Три жизни Гения. Жизнь 1 (часть2)

...Мы сели в машину Ники и уже почти отъехали от театра, когда на нашем пути встал … Саша. Он перегородил собой дорогу. Опёршись руками на капот, он сверлил меня глазами, словно стараясь загипнотизировать.
Ники включил заднюю передачу, но сзади уже стояла машина Сергея, отрезав этот вариант. Недолго думая, Ники втопил педаль газа, и машина рванула вперёд, буквально смяв Сашу под себя.
- Господи, Ники! Что ты делаешь?! – закричала я, оглядываясь назад, где на земле лежал Саша. К нему уже подбежал Сергей и кто-то со стороны.
- Твоя жизнь мне важнее, - коротко бросил мне Ники, разгоняясь.
Театр быстро скрылся за поворотом, и я так и не узнала, смог ли Саша подняться.
Мы заехали сначала к какому-то ресторану – там Ники взял ключи от квартиры для меня, куда мы сразу и направились.
Показав мне всё и отдав ключи, Ники отошёл к двери:
- Здесь ты будешь в безопасности. Он тебя тут не найдёт.
- Прости меня, Ники! Я так тебя подставила! – я крепко обняла его. – Что теперь будет?
- За меня не переживай, всё уладится, - он улыбнулся. – Не из таких передряг выпутывался. Главное – твоя безопасность.
Я тяжело вздохнула.
- Завтра утром я приду к тебе с адвокатом, - пообещал он. – Жди и продумай все вопросы.
- Спасибо! И что бы я без тебя делала?
Вместо ответа он поцеловал меня и ушёл.

Глава 17. Олег Гроссман.
Купив перед сном в местной аптеке успокоительное и снотворное, я впервые за последние два дня смогла нормально поспать. Разбудил меня звонок в дверь. С трудом продрав глаза, я посмотрела в глазок. Узнав Ники, я открыла.
- Доброе утро! Я разбудил тебя? – он заметил мой заспанный вид.
- Всё нормально, - я прошла в комнату, даже не сфокусировавшись на нём.
- Хотел представить твоего адвоката, - проговорил Ники. И только сейчас я заметила, что он пришёл не один.
- О, Боже! Простите мне мой вид, - я протянула руку молодому человеку, который пришёл с Ники.
- Ну, что Вы, - он улыбнулся и пожал мою руку. – Олег Гроссман.
- Очень приятно. Дайте мне пять минут, я приведу себя в порядок. Проходите, располагайтесь. Ники, поставь чайник, пожалуйста.
Я скрылась в ванной. Умывшись холодной водой и причесавшись (переодеться мне пока ещё не было во что), я вышла немного посвежевшей.
- Я вас оставлю, - заметив меня, Ники пошёл к выходу. – Думаю, вы договоритесь и без меня. Продукты я отнёс на кухню, а это, - он протянул мне коробку, - твой новый телефон. Будут вопросы – звони. До вечера!
- Спасибо, Ники! Я позвоню, - я закрыла за ним дверь и вернулась в комнату.
- Вы не против старой русской традиции? – я обратилась к Олегу.
- Какой именно? – он то ли удивился, то ли испугался.
- Обсуждать все вопросы на кухне за чашкой чая, - я улыбнулась.
- С удовольствием! – усмехнулся он, и мы расположились на кухне.
- Николай ввёл Вас в курс дела? – начала я, налив чай и сев за стол.
- Честно говоря, я даже не знал, кто мой клиент, - Олег улыбнулся несколько виновато. – Вчера мне позвонила Софья и предложила работу. Сказала, что её муж сам мне всё расскажет. А сегодня я встретился с Николаем, но он просто молча привёз меня сюда, уточнив только мою специализацию. Так что для меня стало большой неожиданностью увидеть здесь Вас, - признался адвокат.
- Понятно. Тогда давайте знакомиться. Анна Мария, - я протянула ему руку.
- Я очень рад, - он нежно пожал её. – Для меня это большая честь быть Вам полезным.
- То есть с моим творчеством Вы знакомы? – уточнила я. – Хотя бы в общих чертах.
- Я Ваш большой поклонник, - признался он. – И насколько мне позволяют возможности, стараюсь следить за Вашим творчеством: посещать спектакли, концерты, покупать записи.
- Очень хорошо. И на последнем концерте Вы тоже были? – уточнила я.
- Конечно! Последний год Вы не баловали нас своими выступлениями в Москве, поэтому, узнав о концерте, я конечно сразу же купил билет.
- В какой день Вы были?
- В третий. Признаться, странное немного ощущение осталось. Простите, если мои слова обидят Вас, но этот пиар ход оценили далеко не все.
- Какой ход? Вы о чём? – не поняла и удивилась я.
- Я имею в виду финал концерта. Можно, конечно, понять это как аллегорию. Все знают про вражду Королёва и Шнайдера – не даром ведь Вас с Альтовым окрестили в народе Ромео и Джульеттой двадцать первого века, - усмехнулся Олег. – И многие ждали какой-то реакции со стороны именно Королёва старшего. Но так, как это было обыграно на концерте – это несколько … жестоко. Боюсь, я не смог оценить тонкости этого хода. И если бы не были анонсированы Ваши новые концерты и гастроли, допускаю, что могли бы закрасться очень нехорошие подозрения.
- Вы хотите сказать, что эта сцена выглядела срежиссированной? – опешила я.
- А это было не так? – осторожно спросил Олег. – Только не говорите, что пистолет был настоящий.
- Утверждать не могу – выстрелить он не успел, - ответила я. – Но, полагаю, если бы он был игрушечный, вряд ли бы Владимира Сергеевича забрали бы в полицию.
- Не может быть! – тихо воскликнул он, откинувшись на спинку.
Я не нарушала ход его мысли.
- Я пробью это по своим каналам, - проговорил он, всё ещё будучи не в силах в это поверить.
- Поделитесь потом, - усмехнулась я.
- Разумеется. Так поэтому Вы прячетесь здесь? – домыслил он.
- Сейчас подойду к этому, не спешите. Давайте только сразу расставим все точки над i. Я не хочу загружать Вас всеми подробностями, не узнав, согласны ли Вы в принципе в это ввязываться. Ведь Вы пришли сюда, ещё не зная, о ком и о чём пойдёт речь. Да и сейчас, как я вижу, не до конца ещё понимаете, что Вам предстоит. Итак, - я вздохнула. – Мне нужно оформить развод. Подумайте, готовы ли Вы взяться за это дело, учитывая все детали и понимая, с кем придётся иметь дело. Я Вас не тороплю.
- Я не буду даже раздумывать, - сразу ответил он. – Для меня большая честь одно только знакомство с Вами. А возможность быть Вам полезным – об этом я даже мечтать не смел! Я не питаю иллюзий, что мне будет просто, и я отдаю себе отчёт и в сложности, и в ответственности, но для Вас я сделаю всё возможное, всё, на что я только способен! – горячо пообещал Олег.
- Спасибо. Мне дорого такое отношение, - он смог меня тронуть. – Что ж, тогда, пожалуй, начну с самого начала.
Я рассказала ему, как мы познакомились с Сашей, как развивались наши отношения, про особенности психики Владимира Сергеевича, упомянула вскользь об отношениях с Ники. Подробно рассказала, почему и с каким условием мы заключили брак. Одним словом, всё, что посчитала важным для понимания ситуации и моего в ней положения.
Олег, по ходу рассказа, задавал уточняющие вопросы и что-то помечал в своей записной книжке.
- Как я понял, - заговорил он, когда я замолчала. – Ваш супруг неоднократно проявлял в Ваш адрес агрессию: запугивал Вас и демонстрировал другие варианты домашнего насилия, вплоть до рукоприкладства.
- Можно и так сказать, - согласилась я.
- Это главная причина развода, правильно?
- Даже не знаю, что там главное, - вздохнула я. – Он подавляет меня психологически. И после случившегося, когда он предпочёл ехать решать вопрос с отцом и успел пустить рекламу о предстоящих концертах, вместо того, чтобы элементарно поддержать меня – мне теперь очень сложно ему доверять. Буду честна: мне нравится с ним работать. Он хорошо выстраивает весь процесс, и в этой части у нас с ним ни разу не было конфликтов и недопониманий. Но жить с ним я не смогу.
- Я Вас понял, - Олег снова что-то записал и задумался.
Я молча ждала его резюме.
- С точки зрения взаимоотношений у вас всё достаточно просто. И главное – что у вас нет общих детей. Но вот финансовый вопрос будет непростым.
- Да Бог с ними, с финансами, - отмахнулась я. – При наличии работы мне вообще ничего не надо. Молодая, здоровая, востребованная – что я себе на кусок хлеба не заработаю?
- Это просто… фантастика! – Олег рассмеялся. – В таких делах самое важное – правильно разыграть раздел имущества и поделить счета. А Вы говорите «Бог с ним»! Я первый раз в жизни с таким сталкиваюсь! Вы точно понимаете, о каких суммах идёт речь?
- Не имею ни малейшего представления, - ответила я. – Но меня вполне устроит сумма, которую я должна заплатить Вам за работу.
- Я Вас понял, - он продолжал улыбаться. – Что ж, на данный момент картина мне ясна. Теперь мне надо собрать всю оставшуюся информацию.
Олег поднялся, и я следом за ним.
- Завтра или послезавтра я с Вами свяжусь, обсудим детали.
- Хорошо. Можете сразу приезжать сюда – я не очень люблю телефонные разговоры, - призналась я.
- Договорились. Ещё раз повторюсь: я буду очень рад помочь Вам! – он протянул мне руку.
- Спасибо! Верю, что у нас всё получится, - я положила свою руку на его.
На этот раз он её поцеловал.
- Ещё одно, Олег, - на пороге вспомнила я. – Когда Николай увёз меня, он задел машиной Сашу. Можете узнать, чем всё закончилось? Только чтобы Николай не узнал.
- Хорошо. Всё узнаю. Хорошего дня!
- Пока, - закрыв за ним дверь, я вернулась на кухню, навести порядок на столе и в мыслях.

Олег вернулся через два дня, за которые я успела немного обжиться и прикупить кое-что из одежды (и то, не выходя из дома).
- Добрый день! Рад видеть Вас отдохнувшей! – с порога начал он.
- Привет. Спасибо. Да, я хоть выспалась. Проходите – сегодня мне хоть есть, чем угостить.
- Ничего не нужно. У меня много информации, - Олег занял весь стол бумагами, аккуратно их разложив, и сразу перешёл к делу. – Что касается нашего вопроса, я подготовил уже все бумаги – Вам надо только подписать их. Финансовые вопросы я вынес в отдельное судопроизводство, там есть что обсудить.
- То есть всё так просто? – удивилась я, читая «своё» заявление на развод. – Это всё, что нужно, чтобы нас развели?
Внимательно прочитав, я расписалась в указанных местах.
- В принципе, да, - подтвердил он. – Это просто. Но суд даст вам время на примирение. Таким образом, просто, но не быстро.
- Ясно. Хорошо, что дальше?
- Расскажите мне, пожалуйста, детали Вашего контракта с Королёвыми? – попросил он.
- Спроси что попроще! – усмехнулась я и спохватилась. – Простите, я забылась.
- Всё хорошо, мне даже приятно, - усмехнулся Олег. – Так и оставьте. Так Вы не помните деталей?
- Нет. Когда это было?! Я же говорила тебе: в финансовых вопросах я полный валенок. Если мне есть, где жить и есть, что есть – этот вопрос для меня закрыт. Для себя условия я уяснила так: я работаю, а они создают мне условия. На этом всё.
- То есть ни размеров своих гонораров, ни авторских выплат Вы не знаете?
- Не знаю, - подтвердила я. – У меня даже не было доступов к счетам. Я никогда не любила шоппинг, и сама ничего не покупала. В лучшем случае, составляла список нужных мне вещей.
- Это плохо, - Олег сдвинул брови. – Потому что я тоже не могу получить доступ к этой информации. Соответственно, очень сложно выдвигать какие-то требования, не зная всей суммы спора.
- Олег, да нет у меня никакого спора! Если тебе нужна сумма: впиши свой гонорар плюс, не знаю, пару тысяч мне на съём жилья на первое время.
- Это несерьёзно, Анна Мария! – адвокат совсем расстроился. – Ладно. Этот вопрос я решу. Но придётся покопать немного. В принципе, - он осмотрел бумаги, - на этом, наверное, пока и всё.
- А как Сашино самочувствие? – осторожно спросила я. Эти два дня я себе места не находила, загрызая себя самобичеваниями.
- Он в больнице. Угрозы для жизни нет. Я ещё не посмотрел записи с камер наблюдения, но травмы у него весьма серьёзные: несколько переломов и разрывы внутренних органов.
Я закрыла лицо руками.
- Что грозит Ники? – тихо спросила я.
- Сложно сейчас сказать. Будет зависеть от того, по какой статье будут судить. На данный момент проводится проверка. Николай под домашним арестом. Слава Богу, он хоть трезвым был.
- Он это для меня сделал, - пояснила я. – Чтобы спасти меня, чтобы спрятать
- Понимаю. Вам тоже придётся дать показания, в качестве свидетеля.
- В какой он больнице? – вдруг спросила я.
- Вам не надо туда идти, - предупредил меня Олег.
- Я это сама решу, хорошо?
- Конечно. Но Вы должны правильно оценивать свои риски, - напомнил он.
- Я поняла, спасибо. Напиши мне адрес больницы, - попросила я. – Когда будут возбуждать дело? Какая практика?
- Сегодня-завтра, я полагаю.
- И какая статья ожидается? – осторожно уточнила я.
- Покушение на убийство, - тихо ответил Олег.
Я, конечно, понимала, что всё будет плохо, но не настолько же!
Я отошла к окну, покрутила бессмысленно жалюзи, потом выпила стакан воды, и ещё один, и ещё.
- Чем ему можно помочь? – наконец, спросила я.
- Кому именно? – уточнил Олег.
- Ники! – я удивилась, что он не понял. – Как переквалифицировать статью? Какие могут быть смягчающие обстоятельства? Мои слова могут ему помочь?
- Возможно. Мы подготовим с Вами речь. Но, боюсь, не сильно это поможет. Слишком серьёзные травмы, много свидетелей. Я не хотел сразу говорить, но Ваш муж обвинил его ещё и в Вашем похищении. Хорошо, что Вы быстро озаботились поиском адвоката – и я, как Ваш представитель, оспорил этот момент, заявив, что никто Вас не похищал.
- Кошмар какой! – я опустилась на стул и закрыла лицо руками.
- Боюсь, если всплывёт Ваша связь с Альтовым, это всё ещё больше усложнит, - аккуратно добавил Олег.
- Да не было у нас никакой связи. Просто близкие отношения, чисто платонические.
- Это уже суду будете объяснять, насколько были близки, и существовали ли поводы для ревности и личной неприязни.
- Что мне делать, Олег?
- Пока ничего, - спокойно ответил он. – Переждать праздники – а там уже будем решать по ситуации.
- Заснуть бы и не просыпаться! – сама себе проговорила я.
- Всё уладится, не волнуйтесь, - Олег попытался подбодрить меня. – Если возникнут вопросы – я на связи, - он поднялся.
- Спасибо за всё! – я подошла и обняла его. – У меня сейчас не осталось другой опоры.
- Ну, что Вы. Это моя работа.
- Жду новостей, - я натянуто улыбнулась и отошла.

Весь день я терзалась мыслями о Саше. Я чувствовала свою вину в том, что произошло, и понимала, что должна к нему сходить.
Решилась я лишь к вечеру. Одевшись в худи с капюшоном, я вызвала такси и поехала в больницу.
Глубоко вздохнув, я перешагнула порог больницы. Объяснившись с персоналом, я направилась к Сашиной палате. Возле дверей сидел верный Сергей. Заметив меня, он поднялся. Он смотрел на меня, как на видение Христа народу, не моргая. Я не была настроена на беседу с ним и молча подошла к двери. Сергей тоже не решился заговорить со мной.
К моей бесконечной радости Саша спал. Я тихо подошла и села возле изголовья, всматриваясь в его лицо. Он лежал весь в гипсе и с перемотанной головой, но без маски и не на аппаратах.
- Прости меня! – прошептала я, аккуратно взяв его за руку, чем, видимо, разбудила его.
Заметив, что он проснулся, я быстро встала и почти пулей выбежала из палаты – общаться я была не готова.
Сергей молча проводил меня взглядом.
Насколько я смогла узнать у врача, травмы хоть и тяжёлые, но не должны отразиться на дальнейшей жизни и здоровье. Узнав это, мне стало немного полегче и спокойнее – я бы не простила себе, если бы оказалось что-то серьёзное.

Глава 18. Примирение.
Это был самый грустный Новый год. Я сидела одна в квартире, никуда не выходя, ни с кем не общаясь, даже телевизор не включая – не хотела и боялась услышать что-нибудь такое, из-за чего опять не буду спать.
За это время я окончательно поняла, что не могу сидеть без работы, и твёрдо решила сразу после праздников вернуться в театр. Страх перед Сашей уже прошёл, и я, наверное, уже даже была готова с ним поговорить, если подвернётся.
После Рождества позвонил Олег. Новостей по моему делу пока не было, в деле Ники подвижек также не наблюдалось. Оставалось только ждать.

Как и собиралась, сразу после праздников я поехала в театр.
- Ого! – раньше других меня заметил Сан Саныч. – Явление Богоматери! Ты материальна? – он подошёл ко мне и ткнул в меня пальцем.
- И Вас с наступившим, - я немного озадачилась.
- Можем поговорить? Или тебе не разрешают? – с ухмылкой спросил он.
- Вы о чём? – не поняла я. – Конечно, можем.
- Пойдём к тебе – там не так официально.
Мы вошли в мой класс. Я разделась и села, приготовившись к разговору.
- Ну что, допелись? – тихо и незлобно спросил Саныч, отойдя к окну. – Куда мир катится? Любовники мужей давят, чужих жён крадут! Я был о тебе другого мнения!
- Да Вы же ничего не знаете! – воскликнула я, резко встав. – Как Вы можете его судить?! Он мне жизнь спас!
- Боюсь, это выше моего понимания, - вздохнул Саныч и повернулся. – Что теперь делать-то будешь? Совесть не мучает?
- Позволю оставить это при себе, - сухо ответила я.
Посмотрев на меня многозначительным взглядом, он сменил тему:
- Ты не была на совещании, и я подумал, что решила уже уходить.
- Если решу – сразу сообщу, Вы же знаете.
- Я поставил замены на ближайшие спектакли.
- Не стоило. Я отработаю всё, что было запланировано.
- Как скажешь, - он отошёл к двери. – Репетиция через час. Жду в зале.
Когда он вышел, я, тяжело вздохнув, приступила к повтору партии.
Так сложно работать мне ещё никогда не было! Казалось, каждый считает просто своим долгом плюнуть мне в спину или хотя бы толкнуть. И, казалось бы, все уже давно знали про нас с Ники. Но тот факт, что он сбил моего мужа, стоил мне очень дорого.
Мне всегда было непросто пробивать закостенелость и застарелость взглядов нашего коллектива, но теперь мне казалось в буквальном смысле, что я бью лбом в бетонную стену. И я перестала «рыпаться», закрылась в своём образе и просто честно отрабатывала свои роли. Партнёром у меня теперь был старенький тенор (конечно же, народный артист), получающий особое удовольствие от лапания партнёрши на спектакле. На репетициях он никогда себе этого не позволял, но на спектакле, когда ты лишён возможности реагировать на такие вещи, он распускал руки безобразнейшим образом.

Отпев с ним первый спектакль и получив свою долю его «внимания», едва опустился занавес – и я влепила ему пощёчину, обматерив вдогонку. После чего закрылась в своей гримёрке, едва не рыдая от обиды.
Мне хотелось побыстрее уйти домой, и я снимала грим, жестоко стирая его с лица, когда дверь в гримёрку открылась.
Обернувшись, я увидела на пороге Сергея. За ним на костылях зашёл Саша. Быстро умывшись, я поднялась. Сергей не заходил – лишь закрыл за Сашей дверь.
- Вечер добрый, - Саша улыбнулся и опустился на стул возле фортепиано.
- Тебя уже выписали? – не нашлась я – моё удивление было на грани со страхом.
- Как видишь. Я польщён твоим вниманием. После твоего визита я сразу пошёл на поправку. Спасибо, дорогая.
- Я рада.
- Присядь, а то мне неловко, когда ты стоишь, - попросил он.
Я послушно села. Опустив на мгновение голову, я собралась и выдала то, что так долго уже носила:
- Прости, что так получилось. Я этого не хотела.
- У меня к тебе нет ни обиды, ни претензии – это не твоя нога давила на педаль, - заметил он спокойно. – К тебе вопросов здесь нет. И не стоит его выгораживать. Позволь ему хоть здесь быть мужиком и ответить за свой поступок, не прячась за юбку.
- Ты знаешь, почему он это сделал, - возразила я.
- Чтобы забрать мою жену.
- Это не так! Это я попросила его о помощи. Мне надо было побыть одной, а ты не хотел идти мне навстречу.
- Он не должен был лезть в чужие дела. Никто не должен лезть в нашу жизнь, - твёрдо проговорил Саша.
Я сдержала себя от попытки начать спор и решила перевести диалог в другое русло:
- Мой адвокат уже звонил тебе?
- Да, мы уже встретились. Очень симпатичный молодой человек. Но одобрить твой выбор, прости, не могу. Опыта у него маловато. Смазливой мордашкой в суде никого не очаруешь.
- Ты подпишешь развод? – я проигнорировала его комментарий.
- Конечно, нет! Что за вопрос?! Зачем мне с тобой разводиться? Назови хоть одну причину!
- Я не люблю тебя! – с чувством ответила я.
- И никогда не любила. И что? – удивился он. – Это не мешало тебе выйти за меня замуж, и даже не мешало заниматься со мной сексом. Хотя, посмотрев сегодняшний спектакль, я, кажется, начинаю кое-что понимать. У тебя очень богатый сексуальный потенциал, просто воспитание мешает его реализовывать. Я смотрю, ты в принципе не можешь жить без мужской ласки. Свято место пусто не бывает? – он рассмеялся, а я, встав и отвернувшись, зарделась, как пожарная машина.
Мне было обидно и стыдно. Всеми силами я старалась не заплакать и не закричать.
- Ну-ну, дорогая, - Саша медленно поднялся и докостылял до меня. – Это будет нашей маленькой тайной. Но тебе совершенно ни к чему искать себе удовлетворение на стороне, когда есть проверенный вариант, - он обнял меня одной рукой, положив её мне на грудь. – Я готов принять мою заблудшую овечку и даже приласкать её, - наклонившись, он поцеловал мою шею.
Аккуратно высвободившись, я отошла в сторону.
- Я не смогу с тобой жить, - спокойно проговорила я.
- Посмотрим. Хорошего вечера, - улыбнувшись, он вышел.
Вывод я могла сделать только один: он меня не отпустит и сделает всё, чтобы я не смогла уйти.

Всё подвисло в некой мёртвой точке. Олег пытался договориться с Сашиным адвокатом о мировой, а дело Ники оставалось на рассмотрении. По таким серьёзным статьям никогда не принимаются быстрые решения. Нам разрешали иногда общаться по телефону. Но из-за того, что все разговоры прослушивались и записывались, поговорить по душам мы не могли.
Сжав зубы, я продолжала петь спектакли со старым похабником, который, однако, получив на третий раз уже кулаком в челюсть, свои ухаживания на этом прекратил.
Также я продолжала ездить на фирму и делать записи. С Сашей я старалась не контактировать, хотя он всячески меня провоцировал. Было ощущение, что он просто пытается меня сломить. А я ведь не из пугливых. Но и давать отпор человеку на костылях мне казалось неэтичным, поэтому я сдерживалась.
К весне гипс с него сняли. И нас ещё не развели. И хоть Олег подал заявление ещё в декабре – Сашиному адвокату удавалось каким-то непонятным образом делать так, чтобы заседания всё время откладывались.
Я продолжала жить на той же квартире, платила за неё сама из зарплаты, получаемой в театре. И на жизнь тратила только то, что оставалось после всех выплат, словно вспомнив юность.
Хотя работу я продолжала полноценную: дала несколько концертов (не только в Москве), записала новый альбом. Но и подлянку подложить успела: Саша поставил мне гастроли на мою историческую родину, хотя знал моё отношение к этому городу. Тот самый город, где я когда-то очень хотела учиться, но не имела там блата – за что и получила не просто закрытую дорогу, но и все пинки, которые только могли тогда существовать.
Когда Саша поставил меня перед фактом (именно так – он не стал обсуждать, просто проинформировал), ответ мой был весьма категоричным. Уговорить меня, равно как заставить или даже запугать ему не удалось – нечем было шантажировать.
А проигрывать он не любил. И начал закручивать мне гайки, на что я ответила твёрдой обороной, приняв его условия игры.
К тому моменту, когда Сашино здоровье восстановилось, от моих нервов уже мало что оставалось. И я пошла ва-банк, т.е. стала вести себя максимально нагло-распущенно. Я могла отпускать в его адрес колкие комментарии, порой даже затрагивающие личное достоинство, при подчинённых. Могла дать пощёчину, если он хотел ко мне притронуться. Все свои тормоза я отключила (или они отключились сами): я видела, что его это злит, и я увидела в этом реальный шанс «сбежать».
Что надо сделать, чтобы мужчина ушёл? Создать ему некомфортные условия. Рано или поздно любой сдастся. Этим я и занялась – устроила ему такую жизнь, с которой он не захотел бы мириться. И моя тактика работала хорошо: Саша начал меня избегать, не желая ввязываться в публичные скандалы.

Встретиться с Ники за это время мне так и не удалось. Расследование по его делу продолжалось. Я дала уже несколько показаний, но будущее его пока оставалось весьма туманным…

- Кажется, удача нам улыбнулась! – на очередной встрече лицо Олега почти сияло. – Адвокат Вашего мужа пошёл на контакт, и мы сейчас оговариваем детали.
- Да ты что?! – не поверила я. – Таки доконала я его?
- Не знаю, что Вы делали, но это сработало, - подтвердил он.
- Отличная новость! Спасибо! А что у Ники? – тут же спросила я.
- А у него всё с точностью наоборот. Очередное и, похоже, последнее заседание будет на этой неделе. И, боюсь, судя по результатам предыдущих слушаний, перспективы у него печальные.
- Реальный срок? – со страхом спросила я.
- От трёх до пяти, - уточнил Олег.
- Что-то может это изменить?
- Боюсь, уже нет, - ответил адвокат. – Мне такие случаи не известны.
- Спасибо за новости, держи меня в курсе, - со вздохом проговорила я.

Безусловно, я не так наивна, чтобы верить, что случится чудо, но я почему-то надеялась, что появятся какие-то обстоятельства, может, чьё-то ходатайство, которое спасёт Ники. Не случилось…
Ночью мне приснился кошмар, в котором Ники работал на рудниках, горько меня проклиная. Проснулась я в холодном поту и с твёрдым намерением сделать всё, что в моих силах. По крайней мере, попробовать.
Вариантов было немного. Правильней сказать – их не было вовсе. Всё так или иначе сводилось к … Саше. В его власти сейчас был Ники. Он один мог бы закрыть дело.
Почему я не подумала об этом раньше? Потому что эгоистичная дура! Так была занята собственными переживаниями, что просто отключила мозг!
Но как мне с ним теперь поговорить?! Я ведь довела его до того, что он согласился развестись со мной! То есть достала я его до мозга костей, всю душу ему вывернула. И как мне теперь к нему подойти? Что сказать? Что предложить?
Он и так имеет всё! Даже больше!
И если месяц назад я могла бы сказать, что ему нужна я, то на сегодняшний день я очень в этом сомневалась.
Но не попробовать я не могла. И шанс у меня был всего один.

Четко всё спланировав, я позвонила Олегу и попросила аннулировать развод. Он был в шоке, но спорить не стал. После этого я позвонила некогда моей горничной (которая помогала мне с вещами у Саши). Уверившись, что она ещё работает у него, я попросила её отнести в условленное место пакет с тем самым комплектом белья, который Саша подарил мне, сделав предложение.
Дополнила образ я красным кожаным платьем-халатом, туфлями на шпильке и изумительной шляпкой с небольшой вуалью.
Включив всё своё обаяние и вспомнив все театральные фишки, я отправилась покорять противника (хотя в душе ощущала, что совершаю ошибку).
Я поехала к нему домой, понимая, что на работе нам могут просто не дать спокойно поговорить. Дверь открыла та самая горничная, которая мне помогла.
- Он у себя в кабинете, - тихо проговорила она, взяв мой плащ.
- Спасибо, Милана. Пожелай мне удачи, - попросила я, очень сомневаясь в успехе своего предприятия.
- У Вас всё получится! Перед такой женщиной не устоит ни один мужчина! – восхищённо проговорила она.
- Спасибо! – я глубоко вздохнула и подошла к двери Сашиного кабинета.
Из недр подсознания выполз первобытный страх. Он попытался заставить меня уйти, сохранить свою шкуру и не идти на жертвы. Но совесть заставила мой страх замолчать, и я опустила руку на дверную ручку.
Заметил меня он сразу. Оценив мой внешний вид, он усмехнулся.
- Я ждал тебя значительно раньше, - заметил Саша, степенно поднявшись. – А ты тянула до последнего, наивно веря в чудо.
Было очевидно, что он понял, зачем я пришла. И думал, что я приползу раньше.
- Но с другой стороны, я даже восхищён. Ты не унизилась ради него и гордо продолжала борьбу со мной. И я вынужден признать своё поражение в этой битве. Твоя взяла, - Саша добродушно улыбнулся.
- Так зачем ты здесь? – он подошёл уже близко и пристально смотрел мне в глаза.
- Упеки меня, куда хочешь: хоть в тюрьму, хоть в психушку, - в лоб сказала я. – Это моя вина, и мне нести наказание.
- Зачем же я буду лишать себя курицы, несущей золотые яйца? – он тронул мою серёжку, видимо, узнав свой же подарок. – Пока ты работаешь, деньги льются просто рекой. Надо быть полным кретином, чтобы тронуть тебя сейчас. Меня устраивает порядок вещей. Кроме того, пока он будет там, тебя ничто не будет отвлекать. Мне нет резона что-либо менять.
- Я забрала заявление на развод, - честно призналась я.
- То есть ты действительно считаешь, что это так просто? – усмехнулся он, отойдя в сторону. – Можно забрать заявление, прийти сюда, построить мне глазки, предложить себя – и на завтра он будет на свободе? Ты правда так высоко себя ценишь?
- Шнайдер предложил мне контракт, - как можно убедительнее проговорила я. Это было неправдой. Вернее, не совсем правдой: он хотел это сделать, но не решался.
Саша обернулся и с прищуром посмотрел на меня:
- А ты не так проста! Я тебя недооценил.
- Полагаю, ты не заинтересован отдать свою … курицу, - я подчеркнула это слово, - Шнайдеру? Учитывая тот факт, что я на деньги не претендую, и сейчас ты распоряжаешься всем единолично.
- Ну, что ж. Согласен это обсудить. Проходи, присаживайся, - сам он отошёл к бару. – Выпьешь со мной?
- Нет, и тебе не советую. С пьяными я дела не веду, - заметила я, сев в кресло.
- Как скажешь. Итак? – он облокотился о стол. – Твои предложения?
- Свобода Ники в обмен на… - я опустила голову, но, собравшись, закончила, - на меня.
- В качестве кого? – уточнил Саша.
- А какое качество для тебя важнее?
- Боюсь, его свобода стоит намного дороже, чем любое из твоих качеств по отдельности.
- Не думаю, - не согласилась я. – Шнайдер с успехом заменит его мною. И будет всем счастье: я, наконец, узнаю, сколько зарабатывала, он получит более ценного солиста. Только ты останешься у разбитого корыта, зато с удовлетворённым самолюбием.
- Но ты не сможешь уйти к Шнайдеру, если будешь моей женой, - возразил он.
- Почему нет? Постель – постелью, а кошельки врозь, - я прищурилась.
- Ты быстро учишься, - он улыбнулся. – Но… я не соглашусь на половину. Его дело уже подготовлено к оглашению. Замять это всё будет очень непросто. А если ты хочешь, чтобы он ещё и на сцену вернулся, и в театр – надо будет приложить много усилий. И я должен понимать, ради чего подниму половину Москвы для решения этого вопроса.
- И какой вариант устроил бы тебя? – я поднялась и сделала шаг ему навстречу.
- Полагаю, ты знаешь, - подойдя вплотную, он сбросил мою шляпку и распустил мои волосы. – Но готова ли ты мне это предложить?
- А зачем я здесь, по-твоему? – почти шёпотом спросила я, держа его взгляд.
- Ты меня больше не боишься? – ухмыльнувшись, он прижал меня к себе за спину.
- Ты это так хочешь? – я приподняла правую бровь и опустила руки к ремню его брюк.
Он улыбнулся и, страстно прижавшись к моим губам, одним движением расстегнул моё платье. Увидев на мне знакомый комплект белья, он посмотрел на меня уже хищно.
- Ах ты, ведьма! – возбуждённо проговорил он и, смахнув рукой всё со стола, усадил меня на него.

Вопрос можно было считать закрытым. И Саша слово сдержал – дело Ники закрыли и замяли, а его самого отправили с театром во внеплановые гастроли.

Глава 19. Женя. Измена.
Обсуждая планы на ближайшее будущее, Саша меня несколько огорошил:
- Я хочу, чтобы ты родила ребёнка.
- Что это вдруг? – удивилась я. – А как же потеря времени, выпадение из формы?
- Всё это решаемо, - усмехнулся он. – Твоё имя уже известно широкому кругу, ты уже закрепила за собой определённый статус и положение. Появление ребёнка привлечёт к тебе дополнительное внимание, немного расшевелит привычный порядок. График я откорректирую, не волнуйся, а потом наймём няню – тебя не будет тяготить этот момент. И потом, не забывай: ты тоже не молодеешь. Сейчас тебе это должно даться легче всего, - обстоятельно объяснил он.
- Что-то мне подсказывает, что причина не в этом, - заметила я.
- Разумеется! – не стал спорить он. – Ребёнок, которого ты родишь от меня, всегда будет жить со мной. Надеюсь, что это хоть немного образумит тебя и предостережёт от новых попыток ухода.
- Тебе так важно привязать меня?
- Конечно! Что за вопрос? – улыбнулся он. – Ты моя, и только моя – до последнего вдоха.
- Не очень романтично, - немного поёжилась я.
- Как умею, - он пожал плечами. – Продолжая начатую тему, хотел обсудить с тобой медицинский аспект.
- Что именно?
- Как ты смотришь на то, что мы обзаведёмся семейным врачом?
- Интересный вариант, - подумала я. – Очень удобно. Я согласна. Есть варианты?
- Завтра покатаемся по медицинским центрам, пообщаемся с несколькими претендентами, если ты не против. Может, кто-то приглянется.
- Хорошо, давай, - согласилась я.
Так в нашу семью прочно вошёл чудесный врач и потрясающий человек Иосиф Абрамович Фридельман. Удивительной тактичности профессионал. Врач широкого профиля, уже имевший опыт работы семейным врачом. Он обладал даром убеждения и имел широкий круг знакомств среди узких специалистов.
Но Саша умудрился комерционизировать и этот момент: он дал Фридельману ссуду на открытие собственной клиники, за что тот и должен был работать на нас, откликаясь на каждый запрос.
Собственно, именно Фридельман и отвечал за мою беременность: как за подготовку к ней, так и за её течение.
К лету я уже была беременна, что не мешало мне, однако, продолжать работать. И почти весь срок я провела на сцене. Даже на девятом месяце я давала концерты и делала записи, хотя это уже вызывало некоторые неудобства.
Ребёнок родился первого марта. Крупный, крепкий, здоровый пацан – весь в отца! Некоторые раздумья были насчёт имени. На радостях Саша разрешил мне выбрать имя, при условии, что фамилия у ребёнка будет его. Давать сложное или новомодное имя я не решилась, и назвала сына в честь … Евгения Онегина – Женей.
Няню взяли через месяц. Но так как я непременно хотела кормить ребёнка грудью – она почти всё время была возле меня.
Ещё через два месяца я вернулась к репетициям. И няня теперь всё время сидела за кулисами с ребёнком на руках (исключая те часы, которые с сыном проводил Саша).
И лишь через полгода после рождения Жени я смогла отпустить няню от себя. Молоко я сцеживала, появился прикорм – теперь я была «свободна» уже почти половину дня. А к году мне пришлось закончить кормить – на фоне большой нагрузки и постоянного стресса молоко у меня просто пропало. Зато это окончательно освободило меня.
Впереди меня ждал очередной год пахоты. Саша дал мне немного отдохнуть и «насладиться материнством» и теперь решил, как и обещал, откорректировать мои графики. Для этого он вставил все пропущенные концерты в новый сезон, значительно его уплотнив.
Саша, как никто другой, знал, что когда я много работаю, у меня просто не остаётся времени на глупости, и он решил этим воспользоваться.
Резон в этом, безусловно, был. Работа действительно всегда поглощала мой ум и сердце на все сто процентов. Я забывала про реальность и наслаждалась миром звуков. Но одного Саша не учёл – того, что я тоже была живым человеком со своим пределом ресурсов.
Да, я была молода и здорова, возможности моего организма казались безграничными. Голос после родов стал звучать только лучше. Я могла работать много и очень много без потери качества – даже, наоборот, с его постоянным улучшением. Но работа забирала все мои силы: и душевные, и физические.
Меня стало хватать лишь на то, чтобы доползти до душа и упасть в кровать. Ни о каких прогулках, беседах уже и речи не шло – Саша видел меня всего в двух ипостасях: на сцене и … спящей.
Каков был мой предел, никто не знал, а останавливаться самостоятельно я никогда не умела.
Стоит ли говорить, что Сашу как мужа я игнорировала. И не по каким-то надуманным или идейно-брезгливым причинам, нет. У меня просто не было на это ни сил, ни желания. После родов моё восприятие собственного тела сильно поменялось, и никакой близости мне и в помине не хотелось. И я с радостью пряталась за работой.
Проблема в том, что меня этот вопрос не беспокоил, и не интересовало мнение «второй половины». Мне казалось, что если мне это не нужно, то это нормально и для других. Мне казалось, что в этот раз с партнёрами мне везёт особенно – никто не пытался крутить со мной роман и даже толком не заигрывал. А может, я просто так увлеклась своими образами, что окончательно потеряла связь с реальностью…
Итог был закономерным. И, наверное, он был просто необходим именно в таком виде, ведь иначе я, кажется, и не остановилась бы, как та белка в колесе, пока не свалилась бы замертво.

Очередную репетицию у нас сократили из-за каких-то политических событий в стране, где мы гастролировали. Нам рекомендовали вернуться в гостиницу, что я честно и сделала. Там я застала своего мужа занимающегося любовью с … няней.
По удивительной случайности они меня не заметили. Подавив подступивший приступ тошноты, я тихо вышла на улицу и, нырнув в проходящую мимо толпу, «поплыла» в неизвестном направлении. В себя я пришла лишь после взрыва свето-шумовой гранаты метрах в двадцати от толпы, которая меня несла.
И вот тут меня вставило сразу и во все места. Мне удалось улизнуть из заварушки на удивление благополучно, но очутилась я в совершенно незнакомой части города. Решив не думать об этом, я зашла в какой-то бар, взяла там бутылку виски и уселась в дальнем углу.
Пить я не любила и не умела. Я помнила, чем закончился последний раз. Скорее всего, новый опыт будет не лучше. Но я так же помнила то удивительное чувство тотального забвения, которое оно мне тогда подарило. И это было именно то, в чём я нуждалась в эту минуту.
Выдохнув, я выпила первый стакан залпом.
Из уголков сознания медленно стали вылезать мысли и мыслишки, домыслы и предположения. Чтобы заглушить их, я выпила ещё один стакан.
Теперь меня стали заполнять чувства и эмоции. Это было ещё противнее, но новый стакан вполне с ними справился…

Проснувшись утром в гостинице, я ожидаемо ничего не помнила… с того момента, как выпила третий стакан. Но всё, что было до этого, я помнила весьма чётко.
- Надеюсь, это не ты вчера попытку переворота хотела совершить? – пошутил Саша, увидев, что я проснулась. – Полагаю, спрашивать, что произошло, особого смысла нет?
- Во сколько я пришла? – осторожно спросила я.
- Пришла? – усмехнулся Саша. – Тебя Сергей принёс. Ты была как дрова, хотя как-то ведь умудрилась сесть в такси. Где это тебя так?
- У одного солиста был день рождения. Репетицию сократили – так мы решили отметить, - на ходу придумывала я. – Ты же знаешь, я не умею пить.
- Теперь это знают и они, - засмеялся он. – И много там было солистов?
- В смысле? – я не поняла вопроса. – Почти вся труппа.
- Что ж, будем надеяться, никто не воспользовался твоим неадекватным состоянием, - Саша ухмыльнулся.
До меня не сразу дошёл смысл его слов, и я немного подвисла.
- Ты там никого хоть не покалечила? – тут же добавил он.
- Скоро узнаем, - я выдавила улыбку, всё ещё думая над предыдущим вопросом.
- А я даже немного рад, - вдруг Саша стал совершенно серьёзным. – Хоть это стало поводом поговорить с тобой.
- Как будто я сама себе такой график выстроила! – обиделась я.
- Справедливый упрёк, - согласился он. – Я пересмотрю его. Наш сын тебя вообще не видит. И не он один.
- Зато заработаю ему на безбедную старость, - с сарказмом заметила я.
- Определённо. Отоспись сегодня, может?
- Нет-нет, так нельзя, - я поднялась, но немного пошатнулась – сильно болела голова. – Стакан кофе – и я буду в форме.
- Ты же не пьёшь кофе, - удивился Саша.
- Ненавижу его, - подтвердила я. – Но он меня включает.
Я не стала афишировать своё знание, понимая, что в глобальном смысле дела это не исправит. Умом я смогла всё понять и даже оправдать Сашу. Он молодой мужик, и ему нужна женщина. Мой темперамент, видимо, не очень ему подошёл – и что ж теперь ему страдать из-за меня? Хотя допускаю, что если бы работы у меня было поменьше, должное количество внимания я вполне могла бы ему уделять. Но. Мы имели то, что имели.
А во мне поселилась обида. Хотя я всегда так этого боялась, потому что знала: обижается тот, кто не прав. И я была не права! И я обиделась. И это оказался страшный недуг, он поразил мой мозг.
Так или иначе, ситуация должна была разрешиться. Или мы бы тянули до конца сезона – и в Москве всё просто встало бы на свои места (или нет). Или я бы однажды устроила им разнос – но чем это могло закончиться, сложно даже предположить.

Однажды, когда няня с Женей были у меня на репетиции, я вдруг решила с ней поговорить – как-то спонтанно, ничего не планируя и не подбирая слов.
- Таня, мне нужно с тобой поговорить, - я привела их с сыном в свою гримёрку и начала разговор очень спокойно. – Есть пара вопросов.
- Конечно. Спрашивайте.
- Только давай сразу договоримся: это разговор сугубо между нами, за эти стены он не выйдет, и мы обе о нём забудем, когда отсюда выйдем, - оговорила я. – Я ведь могу тебе доверять?
- Конечно! Вы ведь мне сына доверили! – улыбнулась она, но немного озадачилась.
- Не только сына, - вздохнула я.
Таня посмотрела на меня округлившимися глазами.
- Поэтому я и просила об искренности. Я знаю о вашей связи с моим мужем, - спокойно проговорила я. – И не от кого-то – я видела всё своими глазами. Не волнуйся, я не буду тебя ни в чём обвинять и ничего требовать – это глупо и бессмысленно. Мне важно знать только один момент: на чём основана эта связь?
Похоже, мой вопрос показался ей очень сложным. Она лишь хлопала глазами и молчала.
- Чего ты ждёшь от этих отношений? – я попробовала перефразировать.
- Ничего, - она даже удивилась. – У меня в России есть парень, и я очень надеюсь, что он ничего не узнает. А так, ну молодой мужчина… - она осеклась.
- Он тебе что-нибудь обещал?
- О, да, - она усмехнулась. – Обещал укопать, если начну трепаться. А ещё пообещал уничтожить, если начну чего-то просить. Он сразу мне сказал, чтобы я ни на что не рассчитывала – да мне как бы и не надо. Ну, поахались и разошлись. Я тут одна, да и он… не избалован вниманием, - нашлась она. – Если Вас это беспокоило, то не переживайте, он сам не заинтересован в продолжительной связи.
- Спасибо, Таня, за честность, - я вздохнула. – Не говори ему ничего – мы сами это решим. Оставь всё, как есть.
- Как скажете, - она пожала плечами.
После разговора с няней мне в какой-то мере стало легче. Я понимала, что это не совсем измена, а именно удовлетворение физических потребностей. Но с другой – это всё равно был обман. Доверие моё к Саше было подорвано окончательно. Хотя моя вина в этом тоже была.
Я не решалась поговорить с Сашей и лишь продолжала задерживаться в театре, чтобы ненароком не застать их снова.
Я чувствовала, что решиться всё должно внезапно, и я этого ждала, мысленно призывая этот день.
Но вышло только хуже. В очередном городе параллельно со своими концертами я должна была отпеть три спектакля с гастролирующим там же коллективом Большого. И каково же было моё удивление, когда я узнала, что моим партнёром будет... Ники. Я не могла в это поверить! Но оказалось всё до банального просто: тенор, который должен был петь со мной, заболел, и его заменили на Ники.

- Я глазам своим не поверила, когда увидела тебя! – призналась я ему, когда мы, наконец, смогли остаться наедине. – Как я скучала! – я крепко обняла его.
- Словно целая жизнь прошла! – согласился он. – Кажется, я не видел тебя целую вечность! Любовь моя! – он нежно поцеловал меня.
Сколько чувств и воспоминаний было в этом поцелуе!..
- Давай не будем вспоминать то, что было – это тяжело и мне, и тебе, - попросила я.
- Я не могу не поблагодарить тебя, - возразил он. – Надо быть глупцом, чтобы не понять, на что ты пошла ради меня. Моё сердце кровью обливается от одной мысли, что ты ради меня терпишь.
- Не стоит, - я улыбнулась. – У меня столько работы, что я его даже не вижу. Не переживай за меня.
- Как и он тебя, судя по всему, - аккуратно заметил Ники. – Иначе мы бы сейчас с тобой не говорили.
- Да. Он постарался сделать так, чтобы мы не пересекались, - подтвердила я. – Но всё рассчитать не смог. И я этому очень рада! Судьбу не обманешь.
- Я бесконечно счастлив быть с тобой, петь с тобой. Пусть всего неделю – но это наше время! – он снова поцеловал меня, на этот раз горячо и страстно.
Саша так и не узнал об этой замене – он не ходил ни на репетиции, ни на спектакли.
А наши отношения с Ники словно взорвались. Как природа порой взрывается красками и жизнью весной после долгой зимы. Возможно, мы почувствовали какую-то свободу (особенно я: после Сашиной измены, я теперь не чувствовала себя предателем), а может, наоборот – приняли эту возможность как последний шанс, понимая, что в Москве нам больше не представится шанса быть вместе и даже хоть иногда выходить на одну сцену.
И мы, словно нам было по шестнадцать лет, прятались в гримёрках, целовались за углом, искали любую возможность побыть наедине друг с другом. Тогда-то наши отношения и перешли из чисто платонических во вполне себе физическую близость.
Но… всё имеет свой конец. Театр и Ники уехали, а я опять осталась одна со своими проблемами, чувствами и мыслями.
Я накинула себя на шею новую петлю: никак не могла разобраться, почему позволила себе перейти эту черту в близости с Ники. Было ли это логичным развитием наших чувств и отношений или же обычной бабской местью гулящему мужу? От одной этой мысли мне становилось так противно, что хотелось открутить время вспять. Проблема была в том, что, представься мне такой шанс снова, я поступила бы так же.
Мои самобичевания снова привели меня в бар. Зная свой предел, я теперь уже не пила много за один раз. Только этих «раз» теперь стало больше. После репетиций я неизменно шла в бар, садилась в тёмный угол и медленно потягивала неразбавленный виски.
Оказалось, алкоголь может и расслаблять и отвлекать. У меня появилась определённая степень безразличия к происходящему, спало общее напряжение, и я больше не боялась посмотреть Саше в глаза.

Разрешилось всё, как я и предполагала: единочасно и случайно. Во время моего очередного «провала» в лучший мир, в тот же бар зашёл и Саша. Что он там делал – одному Богу известно. Факт в том, что он вошёл и, оглянувшись в поисках тихого уголка, заметил вдруг меня.
Не поверив глазам, он подошёл и подсел за мой столик, пристально всматриваясь в моё лицо.
- Что произошло? – в лоб спросил он, напугав меня своим голосом.
Я подняла на него свои нетрезвые глаза в полном непонимании.
- Почему ты здесь? Что случилось? – его волнение было неподдельным.
- Ничего. У меня всё отлично, - медленно ответила я.
- Настолько, что пьёшь здесь в одиночестве? – усмехнулся он. – Пойдём, подышим, - он поднял меня за локоть и, поддерживая, вывел на улицу.
- Рассказывай, - твёрдо проговорил он, не отпуская моей руки.
- Что рассказывать? – не понимала я.
- Почему ты здесь?
- А где мне быть? – удивилась я. – Репетиция уже закончилась.
- Почему не пошла в гостиницу? Мы ждём тебя!
- Да ладно! – усмехнулась я. – Зачем я вам? Я в групповухе не участвую.
Язык мой развязался, а мозг, занятый только этой проблемой, напрочь заблокировал другие мысли.
- Что ты несёшь? – то ли удивился, то ли обиделся Саша. – Женя матери вообще не видит! И вместо того, чтобы провести с ним лишний час, ты сидишь здесь и напиваешься. Это нормально, по-твоему?
- А что, по-твоему, нормально? – теперь уже обиделась я и, высвободила руку. – Ставить мне такой график, с которым я продыху не имею? Заставлять меня работать по четырнадцать часов в сутки, а самому в это время развлекаться с прислугой? Это твоя норма? Прости, что не оценила, - я отошла от него, немного шатаясь.
- Стой, - он схватил меня за руку и развернул лицом к себе. – Что за бред ты несёшь?
- Будь мужиком! – брезгливо бросила я.
- Как ты узнала? – уже тише спросил он, отпустив мою руку.
- Увидела. Вот этими вот глазами, - я показала на своё лицо. – И дабы избежать повторного просмотра этого контента, предпочла самоустраниться.
Саша провёл рукой по волосам и тяжело вздохнул.
- Только молчи, - сразу попросила я, пока он не начал придумывать оправданий. – Я не хочу ничего ни знать, ни слышать. Оставь это при себе. А если вы на сегодня уже закончили – можем, пожалуй, и вернуться, - я повернулась и пошла в сторону гостиницы.
Обогнав меня, Саша преградил мне путь и пристально смотрел мне в глаза – видимо, силясь прочесть там то, чего я не сказала. Мы долго смотрели друг другу в глаза, пока… у меня не подкосились ноги, и я не упала без сознания.

В себя я пришла в номере гостиницы. Рядом с кроватью, на которой я лежала, сидел Саша с опущенной головой. Возле него стоял Фридельман, что-то тихо говорящий.
- Иосиф Абрамович? – позвала я (всё-таки, это была хорошая идея взять с собой своего врача).
- Хорошо, что Вы очнулись, - он подошёл ко мне, а я покосилась на поднявшегося Сашу. – Вы были без сознания почти два дня.
- Да ладно, - удивилась я. – А что со мной?
Фридельман посмотрел на Сашу, и тот, поняв его взгляд, послушно вышел.
- У Вас была алкогольная кома, - тихо проговорил врач.
Я закрыла глаза и с ужасом осознала услышанное.
- Хорошо, что Вы были не одни – Александр успел привезти Вас сюда и позвал меня. Я промыл Вам желудок и сделал капельницу.
- Спасибо, что не вызвали скорую, - тихо поблагодарила я.
- Я не уверен, что это было правильно, но Ваш супруг настоял, чтобы я по возможности не привлекал стороннюю помощь.
- Господи, как же стыдно! – тихо разрыдалась я, закрывая лицо руками.
- Ваши упрёки к себе не принесут пользы, скорее наоборот, могут усугубить Ваше психологическое состояние, - спокойно проговорил врач.
- Что мне надо делать? – взяв себя в руки, я подняла на него глаза. – Я должна быть в форме.
- Сейчас Вы никому ничего не должны, кроме как остаться в живых.
- Всё так плохо? – не поверила я.
- Если продолжать идти той же дорогой – других вариантов просто и быть не может. Ресурсы организма не бесконечны. Роды, работа, истощение, алкоголь – продолжить сможете? – он смотрел мне в глаза внимательно, но без упрёка.
- Я не могу не работать. Но могу начать больше есть, - предложила я.
Фридельман покачал головой и вздохнул.
- Решать Вам. Я объяснил всё Вашему супругу, объяснил и Вам – дальше не моя зона ответственности.
Он поднялся:
- Я буду рядом и всегда сделаю всё, что в моих силах. Но я не Бог, простите, - развернувшись, он пошёл к выходу.
- Спасибо Вам, Иосиф Абрамович! Простите меня! – бросила я ему вдогонку.
Остановившись в двери, он обернулся и улыбнулся мне:
- Поправляйтесь!

На следующий же день мы вернулись в Москву, прервав мои гастроли…
Няня ушла от нас почти сразу после возвращения, заявив, что уезжает в другой город замуж. Искать другой вариант не было ни желания, ни сил, и мы решили отвезти Женю моим родителям, надеясь разобраться за это время в своих отношениях.
Вынуждена признать себя не просто плохой матерью, а в принципе посторонней тёткой своим детям. Не могу сказать, что я их не любила и не люблю – это не так. Но любовь у меня какая-то неправильная. Мне они дороги, но только как мои дети, как часть меня, моё продолжение. То есть я люблю не их, а себя в них. Это дурно, знаю. Наверное, мне даже не стоило рожать – но кто же знал?!
Всё, что касалось реальной, скажем так, бытовой жизни, было для меня сплошным ужасом и испытанием. Видимо, в моей психике и впрямь есть какой-то изъян. Я всегда избегала реальности, предпочитая жить в некой эфемерной Вселенной звуков и образов. Сколько же боли и разочарования я приносила тем, кто меня любил?..
Я очень виновата перед Женей. Я не смогла стать ему мамой. Не смогла и не хотела. Я радовалась, глядя на него, испытывала гордость, но не хотела принимать участие в становлении его личности.

Глава 20. Терзания Ники.
На мой очередной День рождения Саша подарил мне загородный дом – чтобы мне было куда сбегать, видимо. И мне этот дом понравился, даже очень. Я сама занялась его интерьерами, подбирая каждую вещь тщательно и с душой. Так, в нём, кроме всего прочего, появилось около пятнадцати роялей, много ковров и шикарная библиотека.
Вся эта непривычная деятельность отвлекала меня, и период вынужденного творческого простоя (Фридельман запретил мне какое-то время работать) не привёл меня к тяжёлой депрессии.
Как только Фридельман признал моё состояние удовлетворительным, я вернулась в театр. Теперь мы с Ники виделись каждый день. И он, воспользовавшись случаем, решил поговорить со мной по душам.
- Я много думал о том, что произошло между нами, - начал он сразу плохо. И было понятно, что добром этот разговор не кончится.
- Ники, - я попыталась сразу его тормознуть. – Пожалуйста, не надо этого говорить.
- Любимая, - он поцеловал мои руки. – Я больше не боюсь. С тобой я познал настоящее счастье. Вернувшись в Москву, я понял, что больше не могу жить как раньше. Я не могу врать себе, врать Софье – это подло и цинично.
Я так боялась услышать это однажды!
- Я подал на развод, - он озвучил моё предчувствие. – Мне это кажется единственным честным выходом из сложившейся ситуации.
- Ники… - вздохнула я, понимая, что для него это начало конца.
- Я знаю, что будет непросто, - продолжил он. – Но моя любовь даёт мне силы и веру, что может и должно быть по-другому. Я никогда не прощу себе того разговора, когда ты просила меня развестись и быть с тобой. Я почти каждый день прокручиваю его в своей голове – Боже, как я ошибся! Как я был не прав! Как жестоко поступил с тобой! Мы же могли быть вместе! Я тебя не слышал и думал лишь о том, как спасти свой карман! – горько воскликнул он. – Я обидел тебя и почти уничтожил возможность нашего счастья! Но я верю, что ещё можно всё исправить. Анечка, - он сжал мои руки, - мы должны это сделать! Я уже не отступлю. Я больше никогда тебя не брошу!
- Ники! – я виновато опустила голову. – Больше всего на свете я хотела этого. Я жила только ради этой минуты! Но…Реальность оказалась к нам жестокой. Я не могу уйти от Саши.
- Это не так! – горячо возразил он. – Ты смелая, ты сильная! Он не сможет тебя сломать.
- Он не отдаст мне ребёнка, - тихо заметила я, не желая говорить главную причину.
- Но он не сможет запретить тебе с ним общаться. Всё не так страшно. Ты сможешь проводить с ним время. И сможешь… родить ещё детей. От меня, - нежно добавил он.
- Прости, Ники, - я отошла – он вынуждал меня говорить то, чего я бы не хотела озвучивать. – Я не могу уйти от него, - повторила я. – Это моё слово, моё обещание – и я не могу отказаться от него, как бы я ни хотела.
- Но почему? – не понимал он.
- Ты же знаешь! – я посмотрела на него, но прочла в глазах вопрос. Пришлось озвучить:
- Я вернулась к нему, чтобы он вытащил тебя. Он смог аннулировать обвинение за день до оглашения приговора – тебя должны были приговорить в пяти годам колонии. А Саша сделал так, что все обвинения сняли и полностью реабилитировали твоё имя – тебя восстановили в Большом, и ты продолжил свободно работать, словно это было недоразумение. За это мне пришлось заплатить тем единственным, что у меня было – своей свободой. Я не могу от него уйти, я не могу подать на развод – только если он сам меня отпустит.
- Этого не может быть! – воскликнул Ники. Видимо, он даже не осознавал до конца, во что вляпался тогда, и что ему грозило. – Как ты могла на это согласиться?!
- Я не могла позволить, чтобы твоя карьера оборвалась тюрьмой. Ты спас меня, спас не однажды – я была обязана спасти тебя.
- Но не собой же! – горько воскликнул он.
- А чем? У меня ничего больше нет, - я удивилась его наивности.
- Ты слишком хороша для него. Я не стою такой жертвы!
- Ники, - я пробовала его успокоить, но он меня не слышал.
- Что же ты наделала?! Ты уничтожила последнюю надежду на счастье и для себя, и для меня. Да лучше бы я сгнил в той колонии, но с мыслью, что ты свободна и живёшь полной жизнью! Зачем мне эта свобода, когда я вижу тебя в клетке, и не могу даже притронуться. Вижу, как ты гибнешь, и не могу спасти! Как мне с этим жить?!
Он ушёл стремительно. Мне было больно от этого разговора, но я могла понять Ники.
На меня накатила какая-то волна ненависти к себе за свою слабость и никчёмность. Подспудно сидела мысль о том, что это Саша виноват во всём. Если бы его не было, мы с Ники были бы счастливы!
После репетиции я поехала в свой загородный дом. Мне там было уютно – там можно было подумать в тишине, поплакать и найти в себе силы.
К ночи, когда я наконец выбралась из ванны, я обнаружила на телефоне несколько десятков пропущенных звонков. Саше я отписала, где нахожусь, и попросила не приезжать. Ники я ничего не написала и решила пока не звонить – возможно, я и поговорю с ним, но только лично и не сейчас.
Но стоило мне так решить, как в дверь позвонили. Предполагая увидеть на пороге Сашу, я открыла дверь.
- Как ты узнал этот адрес? – удивилась я, увидев Ники. Я не говорила про этот дом никому, даже ему.
- Если мне что-то нужно, я найду средства, - он улыбнулся. – Ты меня впустишь?
Я молча отошла, пропуская его. Я не была сейчас готова к разговору, но и выгнать его не могла.
- Что-то случилось? – поинтересовалась я, проведя его в гостиную.
- Да, - подтвердил он и опустился передо мной на колени. – Я поступил как последний подонок, - он опустил голову. – Я не имел права так с тобой разговаривать. Я неблагодарная свинья! Вместо того чтобы поддержать тебя, я напал с какими-то нелепыми, эгоистичными обвинениями, хотя прекрасно всё понимаю. Прости меня!
- Ники, не нужно, - мне было и приятно, и неловко одновременно.
- Нет, нужно, - он поднялся и сжал мои руки. – Ты мой ангел-хранитель. Ты собой ради меня заплатила. Ты вернулась к этому извергу, поборов собственный страх и гордость! Я даже представить себе не могу, что ты прошла ради меня! Я не имею никакого права говорить тебе что-то, кроме благодарности. Я молиться за тебя буду, чтобы он отпустил тебя, чтобы этот ад в твоей жизни, наконец, закончился.
- Спасибо, Ники! – меня тронули его слова.
- Радость моя! – крепко обняв меня, он почти плакал.
- Я рада, что ты меня понял, - проговорила я, когда он выпустил меня из объятий.
- Прости меня, - снова повторил он, поцеловав мои руки.
- Проехали, - усмехнулась я. – Расскажи всё-таки, как ты меня нашёл?
- Я смог найти номер Миланы, твоей горничной.
- И она сдала меня? – удивилась я.
- Кто-то же должен помогать двум любящим сердцам! – он улыбнулся.
- Главное, чтобы она никому об этом не рассказала. Что у тебя со Шнайдером сейчас? Как он отнёсся к твоему решению развестись? – я сменила тему и села на диван
- С пониманием. Похоже, он тоже хочет уже счастья своей дочери. Так что работать продолжаю – здесь всё оказалось очень просто.
- Я рада! Я очень рада, - добавила я. – Слава Богу, есть ещё разум у людей.
- Кстати, продолжая эту тему. Шнайдер, похоже, дозрел до совместных проектов.
- Да ты что! – удивилась я. – Рассказывай!
- Пока нет Королёва старшего, он очень хотел подойти к тебе поближе, но Саша не дал ему такой возможности. Поэтому сейчас, пока ты в Москве, Шнайдер решил, как говорится, взять быка за рога. Он просил меня обсудить с тобой совместный проект.
- Это круто! – искренне обрадовалась я. – Но… нереально. Ты же понимаешь, я не могу действовать за спиной продюсера, тем более, когда это Саша. А он такое не одобрит.
- Мне кажется, у тебя есть к нему свой подход, - осторожно проговорил Ники, сев рядом. – По крайней мере, попробуй.
- Чем чёрт не шутит! Попробую. А детали проекта есть? Совместный концерт?
- Не просто концерт – небольшие гастроли по ближним странам и нескольким городам России.
- Ну, надо будет ещё города обсудить, - начала я.
- А тебе не всё равно? – Ники обнял меня. – Разве важно, где? Намного важнее, с кем.
- Ты же знаешь, - согласилась я, - с тобой – хоть на край света! – я улыбнулась и потянулась к его губам.
Целуя меня, Ники развязал мой халат и, уложив меня на подушки, начал ласкать моё тело.
- Любовь моя! – шептал он. – Мне так тебя не хватает!
Однако звонок в дверь застал нас врасплох. Я испуганно обернулась и отстранилась.
- Не открывай, - попросил Ники.
- Ты с ума сошёл? Это ещё хуже, - я поднялась и, спешно завязавшись, сделала несколько глубоких вдохов, понимая, что сейчас будет горячо.
- Я тебя не разбудил? – на пороге действительно стоял Саша.
- Нет, - честно ответила я, пропуская его в дом.
- Конечно, нет. Но помешал точно, - усмехнулся он и направился в гостиную, где горел свет.
- Ну, конечно! – зайдя туда, он увидел Ники. – Кто бы сомневался! Новая машина, смотрю. То-то, думаю, бампер незнакомый, - зло добавил он.
- Что ты хотел? – как можно спокойнее спросила я.
- По жене соскучился, - он улыбнулся, посмотрев на меня. – Хотел провести с тобой тихий романтичный вечер при свечах, - подойдя, он обнял меня. – Прочитав твоё сообщение, я начал волноваться – мне ли не знать, что всегда предшествует твоим порывам спрятаться. Хотел утешить, - он убрал прядь волос с моего лица. – Но кое-кто, смотрю, меня опередил, - Саша бросил косой взгляд на Ники.
- У нас были вопросы, которые не обсуждают по телефону, - я старалась спасти ситуацию.
- Понимаю. Самый подходящий вид для серьёзного разговора, - заметил Саша, кивнув на мой халат. – И как? Успели обсудить? Или я ворвался в самый разгар жарких дебатов?
- Успели, - ехидно заметила я. – И ты как раз вовремя. Тебя это тоже касается.
- Это уже интересно, - он даже удивился.
- Шнайдер предлагает мне сотрудничество, - коротко заметила я.
На Ники лица не было – он стоял белый, как лист бумаги, и не мог даже пошевелиться.
- Только не говори, что вы сейчас проекты обсуждали! – Саша рассмеялся.
- Ты волен думать, что захочешь, - отпарировала я, попробовав отстраниться, что, однако, мне не удалось. – Проект кажется мне интересным, и я хотела бы в нём поучаствовать.
- Даже не сомневаюсь, - зло заметил Саша. – Но обсуждать это будешь уже с моим отцом. С завтрашнего дня он возвращается на свой пост.
- Отлично. Значит, обсудим с ним.
- Если это всё, то мы не смеем Вас задерживать, - Саша повернулся к Ники. – Или Вам ещё десерт обещали?
- Я провожу тебя, - я хотела отойти, но Саша вновь меня удержал.
- Тебе не стоит выходить – там холодно. Я сам провожу твоего гостя.
- Я позвоню, - прошептала я Ники, когда он проходил мимо меня.
Саша вернулся через пару минут, за которые я даже с места не сошла.
- Знаешь, когда я дарил тебе этот дом, меньшее, о чём я мог подумать – это то, что ты устроишь здесь притон для своих любовников, - заметил он, подойдя ко мне.
- Я не буду оправдываться, даже не надейся, - усмехнулась я. – Ибо не в чем! Вам, мужикам, всем свойственно поступать по своим личным убеждениям, не заботясь, что ваши действия могут кому-то навредить.
- Как тонко ты намекаешь, что не звала его, - восхитился Саша. – Допустим. Хотя я в это и не верю. Но одеться поприличнее ты могла? Или важна была именно встреча без галстуков, - подойдя ближе, он резко распахнул мой халат.
- Как будто кто-то согласовывает со мной свой визит! – заметила я, завязывая халат. – Я в своём доме и ванну принять не могу? И ходить должна в вечернем платье и при макияже, ожидая ежеминутно высокопоставленных гостей?
- Как ты осмелела! – он улыбнулся. – Такой ты мне нравишься ещё больше!
- Зато ты, подсматривая и выслеживая, падаешь очень низко.
- Кто-то же должен помогать тебе сохранять благоразумие. Я, как твой законный супруг, несу полную ответственность за твою жизнь и поведение.
- Да ладно! За себя бы отвечать научился! – брезгливо бросила я.
- А ты знаешь, что всё познаётся в сравнении? – он прижал меня к себе. – И я должен признать твоё превосходство. Узнав тебя, попробовав тебя, - он заговорил тише, - понимаешь, как они все ущербны на твоём фоне.
- Тебе, конечно, виднее. Но про сравнение я приму к сведению. Надо будет проверить, - усмехнулась я.
- Не смей! – он резко прижал меня к стене. – Не смей меня дразнить! – страстно целуя мои губы и шею, он развязал на мне халат и больно сдавил мою грудь.
Как бы я не признавалась себе, что кроме Ники никто не волновал моего сердца – Саша умел волновать моё тело. Он был потрясающим любовником. И к некоторому моему стыду, мне нравился его напор, властность, уверенность. Он был сильным, и ему хотелось подчиняться.

Глава 21. Возвращение свёкра.
На следующий день, который целиком прошёл для меня в театре, Ники приехал на репетицию с разбитым лицом, объяснив свой вид небольшим ДТП. Но лично мне было очевидно совершенно другое происхождение этих украшений. Но обсуждать это мы не стали.
Приехав домой уставшей и вымотанной, я застала у нас в гостях Владимира Сергеевича. Увидев его, я невольно замерла на пороге.
- Дорогая! – Саша заметил меня первым и сразу подошёл ко мне. – Как прошёл твой день?
- Всё хорошо, - автоматом ответила я, не сводя глаз со свёкра.
- Анна Мария! – он степенно поднялся и подошёл к нам. – Позволь мне выразить своё искреннее раскаяние в содеянном. Мой ум был отуманен, я не понимал, что творил, и я очень, очень сожалею! – он клонился к моей руке.
- Я рада видеть Вас в полном здравии, - я постаралась улыбнуться.
- Ты так добра! – он обнял меня несколько внезапно. Причём очень так крепко, совсем не формально. – Мои вы дорогие, я так вас люблю! Жду, не дождусь, когда смогу понянчиться с внуком!
- Всё будет, отец, - Саша увидел моё замешательство. – Но давай отпустим Анну Марию – она очень устала.
- Я с удовольствием пообщаюсь с вами немного, - я его осадила, желая решить свой вопрос лично и, как говорится, не отходя от кассы.
- Вот и отлично, - Владимир Сергеевич обнял меня за талию и подвёл к дивану. – Я почти уверен, что излечиться мне помог твой голос. Саша привозил мне все твои новые записи, и я прямо чувствовал, как светлеет мой разум и очищается душа. Твой голос божественен!
- Спасибо, - я даже немного смутилась.
- Я уже отчитал Сашу за то, как он с тобой работал, - продолжил свёкор. – Ты должна была ему возражать – он не имел права так тебя эксплуатировать. Ты хоть представляешь, сколько отпела концертов за то время, пока меня не было?
- Нет, я не считаю, - честно призналась я.
- Более двухсот! – воскликнул Владимир Сергеевич.- И спела порядка ста партий, и это не считая повторных спектаклей.
Я с удивлением посмотрела на Сашу.
- Это совершенный беспредел! – серьёзно проговорил Владимир Сергеевич. – И тем ужаснее – строить такой график, не учитывая твоего положения, пока ты была беременна и первый год после родов. Саша, ты ещё не готов быть самостоятельным продюсером, извини. Не у всех такое железное здоровье, как у твоей жены, такой бесконечный талант и просто ангельское терпение.
- Вы очень мне польстили, - призналась я. – Позволю себе в ответ попросить Вас рассмотреть одно предложение.
- Саша мне уже рассказал, - перебил меня свёкор, а я с вопросом посмотрела на Сашу. – Я не имею ничего против. Если бы не моя болезнь, я бы смог оценить успех ваших концертов с Альтовым. Ваш дуэт производит настоящий фурор, и глупо это игнорировать.
- То есть Вы позволите мне спеть с ним несколько концертов?- не поверила я.
- Разумеется! Я буду очень рад поучаствовать в этом проекте уже не только в качестве зрителя, - Владимир Сергеевич улыбнулся.
- Что ж, - я не могла скрыть своего удивления. – Я рада. Полагаю, вы сможете договориться. Позволю себе, в таком случае, вас оставить.
Я поднялась, и оба Королёвых тоже встали.
- Рада Вашему возвращению, - уже почти искренне проговорила я. – Доброй ночи!
- Спокойной ночи, дорогая, - Владимир Сергеевич снова обнял меня и поцеловал в щёку.
- Сладких снов, любимая, - Саша поцеловал меня, и я поднялась в спальню.
Возвращение Владимира Сергеевича я рисовала себе немного по-другому. И пока не могла понять: то ли его действительно так вылечили, то ли это было просто позёрство и какое-то заигрывание с его стороны с каким-то дальним забросом. Я не была опытным игроком в таких хитросплетениях, поэтому и понять никак не могла.

Саша поднялся ко мне час спустя и застал меня за чтением.
- Ты ещё не спишь? – удивился он.
- Что это было? – в лоб спросила я. – Как правильно надо на всё это реагировать?
- Не совсем тебя понимаю, - признался он. – Отец и вправду очень рад тебя видеть. А если ты про Шнайдера, там тоже всё очень логично. Он предложил нам очень выгодные условия – глупо было не согласиться.
- Да что ты говоришь?! Что же такого он вам предложил, что ты так резко стал готов отдать меня Альтову? – не поверила я.
- Что значит «отдать»? Мы говорили о концертах, не более. И не обольщайся – я от тебя ни на шаг не отойду, - усмехнулся Саша. – Да и своего Ники ты напрасно идеализируешь. Хотя, допускаю, что Шнайдер сам им очень умело пользуется в своих целях.
- О чём ты?
- Так он не сказал, где у вас гастроли?
- По городам России и ближнему зарубежью, - с неуверенностью в голосе ответила я.
- Понимаю, с милым рай и в шалаше. Что ж, пока вы там будете предаваться своим фантазиям, и Шнайдер, и мы хорошо на этом заработает. И волки сыты, и овцы… довольны, - рассмеялся Саша.
- Так куда гастроли? – уже взволнованно спросила я.
- В твой самый любимый город на земле. Да-да, именно туда, куда ты отказалась ехать два года назад, сорвав мне все планы, - он смотрел на меня с нескрываемой насмешкой.
Я закрыла глаза и тяжело вздохнула.
- Подожди, но он ведь не знает про моё отношение к этому городу, - нашлась я.
- Зато он знает, что ты ни разу там не пела. Это, наверное, последний крупный город на ближайшие десять тысяч километров, где у тебя ещё не было ни одного концерта. Так что готовься к интересной поездке, заодно, может, наконец, расскажешь, что там такого страшно-зловещего в этом мистическом месте, - усмехнулся Саша и поднялся.
- Я подумаю, - буркнула я и отвернулась, накрывшись одеялом.
- Доброй ночи, дорогая, - улыбнувшись, Саша вышел.
Всё складывалось совсем не так, как я хотела. Но с другой стороны, может и мне пора уже это перерасти, забыть прошлое и идти дальше?
Время покажет…

Глава 22. Болезнь сына.
Как оказалось, гастроли Ники были уже давно спланированы, и меня в них решили просто «включить», прямо по ходу откорректировав программы. А так как произведения для нас были не новые и давно впетые, готовиться нам было и не особо нужно. На повторение у меня была неделя.
Саша, как весьма педантичный человек, ответственно относящийся к своей работе и условиям, в которых работаю я, лично решил проехать по некоторым городам (где я не пела или где раньше возникали вопросы), чтобы удостовериться в готовности как технической базы, так и принимающей стороны в целом.
И надо же было этому случиться: именно когда он уехал, мне позвонила мама. Вся в слезах она рассказала, что наш Женя заболел, и местные врачи, списывая всё то на аллергию, то на сезонное ОРВИ, отказываются его лечить, лишь вкалывая антигистамины и предлагая антибиотики, от которых, к слову, становилось только хуже.
Мозг мой начал паниковать. Однако, сделав несколько глубоких вдохов, я смогла начать думать. Вариант помощи был только один: забрать Женю в Москву. Но как сделать это максимально быстро и не причинив вреда?
Я решила посоветоваться с Сашей – трубку он не снял, а на моё сообщение ответил так: «Ты у меня умница, ты справишься».
Я немного обалдела от такой реакции. Но размышлять на это тему было сейчас дорогим удовольствием. Обзвонив аэропорты и вокзалы, я поняла, что ни улететь, ни уехать ближайшие два дня я не смогу, если только на машине. Этот вариант я отложила на самый крайний случай – дорога не близкая, и быстро всё равно не получится.
Следующим шагом было поговорить с … Владимиром Сергеевичем. Всё ж таки родственник и мой продюсер – предпринимать что-то за его спиной я не могла и не хотела.
Я не стала ему звонить – решила приехать на фирму и поговорить лично.

- Анна Мария? – удивился он, увидев меня на пороге. – Неожиданно. Проходи, - он подошёл ко мне и, приобняв, усадил на диван, сам сел рядом. – Вид у тебя встревоженный. Что произошло?
- Мне нужна Ваша помощь, - начала я и изложила суть проблемы.
- Это, действительно, крайне неприятная ситуация, - его огорчение казалось наигранным.
- Вы можете дать мне самолёт фирмы? – в лоб спросила я.
- На нём улетел Саша, - Владимир Сергеевич развёл руками. – Я был бы рад, ты же знаешь.
- Точно! Как я не подумала, - я расстроилась и закрыла лицо руками.
- Ну-ну, - Владимир Сергеевич обнял меня. – Мы обязательно что-нибудь придумаем. Дай мне пару часов – я попробую это решить.
- Спасибо, - я резко встала. – Буду очень благодарна, но и другие варианты я должна попробовать.
- Не торопись, - он налил мне стакан воды и протянул его. – Тебе нужно немного успокоиться, - он погладил меня по плечу. – Как не вовремя Саша оставил тебя!
Отставив стакан, я смотрела на него с вопросом.
- Но ты правильно сделала, приехав ко мне. Мы одна семья, и я никогда не откажу тебе в помощи. Ты стала мне дочерью, - он снова обнял меня, но мне эти объятия уже не казались ни нормальными, ни родственными.
Руки у него были сильные, как у Саши, а хватка просто мёртвой. Поёжившись, я попробовала освободиться, но на свободе я оказалась, только когда Владимир Сергеевич сам этого захотел.
- Спасибо, буду ждать звонка, - быстро развернувшись, я вышла.
Разговор этот оставил у меня на душе очень мерзкий осадок. Чтобы хоть как-то его перебить и попытаться решить свою проблему, я позвонила Ники.
- Привет! Можешь говорить? – начала я, зная свою особенность звонить в самый неподходящий момент.
- Привет! Конечно, могу. Что-то случилось? – я почти никогда ему не звонила – мы общались только в театре.
- Случилось, - не стала юлить я. – Звонила моя мама – Женя очень болен, его надо забрать в Москву. Саши нет, и я не знаю, что мне делать!
- Подожди, не волнуйся так, мы всё уладим, - он услышал в моём голосе истеричные нотки. – Чем я могу помочь? Что сейчас нужно?
- Я не могу его забрать – Саша улетел на самолёте фирмы, а в аэропорту нет билетов.
- Я понял. Я поговорю со Шнайдером. Дай мне минут двадцать, я перезвоню.
- Очень на тебя надуюсь. Люблю тебя!
- И я тебя. Целую и не прощаюсь, - он повесил трубку.
Чтобы не тратить время зря, я позвонила Фридельману и спросила его совета. Он пообещал полететь со мной.
Ники перезвонил минут через десять, едва я закончила разговор с Фридельманом.
- Всё хорошо, я договорился. Вылететь можешь через два часа. Приезжай к нам на фирму, я тебя встречу.
- Спасибо, Ники! Я с тобой не рассчитаюсь! – с чувством проговорила я.
- Жду.
Заехав за Фридельманом, я поехала к Шнайдеру.
Устроив врача за чашечкой кофе, мы с Ники направились к его продюсеру.
Едва мы остались вдвоём, Ники обнял меня и нежно поцеловал:
- Я так скучаю!
- Спасибо за помощь, - я улыбнулась. – Что я ему должна?
- Не знаю, но, думаю, он сам скажет.
К Шнайдеру он со мной не пошёл, оставшись снаружи.
- Здравствуйте! – зайдя, я приветливо улыбнулась.
- Анна Мария! – Шнайдер быстро поднялся и, подойдя ко мне, поцеловал мою руку. – Очень рад видеть тебя здесь. Я об этом даже не мечтал!
Я решила промолчать, чтобы не сказать какую-нибудь неуместную колкость.
- Коля сказал, что тебе нужно срочно улететь к сыну. Я рад быть тебе полезным. Но очень удивлён, что Королёвы не нашли возможности помочь тебе.
Проводив меня в кабинет, он усадил меня за свой стол, в своё кресло, а сам встал рядом, почти грозно повиснув надо мной.
- Саша улетел на нашем самолёте, - пояснила я.
- Как некстати! Но ты правильно сделала, что обратилась к нам, - он почти слово в слово повторял слова Владимира Сергеевича, что заставляло меня думать об их неискренности со стороны обоих продюсеров. – Ты знаешь о моём хорошем отношении к тебе, хотя раньше у нас не было возможности даже поговорить. Я дико восхищаюсь тобой! – Шнайдер присел на край стола. – И твоим потрясающим голосом, и особенно – твоей работоспособностью. Я наблюдаю за тобой с твоей первой главной роли в Большом. Да, я облажался – Королёв меня опередил, пока я ходил в раздумьях и нерешительности. Они сделали на тебя ставку и сорвали банк. То, как ты работаешь – это просто фантастика! Столько концертов, спектаклей, записей – это не под силу ни одному ныне живущему артисту. Ты заменяешь собой целый штат! С такой солисткой можно забыть о любых других вариантах. Думаю, не удивлю тебя, если скажу, что все продюсеры Москвы завистью исходят к Королёвым. И я в том числе, - он усмехнулся. – Но они умело воспользовались своим преимуществом. Ты сияешь во всём блеске и великолепии, - он поцеловал мою руку. – И я очень рад, что Владимир Сергеевич пошёл мне навстречу и согласился на совместный проект. Это настоящий подарок для меня.
- Мне приятно это слышать, - я старалась держать на своём лице благожелательную улыбку, но слушать его льстивые речи были не очень легко, поэтому я решила перейти к делам. – Давайте теперь откровенно, что я Вам должна за помощь?
Шнайдер немного озадачился, а затем… рассмеялся.
- Ты просто потрясающая женщина! Никакого кокетства, никакого жеманства. Всё, что думаешь – рубишь прямо в лицо!
Я выжидающе смотрела на него.
- Тебе говорили, как прекрасны и в то же время пугающи твои глаза? – тихо спросил он.
- Нет, - честно ответила я. – Так Вы мне ответите? Я не привыкла оставаться в долгу. Безвозмездную помощь я не принимаю.
- Боюсь, это не помощь, а как раз возможность вернуть тебе мой долг, - откровенно проговорил он.
- Я чего-то не знаю? – не поняла я.
- Знаешь, и даже лучше всех нас, - сказал он, но, заметив моё непонимание, пояснил. – Срок, который светил Коле, лёг бы пятном не только на него. Вся моя семья могла от этого пострадать. И Софья, которая была вынуждена его защищать, зная подробности дела. И весь мой бизнес. Ты не его спасла – ты спасла всех нас. И я перед тобой в долгу, и очень рад, что мне представился шанс вернуть этот долг.
- Это неожиданно, - призналась я. – Не думала, что моя личная проблема может ударить по такому количеству людей. Что ж, если Вы со мной искренни, такой вариант меня устроит, - я поднялась. – Но если этого не достаточно, и есть что-то, чем я могу быть полезной – скажите мне.
- Мечтал бы я видеть тебя в числе моих солистов, - протянул Шнайдер. – Но пока ты замужем за Королёвым, это невозможно. Поэтому буду довольствоваться совместными проектами.
- Рада сотрудничеству, - я протянула ему руку и улыбнулась. – И ещё раз спасибо за помощь.
- Свои люди – сочтёмся, - усмехнулся он. - Коля проводит тебя и всё объяснит, - поцеловав мою руку, он, наконец, отпустил меня.
- Хорошего вечера! – я постаралась уйти как можно быстрее, пока он ещё чего не сказал.

- Как всё прошло? – в приёмной меня ждал Ники.
- Очень даже неплохо, - ответила я. – Мы всё выяснили и нашли консенсус.
- Он от тебя ничего не просил? – удивился Ники.
- Мы договорились, - вскользь ответила я.
- Я рад, если так. Звонили с аэродрома, вылететь можно через сорок минут. Я отвезу вас – пойдём, зайдём за доктором.
Ники полетел с нами, за что я была ему бесконечно благодарна – осознание собственной беспомощности и предчувствие беды пожирали меня изнутри.
Забрав ребёнка, мы сразу вылетели домой. Осмотрев Женю, Фридельман оставался сосредоточенным: звонил в свою клинику, просил что-то подготовить. На мои вопросы не отвечал ничего конкретного – просил дождаться результатов анализов и других обследований.
Глядя на собственного сына, спящего в жару у меня на руках, я чувствовала всю свою никчёмность, безответственность, своё малодушие и эгоизм. Этот маленький беспомощный комочек был дан мне как дар, а я не то, что оценить – даже понять этого не смогла!
Я сидела и тихо плакала, жалея не то себя, не то сына. Ники молча обнимал меня за плечи.
По прилёту в Москву, Ники отвёз нас в клинику Фридельмана и уехал. Врач разрешил мне остаться в одной палате с сыном, чему я была несказанно рада, хотя его беспокойный сон и редко прекращающийся плач действовали на меня весьма странно. Я не злилась и не раздражалась – я приходила в отчаяние, будучи не в силах ему чем-то помочь.

Глава 23. Город, в который нельзя было ехать…
Через два дня вернулся Саша и нашёл нас в клинике Фридельмана. Диагноз Жене был поставлен, ему требовалась операция. А я сидела на успокоительных в почти лошадиной дозировке.
- Анютик! – зайдя в палату, Саша обнял меня, почти напугав своей внезапностью. – Прости меня! Я не отнёсся к твоим словам серьёзно. Я и подумать не мог, что всё так плохо!
- Но ты был прав – я вполне могу справиться самостоятельно, - несколько холодно проговорила я.
- Я не должен был этого допустить! – возразил он.
- Проехали, - я улыбнулась. – Мы справились, и это главное. Ты всё решил?
- Да, всё готово. Тебе нужно отдохнуть, - Саша всматривался в моё лицо. – Давай я отвезу тебя домой.
- Нет, - я отошла от него. – Я больше не оставлю моего мальчика! Я должна быть рядом с ним. Я потом себя не прощу!
- Вряд ли ты можешь чем-то ему помочь, - осторожно заметил Саша.
- Могу! Я чувствую, что могу. Когда я беру его на руки, он успокаивается. Когда пою – засыпает. Я нужна ему!
- Я рад, если это так. Что тебе привезти из вещей? Или еды?
- Ничего не надо, здесь всё есть. Просто будь рядом – заезжай к нам. Я знаю, мы справимся.
Ничего не сказав, Саша обнял меня и поцеловал в макушку. Наверное, впервые я почувствовала его по-настоящему родным человеком.
Операция Жене предстояла сложная, и сделать её в клинике Фридельмана не представлялось возможным. Иосиф Абрамович договорился со специализированной больницей и провёл всю подготовку сам – там оставалось сделать только саму операцию и провести наблюдения в послеоперационный период, когда, по словам врачей, чаще всего случаются осложнения.
Подготовка заняла около месяца – за это время я успела отпеть все, кроме одного, заявленные концерты – уезжала буквально на один день и возвращалась к сыну.
Оставался лишь один концерт, назначенный на последующий, после операции день. Концерт в самом ненавистном для меня городе. И как бы я ни хотела его отменить – это дорого бы обошлось моему самолюбию. Я бы подставила слишком большое количество людей.
Я терзалась и мучилась, пытаясь понять, что меня останавливает больше: сын или нелюбовь к этому городу.
В конечном итоге Саша убедил меня ехать и обещал быть рядом, ведь ни на операцию, ни в реанимацию (где Женя должен будет находиться несколько дней после операции) нас бы всё равно не пустили. Так лучше отвлечься, чем сидеть под стенами больницы и терзать себя, будучи не в силах ничего сделать.
Я согласилась, но больше головой, нежели сердцем.
Но в день операции я именно сидела под дверями в ожидании её окончания. Операция длилась больше десяти часов – и всё это время Саша был со мной рядом. К некоторому облегчению, операция прошла успешно, и врач посоветовал нам уехать из больницы и вернуться, когда Женю переведут из реанимации в обычную палату.
С тяжёлым сердцем, но светлой надеждой, я улетела на последний концерт…

Город встретил нас серым тяжёлым небом, которое словно хотело раздавить меня. Воздух казался каким-то липким – дышать было трудно. Собрав волю в кулак, я шагнула по трапу, чтобы принять своё прошлое и разобраться с ним раз и навсегда.
И хотя я здесь давно не была, город не сильно изменился. Чтобы как-то отвлечься, весь путь до концертного зала я рассказывала Саше историю города и особенности архитектуры.
- Я так и не понял, за что ты так не любишь этот город? – спросил, наконец, Саша. – Ты его так хорошо знаешь – значит, бывала здесь часто.
- Даже очень. В своё время я мечтала здесь учиться. Это было бы хорошей подготовкой к Московской консерватории. Но меня здесь всячески гнобили, выставляли полной бездарностью, моральной уродкой, безграмотной провинциалкой и недостойной колхозницей. Пытались убедить меня в том, что я не просто не достойна здесь учиться, а вообще ошиблась профессией, и моё место где-то в кулинарном техникуме. Я пыталась пробиться сквозь стену местной мафии, но, не имея блата, я могла лишь раз за разом разбивать себе лоб об эту стену, но не пробить её. Я потратила много времени, сил и средств, чтобы каждый раз меня окунали с головой в дерьмо и отправляли пинком под зад в свою деревню.
- И тем не менее, сломать тебя они не смогли, но волю закалили, - заметил Саша, внимательно выслушав. – И ты смело можешь сказать, что добилась своего не благодаря, а вопреки.
- Определённо, - согласилась я. – Но любви к этому городу и его представителям так называемой культуры это не добавит.
- И не надо. Просто пусть платят тебе за возможность увидеть и послушать. Пусть они теперь перед тобой пресмыкаются и кусают свои локти.
- Ну, может, - вздохнула я, ещё раз посмотрев в окно. – Но предчувствия у меня всё равно нехорошие.
- Сплюнь, - улыбнулся Саша и обнял меня.
Концерт прошёл с просто ошеломительным успехом. Но я этого не заметила и не слышала оваций. Я даже не смогла получить удовольствие от самого концерта, от музыки, от близости Ники. Все мои мысли и чувства остались в Москве, с Женей.
Я так ждала окончания концерта! Но пришлось ещё давать автографы – что я всегда делала без особого удовольствия, а на этот раз – с нескрываемым раздражением.
- Неужели всё? – удивилась я, когда в гримёрке никого не осталось
- Всё, дорогая. Поздравляю! – Саша обнял меня, но я отстранилась.
- Расстёгивай, - повернувшись спиной, я убрала волосы. – Нам надо ехать.
- Не торопись. Самолёт тоже надо подготовить, - Саша помог мне с платьем.
- Так иди, готовь, - немного нервно проговорила я, принявшись стирать грим.
- Хорошо, любимая, только не нервничай, - поцеловав меня в щёку, он вышел.
Едва я успела переодеться и заканчивала причёску, когда ко мне зашёл Ники.
Вид у него был взволнованный, но моё собственное состояние не позволило этого заметить сразу.
- Спасибо за концерт, - причесавшись, я подошла к нему.
- Тебе спасибо, - он взял мои руки. – У меня для тебя новость.
- Какого плана? – не поняла я.
- Присядь, - он подвёл меня к стулу и усадил. – Перед концертом позвонили из Москвы. Они не смогли дозвониться до Саши, и ты была занята, я взял на себя смелость поговорить.
- Да не томи же ты! – я вскочила.
- Любимая, пожалуйста, - он опять усадил меня. – Прости, что не могу тебя обрадовать, - он опустился у моих ног на колени. – Женя … умер.
Ники замолчал, не рассказав подробностей, хотя они мне и не были нужны тогда.
Осознавая услышанное, я с каждой секундой всё лучше понимала значение этого слова.
Заметив, что меня начинает трясти, Ники крепко обнял меня, пытаясь утешить.
- Нет, - простонала я и оттолкнула его.
- Анечка, - он хотел взять мои руки, но я не далась и отошла. Зарыдав, я выбежала из гримёрки.
Однако, как только мой мозг понял опасность, исходящую от осознания этой новости для моей психики, он сразу заблокировал моё сознание.

Очнулась я, лёжа на траве в каком-то парке. Я была вся мокрая и без блузки. Попытавшись вдохнуть, я поняла, что просто не могу этого сделать – мои лёгкие были полны воды. Зайдясь сильным кашлем, я перевернулась на живот.
Ко мне подбежал Саша и … Ники. Саша тоже был мокрый. Ники протянул свой пиджак, в который Саша завернул меня. Крепко меня обняв, он буквально плакал, гладя меня по волосам. А я тщетно пыталась вспомнить, что же произошло
Но я даже рта раскрыть не успела, как возле нас остановилась машина скорой помощи, из которой выбежала целая бригада врачей.
У меня была настоящая паника, и Саша, похоже, это заметил по моему безумному взгляду.
- Тебя только осмотрят. Мы переоденемся и сразу же уедем. Потерпи немного, - тихо проговорил он мне, помогая встать.
- Что произошло? – шёпотом спросила я, словно боясь, что это тайна, в которую нельзя никого посвящать.
Тяжело вздохнув, Саша ответил:
- Обсудим это, когда будем одни.
Но процесс «осмотра» растянулся, включив в себя и бюрократическую волокиту. В самолёте мы оказались лишь три часа спустя. За это время паническая атака прошла, и я смогла вспомнить, что вызвало моё очередное «выпадение» из реальности.
Ники хоть и летел вместе с нами, но сидел в самолёте довольно далеко от нас, поэтому поговорить с Сашей мы могли спокойно.
Когда самолёт поднялся в воздух, я посмотрела в иллюминатор, чтобы в последний раз посмотреть на этот город, увидеть его и проклясть…
- Я потеряла всё, - прошептала я, глядя в иллюминатор. – Он меня добил. Не растоптал тогда, уничтожил сейчас.
- Город здесь не при чём, - глухо заметил Саша. – Это просто жизнь. Я знаю, как тебе сейчас больно – я разделяю эту боль. Но мы должны с этим справиться, - он обнял меня за плечи.
- Я не должна была уезжать! – зарыдала я. – Я бросила его! Меня там не было! Меня не было с моим мальчиком! Он умирал один, на чужих руках!
- Любимая! – Саша крепче обнял меня и гладил по голове. – Не надо, не накручивай себя. Тебя бы всё равно туда не пустили. Там были лучшие специалисты, они следили за каждым вздохом. Но есть вещи, которые нельзя спрогнозировать. Любая операция – это риск. Его организм, к сожалению, не смог перенести последствий. Врачи боролись, как могли…
- Это не важно! Я должна была быть с ним! – простонала я, не слушая его. – Мне нельзя иметь детей! Я самая дрянная мать! Я ничтожество!
- Перестань. Это ни к чему. Никому не станет от этого легче. Женю уже не вернуть, царствие ему небесное! – заметил Саша. – Но я не хочу потерять ещё и тебя. Твоё состояние очень сильно меня беспокоит. Ты помнишь, что произошло после концерта?
Его вопрос смог заставить меня отвлечься от своих страданий. Я попыталась вспомнить, но не смогла.
- Ники сообщил мне про Женю, и я …убежала, кажется. А почему я была мокрая? Был дождь?
- Дорогая! – Саша снова погладил меня по голове. – Мне так больно это слышать, это видеть – и не быть в силах тебе помочь!
- Так что случилось?
- Ты выбежала из концертного зала и побежала в парк, на набережную. Сергей заметил тебя совершенно случайно. Он указал мне направление, и мы с ним разделились. Я нашёл тебя, сидящей на забетонированной набережной, ногами к воде. Я не успел до тебя дотянуться – ты буквально выскользнула у меня из рук. Я нырнул за тобой, но выбраться на берег не получалось – набережная в том месте оказалась очень высокой. Если бы не Сергей, плавали бы мы там сейчас вдвоём…
- Господи! – я тяжело вздохнула и закрыла лицо руками. – Что же я творю?!
- Тебе надо обследоваться, - аккуратно проговорил Саша. – Я уверен, это поддаётся лечению или коррекции.
- Мне уже всё равно, - я снова уставилась в иллюминатор. – Если считаешь нужным – клади меня в дурку, я согласна.
- Не торопись, ещё успеешь, - попробовал пошутить Саша. – Но проверить здоровье не помешает. Врачи из скорой, которые тебя осматривали, тоже настаивали на полной диагностике – у них были какие-то подозрения.
- Делайте со мной, что хотите, - устало бросила я.
- Только не замыкайся, - попросил Саша. – Говори со мной. О чём хочешь, я с радостью поддержу тебя, только не уходи в себя, ладно?
- Постараюсь, - ответила я, не уверенная, однако, в этом.

Глава 24. «Тоска».
Сразу по возвращении Саша отвёз меня к Фридельману, а сам поехал забирать тело Жени.
С первыми результатами Иосиф Абрамович пришёл уже в обед.
- Я понимаю Ваше горе от утраты, но, может, мои слова заставят Вас немного отойти от скорбных мыслей, - начал он.
- Со мной всё в порядке? – уточнила я.
- Вы беременны, - пояснил он.
Я просто опешила. Да, у меня сбился цикл – но я была уверена, что всему виной стресс и усталость. Но в одном Фридельман оказался прав – мысли мои сразу изменились.
- Вижу, Вы очень удивлены, - заметил он. – Хотя срок уже около трёх месяцев. После УЗИ я скажу Вам точнее.
- Если это не шутка, - наконец, заговорила я. – То я, действительно, удивлена. Иосиф Абрамович, скажите честно, ведь это очень плохо, что я пережила за последнее время? Это сильно повлияет на ребёнка?
- Никто Вам не скажет, что и как повлияет заранее. Но, безусловно, последствия могут быть. И мне было бы проще, если бы я знал всё.
- Я понимаю. Расскажу всё, что вспомню. Но я не знаю, как мне быть с моей психикой, - нашлась я. – Я не всё помню, иногда забываюсь, иногда срываюсь. Это вообще лечится?
- Я настоятельно рекомендую Вам консультацию психотерапевта. Хотя предполагаю, что причиной могут быть и большая нагрузка, и стресс, и гормональные изменения. Наша психика – очень сложная и тонкая штука, и она частенько сама решает, как себя защитить. И это не является болезнью – это норма.
- Дай Бог, чтобы так, - вздохнула я. – Когда я могу уйти?
Фридельман улыбнулся:
- Вы не перестаёте меня удивлять! – проговорил он. – Потрясающее безразличие к своему здоровью. Отпущу, когда буду уверен в Вашем стабильном состоянии.
- Хорошо, но не больше трёх дней, - попросила я.
- Это будет зависеть от Вас. По большей части, - добавил он и отошёл к двери.
- Спасибо, я постараюсь.
Теперь меня переполняли смешанные чувства: я продолжала скорбеть по Жене, но новость о беременности очень меня … озадачила. Не могу сказать, обрадовала, но и не огорчила. Я боялась, что не справлюсь. Я не планировала заводить ещё детей, считая, что не могу и не должна брать на себя эту ответственность. Чем быть плохой матерью, лучше ею вообще не быть.
Но и мысли о том, что можно избавиться от ребёнка я не могла даже допустить. Получается, раз всё так сложилось, мне стоит принять это и правильно на это реагировать. Осмыслить свои ошибки и постараться их избегать. Но при этой мысли мне было ещё больнее – получалось, что Женя стал для меня чем-то вроде «первого блина». Это было очень жестоко!

Саша, который уже успел поговорить с Фридельманом, нашёл меня блуждающей по палате, раздираемой сложными и противоречивыми мыслями.
- Анютик! – он обнял меня. – Спасибо!
- Не надо, Саша, - я хотела отстраниться, но он меня не выпустил. – Пожалуйста, не говори пока ничего. Дай мне правильно это принять и осмыслить. Давай отложим. Скажи, ты видел его? – я посмотрела на него с долей страха.
- Только мельком, - Саша опустил голову и отошёл. – Я не смог заставить себя смотреть на его тельце.
- Я понимаю, - я положила руку ему на спину. – Может, закажем кремацию? – осторожно предложила я, понимая, что тоже не смогу посмотреть на него.
- Он уже кремирован, - вздохнув, ответил Саша. – Врачи предложили провести процесс прямо у них в больнице, и я согласился – не хотел, чтобы ты это видела.
Я закрыла глаза и мысленно попрощалась с сыном.
- Мы справимся, - Саша крепко меня обнял. – У нас не будет времени на страдания, но он навсегда останется в наших сердцах.
- Прощай, мой мальчик! – прошептала я. – И прости меня за всё.
Какое-то время мы просто молчали – это было нужно каждому из нас.
- А можно как-то избежать обсуждения этой темы в прессе? – осторожно спросила я.
- Я сделаю всё возможное, чтобы они не узнали, - заверил меня Саша.
- Спасибо.
Три дня я исправно выполняла все рекомендации Фридельмана и принимала свой новый статус и новую действительность.
Спрятав скорбь по сыну в дальний уголок своего сердца, я постаралась выключить эмоции и продолжать жить разумом.

Выйдя из клиники, я вернулась в театр. Ники был несколько удивлён увидеть меня так скоро после произошедшего, но обсудить это он не решался.
А я не учла свой нестабильный гормональный фон. И это могло быть для меня чревато. Звучала я прекрасно, чувствовала себя тоже, но вот недовольство коллективом превысило все границы терпения.
Шла подготовка «Тоски», моей самой любимой итальянской оперы – и я не могла позволить, чтобы труппа пела в полсилы. И я начала их строить. Прямо на спевках, не обращая внимания ни на режиссёра, ни на дирижёра, ни на Сан Саныча – мне было плевать, что они думают по этому поводу. Я хотела сделать лучше, и я могла это – и считала, что не имею права молчать и закрывать глаза на этот беспредел, который творился в коллективе.
Желая избежать открытого конфликта, Саныч решил для начала попробовать поговорить со мной наедине.
- Что с тобой происходит? Я тебя вообще не узнаю! – во время очередного перерыва он зашёл ко мне в гримёрку.
- Я больше не могу молчать и делать вид, что всё чудесно, - призналась я. – Не могу! Поймите! Это плохо, это очень плохо!
- Но почему ты взяла на себя смелость это исправлять? Кто дал тебе такое право?
- Судя по всему, Господь Бог! – спокойно ответила я. – Если я это слышу и знаю, как сделать лучше – я не имею права оставить это знание внутри себя.
- То есть ты уже метишь на моё место? – ехидно уточнил он.
- Да Боже упаси! – отмахнулась я. – Я вовсе не хочу повязнуть в администрировании по самые уши. Я артист, я творец – я хочу петь! Но петь в хорошем коллективе, где не надо учить каждого, кто и что должен делать.
- Так вот и пой, и оставь остальные вопросы мне и режиссёру, - попросил Сан Саныч.
- Так вы же ничего не делаете! – искренне удивилась я. – Ну, серьёзно, только без обид. Вы уже привыкли, что они плохо поют, плохо играют, и просто смирились с этим.
- Я тебя недооценивал, - усмехнулся Саныч. – И должен признать – только между нами – говоришь ты дельные вещи. Но, - он заметил, что я открыла рот.- Но, девочка. Ты не учитываешь одну вещь. Ты с ними на равных, и они не готовы тебя слушать, а значит, не смогут и услышать. Ты для них – удачно устроившаяся провинциалка, сделавшая имя за счёт мужа, и твои слова для них – лишь твой каприз, твоя звёздность, твоё высокомерие и желание показать, что ты лучше них.
- Но Вы же знаете, что это не так? – осторожно уточнила я.
- Знаю. Но не могу вложить своё знание в их головы, увы. И если я прошу тебя о сдержанности и тактичности – то это не потому, что хочу тебя задвинуть и унизить, а потому, что хочу уберечь от возможной реакции взбешённой малограмотной толпы, - спокойно продолжал он. – Ты ещё очень молода и абсолютно не искушена ни театральными дрязгами, ни кознями. Я не смогу тебя от них уберечь, пойми!
- Не думаю, что они могут что-то такое, с чем я не справлюсь, - смело заявила я.
- А я думаю, и даже знаю. Ты не сможешь противостоять всем сразу. Толпа способна на страшные вещи. А я не хочу, чтобы мы тебя лишились. Без лишнего пафоса, ты лучшая из всех, кого я слышал и видел на этой сцене. И у тебя ещё всё впереди. Тебе нельзя сейчас останавливаться – это тебя погубит.
Я смотрела на него, внимательно слушая. Он говорил мудро, в его словах был большой смысл.
- Вы предлагаете мне наступить на собственное горло? – уточнила я.
- Не совсем. Но не делай это так, как ты делаешь сейчас. Не ставь себя над ними. Помяни моё слово – этого тебе не простят.
- Я приму к сведению Ваши слова. Спасибо за искренность и… Ваши добрые слова обо мне. Я подумаю над этим, обещаю.
- Надеюсь на твой светлый разум, - Саныч улыбнулся и вышел.
Но как я ни старалась сдерживаться, стать удобной я, увы, не могла. Моих реплик стало меньше, но сами они были жёстче.
И то, чего так боялся Саныч, случилось. Коллектив решил мне отомстить. Самым банальным и проверенным способом.

На премьерном показе «Тоски» в финальной сцене, где моя героиня «спрыгивает с парапета», вместо ожидаемого мата, на который я должна была приземлиться, прямо под собой я увидела… батут! Старо, как мир! От позора меня спасла молниеносная реакция: изловчившись, я упала на бок и умудрилась ухватиться за край батута.
Возмущение и обида захлестнули меня с головой. Не желая более оставаться в этом месте, я поднялась и ... ушла из театра (захватив только что пальто). Сев в свою машину, прямо в костюме и гриме, я дала по газам, стараясь уехать побыстрее, не сказав ничего ни Саше (который сидел в зале и даже не догадывался о том, что произошло у него под носом), ни даже Ники (которого посчитала предателем – я очень сомневалась, что он мог не знать о готовящейся диверсии).
Обида моя, подогреваемая бушующими гормонами, гнала меня… за город. Но не в свой дом, а дальше по трассе, без конечной точки назначения. И вполне допускаю, что могла бы уехать так очень далеко, если бы не… дорожно-патрульная служба.
Видимо, я прилично превысила скорость и так увлеклась своими переживаниями, что просто не заметила патруль, который стоял на обочине. Зато заметила сирену, с которой они погнались за мной!
Немного растерявшись, я отъехала к обочине и потянулась было к сумке, которой … не оказалось на привычном месте. И тут я вспомнила, что не взяла с собой ничего, кроме пальто, в котором собственно и были ключи от машины.
Однако придумать себе легенду я не успела – по стеклу постучал инспектор. Вздохнув, я опустила стекло.
- Лейтенант Иванов, - приложив руку к фуражке, представился он, пытаясь рассмотреть моё лицо в сумраке ночи. – Не могли бы Вы выйти из машины.
- Я забыла документы! – сразу честно призналась я.
- Выйдите, пожалуйста, - повторил он настойчивее.
Отстегнувшись, я выпрыгнула из джипа. В театральных туфлях было удобно только на сцене, но никак не на заметённой снегом обочине. Инспектор тоже обратил внимание на мои ноги, удивлённо приподняв брови.
Окинув недоуменным взглядом меня с головы до ног, он пригласил меня сесть в патрульную машину, что я и сделала весьма охотно.
- Фамилия, имя, отчество, - меня начали опрашивать, едва я успела сесть на заднем сиденье.
- Косицына Анна Мария Юрьевна, - чётко ответила я.
Оба инспектора обернулись и уставились на меня. И вдруг один из них расхохотался:
- Ага, а я Президент Российской Федерации!
- Не помню Вас в списке кандидатов, - заметила я, немного шокированная такой реакцией.
- Вась, - хохотавший обратился к напарнику. – Может, дурку сразу. Кажется, она оттуда и сбежала.
- Хватит меня оскорблять! – возмутилась я. – Вообще-то я здесь и всё слышу!
- Поехали в отделение, там разберёмся, - заметил Иванов, заводя машину.
- Эй, погодите! А моя машина? – я вышла из их машины несколько внезапно.
- Стой! Куда собралась?! – напарник Иванова схватил меня за руку уже на улице. – Статью за сопротивление захотела?
- Нельзя же здесь машину бросить! – удивилась наивно я. – В неё въехать могут – это же опасно! Дайте, хоть знак выставлю, - попросила я. Мне реально было жалко бросать машину.
- Не волнуйся, заберём, - инспектор связался с кем-то по рации и вызвал эвакуатор. – Успокоилась? Поехали!
Бросив на машину грустный взгляд, я снова села в патрульную машину.
По дороге инспектора что-то обсуждали между собой, словно меня там вообще не было.

- Что у вас? – на посте спросил их дежурный, рассматривая меня без стеснения.
- Угон, - коротко бросил один из инспекторов.
- Какой угон? Это моя машина! – возмутилась я.
- Разберёмся. Пошли в кабинет.
Меня завели в какой-то прокуренный кабинет и усадили на грязный ободранный стул.
- Ну, давай по порядку, с самого начала, - напротив меня уселся уже новый товарищ. – Кто такая? Откуда тачка? Куда ехала?
- Я хочу позвонить, - мне стало как-то не по себе и от обстановки, и от отношения, словно я и в самом деле какая-то преступница.
- Кому? – почти безразлично спросил он.
- Мужу. Или адвокату – хоть кому.
- Так определись для начала, - он усмехнулся.
- Да хватит уже мне тыкать, мы на брудершафт с Вами не пили! – не сдержалась я. – Что за хамство?!
Полицейский ухмыльнулся и молча поставил передо мной телефон.
Номер Олега я вспомнить не смогла, поэтому набрала Сашу. Ожидая, пока он ответит, я уточнила у полицейского, где нахожусь.
- Саша, привет, это я. Забери меня, пожалуйста. Возьми Олега и приезжай, - я продиктовала ему все данные, даже не дав вставить и слова.
- Будем молчать? – уточнил полицейский.
- В туалет можно? – встречно спросила я.
Он молча поднялся и проводил меня, оставшись снаружи.
И только проходя мимо зеркала, я заметила, как выгляжу.
«Ё моё!» - в зеркале была какая-то стрёмная фигура в жутком платье и заплывшем гриме.
Смывала я его долго – обычное мыло плохо справлялось с театральным гримом. Мне уже начали стучать.
- Прошу меня простить, - через минуту я вышла уже со «своим» лицом.
Полицейский смотрел на меня вытаращенными глазами, явно не веря тому, что видит. Не дожидаясь, пока он отомрёт, я пошла в кабинет, где мы разговаривали. Зашёл он за мной следом. Ещё какое-то время он пялился на меня, а затем, всё так же, молча, вышел, оставив меня в одиночестве.
Время ожидания я скрасила анализом сложившейся ситуации и событий, ей предшествующих.
- Анютик! – Саша влетел просто пулей. – Любимая, как ты? - он крепко обнял меня и поцеловал. – Я места себе не находил! Ну, как же так? Опять? Ты снова потеряла ощущение реальности?
- Нет, просто превысила скорость, - я улыбнулась. – Всё хорошо, не волнуйся. Просто они не поверили мне, а документы я забыла.
- Ничего. Олег им всё объяснит в доступной форме.
- А что с машиной? Мне пришлось её бросить прямо на трассе, - расстроено заметила я.
- Сергей уже отогнал её к нашему дому, не переживай. Дорогая! – вздохнув, Саша посмотрел на меня с жалостью. – Мне так больно от того, что с тобой происходит.
- Прости, - я опустила голову. – Я понимаю, что поступила глупо, необдуманно и эгоистично. Я переволновалась, гормоны…
Саша молча обнял меня.
- Когда мы сможем поехать домой? – капризно спросила я. – Мне здесь уже надоело. И я хочу есть.
- Олег обещал зайти, как всё уладит. Кстати, хотел извиниться за свои слова о нём – он очень толковый юрист. Где ты его нашла?
- Пусть это будет моей тайной, - я улыбнулась. Я бы не смогла сказать ему, что Олега ко мне привёл Ники.
- Как скажешь, но это очень полезное знакомство, - заметил Саша.
И как раз в это время зашёл сам Гроссман вместе с начальником отделения. Позади них стояли те двое инспекторов, которые привезли меня сюда и тот полицейский, который пытался опросить.
- Госпожа Косицына! – начальник, подойдя ко мне, поцеловал мою руку. – Примите мои искренние извинения за этот инцидент!
А я уже и не обижалась. Да и на что? На то, что они делали свою работу? И делали её ответственно? Разве что за хамство…
- Принимается, - я улыбнулась. – И мне будет урок – не забывать впредь документы и быть внимательнее за рулём.
- Это чудовищное недоразумение! – продолжал извиняться начальник. – Хорошо, что всё так быстро решилось. Простите за неудобства и не совсем корректное поведение моих подчинённых. Они получат выговор, не сомневайтесь.
- Это ни к чему, - возразила я. – Зачем портить отношение ко мне? Они же исполняли свой долг. Пусть этот инцидент запомнится им как возможность пообщаться со мной – будет, что потом рассказать своим детям, – усмехнулась я.
- Вы так благосклонны! – начальник снова поцеловал мою руку.
- И всё же, я надеюсь, наши пути больше не пересекутся, без обид, - добавила я. – Всего хорошего!
- До свидания, госпожа Косицына. Господин Королёв, мои извинения, - он протянул Саше руку.
- Всего доброго, - ответил тот, пропуская меня вперёд.
Инспекторы стояли с опущенными головами, но буркнули «простите!», когда я проходила мимо.
- Жду на концертах,- ответила им я, мило улыбнувшись.
Поблагодарив, мы отпустили Олега и вернулись домой.

Глава 25. Побег.
Саша посчитал целесообразным ограничить мою нагрузку: и чтобы минимизировать возможный стресс, и чтобы иметь возможность больше времени проводить со мной.
Но мне было… скучно! Я всегда была деятельной, и проводить время праздно для меня было пыткой. Единственное, что Саша разрешал мне делать – продолжать записи.
Каким-то волшебным образом мне удалось убедить его (даже не его, а Владимира Сергеевича, который был больше заинтересован в прибыли, нежели в чьём-либо душевном комфорте) сделать совместные записи с Ники. Владимир Сергеевич понимал, что если этого не сделает он – шанс достанется Шнайдеру, и лучше поделиться процентом, чем остаться в стороне от такого прибыльного дела.
Саша, конечно, оказался не в восторге и старался присутствовать на всех записях, хотя дела фирмы не всегда ему это позволяли. И при первой же возможности, мы с Ники, оставшись вдвоём, предпочитали проболтать почти всё время, быстро записав черновой вариант в самом начале.
Да, мы были не одни, мы не могли позволить себе что-то большее, чем просто беседа, но нам было и этого достаточно – просто быть рядом, говорить, слушать, даже молчать. Казалось, и не надо другого счастья…

- Что там в Большом? – начала я, когда мы впервые остались одни. Меня раздирало любопытство, но обсуждать такое по телефону очень не хотелось.
- А Саша тебе не рассказал?
- Ни слова! А что произошло?
- Когда ты исчезла и не вышла на поклон, Саша моментально оказался за кулисами. Труппе удалось каким-то чудесным образом спрятать батут. Обыскав твою гримёрку и заметив отсутствие машины, Саша со своим помощником сразу уехали. После спектакля Саныч устроил нам очередной разнос. Оказывается, он узнал о батуте. Прошёлся он по нам очень жёстко, лишил всех премий, угрожал увольнением.
- А чья вообще это была идея с батутом? – поинтересовалась я.
- Не знаю. И поверь, если б я хотя бы догадывался заранее, я бы конечно этого не допустил.
- Ладно уже, - отмахнулась я. – Потом бы на тебе отыгрались. Коллективы не любят отщепенцев. А дальше что-то было или на этом всё?
- Дальше было, - продолжил Ники. – На следующий день Саша пришёл к Санычу – они разговаривали часа два. Не знаю, о чём они говорили, но на Саныче ещё дня два лица не было.
- Саша ему чем-то угрожал? – испугалась я.
- Без понятия. Он ничего не рассказал. Но работать с нами стал намного твёрже. А ты, правда, не собираешься возвращаться? – вдруг спросил Ники.
- Пока не собираюсь. Мне нужно время, чтобы это переступить, - призналась я. – Да и стресс этот бесконечный мне сейчас крайне не уместен, - я положила руку на живот.
- Ты намекаешь, что… - глаза Ники округлились.
- Да,- я опустила глаза, почувствовав вдруг укол вины.
С минуту Ники молчал, видимо осознавая услышанное.
- Ну, теперь, по крайней, мере понятно, почему Саныч так на нас сорвался – полагаю, Саша ему тоже рассказал про твоё положение и намекнул, что с ним будет, если у тебя возникнут проблемы со здоровьем, - проговорил Ники.
- Наверное, - я улыбнулась, представив себе этот разговор.
- Пол ещё не узнавали? – осторожно спросил Ники.
- Нет. Но у меня двойня.
- Вау! Поздравляю! – нашёлся он. – Представляю, как Саша счастлив. Особенно после того, как вы потеряли сына.
- Да, - я вздохнула. – Хотя иногда мне это кажется предательством по отношению к памяти о нём. Словно мы постарались заменить его и стереть из памяти.
- Это же не так, ты понимаешь это. И как я понимаю, ты забеременела, пока он был жив. Кто же может спрогнозировать такое?!
- Да, наверное, - я вздохнула. – Перед тобой я тоже чувствую вину.
- Анечка! – он сжал мои руки. – Даже не думай об этом! Я всё понимаю правильно. Я вижу тебя, я знаю Сашу – тебе не в чем себя винить. Я счастлив уже тем, что могу видеть тебя, петь с тобой – большее я, пожалуй, и не заслужил.
- Спасибо, - я улыбнулась ему. – Мне важно было это услышать. Попоём ещё?

Было ли у меня чувство предательства по отношению к Саше? Постоянно! Это было навязчивое, непреходящее чувство вины, стыда и бессилия. Какая-то гремучая смесь, которая, словно кислота, разъедала меня изнутри.
Я любила Ники и хотела быть только с ним. Но понимала, что Саша меня не отпустит – он не раз это говорил и подкреплял слова действиями.
Самого Сашу я не боялась. Как-то привыкла к нему. Возможно, утрата сына сблизила нас, а может, появилось некое ощущение невозможности что-либо поменять. Как говорится, если не можешь изменить ситуацию – поменяй своё отношение к ней. Я так и сделала.
И все вопросы, которые возникали между мной и Сашей, мы весьма благополучно решали. Я даже поражалась такой лёгкости. Так складывались наши отношения в самом начале знакомства. Мы с Сашей были родственными душами во всём, кроме… любви. И эта одна, но непреодолимая преграда, ломала всё, что мы успевали построить.
Если бы в моей жизни не было Ники, возможно, я и полюбила бы Сашу или, может, никого бы не полюбила – но в любом случае, мне это дало бы возможность разрешить себя любить. А сейчас я всячески избегала этой темы, пряталась, закрывала глаза и делала вид, что можно обойтись без этого. Да, я могла бы обойтись. Если бы не два больших «но». Первое – Ники. А он был, и он был рядом, и он любил меня, постоянно об этом напоминал (как словами, так и поступками). А второе «но» - собственно Саша. Который тоже любил меня, или просто хотел владеть и моим разумом, и моим телом. Меня этот момент злил – я не признавала собстенничества по отношению к себе.
Так и жила, балансируя и в своём сознании, и в своих чувствах. Однако вечно избегать конфликтных ситуаций при таких исходных просто невозможно. Чаще всего мне попадало от Саши именно на почве ревности к Ники.
И чем больше я сидела без работы, тем больше меня тяготила эта паутина. Устав от постоянных обвинений и претензий, я упросила Сашу отпустить меня к родителям. Понимая, что оставаться в Москве, в непосредственной близости и с Ники, и с Сашей я больше не смогу, я решила просто сбежать от этой проблемы.
Немного поломавшись, Саша сдался. Он поехал со мной. Но продержался только два дня, сбежав от непривычных условий и нежелания к ним пристраиваться.
А я смогла вспомнить, что такое тишина. Здесь, у родителей, даже время текло как-то медленней. Ритм маленького города, скорость мысли – всё казалось каким-то замедленным. Поначалу это напрягало, но постепенно это болото меня затянуло, и мне уже не хотелось возвращаться к прежнему ритму жизни.
Ежедневные разговоры с Сашей стали продолжительнее. Он уговаривал меня вернуться, а я не хотела – мне было и тут хорошо, одной. Без этой нервотрёпки, без постоянного чувства вины передо всеми. Я понимала, что рано или поздно вернуться мне придётся, но я хотела отсрочить этот момент как можно дальше.
Но время шло, и уже даже мои родители начали уговаривать меня вернуться к мужу. Они не выгоняли меня, но каждый день читали лекции, пытаясь убедить.
Не желая ничего решать до момента рождения детей, я решила устраниться. Сказав родителям, что уезжаю к мужу, я честно взяла билет на поезд, собрала вещи и даже вошла в вагон.
Но, проехав несколько станций, я сошла с поезда, намереваясь добыть свой срок на вольных хлебах. Мне показалось, что я составила хороший план и всё рассчитала. Всё, кроме одного – чувств своих близких…
Я сняла побольше налички и решила не связываться с «общественным» транспортом. Я попробовала поймать попутку. Благо, ни на мошенницу, ни на проститутку я похожа не была – но и быть уверенной, что мне ничто не грозит я тоже не могла.
К моему удивлению, возле меня остановилась… фура. Я решила проигнорировать этот шанс, немного побаиваясь эту категорию водителей. Но водитель сам подошёл ко мне.
- Куда нужно?
- В Самару, - нехотя ответила я. – Но мне нечем заплатить, - соврала я, понадеявшись, что он отстанет.
- Я как-то догадался, - он усмехнулся. – Не боись, не трону. Садись, до Шацка довезу, - он взял мой чемодан и подал руку, помогая забраться в кабину.
Невольно я поддалась – он показался мне совсем нестрашным, а очень даже добродушным.
- И как тебя угораздило? – уже в пути он снова заговорил. – Сама сбежала или выгнал?
- Сама, - коротко ответила я, отвернувшись к окну. Я не умела ещё убедительно врать – и это было видно по глазам.
- Бил, пил, гулял? – попробовал догадаться водитель.
- И играл в казино, - добавила вдруг я, втягиваясь в новую роль.
- Повесил на тебя долги и испарился?
- Не совсем. Умер от передоза, а долги теперь на мне.
- Не повезло, - протянул водитель, посмотрев ещё раз на меня. – Какой срок?
- Седьмой месяц.
- Правильно сбежала, целее будешь. И сама, и ребёнок. В Самаре есть кто?
- Нет. Специально выбирала наугад, чтобы не нашли. Я там бывала пару раз, придумаю что-нибудь, - добавила я.
Помолчав какое-то время, он вдруг выключил регистратор и заговорил совсем тихо.
- То, что я тебе сейчас скажу, я говорить не должен, и могу лишиться за это не только языка. Но… Мне знаком этот обречённый взгляд, и я хочу уберечь тебя от возможной ошибки.
Я с вопросом посмотрела на него.
- Если у тебя всё будет плохо, по-настоящему плохо. Если некуда будет бежать, и единственный выход будет маячить в открытом окне или на краю моста – вспомни этот разговор. Под Шацком живёт один человек, все зовут его Граф. Для своих он Кристалл – потому что он честен; и для тех, кто пришёл к нему, он последняя надежда и спасение. Будет нужна помощь – найди его.
- И что он мне предложит?
- Этого я не скажу. И так натрепал тут лишнего, - он усмехнулся и включил регистратор. – Поспи немного, приедем ночью – высажу на заправке.
К совету я прислушалась и, устроившись поудобнее, попробовала заснуть, рисуя в голове возможные виды деятельности загадочного Кристалла.
До Самары я добиралась ещё два дня на попутках. Почти вся наличка, снятая перед отъездом закончилась, и я была бесконечно уставшей. Но грело чувство свободы. Я сделала это! Что «это» и зачем сделала – было уже не важно.
В Самаре у меня когда-то жила бабушка, и после её смерти осталась квартира. Родители её не продали и даже не сдавали – они любили проводить здесь лето. Перед своим отъездом я стянула у них втихую ключи и решила пожить немного одна в полной тишине.

Глава 26. Возвращение.
Имея весьма узнаваемую внешность, мне приходилось всячески её маскировать и прятать. Но это меня не останавливало. И почти целые дни я проводила на набережной – я всегда любила Волгу, это была моя слабость и любовь, ни одно море не могло даже близко приблизиться к её величию, красоте и значимости в моём сердце.
Там, в тишине и одиночестве, я начала писать музыку. Сначала это были небольшие пьесы и романсы, какие-то обрывки, мотивы, что-то смутное, но многообещающее.
И всё было чудесно до того момента, пока мне не понадобились деньги. Не подумав, я сняла большую сумму, чтобы не пользоваться карточкой часто и не быть привязанной к цивилизации.
Буквально на следующее же утро, налив себе чай и выйдя, как обычно на балкон, я увидела, как к нашему дому подъехала машина по стоимости как две, а то и три квартиры в этом доме. Мою утреннюю негу, как рукой сняло. Я не могла ничего знать наверняка, но почувствовала, что это за мной.
Быстро вернувшись в комнату, я оделась, взяла только сумку с деньгами и вышла из квартиры, успев лишь закрыть её – внизу уже были слышны шаги.
Поднявшись на крышу, я вышла на улицу через другой подъезд и поспешила на остановку.
Почему я убегала и от кого? Почему я подумала, что это за мной? Не знаю. Просто внутренний голос сказал: «Тебе пора», и ушла.
Решив не связываться с транспортом, я пошла на автовокзал пешком – благо, он был недалеко. Там я села на автобус «для дачников» и поехала на … бабушкину дачу. Она была в пятидесяти километрах от города. О её состоянии я боялась даже подумать, там уже лет пятнадцать никто не показывался. Зачем я туда поехала? Да кто его знает! По дури, видимо.
Участок был запущен до безобразия. Домика там никогда не было, только сарайчик для инвентаря. И только ночью я поняла весь масштаб своей ошибки приехать сюда. Спать было невозможно и негде, воды на участке не оказалось и … бесконечные насекомые! Просто полчища!
Но! Я была не готова сдаваться. Утром, едва рассвело, я отправилась гулять по соседям. Я вспомнила, что рядом когда-то был участок наших родственников. Общались с ними мы только здесь, на даче, когда случайно пересекались. Заметив мужскую фигуру, подстригающую газон, я решилась подойти ближе.
- Утро доброе! – поздоровалась я как можно громче, чтобы перекричать мотор косилки.
Мужчина заметил меня и, выключив косилку, снял маску и подошёл ко мне.
- Чем могу помочь? – он рассматривал меня довольно бесцеремонно.
- Андрей? – мне показалось, что я узнала в нём своего брата (не то троюродного, не то четвероюродного).
- Аня? – похоже, он тоже меня узнал. – Вот это сюрприз! Проходи, - он открыл мне калитку. – Это точно ты?
- Ну, если ты Андрей, то это я, - я улыбнулась. – Столько лет не виделись. Ты похож на отца, прямо одно лицо!
- Спасибо, - немного заторможено ответил он. – Погоди, ты ведь стала звездой, я же не путаю ничего?
- Всё верно. Но я немного устала от этого и сбежала на волю, - рассказала я. – Клетка, даже золотая, она ведь всё равно клетка.
- Ты здесь одна? – он обернулся вокруг.
- Да. Говорю же – прячусь.
- Вот это да! Расскажи кому – не поверят, - усмехнулся брат.
- Андрей, я хочу попроситься к тебе пожить немного, - в лоб попросила я. – Я заплачу, не волнуйся.
- Успокойся! – он рассмеялся. – Вот уж точно: деньги портят людей! Живи, сколько нужно и даже не смей заикаться о деньгах, - он проводил меня в дом.
За завтраком мы немного поболтали, он рассказал о своей жизни и родных, я – немного о себе. Андрей дал мне ключи от дома, выделил отдельную комнату, всё показал, рассказал, где находится ближайший магазин, и дал… компас (как оказалось, мобильный телефон здесь практически не ловил).
Сам брат приезжал на дачу только на выходные, поэтому жить я могла преспокойно, никому не мешая и не мозоля глаза. И на следующий день он уехал в город, а я погрузилась в тишину и медитацию на фоне звуков природы.
Каждый день я ходила гулять в лес. И там я могла петь. Ведь в дачном кооперативе хочешь не хочешь всегда кто-то есть, зачем дразнить судьбу.
Какое-то время спустя я вспомнила, что в пяти – десяти километрах отсюда была расположена так называемая вертолётная площадка с шикарным видом на Волгу. Взяв с собой небольшой перекус, одним утром я отправилась на её поиски. И найти её оказалось несложно. Усевшись на краю площадки, я любовалась открывающейся панорамой. Эта красота, величие, а также тишина и чистый воздух дурманили и рождали бездну образов и звуков. Это место стало моим вдохновением. Я стала ходить туда каждый день, захватив разлинеенные за ночь листы. Я старалась записывать всё, что мелькало в голове, чтобы ничего не упустить, хотя бы зафиксировать – доработать я успею и потом.
Так, меньше, чем за месяц я написала свою первую оперу. Андрей привозил мне нотные тетради и карандаши вместе с продуктами, немного удивляясь моему занятию. Он корректно избегал тем о моей жизни, обсуждая только бытовые вопросы.

Но однажды моя любимая площадка оказалась занята… вертолётом. Меня это удивило – я полагала, что эта площадка заброшена и уже давно не используется по назначению. Но, видимо, не я одна о ней помнила.
Не желая ни с кем сталкиваться, я решила вернуться на дачу, сделав небольшой привал в лесу. Присев на свой «насиженный» пенёк, я закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов – ходить с каждым днём становилось всё тяжелее, в последние недели живот начал расти просто стремительно, а его обитатели словно в футбол друг с другом играли. Отдышавшись, я уже собралась уходить, как услышала, как кто-то поёт. Первой мыслью было, что я слышу новые мелодии в своей голове, но, прислушавшись, я поняла, что эту музыку уже записал до меня Даргомыжский. Да и голос я не могла не узнать – пел Ники. Промелькнула и мысль о том, что кто-то просто включил запись, но у голоса не оказалось сопровождения.
Я поднялась и пошла в направлении, откуда слышалось пение. К моменту, когда я подошла, Ники уже пел народную песню. Не сдержавшись, я подстроила второй голос и вышла к нему на поляну. Услышав мой голос, он обернулся, но не замолчал. Продолжая петь, я подошла к нему и протянула руки. Ники крепко сжал мои руки и закончил петь с сияющим лицом.
- Это не видение? – осторожно спросил он, коснувшись моего лица.
- Не знаю, - неуверенно ответила я, сама не веря своим глазам.
- Любовь моя! – не сдержавшись, он страстно поцеловал меня, крепко сжимая мою голову.
Поцелуй прервали мои пузожители – они так сильно толкались, что это почувствовал даже Ники. Он удивлённо отшатнулся и уставился на мой живот.
- Какой уже месяц? – спросил он, осторожно положив руку мне на живот.
- Кажется, девятый, - неуверенно ответила я. – Здесь я сбилась со счёта.
- Но как ты здесь очутилась? – вдруг спросил Ники. – С кем ты здесь живёшь?
- По сути одна. Мне было нужно время немного отдохнуть и подумать.
- Тебе стоит вернуться, - заботливо проговорил Ники. – Здесь совершенно нет условий. И если что – помощь просто не подоспеет. Пообещай мне, что вернёшься.
- Ну, может, - я хотела уйти он ответа.
- На чём ты приехала? – не отставал он, видимо, поняв, что я хочу отделаться общими фразами.
- На автобусе, - я пожала плечами.
Ники посмотрел на меня удивлённо, но ничего не сказал.
- Что? – я не поняла его вида.
- Как бы я хотел поставить сейчас время на паузу, - тихо проговорил он. – Наслаждаться твоими глазами, слушать тебя, петь с тобой – и чтобы никого рядом, только ты и я.
- Ники! – я вздохнула – он сыпал соль на мою вечную рану.
- Не говори ничего! – он снова взял мои руки. – Я всё понимаю. Но я не могу оставить тебя здесь. Ты полетишь со мной?
- А ты здесь с кем? – уточнила я.
- Со Шнайдером и его партнёрами из Самары. Это они привезли нас сюда показать эту красоту. Удивительно, что они ещё меня не хватились – видимо, пьют сидят, - усмехнулся он.
Немного подумав, я поняла, что это очень хорошая возможность вернуться. Что ни говори, срок у меня был уже приличный, как и сам живот. И, пожалуй, комфорт мне бы уже не помешал.
- А давай, - сдалась я. – Если Шнайдер не будет против.
- О чём ты говоришь! Он будет счастлив. Пойдём, - Ники взял меня под руку.
- Подожди, мне надо забрать вещи и предупредить брата, у которого я здесь живу.
- Это далеко отсюда? – уточнил Ники.
- Километров восемь, не больше. Это если через лес.
- Сколько?! – не поверил ушам Ники. – И часто ты тут ходишь?
- Каждый день. Прогулки очень хорошо на меня влияют. Здесь чудесный воздух.
- То есть тебе надо пройти около двадцати километров, чтобы предупредить его и забрать вещи? – уточнил Ники.
- Не совсем. Брата там сейчас нет – он приезжает только на выходные.
- В таком случае, нет никакой нужды туда идти. Мы же сейчас в город летим – встретишься с ним там, отдашь ключи и попросишь выслать вещи курьером.
- Ладно, можно и так, - согласилась я, не имея острого желания бродить по лесу в оба конца. – Тогда пойдём, поздороваемся с господином Шнайдером.
- Подожди, - он остановил меня. – Всего минуту. Неизвестно, когда теперь мы сможем побыть наедине.
Наклонившись к моим губам, Ники поцеловал меня нежно и как-то горько. Но и этот поцелуй был прерван будущими футболистами.
Ники усмехнулся, снова погладил мой живот и, взяв меня под руку, вывел на площадку, где стоял вертолёт.

- Колян, где тебя носит? – послышался недовольный голос. – У нас уже водка кончилась, а ты ходишь не понять где. Рискуешь здесь остаться. А это кто? – ругающийся человек замолчал, едва завидев меня.
Все, кто был рядом, оглянулись на меня. Среди них был и Шнайдер.
- Глазам своим не верю! – он-то первым и подошёл ко мне. – Не может быть! Где ты её нашёл? – он посмотрел на Ники.
- Пути Господни неисповедимы, - не ответил тот.
- Рада видеть Вас, - я протянула Шнайдеру руку.
Поцеловав её, он, однако, потянул меня к себе. Ники, выпустив меня, наблюдал с некоторой долей ревности.
Приобняв меня, Шнайдер окинул взглядом мой живот:
- Ты хоть знаешь, какое вознаграждение пообещал твой муж тому, кто тебя найдёт? – хитро спросил он. – И я его понимаю! Это не просто богатство! Ты и сама бесценна, а сейчас, когда носишь его ребёнка… Могу только догадываться, что он сейчас переживает!
Я посмотрела на Ники, желая, чтобы он меня спас от объятий Шнайдера, который, видимо, порядком выпивши, начал вести себя довольно развязно.
- Такой подарок выпадает не каждому. Пожалуй, я даже знаю, что попрошу у него за твоё возвращение.
- Вы не посмеете! – я вырвалась и отошла. – Никто из вас меня не находил. Ничего вы не заслуживаете, и не нужна мне ваша помощь!
Я развернулась и собралась уходить.
- Анечка, постой! – Ники подошёл ко мне и, схватив за плечи, заговорил почти шёпотом. – Не слушай его – он просто пьян. Завтра он сам будет раскаиваться в своих словах.
- Прости меня! – к нам подошёл Шнайдер. – Кажется, я сказал глупость. Но я всего лишь хотел попросить у Королёвых уступить мне право делать ваши совместные записи. Мне жаль, если это прозвучало как угроза или шантаж.
Я вздохнула и посмотрела на них двоих.
- Только записи, - жёстко сказала я. – Заикнётесь о другом – пожалеете. А посмеете взять деньги – не будет и записей, - предупредила я
- Я тебя понял. Не хотел тебя обидеть.
- Ну, мы летим или как? Скоро темнеть начнёт, потрепаться можете и на борту, - послышался голос, предположительно, пилота.

В город мы прилетели через час, а ещё через два вылетели в Москву.
То ли атмосферное давление, то ли тряска это спровоцировали, но на борту у меня начались схватки. А так как роды были не первые, существовала вероятность, что до роддома я просто не доеду.
- Ники, напиши, пожалуйста, Фридельману, чтобы подъехал на ваш аэродром, - тихо попросила я, стараясь дышать глубже.
- Тебе плохо? – испугался он.
- Нет. Схватки, - коротко ответила я, почувствовав очередной спазм.
- О, Боже! – в его глазах мелькнула паника. – Сейчас отпишу.
Благо, лететь нам было относительно близко. Схватки за это время не сильно участились.
На аэродроме нас ждал Фридельман и Саша. Видимо, врач посчитал своим долгом сообщить ему обо мне.
Едва к самолёту приставили трап, как он вбежал в салон
- Анютик! – он опустился передо мной на колени и аккуратно положил руки на мой живот. – Как ты?
- Рожаю, - коротко ответила я, натянув улыбку.
Подхватив на руки, Саша вынес меня из самолёта и, уложив на заднее сиденье автомобиля, повёз в клинику Фридельмана.
Но Москва чудна своими пробками – они бывают не только в час пик. В итоге дети родились прямо в машине – хорошо, Иосиф Абрамович был рядом и смог принять роды, как положено.
Поддавшись моим мольбам и оценив общее состояние (и моё, и детей), Фридельман разрешил Саше отвезти нас домой. И сам остался у нас, чтобы помочь с новорождёнными.
Ни времени, ни сил поговорить по душам пока не было – другие, более важные заботы, поглотили нас.

Глава 27. Старые конфликты, новый проект.
Фридельман пробыл у нас два дня. Убедившись, что всё хорошо, и мы вполне справляемся, он уехал, попросив «держать руку на пульсе и обращаться по любому вопросу в любое время».
Мой режим теперь был почти постельным: поели – поспали – погуляли - поели… С двумя детьми оказалось очень хлопотно. И я уговорила Сашу позвать к нам в гости моих родителей – брать няню для таких малышей я была пока не готова.
Саша, видимо, не желая меня огорчать и провоцировать на новые «выпадения», согласился – а мои родители с радостью были готовы нам помочь. Так мы и зажили большой семьёй.
Но поговорить мы так и не смогли до сих пор: ни времени, ни возможности не представлялось. Саше было не очень уютно с моими родителями – он привык жить один, по своим правилам, ни с кем не считаясь. Он терпел и молчал, но я чувствовала, как он зажат. Мои родители тоже были достаточно проницательными: через два месяца они уехали. Я уже вполне справлялась со своей новой ролью и если и не получала удовольствия (давайте быть честной), то ответственность теперь ощущала в полном объёме.

Когда уехали родители, мы смогли хотя бы сесть и обсудить… для начала имена детей. Время уже поджимало, надо было их регистрировать.
Саша перечислил мне свои варианты – но мне они показались скучными. Самые интересные из моих вариантов показались ему вычурными.
- А если, - осторожно начала я, - что-то театральное?
- Нет! – почти с испугом перебил меня Саша. – Только не Руслан и Людмила!
- Да я вообще о балете думала.
Саша посмотрел на меня с немым вопросом. Он был достаточно грамотным человеком: знал репертуар Большого почти наизусть (и не только оперу). Он понял, что я имела в виду - видимо, знал меня уже очень хорошо.
-Что? – я всё же постаралась сделать наивное лицо.
- Ты всё это время провела с ним? – вдруг спросил он. – Только честно давай.
- Нет, конечно! – возмутилась я. – Не для того я сбегала, чтобы жить с кем-то! И как ты себе это вообще представляешь?
- Очень хорошо представляю. Компания у вас была весьма шумная, - зло проговорил он. – Полагаю, если бы не схватки – развлекались бы и дальше.
- Да как ты смеешь?! – замахнувшись, я влепила ему пощёчину. – Ничего не знаешь и обвиняешь! Где ты сам всё это время был?
- Искал тебя! – не сдался он. – Каждый день, каждый час. Я всю трассу до Самары прочесал, всю Самару проехал, каждый банкомат осмотрел, во все магазины зашёл, где ты была. И в квартире был – нашёл ещё тёплую постель и неостывший чай. Ты не могла меня не заметить. Почему ты сбежала, если нечего было прятать?!
- Кто ж тебе правду скажет?! – вздохнула, вдруг остыв, я. – Не люблю, когда всё просто. Поиграть хотела.
- Поиграть? Жизнями детей? – разозлился он. – Я в твоём психическом расстройстве уже даже не сомневаюсь!
- Поздравляю! – ехидно ответила я. – Возьми себе конфетку!
- Где он тебя нашёл? – Саша решил продолжать, пока всё не выяснит.
- Спроси у него сам – он ведь у нас здоровый, выдумывать всякий бред не станет, - с обидой в голосе ответила я. – А я ещё насочиняю сейчас чего – мне ведь веры нет.
Ничего не сказав, Саша вышел из комнаты.
Меня обидел его тон, его обвинения. Я собрала все документы на детей и поехала в ЗАГС – решила зарегистрировать детей самостоятельно.
Так дети получили имена Ромео и Джульетта.
Вряд ли я отдавала отчёт своим действиям и вряд ли сознавала, какую реакцию это вызовет со стороны моего мужа. Но на самый крайний случай я знала, как его можно успокоить…

- Где ты опять была? – Саша встретил меня на пороге. – Дети голодные, орут на весь дом.
- Кормить не пробовал? Специально ведь молоко оставила, - обиделась я и, раздевшись, поднялась к детям.
Покормив их, я спустилась забрать вещи и… не нашла сумки. Я заглянула к Саше в кабинет.
- Ты в своём уме? – Саша накинулся на меня прямо на пороге. Моя сумка была здесь, документы он уже изучил.
- Мы уже договорились, что нет, - я постаралась держать себя в руках.
- Ты не имела права решать это без меня! – продолжал он на повышенных тонах.
- Я обсудила этот момент с тобой. Возражений я не услышала.
- Мало тебе, что о вашем романе все судачат, так ты решила его и увековечить? Ты издеваешься надо мной? – он с силой схватил меня за руку и, притянув к себе, зло сверлил глазами. – Как ты смела назвать моих детей этими именами?! Я никогда не буду их так называть!
- Называй, как хочешь, - я пожала плечами. – Твоё право. А для меня они всегда будут только с этими именами.
- Почему ты так меня ненавидишь? – вдруг тихо спросил он, отпустив мою руку. – Я же всё для тебя делаю. Последние несколько месяцев меня даже в Москве не было – я искал тебя, забыв обо всём. Я готов весь мир уложить у твоих ног, но ты не хочешь меня замечать! Для тебя я коврик, бельмо. Что мне сделать, чтобы ты меня увидела?
Было как-то непривычно и неожиданно услышать от него такое. Я была готова к агрессии и обороне, но не к такому вопросу. И мне сразу стало как-то совестно и стыдно. Что ни говори, защищаться проще, чем оправдываться.
- Это не так, - возразила я. – Мне хорошо с тобой, пока ты не начинаешь меня душить своей любовью. Я ценю тебя и очень благодарна за всё, что ты делаешь. Но когда меня обвиняют, я начинаю нападать в ответ.
- Поэтому ты сбежала? – догадался он. – Ты устала от меня?
- Не от тебя, - поправила я. – От всего, что меня окружало. Мне нужно было побыть одной. Остаться в тишине и уединении. И если бы я там не встретила Ники - совершенно случайно - допускаю, что могла бы там и остаться, - я отошла в сторону и отвернулась. – Мне было так хорошо одной, я начала писать музыку, начала совсем по-новому слышать этот мир. Мне очень сложно всё время с чем-то бороться, что-то доказывать, с кем-то воевать. Я не умею строить отношения с людьми и не хочу это делать. Мне хорошо только в музыке и с музыкой – там я настоящая. А это всё, - я имела в виду окружающую обстановку, - порой просто уничтожает меня. И мне нужно время и тишина, чтобы восстановиться, собрать силы для новой борьбы с действительностью.
- Как тебе удаётся каждый раз переводить разговор с выяснения отношений на проблемы бытия – усмехнулся Саша, подойдя ближе.
- Потому что отношения и есть часть бытия, - я повернулась. – Но мне кажется, я знаю, почему мы с тобой постоянно бодаемся.
Саша с вопросом смотрел на меня.
- Потому что мы два барана! – я улыбнулась.
- Мне так тебя не хватало! – с чувством проговорил Саша и обнял меня. – Ты стала для меня наркотиком – я уже просто не могу без тебя дышать.
- Приятно слышать, но это опасно, - заметила я. – Причём для обоих.
Как и всегда, общий язык мы нашли. Детей перерегистрировать не стали, но дома мы их называли Ромой и Юлей.

Когда дети немного подросли и начали активно передвигаться (ползать), мы взяли няню. Но к выбору на этот раз подошли ответственно, серьёзно и рассудительно.
Как бы я ни была привязана к детям, отсутствие творческой деятельности меня угнетало. Сильного желания возвращаться в Большой я не имела, равно как и не тянуло заключать зарубежные контракты. И я пошла с этой проблемой к … Саше, разумеется.

- У меня к тебе разговор, - я зашла к нему в кабинет вечером, когда дети уже спали. – Ты не очень занят?
- Ты ещё не спишь? – он удивился и подошёл ко мне. – Уже довольно поздно.
- Зато можно поговорить спокойно, - заметила я.
- Хорошо. Давай. Садись, - он усадил меня на диван и встал рядом, облокотившись о стол. – Я тебя слушаю.
- Я хочу работать, - коротко выдала я.
- И чем ты хочешь, чтобы я помог? Давай продолжим записи.
- Это всё чудесно, и я с удовольствием. Но я сейчас немного о другом. Я хочу на сцену! Чтобы видеть зрителя, чувствовать их – а то вообще не понятно, зачем я всё это делаю. У нас за стеной даже соседей нет!
- С этим сейчас будет немного сложнее, - начал Саша. – Тебя долго не было. Плюс беременность. Сама знаешь, как строятся графики.
- Да, я понимаю. Наверное, много пришлось отменить. Но я готова сейчас всё отработать в более плотном графике, - с горячностью проговорила я.
- В этом нет необходимости, - аккуратно заметил Саша. – Отец посчитал целесообразным расторгнуть с тобой контракт – так мы понесли минимальные потери.
- Что?! – я резко встала. – Он разорвал контракт? – не поверила ушам я. – У меня за спиной?
- Через Олега, - уточнил Саша, не без труда держа мой взгляд.
- И ты так спокойно мне это заявляешь?! Словно это обыденные вещи: выкинуть солиста в помойное ведро! Это немыслимо! – я мерила кабинет шагами. – Из-за того, что пришлось отменить несколько концертов, вы предпочли просто от меня избавиться!
- Анютик, не накручивай себя, - он остановил меня. – Дело не в нескольких концертах, ты же понимаешь. Весь твой график пришлось аннулировать. Никто не знал, где ты и когда вернёшься. Потом, эта многоплодная беременность – я очень не хотел, чтобы истории с Женей повторилась. Работа украла тебя у него, и я был в этом виноват. И мы не могли давать нашим партнёрам никаких гарантий и обещаний. В условиях полной неизвестности была только одна возможность решить это без кидалова – отменить все твои выступления, аннулировать график, разорвать с тобой контракт и признать потерянной без вести.
- Я поняла, - глубоко вздохнув, я постаралась держать себя в руках. – Вы пошли по пути наименьшего сопротивления, заботясь о своём честном имени и максимальной сохранности счетов. Браво! Очень профессионально!
- А сейчас, когда ты здесь, и всё нормализовалось, ты набрала форму и имеешь желание работать, - продолжил Саша, - думаю, отец будет рад заключить с тобой новый контракт и выстроить пусть и щадящий, но хороший график с учётом твоего положения.
- Нет! – категорично ответила я. – Я не возвращаюсь туда, откуда меня однажды выгнали. В Москве достаточно продюсеров, готовых сотрудничать со мной.
- Не делай этого! – то ли с просьбой, то ли с угрозой проговорил Саша, строго глядя на меня. – Это будет большой ошибкой. И потом, не забывай, бренд «Анна Мария Косицына» принадлежит моему отцу, и он так просто его не уступит. Тебе придётся погрязнуть в судах и заплатить большие отступные, чтобы выкупить своё имя – а без него ты никому не будешь нужна.
- Ты хочешь сказать, что моё имя мне не принадлежит? – не поверила я. – Что за бред?!
- Не так буквально. Имя твоё никто не трогает. Мы говорим о бренде, о товарном знаке – его зарегистрировал мой отец. Писать твоё имя на афишах и вести сложную PR-компанию – всё-таки разные вещи.
- Ничего не поняла, - призналась я. – Но ты меня озадачил. И какие есть варианты, если без судов?
- Я сейчас работаю над тем, чтобы открыть свой продюсерский центр, - Саша указал на свой стол, где были разложены разные бумаги. – Как только мне это удастся, я приложу все усилия, чтобы твой бренд перешёл ко мне. И когда ты станешь моей солисткой, я отдам его тебе в вечное пользование.
- Звучит красиво, - проговорила я с долей сомнения. – Да верится с трудом. Полагаю, это не быстрый процесс.
- Полгода – год, я думаю, - ответил Саша.
- Я не намерена сидеть год без работы. Что ж, коль на то пошло, ты не оставляешь мне другого выбора, кроме как искать выход самой. Теперь я вольный художник и отчитываться не должна – воспользуюсь этим преимуществом.
- Об одном тебя прошу, - Саша подошёл и обнял меня. – Сохраняй благоразумие. Не теряй головы.
- Я подумаю, - я ехидно улыбнулась. – Пошли спать.
- Ложись, любимая, - поцеловав меня, он улыбнулся. - Я ещё немного поработаю.
- Ну, смотри, - я отстранилась и отошла. – Это твой выбор. И не вини потом меня в излишней холодности и невнимании. Если тебе собственная жена настолько противна, что за полгода ты ко мне и пальцем не притронулся – это заставляет меня думать о том, что брак наш держится исключительно на детях.
- Что за глупости?! – Саша не дал мне отойти и, поймав мою руку, снова притянул меня к себе. – Ты же знаешь, как я тебя люблю!
- Нет, не знаю. Я верю не словам, а поступкам. И твоё поведение расходится с твоими словами, - заметила я, намекая на его невнимание.
- Если бы ты только знала, чего мне стоит сдерживать себя, - он провёл рукой по моим волосам. – Твои настойчивые попытки сбежать убедили меня в том, что я тебе неприятен, а моё внимание – в тягость.
- Ты дурак, Александр Королёв! – усмехнулась я. – Неужели ты не понял, что мне нужен сильный и властный мужчина рядом. Если я прячусь – я хочу, чтобы ты меня нашёл, если убегаю – жду, когда догонишь. Думаю, не надо продолжать, что значит моё предложение пойти спать? – я улыбнулась.

*Улыбнувшись, Саша крепко обнял меня и наклонился к моим губам. Я ловко расстёгивала его рубашку. Наверное, впервые он позволил мне не только снять с него рубашку, но и даже расстегнуть брюки.
Усадив его на диван, я, хитро улыбнувшись, скинула халат и села сверху. Позволяя себя целовать и ласкать, я, однако, взяла всю инициативу на себя. Саша был явно доволен и очень удивлён. Никогда раньше я не проявляла активности – всегда лишь позволяла себя любить. Но, видимо, природа всё-таки берёт своё…

Проснулась я уже в спальне – видимо, Саша перенёс меня в кровать, когда я уснула. Сам он лежал рядом и играл с прядью моих волос.
- Я впечатлён! – проговорил он, заметив, что я открыла глаза. – Не ожидал от тебя такой страсти. И что я тебе теперь должен?
- Что? – не поняла я, но моё хорошее настроение стразу улетучилось.
- Что я должен тебе за эту ночь? Ради чего ты так старалась? – он даже удивился моей непонятливости.
- Ты подумал, что я руководствовалась корыстью? – я разозлилась и обиделась и в негодовании поднялась, завернувшись в одеяло.
- Ну, это же классика! – добродушно усмехнулся он. – Если женщине что-то надо – она действует через постель.
- Прости, не знакома с повадками женщин – тебе, конечно, виднее, - зло заметила я. – Если мне что-то надо, я сначала говорю об этом, - я отвернулась.
- Ты хочешь сказать…
- Что ты глупец и самонадеянный баран! – бросила я и хотела отойти, но Саша, ухватившись за край одеяла, дёрнул его на себя, и я, потеряв равновесие, упала на кровать.
- Я не могу в это поверить! – тихо проговорил он, вмиг оказавшись надо мной.
- Это твоё дело, - я хотела его оттолкнуть, но он этого даже не заметил и, улыбнувшись, поцеловал меня.

Пообещав заняться своим устройством, я не лукавила. И решила начать с самого простого и банального: проверить свою почту.
Предложений было много, даже очень, но почти все они были просрочены, за исключением нескольких, не очень интересных. Но было одно предложение на ближайшую осень, которое меня заинтересовало. И я решила позвонить, не глядя на то, что срок ответа уже истёк. Предложение было от Мариинского театра на участие в серии спектаклей со сборным составом солистов.
Не откладывая дела в долгий ящик, я взяла телефон и набрала номер худрука Мариинки.
- Георгий Османович, добрый день! – поздоровалась я. – Вас беспокоит Косицына.
- О, Боже! Ушам своим не верю! – воскликнул он. – Здравствуй, дорогая! Трудно передать мой восторг от того, что я слышу твой голос! Я, конечно, слышал о твоём возвращении, но никак не ожидал звонка. Да так скоро! Да, поздравляю с рождением малышей! Надеюсь, всё хорошо?
- Спасибо. Да, всё отлично. Уже подросли и окрепли – вот я и решила уже начать выходить из мрака.
- Это самая лучшая новость за последнее время! Мировая сцена без тебя обеднела и поблекла!
- Мне приятны Ваши слова. Понимаю, что это наглость с моей стороны, но я должна спросить: Ваше предложение ещё актуально? – напрямую спросила я.
- Я не ослышался? Ты хочешь петь у нас?
- Всё верно. Ваше предложение показалось мне очень интересным.
- Я был бы счастлив! – воскликнул он. – Я могу обсудить это с Королёвыми?
- Это ни к чему, я теперь вольный художник, - с гордостью заметила я. – Так что Вам достаточно моего согласия. Когда начинаются репетиции?
- Это всё слишком хорошо, чтобы быть правдой! – почти прошептал он. – Репетировать начинаем в первых числах сентября.
- Отлично! Я повторю партии и приеду. Спасибо, что не отказали. Вы возвращаете меня к жизни! – с чувством проговорила я.
- Мы помогаем друг другу в равной мере! – заметил он. – Жду встречи с нетерпением. Передавай привет мужу.
- Непременно. Всего доброго!
Саша отнёсся к моему сообщению о работе в Мариинке несколько сдержанно – он не хотел, чтобы я уезжала из Москвы. Но я предложила ему поехать с нами – и его этот вариант устроил.

Оставалось меньше месяца, чтобы повторить пять партий. И для этого я решила посетить… Большой – работать там было куда комфортнее, чем дома.
Возможно, это было ошибкой, а может – судьбой.
И хотя я не планировала петь в спектаклях Большого и даже репетировать с труппой, избежать контактов я не могла. Ники, как в самом начале нашего знакомства, приходил ко мне заниматься. А мне это было не только приятно, но и удобно – те партии, которые он повторял, были как раз их тех спектаклей, которые были нужны и мне. Так что работа была весьма продуктивной.
И если бы не наши чувства, я могла бы сказать, что моя жизнь стала стабильной. Мы с Ники не обсуждали личную жизнь, не говорили на «запретные» темы, но не почувствовать друг друга мы уже не могли.

Большой в ту пору готовил обновлённую версию «Фигаро». И вроде бы меня это никаким боком не касалось, если бы … Ники не попросил меня послушать прогон. Я отпиралась, но в конечном итоге сдалась.
Саныча я увидела на прогоне впервые с той злополучной «Тоски». Напрямую он со мной так и не поговорил.
- Рад видеть, - он заметил меня в зале до начала прогона и, подойдя, обнял. – Снова в строю?
- Нет. Всего лишь пришла оценить, - ответила я.
- Поделишься потом?
- Если готовы выслушать – с удовольствием.
- Зайди потом ко мне, - попросил он и отошёл от меня.
Я слушала оперу молча, сворачиваясь внутренне в комок от ужаса и раздражения. Но я честно дослушала до конца и, резко встав на последних звуках, вылетела из зала.
Мне стоило подышать и обдумать слова, чтобы не ляпнуть в лицо Санычу всё, что я об этом думала. Но, к моему огорчению, мне этого времени не дали.

- Анна Мария, - Саныч подошёл ко мне почти сразу. – Есть, что сказать?
- О, да! Ещё как есть! – воскликнула я. – Что это вообще было? Надеюсь, это первая спевка?
- Это последний прогон, - поправил он.
- Хуже я ещё ничего в своей жизни не слышала! – сказала я. – Это самый плохой спектакль за всю историю театра! Самая поганая и похабная режиссура, отвратительное исполнение. Вы нарушили все нормы, все стилистические правила – вообще всё! Всё, что можно было испортить, вы испортили! – воскликнула в сердцах я. – Если бы был Бог музыки, вас надо было бы предать анафеме!
Саныч слушал, не перебивая, но краснея всё больше и больше, как рак, от напряжения.
- Я, конечно, понимаю, как тебе было неприятно уйти из театра после того, что произошло. Но это ещё не повод выливать всю свою невостребованность на нас. Мы тебя не выгоняли и работы не лишали. Ты сама так решила. Наплевать на всё и всех, вытереть о нас ноги и уехать отдыхать, - распалялся он. – Никто не виноват, что ты не умеешь работать в коллективе, и это приводит к такому печальному результату. То, что ты осталась за бортом – только твоя вина. И это не даёт тебе права выливать сейчас на меня грязь. Спектакль поставлен профессионалами, и ты это знаешь, однако, исходишь завистью и обидой, что тебя в него не пригласили!
- Что? – удивилась я. – Причём здесь это? Кто Вам сказал, что я не востребована и тем более обижена? У меня всё отлично. А вот это, - я указала на зал, - это полная лажа, это Ваш будущий провал и растоптанная репутация!
- Спасибо тебе! – добавил он. – Ведь это ты сорвала нам восемь премьер, которые были поставлены именно на тебя! Ты бросила нас в середине сезона. Ты подставила весь коллектив, а теперь ещё пришла потоптаться.
- Так это теперь называется? – теперь уже точно обиделась я. – Вы сами просили высказать моё мнение – и я это сделала. Что дальше делать с этим мнением – решать Вам. И не надо обвинять меня в некомпетентности коллектива!
- Ты много о себе возомнила. А по сути ты рядовая провинциалка, выскочка, которая легла под нужного мужика! – зло бросил он.
Не сдержавшись, я влепила ему пощёчину и, развернувшись, ушла из театра.
Это, наверное, было самое большое оскорбление в моей жизни. И абсолютно далёкое от истины. Ведь где-где, а в этом театре я всего добилась сама – от первого шага в качестве хорового концертмейстера до примы – весь путь я прошла сама, честно работая.

Злая на весь мир, я уехала в загородный дом. Объясняться сейчас с Сашей я бы не смогла. Мне надо было просто побыть одной, успокоиться и подумать, как действовать дальше. Подумать именно холодной головой, а не разгорячёнными эмоциями.
Горячая ванна всегда творила со мной чудеса. И, едва переступив порог, я направилась в ванную. Два часа тишины и релакса, действительно смогли меня умиротворить и вернуть эмоциональную стабильность. Но ненадолго (впрочем, как всегда).
Я, конечно, ожидала увидеть много неотвеченных звонков и сообщений, но на этот раз казалось, что их слишком много. Я решила перезвонить Саше, чтобы избежать уже почти привычного болезненного окончания.
- Привет. У меня всё хорошо. Я в загородном доме. Был тяжёлый день, мне надо побыть одной, - сразу выпалила я.
- Ты уверена, что мне не стоит тебя забрать? – осторожно уточнил он.
- Уверена. Завтра приеду, не волнуйся.
- Как скажешь, любимая. Но если что – звони в любое время.
А через час приехал Ники.
- Привет! – он поцеловал меня и прошёл, не дожидаясь приглашения, как к себе домой. – Как ты? Я узнал, что ты здесь, и это меня насторожило. Что случилось?
- Привет, - немного заторможено ответила я и прошла за ним в гостиную. – Повздорила с Санычем.
- Всё действительно так серьёзно? А то я говорил с Санычем, и он сказал, что ждёт твоего заявления.
- Что? У него хватило наглости? – возмутилась я. – Ну, ничего себе! Мало того, что оскорбил меня, ещё и уволиться требует?
- Нет, погоди, ты не так поняла. Как раз наоборот. Он боится, что это ты захочешь снова уволиться. Я его успокоительным отпаивал. Что у вас произошло? Что ты ему сказала?
- Я? Только своё мнение о вашей постановке, - спокойно заметила я.
- Надо полагать, тебе не понравилось?
- А это может кому-то понравиться? – воскликнула я. – Это же… Лажа, скажу культурно.
- Согласен. И Саныч, я думаю, тоже. Просто он очень боялся услышать это. К тому же от тебя.
- Я не понимаю. Если вы все знаете, что постановка плохая, зачем вы спрашиваете моё мнение? Надеетесь услышать что-то другое? Я похожа на лицемерную дуру? – удивилась я.
- Скорее наоборот. Мне кажется, он надеялся услышать от тебя хоть одно хорошее слово, чтобы оправдать себя за то, что собирается вынести это на зрителя.
- Но зачем это вообще было ставить? Он же ещё не выжил из ума! – никак не могла понять я.
- Понимаешь, у Большого новый спонсор, - начал спокойно Ники. – И у него было несколько условий по сотрудничеству. Одно из них – ставить спектакли именно с этим режиссёром.
- Ну вот, - немного расстроилась я. – Сказали бы сразу – я бы тогда хоть корректно промолчала. Я же знаю эту вечную головную боль театра. А так получается, что я хотела сорвать постановку, которая жизненно необходима театру.
- Мне кажется, честное мнение важнее наших финансовых проблем. И я верю, что Саныч, как умный человек и истинный служитель искусства, примет правильное решение. И это хорошо, что ты открыла ему глаза.
- Но это не давало ему права оскорблять меня, - заметила я. – Как бы там ни было.
- Что такого он тебе сказал? – удивился Ники.
- Пусть это останется между нами, - попросила я, не желая делиться.
- Как скажешь. Но Саныч явно понял, что ляпнул что-то не то – ты бы его видела. Так что жди его звонка на днях, как соберётся с духом, - усмехнулся Ники. – Полагаю, в театре тебя пока ждать смысла не имеет?
- Правильно полагаешь. Да и уезжаю я скоро – у меня контракт с Мариинкой.
- Ты не говорила. Надолго? – заволновался Ники.
- На пять опер. Пару месяцев.
- Я буду скучать, - он улыбнулся. – Ты ещё не уехала, а я уже скучаю.
- Не надо, Ники, ни к чему это, - я отошла в сторону. – Как дела у Шнайдера?
- Только и живёт нашими записями. Мне кажется, если бы не ты, он бы уже выгнал меня, - признался Ники.
- Почему? – удивилась я.
- Я уже не молод и, видимо, не так хорошо привлекаю зрителей.
- Перестань! Тебе нет ещё и сорока! Конечно, молод! Просто обленился, так и скажи. Выезжаешь на старом материале – это никому уже не интересно. Надо работать, развиваться.
- Ты права. Но без тебя мне это не интересно.
- Ты сейчас меня очень обижаешь такими словами, - заметила я. – Словно это я виновата в твоих творческих проблемах. Вместо того чтобы держать себя в форме, продолжать развиваться и быть достойным стоять на одной сцене со мной – ты опускаешь руки и ноешь, что я виновата в том, что перестала с тобой заниматься, и поэтому ты «устарел».
- Прости, я не хотел тебя обидеть. Ты права, и я обещаю больше заниматься, - он подошёл ко мне и обнял со спины. – Быть достойным тебя действительно непросто. Ты совершенство, - он провёл руками по моим плечам. – Мне тебя не хватает, - он уткнулся в мои волосы лицом.
- Не надо, Ники, - попросила я, однако, без особой настойчивости.
- Боишься, что он опять приедет внезапно? – понял меня Ники. – Мне тоже памятен его прошлый визит - я впервые узнал, насколько хрупкий, оказывается, нос.
- Не искушай судьбу. Мне тоже от его сцен ревности не сахар, - призналась я. – Поезжай домой.
Вздохнув, Ники направился к выходу, но у него зазвонил телефон. Он снял трубку, но даже ничего не сказал – что-то выслушал, и ноги его подкосились. Допускаю, что если бы рядом не было дивана, он бы упал.
- Что случилось? – я спешно подошла к нему и, присев рядом, положила руку ему на плечо. – Кто звонил?
Ники молчал – словно не слышал меня.
- Ники! Посмотри на меня! – я даже испугалась. – Кто звонил?
Он потерянно обернулся.
- Это из больницы, - заторможено проговорил он. – Говорят, мой папа… умер.
Он с вопросом смотрел на меня, а я сама не знала, как реагировать.
- Какая больница? – вдруг нашлась я, поняв, что надо действовать.
- Я не знаю… Как это может быть? – он никак не мог понять, что происходит.
Я взяла его телефон и набрала последний номер. Поговорив быстро и по делу, я узнала адрес больницы. Быстро одевшись, я спустилась к сидящему в том же положении Ники.
- Поехали, - я подняла его за руку и повела к выходу. Он безвольно мне поддался.
Поехали мы на его машине, но за руль села я, понимая, что он сейчас просто невменяем.
В больнице уже была мама Ники, безудержно рыдающая. Оставив их вдвоём, я решила поговорить с врачами – но так как я не была членом семьи, мне ничего не сказали, кроме того, что отец Ники погиб в автокатастрофе.
Я стояла в фойе больницы, не понимая, что делать дальше. Я чувствовала себя лишней, но в то же время понимала, что должна помочь. Только не знала, как.
И пока я мучалась в поисках правильного действия, в больницу приехал… Саша – видимо, отследил мой телефон (что он делал постоянно).
- Что случилось? – он был взволнован, но, увидев меня в полном здравии подпирающую колонну, озадачился.
- У Ники отец погиб в ДТП, - ответила я. – Я привезла его сюда.
Саша тоже немного растерялся, очевидно, не ожидая это услышать.
- Ему нужна поддержка, - заметила я, глядя, как мама Ники рыдает на его груди, а он сам сидит, словно истукан, ещё до конца так и не поняв, что произошло.
- А нашим детям нужна мать, - заметил Саша. – Тебе надо поехать домой.
- Я не могу его бросить. Посмотри на него!
- Здесь есть врачи. Он будет под наблюдением. А вот дома у нас сейчас нет никого, кроме няни.
- Ты жесток! – обиделась я.
Саша посмотрел ещё раз на Ники и на меня, отправил кому-то сообщение и попросил меня выйти на улицу.
Через пятнадцать минут приехал Сергей.
- Поезжай домой, а я решу всё здесь, - сказал мне Саша, усаживая в машину помощника.
Не веря своим ушам, я удивленно смотрела на Сашу.
- Сергей, отвези её домой, - отдав приказ помощнику, Саша захлопнул дверцу.
- Всё в порядке? – спросил меня Сергей, отъехав от больницы.
- Да, всё хорошо. Прости, что дёрнули тебя среди ночи.
- Не берите в голову, - усмехнулся он.
Я была несколько шокирована поступком Саши. Как-то не укладывалось у меня в голове, что он может помочь в чём-то Ники. Но как же это благородно и человечно с его стороны, даже если он делает это для меня!
Дома я не смогла лечь спать, не поговорив с мужем. Ждала, чтобы поблагодарить, хотела сказать ему тёплые, добрые слова – я была так им восхищена!
Приехал он пару часов спустя и, зайдя, сразу поднялся в спальню.
- Спасибо тебе огромное! – я подошла к нему, едва он открыл дверь. – Ты очень помог!
- Что ты там делала? – сухо спросил он, не заметив моих слов.
- Ники был у меня, когда…
- Это уже интереснее, - перебил меня Саша и скрестил на груди руки. – Отсюда поподробнее, пожалуйста.
- Что поподробнее? – не поняла я. – Тебе передать весь наш разговор? Да не вопрос! Обсуждали последнюю постановку Большого, на прогоне которой я сегодня была. Я высказала своё мнение, которое не понравилось Санычу – мы с ним повздорили. Ники приезжал рассказать мне, что было дальше, и почему вообще решились на эту постановку. Детали нужны?
- Скорее форма, - ехидно заметил Саша. – Вот понять не могу: у вас телефоны не работают? Что за привычка у него к тебе домой таскаться?
- Ты знаешь, как я люблю телефон, - ехидно заметила я. – И если тебе я ещё перезваниваю – и то не всегда – то остальным – нет. Видимо, он посчитал этот разговор важным, раз приехал. Все вопросы – к нему. Чего ты от меня хочешь?
- Зачем ты сама поехала в ту больницу? Что ты там забыла?
- Ты вообще себя слышишь? – удивилась я. – У него отец умер, понимаешь? Ты видел, в каком он состоянии? Я должна была вытолкать его за руль и благословить на дорожку? Я не возьму такой грех на свою душу, извини.
- А такси уже отменили? – продолжал заводиться он. – Не могла просто вызвать ему такси? Зачем сама поехала?
- Я посчитала своим долгом помочь ему, - спокойно ответила я.
- Не сомневаюсь! Утешение у нас в ассортименте. Все формы успела предложить?
Я замахнулась, чтобы ударить его, но Саша поймал мою руку.
- Ещё раз увижу его в твоём доме – ходить он больше не сможет, - предупредил меня Саша. – Так ему и передай.
- Сам и передавай! – я вырвала руку. – Решайте свои петушиные дела, не вовлекая меня.
- А ты не делай вид, что не при делах. Не приласкала бы – не бегал бы к тебе с такой регулярностью. Мы в ответе за тех, кого приручили. Вот и отвечай теперь за его здоровье. Слово моё ты услышала – проверять не советую, - жёстко проговорил он. – А если увижу вас вместе – убью обоих.
Сказав это, он вышел. А меня аж передёрнуло от его угроз. Я не могла знать, насколько серьёзно он это говорил, но проверять, действительно, не хотелось.

Глава 28. Питер.
После всего, что произошло, мне захотелось как можно быстрее уехать из Москвы, словно спрятаться от того, что я не хотела решать. Сбежать от Ники с его проблемами и от Большого с Санычем - я не хотела никого из них ни видеть, ни слышать.
И я решила прилететь в Питер немного пораньше запланированного. Однако стоило прежде обговорить этот момент с Сашей – а делать это я тоже не очень хотела. Да я вообще не хотела с ним разговаривать после последней «беседы».
И я втихую начала собирать вещи: свои и детей. За сбором вещей меня застала горничная, которая принесла мне телефон:
- Госпожа, простите, Вас спрашивает художественный руководитель Большого театра.
Я глубоко вздохнула и, подумав, что избежать этого разговора мне всё равно не удастся, решила ответить.
- Спасибо, Милана, - я взяла трубку и дождалась, пока она выйдет.
- Я Вас слушаю, - начала я разговор.
- Добрый день, Анна Мария.
- Добрый, - зажав телефон плечом, я продолжила собирать вещи.
- Я должен принести свои извинения за неподобающее поведение, - начал он, а я решила его не перебивать. – Я совершенно искренне раскаиваюсь в своих словах. Они были сказаны необдуманно и под влиянием сложных эмоций, которые стали результатом моего личного стресса и конфликта. Эти обвинения не просто беспочвенны, но являются абсолютной ложью, что известно мне лучше, чем кому бы то ни было. Я прошу тебя принять мои извинения. И понимая всю тяжесть нанесённого тебе оскорбления, готов выслушать твои претензии и по возможности удовлетворить их в полном объёме.
Да, я бывала и вспыльчивой, и обидчивой, но, как правило, мне было вполне достаточно вот такого развёрнутого и своевременного извинения, чтобы я моментально простила обидчика.
- Сан Саныч, - я освободила руки и села на кровать. – Я принимаю Ваши извинения и рада, что эта ситуация не переросла в конфликт и вражду. Мне бы очень этого не хотелось. Большой стал для меня домом. Это место, где я, без лишней скромности, сделала себя и состоялась как артист. И я очень благодарна за это всем, кто там работает и Вам особенно.
- Спасибо! Ты не представляешь, какой груз с моей души только что ты сняла! Я верил, что мы с тобой сможем договориться – ведь у тебя чистый разум и открытое сердце!
- Да, и оно не позволило мне промолчать, хотя следовало бы, - добавила я. – Николай рассказал мне про Вашего нового спонсора. Поверьте, если бы я располагала это информацией, я бы не позволила себе говорить в столь категоричной и резкой форме.
- Ну что ты! Спонсор здесь совсем не при чём. И ты была права, говоря о невозможности допуска такой постановки до зрителя. Должен признать, что возможность финансовой свободы несколько одурманила меня и лишила возможности рассуждать здраво. Я продался и продал честь театра, а это совершенно не допустимо. И я очень благодарен тебе за то, что ты вовремя открыла мне на это глаза и помогла всем нам избежать позора!
- Вы сняли постановку? – не поверила я.
- Да, я сделал это, и ни секунды об этом не жалею, - твёрдо ответил Саныч.
- Но вы же лишитесь спонсора!
- Это не важно. Честь театра важнее. И потом, господдержку тоже никто не отменял, а вот позора мы избежим. Благодаря тебе. Я уверен, наш спонсор ещё найдётся.
- Дай Бог! От всей души Вам этого желаю! – с чувством проговорила я.
- Я рад, что мы всё уладили, конфликт исчерпан. Надеюсь на будущее сотрудничество.
- Всё может быть, но не в этом сезоне, - честно заметила я.
- Да, я слышал, что ты ангажирована Мариинкой. С удовольствием приеду послушать. Удачи на новом месте!
- Спасибо! И Вам хорошего сезона! Всего доброго! – попрощалась я.
- До встречи!
У меня и у самой на сердце отлегло после этого разговора. Саныч всегда был честным и порядочным человеком, с трезвым рассудком. А ошибки мы все допускаем, и хорошо, что он сумел это признать.
Позвонив в аэропорт, я забронировала билеты на утренний рейс для всей семьи.
Закончив со своими вещами, я перешла в детскую и принялась за вещи близнецов, когда меня снова «пригласили» к телефону. На этот раз я решила не занимать руки и включила громкую связь. Звонил Ники, и я понимала, что ему нужно просто выговориться.
И я не ошиблась. Он говорил долго. Сначала о своём горе, о маме, вспоминал своё детство, про привязанность к отцу. Затем как-то незаметно перешёл на наши взаимоотношения и свои чувства ко мне. Когда все вещи были собраны, я решила, что пора бы завершить и разговор (который по большей части даже не слушала). Ники в это время отчаянно уговаривал меня развестись и вдруг вспомнил про нашу близость (единственную за все годы нашего романа). Когда я обернулась, чтобы подойти к телефону, я с ужасом увидела, что дверь в комнату открыта, а на пороге, скрестив на груди руки, стоит Саша. Сколько времени он уже тут простоял и что именно успел услышать, я не знала, но понимала, что в любом случае, компромат на меня он получил порядочный.
Разговор надо было закруглять. Отделавшись общими фразами, я потянулась к телефону, но Саша меня опередил – выключил его за меня.
- Какая чудесная беседа! – начал он. – Не знал, что ты умеешь быть такой ласковой и нежной. Мне такой чести не перепадало.
- Узнал что-то новое? – попробовала защищаться я.
- Определённо. Ты, можно сказать, открылась для меня с совсем неожиданной стороны. Какая у тебя, оказывается, богатая палитра чувств!
- Ты прав в одном: тебя это не касается. Не думала, что стоит напоминать тебе наш уговор: любить я могу кого угодно, - жёстко проговорила я. – Вот и не лезь мне в душу – тебе там места нет.
- Зато ты, похоже, забыла вторую половину уговора, - он сделал шаг в мою сторону. – И как я понял из вашей беседы, ты даже нарушила это правило.
- Доказать можешь? Не пойман – не вор, - смело заметила я. – А трепаться можно много. Если верить всем сплетням – я уже переспала со всеми партнёрами и доброй частью дирижёров. И это только те, о ком я сама слышала. Допускаю, что их больше.
- Не надо заговаривать мне зубы. Не путай сплетни и признание действующего любовника. Он лишь поделился воспоминаниями о том, что произошло лично с ним. И с тобой, - жёстко добавил он.
- И дальше что? – я смотрела на него с вызовом. – Пристрелишь меня, как твой отец? Разведёшься? Так я только спасибо скажу. Так что придумай сначала, а потом угрожай, - я хотела выйти, но он схватил меня за руку выше локтя и, притянув к себе, зло сверлил меня глазами.
- Руку отпусти, - спокойно попросила я, держа его взгляд.
Разжав пальцы, он, однако, не отвёл глаз. А я неспешно вышла.
При всей видимой смелости, внутри меня просто колотило от страха – Саша был очень сильным, и было глупостью не признавать это его превосходство.
Да, он никогда не поднимал на меня руки: мог дать пощёчину или схватить за руку – не больше, и уж тем более никогда не проявлял ко мне насилия. И, видимо, этот факт позволял мне вести себя столь дерзко.
По-человечески мне было страшно, а по уму – я знала, что он не позволит себе перейти границы.

В Питер он с нами не полетел, хотя и препятствий не чинил, за что я была ему очень благодарна.
Разместившись в гостинице (я заняла отдельный номер и ещё один сняла для няни и детей), я отправилась нанести визит вежливости в Мариинку.
Воспользовавшись на первый раз услугами такси, я поняла, как мне не хватает моего джипа. И, позвонив Сергею, я попросила его пригнать мне с кем-нибудь джип в Петербург.

- Георгий Османович! – после короткого стука я заглянула к худруку. – Добрый день. Не отвлекаю?
- Богиня! – узнав меня, он поднялся со своего места и подошёл ко мне. – Здравствуй! – обняв, он поцеловал меня в щёку. – А ты похорошела!
- Да ладно Вам, - я немного смутилась. – Раньше это называлось «поправилась».
- Не знаю, как это называется у вас, женщин, но ты определённо похорошела. Просто пышешь здоровьем и энергией. Хорошо отдохнула, набралась сил – это видно.
- Что ж, спасибо, - я улыбнулась.
«А ведь правда, последние годы я была как загнанная лошадь. Ела один раз в сутки и выезжала на молодости и ресурсах организма».
- Проходи, садись, - он пригласил меня. – Когда ты прилетела?
- Пару часов назад. И первым делом – к Вам. Мне уже так и не терпится приступить к работе! Я жутко соскучилась!
- Это в нашей власти. И коль ты уже здесь, можем приступать к репетициям – ждали только тебя. Завтра проведём сбор, познакомимся и вперёд! – с улыбкой проговорил худрук.
- Не приоткроете тайну: с кем мне петь предстоит?
- Пусть это будет сюрпризом. Но обещаю: тебе понравится.
- Жду с нетерпением! – сказала я.
- Хотел обсудить с тобой ещё один момент, - осторожно начал Георгий Османович. – По форме репетиций. Наслышан от коллег, что ты очень любишь, как бы это правильней выразиться… вносить свои коррективы в работу.
Я улыбнулась и виновато опустила голову.
- Не подумай, что я занимаюсь самодурством и глушу любое мнение, - тут же оправдался он. – Я знаю тебя как серьёзного, вдумчивого и грамотного профессионала. И я уважаю и твой опыт, и твоё мнение. И всё же, дабы не дестабилизировать нашу работу, очень прошу тебя о субординации.
- Я Вас поняла.
- Погоди, понятливая ты наша, - он усмехнулся, заметив, что я обиделась, - я не договорил. Труппа у нас сборная, состав международный – мне бы хотелось сохранить некую целостность постановки, а значит, и голова должна быть одна. Но! – он заметил, что я опять намереваюсь что-то сказать. – Но! Ты тоже не тряпичная кукла, умеющая только рот открывать по ниточке. Мне известно, какой вклад ты вносила в работу Большого – я знаю, что такое ведущий концертмейстер. И я понимаю твоё желание помочь в работе, равно как и здраво оцениваю твои реальные возможности для этого. Поэтому моя к тебе просьба: все свои рассуждения, пожелания, комментарии, замечания – любое твоё слово я с удовольствием выслушаю и приму к сведению. Но только за закрытой дверью и без свидетелей. Надеюсь на твоё понимание.
- Спасибо за такую оценку – мне это очень льстит, - призналась я. – Но не думаю, что мне надо будет что-то комментировать. Ведь это не Большой, и солисты, как я понимаю, не для галочки здесь будут петь. Поэтому я вполне доверяю Вашему опыту и с удовольствием позволю собой руководить. Поверьте, мне гораздо большее удовольствие доставляет пение, нежели чистка и разбор ошибок.
- Я рад, что мы друг друга поняли. И последнее, о чём я хотел спросить. Прости, если покажусь некорректным. Твой муж прилетел с тобой?
- Саша? – удивилась я. – Нет. А что? Это важно?
- Боюсь, может быть важно, - Георгий Османович немного нахмурил брови. – Понимаю, что лезу немного не в своё дело, но и ты пойми мою обеспокоенность. Ты молода и очень красива. А наши мужчины весьма импозантны и несколько фривольны в отношениях с женщинами. Я понимаю, что даже когда ты не подаёшь повода для сплетен, они рождаются из зависти к твоей успешности. И мне было бы спокойнее, если бы твой муж был рядом и сам наблюдал за процессом репетиций.
- Спасибо, что предупредили. Но с мужем у нас сейчас непростой период. Мы как раз решили воспользоваться этой возможностью, побыть друг без друга – чтобы немного разобраться в себе.
- Я понял. И позволю себе немного присматривать за тобой, если ты не против.
- Не против, - я улыбнулась. – Ведь мне действительно свойственно увлекаться. И не реальностью, а работой. И из-за неё я порой многого не замечаю. Так что буду только благодарна.
- Вот и чудно! – худрук поднялся и подал мне руку. – Очень рад, что ты снова в строю! Жду завтра на сборе.
- Буду без опозданий, - снова обменявшись поцелуями в щёку, я вышла.
Безусловно, я не была настроена на любовные приключения – я уже достаточно настрадалась (как мне тогда казалось) от этих страстей. Я приехала работать – именно этого мне и не хватало последний год. Поэтому сообщение о том, что мои партнёры весьма любвеобильны, я приняла к сведению, но была уверена в своей категоричной непредвзятости.

Глава 29. Марчелло.
Знакомство проходило в репетиционном зале. Я, как и обещала, пришла без опозданий, даже немного раньше. Так получилось, что я вообще пришла первой. И, поймав удачную возможность, обсуждала с худруком план предстоящей работы.
Женская часть коллектива собралась строго к назначенному времени – ждали только мужчин. И последними пришли гости.
Резко открыв дверь и громко хохоча, в зал вошло трое итальянцев. Зайдя, они поняли неуместность своего шума и, резко замолчав, осматривали всех присутствующих.
А мы, уже собравшиеся, в свою очередь, с интересом изучали их – ведь до этой встречи мы не знали, с кем будем работать.
Один из итальянцев почти сразу встретился глазами со мной – я его тоже заметила первым. Он был самым шумным и ярким: привлекал внимание как внешним видом, так и поведением.
Он смотрел на меня без доли стеснения, с лёгкой улыбкой на губах – было видно, что он меня узнал.
*- Madonna mia! – он поспешил подойти ко мне. – Это подарок Судьбы! – он прижался губами к моей руке. – Неподражаемая, бесподобная, восхитительнейшая из женщин! Я счастлив быть здесь и иметь возможность стоять на одной сцене с живой легендой!
*- Я польщена, - я мягко улыбнулась. – Хотя до легенды мне не хватает ещё пары десятков лет, - его льстивые слова мне были не очень приятны, отдавало показухой.
- Позволь представить, вступил худрук. – Это Марчелло Матаделли и его друг, баритон Андрелло Моррези, - к нам подошёл второй итальянец, высокий, намного более сдержанный, но оттого лишь более привлекательный.
Он галантно поцеловал мою руку, едва коснувшись её губами:
*- Это честь для меня – работать с Вами!
*- Благодарю, - я смотрела в его глаза и видела там бездну – такого взгляда мне ещё не доводилось встречать. – Я рада вернуться на сцену и работать с такими великолепными партнёрами.
Их имена были мне известны – я слышала о них, но работать вместе нам ещё не доводилось. Относительно молодые оперные певцы из Болоньи. Они считались друзьями «не разлей вода» - и приглашали их только вместе. Они были «лучшими голосами планеты» того времени.
*- Позвольте выразить моё восхищение Вашим произношением, - Моррези казался искренне удивлённым. – Бесподобно чистый итальянский! Это восхитительно! Просто музыка для ушей!
*- Спасибо. Италия – моя страсть, - призналась я.
*- Приятно слышать, - вступил Марчелло, услышав это, - что наши страсти совпадают.
В ответ я лишь улыбнулась, немного растерявшись.
Третьим итальянцем оказался их общий друг Марио Фернанди, который выступал в роли переводчика (ведь не все, как я, так хорошо владели итальянским).

Работа закипела и поглотила меня, как в лучшие времена. С той лишь разницей, что никто никого никуда не гнал и не душил жёсткими временными рамками. Работать раньше с итальянцами, мне, безусловно, уже доводилось, и я знала их стиль работы и общения. И мне казалось, я весьма успешно справлялась с их эмоциональным посылом.
В первом спектакле моим партнёром был Марчелло. В своём отношении ко мне он выражал скорее удовольствие, нежели уважение. Ему явно нравилось работать со мной, да и мне было весьма комфортно. К нему не надо было подстраиваться и притираться – легко было с самого начала, с первого звука и шага. Не было никаких барьеров: ни социальных, ни эмоциональных, словно мы много лет знакомы и поём вместе.
Однако то, что воспринималось мной как удобные рабочие отношения, другими воспринималось как моё к нему расположение. Этого я заметить не смогла.
И как всегда, это заметили все, кроме меня, столь увлечённой процессом (и как всегда отключившей всё личностное). Я искренне прониклась образом и выказывала партнёру симпатию, но лишь в рамках сцены! Как мне казалось…
Почти каждый день мы ужинали почти полным солирующим составом, вместе ездили в гостиницу/из гостиницы. Атмосфера казалось мне какой-то домашней и очень одухотворённой.
Но я не замечала, что Марчелло всегда был возле меня. Даже за столом он всегда сидел рядом. И с каждым днём он становился всё ближе и ближе, ненавязчиво, незаметно…
Вплоть до того, что однажды я обнаружила, что на очередном ужине в ресторане мы были с ним одни.

*- А где остальные? – удивилась я, поняв, что никто не придёт.
*- Сегодня их не будет. Я подумал, что нам стоит немного пообщаться наедине. Послезавтра премьера, а я совсем тебя не знаю. Это немного неправильно.
*- Ну, ладно, давай пообщаемся, - согласилась я. Мне это не казалось ни удивительным, ни подозрительным – я была согласна с тем, что партнёры должны быть друг к другу немного ближе.
Мы говорили на общие темы: немного о последних работах, о любимых композиторах, книгах, жанрах. Казалось бы, безобидно.
Бутылка вина была уже почти выпита, вечер подходил к концу, и Марчелло решил перейти к более личным вопросам.
*- Почему ты всегда так зажата? – вдруг спросил он.
*- Да ладно! – удивилась я. Мне казалось, я чувствую себя весьма раскованно в его обществе. – С чего ты взял?
*- Ты никого к себе не подпускаешь. Может, ты и сама этого не замечаешь, но к тебе даже притронуться нельзя – ты сразу дистанцируешься.
*- Не замечала, - задумалась я, пытаясь проанализировать своё поведение.
Марчелло пересел ко мне на диванчик и обнял за плечи – и я действительно отодвинулась.
*- Ну, вот видишь, - усмехнулся он. – Ты боишься всех мужчин или только меня?
*- Я не боюсь тебя, - попробовала объяснить я. – Просто сохраняю личное пространство.
*- Для чего? – он с интересом посмотрел на меня. – Или для кого?
*- Для себя, на то оно и личное, - честно ответила я.
*- У нас не получится хорошего ансамбля с такой дистанцией, - заметил Марчелло, взяв свой бокал.
Я задумалась над его словами. Смысл в них был. Мы с Ники потому и были лучшим дуэтом, что были так близки во всех смыслах. Если признаться хотя бы себе, то Марчелло прав – я от него дистанцируюсь и, наверное, это неправильно.
*- Как мне добиться твоего расположения? – он смотрел на меня, словно оценивая – у него не получалось нащупать моё слабое место.
*- Быть искренним, - почему-то ответила я, пожав плечами.
Он поставил бокал на стол и пододвинулся ближе.
*- Боюсь, моя искренность может выйти мне боком, - усмехнулся он. – Я не умею быть удобным, и всегда отдаюсь своей страсти целиком.
*- Артист не должен терять головы – это чревато неконтролируемым результатом, - заметила сухо я. – Если голос теряет контроль, он теряет качество.
*- Как тебе вообще удаётся петь с таким подходом? – рассмеялся он. – В постели ты тоже всё контролируешь умом?
Вопрос поставил меня в тупик – я не собиралась обсуждать с ним свою интимную жизнь.
*- Не надо всё мешать в одну кучу, - нашлась я. – Сцена – сценой, жизнь – жизнью. Это разные сферы и требуют разного подхода.
*- Я с тобой не согласен, - возразил Марчелло. – Если ты и от жизни не умеешь получать удовольствие, чего же ждать на сцене? Зритель не прощает безразличия и неискренности.
*- Здесь я, пожалуй, соглашусь, - спорить здесь было глупо.
*- Я даже представить себе не могу, какой это должно быть ад – жить с нелюбимым человеком, - вдруг тихо проговорил он.
Я посмотрела на него с вопросом.
*- Счастливый человек излучает счастье изнутри, он словно светится им, оно просачивается через его глаза и лицо, - пояснил он, заметив моё замешательство. – Счастливому по жизни человеку не надо объяснять, как это изображать на сцене. У тебя всё безупречно: голос, техника, стиль. Ты поёшь до безумия правильно, красиво, грамотно – тобой нельзя не восхищаться, с какой лёгкостью ты это делаешь. Но твоё исполнение… - он на секунду задумался, - скучное. Холодное и идеальное.
*- Это плохо?
*- Да, плохо. Для зрителя, для партнёра, для музыки, в конце концов! – воскликнул Марчелло. – Это жизнь с ним сделала тебя такой, да?
*- Я тебя не понимаю, - я закрылась ещё больше.
*- Понимаешь, - он улыбнулся. – Просто боишься признаться. Не знаю, что тебя держит рядом с ним, но тебя это медленно убивает. Жизнь без любви – это пытка и боль. Но ты можешь это изменить, надо только захотеть.
*- Давай не будем обсуждать мою жизнь, - наконец, я собралась и прервала его рассуждения.
*- Как скажешь. Но если ты хочешь, чтобы у нас получился хороший спектакль, тебе надо немного уменьшить контроля головой и добавить эмоций.
*- Спасибо за совет, - холодно ответила я, мысленно думая, как бы уже сбежать.
*- Могу я допить твоё вино? – вдруг спросил он. – Бутылка почти закончилась – не хочется брать новую.
Я пожала плечами, ничего не ответив – я пила действительно мало, зная свою реакцию на алкоголь.
*- Твоё здоровье! – он поднял мой бокал. – И твоего мужа!
Как-то резко я вспомнила, что читала где-то, что предложение допить бокал дамы равно предложению разделить с ней постель, и, следовательно, я ему это только что разрешила.
- Нет! – дёрнувшись, я выбила бокал из его рук. *– Прости, я устала, - отойдя от стола, я хотела уйти.
*- Подожди, - он остановил меня, взяв за руку (как-то мягко, почти воздушно – я даже удивилась, уже привыкнув к Сашиной железной хватке). – Ты испачкалась. Позволишь мне? – он повернулся к столу, чтобы взять салфетку.
Я удивилась и подвисла, не поняв, в чём подвох.
Обняв меня за талию, Марчелло смотрел мне в глаза гипнотическим взглядом. На его губах играла мягкая улыбка.
Проведя салфеткой по моей щеке, он наклонился к моим губам. Поцелуй начался несмело, словно он проверял меня. Поняв, что я не планирую вырываться, Марчелло добавил страсти, крепко прижав меня к себе и опустив одну руку вдоль спины.
А меня словно парализовало. Его взгляд лишил меня воли, а поцелуй рождал волнение и желание – то, чего я уже давно не ощущала, привыкнув к театральным поцелуям или формальным лобызаниям с Ники или мужем.
*- Не надо, Марчи, - я отвернулась, но вырваться не смогла.
*- А я уже почти поверил, что тебя не расшевелить, - усмехнулся он, глядя на меня с какой-то надменностью.
*- Поехали в гостиницу, - я хотела отойти, но он удержал меня.
*- Доверься мне, - проговорил он. – Я помогу тебе, если ты не будешь сопротивляться.
Я посмотрела на него, но ничего не сказала.
По дороге в гостиницу мы не говорили, обменявшись лишь пожеланиями доброй ночи.
Я была собой недовольна. И тем, что позволила так с собой обращаться, и тем, то мой партнёр назвал мою работу откровенно плохой. Проблема была в том, что одно противоречило другому.
Оставив принятие решения на утро, я легла спать.

Глава 30. Неожиданный визит.
На генеральную репетицию я была настроена решительно. Я не могла позволить, чтобы хоть один человек считал, что я недостаточно хороша.
Я была согласна с тем, что мое исполнение лишено эмоций – это действительно было так. Но я побаивалась Марчелло и не хотела подпускать его к себе слишком близко. Хотя на сцене стала позволять и ему, и себе немного больше свободы, что, ожидаемо, подкрепило волну уже созданных сплетен о нашем «романе».
В целом, репетиция прошла успешно. Георгий Османович был доволен и даже не оставил никого на дополнительные отработки и прогоны.
Но я, как истинный перфекционист, была собой не довольна. У меня не получалось сделать до конца то, что я хотела. И проблему свою я видела в партнёре. Вернее, в моём отношении к нему.
Я решила пойти от противного. Оставшись одна в репетиционном зале, я закрыла глаза и постаралась представить себя на сцене Большого – ведь я пела все эти спектакли там, вместе с Ники.
Я видела себя на сцене вместе с Ники, я вспомнила то чувство, с которым пела – а тогда наши чувства переживали особую стадию: мы не позволяли себе показывать эмоции в реальности, и жили ими исключительно на сцене – поэтому насыщение образа было особенно сильным.
Я повторяла свои сольные куски и начала проходить дуэтные сцены, слыша голос Ники в своей голове и вспоминая то чувство в своём сердце.
И вдруг голос Ники сменился голосом Марчелло. Я открыла глаза – он стоял в нескольких шагах от меня и пел со мной. Его голос казался бархатным и сладким, лёгким и манящим, а в его глазах я увидела искреннее чувство. И я сломалась…
Закончил сцену он поцелуем, но не формальным, как на прогоне, а настоящим: страстным и волнующим.
Марчелло поймал меня в самом незащищённом состоянии – моё сознание дремало, а логика и здравый смысл были выключены.
*- Ты великолепна! – прошептал он. – Надеюсь, завтра мы сможем это повторить?
*- Если это будет того стоить, - я пожала плечами, совершенно искренне говоря о качестве работы всего коллектива.
*- Я приложу все усилия, - он усмехнулся и, вдруг подхватив меня за талию, усадил на рояль.
Я даже не успела понять, что он делает, от неожиданности и удивления, как Марчелло, легко запрыгнув, оказался возле меня.
- Amore mia! – уложив меня, он настойчиво расправлялся с моей одеждой, не отводя своих губ от моего лица.
Его напору было нереально сопротивляться…
Такой короткой прелюдии у меня ещё не было. Овладел он мной несколько внезапно и очень настойчиво, без раскачки и лишних ласк.
И по законам вселенской подлости, в этот момент у меня зазвонил телефон. Меня словно окатили ледяной водой – я моментально пришла в сознание и поняла весь ужас происходящего. Мне хотелось исчезнуть, выдернуть шнур из розетки, перемотать эту сцену на начало, отменить это всё, но… было уже поздно.
Телефон звонил настойчиво, но Марчелло его даже не слышал. А я безуспешно пыталась до него дотянуться (он хоть и лежал рядом, но взять его оказалось не так-то и просто).
Наконец, мне удалось взять телефон в руку, и я посмотрела на номер звонящего. Увидев фото Саши, моё сердце похолодело и словно остановилось, будто он стоял сейчас прямо перед нами.
У меня не было ни одного оптимального варианта: не ответить было так же чревато, как и снять сейчас трубку. Случайность решила за меня: неаккуратно держа телефон, я коснулась экрана пальцем, невольно сняв трубку. Назад дороги уже не было.
- Да, - я старалась держать дыхание и внутренне проклинала себя за свой проступок.
- Ты где? – голос его был холодным и жёстким.
(устав от его постоянной слежки, по приезду в Питер я отключила отображение своего местоположения – теперь он не мог так просто отследить мою локацию)
- В театре, - ответила я, даже не подумав его обманывать
- У тебя двадцать минут, чтобы приехать в гостиницу, - сказав это, он сразу оборвал звонок.
Я чувствовала себя как на расстреле, с той лишь разницей, что в случае расстрела страдания быстро обрываются, а мне, судя по всему, они ещё только предстоят.
Меня уже пожирали и чувство вины и стыда, и страх перед Сашей – его голос был металлическим, а тот факт, что он приехал сюда, говорил о срочности и важности разговора.
Меня раздирало изнутри, и я уже ненавидела и себя, и Марчелло за то, что произошло.
Едва у меня появилась такая возможность, я выскользнула из объятий итальянца и, спрыгнув на пол, спешно приводила себя в порядок.
*- Что произошло? – он удивился. – Кто звонил?
*- Мой муж приехал, - бросила я, натянув платье.
*- Я поеду с тобой, - Марчелло спрыгнул с рояля и, подойдя ко мне, помог его застегнуть.
*- Ты с ума сошёл? – удивилась я, уставившись на него. – Жить надоело?
*- Он бьёт тебя? – почему-то спросил Марчелло, удержав меня, когда я уже хотела отойти.
*- Конечно, нет, - усмехнулась я. – Меня нет, а тебе может перепасть. У нас с ним своего накопилось – разговор будет непростой, - я опустила глаза.
*- Можешь рассчитывать на меня.
*- Спасибо, - я улыбнулась и снова дёрнулась к выходу, но он снова меня удержал.
*- Обещаю, что в следующий раз будет мягче, - нежно поцеловав, он, наконец, отпустил меня. И я стремглав вылетела из театра.
Мысли мои путались, я никак не могла придумать себе линию поведения. У меня не было главного: исходных данных. Я не знала, почему он приехал и что он знал (а что он мог знать?) – а без этого оборону не выстроишь.
Дверь в моём номере оказалась закрыта, и мне пришлось позвонить. Распахнулась дверь очень резко, немного напугав меня.
На пороге стоял Саша, но я его не узнавала. Взгляд его обжигал, а выражение лица казалось застывшей маской ненависти и злобы. Невольно меня потянула назад, но…
- Ты опоздала, - голос его был грубым.
- Попробуй сам сюда от театра за двадцать минут доехать! – собравшись, я взяла себя в руки. – Может, впустишь?
Резко схватив меня за волосы, Саша втащил меня в номер и буквально втолкнул в комнату.
Мою спесь как рукой сняло – такого я не ожидала. Я не могла поверить, что это всё происходит со мной наяву, что это не сон, от которого можно хотя бы проснуться.
- Ты пьян? – попробовала догадаться я.
- К твоему несчастью, нет, - сухо ответил он, подходя ко мне.
Невольно я пятилась от него, пока не упёрлась в стеклянный журнальный столик.
- Послушай, давай отложим этот разговор хотя бы на день, - я попыталась его остановить, воззвав к здравому смыслу. – У меня завтра премьера.
- Шлюха! – со всей силы он ударил меня по лицу, не слыша моих слов.
Потеряв равновесие, я упала на пол – удар оказался очень сильным, половина моего лица почти онемела от боли. Но я была готова это проглотить – ведь за дело! Но с трудом верилось, что он мог уже знать о моей измене – это как-то нелогично.
Найдя в себе силы, я поднялась и снова встретилась с ним взглядом.
- Как же ты бесстыдна! – он смотрел не на меня, а словно куда-то внутрь – от этого взгляда сжимались все внутренности.
- Тебя никто не держит! – смело бросила я. – Разводись!
- Непременно. Даже не сомневайся в этом. Только ублюдышей своих сама растить будешь на пособие!
- Да как ты смеешь?! – я замахнулась, чтобы ударить его по лицу, о чём очень быстро пожалела – он поймал мою руку и сжал её с такой силой, что в ней что-то хрустнуло.
- У тебя ещё хватает наглости обижаться? – зло усмехнулся он. – Стерва! – Саша с силой оттолкнул меня в сторону столика, который под силой моего веса и удара, просто раскололся, порезав меня острыми краями.
- Как ты цинична и как жестока! Ты вся пропитана ложью и предательством. Как ты могла?! – воскликнул он.
А меня уже как-то и не тянуло даже вставать – на полу казалось безопаснее.
- Я, как идиот, верил тебе. Встань, когда я с тобой говорю! – крикнул он и, снова схватив за волосы, поднял меня на ноги. – Ты обманула меня! Обманула самым циничным образом. С наивным лицом и бесстыжим взглядом. Врать столько времени – какой же мразью надо быть?! – на этот раз он ударил меня головой о стену.
От боли зазвенело в ушах, и картинка поплыла. Я медленно съезжала по стене, но Саша успел схватить меня за горло. Подняв меня над полом, он прижал меня к стене и смотрел в упор:
- Кто?
Я не понимала, про что он говорит. Мой мозг в панике пытался сконцентрироваться и перебирал разные варианты, но я никак не могла понять, про что он спрашивает.
- Кто он? – Саша сдавил моё горло сильнее. – Кто отец твоих детей?! – наконец, крикнул он, видимо, поняв мою заторможенность.
И тут картинка в моей голове сложилась, но от этого легче не стало. Скорее, наоборот. Весь мой мир пошатнулся и рухнул. Я поняла почти всё: почему Саша так сорвался, и на что он зол, но не понимала одного – как? Как это возможно? Да, мы с Ники были близки, но мне казалось, он предохранялся. Возможно, это просто стечение обстоятельств, а может, и я оказалась слишком доверчива…
Когда я поняла, что ещё мгновение, и я просто потеряю сознание от нехватки кислорода, инстинкт самосохранения заставил меня признаться:
- Ники, - прохрипела я.
- Нет!!! – заорал Саша так, что стёкла дрогнули. – Кто угодно, только не он! – развернувшись, он со всей силы отбросил меня в противоположный конец комнаты.
Если верить новым ощущениям, у меня была сломана рука. Чтобы не заорать от боли, я вгрызлась зубами в ковёр. А Саша, не контролируя себя, начал ломать мебель и бить всё, что попадалось ему под руку.
Мне бы лежать и молчать, но дурь не позволила. Перетерпев боль, я не без усилий поднялась, держась за стену.
- И ты ещё смеешь меня упрекать? – тихо, но твёрдо проговорила я.
Саша обернулся, словно удивившись, что я ещё тут.
- Не ты ли клялся мне в любви, обещал все блага мира, но загнал в такую кабалу, что я света белого не видела за этой работой? Я пахала по пятнадцать часов, без продыха, до безумия, пополняя твои счета и теша твоё самолюбие, а сам ты в это время развлекался с прислугой. И ты смеешь ещё в чём-то меня обвинять?
- Смелая, смотрю, стала, - он подошёл ко мне. – Но твои слова для меня теперь – лишь пустой звук. Ты предала меня самым циничным образом. Ещё и имена им дала, словно издеваясь надо мной.
- Я не знала! – твёрдо сказала я, перебив его. – Я не знала, что они его дети. Я была уверена, что они от тебя.
- Я тебе не верю! Я больше ничему не верю! – крикнул он мне в лицо. – Ты всё испортила! Я любил тебя! Я верил тебе! В то время как все говорили, что ты шлюха, что ложишься под каждого – я не верил им! А это было правдой!
- Ложь! – я сделала шаг навстречу. – Ники был единственным. И ты всегда знал о моём чувстве…
- Я не хочу это слушать! Заткнись! – он снова ударил меня по лицу, но на этот раз мне удалось удержаться на ногах. – Молчи, потаскуха, я всё слышал! – прижав меня к стене, он приблизил лицо и заговорил почти шёпотом. – Я слышал, как ты дышала – мне ли не знать эти судорожные вздохи. Ты ещё чувствуешь его? – он опустил свою руку мне под живот.
Я закрыла глаза и мечтала только об одном:
- Убей меня! – прошептала я, поняв, что справиться с этим я уже не могу.
- Убить? – он зло усмехнулся. – Это было бы слишком просто. Поживи с этим, помучайся – ад тебя дождётся!
Ударив на этот раз уже кулаком мне в лицо, Саша ещё какое-то время добивал меня на полу ногами. Но я этого уже почти не ощущала – сознание медленно ускользало от меня…

Глава 31. «Лучшая» постановка.
- Анна Мария! – услышала я словно через подушку. – Анна Мария! Ты меня слышишь?
Кто-то аккуратно тряс меня за плечо.
По мере пробуждения я начинала чувствовать своё тело, вернее то, как оно болело. Наконец, открыв глаза, я увидела взволнованное лицо Георгия Османовича, который уже куда-то звонил.
- Не звоните никуда, - попросила я, положив руку на его руку с телефоном.
- Слава Богу, ты жива! – он облегчённо вздохнул и машинально сбросил звонок. – Что случилось? Ты можешь подняться?
Я попробовала подтянуть ноги, но это оказалось так больно, что я не захотела дальше экспериментировать.
- Я возьму тебя! – Георгий Османович понял меня и аккуратно взял на руки. Чтобы не закричать, мне пришлось сжать зубы – было так больно, что я, пожалуй, предпочла бы и дальше лежать на полу, лишь бы меня никто не трогал.
- Я вызову скорую, - то ли спросил, то ли поставил меня перед фактом он, снова взяв в руки телефон.
- Не надо, - глухо попросила я.
- Но тебе нужна помощь!
- Позовите моего врача – он в соседнем номере, - по удивительному стечению обстоятельств, он оказался в этой поездке с нами. Дело в том, что я взяла детей с собой, и, наученная горьким опытом с первым сыном, я теперь панически боялась опоздать – поэтому упросила Фридельмана нас сопровождать.
- Я сейчас вернусь, - Георгий Османович вышел стремительно и вернулся через пару минут уже с Фридельманом.
- Матерь Божья! – тихо воскликнул врач, переступив порог номера. Худрук не стал дожидаться, пока его попросят выйти – ушёл сам.
Подойдя ко мне, Фридельман осмотрел меня беглым взглядом, нахмурился и разложил свой чемоданчик.
- Говорить можете? – уточнил он.
- Дайте мне обезболивающее! Пожалуйста! - тихо попросила я.
Фридельман обратил внимание на моё горло и аккуратно его осмотрел, после чего что-то мне вколол и продолжил опрос.
- Какие у Вас ещё травмы, кроме того, что я вижу? – уточнил он, обрабатывая моё лицо.
- Кажется, сломана рука, и очень тяжело дышать, - попробовала проанализировать я свои ощущения.
- Я звоню в скорую, - сухо проговорил он.
- Нельзя. Не сегодня, - возразила я с горячностью.
- Завтра уже может стать поздно! – честно и резко ответил он. – У Вас очень серьёзные травмы, и без оборудования даже я не смогу оценить их тяжесть и степень опасности для жизни.
- Всё завтра, - повторила я. – Хоть препарируйте. У меня сегодня спектакль.
- Вы шутите?! – не поверил он. – Какой спектакль? Вы даже встать не сможете! У Вас несколько переломов, в том числе – рёбер, травма гортани и ещё Бог знает что! О чём Вы говорите?!
- Но Вы же мне поможете? – я посмотрела на него с надеждой. – Можно же наложить повязки, шины, корсет там какой-нибудь?
- Это немыслимо! – воскликнул тихо он. – Ни один корсет не позволит Вам петь!
- Я Вас умоляю! Дайте мне корсет и будьте в театре – больше мне ничего не надо!
Фридельман посмотрел на меня недоверчиво, вздохнул и продолжил обработку ран.
Я закрыла глаза – каждое его прикосновение напоминало мне о происхождении этих травм, и было как-то обидно и стыдно вспоминать вчерашний вечер.
- Вам нельзя оставаться одной, - предупредил Иосиф Абрамович, закончив, и поднялся.
- Спасибо, я поняла. Но мне нужно несколько часов, чтобы отлежаться.
- Я зайду к Вам позже. Если что – звоните сразу, - он вышел, немного помявшись, глядя на меня, словно терзаясь угрызениями совести.
Не успела за ним закрыться дверь, как ко мне почти ворвался Марчелло.
*- Madonna mia! – он упал на колени возле дивана, на котором я лежала. – Что он с тобой сделал?! Я убью его!
Я успела схватить его за руку, задержав, потому как он уже рванул на выход.
*- Не надо – он сильнее. А тебе сегодня петь.
*- Да какая разница?! – воскликнул итальянец. – Он должен ответить за это!
*- Он ответит – даже не сомневайся в этом. Останься со мной, не бросай меня одну, - попросила я, понадеявшись, что это его остановит.
*- Amore! Это так чудовищно! – он снова опустился на колени и смотрел мне в глаза, едва не плача. – Прости меня! Это я виноват!
*- Это не так. У нас и без тебя много всего накопилось. А что у тебя с лицом? – я заметила на его лице синяки.
*- Дружеский спор, - усмехнулся он, скривив разбитую губу. – Ты уверена, что тебе не надо в больницу?
*- У нас сегодня спектакль – я должна там быть, - твёрдо сказала я.
*- Это невозможно! – удивился он.
*- Посмотрим, или я не Косицына!
*- Ты не перестаёшь меня восхищать! – признался Марчелло. Он хотел что-то добавить, но в мой номер вошёл Георгий Османович.
Марчелло стушевался и поднялся.
*- Тебе лучше уйти, - тихо попросила я. – Не волнуйся за меня. Увидимся вечером.
*- Как скажешь, cara, - поцеловав мою руку, он вышел, приветственно кивнув худруку.
- Что сказал твой врач? – Георгию Османовичу удалось избежать соблазна, и он не стал комментировать то, что увидел.
- Дал мне время до завтра,- соврала я. – Сегодня он будет наблюдать за мной.
- Ты уверена, что не стоит вызвать полицию? Кто на тебя напал?
- Георгий Османович, я Вам очень благодарна, но я не буду выносить свои семейные проблемы на всеобщее обсуждение, - не ответила я.
- Ты хочешь сказать, что это сделал… твой муж? – почти шёпотом спросил худрук.
- Думаю, в версию «шла – упала» Вы всё равно не поверите, - вздохнула я.
- Неужели наши сплетни уже до Москвы дошли? – удивился он.
- Лучше даже не пытайтесь понять, - попросила я. – Для Вашей безопасности и спокойствия будет лучше оставаться в стороне.
- Я не могу, ты же понимаешь, - он покачал головой. - Я чувствую свою ответственность за твоё здоровье. Я недосмотрел тебя, прости…Обещал, и не исполнил.
- Вы здесь совсем не при чём – это наши личные проблемы, и они уже давно требовали разрешения. Просто так неудачно совпало.
- Ты меня не переубедишь. Я должен был раньше отреагировать – ведь вы все на моих глазах, я всё вижу со стороны. Я должен был давно его приструнить – ты так доверчива!
- Георгий Османович, - я снова перебила его. – Спасибо Вам за чуткое отношение. Но позвольте нам самим разобраться.
- Сами вы уже не справитесь – всё зашло слишком далеко, - вздохнул он. – И ты выпала из обоймы, и итальянцы эти сцепились прямо посреди улицы. Что мне теперь со спектаклем-то делать? Ох, Косицына! Предупреждал меня Сан Саныч, что с тобой не соскучишься – но такого я даже представить себе не мог. И чего ещё мне теперь ждать?
И в этот момент я как-то совершенно отчётливо поняла, что Марчелло пойдёт к Саше (если тот ещё здесь), чтобы поговорить с ним по-мужски.
- Потери тенора, - тихо ответила я, представив, что Саша может с ним сделать.
- Что? – не понял худрук.
- Если Саша доберётся до Марчелло – быть беде, - осторожно сказала я.
- О, Боже! – Георгий Османович пошёл к выходу, но на миг остановился. – Тебе что-нибудь нужно?
- Только тишина, спасибо.
- Отдыхай, - тяжело вздохнув, он вышел.
А мне предстояло принять реальность. Утренняя суматоха не оставила мне возможности как следует проанализировать вчерашний вечер и подумать над этим. Зато теперь я была предоставлена сама себе.
Мысль о том, что Ромео и Джульетта дети Ники, никак не укладывалась у меня в голове. Я могла понять, почему у него закрались сомнения, но не понимала, почему Саша не догадался, что отцом может быть только Ники. Но, вспомнив момент зачатия, поняла – ведь Саша не знал, что Ники пел со мной на тех гастролях. Следовательно, Саша действительно должен был подумать, что я закрутила роман с кем-то из временных партнёров – а тут уже несложно додумать и мои иные подвиги.
Я не злилась на Сашу за то, что он сделал – чувствовала свою вину и приняла это как искупление. Я сама себя ненавидела за то, что сделала: за свои измены и за этот обман с детьми. На душе было просто омерзительно от одной этой мысли: какой же дрянью я стала!
А ведь всегда старалась жить по чести…
Мне не стоило выходить за Сашу, если я любила Ники – это было моей главной ошибкой. Я пошла на сделку с совестью и проиграла. Запуталась окончательно и не замечала, как набрасывала себе на шею одну за одной новые петли.
Потеряв однажды честь, назад её уже не вернёшь.
Разведись Саша со мной до этого происшествия – я была бы счастлива и благодарна ему. Но сейчас это заявление я приняла как удар. Есть всё-таки разница между «отпустил» и «выбросил», даже если результат один.
Почему-то мне было больно – вероятно, из-за чувства вины. И не я ждала от Саши извинений – а сама хотела ему покаяться.
Прервав свои горестные размышления, я посмотрела на часы – до спектакля было ещё пять часов. При правильном распределении энергии я вполне могла бы его спеть. И я воспользовалась единственным доступным мне средством для реабилитации – медитацией.

Звонок будильника прозвенел слишком рано – я не успела восстановиться, но так как время поджимало, пришлось настраиваться.
На кровати я нашла принесённый Фридельманом корсет. Надев его (не без труда), я сделала несколько медленных вдохов и попробовала встать. Было больно. Очень больно. Я обернулась на тумбочку, надеясь там найти обезболивающее. Но его там не оказалось – лежал лишь лист бумаги, сложенный пополам. Развернув его, я узнала Сашин почерк (а писал он очень красиво): «Я преступил черту и допустил самую непростительную вещь. Моя вина безмерна. Ты мой Бог и палач – и я смиренно буду ждать твоей кары».
«Что это?» - не поняла я. Обороты были пафосными, хотя Саша этого не любил.
Поняла я только одно: Он заходил сюда и видел меня… такой. Понял ли он до конца, что сделал, или это были только общие фразы, я не знала.
Но почему-то от его извинений мне стало ещё хуже. Я и так ощущала чувство вины перед ним, а теперь вообще была готова возненавидеть себя за всё: ведь это я вынудила его совершить это, это я толкнула его на такой шаг. Я одна виновата во всём!
«Время! Сколько времени?».
Оглянувшись на часы, я поняла, что успею только к самому началу. Но выход у меня был не в первой картине – значит, время ещё есть, хотя его и мало.
Понимая, что сесть за руль я не смогу, я вызвала такси и, взяв в рот побольше жвачки, чтобы хоть чуть-чуть глушить боль, аккуратно оделась.
Уже из такси я набрала номер своего гримёра и костюмера, попросив всё подготовить. Они были удивлены, так как моя замена уже была готова.
Прячась под бесконечным капюшоном, я зашла в театр.
- Я ничего не понимаю, Вас же заменили! – удивлённо проворил мой гримёр, встретив меня на пороге гримёрки.
- Я буду петь. А Ваше дело – сделать всё возможное, чтобы я была неотразима, - сняв капюшон, я посмотрела ему в глаза.
- О, Господи! Вам же в больницу надо!
- Уже, - я села к зеркалу. – Работайте.
Не возражая, он принялся наносить мне на лицо толстый слой грима, пытаясь закрасить все синяки.
Работал он быстро. А костюмер помог аккуратно надеть костюм – и я смогла успеть к своему выходу.
И как только я ступила на сцену, Косицына перестала существовать – всё личное осталось за кулисами. Вколотое обезболивающее вполне справлялось со своей задачей, и если бы не сломанные рёбра, я вполне могла бы ничего не заметить. Было очень больно дышать, но только первые минут десять – потом я и к этому привыкла.
Я ловила удивлённые взгляды Георгия Османовича, который стоял у пульта и явно не узнавал меня, и восхищённые – от Марчелло.
И должна признать, это была моя лучшая роль! Лучше, чем тогда, я, вероятно, никогда и не пела. Но цену я за это заплатила немалую.
Перерывов мне едва хватало, чтобы переодеться и вколоть себе новую порцию обезболивающего.
А вместе с финальным занавесом я рухнула на пол, как подкошенная – меня словно отключили от сети.
Очнулась я от поднесённого к моему лицу нашатыря. Над собой я увидела сосердоточенно-озабоченное лицо Фридельмана.
- Я Вас недооценил, - тихо признался он. – Вы абсолютно бесстрашный Гений! А теперь Вам надо в больницу.
- Теперь можно и на кладбище, - я улыбнулась. – Делайте со мной, что хотите.
- Я вызову скорую. А пока они будут ехать – снимите грим и попробуйте переодеться.
- Спасибо! – я проводила его взглядом.
Едва врач вышел, в гримёрку вошёл Ники:
- Анечка, любовь моя! – он взял мою руку и поцеловал её. – Ты была восхитительна! Это спектакль тебя так вымотал?
Я не решилась ему рассказать – обстановка была не самая подходящая. Я смотрела в его глаза, как в своё отражение. Я была и счастлива и огорчена одновременно. Это сложно передать словами, и ещё сложнее объяснить.
- С тобой всё хорошо? – осторожно спросил он, не поняв моего молчания.
- Ники… - начала было я, но в гримёрку вошёл Марчелло.
Он окинул Ники ревностным взглядом, но, ничего не сказав, подошёл ко мне.
*- Это было грандиозно! – признался он. – Спасибо тебе, cara! Моё сердце разрывается, когда я думаю о том, что ты вынуждена терпеть ежесекундно. Если бы я только мог забрать твою боль!
Ники плохо понимал итальянский, а такую скороговорку и подавно. Он смотрел с вопросом на меня, и не без доли ревности – на Марчелло.
*- Спасибо, Марчи! Мы сделали это! И это того стоило!
*- Мы можем поговорить наедине? – спросил Марчелло, косясь на Ники.
#- Я вас не познакомила. Это мой партнёр по Большому – Николай Альтов, - нашлась я. – Ники, это мой партнёр сегодня – Марчелло Матаделли.
Тенора пожали друг другу руки, хотя вполне были готовы сцепиться.
- Дорогая моя! – в гримёрку вошёл ещё и Сан Саныч. – Позволь поздравить! Спектакль получился сенсационный! Ты неподражаема!
Он источал комплименты, а я почувствовала, как снова теряю сознание: картинка перед глазами начала плыть, и слова превратились в бессвязный гул.
- Прости, что утомил, - Саныч заметил моё состояние. – Спектакль вымотал тебя изрядно. Не будем тебя напрягать, - он схватил Ники за пиджак и потянул за собой. – Ты Гений! – перед уходом бросил он.
Я улыбнулась и проводила потерянного Ники взглядом.
*- Что вас связывает? – ревностно спросил Марчелло, когда дверь закрылась.
Я не успела ничего ответить – дверь снова открылась, и зашёл гримёр:
- Простите, что заставил ждать.
Он снимал грим очень бережно. Марчелло молча стоял рядом, не сводя с меня глаз.
Когда гримёр ушёл, Марчелло сел возле меня.
*- Это чудовищно! – прошептал он, коснувшись моего лица. – Я проклинаю себя за то, что не смог тебя защитить. И презираю за то, что не смог отомстить.
*- Не надо, Марчи, - попросила я. – Оставь это Богу. Лучше него никто не накажет.
*- Мне тошно чувствовать свою никчёмность! Но я тебя не брошу, - он сжал мою руку. – Клянусь своей famiglia. Я никогда тебя не брошу!
На этой пафосной ноте, дверь в гримёрку снова открылась. Заметив на пороге Андрелло, я резко отвернулась, пряча лицо. Мне не хотелось, чтобы он это видел.
Андрелло замер на пороге, заметив возле меня Марчелло.
*- Что ты здесь забыл?! – Марчелло подошёл к нему, закрыв проход. – Она не хочет никого видеть!
*- Анна Мария, мне нужно сказать Вам пару слов, - Моррези попробовал обратиться ко мне напрямую.
*- Уйди отсюда! – Марчелло пытался его вытолкать. – Не нужны ей сейчас твои слова!
Они вступили в классическую итальянскую перепалку. То ли от напряжения, то ли просто как результат моего состояния, меня пронзила острая боль в животе, словно кто-то разорвал мои внутренности изнутри – я, невольно вскрикнув, сложилась пополам
Марчелло сразу подбежал ко мне:
*- Как тебе помочь, cara? Что мне сделать?
*- Найди моего врача, - сквозь зубы выдавила я.
Столкнув с дороги Андрелло, он выбежал из гримёрки.
На глазах у меня выступили слёзы, и так хотелось… хотя бы сознание потерять – что угодно, лишь бы эта боль прекратилась!
Андрелло подошёл ко мне и, опустившись на колени, взял мою руку. Я подняла на него глаза, и снова, как в момент нашего знакомства, буквально утонула в его взгляде. Мне показалось, что я словно растворяюсь в глубине его глаз. То, чего я так хотела, я получила – я больше не чувствовала. Не чувствовала боль, не чувствовала усталость, я перестала существовать, застыв в космосе его глаз.
Вероятно, я просто потеряла сознание, а его глаза стали последним, что я увидела.


Продолжение следует...