Три жизни Гения. Жизнь 1 (часть3)

Глава 32. Восстановление и возвращение.
Если не брать во внимание те эпизоды, когда я приходила в себя в больнице и видела людей в белых халатах, аппараты и маски, можно сказать, что полностью я очнулась только две недели спустя.
Открыв глаза, я увидела знакомый интерьер Сашиной спальни. Я снова закрыла глаза и напрягла свою память, чтобы выстроить правильную хронологию событий. Провал был только один: между взглядом Андрелло и этим моментом моего пробуждения. Всё остальное я помнила чётко. Я снова открыла глаза. Действительность меня озадачивала.
- Госпожа очнулась! – из комнаты выбежала Милана, моя горничная – оказывается, она была здесь, просто я ещё не успела осмотреться.
Через минуту вошёл Саша.
- Любимая! – он подошёл к постели и сел на неё. – Как ты? – погладив меня по щеке, он поцеловал мою руку.
Я смотрела на него, словно он вернулся с того света. Я ничего не понимала: мои воспоминания никак не вязались с реальностью. И я не могла понять: это проблема моей психики или памяти.
- Я понимаю, - он опустил голову. – Меньше всего ты хотела бы видеть меня после всего. Я очень виноват перед тобой. Мне сложно подбирать слова: все они кажутся пустыми и поверхностными и не могут передать то, что у меня на душе. Но я хочу, чтобы ты знала, - он поднял на меня глаза, - я сделаю всё, чтобы попытаться вернуть твоё доверие. Надеюсь, я смогу однажды снова стать твоим другом.
Мне было сложно смотреть ему в глаза – моё собственное чувство вины никуда не делось.

Чуть позже меня осмотрел Фридельман и нашёл моё состояние удовлетворительным.
- Должен признаться, что Ваш организм очень быстро восстанавливается, - с некоторым удивлением заметил он. – И с Вами совершенно не работают обычные прогнозы.
- То есть уже почти всё нормально? – уточнила я.
- Примерно так.
- А когда переломы срастутся?
- Рёбра недели через две, я думаю. Рука немного подольше, - честно ответил врач. – Я рад, что Вы здесь. Я не сторонник госпитализации и считаю, что дома и стены лечат и сам ритм жизни. Главное – не залёживаётесь. Двигайтесь побольше и разрабатывайте дыхание.
- Спасибо, я поняла. Скажите, Иосиф Абрамович, - уже тише начала я, - как давно я в Москве?
- Александр Владимирович забрал Вас в ту же ночь. Он заказал спецрейс и отвёз Вас в мою клинику. Все операции проводились там. У нас Вы пробыли десять дней. И всё это время Александр Владимирович не отходил от Вас ни на шаг. Он очень переживал и переживает за Вас.
- Спасибо Вам, Иосиф Абрамович, мне было важно это знать.
- С таким тылом я за Вас спокоен, - Фридельман улыбнулся и отошёл к двери. – Если понадоблюсь – обращайтесь в любое время.
Судя по всему, никто так и не узнал, что стало причиной моего состояния, и никого это даже не интересовало.

Здоровье моё и впрямь восстанавливалось стремительно. По крайней мере, его физическая сторона.
К моему собственному удивлению, я смогла принять Сашу, словно ничего и не было. Этот эпизод из нашей жизни теперь напоминал скорее ночной кошмар, чем реальный факт.
Моё опасение, что Саша возненавидит детей, тоже не подтвердилось. Он уже успел к ним привязаться. После смерти Жени, Саша тоже стал совсем иначе относиться к этой теме – с некоторой болезненностью и особой нежностью. Может, в душе он и хотел перенести на детей своё отношение к их биологическому отцу, но так и не смог этого сделать.
И хотя мы это не обсуждали, Саша понял, что я не планирую ничего рассказывать Ники – поэтому мы, не сговариваясь, сделали вид, что ничего не произошло.
Я действительно посчитала лишним говорить Ники об этом: мне казалось, такая новость выглядит как маленький шантаж и безусловная петля на шею. Мне не хотелось обременять его – казалось, это испортит ему и жизнь, и карьеру. Тем более что Саша был великолепным отцом.

Наверное, с первого же дня, как я пришла в себя, меня не покидала навязчивая мысль как можно скорее вернуться в Петербург. Меня угнетала мысль о том, что я не дорабатываю контракт. Мой правильный, обязательный мозг не мог этого допустить.
Так как Фридельман советовал мне разрабатывать лёгкие, петь я начала сразу, повторяя все заявленные партии. И решила вернуться сразу, как разрешит врач. Но не обсудить это с Сашей я тоже не могла – я должна была считаться с его мнением, нельзя было решать это единолично.
Но инициировать такой разговор оказалось нереально сложно. Я не знала, с какого бока подойти к этой теме. Да и вообще проявлять инициативу было как-то неловко и боязно. Помог случай.

Однажды за ужином в столовую вошла Милана с телефоном в руках:
- Госпожу к телефону, - она с вопросом смотрела на Сашу.
- Кто? – спросил он.
- Андрелло Моррези.
Услышав это имя, мы с Сашей удивлённо переглянулись. Саша кивнул горничной, и она отдала телефон мне.
*- Слушаю, - я решила не уходить из столовой.
*- Добрый вечер, уважаемая синьора Косицына! Простите за беспокойство и некоторую бестактность я моей стороны – я позволил себе потревожить Вас лично.
*- Привет, Андрелло, - я была несколько шокирована его речевыми оборотами. – Всё хорошо, не беспокойся.
*- Как Ваше самочувствие? – в лоб спросил он. – Никто здесь не может дать никакого определённого ответа. Я места себе не нахожу, терзаясь этим неведением.
*- Спасибо. У меня всё хорошо. Уже почти полностью поправилась, - ответила я. – Мне приятно твоё беспокойство.
*- Хвала Мадонне! Она услышала мои молитвы! – восторженно проговорил Андрелло. – Это лучшая новость! Но скажите, смеем ли мы ожидать, что Вы сможете вернуться? Хотя бы в отдалённой перспективе.
*- Не могу пока ответить однозначно, - проговорила я. – Но я бы очень этого хотела.
*- Благодарю Вас за ответ! Все мы, и лично я, были бы счастливы видеть Вас снова в нашем коллективе в полном здравии.
*- Спасибо, Андрелло. Я очень постараюсь.
*- Не смею больше занимать Ваше время. Хорошего вечера!
*- Пока, - я положила трубку и встретилась глазами с Сашей.
Он смотрел с вопросом, выжидающе и не без ревности.
- Что? – удивилась я. – Хочешь знать, о чём мы говорили? – но он не ответил. – Надо было языки учить, - усмехнулась я.
- Пожалуй, я знаю несколько способов разговорить женщину, - он хитро улыбнулся.
Меня почему-то не тянуло проверять эти способы на себе, и я решила рассказать:
- Он спросил про моё самочувствие и поинтересовался, планирую ли я возвращаться.
- И что ты ответила? – его взгляд стал напряжённее.
- А сам как думаешь? – удивилась я. – Как будто ты не знаешь моё отношение к обязательствам.
- Понятно, - он отпустил взгляд и продолжил ужин.
Если ему и стало что-то понятно, то мне от такой недосказанности стало весьма некомфортно, поэтому я решила довести эту тему до логического конца.
- Полагаю, на этот раз ты поедешь с нами? – я тоже постаралась изобразить как можно более безразличный вид.
- Это просьба? – уточнил Саша несколько надменно.
- Это вопрос, - я не позволяла ему манипулировать моими словами.
- Ты бы этого хотела или, напротив, опасаешься? – уточнил он.
- Всё зависит от твоей позиции, - честно ответила я. – Если ты будешь рядом, чтобы поддерживать меня – то я этого хочу, а если же ревностно следить и душить своими подозрениями – то опасаюсь.
- Слишком тонкая грань, - заметил он, - между заботой и контролем. У нас с тобой эти понятия несколько разнятся.
- А сам ты бы хотел поехать со мной? – в лоб просила я.
- Я не могу бросить ни тебя, ни детей, ты же знаешь, - снова не ответил он.
- Хорошо. Значит, договорились. Как только Фридельман разрешит – летим в Питер, - подытожила я.
Какое-то время мы ели в тишине.
- У меня есть дела, которые требуют моего присутствия в Москве, - вновь заговорил Саша.
- Постоянно? – уточнила я.
- Нет. Но иногда я буду вынужден уезжать. С тобой будет оставаться Сергей.
- Хорошо, - я старалась быть безразличной. – Он хотя бы умеет быть тактичным.
- Он умеет быть бдительным, - заметил Саша.

Поговорив с Георгием Османовичем, я убедилась, что меня действительно ждут – хотя и поняла, что лично он в это не очень верил. И моё сообщение о том, что я приеду с мужем, его удивило и озадачило (ведь он был единственным, кроме Марчи, кто знал всю историю «в лицах»).
В Петербург мы прилетели через полторы недели. В общей сложности я выпала из процесса на месяц и пропустила два спектакля – хотя повторные показы были отпеты ещё не все.
На репетицию я пришла на следующий после прилёта день, и об этом знал только худрук.
*- Madonna mia! – Марчелло заметил меня сразу.
Подбежав ко мне, он поцеловал меня в губы на глазах всего коллектива. Я готова была провалиться сквозь землю от стыда! Я понимала, что мне предстоит непростой разговор с ним, что надо будет очертить границы, но вот такого выпада я никак не ожидала и не знала, как правильно надо реагировать.
*- Не надо, Марчи, - сквозь зубы прошептала я, стараясь держать на лице подобие приветственной улыбки.
*- Прости, я не сдержался, - он поцеловал мои руки. – Я очень рад видеть тебя!
- Анна Мария, - к нам подошёл Георгий Османович, видимо, желая спасти ситуацию. – Мы рады, что ты смогла вернуться. Но давайте репетировать, у нас не очень много времени.
Мельком я встретилась взглядом с Андрелло – в его глазах была такая палитра чувств, что я даже испугалась. Там были и радость, и удивление, и ревность, и вопрос.
Коротко поздоровавшись со всеми, я приступила к работе.
То, что я повторяла партию дома, смогло спасти меня от потери текста. Весь материал был у меня в голове в полном объёме, но вот голос оказался не готов для большого зала.
Когда я пела дома, этого почти не было слышно. И я списывала всё на то, что пою в полсилы. Я рассчитывала, что, вернувшись на сцену, я смогу распеться и зазвучать, как положено.
Но чуда не произошло. В голосе ещё оставались какие-то хрипы и сипы. И, видимо не до конца разработанные, лёгкие давали небольшую одышку. Меня это очень злило – ведь я не могла ничего с этим сделать. Это было вне моего влияния.
Никто ничего мне не говорил, даже не намекнул, но я не была глухой, и всё прекрасно понимала и сама.
В перерыве, когда все разошлись, я осталась в зале и сидела, едва не рыдая.
- Анна Мария, - позади меня сел Георгий Османович и положил руку мне на плечо.
- Не надо! – сразу попросила я. – Ничего не говорите, я всё знаю. Я всё слышу, я всё понимаю.
- Перестань! – он добродушно усмехнулся. – Всё это мелочи, даже не смей расстраиваться. Ты сделала то, что другим не под силу. Ты смогла вернуться – это дорогого стоит!
- Георгий Османович, я профессионал, - я гордо подняла голову. – Я никогда не позволю себе показать зрителю свои проблемы с голосом или даже здоровьем. Я не готова выйти на сцену.
- Сегодня, может, и не готова, - корректно согласился он. – Но тебя никто и не гонит на сцену именно сегодня. Будешь репетировать, войдёшь в форму. Как только почувствуешь, что готова – тогда и выйдешь.
- Это подстава с моей стороны. У меня есть контракт, есть обязательства, и я не могу их выполнить!
- Прекрати! – он даже немного обиделся. – Контракт – это бумажка, не более. А твоя жизнь, твоё здоровье – цены не имеют. Не говори мне о таких вещах, пожалуйста! Я рад тебя видеть, рад слышать, рад, что ты снова с нами. Не гони, не торопи время - лучше ты споёшь два спектакля, но их все запомнят.
- Спасибо за понимание! – я улыбнулась. Он смог немного меня подбодрить.

После репетиции, которая пошла весьма штатно, ко мне зашёл Марчелло. Я ждала этого. Нам надо было поговорить, всё обсудить, расставить все точки над i, чтобы не оставалось никаких двусмысленных моментов. И я была готова к этому разговору, как мне казалось…
*- Amore mia! – войдя, он подошёл ко мне и крепко обнял. – Я так переживал!
*- Спасибо, Марчелло, - я аккуратно высвободилась и отошла. – Нам нужно поговорить.
*- Тебе не нужно ничего мне объяснять, - он словно не слышал меня.
*- Марчелло, подожди. Дай мне сказать, - я старалась быть категоричной. Набрав в лёгкие побольше воздуха, я постаралась изложить ему свою «теорию» максимально доступно и корректно. – То, что произошло между нами перед премьерой, было ошибкой. Мы немного увлеклись и поддались эмоциям своих персонажей. Не стоило переносить это в жизнь.
*- Как же он тебя запугал! – Марчелло смотрел мне в глаза почти безумным взглядом.
*- Мой муж здесь совсем не при чём, - возразила я. – Вернее, не совсем, конечно. Я замужем, у нас двое маленьких детей…
*- Ты же понимаешь, что это только общие фразы, за которыми ничего не стоит. Он подавляет тебя и душит своей властью. Ты нужна ему для статуса, самоутверждения и заработка. Он использует тебя и держит на коротком поводке. И как только ты позволила себе вольность – он поспешил напомнить тебе, где твоё место. Я понимаю, как тебе страшно, - он взял мои руки. – Твой муж монстр, и он, действительно, способен даже убить за неподчинение – он доказал это. И я могу понять твоё нежелание перечить ему и проверять его норов на себе. Но ты не должна жертвовать своей жизнью, своим счастьем в угоду одним его желаниям. Тебе надо найти в себе силы и полюбить себя: ты имеешь право на счастье. И я помогу тебе. Я буду рядом, я поддержу. Но тебе надо перестать бояться.
*- Марчелло, - я отошла от него на безопасную дистанцию. – Ты не прав, я вовсе не боюсь его. Мы уже давно вместе, и это мой осознанный выбор.
*- У вас нет любви, - заметил Марчелло. – Ты достойна любить и быть любимой. Допускаю, что есть факторы, которые держат тебя возле него. Но поверь, жизнь без любви и гроша ломанного не стоит!
*- Я не буду обсуждать с тобой свои сердечные дела, - категорично и довольно жёстко заявила я. – Ты меня совсем не знаешь. Ты не знаешь мою жизнь – ты ничего не знаешь!
*- Ты права, но у меня есть одно знание, которое заменяет все другие. Я знаю, что люблю тебя, - он подошёл ближе. – Ты вошла в мои сны, в мои мысли, в моё сердце – и мне никуда уже от этого не деться. Я не могу без тебя дышать, я не могу без тебя жить! – он крепко обнял меня. – И ещё я знаю, что такое чувство не возникает на ровном месте. Ты не можешь этого не замечать. Но ты можешь бояться разрешить себе его. Позволь себе любить!
Марчелло страстно целовал меня, не оставляя даже шанса вырваться.
*- Скажи мне, глядя в глаза, - тихо продолжал он, - что ничего не чувствуешь. Скажи мне, что мои поцелуи не волнуют тебя. Скажи мне это, глядя в глаза!
Кто бы мог подумать, что это так сложно! Он ведь действительно волновал меня, но я знала, что это не любовь, а просто влечение. Но я не знала, как объяснить это ему. И соврать было ничуть не проще.
*- Я не хочу тебя обидеть, - я опустила глаза. – Но я, правда, не готова к отношениям. Я хочу работать. Мне нравится петь с тобой, ты замечательный партнёр. Давай оставим всё, как есть.
*- Это невозможно, - он мягко улыбнулся. – Но я докажу тебя, что это не страшно. И у меня ещё должок перед тобой – я о нём помню.
*- Марчелло! – я отошла в сторону и заговорила твёрдо. – Я надеюсь на твою порядочность и уважение ко мне. Прошу работать непредвзято и не подставлять меня своим поведением. И добавлю: мой муж сейчас здесь, в Петербурге – чисто для твоего сведения.
*- Я тебя понял, amore, - он улыбнулся мягко и с прищуром. – Было бы в высшей степени глупостью считать, что такую женщину не надо покорять.
Он ушёл, но я поняла, что это только начало…

В опере, которую мы репетировали тогда, моим партнёром был Андрелло, и у нас появилась возможность немного сблизиться. И если в самом начале он казался мне высокомерным и холодным, то теперь я поняла, что ошиблась. Он был очень хорошо воспитан, словно не из богемы, относился ко мне с особым почтением, но при этом оказался отзывчивым и внимательным партнёром и интересным собеседником. И я даже решилась познакомить его с Сашей – пригласила к нам в ресторан на ужин. По крайней мере, я знала, что за него мне стыдно не будет.
Мои ожидания, что Саша отнесётся к нему ревностно, к удивлению и радости, не подтвердились. Видимо, воспитание и благородство Андрелло смогли подкупить даже Сашу – он смог убедиться, что итальянец очень порядочный, серьёзный и в мыслях не имеет никаких амурных приключений.
Очень быстро Андрелло стал мне хорошим другом. С ним хоть и аккуратно, но можно было говорить на многие темы – в нём я смогла найти поддержку и участие. И за него, сама того не замечая, я пряталась от Марчелло, который выбрал выжидательную позицию с периодическими «атаками».

Репетиции шли, но голос мой продолжал звучать плохо. И если все вокруг, даже Георгий Османович, меня подбадривали и пытались убедить, что всё хорошо, сама я понимала всё весьма отчётливо.
Очередная репетиция перед последним показом третьей оперы прошла неплохо. Ансамбли были хорошие, режиссёр доволен. Никто из солистов не услышал претензий в свой адрес.
- Думаю, ты вполне готова, - после прогона Георгий Османович зашёл ко мне. – Я выпускаю тебя завтра.
- Нет, - я покачала головой. – Нельзя.
- Косицына, прекрати, - он постарался быть твёрдым. – Здесь пока ещё я худрук, и мне принимать такие решения.
- Не надо меня подставлять! – попросила я. – Я плохо пою!
- Ещё слово – и расторгну контракт. Или поёшь завтра, или можешь возвращаться в свой Большой, - серьёзно проговорил он.
Возможно, если бы я не была так расстроена, я бы поняла, что он шутит и пытается меня так подбодрить. Но я накрутила себя, была зла на своё бессилие, и поняла его на полном серьёзе.
- Нет! – я со страхом посмотрела на него. – Вы не можете! Я же так стараюсь! Я делаю всё, что могу!
- Вот и покажешь завтра результат своих трудов.
- Я не могу выйти на сцену с таким голосом, Вы же понимаете! – у меня начиналась истерика. – Я слишком плохо пою!
- Решать тебе, - он отошёл к двери. – Своё слово я сказал: не выйдешь завтра – можешь больше не приходить.
С этими словами он вышел, а я, ещё немного пометавшись по гримёрке, решила… погулять.

Мне надо было подумать над этим наедине. Решение казалось очень сложным, и я никак не могла определиться.
Сев в свой джип, я поехала на острова. У меня там было «секретное» место на берегу, где я любила бывать в каждый визит. Там было тихо, и хорошо думалось.
Я думала много и многом. И вместо того, чтобы прийти к какому-то решению, только ещё больше себя накрутила и запутала.
Выйти на сцену в таком состоянии я не могла, равно как и бросить работу на полпути. Мне стало казаться, что выхода просто нет.
Я воспринимала свою работу как единственный смысл своей жизни. И если я не могу больше работать, я не должна скатываться до жалкой пародии и прикрываться одной лишь работоспособностью.
Я бродила по берегу и убеждала себя в том, что как специалист я больше не существую, и вслух мне этого не говорят только из уважения к былым заслугам и жалости. Сама того не замечая, я начала рассуждать вслух. Я ходила и бормотала о том, что не имею права занимать это место, что не достойна его.
В какой-то момент я остановилась у самого края воды и вдруг замолчала. Мне показалось, что это так просто: сделать шаг и решить этим все проблемы. Избавить театр от бестолковой солистки, избавить Сашу от гулящей жены, избавить даже Марчи – от возможных последствий.
Я стояла на краю и смотрела, как заворожённая, на воду, как вдруг кто-то крепко обхватил меня за плечи и потянул назад. А я почему-то испугалась. Ноги мои обмякли, а сердце на миг остановилось.
Наконец, обернувшись, я увидела Сашу. Он смотрел на меня с жалостью и огорчением. И мне вдруг стало его так жаль. За то, что вынужден терпеть моё сумасшествие, метания, измены, принимать моих детей, рождённых от любовника. За то, что он любит меня такую: жестокую и бессердечную, циничную и грубую. За то, сколько времени и сил он на меня тратит впустую.
Осознавая свою никчёмность и невозможность это изменить, я разрыдалась. Саша гладил меня по голове, крепко обнимая, и шептал какие-то утешения.
Когда я перестала реветь и немного успокоилась, он попробовал со мной поговорить.
- Что произошло, любимая? Что тебя так расстроило?
- Я не смогу больше вернуться в театр! – вздохнула я.
- Почему? Что сегодня случилось? – заволновался Саша.
- Я слишком плохо пою, - проговорила я и отошла в сторону.
- Кто тебе это сказал? – удивился он.
- Я не глухая и ещё пока не утратила способность критически оценивать себя, - спокойно проговорила я и пошла в сторону стоянки.
- Не торопись ставить на себе крест, - Саша догнал меня и пошёл рядом. – Порой мы склонны относиться к себе намного требовательнее, чем следует. И потом, насколько я знаю, вокалисты же себя не слышат? Или я ошибаюсь?
Я остановилась и с вопросом посмотрела на него. В его словах было больше смысла, чем в моих страданиях и эмоциональных переживаниях.
- Но здесь нет никого, кто мог бы оценить меня критически и объективно, - заметила я.
- Почему ты так считаешь? Хочешь, я могу тебя послушать, - предложил Саша.
- Твоя оценка не может иметь решающего значения. Ты оцениваешь другие параметры и мыслишь скорее студийными категориями. Театр – это немного другая тема.
- Ладно. А как насчёт Моррези? – вдруг предложил он. – Мне он не показался ни влюблённым, ни помешанным на твоём голосе – его рассуждение логичное и здравое. Он достаточно честен. Мне кажется, ему совесть не позволит соврать.
- Моррези? – я задумалась. Я тоже видела его как чистую истину. И я должна была признать Сашину правду. – Ладно, давай.
- Позови его к нам на ужин – думаю, он скажет правду.
- Хорошо, - я стала искать телефон по карманам.
- Телефон твой в машине, - усмехнулся Саша.
- Тогда пошли быстрее, - я ускорила шаг.
Андрелло хоть и удивился такому приглашению, но отказать мне не смог.

#- Должен признать, меня несколько взволновало твоё столь внезапное приглашение, - когда в нашей компании был Саша, Андрелло говорил на понятном всем нам английском языке.
#- Да, я бываю иногда нелогичной. Извини, если вынудила тебя изменить планы, - я улыбнулась, располагая на более лёгкое общение.
#- Всё хорошо, не волнуйся. У меня не было планов на вечер – завтра ведь спектакль.
#- Об этом я и хотела с тобой поговорить, - я стала серьёзнее и посмотрела на Сашу, ожидая его поддержки.
#- У нас с Анной Марией развязался небольшой спор, - Саша понял меня и подхватил разговор. – И мы решили, что ты, как наименее лично заинтересованное лицо, сможешь поделиться с нами непредвзятым мнением.
#- Я буду рад вам помочь. О чём спор? – Андрелло смотрел попеременно и на меня, и на Сашу.
#- Только поклянись говорить искренне, - вдруг попросила я.
#- Если это важно – клянусь, - немного удивился Андрелло.
#- Анна Мария считает, что её голос звучит недостаточно хорошо, чтобы петь перед зрителем, - прямо сказал Саша.
Андрелло перевёл взгляд на меня, но молчал.
#- Не просто плохо, - подтвердила я, - погано!
#- Это неправда, - спокойно возразил итальянец. – И по правде, я совершенно обескуражен таким заявлением, ибо даже не понимаю предпосылок к таким выводам.
#- То есть ты не слышишь в голосе Анны Марии каких-либо существенных недостатков? – уточнил Саша.
#- Совершенно не слышу. На первых репетициях после перерыва, действительно, были некоторые нюансы, которые, однако, очень быстро исчезли. И на сегодняшний день, и я говорю это искренне и со всей ответственностью, голос твой обрёл всю красоту и мощь – он прекрасен! – несколько торжественно проговорил Андрелло.
Я посмотрела на него с недоверием.
#- Ну, вот видишь! – Саша, улыбнувшись, обратился ко мне. – Всё у тебя хорошо, ты зря волновалась. И уж тем более топиться по этому поводу совершенно не стоило, - он хотел пошутить, но я приняла это с некоторой болезненностью.
Андрелло с вопросом смотрел на Сашу, и тому пришлось пояснить:
#- Я хочу, чтобы ты знал – ведь сейчас ты проводишь с Анной Марией больше времени, чем я. Мне кажется, я могу тебе доверить её, - Саша пристально смотрел на итальянца. – Анна Мария очень эмоционально реагирует на неудачи, и я не всегда успеваю оказаться рядом. Будет лучше, если кто-то из коллектива будет за ней присматривать.
- Саша, не надо! – попросила я, чувствуя себя маленьким ребёнком. – Не грузи его моими проблемами.
#- Если я могу быть вам полезен – я почту за честь, - заметил Андрелло, не то поняв меня, не то догадавшись.
#- Я так и понял, - продолжил Саша. – Сегодняшняя репетиция очень расстроила Анну Марию, и она уехала на острова. Я нашёл её на краю берега в очень подавленном состоянии, рассуждающей о самоубийстве. Не хочу даже думать, как события развивались бы дальше. Проблема в том, что я не всегда могу успеть среагировать. И прошу тебя, Андрелло, присматривай за ней по мере возможности. И если что – сообщай мне.
Я сидела с опущенной головой, словно кто-то отчитывал меня за провинность. Было неприятно, что Саша рассказывал всё это фактически постороннему человеку. Да ещё и просил его присматривать за мной, словно я недееспособна.
#- Если это не вызовет недовольства у самой Анны Марии, - заметил Андрелло.
Я подняла на него глаза – не ожидала такого хода с его стороны.
#- Спасибо, Андрелло, - я мягко улыбнулась.
#- Я тоже буду тебе очень признателен, - Саша явно был доволен.
#- Так ты считаешь, что я могу петь завтра? – я вернулась к главной теме вечера.
#- Не просто можешь – не имеешь права не петь, - ответил итальянец.
#- Убедил, - сдалась я. – Спасибо, Андрелло, ты вселил в меня уверенность.
#- Я рад, если это так, - он улыбнулся.
Спектакль был спасён. И главное – Георгий Османович не узнал о моей глупой выходке и лишь удивился, узнав, что я не поняла его шутки.


Глава 33. Петля затягивается.
Спустя пару дней Саша улетел по делам в Москву, оставив меня на попечение Сергея и Андрелло. И не зря.
Марчелло, узнав, что Саша уехал (даже не знаю, откуда у него была эта информация), немного активизировался. К тому же в очередном спектакле, который мы готовили теперь, моим партнёром был именно он.
На сцене Марчелло был очень настойчивым. Он сменил тактику поведения. Может, он подумал, что меня в Саше привлекают именно сила и властность, а телячьи нежности я не приемлю в принципе, а может, просто решил воспользоваться моментом, понимая, что временем он не располагает. Кто знает, но действовать он начал резче.
Андрелло тоже это заметил, и я стала чаще наблюдать их перепалки в коридорах. Я старалась ни о чём не спрашивать, оставляя их выяснения отношений на их совести.
Сергей присматривал за мной вне стен театра, и мне с ним было по-настоящему спокойно. Я чувствовала его незримое присутствие всегда и везде, даже если не видела.
И как следствие, видимо, я начала очень сильно отгораживаться от Марчелло. Это заметил и режиссёр, который решил немного нас сблизить. Он стал назначать нам дополнительные репетиции на двоих и пытался заставить меня раскрепоститься и играть реалистичнее.
Мне же было не столько это неприятно, сколько реально страшно. Марчи был безусловно хорош и не мог не привлекать. И я боялась, что если увлекусь образностью, то опять оступлюсь, не успев вовремя остановиться, а он этим просто воспользуется.

После очередной дополнительной репетиции, Марчелло удалось остаться со мной наедине.
*- С каждым днём ты становишься всё более дорогим трофеем, - заметил он, «приперев меня к стенке». – Ещё никогда прежде мне не было так трудно добиться расположения женщины. Но, если посмотреть правде в глаза, ещё никогда в жизни я и не встречал такую женщину.
*- Поздравляю! Только усилия твои напрасны – направь лучше свою энергию в другое русло, - я попробовала отойти, но он меня не отпустил.
*- Как тебе это удаётся? – усмехнулся он. – Быть такой манящей и далёкой одновременно? Ты здесь, до тебя можно дотронуться, но ты сразу ускользаешь. И не отталкиваешь, - он резко прижал меня к себе, крепко обняв. – И не подпускаешь. Ты сводишь меня с ума!
Он поцеловал меня внезапно и страстно. А я… действительно не могла его оттолкнуть. Он подавлял мою волю. Но не сознание. И этот внутренний конфликт мне не удавалось пока решить.
*- Отойди от неё! – к нам подошёл Андрелло.
*- Не лезь, - огрызнулся Марчелло. – Мы разберёмся и без тебя.
*- Анна Мария? – Андрелло с вопросом посмотрел на меня.
А я боялась что-то сказать – было стыдно, словно я ябеда. Я смотрела на него с мольбой, но понимал ли он?..
*- Скажи ему, что всё нормально, - Марчи посмотрел на меня со скрытой угрозой.
*- Спасибо, Андрелло, - я попробовала улыбнуться. – Всё хорошо.
*- Уйди отсюда! – Марчи снова огрызнулся, а я с тоской и сожалением проводила Андрелло взглядом.
*- Много он на себя берёт, - усмехнулся Марчелло. – А ты правда боишься меня?
*- Не тебя, - попробовала соврать я. – Последствий.
*- Не думаю, что он сможет это повторить, - Марчи понял меня. – Вызовет большой резонанс.
*- Я не хочу проверять, - я отошла. – И прошу тебя не провоцировать ни его, ни меня.
*- Я не отступлю, - он улыбнулся. – Я всегда добиваюсь своего. До завтра, - поцеловав мою руку, он ушёл.
Зайдя к себе, я опустилась на стул и закрыла лицо руками. Мысли путались, чувства тоже. Было страшно и … одиноко.
Дверь после стука приоткрылась:
*- Я не помешаю? – заглянул Андрелло.
*- Проходи, - я глубоко вздохнула и заставила себя улыбнуться.
*- Прости мне моё вмешательство, я только хотел убедиться, что тебе не нужна помощь, - он словно извинялся за желание помочь.
*- Спасибо тебе, - я опустила глаза. – Я, кажется, запуталась. Мне совестно просить тебя о помощи. Особенно когда я сама виновата и только получаю закономерный результат своего необдуманного поведения.
*- Он не в праве, никто не в праве ничего за тебя решать и к чему-либо тебя принуждать, - спокойно проговорил Андрелло.
*- Я знаю, - я вздохнула. – Но я оступилась и могу упасть – я не хочу никого утянуть за собой.
*- Рядом с тобой есть руки, способные тебя удержать. Тебе надо только увидеть их и не оттолкнуть.
*- Спасибо, - я подняла на него глаза. – Я ценю это!
*- Проводить тебя до гостиницы?
*- Я и так краду непозволительно много твоего времени и внимания, - я улыбнулась. – Не стоит – меня ждёт охранник. Ещё раз спасибо за всё
*- К твоим услугам, - он поцеловал мою руку и вышел.
Его участие мне было приятно, хотя и не хотелось им злоупотреблять. Ну, не могла я признаться даже себе в том, что не могу справиться сама! Ведь Марчи всего лишь человек…

Саша вернулся на следующий день, и в кой-то веки я в его присутствии вздохнула с облегчением. Но, как оказалось, рано.
- У меня для тебя новости, - после общих вопросов Саша перешёл к делам.
- Судя по серьёзности – неприятные, - заметила я.
- Мне надо лететь в Штаты. Перенести или отменить поездку я не могу.
Он резко замолчал. Я тоже вдумывалась в его слова молча. Оставаться без него не хотелось. Но опыт последних дней показал, что Сергей и Андрелло вполне неплохо справлялись
- И Сергей тоже должен лететь со мной, - он словно прочитал мои мысли – Там сейчас не самая стабильная обстановка, и мне нужен помощник, который разбирается в делах фирмы.
- Я поняла. Хорошо. Надо, значит надо, - я улыбнулась. – Не волнуйся, я справлюсь. Как видишь, здесь всё спокойно и благополучно. Сергей может подтвердить.
- Да, он мне уже доложил обстановку. Но я всё равно боюсь оставлять тебя одну.
- Я настолько безрассудна? – усмехнулась я.
- Слишком доверчива и наивна, - он улыбнулся. – И здесь есть лица, которые могут этим воспользоваться.
- Андрелло следит за ним, не волнуйся.
- Я знаю. Но спросить потом я ни с кого уже не смогу, если что, - вздохнул он.
- Всё будет хорошо. Это же всего лишь театр.
Саша не ответил, но посмотрел на меня очень выразительно.
Через день он уехал и забрал детей – мы договорились, что они какое-то время поживут с дедушкой. Фридельмана Саша решил оставить со мной – в Москве специалистов и без него хватает, а мне, с моим особенностями характера, врач может пригодиться весьма внезапно.

И в тот же вечер ко мне в гости заглянул Марчелло.
*- Я не поверил своему счастью, когда услышал, что твой муж вместе со своим охранником уехали в аэропорт. Что случилось? Вы, наконец, разводитесь? – он зашёл в мой номер без приглашения.
*- Не надейся. Всего лишь командировка, - ответила я. – Марчелло, я сейчас не расположена общаться, извини.
*- Перестань, я тебя не съем, - он усмехнулся и подошёл близко. – Хотя очень хотелось бы. Ты такая аппетитная, - он обнял меня цепкими руками, словно поймал большую рыбу.
*- Марчелло…
*- Не называй меня так! Ты меня обижаешь! – воскликнул он.
*- Ладно, - не хотелось его злить. – Марчи, мы с тобой уже это обсуждали, - я аккуратно высвободилась из его объятий. – Мне неприятно такое отношение. Давай сохранять нормальные рабочие отношения.
*- Чертовка! Хватит уже со мной заигрывать!
*- Я не играю! – я старалась говорить не только строго, но даже жёстко. – Мне не приятно!
*- Я вполне могу сделать и приятно, - он прижал меня к стене. – Но ты же сопротивляешься. Amore, я не могу больше! Я хочу тебя! – прижавшись губами к моей шее, руками он скользил по моему телу.
*- Нет, Марчи! – я пыталась его оттолкнуть.
Но он меня не слышал. И что я должна была делать? Кричать «насилуют!» на всю гостиницу? И получить мировой скандал с перемыванием всей моей личной жизни?
Но и сдаться я не могла – Косицына никогда не сдаётся!
Наступив ему на ногу, я умудрилась вырваться и хотела было закрыться в спальне. Но не успела.
*- Мне нравятся твои игры, - заметил Марчелло, успев подставить под дверь ногу. – Терпеть не могу однообразие. Ты любишь погорячее, я это уже понял.
*- Марчи, уйди! Я не хочу! – уже совсем определённо сказала я.
*- Я вижу всё в твоих глазах, - он подошёл ко мне и толкнул на кровать. – Но ты продолжай, мне это нравится, меня это заводит.
Мне бы прикинуться бревном и перетерпеть, но я так не умела. Улучив момент, когда а он снимал майку, я попыталась отползти, но Марчелло поймал меня за ногу и резко потянул на себя.
*- Я накажу тебя за это, - он дал мне пощёчину, не очень сильно, словно играя.
Я пыталась отбиваться, но результата это не приносило. А после очередной попытки отползти, он сжал моё горло рукой и со всей силы вдавил в кровать.
*- Я обещал, что будет мягко, но даже не думал, что так сладко, - прошептал он, наклонившись к моему уху…
К моей небольшой радости, он не остался у меня – ушёл почти сразу.
Едва за ним закрылась дверь, я разрыдалась. Я поняла, что переоценила свои силы и была слишком самонадеянна, за что и поплатилась. Надо было сделать правильный вывод, но… Я умела поступать правильно только в работе, но не в отношениях.
Приняв душ, я не смогла успокоиться и пошла… в аптеку за противозачаточным. Я не хотела и боялась возвращаться к себе, понимая, что Марчи теперь может прийти, когда захочет. Могу ли я его не пустить? Наверное, могла, но какие бы это имело последствия? Проверять не хотелось.
Вернувшись в гостиницу, я пошла … к Моррези. Я понимала, что он мог уже спать, поэтому постучала аккуратно, чтобы не разбудить, словно для успокоения. Безусловно, я искала поддержки, но и обузой быть не хотела.
Подождав немного, я уже отошла, когда дверь открылась.
*- Анна Мария? – Андрелло заметил меня в коридоре. Я обернулась и встретилась с ним глазами. – Чем я могу помочь?
Чем он мог помочь, я не знала – просто искала защиту. Я не знала, что ему сказать, и всё так же стояла и молча смотрела на него, очень желая, чтобы он сам всё как-нибудь понял.
*- Зайдёшь? – он открыл дверь шире, приглашая меня.
Я молча зашла.
*- Что-то случилось? – он попытался угадать, видя моё нервное состояние и молчаливость. – Можешь мне всё рассказать, ты же знаешь. Я буду рад тебе помочь.
Всё так же, молча, я подошла к нему и внезапно обняла. Меня ещё немного трясло, но хотя бы уже без истерики.
*- Он обидел тебя? – догадался Андрелло, видимо, понимая, что других проблем у меня здесь нет. – Что он сделал?
Взяв меня за плечи, он аккуратно отстранил меня, чтобы посмотреть в глаза. Сняв с меня капюшон, он внимательно меня рассматривал.
*- Это он сделал? – Андрелло провел рукой по моей щеке и коснулся моей шеи. – Расскажи мне всё, пожалуйста!
Я хотела, очень хотела – но не могла переступить через себя. Гордость не позволяла признаться, что кто-то проявил ко мне насилие – это казалось постыдным. Будучи не в силах держать его взгляд, я отвернулась.
*- Сама виновата, - через силу выдавила я.
*- Он тебя изнасиловал? – очень тихо и даже как-то тепло спросил Андрелло, словно стараясь сохранить доверие.
Услышав это слово, я снова заревела. Андрелло обнял меня, прижав мою голову к своей груди. Он гладил меня по волосам и помолчал. Но этого было достаточно.
*- Я убью его, - очень тихо и очень страшно проговорил он. Я с испугом подняла на него глаза. – Теперь это только вопрос времени
*- Андрелло, не надо! – попросила я. – Это того не стоит!
*- Это уже наше с ним дело, не бери в голову, - он улыбнулся и стёр мои слёзы большими пальцами своим рук. – Мне жаль, что я не мог это предупредить. Но где твой охранник?
*- Он уехал вместе с Сашей.
*- Надолго?
*- Не знаю, - ответила я и отошла в сторону. – Они улетели в Штаты. Сам понимаешь, и дорога не близкая, и дела не всегда решаются быстро.
*- Как мне тебе помочь?
Я задумалась на минуту и вдруг ответила совсем неожиданно:
*- Я могу остаться у тебя?
В его глазах блеснул почти испуг, но лишь тенью.
*- Конечно. Я вполне могу спать на диване.
*- Тебе точно будет удобно? Я бы не хотела очень тебя стеснять, - я виновато улыбнулась. – Я и сама могу спать на диване – мне всё равно. Я просто боюсь…
*- Даже не думай об этом. Я попрошу у горничной ещё один комплект белья, - он отошёл к телефону.
Номера у нас были одинаковые, но почему-то в его кровати спать было уютнее. И словно благодаря этому я спала долго – проспала даже начало репетиции. А Моррези не рискнул оставить меня одну.

В театр мы поехали вместе на моей машине.
*- Спасибо, что дал мне поспать.
*- Тебе это было просто необходимо. И это было единственным, что я мог тебе предложить. Ты уверена, что не надо показаться врачу? – аккуратно спросил Андрелло.
*- Да, всё хорошо, спасибо за беспокойство. Прости, что обременяю.
*- Нисколько. Даже наоборот. Хотел воспользоваться случаем и попросить тебя дать мне несколько уроков русского, - вдруг попросил он и тут же пояснил. – Следующие две оперы у нас русские, а у меня много вопросов и по произношению и по пониманию.
*- С радостью! – отозвалась я. – Буду очень рада оказаться тебе полезной. Надеюсь, смогу хоть немного отблагодарить тебя за всё, что ты для меня делаешь.
К моему некоторому удивлению Георгий Османович не стал меня отчитывать за опоздание, хотя тот факт, что Моррези приехал со мной он заметил и оценил недовольным кашлем.
Марчи вёл себя не столько развязно, сколько свободно и не упускал возможности приблизиться ко мне, хотя Андрелло всячески этому препятствовал.
Репетиция выдалась нервная. И уже первый перерыв казался мне долгожданным и спасительным. Я закрылась в своей гримёрке и тяжело выдохнула.
Проверив телефон, я обнаружила несколько неотвеченных звонков с неизвестного номера. Перезвонила я сразу, предполагая, что звонил Саша. Но не обратила внимания, когда были пропущены эти звонки…
Гудки казались бесконечными, и я начала волноваться. И когда я уже почти положила трубку, на вызов ответили:
- Анютик? – голос у Саши был хриплым.
- Саша? У тебя всё хорошо? – испугалась я.
- Да, а почему ты спросила? – удивился он.
- Голос у тебя странный.
- Так у нас же ночь – я спал, - усмехнулся он.
- Ой, прости, я забыла про разницу во времени! – спохватилась я. - Давай, может, позже созвонимся.
- Нет-нет. Знаю я тебя – когда ты работаешь, реальность для тебя перестаёт существовать в принципе. Рассказывай, как у вас дела?
Я не стала ничего ему рассказывать: с одной стороны мне было просто стыдно, а с другой – это ведь всё равно ничего не изменило бы. Я могла только представлять, каково было бы ему услышать это там, за десятки тысяч километров.
Я расспрашивала его, как он добрался, как устроился и убеждала, что у меня всё хорошо. И так, слово за слово мы проболтали больше часа, и прервал нас стук в мою дверь. Быстро закруглив разговор, я повесила трубку и открыла дверь.
- У тебя всё хорошо? – на пороге стоял слегка взволнованный худрук.
- Да, простите, заболталась. Через минуту буду на сцене, - сразу выпалила я.
- Погоди, - он зашёл и прикрыл дверь. – На два слова. Просто хочу напомнить, что не стоит быть столь лояльной к партнёру – не все умеют остановиться.
- Я знаю. Я уже очень хорошо это знаю, - согласилась я.
- Отлично. И ещё: я не видел сегодня твоего охранника. Ты его отослала?
- Нет. Они с Сашей сейчас в Штатах. Это его помощник, вообще-то, не совсем охранник, - я улыбнулась.
- Понятно. Это плохо. Но ладно, пойдём, - он открыл дверь и пропустил меня. – Я постараюсь приструнять их обоих по мере возможности
- Спасибо.

Андрелло не выпускал меня из поля зрения, и любая попытка Марчелло подойти ко мне вне сцены заканчивалась минимум перебранкой. Благо, мы всё время были на сцене.
По окончании репетиции режиссёр оставил Марчи для отработки его сцены – по просьбе всё того же худрука, чтобы я спокойно могла уехать.
Андрелло сопровождал теперь меня вместо Сергея. Тем более что жила я теперь у него, заходя к себе только за одеждой – и то вместе с ним.
Как и обещала, я начала заниматься с Моррези русским. Оказалось, он его немного даже знает – его отец считал обучение русскому языку обязательным для своих детей – и начальный уровень у Андрелло был неплохой.
Работать с ним было интересно и приятно.
А работать над либретто, не касаясь музыки, в принципе невозможно – поэтому я включилась в процесс в полном объёме.

Наш первый урок закончился во втором часу ночи, когда горничная, извиняясь, попросила нас петь потише.
*- Я потеряла счёт времени! – призналась я, после её ухода.
*- Это было несложно. Ты увлекаешь и увлекаешься. Знаешь, мне показалось, что я побывал в каком-то фантастическом путешествии. Ты не просто формально рассказывала правила, теорию – ты создаёшь некую реальность, в которой все эти правила – действующие персонажи, - признался Андрелло. – Это волшебство!
*- Спасибо. Но это просто моя работа, - я пожала плечами.
*- Правда? Просто работа? – удивился он. – Ты знаешь много вокалистов, которые это всё знают?
*- Так я же не просто вокалист. Я оперный концертмейстер. И проработала в Большом в этом качестве довольно долго, - пояснила я.
*- Потрясающе! Я не знал. Тебя там, наверное, на руках носили?
*- Скорее, под зад гнали, - усмехнулась я. – Никто не любит шибко грамотных. Я всегда работала очень требовательно.
*- Не сомневаюсь. Дотянуться до твоего уровня невозможно, а чувствовать себя ущербным никому не хочется, - заметил Андрелло.
Я посмотрела на него несколько удивлённо и только сейчас поняла, за что меня так не любили в Большом.
*- Так вот оно в чём дело было! А я думала, на моё место кто-то метил.
*- И это не исключено. Но хоть свято место пусто и не бывает – его редко занимают святые.
Я улыбнулась.
*- Ты устала, - заметил Андрелло, глядя на меня. – Хочешь, я немного тебе поиграю? И хоть я это делаю не очень хорошо…
*- Давай, - перебила я. – Я не буду оценивать.
Я отошла к дивану и легла, закрыв глаза. А Андрелло, убавив громкость на электронном пианино на минимум, начал играть несложные современные пьесы, лёгкие, но приятные. И играл он как-то очень проникновенно и тонко.
Я слушала и сквозь звуки погружалась в себя, вновь и вновь пытаясь разобраться с тем, куда, и самое главное, зачем, я иду.
Он уже закончил, а я всё думала…
Когда я открыла глаза – увидела Андрелло, стоящего на одном колене возле меня. Я несколько удивилась и растерялась.
*- Я думал, ты уснула, - он виновато отвёл глаза и поднялся. – Хотел отнести тебя в спальню.
Я села и улыбнулась ему:
*- Спасибо! Ты очень внимательный. Удивительно, и почему ты до сих пор не женат? – вдруг спросила я. – О таком мужчине мечтает каждая женщина!
*- Ты несколько меня идеализируешь, - он усмехнулся. – У меня полно недостатков. И неприятие фальши, наверное, главный. Поэтому женщины меня избегают. Я не приемлю ни накладных ресниц, ни мнимой начитанности, ни наигранных чувств. Я всегда вижу и слышу неискренность, и она претит мне.
*- Теперь понятно, почему мне так комфортно с тобой рядом, - я улыбнулась. – Я тебя понимаю очень хорошо. И все мои бесконечные проблемы по большей части из-за того, что я слишком наивна и не умею юлить. Я жду от людей искренности, а получаю либо расчетливость, либо обман.
*- Ты совершенство! – проговорил тихо Андрелло. – И сама того не понимаешь. В тебе всё гармонично. Ты чиста, как идеал, и этот мир слишком мерзок для тебя.
*- Андрелло? – его интонации показались мне несколько фанатичными.
*- Прости, я, кажется, напугал тебя, - он улыбнулся и, снова подойдя ко мне, опустился на колени. – Мой чистый ангел! Я не могу уберечь тебя от зла и жестокости мира, я даже не могу быть твоей тенью. Позволь мне хотя бы молиться за тебя и благодарить Бога за то, что он подарил мне это счастье – знакомство с тобой!
*- Нет, Андрелло! – воскликнула я и зажала руками уши. – Нет, нет, нет! Пожалуйста! Не говори этого!
*- Анна Мария, - он аккуратно отвёл мои руки, пересев на диван. – Я клянусь тебе всем святым: никогда в жизни я не позволю себе причинить тебе боль. Твоё доверие бесценно для меня, и я оправдаю его. Я буду твоим другом, пока ты будешь во мне нуждаться, и я уйду из твоей жизни, когда ты этого захочешь.
*- Андрелло! – на мои глаза навернулись слёзы, а слова застыли комком в горле.
*- Доброй ночи! – он поцеловал мои руки и вышел из номера.
Такого поворота я никак не ожидала. Какой же слепой я всё-таки была!
«И почему Саша меня бросил?! Я же не справлюсь с этим одна! Я не хочу с этим справляться! Я не хочу ничего решать! Я хочу спрятаться, закрыть глаза и никого не видеть!».

Глава 34. Клеймо на память.
Каждый спектакль давал Марчелло много свободы – ведь Моррези, тоже занятый в постановках, не имел возможности находиться со мной 24/7.
Поймав как раз такой момент, Марчелло воспользовался шансом поговорить наедине.
*- Привет, amore! – он заловил меня в коридоре.- Наконец, мне удалось тебя поймать.
*- Не понимаю, о чём ты, я не прячусь – мы всё время на одной сцене, - я хотела продвинуться вперёд, но он прижал меня к стене, расставив руки по бокам от моей головы.
*- Тем интереснее эта игра, - он улыбнулся. – Но я не поблагодарил тебя за волшебную ночь, - он аккуратно меня поцеловал. – Это было потрясающе!
*- Не разделяю твоего восторга, - изловчившись, я вывернулась и пошла к сцене.
*- Я был недостаточно хорош для тебя? – он понимал всё в одном ключе.
*- Ты меня не слышишь! – я остановилась. – Марчи, очнись! У меня есть муж, дети – счастливая семья. Я тебя не люблю, не хочу. Перестань ко мне подкатывать – мне это неприятно. Ты мне противен! Просто омерзителен! – не сдержавшись, ляпнула я, не понимая, какие последствия могут быть.
К моему счастью, я не успела узнать его реакцию – меня позвали на сцену.
На сцене я старалась избегать контактов глазами с Марчелло. Но на сто процентов этого избежать было невозможно. И была в его глазах какая-то настороженность, появился хитрый прищур – и мне это очень не нравилось.
После финального поклона я попросила Андрелло зайти за мной, когда он переоденется, и закрылась в своей гримёрке.
Я едва успела раздеться, когда в дверь постучали. Я немного озадачилась.
*- Кто там? – спросила я на итальянском.
- Это я, - я узнала голос Ники и, быстро накинув халат, подошла к двери.
- Ники! – увидев его, я так обрадовалась, что, не сдержавшись, повисла на его шее.
В ответ он поцеловал меня, закрыв дверь ногой.
Пройдя в гримёрку, не отрывая губ, он подхватил меня и усадил на гримировочный столик.
- Как же я соскучился! – он уткнулся лицом в мои волосы, целуя шею и, развязав халат, ласкал моё тело.
- Ники, - я, наконец, смогла совладать со своими чувствами. – Дверь открыта – кто-то может зайти.
- Прости, - он нехотя отошёл. – Я голову потерял.
- Я тебя понимаю, - я улыбнулась и, встав на ноги, завязала халат. – Я тоже очень скучаю.
- Саша здесь? – осторожно спросил он.
- Нет, он в Штатах сейчас.
- Хорошая новость, - Ники улыбнулся.
- Плохих больше, - я села и опустила голову.
- Поделишься? – он подошёл ко мне.
- Мне так стыдно! – я закрыла лицо руками. – Ты будешь меня презирать.
- Это невозможно! – он опустился на колени и взял мои руки. – Расскажи мне всё!
Я посмотрела на него в нерешительности. И вдруг мне так захотелось выговориться – ведь Ники был единственным родным мне человеком, самым дорогим и близким.
- Я оденусь, рассказ не быстрый, - я отошла к ширме.
Когда Ники застёгивал мне платье, в дверь постучали.
- Можно, - крикнула я, и зашёл Андрелло.
На мгновение он замер на пороге, заметив Ники в довольно не двусмысленной позе рядом со мной.
#- Андрелло, познакомьтесь, - я подошла к нему и взяла за руку. – Это Николай Альтов мой постоянный партнёр по Большому. Ники, это Андрелло Моррези, мой партнёр здесь и хороший друг.
- Очень рад, - по-русски проговорил Андрелло, подав руку.
#- Хороший спектакль, - ответил Ники, пожав её. – Поздравляю!
- Спасибо. *- Анна Мария, - Андрелло перешёл на итальянский и заговорил тише, - я не хочу мешать вам. Я буду у себя – позвони, когда соберёшься уходить, я буду ждать.
*- Спасибо, Андрелло. Я думаю, сегодня это необязательно, - я мельком взглянула на Ники. – Отдыхай.
*- Как пожелаешь, - он наклонился к моей руке. – Если что – обращайся в любое время. – Хорошего вечера, - снова по-русски проговорил он, кивнув Ники, и вышел.
- Какой учтивый, - немного удивлённо заметил Ники.
- Да, весьма, - согласилась. – С ним удобно работать.
- Могу поверить. И голос у него, конечно, потрясающий. Я такого тембра уже давно не слышал.
- Пожалуй, соглашусь. Хотя я в последнее время вообще ничего не замечаю, - я отошла к дивану и села. – Садись, поболтаем.
- Что ты хотела мне рассказать? – Ники, взяв стул, сел напротив меня.
- Я расскажу тебе всё и по чести. Только не знаю, откуда начать.
- Если можно, начни с того момента, когда ты возвращалась в Москву, - попросил Ники. – А то я тогда так ничего и не понял. Ходили слухи, что у тебя проблемы со здоровьем. Но на спектакле я ничего не заметил. Что тогда произошло?
- Так ты не в курсе? – удивилась я.
- Кажется, я пропустил что-то очень важное, - предположил он.
- О, да! – подтвердила я. – Что ж, я всё расскажу, только об одном прошу: не упрекай меня. Я знаю всю степень своей вины и грызу себя постоянно.
Ники ничего не сказал, но напрягся.
Глубоко вздохнув, я рассказала ему о близости с Марчи накануне спектакля, о том, как Саша меня (якобы за это) избил, как, отлежавшись, я вернулась; о том, как Марчи изнасиловал меня после отъезда Саши и Сергея, и закончила тем, что попросила Андрелло о помощи.
Закончила я, сидя вся в слезах с опущенной головой.
Ники долго молчал. Тяжело вздохнув, он встал и отошёл к окну. Я не решалась заговорить первой – ждала его суда.
- Прям бразильский сериал какой-то! – вдруг проговорил он, не поворачиваясь.
- Прости меня, Ники! – разрыдалась я, уже войдя в истерику. – Прости, пожалуйста, я тебя предала!
Я сползла на пол и встала на колени, не поднимая, однако, головы.
- Анечка! – он повернулся и, увидев меня на полу, быстро подошёл и поднял меня. – Любовь моя! – он крепко обнял меня, прижав голову к груди.
Дав мне выплакаться, он заговорил, только когда почувствовал, что меня немного отпустило.
- Я искренне тебе сочувствую, - проговорил он. – Ты попала в просто чудовищное положение.
- И сама тому виной, - признала я и отошла на шаг.
- Не накручивай себя ещё больше – проблемы это не решит.
- Я понимаю. А что решит? – я посмотрела на него с надеждой.
- Даже не знаю, - он вздохнул.
- Забери меня отсюда, Ники! – вдруг взмолилась я и взяла его за руку. – Хоть куда, только забери. Хоть в багажник себе засунь, хоть в чемодан!
- Анечка! – он схватил меня за плечи. – Успокойся, пожалуйста! Ну, что ты такое говоришь?! Ты же понимаешь, что это невозможно.
- Он убьёт меня! – обречённо проговорила я.
- Ну, не надо так драматизировать! Да, его обидел твой отказ и, возможно, какое-то время он будет снова пытаться подойти к тебе поближе. Но он всего лишь человек, артист – не делай из него киношного маньяка, - Ники старался немного разбавить краски, которые я сгустила.
- Ты не видел его глаз, - возразила я, вспомнив этот безумный взгляд.
- Да и Моррези, как мне показалось, очень ответственно отнёсся к своей роли защитника. Я здесь у вас явно лишний.
- Что ты такое говоришь?! – обиделась я. – Ники! Моррези такой же помешанный, только более воспитанный.
- Анечка, - Ники взял меня за руки. – Я не могу тебя забрать. И на это очень много причин, начиная с уже тебе известных. Представь, что сделает Саша, когда узнает об этом? Я не могу так тебя подставить, тем более после того, что ты про него рассказала. И вторая причина чисто физическая. Я не могу это сделать, потому что сам должен сейчас улетать. У меня пять концертов, которые я остался должен Шнайдеру.
- В смысле должен? – не поняла я.
- Он расторгнул со мной контракт. Это последние концерты под его началом, - пояснил Ники.
- И как же ты теперь? – я в миг забыла о своих проблемах, услышав это.
- Не волнуйся. Меня из Большого никто не выгонял, - он улыбнулся. – Да и продюсеров в Москве хватает.
- Так ты теперь не в Москву? – уточнила я.
- Нет. И я не один, - Ники посмотрел на часы. – И скоро меня уже начнут искать. Прости, я должен ехать.
- Нет, Ники! Не бросай меня! Я заклинаю тебя, не бросай! – я вцепилась в него, словно могла так удержать.
- Анечка, не нужно так, - он поцеловал меня и убрал мои руки. – Тебе здесь нечего боятся. Театр давно пуст, а в гостинице тебя уже ждёт Моррези. Всё будет хорошо, не бойся, - он улыбнулся, подбадривая меня. – Я вызову тебе такси.
Я вздохнула почти обречённо.
- Я позвоню завтра, - ещё раз поцеловав меня, на этот раз коротко, Ники отошёл к двери. – Пока.
А я даже не смогла ему ответить – не могла отпустить. Так и не дождавшись ответа, он ушёл.
Понимая, что такси долго ждать не будет, я решила побыстрее собраться и уйти. Надев пальто, я выключила свет и открыла дверь.
*- Уже уходишь? – на пороге стоял Марчелло.
Я даже вскрикнула от неожиданности. Его силуэт на фоне дежурного света, горящего в коридоре, казался устрашающим. Невольно я попятилась назад.
*- Я напугал тебя? – он включил свет.
*- Я думала, здесь уже никого нет, - честно ответила я.
*- Я заметил, что твой друг ушёл один, и решил проводить тебя.
*- Ну, пошли тогда, - я пошла к выходу.
*- Не спеши, - он остановил меня, взяв за плечи. – Не так быстро, - он начал расстёгивать моё пальто.
*- Марчи, я устала, - я хотела отойти, но он держал меня крепко. – Давай завтра всё обсудим.
*- Не хитри, - он снял с моих плеч пальто и скинул шляпку. – Завтра этот зануда опять будет ходить за тобой по пятам. Не хочется устраивать разборки прямо в театре.
*- Он это делает по моей просьбе, - почему-то сказала я, словно выгораживая Андрелло.
*- Даже так? – Марчелло шёл на меня, пока я не упёрлась спиной в подоконник. – А он и рад. Смелости признаться не хватит, так большее, что может – ползать по пятам.
*- Перестань! – я замахнулась, чтобы ударить его, но он поймал мою руку. – Ты не смеешь так говорить!
*- Я знаю его всю жизнь. Он всегда был тряпкой.
*- Замолчи! – сквозь зубы прошипела я и вырвала руку, оттолкнув его.
*- О, коготочки показала, - Марчелло улыбнулся и, резко обняв меня, потянулся к замку моего платья.
*- Даже не мечтай! – с силой наступив ему каблуком на ногу, я вырвалась.
И хотя он меня отпустил, момента неожиданности не получилось. Он успел схватить меня за волосы и притянул к себе.
*- Этот приём уже был. Давай что-нибудь новенькое, - сильно держа за волосы и прогибая меня назад, второй рукой он скользнул по моему телу.
Варианта сдаться дл меня не существовало никогда в принципе. И этот раз не стал исключением. Повернувшись, я ударила его локтем в живот и рванула к выходу.
Но то ли удар был слабым, то ли бегала я плохо – нагнал он меня почти сразу.
*- Уже лучше, - заметил тихо он и, снова схватив за волосы, затащил меня обратно в гримёрку и закрыл дверь на замок. – Мне определённо нравятся твои игры.
Вступать в полемику смысла не имело, оставалось только отбиваться. И хотя во мне ещё теплилась надежда, что я смогу от него сбежать, сам Марчелло воспринимал моё сопротивление исключительно как любовную игру, которая его только ещё больше возбуждала. И после каждой моей попытки сопротивления, он становился жёстче. От попыток удержать он перешёл к пощёчинам, а после и к более грубым ударам, и в основном по лицу. Когда же ему показалось, что игра несколько затянулась, он бросил меня на тахту и сел сверху. Схватив мои руки, которые тоже порой могли наносить весьма болезненные удары, он стянул их у меня за спиной какой-то стяжкой.
Мою жалкую попытку закричать он подавил сильным ударом по лицу, после чего заткнул мне рот кляпом.
Получив, наконец, желаемое, Марчелло, однако, не торопился уходить.
Застегнув брюки, он отошёл к окну и распахнул его.
*- Чудная ночь! – протянул он. – Просто сказочная. Надеюсь, ты понимаешь, почему я это сделал? – он не поворачивался ко мне и поспешил сам ответить на свой же вопрос. – Ты меня очень обидела своими словами. Я к тебе со всей душой, со всем сердцем – а ты наплевала на меня. Нельзя так делать. Мне пришлось наказать тебя. Но я думаю, урок ты усвоила, и больше такое не повторится. Правда?
А у меня всё ещё был заткнут рот, и я в принципе не могла ничего сказать, хотя, почуяв свободу, смогла съехать на пол и попыталась встать.
*- Ах да, прости, - Марчи посмотрел на меня и, подойдя, освободил мне рот. – Так ты меня поняла?
Я молчала и с ненавистью смотрела на него.
*- По глазам вижу, что поняла. Но ты рано собралась уходить. Остался ещё один, последний штрих. Скорее формальность.
Толкнув меня обратно на тахту и снова сев сверху, Марчелло достал перочинный ножик.
*- Нет, Марчи! – я почему-то была уверена, что он хочет перерезать мне горло.
*- Тише, amore, это не очень больно, - он улыбнулся. – После того, с чем мне сегодня уже пришлось столкнуться, полагаю, для тебя это будет пустяк.
Положив одну руку мне на грудь и приподняв её, он очень старательно выводил свой фамильный вензель у меня под грудью ножом.
*- Не дёргайся, не порть мою работу, - попросил он, сильнее меня прижав.
Не кричать было просто невозможно! И, казалось, стены театра дрогнули от моего вопля.
*- Вот и всё, - закончив, Марчелло улыбнулся и, облизав нож, впился в мои губы. - Теперь ты моя!
Поднявшись, он пошёл к двери.
Осознав, что он собирается оставить меня здесь. В таком виде, да ещё и со связанными за спиной руками, я переступила гордыню и обратилась к нему:
*- Марчи!
Он обернулся и с вопросом посмотрел на меня.
*- Пожалуйста, позвони моему врачу, - почти прошептала я.
*- Это ни к чему. Царапина – заживёт быстро.
*- У меня плохая свёртываемость. Без лекарства я к утру могу умереть, - ни с того ни с сего начала врать я. Видимо, инстинкт выживания сработал.
*- Серьёзно? – он удивился и смотрел на меня, силясь вскрыть обман.
Я не ответила.
*- Ладно. Я не взял телефон, - он проверил карманы. – Я найду его в гостинице и пришлю сюда, ок?
*- Спасибо, - прошептала я.
*- Не кисни, нам ещё свадьбу гулять, - усмехнувшись, он вышел.
После его ухода я всё же смогла встать, хотя ноги были ватными от перенапряжения. Я пыталась освободить руки, но мне это никак не удавалось. Устав, я снова села, пытаясь придумать, как быть. Не знаю, сколько прошло времени – мне показалось, что целая вечность, пока дверь снова не открылась, и в неё не вошёл Фридельман.
Я в это время лежала, свернувшись калачиком, лицом к стене. Услышав открывшуюся дверь, я обернулась.
- Матерь Божья! – Иосиф Абрамович одним взглядом оценил ситуацию. – Как же Вас угораздило?
Ножницами перерезав стяжку, он смочил полотенце и протянул его мне.
- Что произошло? Опять упали? Вы понимаете, что я просто обязан вызвать полицию? – он осматривал моё лицо и протянул мне компресс со льдом.
- Нельзя! – испуганно проговорила я. – Тогда всё попадёт в прессу, и меня просто сожрут.
- Да плевать на всё, когда речь о покрытии преступника! – резко высказался он. – Покажите рану.
Я послушно легла на спину и открыла грудь.
- Это нечто чудовищное! – пробормотал он, обеззараживая и заклеивая место пореза. – Вы понимаете, что он маньяк? Мне не позволяет гражданская позиция скрывать это от общества. Он опасен!
- Иосиф Абрамович, пожалуйста! Не добивайте меня! – почти простонала я. – Я хочу забыть это всё, как страшный сон. Никуда не вынося. Ну, как я буду им рассказывать, давать показания? Я не смогу! Вы же понимаете, куда меня это приведёт!
Фридельман тяжело вздохнул и посмотрел на меня.
- Изнасилование было? – тихо спросил он.
Я молча кивнула.
- Я закажу рейс из Москвы. Это не обсуждается. Здесь Вы не останетесь – я не возьму на себя такую ответственность и грех на душу, - он поднялся. – Одеться есть во что?
Я натянула платье и сверху накинула пальто. Фридельман тяжело вздохнул и, поддерживая меня под руку, довёл до машины. До номера он тоже сопроводил меня лично.
- И никому, кроме меня, не открывайте, даже не подходите к двери. Я постучу условным знаком, - он постучал, чтобы я запомнила.
- Спасибо, - тихо ответила я.
- Умойтесь, переоденьтесь. Пару часов у Вас есть, - ещё раз посмотрев на меня, он вздохнул и вышел.
Приняв душ и одевшись, я принялась неспешно собирать вещи, размышляя о своём ближайшем будущем. И почему-то самой страшной была мысль о Саше. Как я ему это расскажу? И не рассказать нельзя, и рассказать чревато. Он же не поверит в насилие, опять обвинит меня. Мне было страшно и стыдно…
Я успела собраться и немного успокоиться и даже, наверное, смириться, когда за мной пришёл Фридельман. Взяв мой чемодан, он сопроводил меня прямо до дверей своей клиники, куда я легла с гораздо большим удовольствием, нежели переступила бы порог Сашиного дома.
Дав мне успокоительное и снотворное, Фридельман оставил меня в покое до утра, пообещав на следующий день взять меня в оборот по полной программе.
А мне это уже было всё равно…


Глава 35. Неожиданная сторона Владимира Сергеевича.
В обед следующего дня Фридельман зашёл ко мне уже с результатами первых анализов. Хотя, по правде говоря, меня это не интересовало вообще.
- Ну что, - он сел возле меня. – И снова Вы меня удивили.
Я с вопросом смотрела на него, но молчала.
- Вы снова беременны.
- Вы меня разыгрываете? – не поняла я. – Это же невозможно!
- Ну, почему же. Нет, если Вы про вчера, - тут же понял он, - то, конечно, это невозможно. Срок около пяти недель.
Я закрыла глаза и с содроганием осознала момент зачатия. Немного подышав, чтобы справиться с эмоциями, я встретилась с Фридельманом взглядом. А он меня и не торопил.
- Должен признать, что я и сам немного удивлён, - заметил он. – События прошлого месяца не помешали развитию эмбриона – и это просто чудо! Однако я бы настоятельно просил Вас не торопится возвращаться в Петербург.
- Разумеется. Но домой Вы же меня отпустите? – уточнила я.
- Через три дня. Мне надо убедиться, что то, что произошло вчера, не спровоцировало никаких осложнений.
- Я понимаю. Остальное всё в порядке? – уточнила я.
- Не уверен, что это можно назвать порядком, - он посмотрел на меня и вздохнул. – Но серьёзного вреда для здоровья не несёт.
- Спасибо, - я натянула улыбку.
- Я зайду к Вам вечером, - поднявшись, он вышел.
Ближе к вечеру позвонил Ники. Я не стала ничего ему рассказывать, заверив, что у меня всё хорошо. Зачем было его волновать – он бы тогда не смог нормально отработать концерты, а мне от этого лучше бы не стало.
У меня было время подумать обо всём основательно. Эта беременность стала для меня не просто неожиданностью – настоящим ударом. Этого ребёнка не должно было быть в принципе. Это была ошибка, случайность. Ну, как я скажу об этом Саше?! Я уже родила близнецов от Ники. А теперь обрадую очередным подарком? Мне даже страшно было представить себя на его месте. Ведь это уже даже не предательство…
Мысли об аборте, которые вспыхивали как искры в моём мозгу, я до поры гасила – всю жизнь я считал аборт убийством. Как ни крути, как ни прикрывайся. Ну, в чём ребёнок-то виноват? Какое право я имею лишать его жизни? Это моя ошибка, мой крест, мой грех – я обязана его принять, хотя бы для искупления. Потому что жить с осознанием и постоянным напоминанием перед глазами – лучший урок и предостережение от повторения ошибки.
Но чем виноват Саша? Почему он должен это терпеть и принимать? Наверное, всё же не должен. Зная его, я допускала, что он не позволит себе бросить меня в положении. Лучше он потом на мне отыграется и будет постоянно давить на психику, не отпуская с поводка.
Для себя я определила только два варианта: сделать аборт или уйти от Саши.

Вечером, когда Иосиф Абрамович снова зашёл ко мне, я решила немного прощупать почву.
- Иосиф Абрамович, скажите мне честно, в моём положении аборт в принципе возможен? – прямо спросила я, не желая юлить.
- Я ждал такого вопроса, - признался он. – И мой ответ – нет. После того, что Вы пережили, я просто не возьму на себя такую ответственность. Ваш организм только начал восстанавливаться. И если кости и внешность – это лишь видимая малость, то внутри Вас всё не так радужно, просто это не заметно. У Вас были очень серьёзные травмы внутренних органов. А любой аборт, даже медикаментозный, не гарантирует стопроцентного результата и того, что не понадобится чистка и выскабливание. Нет, Анна Мария, я не буду этого делать. И не советую Вам даже искать варианты. За деньги Вам могут пообещать всё, что угодно, но ответственность останется на Вас, - серьёзно проговорил он. – Да и по-человечески я бы не советовал Вам принимать такие решения единолично. Ведь всё тайное рано или поздно становится явным.
- Спасибо. Я Вас поняла, - я вздохнула. – Отпустите меня домой!
Он улыбнулся.
- Хорошо. Завтра можете уехать – но будьте всё время на связи.
- Договорились. Спасибо.
Ну, коль вариант с абортом отпал, варианта у меня теперь был только один. Оставалось придумать, как подготовить к этому Сашу, как ему это преподнести. Пока его не было в Москве, мне это сделать было проще. У меня было время и возможность для обдумывания и планирования.
А уж коль я оказалась в Москве, на свободе да ещё и без дела, я решила забрать детей у Владимира Сергеевича, для чего и позвонила на следующий же после выписки день своему свёкру.
- Добрый день, Владимир Сергеевич! Это Анна Мария.
- Здравствуй, дорогая! Рад тебя слышать! Как твои дела? Слышал, какой успех ты имеешь в Петербурге.
- Спасибо, мне приятно. Но я решила сделать перерыв. Я сейчас в Москве, - без обходных путей выпалила. – И хотела бы забрать детей.
- Несколько неожиданно, признаюсь. Что-то произошло?
- Всё хорошо. Вы пришлёте детей ко мне? Я сейчас в загородном доме.
- Я сам тебе их привезу, - вдруг предложил он. – Жди к ужину.
- Очень Вам признательна. До вечера, - я быстро свернула разговор.
Я, конечно, не ожидала такого поворота, но и чем-то невозможным он мне тоже не показался.
Порядок в доме поддерживала прислуга, которая жила здесь постоянно, что стало для меня очень приятной неожиданностью, а ужин я «заказала» повару, который уже очень соскучился по настоящим «заказам».
Владимир Сергеевич приехал не поздно, около восьми. У меня было время закрасить по возможности свои синяки на лице к этому времени.
После формальной встречи и объятий, я немного поиграла с детьми (умиляясь и огорчаясь своей никчёмности), после чего Владимир Сергеевич отослал няню с ними на второй этаж.
- Оказывается, я так давно тебя не видел! – заметил Владимир Сергеевич, когда мы остались с ним одни за большим столом. – Ты очаровательна! Потрясающе выглядишь!
- Спасибо, - я немного смутилась. Рядом с ним мне было некомфортно.
- Я должен признать свою ошибку в том, что разорвал с тобой контракт, - говорил он. – Тогда этот шаг казался мне единственным возможным – но я оказался недальновидным. Ты в прекрасной форме, а твоя работоспособность всегда меня восхищала. Я каждый день грызу себе локти и посыпаю голову пеплом. Прости меня!
- Кто старое помянет, - я улыбнулась, хотя и не верила его словам в полной мере.
- Ты очень добра и не злопамятна! – заметил он. – Это чудесные качества. Так может, ты согласишься на новый контракт?
- Пока нет. Я сейчас не готова к такому объёму работы. Даже опыт работы в Мариинке вынудил меня сделать перерыв. Мне не хватает детей, и я пока не могу правильно расставить приоритеты.
- Понимаю и уважаю твоё благоразумие. Семья важнее. Однако если у тебя возникнет такая потребность или просто желание – знай, я всегда открыт для диалога и буду рад с тобой работать.
- Спасибо, я это очень ценю. И отдельно хочу поблагодарить Вас за Вашу отзывчивость и готовность помогать нам с детьми.
- Дорогая! – он улыбнулся. – Мы же одна семья! О чём речь! Ты не против продолжить разговор в кабинете? Надо ещё кое-что обсудить.
- Разумеется, не вопрос, - я понимала его нежелание говорить в столовой – в доме прислуги было больше, чем обитателей.

- Позволь мне хоть обнять тебя по-настоящему! – закрыв дверь кабинета, Владимир Сергеевич внезапно обнял меня. – А то говорим там, как на лобном месте, - он рассмеялся и усадил меня на диван.
Я с вниманием смотрела на него, чувствуя, что он собирается обсудить что-то серьёзное.
- Хочу поговорить с тобой откровенно, - он сел рядом и заговорил тихо. – Как мать, думаю, ты сможешь меня понять. Всю свою жизнь я посвятил сыну. И всё, что я делаю – для него. И ты поймёшь моё волнение и переживания за его жизнь и судьбу. Конечно же, я мечтал и мечтаю видеть его не только успешным, состоятельным и реализовавшимся, но и счастливым.
Я немного напряглась, но продолжала молчать.
- Я наблюдаю за вами с первого дня знакомства. И могу понять Сашу чисто по-мужски. Но прости мне мои слова, ты не создана для семьи. Ты потрясающий профессионал, уникальная певица с просто безграничной работоспособностью. Но… Я надеялся, что Саша сам пресытится и устанет от этих бесконечных сплетен. Не могу знать, что там правда, что ложь – мне это не интересно. Пойми меня правильно, я хочу видеть его счастливым, спокойным, наслаждающимся жизнью. А сейчас он всё время на взводе, напряжён. Его гложут сомнения, подозрения, ревность – я не могу смотреть на него без боли. Не подумай, что я в чём-то тебя обвиняю, - тут же оговорил он. – И мыслей таких не было. Я не лезу и лезть не буду – это ваши дела. Но видеть сына таким мне тяжело.
- Я Вас понимаю, - кто бы мог подумать, что этот разговор окажется так кстати к моим собственным рассуждениям и планам. – Вы, наверное, удивитесь, но я тоже не в восторге от наших отношений. Саша замечательный, но… Я действительно не могу ему дать то, что должна. Думаю, для Вас не новость, что наш брак с самого начала шит гнилыми нитками и всё время норовит расползтись. Я сама устала от этого напряжения. И мне искренне жаль Сашу за то, что он вынужден терпеть и мириться с тем, что меня окружает.
- Не ожидал, что мы так быстро найдём общий язык, - Владимир Сергеевич усмехнулся. – Я тебя явно недооцениваю. Ты не только умна, но и мудра, не глядя на свой юный возраст и смазливую мордашку, - он взял меня за подбородок и пристально смотрел в мои глаза. – Опять авария? – вдруг спросил он, видно, заметив синяки под макияжем.
- Ничего серьёзного, - я отвернулась.
То, что Саша меня избил, он не знал – тогда Саша подал это как ДТП.
- Что-то часто ты стала попадать в аварии, - с подозрением проговорил свёкор, внимательно глядя на меня.
- Усталость. Я стала невнимательна за рулём – поэтому и уехала, - невпопад вывернулась я.
- Понимаю, - медленно протянул Владимир Сергеевич, продолжая следить за мной взглядом.
- Вы хотите помочь мне с разводом? – я встала и отошла, будучи не в силах держать его взгляд.
- Ты правильно поняла, - он тоже поднялся. – Я готов выслушать твои пожелания.
- Мне кроме свободы ничего не надо, - гордо, но безрассудно ответила я. – И дети, разумеется.
- Не думаю, что они тебе нужны. Они подрежут твои вольные крылышки, - подойдя ко мне со спины, он сжал мои плечи, чтобы я не могла поднять рук. – Они станут твоим камнем и ярмом – ты не будешь парить, ты завязнешь в бытовухе и… сойдёшь с ума, - он рассмеялся.
- Полагаю, Вас это уже касаться не будет, - рывком я высвободилась.
- Детей будешь обсуждать с Сашей. Но я бы не советовал тебе их забирать – у него им будет объективнее лучше. Если ты заинтересована в их благополучии, будь доброй мамой выходного дня. Так и любовь не потеряешь, и себя не задушишь.
Я с вопросом посмотрела на него – оказывается, он так хорошо меня знает!
- Предлагаю тебе ограничиться этим домом, машиной, авторскими процентами и небольшой суммой отступных, - снова по-деловому заговорил он.
- Обсудите это с Олегом. Мне эта тема не интересна, - отвернувшись, я отошла к окну.
- Я тебя понял.
- А Сашу Вы уже в известность поставили? – осторожно спросила я, повернув голову.
- Пока это не представляется возможным.
- По телефону такие дела не решают? – уточнила я.
- А ты не знаешь? – удивился он.
- Не знаю что? – я повернулась.
- Определённо, этого брака давно уже нет, - усмехнулся Владимир Сергеевич. – Саша в коме.
- Что?! – глаза мои округлились.
Новость была шоковой. Словно мне сообщили, что сегодня 1917 год.
- То, что ты не интересуешься мировыми новостями, я, конечно, догадывался, но не знать про собственного мужа… Ты меня извини!
- Что произошло? – я подошла к нему вплотную. – Где он сейчас? Что с ним?
- Это волнение или любопытство? – осторожно спросил он, но, не получив ответа, рассказал:
- В Штатах сейчас не самая стабильная обстановка. И если говорить простым языком, он оказался не в том месте не в то время, - проговорил свёкор. – Они с Сергеем попали в перестрелку.
Я пошатнулась и, потеряв равновесие, чуть не упала – то ли от шока, то ли от собственного состояния, или всё сразу. Владимир Сергеевич успел подхватить меня.
- Не ожидал от тебя такой реакции, - признался он, всматриваясь мне в лицо.
А я смотрела на него несколько потерянно, плохо понимая, что он говорит.
- А ты умеешь, оказывается, быть и чувствительной, - он улыбнулся, - и слабой. Потрясающая женщина, просто идеальная, - он обнял меня вполне недвусмысленно. – Ты не создана для брака с его проблемами, бытом, претензиями, ревностью и верностью. Но ты рождена быть любимой. И любимой многими – для одного слишком роскошное удовольствие. Это тело создано для любви и ласк, а губы – для поцелуев, - жадно поцеловав меня, он скользнул руками по моему телу.
Сказать, что я опешила – не сказать ничего. И если новость о Саше стала для меня шоком, то вот такое поведение свёкра совсем меня парализовало. Я боялась и стыдилась одновременно.
Я попыталась его оттолкнуть, хотя и понимала бессмысленность этого действия.
- Я понимаю Сашу – владея тобой, ни с кем делиться не захочешь, - он продолжал меня удерживать. – И если бы ты была его любовницей, я был бы и спокоен, и счастлив за него. А сейчас я даже не знаю, кого из вас двоих я больше ревную: его к тебе или тебя к нему. Хотя уверен, что Саша не единственный мужчина в твоей постели. Отпусти его – ты освободишь себя, - он улыбнулся.
Наконец, он отпустил меня, и я отошла на безопасное расстояние.
- Я займусь вашим разводом, - Владимир Сергеевич отошёл к двери. – И я смогу решить его в твою пользу, за небольшую благодарность, разумеется.
Усмехнувшись, он ушёл.
«Я стала шлюхой!», - я опустилась в кресло.
Оказывается, я напрасно обвиняла Марчелло. Виной всему не его поведение, а моё собственное. Видимо, я что-то делала не так, и просто некому было сказать мне об этом.
Сложно сказать, как омерзительно я себя чувствовала. Я ощущала себя помойным ведром или даже общественным отхожим местом.
Что делать дальше, как себя вести – я не знала и хотела только исчезнуть.

Неделю я просидела в доме почти безвыходно, проводя всё время с детьми. Я так и не смола ничего решить – варианты крутились в голове, как в сумасшедшем хороводе, но я не могла их даже рассмотреть.
Определиться с ближайшей стратегией мне помог … Ники. Вернувшись из своих последних гастролей, он приехал ко мне.
Я смотрела, как он играет со своими детьми и мысленно просто орала от обречённости. Я не могла сказать ему правду! И так хотелось, чтобы никаких Королёвых просто не существовало. Чтобы остались только Ники, я и наши малыши. Мне ведь больше ничего не надо. Ради него я бы ушла со сцены – лишь бы мы могли быть вместе, рядом, вот так в тишине.
- Какие прелестные малыши, - признался мне Ники, когда няня забрала их на дневной сон. – Какое это счастье! Жаль, что у меня нет детей.
Я сидела, в буквальном смысле слова, прикусив язык, боясь не сдержаться.
- У тебя точно всё хорошо? – осторожно спросил Ники, заметив мой болезненный вид.
- Почти всё, - вздохнула я. – Хотя, наверное, нет. Всё плохо.
- Что произошло? – он сел возле меня.
- Столько всего произошло! – я вздохнула и уткнулась лицом в его плечо.
- Я могу чем-то помочь?
Я молча покачала головой.
- А почему ты уехала из Питера? – вдруг спросил он. Но я стойко молчала. – И откуда опять синяки на лице? Что произошло? Это связано?
- Я опять гружу тебя своими проблемами – не за чем тебе это. Я разберусь сама.
- Анечка! – он обнял меня. – Я так хочу видеть тебя счастливой. Но вместо этого с каждой нашей встречей ты выглядишь всё хуже. Что у тебя происходит?
- Наверное, это расплата за быстрый шумный успех и безрассудное поведение, - ответила я.
- Давай конкретнее. Чем закончилась история с Матаделли?
- Она не закончилась, - спокойно ответила я. - Закончилось моё здоровье.
- Это он сделал? – догадался Ники, аккуратно дотронувшись до моего лица.
Не ответив, я отвернулась.
- Когда Саша должен вернуться? Он сможет тебя защитить.
- Нет, не сможет. Он сам сейчас в коме.
- Да как же так?! – воскликнул Ники. – Как такое вообще может быть с одним человеком?! Любимая, - он нежно обнял меня. – Смелая моя девочка! Я так хочу помочь тебе!
- Спасибо, Ники. Твоя поддержка – это тоже помощь, - я слабо улыбнулась.
- Я могу остаться с тобой, если хочешь, - предложил он.
- Очень хочу, но это будет подло по отношению к Саше, - призналась я.
- Согласен. Я даже не знаю, что ещё могу сделать. Я не могу оставить тебя одну в таком состоянии, но и быть рядом тоже не могу.
- Я не одна, не волнуйся. Со мной дети. Это всё, что у меня осталось, кроме кучи нерешённых проблем, - устало проговорила я.
Ники обнял меня и поцеловал в макушку.
- Я уже почти приняла эту истину: чему быть – того не миновать. Осталось только научиться правильно реагировать, - сказала я, немного взбодрившись. – Всё будет так, как должно быть. Надеюсь, это самое плохое – тогда дальше должно стать лучше.
- Обязательно! Жизнь только началась. В ней будет ещё много всего, - он улыбнулся.
- Спасибо, Ники. Спасибо, что заехал и спасибо за то, что ты есть!
- Без тебя моя жизнь не имела бы смысла, - он нежно поцеловал меня.

Я смогла немного успокоиться. Всё стало раскладываться по полочкам, и когда в моей голове был наведён порядок, я смогла понять, как действовать дальше.
Первым делом я поговорила с Георгием Османовичем – объяснила своё отсутствие проблемами со здоровьем. Я извинилась и пообещала доработать, когда поправлюсь. Затем я заказала билет в Америку и поехала к Владимиру Сергеевичу в офис вместе с детьми и няней.
- Что это значит? – удивился он, увидев нас.
- Вы так настойчиво уговаривали меня отдать детей, что я, пожалуй, согласна, - ответила я, улыбнувшись.
- Что ты задумала?
- Пожить для себя, - хитро ответила я.
Владимир Сергеевич смотрел на меня с вопросом и недоверием.
- Не волнуйтесь, я буду их навещать. До свидания! – я не оставила ему шанса что-либо сказать.
А в самолёте у меня было много времени, чтобы спланировать дальнейшие действия.

Глава 36. Америка.
Прилетев в Штаты, я прямиком поехала в больницу, где лежал Саша. Время было раннее, врачей на месте ещё не было – поговорить обстоятельно пока было не с кем. Поэтому я сразу пошла к Саше.
Возле его палаты в коридоре сидел верный Сергей. Решив не будить его, я тихо подошла к двери палаты. Но едва я коснулась дверной ручки, как мои руки оказались заломаны мне за спину, и я уже стояла на коленях.
- Анна Мария? – на меня удивлённо смотрел Сергей.
- Привет. Думала, ты спишь, - я немного испугалась.
- Простите, пожалуйста, - он отпустил меня и помог подняться. – Как-то машинально сработало.
- Завидная реакция, - я потерла руку.
- Я сделал Вам не очень больно? – он посмотрел на мои руки.
- Не волнуйся, всё нормально, - я быстро натянула рукава, боясь, что он заметит ещё не до конца зажившие шрамы от стяжек Марчи. – Расскажи, что у вас здесь произошло?
- Мы попали под перестрелку. Это было какое-то незапланированное столкновение, какая-то стычка. Никто толком ничего понять не успел. Буквально пять минут – и клубы дыма, пыли и несколько трупов, - уже тише добавил он.
- Ты был с ним? – уточнила я, обратив внимание на его вполне здоровый вид.
- Да. И я сам не понимаю, почему меня не задело. Ведь мы стояли в шаге друг от друга, - словно оправдывался Сергей.
- В рубашке родился, - усмехнулась я. – Какие прогнозы?
- Никаких, - вздохнул он. – Вообще ничего. Формально они сделали всё, что могли, но из комы он не выходит. Он лежит на аппаратах, и если в течение месяца не будет прогресса, его могут отключить.
Я тяжело вздохнула и опустилась на сиденье – в какой-то миг я поняла, что не готова ещё его видеть.
- Простите, если покажусь бестактным, - вдруг проговорил Сергей. – Но почему Вы здесь?
Я встретилась с ним взглядом.
- Мне ли не знать о ваших взаимоотношениях, - продолжил он. – Я ведь невольный свидетель всей вашей совместной жизни. Вам бы сейчас петь и купаться в любви поклонников, море цветов и комплиментов. Что Вас сюда привело?
Я не знала, что ему ответить, потому что ответа не было. Я ведь просто поняла, что должна быть здесь.
- У Вас какие-то проблемы? – он попробовал догадаться. – Вы же знаете, что можете мне доверять.
- Да, знаю, - я опустила глаза. – Ты самый надёжный и преданный друг.
- И я хочу Вам помочь, - добавил он. – Кто это сделал?
Я посмотрела на него с вопросом.
- Ни одна косметика не спрячет от моего глаза следы побоев, - пояснил он. – Браслеты на руках, синяки на лице – кто это сделал?
Я поднялась и отвернулась:
- Это знание ничего не изменит.
- Пока мы здесь – может быть. Но обидчик должен ответить за содеянное.
- Ответит, не волнуйся. Все мы ответим за свои поступки, - я вздохнула и посмотрела на дверь палаты.
- Вам тоже это кажется карой небесной? – осторожно спросил Сергей.
А я и не думала об этом, пока он не спросил. Ведь, правда, похоже. То, что Саша сделал со мной, рано или поздно должно было к нему вернуться. Но не так же?..
- Нет, не кажется, - резко ответила я и повернулась.
- Мне жаль, что я не мог Вам тогда помочь, - тихо проговорил Сергей. – Александр Владимирович оставил меня в тот день в Москве и даже на сказал, что уезжает. Видимо, понимал, что я не позволю ему Вас обидеть. Только я даже не догадывался о его планах.
- Спасибо, Сергей, - я взяла его руку. – Ничего не происходит просто так. Значит, так было нужно. И здесь я потому, что так нужно.
- Чем я могу помочь?
- Пока не знаю. Просто будь рядом. Сейчас этого достаточно.
- Я выполню любой Ваш приказ, - он нежно пожал мою руку. – Даже если это будет стоить мне жизни.
- Этого мне не нужно, - я улыбнулась. – Присмотри, чтобы никто пока не заходил.
Глубоко вздохнув, я зашла к Саше.
Остановившись на пороге, я старалась совладать со своими эмоциями. Это оказалось не просто. Было сложно поверить в то, что видели глаза. Я уже видела Сашу и в повязках, и в гипсе, но вот это, абсолютно неживое состояние, которое я увидела тогда, меня просто сковало. У него не было столь явных травм, как после аварии – он лежал почти без повязок. Но… неживой. Казалось, что я попала в какую-то кунсткамеру, и какой-то злой профессор, словно в шутку, подключил к трупу аппараты, чтобы симулировать жизнь. Это выглядело страшно.
Я опустилась на стул возле изголовья, и ещё долго всматривалась в его черты лица. Только сейчас я заметила, как он красив. Красивый и почти мёртвый. По крайней мере, неживой.
Собравшись с духом, я взяла его руку. Она была хоть и безвольной, но тёплой. Зажав его руку между ладонями, я закрыла глаза.
Я хотела попробовать «достучаться» до него или, может, даже «подключиться» к его сознанию. Но ничего не выходило – кругом была сплошная мгла.
Я долго просидела возле него, но всё было тщетно. Почувствовав головокружение и подступившую тошноту, я отошла к раковине.
«Только этого не хватало» - у меня начался токсикоз. Отдышавшись и умывшись холодной водой, я вышла из палаты.
Сергей поднялся мне навстречу. Я ничего ему не сказала – только покачала головой.
Разговор с лечащим врачом картины не прояснил. Оставалось только ждать, думать, искать и пробовать. Мне разрешили остаться с Сашей в одной палате.
У меня никак не получалось установить с ним энергетический контакт – я его не чувствовала, словно его и в живых уже не было. Но врачи меня уверяли, что его мозг жив и даже не пострадал.
Уже почти отчаявшись, я начала… петь. Пение доставляло мне жуткий дискомфорт – меня просто выворачивало наизнанку, но я продолжала петь, надеясь, что Саша меня услышит.
И это сработало! Однажды, держа его за руку и исполняя молитву Тоски, я почувствовала лёгкое покалывание в ладони. Закончив петь, я словно очутилась в его подсознании. Там было всё серое, как в грязном тумане.
- Саша! – позвала я, озираясь по сторонам. – Саша!
- Как долго тебя не было, - я услышала слабый голос и повернулась в том направлении.
- Я не вижу тебя. Возьми меня за руку, - я протягивала руку наугад. И вдруг меня коснулось нечто холодное и нематериальное.
- Саша! Ты так нужен мне! – прошептала я. – Не бросай меня!
- Я устал, - ощущения стали исчезать.
- Саша, нет! Не уходи! – почти кричала я. – Pieta ti prenda… - тихо запела я его любимую ариетту.
Очнулась я, лёжа головой на его груди и обхватив руками, словно стараясь удержать. Приподнявшись, я посмотрела на него. Его лицо уже не казалось таким мёртвым – я видела, как на нём появилась мимика. Он словно спал и не мог проснуться.
- Саша! – позвала я. – Ты меня слышишь? Иди ко мне, иди на мой голос. Я здесь.
И вдруг он распахнул глаза. Я улыбнулась и заплакала. Он увидел меня и протянул руку – я взяла её и прижала к своим губам.
Пришедшие на вызов врачи были несколько удивлены, но обрадованы.
Проведя все необходимые тесты, они отключили его от аппаратов, убедившись в их нецелесообразности. И спустя несколько часов мы, наконец, смогли остаться с Сашей наедине.
- Анютик! – Саша поцеловал мою руку. – До сих пор не верится, что ты здесь.
- Я долго не могла до тебя достучаться, - призналась я. – Что ты помнишь? Где ты был? Почему не возвращался?
- Я не мог. Меня там словно что-то удерживало, я словно попал в западню. Я совершенно не понимал, где я и куда мне идти. Я как будто потерялся в кромешном тумане. Но я услышал твой голос. Сначала где-то далеко, словно сквозь стену. А потом ближе и ближе. И даже увидел тебя. Но меня словно засасывало в бездну. А последняя твоя песня, словно луч солнца, озарила мне дорогу – я вышел только благодаря твоему голосу. Любимая! Как же мне тебя не хватало!
И мне стало так совестно: он ждал меня, а я только и делала, что обманывала.
- Не уходи больше, ладно? – Саша улыбнулся.
- Да мне и некуда – я даже номер не снимала, - я кивнула на диван, на котором лежали подушка и одеяло. – Так что пока не поставлю на ноги, даже не надейся от меня избавиться.
Саша улыбнулся и ещё раз поцеловал мою руку.

- Что у тебя с лицом? – утром следующего дня Саша проснулся рано, и как раз застал меня за закрашиванием синяков.
Я обернулась на него и поняла, что процедура моя теперь бессмысленна.
- Я хотела оставить этот разговор до дома, - призналась я.
- Только не рассказывай мне про аварию, - попросил Саша. – Я слишком хорошо знаком с этой палитрой – ведь сам не так давно был её автором.
- Ты и так всё уже понял, - я опустила голову.
- Я не понял главного: кто и за что?
- За что?! – переспросила я. – Как будто у вас есть другие причины, кроме личных комплексов! За что можно избить того, кто слабее? За то, что думает иначе, ведёт себя не так, смеет иметь своё мнение, - дерзко ответила я. – Вот за что ты избил меня? Какое право ты имел? Просто за то, что я не оказалась удобной и послушной. Но почему я должна быть такой? Почему вы считаете себя в праве устанавливать свои правила? Только потому, что вы сильнее? Потому, что можете указать место, двинув по лицу? Спроси у себя: за что мужчина поднимает руку на женщину?! – бросив это, я вышла.
Я не планировала обсуждать это сейчас, поэтому высказалась очень эмоционально, не успев подготовиться.
Выйдя в коридор, я отошла к окну – мне надо было немного остыть, чтобы продолжать разговор без эмоций.
- Всё в порядке? – ко мне подошёл Сергей.
- Да какой там порядок?! – я ещё не успела успокоиться. – Это, по-твоему, порядок? – я указала на своё лицо. – Почему все считают меня вещью?! Спорят друг с другом о моей принадлежности и обсуждают эту тему! Почему?
Я заплакала.
- Вот скажи мне, что даст тебе имя того, кто это сделал? – сама спросила и сама тут же ответила я. – Правильно чтобы отомстить. За что? За то, что кто-то посмел тронуть вещь твоего хозяина! Ведь когда он это сделал, - я указала на дверь палаты, - ты промолчал, потому что нельзя это обсуждать. Я ведь его, и он в праве делать то, что захочет. Правильно? Это ваш порядок?
- Ваш упрёк справедлив, - Сергей опустил голову.
- А что мне от этой справедливости?! – бросила я и ушла.
Продолжать разговор я не хотела. И к моей радости, Саша тоже не стал больше ничего спрашивать. Я была рядом, и помогала, чем могла. К счастью, он быстро шёл на поправку.
Через неделю его выписали на домашнюю реабилитацию, и мы сразу вернулись в Москву.

Глава 37. Развод.
Я правильно сделала, что улетела в Штаты. Там всё встало на свои места. Я над многим подумала и пересмотрела как своё поведение, так и своё отношение. И я знала, что должна теперь делать.

- Завтра я возвращаюсь в Петербург, - на следующий день, после возвращения в Москву, я поставила Сашу перед фактом.
- Тебе всё мало? – удивился он.
- Тебе не понять, - я не хотела это обсуждать. - Я закончу эти постановки, хоть бы они и стали последними в моей жизни.
- Ты словно хочешь этого, - заметил Саша.
- Я хочу, чтобы всё это закончилось. И закончилось точкой, а не запятой, вопросом или многоточием. Я хочу, что бы всё это, наконец, закончилось! – по слогам воскликнула я.
- И что дальше? – спокойно спросил он. – Думаешь, всё сразу станет легко и просто?
- Нет, не станет, - согласилась я. – Но это будет уже другая история.
- Персонажи останутся те же.
- Саша, - я вздохнула. – Пока тебя не было, здесь произошло слишком много событий, которые делают невозможной нашу с тобой совместную жизнь.
- Ты о чём? – он смотрел с вопросом.
- Я не могу больше жить с тобой, не могу быть твоей женой, - честно говорила я. – Я не та, кто тебе нужен. Со мной у тебя не будет ничего, кроме моих бесконечных проблем. Я не умею любить, не умею принимать любовь. Да в конце концов, я шлюха! Будем называть вещи своими именами! – я держала его взгляд, хотя это и было не просто.
Саша отошёл в сторону. Я не прерывала ход его мыслей, решив дождаться, пока он что-нибудь скажет.
- Давай вернёмся к этому разговору после окончания ваших постановок, - вдруг предложил он. – Этот психоз спадёт, мы вернёмся к привычному ритму и кругу лиц.
- То есть ты уже смирился с Ники? – усмехнулась я. – Может, позовём его к нам и заживём счастливой шведской семьёй? Саша, дальше всё будет только хуже, пойми. Этот обман, эта фальшь – они никуда нас не приведут. Нашей семьи просто нет. Прими ты уже этот факт.
- И что ты предлагаешь?
- Развод и деловые отношения, - четно сказала я. – Я могу и хочу продолжать работу, но без ошейника и камер наблюдения.
- А дети? Я привязался к ним.
- Этот момент как раз можно обсудить и потом. Двое адекватных взрослых людей смогут договориться.
- Ты уйдёшь к Альтову? – прямо спросил он.
- Пока я хочу только одного – свободы. Не уверена, что вообще смогу с кем-то жить. Не стану тебя обманывать. Мне нужно время, чтобы отойти от всего, так что пока я тебе не отвечу на этот вопрос однозначно.
- Оставь пока детей здесь. Вернёшься – решим, - предложил он.
- Спасибо за понимание, - я отошла к двери.
- Возьми Сергея с собой, - то ли предложил, то ли посоветовал Саша мне в след.
Я не ответила, но к совету прислушалась. Спросила самого Сергея и, заручившись его поддержкой, мы улетели в Питер вдвоём.

До окончания постановок оставалось всего несколько показов последней заявленной оперы, «Евгения Онегина».
В театр я пришла прямо в разгар репетиции. Немая сцена не затянулась. Георгий Османович допустил меня на сцену, и процесс продолжился.

- Простите мне мою наглость, - в перерыве я подошла к худруку.
- Знаешь, я уже почти ничему не удивляюсь, - признался он с улыбкой. – Ты появляешься, исчезаешь, сеешь смуту и конфликты. Но при каждом твоём появлении театр оживает. Я не знаю, как ты это делаешь, - усмехнулся он. – Ещё утром шла штатная репетиция, можно сказать рутинная. Но стоило появиться тебе, как абсолютно все, словно сговорившись, начали петь совсем по-другому. Их словно кто-то включил. Появились и нерв, и драма – появилась жизнь! И я готов закрыть глаза на все твои странности, ради одного твоего появления. Иначе вся наша работа просто лишена смысла.
- Неожиданный комплимент, - я улыбнулась. – Рада, если от меня, действительно, есть хоть какой-то толк.
- Ты одна? – осторожно спросил Георгий Османович.
- Нет, с охранником. Он всё время рядом – даже сейчас стоит под дверью.
- Ну и чудно. Я рад твоему возвращению!
- Спасибо. Я тоже.
Сергей и в самом деле не отходил от меня ни на шаг. Он не выпускал меня из поля зрения. В театре он был рядом даже в гримёрке. Его присутствие меня не стесняло. Лишь в гостинице он оставался под дверью, не переступая порог моего номера. Когда и как он спал, я даже не задумывалась, но под его оком мне было по-настоящему спокойно. Хотя, для надёжности, я выпросила у него себе электрошокер.
У Сергея была чёткая команда: не подпускать ко мне Матаделли, ни под каким предлогом. И он справлялся. Я виделась с Марчелло только на сцене на репетициях и на спектакле.
У нас не было возможности поговорить, но глаза не спрячешь! И по его взгляду я понимала, что он не готов отступиться. С Андрелло мы тоже разговаривали исключительно о работе: о музыке, о языке, о стиле, не переходя на личные темы.
Но напряжение росло и уже просто висело в воздухе. Благо, оставался всего один спектакль. И всё это закончится.

На последний спектакль прилетел Ники. Он зашёл ко мне за два часа до начала.
- Привет! – я встала ему на встречу, увидев в дверях.
- Рад тебя видеть, - он обнял меня, покосившись на Сергея.
- Сергей, можешь сходить перекусить на полчасика, - я улыбнулась охраннику.
Он молча вышел.
- Всё так серьёзно? – удивился Ники.
- Мне так спокойнее. Не хочу рисковать больше.
- Понимаю. Саша придёт?
- Нет. Он остался в Москве, - ответила я.
- Как его здоровье?
- Всё хорошо. Затянулось, как на собаке, - я улыбнулась и вдруг добавила. – Мы разводимся.
- Опять? – Ники почему-то усмехнулся. – Какой уже раз?
- Последний, - я отошла и села за столик.
- Мне сочувствовать или поздравлять? – осторожно спросил Ники, подойдя со спины и глядя на меня через зеркало.
Я улыбнулась ему в ответ:
- Надеюсь, поздравлять. Но пока не радуюсь – боюсь спугнуть.
- Буду держать за тебя кулачки.
- Спасибо.
- А как с этим итальянцем? Угомонился?
- Нет. Но у меня есть Сергей – и эта проблема теперь - его работа. И сегодня всё закончится, - я закрыла глаза и глубоко вздохнула.
- Хорошего спектакля! - Ники наклонился и поцеловал меня в щёку. – Не буду мешать готовиться.
- Жду тебя после спектакля, - я повернулась к нему.
Улыбнувшись, он ушёл. А через минуту у меня был … Марчелло.
Я увидела его в отражении в зеркале и не поверила своим глазам. Внутри меня всё похолодело, а рука невольно потянулась к шокеру, который лежал на углу столика.
Зайдя, Марчелло закрыл дверь на защёлку и подошёл ко мне.
*- Чем недосягаемей ты становишься, тем больше рождаешь желаний, - проговорил он, встав за моей спиной.
Я молчала, сжимая в руке шокер. Не хотелось пускать его в дело без острой надобности.
*- Почему ты опять уезжала? Не стоило идти у тебя на поводу и звать врача.
*- Ты так мечтал видеть мой труп? – удивилась я.
*- Он забрал тебя в больницу? – не поверил Марчи.
*- Разве это тебя волнует? – усмехнулась я.
*- Я немного не рассчитал, кажется, - он развернул меня лицом к себе. – Прости, cara, - он опустился на одно колено и поцеловал мою руку.
*- Будем считать, что простила. А теперь оставь меня – мне надо настроиться.
*- Успеешь, - он поднялся и за руку поднял меня, – хочу поделиться нашими планами, - он продолжал, аккуратно обняв меня. – После спектакля я заберу тебя, и мы вместе полетим в Италию, я уже взял нам билеты.
Я решила промолчать, понимая его безумие, своё безвыходное положение и не желая портить себе спектакль.
*- Рад, что ты не против, amore, - нежно поцеловав меня, он заговорил тише. – Я дышать без тебя не могу! Скоро всё закончится, и уже никто не сможет нас разлучить.
Примерно в это время в дверь гримёрки постучали.
*- Тебе лучше уйти, - тихо проговорила я, не желая, чтобы Сергей его избил прямо перед спектаклем.
*- Не гони меня! – обиделся Марчи. – Я сам решу, когда уйти!
*- Если мой охранник увидит тебя здесь – спектакля не будет, - пояснила я.
*- В твоей власти отослать его.
*- Нет. Он подчиняется не мне, а моему мужу, - соврала я. – Не порть нам спектакль. Пусть он будет красивым. Я прошу тебя, - я выдавила улыбку и положила руку ему на грудь.
*- Не смею тебе отказать, - поцеловав меня, Марчи отошёл к двери.
*- На пороге действительно был Сергей. Увидев итальянца, он уже был готов его схватить.
- Не надо, Сергей, он уходит, - я подошла к ним и закрыла Марчи спиной.
- Он Вас не обижал? – подозрительно спросил охранник, когда итальянец ушёл.
- Нет, просто зашёл пожелать хорошего спектакля.
- Я больше не отойду от Вас ни на шаг, - твёрдо сказал мне Сергей, держа взгляд напряжённым.
- Хорошо. Заодно поможешь с платьем, - я улыбнулась и вернулась к гриму.
Постановка была хороша! Итальянцы очень успешно справлялись с русским произношением, особенно Андрелло. Образность захлестнула, хотя я и пела Татьяну.
Взгляды были напряжёнными, интонации взволнованными, прикосновения волнующими.
После сцены ссоры мне уже стало казаться, что мы не играем, а выясняем свои личные отношения прямо на сцене.
Сцена дуэли была очень напряжённой. Я видела решительность в их глазах, чувствовала ненависть и вражду.
Я стояла за кулисами и смотрела на них, не отрывая взгляда. Выстрел показался мне слишком громким – пришлось зажать уши. Сергей, стоящий возле меня, тоже немного напрягся. Но все сомнения развеял Зарецкий – то, с каким лицом он пропел свою фразу «Убит», просто невозможно повторить. Сергей схватил меня за плечи и потянул куда-то за собой.
Но мне удалось вырваться и вернуться к сцене. Занавес был уже опущен, вокруг лежащего в луже крови Матаделли стояла уже целая толпа. И лишь Моррези стоял на том же месте с опущенной головой. Он поднял на меня глаза – и в них я прочла всё, что он хотел бы мне сказать.
Но меня снова схватил Сергей и потащил в гримёрку.
- Переоденьтесь, мы уезжаем, - он был категоричен.
- Нет, - я вырвала руки. – Я должна допеть.
- Никто не станет продолжать спектакль. Через пару минут здесь будет полно полиции. Вам лучше уйти.
- Нет, - снова твёрдо сказала я. – Выйди.
Немного помявшись, он вышел.
Эмоции так и норовили меня захлестнуть, но я всячески их душила, боясь потерять контроль надо собой. Успокоившись, насколько это было вообще возможно, я стремительно вышла и отправилась на поиски Георгия Османовича. Сергей почти бежал следом.
- Георгий Османович! – я увидела его в коридоре уже в окружении полицейских.
- Не сейчас,- он отмахнулся.
- Нет, сейчас, - я подошла к ним и обратилась к полицейским. – Господа, прошу вас, умоляю! Позвольте нам закончить спектакль. Я всё понимаю, я всё видела. Но он нужен нам! Он никуда даже со сцены не уйдёт. Он не сбежит – могу поклясться вам своими детьми. Только, Христа ради, дайте нам допеть!
Полицейские переглянулись и о чём-то зашептались.
- Только из уважения к Вам, госпожа Косицына и под Вашу личную ответственность.
- Спасибо! – я поцеловала каждого из них в щёку и побежала переодеваться.
Выйдя на сцену после слегка затянувшегося перерыва, я чувствовала, как изменилась энергетика зала – явно уже ползали какие-то слухи. Но я вернулась в образ, и мир за сценой перестал для меня существовать.
Когда мы с Андрелло встретились глазами, я его не узнала – в нём не было привычной холодности и высокомерия, он был подавлен и взволнован. Наша совместная сцена была настоящей. Он не играл – он пел от себя. И я, произнося свои реплики, понимала, что убиваю его. Мне хотелось остановить время, чтобы «потом» никогда не наступило, но музыка очень быстро приближалась к финалу. Бросив на Андрелло последний болезненный взгляд, я ушла со сцены и устремила свой взгляд на него.
«Позор! Тоска! О, жалкий жребий мой!» - спев последнюю фразу с нечеловеческим надрывом, он вонзил себе в грудь нож.
Я дёрнулась к нему, но Сергей держал меня за руки мёртвой хваткой. Он с силой тащил меня прочь. Я отбивалась, как могла, и в какой-то миг он меня выпустил. Вокруг было уже так много людей, что мне удалось затеряться в этой толпе…

Словно от громкого звука, я резко открыла глаза. Уже привычный глазу интерьер больничной палаты было сложно не узнать. Сознание возвращалось несколько лениво. Но, как и всегда, воспоминания мои обрывались на том моменте, когда мне удалось вырваться из рук Сергея. Дальше был мрак.
Я попыталась проанализировать свои ощущения. Было трудно и больно дышать (но не как со сломанными рёбрами – боль на этот раз была где-то в лёгких), на мне была какая-то маска и куча проводов. И очень сильно болел низ живота – как будто его прямо сейчас кто-то наживо резал.
Я подняла руку и осмотрела её – она двигалась слегка заторможено. Сняв с лица маску, я попробовала сесть. Было очень больно, но я смогла.
Осмотревшись, я увидела Сашу, спящего в кресле. Вид у него был помятый, почти как у загулявшего алкаша, только бутылки недоставало. Мне стало его мучительно жаль, и желание уйти окончательно во мне укрепилось.
Сняв все проводки, я смогла аккуратно встать. Ноги плохо слушались, а голова кружилась. Мне очень хотелось пить – подойдя к раковине, я сделала несколько глотков воды. Но когда выпрямилась, взгляд мой упёрся в зеркало.
Я стояла и смотрела, и никак не могла понять, что за мумия пялится на меня. Моё лицо было обмотано, как после пластической операции. В ужасе я стала срывать повязки, пока не увидела свою обезображенную шрамами кожу.
- Нет! – закричала я, осознав реальность, и разбила кулаком зеркало, будто оно было в чём-то виновато.
Звон разбитого стекла разбудил Сашу. Быстро оценив ситуацию, он подбежал ко мне и обхватил за руки, опасаясь, чтобы я не навредила себе, и удерживал так до тех пор, пока прибежавшие врачи не вкололи мне успокоительное – потому что отбивалась я очень активно.
Когда силы меня оставили, и Саша это почувствовал, он помог мне дойти до кровати и лечь. Обняв, он прижимал мою голову к своей груди и гладил по волосам и никак не мог отпустить.
- Александр Владимирович, - когда все вышли, в палате остался только Фридельман. – Позвольте нам поговорить.
- Да, конечно, - Саша нехотя вышел.
- Добрый день, - поздоровался Иосиф Абрамович и, взяв стул, поставил его возле меня. – Как Вы себя чувствуете?
- Лучше бы не чувствовала, - тихо ответила я.
- Вы помните, что произошло?
- Нет, - ответила я. – Дальше театра ничего не помню. Меня опять кто-то избил?
- Нет. На этот раз Вы сами постарались, - он тяжело вздохнул. – Расскажу со слов Сергея. В театре он Вас потерял и решил караулить возле входа. Выйдя на улицу, он увидел, как Вы уже убегали в сторону набережной. Догнать он Вас не успел – Вы выбежали на мост и… спрыгнули с него.
- Он спас меня? – тихо спросила я, закрыв глаза.
- Не совсем. За Вами, кроме него, бежал Николай Альтов – он за Вами и спрыгнул. А Сергей помог ему выбраться и вызвал скорую, оказал первую помощь.
- А что у меня с лицом? – через минуту спросила я.
- Неудачное стечение погодных условий. Вода была покрыта льдом, края которого оказались на удивление острыми.
Про ребёнка смысла спрашивать не было – я и так всё чувствовала.
- Саша знает про выкидыш?
- Да, - коротко ответил врач – он не знал, что это тайна.
- Почему мне так трудно дышать? – наконец, спросила я. Всё остальное мне было уже ясно.
- Двусторонняя пневмония. У Вас поражение больше восьмидесяти процентов.
- Простите, - я опустила голову. – Столько хлопот для Вас. Лучше бы я и впрямь утонула.
- Не говорите так. Никому от этого не было бы лучше. Я позову к Вам Александра Владимировича? – Фридельман поднялся.
Я молча кивнула.
Саша вошёл следом и занял тот же стул. Мы долго молчали: он – глядя на меня, я – глядя в пол.
- Анютик! Мне так жаль!
- Не надо, - перебила я. – Давай без эмоций. Ты всё знаешь – полагаю, теперь сомнений у тебя не осталось?
- Я не могу тебя бросить!
- Я ждала от него ребёнка, - я посмотрела в Сашины глаза.
- Это ничего теперь не значит, - теперь глаза опустил он.
- Отпусти меня! Отпусти себя! – попросила я.
Саша поднялся и отошёл в сторону.
- Я прошу тебя: подпиши развод и оставь меня в покое. Мы поговорим с тобой позже, когда всё немного утихнет. У нас ещё много вопросов остаётся открытыми, - я говорила спокойно. – Не приходи сюда, не приходи в суд. Уйди в сторону. Хоть на время.
Тяжело вздохнув, он посмотрел на меня, но, не найдя слов, молча ушёл.
Пару часов спустя ко мне зашёл Ники. Моё сознание к тому времени стало понемногу тормозиться, а самочувствие ухудшаться.
- Как ты, любовь моя? – он подошёл и поцеловал мою руку. – Фридельман дал мне только пять минут, говорит, у тебя лёгкие сильно поражены.
- Спасибо тебе, Ники! Ты снова спас мне жизнь, - я сжала его руку.
- Я не должен был этого допустить, - он опустил голову. – Если бы я тогда тебя забрал…
- Ники, не надо! Это уже ничего не изменит. Всё идёт так, как должно быть. И мне нужно пройти через это.
- Я буду рядом!
- Не надо. Дай мне возможность разобраться в себе. Дай мне немного времени. Иосиф Абрамович за мной присмотрит.
- Как скажешь, - он опустил голову.
- Не приходи сюда больше, - попросила я.
Он молча поднялся и вышел.
А у меня так и не представилась возможность ни разобраться в себе, ни подумать о произошедшем. Моё состояние резко ухудшилось. Фридельман ввёл меня в искусственную кому и подключил к ИВЛ. Он боролся за мою жизнь больше месяца. А у меня самой не было ни сил, ни желания за неё бороться.

Очнулась я уже в государственной больнице. Почему и как я там оказалась, я не помнила. И едва я смогла стоять на ногах, я оттуда сбежала. Ушла прямо в больничной пижаме, не глядя на мороз.
У меня не было ничего: ни одежды, ни денег, ни телефона. На улице была зима, а я шла босиком в пижаме. Хорошо хоть сбежала ночью – никто особо не мог заметить меня на улице.
Я спустилась в метро (оно было как раз возле больницы) и пошла к дежурному по станции.
- Можно мне позвонить? – в лоб спросила я ошарашенного полицейского, который рассматривал меня откровенно и бесцеремонно.
- Мне нужно позвонить, - повторила я. – Пожалуйста!
- Может, скорую? – уточнил он.
- Уже оттуда, - усмехнулась я. – Так можно?
Он пододвинул мне телефон и с интересом наблюдал.
Я набрала номер Ники. К телефону долго никто не подходил.
- Алло, - я услышала женский голос и…повесила трубку. Поднявшись, я пошла к двери.
- Стой! Ты куда? – дежурный дёрнулся ко мне и схватил за руку. – С ума сошла в таком виде ходить?!
- Заберите меня в тюрьму, - вдруг попросила я. – Я не вернусь в больницу. Посадите меня за что-нибудь, а?
- Да ты точно не в себе, - он ухмыльнулся и потянулся к телефону.
И в тот миг, когда он отвернулся, я убежала. Сев в поезд, я поехала… в свою квартиру. Хорошо, что я купила квартиру возле метро – я не сильно успела замёрзнуть.
Дверь в квартиру оказалась заменена, и замки были новые. Но косяки-то старые! Приложившись пару раз плечом, я смогла сломать прогнившие косяки и зайти внутрь. Там ничего не изменилось, только уровень пыли вырос. Голые стены и … рояль. Я забралась на него и уснула.
Проснулась я, почувствовав сильное чувство голода. Но в квартире не было даже воды. Время для меня превратилось в какую-то липкую бесформенную массу: я не понимала, какой сейчас день, который час. Голова кружилась, и казалось, рояль кружится вместе со мной. В сознании я стала пребывать всё меньше.

- Анна Мария! Анечка! Очнись же! – кто-то настойчиво тряс меня за плечи и тёр руки. – Любовь моя, пожалуйста!
И как в сказке, разбудить меня помог поцелуй. Я открыла глаза – передо мной был взволнованный Ники.
- Слава Богу! – он взял меня на руки и пошёл на выход.
- Ники! – я обняла его за шею.
- Я отвезу тебя в больницу.
- Нет, Ники, пожалуйста, только не туда! – взмолилась я.
- Но тебе нужен врач, - усадив меня в машину, он взял телефон в руки. – Я больше не буду тебя слушать. Какой я был дурак! Прости меня!
- Дай мне попить, - тихо попросила я.
- Конечно, - он протянул мне открытую бутылку.
Я сделала несколько медленных глотков, опасаясь реакции давно пустого желудка.
Ники сделал несколько звонков и отвёз меня на ту квартиру, где я когда-то пряталась от Саши. А через час туда приехал Фридельман.
- Иосиф Абрамович? – я очень удивилась его появлению.
- Что Вы здесь делаете? – не поверил глазам он. – Вы должны быть в больнице! Вам ещё месяц под наблюдением надо лежать!
- Я убежала, - я пожала плечами. – Там слишком мерзко.
- Иосиф Абрамович, - вступил в разговор Ники. – Я нашёл её в холодной квартире без сознания. Осмотрите её, пожалуйста, и скажите, какие мне лекарства купить. Я очень переживаю.
- Да, конечно.
После полного осмотра, экспресс-диагностики и кучи вопросов, Фридельман составил список нужных препаратов и выпроводил Ники.
- Расскажите мне, что произошло? Почему я оказалась в той больнице? – попросила я, когда мы с врачом остались одни.
- Пока Вы были на ИВЛ, Владимир Сергеевич Королёв организовал ваш развод с Александром Владимировичем. Не знаю деталей: кто, где и как. Но по результатам Вы потеряли право пользоваться услугами моей клиники. И даже когда я заикнулся о том, что буду лечить Вас за свой счёт, Королёв старший пригрозил мне блокировкой всех счетов, грантов и кредитов. Я ещё нахожусь в финансовой зависимости от этой семьи, и не имею права им перечить. Но я устроил Вас к лучшему врачу, какой только есть.
- Я Вас поняла, - я вздохнула. – Владимир Сергеевич решил вычеркнуть меня из этой действительности.
- Мне жаль. Но Вам, правда, нельзя было уходить из больницы. Период восстановления после такой болезни не будет быстрым.
- Что Вы там говорили про госпитализацию? – я улыбнулась.
- Но должен быть дом и близкие в этом доме, - заметил он, поняв меня.
- Это уже детали. Вот увидите, встану я быстро.
- У Вас сильное истощение, - заметил он. – И есть небольшое обморожение.
- Ерунда, Вы же знаете.
- Вы абсолютно бесстрашный Гений! – вздохнул врач с улыбкой. – Я рад, что Вы не потеряли бодрости духа. И помните, я всегда к Вашим услугам, пока Вы будете во мне нуждаться.
- Спасибо! Я Вам очень благодарна!
Иосиф Абрамович оставил подробный инструктаж по приёму лекарств, купленных Ники, и пообещал быть на связи, если понадобится.
- Как ты меня нашёл? – спросила я Ники, когда Фридельман ушёл.
- Это было очень непросто. Я увидел на телефоне незнакомый номер и пробил его по базам. Узнав, что это дежурка в метро, я перезвонил туда и узнал, кто мне звонил. Мне сказали, что это была какая-то сумасшедшая в пижаме и босая. Я уже достаточно хорошо знаю тебя, чтобы понять, что это была ты. Я позвонил Фридельману и спросил, не сбегала ли ты от него. Тогда он рассказал мне, что ты уже какое-то время лежишь в государственной больнице. Я отправился туда и узнал, что ты действительно там лежала и сбежала. Дальше мне пришлось подключать все доступные каналы, чтобы вычислить, куда ты могла пойти. Так я узнал, что у тебя в собственности есть квартира – с неё я и решил начать. Но я никак не мог ожидать, что там всё так запущено! По чудовищной случайности я не снял тогда трубку – а ведь можно было всего этого избежать! – горько воскликнул он.
- А кто её тогда снял? – осторожно спросила я.
- Так Софья же! – он удивился так, словно я должна была узнать её голос.
- Вы опять вместе? – не поверила я.
- Да нет, что ты. Мы просто общаемся. Она же за Олега замуж вышла.
- Стой. За какого Олега? Гроссмана? – не могла поверить я. – Это как?
- Пути Господни неисповедимы, - он усмехнулся. – Они счастливы, и у нас с Софьей хорошие отношения – так что мы иногда встречаемся, общаемся.
- Привези мне сюда Олега, - попросила вдруг я. – А то я ведь так и не знаю, чем развод закончился.
- Хорошо, сделаю. Кстати говоря, я тоже не знаю, хотя много раз уже спрашивал. Но он ссылается на конфиденциальность и какую-то подписку о неразглашении.
- Тоже мне, - усмехнулась я. – Сделали гостайну!
- И не говори.
- Ох, Ники! И наворотила же я дел! – тяжело вздохнула я. – Иногда думаю, что лучше действительно быть сумасшедшей, чтобы не осознавать весь этот ужас. Я столько раз возвращалась в то время, на ту сцену, и думала, могла ли я это остановить.
- Мне кажется, нет.
- Мне тоже так кажется. Но я должна была попробовать. Ты только подумай: за один час времени по моей вине оборвалось сразу три жизни! Вот как с этим жить? – я закрыла глаза.
- Не сгущай так! – Ники сел рядом и обнял меня за плечи. – И почему вдруг три? Одна ведь.
- Ну, как же одна! А Моррези, а ребёнок?
- Какой ребёнок? – не понял Ники. – Ты о чём?
- Ты тоже не знал, - я вздохнула. – Я ждала ребёнка.
- Нет! – его лицо исказило страдание. – Что, и Саша не знал?
- Не знал. Этот ребёнок был от Матаделли, - честно рассказала я. – Я потому, наверное, и пошла топиться. Ведь жить с этим я бы не смогла.
Ники выдохнул и отошёл в сторону. Молчал он долго.
- Всё это звучит просто чудовищно! – проговорил он.
- Да. И Моррези застрелил его не просто так. И себя зарезал не для красивого жеста. Он ведь тоже мне в любви признавался. И не так, как его друг. Андрелло был слишком честным и порядочным – он не мог позволить себе такого чувства. Представь, как он страдал, что взялся за нож.
- Он хотя бы жив остался. Ах да, ты же не знаешь, - спохватился Ники. – Моррези выжил, но впал в кому – его этапировали в Италию. А ещё у них обоих нашли записки с просьбой никого не винить в их смерти. Как показало следствие, то, что произошло на сцене – было запланированной дуэлью, просто замаскированной.
- Час от часу не легче! – воскликнула поражённая я. – А если бы Марчелло его опередил?
Повисла тишина.
- Тебя, правда, заботит, что было бы с оперой? – не поверил Ники.
- Ты меня не поймёшь, - я покачала головой. – Иначе я бы не допевала вовсе.
- Ты удивительная! – тихо проговорил Ники. – И я точно знаю: ты особенная. Но как же тебе тяжело среди нас. Ведь мы действительно не можем тебя понять. Твои идеалы, мечты, цели – не в реальном мире, а где-то там, внутри музыки. Ты живёшь в ней, а она – в тебе.
- Спасибо за понимание, - я улыбнулась.
- Вряд ли тебе от этого легче, - усмехнулся он.
- Мне немного надо, - я пожала плечами. – Заниматься любимым делом и чтобы ты был рядом.
- Анечка, любимая моя! – он взял мою голову и прижался ко мне лбом. – Ты моё счастье и моя боль!
- Ты уйдёшь? – вдруг спросила я.
- Как же я оставлю тебя?! – он улыбнулся. – Ты ещё не оправилась. За тобой нужен уход.
- На таких условиях я не против, - я поцеловала его.

Глава 38. Истинная свобода.
Я быстро шла на поправку. Ники проводил со мной вечер и ночь – днём я была предоставлена сама себе. И мне действительно казалось, что жизнь налаживается. Ведь все ужасы закончились, Саша меня отпустил и рядом был мой любимый Ники. И, наконец, мы могли быть вместе без страха и обмана.
Немного огорчало моё самочувствие. Пневмония дала свои осложнения. Петь я пока не могла, хотя и не очень-то хотелось, после всего пережитого. Поэтому основной моей задачей было встать на ноги, и, конечно же, вернуть детей.
Но этот пункт требовал контакта с Сашей. А это можно было бы сделать только после разговора с Олегом, потому как, не располагая никакой информацией, вести диалог очень сложно.
Наконец, Ники удалось привезти ко мне Олега – что оказалось большой удачей, потому что его загруженность (по его собственным словам) не оставляла ему и «единой свободной минуты».

Ники привёз его почти внезапно, среди дня, без предупреждения. Услышав, что открылась входная дверь, я выглянула из кухни – Ники днём почти никогда не приходил, и я удивилась.
- Проходи, располагайся, - Ники пропустил вперёд Олега и зашёл сам.
- Олег, здравствуй! – я, вытерев руки, спешно подошла к нему. – Рада тебя видеть! – и обняла его.
- Добрый день, - он замялся и стушевался, стоя, опустив глаза.
- Проходите, я как раз чай заварила, - я пригласила их на кухню.
- Любимая, я побегу – дел ещё много, - Ники поцеловал меня.
- Спасибо, Ники. Я люблю тебя! – проводив его, я зашла в кухню, где Олег подпирал стенку. – Присаживайся, что ты как не родной, - удивилась я.
Олег молча сел, но глаз не поднимал.
- Олег, в чём дело? – не понимала я. – Со мной что-то не так?
- Не с Вами, - он поднял глаза, но лишь на миг. – Это со мной что-то не так.
- Ты плохо себя чувствуешь? – я попробовала угадать. – Дать тебе что-нибудь? Анальгин? Аспирин?
- Я здоров, благодарю.
- Ладно. Олег, расскажи мне, пожалуйста, про мой развод. Я ведь так ничего и не знаю. Как всё прошло, чем закончилось? Ты же в курсе, надеюсь?
- Я очень перед Вами виноват! – тихо проговорил он и поднял глаза. - Я вёл этот процесс на стороне Королёвых.
- Что? – я не поверила своим ушам. – Как так? Почему?
- Понимаете, наш с Вами контракт истёк уже давно, и когда я инициировал этот вопрос, Ваш супруг предложил мне вариант семейного юриста. Я согласился. Мы с ним заключили бессрочный контракт.
- То есть ты стал его адвокатом? – не совсем поняла я.
- Нет. Я стал вашим семейным юристом. А при возникновении разногласий, споров и развода я мог выбрать, какую сторону представлять.
- И ты выбрал Королёвых, - закончила мысль я.
- Боюсь, они выбрали это за меня, - вздохнул он. – Владимир Сергеевич сделал мне предложение, от которого я не мог отказаться, не подставив свою семью.
- Он шантажировал тебя? – догадалась я.
- Обрисовал перспективу моего будущего в случае отказа, - пояснил Олег. – Думаю, у каждого из нас есть скелет в шкафу, которого мы не хотели бы выпускать.
- Я понимаю тебя, - я перевела взгляд на окно. – Он умеет… Так и что было в суде?
- Там был только Владимир Сергеевич и я. Александр Владимирович отказался участвовать в процессе и предпочёл уехать из страны.
- То есть он тоже ещё не в курсе всей картины? – удивилась я.
- Нет. Он ещё не возвращался. Хотя, может, Владимир Сергеевич ему что-то рассказывал – этого я знать не могу.
- Ладно. Скажи мне, я им что-то должна? – уже конкретно спросила я.
- К Вам предъявлен иск на лечение и часть расходов за судебный процесс.
- Напиши мне сумму, - я протянула ему лист бумаги. – А что у меня осталось?
- Квартира, - коротко ответил Олег и замолчал.
- И всё? – удивилась я.
- Боюсь, что да.
- Неожиданно, - я поднялась.
- Анна Мария, простите меня! – Олег тоже встал. – Я презираю себя за то, что сделал.
- Чш, Олег, - я перебила его. – Ты мне ничего не должен. Это твоя жизнь. У меня к тебе нет претензий. Скорее только вопросы.
- Я уже много думал над этим, и знаю, как и что можно оспорить, - с горячностью начал он.
- Погоди. Я не собираюсь ничего оспаривать. Хай подавятся. Вопросы скорее по работе.
- Именем как торговой маркой Вы пользоваться не можете. И при заключении контракта Ваш новый продюсер будет обсуждать права на записи и рекламу.
- Ясно. То есть меня больше нет.
- Анна Мария, я найду Вам адвоката. Всё это можно решить. Там дело сфабриковано, судья куплен. Там и дела-то никакого не было! - адвокат распалился. - Любая апелляция поменяет решение кардинально.
- Не спеши, Олег, я должна над этим подумать. Я, правда, не уверена, что хочу с ними бодаться. А детей я хоть видеть могу?
- Порядок свиданий надо согласовать с отцом, но при невозможности найти общий язык – порядок определит суд.
- Всё понятно. Спасибо за информацию, - я натянуто улыбнулась.
- Мне очень жаль! – Олег тяжело вздохнул. – Только скажите, и я найду Вам и адвоката и инициирую процесс. А если признать Вас недееспособной на момент процесса – а это действительно было так – развод вообще можно аннулировать, и начать всё сначала по всем правилам.
- О, нет! Этого я не переживу! Пусть остаётся, как есть. Ещё раз спасибо, - я протянула ему руку.
- Не за что, - он пожал её и ушёл.
Вечером я рассказала всё Ники. Он пообещал помочь мне с деньгами, хотя сумма была немаленькая. А я задумалась над тем, что пора бы мне искать работу. И коль вокал стал для меня невозможен, оставался только рояль. Возвращаться в театр в качестве концертмейстера я бы не стала – слушать постоянно, как поют другие, и быть не в силах петь самой – я бы не смогла. Образ концертирующего пианиста у меня тоже никак не складывался, а вот преподавать я вполне бы могла – знала уже очень много и вполне была готова делиться этими знаниями.
И я отправилась к ректору Московской Консерватории на поклон. Разговор у нас получился несколько странным: он был очень удивлён меня видеть, но, внимательно выслушав, пообещал попробовать помочь мне.
Не имея конкретного ответа, я отправилась с таким же визитом по другим музыкальным ВУЗам Москвы.
Ники привёз мне электронное пианино, и я начала заниматься. Ники стал проводить со мной всё меньше времени, но из-за того, что я придумала себе занятие, меня это не очень беспокоило.
А в свободное время я занялась языками: что-то улучшала, что-то учила с нуля. Одним словом, погрузилась в себя и свою деятельность.

Но однажды на пороге я увидела самого нежеланного гостя, какого только можно был придумать.
Когда я открыла дверь, бесцеремонно оттолкнув меня, зашли двое крепких парней. Быстро осмотрев квартиру, они вышли, а за ними зашёл Королёв старший.
- Ну, здравствуй, дорогая, - крепко обняв меня за плечи, он поцеловал меня в щёку и прошёл.
Я не ответила, молча следя за ним взглядом.
- Хорошо выглядишь, - заметил он, рассмотрев меня с головы до ног. – Я рад, что ты уже до конца оправилась.
- Зачем Вы пришли? – в лоб спросила я.
- Не ласково встречаешь. Понимаю твою обиду, - он усмехнулся.
Он ходил по квартире, словно собирался её купить.
- А я всё ждал твоей просьбы о помощи, но не удивился и твоей гордыне. Ведь если бы ты не была собой – вряд ли бы ты представляла интерес.
- Зачем Вы пришли? – я повторила свой вопрос.
- Соскучился! – он рассмеялся, не давая мне понять, шутка это или правда.
Я оставалась напряжена и не позволяла ему вкрасться в моё доверие.
- Предложишь мне чай?
- Нет. Могу предложить только проводить до выхода.
- Не так сразу. Садись, поговорим по душам, - он с силой надавил мне на плечи и заставил меня сесть на стул. – Я был искренне удивлён, когда Олег отдал мне от тебя деньги. Я ждал скорее апелляцию, чем погашение счёта. Что это значит? Ты сдалась?
- Бороться за гниль – глупое занятие. Я Вам говорила, что мне нужна только свобода.
- И не лукавила, - согласился он. – И кстати, обрати внимание, как быстро ты пришла в себя в государственной больнице. У Фридельмана ты бы ещё месяц провалялась, - он рассмеялся.
Я не стала комментировать этот момент, и он продолжил.
- Знаешь, почему ты осталась у разбитого корыта?
- Нет и мне это не интересно, - пресекла я.
- Как скажешь. Но я смотрю, ты, наконец, получила желаемое? – он ещё раз окинул взглядом квартиру. – Ты счастлива?
- Абсолютно. Была. Ровно до того момента, пока не увидела Вас, - добавила я.
- Ты заслуживаешь большего, чем эта конура.
- Вы предлагаете мне место на Новодевичьем? Раньше, чем через двадцать лет не договаривайтесь.
- Потрясающий юмор! – Владимир Сергеевич рассмеялся. – Ты ещё поёшь?
- Нет. Так что не расточайтесь – толку от меня чуть меньше, чем никакого.
- Не скажи. Полагаю, эти итальянцы не за голос стрелялись, - он хитро прищурился.
- Спросите у них сами, - ехидно ответила я.
- Ещё успею. Все мы там встретимся, и нам, определённо будет, что обсудить. Не только что, но и кого.
- Что Вам от меня нужно? – я устала от этого трёпа и встала.
- Ты знаешь, - он подошёл вплотную. – Так что правильней спросить: что ты хочешь взамен?
- То есть Вы за меня уже всё решили, только с ценой не определились?
- Думаю, я вполне смогу удовлетворить любой твой запрос.
- В таком случае, закройте дверь с другой стороны, - я отвернулась, но отойти не успела – он схватил меня за руку и притянул к себе.
- Скажи честно: какая тебе разница, чьей любовницей быть? – тихо спросил он, глядя мне в глаза. – Что он может дать тебе? Съёмную квартиру и возможность не умереть с голода? Это твой потолок? Зачем довольствоваться аскетичным минимумом, когда можно жить в роскоши и в удовольствие при тех же усилиях?
- Я Вас не понимаю! – меня обижали его слова, но обсуждать с ним наши с Ники отношения я бы не стала.
- Да всё ты понимаешь, я же вижу, - он улыбнулся. – Он же никогда на тебе не женится – так и будет бегать на пару часов, пока жена в СПА-салоне или на маникюре. Это твоя мечта? Не огорчай меня так! Тот факт, что он тебя спас, ты уже с верхом отработала. Пора идти дальше. Я дам тебе всё, чего захочешь. И не буду душить ни подозрениями, ни слежкой. Мне нужна такая малость, за которую я готов платить тебе любые деньги!
- Зачем? – вдруг спросила я. Меня давно волновал этот вопрос: зачем я им всем?
- Зачем? – переспросил Владимир Сергеевич. – Вряд ли ты это поймёшь. Ты живёшь другими идеалами, мечтами и стремлениями. Тебе не надо это понимать, тем более что никто не покушается ни на твой внутренний мир, ни даже на твои чувства.
- А зачем это мне? – провокационно спросила я. – Мне ведь не нужны блага земные.
- А что тебе нужно? – спросил он, приблизив своё лицо. – Чего ты хочешь? Работать? Играть, петь? Я создам тебе все условия – будешь тем, кем захочешь, там, где пожелаешь. Любой театр – к твоим ногам, любую сцену. Всё, что захочешь, за возможность владеть тобой, - он крепко обнял меня. – За возможность целовать тебя, - он жадно поцеловал меня, удерживая железной хваткой. – За возможность ласкать тебя, - его рука сжала мою грудь. – Назови свою цену!
- Да лучше сдохнуть! – грубо ответила я и плюнула ему в лицо.
Он отпустил меня, и я спешно отошла на безопасное расстояние.
Вынув платок, он неспешно вытер лицо.
- Ты ещё пожалеешь об этом, - он отошёл к двери. – Но твоё пожелание вполне выполнимо, - проговорил он и ушёл.
Меня немного трясло, но не от страха, а от злости. Я была довольна собой, что у меня хватило на этот раз смелости сказать то, что хотела. Но и не озадачиться его словами я не могла. Да, я не следила за новостями и была совершенно не в курсе происходящего.
И чтобы не плодить мнимые подозрения, я зашла в мировую сеть и почитала последние новости светской хроники. Оказалось, Владимир Сергеевич меня не обманул – Ники действительно не так давно женился. Она была дочкой олигарха, нефтяного магната, одной из самых «дорогих» невест России.
Эта новость просто подкосила меня. И даже не сам факт, а то, что Ники мне ничего не сказал.
Я собрала свои вещи и … ушла. Уехала к себе на квартиру. Жить там было нельзя, но там был рояль! И эта «мебель» стоила целое состояние как тогда, так и сейчас. Найти покупателя мне удалось за два дня. Так что через три дня после ухода от Ники я уже сняла себе квартиру, купила новый телефон, инструмент и всё, что мне было нужно для жизни.
Отдельно я отложила ту сумму, которую Ники потратил на меня: на оплату моего иска и на мою жизнь в той квартире. Осталось только собраться с духом и встретиться с ним.
Я решила не звонить ему и просто поехала в театр, понадеявшись застать его там. И не ошиблась.

- Мы можем поговорить? – я заглянула в класс, где он занимался.
- Анечка! – он подошёл ко мне, но я не разрешила себя обнять. – Что случилось? Куда ты пропала?
- Решила устраивать свою жизнь самостоятельно, - я прошла и села у инструмента. – Хотела поблагодарить тебя за всё, что ты для меня сделал.
Я достала из сумочки запечатанный конверт с деньгами и положила его на фортепиано.
- Хотя, допускаю, что долг мой неотплатный. Я всегда буду помнить об этом и всегда буду тебе благодарна.
- О чём ты говоришь? – он меня не понимал.
- Я не имею права предъявлять тебе какие-либо претензии, поэтому просто позволь мне жить дальше, не мешая тебе, не усложняя твою жизнь.
- Анечка!..
- Ники, - я остановила его. – Не надо ничего объяснять. Я всё понимаю правильно. Тебе не стоит зарождать подозрения и обманывать жену – это подло и низко. Равно как и я не готова быть любовницей. И ты знаешь эту мою позицию. Видимо, не суждено нам быть вместе, - я поднялась.
Он сделал шаг ко мне, но я выставила вперёд руку.
- Прости меня, Анечка!
- Ники, я не держу на тебя ни зла, ни обиды, - я улыбнулась. – Ты в праве жить так, как хочешь и как считаешь правильным. Я тебе бесконечно благодарна за всё, что ты делал и делаешь для меня. Деньги верни супруге – она не должна меня содержать, это неправильно, - я направилась к выходу, но он задержал меня за руку.
- Я люблю тебя! – прошептал он.
- Я тоже люблю тебя, - ответила я. – И всегда буду любить. Поэтому и отпускаю. Кто знает, может ещё всё изменится. Даст Бог, свидимся. Прощай, - я улыбнулась и ушла.
Я не лукавила и была с ним искренней – у меня не было злости, у меня осталась любовь – и я хотела, чтобы его жизнь сложилась лучше, чем могла бы быть со мной.

Подумав о том, что делать дальше, я решила навести повторный визит ректору Консерватории – ведь у меня поменялся и адрес, и телефон – и если что, со мной никто даже не смог бы связаться.
К некоторому моему удивлению, ректор сообщил, что меня готовы оформить в штат с нового учебного года в качестве педагога по специальному фортепиано и концертмейстерскому классу, если я не против двойной нагрузки. Я была не просто не против, а очень и очень рада!
Так я, наконец, смогла устроить свою жизнь самостоятельно, и мне казалось, что я могу теперь вздохнуть по-настоящему свободно.

Глава 39. Конструктивный диалог.
Оставался открытым лишь один, но самый больной вопрос: как забрать детей. Возможно, Владимир Сергеевич и был прав, и мне совершенно не за чем было их забирать, но сердце моё требовало воссоединения. И я решила идти до конца.
Вопрос можно было решить только с Сашей, который, видимо, очень увлёкся путешествиями, и совершенно не стремился возвращаться. О его возвращении мне должен был доложить Олег, и пока я ждала этого момента, у меня было много времени, чтобы подготовиться к этому непростому разговору.
Лето пролетело совершенно незаметно за занятиями и изучением педагогической литературы. Я составила примерные планы работы, набросала несколько вариантов программ – одним словом, была полностью поглощена новой работой.
На первых занятиях студенты немного меня побаивались. Не узнать меня было невозможно – и знали меня исключительно в качестве оперной примадонны, поэтому воспринимать всерьёз меня за роялем могли не многие и не сразу.
Однако процесс это исправил. Как заметил Андрелло, я умела увлечь. И очень скоро мы со студентами уже представляли собой дружную семью, в которой можно было не только научиться и поделиться опытом и знаниями, но и дружно отмечать праздники, ходить вместе на концерты, обсуждать, спорить и … чувствовать себя комфортно.
Как мне не хватало такой атмосферы в театре. Там каждый норовил или подсидеть или ляпнуть за спиной какую-нибудь гадость, сочинить сплетню, полить грязью, мило улыбаясь в лицо. Здесь же всё было по-другому, искренне, открыто, но и профессионально, и … культурно.

Очередной День рождения я решила встретить в кругу своих студентов, которые заменили мне семью. Мы остались после занятий, попили чай с тортом и обсудили свои творческие планы.
Почти все мои студенты были мальчишками (чему я была несказанно рада!), и они все дружно вызвались проводить меня домой. Но я решила не ссорить их и отказалась.
Выйдя из Консерватории, мой взгляд упёрся в до боли знакомую машину. Так я узнала, что Саша вернулся. Возможно, Олег даже об этом мне уже сообщил – просто я не проверяла ещё свой телефон. Но это было уже не важно.
Я не ошиблась – уже через минуту он вышел из-за руля и подошёл ко мне.
- Здравствуй, - Саша внимательно меня рассматривал.
Не то, чтобы моя внешность сильно изменилась, но имея более скромный доход, и одеваться я стала скромнее. Хотя на самом деле меня это не волновало.
- Привет. С возвращением, - я даже улыбнулась. Всё-таки у меня было хорошее настроение, да и сам Саша не вызывал у меня никаких негативных эмоций.
- Спасибо. С Днём рождения! – как-то неловко произнёс он.
- Спасибо. Будем тут стоять? – моя сумка была не самой лёгкой, да и руки были заняты под завязку цветами от студентов.
- Прости. Давай, я возьму, - он догадался и забрал у меня сумку. – Ты не против пообщаться?
- Не против, - я подошла к его машине и позволила за собой поухаживать.
- Ресторан? – спросил он, сев за руль.
- Главное не Макдональдс, - усмехнулась я, соглашаясь на его предложение.
Саша улыбнулся и завёл машину.
- Где был, что видел? – спросила я, чтобы не сидеть в тишине.
- Да много где: и в Европе, и в Азии, и в Америке, даже на Бали.
- И как там сейчас? Тепло, песочек, море? – усмехнулась я, намекая на то, что за все годы нашей совместной жизни у меня не было ни одного отпуска, ни одного отдыха (если не считать реабилитаций в больницах). Я видела море только в иллюминатор самолёта. А что такое «понежиться под солнцем» не имела даже представления.
И видимо мой вопрос заставил Сашу об этом задуматься.
- Да, детям там понравилось, - скомкано ответил он.
- Это самое главное, - согласилась я. – Они здоровы, всё хорошо?
- Да, не беспокойся.
- Я рада, - я отвернулась к окну и до ресторана уже молчала.
Я даже не сомневалась в его выборе – он привёз меня в ресторан «Anna Maria».
- Хороший у тебя юмор, - заметила я, выйдя из машины. – Жестокий только.
- Этот ресторан твой, и по-другому быть не может, - твёрдо проговорил он.
- Уволь меня от этой головной боли, - возразила я. – Я не бизнесмен, не умею и не хочу разбираться в ведении таких проектов. Так что оставь себе эту радость.
На входе нас горячо поприветствовали и проводили в отдельный кабинет. Он был украшен живыми цветами, свечами и очень красиво декорирован.
- Не травил бы душу, - вздохнула я и села на подставленный стул.
- Это я и хотел обсудить, - Саша сел напротив. – Я совершил ошибку, доверив вести дело развода Олегу. Я напрасно положился на его профессионализм и видимое расположение к тебе.
- Олег тут не при чём, - перебила я. – Ты же это понимаешь. Не надо валить всё на него. Он оказался под давлением твоего отца и не имел возможности ему противостоять.
- Он сам тебе это рассказал? – удивился Саша.
- Да, мы очень душевно с ним поговорили.
- Он мне этого не говорил.
- У вас недостаточно доверительные отношения, - усмехнулась я. – Он вообще теперь презирает вас. Умеет твой отец расположить к себе, - грубо проговорила я.
- Что ж, это всё объясняет. Хотя и с себя вины я не снимаю. Ведь это не мой отец и даже не Олег с тобой разводились, - Саша отвёл взгляд.
- Минута самобичевания окончена, можем продолжать, - с сарказмом заметила я.
Саша улыбнулся одним уголком рта, посмотрев на меня искоса.
- Я не согласен с решением о разделе имущества, - продолжил он после паузы. – И буду инициировать пересмотр.
- А я согласна, поэтому оставь всё, как есть. Меня по имуществу устраивает вообще всё. Только детей отдай.
- Без имущества суд не отдаст тебе детей, - заметил Саша. – Где ты сейчас живёшь?
- На съёмной квартире, - честно ответила я.
- И, небось, в однокомнатной, - уточнил он.
- Не в хоромах, - согласилась с усмешкой я.
- Это неподходящий вариант. Маленькая площадь, и та съёмная – то есть могут выгнать в любой момент, ты же понимаешь.
- Я не смогу купить квартиру в Москве, - вслух подумала я.
- Я про то и говорю. Не отказывайся от того, что принадлежит тебе по праву. Пригородный дом твой, и всегда будет только твоим.
- Мне не нужен дом, да ещё и пригородный! – заметила я. – Это далеко – долго добираться, много топлива. Да и сам дом нуждается как в уходе, так и в обслуживании. У меня нет таких доходов! Равно как и желания это всё содержать. А нельзя просто оставить их регистрацию у тебя? – вдруг спросила я. – И договориться, чтобы жили со мной. Без суда.
- Я тоже не в восторге от того, что они будут жить в съёмной однокомнатной квартире. Тем более, я знаю твоё трудолюбие: охотно верю, что на работе ты проводишь больше времени, чем спишь. Да и твоя любовь к аскетизму мне знакома – мне даже не надо заходить к тебе, чтобы представить всю обстановку, - Саша еле заметно улыбнулся.
- Ты не оставляешь мне даже шанса! – возмутилась я.
- Я просто не хочу предлагать то, на что ты не захочешь соглашаться.
- Ладно. Я сниму квартиру получше, куплю всё необходимое и буду забирать детей на выходные, - сдалась я. – На первое время. А если что-то изменится – мы вернёмся к этой теме. Такой вариант тебя устроит?
- Смотря какая будет квартира.
- Значит, договорились, - вздохнула я и отвела взгляд.
- Ты живёшь одна? – вдруг спросил Саша.
Я с вопросом посмотрела на него.
- Сама понимаешь, я не заинтересован, чтобы возле детей был…
- Их отец, - вдруг вставила я.
Саша тяжело вздохнул и, на секунду опустив глаза, снова поднял их на меня:
- Значит, не одна, - сам себе заметил он.
- Ничего это не значит, - усмехнулась я. – Вообще-то, он женат, и это для меня не приемлемо. Так что будь спокоен, хотя тебя это и не касается теперь.
- Так чего ради тогда это всё было? – удивился он. – Зачем тебе был так нужен этот развод?
- Странная у тебя логика, - заметила я. – По-твоему, развод мне был нужен только для того, чтобы выйти замуж за Ники? Ты очень заблуждаешься. Мне нужна была свобода. Теперь я никому ничего не должна – и это дорогого стоит. Мне была нужна свобода ради свободы.
- Надеюсь, ты получила, что хотела, - вздохнул он.
- Не надо делать из развода ни трагедии, ни вселенской катастрофы. Смотри на это как на возможность дышать полной грудью, смотреть на мир открытыми глазами. Освободи свои мысли и чувства! – несколько торжественно проговорила я.
- Ты и впрямь не умеешь любить, - он усмехнулся, глядя на меня.
- И безумно счастлива! – согласилась я. – Потому что вы со своими любовями мне уже всю душу вынули и психику сломали.
Саша не нашёлся, что ответить, и снова повисла пауза.
- Что у тебя с голосом? – желая поменять тему, Саша заговорил о делах.
- Ничего. Нет его, - сухо ответила я. – Равно как и желания петь.
- Ты играешь? – уточнил он. – Или только учишь?
- А это возможно: одно без другого? – удивилась я.
- Можем попробовать записать альбом из фортепианных композиций. Тебе это интересно?
- Я подумаю. Может быть. Но не так сразу, - идея была интересная, но сырая – должной формы у меня пока ещё не было.
- Хорошо. Я был бы рад быть тебе полезным.
- Спасибо за ужин, - допив чай, я встала. – Уже поздно, я сегодня устала.
- Я не вручил тебе свой подарок, - Саша поднялся и подошёл ко мне. – Зная твоё неприятие дорогих и крупных подарков, я решил быть немного скромнее, - он взял мою руку и надел на палец кольцо.
- Кольцо? – удивилась я, рассматривая его. – Но почему?
- Так подсказало мне сердце, - он улыбнулся.
А кольцо было красивым. С шерлом…
Саша помог мне одеться, и мы вышли на улицу. Перед входом в ресторан стоял мой джип. Саша протянул мне ключи:
- Полностью обслужен.
- Я не возьму, - отвернулась я.
- Он твой, и подарен ещё до брака, - пояснил Саша. Этот аргумент был сильным, но я всё равно сомневалась.
- Я, пожалуй, не против повторить ту сцену, - Саша улыбнулся.
- Спасибо, - я резко забрала ключи и отошла к машине.
Саша положил мою сумку и букеты цветов на заднее сиденье.
- Оставь мне свой номер, - напоследок попросил он.
- Я позвоню, - бросила я и, закрыв дверцу, дала по газам.
Разговор получился продуктивным, и самое главное – без эмоций. Мне с Сашей всегда было легко в делах, сложно – только в отношениях. Лёд тронулся, и всё складывалось очень неплохо.

Глава 40. Фриц.
Пока я искала квартиру и продолжала работать, жизнь моя казалась мне абсолютно успешной.
К весне квартира была найдена, Сашу она устроила, и я смогла забрать детей на выходные. Немного огорчало, что они меня совсем не узнавали. Но рядом была их няня, что делало их пребывание в новом доме более комфортным. С Сашей мы общались очень хорошо, и я была этому несказанно рада. Ведь как ни крути, мы столько пережили вместе, и он смог стать мне по-настоящему родным человеком.
Ни в какие новые отношения влезать я не хотела и даже не планировала. Да и, признаться, никто и не предлагал.
Моя преподавательская деятельность шла успешно. Студенты попались думающие и играющие – работать было одно удовольствие.
Весной в Консерваторию с мастер-классами приехал профессор из Германии Генрих Фриц. Мне удалось выбить два места для своих студентов. Почему выбить – потому что большая часть профессуры относилась ко мне с некоторой долей надменности и даже презрения: мол, певичка учит пианистов! Им не нравилось, как я работаю, мои методы и даже результат. Ведь он порой шёл вразрез с тем, что было «модно» и принято в данный момент времени. Я же учила играть не по требованию модных течений или в угоду публике (профессуре) – я заставляла студентов думать, слышать, чувствовать, проживать каждый звук. За это не любили и меня, и моих студентов.
И, тем не менее, не пустить совсем моих студентов на мастер-классы они тоже не могли – имя моё было хорошо известно в музыкальных кругах.

Едва мой первый студент, Николай Славин (очень обещающий парень) закончил играть подготовленное произведение, как Фриц поднялся со своего места и начал стоя аплодировать. Невольно публика подключилась к аплодисментам.
Николай смутился и с вопросом смотрел на меня. Я жестом заставила его встать и поклониться.
^- Могу я увидеть педагога этого юноши? – обратился Фриц в зал через переводчика.
Я поднялась на сцену и встала возле Славина, который выглядел несколько потерянным.
^- К Вашим услугам, - я поклонилась профессору. – Буду рада услышать Ваше мнение о нашей работе и принять во внимание все Ваши замечания, - кто бы знал, что мне когда-то пригодится немецкий!
^- Анна Мария Косицына? – тихо спросил он, не веря своим глазам.
Я улыбнулась:
^- Собственной персоны.
^- Я поражён до глубины души! – медленно воскликнул он. – И игрой этого молодого человека, и ещё больше – его педагогом.
Переводчик с трудом успевал переводить.
^- Высочайший уровень Вашего профессионализма никогда не подвергался сомнению, но увидеть Вас в роли педагога фортепиано – большая неожиданность.
^- Это моя первая специальность, - пояснила я. – Мы ждём Ваших замечаний, - я посмотрела на студента, чувствуя, что мы немного ушли в сторону от главной темы.
^- Замечаний? – переспросил Фриц. – Их нет и быть не может! Скорее мне есть чему у Вас поучиться,- усмехнулся он. – Ваш студент играет так свежо и интересно, что уже давно знакомая музыка звучит совсем по-новому. И даже при большом желании я не смогу ничего здесь исправить – ведь тогда этот тонкий хрустальный замок просто рухнет. Ваша работа впечатляет! Браво! – он наклонился к моей руке.
Меня быстренько «выгнали» со сцены и … сняли второго студента: мол, зачем ему, если всё идеально?
После мастер-класса мы со студентами сидели в классе и делились впечатлениями друг с другом, когда после короткого стука к нам зашёл сам профессор Фриц.
^- Прошу прощения, что помешал вам, - он несколько стушевался, увидев такую картину.
^- Нисколько! – я поднялась и подошла к нему. - Позвольте мне лично поблагодарить Вас за те слова, которые Вы сказали в зале. Мне очень приятно и дорого Ваше мнение.
^- Где Вы овладели таким произношением? – вдруг спросил он.
^- Немного в опере и немного в Германии, - я улыбнулась. – Я оканчивала там курс интерпретации барочной музыки.
^- Потрясающе! – он даже не пытался скрыть своего восторга. – Вы сегодня открылись для меня с совсем неожиданной стороны. Я думаю, не удивлю Вас, если скажу, что всегда был Вашим поклонником: Ваш голос завораживает и покоряет. Но теперь я совсем потерян. Вы не просто удивили меня – Вы покорили и мой ум, и сердце.
Я улыбнулась, но напряглась – больно знакомые интонации услышала, и ничего хорошего в них не было. Поэтому поспешила вернуть его в «рабочее русло».
^– А я могу попросить Вас послушать второго моего студента? Дело в том, что он тоже готовился, но его сняли из-за нехватки времени.
^- Не думаю, что в этом есть необходимость, - Фриц усмехнулся.
^- Это нужно им, - я кивнула на студентов. – Вы же понимаете, он готовился.
^- Я Вас понял. С удовольствием! Когда Вам будет удобно?
Я быстро переговорила со студентом, готов ли он показать свою игру прямо сейчас и, заручившись его согласием, предложила профессуру послушать его, как говорится, не отходя от кассы.
Так, Фриц пробыл с нами ещё около двух часов: послушал не только этого парня, но и уговорил меня сыграть ему что-нибудь. Таким образом, у нас сложилась своя личная творческая встреча по обмену опытом, в рамках которой студенты не только получили анализ своей игры, но и ответы на волнующие их вопросы.
^- Мы украли непозволительно много Вашего времени, - в конце проговорила я. – Я очень благодарна Вам. Скажите, есть ли что-то, чем я могла бы Вас отблагодарить?
^- Вы поужинаете со мной завтра? – вдруг спросил он. – Я просто не прощу себе, если не воспользуюсь этой уникальной возможностью – узнать Вас поближе.
Я немного озадачилась.
^- Хорошо. Можем поехать после завтрашнего мастер-класса, если Вы не против, - всё же согласилась я, чувствуя себя в долгу перед ним.
^- Договорились. Я зайду к Вам. Хорошего вечера, - он ещё раз поцеловал мою руку и, помахав студентам, вышел.
Студенты тоже находились под впечатлением. Проговорив до момента, пока нас просто не выгнали из здания, мы разошлись.
А мне, оказывается, не хватало элементарного профессионального общения с умным, толковым, культурным человеком. Интеллектуальный голод тоже нуждается в утолении.

^- Это Ваш ресторан? – осторожно спросил Фриц, когда увидел вывеску ресторана, в который я его пригласила на следующий день.
^- О нет! Моего здесь только название, - я улыбнулась. – Ресторан принадлежит моему бывшему мужу.
^- Вы сохранили хорошие отношения? – догадался Фриц.
^- Да. И с ним живут наши дети.
^- Представляю, как Вам должно быть тяжело.
^- Всё хорошо, он замечательный отец. Да и условия у него объективно лучше. Но не будем об этом. Расскажите мне лучше, что сейчас происходит с фортепианной школой в Европе, - предложила я, улыбнувшись.
Разговаривали мы долго. Мы обсудили очень много профессиональных тем.

^- А здесь, действительно, потрясающе готовят! – признался мне Фриц уже на выходе.
^- Да, мой бывший муж истинный гурман, в этом ему не откажешь, - согласилась я.
^- Спасибо за замечательный вечер! – Фриц улыбнулся. – Давно я не получал такого наслаждения от разговора.
^- Взаимно. Мне с Вами очень интересно!
^- Могу я просить Вас об ещё одном ужине? Через два дня? – осторожно, но решительно спросил он.
^- С удовольствием! – с ходу согласилась я.
^- Очень рад! Завтра я лечу в Петербург с мастер-классами и, вернувшись оттуда, я зайду за Вами, если Вы не против.
^- Совсем не против. Буду ждать. Заодно поделитесь уровнем наших северных коллег. Я не так давно работаю, мне интересно знать всё и обо всех, - пояснила я своё любопытство.
^- Я Вас понял. Обязательно расскажу. Доброй ночи, - он поцеловал мою руку и сел в такси.

Два дня пролетели незаметно, и наш второй ужин проходил в том же ресторане.
Фриц источал комплименты моим студентам и говорил, что в Питере и близко никто не может к нам приблизиться. Его восторги несколько меня утомили, и я всячески пыталась сменить тему, но он не понимал намёков.
^- Тебе обязательно стоит послушать этих ребят. Я вообще не понимаю, зачем вам было нужно звать меня, когда у вас самих есть столь потрясающий педагог!
^- Генрих, - мы уже перешли на «ты» и разговаривали так, словно давно знаем друг друга. – Я преподаю меньше года, авторитет надо ещё заработать.
^- Понимаю. Но у вас всё это здесь как-то сложно. Авторитет имеют далеко не всегда достойные люди, - заметил он.
^- Есть такое. С этим тоже приходиться бороться, - согласилась я.
^- Поехали со мной, - вдруг тихо, по-заговорщицки предложил Фриц. – У нас тебя оценят по достоинству, ты будешь иметь стабильный заработок, соответствующий твоему уровню и сможешь реализовать весь свой потенциал.
^- Заманчивое предложение, - я улыбнулась. – Но я откажусь. У меня здесь дети, которых я имею и так очень мало возможности видеть.
^- Понимаю, но знай, если у тебя будет такая потребность – можешь на меня рассчитывать. Я всегда буду рад встретить тебя у себя на родине, и приложу все усилия, чтобы ты чувствовала себя комфортно! – проговорил он восторженно.
^- Спасибо, Генрих, - я мягко улыбнулась.
^- Ты самая удивительная женщина, какую мне только доводилось встречать, - он взял мою руку. – На тебя можно смотреть только с восторгом и обожанием!
^- Не надо, Генрих, не стоит этого говорить, - я вырвала руку. – Все мои беды начинались после таких восторгов.
^- Извини, если тебя обидели мои слова, но они от чистого сердца!
^- Я всё понимаю, только…
Я резко замолчала, увидев за спиной Фрица … Сашу.
- Добрый вечер! – он подошёл к нам, приветливо поздоровался и протянул Фрицу руку. – Александр Королёв.
^- Владелец этого ресторана, - пояснила я опешившему немцу.
Тот сразу поднялся и крепко пожал Сашину руку.
#- Очень рад знакомству! Генрих Фриц, немецкий коллега Вашей… госпожи Косицыной.
Саша жестом предложил ему сесть.
#- Как Вам понравилась наша кухня? - Саша решил показать себя гостеприимным хозяином, хотя я понимала истинные причины, приведшие его сюда.
#- Она великолепна! Это лучшее заведение из всех, где мне доводилось бывать! – признался Генрих.
#- Очень приятно это слышать, - Саша довольно улыбнулся. – Анна Мария не рассказывала историю этого ресторана?
#- Нет, - ответила я. – Мы говорили о работе.
#- Это любопытно, - уцепился Фриц. – Места с историей всегда меня цепляли. Это не секрет? – он с вопросом посмотрел на меня.
#- Нет, - ответила я, но рассказывать не стала.
#- Этот ресторан был первым местом работы Анны Марии, - пояснил Саша. – Можно сказать, что именно отсюда началась её карьера.
#- Как это возможно? – удивился Фриц.
#- Господин Королёв имеет в виду тот факт, что мы познакомились именно здесь. Я пела на этой сцене, а он заметил меня и предложил заключить контракт, который в последствии сделал меня мировой звездой, - рассказала я.
#- Удивительная история! И меня теперь не удивляет Ваше желание назвать это место в честь госпожи Косицыной.
#- Я предлагал ей стать здесь хозяйкой, но она непреклонна в своём отказе, - заметил Саша, посмотрев на меня с укором.
#- Разумеется, ведь я не делец, я музыкант!
#- Совершенно разделяю это определение, - согласился Генрих, посмотрев на меня с обожанием.
#- Что ж, я в меньшинстве, - Саша развёл руками. – Вы надолго в Москве?
#- Нет, мой поезд отправляется, - немец посмотрел на часы. – O mein Gott! Через полтора часа! А мы заговорились. Мне ещё собраться – я совершенно не готов.
#- Мой помощник отвезёт Вас, если Вы не против, - предложил Саша.
#- Я не посмею так злоупотреблять Вашим гостеприимством, - Генрих поднялся, и Саша вместе с ним.
#- Не говорите таких пустяков. Я рад быть полезным другу Анны Марии. Пойдёмте, я Вас провожу, - Саша положил руку Фрицу на плечо.
#- Один момент, - немец подошёл ко мне. ^- Несравненная Анна Мария, я счастлив, что имел честь познакомиться с тобой. Моё приглашение всегда будет в силе. И знай, что теперь ещё одно сердце навсегда покорено тобой и твоими прекрасными глазами. До встречи, - он поцеловал мою руку.
^- Спасибо, Генрих. Хорошей дороги! – я удержала улыбку не без усилий.
Саша вернулся пару минут спустя.
- Его-то ты хоть не покалечил? – с усмешкой спросила я.
- А было за что? – он сел напротив.
- А тебя это касается? – отпарировала я.
- В чём твой секрет? – почему-то спросил он. – Как тебе удаётся завоёвывать расположение всех мужчин? Ты ведьма?
- Возможно, - не ответила я. – Но ты ошибаешься, если думаешь, что мне это нравится.
- Ты не выглядела замученной.
- Выглядеть так, как меня хотят видеть – часть моей профессии, - заметила я.
- С этим сложно поспорить.
- Почему ты пришёл? – спросила я, глядя ему в глаза.
- Проходил мимо, услышал знакомый голос, - Саша держал на лице лёгкую улыбку.
- Никак не можешь отпустить? – усмехнулась я.
- Не я. Это ты никак не можешь меня отпустить, - тихо проговорил он. – Держишь на привязи, но и близко не подпускаешь.
- Ошибаешься. Я давно тебя отпустила – потому мне так легко стало жить, - не согласилась я.
- Ты, как яд, проникаешь в кровь, пульсируешь в сердце и медленно отравляешь каждую клетку тела, - он говорил с чувством, не сводя с меня своих чёрных глаз. – От тебя можно сбежать, спрятаться, но тебя нельзя вырвать из сердца. Ты врастаешь туда, пускаешь корни и становишься его частью. Отрезать от себя тебя можно, только вырвав сердце.
- Полагаю, продолжать эти рассуждения ты можешь и в одиночестве, - я поднялась и собралась уходить.
- Если бы только знала, сколько бессонных ночей я провёл в этих рассуждениях, пытаясь понять, чем ты меня одурманила, - он подошёл ко мне вплотную. – Что ты со мной сделала? Как тебе удалось завладеть моим разумом и лишить воли?
- Боюсь, я здесь не при чём – это всё твоя личная инициатива, - я сделала шаг в сторону, но Саша не уходил с моего пути.
- Ты права: это я впустил тебя в свою жизнь, в свои сны, в своё сердце. И ты останешься там навеки.
- Рада за тебя – ты теперь не одинок, - снова отпарировала я и попыталась оттолкнуть его с пути.
Но вместо того, чтобы отойти, Саша сжал мои плечи и продолжил:
- Я пытался заставить себя ненавидеть тебя – но я не смог. Я обижал тебя, не смея признать собственную слабость и бессилие, неуверенность и ущербность. Возле тебя всегда было много мужчин, возможно, более достойных, чем я – и я боялся, что не смогу дотянуть до твоего уровня, что ты найдёшь среди них кого-то лучше меня.
- Какой же ты глупец, Александр Королёв! – по-доброму усмехнулась я, не вырываясь. – Ты был единственным достойным меня. Поэтому я даже не замечала других. Столько времени ты прожил со мной, не понимая, кого я хочу видеть рядом? Сильного, уверенного, любящего друга, а не закомплексованного деспота, желающего владеть всем единолично.
- Ты дашь мне ещё один шанс? – он нежно обнял меня и приблизил своё лицо.
- Не уверена, что хочу этого, - ответила я.
- Не попробуешь – не узнаешь, - Саша улыбнулся и поцеловал меня.
Оказывается, мне его тоже не хватало! Я смогла загрузить себя работой, отвлечь ум и мысли, даже заглушить сердце. Но когда он целовал меня, я понимала, как мне на самом деле этого не хватало: его рук, его объятий, его тепла, да просто Его рядом.
Но я была ещё не готова в этом признаться даже самой себе, хотя и позволила ему себе обнимать, целовать – не оттолкнула, не ушла…
- Поехали домой, - тихо проговорил он, не выпуская меня из объятий.
- У нас теперь разные дома, - напомнила я.
- Это поправимо, - он улыбнулся.
Подхватив меня на руки, он вышел на улицу и посадил в свою машину.
- Не уверена, что это правильно, - уже в пути вслух подумала я.
- Ты ничего не теряешь и не даёшь никаких обязательств, - заметил Саша. – Никто не покушается на твою волю и свободу.
- Неужели так бывает? – приподняв правую бровь, я посмотрела на него.
- У меня было много времени обо всём подумать. Надеюсь, я сделал правильные выводы.
- Посмотрим, - вздохнув, я уставилась в окно.
Я провела с ним великолепную ночь. Он всегда был замечательным партнёром: чутким, внимательным, в меру страстным и нежным. Он умел подстраиваться под мои ежеминутные желания, он чувствовал, чего я хочу в конкретный момент: нежности и ласки или страсти, порыва и напора.

Однако на следующий день после работы я поехала к себе – мне было нужно время всё обдумать, прочувствовать и, возможно, даже раскинуть карты (давно я этого не делала – и весьма напрасно).
Ужинать мы договорились по возможности вместе – в нашем ресторане.
- Я надеялся, что ты останешься, - признался Саша при новой встрече.
- К этому я ещё не готова, - заметила я. – Слишком дорогую цену я заплатила за свою свободу, новыми цепями я себя не прикую.
Немного помолчав, Саша спросил:
- Как у тебя появился этот шрам? Когда?
Я, конечно, ждала этого вопроса.
- Не по моей воле, как ты понимаешь, - я отвела взгляд, чтобы избежать соблазна переложить всю вину на него. – Ты только улетел с Сергеем в Штаты – и Марчелло этим воспользовался. Мой прямой отказ он принял как оскорбление, и решил проучить меня и пометить.
Саша тяжело вздохнул.
- Он избил тебя? – додумал он, вспомнив, видимо, мои синяки, с которыми я приехала в Штаты. – И ты сбежала.
Я не ответила – подтверждая его слова своим молчанием.
- Моррези тоже к тебе приставал? – почему-то спросил он.
- Никогда. Более благородного человека я вообще никогда не встречала.
- Я понимаю, почему он застрелил Матаделли, но никак не могу понять, почему он пытался покончить с собой.
- Может, хотел избежать суда, - предположила я, в душе понимая истинные причины.
- Может. Возможно, он осознавал, что такой шаг не позволит ему вернуться к прежней жизни, - согласился Саша. – А он знал, что сделал Матаделли?
- О шраме – нет, конечно, - честно ответила я. – О насилии знал. Но он физически не мог находиться возле меня ежеминутно. Возможно, его угнетало и чувство вины.
- Не его одного, - Саша поднялся и отошёл. – Разница в том, что я не знал даже о насилии. Ты не представляешь, каково мне осознавать, что кто-то обижал тебя, а я не просто не мог этому помешать, но даже не знал ничего. Я думал, ты боишься поддаться чувству и увлеклась им.
- Я и чувства? – переспросила я с усмешкой.
Он бросил на меня косой взгляд.
- Видимо, я был ослеплён своей ревностью, и не смог различить очевидного. А ты слишком горда, чтобы просить.
- И наказаны мы оба, - закончила я.
- Что ты там говорила про баранов? – усмехнулся он.
- И не ошибалась. Но согласись, нам было нужно это время, чтобы мы могли говорить без эмоций.
- Говори за себя, - он положил руки мне на плечи. – Меня эмоции захлёстывают с каждым днём всё сильнее. Особенно когда я понимаю, сколько всего прошло мимо меня. Чего ещё я не знаю?
- Всему своё время, - не ответила я, подумав про его отца.
Саша вернулся за стол, и мы перевели разговор в плоскость работы.

Он не форсировал события и ничего от меня не просил – за это я была ему очень благодарна.
Мы общались примерно так же, как и в начале нашего знакомства: много времени проводили вместе, но не вторгались в личное пространство. Близость если и была, то без порывов и напора – исключительно в удовольствие.
Разговоров о совместной жизни Саша больше не поднимал, зато мы активно обсуждали записи фортепианного альбома.

Глава 41. Последний День рождения АМК.
Через месяц я поняла, что жду ребёнка. Меня это не удивило, но немного озадачило. Это несколько корректировало мои ближайшие планы. Скрывать беременность, конечно, можно было, но не очень долго – месяца четыре, не больше. А какой в этом смысл? Зачем рождать очередной обман? Для какой цели? Но и бежать с тестом в руках, радостно крича об этой новости, я бы тоже не стала. Решила сообщить, как представится возможность.
Каждые выходные мы с Сашей проводили вместе с детьми. И очередная прогулка в городе была в парк аттракционов – там мне и представился шанс открыться.

- Пойдём, покатаемся на горках, - предложил Саша, когда дети, наигравшись на площадке, уснули в колясках.
- Я не рискну, - честно ответила я.
- Да ладно! – он потянул меня за руку. – Когда, если не сейчас?
- Когда угодно, но не сейчас, - я поняла, что настало самое подходящее время. – Я беременна.
Саша молча смотрел на меня, словно вдумываясь в услышанное.
- Ты не рад? – удивилась я. Мне казалось, реакция его должна была быть другой.
- Ты не шутишь? – он отмер. – Это правда? Ты ждёшь ребёнка?
- Да, я жду ребёнка, и в этом нет ничего удивительного.
- О, Боже! – он закрыл рот рукой, но вдруг поменялся в лице – на нём появилось сомнение.
- Если озвучишь – дам в рожу, - грубо предупредила я, поняв его немой вопрос (об отце ребёнка).
- Любимая! – улыбнувшись, он подхватил меня на руки и закружился. – Я даже мечтать об этом не смел! – он аккуратно поставил меня и нежно поцеловал. – Ты сделала меня самым счастливым человеком! Спасибо!
- Пожалуйста! Но мне ещё родить надо. Мне уже не двадцать лет, да и здоровье моё уже не то, - корректно напомнила я.
- Не волнуйся, Фридельман проследит. И я от тебя теперь не отойду.
- Но-но, не так быстро, - я отстранилась. – Мы эту черту не переходили.
- То есть ты, нося моего ребёнка, будешь продолжать жить на съёмной квартире? – удивился Саша. – Только через мой труп!
- Я не хочу в клетку, - объяснила я.
- Мне совершенно непонятно твоё нежелание жить со мной и детьми, но если ты так убеждена – живи в Подмосковном доме. А если тебе долго добираться на автомобиле – а дам тебе вертолёт, - пылко проговорил он.
- Это круто. Но лучше сэкономь детям на будущее, - я улыбнулась. – И, кстати говоря, за всё это время ты ни разу не попросил меня вернуться. Формат «поехали» и «давай» - это не просьба, - хитро заметила я.
- Простите меня, госпожа Косицына! – он опустился передо мной на одно колено. – Соблаговолите ли Вы снизойти до просьбы молящего Вас раба?!
- С рабом я жить не буду, - перебила я, давясь от смеха.
- Ах, ты! – страстно обняв, Саша прижал меня к дереву и поцеловал.
- Ладно, уговорил, - сдалась я. – Только не говори отцу.
- Почему? – удивился он. – Это секрет?
- Да. Пусть пока это будет тайной. И наше воссоединение, и особенно беременность – так мне будет спокойнее, - попросила я.
- Хорошо, как скажешь, - он так ничего и не понял. – Но сама понимаешь, рано или поздно он всё равно узнает.
- Пусть это будет поздно.
- У меня такое ощущение, что ты знаешь про моего отца что-то, чего не знаю я, - осторожно заметил Саша.
- Оставлю это твоему воображению. А сейчас я хочу мороженного, - я улыбнулась.
Купив мне мороженное и усадив в теньке, Саша однако продолжил разговор.
- А у меня для тебя тоже есть новость. Хотя теперь я немного опасаюсь её рассказывать. Беременные порой ведут себя нелогично.
- Ты уже привык, - усмехнулась я. – Так что рассказывай.
- Наш развод аннулирован, - осторожно сказал Саша, наблюдая за моей реакцией.
- Как так? – не поняла я.
- Олег собрал доказательства того, что на момент процесса ты в принципе не имела возможности принимать участие в слушаниях, и даже была лишена права пригласить юридического представителя.
Я вздохнула и улыбнулась:
- Добился-таки своего!
- Это правильно и по закону, - заметил Саша. – Я планировал пересмотр дела, но Олег убедил меня, что так будет лучше и проще.
- Ладно, - сдалась я. – Уж коль всё так сложилось, пусть так и будет.
- Я так счастлив! – Саша посмотрел на меня с любовью.
Я не ответила, лишь улыбнувшись в ответ.
Мои вещи перевёз Сергей, как тогда, много лет назад…

Саша держал слово и никому не говорил о нашем воссоединении и ребёнке. И это сыграло со мной злую шутку.
Осенью живот уже был заметен, и по Консерватории поползли навязчивые слухи о том, что я жду ребёнка от … Фрица. Узнала я об этом совершенно случайно, застав собственных студентов за обсуждением этой «страшной тайны».
- Молодые люди! – искренне возмутилась я. – Как вам не совестно! Вы ведёте себя как базарные бабы! Никогда не опускайтесь до передачи и обсуждения слухов и сплетен! Это низко, мерзко и показывает низкий уровень как воспитания, так и интеллекта!
- Простите, Анна Мария, - парни опустили головы.
- Если Вас на самом деле беспокоит моё состояние – наберитесь смелости и спросите меня в лицо!
- Нас это не касается, - тихо заметил Славин.
- Поэтому вы перемываете мне кости за спиной? – удивилась я. – Ведёте себя хуже теноров в театре! – бросила я, зная, как такое сравнение оскорбительно для любого мужчины (который не является тенором).
- Простите, это больше не повторится. Но если Вам нужна какая-то помощь – можете на нас рассчитывать, - Славин всегда был не только самым ярким, но и самым смелым из всех, и частенько брал на себя ответственность за общие косяки.
- Спасибо, Коля, - я улыбнулась. – Буду иметь в виду. Вернёмся к занятиям.
И с того разговора мальчишки реально встали на мою защиту, пресекая любые попытки обсуждения моей персоны в их присутствии.

Осенью же мы начали делать записи – и вот тут, хочешь не хочешь, пришлось столкнуться с Владимиром Сергеевичем.
На студию мы с Сашей приехали по отдельности, чтобы не плодить слухи раньше времени. Но живот мой привлёк ожидаемое внимание.
Увидев меня на пороге, Владимир Сергеевич замер, с интересом и вопросом разглядывая меня.
- Добрый день! – поздоровалась я, держа его взгляд.
- Очень рад, - он подошёл ко мне и поцеловал мою руку.
- У нас с Анной Марией новый контракт, - к нам подошёл Саша.
- Почему я не в курсе? – удивился Владимир Сергеевич.
- Хотел сделать тебе сюрприз, - Саша обнял меня за плечи. И его отец оценил этот жест.
- Сюрприз удался, - несколько заторможено проговорил Владимир Сергеевич. – Рад, что ты восстановилась. Твой голос воистину уникален.
- Был, - согласилась я. – Я не пою. Мы будем записывать фортепианный альбом.
- Ещё более неожиданно! – воскликнул Владимир Сергеевич. – Может, ещё чем порадуете? – он кивнул на мой живот.
- Больше ничем, - я улыбнулась с долей ехидства.
- Что ж, очень рад твоему возвращению к нам, - Владимир Сергеевич улыбнулся. – С удовольствием послушаю результат.
- Очень скоро, - пообещал Саша.

Я понимала, что Владимир Сергеевич догадался обо всём сразу, едва завидев возле меня Сашу. Какова будет его реакция, предугадать было невозможно. Но я понадеялась на то, что Саша сможет оградить меня от его общества и в случае необходимости – защитить.
Но, видимо, от Судьбы не уйти и не уберечься.
И хотя Владимир Сергеевич демонстрировал весьма дружелюбное отношение ко мне, я чувствовала, что он носит в себе большую обиду. И я знала, как он может быть опасен, если она в нём укоренится. Надеялась я только на одно – что его остановит моё положение.
«Шифроваться» нам с Сашей довелось недолго – наши отношения быстро оказались на виду, в том числе и для прессы.

Однажды на запись заглянул Владимир Сергеевич. И как раз в тот момент, когда Саша отошёл поговорить по телефону.
- Я тебя недооценил, - Владимир Сергеевич говорил со мной тихо, но пронзительно. – Ты оказалась не только изворотливой, но и хитрой бестией.
- Мне кажется, мы с Вами уже всё обсудили, - корректно проговорила я.
- Оставшись без гроша, ты смогла в полной мере оценить всё то, что потеряла. Ты сделала правильные выводы и воспользовалась удачной возможностью вернуться к красивой жизни. И выбрала самый безотказный способ, - он кивнул на мой живот. – Ты знаешь его порядочность – теперь ты привязала его к себе намертво, и вновь уже не ошибёшься.
- Не понимаю Вашего навязчивого желания сломать сыну жизнь.
- Ломаешь её ты, - возразил он. – Из успешного уверенного красавца с тобой он превратился в нервного закомплексованного бомжа, который готов ползать за тобой ради одного взгляда.
- Все вы одинаковые, - надменно заметила я с намёком.
- Ты цинична и жестока. Но я не позволю тебе загубить моего мальчика, - Владимир Сергеевич подошёл ко мне ближе. – Пока просто предупреждаю: если хочешь жить спокойно – оставь его, забудь и исчезни.
- А то что?
- Не советую проверять.
- Отец? – к нам подошёл Саша. – Решил своими ушами послушать, не дожидаясь готового результата?
- Тебя искал, - Владимир Сергеевич отвернулся к сыну, словно меня здесь и не было. - Вопрос один есть.
Угроза его прозвучала очень серьёзно, но я не собиралась под него прогибаться – не станет же он снова ко мне ствол приставлять!

Какое-то время спустя на выходе из Консерватории меня взяли под руки двое парней, тех самых, что приезжали вместе с Владимиром Сергеевичем ко мне после развода. Они повторили мне угрозу, слышанную ранее: потребовали, чтобы я оставила семью Королёвых в покое, и уехала из Москвы.
Много раз я задавала себе один и тот же вопрос: почему я не сказала об этом Саше? Почему пустила всё на самотёк? Почему отнеслась к этим угрозам легкомысленно и не восприняла их всерьёз? Ведь всего можно было избежать…

В очередной раз они действовали жёстче – заблокировали мою машину, и когда я подошла к ней, меня схватили и, приставив нож к животу, повторили угрозу уже конкретно: или я уезжаю, или не будет никакого ребёнка, да и меня тоже.
И вместо того, чтобы поехать и рассказать всё мужу, я поехала… в загородный дом. Я испугалась и, видимо, страх, приправленный гормонами, снова заблокировал мой мозг.
Саша, конечно, приехал ко мне, но забрать меня не смог – я категорически отказалась выходить на улицу. Не желая меня нервировать, Саша сам переехал ко мне. Но работу никто не отменял, и проводить со мной двадцать четыре часа в сутки он не мог.
И даже в свой тридцатый день рождения я отказалась покидать стены дома, объясняя это нежеланием быть на виду и провести этот день в уединении. Саша сделал вид, что понял меня правильно и пообещал мне вечером сюрприз, увидеть который мне было уже не суждено.

Саша предупредил, что днём приедут курьеры, поэтому я спокойно открыла дверь, когда в неё позвонили.
На пороге стояло двое уже знакомых мне парней – людей Владимира Сергеевича, которые не раз уже мне угрожали. Но закрыть дверь я уже не смогла – они успели её заблокировать.
Я бросилась на кухню и успела схватить нож, однако в этот же миг меня саму уже схватили за волосы. Одним движением у меня из рук выбили нож.
Один из парней крепко держал меня, зажав одной рукой мои руки за спиной, а другой – зажимая моё горло локтем. Второй парень поднял с пола нож.
- Давай быстрее, у нас мало времени, - бросил тот, что держал меня.
Второй парень подошёл ко мне и заглянул мне в глаза – это было его ошибкой. Я смотрела в его глаза, не моргая, словно парализуя.
- Чего ты тянешь?! Кончай её уже!
Но, поняв, что напарник струхнул, тот, что держал меня, резко оттолкнув, забрал нож и занёс его надо мной, лежащей на полу. Я успела только отвернуться – нож пришёлся мне в спину. Но я, словно не почувствовав этого удара, поползла к выходу.
- Стой! – парень с ножом нагнал меня и нанёс ещё один удар, который, однако, тоже не остановил меня. И только после третьего удара сил ползти у меня уже не осталось, и я растянулась на полу в гостиной.
Остатками сознания я проводила их ноги, которые перед уходом устроили в доме беспорядок – что-то разбили, что-то сломали. Как они ушли, я уже не увидела…

Глава 42. Эпилог.
«Почему так холодно?» - очнувшись, я открыла глаза, но кругом была темнота. Я попробовала вытянуть вперёд руку – вокруг меня оказались металлические стенки, я лежала в каком-то ящике. Было холодно и мало кислорода.
Почувствовав сильную ноющую боль внизу живота, я невольно опустила на него руку – ребёнка во мне уже, конечно, не было. Испугавшись не на шутку, я начала орать, во всё горло, и стучать по стенкам.
Несколько минут спустя раздался щелчок и всё пришло в движение. По глазам ударил яркий свет, а над собой я увидела человека в белом халате с таким же белым перекошенным от ужаса лицом. Я закричала снова, а он закричал вместе со мной.
Поняв, что это просто врач, я замолчала и, поднявшись, осмотрелась.
- Где я? – тихо спросила я, не узнавая интерьера.
- В морге, - так же тихо ответил он.
- Охренеть, - придерживая простынь, которой я была накрыта, я попробовала встать.
- Простите мне мою реакцию, - спохватившись, патологоанатом помог мне встать. – Вам лучше присесть.
Он подвёл меня к стулу и усадил на него.
- Что произошло? – сразу же задала свой главный вопрос я.
- Погодите минуту, - он вышел и вернулся с халатом в руках. – Накиньте и давайте выйдем отсюда.
Снова взяв меня под руку, он проводил меня в кабинет и усадил в кресло.
- Я должен немедленно доложить о Вас. Какой у Вас номер?
- Номер чего? – не поняла я.
- На ноге, - он указал на бирку на моём пальце.
- Да вы совсем тут одурели?! Я Косицына! – воскликнула я, полная негодования.
- Матерь Божья, - он уставился на моё лицо. – Простите, я не узнал Вас.
- Да ладно. Думаю, я и сама бы себя на узнала в виде жмурика, - усмехнулась я.
- Я должен срочно сообщить, - он дёрнулся к выходу.
- Сядьте! – рявкнула я. Он замер на пороге. – Сядьте, пожалуйста, - повторила уже тише и мягче я.
Патологоанатом медленно опустился на стул возле двери и смотрел на меня округлившимися глазами.
- Расскажите мне, что произошло? – повторила я. – Что с моим ребёнком? Всё, что знаете.
- Второго ноября Вас доставили в реанимацию с тремя ножевыми ранениями и большой потерей крови. Провели кесарево – ребёнок, к счастью, выжил – он сейчас на выхаживании. Вам провели несколько операций, но… через два дня была зафиксирована Ваша смерть. В себя Вы не приходили, органы не функционировали.
- Разве так бывает? – не поняла я.
- При летаргии - да. Давно уже не было таких случаев, вот, видимо, и проморгали. Мне очень жаль, что так получилось, но Вам нужна помощь! После таких операций нельзя оставаться без наблюдения, - он снова поднялся.
- Сядьте, - снова попросила я и задумалась.
«Если он меня сейчас не убил – это значит только одно: в следующий раз будет наверняка. Смогу ли я доказать его причастность? Да никогда в жизни! Есть ли что-то, что его остановит? Нет. И какой мне резон возвращаться? Так я хотя бы жива останусь. А там, гляди, найду возможность вернуться».
- Вы не будете никому ничего сообщать, - медленно проговорила я.
- Да Вы что?! Это невозможно!
- Если Вы сообщите, моя смерть, которая последует в ближайшее время, будет на Ваших руках. Меня хотели убить и убьют – других вариантов для меня просто нет.
- Это же было ограбление, - не понял врач.
- Это было заказное убийство, - твёрдо возразила я. – Но Вам этого знать не нужно. Я не могу вернуться – меня убьют. И уже никакая случайность меня не спасёт. Позвольте мне самой распоряжаться моей жизнью.
- Но как же! – он растерялся. – Завтра Ваши похороны. Что я им скажу? Где тело?
- У вас крематорий есть?
- Да.
- Вопрос решён, - легко резюмировала я. – Полагаю, безымянные трупы тоже встречаются, равно как и просто мусор, - я с вопросом посмотрела на него.
- Но я не имею права проводить кремацию без соответствующего разрешения. Это сложная бюрократическая процедура! – возразил врач.
- А если это последняя воля народной любимицы, умершей на Ваших руках? – я прищурилась.
- Меня уволят!
- Это не будет Вас заботить, если сделаете то, что я Вам скажу. Мой муж даст Вам и денег, и если понадобится адвоката. Только он должен первым обо всём узнать. И ещё, Вы отвезёте ему мою последнюю волю, как доказательство. У Вас, полагаю, есть диктофон?
- Разумеется, - он взял со стола диктофон и протянул его мне. – Только мне всё это не кажется хорошей идеей.
- Это моя жизнь, - повторила я. – А теперь помолчите немного.
На минуту я задумалась, но решила довериться актёрскому чутью и включила диктофон.
«Я, Анна Мария Косицына, и я пока ещё жива. Сегодня четвёртое ноября тридцатого года. Я чувствую, что этот просвет мне дан неспроста. Скоро глаза мои закроются, чтобы уже не открыться. У меня очень мало времени. Мне выпала удивительная возможность проститься с миром. И я решила воспользоваться этим шансом и оставить это послание всем, кому была дорога в этом мире, и тем, кто был дорог мне. Мне нечего оставить после себя, кроме заветов. Завет мой детям: никогда не предавайте идеалов, живите в ладу с совестью, не продавайтесь и не продавайте, любите и позвольте себе быть счастливыми. Простите, что не смогу быть рядом, но я всегда буду жить в ваших сердцах. /пауза/ Саша! Прости меня за всё! Я так часто была жестока и слепа. Знай, ты с первого дня смог стать для меня самым родным человеком. Я многого не понимала и не ценила. Но тебя я всегда чувствовала – и без этого стержня меня бы просто не было. Спасибо тебе за твоё терпение, за твою любовь – она сделала меня лучше. Прошу тебя, не закрывайся! Жизнь продолжается, и дети очень в тебе нуждаются. Я буду смотреть на тебя их глазами. И, возможно, однажды мы встретимся. /пауза/ Я хочу и прошу, я настаиваю и умоляю о том, чтобы моё тело было кремировано сразу, как моё сердце перестанет биться. Никакой реанимации, никаких попыток меня спасти – пожалуйста, отпустите меня! Я не хочу и боюсь очнуться снова, на этот раз уже под землёй. Это моя единственная воля».
Записав речь, я вернула диктофон патологоанатому.
- Сделайте копии и отвезите ночью один экземпляр моему мужу, Александру Королёву. Приложите это, - взяв со стола ножницы, я отрезала свою косу и протянула её врачу. – С прахом тоже вроде бы договорились. Да?
- Да, но… Как же Вы теперь? – озадаченно спросил он.
- Я справлюсь, спасибо. Но одежда мне, конечно, не помешает, - я улыбнулась.
- Нет, это неправда, - вдруг он зажмурился. – Это всё сон, это не наяву!
- Всё хорошо, - я подошла к нему и положила руку ему на плечо. – Вы мне очень поможете. Возможно, скоро я смогу вернуться, а Вы ещё героем станете. Ну же! Найдёте мне что-нибудь по сезону?
- Дайте мне минут десять, - он пошёл к выходу.
- Подождите, - я задержала его. – На мне было кольцо с чёрным камнем. Мне оно нужно.
- Я не имею доступа к личным вещам и, боюсь, не смогу Вам помочь. Ведь в противном случае меня обвинят в краже.
- Мне оно очень нужно. Это всё, что мне останется от прошлой жизни, не лишайте меня памяти, - применив пару театральных уловок, я выдавила слезу отчаяния.
- Я постараюсь, - тяжело вздохнув, он вышел из кабинета, а я опустилась на стул и закрыла глаза.
Мне самой не верилось, что всё это происходит наяву, но отступать было уже нельзя – я должна была сохранить жизнь. И я была уверена, что это далеко не конец.
Врач смог найти мне спортивный костюм, куртку и ботинки – всё разных размеров и далёкое от идеала. Одевшись, я вышла через чёрный вход и скрылась в сгущающихся сумерках. А засунув руки в карманы, обнаружила там своё кольцо – то самое, с чёрным турмалином.

На следующий день были мои похороны – вернее, прощание. Его организовали на сцене Большого театра. Затерявшись в толпе, я смогла пройти к началу церемонии.
В центре сцены стояла урна с (якобы) моим прахом. Речь говорили многие известные лица: начиная от министра культуры и до артистов труппы. Было и пояснение по урне – на что толпа среагировала дружным вздохом, узнав, что я приходила в себя и по факту умерла дважды.
Саша всю церемонию стоял на ногах с каменным выражением лица, в котором я легко могла угадать величайшую скорбь и безнадёжность. А ведь у него в этот день был день рождения…
Но больше всего меня поразил… Ники. Я не виделась с ним с той встречи, когда вернула деньги. Мы не общались, и я умышленно избегала встреч и даже мыслей, зная, что могу не справиться с эмоциями.
Ники рыдал у моей урны на коленях, просил прощения, проклинал себя. От одного его вида моё сердце сжалось от боли. Мне казалось, я убивала его: медленно и мучительно. Так хотелось закричать: «Это всё неправда! Я жива!». Но, прикусив язык, и уже не сдерживая рыданий, я расталкивала толпу, которая казалась просто бесконечной, чтобы убежать как можно дальше. Убежать и не видеть всего этого, убежать и не чувствовать, не знать!
С горем пополам, где-то зайцем, где-то автостопом, а где-то и пешком, мне удалось выбраться за кольцевую. Я брела вдоль трассы вся в слезах, с размазанной дешёвой косметикой (пробниками из магазина), с пробитым лёгким и разбитым сердцем.
Мне казалось, что я ухожу, чтобы уже никогда не вернуться…



История Кристалла.


Эта трасса привела меня к Кристаллу, который принял меня с распростёртыми объятьями. Вероятно, я просто не успела ещё оценить его помощь, а может, перемены произошли слишком быстро.
В любом случае, напиваться под «Лунную» сонату было не лучшей идеей, тем более с моим опытом по этой части.
Мой мозг ушёл в привычную «отключку», и вернулась в сознание я лишь утром.

- За тобой нужен глаз да глаз! – усмехнулся Кристалл, который находился в моей комнате. Он подошёл к кровати и сел на её край.
- Простите, я не знаю, что на меня нашло… Я отработаю эту бутылку, - я отвела взгляд (а виски-то был шикарный!).
- Перестань! Разве меня это заботит?! Поверь мне, ничто в жизни не стоит того, за что можно заплатить своим здоровьем!
- Легко Вам говорить! – вспылила я (наверное, остатки алкоголя ударили в голову). – Вы были на своих похоронах? Видели то, что видела я?! Как у самого дорого человека едет крыша от горя, которого на самом деле нет, которое я сама и выдумала, просто, чтобы жилось легче?! Я бросила мужа с тремя детьми, один из которых недоношенный в кувезе! Мужа, который потерял уже своего первенца. Я видела слёзы своих родителей, слёзы десятков, даже тысяч людей, которым была дорога и которые были преданны мне! И причиной этого всего стала одна я, эгоистка, не пожелавшая бороться с проблемами! Да лучше бы я околела на той трассе! – в исступлении крикнула я.
- Но сейчас-то ты в тепле, и ни в чём не нуждаешься, - спокойно возразил он (видимо, готовый или даже привыкший к таким выпадам).
- Да поймите Вы! Я не могу жить с осознанием того, что убила своих родителей, мужа и самого дорого сердцу человека, а собственных детей лишила матери!
- Это пройдёт. Время лечит, - сочувственно проговорил он и встал. В дверях он остановился и добавил. – Сюда все приходят с такими проблемами. Здесь все мертвецы, без исключения.
«То есть? – задумалась я. – Неужели, он тоже? Мне казалось, что он – что-то вроде современного Чичикова. Купил эти «мёртвые души», вернее – подобрал, и зарабатывает на них. Оказывается, он сам такой же… Не может быть!».

После обеда в моей комнате красовался новенький Фёрстер. Настолько новенький, что казалось, словно он только с завода! Совершенно необыгранный. Что, честно признаться, подкупило меня сразу! Я всегда любила необыгранные рояли!
Очень тугой и тяжёлый – на таком руки устают к концу первого же часа! То, что мне и было нужно.
В Москве у меня было три Фёрстера. И это были любимые инструменты. На них я срывала злость и делилась всеми душевными переживаниями.

Едва за настройщиком (который только подправил строй) закрылась дверь, как я, еле сдерживаясь, села за рояль и начала Мефисто! Сходу, без упражнений. Я так прониклась образом! Он просто захлестнул меня в свою власть! Сняв последнюю ноту, я зло рассмеялась (словно во мне и правда сидел этот самый Мефисто!).
- Уже смеёшься? – в этот момент зашёл Кристалл (судя по всему, уже давно стоявший под дверью).
- Чтобы не заплакать! - горько ответила я и, встав, отошла от инструмента.
- Куда же ты? Я так хотел послушать тебя! – удручённо проговорил он.
- Напрасно, я не в форме! Вместо юмора выходит сарказм, а вместо искреннего веселья – эффект Риголетто! Я не могу так творить! – в запале говорила я. – Всё не так, всё не то! Пальцы не двигаются, кисть застыла, локоть зажат, дикая боль в спине! И полный бардак в голове!
- С последним, уверен, ты справишься. А что касается здоровья… В подвале у меня оборудован тренажёрный зал – можешь заниматься, сколько душе угодно. А ещё я распишу тебе своего массажиста – через пару дней ты забудешь, что такое боль! А насчёт формы – позанимаешься немного и опять станешь «той самой Косицыной»,- он мягко улыбнулся.
- Нет уж, увольте! Косицына умерла! - твёрдо заявила я.
Но, сказав это, я тут же поняла, что ещё не готова принять это. И ещё больнее почувствовала боль потери.
- Я хочу в Москву! – взмолилась я.
- Нет! – резко ответил он. – И не думай об этом! Забудь, что этот город существует! Для тебя его нет.
- Но там осталось всё, что мне дорого!
- Ты должна вычеркнуть это из своего сердца! Не подумай, что я такой жестокий, - тут же его голос смягчился. – Я пытаюсь тебе помочь. Я пережил тоже самое – и знаю, каково тебе. Пожалуй, я расскажу тебе свою историю, возможно, ты почерпнёшь из неё что-нибудь для себя, - проговорил он и сел.
Я тоже подтянулась и села, внимательно слушая.
- Для мира я умер в десять лет, - начал он. – Меня забрал к себе мамин брат, мой дядя. Любви и даже симпатии он никогда ко мне не испытывал, скорее ненавидел. Но ему нужен был ребёнок для самых рисковых операций. Он использовал меня как курьера для особо опасных сообщений, а также в качестве живого щита. На очередной стрелке моего дядю и всех его людей убили, а я отделался «лёгким испугом» - мне только прострелили оба колена, чтобы я не загораживал дядю. Но без «опекуна» я не остался – на этот раз меня к себе забрал убийца моего дяди. И ещё много лет я был вынужден работать на него. За это время я успел его возненавидеть со всей силы, на какую только способен человек. Он не только убил моего дядю, он расстрелял моих родителей на моих глазах! Мне едва исполнилось девятнадцать. И уже к этому возрасту я увидел и узнал слишком много грязи, боли и страданий. Я ожесточился на весь свет.
- Моё сердце могла спасти только любовь. И она пришла, не принеся, однако, ничего, кроме очередных страданий и полного разочарования в жизни. Девушка, в которую я влюбился, ответила мне взаимностью – и это поставило крест не только на возможности взаимного счастья, но и на самой её жизни. Она была дочерью моего хозяина. Мы сбежали до того, как он успел узнать про наши взаимоотношения. Но у него было много связей и людей. Нас быстро нашли. Мою девушку убили очень жестоко – его не остановило даже то, что она была его дочерью! Меня изуродовали и оставили умирать. Но мне удалось выжить. Какое-то время я слонялся по России, промышляя мелкими кражами и грабежами. Лет с двадцати трёх я начал «своё дело». В чём оно заключалось, говорить не стану – даже одно описание испачкает тебя. Медленно, но уверенно я начал набирать обороты. Я уже давно жил в этом мире и знал его законы. И через пятнадцать лет я, наконец, смог отомстить и за себя, и за своих родителей, и за свою любовь – я убил своего бывшего хозяина. Удовлетворения это мне не принесло – зато я стал хозяином всех его территорий, ко мне, по законам бандитского мира, перешло всё его «состояние». Так я стал крупным авторитетом, потеряв всё самое дорогое в жизни. Так уж сложилось, что счастье, любовь, семья и все человеческие ценности остались за бортом моей жизни.
- Простите, я не знала, - я была шокирована его откровением.
- И вот спустя несколько лет такой грязной и беспросветной жизни появилась ты! – продолжил он. – Мой ангел!
- «Я помню чудное мгновенье –
Передо мной явилась ты.
Как мимолётное виденье,
Как гений чистой красоты.
В томленье грусти безнадежной,
В тревоге шумно суеты
Звучал мне долго голос нежный
И снились милые черты.
В глуши, во мраке заточенья
Тянулись тихо дни мои.
Без божества, без вдохновенья,
Без слёз, без жизни, без любви.
Душе настало пробужденье,
И вот опять явилась ты,
Как мимолётное виденье,
Как гений чистой красоты.
И сердце бьётся в упоенье,
И для него воскресли вновь
И божество, и вдохновенье,
И жизнь, и слёзы, и любовь», - процитировал он. – Прости, не могу спеть…
Я не могла промолвить ни слова!
- Ты смогла зажечь в моём сердце не ведомые до того чувства – какого-то неземного света и небесной любви. Ты очистила мои чувства, мои мысли и мою душу!
На минуту он замолчал. Я не смела нарушить установившуюся тишину.
- Конечно, я понимаю, - проговорил он, – что моя история так далека от того, что произошло с тобой. Я был глупым парнишкой, и у меня ничего ещё не было. Ты же красивая, знаменитая, состоявшаяся женщина и артистка. У тебя были дома, машины, концертные залы, семья, дети, бесконечные толпы у дверей и мужчин – у ног. Ты права – я ничего не терял. Зато приобрёл. Я приобрёл тебя!
- Спасибо за тёплые слова, - начала я, когда ко мне вернулся дар речи. – Но мне будет сложно привыкнуть к новой жизни.
- А чем она новая? Тебя окружает комфорт, уют и всё, чего только может пожелать душа! Всё, как ты и привыкла! Единственное, может, только другие люди…
- Да не столько меня другие люди беспокоят, сколько… - я не договорила, вспомнив, что говорю про это по сорок раз на день.
- Отсутствие привычных, - Кристалл меня понял.
Я виновато улыбнулась.
- Я надеюсь, - он подошёл ко мне, - я смогу его заменить.
«Кого его? – не совсем поняла я. – Сашу? Ники?».
Кристалл сел возле меня и медленно провёл рукой по моим волосам. Я закрыла глаза. Тыльной стороной ладони он нежно погладил меня по щеке, дотронулся глаз, очертил контур губ.
Взяв мою голову в руки, трепетно, как дорогой фарфор, он приблизил своё лицо к моему. Поцелуй был нежным, тёплым, мягким (как все поцелуи Ники).
Кристалл прижал меня к себе и начал целовать шею и плечи; повалил на кровать, медленно стаскивая одежду…
Так началась моя «новая» жизнь…