёмный бог, наконец, получил свою жертву. Внутреннюю стену кочали Шуму окропили тёмно-алые брызги густой крови.
Тур не сразу смог отыскать следы юного кисару. Поначалу надежда на то, что Мирт выжил, ему казалась довольно призрачной. Мало ли что – джунгли не лучшее место для того кто лишился защиты племени. Но когда удалось набрести на покинутую стоянку ртупов, а затем на подгнившие останки кари, которые ещё не успели растащить хищники – шансы значительно возросли. Надежда на то, что воины Забытых пещер могли что-то знать про сбежавшего кисару, затаилась в арату тога. Хотя маршрут, выбранный охносом, все же вселял некоторые сомнения. Обычно земли ртупов, включая Забытые пещеры, не привлекали летающих ящеров. Охотиться в густых зарослях крылатым вестникам Сам-Ру было всегда довольно неудобно, да и делиться с агато добычей не очень-то хотелось.
Суровый воин, никогда открыто не симпатизировал Мирту. Как истинный тога, уважающий, прежде всего силу и доблесть, а такжечтивший кодекс – он предпочитал, просто не замечать юношу. Словно боялся, что тот догадается о его тайне. А скрывать Туры было что. Тога не обращал внимания на проделки Мирта. Конечно, кроме тех случаев, когда мальчишка грубо нарушал обычаи племени. В своё время молодой Тур был учеником Росы - лучшего тога среди кисару. Друзьями они не являлись, но Тур всегда относился уважительно к своему старшему наставнику. Поэтому, несмотря на все старания Рату, желавшего настроить тога против юного кисару, воин вёл себя всегда сдержано.
Чего не скажешь про его братца. На беду Мирта, у Рурсура отсутствовали даже зачатки какой-либо благодарности. Мерзкое порождение Сам-Ру! Он, никогда не мог найти общего языка с Росой. Где-то глубоко в аруту, Тур признавал брата худшим учеником наставника. Ленивым, недальновидным, но ужасно хитрым. В дальнейшем вся скопившаяся в Рурсуре неприязнь, зависть и злоба против Росы обернулась для юного кисару постоянными затрещинами, зуботычинами, хлесткими шлепками и пинками. Только это и дало повод Туру, не отказываться от совместной поездки – Рурсур сделает всё, чтобы в очередной раз получить удовольствие от созерцания мучений юноши. А значит, искать беглого кисару станет с большим энтузиазмом. Воин не забыл, как брат, ещё совсем недавно, собирал остатки сил, для нанесения ритуальным хлыстом последнего удара по телу Мирта, висящего на Столбе Позора. Позже Рурсур хвастался перед ним, демонстрируя стертые в кровь ладони.
Осторожно раздвинув густую листву, Тур, вдохнул приятный аромат. Бегло оценил обстановку: небольшая поляна с одиноко стоящим кочали, полтора десятка, или чуть больше, пасущихся гураму, слабый дымок потухшего костра. Именно ароматный запах жареного мяса, доносившийся сквозь благоухание цветов, привлёк их внимание. Рурсур издал щёлкающий звук, подмигнул брату, и хищно оскалился. Началось! Как же сильно он жаждет поймать этого юношу! В оранжевых глазах вспыхнул, знакомый тога, злобный огонёк. Он живо представил искажённое от страха лицо Мирта, а затем страдания, которым его непременно подвергнет Рурсур.
Внимание воина привлекло движение внутри кочали. Там явно что-то происходит. Цоробо-ох с наступлением рассвета всегда откидывал полог, чтобы свежий воздух помогал восстанавливаться юноше, вытесняя привычную затхлость кочевого жилища, поэтому Тур сразу смог легко оценить обстановку. Мускулистая рука в одно мгновение слилась с рукоятью саяка. Крепкий как тысячелетний дуб, воин, покинул жилище, прихватив с собой данак. Ртуп! Передвигаясь на длинных ногах обутых в высокие сандалии, он направился в противоположную сторону от того места где притаились тога.
- Пора?
Тур отрицательно покачал головой, давая понять Рурсуру, что тому лучше оставаться на месте.
Перед тем как яркая зелень скрыла ртупа, он повернулся на звук, хрустнувшей под ступней Рурсура, ветки. Вот же, упрямый фокуру! Тур сверкнул глазами на брата. Временами ему казалось, что Рурсур делает это нарочно. Вглядываясь в густую листву, Цоробо-ох втянул ноздрями воздух, прислушался, а затем растворился среди зелени. На это раз, пронесло! Тога одновременно выдохнули. Не то, чтобы они сильно боялись встречи с представителем соседнего племени, просто поручения Рату нужно всегда стараться делать быстро и желательно без свидетелей. Жрец ужасно не любил, когда его имя связывали с темными делами, происходившими на Периферии, и полоскали от кочали к кочали.
Не успел Рурсур сделать и шага, как листва, на нижних ветках, гинктового дерева, за которым исчез ртуп, вновь зашевелилась. Ах, ты ж, охвостье кута! Сердце кочевника сжалось, от недоброго предчувствия. Тур прищёлкнул языком, оба тога замерли на месте. Все-таки вернулся, мерзкий прихлебатель Сам-Ру! Однако их опасения оказались напрасными. На поляну, друг за другом, выскочили два кута. Рурсур выдохнул, после чего не громко выругался. Животные тут же замерли, насторожились, сканируя маленькими глазками кусты на противоположной стороне кочевья. Убедившись, что им ничего не угрожает, ящеры перебежали поляну и скрылись в зарослях папоротника.
Терпеливо выждав некоторое время, пока всё стихнет, кочевники стали осторожно пробираться через цветущие кусты. При малейшем шорохе кисару прятались в тени деревьев. О том, кто ещё мог находиться в кочали, можно было только догадываться. Они обступили кочали отшельника с двух сторон. Тур до боли в плече натянул тетиву данака. Шаг, ещё один. Сердце воина билось ровно, страх перед встречей с ртупами испарился. Плавно и практически бесшумно, переступая, он оказался, как раз, напротив входа в ветхое жилище Зоркого Шуму. Сделав ещё пару шагов вперёд, так, чтобы было удобно видеть обстановку внутри кочали, тога аккуратно встал на одно колено. Главное не издавать лишних звуков. Наконечник стрелы слегка задрожал. Кисару замер, разглядывая кари, нависшую над Миртом. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!
Медлить было нельзя. Издав боевой клич кисару, который использовался для того, чтобы ошеломить жертву и одновременно отвлечь внимание противника, Тур отпустил тетиву. Тем временем, Рурсур с противоположной стороны, услышав призывный клич брата, одним ударом распорол сыромятную кожу гураму, натянутую на каркас кочали. Буквально ввалившись внутрь, воин, ловко орудуя саяком, рассёк на несколько частей зелёное тело змеи, пробитое меткой стрелой Тура. На этот раз Сам-Ру отступил.
Как только снаряд поразил цель, Мирт скатиться с лежанки. Он таращился по сторонам, широко открытыми глазами, не понимая, что произошло. Юноша сразу подумал о Цоробо-ох. Противные муравьи страха исчезли, но вот холодок внизу живота, не спешил уходить. Осознание действительности подтолкнуло противоречивые чувства нахлынуть на аруту. Волну благодарности за спасение, мгновенно сменила лютая ненависть, которую тут же вытеснил страх. Особенно угнетало юношу появление хромоногого Рурсура.
- Давно не виделись, поганец! Соскучился? Значит, решил-таки от меня спрятаться, лопни твоя скорлупа?! Ничего, ничего, теперь не сбежишь, уж поверь! Ну, что уставился, нечестивец, не признаёшь своих?! Пора обниматься или может жаркий поцелуй? Ха-ха-ха!
Рурсур тут же отвесил юноше хорошую оплеуху, чтобы, наконец, привести в чувства. Мирт уткнулся лицом в сырую землю. Трясло не то от страха, не от непомерной злобы на мерзкую выходку Сам-Ру. Тур присел рядом.
- Сколько с тобой ртупов, малец?
- Один.
Рурсур расплылся в ухмылке.
- Ну-у-у, это меня радует. Собирайся, фокуру, Рату жаждет встречи, вот велел доставить тебя домой. Хватит, нагулялся! Говорит: не могу уснуть, когда думаю о том, как там холодно и голодно нашему харуту! И не вздумай бежать, раздери тебя агато! Переломаю кости в один миг! Понял?
Обида захлестнула юношу. Он, зарычал, попытался подняться, но, ударом ноги в челюсть, Рурсур отбросил кисару назад. Отлично, не придётся выслушивать наставления братца! В одно мгновение воин оказался на спине юноши, шлёпнул рукой по затылку, после чего крепко придавил голову к земле. С силой ударил между лопаток. Выругался и нанес ещё несколько ударов кулаком по корпусу. Мирт стиснул зубы, корчась от боли. Вот же, презренный сын кута! И как же, наконец, Сам-Ру приберет тебя?
- А я-то, как соскучился! Ух! Если будешь злить, отрежу тебе никчёмную башку, лопни твоя скорлупа! Такому мерзавцу, она ни к чему. Согласен? Ну, что ты с ней будешь делать, а я стану носить в качестве сувенира. Обращусь к хизам, они это умеют. Лучше не дергайся! А то, уже начинаю жалеть о том, что отправил, кари в обитель Сам-Ру. И не смей больше огрызаться, поганец! Ух ты, Тур, ты посмотри, как он на меня палиться?! Ух! Жуть! Ха-ха-ха!
Аруту Мирта сжалось. Кисару застонал не столько от боли, сколько от обиды. При всем желании справиться с тога у него не получится. Ему никак не хотелось верить, что богиня так быстро лишила его желанной свободы. Не иначе очередные происки Сам-Ру. Злоба точила изнутри, заставляя ненавидеть соплеменников всем сердцем. Мерзкие, поганые прислужники безумного старика! Когда же вы угомонитесь и оставите меня в покое?
- Прекрати! – Тур приподнял брата за сатунгасу, стащил с юноши, а затем отшвырнул в сторону выхода, - Иди, лучше присмотри за ртупом, наверняка он слышал нас. И успокойся, наконец! Чего разорался-то как голодный охнос? Он и так от страха едва дышит.
- И пусть! Чего с ним канителиться? Брат, как тут стерпишь-то? Мы поганцу жизнь спасли, а эта мерзкая грязь со стоп Сам-Ру ещё и не довольна! Это как, по-твоему, а?
- Проваливай, говорю, Рурсур! Не зли меня. Ну! Живее!
Повернувшись, тога, прихрамывая, с большой неохотой, поковылял к выходу. Глаза его покраснели, а внутри клокотало возмущение. Ничего, скоро он напьётся крови поганца. Главное доставить мальчишку к Рату, а там … Но не успел воин выйти из кочали, как хлёсткий удар, длинной жердью, по ногам, свалил его наповал. Следующий удар пришелся как раз по хребту, на этот раз жердь переломилась пополам.
Тога, сам не понял, как оказался на коленях с приставленным к горлу топором, когда попытался подняться. Неожиданное нападение ртупа окончательно лишило Рурсура сил к сопротивлению. Кисару оставалось испугано вращать глазами по сторонам, ожидая помощи от брата. Тур обнажил саяк, прикидывая в голове варианты по обезвреживанию противника. В дверном проёме мелькнуло раскрашенное, синее с белыми полосами, лицо ртупа. Цоробо-ох осторожно попятился назад. Пришлось изрядно напрячь мускулы, чтобы оттащить тога, за ремни на сатунгасу, от входа в жилище.
- Оставайся на месте, если не хочешь чтобы я отрезал твоему другу голову. Как только мы отойдём, медленно выходи на свет. Руки держи так, чтобы я их видел. Не вздумай шутить со мной! И выбрось саяк, - запыхавшийся Цоробо-ох обратился к стоящему по центру кочали тога.
Тур водил глазами по сторонам, обдумывая план защиты. Однако скудные пожитки отшельника мало в чем могли ему помочь. Пришлось надеяться только на милость Великой Ра-Аам.
- Мирт! Мирт! Эй, парень, ты меня слышишь? Чего хочет этот ртуп?
Тур поднял руки раскрытыми ладонями вверх, чтобы зря не провоцировать воина. Такой прием безотказно действовал даже на мургов. Он понимал отдельные слова, но сложить из них логическую цепочку пока не получалось. Слишком редко приходилось общаться с ртупами.
- Хм! Я практически ничего не понимаю. Но мне кажется, ему нужно, чтобы ты бросил оружие и вышел из кочали на свет Ра-Аам. Да, что-то ещё про руки …то ли выгни их, то ли загни, но это не точно.
- Серьёзно? И как это я сам-то не догадался! Ты так помог мне, парень. Ума не приложу, чтобы я без такой помощи делал?!
Воин полоснул жестким взглядом по лицу Мирта и, осторожно переступая через куски кари, покинул кочали. Юноша выдохнул, жилище старика, словно наполнилось свежим воздухом и светом. Тур расправил плечи, встал напротив Цоробо, оценивая свои шансы на победу. Тога пристально смотрел в глаза противника не желая выдавать внутреннее волнение. Без меча справиться с воином будет труднее, но иного выхода не оставалось. Нельзя же позволить ртупу пленить себя без боя, иначе, вся Периферия будет потешаться над братьями. Рату такого уж точно не простит, раздери его агато!
- Эй, недотёпа! Чего притих-то? Ползи сюда, будешь хоть что-то переводить. Надо же нам как-то с ним договариваться. А с тобой, Рурсур, я ещё, как следует, поговорю!
- А я-то причем? – просипел кисару.
- Как всегда, ни при чём! Надо было стоять на карауле, а не потешаться в своё удовольствие над мальчишкой. Говорил, же отстань от него, так нет же! Тупица!
Цоробо-ох так сильно вдавил лезвие сору в твёрдую кожу Рурсура, что на режущую кромку выступила капля ярко алой крови. Постепенно бусинка за бусинкой, она начала скапливаться у обуха топора. Рурсур закатил глаза, застыв в почтительной позе, боясь, лишний раз пошевелиться. Ах, ты ж, никчемное охвостье кута! Ртуп немного ослабил хватку, когда из кочали показался Мирт. Цоробо-ох чувствовал явное намерения тога - этот просто так не уступит. Ртуп пристально смотрел на подходящего к нему, Тура, изучая внешность и делая для себя определенные выводы.
Неожиданно общее внимание привлекло движение листвы с той стороны, где мирно паслись гураму. На короткое мгновение ртуп отвлёкся, потеряв контроль над ситуацией. Однако этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы пальма первенства перешла в мускулистые руки тога. Рурсур отпрыгнул в сторону, выбив при этом сору из руки воина. Тур тут же накинулся на ртупа. Мощные кулаки кисару старательно выбивали аруту из тела противника. Удар, ещё один, уклон, выпад. Удар! Тога не жалел себя, нанося сокрушающие удары по голове Цоробо-ох. Ртуп в сою очередь не собирался уступать кисару, проверяя на прочность грудь и живот противника. Оба рычали и глазами буквально испепеляли друг друга. Со спины на Цоробо-ох запрыгнул Рурсур, произвел захват и начал душить. Но не так-то просто взять воина Забытых пещер! Ртуп изловчился и ударил тога по лицу затылком. Кочевник завыл, скатился вниз, а когда пришел в себя, снова набросился на Цоробо.
Три мускулистых тренированных воина сцепились в смертельной схватке, стремясь нанести, как можно больше, увечий сопернику и перехватить инициативу. Особенно яростно бился Рурсур, он не использовал саяк, а пускал в ход – зубы и когти, боясь ненароком зацепить в ближнем бою брата. Как бы ни был силен, опытен и ловок Цоробо-ох, но преимущество оказалось на стороне превосходящих сил противника. Опытным кисару не раз приходилось биться с теми, кто намного опасней и сильнее ртупа. И как правило они выходили победителями.
Не зажившие раны лишили Мирта возможности хоть чем-то помочь товарищу. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Аруту юноши металась в груди. Пальцы сжимали воздух в бессильной злобе. Избиение продолжалось, а ему оставалось лишь молча наблюдать со стороны за ходом схватки. После того, как Рурсур потерял зуб, ртупа, наконец, удалось завалить на спину и связать по рукам и ногам. Воина бросили, словно походный мешок, рядом с лежащим Миртом, при этом Рурсур успел несколько раз ударить врага ногой по лицу для верности.
- Ты посмотри, Тур, лопни моя скорлупа! Он мне зуб выбил, поганец! Вот же фокуру, грязь ты со стоп Сам-Ру! Ну, ничего, ещё сочтёмся! – Рурсур отошёл в сторону. Наклонился, уперев руки в колени, как следует, прокашлялся, после чего сплюнул кровь себе под ноги. – Ах, ты ж, верзила-переросток, так я, этого не отставлю! Сейчас отдышусь и перережу твою поганую глотку, вражина недобитая!
Мирт улыбнулся. Глазами полными благодарности юноша посмотрел в окровавленное лицо ртупа.
- Успокойся. Скажи спасибо Великой Ра-Аам, что этот парень оказался здесь один, - посоветовал брату Тур.
Он присел сверху на связанного воина, чтобы перевести дух. Ртупы никогда не были слабыми воинами, но этот стоил десятерых. Тяжело дыша, тога снял остатки растительности и прилипшей почвы со своей сатунгасу. Рурсур, брезгливо шаркнул носком ноги по кровавому островку мха. Бросил угрюмый взгляд на жёлтый зуб, одиноко лежавший на земле. Затем с важным видом поправил сатунгасу и подошел к лежащему ртупу.
- Воин, ты, конечно, не плохой, соглашусь, но вот с рожей-то явно не повезло. Такой сразу вылупился или может, кто помог? Ха-ха-ха! Чего это тебя скособочило-то? Ха! Тур, как думаешь – они все такие отпрыски Сам-Ру или этот особенный? Чего уставился-то, непуть. Жить тебе осталось не долго, погоди чуток. Я вот сейчас немного передохну и поквитаюсь с тобой, поганый сын кута!
Кисару противно захихикал, а затем принялся увлеченно разглядывать костяной выступ на крепком лбу Цоробо-ох. Несколько раз щелкнул по нему пальцем. Попробовал потереть краску на лице воина, слюнявой ладонью. Цоробо поморщился от боли. Не добившись желаемого, Рурсур достал саяк, и поскрёб им по щеке ртупа. При этом он старался причинить противнику как можно больше страдания. Довольная улыбка выплыла на лицо кочевника.
- Хватит!- сквозь зубы прорычал Мирт и тут же получил сильный подзатыльник.
- Цыц, поганец! Ещё ты будешь разевать на меня свою немытую пасть! Тебе-то, нечестивец, лучше сейчас помолчать. Вот посмотрим, как запоёшь, когда привезём тебя к Рату. Ох и обрадуется старик, такому подарочку! Эх, даже руки зачесались, - Рурсур расплылся в хищной ухмылке, демонстрируя отсутствие переднего зуба.
Вид слюнявых губ с запёкшейся кровью в уголках рта, заставил юношу вздрогнуть и отвернуться в сторону безмятежно пасущихся гураму. Какой же, все-таки, мерзкий гад этот Рурсур. Падаль, а не кисару!
- Брат, как быть с переростком? Или может …?
Рурсур провёл рукой по шее, разминая затекшие мышцы.
- Нет. Бросим здесь. За мальчишкой ртупы - ясное дело, не погонятся! Ссориться с ними лишний раз нам ни к чему и без этого проблем хватает. Ещё не известно, что придумает Сабатаранга. Мы забрали то, что принадлежит нам, а остальное дело Великой Ра-Аам.
Беседуя с братом, Тур рассматривал рукоять сору. Его, как бывалого воина, заинтересовало оружие Цоробо-ох. Он покрутил топор в руках, затем попробовал нанести рубящие удары по воздуху.
- Не плохо, да? Думаю …
- Эй, нечестивец, ты на кого это там пялишься, лопни твоя скорлупа?!
Кисару одновременно повернулись в том направлении, куда был устремлён перепуганный взгляд Мирта. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Через поляну к ним, неспешно, направлялась странная процессия. По центру шёл худой, поджарый старик из ртупов. Он держал в жилистых длинных руках большой, почти в рост взрослого кисару, данак. Такому оружию позавидует любой тога. Почтенный возраст воина выдавал тёмно-фиолетовый цвет кожи. На нём был длиннополый жилет без рукавов и набедренная повязка цвета увядшей листвы. С острых плеч свисал походный плащ с большим капюшоном, какой имеется у любого кочевника. На поясе с левой стороны висел сору, а за спиной покачивался колчан, наполненный длинными синими стрелами.
Слева от старика, слегка подскакивая при ходьбе, шло серое существо ниже отшельника раза в три. Форма головы пришельца поразила кисару – черепная коробка напоминала солот, тянувшийся к куполу. Через высокий лоб пролегла красная вертикальная полоса краски, небрежно нанесенная большим пальцем руки. Нижняя половина лица, начиная от больших чёрных глаз, была выкрашена в белый цвет. Из одежды на нём присутствовал лишь широкий кожаный пояс и скромных размеров набедренная повязка. Два кинжала в ножнах, засаленными верёвками, крепились на длинных доходивших почти до колен сандалиях.
Животное, бежавшее на четвереньках справа от старика, издали напоминало детёныша гураму. Однако оно не имело такого большого костяного панциря с рогами. Отчего казалось довольно полным. Зато обладало вполне увесистым хвостом, которому мог позавидовать топориск. Благодаря ярко-зелёному окрасу, ящер, судя по всему, довольно успешно маскировался под местный ландшафт.
Не успели кисару прийти в себя, как пришельцы уже остановились перед ними в десяти шагах.
Самец гураму приветственно заворчал, когда разглядел группу кочевников. Смахнул толстым языком с верхней губы маленькое насекомое. Облизнулся. Шустрые глазки животного фокусировались на объекте, и через мгновение ящер подал голос.
Рурсур громко чихнул, переведя растерянный взгляд с незваных гостей на брата.



VIII ГЛАВА
Долгое молчание стало утомлять. Колючий взгляд длинноголового пробуждал неприятное чувство душевного дискомфорта в каждом из кисару. Особенно неуютно чувствовал себя Рурсур. Тур прекрасно знал вспыльчивый характер брата, из-за которого они не раз попадали в сложную ситуацию. Затягивать больше нельзя. Он следил за незнакомцами, прикидывая различные варианты решения проблемы. Мирт оказался напуган не меньше тога. Он понимал, что необходимо как-то разрядить обстановку, но никак не мог сообразить, с чем можно обратиться к странной компании. Тога крепко сжимали костяные рукояти мечей, готовые в любой момент пустить их в ход. Тишину, кроме привычных звуков джунглей, нарушало лишь сопение четвероногого ящера, сидящего возле больших стоп старика.
Наконец, удовлетворившись беглым осмотром, отшельник обратился к Цоробо-ох:
- Что ртупу, из племени Напада, нужно в землях старого Шуму?
Сиплый голос старика, мгновенно привел лежащего воина в движение. Цоробо-ох, кряхтя, перевернулся на другой бок и даже попытался сесть. Но, не добившись результата, предпочёл не тратить силы понапрасну, а общаться как есть – лежа на боку. Все кисару, как один, насторожились, прикидывая про себя возможные варианты дальнейшего развития событий. Для всех было очевидным - тот, кто не желает жить в племени вряд ли будет рад видеть у себя не званых гостей. Тур оценил шансы и пришёл к выводу, что открытого столкновения сейчас им нужно по возможности избегать. Одной стрелы будет достаточно, чтобы сразу вывести кисару из игры.
- Юный воин ранен, нести его дальше опасно – не выдержит. Грако-ох просит Шуму о помощи. Он велел мне дождаться твоего возвращения, передать кисару из рук в руки, а затем вернуться к Забытым пещерам.
На лице старика не дрогнул, ни один мускул. Он посмотрел в сторону Мирта, не обращая внимания на стоявших перед ним тога. Шуму сделал вид, что не замечает их, чем ещё больше разозлил Рурсура. Отшельник оказался слеп на один глаз. Скромных размеров вырост по центру лба выдавал в нём принадлежность к племенам ртупов. На нижнюю часть лица от большого рубинового глаза до подбородка нанесена краска, как у большинства ртупов. Но в белый цвет, вместо синего добавлен ярко-красный. Через носовые отверстия проходило костяное кольцо. Правда, на высохшем лице Шуму, оно казалось куда больше, чем то, что носил Грако-ох. Юноша моргнул и почувствовал прикосновение Сам-Ру к своей аруту. Кисару боролся с желанием отвернуться от замутнённого пеленой воспоминаний неживого глаза ртупа, но никак не мог на это решиться.
- Шуму не хочет помогать вам. Глупо. Кисару приведут других - поганый народец. Грязный, упрямый, к тому же довольно тупой. Мне проще убить вас всех и скормить топорискам, – старик продолжил, обращаясь к связанному воину.
Цоробо-ох поменялся в лице.
- А как же гостеприимство кочевых племен? У нас просто не было выбора, Шуму. Решать тебе, но Грако-ох очень надеялся на твою помощь.
Мышцы на лице Шуму заиграли, напряглись, а затем вновь замерли. Он максимально раскрыл единственный видящий глаз, но ничего на это не ответил. Ни от кого из присутствующих не ускользнуло, что отшельник с трудом подавил в себе возмущение. Наконец Шуму выдохнул. Следом выдохнули и остальные. Старик повернулся к Туру и заговорил на ломаном наречии племен кисару, чем нимало, удивил гостей:
- С каких это пор воины кисару чувствуют себя хозяевами в землях ртупов? Вы зашли ко мне без приглашения, словно мурги, а с мургами в любом племени разговор короткий. Не отводи очей, тога, когда я с тобой говорю. Иначе ты их просто лишишься, раз они тебе больше не нужны.
Кочевники стояли моча. Как Тур не старался успокоить аруту, у него ничего не получалось. Ощущение, что он ученик, который стоит перед наставником не покидало кисару. Было что-то в этом хлипком на вид старике, какая-то внутренняя мощь, которой они ничего не могли противопоставить. Тишина затянулась. Шуму снял с плеча данак, продолжая сверлить глазом Рурсура. Отшельник хотел показать, что начнёт именно с него. Напряжение между воинами вновь возросло. Тога, почувствовал себя довольно неловко, словно нашкодивший кут. Прищёлкнул языком и уставился на большие ступни старика. Нет, это просто не возможно, видимо требовалось больше смирения и выдержки, которой Рурсуру катастрофически не хватало.
- Мы пришли с миром. Клянусь светлым ликом богини Ра-Аам, мы только хотим забрать своё. Получим то, зачем пришли и тут же покинем эти земли. Парень бежал из племени и нам поручили его вернуть. Он принадлежит народу кисару из племени верховного жреца Рату. Ничего чужого нам не нужно. Можешь проверить, мы ничего у тебя не взяли. Кисару не ищут войны с ртупами.
Тур немного успокоился, услышав понятную ему речь. Разбирать конфликтную ситуацию при помощи жестов и мимики у тога не было никакого желания. Да и закончится, всё это могло для них довольно печально. Предугадать, как поведёт себя Рурсур всегда очень сложно. Кисару в трудной стрессовой ситуации мог легко впасть в бешенство, принеся вред, как себе, так и окружающим. Подобное случалось не раз, и только умелая дипломатия Тура спасала их головы от верной гибели. Рурсур намного комфортней себя чувствовал на поле боя. Когда вокруг крики, вопли, кровь и звук скрещенных клинков. Переговоры уж точно не его конёк!
- Это, по-твоему, мирное решение?
Зоркий Шуму указал на связанного Цоробо-ох.
- Или может это?
Отшельник кивнул в сторону лежащего Мирта.
- Мне поручено … В общем, парнишку необходимо вернуть, кисару не бросают своих, а он часть племени. К чему нам ссориться, ртуп. Ещё раз повторюсь - мы не ищем войны с тобой.
- Ха! Он просто врёт! Я - харуту, и больше не обязан подчиняться законам этого племени. Гнусная ложь! Происки верховного жреца! Скажи правду, Тур! Зачем мне бежать из племени. Ну, зачем? Любой знает: такой путь выбирают либо глупцы, либо отверженные. Чего молчишь, тога? Наши тропы разошлись уже давно, так чего теперь кривить арутой. Клянусь ликом, Великой Ра-Аам, все, что пытается сейчас наговорить этот тога, сплошная лож и ничего более!
- Захлопни пасть, сын кута! – рявкнул на юношу Рурсур.
Отшельника передёрнуло – слишком часто кисару клялись своими богами. Неожиданно вместо Шуму заговорил «большеголовый» воин, сделав два уверенных шага в сторону Рурсура.
- А тебе, верзила, советую пока не встревать. Раненный кисару так-то гость в землях Шуму, и только Шуму будет решать, жить ему или нет! Уяснил?
- Ну, это мы ещё посмотрим, фокуру!
Воин резко присел, сделал кувырок. Быстрым движением маленьких рук выхватил одновременно оба кинжала, и направил их остриём в пах тога. Смоль глаз малыша поглощала и завораживала аруту. Кисару нервно сглотнул - на такой поворот в беседе он явно не рассчитывал. Одно неловкое движение и Рурсуру никогда не сможет сесть верхом на гураму. Тога буквально ощущал прикосновение клинка, в то время как по загривку поднималась волна страха.
- Уно, не спеши! Не стоит так горячиться. Думается мне – тога осознали всю абсурдность этой ситуации и готовы принять верное решение. Так ведь?
- Послушай, старик, лопни твоя скорлупа! Не слишком ли ты зазнаёшься? Мальчишка, принадлежит нам, он воин нашего племени, а значит, мы решаем, как с ним поступить! Если сейчас этот головастый не уберет клинки в ножны, я за себя не отвечаю!
Рурсур не выдержал. Самые худшие опасения Тура сбывались. Кисару отступил на шаг назад, а затем с силой ударил ногой по кинжалам Уно. Грозно зарычал, демонстрируя неприятелю звериный оскал. Ссутулился ещё больше, и приготовился отразить нападение. Адреналин, накопленный в крови кочевника, искал выход. Тур занервничал. Если Рурсура сейчас не остановить мало никому не покажется! Маленький воин отскочил назад, звонко лязгнул кинжалами и зарычал на тога в ответ. Казалось ещё мгновение, и они накинутся друг на друга. Тур в очередной раз пожалел, что не оставил брата сторожить гураму, там от него было бы куда больше пользы.
Шуму действовал очень быстро. Привычным движением вытянул стрелу из колчана, и, натянув тетиву данака, направил остриё снаряда в голову Тура. Кисару никогда в жизни не видели такой скорости у стрелка. Он даже не успеет моргнуть, а Сам-Ру уже получит его аруту. По синему древку скользнул лучик света и отразился в больших чёрных глазах маленького воина, готового, по команде старика, вогнать оба кинжала в сердце Рурсура. Четвероногий зверь, издав громкое рычание, начал переминаться с ноги на ногу, ожидая сигнала к атаке. Стоило не сомневаться, что он будет действовать также стремительно. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! В воздухе ощущалось явное присутствие тёмного божества.
Красуясь расписными крыльями, словно специально желая привлечь к себе внимание, перед лицом Зоркого Шуму, пролетела бабочка. Она сделала небольшой вираж вокруг стрелы и уселась на гребень шлема к Рурсуру. Тога не сводил глаз с отшельника.
- Довольно! Успокойтесь и сложите оружие. Мы уходим, – чересчур громкий голос Тура заставил заволноваться гураму на противоположной стороне поляны.
Поначалу самцы лишь прислушивались к беседе, задрав вверх головы, а затем принялись рёвом выражать своё недовольство. Сильные животные, проявляя суровый нрав, начали расталкивать более слабых. Стадо отшельника пришло в хаотичное движение, свойственное стадам гураму в стрессовых ситуациях. Наступая друг на друга, они так и норовили зацепить, кого-нибудь рогом. Шуму нахмурился.
- Да ты чего, братец, мы ещё даже не начинали! Кого ты испугался?
- Заткнись, Рурсур! И делай, как говорю.
- Да я …, да чтоб …
Остановив жестом руки тираду возмущения готовую сорваться с губ Рурсура, Тур добавил, обращаясь к Зоркому Шуму:
- Но клянусь чистой аруту Великой Ра-Аам, старик - ты совершаешь серьёзную ошибку. Рату никогда не отступает от своих слов и всегда получает, то чего хочет. Запомни это.
- Ну, это мы ещё поглядим. Мне нет никакого дела ни до вашей богини, ни, тем более, до её жреца. Но на своей земле хозяин я! Так и передай Рату!
- А ты, нечестивец, не спеши радоваться, лопни твоя скорлупа! Мы ещё вернёмся и тогда уж я закончу начатое! Ты меня знаешь! – рявкнул Рурсур.
Хромоногий тога осторожно попятился назад, косясь на рычащее животное. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Рурсур оскалился, демонстрируя острые клыки, словно это могло отпугнуть ящера. Крючковатый нос малыша практически касался земли, так что два небольших рога оказались, направлены на воина. Расчет был сделан на то, чтобы кисару не вздумал бежать.
- И тебе достанется, коротышка! Всем вам! Слышите? Я лично накажу каждого. Никто не может безнаказанно присваивать то, что принадлежит племени Рату.
- Так чего же откладывать? – задал вопрос Уно.
- Лучше молчи! – Тур толкнул Рурсура принуждая идти впереди себя.
Отойдя не безопасное расстояние, кисару ещё добавил несколько оскорблений в адрес Шуму и, прихрамывая, бросился догонять брата. Тога уже успел скрыться в густом ограждении из листвы и ароматных цветов. О том, что здесь кто-то, только что прошел, напоминала лишь стайка бабочек, пёстрыми брызгами, разлетевшаяся в разные стороны. Перед тем, как Рурсур, следуя за братом, погрузился в заросли, ему навстречу выбежал кут. Удивлённый и напуганный не меньше чем тога, самец подпрыгнул на месте и стрелой рванул в сторону, сверкая желто-коричневой подошвой когтистых лап. Вот же, мерзкий прислужник Сам-Ру!
Шуму наклонился и примирительно похлопал по зелёной крупной голове своего маленького четвероного друга.
- Ну-ну, Яка, тише! Тише, малыш. Уно, осмотри раненного, а я пока разберусь с этим ртупом.
После того, как освободили Цоробо-ох и обработали раны Мирта, ртуп с Уно занялись разведением костра, так как на кочевье постепенно опускалась тьма. Гураму, наконец, успокоились. Вокруг установилась привычная для Периферии «тишина». Дремотно-сонную атмосферу кочевья лишь изредка нарушал полёт припозднившегося жука, грозный рёв голодного хищника или стрекотание маленьких ящеров, снующих по кустам взад и вперед.
Пока Уно и Цоробо-ох занимались разделкой тушек кутов, которых отшельник предусмотрительно оставил на краю поляны, Яка развлекал сам себя, приставая к полусонным гураму. Мощные животные, по обыкновению, топтались на месте, негодуя на выпады неугомонного существа. Яка же, в отличие от грузных ящеров, получал неописуемое удовольствие, пробегая между ними и больно ударяя носовым выступом, либо своими недоразвитыми рожками по их колоннообразным ногам.
Шуму, сгорбившись, сидел возле костра, задумчиво перебирал цветные камушки, и время от времени подбрасывая сухие ветки в огонь. Яркий свет пятнами вырубал на его лице следы прожитых лет. Смутное предчувствие скорой беды не покидало аруту. Нет ничего хорошего в появлении кисару, да и в самих кисару тоже. Старик то и дело задирал голову верх и что-то шептал, обращаясь к куполу, издавая при этом щёлкающие звуки пальцами. Временами щепотка, предварительно измельчённого травяного сбора, отправлялась в огонь, слетая с ладони ртупа. На короткое время тьма расползалась, уступая место свету, но очень быстро возвращалась назад. Отшельник тяжело дышал, пристально всматриваясь в пламя, словно хотел там разглядеть для себя что-то важное.
Аромат, исходивший от котелка, висящего над костром, напомнил кисару, запах порошка, которым часто пользовался жрец его племени. Мирт, удобно расположился на походных мешках, прямо напротив старика. Размышляя о своей судьбе, он и с интересом наблюдал за действиями Шуму. Ушные отверстия юноши не могли разобрать бормотания, но всё, что ртуп делал, явно имело для него сакральное значение. Единственный глаз старого воина, то широко открывался и смотрел, куда-то вдаль, сквозь кисару, то почти полностью смыкал веко, оставляя, небольшую, едва заметную щель. При этом зрачок перекатывался из стороны в сторону. Довольно жуткое зрелище. Иссохшие, почти чёрные от старости, пальцы методично перебирали камешки. На каждом, одна из сторон была украшена причудливым символом, похожим на маленькую букашку, каких много водилось вокруг любого кочали. Кисару не знали письменности, поэтому Мирту знаки-букашки ни о чём сказать не могли.
Дождавшись окончания обряда, кочевник робко заговорил:
- Братья вернуться и скорее всего уже не одни. Рурсур чуть не съел собственную сатунгасу от злости. Этот точно ничего не простит и не забудет. Поганый сын кута!
- Конечно, вернуться.
- Да и Рату, никогда не смирится с поражением. Он обязательно найдёт способ отомстить тебе, даже если к их возвращению меня здесь уже не будет. Жрец отправит к тебе тога, а то и сам заявиться.
- Всё может быть.
- Ну, раз так, - Мирт сделал небольшую паузу, - может, я останусь в вашем кочевье, идти мне всё равно некуда? Да и раны ещё толком не затянулись. Поживу, осмотрюсь, что здесь да как?
После появления братьев, кисару решил отложить запланированный ранее поход к сиронгам. Спешка могла только навредить.
- Нет! Даже не думай.
- А что такого-то?
Зоркий Шуму, прикрыл глаза и застыл в таком положении на довольно продолжительное время. Только жесткие подушечки пальцев продолжали прощупывать камешки.
«Да, старика не так-то просто разговорить, лопни моя скорлупа! Видимо общаться с камнями ему нравится куда больше. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!»
Не довольный результатом беседы, Мирт отвернулся. В голове зародились некоторые соображения по поводу того, против кого или чего выступал отшельник. Каждый кочевник Периферии, знает - просто так носить боевой окрас никто не будет. Старик ведет какую-то свою войну, но с кем?
- Хм! Грако, считает, что я должен помочь тебе, - Зоркий Шуму, собрал разноцветную гальку в потёртый кожаный мешок, перетянул шнурком из сухожилия кута, а затем подвесил себе на пояс.
- А как считает Шуму?
- Шуму чувствует в тебе силу Цоронга, но Шуму, пока сомневается. Сильно сомневается, знаешь ли. Зачем она такому кисару как ты? Что такое бесполезное создание способно сделать? Напрасная трата божественной силы Цоронга, как мне кажется, но кто я такой, что судить его?
- Цоронг – это что-то вроде Великой Ра-Аам для ртупов?
Свет от костра выхватил из темноты рубиновый глаз старика.
- Он истинное божество, вы же кисару обыкновенные отступники! Глупцы и неряхи от веры, коим нет числа. Забери у вас жрецов и станете не чем не лучше мургов, а то и хуже. За это Цоронг и не любит вас.
- Слышал бы тебя сейчас Рату, - усмехнулся Мирт.
- Шуму нет дела до жрецов кисару. Они все лжецы и лицемерные палачи. Их место у хвоста гураму.
- А ваши жрецы, чем же лучше?
- Хм! Вздор! Зачем мне жрец? Цоронг вездесущ, - старик развёл руками по сторонам, - Он способен услышать Шуму, где бы тот не находился. Я говорю с ним от своего лица и не нуждаюсь в поводыре. Плохой жрец – что кривая стрела и летит не туда и бьёт мимо.
Кисару улыбнулся. Ему понравилось, как Шуму сказал о Рату. Но вот выпады против богини задели нежные струны в аруту юноши. Как можно сомневаться в могуществе и силе Ра-Аам?! Робко, словно боясь, что боги его услышат, он пробубнил, обращаясь к Шуму:
- Ну-у, не знаю, надеюсь Великая Ра-Аам не лишит тебя единственного глаза, за такие слова, старик.
Костяное кольцо Шуму завибрировало, реагируя на дерзкое высказывание кочевника. Мирт прикусил язык и предпочёл сменить тему:
- А кто научил тебя понимать речь кисару? Не каждый ртуп, как я заметил, расположен к этому. Возьми хотя бы того же Цоробо-ох.
Отшельник прикрыл глаз, перейдя на внутренний диалог с собой и не желая больше отвечать на глупые вопросы юноши.
- Ты часто кочевал по соседству с племенами кисару? Вот я, например, почему-то, никогда не слышал о тебе, даже от хиз? - не унимался юноша, всматриваясь в тёмное лицо старика, на котором играли причудливые тени костра. Шуму негромко выругался и обратился к подошедшему Уно на наречии ртупов:
- Уно, как поедим, возьми Цоробо, и отнесите кисару в кочали. Устал я от него. Что-то дремота одолевает, а парень весьма болтлив, как погляжу. Даже слишком! Боюсь, такая назойливость помешает мне вздремнуть. Да и не забудь дать парню выпить из фляги. Хороший, крепкий сон ему сейчас точно не повредит.
После того как все до отвала наелись, чертоги безмятежного сна распахнули ворота для обитателей кочевья. Цоробо-ох устроился у входа в жилище, рядом с тем местом, где обычно спал Яка. Они очень быстро сблизились. Маленькому ящеру сразу понравился сильный, как агато, ртуп. В знак их дружбы, он не стал протестовать против такого соседства и заснул рядом, свернувшись калачиком. Уно забрался на небольшой шест, возвышавшийся над кочали, в сооружение, чем-то напоминавшее издалека гнездо охноса. Спал он весьма оригинально: ноги торчали из конструкции и свисали вниз, а руки были сцеплены, над головой.
Отшельник, ещё какое-то время сидел у костра, пытаясь разобрать скрытый смысл выпавшей комбинации знаков на камнях. Шуму искренне верил в то, что ничего просто так не происходит. А значит, если Цоронг решил привести в его земли этого юношу, то он определённо преследовал какую-то цель. Но какую? Загадка появления хвостатых кочевников на территории ртупов, после того, как они прекратили всякое общение с кисару, не давала ему покоя.
Старый ртуп, конечно, не боялся угроз тога, слишком долго Цоронг удерживал его аруту в телесном плену. Настолько долго, что цвет кожи давно уже из светло-зелёного стал практически черным, а некогда белые зубы покрылись ржавым налётом. Но нарушать размеренный ритм жизни ему не хотелось. Шуму и так отошел от своих принципов, когда позволил, надолго задержатся у себя Уно и Яке. Он всегда считал, что идти против собственных убеждений, стоит только ради великой цели. Но, к сожалению, она не всегда понятна ему, а, не разобравшись во всем как следует, можно легко оступиться и потерять ориентир.
Все оставшееся время до самого рассвета Шуму провел в размышлениях. Отшельник никак не мог успокоиться, безуспешно пытаясь, настроится на сон. Ситуация довольно непростая. Как бы он не убеждал себя, она все-таки вызывала в нем сильное беспокойство. Но в итоге не найдя выхода, решил просто выждать время. Он понадеялся на то, что Цоронг поможет и подскажет какую тропу ему стоит избрать. На худой конец, если что-то пойдет не так, от кисару всегда можно избавиться, используя острый саяк.
- Ну, так тому и быть, - сказал Шуму сам себе, поднялся, и уверенной походкой направился в кочали.
Тёмная пелена прояснялась, стало намного теплее, а необходимость поддерживать огонь отпала. Редкие лучи кое-где рассекали и начинали будоражить темноту, обжигая светом верхушки зелёных исполинов. Сам-Ру отступил. Зашевелились гураму, почувствовав приближение рассвета. В глубинах леса, сытые хищники, отправились в свои норы. А так как дневные обитатели ещё не проснулись, вокруг кочевья, совсем ненадолго, воцарилась умиротворяющая тишина. Зоркий Шуму сделал глубокий вдох, точно пытался вобрать в себя весь воздух Периферии. Как же хорошо и привольно! Цоробо с Якой мирно сопели у входа в жилище. Старик посмотрел рубиновой грустью на поляну и проскользнул под пологом кочали.
Крупный чёрный жук, приминая подушку мха, направился на слабый свет углей потухшего костра. Не успел он проползти и несколько шагов, как над ним нависла тупоносая морда кута. Набравшись смелости, животное, давно наблюдавшее из кустов за передвижением насекомого, наконец, решилось и выскочило на поляну. Кут не стал задерживаться на территории врага. Ловко подхватив жука, из которого тут же потекла зелёная жидкость, стремительно скрылся в зарослях саговника. Сам-Ру получил от Великой Ра-Аам очередную жертву.



IX ГЛАВА

Свет косым лучом бил в землю сквозь дымовое отверстие кочали. Лицо Рату почернело от гнева, дыхание участилось. Со стороны, могло показаться, что он задыхается. Сердце, переполненное кровью, буквально проламывало грудную клетку. Прищуренный взгляд коралловых глаз был направлен на стоявших перед ним тога. Мерзкие сыновья, кута, разорви их агато! Напряжение витало в воздухе. До боли сжаты губы, поджарые крючковатые руки нервно теребили заветный амулет. Казалось, что верховный жрец пытается выдавить аметист из оправы вместе с гневом, бушевавшим у внутри него.
На голове служителя культа Великой Ра-Аам красовался Шлем Предков. Данный элемент жреческой экипировки представлял собой, верхнюю часть от довольно крупного черепа какого-то ящера. Острые клыки и редкие зубы верхней челюсти обрамляли лицо старика. Являясь очень древним, шлем, конечно, не мог обеспечить ни какой защиты в бою, несмотря на свою массивность, хоть и смотрелся он очень эффектно. Головной убор лишь подчёркивал социальный статус владельца. Легенды кисару хранили воспоминания о первопредке, водившим близкие знакомства с богами, пока Сам-Ру не прервал эту связь. Жрецы кочевых племён присвоили головной убор себе, как потомки первого борца за свободу всех кисару Периферии.
Старики утверждали, что если из глубин земли когда-нибудь вырвется жаждущий отмщения Сам-Ру, Великая Ра-Аам защитит от уничтожения только, то племя, которое смогло сохранить Шлем Предков. Со временем, головной убор обветшал, растерял практически все зубы и перешел в разряд культовых украшений. Жрецы племен кисару передавали его из поколения в поколение. Рату редко использовал Шлем Предков, как правило, он доставал его для проведения торжеств и в период военных действий. После возникновения угрозы нападения со стороны сиронгов, старик стал намного чаще появляться на публике в шлеме.
Напротив жреца, преклонив колено и виновато опустив головы, стояли Тур с Рурсуром. Их кровоточащие расцарапанные тела, прикрывали рваные лохмотья. Жалкое зрелище! Старый кисару ёрзал в плетёном кресле не находя своим тощим конечностям удобного положения. Внутренний гнев раздирал его от нетерпения. Рату визжал и трясся от возмущения, разбрызгивая слюни по сторонам.
- Фокуру! Да поработит ваши аруту Сам-Ру, мерзкие сыны кута!- служитель культа, вскочил со своего места и подбежал, запинаясь носком правой ноги о посох, к Туру, - Разве я не просил тебя, тога, - просто привести мне мальчишку? Просил! Это так сложно?! Вот же грязь, со стоп Сам-Ру! О каком сопротивлении Ситуст-Ре вы давеча мямлили мне, жалкое подобие охвостья кута, посмотрите на себя! Позорище, а не тога! Тьфу!
- Светлоликий Рату, старый ртуп упёрся и не пожелал отдавать нам…
- Заткнись, мерзавец! Не желаю слышать твои вялые оправдания. Советую захлопнуть пасть, и молча слушать, пока я не разрешил её открывать! Ты настолько размяк, что не можешь справиться со старым сумасшедшим?! Бестолочь! – жрец размахнулся и наотмашь сильно ударил воина по лицу. Массивный костяной шлем съехал старику на глаза. Он прикусил губу, глядя одурманенным взглядом на возмущенного тога. Недобрый блеск, сверкнувший в глазах кисару, не понравился жрецу. Рату съёжился внутри от страха и замер, стараясь не подавать вида. Сам-Ру безжалостно прогрызал брешь в сердце служителя культа.
Рурсур вскинул голову, испугано посмотрел на брата, было заметно, что тот едва сдержался, чтобы не размозжить старику голову. Молчание затянулось! Тур шумно втянул ноздрями воздух, сомкнул веки, но ничего не сказал.
Рату продолжил:
- Ничтожество! Подлый фокуру. Я спрашиваю тебя, тога, о каком противостоянии сиронгам, ты посмел мне брюзжать?! Да фаранги просто скормят вас своим топорискам в первом же столкновении. Глупец! Сабатаранга вас перетрет в порошок и распылит по ветру! Этот потомок кари только и ждёт, чтоб я оступился! Арутой чую сын кута давно тяготиться нашим с ним уговором.
Жрец вышагивал перед воинами, которым он, пока, не позволял подняться с колен, как того требовал обычай. Они провинились и обязаны терпеть это унижение. Рату опирался на посох с такой силой, что старая древесина начинала потрескивать. Он целенаправленно раздувал внутри себя огонь гнева, сжигая страх засевший глубоко в аруту.
- Несколько рассветов мы кружили вокруг кочевья старика, но они постоянно находились с ним. Отшельник не так прост, как может показаться. Идти на открытый конфликт с ртупами на их же землях …
- Какие ртупы?! Тур, да поглотит твою аруту Сам-Ру, скажи - ну какой ртуп мог подумать на кисару? Нас не было в их землях, со времён Большой войны! Всего-то, нужно было избавиться от этих бродяг и привести нечестивца. Кто вступится за старого безумца, живущего среди кутов? Кто? Нашествие мургов – вот и весь сказ! И после такого провала, ты ещё будешь мне говорить о войне с сиронгами? Бред! Никогда! Слышишь меня, тога – никогда более не перечь мне! И выкинь эту дрянь из своей головы! Не забывай: Сабатаранга, что пламя костра – сначала лишь греет, но стоит зазеваться и обгоришь до кончика хвоста. Уяснили? Что-то по вам не заметно.
- У племени есть и другие заботы, чего ради мы гоняемся за харуту? Пусть идёт своей тропой.
- Опять?
Рату, резко повернулся, подошёл к Туру. Нижняя челюсть непроизвольно подергивалась. Старик явно сильно нервничал. Наклонился, глядя сквозь глазницы шлема, испепеляющим взглядом посмотрел в лицо тога. Сам-Ру заставил руку жреца схватиться за рукоять ширу. Жизнь воина повисла на волоске. Всего один точный удар и его ничто не спасет. Тур это прекрасно понимал, но пойти против воли богини не мог. Рату втянул воздух, полной грудью, и внезапно рявкнул, заставив вздрогнуть Рурсура и стоявшую при выходе стражу:
- Слабак! Чувствуешь, Рурсур, как от твоего братца повеяло страхом?! Боишься, презренный сын кута? Тьфу! Тогда повесь свой саяк на крюк кочали, тога, мы доверим тебе уход за гураму. Пойдёшь пасти или начищать им пятки? Мне кажется, на выгоне от тебя будет больше пользы для племени, раз ты так о нём печешься! Будешь чистить их подошвы от навоза. Прекрасно! Как тебе? Мне кажется Великая Ра-Аам одобрит. Посмотри на него, Рурсур. Какое же, жалкое зрелище!
Рату залился раскатистым смехом, переходящим временами на визг. Напряжение в кочали возросло и буквально ощущалось каждой клеточкой тела. Тур приподнял голову, посмотрел мутным взором на скрюченного старика, выдохнул и вновь стал разглядывать плетение в коврике под ногами. За брата попробовал вступиться Рурсур. Он не громко, опасаясь вновь вызвать у жреца приступ гнева, промолвил:
- Светлоликий, если это так важно для тебя, дай нам несколько тога, да добрых гураму. Клянусь чистой аруту Великой Ра-Аам - мы приведём тебе мальчишку.
- О, что я слышу: у меня в кочали, видимо забил родник тупости?! Убогие бездари! Лучше заткнись, несносный фокуру! В одном твой братец прав - у нас есть чем сейчас заняться! С отрядом кисару я и сам могу вернуть нечестивца. Может, ещё на сумпу объявим об этом, а?! Фокуру! Прошлый рассвет дозорные опять у границы заметили разъезд сиронгов, вот о чём лучше подумай! Всё нужно было сделать тихо, чтобы никто в племени, никто, слышишь меня, Рурсур, никто ничего не заподозрил. Особенно члены совета старейшин! Он должен был исчезнуть для племени, как харуту. И всё! Забыли! А сейчас благодаря вам...
Рату подошел к Туру и сжал до хруста в костяшках пальцев, перед лицом воина, дрожащий, покрытый старыми шрамами, кулак.
- Вы уже погубили трёх взрослых боевых гураму, олухи! Прекрасно знаете: мы откочёвываем и каждое животное на счету! На нас наступают сиронги, и они уже не за горами. Что задумал Сабатаранга, кто мне сейчас скажет, а? Знаешь, Тур, или может ты, поведаешь нам, мой догадливый друг? Пройдёт мимо, или до него дошли слухи о ваших бреднях? Чего уставились-то?
- Земли ртупов мало знакомы нам, мы торопились вернуться. Случайно напоролись на большую стаю топорисков. Вожак оказался молодым и сильным. Ситуация серьёзная, просто так не отбиться. Если бы попытались спасти гураму – погибли бы сами!
- Тоже мне, новость! Да лучше бы вы там издохли, мерзкие прихлебатели Сам-Ру! Всё равно от вас никакого толку. Вы, что первый раз? Тур!
Рату доковылял до кресла, глотнул воды из большого ковша и устало опустился на плетеное сиденье. Закатил, глаза откинув голову на спинку. Выдохнул. Общение с тога потребовало много сил. Втягивая носовыми отверстиями кисловатый запах кочали, служитель культа ждал, когда немного упокоиться аруту. Затем поправил на голове Шлем Предков, и, словно насекомых на ладони, принялся пристально рассматривать своих подопечных. Нужно было решить, что с ними делать дальше.
Изнурённый долгой дорогой Тур, наконец, попробовал закрыть вопрос.
- Жрец, я тога, а не посыльный. Если на то пошло, лично мне никогда не нравилось участвовать в твоих тёмных делишках. Надоело! Можешь поручить это любому другому. В племени много славных и опытных воинов. Любой из них я уверен рад будет согласиться. А с меня хватит.
Кисару выставил раскрытые ладони перед собой. Служитель культа Ра-Аам, недовольно хмыкнул. Терять хорошего воина, когда на пороге кочали стоят фаранги Ситуст-Ры ему не очень-то хотелось. Медленно поднявшись, он повернулся к выходу, и скрестил костлявые руки на тощей груди.
- Тур, не пытайся себя обелить. Не нужно, вот этого - я тога и у меня есть гордость, а может даже честь. И вся остальная тарабарщина. Кодекс! Ты отлично знаешь, кто был последним истинным тога, за что и пострадал. Если сумпу станут известны некоторые подробности гибели Росы, тебя ждёт участь намного хуже той, что постигла нечестивца, - процедив сквозь зубы, Рату развернулся, самодовольно ухмыляясь, - а исчезновение его матери? Неужели память тога настолько коротка, а? Тур? Понимаешь о чём, я? Так, что не надо мне рассказывать про ваш кодекс и остальное.
Натянутые, словно тетива данака, нервы кочевника не выдержали. Воин вскочил на ноги и взревел, словно раненный гураму:
- Грязный старик! Поганый прихлебатель темного божества! Гореть тебе на ладонях Сам-Ру! Обвиняешь?! Даже не надейся, что я буду молчать! Их кровь на твоих руках, никчемный падальщик! У меня тоже найдётся, что рассказать сумпу. Только попробуй открыть рот и тогда они узнают о тебе очень много интересного!
Рурсур переводил взгляд полный удивления и ужаса с брата на жреца, и обратно, понимая, что их, некогда крепкий, тандем на грани разрыва. Никогда ещё, со времен гибели Росы, никто из троицы не вспоминал подробности тех событий.
- Захлопни свою поганую пасть, мерзкий сын кута!
Подскочив к тога, Рату со всего маху ударил концом посоха в крепкий лоб воина. Капли алой крови, причудливым узором, окропили циновку у ног кисару. Не давая кочевнику прийти в себя, старик несколько раз пнул ногой лежащего тога по лицу.
- Я научу тебя покорности, фокуру! Даже не думай, что это сойдет тебе с рук! Не-е-ет! Решил играть в благородство, пожиратель падали?! Ну-ну! Сейчас посмотрим!
Тур всё же поднялся, кляня себя за то, что согласился оставить саяк при входе в кочали. Не дожидаясь пока сторожевые кисару ворвутся, он схватил жреца за тощее горло и начал душить. Жизнь стремительно покидала тело Рату. От неожиданности жрец даже не пытался сопротивляться. Воздуха в легких и так катастрофически не хватало. Шлем Предков слетел с головы служителя культа и откатился к самому выходу из кочали.
- Брат остановись, лопни твоя скорлупа! Что ты делаешь? Оно того не стоит. Этим делу не поможешь. Тур! Тур, уймись, говорю!
Рурсур накинулся на воина. Обхватил сзади руки тога, пытаясь хоть немного ослабить железную хватку. Тур уничтожал не жреца, а себя самого – ему не позволят покинуть племя даже в статусе харуту. Единственное, что могло избавить от терзающих аруту мук воспоминаний это немедленная смерть Рату. Именно жрец оставался живым напоминанием о прошлых ошибках, которые так долго мешали им вести нормальную жизнь.
- Послушай, брат, ты оскверняешь кочали верховного жреца, одумайся! Это же оскорбление Великой Ра-Аам. Прекрати! Тур! Богиня покарает нас! Тур! Ты погубишь и меня и себя! Остановись!
Несколько крепких воинов ворвались в жилище, как раз в тот момент, когда, несмотря на все старания Рурсура, глаза Рату закатились, а руки, плетьми повисли вдоль туловища. Старик почувствовал, что начинает терять сознание. После небольшой потасовки, страже всё же удалось усмирить, а затем скрутить разбушевавшегося тога. Шрам на лице кочевника почернел, а грудную клетку разрывало от тяжёлого дыхания. Аруту воина трепыхалась, стремясь вырваться на свободу. Всё закончилось намного хуже, чем предполагал Рурсур. Кисару жестоко избили тога, вытащили наружу и, не мешкая, по распоряжению жреца, подвесили на Персте Сам-Ру. На этом всё – обратно в племя ему путь закрыт!
Какое-то время, Рату ползал на четвереньках, жадно хватая ртом воздух. Старик сгорал от стыда и унижения, через которое ему пришлось пройти на глазах у тога. Никто в племени кисару никогда не слышал о подобной выходке. Служитель культа отлично понимал - весть о том, что верховного жреца богини Ра-Аам, как следует, потрепал старший тога, надолго останется в памяти кочевых племён Периферии. Сам-Ру не прощает обид.
«О, Великая Ра-Аам! Праматерь первого яйца, прошу, защити своего слугу. Помоги покарать нечестивца, посмевшего осквернить твою обитель! Не дай тёмному богу одержать надо мной верх!»
Рату стоял, на коленях, направив взгляд наполненный злобой и ненавистью, через дымовое отверстие кочали. Его губы нервно вздрагивали, глаза блестели, а глухие удары сердца отчётливо раздавались в ушных отверстиях. Чувство тошноты не проходило. Наконец жреца вырвало. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!
«Какое оскорбление! О, Великая богиня света и тепла! По-видимому, я действительно становлюсь стар. Теряю хватку. Перечить служителю культа Ра-Аам, вы только подумайте – неслыханное дело! Позор! Позор для всего племени! В былые времена слово верховного жреца всегда стояло даже выше мнения сумпу и, тем более, любого из этих проклятых тога. А ведь всё это началось после выходки, этого мерзкого фокуру! Грязь со стоп Сам-Ру! Надо было сразу вывести всё их семя из племени! Так нет, пожалел! Всех придать огню, во славу богов. Ну, ничего Роса, да поможет мне Великая Ра-Аам, ты скоро встретишься со своим отпрыском в крепких объятиях Сам-Ру! Вот тебе моё слово, мерзкий потомок кута!»
Жрец, сидя на коленях, уперся головой в коврик. Крючковатыми пальцами сгрёб концы циновки и завыл на всё кочевье. Злоба душила изнутри, усиливая обиду и желание уничтожить каждого, кто посмеет встать на его пути. Он не успокоится, пока, ещё трепещущее, сердце изменника не ляжет ему в ладонь. Месть! Только беспощадная месть утолит голод темного божества! Они ещё пожалеют, что вовремя не покаялись перед ним. Даже Сам-Ру содрогнётся от вида кисару, когда тот явится к его обители.
Рату успокаивающе поглаживал, острые выступы затылочной части Шлема Предков. Реликвия лежала на коленях кочевника, тускло отсвечивая жёлтой костью. Глубокое чувство жгучей обиды захлестнуло старика, разрывая аруту в клочья. Ему казалось, что ещё немного, и она разорвёт его на части. В голове не укладывалось, как верный до сих пор помощник, лучший тога племени, мог взбунтоваться и пойти против него. После гибели Росы, жрецу и в кошмарных снах не могло присниться, что ещё кто-то пойдёт по стопам нечестивца. Да к тому же посмеет подвергнуть служителя всесильной Ра-Аам публичному унижению. Такое просто невозможно!
Новость о происшествии, тут же облетела всё племя, вой Рату заставил соплеменников, на какое-то время, обходить кочали служителя стороной. До наступления темноты никто не решался потревожить старика. Кисару стали поговаривать о неизбежной каре со стороны Великой Ра-Аам. Особо боязливые предрекали болезни и мор среди гураму. Иные твердили о разрушении цобо, либо вообще о нападение на них всадников Ситуст-Ры. Брожение среди недовольных усиливалось, волны ропота катились от кочали к кочали.
Совет старейшин поддержал Рату, жрецу удалось хитростью, не без помощи Рурсура, избежать щекотливых вопросов. Зная гордость своенравного тога, старик не боялся разоблачения. Тур будет молчать. Рурсур же надеялся, что, потворствуя капризам жреца, сможет отвести беду от брата. Но он ошибся, недооценил жажду Сам-Ру и злобу сокрытую внутри Рату.
Не желая лишний раз рисковать, жрец приказал привести к нему бунтаря. Сделав укол ядовитым шипом, он обездвижил связанного тога, после чего напихав ему в рот мха пропитанного ругу, зашил его тонкими жилами кута. Сумпу Рату объявил о том, что Тур не имеет больше права сквернословить, оскорбляя богиню, поэтому наказание будет сносить молча.
Костёр играючи потрескивал, выбрасывая в темноту яркие искры и рождая на стенах кочали причудливые тени. Ритмично бил ритуальный барабан, на площади собралось всё племя. Взор кочевников был прикован к танцующему вокруг огня служителю культа. Умащенное благовониями тело жреца двигалось довольно пластично. Вокруг ощущалась атмосфера загадочности – кисару застыли в терпеливом ожидании. На Персте Сам-Ру, не подавая признаков жизни, висело окровавленное тело Тура с зашитым крупными стежками ртом.
Временами, приходя в сознание, он приоткрывал затёкшие глаза и ловил на себе одинокий взгляд полный сострадания. Сиена, белой свечкой, стояла в нескольких шагах, окруженная молодыми жрицами Ра-Аам. Он обратил также внимание на дрожащую чашу в её руках, и понимающе улыбнулся. Это не взгляд кисару. Нет! Девушке нужно быть более стойкой находясь в близком окружении старика. Сам-Ру не дремлет, кто может знать, кого следующим назначат виноватым, запретят говорить и повесят на Столбе Позора?!
Тога молча страдал. Лицо воина превратилось в сплошное месиво, даже безобразный шрам, который обычно, сразу бросался в глаза, стал незаметен. Тур попытался подмигнуть девушке, стараясь придать себе бодрости, и тут же почувствовал, что вновь теряет сознание. Сиена виновато опустила глаза. Потупив взгляд, она смотрела на пламя, стараясь понять причину, столь резкой перемены в отношениях между старшим тога и верховным жрецом. Что толкнуло Тура на подобное безумство? Почему он вдруг, не с того, не с сего, бросился оскорблять Великую Ра-Аам и осквернил ее святилище? Или жрец просто врёт? Аруту Сиены сжигала ненависть к Рату и всему, что их окружало.
Обильно смазанное пахучим жиром, тело служителя играло бликами, кружась, вокруг костра, в неистовой пляске. Жрец, то подпрыгивал, высоко вверх, издавая боевой клич кисару, то падал в пыль и начинал выть, словно укушенный ядовитой кари. Паленья потрескивали, выбрасывая в лицо тьме мелкие искры. Лёжа на земле, в такт ударам барабана, он выкидывал поочередно - то одну, то другую руку перед собой и выкрикивал заклинания, обращаясь к полыхавшему пламени. Крючковатые пальцы жадно сжимали разогретый воздух. Мышцы играли на оголённом, поджаром торсе. Танец смерти окончательно завладел жрецом, наполняя страхом юные сердца маленьких кисару.
Рату неистово тряс головой, на которой красовался Шлем Предка. Живот перекатывался волнами, а руки совершали круговые движения, подставляя ладони языкам пламени. В безумном взгляде, от которого становилось не по себе даже самому отважному тога, отражалось яркое пламя костра. Грозный блеск рубиновых глаз выискивал в толпе либо сочувствующих, либо несогласных и душил в зародыше. Сам-Ру ликовал в предвкушении скорой расправой над жертвой.
Ледяная вода привела тога в чувство. Собравшись с силами, он приоткрыл заплывший от побоев глаз - второй не реагировал на раздражение совсем. Судя по тому, как вел себя жрец, он начал дико уставать. Старик подал сигнал жрицам, что собирается заканчивать церемонию. Дольше ему не продержаться. Он уже выплюнул кровь Тура в огонь и пошел на последний круг ритуального танца. Кровь кипела, но силы уходили, как ни крути, а возраст брал своё.
Кисару не страдал от полученных ран, он считал себя настоящим тога, чтобы там не говорил обезумевший старик. И такой пустяк, как ему казалось, сможет перенести легко. Гораздо больше вреда приносили душевные муки. Аруту воина трепыхалось в смятении, вынуждая сознание метаться в догадках. Мрачные мысли терзали кочевника.
«Мерзкий червь, потомок Сам-Ру! Я уверен, что Рату заставит исполнить приговор именно Рурсура. Фокуру! Он наверняка постарался оставить меня без поддержки. О, Великая Ра-Аам, как же это на него похоже! Добраться бы мне, ещё раз, до твоей тощей шеи, поганый слизняк! Он явно воспользовался слабостью Рурсура, даже не сомневаюсь, как всегда, прошелся по самому больному - давил на тщеславие. Знает куда бить, потомок кута. Когда-нибудь, амбиции брата погубят его. Любому понятно – если уж Рурсур не поддержал меня, то никто не посмеет оспаривать власть старика. Ни один тога не рискнет подать голос против Рурсура, особенно сейчас. Ну, ничего, Рату, рано или поздно, а ты получишь своё! Поганый прислужник тёмного божества!
О, Великая Ра-Аам, дарительница жизни! Я виноват перед тобой, и прошу о снисхождении. Да не проклюнется ни один мой потомок и буду гореть я на ладонях Сам-Ру, если нет искренности в этих словах. Великая Ра-Аам! Если нет мне прощения, то не лишай возможности вступить достойно в обитель Сам-Ру. Хочу уйти, как истинный тога. За все когда-то сделанные мной ошибки, готов смиренно понести наказание. Сам-Ру прими же меня в свою обитель».
После скорого суда и жесткого наказания, Рату не спешил отпускать Тура. Беспрецедентный проступок, по его мнению, должен повлечь исключительную, особо изощрённую расправу. Про себя жрец решил держать Тура на Столбе до тех пор, пока плоть кочевника не покроется червями и не начнёт гнить. Рату всегда стремился подавлять желание к любому сопротивлению даже у детей кисару, не говоря о взрослых. Он не потерпит больше инакомыслия среди соплеменников. Нужно с корнем вырывать из аруту кочевых кисару этот гнилой порок, даже если придется передушить половину из них голыми руками. Рату готов на все!
Поэтому, несмотря на то, что обряд был завершен, Тур продолжал висеть на Столбе Позора. Постепенно воин потерял счет времени и уже не мог сказать точно, сколько рассветов он провёл на Персте Сам-Ру. Жрец, с лёгкостью, убедил кочевников, в том, что пока Великая Ра-Аам не подаст знамение, Тур не сможет считаться прощённым. И до тех пор, каждый рассвет тога обязаны воздавать похвалу Ра-Аам, в надежде на её скорую милость. Служитель культа лично менял ритуальные хлысты, выбирая для обряда самые прочные.
Тур, как войн, пользовался большим авторитетом в племени, из-за чего немногие желали участвовать в наказании. Они прекрасно понимали, какого результата добивается служитель культа, но суеверный страх перед религией предков, стальным обручем сковывал их крепкие, мускулистые руки. Только слепое поклонение жрецу и гнев богини, заставляли тога каждый рассвет смиренно брать в руки ритуальный хлыст. Кочевник не осуждал соплеменников. Душевные силы ему понадобятся для последней схватки со стариком. А то, что этот момент, рано или поздно, настанет, он нисколько не сомневался. Тур берег силы и надежду внутри аруту.
Время шло! Рату не пропустил ни одну церемонию. Каждый рассвет, старик садился в кресло, возле своего кочали, и с наслаждением слушал свист от рассекавшего воздух прута. Он даже дал распоряжение Сиене, увеличить в мази дозу экстракта растения, вызывавшего нестерпимое жжение, и лично проконтролировал жрицу. Необходимость данной меры Рату объяснял, как единственный способ получения скорейшего прощения для тога от Великой Ра-Аам.
- Знаю, знаю, но так нужно. Сиена, мы всем племенем просим богов о снисхождении. Пойми и запомни, девочка, чем сильнее страдания воина, тем быстрее Ра-Аам пошлёт ему прощение. Она не даст воину то, что он не сможет вынести. Поверь мне. Тур – сильный тога, который всего лишь оступился на тропе, а наш долг помочь ему найти верный путь назад. Идти по краю тропы очень опасно, особенно одному. Согласна? Ну, так вот: всегда нужно думать о последствиях, прежде чем на что-то решаться. Сомневаешься, что голоден, не нарушай целостности скорлупы, иначе яйцо протухнет и придет в негодность.
Жрец собирался откочевывать, как только уладится вопрос с Туром. Все тирсы, кроме одного, разобрали и приготовили к транспортировке. Отряд лучших воинов отправился в путь, увозя демонтированный цобо. Они покинули становище в сопровождении престарелых и немощных кисару. А Рату всё никак не мог окончательно определиться с дальнейшей судьбой воина. Тур упорно не хотел покидать этот мир, заставляя жреца нервничать от нетерпения. С каждым рассветом становилось всё труднее придумывать отговорку. Никто не мог гарантировать, что когда тога поправится, подобное не повторится вновь. Жрец всё чаще стал задумываться над тем, как лучше, не замарав рук, помочь аруту Тура освободится и найти, наконец, тропу в обитель Сам-Ру.
Тога агатовым блеском глаз следил за удалявшейся повозкой. Колёса чертили две чёткие линии по поверхности холма. Ещё чуть-чуть и темнота проглотит ее, отрыгивая скрипучий звук тележной оси. Тур облизнул потрескавшиеся губы, протискивая язык между стежками сухожилий. Сухость во рту нещадно скребла горло. После того, как он переживал мох с ругу и проглотил, пить хотелось ещё больше. На язык попалась назойливая муха, кочевник с большим удовольствием клацнул зубами, ощущая, как маленькое тельце превратилось в кашицу на его языке. Брезгливо поморщился и вытолкнул наружу останки насекомого, судьбе которого сейчас искренне завидовал. В поле зрения кисару попал летящий под куполом охнос. Ящер не обращал никакого внимания на копошащихся, вокруг тирса, тога. Широко размахивая перепончатыми крыльями, он устремился вслед за уходящим вдаль караваном повозок.
«Тяжело и опасно идти по краю тропы одному»
Безответной мантрой звучали сухие слова Рату в сознание Тура.



X ГЛАВА

Заплывший глаз сильно ограничивал обзор. Пустынная сухость ротовой полости, заставляла тога держать рот всё время открытым, однако из-за стежков кута это стало для него просто невыполнимой задачей. Язык неприятно цеплял нёбо. Рату запретил поить пленника, поэтому несколько рассветов подряд Тур провисел, слизывая с распухших губ собственную кровь: кочевник надкусывал верхнюю губу и втягивал жидкость внутрь до тех пор, пока она не покрылась коростой. И так по кругу! Казалось, этому не будет конца, мучения кисару продолжались рассвет за рассветом, приближая его аруту к обители Сам-Ру.
Нестерпимая боль не позволяла хоть ненадолго забыться сном. Она расползалась по всему телу от соприкосновения с неровной поверхностью почвы, по которой грубо волокли воина. Неприятные ощущения, наконец, заставили прийти в себя, вынуждая разум отвечать на внешнее раздражение. Из могучей, стянутой тугими мышцами, груди, вырвался приглушенный, схожий с завыванием ветра, стон. Сам-Ру манил кисару к себе, а сил сопротивляться, уже практически не осталось.
- Т-с-с! Тише.
В темноте, воину трудно было рассмотреть того, кто тащил его истерзанное тело. Тур отметил про себя, что спаситель справляется с ношей с большим трудом. Он периодически останавливался, делал глубокой вдох, после чего, переступив несколько раз на месте, рывком протаскивал тога на небольшое расстояние. А затем всё повторялось заново. Тяжелое дыхание незнакомца говорило о том, что он нуждается в длительной передышке.
Внезапно впереди раздался треск хрустнувшей под тяжёлой ступнёй ветки. Спаситель остановился и замер. В слуховых отверстиях раздавалось размеренное биение сердца. Вся надежда на то, что маршрут кисару пролегает по краю поляны перпендикулярно тропе, а значит, есть шанс остаться незамеченными. Рука незнакомца прикрыла рот воина, чтобы заглушить стон. Тур понял, что нитей сухожилий больше нет, их видимо все-таки срезали.
- Пить! – прохрипел тога.
Рука вновь прикрыла ему рот, призывая к тишине.
Разговор стал громче. Это шли тога! Дозорные вели между собой непринуждённую беседу, возвращаясь с очередного обхода.
- Как думаешь, долго Рату продержит его на Столбе? Клянусь светлым ликом богини, жрец зашел слишком далеко. Так обращаться с тога! Что он, вообще, о себе думает? И так шагу не сделать без его соглядатаев. Что мы хуже мургов, в самом-то деле?!
- Не знаю, не знаю, но Сам-Ру уж точно не посвящает в свои планы Рату. Даже не сомневайся - Тур, на полпути к праотцам. Как по мне – может так даже и лучше. Ханвирт вот накануне предложил облегчить участь Тура и помочь найти тропу к тёмному божеству. Мол, все равно жрец добьётся своего, так чего тянуть?!
- Этому прислужнику Хайи, только бы избавиться от братьев. Известно, куда он метит. Всё кружит возле Рату, поганый фокуру. Рано или поздно Ханвирт выдаст себя, никчемное охвостье кута!
Кочевники, неспешно, шли по узкой тропе, стараясь ступать по твердому грунту, так чтобы не привлекать внимания. Мало ли кто из хищных обитателей джунглей бродит поблизости. Их скоро сменят, поэтому, воины не слишком торопились вернуться на пост – кто знает, что ещё придумает старший дозора? Данное обстоятельство могло существенно задержать укрывшихся в кустах беглецов. Тур заметил, что его спаситель сильно нервничает. Ещё бы - риск быть раскрытыми очень велик!
- Я даже поспорил насчёт Тура с младшим Зоромбо, на хороший саяк от хиза. Дельная вещица, с большим камнем, ну как мне нравится, ты знаешь. Так он, лопни моя скорлупа, прошлый рассвет вместе с Радустой не вернулся из дозора. Вот и спорь после этого.
- Да, мне брат рассказывал. Проделки Сам-Ру. Они нашли только пробитый шлем Радусты, там за излучиной реки. Уверен, без сиронгов здесь не обошлось, накажи их аруту Ра-Аам! Если и дальше будем здесь киснуть, Сабатаранга перетаскает нас в рампа как молодняк кутов. Куда только смотрит жрец? Да, без Тура нам придётся туго. Выстоим ли?
- И не говори. Рату набрал силы как никогда. Он видимо решил, что с Ситуст-Рой можно вести переговоры. Глупо. Договариваться с ними, что гураму учить языку кисару. Смех, да и только!
- Тога практически все недовольны действиями верховного жреца. Вместо того, чтобы оказать фарангам достойное сопротивление, он расправляется с лучшими из нас, а остальных уводит к Туманным землям. С чего вдруг? А ведь, Тур прав – при таком положении дел, не одно племя кисару нас не поддержит. Может попробовать надавить на совет старейшин? Как считаешь?
- Брось! Ты ещё брякни такое при Хайе! Умник! Хочешь оказаться на месте Тура? Думаю, стоит всё же положиться на силу Великой Ра-Аам и немного подождать.
Где-то поблизости затрещали ветки. Воины остановились. Насторожено прислушались, а затем продолжили беседу.
- После исчезновения Ситы и бегства Мирта, Рату ведёт себя как безумец.
- Я слышал, он отправил Тура к охносам, только затем, чтобы тот избавился от мальчишки. После гибели Росы юнец у старика, что колючка между пальцев. Слухи или нет - старейшины соседних племен поговаривают о смещении верховного жреца и избрания нового. Вроде как - хватит соглашаться на его авантюры. Слишком уж дорого Периферии может обойтись заигрывания Рату с Ситуст-Рой. Верно, врут, не иначе?
- Старе-й-шины, погов-а-ривают! Да, они трясутся при виде Рату, как куты перед пастью агато. Я тебе уже сказал - держал бы ты лучше язык за зубами, не то сам повиснешь на Персте Сам-Ру. Дуешь на пламя, так ведь и морду недолго опалить! Трепло!
- А мне-то, что до этого? Главное, чтобы больше было корму для гураму, а вся эта возня за Шлем Предков между жрецами меня вообще мало интересует. Я ж так – больше разговор поддержать.
- Ну вот, то-то и оно! Помалкивай. Сопротивление. Не твоего ума дело. Висит уже один недовольный! Нечего крайних искать, коли у самого руки по локоть в крови. А то, мы Тура не знаем. Давай пошевеливайся, чего хорошего Ханвирт опять начнёт рычать, раздери его агато!
Воины, вспомнив, наконец, что их ждёт старший дозора, прервали разговор и уверенным шагом направились к кочевью. Тур чувствовал себя ужасно, острая пульсирующая боль наполняла измученное тело. Она волной прокатывалась от пяток до макушки и доставляла ему нестерпимое страдание. По отдалявшемуся от них ворчанию гураму и приглушенным голосам, он сообразил – они движутся от кочевья. Но кисару не знал, стоило ли радоваться данному факту. По пути тога время от времени впадал в забытье, пока ветка или корень дерева не возвращали кочевника к реальности. Когда он в очередной раз очнулся и застонал, спаситель прикрыл рот тога куском походного плаща. По руке, на которую упал слабый свет от костров, горевших по всему кочевью, Тур сразу догадался, кому обязан спасением.
- Сиена, я …
- Т-с-с, тише. Потерпи, ещё немного. Знаю, что больно. Там, в кустах нас дожидается гураму. Потерпи, почти дотащила.
Сиена, прилагая огромные усилия, тянула двумя руками за верёвки, которыми обвязала тога. Девушка совершенно выбилась из сил – перерывы для отдыха теперь приходилось делать намного чаще. Наконец, рывками, с натугой, стараясь насколько это возможно сохранять тишину, она дотащила Тура до места. Почуяв их приближение, ящер недовольно заворчал, за что тут же получил от девушки легкую оплеуху, по крючковатому носу.
- Здесь собрано всё самое необходимое, - жрица указала на походный мешок, висевший на спине животного, - Даже если, это безрассудство, попытаться стоит. Слышишь меня, тога? Гураму накормлен до отвала, так что можешь не переживать - назад он точно не повернёт. Надеюсь, Великая Ра-Аам сохранит твою аруту. Тур?
- Ты…?
- Я остаюсь, не могу бросить племя и предать богиню, буду надеяться на её милость. Как старшая жрица, я не должна сходить с тропы, которая уготована мне Великой Ра-Аам. По крайней мере, пока, это просто не возможно.
- Сиена, - Тур, трясущейся рукой откинул черный капюшон жреческой мантии с головы девушки. Осторожно коснулся окровавленными костяшками пальцев свежего шрама оставшегося после ожога на её молодом лице, - Спасибо.
Девушка кивнула головой, давая понять, что все поняла без лишних слов. Отвернулась в сторону, делая вид, что прислушивается к шелесту кустов. Потревоженные незваными гостями куты действительно засуетились, но Сиене не было до них дела. На большие глаза навернулись слёзы. Она с трудом взяла себя в руки – расслабляться нельзя. Не место, да и не время для приступов сентиментальности!
Только сейчас тога заметил, насколько красивы её налитые горем глаза. Кроме своего отражения он видел в них то, чего раньше никогда не замечал. Для себя Рату отбирал лучших из девушек племени. Старый червь! Какое-то время кисару буквально тонул в алом море, стараясь запомнить каждую деталь. Тога не должны себя так вести. Воин попытался задушить крик возмущения, разрывавший аруту на части.
«На что я потратил свою жизнь?! О, Великая Ра-Аам!»
Кочевник взял в руку изящную кисть жрицы, почувствовав кровавые мозоли на влажных ладонях. Девушка прикусила кончик языка, отдернула руку, и, набросив капюшон, повернулась к гураму. Стараясь не шуметь, привязала веревки к седлу животного. Ей пришлось изрядно повозиться с телом тога, прежде чем удалось взгромоздить кисару наверх и надежно закрепить. Но, в конце концов, все получилось.
Не успела Сиена закончить, как по всему кочевью раздались тревожные крики. Рату! Девушка испугано оглянулась. Там, где в отсветах костров виднелись острые макушки кочали - замелькали огни факелов. Началось! Сам-Ру не позволит так легко отобрать у него жертву. Она не ожидала - пропажа обнаружена слишком рано. Тога понимал, что жрице теперь вряд ли удастся вернуться не замеченной. Он даже готов был поклясться, что слышал истошный вой Рату, требовавшего найти изменников и немедленно привлечь к ответу. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!
Пора возвращаться. Девушка в последний раз посмотрела на кисару. Влажные глаза отражали далекие огни факелов. Шансов, что воин выживет - практически нет, но попытаться все же стоит. Мало ли что! Свежая кровь от растревоженных ран, тонкими нитями стекала по грубой коже ящера. Сиена выдохнула, большие глаза с грустью посмотрели на соплеменника.
- Прощай, тога.
Прошептав последние слова, она стиснула зубы. После чего с силой, которую удалось собрать в хрупкой руке, ударила ритуальным хлыстом по крепкому заду ящера. Взвыв от дикой боли, животное, бросилось напролом сквозь заросли кустарника, не разбирая ничего на своём пути. Орудуя мощными рогами, гураму уверенно удалялся от кочевья кисару, унося на себе, лучшего тога племени. На этот раз Сам-Ру придётся подождать.
Жрица ещё немного постояла, пытаясь по движению верхушек молодой поросли разглядеть маршрут выбранный животным. Затем вспомнив, где она находится, повернулась и, пригнувшись, чтобы не попасть в свет факелов, короткими перебежками устремилась на звук тревоги. Сиена прекрасно осознавала, что, именно она является причиной переполоха. Девушка не сомневалась в грядущем наказании, которое может её ожидать, если прихвостни Рату окажутся проворней. Выбрать же другую тропу для себя жрице даже не приходило в голову, решение было принято сразу, как только Тур оказался на Персте Сам-Ру. Поэтому, осторожно пробираясь в тени деревьев, девушка готовила себя к любому повороту событий. Следующий ход за Рату, забери его аруту Сам-Ру!
Когда Тур вернулся к реальности и открыл глаза, на Периферии наступил рассвет. Гураму неторопливо пережёвывал сочную мякоть листвы вперемежку с молодыми побегами. Животное, до первых лучей Ра-Аам, беззаботно брело в неизвестном направлении. И вот, наконец, успокоившись, ящер, как ни в чём не бывало, принялся, набивать вкусной зеленью довольно внушительный по размерам живот. Все было бы хорошо, если бы не изрядно надоевшая ему ноша, натиравшая всё это время бока веревками из плетеных лиан. Как же хотелось освободиться от нее и продолжить путешествие налегке. Ящер заворчал на свою не простую долю, вырвал клочок молодой травки и громко причмокивая, поплелся вдоль лесополосы.
Лишь изредка гураму отрывал рогатую морду от сочной зелени, и то, только для того, чтобы удостоверится в собственной безопасности. Маленькие желтые глазки всматривались в заросли папоротника на другой стороне поляны, из которых периодически выглядывали любопытные мордочки кутов. Животное громко сопело и втягивало воздух с такой силой, что любая зазевавшаяся муха, тут же оказывалась у него в носу.
Верёвки, которыми Сиена неумело примотала воина к седлу, от долгой езды, растянулись и обвисли лианами. Тур понимал – если продолжать ехать, таким образом, дальше, он очень быстро окажется на земле, а гураму скорее всего пройдётся по нему, даже не заметив. Не успел, тога найти решение, способное хоть как-то помочь справиться с возникшей проблемой, как до ушных отверстий долетел знакомый звук хлопающих крыльев.
- Охнос, чтоб тебя! Только этого мне не хватало. Сохрани наши аруту Великая Ра-Аам!
Протяжный крик ящера, а также неуклюжая попытка воина освободиться от пут, заставили гураму не на шутку разволноваться. Животное заворчало и стало крутить по сторонам мощной головой, пытаясь разглядеть возможную опасность. Охнос, словно огромный осенний лист, снижался над поляной, оглашая округу жутким, наводящим ужас на кутов, криком. Когда ящер заметил, что гураму собирается скрыться в джунглях, то тут же камнем пошел на сближение. В последний момент, перед тем как острые когти погрузятся в разгоряченную плоть, Туру, ценой неимоверных усилий, удалось, сползи на один бок животного. Кисару не намерен так просто уступать аруту Сам-Ру! Охнос зацепил лишь поклажу в седле, промчавшись над горбатой спиной навьюченного мешками животного. Содержимое походной снасти вывалилось под ноги гураму. Недовольный своим промахом ящер, пошёл на второй заход. Вот же, мерзкий фокуру, никак не угомониться!
Гураму заревел, негодуя, на обидчика и начал разгоняться, пытаясь прорваться сквозь густую зелень джунглей. Тур, превозмогая слабость, постарался как можно ближе притянуть себя за верёвки к телу животного, пока какой-нибудь встречный ствол секвойи не разорвал его на части. Упругие ветви, словно желая, проверить тога на прочность, злобно хлестали по израненной спине. Ах, ты ж, охвостье кута! Как же больно-то! Воин посетовал на то, что Сиена не смогла достать ему шлем и сатунгасу. Стиснув зубы, кочевник из последних сил цеплялся за жалкие остатки упряжи. Ветви саговника, хлесткими ударами, прошлись по рукам и плечам тога. Кисару надрывно взвыл, не в силах больше терпеть адскую боль. Он готов был голыми руками вцепиться в длинную шею охноса, чтобы сполна отомстить за перенесенные страдания. Но в данной ситуации это было просто не возможно. Гураму продолжал нестись через лесные дебри, а перепуганные куты разбегались стайками при виде рогатой морды ящера.
По настойчивым хлопкам крыльев, кисару понимал – охнос не собирается оставлять их в покое. Сам-Ру явно жаждет кочевой крови. Вот же, несносный фокуру! Выждав удобный момент, когда неповоротливое животное начало пересекать небольшое открытое пространство, ящер атаковал. Его агатовые когти не раз оказывались за время погони в опасной близости от горбатой спины гураму. Грузное тело не могло развить скорость достаточную для того, чтобы оторваться от преследователя. Вспарывая рогами гигантский папоротник, топча молодую древесную поросль, он спешил в спасительную темноту зарослей, надеясь найти там защиту укрывшись среди вековых исполинов.
Вопль обезумевшего от страха гураму, на мгновение заставил замереть все живые существа в округе. Охносу, наконец, удалось вырвать из спины жертвы небольшой кусок. Рубиновая россыпь, скатившись с когтей хищника, окропила лицо воина. Но и этого оказалось достаточно, чтобы потерявший над собой контроль, гураму, вопя от отчаяния, развил максимально возможную для него скорость. Тёплая кровь, паутинкой ручейков, струилась по оголённому торсу воина и смешивалась с его собственной. Ужасно укачивало. Ветки так исхлестали тело тога, что в конец, обессилев, он перестал реагировать и уклоняться от препятствий. Гураму со страшной силой мотало из стороны в сторону, казалось ещё чуть-чуть и они полетят, кубарем ломая на ходу ребра и кости. Получив сильный удар толстой веткой по голове, кочевник повис вверх ногами, потеряв сознание.
Сумасшедший ритм погони сделал своё дело – практически все, натянутые до предела, верёвки с треском разорвало. После очередного удара, о ствол дерева, Тур, мешком солота, рухнул в папоротник. Какое-то время гураму ещё тащил его за собой, но когда нога кисару освободилась от веревки, животное оставило всадника наедине с голодным ящером. Прожорливый хищник выбрал добычу более доступную, чем мощное животное, способное дать отпор. В одиночку ни один охнос не мог справиться со взрослым, покрытым прочной кожаной бронёй, гураму. И, если бы эти великаны Периферии были, хоть чуть-чуть посмелей, то ещё неизвестно кому из них пришлось бы прятаться. Однако, на все воля Великой Ра-Аам!
Вокруг, наконец, наступила привычная, уху кочевника «тишина». Придя в сознание после падения, Тур сделал попытку на руках проползти оставшейся путь до зарослей молодого саговника. Он решил попробовать забраться в густой кустарник, надеясь, хоть ненадолго, отсрочить встречу с темным божеством. Однако ежедневные истязания и отсутствие нормального питания настолько подточили силы тога, что преодолеть даже столь незначительный отрезок для него стало невыполнимой задачей.
Сделав ещё один круг, охнос приземлился, расправил грудную клетку и уверенно зашагал к жертве. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Мощные крылья впивались крючковатыми когтями в мох, выбрасывая на сторону при каждом шаге куски почвы. Клацая острыми зубами и обильно поливая слюной рыже-зелёный ковёр у себя под лапами, он без особого труда добрался до кисару. Голодными янтарными глазами Сам-Ру ящер пожирал уползавшую от него жертву.
Кочевник обратился к богине, продолжая упорно работать руками. Он из последних сил напрягал мышцы, однако они отказывались слушаться. Ах, ты ж, охвостье кута! Тур давно забыл о чувстве страха. Череда последних событий, сделала из него законченного фаталиста. Где-то в глубине своей аруту, он уже, не раз, обращался к Сам-Ру за избавлением. Но видимо такой простой способ избавления кисару от земных страданий не утраивал темное божество Периферии. В голове тога ни осталось, ни единой мысли хоть как-то касающейся спасения собственной жизни. Заботила только ситуация в которой из-за него оказалась Сиена. Ради воина, девушка, возможно, пожертвовала собственным статусом старшей жрицы и положением среди соплеменников. Тур даже боялся представить, какое наказание постигнет девушку, если Рату все-таки раскроет, кто помог ему бежать.
Силы закончились – до заветного куста всего пара хелей, но руки отказываются подчиняться воле хозяина! Видимо Сам-Ру одержал очередную победу на просторах Периферии! Лежащего в траве Тура накрыла огромная тень охноса. Ящер внимательно разглядывал жертву желтым глазом, издавая при этом неприятный щелкающий звук. Хищник, словно издеваясь над воином, тянул время, разминая мощные челюсти перед пиршеством. Даже лёжа на земле, кочевник ощущал смрадное дыхание, исходившее из алой пасти чудовища. Кисару открыл глаза, чтобы посмотреть прямо в лицо смерти. Он ощутил внутренний зов Сам-Ру, голодный блеск зрачков хищника обещал скорое избавление от телесных пут.
- Ну, же! Давай, чего ты тянешь, мерзкий фокуру?!
Из густого облака зелени, на него смотрела пара маленьких глаз. Любопытство кута взяло верх над чувством страха. Готовый в любой момент сорваться и убежать, он просунул свою тупоносую мордочку между ребристыми ветвями саговника. Молодой самец втянул ноздрями запах смерти, издал стрекочущий крик и скрылся, сверкая коричневыми подошвами лап.
Тур подался вперёд навстречу охносу. Он встретит тёмное божество, как полагается истинному тога. Вытянув мускулистую руку перед собой, воин злобно прокричал:
- Ну, давай уже, слуга Сам-Ру!!! Давай! Делай своё дело! Ну!
Раздался глухой хруст костей. Рубиновая кровь, горячим веером, окропила мох.
Маленький кут, подпрыгнул, услышав громкий крик кисару, и рванул вперёд по пересеченной местности, догоняя перепуганных собратьев. Словно зелёная волна, куты прокатились по окрестностям, и для некоторых из них это закончилось довольно печально. Надрывный крик охноса устремился вверх, вдоль гигантских стволов секвойи, к самому куполу, а достигнув его, разбился на множество осколков эха. Наконец, все вокруг стихло. Порой страх перед наступлением неизвестности, намного опасней самой неизвестности. И лишь столкнувшись с ней, мы понимаем, насколько этот страх был оправдан. Обычное явление для кочевой Периферии, когда более сильный противник расправляется с более слабым, а значит не имеющим право на жизнь. Такова воля Великой Ра-Аам.



XI ГЛАВА

Свет, провожаемый потоком тёплого воздуха, плавно пробирался через приоткрытый полог кочали. Великая Ра-Аам набирала силу. Ноющая боль, терзавшая тело несколько рассветов подряд, наконец, ненадолго отступила, оставив после себя шлейф ненавистной ему слабости. Опухоль на ноге спала благодаря стараниям и целительным навыкам Уно. Мирт всё чаще делал попытки для самостоятельного передвижения по кочевью. Он явно шёл на поправку.
Проводя время в компании отшельника и воина из племени ртупов, юноша быстро освоил их наречие. Цоробо-ох хвалил Мирта за успехи, мало-помалу перенимая язык кисару. Рассвет сменялся рассветом, вынуждая юного кочевника забыть прошлые неурядицы вместе со сказанными на прощание, угрозами Рурсура. Хромоногий тога лишь изредка являлся кисару в кошмарных снах. Но очередной наступавший рассвет вытеснял страхи, заполняя аруту светом Ра-Аам и уверенностью в лучшем будущем. Размеренная жизнь кочевья Шуму стирала из памяти плохие воспоминания. Уже давно он не ощущал такого спокойствия внутри аруту. Череда капризов Великой Ра-Аам, перевернула жизнь юного воина, причём не в лучшую сторону. Однако в обществе странной компании Зоркого Шуму, Мирт действительно почувствовал себя, как ему казалось, равноправным членом маленького коллектива.
Он очень быстро сдружился с Уно, несмотря на чудной вид малыша и некоторую грубость в общении. Своим заботливым отношением, преданностью товарищам, маленький воин очень быстро расположил к себе юношу. От Шуму Мирт узнал, что отшельник нашел Уно совсем крохой, где-то высоко в горах, когда прятался там от фарангов ненавистной Ситуст-Ры. Это произошло как раз после очередной карательной операции молодого Сабатаранги. Прожив долгою кочевую жизнь, Зоркий Шуму никогда не встречал представителей такого племени - никого кто бы выглядел как Уно.
Ртуп решил, что данное существо ниспослано ему на воспитание самим Цоронгом, поэтому не стал оставлять малыша на расправу сахигарлам и прихватил с собой. Всадники ещё долго после этого случая навещали кочевье Шуму, словно какая-то невидимая сила притягивала их к землям отшельника. Ему то и дело приходило прятаться, поднимаясь высоко в горы. Нужно было срочно что-то менять - старик ушел за Перевал, а когда вернулся и Уно подрос, разъезды рампа Од-Ра перестали, показываться в его краях. Шуму принёс жертву Цоронгу и постарался больше не вспоминать о случившемся.
Как-то раз после хорошей охоты, сидя у костра, Мирт решил расспросить у Шуму о необычной форме головы воспитанника.
- Вот такого и нашёл, как есть - с перевязанной скорлупой охноса на макушке. Ну, думаю - травма, подождём. Мало ли! Может, упал не удачно, или ушибли, одному Цоронгу ведомо. Сменялись рассветы, росла голова, а он - нет. Тут я смекаю: верно, потому и не растёт, что всё в голову пошло. Воздал хвалу Цоронгу, как полагается, взял да расколотил эту скорлупу-то. Черепок перестал расти – значит, подействовало, но и сам Уно, с той поры, больше не рос. Так вот и бегает до сих пор. Ростком не высок вышел, но своих в обиду не даст, не смотри, что чуть больше покасту.
Отшельник, по ходу рассказа, подтолкнул, наконечником стрелы, догоравшее полено в костёр. Россыпь мелких искр взметнулась вверх, навсегда покинув пламя. Старик громко чихнул, утёрся рукой и проводил их рубиновым глазом.
- Шуму уверен, что где-то наверно есть у него родные-то, но пока ему и здесь неплохо. Слишком много земель, до которых кочевникам нет никакого дела. Может когда, и свидятся, на всё воля Цоронга.
Отшельник аккуратно рассыпал перед собой камни. Бережно разложил по диагонали. Поменял местами. Мягко поглаживая каждый символ, начал перебирать. Не удовлетворившись полученной комбинацией, недовольно фыркнул, сгрёб всё жилистой рукой и закинул в мешочек. Хорошо потряс, крепко зажав в широких ладонях. Повторил все манипуляции с камнями ещё несколько раз, после чего обратился к юноше:
- У кочевья нам нынче с Уно попались свежие следы кисару, - воин тяжело выдохнул, - Охота от них плохой стала. Не нравится мне все это. Хорошего мало, так пойдет дальше, придётся сворачивать кочали да уходить в горы.
Слова Зоркого Шуму, заставили Мирта напрячься внутри аруту, будто чем-то острым сковырнули давно затянувшуюся рану. Последнее время, любой вопрос, связанный с его прошлой жизнью вызывал в аруту кисару нехорошее предчувствие. Конечно, воин задумывался о прошлом и о дальнейшей судьбе, но, как правило, старался отгонять подобные мысли. Непроизвольно, Мирт коснулся предплечья, усыпанного сеткой свежих, едва затянувшихся, шрамов. Сам-Ру не позволял ему расслабиться, то и дело, напоминая о себе.
- Настырные, забери их Цоронг! На этот раз повезло им! Всё же сбежали от топорисков! Ох, и славно потрепали этих тога зубастые! Видимо в долину Диких Голубых озёр подались, никак не иначе. Только вот, надолго ли? Судя по всему, очень уж ты им нужен, парень.
Шуму с хитрым прищуром посмотрел на кисару, ожидая ответа. Мирт лишь пожал плечами, неловко пряча глаза. Говорить на данную тему не было никакого желания. Да и есть ли смысл? Юноша не раз задумывался о причине, которая заставляет Рату и его прихвостней досаждать ему. Но этот вопрос, для юноши, пока оставался открытым.
Пружинящей походкой, к костру подошёл Уно. Пламя вспыхнуло с новой силой. Огонь небрежно выхватил из темноты нефритовое тело Мирта и грубое, цвета спелых оливок, лицо Шуму. Старик поправил капюшон своего плаща, чтобы несколько расширить обзор.
- Вот кто мне скажет, где носится Яка, а?! Надоело! Отдельно от вас кормить его не собираюсь! Слышишь, Шуму! Почему нам каждый раз приходится за ним бегать? Хватит с меня! Все. Пусть сам себе ловит кутов, что я ему нянька?!
- Чего расшумелся-то?! Он и сам о себе прекрасно позаботится – не маленький.
- Конечно, позаботится, раздери его Цоронг! Поганец! В прошлый раз, забрался в кочали и, что вы думаете - пожрал всё заготовленное мной. Всё слопал, подчистую! А там, так-то, на пару рассветов припасов. Как тебе такое, Мирт? А кто утащил в лес новые путы гураму, а? Он и стянул, больше некому.
- А ты попробуй, найди, может и не он вовсе, - возразил Шуму.
- И найду …, и попробую …, а только кормить его все равно не стану, и не уговаривайте!
Раздраженный Уно плюхнулся на край бревна, на котором сидел Мирт. После того как увеличилось число едоков, он стал уставать от занятий хозяйственными делами. Уно считал делом для настоящего воина охоту, но никак не приготовление пищи и тем более мытьё грязных плошек. Да к тому же в последнее время Шуму всё чаще брал с собой Цоробо, оставляя малыша за старшего по кочевью.
Чтобы хоть как-то успокоиться и восстановить равновесие внутри аруту, Уно занялся осмотром своих кинжалов. Воин считал, что залогом продолжительной жизни, в кочевых условиях, являлось содержание оружия в полной боевой готовности. Методично двигая по лезвию поясным оселком, он выводил зазубрины с тонкой поверхности клинка. Скрежет абразива о бронзу начал убаюкивать Шуму; веки постепенно отяжелели и опустились, приоткрыв рот.
- Шуму, я возьму с собой Мирта, поохотиться? Чего ему прохлаждаться-то? – как ни в чём не бывало, словно и не осталось следа от проблемы с Якой, Уно обратился к отшельнику.
Старый ртуп вздрогнул, клацнул зубами:
- Думаешь, готов?
- А, то! Цоробо-ох, с рассветом возвращается в племя. Мы с Миртом его проводим, а на обратном пути поохотимся, там, ниже ручья, у поваленной сосны. Совсем недавно приметил там парочку справных кутов, повадились же парами ходить на водопой.
Уно по-дружески похлопал по плечу сидящего рядом юношу, а затем посмотрел на отшельника большими, словно чаши глазами.
Зоркий Шум лениво зевнул, неторопливо поднялся и по-стариковски крякнул:
- Только возьмите Яку, пусть разомнётся.
- Нужен больно. Не мешало бы ещё знать, где он пропадает, этот твой Яка!
Внезапно из темноты, быстро перебирая маленькими ножками, вылетел ящер. Повизгивая от удовольствия, он нарезал круги вокруг старика, идущего к себе в кочали. Подпрыгивая настолько, насколько позволял рост, Яка пытался достать до изрезанных морщинами сухих ладоней Шуму. Приседал, замирал на мгновение, ожидая ответной реакции старика, и вновь принимался за старое.
- Тише, тише! Я устал, иди вон к Уно, с ним поиграй, он уж больно по тебе соскучился.
Мирта всегда удивляло, как существо, обладая такими короткими лапами, могло развивать скорость топориска. Проводив отшельника до кочали, Яка, также стремительно растворился в темноте. Кисару решил, что малыш, скорее всего, отправился на поиски Цоробо-ох. Ртуп по обыкновению совершал последний обход, перед сном. Тога оставили землю Зоркого Шуму, но терять бдительность всё же не стоило. Слишком хорошо кисару знал своих соплеменников.
- Куда это ты помчался? Яка! Ах, ты ж, никчемное охвостье кута! Я больше не собираюсь кормить тебя. Яка, предупреждаю в последний раз: только сунь свой тупой нос в кочали, даю слово - скормлю твою долю гураму! Ты меня слышишь? Яка! - Уно вскочил с бревна. Подхватил валявшуюся под ногами ветвь, размахнулся и запустил в темноту, надеясь попасть в животное.
- Мерзавец!
Яка не обращал никакого внимания на крики соплеменника. Его заинтересовали мерцающие в темноте огоньки. Ящер развлекал себя тем, что пробовал их поймать, громко клацая зубами. Но только он добегал до границы кочевья - они тут же пропадали, так же внезапно, как и появлялись. Изрядно измотав себя, этим забегом и не поймав не одного, он, наконец, отправился спать, послушно труся следом за Цоробо-ох. А те самые огоньки любопытных глаз кутов, какое-то время, ещё продолжали мелькать среди зелёной листвы кочевья Зоркого Шуму, дополняя привычный пейзаж умиротворённой Периферии.
С рассветом, согревшись, стойбище отшельника опустело. Старик неспешно выдвинулся к реке, чтобы напоить гураму, а остальные отправились на поиски пищи. На границе с землями ртупов племени Напада, Цоробо-ох распрощался с Уно, Миртом и Якой, пообещав, в ближайшее время, вернуться, как только исчезнет угроза нападения со стороны Ситуст-Ры.
- Когда Грако-ох узнает, что тебе посчастливилось выжить, наверняка захочет встретиться. Надеюсь, ему удалось отыскать Напада, храни их аруту Цоронг? – воин широко улыбнулся, оголив ровный ряд зубов, и добавил, - Мы вернёмся, раз Шуму не хочет тебя оставлять у себя. Ртупам глупо отказываться от помощи, если на границе стоят фаранги Од-Ра. Так, что дождись нас, а там на все воля Цоронга.
Воин, присев на одно колено, провёл загрубевшей от рукояти ладонью по «каменному» лбу Яки. Зверь недовольно заворчал, как бы предчувствуя, скорое расставание с закадычным другом. Попрощавшись, они разошлись в разные стороны. Уно первым пропал в зарослях саговника. Яка медлил. Маленький ящер несколько раз оборачивался в ту сторону, где густая листва проглотила фигуру рослого воина. Убедившись, что ртуп уже не вернётся, повизгивая, засеменил по тропинке следом за Миртом и Уно.
Вдоволь поохотившись, друзья выдвинулись к дому. Оказалось Уно, просто виртуозно обращался с парунду, не говоря о кинжалах. Фехтование клинками, продемонстрированное товарищу просто завораживало. После дружеского поединка на кинжалах, Мирту стало понятно, почему малыш равнодушно смотрел на завидный данак Зоркого Шуму. С такими навыками он ему просто без надобности.
Внезапно их внимание привлёк скрипучий крик охноса. Мирт подал Уно условный знак рукой. Оба, как по команде, присели, вглядываясь в зелень ближайшего холма. Враг мог оказаться поблизости. Им стоило поторопиться, возможно, Шуму попал в опасность. Так как юноша был, ещё слишком слаб, для быстрого передвижения по лесным тропам, ему пришлось приложить массу усилий, чтобы не потерять друзей из виду. Уно забрался на верхний ярус деревьев. Перемещаться таким способом ему было куда удобней, чем петлять по еле заметной, местами непроходимой, тропинке. Яка, мчался по зарослям, напролом следуя за Уно, прокладывая рогатым лбом путь для кисару.
Когда Мирт запыхавшись, наконец, доковылял до кочевья Зоркого Шуму, к крику свирепого ящера прибавился звонкий голос Уно смешанный с жалобным воем Яки. Кисару обнаружил возле разрушенного кочали лежащего на спине отшельника, вокруг которого бегал Яка, нарезая большие круги. На поляне остервенело, хлопая крыльями, раненый охнос, старался скинуть с себя Уно. Малыш вцепился в крыло ящера мёртвой хваткой. С пеной у рта, он размахивал кинжалом, в попытке нанести максимальный вред противнику. К этому времени прислужник Сам-Ру сам был не рад, что так бесцеремонно вторгся на территорию отшельника.
Рукоять одного клинка уже торчала из массивного тела охноса. Уно быстро перебрался на спину ящера, но не удержал равновесия и выронил второй кинжал, когда хищник начал усиленно махать крыльями. Ах, ты ж, охвостье кута! Не теряя зря времени, воин вцепился зубами в твёрдую шею врага, используя свободную руку, попытался разодрать толстую кожу когтями. Из этого ничего путного не получилось. Малыш отлично понимал, что раненый охнос для них не менее опасен, поэтому необходимо использовать любую возможность, чтобы лишить его аруту. Тем временем ящер не переставал кричать. Он отчаянно, мотал головой, клацал по сторонам длинным клювом, в безуспешной попытке добраться до врага. Аруту кисару сжалось от лютого холода нагоняемого страхом перед крылатым убийцей. Не зная за что схватиться в первую очередь, он просто стоял на месте, раскрыв от удивления рот.
- Мирт, ты чего встал-то, я так долго не выдержу?! – из последних сил прокричал Уно.
Кисару, как завороженный, наблюдал за мелькавшим перед ним массивным хвостом охноса. Страх перед новой встречей с летающим ящером, словно ледяным канатом, опутал ноги и прочной нитью пришил язык к небу. Бежать или рискнуть аруту ради спасения Уно? Может быть, спрятаться и переждать где-нибудь в кустах пока все не закончится? Нет. А как же Уно?! Как Шуму и Яка? В голове прозвучал жестокий смех Рату. Вот же, фокуру! Нет! Нужно как-то выходить из положения. Мирт зарычал, стараясь пробудить в себе смелость тога, прокричал боевой клич племен кисару. Отбросив сомнения и трезво оценив ситуацию, юноша схватил лежавший возле Шуму данак, на ходу, вытянул стрелу из колчана. Прилагая титанические усилия, ему все-таки удалось натянуть тетиву до особой боли в руке, как учил Цоробо-ох. Прицелился, постарался успокоить сердце. Сейчас, сейчас! Вдох – выдох. Вдох! Остановил дыхание, замер, а затем расслабил пальцы.
«Прошу, Великая Ра-Аам, дай мне силы выстоять против мерзкого слуги Сам-Ру!»
Кисару первый раз в своей жизни использовал данный вид оружия. Естественно попасть точно в цель и уж тем более умертвить одним выстрелом ящера у него не получилось. Стрела со свистом прошла над головой Уно, насквозь пронзила длинную шею хищника, не задев при этом жизненно важных артерий. Вот же, фокуру! Сам-Ру явно не собирался так просто уступать! Уно громко закричал, чувствуя как пальцы, один за другим, начинают сползать по рукояти кинжала.
- Мирт! Мирт, сделай уже что-нибудь! Долго я так не выдержу!
Отбросив данак в сторону, кисару, прыгнул за кинжалом, выпавшим из рук его маленького товарища. Удачно увернувшись от когтистого крыла охноса, юноша схватился двумя руками за рукоять. Несмотря на ужасную боль в ноге, кисару собрал последние силы и прыгнул на спину хищника, на котором всё ещё висел Уно. Малыш скрепя зубами держался за саяк, не позволяя охносу подняться вверх. Хищник должен ответить перед Сам-Ру за все, что сделал!
Первая попытка оказалась совсем неудачной: юноша пролетел под брюхом ящера, получив сильный удар по спине, когтистой лапой, взвыл от боли и откатился на сторону. Ещё попытка – тот же результат. Ах, ты ж, охвостье кута! Уно, что-то кричал, но из-за постоянных воплей охноса, кисару ничего не мог толком разобрать. Считанные мгновения и он снова на ногах. Размахивая кинжалом перед собой, Мирт дождался, когда мечущийся по кочевью хищник снова удачно повернётся к нему спиной, после чего атаковал. Он настолько резво взлетел на шею противника, что сбил ногой, в конец, ослабевшего от долгой борьбы Уно. Выкрикивая проклятия в адрес крылатого убийцы, малыш кувырком покатился по поляне.
«Быстрей, быстрей! Помоги же мне, Великая Ра-Аам! Не успею, взлетит! Ну же! Давай!»
Юный кисару, крепко обхватил основание длинной шеи и начал подтягиваться на руках, пытаясь добраться до нужного участка. Помогая себе ногами при подъёме, он раз за разом погружал кинжал Уно, по самую рукоять, в твёрдое тело противника. Кисару пожалел о том, что не имел при себе саяка. Для битвы с охносом маленький клинок Уно явно не годился. Ящер истекал кровью сочившейся из десятка ран, но всё ещё был способен оказать ему серьезное сопротивление. Охнос расправил крылья, а затем издал шипящий звук, говоривший о крайней степени раздражения. Хищник устал и выказывал явное намерение оставить поле битвы.
Пока Яка каменным лбом упорно атаковал ноги охноса, юноша, наконец, добрался до желанной цели и серией сильных ударов перерезал горло ящера. Горячая струя крови, булькая и фырча, окатила Мирта с головы до ног. Тело охноса мгновенно обмякло, рухнуло на рыже-зеленый мох, увлекая за собой юношу. Противник отправился прямой тропой в обитель Сам-Ру, и вернуться назад у него уже не получиться!
Дрожа всем телом, кисару поднялся на ноги, знаменуя победу над приспешником темного божества, закричал во все горло. Его трясло от крайней степени перевозбуждения. Такая схватка! Сколько же силы Сам-Ру в этом мерзком фокуру?! Такое просто так не забудешь! Чувство удовлетворения и счастья захлестнуло юношу и растеклось по всему телу, согревая ликованием аруту изнутри. Кровяной столб: то бил в голову, то отливал назад к пяткам. Это первый на его счету убитый ящер. Мирт прекрасно знал, что не каждый тога может похвастаться рукопашной схваткой с охносом, а тем более победой над ним, пусть, даже полученной с чьей-либо помощью.
- У меня получилось! Уно, я завалил охноса! Хвала тебе, Великая Ра-Аам!
- Подумаешь. Тоже мне невидаль. Ты посмотри, что он тут устроил, поганец!
Мирту стало как-то не по себе, и он, словно извиняясь, добавил:
- Ну, не то, чтобы я один. Я хотел сказать, что это мы … это у нас получилось.
Уно никак не отреагировал, его больше интересовало состояние Шуму, а также беспорядок, который ему придется теперь устранять. Маленький воин, поднялся и быстрым шагом направился к лежащему поодаль Шуму. Рядом со стариком выл и метался, из стороны в сторону, Яка. Животное как никто другой оценило масштаб катастрофы. Старик всегда был центром этого маленького кочевого мира, его светочем. И сейчас этот бастион порядка и спокойствия рушился на их глазах.
Наконец юноша взял себя в руки и поспешил на помощь другу. Кисару чувствовал неловкость за то, что не смог совладать с собственным тщеславием в первые минуты после схватки и так быстро забыл о товарище, попавшем в беду. Оказав помощь отшельнику, они, как смогли, собрали кочали, после чего занесли Шуму внутрь. Охнос, перекусив сухожилия, серьёзно повредил правую руку ртупа. Закончив первичный осмотр, Уно сообщил, что, скорее всего, старик не сможет больше охотиться, используя любимый данак.
- Ладно, если ещё саяк осилит. Даже не знаю, как он это переживет. Видимо придется запастись терпением.
Как только стемнело, развели костёр и расселись вокруг, чтобы провести маленькое совещание. Шуму лежал неподвижно в своём кочали. Тяжело дыша, с закрытыми глазами, старый ртуп мысленно пытался примириться с новым этапом в его кочевой жизни. Цоронг не зря терзал сомнениями аруту, когда они первый раз столкнулись с кисару. Нужно было все-таки отдать мальчишку богам! Но, что толку теперь об этом вспоминать?
- Ну как там Шуму? – Мирт обратился к Уно, только что покинувшему жилище старика.
- Боль ему нипочём. Такого, как он Цоронгу не просто запугать. Наверно думает, как теперь с одной рукой и одним глазом будет охотиться, и оберегать кочевье. Шуму уверен, что потерял расположение Цоронга! Даже не знаю, чего этот длинноносый забыл здесь? Какого кута, он, вообще, решил, что здесь можно безнаказанно щипать гураму?
Уно, присел рядом с лежащим Якой. Краска на лице не могла скрыть растерянности маленького воина. Шутка ли остаться одному посреди непроходимых джунглей, с немощным стариком на руках! Он задумался и уставился стеклянными глазами в пылающий костёр. В них, как и внутри аруту, все ещё полыхал пожар негодования, связанный с дерзкой выходкой охноса. Ему казалось, что так будет всегда и с Шуму никогда ничего плохого не случиться, а тут такое!
- Не вешай нос. Ты же знаешь, как управляться с данаком Шуму? Наверняка видел, как он это делал, да и сам пробовал не раз! Обучи меня, Уно, - Мирт придвинулся ближе, вглядываясь в, выступающее из темноты, раскрашенное лицо воина, - Я, конечно, никогда не носил ничего кроме парунду, но думаю, если постараться у меня должно получиться. Чем я хуже-то? Да поможет нам Великая Ра-Аам в этом начинании! Даю слово, что не покину вас, пока Шуму не поправиться.
- Научи, скажешь тоже! Для Шуму данак – всё. Спрашивал уже. Он не хочет, чтобы я тебя учил. В нем вроде как что-то надломилось, был крепкий старик и вот. Попробуй, разберись тут, как сделать лучше! Эх, будь моя воля, я бы собрал всех лучших стрелков Периферии да перестрелял бы всю эту падаль, летящую с гор!
- Послушай, Уно, Шуму всё равно больше не будет его использовать. Верно? Так чего думать-то? Я отправлюсь на поиски ртупов и приведу их. А там, как решат боги. Не упрямься, стоит попробовать. Если тога вернуться – нам точно не выстоять. Подумай сколько пройдет рассветов, прежде чем он найдёт в себе силы встать на ноги? Без помощи ртупов, мы вряд ли здесь долго протянем! А, если Цоробо-ох окажется прав и сиронги действительно заявятся сюда, что тогда? Куда бежать? Всадники Ситуст-Ры это не тога и даже не охнос! Тут одним кинжалом не отделаешься. Решайся, Уно!
Маленький воин посмотрел на мирно храпящего Яку, затем перевел взгляд на пасущихся гураму, которых, после налета охноса, им пришлось собирать по всему лесу, и, нехотя, пробормотал:
- Договорились. Но старику пока говорить не стоит. Ему и так тяжко.
После обсуждения вопросов касающихся организации новой жизни в лагере, друзья отправились спать. Уно забрался на свой насест. Мирт расположился рядом с храпящим Якой, а Зоркий Шуму остался лежать в кочали. Общая усталость и сильное нервное перенапряжение внесли свою лепту – на этот раз выставлять дозорного не стали: понадеялись на милость богов и шумных кутов, способных разбудить даже мертвого своей трескотнёй. Вездесущие ящеры не раз предупреждали кочевников об опасности, бурно реагируя на приближение хищника.
Над кочевьем Зоркого Шуму, наконец, установилась привычная тишина, изредка нарушаемая криком голодного ящера или его потенциальной жертвы. Любопытные куты высовывали свои мордочки из кустов и вглядывались в тлеющие угли костра. Самые смелые делали несколько шагов в направлении лагеря, но услышав храп Яки, тут же испарялись, тая в раскидистых зарослях папоротника.
Не мог уснуть только отшельник. Мысли роились в голове и тонули в нахлынувшем море сомнений. Всё это время, он искал тишины и покоя, объявил войну принятым среди ртупов обычаям, не признал над собой ничьей власти, стоял на своём, но Цоронг распорядился иначе – опытный и когда-то сильный воин, стал обузой. Обузой для тех, о ком должен был заботиться. Как ему защитить двух малышей, если внезапно нагрянет реальная опасность. Перед глазами ртупа тут же всплыл образ сидящего на топориске Сабатаранги. Мощные челюсти сахигарла и злобный огонь в глазах. Взгляд голодного хищника Периферии. Аруту старого воина впервые за долгое время по-настоящему содрогнулась в предчувствии скорой беды. Он не говорил об этом с Уно, но от малыша ничего не скроешь. Рано или поздно ему придется столкнуться с этой реальностью и на чьей стороне тогда окажется Цоронг, вот в чем вопрос?!
По окровавленной повязке ползала, ни о чём не подозревавшая, муха. Она простукивала своим хоботком травмированную руку отшельника, ровно до тех пор, пока он надрывно не выдохнул. Подхваченное сильным потоком воздуха, насекомое, недовольно жужжа, полетело к выходу из кочали. Иногда вместо того, чтобы упорно сопротивляться обстоятельствам, гораздо правильней отпустить ситуацию и дать возможность внешним факторам довести дело до конца. Шуму ещё раз громко вздохнул и закрыл глаза.
Ему приснились жёлтые пески смерти и полоска каменной стены Ситуст-Ры, от которой веяло ледяным холодом. Послышались голоса давно ушедших предков стенающих под гнетом ненавистных поработителей. Шуму громко закричал, проснулся и больше не смог заснуть до самого рассвета. Когда-то давно Ситуст-Ра попала в аруту старика с кровью и с тех пор никогда не покидала ее, время от времени напоминая о себе болью зарубцевавшихся ран.



XII ГЛАВА

Лёгкий аромат цветов действовал успокаивающе на аруту Мирта. Глубокий вдох, затем ещё один. От чрезмерного напряжения свело дельтовидную мышцу. Слабое потрескивание тетивы, изготовленной из крепких сухожилий топорисоков, было едва уловимо, для ушного отверстия. Затягивать - нельзя, силы стремительно покидают руку, перемещаясь на древко стрелы, а от этого она начинает ещё больше вибрировать. Мирт расслабил указательный и средний пальцы. Звук от спущенной тетивы, слился со свистом пущенной стрелы – всё закончилось. В том, что цель поражена, юноша нисколько не сомневался, но вот насколько эффективно, оставалось пока только гадать.
Осторожно продвигаясь вперёд, Мирт пригнулся под массивной веткой, затем перешагнул через изогнутый корень растения. Легкая дрожь охватила аруту. Втянул носовыми отверстиями влажный воздух и замер, прислушиваясь к окружающим звукам. Ничего подозрительного. Быстрым шагом пересёк поляну – не исключено, что где-то поблизости мог находиться ещё один ящер. Кисару остановился напротив огромной секвойи. Прямо перед ним, закатив глаза, лежала первая жертва, убитая им из данака Зоркого Шуму.
Чуть ранее, когда ещё толком не успел, заняться рассвет, юноша тайком от всех отправился тренироваться, прихватив с собой данак отшельника. Каждый раз, когда ему удавалось выносить оружие с территории кочевья, внутри аруту становилось не спокойно. Словно изголодавшийся червь, совесть точила юношу изнутри. Ртупы, также как кисару, весьма трепетно относились к своей амуниции. Кочевник прекрасно помнил, что в его родном племени не каждый воин соглашался дать подержать или осмотреть саяк. Только тога и служители культа Ра-Аам имели право на это. И только им разрешалось носить при себе оружие, находясь на территории кочевья. Саяк тога, что аруту – всегда был при нём. Мирт каждый раз тяжело вздыхал, когда мимо проходили молодые тога, поблескивая острой заточкой клинка. Совесть заедала кочевника, но желание овладеть навыками стрельбы из данака, в конце концов, одерживало верх над страхом оказаться уличённым в краже, поэтому Мирт на время душил в себе зов совести и продолжал упорно тренироваться.
Старик ни на шаг не отпускал от себя Уно. Юноше редко удавалось попрактиковаться вместе с маленьким воином. Поэтому, проснувшись, кисару решил не дожидаться общего подъёма. Нога, свисавшая из гнезда и приглушенный заливистый храп, указывали на то, что ждать его сегодня не имеет смысла. К тому же Зоркий Шуму, как проснется, наверняка захочет опять поговорить с малышом, а это затянется надолго – после травмы у старика проявилась особая тяга к общению. Мирт попросил прощения у Великой Ра-Аам, бережно завернул данак в походный плащ и короткими перебежками направился к реке.
Отойдя от кочевья на довольно приличное расстояние, юноша приступил к тренировке, начав со стрельбы по неподвижной мишени. Ему ужасно хотелось, как можно быстрей, овладеть необходимыми навыками. Мирт едва освоил данный вид оружия, но уже, со слов товарища, делал значительные успехи. У самого Уно не получалось даже как следует, натянуть тетиву, чтобы отправить снаряд на приличное расстояние. Вследствие чего, маленькому воину приходилось просто таскать колчан за кисару, делая время от времени, незначительные замечания, когда Мирт при стрельбе допускал грубые ошибки.
Пробираясь сквозь заросли, кочевник услышал протяжный крик охноса. Подобные звуки мог издавать только ящер преследовавший жертву. Вот наконец-то настоящая возможность закрепить полученный на тренировках навык! Мирт облизнулся в предвкушении хорошей охоты. Во рту от волнения все пересохло. Стоит попробовать завалить нечестивца с одного выстрела! Воин насторожился, присел, оперся спиной о ствол дерева и приготовил стрелы. Однако уже через мгновение вокруг наступила непривычная для этих мест тишина. Казалось, что даже вездесущие куты вместе с кисару застыли без движения. Где же охнос, раздери его агато?! Выждав некоторое время, Мирт пошел в ту сторону, откуда как ему показалось, доносился крик хищника.
Осторожно пробираясь через заросли, юноша постарался определить на слух, на кого напал ящер. Получилось практически сразу: вопли и недовольное мычание перепуганного гураму, невозможно было спутать ни с чем. Быть свидетелем схватки таких мощных животных ему ещё никогда не приходилось. Тирсы в умелых руках тога просто не оставляли летающим ящерам никакого шанса. Наконец-то любопытство взяло верх над страхом, и кисару, не выпуская из рук данака, устремился на крик гураму, решив воспользоваться представившейся ему возможностью. В конце концов - не зря же он расчехлял колчан!
Оставаясь, среди листвы, невидимым для ящера и его жертвы, кочевник приготовился к выстрелу. Он лишь удивился отсутствию перед охносом ворчливого противника, которого ожидал обнаружить на поляне, пробираясь сквозь заросли саговника. На кого наступал хищник, сразу разобрать не удалось, но на тот момент для Мирта это было не столь важно. В агатовых глазах кочевника пылал азарт юности. Его до кончика хвоста поглотила сама возможность разобраться с порождением Сам-Ру и доказать Зоркому Шуму, что молодой кисару может не только ставить силки на кутов, но и бросить вызов более достойному противнику. Два убитых ящера за такой короткий промежуток времени, для юного воина – серьёзная заявка на статус тога. Сердце выбивало громкую дробь о внутреннюю стенку грудной клетки. Кисару хищно облизнулся, на лице заиграла самодовольная ухмылка.
«Ну что же, крылатый прихлебатель Сам-Ру, посмотрим насколько много силы Ра-Аам в твоей аруту!»
И вот теперь, приближаясь к неподвижной туше самого опасного хищника Периферии, Мирт чувствовал приятное волнение. Вибрация доходила до кончиков когтей, заставляя аруту вздрагивать при каждом шаге. Не передаваемое ощущение. Он, наконец-то сделал это! Кочевник готов был взлететь от счастья подобно охносу и облететь всю Периферию под каменным куполом.
«Великая Ра-Аам, благодарю тебя за твёрдую руку и острый глаз!»
Кисару буквально распирало изнутри от гордости. Он даже подпрыгнул, словно перепуганный кут, когда обнаружил, куда попала стрела. Такой меткости юноша от себя точно не ожидал. Снаряд вошел в череп охноса через правый глаз, пронзил мозг и вышел с другой стороны. И не придерешься! Вот же, удача!
«Ты только подумай! Ах ты, грязь со стоп Сам-Ру! Вот бы Шуму посмотрел, как я управляюсь с его данаком. Хвала тебе, Великая Ра-Аам! Нет, думаю пора рассказать старику всю правду! Мало ли что там бубнит Уно »
Свободной рукой Мирт ухватился и дёрнул за синее древко стрелы – бесполезно, она словно срослась с ящером. В голове промелькнула шальная мысль о том, что если продолжать усердно практиковаться, то можно попробовать справиться в одиночку даже с агато. Старики до сих пор помнили такие случаи на охоте. Но за давностью времён, никто не мог сказать, как звали этих героев, посмевших бросить дерзкий вызов Сам-Ру. Желая удовлетворить собственное честолюбие, юноша решил при первой же возможности попытать удачу и выйти в одиночку против свирепого агато. Вот это будет охота, если все пройдет гладко, то о нем также станут слагать легенды!
Пришлось, немного помучится, прежде чем удалось сдвинуть тяжёлую тушу охноса в сторону. Аруту юноши терзало любопытство, а также желание выяснить, на кого же все-таки напал ящер. Мирт аккуратно перевернул окровавленное тело крупного воина, затем вытер тыльной стороной руки запекшуюся кровь с лица жертвы. Глаза кочевника округлились от увиденного, а нижняя челюсть слегка отвисла. Кисару был неприятно удивлен, так как узнал, в истерзанном и покрытом рваными ранами теле, своего соплеменника.
«Ах, ты ж, охвостье кута! Великая Ра-Аам, как такое возможно?»
Мирт потряс тога за плечи, пытаясь привести его в чувство.
- Как я погляжу, Рату не слишком-то печётся о здоровье своих прихвостней! Добегался, значит, великий тога! Ну-ну! Вот она, благодарность старика, нечего сказать!
Юноша осторожно приподнял кочевнику голову и влил внутрь раскрытого рта несколько капель из старой фляги, снятой с пояса. От прикосновения к свежим ранам, а возможно от прохладной воды с добавлением экстракта лекарственных растений, Тур начал постепенно приходить в себя.
- Мирт, ... Ра-Аам, - еле ворочая, языком с трудом выдавил, из полураскрытого рта, тога. Затем вновь закатил глаза, словно собирался расстаться с аруту и вытянул рот воронкой. Юноша осторожно влил в него ещё немного содержимого фляги.
- Чем же провинился тога, перед богиней, что оказался в таком месте?
Мирт продолжал, маленькими порциями, вливать в соплеменника напиток, приготовленный для него Уно.
- Прогневать её не сложно …, сам знаешь, достаточно просто пойти против воли жреца, - тога сделал большой глоток, - Мирт, мне нужно будет вернуться назад, иначе … Иначе, они отправят Сиену к Сам-Ру. Помоги мне …
- А как же твой братец? Где прячется этот хромоногий прислужник тёмного божества?
Кисару оглянулся по сторонам, в надежде найти поблизости, растерзанный охносом, труп заклятого врага. Тур сомкнул веки и громко сглотнул слюну. Тяжёлое дыхание, с надрывом, говорило о том, что воин встал на тропу Сам-Ру. Глаза впали, а лицо изрезали, проступившие, резкие морщины. Что-то явно поменялось в нём, и это что-то не ускользнуло от цепких глаз Мирта. От прежнего могучего тога, которого ещё помнил юноша, остался лишь безобразный шрам на все лицо.
- Можешь не говорить, так все понятно.
Мирт не стал больше мучить воина расспросами. Каждое слово кочевнику давалось с большим трудом. Перетащив раненого в тень ближайшего дерева, он занялся изготовлением подвеса для быстрой транспортировки соплеменника. Мастерить такую сеть Мирта научил Уно. Данное приспособление довольно быстро сплеталось из тонких, но крепких лиан и позволяло переносить достаточно большой вес на значительное расстояние.
Кочевник собрал большой пучок из прочных стеблей растения, и какое-то время сосредоточенно сопел над своим детищем, занимаясь плетением. Несмотря на старание, пальцы слушались из рук вон плохо. Стебли, склизкими червями, сползали, путались и несколько раз обрывались в самый ответственный момент. Требовалось обладать не дюжим терпением. Мирт недовольно сопел, однако даже не думал бросать начатого дела. Юный кисару вставал, собирал новые стебли, после чего заново вплетал недостающие фрагменты в общую сеть. Конечно, результат оказался далёк от идеала, но путь до кочевья Зоркого Шуму подвес должен точно выдержать.
Тур с благодарностью, блестевшей на глазах, смотрел в сторону юноши из-под опухших век. Размышления о собственном незавидном положении постепенно сменились тёплым потоком воспоминаний. Перед ним сидел сын Росы, последнего из настоящих тога, по мнению некоторых кисару племени Рату, и прилагал немалые усилия для спасения своего врага. Именно подобные поступки и схожая жизненная позиция завели, в своё время, доблестного Росу, путаной тропой, в тёмную обитель Сам-Ру.
Тур прекрасно помнил, как его наставник отстаивал свою, отличную от общепринятой, точку зрения. Да, Роса, не шёл слепо в общем ряду, не опустился до сговора с приспешниками темного божества. По любому вопросу тога имел собственное суждение. Роса не приветствовал чрезмерную жестокость ни к врагам, ни тем более к соплеменникам. Молодые воины, включая Тура, с почтением смотрели на лучшего тога племени, хотя старались тщательно скрывать симпатию. Он до сих пор оставался, единственным кисару посмевшим первым бросить вызов могуществу Рату. За что естественно вскоре жестоко поплатился. Храни его аруту, Великая Ра-Аам!
Жрец отомстил весьма изощрённым способом. Старик, конечно, догадывался о юношеских чувствах Тура к Ни-Соок. Молодой воин, совсем недавно получивший право носить саяк, сгорал от любви к красавице кисару. Разжечь пожар ненависти, которую подпитывала зависть, в аруту юного тога, не составило для жреца особого труда. Чувство раболепства и глубокого почитания быстро переросло в лютую злобу и желание поквитаться за все обиды. И вот, по капризу Великой Ра-Аам, Рату брошен очередной вызов: мальчишка явно пошёл по стопам отца. Вновь заблудшая одинокая аруту пробует изменить положение дел на Периферии.
Пока, Туру оставалось только строить догадки, хватит ли у Мирта сил и смелости выстоять против консервативных правил, которые среди собственного окружения пестовал жрец. И будет ли способен юный воин довести до конца то, о чём когда-то мечтал его отец. Именно сейчас, еле живой от ран, лёжа на рыже-зелёном мху, вдали от родного племени, тога решил идти с юным кисару до конца. Необходимо помочь Мирту снять, позорящий память Росы и Ни-Соок, статус харуту. За тога с тех времён тянулся неоплатный долг перед этой парой, и настало время его возвращать. Бессмысленно думать о себе. Кисару прекрасно понимал, что для него обратной тропы больше нет. Рату не прощает обид. Отныне кочевника, будет заботить лишь судьба юноши и старшей жрицы Ра-Аам.
После долгих мучений, Мирту, наконец, удалось кое-как спеленать тело Тура и взвалить к себе на плечи. Несмотря на сильное истощение организма, тога всё ещё оставался очень тяжёлым. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!
- Мирт, я …, тебе … спасибо, да поможет Ра-Аам.
На губах юноши заиграла легкая усмешка. Поймав свободной рукой, подкинутый носком ноги данак, он взял курс на кочевье Зоркого Шуму. Весь путь, кисару гадал о причинах, которые подтолкнули Тура переменить своё отношение к нему. Он по-прежнему боялся и не доверял соплеменнику. Последние слова, сказанные тога, несмотря на внутреннее сопротивление, всё же добрались до аруту юноши. Как правило, кисару с ним всегда были очень скупы на похвалу, особенно на благодарность любого рода. Поэтому получить признание даже от одного тога оказалось чертовски приятно, пусть и сказано оно было без свидетелей. Перешагивая через корни древних исполинов с тяжелой ношей на плечах, он мысленно поблагодарил за всё Великую Ра-Аам, а заодно пожелал сам себе удачи. Теперь она ему точно не помешает!
Доставить до кочевья раненного воина оказалось не так-то просто. Мирт с большим трудом преодолел расстояние, неся грузного тога на спине. Четыре раза им приходилось делать привал, из-за обрыва лиан, вплетённых в подвес. Молодой кочевник спотыкался, падал, больно ударялся коленями о толстые корни, ругал себя, но продолжал идти. А количество передышек по причине усталости и жажды, вообще не поддавались подсчёту. Но, несмотря на слабость в ногах и боль натёртых плеч, юный кисару все-таки смог дотащить Тура на место стоянки до наступления темноты. Еле переставляя ноги и тяжело дыша, он пытался разглядеть в сумерках более ровную тропу, когда неожиданно прямо за спиной раздалось сухое:
- Я вижу, Цоронг сопутствовал тебе на охоте? Похвально!
Аруту воина холодными тисками Сам-Ру сжало позвоночный столб. Сердце истерично забилось. От сиплого голоса Шуму у кисару внутри всё замерло, а горстка муравьёв страха предательски высыпала на загривок. Старик ещё ни разу, за последнее время, не покидал кочали после той злополучной битвы с охносом. Поэтому истощённый долгой дорогой Мирт пренебрёг обычными мерами предосторожности, которые он каждый раз использовал, чтобы умело скрыть исчезновение данака.
Учитывая чудовищное переутомление, и отсутствие возможности отрицать очевидное, кисару предпочёл рассказать всё, как есть.
- Я хотел …
- Не торопись, для начала окажем помощь воину.
Мирт пожал плечами и виновато улыбнулся.
По кустам раскричались куты. Старик подал знак бежавшему к ним Уно, чтобы тот захватил с собой одного гураму. Малыш, стрелой перелетел через заграждения, и вскоре оказался рядом с ними, восседая на спине мощного самца, лучшего из стада отшельника. Животное, почувствовав запах крови и скорой смерти, громко заворчало, окончательно перепугав кутов копошившихся поодаль в кустах саговника.
Когда раны тога обработали и перевязали, а его самого занесли внутрь кочали, кочевники собрались у костра для вечерней трапезы. Как Уно, так и Мирт всё это время старались не встречаться взглядом с единственным глазом отшельника. Чувство вины, такое редкое для большинства кисару, и раньше не давало юноше покоя, а теперь буквально вдавливало аруту в землю. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Сколько это будет длиться?! Судя по тому, как ёрзал, сидя на бревне, Уно, предстоящий разговор для него казался не лучше застрявшей в горле кости кута.
Шуму, лёгкими движениями, разминал травмированную руку, наблюдая, за Миртом, отрезающим себе сочный кусок жареного мяса. Старик погладил по спине Яку, который, насытившись, сладко дремал у его ног. Животное мирно сопело, разбавляя глухим сапом привычную тишину Периферии. Уно, чтобы не отвечать на неудобные вопросы, предпочёл впиться острыми зубами в ароматную филейную часть. Он тщательно пережёвывал каждый кусочек, пуская от удовольствия, слюни на грудь. Временами, малыш, причмокивая, закатывал глаза и надеялся про себя на то, что конфликтная ситуация разрешится сама собой без его участия.
Наконец, опостылевшую всем едкую тишину нарушил сам Мирт:
- Шуму, я поступил не правильно, я собирался тебе рассказать, но … Понимаю, как ценен для тебя данак. Но послушай, ведь ещё не ясно когда ты сможешь взять его в руки, а защита нам нужна уже сейчас. Мало ли что! Думаю я готов! Мне кажется, я не плохо им овладел, и даже …
- Интересно! Вот только думал ли ты о нашей защите, кисару? Разве Шуму сказал, что нуждается …- воин не смог закончить фразу. Ком боли подступивший к горлу помешал этому.
Отшельник прищурил единственный глаз и посмотрел на маленького воина, сидящего возле кисару. Уно с трудом протолкнул в себя очередной кусок и уставился глазами-блюдцами прямо перед собой, делая вид, что ничего вокруг не замечает. Он как-то пропустил тот момент, когда юный кисару поверил в свои силы. Но на всякий случай больно толкнул локтем товарища.
Мирт продолжил:
- А о чём же я думал, по-твоему? Да, я знаю, как сложно изготовить или выменять хороший данак у хиза. Ну а чего собственно с ним случилось-то, забери меня Сам-Ру?! – юный воин взял паузу, широко улыбнулся и первый раз за всё время уверенно посмотрел в глаз отшельника.
- Вот, значит как?! Ты пренебрег гостеприимством, мальчишка. Шуму никогда не доверял кисару - воровство у вас в крови. Раздери тебя Цоронг! Посмотрите на него, наглец! Словно кут пробрался в моё кочали, чтобы стащить самое ценное. Так?
- Да ладно, Шуму, брось! Признай: просто не желаешь мириться с тем, что больше не можешь в одиночку оберегать своё стадо. Я то причем?! Как бы тебе не хотелось, но выйти против охноса с одной рукой у тебя уже вряд ли получится. Так? О чем речь-то?!
Уно открыл рот, из которого вывалился не дожёванный кусок кута.
Шуму хранил молчание. Обстановка накалялась. Мирт уверенно встал, ударил себя кулаком в сатунгасу, скрывавшую покрытую свежими шрамами грудь, и громко заявил:
- Мне всегда хотелось стать великим тога. Помнишь, о чём говорил Цоробо? Так вот: я собираюсь помочь Грако-ох объединить кочевые племена, чтобы прогнать сиронгов с земель кисару и ртупов. Да чего там, со всей Периферии! А если понадобится, то дойти до самых стен Ситуст-Ры. И вовсе не собирался я ничего у тебя красть. Больно надо! Если уж на то пошло, да хранит меня Великая Ра-Аам, с рассветом могу уйти! Подумаешь!
Глаза кочевника вспыхнули пламенем костра. На какое-то время все вокруг замерли, обдумывая услышанное. А дальше произошло то, чего Мирт никак не ожидал. Кочевье огласил звонкий хохот Уно и хрипловатый, похожий на кашель, смех старика. К ним повизгивая, присоединился Яка. Мирт сел, скрестил руки на груди и с недовольным видом отвернулся от жаркого пламени. По, скрытому в тени, лицу пробежала обида. Над стоянкой вновь повисла тишина. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Ну, ничего, посмотрим кто будет смеяться последним!
- Данак, пожалуй, забирай. Храни тебя Цоронг, - выдохнул Шуму, - Шуму, отдаст его тебе. А вот затею свою, глупую, выбрось из головы! Грако-ох, вынашивает эту бредовую идею уже давно. Ну, попадись мне только Цоробо-ох! Это же надо, выдумал. Забудь! Не стоит ворошить гнездо, иначе малой кровь не обойдёшься. Без того забот хватает!
- Что же плохого в том, чтобы выбить нечестивцев с нашей земли?
- Нет, вы подумайте только! Мальчишка! Что плохого?! Шуму ещё помнит тех, кто бился на Большой войне. Да, им удалось загнать сиронгов обратно в рампа, а кое-кого отогнали к Поясу Сам-Ру даже за него, но чем пришлось пожертвовать, а?! Чем, я тебя спрашиваю? Не знаешь? Вот то-то и оно! Горе-воин! А туда же – отвоевать, прогнать, забрать …
Глаз отшельника стал чёрным и практически слился с лицом, костяное кольцо задрожало. Мутным взором, он посмотрел на Мирта, с болью в сердце, вспоминая далекие события.
- До сих пор я слышу вой вдов и треск скорлупы. Жутко! Ди сих пор становиться жутко. Мне никогда не забыть, что значит скитаться по пещерам, отдавая каждый рассвет, околевших от голода, гураму Цоронгу. Знаешь ли ты юноша, что значит оказаться на грани вымирания, когда все, кого ты знал, покинули этот бренный мир и отправились на встречу к Цоронгу? У ртупов не осталось ни одного цобо. Ни одного яйца! Ужасно! Долго после прихода сиронгов мы не слышали детских голосов в Забытых пещерах. Слишком долго! Как сейчас вижу это перед глазами. Пронзающий холод одиночества, а повсюду лишь трупы, трупы и трупы. Это то, чем заканчиваются подобные авантюры. Понимаешь?! Сабатаранга вам не охнос!
Отшельник перевёл дыхание и продолжил:
- И его образ! От него не избавится. Нет! Он и сейчас стоит передо мной и преследует в кошмарах – Сабатаранга. Жуткое создание Цоронга! Такое не забыть! Этот взгляд, достающий из тебя аруту. Злобная ухмылка. Я видел, мерзкого сына кута, всего один раз, но мне хватило, чтобы понять, что даже Цоронг не остановит такое чудовище, если оно решит захватить земли кочевых племён. Кровь! Кровь повсюду, где ступает нога его топориска. Память, будь она не ладна, то и дело возвращает к тому рассвету. Сабатаранга не знал пощады, казалось вся злость, и ненависть Ситуст-Ры собраны в этом сиронге. Он не выпускал григер из рук, а когда закончились стрелы, выхватил раг и рубил, рубил, все что попадалось под руку! Нет, не стоит ворошить гнездо, покуда хозяин спит. Забудь и больше не вспоминай!
- А сейчас, ртупы разве не ведут войну? Зачем краска на их лицах! Куда так спешил Цоробо-ох? Кому Напада бросил вызов?!
- Глупость! Это вопрос всего лишь одного племени и их упёртого вождя! Он скоро разрешиться, а после все, как и прежде пойдёт своим чередом. Ситуст-Ре не впервой усмирять пыл отдельного племени, другое дело вся Периферия. Карательные меры коснуться каждой кочевой аруту. Ты не задумывался юный кисару, охотясь в моих землях, почему до сих пор тебе не попался ни один сиронг?
Мирт недовольно хмыкнул, ему и вправду не встречались даже следы их топорисков, хотя Забытые пещеры не так далеко.
- Помню я, помнят и другие. Ни один вождь или жрец сейчас не поддержит Напада в этой бессмысленной войне. Уж поверь старому Шуму. Даже я не отважусь на такое безрассудство. Мой путь к Цоронгу иной. Не по дороге мне с ртупами, - немного выждав, отшельник добавил, - Жаждешь войны? Думаешь сиронги пришли ради забавы? Забирай данак и уходи! Шуму больше не хочет неприятностей с фарангами Ситуст-Ры, накажи их Цоронг! Слишком дорого приходиться платить за короткий миг победы. Да и будет ли он?
- Конечно, лучше спрятаться от всех. Сделать вид что тебя это не касается, авось обойдет стороной, да? Паси себе гураму и помалкивай. Верно? Уж, куда проще?! Прав был Цоробо-ох.
- Замолчи! Глупый мальчишка. Сабатаранга сначала перегрызёт тебе хребет, а потом скормит своему топориску. Ты даже не представляешь, что это за существа! Нельзя перейти реку вброд и не намокнуть! Ситуст-Ра всегда оставляет после себя кровавый след! Всегда, запомни мои слова, парень! И след этот, юноша, будет следом твоих близких и твой лично. Повторяю - выбрось глупые мысли из головы, если не хочешь, конечно, отправиться к праотцам раньше положенного срока.
- Может как раз сейчас ртупы твоего племени проливают кровь, борясь за свободу! А мы …
Зоркий Шуму остановил кисару жестом руки.
- Всё, хватит с меня! Данак, как Шуму и сказал, заберешь, но воровство придётся отработать. А после, можешь уходить куда пожелаешь. Уно, проследишь за ним. Хватит! Ничего не хочу больше слышать.
Старик поднялся. Уно вызвался проводить отшельника до кочали. Слегка покачиваясь на трясущихся ногах, расстроенный разговором ртуп побрёл в жилище. Разболелась рука, к тому же, переполнявшие аруту, эмоции отбили всякое желание продолжать беседу. Шуму предпочёл перед сном пообщаться с камнями. Ему нравился молодой кисару, поэтому раздражала сама идея бессмысленного противостояния превосходящему их по силе и численности врагу. Кому, как не Шуму, лично убивавшему сиронгов, знать об этом.
- Подумаешь! Уно, ты тоже так считаешь?
- Сиронги – это тебе не охнос. Тут, как ни крути, а Шуму прав. У нас разные тропы с ртупами. Лучше оставить эту затею. Будут доставать, уйдем за Перевал и дело с концом!
Уно звонким свистом позвал Яку, и они отправились на вечерний обход. Уже давно стемнело, а среди гураму продолжалось беспокойное движение.
«Тоже мне, великие воины Периферии! Конечно, куда проще отсидеться за Перевалом, чем кровью и потом отстаивать земли предков! Ну, ничего, подождём. Ещё пару рассветов назад, я и представить не мог, что обзаведусь собственным данаком! Подумать только, у меня есть данак! Да Рурсур от зависти лопнет, когда узнает! Обгрызет свой собственный хвост и не подавиться! Ха! Сейчас главное освоить технику стрельбы, а там посмотрим, кому за Перевал, а кому показывать зубы Ситуст-Ре. Да поможет мне, Великая Ра-Аам»
Прежде чем лечь спать, Мирт решил совершить обряд жертвоприношения, чтобы заручится поддержкой богини и отблагодарить за столь ценный подарок. Прихватив, теперь уже на законных основаниях, данак, юноша отправился к тому самому месту, где было оставлено тело убитого охноса. Заходить к Шуму, сейчас не хотелось, поэтому юный воин, никому ничего не сказав, шагнул в темноту джунглей. Обида на внезапную трусость старика всю дорогу не давала кочевнику покоя, подбрасывая самые невероятные версии, призванные объяснить столь категоричную позицию отшельника. Ужасно не хотелось признавать Шуму трусливым старым ртупом, но то, что он выступил против прихвостней Рату ещё ни о чем не говорило. В итоге Мирт предпочел примирительно списать все на излишнюю осторожность опытного воина.
Несмотря на, кромешную тьму у кисару довольно быстро получилось добраться до знакомой поляны. Правда несколько раз, на протяжении всего пути, приходилось сбавлять темп и неспешно пробираться сквозь заросли, осторожно переступая через горбатые корни молодой секвойи. Джунгли дышали жизнью. Где-то совсем рядом раздавался грозный рык крупного хищника, приглушенное ворчание гураму, звуки ломавшихся, под тяжелыми лапами ящеров, веток, а по сторонам шелестела зелень от пробегавших мимо кутов. Мирт сам не заметил, как из него улетучилась недавняя решимость, в одиночку выйти против агато, имея в руках только данак.
«Возможно Зоркий Шуму, в чём-то прав. Спешить не стоит, мало ли что!»
Юноша уже готов был покинуть лесную чащу и выбраться на знакомую поляну, когда его внимание привлекло едва заметное движение рядом с мёртвым охносом.
Опять пришлось испытать неприятное ощущение от холода где-то внизу живота и маленьких лапок, сползавших вниз по шее. Сердцебиение гулкими ударами отдавалось в слуховых отверстиях. Кисару замер на месте, попытался напрячь зрение, разглядывая не прошеного гостя. Судя по габаритам это точно не куты. Не дожидаясь, когда его обнаружат, юноша начал медленно пробираться сквозь листву.
Стараясь держать объект в поле зрения, и не производить лишнего шума, он вытянул из колчана синий снаряд. Язык стал неприятно сухим, лип к небу, мешая, сосредоточится. Ещё мгновение и Сам-Ру насладится теплой порцией крови. Но по прихоти Великой Ра-Аам, стрела выскользнула из дрожащих пальцев и упала вниз. Ах, ты ж, охвостье кута! Юноше удалось её поймать, однако равновесие было потеряно - качнувшись на сторону, кисару распластался по мху. Прыгавшие за ним любопытные куты, рванули кто куда, усиливая шумовой эффект от падения.
Мирт ещё не успел поднять данак, а к нему, пересекая поляну размашистыми прыжками, устремился молодой самец топориска. Жёлтые зрачки хищных глаз, плохо различимые в темноте, сканировали предполагаемую жертву, определяя, на бегу, место куда эффективней всего нанести удар. Топориск не рассматривал кисару в качестве ужина, сейчас юный воин выступил в роли конкурента с претензией на добычу – а с соперниками ящер не привык, особо церемонятся.
Никаких игр - только скорая и мгновенная смерть. Считанные шаги отделяли злобного хищника от воина. Издав крякающие звуки, топориск высоко подпрыгнул. Он предпочёл сбить кисару с ног, а затем вспороть живот, отбив, таким образом, всякое желание к сопротивлению. Большие, острые как бритва, когти на мощных полосатых ногах, в один миг распороли старенькую сатунгасу юноши. Крупными кусками она разлетелась по сторонам. Вот она - плата за легкомыслие! Кисару почувствовал мерзкие муравьиные тропинки сразу по всему телу.
Мирту удалось увернуться, но прикосновение Сам-Ру и неприятный холодок, не покидали аруту. Неудачная атака топориска аккумулировала силы кисару для обороны. Хищник быстро сориентировался, и тут же развернулся на месте, намереваясь повторить попытку. Янтарные глаза покрылись алой поволокой. Клацая зубастой пастью, двинулся вперед. Он слегка наклонил на бок полосатую голову, как бы желая, убедится, что соперник в поле досягаемости его массивных когтей и вновь совершил прыжок. Нужно обязательно наказать мальчишку за излишнюю самоуверенность.
Однако юный кисару не терял зря времени: пока хищник примерялся для нанесения очередного удара, кочевник натянул тетиву, и как только ящер прыгнул, Мирт выстрелил. Стрела попала точно в цель, но, вопреки ожиданиям, топориск не рухнул к ногам юноши. Хищник пролетел над кисару, даже не коснувшись его. Затем повторил попытку, ещё и ещё раз! Сердце Мирта трепыхалось готовое выскочить из груди. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Потерпев очередную неудачу, ящер зарычал. Отпрыгнул в сторону и вновь атаковал юношу, на этот раз, попытался добраться до шеи жертвы. Воин увернулся. Попробовал дотянуться до противника частью оружия, но получил сильный удар хвостом по лицу. Кисару вскрикнул от боли, отлетел на пару шагов и выронил данак из рук.
Яд стрелы, торчавшей, всё это время, из тела топориска, наконец, начал действовать, стремительно снижая активность животного. Сильные ноги, словно спутали: ящер топтался на одном месте, как бы ударяясь телом о невидимую преграду. Однако по-прежнему оставался очень опасным противником. Наконец громко щёлкнул массивной челюстью, стараясь привести себя в порядок, и оскалившись, двинулся на соперника.
Мирт решил не дожидаться очередной атаки слуги Сам-Ру. Выхватив из-за спины стрелу, он прыгнул под ноги топориску, крепко сжав древко снаряда в кулаке. Споткнувшись в темноте о кисару, ящер кубарем полетел на землю, подминая под себя воина. Выкрикивая проклятья в адрес врага, кочевник неистово работал стрелой, втыкая один ее конец в мускулистое тело противника. Когда же древко, наконец, треснуло, и листовидный наконечник остался внутри топориска, юноша продолжил вгонять древесный обломок стрелы под кожу ящера. При этом старался попадать в те места, где раны уже обильно сочились кровью.
Топориск исступленно катался по мху, желая скинуть с себя кочевника, а если удастся, то и растерзать на части. Он клацал зубами, выкручивал шею, всячески изощрялся, чтобы поймать какую-либо конечность назойливого соперника. Понемногу силы стали покидать, залитого кровью, юного воина. Схватка затянулась! Ослабленный длительным противостоянием прислужнику темного бога, кисару выронил растрепанное древко, но не принял поражения, а продолжил борьбу. Обхватив шею хищника руками и ногами, как голодный младенец обнимает мать, воин старался задушить противника в своих объятиях голыми руками. Мирт совершенно забыл про страх. Казалось вот – вот и ящер уступит, однако Сам-Ру не так прост. Крепкие мышцы животного наотрез отказывались поддаваться. Топориск, словно плугом, вспахивал длинными когтями землю, разбрасывая вокруг себя комки почвы и крупные лохмотья дёрна. Наконец, Великая Ра-Аам смилостивилась и оба соперника, затихли, лёжа среди измятой травы. Из алой пасти топориска вылетали липкие ошмётки слюны и пены. Всё кончено!
Когда Мирт очнулся, его по-прежнему окружала тугая темнота. Кисару, осмотрелся. Кряхтя и корчась от боли, он выбрался из-под топориска. Какое-то время юноша стоял, склонившись над неподвижным телом, прислушиваясь к дыханию противника и ожидая возможного нападения. Удостоверившись в том, что хищник действительно отправился в обитель Сам-Ру, воин отыскал данак, после чего приступил к розжигу костра. Достав из поясного мешка два белых кусочка кварцита, Мирт высек искры, с помощью которых подпалил, собранный тут же, трут. Перед глазами всё расплывалось, а мысли путались, наскакивая друг на друга, однако отступать уже поздно.
Самым сложным, оказалось, отделить голову топориска и охноса от их тел, не имея при себе саяка. Пришлось воспользоваться листовидным наконечником стрелы. Для начала он сделал небольшой надрез на шее топориска и сцедил себе во фляжку ещё тёплую кровь. Затем аккуратными движениями перерезал обе шей, провозившись при этом достаточно долго с позвоночником. К тому времени, когда юноша, наконец, закончил - огонь набрал достаточную силу для проведения обряда.
Расположившись, на коленях, перед костром, Мирт довольно долго воздавал хвалу богине, затем попросил о помощи. Обращаться к Великой Ра-Аам приходилось шёпотом, чтобы не привлекать внимание других хищников. Временами, когда кочевник оглядывался на тёмную стену джунглей, в поле зрения попадали горящие огоньки кутов. По завершении обряда, юноша закинул обе головы в огонь, предварительно лишив их языка и глаз. Так враг точно не сможет найти обратный путь из тёмной обители Сам-Ру. Чтобы закончить обряд и заручится благосклонностью богини, кисару отхлебнул часть крови, а затем выплюнул в огонь. То, что осталось на дне фляги, он употребил внутрь по окончании обряда.
По верхушкам деревьев забегали первые проблески наступавшего рассвета. Где-то совсем рядом, раздался уже привычный крик невидимого хищника, вынуждая юного воина собраться с последними силами, чтобы отправиться домой. Мирт быстро затушил огонь, и устало побрёл в кочевье. Возбуждение от победы, наконец, улеглось и вскоре сменилось лёгкой формой апатии. Весь обратный путь юноша думал только о том, где ему теперь достать новую сатунгасу и как объяснить остальным исчезновение старой. Хвастаться очередной победой, почему-то теперь не было никакого желания.
Не успела трава, примятая сандалий кисару, выпрямится, как на поляне где ещё тлели угли костра, появилась небольшая группа топорисков. Они с жадностью набросились на обезглавленные трупы собрата и крылатого ящера. Временами, хищники поднимали свои полосатые морды, чтобы прислушаться к шуму, долетавшему до них из лесной чащи. Убедившись, что им ничего не угрожает, вновь начинали разрывать острыми зубами остывшую плоть.
Мирт, спотыкаясь, брёл по узкой тропе, а в голове звучал сухой голос отшельника:
«Я помню его взгляд способный вынуть из тебя аруту!»
Интересно, какой он - Сабатаранга!



XIII ГЛАВА

Едкий запах дыма, исходивший от горевших по кругу факелов, заполнял носовые отверстия. Сердце колотилось в тщедушной груди, готовое в любой момент вырваться наружу. Всё складывается не так как задумано. Иногда перед глазами появлялась еле заметная паутинка. Свет от пламени плясал в хищном взгляде рубиновых очей служителя культа Великой Ра-Аам. Сам-Ру явно, в последнее время, испытывал жреца на прочность. Рату уже, какой рассвет не мог найти себе место: слишком часто на пути старика встречались неприятности, а вина за все это ложилась на неугодного мальчишку. Раздери его агато!
Жрец быстрым шагом подошёл к Сиене и, грозно хмурясь, заглянул в лицо, на котором оставил, светлую печать жертвенный костёр. Сколько стараний – всё зря! Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Старик смотрел так, как будто старался разглядеть в глубинах аруту ответ на свой вопрос. Спокойствие больших алых глаз, а также отсутствие малейших признаков, наличия каких-либо эмоций на молодом лице, ужасно бесило и раздражало служителя культа.
- Сиена, тебя не было с младшими жрицами, когда сбежал Тур. И, никто из них, тебя не видел. Как по мне - это довольно странно. Твоё место рядом с жертвенным огнем богини, особенно после наступления темноты. Верно? Так, где же в таком случае пропадала старшая жрица Великой Ра-Аам?
- Мне не хватило несколько трав для приготовления отвара, о котором вы просили, Светлоликий.
- С чего вдруг такое рвение? Или может, эта трава наполнена светом богини Ра-Аам и будет освещать тебе путь? Какого Сам-Ру, ты потащилась за ней в кромешной темноте? Объясни мне, Сиена, на что вообще надеялась?
Рурсур стоявший всего в нескольких шагах от девушки презрительно хмыкнул - такая глупость не могла прийти в голову даже ему. Сиена не осталась в долгу и тут же удостоила хромоногого тога взглядом полным презрения. Рурсур не собирался уступать, и как только Рату отвернулся, провел пальцем себе по горлу, демонстрируя девушке, то что, скорее всего ее ожидает, в ближайшем будущем.
- За ними пришлось идти в долину, а вышла я ещё засветло, но путь назад не близок. Вот и задержалась.
Тога широко улыбнулся – жрица совершенно не умела лгать. Придуманная на ходу версия, звучала довольно нелепо и рушилась на глазах, так как Рурсур встретил Сиену незадолго до исчезновения Тура. Девушка почувствовала угрозу со стороны коренастого тога, однако отступать было поздно! Она всем своим видом постаралась показать, что совершенно не боится его. Хотя получилось не очень.
Кочевнику не понравилось, как посмотрела на него старшая жрица, и он решил вмешаться в разговор:
- Светлоликий Рату, думаю, коли так, то Сиена сможет показать нам отвар из собранных трав? Он наверняка уже готов, так ведь Сиена?
Рату кивнул, стоящей рядом с выходом младшей жрице Великой Ра-Аам. Она практически на цыпочках подошла к служителю культа и воткнулась коленями в землю, ожидая дальнейших распоряжении.
- Наяна, сходи за отваром, что приготовила для меня Сиена, а заодно захвати свежих веток палисомы. Да не мешкай! Рурсур - проследи.
Девочка, лишь на секунду, подняла испуганные глаза на Рату, затем перевела растерянный взгляд на Сиену. Она явно колебалась, и это не ускользнуло от внимательных глаз Рурсура. Воин широко улыбнулся, хваля себя за находчивость. Младшая жрица слегка склонила голову в знак почтения, повернулась, просеменила к выходу и юркнула в дверной проём. За ней, бодрой походкой, слегка прихрамывая, отправился воин. Тога спиной ощутил на себе испепеляющий взгляд старшей жрицы, но все же переборол желание и не стал оборачиваться. Вот он - его звёздный час!
Рату совершенно не устраивало настоящее положение дел. Лучший тога бежал, возможно, с помощью старшей жрицы, мальчишка до сих пор не пойман, да к тому же, каждый рассвет тога сообщают о дозорных разъездах сиронгов вблизи границ кочевья. Неужели нет способа, с помощью которого можно решить хоть одну из этих проблем? Пока Рурсур и младшая жрица отсутствовали, старик, сычом, сидел в своём кресле и прокручивал в голове возможные варианты выхода из сложившейся ситуации. Дело – дрянь! Нежно теребя когтями массивный амулет, Рату, не отрываясь, пристально смотрел на смирно стоявшую перед ним Сиену. Всё также горда и неприступна. Вот же, мерзкая фокуру!
«Ну, ничего, так недолго будет продолжаться. Очень глупо девочка идти на поводу у чувств. Чувства – удел слабаков! Они туманят разум и толкают на безрассудные поступки. Жаль! Стоит признать, что жаль терять такую кисару, но на все воля Великой Ра-Аам»
Вскоре полог кочали откинули, и внутрь пробрался тога. За ним, не поднимая глаз, словно на верёвочке, тихо просеменила жрица. Рурсур небрежно махнул ей рукой, девушка, повинуясь, присела на своё место. По самодовольной ухмылке воина, старик без труда догадался о результате поисков. Он перевёл взгляд ядовитых глаз, на старшую жрицу. Попалась! До последнего момента, в кисару теплилась надежда, что подозрения не обоснованы, а значит, не придётся идти на крайние меры. Но, увы! Сам-Ру не терпит мягкотелых детей богини.
Всё это время, Сиена стояла с гордо поднятой головой и смотрела, чистым открытым взглядом, прямо перед собой. Ей нечего бояться, да и поздно уже. Девушка, ещё до того как её призвал жрец, приготовилась к худшему варианту развития событий. Она знала, на что идет, когда планировала спасти Тура. В такой ситуации глупо ждать от Рату сочувствия или требовать помощи от Великой Ра-Аам.
- Светлоликий, никто из младших жриц не видел, как Сиена принесла травы, там ничего нет. Старшая жрица просто тебе нагло лжёт! С твоего позволения я проучу никчемную лгунью.
Воин подошёл к девушке. Медленно провёл веткой палисомы по её оголённому предплечью, так, чтобы шипы оставили после себя след. Огонь Сам-Ру заставил светиться глаза кочевника. Рурсур расправил плечи, после чего грозно зарычал, сдёргивая плащ с хрупкой девушки. Откинул в сторону. Схватил жертву за горло, приподнял, так что она едва касалась стопами земли, затем втянул ноздрями воздух, словно ожидал почувствовать запах страха исходящий от жрицы. Облизнулся. Сиена приготовилась – ещё мгновение и монстр, таящийся внутри тога, вырвется наружу, чтобы обрушится на неё с первобытной жаждой насилия.
- Прекрати! Слышишь? Прекрати, кому сказано?
Рату вскочил со своего места. В один прыжок старик оказался рядом с Рурсуром. Размахнулся и, посохом, отвесил тога сильную оплеуху, от которой шлем воина отлетел под ноги юной жрице.
- Умерь пыл, нечестивец! Ишь, чего удумал, при мне такое учудил?! Не смей больше, без моего разрешения прикасаться к жрице Великой Ра-Аам! Не забывай своё место, тога. А ну, дай сюда! – жрец отбросил посох и протянул руку за ветками палисомы.
Всё ещё потирая ушибленное место на голове, Рурсур нехотя передал куст, концы стеблей которого были, предусмотрительно, обмотаны сыромятной кожей гураму.
- Итак, Сиена, ещё раз спрашиваю: где - ты пропадала?
- Я всё сказала, мой жрец. Мне нечего больше добавить, Светлоликий Рату, к тому, что тебе уже и так известно?
- Прикидываешься? Назло мне?! Не играй со мной, девчонка! Как, а главное, куда бежал Тур? Говори, несносная мерзавка или отдам тебя Рурсуру на растерзание. Поверь, уж он-то не будет с тобой так любезен, как я!
Жрец размахнулся и с силой ударил девушку по лицу, ветками палисомы. Ах, ты ж, мерзкое охвостье кута! От нестерпимой боли ноги Сиены подкосились. Перехватило дыхание, но она устояла. Нужно держаться – дальше, будет только хуже. Последовал ещё один удар, затем ещё и ещё! Сиена упала на колени, закрыла лицо руками, между пальцами, тонкими алыми змейками, проступила кровь. Рату хищно облизнулся.
- Поднимайся, жрица, богиня призывает тебя к ответу! А ну, подними ее, Рурсур!
Тога, словно пушинку, подхватил Сиену и заломил ей руки за спину, уперев колено ей между лопаток. Нестерпимая боль пронзила тело девушки. Прикусив язык, она едва смогла сдержать себя, чтобы не закричать. Вот же, фокуру! Воин ухмылялся, предвкушая дальнейшее развитие событий.
- Смотри, мерзкая кари, лопни твоя скорлупа! Смотри в глаза Великой Ра-Аам!
С лица кочевника не сходила самодовольная ухмылка. Тога упивался своим физическим превосходством над хрупкой девушкой, стараясь как можно больнее сжать тонкие запястья. Послышался хруст позвонков. Сиена не издала ни звука, смиренно принимая наказание от палача. Она не доставит Сам-Ру такого удовольствия – тёмному богу придётся давиться её аруту, пытаясь проглотить. Рурсур слегка ослабил хватку, но лишь настолько, чтобы не лишить её жизни раньше времени. Он давно заметил симпатию старшей жрицы к брату. И искренне считал, что только её чары могли сбить Тура с правильного пути, угодного богине. А значит во всём, что произошло с ними, виновата только она.
Боль вырывала стон из груди жрицы, однако, кисару сопротивлялась из-за всех сил, мешая Рурсуру, насладится моментом. Сиена подняла окровавленное лицо на Рату. Старый безумец! Как же она его ненавидит! Жрец посмотрел во влажные глаза переполненные ненавистью. Кисару жутко раздражало, что в них не было: ни страха, ни боли, ни тем более раскаяния, на которые он так рассчитывал. Рату кивнул тога, чтобы тот усилил давление, Рурсур с радостью исполнил пожелание служителя культа. Мышцы тога напряглись, выдавливая из тела жрицы последние остатки сопротивления. Сиена закрыла глаза, не позволив жрецу насладиться результатом.
- Не слишком ли ты дерзко ведешь себя со мной, жрица? Где Тур, спрашиваю, мерзкая дочь кута?! Молчишь?! Ну-ну! Рурсур, ты видимо утратил навык!
Надменность и дерзкий вызов во взгляде девушки, наконец, вывели Рату из себя. Потеряв остатки самообладания, он с остервенением принялся хлестать кустом по телу пленницы. Тога изворачивался, стараясь удержать жрицу и в тоже время не попасть под гнев старика.
- Где?
Старик провёл серию ударов.
- Где, этот фокуру? Говори, дитя Сам-Ру, или я скормлю тебя топорискам, ну же! Никакой пощады предателям Великой Ра-Аам! Никакой!
Каждая реплика старика сопровождалась крепким ударом наотмашь.
- Говори, подлая кари, не носить тебе яйца! Рурсур держи крепче, увалень! Да, держи её, говорю!
Крики внутри кочали привлекли внимание стражи. В жилище жреца осторожно заглянул воин, на лице которого читалось беспокойство и удивление.
- Пошёл вон, поганец! Вон! – жрец замахнулся на часового кустом палисомы.
Тога не стал перечить старику, но во взгляде, юная жрица, все это время, испуганно наблюдавшая за происходящим, заметила проскочившую тень негодования.
В результате упорных «стараний» служителя культа, на старшей жрице Великой Ра-Аам вскоре остались висеть лишь пропитанные кровью тряпицы. С куста палисомы облетели практически все шипы, оголив упругие тонкие прутья. Временами, жрец прибегал к подобной практике по отношению к особо нерадивым юным кисару. Но, никогда, ни он, ни кто-либо другой, не использовал данное средство для наказания жриц Великой Ра-Аам. Тем самым Рату фактически лишил Сиену статуса жрицы применив к ней наказание для не посвященнных кисару. Обида, раздирая аруту когтистыми лапами, подбираясь к сердцу Сиены.
Старик почувствовал, что силы покидают руки. Самое время остановиться. Тяжело дыша, Рату резким движением сорвал с головы кисару ободок с нефритом, обозначив этим, что отнял у неё звание старшей жрицы богини Ра-Аам, а затем с силой ударил напоследок рукой по лицу. Большего унижения Сиена вряд ли могла себе представить. Девушка, сидевшая у выхода, даже ахнула от неожиданности. Ах, ты ж, охвостье кута! Рату стоял, слегка покачиваясь из стороны в сторону, напряжение спало, и слабость давала о себе знать.
Жрец обвел мутными глазами кочали.
- Достаточно. С тебя хватит!
Кочевник брезгливо отбросил в сторону потрепанные ветки палисомы. Шаркая по земляному полу, с видом страдальца, доковылял до кресла. Не хотелось терять такого помощника, но иного выхода для себя он, увы, не видел. Нельзя допустить, чтобы у таких как Тур появились последователи, иначе ему самому долго не просидеть на месте верховного жреца Великой Ра-Аам. Старик скрипел зубами от злости, он присел на край сиденья, желая перевести дыхание, и немного успокоится. Сгорбленная фигура жреца, вздрагивавшая при каждом вздохе, представляла довольно жалкое зрелище. Рурсур отвел взгляд. Во всем, что произошло, виновата только одна она! Кочали жреца превращалось в место для пыток, и этот факт нисколько его не радовал. Казалось: рубиновые глаза Рату готовы вывалиться из орбит, а сердце удерживают внутри тощего тела лишь нестройный ряд желтых зубов.
Тога, случайно, получивший несколько ударов, с отвращением отбросил девушку в сторону и занялся осмотром собственных ран. Сок сорванных веток палисомы не даёт такого эффекта как сок живого растения, но и его действия вполне достаточно для того, чтобы любой кисару впал в кратковременное забытье. Прикладывая полные губы к ранкам, воин высасывал все, что получалось, и сплевывал себе под ноги. Вот же, никчемная фокуру! Ну, подожди, мы ещё с тобой посчитаемся!
Рату громко сопя, смотрел на жалкое существо, валявшееся у его ног. Взгляд девушки отражал полное безразличие по отношению к тому, что происходило вокруг. Её мысли устремились туда, где служитель культа уже не мог до неё добраться.
- Уберите её! Живее, я вам говорю! Уберите с глаз моих!
Младшая жрица, смиренно ожидавшая всё это время распоряжений Рату, испарилась в дверном проёме. Спустя некоторое время в кочали вошли несколько юных жриц, в сопровождении пары крепких тога. Они спеленали Сиену в грубую толстую мешковину, чтобы прикрыть неприлично выступавшую наготу, и вынесли наружу.
- Рурсур, пусть приготовят для неё Перст Сам-Ру, а я пока подумаю, как объяснить всё произошедшее сумпу.
- Жрец, нужно ли вообще, что-то им объяснять? Мне кажеться…
- Иди уже, займись делом, умник! Здесь есть, кому думать. Кажется ему! И не раздражай меня понапрасну, тупица!
Рату немного успокоился, после чего принялся, перебирать возможные варианты выхода из весьма щекотливой ситуации. Внезапно, прозвучал протяжный сигнал сиронзу, послышались крики и, буквально через минуту, в жилище жреца вбежал перепуганный до смерти Рурсур. Тога выглядел так, словно повстречал агато за пологом жреческого кочали:
- Светлоликий, сиронги!
- К-к-ак?! Сиронги? Откуда? Где дозор? Вы, что совсем ополоумели? Где, я тебе спрашиваю тога, что отвечают за дозор на границе земель? Сгною на столбе! Отвечай мне, фокуру!
- Я …, мы…, так мы …
Лицо старика вытянулось, словно свежее яйцо кута. Он подскочил с кресла и, опираясь на посох, по-стариковски косолапя, поспешил к выходу. Оказавшись среди галдящих и снующих по кочевью кисару, жрец направился к подъезжающим дозорным. На тога не было лица – из тёмно зелёных, они стали серыми. Рату мысленно похвалил себя за предусмотрительность и расторопность, так как большая часть племени успела отправиться в путь ещё пару рассветов назад.
Всадник проворно спрыгнул с горбатой спины запыхавшегося гураму. Зверь тяжело дышал, переступив пару раз с ноги на ногу, он, словно подкошенный саяком, завалился на бок. Тога подбежал к жрецу, сняв, на ходу, шлем.
- Светлоликий Рату, сиронги перешли границу, они уже в паре сикелей от кочевья.
- Почему прозевали? Почему? Фокуру, вы, чем там, вообще, занимались? Проспали, нечестивцы! Ну, подожди, я ещё с вами разберусь. Всех на Столб Позора! Всех до единого пере вещаю!
- Пощади, Светлоликий! Тебе ли не знать - тога, не хватает на все посты. Сиронги пришли со стороны Царогских скал. Кто же знал-то? Все рампа у нас под контролем.
- Вот же, фокуру! Я сдеру с тебя шкуру, когда всё закончится, – жрец замахнулся и силой ударил воина, метя попасть прямо по голове. Мало одной жрицы, теперь ещё придётся решать вопрос с Сабатарангой и его фарангами. – Бездарные сыновья кута!
Тога успел увернуться, посох звякнул о бронзовую поверхность новой сатунгасу. Дай старику волю, так его не остановить. Воин отскочил на безопасное расстояние, куда Рату не мог дотянуться.
- Сколько?
- Мы посчитали только передовой разъезд, за нами едет несколько хамру всадников на топорисках, никак не меньше.
Рату взвыл, подняв глаза к куполу. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Все опять пошло не так! Он повернулся к стоявшему за спиной Рурсуру:
- Пусть живо скручивают кочали и разбирают последний тирс. Сам отбери лучших тога с гураму - выдвигайтесь навстречу сиронгам. Да поживее! Делай, что хочешь, но постарайся их задержать, как можно дольше. Необходимо, чтобы племя успело перебраться за озера, а там прямой тропой на Перевал, там уж они нас точно не достанут. Лазить по скалам на топорисках, то ещё удовольствие, скажу тебе!
Рурсур растерянно хлопал глазами:
- Думаю, мне лучше ехать за тобой, жрец.
- Ты опять за своё?!- зашипел Рату – Послушай меня, тога: я не пойму, твоей доблести хватает только на то, чтобы выступить против жрицы? Тоже мне - великое дело! Здесь пока решаю я! С Туром таких сложностей никогда не возникало, чтоб тебя! В том, что сиронги теперь наступают нам на хвост – полностью твоя вина. Недотепа! Это ты проморгал и не смей отпираться!
Лицо Рурсура мгновенно перекосило от приступа внезапного бешенства. Нижняя челюсть затряслась, а в глазах вспыхнул жаркий огонь мести. От жреца не ускользнуло, что кисару готов вцепиться ему в горло и придушить голыми руками. Где-то глубоко внутри аруту старик ощутил дыхание Сам-Ру, однако вида не подал.
- Вот именно – пока, лопни твоя скорлупа!- еле слышно пробубнил про себя воин, глядя исподлобья на верховного жреца.
От неожиданности, Рату, даже выронил посох. Сам-Ру завладел кисару изнутри. Сделав шаг навстречу тога, он выхватил саяк висевший на поясе Рурсура и полоснул наотмашь по мускулистой шее воина. Ах, ты ж, охвостье кута! Рука старика задрожала, и чтобы это скрыть от противника, он быстро отвёл её за спину. Небольшой кровоподтёк, а также угрожающий вид служителя культа заставили тога несколько изменить тон и склонить голову в знак повиновения.
- Мерзкий фокуру! Подлый сын кута!
Зловоние, исходившее от старика, вынудило Рурсура отшатнуться.
- Ещё одно слово и клянусь Великой Ра-Аам, я отправлю тебя к праотцам! Иди и выполняй то, что тебе сказано.
Рату отшвырнул саяк, словно рукоять была раскалена, и направился в кочали. Его жутко трясло от страха, с каждым шагом он закрывал глаза, обращаясь к богине за помощью и ожидая получить удар в спину. Однако этого не произошло. Страх перед нападением сиронгов не дал хромоногому тога осуществить задуманное. Убрав сейчас жреца, он лишиться поддержки соплеменников и скорее всего, станет изгоем. Рату выдохнул, пытаясь выгнать слабость изнутри скованной страхом аруту. Как этот сын кута вообще посмел с так ним разговаривать?!
В такие моменты, жрец отчётливо ощущал, как власть уходит из его дряхлеющих рук. Мысли о неизбежно надвигавшейся глубокой старости, которая рано или поздно вынудит уступить место верховного служителя, уже давно терзали жреца. Назад возврата нет! Но мирится с этим, Рату не собирался. Во всех своих неудачах он видел неизменный след Росы. Именно этот кисару первым рискнул пошатнуть авторитет жреца. Сейчас Рату проклинал себя за то, что в своё время не вырвал из груди его отпрыска сердце и не скормил Сам-Ру. Вот так минутная слабость, мизерный осколок малодушия может привести к дальнейшему краху всей системы.
«О, Великая Ра-Аам, клянусь, я постараюсь добраться до мальчишки и лично перегрызу ему шею, будь он не ладен! Нечестивец виновен уже тем, что вылупился из яйца этой мерзавки Ни-Соок, виновен в похищении Ситы, виновен, во всех моих проблемах! Виновен! Виновен! Виновен! У-у-у, поганый фокуру!»
Рату злобно оскалился, сглотнул порцию скопившейся, в предвкушении скорой расправы, горькой слюны. Как же он ненавидит весь их выводок! Никчемные выскочки, неблагодарные дети кута! Жрец вспомнил последние слова Росы о бесполезности жреческого сословия. Мерзавец! Покрасневшие глаза увлажнились, а нижняя губа задёргалась, словно растянутая струна. Ну, ничего ещё посмотрим, кто кого!
Кисару довольно быстро демонтировали оставшиеся кочали с последним тирсом. Рурсур придирчиво отобрал с десяток крепких тога, которых посадил на самых массивных и выносливых гураму. Воин распылял по сторонам грубость, при этом стараясь не попадаться на глаза жрецу. Укоряя себя за нерешительность, тога дал слово, что при первой же возможности заставит старика ответить за все оскорбления, сказанные им как до, так и после.
Проезжая мимо Рату во главе колонны угрюмых всадников, кочевник, нехотя, склонил голову. Рурсур с большим трудом смог побороть в себе желание нанести удар древком копья по голове старика. В его воображении, живо рисовались красочные картины расплаты. На них жрец, с разбитой головой, ползая на коленях, вымаливает у него прощение. Страх, остаться непонятым среди кисару, грозные хамру наступавших сиронгов и наличие Шлема Предков на голове служителя культа остановили руку кочевника. Не хватало ещё осквернить древнюю реликвию у всех на виду! Однако он смог успокоить себя тем, что непременно посчитается с Рату, при первом же удобном случае. Рурсур злобно фыркнул, больно ударил гураму стрекалом, чтобы животное увеличило скорость.
Весь путь, верховный жрец ехал в арьергарде группы кочевников, постоянно оглядываясь. Он ужасно нервничал, ожидая внезапного нападения со стороны Ситуст-Ры. Старик избегал встречаться глазами с соплеменниками. Всячески старался продемонстрировать заботу об их безопасности. Внимательно всматривался вдаль, пытаясь разглядеть патрульные разъезды противника. Вскоре Рату настолько себя взвинтил, что запретил кисару останавливаться, когда наступила темнота и у них возникла необходимость разбить лагерь. Страх прогрыз огромные дыры в аруту жреца, и не позволял их латать рассудку. Кочевник отлично понимал насколько опасно пробираться в полной темноте по узкой тропе топорисков верхом на ворчливых гураму, но Сам-Ру душил разум жреца и постоянно гнал вперёд.
Маленькие куты, то и дело перебегали дорогу каравану беглецов. Стайки ящеров, обуреваемые любопытством, сновали туда-сюда вдоль всего пути кочевников. Иногда, зазевавшиеся гураму давили самых любопытных. В темноте не все куты проявляли присущую им расторопность – некоторые так и остались лежать на тропе топорисков.
Первые лучики света, рассекая холодный воздух, выхватили пробиравшуюся сквозь заросли группу кочевых кисару. Равнинная местность давно сменилась высокими холмами. Стали чаще встречаться каменные столбы, которые приходилось объезжать, что существенно снижало скорость передвижения. Гураму беспрестанно ворчали, то и дело, получая стрекалом по носу. Животным страшно не нравилась местность, несмотря на обилие весьма вкусной растительности. Натыкаясь друг на друга, и голося на всю округу, они привлекали к себе излишнее внимание. Своим поведением ящеры, конечно, сильно раздражали служителя культа. Когда в авангарде колонны один из тога заснул и рухнул с гураму вниз, сломав себе руку, Рату, наконец, отдал распоряжение сделать долгожданный привал.
Пока кисару суетились в лагере, жрец поднялся с парой тога на ближайший к стоянке высокий холм, который давал возможность провести визуальную разведку. Страх быть настигнутым воинами Сабатаранги не покидал жреца. К удивлению Рату, они не смогли обнаружить передовой отряд сиронгов, хотя старик практически не сомневался, что воины Ситуст-Ры идут за ним по пятам. На всём пространстве долины не было заметно даже признака основных сил противника.
Зато вдалеке, если присмотреться острым глазом, можно было различить Пояс Сам-Ру. За этой серо-желтой полосой находились стены, ненавистной ему, Ситуст-Ры. Кочевник недовольно хмыкнул. Где-то там, за серыми стенами, в качестве пленницы, возможно, находится его единственная дочь, гарантия непоколебимости жреческой власти. Только эта девочка могла сладким бальзамом залечить душевные раны старика и успокоить, в конец, его расшатанные нервы. До сих пор, Рату никому не рассказывал тайну её появления на свет. И по сей рассвет ни одна женщина в племени не удостоилась звания супруги верховного жреца. Но от дочери старик не отказался. Воспоминания о Сите натолкнули на мысли о юном кисару.
- Забери его аруту Сам-Ру!- Рату с досадой сжал кулаки, затем обратился к одному из тога,- Камо, возьми тога, соберите дров, да побольше! Нужно принести жертву Великой Ра-Аам и приготовьте раненного гураму, а я пока выберу место.
Крепкий воин, на поясном ремне которого красовалось два больших саяка, молча, кивнул головой и удалился вместе с товарищем в лагерь, выполнять поручение служителя культа. А жрец, тем временем, пошел в противоположную сторону от стоянки кисару, присматривая площадку удобную для проведения обряда. Аромат красивых цветов, яркими пятнами украшавших редкие кусты, радовал глаз и пробуждал приятные воспоминания.
Тупой нос кута показался между веток молодого саговника. Животное осторожно втянуло воздух, облизнулось, как бы пробуя его на вкус. Набравшись смелости, ящер высунул из кустов массивную голову на тонкой шее. Словно по сигналу рядом с ним появилось ещё несколько собратьев. Они внимательно изучали старого кисару, бредущего с посохом вдоль холма. Старик то и дело оглядывался назад и громко вздыхал. Вновь прибывшие куты исчезли так же внезапно, как и появились. Какое то время он ещё поглядывал в сторону уходящего кисару, но при появлении дикой пчелы быстро ретировался. Насекомое, напуганное движением листьев папоротника, отлетело на небольшое расстояние и полосатой пробкой заползло в самый центр желтого бутона.
Внимание Рату привлёк темный грот, зиявший чёрным пятном, на склоне холма, Упавшие и наполовину сгнившие деревья только отчасти завалили его, но если, приложить немного усилии по очистке прохода от трухлявых древесных стволов, можно было легко проникнуть внутрь.
«Пещера была бы сейчас нам весьма кстати, учитывая возможную погоню. Интересно насколько она велика и получится ли загнать в неё всех гураму? Сохранить их сейчас для племени очень важно. Иначе среди кисару может начаться голод. Охотится в окружении сиронгов не безопасно, а на кутах долго не просидишь. Как же я устал от всего этого! Подумать только: рыщем по горам, словно мерзкие ртупы!»
После недолгих мучений Рату, наконец, удалось пробраться внутрь. Узкий проход сначала шёл вниз, но постепенно выровнялся, стал расширяться в горизонтальной плоскости и наконец, закончился довольно просторным помещением. Вокруг пахло сыростью, гнилью с примесью плесени. Жрец отметил, про себя, что вход придется здорово расширить, чтобы провести по нему гураму. После того, как глаза немного свыклись с темнотой, он принялся тщательно исследовать пещеру изнутри. Если вести через скальный проход племя, то нужно убедиться в полной его безопасности. Мало ли что! Оказаться запечатанными сиронгами в скале, ему хотелось меньше всего.
Пещера ничего особенного собой не представляла, одна из сотен, какими испещрены местные горные хребты. На потолке расположились дружным ансамблем сталактиты, до которых при желании можно было дотянуться посохом. В некоторых местах крупные камни запорошил мох. Осторожно прощупывая концом посоха бугристую площадку перед собой, Рату добрался, примерно, до центра пещеры. Прислушался: где-то вдалеке журчала вода. Старик улыбнулся, её запасы у кисару как раз подходили к концу. Начав продвигаться в том направление, откуда шёл звук, Рату упёрся в высокий выступ и неуклюже завалился на что-то жёсткое и склизкое.
«Так не пойдёт, лучше вернуться за тога и, обязательно, прихватить с собой огонь! Как же я сразу не сообразил?! Так ведь и ноги-то переломать не долго!»
Простукивая посохом путь, он направился к выходу. Идти получалось не совсем так, как подобает верховному жрецу кисару. От былого величия не осталось и следа. Позже Рату благодарил богиню, что его в тот момент никто не видел. Сколько унижения! Несколько раз, громко чертыхаясь, жрец спотыкался и падал на колени. Ударялся головой. Полз по склизкому полу, жалобно причитая и хныкая, словно капризный ребенок. Выбравшись, наконец, наружу, Рату отряхнулся, расправил сутулые плечи, вздохнул полной грудью чистейший воздух и поспешил к лагерю.
Обратный путь по склону не занял много времени. Не успела пчела собрать нектар с одного цветка, а жрец уже энергично раздавал распоряжения среди кисару. Убедившись в том, что их не преследуют сиронги, Рату проинструктировал дозорных, после чего вместе с несколькими воинами, вновь отправился в пещеру. На этот раз, по его замыслу, все должно было пройти куда лучше!
Как же было велико удивление кочевников, когда, при ярком свете факела, прямо по центру пещеры, они обнаружили скелет. На небольшом подиуме из неровной плиты, обложенный крупными булыжниками, восседал древний воин. Обильно покрытый пылью и плотной сетью паутины, он скалился на них, из-под массивного шлема большими острыми зубами. Судя по мощным жёлтым клыкам и костям внушительных размеров, при жизни это был довольно рослый, свирепого вида, тога, ртуп или кто-то ещё. Перед ним лежал топор, сильно припорошенный ржавчиной, с длинной, инкрустированной сложным орнаментом, рукоятью – таких хизы давно не делали. Справа и с лева, располагались ещё два небольших скелета. Разобрать, кому они принадлежали, у кисару не получилось. Немного посовещавшись, они пришли к выводу, что костяки, скорее всего, принадлежали кутам. Рату посчитал их жертвами богам, принесёнными, уже после смерти воина.
Один занимательный факт заинтересовал жреца, показавшись весьма необычным. Череп держался не на шейных позвонках, а на грудных костях. Казалось бы, понятное дело: от времени позвонки просто осыпались вниз, но когда жрец собрал те из них, что лежали у стоп воина он очень сильно удивился. Если этот тога когда-нибудь ходил по просторам Периферии, его шея была длиннее, чем у кисару минимум раза в два. Рату неторопливо обошел вокруг костяков. Глаза жреца остановились на оригинальном гребне шлема, берущим начало практически на макушке. Он оказался на удивление длинным. На конце гребень расходился на два отростка, внутри которых имелись небольшие отверстия. Они показались ему довольно бесполезными и даже уродливыми, если исключить тот факт, что их могли использовать в качестве своеобразной подпорки. Рату сопоставил длину шеи тога и гребень на шлеме и пришел к совсем неожиданным для себя выводам. Однако озвучивать мысли вслух он не решился.
-О, Великая Ра-Аам, прости мне мой нечистые помыслы. Такого просто не может быть!
Жрец сгреб позвонки с постамента и расшвырял по всей пещере. Он не желал, чтобы кто-либо из тога заметил эту странную особенность костяка и начал ему задавать неудобные вопросы. Созданный богами мир им понятен, и не в какой корректировке не нуждался и нуждаться не будет. Ни до него, ни после!
- Великая Ра-Аам, - прошептал Рату. Старик осторожно дотронулся до острого, лезвия топора, смахнул слой паутины и попытался стащить оружие. Его вес, как и размер, оказались дольно внушительными. Судя по всему, это точно не мог быть тога племени кисару, вряд ли подобное оружие использовал кочевник среднего телосложения. Оставался вариант с ртупом или… Рату поморщился от одной мысли, что внезапно пришла ему на ум.
- Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!
Протяжный звук сиронзу заставил аруту жреца вздрогнуть, одёрнуть руку и забыть обо всём на свете.
«Сиронги! Храни нас Великая Ра-Аам!» - первое, что влетело ему в голову.
Даже не вспомнив про посох, Рату, вслед за перепуганными тога, энергично засеменил к выходу из пещеры. Сиронзу не переставая, трубил, возвещая об опасности и призывая жреца с воинами вернуться в лагерь. Неожиданно звук прервался, Рату нервно сглотнул слюну, чувствуя, как по спине задвигались муравьи страха. Он замер, прислушался к тому, что происходит снаружи, облизнул пересохшие губы, после чего двинулся осторожно к выходу. Мало ли что!
Когда служитель культа Ра-Аам, наконец, оказался на открытой местности, сатунгасу последнего тога исчезла за поворотом. Воины, не жалея ног, мчались на помощь товарищам – из лагеря доносились крики, звон и скрежет оружия. Вопли обезумевших гураму, казалось, долетали даже до вершин Царогских скал. Жрец остановился, впитывая ушными отверстиями голоса и крики животных. Им вторил стук его собственного сердца. Чем громче был шум битвы, тем меньше жрец испытывал желания, спешить на помощь соплеменникам. В какой-то момент Рату поймал себя на мысли, что погибать в неравной битве с фарангами Ситуст-Ры просто глупо. Он больше принесёт пользы племени, оставшись живым, чем мёртвым. Подобный поступок не будет, явятся чем-то героическим. Жрец остановился, потоптался на месте, а затем резко повернул обратно к пещере.
«Великая Ра-Аам, сохрани аруту своего слуги и не дай подлому Сам-Ру взять над тобой верх! О, всемогущая богиня всех народов Периферии!»
Старик довольно быстро, прихрамывая и спотыкаясь, доковылял до входа в пещеру. Сердце лихорадочно трепетало в груди, колени тряслись, а нижняя челюсть нервно подёргивалась. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Глаза, наполненные ужасом, бегали по сторонам, пока он пытался сообразить, где лучше спрятаться от преследователей. Ледяной страх сковал волю изнутри. Пересохшее горло, заставило рот открыться и вытолкнуть язык наружу. Как же так-то?! Разум отказывался верить, что Ситуст-Ра все же нарушила договорённость.
Служитель культа упал на четвереньки и пополз, в темноте, к сидевшему по центру пещеры воину. Страх предал сил – ему, после недолгих мучений, наконец, удалось стянуть топор вниз, а затем дотащить оружие до выхода. Как бы ни так! Он лучше умрёт в заточении от голода, чем позволит агатра захватить его в плен. Отдышавшись, Рату принялся наносить удары по стенам у входа в пещеру. Сжимая рукоять двумя руками, кисару выбрасывал топор перед собой, целясь попасть по острым выступам.
Вскоре он перестал чувствовать собственные руки, которые очень быстро стёр до крови. Пальцы не слушались, то и дело выпускали рукоять топора в самый ответственный момент. Нельзя останавливаться! Ни в коем случае, нельзя! Удар, ещё удар, затем ещё и ещё! Из последних сил старик, раскручивал оружие, после чего бросал в направлении стены.
Подкинув топор, Рату, в очередной раз, споткнулся и с грохотом полетел вниз. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Последнее, что жрец услышал, перед тем как удариться головой о выступ и потерять сознание – это звук падающих камней. Цель была достигнута. Вход, конечно, не завалило полностью, как бы хотелось старику. Но тому, кто никогда не знал о его существовании, вряд ли пришло бы в голову что-то там искать. Жрец с довольной улыбкой на грязном, покрытом пылью, лице, позволил сознанию беспрепятственно покинуть тело. Тёмно красная капля, скромно выступила на затылке и медленно скатилась на неровную поверхность известняка. Веки сомкнулись на глазах служителя культа Великой Ра-Аам.
Звуки далёкой битвы стихли, не стало слышно рёва ворчливых гураму, криков кочевников. Смолк гомон стрекочущих по кустам кутов, перепуганных внезапным вторжением сиронгов. С гор повеяло прохладой, темнота скрыла от любопытных глаз маленьких ящеров итог столкновения между кисару и их врагами. А где-то за большим холмом в заброшенной пещере лежало тело верховного жреца Великой Ра-Аам. Рату провалился в забытье, даже не представляя, что с этого момента, жизненный путь его будет проложен Сам-Ру совершенно в другом направлении. Темное божество вцепилось в аруту старика крепко-накрепко и уже не собиралось отпускать.
Над лесом пролетел охнос. В сумерках он различил тела погибших кисару, но полный желудок воспротивился первоначальному намерению совершить посадку. До самой темени ящер гонялся за мелкими животными и вот теперь, когда, насытившись, возвращался домой, ему попалась целая поляна вкуснейшей отборной еды. Охнос выразил свой протест против подобной несправедливости со стороны Великой Ра-Аам скрипучим протяжным криком. Но что на этот вызов ему могла ответить сонная Периферия?! Бросив прощальный взгляд на окровавленные тела поверженных в бою воинов, хищник растаял в темноте.



XIV ГЛАВА

Свет раскроил темноту на две части, повеяло тёплым воздухом, который заставил открыть глаза. Пахнуло костром. Затем вокруг опять воцарилась темнота. Послышалось неуверенное шарканье шагов. Очевидно, что кто-то прокрался в кочали, кисару попытался быстро разогнать остатки сна. Кочевая жизнь приучила быть всегда на стороже. Мирт сжал кулак и приготовился отразить возможное нападение. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Данак бы сейчас очень пригодился, но хранился он всегда снаружи. Юноша отчётливо расслышал тяжёлое сопение вошедшего. Пока ещё не поздно кочевник обратился за помощью к Великой Ра-Аам.
- Мирт! Спишь, подлый нечестивец? Ну-ну! – раздался где-то над головой знакомый шёпот жреца. Юноша разглядел в темноте кочали сгорбленную фигуру Рату.
Сердце колотилось в груди кисару. Каждый шаг жреца гулко отдавался внутри головы. Вот же, мерзкий сын кута! Выждав удобный момент, когда над ним склонилось тело не прошеного гостя, кисару резко выбросил руку перед собой и тут же почувствовал, как упёрся во что-то жесткое. Не дожидаясь пока противник опомнится, Мирт подскочил на месте и с силой пнул врага. Острая боль в ноге, после удара, и поток нескончаемых ругательств слились в унисон с отборной бранью Уно.
- Какого фокуру, ты здесь вертишься? – юноша не смог сдержать улыбку, слушая сочную ругань товарища. По аруту воина прокатилась тёплая волна благодарности. Страх повстречать Рату оказался настолько сильным, что Мирта продолжало трясти даже после того как стало понятно, что перед ним никто иной как Уно. Малыш, тем временем, тихо постанывая, двинулся на четвереньках к выходу.
- Ты всё ещё никудышный воин! Да чего там – дрянь, а не воин! - раздался совсем рядом мощный голос Тура.
Поморгав, Мирт, как следует, протёр глаза и посмотрел на лежавшего напротив него тога. Темнота до этого момента скрывала воина от кисару. Кочевник зашевелился, тусклый свет упал на грубое, словно вытесанное из камня, лицо. Тога широко улыбался. Мощная нижняя челюсть едва заметно подрагивала. Юноше редко приходилось наблюдать какое-либо проявление радости со стороны воина. Как ни крути, а Рату, как никто другой, умел усложнять жизнь подопечным и превращать их покорных исполнителей собственных желаний.
В кочали, позвякивая костяными украшениями, вошёл Шуму, зажег, погасший за ночь, огонь в очаге. Пламя лениво разгорелось. Свет от огня, мало-помалу, вытянул Тура из темноты. Он, к тому времени, успел, удобно устроится на своём спальном месте и как предполагал Мирт, щерился на него острыми зубами. От юного кисару не ускользнуло явное изменение, произошедшее с тога после последней их встречи.
- Странные вы кисару. Боль, которую испытывает другой, а то и вовсе слабый, вас жутко забавляет? Ну и народец! Нравится? Только и можете, что скалится, горе - воины – старик бубнил, стараясь придать своему лицу серьёзный вид. – Мало мне одного было, теперь второй свалился на мою голову.
- Я случайно, ну как тут в темноте разобрать-то? – Мирт развёл руками в стороны и громко крикнул, повернувшись к выходу, - Уно, я не хотел. Это вышло случайно!
В ответ донеслось лишь недовольное бормотание, но в кочали никто больше не вошел.
- Он вообще-то тебе воду нёс, чего сразу руками-то махать?
- Я же сказал уже, что не специально.
- Сказал он! Тоже, мне гости, немытая скорлупа Цоронга!
Мирт потупил взгляд, старик выказывал явное недовольство их появлением на его земле. Хотя в чем-то он действительно оказался прав – образ жизни, установленный верховным жрецом, включал в себя намеренное игнорирование любого проявления жалости, а значит, оставлял глубокий след на каждом представителе племени. Чего стоит один только Столб Позора?! Именно это и не хотел пускать в свой маленький, уютный мир Зоркий Шуму.
- Шуму, всегда недолюбливал ваш народец. Все кисару отлиты Цоронгом по одному яйцу, что и говорить. Неблагодарные. Лучше скажи мне, юноша, не ты ли должен был поддерживать огонь внутри, а? Вставай, хватит валяться. Мне здесь лодыри ни к чему! Где твоя сатунгасу?
Зоркий Шуму указал наконечником стрелы в широкую, покрытую шрамами, грудь юноши.
Мирт не стал вдаваться в подробности ночного приключения, помня прошлый разговор с отшельником, поэтому предпочел промолчать и просто отмахнулся.
- Эх, кисару, кисару. Удивительно, как ты вообще смог покинуть скорлупу и дожить до своего возраста? Ладно, собирайся. Пойдем, поупражняемся в стрельбе, по пути всё расскажешь Шуму. Данак-то цел?
- Угу.
- Если ещё раз проспишь свою очередь, отправишься храпеть к Яке. Я не шучу.
Мирт почувствовал, как комок обиды подступил к горлу. Да, кем он вообще себя считает, этот Шуму?! Подумаешь! Однако вид тога сидевшего напротив заставил молодого кисару умерить пыл. Тур опять улыбнулся, глядя на юношу. Вот же, фокуру! Тога – те ещё, сыновья кута!
Где-то бродит его братец, который многим готов пожертвовать, лишь бы избавиться от ненавистного ему юнца. От возмущения, всколыхнувшего на мгновение аруту воина, не осталось и следа. Возможно, в чем-то старик действительно прав, но ведь он на самом деле не хотел, чтоб так получилось! Что тут такого?! А всё этот ненавистный жрец, забери его аруту Сам-Ру!
Наконец-то в кочевье Зоркого Шуму пришел рассвет. Запах пригоревшего на костре мяса сменился насыщенным цветочным ароматом. Послышалось жужжание пчел и отдаленное рычание неведомого хищника, возвращавшегося после охоты. Мерзкие создания Сам-Ру гонимые светом богини расползались по своим мрачным норам. Наступил черед Великой Ра-Аам.
Мирт быстро собрался, перекинулся парой сухих фраз с тога и побежал следом за отшельником. Старик не стал дожидаться кисару, оседлав любимого гураму, он направился в лес. Шуму заставил Мирта упражняться с данаком до наступления темноты. Они вернулись в кочевье, когда остальные уже поужинали и собирались готовиться ко сну. Юный воин, не чувствовал пальцев на руках и еле передвигал ноги. Плечи словно окаменели, сковав его движения, но внутри аруту порхали мотыльки Великой Ра-Аам. Никогда он ещё не был так счастлив. Трудно представить, сколько всего, оказывается, нужно знать, чтобы добить хоть какого-то результата.
Уно вместе с Якой бегал по полю за гураму, сгоняя непослушных животных в загон. Самые проворные из них всё время норовили отделиться от стада. Ящеры пытались добраться до участка, на котором зелень им, судя по всему, казалась особенно сочной. Несмотря на то, что в светлое время они занимались только тем, что поедали растительность, да лежали в тени деревьев, как только наступал вечер, молодые гураму становились практически неуправляемыми. Могло создаться впечатление, что животные всё это время сидели голодом. Только хлёсткий удар палкой по крючковатому носу помогал кочевникам, справляться с капризами ворчливых гигантов.
Тур полулежа, устроился рядом с костром. Он чувствовал себя намного лучше и попросил Уно помочь ему перебраться на свежий воздух. Тога не сразу заметил приближение товарищей, так как находился мысленно далеко от кочевья отшельника. Мозг напряженно искал выход из положения, в котором они оказались по воле богов. С тех пор как, Мирт принёс кисару к Зоркому Шуму, воин постоянно думал о Сиене и о том, как её спасти. Несмотря на высокий статус жрицы Ра-Аам, надеяться на помощь богини не стоило. Слишком очевидно участие Сиены в подготовке к побегу, а обмануть Рату не так-то легко. Оставалось гадать, как далеко намерен зайти старик, наделённый по воле богов неограниченной властью.
- Тур, мы сегодня заметили, на расстоянии в пару сикелей, большое скопление воинов. Если судить по блестящим черным шлемам - это всадники Ситуст-Ры. Они повернули в долину Диких Голубых озёр, – Мирт устало присел на поваленное бревно.- Видел бы ты, как эти нечестивцы быстро движутся! А как управляют топорисками! Ух! Аж, кровь закипает! Боюсь даже представить, что будет с нами, если эти сыновья кута доберутся до кочевья.
- Ах, ты ж, охвостье кута! Говоришь - много их там?
- Далековато было, конечно, так сразу-то не разглядишь. Думается мне - пару хамру или чуть больше, - юноша, не глядя на собеседника, принялся снимать тетиву с данака, пальцы не слушались, поэтому получилось не сразу, - Похоже Рату придётся здорово понервничать, раздери его агато на мелкие части и скорми кутам! Пойдут по той тропе, нам ничего не грозит, а вот тога достанется, тут уж гадать не приходится.
Тур бросил тревожный взгляд в сторону Шуму. Затем мысленно ненадолго провалился в себя. Тога пробежал глазами по свежим рубцам ран и, как бы оправдываясь сам перед собой, обронил:
- А, что я могу? Не ползти же к ним на брюхе. Да и много ли сейчас пользы от такой помощи?
Кисару нисколько не переживал за племя, он не сомневался в том, что наверняка большая часть уже откочевала. Но Рату, а с ним и старшая жрица, могли быть ещё в кочевье. Старик не слишком расторопен. Воин терзал аруту переживаниями, представляя, какая участь может постигнуть девушку, если жрец не поверит её оправданиям. Можно было не сомневаться, что провести казнь над отступницей служителю культа будет намного проще, когда вокруг останутся только тога.
- Мирт! Мирт…- Тур выждал паузу, - Послушай, понимаю – идея моя, конечно, безумна, но что, если тебе удастся добраться до кочевья и предупредить Сиену, а может даже помочь ей бежать?
- О том, что сиронги на подходе? Думаешь, они не знают? Не сомневаюсь, Рурсур выследил нечестивцев.
- Так-то оно так, да вот только … Я бы и сам вызволил Сиену. Знают или нет, а в суматохе это сделать куда проще.
Тога с надеждой, вспыхнувшей в оранжевых зрачках, посмотрел на юношу.
- Глупость! - вмешался Шуму,- его раны ещё свежи, да и кто способен обогнать топорисков? Тога, ты вообще, о чем нам тут говоришь?! Безысходность и отчаяние мутит твой рассудок, парень, а значит, толкает в объятья Цоронга. Несомненно. Слыханное ли дело - послать мальчишку против нечестивцев Ситуст-Ры, совсем голову отбил после падения? Долго думал, немытая скорлупа Цоронга?
Всем своим видом старый отшельник старался показать отрицательное отношение к затее кисару. Он недовольно скривил рот, кольцо, свисавшее из носовых отверстий, нервно подёргивалось. Шуму ужасно не нравилась вся эта затея против Ситуст-Ры, что не ускользнуло от внимательных глаз тога.
- Но ведь возможно у сиронгов нет цели напасть на кочевье Рату? Или просто дозорный разъезд заплутал? Мало ли, что вздумается проделать Великой Ра-Аам с нечестивцами?!
- Глупость! Заплутал, скажешь тоже! – не унимался старик, в голосе чувствовалось сильное раздражение, - Сабатаранга не отправляет дозорных в таком количестве! Да и земли эти известны им лучше, чем нам с тобой. Какая необоснованная самонадеянность, думай что говоришь!
Тур замер. Чего гадать. Всем понятно – на этот раз старик прав. Воин уставился стеклянными глазами на языки пламени, жадно пожиравшие темноту. Он прекрасно осознавал всю абсурдность ситуации, но ничего не мог с собой поделать. Тога отказывался мириться с мыслью, что нельзя придумать иной способ, при помощи которого удастся спасти жрицу из лап кровожадного старика. Очевидно, что даже, если Рату пожалеет Сиену, то сиронги наверняка, при первой возможности, отправят её прямой тропой в обитель Сам-Ру. К служителям культа они всегда, по неизвестной ему причине, относились с особой ненавистью.
- Почему вдруг тога стала беспокоить судьба старшей жрицы Ра-Аам? – подал голос Мирт.
- Что тут такого, я в долгу перед Сиеной, да и с Рату мне нужно посчитаться?- Тур развёл руками, демонстрируя собеседникам своё покрытое свежими ранами тело.
- А когда для вас с Рату долг стал, что-то значить? Сколько зла жрец сделал вашими с Рурсуром руками?
- Мирт, верховный жрец продал свою аруту Сам-Ру, но не тога. Не путай! Не забывай про кодекс, юноша! Один из постулатов говорит о том, что жрец является проводником аруту до самых ворот обители и нет ничего ценней для тога, чем защита помощников Великой Ра-Аам от нечестивцев. Вопрос только в том, что не всем племенам везет со жрецом, ну тут на все воля богини. Поверь мне, если бы не покровительство Великой Ра-Аам, Рату давно бы ушёл по тропе Сам-Ру.
- Что-то мне подсказывает, что Рурсур так не думает, если он поймает меня, то, клянусь чистым ликом Ра-Аам - не задумываясь, отдаст в лапы жрецу. Верно?
- Рурсур – глуп, не сдержан, амбициозен, а главное слушает жреца, но даже он рано или поздно отвернётся от Рату. Вот увидишь. Согласен – опасно. Если все же решишься, то тебе придётся рискнуть, парень, своей аруту и надеяться только на защиту богини.
Мирт некоторое время сидел, молча уставившись в трепещущее пламя костра. Зоркий Шуму внимательно следил за беседой кочевников. Ситуация ему не нравилась, однако старик не проронил ни слова, надеясь на силу Цоронга.
- А я всё-таки попробую, - Мирт повернулся к отшельнику, и посмотрел в его единственный глаз - Что мне терять-то, кроме аруту, верно, Шуму?
- И то, правда! Тогда прямо сейчас иди и положи свою бестолковую голову в пасть охносу! Чего тянуть-то? Раздери тебя Цоронг! - отшельник фыркнул, - Стоило, Шуму, с тобой столько возится, разорви меня агато! Молодость, что сорняк, накрыла мозг и мешает пробиться светлым мыслям в ваших головах. О чем вы вообще думаете? А ты, тога, горе-воин, на что надеешься, ты? Давно ли почувствовал силу? Как по твоему мальчишка-харуту должен переманить на свою сторону кисару, если тебе самому это не удалось, а? Вися над пропастью, хватаешься за последний выступ, а если и он ложный? Если оступишься, что тогда? Что спрашиваю, тогда, пустая твоя голова? Коль на то пошло, вставая, да иди сам!
- Да, если бы я мог!
- То-то и оно! – не унимался Шуму, - Сам стоишь на краю тропы и мальчишку за собой тянешь! Ух, кисару, Цоронга на вас нет!
Подошедший к этому времени Уно, даже приоткрыл рот от удивления – настолько сильно возросло напряжение между собеседниками. Он давно решил, что юный кисару плутает по тропе, ведущей в обитель Сам-Ру. Своими мыслями, на этот счёт, малыш не раз делился с Зорким Шуму. Уно успел привыкнуть к кисару, поэтому ему не хотелось расставаться с Миртом. Тем более что до этого момента их маленькое кочевье старалось не вмешиваться в дела соседей. Мало ли, что там у них происходит!
Между Шуму и сиронгами существовало хоть и шаткое, но все же, какое-никакое, перемирие, которое очень глупо разрывать из-за конфликта с племенами кисару. Шуму пришлось не одного сахигарла повесить на тропах дозорных разъездов, прежде чем у Ситуст-Ры пропало желание объезжать его земли. Да и что плохого Ситуст-Ре мог сделать одноглазый обезумевший старик?! Поэтому Шуму, конечно, выступал против присоединения к какой-либо общине. И, сколько помнил себя, всегда находился в состоянии войны со всеми, однако, искушать Цоронга, идя на необоснованный риск – считал величайшей глупостью.
- Ну, а чего? Фаранги же не знают, где конкретно кочует племя? Рату так просто не сдастся. Буду надеяться на покровительство Великой Ра-Аам, и, возможно, с её помощью срежу большую часть пути. В конце концов, Сиена единственная кто относился ко мне с пониманием. Не беспокойся, тога, успею!
Кисару широко улыбнулся. Несомненно, тога, наконец, разглядел в нём скрытый потенциал, раз поручает такое важное дело. Нужно постараться оправдать доверие, а заодно, по возможности, отомстить Рату. Яка больно ткнул юноше в спину твёрдым носом, то ли в знак одобрения, то ли осуждая грядущую авантюру. Мирт похлопал животное по мощному лбу, сколько же скрытой силы в этом небольшом существе?! Яка попятился назад, громко хрюкнул и растворился в темноте.
- Меня окружают безумцы!
Шуму поднялся и, не говоря больше ни слова, пошел в кочали.
- Хм! Решил проверить, что скажут камни, - прошептал Уно и присел рядом с Миртом, облокотившись одной рукой на горбатую спину прибежавшего Яки, - А ты подумал о том, что будет, если тебя всё же схватят сиронги? Что, если Цоронг не даст тебе добежать до своих?
- У харуту выбор не велик. Бегай, не бегай, а итог будет один - путь в обитель Сам-Ру или плен, - пояснил тога вместо Мирта, - Так сразу и не скажешь, что лучше. Рату все рассчитал, прекрасный способ избавиться от противника не замарав рук кровью.
На некоторое время вокруг костра снова воцарилась тишина. Она тревожными раздумьями окутала всех кроме храпящего Яки.
Вскоре Зоркий Шуму вернулся из кочали с мешочком в руке. Присел там, где яркий свет пламени позволил бы ему разглядеть символы, но так, чтобы ему никто не мешал. Старик заботливо расстелил перед собой потрепанный кусок циновки и принялся перебирать камни, что-то бормоча себе под нос. Из-за темного цвета кожи он практически оставался не видимым для сидевших вокруг костра. О его присутствии воинам напоминало лишь лёгкое постукивание каменных поверхностей друг о друга и еле уловимый шепот. Изредка из темноты свет от огненных языков выхватывал сухие пальцы здоровой руки, которой он перекладывал камни.
Пока отшельник пытался разобраться, о чём ему поведали духи, остальные отправились спать. У костра остался сидеть только Мирт. Попробуй уснуть, когда тебя впереди ждёт такое! Юноша чувствовал, как, несмотря на чудовищную усталость, искра восстания зажженная Туром, превращается в пламя, готовое выжечь аруту изнутри. Только это и помогало победить дикий страх перед встречей с приспешниками Сам-Ру. Искры костра причудливо вальсируя, взмывали вверх, растворяясь где-то в бескрайних владениях Великой Ра-Аам.
«Пока я здесь сижу, сиронги, возможно, разоряют кочевье и вырезают племя! Хотя, если задуматься - какое мне до них дело? Они нарекли меня харуту и собирались скормить охносу! Слепые глупцы, готовые пойти на все ради одобрения старого сумасшедшего. Шуму, по-видимому, не горит желанием, вмешиваться в дела кисару, а значит, нас не поддержит. С другой-то стороны! Если, Сабатаранга постарался и Рату давно мёртв, его плоть доедают прихлебатели Сам-Ру, а значит, есть шанс, что сумпу пересмотрит своё решение? Ведь могут же они снять и с меня и с Тура это позорное клеймо?»
Мирт, засыпая, склонил голову на грудь. Дрова в костре, тихо потрескивая, продолжали беседовать, приманивая своим светом любопытных мотыльков. Слышался громкий сап Яки, брюзжание комара, назойливо маячившего у самого уха.
- Даже не подумают!
- Чего?
Юноша, с трудом, разлепив глаза, испуганно посмотрел на стоящего перед ним Зоркого Шуму. Что-то в старике поменялось. Внутри аруту повеяло холодом. Болезненный вид собеседника наталкивал на мрачные мысли. Ртуп выглядел измученным, тяжело дышал, бегал глазами по сторонам. Мирт ощутил явное присутствие поблизости Сам-Ру.
- Не забывай, ты из племени кисару, а у вас нет ни чести, ни силы слова. Глупый, я бы сказал бездарный народец. Вы кочевые отребья, питающиеся падалью на Периферии мира Цоронга! Наконец-то Сабатаранга добрался до вас – поделом! Так считает Шуму.
- Ты чего? Бредишь что ли, старик?
- Шуму сказал, что Цоронгу давно пора вырезать ваше племя руками агатра рампа Од-Ра! Тот, кто предал один раз, обязательно предаст вновь.
- С чего это вдруг? Кисару ничем не хуже ртупов! Мало ли среди вас предателей? Уж очень я сомневаюсь, что среди ртупов нет таких, Тур рассказывал, что они не редко оказываются вожаками мургов, это как объяснить?!
- На то есть свои причины …
Мирт резко поднялся. Огляделся вокруг. Возможно, духи этих земель затуманили разум старику и сейчас собираются накинуться на него. Однако ничего подозрительного не заметил. Юноша уверенно шагнул навстречу ртупу. Аруту сжалась в предчувствии скорой беды.
- Возможно, и есть такие. Но ртупы не убивают своих лучших воинов! Я говорю сейчас про Росу. Они не падальщики. Хочешь войны, мальчишка, - уходи к своим. Возвращайся туда, откуда пришёл! Кисару не задумываясь, отправят твою аруту к Цоронгу. Нечестивец!
Мирт не смог себя больше сдерживать – хотелось вцепиться в шею старика и вырвать мерзкий язык. Юноша выхватил из костра горящее полено, как следует, размахнулся и начал наносит сильные удары по лицу и телу старого ртупа. Кисару кричал, злобно ревел, даже выл от охватившей его аруту ярости. В носовые отверстия ворвался запах палёной кожи. Итог был ужасен: он подался вперёд всем телом и глубоко воткнул горящий кусок древесины в единственный зрячий глаз отшельника. Послышался хруст ломающихся костей черепа, шипение, а затем тонкая струйка пара поднялась к куполу. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!
Мирт отшатнулся назад, ошеломлённый собственным поступком. Старик схватился за голову, из которой торчал конец палки, и начал громко смеяться. От хохота Шуму у юноши заложило ушные отверстия. Горящее полено заставило череп отшельника значительно увеличиться в размере. Кисару продолжал пятиться назад по мере того, как голова воина становилась всё больше и больше. Мирт почувствовал знакомый холод внизу живота, который сменился легким приступом тошноты. В какой-то момент, из пробитого черепа ртупа начал исходить шипящий звук, после чего голову-шар разорвало на части.
Юноша закричал, свалился с бревна и больно ударился затылком о камень.
- Мирт. Мирт, иди уже в кочали, скоро рассвет.
Опять – кошмар! Эти проклятые сны мучали кочевника с раннего детства. Пока Ма-Карай не отправился к Сам-Ру, они приходили не так часто, но в последнее время после конфликта с верховным жрецом сон стал сливаться с явью. Герои его сновидений оказывались довольно реалистичными и, как правило, заканчивалось все очень, очень плохо. Это настораживало и пугало. Юноша вздрогнул. Оглянулся вокруг - чувствовалась прохлада от окружавшей его темноты. Костёр к тому времени практически погас. Лишь слабый огонёк по центру прогоревшего костровища едва теплился в одиноко тлеющем полене. Рядом с кисару стоял Зоркий Шуму. Старик не больно коснулся древком стрелы плеча воина.
- Иди, говорю, спать, юноша. Тебе видно что-то приснилось. Иди. У тебя впереди трудный путь.
Отшельник повернулся и, шаркая по зелёно-рыжему мху, побрёл в кочали. Мирт, не поднимая головы, последовал за стариком. Он так и не решился больше взглянуть на Зоркого Шуму. Послевкусие от сна никогда не проходило бесследно.
По периметру поляны то тут, то там раздавалось стрекотание кутов. Потухший огонь придавал им смелости и вскоре некоторые из самых отважных начали делать попытки, приблизится к кострищу. Но всё очень быстро закончилось, так как со своего насеста спустился Уно, для того чтобы подкинуть дров, а затем провести обход территории кочевья. Ящеры громкими криками выразили недовольство, после чего привычно попрятались по кустам.
С рассветом Мирт засобирался в дорогу, несмотря на протестное ворчание Зоркого Шуму. Тур, как мог, проинструктировал юношу, ведь кисару нужно было воспользоваться наикратчайшим маршрутом до кочевья Рату. Дело не простое. Однако Мирт верил в то, что сможет добраться до лагеря раньше, чем это сделают всадники Сабатаранги. Попрощавшись со всеми, и горячо поблагодарив Шуму за гостеприимство, а заодно ещё раз, за подаренный данак, юноша отправился на поиски верховного жреца и Сиены.
Сначала Мирту предстояло идти по узкой едва заметной тропе до росшего на холме раздвоенного дерева, которое Тур выбрал ему в качестве ориентира. После двигаться по берегу Двух Озер, через Кривой горб, оставляя Столбы Предков по правую сторону от плеча. А далее уже идти, на свой страх и риск, держа курс по указанному направлению в район Диких Голубых озёр. Добраться до дерева юный воин рассчитывал раньше, чем на Периферию опустится темнота и Сам-Ру спустит с цепей своих прислужников.
Передвигаться приходилось практически бегом, рискуя не заметить притаившуюся опасность. Пару раз Мирту везло. Оставаясь не замеченным, он удачно проскакивал через тропы, по которым то и дело курсировали дикие топориски, скаля в темноту зубастые пасти и грозно рыча. Столкновение с ящерами существенно замедлит продвижение. Конечно, можно было попробовать, расправится с ними при помощи стрел, но кисару старался по возможности экономить снаряды для встречи с тога Рату. К тому же внутри аруту все ещё оставалось сомнение, что рука не дрогнет против такого свирепого хищника, как топориск. Это все таки не куты, гореть им не ладонях Сам-Ру!
Глубоко впечатывая след сандалий во влажную почву, юноша приблизился к очередной тропе. Слизкая жижа под ногами неприятно хлюпала, вызывая в памяти мерзкие воспоминания о жреце – Рату любил громко причмокивать, чавкать, облизывать отвисшие губы, поглощая кровь нечестивцев, когда проходили церемонии в честь величия богини Ра-Аам. То ещё зрелище! Мирт поежился, словно пытался скинуть с себя страшные воспоминания. Тропа постепенно стала вилять, начался подъем. Каждый раз у него замирало сердце, когда впереди появлялся зелёный коридор, пробитый мощными телами хищников. Не успел Мирт воздать хвалу Великой Ра-Аам, как где-то позади послышался хруст ломающихся веток под когтистыми лапами прислужников Сам-Ру. Не успел! Ах, ты ж, охвостье кута!
«Убегать от напавших на след топорисков бессмысленно, не припомню никого кто бы бегал также быстро. Чего-чего, а скорости им не занимать! Лучше забраться на дерево и попробовать двигаться по верхним веткам, да хранит мою аруту Великая Ра-Аам! Лазать они точно не умеют. А там, на всё воля богини!»
Времени, выбирать надежное дерево у юноши не осталось. Поэтому он вскарабкался на то, что росло ближе всего к тропе. Не успел Мирт подтянуть за собой наверх данак, как одна из веток ближайшего кустарника отклонилась и на свет показалась зубастая пасть, истекающая мутной слюной. Вот же, мерзкий прислужник Сам-Ру! Только тебя здесь не хватало! На тропу выскочила довольно крупная самка топориска. Округлые мышцы заиграли на мощном торсе животного, а когтистые лапы, примявшие сочный дерн явно намекали на жаркие объятия для потенциальной жертвы. Кисару вздрогнул, не раз ему приходилось слышать от тога, о вспоротых животах и спинах воинов. Хищник имел, для своего вида, внушительных размеров когти. Острыми серпами, с отливом тёмного нефрита, они впивались в землю. Янтарно-желтые глаза, как бы нарочно подведённые фиолетовым цветом, высматривали подношение темному божеству. Хуже всего для Мирта оказалось то, что вслед за первым ящером, из-за поворота, выбежало ещё два точно таких же, если не больше.
«Неплохо они отъелись в этих землях-то, сохрани меня Ра-Аам! Надеюсь, порождения Сам-Ру гнались не за мной, а маршрут, выбранный Туром, совпал с ними случайно. О, Великая Ра-Аам, дай силы, защити аруту от прихвостней подлого Сам-Ру!»
Мирт замер, ожидая, когда под ним прошмыгнут эти отвратительные создания, выглядевших так, словно только что сбежали из обители темного божества. Хищные псы Сам-Ру вышли на охоту и малейшая ошибка для кисару чревата серьёзными последствиями. Он крепко сжимал данак, боясь случайно выронить - без него ему точно не добраться до становища кочевников. Стук трепещущего сердца со свистом вылетал из слуховых отверстий. Кисару волновался за то, что топориски могли почуять его, когда он бежал по тропе. Но вот, последний хищник, раскачиваясь и размахивая длинным хвостом из стороны в сторону, проскочил под веткой, на которой притаился юноша. Наконец-то! Сам-Ру отступил! Кочевник почувствовал облегчение и громко выдохнул, как будто всё это время находился под толщей воды одного из многочисленных озер Долины.
Топориск, то и дело, поворачивал голову стараясь выхватить из гущи зелени, что-либо достойное его внимания. Совсем неплохо, если получится утолить голод, закусив даже небольшим кутом. В последний момент, перед тем, как исчезнуть среди сочной листвы джунглей, животное остановилось и замерло на месте. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Только этого не хватало! Ящер медленно повернул длинную шею, а затем стал, прислушиваясь, осматриваться по сторонам. Ноздри с тихим сипением втягивали посторонний запах, чуждый для местных обитателей.
Мирт закрыл глаза, стараясь практически не дышать. Пальцы затекли. Тишина буквально разрывала голову. Ну же, мерзкий прислужник темного божества! Иди! Иди! Один шорох может существенно осложнить ему жизнь. Он крепче обхватил древесный ствол и мысленно обратился за помощью к Великой Ра-Аам. В этот самый момент из колчана, что висел за спиной, предательски, выскользнула стрела и, цепляясь за листву, полетела вниз. Ещё когда он карабкался наверх, она протиснулась между кожаной оплеткой. Кисару же, поспешив, просто забыл ее заправить и вот результат!
Для прислужника Сам-Ру этого вполне оказалось достаточно. Топориск раскрыл пасть, из которой раздался весьма неприятный крякающий звук. Через мгновение из-за спины хищника показались еще две зубастые морды. Вот же, никчемные фокуру! Быстро преодолеть расстояние до дерева уже явно не получится. Кисару выругался про себя, вспоминая всех топорисков Периферии. Они словно ждали сигнала, притаившись за поворотом тропы. Первый запрокинул голову наверх, пожирая листву голодными глазами. Хищно оскалился. Разглядев, среди ветвей, сидящего юношу, он грозно зарычал. Свет Ра-Аам коснулся матовой поверхности острых зубов. Не отрывая голодных глаз от жертвы, ящер начал не торопливо приближаться. Мирт почувствовал, как мерзкий холодок, крупными муравьями, пробежал по всему телу. Ах, ты ж, никчемное охвостье кута!
Топориски, негромко покрикивая, словно обмениваясь мнением, окружили мощный ствол древесного исполина. Разбрызгивая повсюду слюну и вытягивая большой мясистый язык, они стали кружит вокруг дерева, на котором прятался кисару. Затем ящеры принялись яростно атаковать основание вечнозеленого гиганта. Разбегались, подпрыгивали и, втыкая острые когти в древесину, старались добраться до юноши. С глазами полными безумной ярости, они звонко клацали зубами, окропляя друг друга зловонной слюной. Прыжок, затем ещё и ещё! Когтистые лапы нещадно полосовали древесную плоть. С каждым разом атаки становились все сильнее и сильнее. Ярость Сам-Ру разрывала аруту прислужников в бессильной злобе.
Понимая, что всё это возможно надолго, Мирт уставший наблюдать за бесплодными попытками топорисков стянуть его вниз, осторожно перебрался на второй ярус дерева. Удобно сел, намереваясь передохнуть и размять затекшие конечности. Он всё же не охнос, которому привычно подолгу сидеть на ветках секвойи. Оставалось надеяться на то, что ящерам наскучит данная затея, и они, подгоняемые голодом, отправятся дальше по своим делам. Мирт сомкнул веки, постарался расслабиться.
Через некоторое время, кисару перестал ощущать спиной привычную вибрацию от ударов мощных тел. Раздвинув ветки под собой, он обнаружил, что ящеры перестали мелькать у основания зелёного исполина. Лишь ствол, будучи изрядно потрёпанным острыми когтями, напоминал о недавнем присутствии хищников. Как долго юноша просидел наверху, сказать было сложно. Кисару решил больше не ждать, а попытать удачу, спустившись на землю.
Аккуратно, стараясь производить как можно меньше шума, воин начал сползать вниз по стволу. Не успела стёртая подошва сандалии коснуться мха, как позади кочевника раздался хруст от сломанных веток и знакомое шуршание листвы. Аруту юноши скукожилась до размеров горошины. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! На удивление сообразительные твари, чего уж говорить - гураму далеко до них. Собрав все силы, Мирт подпрыгнул, ухватился за свисавшую лиану, затем подтянулся, едва не сорвавшись вниз. Оказавшись в безопасности, он начал поднимать за собой данак, который, предусмотрительно, подцепил носком правой ноги. Но удача все же изменила ему. Шнуровка ослабла и когда юноша наклонился, цепляя пальцами желанную цель, все стрелы, одна за другой, полетели вниз из колчана, под ноги рычащим топорискам.
Кисару даже вскрикнул с досады:
- Да, чтоб вас! Фокуру! Что вы ко мне привязались-то?!
Размахнувшись хорошенько одним концом данака, он пару раз удачно попал по головам животных. Если так пойдёт дальше, ему не за что не обогнать всадников Ситуст-Ры. Голодные хищники, с удвоенной силой, принялись атаковать укрытие юного воина. Откуда-то из глубины алой пасти самого агрессивного топориска, вырвались вопли, которые заставляли всех кутов, в радиусе сикеля, оббегать стороной данное место.
Когда Мирту опостылело осыпать бранью беснующихся прихлебателей Сам-Ру, он закрепил лианой данак на одной из ближайших веток, так чтобы тот не свалился вниз и стал обдумывать план будущего побега. Перебирая все возможные варианты, юноша в итоге остановился на использование лиан в качестве петли для колчана, а после, путая ящеров ложными маневрами, попытаться уйти по верхним ярусам. Твёрдо решив, достать уцелевшие стрелы и перебить надоедливых ящеров, Мирт попросил помощи у Великой Ра-Аам. Нужно было спешить, пока они не привлекли своими криками более опасных хищников и окончательно не разрушили все, что было им запланировано.
Воин забрался повыше, выискивая самые длинные стебли. Балансируя на упругих ветках, юноша выдирал растения, стараясь выбирать те, что тоньше, так как разрывать руками толстые стебли занятие долгое и не благодарное. Неожиданно, после очередной атаки топорисков, дерево качнулось сильнее, чем обычно, и кисару, потеряв равновесие, полетел, вниз. Громко выкрикивая проклятия, в адрес ящеров, вспоминая всех их предков до десятого колена, он практически долетел до земли, но удачно оттолкнувшись в последний момент от одной из веток, перелетел на соседнее дерево. Однако на этом везенье закончилось. Мирт запутался в многочисленных стеблях лиан и повис на них словно бабочка, попавшая в сети коварного паука.
Только чудом, юноша остался висеть на недосягаемой для топорисков высоте, но от этого ему не стало легче. Кисару понимал, что если он попробует выпутаться и не справится, то неизбежно полетит вниз, а значит, непременно окажется в когтях свирепых порождений Сам-Ру.
«Дрянная ситуация, что и говорить! О, Великая Ра-Аам, чем же я так досадил тебе на этот раз, чем прогневал? Наверно действительно стоило послушать старого Шуму! Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Как теперь выпутываться?»
Мирт прекрасно понимал, что если будет продолжать раскачиваться, подобно маятнику, над мордами топорисков, то точно не дождётся их ухода. Янтарными глазами мерзкие животные продолжали пожирать плоть кочевника, обильно поливая слюной, торчащие из-под земли, корни могучего дерева. Они все время переминались с ноги на ногу, периодически делая безуспешные попытки добраться до желанной цели. Но как оказалось, это ещё не самое худшее. Вскоре юноша обратил внимание на знакомое движение лиан, опутавших его тело.
«Не может, быть! Ах, ты ж, охвостье кута! Только этого не хватало, разорви Сам-Ру мою скорлупу раньше срока! О, Великая Ра-Аам! Сначала загнали на дерево, потом остался без оружия, а теперь запутался в лианах, жаждущих моей аруту, желающих высосать все внутренности до последней капли, подобно откету! Чего ещё мне ждать от тебя, Великая Ра-Аам, защитница всех племен долины Диких Голубых озер?»
Пока кочевник, возмущенно причитая, словно маятник раскачивался над топорисками, из кустов у тропы, что пролегла рядом с деревом, показалась рогатая морда гураму. Заметив незваного гостя, кисару, чтобы ящер, внезапно, не вздумал повернуть назад, принялся громко и истошно орать. Природное любопытство ворчливых животных должно взять верх над страхом схватки с топорисками. Однако это оказалось не так просто. Нужно было перекричать ящеров, поэтому юноше приходилось буквально разрывать свои голосовые связки. От перенапряжения у Мирта даже заболели глаза. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! На что он, вообще рассчитывал?! Нелепость положения, в котором он оказался и слабая попытка богини, в виде грузного животного, помочь ему сильно раздражали аруту, но на что ещё можно было надеяться?
Хищники тоже заметили ворчливое животное. Грозный рык разлетелся над джунглями. Гураму быстро сообразил, что отступать поздно – подставить спину топорискам равносильно самоубийству. Набрав скорость, он решился атаковать. Какой удачный момент, хвала богине! Мирт метался в бессильной злобе. Юноша упускал отличную возможность отделаться от этих надоедливых порождений Сам-Ру. Но лианы, которые всё сильнее сжимали мускулистое тело, не оставили кисару никакой надежды на скорое освобождение. Приходилось только выть от злости на самого себя, да пассивно наблюдать за исходом схватки.
Гураму разогнался настолько, насколько позволило расстояние, отделявшее его от злобных тварей. Твердые мышцы под толстой кожей активно включились в работу, маленькие глазки животного налились кровью. Гураму наклонил вперёд мощную голову, угрожая противнику острыми рогами. Глаза практически стали пунцовыми, он издавал приглушенное ворчание, ноздри ритмично двигались, выталкивая наружу потоки горячего воздуха. Топориски засуетились, совершенно потеряв всякий интерес к висячей над ними беспомощной жертве.
Так как местность не давала возможности ящерам развернуться и перестроится, для применения своей излюбленной тактики, то один из них пострадал сразу. Гураму протаранил хищника, пробив брюхо. Он посадил несчастного на все свои три рога, не оставив топориску никаких шансов. Рубиновая жидкость горячим потоком, залила морду разъярённого животного. Глазки гураму опьяненные злостью следили за действиями противника. Ящер пригнул к земле огромную голову, зарычал, угрожая мощными рогами двум оставшимся топорискам. После нескольких попыток подняться, поверженный хищник, издав предсмертный крик, отправился прямой тропой в обитель Сам-Ру.
Гураму, сильным размашистым движением рогов, откинул мёртвое тело на сторону и приготовился к очередной атаке. Мышцы на спине исполина пришли в движение, он громко заревел, призывая топорисков на бой. К тому времени, ошеломленный противник, наконец, пришел в себя. Ящеры, переминаясь с лапы на лапу, устрашающе зашипели.
- Молодчина! Так их, поганцев! Давай, только не уходи! Слышишь? Да поможет тебе, Великая Ра-Аам! – кричал из последних сил скрученный лианами Мирт. На тот момент кисару уже не мог пошевелить, ни рукой, ни ногой. Сам-Ру уверенно шел к своей подлой цели!
Разбежавшись, оба топориска одновременно подпрыгнули и попытались вцепиться в толстую шкуру гураму. Первый хищник, метивший попасть в шею, содрал лапами большой кусок кожи с тела противника, и уцепился зубами за правый рог. Однако гураму не так прост. Будто перо сиронга, он отбросил ящера на довольно приличное расстояние. Второму повезло больше. Ему удалось перепрыгнуть через спину животного и вонзить свои, жаждущие крови, зубы в толстый мясистый хвост врага. Оба соперника рухнули на землю, причём гураму подмял под себя топориска так, что сломал ящеру одну ногу. В порыве лютой злости, хищник рассёк большим когтем кожу на упругом брюхе животного. Ощутив запах свежей крови, он стал с удвоенной силой орудовать в животе противника здоровой ногой.
- Так его, здоровяк, так поганца! Да, хра…
Мирт не успел закончить фразу, почувствовав на шее тугие кольца лиан. Внутри аруту юноши все бунтовало против абсурдности происходящего. Возможно сейчас, благодаря сильному гураму, путь к свободе будет открыт, однако кисару всё равно придется отправиться в обитель темного божества. Сердце кочевника замирало в ожидании неминуемой гибели.
Пока Мирт, делая тщетные попытки, освободится, бестолково пучил глаза от недостатка кислорода, второй топориск атаковал, лежащего на боку, гураму. На этот раз хищнику удалось вцепиться зубами в костяной воротник животного, он попытался при помощи мощных когтей оставить противника без глаз. Ящер замотал большой головой, отбиваясь от топориска. Стоит на мгновение остановиться и враг возьмёт верх. Гураму вскочил, оглашая округу рёвом, равным по силе звука трём сиронзу. Наконец, ему удалось сбросить с себя настырного убийцу. Когда хищник оказался под ногами, гураму начал неистово топтать соперника. Очень скоро опасный враг, попавший под мощные ступни животного, превратился практически в месиво из мяса, костей и крови. Гураму рычал и исступленно мотал головой, разбрасывая рогами в разные стороны то, что осталось от свирепого ящера.
К тому времени как бой завершился и из трёх прихлебателей Сам-Ру на площадке остался лишь один с переломанной ногой и разорванным глазом. Мирт ступил на тропу, ведущую в мрачные чертоги тёмного божества. Кочевник висел вниз головой, обессиленный, похожий на огромный кокон. Лианы полностью заплели голову, ограничив доступ кислороду. Стебли постепенно начали увеличиваться в диаметре, чтобы окончательно выдавить из кисару остатки жизненной силы.
Гураму шумно дышал, топтался на месте, угрожающе опустив массивную голову и наблюдая, как уползает в чащу покалеченный им топориск. Создавалось впечатление, что горячий воздух, со свистом вылетавший из широких ноздрей ящера, может легко запечь мясо поверженного врага. Хищник все-таки видимо надеялся выжить, чего, конечно, не могло произойти. Скорее всего, ему суждено стать жертвой более удачливых собратьев. Гураму, продолжая ворчать, рывком повернулся в противоположную сторону на шелест листвы и хруст веток. Он грозно зарычал, пригнул голову, пошатываясь, направился навстречу возможному противнику. Грузное тело покачивалось при ходьбе сильнее, чем обычно. Теряющее последние силы, животное угрожающе выставило рога, практически уткнувшись носом в землю. Маленькие глазки, прощупывали листву, пытаясь рассмотреть того кто приближался к нему из темноты зарослей саговника.
Перепрыгивая с ветки на ветку по направлению к висящему кокону, притянутому к стволу дерева, мчался Уно. Малыш понимал, что, скорее всего время упущено, но не сдавался, решив бороться за товарища до конца. Его маленькие ручки не всегда доставали до нужно ветки. Прыгал, соскальзывал, поднимался и вновь прыгал на следующее дерево. Каждая секунда промедления могла стоить Мирту жизни.
Забравшись на толстую ветку дерева, на котором находился юноша, он постарался набрать в себя как можно больше воздуха, и начал спускаться к кокону. Аромат, распространяемый растением, перед тем как оно приступало к перевариванию жертвы, затуманивал сознание, препятствуя побегу. Уно знал об этом. Единственное чего он опасался так это маленького объема собственных лёгких.
Добравшись, наконец, до кокона и изрядно измазавшись в липкой жидкости, Уно выхватил один из своих маленьких кинжалов. Воин начал быстро разрезать желеобразную зелёную плоть. Приходилось всё время останавливаться, и вглядываться либо прощупывать содержимое кокона, чтобы ненароком не зацепить юношу.
Уно почувствовал, как в лёгких заканчивается кислород. Сделав последние несколько взмахов, он открыл рот и начал интенсивно дышать, при этом продолжая перерезать стебли лиан. Липкая жижа своей вязкой консистенцией существенно затрудняла задачу.
Постепенно лианы начали расплетаться, обрубленные куски, булькая и шипя, поднимались вверх. Уно ослаб и выронил кинжал. Времени, а также сил, доставать второй у него не было, поэтому малыш просто повис на одной из лиан. Он не видел кисару, который, как только лопнули первые стебли, начал учащенно дышать, жадно глотая воздух. Уно закрыл глаза, и, несмотря на тошноту, продолжал дёргать лиану вниз за собой, пытаясь вытряхнуть Мирта из кокона. Потеряв последние силы воин, неожиданно отпустил стебель и полетел вниз. Следом за ним вывалился из распоротого кокона кисару. Они друг за другом упали на землю, так и не приходя в сознание.
К тому времени как два воина оказались между массивных корней дерева, над джунглями нависла кромешная тьма. Темнота быстро поглотила следы недавней битвы. Гураму постепенно успокоился. Он подполз, оставляя за собой кровавый след, к двум неподвижным телам и затих. Животное ужасно устало после долгого пути и схватки с ящерами. Совсем рядом с вершины холма, раздался душераздирающий вопль раненного топориска. Мощные челюсти нескольких оголодавших самцов, закончили то, что начал гураму.



XV ГЛАВА

Что-то склизкое, ужасно неприятное, медленно сползло по припухшей щеке кисару. Послышался хруст сочных стеблей и тут же повеяло свежестью зелени. Юноша втянул ноздрями воздух. Совсем рядом с ушным отверстием раздалось сопение крупного животного. Вот же, фокуру! Надо же было все испортить?! На некоторое время все замерло. Тишина, как в утробе Сам-Ру. Затем вновь последовал хруст стеблей, после чего теплая капля упала на лицо и начала торопливо догонять предшественницу. Горячий поток воздуха опалил лоб, заполнил носовые отверстия воина.
«Гураму!»
Больше терпеть невмоготу!
Мирт вынужден был открыть глаза. Склизкий язык ящера прошелся снизу вверх по лицу, остановился у основания лба, в нерешительности, словно размышляя стоит ли двигаться дальше, после чего повторил то же самое движение ещё несколько раз.
- Вот, мерзость-то! Хватит! – недовольно прорычал кисару.
Быстро огляделся по сторонам, а затем откатился на сторону. Оказалось, всё это время, над ним нависала голова того самого ящера, что расправился с топорисками. Животное лежало между массивных корней, горбатыми спинами, выпиравших из-под земли.
К юноше постепенно туманной вереницей возвращались воспоминания.
- Уно!
Медлить нельзя. Кочевник, превозмогая боль, поднялся на ноги, ещё раз осмотрелся по сторонам, мало ли что. Выдохнул. Взгляд сразу упал на маленькие стопы в кожаных сандалиях, торчащие из-под массивного хвоста животного. Первая мысль, мелькнувшая в голове кисару, касалась габаритов гураму, который мог с лёгкостью раздавить не только такого малыша, как Уно, но и вполне крепкого тога. Юноша уперся ногами в соседний корень, как следует, надавил плечом и заставил ворчащего гураму переместить хвост. Уно лежал без чувств, но по размеренному движению грудной клетки – оставался жив. Мирт предусмотрительно оттащил товарища подальше, а затем серией крепких пощёчин привел в чувство.
- На каком куте тебя сюда занесло?
- Всё Шуму! То ли камни сказали, то ли так - привиделось чего?! Сказал, мол, без меня недолго тебе идти по этой тропе. Одному Цоронгу известно, что там, в голове старика.
- И ты решился покинуть его?
- А как иначе-то? Ты бы видел Шуму, он ведь себе места не находил после твоего ухода. Конечно, откровенно говоря, не очень-то мне хотелось топать в такую даль-то. Но он уверял, что если не потороплюсь, то твоё аруту непременно отправится к праотцам. И ведь прав, оказался, не стереть ему костей! Да и тога, мне кажется, на радостях-то, что Шуму передумал, готов был тащить меня на своём горбу. Сиял, как начищенный колпак погонщика! Вот же, рожа!
- Что ж, спасибо…
Кочевник почувствовал себя как-то даже неловко. От нахлынувшей на аруту волны благодарности Мирт не смог подобрать нужных слов. Кисару не придумал ничего лучше, как просто пожать плечо товарища. Для Уно этого оказалось достаточно. К чему лишняя суета. Маленький воин ничего другого и не ждал.
- Да, я то что – пустяки, это всё Шуму!
Уно поднялся, помахал руками, подвигал ногами, попрыгал на месте, тщательно размял тело и сел, удобно устроившись на ближайшем узловатом выступе корня. Голова гудела, но это не страшно, подумал он, судя по всему, могло быть намного хуже. Осмотревшись по сторонам, по примеру Мирта, воин остановил взгляд на лежавшем поодаль животном.
- Дело – дрянь! Нечего сказать. Приберет скотинку Цоронг, тут и без камней Шуму видно.
Малыш кивнул на глубокие раны ящера. Мирт повернулся к слегка посеревшей за ночь туше животного. Вид у гураму действительно был довольно жалким: тяжелое дыхание, множественные кровоточащие раны, а также вспоротый живот - рисовали для него весьма неутешительные прогнозы. К тому же, после более детального осмотра, стало понятно, что он серьёзно повредил заднюю ногу. Подняться гураму точно не сможет. Собрав жалкие остатки стрел, друзья принялись решать дальнейшую судьбу ящера. Юноша понимал, что обогнать сиронгов у них, в такой ситуации, уже вряд ли получится, если только не удастся найти другое средство передвижения.
- Судя по ранам – с нами ему больше не по пути.
- А как кисару поступают с такими вот гураму? Наверняка ведь не первый на твоей памяти?
- Да так же, как и ртупы, ну те, что заводят животину, конечно. Выхаживаем, если есть смысл и если Сам-Ру не искалечил донельзя, ну … или приносим в жертву Великой Ра-Аам. Как-то так.
- Не, дружище, здесь Цоронг точно хвостом хлопнул, дальше некуда! Выхаживать нам его уже поздно будет, да и некогда. Смотри, сколько кровищи-то натекло под ним. Вот ведь, фокуру, как из сумы с ругу налилось-то! Сдохнет.
Большое тёмно-алое пятно не оставляло никаких сомнений – у животного нет шансов выстоять против Сам-Ру. Гураму тихо захрипел, а через некоторое время стал закатывать глаза, словно пытался заглянуть внутрь массивного черепа. Затем издал надрывный рев. Жуткое зрелище! Мирт отвернулся, вперев взгляд в ближайший ствол секвойи.
- Я наверно не смогу, Уно. Чтобы стало со мной, не вмешайся этот гураму?! Его вела сама Великая Ра-Аам, никак не иначе. А я теперь … нет. И не уговаривай!
Вот так да! Ты кочевник или охвостье кута? Собирись!
- Кочевник-то, кочевник. Но …
Мирт тяжело выдохнул и поднял глаза к куполу, словно желал найти там подтверждение собственным словам. Высоко, лавируя между тысячелетних столбов, парил охнос, расправив могучие крылья.
- Мнешься? Ну, тогда бросим его так - сам сдохнет. Чего еще-то?!
Уно легонько пнул носком стопы увесистый конец хвоста, как бы желая, убедится, что ящера покинула сила Великой Ра-Аам. Гураму никак не отреагировал на подобную выходку малыша. Нижняя губа Уно вывалилась вперед, выражая крайнюю степень недовольства.
По кустам загомонили куты, привлеченные странной троицей.
Время неумолимо бежало, вынуждая кочевников принимать решение. Юный кисару за свою жизнь не раз приносил жертву богине, но никогда не чувствовал себя настолько гадко. Сейчас каждая ворсинка внутри аруту возмущалась, подобной несправедливости со стороны Великой Ра-Аам. Зачем она это делает с ним? Мирт осторожно присел рядом с гураму, провел рукой по толстой, покрытой обильными складками шее. Животное медленно, с большим трудом повернуло массивную голову, так чтобы видеть воина и тихо привычно заворчало. Ах, ты ж, охвостье кута!
- Смотри, Уно, глупая животина, одной ногой у Сам-Ру, а всё чем-то недоволен, - юноша легким движением руки похлопал по твёрдому носу. Он только сейчас обратил внимание на отлично слаженную упряжь, - Так это же…
- Гураму Зоркого Шуму, - закончил за него Уно. - Он велел взять для тебя именно своего. Знал бы ты, сколько Шуму потратил сил на приручение рогатого. Этот вот оказался особенно упёртым, храни его аруту Цоронг! Шуму даже специально водил его за дальние горы, натаскивать на топорисков. Да чего там и моя вина здесь, конечно, есть. Не сообразил сразу-то. Спрашивается, чего я погнал гураму по тропе, а сам надумал заколоть парочку кутов. Понес меня какого-то кута Цоронг! Кто же мог знать-то?! Ох и достанется мне от Шуму! Арутой чую, достанется.
Уно спрыгнул на землю. Сорвал несколько широких листиков под ногами, любовно протёр кинжалы, чтобы избавиться от запёкшейся крови, а затем буркнул:
- Ладно. Я пойду кутов подберу, есть-то, всё равно хочется. Ну, а ты … уф! Ну, в общем, сам всё знаешь.
Мирт, соглашаясь, кивнул головой.
- Не церемонься с ним особо-то. Скотинка, она и у нас скотинка.
- Попробую. Бросать его точно неправильно. Да и перед Шуму не удобно, тут ты прав. Нужно помочь гураму найти тропу к Сам-Ру, да хранит наши аруту после этого Великая Ра-Аам!
Уно бросил Мирту один из кинжалов и направился к самому большому дереву. Сначала попытался зацепиться за ветку, желая использовать для перемещения средний ярус деревьев – так намного безопасней. Но почувствовав слабость с тошнотой, от полученной дозы токсинов, отклонил данный способ передвижения. Махнув, от досады на секвойю рукой, малыш, пригрозил ей кулаком, громко выругался, вспомнив всех предков топорисков, после чего побрёл по тропе пешком.
Мирт, ещё какое-то время, сидел неподвижно, пытаясь унять внутреннее волнение. Хорошенькое начало: он не прошел и половины пути, получил травмы, потерял гураму и наверняка опоздал! До слуховых отверстий долетали бранные высказывания Уно в адрес богов кисару. Однако юный воин не обращал на это никакого внимания, как и на прыгающих по зарослям папоротника любопытных кутов. Самым смелым и находчивым удавалось вырвать кусок из тел, погибших топорисков. Они на мгновение замирали, разглядывая большими глазками кочевника, а затем погружались с головой в зеленое море растительности. Как только их хвосты исчезали в сочной зелени джунглей, среди кустов саговника начиналась возня, сопровождаемая стрекочущим повизгиванием.
Воин громко выдохнул. Кусты на мгновение замерли.
Нужно поторопиться, медлить нельзя. Сам-Ру уже втягивал ноздрями размякшую, податливую аруту гураму. Какое-то время Мирт ещё колебался, косо поглядывая на тушу животного. Наконец, набравшись решимости, крепко сжал рукоять кинжала и подошел к жертве. Гураму смотрел на кисару опухшими, практически потухшими глазами, полными разочарования. Мирт со свистом вобрал в легкие воздуха и ещё крепче сжал рукоять клинка. Он с большим трудом убедил себя, что, по всем признакам, его спаситель очень скоро отправится по тропе Сам-Ру, не зависимо от желания воина. Но без посторонней помощи, путь будет тернист и долог. Нужно представить Великой Ра-Аам гураму до того, как он доплетется до обители темного божества. Поэтому юноша должен облегчить путь ящеру и избавить от страданий. Как кочевник, Мирт не может допустить такой смерти гураму, спасшего ему жизнь. Великая Ра-Аам её просто не примет. Все это могло очень плохо закончиться для юноши.
Каждый кисару с детства знал, что аруту, умершего от болезни обитателя Периферии, вынуждена добираться до владений Сам-Ру извилистой тропой. И если путь окажется непреодолим, гураму станет сапорой. Болезнь, которая будет распространяться от животного к животному, пока не изведёт всё стадо. На своей памяти воин, несколько раз сталкивался с приходом сапоры к племени Рату. Старейшина Ма-Карай умер после тяжелого ранения на охоте. Он долго мучился. Даже когда его рану начали точить черви, Рату не согласился очистить аруту старика через пламя Сам-Ру.
Вскоре, как уверяли бабки-судилицы, Ма-Карай вернулся, переродившись сапорой. Тогда погибли все младенцы племени, даже те, что совсем недавно покинули скорлупу и были чисты перед богами. Но никто не посмел упрекнуть жреца, хотя кисару отлично понимали, чья в том вина. Мирт не раз сам слышал, как эти же судилицы перешептывались между собой о жертвенной крови, которой Рату почивал молодняк племени на праздник в честь Слез Великой Ра-Аам. В любом случае мучительная смерть соплеменника, будь он даже гураму, ничего хорошего не предвещала. Поэтому Мирт торопился. Животное героически билось против топорисков и заслуживало лёгкого пути к Сам-Ру.
Предвидя недовольство Уно, юноша не стал жалеть стрелы из скудного запаса, для своего спасителя. Зрачки ящера пристально следили за действиями кочевника. Отступив назад на несколько шагов, кисару собрался с духом и, отбросив тревожные мысли, выстрелил, попав животному точно в глаз. Что-то внутри гураму заурчало. Спешно вывалив из пасти мясистый язык, похожий на перекормленного земляного червя, он, наконец-то, сник. Жизнь на Периферии постоянно ставит кочевника перед непростым выбором, и убежать от этого не возможно, как и от суда Великой Ра-Аам. Либо ты принимаешь правила игры, либо от тебя избавляются любым доступным способом. Сам-Ру всегда остаётся голодным, несмотря на все ухищрения богини.
Мирт, какое-то время стоял на месте, потупив взгляд, затем отложил данак в сторону, забрался на рогатую голову мёртвого животного и начал отделять её от туши. Чтобы снять внутреннее напряжение, а заодно постараться выплеснуть всю злость, занозой засевшую в аруту, воин, громко рычал и ругал тёмного бога за чрезмерную жадность. В бессильной злобе, Мирт прикусил до крови собственный язык. Юношу пожирала ненависть к самому себе за все, что он сейчас делал, стало так противно, что временами перехватывало дыхание. Эта жизнь, на которую он обрек себя, покинув племя, сейчас не казалась ему такой уж беззаботной, как тогда, когда они беседовали с Ситой о будущих свершениях, поджидающих молодых кочевников на пути к Великой Ра-Аам. Сомнения безжалостно терзали аруту. Когда все, наконец, закончилось, юный воин набрал сухих веток, развел большой костёр, не забыв воздать хвалу богине, перед тем, как приступить к ритуалу.
Мрачные мысли о будущем одолевали сознание. Юноша почувствовал жуткую усталость и даже какую-то внутреннюю пустоту. На этот раз жертвоприношение отличалось от привычного обряда, это настораживало и даже пугало. Очень быстро вокруг площадки распространился сильный запах палёной кожи. За спиной кочевника волнами зашевелились заросли, предупреждая о скором появлении вездесущих кутов. Мирт, словно специально провоцируя Сам-Ру, пренебрегал мерами предосторожности, громко обращаясь только к богине.
Глупо, конечно! Но в этом он весь!
В лесной чащи могли притаиться топориски, посланные Сам-Ру, либо другие, куда более свирепые и крупные хищники. Эмоционально перевозбужденный воин расхрабрился настолько, что потребовал от Великой Ра-Аам намного больше, чем обычно. А после завершения обряда, набравшись смелости, даже, произнес несколько угроз в адрес Сам-Ру. Аруту кочевника трепетала, словно крылья вопры, но он продолжал вбивать чеканные слова в каменный купол Периферии.
Запах жареного мяса привлек внимание неведомого хищника, где-то совсем недалеко раздался грозный, внушающий трепет, рык. Однако Мирт не обратил на это особого внимания и продолжил подкидывать ветки в огонь, вдыхая полной грудью дым ритуального костра смешанный с запахом палёной кожи. Вскоре голова гураму прогорела до остова и на юношу, сквозь жаркое пламя, уставились унылые глазницы мощного, закаленного в бесчисленных поединках черепа.
Кисару поймал себя на мысли о том, что Уно совершенно напрасно отправился на поиски подстреленных кутов, так как они, вполне, могли насытиться мясом умершего животного. О, Ра-Аам, какая дикая, не уместная мысль. Чего только не придет в голову?! Слышал бы его сейчас Шуму!
В пищу шли, как правило, самки, либо молодняк, не побывавший в битвах. Могло быть и по-другому, но в племени верховного жреца устоялось именно так. Как же Рату любил лично свежевать жертв. От этой мысли Мирту стало не по себе. Синий от внезапно прихватившего приступа тошноты кисару лежал у тлеющего костра прося богиню о прощении. Порой он сам боялся собственных мыслей, особенно тех, что задевали персону служителя культа.
К тому времени как юный воин полностью закончил обряд на тропе появился Уно.
- Бросай всё. Живее! Нужно уходить. Натолкнулся на свежий след агато. Скорее всего, тварь разнюхала запах от жертвенного костра, странно, что до сих пор он здесь не объявился? Придётся идти голодными, Цоронг его забери! А я, как погляжу, у тебя всё получилось.
- Приносить в жертву уже ушедших по тропе Сам-Ру, оказалось, намного проще, чем помогать им обрести покой.
- Ну, это дело такое! Ладно, чего там?! Некоторые вещи приходят к нам, так сказать, с опытом. Вот у Шуму, и то, иной раз рука дрогнет, когда нужно избавиться от больного гураму. Поспеши!
Друзья быстро собрались и бегом отправились дальше. Привал с обедом из жареных кутов решили сделать через десяток сикелей, как только удастся сбить со следа агато. Дорога затянулась, и когда они, наконец, остановились, начало смеркаться. Весь путь до ужина Мирт с Уно преодолели молча. Кисару всё копался в себе, разбираясь с мытарствами недовольной аруту. Все же, как ни крути, гураму не топориск!
Первым безмолвие нарушил Уно, как только закончили поглощать вкусное мясо. Насытившись, маленький воин, захотел поговорить. Он вытер тыльной стороной руки жирные потёки с лица, по-кошачьи растянулся у костра и, громко отрыгнув, изрёк:
- Всё-таки, что ни говори, а ваши боги жестоки. Похлеще откетов Долины. Да, да и не смотри на меня так. Я в этом уже давно убедился.
Мирт пожал плечами, слизывая толстую каплю с пальца.
- Нет, я тебе точно говорю. Ты только задумайся, сколько крови-то им нужно, лопни моя скорлупа! У кисару куда не плюнь везде святыня и обязательно с жертвоприношением. А жрецов-то сколько?! Чуть ли не в каждом кочали. Ну, что это?
- Можно подумать твой Цоронг не принимает подношений. Каждому своё, к чему рядиться?
- Принимать-то он может и принимает, но не является для меня богом. Это уж, я так – больше старику угодить, от него и перенял. Не надежные ребята, эти ваши Ра-Аам, скажу я тебе! Причем все, как один!
Мирт выронил косточку кута и уставился удивленными глазами на товарища. За всё время после знакомства они ни разу не заговаривали на данную тему. Юноша не мог подумать, что кто-то вообще может сомневаться в существовании высшей силы, как бы её не называли. На мгновение ему даже показалось, что богиня разгневается и пригвоздит Уно смертельным ударом к земле, но не тут-то было - маленький воин продолжал лежать напротив, ковыряя когтем в зубах, как ни в чем, ни бывало.
- Вижу по твоей роже – удивлён! Как по мне: что Цоронг, что Ра-Аам или кто там ещё – да всё кто угодно. Все это одно! – Уно сел, покосился на тёмную чащу леса, так словно сейчас должен выйти кто-то и жестоко наказать богохульника за подобную ересь, - Я, вообще, и не верил им никогда. А теперь и не собираюсь.
Кисару громко сглотнул кусок, махнул рукой на товарища, отказываясь серьёзно воспринимать такие слова. Он даже подумал, что малыш какими-то травами так основательно сдобрил мясо перед жаркой, что теперь под его воздействием стал нести полный бред.
- Да ну, скажешь тоже! Я сам видел, как вы с Шуму приносили жертву Цоронгу, и, кстати, не одну. И ты выглядел вполне уверенно.
- Ха! Ну и что с того? Признаю - делал, но только из уважения к старику, - Уно принял важную ораторскую позу и с вызовом в больших глазах, посмотрел на товарища, - ты сам-то видишь, на какие поступки тебя подталкивают. Прирезал животину и горд собой. Вера делает нас ленивыми, податливыми, я бы сказал, даже мягкими, если хочешь! Не нужно больше думать-то, искать каких-то объяснений, анализировать – просто верь, правда? Очень, очень удобно! Бьетесь, друг с другом за нее, убиваете, чем вы лучше гураму? Топориски и те поумней, будут. Вот, скажи мне, Мирт - намного ли тебе живётся легче, если ты приносишь невинное животное в дар богам, а? Может, спишь спокойней или еда становится вкуснее? Кто тебе вообще сказал, что кровь поможет избежать какой-то там беды, Рату? Ну и как, помогает?
Кисару даже перестал жевать. По его лицу пробежала тень, а кожа стала сразу на два тона светлее.
- Это всё от переедания. Точно тебе говорю. Куты твои, видимо чем-то не тем питались. Где ты нахватался такой ереси да глупости, останови тебя Сам-Ру? Надеюсь Великая Ра-Аам останется глуха к этим ужасным словам! Вот, не слышит тебя Рату! Прекрати! Будь ты у меня в племени, твое маленькое тельце, наверняка, выпороли, повесив на Персте Сам-Ру, распарили, окунули в воды Великой Ра-Аам, а затем стянули кожу до пяток. Так-то!
Мирт почувствовал, как по спине пробежал мерзкий холодок. Сам-Ру буквально дышал кисару с затылок. Слишком немыслимые вещи кочевнику приходилось выслушивать от друга.
- Что-то я не припомню, чтобы ты говорил об этом раньше?
- Так повода-то не было. Да и что, к примеру, старику объяснишь? Он вообще, к твоему сведению - с камнями разговаривает! Понял? И заметь - это никак не мешает вере. Цоронг там, Цоронг здесь! Цоронг везде! Эх, темнота! Смех, да и только.
- И каким же богам поклоняешься ты? Может Асатре или, на худой конец, Хектре? Неужели трупоедам-ярку? Ярку, да? Угадал?
Мирт отложил в сторону мясо, с нетерпением ожидая ответ.
- Ага, я тебе сейчас назову. И мы начнем спорить-то до рассвета, кто из них лучше, так? Вот тогда это встроится в твой привычный мир-то, правильно? Кому я объясняю, требуха кута?! Сказал же, что никаким!
- О, сохрани нас, Великая Ра-Аам!
Кисару замер не в силах подобрать подходящих слов. Такого просто не может быть! Мозг отказывался воспринимать сказанное другом. С раннего детства юношу окружали поклонники культа Ра-Аам внушавшие ему, что только смиренное послушание и умеренное соблюдение древних традиции поможет пройти тропу до самого конца. Все, что окружает кочевой народ, дано богиней и с только ее ведома. Великая Ра-Аам отмеряет протяженность тропы, по которой предстоит пройти каждому кисару. А как теперь объяснить существование Уно на просторах Периферии? Нет здесь явно, что-то не так, со всем этим бардаком!
Но как не сильна вера Ра-Аам, малышу удалось посеять семена сомнений в разум кочевника. То, что все это время принималось как данность, подверглось жесткой критике и более детальному разбору. Мирт даже ощутил легкое головокружение, от осознания происходящего вокруг. Он словно вновь покинул скорлупу цобо и оказался беззащитным перед этим враждебным ему диким, полным опасностей миром.
- Вот чему я поклоняюсь!
Уно резким движением вынул маленький кинжал из ножен, перекинул, несколько раз, из правой руки в левую, а затем рассёк блестящим клинком сочное пламя костра.
- Видал, брызги Цоронга?!
Малыш злобно оскалился, обнажив желтые клыки. Угрожающе зарычал. В глазах-блюдцах заиграла жажда Сам-Ру. Вытянул губы и громко завыл. Кисару почувствовал внутреннее волнение. Заметив это Уно улыбнулся. Осторожно провел лезвием по предплечью. Дождавшись, когда капля крови стечет по клинку, продемонстрировал Мирту жало кинжала и с гордостью в голосе добавил:
- Вот ему ты обязан своей жизнью, понял! А боги тут совершенно ни при чём. Подумай сам: сколько раз ты приносил жертву. А спас-то тебе жизнь именно он! Разве твоя богиня не должна была помешать топорискам и оставить гураму с нами, а? Чего ей это стоило? Уверен, ты не один раз обращался к ней и что? Услышала она тебя, помогла? Глупости всё это, охвостье кута, не больше! Я тебе так скажу, дружище – глу-пос-ти! И бред стариков Периферии, точно говорю. У кого есть он, за тем и стоят твои боги. Вот и весь смысл, а остальное сплошь разговоры за семейным очагом.
- Замолчи, Уно! Лучше закрой рот! Вот из-за того, что в твоей башке роются, словно откеты, подобные мысли Великая Ра-Аам и прогневалась на нас. Гураму-то - привёл ты! Или скажешь, не так было?
- Ах, ты, выкрутился?! Смотрите-ка! Тоже мне, пыль земли! Да пойми же, бестолочь – ни одно божество не нуждается в таком количестве крови. Ну, вот вспомни хотя бы своего Рату. Сколько зла он сделал тебе от имени богов и чего? Верховный жрец! Почему Ра-Аам позволяет, этому сыну кутов, мерзкому червяку подземелья, иметь неограниченную власть над вами? Мочишь? А может он из другого яйца вылупился? Или как? С чего это вдруг она, вообще, решила, что ты хуже, чем он? По каким-то там непонятным никому признакам? Чем паршивец, одурманенный травами Долины, заслужил её расположение? Ну?! Говори!
Мирт нахмурился, даже закружилась голова: толи от дыма, толи от того что наговорил ему Уно.
- Замолчи! Это всего лишь испытания дарованные нам Великой Ра-Аам. А он её жрец. Богиня любит Рату, как первого сына, а старик самозабвенно служит ей. Кто-то же должен разъяснять остальным волю богов. Кто, если не он? Рату знает, когда пойдет сок по траве, распустится солот и где лучше заложить цобо.
- Сколько же всего в твоей бестолковке набралось,а?! Конечно, конечно! Лучше-то его не найти. А когда смеркается, она приходит лично к нему чтобы рассказать очередную легенду перед сном. Ты думаешь, мы ближе к ней, чем тот же гураму или скажем топориск. Как бы, не так! Мирт, вас же просто пасут жрецы, как, к примеру, Шуму пасет своё стадо! Вот, ты хоть раз слышал, чтобы сиронги приносили жертвы богам? Нет? Правильно, и не услышишь! Вот, у кого на самом деле власть! Во что они верят, как думаешь? Уверен, не во что, да им и не надо! А Рату страшиться их не меньше, чем последний кут агато, уж поверь мне! У них есть то, чего нет у вас! – Уно на мгновение замер, затем продолжил, практически перейдя на шепот, - Развитие! Видел башни пограничных земель? Я видал всего лишь раз, наведывался, как-то, втайне от Шуму! Поэтому ни твои боги, ни боги ртупов ничего с ними сделать не могут! Согласен? И не смогут ни-ко-гда! Вот, тебе моё слово, кисару!
Уно поцеловал блестящую поверхность клинка и вложил кинжал в ножны.
-Так-то!
- У тебя слишком большая голова: в ней много пустоты, а мыслей мало, они запутались в узел. От того ты и несёшь такую околесицу. Ляг, поспи и это пройдёт.
- Тьфу, ты! Ну и глупец же! Даже не хочу, говорит с тобой! Болотный откет и тот сообразительней будет. Зря язык ворочал.
Уно раздраженно фыркнул, плюнул в костёр, поднялся и пошел к ветвистому дереву, которое давно заприметил – спать на земле в незнакомой местности слишком опасно. Мирт немного посидел, раздумывая над тем, что услышал, а после присыпал кострище землёй и отправился следом за товарищем. Их разговор не шел у него из головы. Ещё долго, после этого, кисару не мог заснуть. Сначала у него не получалось удобно устроиться, потом выкинуть образ гураму из памяти, а затем в голове пчёлами загудели ужасные слова Уно. Но, в конце концов, сон победил упорство юноши, аруту успокоилась и воин заснул.
Осторожно ступая, крупный самец кута, добрался до тлеющего кострища. Его менее смелые собратья остались дожидаться возвращения вожака. Привлечённый ароматом жареного мяса он принялся рыться в потухших углях. Но уже через некоторое время, получив несколько слабых ожогов и не найдя ничего съестного, кут издал недовольный крик, ещё немного покрутился на месте и убежал в заросли саговника.
Рассвет застал кочевников в пути. Уно поднялся первым, размял, как следует затекшее тело, после чего бесцеремонно растолкал товарища. Совершая длительные переходы с короткими остановками, они к следующему рассвету добрались до земель кочевья племени Рату. На месте некогда большого поселения, ничего не осталось. Пустырь! Не было ни одной вещи говорившей о том, что здесь, ещё совсем недавно, большими семьями жили кочевники. Друзья обнаружили только следы от колёс повозок, ног гураму, да сандалий воинов.
- Вот так-так! Прогулялись, нечего сказать. Мирт, а что вы храните в этих ямах?
Уно указал на редкие углубления, хаотично рассредоточенные по всей территории кочевья. Мирт задумался, однако так и не смог вспомнить, что в них находилось. Воин присел и тщательно исследовал край ближайшей ямы.
- Они, должно быть, появились уже после, ухода кисару. Посмотри, земля по краям совсем свежая. Корни срезаны ровно, зачем им вырывать деревья? Это точно не жрицы, так деревья не приживутся.
- Ну и что в них особенного?
- Эти, что росли по кочали на молены кисару, жрец их возит с собой. Из них мы делаем Столб Позора и помост для жертвоприношения после вскрытия цобо, да и для цобо они подходят. Не знаю насколько это правда, теперь я уже ни в чем не уверен. Возможно это очередная уловка старика. А эти деревья ничего не имеют общего с Великой Ра-Аам.
- От чего же не заготовить и хранить их так, а если вправду не приживется?
- До того, как оно пойдет во благо Ра-Аам, корни питают его силой. Какой прок от пересушенной мертвечины? У Рату приживутся, не сомневайся. Я сейчас понимаю, что старик готов пойти на любые хитрости лишь бы сохранить власть. Даже, если придется пересадить весь лес Периферии, он не отступит. Хотя это два-три деревца, а здесь глянь сколько ям.
- Ну-ну, опять за своё. Ладно, вырыли и вырыли, что с того?!
Уно махнул рукой на площадку покрытую черными щербинами земли.
- Может сиронги? – юноша встал и осмотрелся вокруг, - Ты глянь, ничего ведь нет вокруг. После кочевников всегда остаётся различный ненужный мусор.
- Ага, а самое главное-то осталось. Видно это не больно интересует Сабатарангу.
Уно скалясь на товарища, указал пальцем на отхожее место.
- Этого добра в них самих хватает. Судя по всему, сиронгам не удалось застать племя, успели сбежать, - Мирт сделал несколько шагов в том направлении, куда вели следы, - Придется дальше идти через лес. По-другому никак. Но есть риск напороться на их разъезд.
- Отлично, прах кута! Как раз хорошая возможность проверить силу твоей богини. Догоним мерзавцев и поспрошаем, на кой кут им ваш древесный алтарь, да ещё в таком количестве. Никак греться собрались, разорви их Цоронг?!
Юноша нахмурился.
- Пошли. Да хранит нас Великая Ра-Аам и тебя с твоими шутками!
Пробираться по заросшей буйной растительностью местности весьма трудно, поэтому вскоре и один и второй почувствовали дикую усталость в ногах. Преодолев значительное расстояние, они, наконец, вышли к чистой поляне. Сломленные молодые деревья, выкрученные пласты дёрна, указывали на недавние события. Воображение рисовало ужасные картины побоища. Мирт почувствовал холодок Сам-Ру на загривке, осторожно шагнул на открытое пространство, прослушиваясь к звукам после каждого шага. На тот случай, если какой-либо враг решится напасть - он натянул тетиву данака. Обернулся и прошептал в темноту зелени:
- Посмотри, земля, будто пропитана кровью, чувствуешь повсюду запах Сам-Ру?
- Ага, воняет здесь знатно, только чем? Не от твоего ли жреца несет страхом?! Хорош предводитель, нечего сказать!
- Уно!
Малыш широко улыбнулся, довольный собственной шуткой. После того, как Мирт выслушал его откровения, Уно решил не сдерживать себя в религиозных вопросах, а потому то и дело отпускал колкие остроты, как в адрес богов, так и в отношении служителей культа.
Делая небольшие перебежки, кисару добрался до центра поля. Но так как Уно предпочел пока оставаться в тени деревьев, чтобы прикрывать товарища, Мирту пришлось громко кричать и жестикулировать, при желании донести информацию до товарища.
- Странно как-то! Почему не осталось не одного погибшего тога, думаешь, это сиронги все зачистили после себя? Охносы точно не могли добраться до них. Тут бы сейчас такой пир был. Или они, как кочевники забирают собратьев после знатной битвы? – во все горло орал Мирт.
- Тут, ты не прав. Слышал я от Шуму, что эти стражи песков любят, проводит выезды устрашения. Соберут твоих тога, вскроют, как кутов, насадят на вертел и возят по Периферии или того хуже - расставят по периметру своих башен. Вроде смотрите животные и больше так не делайте. – еще громче отвечал ему Уно.
- А они, что же - кары Сам-Ру не боятся?
- Своих, они тащат, чтобы слабость не показывать. Вроде как бились, а никого у них не убили. Много тебе встречалось мертвых сиронгов?
- Да, я и живых-то считай и не видел толком.
- Вот, то-то и оно!
Внезапно, справа от Уно раздался шум, а затем вместе с посыпавшейся с веток листвой на поляну вылетел охнос. Обычно, при его появлении слышен звук хлопающих крыльев, однако на этот раз, он, судя по всему, заранее притаился на ветвистом дереве, где поджидал очередную жертву. Громкие крики кочевников разбудил его, и привлекли внимание. Хищник направился в сторону Мирта. Янтарём глаз он, прожигая насквозь растерявшегося кисару. Фактор неожиданности, на этот раз, сыграл на руку Сам-Ру.
- Мирт, падай на землю! Чего пасть раззявил?
Уно пулей выскочил из кустов.
- Ах, ты ж, кутьи потроха!
Споткнулся, упал в какую-то заросшую молодой порослью яму, больно ударив колено. Быстро вылез. Снова споткнулся и опять упал, поднялся.
- Вот же, охвостье кута!
Малыш злился, как на себя, так и на нерасторопность Мирта. Нужно срочно отвлечь внимание охноса, чтобы помешать добраться до кисару. Прихрамывая на одну ногу, воин продолжил бежать, преследуя ящера.
- Стоило ли тебе так орать-то?!
Кисару, от неожиданности, запутался в собственных ногах, потерял равновесие и выронил данак вместе со стрелой. В довершении ко всему неуклюже, словно мешок, плюхнулся на живот. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Не успел он вдохнуть запах травы, как тут же почувствовал на спине поток холодного воздуха, который шлейфом прошел за пролетевшим над ним охносом. Мирт выругался, быстро поднялся, чтобы приготовился к выстрелу. Сейчас только скорость и твёрдая рука помогут спастись. Сам-Ру просто так не отступит. Тем временем, ящер развернулся для повторной атаки. Он возвращался, угрожающе вытянув перед собой острые, будто саяк тога, когти. Ах, ты ж, фокуру!
В дополнение ко всему, стараясь запугать жертву, хищник, надрывал голосовые связки, так, что куты разбегались по кустам. Кисару передернул плечами, выпроваживая Сам-Ру из аруту. Неожиданно охнос резко изменил траекторию полёта, нацелившись на Уно. Внешне маленький воин выглядел, в голодных глазах ящера, намного слабее, а от того и привлекательней. Когда до Мирта оставалось несколько десятков шагов, Уно повернулся, чтобы приготовиться к нападению. Слегка сгорбился, привычно выпятил нижнюю губу, знаменующую крайнюю степень негодования и грозно зарычал.
Охнос стремительно приближался. Спиной этого гада точно не отпугнуть! Малыш расставил широко ноги, и сжал, мёртвой хваткой, рукоять кинжала. Глухое рычание поднялось откуда-то изнутри, пробежало по глотке и выскочило наружу сквозь острые зубы. Посмотрим в ком крепче нервы. Мирт отпустил стрелу. Она со свистом вошла в шею ящера. Но Уно всё же не удалось избежать столкновения с хищником. Огромный охнос, падая, подмял под себя малыша. Сделав несколько переворотов в воздухе, ящер на скорости врезался в ствол дерева.
- Вот же, фокуру! – кисару бросился бежать на помощь товарищу, - Ну и везёт же тебе, Уно!
Понимая, что данак здесь уже не поможет, Мирт отбросил его и кинулся к кинжалу, который в полете выронил маленький воин. Юноша задыхался от быстрого бега. Несколько раз, прежде чем удалось подобраться к охносу, он запинался о вывернутые пласты земли, вскрытые корни и больно ударяясь, падал. Разбив себе оба колена и расцарапав руки в кровь, Мирт, наконец, добежал до ящера. Кисару подоспел как раз вовремя. Уно, собрав все имевшиеся у него силы, двумя руками сдерживал перед собой пасть охноса. Ящер, обильно поливая малыша слюной, старался добраться до большой головы кочевника. Зубы хищника практически касались кожи малыша. По лицу воина было заметно, как тяжело ему даётся сопротивление. Однако привычного для кисару страха в глазах-блюдцах Мирт не заметил.
Удар о дерево, переломил ящеру левое крыло, а также серьёзно травмировал позвоночник, но не лишил жизни. Охнос придавил когтистой лапой грудь Уно и, находясь в состоянии аффекта, ещё с большим рвением стремился разделаться с маленьким воином. Однако одного желания оказалось не достаточно. Воин всеми возможными способами старался изворачиваться от раскрытой пасти, жилистые руки тряслись, испытывая на себе чудовищную нагрузку, но он не сдавался. Чёрные глаза стали ещё больше, кожа потемнела, а местами даже пошла пятнами. Вот же, немытая скорлупа Цоронга! Мирт с разбега, запрыгнул на спину охноса и несколькими точными ударами перерезал хищнику шею, залив маленького воина тёплой кровью жертвы. Руки Уно, безвольно опустились, продолжая еле заметно дрожать.
- Я уж подумал, что придется самому с ним разобраться.
- А не так плох твой кинжал, как кажется на первый взгляд.
- Конечно, здесь он помог даже больше чем данак, которым ты так и не научился пользоваться.
Кисару воткнул клинок в тело хищника и поспешил на помощь товарищу. Уно кряхтя, выбрался из-под неподъёмной туши. Громко выдохнул. На этот раз тёмному божеству придётся довольствоваться собственным прихвостнем. Малыш устало улыбнулся, вытирая остатки крови с лица. Оглядевшись по сторонам, он с важным видом резюмировал:
- Теперь скажи мне, что я не прав, а? Только хороший клинок гарантирует нам долгую и счастливую жизнь. Вот так-то, лопни твоя скорлупа! Так и передай своей Ра-Аам! Чего надулся-то?
- Перестань! Я смотрю ...
Мирт оборвал себя на половине фразы, так как его внимание привлекла тёмная фигура на противоположной стороне поляны. Кто-то стоял в тени деревьев и молча, наблюдал за происходящим. Аруту кочевника мгновенно заполнилась до краёв льдом. Сам-Ру облизнулся! Кисару повернулся лицом к товарищу, делая вид, что ничего не заметил и еле слышно прошептал:
- Уно, только постарайся не выдать себя. Посмотри осторожно через моё плечо. Видишь, там кто-то стоит?
- Где? Никого там нет. Такое бывает от страха, выдохни. Все закончилось. Никого тут нет кроме кутов.
- Да не ори ты так.
- Не вижу я ничего, говорю же, разорви тебя Цоронг!
Уно усиленно хлопал своими большими черными глазами силясь рассмотреть вдалеке хоть что-то.
- Там, где большущее такое дерево с редкой листвой, оно ещё формой кроны походит на урезанную башку агато. Ну, напротив скалистого склона. Вот там, выше смотри!
- Да, нет там никого, Цоронг тебя раздери! Слушай, говорю же - тебе показалось. Такое бывает. Понятное дело – перенервничал. С испугу-то и не такое привидится.
Малыш широко улыбнулся. Мирт повернулся лицом к поляне, но к своему разочарованию, на той стороне действительно никого не обнаружил.
- Пусть охнос откусит, мне голову, оторвет конечности, отправит в услужение Сам-Ру, но я видел, Уно, видел там кого-то! Видел, слышишь! Вон там, под тем деревом, кто-то точно стоял. Поспешим, возможно, ещё нагоним его. Что, если ему даже известно, что здесь произошло?
- Чего ради ему от нас прятаться?
Мирт на ходу подхватил данак с колчаном и побежал в направлении скалистых гор, обрамлённых пышной зелёной растительностью. Юношу не покидало ощущение чего-то знакомого в тёмной фигуре. Однако расстояние оказалось слишком велико, чтобы он мог точно сказать, что именно кинулось ему в глаза.
- Вот чудной-то! Когда же это закончится? Мирт! Ах, ты, охвостье кута! Мирт, подожди!
Уно тяжело вздохнул, вышел из зарослей на открытую поляну. Сколько можно бегать по этим джунглям?! Вместо пробежки хотелось поесть и, как следует, выспаться. Воин вытер кинжал о поверхность крупного листа и бросился догонять товарища.
- Да подожди ты, дай хоть дыхание-то перевести! Вот ведь - неугомонный, разорви тебя Цоронг!
Как Мирт не торопился, но он догадывался, что догнать видение уже не получится, к тому же Уно заметно отставал. Не хватило ещё потеряться. Когда малыш, наконец, доковылял до кисару, они решили подняться на скалистый выступ, чтобы с высоты осмотреть локацию.
- Надеюсь, нам удастся выследить беглеца или хотя бы сиронгов, такой большой отряд, судя по следам, нельзя не заметить.
- Мирт, знаешь, меня интересует один вопрос. Скажи …
- Слушай, Уно, давай позже. Посмотри: мне кажется или вон там справа за выступом что-то движется.
Кочевник указал рукой на каменный навес в виде козырька. Он располагался как раз под выступом, на который они намеревались подняться.
- Я думаю, нам стоит отдохнуть, у тебя уже начались видения, словно ты надышался какой-то ритуальной травы жреца. Мирт, оставалось немного мяса кута - давай перекусим, а там уж посмотрим – движется там, кто или не движется.
Уно достал из маленькой сумки, перекинутой через плечо, будущий ужин. Легким движением, хлопнув раскрытой ладонью по спине товарища, желая его хоть немного приободрить, он отправился собирать дрова. Ещё какое-то время юноша стоял и старательно напрягал зрение, пытаясь разглядеть тёмную фигуру, засевшую среди скал. Но в итоге вынужден был согласиться с предложением Уно. Энергия потрачена, и её необходимо срочно чем-то восполнить.
Присев на колени, кисару принялся нарезать небольшими кусками припасенный на дорогу шматок мяса, оставшийся от тушки зверька. Несколько разжиревших мух, пробовали удобно устроиться на ярко красной плоти, но только до момента, пока одну из них, быстрым хлопком, воин не отправил в обитель Сам-Ру. Злобно огрызаясь и жужжа, они улетели в ту сторону, где из зарослей папоротника торчало переломанное крыло охноса. Сумерки наступили раньше, чем кочевники успели утолить терзавший их желудки голод. То здесь, то там раздавались шорохи, шипение, вой и другие различные звуки - свидетельство бурной ночной жизни. Периферия не могла похвастать абсолютной тишиной. Время от времени Мирту приходилось замирать на месте, то и дело, протягивая руку к лежащему рядом данаку.
- Как-то здесь жутковато.
- Да упагойца! Нежзнаю, - Уно обгладывал последнюю косточку, - Гак по мьне, тык всё нормлно. Развэ в кочевье тыши.
- У меня не проходит мерзкое ощущение – как будто за нами постоянно наблюдают. Вот сейчас, например, я ясно чувствую спиной на себе чей-то взгляд. Просто бесит! У тебя нет такого?
- Да брось ты, - малыш, прищурил один глаз, прицелился и закинул в костёр косточку, - Опа! Видал? Как тебе, а? Что и говорить - мастер!
Уно принялся жадно облизывать пальцы, блестевшие в свете костра от потёков жира.
- Кстати, я не договорил…
Неожиданно, в темноте над самым козырьком посыпались мелкие камни. Звук был такой словно, кто-то поднимался в гору.
Не обращая внимания на увещевания друга, Мирт поднялся и бросился к скале.
- Ну, слышал теперь! Я же говорил, забери тебя Сам-Ру! Там кто-то точно есть!
- Подожди, - Уно побежал следом, на ходу вынимая кинжал из ножен, - Надо хоть огонь-то взять что ли! Вот, вечно он так! Ах, ты ж, охвостье кута! Мирт!
Малыш вернулся к костру, выхватил из пламени первую, попавшуюся под руку ветку, и бросился догонять товарища. Смеркалось. Из темноты доносилось сопение кисару, а также звук катящихся камней из-под подошв сандалий. Шаг, ещё один. Не так-то легко подниматься в гору на полный желудок. Грохот от падающих камней прозвучал над головой Уно. Когда он вскарабкался, то обнаружил Мирта стоящим на одном колене и целящимся куда-то в темноту.
- Ну, чего тут?
- Подожди! Я ему сейчас покажу, как найти тропу в обитель Сам-Ру! Вот же, фокуру!
- Какой толк-то, ничего же не видно? Целься, не целься. Мирт! Только зря потратишь стрелы.
- Вот ещё! Замри, говорю!
Кочевник прицелился, высунув кончик языка. Раздался свист, от летящего снаряда, за которым последовала отборная брань. Вот оно - точно в цель! В потоке бранных ругательств, они разобрали четкое имя Сам-Ру. Уно вздрогнул всем своим маленьким телом. Всё-таки Мирт, на этот раз, оказался прав – кто-то явно их преследовал.
- Попал! Это кисару, ты слышал, как он вопил? Говорю тебе, точно кисару, забери его Сам-Ру! Давай, давай Уно, пошевеливайся! Сейчас мы узнаем, кому понадобилось следить за нами.
Когда они добрались до того места, где должен был находиться раненый или убитый: кроме нескольких капель крови, найти ничего не удалось.
- Подожди, предлагаю передохнуть! Мало ли что там дальше? Глупо бегать по скалам в темноте, чего доброго, переломаем себе ноги. Куда он денется-то, если ранен?
Мирт посмотрел на тускло горящую ветку в руке маленького воина. Надолго огня явно не хватит. Кисару нервно вышагивал из стороны в сторону, сам не понимая, от чего у него столько рвения поймать незнакомца. Но где-то глубоко внутри аруту затаилось ощущение, что не просто так за ними следили. Осознание данного факта ещё больше распаляло желание юноши разгадать тайну.
- Ну-ка, посмотри, там что-то есть.
Уно сделал шаг в сторону, освещая себе путь горящей веткой. Помахал перед собой, словно желая отпугнуть злых духов. Пройдя несколько шагов, кочевники обнаружили впереди себя заваленный лаз.
- Вот оно, посвети ниже, он наверно здесь прополз, мерзкий фокуру! Так и есть, посмотри, здесь и следы остались!
Малыш поднёс трепещущий огонь к земле. Действительно, в свете факела, на насыпи из мелких камней можно было различить вмятины, очень напоминавшие след оставленный стопой, обутой в сандалии.
- Ну, что - полезли? Давай сначала ты, а я подстрахую.
Уно недоверчиво покосился на юношу. Лазить по пещерам сейчас хотелось ещё меньше чем бегать. Мирт, как бы оправдываясь, зашептал:
- Чего ты? Мне просто легче тебя будет вытянуть, если что. Да и отверстие для меня маловато придется повозиться. Я уверен - он там! Давай, Уно!
- Дался он тебе, как куту откет! Может это просто бродячий хиз, или вообще мург? Да мало ли кого носит по лесам?! Зачем нам за ним лезть-то?
- Чего хизу, тем более мургу от нас прятаться. Сам подумай! Нет, тут не всё так просто. Говорю тебе – это кисару! И он, явно не хочет, чтобы мы до него добрались, клянусь светлым ликом богини! Да лезь уже, Уно!
Воин ловко протиснулся между камней, перехватил огонь у Мирта и растворился в темноте пещеры. Кисару же начал раскидывать валуны по сторонам, чтобы немного расширить отверстие под себя.
Через мгновение впереди раздалось негромкое ругательство: Уно, вдруг решил высказаться по – поводу очередной задумки Мирта. Улыбнувшись про себя, кисару полез в лаз, царапая в кровь, спину и грудь. Медлить больше нельзя, возможно товарищу очень скоро понадобится помощь. Юноша не забыл, перед тем как лезть закинуть в пещеру данак. Когда, наконец, удалось по пояс протолкнуть туловище внутрь, он почувствовал, как кто-то коснулся его стоп. Сначала кисару подумал, что ему показалось, но последующие прикосновения не оставили никаких сомнений. Кто-то точно касался его ледяными пальцами. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!
Мерзкий холодок проскочил по всему телу, и тут же, как из ведра, муравьи страха высыпали на спину. Такого ужаса он не испытывал с тех пор как расстался с Рурсуром и Рату! Кисару прикрыл ладонью рот. Однако когда чьи-то холодные пальцы сжали ему до боли щиколотку, воин не выдержал и закричал. Он начал отчаянно карабкаться вниз по камням, не обращая внимания на глубокие порезы, ссадины и нестерпимую боль. Ужасно мерзкое ощущение от соприкосновения с неизвестным, заставляло сжиматься аруту, а сердце, пойманным кутом, забилось о грудную клетку.
- Что ты так орёшь-то, мерзкий нечестивец! Набегался?!
«Рату!»
«Это Рату!»
Это было последнее, что мелькнуло в голове Мирта, прежде чем на него сверху упал увесистый булыжник. Тело кочевника сразу обмякло. Оно лежало неподвижно под потоком осыпавшихся камней. Постепенно ноги кисару полностью завалило. Где-то снаружи раздавались глухие удары топора по скальной породе. Удар, ещё удар и ещё один!
Хохот безумца прокатился по ночной прохладе Периферии, заставляя замереть от страха маленькие сердца кутов. Сам-Ру открыл пасть, предвкушая очередную порцию жертвенной крови.



XVI ГЛАВА

Сердце осыпает бесчисленным градом ударов внутреннюю полость грудной клетки. Оно не такое сильное как раньше. Сам-Ру уже давно держит кисару за хвост. Дышать старику стало заметно труднее, появилась отдышка. Повсюду ощущался неприятный запах мха и сырости. Почему он должен прятаться по норам как трусливый кут? Что за вздор?! Жрец жадно облизнул пересохшие губы, брезгливо смахнул плотный кусок паутины, покрывалом, накрывший голову. Довольно неприятное ощущение от присутствия за спиной истлевшего мертвеца, не давало Рату покоя. Нельзя оставлять ушедших к Сам-Ру, вот так вот, без присмотра. Кому только пришла такая безумная идея в голову? Мерзкие прислужники кута! Оглянулся: пустые впадины глазниц, грозно смотрящие на него из темноты, заставили аруту жреца съёжиться. Какая же гадость! Тьфу! Кисару поморщился, передернул плечами, сплюнул под ноги и отвернулся.
- Нет, отсюда надо срочно выбираться!
Время шло. Жрец пыхтел, выл от боли в руках, но продолжал усиленно раскапывать завал. Кто-то должен будет за это ответить! Иссечённые временем ладони расцарапаны и стёрты в кровь, однако Рату так и не решился сделать перерыв на отдых. Все нутро его рвалось наружу. Сопя, подобно старому гураму, он упорно перекладывал неподъёмные валуны, откидывал на сторону менее крупные камни. Пальцы бегали по холодным выступам. Жуткая атмосфера, наличие останков, близость Сам-Ру, а главное темная неизвестность, таившаяся за спиной - изводили кисару страхом. Он даже поймал себя на мысли, что боится задохнуться от нехватки кислорода. Камень, ещё один, ещё! О, Ра-Аам, когда же это закончиться?
Время шло, Рату работал как проклятый, а завал, казалось, не спешил уменьшаться.
Наконец с облегчением выдохнув, служитель культа прошептал:
- Хвала тебе дарительница жизни, Великая Ра-Аам!
Он зачарованно уставился на луч света, который саяком, полоснул по тёмному полотну пещеры. Тонкий клинок Ра-Аам пронзил темноту и упёрся в глазницу древнего воина, зашторенную несколькими слоями рванных паучьих сетей. Пылинки, поднятые в воздух активной деятельностью кисару, заиграли на свету. Желтые, покрытые пылью клыки Рату обнажились, кривая, самодовольная ухмылка исказила морщинистое лицо.
Сколько точно прошло времени, с тех пор как он завалил себя в пещере, жрец не знал - по примерным подсчётам где-то около двух рассветов, может чуть больше. По началу, старик не пытался разгребать завал, выжидая ухода сиронгов. Только после того, как голод начал, острыми когтями, точить его изнутри, Рату принялся за валуны. И даже после проникновения света в пещеру, кисару не стал торопиться покидать своё убежище. Мало ли что?! Страх еще какое-то время сковывал его тело. Освободив доступ к свежему воздуху, жрец довольно долго сидел напротив отверстия, всматриваясь вдаль и прислушиваясь к тому, что происходило снаружи. Боязнь остаться навечно пленником пещеры казалась меньшим злом, чем встреча с ненавистными всадниками Ситуст-Ры. Наконец, убедившись, что поблизости нет фарангов Сабатаранги, он продолжил освобождать проход.
В процессе работы над раскопками завала Рату, судорожно соображал, как лучше поступить дальше. В том, что он остался совершенно один, сомнении не могло быть. Конечно, старик понимал, что необходимо добраться до племени и чем раньше, тем лучше. Но смущало отсутствие при себе, какого-либо достойного жреца оружия. Одними заговорами, да проклятиями от когтей топорсиков не спастись. Хищные твари только и ждут возможности полакомиться жреческой плотью! Единственное, чем служитель культа Ра-Аам мог попробовать себя защитить – это древний неподъёмный топор, который в столь немощных руках не представлял особой угрозы даже для кута.
Поэтому погруженный в мрачные размышления, Рату не испытал особого восторга, когда, наконец-то смог выбраться. В аруту стало тоскливо, от осознания неизбежного одиночества. А, что если сиронги убили или увели в рампа всех кисару? Все в ком он так нуждался, кто мог его защитить? Служитель культа уже и забыл, как это остаться одному посреди диких джунглей в окружении свирепых хищников. Временами накатывала волна уныния от полной уверенности в том, что сиронги уничтожили всю лучшую часть племени до последнего тога. Тех тога, что были верны ему, ведь всех колеблющихся старый кисару заранее отправил вместе с племенем.
Как остаться верховным жрецом, если у тебя больше нет паствы? Перед глазами замаячили образы конкурентов из соседних племен. Ши-Гуцу, Масалаг, Тохи-Арас и, конечно, Жандал, ждущий смерти Рату за Перевалом! Отъявленные подлецы и клеветники, все, как один! Наверняка не упустят своего шанса, гореть им на ладонях Сам-Ру! Холод пробежал по спине жреца. То, что он так боялся потерять в противоборстве с воинами, могло сейчас испариться, причем, без особого участия с их стороны. Власть очень сложно приручить, но ещё сложнее ее удержать! Страх неподъёмными булыжниками осел внутри аруту кочевника. О, Великая Ра-Аам!
В конечном итоге, жрец решил ещё пару рассветов переждать в горах, так как для него там было относительно безопасно. Ни топориски, ни агато не охотятся в скалах, а от охноса можно спрятаться в любой расщелине. Рату убедил себя, что не всё так плохо и Великая Ра-Аам всегда подержит своего слугу. Так прошел рассвет. Несколько успокоившись и приведя мысли в порядок, жрец решил раздобыть себе чего-нибудь съестного. Постанывая и проклиная всё, что его окружало, он спустился с горы, волоча за собой тяжеленный топор мертвеца. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру, как же тяжело?! Страдая от голода, кисару еле слышно постанывал, временами срываясь на приглушенный вой. Он спрятался в высокой траве, чтобы выследить кутов, которые непременно должны отсиживаться по зарослям саговника. При мысли о сочной ножке маленького животного, обваленной в ароматных травах и зажаренной на костре, у жреца громко заурчал желудок.
Шло время, но ничего особенного не происходило. Навыки охотника за годы служения богине оказались напрочь утраченными. Рату ощущал собственную бесполезность и никчемность, и осознание этого факта сильно раздражало жреца. Наконец, терпение лопнуло. Так и не дождавшись кутов, служитель культа спустился ниже на один ярус, затем ещё на один, пока не оказался на месте бывшей стоянки кочевников. Никаких следов присутствия сиронгов или соплеменников на поляне, Рату не обнаружил. Когда он углубился в лесную чащу, рассчитывая найти хотя бы мелких животных, совсем рядом раздались чьи-то приглушенные голоса. Жрец остановился, огляделся вокруг, замер, будто охнос над жертвой, и прислушался. Какая удача! Хвала, Великой Ра-Аам! Хищная ухмылка лениво выползла на покрытое глубокими морщинами лицо.
«Там явно кисару! Так и есть, я слышу знакомый говор, хвала тебе Светлоликая богиня! Сам-Ру, темный правитель обители предков, тебе не запугать меня!»
Жрец отбросил на сторону топор и начал осторожно пробираться сквозь густо сплетенные ветви. Щурясь по сторонам подслеповатыми глазами, он, то и дело, спотыкался, падал, но продолжал идти на голос, в надежде разглядеть среди густой листвы своих тога, раньше, чем они заметят его. Сбив ноги в кровь, жрец, наконец, достиг цели. Однако не стал рисковать и предпочёл, для начала, провести небольшую разведку. Осторожно раздвинув ветви, Рату осмотрелся. На другой стороне поляны, он увидел странное существо: маленькое с невероятно вытянутым черепом и большими, словно блюдца, глазами. Оно напомнило жрецу уродца из историй, которые старухи рассказывали у костра нашалившим маленьким кисару. Прихвостень Сам-Ру! Но внимание Рату привлёк не этот серо-зелёный страшила с боевым окрасом на теле, а его более рослый попутчик.
Вот так удача! Старик застыл в кустах, не прекращая благодарить про себя Великую Ра-Аам. Какое везенье - к нему прямо в руки через поляну направлялся сын Росы. От удивления и переизбытка нахлынувших чувств, старик даже забыл закрыть рот. Скалясь кривыми зубами и пуская слюни от удовольствия, Рату пожирал глазами ненавистного ему мальчишку. Вот, виновник всех его неурядиц! Оцепенение старца улетучилось при появлении охноса, который стремительно атаковал юного кисару. Служитель культа резко развернулся и побежал за топором. Опыт подсказывал ему, что молодой воин вместе с другом не очень хорошая защита от хищника, поэтому пока не поздно, лучше позаботится о себе самому.
- Где же это проклятое старье? Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Ах, ты! Никчемное охвостье кута!
Бегая в панике по кустам, Рату наконец наткнулся на топор древнего воина. Жрец перевёл дух, прочитал молитву о сохранности своей аруту, а затем отправился на поиски Мирта. Уж теперь-то, он не упустит шанса посчитаться с нечестивцем. Вооружившись, служитель культа решил пройти ближе к горе, чтобы внезапно не натолкнуться на кисару. Мало ли, что?! Ведь богиня могла сохранить никчемному поганцу жизнь.
«Там будет безопасно, а в случае чего, всегда можно добежать до пещеры и легко укрыться от любого прислужника Сам-Ру. Ты даже не представляешь, мерзкий нечестивец, как я рад встречи с тобой. Вот истинное проявление благосклонности Великой Ра-Аам!»
Так про себя рассуждал жрец, перешагивая через узловатые корни древесных исполинов. С лица служителя культа не сходила ехидная ухмылка. Сжимая, до боли в суставах, рукоять топора, Рату представлял, как будет добивать истерзанного ящером юношу. Жрец буквально всеми чешуйками кожи ощущал прикосновение капель крови Мирта. Охнос наверняка сделал свое дело! Перед глазами Рату лежало трепещущее сердце воина, из которого ему предстояло утолить жажду. Старик облизнул отвисшую губу и, вращая рубиновыми глазами, по сторонам, в поисках лучшей «тропы», похвалил себя за то, что так своевременно выбрался из пещеры.
Идти по тернистым дебрям с тяжёлым топором наперевес, оказалось не так-то просто. Когда Рату доковылял до края поляны, то, к своему удивлению, обнаружил там убитого охноса, а рядом с ним выживших после схватки кочевников. Юный кисару, как раз, помогал своему уродливому другу выбраться из-под неподъёмной туши ящера.
«Вот же, фокуру! Поганый отпрыск Росы! Как такое возможно, раздери тебя Сам-Ру на куски? Ух! Ну, ничего, нечестивец! Пережду. Пока заберусь повыше, а там, как стемнеет, отрублю ваши никчёмные головы. Да поможет мне в этом Великая Ра-Аам! Интересно, зачем мальчишка вернулся, да ещё притащил с собой этого уродца? Хотя так, даже лучше, я сам всё из него выну!»
До наступления сумерек ещё было очень далеко, поэтому жрец забрался на гору и, надёжно спрятавшись, отсиделся там, чтобы случайно не попасть на глаза врагам. Время от времени Рату подползал к краю выступа, служившим ему укрытием от пришельцев, и наблюдал за их действиями. Чем дольше приходилось ждать, тем сильнее нервничал Рату. Дошло до того, что старик даже стал чесаться по всему телу от нетерпения.
С наступлением долгожданной темноты, служитель культа осторожно спустился вниз. Продвижение шло медленно, так как вес топора в разы превышал, приемлемый вес для тщедушного кочевника. Перешагивая с оружием в руках с валуна на валун, Рату, неожиданно вздрогнул от громкого крика охноса. Сам-Ру заигрывал с воображением старика. На секунду кисару показалось, что из темноты джунглей на него, оскалившись, смотрит агато. А может топориски? Откет? В итоге, натянутые до предела нервы сыграли с Рату злую шутку. Перепугавшись собственной тени, он вскрикнул, споткнулся и, с шумом бряцая топором по камням, полетел, вниз проклиная всех и вся. Рату был уверен, что первоначальный план рухнул, поэтому, не дожидаясь прибытия врагов, вскочил и поспешил назад в пещеру.
«Ах, ты ж, мерзкое охвостье кута! В темноте нечестивцы не смогут разыскать меня. Заберусь в самое сердце горы. Тупицы никогда не догадаются, а если полезут за мной, передушу, как вылупившихся отпрысков охноса. Да, думаю, это будет куда интересней, чем прозябать в компании мертвеца, будь он не ладен! Отлично! Мне бы впору править самой Ситуст-Рой, а не бегать за отщепенцами по лесам! Ну, да ладно! Посторонись Сабатаранга! Я ещё и до тебя доберусь, старый мерзавец!»
Громко лязгая топором по каменной насыпи, и постоянно оглядываясь, верховный жрец, наконец, вскарабкался на заветный каменный выступ. Но когда по звукам стало понятно, что преследователи догоняют, Рату серьёзно запаниковал. Старик затаился. При появлении Мирта на слабо освещённой площадке кисару поднялся во весь рост, готовясь запустить в юношу топором. Стоя на трясущихся ногах, жрец представлял, как удивится мальчишка, когда заметит его. Рату так и подмывало, собственноручно, раскроить череп юному кисару. Обхватив, как следует, рукоять топорища, жрец, напрягая остатки сил начал раскручивать оружие над головой. Взмах, ещё один и ещё!
Однако прежде чем топор полетел к своей цели, служитель культа получил серьёзную царапину. Стрела, змеиным укусом, обожгла правое плечо. Ах ты, поганец! Ух! Нечестивец! Оружие отлетело в другую сторону и звонко ударилось о стену скалы. Рату, с выражением бессильной злобы на лице, отпрыгнул с того места где стоял, схватился за рукоять и, чертыхаясь, полез выше. Ещё не всё потеряно! Хорошо зная мальчишку, он не сомневался, что кисару теперь не остановится, пока не отыщет его. Забравшись в одну из многочисленных расщелин, жрец притаился, словно загнанный топориском кут.
По тихим голосам, долетавшим до него снизу, Рату предположил, что они прекратили преследование, так как, скорее всего, обнаружили вход в пещеру. Внезапная догадка вызвала в аруту служителя культа детский восторг. Хвала Великой Ра-Аам! Всё складывалось очень удачно! Очень! Он поднёс, дрожащими руками, к губам амулет и расцеловал полированную поверхность камня.
«Как только нечестивец полезет внутрь. Я обвалю проход. Погребу потомка Росы живьем. О, Великая Ра-Аам! Пусть паршивцы там передохнут а Сам-Ру приберёт их к себе!»
Осторожно, стараясь не шуметь, Рату спустился по склону. На безопасном расстоянии он стал терпеливо дожидаться подходящего момента, когда кисару, наконец, раскидает камни и полезет внутрь. Старик гордился собой. Просто отличный план! Тщедушная грудь выпирала полумесяцем, в то время как костлявые пальцы суетливо перебирали цепь амулета.
«Завалить вход в пещеру удачная мысль, но придавить нечестивца и гарантированно лишить его аруту – вот радость для Великой Ра-Аам! Что ж, поганец, посмотрим из чего тебя вылепил Роса. Ты ещё пожалеешь, что забрал у меня Ситу! Мерзкий прихлебатель Сам-Ру!»
Перед тем как приступить к выполнению своего плана, жрец решил удостовериться в том, что юноша действительно не сможет быстро выбраться. Он прекрасно понимал, насколько велик вес топора, а убежать с ним, от молодого кисару, будет практически невозможно. Поэтому некоторое время верховный жрец, ещё наблюдал из-за выступа за манипуляциями Мирта.
Только удостоверившись, что кисару не сможет быстро выбраться, Рату подошел и несколько раз дотронулся до его стоп. Затем попробовал толкнуть в бедро. Прикасаясь к юноше, кочевник чувствовал, как по хвосту бежит дрожь. О, Сам-Ру, какое же искушение! Не в силах больше сдержать себя, жрец впился когтями в щиколотку кисару. Прекрасно! Когда Мирт запаниковал, старик осмелел настолько, что даже прикрикнул на него. Хотя сам при этом Рату перепугался, не меньше кисару, и готов был опрометью бежать, куда глаза глядят, при первой же опасности.
Наконец, взяв себя в руки и трезво оценив ситуацию, в которой оказался застрявший кисару, жрец принялся яростно работать топором. Рату наносил, удары не целясь. Бил куда попало. Удар, ещё удар, и вот уже камни один за другим посыпались на жертву. Служитель культа даже повизгивал от удовольствия. Он не обращал внимания на кровоточащие мозоли, на усталость и боль в суставах. Старик поступательно обваливал проход. Когда, наконец, рукоять топора выскользнула из ослабевших рук, Рату остановился и обессилено упал на колени. Всё! Дело сделано! Теперь можно передохнуть. Стопы кисару давно пропали под каменной массой. Неожиданно верховный жрец разразился безудержным хохотом. С паршивцем покончено! Навсегда! Кочевника от смеха трясло до коликов в животе.
- Ну, что, Роса, что ты теперь скажешь? Ха-ха-ха! Ух!
Аруту Рату ликовала. Он был счастлив, как ни когда: хотелось кричать во все горло и делиться своей радостью с другими, однако вокруг не было никого кроме надоедливых кутов. Придя в себя, он принял правильную позу для обращения к богине, закрыл лицо окровавленными руками и воздал хвалу Великой Ра-Аам. Время шло. Старик самозабвенно молился. Он четко проговаривал каждое слово, стараясь ничего не пропустить в общей цепочке, иначе богиня может неверно истолковать желание просителя. Терпеливых всегда в конце пути ждёт награда, в этом он нисколько не сомневался. Рату сидел, уткнувшись лбом в пыль до тех пор, пока мелкие камни не стали больно врезаться в жёсткую кожу костлявых коленей.
Закончив, верховный жрец Ра-Аам, подождал некоторое время, чтобы убедится в удачном завершении коварного плана, после чего отправился на поляну, где ещё теплилось пламя костра. Внутри кисару все ликовало, хвала Великой Ра-Аам! Когда служитель культа спустился к подножью горы, по территории лагеря бегали юркие куты. Они выбрались на разведку, но так и не успели ничего толком стащить. Ещё какое-то время до слуховых отверстий старика долетал недовольный стрекот любопытных животных, а затем наступила привычная «тишина» Периферии.
Кочевник отогрелся возле огня, после чего с большим удовольствием попробовал обглодать оставшиеся после вражеского ужина кости кута. Утолить голод не получилось – постарались мелкие ящеры, раздери их Сам-Ру! Однако этот досадный факт не смог омрачить оптимистичного настроя Рату. Задерживаться на поляне он больше не собирался – в любое время могли появиться сиронги, либо хищные твари Периферии. Сам-Ру не дремлет и всегда очень голоден. Словно в подтверждение его опасений зашуршала густая листва деревьев, пропуская массивное тело хищника. Грозное рычание пронзило страхом Рату с головы до пят, покрыв сердце ледяной коркой бессилия. На мгновение кисару застыл на месте, ощущая, как постепенно, при каждом шаге ящера, холодеет хвост, заставляя трястись от страха колени.
Вот же, несносный фокуру! Нужно бежать и чем быстрее, тем лучше. Ноги сами мгновенно выпрямились, словно две сжатые пружины. Прихватив с собой догорающее полено, служитель культа, с быстротой самого молодого тога племени, поднялся на гору, где спрятался среди камней до наступления рассвета. Когда, спозаранку, Рату проходил мимо завала, он ненадолго задержался, чтобы прислушаться, не раздадутся ли из пещеры звуки, но кроме привычного шума джунглей ничего не смог разобрать. Как только свет Ра-Аам прошелся теплом по верхушкам деревьев, Рату отправился на поиски своих кисару.
Волоча, из последних сил, за собой тяжелый бронзовый топор через заросшие густой растительностью джунгли, и спотыкаясь через каждый десять-двадцать хилей, он рассуждал сам с собой.
«Всё же, не так я представлял себе, смерть нечестивца. Грызи его кости Сам-Ру! Слишком легкий путь для аруту. Эх, поторопился! Надо было немного подождать, пусть бы целиком забрался внутрь, а после завалить проход. Посидел бы там, кутий огрызок, да подумал, помучился напоследок, пострадал, раздери его агато! Затем надо бы вернуться к пещере с тога и вытащить оттуда подлого фокуру! У сумпу не останется аргументов против. Хотя чтобы мне это дало? От этих дряхлых кисару никакого толку, никчемная поросль солота! Уж я бы придумал, что поставить ему в вину перед богиней. Одурачить стариков мне ничего не стоит. Эх, жаль! Поспешил, поспешил, я! Ну да ладно, сейчас нужно разыскать кисару и как можно быстрее»
Рату брёл по лесу, еле переставляя, тощие, покрытые заскорузлыми рубцами, ноги. Временами, старик рисовал в своём воображении образ юного кочевника висящего на Персте Сам-Ру. Он жадно облизывался, когда представлял себя истязающим тело Мирта упругим хлыстом палисомы. Не передаваемое ощущение! Если бы ему вновь выпал такой шанс, то жрец непременно подстроил бы, смерть мальчишки от какой-нибудь ужасной болезни. С тем, чтобы, вообще, не допустить аруту юноши в обитель Сам-Ру. У старого кисару, за то время, что он правил племенем, не раз получалось проделывать подобные махинации.
«Да! Вспомнить только противного, глухого увальня Ма-Карай. Мерзкое охвостье кута, конечно, дрянной был старик, что и говорить! Брюзга. То и дело перечил мне, спорил без конца на каждом сумпу. Всё что-то вынюхивал, подозревал! И вот, хвала Великой Ра-Аам, получил по заслугам! Ну, ничего есть еще прислужники Сам-Ру достойные возмездия богини. Попадись они мне только в руки, я уж постараюсь на этот раз не спасовать и отыграться как на Сиене, так и на нечестивце Туре. Да поможет мне Великая Ра-Аам!».
Рассуждения Рату прервало громкое рычание хищника. Жрец бросил неподъёмный топор и начал неловко, то и дело, срываясь с веток, карабкаться на дерево. Лазить по древним исполинам не лучшее занятие для верховного служителя культа. Унизительно – но как иначе?! И все из-за этого несчастного, фокуру! Поднявшись насколько возможно высоко, он вцепился в толстый ствол когтями и замер. Рату словно слился с древесной корой. Тем временем, трепещущее сердце сползло в голодный желудок старика и оттуда выбивало гулкую дробь.
Вскоре внизу под деревом, на котором он спрятался, на едва различимой тропе, показался топориск. Мощный самец, голодными глазами обвел округу. Хищник остановился около брошенного оружия и с интересом обнюхал предмет. Поскреб когтистой лапой по твердой поверхности оружия, попробовал зубами. После чего стал неторопливо прохаживаться вокруг дерева, стараясь понять, куда подевался хозяин топора. Ящер издавал утробное урчание, так как пустой желудок реагировал на запах потенциальной жертвы, источавшей страх вокруг себя в радиусе пары сикелей.
Рату готов был слиться со стволом дерева или превратиться, на худой конец, в один из многочисленных широких листиков, густо покрывавших раскидистые ветви до самой макушки. И вот Сам-Ру отступил: не догадавшись осмотреть древесную крону, разочарованный неудачной охотой хищник отправился дальше своей дорогой. Слишком мала вероятность возвращения хозяина топора. Легче поймать кута, чем дожидаться неизвестности. Однако Рату, так и не решился сразу на спуск, он просидел в таком положений до следующего рассвета, вцепившись когтями в шероховатую поверхность ствола и моля богиню о пощаде.
Время неумолимо шло. Когда жреца, наконец, поборол сон, он, потеряв над собой контроль, свалился с ветки, больно ударившись при этом о выступавшие над землей корни. Чертыхаясь, проклиная своих многочисленных врагов, старик поднялся, прихватил древнюю реликвию и, продолжая ворчать, направился по тропе через джунгли. Несмотря, на тяжесть оружия и дикую усталость во всем теле, с ним служитель культа чувствовал себя намного увереннее, хотя и понимал всю бесполезность топора в собственных руках.
Прошло почти десять рассветов, а жрец всё брёл по лесу. Шаг за шагом, сикель за сикелем, Рату пробивался по непроходимым джунглям Периферии. Он давно потерял ориентир, и лишь продолжал ныть про себя моля богиню о помощи. За свою долгую жизнь, Рату не раз водил племена по соседним землям, но сейчас усталый и голодный, разочарованный равнодушием со стороны Ра-Аам, углубившись в незнакомые леса, он не мог найти выхода. Страх погибнуть брошенным и всеми забытым среди непреступных зарослей выгрызал изнутри аруту служителя культа. Казалось, кисару совершенно потерял веру в себя. Ещё чуть-чуть и он начнет думать самосожжении во имя Великой Ра-Аам.
Несколько раз ему приходилось скрываться на дереве, прячась от острых когтей злобных ящеров. Вокруг него, то и дело, в поисках пищи рыскали топориски, дикие гураму и важно вышагивали кровожадные агато. Сам жрец жутко голодал. Он даже пробовал обгладывать кости оставленные хищниками, но на них, за редким исключением, практически ничего не оставалось. Питаться корнями или плодами внутренне претило Рату, несмотря на то, что охота на кутов для старого кочевника превратилась в чудовищное мучение. Однако богиня ждала жертву, а тут одним солотом, как известно, не отделаешься. Он прекрасно понимал, что использовать топор против столь мелких зверьков, как и гоняться за ними с голыми руками – нелепо, да и довольно глупо. Жрец довёл себя до того, что, от досады, готов был съесть собственный хвост. Как же сильно он ненавидел в тот момент юного кисару и как страдал без своей несравненной Ситы!
Те, кто раньше был знаком с великим Рату, не сразу бы смогли теперь узнать его при встрече. Накидку он потерял ещё в горах, набедренная повязка верховного жреца превратилась в грязные лохмотья, которые непристойно открывали при ходьбе наготу кисару. Без того дряхлое, покрытое шрамами и морщинами, тело, сочилось свежими ранами, гноем и ужасно дурно пахло. Смрад шел от жреца похлеще, чем из пасти агато. Горящие рубином глаза безумца на осунувшемся лице явно указывали на расстройство душевного здоровья. Разодранное очелье Ра-Аам, с двумя маленькими аметистами по бокам и амулет, свисавший до середины впалого живота – единственное, что намекало на его положение среди кочевых племён кисару. Правда очелье периодически съезжало с макушки и несколько раз даже слетало совсем. Рату приходилось возвращаться, чтобы отыскать религиозный атрибут среди высокой травы.
Кочевник ужасно устал и совершенно потерял связь с реальностью. Как только стемнело, Рату решил больше не забираться на дерево. Он брёл вперед с опущенной головой, хрипя, словно раненный зверь, и пуская слюни себе на грудь. Не обращая внимания на крики хищников и неподъёмную тяжесть топора, жрец плёлся по лесной опушке, еле переставляя ноги. Однако, несмотря на все старания, получалось у него это очень медленно. Старик делал несколько шагов, подтягивал оружие к себе, закидывал вперед, доходил, поднимал за рукоять и вновь бросал вперёд. Так продолжалось не долго. Закинув топор в очередной раз, Рату, в конец, обессилев, упал на колени, и решил больше не подниматься, а передвигаться таким способом. Подобный вариант перемещения по непроходимым джунглям ещё больше замедлил продвижение старика. Зарываясь лицом в сырой мох, кисару скрежетал кривыми зубами и проклинал несносного мальчишку и весь его род до десятого колена.
Он, то тянул за собой топор, то толкал впереди себя. Мутные образы и зловещие тени заставляли разум искать спасения в забытье. Но, несмотря на это Рату упорно продолжал, стеная от боли и обиды, ползти на четвереньках вперед. Изредка кочевник останавливался, начинал громко хохотать, оглядываясь по сторонам. Корчил безобразные гримасы, тараща безумные глаза в темноту джунглей. А как только замечал вдалеке тупоносую в жёлтых пятнышках голову кута, принимался злобно рычать, повизгивать, всматриваясь в потенциальную жертву мутными, лишенными рассудка, глазами. Старик протягивал к ящерам трясущиеся руки, выл от бессилия и переполнявшей аруту злобы, но ничего не мог с собой поделать.
Остатки сознания Рату сосредоточились на рельефной рукояти топора, это то, что ещё как-то связывало старика с реальностью. Кусая собственную руку, жрец не сводил глаз с оружия, размышляя о том, сколько черепов должно быть проломил топором его бывший хозяин. Сохранить оружие для него стало делом принципа, хотя кисару пока еще отлично понимал, что у него практически не осталось сил, даже просто встать на ноги. Казалось, весь смысл существования старца сводился к сохранности древней реликвии. Очень скоро служитель культа перестал вспоминать Мирта, тога, и Ситуст-Ру. Постепенно он начал забывать, с какой целью и куда ползет. Поглаживая холодную поверхность топорища, Рату тихо что-то напевал про себя, совершенно абстрагируясь от окружающего мира.
Окончательно обессилив, Рату, в очередной раз, подтянул топор к себе и, прислонившись лбом к прохладной рукояти замер. Всхлипывая, как обиженный ребёнок, жрец начал вылизывать топорище. Как же вкусно! О, Великая Ра-Аам! Как вкусно! Не хватает только огня для полного счастья. Он попробовал откусить кусок – сыровато. Лизнул – нет, мерзко и противно! Внезапно, справа от кочевника буквально в десяти шагах раздался хруст веток и шелест листвы. Судя по звукам кто-то уверенно пробирался к нему навстречу. Верховный жрец поднял вверх, покрытое грязью и остатками жухлой перегнившей зелени, лицо. С нижней губы усыпанной сеткой кровоточащих трещин стекла слюна. На мгновение в глазах вспыхнул огонёк разума. Но лишь на мгновение. Вспыхнул и тут же потух. Прямо, напротив него, всего в нескольких шагах остановился Мирт. Ах, ты ж, охвостье кута!
Рату окончательно потерял дар речи, старик приподнялся на руках, оторвав от влажного мха только туловище: ноги остались лежать неподвижно, словно налитые свинцом. Пальцы непроизвольно сжались, стали терзать гнилую листву. Как же ему захотелось накинуться на мерзкого нечестивца. Из открытого рта тонкой ниткой стекла слюна, а лицо, на котором застыло выражение ужаса, начало напоминать пересохший чернослив. Вытянув перед собой сухую, скрюченную кисть, корявым пальцем он подозвал к себе кисару.
- Нечестивец, …ближе, подойди ближе.
Образ кисару на мгновение растаял, затем появился вновь. Юноша наклонился вперед и громко прокричал, так, что служителю культа пришлось даже закрыть слуховые отверстия руками, однако, несмотря на это, голос Мирта продолжал противно звучать в его голове.
- Что же, подлое порождение Сам-Ру, не получилось у тебя скрыться? Великая Ра-Аам отвернулась от твоей продажной подлой аруту! Фокуру! Думал, богиня всё простит тебе? Не хорошо, Рату, ох, как не хорошо! Ну, чего скалишься, сын кута?
- Не - е - ет, мерзкий фокуру, ты лжёшь! Поганое охвостье! – хрипел жрец, - Богиня никогда … Слышишь меня, нечестивец, никогда не оставит своего покорного слугу, я всю жизнь посвятил служению ей! Моя рука это рука самой Великой Ра-Аам! Смотри на неё. Смотри, глупый мальчишка!
Рату поднял вверх руку, как делал обычно, перед тем как отдать команду жрицам для начала обряда подношения богине и нанесение первого жертвенного удара.
- Прекрасно! Значит, она, наконец, решила наградить тебя, мерзкий старик. Обратись к ней в последний раз. Пора возвращать долг! - кисару сделал пару шагов в направлении жреца, вынимая на ходу стрелу из колчана.
Рату начало трясти от безумного страха и злости, в слуховых отверстиях ощущалась чёткая пульсация. Он нервно, смахнул слюну, которая тут же змейкой обвилась вокруг предплечья, хищно улыбнулся и, собрав оставшиеся силы, развернулся на месте, в попытке уползти. Но куда бы жрец не поворачивал Мирт постоянно оказывался стоящим перед ним, с натянутым данаком. Наконечник стрелы вибрировал, словно язык кровожадного Сам-Ру, дразня Рату.
Жрец взвыл.
- Зря я не отдал твою аруту тёмному божеству, когда ты только проклюнулся. Пожалел, старый дурень! А, знаешь ли, никчемный поганец, кто приказал замучить твою мать до тропы Сам-Ру, а убить Росу? Знаешь? Ха-ха-ха! Фокуру! Глупый, наивный, фокуру.
Жрец таращил на стоявшего перед ним воина рубиновые глаза и осыпал проклятиями всех предков юноши до десятого колена.
- Ну что, смотришь, мерзкий прислужник Сам-Ру - стреляй! Страшно?! Я! Слышишь, Мирт, сын Росы! Я тот кисару, что отправил никчёмные аруту твоих близких к нему в жаркие объятия! Ну же! Стреляй! - Рату указал кривым пальцем вниз, - Давай! Я не боюсь тебя больше, поганый нечестивец! Бей!
Жрец попытался вскочить, поднялся, бросился на юношу, вытянув костлявые руки перед собой. Однако, не сделав и одного шага, упал, больно ударившись о землю лицом, заплакал, а затем надолго замер. Съёжившись калачиком, не столько от боли, сколько от страха и обиды, кочевник ещё долго лежал горько плача и проклиная всех и вся. Он прекрасно понимал, что за свою долгую жизнь натворил много пакостей, но исправить что-то казалось уже невозможно. Аруту Рату страдала, но непомерная гордость жреца, а также страх потерять власть и оказаться никому не нужным, не позволяла ему признать поражение, повиниться перед богиней и Миртом.
Когда Рату набрался смелости, чтобы оторвать голову от влажной почвы, выстрела не последовало. Аруту жреца протестовала, но он пересилил себя. Чего бояться если и так стоишь на краю тропы? Мирта перед ним не оказалось. А стрела, наконечник, которой до этого был направлен ему прямо в лоб, вдруг выросла и ожила. Она медленно, словно рисуя на земле, одной ей понятные узоры, подползала к Рату. Вместо снаряда данака, жрец обнаружил перед собой огромную кари. Вестница тёмного бога, не мигая, смотрела ему в глаза. Время от времени, выпуская свой юркий язычок на разведку. Вот же, мерзкое охвостье кута!
- Великая Ра-Аам, я вижу тебя! Я готов ступить на тропу Сам-Ру, я твой - прошептал старик, склонив голову и протянув руки к змее.
Дикий крик Рату разнёсся по ближайшим окрестностям, пугая мелких животных и заставляя прислушаться крупных хищников. Сам-Ру, как всегда, скор на расправу.
Сложно сохранять спокойствие, если каждый рассвет приходится что-то жертвовать Цоронгу. Наступило не простое время для племени ртупов. То не вернулся воин из дозора, то не задалась охота, и пришлось наматывать сикели, гонясь за кутами. Грако-ох, стоя над обрывом, привычным движением заправлял сору, лезвие которого изрядно замял в последней схватке. Воин с самого рассвета был не в духе. Он поднялся на возвышенность и удобно устроился в тени большого дерева, где просидел до наступления рассвета. Столкновение с сиронгами привело к серьёзным потерям в рядах соплеменников. Цоробо-ох получил значительные повреждения головы, Сурмо и Лоя пропали, великий Напада жестоко убит: его пленного растерзали топориски по приказу агатра Ситуст-Ры. Самому Грако с несколькими воинами, включая раненного Цоробо, удалось скрыться в горах. Сабатаранга никак не мог насытиться, фаранги агатра рыскали по окрестностям, ловили и добивали раненных ртупов. Когда-нибудь ты утолишь свою жажду, мерзкий сын кута?
Сколько воинов выжило, оставалось только гадать. Ртупы рассеяны и окончательно ослаблены, за редким исключением. Грако терзал себя, обвиняя в недальновидности и попустительстве Напада. Все могло пойти иначе, если бы вождь послушал его советы, однако Цоронг решил судьбу ртупов по-своему. Впереди их ожидали похороны вождя, избрание нового и поиски бежавших соплеменников.
«Каждый совет я убеждал Напада, прислушаться ко мне. Ртупы малочисленны и неспособны дать отпор такому мощному противнику, как Ситуст-Ра. Так – нет! Мы не станем уподобляться племенам Долины! Вздор! Сабатаранга раскидал нас, словно детёнышей кутов! Как же теперь выживать твоему племени, вождь? Насколько ты оказался прав в своем выборе? Принципы, амбиции и глухая гордость сгубили тебя. Столько славных воинов, ты положил на алтарь слепого эгоизма, храни их аруту Цоронг И, чего спрашивается по итогу, мы добились?».
Внизу раздался предупреждающий сигнал сиронзу. Пауза, затем ещё один и ещё с таким же интервалом. И вскоре на опушке показался крупный ртуп, сжимавший в руке инкрустированный камнями бронзой рог. Запыхавшись, воин остановился, выдохнул, и прокричал прерываясь на то, чтобы вобрать в себя очередную порцию воздуха:
- Грако-ох, дозор вернулся! Они притащили какого-то сумасшедшего старика. По всем признакам из племени кочевых кисару, что бродят по берегам Долины Больших вод.
- Хорошо, Тапайя. Сейчас посмотрю.
Грако не спеша спустился с холма, у подножья которого горстка раненных ртупов разбила лагерь. Перекинувшись сухими фразами со старшим дозора, он подошёл к пойманному кисару.
Зрелище оказалось не из приятных. Под ногами воинов валялся, корча страшные гримасы, грязный, дурно пахнущий старик. Покрытое глубокими складками лицо, залитое запёкшейся кровью, таращилось по сторонам выпученными глазами. Кочевник то рычал, то лаял, то начинал выть, ползая у ног ртупов. Издавал громкие не членораздельные звуки. На короткий промежуток времени рассудок возвращался к нему, тогда он садился, испугано смотрел на мужественные лица спасителей, скалился и что-то бормотал на языке кисару. Затем все повторялось заново.
- Где вы его нашли?
- Пара сикелей, в направлении вон той горы, там, где Охта делает резкий поворот, стекая с Аюм-Салтаны - воин указал на высокую вершину, густо заросшую большими деревьями, - мы как раз подоспели. Ещё немного и он, точно, оказался бы у Цоронга. Кари практически задушила старика. Крупная попалась, надо сказать! Вдвоём с Утуем едва справились. Не успели мы с ней разобраться, как он попытался напасть на нас. Зря только связывались. Этот ненормальный прокусил руку Ямко-ох, да и Утую от него досталось! Безумец. Нужно было прикончить его на месте, да как-то рука ни у кого не поднялась. Вот притащили с собой и не знаем, что теперь с ним делать.
Грако-ох с хитрым прищуром посмотрел на кисару, улыбнулся, присел рядом. Оценив состояние жреца, встал и пошел к небольшому г-образному навесу, где, прячась в тени, отдыхали раненые воины.
- Что нам с ним делать-то, Грако-ох?
Вопрос от, идущего следом, Тапайя заставил ртупа остановиться на полпути.
- Не знаю. Накормите бедолагу и можете отпустить. Честно сказать не до него сейчас, Тапайя.
- На нём был вот этот амулет, - ртуп протянул воину крупный аметист на засаленном, пропитанном кровью, кожаном шнуре.
- Жрец. Значит, все ещё хуже, чем я предполагал. Сиронги наверняка добрались до Долины, раз он здесь. Больше при нем ничего не было?
- Неподалеку, от того места, где на него напала кари, валялся старый сору. На вроде тех, какими пользуются сиронги: изогнутая длинная рукоять, с большими лопастями на конце. Видно хиз постарался на славу - я таких сору никогда не видел. Если что-то ещё и было при нем, то видимо осталось лежать где-то в лесу.
«Подумать только - опять неудача. Отчаяние загнало меня в тупик. Я же собирался просить помощи у племен кисару. Не сомневаюсь, что именно нападение сиронгов заставило жреца покинуть кочевье, эти прислужники богини никогда не отличались особым желанием учувствовать в битвах. Можно, конечно, попытаться поговорить с ним, но что взять с безумца? Чем же мы так не угодили Цоронгу?».
- Тапайя, дайте ему поесть, но, на всякий случай, пока не развязывайте и не отпускайте, позже я обязательно попробую с ним пообщаться. Пусть Утуй оттащит его, наконец, отсюда.
Грако-ох, поинтересовался самочувствием Цоробо-ох и остальных соплеменников. Его лучший ртуп никак не мог прийти в сознание. Воин решил воспользоваться окольными путями, чтобы добраться до Забытых пещер, где надеялся спрятаться и переждать карательные рейды Ситуст-Ры. Грако не сомневался, что со временем, выжившие после битвы с всадниками Сабатаранги соплеменники вернутся в землю предков, но, сколько им придётся этого ждать?
Смеркалось. Когда он снова подошел к группе воинов, среди которых находился жрец - Рату уже выглядел намного лучше. В глазах по-прежнему отсутствовали признаки разума, но припадки бешенства закончились. Старик, получив небольшую порцию вяленого мяса, стал приходить в себя, не так часто нёс околесицу, а с наступлением рассвета во взгляде, наконец, появились проблески сознания.
После дозорного рейда Грако вновь вернулся к кисару.
- Как он?
Тапайя-ох, временно назначенный старшим взамен Цоробо, небрежно кивнул в сторону навеса, где под несколькими шкурами гураму свернувшись калачиком лежал Рату.
- Спит, немного говорил на ломаном языке равнинных ртупов, но толком разобрать пока ничего не можем.
Ближе к полудню Грако вновь пришел проверить, как там кочевник. Ртуп сел напротив служителя культа и, не сводя с него глаз, спросил:
- Послушай старик, если ты жрец одного из племён кисару Долины, значит, тебе должен быть знаком верховный жрец Рату?
Безумец вздрогнул, будто его кольнули под сердце остриём саяка. Он заинтересованно посмотрел на ртупа и начал хихикать, затем закатился со смеху, после чего повалился на спину. Дёргая мослами ног, Рату завыл. Казалось, что своим вопросом ртуп окончательно выбил из тщедушного тела последние остатки разума. Тапайя-ох отвернулся, махнув рукой на кисару. Тем временем, служитель культа сгребал костлявыми пальцами перед собой траву, а также мох, запихивал в рот и посыпал им голову.
- Зря мы с ним возимся, - шепнул на ухо Грако-ох, разочарованный Утуй.
Жрец ненадолго замер. Подскочил к ртупу, скорчил отвратительную гримасу, повалился на землю, затем принялся кидаться жухлыми растениями, вынутыми из собственного рта, и продолжал так делать, пока его не вырвало. После чего Рату вновь закатился истеричным хохотом. Сознание опять покинуло жреца, наполнив воспалённые глаза безумием. Вот же, немытая скорлупа Цоронга!
Когда старика подняли, он перестал смеяться. Вращая глазами по сторонам, начал запинаясь после каждого слова, быстро говорить. Ртупам не удалось толком ничего разобрать, но Грако-ох, обратил внимание на то, что имя Мирт, среди всей тарабарщины, прозвучало несколько раз.
- Хорошо, думаю действительно это все бесполезно, так мы точно ничего не добьемся. Даже если он и есть сам Рату, толку от него нам сейчас никакого.
Ртуп задумался и добавил:
- Жреца кормить, но не развязывать! Как только Цоробо-ох поправится, мы разберёмся с кисару. Цоробо понимает язык кочевников равнины. А пока придётся таскать его за собой!
Воин бросил взгляд на безумца и отправился сменить дозорного.
- Да, и ещё, Утуй, сводите его к Охте - нужно его помыть, а то воняет жрец хуже дохлого охноса.
Дружный смех ртупов, заставил вздрогнуть, сидящего в зарослях маленького кута. Ящер, как раз, в этот самый момент готовился схватить довольно крупного жука. Потревоженное шумом насекомое, взлетело с ветки саговника, а затем, громко жужжа, приземлилось на широкий лист, венчавший одну из ветвей мощного дерева. С досады животное громко закричало, ударило кончиком хвоста по стеблям папоротника и скрылось в тёмных зарослях джунглей. Сам-Ру остался недоволен!



XVII ГЛАВА

Полумрак. Вокруг стоял сильный запах сырости, с кислотным привкусом. В воздухе повисла непривычная для Периферии тишина, если, конечно, не брать в расчёт лёгкого потрескивания маленького костерка. Тепла от него для обогрева недостаточно. Однако свет, урывками, доползающий до того места, где лежал кисару, освещал практически всю каменную площадку. Какое-то время Мирт боялся пошевелиться, приходя в себя. Жутко и непривычно внутри, словно находишься в пасти Сам-Ру. Кочевник разглядывал неровности и естественные узоры пещерного свода, размышляя над тем, как он опять впутался в какую-то нелепую ситуацию. Сознание очень быстро прояснилось, и перед тусклым взором всплывала череда последних печальных событий.
Для начала юный воин попробовал подняться, чтобы, как следует, оглядеться по сторонам. Однако, резкая ноющая боль, волной прокатилась по всему телу и заставила замереть на месте. Немного погодя кисару предпринял ещё одну попытку, стало только хуже, тогда он решил осмотреть тело. Ощупал голову, грудь, руки. Всё на месте! Осторожно прикоснулся к ранам на ногах, ощущая неприятное покалывание в мягких тканях. Вот же, охвостье кута! Аккуратно дотронулся до самой большой из них и тут же одернул руку. Боль обожгла аруту изнутри. Наградив служителя культа сочными эпитетами, Мирт повернулся на бок, чтобы продолжить изучение пещеры. Идею о том, чтобы подняться и встать на ноги пришлось отложить на неопределенный срок.
Мирно потрескивали древесные корни, временами издавая шипение. Кислый запах улавливался довольно ясно. Кто-то сжигал полусухие древесные корни. Напрягая зрение, кисару смог разглядеть по ту сторону костра сгорбленную, неподвижно сидящую фигуру.
- Уно?
Юноша громко позвал товарища, но в ответ лишь колыхнулось покрывало паутины на костях усопшего воина. Нет, размеры сидевшего по центру площадки отчетливо намекали, что это никак не мог быть Уно. Огонь вспыхнул сильнее, стал разгораться, жадно пожирая подсохшие корневища. Мирт почувствовал, что эта жуткая тишина давит на него. Какая-то внутренняя тоска безжалостно сжирала аруту. Юноша догадывался, что не отправился к Сам-Ру, только благодаря стараниям маленького воина. Кочевник отчётливо помнил, как на него сверху сыпались камни. Мысленно он сразу воздал хвалу Великой Ра-Аам, а также Зоркому Шуму, который, так вовремя, направил малыша к нему на помощь.
Время шло, постепенно пламя начало ослабевать оставляя Мирта на съедение темноте и холоду Сам-Ру. Ожидание затянулось. Устав лежать на влажных камнях, кисару собрался доползти до костра, как раз в тот момент, когда из мёртвой глубины пещеры послышалась чья-то лёгкая поступь. Вскоре справа от застывшей фигуры, всё это время молчаливо наблюдавшей за ним, появился знакомый силуэт Уно.
- Пришёл в себя? Это хорошо. Ну и намучился я с тобой, дружище! Легче с десяток гураму обкатать, чем вытащить твою аруту из загребущих лап Цоронга.
Вытянув из костра тлеющий прутик, малыш подошел к Мирту. Присел на продолговатый булыжник, и принялся тщательно осматривать травмированные ноги кисару. Уно с шумом втягивал носом, наполненный пыльной взвесью, воздух, так словно никак не мог надышаться.
- Ты чего?
- Терпеть не могу пещеры, раздери их Цоронг! Без огня мы здесь долго не протянем, а с ним нам скоро не чем будет дышать. Здоров, же ты поваляться, приятель! Честно говоря, поначалу, я, было, подумал, что твоя аруту покинула наш мир. Вон та плита, упав на этот выступ, прикрыла тебя. Только это и спасло! Видишь, как расколотило-то, лопни моя скорлупа! Можно сказать легко отделался – только ноги чуть зацепило, а так ничего. Через пару рассветов, думается мне, раны затянуться. На кисару все заживает даже быстрее, чем на ртупах, тут уж вас боги не обидели.
Перед большими глазами Уно всплыли последние события, а также все усилия, которые ему пришлось приложить для освобождения Мирта из-под завала. Сколько мучений! Он вспомнил, как без передышки, не жалея ни рук, ни ног откидывал камни, боясь, того, что плита внезапно сползёт и раздавит товарища. Поначалу, ему даже показалось, это бесполезным – сколько бы он не перебрасывал валунов, их меньше не становилось. На короткое мгновение, потеряв всякую надежду на спасение друга, Уно даже решил оставить тело. Тем более что хищникам в этой пещере делать нечего. Он собирался вернуться за ним позже и с чьей-либо помощью откопать погибшего кочевника, а после, как полагается, провести обряд. Но когда воин коснулся почерневшей, от грязи и пыли, кисти торчащей из-под завала, то под чешуйчатой кожей почувствовал стойкую пульсацию. Слава богам! Набрал полную грудь воздуха, после чего с удвоенной силой продолжил раскидывать камни.
- Сколько я пролежал?
- Одному Цоронгу известно. Так сразу и не скажешь. Возможно два или три рассвета. Как тут определишь-то? - Уно обвёл тоскливым взглядом пещеру, - Ты видно очень дорог своей богине. Я даже сначала не поверил. Такой камнепад, ух! А повреждения-то так себе! Одно могу сказать - отсюда нужно выбираться, и чем быстрее нам это удастся сделать, тем лучше. Кстати набить живот здесь нечем. А хочется, аж жуть! У меня вот, внутри всё к спине присохло. Разве что водицы хлебнуть, там вон журчит, я пробовал, вроде ничего, а с остальным туго.
- Пока лежал, осмотрелся – завал нам точно не разгрести, даже с помощью Великой Ра-Аам.
- Да и не надо. Там дальше есть несколько проходов, не знаю, куда, конечно, ведут, но попытаться-то найти выход всё же лучше, чем подыхать здесь от голода и гниющих ран. Правда, пока не получилось проверить насколько это удачная идея, всё боялся надолго оставлять тебя одного. В принципе, расстояние примерно прикинул: думается мне, успел пройти где-то сикеля полтора, но затем уперся в развилку, - Уно тяжело выдохнул, - Пришлось вернуться, лопни твоя скорлупа!
- А этот? - Мирт кивнул в сторону сидящей сутулой фигуры.
- А, не знаю, - отмахнулся малыш, - Сидит себе старая развалина и пусть сидит. Что нам до него? Я, если честно, эти костяки не очень одобряю. Какой-то воин, аруту которого, судя по всему, давно во власти Цоронга. Кстати, шлем-то на нём совсем неплохой, а в остальном ничего особенного. Мертвечина. Чего с него взять?
- Нет, к Цоронгу он точно не попал. Сам знаешь - кочевники так не бросают своих ушедших, да и не похож он на кочевника. Крупноват, даже для ртупа.
Уно с некоторой ноткой скептицизма отнесся к словам товарища, но возражать не стал. Выбить из кисару, то, что внедрялось в сознание много рассветов подряд, сразу у него уж точно не получится. Временами маленького воина раздражала наивность большинства кочевников, которые в любой непонятной ситуации усматривали божественное провидение. Данная конструкция очень удобна своей простотой, а главное легко укладывалась в привычную для них модель мироустройства, чего никак нельзя сказать про самого Уно.
За свою жизнь Мирт не раз встречал крупных кисару, ещё выше были ртупы, но все они всё равно не могли сравниться с этим пыльным, стянутым паутиной, представителем неизвестного племени. Юноша удивился, почему никто из местных обитателей не потревожил до сих пор покой мертвеца. Он помнил, что, например, детёныши топорисков, играя, часто растаскивают кости жертв от тех мест, где проходило пиршество их старших сородичей.
- Интересно, почему его не предали огню Сам-Ру как полагается?
- Хм! Считаешь, для этих ребят это было так важно? Я думаю всё просто. Он видимо, что-то охранял, или кого-то, ну и помер на посту. Делов-то! Нашел о чем печалиться. Тоже мне диковинка! У меня один раз самец гураму, так переживал за своё потомство, что чуть не издох, бедолага, у гнезда. Редко, но бывает. Брось ты эти костяки, нашел, чем голову забивать.
- Нет, Уно, тут совсем другое. Его здесь посадили с какой-то целью, вот, что мне кажется.
- Это почему же, раздери тебя Цоронг? И что интересно он мог высидеть?
- Вот и я про то же. Ты бы стал дожидаться Сам-Ру сидя в темноте? Это же глупо!
- Ну, если только тебя специально не умертвили здесь, как жертвенного кута или там топориска, - улыбнулся Уно, - Кстати, Зоркий Шуму, как-то рассказывал про племена покасту. Слышал про таких? Те ещё нечестивцы.
Мирт кивнул в знак согласия.
- Старик поначалу даже решил, что я из их племени. Но этих покасту давно никто не видел. Вот, может последний сидит? Кто знает. Хотя, те вроде, как поменьше были, мне-то до него далеко. Да мало ли племен по всей Периферии, кто их считал?! Ты вот вымахал, а ни одного ртупа до сих пор не видел. Как-то от хизов слышал, что есть высоко в горах, за Долиной ваших озер племена кровососов, так у них по две головы или того больше! Как тебе такое, а? Ты ему одну голову отсек, а он к тебе со второй лезет, поганец.
Глаза Уно расширились и потемнели.
- Да слышал я эти небылицы. Слухи всё. Наши старухи нашептывали, что покасту поедали своих соплеменников, да разоряли кладки врагов. Мерзкий народец, оказался. Говорили даже – у каждого покасту ночью вырастали ещё по две руки и две ноги и ни чего с ними сделать не могли. Вроде как у откетов. Как таких извести? Бродили с горы на гору, пока сами не сгинули. Веришь? Только никто не говорил, правда, какого они роста. Такого, что-то не помню.
- Ха-ха-ха! – громко рассмеялся Уно, - Глупости всё. Говорю же тебе – воин точно не покасту. Я и то с ними больше схож, чем эта орясина. Ерунда! Жрать здесь нечего, вот и окочурился, бедолага. Чего сейчас гадать-то?
- Кстати, насчёт голода,- оживился Мирт, - Как думаешь, скоро я смогу самостоятельно идти? Какого кута, мы здесь будем отсиживаться, обратно все равно пути больше нет? Нужно топать отсюда раз здесь, нечем разжиться.
Уно пожал плечами, спустился к костру и подбросил в огонь последний тонкий изогнутый корень. Пламя с жадностью проглотило его, отрыгнув стайку ярких искр, которые вихрем, устремились к пещерному своду. Воин проводил их взглядом и заявил:
- Нет, ждать не будем, потащу тебя на себе! Жечь здесь нам больше нечего, все корни собрал, а холодно-то – жуть!
- Как думаешь, по чьей вине мы здесь оказались?
Уно повернулся к кисару.
- Рату, поганое охвостье кута! Я отчётливо слышал голос старика. Помнишь, та странная фигура в лесу, мне сразу показалось в ней что-то знакомое, – Мирт перевернулся на спину и добавил, - Ничего, мерзкий фокуру, ещё сочтёмся! Клянусь, Уно, светлым ликом богини, я всё верну ему сполна. Все, что с меня причитается, причем быстрее, чем он думает! Вот увидишь.
Уно ничего на это не ответил, а молча стал готовиться ко сну. Перед тем как лечь он, по просьбе кисару, стащил шлем с мертвеца. Мирт сел, уперев спину в холодный каменный выступ, и принялся с нескрываемым любопытством разглядывать потёртый временем головной убор. Юноша елозил по нему руками до тех пор, пока огонь окончательно не потух. Чёрная тишина окутала кочевников, заглядывая внутрь аруту, в надежде отыскать там хоть какие-то зачатки страха.
Шлем по конструкции практически ничем не отличался от обычного, такие хизы делали для тога. Однако верхняя часть тульи оказалась намного массивнее, а сзади крепился длинный разветвленный хвост, на который обратил внимание ещё Рату. Функционал данного приспособления не был понятен Мирту, поэтому, он отстегнул его от сферы. «Хвот» крепился на подвижном соединении, необходимым видимо для поворота головы. Орнамент, который кочевники практически не использовали, украшал всю наружную поверхность чаши. Лобную часть щедро усыпали царапины и сколы, а на затылке имелась глубокая вмятина. Можно было не сомневаться, что обладатель головного убора вёл довольно активную кочевую жизнь, если он вообще являлся кочевником – слишком крупный даже для ртупов. Габариты незнакомца внушали уважение, а заодно и дикий интерес к его прошлому.
«Вещь неплохая, но носить шлем такого размера не сможет даже самый крупный тога. Возможно, кто-то из бродячих хизов согласится поменяться на добротный боевой саяк или данак, к примеру. Заберу с собой, а там посмотрим»
Мирта нисколько не смутил тот факт, что для кочевников брать вещи мертвецов считалось кощунством. В последнее время у него появилось много вопросов к религии кисару, поэтому воин решил не отказываться от подарка и прихватить реликвию с собой. Как ни как, а голову лучше всегда держать под защитой! Мало ли что! Касаться мертвецов, а также их вещей, без осуждения со стороны соплеменников, могли только служители культа Великой Ра-Аам. Даже при проведении обряда, кисару доверяли нести тело усопшего исключительно младшим жрицам, а укладывать труп перед сожжением полагалось лично жрецу. Однако юноша помнил случаи, когда обстоятельства не позволяли провести обряд, соблюдая все обычаи, и тога приходилось самим выполнять всё от начала конца. Мирт же в своих размышлениях исходил больше из практических соображений. Поэтому решил не заострять на этом особого внимания.
«Да кому, какое дело, с кого я снял этот шлем? Может всё это небылицы, специально придуманне жрецами, чтобы самим обирать ушедших по тропе в обитель Сам-Ру? Хотя такая штуковина мне и там пригодиться. Да простит меня за мое недоверие к ним Великая Ра-Аам!»
Юноша вспомнил, как однажды старый Ма-Карай говорил, что один из камней на очелье верховного жреца ранее принадлежали Росе. Тот где-то раздобыл его и хранил, чтобы в нужный момент выменять на что-то более стоящее у хизов. Но после обвинения со стороны Рату в том, что Ма-Карай помешанный, добровольно отдавший рассудок Сам-Ру, все благополучно об этом забыли. Тем более что у Росы этих камней никто никогда не видел. Но подозрение у молодого кисару все же осталось.
После того, как юноша сам себя убедил в правильности принятого решения, он ещё раз осмотрел шлем, а затем отложил в сторону. К тому же слабый свет от потухшего костра не позволял, что-либо разглядеть дальше своего носа. Тлеющие угольки изредка потрескивали, напоминая Мирту, тусклым свечением, хищные глаза Рату. Юный воин уже собирался заснуть, когда, тишину нарушил тихий голос Уно.
- Послушай, я столько раз пытался у тебя спросить, но всё как-то не получалось.
Мирт от неожиданности вздрогнул и приподнялся на руку.
- Вот же, охвостье кута! Напугал! Я думал, ты спишь. Чего тебе?
- Я вот о чём. Из разговора Шуму с тога, мне стало понятно кто виновен в смерти твоих отца и матери.
- Тоже мне, новость! Я и сам давно его вычислил. Сохрани нас Великая Ра-Аам! Вот увидишь, Уно - когда-нибудь … я за всё отомщу этому мерзкому нечестивцу Рату!
- А кто выполнил поручение жреца, ты тоже знаешь?
- Точно мне, конечно, мне неизвестно, но кое-какие предположения имеются.
Мирт почувствовал довольно неприятное покалывание внизу живота, он давно перестал задумываться над этим, боясь, что правда окажется для него слишком тяжёлой. Запрятал все это в глубины аруту и не спешил доставать. Не очень приятно жить на свете, зная, что вокруг тебя только одни враги.
«Как ни крути, а все-таки Уно прав. Рано или поздно мне придется вернуться к этому вопросу. Чьи же грязные руки испачканы кровью? Рату, конечно, тот ещё прихлебатель Сам-Ру, но даже яйцу понятно - не сам мерзкий старикашка расправился с ними. Это не в его правилах. Наверняка, кому-то из тога было поручено разобраться с этим».
Аруту кисару покрылась инеем, когда он подумал о том, какое участие в махинациях Рату принял Тур. Мирт тут же вспомнил, что раненый Шуму остался наедине с возможным убийцей его родителей. Почему Уно только сейчас вспомнил про это?! В голове юноши вихрем закружились мрачные мысли. Только этого ему не хватало!
- Тур назвал имена?
Аруту кисару съёжилось, он сам не мог понять хочет ли сейчас слышать ответ или лучше оставить это до лучших времен.
- Нет. Но тога, точно знает исполнителей, разорви его агато! И думается мне, что здесь замешаны не только мурги. Шуму, как обычно, допытывался. Конечно, кисару не назвал имён, но дал ему слово, что свой саяк не омыл кровью Росы.
Затем Уно поведал юноше, историю про то, как погибла Ни-Соок.
- Рату через Тура связался с охотниками на кари. Они иногда попадались им в дальних дозорах. Мурги согласились на заманчивое предложение жреца. Шутка ли - два десятка отборных гураму. Сам понимаешь, наёмники сделали всё, как полагается, похитив Ни-Соок. Как объяснил Тур - он не знал о конечной цели жреца. Видимо этот здоровяк на что-то рассчитывал, забери его Цоронг! Получается у каждого из заговорщиков имелся на тот момент свой интерес.
Уно затих. По пещере раздавалось лишь размеренное дыхание кочевников. Мирт сомневался, хотел ли он слушать историю дальше, наконец, не выдержал:
- Ну, продолжай, чего замолк-то?
Просьба кисару потонула в темноте пещеры.
- Уно, уснул что ли?
Малыш вздрогнул, зевнул и нехотя продолжил:
- Ну, и после того как Ни-Соок передали Рату…
- Чего опять-то, гореть тебе на ладонях Сам-Ру? Не томи! Уно!
Малыш выдохнул и отрапортовал:
- В общем, жрец приказал разорвать её при помощи двух разъяренных гураму, а затем сварил и скормил охносам. Все! Кстати, Тур-то уверял Шуму, что его там не было. Позже, Рату, якобы, устроил скандал из-за того, что мурги скрылись вместе с твоей матерью. Причём, хитрый жрец заранее, под угрозой смерти, взял с исполнителей клятву о неразглашении. Рату догадывался о симпатии молодого тога к Ни-Соок и боялся последствий. Поэтому-то Тур искренне старался помочь Росе с поисками твоей матери. Конечно, сколько правды в словах этого кисару я не знаю, но вот как слышал, так тебе рассказал. Этот Рату, ещё тот мерзавец, как я погляжу.
- Интересно мне знать, как давно Тур все это узнал?
- Чего не знаю, того не знаю, одному Цоронгу ведомо. Он больше ничего не сказал. Замолк, словно старый беззубый кут. Я уверен, Тур участвовал в заговоре против твоего отца, видимо надеясь, что когда-нибудь Ни-Соок станет его. – Уно приподнялся на локоть, затем сел и посмотрел в сторону Мирта,- Знаешь как-то всё запутано тут, не верю я твоему тога, разорви его Цоронг! Вот хоть рвите меня топорисками – не-ве-рю!
- У тога есть брат Рурсур, ты его видел, помнишь? Такой сгорбленный, как этот страж, с отвратительной рожей. Они приходили ещё тогда к кочевью вместе с Туром.
- Хромой фокуру, грозящий нам своим копьём?
- Да, тот ещё прислужник Сам-Ру. Так вот: я давно подозревал, что всё это его рук дело. Клянусь чистой аруту Великой Ра-Аам, без этого нечестивца там уж точно не обошлось!
Уно вновь прилёг, тяжело вздохнул и продолжил повествование:
- Роса не погиб в бою. Твоего отца предали, а после подло и жестоко убили. Бился он, конечно, как герой, о чём и поведали племени и сумпу, но только, как оказалось, вовсе не с сиронгами. Нет, Мирт. Рату запугал заговорщиков ужасной расправой на Персте Сам-Ру и статусом харуту. Тога пошли на эту низость, но, по словам Тура с тех пор между ними пролегла пропасть. Особенно когда для тога, стало понятно, что старик, при каждом удобном случае, пытается избавиться от свидетелей. Он раз от раза отправлял, посвящённых в заговор, воинов на самые опасные вылазки. И каждый раз как можно ближе к рампа нечестивцев. Специально наводил на фарангов Ситуст-Ры. Как я понял, со слов Тура - сейчас таких тога осталось не так много. Время и когти врагов отправили аруту предателей в обитель Цоронга.
- Значит Рату в итоге, всеми правдами и неправдами, собирается избавиться от всех свидетелей. Умно, нечего сказать. Как только богиня терпит этого прихлебателя Сам-Ру рядом с собой? Сейчас я практически не сомневаюсь, что он делал свои поганые делишки руками Рурсура. Интересно, как старик поступит с ним? У этого тога самая гнилая аруту из всех кисару, кого я только знал. И просто так он с ней не расстанется, вот увидишь. Кстати, а сейчас сиронги пришли в наши земли, не по наводке ли жреца?
- Очень может быть. Расправится их руками с неугодными и замести следы. Только вот, что-то мне подсказывает, что у Сабатаранги на Периферию другие взгляды, иначе чего бы твоему безумному старику бегать одному по лесам?!
- Согласен, это очень похоже на Рату. Гореть ему на ладонях Сам-Ру!
- Ну вот, - выдохнул Уно, - На этом, наверное, всё. Что знал - рассказал. Чем больше знакомлюсь с жизнью племён кисару, тем больше радуюсь, что до сих пор пас гураму вместе с Шуму. У отшельника, как по мне, всё просто и понятно. Хотя, если честно сказать, с тобой намного веселее!
Мирт улыбнулся, повернулся на другой бок и закрыл глаза. На сегодня разговоров было достаточно, захотелось просто побыть в тишине и подумать о чём-нибудь хорошем. Заснуть получилось не сразу. Какое-то время кисару перебирал в голове образы всех тога, строя предположения о том, кто из них имел отношение к убийству родных. Единственным кого он, ещё раньше, назначил виновным оставался Рурсур. Перебрав все возможные варианты, юный воин немного повертелся на твёрдом полу пещеры, поохал и заснул. Организм всё ещё очень ослаблен. Он требовал от кисару, как душевного, так и физического спокойствия.
Проснувшись первым, Уно, не спешил подниматься. Воин долго лежал, размышляя над ситуацией, в которую они с Миртом попали. Что бы сделал Шуму, окажись он на их месте? Но как только Мирт заворочался, сетуя на раны, а также ноющую боль во всем теле, малыш поднялся и начал собираться в дорогу.
- Ну как? Готов?
- Не знаю, болит здорово, по мне словно бегали куты. Надеюсь, с помощью Великой Ра-Аам, у нас всё получится. Чем дольше мы здесь отсиживаемся, тем меньше шансов найти выход. Сам-Ру никогда не дремлет!
- Это точно, тут уж с тобой не поспоришь. Стоит только раззявить пасть, и какая-нибудь зубастая тварь тут как тут!
Уно быстро заправил маленьким оселком свои кинжалы. Затем с помощью тетивы на плечи надежно подвязал данак. Кисару он собирался, тащит на себе: Мирт должен был, повиснув сзади на Уно, держаться за данак. В таком положении, руки маленького воина будут оставаться свободными и в случае нападения, он всегда сможет воспользоваться кинжалом. Шлем, недавнюю находку, решили водрузить на голову юноше.
Расстояние до обозначенной Уно развилки друзья преодолели быстро, но дальше у них возник небольшой спор – необходимо было решить, в какую сторону идти. Ни у одного, ни у другого не находилось достойных аргументов. При этом каждый упорно стоял на своём.
- Так мы ничего не добьемся.
- Хорошо, может, попробуем в таком случае погадать! – не выдержал Уно, - Ну а чего такого? Или ты предлагаешь спорить до тех пор, пока первый из нас не сдохнет? Тогда победа будет за мной, учитывая твое состояние.
- Ерунда! Как ты себе это представляешь?
- Знаешь, сколько раз я наблюдал, как Шуму проделывает подобные вещи перед серьёзной охотой. Правда, использовал он для этого кутов, но кто знает! Может, и мы сможем что-то придумать. Если ты, конечно, не передумал и не готов просто так уступить?
- Нет, и не надейся. Как ты себе вообще это представляешь? Где возьмём «жертву»?
- А мы возьмём, например … жука! Или червя какого! Ну, что … сможем здесь отыскать подходящего. А чего? Не такое уж серьёзное обращение к богам, думаю, сойдёт за жертву. Чего скалишься-то, охвостье кута? У тебя есть другие варианты?
- Слышал бы тебя сейчас Рату. Уно, яйцу понятно - это полная глупость! Какой червь? Перестань! Да богиня даже не подумают о тебе после такой жертвы, ты о чем? Червя для Великой Ра-Аам!
- Глупость, не глупость, а старику всегда помогало. Тогда пошли в эту сторону, и хватит молоть чепуху! Я тебя тащу, значит, мне и решать!
Мирт расплылся в улыбке, сел удобней, скрестив на груди руки.
- Не слишком ли наивно, для воина, который полагается только на остроту своего клинка? По-моему стоит попробовать что-то другое.
- Хорошо, предлагай свой вариант. Как ещё мне тебя убедить?
Кисару махнул рукой.
- Да делай, как знаешь! Но помни, Уно, когда-нибудь боги накажут тебя за твое неверие. Одумайся, пока, не поздно и перестань оскорблять богов своим недоверием.
- Все эти разглагольствования о богах на руку только жрецам да их приспешникам. Вот ты почитаешь Ра-Аам, чего ж тебе так не везет-то? Ни саяка, ни гураму, ни клейма-рух? Или все-таки она кого-то любит больше, а, Мирт? Плохо просишь? Нет, братец, я давно это понял и теперь ты меня не переубедишь. А это все только, чтобы ты отстал!
Какое-то время Уно лазил по земле в поисках мелкого и подвижного насекомого. В полной темноте малыш пытался поймать хоть кого-то подходящего на роль жертвы, но кроме нескольких хлипких червей ему ничего не удалось обнаружить. Мирту повезло больше. Когда юноше наскучило сопение Уно, он также принялся прощупывать поверхность пещеры, вокруг себя. И вот после нескольких неудачных попыток пальцы, наконец, схватили довольно крупное насекомое.
- Хвала Великой Ра-Аам! Уно, держи! Ты посмотри, какой! Здоровяк, такого и съесть можно, при случае.
- Но-но!
Маленький воин выбросил червя и, быстрым движением, выхватил из рук Мирта будущую жертву. Жук недовольно затрещал, даже попытался мощными челюстями укусить обидчика. Уно решил, что только такой уловкой можно склонить на свою сторону суеверного кисару. Посвящать Мирта в свои планы он, конечно, не собирался. Не мешкая, малыш, пошептал над брюхом насекомого, подражая Шуму, подобрал ближайший камень и без лишних церемоний хлопнул им по лежащей жертве, забрызгав содержимым брюшка колени и лицо.
- Ну, что притих-то, смотри, давай?
Мирт едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. На что только Уно не пойдет, доказывая свою правоту. Вот оно - долгое сидение в заточении. Оказавшись в замкнутом пространстве, рациональное начинает отходить на второй план, уступая свое место животным инстинктам.
- Посмотришь тут, вокруг темно как в пасти охноса! Разорви тебя, Цоронг!
Уно осторожно начал ощупывать и обнюхивать то, что осталось после несчастного насекомого.
- Какая дрянь! Фу! Надо же было нам попасть в такое положение.
Маленький воин, словно чего-то, испугавшись, одернул руку, выругался, а затем быстро вытер её от слизи о бедро. Сел и с упрёком посмотрел на товарища. Оба дружно рассмеялись. Со второй попытки Уно, наконец, нащупал конечности жука и стал сосредоточенно сопеть, пытаясь расшифровать послание духов пещеры. Он долго перебирал пальцами лапки насекомого, стараясь выстроить в голове хоть какой-то рисунок.
- Ну что там?
- Сейчас.
- Сколько я буду слушать это сопение?
- Да помолчи уже, лопни твоя скорлупа! Не знаю я! У кута четыре лапы, там проще, а здесь! Попробуй-ка, разберись. Я не Шуму! Чего пристал-то?
Уно улыбался, делая вид, что усиленно пытается расшифровать сообщение.
- Странное ты существо, - кисару не смог сдержать смех, - богам не поклоняешься, а по лапкам мелкого гада пытаешься найти ответ!
- Ну, причём здесь твои боги-то? Я мог и без этого обойтись. Сразу сказал ведь, куда идти нужно. Так нет же, пристал! Это скорее тебе нужно. Ты-то вот, вообще ничего не предложил. У меня вышло, так, что нам нужно идти вправо. Если хочешь, проверь сам.
- Кисару не гадают по внутренностям таких прихвостней Сам-Ру.
- Значит, делаем, как я сказал?
Мирт перестал скалиться. Лазить рукой в противной слизи, которая к тому же начала неприятно пахнуть, по его мнению, было не очень-то умно, но другого варианта завершить спор он не знал. Воздав хвалу богине и попросив у неё прощения за подобное кощунство, он прошёлся рукой по лапкам насекомого.
- Гадость, с чего он вдруг так вонять-то стал?
- Давай, смотри, не разговаривай! Долго еще нам здесь отсиживаться.
Мирт елозил пальцами по лапкам насекомого. У него никак не получалось разобраться в расположении конечностей. Уно начал громко сопеть, выказывая явное нетерпение.
- Ну, сколько ещё? Тоже мне кочевой народ.
- Не могу.
- Издеваешься? Там же всё понятно, подумаешь одна лапка или две не в том направлении.
Малыш нагнулся и ещё раз, как бы желая, убедится в собственной правоте, пробежал кончиками пальцев по липким конечностям жука.
- Хорошо! Твоя взяла! Думаешь, я ничего не понимаю? Смотри - не смотри, а идти дальше надо. Согласен. Пошли на право.
Уно громко сплюнул под ноги.
- Вот же, немытая скорлупа Цоронга! Уже пару сикелей отмахали бы. Поэтому Шуму и не хочет с вами связываться. На что, только не пойдёшь, чтобы переубедить упёртых кисару.
Маленький воин подставил кочевнику спину и как только Мирт вцепился в данак, двинулся в правый тоннель.
- Как думаешь, сколько уже прошли?
Уно, остановился и дёрнул за тетиву, чтобы скинуть данак. Его плечи жгло так, словно кто-то окатил их кипятком из горячего котелка.
- Наверно сикелей пять, а может все шесть, как тут разобрать. Как по мне, так много.
Юноша сел, руками осторожно подтянув под себя ноги. Первый раз за всё время кисару посетила мысль о том, что они могут и не дойти до конца пещеры. Мало ли куда выведет этот коридор, так хитро выбранный Уно. Малыш, совсем обезножив, лежал рядом, прислушиваясь к биению собственного сердца.
- Если ещё пару сикелей мы не встретим воды, дальше я не пойду.
Сидя в тишине, они размышляли над своей нелёгкой участью. Каждый понимал, что плохо или хорошо, но скоро всё это закончится. Затем, не говоря друг другу ни слова, собрались и побрели через холодный коридор навстречу неизвестности. К их общей радости тоннель вскоре стал расширяться, а впереди значительно посветлело. Уно чувствовал, что ноги отказываются повиноваться, каждый шаг малышу давался с большим трудом. Идти дальше с не подъёмной ношей на спине сил практически не осталось. Понимая, как трудно товарищу, Мирт промолчал, когда изнывающие от боли конечности, словно нитки, стали волочиться по земле. Очень редко кисару удавалось отталкиваться, чтобы хоть как-то помочь товарищу.
Остановились. Юноша мешком сполз со спины Уно. Неизвестно, что их ожидает дальше, но сейчас необходимо передохнуть. К тому же прямо перед ними оказалась огромная чёрная пропасть. Только этого не хватало! О том, чтобы перепрыгнуть на противоположную сторону не могло быть и речи. Уно осторожно подполз к самому краю и глазами перепуганного кута посмотрел вниз. Кромешная тьма - невозможно было что-то увидеть, зато откуда-то сверху шёл еле заметный молочный свет, который вселял надежду.
- Ну как?
- Превосходно! Стоило ли столько сикелей петлять? Тёмно как в пасти гураму. Что же - вперёд идти нельзя. И назад я уже не смогу. Всё! Молись своим богам, кисару, сейчас надежда только на них.
Уно вернулся, сполз по стене спиной и сел рядом с юношей.
- Так не должно быть, тут что-то не так, Уно. Видишь - с краю пропасти есть немного места, может, попробуем пробраться по этому выступу. Ну, мало ли? Куда-то же вела эта тропа?
- Вот же, охвостье кута! А если сорвёмся или впереди окажется тупик? Тогда чего?
- Не может быть. Кто станет пользоваться этим коридором, который заканчивается пропастью и тупиком?
- Почем ты знаешь? Раньше был путь, а теперь яма! Делов-то.
- Попробовать-то стоит.
- Может они, сюда скидывали свои жертвы? Некоторые племена, живущие за Перевалом, приносят подношения богам, сбрасывая их в ямы с голодными тварями. Слышал такое? Да и вообще, с чего ты решил, что по нему кто-то, вообще, ходил?
- Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Не пойму тебя, то ли правда такой глупый, то ли просто очень спорить любишь? Хорошо, допустим, здесь никого не было и мы первые, посмотри на это – Мирт наклонился на бок, провел ладонью по холодной поверхности тоннеля, - царапины говорят сами за себя!
- И кто же их оставил, по товему? – Уно задрал ногу, демонстрируя собеседнику мягкую подошву сандалии.
- То-то и оно! Такие штуки могут носить, те, кто правит топорисками. А это либо мурги, либо…
- И чего это сиронги, спрашивается, тут забыли, скажи мне? Они наведаются к нам с карательными разъездами. Здесь-то чего им делать?!
- Вопрос сейчас не в том, что они забыли в этой пещере, а куда они прошли и как. К тому же у меня не идет из головы тот воин?
Уно недовольно засопел. Малыш устал, ему очень не нравилась идея с возвращением. Однако идти по краю, рискуя в любую секунду оказаться в пропасти, хотелось ещё меньше.
- Вопрос, конечно, спорный. Глупо полагаться на мертвеца. Ему-то уже всё равно. Гадаем?
Мирт улыбнулся.
- Хватит с меня. Послушай, Уно, тебе всего лишь нужно попробовать на четвереньках проползти по этому выступу, если я прав, где-то там впереди обязательно окажется продолжение тоннеля. Клянусь ликом богини! Будь то сиронги или мурги, они куда крупнее нас с тобой, а значит и я пройду.
- Ладно, другого варианта всё равно нет, тащить тебя назад я точно не собираюсь!
Уно подполз на четвереньках к обрыву, ненадолго замер, оглянулся на Мирта, после чего скрылся за выступом, оставив кочевника наедине с тишиной.
Юноша, сначала вздрагивал при каждом шорохе, ожидая скорого возвращения товарища, но так как Уно не спешил ползти назад, кисару вскоре забылся и задремал. Сон был плохой, воин постоянно ворочался и просыпался от боли, как только случайно задевал за рану.
- Мирт, Мирт, где ты, раздери тебя агато?
Кисару, вздрогнул всем телом, открыл глаза и резко повернулся на голос, идущий из темноты.
- Хватит спать. Ты прав - там есть проход, но до него довольно долго ползти. Значит так - я возьму данак, шлем и буду ждать тебя на той стороне, а ты потихоньку пробирайся следом.
- Нет, так не пойдёт, привяжешь мою руку к одной стороне данака а другую возьмёшь в свою. Если я сорвусь, ты ничем не рискуешь, просто отпустишь данак, а мне так надёжней. Не смогу я на ощупь проползти такое расстояние – ноги не позволят. А так может получиться.
- Хорошо, задерживаться не стоит. Выдвигаемся!
Уно, как договорились, привязал один конец тетивы к запястью кисару, а другой за данак. Он уже познакомился с тропой, поэтому смело вышагивал впереди, изредка поглядывая на товарища. Для Мирта выступ оказался маловат: он то и дело цеплялся плечом за твердые, местами острые, как зубы охноса, края стены. Подушечками пальцев кисару ощущал те самые пресловутые царапины, оставленные неизвестными всадниками. Юноше приходилось двигаться на ощупь: то натыкаясь на скользкие, покрытые влажной слизью, камни, то на пятки Уно. Время тянулось мучительно долго, порой казалось, они сделают круг и вернуться к тому месту, откуда ушли. Кисару захлестнула волна восторга и благодарности к богине, когда малыш с радостью в голосе сообщил что они, наконец-то, дошли.
- Хвала Великой Ра-Аам!
Мирт замер на месте, чтобы восстановить силы, затем быстро заполз в тоннель, почувствовав, как Уно тянет его за собой. Оказавшись в безопасности, они отдышались и, не тратя время на отдых, двинулись дальше. Неожиданностью стала очередная развилка. На этот раз спорить больше не стали, повернули налево. Точно такие же развилки им попадались не раз, теперь Уно шел наугад, Мирт же полностью доверился воле богини. Через какое-то время кисару обратил внимание товарища на то, что коридор пещеры значительно уменьшился в размерах.
- Мне кажется, или проход постепенно сужается?
- Не знаю, как по мне - всё нормально.
Уно помахал руками над собой, пытаясь достать потолок.
- Хорошо, если так. Будем считать, что мне это показалось.
Но вскоре и Уно заметил, что тоннель стал стремительно сужаться, причём как по высоте, так и по ширине.
- Пойти мне в услужение Сам-Ру, я же говорил - он становится уже! Осторожней, ты мне сейчас пол хребтины соскоблишь!
- Уф! Хватит! Уф! Привал.
Малыш распустил тетиву и помог товарищу сесть.
- Ну что думаешь? - Мирт провел рукой по холодной и сырой поверхности стен, - Похоже, дальше будет ещё уже. И следов-то нет, видимо свернули мы не туда, а где именно? Проверить-то, уже явно не получиться.
Воин выдохнул.
- Ясное дело, не возвращаться же нам назад, раздери тебя, Цоронг! Издохнем, прежде чем найдем выход, кто знает, сколько таких поворотов и чем они заканчиваются. Хотя погоди-ка. Чувствуешь, как по ногам идёт легкое движение воздуха. А? А? Чувствуешь?
- Не знаю. Как по мне, так впереди тупик. Зря я поддался на твоё - ерунда всё это, какая разница куда идти и остальное. Вот смотри, где мы теперь оказались!
- Вот так, да! Что-то ты раньше не больно-то настаивал. Думаешь, мне легко пол гураму тащить на себе? Не нравится, топай назад самостоятельно.
- Пусть охнос откусит мне голову, но я как-то нисколько не сомневался - рано или поздно, ты упрекнёшь меня.
- А чего ты от меня ждал? Кому хочется принимать на себя ответственность! Куда удобней свалить на другого. Верно? Да, что я объясняю, вы же во всём полагаетесь на богов. Очень удобная позиция, нечего сказать!
- Да просто спорить с тобой надоело, мне и одного раза хватило, раздери тебя агато! Сам бы дополз!
- Ну-ну, я бы посмотрел на это.
Уно резко встал, позвякивая кинжалами, и, не говоря больше ни слова, пошел вперед.
- Подожди! Слышишь. Да подожди ж, ты! Я-то не успеваю за тобой! Возьми хоть данак, что ли или шлем забери. Стой, Уно! Уно, говорю!
Но в ответ Мирт услышал только эхо и звук от шлёпанья маленьких ног. Кисару накинул на себя шлем, доходивший ему практически до носовых отверстий и значительно закрывавший обзор, подвязал данак, после чего пополз привычным способом, вслед за уходящим в темноту товарищем. Когда Мирт преодолел примерно пару сикелей, Уно вернулся. Он, молча, взвалил на себя воина и, ворча, словно гураму, потащил в глубину тоннеля. Пройдя ещё несколько сикелей, им пришлось встать на четвереньки и уже ползти дальше по коридору в таком положении.
- Всё, не могу, - Уно лег на спину, потянулся, - Сколько можно? Рук больше не чувствую, стёр в кровь.
- Не ной, ты не один такой.
- Давай скажи мне опять, что во всём виноват я. Гордое охвостье кута!
Юноша недовольно фыркнул и отвернулся в сторону. Мирт решил больше не возвращаться к данному вопросу, так как понимал, что всё равно уже ничего не изменить.
- Пить хочется.
- Пить! Скажешь тоже – пить! А есть, а спать?
- Одно радует, посмотри, если он так и дальше будет сужаться, мы скоро доползём до конца.
-Тут ты прав. Доползём, упрёмся в стену и издохнем, на радость твоему Сам-Ру. Если, конечно, кисару не могут уменьшаться, к примеру, до размеров вопры! Как там у твоих богов с этим, а? Справятся?
- Не смешно!
- Хм! А я и не собирался, мне больше не до смеха: надо полагать обратно-то мы теперь точно не доберемся.
Мирту захотелось напомнить другу, что он опять прав, как и в прошлый раз, но решил не искушать судьбу. После небольшой передышки, они продолжили путь. Вскоре тоннель сузился до такого размера, что юноше с трудом удавалось протискиваться в него. Уно повезло больше, но и он изрядно исцарапал тело об острые, как лезвие саяка, выступы.
- Свет! Ты видишь? Там вдалеке, свет!
- Хвала Ра-Аам, давай, Уно, поднажмем.
- Да я и так чувствую себя как корень между пальцев кута! Чего уж тут «поднажмем»!
Им ещё удалось проползти друг за другом небольшое расстояние, но затем Мирт начал отставать. Кисару, хель за хелем, с трудом проталкивал тело вперёд, ноги практически не принимали в этом участия. И вот, наконец, наступил тот момент, когда Мирт остановился. Всё! Он понял, что застрял и неспособен продвинутся дальше ни на пол хеля.
«Великая Ра-Аам, прости, но я больше не могу! Забирай мою аруту, можешь сразу отдать Сам-Ру на растерзание, но дальше я с места не двинусь! Все!»
Кочевник посмотрел вперёд: где-то там, в тусклом свете, упорно продолжал ползти его товарищ. Наверняка, за Уно располагался выход из этого проклятого тоннеля, но он останется здесь. Погребён заживо, как тот воин, что сидит в безмолвии на входе в пещеру, как жуткое предупреждение темного божества.
«Как же ты жестока, Великая Ра-Аам, или это его происки? Вот так, бесславно умереть, как трусливый кут, загнанный в силки на охоте. Гореть им всем на ладонях Сам-Ру! Ведь Уно мне уже вряд ли чем-то поможет, а если малыш застрял, как и я? Одной Ра-Аам известно насколько узок этот проход дальше!»
Глядя перед собой, Мирт сделал ещё пару попыток протолкнуть тело по тоннелю. Бесполезно - силы оставили его. Он чувствовал, как по рукам медленно, словно стесняясь, сочится кровь и окрашивает тысячелетние камни темными разводами. Кисару протянул ладони к свету, который тут же ухватился за окровавленные пальцы. Они, всё ещё, сжимали данак, подаренный ему Зорким Шуму. Юноша взглянул последний раз на белую точку, мигавшую впереди, громко выдохнул и закрыл глаза.
Время шло. По руке кочевника полз небольшой жучок. Насекомое залезло лапками в сгусток рубиновой, покрытой матовым налетом, крови, и после нескольких попыток освободится, замерло в ожидание своей участи. Впереди, яркой точкой, продолжал мигать свет жизни, но для кисару это уже не имело никакого значения.
Сознание оставило Мирта.



XVIII ГЛАВА
Обстоятельства для ртупов Забытых пещер складывались не лучшим образом. Последнее время сон у Грако-ох стал намного хуже: то и дело приходилось просыпаться и выходить из пещеры, чтобы, как следует, надышаться чистым воздухом, а заодно проверить дозорных. Сложная ситуация, нечего и говорить. Возникло ощущение, словно проблемы, переполнили до краёв и прорвали сеть Цоронга. Они нескончаемым потоком сыпались на голову ртупа. С каждым рассветом всё труднее стало убеждать себя в существовании каких-либо радужных перспектив. Ртупы, судя по всему, за что-то попали в немилость к Цоронгу. Сабатаранга на этот раз нанёс серьёзное поражение кочевникам, последствия от которого лягут тяжёлым бременем на каждого члена племени. Почти никто из соплеменников не верил в возвращение беглых ртупов. Забытые пещеры, плотной накидкой, накрыл траур и уныние.
Нет ничего хуже безнадёги, особенно в условиях открытой войны.
Грако-ох спустил, отёкшие от долгого ночного перехода, ноги на каменный пол, зевнул и потянулся. Оглядевшись по сторонам слегка припухшими глазами, привычным движением поправил костяное кольцо, торчащее из носовых отверстий. Рядом, мирно храпели его преданные воины, возможно последние из племени Напада. Ртуп вновь прикрыл глаза, на мгновение замер, вслушиваясь в тишину. Она и успокаивала и волновала одновременно. Слишком тихо. Аруту воина размеренно пульсировала. Где-то внизу, у подножья скалы, заревел агато.
Тяжело и тревожно, но поддаваться и уступать нельзя. Грако-ох решительно поднялся, неспешно вышел из помещения на каменную платформу, выступавшую из скалы. Перед ним раскинулся океан тёмной зелени, покрывший территорию предков до самых рампа Ситуст-Ры. Вид просыпающихся земель ртупов заставил на мгновение забыть об испытаниях, которые предстояло им всем преодолеть. Дозорные, расставленные на каждом ярусе пещер, одиноко скучали под тусклым светом факелов. Скоро подъём и они, дожидались своей смены: наконец-то можно будет пойти отдохнуть. Грако небрежно махнул рукой, отгоняя надоедливых комаров – от этих, нигде покоя нет.
Сегодня предстояло провести совместное погребение вождя, совместно с Ниской. Спутница предводителя ртупов всё это время пряталась в Забытых пещерах вместе с небольшой группой женщин и детей. Они отсиживались до тех пор, пока не появились воины Грако--ох. Оголодавшие ртупы несказанно обрадовались их возвращению, несмотря на печальную новость о гибели Напада. Ниска держалась достойно. Она всегда вела себя соответственно статусу спутнице великого вождя. Никто не заметил даже маленькой слезинки на её обветренном временем лице. Женщины ртупов старались ни в чём не уступать мужчинам, поэтому излишнее проявление эмоции считалось для них неприемлемым. Но одно дело охотиться на агато, а совсем другое выступить против всадников Ситуст-Ры, покарай их аруту Цоронг.
Ртуп спустился на нижний ярус, встал, широко расставив ноги, расправил могучие плечи и сделал несколько поворотов с наклонами. Услышав желанный хруст позвонков, улыбнулся самому себе, после чего вышел на свет из сонного мрака пещерного свода. У выхода на первом ярусе, как и полагалось, стояли два крупных воина, охранявших покой и сон соплеменников. Их суровые лица, высекал из темноты свет факелов. Унылый настрой, вызванный последними неудачами, не покидал ртупов, с тех пор как они добрались до Забытых пещер. Грако-ох не мог вспомнить, когда последний раз видел в племени хотя бы одно довольное, или радостное лицо. Он, не проронив ни слова, махнул дозору рукой, чтобы они шли отдыхать, а сам остался дожидаться новой смены. Воины не спеша поднялись на свой ярус. Никто из них пока не догадывается, как Грако-ох собирается поступить.
Ртуп тяжело вздохнул.
«Как же больно наблюдать, когда на твоих глазах, некогда многочисленное и сильное племя стремительно приближается к полному вымиранию. Даже не могу вспомнить за всю свою жизнь период, в котором бы ртупы значительно приросли потомством. Чем же мы так прогневали тебя, Цоронг, или мало жертв ради тебя приносили? Почему нечестивцы уже, какое поколение не позволяют нам спокойно жить на землях предков? Неужели ты позволишь Сабатаранге увидеть рассвет, когда на землях ртупов не останется ни единого воина, способного держать сору?»
Ртуп, никогда не забывал услышанные им ещё в детстве рассказы стариков о лучших временах для племени. Грако-ох всю свою жизнь надеялся возродить утерянное могущество. Он, как и Напада, хотел, чтобы даже самый отважный сиронг боялся ступить ногой на их территорию. Приграничные рампа несли службу в постоянном страхе. Сам Грако-ох, чаще остальных, приносил в пещеры отрубленные головы убитых им фарангов. С надеждой в аруту, ртуп бросал жертвы в костёр Цоронга, вымаливая у бога прощение. Они искренне надеялись, что это заставит Ситуст-Ру отступить. Но чем больше сиронгов убивали хозяева Забытых пещер, тем больше их появлялось в рампа, и тем злее становился Сабатаранга. Долго так продолжаться естественно не могло.
Всадники Ситуст-Ры и не думали уступать кочевникам: фаранги, то и дело, заходили в земли Напада, вылавливая по одному юных ртупов. Амбициозный вождь гневался и требовал от соплеменников из каждого дозора приносить по жертвенной голове врага. Сабатаранге, в конце концов, надоел такой беспокойный сосед. Всё чаще ему приходилось заполнять рампа молодыми необученными всадниками. Твердыня Умра постепенно стала выражать недоверие командующему. Уступать Напада и идти на соглашение с племенами Периферии агатра точно не собирался. По его приказу всадники начали массовый отлов ртупов. Казни над пленными проводили перед своими рампа. Жестокость сиронгов не знала границ. Сабатаранга буквально омыл кровью земли Забытых пещер.
Это было очень давно. Как-то на рассвете, на территорию Напада пришли полчища мургов. Сотни головорезов со всей Периферии заполонили долину. Поток шел через Перевал. Что их гнало, никто сказать точно не мог, но это сильно осложнило жизнь ртупов. Охоты не стало совсем, кочевники голодали, умирали от болезней. Вождь не знал, что делать. Грако-ох не сомневался – это дело рук сиронгов. Хитрый Сабатаранга решил поберечь своих фарангов и рассчитаться с Цоронгом кровью мерзких бродяг и расхитителей цобо. Наёмники даже предприняли отчаянную попытку захватить вождя. Они устроили засаду, с целью убить Напада. Одна шальная стрела, попала вождю ртупов в ногу. От смерти его, спас, тогда ещё молодой, Грако-ох. Ответ не заставил себя ждать. Напада организовал карательный отряд во главе с Грако. Ртупы проникли в лагерь мургов и перерезали вожаков кланов, что на какое-то время деморализовало наёмников. Постепенно они начали возвращаться за Перевал.
После этого случая, вождь ненадолго успокоился, он запретил совершать ответные набеги на дозорные посты сиронгов, но было уже слишком поздно. Сабатаранга люто желал крови кочевников. Периферия, посмевшая поднять голову, должна была понести наказание. Всадники начали жестко притеснять ртупов по всей границе, пока Напада не собрал кочевые племена и не повёл против Ситуст-Ры целое войско. Мурги были окончательно разбиты и изгнаны с земель Напада за Перевал к землям Беглой Сойки.
Но, Цоронг рассудил по-своему. Ртупов ожидало: предательство союзников, бегство и начало скитания по многочисленным пещерам Периферии. Они потеряли покой. Опять началась тяжёлая борьба за выживание, унёсшая сотни юных аруту. Кочевники стали хуже питаться, их цобо не заполнялись даже на половину, а света в пещерах не хватало и на треть яиц. И вот закономерный итог: от, некогда, сильного и многочисленного племени осталась жалкая горстка бродяг, утративших веру и надежду на возвращение лучших времен.
«А ведь ты, Напада, не прислушался к моему совету, возможно ртупы сдержали бы сиронгов. Чрезмерная гордыня – злейший враг. Гордость, да – именно она погубила тебя, Напада! Ты думал твоя сила, и личный героизм помогут отстоять право ртупов на эти земли. Нет! Нет больше ни тебя, ни твоего племени. Нет моей Лои, да и Сурмо пропал, и скорее всего, встал на тропу Цоронга. Наша последняя кладка уничтожена. Видимо, не суждено мне вырастить хорошего воина для ртупов. Зачем, Напада? Для чего это? Все кто был мне дорог так скоро ушли в прекрасную долину Цоронга. И что же мне теперь делать вождь? Чтобы ты сейчас сказал мне на это?»
Грако-ох резко повернулся на еле различимый звук приближающихся шагов. Рука сжала рукоять клинка. Воин всегда был готов пустить его в ход, даже находясь среди соплеменников. Жизнь изгнанников, знакомых с коварством Сабатаранги, приучила к осторожности. К воину, прихрамывая на одну ногу, подошел перевязанный Цоробо. Он почти восстановил силы, и сегодня должен был первый раз заступать в дозор.
- Грако-ох, хотел поинтересоваться, что нам делать с этим противным стариком? Его самочувствие стало намного лучше, наконец-то, прекратил нести бред. Однако с его слов, я понял, что жрец не собирается возвращаться к своему племени. Арутой чувствую, ничего хорошего нам не сулит присутствие в лагере этого кисару. Не добрый глаз у старика. Что, если он поверенный сиронгов? Тебе хорошо знакомо коварство Сабатаранги. Мы же знаем, что жрецы кисару, то и дело, заглядывают в рампа Од-Ра.
- Не все.
- Может оно и так, но этот явно какой-то странный. Говорю тебе, Грако, злость Цоронга льётся из глаз старика. Не доверяю, я ему. С таким жрецом, если он и есть Рату, твоя затея точно никогда не воплотиться.
- Сейчас не столь важно. Цоробо, неужели ты считаешь, что я собирался доверить аруту ртупов кисару. Нет, мой друг. Нет. Но ради будущего своего племен, ради большой, великой цели я бы решился на договор с ними. Жрецы также преследуют свои цели. Как только Ситуст-Ра дрогнет, они переметнутся на другую сторону. Тут главное всё хорошенько обдумать и извлечь свою выгоду. Нужно заставить Ситуст-Ру уступить. Чего Напада, как раз, и добивался, но иначе! Грубой силой их не возьмешь, пробовали, сам знаешь, что получилось.
- И ты собираешься договариваться именно с этим безумцем?
- Не знаю. Цоробо-ох, может он и не настолько безумен, как кажется на первый взгляд, есть что-то в глазах этого старика, помимо того что видишь ты. Но, пожалуй, соглашусь с тобой. После всего, что произошло, он, пока, для племени бесполезен. Тут с собственными проблемами нужно разобраться, не до кисару. Сейчас ни одно племя не выступит в поддержку ртупов - побояться. Как только всё закончится, проследи, чтобы его отвели к границе. Пусть видит в нас союзников, кто знает, чего захочет Цоронг. Мы, возможно, вернёмся к этому, но чуть позже.
Цоробо кивнул головой, соглашаясь с предводителем и добавил:
- Ниска готова! Сегодня последний срок, думаю уже нужно доставать Напада.
Грако-ох, ненадолго прикрыл потяжелевшие веки, следовало собраться с силами. Затем сделал пару шагов вперед, как бы отстраняясь от собеседника. Пауза затянулась. Ртуп о чём-то задумался, разглядывая темно-зелёное полотно долины. Где-то там, острые, словно зубья пилы, вершины Перевала, освещал проходящий, через огромные отверстия каменного купола, свет. Маленькими точками мелькали вечно голодные охносы, парящие над бескрайней территорией Периферии в поисках свежего мяса. Для них не существовало границ, кроме одной – Ситуст-Ры.
- Ниска как всегда отважна, даже перед лицом Цоронга. Она готова сопровождать своего вождя. Похвально. В этом я нисколько не сомневался. Кого выбрать на его место, вот что меня гнетёт, Цоробо. Вот, что мне не дает покоя. Пока с нами был Сурмо-ох, я не сомневался в кандидатуре, а сейчас, даже не знаю. Слишком большая ответственность. Ртупам, как никогда, нужен сильный предводитель, не просто будет заменить Напада.
Цоробо-ох улыбнулся. Он заглянул в печальные глаза товарища, цвета выжженной травы, и тихо сказал:
- Ну, тут, по-моему, всё ясно. Лучше тебя, Грако-ох, никто не сможет управиться со всеми делами. А, если Цоронг будет благосклонен, ты наконец-то сможешь воплотить свой давний план, несмотря на то, что нам придётся немного подождать.
Грако опустил глаза. Их переполняла грызущая его, словно червь спелый плод, печаль.
- Нет, дружище. Племя нужно возрождать. Оно должно полностью обновиться, следовательно, требуется молодой и сильный вождь. А я, если ты забыл, практически ровесник Напада. Да и к тому же …
Грако-ох замолчал, размышляя над тем, стоит ли заранее сообщать новость, которая ещё больше усугубит и без того тяжёлое положение племени. Однако обычаи предков свят для каждого ртупа Забытых пещер. Цоронг и так, судя по всему, разгневан на них за выходку Напада.
- О чем ты говоришь, Грако? Как так - стар? В нашем положении, на это ли обращать внимание?
- Потерпи, скоро все станет ясно. Пойду, проконтролирую, как там идёт приготовление к обряду. Не забудь, что я тебе сказал про старика. Мы должны остаться для него друзьями. Возможно, очень скоро ртупам Забытых пещер понадобиться помощь кисару.
Цоробо-ох остался стоять на утёсе. Воина опечалил настрой Грако, а тут еще слова сказанные Рату. Ртуп не стал сообщать об этом предводителю. Слишком много свалилось на плечи наставника, нужно немного переждать. Безумный старик утверждал, что своими глазами видел, как Мирт попал в плен к сиронгам и погиб. По словам жреца они вместе с молодым кисару пробирались через лес, спасаясь от вражеского разъезда. Мирт предложил им спрятаться в одной из пещер, которая попалась на пути. Сиронги буквально шли по пятам, хель за хелем.
Юноша полез первым, однако проход оказался слишком узок, для молодого воина, они на пару попробовали расширить его при помощи мечей, произошел завал и тот застрял. Рату из последних сил пытался вытащить соплеменника, пока сиронги не подошли на расстояние выстрела. Рату вынужден был оставить юношу и спрятаться в ближайшей расщелине. Цоробо-ох никак не мог забыть выражение лица жреца, когда он все это рассказывал: удивлённо-испуганное и одновременно какое-то загадочное, словно Рату что-то очень важное не договаривал. Все-таки, сложный народец эти кисару!
- Слово жреца, я пытался помочь ему, да поработит мою аруту Сам-Ру! Клянусь собственным хвостом, что все что говорю, истинная, правда! Посмотри, воин, на мои руки, посмотри, - старик протянул перед собой кривые, словно ветки сухого кустарника, костлявые конечности. Широкие ладони жреца действительно саднили свежими ранами. В глазах старца промелькнула мрачная тень, - Да воин не избежал кары Сам-Ру, но хочу напомнить тебе, что жрецы по воле Великой Ра-Аам не созданы для битв, а мальчишка всё равно, рано или поздно пошёл бы по тропе к его обители. Такова участь тога кисару. Дело-то поправимое, долго ли заложить новый цобо, стоит только найти подходящую долину?
- Ах, ты мерзкое охвостье кута!
Цоробо-ох выхватил, из-за плеча, сору и замахнулся на тщедушного старика. Рату весь сжался, испуганно зажмурив глаза. Всегда есть опасность, что твой обман раскроют. Он замер в ожидании своей участи. Руки-ветки сплелись над ним, прикрывая голову. Однако удара так и не последовало.
- Смалодушничал, что и говорить. Не гневайся. Сам посуди под силу ли справиться такому старику, как я с парой хамру сиронгов? Ведь могло повезти – нечестивцы прошли бы мимо, не заметив нас. Уж на то, как видно, воля богини.
- Но не прошли же! Что-то слабо вериться в твои россказни. Мирт и так натерпелся от вас, чего молчишь-то?
- Паренёк нарушил порядок, установленный в племени, что ж тут такого-то, за это и понёс наказание. А как же иначе? Не думаешь ли ты, что из-за его сумасбродства мы должны были поменять обычай предков? Полагаю, с этим-то ты спорить не станешь?
Цоробо-ох, тяжело выдохнул, ему не хотелось сейчас разбирать конфликт, произошедший между кисару. Без юноши это уже не имело никакого смысла.
- Так ты говоришь, что видел, как погиб Мирт?
- Да. Сам видел: значит, откопали они его, избили до потери сознания, а после провели над ним аглохо. Сиронги, чего от них ждать? Клянусь, воин, лучезарным ликом Великой Ра-Аам, если бы я мог, если бы только мог … То обязательно …
Рату по-прежнему не опускал рук, скрывая от ртупа морщинистое лицо, с которого не сходила хищная ухмылка.
- Ты же знаешь, как это бывает, ну или наверняка слышал. Распоряжался всем сам Сабатаранга. Растянули беднягу, словно старую кари. Смелый, смелый юноша, что и говорить. Даже когда внутренности его выпали и коснулись мха, он продолжал с презрением смотреть на этого сына кута, и не издал ни единого звука. Настоящий кисару, достойный звания тога. Пусть Сам-Ру проглотит меня, если хоть слово, сказанное мной неправда.
Цоробо-ох, отвернулся, задумчиво, потёр затёкшую шею. Перед глазами ртупа стоял образ жреца вымаливающего прощение. Что-то беспокоило аруту воина, заставляя, раз за разом, прокручивать в голове рассказ старика. Но об этом он подумает позже. Пора! Над пещерами прозвучал звук сиронзу. Уже совсем скоро все начнется. Воин дождался прихода новой смены и отправился на второй ярус пещер, где находились женщины и дети, рассчитывая найти там Грако-ох.
Как только начало смеркаться, и площадку подготовили, ртупы собрались для проведения обряда прощания с вождём. Напада содержался до этого момента в земляном колодце, доверху наполненном песком и сейчас, практически совсем чёрный, лежал на большой вязанке хвороста. Свет факелов бесцельно блуждал по его высохшему, некогда мощному телу. Процессы гниения практически не отразились на внешнем облике ртупа. Острый рог сиротливо возвышался на могучем черепе, а широкая грудь далеко выдавалась вперёд над впалым животом. За покойником ртупы соорудили небольшую площадку, с которой Ниска намеревалась торжественно пойти вслед за мужем в обитель Цоронга.
Ртупы расселись вокруг погребального костра по старшинству. И терпеливо ждали появления Грако-ох с Ниской. По их мускулистым измазанным краской телам метался в дикой пляске свет пламени. Даже в таком небольшом количестве они все ещё представляли достаточно грозную силу. Рату, строго настрого, запретили появляться на мероприятии. Обычай их племени, в отличие от законов кисару, не воспрещал контактировать с мертвецами. Поэтому в услугах жреца, тем более из кочевых кисару, ртупы не нуждались.
Раздался протяжный вой сиронзу. И вот, наконец, из пещерной темноты, словно из пасти огромного ящера появилась сама Ниска в сопровождении двух маленьких девочек и Грако-ох, идущего позади. Воин величавой походкой, следовал за женой вождя, гордо держа голову. Ему никак не удавалось избавиться от гнетущего чувства вины по отношению к соплеменникам. Однако суровое выражение на лице кочевника тщательно это скрывало.
Ртуп помог взобраться Ниске на площадку, перед которой лежал Напада. Лицо её, как и у погибшего в бою мужа, не выражало никаких эмоций, а взгляд стеклянных глаз был устремлен в темноту джунглей. Ниска, по понятиям ртупов, считалась довольно зрелой женщиной, но до сих пор не имела потомства. Обычай племени запрещал вождю иметь детей, так как ртупы не желали поддерживать преемственность власти в отличие от других племён - великая жертва Цоронгу. Её тело сохранило юношескую стройность и грацию, несмотря на значительную мышечную массу, присущую всем женщинам племени. Не раз они вступали в бой, стоя плечом к плечу с воинами, когда этого требовали обстоятельства. Жена вождя не уступала по силе и ловкости любому из его воинов, за что пользовалась среди них большим уважением. Сама Ниска никогда не упускала шанса сходить вместе с Напада против агато или совершить набег на дозорный разъезд сиронгов.
Два рослых ртупа волоком притащили небольшую кари, бьющую кольцами во все стороны. А затем, произнеся несколько сухих фраз посвящённых Цоронгу, бросили её в огонь, предварительно вспоров змее брюхо, чтобы извлечь содержимое. Очистившись в огне страдания, она должна будет проползти по тропе Цоронга в загробный мир и осветить своей кровью путь их вождю и его супруге. Женщины, начали тихо подвывать, стараясь попасть в такт большому, бубну Цоронга. По туго натянутой коже палкой постукивала слепая старушка, дрожащие руки которой поддерживал, сидящий рядом, рослый воин. Как самая старшая среди женщин племени, она удостоилась права начать ритуальный обряд. Затем, после нескольких ударов, её сменил молодой ртуп, так как физическое состояние женщины не позволяло ей работать с бубном до окончания мероприятия. Требовалось поддерживать слишком интенсивный ритм, иначе Цоронг не услышит призыв ртупов, а значит Напада, придется совершить ещё не один круг обращения.
Грако-ох снял с пояса и взял в руки свой сиронзу. К горлу подкатил ком, воин с трудом подавил эмоции. Сухие подушечки пальцев обхватили полированную поверхность рога. Ртуп не переставал громко трубить, до тех пор, пока девочки помогали женщине накладывать себе на лицо маску, из синей тягучей глины. Они быстро, в шесть рук, практически полностью замазали голову Ниске. Оставили только отверстия для того, чтобы, какое-то время, можно было дышать, наблюдать за происходящим и слышать. Маска Цоронга скрывала от соплеменников любые проявления страха на лице, на тот случай, если жертва вдруг почувствует себя неуверенно. Малодушие не являлось отличительной чертой ртупов, чего нельзя сказать о кисару, однако рисковать никто не хотел. Иной раз Цоронг способен на коварство. Параллельно с этим, старуха, что вначале била в бубен, стала напевать мрачную, но довольно мелодичную мелодию, которая сопровождалась резкими напутственными выкриками ртупов восхвалявшими боевые подвиги Напада. Цоронг должен знать, кого принимает в свою обитель.
Когда процедура подошла к концу, одновременно с сиронзу смолк и бубен, замолчала старушка, Грако-ох, наконец, взял слово. Срывавшимся на хрип от волнения голосом ртуп разорвал тишину:
- Сегодня свободное племя ртупов, мы провожаем своего вождя и его спутницу по извилистой реке огня в долину Цоронга. Как вы справедливо заметили - нас осталось не так много, но мы по-прежнему верны обычаям предков. Враг долго ходил по пятам за Напада, однако вождь никогда не сдавался, бился до последнего, как истинный ртуп и, как ртуп погиб от руки самого Сабатаранги. Ненавистная всем нам Ситуст-Ра всё же смогла добиться своего. Сегодня она празднует победу. К сожалению, сейчас мы стали настолько слабы, что не можем отомстить за смерть наших соплеменников, но я верю, ещё придет рассвет, когда ртупы напомнят сиронгам о себе. Я верю: прогнившее сердце кровожадного агатра когда-нибудь перестанет биться, и вы споёте песнь Цоронга, во славу всех погибших героев Забытых пещер. Хвала и вечная слава тебе вождь, Напада!
- Атой! Атой! Атой! – прокатилась по рядам воинов.
Грако-ох одобрительно кивнул, повернулся к оледеневшему телу, лежащему на куче хвороста. Алое пламя начало безжалостно терзать настил. Сколько мужества даже в мёртвом ртупе. Воин сделал паузу, протолкнул назад комок горечи, подступивший к горлу, и продолжил:
- Напада, мой вождь, с тобой уходит Ниска: спутница, друг и, не уступавший никому из нас в доблести, воин. Прими же её жертву Цоронг.
Пока ртуп говорил, огонь разгорелся так, что языки пламени стали покусывать почерневшее тело Напада. Вслед за Грако-ох добрые слова высказал каждый присутствующий взрослый воин. С замиранием сердца ртупы вспоминали моменты из своей жизни связанные с вождём, восхваляя его безмерную доблесть и отвагу. Цоронг должен знать всё! Негодовали на Сабатарангу, обещая жестоко отомстить командующему пограничным гарнизоном Ситуст-Ры.
Постепенно дух, исходивший от согретого мёртвого тела, который сделался намного сильнее, сменился запахом жжёного мяса, костей и кожи. Когда все высказались, в круг вновь вышел Грако-ох, а молодой воин начал быстро бить в бубен.
- Что ж, братья, Напада уже на пол пути к Цоронгу! Жертва принята! – кочевник резко повернулся и громогласно добавил, - Ниска - твой спутник ждёт тебя! Поспеши, женщина.
Девочки, как по команде, воткнувшись коленями в бревенчатый настил, протянули супруге вождя тонкий острый кинжал. Она осторожно, словно опасаясь сломать, приняла ритуальный клинок. Слой глины скрывал эмоции, но дрожащим кончикам пальцев, не удалось спрятать от соплеменников охватившее её аруту волнение. Женщина направила остриё кинжала себе в сердце и, без лишних движений, мягко погрузила в тело.
Из раны, капля за каплей, по багровому клинку побежала кровь. Яркими рубиновыми бусинками она падала на древесную кору площадки, просачивалась между жердей и стекала, по специальному жёлобу, на истлевшее тело вождя. Женщина сделала уверенный шаг вперёд, затем ещё один. Слегка качнувшись, упала, взмахнув руками, будто прощаясь с соплеменниками. После чего огонь проглотил её под бой бубна и вой сиронзу. Какое-то время бубен стучал в гордом одиночестве сопровождаемый только шепотом, сочувствующих женщин и далёким криком лесных хищников.
Выждав положенное время, пока пламя довершит начатое, Грако-ох вновь выступил из темноты в центр площадки. Воин поднял вверх руку, призывая собравшихся к тишине.
- Атой, братья! Пока вам ещё рано расходиться. По обычаю мы должны выбрать вождя, но сегодня нас слишком мало. Поэтому предлагаю ограничиться назначением старшего среди ртупов. Предводителя способного сплотить вокруг себя племя и не допустить уничтожения. Я верю, что наши соплеменники рано или поздно вернуться. И вот тогда волей Цоронга и голосом большинства будет избран достойный приемник Напада. А пока думаю, лучше всех, о племени сможет позаботится Цоробо-ох.
Вокруг всё стихло, воцарилась пугающая тишина, редко нарушаемая еле уловимым перешептыванием, да шелестом листвы от кутов, копошившихся в чаще леса.
- Понимаю ваше смущение. Но не спешите с выводами. Вам всем известно, что Цоробо-ох молодой, смелый, сильный воин. Я нисколько не сомневаюсь - он будет прекрасным вождём ртупов и достойным преемником ушедшего от нас к Цоронгу Напада! Но это позже решит сумпу, пока же …
- А, как же ты, Грако-ох? - не выдержал Цоробо,- почему тебе самому, до сбора сумпу, не встать на место старшего наставника, у тебя намного больше опыта, да и храбрости тебе не занимать?
По кругу пробежал шепот одобрения.
- Атой! – прокричал Цоробо-ох.
- Атой! – вторили ртупы, - атой! Атой!
Грако-ох поднял руку, натянуто улыбнулся, почувствовав внутри удушливую боль, словно аруту мёртвой хваткой сжал мощными челюстями агато.
- Видите ртупы, весьма похвально. К перечисленным достоинствам, воин к тому же, не страдает тщеславием, похвально, - кочевник обвел тёплым взглядом соплеменников,- Достойная смена, что и говорить! Как бы ни было тяжело расставаться с вами, но, по воле Цоронга, я должен уйти вместе с Напада, вслед за Ниской.
Среди сидящих воинов прошла скромная волна возмущения. Чтобы оставить племя в такой момент, нужна веская причина.
- Вы прекрасно знаете, ртупы – у нас есть древний обычай, когда вождь выбирает себе помощника – тарангу. Того кому можно доверить самое ценное, кто подставит плечо, пойдет на переговоры, на неоправданный риск и пожертвует собой при необходимости. Тарангу не может разглашать свой статус до последнего момента. Конечно, не все вожди идут на это, и не каждый воин соглашается. Напада отграничил себя от посягательств на власть со стороны молодых претендентов, а меня лишил амбиции. Ртуп принявший статус тарангу может влиять на решение вождя, спорить, отстаивать определенную точку зрения, фактически он становится соправителем, а против такого тандема вряд ли кто-то посмеет выступить. И вам, братья мои, не хуже меня известно, чем платит за своё положение такой ртуп. Я был для Напада не просто воином и соплеменником, я его тарангу. Не стану лукавить – не всегда мне удавалось переубедить такого горячего и скорого на расправу предводителя, как наш Напада, но я дела все, что в моих силах.
Послышался ропот одобрения.
- Как у меня получалось судить вам. Однако клятва остаётся клятвой, свидетель тому сам Цоронг. Если тарангу не смог уберечь аруту вождя, он должен уйти следом, таков обычай и нарушать его мы с вами не имеем права! Поэтому сейчас я с чистой совестью ухожу вслед за Ниской и оставляю вас ртупы в сильных, надежных руках Цоробо-ох, одного из лучших моих воинов. Тарангу должен быть возле вождя даже на пути к долине Цоронга, так уж повелось.
Грако-ох подбросил в костёр охапку веток, выбрав из них самые толстые, и начал не спеша подниматься на помост. Сквозь разбушевавшееся пламя можно было различить останки вождя и его спутницы. Над кочевьем ртупов стоял приторно-сладкий запах жареного мяса. Чуткие ноздри кутов, окруживших лагерь, втягивали его аромат. Малыши громко кричали, прячась в зарослях папоротника.
Никто из племени не шелохнулся, не попытался остановить воина. Грако-ох уверенно поднялся, снял сиронзу и бросил в руки Цоробо. Воин принял рог, склонив голову в знак уважения, а также почтения к своему старшему соплеменнику. Обычай есть обычай! Грако-ох поднял, нож, который выронила Ниска, неторопливо вытер его о предплечье, выжидая, когда огонь наберёт полную силу. Девочки, следом за ртупом, затащили на помост корзину, наполненную свежей глиной, но воин показал жестом, что отказывается. Бережно снял очелье, бросил в огонь, а затем подошел к самому краю площадки.
- Атой, братья! Хотелось бы встретить Цоронга с улыбкой.
-Атой! Атой! Атой! – пронеслось по рядам.
Вновь, тишину наполнил громкий звук бубна под аккомпанемент сиронзу, в который трубил Цоробо-ох. Сердца ртупов замерли.
Со второго яруса, прячась за скальным выступом, за всем происходящим с интересом наблюдал Рату. Аруту кисару ликовала, а улыбка не сходила с морщинистого лица. Жрец презирал самопожертвование, считая это проявлением глупости, впрочем, как и соблюдение кодекса тога. Жизнь кочевник ценил превыше всего, а понятие долга и чести считал изначально чуждыми кочевой природе. Рату совершенно не трогал данный поступок, наоборот, старик поймал себя на мысли, что с большим удовольствием лично воткнул бы кинжал в мощную грудь ртупа, прежде чем столкнуть с помоста. Слабые заслуживают оков Сам-Ру, они не достойны, топтать земли Великой Ра-Аам. Это непреложная истина, понятная даже куту. Что тут такого? Подобную подлость жрец десятки раз проделывал с пленниками, либо провинившимися кисару. И сейчас крючковатая кисть нервно подёргивалась в предвкушении скорой развязки. Старик облизнул темно-синюю губу, сглотнув выступившую на её поверхности слюну.
- Ну, давай же, нечестивец, не тяни! Давай, Сам-Ру ждёт тебя! Чем вас меньше, тем Рату лучше, – шептал жрец, прячась за каменным выступом.
- Цоронг, прими своего верного сына! – Грако-ох отвёл руку далеко назад и резким движением вогнал кинжал до самой рукояти себе в грудь.
- Атой! – прогремели ртупы.
Глаза воина широко раскрылись. Татуировка на лице слегка дрогнула, затем натянулась подобно тетиве данака. Воин опустил кинжал и сделал уверенный шаг вперёд. Звук от падения ритуального ножа, потонул в треске веток пылающего костра. Ненасытное пламя жадно поглотило жертву. Какое-то время он ещё двигался, но соплеменники не услышали даже намёка на крик, что ужасно разочаровало Рату. Жрец был уверен – без глиняной маски, кочевник обязательно будет стенать на всю округу. Но кисару ошибся, этот ртуп оказался намного отважней, чем он предполагал.
Воины ещё долго не расходились. Несмотря на то, что уже давно прекратили стучать в бубен, никто не решался нарушить тишину и подняться в пещеры первым. Лишь потрескивание сгоревших веток, да шипение прогоревшей плоти, заполняли их слуховые отверстия. Когда костёр, наконец, потух, и перед племенем осталась лежать только гора пепла. Цоробо-ох объявил о скорой передислокации.
- Оставаться в Забытых пещерах больше не безопасно, нужно уходить дальше. В таком малочисленном составе мы уязвимы. А, как вы слышали, Грако-ох наказывал нам сделать все возможное, чтобы отыскать собратьев и сохранить племя. С рассветом мы развеем их прах со скалы и начнём разбирать цобо. Чем раньше уйдём за Перевал, тем лучше. Как нас там встретят неизвестно, но это лучше чем погибать понапрасну от григеров всадников Сабатаранги.
Воин не стал распространяться о дальнейших планах - да у него их, пока, и не было. Уставшему от нервного перенапряжения и ещё незаживших ран, ртупу просто хотелось отдохнуть. Поэтому, как только прах был собран в корзины и поднят на третий ярус, с чувством выполненного долга, он отправился к себе. Проходя мимо пещеры, где разместили Рату, ртуп обратил внимание на то, что у жреца горел тусклый свет, старик явно пока не собирался ложиться спать. Заходить к кисару у Цоробо-ох не было ни сил, ни особого желания. Выругавшись про себя на все произошедшее, воин побрел по ступеням наверх.
Все это время жрец не находил себе места, наконец, он дождался, когда в пещерах наступит тишина и племя ртупов погрузиться в крепкий сон. Старик, осторожно, чтобы не привлечь внимания стражников, прокрался к помещению, где спал Цоробо-ох. Рату застыл возле входа и долго стоял, прислушиваясь к звукам внутри пещеры. Страх быть застигнутым врасплох буквально вдавливал кисару в землю, но желание воплотить коварный план в жизнь оказалось намного сильнее.
Убедившись, что внутри пещеры царит полная тишина, жрец поднял полог и мышкой, прошмыгнул внутрь. В руке кочевник сжимал заранее приготовленный каменный осколок, завёрнутый в кусок грубой ткани. Какое-то время кисару постоял в темноте, прислушиваясь и напрягая старческое зрение. Наконец, по ровному звуку дыхания, жрец разглядел силуэт воина лежащего практически в нескольких шагах от него. Ртуп расположился на выдолбленном в скале выступе и мирно спал, укутавшись в походный плащ. Холод никогда не покидал пещеры, особенно с наступлением темноты.
Рату ощутил, как страх ледяными цепями сковывает сердце, руки немеют и отказываются слушаться. Жрец решил уйти от ртупов, уже после того, как тьма Сам-Ру накроет всю Периферию. Они особо не удерживали кисару, и с радостью проводили бы его до границы, но вот вернуть топор Цоробо-ох наотрез отказался. Особенно когда жрец стал упорствовать, грубить и настоятельно требовать. Ртуп считал, что служитель культа по-прежнему не в себе, поэтому довольно опасно такому безумцу доверять оружие. К тому же помня рассказы Мирта о нравственном облике служителей культа Ра-Аам, Цоробо решил не подвергать опасности жизнь соплеменников.
Сильно разозлившись на молодого воина и не добившись аудиенции у Грако-ох, Рату задумал выкрасть топор, а жертвой выбрал самого ненавистного для себя ртупа. К тому же, из разговора с Цоробо-ох, служитель культа понял, что воин когда-то был дружен с нечестивцем Миртом, что ещё больше раззадорило старика. Служитель культа запланировал до рассвета выкрасть свой топор или сору воина и податься в бега. В такую темень, после ритуальных мероприятий, его никто не кинется разыскивать. Он достаточно восстановил силы, к тому же в свете вновь открывшихся обстоятельств, идти с племенем через опасный Перевал, в неизвестность, уж точно не входило в планы Рату. Биться с мургами за территории Беглой Сойки, совсем не то, о чём мечтает жрец. Кочевник намеревался отправиться на поиски племени кисару, для которого он всё ещё оставался верховным жрецом.
Старик принялся осторожно прощупывать стену, мягко ступая по холодной настилу из сплетенных циновок. Рату просил защиты у богини, продвигаясь к тому месту, где, до этого, при свете Ра-Аам заметил топор. Он уже приходил сюда раньше, но внезапное появление девочек, которых отправили за глиной, вспугнуло кисару. Сделать следом ещё одну попытку помешала охватившая его паника.
Неожиданно Рату замер. Волна леденящего аруту ужаса накатила с новой силой. Прошелся руками по тому месту, где должен стоять топор. Тщательно прощупал все вокруг. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Топора на месте не оказалось. Рату начало трясти от нетерпения. Он ещё раз, но уже не так осторожно, пошарил костяшками кривых пальцев по холодным стенам пещеры – топора нигде нет! Придется пойти на риск: без лишних сомнений жрец решил выкрасть сору Цоробо-ох. Сжимая в костлявой руке тряпку с камнем, дрожа всем телом, подкрался на четвереньках к спящему воину. Нижняя челюсть, в предвкушении скорой расправы предательски затряслась. На миг ему даже показалось, что клацанье зубов разбудит Цоробо-ох, однако ртуп оставался лежать не подвижно. Когда дрожащие пальцы кисару коснулись холодного лезвия сору, воин повернулся к жрецу и уставился на него сонными глазами. Ах, ты ж, охвостье кута! Темнота ненадолго станет им помехой, очень скоро они смогут разглядеть друг друга. Затягивать нельзя!
На долю секунды Рату замер, чувствуя, как сотнями ледяных игл покрывается его трепещущее сердце. Страх молнией пронёсся по всему телу кисару, добравшись до кончика хвоста, и мгновенно заставил действовать. Собрав все силы, хрипя, словно раненый гураму, жрец несколько раз ударил увесистой скруткой по голове противника. Когда раздался хруст костей черепа, Рату отбросил тряпку, вытер о бёдра, испачканные кровью, руки и сорвал с перевязи сору. На лице кисару сияла довольная ухмылка. Осознав, что воин мёртв, жрец немного успокоился. Осторожно и методично выполнил дальнейшие действия. Глупо просто так уходить не оставив о себе память! Служитель культа отсёк голову Цоробо-ох и замотал её тканью, предварительно выкинув камень. Глаза старика вспыхнули огнем Сам-Ру, как только ноздри втянули запах свежей крови.
- Когда выберусь, Великая Ра-Аам, эта жертва будет принесена тебе, и ты простишь меня, о, дарительница жизни!
Взгляд жреца вновь наполнился безумием. Он зажал себе рот, чтобы не расхохотаться на всю пещеру. Не прекращая зловеще хихикать кисару легонько, словно детёныша, поглаживал укутанную в грязную тряпку голову ртупа. Рату верил, что именно долгий перерыв между жертвоприношениями, вынудил Великую Ра-Аам позабыть о своём верном слуге, подтолкнув кисару в объятия Сам-Ру.
Прижимая к себе драгоценный трофей, он выполз на четвереньках из пещеры. Некоторое время пришлось прятаться в тени, дожидаясь, когда дозорные начнут обход территории. Совсем скоро свет от их факелов, уступил место темноте, поглотившей старого жреца. Спустился быстро, словно все здесь казалось ему знакомым. Жрец сам от себя не ожидал подобной прыти. Рату бежал вниз с горы, не разбирая перед собой дороги. За поясом, сорванным с трупа Цоробо-ох, висел бронзовый сору, а в руке моталась окровавленная тряпка с головой убитого врага. Хищная, самодовольная улыбка застыла на лице служителя культа Великой Ра-Аам. Его аруту распирало от счастья. Наконец-то боги смилостивились, значит впереди его ждёт только хорошее!
Рычащие друг на друга, из-за пойманного жука, куты, внезапно бросили жертву и кинулись в разные стороны. Пробежавший по тропе старый кисару раздавил насекомое, оставив от него лишь мокрое место, да переломанную горку хитина. Через некоторое время ящеры вернулись и начали, громко стрекоча, сетовать на обидчика. К тому времени первые скромные лучики света посеребрили вершины гор, готовясь принести печальную весть в племя ртупов.
К сожалению, на этот раз, Цоронг получил больше, чем рассчитывал.



XIX ГЛАВА

Поток свежего воздуха, прокрался в лёгкие. Вдох, ещё один, ещё и ещё! Ноздри ритмично задвигались, жадно втягивая очередную порцию. Мирт, через силу, заставлял себя дышать как можно глубже и чаще. Слишком мало кислорода за последнее время поступало в мозг. Словно утопающий, он делал сильные вдохи, жадно хватая ртом воздух перенасыщенный пылью. Юноша вздрогнул от прикосновения чего-то теплого к пальцам руки. Кисару повернул лицо к свету и посмотрел прямо перед собой. В глазах отразилась грязная, усыпанная мелкими ссадинами расцарапанная физиономия Уно. На фоне пыльного серого пятна, Мирт чётко различал крепкие зубы товарища.
- Ну и чего ты? Я уж думал всё - пропал кисару. И ведь развернуться-то, никак не получится, раздери меня агато! Пришлось ползти до самого конца.
Малыш широко улыбнулся, показав острые клыки.
- Застрял. Дальше не пролезу, да и сил уже не осталось, Забирай данак и выбирайся без меня.
Мирт почувствовал, что дышать становится тяжелее. Страх душил больше чем сам факт отсутствия воздуха. Какая ужасная смерть для воина – встать на тропу Сам-Ру, когда до свободы осталось ползти меньше сикеля.
- Конечно, немытая скорлупа Цоронга! Я для этого за тобой сюда приполз! Ты бредишь, такое бывает. Сейчас вытащу данак и вернусь. Попробую немного расширить лаз. Стрелы-то не растерял? Мирт!
Кисару открыл глаза.
- Спрашиваю: стрелы-то не растерял по пути?
- Со мной. Всю ляжку ими расцарапал, будь они не ладны. Мерзкое охвостье кута!
- Вот так уже лучше. Ничего, ничего, ты главное дыши чаще. Только не засыпай. Без твоей помощи у меня точно ничего не получится. Ладно, я скоро. Держись.
Мирт опять опустил лицо, уткнувшись в холодную, пыльную поверхность лаза. В последнее время он начал сильно уставать, доказывая богине Ра-Аам, что, как многие другие её создания, имеет право на жизнь. Но видимо по-другому никак. Кочевники Периферии, как только покидают цобо, начинают бороться за существование, до тех пор, пока их прах не развеют над одной из многочисленных рек. Сквозь шум в голове, на фоне осаждавших мозг мрачных мыслей, послышалось шуршание отползающего от него Уно.
Вскоре малыш вернулся, крепко сжимая в вытянутой руке один из своих кинжалов. Начался долгий и утомительный процесс по высвобождению кисару. Уно приходилось отковыривать, выбивать, скалывать небольшие кусочки твёрдой породы, засыпать в походную сумку, а затем вытаскивать их наружу. Долго и нудно. Подобные манипуляции он проделывал до тех пор, пока Мирт не смог сначала свободно дышать полной грудью, а потом и двигаться. Для кисару этот время показалось вечностью.
Упорство Уно не могло не вызывать уважение. Кисти кочевника распухли, старые и уже было зажившие раны, начали снова сочиться. Неприятное ощущение от соприкосновения с шероховатой поверхностью лаза, вызывало в аруту бурю негативных эмоций и заставляло ещё интенсивнее работать руками. Постепенно, с большим трудом, проход подался настойчивости маленького воина. Мирт, благодаря стараниям своего друга, смог, наконец, преодолеть самый узкий и непроходимый участок пути.
Кочевникам удалость выбраться наружу, когда вокруг наступили сумерки. Кисару сполз на небольшой скальный выступ, по вертикальной поверхности стены. Он почувствовал под ногами ровную площадку и буквально растёкся по ней. Как же всё болит! Сил не осталось даже на то, чтобы поднять руку. Лестница, состоящая из невысоких ступеней, выдолбленных в скальной породе, змейкой вилась вниз и исчезала в темной прохладе незнакомого леса. Из черной глубины джунглей раздалось грозное рычание, затем ещё раз, но уже откуда-то снизу. Кисару никак не отреагировал, усталость не позволяла страху до конца овладеть аруту.
Мирт никак не мог надышаться, делая глубокие вдохи, он наслаждался долгожданной свободой. Внезапно юноша перевернулся на живот и стал вздрагивать всем телом: забитые пылью лёгкие вынудили хорошо прокашляться. Он сплёвывал чёрные сгустки, вспоминая грубыми словами Сам-Ру, а заодно и Рату. Уно расположился на ступенькой ниже, наблюдая, как в дали последний луч света отрывался от самой высокой горной вершины. Затем всё видимое пространство погрузилось в кромешную темноту. Уже не в первый раз где-то внизу, практически совсем рядом, раздался сдавленный крик пойманной хищником жертвы. Прихвостни Сам-Ру никогда не дремлют. Наивно предполагать, что есть место на территории Периферии, где их нет.
Кочевники решили заночевать здесь же на ступеньках и не предпринимать больше никаких действий до наступления рассвета. Ширина каменной лестницы, не позволяла добраться до них крупному хищнику. Поэтому, чувствуя себя в полной безопасности, измученные последними событиями, они быстро заснули. Уже находясь одной ногой в царстве грёз, Мирт еле слышно позвал отца по имени. С чего бы это? Уно лениво приоткрыл один глаз, погрузил его в темноту и вновь задремал, убедившись, что они в полной безопасности. Как только первые лучи запрыгали по вершинам гор, маленький воин растолкал юношу. До них не добраться топорискам, но вот для охносов или откетов они вполне могут стать идеальным завтраком.
- Вставай, мы тут как на ладони, раздери тебя Цоронг! Прежде чем рассвет доберется до нас нужно успеть спуститься, кто знает, кому принадлежит земля, на которую нас забросила воля твоей Великой Ра-Аам? Ты бывал на этой стороне? Нет? И я тоже, так, что поторапливайся.
Потихоньку, преодолевая ступеньку за ступенькой, в полной темноте, друзья начали спуск. По мере того как свет приближался, касаясь макушек самых высоких деревьев, и протискивался сквозь паутину ветвей, воины спускались в прохладу густых джунглей. Знакомые запахи мгновенно окутали кочевников, наполняя аруту спокойствием. Каменные своды пещеры не лучшее место для того кто всю сознательную жизнь пересекает долины Периферии под куполом Ра-Аам. Наконец ноги Уно погрузились в зеленый ковёр. Он наклонился вперёд, принюхался. Потрогал влажный мох, как бы желая, убедится в том, что им, это действительно удалось. Затем выпрямившись, провел мокрыми от росы ладонями по лицу. Улыбнулся, глядя на, стоящего поодаль, кисару. Вот они редкие минуты счастья для кочевой аруту.
- Уф-ф! Ну, всё, теперь я чувствую себя, как дома.
Малыш задрал голову вверх, чтобы посмотреть на отверстие лаза, из которого им посчастливилось выбраться. Свет Ра-Аам к тому времени добрался и до него. Оно оказалось довольно высоко, а по размеру, было не больше когтя кута.
- Думаю, стоит пройти пару сикелей в сторону от этой тропы, прежде чем разбивать лагерь.
- Согласен, мало ли кто, решит сюда наведаться. Вот только не помешало бы заодно раздобыть для начала чего-нибудь съестного.
- И то верно, у самого внутри всё сводит. Пока твои раны не заживут, далеко заходить не станем. – Уно задрал вверх голову, осматривая растущие вокруг деревья, - Думаю, здесь есть чем поживиться. Поохочусь, да и территорию не помешает осмотреть. Нужно узнать, на чьей земле мы находимся. Мало ли что! Не хотелось бы, чтоб старушечьи байки кисару про покасту оказались правдой.
Протащив на себе юношу примерно пару сикелей, Уно удобно устроил его в тени ближайшего дерева. Толстые корни, торчавшие из земли, создавали естественные чашеобразные ложбинки, в одну из которых он и определил кисару. Оставалось надеяться, что агато или топориски не появятся до наступления сумерек. Сам же Уно занялся оборудованием небольшой площадки на ветвях ближайшей секвойи, вполне подходящей для этой цели. Закончив, малыш помог товарищу забраться наверх, передохнул и бодро отправился на охоту. Вышагивая по лесной тропе, кочевник вдыхал воздух наполненный запахами лесной чащи. По кустам стрекотали куты, сопровождавшие незнакомца, а под куполом как обычно парило несколько охносов. Периферия! Именно по этой стороне жизни истосковалась аруту кочевника, заключенного в пещерном плену!
Для начала он решил собрать все известные ему травы, чтобы приготовить смесь, которая ускорит заживление ран кисару. Ну а после отловить парочку упитанных ящеров на ужин. Уно вернулся, когда уже начало смеркаться, и притащил с собой жирного кута, при этом расстреляв больше половины и без того скудного запаса стрел. Это обстоятельство несколько расстроило приятелей. Данак, как орудие охоты, всё же ему явно не подходил, сделал вывод Мирт. Малыш даже похвастался кисару несколькими свежими потёртостями на руках. Иногда стрела просто не долетала до зверьков, либо вообще ему не удавалось, как следует, натянуть тетиву. Куты очень шустрые: перемещаясь короткими перебежками, они не оставляли шансов слишком медленному охотнику. К тому же всегда существовала опасность натолкнуться на топорисков, которые тоже не отказывали себе в удовольствии поохотится на юрких малышей. Но, несмотря на это маленький воин остался собой, доволен. Долгое сидение среди холодных стен затянутых путиной не могло пройти бесследно.
- Смотри-ка, какой красавец! – Уно с гордостью поднял тушку за задние лапы, демонстрируя товарищу тупоносую голову кута, с застывшими стеклянными глазами и свисающим из пасти розовым языком.
- Неплохо. Честно сказать, я уже готов слопать его сырым. Сам знаешь в наших краях такие толстоногие редкость! Этого словно специально откормили. Храни тебя Великая Ра-Аам!
Мирт громко сглотнул порцию слюны, скопившуюся в ротовой полости. Наконец-то он сможет насладиться вкусом сочного мяса. Маленький воин, присел в удобную нишу между корней, и принялся увлечённо разделывать кута. Процесс не менее важный и ответственный. От того как обработано мясо зависит вкус. Одно неверное движение при манипуляциях с внутренностями и ящера можно выкидывать на съедение топорискам.
- Сегодня обойдёмся одним. По-другому у нас пока не получится. Этого придётся слопать так. Здесь не далеко, вон там, - он вытянул перед собой жилистую руку, указывая коротким пальцем, направление, куда следовало посмотреть, - есть река. Широкая такая – в ней должно быть полно булу! И если она окажется такой, как этот кут, мы точно не пропадем.
- Хвала Великой Ра-Аам! Без стрел нам пришлось бы здесь туго.
Мирт свесился с площадки, наблюдая сверху за действиями товарища. Уно умело орудовал кинжалом, стягивая шкуру с упитанных бедер ящера. Вскрыл брюхо, выпотрошил. Процесс свежевания закончился быстро. Кисару почувствовал, как возмущенно заворчал желудок.
- Подожди радоваться, разорви тебя Цоронг! На берегу поселение, судя по высоченному забору, хижинам и засаженному полю, они точно не кочевники. Никак корнееды, мерзкие охвостья кута.
- Корнееды? Давно мы о них ничего не слышали. Ма-Карай уверял меня, что как только Ситуст-Ра поставила рампа, они ушли куда-то ближе к Перевалу. Ты кого-нибудь встретил?
- Да в том-то и дело, нет, там никого! Стоят эти чудные кочали, а вокруг тишина. Даже, как-то жутковато. Тихо, словно вымерли все, поэтому разводить огонь, думаю - не стоит. Мало ли, кто здесь бродит, чего бы это кутам так раздобреть-то? Одному Цоронгу известно, где хозяева сейчас. Поздновато, все-таки, я до них добрался. Завтра с рассветом снова пойду. Вот к примеру, с корнеедами питогу, со слов Шуму, равнинные ртупы никогда не могли договориться. Это уж я точно знаю. Вцепятся коротышки в свои поля и не пройти через их земли, не проехать. Шуму говорил последний раз – всё поселение этих упрямцев сиронги вырезали начисто, а те, кому посчастливилось выжить, подались: кто к бродячим хизам, а кто, вообще, к мургам. Уж больно нрав у них вспыльчивый, считает Шуму. Представляешь такого корнееда верхом на топориске, смех, да и только! Ха-ха-ха!
Уно закатился добрым жизнерадостным смехом. На мгновение, Мирт даже забыл, что они находятся на чужой земле и возможно никогда уже не вернуться назад. Однако сейчас о мрачных перспективах возвращения домой думать совершенно не хотелось. Он сидел глядя на сияющее от смеха лицо друга, и благодарил про себя богиню за то, что она не оставила его одного.
- В долине Диких Голубых озёр питонгу не жили, я о них вообще мало, что знаю, только то, что когда-то рассказывал мне старый Ма-Карай.
- Да чего там знать-то, раздери их агато! Вот слушай внимательно: один раз Зоркий Шуму откочёвывал с гураму к землям корнеедов. Зачем уж не скажу, сам не знаю, но оказался поблизости с их кочали. И что ты думаешь, его толстоногие увальни забрели на поля питогу. Что началось-то, я тебе скажу: мало гураму не показалось! Истыкали копьями, будь здоров. Шуму еле отбился. Злобные они - жуть! С тех пор старик, как увидит, к примеру, хиза из племени питонгу, обходит стороной. Не переносит. Так-то! Ну, немытая скорлупа Цоронга, я думаю - готово, приступим?
- Не сказал бы, что мне нравится вкус свежей крови ... Ну, да ладно. Давай попробую, и так сойдёт!
К тому времени Уно закончил разделывать кута. Сбегал, промыл в ручье, отделил задние лапы, тщательно очистил ребрышки и хвост, а остальное отложил до рассвета. У них, наконец-то, в первый раз, за последнее время, получилось поесть досыта. Кисару погрузил клыки в мясистый кусок и, вытянув немного мяса, выплюнул на землю, в качестве дара богине Великой Ра-Аам. Никогда не стоит забывать, кому обязан своей удачей.
- Знуаешш, тау однао страмасть.
- Ничего не понял.
Уно выбросил в кусты длинную червеобразную жилу, с которой долго возился и никак не мог разжевать. Вытер тыльной стороной ладони, рот, затем повторил:
- Там всё как-то странно, у этих корнеедов-то, забери их аруту Цоронг!
- Ты это про что сейчас, объясни толком?
- Если меня не подвело зрение – он весь застроен маленькими вытянутыми, как моя макушка, хижинами. И, вроде, кочали и, вроде, как нет. А Шуму рассказывал, что питонгу живут в просторных ямах сверху заваленных ветками. Думаю, даже мне в них будет тесновато. Ты бы видел! Их там как пупырей на скорлупе охноса. В общем, не сравнить с нашими-то кочали. Вроде, как волдыри от ожога.
Мирт облизал косточку, громко отрыгнул и тут же закинул себе внутрь сочный кусочек, срезанный с хвоста кута. Даже сырое мясо казалось очень вкусным. Желудок радостно урчал, впитывая долгожданную пищу.
- Ладно, сейчас главное восстановить силы, а там посмотрим. Мы слишком долго просидели в пещере, - кисару запихнул в рот ещё один крупный кусок. Тщательно проживал, громко заглатывая, и добавил, - Скорее всего, поселение заброшено, а сами корнееды давно вымерли? Мало ли что может быть.
Уно пожал плечами, вытер о бёдра руки и начал готовится ко сну. Слишком много вопросов, а на полный желудок так не хочется думать. Перед тем как отправится в мир грёз, он замешал смесь из собранных трав, предусмотрительно, разделив полученную кашицу, на три равные часть. Одну порцию малыш сразу размазал по ранам кисару, а остальное припрятал до рассвета. Юноша для приличия, немного поморщился, но вскоре свыкся с болью и тоже заснул. Он спал очень плохо, несколько раз вскакивал, то от увиденных во сне кошмаров, то от звуков, доносившихся из темноты. Как бы там ни было, они находились на чужой земле и неизвестно насколько гостеприимны к ним, окажутся её хозяева.
Наконец, свет стал неторопливо пробираться сквозь густую листву тёмно-зелёного исполина. Внизу послышались звонкие крики кутов. Уно проснулся от того, что лицо осветил тёплый луч. Проказник не задержался надолго. Лизнул чешуйчатую поверхность кожи, заставив вздрогнуть тело воина, а затем переместился на листву. Малыш поёжился, повернулся на другой бок и упёрся взглядом, в спину сидящего перед ним юноши. Мирт расположился на самом краю площадки, задумчиво разглядывая крону соседнего дерева.
- Тяжко? Мне тоже спалось не ахти. Думаешь, нам не хватает пещерной темноты с сыростью?
Малыш заулыбался, радуясь неплохому рассвету.
- Да нет, тут другое. Как-то всё не так складывается. Боюсь, что чем-то не угодил Великой Ра-Аам. Ведь хотел-то бороться с сиронгами, помочь ртупам, а что вышло? И не понятно, что богиня нам приготовит дальше. Даже голова гудит от всех этих мыслей.
- Ну и что с того? Нашёл о чём печалиться. Делов-то! Сколько раз говорил – только мясо переводите, задабривая своих богов. Ничего, обойдется. Видел, как ловко из лап Цоронга выбрались и дальше будет также! Не раскисай, а то все куты разбегутся. Чего думать о голоде, коли на вертеле кут?
Уно откопал среди листвы, которой предусмотрительно накрыл остатки вечернего трофея, небольшую кость и принялся её глодать, слушая приятеля. Получалось у него это настолько аппетитно, что у Мирта заурчало в животе.
- Вот, то-то и оно! Где сейчас кисару - неизвестно, где ртупы - тоже. Сиена, пропала, удастся ли нам напасть на её след - не ясно? А, что с Шуму? Да мы с тобой вообще – заблудились, и непонятно как отсюда выбираться! Вот тебе и не раскисай. Какой из меня получится тога?
- Ну, это ты зря, дружище, - Уно швырнул косточку подальше, - Нормальный выйдет из тебя тога. Ещё не всё потеряно. Заканчивай наводить скуку на аруту, забери тебя Цоронг! Нашел о чём сейчас печалиться. Сиена его беспокоит! Тьфу! Благодари своих богов, что, вообще, выбрался. Там-то наверху у тебя явно больше шансов было, да? Цени, что есть, пока на плечах голова есть!
- Нет, пока Рату жив, для кисару я навсегда останусь харуту. Мне бы только добраться до Грако-ох с Цоробо.
- Тоже мне цель! И чего?
- Да, послушай, ты, ведь с ртупами можно выступить против мерзкого прислужника Сам-Ру. Тур поможет мне, правда для начала нужно вернуть ему жрицу. С ним, считай - все тога за нас. А уж собравшись вместе: кисару да ртупы наверняка смогут дать по зубам сирогам! Как тебе? Разнесем рампа, так что камня на камне не останется. Будут бежать через песок, сверкая пятками, до самых ворот Ситуст-Ры!
- Складно, конечно, лопочешь. Осталось самая малость – вернуться назад! Как тебе задачка, великий стратег?
Уно легко хлопнул Мирта по спине и стал собираться на охоту. На этот раз малыш планировал выйти пораньше и не возвращаться до тех пор, пока не увидит, хотя бы одного обитателя этих земель. Неизвестность пугала даже больше, чем явная угроза, заставляя чувствовать в аруту постоянное напряжение.
- Я тоже пойду.
Глаза Уно округлились.
- Оптимизм, конечно штука хорошая. Но не стоит переоценивать свои возможности. Посмотри на правую лапу, - малыш слегка толкнул носком ноги юношу, попав чуть ниже колена. Мирт, с искажённым от боли лицом, обхватить бедро.
- Ну, что я говорил, немытая скорлупа Цоронга! Сменю мазь, а там посмотрим. Главное не свались вниз, а то переломаешь себе всё. Тогда нам точно не отыскать твою жрицу. Кто будет в таком случае разгонять сиронгов, без тебя-то уж точно не справятся?
Уходя, Уно предусмотрительно оставил Мирту один из своих кинжалов. Даже безобидные на первый взгляд вещи могут оказаться очень опасными. Неизвестно, что таят в себе эти густые заросли. Маленький воин ловко перепрыгнул на ближайшую ветку, зацепился за лиану и быстро соскочил на землю.
- Уно, стрелы впустую не трать, лучше используй кинжал.
- Слушаюсь, наставник.
Малыш оскалился, махнул рукой на прощанье кисару и скрылся за толстым стволом соседнего дерева. Легко сказать не трать, а что делать, если на тропе окажется кто-то крупнее кута? Уно перепрыгнул через горбатый корень, пролетел несколько шагов. Ухватившись за лиану, повис на стебле, раскачиваясь из стороны в сторону. Затем мягко сполз на упругий мох и улыбнулся. Как же ему этого не хватало!
Мирт какое-то время прислушивался к шелесту листьев, затем столкнул здоровой ногой с площадки остатки вчерашнего пиршества и принялся заправлять поясным оселком затупленный кинжал Уно. Заученным движением рука, сжимавшая камень, скользила по холодному лезвию. Вдоль грани и назад, вдоль и назад, благостное состояние очень быстро затуманило взгляд кисару. Аруту воина согревали нахлынувшие воспоминания о старике Ма-Карай, который первым научил юношу правильно затачивать саяк. Он это делал, несмотря на запрет Рату – давать в руки оружие юным кисару, старый воин украдкой от младших жриц и тога обучал Мирта. Внезапно перед взором кочевника всплыл образ ненавистного Рату. Поганый прихвостень Сам-Ру, повсюду где бы не находился, сеет вокруг себя смерть и разруху!
Не успела последняя косточка кута коснуться земли, как в паре шагов от дерева на котором прятался Мирт, задрожала листва, и раздался хруст веток. Кочевник осторожно, стараясь не производить лишнего шума, отложил кинжал в сторону, втянул ноздрями воздух и замер. Судя по звукам, по тропе шло что-то довольно крупное. Задержав дыхание кисару обратился с молитвой к Великой Ра-Аам. Это точно не Уно, а значит, ничего хорошего ждать не приходится.
А тем временем, маленький воин просунул голову сквозь заросли папоротника, чтобы лучше рассмотреть поселение. Небольшие хижины, хаотично разбросанные на противоположном берегу реки, по-прежнему казались совершенно мертвы. И если бы не поле, засеянное неизвестной культурой, малыш мог бы рискнуть и даже попробовать перебраться на другой берег. Время шло, а ничего толком не происходило. Очень скоро, Уно стал уставать: ныла шея от неудобного положения головы, слезились глаза. Проще кари выследить, чем хозяев этих земель. Пролежав на берегу достаточно длительное время кочевник, так ничего и не смог добиться. Кому понадобилось возводить поселение, в котором ни единой живой души? Постепенно сон одолел Уно, уставший и разморенный теплым светом Ра-Аам, он тихо захрапел.
От лёгкого прикосновения чего-то холодного к ноге, Уно вздрогнул. Мысль вздремнуть на вражеской территории была не совсем удачной. Быстро перевернулся на спину, чтобы посмотреть, что могло потревожить его покой. Прямо перед кочевником стояло с десяток вооруженных воинов довольно свирепого вида. Вот же, охвостье кута, ну и уродцы! Да на детёнышей агато приятней смотреть, чем на эти отвратительные морды. Таких звероподобных созданий ему ещё никогда не приходилось видеть. Уно почувствовал, как вверх по позвоночнику потянулась цепочка муравьёв Сам-Ру. Он тут же постарался взять себя в руки и подавить малейшее поползновение страха, а также панику, но получалось с трудом. Вот же, немытая скорлупа Цоронга!
- Покасту.
Малыш, даже не сразу узнал собственный шёпот, обращаясь не то к воинам, не то к самому себе. Мысли крутились в голове, лихорадочно пытаясь найти выход из сложившегося положения. Тем временем, чужаки, плотным кольцом, обступили Уно, со всех сторон, причём половина из них направила на него длинные полые трубки, поднеся один их конец к ротовому отверстию. Остальные, скрытые округлыми, крупного плетения, щитами, выставили вперёд не менее длинные копья и принялись бесцеремонно тыкать ими в голову Уно. Переговариваясь между собой на непонятном наречии, без преувеличения можно сказать, что уродцы проявляли крайнюю степень любопытства.
Цвет кожи у них был намного светлее, чем у кисару: почти жёлтый с небольшой примесью зеленого и рыжими вкраплениями на руках и ногах. По тыльной стороне рук шли маленькие красные пятна, засыпавшие кроме конечностей спину и бёдра. Большой живот, практически полностью желтый, неестественно выпирал вперед, а кривые ноги с жилистыми руками имели чётко прорисованную мускулатуру. Плечи и таз казались очень узкими. Не пропорционально маленькую голову, немного вытянутую по горизонтали украшали четыре роговых выступа, что несколько роднило их с гураму. Клыки, выгнутые наружу выступали над верхней губой даже при сомкнутых челюстях, а маленькие красные глазки провалились в глубокие впадины глазниц. Издалека их, вообще, не сразу можно было разглядеть под массивными надбровными дугами. Кроме пояса, за спиной корнееды носили пенал из мясистых листьев с торчащими во все стороны тонкими стрелами, а также бусы, болтавшиеся на тощей шее. Ожерелье из отрубленных фаланг пальцев придавало облику незнакомцев ещё более зловещий вид.
Когда Уно надоело терпеть лёгкие уколы острых копий, а голова принялась кровоточить десятком мелких ран - малыш вытянул перед собой руки с раскрытыми ладонями и начал осторожно подниматься. Ногой он аккуратно отодвинул данак в сторону, как бы желая показать, что не собирается оказывать сопротивления. Выпрямившись в полный рост, кочевник обнаружил весьма существенную особенность, которая несколько успокоила аруту и придала уверенности в собственных силах. Самые высокие из окруживших его дикарей еле дотягивали Уно до плеча.
После того как уродцы вдоволь наговорились, чирикая между собой, словно куты, вперед выступил самый высокий из пакасту с толстыми губами и большим безобразно свисающим животом. В крепкой руке уродец сжимал древко копья, на конце которого красовался пожелтевший от времени череп детёныша кута. Кровожадностью, судя по всему, они не уступают агато. Уно улыбнулся, на что покасту отреагировали дружным шипением, напомнившим звук, издаваемый кари, перед нападением. Лидер уродцев подошел практически вплотную к малышу, не переставая при этом шипеть и трясти рукой с копьём, как бы намекая противнику на возможные последствия, если тот вдруг вздумает напасть.
Он оскалился, затем отрыл рот и стал прощупывать воздух вокруг Уно своим толстым языком, раздвоенным на конце. Неприятный запах, исходивший от пузана, буквально раздирал носовые отверстия малыша. Есть ли в них хоть что-то не способное вызвать отвращение? Сделав несколько кругов вокруг Уно, уродец три раза повторил требование на непонятном для кочевника наречии. Не дождавшись действий со стороны чужака, дикарь взмахнул копьём и сильно ударил жертве по ногам. Острая боль, тут же вызвала приступ ярости: Уно подскочил, выхватил кинжал, и рассёк воздух прямо над головой обидчика. Клинок, описал в пространстве дугу. Покасту отпрянули кто куда, дружно зашипели. Уно начал кружиться, делая выпады то в одну, то в другую сторону.
- А ну разбежались, несчастные охвостья кута! Я вам сейчас покажу, каким должно быть гостеприимство. Ну, кому первому отвесить оплеуху, подходи, не робей? Ну, смелее!
Самообладание вернулось, а с ним и отвага. Шаг, ещё один, поворот, удар. Выпад, уклон, выпал, удар! Несколько раз остриё кинжала практически касалось желтого живота противника. Если предстоит расстаться с аруту, то просто так он им не сдастся!
Сделав очередной выпад, Уно поскользнулся и упал на колени. Он даже не успел заметить, как уродец оказался на его спине. Пиявкой, вцепившись в жертву, дикарь размахнулся, после чего с силой ударил двумя руками по большим глазам воина. Вот же, немытая скорлупа Цоронга!
- Ах, ты ж, поганый сын кута!
Уно завыл от мучительной боли, упал на желто-зеленый мох и начал перекатываться, из стороны в сторону, стараясь скинуть с себя противника. Получилось не сразу, но резь в глазах не проходила. Он словно в потёмках принялся ощупывать мох перед собой, пытаясь отыскать выпавший из рук кинжал.
- Радуйтесь, нечестивцы! Но это ненадолго! Сейчас, сейчас!
Шипение уродцев не прекращалось. Постепенно боль улеглась, и, наконец, получилось открыть глаза. Покасту не спешили атаковать, они явно получали удовольствие от процесса, и это гарантировало, что какое-то время Уно будет жив.
Враг стоял напротив с невозмутимым видом. Он как бы поддразнивал Уно, высовывая свой мерзкий липкий язык.
- Вот же, мерзкое охвостье кута!
Малыш прыгнул за данаком, воины, словно по команде, отступили назад, круг значительно расширился. Но только кончики пальцев коснулись тетивы, как Уно тут же почувствовал тупую боль в спине. Маленький уродец, в очередной раз удачно использовал древко своего копья. Кочевник воткнулся головой в землю. Выждав удобный момент, словно обычную палку, схватил данак и отвесил хорошую оплеуху противнику. Покасту отлетел на пару шагов, но буквально через мгновение, оказался рядом и вогнал копьё в ногу Уно, резко повернул вокруг оси и выдернул на себя. Малыш взвыл от боли, у него сразу потемнело в глазах. Как же больно-то! Кровь алым ручейком побежала по ноге. Маленькие уродцы отреагировали на это дружным одобряющим ревом, а также лёгкими ударами копий по своим небольшим плетеным щитам.
Пока соплеменники грубыми голосами подбадривали вожака, тот не терял зря времени. Затягивать схватку не стоило. Переминаясь на месте с ноги на ногу и двигая плечами, он приготовился к очередной атаке. Кровь заполнила маленькие глазки. Подпрыгнув довольно высоко для своего роста, покасту метнул копьё в Уно. Оно неизбежно должно было распороть малышу живот, если бы он вовремя не увернулся. Кочевник почувствовал, как режущая кромка наконечника рассекла кожу на спине. Неприятно, но стерпеть можно.
- Ну, я тебе покажу, поганец! Забери тебя, Цоронг! Я тебя…у-у-у …
Уно ощутил, как несколько маленьких стрел, прилетев одновременно с разных сторон, воткнулись в израненное тело.
- Ах, ты, ж …
Не успел он сделать и пару взмахов кинжалом, как изображение перед глазами поплыло. Разгорячённая кровь кочевника завершила схватку, разнеся по организму токсичные вещества. Одурманенный ядом он метался по кругу, борясь с демонами сознания. Малыш резко бросился в сторону, пытаясь вырваться из окружения, но сильный удар, в область затылочной части, поверг воина на землю. Вот и всё! На воина посыпался не исчислимый град ударов.
Залитый кровью с головы до ног, он ещё раз попытался подняться, но опять получил несколько хлёстких болезненных ударов древками копий. Больше не стоит и пытаться. Такого напора малыш выдержать больше не смог. Туман, стоявший перед глазами, окончательно скрыл от него противника. Битва проиграна! Взмахнув руками, Уно завалился на бок и потерял сознание. Последнее, что он запомнил это бусы из когтей и зубов, свисавшие с тощей шей противника. Это отличало уродца от остальных, у которых висели только фаланги пальцев. Громко хохоча, уродец нависал над жертвой. Победа! Полная и безоговорочная победа! Ещё долго в племени будут восхвалять его подвиг, и говорить о такой блестящей схватке с чужаком.
Бездыханное тело кочевника бесцеремонно связали, подвесили на древко, из двух копий, и понесли в поселение. На противоположном берегу, уже столпилась куча народа. В самом центре площади покасту развели большой костёр. Сегодня им есть что праздновать. В это время из зарослей папоротника, с другого берега, за происходящим наблюдало несколько кутов. Животные долго рыскали по кустам в поисках пропавших собратьев и стали случайными свидетелями разыгравшейся трагедии. Вскоре это занятие наскучило ящерам, и они, привычно стрекоча, скрылись среди кустов саговника.



XX ГЛАВА
Звук ломающихся веток, под тяжёлой поступью, и шелест листьев, насторожил кисару и заставил отложить кинжал в сторону. Бояться ящеров, сидя на втором ярусе, не стоило, однако это нисколько не влияло на внутреннюю тревогу, не покидавшую аруту юноши. Под деревом, поросшим мхом, на котором притаился воин, показалась крупная голова топориска. Хищник замер вслушиваясь в тишину, его ноздри раздувались, подобно кузнечным мехам, интенсивно втягивая запах вчерашнего мяса. Тягучая мутно-желтая слюна, тонкой нитью, стекла по острым зубам и упала на изогнутый коготь ноги. Ящер просканировал янтарными глазами площадку под деревом и перепрыгнул через горбатый корень, высоко выступавшим из-под земли. Вытянув шею, издал громкий крякающий звук.
Мирт выругался про себя, не забыв упомянуть о заслугах Сам-Ру. Только такого соседа ему не хватало – теперь прислужник тёмного божества будет кружить вокруг, пока не утолит голод или не нападет на другой след, но откуда ему здесь взяться? Юноша сетовал на себя за неосмотрительность - сбрасывать вниз остатки кута было довольно глупо.
«А если сейчас вернётся Уно? Данак, в его руках против голодного топориска, что жало молодой пчелы против толстого зада гураму. Все одно!»
Кисару старался не производить лишнего шума, пристально наблюдая за хищником. В конце концов, хоть какое-то развлечение. Юноша искренне надеялся на то, что самец окажется бродягой, который любит поохотиться в гордом одиночестве, хотя в это слабо верилось - уж слишком хитер Сам-Ру, чтобы так легко уступить тропу. Стая голодных хищников весьма неприятный сюрприз для маленького воина.
Мирт сомкнул веки и обратился к Великой Ра-Аам. Однако топориски – отшельники большая редкость. Вопреки надеждам кисару, уже через несколько минут под дерево, грозно рыча, выбрались ещё трое. Так как от кута практически ничего не осталось, они принялись, клацая зубами и злобно скалясь, отбирать друг у друга объедки. Затем на поляну выбежали толстоногие самки с детёнышами и тут же присоединились к собратьям. Раскрыв зубастые пасти, они расталкивали самцов, разбрасывая по сторонам то, что некогда составляло единый организм маленького кута.
Мирт с отвращением на лице и страхом в глазах смотрел как топориски, делая угрожающие выпады, громко кричат на самок. Свирепо клацая острыми зубами, они пытались защитить право на скудный трофей. Слабый должен дожидаться своей очереди. Вожак - самый крупный и агрессивный топориск зацепил лапой детёныша, после чего небрежно отбросил ящера на сторону. За то, что малыш, набравшись смелости, решил воспользоваться ссорой взрослых, чтобы стащить косточку.
Получив хорошую оплеуху, он жалобно закричал, призывая на помощь мать. Самка, недолго думая, бесстрашно прыгнула на обидчика. Несколько удачных попаданий длинных когтей по толстой шкуре ещё больше разозлили хищника. Силы оказались совершенно не равны. Топориск огласил джунгли свирепым криком и атаковал. Самец наносил удар за ударом, чередуя ноги с хвостом. Аруту кисару съёжилась, когда кочевник представил себя на месте несчастной жертвы. Вся мощь и злоба Сам-Ру воплотилась в этом чудовище.
Очередной смертоносный удар когтистой лапы и мать упала ничком в нескольких шагах от своего детёныша. Кровь хищника бурлила и требовала продолжения. Топориск запрыгнул на тело самки, прикусил ей шею и начал сдавливать. Он не ослаблял хватки до тех пор, пока ее глаза не закрылись, а ноги не стали дёргаться в предсмертной агонии. И даже после этого, ящер ещё какое-то время тряс головой, словно пытался выдавить из нее остатки жизни. Простояв так какое-то время, хищник, наконец, решил, что с неё довольно. Разжал мощные челюсти, громко прорычал и спешно удалился вслед за остальными. Стая, к тому времени, успела скрыться в зелёных зарослях, так как кут больше не вызывал у них интереса – с костей мало что удалось содрать. Под деревом осталась лежать лишь мёртвая мать да её раненый детёныш.
После каждой встречи с топорисками кисару не переставал удивляться, как сиронги, а тем более мурги, вообще, смогли приручить этих тварей. Слишком свирепы и кровожадны. Разве можно управлять силой тёмного бога, таившейся внутри аруту ящеров. Довольно продолжительное время, юноша пролежал неподвижно, наблюдая из своего укрытия за маленьким хищником и прислушиваясь к звукам джунглей. Мирт знал - хитрые порождения Сам-Ру, гонимые голодом, могли вернуться под дерево в любую минуту.
Вскоре кочевник смог расслабится, так как вокруг установилась привычная «тишина», а внезапно осиротевший детёныш практически не подавал признаков жизни. Очевидно, повреждения от удара были намного серьезней, чем могло показаться на первый взгляд. Так, юноша – на ветвях, а малыш – между корней, пролежали до темноты. После того как чёрное покрывало Сам-Ру окутало лес, Мирт начал переживать из-за долгого отсутствия Уно. Кисару обратился к Великой Ра-Аам с молитвой о помощи.
«Наверняка, что-то случилось! Какой смысл так долго сидеть возле реки? Чего он там хочет высмотреть? Вот же, охвостье кута! Если до рассвета не появится, придется рискнуть и отправиться на поиски».
Мирт прекрасно понимал, что для него это будет сложной задачей, но другого выбора не осталось. Пока темнота ещё позволяла кое-что разглядеть, юноша решил испытать удачу и попробовать спуститься. Кисару надумал покончить с голодом, терзавшим желудок, отрезав хороший кусок от погибшей самки. Чего пропадать добру? Нужно только спуститься и взять то, что ему понравится. По ходу неторопливого спуска, юноше пришла в голову мысль, затащить детёныша наверх.
«Издохнет он или нет - не важно. Но если с рассветом здесь опять появятся прихлебатели Сам-Ру, то, я хотя бы не буду бояться голодной смерти. Что и говорить - мясо молодого топориска должно быть намного вкуснее, чем самки. Несмотря на то, что уступает по вкусу, гураму и уж тем более сочной мякоти кута. Как ни крути, а эти прислужники Сам-Ру чёрствые и с каким-то неприятным душком»
Юноша поморщился, представляя, как ему придется, есть хищника в сыром виде. Добравшись до самки, кисару вырезал хороший кусок с длинной шеи, где мясо, как правило, немного мягче и нежнее. На этом участке, оно, всегда оказывается, тоньше, да и вкуснее. Перекинув, истекавшую кровью полосу через плечо, он схватил детёныша за хвост. Ящер недовольно заворчал. Однако забраться наверх с мясным отрезком и молодым топориском за спиной оказалось не так-то просто. Получалось не такой он и маленький! То одно сползало, то другое грозило стащить тебя с дерева или того хуже - укусить. Да и поднять рычащего ящера на такую высоту, для раненного кисару стало просто непосильной задачей. В итоге Мирту пришлось карабкаться на дерево и снова спускаться целых три раза. Причем каждый раз, прежде чем слезать, он долго прислушивался ко всем шорохам, чтобы случайно не нарваться на какого-нибудь хищника.
Затянуть детёныша топориска наверх – довольно не простая задача. Юноше пришлось сплести небольшую сеть из лиан. Скинуть её вниз на ящера и быстро спустившись спеленать жертву, да, так, чтобы хищник не смог при подъёме нанести ему увечий. Даже у молодого ящера довольно сильный прикус. Расположив топориска у шлема и убедившись в том, что малыш ещё жив, Мирт насытился мясом самки. Затем тщательно смазал смесью из трав Уно свои раны. Они уже начали, к счастью, затягиваться и не доставляли больше столько неудобства, хотя наступать на ногу по-прежнему было очень больно. Попросив Великую Ра-Аам о помощи другу, воин удобно устроился среди ветвей и заснул крепким сном под тихое рычание маленького ящера.
Рассвет не принёс ему ничего нового: Уно по-прежнему не появлялся, а маленький топориск всё также лежал без движения. При дневном свете у кисару, мог воспользоваться возможностью, чтобы осмотреть трофей. Самец, в гневе, зацепил брюхо малыша, но по счастливой случайности не повредил внутренних органов. К тому же при падении детеныш травмировал ногу о выступавшие над землёй корни. Кисару развязал несколько узлов, однако до конца распутывать сеть не стал. Мало ли что! После плотного завтрака состоящего из холодной вырезки топориска и молодых побегов, кочевник собрался идти на поиски друга. Шлем, юный воин решил оставить на дереве рядом с лежащим детёнышем. Мирт предположил, что если всё сложится удачно, они с Уно вернуться за реликвией, а заодно насытятся жареным мясом молодого топориска. Какое-то время малыш наверняка ещё протянет, а там дело за Великой Ра-Аам.
Путь до реки, для израненных ног Мирта, оказался довольно не простым, но упорство у всех кисару в крови. Он выполз на берег, когда вокруг уже начало смеркаться. Выбрав для себя удобное положение среди невысоких кустиков, юноша замер на самом краю обрыва, и с высоты стал наблюдать за поселением. Выступ, заросший кустами, располагался не так близко, как хотелось бы, поэтому у Мирта не сразу получилось рассмотреть корнеедов. Однако в качестве укрытия и возможного места ночёвки – холм подходил идеально. Слева и за спиной кисару, плотной стеной, разрослись кусты палисомы, обеспечив естественное прикрытие с тыла. Оставалось только наблюдать за правым флангом – единственным направлением, откуда могло последовать нападение.
Когда стемнело, и вокруг хижин зажглись факелы, у Мирта появилась возможность лучше рассмотреть поселение, расположенное на противоположном берегу реки. Кисару смог различить существ, которые с приходом темноты высыпали из жилищ, под свет факельных чаш, и стали быстро передвигаться по нитям узких улиц. Группа вооруженных воинов с боевым окрасом на оголённых телах, готовилась выступить из поселения. Корнееды выкатили большие котлы, установили на специальных земляных платформах и занялись приготовлением пищи. Жизнь племени не чем особенным не отличалась от общепринятой для остальной части известной ему Периферии. Прежде чем сон окончательно сморил кочевника, он успел перебрать сотню вариантов по освобождению Уно, но ни на чём подходящем так и не смог остановится. Сомнений в том, что товарищ находиться в плену у корнеедов даже не возникало.
Кисару проснулся с приходом теплых лучей рассвета. Разглядывая вражескую территорию, он пролежал до наступления очередных сумерек. Аруту юноши разрывалась от нетерпения, а голод давал о себе знать, утробным урчанием.
«Будь, что будет, Великая Ра-Аам, но больше я ждать, не намерен: сегодня же отправлюсь в поселок и постараюсь узнать там ли Уно. Есть, конечно, вероятность, что он мог вернуться другим путём, но…»
Мысли кисару прервал скрип петель: через большие ворота вышла шумная процессия. В окружении факелов, она неспешно направилась вдоль реки. Дикий крик перемешался с визгом безумцев и разлетелся по джунглям. Жуткие звуки сравнимые разве что с рыком агато, заставили вздрагивать аруту юноши. Поравнявшись с местом, где, по другую сторону реки, притаился воин толпа уродцев - покасту, повернула на девяносто градусов к тропе и стала удаляться от берега, погружаясь в темноту непроходимых джунглей.
«Сохрани меня Великая Ра-Аам, вот это страшилища! Интересно, о чём думала, богиня, когда своей чистой рукой создавала таких мерзких уродцев? Причём, по-моему, они нисколько не выше Уно. Ну, тем хуже для них!»
Как только последний воин скрылся среди деревьев, ворота вновь отворились, пропустив небольшую группу покасту тянувших за собой двух пленников. По непропорционально вытянутой голове одного из них, Мирт сразу догадался, что это Уно. Ах, ты ж, охвостье кута! Маленькому воину крепко связали руки и перетянули путами голени, практически совсем ограничив возможность самостоятельного передвижения. На шею малышу накинули толстую веревку, один конец которой завязали на тощем товарище, по несчастью. Второй пленник, скорее всего, принадлежал к этому же народу, либо находился в близком родстве, если судить по комплекции и росту.
Покасту шли неторопливо, громко улюлюкая и покачиваясь из стороны в сторону. Они подскакивали при каждом шаге, словно ступали по раскалённым углям. У Мирта на лице даже мелькнула улыбка: настолько нелепым кисару показался их способ передвижения. Периодически дикари покалывали каменными наконечниками, небольших копий, бредущих позади пленников. Особое удовольствие, судя по всему, уродцы испытывали, когда кололи большую голову Уно.
Внутри Мирта всё клокотало, кочевник буквально не находил себе места, от желания помочь товарищу. Вот же, мерзкие прихвостни Сам-Ру! Воин сжал рукоять кинжала, до боли в пальцах. Подняться, переплыть речушку и задать нечестивцам трепки – первое, что пришло на ум кочевнику. Но, в конце концов, разум подавил эмоции: юноша решил дождаться, когда покасту пройдут мимо и только после этого начать переправу через реку. В темноте Мирт надеялся остаться незаметным для тех, кто наверняка ещё отсиживается в поселении.
Имея в распоряжении только кинжал, кисару решил прихватить с собой, на всякий случай, свежий куст палисомы.
«Конечно, Великая Ра-Аам, это не данак, но пойду-то я не против охноса. Если палисома может свалить с ног крепкого тога то, уж с этим охвостьем кута наверняка проблем не будет».
Переправу удалось осуществить, несмотря на раны юноши, довольно быстро. Короткими перебежками, прячась в тени леса, он добрался до самого узкого места реки. Когда Мирт спустился с холма, то обнаружил внизу небольшой, заваленный сухими ветками, перекидной мост. Одна половина, доходившая до середины реки, была зафиксирована столбиками на противоположном берегу. Требовалось спустить на воду лишь съёмную часть моста. Осторожно, стараясь не шуметь, кисару раскопал её, перебросил, а затем быстро переполз по хлипкой конструкции на другой берег. При этом сломав на сооружении покасту несколько перегородок – мост явно не был рассчитан на вес и габариты кочевника.
Чтобы остаться незамеченным и скрыться от дозорных, бродивших по периметру поселения, он не пошёл по берегу, а подкрался практически вплотную к частоколу, намереваясь укрыться в тени брёвен. Только отсутствие света Ра-Аам позволило Мирту так близко подобраться к вражескому поселению. Мощный частокол толстыми иглами нависал над кисару. Оставалось только удивляться, как такие низкорослые существа могли возвести столь громоздкое сооружение. Перемещаясь вдоль бревенчатой стены, Мирт обратил внимание на тусклый свет, от факелов мелькавший между кольев. Оказалось, что параллельно с ним, но с другой стороны частокола, шли два покасту, что-то бурно обсуждая между собой. Их разговор отдалённо напомнил кочевнику речь ртупов. Но в отличие от них, покасту произносили слова так, словно пережёвывали собственный язык.
Мирт остановился, перевел дыхание, вслушиваясь в каждое сказанное слово, но это мало чем могло помочь. Приблизился к стене практически вплотную и замер, стараясь дышать как можно реже. Юноша наблюдал за дикарями через щель. Какие же мерзкие создания! Уродцы перемещались не спеша, поэтому кисару, чтобы не попасть в их поле зрения, старался быть впереди на несколько шагов, делая короткие перебежки. Вскоре стало понятно, что между дозорными разгорается ссора.
Они принялись громко кричать друг на друга и когда поравнялись с воротами, за которыми притаился юноша, один из покасту не выдержал. Воин высоко подпрыгнул, замахнулся и ударил другого копьём прямо в грудь. Послышался хруст костей, а затем леденящий душу смех. Напавший воин присвистнул от удовольствия, и резко выдернув оружие, нанёс соплеменнику ещё несколько ударов. Он не успокоился и колотил товарища, пока не раскроил череп на части. Сам-Ру редко довольствуется малой кровью. Осмотрев противника, и убедившись в том, что тот мёртв, покасту небрежно оттащил тело к забору, с таким видом, словно, наконец-то, убил надоедливое насекомое. Мирт широко открытыми глазами наблюдал из-за частокола за ссорой между дикарями, прося Великую Ра-Аам о помощи. Низкий рост нисколько не мешал уродцу скрывать внутри аруту чудовищную жажду к насилию.
Внезапно у юноши созрел план. Он действовал быстро, стараясь воплотить свою задумку, до того, как кто-нибудь из покасту появится из джунглей. Воин осторожно постучал рукоятью кинжала по выпуклой стороне бревна, так чтобы его никто не мог слышать кроме дозорного. Получилось настолько жутко, что у самого скрутило аруту от страха. Кровожадный уродец моментально отреагировал: он весь скорчился, улиткой, втянул маленькую голову в толстый живот и поджал под себя ноги. Затем стал небольшими шажками осторожно пробираться к воротам, готовый в любой момент накинутся на врага или убежать. Несколько раз, плохо проговаривая слова, он громко обратился к кисару. Однако вместо ответа Мирт просто постучал по брёвнам ещё сильнее.
Покасту, древком копья, осторожно приоткрыл одну створку и просунул в образовавшийся зазор, каменный наконечник. Затем убийца опять что-то громко прокричал, стараясь, то ли напугать потенциального противника, толи приободрить собственную аруту. Темнота не отвечала покасту. Так как дальше ничего не произошло, воин, набрался смелости и просунул в проём между деревянных створок уродливую голову. Однако из-за того, что в кромешной темноте практически ничего нельзя было увидеть, корнеед протянул факел перед собой и сделал пару шагов вперёд, чтобы хорошо разглядеть, того кто скрывался за частоколом.
Пора! Мирт не стал больше ждать, размахнувшись, с силой ударил, кустом палисомы по лицу противника. Ещё раз и ещё! Отлично! Держи ещё, прислужник Сам-Ру! Воин взвизгнул, отскочил от ворот. Кисару повторил. Уродец, взвыл от боли. Несмотря на свой маленький рост, покасту, как, оказалось, обладали, сильный трубным голосом. Дикарь выронил факел вместе с копьем и обхватил руками зудевшую десятком ран голову. Шипы растения оказались весьма эффективны. Мирт подался вперед всем телом. Медлить нельзя! Прыгнул навстречу противнику, а затем с размаху вогнал кинжал прямо в безобразный живот уродца. Но воин, на удивление кисару, не собирался уступать, наоборот: он схватил юношу за ногу и погрузил в неё свои непропорционально длинные клыки. На этот раз взвыть от боли пришлось Мирту. Ах, ты ж, охвостье кута!
«Как же больно! О, Великая Ра-Аам! Гореть ему на ладонях Сам-Ру! Ну, мелкий фокуру, сейчас я покажу тебе тропу в обитель тёмного бога!»
Внезапно покасту отпустил ногу противника и, буквально, в считанные секунды взобрался кочевнику на спину. Существо нисколько не уступало в ловкости и живучести откету. Мирта поразило: насколько слаженными были действия дикаря. Обхватив крепкую шею кисару, словно кари жертву, маленький воин собрался впиться зубами в тело врага. Сначала юноша попытался руками скинуть уродца. Но покасту оказался настолько проворным, что кочевнику не осталось ничего другого, как только упасть на землю и начать кататься по ней до тех пор, пока уродец не ударился спиной о брёвна частокола и не отлетел в сторону, извиваясь от нестерпимой боли.
Нужно помешать корнееду прийти в себя. Кисару быстро поднялся, подскочил к уродцу и несколькими уверенными взмахами кинжала перерезал ему горло. Выдохнул, размахнулся и отсек голову совсем. Глухо шлёпнувшись на землю, она откатилась к частоколу. Кровь пульсировала, расплываясь тёмным пятном под скорченным телом. Юноша с облегчением выдохнул. Не удивительно, что Уно оказался пленником дикарей. За хижинами послышались глухие голоса корнеедов. Сердце кочевника забарабанило о грудную клетку, вынуждая аруту расширяться от гнева. Он задержался здесь намного дольше, чем планировал. Раскрутив тело покасту за тощую шею, кисару постарался закинуть его как можно дальше - в центр посёлка, откуда доносились звуки. Мирт подумал, что возможно, таким образом, несколько остудит пыл корнеедов, а пока они, мучаясь от суеверного страха, разберутся, что произошло с их товарищем, он уже успеет скрыться в лесу.
Не дожидаясь появления врагов, юноша быстро зашагал в том направлении, куда уродцы ранее увели Уно. При этом Мирт не забыл прихватить с собой оба копья покасту. Одно он забрал у своего противника, а другое подобрал возле убитого дозорного. Воин поспешил в лес, на приглушенный звук далёкого бубна. Что-то подсказывало аруту, что следует поторопиться. Прибираясь сквозь заросли саговника к деревьям, между которыми виднелся мерцающий свет костра, Мирт поблагодарил Великую Ра-Аам, за щедрый подарок в виде крепких ног, позволивших ему быстро оторваться от преследователей. Он был уверен, что после того как приступ суеверного страха пройдёт, дикари немедленно бросятся в погоню.
Выбрав ветку покрепче, Мирт быстро вскарабкался на дерево. Кисару замер, разглядывая поляну, которую заполонили уродцы. Неожиданно, из тёмной чащи леса, раздался громкий крик агато. Только этого не хватало! Кочевник, внутренне поёжился, вспоминая мощные челюсти прихлебателя Сам-Ру. Осмотрелся по сторонам, втягивая носовыми отверстиями воздух. Мали ли кого ещё могли привлечь вопли и пляски покасту. Пока, что ему ничего не угрожало, но расслабляться не стоило. Несмотря на то, что ящер так и не появился, предательский холодок затрепетал у Мирта в животе, и на загривок вскарабкался первый муравей страха. Нужно срочно взять себя в руки, нельзя чтобы в начале схватки Сам-Ру овладел аруту!
- Вот же, фокуру! Да, хранит нас Великая Ра-Аам! Зачем только я отпустил Уно? Ну, и как теперь его вытаскивать из лап этих мерзких прислужников Сам-Ру? – прошептал кочевник.
Покасту собрались в самом центре поляны вокруг огромной ямы, по периметру которой, словно зубы хищника торчали двенадцать толстых столбов. К одному из них корнееды привязали Уно. Не переставая жутко выть, они, пританцовывая, двигались по кругу. Внезапно из ямы показалась громадная голова ящера, острые зубы оторвали от её края кусок земли с дёрном. Ах, ты ж, охвостье кута! Мерзкие поганцы, ты посмотри до чего додумались?! Могучий агато стал пленником у самых маленьких воинов Периферии. На такое не способны даже мурги!
Голодный хищник громко заревел, распугивая любопытных кутов, круживших вокруг поляны. Шум мешал Мирту, сосредоточится, чтобы не упустить ничего важного. Ящер подпрыгивал на мощных задних лапах, стараясь достать зубами до столба с пленником. Несколько уродцев метнули крупные камни, целясь попасть в голову свирепому монстру. Мерзкие создания! Чудовище громко зарычало, показывая, что теряет терпение. Оно демонстрировало обезумевшей толпе алую пасть, усыпанную острыми зубами. Огонь Сам-Ру пылал ярким пламенем в глазах хищника. Злобно скалясь на толпу корнеедов, агато мечтал добраться до их упитанных животов. Особо дикий восторг у покасту вызывали, летящие из ямы комья сырой земли. Куски почвы выскакивали из-под длинных когтей взбешенного животного. Пытаясь выкарабкаться, оно яростно кромсало стены примитивной конструкции.
- Вот же, никчемные охвостья кута! – возмутился про себя Мирт.
Недалеко от Уно, стоял большой кипящий котёл, в котором, судя по запаху, варилось свежее мясо. Языки пламени змейками облизывали закопчённые бока, пытаясь дотянуться до самой кромки. Мирт интуитивно сглотнул слюну: пролежав столько времени в засаде без еды, он ужасно хотел есть. Ещё прячась на берегу, кисару обругал себя, за то, что не догадался прихватить с собой хоть небольшой кусочек от самки топориска.
Постепенно, к нему стало приходить понимание сути всего происходящего. Уродцы готовились принести в жертву изголодавшемуся агато несчастного Уно, но только после того как наедятся сами. Вот же, мерзкие прихлебатели Сам-Ру! А для себя они, наверняка, приготовили кушанье, бурлившее в котле. В нём, вероятней всего, сварили первого пленника, которого привели вместе с Уно. Словно подтверждая догадку юноши, из кипящего сосуда при помощи копья достали маленький череп жертвы. Под дикий вой толпы, уродливая старуха, с выпученными глазами навыкат, подняла его над головой, размахнулась и со всего маху бросила в яму. У Мирта больше не осталось сомнений в том, что перед ним те самые покасту про которых совсем недавно ему с упоением рассказывал Уно.
Заправлял церемонией жирный уродец, сидевший на ошкуренном добела бревне. Оно покоилось на плечах двух коренастых верзил. В руках корнеед держал кинжал Уно. Вождь выл громче всех, особенно когда в кого-то из соплеменников прилетал крупный кусок земли. Он так быстро вращал глазками по сторонам, что не сразу можно было разобрать, в какую именно сторону смотрит. Данная физиологическая особенность строения глаз придавала уродливому лицу ещё более отвратительный вид. В короткие перерывы между завываниями и смехом, покасту пускал слюни, стекавшие по жирной шее на исполосованный шрамами живот. Словно потерявший рассудок, покасту строил противные гримасы сидевшим рядом воинам, показывал длинный язык, вызывая у последних дикий приступ смеха. Иногда, чтобы заручится ещё большей поддержкой со стороны соплеменников, уродец награждал хлёсткими ударами двух рослых дикарей, поддерживающих бревно.
Наконец, после того, как сняли пробу с варёного мяса, первый сочный кусок поднесли вождю. Смахнув остатки слюны, покасту отбросил с толстого живота длинные бусы, из косточек кутов, а затем, одним махом, отправил себе в рот склизкий ломоть. Уродец поводил глазами по сторонам, тщательно пережевывая, громко отрыгнул и залился противным смехом. Ужин получился на славу! Хищно облизнувшись, вождь, кивнул старухе, после чего ужасно довольный собой начал обсасывать пальцы, ловя распухшим языком стекавшие с них капельки жира.
Мирт ощутил неприятное волнение внутри живота, внезапный приступ тошноты, вызвал внутри аруту не хорошее предчувствие, перед глазами поплыли тёмные круги. Такое отвращение в нём не проявлялось даже в отношении Рату. Юноша обхватил ствол дерева, отвернулся в сторону. Стараясь не смотреть на поляну, сделал несколько глубоких вдохов. Топориски и те, только в особо редких случаях, едят себе подобных.
- Поганые прихлебатели Сам-Ру!
Тем временем толстяк захлопал в ладоши, подав знак стоящему у котла воину о начале раздачи пищи соплеменникам. Всё это ужасное действо проходило: под непрекращающийся стук бубна, погребальный вой женской половины покасту и рёв разъярённого агато. Внешне, помимо более крупных размеров тела, женщины отличались от мужчин, светлым цветом кожи, короткими передними зубами, а также довольно длинным языком, которым они могли дотянуться практически до затылка. Их голова меньше, но не так сильно вытянута по горизонтали. На поясе красовались крупные листья, переплетенные тесемками из лиан, доходившие у некоторых до пят, от чего талия казалась ещё толще, чем у мужчин.
Старая женщина, внешне ещё более отвратительная, чем любой воин покасту, при помощи копья начала разбрасывать мясные куски. Судя по всему в котле варилось, что-то ещё, так как содержимого оказалось слишком много. Истерично смеясь, она ловко насаживала вареную плоть на остриё, затем швыряла в толпу. Там, куда падал кусок, непременно начиналась драка. Мужчины, женщины, даже, дети царапались, кусались, кричали, рвали зубами друг друга за лакомый кусок, однако оружие при этом не использовали. Дородная женщина, которой никак не удавалось урвать себе достойную порцию, растолкала толпу и грубо скинула старуху с деревянного пьедестала, что занималась раздачей, вызвав при этом бурные овации у вождя. Уродец взорвался от смеха. Как же приятно видеть, что твои подопечные готовы разорвать ближнего лишь бы насладиться милостью. Хлопая в ладоши, вождь громкими криками подбадривал соплеменниц, рассчитывая на представление.
Женщина расправила свисавшую с пояса жухлую листву и забралась на небольшой пенёк, стоя на котором, копьём выловила себе отменный кусок. Точно по сигналу её примеру последовали остальные покасту. Не успел Мирт, опомнится, как котёл оказался перевёрнут, а содержимое растеклось по поляне, обжигая кипятком дерущихся корнеедов. Данный инцидент заставил вождя ликовать: уродец вскочил со своего места, запрыгал на бревне, зычно воя. Воин размахивал руками, подбадривая дерущихся соплеменников. Вот это зрелище!
Всё увиденное вызвало у Мирта очередной приступ тошноты. Из своего укрытия кисару наблюдал за Уно. Маленький кочевник не поднимал глаз на кружащих вокруг него дикарей, смиренно ожидая своей участи. Свет от костра разглаживал кровавые потёки на каменном лице малыша. Оно заплыло от побоев и больше походило на распухший плод солота. Вот же, мерзкие охвостья кута!
«Почему же за мной нет погони, даже учитывая малую скорость коротышек, они уже давно должны были примчаться?»
Однако кисару не сильно волновал данный факт, гораздо больше его занимал вопрос, связанный с освобождением товарища. Вскоре опасения юноши оправдались, наевшись, вождь спрыгнул со своего импровизированного насеста и с кинжалом в руке деловито направился к пленнику. Вновь зазвучал бубен, уродец, пританцовывая и кривляясь, под крики покасту, приблизился к Уно. Удары прекратились. Внезапно наступила тишина, лишь кое-где ещё пищали дети, продолжавшие яростно бороться за объедки, валявшиеся под ногами взрослых.
Началось!
Аруту кисару стало размером с горошину, он обратился с мольбой к богине.
Некоторое время вождь сверлил пленника взглядом, обнюхивал, даже пробовал лизнуть языком. Затем видимо, желая убедиться, насколько Уно вкусен в качестве жертвы, сделал небольшой надрез на груди воина. Своим раздвоенным языком, покасту смахнул выступившую из раны рубиновую каплю и принялся громко причмокивать, после чего обратился на своём странном языке к племени, о чем-то спросил. Затем тишину нарушили громкие крики, толпа завыла.
«Хватит! Сейчас накинуться! Больше тянуть нельзя! Да хранит мою аруту Великая Ра-Аам!»
Мирт сжал покрепче костяную рукоять кинжала, спрыгнул с ветки и, оглашая джунгли громким криком, бросился в сторону столба, на котором висел пленник. Вопли разъярённого кисару эхом разнеслись по ночным джунглям, перепугав маленьких кутов и заставили, насторожится вышедших на охоту крупных хищников. Дремавший на скале охнос, вздрогнул. Открыл глаза, разглядывая тёмную даль бескрайней Периферии. Старому самцу лень было лететь на разведку, хотя судя по звукам, доносившимся из земель покасту, ему там, наверняка, будет, чем поживится. Совсем недавно он полакомился дородным кутом, поэтому до рассвета желудок останется полным. Не довольно крякнув на потревожившие его звуки, ящер отвернулся и вновь заснул.



XXI ГЛАВА
Дышать стало заметно тяжелее. Муть в глазах застит обзор. Сердце, того и гляди, пробьет рёбра и выскочит из грудной клетки на покрытую сырым мхом тропу. Как же тяжело стало ходить, не то, что в молодости. Ноги, как неродные - словно взяты от гураму. Чтобы поддерживать постоянный ритм движения старику приходилось прикладывать немалые усилия. Рату бежал, пока не начало светать. Силы остались где-то позади, окончательно покинув тело. Свернув с тропы, по которой продвигался уже довольно долго, старик, упал на колени, а затем и вовсе завалился на бок в тени ближайшего дерева. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Как тяжело-то! Перевернулся на живот. Уткнувшись носовыми отверстиями в ковёр из влажного мха, распластался по мягкой поверхности и попросил о помощи богиню.
«Думаю, стоит немного отлежаться. Эти бездари вряд ли решат сразу гнаться за мной. О, Великая Ра-Аам, гореть им на ладонях Сам-Ру! Как же я презираю весь этот кочевой сброд! Мерзкие охвостья кута! Отдышусь, а затем попробую подняться на ближайший холм. Нужно как следует осмотреться»
Рату небрежно толкнул пяткой, лежащую рядом, голову врага. Жертвенное подношение богине откатилось на несколько шагов. Поганые нечестивцы! Служитель культа не желал находиться рядом с головой ненавистного ртупа, во время своего обращения к богине. После короткой передышки верховный жрец снял с пояса украденный сору, желая осмотреть лезвие. Кисару вполне удовлетворила хорошая заточка, не требующая основательной правки. Только глупец будет ходить с затупленным оружием по долинам Периферии. Жрец провел подушечкой пальца по острой кромке топора. Когда из неглубокого пореза выползла рубиновая горошина, лизнул ее языком, поморщившись от удовольствия. Вид крови заставил аруту кочевника приятно вибрировать. Желудок старца заурчал, привлекая к себе внимание хозяина.
«Да, перед тем как взбираться на холм, было бы неплохо, как следует, подкрепится. Вот отлежусь, а после попробую что-нибудь раздобыть. С таким сору теперь уж кутам от меня не скрыться»
Однако очень скоро усталость взяла верх над потрёпанным организмом Рату. Жрец забылся крепким сном и очнулся, лишь после того, как на лес опустились сумерки. Завёрнутую в тряпку голову кисару забросал свежесрубленными ветками и отправился на охоту. Пройдя расстояние примерно равное сикелю, Рату набрёл на группу кутов. Пока ящеры отдыхали после плотного ужина, самый рослый самец, зорко всматривался в тёмное полотно джунглей, отслеживая возможную угрозу нападения.
Он принялся нервно подёргивать тёмно-синим хвостом, разглядывая ближайшие к стае кусты, за которыми притаился неизвестный охотник. Как только самец заподозрил неладное, сразу издал предупреждающий сигнал похожий на треск сухих веток. Затем направил собратьев на другой участок леса, где, по его мнению, было намного безопасней. Выждав момент, когда зверьки подойдут ближе, Рату замахнулся и метнул сору в одну из крупных самок. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Как, оказалось, убить кута при помощи сору ртупов не так-то просто. Топор со свистом пролетел над головой животного, звонко лязгнул, ударившись обухом о дерево, и пропал в высокой траве. Ах, ты ж, фокуру!
«Бездарь, поганец! Оторви мне руки Сам-Ру, какие же глупые эти нечестивцы! Ну, зачем вообще такое бесполезное оружие, если им нельзя убить какого-то кута?! Даже в этом мы их превосходим, это ли не великая милость богини, дарованная племенам кисару?»
Несмотря на неудачу, жрец всё же прихватил с собой сору, прежде чем отправиться на поиски убежавших кутов. Рату везло, как никогда. Найти группу зверьков, оказалось не так уж и сложно – ленивые от природы животные не стали далеко разбегаться. Служитель культа очень быстро натолкнулся на ту же группу, облюбовавшую для отдыха корни огромной секвойи. Но отсутствие навыков обращения с сору нивелировали старания кочевника. Сколько бы Рату не пытался, ему ни разу не удалось даже зацепить юрких малышей. Ящеры словно чувствовали, куда старик метнёт оружие и вовремя разбегались, приводя жреца в бешенство.
Вспомнив, о том, что собирался взбираться на холм, старик злой и голодный вернулся назад. Раскопал в ворохе веток жертвенную голову и полез наверх. Возвышенность не отличалась особой крутизной подъёма, однако кисару с большим трудом преодолел расстояние до верхней площадки. Рату с прискорбием отметил про себя, что, все-таки, возраст брал своё! Снизу холм показался ему куда меньше. Поэтому к тому времени, когда жрец, наконец, вскарабкался - всё обозримое пространство Периферии погрузилось в кромешную тьму. Данный факт ещё больше разозлил старика. Это явно происки Сам-Ру! Когда все его беды наконец-то закончиться? К тому же, во время подъёма, два раза жерцу приходилось возвращаться назад – второпях, Рату ронял голову ртупа.
Наконец, злой, запыхавшийся от быстрой ходьбы он добрался до вершины. Оглядевшись вокруг, и убедившись в том, что сегодня уже точно ничего не увидит, жрец, вышел из себя. Проклиная ртупов и грозя им скорой местью Сам-Ру, он с силой бросил голову на землю, словно именно в ней была причина всех его неурядиц. Аруту жреца полыхала жарким пламенем от переполнявших её эмоций, старик со всей силы пнул ногой по голове и громко зарычал. Трудно оставаться спокойным, если всё что ты делаешь, не имеет никакого смысла. Жертвенное подношение богине Ра-Аам откатилось в сторону, размотав большую часть ткани. Вот же, охвостье кута! Только этого не хвтало!
Сжимая кулаки, жрец таращился по сторонам безумными от злости глазами. Нижняя челюсть кисару отвисла, язык вывалился, а из глаз медленно скатывались слезы. Когда же это закончиться? Опять один, без еды, без поддержки богини и определенного маршрута. Кисару выдохнул. Нужно успокоиться, взять себя в руки. Когда Рату немного пришел в себя, то сразу обратился к богине с просьбой о помощи. Кочевник вспомнил о том, что ранее собирался принести голову ртупа в жертву Великой Ра-Аам. Он наклонился, чтобы лучше закутать ритуальное подношение. Внимание старика привлекла одна существенная деталь. Острым осколком льда подозрение больно кольнуло аруту служителя культа. Не может этого быть!
Хищные глаза Рату злобно сверкнули, а затем чуть не выпали из глазниц от удивления. Над вершиной холма пронёсся дикий вопль старого кисару, перешедший постепенно в продолжительный вой. Жрец не смог найти ни слов, ни сил, для того, чтобы выразить своё негодование. Упав на колени, он начал бить себя в грудь, проклиная Цоробо-ох, а с ним и всех ртупов когда-либо кочевавших по просторам Периферии. О, Великая Ра-Аам! Он отомстит нечестивцам, и месть его будет жуткой! Непременно отомстит, не будь он Рату!
На почерневшей голове жертвы не было ни привычной синей краски, украшавшей лицо ртупа, ни очелья, которое Цоробо получил в дар от Грако-ох. В трясущихся руках Рату держал голову молодого совершенно незнакомого ему воина. Жрец затрясся от гнева и припал лицом к земле. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Как же так-то?
На короткое мгновение, аруту кочевника завладел панический страх. Ему сделалось дурно при одной мысли о том, что новый предводитель ртупов жив и теперь наверняка не остановится, пока не разыщет убийцу соплеменника. С большим трудом Рату взял себя в руки, стараясь успокоить тем, что Цоробо-ох не сразу начнёт поиски. Ещё не всё потеряно! Раздосадованный очередным провалом жрец решил не тратить понапрасну время, а тут же отправится в путь. Поддавшись эмоциям, он даже не стал разводить костёр для жертвоприношения, оставив голову воина лежать на вершине холма. Мерзкий прислужник темного божества не достоин такой чести!
До самого рассвета Рату бродил по лесным тропам, пробирался сквозь густые заросли джунглей, отбивался от мелких откетов. Вброд пересек несколько маленьких речушек. Безнадёга удручала старика. В полной темноте он не мог определить для себя точный маршрут следования. Поэтому, как только замелькали первые проблески рассвета, верховный жрец принялся выискивать глазами свободное пространство, либо возвышенность с открытой площадкой для обзора.
Вскоре, после продолжительных ночных скитаний, Рату, наконец, заметил между ветвей саговника, заветный холм: он был не так высок, как предыдущий, но мог вполне подойти кочевнику. За последнее время уверенности в собственной исключительности, а также удаче, у Рату заметно поубавилось. Ничего так не понижает самооценку как череда провалов после, которых порой не хочется жить. Жрец начал подозревать, что сильно разгневал богиню, особенно тем, что не смог расправится с ненавистным ртупом. Она, по какой-то причине, закрыла глаза и отвернулась от него. Поэтому кисару поднимался неторопливо, да и местность рассматривал без особого энтузиазма. Апатия склизкими лапами захватила аруту кочевника и, судя по всему, не собиралась отпускать. Сору пришлось снять с поясного ремня, так как с непривычки, от долгого ношения, у жреца появились на теле потёртости. Он очень давно не примерял на себя ничего тяжелее амулета верховного жреца.
Куда только дотягивался глаз Рату, везде был сплошной лес и никаких признаков присутствия соплеменников. Единственное, что ему удалось разглядеть так это мрачные вершины Царогских скал торчащие вдалеке острыми искривлёнными шпилями. Прибежище прихлебателей Сам-Ру! Теперь, он хотя бы смог, набросать в голове примерный маршрут следования, а также предположить направление, куда, скорее всего, отправились кисару. Но хорошее настроение, недолго, царило в аруту жреца. Где-то совсем рядом над головой послышался звук хлопающих крыльев. Внутри всё похолодело, а вдоль позвоночного столба потянулась вереница маленьких муравьёв страха. Ах, ты ж, охвостье кута! Что дряхлый старик может противопоставить грозному убийце, ниспосланному на его голову тёмным божеством?
Кочевник внимательно осмотрелся вокруг - с противоположной стороны леса, описав дугу в воздухе, к нему приближался охнос. Не долетев до кисару несколько шагов, ящер приземлился и, вытянув шею, угрожающе закричал. Едва рассвело, а он уже повстречал беззащитного старика – какая удача! Сложив мощные крылья, так чтобы было удобно опираться на когти при ходьбе, ящер уверенно двинулся на парализованного страхом жреца. Слаженная работа тирсов в руках тога, совершенно атрофировала навыки защиты от летающих хищников. Скалясь, рыча и разбрызгивая слюну, ящер взглядом желтых глаз буквально гипнотизировал потенциальную жертву. Сам-Ру коснулся когтистой лапой дрожащего сердца слуги Ра-Аам. Рату обмяк не чувствуя под собой ног. Хвост кочевника нервно вибрировал, сообщая хищнику о запредельном уровне страха, овладевшем жертвой.
Громкий торжествующий крик охноса заставил Рату вздрогнуть.
Придя, наконец, в себя, кисару не стал дожидаться, чем закончиться встреча. Со всех ног он бросился в джунгли, забыв про сору и вызвав своим дерзким побегом бурю негодования у охноса. Жертва стремительно уходила прямо из-под носа! Голодный ящер не собирался так легко расставаться с отличным завтраком. Хищник довольно быстро нагнал беглеца, и даже попытался подсечь, громко клацая челюстями у самых пяток кисару. Весь путь до кустов старик взывал к милосердию богини и просил о снисхождении, обещая ей полное исправление вместе с обновлением аруту. Однако охнос даже не собирался отставать, несколько раз кисару отчётливо чувствовал над головой, смрадное дыхание ящера. Вот же, охвостье кута! Рату ощущал каждой частичкой аруту близость Сам-Ру.
Хищник выказывал бурное недовольство, понимая, что добыча может ускользнуть. Жрец словно юный кут, постоянно менял траекторию и скорость, ловко обманывая охноса. На какое-то время он даже забыл о своём преклонном возрасте. Шаг, ещё один, прыжок. Ящер не успевал следить за хвостом кисару. В итоге истратив весь арсенал уловок старик, наконец-то добежал до кустов. Он буквально влетел в густые заросли саговника, распугав притаившихся там кутов. Припав как можно ближе к земле, кочевник втянул ноздрями сырость мха смешанную с запахом долгожданной свободы. Теперь попробуй отыскать, никчемное охвостье кута! Быстро работая руками и ногами, жрец отполз на безопасное расстояние и замер. Отдышавшись, он начал безумно хохотать, выкрикивая колкости в адрес ящера, который к тому времени взлетел и медленно кружил над поляной. Сделав несколько пролётов над холмом, охнос удалился, негодуя на собственную не расторопность. Преодолев значительное расстояние, хищник превратился в маленькую еле заметную точку, которая очень скоро растворилась в темноте Сам-Ру.
Когда угроза нападения миновала, служитель культа Ра-Аам отправился в ту сторону, куда по его предположению откочевывали кисару. Рату шел осторожно, по-стариковски не торопливо, и как только встречал на пути кутов, то тут же, бросался за ними в погоню. Но кут не охнос: так просто поймать - не получиться! Жрец готов был съесть собственный хвост за допущенную оплошность, но возвращаться за сору на открытую поляну, где его мог подстерегать голодный ящер - побаивался.
Сикель за сикелем, он приближался к долине Диких Голубых озер. После наступления рассвета Рату случайно удалось набрести на маленькое животное, повредившее лапу. И так как кут потерял способность быстро перемещаться, у жреца легко получилось поймать его. Служитель культа воздал благодарственную молитву Великую Ра-Аам, а затем без колебаний, свернул малышу шею. Оголодавший кисару, даже, не стал пытаться развести огонь, а сразу накинулся на сырую тушку кута. Громко чавкая и нервно посмеиваясь, Рату не разжёвывая, глотал цельные куски мяса. Тёплая кровь стекала по подбородку, капая на колени старика. Челюсти активно работали, пережевывая солоноватые волокна. Сам-Ру остался доволен.
Забросив в кусты последнюю косточку, жрец облизнул окровавленные пальцы, а затем ласково, словно драгоценную вещь, потер раздувшийся до безобразия живот. Он ещё раз поблагодарил богиню за удачное завершение охоты. Ужасно довольный собой, Рату растянулся между горбатых корней секвойи. Сытый желудок вдохновил на размышления о будущих перспективах. Все обстоятельства располагали к хорошему сну. Он, наконец, заслужил покой, пусть даже ненадолго.
«Как только я доберусь до кочевья кисару, первым делом займусь подготовкой тога и сумпу к нападению со стороны ртупов. Сделать это будет не сложно, они сейчас перепуганы, как никогда, и наверняка ищут защиты у жриц. Цоробо, конечно, серьёзный противник, задери его агато! Однако фаранги последний раз хорошо их потрепали, значит, тога смогут оказать серьезное сопротивление, а при поддержке Ра-Аам и вовсе справятся с переростками за пару рассветов. В конце концов, можно привлечь мургов, эти-то всегда готовы пустить поганую кровь по клику. Да поможет нам Великая Ра-Аам! Возможно, ещё не поздно и у меня даже получится откупиться от Сабатаранги - сдам агатра жалких нечестивцев Напада. У Ситуст-Ры вряд ли получиться устоять перед соблазном разделаться с давним врагом. А там, дело за малым! Пару хамру с григерами наперевес и нет больше пещерных ртупов. Сейчас главное заручиться поддержкой всех тога. Лишь бы этот тупица Рурсур, как всегда, ничего не испортил, гореть ему на ладонях Сам-Ру! Эх, жаль, что так вышло с Туром-то!»
Рату решил на переговорах с сиронгами уступить Ситуст-Ре часть пастбищ с лучшими гураму в обмен на коридор жизни и возможность спокойно откочевать за долину Диких Голубых озёр. Земли у Перевала давно манили его, несмотря на набеги мургов Сойки и страх перед кровососами Цабиру Кривого когтя. Под защитой Ситуст-Ры получится совсем другое дело.
«Конечно, придётся заплатить откуп, но разве для меня это проблема? Сейчас, не то, что раньше - ни один кисару не осмелится перечить верховному жрецу. После Тура, они боятся Столба Позора куда больше, чем фарангов. Всё складывается как нельзя лучше. Предательство ртупы не оставят без ответа, а значит грядёт война, а может и не одна. Большая заварушка, после которой многое изменится на просторах Периферии, причем не в пользу последних. Горстка стариков из сумпу будет настолько перепугана, что естественно согласится на все мои предложения, лишь бы избежать кровопролитного столкновения. Вот тогда и посмотрим, кто кого!
Если бы не этот нечестивец, прохлопавший мою Ситу, всё могло сложиться ещё удачнее. Абсолютная власть над кисару и уничтоженные непокорные ртупы, сделали бы меня хозяином всех пастбищ и земель по эту сторону от Перевала, а там и до владений Беглой Сойки не далеко! Ну, ничего: главное не поддаваться панике. От Забытых пещер до Диких Голубых озёр – рано или поздно, всё будет принадлежать мне. А после и с Ситуст-Рой можно поговорить на равных. Сабатаранга никогда особенно не зарился на наши территории – зачем они нечестивцу? Только контроль и безмолвное подчинение всей Периферии воле исурамбу-таронгов – вот для чего они держат этого фокуру на границе. Племена кисару старый дурень никогда не воспринимал как серьёзную угрозу, а зря! Нужно будет поручить переговоры с сиронгами толковому тога, из молодых. Сейчас не стоит допускать, чтобы имя верховного жреца Великой Ра-Аам было связано с Творцами Каменной кари».
Рату то и дело приходилось менять план по захвату территории кочевых племен. Каждый раз волей богов обстоятельства складывались не в пользу жреца. Слишком высока цена за лояльность к амбициям чёрной аруту. Другие, не столь многочисленные, племена кисару, без сомнения прислушивались к тому, что говорил верховный жрец. Однако сплетни, ходившие от кочали к кочали, о связях мерзкого старика с сиронгами оттолкнули большую часть потенциальных союзников. Кочевники разбрелись по просторам Периферии и не искали больше встреч с бывшими соратниками по оружию.
Но служитель культа имел на всё своё мнение. Он не собирался мириться с положением, в которое его поставил очередной каприз богини. Особенно это стало актуально для Рату, когда ему самому пришлось убедиться, что одно из самых крупных племен ртупов, серьёзно пострадало в стычке с Ситуст-Рой. Пока был жив воинственный Напада, жрец не решался подходить к их границам. За этот период успело вырасти целое поколение кисару, никогда не видевших пещерных обитателей. Кочевники не редко встречались с ними в дозоре, но туда Рату, как правило, отправлял только опытных тога – лояльных к его власти. Он запрещал воинам рассказывать о племени Напада, дабы взрастить горячих юнцов, которые не побоялись бы, встретится с ними в бою. Слова жреца, постепенно, словно кирпичи выстроили в аруту тога мощный фундамент для будущих грандиозных побед!
«Далеко заглядывать не стоит, но мне вполне пока хватило бы и этой земли. Единственное, что остаётся сделать, прежде чем я смело смогу отказать исурамбу-таронгам – вернуть дочь. Ух, никчемный отпрыск Росы! Как только покончим с Цоробо, можно попробовать силами тога захватит в плен несколько всадников, желательно рангом повыше, ну а после выменять их у Сабатаранги на Ситу. Ну, либо, если другой тропы не останется, обратиться опять к мургам, чего делать, конечно, не хочется. Кланы Беглой Сойки те ещё прислужники темного божества, кого не возьми! Жадность этих безумных фокуру не знает границ, а порой она не уступает аппетитам Сам-Ру. К тому же красть у них получатся, намного лучше, чем воевать. Это отребья фаранги Ситуст-Ры даже в плен не берут, а значит, цену мурги запросят не малую, можно не сомневаться»
Размышления Рату прервал шелест листьев и громкий треск ломаемых сучьев. Осторожно привстав на четвереньки, жрец вглядывался в тёмную зелень листвы. Неужели очередной прихвостень тёмного божества? Страх стал медленно сжимать аруту служителя культа в своих костлявых пальцах. Если от охноса ещё можно скрыться в зарослях, то от топориска вряд ли получиться. Через мгновение, продираясь сквозь ветви раскидистого кустарника, на поляну выпрыгнул воин-кисару, тащивший за собой девушку. Пленница, как могла, сопротивлялась, отказываясь следовать за хромоногим здоровяком, который при помощи грубой силы принуждал её к повиновению. Несколько раз кисару больно ударил спутницу по лицу, а затем, схватив за шею начал душить. Стройное тело обмякло в грубых руках тога, словно увядший цветок. Ещё немного и её аруту ступит на тропу, ведущую в обитель Сам-Ру, откуда возврата уже нет. Жрец напрягся всем телом, хвост начал нервно вибрировать, предчувствуя неладное.
Глаза Рату округлились от удивления, как только служитель культа узнал незнакомого кисару. Старик подобрал лежавшую рядом крепкую сучковатую ветку, чтобы иметь возможность при необходимости хоть как-то защититься. Уж слишком велика вероятность столкновения между ними. Верный соратник и тога - Рурсур, не обращая внимания на то, что происходит вокруг, на глазах у жреца, грубым насилием, вытягивал аруту из Сиены. Вот грязь-то со стоп Сам-Ру! Столь быстрая смерть старшей жрицы, тем более от рук грязного тога, не входила в планы Рату. Возмущенный непристойным поведением Рурсура по отношению к служительнице культа, жрец резво выскочил из укрытия и громко закричал:
- Остановись! Остановись, тога! Клянусь лучезарным ликом Великой Ра-Аам, богиня покарает тебя за мерзкое отступничество! Да, остановись же ты, никчемное охвостье кута!
Жрец вытянул перед собой костлявую руку, сжимавшую ветку, и двинулся к перепуганному кисару. Рурсур даже присел от неожиданности. Он резко повернулся на крик и выхватил саяк, одновременно отпустив веревку, на которой вёл жрицу. Меньше всего воин хотел видеть сейчас перед собой Рату – это серьёзно меняло планы тога. Сиена не стала ждать, пока её враги договорятся между собой. Девушка тут же юркнула назад в кусты и побежала без оглядки через джунгли, словно перепуганный кут.
- А, Рату, лопни твоя скорлупа! Я-то, всё думаю, куда это запропастился наш всеми любимый верховный жрец! Не ушёл ли тропой Сам-Ру, к всеобщей радости? Ан, нет, ошибся! Живее всех живых, как погляжу и готов ценой собственной жизни отстаивать честь богини! Похвально, похвально, старик! Подходи ближе, смелее, у меня и для тебя что-нибудь найдется.
- Держи! Захлопни пасть и держи девчонку, фокуру! Позже договорим! Живее!
Старик, спотыкаясь и проклиная Рурсура, бросился догонять пленницу. Не может быть, чтобы такая удача ускользнула от него. Сиена, всматриваясь на бегу в просветы лесной чащи, старалась найти для себя какое-нибудь укрытие. Несмотря на то, что ноги давно сбиты в кровь, девушка не придавала этому большого значения и бежала из последних сил. Единственное чего она сейчас хотела, так, это скрыться от самых ненавистных для нее существ. Лучше принять смерть от когтей хищника, чем остаться наедине с этими двумя! При одной мысли о мстительной натуре Рату, девушку кидало в дрожь.
- Рурсур, не жди старика, беги! Да поработит твою аруту Сам-Ру, беги же, увалень! Я догоню! Беги! Вот же, неповоротливый фокуру! – зарычал жрец, упав на колени.
Служитель культа отвык от таких интенсивных нагрузок. Слишком часто за последнее время боги испытывали его тщедушное тело на прочность. Потрёпанные старостью ноги, изрядно измотанные и натруженные бесконечными переходами, то и дело заплетались. Он падал, поднимался, но через несколько шагов снова оказывался на земле. Издалека бегущий по джунглям Рату напоминал переломанный скелет на верёвочках, в котором по чьему-то капризу ещё теплиться жизнь.
Тога широкими прыжками преследовал жертву. Сыпля на ходу угрозами, он расчищал перед собой путь саяком. Встреча со стариком, конечно, не входила в его планы, Рурсур не собирался ни с кем делиться своей добычей, тем более с Рату. Слишком долго он гонялся по всей Периферии за жрицей. В памяти ещё свежи были воспоминания о последней ссоре между ним и стариком. Перескакивая через мощные корни, уклоняясь от упругих ветвей, воин рисовал себе в воображении, как расправится с мерзким кисару. Ему было известно то, о чём Рату не подозревал - кочевники считали жреца погибшим в неравной схватке с фарангами. Тур изгнан, а значит, путь к власти открыт. За время отсутствия служителя культа Ра-Аам, тога свыкся с мыслью, что займёт место брата среди воинов, а также заменит им верховного жреца. Поэтому внезапное «воскрешение» старика поставило под угрозу воплощение в жизнь всех его замыслов.
Даже у молодого организма рано или поздно заканчивается запас энергии. Поэтому очень скоро, преодолев пару сикелей, Сиена окончательно выбилась из сил и упала, запнувшись об высокий корень, торчащий из земли. Оказавшись лежащей на сырой подстилке, среди жухлой листвы кисару ощутила, как сжалось её сердце от нехорошего предчувствия. Ах, ты ж, никчемное охвостье кута! Не поднимая головы, она слышала как, рыча, словно голодный агато к ней приблизился тога. Рурсур перевернул жертву на спину, запрыгнул сверху и принялся наносить ей по лицу сильные удары кулаком, при этом злобно ругаясь.
- Мерзкая прислужница Сам-Ру, лопни твоя скорлупа! Неужели ты, решила убежать от меня, а? Я предупреждал! Теперь не обижайся, я тебе не Тур, которому можно показывать такие выкрутасы и даже не старый глупец Рату. Не скули, говорю, поздно скулить, никчёмная кари! - он достал саяк и надавил острым лезвием на шею жрицы, - Запомни красавица, ты больше не на службе у богини, поэтому, если в следующий раз попытаешься бежать, я отрежу тебе ноги. Затем руки, начну с пальцев, а после … Я выгрызу твоё жалкое сердце! Слышишь меня, кусок грязи со стоп Сам-Ру? Слышишь?
Тога прервал нескончаемый поток угроз, так как за спиной послышалось пыхтение измотанного погоней Рату. Воин быстро спутал беглянку отрезком веревки, который она даже не успела скинуть, и повернулся к сопернику. Полдела сделано. Оставалось решить вопрос с ненавистным стариком, к которому с недавних пор ничего кроме презрения он не испытывал.
Направляясь к разгорячённому погоней воину, Рату поднял свободную руку вверх, жестом останавливая кочевника. Слишком опасно подпускать к себе вооруженного тога, тем более Рурсура. Старик ухал и охал, не в силах, никак отдышаться. Жрец прекрасно понимал, что в таком состояний является очень слабым бойцом, тем более для молодого полного сил кисару. Поэтому заговорил с ним первым и постарался сделать это очень ласково. Природная глупость, которой отличался тога вселяла надежду.
- Спокойно, воин, неужели ты так быстро забыл, как кисару подобает приветствовать верховного жреца?
- Отчего же, лопни твоя скорлупа! Вот только вряд ли ты являешься теперь верховным жрецом для моего племени. Никому не нужная падаль, которой побрезгует даже агато! Как-то так. Не больше, не меньше! Чего уставился, меня не запугать этой чушью про неминуемую кару богини, которая, конечно, обрушиться на меня, оставь это для таких как она. Может, кто ещё пожелал твоего покровительства, да только я не в курсе?
Слова, сказанные кочевником, больно резанули слух Рату, вызвав в аруту небольшое волнение. Уж очень тога спокоен! Оба кисару приготовились к нападению, но старались скрыть свои намерения от соперника. Хрупкий мир мог рухнуть в любую минуту. Всматриваясь друг другу в лицо, они осторожно перемещались по воображаемому кругу, в центре которого лежала перепуганная Сиена. Девушка никак не могла унять внутреннюю дрожь, охватившую все тело, от макушки до кончика хвоста. Любой исход данного столкновения был ей не по нраву – жрица горела желанием оказаться вновь в мерзких лапах тога, но и возможность остаться наедине со жрецом не предвещала для нее ничего хорошего.
- По-моему, друг мой, пока, насколько я помню, мне не были предъявлены никакие обвинения, я не предстал перед сумпу и не осужден Великой Ра-Аам – с чего это вдруг такое пренебрежение?
- Ха, какое же ты, охвостье кута, жрец! Мне плевать на сумпу, я сам теперь закон! Я сумпу! – зарычал ртуп,- Всё жрец, кончилась твоя власть над нами, ты доигрался в свои игры с сиронгами! Думаешь, хоть один кисару поддержит тебя, узнав, про твой договор с агатра Ситуст-Ры?! Чего ухмыляешься, фокуру? Я сам отправлюсь в рампа Од-Ра, чтобы лично встретится с Сабатарангой. Вот тогда поглядим кто кого! И на этот раз ты меня не остановишь, фокуру!
- Какой никчемный, глупый план. Впрочем, мелкий прислужник Сам-Ру, ты никогда не отличался особой сообразительностью! Сиронги даже не подумают вести переговоры с тога, они отлично понимают, что реальная власть в племенах кисару всегда была и остаётся и будет только у жрецов Великой Ра-Аам. В лучшем случае агатра прикажет разорвать тебя топорисками, а твоё никчёмное сердце позорного труса велит подать на обед мне, тупица! Уяснил?
- О, конечно, лопни твоя скорлупа! Они-то может и понимают, а вот только, что скажут Творцы Каменной кари, когда узнают, кто их стравил с ртупами, а главное зачем? Сабатаранге будет интересно – чей поганый хвост мелькал за его спиной. А кто помогал мургам и координировал их маршрут при нападении на малые рампа, кто посоветовал хизам лучшие шкуры сбывать за Перевал, а в рампа поставлять дрянь, годную разве что на ремни? Забыл?
- Захлопни пасть, нечестивец! – Рату бросил косой взгляд на старшую жрицу, - Ишь, ты, разговорился, подлец! Ртупы сами спровоцировали фарангов, я тут ни при чем! Напада скорее удавился бы, чем пошел на уступки сиронгам. Эх, Рурсур, не касался бы ты того, в чём совсем не разбираешься. Лучше не гневи богиню, нечестивец! Уступи и вернись к своим прямым обязанностям.
- Конечно, конечно, лопни твоя скорлупа! Вот только огонь в сердцах ртупов разжигал ты! И не говори мне, что это не так. Не сам, конечно, но исподволь, через хизов, мургов. Мерзкий лгун! А про тога, забыл? Тебе напомнить, жрец, чем мы занимались в последних дозорах? Сиена, не желаешь услышать, как твой наставник, великий Рату, способствовал поражению полукочевников? Тебе рассказать, красавица, сколько голов ртупов я отрезал вот этими руками, по его приказу? Чьи слова – «Спящий ртуп – мертвый ртуп, лучшая награда для тога!»
- Рурсур, остановись!
- Что так? Сиена, да про это даже Тур не знает, правда же, жрец?! Ты не стал ввязывать в это моего братца. Побоялся. Для таких поручений у тебя есть тупица – Рурсур и его мурги, не так ли?! Ну, чего таращишься? Поганый старикашка! Не ожидал? Отправляйся туда, откуда пришел, пока не попрощался с жизнью, мерзкое охвостье кута!
Такое оскорбление прощать нельзя, даже под угрозой смерти. Рату зарычал и кинулся на Рурсура, со скоростью топориска. Размахивая перед собой увесистой веткой, он метил попасть тога в голову. Примитивное оружие жреца несколько раз просвистело перед самым лицом воина. Тога сделал шаг назад, другой, выждал удобный момент и больно ударил ногой противника в бок. Затем нанёс кулаком-кувалдой удар снизу в челюсть, сверху, да так что Рату отлетел на несколько шагов. Подбежал, схватил верховного жреца и с силой ударил головой о ствол секвойи. Ещё раз и ещё. После чего начал с особым остервенением запинывать служителя культа. Рату завыл, словно голодный кут.
- А вот теперь можно и поговорить.
Ухмыляясь, воин смотрел на скорченного старика, лежавшего у его ног. Кисару решил позабавиться над соплеменником, прежде чем отправит жреца тропой Сам-Ру.
- Праздность и власть сделали тебя слабым, Рату. Как же ты мне противен, лопни твоя скорлупа! Ты смешон старик. Я заберу у тебя всю власть, которую ты не смог удержать. Ситуст-Ра будет говорить со мной! Слышишь меня? Как только они поймут, в чьих руках теперь аруту всех кисару Периферии, тебе больше не будет места среди нас. Увы, но у всего есть срок, даже откет рано или поздно, оставляет свою паутину, настал и твой черед.
Тога закатился раскатистым смехом, так что зашевелилась листва на ближайшем дереве. Слишком преждевременно. Жрец буквально дымился от злости. Поднявшись на трясущихся ногах, он смахнул кровь с губ, а затем снова набросился на противника. Старый кисару попытался достать когтистой рукой до мощной шеи воина. Но удача отвернулась от него. Промахнувшись в очередной раз, Рату сделал шаг назад и, неожиданно для себя, споткнулся о лежащую на земле девушку. Потеряв координацию, он беспомощно рухнул к ногам соперника. Тога, прихрамывая, подошел к распластанному на земле жрецу, который готов был вспыхнуть и сгореть заживо от обилия захлестнувшей аруту злобы.
- Ну что, жрец? В память о нашей прошлой дружбе, предлагаю тебе самому сделать выбор - какой тропой тебе хотелось бы отправиться к Сам-Ру.
- Рурсур, грязный нечестивец, у тебя не получится захватить власть, повторяю, ты слишком туп даже для тога. Ты так ничего и не понял, нечестивец! – закончив фразу, жрец смачно плюнул на сандалию воина.
- О, как обидно, – сыронизировал воин - Сейчас я верну тебя в реальность.
Кочевник зарычал и тут же ударил ногой Рату в живот. Жалкое зрелище! Затем поднял одной рукой за тощую шею, с силой швырнул на землю, и вновь расхохотался. От этого смеха, стайка любопытных кутов, привлечённая из джунглей громкими криками, с шумом бросилась в рассыпную, разрезая на сектора плотные заросли папоротника.
- Готовься, мерзкий слизняк! Готовься, предстать перед тёмным богом! О своём величии будешь рассказывать ему, презренный старик. Сам-Ру очень голоден. Ты чувствуешь дыхание за спиной? Это он! Ха-ха-ха!
Кисару нагнулся, ухватился за дряхлую шею старика, поднял над собой. Воин держал Рату в крепких руках, до тех пор, пока глаза жреца не закатились, а ноги с руками не повисли плетьми.
- Остановись, Рурсур, - закричала Сиена, - Подумай, если то, что ты говорил – правда, и Рату действительно виновник конфликта ртупов с сиронгами, его можно будет выгодно обменять. Они пригонят гураму, только подумай, тога! Сиронги будут щедры, желая получить такой трофей. Сабатаранга не отблагодарит тебя за то, что ты лишил его возможности лично посчитаться с верховным жрецом. Услужить агатра, разве не лучший способ заручится поддержкой Ситуст-Ры? Зачем с ними воевать, проливая кровь братьев, когда можно так ловко договориться? А уважение соплеменников? Это ли не верный способ завоевать доверие и всестороннюю поддержку сумпу?
Сиена прекрасно осознавала, учитывая данный поворот в отношениях некогда крепких союзников, что для неё будет лучше, если Рату до поры до времени останется жив. У жрицы были большие сомнения насчёт того, что тога сможет, убедить совет в виновности Рату, так как власть верховного жреца над старейшинами племени по-прежнему оставалась очень сильной. Да и агатра рампа Од-Ра не станет разговаривать с тем, кто так легко предаёт союзников. В порыве гнева тога забыл, что Сабатаранга когда-то лично казнил перебежчиков и предателей. Именно поэтому изгои никогда не шли к рампа Ситуст-Ры предпочитая вступать в ряды наёмников.
Рурсур разжал посеревшие от напряжения пальцы и жрец, хрипя и пуская пузыри из носовых отверстий, рухнул ему под ноги.
- А ты не так глупа. Не удивительно, что мой братец увлекся тобой, лопни моя скорлупа! Ты довольно хорошо соображаешь для самки, - Рурсур, облизнулся, повернулся к старику и добавил, - Благодари Великую Ра-Аам и свою жрицу, будешь жить, пока я не обменяю тебя или не придушу. Даже не знаю, чего просить у Сабатаранги? Как думаешь, Рату, на что пойдёт командующий гарнизоном Ситуст-Ры, чтобы устранить, наконец, причину всех его приграничных проблем? А, мерзкий ты прихлебатель Сам-Ру? Ох и славная же получится сделка.
Рату серый от недостатка кислорода, ползал по земле пытаясь прокашляться и кидал испепеляющие взгляды на стоящего поодаль Рурсура. Потирая дрожащей рукой складки на шее, старик прошипел:
- Подожди, тога, ты не представляешь, как Великая Ра-Аам бывает, жестока с любимчиками. На всё её воля, Рурсур! На всё!
- То-то и оно, жрец. Именно я, Рурсур, внук Тчихван-Сапа, сын Ролака и брат твоего лучшего тога Тура, уничтожу власть жрецов, замирюсь с Ситуст-Рой и стану первым вождём кисару. Это не удалось даже Росе, с его-то хвалёной доблестью. А чем собственно кисару хуже ртупов?
- Нечестивец, побойся гнева богини. Неужели ты, в самом деле, думаешь, что Великая Ра-Аам, допустит хромоного фокуру до власти над Периферией? Тупица!
Рурсур подскочил к сидящему на земле старику и нанес несколько сильных ударов кулаком по голове. Кровь брызнула из широких ноздрей Рату, кисару сник, повалившись на бок. Какое-то время он лежал неподвижно, затем придя в сознание, вновь сел, но больше не проронил ни слова. Всё это время девушка бросала косые взгляды на зеленую стену джунглей, при этом, не переставая наблюдать за происходящим затаив дыхание.
«Ничего, мерзкий сын кута, дай мне только добраться до племени, там уж я с тобой поквитаюсь! Тебя-то я не упущу, поганец, как твоего неблагодарного братца. О, Великая Ра-Аам, помоги набраться сил! Позволь принести достойную твоей святости жертву!»
Рату нисколько не сомневался, что у него больше козырей против хромоногого тога. Слишком долго и старательно Рурсур выполнял даже самые грязные поручения старика. К тому же, Рату не верил, что у кисару, вообще, хватит смелости начать его изобличать перед советом, тем более ехать в рампа Од-Ра. Однако выносить все, что известно Рурсуру о его действиях по удержанию власти над Периферией, жрецу на всеобщее обсуждение не хотелось.
«Нет, с этим непременно нужно разобраться, причём сделать это раньше, чем мы доберемся до кочевья!»
Отдохнув и собравшись с силами, кисару направились в ту сторону, где по их расчётам должно было располагаться кочевье. От Сиены Рату узнал, что основной группе соплеменников, всё же, удалось спастись. Это известие очень обрадовало служителя культа. Сиронги уничтожили лишь арьергард, не оставив в живых ни одного тога. Кочевники не пошли дальше: кисару посчитали, что Сабатаранга получил - то, зачем пришел. Они были запуганы и разбежались по джунглям подобно кутам, удирающим при появлении агато. Сама же жрица сбежала раньше, чем они добрались до кочевья, но Рурсур вместе с несколькими тога, кинулся на её поиски и наконец, догнал.
Девушку очень опечалила весть о гибели Мирта. Рату решил сразу начать воплощать свой план, поэтому попытался найти в старшей жрице союзника. Причём он не забыл упомянуть о своей попытке спасти юного кисару, чем изрядно позабавил Рурсура.
- Ох, как складно! Не слушай трёп старика, жрица. За время скитания по джунглям он видно окончательно выжил из ума. Знала бы ты, лопни твоя скорлупа, сколько пакостей этот презренный фокуру подстроил нечестивцу. Кому-кому, а уж Мирту-то, Рату стал бы помогать, только под угрозой встречи с самим Сам-Ру, и то не факт! Тебе ли это не знать, Сиена.
- Заткнись!
- Что, Рату, гореть тебе на ладонях Сам-Ру! Забыл Росу, Ни-Соок, Ма-Карай, а Чарок-сахта? Как доблестный старец Чарок лишился глаз, по твоей милости, а затем полз сикель за сикелем, теряя по пути внутренности! Может напомнить остальных, я могу продолжить перечислять. Ах, да, чуть не забыл, а твоя мать, Сиена? Каланпагод! Как же она молила его о пощаде…
Не успел, тога опомниться, как служитель культа в два крупных прыжка оказался возле него. Вцепился когтистыми пальцами в шею воина, затем вскарабкался по нему как по коряге и оседлал могучую спину. Рурсур взревел. Схватил старика за ногу, а затем с силой бросил на землю. Терпению воина пришёл конец! Тога запрыгнул на грудь жреца, после чего выполнил серию точных сильных ударов. Из носовых отверстий опять фонтаном брызнула кровь, кочевник обмяк, потеряв сознание. В голове девушки мелькнуло предположение, что Рату вряд ли доберется живым до кочевья, если продолжит путь в компании тога.
- Жрица, боюсь я не стану ждать, каким бы выгодным не казалось твоё предложение. Придётся отправить старика к Сам-Ру раньше положенного срока. Откуда у него только силы берутся в немощных-то ножках и ручонках? Вот же, фокуру!
Воин сделал жест, чтобы Сиена проверила физическое состояние служителя культа. У избитого кисару был вид покойника. Удостоверившись, в том, что Рату все ещё жив, Рурсур принялся вытирать собственную кровь, залившую практически всю шею.
- Вот же, мерзкое охвостье кута! Живо, приведи его в чувство. Будем перебираться через реку, крюк делать мне что-то не хочется, - тога жадно отхлебнул из поясной фляжки,- Предупреждаю, фокуру, попробуешь сбежать, пеняй на себя! Я поймаю тебя, разделаю на куски, словно кута, а потом скормлю топорискам или лучше вот этому прихлебателю Сам-Ру!
Тога провёл толстым пальцем вверх от центра живота к шее, показывая каким образом, отправит Сиену тропой мёртвых. Как только Рату, пришел в себя и смог стоять на ногах, они отправились к реке. Рурсур боялся оставлять надолго племя без присмотра, так как где-то глубоко внутри аруту он не был уверен, что сможет удержать власть, ввиду долгой отлучки. Поэтому желая сэкономить время, предпочел более короткий, но опасный путь. Добравшись до места, тога при помощи, имевшейся у него верёвки, спутал ноги жрецу и его бывшей помощнице, оставив свободными только руки. Глядя на бурный поток воды, Рурсур рисовал себе картины триумфального возвращения. Он не боялся, что пленники сбегут при переправе.
- Жрица, ты пойдёшь первой, как выберешься на тот берег, натяни веревку через ствол вон того дерева. И не вздумай шалить, без оружия тебе всё равно не выжить в этом лесу – здесь тебе не земли Диких Голубых озёр! Поверь, агато не будет так терпелив как я. Подумай о том, что я сказал, прежде чем решишь совершить очередную глупость.
Девушка, осторожно ступая, вошла в воду, опираясь на длинный самодельный шест, который Рурсур подобрал в лесу. Ледяная вода сковала тело, но Сиена не обращала на это внимания. Шаг за шагом она продвигалась к противоположному берегу. Несмотря на то, что путы существенно мешали переправе, кисару очень быстро перебралась. Всё это время тога стаял на берегу, напряженно наблюдая за старшей жрицей, готовый сорваться с места в любую минуту, догнать и убить.
- Расслабься, тога, она не побежит.
Рату злобно сверкнул глазами на Рурсура.
- Если хочешь сохранить аруту, захлопни пасть и не открывай её, пока не попадём в кочевье, – процедил сквозь зубы воин.
Сиена отдышалась, поправила на себе мокрую рубаху и засеменила в сторону леса. В голове не переставая крутилась мысль о побеге. Ей захотелось попробовать распутать верёвку, но грозный крик с другого берега, заставил передумать. Слишком опасно. Если Рурсур поднял руку на Рату – шутить с ним не стоит. Через пару шагов, она упала, больно ударившись. Девушка, не рассчитала длину веревки, которую тога одним концом привязал к своему запястью. Река не была широкой, но Рурсур истратил на них с Рату большую часть запаса, в результате чего облегчить переправу, воспользовавшись деревом, не получилось. Напрягая оставшиеся силы, Сиена принялась перетягивать Рурсура через реку.
Тога без особых трудностей преодолевал бурлящий поток, подтаскивая за собой перепуганного жреца. Служитель культа наглотался воды, как только они немного отошли от берега. Плавал он плохо, а до дна достать ногами не мог, в отличие от своего соплеменника, поэтому, надеяться ему, пришлось только на крепость верёвки и силу тога. Несколько раз голова жреца исчезала под водой, но Рурсур усилием крепких мышц, выдёргивал его на поверхность, позволяя кислороду добраться в лёгкие. Сиене пришлось лечь на спину и упереться ногами в поваленную лесину, чтобы кисару не утащили её обратно в реку.
- Ну, вот и отлично, лопни твоя скорлупа! Умница!
Довольный тем, что всё прошло благополучно, воин отвязал с запястья верёвку, после чего внимательно осмотрел путы Сиены. Убедившись, что у жрицы всё хорошо, тога спустился к старику. Рату, никак не мог избавится от булькающей внутри него воды. Лицо служителя культа почернело и пошло пятнами, воину даже пришлось несколько раз, как следует, хлопнуть по скрюченной спине, чтобы кочевник не покинул их раньше положенного времени. Наконец, жрец начал дышать ровно. Он не стал подниматься за Рурсуром, а остался лежать на каменистой отмели, с шумом вдыхая воздух.
- Давай за мной, фокуру, у нас нет времени рассиживаться, скоро стемнеет - агато выйдет на охоту. А там, уж не обессудьте, каждый за себя. Не хватало ещё, спасать вас от этого прислужника Сам-Ру!
- Не переживай, пособник тёмного бога не питается такими поганцами как ты!
- Согласен, лопни твоя скорлупа! Только, нужно ещё проверить кто из нас больше фокуру, - Рурсур схватил руку старика, сжал своей мощной кистью, будто тисками и прошипел, - Не искушай Великую Ра-Аам, старый неудачник, сам знаешь, как богиня бывает капризна. Рано или поздно я вытрясу из тебя аруту, а она поможет мне! Можешь не сомневаться.
Жрец посмотрел через плечо кисару - воин прочёл ужас в глазах старика. Рурсур разжал пальцы, резко обернулся: вдоль берега к ним ползла крупная кари. Просто огромная! Рату не растерялся и, решив воспользоваться ситуацией, больно ударил головой в крупный подбородок тога. От неожиданности воин качнулся, не удержав равновесие, сделал шаг назад, поскользнулся на склизком валуне и рухнул в воду. Сильное течение подхватило тело, но Рурсур тут же сориентировался, ухватился за выступ ближайшего к нему камня и начал выбираться. Словно мотылёк порхая, по выступающим из воды валунам, жрец допрыгал до кисару, успев подхватить при этом валявшийся между камней кусок коряги.
- Стой! Стой, говорю! Даже не думай выползать, нечестивец! Ещё одна попытка и я влеплю этой палкой по твоей тупой башке!
Старик, стоя над окоченевшим от холода кисару, угрожающе размахивал корягой.
- Брось, Рату! Не глупи! Без меня вам не дойти до кочевья. Ты не справишься с девчонкой, лучше отойди в сторону и не мешай! Обещаю, что забуду об этот случае.
Служитель культа с силой ударил по голове кисару, но так как устойчиво стоять у него не получалось, удар пришелся больше по шлему, который слетел и исчез в потоке холодной воды.
- Заткнись, прислужник Сам-Ру! Лучше замолчи, или получишь ещё!
Рату злился на себя за то, что не мог справиться с волнением охватившим аруту.
- Жрец, успокойся и позволь мне выбраться ... - Рурсур ещё не договорил, как над макушкой вновь просвистел кусок коряги. Тога едва успел опуститься под воду с головой. Вынырнув, он увидел перед собой оскалившееся гнилыми зубами лицо жреца. Он наклонился и протянул руку Рурсуру.
- Саяк, дай мне свой саяк, тога! Слово жреца, я сразу уйду, и ты сможешь спокойно выбраться. Дай мне саяк!
- Не думай, что умней меня, жрец, лопни твоя скорлупа! Отойди, говорю, и не мешай! Сам справлюсь!
Рурсур начинал терять терпение, поэтому перешёл на крик.
- Нет, подлый нечестивец, прежде чем ты выберешься, я провожу тебя к Сам-Ру. Давай саяк, говорю!Живее!
Ослабевший в борьбе с потоком ледяной воды кисару, почувствовал, как пальцы начинают скользить по слизи на камне, и предпочёл больше не спорить с обезумевшим от страха жрецом. Осторожно, словно боясь разбить, он вытянул из ножен меч и протянул Рату. Служитель культа выхватил саяк из рук воина, выбросил на берег, так чтобы потом можно было легко отыскать. Но со своего места не сдвинулся, а вместо этого протянул свободную руку Рурсуру, предлагая помощь.
- Держись, тога.
Кочевник широко улыбнулся в ответ. Однако как только воин попытался дотянуться до протянутой руки, служитель культа с силой ударил корягой по лицу противника. Кровь брызнула из раны, а затем капля по капле растворилась в волнах. Взгляд Рурсура помутнел, он разжал пальцы и тут же подхваченный потоком, вместе с корягой, погрузился в воду. Всплыв поплавком, тело воина устремилось вниз по течению. Его можно было разглядеть только по выступавшему над водой куску коряги, которая так и осталась торчать в голове. Убедившись, что кисару не вернётся, Рату допрыгал до берега. Подняв саяк, он поспешил на поиски Сиены. Под впечатлением от последних событий, служитель культа совершенно забыл о ползающей по суше кари. Взобравшись на береговой склон, он буквально наскочил на змею. Она медленно подползала к остолбеневшей от страха жрице.
За происходящим с длинной ветки, похожей на лапу животного, наблюдала гигантская стрекоза – вопра. В её шарообразных глазах отражалась изумрудная вода, иссечённая кудрявыми волнами. Вопра не собиралась вмешиваться в столкновение между кисару и кари, так, как только что насытилась остатками мелкого животного. Интенсивно работая челюстями, насекомое дожёвывало застрявшие в них кусочки мяса. Потеряв вскоре интерес к происходящему на берегу, вопра зависнув ненадолго над серединой реки, предпочла направиться за уплывающим по течению телом тога.


XXII ГЛАВА
Мысли наскакивали одна на другую, грубо толкались и путались в голове. Потерявшие с годами былую силу и ловкость, руки слегка потрясывало, а ноги, вообще, отказывались слушаться. Внутри аруту мрачная пустота. Ах, ты ж, охвостье кута! Рату судорожно соображал, какие действия ему стоит предпринять, чтобы избавится от внезапной опасности. Однако страх, в конечном счете, победил, и жрец, забравшись на поросший мхом берег, на глазах перепуганной девушки бросился в лесную чащу. Рисковать жизнью он, конечно, не собирался, тем более ради Сиены. Кари не Рурсур и обмануть её увещеванием да уговорами, уж точно не получиться.
Жрица нисколько не удивилась такому поступку служителя культа. Чего ещё ожидать от безумного старца из последних сил цепляющегося за власть? Несмотря на то, что сначала увидев Рату, с зажатым в руке саяком, в её аруту зародилась призрачная надежда на спасение, Сиена прекрасно понимала, что он будет действовать только в своих шкурных интересах. Кому, как ни ей знать все о Рату, вопреки мнению Русура, что она не в курсе про его темные делишки на просторах Периферии. Как и следовало ожидать, Рату не изменил себе. Старый кисару трусливо сбежал, успев махнуть куцым хвостом ей на прощанье. На лице Сиены, застыла презрительная усмешка. Прав Рурсур: никчемное охвостье кута и ничего более!
В очередной раз старик доказал, что не достоин, служить Великой Ра-Аам. Мерзкий червь из прогнившей плоти Сам-Ру! Столько рассветов Рату водил сумпу за нос? Возможно, тога все говорит верно – пора забрать у старика право решать судьбу племени. Как может такое низкое существо возглавлять одно из крупнейших племен кисару Долины Диких голубых озер?
Но сейчас это не так важно. Сиена осталась наедине с ликом тёмного бога, представшим перед ней в образе гигантской кари. Девушка, собрав последние остатки смелости, решилась пойти на риск - резко поднявшись на ноги, она бросилась к реке. Ждать больше нельзя! За тот промежуток времени, пока змея отвлеклась на верховного жреца, кисару удалось значительно расслабить путы на ногах.
Кари, сделав выбор в пользу более доступной жертвы, тут же устремилась следом, шипя и негодуя на чрезмерную резвость жертвы. Жрица, с трудом, то и дело, спотыкаясь и падая, добежала до склона. Пообещав себе, что как только представится возможность, первым делом обязательно избавится от ненавистных пут. Не бегать же с ними по всей Периферии! Рано или поздно Сам-Ру непременно настигнет её, в том или ином обличии! Не останавливаясь, кисару прыгнула в ледяные волны. Приземлилась не очень удачно, больно ударившись коленями о каменистое дно. Глубина в этом месте реки оказалась не значительной, и девушка серьёзно повредила руку об острый торчащий когтем топориска камень.
Змея пролетела в воздухе ещё меньше и плюхнулась на мелководье. Отбив себе брюхо, кари не сразу бросилась в погоню. Когда же, оглушённая падением, она вползла на ближайший валун, то обнаружила, что жертве удалось ускользнуть. Из жёлтых глаз, очерченных рубиновым обручем, буквально выплёскивалась злоба, растекаясь по волнам. Взгляд вестницы Сам-Ру перескочил на двух стрекоз, которые выпорхнули из густых зарослей, обрамлявших зигзагообразный берег. Гигантские вопры направились за ускользнувшей от неё добычей. Объективно оценив ситуацию, кари не стала преследовать жрицу, а предпочла уползти в лес, в надежде по ещё «горячим» следам, догнать старого кисару.
Какое-то время Сиена не сопротивлялась, позволяя течению нести себя, но мало по малу, девушке удалось, превозмогая боль, а также силу потока воды, взять управление в свои руки и, наконец, выбраться на берег. С путами на ногах сделать это оказалось не так-то просто. Выйдя из шокового состояния и немного обсохнув, жрица поблагодарила богиню. Тут явно не обошлось без её помощи. Уже собираясь покинуть каменистый берег, кисару услышала над головой треск, похожий на тот, что обычно исходил от поленьев горящего костра.
Сиена, оглянулась: две огромные вопры, заставили трепетать аруту девушки и вновь вспомнить о богине. Мысленно обращаясь к Великой Ра-Аам, она бросилась к ближайшей чаще, манившей её своими раскидистыми кустами с мясистыми листьями.Однако стрекозы оказались куда проворней, и когда до укрытия оставалось сделать считанные шаги, насекомые, угрожающе щёлкая мощными челюстями, преградили путь беглянке.
Вот же, охвостье кута! Резко притормозив, она развернулась к ним спиной, а затем кинулась обратно к реке. Скорость, которую Сиене удалось развить, с путами на ногах, удивила бы даже самого быстрого топориска. Кисару ни разу не обернулась, боясь увидеть перед собой отвратительные шарообразные глаза. Вобрав, на бегу, как можно больше воздуха в легкие и зажмурившись от страха, жрица прыгнула в кучерявый поток реки.
Холодная речная плоть сомкнулась над головой. Оказавшись под водой, Сиена постаралась как можно дольше держаться у самого дна. Постепенно течением её прибило к берегу. Растратив последние запасы кислорода, жрица вынырнула среди прибрежной растительности, обеспечив через носовые отверстия доступ кислороду. С замиранием сердца она осмотрелась по сторонам, боясь обнаружить поблизости ненавистных стрекоз. Мерзкие прихлебатели Сам-Ру нисколько не уступали своим свирепым нравом топорискам. Жрица с детства помнила, как на ее глазах гигантская вопра разорвала детеныша гураму, после чего Сиена предпочитала избегать береговых районов рек Периферии, расположенных за пределами долины. На её счастье вопры по-прежнему нависали над тем местом, где она погрузилась в воду, видимо рассчитывая на то, что их жертва рано или поздно обязательно всплывёт. Ах, ты ж, охвостье кута! Сиена продолжала сидеть в реке, страдая от лютого холода, пока стрекозы, разочарованные неудачей, не отправились вверх по течению в поисках пищи.
Но не успела жрица поблагодарить богиню за спасение, как совсем рядом раздался громкий всплеск, словно кто-то скинул тяжеленное бревно в воду. Аруту девушки сжалась до размеров горошины. Вот же, фокуру! Кто бы это ни был, судя по звуку, он никак не меньше взрослого агато! Жрица решила не ждать, когда станет известен источник странного звука. Это мог быть тахор, а с ним шутки плохи! Интенсивно работая конечностями, она устремилась к берегу. Оглядываться по сторонам времени не осталось – слишком высока вероятность, оказаться в пасти хищника. Тахор не агато и даже не топориск. Это властелин речных долин Периферии, верный соратник Сам-Ру. Безжалостный убийца! Сиена не прогадала. К ней на полной скорости, вспенивая воду, приближался зубастый крокодил. Гребень на его спине, угрожающе выступал над ребристой поверхностью реки. Мерзкое охвостье кута! Только этого не хватало! Хищник стремительно сокращал расстояние между ними, подбираясь к тому самому месту, где до этого пряталась Сиена.
Исцарапав руки и ноги в кровь, кисару, наконец, удалось выбраться на пологий берег, как раз в тот самый момент, когда позади с глухим хлопком сомкнулись зубастые челюсти. Дрожа от холода и страха, девушка отбежала на безопасное расстояние. Оглядываясь по сторонам, растирая окоченевшие конечности, жрица присела, чтобы, как следует, отдышаться и передохнуть. Крокодил, омываемый прибрежными волнами, некоторое время наблюдал за ускользнувшей от него добычей. Но вскоре потеряв всякий интерес к потенциальной жертве, быстро покинул место дислокации. Сиена устало опустилась на груду листьев, выдохнула с облегчением, закрыла глаза. Она решила немного отлежаться, чтобы восполнить растраченные силы, а заодно успокоить аруту.
Тем временем Рату, расчищая перед собой путь саяком, упорно пробирался, как он считал, в сторону кочевья. Активно работая мечом, жрец буквально кипел от злости. Вот же, фокуру! Болотная гниль! Раз за разом, кисару с силой опускал клинок, срубая хрустящие, сочные стебли и молодую поросль саговника. Возмущение, замешанное на ненависти, склизкими когтями разрывали аруту на части. Как же он ненавидел себя за то, что так смалодушничал и упустил девчонку. Все-таки страх остаться один на один с тёмным божеством застил глаза и толкал на глупость. Хотя, быть проглоченным мерзким творением Сам-Ру ему, конечно же, не хотелось. Преодолев около пяти сикелей, но так ни разу повстречав даже малейшие признаки пребывания кисару в этих землях, жрец решил остановиться на ночлег. Собрав хворост, он развёл небольшой костёр.
Пламя быстро занялось, покусывая холодную темноту Сам-Ру.
«Вот это я понимаю оружие, - улыбаясь, кочевник покрутил перед собой знакомый саяк Рурсура, - Интересно: кари уже начала переваривать девчонку? Несмотря ни на что, Великая Ра-Аам, твоя щедрость не знает границ, теперь осталось разобраться с Туром. Вот только доберусь до кочевья, решу вопрос с сиронгами и непременно отправлю лучших тога на поиски предателя. Возможно, даже придётся воспользоваться услугами мургов. Уверен - Сахра не откажет. Да, думаю, наёмники справятся даже лучше, чем кисару, да и вопросов будет меньше. Кланы Беглой Сойки совсем неплохой вариант. О, Великая Ра-Аам, пусть не будет мне покоя, пока мерзкий нечестивец, не уйдёт твоей тропой в обитель Сам-Ру!»
Время шло. Постепенно усталость сморила жреца, опустив тяжёлую голову на колени, он крепко заснул. Тишину нарушало лишь размеренное потрескивание догорающих веток в костре, да привычный шум в зарослях от перебранок вездесущих кутов. Любопытные животные пожирали янтарными глазками языки пламени, жадно втягивая ноздрями горьковатый запах костра. Периферия продолжала дышать жизнью.
Рату поясным оселком зажёг факел. Чадящий, по началу, дым быстро заполнил носовые отверстия. Кисару почувствовал, как неприятно дрожит хвост. Вот же, охвостье кута! Только этого не хватало! Ещё подумают, что верховный жрец Великой Ра-Аам испугался. Старик протянул руку и подпалил сложенный специально для такого случая валежник. Свет выхватил из темноты хмурые, исполосованные шрамами лица мургов. Шайка Буты Скакуна! Старший из наёмников и единственный носивший шлем на большой голове, протянул кочевнику засаленный свёрток. Кольца в носовых отверстиях мурга заиграли бликами, он ощерился зубастой пастью и прохрипел:
- Вот, жрец - то, что ты просил.
Рату потёр подбородок, надеясь таким образом скрыть внутреннее волнение. Его трясло, словно нашкодившего мальчишку. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!
- Бери, жрец. Ну! Чего ты так разомлел-то? Бута был прав – не той богини ты служишь, Рату. Да ландо, не мое дело. Теперь неплохо бы и рассчитаться, а?
Мург из племени питонгу, оскалился обнажив матово-желтые клыки. Кровавые глаза наёмника, пышущие алчным блеском, стрелами впились в Рату. Дрожащими руками кисару взял небольшой предмет. Развернув грязную ткань, от которой довольно неприятно пахло, он обнаружил внутри некогда изящную кисть, изрядно попорченную временем. Она явно когда-то принадлежала женщине. Несмотря на то, что конечность потеряла былую свежесть, от неё всё ещё веяло молодостью и красотой. Аруту служителя культа завибрировала в порыве благодарности, ему на мгновение даже захотелось обнять мурга. Наконец-то! Наконец-то это свершилось, хвала Великой Ра-Аам!
- Ни-Соок!
Чуть слышно, пролепетал жрец. Как зачарованный, он некоторое время крутил кисть в корявых пальцах, принюхиваясь к запаху и облизывая воздух языком. Шевелил мёртвыми фалангами, бережно поглаживал. Жрец словно не верил своим глазам. Мурги, все до одного сморщились от отвращения - касаться мёртвых для этих наёмников, было не в чести.
- Ну, так чего? Рату, думаю, тебе стоит поторопиться. Мы ведь спешим. Твой безумный тога наступает нам на пятки. И впредь, жрец, лучше приезжай к нам сам или посылай преданных тебе кисару. Слишком большой крюк приходится делать. Да и топориски сиронгов рыщут вокруг. Скажем без обиняков - неоправданный риск для мургов Беглой Сойки за столь скромную плату. Слышишь меня, жрец?
Служитель культа швырнул женскую кисть в огонь, после мысленного обращения к Ра-Аам, и раздраженно ответил:
- Живущие в достатке мурги, быстро становятся ленивыми, как мне кажется. Я помню ещё те рассветы, когда, вы заставляли своих гураму покрываться пеной, желая получить хоть что-то на пропитание. Забыл?
- Рассветы бегут, сменяя друг друга – меняемся и мы, жрец. Да и твои просьбы, теперь не так просто выполнить. Мы прекрасно знаем, кем была эта девушка, и поверь, особой радости это у нас не вызывает.
Рату небрежно отмахнулся рукой, однако в глазах служителя культа языки пламени высветили страх, что не ускользнуло от предводителя наёмников
- Уж поверь мне, Росе, недолго осталось топтать земли кисару, вам не стоит беспокоиться.
- С нас-то какой спрос? Посмотри на меня, жрец, неужели ты полагаешь, что мы дрогнем при виде твоих тога? Бута Скакун, просто не хочет рисковать опытными воинами, за столь скромное вознаграждение. Остерегаться нужно тебе и твоему подручному. Этот тога, при случае, вытрясет из вас аруту.
Рату прыснул слюной и злобно хихикнул:
- Хм, мне? К сведению уважаемого Сахра - Рату не страшен даже нечестивец Сабатаранга вместе со своим всесильным рампа фарангов! А он ещё тот прихлебатель Сам-Ру! Кого же мне боятся-то? Разве только, агато? Так можешь и передать Скакуну.
Служитель культа громко рассмеялся.
Мург, вновь выставил свои клыки на всеобщее обозрение, злобно блеснул янтарём глаз, повернулся к лесу и указал длинным когтистым пальцем в темноту. В свете костра появился воин в длинном плаще наёмника, но, как ни старался верховный жрец - лица рассмотреть у него так и не получилось. Рату попробовал потереть глаза, однако изображение ещё больше стало расплываться.
- Стар, видимо становлюсь, храни мою аруту Великая Ра-Аам! Кто это, Сахра?
Кряхтя, жрец привстал и, опираясь на посох, подошел к чужаку. И тут, словно укушенный ядовитой кари, отпрянул назад. На мгновение Рату показалось, что он смотрит в глаза тёмному богу огня. Старик огляделся по сторонам, намереваясь найти поддержку среди наемников, истерично закричал, отмахиваясь от воина тощими руками, и попятился назад. Сердце кисару замерло пронзённое сотнями ледяных игл. Из-под капюшона на него смотрел Мирт, истекающий кровью. Алыми нитями она сочилась из абсолютно пустых глазниц юноши. Кисару зашипел, открыв рот. Длинный раздвоенный язык кари, украшал зубастую пасть. Вот же, мерзкое охвостье кута! По долине прокатился истошный вопль служителя культа.
Жрец вздрогнул, сделал глубокий вдох, ещё один, затем вскочил, испуганно озираясь по сторонам. Вокруг было тихо, его по-прежнему окружала кромешная темнота, с которой безуспешно боролись дерзкие языки пламени Ра-Аам. Аруту служителя культа трепетала, словно птица, пойманная в силки.
- Вот же, мерзкий фокуру! Несносный мальчишка! Что-то часто, ты стал являться ко мне из чертогов Сам-Ру!
Рату дотронулся до рукояти саяка, висевшего на поясе, ещё раз осмотрелся, испуганными глазами сканируя тёмное полотно джунглей, и вновь устроился рядом с костром. Но заснуть больше у него так и не получилось. В голове старика, то и дело всплывали образы загубленных им кусару. Чаще других о себе напоминал Мирт. Терзаемый мрачными мыслями, жрец, то и дело вздрагивал, от каждого шороха в зарослях, по которым то и дело рыскали в поисках пищи мелкие хищники Периферии.
С наступлением долгожданного рассвета, служитель культа Ра-Аам затушил умирающий огонь, помолился, как того требовали обычаи, а затем отправился в путь. Старик намеревался разыскать следы кисару, а если богиня будет благосклонна - то и само кочевье. От одной мысли, что вновь придётся ночевать одному посреди лесной глуши или плутать по непроходимым джунглям его начинало мутить, а сердце сжималось от страха и покрывалось ледяной коркой. Худшего времени для себя он не мог припомнить за всю свою продолжительную жизнь. Предчувствие не обмануло Рату. Хвала Великой Ра-Аам! Преодолев полтора десятка сикелей труднопроходимых лесов, он, наконец-то, набрёл на следы гураму, и очень скоро вышел к пастбищу, на котором мирно паслось небольшое стадо рогатых ящеров.
Тога, были удивлены внезапным появлением верховного жреца и даже не сразу его признали в исхудавшем грязном старике. Джунгли изрядно потрепали могущественного кисару. После того, как служителю культа подготовили и запрягли сильного гураму, он, не мешкая, оседлал животное, чтобы двинуться к кочевью по указанной тропе. Пригрозив кочевникам наказанием Великой Ра-Аам за нерасторопность, Рату помчался к племени. Тога печальным взглядом проводили старика. Они прекрасно понимали, что просто так, всё это не закончиться. Сам-Ру шёл за жрецом по следу, и это казалось очевидным для всех.
- Я даже стал немного привыкать, к тому, что его больше с нами нет. Жаль! Да хранит мою аруту Великая Ра-Аам, за подобные мысли и слова!
- Ты чего это?
- Да, говорю - жаль, пора бы уже кисару, например, начать избирать жрецов, как вождей. А почему нет? Вон посмотри на ртупов или тех же мургов. Существуют же кланы Сойки и ничего. Я уж молчу про хизов, у них с этим делом и того хуже – покланяются разве что барышу, да и то не факт. А тут верховный жрец со своим почитанием святынь, раздуется, как самка гураму на сносях, и ходит по кочевью. Тьфу! Тёмный он, этот Рату. Нехороший. И всегда таким был. Да простит меня, Великая Ра-Аам!
- Ну, так-то все верно. Только вот, кто же посмеет выступить против богини? В соседних племенах, жрецы нас точно не поддержат – может начаться большая война. А тут, дружище, одной схваткой не отделаться, это тебе не шайку Сахра гонять по холмам Долины. Шутка ли сместить верховного жреца Ра-Аам! Тут к вопросу надо подойти с головой. Тщательно все продумать, взвесить. Тур бы, конечно, справился, да только где теперь его Сам-Ру носит? Ты заметил, чей саяк у старика на поясе?
Тога вздрогнул, словно его кольнули острым клинком под ребро.
- Даже не смотрел, а что?
- Это точно саяк Рурсура, к Сам-Ру не ходи. Такой рукояти больше нет ни у кого из тога. Сам Ги-Рапид постарался. Говорю тебе, дружище - Рурсура саяк. Гореть мне на ладонях Сам-Ру, если это не так! Я, как-то, пару раз даже держал его в руках – оружие, что надо, сделано толково, хорошим хизом. Тога берег его пуще собственного хвоста, да и за каким кутом он понадобился Рату?
- Согласен. Уж в этом-то Рурсур разбирается, лопни моя скорлупа! А Рату ничего тяжелее ширу никогда не держал. Ох, чую аруту, не ту тропку выбрал наш жрец, помяни мое слово – ничем хорошим появление Рату для нас с тобой не закончиться.
Ещё какое-то время тога наблюдали за маячившей вдалеке маленькой фигурой всадника, а затем развернули своих гураму, собираясь направить стадо к кочевью. Рату, не жалея сил, гнал животное по проторенной кисару тропе. Жрец словно боялся куда-то опоздать, хотя сам не мог понять, откуда взялось это гадкое предчувствие неминуемой беды внутри аруту. Сам-Ру вцепился мёртвой хваткой в хвост старика и, судя по всему, не собирался отпускать. Гураму возмущённый подобным обращением, то и дело ворчал и огрызался на хлесткие удары стрекала, однако кисару был неумолим. С бешеной силой старик стегал плетью по толстой коже крупного самца, оставляя на спине кровавые рубцы гнева.
Вскоре, в нескольких местах, на боках животного, кожа треснула и стала сочиться густыми кровавыми потёками. Старик торопился, стараясь не обращать внимания на то, что гураму изнывал от подобной гонки и очень сильно капризничал. Верховный жрец прижался к горбатой спине животного, прячась за его кожаный воротник от встречных веток. Быстрее, ещё быстрее! Ещё! Ну, же, никчемное охвостье кута! Предчувствие беды томило жреца, рвало аруту в клочья, убеждая в необходимости как можно скорей добраться до своего кочали. Это ощущение близости Сам-Ру ещё ни разу не подводило его!
Когда до кочевья осталось чуть больше сикеля, гураму споткнулся и рухнул, скинув, наконец, со спины ненавистного всадника. Пока Рату приходил в себя после падения, то и дело, сплёвывая остатки травы, животное отбежало на довольно приличное расстояние. Ах, ты ж, болотная гниль! Гураму недовольно ворчал, пронзая жреца испепеляющим взглядом маленьких глаз. Все попытки Рату образумить ящера и призвать к повиновению ни к чему не привели. Как только старик, громко ругаясь, приближался к обозлённому животному, гураму тут же убегал на безопасное расстояние. В конце концов, Рату не выдержал. Он окончательно потерял терпение и, пообещав непокорному созданию поквитаться с ним в ближайшее время, отправился до кочевья пешком.
Ящер ещё немного постоял в оборонительной позе, до тех пор пока листва окончательно не поглотила всадника, а затем развернулся и неторопливо побрел по тропе назад, к стаду которое перегоняли тога.
Тем временем совершенно в противоположную сторону от кочевья кисару, по дремучим джунглям, пробиралась Сиена. Девушка и не думала разыскивать соплеменников. Прекрасно понимая, что, если только Рату останется жив, чего исключать, конечно, нельзя, рассчитывать на радушный приём кисару, жрице не придется. Поэтому она отправилась на поиски Тура - в её аруту ещё теплилась надежда на то, что тога удалось выжить, и Великая Ра-Аам уберегла его. Каждый рассвет, как только предоставлялась возможность, девушка обращала взгляд к отверстиям каменного купола, из которых лился свет богини, и молилась. Долго и упорно. Она настойчиво просила её о покровительстве тога, а заодно легкой тропы для себя.
Сиена переживала, что не сможет долго продержаться одна среди джунглей, по которым бродили многочисленные хищники, причём топориски были не самыми опасными из них. Конечно, девушка обладала элементарными навыками и знаниями, присущих кочевнику. Однако, без оружия, даже не каждый тога способен надолго задержаться в незнакомых землях. Поэтому, как только начинало смеркаться, жрица забиралась на самое высокое дерево и оставалась на нём до наступления рассвета. Иногда в кромешной темноте раздавался треск сломанных веток и злобный рык агато, от которого сердце девушки судорожно сжималось и замирало. В такие моменты, она шепотом, прикрыв глаза, смиренно обращалась к богине, чтобы ей было позволено увидеть очередной рассвет. Оставаться так долго наедине с миром дикого леса, в полном одиночестве, ей не приходилось ещё никогда. Хищные обитатели джунглей то и дело испытывали девушку на прочность, пробуя подкараулить, чтобы отведать свежей плоти. Но удача и благосклонность богини, несмотря ни на что, сопутствовали Сиене.
Один раз кисару даже пришлось просидеть два рассвета подряд на верхушке высокой сосны, так как вокруг постоянно рыскали голодные топориски. Животные ободрали всю кору на стволе дерева, но так и не смогли ничего добиться. Было и такое, когда, не успев утолить жажду в ручье, ей пришлось взбираться на ближайшее дерево, на котором удобно устроилась кари. На счастье жрицы, змея оказалась сытой. Крепко обхватив секвойю, Сиена, не переставая, молилась богине, с надеждой в аруту на скорое избавление от ненавистных вестников Сам-Ру. Плутать так по джунглям Периферии ей пришлось ещё очень долго, наконец исхудавшая и больная девушка, набрела на одиноко стоявшее кочали.
В последнее время ей приходилось питаться лишь небольшими плодами солота, которые попадались довольно редко. Для представительницы кочевого племени, привыкшей использовать в своём рационе, на постоянной основе, мясо гураму, фрукты не являлись полноценной пищей. Они практически не давали ощущения сытости. Она постоянно чувствовала нестерпимый голод. А когда представляла жареный кусок кута на вертеле, буквально сходила с ума. Слюна начинала скапливаться во рту, попадала в желудок, обжигая стенки тоской по нормальной пище, и туманила разум.
Однако, несмотря на все трудности, у Сиены, все-таки, получилось пройти путь, ни разу не столкнувшись лицом к лицу с опасным хищником. Девушка поспешила поздравить себя, когда вдали показалась конусообразная крыша кочали. Хвала, Великой Ра-Аам! Кто бы это ни был, это все же лучше, чем кровожадный агато! Но радость была преждевременной. Неожиданно, из глубины лесной чащи на неё выскочил огромный разъяренный гураму. Животное неслось сквозь заросли, громко оглашая округу диким рёвом. Оно явно было чем-то сильно напугано и совершенно не разбирало куда бежит. Угрожающе опустив рогатую голову к земле, гураму таранил молодые деревья с кустарником, попадавшиеся на его пути.
Сиена едва успела отскочить в сторону, когда мощный ящер, пыхтя и вращая маленькими глазками в поисках укрытия, пронёсся мимо жрицы, обдав кисару терпким запахом тучного тела. Девушка перевернулась в полёте, не удачно приземлившись на больную руку. Не успела она подняться, как следом за гураму из леса выскочил детёныш агато. Ах, ты ж, никчемное охвостье кута! Только этого не хватало! Вид девушки ненадолго обескуражил его, но ящер быстро сориентировался. Оскалив зубастую пасть, хищник втянул ноздрями воздух и грозно зарычал. Вестник Сам-Ру оказался весьма решительно настроен.
Жрица от неожиданности замерла на месте и даже не предприняла попытки попробовать спрятаться в кустах или убежать в лес. Страх пронзил её до кончика изящного хвоста, не оставив даже шанса на спасение. Вот же, мерзкое охвостье кута! Когда, наконец, она пришла в себя и бросилась бежать - агато взял след. Хищник тут же потерял интерес к улизнувшему от него грузному гураму и переключился на более слабую, а значит более доступную жертву. Несмотря на то, что это был всего лишь детёныш, он легко мог сравниться со средним самцом гураму, и представлял довольно серьезную опасность для полностью экипированного тога.
Повернув мощную, словно вырубленную из камня, голову ящер сфокусировал взгляд на жертве, прикидывая в небольшом мозгу алгоритм дальнейших действий. Из приоткрытой пасти редкими мутными нитями стекала слюна. Мясистый язык не находил себе покоя. Голод гнал животное вперёд. Агато наклонил, похожий на молот, череп, словно собирался протаранить горбатым лбом Сиену, вытянул струной толстый хвост и атаковал. Ах, ты ж, охвостье кута! Вся ярость тёмного божества на тот момент воплотилась в свирепом животном.
Сиена приняла единственное по её мнению правильное решение. Жрица, положилась на щедрость и защиту Великой Ра-Аам. Так как в последнее время в борьбе за выживание она израсходовала весь резерв сил: девушка сразу отказалась от варианта с побегом. Монстру, в таком случае, не составило бы труда догнать её и просто растоптать, а затем разорвать на части. Но и отдавать свою аруту Сам-Ру без малейшего сопротивления, она не собиралась. Дочь отважного тога не может погибнуть, как трусливый кут. Поэтому, стараясь не выказывать страха противнику, Сиена встала в стойку, которую воины кисару использовали перед атакой и, оскалившись, грозно зарычала.
- Ну, попробуй, возьми меня, мерзкий прихвостень Сам-Ру! Ну!
Конечно, никаких надежд на то, что хищник испугается и убежит жрица не питала. Девушка лишь решила, как можно дороже отдать свою жизнь. Она рассчитается с Сам-Ру за всё! Последнее о чём Сиена подумала, был Тур. Именно к нему она шла и именно из-за него перевернула всю свою жизнь. Даже сейчас оказавшись перед вратами в обитель тёмного бога, она ни о чём не жалела. Столько рассветов служения богине и её противному слуге Рату, ритуальных жертвоприношений, а также различных ограничений одним поступком было принесено на жертвенный алтарь. Сиена, не задумываясь, отказалась от имевшихся преференций, ради того, единственного, за которым с интересом наблюдала с самого детства и которым восхищалась, даже тогда, когда он выполнял грязные поручения верховного жреца. Внутри аруту она всегда находила для себя оправдания этому.
Эффект от внезапной «контратаки» превзошел все ожидания. Агато замедлил бег, а вскоре и вовсе перешёл на шаг. Поворачивая голову то одним то другим боком, хищник надеялся разглядеть страх в глазах жертвы - дикий ужас, исходивший от любого, кто до этого момента вставал на его пути. Так было всегда. Но не в этот раз! Никогда ещё на него не нападало более беззащитное существо. Что могла противопоставить эта тощая самка кисару его могучим когтям, способным легко вспороть живот гураму от глотки до хвоста. Маленький мозг ящера старался отыскать правильное руководство к действию. Временная заминка, конечно, не привела к успешному бегству жрицы. Она отлично понимала – стоит только броситься бежать, алгоритм жестокого убийства будет восстановлен, и в таком случае агато наверняка с ней быстро разберётся. Аруту жрицы трепетала как никогда, однако девушка не сводила глаз с монстра. Нельзя позволить ящеру разглядеть жуткий страх, сковавший её конечности. Сам-Ру, конечно, получит своё, но нет так быстро и легко, как ему бы хотелось.
Оставалось только гадать, сколько ещё темное божество позволит ей заигрывать с ним. Но вот для того, кто бежал ей на выручку с другой стороны леса, это замешательство хищника пришлось как нельзя кстати. Шаг, другой, прыжок. Еще прыжок! Шаг, ещё шаг, прыжок! Ах, ты ж, охвостье кута! Только бы успеть и не упасть! Только бы успеть! Добравшись до свободного от зарослей, места, воин окликнул свирепое животное. Нужно заставить хищника повернуть. Он начал прыгать, размахивать руками, всячески оскорблять ящера, чтобы привлечь к себе внимание. Игра интригует, повышая уровень адреналина в крови, будь то тога, топориск или агато – Сам-Ру все равно! Наконец, хвостатое чудовище проглотило наживку, приняв заманчивое приглашение кочевника. Ящер резко повернул массивную голову, фокусируя рубиновую бусину глаз на новом объекте. Он вытянул шею вперёд и громко прокричал, так, что затрепетали куты по кустам.
Нет, на этот раз у тебя ничего не выйдет! Очень просто – правила игры диктует он. Агато не изменил траектории, а продолжил наступление на застывшую, в лапах тысячелетнего ужаса, жертву. Ах, ты ж, охвостье кута! Нужно вынудить воина подойти ближе. Понимая, что все старания напрасны, кочевник как следует, раскрутил пращу и запустил несколько снарядов в противника. Один из камней угодил точно в глаз агато. Всё это зашло слишком далеко. Монстр взревел от боли и рухнул вниз, подобно сошедшей с гор лавине. Тога бросился к монстру, воспользовавшись ситуацией. Агато заревел, словно десяток топорисков. Самое время показать наглецу кто здесь главный. Покачиваясь, ящер вскочил на ноги и ринулся на бежавшего к нему обидчика.
Воин остановился. Запустил ещё один снаряд, глухо ударивший агато на этот раз прямо в лоб. Когда до хищника оставалось не больше пяти хелей, кочевник по-лягушачьи отпрыгнул в сторону, пропуская неповоротливое животное, развернулся и заскочил с разбега на толстый хвост. Агато не на шутку рассвирепел. Мотая головой, он пробовал добраться до жертвы. Мощные челюсти жадно клацали по воздуху, стремясь добраться до мягкой плоти. Тога, не тратя времени зря, вскарабкался наверх, а затем, прокричав боевой клич кисару, с силой воткнул саяк агато прямо в спину. Спрыгнул на землю, нанес несколько ударов, так что Сам-Ру пришлось кусать собственный хвост с досады. Зверь круто развернулся на месте, потерял координацию, после чего обрушился всей своей массой на землю, увлекая за собой противника. Перевернувшись, несколько раз и больно ударившись горбатой спиной о ствол дерева, агато на какое-то время потерял связь с реальностью. Этого кисару вполне хватило, чтобы окончательно перехватить инициативу и вырвать победу из когтистых лап темного божества.
Когда хищник, наконец, пришел в себя – тога оказался рядом. Воин ловко запрыгнул сверху на мощную шею, и подобно всаднику оседлал зверя. Обхватив крепкими ногами могучее животное, он повторно издал победный клич кисару. Сидя верхом на мечущемся из стороны в сторону, агато, кочевник несколько раз воткнул саяк между широких лопаток. Если сейчас остановиться, то инициатива будет упущена. Сердце наполнилось кровью, вытеснив остатки страха. Воин терзал мечом плоть врага, надеясь на помощь богини. Скоро всё закончится, скоро. Ещё чуть-чуть! Ящер, неистово крутил головой, пытаясь зубами скинуть наглеца со спины. Рёв обезумевшего от боли детёныша разлетался по всей округе. От дерева к дереву, от холма к холму, он пронёсся сквозь земли кочевников и разбился о скалистые горы Забытых пещер, заставив вздрогнуть задремавшего на посту ртупа.
Сиене, которая за всё это время так и не сдвинулась с места, казалось, что лёгкие агато разорвутся от перенапряжения. Сам-Ру упивался страданиями малыша. Где-то вдали на крик о помощи послышался свирепый ответ. Ах, ты ж, никчемное охвостье кута! Жрица понимала, что очень скоро здесь окажутся сородичи хищника. Детёныш агато не будет бродить по джунглям в одиночку. В этом можно не сомневаться. Осознание данного факта заставило аруту жрицы покрыться иглами страха. Даже если с ящером удастся расправиться, кто спасет их от взрослой особи?
Удача, наконец, улыбнулась агато. Он с разбега ударился корпусом о ствол векового дерева и скинул со спины всадника. Настал долгожданный момент расплаты. Воин, соскочил вниз, а затем откатился в сторону. Однако приземлился не совсем удачно - выронил саяк. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Меч остался лежать у массивных лап хищника. Сиена громко вскрикнула, дикий ужас ледяной волной окатил её с головы до ног. Кочевник, бросился за оружием, в то же самое время как пришедший в себя после нападения агато, собрался атаковать.
Не успел кисару схватить костяную рукоять клинка, как перед ним оказалась морда свирепого хищника. От злобного взгляда Сам-Ру закипела кровь. Воин зарычал. Пара сильных ударов кулаком, заставили детёныша на мгновение отступить. Этого времени вполне хватило, чтобы завладеть саяком. Воин высоко подпрыгнул, зацепился сильными руками за свисавшую лиану, пролетел по дуге и вновь оседлал ящера. Детёныш агато, раздраженно клацал зубами и вертел, большой головой стараясь достать мерзкого тога. Клич племен кисару разнесся над джунглями. Кочевник погружал клинок в мускулистое тело хищника, каждым ударом призывая Сам-Ру на помощь. Долго упрашивать не пришлось! Кровожадный бог смерти и так сидел на кончике меча. Кочевнику приходилось использовать всю свою ловкость и силу, чтобы удержаться на горбатой спине агато.
Очень скоро силы начали покидать и того и другого. Агато удалось повторно скинуть врага со спины. Истекая кровью, детёныш бросился догонять наглеца, побежавшего в противоположную сторону от того места где сидела девушка. Сиена настолько увлеклась поединком, что совершенно забыла о собственной безопасности. Усыпанный множеством колотых ран и покрытый вуалью кровавых потёков ящер упорно продолжал преследование. Сам-Ру затеял игру, ожидая получить аруту и того и другого. Обидчика требовалось наказать.
Расстояние между ними стремительно сокращалось. Но когда до воина остались считанные шаги, и агато уже представил, с каким наслаждением откусит голову мерзкому кисару, силы покинули истерзанное саяком тело. Хищник неожиданно для себя осознал, что ноги стали заплетаться, увязнув в смертельных путах Сам-Ру. Он не смог справится с ватным состоянием конечностей, и с грохотом, полетел на землю, ломая ветки и подминая под себя жертву. Падая, кисару успел повернуться лицом к ящеру. Как только большая голова придавила его к земле, он тут же начал наносить удары саяком куда придётся. Удар, замах, ещё удар. Удар! Нужно бить до тех пор, пока рука может держать меч. Словно обезумевший, кочевник громко кричал во всё горло, рассекая плоть ящера. Горячая кровь обжигала аруту воина. Алой россыпью, брызгала по сторонам и заливала противника. Какое-то время агато ещё пытался оказывать вялое сопротивление, стремясь зацепить жертву острыми зубами, но враг оказался на удивление проворен. Сам-Ру отступил.
Вскоре могучее тело, потеряв практически весь запас крови, перестало сопротивляться и затихло. Грудь кисару раздувалась подобно кузнечным мехам, а сердце барабанило громче жреческого бубна. Немного отлежавшись, он, превозмогая боль, выбрался из-под тяжелой туши и, понимая, что нужно срочно покинуть место схватки поспешил к девушке. Сиена всё ещё сидела, закрыв лицо руками, моля богиню о помощи и прощении. Её аруту переживала за итог схватки, однако заставить себя следить за дальнейшим ходом битвы кисару так и не смогла.
Когда, наконец, всё стихло, девушка опустила руки. Впервые за долгое время утончённые черты лица жрицы просветлели. Великая Ра-Аам коснулась её глаз. Сиена воспаряла и одарила спасителя чистой, открытой улыбкой. Через поляну быстрым шагом к ней направлялся тот, ради кого она столько перенесла за последнее время. Тяжело дыша, вытирая, на ходу, саяк от крови агато, к девушке широким шагом шёл израненный хищником Тур. Острые зубы блеснули в ответ на приветливую улыбку старшей жрицы племени верховного жреца Рату.
Времени на разговоры у них не осталось. Кисару, чтобы ускорить процесс бегства, закинул девушку себе на плечи и бросился в лесную чащу. Сиена не стала сопротивляться, несмотря на дикую усталость, а также раны спасителя. Жрица знала, что Тур сделает всё правильно и предоставила ему возможность решать самому. Когда они отдалились на приличное расстояние от места битвы с опасным хищником, до них долетел свирепый крик самца агато. Ах, ты ж, охвостье кута! Сам-Ру не знает покоя!
- Уф! Нужно предупредить Шуму, лучше, если мы откочуем, хотя бы ненадолго. Агато не остановиться, пока не зальет всё вокруг кровью. Главное успеть, предупредить старика, – бормотал на ходу Тур.
Пока тога, превозмогая боль и усталость, спешил к Зоркому Шуму, Рату, измученный долгой дорогой, плёлся по кочевью. Он еле переставлял ноги. Жрец с равнодушным видом, принимал от соплеменников сухие поздравления с возвращением. Все, начиная от старух и заканчивая детьми, почтительно склоняли голову при появлении кисару. На лицах соплеменников читалось удивление, постепенно переходящее в испуг, а порой даже ужас, и это не ускользнуло от внимательных глаз старика. Сам-Ру явно что-то ему приготовил, а потому стоит собраться иначе беды не избежать. За свою продолжительную жизнь среди кочевых племен Рату научился распознавать сигналы темного божества, по которым угадывалось ближайшее будущее. То, что встретило его в кочевье, явно намекало на очередной виток напряженности между ним и Сам-Ру. Ах, ты ж, охвостье кута!
Жрец по мере того как приближался к центру спирали, буквально напитывался энергией страха, исходившего от соплеменников. Осанка служителя культа изменилась, в глазах появилась прежняя надменность. Он приободрился. Если и суждено принять вызов от темного божества, то это следует сделать достойно служителя культа Великой Ра-Аам. Жёсткий взгляд колючих глаз оценивающе разглядывал новое место, выбранное кисару для кочевья. Всем своим видом он говорил, что правитель вернулся, а значит для них - всё останется как прежде.
Служитель культа Ра-Аам проследовал мимо тирсов, стоящих по периметру кочевья и направился по совсем ещё свежей тропинке ведущей к главному кочали. Рату решил пройти мимо всех жилищ, чтобы каждый кисару узнал о возвращении верховного жреца. Наконец он добрался до центральной площадки где, по древнему обычаю установили Перст Сам-Ру и разбили большое кочали для поклонения Великой Ра-Аам.
С лица старика не сходила самодовольная ухмылка. В знак приветствия он кивнул охране, стоявшей при входе, и перед тем как прошмыгнуть под пологом обратил внимание на лежавший в стороне предмет, показавшийся ему до боли знакомым. Всё ещё находясь под впечатлением от собственного величия, Рату вошел внутрь и остолбенел, пронзённый диким ужасом Сам-Ру. Ах, ты ж, болотная гниль Черной Пади! Словно тысячи ледяных клинков покрошили в куски аруту, когда служитель культа посмотрел на кресло верховного жреца Великой Ра-Аам. Вот же, мерзкое охвостье кута! Только этого не хватало!
«Коряга! – промелькнуло у него в голове, - Коряга, что я вогнал в лицо подлого тога! Это она валялась перед входом!»
Жрец почувствовал, как подкашиваются ноги, становясь ватными, а в глазах появился жёлтый туман. Сам-Ру нанес удар первым! Кочевник ощущал, невыносимый тремор рук, тик века и предательскую дрожь нижней губы. Ах, ты ж, болотная гниль! Раздутая самомнением аруту мгновенно съёжилась и забилась в самый низ живота. Сердце замерло, перед тем как начать ритмично биться о тщедушную грудь старика. Мысли сотней возможных вариантов атаковали мозг. Страх сжал горло, преградив доступ кислороду.
На верховного жреца из кресла, горящими местью глазами смотрел Рурсур, на перевязанной голове воина красовался Шлем Предков. Медленно, словно стесняясь, верхняя губа тога поднялась вверх, обнажив матовые зубы в широкой улыбке. Рату знал это выражение лица воина. Таким он видел тога в последний раз, когда тот совместно с Сахра рассказывал о том, как они разнесли караван Ги-Рапида, предав смерти всех, кто его сопровождал. Старик мгновенно припомнил все изуверства, которые с наслаждением смаковал тога.
- Рату, лопни твоя скорлупа! Вот и свиделись, никчемное ты охвостье! Добро пожаловать в родное кочевье! Или может оно уже не твоё, как считаешь? Да, проходи, чего топтаться бес толку. Проходи, не стоит так бояться, бежать-то все равно теперь некуда, - Рурсур подался вперед всем телом и громко рявкнул, - Иди ко мне ближе, фокуру!

XXIII ГЛАВА
Яркая вспышка от удара ослепила, заставила на время остановиться. Нужно быть осторожней. Кровь согревала грудь, стекая по шее, и рубиновым бисером падала к ногам. Ах, ты ж, никчемное охвостье кута! Переведя дыхание, он вложил всю силу в руку, парируя очередной удар противника. Резкий разворот на месте. Шаг в сторону, удар, ещё удар! Шаг, удар, выпад. Удар! Боль от хлёсткого шлепка древком копья в область шей, заставила кисару упасть и уткнуться лицом в землю. Шумно втягивая носовыми отверстиями воздух, Мирт выплюнул попавший в рот мох. Превозмогая боль, он поднялся с колен, нанеся вслепую несколько ударов подряд. Так просто Сам-Ру его аруту точно не получит. Что-то, а уступать кисару не привык, особенно когда на кону стоит его собственная жизнь.
«Вот же, маленькие поганцы, так и норовят, расколотит мне череп!»
Юноша огляделся по сторонам, перепрыгнул через упавшего под ноги воина и, навалившись всем телом на вражеский щит, выбросил перед собой руку с копьём. Удар, ещё один! Удар, выпад! Уклон, удар, выпад! Тёплые брызги окропили предплечье. Маленький уродец с пробитой шеей рухнул на стоящего рядом соплеменника. Мирт ухватился за ближайшего покасту, подпрыгнул как можно выше, ударил коленом соперника в живот, после чего перекинул его через себя. Шаг, прыжок, удар! Выпал, удар! Прыжок! Пронзив насквозь ещё одного уродца, кисару поднял покасту над головой и швырнул, словно мешок солота, в разъярённую толпу. Получите, поганые прихвостни Сам-Ру! Кочевник смотрел на обезображенные гримасой гнева лица врагов и чувствовал, как страх начинает сковывать конечности. Нельзя позволить тёмному богу взять верх.
- Ну же, охвостье кута, чего уставились?
Со всех сторон на него наступали воины покасту, и каждый стремился опередить соплеменника, чтобы первым добраться до сердца кисару. Среди уродцев особым уважением пользовался воин, кому удалось овладеть сердцем поверженного врага. Они, словно одурманенные зельем верховного жреца, тянули кривые руки к кисару. Удар, ещё один! Прыжок, выпад, удар! Уклон, удар, выпад! Удар! О, Великая Ра-Аам, их слишком много! Слишком! Довольно глупая вышла затея - идти одному на толпу безумцев, но другой тропы для него у Сам-Ру, судя по всему, не оказалось.
Жирный вождь, сидя на своём месте, бился в истерике от смеха. Главного уродца ужасно забавляло, как юноша в одиночку пытается справиться с его свирепыми воинами покасту. Такого представления он никогда ещё не видел за всю свою долгую жизнь. Исход схватки очевиден – оставалось устроиться удобней в кресле и получать удовольствие от созерцания схватки. Вождь увлеченно следил за происходящим, хлопал себя по угловатым коленям, и каждый раз рычал при виде окровавленных тел соплеменников, падающих к ногам юноши. На некоторое время внимание всех покасту переключилось с ритуальной жертвы на чужака, рискнувшего бросить им вызов.
Кочевник, как безумный вестник Сам-Ру, нёс смерть дикарям на кончике своего оружия. Однако долго так продолжаться не могло. Из любой схватки темное божество выходит победителем, забирая кровавую дань, а возможно и аруту потерпевшего поражение.
Получив легкое ранения в ногу, Мирт воткнул копьё глубоко в грудь очередного уродца, где оно и осталось торчать. Второе вогнал в шею ближайшему покасту, повисшему не хвосте. Развернулся. Несколько раз удачно попал кулаком по плоской голове воина, пытавшегося перекусить ему сухожилия на ноге. Разжав челюсти, уродец громко завыл, схватился за ушибленное место и откатился на сторону. Ах, ты ж, болотная гниль! Одной Великой Ра-Аам известно как долго он сможет сопротивляться! Вооружившись кинжалом, кисару наносил многочисленным врагам, глубокие порезы. Вскоре ему, наконец, удалось добиться того, что корнееды стали атаковать намного реже, боясь получить смертельный укус бронзового клинка. Они прекрасно понимали, что численное преимущество на их стороне, а также, что ждать, когда чужак окончательно выбьется из сил, осталось совсем недолго. Мирт задыхался, и это очень скоро стало очевидным для всех, кто находился рядом.
Как они и надеялись, кисару вскоре почувствовал дикую усталость в плечах - никогда ещё ему не приходилось биться против такого количества противников. Упорству и выносливости юноши мог позавидовать любой тога племени. Но кто об этом узнает? Рыжий клинок порхал на головами нападавших, нанося смертельные раны. Удар, шаг назад, выпад, удар, шаг в сторону. Уклон, выпад, удар! Шаг назад, прыжок, выпад, удар! Плечи немеют по локти, а руки отваливаются, но останавливаться нельзя. Сам-Ру не дремлет. Стоит только расслабиться и тёмное божество тут же отнимет у него жизнь когтистой лапой одного из уродцев.
Мирт с каждым ударом ощущал, как силы постепенно покидают тело. И вот, после того, как юноша отправил очередного покасту тропой в обитель Сам-Ру, он упал на колени. Продолжая, стиснув зубы, размахивать клинком, кочевник пускал кровь нечестивцам. От воинов не ускользнуло, что кисару стал чаще промахиваться и с трудом парировать их выпады. Вождь тоже обратил внимание на слабость в обороне противника. Предводитель уродцев отдал приказ, чтобы они толпой одновременно накинулись на чужака со всех сторон. Поднялся дикий вой: подбадриваемые громкими криками вождя воины покасту ринулись на изнывающего от усталости и боли юношу. Уно спасти не удалось, он лишь ценой собственной жизни отсрочил гибель товарища. Но не более того - Сам-Ру так просто не проведёшь! Особенно, если он уже впился клыками в жертву.
После нескольких безуспешных попыток отбиться от нападавших, всё закончилось тем, что Мирта повалили и волоком притащили к яме. Его грубо волокли по тропе Сам-Ру, жестко избивая по пути. Тело кисару кусали, царапали, кололи. Покасту решили, не церемонится с ним как с Уно, а сразу бросить на съедение агато. Хищник, заметив столпотворение на краю, ещё больше рассвирепел и усилил попытки добраться до лакомого куска. Втягивая носовыми отверстиями запах крови, ящер широко распахивал пасть на встречу летевшим в яму невинным жертвам вакханалии. Толкаясь, уродцы в суматохе сбрасывали соплеменников вниз, отчего вождь приходил в дикий восторг.
Тем временем Уно оставил попытки распутать верёвки на своих руках, малыш увлеченно наблюдал за происходящим, сопереживая товарищу. Гнев пылал в груди воина, заставляя аруту выталкивать сердце наружу. Он был бы рад голыми руками рвать уродливые тела прислужников Сам-Ру, но это невозможно. Покасту предусмотрительно затолкали малышу в рот кусок кожи кута, а руки с ногами туго перевязали древесными путами. На лице воина кроме печали и страха за жизнь друга, отразилась благодарность за попытку спасти его аруту. Уно прекрасно понимал, что в принципе рано или поздно подобная участь ожидает любого обитателя Периферии и к этому нужно быть готовым, однако это не означало его капитуляцию перед темными силами. Пока сердце бьётся, а у аруту есть тяга к жизни, он будет сопротивляться до последнего вздоха.
Кисару уже собрался обратиться с последней мольбой к Великой Ра-Аам, отбиваясь от наседавших врагов, как вдруг с противоположной стороны поляны хлынул поток вопящих на все голоса существ. Лавина из незнакомых воинов поглотила нестройные ряды покасту и заставила захлёбываться уродцев в собственной крови. Начался жуткий переполох, на радость темного божества. Мирт ничего не мог разобрать, вокруг: крики, визг, стоны, лязг оружия и брызги, яркие брызги горячей крови, обильно заливавшие поляну. Жуткое зрелище, жестокости корнеедам не занимать! Кровь была повсюду. Сам-Ру ликовал, упиваясь бесчисленными смертями низкорослого народца
Не делая больше попыток разобраться в происходящем, кочевник сбросил в яму последних повисших на нём уродцев, поднялся и резво стал пробираться к заветному столбу. По пути к намеченной цели, кисару раздавал крепкие тумаки, рассекая разгорячённую плоть нападавших на него покасту. Периодически над головой свистели маленькие копья уродцев и, судя по звукам, непременно находили цель, где-то за спиной юноши.
Перерезав путы Уно, он, без лишних разговоров, сунул ему в руку кинжал. Затем вытащил копьё из тела, лежащего под ногами мертвого воина, прицелился и метнул в предводителя уродцев. Вождь оказался на удивление проворным. Увернувшись от снаряда, он пригнулся к земле, подобно топориску перед нападением на жертву, и громко зарычал. Сверкнув маленькими глазками, предводитель племени выхватил у стоящего рядом уродца трубку, после чего выпустил несколько стрел в кисару. Мирт отпрыгнул, прячась за столб – ядовитые иглы благополучно воткнулись в тугую древесину конструкции. Ах, ты ж, болотная гниль! На этот раз Сам-Ру придётся подождать.
Как оказалось впоследствии, напавшие на уродцев во время жертвоприношения, воины принадлежали к враждующему с покасту племени. Они были не намного выше ростом, имели тёмно-зеленый цвет кожи с бледно-синими пятнами на тыльной стороне рук и ног. Мирт успел, отметить про себя, что враги покасту не проявляли к ним с Уно никакой агрессии, обходя стороной. Дикари словно речной поток, огибающий пороги, игнорировали присутствие кочевников.
- Уно, думаю, у нас появились союзники, да хранит их аруту Великая Ра-Аам! Это, конечно, не тоже, что не хамру тога, но и так неплохо!
Воин сдержанно улыбнулся товарищу, кивнул в знак согласия и всадил кинжал в живот атаковавшему его покасту. Мирт попробовал метнуть ещё один снаряд по направлению деревянного постамента, на котором восседал вождь, но и на этот раз уродцу удалось избежать крепких объятий Сам-Ру.
Вождь был вне себя от гнева. Планы разрушены и за это кто-то должен ответить. Однако уступать Сам-Ру он не собирался, скорее наоборот - желание расправиться с чужаками стало только сильнее. Над поляной разлетались дикие вопли, то здесь, то там корчились, в предсмертной агонии, маленькие уродцы. Сильный запах палёной кожи быстро распространялся над местом битвы. В пылу сражения тела убитых воинов падали в огонь, который стремительно разливался по площадке, проглатывая все, что попадалась у него на пути. Агато ревел, в предвкушении пиршества - уже не один десяток дикарей упало в яму. Как только хищник замечал новую жертву, он тут же набрасывался на несчастного и в считанные мгновение поглощал всё самое вкусное, оставляя нетронутыми лишь крупные кости и оружие. Аруту погибших воинов, друг за другом, нескончаемым потоком шли по тропе Сам-Ру.
- Уно, думаю пора выбираться! Давай к лесу, сейчас здесь всё будет в огне!
Отбиваясь от наседавших покасту, кочевники медленно, но верно добрались до края поляны, куда огонь ещё не успел распространиться. Несколько раз в пылу битвы Мирт, случайно, налетал на «союзников». Не так уж просто в темноте, даже при свете пылающего пламени, различить оттенки кожи корнеедов и незначительные отличия в экипировке. Однако вскоре юноша подметил одну особенность, которая помогла ему разобраться. Кисару стал смотреть на оружие. Лишь единицы использовали копья похожие на копья покасту. Основная масса билась при помощи мечей по форме напоминавших привычный ему саяк, но с более широким и коротким клинком. А вот рукоять оказалась на удивление длиннее. Попадались даже те, кто держал меч двумя руками. Однако, несмотря на первоначальный успех, удача покинула ряды союзников. То ли пришельцев меньше чем покасту, то ли они менее свирепы, но вскоре чужаки начали отступать, теснимые озлобленными уродцами, а также огнем, охватившим почти весь периметр поляны.
Мирт подозвал Уно, и они скрылись от прислужников Сам-Ру в высокой траве. Передвигаясь на четвереньках, друзья вползли в тёмные заросли джунглей, распугав кутов. Хвала Великой Ра-Аам! Уже через несколько мгновений, кочевники бежали по узкой тропе, направляясь к реке. Не задумываясь о безопасности, воины пронеслись, словно загнанные куты мимо поселения покасту. Быстро перебрались по хлипкому мосту, который тут же потопили и скрылись в лесной чаще, оглашая округу боевым кличем кочевых племен Периферии.
- Уф!
Мирт устало опустился на землю. Он остановил затуманенный битвой взгляд на, трясущихся мелкой дрожью, руках.
- Было жарковато, скажу я тебе. Предлагаю сейчас забраться на подходящее дерево и как следует выспаться. В темноте всё равно не отыщем наше гнездо, а рисковать аруту понапрасну – только искушать Сам-Ру. Согласен?
Уно упал на колени. Не проронив ни слова, просто кивнул другу в знак согласия. После стольких испытаний ни о чём другом он и не мечтал. Тяжело дыша, малыш заглатывал большие порции воздуха. Воин всё ещё не мог поверить, что им удалось выбраться из рук кровожадных корнеедов. Отдышавшись, друзья углубились в джунгли примерно на пару сикелей, а затем забрались в крону раскидистого дерева. Удобно устроились на ветвях, так чтобы ненароком не свалиться вниз, они наконец-то смогли расслабиться.
Израненные тела изнывали от боли, но, несмотря на это, кочевники всё же очень скоро забылись крепким сном.
- Мирт! Мирт, да просыпайся ты уже, задери тебя Цоронг!
Кисару, с трудом разрывая путы сна, поднял голову в ответ на шепот Уно и уже собирался громко запротестовать, когда малыш прикрыл ему рот рукой.
- Тише! Смотри!
- Куда?
- Да, вниз, же. Смотри, говорю!
Он показал рукой в том направлении, откуда они вчера с Уно пришли. По еле различимой лесной тропе, выстроившись в затылок, друг другу, семенили недавние противники покасту. Несмотря на то, что численно их стало существенно меньше, это всё ещё была грозная сила. Лежа на ветвях перетянутых стеблями лиан, кочевники с любопытством рассматривали отряд, бодро марширующий сквозь густые заросли папоротника.
Мускулистые тела уродцев практически ничем не были прикрыты, если не считать широкого пояса и костяного обруча на шее. На маленькой голове с довольно высоким лбом имелся роговой выступ, красовавшийся по самому центру. А если, как следует приглядеться то, несложно заметить короткий толстый хвост, отдалённо напоминавший формой хвост топориска. Правда длинна, значительно уступала ящеру. Женщин, как и детей, среди них не оказалось. У некоторых воинов на ребрах сквозь толстую кожу протянуты жёлтые клыки, какого-то хищника. Кисару предположил, что так они обозначали свой статус среди соплеменников. Когда конусообразный затылок последнего воина поглотила лесная чаща, кочевники спустились вниз.
- Думаю нужно забрать шлем и следовать за ними.
- Вот ещё! Зачем они нам нужны-то, я и так натерпелся от этих уродцев?
- Нет, Уно. Нужны. Они, конечно, похожи на покасту, но, пойти мне в услужение Сам-Ру, если воины не помогут нам перебраться через горы. Не знаю как, но я надеюсь на это. Стоит попробовать. Что мы теряем? Возможно, им известен обходной путь или какая тропа. Ну, мало ли. Все лучше, чем слоняться здесь без толку. Сколько нам понадобиться рассветов, чтобы все это обойти самим?
Уно, с недоверием покосился на израненные ноги юноши и недовольно хмыкнул:
- Ну-ну. Ты на себя-то посмотри – не помешало бы отлежаться. Да и тропа у нас своя, все равно не понимаю, зачем лезть к этим-то ... Поправишься и …
- А затем, что мне поручили найти Сиену, а как вернуться назад, чтобы её отыскать? Ты знаешь, вот и я о том же? Можно, конечно, изучать местность хель за хелем, а если такого прохода нет?
- Вернуться, конечно, надо и чем раньше, тем лучше. Ну, уж, точно не с их помощью. Какой толк от корнеедов, когда перед нами высоченные горы?
- А если попробовать обойти, стоит только найти тропу, вот тут-то они нам и могут пригодиться, точно тебе говорю, - внезапно юноша замер, втянув голову в плечи, - Тихо! Наверх, быстро! Ах, ты ж, охвостье кута! Давай, Уно, живее! Поторапливайся!
Мирт поднялся, вскарабкался на толстую ветку и, протянув товарищу руку, помог забраться. Не успел малыш, удобно устроится, как по тропинке следом за корнеедами пробежало с десяток топорисков. Животные трусили, друг, за другом вытянув вперед шеи, так, что кончик хвоста, бегущего впереди, практически касался раскрытой пасти соседа. Замыкавший топориск остановился. Издал глухое рычание, повернул голову, внимательно изучая заросли. Янтарные глаза оголодавшего ящера, перебирали зелёную листву за которой скрывались воины. Аруту кисару сжалось от страха. Стая голодных топорисков довольно серьёзное препятствие на пути к свободе. Хищник раскрыл пасть, громко крякнул и, видимо удовлетворившись осмотром, бросился догонять стаю. Не издав больше ни единого звука, кроме шелеста травы под когтистыми лапами, ящеры скрылись в джунглях.
- Нет, решено. Забираем шлем, и уходим. Как по мне, тут не безопасно. Шага не можешь, сделаешь, чтобы не налететь на какое-нибудь творение Сам-Ру. Давай, Уно, поторапливайся. Кстати, там у нас ещё оставался запас свежего мяса, если, конечно, к нему не наведался охнос.
Возможность наполнить желудок несколько приподняла настроение спутников. Перекидываясь короткими фразами, они очень скоро добрались до места, где заночевали в прошлый раз. Однако перекусить и заполучить шлем назад оказалось не так-то просто: детёныш топориска, вопреки их ожиданиям, не отправился в обитель Сам-Ру, а неплохо обосновался на террасе из веток и листьев.
- Ах, ты ж, болотная гниль! Вот и поели, раздери его Цоронг! Ну и как нам теперь забрать шлем?
Уно попробовал поставить ногу на ветку, по которой можно было добраться до шлема, детёныш тут же поднялся на ноги и угрожающе зарычал. Он по-прежнему прихрамывал, но чувствовал в себе силы для того, чтобы дать отпор не прошеным гостям. Клацая крепкими челюстями, топориск намекал на серьезные последствия, попробуй они к нему приблизиться, хоть на пол хеля. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!
- Ну, и как быть? Зачем ты только здесь этот «запас» - то оставил? Ах, ты ж, немытая скорлупа Цоронга, может вспороть ему брюхо и дело с концом, а? Или будем вокруг него танцевать с бубном, авось богиня передумает? Чего замер-то?
- Не умничай. Тебе лишь бы, вспороть. Ладно, хватит ныть, сейчас сам попробую. В конце концов, правильно ты говоришь - будет слишком опасно, отправим к Сам-Ру. Чего с ним церемониться.
Мирт поднялся на ярус выше, осторожно переступая, шаг за шагом, приблизился к топориску. Ветка вибрировала под весом юноши. Детёныш звонко клацал зубами в попытке поймать ногу кисару. Вся площадка, на которой расположились кочевники, угрожающе покачивалась: того и гляди ветки хрустнут и все трое окажутся на земле с переломанными костями, а то и вовсе на тропе Сам-Ру. Несмотря на это, со второй попытки, юноше удалось запрыгнуть на спину малыша и придавить его весом тела к настилу. Одной рукой он сдерживал истекающую слюной голову хищника, а другой схватил шлем и бросил Уно. Топориск грозно рычал, давая понять, что просто так он им не сдастся. Оставалось придумать, как спуститься с дерева при этом не пострадать от когтистых лап маленького хищника. Ящер грозно рычал, активно работая задними ногами. Ещё немного и Мирт свалиться вниз! Ах, ты ж, охвостье кута! Кочевник перенёс всю тяжесть тела на руку - главное не дать ящеру возможности подняться, пока кисару не соскочил с настила.
Кисару посмотрел на Уно. Нет, ничего не выйдет, тут ему никто не поможет.
- Давай, быстро вниз, пока я его держу! Ну! Ты мне только мешаешь. Уно!
Мирт жестко пресекал все поползновения со стороны детеныша, пытавшегося избавится от давящих на голову рук воина. На короткий промежуток времени, юноше даже показалось, что в глазах хищника промелькнули мольба и укор. Но как только он ослаблял давление, в них вновь вспыхивал свирепый огонь Сам-Ру. Когда Уно, наконец, спустился вниз, кисару спрыгнул с топориска. Ухватился за одну из лиан, приземлившись у самого основания ветки, там, где только что стоял маленький воин. Высоко подпрыгнул, зацепившись за соседнюю ветвь, а затем по лиане в считанные мгновения спустился вниз, оказавшись рядом с другом. Ящер громкими воплями выражал негодование, делая скромные попытки спуститься вслед за кочевником. Однако, топориск не охнос и преследования с его стороны можно было не опасаться. Внизу хищник мог оказаться только в одном случае – встав на тропу Сам-Ру, а этого, судя по всему, он пока делать точно не собирался. Мирт выдохнул. Словно не веря собственной удаче, кочевник ощупал тело, на наличие свежих ран.
- Думается мне, прежде чем отправляться за корнеедами нам стоит, как следует, подкрепиться?
Как бы соглашаясь с мнением Уно, над их головами, жалобно захрипел брошенный ящер.
- Может и не нужно никого искать, а?
Уно подмигнул товарищу, улыбаясь. Воин провел пальцем по затупленному лезвию кинжала и бросил взгляд наверх.
- Все равно издохнет.
- Нет. Он выжил, ведь Сам-Ру сразу мог прибрать его аруту – значит, так захотела сама Великая Ра-Аам! Уж поверь этого «добра» здесь хватает. Найдём другого. Пошли. На крайний случай лес кишит жирными кутами, чего давиться прихвостнем Сам-Ру? Да и по вкусу, они дрянь редкостная.
- Только не начинай. Я так его приготовлю, хвоста не оставишь. Брось ты, Мирт. Чего она там хотела, кто знает. Хватит придумывать – кишки сводит от голода, к чему эти пустые разговоры? Ты кочевник или прислужник хиза? Есть пища, так зачем нам рисковать аруту, рыская по лесу в поисках кутов, мало ли на кого ещё нарвемся? А богиня-то твоя, просто сохранила для нас свежее мясо. Всего-то. Поверь, отличный вариант. Заботу, так сказать, проявила.
- Даже не думай. Сказано - нет, значит, нет! – решительно отрезал кисару
Мирт подхватил шлем и направился по тропе. С каждым шагом, который отдалял их от дерева, рычание топориска становилось всё сильнее, временами оно срывалось на жалобный вой. Детёныш метался по настилу, не зная как себе помочь. Ветки прогибались под тяжестью ящера. Того и гляди они переломятся и он сорвётся вниз, переломав себе кости.
- Давай быстрее.
- Ты чего это? – воин заметил чрезмерное раздражение товарища.
- Уно, не знаю, как ты, а я так не могу. Слышишь? Какого кута он там делает?!
- Подумаешь. Не обращай внимания, пару сикелей по тропе и ты забудешь о нем, о чем речь-то?
- Не могу я так. Тьфу!
В этот момент кисару ненавидел себя за малодушие не достойное кочевника Периферии. Да, до тога ему ещё очень далеко. Даже в Уно и то больше твёрдости. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! С чего бы вдруг ему так переживать за маленького прихвостня темного божества? Мирт повернулся в сторону дерева, на котором раскачивался, детёныш топориска, оглашая округу громки воплями страдания.
- Да перестань ты! Говорю же: через пол сикеля ничего не будет слышно. Подумаешь! Брякнется, ему же хуже! Я вообще-то советую тебе поторопиться пока этот мешок с костями, своим ором не собрал вокруг нас всех топорисков этих земель.
Не успел малыш договорить, а кисару уже быстрым шагом направился к дереву.
- Мирт, подожди, раздери тебя агато! Стой! Думаешь, он это оценит? Брось! Вот увидишь, ничем хорошим это не закончится. Подожди, говорю! Мирт!
Заметив их приближение, хищник перестал рычать. Детёныш продолжал раскачиваться на ветке, хватая воздух алой пастью, словно пытался нащупать то, за что можно было зацепиться. Воины забрались наверх и какое-то время дискутировали по поводу того как им лучше спустить на землю ящера. Мирт отказывался идти дальше, пока топориск не окажется внизу. Идея спасения хищника сильно не нравилась Уно, но с кисару спорить себе дороже. С трудом, но малыш согласился. Для спасения малыша было решено, вновь воспользоваться лианами. Однако отыскать их оказалось не так-то просто - большую часть Мирт уже срезал. Единственные подходящие по прочности и длине стебли опутывали те самые деревья, которые периодически устраивали охоту на всё, что по ним карабкается. За лианами пришлось лезть Мирту, так как Уно, принципиально, отказался рисковать жизнью ради топориска, тем более в ущерб собственному желудку.
- Смотри, конечно, сам, но если он хоть раз раскроет на меня свою поганую пасть, я выпотрошу из него все внутренности. Да-да, можешь не сомневаться. Делов-то!
Быстро заправив кинжал, кисару вскарабкался по веткам. Он забрался довольно высоко. Было важно, чтобы длинна срезанных им стеблей, оказалась пригодной для осуществления плана. Мирт старался работать клинком, как можно быстрее. Хватая мясистые стебли, юноша тут же проверял их на прочность, пробовал растянуть, после чего отсекал нужный кусок. Растения извиваясь, падали вниз к ногам Уно, который также быстро принимался их скручивать между собой. Несколько раз дерево пробовало добраться до израненных ног юноши, но каждая попытка жестко пресекалась. Растению лишь оставалось шипеть, выпуская дурманящий голову аромат. Как только юноша начинал чувствовать непреодолимую тягу ко сну, он тут же спускался вниз, чтобы отдышаться. Наконец, Уно заверил кисару, что лиан достаточно. Запасенных стеблей могло хватить даже на взрослого топориска или небольшого агато.
Запутать ящера оказалось проще всего. Не понимая, что чужаки собираются с ним делать, хищник метался по площадке, кидаясь из стороны в сторону, подскакивал и неуклюже «балансировал» на ветках. Кочевникам оставалось лишь набрасывать ему на ноги лианы. И вот, наконец, детёныш запутался настолько, что подобно куту, пойманному в силки, завалился на бок. Мирт в одно мгновение оказался верхом на ящере, намереваясь дополнительно перетянуть стеблями растения мощные ноги, чтобы обезопасить себя от неприятных неожиданностей. Топориски редко использовали передние конечности в качестве опоры для передвижения. В основном они бегали на задних, которые у них были куда массивнее и намного лучше развиты.
Остальное было уже делом техники. Крепко привязав самые длинные и прочные стебли к сетке, в которую «спеленали» топориска, они начали спуск. Детёныш негромко рычал и, даже, пытался освободиться, но после нескольких ударов сухой веткой, наконец-то угомонился и предоставил им полную свободу действий. Спуск занял довольно много времени, по меркам Уно, который негодовал на авантюру Мирта, даже когда операция по спасению топориска успешно завершилась.
Ящер громко закричал и попытался выбраться из сети, как только почувствовал, что оказался на земле.
- Уно, мне кажется, тебе лучше остаться на дереве. Он конечно не взрослый топориск, но, при желании, «попортит» шкуру так, что мало не покажется.
- Даже не собираюсь, больше тебя слушать! И так ноги стали как у охноса, сколько можно лазить! Да у меня скоро листья на спине начнут расти, раздери тебя агато! Вот и макушка уже чешется, ну чего скалишься? Немытая скорлупа Цоронга! Доволен? Нет, хватит потакать тебе.
- Что ж, делай, как знаешь. Я предупредил.
Уно, злобно взглянул на маленького топориска, пытавшегося перегрызть стебли, и с неохотой забрался на второй ярус. Мирт рассёк пару стеблей, из-за которых хищник никак не мог освободиться самостоятельно и отбежал к стволу дерева. Замерев, словно вопра над жертвой, юноша приготовился в случае опасности быстро запрыгнуть на нижнюю ветку. Ящер негодовал, активно работая челюстями. Как ни крути, а даже детеныш ящера, довольно опасный соперник. Уно, с интересом наблюдал за происходящим сверху. Малыш знал, что возможно придётся спрыгнуть на спину топориску, если тот двинется на кисару и тогда у Мирта больше не останется аргументов, чтобы сохранить хищнику жизнь.
Топориск благополучно выбрался. Он поднялся, выпрямился в полный рост, посмотрел по сторонам и, бросив прощальный взгляд на кисару, поковылял, слегка пошатываясь, в ближайшие заросли. Выждав ещё какое-то время, кочевники собрали свои скудные «пожитки» и отправились в противоположную сторону на поиски отряда уродцев, не забыв прихватить с собой шлем. На этот раз охотились на кутов они с особым наслаждением. Мирт радовался, что всё так благоприятно разрешилось с юным ящером, а Уно, не разделяя мнения товарища, предвкушал, с каким удовольствием набьёт живот сочным мясом кута.
Как только наступили сумерки, кочевники выбрались на небольшую поляну, на которой развели костер, чтобы поужинать. Уно энергично подкидывал сухие ветки, и временами поглядывал на две справные тушки кутов, которые свежевал товарищ. Когда повеяло ароматом жареного мяса, они, наконец, смогли окончательно расслабиться и небрежно развалиться для поглощения пищи.
- Ты всё же думаешь, нам стоит идти по их следам?
Уно громко икнул и закинул обглоданную до матовой поверхности косточку в костёр.
- А почему нет? Нужно попробовать. Возможно, где-то там у нас появится шанс обойти эти треклятые горы. Я всё ещё надеюсь, с позволения Великой Ра-Аам, отыскать Сиену, а затем поквитаться с Рату.
- Скорее всего, её переварил, какой-нибудь охнос или топориск. Долина кишит этими нечестивцами. Ради чего, трепать ноги-то, немытая скорлупа Цоронга?! Вернёмся лучше к Шуму. Я уже, по правде сказать, соскучился по его ворчанию, да и все эти переходы не по мне. Не оправданный риск, а отдачи никакой.
- Я обещал Туру. Помнишь? Без него нам точно не справится с верховным жрецом.
- А стоит ли?
- Сначала я думал о том, как неплохо было бы остаться отшельником. Но потом пришел к выводу, что какая-то сила меня к ним всё же тянет. Как ни крути, Уно, а это моё племя. Пойми, Рату должен обязательно понести наказание. Вот в этом Тур, я надеюсь, мне и поможет. Верю этому тога. Да мне, в принципе, больше ничего и не остаётся.
Уно усмехнулся.
- Да, ох, и вляпался я с тобой. Проводил, так проводил, нечего сказать! Старик наверно уже приносит за меня жертвы Цоронгу. Эх.
Мирт закончил дуть на подгоревший кусочек, снял истекающее жиром мясо с кончика клинка и закинул в рот. Смакуя, переживал. Затем проглотил, показывая каждой мышцей лица, какое наслаждение он испытывает при этом.
- Сюда бы добавить немного сухих трав Шуму, и я готов съесть ещё парочку. Кстати, что я вспомнил! Ты не забыл - нам нужно вернуть данак подаренный мне стариком? После охоты, он у меня из головы не выходит.
- Хм! Тоже мне ценность, а без головы ты остаться не боишься, или опять вся надежда на богиню? Ничего, переживет, как-нибудь.
- Нет, Уно, это же подарок Шуму, он им так дорожил. Не правильно это, Ра-Аам явно не одобрит. Нужно вернуть.
- А то! Как, по-моему, она только этим и занимается, да? Сидит и размышляет, чего бы ещё такого выдумать для нас. Одумайся! Нам же везет как тому куту: его хвост уже жарят, а он все челюстями продолжает жевать! Честно сказать, возвращаться мне туда больше не хочется. Даже не знаю, куда эти поганцы его спрятали. Может не стоит, а? Мне он никогда особо не нравился, руки после него ноют - спасу нет, а толку ни какого?! Вот же наелись и так. Вспомни, ведь едва ноги смогли унести, лучше не искушай своего Сам-Ру. Подумай, Мирт.
- Нет, Уно, я с этим не согласен. Такой данак, каким владел отшельник, ведь не каждый хиз сможет сделать. А главное, хочу напомнить тебе - это его подарок. Мне кажется, стоит попробовать последить за ними, выяснить, где хранят, вынюхать что и как, и выкрасть данак. В общем - все как ты любишь! А затем махнем к тем самым корнеедам.
Уно задумался над сказанным кисару, небрежно ковыряя веточкой в зубах. В больших тёмных глазах вновь проступила печаль.
- Что ж, я, думаю: эти покасту - народ воинственный. А значит, за нападение непременно решат ответить. И обязательно выступят против своих врагов. Ну, лично я бы на их месте сделал именно так. Этим мы и попробуем воспользоваться. Возможно, нам повезет, и нечестивцы уже направились к поселению врага.
- Отлично, добудем данак и бегом в обход! Попробуем узнать тропу у корнеедов, что враждуют с покасту или попытаем счастья у Великой Ра-Аам.
Мирт подал знак Уно, чтобы тот замолчал, а сам взял в руку кинжал. За спиной малыша послышался шелест листвы. Маленький воин медленно приподнялся и вытаращил, без того большие, глаза на собеседника. Если сзади топориск – ему точно не выжить. Увернуться от прыжка хищника на таком расстоянии просто невозможно. Не поворачиваясь, он достал нож. Юноша напряг зрение, чтобы разглядеть в зелени, на которую падали отблески костра, того, кто так осторожно подбирался к ним. Через мгновение из кустов показалась облепленная листьями голова хищника.
- Стой, не двигайся! Это топориск! Вернее его детеныш! Пойти мне в услужение Сам-Ру, если не тот самый, которого мы спасли!
Кисару сделал шаг вперёд и встал рядом с Уно. Воин осторожно повернул голову, все ещё боясь пошевелиться.
- Твоя правда, вот же немытая скорлупа Цоронга! Привязался.
Уно выпрямился и повернулся лицом к ящеру, вышедшему на поляну из лесных зарослей. Топориск стоял, как и прежде покачиваясь, всем своим видом демонстрируя, что действие паров от хищного дерева ещё не прошло.
- Да, такому, теперь не просто будет прокормиться без матери. Они друг друга не больно-то жалуют, как я погляжу! Думаю, нужно отдать ему то, что осталось от кута.
- Перетопчеться, зубы и ноги есть, пусть сам постарается. На то она и Периферия, никому тут ничего просто так не дается, так чего ради, нам нарушать общепринятые законы?
- Уно, какое же ты все-таки, охвостье кута!
Кисару быстро собрал остатки ужина вместе с костями и бросил на землю. Топориск остался стоять на месте. Он рычал, взрыхляя почву когтистыми лапами, до тех пор, пока кочевник не догадался отойти от костра. Только после этого хищник с жадностью набросился на скудные остатки скромного пиршества. Поглотив все, что только можно было съесть, он ушел тем же маршрутом, даже не удостоив прощальным взглядом своих «благодетелей».
После визита не прошеного гостя на лагерь кочевников опустился сон. Первым захрапел Уно. Он крепко спал, раскинув по привычке руки и ноги. Мирт, ссутулившись, сидел рядом, устремив задумчивый взгляд в самое сердце костра. Кисару выпала очередь следить за пламенем, подкармливая ненасытный огонь смоляными ветками. Юноша провалился в размышления, под размеренный треск, тихий храп Уно и редкие крики хищников, гонявших кутов по лесным холмам. Темнота плотным плащом накрыла земли дикой Периферии.
Где-то высоко над стоянкой кочевников пролетел охнос, унося на спине закутанного в плащ всадника, о чем никто на земле, конечно, не догадывался. Воин сделал крюк, над поляной, разглядывая пришельцев, после чего поднялся практически к самому куполу и направил хищника за Перевал.





XXIV ГЛАВА
Дуновение тёплого ветерка ласково лизнуло светло-зелёную кожу лица. Наступающий рассвет пробуждал жизнь, заставляя сытых хищников возвращается к своим лежбищам. Маленький детёныш кута выбрался из-под упругого живота матери и открыл охоту на лучик света. Играя он добежал до того места где начиналась открытая поляна и замер. Блестевшие позолотой глаза впились в фигуры двух воинов, развалившихся рядом с кострищем.
Мирт первым услышал шелест в кустах, сначала приподнялся на одном локте, затем сел и внимательно осмотрелся вокруг. Костер всё ещё потрескивал, мирно тлея. Напротив дремал, пленённый липкими сетями сна, Уно. Он свесил на грудь, свою вытянутую, похожую на большой орех, голову и тихо посапывал. Кисару, поднял небольшой камешек, подкинул вверх, поймал, а затем бросил в товарища. Воин вздрогнул. Мгновенно отрыл глаза, одновременно схватившись за рукоять кинжала.
- Пора! Хороший же из тебя дозорный, ничего не скажешь. Меня удивляет, как сюда не сбежались все топориски земель покасту?
Собрались быстро. Спрятали в густом кустарнике шлем и направились к берегу реки. Мирт предложил для начала выяснить общую обстановку в поселении. В свою очередь, Уно попробовал ещё раз разубедить товарища, но юноша твердо стоял на своём. Он не может вернуться без данака, даже не попытавшись заполучить его назад. В конце концов, что они будут делать если по пути домой случайно набредут на стаю топорисков или того хуже агато. С кинжалом против этого ящера не выйдешь! По пути воины перекусили мелкими желтыми ягодами, которые своей вытянутой формой отдаленно напомнили Мирту голову Уно, став поводом для пары безобидных шуток.
- Как по мне – хуже этого, ничего нет, – недовольно высказался Уно и выплюнул плоскую косточку, - Покасту меня ими потчевали, как раз, перед тем как повесить на столб.
- Придётся потерпеть. Ладно, осмотримся, а дальше ползком к обрыву, туда, где кусты палисомы. Я там прятался, когда пошел за тобой, так что место, проверенное. Вперед. Да, хранит наши аруту Великая Ра-Аам!
Выждав немного времени на границе леса и убедившись в том, что им ничто не угрожает, друзья доползли до зарослей кустарника. Здесь они смогли расположиться в относительной безопасности и эффективно вести наблюдение за противником, так как перед ними открывался вид на реку, за которой разместилось поселение покасту.
- Смотри, там что-то происходит. Вроде как собрались куда-то? Помнишь, я рассказывал – по началу, когда стал выслеживать их, никого не мог заметить в посёлке? Они как будто знали заранее о моём приближении и ловко прятались.
- Надо полагать, знали, раздери тебя агато! Я уверен, ты так вот и вышел к реке. Сам же говорил, что корнееды — это тебе не кочевники.
- Ну и что?
- А то! Я ещё в прошлый раз это приметил. Посмотри на то высокое дерево, справа. Видишь? Если присмотреться внимательно - там у них дозорный сидит. Охвостье кута! Вон там, выше толстой ветки, ну? Видишь?
- Ах, ты ж! Вот же фокуру, а я как-то сразу не сообразил. И как теперь быть с этим нечестивцем?
- Ну, надо подумать. Незаметно подобраться будет сложно, даже в темноте. К тому же – мост-то мы сами разломали.
- Может, они уже собрали новый, кто знает?
- А если нет! Поток воды не слабый, шуму наделаем – все покасту сбегутся. Да и дозорный на чеку.
- Как же быть-то? Так просто к ним не подберёшься, раздери меня агато!
Думать пришлось не долго. Не успел Мирт высказать предположение, как позади, послышался шелест листвы. Ходившие ходуном кусты выплюнули из чащи леса на поляну детёныша топориска. Ещё по пути к реке кочевники несколько раз останавливались, прислушиваясь к постороннему звуку, но решили, что это веселятся вездесущие куты.
- Вот же, фокуру - только этого нам не хватало!
- Нет, ну ты подумай, немытая скорлупа Цоронга! Если хромоногий возьмёт след …Он же…, он же всё нам испортит!
- Будем надеяться, дозорный не заметит. Мало ли хищников бродит вокруг.
- Так-то да, но это только если ты не голоден и не из племени покасту.
Топориск растеряно крутил головой по сторонам, фокусируя желтые глаза на поселении корнеедов. Ящер старался сообразить, куда направились его недавние знакомые, за которыми он так долго брёл по джунглям. Все также слегка прихрамывая, приблизился к обрыву. Затем втянул носовыми отверстиями воздух в попытке уловить знакомый запах.
- Поздно! Смотри, – Уно кивнул в сторону поселения.
Было видно, как покасту сидящий в смотровой площадке высокого дерева, метнул вниз какой-то предмет и за забором тут же всё стихло. Теперь казалось, что на противоположном берегу рассыпаны заброшенные жилища, которые совсем недавно покинули обитатели. Только обладатель очень острого зрения мог заметить несколько десятков хищных глаз, прильнувших к щелям бревенчатого ограждения.
- Ты смотри, как притихли! Присматриваются прихвостни Сам-Ру!
Тем временем, детеныш, вдоволь потоптавшись на склоне, спрыгнул с обрыва к реке, пропав из поля видимости кочевников.
- Сейчас бы парочку гураму, уж я бы разнёс их стены в щепки!
- Да, будь у нас хоть один гураму, быстро бы всё решилось! В моём кочевье есть такие отборные самцы. Дерево руками не обхватить, а он его снесёт и не заметит. Тога на таких осматривают дозором земли кисару, особенно на границах с рампа Ситуст-Ры.
- А вот Шуму особо крупных пускает в пищу, слишком уж много беспокойства от них. Буйные они очень.
- Это точно. Иных рассвет за рассветом объезжают, а они всё на рога норовят тебя посадить. Но зато топориски кочевье стороной обходят.
- Что верно, то верно – побаиваются гураму длиннохвостые! А этот хромоногий-то где, лопни моя скорлупа?
- Судя по всему уже у воды, но меня сейчас интересует другое.
Уно повернул голову в том направлении, куда смотрел Мирт. Следом за топориском из джунглей семенила вереница вооруженных воинов покасту. Пригнувшись к земле, они быстрым шагом направлялись к реке.
- Как они …
- Т-с-с! Тихо, - кисару с силой придавил к земле торчащую голову малыша, – Тебе только на разведку ходить, раздери тебя агато!
Уно не поднимая головы, отдёрнул руку воина:
- Далеко бы ты ушёл, не будь меня рядом!
- Ладно, не начинай. Не хватало ещё, чтобы сейчас из-за тебя наши аруту отправились к Сам-Ру.
Кисару осторожно приподнялся на четвереньки, желая лучше рассмотреть уродцев, которые уже успели скрыться из виду. С берега реки донёсся жалобный крик топориска. Мирт достал кинжал. Уно тут же схватил кисару за предплечье.
- Ты чего ещё выдумал?! Ему ты всё равно не поможешь.
- Эх, я бы их сейчас!
- На этот раз нас спасать никто не станет. Пригнись, решил лишиться головы из-за топориска, помнится, не так давно, ты из него так-то ужин готовить собирался.
Вскоре, на краю обрыва показались покасту. Они втягивали за собой плетёную сеть, в которой яростно сопротивлялся плену детёныш. Он яростно отбивался задними лапами, кричал и старался перекусить веревки острыми зубами. Но всё напрасно. Уродцы соорудили из своих щитов и копей своеобразные носилки, на которые водрузили пленённого хищника. Периодически, чтобы утихомирить ящера, покасту покалывали животное копьями, до тех пор, пока яд не стал действовать, и детёныш не замер. Войны негромко переговариваясь, заволокли добычу в лесную чащу и пропали из вида.
- Нет, ты это видел, Уно! Значит, есть путь в обход реки, клянусь чистой аруту Великой Ра-Аам! Как-то же они сюда выбрались?
- Не знаю, но идут точно не в обход. Уж слишком быстро у них это получается. Может где-то выше по течению, может брод или ещё один мост? Почему в лес-то пошли?
- И то правда: если есть мост, тогда зачем тащить сеть в лес? Что нельзя пройти вдоль берега? Нет, пойти мне в услужение Сам-Ру, тут что-то другое. Так, Уно, нам нужно срочно ползти назад.
- Ты чего это - наелся стеблей палисомы? А если напоремся на засаду? Может, они специально нас так выманивают. Сам же говорил, что позиция-то удобная.
- Нет, Уно, не могли они всё это обговорить заранее. Кто мог знать, что появится топориск? Поползли. Уйдут же, никчемные охвостья кута.
Стараясь как можно тщательнее прижиматься к земле, кочевники отползли в лесную чащу. Оказавшись в недосягаемости для вражеских глаз, они поднялись, и стали не спеша продвигаться, ориентируясь по глухому звуку грубых голосов покасту.
- Может и не зря Великая Ра-Аам вывела топориска на берег реки, а Уно?
- Угу, только её заслуга, как же иначе.
Мирт косо посмотрел на товарища. Он никак не мог привыкнуть, к тому, что кто-то может не верить в силу богини, подвергая критике её действия, а заодно и волю. Пройдя шагов двадцать по своей тропе, они свернули влево, после чего оказались перед небольшим холмом, густо поросшим мелкой растительностью вперемежку со мхом. Словно иглы ежа из него торчали тонкие стволы молодых деревьев. В окружении массивных вековых исполинов, чёрной дырой зиял вход в пещеру, скупо присыпанный ветками, который короной обрамляла поросль молодняка. Из-под паутины зелёных стеблей, прикрывающих вход, доносились слабо различимые крики уродцев.
- Сейчас идти за ними нет смысла. Теперь никуда не денутся. Поохотимся? Предлагаю, как следует подкрепиться, а уже сытыми с наступлением темноты попробовать пробраться в посёлок, а там на все воля богини.
Уно похлопал ладонью по урчащему животу.
- Да, рисковать аруту намного веселей, когда внутри тебя кусочек вкусного зажаренного мяса. Одобряю. Полностью согласен и с тобой и с богиней.
Чтобы не попадаться на глаза покасту, они отправились искать добычу как можно дальше от поселения. Охота прошла удачно. Когда начало смеркаться воины вернулись ко входу в пещеру.
- Что ж, Уно, кинжалы заправлены, жертвенное тельце кута для Великой Ра-Аам давно прогорело, пора бы воспользоваться милостью богини.
- И то правда, она же так любит нас баловать своей милостью! Даже не знаю, может и делать-то, ничего не придётся. Так отдадут данак. Берите, ошибка вышла.
- Двигай ногами, охвостье кута!
Мирт, улыбаясь, затолкнул малыша в пещеру и юркнул следом. Осторожно, стараясь не шуметь, они пробирались по холодному тёмному коридору. Запах сырой земли и перегнившей органики тут же заполнил носовые отверстия. Мирту приходилось то и дело стягивать с головы прочную паутину, арками обрамлявшую пещерный туннель. Судя по всему, откетов здесь обитает не мало. Сброшенные паучьи сети падали на голову идущего следом Уно, заставляя при этом громко чихать.
- Тихо ты, сохрани меня Ра-Аам! Накличешь сейчас этих прислужников Сам-Ру. Кто знает, что там впереди. Или того хуже откетов.
- Что поделаешь, я как-то неуютно себя чувствую в подобных местах.
Уно брезгливо сорвал очередную паучью простыню, сброшенную Миртом, после чего опять громко чихнул, да так, что кисару вздрогнул от неожиданности.
- Да, тихо ты, говорю! - юноша больно ткнул в бок товарища, рукоятью кинжала,- Без тебя ничего расслышать нельзя, тут ещё ты мешаешь. Смотри – впереди, вроде светлее становиться?
Уно сделал ещё несколько шагов, обошел кисару и посмотрел наверх. Над ними располагалась сплетенная из стеблей сухих растений крышка, сквозь которую пробивался слабый свет факелов. На сером лице воина проступила бардовая клетка. Словно по сигналу, оба отпрянули в темноту. Стало понятно, что кто-то с факелом нагнулся над колодцем. Плетёную крышку люка сдвинули в сторону, и перед Уно в землю ударил столб красного света. Малыш сделал шаг назад, случайно наступив на ногу товарища. Мирт зажмурился от боли и отвесил воину легкую оплеуху. Громко хлопнула крышка люка, и вокруг вновь стало темно.
- Интересно, как же покасту выбираются отсюда, раздери их Цоронг?
- Кто знает, возможно, спускают лестницу или что-то вроде того. Тут мой рост нам очень даже пригодится. Сейчас давай так - заберешься мне на плечи, потом встанешь на ладони, и посмотришь, что там да как.
- Честно сказать, не особо мне хочется лезть, дался тебе этот данак, раздери его агато?
- По-твоему лучше все бросить на полпути?
- Хотелось бы. Все же никак не возьму в толк: ради чего мы рискуем головой?
- Ты именно сейчас решил об этом порассуждать?
Уно состроил недовольную гримасу, вскарабкался на кисару, который встал по центру колодца. Аруту кочевников вибрировали, предчувствуя опасность. Юноша напряг мышцы, выпрямил руки и приподнял над собой товарища.
- Только быстро, Уно, долго я так не выдержу.
- Чтоб у твоей богини не было больше ни одного яйца!
- Что там?
- Ничего! Думать надо, а не торопить! Всё быстрей, да быстрей! Как я должен незаметно посмотреть, что там? Мне же придётся задрать крышку вверх.
Мирт выругался про себя, осторожно присел, придерживаясь за стену колодца. Никто не говорил, что будет легко, но они-то ещё даже не выбрались наружу. Уно спрыгнул и, бурча себе что-то под нос, отошел в тень.
- Ну и что теперь?
- Хорошо, давай поменяемся. В принципе, мне совсем немного надо, попробую оттолкнуться от тебя. Главное зацепится за край. Да хранит наши аруту Великая Ра-Аам!
- У тебя, поди, на языке мозоль от ее величия?
Малыш встал на четвереньки лицом к склизкой стене колодца, выложенного камнями. Бросил недовольный взгляд на кисару и упёрся головой в холодные валуны. Мирт быстро вскарабкался на плечи воина, заметно просевшего под его тяжестью, а затем подпрыгнул. Попытка зацепиться за покатый край колодца закончилась неудачей. Сверху на них посыпались комки сухой земли. Уно вновь чихнул и тут же откатился в тень к Мирту. Раздался уже знакомый звук, столб света вдавил темноту в землю. Напротив, испуганного лица Уно показался конец верёвки. По звукам, долетавшим сверху, было понятно, что кто-то спускается вниз. Вот же, мерзкое охвостье кута!
Уно перепуганными глазами-блюдцами сверкнул на кисару. Видимо придётся раскрыть себя раньше времени. Оба не сговариваясь, достали кинжалы и приготовились к схватке. Кровь, пульсируя в ушных отверстиях юноши, глушила, словно жреческий бубен. И у того и у другого по спине ползли ненавистные муравьи - предвестники скорой паники. Конец верёвки, подобно маятнику, угрожающе покачивался перед кочевниками, заставляя трепетать сердца, словно крылья у вопры. Они с большим трудом смогли справиться с корнеедами на открытом пространстве, а чего ожидать от тесного тоннеля?
Показались кривые ноги, обутые в плохо скроенные сандалии. Мирт обратил внимание, как верхняя губа Уно, приподнялась, обнажив клыки. Неожиданно откуда-то сверху прозвучала сумбурная речь покасту и уродец, который уже практически спустился на дно колодца, выбрался наверх. Исчез конец ненавистной верёвки, а затем столб света уступил своё место темноте. После этого, выждав некоторое время, кочевники ещё четыре раза пытались подняться, и лишь на пятый пальцам кисару удалось зацепиться за небольшой выступ на краю ямы. Собрав последние силы Мирт, подтянулся. Приподняв, тростниковый щит, макушкой – быстро осмотрел помещение. Затем разжав пальцы, спрыгнул на дно колодца.
- Ну что там?
- Над нами хижина, видимо они специально поставили её поверх ямы. Теперь всё понятно! Тот, кто наблюдает за корнеедами с того берега, ничего не заметит и будет неприятно удивлён появлению противника у себя в тылу. Как и получилось с тобой. В ней сейчас никого, насколько я успел рассмотреть, но возможно покасту охраняют её снаружи? Кто-то же сюда спускался? Хотя возле хижин мы с тобой никого не видели. Но то было при свете Ра-Аам!
- Да, а если вход в неё с другой стороны, ну так, чтоб незаметно было с того берега?
- Тоже верно, лопни моя скорлупа!
- И что теперь?
- Ничего, действуем по первоначальному плану, я помогаю тебе забраться наверх, ты находишь веревку, по которой уродцы спускаются, вытаскиваешь меня, а дальше Великая Ра-Аам покажет, что да как.
- Даже не сомневаюсь! – съязвил малыш.
Уно ловко выбрался из колодца, стараясь при этом не шуметь, после чего опустил веревку кисару. Покасту привязали один её конец к большому столбу, и сбрасывали вниз только в случае необходимости. Не успел юноша, закрыв яму, задвинуть плетеную крышку на место, как снаружи послушались голоса. Стало понятно, что охрана, которую ненадолго отвлекли, возвращается. Мирт рукой показал Уно на огонь. Воин тут же отскочил к вертикальной стойке, на которой был закреплён факел, приготовившись его погасить, как только воины войдут в хижину. Кисару прислонился спиной к стене, застыв на месте практически у самого входа, и достал кинжал. Сжав до боли в пальцах костяную рукоять, юноша мысленно обратился к Великой Ра-Аам, прося помощи. Он надеялся, что покасту пройдут мимо, однако богиня, на этот раз, оказалась глуха к мольбам юного воина.
Полог хижины откинули. Внутрь проскочили два крепких уродца, на шеях, которых красовались многочисленные нити бус. Одного из них Уно узнал сразу – именно этот корнеед бился с ним при первой встрече. Малыш немедленно затушил факел, какми-то горшком, найденным в хижине. Свет погас и в помещении воцарился полумрак. Не дожидаясь реакции дикарей, Уно бросился на помощь товарищу. Кисару тем временем накинулся сзади на стоявшего к нему спиной покасту. Захлопнув зубастую пасть врага, без лишних движений, Мирт перерезал горло, окаменевшему от неожиданного нападения воину. Отшвырнув обмякшее тело, он схватил за шею его товарища, прервав готовый вырваться изнутри крик о помощи. Однако уродец оказался не робкого десятка - несколько сильных ударов по коленям кисару, заставили юношу отпустить тощую шею и схватиться за собственные ноги.
В этот момент на звук борьбы подоспел, пробиравшийся в полумраке Уно. Он запрыгнул на воина покасту и они, вновь, как в прошлый раз, сцепились в смертельной схватке. Мирт, почувствовав себя лучше, поднял упавший кинжал, и стал выжидать удобный момент, чтобы напасть на противника. Но у него никак не получалось помочь товарищу, юноша боялся случайно его поранить, к тому же высока вероятность наделать лишнего шуму. Единственное что оставалось - это готовиться к обороне в том случае, если бой будет иметь неблагоприятный исход. Наконец, сопение и рычания, заполнившие темноту, прекратились, и до кисару долетел приглушенный стон воина, потерявшего аруту.
«Кто-то из них явно оправился в обитель Сам-Ру» - мелькнуло у него в голове.
- Уно! Уно, ты как?
Сердце Мирта замерло в предчувствие беды. Молчание затянулось.
- Уно, чтоб тебя?
- Чего разорался-то, забыл, где мы?
Голос малыша раздался справа от кисару, заставив юношу вздрогнуть всем телом.
-Сразу нельзя ответить, одной богини известно, что там у вас произошло.
- Конечно, так надо было у нее и спрашивать.
- Не умничай. Нужно всё убрать. Давай скинем тела в колодец.
Зажгли факел, затем стараясь не шуметь, сбросили трупы в яму. Поправили циновки, которые были замяты в ходе борьбы и крадучись покинули хижину. Как ни странно, никто не услышал звуков борьбы и даже не подумал прийти посмотреть, что происходит. Друзья отнесли это на долю везения и, конечно, помощь богини. К тому же, как оказалось, данная хижина находилась на самом краю поселения – возможно покасту случайно решили её проверить.
- Как бы там ни было, нам стоит поторопиться. Даже яйцу понятно - рано или поздно их начнут искать.
- Давай проверим жилище вождя, я примерно помню, где стоит хижина этого любителя жертвенных игрищ, раздери его аруту агато!
- Не торопись. Для начала укроемся в тени леса, который за хижинами, оглядимся, что да как, а там посмотрим. Нельзя бросаться в слепую, слишком велик риск, попасть им прямо в руки. Проникнуть к вождю и остаться не замеченными не получиться. Я всё продумал, когда мы лежали на берегу. Полезем только после того как проверим путь к отступлению. Лучше сразу удостовериться, что наша задумка не тропа в одну сторону.
Но не успели они обойти и двух хижин корнеедов как столкнулись лицом к лицу с вооруженным уродцем. Мирт замер на месте, словно его сковал ледяной панцирь, от макушки до кончика хвоста. Кисару тут же подумал о коварстве Сам-Ру, ощущая прикосновение холодного наконечника вражеского копья к собственному животу. Из-за спины воина выглядывало с десяток размалёванных белым цветом полосатых физиономий.
- Хранит наши аруту Великая Ра-Аам! – прошептал кисару.
- Вот тебе и план! Все как ты хотел, по желанию богини – послышался позади голос Уно.



XXV ГЛАВА
Ужасно хотелось пить: язык высох и неприятно прилипал к нёбу. В потускневших рубиновых глазах, несмотря на яркий свет факелов, помутнело, а цвет лица стал практически чёрным. Трепещущее от ужаса сердце скатилось в самый отдалённый уголок желудка, наотрез отказываясь его покидать. Рату провел сморщенной ладонью по жёсткой коже лба, ощущая, как начинают трястись колени. Вот же, охвостье кута! Сам-Ру лизнул холодным склизким языком затылок старика. Страх выдать собственное волнение бесил кисару и заставлял нервничать ещё больше. Нужно срочно взять себя в руки иначе можно легко оказаться на Столбе Позора!
- А я уж заждался тебя, верховный жрец, лопни твоя скорлупа! Ну чего стоишь-то, у нас не в тога принимают, проходи, коли пришел.
Рурсур лениво поднялся с кресла, расправил сутулые плечи и, прихрамывая, подошел к старику. От него явно пахло смертью и местью. Рату ощущал это как никогда. Ехидно усмехаясь, тога навис над хлипким кисару и стал походить на крюк, к которому подвешивают гураму перед тем как освежевать. Жрец непроизвольно попятился, под давлением авторитета воина. Совладать с паникой внутри аруту не так-то просто. Он попытался лихорадочно сообразить, как вывернутся из ситуации, не уронив при этом достоинства присущего служителю культа Великой Ра-Аам.
Кисару боковым зрением заметил лёгкое движения руки одного из тога, готового в любой момент пустить в дело саяк. Если Рату раскроет блеф, всё может пойти не по плану. Рурсур прекрасно понимал, что выбить из кочевников веру в божественное предназначение старика будет не так-то просто. Нужно собраться! Он не мог допустить, чтобы жрец почувствовал его неуверенность. Тога делал ставку на то, что никто не испытывал особой любви к Рату. Старика боялись и даже презирали, однако пойти против слуги Великой Ра-Аам, разозлив богиню – это слишком. Поэтому тут стоило действовать грубо и решительно.
Тысячи рассветов кочевники Периферии поклонялись Ра-Аам и её жрецам, даже тогда, когда служителем культа становился законченный подлец и тиран. Такова воля богов! Погрязшие в грехах кисару заслуживают именно такого правителя. Только когда их аруту очистятся от лап Сам-Ру можно ждать от Ра-Аам благодати. Чем хуже жрец, тем больше присутствия тёмного бога в сердцах кочевников. Смирение поможет пережить тяжёлые времена и восстановить вечный порядок. Умелая политика жрецов, которых всегда поддерживал совет старейшин, заставляла мириться с их властью как с наказанием за грехи совершенные против Великой Ра-Аам.
Колеблющихся, наставляли на путь истинный через Перст Сам-Ру. С особо упёртых сдирали живьём кожу, выкалывали глаза, отрубали большие пальцы. Только если тога выживал, и спина зарастала, жрец объявлял ему прощение от богини. Рурсур будучи тесно связан с Рату помнил про это и где-то глубоко внутри очень боялся. «Печать Сам-Ру» оставалась на всю жизнь, навсегда лишая кочевника возможности вернуть прежний статус. Но отступать было поздно, поэтому тога решил пойти на риск. Позволить Рату переиграть себя, значит дать жрецу возможность выбраться с тропы Сам-Ру.
Воин подал туловище чуть вперед так, чтобы его мог слышать только жрец. Но руки при этом держал расслаблено, стараясь не провоцировать, стоящих за его широкой спиной кисару. Авторитет кочевника внутри племени не был так высок как у брата, поэтому он, скрипя зубами, сдерживал себя от опрометчивых поступков. Рату очень хитёр! Малейший промах и всё пропало.
- Готовься старик, я соберу сумпу, и, клянусь, они выдворят тебя как последнего харуту из твоего же кочевья! И уж, тогда …, о, тогда я доберусь до твоей поганой аруту. Племя никогда не согласится, чтобы ими правил трус, подлый убийца, предатель и торговец соплеменниками. Поверь, я смогу убедить их пойти против обычаев предков. Где Сиена, жрец?!
Рурсур многозначительно подмигнул угрюмому старику. Рату молчал, делая безуспешные попытки собраться, чтобы придать голосу уверенность.
- Знаешь, что мы сделаем, старик? Мы изберём нового жреца, как тебе моя мысль, а? Ты засиделся на одном месте. Может тогда нам не придётся бегать по долинам от фарангов Ситуст-Ры, а?
Рату почувствовал, как его начинает ещё сильнее трясти, но уже не столько от страха, а больше от гнева. Он собрал всё мужество и обратился к охране, сделав пару шагов в сторону, словно не замечая стоящего перед ним тога.
- Я устал после долгого пути, - просипел жрец, - К тому же, несколько рассветов не проводил жертвоприношение богине. Тога, немедленно покиньте кочали верховного жреца и пригласите ко мне младших жриц Великой Ра-Аам.
Рурсур остолбенел, кисару никак не ожидал подобной наглости и смелости от старика. Глаза воина округлились и готовы были выпасть на грудь. Тога резко повернулся к жрецу, в руке блеснул саяк. Отступать поздно! По лицам стражей пробежала тень беспокойства. Они не на шутку заволновались, когда холодное остриё меча упёрлось в дряблую шею служителя культа.
- Ты, кажется, бредишь, Рату, – прошептал воин, сверкая зубами, - Только после решения сумпу, тебе будет позволено остаться в кочали верховного жреца Великой Ра-Аам. Если, конечно, лопни твоя скорлупа, ты доживёшь до этого момента, в чём я лично уже сомневаюсь! Слышишь меня, только после сумпу, мерзкий фокуру!
- Тога, нам кажется лучше выслушать решение сумпу, прежде чем … - попытался предостеречь Рурсура один из охранников, всё это время сжимавший рукоять висевшего на поясе саяка.
- Конечно, конечно. Мы чтим обычаи племени кисару, о чем разговор - Рурсур медленно повернулся и посмотрел в глаза вступившемуся за жреца воину, наградив последнего испепеляющим взглядом, – Рурсур умеет ждать и ему всегда есть, что сказать старцам и доблестным воинам. Так и сделаем. Верно, я говорю, а Рату?
Служителя культа Ра-Аам вывели из кочали и проводили к жрицам, которые должны были помочь старику привести себя в порядок, перед появлением на совете. Рурсур всё светлое время Ра-Аам, оставался в возбуждённом состоянии, несколько раз приступы злости брали вверх над ним, он срывался на тога. Воин очень хорошо знал Рату и понимал, что время играет на старика. Затягивать было нельзя. Жрец обязательно попытается повернуть всё в свою сторону. Тога не раз видел, как Рату ловко уничтожал более авторитетных противников. Поэтому никак не мог дождаться прихода сумерек, метался по кочали не в силах найти себе места. Только когда запылал костёр в центре площади, кисару немного успокоился, предвкушая скорую расправу над врагом.
Всё это время Рату размышлял на тем, как ему оправдаться перед советом. Решение пришло неожиданно и позволило служителю культа, наконец, окончательно прийти в себя.
- Светлоликий Рату позвольте омыть ваши стопы, чтобы облегчить перенесённое в пути страдания и снять с них усталость.
Жрица с покорностью в каждом движении наклонилась пред стариком, сидевшим на рулоне из кожи гураму, и принялась тщательно протирать грязные, усыпанные шрамами, ноги служителя культа.
- Что там? - кисару кивнул на глубокую глиняную миску в руке девушки.
- Ничего особенного, Светлоликий. Пряный настой из смеси трав, сока цветка палисомы, горсть мотсы, немного каю и слёзы Великой Ра-Аам. Больше ничего. Не беспокойтесь, Светлоликий, усталость быстро пройдёт.
«Сок цветка палисомы и капля каю! Вот то, что нужно!»
В глазах Рату вспыхнул злобный огонёк, а татуировка на лице безобразно растянулась от самодовольной ухмылки. Он расслабился, вытянул ноги, закрыл глаза и откинулся спиной на стоящий позади большой ритуальный котел, перевёрнутый верх дном. Рату тут же ощутил, как по аруту покатились приятные волны блаженства, загоняя волнение и страх в её самые потаённые уголки. Сок палисомы и капля каю!
После того как жрицы обмыли и накормили Рату, он покинул кочали, с целью воплотить свой коварный план в жизнь. Времени оставалось катастрофически мало, так как старики и воины начали стягиваться к большому костру, расположенному на площади. Проходя мимо Рурсура, который проводил инструктаж молодых дозорных, служитель культа не удержался и широко улыбнулся сопернику, продемонстрировав свои желтые покорёженные временем зубы. Воин пришел в бешенство: отправив дозорных, тога предпочёл скрыться от любопытных глаз соплеменников под покровом своего кочали, чтобы случайно не совершить роковую ошибку. Сам-Ру явно заигрывал с аруту воина. Гнев перекрывал доступ кислороду и колючими ручищами разрывал могучую грудь тога. Страх от того, что хитрому старику удалось что-то придумать тяжёлыми валунами придавил Рурсура к земле. Воин чувствовал, как паника постепенно овладевает им. Никчемное охвостье кута!
- Фокуру, мерзкий прислужник Сам-Ру! Ну, подожди недолго тебе осталось. Клянусь, Великая Ра-Аам - я сам вырву пропитанное трусостью сердце из груди этого нечестивца Рату! Вот этими руками! Клянусь тебе, Великая Ра-Аам!
Воин, ощутил неприятную сухость во рту и подошел к небольшой деревянной ёмкости, стоящей у стены кочали. Но воды в ней, как назло, не оказалось – ни капли. Гореть вам на ладонях Сам-Ру! Тога, разрываемый изнутри злобой, выскочил из жилища и жестом подозвал молодого воина, мирно беседовавшего неподалеку с девушкой.
- Тога, принеси мне воды, поживее, да только смотри, набери прохладной! У меня внутри всё горит. Ну, чего стоим и смотрим?
Убедившись, что кисару приступил к исполнению приказа, Рурсур вновь скрылся за пологом кочали. В ожидании заветного глотка воды, он мерил шагами площадь жилища, прокручивая в голове всё, что собирался рассказать совету. Воду принесли не так быстро, как хотелось бы. Это ещё больше распалило злость кочевника. Накричав на юношу за нерасторопность, Рурсур одним глотком выпил, всё содержимое ёмкости, а затем швырнул ковш в воина.
- Убирайся! Вон! Не мог принести ещё меньше, никчемный фокуру?! У нас, что источник иссяк? Чего уставился как гураму на топориска, тебя спрашиваю!
- Нет. Торопился, мне пришлось …, пришлось…
- Да не мямли ты, охвостье кута! Говори яснее!
- Пришлось перехватить ведро у младшей жрицы. Тога, я даже не обратил внимания, что там так мало воды. Сейчас принесу ещё.
Рурсур почувствовал, как внизу живота резко похолодело, а в сердце впились ледяные иглы страха. Вот же, фокуру! Странно – очень странно! Глаза расширились до предела от внезапной догадки. Тога провёл обмякшим языком по внутренней полости рта. Явно чувствовался неприятный вяжущий привкус каю. Это не просто вода! Словно в подтверждение догадки, кочевник ощутил небольшое покалывание в гортани, а затем появилось першение.
«Младшая жрица! Вот оно! Он меня отравил! Фокуру! Мерзкий сын кута! То-то мне сразу показался каким-то странным вкус этой водицы. Нужно срочно найти нечестивца и выяснить где взять противоядие!»
Рурсур вскочил со своего места, одним прыжком преодолел расстояние до тога, схватил растерянного воина за шею, так что когти врезались глубоко в толстую кожу и хрипло прокричал:
- Где? Где эта жрица, никчемная грязь ты со стоп Сам-Ру?
Перепуганный юноша, смог лишь протянуть руку, указав направление. Рурсур с силой оттолкнул тога в сторону и выбежал из кочали в поисках жрицы или самого Рату.
Жрец даже не надеялся, что богиня будет так благосклонна к нему, когда шёл с ядом и раздумывал, над тем как обманным путем напоить ненавистного кисару. Он сразу сориентировался в ситуации, когда увидел молодого тога, из личной охраны Рурсура, бегущего по кочевью с пустым ведром. Рату выплеснул часть воды из емкости, стоявшей у кочали. Важно, чтобы Рурсур выпил всё. Добавил яда, тщательно размешал, а затем протянул проходящей мимо жрице, кивнув в сторону бегущего.
- Отнеси.
Внутри Рату всё ликовало, когда он увидел, как довольный тога скрылся в кочали ненавистного ему кисару. Конечно, у него ещё оставался запас, на тот случай, если замысел сразу не сработает, но всё сложилось для него как нельзя лучше.
«Хвала тебе, Великая Ра-Аам! А пока не лишним будет скрыться – этот нечестивец, несмотря на тупость, наверняка сразу догадается. Небольшой привкус каю выдаст себя, Рурсур с ним знаком. Уверен, он бросится меня разыскивать. Сейчас лучше спрятаться, да отсидеться. Мало ли что! Терпения у паршивца никогда не хватало, с дури-то того и гляди может пустить в ход саяк. Запас порошка из трав старый, неизвестно насколько быстро он начнёт действовать, одной палисомы может не хватить, но что есть, то есть».
Не успел жрец свернуть за ближайшее кочали, как на площадь выскочил орущий Рурсур и начал набрасываться на всех, кто попадался, выспрашивая о том, куда пошёл Рату. Время работало против тога, встав на сторону Сам-Ру.
Время шло, темнота щупальцами окружила и стала проникать в кочевье племени кисару. Желтоглазые куты шмыгали по кустам вдоль периметра кочевья. Самые смелые и голодные добирались до отхожих ям, рылись там, в поисках пищи. Но завидев, проходящего мимо, кисару, бросались в ближайшие кусты, и начинали бурными криками выражать своё недовольство. Вокруг костра постепенно собрались взрослые и подростки. Жуткий шум от громких голосов разносился над поляной, поднимался вверх вместе с дымом от костра и таял в темноте купола. Приковыляли, хрустя суставами, члены совета старейшин, выжившие после переезда и столкновения с сиронгами,
Старики, кряхтя и отдуваясь от скорой ходьбы, расселись в первом ряду. Подслеповато, оглядываясь по сторонам в поисках знакомых лиц, они лязгали костяными бусами, вклиниваясь в беседу молодых. Громко обсуждали личные дела, строили предположения по поводу предстоящего совещания. Им уже было известно об исчезновении Рату, но так как никто не отменил совет, они всё же собрались. Хотя бы для того, чтобы просто послушать сплетни и повидать соплеменников, с которыми хотелось пообщаться.
Привели даже старого Сакая-Така, который и слышал-то плохо, а говорить и вовсе не мог. Старик оставался членом сумпу только из дани уважения, как единственный оставшийся в живых очевидец первой великой битвы с сиронгами. Слава отважного воина покрыла Сакая, когда все остальные члены совета, ещё не прошли даже инициации, отчего никто из них не мог решиться отправить, наконец, на покой немощного старика. Сакая подслеповато щурился и крутил головой по сторонам в надежде увидеть знакомые лица, но, так и не узнав никого из присутствующих, предпочел смотреть на трепещущее пламя костра. Даже в большом племени глубокая старость могла стать причиной одиночества, Сакая-Така не стал исключением.
В обычное время члены сумпу редко покидали свои кочали, предпочитая проводить время в уединении. Кому-то не позволяло состояние здоровья, а кому-то было просто лень. В последнее время сумпу собирался довольно редко. Рату решал всё единогласно, а позже на очередной ритуальной церемонии доводил информацию до членов совета. Поэтому постепенно старики совсем расслабились и без него практически перестали собираться. Когда жрец пропал, решением важных вопросов стал заниматься Рурсур и его доверенные тога. Но сегодня другое дело – в кочевье появился жрец, которого собирались лишить привилегии. Виданное ли дело! Такого ещё не было на их памяти, и пропустить событие они, конечно, не могли. Появление Сакая-Така лишь подтвердило их предположение, намечалось что-то грандиозное.
Рурсур чувствовал себя ужасно, всё время тошнило и рвало. Внутри жгло так, словно маленький прислужник Сам-Ру пытался сварить вкрутую желудок тога. Кисару пробовал ковшами пить воду, но облегчение наступало ненадолго, а затем приступы возобновлялись вновь. Он лежал калачиком на циновке и пытался отвлечься, рисуя в воображении, как будет душить ненавистного врага. Вырвет сердце мерзкого труса и приколет кинжалом к Столбу Позора. Да, что там! Тога готов даже разобраться с верховным жрецом голыми руками, главное получить лояльность сумпу. Рурсур ясно видел перед воспалёнными глазами трепещущее сердце старика, которое пульсирует в крепкой руке, извергая тонкие струйки алой крови.
Превозмогая желудочные спазмы, тога громко завыл. Полог кочали приоткрылся и внутрь вошёл рослый воин.
- Тога, сумпу собран …
- Проваливай, сейчас я не могу с ними говорить!
- Мы считаем, тебе стоит выйти к старейшинам иначе жрец …
- Убирайся вон, фокуру! Я сейчас не буду с ними говорить! Слышишь? Не могу! Пошел вон! Убирайся!
- Светлоликий Рату уже взял слово, - не унимался кисару.
Рурсур широко открыл глаза, на мгновение, забыв о нестерпимой боли. Что помешает жрецу оклеветать тога без его присутствия на сумпу? Ведь именно этого и добивался мерзкий нечестивец! Такова задумка старого проходимца! Повернувшись на сто восемьдесят градусов, воин сел.
- Рату … уже там?
- Выступает перед племенем с речью. Члены сумпу волнуются, недовольны твоим отсутствием и просят высказаться. Тога тоже так считают. Нужно твое присутствие, Рурсур.
- Без тебя знаю! Проваливай! Сейчас буду.
Рурсур вскочил, впихнул дрожащей рукой саяк в ножны и, ковыляя, вылетел из кочали. Воин, молча, проследовал за предводителем. При появлении на площади кочевника, служитель культа заметно занервничал, он рассчитывал, что к этому времени аруту Рурсура будет уже на полпути в обитель Сам-Ру. А воин, посланный за ним, должен был, вернётся с печальным известием, что Великая Ра-Аам покарала отступника и власти Рату больше ничего не угрожает, однако что-то явно пошло не так. Видимо травы действительно оказались не пригодны.
- А, вот и он! Уважаемый, сумпу, давайте послушаем, что нам скажет Рурсур в своё оправдание. Как по мне слишком дерзко с его стороны, наговаривать такое на верховного жреца. Возможно, воин заблуждается, одному Сам-Ру ведомо? Надеюсь, что с позволения Великой Ра-Аам, Рурсур вам сейчас всё объяснит.
- Прекрати лицемерить, мерзкий пособник Сам-Ру! Это я-то должен ещё оправдываться? Перед тобой? Ах ты, никчемный старик!
Рурсур стоял как раз напротив Рату. Его трясло, дыхание стало громким и утробным. Могучая грудь - то ритмично вздымалась, то замирала. Все мышцы были напряжены до предела, а в уголках рта выступила пена. Слюна молочного цвета повисла на нижней губе и раскачивалась подобно маятнику. Жрец улыбнулся про себя: чем больше распаляется воин, чем ритмичней бьётся сердце, тем быстрее яд палисомы доберётся до мозга.
- Тога, ты забываешься! Моё недолгое отсутствие, никак не умаляет заслуг верховного жреца. А ты я вижу, забыл, как подобает воину обращаться к слуге Великой Ра-Аам?!
Рурсур сделал неуверенный шаг навстречу Рату, но его остановил жест, одного из стариков.
- Тога, ты должен чтить обычаи кочевых кисару, Светлоликий Рату прав.
- Рурсур всегда был верным пособником и опорой верховного жреца, но только не убийцы своих соплеменников, поганого труса и насильника чести! Кого вы слушаете, уважаемый сумпу? Кто перед вами? Что вы так смотрите, словно не знаете, как этот сын кута получил свою власть? Да, вижу! Таких, как старый Ма-Карай среди вас больше нет!
- Не много ли высоких слов из уст, самого кровожадного тога мы с вами слышим, уважаемые кисару?
Старейшины зашевелились. Послышался недовольный ропот. Каждый в племени, хорошо был знаком с мерзким характером и поступками воина. Обезображенный глубокими шрамами старик, сидевший в центре совета, пошептался с товарищами и добавил:
- Тога, а верховный жрец прав: на нашей памяти, ещё никто не наносил подобного оскорбления богине. Задумайся, Рурсур! Какой гнев Великой Ра-Аам ты навлечёшь на племя, если сейчас не сможешь ничего нам доказать. Чтобы самка гураму разнеслась, нужен плодовитый самец, не поможет - её пускают на мясо. Ну, что ты нам на это скажешь, тога?
- Ха! Каждый член племени, и без моих слов всё прекрасно знает! К чему эти речи, Хайя? Чего ради вы прикидываетесь глухими? Боитесь? А когда его не было, я слышал от вас совсем другое, верно? Значит все таки испугались? Ну, Хайя? Мне не нужно ваше одобрение! Я сам с ним разберусь, гореть вам на ладонях Сам-Ру! Любой из вас, слизники, может оказаться на моём месте. Вспомните Тура. Старое сборище трусов, поганые прислужники Сам-Ру! Тьфу! Ещё Сакая додумались притащить, тебе-то чего не сиделось в кочали, старая ты развалина?
Рурсур заметил движение позади себя и повернулся спиной к костру, так, чтобы не быть внезапно атакованным с тыла. Сделал он это, как раз вовремя - по сигналу членов совета, к нему подошли несколько молодых тога. Свет костра окрасил алым тоном их мускулистые тела. Играя мускулами, юноши нервничали в ожидание приказа. Всё это может закончиться для них весьма печально. Рурсур в силе уступал разве, что Туру и каждый тога это прекрасно знал.
- Перестань хамить! Ты, вместе с Рату отсутствовал в племени, - вновь заговорил старец,- Мы считаем, что жрец прав. Нельзя это считать предательством. Нам нужны более веские доказательства, а не только пустые обвинения. Мало ли, что взбредёт мне в голову.
-Хайя! – зарычал воин.
Рурсур чувствовал, что теряет над собой контроль. Сердце усиленно билось, разгоняя кровь по организму, а вместе с ней и остаток яда. В обычном состоянии, он справился бы с любым из тога, но под воздействием токсичных веществ, шансы стремились к нулю. И данный факт, ещё больше усиливал гнев внутри аруту. Поганые прихвостни Сам-Ру!
- Хорошо, лопни твоя скорлупа! Доказательства? Вам нужны, доказательства? Будут, задери вас агато!
Тога скрипел зубами и с трудом подбирал слова. Больше всего бесило довольное лицо жреца, с которого не сходила улыбка. Рату успел просчитать, по внешнему виду воина, сколько ещё осталось терпеть. Очень скоро тога пожалеет, что позволил чувствам взять над собой верх. Будь он осмотрительней, возможно хватило бы сил дойти до конца. Кто знает?
- Рурсур, мне кажется ты малость не все себе. Я слышал тебе совсем недавно было плохо, возможно стоит задуматься, а не гневишь ли ты Великую Ра-Аам? А, Рурсур? Поверь, кара богини не заставит себя ждать. Я бы советовал не раздувать огонь тёмного бога подобной ересью, раньше чем того потребует богиня. Одумайся.
- Заткнись, жалкий прихвостень Сам-Ру, - Рурсур повернулся, сделал шаг вперёд и рассёк воздух, перед лицом Рату, клинком саяка, - Сейчас посмотрим, на чьей стороне богиня! Нечестивец!
Но воин больше не успел ничего сделать. Сзади на него накинулись тога и выбили из рук оружие. Один из кочевников изловчился и нанес удар тога прямо в челюсть. Рурсур упал как подкошенный. Тога попытался подняться, но из этого ничего не получилось. Резкая боль внутри заставила, согнуться в ужасных муках. Кисару вырвало на одного из кочевников. Жуткий запах заставил тога отпустить упавшего к их ногам Рурсура. Рату почувствовал, что, наконец-то, пришло время, и тут же перехватил инициативу. Опасность миновала - яд набрал силу. Больше этот паршивец ничего не сможет сказать. Да и того, что уже сказано вполне достаточно. Туповатый тога сделал всё, чтобы избавить сумпу от сомнений. Голос жреца стал громче и намного уверенней.
- Остановитесь! Пока вам не стоит прикасаться к нечестивцу. Как видите, богиня не стала терпеть бред безумца! – служитель культа входил во вкус, и чём больше скручивало от боли Рурсура, тем уверенней становился Рату. – Посмотрите уважаемый, сумпу – вот! Вот перед вами кара Великой Ра-Аам! Её гнев! Её могущество! Богиня связала поганый язык, она заставит нечестивца выплюнуть его прогнившую сущность! Посмотрите, кисару, что бывает с теми, кто попадает под влияние Сам-Ру.
Старейшины одобрительно закивали, а по рядам тога полетел тихий ропот одобрения. Глаза женщин и детей округлились. Кисару, словно заворожённые уставлялись на верховного жреца. Тога из последних сил пробовал подняться. Опираясь на дрожащие руки, он встал на четвереньки. Попытался что-то сказать, но отёкший, покрытый синевой, язык стал заплетаться, а вместо слов у него получалось только выплевывать на собственные руки сгустки кроваво-желтой пены. Сам-Ру окончательно взял верх! В итоге Рурсур перестал сопротивляться недугу. Во время обвинительной речи жреца лишь водил по сторонам испуганными глазами, прикидывая про себя, чем всё закончится.
- Посмотрите на это, кочевые кисару, разве не Рурсур только что перед вами говорил о справедливой каре со стороны богини? Это ли не доказательство! На ваших глазах Великая Ра-Аам покарала нечестивца! Она наполнила его лживую пасть мерзостью, от которой он захлебывается и не может больше говорить! Есть ли среди вас всё ещё те, кто сомневается в правдивости моих слов?
Рату медленно торжествующим взглядом прощупал лица соплеменников. Растерянность, недоверие, страх таящийся в их глазах - вполне удовлетворили жреца. Сердце служителя культа наполнилось кровью, аруту ликовала в преддверии безоговорочной победы – очередной враг сломлен и окончательно повержен.
- Есть ли среди вас усомнившиеся в силе Великой Ра-Аам или желающие поставить на мое место другого верховного жреца?
Служитель культа поднял вверх обе руки, отбросив под ноги, посох на который всё это время опирался. Рурсур сделал ещё одну попытку подняться, но тут же был откинут назад ударом ноги Рату. Больше он не намерен мириться с присутствием в племени оппозиционных сил. Свободомыслие нужно навсегда искоренить! Где угодно, но только не у него в племени.
- В таком случае несите цепь. Цепь мне! Великая Ра-Аам должна получить достойную жертву, аруту нечестивца отправится тропою к Сам-Ру! Тога катите, тирс ближе к кочевью, мы проводим Рурсура с почестями, как полагается! Слышишь нечестивец, Сам-Ру ждёт тебя! Поганый ты фокуру, посмевший осквернить имя богини!
Вскоре ревущего от боли и обиды воина, повесили на Перст Сам-Ру. Рату нанес удар по телу тога. Ещё один, а затем для верности ещё парочку! Первые же капли крови, окропившие жертвенный хлыст, заставили служителя культа хищно облизнуться. Ноздри кочевника расширились, жадно вдыхая запах свежей крови. Вот оно! Старик дотронулся до раны на спине Рурсура, поддел когтем рубиновую каплю, после чего облизнул палец. Аруту жреца ликовала. Рату сделал шаг назад, оглянулся на совет старейшин. Никто из стариков не смотрел на него, стыдливо пряча глаза. Лояльность! Безропотное подчинение! Мелкие никчемные сыновья кута! Жрец отвернулся от них, широко улыбаясь, и продолжил истязать жертву.
Рату подвывал от удовольствия, обмакивал хлыст в смесь, и бил, бил, бил. Когда, наконец, усталость взяла верх, а хлыст окончательно пришел в негодность, он потребовал, чтобы принесли новый и поставил вместо себя самого крепкого из тога.
- Сейчас я обращусь к Великой Ра-Аам и попрошу у неё прощения за невежество и темноту моих соплеменников, но, чтобы моя мольба была услышана - стоны нечестивца не должны прекращаться. Слышишь меня, тога?! - жрец сунул ритуальный хлыст в руку кисару, и сказал тише, обращая только к нему, - Если Рурсур замолчит, клянусь светлым ликом богини - ты, очень скоро займёшь его место! Я отправлю твою аруту следом к праотцам.
Воин кивнул, в знак согласия и приступил с особым рвением к исполнению приказа. Рату бесновался, забыв про свой посох и старческую слабость в ногах. Под звук бубна, он метался по площади, кружил вокруг костра, подпрыгивал и постоянно требовал, чтобы молодой воин сильнее хлестал тело тога.
- Ещё, ещё! Великая Ра-Аам, не слышит слов мольбы! Ещё! Ну же, тога!
Рурсур больше не поднимал головы, изрубленной хлёсткими ударами хлыста. Капля за каплей, алая кровь стекала по бычьей шее, окрашивая мускулистое тело в тёмно-красный цвет. Назойливые насекомые тучами кружили над ним. Уличив момент между ударами, они норовили попробовать вкус жертвы. Он сам удивлялся, откуда в нем столько силы к сопротивлению. Но как ни старался, сдержать крик не получалось. С каждым ударом становилось ещё больнее. Тело тога почти полностью покрылось кровью. Его облепили мухи, попав в липкий плен алой жидкости. Тоненькими нитями она медленно стекала по жертвенному желобу. Вскоре рядом с пленником появилась младшая жрица с чащей для сбора крови.
Воин не мог определиться - от чего было больней: от рваных ран, от яда, разъедавшего его изнутри, или от ощущения одиночества в аруту или от позорного предательства соплеменников, так легко попавших в западню старика. Кисару, потерявший дар речи, мысленно обратился за поддержкой к Туру. Понимая, что брат не слышит, он просил о прощении и молил, о мести за себя. Рурсур заклинал Тура, не покидать этот жестокий мир, пока сердце мерзкого старика бьётся. Просил богиню помочь брату и наказать жреца за всё, то зло, что он принёс каждому кисару. Когда в голову ударил туман, Рурсур вспомнил о Мирте и попросил у богини лёгкой тропы для маленького нечестивца. Он горько сожалел о случившемся.
Наконец старческие ноги жреца стали подводить, он сел, напротив костра активно жестикулируя руками и продолжая выкрикивать слова благодарности, обращенные к богине. Собрав кровь, жрица подала жертвенную чашу Рату. Кисару отпил часть содержимого, а остальное выплюнул в костёр. Затем подойдя к истерзанному телу воина, взял из рук девушки жертвенный кинжал. Рурсур почувствовав приближение конца, нашел в себе силы поднять голову. Он не доставит такого удовольствия старому сыну кута! Еле разлепив слипшиеся от запёкшейся крови веки, тога посмотреть ненавидящим взглядом на мучителя.
Чёрные глаза Рату и следы от кровавых брызг делали лицо кисару ещё более мерзким. Еле ворочая языком, тога из последних сил выдавил из себя:
- Жрец, боги тоже могут ошибаться! Ра-Аам отомстит тебе руками другого воина. Я верю в это.
- Даже на полпути к Сам-Ру, ты всё также туп, кисару! Больше нет никого, кто бы мог оспаривать мою власть. Никого, слышишь, ты, нечестивец! Мерзкое охвостье кута! – шептал служитель культа.
На заплывшем лице Рурсура промелькнула еле заметная ухмылка.
- Мирт, Рату! Ещё есть Мирт. Вот увидишь, несчастный старик, этот фокуру, вернётся и отрежет твой поганый язык. Я буду молиться пока дышу за его аруту, верю парень не подведёт меня. Он не так слаб, как тебе кажется, уж поверь, – напрягаясь, из последних сил, шипел тога, но кроме жреца его никто не мог слышать.
Рату ещё ближе приблизился к Рурсуру и прошептал в ушное отверстие.
- Харуту мёртв, горе-воин! Я лично отправил паршивца к Сам-Ру, вот этими руками, ещё раньше тебя! Он, поди, давно у врат обители. Куда и тебе тропа, нечестивец!
- Врёшь, лживый сын кута! По глазам вижу – врёшь! Теперь я знаю, как всё закончится, Сам-Ру открывает мне свои тайны. Участь твоя будет намного хуже моей, уж поверь! Не забывай про Тура. Думаешь, он тебя простит, мерзкий прихвостень тёмного бога?
Глаза служителя культа вспыхнули огнём.
- Так, отправляйся к нему прислужник Сам-Ру и спроси сам!
Договорив это, старик воткнул в живот Рурсура ширу. Глаза воина застыли, дыхание прервалось на вдохе. Пламя Сам-Ру потухло. Он больше ничего не видел. Жрец, медленно, словно смакуя каждый момент, начал вспарывать живот воина по окружности. Боковым зрением он заметил, как отшатнулись от него стоящие рядом тога и младшая жрица, но не прекратил. Слишком велико искушение! Обычно в ритуале подобное не проводится, однако на этот раз, служитель культа решил, что даже после смерти Рурсур достоин жутких мучений. Он был готов руками разрывать ненавистную плоть. Кисару замерли, стих бубен, прекратился вой женщин. Такое обращение с мёртвыми характерно только для племён покасту, отличавшихся особой жестокостью. Рату повернулся спиной к поникшему телу. Вращая безумными глазами, жрец выхватил чашу с остатками крови и залпом выпил. От всего произошедшего у него пересохло во рту. Старик чувствовал, что не может говорить.
- Тога, несите нечестивца к тирсу.
- Стоит ли продолжать, Светлоликий Рату? Неужели Великая Ра-Аам не насытилась мучениями кисару. Он уже и так на тропе Сам-Ру! – прохрипел Хайя, недовольный тем, что увидел.
- Я здесь решаю, чего желает богиня, а чего нет! Кто-то из сумпу не согласен с этим? Хайя?
Старец виновато опустил глаза в землю, он не пошел следом за кисару. Всё племя, шумно обсуждая произошедшее, переместилось на окраину кочевья, куда ранее, тога, по приказу Рату, подкатили деревянный тирс.
- Насаживайте! Да, живее же! Живее, пока аруту не покинула тело! О, Великая Ра-Аам! Живее, говорю вам!
Недоумение и нерасторопность воинов, выводило жреца из себя. Он получил удовлетворение от выполненной миссии, но медлительность на завершающем этапе, ужасно бесила. Служитель культа вёл себя так, словно боялся, что Рурсур воскреснет и начнёт мстить, как и обещал.
- Дай мне! Я сам.
Жрец передал посох кочевнику. Выдернул из рук воина снаряд для тирса и, собрав все силы, что ещё теплились в нём, пронзил спину Рурсура. Надавил на древко. Затем выхватил у тога деревянный молот и несколько раз ударил им так, чтобы наконечник снаряда прошел туловище насквозь. Громко выдохнул и дал команду заряжать тирс.
- Ну что ж, тога, ты преодолел длинную тропу, чего и говорить. Когда-то достойно служил Великой Ра-Аам, но запутался, стал прислужником Сам-Ру. Так отправляйся же в обитель тёмного бога, как нечестивец и харуту! А вот харуту не может вернуться сапорой, тога!
Сердце жреца гулко билось. Он смаковал победу, от которой удовольствие испытывал только он один. Рату на мгновение остановился, прикрыл веки, а затем собственноручно дернул рычаг. На глазах у всего племени искалеченное тело Рурсура полетело в темноту джунглей. Вот и не стало правой руки Тура. Служитель культа выдохнул, наблюдая за тем, как стекает по древесине тирса тёмная кровь предателя. Мерзкий нечестивец слишком долго стоял на краю тропы!
Постепенно кисару разошлись, у костра остался сидеть лишь, позабытый всеми Сакая-Така, отдавший аруту Сам-Ру на своем последнем сумпу. Старик не выдержал зрелища и тихо умер, никем не замеченный. Престарелый кисару прошел по последней тропе к вратам обители, все чаще встречая на пути знакомые лица. Наконец-то он оказался в кругу близких и теперь чувствовал себя намного лучше. Жизненные силы вернулись к Сакая, он шел уверенной походкой, выпрямился, ощущая, как аруту с каждым шагом наполняется светом. Благостным сиянием Великой Ра-Аам которому никогда больше не суждено потухнуть. Так сидя у жертвенного костра Сакая-Така, победитель семи сиронгов, закончил свой жизненный путь, пройдя, вместе с Рурсуром по самому краю тропы Сам-Ру.
Куты, кружившие всё это время по периметру кочевья, задрали головы, когда над ними пролетело что-то мешковатое и с шумом погрузилось в густую чащу леса. Самец почувствовал, как ему на нос упала липкая капля крови. Втянув ноздрями воздух, кут удивлённо крякнул и побежал в ту сторону куда упало тело тога. Не дожидаясь персонального приглашения, за ним кинулись остальные члены стаи, толкаясь и громко стрекача. Первые робкие лучи света коснулись вершин ближайших гор. На громкий шум исходивший от кутов выскочили топориски. Самец неторопливо подошел к лежащему тога. Обнюхал и, задрав зубастую пасть к куполу, издал истошный крик. Стая накинулась на, то, что осталось от некогда могучего тога из племени кисару.
Слепое поклонение идолу рано или поздно приводит к гибели почитателя.



XXVI ГЛАВА
По спине повеяло ледяным холодом, язык лениво ворочался в ротовой полости пытаясь нащупать хоть каплю жидкости. Тёмное божество коснулось когтями трепещущего сердца. В голове промелькнули десятки возможных вариантов, но все они казались слишком нелепыми, а некоторые граничили с безрассудством. Мирт замер, стараясь не двигаться, чтобы не спровоцировать противника. Он уверенным взглядом смотрел в лицо уродцу. Нужно загнать Сам-Ру назад и ни в коем случае не выказывать страха. Остриё вражеского копья проникло сквозь толстый слой кожи и больно теребило мышечные волокна. Кисару сомкнул зубы. Овальные зрачки коричневых глаз маленького воина, казалось, старались пробраться глубоко внутрь аруту кочевника.
Один из уродцев, стоявших позади, положил ладонь на плечо товарища, который упёрся копьём в кисару, как бы успокаивая. Он вышел вперёд, заинтересованно рассматривая юношу. В глазах не было той пугающей угрозы, что наполняет аруту прислужников Сам-Ру. Одно сплошное любопытство. Мирт не разглядел в них ничего кроме не прикрытого интереса. Дикарь приложил руку к своему клыкастому рту, сделав жест который понятен каждому. Уродец призывал всех собравшихся соблюдать тишину. Юноша, чтобы сбросить напряжение, возникшее между ними, а также сразу исключить недопонимание, поспешил кивнуть в знак согласия. Кочевникам нечего делить с чужаками.
И те и другие не нарушали тишины, боясь привлечь внимание покасту. Уно, незаметно, толкнул юношу, показывая взглядом на мечи уродцев. Незнакомцы принадлежали к тому племени, что совсем недавно напали на покасту, и помогли Уно с Миртом выбраться из мерзких лап корнеедов. Внутреннее оцепенение прошло. Наконец юноша пришёл в себя и как мог при помощи жестов показал, что они должны потихоньку разойтись. Каждый пойдёт своей тропой. Уродец кивнул и отдал распоряжение остальным. Воины растаяли в темноте также внезапно, как и появились. Могло быть и хуже. Кочевники вновь остались наедине с многочисленными хижинами покасту.
- Интересно, зачем они здесь? Не нравится мне это, Мирт. Нам и без них проблем хватает.
-Тихо, ты, забери тебя Сам-Ру! Хватит.
Кисару прикрыл рот Уно рукой. В хижине, за которой кочевники прятались, раздалось невнятное бормотание. Оба замерли. Осторожно переступая, воины, прошли задами к тому жилищу, в котором по утверждению Уно обитал вождь. Мирт предположил, что арсенал хранится в соседнем строении, но в каком конкретно предстояло выяснить. Боясь допустить ошибку и обнаружить себя раньше, чем следовало, они, некоторое время, скрываясь среди деревьев, наблюдая за жизнью корнеедов. Уродцы, оказались на удивление не активны после наступления темноты. Поселение словно вымерло, лишь откуда-то издалека доносился гомон голосов. Возможно, в одной из хижин проходил сумпу или что-то вроде того. За всё время мимо кочевников прошмыгнули всего два корнееда.
- Ну, долго ещё? Ноги-то сводит.
- Прекрати!
- Чего прекрати-то, немытая скорлупа Цоронга? Мы так можем досидеть до следующего рассвета, а потом уже не спрячешься!
Мирт понимал – Уно прав, как никогда. Затягивать глупо, да и опасно. Стоит рискнуть, но какую хижину выбрать, если все они похожи одна на другую, как яйца в гнезде кута.
«А если мы ошибёмся? Если корнееды не так глупы, как кажется? Поднимется шум и уж тогда точно, так просто из поселения не выбраться. Может зря всё? О, Великая Ра-Аам! Стоило ли вообще так рисковать ради того, чтобы вернуть данак Зоркого Шуму? Нет, нужно бросать эту затею и пока есть возможность уходить! Что это во мне трусость или разум, о котором так много говорил старый Ма-Карай? Далеко ли сможем добраться, имея всего два маленьких кинжала? Ведь с данаком идти против прихвостней Сам-Ру будет куда сподручней. Да, чтоб тебя! Если приноровится, то умеючи им и гураму можно завалить с одной стрелы. Как бы поступил сам Шуму? Бежал? Нет! Ладно, положусь на милость Великой Ра-Аам, до сих пор хранящей наши аруту».
- Хорошо. Сейчас попробуем пробраться - я в ту, что справа, ты в левую. И Уно …
- Что?
- Если у нас не получится, не дай этим поганцам съесть моё тело!
Мирт криво улыбнулся.
- Подавятся!
Уно вытащил кинжал, нервно облизнул пересохшие губы и пополз на четвереньках к намеченной цели. Мирт ощутил тепло внутри аруту глядя на отползающего товарища и подумал о Зорком Шуму. Вскоре кисару потерял малыша из вида - он передвигался намного быстрее юноши, хотя и не настолько осторожно. Добравшись до выбранной им хижины, Мирт, затаив дыхание, вспорол толстую кожу, плотно облегавшую жерди жилища. Воин развёл по сторонам образовавшиеся створки и, словно гусеница-переросток заполз внутрь.
Затхлый запах сразу ударил в носовые отверстия, вокруг неприятно пахло гнилью и мокрой кожей. Мирт какое-то время сидел неподвижно, пытаясь всмотреться в темноту, поглотившую его. Когда он приступил к прощупыванию пространства вокруг себя, пальцы коснулись чего-то тёплого. Сам-Ру кончиком ледяного языка лизнул аруту. Что это могло быть? Кочевник потёр глаза, напряг зрение, стараясь рассмотреть, кто пред ним. Принюхался. Смутное подозрение уже покусывало сознание воина. Внезапно раздался щелкающий скрежет, кисару обдало теплом, и хижина окрасилась алым светом от вспыхнувшего факела. Вот же, охвостье кута!
На такое он точно не рассчитывал! Кисару замер, открыв рот. Почти вплотную к нему сидел покасту. Глазами полными удивления и ужаса корнеед смотрел на незваного гостя. Казалось, он перепуган не меньше пришельца. Кочевник почувствовал, как немеет кончик хвоста, заставляя вибрировать страх внутри аруту. Хватит! Юноша мгновенно, взял себя в руки, и резко рубанув кинжалом по горлу уродца, не дал ему поднять шум. Развернулся, затем быстро юркнул в отверстие хижины, через которое проник внутрь. Оказавшись снаружи, ползком направился к следующему строению, но сильный запах горелой кожи остановил Мирта.
«Факел! Как же так-то! Сохрани меня, Великая Ра-Аам! Покасту выронил факел! О, дарительница жизни, сейчас здесь соберётся всё племя. Вот же, фокуру, поторопился! Надо срочно предупредить Уно»
Он развернулся и пополз к хижине, в которой предположительно находился товарищ. Когда Мирт заглянул через свежую прорезь внутрь, то почувствовал точно такой же неприятный запах. Уно там не оказалось. К тому времени, хижину, которую до этого посетил кисару - огонь начал жадно пожирать изнутри. Первые острые языки пламени робко показались снаружи. Сам-Ру набирал силу, разгоняя огненную кровь по своим жилам. Начало жаркой прелюдий, которая может закончиться массовым кровопролитием. Немного поколебавшись, Мирт, не придумал ничего другого, как только вернуться назад к деревьям и там скрываясь в тени дожидаться Уно. Юноша понимал, что с этого момента выстроенный им план окончательно рухнул. Оставалось только надеяться на помощь Великой Ра-Аам.
Не успел кисару доползти до зарослей, как вокруг хижины вождя уже собралась толпа ревущих уродцев, пытавшихся закидать разгоревшееся пламя землёй. Женщины в спешном порядке разбирали жилища, стоящие поблизости. Несколько корнеедов, распахнув настежь ворота, ринулись за водой к реке. Поселение ожило всем своим распластанным телом. Подобно огромному скату оно завибрировало: по извилистым улицам двусторонним потоком неслись кричащие друг на друга покасту.
Мирта трясло. После каждой разобранной хижины он ощущал прикосновение мерзкого Сам-Ру к аруту. Воин боялся, что в одной из хижин за шкурами окажется Уно и тогда всё пропало. О чём он только думал, когда подбивал малыша на эту авантюру? Уродцы работали на удивление быстро и слаженно. Вскоре в центе, где в поисках новой жертвы бешено, метался огонь, не осталось ни одной собранной хижины.
«Великая Ра-Аам, прошу тебя, отведи Уно! Укрой от гнева корнеедов. Обещаю, я выведу его. Только не позволяй им сейчас схватить Уно! Какой же я фокуру, забери меня Сам-Ру! Пусть охнос откусит мне глупую голову! Дай только шанс выбраться»
Самобичевание кочевника продолжалось пока последняя хижина, которая, по мнению покасту могла загореться, не была вскрыта. Ни в одной, на радость Мирта, Уно не оказалось. Кисару ликовал. Малыш словно провалился сквозь землю. Устроившись удобней, кочевник долго и пристально осматривал территорию. Данак неизвестно где, Уно пропал – замечательно!
Неожиданно в бок юноше уперлось что-то холодное и острое. Не поворачиваясь, он отмахнулся. Мирт предположил, что это одна из многочисленных веток. Однако через мгновение всё повторилось вновь и на этот раз оказалось намного болезненней. Юноша вздрогнул всем телом, молча, сделал шаг в сторону и рассёк кинжалом воздух.
- Тише ты, немытая скорлупа Цоронга! Так и покалечить не долго.
На него уставились из темноты, поблёскивая в свете пламени, большие глаза Уно. Лицо малыша сияло. Чтобы привести товарища в чувство он покрутил перед Миртом стрелой, наконечником которой и колол кисару. Из-за спины воина торчал данак Зоркого Шуму.
- Ну что уходим? Им сейчас уж точно не до нас!
- Как у тебя это получилось, гореть мне на ладонях Сам-Ру?
Уно, чтобы не тратить слов понапрасну, показал глазами вверх. Кисару улыбнулся, принял данак с остатками стрел из маленьких рук товарища и пополз следом. Они уже добрались до последней хижины, через которую попали в поселение, когда позади воинов раздались крики и бряцанье оружия. На расстоянии меньше половины сикеля от кочевников, началась жестокая схватка. Неосторожные действия Мирта разрушили планы чужаков прокравшихся на территорию покасту. Юноша посмотрел на Уно.
- Моя вина.
- Прекрати. Сами разберутся, давай быстрее. Не хватало ещё, чтобы нас обнаружили в двух шагах от спасения. Тогда нам и сам Цоронг не поможет.
Уно первым проскользнул в хижину, кисару ненадолго задержался. Напрягая зрение, он пытался разглядеть, что происходит на другом конце поселения покасту. Судя по тому, как перемешалась толпа вооружённых уродцев, те, которых они повстречали ранее - явно проигрывали схватку. Маленькая рука, выскользнула из жилища и грубо затащила юношу внутрь.
- Ты чего, давно не ходил по краю тропы?
- Уно, им не справиться, - взволновано шептал Мирт, - я же им все испортил. Если бы не этот пожар, они так и прошли бы не замеченными, а сейчас…
Юноша ничего о них не знал, кроме того, что эти дикари тоже враги покасту, и однажды помогли им бежать. Но чувство вины и что-то непонятное, сродни безрассудству юности, толкало кочевника ввязаться в драку. Если бы не Мирт у корнеедов могло всё пройти без особых проблем и осознание этого факта угнетало кочевника. Он даже не догадывался о цели их визита. Да это и не имело особого значения. Главное что в их неудаче виновен именно он.
- Уно, может, поможем? Хотя бы отвлечем внимание покасту? Если корнееды разделяться с ними легче будет справиться, сам понимаешь. Мы же всё равно уже здесь, осталось спрыгнуть вниз. Наделаем шуму и бежать. А там пусть сами выкручиваются. Успеем, да хранит нас Великая Ра-Аам!
- Да ты чего? Какого шуму?! Это вообще нас не касается, немытая скорлупа Цоронга! – громко возмутился воин, сдвигая крышку, – Сам торопил, раздери тебя агато! Хватит с меня данака. Да, они может ещё кровожадней этих покасту. Что за бред, так рисковать аруту. Мирт, мы же о них вообще ничего не знаем. Сейчас такой удачный момент скрыться. С рассветом уже будем искать проход между скал. А, как же твоё обещание Туру? Ну? Мирт! Давай за мной.
Он решительно скинул конец веревки в яму и начал спускаться.
«Хорош тога, бросаю воинов, нуждающихся в помощи! Но с другой стороны, действительно - с чего я решил, что мы чем-то им обязаны? Нет, это просто совпадение, я не могу подвергать опасности Уно, он и так из-за меня натерпелся, что, правда, то, правда. Да и тога с Шуму нас ждут давно!»
Кисару схватился крепкой рукой за веревку и оттолкнулся от края колодца. Крики, долетавшие до ушных отверстий, волновали аруту юноши и заставляли трепыхаться подобно пойманному в сети куту. Словно чугунная гиря они тянули юношу вниз. Почувствовав твердую почву под ногами и знакомый холод колодца, он расслышал шепот Уно.
- Если ты так будешь торопиться, далеко нам не убежать! Давай быстрей, раздери тебя агато!
Кисару терзал себя сомнениями, заставляя аруту страдать.
- Уно, дальше, без меня!
-Чего? – глаза малыша, чуть не выпали из орбит, - Что значит без меня, немытая скорлупа Цоронга? Ты надышался вони, что пропитала их хижины? Живее, говорю: поторапливайся!
- Нет, я вернусь и сделаю то, должен.
- Кому? Может тебя стукнуть, чтобы пришел в себя?
- Вспомни сам, если бы не их появление в прошлый раз, не известно стояли бы мы здесь сейчас! Это же я случайно устроил пожар и фактически помог покасту обнаружить воинов. Уходи, Уно, я догоню. Отвлеку на себя их внимание и догоню. Я должен!
- Да у этих ребят свои счёты, они же не тебя там спасали. Мирт! А как же Рату?
Уно подошел, и крепко схватив за предплечье товарища, дернул в сторону темного тоннеля.
- Пошли!
- Нет! Я верю в силу Великой Ра-Аам!
- Ерунда все это. Ты точно надышался, сейчас выберемся в лес, там быстро придёшь в себя.
Уно снова дёрнул за руку товарища, чтобы вывести из оцепенения.
- Давай так - я поднимусь, а ты оставайся здесь, если услышишь шум в хижине - беги! Уно, возможно, им и помощь-то моя уже не понадобится?
- Вот именно, а я про что? Все стройным рядком идут по тропе к Сам-Ру. Мирт, это глупо, раздери тебя агато! О чём ты вообще думаешь?
- Не могу, я так просто сбежать. Оставайся здесь, а лучше уходи!
Не дожидаясь ответа от Уно, кисару бросился к веревке, так как любое промедление грозило печальными последствиями для тех, кто остался наверху. Перед тем как подняться, оглянулся в холодную темноту тоннеля, из которого на него смотрели глаза-чаши. Такого поворота малыш точно не ожидал. Выбравшись наверх и не реагируя на недовольное ворчание Уно оставшееся где-то позади, юноша выскочил из хижины.
Быстро осмотрелся по сторонам, и побежал короткими перебежками прячась в тени хижин, до того места где шло сражение. Присев за жилищем покасту, опять осмотрелся. Без помощи богини им явно не справиться. На этот раз Сам-Ру не останется голодным. Всё обстояло намного хуже, чем предполагал кочевник. Кровожадные корнееды собрались вокруг небольшой горстки воинов. Уродцы продолжали теснить незваных гостей к забору, выбивая из аруту последнюю надежду на спасение. Кисару покрутил сухими пальцами тетиву данака, собираясь прицелится. Замер, прислушиваясь к пульсации в ушных отверстиях. Он постарается сделать всё, что в его силах. Такова тропа тога!
«Стрел-то на всех, конечно, не хватит. Придётся попробовать одну хитрость. Я вам покажу ворота в обитель Сам-Ру, поганые охвостья кута!»
Юноша оттянул, до боли в плече, тетиву, стараясь подавить внутреннее волнение, которое мешало сосредоточиться. Стал слышен еле различимый шелест листьев на ветках. Выдохнул. Замер. Как только очередной покасту пронзил копьём противника, кисару выстрелил. Стрела просвистела над орущей толпой и пригвоздила тело врага к деревянному забору. Выстрел получился достаточно мощным, с чем Мирт себя тут же поздравил. На мгновение все участвующие в битве замерли, не понимая, почему их товарища откинуло в сторону. Вождь корнеедов глазами, горящими алым пламенем Сам-Ру, обвёл не стройный ряд хижин, откуда предположительно прилетел снаряд. Эти стрелы ему знакомы.
Покасту, следуя примеру предводителя, начали озираться по сторонам, понимая, что угроза оказалась в тылу. Всматриваясь в каждую хижину, вождь отдал команду возобновить наступление. Как только падал пришелец – умирал один из покасту сражённый стрелой Мирта. Наконец, до них стало доходить. На это и рассчитывал кисару: неизвестная сила выступает против уничтожения воинов вражеского племени. Однако на тот момент кочевник растратил весь запас стрел и остался абсолютно безоружным. Нужно уходить. Всё, что мог, он сделал – пора возвращаться. Сам-Ру не собирался уступать.
Слишком поздно! Вождь уродцев выследил, откуда летели смертоносные стрелы и к хижине, за которой скрывался юноша, медленным шагом направилась небольшая группа корнеедов. Вот же, фокуру! Пока кисару прикидывал план дальнейших действий. Знакомый голос, прозвучал откуда-то из-за спины:
- На! Держи, немытая скорлупа Цоронга!
Мирт обернулся и увидел стоящего позади него товарища. Кисару был настолько поглощен ходом сражения, что не заметил, как тот подкрался к нему. Широко улыбаясь, кочевник принял кинжал. Уно помог ему закрепить на спине данак, притянув оружие ремнями, что имелись на каждом колчане.
- Ну что пошли? Прольём побольше крови во славу твоей богини, немытая скорлупа Цоронга! Путь к отступлению теперь нам зарыт. Отбегались.
Уно бросил взгляд в ту сторону, откуда они пришли ранее. Местонахождение кочевников раскрыто. Грозно рыча к ним, приближались покасту. Кисару посмотрел в огромные глаза друга и мысленно поблагодарил богиню. Он отлично понимал – шансов выйти из ситуации без потерь, практически не осталось. Но, несмотря на это аруту кочевника ликовала. Кисару больше не смущал риск попасть на тропу Сам-Ру. Если богиня решит, он уйдёт без страха, как истинный тога и рядом с ним будет лучший друг. Друг, которого у него никогда до этого не было.
- Спасибо. Да поможет нам Великая Ра-Аам!
- Кто бы сомневался! – пробубнил малыш, стараясь угнаться за товарищем.
Издав боевой клич кочевых кисару, Мирт бросился в самую гущу сражения. Позади него, не поспевая, семенил маленький Уно, за которым неслись посланные на разведку покасту.
Уно бежал, проклиная уродцев, а также всех предков корнеедов. Их голоса потонули в общем шуме битвы. Кочевники снарядами тирса впились в разгорячённую толпу дикарей. Малыш подпрыгнул, с размаху вогнал кинжал в грудь первого врага. Получи, поганый прихвостень Сам-Ру! Ещё раз и ещё! Тонкой струйкой по лицу брызнула кровь. Воин оскалился, словно топориск напавший на след жертвы. Он впился зубами в плечо противника, ударил, раз, другой и вот безжизненное тело покасту рухнуло под ноги толпы. Улыбнулся сам себе. Бросил взгляд на Мирта, на котором повисло сразу несколько уродцев.
«Ну, ничего, сейчас я посмотрю, чего там Цоронг напихал вам внутрь, поганцы!»
Куты, привлеченные шумом, из-за забора поселения корнеедов, с опаской пробирались вдоль бревенчатой стены. Янтарные глаза животных протискивались между брёвен и выхватывали из темноты освещенные пламенем силуэты воинов. Запах свежей крови притягивал за ноздри маленьких ящеров. Но природная трусость, брала верх над голодом и любопытством. Как только ревущая толпа вплотную приближалась к забору куты, недовольно стрекача, скрывались в лесу.



XXVII ГЛАВА
Дыхание стало прерывистым. Чем ближе к нему клыки корнеедов, тем сильнее страх сковывал аруту. Бег и волнение ещё до столкновения с оголтелой толпой покасту заставили сердце юноши учащенно барабанить по рёбрам. Когда Мирт налетел на первого вооруженного уродца, дыхание оказалось окончательно сбито. Но, несмотря на это аруту кисару ликовала от чувства исполненного долга. Большинству соплеменников наверняка чуждо подобное легкомыслие, однако по-другому юноша поступить в данной ситуации просто не мог, да и не хотел.
Ошеломлённые странной выходкой чужаков покасту начали постепенно сдавать позиции. Корнееды дрогнули! Мирт, размахивая кинжалом, энергично наполнял сосуды Сам-Ру свежей кровью. Юноша жалел лишь о том, что до сих пор Великая Ра-Аам не позволила ему получить статус тога. Саяк кочевых кисару в данный момент оказался бы как нельзя к стати. Да и предстать перед Сам-Ру в статусе опытного воина куда почетнее, чем трястись у ворот обители голодранцем без рода и племени.
Длина клинка и рукояти кинжала, который дал ему Уно, не подходила из-за миниатюрных размеров. Малыш приспособил оружие под собственную кисть, поэтому Мирту приходилось прикладывать дополнительные усилия, а также всю имеющуюся сноровку, чтобы сносно орудовать клинком в битве. Зато Уно прекрасно чувствовал себя, смешавшись с дико орущей ордой покасту. Небольшой рост позволял затеряться в общей массе уродцев и появляться там, где его никто не ждал. Он словно одержимый вестник тёмного бога метался из стороны в сторону, нанося врагам колющие удары. Строил ужасные гримасы, громко выкрикивал оскорбления в адрес противника, кусал и царапал.
Появление двух безумцев воодушевило ряды врагов племени покасту и они тут же начали активно наступать. Лидер корнеедов громко командовал, быстро перемещался туда, где соплеменники начинали проседать под вражеским нажимом. Мирт несколько раз находился на волосок от тропы, ведущей в обитель Сам-Ру. Он буквально ходил по её краю. Кисару никак не мог настроиться на определенный ритм. Сердце колотилось, словно сумасшедшее, перекачивая литры крови. Походивший на выброшенную, на берег рыбу, юноша хватал пересохшим ртом воздух. Восстановить ритм дыхания не позволяли нескончаемые атаки уродцев, идущие одна за другой. Кто бы мог подумать, что имея столь маленький рост, они окажутся такими выносливыми, свирепыми противниками! Кисару прекрасно понимал, что долго он не сможет сдерживать натиск покасту, да и союзники вновь начали отступать. Их предводитель не справлялся: то там, то здесь, по одному, из рядов выбывали воины. Нужно срочно брать инициативу в свои руки.
- Уно, отступаем вдоль забора!
Кисару сделал шаг в сторону, присел, парировал серию атак вражеского копья. Удар, ещё удар! Выпад. Прыжок, выпад, удар!
- Давай, к хижине! Если, как следует, поднатужимся, может получиться просочиться в колодец. Там будет больше шансов.
- Всё равно не уйти!
Уно пригнулся под пролетевшим копьём, затем наклонился вправо всем корпусом и с силой вогнал кинжал подслеповатому покасту в грудь. Отдёрнув руку, он полоснул по телу его соседа, и резко направив кинжал вверх, выпотрошил содержимое толстого живота. Вот и поквитались, мерзкое охвостье кута!
- Останемся: яйцу понятно - все здесь поляжем! Давай, Уно! Долго они так не выдержат! Поспеши.
Постепенно покасту вновь перехватили инициативу и начали, с особым рвением, теснить корнеедов враждебного племени. Несмотря на большую пользу от щитов, которыми малыши прикрывались, всё же потери были очень значительными. Юноша понимал, что если в данный момент не попробовать прорвать ряды покасту – все дальнейшие попытки будут обречены на провал. Остановить Сам-Ру будет не так-то просто!
Пока кисару с Уно пытались воплотить свой план, на поле битвы появился ещё один участник. Прямо в центр толпы, словно нож в масло, влетел детёныш топориска. Хищник освободился от пут, когда хижина где его держали начала гореть. В суматохе покасту не смогли справиться с ящером, и топориск вырвался на свободу. Не найдя выхода из поселения и побродив немного между хижин, он вынужден был вернуться к воротам, где на тот момент разгорелось сражение представителей двух враждующих племён. Оглашая округу диким рёвом, хищник принялся рвать острыми зубами, мускулистые тела уродцев. Размахивая хвостом и распарывая толстые животы покасту острыми когтями, ящер освобождал тела обидчиков от аруту, отправляя тропой в обитель Сам-Ру. В рядах уродцев началась жуткая паника. Они никак не ожидали такого поворота. Для невысоких от природы воинов, голодный детёныш топориска представлял серьезную опасность.
Кисару решил воспользоваться ситуацией. Медлить нельзя! Поблагодарив про себя Великую Ра-Аам, он бросился бежать к хижине, жестами призывая союзников следовать за ним. Уродцы, не сразу смогли взять в толк, зачем открывать левый фланг и оставлять такое хорошее прикрытие как бревенчатая стена. В результате временного замешательства их ряды вытянулись, образуя существенные бреши, которые тут же заполняли покасту. Лишь после того как Мирт добежал до хижины, сорвал с неё часть полога, а затем скинул крышку, воины сообразили, чего добивался от них чужак. Подбадривая друг друга криками, корнееды сплочённой массой, ринулись к колодцу, увлекая за собой заодно стойких вражеских воинов.
В пылу сражения Уно потерял кинжал. Поэтому пришлось отбиваться от врагов, вырванным из рук павшего воина, мечом. Пока малыш приноравливался к длинной рукояти, враги пробили оборону и нанесли несколько серьёзных ранений. Гореть им на ладонях Сам-Ру! Теряя кровь, кочевник стал быстро выдыхаться. Когда до спасительного колодца было ещё далеко, а каждый шаг к хижине приводил к потерям среди союзников, Уно обратил внимание, что кисару нигде нет. Огляделся, кисару нигде не было. Мирт к тому времени успел скрыться в яме. Следом за юношей, по одному, в колодец начали спускаться враги покасту.
Как только кровожадный вождь корнеедов раскрыл замысел юноши, он тут же приказал любой ценой отрезать врагам путь к отступлению. Несмотря на отчаянное сопротивление со стороны чужаков, покасту всё же получилось прорваться к яме. Небольшой части из числа наиболее свирепых уродцев даже удалось спрыгнуть вслед за беглецами. На глазах Уно погиб маленький топориск. Жадный до крови вождь покасту сначала обстрелял ящера ядовитыми стрелами, а затем собственноручно проткнул копьём. Детёныш жалобно ревел, пытался сопротивляться, но уродцы надежно придавили тело ящера к земле. С улыбкой на безобразных лицах, дикари безжалостно истыкали хищника десятком своих небольших, но смертоносных копий. Топориск попробовал оторвать голову от земли, и несколько раз укусил скачущих вокруг него воинов за лодыжки, однако силы оказались не равными. Вскоре маленький ящер перестал реагировать на сыпавшиеся со всех сторон удары и больше не издал ни единого звука.
Мерзкие охвостья кута! Уно вдруг стало, безумно жаль маленького ящера, кочевник больше не ощущал прежнего пренебрежения по отношению к животному. Подобное с ним происходило впервые. Топориск, руководствуясь одному ему понятными целями и планами, героически погиб на глазах у воина. Смерть детёныша окончательно разозлила Уно и придала уверенности в собственных силах. Уродцам придётся постараться, чтобы заполучить его сердце! Уно свирепо размахивал мечом, отсекая руки, ноги, головы, не обращая никакого внимания на собственные раны. Желание спастись любой ценой уступило стремлению прихватить с собой на пути к праотцам как можно больше корнеедов. Схватка перешла на новый уровень жестокости. Никто не собирался уступать, но на стороне малыша катастрофически не хватало живой силы, чего нельзя сказать про Сам-Ру. Из-за обилия крови на теле, Уно не видел собственный цвет кожи. Клинок малыша сверкал в свете факелов, неся, смерь в ряды покасту. Удар, ещё удар. Шаг в стороны выпад, наклон, выпад, удар! Постепенно, своим отчаянным сопротивлением, чужак стал вызывать уважение не только у вождя покасту, но и у остальных членов племени.
Мирт показал корнеедам направление, куда следовало бежать, а сам остался поджидать товарища. Время шло, а Уно все не показывался. Кисару жутко нервничал, проклиная себя за столь глупый план, полностью построенный на эмоциональном возбуждении. Как только кочевник увидел бегущих на него покасту, тут же почувствовал, как Сам-Ру перетянул аруту ледяной паутиной. Появление в просвете колодца свирепых лиц врагов, искаженных безобразными гримасами, могло означать только одно - Уно остался наверху, а значит, шансов спастись, у него практически нет.
В таком случае: стоит ли торопиться на выручку? Сам-Ру сделал попытку пробить совесть, чтобы завладеть разумом кисару. Несколько муравьёв страха предательски вскарабкались на загривок юноши. Вот же, фокуру! Возвращение назад означало верную смерть. Кисару колебался, сопротивляясь настойчивым позывам темного божества. Стоит ли сомнительный успех предприятия такого риска? Ведь, скорее всего Уно покинул этот мир. Юный сын Росы мгновенно возненавидел себя, за проявленный эгоизм и фактическое предательство. За всё время с тех пор, как они вступили в бой, юноша ни разу не подумал о товарище, который из-за него оказался в такой ситуации. Не совладав с собственной аруту, попав под влияние Сам-Ру, Мирт подверг Уно серьёзной опасности – на сердце стало мерзко и противно.
Последним в группе, был лидер спасенных соперников кровожадных корнеедов. Он остановился рядом с воином, развернулся на сто восемьдесят градусов и принялся вместе с юношей отражать нападение бегущих по их следу покасту. На помощь соплеменнику вернулось ещё с десяток воинов. Нельзя позволить врагам взять верх! И так как пополнение рядов покасту по неизвестной причине временно прекратилось, корнеедам удалось совместными усилиями, вернуться назад к колодцу. Мирт громко позвал Уно, но сверху доносились лишь приглушенные крики и бряцанье оружия. Лидер уродцев, молча, протянул меч кисару, который своими размерами ему явно подходил больше, а сам взял компактный кинжал Уно. Обмен оказался как нельзя кстати. Звуки сражения стали громче. Воин коснулся раскрытой ладонью груди Мирта, потом сжал кисть в кулак и поднес к своей, после чего показал пальцем вниз. Кисару предположил, что корнеед пообещал дождаться их с Уно.
Не тратя зря времени, Мирт подпрыгнул вверх. С первой попытки, удачно ухватился за свисавшую веревку и, с быстротой откета, выбрался из ямы. Юноша оказался во враждебном окружении, среди беснующихся уродцев. Покасту стало намного меньше, но и врагов поубавилось. Воин сразу обратил внимание на истыканное тело маленького топориска лежавшее в луже ещё тёплой крови, над которой уже тучей кружили насекомые. Вскоре глаза выхватили из толпы вытянутую голову друга, покрытую свежими ранами.
По тому, как малыш выглядел, можно было понять, что край тропы очень близко. С каждым разом малышу всё труднее отбивать атаки покасту. Кочевник почувствовал, как до боли в сердце, острыми клыками, в аруту впилась совесть, истерзанная жестоким Сам-Ру. Необходимо срочно принять меры по освобождению Уно. Левая, истыканная копьями, рука малыша уже висела плетью. Он фактически её не использовал. Всегда широко распахнутые глаза подслеповато щурились, стянутые липкой кровью. Рука наносила удары, но они очень редко достигали цели. Словно новорождённый щенок воин крутил головой в поисках надежды на спасение. Воин прекрасно осознавал, что выбраться уже не удастся, но продолжал жить, надеждой проститься с Миртом.
Пробиваясь сквозь толпу дикарей кочевник, решил поддержать товарища и громко крикнул:
- Уно! Уно, я здесь, держись! Слышишь меня? Держись! Да сколько же вас? Вот, же грязь со стоп Сам-Ру!
Вытянутая голова обернулась на крик кисару. Малыш улыбнулся, едва различая знакомый силуэт. Не всё так плохо! Он вернулся! Мирт вернулся за ним! Мутная пелена Сам-Ру застила глаза, но Уно точно знал, что это юный кисару не бросил его, как могло показаться, а всего лишь временно отступил. Мирт не оставил товарища наедине с Сам-Ру: он пришёл на помощь, чтобы забрать его с собой и отвести к Зоркому Шуму.
- Уно, держись! Сейчас! Ах, ты, ж!
Мирт рычал, словно загнанный топориск, наносил сильные удары, но покасту оказалось слишком много, казалось, им нет числа. Малыш стремительно терял силы, он едва держался на ногах, продолжая размахивать одной рукой, в которой все ещё был клинок. Улыбка печатью застыла на лице. Кочевник вздохнул и вдруг замер. Боль заставила забыть обо всём на свете. Вот же, немытая скорлупа Цоронга! Вдох, ещё один. Губы свело от напряжения. Маленький воин почувствовал, как каменный наконечник проник глубоко внутрь тела и заставил сердце остановиться. Оно перестало реагировать на сигналы аруту, ошпарив кровью остриё вражеского копья. Сам-Ру провёл ледяным языком по позвоночнику воина. Ноги подкосились, и Уно медленно осел на тело убитого покасту. Всё!
Аруту Уно покинуло тело на глазах Мирта. Раздался боевой клич кисару. Слишком поздно! Юноша, прорубая себе путь в толпе уродцев, заметил, как рычащий на соплеменников вождь покасту воткнул в грудь Уно копьё, издав при этом дикий вопль радости. Уродец сиял от счастья. Как же сладка на вкус месть Сам-Ру. Она, приторным елеем, умаслила аруту безумца. Дикарь выдернул оружие из тела противника, и размазал тёплую кровь себе по лицу, злобно глядя на убитого горем Мирта. Он не боялся чужака – как раз наоборот. Корнеед горел желанием заполучить для своих игрищ такого высокого юношу. Маленькие злобные глазки буравили соперника. Предводитель уродцев хищно оскалился, представляя, каким должно быть вкусным будет сердце такого отважного воина.
Мирт кричал, проклиная себя, данак Шуму и маленьких уродцев. Прорываясь сквозь плотные ряды покасту, воин кромсал тела врагов, наступая на трупы павших. Юноша с неистовой силой рвался к мёртвому телу друга. Только горячая пасть Сам-Ру могла помешать в этот миг кочевнику. Так просто он этого не оставит. Кисару заставит корнеедов пожалеть о том, что когда-то они покинули скорлупу яиц. Юноша громко и надрывно звал Уно, надеясь услышать в ответ слабый голос товарища, хотя бы тихий шепот, который даст надежду на то, что не все потеряно. Что его ещё можно спасти и увести туда, где отшельник пасет свои стада на бескрайних просторах Периферии. Такое могло произойти с кем угодно, только не с ним. Что теперь ему сказать Зоркому Шуму?
Мирт пускал в ход не только меч, но и когти, зубы и даже хвост. Рвал на куски крепкие тела противников и бил, бил, бил! Удар, прыжок, удар! Выпад, удар, выпад! Сердце рвётся на волю, выкачивая кровь из аруту. Даже если вырезать всё племя, этого не хватит, чтобы затушить пожар мести, полыхавший внутри. Он бил не глядя, вкладывая в каждый замах все остатки имевшихся сил. На глазах юноши вождь покасту несколько раз проткнул маленькое безжизненное сердце Уно. Мерзкий прихвостень Сам-Ру упивался своей властью над израненным телом противника. Он заставит пожалеть чужаков за излишнюю самоуверенность. Корнеед поднял голову к куполу и громко завыл, призывая кару, направленную на чужаков. Затем выхватил кинжал у одного из уродцев, намереваясь отрезать малышу голову, для проведения обряда.
Мирт хрипел, призывая богиню остановить безумие: просил, умолял, угрожал. Но Великая Ра-Аам отказывалась внимать просьбам кисару. До Уно оставалось буквально несколько шагов, когда воин выдохся, споткнулся и упал. Тут же кисару почувствовал на себе немалый вес, от запрыгнувших на него дикарей. С диким воплем на распластанного по земле кочевника навалилось с десяток покасту. Но он не сдавался, продолжал сопротивляться: рвал зубами их безобразные тела, вгонял в животы врагов кинжал. Сам-Ру придётся подождать!
Схватка затянулась, а темное божество никак не могло утолить свою жажду. Мирт ревел, словно раненный самец гураму, сбрасывал с себя мертвых врагов и полз дальше. Полз, полз, полз! Не останавливаясь даже на мгновение, залитый с ног до головы вражеской кровью, он продвигался к погибшему товарищу, надеясь где-то глубоко в аруту на чудо. Оно не заставило себя ждать. Внезапно, раздались дикие вопли, и в тыл воинам покасту ударил, сбежавший было противник. Предводитель корнеедов пришёл на помощь чужакам и остаткам тех воинов, кому, как и Уно, не посчастливилось добраться до заветного тоннеля. Маленькие корнееды вновь выбрались из колодца и атаковали уродцев. Дикари, наконец-то, дрогнули: они решили, что враги привели подкрепление, а значит нужно спасать собственные шкуры. Началась жуткая давка, усилившая и без того разыгравшуюся панику, покасту бросились убегать кто куда.
Корнееды оставили кисару в покое. Он нашел в себе силы добраться до вождя покасту. Уродец не ожидал, что чужак останется жив. Вождь видел, как на кисару навалились воины, и решил разобраться с ним позже. Сначала следовало покончить с убитым Уно, поэтому внезапное нападение юноши стало для него полной неожиданностью. Когда покасту наклонился и занёс кинжал над шеей Уно, из его зелено-желтой груди вынырнул широкий клинок Мирта. Кровь брызнула на затылок ближайшего уродца.
Кочевник вогнал меч по самую рукоять в спину покасту и, ухватившись за клыкастую голову, поднял толстяка над собой. Руки тряслись от напряжения, но кисару не придавал этому значения. Юноша дико рычал, вращая по сторонам широко открытыми глазами, и тряс над собой тело вождя. Кровавые нити, словно из лейки поливали кисару сверху. Мирт не замечал ничего, что происходило вокруг. Казалось на всей Периферии не осталось никого кроме него, Уно и мерзкого корнееда, дерзнувшего бросить вызов Великой Ра-Аам. Юноша продолжал трясти уродца, пока не залил всё вокруг себя кровью. Затем выдохнул, брезгливо отшвырнул обескровленное тело, рухнул на колени и изрубил предводителя дикарей на мелкие кусочки.
Когда, наконец, кисару пришел в себя, вокруг всё стихло. Трясущиеся рука всё ещё продолжала водить клинком по тёмной массе. За широкой спиной одиноко стояли недавние противники покасту, которых осталось меньше десятка. Всё закончилось. Рядом по-прежнему сиротливо лежал мёртвый Уно. Сам-Ру отступил, предоставив кочевой жизни самой разобраться со всем произошедшим. Мирт, дрожа от дикой усталости, на четвереньках все-таки дополз до тела товарища. Не желая, мирится с тем, что произошло, кисару предпринял попытку привести малыша в чувство. Он никак не хотел мириться с тем, что Сам-Ру посмел стянуть Уно с тропы. Кочевник тряс воина, молил богиню о помощи, ругал друга за недоверие к богам. Кто угодно, только не Уно.
Однако Великая Ра-Аам сохраняла молчание, накрепко слепив большие глаза маленького воина. Кисару тряс, просил и снова тряс. Но Уно никак не реагировал. Он продолжал всё так же скалиться на каменный купол. Все старания напрасны. Слишком близко малыш подошёл к самому краю тропы. На этот раз уйти из цепких лап Сам-Ру не удалось. Мирт поднял глаза к куполу Великой Ра-Аам и завыл так, что затрепетали аруту всех корнеедов по эту сторону реки. Не переставая рычать, он обвёл мутными глазами поселение ненавистных уродцев. Как же всё вокруг мерзко и противно?! Юный воин нашел в себе силы подняться, взвалить Уно на плечи и нести весь путь, пока не добрался до противоположного берега. Несколько раз он падал, роняя товарища, поднимался и продолжал нести Уно, не обращая внимания на то, что происходило вокруг.
Предводитель корнеедов приказал поджечь все хижины, разбежавшихся по лесу покасту, а сам помог Мирту нести Уно, когда у того совсем закончились силы. После себя они оставили лишь тлеющие угли и горы мёртвых тел. С каждым шагом кочевнику становилось хуже. Сам-Ру высасывал жизнь из аруту. Усталость и апатия, в конце концов, доконали юношу. По пути он то и дело падал, даже когда Уно через реку взялись нести корнееды. Ему помогали подняться, он снова падал. Рычал и вымаливал для себя наказания у богини, клялся жестоко отомстить Сам-Ру. Когда река осталась позади, кочевник вновь взвалил на себя Уно. Воины пробовали забрать тело, чтобы облегчить ношу кисару. Но Мирт не принимал помощь, до тех пор, пока не покинул земли покасту. Стараясь проглотить ком боли застрявший в горле, кисару самоотверженно нёс друга. Только после того как упал без движения и не смог больше подняться, он перестал сопротивляться. Всё кончено! Идти незачем, да и не куда! Всё!
«Как же так, Великая Ра-Аам? Почему именно Уно? Почему не я? Где же твоя справедливость? Где? Это я виноват, я не послушал его! Я бросил вызов Сам-Ру, так почему тропой пошел Уно? Он же уговаривал меня! Он просил меня …Теперь доволен, фокуру? Получил данак, помог корнеедам!»
Голова буквально раскалывалась от подобных мыслей. Он возненавидел себя, за то, что позвал Уно с собой, за то, что окликнул, когда тот оказался так близко от вражеского копья, за всё. Мирт обозлился на Зоркого Шуму. Постепенно жгучее желание воздать всем и всякому по заслугам сменилось приступом апатии. Юноша больше не кричал, не обращался к богине. Сам-Ру победил на этот раз! Воин почувствовал, как ненавистный ком скорби, не только не даёт говорить, но и не позволяет дышать. Кисару корил себя. Корил покасту, мир вокруг и, конечно, Великую Ра-Аам.
Он никогда так не хотел встать на тропу Сам-Ру как сейчас, лишь бы это помогло вернуть товарища. Ему не было так плохо, даже, когда его собственное тело висело на Персте Сам-Ру. От усталости и перенесенного нервного напряжения воин еле держался на ногах. Корнееды подхватили чужака за руки и практически понесли. Так, ковыляя впереди небольшого отряда, юноша добрался до того места где они с Уно спрятали шлем. Мирт какое-то время крепился сидя возле тела друга, но, как ни старайся, слабость и стресс взяли верх. Упав на бок, кисару забылся непробудным сном. Предводитель корнеедов выставил часового и, усевшись рядом, тоже погрузился в мир сновидений.
Для дозорных настало мучительное время: уставшие, изнуренные битвой, они с трудом справлялись с желанием заснуть. Приходилось постоянно меняться. Рычащие в темноте джунглей хищники действовали на, затуманенных сном воинов, как укус кари. Первые лучи света не сразу разбудили кисару, он открыл глаза, лишь, когда в носовые отверстия забрался аромат сочного жареного мяса. Голод пробудил аруту. Полежав немного и посмотрев на неподвижный каменный купол, серевший высоко над головой, воин, наконец, поднялся. Аруту словно растянули и истыкали ядовитыми шипами палисомы. Как же погано внутри! Мирт не мог заставить себя взглянуть в глаза, сновавшим вокруг воинам. Тяжёлым бременем смерть друга легла на плечи кочевника.
«Нужно подготовить тело Уно и провести обряд как полагается. Не будет никаких жертвоприношений, он не верил в богов, да и они не отвечали ему взаимностью!»
Воины угостили кисару жареным кутом и парочкой оранжевых плодов, овальной формы, приторно-сладких на вкус. Постепенно один за другим уродцы исчезли. Юноша не обратил на это особого внимания, а когда заметил, даже не подумал идти на их поиски. Пусть отправляются своей тропой! Теперь его затуманенный горем разум занимало только истерзанное тело погибшего товарища. Собрав сухой валежник, он умело сложил подиум, на который водрузил почерневшего Уно. Ком скорби острыми иглами теребил глотку. Как же так-то?! Мирт аккуратно смахнул с лица воина бурые комья крови смешанные с грязью. Затем накрыл до наступления темноты крупными листьями, а сам сел рядом. Вокруг бродили хищники и могли потревожить покой воина, готовящегося предстать перед Сам-Ру. Нужно помешать этому во, чтобы то не стало, и дать Уно спокойно добраться до обители.
Ближе к сумеркам похолодало, кисару ощущал лёгкую дрожь по всему телу. Погруженный с головой в мрачные мысли о бренности жизни, Мирт самозабвенно заправлял меч, который ему в дар преподнесли соперники покасту. Чем острее клинок, тем больше шансов уйти от когтистых лап Сам-Ру. Он совершенно запутался в сетях мыслей и не сразу среагировал, когда до слуховых отверстий долетел звук шелестящей листвы. Рыскающие по кустам куты привычное явление для Периферии.
Через мгновение из-за ближайшего дерева выглянула морда самца топориска. Старый ящер давно потерял юношескую силу и ловкость, поэтому питался, как правило, падалью, либо тем, чем с ним поделятся более молодые члены стаи. Только чудо сохранило ему жизнь, учитывая жесткую конкуренцию, среди диких собратьев. Сегодня он бродил по лесу голодным, так как самцы съели единственного загнанного кута, а старому убийце ничего не досталось. Такова, правда, жизни! Мир Периферии слишком суров даже для такого свирепого хищника. По запаху топориск понял - тело, лежащее на невысокой конструкции, как раз то, что нужно. Мёртвый воин не станет сопротивляться или убегать. Ящер облизнулся и впился взглядом в сидящую мускулистую фигуру на краю поляны. Это единственное что, останавливало старого самца от нападения, в предвкушении трапезы. Молодой кисару может стать серьёзной проблемой.
Осторожно ступая, хищник почти вплотную приблизился к Мирту. Свирепые глаза сверлили крепкую спину потенциальной жертвы. Юноша повернул голову и упёрся взглядом в зубастую пасть, истекающую слюной. Топориску оставалось сделать хороший прыжок, чтобы кисару отправился следом за своим другом в обитель Сам-Ру. Однако ожидания старого ящера не оправдались. Иногда наши желания превосходят физические возможности тела. Хищник подпрыгнул не так высоко и не так стремительно, как бы ему хотелось. Жертва успела увернуться от острых когтей. Мощные ноги, оснащённые серповидным оружием, растерзавшие за долгую жизнь не один десяток воинов Периферии, просвистели в опасной близости от грудной клетки юноши.
Мирт успел зацепить клинком желтый живот топориска. Самец приземлился, задрал к вершинам деревьев алую пасть и издал грозный крик. Из раны капля за каплей начала сочится кровь. Лицо юноши не выражало никаких эмоций – трагическая гибель близкого друга, сказалась на внутреннем состоянии воина. Сознание уснуло и отказывалось просыпаться. Пусть будет, так как решит Великая Ра-Аам! Действия кочевника были чисто механическими, но оказывались методически точными. Он не видел в этом старом ящере опасной угрозы. Где-то глубоко в аруту кисару даже рассчитывал на то, что грязные длинные когти начнут разрывать его плоть.
Топориск нагнул вперёд голову и повторил атаку. Не дожидаясь, когда хищник прыгнет, Мирт, с боевым криком кочевого племени Рату, бросился ему навстречу. Нестандартное поведение жертвы ненадолго смутило старого самца, поэтому он задержался с прыжком. Вытянув длинную шею, хищник обескуражено уставился на врага. Когда же тело, наконец, поднялось вверх, проворный соперник вновь оказался под брюхом и на этот раз меч юноши распорол туловище врага до самого хвоста.
Кочевник на мгновение застыл осыпанный внутренностями хищника и залитый тёплой кровью. Солоноватый привкус на губах успокаивал аруту, взывая к силе Сам-Ру. Мёртвыми, безразличными глазами он смотрел на бездыханное тело рухнувшего на землю топориска. Всё – тлен! Всё! Мерзкое порождение темного божества! Мирт подошел к хищнику, брезгливо приподнял носком ноги мощную голову и, заглянув в стеклянный глаз, убедился в том, что аруту животного навсегда покинула тело. Наконец-то длинная, извилистая тропа старого ящера оборвалась. Он устал плестись позади стаи. Пришло время найти покой в жарких объятиях тёмного бога. Мирт с большим трудом проглотил горечь утраты. Как же тонка грань. Мы уверены, что тропа широка и до края ещё очень далеко, но стоит присмотреться внимательней, и окажется, что обрыв совсем рядом и, сделав ещё один шаг, ты рискуешь сорваться вниз. Потеря близкого друга в первый раз заставила юношу серьёзно задуматься о бренности мира и воле Великой Ра-Аам. А чем руководствуется богиня, делая тот или иной выбор, оставалось совершенно неясным.
Кисару смахнул с себя липкие внутренности ящера, а затем повернулся к лежащему на подиуме Уно. Гнев мгновенно окрасил алым пламенем оранжевые глаза юноши: на листья, скрывавшие тело друга, вскарабкался паук огромных размеров. Подлый вестник Сам-Ру! За свою жизнь Мирт всего пару раз сталкивался с откетами, как правило, они обитали в пещерах, к которым кочевники подходили довольно редко, учитывая кочевую специфику их жизни.
Орудуя волосатыми конечностями, здоровяк скинул мясистый лист с головы Уно и приблизил свои мощные челюсти к шее жертвы. Времени на раздумья не осталось! Мирт подбежал к откету, а затем точным ударом отсёк одну из волосатых лап. Издав звук похожий на скрипучие шипение, паук спрыгнул с мёртвого тела. Не позволяя откету опомнится, кисару вновь атаковал врага. Однако на этот раз удача отвернулась от юноши, промахнувшись, он попал в крепкие волосатые лапы соперника. Смертоносные челюсти оказались рядом с лицом воина. Самое время последовать за Уно. Вот оно, то о чем он так долго и упорно просил богиню! Но в самый последний момент, когда оставалось сделать всего лишь шаг, что-то остановило аруту, принудив бороться за свою жизнь. Видимо ещё слишком рано. С большим трудом, Мирту удалось вывернуться и скинуть с себя откета. Юноша откатился в сторону - нужно подобрать выбитый из руки кинжал.
Угрожающе подняв передние лапы, паук двинулся на кисару. Смоляные глазки чудовища сканировали жертву, судя по всему, насекомое-переросток готовился к решающему прыжку. Мирт повторил тот же приём, который только что так удачно провёл против старого топориска: как только волосатое брюхо откета оказалось над ним, кисару утопил в тёплом брюхе клинок. Однако, не смотря на столь успешный манёвр, паук остался жив и вновь набросился на юношу. Как оказалось: встать на тропу Сам-Ру намного проще, чем выбраться с неё.
Мирт закипел от негодования. Вот же, никчемное охвостье кута! Уцепившись за одну из волосатых лап и обхватив вспоротое брюхо ногами, он принялся наносить сильные удары по скрытому панцирем телу насекомого. Откет словно ужаленный крутился по поляне, стараясь избавится от опасного наездника. Наконец ему удалось сбросить кисару. Тяжело дыша Мирт, отполз на сторону, силы постепенно таяли, призывая из глубин преисподней Сам-Ру.
Обильно истекая чёрной слизью, паук прыгнул на грудь врага. Он готов покинуть этот мир, но только прихватив с собой кочевника. Воин закрыл глаза, из последних сил вогнал клинок в тело насекомого и обратился к богине с последней молитвой. Нужно встретить смерть как подобает настоящему тога! Однако вопреки ожиданиям юноши, откет не коснулся его шей своими мощными челюстями, а яд способный свалить гураму не смог добраться до сердца. Скинув косматое чудовище на сторону, Мирт остался лежать в таком положении до тех пор, пока не стало смеркаться. Чтобы подняться на ноги не оставалось ни сил, ни желания.
С наступлением сумерек, кисару развел погребальный костёр, закинув в него то, что осталось от топориска и откета в придачу. Выполнив все приготовления, он произнёс молитву Великой Ра-Аам. Какое-то время, пока занимался огонь, Мирт вёл разговор с неподвижно лежащим Уно. Кочевники верили, что пока тело не предано пламени Сам-Ру, аруту мертвеца по-прежнему способна слышать голоса этого мира. Юноша вспомнил их знакомство в кочевье Зоркого Шуму, навыки обращения с данаком, которые малыш преподавал ему втайне от старика, их совместную охоту за кутами и всё что могло согреть аруту Уно на пути к обители тёмного бога. Мирт напомнил другу как тот спасал кисару от лиан хищного дерева, из завала, устроенного мерзким Рату и, конечно, упомянул о происшествии в пещере. Кисару искренне удивлялся, как они не повстречали там такое порождение Сам-Ру, как этот откет.
Постепенно огонь прогрыз дыры в теле маленького воина, воздух наполнился запахом горелого мяса, а Мирт продолжал говорить, словно боялся, что друг уйдет, не дослушав его. По кустам тут же закопошились куты, но юноша не придавал этому особого значения. Мирт стоял и смотрел, как красный слуга Сам-Ру, медленно, но верно, доедает останки товарища. Костей уже практически не было видно, лишь причудливый вытянутый череп, повернулся к кисару и оскалился, разглядывая воина пустыми глазницами. Он словно улыбался на прощание из крепких объятий Сам-Ру. Мирт подкинул дров. Постепенно, прогорев до конца, костяк начал осыпаться. Юноша отвернулся: смотреть на то, как друг превращается в горсть пепла, у него не было больше желания. Всё – тлен! Всё!
«Надеюсь Сам-Ру примет тебя, Уно, как полагается. Ты заслужил место среди самых доблестных воинов земель Периферии!»
Повернувшись спиной к погребальному костру, кисару обнаружил, как на поляну высыпало около пятидесяти маленьких воинов, которые всё это время наблюдали за ним из-за деревьев. И лишь, когда кисару опустил меч, приблизились к нему во главе с вожаком. Маленький крепыш сначала поднял одну руку, затем обе вытянул перед собой раскрытыми ладонями вверх и приблизился к Мирту. Он не собирался причинять чужаку лишнего беспокойства.
На какое-то время их глаза встретились. Юноша видел, что в коричневых зрачках воина, казавшихся в темноте практически чёрными, читается уважение и благодарность. Вождь протянул Мирту охапку стрел, перевязанную тонкой тесёмкой лиан. Данный жест был понятен каждому, кто появился и вырос на бескрайних просторах Периферии. Юный воин, склонив голову, в знак уважения, принял подношение, обратив внимание на стрелы: ясно, что их где-то, скорее всего, украли или обменяли. Изготовить такое количество за короткий промежуток времени было не по силам даже опытному хизу. Мирт решил - как только разберётся с прахом Уно, постарается хотя бы на языке жестов выведать у них про стрелы. Если есть источник, значит должен быть проход, по которому корнееды сообщаются с внешним миром. Не каждый хиз захочет забираться в такую даль.
Пока юноша неторопливо собирал прах Уно, уродцы сидели на почтительном расстоянии от костра и молча, наблюдали. Так как никакой ёмкости кроме шлема у него под рукой не оказалось, воин решил использовать реликвию в качестве погребальной урны. Ссыпав в него оставшийся после Уно прах, он с помощью сухих веток и раскопанной неподалеку глины сделал своеобразную крышку, которую туго переплёл лианами, а затем обжег. Кисару пообещал себе, что непременно доставит прах друга в кочевье Зоркого Шума. Старик заменил малышу родителей и наверняка захочет лично проститься с ним, рассыпав над какой-нибудь рекой. Как бы Уно не относился к вере кочевников, ему, как и остальным, навсегда суждено раствориться среди холодных вод Периферии. Так уж устроен мир сотворённый Великой Ра-Амм. Мы не можем сохранить своё тело навечно, но в наших силах остаться в памяти потомков продлив тем самым свою жизнь на долгие времена.
После того как Мирт сплёл небольшую сеть из остатков лиан, принесенных уродцами, он повесил шлем с прахом Уно к себе на спину, взял в руку кинжал и шагнул вместе с отрядом маленьких воинов в темную глушь леса. Юноша поставил перед собой единственную цель - добраться до кочевья старика и вернуть Уно в родные земли. На какое-то время образ Тура и Сиены померк, а о Рату он вообще не вспоминал.
Кари, сжимавшая в своих крепких объятиях ствол молодого дерева, равнодушно смотрела сквозь темноту лесной чащи на воинов, пробиравшихся сквозь её джунгли. Ещё днём она насытилась кутом и не испытывала никакого желания вступать в схватку при виде колонны воинов–каруша. Облизнув твёрдые губы малиновым языком, змея, прикрыла глаза, оставив лишь небольшую щель, позволявшую следить за всем происходящим вокруг. Ей не зачем было выслеживать их, кари, прекрасно знала, где расположено поселение корнеедов-каруша. Она не раз охотилась на их детёнышей. Поэтому маленьким воинам в сопровождении кисару удалось без последствий прошмыгнуть мимо огромных зелёных колец порождения Сам-Ру. Посмотрев в мощную спину последнего воина, она закрыла глаза. Сейчас хотелось только тишины и покоя, как и всему, что ее окружало.



XXVIII ГЛАВА

Последнее время участились приступы жуткой головной боли. Временами состояние ухудшалось настолько, что приходилось подолгу отлёживаться в прохладе тёмного кочали. Наблюдая за бабочкой, беззаботно порхавшей у дымового отверстия, Рату поймал себя на мысли, что немного завидует ей. Проблемы, навалившиеся комом на дряхлые плечи, согнули жреца практически до самой земли. Сколько же можно терпеть все это?! Сам-Ру не знает пощады на пути к своей цели. Рассвет уже давно наступил, а старик всё никак не мог заставить себя встать, продолжая анализировать взаимоотношения кисару с сиронгами. И, что Сабатаранга забыл в долине Диких голубых озёр?
После казни Рурсура, служитель культа тайно отправил к агатра Од-Ра двух толковых тога с целью провести переговоры и заключить хотя бы временное соглашение. Мир с Ситуст-Рой сейчас был бы как нельзя кстати. И без того шаткое положение Рату сильно зависело от дальнейших действий Сабатаранги. Жрец намеренно не изъявил желания ехать лично к агатра. Мало ли что! Слишком высока вероятность провала миссии. Рату прекрасно понимал: раз Сабатаранга вторгся в земли кочевников, значит, их прошлый договор с агатра забыт.
Яд лютой злобы выел сердце старого сахигарла и захватил разум! Поэтому жрец, был приятно удивлен, когда воины привезли от Каменной кари положительный ответ. Планы Ситуст-Ры, конечно, не разгадать, но отсрочка ему как бальзам на истерзанную аруту. Видимо сиронгам наскучило гоняться за кисару, и они решили принять выгодное предложение, выдвинутое Рату. Позже, обдумав всё как следует, жрец лично отправился, в сопровождении практически всех тога, на важную для него встречу. Фарангов, конечно, не испугать воинами но, кто захочет связываться с дикарями, когда можно извлечь выгоду?!
Сиронги пошли на незначительные уступки и заключили временный мир с кисару. Соглашение с верховным жрецом гарантировал нейтралитет остальных племен кисару, даже тех, кто кочевал за долиной Диких Голубых озер. Рату даже удалось выторговать у Сабатаранги Ситу. По уверениям рахгута рампа командующего сахигарлов, девушка до сих пор находилась в одном из его пограничных гарнизонов. За возвращение Ситы, жрец обещал отдать сиронгам больше половины взрослых гураму, обеспечив мясом их приграничные рампа.
Старик убеждал рахгутов, что им не придётся больше гонять караваны фарангов через Пояс Сам-Ру, так как кисару принесут им всё необходимое. Отныне снабжение рампа служитель брал под свой контроль. К тому же Рату признал территорию Диких Голубых озёр владением сиронгов. Теперь кисару племени Рату подпадали под вассальную зависимость от своих грозных соседей. Впервые власть сиронгов распространилась дольше границы с молчаливого согласия кочевников. До сих пор у Твердыни Умра при необходимости получалось занимать территорию только путём жесткого террора и военных карательных кампаний. Внутриплеменные распри настолько перепугали жреца, что он, не задумываясь о будущих последствиях, соглашался на условия старого сахигарла.
Туманные Земли, на которых они пасли стада, не радовали кочевников обилием сочной зелени. Слишком скупой край пригодный разве что для наёмников. Поэтому, впредь за разрешение пасти гураму в землях Диких Голубых озёр кисару были обязаны снабжать провиантом гарнизоны Сабатаранги, а также совместно с сиронгами защищать границы Ситуст-Ры от отрядов тех самых мургов с которыми до недавнего времени у Рату были очень тесные связи. Сахра, как вожак самой опасной группировки, курсирующий в этом районе, негодовал больше всех.
Агатра непреклонно гнул свою линию, так как наёмники, не имевшие централизованного управления, доставляли серьёзное беспокойство дозорным разъездам Сабатаранги. А договорится с ними, Ситуст-Ре было не возможно – слишком часто менялись вожаки. Из разговора с одним из рахгута агатра, Рату выяснил, что очень скоро значительный контингент будет отправлен обратно в Ситуст-Ру. Сиронги намеревались в сжатые сроки, подчинить себе племена кисару и разобраться с восстанием ртупов в землях Забытых пещер. Рату ломал голову над тем, что заставило старого агатра рампа Од-Ра покинуть владения и лично отправится через пояс Сам-Ру к Каменной Кари.
«Я знаю сахиграла не первый рассвет, что-то важное вынудило Сабатарангу выбраться из тёплой норы?! Неслыханное дело, чтобы кисару объезжали земли вместе и сиронгами! Знать бы только к чему это все приведёт? Но в любом случае поддержка Сабатаранги мне сейчас не помешает, тога стали просто невыносимы, а после выходки Рурсура с ними совсем сладу нет. Страх оказаться на месте ртупов поможет мне сдержать бунт. Кто знает, что у этих любителей помахать саяком на уме? Сейчас риск высок, как никогда. Нам нужна небольшая победоносная война. Да хранит мою аруту Великая Ра-Аам!»
Старого кисару ужасно злило, что он так и не смог отвертеться от союза против ненавистных ему ртупов. Старик без особой радости согласился указать месторасположение их нового лагеря. Но участвовать самому – это перебор! Рату, конечно, мечтал расправиться с Цоробо-ох руками сиронгов, но никак не наоборот. Ему нужно было лишь усмирить сердца своих воинов, а не терять лучших тога в битвах с ртупами, ослабляя племя, на что, безусловно, рассчитывали сиронги. Сабатаранга всегда решал проблемы, разбавляя кровь кочевников в междоусобицах и Рату это прекрасно понимал. Размышления по данному вопросу не давали покоя и терзали аруту служителя культа. Он загнал себя в ловушку и чувствовал, что ничем хорошим всё это, скорее всего, не закончиться.
Даже те пункты договора, которые Рату был вынужден раскрыть перед соплеменниками, не одобрили ни совет старейшин, ни тога. Однако племя ещё не забыло, как старый жрец расправился с последним кисару бросившим вызов Великой Ра-Аам. К тому же Рату смог временно урегулировать конфликт с сиронгами, заручившись их поддержкой. Прежняя размеренная жизнь манила кочевников и тушила негодование внутри аруту. Поэтому недовольство тога высказывалось только за семейным очагом и не выходило за пределы кочали.
Прежде чем уйти, сиронги потребовали у Рату в залог с десяток крепких юношей, не получивших ещё статуса тога, на тот случай, если старик их обманет и ртупов не окажется в указанном месте. Ситу обещали вернуть вместе с юными кисару, как только воины верховного жреца разберутся с восставшими дикарями Забытых пещер. Но большинство кочевников не верили служителю культа. Между собой в разговорах, тога склонялись к версии, по которой аруту девушки давно прислуживает Сам-Ру, а сиронги просто используют безумного старика в своих целях. Слишком велик соблазн! Каждый ребенок знал, как трясётся Рату над своей любимой дочкой.
Служитель культа лежал, раздумывая над тем, каким способом можно отделаться от Сабатаранги, чтобы лично не участвовать в карательной операции сиронгов. Ему ужасно не хотелось рисковать жизнью, разъезжая по землям принадлежащим ненавистному Цоробо-ох. Ртуп вряд ли простит старику подлое убийство соплеменника. Однако когда Рату вспомнил все унижения, через которые ему пришлось пройти, скитания по джунглям, голод терзания и страх скорой смерти, то решил при первой же возможности лично лишить головы предводителя ртупов. Рату довольно ухмылялся, представляя, как ширу пронзает большое, сильное сердце отважного воина.
«А чего ради мне собственно боятся? В конце концов, я и раньше довольно успешно путал планы агатра. Старый фокуру, даже не понял, что так не понравилось гордецу Напада. Они словно два мелких кута грызлись между собой на радость голодному агато. Но кто бы из них не победил – итог один. Сабатаранга сильно пожалеет, что вторгся в мои земли, главное чтобы в нужный момент от нас не отвернулась Великая Ра-Аам. Да, если бы не Мирт, то не он, а я диктовал бы сейчас им свои условия! Милая моя девочка, свет моих очей! Пусть навечно поработит аруту юнца Сам-Ру, если с тобой что-либо случится!»
Нижняя губа верховного жреца нервно дёрнулась, сердце вновь начало учащённо трепетать. Старик прикрыл глаза и повернулся спиной к выходу. Догоравший факел, за которым обычно следили младшие жрицы, сдержанно покусывал темноту, бросая тёплый свет на вздрагивающую спину старого кисару. Больно и тяжело наблюдать за тем, как рушиться всё то, ради чего ты столько времени старался. Почему он должен разжёвывать каждый шаг этим бездарям? Камень за камнем он складывал пирамиду своей власти и вот всё рухнуло. И что теперь – отстраивать заново? На крови? А хватит ли ресурсов?
Снаружи послышались недовольные голоса. Рату не спеша поднялся, пошевелил кривыми, в наростах, пальцами ног. Стар и уже не так силён как прежде. А ведь когда-то даже орды наёмников трепетали, услышав имя молодого жреца. До глубокой старости Ма-Карай не мог простить ему такого стремительного взлёта. Старый брюзга и с мальчишкой-то стал возиться только из желания насолить ему. Рату отогнал, всплывшую было мысль о скоротечности времени, уныло ухмыльнулся самому себе. Да, нечего сказать! Рассветы пролетают, подобно волнам рек, унося на своих гребнях надежды на лучшую жизнь. Жрец посмотрел вверх на купол через дымовое отверстие кочали. Муторно и нехорошо в аруту. Затем нехотя, встал и направился, опираясь на посох, к выходу.
- Чего разорались-то, забери вас Сам-Ру? – Рату метнул испепеляющий взгляд в сторону нескольких крепких воинов, споривших с охраной кочали жреца.
Стоявший ближе всех к нему кисару, почтительно склонил голову перед стариком, выдержал паузу пока все затихли и ответил:
- Да убережёт твоё кочали Великая Ра-Аам, Светлоликий Рату, третий рассвет подряд мы теряем детёнышей гураму. Они слишком слабы! Здешние травы скудны, в них нет силы Ра-Аам. У нас и так почти не осталось хороших самцов, лучших отправили сиронгам. Едва удаётся набрать на дозорный разъезд. Слыханное ли дело? Такими темпами, кисару вообще скоро останутся без стада. Чем мы тогда будем кормить наши семьи? Что скажешь, Светлоликий?
Рату чувствовал в словах и взгляде, обступивших его кочевников, намёк на недавнюю сделку с сиронгами. Конечно и раньше, молодняк погибал: то из-за серьезной травмы, то от отравления, а также от острых когтей хищников, но так как поголовье стада было большим, никто не обращал на это особого внимания. Сейчас же, когда, племя ушло из долины Диких Голубых озёр и потеряло основные плодородные территории для выпаса - от постоянного недоедания молодые животные стали чаще болеть и стремительно умирать.
- Хорошо, Я непременно сделаю, что смогу. Принесу жертву Великой Ра-Аам и накажу младшим жрицам приготовить специальный отвар для молодняка. К следующему рассвету всё будет готово. Смиритесь, сейчас это нам пойдет на пользу. Вы знаете – богиня никогда не оставляла своего слугу. Мы восстановим поголовье, как только изгоним нечестивцев с наших земель. А пока отправляйтесь в кочали и принесите для жертвы Великой Ра-Аам лучший кусок мяса, что у вас есть. Нужно набраться терпения, это вопрос не одного рассвета.
Жрец, посчитав, инцидент исчерпанным, повернулся, чтобы уйти, но упрямый тога продолжал настаивать.
- Светлоликий, последний дозор, тот, что вернулся с рассветом… Они повстречали мургов в десятке сикелей от кочевья. Сахра сильно недоволен нашим союзом с фарангами Ситуст-Ры. Он грозится отомстить, говорит о каком-то договоре между вами, который ты якобы нарушил. Что ты намерен предпринять? Нам только сложностей с мургами не хватало!
Рату ужасно не хотел тратить время на бессмысленные разговоры с тога. Особенно учитывая общую слабость и головную боль. Глупо объяснять что-либо невежде совершенно не сведущему в таких делах. Да и с каких пор, верховному жрецу, вменили в обязанность отчитываться перед каждым дозорным? Мало ли, кому, что показалось! Он давно перестал это делать даже перед сумпу.
«Нашли, кого бояться! Сахра! Этот маленький выскочка ещё пожалеет, что вторгся в земли, которые теперь находятся под властью Ситуст-Ры»
- И что?! Неужели, эти бродячие прихвостни Сам-Ру, заслуживают моего внимания? У нас и без наёмников хватает проблем: как пришли, так и уйдут! Не в первой! Лучше займитесь жертвоприношением. Чего ещё-то?
Воин, сделал вид, что не заметил презрительной усмешки Рату и невозмутимо продолжил:
- Они рассказывают: выше по течению реки, очень плохая земля! А топорисков, что кутов по берегам рек долины. Светлоликий, нам не стоит идти дальше! Гураму будут голодать. Думаю, придётся …
- Мурги! Кого вы слушаете? Да мурги - продажные фокуру! Им вообще веры нет! Я и без их поганых языков, всё знаю. Помните, что богиня всегда оставалась благосклонной к племени кисару. Как только решится вопрос с сиронгами, мы повернём назад. Вы не понимаете, что Ситуст-Ра стоит у наших границ? Вот главная проблема! И не смейте сомневаться в силе богини! Иначе … Думает он, смотри-ка! А ну покажи мне саяк тога, заточен или ты им только скребешь под хвостом у гураму? Отправляйся-ка лучше и приведи себя в порядок.
Однако настырный тога не унимался, отчего старик начал сильно нервничать.
- Они узнали от одного из бродячих хиз о кисару, совсем недавно сделавшим заказ на несколько десятков отличных саяков. Он обещал по два самца гураму за каждый клинок. Это как, жрец? Кому на Периферии понадобилось такое количество клинков?
- Мало ли племен кисару кочуют по просторам земель Великой Ра-Аам. К чему ты клонишь?
- Мурги поклялись своими аруту, что признали в этом кисару Тура. Хиз проговорился также о переговорах беглого харуту с молодым вождём ртупов. Как думаешь, верховный жрец, против кого они собираются выступить?! Против какого племени направят остриё этих клинков?
Метко и колко! Рату почувствовал, как внутри него всё похолодело: костлявые лапы сжали ледяными пальцами аруту. На какое-то время он даже перестал обращать внимание на головную боль. Тур! Вот же, никчемное охвостье кута! Старик прекрасно понимал недвусмысленные намёки кисару. Невыгодный договор с сиронгами, а теперь воина с ртупами, вступившими в союз с лучшим тога племени - это могло существенно поколебать авторитет Рату среди соплеменников. Тур – не Рурсур. Разобраться с ним будет не так-то просто, даже с поддержкой самого Сабатаранги. Вот же, фокуру! Новая смута в рядах тога? Слишком часто, по их мнению, впадающий в безумие жрец, принимает ошибочные решения.
- Где наёмники видели этого хиза?
- За долиной. По правую сторону от реки.
- Они что-то ещё говорили?
- Нет. Только …
- Что только? Ну не тяни ты кута за хвост! Говори же!
- Сиронги оставили рампа, их разъезды опять рыщут по землям кисару. Они вновь перешли границу жрец, а ведь у нас, с твоих слов, перемирие?
Рату, громко выругался, махнул рукой на воинов в знак того, что аудиенция окончена, и исчез внутри кочали. От мрачных мыслей, закипевших в голове старика, в аруту поднялся шторм. Где-то в её дальних уголках жрец надеялся на руку Сам-Ру, которая должна утащить в свои владения тога, а вместе с ним и старшую жрицу. Он практически не сомневался в том, зачем Туру понадобилось оружие. Рату всегда чувствовал нутром, когда земля под его ногами начинала вибрировать.
«Вот же, фокуру, видимо собирается мне мстить! К сожалению, Тур не настолько туповат, как его братец! В племени воина уважают намного больше, даже несмотря на статус харуту – тога пойдут за ним. Если нечестивец вернётся, они непременно вступятся за него, перед лицом Великой Ра-Аам! Надо же! Вот гряз-то со стоп Сам-Ру! Видимо не получится насладиться спокойствием кочевой жизни! Судя по всему, богиня решила испытать насколько крепок ещё её слуга и достоин ли права стоять во главе племени кисару. Ну, ничего, ни один кочевник не выстоит против мощи сиронгов! Нужно только придумать, как лучше подойти к Сабатаранге. Неужели старый сын агато все таки нарушил перемирие?»
Разработав новый план, жрец повторно отправил делегацию воинов к агатра рампа Од-Ра. Он намеревался перенести, сроки похода в земли ртупов, чтобы воспрепятствовать осуществлению замыслов Тура и его пособников. Нужно было непременно разделаться с ними до того, как смутьяны предпримут какие-либо совместные действия. Нельзя позволить тога перевернуть устои кочевой жизни. Никто не смеет покушаться на мир сотворенный Великой Ра-Аам!
- Рахгута Сабатаранги, заявил, что они не собираются помогать кисару. Командующий Ситуст-Ры вернёт нам пленных и твою дочь Светлоликий, только после того как ты лично приведёшь к ним пленных ртупов и принесёшь голову их вождя, - тога поднял лицо и посмотрел в перепуганные глаза старца. Иначе…
- Что? Ну не тяни ты, сын кута! Что иначе?
- Иначе Сабатаранга лично вырежет твоё сердце и скормит своему топориску. Он не собирается больше ждать. Пока ты пичкаешь их обещаниями, ртупы набирают силу. Если им придётся вмешаться - пощады лично нам ждать не стоит. Сабатаранга говорил о поддержке, но не говорил, что будет рисковать фарангами Ситуст-Ры, на радость кисару. Отсидеться на этот раз не получиться. Так сказал рахгута агатра. Если конечно их толмач нам правильно всё перевёл.
- Это я рассчитывал на его поддержку, что мы можем сделать? Поганый нечестивец, и так скормили им пол стада! О, дай мне сил Великая Ра-Аам!
- Сиронги играют с тобой жрец как с младенцем.
Рату нервно взвизгнул, выведенный из себя подобным заявлением. Затем вскочил с кресла, и метнул посох в стоящего перед ним воина. Злость рвала сердце старика на части. Всё это из-за мерзкого отпрыска Росы! Юноша ловким движением руки отбил летевшую в голову палку, выхватил саяк и принял боевую стойку. Жар с головы до ног обдал жреца. В теле тога, напряглась каждая мышца. Полог над входным отверстием приподнялся - в кочали заглянул страж. При виде молодых тога, настроенных явно недоброжелательно - жрец тут же изменился в лице, стараясь взять себя в руки. Служитель культа с прискорбием констатировал для себя, что слишком часто, за последнее время, кисару стали угрожать ему. Старик сделал вид, что не заметил ответной реакции со стороны юноши. Аруту сковал страх, который жрец боялся выказать перед соплеменниками. Рату успокоился, сел на своё место, широко улыбнулся, оголив желтые зубы, и небрежным жестом приказал младшей жрице подать посох.
«Мерзкие порождения Сам-Ру! Как я смогу сломить сопротивление ртупов не имея в наличие достаточного количества толковых, преданных воинов? А где мне взять столько объезженных гураму, мы же отдали им лучших? Гореть поганцам на ладонях Сам-Ру! Они оставили мне один молодняк! Сабатаранга уж чересчур осторожничает, что задумал этот покрытый пылью агато? О, Великая Ра-Аам, ты слишком сурова ко мне. Прошу помоги своему преданному слуге! Услышь мою молитву!»
- Хорошо, сегодня же я лично осмотрю всех тога и отберу ещё гураму. В кочевье останется не больше трех-четырех десятков, остальные пойдут со мной! Полностью разберите два тирса и погрузите в телеги, хотя нет – тирсы грузите сразу на гураму. Путь не близкий, а тропы слишком извилисты.
- Светлоликий Рату, тирсы нам будут только мешать в пути, да и установить их на маленьких площадках в землях ртупов задача не из простых. Воины ртупов – не охносы! Чего там делать тирсами? Может лучше …
- Тога, может, ты в таком случае займешь моё место, а? Как я могу привести вас к победе, если каждое яйцо вдруг решило стать командиром?! Что ж, прошу – проходи, садись, на нём совсем недавно восседал Рурсур! Ну же, ещё тёпленькое!
Рату хищно улыбнулся и многозначительно подмигнул остальным воинам.
- А, как же строительство нового цобо, скоро наступит время кладки - нам придётся, из-за похода остановить работы? Ты собираешься оставить кисару ещё и без потомства, Светлоликий?
Рату затрясло от подобной дерзости со стороны юнца. К слову сказать, служитель культа совершенно забыл, как совсем недавно сам заложил новый цобо и даже провёл над ним обряд очищения. Абсурдность ситуации, в которую старик себя загнал, разрывала мозг, а наглость и надменные взгляды тога провоцировали на акт агрессии. Сколько ещё придётся вилять перед этим сбродом хвостом?
- Сам знаю! Ты видишь, тупоумный сын Сам-Ру, обстоятельства резко поменялись! Сейчас для племени важно разобраться с этим выскочкой - Туром и его ртупами. А тут ещё Ситуст-Ра давит! Если мы будет сомневаться, воплощать нелепые выдумки каждого тога, не останется даже тех, кто способен дать племени потомство. Подумай об этом на досуге! Ну, так, что?
- Лучше для нас или для тебя, жрец? – воин ещё крепче сжал рукоять саяка, что не могло ускользнуть от заплывших тревогой глаз служителя культа.
Рату словно ядовитой стрелой пронзил взглядом юношу. Из последних сил стараясь сдержать себя, он процедил сквозь зубы:
- Ртупы слабые воины, им не выстоять против тога. Стоит ли так переживать?
- Старой кладки не хватит! А ты собираешься забрать у нас лучших тога на воину с ртупами! Как так? Я бывал в дальних дозорах и слышал кое-что от мургов: не такие уж они слабые, как ты утверждаешь, верховный жрец! Один Напада чего стоил! Этот ртуп в одиночку перерезал дозорный разъезд сахигарлов и принес их головы к воротам рампа Од-Ра. Хочу заметить, что Сабатаранга не посмел высунуться, хотя ртуп пришел совершенно один.
- Лож! Никому не под силу справится с десятком всадников укомплектованным григерами.
- Так говорят хизы. А как быть, если это правда?
- Киру, не слишком ли много ты задаёшь вопросов? Достаточно! Что-то не помню, когда я или сумпу избрали тебя старшим тога! Может ты решил оспорить моё право контролировать жизнь племени?! Оскорбление Великой Ра-Аам смывается свежей кровью, и ты это прекрасно знаешь, тога.
Воин виновато потупил глаза. Оставить племя без жреца, когда и так дела идут из рук вон плохо ему, конечно, не хотелось. Киру был ровесник Мирта, но уже успел отличиться и получить статус тога. Опытные воины не желали связываться со жрецом, пока его поддерживал совет старейшин а, тем более, сиронги. Большинство молодых, не смотря на свою горячность и нетерпение, просто боялись Рату, веря в способности старика влиять на мнение богини. Они прекрасно помнили, какая участь постигла Мирта, и других кисару осмелившихся встать на пути верховного жреца. Край тропы без того близко, стоит ли рисковать? Тога ограничился лишь последним вопросом и вышел вместе с товарищами из кочали жреца.
- Сколько гураму брать, Светлоликий, на всех тога животных точно не хватит?
- Я уже сказал - сам отберу! Идите. В кочевье останутся только те гураму, что не пригодны для битвы. Если понадобится - возьмём самок! Тянуть-то за собой телеги надеюсь им под силу?! Хотя учитывая особенности тех мест, они нам навряд ли понадобятся. Что-то ещё?
Воины склонили головы, и вышли из кочали. Рату сделал знак жрице проследовать за ними, а сам вновь погрузился в раздумья.
Воины собирались до наступления темноты: сгоняли гураму, разбирали тирсы и готовили остальное снаряжение. Осмотр, ввиду отсутствия старшего тога, Рату проводил сам. Старик закончил, когда всё племя, кроме убывающих тога и дозора, крепко спало. Возможно это последний спокойный рассвет, после которого для кисару наступит новая череда скитаний.
«Ну, что ж, не так всё плохо, как казалось. Есть шанс, что с поддержкой Великой Ра-Аам нам удастся нанести поражение ртупам. Главное выманить их из нор, а там пусть с Цоробо разбирается Сабатаранга со своими рахгута. Не сможет старик усидеть на месте, когда ртупы погонят мимо его зелёной морды кисару. А они погонят, в этом я нисколько не сомневаюсь. Главное успеть взять в плен мерзкого нечестивца Тура. Я не могу дождаться, когда, наконец, вытрясу из него аруту! О, Великая Ра-Аам, с каким удовольствием я прокушу сердце нечестивца и выпью нектар Сам-Ру! Лишь бы ты не покинула меня, богиня! Лишь бы хватило сил!»
Рату небрежно смахнул стекающие по дряблому подбородку слюни. Они стремительно наполнили ротовую полость, как только он представил, насколько вкусной окажется кровь из крепкого молодого сердца. Постепенно сон одолел сознание старика, жрец сомкнул глаза и захрапел, под жужжание назойливых мух, натягивающих траекторией полета невидимые нити между стенами кочали.
Жрец проснулся от громкого ворчания гураму. Животных, с первыми лучами света, запрягли и выстроили в длинную колонну, напротив кочали служителя культа Великой Ра-Аам. Но так как расположение жилищ кисару не позволяло разместить всех животных, их построение оказалось неровным, к тому же очень тесным. Крупные, навьюченные поклажей, самцы, периодически наступали друг другу на ноги, наносили небольшие раны рогами и от того ещё громче ревели. Рату недовольный внезапным пробуждением, быстро собрался и спешно покинул жилище. Перед тем как выйти он не забыл надеть на голову Шлем Предков, и раскрасить лицо красной краской. Учитывая тщедушное телосложение жреца, реликвия кисару и начищенная сатунгасу смотрелись на нём весьма нелепо и вызывали улыбку даже у женщин племени.
Тога вместе с гураму, стояли всего в паре шагов от входа в кочали жреца. Воины с размалеванными красным цветом лицами, в натёртых до блеска шлемах, переминались с ноги на ногу и временами награждали своих животных увесистой оплеухой за слишком буйное поведение. Давно им не приходилось покидать племя с такой помпой. Старики из сумпу гордо поглядывали на тога, вспоминая свою юность, когда схватки между враждующими племенами было обычным делом, а выйти в дозор с грязной сатунгасу не виданным оскорблением устоев богини.
- Тога, нас ждет удачный поход! Великая Ра-Аам, получив жертву, пообещала для кисару блестящую победу над нечестивцами, даже фаранги Ситуст-Ры дрогнут, когда мы разобьём врага! - соврал Рату. Он вернулся в кочали поздно и не стал проводить обряд по задабриванию богини. Решив, что поднять боевой настрой кисару можно будет и без жертвоприношения. Кто может проверить, чем он там занимался?!
Когда последний всадник, блеснув на прощанье гладкой поверхностью шлема, скрылся в дали - кочевники вернулись к своим обыденным делам. Пока Рату в походе можно было расслабиться. Несмотря на то, что кочевье покинули почти все тога, многие вздохнули с облегчением, когда Рату уехал. С тех пор как он вернулся, в племени постоянно ощущалась гнетущая обстановка. Яд Сам-Ру окутывал каждое кочали. Особенно в дни жертвоприношений: запах горелого мяса, и вой старика расползались по спирали кочевья. Проведение обрядов, требовало от жреца дополнительных усилий, а также значительных затрат энергии. В такие рассветы старик становился, совершенно невыносим. Иные кисару старались, если позволял обряд, вообще не покидать без надобности своего кочали.
С отъездом верховного жреца, для многих наступило лучшее время за последний период. Казалось, вокруг посветлело, словно в воздухе появились нотки цветочного аромата. Дышалось в кочевье намного легче. Кисару вдруг обнаружили, что их стоянка действительно окружена цветоносным кустарником. С каждым рассветом, благоухание цветов усиливалось, вытесняя из жилищ терпкий запах жертвенных костров. Даже престарелые члены совета, заметили произошедшие изменения внутри племени. Обстановка благоприятствовала кладке. Предчувствуя скорое пополнение, сумпу не на шутку разволновались. Где хранить столько яиц, если Рату потерпит поражение? Внезапный отъезд жреца принёс покой и умиротворение в аруту многих кисару, но только не членов сумпу, которые прекрасно понимали, чем для них грозит обернуться авантюра служителя культа. За столь продолжительный период правления Рату, они совершенно разучились принимать решения самостоятельно.
Верховный жрец, как, оказалось, вёл тога, не самой лёгкой тропой. Рату просто не знал другого пути до лагеря ртупов. Поэтому им пришлось в полной амуниции с гураму и разобранными тирсами преодолевать непроходимые леса. Боясь внезапного нападения противника, кисару не решились везти тяжёлое вооружение на телегах, которые и без того застревали через каждый сикель. Земли ртупов оказались совершенно не пригодными для продвижения на кочевых телегах кисару. Там могли протиснуться, разве, что небольшие кибитки хизов.
Недовольство воинов усиливалось постоянным чувством голода. Джунгли оказались не так хлебосольны, как хотелось бы, и как обещал служитель культа. Слишком мало попадалось плодов и юрких кутов. Хорошая охота требовала более глубокого погружения в лес, а это существенно замедляло продвижение, чего не мог допустить жрец. К тому же возрастал риск попасть в западню, устроенную неприятелем. Поэтому караван двигался, питаясь лишь вяленым провиантом, прихваченным из кочевья. Проходя мимо знакомой горы, где кисару пережили нападение сиронгов, Рату, несмотря на спешку, решил все-таки откопать кости Мирта. Жрец полагал, что не будет знать покоя, пока глаза не увидят обглоданные временем костяки нечестивца.
Всё это время служителя культа не покидала мысль о заваленном в пещере молодом кисару. Конечно теперь, он не мог насладиться местью в полной мере. Но даже простой осмотр останков мальчишки, как ему казалось, сможет улучшить настроение, а заодно успокоить, наконец, аруту.
«Да и для тога, будет поучительно! Не стоит сопротивляться власти слуги Великой Ра-Ам. Рано или поздно, богиня заступится, а любого отступника и нечестивца предаст законному суду и последующей казни! Сам-Ру никогда не откажется от очередной жертвы».
- Светлоликий, мы закончили раскапывать вход в пещеру. Желаешь осмотреть сам?
- Чего там осматривать, несите мне кости харуту! И так слишком задержались, нужно двигаться дальше. Нельзя допустить, чтобы ртупы подготовились к нашему приходу.
- Внутри есть кости, но они явно не принадлежат Мирту, если, конечно, не разбухли от сырости, - усмехнулся тога.
У Рату усиленно забилось сердце, и слегка затряслись пальцы на руках. Где-то в глубине он надеялся, что богиня даст ему шанс поквитаться с нечестивцем. Старик вскочил с камня, на котором удобно расположился для отдыха и поковылял наверх. Поднявшись, он передал посох одному из стоящих возле входа кисару. Небрежно выхватил горящий факел и осторожно пролез внутрь. Пока Рату шёл, его - то окунало в жар, то обдавало ледяным холодом. Противоречие разрывало аруту жреца. В пещере в полной темноте и гордом одиночестве по-прежнему сидел, умерший когда-то давно, воин. Уставившись на пришельцев пустыми глазницами, он, как и раньше, скалился клыкастой пастью на каждого входящего.
«Как? Как, Великая Ра-Аам? О, богиня, неужели ты решила проучить своего верного слугу? Нет, я отказываюсь верить глазам, не может быть! Я же сам видел, как нечестивец замер под грудой камней! Видел кровь, никчемного фокуру! Слышал предсмертные крики!»
Ушные отверстия жреца заложило от нараставших пульсирующих ударов внутри черепа. Рату кружил по пещере с опущенной головой, скрежеща зубами и стараясь найти ответы. Возмущение заставила кисару позабыть о собственном статусе. Он с безумными глазами бегал по пещере, хватался за выступы, ползал, заглядывал в углубления, и самые потаенные места, но ничего кроме небольшого тоннеля так и не нашел.
«Вот же, мерзкое охвостье кута! Всё указывает на то, что мальчишка все-таки выжил и наверняка ушел этим путём. Что ж, сейчас не до него, но как только я разделаюсь с Туром и ртупами – обязательно заставлю тога, разыскать нечестивца. Отпрыск Росы ни в коем случае не должен топтать земли нашего мира, ему место только в обители Сам-Ру. Да хранит мою аруту, Великая Ра-Аам!»
Рату выбрался на свежий воздух. От пережитого шока у него снова испортилось настроение, и ужасно разболелась голова. Жрец почувствовал сильный озноб. Кисару сильно трясло. Радость от предстоящей встречи сменилась негодованием и страхом за собственную аруту. Что, если нечестивец доберётся до Тура? Как объяснить сумпу и жрецам малых племён волю Великой Ра-Аам, которая вопреки его желанию сохранила мальчишке жизнь?
- Киру, возьми с собой пару тога, и, как следует, осмотрите лаз, возможно харуту выбрался или издох где-то дальше. Если найдете, несите кости мне.
Самочувствие Рату ухудшалось с каждым шагом, он не мог дальше ехать. Старик решил, разбить лагерь для ночёвки, в надежде, что с рассветом ему станет лучше, а кисару удастся разыскать останки Мирта. Он не ложился спать до тех пор, пока воины не вернулись. Тога доложили, старику о довольно протяженном тоннеле и об отсутствие каких-либо костей.
- Мы не знаем, насколько далеко он тянется, возможно, предстоит проделать не близкий путь прежде, чем удастся добраться до развилки или окончания. - Киру с нескрываемым любопытством посмотрел в красное от краски и света пламени, лицо жреца, затем добавил, - Светлоликий, зачем нам, вообще, гоняться за Миртом, он - харуту. Какая польза племени от изгнанника. Кисару никогда прежде не интересовала судьба харуту? У них своя тропа, пусть и следует по ней. Какого кута, мы ищем его? Это уже дело Сам-Ру.
- Много ли ты помнишь таких харуту? Пойми тога, Мирт, конечно, наказан богиней и изгнан, но он все-таки сын Росы – мудрого и отважного воина племени кисару. Каждый кочевник в том числе, и я - гордится таким тога. Не правильно, что потомок Росы будет гнить где-то в заброшенной пещере. Я вообще удивляюсь, как ещё на наше племя не напала сапора?! Только её нам сейчас и не хватало! Согласен?
- Ну, раз так, видимо аруту нечестивца всё ещё в теле! – вслух проговорил мысль юноша.
«Вот это-то меня и беспокоит!» - подумал жрец, а затем добавил, - Возможно. Поэтому нам и нужно убедиться, что кисару мёртв, пройдя тоннель вслед за ним до конца.
Разговор с тога заставил служителя Великой Ра-Аам серьёзно понервничать, у него по-прежнему болела голова, окончательно пропал сон. Разрешив воину удалиться, жрец присел возле большого костра. Угрюмо уставившись на мерцающий огонь, старый кисару задумался. Постепенно служитель культа убедил себя, что всё не так уж и плохо.
«Возможно, Великая Ра-Аам желает, с моей помощью, получить больше жертвенной крови кисару и даёт мне ещё один шанс. Да и сам я не прочь насладится мучениями нечестивца на Персте Сам-Ру. Придумать причину для казни не так уж и сложно. Главное успеть, опередить Цоробо. Сабатаранга – вот, что волнует меня сейчас больше всего. Как быть с агатра?».
Рату хищно оскалился, разглядывая смоляными зрачками тёмную стену джунглей, за которой далеко на горизонте виднелся Пояс Сам-Ру.
В это же время на расстоянии десятков сикелей от костра служителя культа старый воин грузно спрыгнул со спины топориска. Животное негромко крякнуло, переминаясь с лапы на лапу, но осталось стоять на месте. Ящер раззявил пасть, разминая конечности. Носовые отверстия воина с шумом втянули воздух. Всадник поднял забрало, присел на одно колено, поднёс факел к тропе и осветил чёткий след. Едва коснувшись пальцами примятой травы, воин наградил суровым взглядом метнувшихся из зарослей саговника кутов. Принюхавшись к щепотке земли, он сплюнул в сторону. Совсем свежий. Сахигарл махнул рукой, подав знак тем, кого скрывала темнота джунглей. Затем без единого звука вскарабкался на присевшего под его весом ящера, поправил григер за спиной и не спеша поехал вперед. Факел в мускулистой руке всадника, выхватил из темноты закованные в латы мощные фигуры воинов Ситуст-Ры.



XXIX ГЛАВА

Слуховые отверстия глухой пробкой заполнил шум каравана: ворчание гураму, несмолкаемая болтовня полусонных тога и бряцанье снаряжения. Мысли путались, натягивая на себя покрывало сна. В глазах стояла какая-то странная муть – пришлось их долго тереть, чтобы в сумраке джунглей хоть немного сфокусировать зрение. Кисару медленно продвигались по узкой лесной тропе, окруженные древесными исполинами, ветви которых были густо опутаны тонкими нитями лиан. На деле, всё оказалось намного сложнее. Не так-то просто провести навьюченных поклажей гураму по звериной тропе. Рату нервничал больше обычного. Забрались же, куда и Сам-Ру не заглядывал, поганые фокуру!
Несмотря на то, что рассвет принёс долгожданное тепло, Рату чувствовал себя ужасно плохо. Всю ночь он мерз, накидка, скрывавшая дряхлое тело, не спасала. Казалось, даже земли ртупов настроены против чужаков. Глухое рычание хищников не способствовало укреплению дисциплины среди кочевников. Кто же перегоняет гураму по темноте, а если нападёт агато или стая топорисков? Бывалые воины косо поглядывали на служителя культа, с горечью вспоминая Тура. Всё могло закончиться очень печально, повстречайся им на пути голодный ящер. Однако на предложение Киры сделать привал, чтобы согреться теплом костров, жрец ответил жесткой руганью. Рату ужасно злили любые попытки юного тога внести изменения в его планы. Не улучшил настроение жреца и случай с падением. Когда над долиной едва забрезжил рассвет, измученный долгой дорогой старик, заснул в седле и выпал, чуть не разбив себе голову. Ремнями, которыми обычно пользовались все тога, он из принципа пренебрёг, за что и пострадал.
Однако верховный жрец был неумолим. Кисару преодолели значительное расстояние, протопав по лесу всё светлое время – жрец же, категорически отказывался останавливаться на ночлег. Он решил, что животные, как и воины, движутся ужасно медленно. Рату боялся того, что разведка ртупов сработает на опережение, и они успеют выступить им на встречу. В свою очередь тога открыто выражали недовольство тем, как проходит поход. Голодные и перевозбужденные от постоянной гонки, а также истеричных криков жреца, они при любом удобном случае вымещали злость на ворчливых животных. От чего шум, возвещавший о продвижении большой группы кисару, разносился на многие сикели вокруг. Тога не сомневались, что дозорные ртупов наверняка уже оповестили Цоробо об их приближении и гнать караван нет причины, но жрец был, как всегда, непреклонен. Рату умел красиво говорить, хоть и командующий из него – как из кута топориск.
Сам жрец ехал верхом на мощном, но спокойном гураму. Небольшое тело служителя культа, при каждом шаге животного, размеренно покачивалось из стороны в сторону, убаюкивая и заставляя веки произвольно смыкаться. На животе кисару красовался новый амулет, который он повесил на тощую шею взамен утерянного им на землях ртупов. По красоте украшение нисколько не уступало прежнему, даже наоборот, могло затмить любое, что можно повстречать на просторах Периферии. На пояс старик прицепил изящный кинжал, с причудливой дугообразной рукоятью из толстого рога. За этот клинок верховный жрец отдал когда-то хизу целых три гураму. Безумно дорогая вещь по меркам кочевых племён. Шлем Предков он снял и поместил в специальный походный, тонкокожий мешок, оставив на себе только подшлемник, да новенькую сатунгасу. Всем своим видом Рату подчёркивал важность похода. Тога посмеивались между собой, представляя, как вся эта мишура слетит с верховного жреца, как только нападут ртупы.
Жрец старался скрыть, как сильно он нервничает из-за чересчур напряженной обстановки, но получалось не очень убедительно. Сам-Ру явно дышал им в спину, заставляя вздрагивать при каждом шорохе. Кисару укачивало. Сопротивляясь рвотным позывам, Рату просил у богини милости и поддержки. Весь чёрный от долгого пути он растерял первоначальный лоск и представлял довольно жалкое зрелище! Рату постоянно приходилось торопить тога, сгорая от желания, как можно быстрее добраться до земель Забытых пещер. К тому же, ужасно бесил общий настрой кисару. Кто же идёт в бой, будучи уверенным в поражении?! Усмешки, а позже скупые упрёки буквально чесали затылок жреца. Служитель культа убеждал себя в том, что тога станут более сдержанны, когда окажутся перед лицом сильного противника, но с каждым сикелем надежда таяла безвозвратно.
Время шло, холмы сменялись низинами, густые заросли редким залысинами, затем вновь на их пути, словно из-под земли вырастали непроходимые джунгли. Рату страдал даже больше чем гураму, спину, которого он нещадно истыкал стрекалом, выдавливая из животного последние силы. Вскоре на горизонте замаячили, похожие на раскрытые рты детёнышей кутов, скальные ниши Забытых пещер. Наконец-то! Аруту жреца ощутило неприятное прикосновение холода, словно кто-то прощупал грудь изнутри. До слуховых отверстий Рату долетел далёкий, едва различимый звук сиронзу – вот оно! Сам-Ру лизнул загривок кочевника.
«Хвала тебе, Великая Ра-Аам, наконец-то дошли! Скоро, с твоей помощью, мы накажем нечестивцев. Дай только сил выстоять. Рог трубил у самых пещер, значит, успеем подготовиться к их приходу! Плохо тебе служат дозорные, мерзкий ртуп – мы уже здесь! Видимо Цоробо покинул лагерь, и вернулся в свою нору. Прекрасный подарок богини».
Рату никак не мог нарадоваться, такой удаче. Ведь, несмотря на ворчание тога, ему удалось провести караван в земли противника. И судя по всему Великая Ра-Аам по-прежнему на стороне кисару – они дошли до цели, не встретив ни одного ртупа. Жрец объявил всем воинам, что Цоробо-ох не сможет оказать им серьёзного сопротивления. Рату настолько был уверен в превосходстве, мощи и силе тога, что даже не считал нужным больше скрывать своё присутствие в землях противника. Пусть знают и трясутся. Старик живо представлял, как ртупы в панике носятся по своим пещерам, собирая пожитки. Разве под силу Цоробо собрать воинов в такой короткий срок?
Однако, после последнего крутого подъёма в гору и переправы через ледяной ручей, кисару пришлось насторожиться. Каждый кочевник знает, насколько Сам-Ру хитёр и коварен. Несмотря на все уверения жреца в безопасности, тога на протяжении всего пути не покидало ощущение, что за ними наблюдают. Опытные воины чувствовали чужое присутствие повсюду. Кто-то всё это время находился в джунглях, следуя за не прошеными гостями, словно немая тень. Время от времени, то с одной, то с другой стороны тропы, слышался, едва уловимый, шелест листвы, хлопки и хруст веток. Особо зорким тога даже удавалось заметить перемещение теней в густой листве. Несколько раз, поддавшись общему волнению, жрец отправлял самых крепких воинов на разведку, но они так ничего и не смогли обнаружить. Старик замечал по лицам соплеменников, как с каждым шагом в них нарастает недовольство. Камень по камню, оно выстраивает между кисару стену недопонимания. Как вести в бой сгусток негатива? Никто из воинов не верил, что Цоробо настолько глуп, чтобы позволить большому отряду кочевников свободно продвигаться по его территории.
Рату ехал с полузакрытыми, слегка припухшими, глазами. Он то и дело проваливался в сон. Голова, болталась на тонкой шее, резко опускаясь на грудь, притянутая путами сна. Жрец засыпал, теряя над собой контроль. Больно ударялся о грудные выступы сатунгасу, вздрагивал, испуганно озирался по сторонам, и вновь проваливался в дремотные сети сна. И так, сикель за сикелем – казалось, этому не будет конца. Походные условия, от которых верховный жрец отвык, очень сильно вымотали его, изношенный временем, организм. Старость не лучший компаньон для военных походов. Нехорошее предчувствие от предстоящего столкновения с воинами Цоробо-ох, тревожили аруту, заставляя просыпаться при каждом постороннем шорохе, исходящем из лесной чащи. Мерзкий ртуп явно испытывает их на прочность! Теперь даже Рату не сомневался в том, что Цоробо что-то задумал.
Старик уже и не помнил, когда последний раз совершал переходы такой протяженности, да и в битвах он практически никогда не участвовал. В прежние времена, если кисару и воевали с кем-то - то у них всегда был сильный предводитель, а жрец оставался в кочевье, приносить жертвы, да просить защиты у Великой Ра-Аам. Слишком большой риск – богиня не простит тога смерти верховного жреца. Поэтому сейчас Рату не мог утихомирить аруту: никак не выходило избавиться от внутреннего волнения и беспокойства. Сам-Ру никак не оставлял кочевника в покое. Однако и отпускать тога одних, позволяя взращивать в своей среде, таких как Рурсур, ему не хотелось. Слишком сложно стало удерживать власть от постоянных посягательств со стороны молодых амбициозных воинов. Совет старейшин, полностью скомпрометировал себя перед молодыми кисару, а потому никак не мог способствовать укреплению статуса религиозного лидера.
Сикель за сикелем полусонные кочевники плелись по землям ртупов. Уверенность Рату в том, что Цоробо не успеет оповестить ртупов соседних племен, не внушала оптимизма. Кто знает, сколько у ртупа воинов, жрец и сам толком не мог сказать. Пещеры были так близко и так далеко. Усталость утраивала протяженность пути. Внезапно на голову гураму, везущего Рату, с толстой ветки, спрыгнул воин. Он оседлал шею животного и повернулся спиной к процессии, идущей впереди. Гураму, почувствовав дополнительную ношу, недовольно заворчал. Ящер не из тех, кто смирно сносит все тяготы пути. Но получив сильный удар пяткой по шее, замолк и нехотя продолжил путь.
От подобной дерзости, жрец онемел. Он даже не нашёл в себе сил, чтобы окрикнуть ехавшего впереди тога. Вместо нормально речи раздавалось лишь глухое мычание. Челюсти не разжать, словно ротовую полость наполнили жидкой смолой. Старик таращился в темноту, стараясь рассмотреть лицо наглеца, посмевшего так бесцеремонно предстать перед верховным жрецом Великой Ра-Аам. Слабый свет от факелов обозначил крепкое телосложение незнакомца и длинный клинок, угрожающе сверкнувший, в его правой руке. Служитель культа огляделся по сторонам, но кисару проезжали мимо, делая вид, будто ничего не замечают. Вот же, несносные фокуру!
Не сразу, но Рату признал в вымазанном синей краской лице своего заклятого врага. Верховный жрец мгновенно ощутил, как аруту закатилось куда-то далеко-далеко. Превозмогая страх, старик сделал неудачную попытку спрыгнуть со спины животного. Не тут-то было! Как оказалось, не только язык перестал подчиняться - руки и ноги также застыли, словно налились бронзой и срослись с гураму. Бравада и дерзость во взгляде в миг улетучились, уступив место паническому страху. Вот он, прихвостень Сам-Ру. Служителя культа затрясло, а затем начало лихорадить. Желая найти поддержку у тога, жрец испуганно водил по сторонам широко открытыми глазами. Однако, кочевники, как ни в чём не бывало, проезжали мимо, перебрасываясь между собой редкими фразами. Угрюмо всматриваясь в темноту, по обыкновению обхаживали стрекалом спины ворчливых ящеров. Никто не обращал внимания на воина, угрожавшего безопасности жреца.
Мирт улыбался, оголив стройный ряд белых зубов. Вот так встреча! Он выбросил вперед, обвитую мышцами, руку, в которой сжимал кинжал. Рату тут же почувствовал острую боль в области сердца. Старик опустил глаза вниз и удивлённо посмотрел на распоротое сатунгасу, края которой обагрились алым соком Сам-Ру. А ведь проклятый хиз клялся, что её не возьмёт даже болт григера. Клинок кинжала был намного длиннее, чем могло показаться на первый взгляд. Жрец схватился левой рукой за грудь, ощущая сморщенными подушечками, иссушенных временем пальцев, тёплую влагу. Какая нелепая смерть!
Рату ещё раз попытался закричать проезжавшему рядом тога, но воин остался глух к мольбам соплеменника. Кисару пропал, он словно растаял в темноте. Тогда жрец, собрав последние силы, попробовал вытащить кинжал из груди. Однако всё напрасно - лишь порезал руки об остро заточенное лезвие. Внезапно, кто-то крепко обхватил старика сзади. Кривые конечности жреца до боли в локтях, завернули за спину. Да так, что теперь ничего не мешало рассмотреть через рану пульсирующее сердце старика. Вот услада для глаз тёмного божества.
Мирт, всё с той же неприятной ухмылкой, от которой леденела аруту, протолкнул свободную руку в грудь Рату, наслаждаясь ужастными мучениями жертвы. Служитель культа оглянулся назад, чтобы посмотреть, кто удерживает его холодными, словно лёд руками. В татуированное лицо жреца пустыми глазницами смотрел казненный, им не так давно, Рурсур. Истерика заставила дёргаться тело старика, словно по нему прошлись ударами хлыста. Рату быстро замотал головой, отказываясь верить в реальность происходящего, задрал лицо, изъеденное ужасом, вверх к куполу и громко закричал.
- Светлоликий!
Резкий хлопок в сознании и жрец, вскинул голову, открыв полные ужаса глаза. Над ним нависло лицо тога. Воин казался, перепуганным нисколько не меньше старика.
- Светлоликий Рату, ты задремал и опять вывалился из седла. Может тебе все же стоит воспользоваться привязью, путь-то, судя по всему, не близкий? - Киру помог подняться служителю культа. Сарказм тога сильно задел Рату, но на этот раз он предпочел не реагировать, ещё ощущалось воздействие сна. Серьезных повреждений жрец не получил, однако ушиб на ноге, судя по полученной ссадине, ещё долго будет беспокоить при ходьбе.
Рату испугано огляделся по сторонам, вокруг него столпились воины кисару. Жрец вглядывался в суровые лица соплеменников, словно надеялся разглядеть среди них юношу. Но не было ни малейших следов, указывающих на присутствие поблизости Мирта. Вот же, мерзкое охвостье кута! Очередные происки Сам-Ру.
- Не нужно мне ничего! Ну? Что уставились, как стая кутов на агато? Ни разу не засыпали в пути? Вперёд! Нельзя останавливаться, нам необходимо до темноты занять удобную позицию. Ртупы не станут с вами любезничать, можете не сомневаться!
Рату, фыркая от гнева и отплёвываясь, не без помощи тога вскарабкался на своё место. Даже не поблагодарив Киру за помощь, сильно хлестнул стрекалом по шее гураму и тронулся вперёд. Животное взревело от боли, затопало на месте, а затем дёрнулось: да так, что старик подпрыгнул в седле, прикусив кончик языка. Конечно, служитель культа, в иной ситуации, не стал бы отказываться от дополнительных мер безопасности. Разбить себе голову в пути, так и не приняв участия в сражении - весьма нелепо. Но страх возобладал над разумом. Старик не мог чувствовать себя защищенным на земле врагов - если ртупы внезапно атакуют, спуститься, будучи привязанным к седлу гураму, ему будет довольно сложно. Поэтому жрец решил продолжать борьбу со сном, рискуя, опять вывалится или того хуже сломать себе шею.
Высоко над головами, бредущих по зелёному коридору, воинов кружила большая бабочка. Напуганная летевшим навстречу ящером, она сделала крутой вираж, после чего благополучно приземлилась на куст, щедро осыпанный красными цветами. Охнос сытым взглядом просканировал вереницу измученных кисару, протяжно крикнул и взмыл под каменный купол. Пока ему не до них. Киру посмотрел наверх, где у каменных опор парил хищник. Вот, кто по-настоящему свободен! Тяжело вздохнул, затем вновь равнодушно уставился в спину ехавшего перед ним тога. Кто бы мог подумать, что их путь окажется таким длинным. Внезапно в ответ на крик ящера, раздался звук сиронзу, но на этот раз он провыл где-то совсем рядом. Это даже немного обрадовало кисару – слишком затянулось ожидание встречи с противником.
Не успели кочевники проехать и десяти шагов, как впереди появился дозорный разъезд, из трёх кисару. Они, как полагалось, доложили обо всём Киру. Воин спрыгнул со своего гураму, чтобы не создавать лишней давки и быстро добежал до ящера служителя культа.
- Светлоликий Рату, дозор сообщил, что примерно на расстоянии сикеля стоит большой заслон ртупов. Но там нет удобной площадки для построения. Тога утверждают, что мы не сможем, как полагается развернуть строй. Совсем нет места для маневра. Что скажешь?
Раздосадованный такой новостью, Рату, на время, потерял над собой контроль. Зарычал, словно раненый зверь и замахнулся стрекалом на воина. Ни один мускул не дрогнул на окрашенном лице тога, лишь злобный огонёк, спрятанный где-то глубоко в аруту, выбрался наружу и заблестел в глазах. В такой ситуации жрец сильно рисковал.
- Говорил же - торопитесь! Ну, вот скажи мне, тога, как Цоробо преодолел так быстро расстояние от Забытых пещер и откуда он мог собрать большой заслон? Кого этот нечестивец поставил себе в ряды? Плетётесь как сонные куты! Мы, должны были устроить им засаду, а не наоборот, гореть вам всем на ладонях Сам-Ру!
- Мне кажется Светлоликий, сейчас стоит задуматься над тем как выйти из положения с наименьшими потерями. Стоит ли искать виноватых? Неужели ты и в самом деле думал, что они позволят нам дойти до конца? Ртупы уже совсем рядом, что скажешь?
- Послушай, тога, мне очень не нравится твоя заносчивость. Очень! Думаю, тебе не стоит забывать, как выглядит Перст Сам-Ру, особенно если решишься вновь поучать верховного жреца.
- Мы ждём твоих распоряжений, Светлоликий!
Не дожидаясь ответа Киру, развернулся на месте и отправился к своему гураму, чем ещё больше вывел Рату из себя. Старик знал – неуважительный выпад со стороны юноши поддержали все тога. Молчание кочевников лучшее тому доказательство. Хуже нет – потерять доверие соплеменников, находясь так далеко от дома. Осознание собственной беспомощности перед лицом опасности выводило служителя культа из себя. Он находился на грани нервного срыва. Съедаемый страхом совершить очередную ошибку, которая будет стоить ему власти, а возможно и жизни, Рату судорожно соображал, как лучше поступить. Тога уж точно не простят ему предательства.
«Нет! Слишком рано я избавился от Рурсура. Слишком! Поторопился, что и говорить! Ох, поторопился! Тога, конечно, был изрядно туп, но с ним и его братцем я мог бы не вникать во все эти дела! Строй они, видите ли, не смогут развернуть, бездари никчемные! А чему вас учили тогда ваши наставники, убогие мерзавцы?! Привёл на убой стадо тупых гураму! Как только разберусь с ртупами, обязательно преподам юнцу урок. Вот же, поганый нечестивец! Лично выпарю, наглеца, перед всем племенем! Как же Цоробо, так ловко подобрался-то ко мне? Нужно, срочно что-то придумать. О, храни мою аруту Великая Ра-Аам!»
Рату лихорадочно соображал, как ему перехитрить противника и при этом не уронить достоинство. Одно дело водить племя, по Периферии ловко обходя рампа сиронгов, а другое выйти против серьёзного противника, да ещё и одержать над ним победу. Даже находясь в пути, верховный жрец не предполагал, насколько сложно будет справиться с внутренним страхом. Сам-Ру притягивал к себе старика, подталкивая на безумные поступки. Прежде чем рубить голову противнику нужно задуматься о последствиях. Переложить всё на плечи Киру - никогда не поздно, но как проявит себя юный воин, если удастся разбить Цоробо? Рату терзал аруту сомнениями. Он боялся проиграть, но ещё больше боялся потерять власть над тога.
«Если разъезд видел ртупов поджидающих кисару - можно уже не торопится. Скорее всего Цоробо решил обороняться на подступах к своим норам. Ничего, я смету тебя, нечестивец, да поможет мне Великая Ра-Аам! Тога просто нужно попробовать первую кровь, а там их не остановить. Ещё не один кисару не смог противостоять ласкам Сам-Ру. Кровь пробудит в них жажду смерти. Ничего тут особенного нет: справлялся Тур – справлюсь и я!»
Однако, как не старайся, вариантов для дальнейших действий у Рату не прибавилось. В глубине аруту старый кисару понимал, что воин из него не никчёмный – да и не готовился он к такому. Злость, копившаяся внутри так долго, вдруг растаяла, когда на тропе Сам-Ру замаячил серьёзный соперник. Ртупы не верят в свет Великой Ра-Аам, их бог Цоронг, а это существенно осложняло положение. Сабатаранга оказался прав! Вот же, фокуру!
Рату впервые за долгое время испугался по-настоящему. Он вспомнил окровавленное лицо Рурсура и почувствовал острую боль утраты. Поздно, слишком поздно! Так и не придумав ничего лучше - старик, отдал распоряжение воинам идти в лобовую атаку, положившись на численное преимущество и пособничество богини. Кисару должны были растянуться по лесу и попытаться взять противника в кольцо. Он принёс в жертву с десяток пойманных кутов, окропил их алой кровью всех боевых гураму, после чего отправил первую группу тога против врага.
Когда воины под началом Киру вернулись: оказалось, что ртупы исчезли, и тропа совершенно свободна. На радостях, Рату даже потребовал привести дозорных, видевших заслон, и высмеял их перед всеми тога. Великая Ра-Аам не оставила своего слугу. От сердца жреца отлегло. Неужели Цоробо-ох в последний момент испугался?
- Киру, замени этих никудышных бездарей! Поставь толковых. А эти пусть отправляются к тирсам – будут толкать телеги. Да, и не забудь их позже наказать, да как следует.
- Но, Светлоликий, разумно ли сейчас прибегать к подобному? – прошептал воин, подавшись всем телом вперёд, так чтобы его услышал только жрец - Неизвестно, ведь ртупы могут быть совсем рядом. Я уверен в своих воинах, скорее всего это хитрый ход противника, они что-то задумали – это очевидно! Весь путь нас выслеживали, словно кутов, приманивали, стоит ли так рисковать? К чему напрасно волновать тога, ведь вина их, пока, не доказана. Они не могут ошибаться – заслон был.
- Вздор и чепуха! Никого там не было, и быть не могло. Иначе ты сейчас не стоял бы передо мной, неся ересь, а бился с ртупом. Поверь старику, юноша, - они просто устали и ленятся идти дальше, раздери их агато! Боязнь неизвестности, сидящая в аруту молодых тога всего лишь один из способов Сам-Ру поколебать нашу решимость. Проверить нас. Страх перед боем – это нормально. Вы думаете, Тур не боялся, выходя первый раз против сиронгов. О, как бы, не так. Трясся как крылья вопры. Всё выдумки. Нельзя идти на поводу у юности. Сейчас может кому-то захочется спать, что же тогда мне прикажешь сделать? Устроить привал внутри вражеского окружения. Только посмейте показать Цоробо, что боитесь – тогда всё пропало! Возьми себя в руки, Киру, нельзя допускать паники и боятся теней. Позволишь Сам-Ру захватить аруту тога – считай, бой проигран. Иди и, как следует, накажи трусов, чтоб впредь остальным неповадно было.
- Жрец, мне кажется ты совершаешь глупость …
Рату пронзил тога взглядом полным презрения. Если сейчас уступить – власть над кочевниками потеряна. Конечно, кисару отчасти прав, но нельзя же идти на поводу у юнца. Он выдержит и покажет тога, что не зря настаивал и тогда уже никто не сможет оспаривать его право на верховенство внутри племени. Киру заткнул пасть бушевавшему внутри аруту негодованию. Воин повернулся, махнул рукой колонне, чтобы она начала движение, а сам остался выполнять приказание ненавистного лично ему служителя культа. Гореть Рату на ладонях Сам-Ру! Кочевник бросил испепеляющий взгляд в спину старику.
Все складывалось для кочевника как нельзя лучше. Жрец ехал с довольной улыбкой на тёмно-синем лице. Пока компания по усмирению ртупов складывалась удачно. Он старался не обращать внимания на косые, полные возмущения взгляды тога, считая, что они также тупы и вечно недовольны, как и их гураму. Хотя где-то в глубине аруту, старик понимал – тога, от расправы над ним, сдерживает только страх перед немедленной карой Великой Ра-Аам. И виноват в таких кардинальных переменах, по мнению Рату, был именно Мирт, а также старший пособник мальчишки Тур. Мерзкие прислужники Сам-Ру! Именно поэтому каждый акт неповиновения, каждый злобный и косо брошенный взгляд, представлял собой крупицу в кургане ненависти, который Рату возвел в собственной аруту против Мирта. Этот никчёмный отпрыск Росы должен понести заслуженное наказание. Те мучения, что приготовил Сам-Ру просто детская шалость по сравнению с пытками, на которые возлагал большие надежды верховный жрец.
«Ничего, нечестивец, когда-нибудь наступит рассвет, и ты ответишь за все оскорбления и унижения, передо мной и Великой Ра-Аам! Ты ещё пожалеешь, что остался жив, поганый сын кута!»
Забытые пещеры медленно, но верно приближались, при желании можно было рассмотреть россыпь чёрных ходов, расположенных в несколько ярусов. Но движения там никакого не было, они действительно казались забытыми. Рату, не придавая значения последнему конфликту, находился в прекрасном расположении духа, радуясь, что не придётся гоняться за ртупами по диким джунглям. Здесь они как на ладони – бери, да дави мерзких гадов. До чего же ты туп, Цоробо-ох! Старик предположил, что разведка доложила Цоробо о количестве пришедших кисару, и ртуп, скорее всего, решил отступить, чтобы обороняться от кисару, сидя в пещерах. Ничего – долго там не просидеть!
Служитель культа настолько поверил в собственный полководческий талант, что даже начал рисовать в воображении, как будет расправляться с ненавистным вождём. Сам-Ру полностью завладел мыслями кочевника, заигрывая с разыгравшейся фантазией. Кисару чувствовал лёгкое покалывание на затылке. Нет, их ничто не остановит. Всё, на что падёт глаз жреца, бесспорно, рано или поздно, будет принадлежать племени. Тем более, когда Сабатаранга выполнит свою часть уговора.
Размеренно покачиваясь в седле, старик поравнялся с поджидавшим у самого края тропы Киру. Гураму нервно топтался под седлом тога. Воин, не сводя глаз с красноватых скал, обратился к служителю культа:
- Светлоликий, гураму, что-то не на шутку разволновались! Не к добру. Они всегда чувствуют приближение прихвостней Сам-Ру. Слышишь? Если ты заметил - нам стало намного сложнее их успокаивать. Они устали, как и мы. Разве можно в таком состоянии идти в бой? Может, стоит расположиться здесь?
Кисару указал вправо, где природный ландшафт образовал уютную площадку, идеально подходящую для походного лагеря. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру. Очередная проделка тёмного божества. Как обратить ртупов в бегство, когда сидишь верхом на полуживом ящере. Прекрасный настрой жреца, как рукой сняло. А все этот мерзкий Киру! Надо же было вмешаться! Рату не сразу оценил предложение юноши, долго раздумывал, прежде чем дать ответ.
Как не крути, а юнец прав! Именно эту поляну старик приметил, еще, когда скрывался в пещерах ртупов. Однако в жаждущей абсолютной власти аруту по-прежнему бушевал пожар. Нутро кисару отказывалось принимать любые инициативы молодого воина. Почему ему первому не пришла в голову такая мысль – ах, да - он же был занят мечтами о будущем. В них Рату правит всей Периферией и оспаривает право на власть у самого агатра Ситуст-Ры. Сам-Ру не просто так вознёс жреца на вершину. Хорошего настроения как не бывало.
Кисару злился, пытаясь потушить пылавшую внутри аруту ненависть к молодому тога. Сейчас он перенаправит её с Мирта на Киру. Это не поможет, но облегчит страдания старика. Он вдруг почувствовал жуткую ревность к молодости и силе тога. Нет, он не просто так привёл их умирать. Рату не только проучит Цоробо и утвердит власть над землями Периферии, но и скорее всего, избавится он через-чур, заносчивых соплеменников. План – что надо! Из-за своих принципов старый служитель культа, решил пойти на риск, дабы научить смирению зарвавшегося воина.
- Хм, место не плохое, но боюсь, здесь мы будем, как на ладони. Слишком опасно. Да и ехать осталось совсем ничего. Скорее всего, ртупы попрятались в самых затаённых уголках своих выгребных ям, как только их разведка доложила, какую серьёзную силу я привёл за собой. Посмотри вокруг, Киру! Неужели отважные тога боятся горстки запуганных и загнанных сиронгами нечестивцев? Вы их сметёте даже пешими. Они же просто мерзкое скопище никчемных полукочевников. Чего бояться-то? Просто нужно немного увеличить скорость и разнести ртупов вместе с их пещерами! Посмотри, тога - их следы, наверняка ещё хранят тепло разгорячённых бегством тел!
- Светлоликий Рату, я осмелюсь повторить – гураму измучены походом! Никого они не снесут! Да что там, половина сдохнет, ещё до того, как первый тога обагрит саяк в крови нечестивцев! Не стоит искушать Сам-Ру.
- Если Киру испугался, тога могут выбрать другого предводителя. Верно? Воины мои, есть ли среди вас достойные биться во славу Великой Ра-Аам? Неужели вы испугались горстки ртупов и откажитесь идти в бой во славу богини? Да, с такими воинами нам и гураму ни к чему – пусть плетутся позади, а погонять их возьмется Киру! Ну что пригорюнились? Ни Роса, ни Тур не стали бы медлить, ну? Смелей же, братья мои! При виде вашей решимости Сам-Ру непременно отступит. Да хранит наши аруту, Великая Ра-Аам!
Рату решил пойти на хитрость и сыграть на амбициях и гордости юных воинов. Осыпав соплеменников порцией неприкрытой и откровенной лести, он метнул злобный взгляд на Киру. Воин, молча, опустил голову и развернул гураму, отправившись в самый конец колонны, под угрюмые взгляды соплеменников. Ущемлённое чувство гордости, породило чудовищных размеров обиду, которая душила изнутри тога и заставляла разгораться ненависть с новой силой. Киру прекрасно понимал, что бросив вызов жрецу, он поставит весь план под угрозу. Ртупам даже не придётся ничего делать – кочевники сами перережут друг друга. Среди кисару по-прежнему оставались ярые приверженцы верховного жреца, готовые пойти на смерть за Рату.
В итоге, наслушавшись хвалебных речей, колонна тога двинулась вперед, невзирая на то, что внутренний протест мучил многих из них. С каждым шагом уверенность в победе отступала. Чужая земля, словно откет высасывала из аруту последние силы к сопротивлению. Несмотря на все уговоры и сладкие речи Рату страх засел глубоко в сердцах и отказывался уходить. Нет ничего хуже неизвестности. Цоробо-ох переиграл кисару, вопреки ожиданиям Рату. И это понимало большинство из сторонников Киру.
Терпение ртупа сломило дух противника. Не произведя ни единого выстрела, Цоробо позволил эгоизму и жадности взять верх над аруту верховного жреца. Излишней самоуверенностью Сам-Ру закрыл глаза Рату. Не каждый найдёт в себе силы остановиться, когда удалось оседлать волну фортуны. Опытные воины, сумевшие совладать с собственными амбициями, остались в меньшинстве, и были вынуждены, подчинится, рассчитывая на поддержку богини. Одно неверное движение могло привести к катастрофе. Каждый кисару понимал, что оказался на краю тропы, но сделать шаг назад никто первым не решался. Гордость упрямо диктовала разуму свою волю.
Не успели кочевники проехать и пару сикелей, как дозорный разъезд сообщил о юной девушке, которая на ломаном языке кисару, просила аудиенции верховного жреца. Глаза Рату вспыхнули огнём Сам-Ру и впились в джунгли, разыскивая посыльную Цоробо-ох. Неужели мерзкий прихвостень тёмного божества решил, наконец, покориться воле жреца? Сейчас он докажет Киру, а заодно и остальным нечестивцам, кто из них заслуженно обласкан любовью Великой Ра-Аам!
В нескольких сикелях от той тропы, на которой замер Рату, стрела григера пробила листву и пригвоздила самца кута к стволу высокой туи. Тяжело ступая по влажному мху, коренастый воин подошел к мёртвому животному и наклонился, чтобы вытащить снаряд. В большом топазе, свисавшем с бычьей шеи обладателя ожерелья, отразилось помутневшее золото глаз убитого ящера. Держа крепкой рукой кута за длинные лапы, воин вернулся к запряженному топориску. При виде добычи, хищник издал звуки похожие на грозное мурлыканье, стал переминаться с ноги на ногу, мягко водя хвостом из стороны в сторону. Голод способен усмирить пыл даже лютого убийцы. Не обращая внимания на заискивающее поведение животного, всадник закинул ящера в походный мешок и оседлал спину хищника. Зорко глянув по сторонам из-под опущенного забрала, хлёстко дёрнул поводьями, пришпорил бока. Топориск вздрогнул всем телом, а затем сорвался с места. Вскоре всадник настиг собратьев по оружию, которые дружной вереницей, двигались к гряде песчано-красных скал. От разъезда повеяло жаждой Сам-Ру. Казалось, даже деревья чувствовали запах смерти исходивший от мрачной процессии и, стараясь не мешаться, расступались в стороны.



XXX ГЛАВА
Чтобы успокоится и взять себя в руки приходилось делать глубокие вдохи. Такого с ним не было давно. Волнения внутри аруту больше чем у юнца перед первым выстрелом из тирса. Лёгкий тремор пальцев вынудил сжать кулаки. Глаза от напряжения стали слезиться. Неужели у него получилось? Так просто? Хвала тебе Великая Ра-Аам! Рату не находил себе места в попытке рассмотреть того, кто был избран Цоробо-ох в качестве парламентёра. Девушка! Едва вышедшая из юного возраста, но уже носившая амуницию воина, гордо смотрела на окруживших её со всех сторон тога. Взгляд явно намекал кочевникам, что если будет нужно, она не дрогнет и вступит в бой с любым из них. Со всеми сразу! Рату ощутил лёгкий укол зависти. Ну почему в племенах кисару нет таких вот ладных воительниц. Старик поймал себя на мысли, что любуется красотой переговорщика. Удивительное сочетание мускульной силы и природной грации. Зависть безжалостно вогнала клыки в сердце верховного жреца. Рату заёрзал в седле, чувствуя какую-то неловкость.
«Видимо, дела Цоробо совсем плохи, хвала тебе Великая Ра-Аам! Мерзкий фокуру готов поставить в ряды даже женщин! Просто неслыханно – их дело собирать ветки, кормить гураму, да подмывать младенцев! Но надо отдать должное ртупам – физически она не уступает любому воину кисару. По всему видно - сильна, ничего не скажешь! Да, сидеть бы тебе в своей пещере глупышка и не влезать в мужские дела. А может мерзавец решил таким образом унизить моих тога? А заодно посмеяться надо мной?» - первое, о чём подумал жрец, оценивая внешность приведённой к нему девушки.
Оружия при ней не оказалось, но обилие синей краски на лице и жилистых руках, недвусмысленно намекало на то, что ртупы находятся в состоянии воины с кисару. Плотная кожаная повязка, едва доходила до колен. Сатангусу из светлой кожи кари, стянутая ремнями. Мелкие шрамы, разбросанные, то тут, то там, по мускулистому телу. Всё указывало на принадлежность к военизированной части воинов Цоробо. Рату не помнил такой красавицы среди племени пещерных ртупов. Цоробо-ох нашёл союзников? Успел-таки, никчемный фокуру? Сомнения отступили. Жрец коварно улыбнулся. Сам-Ру подталкивал старика на мерзкий поступок, дёргая за прочные нити зависти. Ну, что же посмотрим кто тут у нас главный!
- Цоробо-ох, наш вождь, хотел знать, по какой нужде кисару пришли в его земли? – медленно с трудом проговаривая каждое слово на языке кочевников, юная воительница вглядывалась в лицо Рату, восседавшего с важным видом, на горбатой спине гураму.
Она старалась всем видом показать, что не питает ни грамма уважения к чужакам. И кисару это сразу почувствовали. Каждый тога примерил на себя роль парламентёра – отчаянная смелость. Жрец презрительно окатил девушку ледяным взглядом. Красивая и смелая – удивительное сочетание. Цоробо знал, кого посылать на переговоры. Вот же, мерзкий сын кута! Любой кочевник, от появления на свет до ухода в обитель тёмного бога, в глубине аруту восхищается силой и смелостью, даже если это его заклятый враг. Рату злился на себя за такое проявление слабости. Не стоит смотреть на противника как на образец совершенства созданный Великой Ра-Аам.
- А кто, скажи на милость, мне может запретить?
- Воины моего племени не простят кисару такого оскорбления, вы незваные гости! Ртупам нечего делить с кисару. Вы народ долины, мы жители пещер. Цоробо-ох не приглашал вас! Убирайтесь к своим водяным ямам!
С каждым словом девушка распалялась все больше, обжигая взглядом стоящих вокруг тога. Они старались не смотреть на неё, понимая, что отчасти в чем-то она права. Прийти без приглашения, да ещё в полной боевой готовности - равносильно объявлению войны. И отрицать данный факт глупо. До этого подобным нахальством отличались лишь сиронги. И вот же - каприз Великой Ра-Аам. Смелые кисару, живущие по кодексу тога, прошлись враждебными сандалиями по чужой земле, словно прислужники Сабатаранги. Только подумать – тога на посылках у агатра Ситуст-Ры. Гордость больно кольнула юные сердца, заставив трепетать аруту от возмущения, но страх душил сопротивление жрецу на корню. Как пойти против вековых устоев? Не каждому суждено стать Туром для своего племени!
- Что-то я не встретил до сих пор ни одного достойного ртупа, кроме девчонок. Очнись, мы стоим у входа в твою пещеру, дорогая! Только сильные, отважные воины могут, служить гарантией нерушимости границ. Где же они? Где твои защитники? Где? – Рату развёл руки по сторонам, - Что-то я здесь не вижу никого? А, понятно - они слишком скромны, стесняются и могут лишь прятаться за деревьями?! Но так войну не выиграть, рано или им придется вылезти на свет Ра-Аам.
Девушка с трудом понимала быструю речь жреца, поэтому он повторил вышесказанное на её родном наречии, используя слова, которые успел запомнить, когда находился среди ртупов. Но параллельно дублировал свою речь на родном языке, чтобы тога слышали и понимали о чём идёт речь.
- Цоробо-ох, есть воины, Вождь не хочет ссор с кисару. Нечет! Он хочет предупреждать, вам лучше уходить в земли водяных ям, - запинаясь и коверкая слова, отвечал парламентёр ртупов.
- Ух ты! Как грубо! – усмехнулся Рату, заговорщицки подмигнув тога.
Она не на шутку разволновалась. Рука непроизвольно теребила пояс в поисках кинжала. Стоять в окружении кочевников жаждущих заполучить себе твоё сердце – то ещё испытание для молодой девушки. Проще выйти против стаи топорисков. Перед большими глазами всплыл образ вождя. Цоробо-ох не обманывал – у жреца кисару нет ни капли воинской чести. Сомнений нет - Цоронг собрал этого мерзкого старика из грязных ошмётков собственных стоп!
- Отлично, можем и не воевать, уступите нам часть территории. Вы всё равно свои норы любите больше чем деревья. Все, что до этого места мое, остальное ваше, так пойдет? Как смотришь на это, полукочевник?
- Зачем кисару земля ртупов, вы не пасти стада на деревьях? Глупо. Это наше. Наша земля!
В глазах девушки блеснул огонёк возмущения, и она громко, так чтобы все слышали, прокричала:
- Ртупы никогда не сдадут земля, даже сиронгам! Слышите? Ни-ког-да!
- Ну, тогда поздравляю, выбор у вас не велик – тропа Сам-Ру.
Рату покачал головой. Неторопливо спустился с гураму, поправил амулет и подошел, практически вплотную, к девушке. Она оказалась довольно рослой, как и все представители племени ртупов, поэтому при общении старику приходилось задирать голову вверх, привставая на цыпочки. Это жрецу не понравилось сразу и стало жутко раздражать по ходу беседы.
- Послушай-ка, ртуп, неужели ты думаешь, что я покинул свои земли, проделал такой непростой путь, притащил сюда тога, чтобы препираться с жалким вождём всеми забытого племени? Ну, рассуди сама, глупая ты девчонка. Не стоит так жадничать, дорогая, вспомни, куда алчность завела вашего уважаемого Напада. А какой был воин! Такова воля Великой Ра-Аам – сильный всегда притесняет слабого. Ничего с этим не поделать.
- Ртупы, не звери! Нам не нужна чужая земля, да и вам, как я погляжу, тоже, - девушка добавила на родном наречии, - Подставил спину Сабатаранге и надеешься спасти аруту, жрец?
- Пф! Ты ещё слишком юна, дорогуша. Иногда стоит поступиться своими принципами ради великой цели. Советую подумать над этим.
- Стать гураму для сиронгов? И это слова верховного жреца кисару?
- И что? Вспомни, куда гордость завела Напада, прежде чем осуждать меня, девочка. Много ли вы получили, взамен отстаивая свои принципы, где сейчас ваше племя? А сиронги это мощь, власть, сила!
- Что мне передавать Цоробо-ох? Вы отказать уходить?
- Не утруждайся, я сам ему передам. Можешь не переживать, дитя пещер, он всё поймёт, без лишних слов! К чему эти формальности?
Рату посмотрел в сторону непроходимых джунглей, с целью отвлечь внимание собеседницы. Юная воительница повернулась всем корпусом в направлении его взгляда, туда же посмотрели тога. Резким движением старик выхватил кинжал из ножен. Сверкнуло лезвие, описавшее полу дугу, и кисару погрузил клинок в грудь девушки. Она вздрогнула, повернула к нему лицо и широко открытыми глазами, полными удивления, посмотрела на старика сверху вниз. Жрец видел, как глубоко в глазах потонул огонёк жизни, заполнив их стеклянным блеском. Много ли пользы принесла бедолаге её красота? Губы слегка подернулись в попытке что-то произнести. Слишком большое искушение для Рату оставить Цоробо такой подарок. Хищно облизнувшись, жрец потянул кинжал на себя при этом, стараясь протащить его вниз, так чтобы как можно больше расширить рану.
- Цор… не про… - прошептала парламентёр, припав на одно колено. Она сначала завалилась набок, а потом и вовсе рухнула, словно сбитый стрелой ящер, погрузив лицо в густую траву, прямо у ног верховного жреца. Кровь пульсируя выливалась на примятый мох, сдабривая землю ртупов живительной влагой.
На глазах кочевников завял прекрасный цветок Великой Ра-Аам. Рату отвернулся, брезгливо вытирая окровавленный клинок. Кисару не знали, как реагировать на подобную подлость со стороны соплеменника. Убить парламентёра! На такое не способен даже самый лютый рахгута Ситуст-Ры! Взгляд служителя культа, свидетельствовал о тщетности любых попыток донести до него кодекс тога. Большинство, молча, потупили глаза, развернулись и пошли, направляясь к гураму, которые не на шутку разбушевались. Рату вскарабкался на спину ящера, наградив животное, за ворчание звонкой оплеухой. Видя неодобрение со стороны тога, старик хрипло рявкнул:
- Отрежьте ей голову и отправьте с дозорным разъездом к Цоробо. Пусть завезут её как можно дальше, нужно чтобы нечестивцы немедленно получили мой ответ! Живее! Назад тропы нет, разорви вас агато! Их хватит пускать слюни! Вы тога или куты, дрожащие по кустам?! – он дёрнул поводья и тронулся с места, прокричав,- Что стоим, тога? Впереди нас ожидает враг, который боится и уже готов сдаться! Вы видите кого он выставил против нас? Девчонку! Так чего медлить? Вперёд, во славу Великой Ра-Аам!
Постепенно колонна пришла в движение. Гураму тяжело раскачиваясь, топали друг за другом, то и дело, норовя случайно придавить зазевавшихся пеших воинов. Размалёванные пёстрыми красками кочевники двигались через земли ртупов. Стараясь производить как можно меньше шума, они угрюмо озирались по сторонам. Но не успел караван кисару преодолеть и сикеля, как вернулся дозорный тога, которому было поручено отвести ртупам голову девушки-воина. Кочевник, ехавший на молодом ящере в авангарде колонны, поднял руку вверх. Всадники остановились. Рату, до рези, напряг стареющие глаза, пытаясь рассмотреть в опустившихся на джунгли сумерках воина. Каждому, кому удалось его разглядеть, показалось не естественным положение тела всадника. Подобно маятнику, тога слишком сильно покачивался из стороны в сторону, а временами вообще заваливался на спину гураму. Наконец он подъехал так близко, что стал чётко виден в свете горевших факелов.
Ворчливое животное резко остановилось, уперев маленькие глазки в стоящего перед ним собрата. Ящер задвигал широкими ноздрями втягивая запах пришельца. По ногам животного вилась тонкая струйка алой крови, берущая начало на спине. От внезапной остановки и сильного рывка, стебли лиан которыми всадника наспех привязали к седлу, треснули, и он мешком сполз со спины животного. Ремни оказались срезаны. Киру спрыгнул на землю, выхватил факел из рук ближайшего тога и подбежал к упавшему кисару. Осторожно перевернул на спину обмякшее тело соплеменника. Вот же, фокуру! В темноту каменного купола смотрели мертвые стеклянные глаза, а из ротового отверстия торчал обломок небольшой стрелы, имевшей довольно толстый наконечник. Снаряд прошёл через шлем с затылочной части и красовался бронзовым цветком между зубов. Холод Сам-Ру прокатился по спинам кочевников и замер на кончике хвоста. Ах, ты ж, никчемное охвостье кута!
- Стрела ртупов. - прошептал Киру, повернулся и посмотрел суровым взглядом на служителя культа, - Что ж, Светлоликий Рату, судя по всему им понятен твой ответ. Думаю, Цоробо-ох растолковал послание верно.
Рату не довольно хмыкнул, решив не тратить лишних слов. На то она и война. В конце концов, тога понимали, на что шли, когда без приглашения вторглись на чужую территорию. Мало ли что может произойти! Киру ему ещё больше стал неприятен. Молодой кисару ужасно надоел жрецу своими бесконечными придирками. Как же не хватало тура, с его категоричной манерой решать такие вопросы.
После возвращения мёртвого воина, среди кисару вновь поднялась волна недовольства. Тога ужасно не понравилось, с каким пренебрежением верховный жрец отнёсся к их кодексу. Убить парламентёра могли только мурги, ну, в крайнем случае, племена, обитавшие по ту сторону Перевала, а тут! Отчего с ними редко пытались договариваться – неизвестно чем всё закончиться. Кисару меньше всего хотели, чтобы их причисляли к наёмникам другие племена Периферии. Семена раздора взошли в благодатных условиях и очень быстро дали ростки, сформировав центр вокруг молодого, но амбициозного Киру. И это не могло укрыться от опытного взгляда Рату. Сам-Ру в очередной раз подложил старику дохлого кута!
«Как ни крути, но нужно разобраться с этим выскочкой, иначе не вернуться мне в родное кочевье! Ведь, у него гонора будет более, чем у того же Тура. При первом удобном случае я обязательно избавлюсь от тога, да поможет мне в этом Великая Ра-Аам!»
Размышления жреца, по поводу готовящегося против него заговора, были внезапно прерваны. Раздался глухой звук спущенной тетивы, сопровождаемый свистом летящего снаряда. Как по команде загомонили гураму, вокруг светлячками заметались огни факелов, бежавший к Киру тога, сообщил жрецу, что ртупы подстрели воина, ехавшего на головном гураму. Жрец, как мог, вытягивал шею, стараясь разглядеть, что творилось впереди. Но попробовать пробраться следом за Киру даже не пытался. Неизвестно кого ртупы назначат следующей жертвой. Для всех стало очевидным, что противник не желает их дальнейшего продвижения к Забытым пещерам. Однако останавливаться в тёмных джунглях на труднопроходимой, довольно узкой тропе, где едва могли разъехаться два всадника, было равносильно самоубийству. Десятки глаз обратились к жрецу. Вот, твой звёздный час Рату, командуй, как бы говорили они!
Ожидание затянулось. Рату дал знак продолжать движение. Как только, по команде верховного жреца, место убитого занял другой кочевник, прозвучал очередной выстрел, и воины вновь услышали знакомый звук, возвещавший о том, что их стало меньше ещё на одного тога. Так повторилось несколько раз: ртупы посылали смертоносный снаряд в голову кочевника, как только его гураму делал пару шагов по тропе к Забытым пещерам. За довольно продолжительное время колонна практически не продвинулась, ни на сикель. Нервы кисару оказались натянуты, словно тетива данака. Слабые духом и юные воины запаниковали. Ведь так можно растерять аруту даже не вступив в схватку с противником, о каком подвиге может идти речь? Что может быть хуже бесславной смерти от вражеской стрелы? Они наотрез отказывались идти вперед, чем ужасно злили служителя культа Великой Ра-Аам. Как разобраться с Цоробо, если тога топчутся на одном месте, словно спутанные гураму?
- Киру, возьми с десяток матёрых воинов, и попробуйте прочесать лес по обе стороны от тропы. А мы одновременно потушим все факелы. Посмотрим, кто хитрее! Не сомневаюсь, Цоробо рассадил своих нечестивцев среди деревьев. Наверняка если поторопитесь, то схватите нескольких. Нужно выловить хотя бы одного. Вызнать планы вождя будет не сложно. Этим я сам займусь! Прихвостень Сам-Ру ответит нам за каждую покинувшую нас аруту.
Молодой кисару выбрал из тога самых опытных. Но не стал рисковать и вместо одного взял три десятка воинов. Сам он никогда с ртупами не сталкивался, как и большинство ровесников. Но учитывая рост девушки, тога сразу предположил, насколько сомнительна перспектива, справится с ними даже при свете, чего уж говорить о темноте. Однако амбиции полководца, умело подогреваемые Рату, толкали кочевника на безумные поступки. Мысль о том, что Тур вряд ли бы ввязался в подобную авантюру точила аруту воина. Но как снискать славу лучшего тога племени, если единственное чем тебе приходилось всё время заниматься, так это выпас гураму, охрана границ от мургов и охота.
Колонна остановилась, Рату запретил разводить даже небольшие костры. Шум, поднялся невыносимый. Скученность, а также усталость ящеров делали своё дело. Гомон голосов тога, ворчание животных, скрип тележных колёс, бряцанье оружия - разносились на всю округу, выдавая присутствие кисару. Даже в полной темноте ни от одного обитателя этих земель не могло скрыться наличие значительного воинского контингента на их территории. Ждать возвращения отряда пришлось довольно долго, жрец даже успел задремать. Он вздрогнул, когда рядом с его ящером вспыхнул факел и осветил группу воинов, выбиравшихся из леса. Грязные и исцарапанные, в кровавых потёках, тога сопели, словно старые гураму, прикладывая все имеющиеся у них силы, чтобы удержать сопротивлявшегося ртупа.
-Ага!
Жрец, даже подпрыгнул от радости. Вот так удача, ниспосланная нам богиней! Рату не знал этого молодого воина. Судя по небольшому костяному кольцу: не по годам крепкий ртуп совсем недавно получил право носить оружие. Жрец спустился со спины гураму и подошел ближе, как только кисару, несколькими ударами по голове, утихомирили буяна. Кровь кипела в жилах мужчин, толкая на беспричинную жестокость. Злость помогала пережить приступы страха. Пока юноша приходил в себя, они ловко перевязали ему руки и ноги, поставив при этом на колени. В таком положении служитель культа оказывался выше воина практически на полторы головы. Распоротая сатунгасу Киру, явно свидетельствовала о доблести и силе пленённого ртупа. Жрец покосился на кисару, но ничего не сказал. Впятером едва справлялись с одним нечестивцем. Вот так вояки, раздери их аруту агато!
- Твои слова шли из уст Великой Ра-Аам, Светлоликий Рату, ртупы хорошо замаскированы и сидят вдоль всей тропы. Мы в ловушке! Отступать, теперь тоже не получиться.
- Не беда. Вот видишь, Киру! Они не оставили нам практически никакого выбора, неважно пойдём вперед, либо повернём назад, нечестивцы набросятся на нас как стая голодных топорисков. Цоробо, видимо, просто решил поиграть с нами, раз до сих пор не атаковал.
- Какие уж тут игры, они перебьют нас, как беспомощных кутов. Нужно перестроиться для обороны. Есть ещё шанс расставить гураму так, что ртупам понадобиться все свои навыки воинов, чтобы добраться до нас. Но стоит поторопиться.
- Прекрати паниковать и нести чушь, тога! Цоробо мог сделать это намного раньше.
- Чушь? Да, мы не оказались бы в такой ситуации если …
- Ну, договаривай! Если бы, что? Ну …
Рату злобно сверкнул глазами, взглядом пригвоздив, тога к седлу. Непроизвольно верховный жрец нащупал правой рукой костяную рукоять кинжала. Пусть только попробует перечить! Одно слово! Только одно слово! Ему надоели постоянные выпады юного выскочки особенно в присутствие соплеменников. Жрец устал. Он намеревался покончить с этим, как только представиться возможность. И вот долгожданный момент настал. Тога не унимался. Продолжая возмущаться, он играл на руку служителю культа. Сам-Ру раззявил огромную пасть в ожидании очередной жертвы.
- Вот если бы мы ознакомились раньше с тактикой ртупов, изучили ее. Тропа слишком узка, сейчас назад уже не повернёшь, к тому же засада. А ведь я, Светлоликий, об этом предупреждал сразу. Думаю, стоит перестроиться и дождаться рассвета, тем более что и гураму и тога слишком устали. Будем, надеется на милость Великой Ра-Аам.
- Чего ждать-то, гореть тебе на ладонях Сам-Ру? Вы перепугались? Ртупы также как мы не видят в темноте, до рассвета нападения можно не опасаться. Движемся дальше! На выстрел отвечать выстрелом! Чего ждём?
- Да нас же перестреляют как горшки для тренировки тога! Зачем искушать Сам-Ру? Светлоликий, после допроса, нам стоит отпустить пленника, чтобы не провоцировать ртупов, иначе …
- Отпустить? Лучше замолчи, Киру, и не открывай больше пасть, пока не попрошу. Может, я сам буду решать, как поступить?! Тебе, что, тога, больше нечем заняться? Повторяю, не искушай богиню!
Кисару задумался. Сильное желание вырвать старику мерзкий язык боролось со страхом оказаться в объятиях тёмного бога. Киру больше не боялся жреца, но в сложившемся положении, он посчитал не своевременным организовывать бунт. Интуитивно молодой воин понимал, что тем самым поставит под угрозу всю операцию. Глупо начинать резню на чужой территории, особенно когда на тебя со всех сторон нацелены стрелы противника. Воин опустил голову в знак почтения. Рату довольный, что удалось одержать верх, избежав обострения конфликта, хищно оскалился.
- Вот и хорошо! Пусть тога немного передохнут, обеспечьте дозор, да разложите мне жертвенный костёр, надо срочно задобрить Великую Ра-Аам. Допрошу ртупа, а затем в путь.
В качестве жертвенного подношения, старик решил использовать мертвого пленного воина. Этим он в очередной раз вызвал недовольство со стороны соплеменников и злость Киру. На что надеется старик, собираясь резать ртупа на его земле?! Кисару не отличались высокими понятиями о благородстве, но даже у них мысль принести в жертву храброго и сильного воина вместо животного, вызывала негатив. Особенно когда обряд планировалось проводить на глазах вооруженных до зубов представителей вражеского племени, наблюдающих из темных зарослей джунглей. Рату явно попал под власть Сам-Ру.
Киру высказался резко негативно по данному факту, посчитав это глупой провокацией, чем ещё больше раззадорил старика. Как не старались сдержать пламя обе противоборствующие стороны, оно разгорелось настолько, что могло поглотить и одного и другого. Мнения, которые высказывались вопреки желаниям Рату, считались признаком малодушия, а то и трусости, о чём служитель культа напомнил юному тога. Кто же захочет пойти против воли богини? С важным видом победителя, старик подошёл к коленопреклонённому пленнику. Гордый взгляд юноши напомнил жрецу глаза девушки, которую Цоробо-ох отправил в качестве парламентёра. Шарообразные плечи ртупа были расправлены выставляя вперед мощную грудную клетку, скрытую под пучками развитой мускулатуры.
«Да, с такими воинами, я бы и сиронгов Сабатаранги не побоялся! Сложно будет их сломить, а тем более убедить моих юнцов, что они справятся с ртупами. Стоит задуматься о запасном варианте. Когда над тобой нависла раскрытая пасть Сам-Ру о побеге не стоит забывать. Я не тога, чтобы дорожить каким-то там кодексом чести. Да хранит мою аруту, Великая Ра-Аам!»
- Ну что же, ртуп, сейчас самый подходящий момент, чтобы вспомнить богов. Думаю, что очень скоро тебе предстоит встретиться с Цоронгом, - Рату намеренно не стал переводить сказанные воину слова стоявшим поодаль тога.
- Лживый старик, ты пожалеешь, что пришел к нам с чёрной грязью в аруту! Цоронг безжалостен к несущим бессмысленную смерть. Поверь, тебе придётся смыть позор собственной кровью, как бы ты не пытался этого избежать. Твой край тропы за следующим поворотом. Цоробо-ох не простит жрецу Ра-Аам, тёмных делишек! Лучше уходи, пока можешь. В отличие от кисару, ртупы не бьют в спину.
- Послушай меня, нечестивец, ты сейчас не в том положении, чтобы угрожать мне! Это ты должен подумать, как избежать смерти! – Рату втянул ноздрями воздух, - Я чувствую, чувствую, как трясётся от страха твоя аруту.
- Странные вы кисару. Ртупы не боятся предстать перед Цоронгом, вспомни хотя бы Грако-ох! Ты был там и все сам видел. Мы страшимся позора, намного сильнее, чем огненного жерла Цоронга! Хотя, кому я это говорю! Вам не понять! Прислужник Сабатаранги! Как она - кровь соплеменников на вкус? Не ты ли никчемный старик подбил на бегство кочевые племена в прошлой войне с сиронгами, а?! Тьфу! Мерзость! Несёт от вашего брата смрадом и гнилью. Агатра даже не позволит тебе начищать ему сатунгасу. Глупый старик! Развяжи мне руки, и я избавлю твоих тога от такого унижения. Ртупы всё помнят, мерзкий ты сын вопры! Всё!
Воин плюнул перед собой, метя попасть в лицо служителя культа. В ответ Рату размахнулся и силой ударил врага по голове. Мелким бисером кровь окропила мох под ногами кочевника. Жрец заскочил на грудь ртупа и бил по голове до тех пор, пока в кровь не стёр кулаки. Всю жестокость, накопленную за время похода, кочевник вкладывал в удары. Он представлял перед собой лицо ненавистного Киру, которое со временем всё больше стало напоминать ему Мирта. Сам-Ру упивался победой, поглощая тёплую кровь невинной жертвы и заигрывая с воображением своего преданного слуги. Но вопреки стараниям кисару воин продолжал стоять на коленях. Если потребуется он примет смерть, но не опустит головы. Ртуп знал, что там из темноты на него обращены сочувствующие взгляды соплеменников. Они непременно отомстят и сделают всё, чтобы оставить этих кисару гнить у подножья Забытых пещер. Он поднял затёкшие от ударов глаза на жреца и широко улыбнулся. Киру, напрягся, наблюдая за происходящим со спины гураму.
- Ты жив, мерзкое порождение Сам-Ру, только потому что я этого хочу. Стоит мне сказать, и тога вырвут твоё поганое сердце, на потеху топорискам, а затем изжарят в пламени жертвенного огня! А когда оно будет готово, я запихну его в твой мерзкий рот!
- У меня тоже есть, что сказать твоим тога. Цоробо-ох пощадит глупых кисару, если они свяжут убийцу и предателя, а затем передадут нам. Ещё не поздно одуматься воины долины Диких Голубых озёр. Отдайте нам безумца, сложите оружие и отправляйтесь домой. Вождь милосерден - он позволит кисару покинуть земли ртупов, сохранив им жизнь. Цоробо-ох уверен, что ты, мерзкий старик, обманным путём затянул сюда тога! Вот, это я скажу твоему племени! Слышишь меня, сын кута?!
Юноша приподнял голову так, чтобы видеть воинов, стоявших позади верховного жреца. Собрался с силами и закричал на ломаном наречии кочевников:
- Кисару, ваш старый жрец лгать вам, он собират ...
Бульканье кровавого потока в гортани прервало речь воина. Ртуп заморгал широко открытыми глазами и рухнул в тёмную лужу собственной крови. Земля быстро впитывала алые слёзы аруту заставляя сжиматься от боли не одну сотню сердец по обе стороны тропы. Рату наклонился, сорвал пучок травы, чтобы вытереть кровь с лезвия кинжала. Жрец повернулся спиной к телу поверженного врага и, ухмыляясь, посмотрел на ошарашенные лица соплеменников. Киру соскочил с гураму, подбежал к упавшему воину. Мысли волчком закружились в голове юноши. Всё! Путь назад им окончательно закрыт. Рату это прекрасно знал и наверняка сделал специально. Только, что старый безумец собственноручно подписал тога смертный приговор. Не один уважающий себя вождь не допустить такого бесчинства на собственных землях. О дальнейших переговорах можно забыть. Что же ты натворил безумный старик?! Он с глубоким разочарованием посмотрел в циничные глаза верховного жреца и проговорил:
- Светлоликий, ты же приговорил нас к пыткам Сам-Ру, после этого ртупы не станут ждать рассвет! Как нам отбиваться от них в кромешной тьме? Где же обещанный тобой допрос? Кто говорил о том, что нужно продержаться до рассвета? Что теперь? Понимаешь ли ты, что лишил нас возможности передохнуть и набраться сил? Кому же ты служишь, жрец – Сам-Ру?
- Великая Ра-Аам нуждается в достойной жертве. Что мне нужно, я услышал. Они должны знать – мы пленных, не берём! Кисару никогда не боялись ртупов и не будут, я уверен, богиня не позволит им взять верх над нами. И прекрати истерику, Киру! Ты тога, или младшая жрица на первом обряде?!
Рату старался показать кисару, что нисколько не беспокоится за успешное завершение похода, хотя сам никак не мог избавиться от неприятного предчувствия. Внутри аруту оно металось в поисках укромного местечка. Когда голову ртупа отделили и поднесли к костру, старик не мог протянуть рук – их трясло так, что впору подставлять бубен. Жрец прекрасно понимал, что постепенно скатывается к краю тропы Сам-Ру но не знал как выбраться. Иногда обстоятельства оказываются сильнее разумных доводов. И тогда остаётся надеяться только на случай. Рату испугался больше, чем кут, которого держит за хвост агато, но ничего поделать с этим не мог. Сам-Ру крепко вцепился ему в глотку и методично тянул на самое дно.
Как только жрец воздал хвалу богине и забросил голову воина вместе с сердцем в огонь, раздался уже знакомый кочевникам звук летящей стрелы. Снаряд рассёк густую листву, пролетел над макушками сидящих по кругу тога и сбил с головы Рату Шлем Предков. Ах, ты, фокуру! Вот он – первый укус Сам-Ру. Дальше - пощады не жди. Головной убор с торчащей из него стрелой ртупов, откатился в заросли папоротника, перепугав маленьких кутов. Одновременно, словно по сигналу, по всей длине колоны попадали больше десятка тога, каждый получив в шею по ядовитой стреле. Месть Цоробо-ох не заставила себя долго ждать.
Тога подскочили со своих мест. Снова поднялся ужасный шум: заревели гураму, заскрипели телеги, которые кочевники, по команде Киру, стали переворачивать, чтобы укрыться от стрел. Воины перекрикивались между собой в полутьме, пытаясь разобраться в ситуации. Повсюду слышались стоны раненных. Сам-Ру приступил к своей кровавой игре. Вокруг началось беспорядочное движение. Тога не знали, за что хвататься: то ли успокаивать разволновавшихся животных, то ли защищать свою жизнь и жизнь верховного жреца. Стрелы ртупов неумолимо косили кисару, отправляя прямиком в обитель Сам-Ру.
Последовала серия удачных выстрелов, и, вскоре, паника охватила всю колонну. Словно огромное тело кари, которой прижали хвост, караван тога заёрзал по тропе, ведущей к Забытым пещерам. Кочевники отлично понимали, что если дальше так будет продолжаться, то до рассвета они точно не доживут. Киру пробовал навести порядок, но в растянутом строю, на узкой тропе, у него мало что получалось. Обезумевшие ящеры толкались, топтали друг друга и давили тога, пытавшихся их усмирить. Свет факелов мало чем помогал.
Рату буквально слетел со своего гураму. Сердце, того и гляди, норовило выскочить наружу через узкую гортань. Вот же, мерзкий фокуру! Пригибаясь к земле, старик в панике топтался на месте, пытаясь сообразить, что делать дальше и куда бежать, чтобы спрятаться. То тут, то там слышался свист летящих стрел, от которого аруту старика, охваченное безумным страхом, билось в истерике. Он испуганно озирался по сторонам в поисках более-менее надежного укрытия. В любой момент, удачно сделанный выстрел мог оборвать жизнь верховного жреца на радость врагам и соплеменникам. Паника буквально душила Рату. Он чувствовал, что начинает терять сознание. Колени подгибались. Со стороны могло показаться, что старик сошел с ума и начал приплясывать.
Когда ртупы расстреляли весь запас снарядов, в лагере противника окончательно воцарился хаос. Паника среди большей части молодых тога достигла своего апогея. Воины метались по тропе, не представляя себе, как биться с невидимым врагом. Не обстрелянные в настоящем бою кисару, вынуждены были беспомощно наблюдать, как их соплеменники, один за другим, уходили тропою в обитель Сам-Ру, так и не попробовав свои силы в битве с реальным противником. Дух смерти витал в воздухе, терзая аруту каждого выжившего.
Наконец, к общей радости всех тога, Цоробо-ох отдал распоряжение ртупам атаковать. Со всех сторон, подобно комариному рою, из темноты на обезумевших пехотинцев и всадников набросились воины, вооруженные сору. Мощные раскрашенные тела ртупов с увесистыми топорами в руках, казались кисару восставшим воинством Сам-Ру, прибывшим для отмщения. Лишь небольшому количеству бывалых воинов удалось сохранить самообладание и показать молодым своим примерам, как стоит встречать врага. Дух кисару сломлен, но кодекс не позволял принимать смерть с опущенной головой. Терзая друг друга, два племени схлестнулись в смертельной схватке. Победителей не будет. Обе стороны понесут не восполняемые потери на радость сиронгам – данный факт больше всего удручал молодого вождя ртупов. Крики, вопли раненых, рев обезумевших животных разносились по джунглям, долетая до Забытых пещер.
Рату упал на четвереньки, дополз до погибшего от вражеских стрел ящера, и притаился, выжидая удобный момент для побега. Жрец, скрывавшийся за телом мёртвого гураму, даже не пытался защищаться. Старик сидел, нервно покусывая губы, и таращась испуганными глазами по сторонам. Время шло, силы тога таяли на глазах. Решив, наконец, действовать, служитель культа поднялся. Ведь так можно досидеться и до плена. Грубо выругался, толкнул, стоявшего на пути кочевника. Проскользнул перед бегущим вдоль тропы гураму, а затем скрылся в темноте лесных зарослей.
Последнее, что жрец увидел, перед тем как мясистые листья срыли его от вражеских сору и стрел, был Киру. Презрительный взгляд предводителя тога блеснул в отсветах полыхавшего костра. Мерзкий старик оказался подлым предателем, у которого даже не хватило смелости принять смерть с честью стоя в одном ряду с тога. Тот, кто являлся виновником их поражения остался жив и в очередной раз ловко ушёл от ответственности. Юношу разрубил выскочивший на тропу здоровенный ртуп. Сору воина прошел, словно по маслу, от плеча Киру до середины живота. Лицо кисару исказила гримаса страдания и боли. Рату юркнул в заросли папоротника, улыбнувшись Киру на прощание.
- Гореть тебе в огне Сам-Ру, - прошептал вслед старику тога, медленно оседая на колени. Все кто, окружал Рату рано или поздно расставались со своими аруту. Истекая кровью, Киру упал к стопам противника. Уже через мгновение его тело, побывавшее под ногами мечущихся, в слабом свете факелов, животных, нельзя было узнать. Тога, ещё совсем недавно, подававший большие надежды в племени слишком близко подошёл к краю тропы попав в сети верховного жреца. Для Сам-Ру все равны! Кровь не имеет статуса.
Жрец не стал рисковать, дожидаясь исхода сражения. Рату понимал, что двигаться сквозь непроходимые джунгли на ощупь не безопасно и даже глупо. Поэтому, он постарался найти укромное местечко, где можно переждать пока все утихнет. Забравшись в яму, заваленную ветками, верховный жрец дополнительно присыпал себя сухими листьями. Помолился богине и затаился. Аруту жреца от страха стала меньше глаза кута, закатившись в самый кончик хвоста. Пока до него издалека, доносились звуки битвы, Рату про себя размышлял так:
«Всех кисару ртупам вряд ли удаться перебить. Слишком велико численное превосходство. Скорее всего, Цоробо решил, воспользоваться темнотой, чтобы навести панику, и заставить тога отступить. А вот с рассветом можно попробовать собрать воинов. Бегство моё наверняка никто не заметил, не до того. Те же, кто видел, наверняка, уже в объятьях Сам-Ру. Как же Великая Ра-Аам, ты допустила такое?! Нужно сделать на себе пару отметин, иначе никто не поверит. Мне и так-то с ними не просто находить общий язык. Хвала тебе, Великая Ра-Аам, что хоть избавила от этого бунтаря! Вот же, поганый фокуру, взрастил на свою голову! Ну, ничего, ещё посмотрим кто, кого!»
Рату вытащил кинжал, зажав клинок в трясущихся руках, быстрым движением нанёс себе несколько незначительных ран, в качестве свидетельства схватки с противником. Особенно ему удался порез, шедший через всё лицо. Рана оказалась не глубокой, но выглядела на темном отёкшем лице старика просто ужасно. Не каждый тога мог похвастать такой отметиной. Именно на этот эффект жрец и рассчитывал. Проскрипев от боли зубами, кисару вытер рубиновые потёки, а затем тщательно присыпал порошком, останавливающим кровотечения. Убрав остатки в поясной мешочек, жрец снова прислушался к звукам сражения.
Рана не переставая саднила. Жаль, только, что пришлось положить весь цвет тога. Ну, ничего, с кем не бывает, как-нибудь переживем. Подумаешь, возведём больше цобо и выведем новых. Теперь Сабатаранга точно не сможет упрекнуть кисару в бездействии. Сердце Рату зашлось приступом радости от предстоящей встречи с дочкой. Ведь именно этого он так упорно добивался: выслужиться перед Ситуст-Рой и получить желанное. Все, что произошло в землях ртупов, имело статус сакральной жертвы для Великой Ра-Аам, во имя Ситы.
- Всё для тебя, милая. Всё для тебя, - шептали дрожащие губы.
Вскоре где-то поблизости послышались шаги крадущихся сквозь заросли воинов. Старик постарался как можно сильнее вжаться в землю. Сердце жреца стучало так, что над ним начала шевелиться листва. С ног до головы, тёмный от крови воин прошел совсем рядом, он тяжело дышал и еле слышно переговаривался с товарищем. По их речи стало понятно, что пробирались тога его племени. Рату дождался, когда они отошли на значительное расстояние и, расшвыряв ветки, последовал за ними. Плутать в одиночестве по землям ртупов жрец больше не собирался.
Озираясь в темноте по сторонам испуганными глазами старик осторожно пробирался в том направлении, куда проследовали воины. Истерзанное страхом сердце жреца готово было выпорхнуть наружу через ротовое отверстие. В голове всё перемешалось: мысли наскакивали одна на другую, не позволяя, ни одной задержатся там надолго. Он чувствовал, как ужасная боль буквально разрывает череп. Неужели Сам-Ру опять заставит его пройти через всё это безумие?! Служитель культа панически боялся отстать от тога и вновь остаться наедине с дикими хищниками Периферии. На этот раз попадись он ртупам, они не будут с ним столь обходительны.
Старик стремительно пробирался вперед, не обращая внимания на ветки, хлеставшие по лицу и огромные корни, которые будто специально, каждый раз, вырастали из-под земли. Подгоняемый, звуками битвы и паническим страхом, кисару совершено забыл об осторожности. Ему приходилось постоянно вытирать лицо, ставшее чёрным, от сочившейся из свежей раны алой крови. Ветки смели с него порошок и покусывали нежную плоть. Оступившись в очередной раз, на влажном, покрытым лишайником, корне, он поскользнулся, а затем с шумом упал в небольшой котлован, засыпанный старыми ветками. Не на шутку перепугавшись, жрец начал интенсивно работать конечностями, пытаясь выбраться. Рату прекрасно знал, что в таких местах любят устраиваться на отдых или сон кари.
Наконец, оказавшись наверху, служитель культа устало сел, уходить он не торопился. Рату прислонился к толстому стволу векового дерева, чтобы успокоиться, а заодно, как следует, отдышаться. Все эти карательные походы не для старого кисару, которому самому впору готовиться к встрече с тёмным богом. Рату стал прикидывать, в каком направлении могли уйти, сбежавшие от ртупов, тога. Ужасно бесила вся абсурдность ситуации: теперь жрец совершенно не мог разобраться ни в том, куда идти ни в том, откуда он пришел. Пока кисару громко сопел, пытаясь, успокоится и взять себя в руки, рядом с ним что-то зашевелилось. Звук от шуршания опавшей листвы под тяжестью постороннего тела, иглами страха, пронзило сердце кочевника. Старик ощутил, как складки на тощей шее ужалило острое лезвие кинжала. Кочевник замер и с силой зажмурил глаза, боясь посмотреть в лицо смерти. Не может быть! Стук собственного сердца заставлял вздрагивать Рату при каждом ударе. Стоило ли так долго мучиться?
«Вот ты и пришёл за мной Сам-Ру!»
Вопра замерла в полёте, повиснув высоко над группой всадников, скопившихся на берегу небольшой реки. Её длинные крылья своим потрескиванием привлекли внимание одного из воинов. В прищуре желтых глаз читалась легкая насмешка. Она просто не знает, с кем связалась. Стрекоза рывками стала опускаться, готовясь атаковать наивных чужаков, осмелившихся заехать верхом на топорисках на её территорию. Предчувствуя опасность, ящер предупреждающе крякнул. Воин дружески похлопал широкой ладонью по шее свирепого хищника, после чего резко сдернул с седла григер.
Всего лишь мгновение понадобилось всаднику, чтобы вложить в жёлоб григера снаряд. Щелчок. Поворот. Щелчок. Не успела муха облететь вокруг топориска, а подбитая вопра уже лежала у когтистых лап топориска. Воин неторопливо покинул седло под пристальным взглядом товарищей. Огромное насекомое беспомощно било крыльями, тщетно пытаясь оторваться от земли. Точным ударом острия увесистого каматра всадник оборвал жизнь хозяйке речного побережья. Вокруг вновь наступила тишина, знакомая всем кочевникам, но только не этой группе всадников. Умиротворяющая и опасная тишь долины Диких Голубых озер, для них не сулила ничего хорошего, кроме смерти. Медленно, словно боясь разбудить лесных духов, воины двинулись по едва различимой тропе сквозь лесные заросли бескрайней Периферии. Очень скоро эти земли станут принадлежать им - раз и навсегда.
Во славу Ситутс-Ры, на благо кирувитам, на усладу Сабатаранге!



XXXI ГЛАВА

Тепло от яркого пламени, согревало тело, проникало внутрь и нежно, по-доброму, обволакивало аруту. Свет костра ярко вытягивал из темноты безобразные лица новых знакомых. Кисару потёр руки, по хвосту пробежал холодок Сам-Ру. Живот глухим урчанием недвусмысленно намекнул о пропущенном обеде и завтраке. Воины растаяли в темноте также не заметно, как и появились.
Мирт, сидя на корточках, принялся заправлять лезвие кинжала. Он размышлял о том, что с ним произошло за то время, как они покинули кочевье Зоркого Шуму, а также над тем как действовать дальше. Высунув кончик языка, кисару старательно выводил противные зазубрины. Маленький огонёк прыгал по дугообразному клинку, словно играя с юношей в прятки. Временами кисару отрывался от своего занятия и бросал косые взгляды на маленькую женщину, готовившую у костра. Она время от времени ворчала сама на себя, пробуя булькающее варево, и забавно притоптывала маленькой ножкой. Суетилась, переживая за результат. Нужно угодить гостю, чтобы расположить к себе вождя. Кисару улыбнулся, странный народец эти корнееды!
Вождь племени выделил трёх женщин для того чтобы они обеспечивали юношу всем необходимым. Враги покасту называли себя слишком длинно, поэтому Мирт использовал для удобства только несколько первых слогов. Женщины племени каруша, очень старались угодить чужаку, особенно по части готовки. Но так как их кулинарным шедеврам никак не удавалось покорить аруту кочевника, похвалы вождь Агу ни разу от кисару до сих пор не услышал.
Мирту приходилось делать не малые усилия, чтобы заставить себя проглотить стряпню каруша. Воин соблюдал все правила приличия, принятые у кочевых народов, боясь, обитель гостеприимных хозяев. Но стряпня их каждый раз оказывалась гадостью редкостной! Из чего они это вообще готовят? Чтобы испортить кута, нужен особый талант и у каруша он, как оказалось, был. В свою очередь вождь, так и не дождавшись от гостя хвалебных речей, каждый рассвет менял одну из женщин. Он надеялся, что следующая непременно угодит чужеземцу. Так, постепенно, Мирт перезнакомился со всем племенем, а к некоторым даже успел привязаться.
Племя каруша расселилось по довольно обширной территории, далеко от враждующих с ними покасту. Они не употребляли в пищу себе подобных, как их заклятые враги. В основном дикари занимались разведением кутов, что сильно удивило Мирта, а также охотой и рыбалкой. Рыба единственное, что женщины не могли испортить. В этих водах она была мелкой и до жути костлявой. Под присмотром корнеедов ящеры вырастали крупными, поэтому мерзкие покасту частенько наведывались на их пастбища, провоцируя бесконечные войны. Женщины с детьми собирали плоды, которыми изобиловали местные леса. Стариков в поселении корнеедов практически не было, они просто не доживали до преклонных лет, учитывая постоянные межплеменные столкновения. А те немногие, кому посчастливилось выжить, занимались выпасом молодняка одомашненных кутов.
Именно ящеры, в последний раз стали поводом для визита вождя Ага в поселение покасту. Уродливые соседи перебили престарелых пастухов и увели большую часть стада к себе. Каруша намеревались, не привлекая внимания, вывести украденных кутов, но как оказалось, дикари истребили все поголовье животных. Не удивительно, что они практиковали поедание соплеменников. Ага, пообещал воинам, что не успокоится, пока лично не утопит последнего покасту в русле ближайшей реки.
Язык каруша слишком сложный для произношения кисару, поэтому Мирт общался с ними в основном при помощи жестов, иногда используя простые заученные слова, а также фразы. Да и воины не отличались болтливостью даже в общении между собой, если не считать женскую часть племени. Те болтали без умолку. Восстановив силы, и душевное равновесие кисару, наконец, решил отправиться на поиски тропы в земли Зоркого Шуму. Как бы там ни было, но нужно возвращаться. Мирт не оставлял надежды отыскать Сиену, а после чего объединившись с Туром наказать верховного жреца кисару. Смерть Уно не должна быть напрасной. Иначе ради чего всё это? Хорошо проявлять щедрость за чужой счёт. Пришла пора возвращать долги!
Этот последний вечер каруша собрались праздновать уход Мирта, который совпал с одним из местных праздников. Торжество проводилось в честь лесных богов ярку. Дикари почитали их с незапамятных времён, преподнося многочисленные жертвы, в надежде на то, что хитрые боги не допустят болезней среди немногочисленного поголовья кутов, а также спасут стада от когтей ненасытных топорисков. После нашествия покасту это стало особенно важно для племени.
Когда каруша начали веселиться кисару, удобно расположился возле своего костра, наслаждаясь крупным куском сочного мяса. Он приготовил его сам, воспользовавшись отсутствием женщины, занятой подготовкой к торжеству. Миску с противной похлёбкой, аккуратно отставил в сторонку. Этот вкус ему не забыть никогда. Жадно слизывая жир с пальцев, юноша подслеповато щурился от удовольствия – вот она истинная радость кочевой жизни. Гураму, саяк в ножны и лёгкой тропы желали друг другу кисару перед тем как отправиться в путь. В первый раз юноша почувствовал жуткую тоску внутри аруту по кочевой жизни. Нет, ровная тропа земледельца не по нему. Он сравнил себя с тем корнем, что добывают каруша для своих блюд. Ещё та мерзость! Уж лучше питаться хвостами кута, чем ждать, когда тебя вырвут и нашинкуют в общий котёл.
С тех пор как не стало Уно, юноша чувствовал себя ужасно одиноко, несмотря на шумное и симпатичное общество племени каруша. Каждый вечер, сидя у тлеющего костра, он беседовал с прахом друга, выпрашивая прощения и извиняясь за собственную глупость. Мирт понимал, что тоска, рассвет за рассветом, вместе с совестью съедает аруту изнутри, отчего ещё больше хотелось вернуться в кочевье Зоркому Шуму. Ему почему-то казалось, что после встречи с отшельником он сможет, наконец, успокоиться. Хотя временами юноша начинал ощущать леденящий страх перед непростой встречей со стариком. Шутка ли, ведь он отнял у отшельника самое дорогое. Уно заменил ртупу отсутствие сына.
На этот раз Мирт, по обыкновению, сидел и разговаривал, поставив перед собой шлем-ёмкость с прахом Уно. Сквозь естественное ограждение, состоящее из лесных исполинов, лился тусклый свет костров, которые у себя на поляне разожгли каруша. Не глядя, отрывая от красно-бурой ножки жареную мякоть, он представлял образ товарища. Вдруг позади кочевника раздался гомон сотни голосов караша. На поляну где юноша облюбовал себе укромное местечко для бесед с Уно, вывалила разгорячённая весельем толпа. Как оказалось они устроили состязания между собой. Смысл состоял в том, чтобы на скорость преодолеть определённую дистанцию, по пересеченной местности. И на этот раз маршрут пролегал как раз через территорию, выделенную Агой гостю. Победителя ожидала награда в виде тушенного в ароматных травах топориска и десятка живых кутов. Очень дорогой приз по меркам племени, но чего не сделаешь в угоду богам!
Впереди галдящей толпы бежал неуклюжий уродец прозванный Миртом Бабукой. Первое время пребывания кисару среди дикарей казалось, что страшнее, чем этот воин нет никого на всей Периферии, даже иные покасту выглядели намного привлекательней. Каруша внешне были несколько симпатичней своих соседей, хотя все внешние признаки явно указывали на наличие у них общих предков. Но только не Бабука. Представителей этого племени отличало отсутствие безобразного живота и менее свирепый вид, присущий всем покасту, от которого у Мирта поначалу муравьи резвились на загривке. Безобразно выпирающий живот, довольно длинные руки и острые колени, которые иногда при беге доходили практически до уровня глаз - производили весьма отталкивающее впечатление.
Бабука, больше остальных, перенял внешние черты покасту. В рядах уродцев его можно было даже не заметить. Не исключено, что, он вообще не являлся каруша, но кто об этом расскажет. Мирт, когда видел бегущего корнееда, сравнивал воина с огромным распухшим до безобразия откетом. Во всем этом мало привлекательного. Они не понравились друг другу с первого взгляда. Кисару не мог переносить эти постоянно текущие слюни, спадающие желтыми нитями на когтистые пальцы ног, хищный звериный прикус, а также исходящее от уродца смрадное дыхание. Не говоря уже о постоянно косящих в сторону глазах и диком хохоте, похожем на рёв взбешенного гураму. Про себя, Мирт шутил на этот счет, что Бабука одним своим видом мог распугать охносов или заставить топорисков вздрагивать от страха.
И вот, когда кочевник закончил трапезу и уже подумывал о том, чтобы прогуляться до поселения, мерзкий каруша, заливаясь жутким раскатистым смехом, направился прямо к сидящему у костра Мирту. За уродцем бежала толпа разгоряченных соплеменников, с кряканьем, визгом и улюлюканьем. Праздник удался на славу - настроение у корнеедов било ключом. Бабука таращился по сторонам тёмными горошинами глаз в поисках подходящей тропы. Пробегая рядом с кисару, воин подхватил длинной, похожей на клешню огромного насекомого, рукой шлем с прахом Уно. Вот же, никчемное охвостье кута! Мирт подскочил, словно ужаленный ядовитой стрелой. Сжимая остро заточенный кинжал в руке, злобно прокричал шутнику в след:
- Бабука! Гореть тебе на ладонях Сам-Ру! Бабука! А ну, тащи назад шлем! Ты меня слышишь, сын кута? Верни мне Уно, поганый нечестивец!
Но в ответ юноша получил только безумный гогот дикаря. Толпа прекратила преследование, остановившись напротив кисару. Юноша вопросительно посмотрел на подбежавших каруша. Они прекрасно знали, что находится в шлеме, и с каким уважением к содержимому относится их гость. Но кто и когда мог контролировать Бабуку?! С виноватым видом корнееды опустили головы и стали смотреть себе под ноги, пока не подошёл Ага в сопровождении парочки коренастых стражей. Вождь оставил удобное кресло, решив лично разузнать, почему прервали состязание.
Ага, и сам устал от бесконечных безумств, творимых братом, но разобраться с родственником никак не поднималась рука. Не один уродец обоих полов пострадал от зверских выходок Бабуки, причём каждый раз это сходило ему с рук. Кровное родство для власти, что пробоина в лодке. Бабука прятал запасы еды, охотился на домашних кутов, не выходя за границы поселения, бил соплеменников, грязно приставал к чужим жёнам. Кусал детей, прятал их в чужих хижинах, или того хуже, подбрасывал мамашам вместо младенца пойманных в лесу кари.
Узнав о происшествии, Ага сильно расстроился. Мирт, эмоционально жестикулируя, как мог, пояснил вождю, что если Бабука потревожит прах Уно, кисару жёстко накажет шалуна. Что тут сказать? Ага, только развел жилистыми руками и скрепя сердцем согласился на это. Вождь каруша отправил с Миртом с десяток воинов, а сам вернулся к главному костру ожидать завершения погони. О продолжении праздника можно было забыть. Если братца не накажет кисару, то он сам посадит шалуна-переростка на пчелиный рой. Такой способ наказания использовался внутри племени с теми, кто перешел, все границы и заслужил всеобщего порицания.
Бабука, тем временем, успел убежать довольно далеко, несмотря на тяжёлую ношу. Уродец сообразил, что состязания сразу будут прерваны, а потому, вопреки ожиданиям вождя, круто изменил маршрут. Он мчался вдоль извилистой реки, перескакивая через торчащие корни лесных исполинов, периодически подбрасывая над собой шлем и жутко гогоча. Это куда лучше того, что устроил Ага, с его пресными конкурсами. Каждый раз одно и то же – надоело! Воин представлял, как разозлиться чужак и как он будет разгневан, если случайно Бабука поскользнётся и ненароком уронит шлем. Вот будет потеха-то! Живым шлейфом за ним семенили дикие куты, ожидая, что рано или поздно дикарь сломает себе ноги, а значит, удастся поживиться содержимым горшка. Но как не старался корнеед бежать со всех ног, кисару стремительно нагонял. Очень скоро позади корнееда, послышалась лёгкая поступь юноши. На этот раз длинные ноги сыграли на руку кочевнику.
Бабука испуганно оглянулся назад и встретил суровый взгляд оранжевых глаз. Смотри, какой шустрый! Мирт настигал уродца с явным желанием воздать виновнику по заслугам. Озлобленность юноши чрезвычайно забавляла Бабуку и злила одновременно. Понимая, что на открытой местности, где не так густо растут деревья, кисару очень скоро его догонит, уродец свернул в лесную чащу, густо переплетённую сетью лиан. Тут уж, рост кочевника будет только мешать.
- Бабука, прекрати! Стой, говорю! Вернись, мерзкий прислужник Сам-Ру! Клянусь скорлупой твоей матери, я сдеру с тебя шкуру живьём,слышешь, поганец! Бабука!
Мирт ускорился, намереваясь перехватить воина ещё на границе с лесом. Сзади послышались крики догонявших беглеца каруша. Юноша стремительно сокращал расстояние. Шаг, ещё один, прыжок! Ещё немного и можно будет до него дотянуться. Шаг, прыжок! И вот он уже ощущает на себе тонкие нити противной слюны. Корнеед совсем рядом. Ещё чуть-чуть! Раскрыв пасть, Бабука мчался, лавируя между древесных исполинов и огромных листьев папоротника, хлеставших его безжалостно по лицу. Сорванная зелень, куски лиан, молодая поросль – всё это летело навстречу юноше. Казалось даже джунгли перешли на сторону каруша. Мерзкий нечестивец!
Яркая вспышка! Упругая ветка, которая словно специально выскочила на пути Мирта, больно ударила в лоб, не позволив кисару, в последний момент, схватить уродца за хвост. Мирт, словно подрубленный сору ртупов, упал на колени, схватившись за голову. Мутные разводы побежали перед глазами. Крепко зажмурился: в ушных отверстиях стоял шум, сквозь который пробивались слабые голоса преследователей. Каруша пронеслись совсем рядом с упавшим кисару. Жадно глотая ртом сырой воздух, кочевник завалился на спину. Сквозь зелёный полог леса проглядывал купол Великой Ра-Аам. Там должно быть всегда тепло и спокойно. Тем временем корнееды не останавливаясь, продолжили преследование беглеца. Их охватил азарт погони, поэтому никто даже не подумал остановиться, чтобы помочь юноше, да такое у них и не принято.
- Уно, тебя со мной нет, но, несмотря на это ты вынуждаешь меня попадать в нелепые ситуации!
Мирт немного отсиделся, и как только почувствовал себя лучше, возобновил погоню. Однако на этот раз он решил, что быстрее нагонит преследователей, если свернёт с тропы и побежит вдоль берега реки, где деревья росли, не так густо. Преодолев ещё пару сикелей и в конец запыхавшись, юноша всё же догнал воинов. Ещё один сикель и Мирт оставил их далеко позади себя. Бежать было ужасно тяжело и неудобно. Высокий рост по сравнению с ростом любого из каруша, существенно замедлял передвижение. Приходилось оббегать некоторые препятствия, тратя на это дополнительное время. Кисару вспомнил, как ещё совсем недавно гнался за всадниками Ситуст-Ры. Мог ли он тогда представить, чем всё это для него закончится!
Но, несмотря на многочисленные препятствия, на пути, ему всё же удалось нагнать выдохшегося к тому времени Бабуку. Уродец, понадеявшись на свои силы, остановился и решил прилечь, чтобы передохнуть. Спину жутко ломило от напряжения. Он не создан для продолжительного бега. Тяжело дыша, воин, с опаской оглядывался по сторонам стараясь определить, куда его занесло. Про себя он уже давно пожалел, что так далеко убежал, да и бегать от кисару уже расхотелось. При виде выпорхнувшего из густых зарослей юноши, Бабука издал возглас удивления. Мирт злобно закричал. Забыв про сомнения, больше от испуга, чем от азарта, корнеед быстро подхватил шлем и скрылся в сплошной стене зелёной растительности. Направление движения уродца Мирт определил по доносившемуся из джунглей смеху. Вот же, прислужник Сам-Ру! Перепрыгивая через торчащие корни и завалы из веток, юноша продолжил преследование неугомонного дикаря. Лишь бы не напороться на кари!
Огибая на бегу очередной дерево, Мирт услышал впереди визгливые вопли уродца. Допрыгался! Кисару сделал затяжной прыжок, ухватился за свисавшую над головой лиану и приземлился на желто-зеленый мох, ковром устилавший поляну. По центру площадки на коленях стоял дрожащий беглец, а над ним склонился кровожадный самец агато. Таких огромных юноша никогда не видел. Злобный взгляд хищника полоснул по пришельцу. Вот же, фокуру! Страх окатил кочевника с ног до головы, добравшись до самого кончика хвоста. Повеяло холодом Сам-Ру. Мирт почувствовал, как сердце забилось ещё быстрее. Такого поворота он точно не ожидал. Ну, топориск, ну кари, куда ни шло, но только не агато! Если сейчас спасовать, можно навсегда лишиться аруту. Деваться некуда, нужно возвращать Уно и спасать воина каруша. Кочевник постарался на корню задушить зачатки страха. Делая глубокие вдохи и борясь с дрожью в коленях, юноша перебирал в голове варианты, которые помогли бы ему выжить, а по возможности вытащить из зубов ящера никчемного Бабуку.
Воин каруша испуганными глазами таращился на юношу, пуская на толстое брюхо, слюни, но сдвинуться с места не решался. На лице уродца на этот раз читался истинный страх и мольба о помощи. Игры закончились! Хищник повернул массивную голову, так чтобы хорошо рассмотреть предполагаемую жертву. Он вглядывался в уродца желтым глазом, через который наискось проходил глубокий шрам, доходивший практически до верхней губы. Ноздри ритмично прокачивали воздух. Бабука зажмурился, вспоминая про себя всех духов, которых только знал. Агато раскрыл пасть и огласил джунгли громким рычанием, голодного хищника. Корнеед уткнулся головой в сырой мох. Лишь лёгкое подёргивание куцего хвоста говорило, что он все ещё жив.
Каруша осторожно поднял голову. Глаза воина распухли от напряжения. При виде мощной пасти с россыпью длинных острых зубов, уродец снова воткнулся в землю, закрыв руками голову. Мирт услышал, как корнеед стал, громко обращался к ярку за помощью. Ящер втянул ноздрями воздух: кисару готов был поклясться, что морда агато нервно подернулась, почувствовав аромат, исходивший от будущей жертвы. Чистоплотностью Бабука никогда не отличался. Дикарь продолжал лепетать на своём языке. На этот раз пренебрежение гигиеной сыграло на руку Бабуке. Агато, медлил, никак не решаясь попробовать мясо дикаря на вкус. Уродец оторвался от земли и ещё раз оглянулся в ту сторону, где застыл кисару. Мольба в глазах корнееда заставила дрогнуть сердце кочевника. Хищник издал такой рык, что листья на ближайших деревьях пришли в движение, вместе с аруту Бабуки. Агато начал топтаться на месте, готовясь разорвать ползающее у его ног жалкое существо.
Мирт ломал голову над тем, как помочь уродцу и, при этом, не погибнуть самому. Несмотря на отвращение к запаху каруша, агато не думал отказываться от своих изначальных намерений утолить голод. Юноша слышал, что иногда ящеры, специально наводят на жертву ужас, чтобы спровоцировать к побегу. В азарте погони, чувство голода обостряется и агато может проглотить даже не очень привлекательную на первый взгляд жертву, включая откета или вопру. В итоге, так и не придумав ничего лучше, кисару запрыгал на месте, размахивая руками и громко выкрикивая злобные оскорбления в адрес хищника. Медлить нельзя – Сам-Ру уже близко. Настолько близко, что Мирт ощущает хвостом горячее дыхание и холод когтистых лап. Кисару интенсивно махал руками, стараясь не думать о последствиях. Наконец, монстр, увлеченный потугами назойливого пришельца, перешагнул через дрожащего Бабуку и направился к юноше. Получилось! Хвала, Великой Ра-Аам! Ящер решил, что, жертва повыше ростом выглядела намного аппетитней, к тому же в ней явно было больше мяса.
Бабука ожил, зашевелился. Не тратя времени даром, уродец тут же поднялся и кинулся бежать до ближайших кустов, не забыв при этом прихватить с собой шлем. Однако далеко уйти у него не получилось. Прыгая сквозь заросли как перепуганный топориском кут, Бабука совершенно не разбирал дороги и в итоге, на скорости стрелой влетел в заросли палисомы. Ярку явно не желали помогать корнееду. Несмотря на действие яда, воин каруша смог выбраться из цепких лап растения. Сделал буквально пару шагов и рухнул ничком, словно сраженный вражеским мечом.
Тем временем погоня продолжалась. Грозно рыча, агато догонял наглеца, посмевшего бросить ему вызов. Мускулистые ноги гиганта тяжело опускались на влажную почву, выбрасывая на сторону земляные комки, летевшие из-под серповидных когтей. Хищник с хрустом веток и фонтаном листвы выламывал молодняк, преграждавший ему путь. Гигантская машина смерти стремительно надвигалась на кочевника не оставляя даже малейшего шанса на спасение. Кисару старался из последних сил, но погоня за Бабукой в конец измотала надломленный организм воина. Несколько раз он поскальзывался и падал, больно ударяясь о змееподобные корни деревьев. Если бы не продолжительный марафон с Бабукой, агато не смог бы рассчитывать на лёгкую победу, но Сам-Ру распорядился иначе. Мирт петлял, стараясь запутать грозного противника, однако все попытки кисару перехитрить врага заканчивались неудачей. Прислужник тёмного бога не так прост, как могло показаться на первый взгляд.
Когда после очередного поворота, кисару потерял равновесие и со всего маху рухнул на землю, агато сообразив, что жертва окончательно обессилила, замедлил бег, а затем и вовсе перешел на шаг. Всё кончено! Тяжело ступая, подошёл к лежащему юноше, принюхался, зарычал. Затем задрал голову к куполу, угрожающе клацая зубами. Вот он – Сам-Ру! Запах смерти исходил от свирепого ящера, заставляя дрожать аруту от страха. Громкое рычание хищника разлетелось во все стороны, распугав кутов и заставив нервничать топорисков. Мирт попробовал ползти, но вокруг не было не одной подходящей ниши, где можно было бы спрятаться от когтей животного. Лёгкие от быстрого бега горели так, словно их подпалили огнём Сам-Ру.
Агато наклонился, понюхал спину кисару, уткнувшись огромной мордой между лопаток. Вот же, мерзкое охвостье кута! Воин замер, так что шею свело от напряжения. Главное не делать резких движений. Зверь взвинчен до предела, чёрная сущность животного только и ждёт команды к нападению. Мирт закрыл глаза, обращаясь за помощью к богине. Кочевник чувствовал, как по руке потекла липкая, отвратительно пахнущая слюна. Сколько ещё он будет мучить жертву? Хищник поднял голову и в знак победы над кочевником огласил джунгли громким ревом. Стайка шустрых кутов, метнулась из ближайших зарослей саговника, стрекоча и ловко перепрыгивая через хребтины торчащих корней. Агато не обратил на них особого внимания, сверля взглядом крепкую спину воина.
Вопреки ожиданиям юноши, хищник не стал торопиться. Перевернул когтистой лапой неподвижное тело и принялся обнюхивать лицо воина, обильно заливая стекавшей с языка жидкостью. Слюна ящера заполнила носовые отверстия кисару. Юноша потемнел от натуги, едва сдерживаясь, чтобы не закричать. Крепко сжал рукоять кинжала. Но хватило его ненадолго. Не выдержав зловонный запах, исходившую из алой пасти и противную жидкую субстанцию у себя на лице – перевернулся на живот. Кочевника затрясло, а затем вырвало. Агато среагировал моментально. Мощные челюсти подхватили юношу за кожаную сатунгасу и отшвырнули к ближайшему дереву.
Мирт громко взвыл от боли. Острые зубы ящера, проникнув в тело, разорвали мышцы, а ствол древесного исполина впился в бок. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Кисару почувствовал, как затрещали рёбра. Только этого не хватало! Не успел прийти в себя, как агато оказался возле него и снова словно, играя, швырнул на соседнее дерево. На этот раз удар получился не настолько серьёзным. Забыв о боли, кочевник попытался доползти до лежавшего в стороне оружия. Грозное рычание монстра вбивало в сердце кисару ледяные колья, но он продолжал сопротивляться. Втыкая пальцы рук во влажную почву, Мирт интенсивно подтягивал себя к манящей рукоятке клинка. Лежать и дожидаться смерти удел слабаков. Он не Бабука, а значит, не отдаст аруту Сам-Ру просто так, без боя.
«Быстрее, ещё быстрее! Да хранит мою аруту, Великая Ра-Аам! Ну же, подлый ты прислужник Сам-Ру! Подавишься!»
Но когда до кинжала осталось проползти буквально пару шагов, путь ему преградили мощные лапы агато. Ящер склонился над жертвой. В глазах полыхал огонь. Мирт застыл на месте вымаливая прощение у Великой Ра-Аам. Юноша тяжело дышал, сердцу кочевника стало тесно в груди. Сколько можно?! Наконец он решил рискнуть и с криком, на который ещё были способны лёгкие, пополз на ящера, надеясь проскочить между когтистых лап, чтобы успеть добраться до кинжала. Агато это понравилось. Игра заводила хищника. Ящер пригнулся к земле, раскрыл пасть, намереваясь откусить кисару голову. Ещё чуть-чуть и от воина останется лишь обезглавленное тело. Мирт вновь почувствовал зловонное дыхание, от которого у него слегка помутнело перед глазами. Раны стремительно вымывали жизненные силы из аруту кочевника, обильно окропляя почву кровью.
Стиснув зубы, кисару потянулся за кинжалом. Он не поддастся Сам-Ру и примет смерть достойную тога. Агато прижал огромной лапой жертву к земле собираясь лишить её головы. Однако хищник не смог воплотить свои планы в жизнь, так как со всех сторон тучей диких пчёл, на него полетели десятки маленьких копий. Не все каменные наконечники пробивали толстую кожу животного, но результат был достигнут. Ящер забыл о лежащем перед ним кочевнике. Грозно рыча, порождение Сам-Ру метался по поляне, пытаясь добраться до невидимого обидчика. Болезненные уколы выводили животное из себя. Агато сгорал от нетерпения и безумного желания немедленно разобраться с врагами.
Когда каруша истратили весь запас копий, в ход пошли кинжалы. Воины с громкими криками набросились на грозного хищника. Раскрашенные физиономии низкорослых дикарей искаженные гримасой гнева производили ужасающее впечатление не только на кисару. Корнееды высыпали на поляну со всех сторон разом, поставив противника в тупик. Вопли идущих на смерть разносились на многие сикели вокруг. Самый прыткий издал боевой клич и несколько десятков каруша атаковали хищника. Маленькие воины, облепили гиганта, агрессивно орудуя кинжалами. Острые языки клинков жалили твердую шкуру зверя. Агато изворачивался, клацал челюстями, но никак не мог добраться до юрких тел. Бессильная злоба душила ящера. Маленькие воины оказались настолько ловкими и проворными, что за короткий промежуток времени, могучие ноги животного стали, кровоточит тысячью мелких порезов. Хищник постепенно сдавал позиции. Мирт с замиранием сердца наблюдал, как каруша подобно муравьям карабкались по хвосту ящера, стремясь добраться до шеи. Кто бы мог подумать, что в этих маленьких существах столько силы и отваги?
Раскалённым потоком лавы, воины теснили животное к самому краю поляны. Удары сыпались на посланника Сам-Ру с невероятной силой. Свирепостью в бою каруша, как оказалось ничуть не уступали покасту. Они падали, разбивали в кровь руки, ноги, но не сдавались. Каждый член общины помнил, что их сила в единстве. Стоит только дрогнуть одному воину и из охотника они превратятся в жертву. Соблюдение данного правила не раз спасало племя от вымирания. Оказавшись на земле, уродцы, поднимались и вновь атаковали грозного противника. Ни один корнеед не отступил. Удивительная боевая слаженность.
Те же, кто получил серьёзные травмы, отползали в заросли папоротника, где в тени лопатообразных листьев продолжали наблюдать, переживая за исход битвы. Наконец, доведённый до крайнего предела наглостью корнеедов и отсутствием возможности оказывать серьёзное сопротивление, агато, предпочёл удалиться. Не стоил кисару таких жертв. Громко прорычав на прощанье, хищник начал пятиться. Возможно, он ещё вернется, но чуть позже. Скалясь на группу разгорячённых малышей, ящер нехотя отступил в темноту лесной чащи.
Пространство над поляной взорвали ликующие возгласы каруша. Глаза дикарей светились счастьем. В очередной раз они доказали, что чего-то стоят на просторах Периферии! Редко, когда, у них получалось дать отпор столь сильному противнику. Агато не топориск и даже не охнос! Мирт радовался вместе с дикарями. Конечно, не обошлось без жертв, но корнееды были очень довольны собой и горды победой. На то они и воины! Их немного поубавилось, не всем повезло выстоять до конца схватки, но ведь цель достигнута – кисару спасён, а один из самых опасных хищников джунглей трусливо отступил. Каруша громко выли, кричали, всячески славили имена погибших товарищей. Вот оно истинное воинское братство. Кисару сильно вдохновился увиденным. Юноша представил, чего смогут добиться кочевники Периферии, если также сплотятся против Ситуст-Ры.
Из-за воздействия яда палисомы на организм, Бабуки так и не удалось скрыться. Он провалялся в зарослях папоротника до самого окончания битвы. По указанию Мирта воины отыскали соплеменника. Шлем с прахом Уно, несмотря на активное перемещение корнееда по джунглям, нисколько не пострадал, чему Мирт был несказанно рад. Он даже не стал требовать сурового наказания для Бабуки, которым ранее угрожал. Кочевнику стало не до этого. Голову переполняли тревожные мысли. Во время схватки уродцев с агато, кисару, находясь между корней большого дерева, обратил внимание на старую заросшую травой тропу. Старательно выложенная покатыми валунами, она змейкой уползала в густые заросли джунглей, обручем, окружавшие ближайшие горы. Воин решил доползти до кустов на руках, но слабость от потери крови помешала ему осуществить задуманное.
Из-за происшествия с агато, кисару пришлось задержаться в поселении каруша, до тех пор, пока раны окончательно не затянулись. Всё это время юноша сгорал от нетерпения. Желание немедленно начать исследование тропы, не давало покоя аруту. Как только Мирт почувствовал себя лучше, благодаря качественному уходу за ним женщин каруша, сразу отправился на разведку. Свежие раны гноились, а мышцы по-прежнему ныли, но это мелочи. Главное, что появилась надежда на спасение. Вооружившись данаком и кинжалом, он поднялся в горы. Шлем с прахом друга пришлось оставить под присмотром самого Аги.
Быстро преодолев расстояние, Мирт, предвкушая очередное открытие Ра-Аам, погрузился в мрачный коридор из веток, перетянутых зеленой порослью, и тонких стволов молодых деревьев. Плотной паутиной лианы переплетались на пути юноши, мешая продвижению вперед. С каждым шагом проход становился всё уже и темнее. Причудливые тени от лесных исполинов, и холод наводили на мрачные мысли. Сердце гулко билось в груди. Он внимательно всматривался в просветы между листвой в надежде обнаружить пещеру или что-то вроде того.
Свет практически не пробивал естественный зелёный навес, образовавшийся над тропой. Мирт продвинулся настолько далеко, что не мог разглядеть над собой купола Великой Ра-Аам, даже в просветах между ветками. Прорубая проход, обильно поросший молодняком, кочевник быстро перемещался вперёд. И вот, наконец-то вышел к каменным ступеням. Покрытые мхом, они убегали наверх, заставляя аруту юноши метаться в догадках. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Как и в прошлый раз, проступи лестницы были кем-то старательно выдолблены в скале. О том, кто с какой целью и когда их сделал, оставалось только догадываться.
Кочевник уже собирался начать подъем, когда неожиданно позади, раздался знакомый скрежет, юный воин мгновенно развернулся, быстрым движением скинув с плеча данак. Сам-Ру больно укусил аруту, пустив в сердце очередную порцию яда. На кисару смотрели чёрные глаза откета, при виде которых дрогнет любой тога. Ах, ты ж, охвостье кута! Только этого не хватало! Паук оказался намного больше предыдущего. Богиня словно специально скрывала его среди непроходимых дебрей. Откет спустился по паутине откуда-то сверху, отрезав кочевнику путь к отступлению. Мощные челюсти насекомого угрожающе зашевелились, издавая довольно неприятный звук для слуха кисару. Хитиновые щитки на груди насекомого, своей формой, напомнили Мирту доспехи сиронгов.
- Ну, нет, не в этот раз, мерзкое порождение Сам-Ру! Зря ты вылез из своей норы. Полз бы лучше обратно. На этот раз у тебя точно ничего не выйдет, поганый фокуру! Судя по всему именно тебе Великая Ра-Аам доверила охрану прохода?
Мирт выхватил из колчана снаряд, вложил в данак и максимально отвёл руку назад, натягивая тетиву. Как только пальцы, сжимавшие древко оказались рядом с ушным отверстием, отпустил. Всё было сделано настолько слаженно и быстро, что кисару ощутил в аруту гордость за собственные успехи. Наставления Уно не прошли даром! Стрела, махнув на прощание красным хвостом, пригвоздила чёрное тело откета к стволу туи. Жёлтая исходившая пузырями жидкость устремилась вниз к толстым корням дерева. Паук шипел в бессильной злобе. Оборванная нить паутины, свисавшая с хвостовика стрелы, еле заметно подрагивала. Откет попытался высвободиться, но следующая стрела, прилетевшая вслед за первой, раздробила панцирь, открыв нечестивцу путь в обитель Сам-Ру.
- Так-то! Никчемное охвостье кута! Да хранит твою аруту богиня, Зоркий Шуму!
Мирт помассировал плечо. Давно он не чувствовал этого жжения в мышце. Посмотрел с теплотой во взгляде на данак и отвернулся от бездыханного тела врага. Больше этот прихвостень Сам-Ру никому не причинит вреда. Сделав несколько глотков из фляги, которую получил от Бабуки в знак примирения, юноша ещё раз поблагодарил Великую Ра-Аам. Вытащил кинжал из ножен, оглянулся назад, желая удостовериться, что не стоит опасаться нападения и начал подъём.
Несколько раз ему пришлось делать привал – ступеней оказалось намного больше, чем могло показаться на первый взгляд. Сколько же понадобилось времени, чтобы выбрать их из скальной породы, а главное для чего? Подобные вопросы не давали кочевнику покоя на протяжении всего пути наверх. Когда Мирт, наконец, добрался до небольшой площадки расположенной практически на самой вершине скалы, перед его взором раскинулась зеленая долина с неясными очертаниями далёких Забытых пещер на горизонте. Огромное пространство, прошитое каменными колоннами купола, расстелилось ковром, демонстрируя небывалую красоту природы бескрайней Периферии.
У юноши перехватило дыхание от ярких красок, которые сочными пятнами играли в лучах света Ра-Аам. Восторгаясь красотами кочевых земель, он почувствовал, как горький ком подкатывает к горлу. Впервые кисару смотрел на земли, в которых вырос с такой высоты. Где-то там, среди лесов и холмов, изрезанных синими венами рек находится кочевье Зоркого Шуму. Именно туда он должен доставить прах друга, а после повинится перед стариком. Мирт ощутил, как зашевелилась аруту и сжалось сердце в предчувствие скорой встречи с отшельником. Сможет ли старый ртуп простить ему Уно?
«Ничего, Шуму, ждать осталось не долго. Мы обязательно вернёмся. Пойти мне в услужение Сам-Ру, если Уно не окажется очень скоро у тебя в кочевье!»
Кисару крепко сжал данак, чувствуя, как тёмный бог смерти скребёт когтями по аруту. Захотелось кричать, и даже выть от боли в сердце. Глубокое разочарование овладело кочевником. Лестница, на которую он возлагал такие большие надежды, внезапно обрывалась, а на противоположной стороне скалы разместилось целое гнездовье охносов. Десятки, а может быть сотни огромных гнёзд с яйцами хищников, были хаотично разбросаны по скальным выступам. Такого Мирт, конечно, не ожидал. И всё это скопление прислужников Сам-Ру находились всего лишь на пару ярусов ниже. В тех гнездах, что оказались поблизости, несколько крупных ящеров, не замечая ничего вокруг, возились с птенцами. Они и не подозревали, что за ними кто-то может наблюдать с высоты. Такое просто невозможно: кому взбредет в голову забраться на вершину, да ещё пытаться её пересечь, находясь так близко к логову летающих вестников темного божества?
«Сохрани меня, Великая Ра-Аам! Да тут их не меньше, чем у Царогских скал, а то и больше! Вот же, немытая скорлупа Цоронга, сказал бы Уно!»
Внезапно один из ящеров посмотрел наверх, словно почувствовал на себе не дружественный взгляд кисару. Мирт, обожжённый янтарными глазами хищника, тут же спрятался за крупным камнем. Ах, ты ж! Если заметит, просто так от него не отвяжешься. Кисару решил выждать удобный момент, а затем попробовать ещё раз рискнуть. Однако охноса так просто не проведёшь. Недовольно прикрикнув на птенцов, ящер взмыл в воздух. Как только кочевник услышал звук хлопающих крыльев над собой, тут же бросился без оглядки по ступенькам вниз.
Не нужно особых знаний, чтобы понять, что охнос начал охоту, а значит медлить ни в коем случае нельзя. Кисару бежал, моля богиню о сохранности аруту. Падение, если ему случиться, наверняка закончиться множественными переломами костей и тогда о том, чтобы перебраться через горы можно забыть. Он остановился, чтобы как следует отдышаться лишь, когда ступени оказались, скрыты плотной тенью от пышных крон лесных гигантов. Ящер не полезет так далеко – побоится запутаться и стать лёгкой добычей для наземных хищников, тех же откетов. Юноша устало присел на ступеньки, для того, чтобы ещё раз все обдумать, и прийти, наконец, в себя.
Возмущение клокотало в аруту Мирта.
«Вот же, фокуру! Отлично, Великая Ра-Аам! Просто отлично! Когда я, наконец, набрёл на путь, ведущий домой, ты посылаешь мне этих прихлебателей Сам-Ру. Можно было конечно попытаться разобраться с одним, но чтобы я выгадал? Сократи тропу к Сам-Ру? Их там, что камней на берегу реки! Нужно выждать, вернуться в поселение каруша и, как следует все обдумать. От спешки в таком деле - одни хлопоты. Я даже не предполагал, что охносы селятся где-то ещё, кроме Царогских Скал. Земли корнеедов они почему-то не особо жалуют»
Несколько рассветов, проведённых среди племени Аги, Мирт обдумывал, как лучше обойти гнездовье ящеров и спустится с противоположной стороны гор. Внезапное открытие, поставившее крест на первоначальном плане, серьёзно надломило душевное состояние юноши. Спускаться по отвесной скале и так-то непросто, а тут ещё охносы. Он придумывал вариант, рассматривал со всех сторон, критиковал и отбрасывал, как бессмысленный либо не реализуемый. Мучительное ожидание терзало аруту, но без плана идти к тропе не имело никакого смысла. Всё это равносильно самоубийству. От каруша ждать помощи глупо.
Время шло, рассвет сменялся рассветом. Наконец, кочевник выбрал единственный вариант, который оставлял ему хоть какой-то шанс на спасение. С одобрения богини, Мирт надеялся перебраться через горы корнеедов. На мысль подтолкнули игры детей каруша. Как-то сидя в тени секвойи после сытного обеда, юноша наблюдал, как сорванцы ловко карабкались на деревья, а затем запускали сверху вниз крупные листья, собранные ранее в лесу.
На центр такого воздушного судна усаживали большого жука, перевязывали тонкими стеблями лиан и наблюдали, как тот пикирует с верхушки дерева. Жук отчаянно сопротивлялся, в то время как лист совершал крутое пике. Весьма захватывающее зрелище. Крик стоял такой, что куты разбегались по кустам. Приземлившись, насекомое скатывалось с шершавой поверхности листа, так как успевало перекусить тонкие стебли. Работая активно лапками, пробовало сбежать – но, куда там! Всё напрасно. Очень быстро жук снова оказывался в качестве пилота, правда, уже на жёлто-зелёном корабле другого мальчугана. Самые смелые забирались повыше и, раскачиваясь из стороны в сторону на ветке, сбрасывали листья вниз.
Крутое пике пленного жука напомнило Мирту, его собственный перелёт, проделанный на спине охноса, когда из цепких лап Сам-Ру, кочевника спасли ртупы Грако-ох. Немного поразмыслив, кисару решил рискнуть, тем более что ничего лучше он так и не смог придумать. Остальные варианты казались ещё безумнее. Мирт убедил себя в том, что Великая Ра-Аам не просто так позволила ему выжить, а значит непременно всё должно получится. С вечера юноша принёс в дар богине жертвенного кута, осмотрел данак, проверил тетиву, стрелы и заточил кинжал. И как только первые лучи рассвета коснулись вершин скалистых гор, через которые предстояло перебраться, двинулся к тропе. Шлем с прахом Уно кисару повесил за спину, используя хитроумную сеть из лиан, сплетённую руками женщин каруша.
Ага, с лучшими воинами племени, вызвался проводить кисару до основания лестницы. Корнееды, как подметил Мирт, опасались всего, что сделано древними народами. Они вообще плохо помнили, что было на этих земля до их прихода. Здравых объяснений по поводу появления данных ступеней на скале ни один каруша дать не смог. Судя по реакции, они вообще не подозревали о существовании каменных выступов и никогда к ним не приближались и не поднимались по ним. Да и зачем? Чем кочевой мир мог привлечь дикарей? Мирт распрощался с воинами каруша у подножья скалы, причем дольше всех они расставались с Бабукой. Уродец терся каменным лбом о твёрдую ладонь кисару, не желая её отпускать.
- Ну, всё, Бабука, Мирт вернётся! А ты, - кисару опустил руку на голову корнееда, -Веди себя достойно. Ага, не должен страдать из-за твоих глупых выходок, иначе, когда я вернусь в следующий раз, то найду шкуру Бабуки на одном из ритуальных бубнов. Всё, мне пора. Храни твою аруту, Великая Ра-Аам! Прощай!
Не понявший ни слова, уродец разглядывал чёрными глазками Мирта, словно пытался запечатлить в памяти образ кочевника. Кроме вождя вряд ли кто-нибудь ещё вступился за него. Внезапно каруша громко расхохотался, от чего у Мирта вдоль хребта прополз муравей страха.
«Да хранит меня, Великая Ра-Аам! Похоже, я никогда не привыкну к нему».
Кисару махнул на прощание рукой стоящим поодаль воинам и начал подъём, под громкие крики корнеедов. В аруту ощущалась пустота. Эти земли навсегда останутся в памяти. Здесь оборвалась тропа Уно. Последний удар отважного сердца навечно застыл над поселением покасту. Юноша оглянулся на безобразные лица дикарей и ускорил шаг. Подняться наверх нагруженному поклажей кисару оказалось не так-то просто. Несколько раз приходилось останавливаться на ступеньках и прижиматься к отвесной стене скалы – То и дело мерещилось, что где-то поблизости раздается хлопанье крыльев. Мысль, что за ним могут наблюдать ящеры, готовые в любое мгновение атаковать, не оставляла кисару. Сам-Ру начал игру!
Однако ни одного охноса воин так и не встретил, пока не поднялся на самый верх. Стук сердца ясно намекал на чрезмерное перенапряжение. Мирт посмотрел назад – от каруша и след простыл. Сквозь белую пелену кочевник смог разглядеть, только густую зелень вековых деревьев, да похожую на змею реку, по берегам которой разрослись поселения корнеедов. Довольно красивый и в то же время уродливый мир. А сколько таких в далёких уголках Периферии? Кто вообще знает, где проходят ее границы? Что там за Перевалом? А дальше? Где-то глубоко внутри юноша почувствовал грусть расставания, словно покидал родные места. Он ещё раз представил перед глазами образы неотёсанного Бабуки, грозного Аги и суетливых женщин. Улыбнулся и полез выше. Им с Уно предстояло проделать не простой путь.
Казалось, ступеням нет конца! Наконец добравшись до заветной площадки, осмотрелся вокруг и, убедившись в собственной безопасности, перекусил вяленым кутом. С рассветом было не до этого. После того как размотал верёвку из лиан сплетенную каруша, подошел к краю площадки усыпанному острыми выступами, за которыми виднелись насиженные гнезда разрушителей цобо. Нужно постараться найти наиболее безопасный путь для спуска. Внизу, как и в прошлый раз, суетились ящеры, занятые своими делами. Кто бы мог подумать? Их здесь не меньше чем у Царогских скал! Не удивительно, что к корнеедам никто до сих пор не попал. Пришлось перебрать не один вариант, прежде чем остановиться на подходящем. Мирт нацелился на ближайшее к нему гнездо, до которого сложно добраться и опасность сорваться вниз минимальна. Он ждал подходящего момента, например, когда самка будет отвлечена кормлением потомства.
Период ожидания слишком затянулся. Юноша даже успел проголодаться. Повсюду ощущалось присутствие тёмного бога. Под куполом появились первые признаки наступавших сумерек. Постепенно веки воина стали наливаться бронзой и вскоре под их тяжестью глаза сами собой закрылись - кисару заснул. Перенапряжение внутренних сил сыграло на руку Сам-Ру. Разбудил Мирта крик, раздавшийся где-то над головой. Кочевник мгновенно открыл глаза, перекатился в тень падавшую от скальной глыбы, а затем постарался спрятаться, забравшись под камень, лежавший на самом краю площадки. Кисару вжимался в рубленую поверхность, насколько это было возможно. С охносом шутки плохи. На этот раз кусты палисомы не помогут.
Юноша ощущал, как аруту сжимается от одной мысли, что хищники раскроют план раньше, чем он попробует его воплотить в жизнь. Однако вскоре сумерки сделали своё дело – свет Великой Ра-Аам практически перестал проникать сквозь многочисленные отверстия купола. Пока всё шло, как задумано. Рядом лениво пролетело несколько охносов, совершенно не подозревавших о присутствии постороннего у себя во владениях. Ящеры принесли пищу детёнышам. Они должны были заменить тех, что до сих пор присматривали за потомством, оставаясь в гнёздах. Оказавшись на месте, крылатые прихвостни Сам-Ру тут же приступали к кормлению. Вот оно!
Мирт выбрал жертву. Как только один из ящеров покинул гнездо, отправившись на поиски пропитания, кочевник отбросил сомнения и приступил к основной части плана. Закрепив надёжно один конец веревки за крюкообразный выступ камня, сбросил другой вниз и начал осторожный спуск. Напряжение нарастало, Сам-Ру хищно оскалился в ожидании жертвы. Кисару тщательно прощупывал поверхность, прежде чем поставить ногу. Малейшая оплошность могла привести к гибели. Пару раз он привлекал внимание ящера, небольшим шумом, но на фоне темной скальной поверхности хищник не смог ничего разглядеть. Дрожь волнами прокатилась по спине кочевника. Одно неверное движение и ящеры разорвут наглеца на части. Спрятаться - точно не получиться, да и убежать вряд ли удастся. Медленно, делая длительные паузы, кочевник сползал вниз, моля богиню о поддержки. Наконец, почувствовав твёрдую площадку под ногами, не тратя зря времени, размотал вторую верёвку с петлями и начал сзади подкрадываться к охносу. Страшно до жути! Видел бы его сейчас Рату!
Находясь в опасной близости от врага, воин ощущал, как Сам-Ру поступательно захватывает аруту. Муравьи вереницей перебегали от шеи до кончика хвоста. Вот же, охвостье кута! Когда юноша, наконец, оказался за спиной мощного ящера, который вблизи был просто огромным, куда больше тех, что ему попадались - ноги и руки кисару отказались подчиняться. Вот же, фокуру! А если он не справиться? Что тогда? Кто и когда отыщет здесь кости кочевника, чтобы отправить их тропой в обитель Сам-Ру? Ледяной ужас сковал конечности мёртвой хваткой. Покрытая буграми мышц спина и огромные крылья, которые могли унести на себе даже гураму, длинные челюсти способные за раз перекусить руку кисару – втыкали ледяные иглы в сердце юноши. Нет, он не сможет! Не получиться! Ничего не выйдет! Лучше вернуться назад, пока не поздно. У него получиться. Почему бы не воспользоваться тем же тоннелем? Мирту пришлось потратить некоторое количество времени, чтобы обуздать страх и заставить себя действовать.
Как только охнос в очередной раз нагнулся, чтобы угостить своего орущего отпрыска, юноша запрыгнул на спину хищника, ловко накинув на шею веревку. Поймал петлю. Перекинул, перехватил другой конец, затянул. Хитроумный замок каруша! Крепко ухватился за петли. Ящер встрепенулся, огласил округу криком полным протеста и возмущения. Грудные мышцы начали интенсивно работать, разгоняя тёмный покров Сам-Ру. Сверкнув в полумраке золотом глаз, принялся топтаться на месте, выкручивая шею. Словно по сигналу заголосили остальные. Возмутительно! Такого ещё не было на их памяти.
Охнос попытался добраться и сковырнуть со спины наглеца длинными челюстями, но Мирт, несмотря на страх, оказался проворнее. Лианы предательски затрещали! А, если каруша не достаточно качественно их переплели? Узлы не выдержат мощи Сам-Ру? Шансы выжить, у воина тогда не велики. Жизнь кочевника буквально висела на волоске. Но отдавать Сам-Ру аруту без боя он не собирался. Не таков сын Росы! Кисару попробовал добраться до головы хищника. Ему даже удалось несколько раз ударить рукоятью по нижней челюсти ящера, чтобы немного охладить пыл.
Взбунтовавшийся охнос решил скинуть наглеца в воздухе, сделав несколько уверенных прыжков, оттолкнулся от края гнезда и воспарил вверх, оставив позади полуголодного птенца. Малыш в недоумении открывал рот, хватая тёмный воздух. Охнос стремительно набрал высоту. Мышцы вздулись буграми под толстой кожей. Получилось! Мирт поблагодарил богиню и попросил о дальнейшей помощи. Всё складывалось как нельзя лучше. Ему оставалось самое трудное: необходимо было как-то заставить хищника лететь туда, куда требовалось. Охнос не гураму и вряд ли так просто уступит. Воздушное пространство практически над всей Периферией принадлежит ему одному, а значит кисару на его территории.
Первая попытка принудить ящера развернуться закончилась неудачей. Уколы кинжалом не подействовали. Летающий убийца опустился практически к самым верхушкам деревьев и попытался сбить Мирта со спины, пролетая под ветками. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Кисару предположил, что получив многочисленные порезы, ящер истечёт кровью раньше, чем доставит его до места. Поэтому попробовал тот же способ, что использовали соплеменники при усмирении гураму. Вероятность мала, но кто знает.
Мирт ударил хищника между лопаток тыльной стороной рукояти кинжала. Ещё раз, а затем ещё. Ящер продолжал лететь в том же направлении. Повторил ещё несколько раз – не подействовало. Тогда кисару потянул за одну из петель, ослабив другую, ударил по левой лопатке, но уже больнее. Повторил несколько раз. Охнос вскрикнул, провел крутой вираж на скорости и повернул в нужном направлении. Хвала Великой Ра-Аам! Воин ухватился за петли, сильнее натянул веревку, чтобы не свалиться, так как траектория полета прихлебателя Сам-Ру вскружила юноше голову. Эмоции буквально разрывали аруту кочевника. Никогда он ещё не испытывал ничего подобного. Тот первый полет не шел ни в какое сравнение с этим. Сила Ра-Аам в руках окрыляла воина.
- Да Рату просто разорвёт от зависти! Где же ты, мерзкий сын кута! – кричал во всё горло кисару. – Где ты? Я иду за тобой!
Таким своеобразным способом, не характерным для кочевых кисару, воин заставил хищника придерживаться намеченного маршрута. Темнота холодным покрывалом нависла над землями Периферии. Пролетев довольно приличное расстояние, в тусклом свете Сам-Ру Мирт потерял ориентир. Нужно спускаться, в противном случае высока вероятность, улететь дальше, чем требовалось. Хотя соблазн облететь бескрайние просторы Периферии, оказался очень велик. Сам-Ру не упускал возможность лишний раз спровоцировать жертву на не обдуманные действия.
Неожиданно для себя юноша столкнулся ещё с одной трудностью. Охнос совершенно не понимал, чего от него хочет наездник и категорически отказывался снижаться. Эти ящеры вообще редко летали в темноте, и сейчас видимо опасаясь предстоящей посадки, он наотрез отказывался выполнять требования кочевника. Чего только юный воин не предпринимал, но ящер упрямо продолжал лететь то, набирая высоту, то снижаясь практически до верхушек деревьев. Пора! Медлить нельзя! Выбившись из сил и потеряв терпение, Мирт принял решение пойти на крайние меры, во славу Сам-Ру.
Убийство охноса изначально не входило в планы юноши, но, когда всё оказалось под угрозой, другого варианта не осталось. После обращения к богине, Мирт решительно обхватил шею ящера, так, чтобы не свалиться, крепко сжал петли, и приступил к воплощению последнего этапа. Несколькими сильными ударами кинжала под крыло, он заставил прислужника Сам-Ру притормозить. Из могучей груди хищника вырвался громкий крик отчаяния. Поток воздуха чуть было не сбил всадника. Мирт прокричал призыв, обращенный к Великой Ра-Аам!
Охнос летел в опасной близости от вершин зелёных исполинов. Косматые ветки мелькали под брюхом ящера. Мирт приготовился проститься с жизнью. Хищника завертело, так, что впору прощаться с жизнью! Кисару закричал. Весь пройденный путь промелькнул перед ним за несколько мгновений. Он сжал зубы, из последних сил цепляясь за длинную шею. Петли из лиан перетянули кисти, пальцы онемели. Вот же, охвостье кута! В конце концов, ящер ослабел от потери крови и вместе с кочевником, начал падать вниз. Чтобы не быть придавленным телом охноса, воин быстро сполз со спины, и повис на лианах, перебирая ногами в воздухе в поисках подходящей опоры. И вот уже ноги начали касаться вершин деревьев. Охнос продолжал лететь, упорно сопротивляясь цепким лапам Сам-Ру. Наконец, получив мощный удар веткой по лицу, Мирт отпустил петли и камнем рухнул в темноту джунглей.
Шум от падающего тела, заставил группу воинов насторожиться. Подав товарищам знак к остановке, всадник спрыгнул со спины топориска. Зарядив григер, он, осторожно ступая по сырому мху, подкрался к зарослям саговника, из которых доносился шум. В тусклых отсветах факелов воин не мог различить, что там скрыто, поэтому подошел к кустам практически вплотную. Темнота играла на руку Сам-Ру. Пришлось поднять забрало, чтобы лучше разглядеть того, кто копошился среди ветвей, создавая столько шума. Топориск нервно топтался на месте, вглядываясь в темноту. Широкие ноздри втягивали запах смерти. Ящер зарычал, размахивая хвостом из стороны в сторону. Он явно чувствовал опасность, и это не ускользнуло от воина.
Всадники, снедаемые любопытством, медленно подъехали ближе. Руки непроизвольно опустились на рукояти рагов. Неожиданно из зарослей на того кто стоял ближе остальных набросился огромный охнос. Несмотря на то, что воин успел выстрелить, ящер откусил ему голову, громко лязгнув зубами по металлическому шлему. Два десятка стрел в тоже мгновение истыкали тело хищника, словно подушечку под иглы. Охнос завалился на землю, издав предсмертный крик, и накрыл собой мёртвого воина. В полной тишине они вытянули из-под хищника тело погибшего товарища, достали из пасти охноса голову и, взгромоздившись на топорисков, продолжили путь. Сам-Ру остался доволен. Периферия не жалует чужаков.



XXXII ГЛАВА
Даже сквозь закрытые веки ощущалось ласковое прикосновение теплого лучика света. Он проникал внутрь, согревая аруту божественным теплом. Нежный поцелуй Великой Ра-Аам, заставил непроизвольно улыбнуться в ответ. Перед глазами всплыли обрывки последних событий: темно-зеленая спина охноса, бешеная тряска, прыжок в пустоту, а затем болезненные удары об узловатые ветки, при падении. Мирт нехотя открыл глаза, осмотрелся. У него получилось! Хвала, Великой Ра-Аам! Вновь повеяло холодом. Кочевник поёжился, размял затёкшие конечности. Над головой нависали ветвистые лапы могучего дерева, сквозь которые местами пробивались теплые предвестники наступающего рассвета. Богиня загоняла тёмную сущность Сам-Ру назад в обитель.
Кисару сел и осторожно ощупал каждый сантиметр тела. Как ни странно, упав с такой высоты, он не получил серьёзных травм. Мясистые листья сделали свое дело. Совсем немного ныла спина и бедро правой ноги, но на такую мелочь юноша даже не стал обращать внимания. Осмотрел себя с ног до головы. Важно не пропустить открытых ран. Затем Мирт уделил немного времени данаку, а после ощупал сеть, в которой лежал шлем. Глиняная крышка ёмкости немного треснула, съехала на бок, но содержимое осталось в сохранности. Хвала Великой Ра-Аам! На этот раз он явно обласкан благодатью богини.
Первым делом юноша решил взобраться на ближайшую возвышенность, чтобы определиться с местоположением. Попробовать взобраться наверх по древесному стволу в его состоянии не лучший вариант. Нужно немного подождать, а времени на это не осталось: кто знает, что могло произойти за период его отсутствия в землях кисару? К тому же неизвестно, куда повернул охнос, после того как получил смертельную рану. Высока вероятность попасть на территорию враждебного по отношению к кисару Рату племени. А это уже не шутки! Вдобавок вокруг него то и дело раздавалось тихое шипение со знакомым шелестом сухой листвы. Очевидно, что где-то поблизости облюбовала себе гнездо кари. Общение с хищной змеей не входило в планы Мирта.
Выбравшись из зарослей на едва заметную звериную тропу, Мирт присмотрел на холме высокое дерево с пышной кроной. То, что нужно! Так как поблизости не оказалось ничего выше, он решил воспользоваться смотровой площадкой древнего исполина. К тому времени как кочевник доберётся до места, мышцы будут разогреты и придут в тонус. Дорога заняла больше времени, чем он планировал. Густые заросли, словно специально переплели все тропы. Орудуя кликом, Мирт карабкался, наверх боясь повстречать на пути прихвостней Сам-Ру. Не сразу, но кисару удалось покорить высоту.
Юноша не решился оставлять внизу поклажу, а полез на самый верх вместе со всем своим скарбом. За терпение и старания богиня наградила воина - вдалеке виднелись конусообразные верхушки кочали. Лёгкий дымок, стремившийся к куполу, заставил аруту приятно вибрировать. Кисару поблагодарил Великую Ра-Аам молитвой, пообещав принести хорошую жертву. Дело сделано! Мирт даже не стал тратить время на полноценный завтрак, закинув на ходу внутрь несколько кусков вяленого кута, он быстрым шагом двинулся в путь.
Тропу, идущую извилистым серпантином сквозь зелень джунглей до самого кочевья, кисару преодолел без приключений. Весь путь воина сопровождали вездесущие куты, весело стрекоча по кустам. Он вернулся домой – это земли принадлежащие кочевникам. И с большой вероятностью это кисару, а может даже Шуму. Мирт в приподнятом настроении, широким шагом продвигался по знакомым местам, наслаждаясь приятным ароматом цветов и видом порхающих бабочек. Кровь закипала от созерцания знакомого пейзажа. Лучи Великой Ра-Аам позолотили мясистые листья кустарников, сделав их ещё сочнее. Кисару втянул ноздрями цветочный аромат и улыбнулся. За деревьями кочали больше не оказалось, и Мирт решил, что это кочевье может принадлежать только Шуму. О других отшельниках в этих краях он никогда не слышал.
«Всё же старик знает, где пасти гураму! Вот Уно, я и вернул тебя домой, как обещал! Скоро твоя аруту найдёт покой среди коконов предков, ждать осталось не так долго»
Предчувствие не обмануло Мирта. Вскоре перед воином предстало обветшалое кочали отшельника, а рядом загон с ворчащими гураму. С виду всё осталось, как прежде. Юноша выждал какое-то время, прячась за кустарником – мало ли что? Не успел он протиснуться через кусты, обильно осыпанные бутонами ярких цветов, как навстречу ему выскочил, звонко повизгивая, Яка. Малыш ещё издалека почуял кисару, интенсивно работая ножками, он быстро преодолел расстояние. До чего же странное создание Великой Ра-Аам. Яка чуть не сбил юношу с ног, воин с трудом устоять на месте, чтобы не завалиться на землю. Устало сбросил поклажу. Присел и крепко обнял довольное животное.
На шум и радостный визг Яки из кочали выглянул Зоркий Шуму. Острый глаз впился стрелой данака в спину кочевника. Старик с улыбкой наблюдал за поведением маленького ящера. По темно-синему лицу, пробежала искра радости. Ртуп выдержал паузу, дав насладиться юноше общением с Якой. Затем неторопливо вышел навстречу Мирту. Сколько мучительных рассветов он провел, ожидая долгожданного возвращения Уно. И вот наконец-то этот рассвет наступил! Хвала Цоронгу!
- С прибытием, юный кисару. Да хранит твою аруту, упругий данак Цоронга!
Они поприветствовали друг друга, как принято, серди кочевых воинов Периферии.
- А где же Уно? Где мой малыш? Не может быть, чтобы сорванец до сих пор плутал по джунглям, разыскивая тебя, на него это не похоже! Где он, Мирт? – взволновано спросил Шуму, - Задержался в пути?
Юноша молчал, не сводя глаз с Яки.
- Мирт?
Аруту кисару сжалась от вспыхнувшей с новой силой боли, виноватым взглядом он посмотрел в единственный глаз отшельника. Как сказать старику, что большую часть аруту придётся отдать на заклание тёмному богу? Горький ком боли подступил к горлу. Вот же, никчемное охвостье кута! Мирт никак не мог заставить себя произнести вслух то, что столько раз прокручивал в голове. Втыкая кинжалы Сам-Ру в сердце старого ртупа, он молча, снял с плеч поклажу, в которой покоилась древняя реликвия. Тяжело выдохнул и протянул Шуму. Язык онемел, налившись кровью.
Шуму поднял руку, останавливая Мирта, сделал шаг назад. Он отказывался принимать этот дар. Дар, который нанесет ему неизлечимую рану. Как же так?! Пока Шуму ждал Уно, малыш продолжал для него жить. Появление в кочевье кисару убило Уно. Отшельник взволнованно посмотрел на воина, но так и не решился спросить, что там, хотя прекрасно знал ответ. Глаз рассеяно блуждал по грязному лицу юноши в надежде найти опровержение.
Как же так?
Присев на негнущихся ногах, ртуп дрожащими руками распечатал глиняную крышку. Тело старика вздрогнуло, сжалось, а затем обмякло. Губы не беспокойно шептали заветное имя. В одно мгновение лицо осунулось, приобретя практически чёрный цвет, напомнив юноше чем-то вяленый кусочек кута. Какие слова подобрать, чтобы смягчить удар по аруту старика? Чем помочь? Мирт заметил лёгкое подергивание костяного кольца, вставленного в носовые отверстия. Злость начала закипать в жилах ртупа. Мирт не на шутку испугался.
Шуму впился глазом в содержимое шлема, пальцы травмированной руки нервно барабанили по бедру. За что Цоронг так жестоко поступил с ним? Почему? Единственный глаз заполнился жаждой смерти. По всему видно - Сам-Ру впился клыками в аруту отшельника. Кисару отвернулся не в силах больше смотреть на душевные терзания старого ртупа. Кочевник отошел в сторону, оставив их с Уно наедине. Яка пытался заглянуть внутрь, протискиваясь под жилистую руку, крепко сжимавшую шлем. Шуму грубо оттолкнул животное и громко выругался. Яка повторил маневр, за что тут же получил по морде. Мирт тяжело дышал - нужно переждать. Яка жалобно заскулил от обиды, отбежав на пару шагов, и принялся бестолково кружить вокруг юноши. Бедняга никак не мог понять, почему так резко изменилось настроение старика, и отчего рядом с ними до сих пор нет Уно.
- Как же так-то? – наконец выдавил из себя отшельник, продолжая, не отрываясь, смотреть внутрь шлема – Что произошло, Мирт? Мирт!
Кочевник громко вздохнул, стягивая через голову колчан. Он никак не мог настроиться на разговор со стариком, словно кость кута попала в горло и не позволяла произнести ни слова. Вина за все произошедшее душила, похлеще кари. Нужно успокоиться, но как, когда перед глазами постоянно всплывает образ умирающего в крови покасту Уно?! Кисару собрался с мыслями: отложил данак в сторону, присел напротив Зоркого Шуму и рассказал всё с самого начала, ничего не скрывая. По мере того как шло повествование: лицо старика то вытягивалось, то вздрагивало рябью морщин, то становилось темнее. Душевные терзания разрывали сердце отшельника. Он ни разу не прервал Мирта, жадно впитывая каждое сказанное кисару слово. Шуму опустил внутрь шлема здоровую руку, перебирая сухими пальцами прах маленького воина. Какие уж тут условности? Вот всё что осталось от его мальчика – жалкая горстка пепла!
Наконец и до Яки стало доходить, маленький ящер совершенно потерял желание реагировать на все, что происходило вокруг. Лег рядом с кочали и до рассвета не вставал.
После того как юноша закончил повествование, отшельник, молча забрал с собой шлем и ушёл, растворившись в глубине кочали. Горе, чёрным покрывалом Сам-Ру, нависло над землями старого ртупа. Несколько рассветов Зоркий Шуму не покидал жилища. Еда стояла нетронутой, наводя тоску на аруту Мирта. Временами юноша просыпался и готов был поклясться, что слышит вой старого воина, но беспокоить не решался. Юноша ходил с Якой на охоту, упражнялся в стрельбе, терпеливо ожидая возвращение Шуму. Изредка к отшельнику пробирался Яка, но надолго там не задерживался. После наступления четвёртого рассвета, со времени появления Мирта в кочевье, Зоркий Шуму, наконец, покинул кочали.
- Собирайся, нам нужно проводить Уно, как подобает воину. Ему не стоит томиться в этом тесном горшке. Каждый кочевник Периферии заслуживает освобождения и лёгкой тропы, тем более мой отважный малыш.
Мирт, не задавая лишних вопросов, сделал все, что сказал отшельник, и они в сопровождении Яки отправились к ближайшей речке. Ртупы, как и остальные кочевые племена Периферии, после кремации тел, развеивали прах над поверхностью рек. Они считали, что так аруту намного быстрее попадает к Цоронгу. По поверьям, где-то там, на краю земель, река достигает своих пределов. Изгибаясь, она поднимается вверх и слуги Цоронга вычерпывают её содержимое огромными ведрами. Цоронг омывает руки, после чего прах навечно освобождается от аруту.
Речную воду из вёдер выплёскивают на вершины самых высоких гор. Вода, несущая прах воина даёт начало новой жизни, попадая на благодатную почву, а аруту остаётся в услужение Цоронгу. И от того как прожита жизнь и принята смерть зависит её дальнейшее существование в чертогах тёмного мира. Лишь грешники вынуждены вечно пребывать в теле мерзкой кари, откета или вопры. Уно весьма скептически относился ко всем кочевым поверьям. Однако кисару не стал усугублять и без того сложное положение, предпочтя умолчать про это. Что может измениться?
Спустившись к реке, Зоркий Шуму сказал несколько прощальных слов, обращенных к Уно, а затем развеял прах над ребристой поверхностью. Губы ртупа дрожали, в то время как глаз цеплялся за песчинки, исчезавшие в толще воды. Жалкое зрелище. Некогда могучий воин на глазах юноши превращался в дряхлого сгорбленно старика. Из него словно вынули стержень и обрекли на страдания. Нужно срочно что-то делать, в противном случае очень скоро придётся вновь наведаться к реке на этот раз с прахом ртупа. Возвращаясь, они практически не разговаривали. Только за ужином, когда свет костра окрасил багрянцем уставшие тела, Зоркий Шуму, наконец, нарушил траурное безмолвие.
- Чем планируешь заняться, юноша?
Кисару посмотрел на старика, сомневаясь в том, стоит ли посвящать ртупа в свои планы. Он ещё не забыл, как в последний раз Шуму возмутился их с Туром разговорам о противостоянии Ситуст-Ре. Сабатаранга крепко засел в головах старшего поколения. Не так-то легко найти в себе силы, чтобы пойти против стереотипов, сформированных в теле общества. Казалось, даже сама мысль противостояния Ситуст-Ре вызывала в аруту дикий трепет. Так думали сумпу во главе с Рату, так же, судя по всему, рассуждал Шуму.
- А где сейчас Тур?
- Хм! Кто его знает? Отправился на поиски жрицы. Ушёл сразу, как только почувствовал себя лучше. С тех пор прошло много рассветов. Ненадолго он здесь задержался после вашего ухода. Пойдёшь за ним?
По всему стало понятно, что отшельник боится услышать ответ Мирта.
Кисару кивнул, не поднимая головы.
- Значит все зря?
- Для начала разыщу тога. Я бы справился, но вмешался этот прихвостень Сам-Ру. Ведь только из-за Рату, у меня не получилось найти Сиену, и только он виноват в том, что Великая Ра-Аам закинула нас в земли покасту, где погиб Уно. Думается мне - пора верховному жрецу отправится на покой, - Мирт смолк, не зная стоит ли продолжать, -Шуму, знаю, что это не дело отшельника, и ты всегда выступал против, но может, поможешь нам? Против Ситуст-Ры дорог каждый саяк.
- Мало тебе Уно? А ведь я говорил.
На лице отшельника заходили желваки. Юноша буквально физически ощущал борьбу внутри аруту собеседника. Желание отомстить за смерть Уно топила в водовороте ненависти сердце старого ртупа, заставляя идти против собственных принципов. Принципов, которым он старался следовать всю свою жизнь. Даже Напада не удалось заставить отшельника свернуть с тропы. Но вот гибель Уно…
- Я обещал Цоронгу не вмешиваться в дела кочевых племён, но …- старик опустил голову и остановил взгляд на своей покалеченной руке, - Этот поганый кисару, сын топориска и болотной вопры, забрал у меня Уно. Пролил кровь моего мальчика. Когда-то я говорил, ещё юному Напада, что моя тропа никогда не пересечётся с его. Что не пойду по крови. Но может, так оно и должно быть, а? Получается - то, что нам уготовано известно только Цоронгу. Уно был чист, что высокогорный ручей. За что он погиб? Ради чего?
Ртуп поднял голову, глаз горел огнем Сам-Ру.
- Жрец должен понести наказание.
- Мне кажется, тебе не стоит бояться навлечь на себя гнев сиронгов. Пора дать отпор Ситуст-Ре. Посмотри, они и так практически уничтожили твоё племя, а кисару, вообще, загнали туда, где им не выжить! Как не отмахивайся, Шуму, а племя Напада близко тебе по крови. Всё могло пойти совершенно другой тропой, если бы не предательство жрецов Великой Ра-Аам!
- Но как свести вместе два хлыста данака? – отшельник усмехнулся, - ртупы не забудут, как племена кисару повинуясь Рату, предали интересы Периферии. Вы словно кари, кусали собственный хвост на потеху фарангам Твердыни Умра. Замириться, Хм! С этой мыслью когда-то носился Грако-ох и где он сейчас?
- Прекрати, Шуму. Стоит ли так раскисать? Соберись! Нужно заставить Сабатарангу вернуться в рампа Од-Ра, и не показывать оттуда своей противной морды. Сам знаешь – пролетел не один рассвет, с тех пор как закончилась Большая война. Я и мои ровесники, за всю жизнь даже не видели ни одного ртупа поблизости. Жрец сделал всё, чтобы ограничить общение между племенами. О Забытых пещерах шептались только старики, да и то, украдкой. И не дай, Сам-Ру, если их услышат младшие жрицы. Рату должно быть до жути боялся подходить к границам земель Напада. Корма для гураму вполне хватало в долине Диких голубых озёр.
- Эта мысль давно кочует в моей голове. С этим я, пожалуй, соглашусь. Жрецы кисару продались сиронгам в обмен на спокойную кочевую жизнь. Но Ситуст-Ра никогад не будет довольствоваться малым, поверь Шуму. Они расправятся с сильным противником, а затем примутся за слабого. Судя по всему: Сабатаранга, в очередной раз, собирается стравить племена между собой, а затем вырезать всех кочевников не согласных с волей Ситуст-Ры и твой жрец содействует этому, забери его аруту Цоронг! Зачем агатра гонять караваны через Пояс, если можно выкачивать всё что потребуется из земель Периферии. Надо только, как следует, сбить с дикарей лишнюю спесь. Я так думаю! Участь нескольких уничтоженных племён заставит склонить головы остальных, а верховный жрец этому будет всячески потворствовать. Кто отважиться пойти против воли богов? То-то и оно.
- Теперь становиться понятно, почему мы спокойно кочевали, а ртупы оказались загнаны в … - продолжил Мирт, и удивленными глазами посмотрел в сморщенное лицо старика.
Шуму кивнул головой.
- Напада, пошёл против природного естества! Сломал устои, в угоду собственным принципам. Виданное ли дело – бросить занятие предков и прятаться по пещерам, словно откеты! Много травы было съедено с тех пор гураму. Наши тропы разошлись. Не мог, я оставить кочали!
- Ну а что же изменилось, почему сиронги пошли против кисару? Ты и вправду думаешь, что именно сейчас агатра решил навести порядок на просторах Периферии в угоду Твердыне?
- Ответ даст ваш жрец, но судя по тому, что происходит - не властен больше он над вами. Чувствую я, большие перемены грядут! Вопрос только: чем всё это закончиться? И как поступить Шуму? Ясно одно – Периферия больше не будет прежней. Никогда.
- Над этим стоит, как следует подумать, но не сейчас. Так ты согласен помочь, Шуму?
- Какой вам только толк от старого калеки?
- В кочевых землях должен наступить мир, иначе нам никогда не удастся избавиться от сиронгов. Нужно разобраться с Рату, помирить кисару с ртупами и выгнать с наших земель фарангов Сабатаранги. Я и сам, ещё совсем недавно, не мог даже подумать о подобном. Смешно сказать, я же не тога! Но Великая Ра-Аам указала нужную тропу. Кто, если не мы, Шуму? Кто отомстит за гибель Уно? Гураму нужны поля, не могут кочевники жить в Туманных Землях, куда загнали Рату сиронги. Мерзкий сын кута думает отсидеться, пока остальные проливают кровь – не выйдет! Ты поможешь нам, договорится с ртупами. Будешь первым, кто встал рядом с кисару против Твердыни. Они уважают слово Шуму. Напада больше нет между вами. Да и Уно отдал аруту, помогая мне! Зря? Если сейчас не начнём действовать, то возможно Ситуст-Ре удастся, воплотит свои коварные планы, через Сабатарангу. Что тогда – изгнание и голодная смерть? Сейчас даже мурги себя чувствую лучше. Ведь эти падальщики зачистят кочевые земли после ухода фарангов. У кого детям и вдовам тогда искать защиты? Подумай, Шуму.
Слова, сказанные Миртом, сильно задели отшельника за живое. Он болезненно переживал утрату. Очевидно, что наёмники не пропустят ни одного кочали, ни одной пещеры, когда узнают, что Сабатаранга уничтожил воинов. От этих прожорливых дикарей не будет спасения. Сахра приведёт орды головорезов готовых отрезать собственный хвост за наживу. Нет, нельзя допустить сиронгов на земли предков! Пока Ситуст-Ра соблюдала нерушимость границ, можно было надеяться на силу Цоронга, но не теперь. Как бы старик не сопротивлялся,но с тропы не сойти. Пришлось согласиться с доводами юного кисару. С наступлением сумерек, после появления в кочевье Мирта, Шуму всё чаще обращался к своим камням, и каждый раз ему выпадало одно и то же.
- Ну, если тебе не помешает компания старика, я, конечно, пойду за тобой, - Шуму посмотрел в самое сердце костра, словно пытался отыскать там подсказку. Холод Сам-Ру отразился в чёрном зрачке отшельника. Нет ничего хуже уныния. Он тяжело выдохнул и добавил, - Уно был мне вместо сына. В конце концов, что я теряю, кроме стада гураму. Сделаю, что смогу. Вот тебе моё слово кисару.
Мирт впервые за всё время пребывания в кочевье улыбнулся и громко хлопнул в ладоши, от чего подскочил разбуженный Яка. Ящер покрутил головой. Снова уткнулся носом в ногу старика, тихо зарычал, а затем принялся нарезать круги по периметру лагеря.
- Тогда не будем затягивать, пора браться за дело. Шуму, знаешь ли ты хорошего хиза в землях ртупов?
- Хизы – бродяги, они не сидят на месте и не имеют кочали. Чего им здесь-то искать? Они там, где ведутся войны, и кровь льётся рекой. Она кормит их. Хотя, подожди, пару рассветов назад мне повстречался один. Ничего не могу сказать об уровне мастерства, но если поторопимся, то непременно нагоним. Тем более, что он катил свою телегу, как раз, в нужном нам направлении. Хочешь приобрести достойный саяк?
- Нет, у меня есть, - Мирт, достал из ножен, ловко покрутил в руке меч племени каруша и протянул оружие Шуму, - Собираюсь переделать этот шлем под свою голову, не пропадать же добру. Да и память об Уно останется, как ни как. Мы ведь с этим горшком носились, как другая мать не носится со своим яйцом.
Отшельник вернул клинок Мирту и принял шлем из рук кисару. Осмотрев реликвию со всех сторон, Шуму одобрил задумку юноши, но высказал сомнения по поводу навыков хиза, которому будет поручено данная работа. Они мастера по оружию - спрос на клики выше. Особенно у мургов. Хотя есть и такие, кто готов за умеренную плату сделать доспехи не хуже чем у фарангов или всадников Ситуст-Ры.
- Старая вещица. Сложная работа, как я погляжу - трудоёмкая. Не каждый ремесленник способен на такое, да и не все согласятся. Уж больно мороки много с ним, а значит, дорого будет стоить. Ох, дорого! Подумай, кисару.
- Договоримся. С первыми лучами Великой Ра-Аам я отправлюсь на поиски хиза, а тебе предлагаю выдвинуться в сторону Забытых пещер. Если мы собираемся, выступит против жреца, нам придётся заручиться поддержкой Грако-ох. Каждый потерянный рассвет приближает Сабатарангу к победе. Ждать дольше нельзя.
- Ну, тут ты малость припоздал, скажу тебе. Слышал я, что Грако отправился по тропе к Цоронгу, вслед за Напада и его женой.
- Как? Он же хотел ...
- Да. Хотел, да перехотел. Он надеялся, что вождь выстоит. Не успели. Клятву Грако дал Напада - клятву таранга. А это свято для каждого ртупа. Быть таранга и опасно и почётно. К тому же, говорят: сиронги убили его любимую Лою вместе с лучшим другом Сурмо-ох. Тот ещё ртуп – упёртый как добрая сотня гураму, но верен обычаем ртупов до жути. Если бы не сила Напада, быть ему вождем. Хотя … мёртвыми их никто не видел. Может сплетни всё, а?
- Таранга? Кто же теперь возглавляет племя?
- То-то и оно! Таранга должен сопровождать вождя везде и всегда. Такой ртуп не может жить, если тот, кому он поклялся в верности ушёл тропой Цоронга, даже во имя высокой цели. Это закон для всех ртупов Периферии! Ну, а племя - громко сказано! Жалкие остатки. Насколько мне ведомо - Цоробо-ох у них сейчас за главного. Помню рассветы, когда большинство из тех, кто сейчас уже в объятиях Цоронга, были ещё в скорлупе. Вот тогда действительно можно было сказать о племени, разорви их агато!
Глаз старика наполнился тёплыми воспоминаниями и заблестел, он вновь остановил горящий взгляд на пламени и продолжил:
- Земли ртупов желтели от многочисленных кочали, на каждого воина приходилось по три гураму, а сиронги прикладывали все силы, чтобы сдерживать нас на своих границах. Мирт, ты даже не догадываешься, как же красиво здесь было! Изобилие, тучные стада гураму. Я помню, я сам видел. Ртупы без опаски кочевали по землям, даже агато обходил их владения стороной. Особо дерзкие совершали вылазки до самой Ситуст-Ры! Видано ли дело? Эх! Да, я помню, я до сих пор это помню! Вот же, немытая скорлупа Цоронга! Не поверишь, мы были счастливы, мальчик! Мир и спокойствие на всей Периферии, от края до края. Короткие схватки между племенами – больше для развлечения, азарт. Воин постоянно должен разогревать кровь, иначе он превратиться женщину, способную лишь следить за костром. Да!
Отшельник мечтательно закатил глаз. Воспоминания разбередили зажившие раны внутри аруту.
- Шуму, ты сам видел Ситуст-Ру? Своими глазами? Ты был там, за поясом, у Каменной Кари?
Рубиновый глаз отшельника потемнел, а кольцо еле заметно задрожало. Лютая злость, сокрытая в глубинах сердца выступила наружу.
- Тот рассвет мне не забыть, клянусь Цоронгом. Ух! Мы гнали сиронгов через пустыню, что кисару зовут Поясом Сам-Ру. Ох, и досталось же нам тогда, скажу я тебе! Руководил ртупами на тот момент Хитро-ох-мавла. Отчаянный воин! Кровь кипела в нем с младенчества. Да, да, он был одним из последних носивших имя жреца. Хитро-мавла удалось то, что после не удавалось до сих пор ни одному кочевнику. Напада в последствии приходилось только мечтать об этом. Последний вождь ртупов стоял всегда в тени легендарного Хитро-ох. Мощный, рослый ртуп будоражил сердца красавиц, заставляя лютой ненавистью завидовать ему всех воинов Периферии. За таким кочевники шли, не разбирая тропы. Так вот, Хитро-ох с отрядом отборных ртупов, среди которых, кстати, затесался и я, добрался до самых ворот Ситуст-Ры. Эх! Великая Ситуст-Ра в первый раз за всю историю существования задрожала. Тряслись, поганые нечестивцы, будь здоров! Они нас не ждали, нет! Кто мог подумать, что дикая Периферия решиться на подобное. Ох, и отважен был вождь! Словно сейчас все стоит перед глазами – первым шёл в атаку верхом на Земляном Роге – лучший гураму ртупов на моей памяти. Этот рогатый мог в одиночку раскидать пару агато, а то и больше. Точно, тебе говорю! Да, Ситуст-Ра - вздрогнула. Я там был - удивительно место.
Зоркий Шуму, ненадолго замер, словно пытаясь откопать в памяти забытый сундук с воспоминаниями. На суровом лице ртупа разлилось умиротворение. Сила молодости накатила на израненную аруту старого воина.
- И что? Что дальше-то, не томи, Шуму?
- Шуму знает, когда и что. Не торопи! Так вот – мы летим, впереди Земляной Рог. Мощный зверь, таких давно не было. Ворота! Огромные воротины Ситуст-Ры, не знаю, какие силы надо приложить, чтобы отворить их. Думается мне очень большие! В общем, они нам не открыли - нет, не открыли. Как сейчас помню! Рамбуты высыпали навстречу, на свою погибель. Мерзкие прихвостни! Ты только подумай, два десятка воинов гибли под стенами, а ворота остались закрыты. Вот она благодарность Ситуст-Ры за службу! Хитро-ох-мавла поначалу выдвинул требования, а получив отказ, приказал всех расстрелять. Нечестивцев даже не спасли хвалёные григеры, а эта штуковина, я тебе скажу, помощнее любого данака будет. Но у поганцев кончились снаряды, вот так-то. Тела так и остались висеть прибитыми нашими стрелами к воротам. А сколько после нас осталось кровищи, под стенами Ситуст-Ры-то! Они такие же, как мы, мальчик, - из крови и плоти. Ничем не лучше, а все остальное напускное. Спесь.
- Почему же сиронги не отбивались?
- А как тут попрёшь! Ртупов несколько сотен, да к тому же у каждого по данаку с полным колчаном. Нет, это тебе не шуточки. Прилетело, конечно, с их стороны по каматра, один даже чуть не отправил Хитро-ох к Цоронгу. Горяч был вождь, ох, горяч, всё лез на рожон. Силы в нём было, что в агато. Как вспомню, аж аруту трясётся. Жуть! Вот за таким бы кочевники сейчас пошли. Даже не сомневайся. Но земли опустели с приходом Твердыни, не осталось вожаков. Наступили темные рассветы правления жреческой братии. А на этих, знаешь ли, далеко не уедешь. Факт! Эх, Хитро! Ты подумай, подъехал к самой Кари, тут в него и метнули один молот. Такой если попадёт, вмиг доставит тебя к Цоронгу! Не сомневайся!
- И?
- Сбросил я его, вовремя стащил, так сказать с гураму. За что и распрощался с глазом, не мытая скорлупа Цоронга! Зацепило рукоятью. Да! Глаз вытек, но я успел-таки пробить фарангу череп. Ответил, будь здоров! Вогнал стрелу по самый хвостик, немытая скорлупа Цоронга! После этого мы их всех перебили, до единого. Как сейчас помню, ох и кровищи там было! Надолго запомнился этот поход ртупов сахигарлам. Уж, поверь мне. Вот именно после этой самой вылазки, сиронги наставили своих рампа по всей границе, а следить за ними прислали этого самого Сабатарангу, забери его аруту Цоронг! Мерзкий сын кута! Может и другая какая причина имелась, но того я не ведаю.
- А потом?
Мирт даже не предполагал, что старик может так разговорится. Он рассказывал о страшных потрясениях для Периферии, но так словно это было самое лучшее время в его жизни.
- Хитро-ох завернул отряд, и мы отправились к себе в кочевье. Много рассветов прошло с тех пор, кожа моя тогда была светлее, чем у тебя, а сейчас – глянь-ка!
Зоркий Шуму, развёл руками в стороны, демонстрируя кисару фиолетовой тело, перетёртое временем. Тяжело вздохнул, а затем осторожно погладил по макушке сидевшего у ног Яку.
- Шуму, что там за Каменной Кари, а? Ты знаешь?
- Ситуст-Ра! Только и всего. Сколько живу, не помню никого, кто бы побывал за стеной и вернулся. Только сплетни старух, да больше ничего. Да! Жаль, парень, ушли в прошлое те кочевники. Не даёт больше земля ртупов нам вроде Хитро-ох-мавла. С ним к Цоронгу ушла вся сила Периферии. Запах ритуальных костров и жреческий вой напрочь вытеснили отвагу из сердец тога. Всё! Твердыня разбросала лапы откета от рампа до рампа. Теперь они, а не мы, расстреливают наших воинов. Эх! Цоробо-ох, не сомненно, сильный и отважный кочевник, но он не Хитро-ох-мавла и даже не Напада! Кроме Хитро, никому не под силу разорвать пасть топориска голыми руками. И это не шутка – сам видел. Как-то охотясь, мы набрели на стаю этих прислужников Цоронга. Ну, вождь и погнал их. Да только маленько не рассчитал скорость, вылетел из седла, а он тут как тут! Хитро-ох не растерялся, оседлал беднягу, вцепился мертвой хваткой и рванул. Кровищи лилось, ужас. Так-то. А теперь … Боюсь, что ртупы обречены!
Мирт от удивления открыл рот.
- Да, было и такое. А ещё раз. Возвращались с дозора. Земляной Рог сразу почуял опасность – заворчал, но вождь не придал этому особого значения. А этот хвостатый нечестивец притаился за поворотом, засев на скальном выступе. И когда Хитро поравнялся с ним, спрыгнул вниз. Сбил вождя и думал, поганец, поживиться свежим мясом. Но не на того напал! Хитро завернул ему шею, обхватил руками, как следует и придушил, нечестивца. До сих пор дрожь по рукам, когда вспоминаю, - словно в подтверждении собственных слов старик вытянул перед собой руку, - Цоробо-ох, отважен, но он не соперник Сабатаранге. Нет. Мелковата аруту. Что кут против топориска. А, жаль!
Новость о Цоробо-ох, который возглавил некогда могучее племя, обрадовало Мирта. Кисару надеялся на помощь товарища. Ведь Цоробо не мог отказать юноше в помощи. Это их общее дело.
- Когда-то Грако-ох, со слов Цоробо хотел объединиться с кисару в борьбе против сиронгов. Возможно, нам удастся осуществить эту задумку, после того, как аруту Рату отправится на свидание к Сам-Ру?!
Зоркий Шуму, впервые за последнее время улыбнулся.
- Пойду я, посмотрю гураму, да и спать пора. Вставать-то, рано придется.
Шуму, под впечатлением от нахлынувших воспоминаний, поковылял к загону с ворчливыми животными, провожаемый восторженным взглядом кисару. Рассказ старика о легендарном вожде ртупов воодушевил юношу. Сердце кисару забилось при одной мысли, что он сможет добиться большего, чем удалось могучему Хитро-ох-мавла. Амбиции, которые и так давали о себе знать, разгорелись в нем с новой силой.
«Ну вот, Уно, а ты не верил! Придётся теперь мне, заботится о Шуму. Надеюсь, смотришь на нас. Клянусь, твой подвиг не будет забыт, также как и подвиги вождя ртупов. Я пройду тропу до конца и когда-нибудь мы обязательно встретимся с тобой»
Мирт откинулся на мешок плотно набитый сухой травой, который кочевники использовали в качестве подушки. Посмотрел в далёкую темноту каменного купола, и поблагодарил за всё Великую Ра-Аам. Мысли о том, чего добились ртупы, ещё долго тревожили аруту юноши, но, в конце концов, он успокоился и заснул. С первыми теплыми лучами Зоркий Шуму выбрался из темноты кочали. Бодро поправляя саяк, на поясе он осмотрелся вокруг. Как же хорошо-то! Воспоминания вдохнули новую жизнь в аруту отшельника. Юный кисару встал раньше. В полной темноте, успел прогуляться по периметру кочевья, заглянул в загон гураму и даже приступил к тренировке. Перекусив душистым мясом кута и нежными плодами, Мирт отправился на поиски хиза, оставив старого отшельника разбирать кочали.
Как и договаривались, Шуму планировал выступить до темноты в направлении Забытых пещер. Возможно это его последний поход, а значит нужно выложиться до конца. Огонь, потухший со временем, разгорелся с новой силой в аруту кочевника. Появилось сильное желание вновь пережить те эмоции, что он испытал, когда они бороздили пустыню, намереваясь проучить Ситуст-Ру. Он сделает всё, чтобы агатра пожалел о своём решении вторгнуться в дикие просторы Периферии. Но на этот раз Шуму пойдёт до конца, во славу Хитро-ох-мавла и Уно!
Они условились с кисару встретиться во владениях Цоробо-ох и уже вместе с ртупами проработать дальнейший план действий. Отшельник выделил юноше самого быстрого гураму из оставшихся, чему Мирт был несказанно рад. Путешествовать пешком ужасно утомительно и занимает много времени, а воину натерпелось встретиться со старым знакомым.
Найти хиза оказалось не так-то просто. Ремесленник довольно быстро перемешался от кочевья к кочевью. А так как в преддверии появления сиронгов, многие мелкие племена расползлись по всей Периферии, долго на одном месте он не засиживался. К тому же сырье периодически заканчивалось, и хиз искал встречи с мургами для пополнения запасов. Все, что они доставали, перевозилось через Перевал. Наёмники не лучший вариант - заламывали цену, будь здоров. Но хиз сполна брал с тога, свято веривших в силу оружия. Обмен никогда не приносил бродягам убытка, чего нельзя сказать про кисару. Но выбора у них особого не было. Только саяк мог гарантировать племенам защиту от григеров Ситуст-Ры. Когда воины Твердыни переходят границу с ними бесполезно договариваться.
Преодолев не один десяток сикелей верхом на спине гураму Мирт, наконец, набрел на стоянку ремесленника. Хиз родом из племени кисару в условиях завала заказами согласился взяться за работу, только в обмен на трёх самцов гураму. Дорого! Хитрый бродяга сразу заприметил рослого молодого самца под Миртом и просчитал, на какое количество сырья сможет потом сторговаться с мургами. Скорость очень важна наёмникам, поэтому Сахра по возможности менял ящеров на более породистых и сильных. Иногда им доставались объезженные сиронгами топориски, но стоили они намного дороже, да и мороки с ними не мало. Поэтому вариант с гураму хиза вполне устраивал. Остальных кисару обещал доставить чуть позже. В условиях предстоящей войны назвать точный срок всегда затруднительно. Но не один тога не решиться обманывать хиза - разлетевшийся на части в бою меч, мог стоить кисару жизни.
Не имея в достатке времени, юноша не стал препираться и согласился на предложение ремесленника. Получив заказ, хиз приступил к его исполнению, а юный воин, чтобы скоротать время, занялся отработкой стрельбы из данака и фехтованием мечом каруша. Юноша настолько привык к оружию ртупов и каруша, что не представлял себе, как раньше он мог жить, имея всего лишь одну парунду.
От ремесленника Мирт узнал о походе соплеменников в земли ртупов. Кочевник не мог найти себе места. Всё, что они запланировали с Зорким Шуму разваливалось на глазах. Какой уж тут эффект неожиданности – Рату пошел на опережение и переиграл заговорщиков. Только к следующему рассвету хиз закончил работу. Шлем почти идеально сидел на голове. Мастеру даже удалось сохранить выбитые рисунки. Дождавшись мечей, довольный собой, он двинулся назад в темное время, несмотря на предложение хиза дождаться рассвета. Как можно спокойно сидеть, когда там сейчас бьются на смерть два племени, на радость Ситуст-Ре? Желание поучаствовать в эпичной битве против Рату, взяло верх над страхом попасть в лапы топорисков или агато. К тому же теперь он выглядел как полноценный тога, чем и спешил похвастаться перед Зорким Шуму и Цоробо-ох.
Чтобы ненароком не нарваться раньше времени на разъезд кисару Мирту пришлось, несколько отклонится в сторону от первоначального маршрута, поэтому возвращение значительно затянулось. К тому же поклажа серьезно снижала скорость. Пробираясь по болотистой местности, он обдумывал новый план, созревший в голове. Внезапно позади юноши, послышались легкие шаги. Вот же, фокуру! Только этого не хватало! Поначалу Мирт посчитал, что ему это показалось. Но когда кочевник в очередной раз остановился, раздумывая над тем, как лучше преодолеть довольно опасный участок, чуткий слух юноши различил отчётливое шлёпанье ног по воде. Судя по звуку, кисару преследовало довольно крупное существо – возможно воин, топориск или даже агато.
Понимая, что от преследователя надо срочно избавляться Мирт ускорил шаг, практически перейдя на бег. Не простая задача, когда у тебя за спиной скатка с мечами. Ненадолго ему показалось, что удалось оторваться, но стоило остановиться, как из-за спины вновь раздавалось отчётливое хлюпанье жижи. Тот, кто его выслеживал, явно не собирался отставать. Юноше приходилось постоянно огладываться, опасаясь внезапной атаки. Вот же, охвостье кута! Хватит! Так дальше продолжаться не может!
И вот, при очередном подъеме на холмистую местность, Мирт скинул скатку в куста. Подпрыгнул вверх, зацепился за ближайшую ветку, после чего исчез в густой кроне. Этому кисару научил Уно. Преследователь не заставил себя долго ждать. Следом за юношей семенил, сжимая в руке сору, крепкий молодой ртуп. Выдохнув с облегчением, Мирт дождался, пока воин пробежит под ним и, не пытаясь скрываться, спрыгнул на землю. Юноша приветливо улыбнулся, поднял руку вверх, в знак приветствия. Ртуп быстро отстегнул топор. Острые глаза пронзили кочевника, блеснув жаждой убийства. Сам-Ру оскалился, предвкушая свежую кровь. Не дав Мирту, опомнится, воин с криком бросился в атаку. Искажённое гримасой гнева, раскрашенное лицо ртупа вселяло ужас. Юноша отскочил в сторону, пропуская массивное тело, встал в стойку. Совсем рядом со шлемом просвистело полотно топора. Луч света скользнул вдоль кромки лезвия и ударил Мирта по глазам. Ах, ты ж, охвостье кута!
Лишь на мгновение, зажмурившись, кисару выхватил кинжал. Отскочил в сторону. Сердце трепыхалось, словно пойманный в силки кут. Такого поворота он, конечно, не ожидал. Соперник готовился к нападению. Справиться с таким здоровяком, вряд ли получиться. Мирт выкрикнул на наречие ртупов:
- Почему ртуп желает мне лёгкой тропы в обитель Сам-Ру?
Противник, не удостоив юношу ответом, с рёвом пошел в наступление. Для представителя племени ртупов он был весьма рослым и достаточно сильным, от чего шансы Мирта, выйти из схватки невредимым, равнялись нулю. Воин, сжимая рукоять сору двумя руками, с остервенением наносил смертельные удары. Удар, ещё удар! Прыжок, разворот! Выпад, удар. Кисару пришлось не просто. Сам-Ру застывший в глазах противника жаждал крови. Послышался лёгкий треск топорища. Удар, выпад, удар! Вот это напор! Мирт ощущал на себе потоки воздуха, которые обдували его после каждого взмаха противника. В любой момент голова кисару могла попасть под полотно топора, и её не спас бы даже древний шлем. Лобко уходя от атак ртупа, кисару успевал наносить безобидные уколы, чем ещё больше бесил воина.
Вскоре Мирт заметил, что вкладывающий всю свою силу в удары по воздуху, ртуп стал быстро выдыхаться. Он не пытался экономить силы надеясь, смести кисару бешеным напором. Лезвие сору мелькало в опасной близости от шеи кочевника. Юноша не собирался дожидаться, когда большой топор воина, наконец, найдет цель. После очередного неудачного выпада противника, Кисару набросился на ртупа, направив всю силу удара на могучую грудь соперника. Атака не прошла, взмахом могучей руки, ртуп отбросил Мирта на пару шагов, попав кулаком точно в челюсть. Вот же, фокуру!
Мирт не хотел убивать воина, пока не выяснит причину такой агрессии. Поэтому ему стоило больших усилий постараться не попасть в цепкие руки соперника. Наконец воин выдохся. Не успел он отбросить топор в сторону, как кисару уже забрался ему на спину и, обхватив толстую шею, начал душить. На этот раз габариты ртупа сыграли с ним злую шутку. Более ловкий кисару, словно червь раз за разом ускользал от него. Однако, несмотря на это, Мирт всё же получил еще раз по лицу. Тёплая кровь брызнула на голову соперника. Ах, ты ж, охвостье кута! В глазах поплыло, но юноша решил идти до конца. Если суждено погибнуть, он сделает это как истинный тога. Мирт смог удержаться и совсем скоро почувствовал, как силы стали покидать воина. Ноги ртупа затряслись, он захрипел подобно старому гураму, а затем и вовсе упал на колени. Руки беспомощно ощупывали воздух вокруг, надеясь взять реванш. Встав на четвереньки, ртуп ещё делал скромные попытки сбросить наездника, но сил хватило лишь на слабое потряхивание. Богиня вознаградила упорство кисару.
- Послушай, воин, я тебя отпущу, если ты не кинешься на меня снова, в противном случае - мне придётся тебя отправить к праотцам, другого выхода я не вижу! Клянусь светлым ликом Ра-Аам, я вырежу тебе сердце! Слышишь?!
Кисару слегка ослабил хватку, желая дать возможность ртупу ответить. И тут же вместо согласия получил увесистым кулаком в подбородок. Как же больно! Затем ещё раз и ещё! С трудом ему удалось удержаться на спине упрямца. Искры летели из глаз. Юноша сплюнул сгусток крови, и ещё раз сдавил бычью шею противника, выкладываясь до конца. Глупо позволять врагу взять верх, когда до победы всего ничего. Кочевник чувствовал, как немеют мышцы от напряжения и понимал, что надолго его не хватит. Давил и давил. Наконец, подействовало! Ртуп заскрежетал зубами, оттолкнулся руками от земли, расставил их в стороны с растопыренными пальцами, показывая, что на этот раз согласен пойти на мировую.
Мирт ослабил хватку, и когда почувствовал под ногами твердую почву, резко оттолкнул врага, так, что воин не устоял и завалился в кусты. Руки юноши тряслись, грудь высоко вздымалась - он прекрасно осознавал, что не сможет выдержать ещё одной схватки. Если ртуп солгал, кисару не позавидуешь. Но из кустов лишь раздавался кашель и хрип. Судя по всему никто, не собирался атаковать. Мирт первым отдышался, поднял лежавший на земле саяк каруша и повторил вопрос:
- Уф! Теперь поговорим. Так почему ты напал на меня?
Ртуп для начала поднялся на четвереньки, глубоко вдыхая воздух и не в силах ответить, показал пальцем на сине-белый рисунок на своём лице. Затем вновь рухнул на спину. Кашель одолевал здоровяка. Мирт тут же вспомнил слова хиза о походе кисару Рату в земли ртупов. Так вот оно что! Как бы в подтверждение его догадки противник, собрав последние силы, страшно хрипя, выдавил из себя, что-то похожее на ворчание гураму. Его толстый палец указывал сначала на Мирта, а затем куда-то в сторону джунглей. Пришлось подождать какое-то время, пока ртуп восстановит дыхание. Когда окрас лица принял прежний вид, воин заговорил. Мощный голос, словно звук трубы, соответствовал внушительному внешнему виду:
- Жрец Рату вторгся в наши земли без объявления войны. Почему же, если мне посчастливилось встретить на пути врага я должен его жалеть?! Нельзя и сикеля пройти, чтобы не напороться на мерзких тога. Что вы забыли в наших землях? Не пора ли отправляться восвояси? Выслуживаетесь перед Ситуст-Рой?
- Разве Рату уже у Забытых пещер? - юноша был раздосадован подобным известием. Он рассчитывал добраться до ртупов раньше кисару и принять активное участие в сражение.
Ртуп не скрывая своего удивления, ответил:
- Мы уже два рассвета, как прочёсываем территорию в поисках разбежавшихся кисару. Лично я за сегодня прикончил двоих! - по выражению на лице юного воина можно было понять, насколько он горд от осознания данного факта. – Мерзкий жрец убил мою сестру. Кисару безумцы и дикари, забери вас Цоронг! Если нам не удастся справиться с фарангами, то вашего брата мы точно выведем до последнего яйца. Уж поверь мне – на этот раз Цоробо пойдёт до конца. С тех пор, как вы появились в землях предков, нам нет покоя. Ну, ничего мы напоили аруту умерших ртупов кровью тога и продолжим.
Весть о том, что будущие союзники режут друг друга по лесам, огорчила Мирта ещё больше. Не о том они мечтали! Как тут противостоять Ситуст-Ре? Что же ты творишь, Рату?! По мнению юноши: разобраться со жрецом или, например, с Рурсуром, конечно, правильно, но уничтожать всех тога - перебор.
«Куда же смотрел Рурсур и почему Цоробо-ох отдал такой приказ? Неужели ртупы передумали выступать против сиронгов? О, помоги мне, Великая Ра-Аам, разобраться со всем этим! Да стать вторым Хитро-ох-мавла видно будет не так-то просто. Одно дело мечты, а совсем другое реальность. Шуму, поторопись! Дёрнул же меня Сам-Ру ехать к хизу. Кому теперь они будут нужны?»
Мирт вспомнил про поклажу с клинками, для сопротивления. Видя, что воин поднимается, кочевник решил предупредить его намерения.
- Я Мирт из племени Рату. Знаком с Грако-ох и Цоробо-ох, поэтому тебе не стоит бояться меня и, тем более, пытаться убить. Сожалею, что с твоей сестрой так поступили, прими её аруту Цоронг. Осторожно. Но, если попытаешься, напасть ещё раз мне все-таки придётся отправить тебя к праотцам, чего делать, конечно, совсем не хочется.
Воин поднял сору и хмыкнул с недовольным видом:
- Жалко ему! Ртупы видели, чего стоят слова тога из племени Рату! Что мне твоя жалость?! Думаешь, напугал? Вот сдеру с тебя шкуру, паршивец, тогда посмотрим!
Воин с угрожающим видом сделал шаг в сторону Мирта. Мышцы вздулись буграми на крепких руках. Попадись он ртупу и вот – край тропы! Сердце сжалось. Как поменять мнение целого племени, если с одним-то договориться не получается? Юноша выдохнул, демонстративно убрал меч в ножны, поднял руки перед собой и спокойно сказал:
- Не все кисару такие как жрец и те что пришли с ним! Я не хочу войны между племенами Периферии. Поверь. Послушай меня. Ну, сам подумай, зачем мне в таком случае оставлять тебе жизнь? Ситуст-Ра только и ждёт, когда мы начнем рвать друг друга, словно бешенные топориски. Скажи, почему Цоробо-ох отдал приказ уничтожить кисару? Разве ртупы не собираются мстить сиронгам, им не нужны сильные крепкие воины?
Синее от краски лицо воина исказила презрительная усмешка.
- Я молодой воин и меня никто не посвящает в планы вождя, но поговаривают, что, те кисару с которыми Цоробо-ох собирался заключить союз - мертвы. Вождь дал возможность пройти вам в земли ртупов для проведения мирных переговоров. Но выходит зря! Воины говорили, что Цоробо-ох надеялся, что их ведёт тога Тур. Больше я ничего не знаю. Мы не ожидали такой подлости от вас. По всему видно - яд Сабатаранги сидит глубоко в аруту каждого кисару. Нужно зачистить Периферию.
Мирта слегка передернуло после этих слов. Вот же, охвостье кута!
- Не суди о стаде по одному больному гураму. Неужели вас учат только драться, а как же подумать? Сам-Ру застит тебе глаза, воин. Усмири пыл, ртуп, и всё станет понятно. Послушай э - э…Как твое имя?
- Сакора-ох
- Так вот, Сакора-ох, ты должен отвести меня к своему вождю. Клянусь немеркнущим светом Великой Ра-Аам, если мы не остановим бессмысленную резню, ртупы никогда не отомстят сиронгам. Никогда, понимаешь? У вас просто не будет на это сил. Всадники Сабатаранги сначала покончат с обитателями Забытых пещер, а затем захватят земли кисару. Или наоборот, тут не важно. Рату намеренно ввёл тога в заблуждение. Нужно поспешить, если не хотим помочь агатра в покорении Периферии. Понимаешь?
Воин всё ещё не доверял кисару, поэтому согласился проводить Мирта, только если тот пойдёт впереди и отдаст ему оружие. Юноша не раздумывая, протянул клинок, данак остался висеть на спине, с чем пришлось смириться Сакора-ох. Они подобрали скатку с мечами и двинулись в путь. Вскоре по лесной тропе, в полумраке, зашлепали две пары ног, направляясь во владения вождя ртупов Цоробо-ох.
В это же время, воин в потёртых кожаных сандалиях наклонился, раздвинул листву, провёл рукой по следу, оставленному гураму, едва касаясь грязной поверхности кончиками пальцев. Затем выпрямился и показал товарищам рукой, в каком направлении следует ехать. Длинная колонна облаченных в доспехи воинов двинулась по тропе топорисков.
Сахигарл запрыгнул на спину ящера. Хищник недовольно замотал головой. Медленно в полной тишине всадники Ситуст-Ры ехали по естественному коридору джунглей, направляясь к Забытым пещерам. Высоко под куполом кричали голодные охносы. Хищники, словно предчувствуя скорое пиршество, со всей Периферии слетались в земли ртупов. Сам-Ру готовился к прыжку. Очень скоро земли покроются кровью, которая пропитает ее, поглотив чистые аруту кочевников.



XXXIII ГЛАВА
В ротовой полости ощущалась невыносимая сухость, словно Сам-Ру насыпал внутрь песка. Запах болотной гнили постепенно заполнял носовые отверстия, вызывая приступы тошноты. Сколько же ещё ждать? Хвост нервно дрожал, жрец едва сдерживал себя, чтобы не закричать. Холод сковал тело. Рату с усилием протолкнул внутрь подступивший к горлу комок страха. Скосив максимально глаза на сторону. Он попытался рассмотреть того, кто посмел поднести к жреческой шее лезвие саяка. Кисару каждой клеткой ощущал рядом присутствие тёмного божества. Кочевник стоял у самого края тропы. Наконец, широко распахнутые глаза рассмотрели в темноте очертания шлема с небольшим гребнем на макушке. Слава, Великой Ра-Аам! Он медленно выдохнул – без сомнения это один из бежавших от ртупов тога. Рискуя, оказаться с распоротым горлом жрец всё же процедил сквозь гнилые зубы:
- С каких пор, тога, ты не боясь кары Великой Ра-Аам, угрожаешь верховному жрецу?
Кочевник осторожно убрал саяк и сделал знак Рату, чтобы тот замолчал, так как совсем рядом послышалось шелест опавшей листвы. Кто-то крался в темноте, ступая по жухлому лесному настилу. У самого края ямы, где они отсиживались, прошел ртуп. Он нагнулся, желая лучше рассмотреть мелькавшие вдали огни и замер, прислушиваясь к посторонним шорохам. Мышцы на руках вздулись от напряжения. Медленно распрямившись, воин посмотрел в сторону ямы, накрытой покрывалом из веток. Рату практически перестал дышать, зажмурился, боясь посмотреть на врага, словно тот мог видеть сквозь ветки. Прося о помощи богиню, жрец мечтал сейчас превратиться в червя, а затем ползти вниз пока не достигнет предела. Перед Сам-Ру все равны, даже прислужники Великой Ра-Аам. Ртуп сделал шаг в их направлении. Оба кисару вздрогнули. Рату едва сдерживал себя, судорожно перебирая варианты возможного развития событий. Сквозь сетку из веток он ясно различал мощный силуэт ртупа.
Наконец удостоверившись, что вокруг безопасно, воин сорвал приглянувшийся ему лист, вытер им кровь с полотна сору и пошел дальше, ответив на зов товарищей, туда, где мелькали огни. Оба беглеца почувствовали дыхание Сам-Ру. Жрец схватился за грудь, ощущая холодной ладонью тугие монотонные удары сердца. Ну и натерпелся он страху! Тога, что находился рядом с Рату, смотрел в глубину ямы и практически не дышал. Когда старый кисару сделал попытку подняться, жилистая рука воина с силой прижала тщедушное тело к холодной поверхности ямы. Тога с укором посмотрел на соплеменника и еле слышно прошептал:
- Верховный жрец, собирается лишиться головы? Нам не стоит высовываться, по крайней мере, до наступления рассвета, это не безопасно. Кто знает, куда заведёт тропа? В такой темени мы рискуем попасть прямо в руки ртупам, - тога показал пальцем наверх и схватился за рукоять саяка.
Тут же раздался треск сучьев, ртуп, возвращался назад тем же путём. Он перебрасывался редкими фразами с товарищами, но разобрать смысл слов у служителя культа так и не получилось. Дикий ужас крепко сковал конечности и мешал сосредоточиться. Их могли раскрыть в любой момент. Рату, как и тога, откинулся назад, выбрал удобное положение для тела и закрыл глаза. Ноги жреца оказались наполовину в грязной жиже, скопившейся на дне котлована, но на это он не обратил никакого внимания.
«Лучше промёрзнуть в этой вонючей яме, чем отправиться в обитель Сам-Ру! Вот же, мерзкие нечестивцы! Мало вас сиронги били! Ну, ничего, позволь мне только, Великая Ра-Аам, выбраться! За всё заплатите с лихвой. Клянусь чистым ликом богини - очень скоро Сам-Ру разорвёт тебе сердце, Цоробо-ох и возможно поделиться со мной. Как же я вас всех презираю!»
Несмотря на дурные мысли, холод и неприятный запах, Рату вскоре заснул под охраной воина. Мирно посапывая, жрец видел сны, в которых все, кто когда-то выступал против него, лишились головы. Старик собственноручно отправлял бунтарей прямой тропой к Сам-Ру. В то время как тога завистливо поглядывал на служителя культа, сетуя на богиню за такое соседство. Где-то глубоко внутри аруту теплилась надежда, что Рату не выберется из передряги. Но на все воля Великой Ра-Аа. Как только наступил рассвет, они выдвинулись в обратном направлении, однако побоялись выходить на тропу, по которой шли раньше. Для кисару было очевидно, что враги пойдут за сбежавшими тога до границ своих владений, а значит нужно быть предельно осторожными.
Идти пробираясь по дебрям в заболоченном районе оказалось невероятно сложно. Завязая по колено в липкой жиже, они двигались, со скоростью улитки, от Забытых пещер в земли кисару. Жрец довольно быстро вымотался. Пыхтя как нагруженный поклажей гураму, он косился бредущего впереди тога, завидуя молодости и силе. Совсем не о том мечтал старый прислужник богини, когда отправлялся в поход на пещерных ртупов. И так как кочевники продвигались ужасно медленно, настроение Рату окончательно испортилось. Сгорая от нетерпения, он подгонял тога, но тот и не думал торопиться, опасаясь болотной трясины больше, чем гнева верховного жреца.
Пройдя около пяти сикелей, Рату предложил повернуть на основную тропу, где по его словам можно было повстречать остатки уцелевших кисару. Тога нехотя согласился. Маловероятно, конечно, чтобы кочевники обосновались так близко к враждебному лагерю, однако спорить с ворчливым стариком сейчас хотелось меньше всего. Не успели сойти с первоначального маршрута, как впереди возник большой покрытый трясиной участок. Рату едва сдержал себя, чтобы не накинуться на тога с кулаками. Он не мог похвастать, готовностью признать за собой промахи.
- Светлоликий, думаю, стоит вернуться назад и пройти дальше, возможно там у нас получиться обойти трясину. Слишком сыро, думаю, там чуток посуши. Здесь-то мы точно рискуем завязнуть по пояс или того хуже - станем добычей ртупов.
- Делать такой крюк?! Да, ты не в себе, тога? Кто, сказал, что там тропа лучше? – служитель культа, чувствовал себя, как детёныш кута в обществе агато. Беспомощность и отсутствие поддержки в лице многочисленных тога, нервировали старика. А больше всего опасность встречи с агатра Ситуст-Ры, - А ну, заткнись и делай, как говорю! Нам, нужно хотя бы попробовать? И больше не вздумай мне перечить, усвоил?
Кисару отрицательно замотал головой и, подняв с земли небольшой камень, бросил в самый центр трясины. Немного полежав на поверхности, снаряд, булькая, медленно погрузился вниз.
Рату прищелкнул языком от разочарования. Позор! Хорошо, что хоть остальные кисару не были тому свидетелями. Воин с вызовом посмотрел на жреца.
- А если по веткам? Мой-то вес они точно выдержат. Смотри, там островок – добраться-то нужно только до него? Попробуем?
Кисару посмотрел в том направлении, куда указывал корявый палец жреца и махнул рукой
- Не, не пойдет. Слишком рискованно, а если дальше опять болото, что тогда? Ветки подломятся подо мной, это точно, и мы не вернёмся. Обратного пути не будет, как выбираться? Останемся там подыхать от голода? Как решит богиня?
Рату со всей силы треснул ладонью по бронзовой поверхности шлема, да так, что воин присел и захлопал глазами от неожиданности. Жрец чувствовал – нужно брать инициативу в свои руки, иначе тога скоро начнёт указывать ему, что и как делать!
- Ты, тога, или юнец только что покинувший скорлупу яйца? Видно не просто так ртупы разогнали вас, словно детёнышей кута! Я думал, что веду войско, а привел стадо мерзких фокуру! Чего уставился? Думаешь лучше стоять здесь и препираться со мной, пока не явились ртупы, забери твою аруту Сам-Ру! Ну чего говорю застыл, прыгай давай!
Воин злобно зарычал, отвернулся от верховного жреца, ухватился за ближайшую ветку и вскарабкался на нижний ярус. Ощутив на себе внушительный вес, она предательски затрещала. Рату напрягся. Балансируя на одной ноге, тога бросил презрительный взгляд на застывшее лицо старика. Мерзкий, никчёмный тип! Как такого вообще выдвинули на место верховного жреца? Выдохнул, затем оттолкнулся и перепрыгнул на ту ветку, что внушала больше доверия. Затем ещё и ещё. Рату довольно улыбнулся, поправил амулет и последовал за воином. Так перебираясь с дерева на дерево, они преодолели путь до островка сухой земли, обильно поросшего желто-зеленым мхом.
- Все кажется, добрались. Дальше так идти не получится, здесь придется прыгать, – тога показал рукой на трясину, которая преградила им путь.
Зацепится за ветку соседнего дерева, уже не представлялось возможным – слишком большое расстояние. Спустились на землю. Рату присел отдохнуть и начал обдумывать имеющиеся у них варианты по спасению из лап Сам-Ру. Кисару также усиленно напрягал мозг. Расхаживая по периметру, он пытался выбрать наиболее подходящий способ. Наконец, повернулся лицом к жрецу и резюмировал:
- Светлоликий, у нас нет ничего, чтобы можно было использовать к качестве мостика. И веток, до которых мы могли бы дотянуться, тоже нет. Видимо придётся передохнуть, а после возвращаться тем же путём! Оставаться здесь, сам понимаешь, не имеет смысла. Сам-Ру доберётся до нас, рано или поздно.
«Ну, нет, фокуру! Теперь, я уж точно не вернусь назад! Придётся тебе одному наведаться в обитель Сам-Ру»
Рату внимательно следил за действиями тога, делая вид, что обдумывает предложение. Внезапно, служитель культа вскочил на ноги, настолько быстро, насколько это ему позволила старость, и с криком бросился на перепуганного тога. Жажда Сам-Ру вспыхнула в глазах служителя культа. От неожиданности воин попятился назад. Рату собрав все силы, толкнул кочевника в грудь. Кисару, потеряв опору, рухнул в самый центр трясины. Жрец улыбнулся, мысленно похвалив себя. Как же долго пришлось ждать?! Пока тога делал безуспешные попытки выбраться, Рату набрал в легкие воздуха, разбежался и прыгнул. Медлить нельзя! Грузный воин стремительно проваливался под слой болотной жижи.
Крик тога прекратился, так как ротовую полость заполнила противная жидкость. Приземлившись на грудь соплеменника, жрец вновь оттолкнулся, словно от мостика и, зацепившись за ближайшую ветку, ухватился за свисавшую лиану. Ему всё-таки удалось долететь до сухого участка. Хриплый крик радости вырвался из горла старика. Однако, не удержав равновесия Рату сел на хвост в трясину. Почувствовав, как зыбкая почва всасывает тело, он истерично завизжал, ухватился за торчащий змееподобный корень и, рывками, вытянул себя на сушу. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Упал на колени, обхватил дрожащими руками, ствол молодого деревца, опасаясь в глубине аруту, что Сам-Ру утянет его за собой. Липкая грязь, стала подсыхать, панцирем, покрывая открытые участки тела. Довольно неприятное ощущение.
Когда служитель культа оглянулся, на месте лежащего тога, торчал лишь гребень шлема, да и тот вскоре поглотила серо-зеленая жижа. Шрамы на лице Рату подёрнулись волной, жрец закатился нервным смехом безумца. Если это не любовь к нему богини, то что?! Кисару вновь удалось вырваться из мерзких лап Сам-Ру! Наконец, успокоившись, он поднялся и широкими прыжками, избегая влажных участков, направился к лесной тропе, где надеялся повстречать тога. Пройдя пару сикелей, жрец выбрался на знакомую дорогу, проторенную походным обозом гураму. Настроение заметно улучшилось. Передохнув, он поспешил по тропинке в надежде как можно быстрее догнать уцелевших после битвы кисару. Месть заставляла закипать кровь в жилах кочевника.
Надежды Рату оправдались, и вскоре он повстречал группу воинов сильно потрёпанных после недавней встречи с ртупами. Израненные, истекающие кровью, с многочисленными травмами они без особого энтузиазма встретили верховного жреца племени. Злые взгляды недовольных глаз, впились в Рату ледяными иглами скорби. Сам-Ру ухватился за куцый хвост жертвы. Старик сделал вид, что не заметил шепот заговорщиков, у себя за спиной. Он довольно быстро освоился со своей ролью верховного жреца. Забравшись на единственного, у этой группы тога, гураму, служитель культа возглавил отряд. Предчувствие надвигавшейся беды не покидало аруту кисару.
На границе земель ртупов, они обнаружили небольшой лагерь кочевников. Тога со всех сторон стягивались к знакомым кочали, отъедались, зализывали раны. Потрепал их Цоробо-ох не слабо. Гураму осталось ровно половина от первоначального количества. Большинство животных, по-прежнему плутало по джунглям в поисках хозяев. Некоторые тога из тех, что посмелей, собирались небольшими группками и ходили на поиски ящеров. Но не всегда удачно: были те, кто не возвращался. В чужих землях, гураму никак не могли отыскать нужной тропы ведущей к дому.
Рату не изменял себе. Выбрал себе лучшее кочали и приказал приготовить больше сытной еды, так как желудок просто сходил с ума, из последних сил сопротивляясь чувству голода. Аромат, струившийся от костров, приятно щекотал носовые отверстия, заставляя мозг рисовать в воображении лучшие гастрономические шедевры племён кисару. Злость в аруту постепенно поутихла. Пока тога занимались приготовлением обеда, жрец прилёг отдохнуть, а заодно прикинуть план дальнейших действий. Месть с новой силой разгорелась в сердце кочевника. На косые взгляды соплеменников он просто решил не обращать внимания. Мало ли что им не нравиться, на то воля Великой Ра-Аам!
«Поганый нечестивец Цоробо, наверняка сейчас празднует победу. Ну, ничего, фокуру, на этот раз я буду умнее. Как бы, не были сильны твои воины, кисару их тоже изрядно потрепали. Не-е-ет, Цоробо! Меня не проведёшь, у тебя не будет такого количества воинов, чтобы долго противостоять нам. Мы обойдём с тыла и отправим всех ртупов к Сам-Ру. Группа тога погонят через лес гураму, прямо на тебя, нечестивец. А я с основными силами в обход наведаюсь в пещеры. Сам-Ру утолит жажду, уж поверь! Посмотрим, как ты тогда заговоришь! Будем изнурять тебя атаками, пока не останеться не одного воина подле тебя, сын кута. Вот только соберу всех тога – клянусь лучезарным ликом Велико Ра-Амм, мы зачистим твои леса, нечестивец, до самых далёких пещер. Дойдем до Перевала! Я выжгу здесь всё, не пожалею никого. Ничего не оставлю! Ни одного яйца. Уж я-то знаю, где ты их хранишь, фокуру! Разрушу все цобо, всех кто не признает мою власть над собой, изведу. Потомки кисару никогда не забудут Рату – великого жреца, уничтожившего племя нечестивцев. Вся Периферия падёт ниц, передо мной. А потом придёт черёд Сабатаранги! Ух!»
Рату заулыбался, довольный собой. Он вспомнил как, находясь раненым в лагере племени Напада, набрёл однажды на пещеру, в которой они устроили цобо. Старик живо нарисовал в воображении, с каким удовольствием будет уничтожать яйцо за яйцом. Больше никогда ртупы не будут селиться по соседству с кисару. Жрец облизнулся, ощущая неприятное урчание внизу живота, выругался про себя и громко закричал:
- Тога, раздери вас агато! Сколько можно ждать! Вы собираетесь кормить своего жреца? Или …Акур! Акур, где тебя носит, паршивец? Ну, я сейчас доберусь до тебя, никчёмный ты сын кута.
В кочали заглянул стоявший снаружи молодой воин и, склонив покорно голову, сообщил:
- Светлоликий, тога встречают новую группу кисару.
- И что с того, проглоти твою аруту Сам-Ру! Кормить-то меня кто-нибудь собирается? Вы, что же совсем распустились тут? Если нет жриц, до меня и дела никому нет? А ну, живо тащи, что есть из готового! Надоело!

Юноша не тронулся с места, а спокойно продолжил:
- Говорят, с ними пришёл харуту Тур.
Рату застыл.
- Боюсь не до еды сейчас - как бы между делом заметил воин, косо поглядывая на жреца.
- Чего? К-как, Тур? Откуда, Тур? Тур?
Жрец подскочил, словно ошпаренный кипятком, забыв о только что терзавшем его желудок чувстве голода.
- Почему? Они его связали? Он пойман? Чего уставился? А, ну говори! – ледяные когти Сам-Ру коснулись сердца, - Что ты жмёшь плечами, фокуру?! Живее, иди и узнай! И мигом, слышишь - мигом ко мне! Быстрее, говорю!
Тога, вихрем, выскочил из кочали, ощущая звон от визга Рату в ушных отверстиях. Верховный жрец метался по жилищу, перебирая все всплывающие в голове варианты. Как же он мог упустить этот момент, почему не предупредил дозор? Старость? Глупость? Усталость? Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Жрец почувствовал, как мозг начинает закипать. Сердце, глубоко израненное тёмным богом, барабанило в грудную клетку, ожидая встречи с давним врагом. Рату прекрасно понимал, что храбрый тога, специально выбрал время для своего появления, учитывая настрой большинства кисару. Авторитет старика качнулся настолько, что хватит лёгкого дуновения ветерка, чтобы завалить титана Периферии навечно. Подняться после такого вряд ли уже получиться и Рату это прекрасно понимал. Нет, это конец!
«О, Великая Ра-Аам, ведь нечестивцы, могут даже закрыть глаза на то, что он харуту! О, Великая Ра-Аам, вся надежда на тебя, только на тебя, богиня! Услышь мою хвалу и воздай по заслугам! Ты не можешь бросить своего покорного слугу к ногам этого проходимца! О, Ра-Аам, дай мне только сил, вынести все это! Да, не остынут следы твоих стоп, и не померкнет свет от прекрасных глаз!»
Внутренняя дрожь пробивала старика. Грудь разрывал пожар Сам-Ру. В одно мгновение лёд превратился в пламя, охватившее аруту жреца. Как долго он будет скитаться в поисках покоя? Встав один раз на опасную тропу тёмного божества, трудно остановиться. Власть, насквозь пропитанная амбициями и гордыней, всегда манила кисару. Сотни раз жрец пытался вырваться из пут Сам-Ру – бесполезно. Только власть могла помочь ему уберечь Ситу от неприятностей, а заполучить её и удержать, никак не получиться без тёмных сил Периферии.
Глаза кочевника заблестели от нахлынувших воспоминаний о дочке. Он понимал, куда ведёт это тропа, но остановиться уже не мог, да и не хотел. Какую бы цену не назначил Сам-Ру, жрец сделает все, чтобы вернуть дочь, даже если для этого придётся истребить лучших кисару Периферии. Всех кисару! Да чего там - всю Периферию! В голове всплыл образ Сабатаранги. Холодные глаза, из которых, щупальцами осьминога, сочиться жажда смерти. Он сделает всё возможное и вернёт себе Ситу! Нижняя челюсть Рату выползла вперёд, взгляд стал холодным и колючим. Жрец услышал, как далёкий шум голосов стал стремительно приближаться к кочали, ему даже показалось, что он различает шутки и смех! Вот же, никчемное охвостье кута!
«Нет оставаться здесь нельзя! А если харуту уже успел настроить тога против меня? Нет. Так просто забрать у меня власть у них не получиться. Я не сдамся тебе, мерзкий нечестивец! Что ж, как ни крути, а придётся бежать к Сабатаранге. Только сиронги, теперь только сиронги! Если плодоносящее дерево поражено болезнью, от него надо срочно избавляться пока вся эта зараза не перекинулась на остальные. Я вырежу мерзость из груди кисару рукой старого сиронга и очищу племенную кровь. О, Великая Ра-Аам!»
Жрец выхватил кинжал, а затем быстрым движением распорол кожаное полотнище кочали. Выглянул – вокруг никого. Нужно поторопиться! Как раз в тот самый момент, когда тога откинули входной полог, служитель культа племени кисару выпорхнул в проделанное отверстие. Оказавшись снаружи, старик, щурясь от света, побежал в лесную чащу. Приятная дрожь охватила аруту. Дерзкий план мести щекотал мозг старика. Кисару ещё пожалеют, что предали свет богини. Рату громко рассмеялся.
Он не выбирал направления, главным было - успеть скрыться до того, как преследователи выберутся из кочали. Навстречу верховному жрецу вышел, молодой тога ведущий под уздцы ворчливого гураму. Зверь сопротивлялся и отказывался следовать в лагерь. Голодные ящеры – худшее наказание. Их сколько не корми, они все равно того и гляди норовят уйти на нетоптаные луга. Занятый гураму, воин не обратил внимания на старика. Появлений жреца совсем рядом, оказалось для него полной неожиданностью. Юноша склонил голову, приветствуя служителя культа.
- Тога, я забираю этого гураму, - рявкнул Рату и попытался выдернуть из крепких рук кисару поводья.
Кочевник, смутился. А затем, одернул руку на себя, когда увидел, как от ближайшего кочали, к ним бежит группа тога, размахивая руками. Судя по их жестам, жреца требовалось немедленно задержать. Ничего не выйдет – прочел Рату в глазах соплеменника! Жрец понимая, что несговорчивость соплеменника грозит ему пленом, не медля ни секунды, вогнал в грудь упрямца кинжал. Повернул рукоять и потянул клинок вниз, так, чтобы наверняка добраться до сердца и вырвать аруту из тела воина.
Послышался треск кости. Клинок пробил сатунгасу, обагрив кровью руку старика. От прикосновения тёплых капель, кисару ощутил дуновение прохладного ветерка Сам-Ру внутри аруту. Нет ничего лучше, видеть кровь врага на своих руках. Тот, кто идёт против воли богини – заслуживает скорейшей смерти! Воин сделал резкий вдох, вздрогнул всем телом и опустился на колени. В глазах юноши застыл немой вопрос. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Жрец подхватил выпавшие из рук тога поводья. Быстро, насколько позволяло здоровье, вскарабкался на спину животного. Подумаешь, ещё один юный глупец, усомнившийся в его святости!
Кисару практически добежали. Рату заметил, как от группы воинов отделился один из тога и ринулся к стоявшим вдалеке гураму. Ах, ты ж, сын кута! Старик, несмотря на подслеповатые глаза, сразу признал в рослом кисару Тура. Сильные ноги стремительно несли тога к ящерам. Нет, этот не отступит! Выругавшись про себя, жрец выхватил стрекало из специального кармана-петли на седле и начал нещадно колотить по спине бедного ящера. Самец взревел от боли и понес всадника через поляну. Рату не обращал внимания на дикие вопли животного. Бронзовый наконечник глубоко входил в тело гураму, причиняя нестерпимые страдания. Внезапно он резко остановился, развернулся на месте и бросился бежать назад. Рату перепугался, что сейчас сам поможет тога себя пленить.
Стрекало мелькало в руке жреца, описывая блестящую дугу над головой. Гураму снизил скорость, затем вскочил на дыбы и обрушился всей массой на лежавшего под ногами тога. Рату до боли в суставах сжимал рукоять, продолжая с остервенением дырявить толстую шкуру животного. Удар, ещё удар! Ещё, ещё! Страх сдавил тощее горло служителя культа. Он загонит гураму до смерти, но не отдаст аруту нечестивцам! Главное добраться до рампа. Ну что же, кисару сами виноваты!
Гураму кинулся к кочевью. Истекающий кровью, ящер пронесся по лагерю, разметав массивными рогами кочали, что попались ему на пути. Началась жуткая суматоха. Когда животное развило скорость удовлетворяющую запросам жреца, его окровавленное тело прекратило получать рваные раны. Старик выдохся. Радостное ликование Рату по поводу успешного побега сменилось глубоким разочарованием, поскольку гураму стал стремительно терять скорость, а позади, уже раздавался топот ящера, на спине которого сидел ненавистный ему всадник. Глаза Тура обжигали спину служителя культа Ра-Аам. Быстрее, ещё быстрее! Жрец вновь вспомнил про стрекало - без того истерзанное животное взвыло от боли. Ошмётки окровавленной плоти взлетали вверх. Гураму ревел так, что закладывало уши. Листва, ветки - летели в лицо всадника, но Рату не придавал этому значения. Главное добраться до дозорного разъезда сиронгов. Нет, так просто он не сдастся! Не понимая, что происходит, Рату собственными руками загонял себя в угол.
Служитель культа надеялся повстречать разъезд сиронгов или на худой конец мургов, раньше, чем Тур нагонит его. Аруту горела пламенем Сам-Ру и никак не могла успокоиться. Того, кто гнался за ним, он опасался намного больше чем расправы со стороны всех ртупов или сиронгов вместе взятых. Рату задыхался – старое тело уже не могло выдерживать таких интенсивных нагрузок. В горле пересохло, ужасно мучила жажда. Гураму завертелся на месте, окрашивая листву тёмно-алыми пятнами. Вот же, охвостье кута!
Руки жреца, издалека напоминавшие высохшие ветки, отказывались подчиняться. Они тряслись, нанося удары по истекающей кровью спине, бокам гураму и казалось, готовы были переломиться от физического перенапряжения. Он, не прекращая, бил бедное животное. Лёгкие горели изнутри, глаза навыкате таращились по сторонам. Нет, он не уступит нечестивцу и пойдёт до конца. Богиня не оставит своего слугу! За Ситу он перегрызёт горло любому! В итоге, жрец просто завалился вперед, посылая проклятья на голову животного, которое, как только замерло стрекало, остановилось, не в силах больше поддерживать выбранный жрецом ритм.
Гураму не переставая, ворчал и мотал головой, показывая всаднику крайнюю степень измождения. Ящер чувствовал, что это конец. Когда Рату отдышался, то понял, что совершенно загнал животное и ехать дальше на этой окровавленной горе мышц не имеет никакого смысла, особенно в условиях погони. Оглянувшись назад, старик заметил вдалеке приближающегося всадника. Шлем Тура поблёскивал в редких лучах Ра-Аам проникавших сквозь прорехи в густой листве. Ах, ты ж, охвостье кута! В аруту что-то больно кольнуло. Он спрыгнул с гураму, прихватив стрекало и спотыкаясь о многочисленные корни, скрылся в лесу. Не успели ветки кустарника, потревоженные жрецом, прекратить раскачиваться, как им пришлось вновь распахнуть свои объятия, принимая мускулистое тело тога. Тур пробежав мимо завалившегося на передние ноги гураму, скрылся в лесной чаще. Ящер надрывно выдохнул, рухнул на землю и испустил дух. Он закончил свой путь. Сам-Ру принял очередную жертву от Рату.
Старик злился на себя. Немолодое уже тело, не могло выдержать такой темп. Скакать по пересечённой местности не для его ног. Жрец падал, озирался по сторонам, прислушивался и, уловив за спиной треск сучьев, вновь переходил с быстрого шага на бег. Шаг, другой, прыжок. Шаг ещё шаг, прыжок! В голове зашумело. А может, стоит остановиться и принять бой? Ведь было же время, когда он неплохо орудовал саяком. В конце концов – он верховный жрец Великой Ра-Аам! Но Тур, не Рурсур! О, Великая Ра-Аам!
Внезапно служитель культа наскочил на крупную кари, которая даже не успела среагировать на появление не прошеного гостя. Она только открыла пасть, продемонстрировав старику острые зубы. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Этого только не хватало! Два матовых клика Сам-Ру торчащих из пасти приковали взгляд кочевника. Жрец застыл, словно стрела в мишени. Затем резким движением вогнал, собрав последние силы, стрекало в голову кари. Клац – дёрнулись челюсти. Рубиновая нить причудливым узором окрасила шрамы на лице служителя культа.
Рату непроизвольно облизнул губы, проглотил кровь змеи, и довольно улыбнулся. Сила кари ему не помешает. Воодушевлённый быстрой победой, он даже забыл на мгновение о приближающейся опасности. Острый наконечник стрекала проник глубоко внутрь змеи, и когда она попыталась разомкнуть челюсти, поразил мозг. Высвободив средство самообороны, верховный жрец прислушался. Его слух чётко различил крадущиеся шаги кисару. Вот же, мерзкий нечестивец!
«Ну не так-то меня просто взять!»
Удачно избежав нападения грозного хищника, старик бросился через джунгли напролом. Хотя, как бы он не старался, более молодой и физически подготовленный тога не отставал ни на шаг. Тур, словно по запаху, определял местонахождение служителя культа. Тогда Рату решил пойти на хитрость, надеясь выиграть время. Собрав все силы, жрец оттянул одну из ветвей ближайшего дерева и замер, поджидая кисару. Густая листва скрывала его от преследователя. Шаг, ещё один и ещё. Стук сердца гулким эхом отдавался в ушных отверстиях. Тур снизил скорость, так как потерял Рату из вида. Старик про себя считал шаги жертвы.
Пора! Удар по лицу веткой оказался довольно болезненным. Тога отбросило на ствол соседнего дерева. Вот же, мерзкое охвостье кута! Кочевник больно стукнулся головой и завалился на корни, потеряв сознание. Хвала, Великой Ра-Аам! Жрец, выскочил из своего укрытия, в пару прыжков оказался рядом с лежащим кисару. Когтистой рукой Рату скинул с Тура шлем, собираясь разбить стрекалом противнику голову. Руки дрожали, но отступать нельзя – сейчас или никогда! Стрекало описало дугу.
В этот момент Тур открыл глаза, рука старика дрогнула, вместо головы он пробил плечо тога. Кисару взвыл от боли. Рату отпустил оружие и вцепился когтистыми пальцами в могучую шею противника. Тур взял себя в руки, необходимо забыть о боли. Воин ударил ногой в живот жрецу, да так, что перед Рату за одно мгновения пролетела вся жизнь. Служитель культа отскочил в сторону. Ах, ты ж, сын кута! Корчась от нестерпимой боли, он отполз в кусты папоротника, жалобно подвывая. Окончательно придя в себя, Тур выдернул стрекало. Крик тога заставил аруту верховного жреца сжаться до минимально возможных размеров. Нужно что-то делать! Старик вскочил и побежал через кусты, обгоняя щебечущих в зарослях кутов.
Голова тога ужасно трещала, а рана в плече горела так, что зубы начинали ныть. Боясь упустить жреца, он, превозмогая чудовищную боль, заставил себя подняться и последовать за беглецом. Упустить Рату сейчас, означало бы, навлечь беду на всё племя. Так просто старик не отступит и Тур прекрасно это понимал. Он не успокоиться пока все кисару не признают над собой его неограниченную власть по бескрайней Периферии. Нельзя допустить ошибку, которая Рурсуру стоила жизни. Никто не знал Рату лучше, чем Тур: остановить верховного жреца мог только Сам-Ру, раз и навсегда!
В конец, вымотанный погоней Рату, налетел на древесный корень. Перевернувшись несколько раз в воздухе, рухнул вниз с обрыва, поросшего густой растительностью. Получив множество ударов о ветки, торчащие корни и покрытые мхом валуны, жрец, наконец, скатился вниз. Сердце трепыхалось так, что готово было вывалиться наружу из раскрытого рта. О, Великая Ра-Аам! Израненное тело кочевника остановила большая коряга, об острый выступ которой он больно ударился головой.
Служитель культа, трясясь, словно древесный лист на ветру, попытался подняться, ему даже удалось проползти несколько метров. Но головокружение и туман покрывший пеленой глаза, прервали дальнейшие попытки. Обведя мутным взором заросли папоротника, выплюнул мох в сырых комочках земли и зарычал. Рату вырвало, он схватился за голову, ощущая пальцами, влажный сгусток крови в месте удара, свернулся калачиком и замер. Как же больно! И нет сил, идти вперёд, а нужно. Нужно подняться и идти, ради племени, ради себя, ради Ситы!
- Поднимайся!- прокричал сам себе жрец, - ну, же, старая развалина! Вставай!
Жрец смог опереться на локти, но возможности подняться не было, тем более продолжить бег. Он больше не чувствовал в себе пламени Сам-Ру. Его словно притушили, словно выбросили из аруту при ударе. Выветрилось все дочиста. Давно забытые образы тревожили сознание кочевника. С губ сползла кровавая слюна. Пуская пузыри, Рату громко захохотал. Мерзкие сыновья кута! Грязь со стоп Сам-Ру! Жрец перевернулся на спину. Лёгкие горели жарким пламенем. Как же всё глупо и бессмысленно! В кого превратился некогда могущественный слуга великой богини?
-Отбегался.
Через какое-то время послышались шаги и тяжёлое дыхание. Вот он, вершитель судеб! Служитель культа открыл глаза и увидел, как к нему приближается Тур. Тога, шатаясь, подошел к лежащему старику, присел и вынул из ножен, висевших на поясе жреца, кинжал. Глаза, холодным блеском, скользнули по измученному лицу. Неожиданно Рату выхватил клинок из рук тога и с силой вогнал его в широкую грудь Тура. Вот же, фокуру! Кочевник ударил в ответ жреца по лицу, да так, что он упал без сознания.
Не касаясь кинжала, тога достал мазь Сиены, из поясного мешочка подцепил глины, замешанной на пчелином экстракте. Тщательно размял пальцами. Рывком вытянул клинок и тут же наложил мазь на рану, замазав подтаявшей глиной. До кочали дотянуть получится, а там жрицы поставят его на ноги. Пока Тур занимался самолечением, Рату пришел в себя. Воин поднялся на ноги, не желая подвергать себя нападкам безумца. Жрец довольный собой ухмыльнулся Сам-Ру. Тёмный бог возвышался из-за спины тога, но старик больше его не боялся. Вот он край, осталось сделать всего лишь один шаг. Один маленький, но уверенный шаг! Всего один! Пора. Всё кончено. Боль за Ситу, теребила сердце кисару, заставляя слезиться глаза. Он не справился. Не смог или …
- Ну что Рату, - Тур поднёс кончик клинка к шее старца, - Как думаешь, поможет тебе Великая Ра-Аам на этот раз?
- А как же!
Рату ударил по руке тога, схватился за ремни сатунгасу, повис на кисару. Под тяжестью жреца Тур был вынужден податься вперед, чем и воспользовался старик. Он обхватил свободной рукой шею тога, подтянулся и вцепился в неё зубами.
«Решил легко от меня отделаться – как бы, не так!»
Тёплая кровь заполнила ротовую полость, но служитель культа не собирался разжимать челюсти. Вот же, мерзкий сын кута! Тур взвыл от боли, выронив кинжал. Постарался успокоиться. Схватив противника за тощую шею, он силой принудил Рату отпустить его. Отшвырнув тщедушное тельце в сторону, кисару схватился за рану, стараясь остановить кровотечение. Верховный жрец ползал рядом, вращая испуганными глазами по сторонам, при этом пытаясь вдохнуть как можно больше воздуха. В горле застрял ком боли.
Наконец, почувствовав себя лучше, Рату на четвереньках дополз до тога, схватил кинжал и кинулся на противника. Он уйдёт, но прихватит с собой нечестивца. Тур парировал удар тыльной стороной руки: клинок рассёк предплечье, словно переспевший фрукт, забрызгав кровавым соком нападавшего. Настала очередь тога: воин удачно попал коленом жрецу в грудь, Рату выронил оружие, и они сцепились врукопашную. Рычание стояло такое, что позавидует агато. Ни тот ни другой не собирался уступать. Жрец отчаянно пытался сопротивляться, но сила и молодость брала верх. Катающиеся тела двух кисару привлекли внимание кутов. Ящеры, любопытствуя, вытащили тупоносые мордочки из кустов и с интересом наблюдали за поединком. Впечатляющее зрелище! Не часто им доводилось видеть подобное.
Как бы, не были серьёзны повреждения тога, сил у него оказалось намного больше, чем у верховного жреца. Совсем скоро, Рату стал задыхаться в крепких объятиях Тура и запросить о пощаде. Воин поднялся на четвереньки, дополз до ближайшего дерева, сорвал с него лиану и, как следует, связал старика, не подававшего больше признаков жизни. Он находился в сознание, однако руки и ноги отказывались его слушаться. Жрец наблюдал за действиями тога, из-под полуопущенных век. После того, как кисару надёжно скрутил служителя культа, он занялся осмотром собственных ран. Да, довольно жалкое зрелище! Тур усмехнулся, оглядывая истерзанные ветвями руки. Отдохнув и приведя себя хоть как-то в порядок, он взвалил на плечи, кричащего, и проклинавшего всех на свете, Рату и начал подъём вверх по крутому склону. Раны сочились сукровицей, но тога не придавал этому значения. Главное успеть добраться до кочали раньше, чем кровь покинет его тело, отдав на милость Сам-Ру.
А тем временем в нескольких десятках сикелей от этого места, всадник приподнял опущенное на глаза забрало и отдал команду разбить лагерь. Он ловко, несмотря на почтенный возраст, спрыгнул с топориска, поправил пояс с висевшим на нём кинжалом, после чего вытащил из растянутой петли на седле большой григер. Оглядевшись вокруг, начал неторопливо взбираться на холм. Сумерки сгущались быстро, однако воин всё же рассчитывал осмотреть лежащую перед ним местность. Ядовито-жёлтые глаза над ковшеобразной челюстью производили отталкивающее впечатление. Смерть и хаос буквально сочились из них на просторы Периферии. И не было от этого спасения. Как же он все это ненавидит!
Эти глаза за свою жизнь видели столько боли и насилия, что постепенно выветрили из себя любое проявление чувств. Служение интересам Ситуст-Ры – вот смысл жизни каждого сахигарла. Суровый взгляд всадника прошелся по земле, которой благодаря его стараниям вскоре надлежало превратиться в источник боли и страдания. Он окрасит эти территории кровью обезумевших дикарей – уранга. Сотрет из памяти любые воспоминания о былой жизни на этих красивых землях. Оставит после себя боль и страдания. Он, и только он будет решать, кому здесь жить, а кому впору отправиться к праотцам. А потом настанет черед Твердыни Умра. Сам-Ру хищно оскалился!



XXXIV ГЛАВА

Гураму медленно плёлся через густые заросли. Свет, пробивавший брешь сквозь густую листву, печатал на горбатой спине причудливые образы. Животное медленно пережёвывало пучок свежей травы. Усталость одолевала всадника. Размеренная езда верхом вынуждала веки смыкаться. Второй рассвет подряд им не попадался источник чистой воды. Мутные лужи, оставленные пересохшими ручьями, не устраивали даже гураму. Пить из них, было опасно, а от недозрелых плодов солота сводило желудок. Неприятный привкус в ротовой полости после жалких остатков, вылитых из кожаной фляги, напоминал о том, как давно они скитаются по джунглям.
Тур лениво оглянулся назад, на одном из гураму, взятых на время у Шуму сидела Сиена. Несгибаемая, как саяк и крепкая, словно данак ртупа. Лучшая жрица на его памяти и прекрасная спутница. На лицо упал луч света, девушка устало улыбнулась спасителю. В больших глазах читалась глубокая печаль. Мир кочевой Периферии, к которому она привыкла, был окончательно разрушен. Ещё несколько рассветов назад всё казалось простым и понятным: жрица прекрасно знала, что её ожидает впереди, а также к чему следует стремиться. А сейчас она спутница харуту - вне племени и без ясно будущего. Не одно общество Периферии не примет их, за исключением мургов. Да и в их среду не так-то просто затесаться, тем более женщине. Такое возможно, разве, что за Перевалом. Несмотря на то, что прошло много рассветов Ра-Аам с тех пор как кисару спас её от лап кровожадного агато, Сиена не переставала испытывать к нему чувство благодарности. Теперь Тур заменил ей и племя, и смысл жизни.
Они плутали по незнакомым землям в поисках Напада, развлекаясь тем, что изучали наречие ртупов. Тога обучил Сиену всему, что сам успел перенять от Зоркого Шуму. После того как воин отыскал жрицу, он твёрдо решил направить все усилия на свержение ненавистного режима правления Рату. Старик исчерпал лимит доверия, вместе со всей своей жреческой братией! С Миртом или без него, тога собирался отомстить верховному жрецу, но перед этим необходимо было заручиться поддержкой вождя ртупов. Удержать власть под давлением враждебных соседей не простая задача. Хватит с них и Сабатаранги. Мерзкий сын кута только и ждёт, чтобы накинуться на кисару, ослабленных межплеменной рознью.
Потерпев поражение от сиронгов, племя Напада, пряталось по лесам и пещерам. Теперь их не так-то просто было встретить. Но Тур не терял надежды. Вместе с Сиеной, они упорно прочесывали джунгли, постепенно приближаясь к Забытым пещерам. Шуму предупредил, что рано или поздно ртупы обязательно вернуться в родные места, поэтому, если не получится их разыскать, нужно отправляться туда и ждать возвращения.
- Тога, мне кажется, я слышу журчание воды. Да, точно слышу! Там!
Сиена показала рукой в сторону, где группа высоких деревьев, увешенных мелкими плодами, скрывала обрыв. Кисару натянул повод на себя, а после слегка ткнул стрекалом заворчавшего гураму. Животное нехотя повернуло и осторожно переступая, стало спускаться к намеченной всадником цели. Сиена осталась стоять на месте, дожидаясь результата. Кто знает, что там внизу? Её гураму был стар, поэтому девушка не собиралась нагружать ящера без особой нужды. Лишь после того, как Тур подал знак, что источник обнаружен, жрица покинула тропу.
- Свежая вода, - Тур провел языком по влажным губам, и вновь прильнул к кожаному горлышку фляги, - Нужно пойти вдоль берега, рано или поздно, мы встретим ртупов. Ведь полукочевники тоже хотят пить.
Он широко улыбнулся, глядя в счастливые глаза спутницы. В аруту стало тепло, как от жаркого костра в холодную ночь. Наконец-то богиня заметила их. Постепенно все возвращается в нужное русло, даже, если со стороны, кажется, что все идет не так. Кисару наслаждались вкусом чистой воды вместе с гураму. Тур скинул шлем, стянул подшлемник, омыл голову, а затем вновь водрузил все на место. Животные зашли в ручей и принялись так громко всасывать жидкость, словно собирались выпить всё до последней капли. Вдруг ниже по течению, раздался крик, а затем звук ломающихся веток, всплеск воды. Тур выронил из рук флягу. Глаза тога наполнились холодом Сам-Ру. Он не боялся за себя, но с ним Сиена. Оба на мгновение застыли, глядя в глаза друг другу. Неужели опять?
- Видимо, мы их найдём раньше, чем я предположил,- прошептал Тур.
- Ты сейчас про ртупов или топорисков?
- Придется выяснить.
Тога достал из ножен саяк, который, специально для него, Шуму выменял у бродячего хиза. Старик знал толк в оружии. Жестом приказал Сиене оставаться на месте, а сам осторожно начал пробираться на звук, доносившийся из лесной чащи. Преодолев довольно сложный для передвижения участок, он оказался перед двумя боровшимися за жизнь существами. Оба противника не уступали друг другу в свирепости и желанию выжить. Сам-Ру навис огромной тушей над кисару, кровь прилила к лицу.
В ручье, над которым, практически не пропуская свет, плетёным куполом сомкнулись ветки деревьев, бились насмерть - кари и ртуп. Судя по всему, воин был безоружен, так как пытался разобраться с порождением Сам-Ру голыми руками. Змея обвила кольцами правую ногу вместе с нижней частью туловища, и пробовала добраться до шеи. Сколько силы в этом создании? Тур поймал себя на мысли, что любуется прислужницей тёмного бога.
Её противник сопротивлялся из последних сил. Он схватил, кари за голову, с трудом удерживая алую пасть от своего горла на безопасном расстоянии. В теле воина, что-то глухо затрещало, больше не в силах терпеть, он громко завопил от боли. Можно считать - бой проигран! Ещё немного и Сам-Ру вонзит клыки кочевнику в самое сердце. Постепенно ртуп начал сдавать позиции, смертоносная пасть кари, существенно сократила дистанцию. Положение стало ещё плачевнее, когда ртуп поскользнулся на небольшом валуне и рухнул со всего маху в ручей. Захлёбываясь, воин сделал последнюю попытку вырваться из крепких объятий змеи.
Тур, понимая, что они могут потерять единственного представителя племени ртупов, которого им посчастливилось повстречать на пути, бросился на помощь. Подбежав к барахтавшемуся воину, он крикнул на его наречии, чтобы тот перевернулся. Как только кочевник, преодолевая сопротивление монстра, повернулся к тога боком, кисару несколькими точными взмахами, рассёк коричнево-зеленое тело, окрасив воду вокруг в рубиновый цвет смерти. Змея зашипела, раззявила пасть и расслабила хватку, освободив жертву. Лежащий в воде воин выбросил на берег часть кари, оставшуюся у него в руке. Перевернулся на спину. Бочкообразная грудь высоко вздымалась, втягивая в себя огромные порции воздуха.
Отдышавшись, ртуп выбрался из-под кровавых ошмётков и сел. Он продолжал тяжело дышать, не понимая толком, что с ним произошло. Взгляд скользил по змеиному телу. Тога подошел и помог воину выбраться на сухой участок почвы. Пока он приходил в себя, кисару сбегал к Сиене. Приводить в такой бурелом гураму было неразумно, неповоротливые и грузные животные, спускаясь по склону, могли легко переломать себе ноги, или того хуже сломать шею. Такое не редкость для Периферии. Гураму не заменимы на открытом пространстве, но вот для тесных лесных троп лучше всего подходили топориски. Нельзя Ситуст-Ра активно использовала хищников на приграничных рампа.
Когда тога вернулся, спасённый ртуп чувствовал себя намного лучше.
- Что-то часто в землях Напада стали появляться кисару, с чего бы это? Даже сомневаюсь моя ли это земля? Чего вам тут надо?
- Странно слышать такие слова от того, кто обязан мне спасением. Видимо Сам-Ру глубоко пробрался тебе в голову, воин.
- За помощь, конечно, спасибо! Но только нет мне радости наблюдать, как по землям великих воинов шастают сиронги, да их прихлебатели. Всё вам неймётся, да? Что в долине Диких Голубых озёр трава больше не растёт, сожрали всю или что? Глаза бы мои вас не видели, мерзкие охвостья кута!
Кисару смотрели на незнакомца удивлёнными глазами. Тур почувствовал, как начинает вскипать гордость тога внутри аруту. Если так будет продолжаться дальше, он поможет Сам-Ру завершить то, что начала кари.
- Видимо все ртупы такие, - еле слышно проговорил тога, обращаясь к спутнице, на языке кисару.
Ему совершенно не нравилось, каким тоном разговаривал с ним незнакомец. Ненависть сочилась из глаз ртупа, въедаясь обидой в сердца пришельцев. В последнее время кисару всё чаще приходилось сталкиваться с неблагодарностью, от которой он стал даже немного уставать. Как долго придётся терпеть провокации Сам-Ру?
- Что-то вежливости в ртупах не больше, чем в гураму, как я погляжу, - обратился Тур к воину.
- Много ты встречал ртупов, а, тога? Разговорился, смотрите-ка. Не на последней ли войне с сиронгами, а? Когда вы показали Сабатаранге свои куцые хвосты, словно перепуганные детёныши кутов! Ничего не скажешь, истинные тога! Рад за вас. Только кичитесь своим бесполезным кодексом. Да, Тапай-Калонг, горит на ладонях Цоронга, видя, во что вы превратились. Жалкие прислужники Твердыни! И нечего на меня так таращиться. Я не хуже тебя знаю, чем прославился Тапай. Может, и были среди вас когда-то воины достойные великого предка, да видно всех сиронги повывели. Живете прожитым. Ничего не меняете, ничему не учитесь. Тьфу! Бешеное племя! Чего надулся-то, забери тебя Цоронг? Не нравиться? Привык только выслушивать лесть.
Тур понимал, что если разговор не повернуть в мирное русло, добиться помощи от воина у него точно не получится. Последние слова, задевшие святую память предка, особенно кололи гордость. Она душила тога изнутри, мешая собраться с мыслями. Вот же, фокуру!
- Мне нужно лишь знать, как добраться до вождя ртупов Напада, я не собираюсь оправдываться перед тобой за всех кисару. И не смей трогать, Тапай-Калонга, нечестивец. Иначе …
- Ты смотри-ка! Иначе, что? Видно не всё ещё высосал из вас агатра Ситуст-Ры. Осталось гордости на коготок кута.
Воин поправил очелье, на котором красовались два длинных клыка топориска, и, усмехнувшись, сказал:
- Можешь возвращаться в своё кочали кисару и продолжать пасти гураму, на радость сиронгам. Опоздал с извинениями. Напада мёртв. И заметь, не без вашей помощи, горе-кочевники! Вашими стараниями, поганцы, великий вождь ушел тропой к Цоронгу! Говорил, я Грако-ох, не стоит иметь дел с кисару, так нет же! Тьфу!
- Ртупы, не кисару - изберут нового, а мне сейчас нужен вождь ртупов, как бы его не звали. Просто объясни нам, как их найти. Отведи к …
Ртуп поднялся, злобно посмотрел в глаза тога и громко, по слогам, проговорил:
- Ни - ку - да я те - бя не по – ве - ду! Понял, поганец?! Ты жив только потому, что помог мне справиться с кари. Но у меня есть большой недостаток, знаешь ли – память слаба, видно стар становлюсь. Убирайся, пока цел! И девку свою прихвати. Вроде жрица, а выглядит как оборванка. Мерзкое племя. Не лучше мургов, а туда же. Гордость у них.
Он повернулся, намереваясь идти вдоль ручья, но почувствовал на запястье грубые пальцы тога. Боль пронзила ртупа до самого плеча. Тур резко дёрнул рослого воина, повернув к себе лицом и, посмотрев на него снизу-вверх, прорычал:
- Послушай, меня, мне совершенно неважно мнение безумного ртупа. Я не для того спасал твою паршивую жизнь, чтобы выслушивать бред с оскорблениями! Хочешь или нет, но тебе придётся нам помочь! Или клянусь чистой аруту Великой Ра-Аам, я закончу то, что начала мерзкая кари. Здесь и сейчас!
- Да, ну?
Воин резко одёрнул руку, размахнулся и с силой ударил кулаком по лицу кисару. Сиена вскрикнула от неожиданности. Несмотря на то, что ртуп существенно превосходил Тура по комплекции, тога лишь слегка покачнулся. В глазах полных ненависти на долю секунды мелькнуло уважение. Взревев, точно раненый самец гураму, кисару прыгнул на противника, ударил коленом, угодив прямо в живот. Затем ухватившись правой рукой за выступающий рог на голове ртупа, Тур вскочил на мощную спину. Оседлал мощный торс противника, обхватил бычью шею двумя руками, совершил зацеп и начал душить. Доведённый до крайности, тога на этот раз решил идти до конца.
Ртуп вцепился в кисару, зарычал, и резким рывком скинул со спины. Мокрые руки не позволили Туру, удержать противника. Отлетев в сторону, кочевник тут же поднялся и бросился навстречу противнику. Сердечную мышцу разрывал адреналин. Ни один не другой не собирался уступать. Сам-Ру истекал слюной, предвкушая скорую развязку. Словно два агато они сошлись не на жизнь, а на смерть. Крепко сжимая друг друга в объятиях, воины рухнули вниз и покатились по земле. В ход шло все: кулаки, колени, зубы, когти. Несмотря на комплекцию, ртуп оказался менее проворен и очень скоро Тур вновь оседлал соперника. На этот раз кисару стянул противника мёртвой хваткой. По мере того как количество кислорода уменьшалось в лёгких воина, он становился слабее, а вскоре и вовсе закрыл глаза. Мышцы тога свело, но злость подогревала решимость.
«Вот же, упёртый фокуру! Я вытрясу из тебя всё до последней искры Ра-Аам»
Кочевник понимал, что если противник не попросит о пощаде, ему придётся его придушить. Отпустить ртупа, значит подвергнуть себя и Сиену опасности, не исключено, что воин мог решиться на месть. Однако вопреки ожиданиям кисару, ртуп после нескольких безуспешных попыток освободиться, обмяк и прекратил подавать признаки жизни, так и не попросив о пощаде. Переведя дух, Тур, мало по малу, ослабил хватку, заглянул в лицо воина и, не обнаружив признаков жизни, отпустил совсем. Отвалившись на сторону, ртуп вывалил язык и со стороны стал походить не кута-переростка. Кисару поднялся, оставив размякшее тело врага лежать на земле.
- Все. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Надеюсь, не все ртупы настолько тупы! О, Великая Ра-Аам, облегчи путь этому воину к Цоронгу.
- Может, не стоило так сразу?
- Прикажешь ждать, когда он первым лишит нас аруту? Ты же сама видела сидит сила Сам-Ру.
Тога поправил пояс и нагнулся, собираясь подобрать выпавший из руки саяк. Он надеялся на то, что возможно ртуп был не один и где-то поблизости бродят его соплеменники. Есть же среди них разумные воины, в ком нет столько желчи темного божества. Однако не успел кисару выпрямиться, как что-то тяжелое ударило его по голове. В ушных отверстиях загудело так, словно кто-то трубил в сиронзу. Он медленно повернулся на трясущихся ногах, и увидел прямо перед собой побежденного им воина. На губах ртупа, обезображенных длинным старым шрамом, застыла презрительная ухмылка победителя. Ах, ты ж, фокуру!
- Понравилось? Могу добавить. Тога, даже сиронги, нас побаиваются. Ты слишком самоуверен, лучше попроси богиню о спасении аруту! Беззаботная жизнь под присмотром Твердыни сделали вас наивными и тупыми. Оно и понятно, сытная жизнь расхолаживает. Ну, что – наигрался в героя?
Ртуп провел молниеносный захват и впился когтистой рукой в горло кисару. Хищно оскалившись, поднял над собой тело противника. Тур почувствовал, как острые крючковатые когти проникают под темно-зеленую кожу. Он попробовал поднять руки, беспомощно свисавшие вдоль тела. Но соперник ещё сильнее сжал пальцы, намекая, что не стоит даже пытаться. Мышцы на руках вздулись узлами, словно в них накачали воздуха. Желваки играли на лице ртупа. Лютая ненависть читалась во взгляде. В том, что воин доведёт дело до конца, можно было не сомневаться. Неожиданно в глазах тога, ртуп заметил радостный блеск, который ему не понравился и возбудил подозрение. Он несколько ослабил хватку, чтобы было проще осмотреться по сторонам. Радость кисару – явный повод для беспокойства.
Хлесткий удар по лицу сучковатой корягой, заставил ртупа мгновенно разжать пальцы и отпустить жертву. Он качнулся вперёд, почти согнувшись вполовину, и тут же получил ещё один сильный удар сверху, который пришелся, как раз, между лопаток. В глазах воина потемнело, соперник кисару рухнул к ногам жрицы. Сиена, дрожа всем телом, отбросила орудие. Осторожно переступив через распластанные ноги ртупа, она приблизилась к сидевшему в ручье Туру.
- Я предполагала, что переговоры, это не твоё, но судя по всему, навыки тога тебя также подводят!
Тур вытер тыльной стороной руки потёки свежей крови и небрежно бросил в ответ:
- Жертвы, которые ты приносишь богине, судя по всему, тоже не доходят по назначению.
Сиена улыбнулась, наклонилась и принялась осматривать раны кисару. Тур нервно отстранил её, быстро поднялся. Осмотревшись вокруг, направился к ближайшему дереву:
- Подожди, не до этого сейчас. Сначала свяжем здоровяка. Может, так легче будет с ним договориться. Живучий оказался. Ты подумай только, я ему жизнь сохранил, а он мне за это чуть челюсть не свернул! Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!
Тога вскарабкался по древесному стволу до того уровня, где можно было нарезать длинных, а главное крепких лиан. Ловко орудуя саяком, он вскоре завалил корни дерева тонкими стеблями. Когда ртуп открыл глаза и мутным взглядом обвёл окружение, то обнаружил себя лежащим рядом, с мордой гураму, тщательно пережёвывающим сочный стебель. Ящер словно с издёвкой посматривал на поверженного воина. Ртуп скорчил гримасу и отвернулся. Неподалёку сидели кисару и негромко о чём-то беседовали.
- Эй, тога! Тога!
Они неспешно подошли к воину.
- Вот видишь, а ты переживала. У него череп крепче, чем у нашего гураму. Ну, подумаешь, шкуру слегка помяла. Ничего, такому бывалому воину не привыкать. Мне даже нравиться, сразу видно весь боевой опыт.
- Издеваешься, поганец! Живее, развязывай меня, немытая скорлупа Цоронга! А не то …
Тога, улыбаясь, посмотрел на стоящую рядом жрицу.
- Чего ухмыляешься? Недолго тебе осталось, хвостатый. Попомни мои слова - и ты получишь и жрица твоя. Развязывайте, я вам говорю.
- С чего это вдруг? Зачем мне освобождать того, кто хочет непременно отправить меня в обитель Сам-Ру?
- Да, затем, что если выберусь сам, мало вам не покажется! А эта тихоня, слуга богини, подкралась. Тьфу! И вы, и вера ваша, стоит огрызка хвоста кута.
- Думаю, пусть полежит ещё. Торопиться нам не куда.
Ртуп нахмурился, затем нехотя пробурчал сквозь зубы:
- Со мной пойдёте.
Кисару по-прежнему неподвижно стояли на месте.
- Чего ты ждёшь, тога, извинений, раздери тебя агато?
- Нет, но мне нужны гарантии. Откуда нам знать, что ты действительно поведёшь нас к ртупам и не сбежишь за первым же холмом? Дорогу ты можешь указать и так. Язык пока не отвалился.
- Ха! А ты забавный малый, как погляжу! Может вас ещё на ручках отнести до пещер? А, ну - развязывай, говорю! Даю слово, убью тебя позже. Лучше развяжи меня, тога, или … проси защиты у своей богини! – воин сделал попытку выбраться, мышцы вздулись буграми, но путы Тур связал со знанием дела.
- А он шутник, Сиена. Не находишь?
Девушка ничего не сказала, лишь улыбнулась в ответ. Диалог двух сильных воинов начинал ее забавлять. Взаимная неприязнь удивительным образом сближала их, о чем они сами пока естественно не догадывались, но этот очевидный факт для себя подметила жрица.
Кисару присел к лежащему на боку ртупу и провел лезвием саяка по мускулистому плечу пленника, оставляя алый след. Воин стиснул зубы от боли, но не издал ни звука. Поднёс к лицу пленника полотно клинка, так чтобы ртуп мог наблюдать за тем, как капля рисует витиеватый узор. Сиена ледяными пальцами, коснулась шеи Тура. Тога встал и молча, уступил ей место.
- Мы не понимаем, почему ты так настроен по отношению к нам. Кисару не все одинаковы, как и ртупы. Если не хочешь идти просто расскажи, где найти, твоих соплеменников.
- Не понимаете? Вот же, немытая скорлупа Цоронга! Сама божественная невинность!
- По тише, ртуп! – вмешался Тур.
- Тебя не спрашивали, горе-воин! Конечно, «не все одинаковы». Есть мерзкие и просто невыносимые. Выбирайте! – шрам заиграл на губе воина,- Мне кажется, я уже всё объяснил, жрица. Эта земля ртупов и продажным кочевникам здесь не место! Поганые пособники мургов! Убирайтесь, пока держитесь на ногах! И передайте своему безумному старику, что как только разберёмся с Твердыней, обязательно придём за его никчёмной аруту. И уж, поверь, оборванка, и про тебя не забудем! Сам все сделаю. А, ну, развязывай, иначе …, клянусь Цоронгом, я выверну ваши сердца наизнанку и скормлю топорискам! Вы ещё плохо меня знаете, несносная парочка. Да откуда вы вообще взялись на мою голову. Чем я так прогневал Цоронга, что он прислал взамен кари? У нас с ней и больше общего.
Пленник вновь попробовал путы на прочность. Лианы затрещали, но выдержали.
- Не все кисару одинаковы, так же, как и листья на этом дереве.
- Да ну, какая глубокая и поучительная мысль, и это мне говорит жрица! Тебе ли не знать, кто такие жрецы Великой Ра-Аам! Или ты не слышала о жертвоприношениях младенцев? Падаль, пожирающая собственное семя! Тьфу! Хвостатая, если не заметила, ваши листья давно засохли и осыпались. Пора убрать за собой. Сиронги – воины, а не корнееды, пойми!
Ртуп сверкнул глазами на стоявшего рядом тога.
- Где гарантии, что вы не прислужники Твердыни. Ведь старый кут - Сабатаранга не успокоится, пока не уничтожит последнее яйцо в цобо ртупов. А вы играете по его правилам, не так ли?
- Посмотри на меня, разве я похожа на жрицу? Так ли выглядит старшая жрица Великой Ра-Аам? – Сиена сделала паузу. – Что тут ещё можно сказать? Тебе остается лишь поверить нам на слово. В противном случае, чтобы избежать лишних проблем нам придётся бросить тебя здесь в таком положении или даже …
Она многозначительно посмотрела на саяк тога.
- Избавить от мучений.
- Премного благодарен, вы так любезны, аж зубы сводит. Треснул бы я тебе сейчас, да руки немного заняты. Вот, если твой горе-тога малость подмогнет, думаю, справлюсь. Зачем вам вообще понадобились ртупы? Пасли бы своих рогатых. Чего не сидится-то в кочали, вы же не воины? Хотя бы взять этого вот! У моей дочки хватка крепче. Гонять мургов это не то же самое, что выйти против фарангов Сабатаранги. Тебе ли не знать, а тога!
Сиена улыбнулась и спокойно ответила:
- Мы собираемся обратиться к храбрым жителям Забытых пещер. К сожалению … - девушка бросила взгляд на Тура. – Чтобы решить свои проблемы, кисару вынуждены прибегнуть к посторонней помощи.
- А вот оно, что, сила Цоронга! А когда нам потребовалась помощь, что-то вы не особо разбежались, как мне помниться.
- Поэтому пусть все идет своим чередом, и кочевники гибнут по всей Периферии, пока обиженные ртупы будут вылавливать по кустам и избивать тога, заявляя, что они истинные воины? Много ли чести для тебя, ртуп, в том, что ты одолел слабого?
Тур покосился на Сиену.
- На жрицу ты, конечно, не тянешь, но говоришь так-то складно. С чего только теперь ртупам вам помогать? – не унимался воин, - Вы знаете, какие потери мы понесли? Где были ваши доблестные тога, когда мы столько рассветов вели борьбу с сиронгами? Где? Молчишь, а то рассказывает мне тут про листочки! Жалуетесь на свои проблемы. Ждете, что я вам слезки вытру? Не дождетесь!
Тур не выдержал и громко зарычал:
- Послушай, остолоп, давай это вождь племени решит! Нет, ну ты посмотри на него, Сиена: будто нам нравится, крутиться тут перед ним! Я не твоя дочка, и жалеть папашу не стану! Быстро переломлю шею.
Тур схватился за рукоять саяка.
- Хватит орать! Взглянул бы я на тебя, малахольный, когда твоё племя вырезали практически до последнего яйца! Много ты видел в своей никчёмной жизни, тога? Колесить по холмам вокруг озёр вы мастера, нечего сказать, перед мургами заискивать тоже, а как выйти против сиронгов, так вас нет! Устал он.
- Долго мы будем препираться? – тихо спросила Сиена, обращаясь к воинам.
- Хорошо, так и быть отведу. Развязывайте, говорю! Только приятных речей с благодарностью и обещаний от меня не ждите. Радуйтесь, что живы – пока.
С этим словами ртуп повернулся на бок, подставив связанные руки Туру.
Кисару зло швырнул саяк на землю и отошел к гураму. Он сердито поглядывал на ртупа, поправляя сбрую животного, пока Сиена разрезала крепкие стебли. Тур представлял в своём воображении на месте лиан мускулистую шею ртупа. С каким удовольствием, он покончил бы с мерзким нечестивцем. Оскорблённая гордость терзала аруту, помогая Сам-Ру проникать глубоко в сердце.
- Нам будет проще общаться, если назовёшь своё имя – обратилась к ртупу Сиена, передавая тога саяк.
Ртуп недовольно посмотрел на стоящего поодаль кисару. Шипя и потирая затёкшие запястья, расправил могучие плечи. Самое время накинуться на врага, но нужно выждать более подходящий момент. Путь только даст повод!
- Сурмо-ох.
После недолгих сборов они, наконец, отправились в путь. Сиена настояла на том, чтобы на одном из гураму ехал Сурмо, несмотря на протест со стороны воинов. Жрица убедила соперников в необходимости данной меры, на благо общей цели.
На протяжении всего пути до Забытых пещер, тога общался с ртупом только через жрицу. Взаимная ненависть терзала кочевников, временами выплёскиваясь наружу, язвительными замечаниями. Как Сиена не старалась, антипатия, возникшая между воинами при первой встрече, никак не проходила. Тур считал ртупа слишком высокомерным и заносчивым. Сурмо-ох из всех кочевых кисару больше всего терпеть не мог тога из племени Рату. Воин не хотел прощать им предательства совершённого когда-то во время войны с сиронгами.
Не одобрял он и слепого преклонения перед служителем культа. В племенах ртупов слово вождя, как правило, было намного выше жреческого. Последним мавла, совмещавшим в себе обе функции был Хитро-ох. А после его гибели, жрецы существовали у ртупов только как номинальная дань традиции, обеспечивая жертвоприношения Цоронгу. Поэтому, Сурмо сразу прохладно отнёсся к идее Грако-ох, суть которой заключалась в объединении с племенами кисару для совместной борьбы против сиронгов. Наивный Грако верил в чистые аруту кочевников, загаженные бреднями жреческой братии.
«Это как вода, на которую сверху попадали листья, стоит их смахнуть и можно разглядеть дно, а то и напиться!» Да, та ещё водица! Ртуп периодически подшучивал над наивностью товарища. Сердце Сурмо-ох ныло от боли по утерянным великим временам. В кого они превратились! Таких, как Хитро-ох-мавла уже никогда не будет по обе стороны от Перевала. Прошёл расцвет Периферии, когда загнанные за стены сиронги боязливо посматривали в сторону зелёных долин. Даже среди этих нечестивцев-кисару водились такие, как Тапай-Калонг или Улуч-Магот из племени Рахмая-Короткая память. Но их единицы.
Благодаря шаткому перемирию, кое-как скреплённому Сиеной, они всё же добрались до ртупов. Небольшая группа, некогда могучего племени, скрывалась в многочисленных пещерах. Сурмо-ох был ужасно опечален вестью о гибели друга. Он, также как и большинство соплеменников, не подозревал, что Грако-ох являлся тарангой Напада. Ещё одно разочарование – друг скрыл данный факт от него. Ртуп своим холодным прагматизмом периодически гасил чрезмерные амбиции вождя. Это равновесие считалось нормальным, поэтому никто из племени даже не задумывался над истиной причиной такого союза. Ещё один великий воин покинул кочевой мир Периферии.
Всё это время в аруту ртупа теплилась надежда на скорую встречу. В пути он представлял, как обрадуется товарищ, когда узнает, что Лоя осталась жива. Супруга Грако-ох попала в плен к сиронгам, и по-прежнему оставался маленький шанс вызволить её оттуда. Он лично видел, как её связали и отправили с отрядом в гарнизон. Воин не стал оспаривать по праву старшинства власть у Цоробо-ох. Опытный ртуп понимал, что обескровленное племя нуждается в молодом и сильном вожде, а не в старике, жизнь в котором теплится лишь одной жаждой мести.
- Моя молодость прошла в тени Грако. Я всегда был для него опорой, но никогда не стремился к власти. Мы были близки к Напада и нам этого хватало. Постепенно свыкаешься с собственным положением. – Сурмо-ох задумался на короткое мгновение и добавил, - Теперь мой сору будет служить законно избранному вождю. Я рад, что Грако-ох сделал правильный выбор, а племя его поддержало.
Цоробо-ох ободряюще кивнул в ответ. Молодой вождь не боялся выйти на поединок против опытного ртупа, в случае необходимости. Но претензии Сурмо-ох могли значительно пошатнуть его власть в столь сложное для племени время. Поэтому, заручившись поддержкой авторитетного соплеменника, юноша занялся вопросом кисару. Несмотря на сомнения, высказанные со стороны некоторых ртупов, особенно Сурмо-ох, предложение Тура показалось Цоробо весьма интересным. Ещё, когда он впервые услышал об этом от Грако-ох, в аруту воина с новой силой вспыхнула надежда на избавление от гнёта сиронгов. Сейчас или никогда!
Тога обещал, после захвата власти и свержения ненавистного жреца, помочь в борьбе с общим врагом. Тур даже высказывал предположения, что постепенно сможет объединить под своим началом другие более слабые и малочисленные племена кисару. По его словам: Сиена, возведённая в ранг верховной жрицы, решит проблемы с представителями жреческого сословия кочевников. Настал момент, для решительных действий. Они или поднимутся на борьбу или навсегда остаться порабощенными фарангами Ситуст-Ры.
Заручившись поддержкой вождя ртупов, Тур отправился на поиски бродячих хизов, у которых намеревался заказать качественные клинки. На оплату долга должны были пойти гураму из стада Зоркого Шуму. Кочевник пообещал старику, что как только разделается с Рату, сразу вернёт животных, причём в двойном размере. Каждый должен был сделать вклад в общее дело. Откуда Тур возьмет сразу столько голов гураму, он, конечно, не уточнил, да и Шуму особо не настаивал. После гибели Уно старый отшельник кардинально пересмотрел траекторию собственной жизни. Расставил новые цели и приоритеты.
Периферия закипела, начала бурлить кипучей жизнью и это не скрылось от острых глаз Сабатаранги. Каждый новый рассвет дозорные разъезды докладывали о совместных перемещении ртупов и кисару, а также о заказах на крупную партию вооружения, со слов хизов. Которые за возможность свободного перемещения по землям Периферии, не гнушались сообщать обо всем, что происходит на ее просторах сахигарлам рампа Од-Ра. Сабатаранга прекрасно владевший информацией решил, что пора наводить порядок, причем довольно радикальными методами.
Сиена осталась с Цоробо-ох. И ртуп и кисару сошлись в том, что рисковать жрицей им никак нельзя. Свергнуть старика можно, но перевернуть жизненный уклад всех племен кисару было не так-то просто. На это требовалось много времени и сил. Да и путешествовать налегке, не опасаясь за аруту девушки, Туру было куда спокойнее. Когда воин возвращался от хиза, ему попались беглые кисару, которые рассказали о самом унизительном поражении, за всю историю их кочевой жизни на просторах Периферии. Злоба и обида забили последний клин между ним и Рату.
«Поганый старикашка! Положить столько тога! Зачем? Ради чего? Видно прав ртуп – Сабатаранга все-таки дотянулся своими грязными руками до аруту жреца. И спасёт его теперь, а заодно и очистит, только смерть. Ну, ничего, помоги мне Великая Ра-Аам, я доберусь до твоей тощей шеи, мерзкое охвостье кута!»
В сопровождении беглых тога, воин быстро доехал до временного лагеря Рату. Несмотря на статус харуту, они с радостью восприняли возвращение бывшего предводителя. Последние события значительно понизили авторитет жреца, особенно среди молодых воинов. Смерть товарищей по оружию быстро сняла забрало с глаз. Поэтому никто не стал протестовать, когда опытные тога высказались за восстановление прав Тура в племени и свержение Рату. Старик стремительно терял уважение соплеменников. Тур, воодушевленный таким приёмом, решил довести дело до конца, не привлекая для этого силы ртупов, тем более Цоробо-ох уже внёс свой вклад – десятки воинов полегли во славу Ситуст-Ры! Если так пойдёт дальше, Сабатаранге останется только проехать налегке по Периферии и собрать трупы кочевников. Вот же, фокуру! Нужно срочно разобраться со жрецом, пока он окончательно не уничтожил все племя, затянув за собой в объятия Сам-Ру.
Ещё больше уверенности в нём появилось, после встречи со служителем культа. Тур немного сомневался, как отнесётся к такой смене власти совет старейшин и остальное племя, но когда увидел бегущего от него Рату, сомнения рассеялись. Власть Рату - пала! Мерзкий старик сам отказался от неё. Своим бегством Рату признал вину. Преследуя жреца верхом на гураму, воин просил Великую Ра-Аам только об одном - чтобы она не отдала аруту жреца Сам-Ру раньше положенного времени.
Тур подгонял стрекалом ящера, который начал отставать от более резвого животного Рату, в то время как по узкой лесной тропе в направление Забытых пещер двигался многочисленный отряд из закованных в латы воинов. Когда они выбрались на опушку, старший передовой группы запретил разводить костры, чтобы остаться незамеченными. Скрестив руки на груди, закрытой панцирными щитками, он обратился зычным голосом к сидящему на топориске всаднику:
- С такого расстояния ртупы нас могут заметить. Баланта-Расам, вели раздать вяленого мяса и расставьте дозор. Вы отправили хамру в кочевье кисару?
- Ещё на рассвете, хуму Сабатаранга.
- Разъезд уже должен выдвигаться. Не медлите.
Всадник, к которому обращались, приложил раскрытую ладонь к области сердца, развернул своего топориска и отправился выполнять поручение, растворившись в темноте.
Сабатаранга снял шлем с серебряной отделкой по забралу и сделал глоток ароматного ругу из поясной фляги. Кости ныли от долгой езды, но оно того стоило. Скоро всё это будет принадлежать ему! Тёмные круги под глазами выдавали почтенный возраст, но, несмотря на это, командующий гарнизоном был хорошо сложен и не уступал по силе и храбрости любому из своих молодых фарангов. Про хитрость Сабатаранги на Периферии Ситуст-Ры слагали легенды. Он был отправлен исурамбу-таронгами в качестве агатра, сразу после наглого вторжения в их земли группы ртупов. О личных причинах появления его на Периферии сахигарл старался не вспоминать. С тех пор Сабатаранга обеспечивал мир и покой на границах Твердыни, силой и ловкостью своей дипломатий. Сам могущественный Тамонтса-Ра прислушивался к мнению уважаемого сахигарла. Придёт время, и все сектора Ситуст-Ры будут умолять агатра о защите. Скоро, очень скоро! Слишком долго ему пришлось ждать, но тем сильнее решимость. Он полон сил, как никогда!
Постепенно старого воина окутала тьма, скрыв от любопытных взглядов, суровое лицо, злобно смотрящее в темноту, где возвышались пики Забытых пещер. Это будет последним заданием для агатра пограничных рампа Ситуст-Ры. После окончания, его присутствие на границе станет не нужным. Чтобы контролировать кочевников достаточно небольшого военного контингента из фарангов во главе с талантливым рахгута. У него есть дела поважнее в самом сердце Ситуст-Ры. Там где засели кирувиты. Злоба, которую агатра столько рассветов взращивал внутри себя, находясь практически в ссылке, наконец-то, должна найти выход. Тамонтса-Ра сделал довольно опрометчивый шаг, когда так обошелся с агатра рампа Од-Ра.
Месть остыла настолько, что самое время её подавать хранителям Твердыни Умра. Очень скоро мир привычный каждому сиронгу окончательно перевернётся и наступит новый период – Малый Рассвет Сабатаранги! Они даже не понимают к чему им нужно готовиться. Вся эта большеголовая братия очень скоро пожалеет о том, что когда-то поддержала Тамонтса-Ра. Где-то там, за его спиной, за чередой каменных столбов, располагалась обитель исурамбу-таронгов. Твердыня! Та самая Ситуст-Ра, которой он был несправедливо лишен. Боль стиснула могучее сердце, а в глазах вспыхнул огонь мести. Сиронг хищно оскалился.
- Ты, ждёшь меня, Тамонтса-Ра?



XXXV ГЛАВА
Радость от встречи со старым знакомым была омрачена произошедшими ранее событиями. Ощущение беспокойства не покидало аруту кисару. Сам-Ру буквально дышал им в затылок и от этого невозможно избавиться. Великая Ра-Аам, то и дело, вносила изменения в первоначальный план союзников. Мирт упорно настаивал на принятии мер для прекращения кровопролития между соплеменниками и ртупами. Юноше удалось уговорить Цоробо-ох, отправится с ним в долину Диких Голубых озер, где по лесам всё ещё бродили потерпевшие поражение тога. Разведка ртупов доложила, что по всей границе с их землями вновь концентрируются значительные силы Ситуст-Ры. Сабатаранга решил сам навести порядок и это очевидно, тем более, что жрец не оправдал доверия агатра.
- Рату снова собирает тога, если кисару выберут толкового предводителя, ещё много ртупов отправятся к Цоронгу. Мы сами отдаём арату сиронгам. Я должен попытаться остановить их. Поражение жреца, возможно, даёт нам последний шанс. Нельзя им пренебречь, это глупо.
Цоробо-ох, сидя на месте вождя, тяжело вздохнул:
- А что будет с нами, если у тебя ничего не получится, ты подумал? Ведь, я сильно рискую воинами. Прекрасно знаешь, нас и так осталось не много.
- Ты же сам рассказывал, что заключил договор с Туром! Цоробо, доверься мне, тога пойдут за ним! Тур, лучший из всех кого я знал. Клянусь, чистым ликом Ра-Аам! Он справиться. Не сомневайся.
- Но обстоятельства изменились, Мирт, кисару уже в землях ртупов. Нам нужно думать в первую очередь об охране границ. А, если вдруг объявятся сиронги, как мы бросим Забытые пещеры, когда у нас в тылу бродят отряды обозлённых кисару? Мы согласились выручить вас, но не так. Это слишком, Мирт. Пока вы разберётесь между собой, от ртупов ничего не останется! Получается, я должен поставить под удар племя на благо кисару?
- Цоробо-ох, я уверен – у нас получится перетянуть на свою сторону всех тога, до единого. Прошу лишь поддержки, вдвоём с Туром, нам будет сложно. После такого поражения кисару пойдут на встречу. Они на собственной шкуре убедились в величии и мощи ртупов, ну чего тут думать? Тога растеряны и напуганы. Если не сейчас, то когда? Вспомни Напада, много ли выиграл вождь от излишней гордыни? Придержи воинов, успокой, пусть тога спокойно соберутся в одном месте. Дай нам навести порядок. Убивая кисару по лесам, вы ничего не добьетесь, тем более, что при всей вашей силе и слаженности, ртупы тоже гибнут от их рук. Сиронги никак не смогут пройти мимо, с нами у вас больше шансов сдержать их натиск. Сабатаранга только на это и надеется.
- Ты представляешь, чего мне стоило остановить ртупов? Мы не успели отойти от поражения Напада, как заявляются кисару и решают добить нас. Как мне смотреть в глаза воинам? Нужно, чтобы они утолили жажду крови, даже ценой собственной жизни. Топориск должен всегда оставаться голодным иначе он утратит нюх, потеряет навыки охотника и сам станет жертвой. В условиях предстоящей войны, ртупы должны оставаться голодными.
- Но не за счет кисару, раздери тебя агато! Ты себя слышишь? Цоробо, предположим, вы проявите характер. Ситуст-Ра разгонит тога. Ну и куда они повернут, куда направит Сабатаранга своих фарангов и всадников дальше?! Наказав Рату за непослушание, агатра вернется к вам и раздавит, как агато кутов. Неужели это для вас не очевидно. У нас только один шанс, Цоробо-ох, или сейчас вместе или никогда.
- Хорошо, иди, собирайся. С рассветом выступаем. Но если у тебя ничего не получится, я уведу ртупов. А там будь, что будет.
Цоробо-ох коснулся рукой висящего на поясе сиронзу, не отрывая взгляда от оранжевых глаз собеседника. Он понимал, что другая возможность им вряд ли представится, но рисковать племенем опасался. Слишком мало прошло времени после поражения Напада. Выстоят ли воины, зная, что в тылу у них такой ненадежный союзник как кисару? Юноша склонил голову, развернулся и торопливо вышел из пещеры. Вождь устало опёрся локтями на колени, наблюдая за тенью, крадущейся к сандалии. Ртуп боялся, что Мирт стал невольным участником запланированной Рату операции. Возможно, жрец пытается выманить ртупов из пещер, ожидая подкрепления от сиронгов. С другой стороны, он понимал, что Мирт прав - если Сабатаранга и Рату объединятся ртупам не выжить. Боясь мести со стороны воинов пещер, кисару будут драться, даже, если стоять в одном строю с фарангами им не вкусу. Агатра руками жреца выманит их и отрежет путь к отступлению. Цоробо-ох рисковал не только своей аруту.
- Да, поможет нам сила Цоронга!
Как только первые лучи заглянули в пещеры, ртупы выдвинулись в направлении своих границ. О том, что в лагере кисару произошел бунт и верховного жреца лишили полномочий, Мирт узнал от разведки ртупов, находясь в уже пути. Весть обрадовала кисару, он тут же отправил посыльного оповестить Цоробо. Вождь постоянно следил за противником, используя дозорные разъезды, укомплектованные юными воинами. Они были выставлены специально для ведения наблюдений за лагерем тога.
Мирт не сомневался, что там не обошлось без участия со стороны Тура, поэтому они первыми с Сиеной въехали в лагерь соплеменников. Только после того, как юноша убедился в реальности своих предположений, Цоробо-ох вместе с лучшими воинами вошёл в лагерь. Несмотря на временное перемирие, Мирт буквально кожей ощущал возросшее напряжение между тога и ртупами. По взглядам считывалось: отдай сейчас Цоробо приказ, они тут же схватятся за оружие и начнут резать друг друга. Это очень печалило Мирта. Риск поражения в схватке с сахигарлами возрастал в разы. Нужно было срочно, что-то решать с Рату.
Не все кисару поддерживали желание соплеменников отдать власть в руки двух харуту. Оппозиционные настроения среди опытных тога оказались сильнее, чем предполагал юноша. Особенно яро кочевники выступали против Мирта, который, даже не являясь, тога, призывал их к миру с недавними врагами. Они считали, что юноша пытается захватить власть и именно для этого привел с собой Цоробо. Однако большая часть тога и все ртупы были единодушны относительно дальнейшей судьбы Рату. Ни у тех, ни у других не возникало сомнений – жрец заслуживал жарких объятий Сам-Ру! И чем раньше состоится суд над стариком, тем лучше.
- Я думаю, не стоит его тащить в кочевье, этот нечестивец наверняка попытается надавить на сумпу, как было с Рурсуром. Он попробует выпросить для себя более мягкое наказание. Если не сейчас, то когда? Сумпу не позволят довести дело до конца, – Тур был настроен очень решительно. Тога ещё не забыл Перст Сам-Ру, который напитался его кровью.
- Вы на нашей земле, предлагаю казнить жреца по местным обычаям. Этот старик повёл себя омерзительно - пренебрёг гостеприимством! Для нас это оскорбление, а вам не всё равно каким способом поганец отправиться к праотцам? К тому же такой шаг от кисару снизит накал между племенами. Своеобразный акт примирения, ведь именно старик повинен в том, что произошло.
Цоробо-ох прекрасно помнил обезглавленное тело воина, которое они нашли с рассветом в пещере, после бегства Рату.
- Хорошо, тогда для начала проведём обряд очищения, как принято у кисару, а после передадим его вам. Лично мне всё равно. Он и так задержался на этой тропе.
Мирт посмотрел на воинов, пытаясь разглядеть ответ в суровых лицах. Вокруг большого костра собрались несколько важных ртупов во главе с Цоробо-ох и тога, но вопрос решался в основном между Туром, Миртом, Сиеной и вождём ртупов. Свет от пламени играл тенями и выхватывал из темноты мускулистые тела союзников. Страх перед служителем культа овладевал аруту тога, заставляя сомневаться в правильности принятого решения. До сих пор подобное кощунство никогда не происходило, в истории племен кисару подобного примера просто не существовало. Это пугало и настораживало кочевников.
- Мирт, прежде чем мы согласимся отдать Рату ртупам, ты должен знать несколько важных моментов, - тога посмотрел в оранжевые глаза юноши, пылавшие ярче костра.
- Я знаю, о смерти Росы и Ни-Соок.
- А …
- Рурсур с мургами. Жрец уже позаботился об аруту своего подручного. И я рад, Тур, что твой саяк не окроплён кровью моих близких. Аруту Рату настолько пропитано властью Сам-Ру, что выступать в роли палача, у меня нет никакого желания, даже зная о его мерзких поступках. Но …
Тога чувствовал свою вину перед юным кисару, поэтому предпочел закончить разговор, удовлетворенный ответом юноши. Сложно подобрать слова, когда боль обиды стягивает горло, мешая говорить. С наступлением долгожданных сумерек в лагере кисару установили импровизированный Перст Сам-Ру в виде небольшого столба, к которому привязали верховного жреца. Когда все собрались: под звуки бубна, с Рату сняли амулет и Тур торжественно водрузил его на шею Сиены. С этого момента девушка, могла считаться верховной жрицей племени кисару, даже без одобрения совета старейшин. Оставалось заручиться поддержкой жрецов других кочевых племен. Но тут в свете последних событий вопросов не возникнет. Хотя не исключено некоторое недовольство.
Затем Сиена провела обряд очищения аруту служителя культа, используя ароматические травы и кровь молодого кута, после чего передала инициативу Туру. Всё это время старик бесновался и осыпал оскорблениями всех, кто его окружал. Он протестовал, угрожал, просил, умолял, даже обещал отомстить ужасными муками. Уверял тога о скорой расплате от когтистых лап Сам-Ру. Бывший служитель культа упомянул пару раз имя агатра сиронгов Сабатаранги. Первобытный страх развязал язык старику. Когда ритуальный хлыст, которым каждый тога, в порядке очередности, прошелся по спине жреца оказался в руках Мирта, Рату завопил, брызжа по сторонам слюной:
- Мерзкий фокуру! Подлый сын кута! Слушай меня, прислужник Сам-Ру, пока в моей груди стучит сердце, даже не надейся на прощение богини! Да и после можешь не надеяться. Ха-ха-ха! О, Великая Ра-Аам, дай мне только силы придушить нечестивца, до того, как отпустишь меня к Сам-Ру. Берегись, Мирт, я ещё напьюсь твоей крови!!! Уж поверь! Выну из тебя аруту и отдам См-Ру.
Юноша смотрел на жреца холодными глазами. Лицо кисару не выражало никаких эмоций. Он сотни раз представлял себе, как будет проходить их встреча и вот когда этот момент, наконец, настал – интерес пропал. Юноша столько натерпелся от Рату, что само прикосновение к телу вождя вызывало отвращение. Мирт размахнулся и протянул хлыстом по окровавленному хребту старика. Рату взвыл, вспарывая кривыми зубами древесину ствола. Удар ещё один и ещё! Пальцы жреца сдавили лианы. Боль, от которой сводило челюсть, прокатилась по телу кочевника и замерла на кончике хвоста. Он извивался, как кари на вертеле и громко рычал. Злоба, дремавшая внутри жреца, внезапно проснулась и окончательно поглотила сознание. Повернув голову так, чтобы можно было видеть кисару, жрец продолжил кричать:
- Твоего отца предали его же тога, глупый ты нечестивец! Зависть изъела их аруту. Зависть всему виной, не я! Она и сейчас живёт в каждом из них. Только оступись, и от тебя избавятся как от обглоданной кости. Разве виновен я, что их аруту точит зависть, словно поганый червь? Я всего лишь направил гнев тога в нужное русло, но разве моя в том вина? Уф! Не верь, не верь этим фокуру, нечестивец! С их молчаливого согласия Роса оставил долину. Они тоже самое сделают и с тобой! Поверь мне, у тебя ещё есть шанс быть понятым и прощённым Великой Ра-Аам! Отпусти меня, мальчик! Прошу тебя, отпусти! Я всё расскажу, доверься мне! Всё! Ты узнаешь даже больше, чем все они вместе взятые. Очень серьёзные тайны. О-о, как много я знаю! Отпусти меня. Уф! Очень много! И обещаю, твоё мнение поменяется. Ты, даже не представляешь, какую глупость готов совершить. Одумайся, Мирт! Уф!
Рату впервые за все время обратился к нему по имени. Мирт замер. Перед глазами юноши всплыли воспоминания собственных страданиях на Персте Сам-Ру. Он сделал резкий взмах и рассёк кожу на плече старика, забрызгав столб кровью врага. Удар, ещё один! Широко распахнутые глаза Рату превратились в презрительные щелки.
- Фокуру! Хочешь знать …Ах, ты ж! Хватит! Подожди! Остановись! Мерзкое охвостье кута! Сердце твоей матери я лично вкушал, и знаешь, что нечестивец? От него воняло преисподней Сам-Ру! Ха-ха-ха! Но, мне понравилось! Мне понравилось, Мирт!
Жрец зашелся безумным смехом, скалясь по сторонам. В чёрном окровавленном лице с трудом угадывался некогда могущественный служитель культа самого большого из кочевых племён кисару. Безумные глаза бегали по сторонам надеясь найти понимание. Он прожил жизнь, как считал не зря и вот теперь в тех, кого он так долго оберегал, не оказалось ни капли сострадания. Стоило оступиться и Сам-Ру тут, как тут!
Мирт нанёс ещё один удар, затем, ещё и ещё. Сам не понимая почему, но рука, словно сопротивлялась, не желая отпускать хлыст. Внутри него проснулась аруту хищника, которую тянуло к крови. Бить жертву не способную ответить - особое удовольствие. Сам-Ру лизнул сердце кисару! А чем он, в таком случае лучше Рату? Не этим ли он сейчас занимается? Не превратит ли правосудие его самого в Рату? Мирт ощутил зов крови и испугался. Не так-то просто, как, оказалось, обуздать инстинкты. Хлыст, олицетворявший сейчас власть в его руке, кисару отпускать не хотел. Он и сам не заметил, как отвращение переросло в желание утолить жажду Сам-Ру. Вот же, охвостье кута! Мирт вдруг осознал, как же легко идя на поводу у темного божества можно взрастить в себе Рату и возможно он будет куда опасней предыдущего. Яд неограниченной власти отравляет аруту и превращает любое изначально чистое сердце в сгусток подлой сущности Сам-Ру.
- Жалкая девчонка, посмотри на своего детёныша, он наслаждается избиением беззащитного старика! Где ты, дрянь, я не вижу тебя! Где? Тебе нравиться, нечестивец? Ведь правда? Нравится, я вижу, что нравиться. Бей же, сильнее! Сильней! В тебе огромный потенциал. Видишь, нечестивец, Сам-Ру вечен. Чем же ты лучше меня, поганец? – глаза Рату закатились, с клыков стекала тонкой непрерывной нитью тягучая слюна. Он вытаскивал язык, корчил гримасы, дико выл, и даже сделал попытку развернуться лицом к стоящему за ним юноше. Ноги старика подкосились, тело безвольно повисло на верёвках. – Бей! Бей сильнее! Тога, развяжите меня, дайте мне добраться до мальчишки. Он же харуту, вы попрали собственный кодекс. Где же ваш хвалёный Тапай-Калонг? Кому в руки вложили хлыст Ра-Аам? Этот недокормыш, страшней меня, посмотрите, как он упивается властью. Тур!
Мирт вдруг подумал, что отчасти Рату прав, как бы абсурдно это сейчас не звучало. Он нанес ещё несколько ударов, брезгливо откинул хлыст в сторону и сделал знак Цоробо-ох с Сурмо, чтобы ртупы забирали безумного старика себе. Кисару отступили в темноту, покинув место казни. Вождь оставил Рату висеть до наступления следующих сумерек, так как старик практически перестал подавать признаки жизни. Среди тога высказывались предположения о том, что ртупам не удастся провести казнь, как полагается. По их мнению аруту жреца уже покинуло его телесную оболочку. А по обычаям ртупов жертва должна быть полна жизненных сил, чтобы как следует напитать Цоронга, в противном случае божество будет недовольно.
После обсуждения важных вопросов, связанных с организацией сопротивления сиронгам воины отправились спать. Тур не сомневался, что Сабатаранга уже знает о поражении Рату и наверняка ведёт своих фарангов к Забытым пещерам. Появление сахигралов на территории подконтрольной Цоробо-ох вопрос времени.
К еле живому Рату даже не стали приставлять полный комплект охраны, ограничившись одним раненым тога, настолько внешний вид старика был не совместим с какой-либо жизненной активностью. Однако власть Рату над аруту некоторых кисару по-прежнему оставалась очень сильной. Воин подбрасывал в костёр сухие ветки, опасливо оглядываясь на жреца, каждый раз, как только костёр начинал потрескивать, и пламя выбрасывало в темноту россыпь искр. Сильные эмоциональные переживания опустошили Мирта настолько, что когда юноша прошмыгнул в кочали, он не нашел сил оглянуться на суровый взгляд направленный ему в спину. Сам-Ру оскалился, предвкушая скорое пиршество. Не успел полог кочали скрыть юношу в темноте жилища, как несколько чёрных силуэтов, быстрым шагом устремились к столбу. Медлить нельзя!
Послышался тихий вздох, и воин, присматривавший за жрецом, накренился вперёд, задремав вечным сном. Рату знал своих кисару, как никто другой и когда обращался к Мирту, взывал к совести соплеменников. Тоненькая струйка рубиновой жидкости, побежала по сатунгасу кочевника. Группа тога в полной тишине, избегая попадания под свет костра, собралась вокруг висящего на столбе старика. Мускулистая рука решительно перерезала путы на тощих запястьях Рату. Жрец приоткрыл глаза и хотел что-то сказать, но широкая ладонь прикрыла ему рот.
- Светлоликий, не стоит тревожить тишину. Сейчас мы проведём тебя к запряженным гураму. Мы обо всё позаботились. С рассветом доберёмся до кочевья, а там дело за малым - закончив шептать, воин накинул на кровоточащие плечи бывшего жреца накидку из тонкой кожи ящера.
В глазах старика вспыхнул благодарный огонь, вернулась прежняя уверенность в собственных силах. У него получилось! Еле ворочая распухшим языком, кисару прошептал:
- Постоите, я не могу уйти, пока бьётся сердце нечестивца. Отведите меня в его кочали, - промямлив, он потянулся за клинком, висящим на поясе одного из сообщников.
- Но, Светлоликий, разумно ли это? Мы все поставим под удар.
- Ведите!
Рату не мог пересилить желание, полыхавшее внутри аруту. Он не хотел откладывать месть, боясь, что богиня вновь сыграет с ним злую шутку. Воины решили не тратить время на пререкания со стариком, а сразу направились к Мирту. Каждый из них был не прочь поквитаться с ненавистным отпрыском Росы, даже рискуя оказаться на Персте Сам-Ру. Иногда искушение отплатить врагу той же монетой захватывает разум и закрывает глаза. Трудно противостоять зову тёмного бога.
Но не успели они дойти до кочали, как им на встречу, увлечённый беседой вышел Мирт в сопровождении Тура и молодого ртупа Сакоры. Высокий воин первым сообразил, что произошло, и сору мгновенно отправил в обитель Сам-Ру одного из спасителей Рату. Тур бросился за тога, что метнулись в темноту. При этом он толкнул в сторону юношу, на которого налетел старик. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Удар саяком пришелся вскользь. Мирт отскочил, обрызгав кровью, выбежавших на шум схватки воинов. Рату рассек ему сатунгасу и зацепил грудь, но из-за слабости нападавшего, ранение оказалось не смертельным.
Всё произошло очень быстро. Когда старик вновь кинулся на Мирта пожирая его безумными глазами, юноша перехватил тощую руку за запястье и резко вывернув, с силой опустил тело противника на твердую землю. От дикой боли в сломанной конечности, жрец взвыл, словно раненый гураму. Ни один мускул не дрогнул на лице юного кисару. Сам-Ру ощутил внутреннюю силу кочевника, раскрыв его потенциал. Мирт уже собирался нанести решающий удар кинжалом, но его предупредил громкий окрик Цоробо-ох.
Ртуп прибежал на звуки схватки, как раз вовремя, чтобы сохранить жизнь жертве, лично им обещанной Цоронгу. На этот раз юноша, смог пересилить Сам-Ру, опустил занесенную над стариком руку и отошел в сторону, предоставив Рату ртупам. Воины нанесли несколько ударов ногами по тщедушному телу безумца, который пытался их покусать. Злоба подпитывала старика. Только после того как он затих, они отступили. Связанное тело, не подававшее больше признаков жизни, положили рядом с двумя молодыми деревьями, где оно пролежало до самого рассвета, под усиленной охраной проверенных тога. Пособников старика поймать так и не удалось, они скрылись в горах, но вот гураму запряженных заговорщиками вернули назад.
- Я уверен это не последняя попытка. Слишком сильно старик вбил в них своё слово! Нужно с этим заканчивать. Богиня не всегда будет так благосклонна.
Тур с ненавистью посмотрел в сторону лежащего Рату. Бывший служитель культа, сквозь полуопущенные, заплывшие веки, наблюдал за происходящим, что-то бормоча про себя.
- Ну, ничего. Ждать осталось не долго. Я отправил за беглецами Саросу-ох, воин отлично знает эти места. Возможно, ему повезёт больше, – вождь ртупов посмотрел на Мирта и улыбнулся, - Тебе по-прежнему удаётся уходить от цепких лап Сам-Ру, как я погляжу. Это радует. Возможно, не всё так плохо и у нас ещё есть шанс. Видимо богиня действительно любит тебя, кисару. В предстоящей битве с Твердыней нам это не помешает.
После наступления рассвета и до следующих сумерек ничего важного не произошло. Воины собирались в обратный путь, закрепляли на спинах гураму небольшие башни - самару, на случай столкновения с сиронгами. В них могли поместиться от двух до трёх тога, чтобы успешно осуществлять обстрел при помощи парунду. Гураму с самару на спинах хороший ответ всадникам на топорисках.
Жрец пришел в себя и, свернувшись калачиком, бросал оскорбления и свирепые взгляды на проходящих мимо кочевников. Он прощупывал глазами каждого тога, стараясь отыскать соратников, но они смотрели себе под ноги, не обращая на него никакого внимания. Когда стало смеркаться, несколько крупных ртупов при помощи веревок, сплетённых из лиан, максимально пригнули верхушки деревьев к земле. Сам-Ру проявил активность и особую изобретательность. Неожиданно для всех, старик вскочил и, прыгая со спутанными ногами, словно подбитый охнос, сделал попытку убежать. Но после двух неудачных прыжков, рухнул, уткнувшись лицом в мох, под смех окруживших его воинов. Выругался и громко завыл. Бессилие изводило жреца, больно раня сердце.
Ртупы ненадолго освободили Рату, но только для того, чтобы привязать снова. Ноги жертвы с помощь довольно толстой веревки притянули к ветвистым вершинам молодых деревьев. Кочевник, предвидя свою участь, продолжал сопротивляться и оскорблять окружающих. Он прекрасно знал, как ртупы казнят предателей, и подобная смерть внушала ему дикий ужас. Предчувствуя скорую гибель, старик решился даже на оскорбление имени Великой Ра-Аам. Чем окончательно оттолкнул от себя колеблющихся тога.
Даже, когда Цоробо-ох под бой бубна обратился к Цоронгу, бывший служитель культа выкрикивал оскорбления, брызгая слюной на предплечья удерживающих его ртупов. Закончив речь, Цоробо-ох посмотрел на Мирта, и после того как юноша еле заметно кивнул, подал сигнал своим воинам. Ртуп подошёл к извивающемуся, в крепких руках стражей, старому кисару и выстрелил из данака. Стрела пригвоздила носок стопы Рату к земле, заставив его вопить от боли. Кровь мгновенно выступила из раны, окрасив мох.
- Сита! Сита, дочка! О, Великая Ра-Аам! Не дай мне уйти к Сам-Ру, не увидев лица моей девочки! Сита! Тога, остановитесь, пусть меня казнят по обычаям кисару. Верните мне дочь, мерзкие фокуру! Каждого из вас я держал на своих руках. Каждого! Тур! Я первым вскрывал цобо и показывал ваши тела Великой Ра-Аам! Я! И это ваша благодарность – отдать меня нечестивцам? Кто они? Поклонники Цоронга? Тога, и вы уступите им? Вот она – благодарность!
Ещё одна стрела со свистом разрезала воздух. Раздался хруст позвонков. Тога напряглись – суеверный страх перед богиней заставил аруту вибрировать. Вой кисару поднялся к самому куполу. Всё тело старика свело, словно в судороге, ртупам несмотря на их силу, едва удавалось сдерживать истекавшего кровью верховного жреца. На мгновение Рату успокоился и посмотрел прямо перед собой. Взгляд начал стекленеть. По тёмно-фиолетовой коже кочевника потекла горячая одинокая слеза. Первая и последняя в жизни. Следуя вниз вдоль татуировки, она затерялась где-то в глубоких складках шеи. Юноша отвёл взгляд. Достоин ли Рату такой смерти? Тога опустили головы вниз, ощущая внутри аруту непонятное чувство стыда, замешанного на вине перед соплеменником. Жрец прохрипел:
- Мирт, спаси Ситу! Мирт! Мальчик мой, не верь никому. Спа….
Ртуп прицелился и вогнал снаряд в другую ногу кисару. Как только Рату открыл рот, ему вставили в него бронзовую воронку и засыпали внутрь горящие угли. Безумные глаза старика уставились на Мирта. Боль заполнила их кровью. Он не мог больше говорить, но юноша и так всё понял. Сам-Ру покинул прогнившую аруту, отправившись на поиски более подходящей жертвы, благо в таких не было недостатка. Даже среди присутствующих кандидатур оказалось не мало. Зависть и злоба жила в каждом. Стоило лишь создать благоприятные условия и зерно Сам-Ру тут же давало ростки.
Больше верховного жреца ничего не связывало с этим миром. Он наконец-то получил долгожданную свободу. Мирт почувствовал, как благостное тепло растеклось по всему телу. Рату прикрыл веки. Голова верховного жреца безвольно опустилась на залитую кровью грудь. Не сговариваясь, все тога, кроме Тура, встали на одно колено. Мирт оглянулся: даже после смерти Рату не отпускал их. Ртупы застыли в нерешительности. Тишина повисла над лагерем.
Цоробо выкрикнул, и воины отпусти рогатины при помощи, которых всё это время удерживали потрескивающие от натяжения стволы молодняка. Послышался свист веток и предсмертный крик ужаса жертвы Цоронга. Тело Рату дёрнуло вверх с неимоверной силой, несколько раз крутануло, подкинуло вместе со стрелами и разорвало на части. Самый могущественный жрец Периферии нашёл наконец-то успокоение в жарких объятиях тёмного бога.
Мирт отвел глаза в сторону и мысленно обратился к Великой Ра-Аам, благодаря за помощь. То, что осталось от Рату из племени кисару собрали и передали Сиене, которая под ритуальную песнь и стук бубна предала тело старика огню. Юноша стоял и смотрел, словно заворожённый на очертания горящего черепа заклятого врага. Сколько же он натерпелся от рук этого старика?! Что теперь? Аруту молодого кисару ощутила пустоту, словно оторвали часть его самого. В голове эхом пульсировали последние слова Рату. Кисару вспомнил лицо мёртвого Уно, вздохнул и прочитал про себя молитву. Не время впадать в уныние – на границах Сабатаранга! А этот враг не чета жрецу.
- Наконец, аруту Рату отправилось в обитель Сам-Ру.
Тур похлопал по плечу Мирта. Но не успел тога сделать и пары шагов в направлении своего кочали, как раздался звук сиронзу, а затем и тревожные крики бегущих к ним тога.
Через лагерь к ним приближался, бежал запыхавшийся Сароса. Воин ещё не добрался до костра, а в ушных отверстиях каждого присутствующего на поляне прозвучало:
- Сиронги! Вождь, на нас идут сиронги!
Кочевник продолжал стоять не в силах оторвать взгляд от пламени костра. А голову по-прежнему наполняло: «Мирт, спаси Ситу! Мальчик, не верь никому!» Страх с новой силой охватил аруту юноши. Сам-Ру хищно оскалился. Чувство лёгкости от выполненного долга улетучилось. Вот и пришло время проверить себя в схватке с могучим противником. Остановить Сабатарангу – поступок достойный памяти легендарного Тапай-Калонга!
Топориск на полном ходу, схватил зубами перебегавшего тропу кута и с силой отшвырнул в заросли папоротника. Всадник откинул опущенное забрало, чтобы лучше видеть приближавшийся отряд. Перекинувшись парой фраз с рахгута, он прямиком отправился в середину строя к агатра. Спешившись Баланта-Расам вместе с разведчиком, замерли перед топориском на спине, которого восседал не молодой уже всадник в шлеме с серебряным забралом. Воины ждали.
Рахгута приложил раскрытую ладонь в груди и заговорил:
- Хуму, Сабатаранга, дозорный утверждает, что впереди значительные силы уранга из племён кисару и ртупов.
Агатра ухмыльнулся.
- Предупредите Таглака-Сара, необходимо сделать привал, костры не разжигать, провести полный осмотр. С наступлением сумерек выдвигаемся.
- Хуму!
Баланта-Расам, приложил руку к сердцу, склонил голову и вместе с дозорным поспешил выполнить распоряжение агатра. Старик терпеть не мог нерасторопности.
«Всё очень удачно складывается! Очень. Кажется, не придётся здесь надолго задерживаться. Этот жрец уранга оказался не таким уж бесполезным. Думаю, Матаранга вместе с исурамбу-таронгами останутся довольны. Глупый сброд. Неужели они и вправду решили тягаться с Твердыней? Да, видно, что-то я упустил. Слишком долго отсиживались в рампа. Ну, да ничего, Тамонтса-Ра, ждать не долго. Скоро Твердыня дрогнет от крови, в которой я утоплю кирувитов!»
Всадник слез с топориска, стянул шлем и посмотрел на купол. Там, где свет, проникающий через огромные отверстия, начал тускнеть, широко расправив крылья, парил одинокий ящер. Сиронг потёр рукой подбородок, снял поясную флягу и отхлебнул ругу. Аруту сахигарла пылала огнём мести. Время пришло! Он посеет смерть повсюду, куда дотянется рука Ситуст-Ры. Очень скоро его имя будут шептать с благоговейным ужасом по всей Периферии до самого лабиринта Ох-Ра за стенами Ситуст-Ры и даже за Перевалом.



XXXVI ГЛАВА
Глаза начали болеть от напряжения. Мысли путались. В кромешной тьме, как бы он не старался, практически ничего нельзя было рассмотреть. Осторожно цепляясь за ветки, Мирт спустился вниз. Выбравшись из-под кроны могучего дерева, юноша какое-то время стоял, массируя себе веки, чтобы снять неприятное ощущение в области глаз. Как Шуму выслеживает агато, имея всего один, непонятно. Изредка, разрывая темное полотно тишины, где-то кричал голодный хищник, бродящий по лесу в поисках пищи, ветками шелестел кустарник, сквозь который пробегали испуганные куты. Впрочем, ничего необычного. Привычная тишина Периферии.
- Смотри, не смотри, ничего не видно, - тихо произнёс кисару, подойдя к сидевшему на спине гураму Туру. Воин посмотрел на него и слегка улыбнулся:
- Если не видно, не значит, что их там нет.
- Как думаешь, Цоробо-ох выстоит?
Тур пожал могучими плечами и сделал глоток воды из поясной фляги. Сейчас тога не отказался бы и от ругу.
- Сиронги, это не кисару, одной Великой Ра-Аам известно, чем всё может закончиться. Могу сказать точно: Сабатаранга не успокоиться пока большая часть из нас не отправиться прямой тропой к Сам-Ру.
- Ртупы сильные воины. Я вот больше беспокоюсь за тога. Ведь большинство из них никогда не сталкивались с сиронгами, впрочем, как и я сам.
- Нам бы ещё пару рассветов. Что же, остается надеяться на помощь Великой Ра-Аам, надеюсь, она услышит молитву Сиены и примет её жертву. Хуже нет – остаться без поддержки богини перед лицом врага.
Десятки воинов скрытые покрывалом тьмы застыли в ожидания не прошеных гостей. Тишина стояла такая, что некоторые боялись сглотнуть, чтобы не нарушить её. Сердца сотни воинов стучали в унисон. Волнение кочевало от аруту к аруту. Мирт осторожно перешагнул через массивные корни, покрытые мхом, и скрылся в густом кустарнике. На другой стороне естественного заграждения выстроились гураму с башнями - самару на спинах. Цвет кочевого войска. Всадники прикладывали неимоверные усилия, чтобы хоть ненадолго успокоить ворчливых животных.
«Это они топорисков почуяли» - мелькнуло в голове Мирта.
Кисару осторожно вытянул из-за спины данак и вложил в него первую стрелу. Наконец-то тропа привела его к сиронгам. Непростая предстоит задача. Именно после их нашествия в размеренной жизни кочевых кисару всё перевернулось. Пора бы вернуть должок! Стараясь не шуметь, юноша подошёл к стоявшим в ряд тога. Проходя мимо застывших воинов, он с благодарностью в сердце обратился к богине. Они заслуживали её защиты. Внутреннее волнение заставляло трепетать аруту, в предчувствие скорой развязки. Только бы выстоять – не сломаться после первой стрелы. Воин выдохнул, чувствуя, как начинают неметь пальцы, сдерживающие тетиву. Слегка расслабил натяжение.
Тур подал условный знак юному воину, чтобы тот остановился. Мирт замер и, закрыв глаза, прислушался. На мгновение ему показалось, что где-то внизу у подножья холма хрустнула ветка, а следом зашелестели листья. Но сквозь шумное дыхание животного, трудно было разобрать точно. Возможно, послышалось. До сих пор не верилось, что такое могло произойти. Большая война закончилась давно и казалась красивой легендой о подвигах легендарных воинов. И вот теперь он сам стал одним из тех героев, которым суждено вписать свои имена в историю бескрайней Периферии. Сердце глухо било в груди. Удар, ещё удар!
Неожиданно, стоящий рядом с ним, гураму взревел и поднялся на дыбы – из левого глаза животного торчал хвостовик, закрепленный на древке вражеской стрелы. Животное кинулось бежать, увлекая за собой всадника. Воин с силой ударился о ствол дерева, после чего отпустил поводья. Гураму отреагировали мгновенно. Вокруг поднялся жуткий шум – рёв животных, свист летящих стрел, бряцанье оружия, первые команды и предсмертные крики о помощи. Началось! Сиронгам, несмотря на старания дозорных, удалось подобраться к кисару практически вплотную и внезапно атаковать. Можно не сомневаться - все дозорные мертвы. Сабатаранга как всегда оказался на высоте. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!
Юноша отправлял стрелу за стрелой в темноту джунглей, надеясь поразить невидимого врага. О том, что происходит в рядах тога он и думать забыл. Фаранги не торопились покидать укрытия, активно используя григеры, для прикрытия всадников. Закрякали топориски, почуяв первую кровь. Сам-Ру безумствовал. Не успел юноша опомниться, от звучащего в ушных отверстиях командного голоса Тура, а перед ним уже стоял мощный ящер врага, обличённый в кожаную броню. Ноздри животного, торчавшие из-под пластин, ритмично раздувались, втягивая запах потенциальной жертвы. Ящер ощерился зубастой пастью. Страшно до жути! Мирт ощущал дрожь в коленках, ну как тут не убежать?!
Сквозь опущенное забрало красивого шлема, нельзя было рассмотреть лицо воина, но его внушительные размеры вызывали уважение в аруту кисару. Судя по темно-зелёному цвету, кожи на выступавшей мощной челюсти, это был опытный воин. Тёмные глазницы забрала вселяли страх в сердце противника. Как понять, куда он смотрит, а смотрит ли вообще? Вот же, мерзкое охвостье кута! Как бы кисару не уговаривал себя и не убеждал, оказавшись перед реальным противником, он понял, что совершенно не готов принять бой!
Кто знает, может, у сиронгов вообще нет аруту? Как и его боевое животное всадник, почти полностью был скрыт за пластинчатыми доспехами. Все жизненно важные органы сахигарлы старательно закрывали обмундированием со щитками, а также дубленными кожаными вставками. Открытыми оставались лишь колени, торчащие из-под плотной туники красного цвета, по ним-то и попытался нанести свой первый удар кисару, после того как пущенная стрела отскочила от нагрудного панциря сиронга.
Противник пришпорил топориска и рванулся вперед. В руках он держал молот с длинной рукояткой, которым собирался раскроить череп Мирта. Всадник ловко управлялся с оружием, казалось, совершенно не обращая внимания на его внушительный вес. Мирт почувствовал лёгкое касание ветерка. Вот оно - дыхание Сам-Ру. Увернувшись от смертоносного оружия, называемого сиронгами каматра или «Сила Ма-Ра», кисару полоснул по ноге противника саяком. Дрожь пробрала до кончика хвоста. Странное ощущение. Захотелось ударить ещё. Незначительная царапина заставила всадника зашипеть. Теперь главное не поддаться Сам-Ру и не кинуться в бега! Мирт нервно сглотнул, ощущая, как темное божество подбирается к его аруту.
Когда юноша повернулся к воину, с головы кисару слетел шлем, сбитый толстой стрелой, пущенной из темноты рукой какого-то фаранга. Мирт понимал, что находиться под прицелом григеров сиронгов точно не стоит. Парировав очередной выпад всадника, юноша поспешил ретироваться с открытой площадки. Но не слишком быстро, чтобы со стороны это не выглядело бегством. Дрогнет он – повалятся и остальные. Нельзя забывать, что тога смотрели не только на Тура. Мирт уже успел стать примером для большинства молодых кисару, особенно после казни Рату.
Отбиваясь от мощных ударов врага, ему, наконец, удалось развернуться. Он опять оказался повёрнут лицом к противнику, скрытому в темноте леса и активно применявшего григеры. Хотя это мало могло помочь, учитывая скорость полёта стрелы, но биться, ожидая, что в любой момент тебе в спину прилетит вестница Сам-Ру, на кончике смертоносного снаряда, не лучший вариант. Победить страх никак не удавалось! Удар, наклон, выпад, ещё удар! Прыжок, наклон, выпад! Бой кипел повсюду, притягивая всё новых и новых участников. Сабатаранга не торопился отдавать распоряжения резерву, смакуя ход битвы.
Вскоре Мирт заметил, что мощные удары противника, которые у кисару с трудом получалось отбивать, стали понемногу ослаблять сиронга. Он уже не так часто атаковал, с каждым разом все, дольше собирался с силами. Главное, не сломаться раньше! Материал, из которого они изготавливали каматра, изрядно попортил бронзовый клинок кисару. На лезвие не осталось места, где заточка сохранилась бы в первозданном виде. Пару раз всадник поднимал на дыбы топориска, заставляя ящера наносить кисару смертоносные удары когтями. Последним наскоком, хищник удачно зацепил бедро юноши, заставив Мирта взвыть от нестерпимой боли. Но это и спасло воина, так как в момент, когда он упал на колени, каматра всадника пролетел над самой макушкой юноши. Кисару перевернулся, поднялся, вновь упал. Откатился на пару шагов и почувствовал спиной что-то жёсткое. Рука нащупала шлем Уно, юноша улыбнулся, вспомнив друга, и быстро накинул на голову.
Внезапно из темноты джунглей появился гураму. Обезумев от боли, он протаранил массивным лбом топориска вместе с всадником. Сиронг не успел вскочить на ноги, как оказался под ногами мощного животного. С перепуганным ящером лучше не шутить! Всадника не спасли даже доспехи, он оказался буквально впечатан в землю, рядом со своим топориском, в котором гураму рогами понаделал отверстий. Расправившись с противником, ворчливое животное исчезло также внезапно, как и появилось. Мирт перевёл дыхание. А ведь это был только первый. Сколько ещё Сам-Ру выставит против него? Как много Сабатаранга привел с собой?
В перерывах между атаками сиронгов, юноша при слабом свете далёких факелов, пытался рассмотреть, где бьется Тур. Если тога не справиться, то кисару могут дрогнуть, поддавшись панике, а это поражение. Ртупы зажгли максимальное количество, заранее сложенных, костров. Поэтому вскоре на основной площадке, где проходило сражение, можно было различить полуобнаженные тела кочевников, пытавшихся сдержать стремительный напор врага, и закрытые в латы фигуры сиронгов. Свет прыгал по мускулистым раскрашенным торсам ртупов, отражавшихся в чёрных доспехах фарангов.
Гураму ревели, таранили рогами вражеские ряды, разгоняя сахигарлов и топча топорисков. Хищники, придавленные весом всадников, не могли похвастать привычной прытью, присущей им в дикой природе. Однако всё равно оказывались проворней гураму. Несмотря на наличие кожаных защитных щитков, ящеры побаивались острых роговых выступов грузных противников. Тога специально закрепляли, перед сражением на рогах гураму бронзовые наконечники, так называемые остроги, которыми животные успешно пробивали кожаную броню врага.
Мирт успел заметить нескольких топорисков растоптанных рассвирепевшими гураму, а также их хозяев, вступивших в рукопашную схватку с тога. Сиронги прорубали значительные бреши в рядах кисару. Но воины держали оборону. Сам-Ру раскинул когтистые лапы, выхватывая из гущи сражения потерянные аруту. Такого юноше видеть ещё не приходилось! Смерть кочевала от саяка к саяку, отт рага к рагу, от григера к григеру, вспенивая горячую кровь воинов Периферии. Фаранги давили сплошным строем, но кочевники упорно сопротивлялись. Аруту Мирта возликовала, когда он увидел, как соплеменники, значительно уступавшие противникам по силе и вооружению, бесстрашно бросаются на врага. То тут, то там раздавался боевой клич кисару. Страх отступал, выгоняя из сердца юноши Сам-Ру.
Жизнь Мирта, то и дело, подвергалась серьёзной опасности. Не так-то просто пешему воину выйти против всадника Ситуст-Ры. Фаранги продолжали методично отстреливать кочевников, скрытые от кисару в лесных зарослях. Сахигарлы Сабатаранги отличались не только силой, но и чудовищной выносливостью. Каждый такой всадник мог легко справиться с двумя ртупами, не говоря уже про кисару. Сомнения терзали аруту воина. Однако удача, в итоге, оказалась на его стороне. Юноша, поймал момент, когда сиронг сделал замах, чтобы нанести удар, и вогнал саяк топориску в пространство между щитками. Меч вошёл - на всю длину клинка.
Ящер взревел от боли, мотнулся в сторону, зацепил кисару хвостом, да так что тот отлетел в кусты, больно ударившись о древесный ствол. Перед глазами всё поплыло, хотелось упасть и не вставать, но он собрался с силами и заставил себя подняться. Когда Мирт выбрался из зарослей, хищник лежал на боку без признаков жизни. Тем временем всадник, посчитав каматра бесполезным в ближнем бою, обнажил меч - раг, сверкнув острым лезвием. Своей дугообразной формой клинок напоминал кинжал покасту, только с более длинной рукоятью, за которую можно браться двумя руками.
А вокруг по-прежнему всё бряцало, фыркало, вопило, ревело и извергало проклятья. Сам-Ру бесновался, забирая аруту за арутой погибших в бою. Временами от общего гула, тугими пробками, закладывало ушные отверстия. Мирт не слышал собственный голос. Единственное, чему обрадовался кисару - так это прекратившимся обстрелам из григеров. Они сильно отвлекали от схватки. Как сосредоточиться, когда, того и гляди, в спину прилетит стрела ненавистного фаранга?! Переминаясь с ноги на ногу, он снял с пояса кинжал, подаренный Агой, саяк остался торчать в теле топориска.
Сиронг оказался мастером обращения с мечом: буквально после нескольких выпадов, руки кисару начали кровоточить мелкими порезами. Самому Мирту ни разу не удалось зацепить противника. Вот же, фокуру! Отчаявшись, он пробовал бить в слепую - результат тот же. Пришлось сменить тактику. Справиться с сиронгом на дальней дистанции для него оказалось непосильной задачей. Поэтому кисару пошел на опасное сближение. Воин тяжело дышал, было заметно, что доспехи значительно снижают подвижность. Этим и воспользовался юноша, не переставая сокращать дистанцию, он изматывал сиронга. Удар, поворот, выпад, ушёл в сторону, ещё удар! Разворот на месте, удар, прыжок, удар, выпад, удар! Руки тряслись и ужасно болели плечи, но отступать некуда. Постепенно всадник начал сбавлять темп. Вот оно! Молодость явно давала Мирту неоспоримые преимущества. Кисару решил идти до конца не жалея себя. Нет смысла беречь силы на следующего врага, ведь его может и не быть. Удар, ещё, ещё! Прыжок, уход в сторону, удар, удар, еще удар! Выпад!
Получив рагом по голове, которую спас шлем, вместо того, чтобы отступить, Мирт грозно заревел и кинулся на воина. Сейчас, или никогда! Деморализовавший сиронга буквально на несколько секунд, кисару ловко прошел под рукой и рассёк кинжалом мускулистую шею. Кровь забрызгала лицо кочевника. Воин захрипел, затрясся всем телом и упал на колени. Хлюпая кровавой жижей, он попытался рукой, облаченной в кожаную перчатку прикрыть рану, из которой ключом била кровь. Безуспешно! Герой Ситуст-Ры погибал у него на глазах. Жалкое зрелище! Сахигарл хватал ртом воздух, склонив перед кисару голову. Так-то!
Разглядев в отблесках костров плачевное положение соперника, Мирт, не теряя зря времени, подскочил к врагу и, подняв выпавший из рук раненного сиронга меч, взмахнул им на отмах. Послышался глухой треск шейных позвонков. Оросив кровью врага желто-зеленый мох, юноша лишил всадника головы. Кисару замер, не веря своим глазам. Обезглавленное тело, несколько раз дернулось, а затем завалилось на землю, беспомощно клацая щитками доспеха. Кровь била тонкой струйкой в сандалии юноши. Одним нечестивцем меньше! Хвала, Великой Ра-Аам! Это было не просто, но у него получилось. Мирт устало выдохнул, после чего огляделся по сторонам. А ведь это только начало!
Раздался знакомый сигнал сиронзу, за которым последовали громки крики и улюлюканье кисару. В бой вступили ртупы Цоробо-ох. Сидевшие до этого в засаде, они выжидали удобного момента, когда Мирт с Туром смогут вытянуть сахигарлов Сабатаранги на открытое пространство. И вот, наконец, долгожданный звук сиронзу оповестил тога о том, что подоспела подмога. Словно грозные вестники Сам-Ру основные силы ртупов во главе с Цоробо ударили в тыл фарангам, пробиваясь к Сурмо-ох на помощь. Ряды сиронгов дрогнули, и это не скрылось от внимательных глаз кисару. Радости не было предела. Аруту Мирта ликовала, наконец-то они покажут Ситуст-Ре, кто здесь хозяин. Да хранит, аруту Цоробо-ох, Великая Ра-Аам!
Но по факту оказалось не все так лучезарно. Вокруг по-прежнему кипело сражение, однако по всем признакам стало понятно, что эпицентр сместился на левый фланг, где орудовали воины Цоробо-ох. Пробираясь сквозь кусты, кисару, то и дело, натыкался на мёртвые тела соплеменников. Юноша даже не хотел думать о потерях. В слабых отсветах прогоравших костров с трудом можно насчитать пару десятков погибших сиронгов. Ситуст-Ра исправно готовила своих сахигарлов.
Еще один печальный факт не ускользнул от юноши - фаранги быстро перестроились и, пробиваясь сквозь не ровные ряды гураму, разбивали своими каматра колени несчастных животных. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Получив повреждения подобного рода, ящеры заваливались на бок и становились, совершенно бесполезны в бою. После чего всадники на топорисках проводили зачистку: вооруженные григерами, добивали раненных животных, а вместе с ними и тога, подающих признаки жизни. Ах, ты ж, охвостье кута! Перепуганные воины Периферии, пытаясь выбраться из-под самару, непременно наскакивали на вражеские стрелы.
Сиронги методично и планомерно выдавливали кочевников с их первоначальных позиций, не спасла даже фланговая атака Цоробо-ох. О построении можно забыть. Всадники пробились на самую вершину холма, взяв группу ртупов в кольцо. Это серьезный промах, с высоты их будет довольно проблематично выбить. Мирт быстро оценивал ситуацию и она его не радовала. Повсюду рыскали фаранги. Одетые в кожаные доспехи без щитков, они быстро перемещались между ранеными, брошенными на полях сражения. Только хорошенько присмотревшись, Мирт смог разглядеть, чем они занимались. Пешие воины сиронгов вооруженные небольшими кинжалами, под прикрытием темноты зачищали место битвы от раненых тога и ртупов, предварительно отрезая им головы. Поганые нечестивцы! Как кочевнику найти тропу в обитель Сам-Ру, не имея головы на плечах?! Аруту Мирта кипела жаждой мести. Сабатаранга прекрасно осведомлен о религиозных взглядах кисару, мерзкий сын кута! Подобный ход агатра существенно поколебал уверенность тога. Мало кому хотелось принимать такую смерть.
Один из сахигарлов, не обращая внимания на стоявшего в тени деревьев юношу, прошёл совсем рядом. Он уже собирался перерезать шею погибшего ртупа, когда со спины налетел кисару, вогнав раг между лопаток. Мирт бил, рубил, кромсал жертву до тех пор, пока не свело пальцы. Это было не совсем по кодексу тога, но на войне не до него. Руки сиронга ослабли, выронив оружие, он упал на колени, уткнулся головой в грудь мёртвого ртупа. Юноша рывком вытащил вражеский меч из тела противника. Фаранг захрипел и завалился на бок. С головы слетел шлем, обнажив светло-зелёный затылок, обрамлённый роговыми выступами с редкими красными перьями. Мирт, словно заворожённый уставился на сиронга. Протянув руку, осторожно коснулся макушки воина. Вот оно что! Юноша сразу вспомнил яркие очелья ртупов. Он осторожно потрогал оперение, в темноте казавшееся практически бардовым. Рядом раздался рёв гураму и отвлёк кочевника от убитого фаранга, напомнив о сражении.

Мысль о том, что ртупы Напада скальпировали сиронгов, посеяла семя сомнения в аруту юноши. А может быть Сабатаранга не так уж не прав в своем желании усмирить Периферию? Кто же будет доволен, когда его дозорных режут, словно кутов, отлавливая по кустам. Учитывая пышные головные уборы некоторых ртупов, немало голов доблестных воинов сложила Ситуст-Ра. Получается не все так однозначно? Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!
Выбравшись на открытую площадку, Мирт, наконец, заметил Тура. Кочевник стоял на туше мертвого гураму, возвышаясь над окружившими его фарангами. Кисару яростно отбивался, рассекая мечом воздух и рыча, словно голодный агато. Глаза тога пылали огнём Сам-Ру. Голова была обнажена, а через весь лоб пролегла рана, от которой по лицу разбегались рубиновые нити. Кожа на затылке, свисала красным лоскутом, оголив жёлтую кость черепа. Кровь, сочившиеся из раны, залепляла глаза и закрывала обзор, отчего тога периодически оказывался в смертельной опасности. Сердце Мирта больно кольнуло ледяной иглой Сам-Ру. Нужно срочно, что-то предпринять, долго ему не продержаться!
Юноша издал победный клич кисару и, не тратя понапрасну времени, поспешил товарищу на выручку. Громко крича, Мирт ринулся на врагов, обступивших соплеменника со всех сторон. Тур, только держись, умолял взгляд юноши. Нельзя допустить, чтобы лучший воин Периферии попал в плен или того хуже - встал на тропу Сам-Ру. Кисару отбил удар сиронга, метившего попасть в грудь тога. Затем, огласив округу звучным рычанием, вогнал клинок в живот противника. Ещё раз и ещё! Тур оглянулся на крик. В глазах кочевника лишь на мгновение мелькнула благодарность, которую тут же сменила ярость. Он всё скажет ему, но позже. Тога еле заметно кивнул кисару, смахнул рукой кровавую плёнку с век, и схватился в рукопашную с одним из фарангов. Всё тело воина превратилось в одну сплошную мышцу. Сиронг был силён, но Тур не уступал, безжалостно кромсая вражескую плоть!
Мирт отражал удары сахигарлов рагом, который забрал у побеждённого воина. Оружие сиронгов было прочнее и лучше заточено, но по сравнению с саяком намного тяжелее, поэтому очень скоро плечи кисару стали жутко болеть. Каждый раз ему приходилось, скрипя зубами, полностью вкладываться в удар. Если промахнётся, то непременно слетит вниз и тогда одной Ра-Аам известно, чем всё закончится. Сам-Ру выматывал воина. Мирт понимал, что долго им не продержаться. На место погибшего фаранга вставал другой, а затем ещё и ещё! Юноша с сочувствием посмотрел на израненное тело уставшего от поединка Тура. Нет, он не выстоит! Обманывать себя бесполезно. Ах, ты ж, охвостье кута! Несмотря на то, что глаза кисару всё ещё пылали жаждой Сам-Ру, он едва держался на ногах. Каждый последующий выпад ему давался всё труднее и труднее. Воины Ситуст-Ры не знали пощады. Сабатаранга ликовал. Мирт обратился за помощью к богине.
От острых глаз, смотревших из-под опущенного забрала не ускользнул данный факт. Всадник поспешил удвоить старания. Растерянный взгляд юноши вселил уверенность в сахигарла. Несколько удачных выпадов со стороны противника и кисару почувствовал, как по рукам побежали тёплые струйки крови. Страх покинул аруту, оставив после себя лишь пустоту. Сил не хватало даже на побег. Да и куда бежать? Везде только кровь страдания, да смерть. Нет, он останется на месте и примет ярость Сам-Ру, стоя рядом с тога. Мирт мысленно обратился к Великой Ра-Аам. Однако просил теперь только лёгкой тропы в обитель тёмного бога. Удар, выпад, удар! Отскок, удар, выпад, удар! Крик, рвавшийся из глубины аруту, ударился о шлем сиронга и отскочил в каменный купол. Вот и всё! Пусть, Сам-Ру слышит, что воинство Ра-Аам на полпути к нему. Кисару почувствовал, как вражеский меч вспорол сатунгасу, больно ужалив под самое сердце. Вот же, фокуру! Боевой клич кисару прокатился по рядам тога. Нужно было дать кисару почувствовать единство, чтобы открылось второе дыхание, даже если ненадолго.
Мирт сразу подметил, еще, когда спешил на помощь к тога, что они остались глубоко в тылу. Выжившие кисару вместе с ртупами видимо отступили к Забытым пещерам. Лишь в нескольких местах можно ещё было заметить воинов, в одиночку боровшихся с сиронгами из последних сил. Но и эти жалкие огоньки сопротивления вскоре потухли под нажимом превосходящей мощи противника. Багровые клинки резали тела, пронзая разгорячённые сердца воинов.
Между массивных туш гураму, бок о бок, лежали как кисару, так и ртупы. Сам-Ру навеки замирил кочевое братство. Отныне между ними не осталось никаких спорных вопросов. Голова к голове, рука к руке. На глаза кисару навернулись слезы. Он добился желаемого, хоть и совсем не тем путем на который рассчитывал. Иногда мы получаем то, о чем просим, но особой радости это нам не приносит. Застывшие тела воинов привлекали хищников Периферии запахом смерти. Фаранги продолжали суетливо прочёсывать местность, подчищая следы после сражения.
Кое-где ещё ревели ящеры с перебитыми ногами, ожидая скорого прихода Сам-Ру. Добивать их, сиронги не спешили. Тлели костры, обволакивая лёгкой дымкой тела убитых. Повсюду чувствовался запах палёной кожи, особенно там, где огонь перекинулся на поваленные деревья. Он жадно заглатывал погибших в бою, помогая фарангам зачищать местность. В редких отблесках далёких костров Мирт, краем глаза, видел тога, который, словно безумный вестник Сам-Ру, вцепился в очередного сиронга. Тур, стоя на коленях, тряс мощное тело сахигарла, пытаясь добраться свободной рукой до шеи противника.
Да и сам юноша с большим трудом сдерживал атаки соперника. Молодой фаранг, явно стремился выслужиться перед агатра. Когда к нему присоединился ещё один воин, кисару совершенно пал духом. Стало очевидным, что кочевники не справятся. Сражение окончательно проиграно! Мирт устало обвёл взглядом усеянные трупами земли Периферии. Сколько смелых и отважных воинов, полегло нынче! Поражение потерпел Цоробо-ох, пытавшийся дать отпор врагу. Сабатаранга и на этот раз победил!
Мирт поймал себя на том, что больше не слышит хриплого дыхания Тура. Только редкие реплики сахигарлов. Но, как он не изворачивался, как ни старался - в темноте ничего не рассмотреть. Кисару связал появление ещё одного сиронга у себя по флангу со смертью товарища. Аруту Мирта дрогнуло от этой мысли и сжалось в предчувствии скорой развязки. Видно пора и ему на покой. С улыбкой на устах, юноша отбивал удары, мыслями находясь где-то далеко у костра родного кочевья. Он больше ничего не слышал, словно в слуховые отверстия вставили пробки. Лишь радовался тому, что аруту больше не испытывает страха перед скорой встречей с Сам-Ру. Юноша смеялся в лицо тёмному богу и звал к себе.
На мгновение сознание прояснилось, как раз, когда остриё вражеского клинка прошло между рёбер. Но ненадолго. Очень скоро оно вновь потонуло в тягучем тумане уныния. Патокой, безразличие закрывало глаза воина, заставляя игнорировать выпады противников. Пусть бьют, теперь уже всё равно. Мирт представлял себе тропу в обитель Сам-Ру: длинный извилистый путь, в конце которого его непременно ожидает преданный друг Уно, Роса, Ни-Соок, а также присоединившийся к ним только что Тур. Отважный и смелый тога! Тур, который ещё совсем недавно был ему злейшим врагом и презирал юношу, также как и большинство, тога его племени. Раг Ситуст-Ры навечно объединил враждующие сердца Периферии.
При воспоминании об одной из самых болезненных утрат, к кисару ненадолго вернулись силы. Он даже ухитрился, попасть мечом по плечу сиронгу, но удар каматра нанесенный сзади, заставил окровавленные руки юноши безвольно опуститься. Мирт почувствовал ледяное дыхание Сам-Ру совсем рядом с аруту. Хватая открытым ртом воздух, кисару рухнул на колени. Однако он больше не боялся Сам-Ру. Пустота давила на глаза, окончательно вытесняя жажду жизни. Мирт выдохнул, отпустил рукоять меча, а затем упал лицом вниз, подобно срубленному стеблю. Тихо застонал и потерял сознание.
Сабатаранга положил на плечо молот. Кровь Мирта стекла по блестящей поверхности панцирного щитка. Глаза агатра пожирали лежащего у лап топориска кочевника. Сахигарл кивнул, застывшим рядом с телом поверженного кисару, фарангам. Они тут же приложили дрожащие от усталости ладони к сердцу. Смерив подчинённых пренебрежительным взглядом, агатра Ситуст-Ры направил своего топориска на свет далёких костров. Всё приходится делать самому! Бездари! Вдвоем не могли одолеть одного уранга.
Где-то там, впереди, его фаранги ещё продолжали гасить жалкое сопротивление ртупов. Настроение старого сахигарла было вконец испорчено: мало того, что ему оказали такой «радушный» приём мерзкие уранга, так ещё и пришлось пожертвовать приличным количеством обученных всадников. Исурамбу-таронги во главе с Тамонтса-Ра, будут очень недовольны. Очень! Жрец принёс меньше пользы, чем ожидал получить старый военачальник. Такие вести, быстро достигнут стен Твердыни Умра. Ну, ничего, уранга надолго запомнят этот поход Ситуст-Ры!
Старый воин, давно наблюдал за схваткой двух кисару и фарангов. При всей ненависти к мерзким дикарям Периферии, эти двое заставили агатра проникнуться к ним уважением. Исурамбу-таронги все же не зря переживают за ситуацию в землях кочевников.
«Как только окажусь за стенами Ситуст-Ры, первым делом отправлюсь в Твердыню Умра для встречи с Тамонтса-Ра! Нельзя позволить старику разобраться в ситуации. Нужно преподнести ему все как полагается. Кирувиты за это мне заплатят!»
Сабатаранга неторопливо правил топориском, проезжая между застывшими гураму, в которых ещё совсем недавно теплилась жизнь. Он смотрел на тела ртупов и тога, растерявших в бою свои аруту, на обуглившиеся коряги и мох, залитый багровыми пятнами крови. Вдыхал запах гари вместе с привкусом смерти. Вот она - плата за непослушание!
Первые лучи рассвета робко лизнули свирепое лицо сиронга. Он не стал опускать забрало в знак презрения к противнику, считая это излишней мерой предосторожности. Свет выхватил из темноты темное от брызг крови лицо и ядовито-желтые глаза, которые внимательно вглядывались вдаль. Глупцы! Что движет этими дикарями? Почему после очередного поражения, они продолжают сопротивляться? Никчёмные создания. Когда удастся уладить дела за стенами Ситуст-Ры, придётся вернуться к этому вопросу вновь. Он чувствовал, что в нем погиб когда-то кирувит. Тяга к исследованию временами брала верх.
Сахигарл замедлил ход. Остановился, спрыгнул с топориска. По мощной фигуре агатра скользили отблески горящего пламени. К нему подвели рослого ртупа и поставили на колени. Воин отчаянно сопротивлялся. Сабатаранга упёрся глазами в лицо ртупа. Сколько в нём ненависти! Ух! Сахигарл не смог отыскать у кочевника ни страха, ни отчаянья. Взгляд дикаря был полон скорби по погибшим воинам. Воин отвернулся и посмотрел на поле, где лежал цвет его племени. Лучшие из лучших! Аруту кочевника покрылось ледяной коркой.
Командующий гарнизоном демонстративно вытянул из ножен раг, не сводя глаз с лица противника. Ни страха, ни паники. На костяной рукояти, красовался большой топаз в цвет глаз сахигарла. Сколько жизней осталось висеть на кончике этого клинка. Он неторопливо занёс меч над головой израненного ртупа, наблюдая за выражением лица пленника. Видеть страх во взгляде поверженного врага особое удовольствие.
Цоробо-ох безразлично посмотрел на клинок, затем в глаза Сабатаранги и сомкнул веки, обратившись к Цоронгу. Ртуп мысленно поблагодарил воинов кисару за помощь и замер в ожидании скорой развязки. Жалкому нечестивцу не сломить его решимость. Он был горд, что уходит тропой Цоронга, как истинный ртуп, достойный стоять в одном ряду с Грако-ох, Напада и Хитро-ох-мавла. Цоробо смерил презрительным взглядом Сабатарангу и плюнул ему под ноги. Раздался легкий свист от разрубившего воздух клинка - голова отважного вождя племени ртупов накренилась, а после второго удара отделилась от тела и упала к ногам старого агатра. Всё кончено! Застывший взгляд мёртвых глаз остановился на каменном куполе, сквозь который тёплыми лучами бил свет Ра-Аам.
Агатра посмотрел на Забытые пещеры, откуда раздавались детские крики, плачь женщин и вопли стариков, вперемежку с проклятиями. Сиронги добрались до жилища ртупов. Воин улыбнулся, зная, что сейчас творится с соплеменниками наглеца Напада. Ничего - это только начало. За каждого фаранга они заплатят десятками аруту! Если понадобиться он наполнит реки их кровью, но навсегда усмирит Периферию. А после вернется победителем, чтобы завершить начатое, но уже за воротами Твердыни. Ситуст-Ра никогда не забывала оскорбление нанесённое Хитро-ох-мавла. Лучи света скользили по скалам, пробираясь в опустевшие убежища ртупов, в которых ещё совсем не давно кипела жизнь.
Сабатаранга повернулся. К нему направлялось несколько всадников. Прибыло ещё четыре хамру из рампа Од-Ра для проведения зачистки. После доклада командующему гарнизоном, сиронги отправились к Забытым пещерам. Старый воин облизнул пересохшие губы и сделал пару глотков ругу из фляги. Пока, что его миссия в землях уранга окончена - пора возвращаться домой. Впереди их ожидает долгая дорога и родная Ситуст-Ра, во всём своём великолепии.
«Вот и закончилось моя служба во славу Твердыни Умра и её таронгов. Пора наведаться к кирувитам! Что же ты скажешь мне на это, Тамонтса-Ра?»
Агатра медленно тронулся в след веренице всадников, змейкой, уходящей к Забытым пещерам. За спиной сахигарла послышалось хлопанье крыльев. Охносы, приземлились на поле сражения, собираясь позавтракать тем, что осталось от гураму. Трупы погибших воинов, фаранги собрали на большие телеги и укатили ещё при первых лучах света.
Ящеры громко кричали, хлопали крыльями и ссорились между собой за каждый сочный кусок. Они жадно кромсали плоть гураму, раскидывая большую часть вокруг себя. Среди редких кустов, клочками покрывавших холм, бегали куты. Прячась от летающих хищников, они украдкой затаскивали небольшие ошмётки разбросанного повсюду мяса в кусты, где дружно их поедали. Вскоре наступила привычная тишина, пустыми глазницами пещеры смотрели на покрытую кровью долину. Сам-Ру утолил голод!
Ситуст-Ра вновь одержала победу, залив горячей кровью свободных кочевников земли бескрайней Периферии.



XXXVII ГЛАВА
Вокруг стало намного теплее. Словно приклеенные смолой, веки отказывались подниматься. Голова гудит. Осторожно перевернулся на спину. Как же больно! Взгляд упёрся в каменный купол, под которым парили мушки - охносы. Как обычно выжидают удобный момент для нападения, мерзкие прислужники Сам-Ру! От долгого лежания в одном положении затекли ноги. Мирт, превозмогая боль, повернул голову. Сквозь ошкуренные жерди телеги он разглядел сандалию воина и знакомые полосы на теле топориска, вокруг чувствовался сильный запах гураму. Его куда-то везут. Он пока с трудом понимал, где находится, но то, что богиня сохранила его аруту – это факт. Перевернулся на живот, чтобы попробовать подняться. Рана в боку заныла до скрежета в зубах, пришлось отказаться от этой идеи, продолжив смотреть вверх. Там не было ничего интересного. Одно ясно точно - это не обитель Сам-Ру, а значит - борьба продолжается!
Прямо перед собой, юноша видел привычную дымку, скрывавшую Великую Ра-Аам. Сколько раз он наблюдал за куполом лёжа на своём любимом месте, куда его однажды привёл Ма-Карай. Чудесное место – зелёный навес на берегу небольшой речушки. Юноша почувствовал, как сердце кусает аруту. Если внимательно присмотреться, можно было различить одиноко парящего охноса, который отделился от остальной группы. Ящер опустился ниже собратьев. Нет сомнений - он следит за колонной воинов. Но атаковать, пока, не будет. Сам-Ру не так-то прост. Летающие убийцы прекрасно знали, на кого стоит нападать, а с кем нужно быть осторожней. Меткие стрелы григеров приучили хищников облетать караваны сиронгов стороной. Он набросится на отставшего воина или животное, но позже. Только очень голодный ящер мог рискнуть атаковать большой отряд всадников, а Сабатаранга вёл за собой серьёзную силу – охносам придётся подождать.
Монотонный скрип не смазанных колёс и пыхтение ворчливого животного, указывали на то, что воин находился в караване телег, которые кисару обычно использовали для транспортировки разобранных тирсов. Без сомнения, прислужники Сам-Ру изъяли их у кочевников. Поганые нечестивцы! Мирту и самому, ещё мальчишкой, не раз приходилось управлять такой телегой. Тут главное справиться с буйным нравом гураму. Особенно много телег становилось в кочевье, когда Рату водил племя по землям Диких Голубых озёр. Жрец выменивал их у хизов на молодых ящеров, при этом здорово обманывал ремесленников, не гнушаясь запугиванием. Мерзкий старик! Постепенно к кисару возвращались свежие воспоминания, а с ними и боль от утраты близких.
Юноша вновь попытался встать на колени, но рана в боку, тут же напомнила о себе. Мирт смог лишь, облокотившись на локоть, незначительно приподняться, чтобы посмотреть поверх бортов телеги. Как оказалось кисару ехал в арьергарде длинной колонны: впереди, несмотря на мощный зад гураму, закрывавший практически весь обзор, удалось разглядеть отряд сиронгов восседавших верхом на топорисках. Несколько всадников отделяло кисару от плетущегося ящера, тянувшего за собой точно такую же потрёпанную телегу, жалобно подвывавшую в унисон стонущей аруту Мирта.
Кочевник посмотрел назад, за ним плелись несколько десятков пленных ртупов и тога, но ни Цоробо-ох, ни Тура среди них не оказалось. Зато ему удалось разглядеть, почти в самом конце колонны, Саросу. Высокий рост воина и крепкие широкие плечи сразу бросались в глаза, даже на таком расстоянии. Колонна медленно продвигалась вдоль косматых холмов с большими залысинами кустарника. Юноша сразу узнал знакомый пейзаж – сиронги вели кочевников по бывшим землям кисару через долину Диких Голубых озёр. Боль утраты с новой силой ударила в сердце.
То, что раненый пришел в себя и начал проявлять активность, не ускользнуло от воина, сопровождавшего телегу. Он подъехал практически вплотную и обратился к Мирту на незнакомом для кисару наречии. Язык Ситуст-Ры отдалённо наминал тот, на котором общались покасту. Мирт продолжал молча смотреть в забрало всадника. Сколько же ненависти и презрения в этих глазах? Воин недовольно фыркнул. Что взять с дикаря? Сахигарл подозвал одного из своих товарищей.
Сиронги, которые прибывали в рампа Од-Ра взамен погибших хамру, не сразу брались за изучение местных диалектов. Для них полудикое общество Периферии, ничем не лучше ящеров рыщущих по лесам. Да и Сабатаранга не поощрял общение молодых фарангов с кочевниками. Только после того, как воин доказывал свою преданность Твердыне Умра и Ситуст-Ре, его просвещали в азы общения, и разрешалось вступать в контакт с дикарями. Как правило, ими оказывались хизы или мурги. Молодой мозг мог выпасть из-под влияния системы. Сиронги не доверяли хитрым вождям, а тем более жрецам уранга, которые могли воспользоваться наивностью юных воинов. Бывали случай, когда фаранг, после встречи с мургами, бросал пост и уходил в джунгли. Да в любом стаде имеются оппозиционные отщепенцы. Его, конечно, ловили и предавали суду, но к чему такие риски. Система безжалостно расправлялась с подобными девиантными эксцессами. Исурамбу-таронги многого не знали, агатра не спешил исповедаться перед правящей верхушкой Твердыни. Старый сахигарл вёл свою опасную и долгую игру.
Вскоре к ним подъехал всадник на голове, которого отсутствовал шлем и кисару получил возможность рассмотреть лицо врага при свете Ра-Аам. По меркам кочевников, захватчиков Периферии нельзя было назвать красавцами, но и отталкивающего уродства, характерного, например, для покасту или каруша у них не было. Мощная выступающая вперед челюсть, небольшие носовые отверстия и ряд роговых наростов, уходивших со лба на затылок, сразу бросались в глаза. С таким свирепым лицом и боевой окрас без надобности! Вокруг ядовито-желтых глаз кожа казалась намного темнее, словно их специально подвели. Издалека, могло показаться, что на плечах воина череп с большими глазницами, только обтянут кожей охноса. Особенно это было заметно у молодого сиронга, имевшего светло-зеленый цвет лица.
Мелкие зубы стройными рядами заполняли рот юноши. Причем, когда он начинал говорить, создавалось впечатление, что сиронг их нарочно демонстрирует собеседнику – по ходу беседы рот практически не закрывался. На мощной шее сахигарла красовался медальон на цепочке с небольшим топазом по центру. Такой же висел у всадника первым заговорившим с Миртом. Воины Ситуст-Ры заметили, как заблестели глаза уранга. У кочевников такую красоту могли себе позволить только верховные жрецы, да и то, не все. Хизы не слишком-то сговорчивый народец. Однако больше всего кисару заинтересовали алые перья на затылке сиронга, свисавшие вдоль шеи. При свете Ра-Аам они окрасились в яркий насыщенный цвет. Каждый раз, когда поток воздуха обдавал воина, оперение начинало забавно подрагивать бахромой, привлекая к себе внимание. Мирт вновь ощутил непреодолимое желание прикоснуться к ним.
Сиронг, не реагируя на пристальный взгляд кочевника, внимательно выслушал товарища и обратился к пленнику:
- Тебе не вставать кисару, Сабатаранга велить болеть и лежать тут. Понял?
Жуткое произношение резало слух, но, по крайней мере, смысл стал более-менее понятен.
- Куда нас везут?
- Сабатаранга тебе не решать. Мочать, уранга! Куда захотеть, туда везли.
- Ну и куда же он меня везёт?
Сиронг оскалился, обнажая ровные змейки зубов и добавил:
- Мы возвращать в рампа, а затем дом. Когда мы прибываем в Ситуст-Ру, Сабатаранга решать твой жизнь, а может смерть, - воин широко улыбнулся, ещё больше оголив острые пики зубов, – Похоже - жить, хотя … может и умирать! Уранга, лежи, не вставать, Сабатаранга не велит! Иначе григер.
Закончив корявую речь, всадник кивнул товарищу. Снова придал лицу каменное выражение, слегка хлопнул ладонью по шее топориска и проехал вперёд. Мирт перевёл взгляд на всадника, сопровождавшего его телегу. Желтые глаза, даже сквозь прорези забрала, все так же светились ненавистью. Да, возможно, радоваться тому, что не дошел до обители Сам-Ру, весьма преждевременно! Сахигарл презрительно фыркнул, затем ткнул кончиком короткого копья в плечо кисару, давая понять, что юноша должен лечь, а затем прикрикнул на ящера. Топориск отвлекся, и чуть было не сошел с тропы.
Мирт откинулся на походный плащ, служивший ему подстилкой, а затем погрузился в размышления. Вокруг лежали мешки, наполненные землёй с различными кустами, многие из которых он узнал. Они росли рядом с их кочевьем.
«Великая Ра-Аам, какие ещё испытания ты мне готовишь, и почему не позволила уйти тропой к Сам-Ру вместе с остальными? Интересно, удалось ли Цоробо спастись или он тоже погиб? Если так, то - лёгкой тропы ртупу. А вот, Туру, скорее всего, не повезло. Может, считаешь, что я виновен в их гибели и должен ещё помучиться? Хотя, что это изменит? Нужно попробовать поговорить с Саросой. Может, он знает больше? Рано или поздно, сиронги наверняка решат сделать привал, вот тогда постараюсь добраться до ртупа».
Мирта от основной массы пленных отделяла небольшая группа пеших фарангов. Все они, судя по цвету кожи, были достаточно молоды. Изредка, кочевник ловил на себе их любопытные взгляды. Изучают, нечестивцы! Ещё насмотритесь! Мало у кого на кожаных доспехах встречались костяные щитки. По комплекции пешие сиронги не уступали всадникам, даже наоборот. На шлемах молодых сахигарлов отсутствовали элементы вычурного серебряного орнамента, однако, как и у всадников: верхнюю часть лица прикрывало забрало, оставлявшее открытым лишь рот и мощную нижнюю челюсть. Да, Ситуст-Ра знает, кого отправлять на границу! Вооружение пехотинцев состояло из небольшого поясного кинжала, которым они умело, орудовали по ходу зачистки полей сражения и двух копий, висящих за спиной: короткого и длинного. Так же, как и у всадников, их колени и предплечья оставались открытыми. Помимо этого, у всех фарангов на поясе висела скромных размеров фляга, в которой они носили питьевую воду.
Кисару прервал осмотр амуниции сиронгов, вспомнив, наконец, про собственный шлем. Пробежав глазами по содержимому телеги, Мирт сразу наткнулся на него. Юношу удивило, что сиронги оставили шлем. Видимо ходить с непокрытой головой у них не принято – всё равно, что без набедренной повязки. Да, нечестивцам, есть, что скрывать на своих макушках, в отличие от кисару! А как же тот всадник, что едет без шлема? Пренебрежение правилами? А зря! Юноша улыбнулся, вспомнив опять про очелье ртупов. Тускло поблёскивая матовой поверхностью, шлем Уно лежал между двух больших мешков, из которых торчали ветви палисомы. Кочевник водрузил головной убор на голову. Убедившись, что он практически не пострадал и сможет ему ещё послужить какое-то время, положил на прежнее место. Подумаешь! Несколько вмятин, да глубокая царапина, по мнению кисару, лишь сделали его более привлекательным. Ведь такой шлем может быть только у проверенного в боях тога!
Очень скоро равномерное покачивание телеги и скрипучее блеяние колес заставили веки сомкнуться. Уронив голову на мешок, он забылся крепким сном. Терпеливый охнос по-прежнему продолжал парить над караваном, в ожидании лёгкой добычи, в виде тел, отпустивших навечно свои аруту, пленников. Сиронги не станут церемониться с раненными умершими в пути. Ящер прекрасно это знал. Забирают они только своих. Хищник громко прокричал, пролетел над верхушкой секвойи, после чего взмыл к куполу. Ещё слишком рано, нужно подождать!
Мирт оказался прав: как только начало смеркаться, сиронги занялись разбивкой временного лагеря. Всех гураму согнали в одно место, соорудив, руками пленных заграждение. Животные толкались и по привычке ворчали, недовольные скудной кормёжкой. Телеги оставили под охраной пеших воинов. Парочку нагрузили тяжелым вооружением сиронгов. А ещё четыре заполнили ранеными, среди которых находились и сами захватчики.
Пленных, имевших не слишком серьёзные ранения, заставили работать - укреплять лагерь, собирать валуны, ветки и закладывать дежурные костры. Сами сиронги занялись окапыванием границ по всему периметру. Работали они хватко и слаженно! Когда тьма полностью накрыла укрепления, все оказались в небольшом палаточном посёлке с невысоким частоколом и земляным валом по всему периметру. Стройные ряды сооружений, вызывали вибрацию внутри аруту кочевников. Они видели подобные издалека, но никогда не приближались на выстрел из григера. Кто из тога мог предположить, что когда-нибудь окажется внутри такого лагеря. Кисару не понимал для чего тратить столько сил, если с рассветом придётся вновь трогаться в путь? К тому же, вооружение захватчиков позволяет им с лёгкостью справляться даже с агато. Одно слово - нечестивцы!
«Видимо всё же кому-то удалось уцелеть, раз сиронги бояться нападения. Не такие уж они и бесстрашные. Кто, вообще осмелится атаковать лагерь Ситуст-Ры? Думают, что мы глупее их! Хотя, даже, если Цоробо-ох удалось спастись, и он сможет собрать ополчение, оно будет настолько малочисленно, что для смелых и отважных ртупов подобное станет полным безумием! Нет – глупость! Могли бы, конечно, ещё корнееды, но они-то очень далеко!»
У Мирта так и не получилось поговорить с Саросой. Сначала ртуп был занять на принудительных работах, а затем их отправили в специально отведённое для пленных место. Поэтому кисару по-прежнему приходилось развлекать себя наблюдением за происходящим в лагере. Так себе развлечение! До того как уснуть он бестолково таращился на палатки сахигарлов сквозь жерди старой телеги. Спал ужасно плохо. Сначала снился Уно на пару с Зорким Шуму, а затем Тур, который тихим голосом призывал юношу отомстить за себя и всех погибших тога. Замученный кошмарами и болью саднивших ран, Мирт проснуться задолго до сигнала к подъёму. Мысли о мрачном будущем не давали покоя.
Прозвучал звук трубы, похожий на сиронзу, и лагерь мгновенно ожил. Началось хаотичное движение: сахигарлы седлали топорисков, сворачивали палатки, разводили по телегам пленных. Караван Ситуст-Ры собирался в дорогу.
Пообщаться с Саросой юноше удалось только на второй рассвет. Нескольким пленным, перед отправкой в путь, приказали заняться перевязкой раненых. Среди них оказался и знакомый ртуп Мирта.
- Рад тебя видеть здоровым, Сароса!
- А вот, я-то, этому не слишком рад! Тоже мне честь! Что же, вижу и тебя Цоронг пощадил, только вот не знаю, радоваться нам теперь или нет, кисару?
Воин осторожно снял прилипшую к ране ткань и выбросил в корзину, висящую на шее заполненную кучей, окровавленных, грязных, склеенных гноем, тряпок.
- А, чего ж в этом плохого?
- Пленному ртупу, особо гордиться нечем! Моё место рядом с Цоробо-ох и Напада. Много ли радости прислуживать поганым нечестивцам? Но, я, кое-что придумал. Как только подвернётся момент, придушу сиронга и в лес. Повезет, выберусь, а нет, так погибну, как герой. Ты как? Со мной?
- Э-э, подожди, подожди! Остуди пыл, Сароса? Пойти мне в услужение Сам-Ру, если стрелу от григера в спине, ртупы посчитают смертью достойной героя! Подумай сам!
Воин потупил взгляд, глядя на стопы, затем добавил:
- Тогда заберу с собой столько фарангов, сколько позволит Цоронг! Буду душить их, пока не убьют. Безоружный ртуп бросивший вызов сиронгу – достойно воина, а? Как считаешь?
- Так-то оно так, но пусть охнос лишит меня головы, если своим поступком ты принесёшь какую-то пользу племени! Как по мне, тут ты больше думаешь о себе, а не о всеобщем благе. Мне кажется, умирать стоило там, на поле. Сейчас, чтобы ты не предпринял – всё будет зря. Сароса, нужно подождать и хорошо все обдумать. Спешка нам только вредит. Одной силой нечестивцев не взять, раздери их агато!
- Боишься или мне кажется? Брось! Что тут думать-то? Обратной тропы для нас из Ситуст-Ры нет, и не будет! Поверь. Или ты решил, что Сабатаранга вдруг пожалеет ненавистную ему Периферию и отпустит нас? А это все прогулка. Я видел, с какими глазами этот нечестивец убивал ртупов, уж поверь - яда в них в жилах не меньше, чем у Сам-Ру.
- Это, да, но кто знает намерения Цоронга, Сароса? Подумай сам, он же позволил тебе остаться с нами? Ты пока не спеши становиться героем, сначала попробуем отомстить поганцам. А в этом деле, как ты знаешь, спешить не стоит! Убив одного или двух, мы не отомстим, на их место тут же встанут другие. Я что думаю: нужно попробовать проникнуть в самое сердце Ситуст-Ры и выдернуть его из прогнившей груди Твердыни, тогда всё закончится. А до того момента главное, что тебе нужно, так это терпеливо ждать. Цоронг сам укажет нам, когда настанет момент расплаты. Ты слышишь меня, Сароса? Не глупи и ничего не предпринимай, сделаешь только хуже.
- Любите вы – кисару, накручивать! Не темни, выкладывай все, как есть.
- А чего темнить-то? Как только разберусь во всём, обязательно расскажу! А сейчас скажи мне лучше: тебе известно что-нибудь о Цоробо-ох?
- Я же сказал - вождя сейчас встречают Напада с Грако-ох во владениях Цоронга. Он ушел достойно, как великий ртуп. Сам видел! Смерть, которую ещё следует заслужить.
С печалью и скорбью в голосе, проговорил собеседник. Не поднимая лица на кисару, пленный воин продолжил промывать рану.
- Как думаешь, многим ли удалось скрыться?
Сароса пожал плечами.
- Кто их считал. В прошлый рассвет нас покинул Сурмо-ох, даже если кто-то уцелел, ртупы не скоро найдут силы заявить о себе на поле битвы! Два рассвета, пока ты лежал в бреду, эти поганцы жгли тела погибших и зачищали территорию. Боюсь, кисару, ты видишь сейчас последних ртупов из племени Цоробо-ох.
Воин выплеснул на сторону грязную воду из глиняной чаши и наложил Мирту свежую повязку.
- Сароса, ты знаешь, что нас ожидает дальше? Каков план нечестивцев?
- Только то, что уже и так известно тебе. Скоро мы окажемся в рампа Од-Ра. За которым лежит Пояс Сам-Ру. Ну, а дальше - Каменная Кари могучей Ситуст-Ры и всё! Увидим их логово и отправимся к Цоронгу.
Наблюдавший за ними, всё это время, фаранг неожиданно ожил и больно ткнул копьём в спину ртупа. Кивком головы он приказывал ему подняться, чтобы перейти к другой группе раненых. После разговора с Саросой, кисару стал себя чувствовать ещё хуже. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Почему-то, несмотря на то, что он получил несколько ответов, вопросов осталось намного больше. Мирт пока не знал, как и когда, сможет воплотить зародившейся в голове план, но беседа с ртупом натолкнул на мысль, что война ещё не проиграна. Тяга к жизни у Периферии, не сломлена, а значит рано вставать на край тропы. Нужно продолжать бороться.
«У меня получилось увидеть последний рассвет Рату, возможно, с позволения Великой Ра-Аам, я ещё доживу до момента, когда Сабатаранга расстанется с аруту, и это точно будет не добровольный уход сиронга! Верится слабо, но кто знает? Да хранит нас, Великая Ра-Аам!»
Когда, наконец, колонна добралась до гарнизона, именуемого сиронгами Од-Ра, расположенного у самой границы Пояса Сам-Ру, от ран скончалась ровно половина пленных. Каждую перевязку Сароса сверлил взглядом Мирта, в надежде, что кисару раскроет ему план. Но юный воин по-прежнему молчал и только осведомлялся о количестве мёртвых. Сароса расценивал это как слабость свойственную всем кочевым кисару.
Рампа Од-Ра по техническим характеристикам представлял собой обычный походный лагерь сиронгов, но лучше укреплённый и занимающий в два раза больше территории. Он считался центральным рампа и был ближе всех расположен к границе с Ситуст-Рой. Именно сюда приходили караваны продовольствия и пополнение в несколько хамру фарангов, преодолевших выжженную землю. Рампа Од-Ра, являлся резиденцией агатра, из которого Сабатаранга контролировал остальные приграничные рампа, возглавляемые преданными ему рахгута.
После того как сменилось два рассвета, Сабатаранга с одной хамру и пленными выдвинулся в направлении Ситуст-Ры, оставив вместо себя первого рахгута Баланта-Расама, остальные рампа должен был контролировать второй младший рахгута Таглака-Сар.
Словно напоминание о тленности мира и скоротечности времени, над караваном парил охнос. За весь период, что хищник преследовал сахигарлов ему мало, что перепадало. Как оказалось, Сабатаранга предпочитал кремировать тела пленных, не позволяя фарангам приманивать диких обитателей джунглей. Однако ящер проявлял не дюжее терпение, решившись впоследствии следовать за колонной через Пояс Сам-Ру. Время от времени, хищник пробовал сокращать дистанцию, но затем, вновь взмывал вверх на безопасную высоту. Григеры - не тирсы кочевников, но тоже очень опасны!
За вереницей всадников плёлся самый крупный из выживших гураму, тащивший телегу с оружием и обмундированием. Пленные под охраной пехотинцев вяло передвигались пешком позади телеги. Среди них, еле волоча ноги, ковылял Мирт. Несколько раз за всё время пребывания в плену, кисару видел командующего гарнизоном. Но ни разу при их встречи Сабатаранга не выказал своей заинтересованности уранга. Старый воин демонстративно вёл себя так, словно перед ним были не доблестные защитники кочевых племен Периферии, а обыкновенные дикие животные, которых изловили и вели на убой. Подобные ассоциации возникали у каждого из тех, кто следовал к вратам Ситуст-Ры.
Мирт по-прежнему терялся в догадках относительно собственной участи. Ни тога, ни ртупы не понимали язык сиронгов, а сами захватчики обращались к уранга только при крайней необходимости. Как можно вслепую, что-то спланировать? Сароса продолжал наседать, выдавливая из юноши какой-либо план. Слишком горячая голова: с такой, долго среди нечестивцев не продержаться! Кисару прекрасно понимал, что их ведут в земли сиронгов, где его аруту окажется в крепких руках старого сахигарла, но на побег, когда вокруг бескрайние просторы песка, надеяться глупо.
«Пока я не окажусь за стенами Каменной Кари, вряд ли, что-то получится придумать. Бежать сейчас бесполезно, первый же разъезд отправит аруту к Сам-Ру. Нет, нужно выждать! Интересно: много рассветов назад, когда, по воле богини, всё круто изменилось, по этому же песку, вот так же, видимо провели Ситу. И её спутанные ноги, также как и мои сейчас касались этих бесчисленных песчинок. Глупая девчонка! Возможно, если бы не её невинная шалость, на мне сейчас не болтались бы эти верёвки, и не пришлось бы терять близких в таком количестве? Хотя, зная Рату, в это трудно поверить. Старик наверняка использовал бы любой другой предлог, чтобы избавиться от меня».
Пояс Сам-Ру оказался довольно широким. Сиронги максимально сократили раздачу питьевой воды, и когда наступил очередной рассвет Ра-Аам, пленные уже не могли переносить жажды. Сабатаранга специально не брал с собой существенного запаса жидкости, считая, что она замедляет движение и расслабляет уранга. Жажда заставит их двигаться быстрее и не позволит думать о побеге. Кто же вернётся назад, не имея запасов пресной воды? Чтобы преодолеть самый опасный участок агатра приказал идти всю ночь.
Мирту казалось, что кто-то специально, вопреки желанию Великой Ра-Аам, пытается их сжечь заживо. Парило так, что закипали мозги, даже скрытые под шлемом. Сиронги нервничали - ослабевшие пленники еле переставляли ноги. Нести на себе кисару, уж точно никто не собирался. Но адская жара, путы и практически полное отсутствие воды, сводили на нет все их потуги. Сабатаранга был не умолим. Воды давали ровно столько, чтобы хватило до следующего рассвета. К тому же, охнос, оголодавший за всё время и ставший намного агрессивней, проявлял большой интерес к отряду сахигарлов, ведущему кочевников через пустыню.
И вот Сам-Ру устал ждать! В один прекрасный момент ящер не выдержал и набросился на арьергард хамру, в котором плелись еле живые уранга. Несколько раз, прежде чем решиться атаковать, он пролетел над ними, практически касаясь голов всадников, и заставил серьёзно поволноваться топорисков с гураму. И вот очередной заход закончился для него весьма печально: на скорости ящер получил три снаряда из григеров, а затем влетел в группу безоружных кочевников. Бездыханное тело хищника придавило одного из ртупов, оборвав путы, связывающие его с товарищами, по несчастью. Общей суматохой воспользовался какой-то пленный тога, рванув на себе остатки веревок, он бросился бежать. Хотя бегом это вряд ли назовёшь! Мирт дёрнул за плечо Саросу, который собирался последовать примеру воина.
- Куда! Не глупи, Сароса! Смотри!
Раздался резкий крик Сабатаранги, затем рычащая команда рахгута, щелчок тетивы григера и стрела устремилась вслед за тога. Кочевник, из последних сил, бороздил песок в направлении зелёной полосы земель Периферии. Жалкое зрелище! Мирт выдохнул. На что он вообще надеялся?! Глаза беглеца широко раскрылись, когда кости черепа треснули и шлем пробил наконечник снаряда. Кровь прыснула на песок. Кисару с пробитой насквозь головой распластался на сыпучей поверхности Пояса Сам-Ру, убив окончательно в аруту некоторых пленных последнюю надежду на побег.
Сабатаранга приказал провести профилактическое мероприятие, как для своего воина, так и для потенциальных беглецов. Сиронг не хотел «растерять» всех пленников по дороге. Старый сахигарл нуждался в уранга для осуществления своего плана. Тамонтса-Ра хитёр и просто так к себе не подпустит! Молодого всадника, совершившего глупый поступок, временно перевели в статус фаранга, а пленных, как следует, поколотили древками копий. Обычно, совершивших побег загоняли на топорисках, а после жёстко пороли, но сохраняли жизнь. Сейчас это было роскошью. Агатра не собирался терять уранга, по глупости личного состава, когда до Ситуст-Ры оставалось подать рукой.
Постепенно Мирт перестал обращать внимание на чернеющую вдали полоску Периферии. Что толку? Его рана, после побоев, вновь воспалилась. Какой уж тут побег? В горле стояла ужасная сушь, а на зубах и языке постоянно ощущался мелкий песок. Много ли он выиграл от того, что Сам-Ру не смог добраться до аруту? После того, как сиронги усилили путы, добавив к ним дополнительный вес, они стали больно давить на шею, запястья и голень. Юноша больше не строил догадок по поводу ближайшего будущего, и ограничился воспоминаниями, а также молитвами, обращенными к богине. С Саросой они практически не говорили, копьё, ехавшего рядом, всадника пресекало любые попытки кочевников. Худшее время за всю его жизнь! Юный воин брёл по пустыне, щурясь так, чтобы не допустить попадания песка в глаза. Хватало узкой щели, позволявшей разглядеть спину впереди идущего. Сами сиронги облачились в походные плащи с большими капюшонами, защищавшими от ветра и нестерпимой жары. Свет Ра-Аам выжег в аруту воина напрочь желание к сопротивлению. Как вообще осуществил свой переход Хитро-ох-мавла? Хотя его наверняка никто не вел на привязи, как пойманного кута.
Наступившие сумерки не принесли ожидаемого облегчения. Жара спала, но сиронги, подчиняясь желанию агатра, требовали от пленных увеличить темп. Даже гураму кочевники так не гоняют на переходах! Сахигарлы не собирались больше, жарится в песках, и планировали к рассвету добраться до стены. Несколько раз Мирт обессилев, падал – ослабленный организм не мог больше сопротивляться гнету Сам-Ру. Юношу грубо поднимали и при помощи острых копий принуждали идти вперёд. Так себе мотивация для полумёртвого воина!
К концу перехода, тропой в обитель Сам-Ру и Цоронга, ушли ещё около десятка пленных уранга, от чего Сабатаранга пребывал в ужасном расположении духа. Рахгута боялись подъезжать на доклад, используя различные уловки, чем не мало забавляли пленных кисару. Мирт вспомнил, тога, которые суетливо мялись у входа в кочали, когда Рату охватывал очередной приступ бешенства. Все-таки не так уж сильно они отличались от ненавистных им кочевых племен. Одна видимость!
Не успел рассвет вступить в полную силу, как перед колонной выросла высокая стена Ситуст-Ры. Словно тело большой змеи, она вытянулась на десятки и сотни в обе стороны сикелей, скрывая от путников свои тайны за горбатой спиной. Мирт почувствовал озноб внутри аруту и дрожь в коленях. Вот она! Каждый кочевник мечтал когда-то оказаться на этом месте, но, правда, не в качестве пленного. Тропа Хитро-ох-мавла манила их. Великий ртуп стал примером для всех воинов Периферии, не важно, к какому племени они принадлежали.
Навстречу агатра выехал отряд воинов в пол - хамру, который пожелал осведомиться о цели прибытия. Эти сиронги - рамбуты, были экипированы несколько по-иному. Их чёрные щитки закрывали даже колени, а за плечами висели мощные григеры, в полтора раза больше привычных. Лица стражей скрывала мелкая кольчужная сеть, так что глаз не разглядеть. У тех, что охраняли ворота, были прямоугольные щиты, доходившие от подбородка до самой земли. Как стало известно позже, рамбуты не подчинялись власти Сабатаранги, а несли службу на стене непосредственно под контролем совета Исурамбу-таронгов. Только Тамонтса-Ра влиял на действия командующего главными воротами Ситуст-Ры. Мирт отметил про себя высокий рост чёрных стражей и крепкое телосложение. Такие и самцу агато голыми руками шею свернут!
«Вот это высота, гореть мне на ладонях Сам-Ру! Тут, захочешь, не перелезешь. Интересно, охносы её перелетают?»
Воин задрал голову вверх, так что даже почувствовал боль в шейном отделе. Громадное сооружение сиронгов, отгораживало земли Твердыни Умра от остального известного ему мира. Она представляла собой грандиозную постройку из огромных каменных глыб, залитых каким-то скрепляющим составом. Сколько же трудов потребовалось на её возведение? Пленники зашептались между собой, строя различные предположения:
- Да такую и охнос, наверно, не возьмёт!
- Куда там!
- А оно ему нужно?
- И то, правда! Что, он тухлых яиц кутов объелся – перелетать Пояс Сам-Ру? Будто им у Царогских Скал жратвы не хватает! Вам-то она сильно нужна? Тьфу!
- Клянусь чистой аруту Великой Ра-Аам! Смотрите, у них там наверху, что-то типа наших тирсов!
- Ну, точно, тирсы и есть, только малость побольше.
- Малость! Да таким можно агато насаживать, как на вертел.
- Неплохо, видимо Хитро-ох-мавла напугал поганцев, раз они так нарядились-то! Вот же, немытая скорлупа Цоронга! Мне вот любопытно, с какой силищей бьют эти штуковины, что висят у них за спиной. Амока-ох, может, пробежишься, а мы поглядим?
Коренастый ртуп обратился к старику, который каким-то чудом затесался в ряды пленных уранга. По строю пробежал одобрительный смех.
- Всё, отбегались, ребятки!
Старик косо посмотрел на стоявшего рядом рамбута. Поправил шлем сползавший на глаза и оглянулся назад. А ведь старый ртуп прав – скоро огромные ставни захлопнутся и навсегда отрежут их от привычного мира!
Ворота, сквозь которые собирались провести пленных уранга, также впечатляли своими габаритами. Огромные створки распахивались, как стало известно позже, при помощи тягловой силы десяти гураму. По обе стороны выстроились в чёрных доспехах рамбуты, образуя живой коридор, через который предстояло пройти пленникам, прежде чем они окажутся за стеной. Мирт обернулся назад, навсегда прощаясь с прошлой жизнью. Пришлось изрядно напрячь зрение, чтобы разглядеть в дали тёмно-зелёную полоску кочевых земель. Где-то там осталось его племя, знакомые ему земли и Зоркий Шуму, у ног которого по-прежнему мельтешит, всегда игривый Яка. Там осталось всё то, что было так близко, а главное понятно кисару. Глаза кисару покрылись влагой, отчего изображение поплыло, скрыв от него просторы Периферии.
Мирт никак не мог заставить себя развернуться и идти вместе со всеми. Он понимал, что не сможет остановить время, но как же хотелось удержать всё это в памяти. Милые сердцу холмы и озёра, сочную зелень джунглей и кочали дымящие седыми хвостами костров. Юноша почувствовал, как к горлу подступил колючий комок, а пальцы на руках нервно задрожали. Аруту вибрировала, заставляя дёргаться кончик хвоста.
Укол в плечо заставил его повернуться. Повеяло холодом Сам-Ру. Кисару выдохнул. Кто знает, что для него приготовила Великая Ра-Аам за серыми стенами враждебного государства? Мирт из кочевого племени кисару, злобно посмотрел на всадника, вооруженного копьем – мерзкий тип! Он не понравился ему сразу. Юноша в последний раз оглянулся назад и сделал шаг в темноту.
Сырой холод обдал измученное долгой дорогой тело. Страх вновь захватил аруту. Впереди замаячило яркое пятно света. Мирт нервно сглотнул и замер.
Кисару сделал шаг на встречу неизвестности.
Ситуст-Ра, гореть ей на ладонях Сам-Ру!!!

Конец первой книги



Общий глоссарий Ситуст-Ры

1. Ага - корнеед, вождь племени каруша;
2. агАто - один из самых больших и хищных обитателей джунглей Периферии, эволюционировал от тираннозавра;
3. агАтра - командующий гарнизонами как пограничными, так и секторами Ситуст-Ры;
4. АглакАйя – кисару, из кочевого племени вождя Рахмая Короткая память;
5. аглОхо – жуткий вид казни, который применяли в племенах кочевников Периферии. Жертву привязывали к висячей жерди и вспарывали живот. Убивали только, когда внутренности соприкасались с почвой. За этот промежуток времени виновный должен был осознать всю тяжесть совершенного им проступка и попросить прощения у богини;
6. АзУр – неандерталец, правая рука вождя Хати Большая нога;
7. АкилОн-Сак – сиронг, всадник-рахгута, правая рука Ашат-Рара;
8. АлангурОнди – кисару, жрец племени Рапа-и-сиу;
9. Алан-Муа – сиронг, рахгута Твердыни Умра;
10. АлонИпы – создатели государственной системы управления и хозяйствования Ситуст-Ры;
11. АмАк – кроманьонец из племени Уму, внук шамана Мувати, соперник Тунайя;
12. АмАла – неандерталец, супруга Иту Плясуна;
13. амАх – носорог на языке кроманьонцев;
14. апОса – официальное обращение сиронгов, к старшему кирувиту Твердыни Умра;
15. АрАмзу-Ра – отделение сектора М, главной задачей которого было подготовка пополнения для исурамбу-таронгов. Специализировалось на секретных опытах и деформации голов кирувитов, которым в дальнейшем предстояло пройти уровень на статус таронга;
16. АрАт-Ру – сиронг, сахиграл, первый рахгута, отец Ашат-Рара и Мия-Ру;
17. арУму – процесс высушивания отрубленной головы врага, применялся в основном мургами и приверженцами древних религии;
18. арУту - душа, на языке кочевых племен Периферии;
19. АрхУ – кисару, правая рука предводителя мургов Тикитуна;
20. Асам-Ги-Рапид – ртуп, хиз, промышлявший торговлей похищенными детьми, кисару и ртупов. Водил караваны с товаром ремесленников через Перевал;
21. АсАтра - божество удачи, которому поклонялись бродячие хизы;
22. Асы – духи лесов которым поклонялись вуты племени Хо;
23. АтуАта – вождь, правивший племенем кисару, до верховного жреца Рату;
24. ахилОт – сиронг, достигший взрослого возраста, но так и не определившийся с родом деятельности. Ахилоты могли подавать прошение на сдачу очередного уровня, пока не попадали в Коло-Араста. Ахилотство осуждалось обществом Ситуст-Ры;
25. Ашат-РАр – сиронг, первый помощник Таклака-Сара;
26. АЮн – река на востоке от стоянки племени Уму;
27. Баланта-РасАм - сиронг, первый рахгута Сабатаранги;
28. БамбАх – ударный музыкальный инструмент сиронгов;
29. Баршид-ам-Катир – кисару, хиз, правая рука Асама-Ги-Рапида;
30. Битый Рог – один из вожагов мургов;
31. бУлу – рыба;
32. Великая Ра-Аам - богиня света, особо почиталась периферийными племенами кисару;
33. Веселая Тушка – кроманьонец, подруга Муки;
34. Висячие Мосты РУха – небольшой участок, густо заросший лианами над одной из рек, протекавших по территории кисару из племени Рахмая Короткая память. Излюбленное место кочевников для проведения обряда инициации;
35. вОпра - гигантская плотоядная стрекоза, способная справится с взрослым самцом кута;
36. вУты – неандертальцы;
37. ВууОк – предводитель тога племени Като-Хой;
38. ГАрпа – кисару, родом из небольшого племени Равета;
39. Грако–ох - ртуп, предводитель воинов, помощник вождя Напада;
40. грИгер - мини-арбалет, используемый сиронгами, в основном находился на вооружении у всадников, а также фарангов Ситуст-Ры;
41. гурАму - вид животных, незначительно эволюционировавших от трицераптосов, использовались у кочевников как средство передвижения и источник пропитания;
42. ГутУнд – тёмный дух лесов, которого почитали в племени Уму;
43. данАк - оружие ртупов, имеющее конструкцию схожую с обыкновенным сложносоставным луком;
44. дИнку – дубинка неандертальцев с кремневыми вкладышами на конце;
45. дитлИны – неандертальцы, проживавшие в горных районах, отличались особой жестокостью и кровожадностью. С презрением относились как к вутам равнин, кхорам, так и к камотам;
46. донт – копьё кисару, имевшее относительно небольшое древко и длинный наконечник;
47. ДукАт Древолаз – неандерталец, кхор, соперник Иту Плясуна;
48. ЖандАл – кисару, жрец племени Замбару, кочевавшего за Перевалом;
49. Забытые пещеры - периферийный район, граничащий с долиной Слез Ра-Аам и Царогскими Скалами;
50. ЗигрУста-мавла - легендарный герой ртупов, посвятивший свою жизнь борьбе с сиронгами, одним из первых кочевых вождей смог дать отпор вооружённым отрядам Ситуст-Ры;
51. Зоркий ШУму - старый ртуп, отшельник.
52. исурАмбу-тарОнги - мудрецы-философы, высшая каста Ситуст-Ры осуществлявшая управление государством и контроль над завоеванной частью Периферии;
53. итАлы – одичавшие топориски, которые не поддавались перевоспитанию. Отличались тем, что бродя по отдалённым секторам Ситуст-Ры, выслеживали жертву, загоняли и разрывали на части;
54. Иту Плясун – неандерталец, вождь племени кхоров, враждующих с Хати Большой ногой;
55. ИтУр-ГерОм – кисару, мург, приближенны Гухты, перебежчик из шайки Тикитуна, был его правой рукой;
56. ишмАя-мИтра – пункт выдачи продуктов и вещей по секторам Сутуст-Ры. В определённый день, каждый сиронг, посетив ишмая-митра, мог получить причитающееся ему количество пищи, одежды, амуниции;
57. кавИста – настольная азартная игра сиронгов;
58. КагАй Рваное ухо – кроманьонец, вождь племени Уму;
59. КалАти – кроманьонец из племени Уму, дочь вождя Кагая Рваное ухо;
60. камАтра (Сила Ма-Ра) - молот сиронгов с длинной рукоятью и остриём на одном конце рабочей части;
61. камОты – кроманьонцы;
62. кап – каноэ кроманьонцев;
63. кАри - змея, обитающая главным образом в лесах Забытых пещер и Холмов Скорби;
64. КАрлон-Хой – сиронг, командовавший хамру, который похитил Ситу;
65. карУша (карушащикиртастра) – племя корнеедов, обитавших за Хребтом Предков, вечные соперники и враги покасту;
66. КАто-Хой – жрец одного из периферийных племён кисару;
67. КаЮм – неандерталец, вождь племени Хо;
68. КефАль – ударный музыкальный инструмента сиронгов с определённой высотой звучания;
69. КизрАн – кисару, поверенный вождя Цабиру Кривого когтя из племени кровососов, привлекался вождем для выполнения особо ответственных поручений;
70. Киоку-От-Ра – общественное место сектора Ора-Хота, где располагался зоопарк, террариум и дендрарием Периферии. Активно использовался наставниками-кирувитами для просвещения подрастающего поколения сиронгов;
71. КирувИты – сиронги – философы, проживающие на территории Твердыни Умра;
72. кисАру - одно из периферийных племен, зависимых от Ситуст-Ры, эволюционировали от гетеродонтозавра;
73. кихОй – саблезубая кошка;
74. КИцу Малыш – кисару, мург, каратель, использовался предводителями кланов как наемный убийца при сведении счетов;
75. клеймо-тух – клеймо, которое наносили на правую щёку юноши за самые сложные испытания после прохождения обряда инициации. Более слабым воинам доставалось обычное клеймо, означавшее лишь то, что воин имеет статус тога. Только самые сильные и ловкие могли претендовать на клеймо-тух. О том, на какое клеймо может рассчитывать юноша решали по итогам испытания на совете старейшин-сумпу;
76. КОло-АрАста – сектор Ситуст-Ры в котором размещаются престарелые люди или не прошедшие уровень по состоянию здоровья;
77. КОпи – кроманьонец, правая рука вождя племени Уму, отец Муки;
78. корнеЕды - так кочевники называют оседлых поселенцев, занимающихся собирательством и выращиванием сельскохозяйственных культур;
79. КотоЯр-Ма-АсУр – сиронг-кирувит, лидер молодых кирувитов сектора Ора-Хота;
80. КОу – неандерталец, сын Каюма и Соу;
81. кОцу – зубр, на языке кроманьонцев;
82. кочАли - жилище периферийных кочевых племён, представляющее собой гибрид юрты и вигвама. Как правило, покрывалось выделанной кожей гураму;
83. КупОн – этаж зданий Ситуст-Ры, в гарнизонах, а также секторах Ора-Хота и Коло-Араста;
84. кУты - мелкие динозавры, на которых охотились все племена периферийных районов, из-за их многочисленности и очень вкусного мяса;
85. КхОры – племена неандертальцев, не употреблявших в пищу речных обитателей, ярые приверженцы каннибализма;
86. Ледяной ветер АтОка – кроманьонец, вождь одного из самых многочисленных племен камотов на левом берегу Аюн. В большой войне с вутами, Войне молодых сердец, убил Сура;
87. ЛитУлу – кисару, приемная дочь Цабиру Кривого когтя, выкупленная у мургов за крупную партию махру;
88. ЛОгу – кисару, ловец кари из племени Цабиру Кривого когтя;
89. ЛотОк – струнный щипковый музыкальный инструмент сиронгов;
90. ЛОя - ртуп, жена Грако-ох, сестра Сурмо-ох;
91. Ма-КарАй - кисару, старейшина сумпу, наставник Мирта, умерший от долгой болезни и ставший впоследствии сапорой;
92. мАку – мамонт, на языке кроманьонцев;
93. матАнги – фрукт красного цвета, овальной формы, сладкий на вкус, выращивается в основном на территории Ситуст-Ры, как садовая культура;
94. МатарАнга - сиронг, хадрат, подчинялся только Исурамбу-Таронгам;
95. МАу – кроманьонец, старуха, присматривавшая за детьми в племени Уму;
96. Ми-АкОт – сиронг, жена Тамонтса-Ра, трагически погибшая от руки безумного рухра;
97. Мирт - юный кисару, сын Росы и Ни-Соок;
98. МиЯ-Ру – сиронг, сестра Ашат-Рара;
99. МОрок-АтАн – сиронг, главный рахгута личной охраны Тамонса-Ра;
100. Му – кроманьонец из племени Уму, младшая сестра Амака, внучка Мувати;
101. МувАти – кроманьонец из племени Уму, шаман, дед Амака;
102. МУка – кроманьонец из племени Уму, друг Тунайя;
103. мУки – огромный червь-паразит, обитающий в пещерах Периферии и гротах Ох-Ра. Некоторые представители вида, могли вырастать до размеров топориска;
104. мУрги - охотники-наёмники, в основном из малочисленных племен кисару, иногда принимали в свои ряды ртупов, питонгу и д.р.;
105. НапАда - воинственный вождь племени ртупов, открыто выступавший за вооруженное противостояние сиронгам;
106. НарУх – кисару, младший сын Рахмая Короткая память;
107. НИска - ртуп, жена Напада;
108. Ни-СоОк - кисару, мать Мирта, жена Росы;
109. озеро Мо – озеро в районе, которого обитало племя кроманьонцев Уму;
110. ОкИя – статус второй ступени степени полезности, получаемый кирувитом, после окончания срока службы в государственном учреждении;
111. Ора-ХОта – сектор Ситуст-Ры, где содержатся и воспитываются дети сиронгов. После прохождения испытаний на уровень, они распределялись по токам для подготовки к жизни в определённом уровне;
112. Орлок – ртуп, помощник предводителей мургов Сахра. После гибели Сахра занял его место;
113. Осам-Ра – второе отделение сектора У, отвечавшее за мумификацию умерших кирувитов входивших в священный совет исурамбу-таронгов;
114. Отделение сектора А2-М – отделение Твердыни Умра, изучающие Око-Ра и осуществлявшее его техническое обслуживание;
115. откет - гигантский плотоядный паук;
116. Ото – солнце, на языке кроманьонцев;
117. ОтОйби – одна из крупнейших рек протекавшая за Перевалом по землям вождя племени кисару Замбару;
118. ОтсЕк – большое здание рампа предназначенное для размещения личного состава гарнизона Ситуст-Ры;
119. отсЕк Т4-У – помещение сектора Твердыни Умра, где хранилась вся информация касающиеся оцтоков;
120. отт - шпион, соглядатай сиронгов, вербовавшийся из племен Периферии;
121. Охнос - летающий ящер, прошедший эволюционные этапы от птеродактилей юрского периода;
122. Ох-Ра – лабиринт из тоннелей за Твердыней Умра, который имел очень разветвлённую систему сообщения и вел на вершину купола Ситуст-Ры;
123. палисОма - кустарниковое растение, шипы которого выделяют сок, с эффектом, тормозящим психофизиологические процессы. Кочевые племена используют его в качестве яда для стрел, снотворного и антидепрессанта и много другого. Сухие ветки кустарника активно применялись при жертвоприношениях;
124. парУнду - праща, используемая в основном юными, неопытными воинами кисару, не прошедшими обряд инициации;
125. Печальная гора – горный хребет, огибающий с севера озеро Мо;
126. Пещеры ЦорОнга - новые пещеры ртупов, освоенные после военного поражения от сиронгов;
127. питОнгу - корнееды, проживающие на территории, граничащей с ртупами;
128. покАсту - корнееды, проживающие за Хребтом Предков, дикий народ, каннибалы;
129. Пояс Сам-Ру - участок пустынной территории, который был искусственно создан сиронгами, чтобы предупредить нападение кочевых орд на Ситуст-Ру;
130. Прок КамАтра – питонгу, соглядатай предводителя мургов Растика Пройдохи;
131. раг - меч сиронгов имеющий длинную рукоять и дугообразную форму клинка;
132. рамбУта - охрана, сторожевые сиронги, подчинявшиеся непосредственно исурамбу-таронгам;
133. рАмпа - гарнизон сиронгов на границах с землями кочевников;
134. рампа Од-Ра - главный гарнизон Ситуст-Ры, резиденция агатра;
135. Ра-Сом-ала – объединение сиронгов и уранга, восставших против тирании Сабатаранги. Поставили своей целью защиту исурамбу-таронгов и Твердыни Умра;
136. РАстик ПройдОха – ртуп, предводитель шайки мургов;
137. РатарАндра – кирувит, старший смотритель четвёртого отделения Ухуст-Ры, сектора У;
138. РАту - верховный жрец самого крупного из племен кисару, отец младшей жрицы Ситы;
139. рахгУта - первый помощник старшего командира (младший офицер) сиронгов;
140. Рах-КулАна – территория Ситуст-Ры на которой проживали сахигарлы;
141. рАхлу – разрешение, печать Тамонтса-Ра, которой заверялось особо важное решение исурамбу-таронгов;
142. РахмАя Короткая память – вождь одного из кочевых племён кисару;
143. РивухЕт – сиронг, занимавшийся ремеслом (рухра), один из лидеров восстания против власти Сабатаранги;
144. риклОн – амулет заменяющий сирогам погоны. Цвет и размер обозначал определённое звание в армии Ситуст-Ры;
145. ро – рыба, на языке кроманьонцев;
146. РОлак - кисару, отец Тура и Рурсура;
147. РОса - кисару, героически погибший отец Мирта, соперник Рату в борьбе за власть;
148. ртУпы - периферийное племя, перешедшее к полукочевому образу жизни. Обитало в районе Забытых пещер, эволюционировали от паразауролофов;
149. рУгу и тОлье - алкогольные напитки сиронгов, получаемые из плодов, содержание спирта 30 процентов. Толье мог приниматься молодыми фарангами в качестве антидепрессанта перед боем;
150. РулАг-ХатарУн – сиронг, сахигарл, агатра, заступивший не место главного исурамбу-таронга Ситуст-Ры, вместо Тамонтса-Ра;
151. РУма – пёс Амака;
152. РурсУр - кисару, брат и «правая рука» Тура, выполнял тайные поручения верховного жреца;
153. рУхра – сиронги, земледельцы и ремесленники, проживали в секторе Та-Паска;
154. СабатарАнга - сиронг, агатра рампа Од-Ра, неоднократно возглавлял карательные операции по подавлению сопротивления среди кочевых племён;
155. СагатАр-ТагОн – сиронг, сахигарл, рахгута при управления Ситуст-Ры Рулаг-Хатаруном;
156. СамАру – башни кисару, которые они устанавливали на спинах боевых гураму перед тем, как атаковать противника в открытом бою;
157. Сам-Ру - верховный бог подземной обители мёртвых, а также название самой обители. Почитался кочевниками кисару;
158. САндо Толстолоб – ртуп, предводитель шайки мургов;
159. сапОра - болезнь, которая распространяется среди членов племени и животных, когда аруту любого заболевшего существа не было предано огню, сразу после смерти, а соответственно не попало в обитель Сам-Ру;
160. СарОса-ох – ртуп, сподвижник Цоробо-ох, помогал Мирту в борьбе против сахигарлов Сабатаранги;
161. СатАру-ХарУн – сиронг, младший помощник Ашат-Рара в карательном походе за Перевал;
162. сатунгАсу - кожаная кираса воинов, в отдельных случаях имела костяные защитные пластины;
163. сахигАрлы – общее название воинского сословия Ситуст-Ры;
164. СахрА - предводитель отряда мургов, родом из племени питонгу;
165. саЯк - вид небольшого меча, который кисару использовали в ближнем бою;
166. СиЕна - кисару, помощница верховного жреца Рату;
167. сИкель - мера длинны, которая равна 1,5 км;
168. сирОнги - жители Ситуст-Ры, наиболее цивилизованная раса подземного мира, обладающая самыми передовыми технологиями и с наиболее развитым общественным строем. Эволюционировали от аллозавров;
169. сирОнзу - рог, использовавшийся, как правило, ртупами для подачи сигналов во время охоты и военных операции;
170. СИта - кисару, младшая жрица, дочь верховного жреца племени Рату;
171. ситОи – движение Рах-Куланы выступавшее за наведение порядка при помощи жесткого военного вмешательства во все области государственного управления. Последователи Ашат-Рара, прозванные «любителями махать рагом», за привычку решать все вопросы посредством применения холодного оружия;
172. скрилИст – насекомое, представитель жесткокрылых, отдельные экземпляры достигали размеров среднего кута, использовались аборигенами как источник белка. Особенно ценились личинки скрилиста;
173. Слёзы Ра-Аам - периферийная территория с многочисленными озёрами, по которой кочевали племена кисару, отличается особой концентрацией хищников. Долина окружена Царогскими Скалами, Забытыми пещерами и Холмами Скорби;
174. СокОт – неандерталец, младший брат Каюма и Урума;
175. солОт – фрукт жёлтого цвета, который выращивают сиронги, основной источник витаминов для жителей Ситуст-Ры;
176. сОру - топор с очень широким бронзовым полотном и маленькой рукоятью, носился на поясном ремне, в основном использовался племенами ртупов как рубящее оружие;
177. сОтхи – комиссия кирувитов, которая занималась контролем над социальным статусом граждан в обществе. Сотхи определяли коэффициент полезности сиронга для государства и в случае отрицательного показателя отправляли на «доработку»;
178. СОу – неандерталец, жена Каюма;
179. СОя – сиронг, младшая помощница старшего смотрителя сектора У, отделения Ухуст-Ра;
180. сУмпу - совет старейшин у кочевых племён;
181. Сур Чёрный клык – неандерталец, вождь племени Яха героически погибший в битве с камотами;
182. СУрмо-ох - ртуп, близкий друг Грако-ох;
183. СутУнга Кровавый след – кисару, вождь, возглавлявший кочевое племя до избрания вождём Рахмая Короткая память;
184. Сырая Падь – территория за Перевалом в районе Черной пяты, где обитали агато;
185. ТаглАка-Сар - сиронг, второй рахгута Сабатаранги;
186. тАйо-риклОн – риклон высшей степени, которым награждались сахигарлы за выдающиеся заслуги перед командованием и исурамбу-таронгами Твердыни Умра;
187. ТАко Погонщик – кроманьонец-кочевник, младший брат вождя племени Уму. Единственный из всех кроманьонцев кому удалось приручить мамонта и использовать животное в качестве средства передвижения;
188. ТакОй – кроманьонец, рыболов из племени Уму;
189. тАмку – жилище кроманьонцев, сложенное из костей мамонта и других представителей местной фауны;
190. ТамОнтса-Ра - сиронг, возглавлял совет философов Ситуст-Ры, правящих в государстве. Отец Токо-Мо;
191. ТАок – кроманьонец, следопыт племени Уму;
192. ТапАй-КалОнг – легендарный вождь кисару, первым утвердивший кодекс для всех тога Периферии. Среди кочевников - мужчин Тапай почитался практически также как и Великая Ра-Аам. Отдал жизнь за нерушимость границ Периферии при первом нашествии сиронгов. Особо ненавистен жрецам, так как всю жизнь считал их скрытыми адептами Сам-Ру;
193. Та-ПАска – первый пояс территории Ситуст-Ры, на которой проживали рухра;
194. ТарАм-Сой – сиронг, командующий рамбутами главных ворот Ситуст-Ры;
195. тарАнга - помощник и доверенное лицо вождя племени ртупов. Давал клятву умереть вместе с вождём, за что пользовался особым влиянием на него. После кремации, сопровождал вождя в загробном мире ртупов - долине Цоронга;
196. тасарИты – огромные черные скорпионы, обитавшие в основном в песках Пояса Сам-Ру;
197. ТатАнка – неандерталец, сестра Тота;
198. Твердыня Умра - дворец первого круга, в котором размещались исурамбу-таронги;
199. Тёмная Заводь – место обитания кочевого племени;
200. ТиглУр – сиронг, управляющий каменоломнями Ситуст-Ры, ярый сторонник Сабатаранги;
201. ТигурИм-АрАм – сиронг, один из представителей, восставших из Ра-Сом-ала;
202. ТикитУн – вожак мургов из племени ртупов, возглавил одну из самых диких и многочисленных групп наёмников в долине Диких Голубых озер;
203. тикУты – гигантские муравьи, обитающие в глубинах лабиринта Ох-Ра;
204. тирс - метательная машина, оборонительного назначения, направленная главным образом против летающих хищников;
205. тОга - воин кисару достигший совершеннолетия, прошедший испытания инициации и получивший право носить саяк, клеймо-рух. Военизированная часть племени кисару, подчиняющаяся жрецу, а также сумпу;
206. ток – дом сиронгов с прилегающей территорией. Изгородь из цветущих кустарников живым забором ограничивала территорию, своей формой походила на пчелиный сот;
207. ТОко-Мо – возлюбленная Сабатаранги, мать Уно (Омра);
208. ТОпо-Кой – сиронг, святыня Ситуст-Ры, возглавлял строительство системы Око-Ра;
209. топорИски - вид плотоядных хищников, потомков юторапторов, которых сиронги использовали для передвижения, в редких случаях для развлечения - бои, охота;
210. Тот – неандерталец из племени Хо, соперник Каюма;
211. ТоЯк Чистюля – кисару-отшельник, наемный убийца, используемый кланами мургов в междоусобных разборках для устранения конкурентов. Тесно сотрудничал с племенем Кривого Когтя;
212. тУму – деформация черепа у кирувитов Твердыни Умра, как первый этап инициации;
213. ТунАй - кроманьонец, мальчик из племени Уму;
214. Тур - кисару, тога, брат Рурсура, первый помощник верховного жреца Рату;
215. УлУч-МагОт – легендарный воин из племени Рахмая Короткая память. Прославился тем, что вёл ожесточённую борьбу против Ситуст-Ры, принося жертвы богине только головами убитых сиронгов;
216. Уму – племя кроманьонцев, обитавшее в долине Голубой Стрелы;
217. Уно - друг и напарник Зоркого Шуму, отличительной антропологической особенностью были: деформация черепа, большие глаза и маленький рост;
218. урАнга - общее презрительное название для всех кочевых племён Периферии, которое использовали сиронги. В основном, чтобы подчеркнуть дикость и грубость тех, кто обитал за пределами Ситуст-Ры;
219. УрУм – неандерталец, брат Каюма, вождя племени Хо;
220. усАгди – древний обычай, который соблюдали сахигарлы высшей ступени Ситуст-Ры. Воин, получивший смертельное ранение, чтобы не попасть в руки врага, должен был уйти из жизни с помощью меча, которым пронзал себе грудь;
221. УсОмо-СарАк – сиронг, один из предводителей Ра-Сом-ала, рахгута левой руки или первый рахгута;
222. УсУрма-ох – ртуп из племени Коско;
223. УтУла – кисару из племени Сутунга, жена Читувинды Око охноса и мать Аглакаи;
224. Ухта – волк, на языке кроманьонцев;
225. УхтаАр-ох – вождь кочевого племени ртупов;
226. УхУст-Ра – четвёртое отделение, сектора У, на которые делилась территория Твердыни Умра. Отвечал за кремацию населения Ситуст-Ры;
227. УшИн – кисару из племени Рахмая-Короткая память;
228. Ушку – обряд, принятый у кроманьонцев, заключавшейся в том, что любой желающий возглавить племя мог бросить вызов вождю. Поединок, как правило, проходил до смерти одного из участников;
229. ушкУи – сиронги, секретная организация занимавшаяся сбором необходимой информации и донесением её до коллегии исурамбу-таронгов Ситуст-Ры;
230. УшОн-КИо – сиронг, кирувит, исурамбу-таронг, входил в коллегию, имел крайне консервативные взгляды, ярый противник отуса Астиотаронга;
231. фарАнг - пеший воин – сиронг;
232. фокУру - оскорбительное выражение, означающее тугодум, глупец, дурак;
233. фух – ящерица на языке кроманьонцев;
234. фухОх – специальный кинжал, которым сиронги протыкали тела умерших граждан перед кремацией, чтобы исключить сжигание впавшего в забытье или спящего гражданина. Данный обряд применяли также при проведении обряда усагди;
235. хадрАт - главнокомандующий армией сиронгов;
236. ХАдха-Ра – главное управление по делам кремации Ситуст-Ры;
237. ХаЙя – старейшина возглавил сумпу после казни Рату;
238. ХалАмбу-Сар – сиронг, младший хадрат Ситуст-Ры;
239. хамрУ - отряд из 20-30 воинов в армии сиронгов;
240. ХанвИрт – кисару, сторонник Рату, правая рука Хайи;
241. харУту - изгой, недостойный жить среди племён. Не пожелавшие стать хизами, они активно вступали в банды мургов;
242. ХАти Большая нога – неандерталец, старая жена вождя вутов Сура, погибшего в битве против камотов Синей долины;
243. ХЕктра - богиня храбрости и воинской отваги, которая почиталась у мургов;
244. хель – мера длины равная 1,5 метра;
245. хиз - бродяги-ремесленники, торговцы, оружейные мастера, кузнецы, не принадлежащие определённому племени, не редко могли быть из харуту;
246. ХИпо – кроманьонец из племени Уму, жена Шицу;
247. Хитро-ох-мАвла - ртуп, последний вождь, носивший звание жреца и выполнявший его функции;
248. Хо – племя вутов, обитавшее на юге от озера Мо, на западном берегу реки Аюн;
249. Ход-Рид – питонгу, предводитель шайки мургов;
250. Холмы Скорби - район, граничащий с долиной Слез Ра-Аам, отличается особо неблагоприятными условиями для кочевого образа жизни;
251. ХОта Кариед – кисару, предводитель одного из многочисленных кланов мургов;
252. Хребет Предков - горная гряда, отделяющая земли кочевников от земель оседлых племён (корнеедов), пролегала за Холмами Скорби;
253. хувАти – большерогий олень на языке кроманьонцев;
254. хУму - обращение младшего по званию к старшему, в армии сиронгов;
255. ЦабИру Кривой коготь – кисару, вождь племени кровососов, контролирующий производство махру за Перевалом;
256. ЦарОгские Скалы - горная гряда в периферийном районе, основной ареал обитания, охносов;
257. ципертАг – гигантский черный червь, обитавший в пещерных тоннелях поземного мира Ситуст-Ры. Яд этого насекомого использовался племенами кровососов для приготовления махру. За ядом к ципертагам отправлялись кисару племени Цабиру обвиненные в особо тяжких провинностях перед соплеменниками;
258. цОбо – инкубатор;
259. ЦорОбо–ох - ртуп, «правая рука» Грако-ох, впоследствии стал вождём племени Напада;
260. ЦорОнг - единый бог ртупов, совмещал в себе функции бога света, жизни, смерти, а также мудрости;
261. ЧарАй-КатАр – сиронг, кирувит, глава коллегии исурамбу-таронгов, сменивший на руководящем посту Тамонтса-Ра;
262. ЧитлУби – бродячий хиз из племени кисару;
263. читОк – духовой инструмент рухра;
264. ЧитувИнда Око охноса – кисару, слепой воин прославился тем, что смог овладеть искусством стрельбы из данака настолько, что в одиночку ходил на агато;
265. ШарлАт-Тай – сиронг, рахгута Ситуст-Ры;
266. шекрАн – мальчик у кочевых племён, чей отец так и не смог получить статус тога. Только трагическая гибель главы семейства перед прохождением инициации могла уберечь ребёнка от позорного прозвища. Но такие случаи были довольно редки, потому что, как правило, юноши получали статус тога раньше, чем обзаводились семьёй;
267. ШИри-АрАмта – сиронг, старший рамбута моста кирувитов;
268. шИру - небольшой культовый саяк жриц богини Великой Ра-Аам у кисару;
269. ШИцу – кроманьонец из племени Уму, дядя Тунайя;
270. Шлем Предков - шлем из черепа древнего динозавра, одевался верховным жрецом кисару в особо торжественных случаях, или во время военных действий;
271. ШОтку Половинка – неандерталец из племени Хати Большая нога;
272. шу – птица, на языке кроманьонцев;
273. ШукутАя – отдаленное племя кисару.
274. Шумный Ош – неандерталец, кхор;
275. Шустрый Арк – вожак мургов;
276. шУцу – медведь, на языке кроманьонцев;
277. Явра-а-ЗарАм – кирувит, один из десяти исурамбу-таронгов Ситуст-Ры;
278. Яка - домашнее животное Зоркого Шуму;
279. Яо – неандерталец, жена Тота из племени Хо;
280. Ярку - духи - пожиратели трупов, которые обитали в заброшенных пещерах и непроходимых лесах, почитались корнеедами;
281. Яска – заяц, на языке кроманьонцев;