Потомки Бога

Потомки Бога.
Роман.


Часть первая. Волк.

Глава первая.

Была ночь, но уже намечалось утро. Облака свисали с неба лиловыми гроздьями, под каким-то немыслимым углом сползая за горизонт. Уже раздавались шорохи и звуки просыпающегося города: прогромыхал вдалеке грузовик, нетвердыми, гулко цокающими шагами прошествовал некто, познавший соблазны курортной жизни, в порту раздавались редкие гудки кораблей, видимых в просвете между кипарисами вместе с куском моря, внезапно возникало какое-то шуршание и шевеление, которое тут же умолкало. Пока еще было темно и ничто не предвещало каких-либо исключительных событий, а вдоль горизонта уже летела алая полоса зари. Стоял октябрь - похмелье южного пляжного лета.
В обшарпанном номере Сочинской гостиницы, ничуть не изменившемся с советских времен, обитали двое молодых людей, изрядно помятых после ночного кутежа. Один из них сидел на раскоряке-стуле и беспрестанно курил, отчего пепельница с торчащими из нее окурками папирос напоминала «Апофеоз войны» Верещагина. На нем были протертые от постоянного сексуального напряжения шорты, неопределенного цвета кроссовки, сильно избитые по дорогам судьбы, и пенсне в золотой оправе или оправе из желтого металла, как пишут в милицейских протоколах. Остальные части тела были не одеты.
Не сказать, что он блистал красотой, хотя лицо, несмотря на двухдневную щетину, выдавало породу, тянущуюся от каких-нибудь столбовых или даже титулованных дворян с примесью восточных кровей, судя по прямым, черным и жестким как проволока волосам и большим, но, тем не менее, раскосым глазам. Это был отставной капитан Советской Армии, посмертно Герой Советского Союза Паша Колбин. Он отличался высоким ростом, имел мускулистое тренированное тело, как результат длительного занятия восточными и прочими единоборствами, а под носом у него хищно вились мефистофельские усики.
Если бы над Пашей можно было произвести ряд манипуляций, как-то: мытье в бане, бритье со всеми парфюмерными довесками, сытный обед при отсутствии алкоголя и хороший сон – многие дамы не сочли бы за унижение отдаться ему в первой же подворотне. Впрочем, он не являлся ярко выраженным бабником, хотя и не отказывался от женских ласк, зато был игроком со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ему было все равно во что играть, в очко или на бирже, лишь бы постоянно находиться в сладостном процессе игры, ощущать взлеты и падения Фортуны, лавировать по кромке тонкого блефа, парить над бездной и, обнажив нервы, сконцентрировав в единое целое желание и интуицию, вырывать победу в холодной ярости азарта. Он мог часами наблюдать за манипуляциями наперсточника, честно «обувающего лохов», при этом, мысленно находясь, то по одну, то по другую сторону барьера, влезая в шкуры всех участников и переживая вместе с ними перипетии игры, пока охрана «мастера» не совсем тактично намекала ему: «канал бы ты, кент, отсюда, что вылупился».
Второго обитателя номера звали Гоша Синельников. Он лежал камнем на продавленной раскладушке, которую по одному ему известным причинам называл «родео», был изрядно пьян, постоянно кряхтел, булькал, шморгал и издавал другие непотребные звуки, что было ему присуще после обширных алкогольных возлияний. Синельников был одутловат и рыхл и, если бы кому-нибудь пришло в голову отнести его к определенному представителю флоры, то он явно попал бы в семейство тыквенных: тело его имело форму баклажана, на которое была нахлобучена тыквообразная голова с не менее тыквообразным носом и широким тонкогубым ртом, который Колбин определял не иначе, как «щель для приема пищи». Руки и ноги у Синельникова были короткими, толстыми и практически не отличались друг от друга, а все это великолепное уродство венчал солидный животик, прозванный тем же самым Колбиным сумкой кенгуру. «И что же мы сегодня в сумочке припрятали».
Но природа беспристрастна и поддерживает баланс. Она не государство, чтобы все отдавать одним, полностью обирая других. Синельников имел острый ум, быстро реагировал на смену жизненных обстоятельств, когда был трезв, что в последнее время случалось весьма не часто. Его маленькие заплывшие глазки смотрели колко и изучающе с холодностью изначального недоверия, анализируя объект на предмет пригодности для собственных нужд или с точки зрения опасности. А еще он имел широкую барскую натуру.
Познакомились они в Афганистане во время войны, где Синельников являлся аккредитованным корреспондентом газеты «Красная звезда», быстро сошлись в силу своей непохожести, бывали в разных передрягах, порой смертельно опасных, потому что Гоша был безрассудным, настырным и без надобности лез в самое пекло боя – хотелось все увидеть и заснять самому. Оба родились в декабре месяце – их так и прозвали «декабристами».
Так бы Гоша и тискал до сих пор статейки в славную армейскую газету о повышении боевой готовности и патриотического духа, но в Министерстве Обороны в очередной раз оказались неправильно расставлены погоны, и их стали переставлять. Гоша копнул какую-то грязную историю про финансовые махинации в Западной группе войск. В «Красную звезду» материал не взяли, и он напечатал его в «Московском комсомольце», за что был изгнан из газеты и армии без выходного пособия. Сейчас Синельников вел литературный клуб под названием «Питомник», пописывал статьи, рассказики, стишки и распихивал их по расплодившимся периодическим изданиям. В общем, жил как свободный художник.
Когда Колбин внезапно появился в доме у Синельникова, тот еще не спал в силу своей совиной натуры, а копался в компьютере. Колбин сказал, что ему нужно уехать на время из Москвы и попросил денег. Гоша не любил терять последних друзей и плодить лишних врагов, поэтому не давал взаймы никому, хотя и не был жадным. Он мог потратить на друзей кучу денег, пропить с ними целое состояние, но только не давать в долг. Колбину он отказать не мог, чувствуя, что у того крупные неприятности, и предложил вместе смотаться на пару недель в Сочи, если тот не возражает, и отдохнуть за его, Гошин счет с условием, что Паша будет бегать за выпивкой и заниматься поставкой молоденьких девиц, на что тот немедленно согласился. Денег у Синельникова было не то, чтобы много, но при разумных вариантах отдыха их должно было хватить на какое-то время.

… Пиво кончалось. Вернее оно кончалось уже не единожды за прошедшие двое суток, но Паша неукоснительно восполнял дефицит продукта, вояжируя к горничной и с удивительным постоянством дебила спрашивая, который час, а потом ставя актуальный вопрос. Получив от разбуженной среди ночи девицы соответствующий нелицеприятный экспромт и забрав очередную дюжину пива по полуторной цене, Колбин врывался в номер с криком «нынешнее поколение выбирает пепси-водку» и, совершив круг почета вокруг Гошиной раскладушки, с которой этот сибаритствующий молодчик расставался только на время пребывания в сортире, ссыпал всю баночную груду на осовевшего Синельникова, при этом, умудряясь одну из банок засунуть ему в трусы. Тот ловко выуживал заблудившуюся емкость с животворным эликсиром и немедленно приступал к распитию.
На этот раз выпивка кончалась всерьез. У горничной запас иссяк еще вчера, поэтому в последний раз Паша обращался в ларек напротив. Тот, обеспечив разовую поставку, закрылся в одиннадцать часов вечера, и в самый последний раз пришлось отовариваться в ресторане, который наискосок. Все. Далее возникали проблемы, по крайней мере, до утра.
Синельников, несмотря на открытую балконную дверь, возлежал в одних трусах сомнительной свежести на раскладушке по имени «родэо». Его шлепанцы стояли на подоконнике. Там же находились и комковатые носки, белые по изготовлению и грязные по состоянию. Вокруг в беспорядке валялись пивные банки, бутылки из-под экзотических ликеров, сливаемых нам по импорту западными доброхотами, окурки, еще одни грязные носки… Все это напоминало импрессионистский натюрморт, невзначай организованный монументальным Синельниковым, который, очередной раз крякнув, с трудом повернулся на другой бок и просипел.
- Паш, пива дай, - и поскольку не последовало никакой реакции, повторил. – Пива дай, инквизитор.
- Ремиз, маэстро. – Паша затушил очередную беломорину, сдобрив сюрреалистический пейзаж.
Он курил редко, вернее совсем не курил в смысле понимания этого действа, как употребление никотина, поскольку дым не вдыхал, а просто пускал его кольцами в потолок, считая, что это помогает сосредоточению мысли.
– И вообще, маэстро, не груби по четвергам – я по пятницам ворую, а пиво кончилось, иссяк источник наслажденья, кстати… - Следующая папироса выстрелила из мятой пачки. – Как у нас с финансами? Уж не обанкротились ли Вы, маэстро? Или на гране краха? – Сказано сие было по-мазохистки смачно и несколько глумливо, но, поскольку вразумительного ответа не последовало, Колбин поднялся с вялой небрежностью напружиненного кота и направился в угол комнаты, где стояла большая сумка. Запустив правую руку в недра шедевра турецкого ширпотреба, купленного тут же, на толкучке за пятнадцать долларов, он извлек на свет божий початую бутылку импортного низкоградусного пойла и, поставив ногу на калеку-стул, мелодраматично произнес.
- Где бедный боцман может похмелиться? У капитана запертый буфет. Маэстро, отработайте экспромт, иначе четыре сбоку – ваших нет.
Для Синельникова, претендовавшего на талант, это было несложным заданием, поэтому он без возражений поддержал навязанную ему игру, уперся остекленевшими глазами куда-то в область люстры и, почесав свой изумительный живот и чуть пониже, неожиданно рявкнул.
- Бросил карты, бросил баб,
Бросил пить, совсем ослаб.
- Браво, маэстро! – Паше на самом деле понравилась импровизация бессовестного литератора. – Вы честно заслужили стаканчик…, - глаза скользнули по этикетке, -… бананового ликера, изготовленного в Швеции. Тоже мне банановая республика. Лови!
Колбин, не глядя, метнул бутылку, а вслед за ней стакан в сторону раскладушки, который был на удивление ловко пойман, тут же наполнен и выпит.

Кстати, пресловутая раскладушка тоже имела свою маленькую историю. Когда наши гастролеры с вокзала с трудом дотащились до гостиницы «Чайка», был поздний вечер. Вещей у них не было, кроме Пашиной сумки с малым джентльменским набором, как то: смена белья, две пары носков фирмы «Рибок», две колоды карт нераспечатанных, «не с маэстро же в дурака играть», диктофон «Панасоник», складной метр, полдюжины носовых платков, одеколон «Кобра» и пугач, который издалека можно было принять за настоящий «Магнум». Синельников шел налегке, но его давила тяжесть похмелья.
В гостинице свободные номера были, но ввиду скудности наличных средств, гастролеры решили снять одноместный номер, поселить туда гражданина Колбина, а гражданин Синельников будет ходить к нему якобы в гости с ночевкой. Все бы и ничего, но только не у Гоши, который первым делом спутал гостиничный буфет с ночным клубом и решил посидеть там часиков эдак до трех за стопкой водки. Буфетчица по имени Нина предложила Синельникову покинуть помещение сначала ласково, затем грубо, но, в конце концов, он ее уболтал настолько, что она готова была остаться с ним в этом буфете навсегда. Они выпили водки на брудершафт и неизвестно, чем бы закончилась эта вечеринка, но какой-то доброхот участливо вызвал милицию, не предполагая изменения отношений сторон. У Синельникова проверили документы и немедленно выставили из гостиницы, несмотря на яростные протесты буфетчицы. Маэстро зашел за угол, помочился, дождался пока уедет милицейская «канарейка» и, встретив Нину у входа, отбыл с ней в неизвестном на-правлении.
Явился он только утром с раскладушкой в руках, сказал, что все улажено, и сразу завалился спать. Никто, кроме женщин, не понимал, что же в нем такого привлекательного. Паша тоже не понимал, но стерпелся. Кстати, буфет после Гошиной импровизации не открывался ни в этот, ни на следующий день.

- Шабудабуда. – Синельников, слегка приподнявшись, поставил стакан на стол, уставленный тарелками с остатками вчерашнего ужина, выдернул оттуда стручок горького перца и, закусив, не поморщившись, пристально уставился на Колбина.
- Ликер закусывать перцем… Ну ты даешь, маэстро! – сказал тот. – Так как все-таки у нас с финансами?
- С финансами у нас никак. Поют романсы. Мы слегка обанкротились, дружок. Но давай пока об этом не будем. Впрочем, на обратную дорогу хватит. На почтовом поезде в общем вагоне. Кстати, ты вчера забыл продлить гостиницу и в ближайшее время нас отсюда неминуемо вытурят. Но если, допустим, продать твое пенсне…
- Пенсне не тронь. Оно не мое, оно фамильное. Уж лучше продать твои часы. Хотя…мастью козырь не покроешь – думать надо, искать варианты.
Синельников возлежал на продавленном уродце и созерцал копию с картины неизвестного автора, висевшую на противоположной стене. Он неторопливо покопался в носу, потом привстал на локте, побыл в этом положении некоторое время и неожиданно изрек.
- Наличность разрушает разум. – Причем конец фразы оказался зажеванным от внезапно нахлынувшего кашля.
Паша, не торопясь, подошел к несчастному Синельникову, постучал его по спине, надавил указательным пальцем в какие-то одному ему известные места тела и кашель неожиданно утих.
- Застойные процессы в легких, - с невозмутимостью индейского вождя прокомментировал Колбин. – Ты хоть иногда переворачивайся с боку на бок на своем лежбище. Кстати, когда ты пребывал вместе с этой, как ее, Ниной, то не заметил ли каких-либо странностей, ну, что-нибудь необычное?
- Странности!? – Синельников на секунду задумался. – Странности конечно были – я всю жизнь попадаю в странные ситуации. Первая и весьма немаловажная странность это то, что квартира, в которую я имел честь быть приглашенным, не была засорена обильными родственниками хозяйки. Вообще это была странная малокомнатная квартира с очень странно маленькой кухней и обширным количеством тараканов странной породы, завезенной, вероятно, из еще более южных стран. В спальне стояла удивительно широкая кровать странного назначе-ния…
Маэстро приступил к реализации очередного блестящего розыгрыша. При монархии он стал бы, скорее всего, придворным шутом и изгалялся бы в свое и царское удовольствие над безответной свитой и посетителями. Но хотя судьба распорядилась по-другому, Синельников не унывал и применял свой недюжинный талант насмешника и мистификатора, где это было возможно. Он выбирал очередную жертву, детально и тщательно изучал ее психотип, в непринужденной расслабляющей беседе определял черты характера и наклонности, выискивая слабые места, и начинал бить по ним с обстоятельностью осадной артиллерии, постоянно наращивая мощь. Выбрав за основу какой-нибудь парадокс или просто откровенную глупость, он втягивал несчастного оппонента в безнадежную дискуссию, обильно сдобренную цитатами из классиков, Библии, Корана, якобы знаменитых приятелей бессовестного маэстро, при этом, как опытный софист, он несколько раз меня свою точку зрения в процессе спора, делал специальные паузы, где соперник горел нетерпением услышать его ответ, постоянно подначивал, рассказывая дурацкие байки и случаи из жизни каких-то эфемерных личностей, постепенно переходя на личность самого оппонента, чем лишал его остатков терпения, разума и человеческого достоинства. Далее шел заключительный пассаж с каким-нибудь обидным для создавшейся ситуации стишком типа: я не был с Вами тонок… резонно, нет гондонов и… следовал неминуемый взрыв. Потерявший человеческий облик соперник бросался на несостоявшегося шута с явной целью разорвать его на куски голыми руками, чем очень веселил и вызывал бурные восторги у почитателей таланта маэстро. Озверевшего оппонента хватали за руки, насильно усаживали в кресло, отпаивали водкой и все заканчивалось мирно. До поры, до времени подобные спектакли сходили Синельникову с рук, пока на одной из вечеринок тишайший, интеллигентный Фима Бернатович, бывший однокурсник, не разбил об угол стола пивную бутылку, сделал «розочку» и не бросился на него, несмотря на то, что в пылу спора потерял очки и ни черта не видел.
После этого инцидента Синельников понял, что доводить подобные эксперименты до конца опасно для жизни, и научился вовремя останавливаться, сводя напряженность на нет какой-нибудь хохмой или, предлагая выпить за прекрасных дам.
- Так… какие еще были странности, - не унимался Маэстро. – Нина очень странно себя повела: сразу начала снимать с себя одежду, хотя было довольно-таки прохладно…
- Ладно, притормози! Потом поговорим, если дадут. – Колбин сидел в позе Роденовского мыслителя на фоне разгорающегося утра. Прошло еще немного времени. Он поднялся без помощи рук, потянулся по-кошачьи и воззрился на живописно неубранный стол. - А вот бардак после тебя я убирать не подписывался. Вперед, Маэстро. Не горюй горбатый – ты ведь не убитый. Кстати, убери свои носки с подоконника – портят пейзаж.
Пока Синельников хлюпал в ванной, Паша разделся до плавок и приступил к своим бесчисленным упражнениям и медитациям. Делал он это сосредоточенно, полностью отрешась от внешнего мира. Когда, наконец, появился Гоша, фыркая моржом, раскрасневшийся и протрезвевший, Колбин находился в немыслимой позе. Все его части тела переплелись в немыслимый клубок, глаза его были закрыты, лицо окаменело.
- Тореадор корридой пробавлялся, - выдал очередную импровизацию Синельников. - Хватит выйогиваться! Кстати, Паша, наш общий заклятый друг Суржицкий говорил, что ты долгое время пребывал в Юго-Восточной Азии, изучал религии, восточную культуру, каратэ… Расскажи, позабавь меня, гада.
Колбин медленно вышел из транса, открыл глаза и, приведя свои конечности порядок, уселся на реликвию-стул, при этом, заметив, что стол чисто убран. Взяв пачку сигарет, он повертел ее в руках и положил обратно.
- Видишь ли, маэстро, мне это так же трудно тебе объяснить, как первоклашке интегральное исчисление на основе таблицы умножения. Во-первых, я не изучал, а проникался, пропускал через себя вековую мудрость, впитывая ее… и не только мозгами, но и телом, всеми органами чувств, каждой клеткой организма. Во-вторых, ну никак нельзя отделить культуру, религию и искусство восточных единоборств друг от друга – это единое знание целой цивилизации, которое оттачивалось тысячелетиями, накапливалось, концентрировалось и находило свой выход в конкретных приложениях. Приложений много – знание одно. Поэтому при чем здесь каратэ? И еще не путай восточные единоборства с дракой на уничтожение – это совершенно разные вещи. Я занимался самбо, осваивал рукопашный бой десантного образца, ходил врукопашную в Афгане, занимался в Таиланде искусством сяо-линя у одного буддийского монаха, потом было кунг-фу, айки-до, а потом я вообще перестал выделять какой-либо стиль. Какой может быть стиль в драке с докерами в Сингапурском порту. Мастер не должен себя связывать рамками условностей и деления на виды. Он должен абсолютно владеть духом борьбы, своим телом, чувствами, мыслями и применять свои знания быстро и точно, в зависимости от сложившихся обстоятельств, исключая случайности. Уличная драка не признает стилей, ибо трупу все равно, каким способом его убили, точным ударом кулака, дубиной или из берданки. А по отдельности все это изучают пердуны на кафедрах физкультуры или бритоголовые мальчики в подвалах под руководством амбициозных дилетантов. Ладно, Гоша, вали спать, приводи себя в порядок и не отчаивайся. Безумству храбрых – терпенье мертвых. – Колбин взял с кровати полотенце и отправился в ванную.
А за окном вспыхивало яркими красками осеннее Сочинское утро. Город оживал. Появились первые прохожие, заездили машины, радио, пропев воскрешенный из небытия гимн, бормотало что-то про очередной межнациональный конфликт в дебрях Африки, зашуршали в гостиничном коридоре, захлопали двери, заплакал ребенок, гуднул тепловоз на станции, в соседнем номере реготали, радуясь курортной свободе... Жизнь входила в свои права в сонном городе Сочи. События развивались сами по себе, вовлекая в свой поток всех, кому это было предначертано, ломая их графики и судьбы. Лишь безмолвное солнце, внезапно выпрыгнувшее из-за гор, равнодушно взирало на суетность человеческих проблем с неясным разрешением их в будущем.

Глава вторая.

Еще в Афгане у Колбина появилось превентивное осознание опасности, когда все чувства обостряются до звериного уровня, включаются скрытые резервы подсознания, время замедляется, а организм рефлекторно готов реагировать действием на внезапно возникшую угрозу, упреждая удары. А невидимое поле опасности там существовало постоянно. Менялась только его напряженность, вызывая адекватную реакцию у тех, кто умудрился выжить, пройдя все круги Афганского ада, а не отсиживался в тылу на хлебных должностях, где вместо тягот военной службы получают одни льготы. Колбин не «устроил себе перерыв на смерть», а выжил, в составе спецвойск участвуя в рискованных и безжалостных операциях, ожесточился, сделался циничным как патологоанатом, но чувство справедливости не утратил, чувство жестокой справедливости.
А начиналось все красиво и солнечно, в соответствии с заповедями «Морального кодекса строителя коммунизма» и заветами дедушки Ленина. Хотя нет, не все и не сначала, а на каком-то отрезке жизни, да и то относительно последующей мерзости. Все познается в сравнении: иногда щепотка соли или нежданный окурок есть великая радость.
А сначала был детдом имени Третьего Интернационала с волчьими законами детской коммуны, потом суворовское училище с не менее волчьими законами казармы… Так уж получалось по жизни. Его прапредков расстреляли после революции, дедушка то появлялся, то пропадал, отец сгинул в Пермских лагерях вместо своего начальника, вороватого в крупных размерах высокопоставленного придурка… Об этом Колбин узнал позднее, познакомившись с бывшим сослуживцем отца. Родственников по женской линии он не помнил и не имел об этом никакой информации, как будто бы их вовсе не существовало.
Ну, так вот. Суворовское училище, «выше ногу, койки заправить по ниточке», потом высшее десантное училище, уставы наряды, караулы, политзанятия, конспекты Ленинских шедевров, «А не то в нарядах сгниешь, мерзавец, сукин сын», мудак замполит, история войн и военного искусства, стратегия, тактика, стрельба, секция самбо, мастер спорта, выступления за клуб ЦСКА, основы рукопашного боя, межармейские соревнования по рукопашному бою, первое место, прыжки с парашютом, увольнения, блядовитые девицы, дающие где и как угодно, выпивки в подворотне, суровая мужская дружба, «один за всех…», ущербные военные КВНы, выпускные экзамены, выпускной вечер, вселенская пьянка, лейтенантские звездочки на дне стакана с водкой, «пей до дна, пей до дна», военный патруль, гауптвахта и, наконец, Таджикистан – первое место службы. Красиво и солнечно. Таджикистан! Взвод солдат в подчинении. «Я буду суровым, но справедливым отцом командиром».
Потом что-то сработало в бюрократических закоулках военного ведомства, и Колбина перевели в спецвойска. А ведь предлагали дураку служить в спортклубе ЦСКА, ездил бы на соревнования, на сборы, иногда даже в сладкий ад загнивающего капитализма. Так нет. Партийный билет стучит в сердце, коммунист должен быть всегда в первых рядах, там, где трудно, расправив руки-крылья…
Итак, спецвойска. Учения, тренировки, стрельбы, взрывное дело, владение всеми видами холодного и огнестрельного оружия, превращение в орудие убийства любого предмета, который попадается под руку, управление всеми видами наземного и воздушного транспорта. Супермены, сверхлюди, венцы творения! «Как мы отделали вдвоем в кабаке восьмерых придурков! Один чуть не помер, откачивали в реанимации, а еще четверо загремели в больницу. Во, хохма! Полковник нас формально пожурил, мол, перестарались. А мы че, мы оборонялись. Мы так и объяснили милиции: на нас сразу восемь человек полезло с бутылками, мне чуть голову не разбили, еле увернулся… И начал обороняться. Ха! Смех! Нам что бутылка, что нож – детские забавы. Ну а что тут сделаешь – не носить же на груди табличку «спецназ». А вообще, это называется отработкой приемов рукопашного боя в реальных условиях – у нас это поощряется. А где ж еще тренироваться. То-то же».
Тренироваться больше не пришлось. Далее началось выполнение интернацио-нального долга в Афганистане по просьбе, Бог уж знает кого. Был штурм дворца Амина. «У, проклятущий диктатор!». Успешная боевая операция, кровь, раненые товарищи, несколько убитых… Ну что ж, на войне как на войне… Потом начались кровавые будни неправедной войны с постепенным осознанием сути происходящего. Были спецоперации, жестокие и беспринципные, перестрелки, рукопашные схватки, кровь и смерть, кровь и смерть… Драка не за интернациональные идеи, а за собственную шкуру в соответствии с инстинктом самосохранения. И еще чувство мести. Эх, какое это сильное и сладостное чувство! Они превратились в волчью стаю, яростную, сплоченную и безжалостную, в инструмент охоты за людьми, когда нужно, выждав в засаде, наброситься внезапно и грызть, и рвать на части, наслаждаясь охотничьим чувством победителя.
И все бы ничего было для Паши Колбина. Отправили бы его в Союз, дали очередное звание, майора, и служил бы он где-нибудь до отставки. Углы бы сгладились, раны зализались… Но хромая судьба подкинула очередной сюрприз, эдакую дохлую кошку в щи… Есть те, кто может управлять судьбой – не мы с тобой, мой друг, не мы с тобой. Паша попал в плен. Будучи без сознания. Их просто подставили, по умыслу ли или просто по глупости беспросветной – этого уже не узнаешь. Отстреливались до последнего. Живым бы он не дался, ибо знал, что выделывают моджахеды с пленными офицерами спецназа. Но Паше неожиданно повезло: в результате каких-то политических комбинаций ему предложили принять Ислам и афганское гражданство, если он выступит на пресс-конференции с соответствующими заявлениями. Это произошло после многодневных истязаний. Колбин никогда не забывал распаленную рожу того моджахеда, который пытался заставить его жрать собственное дерьмо и бил, бил, бил… Паша потом его очень больно зарезал, чтоб подольше мучился, сука. Волки не прощают – волки мстят. Это уже случилось после того, как он принял Ислам.
А что Ислам… Был единственный шанс остаться в живых. А что такое смерть, не знают даже мертвые, и плевать он хотел на партийные идеалы и патриотизм. «В задницу их засунуть! Я не Зоя Космодемьянская»
Потом Паша сбежал. Без всяких приключений. Тихо ушел после интервью кор-респонденту газеты «Вашингтон пост» в Пакистане. В качестве вознаграждения за лояльность его отвели в публичный дом. Девицу он, конечно, трахнул… «А почему бы и нет!?». Потом связал ее простыней, заткнул ей рот ее же трусиками, «береженого Бог бережет», и ушел через окно. «Хрен вам, а не лояльность, козлы вонючие!».
Далее был Таиланд – жемчужина Востока. Там Колбин прошел школу выживания по полной программе: случайная работа, мелкие нерегулярные заработки, питался, чем попало, благо хоть рыбы можно было всегда добыть. Страшно тянуло на Родину. «Достали, обезьяны проклятые!». В конце концов, Паша оказался в клубе, где проводились гладиаторские бои без правил… Правда, не добивали. Редко добивали. «Совестливые ребятишки попались».
Здесь Колбин не просто выжил, но стал звездой на местном небосклоне по прозвищу «Русский Волк». Он и дрался по-волчьи: укусит и отскочит, укусит и отскочит, а потом отключал измотанного противника. Насмерть ли, не насмерть – это его не интересовало. Лежит неподвижно – и Бог с ним! Здесь он дополнил свой опыт самбиста и рукопашника арсеналом подлейших приемов уличной драки, азы которой получил еще в детском доме, где потасовки происходили постоянно.

Колбин часто вспоминал своего первого так называемого сенсея. Это был старый вор Боря по кличке «Мастырка», который работал сторожем в промежутках между «ходками». А «ходил» он часто, но как-то неминуемо умудрялся условно-досрочно освобождаться. Трезвым Мастырка никогда не был, но и запоями тоже не страдал, поэтому, приняв «на грудь» изрядную дозу портвейна, (иных напитков он не признавал), собирал пацанов и начинал травить байки про тюрьму, про зону и воровские законы, давал, так сказать, начальное блатное образование. Старый вор был лыс, беззуб от частых эмоциональных контактов с жизнью, но рассказывал складно, и его слушали. Он и научил Пашу «кости».
- Что там каратэ-дзюдо-хуэдо, - по обыкновению разглагольствовал Мастырка, развалясь в подвале на старом диване. – Все это фуфел, приманка для додиков поганых – насрать и забыть. Что такое «кость» знаете!? Ни хрена вы не знаете по жизни. Показываю один раз – пригодится. Еще помнить меня будете. Что-то много выпил я – не канаю ни х… Смотрите!
Мастырка выставил согнутый средний палец правой руки углом, зажав при этом указательным и безымянным его крайнюю фалангу. Получился выступающий из кулака треугольник. Потом он лениво оторвался от своего продавленного дивана, расхлябанной походкой подошел к старому шкафу, небрежно ударил по дверце и… проломил ее.
- Скольких я зарезал, скольких перерезал, скольким я глаза повышибал… - фальшиво пропел старый уркаган. – Во, кость! – Мастырка улыбался, демонстрируя свои малочисленные гнилые зубы и радуясь произведенному эффекту. – И никакой специальной подготовки. Учитесь, щенки! – Он как бы нехотя плюхнулся на диван и продолжил. – Вот сунешь «костью» в глаз кому-нибудь… Если не выбьешь, то все равно долго корячиться будет. Это тебе не кулаком фонарь поставить. Можно бить и в сплетение – очень помогает. Так лечат всяких чемпионов. Для понятки. Сунул ему «кость» в глаз – и где его многолетние тренировки!? В п…., на самом дне.
Мастырка был хилого телосложения, весил не более шестидесяти килограмм, да к тому же изрядно пьян. Но пробитая дверца говорила сама за себя.
Маленький Паша на всю жизнь запомнил полупьяного Мастырку и его немудре-ную науку. В одном из крутых гладиаторских боев, где по правилам отсутствуют всякие правила, он применил «кость» против здоровенного китайца. На этом бой закончился: противник взвыл и скорчился от боли, а Паша тут же сделал ему апперкот коленом в челюсть и уложил намертво. Многоопытные зрители так и не поняли, каким приемом вырубил Русский Волк Вонга-убийцу, не проигравшего до этого ни одного боя. Финита ля комедия!
Так бы и дожил свои дни капитан Колбин на полуострове Индокитай, если бы не одно обстоятельство – посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Потом было трудное возвращение на Родину, долгие утомительные допросы и разбирательства… Звания Героя его не лишили, под трибунал не отдали, а просто тихо убрали из армии. Жируй Паша на вольных хлебах, живи в свое удовольствие! Колбин особо не огорчился таким поворотом судьбы, да и не мог он служить в войсках после такого жизненного марафона с препятствиями. «Ничего. Касторкой тараканов не отравишь. Живем дальше. Тузуем помалу, кресть твою масть!».

В этот фармацевтический концерн его принимали на работу по рекомендации кореша-«афганца» генеральный директор и начальник службы безопасности Конды-бин.
- Стрелять хорошо умеешь? Впрочем, по отношению к тебе это глупый вопрос. – Кондыбин сразу перешел на «ты» и Колбина этот факт несколько покоробил. «На брудершафт мы с ним не пили… Сразу же хочет поставить ниже себя, знай, мол, сверчок свой шесток…»
- Будешь сопровождать грузы в любую точку СНГ и даже в дальнее Зарубежье, - тем временем продолжал безопасник. – Лицензия на ношение оружия есть? Нет? В течение завтрашнего дня оформим – только принеси фотографии. Послезавтра выходишь на работу. Инструктаж…
Колбин был холост, привык к кочевой жизни, поэтому такая работа не была для него обременительной. Короче, все устроилось как нельзя лучше. Мотался он по всему бывшему Советскому Союзу, два раза выезжал в Германию… Его не интересовало, какие грузы он сопровождает. Так… Ящики с лекарствами, контейнеры с лабораторными препаратами… Ничего особенного не происходило. Ну наезжали пару раз крутые ребята, пытались вымогать деньги, но Колбин умел с такими разговаривать. В общем, не дотянулся до туза и жизнь пошла в пиковой масти. Да он и не хотел дотягиваться до туза, но шестеркой тоже себя не считал. Все шло нормально до того злосчастного дня…
- Это мистер Райт. Сопроводишь его с двумя контейнерами до самолета в Шереметьево. – Кондыбин остро и как-то опасно посмотрел на Пашу. – Возьмешь с собой «калашников».
- Это еще зачем!? – Колбин с удивлением посмотрел на безопасника. «Наркоту они что ли тащат? Тогда бы охрана была помощней», - недоуменно подумал он. – Я и так при пушке. А с автоматом-то как? У меня ж нет разрешения.
- Если что-нибудь случится – отмажем, не ссы. Ну и премия тебе будет в тысячу долларов. – Кондыбин выдержал небольшую паузу и продолжил. – Контейнеры привезут через пятнадцать минут. Ладно, не бери в голову - бери в ноги. – Он потянулся к телефонной трубке и усмехнулся. Иностранец не понял юмора, но тоже заученно заулыбался, понимая, что это шутка и поддерживая шутника. «Вот пусть и не берет в голову, хряк английский». Колбин пошел готовить машину и принимать груз. Все шло обычным чередом, не предвещая чего-либо экстраординарного.
Неприятности начались при выезде из Москвы. Сразу за кольцевой дорогой спустило колесо. Колбин, бросив взгляд на заднее сиденье, где накрытый курткой лежал автомат, вылез из машины. Пока возился с колесом, откуда-то вынырнул ГАИшник, как чертик из табакерки, и попросил показать документы и открыть багажник. Вид у него был напряженный.
«Опять какая-нибудь операция «Перехват» или «Кольцо». Ловят не ловленный мизер». Паша передал менту права и техпаспорт.
- Оружие есть? – милицейский профессионально и цепко посмотрел на Колби-на.
- Есть. – Паша вынул из-за пояса пистолет Макарова. – Вот разрешение.
ГАИшник долго изучал бумагу, хмыкал, мекал, потом сверил номер…
- Что-нибудь не так? – Колбин домысливал дальнейший возможный ход собы-тий.
- Да нет, вроде все в порядке, - проговорил милиционер обиженным голосом. – Откройте багажник.
«Багажник, потом салон… Накладные на товар допустим в порядке, а на заднем сиденье «калаш» под курткой, кресть твою масть. Ладно, за желуди и свиньи затанцуют», - и Паша начал валять дурака, провоцируя взятку. «Принизить себя, показать свою ущербность, а потом откупиться. А что еще этому сержанту надо?».
- Товарищ сержант, это машина медицинского концерна «Панацея». Я сопровождаю иностранного клиента в аэропорт. Мы можем опоздать на самолет, - корчил из себя недоумка Паша. – А с этими иностранцами связываться… В суд подадут, неустойку потребуют. А кто виноват? Ну вот, я открыл багажник, вот накладные на товар. – Колбин передал бумаги, при этом ловко ввинтив сержанту купюру. Инцидент был исчерпан.
Фортуны переменчивый узор предвосхищает славу иль позор. Ничего она не предвосхитила, а просто повернулась к Колбину своей вертлявой задницей. Внезапно на встречную полосу выскочил грузовик, увернувшись от двух мальчишек, перебегающих дорогу. Колбин мотнул вправо и перелетел через бордюр. Машина подпрыгнула, на мгновенье зависла в воздухе, боком ударилась об землю и, несколько раз перевернувшись, встала на колеса. Тренированный Паша даже не потерял сознание от этой капитальной встряски. Он сгруппировался и четко контролировал свое тело в резонанс с автомобильными кульбитами. Пейзаж провернулся несколько раз вокруг своей оси и остановился. Осколком разбившегося переднего стекла попало в голову – лицо Паша берег, плотно прижав подбородок к груди. Прошло несколько секунд, Колбин шевельнулся. По лицу тек-ла теплая струя.
«Кровь! Видно башку зацепило. Но перерыва на смерть можно не устраивать. Это ж кайф – либерти лайф! Ладно, надо что-то делать. Сначала – иностранец, а потом автомат. Сейчас ГАИ примчится, благо пост недалеко.
- Мистер Райт, а ю элайф? – Колбин на полную катушку эксплуатировал свои куцые познания в английском. – Мистер Райт, ю о кэй? – Иностранный клиент безмолвствовал.
«Вот дьявол! А может он того… Только этого мне не хватало! Жмур да еще иностранец. Век свободы не видать». Паша пошлепал англичанина по щекам, пощупал пульс… «Жив. Очухается. Так… теперь автомат. На кой черт он вообще был нужен! Кондыбин – кусок придурка. Все крутого из себя строит».
Паша попытался открыть дверцу, но ее заклинило. Пришлось отклониться назад, прилечь на безмолвного мистера Райта и двинуть по ней несколько раз ногой. Вышибив дверцу, Колбин достал с заднего сиденья автомат, засунул его поглубже в кусты в двадцати метрах от машины и вернулся обратно. Похлопав по карманам, он достал носовой платок не первой свежести, обтер кровь с лица и приложил его к ссадине на голове. «Не горюй горбатый – ты ведь не убитый».
К Колбину подковылял шофер грузовика – виновник аварии. Он еще до конца не осознал происшедшее, нелепо разводил руками и пытался что-то объяснить.
- Ладно, брат. Ты по другому не мог. Не пацанов же давить, - успокоил его Паша и услышал сирену подъезжающей машины ГАИ. Почти одновременно прибыла карета скорой помощи – видно кто-то успел вызвать. Из нее выскочили двое в зеленом облачении, мгновенно оценили обстановку и бросились к иностранцу. К месту аварии вразвалку подходили трое ГАИшников.
«Ну все! Сейчас начнется разбираловка. Итак, что мы имеем в наличии: разбитую машину, полудохлого иностранца, несостоявшийся рейс… Ту-ту, самолетик, счастливого пути. А товар? А что с этими гребаными контейнерами? Может быть там действительно наркота!? Вот будет веселье! По полной программе. Если засекут наркоту, то и автоматик откопают. Здесь уж не ГАИ, а уголовка приедет. А что дальше… Гони конягу на конину. Это ж для них как колбаса для дворовой псины. Доблестные сотрудники уголовного розыска раскрыли… ну и так далее».
Багажник открылся на удивление легко. В мешанине масляных тряпок, железяк, пластмассовых канистр, Паша разглядел два контейнера. Один из них был расколот. Из него вытекала какая-то маслянистая жидкость бурого цвета, окрасив ветошь, а рядом валялся кусок мяса бобовидной формы. Зрелище было омерзительное. За всем этим крылась какая-то отвратительная тайна с привкусом угрозы. Внутри у Колбина похолодело, в голове мелькнула смутная догадка, какая-то ассоциация, но тут подошел ГАИшник и начались нудные следственные действия. Врачи, поколдовав, привели в чувство мистера Райта, положили его на носилки, засунули их в фургон и уехали. Пока допрашивали шофера грузовика, колбин вынул из «бардачка» сотовый телефон, повозился с ним немного и, поняв, что аппарат неисправен, обратился к милицейскому лейтенанту, заполняющему очередной бланк.
- От вас можно как-нибудь связаться с моим начальством, предупредить об аварии?
У ментов нашелся сотовый телефон в машине. Паша набрал номер.
- Мне господина Кондыбина, если можно. Отъехал? А когда будет? Нет, ничего не надо передавать. Генеральный на месте? Спасибо. До свидания.
Колбин порылся в записной книжке, изъятой из кармана, и набрал номер гене-рального директора концерна «Панацея».
- Марлен Кирикович? Это Колбин говорит. Я вез мистера Райта с товаром в Шереметьево, но возникли проблемы – попали в аварию и до аэропорта не доехали. Мистер Райт? Да нет, все живы. Он правда не совсем в порядке, его увезли на скорой помощи. Товар? Нет, с товаром не все нормально: один контейнер разбился, а другой цел. Куда их девать? Да, разбился. Из него что-то вылилось и вывалился кусок мяса. Очень похож на почку животного или даже человека – я же не медик, не разбираюсь.
В трубке возникла долгая настораживающая пауза. Потом охрипший голос директора произнес.
- Вы уволены, Колбин. Езжайте сейчас домой, а завтра придете за расчетом. – Раздались гудки отбоя.
Паша еще не знал, что рассказав про содержимое контейнера, он совершил роковую ошибку, хотя отточенная экстремальными ситуациями интуиция призывала молчать. Не прислушался к себе, расслабился. Он не понимал, что его хромая судьба вновь свернула с уже устоявшейся и проторенной жизненной дороги и закрутилась по крутой спирали в неизвестность. Над ним нависла смертельная опасность, которая даст о себе знать через несколько часов, вовлекая в себя множество непричастных людей.
Когда после долгого разбирательства все разъехались, Колбин с полчаса посидел на капоте раздолбанной машины, переваривая возникшую ситуацию, а потом медленно побрел на обочину – ловить попутную машину. Никто не останавливался, пока он не догадался поднять над головой сотенную купюру. Тормознул какой-то зачуханный «Москвич» времен десятой пятилетки с не менее зачуханным водителем.
Спустя десять минут после отъезда Колбина к его разбитой машине подкатил черный БМВ. Оттуда вышли двое крепких парней и стали копаться в ее багажнике. Но этого Паша уже не видел.

Глава третья.
День умирал. В окна гостиницы лился какой-то зыбкий свет – предтеча сумерек. Солнце мигнуло прощальными лучами и упало в море. В природе наступила пауза. Потом стало неожиданно и быстро темнеть.
Синельников внезапно проснулся, продрал глаза, ошалело закрутил головой, выбравшись из иррациональности сна и, наконец поняв, где он находится, потянулся за часами, лежащими на столе, и долго смотрел отрешенным взглядом на циферблат, пытаясь понять, который час. Разобравшись со стрелками, он пробухтел, что было ему присуще, очередную, придуманную спросонья стихотвор-ную фразу.
- Я в трезвости влачил младые годы…
- Не бубни, а ходи с козыря. – Колбин не спал, но лежал с закрытыми глазами. Он никогда не подавал виду, что проснулся, никогда не открывал раньше времени глаза. Отдельные фрагменты его биографии и среда, в которой он обитал последние годы, приучили его к перманентному чувству опасности, поэтому предварительно почуяв и оценив обстановку, он выдерживал паузу, чтобы при случае задействовать фактор неожиданности, и только после этого показывал, что он бодрствует.
- Подайте алкоголику на водку, он спился от тоски в очередях. Как у нас насчет пива, Волк? – с натужной игривостью изрек Синельников и закашлялся.
- Послушай-ка отставной «Красной звезды барабанщик. То что ты помнишь мое Афганское прозвище – это хорошо. Но вот хрен тебе, а не пиво. На паперти подадут, если не набьют морду. Время не питейное настало. Повремени чуток.
- Паша, дорогуша, ну ты же знаешь, что разумная доля алкоголя меня только веселит, бодрит и подвигает на активные действия. Ты же не хочешь, чтобы я перешел в отряд головоногих моллюсков с рыбьим взглядом и повадками спящего хомяка. – При этих словах Синельников начал медленно стаскивать с Колбина одеяло, скорчив скорбную гримасу канонизированного мученика. Смотреть на него без смеха было невозможно. Колбин хмыкнул. Вид бессовестного вымогалы резко улучшил его настроение.
- Черт с тобой, алкалоид! Но бесплатный сыр бывает только в мышеловке, как сказала незабвенная Маргарет. Импровизацию!
Синельников, привыкший к потребностям Паши в литературных изысках, никогда не сопротивлялся подобным просьбам и, если не мог сходу ничего придумать, то доставал из своих загашников памяти что-нибудь подходящее, приду-манное ранее.
- Я не гожусь в крутые мафиози –
До женщин падок и вообще дурак.
Эта глупейшая до изумления, но тем не менее почему-то смешная фраза добила Колбина окончательно и он зашелся каким-то животным, гомерическим хохотом, в промежутках между приступами пытаясь говорить.
- О-хо-хо… И вообще дурак… это точно… ой, не могу… на балконе… у-ха-ха… портвейн на балконе…
- Что на балконе? – Синельников почуял близкую добычу.
- Ты вчера по пьянке сам заначил полбутылки портвейна на балконе и забыл. Там лежит, среди пустой посуды под тряпкой… и вообще дурак. – Колбин понемногу успокаивался.
Синельников набросил на себя скудное гостиничное одеяло и устремился на балкон. Балкон был сквозной, проходил вдоль всего этажа, разделенный хилыми пластмассовыми перегородками. Воровской балкон, ибо перелезть к соседям и обчистить номер не требовало большого ума и квалификации.
Уже стемнело. Зажглись уличные фонари. Синельников, гремя посудой и глухо матерясь, некоторое время возился в углу балкона, затем вынырнул, как из небытия, держа в руках бутылку, включил свет и уставился на этикетку.
- Как беспробудно править бал «Агдамом», - продекламировал он трагическим голосом, достал стакан, налил и быстро выпил.
Паша к тому времени привел себя в порядок: он был причесан, чисто выбрит, от него пахло хорошим одеколоном, вместо злополучных шорт на нем сидели достаточно приличные джинсы, мохеровый свитер и пенсне на носу, предмет многочисленных насмешек и подначек, которые Колбин как правило пропускал мимо ушей и не обижался.
- Ну ладно, Гоша, причащение закончено – начинаем совет в Филях. У тебя есть какие-нибудь здравые мысли по создавшейся финансовой ситуации? За гостиницу я заплатил. За сутки. Кое-как наскреб. А дальше?
- У тебя же сквозили какие-то идеи… - Синельников брился, одновременно что-то дожевывая.
- А у тебя конечно умственная импотенция при словесном поносе. И не пытайся делать два дела сразу как Гай Юлий Цезарь – изрежешься как баран, а после этого куда ж с тобой в приличное место.
- А мы что, собираемся в приличное место? – Синельников насторожился. – Это куда ж?
- Туда ж, но только завтра… А сейчас пойдем просто проветримся, посмотрим окрестности. Кстати узнай, работает ли буфет вместе с Ниной – пожрем на халяву.
После посещения буфета, который действительно работал, друзья вышли из гостиницы. Нины в буфете не было, ее заменяла напарница, которая тем не менее покормила в долг – видно была предупреждена.
Стоял теплый и влажный вечер. Город был хорошо освещен: окна домов уже зажглись, а вдоль улицы горели фонари, расплывчато отражаясь в мокром после дождя асфальте. Зазывно подмигивала реклама известных зарубежных компаний и жуликоватых доморощенных фирм.
Назад вернулись поздно. Колбин быстро разделся и рывком бросил свое тренированное тело на кровать, умостился поудобнее и закрыл глаза. В голове замелькали недавно происшедшие события…

После аварии Паша домой сразу не поехал, а направил свои стопы к любовнице по имени Лена. Он был неравнодушен к красивым женщинам и поддерживал неформальные отношения сразу с несколькими. Но зализывать раны предпочитал у этой – она ассоциировалась с матерью, которой у Колбина никогда не было.
Лена обработала рану на голове, потом они выпили коньяку, активно позанимались любовью и к одиннадцати часам вечера Паша стоял перед дверью собственной квартиры, которую ему пробил «Союз ветеранов Афганистана» как Герою Советского Союза.
Колбин машинально взглянул на «маячок», который, в силу сурового жизненного опыта, богатого неожиданностями, всегда ставил на дверь своего жилища. Тот оказался сдвинутым – это был сигнал тревоги. В квартире побывали или находились в настоящее время незваные гости. На Колбина нахлынуло знакомое чувство опасности, заставившее внутренне сгруппироваться. В случайности он не верил, вернее, воспринимал в последнюю очередь, а всегда исходил из худшего сценария развития событий, когда предполагалась схватка. Но к ней он был всегда готов – это была его стихия.
Приложив ухо к двери и постояв так некоторое время, Паша уловил легкий шорох внутри квартиры. «Засада! Кто это может быть и зачем? Если бы меня хотели грохнуть, то могли бы это сделать на улице или в подъезде. Значит есть какой-то разговор. Хотя… в моем случае можно убить и в квартире, даже лучше в квартире – никто не услышит, если пистолет с глушителем, и отпадает проблема сокрытия трупа. Оставят на месте. Пока его еще обнаружат». Размышляя о собственном трупе, Колбин усмехнулся. «Действительно, кто меня будет искать. Я один и по большому счету никому не нужен. Часто бываю в командировках… Пока не начну вонять на весь подъезд, никто и не шевельнется. Понятно. Значит будем исходить из худшего, из того, что меня сейчас будут убивать. Но это еще нужно суметь. Потягаемся, устроим ковбойскую дуэль. Стоп, стоп, стоп! Опять надо мной тяготеет проклятое прошлое. За что, спрашивается, меня убивать и кому это нужно? За то, что когда два дня назад разгорелись страсти на заправке, я отмудохал какого-то «нового русского» с его охраной в придачу? Слабо. Не повод. Ну пришли бы разбираться, поставили бы на бабки в конце концов… Да и вычислить меня еще нужно было. Этот вариант не проходит. Может чья-то глупая шутка? Кто меня знает – таким образом шутить не рискнут. Что еще… Афганские или Бангкокские хвосты? Может быть… Тогда, если уж до меня добрались, точно будут мочить, неминуемо. Ладно, тузуем помалу.
Колбин сел на корточки, сунул ключ в скважину и двумя оборотами отпер дверь. Но ключ не вынул, а продолжал шерудить им в замке. «Подержать этого «инкогнито из Петербурга» в напряжении – пускай подергается».
Правой рукой вынув из кобуры «макарова», а левой всей тяжестью тела повиснув на ручке, Паша резко, как на турнике при подъеме переворотом, начал движение ногами вперед. Дверь распахнулась и он, проехавшись спиной по паркету прихожей, нырнул в кухню, при этом услышав хлопок выстрела и боковым зрением зафиксировав контур того, кто стрелял.
«Один – ноль в мою пользу. Нервишки-то у тебя слабенькие, козлик рогатый. Теперь ты у меня попляшешь танго под чечетку. Я уж для тебя что-нибудь изобрету повеселее… А один ли ты? Значит убить меня хочешь. А ведь не зря я перестраховывался. Аве, Колбин! Охота продолжается, только охотник теперь я. Свою партию ты уже слил. Белые начинают и проигрывают. Пешка отшестерила в ферзи и послала матом короля. Не горюй горбатый… Это всего лишь отработка методики боя в ограниченном и стесненном пространстве…».
Колбин взял с полки кастрюлю и с силой запустил ее в прихожую. Раздался грохот и одновременно хлопок выстрела. «Нервничаешь, гаденыш! А пистоле все-таки с глушителем. Киллер хренов! Сейчас я тебя достану!». Вторая кастрюля полетела за первой, а следом за ней нырнул Паша с пистолетом в руке.
Находясь в состоянии полета, Колбин никого не обнаружил в проеме двери, никаких выстрелов не последовало, но на всякий случай он уменьшил сектор обстрела для противника, откатившись к стене. Пашин организм моментально адаптировался к схватке когда разум совместно с инстинктами мгновенно осуществляет оптимальные действия, направленные на уничтожение врага и собственное выживание, максимально используя окружающую среду.
Колбин находился в более выгодной позиции: в прихожей было абсолютно темно – входная дверь была с пружиной и захлопнулась, а комната подсвечивалась через окно и уличный свет блуждал по стеклам книжных полок, расположенных напротив. Они работали как зеркало.
«Раз, два, три, четыре, пять. Я иду искать. Поиграем в прятки, а потом в салки-догонялки. Степ бай степ. Посмотрим кто ты на самом деле: крутой профессионал-универсал или узкоспециализированный киллер. Главное, не сделать из него раньше времени жмура, а хорошенько выпотрошить на предмет, а почему ж меня кто-то так сильно не любит».
Паша нащупал рукой ранее брошенную кастрюлю и швырнул ее в поблескивающее стекло. Звон. Выстрел. Паша за это время успел впрыгнуть в комнату, вычислить координаты источника стрельбы и выпустить в том направлении пол-обоймы, чувствуя себя в процессе схватки как рыба в воде. Наступила тишина.
Колбин полуприкрыл рот ладонью, чтобы звук отгоняло в сторону и спокойным голосом предложил.
- Эй, покойник. Сдавайся – жив останешься. Расскажешь, кто тебя прислал и катись отсюда к чертовой бабушке. Ты лично мне не нужен. Эй!
Ни шороха, ни звука. Паша рывком поднялся и щелкнул выключателем, фиксируя обстановку. Зажегся свет. На диване, спустив ноги на пол, валялся человек в джинсах и черном свитере. В его правой руке торчал револьвер. «Действительно покойник. С комфортом устроился, сволочь! Стрелял, полулежа на диванчике», - подумал Паша и подошел поближе. Из горла лежащего неторопливыми толчками, как бы нехотя, вытекала кровь и тонкой струйкой лилась на диван.
«Все-таки жмур. Куда ж теперь его девать, кресть твою масть? Здесь оставлять нельзя – протухнет, падаль, вонять будет и распространять заразу. Диван весь засрал. – Паша понял, что теперь он долго не появится в этой квартире. По крайней мере, пока не разберется в причинах нападения. «Сбагрить его надо куда-нибудь подальше и сматывать удочки. Уж если меня решили убрать всерьез, то будут посылать таких постоянно, пока не добьют».
Колбин посмотрел на револьвер в руке трупа. «Ого! Магнум с глушителем. Такая машинка отчетливо дырявит. Если был полный барабан, то должно остаться четыре патрона. Так оно и есть. А этот… - Паша бросил взгляд на покойника, -… наверняка с прикрытием работал. Как пить дать! Надо вычислить прикрытие, а то вторая попытка у них может быть удачней».
Он подошел к окну и осторожно выглянул наружу, слегка отодвинув занавеску: прямо у подъезда на всех парах стояла «девятка», которой там раньше не наблюдалось. Боковое стекло было открыто.
«А вот и прикрытие… Курит, стервец! Меня уже похоронил и расслабился. Не чувствует опасность. Такой в Афгане и двух дней бы не прожил в горячие времена. Ладно, не будь подонком понемногу, Колбин – где один, там и двое. До него метров тридцать, стекло отодвинуто – не зазвенит, на хлопки выстрелов никто не обратит внимания – все уставились в телевизор, а там стреляют через каждые двадцать секунд. Не повезло тебе, парень!».
Паша вернулся к мертвецу, взял «магнум», взведя курок, подошел к балконной двери, тихо открыл ее и, пригнувшись, вышел наружу. Мысль о том, чтобы взять его живым и допросить, Колбин отмел сразу. «Надо прорываться и уходить – не до жиру».
Он быстро и аккуратно прицелился, а потом выстрелил дважды в тлеющий огонек сигареты. Прислушался. «Вроде все тихо». Пошел на кухню, вынул фонарь, переместившись в прихожую, надел перчатки и спустился вниз к машине. Посветив внутрь салона и увидев окровавленный рот и остекленевшие глаза сидящего, он моментально все понял и вернулся обратно. «Два-ноль в мою пользу и никаких переигровок».
Колбин начал осмысливать создавшуюся ситуацию. Он понял, что относительно спокойная и налаженная жизнь кончилась и его опять поволокло куда-то в сторону от наезженных путей. «Почему я всегда влипаю во всякие дерьмовые истории?! Куда не шагни – и вот она куча! Впрочем, это лирика. Надо разобраться с мертвяком. Как же его переправить вниз? По лестнице тащить неловко, да и в подъезде может кто-то оказаться – объясняй ему… Сразу ментовку вызовут. – Колбин со злостью посмотрел на труп и внезапно его озарила идея. «Ага! Спустить на веревке с балкона. Проще и меньше риска засветиться"»
Он достал тонкий капроновый шнур и быстро проделал задуманную операцию. «Что будем делать дальше? Так… Быстро разобраться со жмурами, а потом к Саше Солейко в котельную. Если он сегодня дежурит. А потом посмотрим».
Колбин вынул из бара початую бутылку водки, стоявшую там с незапамятных времен, прямо из горлышка сделал большой глоток, утерся рукавом, вытащил из дивана сумку с «джентльменским набором диверсанта» по меткому определению Гоши Синельникова и, перекинув ее через плечо, вышел из квартиры, аккуратно закрыв за собой дверь.
Спустившись вниз, он затолкал мертвецов в «девятку», сел за руль и, выехав на площадь Ильича, двинулся по направлению к Андроньевскому монастырю. Улицы были пустынны. Резко прогудев, прощелкала электричка, скрытая за домами. Накрапывал дождь. Паша включил дворники и обернулся: трупы сидели рядком на заднем сиденье собственной машины. «Какое нелепое словосочетание! Трупы сидели… Казуист Синельников раздул бы из этого целый монолог с цитированием западных философов и классиков русской литературы. А не поехать ли к нему… Это хорошая мысль! Нет, сначала в котельную. Оттуда ему позвоню и договоримся. Лишь бы дома был, а не болтался по злачным местам».
Сзади что-то затренькало. «О, похоже у нас есть связь! Надо было сразу обшарить мертвяков». Паша съехал на обочину, остановился и, забравшись в карман бывшему водителю машины, выудил оттуда сотовый телефон.
- Алло. Как у вас дела? Доложите, - вопрошала трубка.
- Дела идут отлично, - весело отрапортовал Паша. Его насмешила нелепость ситуации.
- Ну что, убрали? – спросил тот же голос.
- Убрали и в землю закопали, и надпись написали…
- Кто это шутит? Кто это говорит!?
- Это Колбин говорит. А теперь послушай сюда, говноед. – Паша импровизировал напропалую. – Если со мной что-нибудь случится, то информация о вашей вонючей шараге моментально всплывет в нужном месте и в нужное время. Усек? Не слышу.
- Где Вы? Мы можем договориться, - отреагировала трубка после небольшой паузы. – Где Вы находитесь?
- О чем мы будем договариваться?
- Вот встретимся и обсудим. Говорите условия.
- Ищи дураков в зеркале. А своих «уборщиков» вместе с машиной, если хочешь, заберешь по адресу: улица Большая Коммунистическая, сквер между домами девятнадцать и двадцать один, рядом с двадцать девятым отделением милиции. – Колбин отключил телефон. «Теперь по крайней мере они будут пытаться добыть меня живым. Кому-то я сильно перешел дорогу. Кому? Ладно, тузуем помалу. Время все откорректирует».
Колбин бросил машину в оговоренном месте и быстрым шагом углубился в лабиринт Таганских переулков и дворов. «Скорее всего они заберут машину с покойниками. Хотя, это зависит от расклада… Тогда в завтрашней сводке новостей появится сообщение о двух неопознанных трупах. Приплетут, как обычно, версию о бандитских разборках за раздел сфер влияния, а уголовка получит еще один «висяк».
Газовая котельная, где нес службу Александр Александрович Солейко, находи-лась в подвале старого дома сталинской или дореволюционной постройки в одном из многочисленных Таганских дворов. Кроме главного зала, где находилось котельное оборудование: всякие емкости, трубы, вентили, манометры, подвал изобиловал большим количеством подсобок, закутков и других комнат, неизвестно для чего предназначенных.
В Афгане Солейко был любимцем роты. Имея покладистый характер, умея внимательно слушать собеседника, вникать в чужие проблемы, обладая здоровым чувством юмора, он в любом обществе постепенно становился центром людского притяжения. К нему ходили за советом, на исповедь и просто так поболтать, обменяться информацией неформального толка. Когда ему в одном из рейдов моджахеды практически отстрелили руку, Колбин, как командир роты, пробил у начальства вертолет, и Сашу отправили в Кабул, в госпиталь, к майору медицинской службы Смоллеру. Тот был хирургом от Бога и говорили, что он может собрать человека как автомобиль, из запчастей. Руку Саше спасли, но она плохо функционировала и его комиссовали.
Когда Колбин после многочисленных мытарств приехал в Москву, он раскопал Солейко в этой котельной и впоследствии часто туда захаживал. Саша Солейко пребывал в своем репертуаре. Когда было его дежурство, котельная не пустовала круглые сутки. Туда заходили выпить и пообщаться актеры театра «На Таганке», студенты Суриковского института, беженцы из скоропостижно омусульманившихся стран ближнего зарубежья, а попросту говоря, бомжи, представители андеграунда, бандиты местного разлива и еще Бог знает кто. Администрация жилконторы пыталась прикрыть этот самостийный клуб, но их предупредили через посредников, что за Сашу Солейко им пооткручивают головы и еще что-нибудь. После чего жэковские моралисты смирились.
Там можно было встретить какого-нибудь спившегося дипломата, который пьяным привидением бродил со стаканом в руке, повторяя всем одну и ту же фразу: «А ты знаешь, что такое Уолл Стрит ночью!? Нет, ты не знаешь». Солейко не отвергал никого. Он умел тонко управлять всей этой разношерстной компанией, уравнивая социальные статусы всех присутствующих. Если иногда вспыхивали ссоры, то он их гасил своим беззлобным юмором.
Колбин подошел к обшарпанному пятиэтажному зданию, спустился на несколько ступенек к подвальной двери и нажал кнопку звонка. Дверь открыл заросший детина по кличке Бизон – бас-гитарист какой-то начинающей рок-группы. На его лице расползлась улыбка узнавания.
- О, Паша, мое почтение! Вползай помаленьку. У нас тут ночь поэзии – стеб неимоверный.
Солейко Колбин застал в главном зале, задумчиво сидящим на колченогом стуле. Саша выглядел увальнем с простоватым лицом тверского крестьянина, но когда того требовали обстоятельства, бывал быстр, резок, при этом имел острый наблюдательный ум и безудержную фантазию. Солейко, не видя Колбина, внезапно встрепенулся, взглянул на приборы и стал что-то быстро записывать в конторскую книгу, беззвучно шевеля губами.
- Привет, Саша. – Колбин тронул его за плечо.
- А, это ты, Волк, - не оборачиваясь проговорил Солейко. – Какими судьбами? Что-то давно тебя не было.
- Да знаешь, дела, проблемы… От тебя можно позвонить?
Колбин, не дожидаясь ответа, снял трубку с надтреснутого, заклеенного синей изолентой телефона и быстро набрал номер.
- Занято. Слушай, в случае чего у тебя здесь можно перекантоваться ночь? – Паша начал повторно накручивать наборный диск.
- Ты же знаешь, что можно. Зачем спрашиваешь? – Солейко остро посмотрел на Колбина. – А что это за такой случай?
- Влип в какую-то гнусную историю. На моей квартире кто-то организовал засаду – пытались убить. Ну я не дался, сам понимаешь…
- Трупов много? – Солейко хорошо знал Пашу Колбина.
- Два. Я их уже пристроил.
- А кто все это затеял, не догадываешься?
- Пока нет, но потихоньку разберусь. Но чувствую, что эта грыжа сама по себе не рассосется.
В соседней комнате за полузакрытой дверью некто, подвывая, декламировал стихи.
- Вертинский пел про Сингапур,
Крутилась старая пластинка,
Рыдал рояль, парила скрипка,
Катились слезы, под сурдинку
С тобой мы делали ля мур.
- Кто это завывает? – Колбин усмехнулся.
- Да притащили какого-то знаменитого поэта андеграунда. Балдеют уже два часа. Пусть их… Кому дозвониться пытаешься?
- Гоше Синельникову. Если дома – к нему ночевать поеду.
- А у нас, Паша, тоже странные вещи происходят. Люди пропадают… безвозвратно. – Солейко встал, сложил руки на груди и начал нервно отмерять шаги. – Шлюшка тут крутилась, Нинка, из беженцев. Готова была трахаться где угодно и с кем угодно за мелкую мзду. Хоть верхом на заборе. И пропала… Последнее, что люди видели, это как она договаривалась с двумя санитарами скорой помощи. О чем… ты естественно понимаешь. Уехала с ними и с концами. Две недели ни слуху, ни духу. А куда ей деваться-то. У нее никого нет. Прижилась тут у бабульки одной – ее и себя кормила. Потом, вот еще… Боря Берман ушел от меня за пивом на десять минут и как в воду канул. Месяц уже прошел. Говорят, что плохо стало и увезли на скорой помощи. А он здоровый как бугай, молодой. Нелепица какая-то! И заметь, тоже одинокий, живет в Балашихе у какой-то бабы. Сам из Казахстана, из Караганды. Выживают вонючки русских с их исконных территорий. Тьфу! Так вот, пытались мы насчет Бори по больницам звонить – ни-какого толку. А в розыск подавать – кто мы ему такие. Да, кстати тут еще более странный случай произошел. Я в испорченный телефон играть не буду – услышишь из первоисточника. Пойдем!
Солейко привел Колбина в один из многочисленных закутков. В углу, на диванном матрасе сидел худенький парнишка в очках, интеллигентного вида, затравленно глядя на вошедших. Он был явно не в себе.
- Знакомьтесь, это Валера, это Паша. – Солейко Присел на угол матраса и, заглянув в глаза парню, попросил. – Валера, расскажи свою историю. Пашу можешь не бояться. Может быть он тебе что-нибудь подскажет, посоветует.
Парень смотрел затравленным зверьком и молчал. В глазах у него плавала безысходная тоска, как у смертельно больного человека, знающего день своей смерти. Колбин примостился рядом и положил руку ему на плечо.
- Ну что, братишка. Немножко по краю походил, рядом со смертью? По тебе вижу. Это вопрос привычки. Я всю жизнь по этому самому краю хожу, да и сейчас тоже. Да ты не напрягайся, расслабься. Расскажи, что там у тебя стряслось. Может и помогу чем…
Валера внимательно посмотрел на Колбина. В его глазах появились проблески надежды. Он слегка прикашлянул и начал свое повествование бесцветным и глухим голосом.
- Я с Украины. Приехал деньжат подзаработать – у нас с этим делом туго. Ну, пока туда-сюда, жить где-то надо. Тут Сан Саныч помог – договорился с начальником жилконторы и дали мне комнатуху в доме, который на снос. Недорого. Деньги естественно начальнику прямиком в карман идут, но ведь он тоже «за просто так» шевелиться не будет Все было нормально, уже с работой договорился… Иду, значит, по Факельному переулку – ко мне подваливают двое: дай, мол, немного – на бутылку не хватает. А у меня с собой ни копейки. Ну я сказал им об этом, а эти козлы меня бить начали, все лицо в кровь размочалили, а потом чем-то по башке долбанули так, что у меня в глазах поплыло. И что очень странно – все это время рядом карета скорой помощи стояла, как будто ждали, пока меня добьют. Она меня и доставила в больницу. Пока меня везли, я оклемался, а санитары или врачи, хрен знает, кто они там, этого не усекли, и тут я слышу их разговор. Один сказал, сними, мол, с него часы, все равно они ему больше не понадобятся, а второй ответил, что часы дерьмо, не стоит пачкаться. ЯЧ тогда не врубился в смысл этого разговора, но почувствовал неладное и не подал виду, что я уже в сознании. Как привезли в больницу – сразу в операционную, наркоз собрались давать. Тут я всерьез испугался, но мне повезло – вырубили электричество. Пока они в темноте шерохались, я оттуда потихонечку смылся и сразу к Сан Санычу. Отсиживаюсь здесь как зверь в норе уже четвертый день. А мной уже ходил и интересовался какой-то тип. Видел бы ты их глаза – это убийцы, они достанут меня… - Парня затрясло как в лихорадке.
- Странная история. – Колбин на несколько минут задумался. – Может быть это не все так страшно, может быть тебе показалось…
- Нет, не показалось, - всхлипнул Валера. – Они меня убивать везли и убили бы, если бы не случайность.
- Номер машины запомнил? – быстро спросил Колбин. – Подумай.
- Ничего я не запомнил…
- А адрес больницы?
- Адрес не знаю, но где она находится, могу рассказать. – Валера подробно изложил, как туда добраться. Колбин автоматически фиксировал получаемую информацию в памяти.
- Ладно, не бери особо в голову, братишка, - сказал Паша, когда Валера закончил. – Все обойдется.
Когда они вернулись в зал, Колбин еще раз набрал Синельникова. Тот оказался дома. Паша распрощался с Солейко и ушел. Больше всего его поразил взгляд этого Валеры: тоскливый и безнадежный.
Позже Колбин узнает, что Валера тоже пропал. Ушел в город и не вернулся.

Глава четвертая.
Когда Колбин проснулся, стояло позднее утро. Балконная дверь была открыта и сквозь нее прорывалось многозвучье большого города. Колбин быстро сориентировался во времени и пространстве: Сочи, гостиница, утро. Синельников спал в позе крокодила, едва умещаясь на раскладушке. Он посвистывал носом, как самовар и что-то бубнил во сне.
- Эй, Маэстро, подъем. А то мимо рта пронесут.
Гоша тяжело заворочался на своем лежбище и пробухтел.
- Что-то я напился – не проспать бы зиму. – Потом он привстал, опершись на локоть.
В соседнем номере крутили записи Маркина. Через открытый балкон слышно было отменно.
- А где же знаменитый, дважды рожденный «Сиреневый туман»? – прорезался голос Синельникова.
- Сейчас будет.
И действительно, через несколько секунд над бурлящим городом Сочи поплыла удивительная старая мелодия, как туман в сиреневых сумерках утра. Она изматывала душу, на время прерывала ссоры и заставляла забыть о насущных проблемах, пропитывала и заполняла до краев ностальгической грустью по тем временам, события которых мы поверхностно изучали по плохим учебникам истории, а дух… а дух эпохи передавала эта песня, сконцентрировав в себе трагизм уходящей молодости, радость взлета и горечь поражения, прошедшую любовь, упущенные возможности, сладость уединения, удары судьбы, чувства, мысли и чаяния того поколения, о котором мы мало знаем и плохо понимаем отдельных, еще живых его представителей, представителей поколения тридцатых годов. Эта песня прорвалась сквозь сонм шлягеров-однодневок, сквозь цензуры, запреты неумных вождей и безнравственных политиканов, сквозь эпохи страха, безалаберности и застоя. Подправлялись слова, модифицировалась мелодия, но дух этой песни оставался прежним и она, уже пройдя сквозь нас, устремилась в двадцать первый век. «Кондуктор не спешит, кондуктор понимает, что с девушкою я прощаюсь навсегда».
Мелодия растаяла в воздухе утра. Повисла пауза. Декабристы некоторое время сидели, как будто впав в кому. Внезапно Синельников встал, оттолкнувшись руками от раскладушки, быстрыми шагами подошел к балконной двери, как-то нервно закрыл ее и запер. Потом вопросительно посмотрел на Колбина и сказал.
- Послушай-ка, Волк. А что собственно тебя заставило скоропостижно покинуть столицу? Только не пытайся лепить из меня лучезарного придурка от литературы – в Афгане мы вместе были. Давай, выкладывай. Я что, отдыхать сюда приехал!? Я тебя поехал сопровождать на всякий случай. Ты читаешься как рекламный плакат в метро. С кем воюешь? – Синельников поставил вопрос в лоб.
- С призраками, Гоша, с привидениями. – И Колбин поведал о последних событиях. – Теперь ты понимаешь, что со мной рядом находится не просто опасно, а смертельно опасно. Так что тебе решать, что дальше делать.
- Я уже все решил, когда поперся с тобой в славный город Сочи. Сам-то ты что думаешь? Тебя же здесь в конце концов вычислят. Через твоих любовниц или еще как. Ты же не знаешь их возможностей, но судя по тому, как они действуют… Ну я не знаю. – Синельников закурил и зажмурился от ударившего в глаза дыма. – Под своим именем ты брал билет на самолет и живешь в гостинице, светишься по городу как маяк, в казино собрался сегодня… А на какие шиши?
- Пенсне заложу. А что я собираюсь делать? Устроить охоту. Они меня будут гнать как волка, а я убегать. А при случае зацеплю какого-нибудь зазевавшегося охотника и он мне расскажет про свои трудности в жизни, прежде чем я его загрызу. Я думаю, что они скоро появятся. А если нет, то вернусь в Москву и буду провоцировать их на активность там. Нужно кончать с неопределенностью – не вечно же мне бегать.
- За тобой гоняются не охотники, а безголовые охотничьи собаки, - ввернул Гоша.
- Собака приведет к хозяину. – Колбин закончил разминку и направился в ван-ную. Синельников дернулся вслед за ним.
- Подожди, Паша. А куда мы денемся, если они появятся?
- К Гассану, - рубяще ответил тот.
- Ты что сдурел!? В Афганистан?
- Гассан здесь недалеко, в Чечне. Просто перешел от Кармаля в армию Дудаева. Сейчас он там полевой командир, номинально подчиняется этому, ну… у кого уши топориком. Он же родился с автоматом в руках и воюет не за деньги, не за славу, а просто потому, что по-другому жить не может. Вот уж для кого война – мать родна! В этом мы с ним очень похожи – только я больше игрок, а он матерый хищник, не обладающий чувством юмора. В Афгане у меня была кличка «Волк», а у него «Ягуар». И еще он мне жизнью обязан. За меня он кому хочешь голову отрежет. – Паша ушел в ванную и включил душ. Синельников глубоко задумался.
Во время войны в Афганистане Колбин познакомился с Гассаном, когда руководимые ими подразделения выполняли совместные рейды. В одной из яростных стычек с моджахедами Гассан был опасно ране и Паша его не просто вытащил из боя, но успел доставить в Кабул, к доктору Смоллеру, который просто чудом вытянул его из могилы. Гассан тогда сказал, что у него бесчисленное множество кровных врагов и всего лишь два кровных друга: капитан Колбин, майор Смоллер и оба «шурави». Вскоре Паша попал в плен и они больше не встречались. О том, что Гассан находится в Чечне, Паша узнал, когда увидел его по телевизору в программе «Сегодня». Гассан давал интервью и Колбин почувствовал, что их пути когда-нибудь пересекутся вновь.
Плотно позавтракав в буфете, где сегодня работала Нина, декабристы пошли на пляж. Народу там толклось много, несмотря на конец курортного сезона. Было тепло, скорее даже жарко, и многие купались.
Раздевшись и развалившись на песке, Паша распутным взглядом начал изучать окружающий его пляжный мир. Гоша понимающе посмотрел на него и выдал очередную импровизацию.
- Я не глядел на солнечных блядей –
Я не для этого приехал в Сочи.
- Отлично, маэстро. Пять с плюсом. А вот с этими ногами я бы познакомился поближе. Штучный товар!
- Кто же Вам мешает? С твоими внешними данными и обильным сексуальным опытом этот товар достанется тебе бесплатно, - съязвил Синельников и коротко хихикнул.
- Не стоит ее втягивать в наши партизанские игры – пускай себе пасется. Хотя… Ты куда так уставился?
Гоша кивнул в сторону прыжковой вышки.
- Посмотри на этого камикадзе!
Средних лет мужик выбрался из моря, налил себе стопку водки из бутылки, стоящей на полотенце у самой воды, лихо ее тяпнул и, закусив маринованным перцем, забрался на вышку. Чуть-чуть постояв на краю, видно прицеливаясь, он ласточкой прыгнул в набежавшую волну.
- И вот так уже в третий раз, - констатировал Гоша.
- Наверное заключил пари. Четкий парень! – восхищенно воскликнул Колбин, увидев, что мужик начал очередной цикл. – Давай с тобой поспорим на раздевание, сколько он еще протянет.
- Пойди лучше поспорь с той ногастой девицей. Она с удовольствием перед тобой разденется, а заодно и я посмотрю этот стриптиз. Ладно, пошли купаться. – Синельников встал.
- Иди один, а я понаблюдаю за изысками этого мазохиста.
Из трех основных пороков джентльмена: карты, женщины, вино, Паша был подвержен первым двум, а спиртное он воспринимал как повинность, чтобы не чувствовать себя изгоем. Женщин он любил, хотя и не являлся тривиальным бабником, а вносил в этот процесс эстетическую составляющую, воспринимая своих любовниц, как произведения искусства. «Ну какой же истинный коллекционер не хочет обладать шедевром», - говаривал Паша, - поэтому я коллекционирую красивых женщин и ими обладаю». Большой и чистой любви он не испытал – обстоятельства не позволили, а вот игроком он был по жизни и ставкой в его играх часто выступала сама жизнь, поэтому карты имели место лишь как один из способов удовлетворения его неугасающего азарта. Колбин играл в буру в армейских палатках, в подкидного дурака в армейских госпиталях, в преферанс с официантами ресторана «Бега»… Но особой любовью у него пользовался покер – здесь проявлялась вся его авантюрная сущность. Но несмотря на недюжинный азарт, Паша играл холодно и расчетливо, рискуя, точно просчитывал вероятность выигрыша и блефовал, изучив и прочувствовав психологию партнеров.
Искупавшись и выйдя из воды, Синельников увидел, что Колбин мило беседует с той самой девушкой, с которой ему было предложено заключить пари, нагло забравшись с ногами на ее подстилку. Девушка была хороша: Точеная и пружинистая фигура, шикарные черные волосы, обрамляющие подвижное лицо с насмешливыми зелеными глазами и длинные ноги. «Головоногая девица ногами жаждала любиться», - съимпровизировал про себя Гоша.
- Гоша, познакомься, это Инга. Инга, это Гоша. – У Колбина был вид блудливого кота. – Она здесь отдыхает, а вообще занимается активной психологией, то есть эдакие бесконтактные манипуляции человеческим мозгом, ну… там гипноз, кодирование…
- Очень приятно, - прервал Колбина Гоша и при этом подумал: «А кому прият-но?».
- Кстати Инга согласилась сделать с нами в вылазку в казино сегодня вечером. Очень теплая получается компания.
- Чего ради тебя так тянет на азартные игры? – поморщился Синельников, хотя прекрасно понимал, ради чего.
- Скорее всего здесь играют роль гены моего прадедушки, - начал свой рассказ Колбин. – Это дворянское отродье наверняка спустило свое состояние в разных клубах с сомнительной репутацией. А дедушка мой вообще был профессиональным шулером, вернее, не шулером, а игроком, блестящим игроком. Он не действовал по принципу – масти под скатерть, а козырь в игру, не крапил колод, не держал запасных тузов в рукаве… В общем, не проделывал подобные дешевые, общеизвестные в определенных кругах трюки. Мой доблестный предок просто был прекрасным психологом, чувствовал карту, тонко блефовал и кроме того… умел сдавать и давать подснимать. Да, да! В игре это немаловажно.
Распечатав новую колоду, он в течение двух минут стасовывал карты в нужном ему порядке, при котором выигрыш был обеспечен. Даже когда сдача была не его, он редко проигрывал, обладая фантастической интуицией на расклад, и был достаточно умен, чтобы не выигрывать много и сразу. Тузуй помалу! Не нужно раздражать игроков и провоцировать их на необдуманные, эмоциональные поступки из-за внезапного и большого проигрыша, поэтому дедушка играл сутками напролет, постоянно и постепенно наращивая положительное сальдо в своем кошельке. Проигравшие изыскивали дополнительные средства, менялись игроки, деньги переходили из рук в руки и… В конце концов дед уходил с солидным кушем в кармане. С ним прощались как с другом и приглашали приходить еще. «Такая душка, такой приятный человек!».
Почему мой дед сделался профессиональным игроком? Да так получилось! Он все равно бы играл в силу своей азартной натуры, но чтоб стать профессионалом… Просто в небесной канцелярии какой-то нерадивый херувим вбил не ту строчку в книге судеб проив фамилии Колбин.
Все началось с того, что экспроприаторы в пыльных шлемах увели куда-то его папу и маму. Он из больше никогда не видел. Малолетка чуть не загнулся от голода, питался на помойках, где тоже шла своя жестокая конкурентная борьба, пока не попал в компанию себе подобных. Там его научили просить Христа ради у сердобольных женщин, воровать на рынках, залезать в форточки квартир, шмонать по вагонам на товарной станции, где философия жизни сводилась к нескольким простейшим постулатам: Украсть - пожрать, украсть – обменять – пожрать, съедай все сразу и быстро, пока не отняли, и так далее.
В конце концов он попал в облаву на Казанском вокзале и был препровожден в колонию Макаренко, где прошел богатую школу жизни, научился подло драться, ловко передергивать в карты, но где великий педагог так и не сумел привить ему радость свободного социалистического труда. Пройдя полный курс воспитания и получив путевку в жизнь, мой славный предок понял, что деньги нужно зарабатывать головой – руками и дурак сумеет.
Пристрастившись в колонии к карточной игре, стос, бура, сека, очко, покер, деберц, и обладая примитивным арсеналом шулерских приемов, какое уж там в колонии мастерство, он начал поигрывать в гостиницах, поездах, на «хитрых» хатах, несколько раз его ловили за руку на нечестной игре, били смертным боем, а однажды выкинули с прогулочного теплохода в ноябре месяце в районе Евпатории.
Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы он однажды не встретил Мастера в поезде Москва-Батуми. Невзрачный старикашка в течение двух часов сумел выиграть у него всю наличность, а потом спросил.
- А ты не из графьев ли Колбиных будешь? Похож уж больно.
- Да, - ответил дедушка, - Из графьев Колбиных. А что?
- Козыряй осмысленно, юноша, вот что! Знавал я хорошо твоего батюшку, весело жили, а уж азартен он был – не приведи Господь. Ну да ладно: заря коммунизма – в потемках, прошлое – в далеком будущем, а кушать нужно сегодня. А для того, чтобы кушать обильно, следует либо иметь пролетарское происхождение, что тебе абсолютно не светит, либо быть мастером игры на человеческих слабостях. Колода тасуется так… - Незнакомец продемонстрировал удивительную ловкость рук. – А свой сегодняшний выигрыш я зачту как плату за образование.
После этой встречи дедушка зажил безбедно, без зазрения совести облапошивая богатых непманов, сановитых большевиков, удачливых аферистов и прочих подверженных азарту граждан, пережил всевозможные репрессии, чистки, разоблачения, посадки, войну, завел семью и… не особенно грешил на государство, с которым имел редкие деловые контакты: давал чиновникам взятки для улучшения жилищных условий и отмазал сына от армии через военкома, проигравшего ему крупную сумму в преферанс. Ну и так, по мелочи. Спасибо говорю моей стране за то, что меня плохо воспитала.
Правда один раз взыграло ретивое, когда он в начале тридцатых проходил по родной улице и увидел открытую форточку в окне бывшего родительского особняка, где на первом этаже располагалась одна из многочисленных контор с отвратительной аббревиатурой, а на втором – коммунальный рай, завоевание большевизма.
Просунув руку в форточку, мой пращур открыл шпингалет и залез в окно, как оказалось в кабинет начальника конторы. Там он вскрыл гвоздем металлический шкаф, заменявший сейф, вынул оттуда все паки с документами, разворошил их, разбросал по всему кабинету, облил все это чернилами, клеем, а в довершение, забравшись на стол, навалил кучу, раздавил ее пресс-папье и накрыл сверху портретом вождя, снятого со стены. Этого начальника потом посадили – наверное, утром в кабинет кто-нибудь попал раньше него. Все это дедушка рассказывал мне незадолго до смерти, когда меня нашел и забрал из детского дома.
Я помню, как он ходил на ипподром и играл для души в преферанс с букмекерами и официантами ресторана «Бега», совершенно не пользуясь своими исключительными способностями. Игра шла по крупному и каталы туда не допускались. А если случайно и просачивался какой-нибудь, то дед его быстро вычислял, ловил за руку на мошенничестве, и незадачливого шулера прямо в костюме и штиблетах забрасывали в стойло к лошадям и запирали на ночь, невзирая на время года. Иногда дедушка брал меня с собой и, правда, намного позже, я частично продолжил его карточную эпопею в этом богоугодном месте. – Колбин замолчал.
Синельников некоторое время сидел неподвижно, увлеченный рассказом. Потом встрепенулся зябко, шмыгнул носом и изрек.
- А не тиснуть ли нам этот материальчик в какой-нибудь журнальчик? А, Паша? Я подредактирую.
- Тискать – это по твоей части, - проговорил Колбин и запустил камешком в прибойную волну. – Ну так вот, дедушка очень сокрушался, что не может обучить меня своей хлебной профессии, говорил, что, мол, в душе ты игрок, но талант по наследству не передается, а потом подарил мне пенсне, выиграл у кого-нибудь наверное, и строго наказал: не продавать, не дарить и хранить как зеницу ока, ибо это единственно оставшаяся семейная реликвия. Врал, наверное, а может быть и правда… Ладно, пора идти. До вечера, Инга. – И декабристы устремились прочь с пляжа.
- Эй, постойте! – весло крикнула она. – Господа оставляют даму в одиночестве на диком пляже. В казино еще рано. – Голос ее был полон задора, но в глазах бултыхалась затаенная тоска, какой-то внутренний надрыв.
Декабристы остановились. Колбин обернулся и пристально посмотрел на молодую женщину. Они сцепились взглядами и никто не хотел первым отводить глаз. Эта безмолвная дуэль продолжалась около минуты. Внезапно Паша почувствовал, что какая-то сила, пришедшая извне, тянет его обратно к Инге, а завораживающий голос нашептывает успокаивающе и сладко: «Вернись, милый!».
Он как сомнамбула медленно подошел к женщине и опустился рядом с ней на подстилку. Портом затряс головой, сбрасывая наваждение и приводя мысли в порядок. «Чертовщина какая-то! Она меня загипнотизировала.»
- Больше никогда так не делай, - буркнул Колбин, глядя на накатывающиеся волны. – Со мной. Не люблю, когда на меня давят. Я и так с тобой спать буду.
Инга ничего не ответила, а только сидела молча, просеивая песок сквозь пальцы и опустив глаза.
- Ты где так научилась? – Паша никак не мог успокоиться.
- Это врожденное. Бабушка у меня колдуньей была. А я развила способности, да и специальности соответствует. Пойдемте по шашлыку с сухим винцом. – Инга вопросительно подняла глаза. – Знаю, что у джентльменов трудности с деньгами. Я угощаю.
- Ты что и мысли читать умеешь!?
- Нет, просто анализирую разговор, его интонации, поведение собеседников, их жесты. Я сама толком не знаю, как это получается. Умею – и все. – Инга улыбнулась беззащитно, как ребенок.
- Ты хочешь сказать, что и я к тебе не сам подошел, что ты меня привадила!?
- Сам, сам, успокойся. – В глазах женщины сквозила насмешка. – А сейчас сам пойдешь в шашлычную вместе со мной и Гошей.
Колбин хмыкнул. Его откровенно веселила возникшая ситуация. Да и Инга ему нравилась.
- Эй, Маэстро! Иди сюда. Здесь шашлыком на халяву угощают.

Глава пятая.
Друзья-декабристы обогнули угол гостиницы и попали на широкую, ярко осве-щенную улицу с двухэтажными торгово - развлекательными рядами. Несмотря на вечер или благодаря ему жизнь здесь била фонтаном: рестораны, забегаловки различного пошиба, валютные меняльные лавки, столики с зазывалами, приглашающими поучаствовать в одной из жульнических лотерей, магазины, торгующие всякой импортной дрянью, ларьки, забитые алкоголем и никотином, оккупировавшие все свободные подворотни, торговцы турецким ширпотребом под зонтиками, ногастые намакияженные девицы древнейшей професси, музыканты всех мастей с кепкой наизготовку… «Париж. Пляс Пигаль», - подумал Синельников, с интересом наблюдая все это столпотворение. Он был одет в потрясающий лапсердак от кутюр цвета осеннего листопада, черные брюки и галстук с африканскими сюжетами – для посещения казано очень даже неплохо. Колбин выглядел поскромнее в своих потертых джинсах и голубой рубашке с подкатанными рукавами, но подавлял своим золотым пенсне, внушительно поблескивающим в неоновом свете. Он постоянно щупал глазами окружающую обстановку. Что-то ему не нравилось.
Паша остановился в тени платана, вынул расческу и стал неторопливо продирать свою проволокообразную шевелюру, с лучезарной улыбкой придурка глядя на снующую толпу: стареющих плейбоев в адидасовских костюмах, голоногих девиц, у4личных торговцев. Он скользяще зафиксировал проезжающие и запаркованные автомобили и сидящих в них, молниеносно оценил обстановку на случай возможных действий в экстремальной ситуации. Потом он сделал неловкое движение, на мгновение потерял равновесие, шагнул назад и, выронив расческу, нагнулся за ней, кряхтя как старый подагрик. Синельников недоуменно созерцал Пашину пантомиму и, наконец не выдержав, подошел к нему и тихо спросил.
- Что с тобой? К чему весь этот цирк?
- Гоша, а ведь нас «пасут». Ну наконец-то! Я уж соскучился. Сзади тебя в двадцати метрах девица в белых брючках. Если хочешь посмотреть – не оборачивайся, а вырони что-нибудь и нагнись. Она мне еще на пляже не понравилась. Еще…вон та «Ауди». Точно не уверен, но по признакам… - У Колбина заработало его звериное чутье. – Сейчас я им буду путать карты. Что бы я ни делал, не удивляйся. Сказка кончилась – осторожней надо.
Колбин неожиданно подошел к крепколобым парням, кучкующимся возле черного «мерседеса».
- Господа, вы не подскажете, где здесь казино?
Стриженный бугай посмотрел на него как на таракана и небрежно махнул рукой по ходу движения декабристов.
- А как там? Нормально? – продолжил валять дурака Колбин.
- Мужик, у тебя че, денег много? Может поделишься… Нет, так вали отсюда. – Разговор был закончен.
По дороге Колбин еще несколько раз заговаривал со случайными людьми, подошел к швейцару одного из ресторанов, скучающему возле входа и побеседовал с ним несколько минут, улыбаясь как старому знакомому… «Ауди» тащилась сзади – ошибки не было.
Казино располагалось на втором этаже над рестораном, взглянув на который, Синельников тяжко вздохнул, но промолчал. Наверх вела двухпролетная лестница, заканчивающаяся небольшой площадкой.
Гоша медленно и подробно, разлапистой походкой медведя начал подниматься по ступенькам, вальяжно неся свое тыквоподобное тело.
«Ну прямо Уинстон Черчилль», - усмехнулся про себя Колбин. – «Сигару бы ему еще в зубы… При его респектабельности быть бы ему крупным государственным чиновником или финансовым аферистом. Впрочем, одно другого не исключает. Можно подумать, что он нафарширован валютой, как рождественский гусь яблоками. А я при нем шестеркой. Шестерок, которые при боссах, пускают в любом виде в самые крутые места. Но нельзя расслабляться – спектакль только на-чинается».
Колбин подшнуровал кроссовки, проверив слежку. «Маэстро нужно куда-нибудь сбагрить. Если начнется серьезная возня, то он мне будет большой обузой, очень большой и хлопотной».
Декабристы взошли на площадку перед казино. Синельников воззрился на рек-ламный щит, где усатый пижон в эротическом танце втягивал в себя молоденькую партнершу в коротенькой юбочке, и на озорно подмигивающую надпись «Казино».
Из дверей заведения выскочил стареющий мальчик средних лет, тот самый, которому «бес в ребро». Уж выиграл он или проиграл, Бог его знает, но пребывал в подчеркнуто возбужденном состоянии. Колбин навскидку оценил персонаж, придал лицу выражение жлоба, предводителя местной шушеры, остановил его и пробухтел, глядя из-под насупленных бровей.
- Слышь, мужик, а гардеробщика как зовут? Ну сам понимаешь, ну этого… гардеробщика.
- Кажется… Валера. А что? – Мужчина боязливо взглянул на Пашу и быстро отвел глаза. Отрезок жизни, прошедший при руководящей роли КПСС и воспитующей руки КГБ, давал себя знать.
- Да нет, мужик, все нормально. – Колбин плотоядно зевнул. – А отчество его как, не знаешь?
- Отчество, отчество…
- Ну что ты повторяешь вопросы как старый еврей. – Паша сымитировал злобную нетерпеливость. – Не понял что ли, мужик!
- Кажется, Николаевич…
- Кажется или точно?
- Да. Кажется, точно.
- Ладно, мужик, не обижайся. Иди, куда шел.
Синельников недоуменно, но с истинным восхищением личности, причисляющей себя к творцам мирового искусства, наблюдал за психологическими опытами Колбина, абсолютно не понимая их предназначения. Впрочем, он прекрасно знал, что Паша никогда и ничего просто так не делает: это либо отработка возникшей ситуации, либо задел на будущее, платформа для последующих действий. Готовить эту платформу он мог очень долго и подробно, зато потом действовал быстро, разяще и наверняка. Синельникову не терпелось понять смысл безобразной сцены, разыгранной на площадке возле казино, но, тем не менее, он поставил вопрос Паше небрежно, как бы между прочим, с элементами фанаберии.
- Послушай, Волк, мы идем или не идем? Кстати, что за театр одного зрителя, то бишь меня, ты устроил? Все было сделано достаточно профессионально, но несколько гривуазно. Ты что, меня развлекал?
Паша изучающе посмотрел на Синельникова как на редкое и неразумное животное, а потом медленно и цедяще произнес.
- У тебя деньги есть?
- Финансист я вовсе никудышный и в карманах полная дыра. Ты же знаешь, что моих денег хватит разве что на подаяние.
- Ну а как же ты, Маэстро, собираешься просочиться в заведение? Вход, однако, платный.
Синельников был достаточно аналитичен, чтобы понять идею сразу и полностью, вспомнив недавний разговор про пенсне.
- Так как зовут твоего ухаря гардеробщика?
- Он такой же мой, как и Пушкина, а зовут его Валерий Николаевич. Ну что, врубился в тему?
- Ну почему у нас постоянно упоминают имя великого поэта всуе: спроси у Пушкина, Пушкин тебе поможет… Короче, за сколько заложить твое пенсне?
- Попросишь сто баксов. Скажешь, что при выходе отдашь двести. Согласится, никуда он не денется. Гардеробщики все крохоборы, иначе он бы там не работал. Это клеймо профессии. А великий поэт здесь вовсе ни при чем – у нас в Тетеринских банях работал банщик по фамилии Пушкин. Ладно, двинули. Играй богатого пижона, у которого временно иссякли деньги.
- «Не при валюте мы сегодня», - процитировал Гоша.
- Вот именно. И не при рублях тоже. Кстати, сюда должна придти Инга. Надо ее встретить как-нибудь.
Синельников, нацепив для солидности Колбинское пенсне, направился к дверям, мысленно перекрестившись, хотя не верил ни в Бога, ни в Дьявола, ни в правительство – он верил в судьбу и удачу. Колбин поплелся сзади, изображая из себя то ли охрану, то ли приживалу – нечто покорное вроде собаки.
Встретил их здоровенный детина в малиновом пиджаке.
- Здрасссьте, мне бы перекинуться парой слов… эээ… с Валерием Николаевичем. Будьте любезны. – Синельников полностью взял инициативу на себя, вживаясь в намеченную роль и не давая стражу ворот открыть рот.
Детина удивленно вытаращился на Гошу. Как впоследствии оказалось, Валерию Николаевичу было чуть больше двадцати и отчество как-то не вязалось с его мальчишеской внешностью.
Охранник прикинул Гошину фигуру, одежду и, оценив культуру речи, крикнул вглубь помещения.
- Валера, к тебе клиент. – И пропустил Синельникова в холл, при этом кивнув на Пашу. – Этот с Вами?
- Да, да. Он участвует, - рассеянно заметил Маэстро.
Страж подозрительно осмотрел джинсы Колбина, но его тоже пропустил. Синельников, когда этого требовали обстоятельства, умел внушить уважение и доверие к себе и сопровождающим его лицам. Сказывался обильный московский опыт посещения подобных и прочих заведений.
В Сочи пока еще стояла теплая погода, и в гардеробе работы было мало: в ненастную погоду сдавали плащи и зонтики, а в основном всякие ценности и драгоценности, чтобы в угаре азарта не поставить их на кон. Кроме того там вершились всякие «гешефты», передавались разные вещички, когда не было необходимости в личном контакте. За отдельную плату, разумеется. Гардеробщик давал в долг под проценты надежным людям, брал в залог, менял валюту и прочее, и прочее, и прочее… А чего ему было бояться – он отстегивал заведению с доходов, сколько положено, а за это получал юридическую и физическую защиту. Колбин знал, к кому обратиться. Он всегда бил точно в цель.
Синельников, осмотревшись и определив, где гардероб, направился туда. За барьером сидел молодой человек и от скуки играл с калькулятором. Кашлянув, чтобы привлечь к себе внимание, и добившись этого, Гоша в упор уставился на парня, не произнося ни слова. Тот тоже смотрел, понимая, что это очередной клиент и ожидал вопроса. А поскольку никакого вопроса не последовало, Синельников умел играть паузы, то Валера задал его сам.
- Вы ко мне? У Вас какое-нибудь дело?
Маэстро еще немного помолчал, а потом ответил эдаким небрежно-светским тоном.
- Да, у меня есть небольшое деликатное дельце. Мне рекомендовали при необходимости обращаться именно к Вам. Я здесь отдыхаю, в Цурюпе, на даче Берии. – Синельников знал, какое место назвать. – Ну так вот, решил я немного поразвлечься, поиграть немного у вас, так сказать, испытать гримасы Фортуны… И вот незадача – забыл карманные деньги. – Гоша вовсю изображал богатого повесу. – Не могли бы Вы взять в залог на очень короткое время какую-нибудь вещицу. Ну, допустим… вот эту.
Маэстро снял с носа пенсне и передал его жуковатому Валере, при этом подумав. «Знал бы он мои финансовые возможности, так этот сукин сын слетел бы со стула»
- Мне нужно всего сто долларов, - продолжил Синельников. – Так… слегка поразмяться. Если я выиграю, то при выходе верну Вам двести, а если проиграю, то Вам завтра кто-нибудь завезет эти деньги. Сущая безделица. Вы же понимаете, что эта вещь стоит неизмеримо дороже – девятнадцатый век. Ну так как?
Валера понимал, что сто долларов, это, дай Бог, одна десятая часть стоимости раритета. Еще сыграли свою роль солидная внешность Маэстро и правильная, слегка старомодная речь, что придавало разговору неуловимую прелесть – Валера был из культурной семьи. Нет, он не проникся к Синельникову доверием – он никому не верил, а просто оценил клиента, с которым в будущем можно будет вертеть всякие дела и делишки. «Почему бы не оказать мелкую услугу хорошему человеку, тем более никакого риска – товар налицо».
- Хорошо. Договорились. Я Вам дам двести и Вы вернете мне двести. Вы берете деньги на один день, поэтому процентов не надо. Сочтемся как-нибудь в будущем.
Валера не был крохобором, здесь Колбин ошибся. Он просто был молод, тщеславен и не собирался надолго задерживаться в этом гардеробе, а думал о перспективе. Поэтому и не взял мелких процентов с солидного клиента. Его влекли финансовые дали с миллионными оборотами, шикарными автомобилями и полуголыми красотками на пляжах Майами… Валера забрал пенсне, убрал его в находящийся тут же неподъемный сейф, оттуда же достал две бумажки с изображением президента Франклина и передал их бессовестному Маэстро.
- Благодарю Вас, вы очень любезны, - кивнул тот.
- Не за что. Счастливой Вам игры.
Они расстались довольные друг другом. «Человек правдив, когда он один», - с грустью подумал Синельников. – «Любые контакты рождают ложь». Он начал шарить глазами по помещению, выискивая Пашу.
Тот притулился в уголке возле охранника, вроде как родственные души, и внимательно изучал публику в холле, как он обычно говорил, на предмет возможных действий.
- Ну что, пошли ловить удачу? – сказал подошедший Гоша.
- Подожди. – Колбин вперился в невысокого, хорошо одетого широкоплечего мужчину его лет. – Пойди посмотри Ингу – она наверное уже ждет у входа. Веди ее сразу в зал и развлекайтесь. Я приду попозже. Выяснить мне кое-что надо.
Синельников направился к выходу, а Паша подошел к заинтересовавшей его личности.
- Здорово, Герц. Я не ошибаюсь, ты Герц?
- Герц. А ты кто? – Мужчина настороженно посмотрел на Колбина, а потом удивленно воскликнул. – Господи! Паша! Ты откуда, как здесь оказался? Сколько лет не виделись! Ты здесь отдыхаешь? – Вопросы посыпались один за другим. Завязался разговор. Судьба Колбина вошла в неожиданный ракурс и события покатились совершенно по другому сюжету.
Колбин не успел произнести нескольких фраз, как в холле появилась Инга в сопровождении Синельникова. Не ней было короткое вечернее платье черного цвета и выглядела она настолько привлекательно, что у Паши перехватило дыхание. «Вот проклятье! Но не время сейчас, не время на все это… Надо будет спросить у нее адрес. Классная женщина!»
- Знакомьтесь, это Герц. Фамилия и кличка одновременно. Мы вместе воспитывались в детдоме. Он работает менеджером в этом заведении. Это Гоша, это Инга – мои друзья.
- Очень приятно. Пройдемте ко мне, - предложил Герц. Мы тут с Пашей уже начали разговор… Но там нам будет удобней.
Миновав дверь с надписью «Служебное помещение», через коридор компания попала в кабинет, напичканный следящими мониторами и телефонами. Мебель здесь выглядела шикарно, ноги тонули в мягком ковре, в углу кабинета стоял огромный сейф с кодовым замком.
- Вот здесь я и работаю, - начал разговор Герц. – Выпить что-нибудь будете? Коньяк, виски, вино…
- Что мы сюда пить пришли, - вяло пошутил Колбин. – Расскажи лучше, что нам делать? Я первый раз в подобном заведении, да и остальные наверное тоже… Кроме Маэстро, конечно, - поправился он, взглянув на респектабельного Синельни-кова.
- Как что делать! Отдай мне сразу всю наличность и иди домой – все равно проиграешь. А если серьезно, то играть можно в рулетку, блэк-джек, ну… в общем сами увидите. Наменяйте фишек и отдыхайте. – Герц обезоруживающе улыбнулся.
- Гоша, вы с Ингой идите поиграйте, а мы тут обсудим пару проблем. Я скоро появлюсь. Да, Инга… запиши мне свой Московский адрес и телефон. Пожалуйста!
- К чему такая срочность? – Инга удивленно посмотрела на Колбина.
- Есть такая срочность, - жестко отрубил тот и передал ей ручку с блокнотом. – Я не хочу, чтобы мы потерялись.
Женщина пожала плечами и сделала, что ее просили.
Когда «лишние» ушли, Колбин уселся в кресло, закурил папиросу и, не затягиваясь, начал привычно нанизывать кольца дыма. В критические моменты жизни, высчитывая варианты ближайшего будущего, он мог за пару часов издымить пачку папирос. Сейчас мозг его напряженно работал. Герц терпеливо ждал. Паша частично успел ему поведать о своих проблемах.
- Меня начали обкладывать, - наконец проговорил Колбин. – От гостиницы меня провели сюда, а что они дальше предпримут – можно только догадываться. У тебя пушка незарегистрированная есть? Без этого я как-то неуютно себя чувствую.
- Есть, но ты сам понимаешь, не здесь. Тебе когда нужна?
- Вчера. Отсюда я без оружия не смогу выбраться. Здесь меня брать не будут – слишком много шума. Скорее всего на выходе или еще где подловят.
- Хорошо, сделаю. Что еще? – Колбин с Герцем в свое время вместе «пуд соли съели» и понимали друг друга с полуслова.
- Еще бы машину помощней. Есть? Я тебе ее верну. В самом крайнем случае – ее стоимость.
- Здесь я езжу на служебной – моя в гараже. Форд. Придется за ним ехать. Куда тебе поставить, чтобы тебе удобней было до нее добраться?
- Сам сообразишь. Запасной выход есть?
- Есть. Через подсобку бара. Там будет внутренний дворик. Под арку – выход на параллельную улицу. Там я тебе машину и поставлю. Форд-эскорт бордового цвета. Все?
- У вас покерные команды есть? Без «катал»… - Колбин усмехнулся и вопрошающе посмотрел на Герца.
- А ты что, еще играть собираешься!? Ну и нервы у тебя!
- Надо как-то время убить, пока ты ездишь. Ведь времени до конца жизни хватит, не о что денег. Кстати их у меня…
- Деньги тебе не нужны. Будешь играть под мою гарантию. Не разучился метать еще? Разве ты разучишься. Сильно не борзей только. Пошли. – Герц сделал приглашающий жест.
Они через служебный ход вышли в рулеточный зал. Женщина-крупье монотонно тянула набившую оскомину формулу: делайте ваши ставки, господа, ставок больше нет… Синельников флегматично растекся в кресле и медленно тянул пиво из банки – игра его мало интересовала. Инга, напротив, разрумянившись и остро поблескивая глазами, сидела за рулеточным столом и, судя по ее поведению, активно участвовала в процессе. «А она азартная», - подумал Колбин, некоторое время понаблюдав за ней.
- Пошли в номера, - буркнул Герц.
- У вас прямо как в борделе. Нумера! – Колбин усмехнулся.
- Они многофункциональные, - пояснил Герц, как бы не замечая Пашиной иронии. – Для игры, а можно и девочку туда пригласить или отобедать с друзьями.
Когда он через час заглянул в комнату, где заседала покерная компания и куда был сосватан Паша, игра шла полным ходом. Перед Колбиным высилась гора фишек. Он обернулся, все понял и встал из-за стола.
- Прошу прощения, господа. Форс-мажорные обстоятельства. Я вынужден вас покинуть. Мой выигрыш заберут, - сказал Колбин и вышел вслед за Герцем в коридор, провожаемый недоуменными взглядами партнеров, не рассчитывающих на подобный поворот событий.
- Машина – где договорились. Двигатель заведен, за ней присматривают. Двое – в игровом зале, двое – в холле. Они не наши и не похожи на игроков – наверное по твою душу. У главного входа «быки» Доктора, скорее всего тоже подписанные под это дело. Еще один в подсобке и еще двое у запасного выхода. Извини, ничем не могу помочь – это их территория. Уходи, как сможешь. На вот, возьми «тэтэшку». Запасной обоймы нет – обходись этой, - скороговоркой выпалил Герц и посмотрел на Колбина.
Из потока слов тот вычленил непонятную информацию и, положив руку на плечо Герца, спросил.
- Кто такой Доктор? Он как-то связан с медициной?
- Это местный «авторитет», бывший врач. С медиками действительно связан: банкует морфием, «колесами», еще какие-то макли… Не знаю.
- Ясно. – Колбин сунул пистолет в карман. – Позови Гошу.
Синельников появился буквально через минуту и Паша начал быстро инструктировать его, педалируя на узловых моментах.
- Сейчас здесь будет большое шоу. Мой тебе совет – забирай Ингу и мотай отсюда, пока есть возможность. В Москве встретимся, - закончил инструктаж Колбин.
- А пошел бы ты к ……й матери! – Реакция Гоши была мгновенной. – Скажи лучше, что нужно делать.
- Черт с тобой, Маэстро! – после небольших раздумий проговорил Колбин. – Значит так… Ты под шумок обменяй фишки, вон в той комнате у ребят возьмешь, выкупи мое пенсне, бери Ингу и исчезай. За девочкой присмотри, чтоб ее не тронули. Ждать меня будешь возле центрального телеграфа. Есть там рядом маленькая кафешка – сиди там и наблюдай. Как увидишь меня, а я буду на бордовом «форде» – сразу в машину, а там, что Бог пошлет. Не суетись раньше времени. Уходи под шумок, когда не до тебя будет. Ты ведь тоже «засвечен». Давай, Гоша!
Колбин крепко пожал руку старому товарищу.
- Спасибо, Герц. Даст Бог еще увидимся… Да обязательно увидимся. Может быть я сам тебе машину обратно пригоню.
Но Бог не дал. Герц был убит через неделю возле своего подъезда двумя выстрелами в голову.
Колбин, выйдя в игровой зал, мгновенно оценил обстановку и просчитал даль-нейший ход событий. Он сразу вычислил тех двоих: один сидел в кресле возле выхода в холл, зорко отслеживая происходящее вокруг, другой стоял, облокотясь на стену, недалеко от двери с надписью "Бар», тем самым, блокируя ее. Оба были в малиновых блейзерах. «Прямо-таки униформа какая-то!», - вскользь подумал Паша. – «Здесь они меня брать не будут… Хотя, кто его знает? Но то, что возле стенки, в любом случае помешает – надо его отключить в первую очередь».
Колбин развинченной походкой заскользил в сторону бара, достал зажигалку, сделал вид, что прикуривает, и внезапно бросил ее в лицо малиновому господину. Тот инстинктивно закрылся руками. Паша за это время успел достать пистолет и, пользуясь им как кастетом, сильно ударил противника по макушке. Пока тот кулем оседал на пол, Паша двумя прыжками пересек бар, перемахнул через стойку и ворвался в подсобку, мимоходом отпихнув локтем остолбеневшего бармена. Детина в кожаной куртке, засевший там, бросился ему навстречу, целя ногой в грудь. Колбин блокировал удар и ткнул ему дулом в солнечное сплетение, добавив другой рукой по загривку. «Дуплетом по рокамболю!».
К запасному выходу вела крутая лестница. Колбин, опираясь на перила, одним махом преодолел ее, потом, выставив ноги вперед, при этом повиснув на ручке, пролетел через дверь и очутился во внутреннем дворе, тускло освещенном лампочкой над входом и светом из окон квартир. У входа маячила фигура. Лежа на боку, Паша хлестким ударом ноги подсек противника, сгруппировавшись, запрыгнул на него и добил ударом сверху. «Наверное проломил череп. Как бы пистолет не заклинило», - мимоходом подумал он.
Раздался выстрел. Палили из машины, стоящей в глубине двора. Паша ранее засек ее, был готов к подобному повороту событий и, за мгновение до выстрела, откатился в сторону и ответил адекватно. В машине вскрикнули. Сзади раздавались крики и топот ног - бежало подкрепление от центрального входа.
Колбин юркнул под арку, вслед ему стрельнули. «Наверное второй подсуетился. Герц говорил, что двое».
Выскочив на освещенную улицу и обнаружив заведенный «форд», он запрыгнул в кабину и резко дал по газам. Машина взревев, скачком рванула и понеслась по улицам города. Со стороны казино раздавались звуки милицейской сирены. «Еще не хватало к местным ментам попасть – тогда кранты!» – подумал Паша, крепко держась за руль и стараясь ехать с максимальной скоростью.
Когда он подрулил к центральному телеграфу, Синельников уже маячил около кафе и, увидев подъезжающий «форд», быстро подскочил к машине.
- Как ты успел? На такси? А платил чем? Ах да… Быстро сам за руль – сейчас будут гонки со стрельбой. Ездить не разучился? – скороговоркой выпалил Колбин.
Гоша молча перебрался на водительское сиденье. Ему было не до подначек и он не обиделся, хотя в Москве участвовал в гонках на выживание, не говоря уж об Афганских горных серпантинах. Машина рванула с места.
- Поедем к Гассану. Судя по такси, ты успел обменять фишки…
- Прямо как у Чехова: в Чечню, в Чечню… - усмехнулся Синельников, выжимая сцепление. – А фишки… Сейчас тебе будут и фишки, и пенсне, и шомпол в задницу… Обернись назад.
Из-за поворота показались две пары автомобильных фар. Раздался хлопок вы-стрела.
- Ого! Уже шмаляют! – Колбин находился в своей стихии. Его будоражило чувство опасности. – В общем так… Выезжай из города на шоссе и гони на полную катушку до Туапсе. А там направо. На ГАИшников не реагируй – что те стреляют, что эти будут стрелять. А может не будут… Ну, давай! А я пригляжу за нашими заклятыми друзьями.
Синельников водил машину отменно и когда, покрутившись по Сочинским гористым закоулкам, они выскочили на торную дорогу, сзади уже никого не было видно.
- Это ненадолго, - глубокомысленно заметил Колбин. – Они меня сумели в Сочи вычислить за три дня… Если нас не догонят, то не исключено, что встретят по дороге. Мы имеем дело с какой-то серьезной конторой. Сплошной мрак и никакого просвета. Надо прорываться к Гассану – там они нас не достанут. Оттуда втихаря вернемся в Москву, а там будем разбираться, кто есть ху и кто устроил этот фейерверк с препятствиями, кресть твою масть! – Колбин задумался. Промелькнула надпись «Лао».
- Гоша, выдай какую-нибудь импровизацию на злобу дня.
- Не подпускай мента к менталитету, - невозмутимо продекламировал Синельников. – А вот и он стоит, палочкой машет. – Синельников мотнул головой. – Ну что, игнорируем?
- Не нравится мне все это. Гаишник, в одиннадцать часов вечера, в непонятном месте… И машина рядом с ним не ментовская. Нашим «друзьям» ничего не стоило связаться по телефону со своими людьми в этом самом Лао и устроить нам встречу с фанфарами. Чуется мне, что этот мент фальшивый. Знаешь что… остановись-ка, чтобы он оказался прямо рядом с моей дверцей. Я пойду с ним разбираться, а ты возьми пистолет и контролируй его тачку. Если что – стреляй, не рассусоливай.
Колбин откинул спинку своего сиденья, а когда Синельников остановил машину, он вышел к милицейскому, оставив дверцу открытой. Гоша снял пистолет с предохранителя.
Паша о чем-то коротко поговорил с гаишником, но вдруг, внезапно и резко, неуловимым движением развернул его к себе спиной, взял на удушающий прием и волоком втащил на заднее сиденье, слегка оглушив свободной рукой.
- Топи педаль, Гоша!
Машина рванула вперед, форсированно набирая скорость. Вслед ей полоснула автоматная очередь. Одна из пуль чиркнула по крыше.
- Хреново стреляют, - прокомментировал Колбин. – И на своих «жигулях» нас не догонят. Там сидело трое в штатском. Подозрительно. Я на всякий случай зацепил этого. – Он кивнул в сторону лежащего. – Ну а если все в порядке, то, думаю, дадим парню стольник и отпустим по добру, по здорову. Но ведь не все в порядке? Очень даже не в порядке. Поэтому мы сейчас мочканем эту падаль, пока не очухался и выкинем где-нибудь по дороге.
Гоша начал понимать Колбинскую игру.
- Да очухался я! – вдруг подал голос лжемилиционер.
- Это хорошо, - продолжил спектакль Колбин. – Скажи, ну какой из тебя мент. Кому служишь? – Он резко нажал на болевую точку за ухом пленника. Раздался истошный крик.
- У Доктора! Нам приказали вас остановить… Ой! Отпусти ты!
- Доктор… Ты что больной? У какого еще Доктора? – вкрадчиво спросил Колбин и продолжил экзекуцию.
- Ну… у Доктора. Уй, не надо! В мафии я работаю.
- О, это уже теплее! Смотри, Гоша, какого крутого мафиози мы поймали. И чем же занимается ваша мафия: оружие, наркотики, торговля женскими прелестями… - Колбин усиливал психологическое давление параллельно с физическим. – Отвечай, мразь!
- Да не знаю я… Скажут – наезжаем. Ну, когда должны или еще чего…
- Слушай, Паша, - вдруг раздался голос Синельникова. – Я сейчас приторможу, а ты выкинь этого дурака к ….. матери. Хотя можно и не тормозить, а выкинуть на ходу. Давай, Паша. Все равно эта «шестерка» ничего не знает.
- Подожди, Гоша. Так… - Колбин сделал нечто такое, от чего новоявленный мафиози взвыл как раненый бык. – Ты сказал, «или еще чего»… Так чего!?
- Еще людей топим… Уууу! НЕ трожь меня, сука!
- За «суку» язык вырву. Что значит людей топите?
- Не топим, а притапливаем. Заплывет кто-нибудь подальше, мы его притопим, пока не захлебнется, а потом сами же и спасаем. Спасателями мы числимся. Потом на лодку и сдаем утопленника машине скорой помощи. Больше я ничего не знаю.
- Странные у вас забавы… Гоша, останови машину. Вали отсюда, придурок, и передай своему Доктору, что я его самого скоро лечить приеду. Пускай ждет, козел вонючий.
Стояла ранняя ночь. Свет фар вырывал из темноты придорожные кусты, верстовые столбы, знаки, указатели… Мелькали названия населенных пунктов: Лазаревская, Аше, Вишневка… Декабристы мчались по темному пустынному шоссе навстречу своему будущему, которое было непредсказуемо и туманно. Шел первый час ночи Московского времени.
Глава шестая.
Ночь шла на убыль, источая разбавленную темноту. Повисла предутренняя пауза в ожидании появления ленивого осеннего солнца. Форд декабристов жадно поедал шоссе, выплевывая километры и приближаясь к городу Пятигорску. За рулем сидел Паша Колбин, сменив уставшего Синельникова, сладко посапывающего рядом. Ночное путешествие прошло без особых приключений: дорога была пустынной, позволяя держать высокую крейсерскую скорость. Один раз останавливались у поворота на Минеральные Воды, где заправились и проглотили по несколько сосисок с интригующим названием «Хот дог из Нью-Йорка».
- Доставляют самолетом прямо из Манхэттена, - не преминул съязвить Маэстро, заглатывая очередную порцию.
Колбин понимал, что надолго их в покое не оставят, что это лишь затишье перед боем, перерыв между двумя раундами и, как всегда, исходил из наихудшего поворота событий. Он постоянно был настороже, цепко поглядывал по сторонам, не давая спать Синельникову и постоянно пичкая его инструкциями о возможных действиях. Маэстро делал вид, что слушает, постоянно вздергиваясь от наплывающего сна, кивал головой, обозначая понимание, пока его сонное хрюканье не заполнило весь салон. Колбин не стал его теребить. «Пускай поспит, пока дают». Признаков близкой опасности не было. Пока.
Они въехали в сонный Пятигорск и припарковались у вагончика рыжего цвета с завлекающей вывеской «Домашние пельмени», намекающей на свежесть и качество продукта. Колбин растолкал Гошу и отправил за едой, на всякий случай, сняв пистолет с предохранителя и положив его на колени. Как раз и произошел этот самый «всякий случай».
Когда Маэстро с огромным, набитым всяческой снедью пакетом загружался в машину, мимо них на высокой скорости проскочил джип и, взвизгнув тормозами, встал впереди, блокируя выезд. Краем глаза Колбин заметил вторую машину, подкрадывающуюся сзади и, разгадав вариант взятия «в коробочку», вернее, просчитав заранее его вероятность, крутанул руль вправо и, резко подавшись назад, прицельно, с левой руки выпустил пол-обоймы по колесам обоих автомобилей. Нападавшие растерялись и некоторое время бездействовали. Колбин, воспользовавшись возникшей заминкой, рванул вперед, проскочил между не завершившими маневр неприятельскими машинами и скрылся в лабиринте кривых улиц, подняв тучи пыли. Вслед ему раздалась пальба.
«Продолжение мыльного сериала», - с усмешкой подумал он. –«А подготовка у них слабовата – везде чуть-чуть не успевают. Ха! Это для них чуть-чуть, а для меня – интервал времени, достаточный для нейтрализации противника и организации планового отступления, избегая потери».
- Гоша, садись за руль, - предложил Колбин, остановив машину. – У тебя это ловчее получается. А то мне из-за руля стрелять неудобно. Выскакивай на шоссе и гони, что есть мочи – может быть оторвемся.
Осуществив рокировку, декабристы выехали на торную дорогу и понеслись дальше. Их пока никто не преследовал.
«Хвост» Колбин вновь обнаружил после Беслана, перед самой границей с Чечней – метрах в пятистах сзади появился знакомый джип. Впереди показался российский блок-пост.
- Этих мы пройдем, - пробурчал Синельников, извлекая из нагрудного кармана удостоверение корреспондента газеты «Красная звезда». – А вот что будет на той стороне…
- На той стороне – мои проблемы, - отчеканил Колбин.
Их остановил полосатым жезлом лейтенант в камуфляжной форме, мельком посмотрел Гошин документ и откозырял.
- Смотрите, аккуратнее там. Сейчас корреспонденты – самые сладкие заложники, хороших денег стоят. Если что – рвите обратно. Мы вас прикроем.
Колбин от греха подальше отдал ему пистолет Герца – в обойме оставался один патрон. «Стреляться я не собираюсь, а пистолет может создать много про-блем».
Через несколько сот метров их остановили трое чеченцев в такой же форме, размахивая вместо жезла автоматами. Синельников, съехав на обочину, остановился позади их машины.
- Быстро выходите, - резким гортанным голосом скомандовал бородатый детина с зеленой повязкой на голове. – Руки на капот, вставай в раскорячку.
- Салам алейкум, - приветливо сказал Колбин, положив руки на крышу «Форда» и расставив ноги. Он имел обширный опыт общения с поборниками Ислама в военной форме.
- Алейкум салам, - смягчившимся голосом ответил на приветствие бородатый. – Куда едете? Муса, обыщи их. Руслан, посмотри, что в машине.
Отдающий распоряжение находился в нескольких метров от Декабристов и по-стоянно держал их на мушке.
- Оружия нет, направляемся в гости к Гассану, - проговорил Колбин, четко выговаривая слова. Вид у него был расслабленный и безмятежный, как будто после долгих и трудных скитаний он вернулся в родные пенаты. Чеченцев несколько смутило подобное заявление – обижать гостей Гассана, если они таковыми являлись, было неразумно и чревато непредсказуемыми последствиями.
- А Гассан приглашал вас в гости? Почему тогда не встретил?
- Он всегда рад нас видеть, - усилил давление Колбин, прекрасно разбираясь в тонкостях Востока и осознавая смысл сказанной фразы. – У вас есть связь? Могу я с ним поговорить.
- Есть. Как тебя представить, брат? – Чеченцы с интересом смотрели на Декабристов.
- Скажите, что Волк с ним хочет встретиться. – Колбин спокойно снял руки с автомобиля и сложил их на груди, показывая, что для него уже все давно решено. Один из воинов Ислама вынул сотовый телефон, набрал номер и, сказав что-то по-чеченски, замер в ожидании. Наконец трубка что-то прохрипела и он протянул телефон Паше, недоверчиво проговорив.
- Гассан хочет понять, что ты за Волк.
Колбин, сказав несколько фраз по афгански, передал трубку Бородатому. Тот послушал, заулыбался и опустил автомат.
- Приветствуем вас, братья, на земле независимой республики Ичкерия. Извините, если что не так. Всякие здесь ходят. Располагайтесь, как хотите. Гассан посылает за вами машину с охраной. Скоро будут здесь.
Колбин расстелил на капоте «Форда» какую-то засаленную бумагу, поставил на нее злополучный пакет и, запустив туда руку, уже собрался приступить к трапезе, но, мельком взглянув на дорогу, увидел приближающийся от блок-порта джип, вероятней всего за взятку прошедший российский заслон. Чеченцы смотрели в ту же сторону.
- Это за нами гонятся, - прокомментировал Колбин, глядя на Бородатого. – Они вооружены.
- Муса, разверни тачку, - коротко скомандовал тот.
Молодой чеченец по имени Муса от бедра, не целясь полоснул очередью в сторону приближающегося джипа. Тот, как бы недоуменно споткнувшись и оценив бесперспективность дальнейшего продвижения вперед, резко развернулся и запылил обратно в направлении блокпоста. «Рога набили дикобразу», - усмехнулся Колбин, вытащил из пакета картонную миску с остывшими пельменями, начал брать их руками и запихивать в рот.
Вскоре приехала белая «Волга» с тремя людьми Гассана. Декабристам завязали глаза и куда-то повезли.
- Я пригляжу за твоей машиной, - крикнул напоследок бородатый чеченец.
Когда были сняты повязки, Декабристы обнаружили себя во дворе большого свежеокрашенного дома. Выбравшись из машины, они в сопровождении эскорта прошли внутрь, предварительно сняв на пороге обувь. В большой устланной коврами комнате их встретил крупный мужчина средних лет с усами и в форме защитного цвета. Он широко улыбнулся, показав ряд великолепных зубов, подошел и обнял Колбина как брата. Сопровождающие вышли вон.
- Здравствуй Ягуар.
- Здравствуй, Волк. Какими судьбами ты забрел в мое логово. Чувствую, что на тебя устроили большую охоту. Даже к нам заскочил с разгона. Ладно, ладно, молчу. Сначала покушаем, вспомним наши дела… Садись, Волк, в ногах правды нет.
В комнату заглянул человек в папахе и вопросительно уставился на Гассана. Тот разрешающе кивнул. Вошли несколько женщин средних лет и начали накрывать на стол.
- О, да ты в сопровождении прессы! – Гассан как будто только сейчас заметил Синельникова, поздоровался с ним за руку и продолжил. – Не хочешь ли взять интервью у полевого командира, а, Гоша? А может тебя захватить в заложники?! Сразу прославишься на всю Россию, большие бабки будешь иметь, книжку напишешь под названием «Как я объедался пловом у Гассана»…
- Меня уже давно выперли из газеты. Теперь я свободный художник. Вагант, - криво усмехнулся Синельников.
- Не велика потеря покинуть эту газетенку, изъеденную ложью. Правда, сейчас все газеты врут, и не ради удовольствия, а по заказу. Особенно про Чечню. Раньше совместно воровали, а теперь с чеченцами делиться не захотели. Вот и пошла распря: одни прикрываются неделимостью России, а другие Исламом, да простит меня Аллах. А газеты подзуживают. Российская пресса вообще превратилась в большой бордель, укомплектованный дешевыми проститутками. За мелкие деньги отдаются, а уже если кто большие предложит… Ладно, Аллах их накажет. Присаживайтесь.
Гассан указал гостям на стол, уставленный тарелками с соленьями и фруктами. Посередине стояло блюдо с дымящейся жареной бараниной и несколько бутылок вина не худших сортов.
- Вы как насчет этого? – Гассан откупорил одну из бутылок. – Вообще-то наша религия не позволяет, но ради такого случая… Да простит меня Аллах.
- Ты знаешь, Гассан, что я не большой любитель… - Паша улыбнулся. – Но не выпить за нашу встречу – все равно, что забыть прошлое. Гошу можешь не спрашивать – он «за», - и показал на потирающего руки Синельникова. – Видишь, весь в предвкушении. Кстати, ты никого не видел из наших?
- Конечно видел, - немного подумав, ответил Гассан. – Пути людей расходятся и пересекаются по воле Аллаха. Ты помнишь Лескова? Ремешком хорошо орудовал, прямо как нунчаками. Хотя что это я – он же у тебя был. Ну так вот… после Афгана он служил в Рижском ОМОНе. Когда Союз распался, их бросили как щенков в воду: кого местная власть в тюрьму посадила без вины виноватых, другим удалось просочиться в Россию… А что толку – ни работы, ни жилья. Это потом их пристроили то ли в Саратов, то ли в Волгоград… Не помню.
Лесков вроде тебя, выскочил как джинн из бутылки в моем поле зрения. Ну поставил я его преподавать рукопашный бой молодым бойцам. Ты же знаешь, он это хорошо умеет. Деньги ему хорошие платил. Потом, когда война с Россией началась, не захотел он оставаться здесь, вроде как непатриотично. Денег он поднакопил к тому времени, собрал манатки и уехал. Где сейчас – не знаю.
Вот еще… Когда мы Гудермес отбивали, то окружили несколько человек в железнодорожном пакгаузе. Окружить окружили, а взять никак не можем – они оборону грамотно организовали и стелют из пулемета как по писанному. Кучу моего народа положили. Пытались из гранатомета из загасить, но как выйдет наш на прямую наводку, так его моментально косят. С третьего или четвертого раза удалось, что толку! Они там зарылись, забаррикадировались – из пушки не прошибешь. А пулемет все шпарит и шпарит, головы поднять не дает. Я говорю своим бойцам, мол, не проявляйте дурной инициативы – это вам не занюханые солдатики срочной службы, это профессионалы работают, волки… У меня сразу одно подозрение закралось. Помнишь в праздники, ну там всякие дни Советской Армии, совместные соревнования проводились: по рукопашному бою, стрельбе… в том числе из пулемета по движущимся мишеням. Там двое доминировали – твой Коломиец и Кротов из третьей роты. Очереди клали одна в одну. Вот я и подумал… Короче, посылаю гонца с запиской: «Сопротивление бесполезно. Предлагаю сдаться. Вам не будет причинено вреда – даю слово. Полковник Гассан». Через пятнадцать минут пришел ответ: «Сдаваться не намерен. Гассан, ты меня знаешь, вспомни Накгархар. Нас подставили. Не гробь понапрасну своих людей. Обеспечь коридор – мы уйдем сами. Полковник Коломиец». Вот так! Не подвело меня чутье. Ну я знаю, чему ты их учил, поэтому дал уйти от греха подальше. Да в конце концов не враги же мы – каждый свой кусок хлеба отрабатывает. Так и расстались. Он теперь в Московском ОМОНе служит. Был здесь недавно. Отчетливый парень!
А про доктора Смоллера знаешь? Ведь ему, как и тебе, я жизнью обязан. Он в Англии, в графстве Уэльс. Клинику свою там организовал. Ты же знаешь, как он работал в Афгане – из трех трупов мог одного живого собрать. А как после войны в Союз вернулся, его зажимать стали, работать не давали всякие ублюдки от медицины. Он из армии уволился, пытался что-то свое организовать, а денег никто не дает. Вашему государству на все насрать, а новоявленные нувориши после своего голожопого детства и убогой юности, наворовав денег, тратят их либо на себя и своих блядей, либо на финансирование еще более крупномасштабного воровства. А на благие дела – кукиш! Жлобы, быдло…
А тут случилось, что у одного английского мультимиллионера жена надумала помирать от цирроза печени – пила наверное чересчур. Тот пригнал личный самолет за Смоллером, уж как узнал, отвез его в Англию и, хоть и говорят, что это невозможно, наш доктор пересадил ей печень чуть ли не свиньи и выжила баба. Миллионер в качестве благодарности построил и подарил ему клинику и еще кучу денег заплатил. Сейчас, говорят, Смоллер там чудеса творит, чуть ли не головы пересаживает. А ваши правители тупые как дерево: знают только одно движение – рылом в кормушку. И дальше нее ничего не видят. Ведь вложенные в Смоллера деньги дали бы суперприбыли, да еще бы поддержали престиж государства. Если там, в Англии с ним попытаются что-нибудь нехорошее сделать, я со своими джигитами им такое устрою… Сразу забудут про Ирландию и Фолклендские острова. Но англичане, в отличие от вас, русских, люди расчетливые и не будут резать курочку-рябу. Я тут звонил ему недавно. Просил порекомендовать врача – один хороший человек сильно заболел. Он назвал одного из Северной Осетии и не ошибся – вылечили парня… Ладно, давайте выпьем по стакану вина за хороших людей, которых дарит нам Аллах!
Все выпили и некоторое время ели молча. Наконец Колбин, насытившись и утерев губы тыльной стороной ладони, спросил.
- Как сам живешь, Гассан? Давно не был в Кабуле?
- В Кабуле не был больше пяти лет, но скоро собираюсь. А как живу – сам зна-ешь, раз очутился здесь. Хватит формальностей, Волк, расскажи лучше о себе. Кто за тобой охотится? Ментовка, бандиты? Ясно, что не шелупонь, иначе из охотников давно бы превратились в дичь – уж я тебя знаю. Короче, кому нужно отстрелить башку, если тебе это поможет? – Гассан пытливо посмотрел на Колбина. Он отвечал за свои слова и тот это знал.
- Ты знаешь, Ягуар, не представляю, кто это может быть, но прессингуют по всему полю. Везде у них свои люди. – И Колбин вкратце изложил последние собы-тия.
- Да, дело запутанное… А зачем ты корреспондента с собой таскаешь? Эх, пропадет он, да и тебе руки свяжет! Не нашего ты поля ягода, ты уж извини, Гоша. Вот что, Волк… Оставайся лучше у меня. Против своих ты воевать не будешь, я знаю, а мой молодняк как Лесков натаскивать – цены тебе нет. А можешь совсем ничего не делать и корреспондента с собой оставить за компанию – здесь вам ничего не грозит. А, Волк? Погости пока не уляжется.
- Нет, Ягуар, мне разобраться надо. Не может же эта охота продолжаться вечно. Сможешь тихо меня в Москву отправить, без «хвостов»? Пусть думают, что я где-то здесь залег.
- Это можно. Завтра на переговоры улетает правительственная делегация Ичкерии. Я в последний момент вас к ним на самолет воткну, чтоб никто не видел. Деньги нужны? – Гассан с понимающей усмешкой посмотрел на Колбина.
- Да не помешают.
Гассан открыл встроенный в стену сейф и вынул пачку стодолларовых купюр.
- Здесь десять тысяч. Отдыхай до завтра.

Удачно приземлившись во Внуково, декабристы в составе чеченской делегации очутились в ВИП зале, нашарили глазами буфет и устремились туда. В полете, одер-жимые политическими амбициями горцы ничего не заказывали, а лишь громко кричали о независимости, и у Синельникова пересохло в глотке, хотя он молчал как рыба, не рискуя нарушать их дискуссию.
- Ну что, по чашке коньяку? – с ходу предложил Гоша, разглядывая буфетную коллекцию бутылок.
- Зачем опять вползаешь ты в запой, маэстро. Хотя валяй, оскверняй желудок. А мне кофе и что-нибудь пожрать. У тебя рубли остались или как?
- По моему что-то было. – Синельников зашарил по карманам и достал несколько мятых бумажек. – Во! Хватит на бутерброд без сыра. Ничего, в этом зале возьмут и доллары. Правда, по жлобскому курсу. Вот твой выигрыш в казино. – Он потряс над головой пачкой купюр. – Тебе чего взять?
Взяли кофе с жареными пирожками для Паши и яблок под коньяк для жаждущего Маэстро.
- Куда теперь направим мы стопы? – продекламировал Синельников, размахивая огрызком.
- Наверное, к тебе для начала. Помыться надо, а то воняю как козел и чешусь как павиан. В Москве меня искать пока не будут – подумают, что я окопался в Чечне. Там я для них недосягаем, но и безвреден. Так что наступило временное затишье, глаз бури. – Колбин допил кофе и двинулся прочь из зала. Сзади поплелся Синельников.
Уже сидя в такси по дороге в Москву, Паша задумался на ответом на извечно русский вопрос: «Что делать?». «Какая-то безвыходная и бесконечная петля – меня гонят, а я убегаю. Пока удачно, но козырного туза можно покрыть только матом. Безнадега. От безнадеги я подался в безрассудство. Что-то я как Гоша афоризмами заговорил. Нет, стандартными методами из этого чертова лабиринта не выбраться – надо вдарить дуплетом по рокамболю, дернуть змею за хвост, пусть покажет голову… Гассану в этом смысле проще – нацеплял гранат вокруг пояса, взял автомат и ищи врагов. Кресть твою масть! А Гошу куда девать? Гассан в этом смысле прав – Гоша не воин. Не надо было его ввязывать в эту карусель. Он же засветился со мной, где только можно. Наверняка уже зафотографирован во всех позициях и вычислен по всем параметрам. Ладно, не бубни, а ходи с козыря. Ищи туза в рукаве».
В двухкомнатной квартире Синельникова был как обычно изумительный беспорядок: на полу лежали стопки старых журналов, посеревшие от пыли, в промежутке между книжным шкафом и гардеробом умостились раздолбанные коробки из-под радиоаппаратуры, забитые вековым хламом и увенчанные уныло торчащим абажуром сломанного торшера; компьютер, сиротливо стоящий на письменном столе, утонул в груде папок с полувысыпавшимися листами бумаги, но зато принтер в гордом одиночестве воцарился на диване. В спальню Колбин вообще боялся заходить.
Раздевшись и зайдя на кухню, Паша поморщился на раковину, полную грязной посуды, и недвусмысленно потянул носом в сторону стоящих на газовой плите каст-рюль.
- Ну и запашок у тебя здесь, Маэстро – хоть в противогазе ходи. Но и это вряд ли поможет.
- Сейчас мы все быстренько уберем, - засуетился смущенный Синельников, схватил тряпку, намочил ее под краном, на секунду застыл с ней в руке, потом зачем-то бросил обратно в раковину, ухватился за одну из кастрюль и побежал в туалет выливать. Это мельтешение продолжалось минут десять. Маэстро бессистемно мотался из кухни в туалет и обратно, а кончилось все тем, что он внезапно остановился, как бы поймав ускользающую мысль, и, забравшись в холодильник, как кинжал выхватил оттуда початую бутылку водки.
- Я в трезвости влачил младые годы, - с пафосом продекламировал он и шутовски поклонился в ожидании аплодисментов.
- Браво! – заскандировал Колбин. – А закусывать-то чем будешь?
- Соленые огурчики, банка шпрот, хлеб… правда, засох, но угрызть можно. А что ты еще хотел!? – эдаким бодрячком проговорил Гоша, накрывая скудный стол. – Не поддавайся змею пессимизма, безудержно царящему в душе, а просто наливай да пей!
Пока Колбин открывал шпроты, Синельников разлил водку по сомнительной чистоты стаканам: себе грамм сто пятьдесят и на донышке для Паши.
- Глоток хоть выпьешь?
- Черт с тобой! Уговорил, красноречивый ты наш. – И Паша, пригубив посудину, потянулся к шпротам.
- Шабудабуда! – Синельников вздрогнул, слегка приподняв задницу от стула, достал огурчик и, смачно захрустев, пристально уставился на Колбина.
- А знаешь, Паша, почему бодливой корове Бог рогов не дает? Да потому, что при ее настырности, она и лбом любую стенку прошибет. А если ей дать еще и рога, то она просто начнет доминировать над окружающими, что нарушает равновесие в природе.
Благодатное алкогольное тепло еще не растеклось по жилам, поэтому Синельников был зол на весь мир и изливал свой мизантропический настрой на все, что попадется под руку, в частности на Колбина.
- Вот если дать тебе какую-нибудь серьезную власть, - продолжил свою мысль Маэстро, - то ты станешь социально опасен и тебя в конечном итоге придется изолировать, а лучше уничтожить. Но это может оказаться не таким уж простым делом, потому что тобой будет сразу же создана иерархическая структура управления, сиречь, организация, проповедующая идолопоклонство, одной из главных задач которой является защита самое себя, а значит и тебя тоже. Без сомнения.
- Гоша, перестань юродствовать, выпей лучше еще и успокойся, - сказал Колбин, зевнул и потянулся. Он давно привык к словоизвержениям поддатого Синельникова, они ему часто нравились, а нападки на себя он воспринимал, как будто это говорили вовсе не про него, а про кого-то далекого и незнакомого.
- Не громыхай протезом по трамваю, любезный, не нервируй пассажиров. – Синельников налил еще с полстакана пойла. – Ну так вот, почему, спрашивается, жизнь твоя напоминает родео: шесть секунд на коне, а потом по уши в говне и надолго? Стоит тебе лишь чуть-чуть приподнять головку над серой однородностью толпы, опираясь на плечи близстоящих товарищей, и попытаться заглянуть за горизонт, как тебя тут же бьют и заталкивают обратно. Это для того, чтобы не давать тебе власти надолго. Ее дадут тем, кто способен воспользоваться властью частично и недостаточно эффективно, ибо Всевышний, или как его там, заботится о равновесии в природе. Иногда правда ошибается и появляются Сталины и Гитлеры. Но насчет тебя, милейший Паша, он не ошибется, поэтому, когда тебя наказывает судьба, а это, насколько мне известно, в последнее время происходит довольно часто, не надо связывать свои неудачи с отдельными субъектами и тем более не пытаться мстить им. Просто не заглядывай за горизонт, пока не пришло твое время, если оно когда-нибудь вообще придет.
«А ведь этот словоблуд в чем-то прав. Ведь против меня действует структура, по признакам довольно мощная, которой я встал поперек дороги – вот она и защищается. А как против нее бороться? Либо взрывать или медленно подтачивать изнутри, либо создавать другую противоборствующую систему. Над этим стоит подумать». Колбин перешел в гостиную и взял телефон, стоящий прямо на полу.
- Это концерн «Панацея»? Мне Кондыбина пожалуйста. – Ожидая ответа, Паша подумал: «Надо что-то делать, тыркаться везде – где-нибудь на что-нибудь наткнусь. А то сплошной вакуум информации, одни вопросы без ответов».
- Кондыбин у телефона. Это ты, Паша? Ты откуда, из Сочи?
«Кресть твою масть! Как он узнал, что я уехал в Сочи!», - моментально сообразил Колбин. – «А может это от них веревочка вьется? Да с какой стати им на меня наезжать! Из за разбитой «тачки» что ли… Не проходит, слабо. Но верить сейчас нельзя никому, ну никомушеньки».
- Нет, я из Грозного. – Номер был без определителя и об этом Паша знал.
- Что-то тебя плохо слышно… Что ты там делаешь?
- Нахожусь в гостях у друга. Я же безработный.
- Ну, это дело поправимое. Шеф уже остыл. Приезжай, договоримся. Перед тем, как приезжать, обязательно позвони.
- Меня там никто не спрашивал? – Что-то не нравилось Колбину в интонации начальника службы безопасности. «Не пасут ли их там по мою душу… Отсюда и про Сочи знает».
- Да нет, вроде, - после небольшой заминки ответил Кондыбин.
- Ну хорошо. Пока. – Колбин положил трубку, не зная, что Гошин номер уже определен, а через час будет вычислен адрес квартиры. Немного посидев, он опять взялся за телефон.
- Лена, здравствуй девочка, это Паша.
- Паша! Ты куда запропастился, я тебе несколько раз звонила.
- Я к тебе сегодня вечером приду и все объясню. Не скучай.
Колбин вернулся на кухню и нашел Синельникова в созерцательном состоянии, слегка захмелевшего.
- Слушай, Маэстро. Вот если миллионер живет в канализационном люке и питается с помойки – это ведь патология?
- Несомненно. А к чему ты клонишь? – вяло проговорил Синельников, развалившись на кухонном диванчике с давно потухшим окурком в углу рта. Настроение у него явно упало, судя по иссякшему красноречию.
- А то, что мы, имея пачку долларов в кармане, давимся здесь заскорузлыми шпротами и черными сухарями, которые нужно угрызать. А не пойти ли нам в кабак и поужинать по-человечески? – Колбин присел рядом.
- Мысль достойная занесения на скрижали! – оживился Синельников. – Пошли, посидим в одном месте. У меня там официант знакомый есть.
Через сорок минут декабристы восседали за обильно накрытым столом и неторопливо ужинали.
А в это же самое время, в особнячке, скрывающемся в нагромождении дворов, состоялся следующий разговор.
- Его номер засекли?
- Без проблем, вот он. Это где-то в районе трех вокзалов.
- Ну, артист! Из Грозного он звонит. Адрес определили?
- Будет через полчаса со всеми подробностями.
- Как только определите, сообщите немедленно. Будем высылать туда команду. Работаем по прежней схеме. Если там его не окажется, то дружка не трогайте – достаточно известная фигура в литературных кругах. Это мы «пробили», когда играли с ними в кошки-мышки в Сочи. Так что этого, как его, Синельникова оставьте в покое, а то вони не оберешься, а нам это ни к чему. Потом мы его более аккуратно сделаем, если возникнет необходимость. Что еще скажешь?
- Мы успели подключиться к телефону Синельникова. Там говорила какая-то баба.
- Какая еще баба!? Телефон засекли?
- Не успели. Соединение было до того, как мы подключились, поэтому успели услышать только хвост разговора.
- Ну и что в этом хвосте?
- К ней собирается. Видимо его любовница.
- Проработайте всех его девок – он может у одной из них залечь. Давай, действуй!

Глава седьмая.
А ты никогда не задумывался над тем, что Бог не всемогущ? Он всесилен, но не всемогущ. Это гениальный конструктор, который в силах создать любую систему, но не может, да и не считает нужным, контролировать мелкие детали ее работы, а только лишь отслеживает основные параметры, влияющие на сохранность и правильность функционирования. Летя в самолете, ты по приборам будешь наблюдать за высотой, скоростью, наличием топлива… и, если все нормально, не станешь забивать свою голову размышлениями о том, как крутятся шестеренки в двигателе или летают электроны по проводам. Так же и Бог. Основанием для его вмешательства в жизнь планеты Земля могут быть только глобальные катаклизмы, например, мировая ядерная война или столкновение с астероидом. Тогда он вмешивается. А поскольку ты лишь мелкая подробность в популяции людей, то с твоей стороны угрозы Богу беспредметны, а жалобы бесполезны. На уровне отдельно взятого индивида Бога не существует. – Синельников смачно выпил очередную стопку водки, смял ртом тоненькую пластинку лососины и, утеревшись салфеткой, сделал несколько подготавливающих движений, сопутствующих сосредоточению мысли: ослабил галстук, поскоблил затылок, сделал умывающее движение руками, прикашлянул и… начал говорить совсем про другое. – Вот ведь как! Раньше на этом месте находился трактир «Санкт- Петербург». До революции. – Они сидели в ресторане гостиницы «Ленинградская». – Как видишь, все возвращается на круги своя: водка «Смирновская», селедочка астраханская, севрюжка… Жизнь идет винтом, совершает временные петли.
«Нить потерял, когда в струю попал», - вяло подумал Колбин и спросил у зарапортовавшегося Маэстро.
- А Бог-то здесь при чем?
- К Богу мы еще вернемся… попозже. Ну так вот, даже официанты перестали корчить из себя королей праздника жизни и смотреть на тебя как на грязь из-под ногтей в отличии от старого доброго советского времени. Видишь, как тщательно обслуживают! – Синельников, не оборачиваясь, ткнул через плечо большим пальцем в сторону соседнего столика, где восседал кавказский орел в обрамлении двух мордоворотов-кунаков.
- За желуди и свиньи затанцуют, - рассеянно возразил Колбин. Мысли его были где-то далеко от объективной реальности.
- Не скажи, не скажи, - профессорским тоном возразил Синельников, - Все дело в силе, которая дает волевой импульс, который сминает личность, которая превращается в марионеточную субстанцию и ей начинает помыкать носитель этой силы. Просто и сурово как хозяйственное мыло. А сила может опираться на разные основы и вовсе не обязательно на изобилие, как ты соизволил выразиться, желудей. У тебя могут быть полные карманы, чемоданы, вагоны желудей, но если ты не умеешь превращать их в силу, то, в лучшем случае, тебя попросят ими поделиться, а в обычном случае их просто отберут и, ко всему прочему, открутят голову, чтоб не апеллировал. Поэтому, господа, не мечите бисер в ресторане, если не умеете. – Синельников заглотнул еще одну рюмку «Смирновской», остановил дыхание, крякнул и, подцепив что-то вилкой из первого попавшегося блюда, задвигал челю-стями.
«Его понесло», - невозмутимо подумал Колбин, - «в грязном потоке красноречия. Он не просто дошел до кондиции, он уже вошел в кондицию. Оставь его одного в таком виде, так действительно кто-нибудь попросит поделиться желудями. Впрочем, пускай балабонит дальше – ублажает слух и не мешает думать».
Многогранная ресторанная жизнь тем временем продолжалась: празднично горели люстры, подчеркивая рельефность лепнины на стенах, сновали официанты, метрдотель выяснял отношения с увядающей красоткой, впавшей в молодость с соответствующими претензиями на обожание, во входную дверь периодически заглядывал охранник в малиновом лапсердаке, оркестр пиликал очередную песенку из полублатного репертуара для некоего Саши из Екатеринбурга. Девицы легкого поведения и с нелегкой жизнью –сидели пока невостребованными, манерно курили, облокотясь на стол с сиротливо стоящим на нем салатом, в ожидании более обильной трапезы от раздухарившихся кавалеров.
Мелодия умолкла. Танцующие пары расцепились и заскользили к своим местам за очередной дозой спиртного. Повисла пауза, разбавленная гулом голосов и звоном посуды. За сдвинутыми столами на другом конце зала, где праздновали юбилей какого-то Пал Данилыча, о чем уже знал весь ресторан, начали произносить скоропостижные тосты во славу юбиляра, пытаясь вписаться в музыкальный перерыв.
Колбин, который до сего момента пребывал в расслабленном состоянии, неожиданно встрепенулся: за соседним столом, где парил «кавказский орел», назревал скандал.
- Что тебе Гоги – транзитный пассажир, да? Ты должен быть, как юный пионер, всегда готов, понял?
Возле столика стоял бледный полноватый официант средних лет по стойке «смирно» и нервно позыркивал по сторонам, ожидая поддержки. Судя по реакции коллег, не торопившихся ему помочь, этого клиента в ресторане хорошо знали и побаивались. К ним заторопился метрдотель, лихо лавируя между столами, несмотря на более чем внушительную внешность.
- В чем проблема, Георгий Давидович? – поинтересовался мэтр, напустив на себя услужливую заинтересованность.
- Ты посмотри, что он мне принес! Это что, шашлык, да? Это старая кошка под вонючим соусом. – Гоги под воздействием выпитого марочного коньяка решил показать, кто есть кто в этом заведении и все более распалялся. – Маму свою корми этим дэрьмом, сэмью свою отравляй!
- Георгий Давидович, ну, вы полегче, - слабо попытался защитить свое достоинство мэтр, - нельзя же так…
- Ты мнэ будишь указивать, что можно, что нэльзя? Ты есть халдей. Нэ шелести сваей мэтлой – вирву и заставлю сожрать, понял, нэт? – Гоги разошелся не на шутку и его кавказский акцент все более усугублялся. Официант из белого превратился в зеленого. Метрдотель судорожно соображал, как удовлетворить ставшего неуправляемым клиента.
- Ты чо, не понял!? – угрожающе приподнялся один из кунаков, при этом бешено поводя усами как таракан, - Мухой лети на кухню и замени шашлык.
- Я не могу быстро. У нас все готовится по заказу, - заоправдывался официант.
- Ну так пойди и пожарь! – вновь встрял неистовый кавказец. – А ты… - Гоги посмотрел на метрдотеля как на насекомое, - … принеси мне спичку. Живо!
Официант и метрдотель как пара гнедых, затрусили прочь, понуро опустив головы. Заигравший было оркестр умолк. Публика затаилась в предвкушении развязки захватывающего спектакля.
У Колбина, с интересом наблюдавшего эту сцену, наклюнулась аналогия с известным историческим анекдотом про Сталина: «Мехлис, спичку!». Он усмехнулся, но как-то недобро усмехнулся. «Да, это тебе не тот изумительно пьяный сибиряк интеллигентного вида, который полчаса назад приставал ко всем женщинам подряд, чем очень веселил ресторан; потом он забрался в оркестр, пытался сыграть на саксофоне, при этом нещадно шатаясь, свалил ударную установку, за что был выдворен безжалостно и бесповоротно в неизвестном направлении какими-то толстомордыми парнями. Здесь как раз наоборот - д–плетом по рокамболю. Черт, развелось всяких, кресть твою масть! Все в козырные тузы и короли лезут, пытаясь крепче оседлать кормушку, стреляют друг в друга без дела, казаки-разбойники. Тачки, проститутки, косячки с «травкой», доллары в пачках, псевдоромантика с обманчивым ощущением всесилия и безнаказанности, разборки, стрелки, маяки, воровские понятия, 2ну ты, в натуре», братва, авторитеты, воры в законе, Япончики, Глобусы… Тьфу! Все крутые, очень крутые… как запор. А потом… Либо зона надолго, либо два квадратных метра земляной площади на кладбище. Корчат из себя… а у самих индюшачьи мозги и подвальная физическая подготовка. Каратисты хреновы! Размахивают ногами как бабочки, как болеро Ван Дамм. В балете так прыгают… Вот хотя бы эти двое, что рядом с грузином, - гораздо более опасно тренироваться на макивари, чем обломать рога этим козлам и отпинать кавказский мешок костей с варикозными венами. А ведь его рожа мне знакома, где-то я его раньше видел… Наверное, какой-нибудь авторитет, прорвавшийся к криминальной власти. Натянуть ему что ли тарелку на уши… Ну нет! Не хватало, чтобы еще этот генацвале за мной гонялся со своими кунаками. Но где-то я его видел. Определенно…
- Ну вот, это и есть фактическое подтверждение моей теории о превращении личности в студенистое желе, - радостно воскликнул Синельников, потирая руки, тем самым прервав мысли Колбина.
- Желе всегда студенистое, а личности в официантах не служат. Впрочем, Бог с ним, с желе, давай лучше применим твою теорию на этот разбушевавшемся «Казбеке». – Произнеся эту фразу, Колбин передернул плечами и начал разминать пальцы.
- Что, опять мордобой? – небрежно бросил Синельников, воспринимая это как нечто будничное и повседневное. – Подайте мне локальные конфликты! Паша, попробуй лучше семужки, хорошая рыбка. Или вот этот салатик с орехами…
- Не гони раньше времени волну, Гоша. Просто я хочу найти ответы на вопросы и разрешить сомнения. – Колбин встал, подошел к грузину и бесцеремонно уселся за его стол, при этом гаркнув в зал, как загулявший купчина:
– Ну чего уставились!? И потом, я давно не слышу музыки!
Оркестр, словно дождавшись команды, с низкого старта заиграл разухабистую мелодию. Колбин, удивленно вздернув брови, посмотрев на сидящее напротив него «лицо кавказской национальности».
- Георгий, ты никак школу открыл по дрессировке официантов. Нехорошо, не царское это дело и неблагодарное.
Сидящий за столом остолбенели от такой вопиющей наглости. Один из кунаков начл было подниматься, мол, да я тебя, падло, но был остановлен жестом кавказца, который неожиданно спокойным голосом спросил.
- Ты почему со мной так разговариваешь? Я тебе кто, друг, брат? Откуда ты меня вообще знаешь? – Что- то не позволяло ему грубить или угрожать этому невесть откуда взявшемуся парню.
- Георгий, а может сыграем в покер на раздевание, а? Или ты скрываешь свое достоинство?
На лице грузина появилась гримаса узнавания.
- Волк! Колбин, ты!? Ты не помер? Неисповедимы пути твои, Господи – воскликнул он с южным темпераментом, не веря своим глазам. – Братва, это Волк. Никому из вас не советую с ним связываться – проглотит не пережевывая.
… Познакомились они в военном госпитале в Кабуле, где Колбин находился после ранения и изнывал от безделья: разговоры о войне надоели, газеты все перечитал, с медсестрами амуров не заводил, поскольку был ранен в бедро и побаивался оконфузиться. Однажды, когда Паша лежал на кровати, тупо глядя в потолок, в палату вошел статный усатый красавец с рукой на перевязи и в больничном халате.
- Чего пригорюнились, воины? В карты играете?
- А у тебя что, колода есть? – вяло поинтересовался кто-то.
- Есть. Ну что, в дурачка сгоняем?
Колбин, услышав слово «карты», моментально вышел из состояния ленивого отупения. Глаза его загорелись вечно неутоленной жаждой азарта. Он мгновенно покинул кровать, с нетерпением потирая руки, как алкоголик перед выпивкой, и сказал.
- Сгоняем, генацвале, сгоняем… Кто еще будет?
Охотников не пришлось долго искать. Играли сутками, не переставая. В палату постоянно подносили новые колоды. Медперсонал госпиталя ничего не мог с ними поделать – офицеры все-таки. Играли в подкидного дурака, в буру, в очко на щелчки, на афгани, на «кукареку» до изнеможения. Георгий, так звали вновь пришедшего, был по-кавказски горяч, зол и не прощал ошибок. Когда он отбивал положенное количество ударов картами по ушам очередному проигравшему, Колбин вдруг предложил сыграть в покер «на раздевание». Об этой игре слышали, читали о ней в различных авантюрных романах, но никто не знал правил. Паша быстро восполнил этот недостаток в карточной эрудиции, и колесо Фортуны за-вертелось.
Покер – игра холодного ума и расчета, что было несовместимо с бурным темпераментом Георгия. Поэтому он вдребезги проигрался и сидел уже в одних трусах, готовясь снять и их, когда в палату вошла хорошенькая медсестричка со шприцем. Все от неожиданности застыли и торлько Колбин, не моргнув глазом, небрежно бросил, глядя на несчастного генацвале гипнотизирующим взглядом.
- Ну что, Георгий, надо отдавать должок – святое дело. Ну же!
Генацвале побледнел, потом зарумянился, решаясь на поступок, и сказал сакраментальную фразу, моментально облетевшую весь Афган.
- Мужчина не должен скрывать своих достоинств, - после чего сдернул с себя остатки одежды, в упор глядя на ничего не понимающую медсестру.
Потом они подружились, вместе вышли из госпиталя, много раз позднее встречались, пока Георгий не загремел под трибунал за то, что до полусмерти избил особиста, как говорили, имел на это полное моральное право, но закон есть закон. С тех пор пути их разошлись. Казалось навсегда, но…
- А я о тебе несколько раз спрашивал. – Георгий смотрел на Колбина, как на привидение. – Рассказывали, что ты в плен попал, а я прекрасно знаю, что там с нашими «духи» вытворяли. Ну и похорогил тебя. Когда ты появился за нашим столом, я тебя даже не узнал, хотел начать воспитывать…
- Я смотрю, ты стал великим педагогом. Чего к персоналу прицепился? Ты что, хозяин этого кабака?
- Хозяин каждую неделю ко мне на доклад бегает. А эти… - Георгий презрительно посмотрел в сторону толпящихся у буфета официантов. – Им, Паша, лишняя взбучка не помешает – профессия такая, халдейская. Да Бог с ними! Не стоит слов. Давай лучше выпьем за встречу. Один из «шестерок» начал разливать коньяк по рюмкам.
- Ты, вижу сделал блестящую карьеру. Человек с большим авторитетом, - ехидно заметил Колбин.
Георгий посмотрел на него грустными и умными кавказскими глазами, из которых струилась печаль древней цивилизации.
- А куда деваться, Паша? Я ведь тогда на зону загремел, а там умри ты сегодня, а я завтра. Мир контрастов – оттенков не бывает. Ну ты меня знаешь: скорее сдохну, чем в шестерках бегать буду. Еле выжил, но братва зауважала. Когда откинулся – ни кола, ни двора, отовсюду уволен, неизвестно какое гражданство… Союз к тому времени уже приказал долго жить, на Кавказе война, беспредел полнейший… Когда в Грузии узнали мою биографию, то моментально предложили возглавить полк в войсках республики. Я прикинул, с кем воевать, зачем воевать, да и отвык уже. Вот и подался в Москву. К тому времени много молодежи сюда с Кавказа понабежало. А что там делать? Работы нет, заняться нечем, кругом убивают друг друга непонятно во имя чего… Должен же был кто-то здесь ими руководить, у кого больше полутора извилин в мозгу, а то они от безнадеги глупостей понаделают. Вот я и взялся. А в Москве «дикий» капитализм полным ходом: воруй, хватай, кто что может. Посмотрел я как жиреют личности, которые этого совсем не заслужили, ну и преложил им поделиться как Иисус Христос, стал заполнять законодательные пустоты нашего хилого государства своими законами.
- Какими своими? Ты что, вор в законе!? – спросил Колбин.
Георгий как бы не услышал вопроса.
- Кто это у тебя за столом, уж не Синельников ли? Декабристы в сборе, - сказал он, покосившись на осоловевшего Маэстро.
- Он, родимый. – Колбин повернулся и крикнул. – Гоша, иди сюда, выпьем за встречу. Тут наши объявились.
Отяжелевший от обильной еды и выпивки Синельников смотрел непонимающим взглядом, положив руку на спинку ресторанного кресла и не предпринимая никаких действий. Его мысли витали далеко, за гранью разумного.
- Братва, помогите нашему уважаемому другу переместиться сюда, - ровным голосом скомандовал Георгий. Гошу привели и усадили за стол.
- Гоша, помнишь Георгия? Вы были слегка знакомы, - сказал Колбин и, видя непонимание во взгляде Маэстро, потряс его за плечо. - Ну вспоминай! Покер на раздевание.
- Конечно помню, - неожиданно трезвым голосом отреагировал Синельников. – Я даже по этому поводу материал слепил для отдела юмора, но цензура не пропустила. Как дела, Гоги?
-Так, помаленьку. Живем, говно жуем. Ну да ладно. Светлого будущего в бли-жайшем будущем нам не видать, поэтому давайте жить в суровом настоящем, нашими молитвами. Выпьем друзья за это, за нашу неожиданную и приятную встречу, за Афган. О том, что такое смерть, не знают даже мертвые, как говорил некий капитан по прозвищу Волк. Выпьем за то, что все мы живы и сидим за этим дружеским столом.
Все выпили. «Даже присказки мои не забыл», - с теплотой подумал Колбин. – «Надо будет с ним серьезно поговорить, может он сумеет по своим каналам узнать, кто за мной охотится».
- Слушай, Волк, приходи ко мне в гости. Поговорим о том, о сем, девочек вызовем, расслабимся… - Георгий улыбнулся. – Запиши мой телефон, попросишь с Казбеком соединить, назовешься Волком и меня найдут. Я предупрежу. У тебя как, все нормально?
- Относительно, - поморщился Колбин. – Своего телефона сейчас дать не могу – нет у меня телефона. А к тебе обязательно приду – обсудить кое-что надо. Ну, нам пора.
- Все воюешь, Волк? – Георгий внимательно на него посмотрел – Может помочь, охрану к тебе пристаивть? Хотя, ты сам себе лучшая охрана. Зурик, дай ему связь. – Один из кунаков вынул и передал Колбину сотовый телефон. – Пользуйся на здоровье, дорогой. С деньгами как?
- Да есть пока – Гассан покинул. Я тут побывал у него волей случая.
- Гассан!? – удивился Георгий. – А где он сейчас?
- У Масхадова служит. Он же всю жизнь находится в состоянии перманентной войны, как и я. Он добровольно, а я под давлением обстоятельств. Карма у нас такая. Ладно, мы пошли.
Декабристы вышли из ресторана в ночной город. У входа кучковалась стайка стриженой молодежи, мимо двигался поток машин, ныряя под темнеющую эстакаду, две девицы, явно проститутки, прохаживались в ожидании клиентов, к ним подошел милицейский, потребовал предъявить документы; бомжеватого вида мужик заиски-вающим голосом попросил закурить, Гоша ему дал; из дверей ресторана вытолкали пьяно возмущающегося господина, швырнув вслед ему плащ; дома глазели освещенными окнами, а вдалеке висело зарево над тремя вокзалами. Несмотря на октябрь месяц было довольно-таки тепло.
- Слушай, Гоша, - нарушил молчание Колбин. – Тебя со мной видели. Ты смотри, поосторожнее. Может уедешь куда-нибудь на время, вон, к Георгию под крыло. Будешь себе пописывать свои рассказики у него на даче под охраной.
- Да кому я нужен! Завтра пойду в свой «Питомник» выращивать творческую молодежь, а то
Мы все забыли, кем мы были,
Все поглотила суета.
Не то, чтоб чувства в нас остыли,
Но притупилась острота.
Вот я и буду разогревать чувства и восстанавливать русскую культуру на руинах нации. Ну что, разбежались? Тебе куда?
- А вот об этом тебе не обязательно знать, Гоша – крепче спать будешь. Я, когда потребуется, сам тебя найду. Если что – держи связь через Сан Саныча Солейко. Пока. – И Паша Колбин пружинистой походкой скрылся за поворотом. Синельников медленно двинулся к метро, обдумывая планы на ближайшее будущее. Но будущего у него не было – впереди маячила пустота.


Глава восьмая.
Колбин пешком добрел до Елоховской церкви и свернул налево, постоянно контролируя происходящее вокруг него и готовый к немедленному действию – он находился на тропе войны, поэтому делал это непрерывно и автоматически. Подойдя к Лениному дому, он зафиксировал взглядом близстоящие автомобили, людей видно не было, и, рывком открыв дверь, быстро вошел в подъезд.
«Надо будет зайти к Солейко, забрать свой джентльменский набор десантника и «макарова». Жалко, что бросил тот сотовый телефон вместе с двумя несостоявшимися киллерами, имел бы мобильную связь… Тьфу ты! Да мне ж Георгий дал телефон, что ж это я! – Колбин похлопал себя по карману. – «Вот он лежит. Что-то с памятью моей стало…».
Лена встретила Колбина в коротком обтягивающем халатике, призывающем к быстрой любви, и повисла у него на шее.
- Паша, как я по тебе соскучилась! Чего тебя потянуло в Сочи, да еще вместе с Синельниковым. Взял бы лучше меня. Я на работе бы взяла отгулы… - Она мягко поцеловала его в губы. – Ну и как тамошние сексапильные телки? Много их было у тебя? – В ее тоне чувствовалась волнующая игла ревности, замешанная на обостренном любопытстве.
- Целое стадо, вернее, гарем. А я был шахом.
- А Синельников был твоим евнухом? – Лена, хотя и наигрывала веселость, но Пашино заявление ее явно покоробило.
- Да успокойся ты! Мне там было не до любовных похождений – вполне хватало других развлечений: казино, катание на американских горках… или русских, везде их называют по-разному…
- Паша, не темни, - Лена отстранилась, но не совсем, оставив руки на Пашиных плечах, и, глядя ему в глаза спросила. – У тебя какие-то неприятности? Я чувствую. Ну, скажи!
- Да так, слегка повздорил с одной структурой… Не бери в голову. – И Колбин притянул женщину к себе.
Лена была хороша своей женственностью и безотказностью, любя Колбина поздней любовью школьницы без притязаний на большее. Пашу это устраивало и он считал, что женись он на Лене, все испортил бы, потому что жены имеют свойство из пылких любовниц очень быстро трансформироваться в занудливых и фригидных мегер. Да Паша и не был готов к семейной жизни по своей сути – у воина не должно быть слабых мест.
Он мягко подхватил Лену на руки, ее распущенные светлые волосы смешно щекотали нос.
- Паша, ужин на столе, - проворковала она неуверенно.
- Я только что из кабака, а ты у меня на десерт. – Колбин завлек ее на диван и, осыпая нетерпеливыми поцелуями, начал расстегивать халатик, под которым ничего не было. Лена готовилась к встречам дотошно…
Колбин проснулся поздно и провалялся в кровати до обеда, накапливая растраченную энергию, как аккумулятор, потом резко встал и стал проделывать массу физических упражнений по одному ему известной методике, порой завязывая свое тело в немыслимый узел и надолго застывая с закрытыми глазами и окаменевшим лицом. Покончив с медитациями, он окатился под душем и, зайдя на кухню, нашел на столе записку, где подробно излагалось, как и чем он должен питаться до Лениного прихода. «Доскональная женщина», - мельком подумал он, забравшись в холодильник, обнаружил там голубцы в чугунной кастрюле, но разогревать их не стал, а съел прямо холодными, запил молоком и задумался.
«Надо бы съездить к Георгию, рассказать ему обо всем подробно – может, он поможет решить эту головоломку».
Колбин посмотрел на телефон, презентованный ему накануне и ныне покоящийся на холодильнике. «И не мешало бы отловить Кондыбина, только не в «Панацее, а где-нибудь на стороне – поинтересоваться у него, откуда он знает про Сочи. Кстати, я ведь знаю, где у него гараж! Мысль достойная записи на скрижали, как говорит Гоша. Надо там Кондыбу пропасти и устроить допрос с пристрастием. С Солейко все понятно… Кстати, дежурит ли он сегодня? Надо будет позвонить. Что еще? Проведать Гошу, как он там.
Колбин достал с холодильника сотовый телефон - «Работает ли?» - и набрал номер Синельникова. Ответом ему были длинные гудки. «Наверное торчит у себя в «Питомнике», а там телефона нет, только на вахте. Ладно, успеется, может быть я к нему сегодня заеду, заеду… Тачку бы, а где взять? Связь у меня имеется, оружие и прочую амуницию возьму в котельной…». - Колбин всерьез готовился к боевой операции. – «А вот транспортом обижен. Тьфу ты! Да у меня деньги есть! Купить машину и козырять осмысленно».
Колбин принял решение, быстро оделся, не забыв сунуть в карман ключ от квартиры, заботливо оставленный Леной на виду у зеркала в прихожей, и, выйдя на улицу и убедившись в отсутствии слежки, направился к Бауманской станции метро.
День был в самом разгаре, на редкость солнечный и бодрящий. Улица наполнилась шумом автотранспорта и шарканьем многочисленных ног. Троллейбусы через непрерывный поток машин упрямо пробирались к своим остановкам, чтобы выплюнуть очередную порцию пассажиров. Блестели купола Елоховской церкви. Какой-то пьяный, одетый в грязную зеленую пуховку, образовал затор на тротуаре, заснув посередине. Его аккуратно обходили и упорно не замечали. Колбин оттащил алкаша в сторону, пытался разбудить, похлопывая по щекам, но все было тщетно. Около метро торговали газетами. «То, что нужно», - подумал Колбин, купил «Из рук в руки» и пачку «Беломора». «Ностальгия по прошлому».
Вернувшись в квартиру, он сел за телефон и начал звонить по номерам из раздела «Автомобили. Продажа». Где-то через час он сумел договориться с какой-то женщиной насчет «Жигулей» четвертой модели за сносную сумму наличными. «Наличность разрушает разум», - вспомнил он Гошину сентенцию.
Колбин поехал по названному адресу. Машина была двух лет от роду, но в приличном состоянии и Паше понравилась. Вместе со словоохотливой дамой среднего возраста, хозяйкой машины и, по ее словам, Преподавателем филологического факультета Московского университета, они откопали поблизости нотариальную контору и оформили доверенность с правом продажи на Павла Михайловича Колбина. Дело было сделано. Действие происходило в Орехово-Борисово, поэтому Паша еще около часа ерзал по дорожным пробкам и светофо-рам, попав в час пик, прежде чем добрался до Лены.
Она была уже дома и занималась уборкой, отчаянно завывая пылесосом в спальне и не заметив прихода Колбина. Тот не преминул этим воспользоваться, подкравшись сзади и ухватив ее за талию, чем напугал женщину до визга. Потом они вместе поужинали. Паша сказал, что у него мелкие неприятности и проинструктировал, как нужно действовать в нестандартной ситуации в случае его отсутствия. На вопрос Лены, а в чем дело, он молча отмахнулся, взял телефон и позвонил Сан Санычу Солейко. Ответили сразу.
- Алло, Паша, это ты? Хорошо, что позвонил, а то я не знал, как тебя искать. Звонили из литературного клуба «Питомник», знаешь такой, и просили передать, что с Гошей Синельниковым случился сердечный приступ и его отвезли в больницу на «Скорой помощи». Ты меня слышишь?
- Слышу прекрасно, а в какую больницу? – У Колбина внутри похолодело.
- Не сказали. Это нужно спросить у тех, кто звонил из «Питомника».
- А кто звонил? Он представился? – Колбин кричал в трубку, как будто это могло что-либо изменить.
- Не он, а она, некая Оля из их клуба. Оставила телефон для связи. Записывай.
Колбин начал трясти рукой, показывая стоящей рядом Лене, что ему нужно чем-то писать. Она, по бурной Пашиной мимике поняв, что дело срочное, метнулась на кухню и закопалась в своей сумочке, судорожно ища ручку. Потом плюнула и, выискав там огрызок карандаша, быстро принесла его.
Записав телефон, положив на рычаги и опять быстро подняв трубку, Колбин, с трудом разбивая цифровые каракули, наспех накарябанные на полях газеты «Из рук в руки», набрал номер.
- Алло! Как я могу услышать Олю? Это Оля, очень хорошо! Звонит Паша Колбин, друг Синельникова. Что там произошло? Понятно… А в какую больницу, не сказали? Нет? Очень жаль. А номера «скорой помощи» Вы не приметили? Что?! Их было две? Дайте адрес вашего клуба. Так, хорошо, записываю. Спасибо, до свидания. – Колбин бросил трубку и завис в продолжительной паузе, застыв как статуя. Потом он сел на диван, резко выдохнул и, внимательно посмотрев на Лену, спокойно проговорил.
- Ты знаешь, я машину купил. Четвертую модель. Хочешь посмотреть?
- Хочу. А что там стряслось? – В глазах женщины светилась тревога. – У кого приступ? Какая больница?
- Гоша Синельников попал в больницу, увезли на «скорой помощи». Сидел в своем клубе и вдруг потерял сознание. Странно все это: здоровый малый, все медкомиссии со свистом проходил, даже гриппом не болел вл время эпидемий, литром водки его не свалишь, а тут на тебе! Ты слышала когда-нибудь, чтобы «скорые» парами приезжали – «мы с Тамарой ходим парой – санитары мы с Тамарой? Ладно, будем думать головой. А чем еще?
Колбин говорил спокойным, даже несколько безразличным голосом. «Еще не хватало втягивать ее в свои игры. Надо отсюда уходить. К Георгию что ли податься, пока меня здесь не раскопали…».
Но Колбин жестоко ошибался: уже было известно о существовании Лены и о том, что она работает в институте «Стали и сплавов». Узнали, развязав язык Синельникову соответствующим наркотиком. К счастью, Гоша не знал, где она живет, просто ходили пару раз компанией на концерты. Но адресочек Лены тоже будет известен через некоторое время…
Паша подвел Лену к окну.
- Видишь, тачка стоит, вон там? Это моя. Если ночью не угонят, то завтра покатаемся. У тебя права есть?
- Только гражданские, - усмехнулась Лена.
- Слушай, а как можно узнать, куда могли отвезти больного на «скорой помо-щи»?
- Ну, наверное, по ноль-три и узнавать, - подумав, сказала Лена. – А как еще?
- Точно! Ты у меня кладезь информации. Сейчас мы это раскрутим. – И Колбин опять бросился к телефону.
С номера ноль-три его отослали куда-то дальше, потом еще дальше… В конце концов Колбин добрался до центральной информационной службы, где, правда, очень четко ответили, что Синельников Егор Петрович никуда не поступал, но к нему был ложный вызов в литературный клуб «Питомник», где больного на момент приезда машины «скорой помощи» не оказалось, что попробуйте позвонить по больницам – такие случаи бывали. Колбину с каждым словом телефонной барышни эта история все больше и больше не нравилась. Тучи сгущались. Возникло ощущение настораживающей нелепости, которое все усиливалось.
- Лена, у тебя есть телефонный справочник?
- Есть. «Золотые страницы». – Она принесла толстую книгу в глянцевой обложке и положила возле телефона. – На, возьми.
Колбин разыскал раздел «Больницы» и три часа подряд накручивал раскалив-шийся от перегрузки телефон, везде задавая один и тот же вопрос, а не поступал ли такой-то, такой-то. Все было тщетно. Гоши нигде не было.
«Значит это не случайность. Гошу просчитали и взяли, чтобы найти меня. Почему его не объявили заложником? Господи, он же не знает моего местонахождения! Разве что догадывается, да и то вряд ли. А если догадается и его выпотрошат насчет Лены?!». Колбин ни капельки не сомневался, что это смогут сделать. Он знал толк в подобных «штучках». «Знает ли он адрес? Нет, не знает, но может дать наколку, а тогда это вопрос времени и техники. Нужно будет дополнительно проинструктировать Лену, чтобы иметь возможность рокировки, чтобы они берегли ее как зеницу ока… Еще надо предупредить Сан Саныча – Гоша не знает, где котельная, но про нее слышал. Ну, Солейко просто так не возьмешь, если его предостеречь. Он воин. Но почему «скорая помощь»? Изыски!».
И тут в Пашиной голове сработали глубоко зарытые контакты и электрической дугой просверкнула мысль: «Кресть твою масть! Валера с Украины, тусклый затравленный взгляд, люди пропадают, карета скорой помощи… Вот, где собака зарыта! А где ж эта больничка? Он ведь что-то говорил, рассказывал, как туда добраться…».
Если Колбину объясняли какой-либо маршрут, то он, в силу специфики Колбин-ского мозга, отпечатывался там в виде схемы, карты и намертво запоминался. Сказался обширный опыт проведения операций на пересеченной местности. Теперь с большой вероятностью можно было сказать, где искать Гошу Синельникова.
Паша открыл глаза, дотянулся рукой до телефонного аппарата и, перебросив его к себе на колени, набрал номер котельной.
- Алло, Саня, это ты? Это Валера еще у тебя? Ну, помнишь, когда я в последний раз был, он рассказывал про больничку, операционную, боялся все кого-то…
- Он пропал через день после твоего визита и до сих пор не появлялся. Я же тебе говорил… - вещала трубка.
- Слушай меня внимательно, Саша. Моя чудная история продолжается. Вчера я прилетел из Чечни, потому что они меня достали в Сочи и пришлось уходить к Гассану. Помнишь его? Ну так вот. Положение у меня хуже губернаторского. Я нарвался на какого-то монстра и пока не знаю, что делать. Ты сам поостерегись, Саша. Гоша Синельников пропал. Нет его ни в каких больницах. Официально по крайней мере. Это не случайность и через него могут выйти на тебя, если до меня к тому времени не доберутся. Почувствуй войну, Саша, не расслабляйся, я очень тебя прошу. У тебя моя «пушка» – оставь ее себе на всякий случай, а я другую достану. В случае чего – стреляй не раздумывая. Они раздумывать не будут. Не жалей этих тварей. Ты меня понял?
- Все понял, Паша. Тебе помощь нужна? Может своих бандитов подключить?
- Куда подключить, какой от них толк. У меня самого этого добра хватает. Будь здоров. Я еще с тобой свяжусь в ближайшее время. Почувствуй войну.
Колбин взглянул на стенные часы – было десять минут двенадцатого. Время ка-тило к ночи.
- Лена, - позвал он. – Давай поклюем что-нибудь – живот прилип к заднице.
- Я уже разогреваю, - донеслось из кухни.
Колбин встал и, опустив голову, начал медленно и монотонно ходить по комнате, фиксируя шаги. «Как же мне с ними бороться. У них мощная организация, разветвленная система, а я по сути дела один. В одиночку здесь похоже ничего не добьешься – нужна адекватная сила. А если бы я не позвонил Солейко, то так бы и не узнал про Гошу или узнал Бог знает когда? Все пронизано случайностями… У меня боевой опыт, интуиция – за счет этого и выкручиваюсь, да еще везет как дураку в карты. Ладно, надо вытягивать Гошу, если он еще жив».
Они проснулись в семь тридцать утра. Пока Лена готовила завтрак, Колбин спустился к машине, завел ее и разогрел мотор. Когда он вернулся, стол уже был накрыт: яичница, сыр, масло, колбаса… Все красиво нарезано и уложено.
Покончив с едой, Лена быстро перемыла посуду – грязи она органически не переваривала. Они быстро собрались и Колбин повез ее на работу. Уже в машине он неожиданно сказал.
- Если я сегодня не вернусь до двенадцати – позвони и предупреди Сашу Солейко. Вот его домашний телефон, он сегодня не работает. Только звони по сотовому – он лежит у тебя на холодильнике. Остальное, как договорились.
- Хорошо, Паша. А ты что, можешь не приехать? – Лена расстроилась.
«Когда она злится, верхняя губа у нее похожа на хоботок», - усмехнулся про себя Колбин.
Доставив Лену в институт, где она преподавала то ли химию, то ли электротехнику, Паша, руководствуясь вычерченной в мозгу схемой, поехал в район Сокола и, покрутившись по окрестностям, наткнулся-таки на описанную Валерой больницу. «Не врал бомж!». Проехав через небольшой сквер, он пристроил машину возле заднего забора, надел купленные по дороге черные очки и сунул в нос два комка ваты для изменения внешности. Насчет того, чтобы пойти в регистратуру и начать что-то выяснять, Паша не обольщался, поэтому, спросив у проходившего мимо мужика в грязном халате, где находится морг, он пошел туда, чтобы понять, жив ли Гоша в принципе.
Наплетя с три короба сидящей при входе слоноподобной женщине и одарив ее горстью конфет «Мишка на севере», он вызнал, что мужских трупов в прошедшие два дня не поступало, одни женские, и вполне удовлетворился этой информацией. «Сие уже радует, поехали дальше».
Выпив чаю с подобревшей бабой, очень лояльно относящейся к молодым мужчинам, Колбин выпросил у нее белый халат на время и с возвратом, отсыпал еще горсть конфет, узнал, где находится стационар, и они расстались довольные друг другом.
С наглым и важным видом вседозволенности Паша проник в здание больницы, прошелся по всем палатам, включая реанимацию, ведя себя при этом, как будто он здесь родился и вырос, осмотрел лежащих там больных, но Синельникова не обнаружил. Наконец, разуверившись в успехе, он покинул территорию больницы, на всякий случай фиксируя в памяти все детали местности, сел в машину и поехал в ресторан обедать, на ходу обдумывая свои дальнейшие действия.
Вернувшись к шести часам вечера, Колбин проверенным способом проник на первый этаж стационара, где должна была быть операционная, забрался во встроенный шкаф в коридоре, скрывающий какие-то трубы, и приготовился к долгому и томительному ожиданию. Время застыло.

Глава девятая.
Дверца предательски скрипнула и Колбин замер в неудобной балетной позе, боясь пошевелиться. В образовавшуюся щель был виден погруженный во мрак кусок коридора, тускло подсвеченный откуда-то сбоку. В глубине здания работал телевизор. Шла очередная мыльная опера: изнуренная любовью латиноамериканская красотка пятую серию подряд. «Сюжет «кто, кто в теремочке живет?» они растянули бы серий эдак на двадцать семь. Говорят, что всем задействованным в сериале актрисам, похожим друг на друга как кукля «Барби», хирургическим путем так усредняют внешность, чтобы менять их в процессе многосерийного действа, как батарейки в фонарике, и чтобы вечно юная героиня долгие годы могла выжимать слезы умиления из постаревших в процессе просмотра домохозяек. «Господи, о чем это я?». Колбин пошевелил туда-сюда дверцей, «не скрипит», медленно открыл ее и осторожно вылез из встроенного стенного шкафа в больничный коридор.
«Где-то здесь должна быть операционная… Если тот бомж Валера не врал, то именно здесь, на первом этаже. А бомж не врал. Взгляд у него для вранья был чересчур уж тоскливый. Очень любопытный сюжет получается и наверное опасный. Впрочем, не горюй горбатый – ты ведь не убитый».
Колбин включил фонарик и крадучись двинулся вдоль коридора, шаря лучом по табличкам на дверях: ординаторская, перевязочная…
Сериал кончился и, судя по задорному тарахтению телеведущего, началась очередная телеигра «А ну-ка угадай-ка что- нибудь!», где школьная учительница из какого-нибудь Нижнепопинска имитировала энтузиазм, отвечая на каверзные вопросы, чтобы завладеть вожделенным импортным телевизором.
Колбин внезапно почувствовал приближение чего-то тягучего и омерзительного и, в то же время, холодного и расчетливого, как точный удар ножом. Откуда взялось это чувство, он не знал, но жизнь приучила верить интуиции. Воздух загустел и возникло ощущение, будто ты не дышишь, а глотаешь простоквашу. Казалось, что время замедлилось или совсем остановилось.
Колбин мысленно охватил все здание больницы, впитывая каждое движение внутри него, ловя малейший звук, вдыхая общую гнетущую атмосферу, автоматически пытаясь анализировать причины происходящего, спрогнозировать последующий ход событий. В низу живота неприятно защекотало…
По телевизору заиграла мелодия. «Кажется Гленн Миллер. Я джаз познал, таская трупы… Откуда это чувство опасности!? Чертовщина какая-то! Ведь вроде все нормально: больница, поздний вечер, переползающий в ночь, «ночь, улица, фонарь, аптека», дежурная сестра балдеет у телевизора, потом придет дежурный врач с мензуркой спирта и опять все будет нормально… Впрочем, это не чертовщина, а реалии. Все до боли знакомо и много раз пройдено. Что-то должно произойти… скорее всего…да». Луч фонаря уперся в табличку с надписью «Операционная».
«А вдруг бомж наврал? Эдакий спившийся неудачник, фантазер. Искал свое место под солнцем, а его заняли менее одаренные, но более пробивные личности, в процессе перестройки вышибли из круга несостоявшийся талант. Теперь он бомжует, пьет горькую, с тоской вспоминая свое великое неудавшееся прошлое, а после двухсот граммов воспаряет над миром… Иглз! Мол, я еще им покажу! А после следующего стакана расте6кается как медуза, начинает циклить фразы, уставясь потухшим взглядом в никуда. Хотя нет, взгляд у него был осмысленный, но какой-то затравленный , наполненный безысходностью. Нет, такие глаза не врут. А потом ведь он сам куда-то пропал…».
Колбин потянул за ручку – дверь была заперта. «Картина Репина… Хотя что тут удивительного – там может быть дорогостоящее оборудование. Ладно, проверим этот замок на вшивость». Колбин вынул из-за голенища нож и начал протискивать его между косяком и дверью. Язычок замка отжался – путь в операционную был открыт. Внутри что-то блеснуло в луче фонаря…
Колбин мышью скользнул внутрь и огляделся. Лунный свет вползал через полузашторенное окно, играя бликами на металлических частях приборов и инструментов. Посередине комнаты, как и должно быть, стоял хирургический стол со всякими рычажками и приспособлениями. Над ним нависала осветительная система. Около левой стены угнездился аппарат "«искусственная почка". Колбин видел его по телевизору. Рядом находились другие системы жизнеобеспечения больного при операциях. Луч фонаря заскользил вокруг: датчики, ящики, приборы с экранами, в ряд выложенные ванночки, кран с раковиной, стайка мензурок и тарелка с яблоками. Потянуло спиртовым духом. «Снимали стресс после операции».
На стене висела картина в деревянной рамке. Колбин чисто из природного любопытства посветил на нее и стал разглядывать: больничная палата, спящий пациент с лысым и безухим черепом блаженно улыбается, уши как домашние тапочки аккуратно стоят на коврике возле кровати, как будто спящий их снял перед сном, чтоб никто не тревожил… «Однако весельчаки работают в этой больничке, хотя сюжет этот больше подходит для психушки – мания преследования, слуховые галлюцинации… Бред какой-то! Впрочем, пора отсюда сматываться, пока меня не застукали. Как говорил Гоша, не береди Бермудский треугольник – чревато в ситуацию попасть. Похоже, ничего интересного здесь нет. Но почему не пропадает чувство опасности!? Этот загнанный и заискивающий взгляд бомжа… Что-то здесь не так, что-то здесь не чисто. Надо рыть. Угораздило ж меня залезть в это дерьмо по самые брови. Жизнь как родео – несколько секунд на коне и надолго по уши в грязи. Отлавливают меня по всей территории бывшего СССР неизвестно кто и неизвестно за что. Но работают по мне серьезно, профессионально – на дурака не проскочишь. А не убили лишь потому, что я проехался дуплетом по рокамболю, блефанул, что какая-то информация спрятана в надежном месте. Вот вычислят, схватят и начнут тянуть ее из меня, судя по их методам, вместе с жилами, а я буду гордо молчать не потому, что такой крутой, а потому, что не шиша не знаю. Хм… Он умер под пытками, так и не выдав врагу важной государственной тайны. Все это из области коммунистических агиток Ох уж эти сказочные персонажи, мальчиши-кибальчиши хреновы! Профессионал не будет производить над тобой действо без необходимости, а просто расскажет или покажет, что он намеревается сделать. Моджахеды «раскалывали» наших в течение десяти минут, а потом сутками просто измывались в свое Удовольствие, наслаждаясь мучениями. Твари! Интеллигенты начинают сразу же сдавать всех подряд, параллельно выторговывая себе сносное существование, сапоги лижут, пытаясь вызвать в своих экзекуторах чувство жалости, доят безрогую корову оптимизма. А ведь на профессиональном уровне жалости нет – идет отработка, в зависимости от целесообразности, а когда она отсутствует, то начинается удовлетворение собственных садистских потребностей, если есть время и желание. Но ведь мне-то и сказать нечего… Нет, лучше им не попадаться. Почему же мне так тревожно и неуютно? Что-то я не улавливаю, не могу увязать в единое целое. Пора отсюда уматывать… А что это за двери?».
Двери были установлены в одной плоскости со стеной и без ручек, поэтому в лунном свете разглядеть их было довольно-таки сложно, пока луч фонаря не обрисовал контур. Колбин толкнул одну из них. Она легко подалась. В этом помещении находился склад, судя по контурам стеллажей, набитых всякой рухлядью. Луч фонаря двигался по периметру: связки кабелей, сломанные мониторы, тюк с бельем, картонные коробки, груда железяк, опять тюки, какие-то непонятные предметы, похожие на кастрюлю-скороварку, коробка с надписью «Разовые шприцы», две громадные бутыли… «Стоп, стоп, стоп! Не громыхай протезом по трамваю, а думай головой. Кастрюля-скороварка… Вот оно!». И в мозгу Колбина внезапно замкнулась блуждающая в потемках ассоциативная связь, события последних дней выстроились в стройную. Логическую цепочку и пришло внезапное понимание, что это за кастрюля-скороварка и чем все это чревато.
«Это же контейнер для так называемых лабораторных препаратов, кресть твою масть! Действительно, пора устраивать перерыв на смерть. Моя жизнь, пока меня не изловили, стоит очень дорого, а как поймают – ничего не будет стоить. Ноль! Минус!».
В памяти Колбина промелькнула вереница недавних событий: Шереметьево, авария, разбитый контейнер… «Самая опасная профессия – это свидетель, коим я и являюсь. Ладно, не горюй горбатый – ты ведь не убитый. Живем дальше».
Колбин потряс головой, сбрасывая с себя наваждение воспоминаний. Он что-то слышал и читал про трансплантацию и торговлю человеческими органами, но в это особенно не верил, считая подобную информацию одной из страшилок для экзальтированной части населения. Что-то вроде крыс-мутантов в Московском метро – высосанный из пальца сюжет для бульварной прессы. А теперь хочешь верь, хочешь не верь, но факты диктуют истину и не нужно быть великим аналитиком, чтобы понять ее. Операционная, контейнер, иностранный клиент, человеческая почка, «не виварий же здесь!», и охота по всем правилам за ним, Колбиным, как за опасным свидетелем. Полный джентльменский набор для детективного романа. Только трупы настоящие.
«Ладно, надо все осмыслить и выработать план действий. Истина как женщина – овладеешь и становится скучно. Так то оно так… Сто лет бы я ей не овладевал, но наверное придется, если не устроят перерыв на смерть. Кстати, а кто конкретно травит меня как волка? Здесь явно замазан концерн «Панацея»… Только в каком качестве? Охотятся за мной явно не их люди, а кто-то другой, кто-то покруче. И где Гоша Синельников? Похоже, что бомж не врал. Так где же Гоша и жив ли он!?». Колбин стоял в растерянности, не зная, что делать дальше, но внезапно вспомнил о второй двери.
Она оказалась запертой, но надежность замка оставляла желать лучшего – делай раз, делай два… «Кто, кто в теремочке живет? Пойдем-ка глянем».
В темноту спускалось несколько ступенек. Колбин на долю секунды замешкался и шагнул в неизвестность. На него дохнуло холодом и сыростью с примесью неуловимого сладковатого запаха. Этот запах был ему хорошо знаком по прошлой жизни – так воняли пролежавшие некоторое время трупы. Колбин провел лучом вокруг себя: бетонный пол, бетонные стены, «полуподвал какой-то», в левом углу стояли большие пластмассовые баки, далее… стеллажи, сваренные из уголка тянулись вдоль стены, рядом с ними торчала труба с вентилем и валялся шланг, свернутый в бухту… «Ага, вот выключатель!».
Комната осветилась выморочным желтым светом, исходящим из плафонов, подвешенных к потолку. Было зябко и неуютно, чувствовалось приближение чего-то неминуемого и отвратительного… Колбин еще раз обвел взглядом помещение. «Вот оно!».
Посередине подвала, на металлическом столе, прикрытый наполовину со стороны головы желтой грязной клеенкой, лежал мертвец. Его ноги были разбросаны широко по столу, виднелись сморщенные гениталии… Создавалось ощущение какой-то восковатой осклизлости, как обмылок в бане, и была во всей этой картине явная неправильность, нелепость… Ведь морг находился в самом дальнем углу больничной территории: каменный неказистый барак, не ремонтированный наверное еще со времен гражданской войны. Колбин об этом знал, потому что побывал там еще днем.
«Это что, филиал морга!? Что-то здесь не так, но эжто нужно понять, обязательно понять. От этого может зависеть многое… Ну что ж, познакомимся поближе с трупом».
Колбин медленно и настороженно приблизился к зловещему столу и резким движением отдернул омерзительную клеенку. Зрелище было не для слабонервных, но больше всего Пашу поразили две вещи: грудь трупа была разворочена и выпотрошена до позвоночника, а потом… это был Гоша Синельников.
Колбин на некоторое время вошел в состояние ступора, настолько все было неожиданным, но быстро пришел в себя.
«Эз, Гоша, Гоша… Вечный город Сочи, гостиница, казино, гонки с преследованиями и… вот ты здесь, вернее не ты, а твоя раскуроченная каким-то монстром-мясником оболочка. Кто-то должен за это ответить по полной программе. И сколько можно бегать затравленным волком – все равно достанут когда-нибудь. Четыре сбоку – нету проку… Нужно отбиваться, иначе не выживешь. Волки собираются в стаю… Нужно собрать стаю и отбиваться. Или нападать!? Начать войну на выживание? Это нам близко и знакомо, это мы проходили многаж-ды».
Колбин пошевелил плечами. Тонкий, бритвенно острый нож типа стилет, прикрепленный лейкопластырем между лопаток, был на месте. Этому его научили еще в спецназе: если «шмонают» неглубоко, то ничего, как правило, не находят.
«Ну так что, война? Сначала нужно вычислить противника, а в первую очередь выпотрошить этот концерн. Фармацевты хреновы! Кто же за ними стоит? А может быть сами банкуют? Не похоже, по признакам…».
Колбин внезапно почувствовал спиной угрозу: в помещении он был не одинок, кто-то находился позади. Не успев обернуться он услышал скрипучий резкий голос.
- Вы что здесь делаете!? Как Вы сюда попали?
На ступеньках стоял худой как водоросль тип в белом халате, шапочке, в очках и с клювоподобным носом. «Мешок костей с варикозными венами», - усмехнулся Паша. Он выжидал.
- Кто Вы? – Человек напоминал старую нахохлившуюся птицу из породы стервятников.
«Грифон», - про себя обозвал его Паша и понял, что отсюда пора «делать ноги» и как можно быстрее. «Этот птицеобразный организм конечно не помеха, но…».
Это «но» появилось в следующее мгновение: из-за спины Грифона выскочили двое квадратных парней в темно зеленых комбинезонах и гипнотизирующим скользящим шагом начали с двух сторон продвигаться по направлению к Колбину. Так приближается движущийся на большой скорости тепловоз, когда стоишь на рельсах и смотришь на него в лоб, а он нарастает незаметно и неумолимо, не давая отвести взгляд.
Движения их были легки и по кошачьи целесообразны. Это завораживало и наводило страх одновременно. «Ничего себе санитары у этого докторишки! Положат рядом с Гошей на этот стол и сделают харакирии. Но они не знают моей подготовки и поэтому будут действовать примитивно. Не понимают они, с кем связались, бедолаги. Это вам не карате в подвале. Ух вы, мои хорошие! А понтуются-то как!». Паша приготовился к схватке. В его глазах замелькали волны далеких южных морей, шестиугольная арена, гладиаторские бои, где не существует никаких правил…
- Ну иди сюда, чего боишься, малышок! – вкрадчивым голосом выдохнул левый санитар, нагнетая атмосферу и ломая волю будущей жертвы.
Паша понял, как он их будет делать, и в качестве прелюдии начал корчить из себя до смерти напуганного обывателя.
- Ребята, да вы чего! Товарищ врач, да я сейчас уйду. Я здесь заплутал… Ну виноват я, виноват. Ребята, давайте договоримся. Я вам денег дам на ресторан.
Первый санитар приблизился на критическую дистанцию. Колбин якобы случайно оперся левой рукой на ту самую клеенку, сбитую в комок, зафиксировал опорную ногу правого противника, а далее заработали рефлекторные навыки.
Паша внезапно выстрелил ногой в коленную чашечку правого санитара, бросил клеенку в лицо левого и, начав разворот через плечо, добавил согнувшемуся правому бедолаге резко ладонью в лоб, так называемый «шомпол», тем самым увеличив себе крутящий момент. Потом сделал задний кувырок через стол с мертвым Гошей Синельниковым и сходу, локтем правой руки утопил кадык в горло второму оппоненту. Спектакль был окончен, но остался один зритель. И этот зритель вместо бурных аплодисментов уставил в Колбина дуло пистолета. «Фиксирует плохо», - мельком подумал Паша. - «Сейчас разберемся».
Он резко упал на левое колено. Кольнуло в плече. «Чуть-чуть зацепило», - походя зафиксировал Колбин. – «Сейчас я ему сделаю дуплетом по рокамболю». И винтообразно метнулся в сторону доктора и… Внезапно реальность сдвинулась, потом стала иррациональной, мир свернулся в смерчевую воронку, направленную в небытие, в которой закрутились стены подвала, стол с покойником, искаженное злобой лицо Грифона… И последнее, что проскочило в затухающем сознании Колбина, было: «А ведь это не огнестрельное оружие. Это какая-то пакость!».
Потом был вечный город Сочи, море, казино, Гоша Синельников в парадном лапсердаке, «сиреневый туман над нами проплывает», линия, точка, темнота.

Глава десятая.
Сознание возвращалось толчками и снова уползало в зеленую муть, увлекая за собой остатки личности. Наплывали липучие видения: разноцветная жидкая субстанция вне времени и пространства безмерно разрасталась и вновь сворачивалась в точку, фланировали полые сфероиды, переливающиеся радужными пятнами, а потом все взрывалось и рассыпалось мириадами звезд, брызгами улетающих в никуда. Возникло блеклое дымчатое небо и зеленые волны безмерного океана, слизистые аморфные образования, бурые водоросли, студенистые медузы, пасти рыб… Я под водой, медленно всплывающее и не осознающее себя существо. Кто я есть? Я нечто поглощающее зеленые побеги, ползущее по горам, летающее, лазающее по деревьям и начинающее заглядывать внутрь себя… Я человек, ноги, руки… точка, точка, запятая – вот и рожица кривая, рожа, морда, свиное рыло… поросенок, хвост крючком, роет землю пятачком… хвост крючком, нос крючком, клюв, птица, грифон, больница, растерзанный Гоша Синельников, полуподвал, два санитара, я… я Колбин Павел Михайлович. Я знаю, кто я. Паша внезапно пришел в сознание.
«Чем же в меня пальнул этот докторишка? Где я? Сколько времени прошло? Стоп! Глаза не открывать! Вообще не подавать видв, что я очухался – может быть этого только и ждут. Козыряй осмысленно. Надо прочувствовать, есть ли кто-нибудь рядом. Не ощущаю, никого нет. На глаза не давит – значит темно. Открываем глаза. Медленно, медленно, медленно… Кресть твою масть, не видно ни хрена! Ощущение какой-то сырости, волглости. Кафельный пол… Может быть я в том же самом подвале, где меня завалил этот ханурик птичьего вида. Чем же он меня? Какой-нибудь сильнодействующий наркотик или парализующее вещество. Во аптекарь! Пулей он меня бы вряд ли достал – я б его быстрее. А тут… До сих пор башка как чугун, как с похмелья. Да я и есть с похмелья – отключили же какой-то дурью. Интересно, опохмелять тем же самым будут? Юмор висельника. Голова толком не варит – лезет всякая белиберда. Нужно сосредоточиться, собрать мысли в кучу и понять ситуацию. Что-то затекла правая рука. Ага прицепили! Похоже на наручники. Точно, наручники! Если я в этом же самом подвале, то прицепили меня к трубе отопления – больше некуда. Не громыхай протезом по трамваю, а думай головой. Если я вытянусь, то ногой смогу достать до стола с Гошей. Да, вот он! Что же они с тобой сделали, Гоша? А ведь все из-за меня. Наверное допрашивали с пристрастием до того как… Цел ли нож? На месте. Шмонали слабо, на что и рассчитано. Если выберусь, я их достану, козлов вонючих! В крайнем случае с ножичком пару-тройку заберу с собой туда, где вечно живые цветы и играет музыка. Нож надо переложить в рукав – пусть тогда подойдут на длину руки, кресть твою масть! Одного я смогу и издалека срезать, но это фол последней надежды. Да я же пристегнут как бык к пряслу или к чему их там пристегивают! Итак, что мы имеем: у них разветвленная организация с сильным прикрытием, имитируют несчастные случаи, отвозят на карете скорой помощи в больничку, разбирают человека на запчасти и торгуют ими за границу. В Германию, Англию и еще черт знает куда. Людей для потрошения выбирают преимущественно молодых и одиноких, чтоб никто не искал и внутренние органы были в порядке, имели так сказать товарный вид. Не будут же они право трансплантировать печень алкоголика. Вариантов у них много – бомжи, беженцы… Этих точно никто искать не будет, да если даже и будут… Кто знает, какие у этой конторы возможности? Судя по тому, как они меня травили, большие. Думаем дальше. Товар скоропортящийся. Или нет? Скорее всего, да. Значит, отправлять покупателю его нужно сразу с опе-рационного стола. Заскладировать и спрятать где-нибудь нельзя, поэтому должна быть налаженная сеть сбыта. Да она у них похоже и налажена. Трупы тоже нужно куда-то девать, но это наверняка тоже организовано. А как? Кладбище, крематорий, как в Освенциме? Не знаю. Да я еще много чего не знаю, я почти ничего не знаю! Ну понял общую схему, но слабо представляю себе структуру Организации. Концерн «Панацея» скорее всего осуществляет транспортировку с прикрытием. У них есть лицензии на вывоз всякой дряни, вот они и оформляют вывоз. Кто в таможне будет разбираться, что там в этих контейнерах, если бумаги в порядке – они наркотики, оружие, всякую контрабанду роют. А здесь никакой контрабанды, все официально. Почки, допустим, свиньи. Да если и человеческие – кто запрещал? По какому закону? У нас карают за убийство. А где убийство, где труп, господа? А человеческие внутренние органы изъяты у получивших травмы не совместимые с жизнью. Вот все надлежащие документики – ознакомьтесь, будьте любезны. Этот «доктор» в Сочи, санитарные машины – сборщики утопленников, странные случаи у Саши Солейко, этот придурок-мафиози из Лао, наконец Гоша Синельников – везде эти проклятые кареты скорой помощи. Мистер Райт – покупатель, а может быть посредник. Куда он банкует дальше? Где конечный потребитель? Гассан рассказывал, что доктор Смоллер занимается пересадкой органов в Уэльсе. Не исключено, что он один из потребителей. Все это так. Только сколько ж этих мистеров Райтов, больничек, докторов из Сочи и других городов. Может быть это целая индустрия, отрасль, министерство пора заводить… Господи, какие ж там деньги вертятся! С такими деньгами можно хоть в президенты выбираться, на любую компанию хватит. Воткнут кому нужно кусок, а с сыром во рту каркать не будешь. А кто каркнет, тот стопроцентный покойник и ноль свидетелей. С наши дырявым законодательством на них не «наедешь». Я что я могу сделать один с этим монстром. Бегать и огрызаться, пока не поймают? Картонный страж боролся с бандитизмом. Одна из Гошиных импровизаций. Эх, Гоша, Гоша... Надо еще будет разобраться... Кресть твою масть, я мыслю так, как будто уже выбрался из этого говенного подвала. Но тем не менее… Как это бугаю Синельникову вдруг стало плохо и приехали сразу две кареты скорой помощи? Судя по нашим публикациям и телепередачам это вообще нонсенс. Откуда же такая прыть!? Но нельзя же это оставлять безнаказанным. А что я могу предпринять? Перебить всех знакомых мне действующих лиц? Это нужно сделать по крайней мере из уважения к Гоше. Я так и сделаю, хотя это глупо: структура не убивает просто так кого-то персонально, а просто зарабатывая деньги, отметает факторы, мешающие ей это делать. В частности убирает свидетелей. Что же мне идти в милицию и что-то там говорить?! А где факты? На основании моих сказок про злых дядей никто даже и не пошевелится. Писать в прессу? С трудом, но можно еще предположить какой-то результат. Кто-нибудь подцепит в качестве субботней страшилки. Но береженого Бог бережет и структуре нет никакого смысла оставлять меня в живых, да неизвестно, скольких еще невиновных людей я с собой в могилу затащу. Хватит мне одного Гоши Синельникова, по горло хватит. А если я где-то высунусь, то так уже не побегаю – меня будут делать на поражение, пошлют псов по следу… А что делать? Уходить к Гассану? Забиться в какую-нибудь нору? Это конечно вариант, но не по мне. Уж лучше я повоюю, если отсюда выберусь. Я и жив до сих пор остался за счет дешевого блефа по телефону, а теперь… Гони конягу на конину. Ладно, Колбин, не бубни, а ходи с козыря.
Внезапно он услышал приближающиеся шаги, скрипнула дверь, блеснула полоска света, чья-то рука потянулась к выключателю… «Судя по шагам, их двое. Нужно притвориться бессознательным, получить какую-либо информацию и попытаться что-то предпринять – не позволять же себя потрошить как свинью! Они уже наверняка просчитали, кто я такой, с моими Московскими и Сочинскими похождениями».
Зажегся свет. По лестнице спустились Грифон и прихрамывающий санитар - старый знакомец Колбина. Второй видимо находился в тяжелом состоянии, если вообще находился на этом свете. Они с опаской подошли к обвисшему на трубе пленнику.
- Еще не очнулся? По времени уже пора. – Грифон внимательно рассматривал неподвижное тело. – Хорошо. Я дам тебе еще человека – присматривайте за ним. Аккуратнее, как ты сам знаешь, он очень опасен. Бывший спецназ. Как очнется – немедленно сообщи. А потом мы вызовем Паука – пускай с ним разбирается. Этот из него душу вынет. А потом на мыло – не пропадать же добру.
- Все понял, Абдулла Джошарович. Будет сделано.
Когда за ними закрылась дверь, Колбин медленно открыл глаза. Свет резанул по зрачкам, на пару секунд ослепив его. Адаптировавшись, он осмотрел знакомый подвал. Все оставалось без изменений, кроме одного: стол был пуст, труп Гоши Синельникова исчез. «Уже куда-то сбагрили», - с ненавистью подумал Колбин. Потом, развернувшись, принял сидячее положение, залез левой рукой за воротник и, вынув узкий и острый как бритва нож-стилет, спрятал его в рукаве. «Ну что ж, будем готовиться к худшему. «Готовься к смерти, а тогда и смерть, и жизнь, чтоб ни было, приятней будет». Паша задумался. Наплыли воспоминания о недавних событиях. Время плакало минутами. В самолетной дали разворачивались картины прошлого, неминуемо приближающиеся к настоящему, чтобы слиться в единый поток судьбы. Время плакало минутами, утекающими в песок вечности и волоча за собой хвост событий, требующих завершения. Фортуна покатилась по масти, предвосхищая славу, позор или смерть бесславную и бессмысленную. С большой натяжкой можно понять даже самоубийц с атрофированным основным инстинктом самосохранения. Это понятно, что там, за гранью ничего нет, зато последние мгновения можно прожить красиво, любуясь собой.
У Колбина с основным инстинктом было все в порядке. В своей бурной жизни он видел много смертей всех видов и разновидностей, но никогда ему даже в голову не приходило рассматривать этот процесс с эстетической точки зрения, тем более он считал, что если кто-то может сделать его трупом, то зачем это делать самому, и готов был драться за свою жизнь до конца, без размышлений, на уровне амебы.
За дверью вновь послышались шаги. Колбин, прекрасно понимая, что притво-ряться далее бессмысленно, расслабленно лежал с открытыми глазами и широко разбросав ноги в ожидании противника. Мозг его работал холодно и расчетливо, уже просчитав все возможно-вероятные варианты продолжения, из которых предстояло выбрать один, дающий максимальный шанс на выживание.
Вошел Грифон, а с ним еще двое: хромоватый санитар, Колбинский крестник и звероподобный детина с тупым выражением лица, густыми, сросшимися на переносице бровями, из-под которых поблескивали злые щелочки глаз. Одет он был в тот же самый зеленый комбинезон. «Зомби», - определил его Колбин. Все кроме Грифона были вооружены резиновыми дубинками и пистолетами, лихо заткнутыми за пояс.
«Дилетанты». Паша шевельнулся, умащиваясь поудобнее. «Нужно было стволы засунуть в карман».
Хромоногий уселся в ободранное кресло, стоящее возле подобия журнального столика в левом углу подвала, и включил настольную лампу казенного вида. Грифон на пару с Зомби остановился в нескольких шагах от лежащего на полу Колбина.
- Ага, очухался. Лихой парень. Но сколько веревочке не виться…, - начал Гри-фон.
- Ты ее еще не свил, - перебил его Колбин. – А если совьешь, то я тебя на ней и удавлю. – Он говорил ленивым, небрежно - цедящим голосом.
- Ой, как я испугался! Сейчас мы вызовем Паука – у гнего ты по другому запоешь, синей птицей-вещуном. Мы как-то больше по медицинской части, а он – по человеческим душам. Играет на них как Паганини, а струны рвутся, рвутся… Твоего дружка он быстро разговорил, превратил в грязь, слизь… А какой сначала крутой был! Ну, что с ним стало, ты сам видел – он послужил, так сказать, на пользу человечества. Грифон получал чуть ли не сексуальное удовольствие от своих словоизвержений, сложив руки на груди и томно прикрыв глаза.
- У тебя очки съехали, - неожиданно сказал Колбин. Грифон машинально сделал поправляющее движение рукой, но поняв, что над ним элементарно насмехаются, злобно прошипел сквозь зубы.
- Ничего, поговори напоследок, бычок бодливый. Охолостим мы тебя. – Глаза его кипели бешенством.
- Давайте я его дубинкой приласкаю прямо по рту, по языку поганому, - подал голос Зомби, стоящий уперев руки в боки.
«Экий петушок», - подумал Колбин. – «Встретить бы тебя в более подходящем для мужского разговора месте. Крутой как яйцо. А Паук видно посерьезней этих недотыкомок. Значит это он с Гошей занимался! Двоим нам на этой земле не ходить – только бы выбраться отсюда. Паук… Назовут же! Не фамилия же у него такая. Паук… Посмотрим».
Его размышления прервал резкий удар дубинкой по голове. Он был достаточно болезненным, несмотря на то, что Паша, машинально отклонившись, сделал его скользящим.
- Ууу, - деланно завыл он, схватившись за голову свободной рукой и скукожив-шись около стенки. «Прикинься слабее, чем ты есть, эдаким умирающим лебедем», - этому Паша учил своих бойцов на тренировках.
- Что, не нравится! – встрепенулся Грифон, довольный полученною сатисфакцией. - Вы его только до смерти не забейте и лупите, не повреждая внутренностей. По голове, по конечностям… Тоже послужит на пользу человечеству, как и его дружок. А я пойду звонить Пауку – где-нибудь через полчаса он подъедет и заберет этого героя. Эй ты, - обратился он к Колбину. – Кто ты есть я знаю, о твоих подвигах частично наслышан… Но расскажи, как ты догадался и сумел сюда попасть? Молчишь. Ничего, у Паука немой заговорит и безногий запляшет. Смотрите за ним хорошенько. – Бросил напоследок Грифон санитарам и вышел из подвала.
Некоторое время после ухода Грифона висела тишина, нарушаемая только капанием воды из крана. «Сантехника – дерьмо, как везде». – Колбин прикрыл глаза, сквозь ресницы наблюдая за происходящим: Хромоногий все так же сидел в кресле, читая помятую газетенку, а Зомби намеривал шаги поперек подвала, изредка поглядывая в Пашину сторону из-под нахмуренных, косматых бровей.
«Ну и рожа!», - про себя усмехнулся Колбин. – «Подходящая страшилка для лохов. От одного его вида могут в обморок упасть. Что же они стволы-то за поясом носят. Как говорил мой ротный в училище: не затыкай за пояс пистолет – он может выстрелить по направленью дула. Все это смехуечки, но если он подойдет поближе, то обезоружить его, как два пальца обмочить. У меня есть еще полчаса, а потом прибудет Паук, которым меня постоянно пугают. Вероятно, из-под него будет намного сложнее выбираться. А с этими можно поработать. Надо подманить этого Зомби. Хромоногий вряд ли подойдет – уже имел честь со мной познакомиться. Ему бы сбагрить меня побыстрее от греха подальше. А эта бровастая обезьяна с амбициями, тем более я уже показал, что его боюсь. Надо его спровоцировать и попытаться лишить ствола, а там по обстоятельствам.
- Эй, шестерка, мне в сортир надо, - обратился Паша к Зомби, придав голосу приблатненный тембр. – Ну ты не понял что ли, в натуре?!
Тот резко дернулся, как от удара плетью, и взвился как фонтан. Он весь кипел от злобы.
- Как ты меня назвал, вонючка!? Да я б тебя удавил, если б можно было…
- Ну вот, если б можно было… Потому ты и есть натуральная шестерка, раз собой не распоряжаешься. Не вор же ты в законе, чтобы сидеть в этом грязном и вонючем подвале, - продолжал ломать комедию Паша. – А мы с твоим паханом поругаемся, а потом помиримся, и отдаст он мне тебя на закуску.
Дернувшегося было по направлению к Колбину Зомби, последняя фраза остановила. Он являлся простым исполнителем и не владел информацией.
- Ну что встал как дерево. Отстегивай давай и веди в сортир. – Колбин действовал адекватно поведению охранника и на ходу менял планы. «А вдруг придурок отцепит наручник – вот повеселимся от души».
- Под себя делай, - подумав, ответил Зомби. – Ссы под себя говорю.
Паша приготовился к решающим действиям: весь подобрался, почувствовал нож в рукаве, оценил позицию Хромоногого и расстояние до него, еще раз прикинул расположение предметов в помещении, понимая, что все это зафиксируется в мозгу, в подсознании, а потом тело будет действовать автоматически.
- Эй, шестерка! А может ты мне унитазом послужишь: подойдешь и рот раскроешь? А может ты и не шестерка вовсе, а расхожий пидор – тогда тебе в самый раз, - сделал завершающий аккорд Колбин, ударив по клавишам самолюбия незадачливого охранника.
Лицо у Зомби побледнело и пошло мелкой рябью, предвещая вулканический взрыв ярости. Хромоногий оторвался от газеты и с интересом начал наблюдать за происходящим, не вмешиваясь. Он приготовился к просмотру спектакля и совершенно не чувствовал опасности. А зря – у Колбина был туз в рукаве. Козырный.
- Да я тебя суку… - Зомби тем не менее выложил пистолет на стол-каталку,»Сообразил сволочь», выхватил дубинку и с яростью бросился избивать смертельного обидчика. Паша, максимально натянув наручник, съежился и вжался в стену, чтобы обеспечить себе максимальный радиус действия, вскрикивая при этом жалобным голосом, «Ой не надо, ой больно!», и никто не заметил, как резко дернулась рука по направлению к экзекутору, «Ой не надо, ой больно!», как бритвенно острый стилет нащупал смертельную точку солнечного сплетения, «Ой не надо!», и на мгновение, но безжалостно и неотвратимо вошел в тело, «Ой больно!», никто не заметил, как нож вернулся обратно в рукав, а охранник странно застыл и стал медленно валиться на бок.
- Хватит! Я больше не буду! – продолжал истошно орать Колбин… - Посмотри, что это с ним… - внезапно бросил он Хромоногому. – Чего это он?
Тот машинально поднялся, сделал несколько шагов и остановился. В его глазах появилось понимание какой-то несуразности и одновременно смертельной угрозы. Он растерянно взглянул на осевшего Зомби, потом отшатнулся, но в воздухе мелькнула стремительная серебристая змея и это был последний кадр в киноленте его жизни – нож отчетливо торчал в горле санитара.
- Допрыгались! Гони конягу на конину, - пробормотал Колбин, одновременно обыскивая близлежащее тело: какие-то бумажки, удостоверение, носовой платок, опять бумажки, расческа, авторучка… Ключей от наручников не было.
«А где же ключи!? – Паша расслабленно отвалился к стене. – «Веселая картинка! Нить потерял, когда в струю попал. До пистолета не добраться, а ключи, наверное, у Хромоногого, а он тоже вне досягаемости».
Колбин на всякий случай попытался дотянуться до него ногой. «Это все клизма с сиропом. Думай головой! Ага, вот стеллажи. Там были какие-то рейки или плинтуса. Вот они. Плинтуса метра по три длиной. А на черта они мне! Палкой я труп не подтяну, а времени осталось мало. Сейчас заявится сюда какой-нибудь хмырь вроде Паука и устроит мне перерыв на смерть». Колбин заерзал – в пояснице ощущалось какое-то неудобство. Он пошарил рукой и нащупал брючный ремень. «Во дилетанты! Даже ремень не отобрали.. А зачем он мне – разве что удавиться. Хотя…».
Внезапно на Пашу нашло озарение, выигрышная комбинация, составленная из подручных предметов. Инстинкт самосохранения заработал в полную силу, выжимая шансы из минимальных возможностей: плинтус, нож, ремень, багор, подтянуть труп, найти ключи от наручников, освободиться и сматываться из этой гробницы семимильными шагами.
«Стоп!». Колбин попытался добраться до плинтусов, лежащих на стеллаже – не дотягивался сантиметров тридцать. Потом он вспомнил, что нож торчит в горле Хромоногого. «Головоломка номер два. Второй дин, как там, в этой телевизионной развлекаловке. Хотя здесь попроще – дело техники при сохранении основной идеи».
Паша продел конец ремня в пряжку – получилась петля, которую он со второго раза набросил на наиболее торчащий плинтус и поддернул его к себе. Потом он накрепко привязал ремень к концу добытого бруска и, соорудив тем самым что-то вроде короткой плети на длинной рукоятке, взмахнул ей и ремень закрутился вокруг ножа, торчащего в горле Хромоногого. «Хорошо хоть на спину упал», - мельком подумал Паша, ни капельки не скорбя об останках того, кому уже никогда в жизни не придется хромать.
Выдернув стилет, Колбин быстро сварганил ранее придуманное приспособление типа «багор» и стал цапать им труп, желая понадежней его зацепить. Рывками подтянув мертвеца к себе, при этом усиленно помогая ногами, он наконец добрался до заветного ключа, отцепил наручники, забрал оба пистолета и, поднявшись по ступенькам к двери, прислушался.
В операционной кто-то явно присутствовал: раздавались приглушенные голоса, какое-то звяканье и шуршание. Паша теперь не особо волновался, имея две масти на руках в виде пистолетов.
«Если дверь заперта – отстрелю замок, а в суматохе, которая наверняка поднимется, легче будет уйти. Впрочем, надо проверить. Итак, что мы имеем в наличии: два трупа и никакого мошенства, оружие есть, машину, будем надеяться, еще не угнали, эту больничку я как-нибудь пройду, а дальше… а дальше будем думать головой. А чем еще?».
Колбин резко открыл дверь и ворвался в операционную. Его ослепил яркий свет разгоревшегося дня, льющийся из расшторенного окна, но тем не менее он сразу же направил стволы в сторону двух силуэтов.
- Стоять и не двигаться!
Адаптировавшись к свету и взглянув на застывших с открытыми ртами двух немолодых женщин, по всей видимости, санитарок, не имеющих ни малейшего отношения к происшедшему, Паша сказал успокаивающим голосом.
- Не бойтесь, я пошутил. – И вышел в больничный коридор. Там он сразу же столкнулся нос к носу с Грифоном в сопровождении кучерявого, плотного господина и двух мордоворотов- охранников.
- Послужи на пользу человечеству, - гаркнул Колбин и с садистским наслаждением врезал очкастой птице рукояткой пистолета в переносицу, чувствуя как ломается кость. – Не будешь питаться мертвечиной!
Отшвырнув кучерявого в сторону, а это был Паук, эх, если б знать заранее, Паша, зафиксировав краем глаза засуетившихся охранников, впрыгнул в дверь напротив, не вникая, что находится в этом кабинете, подбежал к окну и, выбив ногой стекло, выскочил на задний двор больницы. Солнце светило вовсю, отдавая последнее тепло озабоченному зимой полушарию. Во дворе крутилась мусорная машина, собирая контейнеры. Пробегая мимо ошарашенных рабочих, Колбин понял причину их изумления и убрал пистолеты в карманы. Потом, перепрыгнув через каменный забор и обнаружив машину нетронутой, быстро завел ее и рванул прочь, подумав при этом: «Теперь кроме этих кровососов меня и милиция будет искать. Ничего, война только начинается, кресть твою масть!».
Незримый и настойчивый противник разбудил в Колбине спящего Волка и он жаждал действия. И дело тут вовсе не в желании восстановить какую-то справедливость, Колбин в нее не верил, и не в жажде мести за Гошу Синельникова, за которого уже погибло несколько врагов, а просто… Паша теперь не мог жить по-другому. Он встал на тропу войны и жаждал крови. Выиграет, проиграет ли Волк эту схватку – одному Богу известно, но драться он будет до конца без жалости и снисхождения.
А город жил своей жизнью, не ведая о Пашиных проблемах. События развивались сами по себе по экспоненте, вовлекая в свой поток всех, кому это было предначертано, ломая их графики и судьбы.


Часть вторая. Волчья стая

Глава первая.

На Большой Ордынке, где-то между церковью и Израильским посольством, затиснутый более поздними постройками вглубь дворов, задавленный каменными заборами, скрывающими от любопытных глаз сомнительные секреты и сожравшими всю территорию вокруг, стоял особнячок о двух этажах и входом со двора, от которого нахрапистые застройщики оставили лишь жалкий клочок, куда с трудом втискивались два автомобиля средней руки. Домик этот был в незапамятные времена то ли князем Волконским, то ли графом Шереметьевым подарен своей любовнице. Эдакое интимное гнездышко в пятьсот квадратных метров, где несчастные влюбленные могли скрыться от посторонних глаз и наслаждаться друг другом. В советский период дом поочередно принадлежал разным министерствам и ведомствам и использовался, по всей видимости, в тех же целях, но только более грубо и торопливо, а поэтому совсем развалился. Но запечатленный в реестрах института памятников архитектуры, как историческая ценность, не подлежал сносу.
Когда Горбачев развязал руки корявому российскому бизнесу, строение тихо подцепил на баланс какой-то бурно развивающийся кооператив, дав мелкую мзду оголодавшим городским чиновникам. Там был затеян капитальный ремонт, завезли кирпич и панели, но кооператив прогорел на поставках и отдал особнячок за долги некоей полугосударственной организации, которая и стала истинным хозяином дома, приведя его в более чем божеский вид: отделали фасад, восстановили гобелены в огромном холле, обили красным штофом небольшой зал для приемов, камин облицевали керамической плиткой, ранее ободранной и увезенной на дачу кем-то из предыдущих хозяев. Несколько бывших спален на втором этаже были превращены в комфортабельные кабинеты с современным офисным интерьером, напичканные всевозможной оргтехникой и прочим оборудованием неизвестного применения.
Рэкетиры районного масштаба один раз пытались туда сунуться, чтобы подоить хозяев, но, получив жесткий отпор, и думать забыли предпринимать что-либо еще. Официальным властям в виде милиции и представителей домоуправления были показаны соответствующие документы, которые их удовлетворили полностью и навсегда. А в общем особнячок имел аккуратный и где-то даже импозантный вид. Стоит и ладно. Для неопытного глаза он ничего особенного из себя не представлял. Но приглядевшись, можно было увидеть телекамеры, надежно отслеживающие периметр, элементы современной охранной сигнализации за вычурно зарешеченными окнами на первом этаже и обильную, внешнюю и внутреннюю, регулярно сменяющуюся охрану. Не простая, ох не простая была эта контора!
Во вместительном кабинете с высоким потолком и бронзовой люстрой девятнадцатого века, с паркетным полом, устланным ковровыми дорожками и уставленном мебелью из ценных пород дерева, за необъятным полированным столом сидел бывший майор КГБ, а если точнее, управления правительственной связи Пауков Виктор Сергеевич, в определенных кругах известный под кличкой «Паук». Несмотря на свою отставку, причины которой были весьма туманны, и реорганизацию родного ведомства, контакты со своей структурой, именуемой нынче ФАПСИ, он вовсе не утратил, а даже наоборот, создав некое информационное агентство, очень плотно сотрудничал, выполняя разные деликатные задания, не подвластные закону.
На стене, что напротив, висел большой плоский экран, на который можно было выводить картинки с телекамер внешнего и внутреннего обзора, информацию из мощного компьютерного центра, расположенного в подвале особняка, и вообще любую информацию, в том числе телепрограммы, поступающую по различным каналам связи, включая спутниковый. Для этого использовался пульт с клавиатурой, вмонтированный в стол. Здесь же стоял персональный компьютер, тройка разномастных телефонов и несколько финтифлюшек, подаренных заклятыми друзьями в разное время и переезжающих из кабинета в кабинет вместе с хозяином.
В углу кабинета, рядом с пальмой в кадке, в уютном кожаном кресле сидел некто лет пятидесяти, называющий себя Сергеем Владимировичем, одетый в дорогой полосатый костюм, обладающий обширной лысиной и внешне напоминающий преуспевающего чиновника. Он медленно курил, небрежно забросив ногу на ногу и, вообще, имел барственный повелевающий вид человека, знающего цену своим словам и поступкам.
- Слушай, Паук, как-то у нас все нескладно получается в последнее время, - процедил он. – Прокол за проколом. Этот Колбин слишком близко подобрался к нам. Его нужно убирать как можно быстрее. То, что он наплел по имеющуюся у него информацию, которую он якобы может пустить в ход, скорее всего чистейший миф и блеф. Да не в этом суть! Сейчас он опасен совершенно с другой стороны – засветил объект и теперь нам придется этот объект срочно сворачивать, пока туда не добрались любопытные газетчики с длинными носами и ретивые менты. Дагестанец жив?
- Мертв. Послезавтра похороны. Надо будет позаботиться о его семье. Сегодня же пошлю человека узнать, чем помочь.
- Как же этот Колбин исхитрился сойти с наручников, замочить двух охранников и смыться у тебя из-под носа!? Ну, в Сочи понятно – Доктор не доработал, недооценил этого малого, а здесь то… Мистика какая-то! – Сергей Владимирович сменил положение в кресле и ткнул сигарету в пепельницу, стоящую на подлокотнике. – Вы хоть пытались разобраться в этой эквилибристике?
- Он где-то умудрился спрятать нож – видно обыскали небрежно, а вот как он умудрился заколоть двух этих олухов – ума не приложу. Мы уже подходили к операционной, когда он выскочил в коридор, врезал дагестанцу промеж глаз и сбежал через окно. Мастер! Может быть нам его перекупить? Редкий экземпляр.
Зазвонил телефон. Пауков поднял трубку.
– Да, Танечка? Не соединяй ни с кем кроме оперативников. В течение часа.
Трубка легла на место.
- Так может предложить ему сотрудничество? – Он вопросительно посмотрел на своего визави.
- Можно было бы, если бы вы не отработали его дружка, да он не увидел его в соответствующем виде. Ведь до этого он никаких активных действий не принимал… Бегал как лось по всей России. Ну, поймали бы в конце концов, куда б он делся, предложили бы хороших бабок. Работал бы на нас в темную и в ус не дул. А теперь… теперь не знаю. Такие редко ломаются, если приняли какое-то решение. А он начал против нас войну, последствия которой непредсказуемы. – Сергей Владимирович выпустил густой клуб дыма. – Что вам дался этот Синельников? Попугали бы, да отпустили – все равно с него толку никакого. Мало вам бомжей и прочего отребья, да и в интернате этого добра хватает. И еще больше будет, сколько хочешь будет… Я всегда говорил Дагестанцу, что его садистские наклонности ни к чему хорошему не приведут. Вот и поплатился своей неразумной башкой. Ты ему давал команду потрошить Синельникова?
Пауков несколько замялся.
- Да нет вроде…
- С вами все ясно. Попался крепкий независимый парень, пару раз вам в рожу плюнул – вот вы и озлились. Эмоции в нашем деле излишни – бизнес у нас больно уж не эмоциональный. А вы дело на собственные амбиции променяли. Где сейчас Колбин?
- Пока не знаем, но узнаем. Никуда он не сбежит – Москва для нас город маленький, да и Россия тоже… - Паук самодовольно усмехнулся. – Мы тут прочистили его контакты: живет у некоей Елены Дмитриевны Ковальчук, живет на… - Пауков назвал адрес. – Потом… Есть еще Солейко Александр Александрович, его сослуживец, в котельной на Таганке работает. Я туда двух человек посылал под видом санитарной комиссии. Остальные связи тоже в скором времени установим, везде повесим слежку и прослушку – где-нибудь прорежется. Кстати, мы перехватили его разговор по сотовому – его девка предупреждала Солейко о том, что Колбин не вернулся к ней. Это как раз тогда, когда он у нас сидел. Наивняк! Они видно договорились, что она будет звонить, если чего… Хозяина телефона установили – некий Горидзе Вано. Кто, пока не знаем, но узнаем. Это еще один контакт.
- Ладно, с Колбиным мне все ясно. Давай о других делах. – Сергей Владимирович закашлялся. – Попроси, чтобы принесли что-нибудь попить.
- Попить или выпить? – Пауков усмехнулся.
- И то и другое, - махнул рукой Сергей Владимирович. – Коньячку грамм сто, апельсиновый сок и шоколадку какую-нибудь.
Через несколько минут вошла оголенная до предела девица формата манекенщицы с подносом в руках, поставила его на журнальный столик и вместе со столиком подкатила к Сергею Владимировичу.
- Что-нибудь еще?
- Может быть и что-нибудь еще, - пробурчал тот. – Иди пока что…
Девица выплыла из кабинета, демонстрируя свои прелести со всех сторон.
- Ого, какие в твоем болоте аппетитные лягушечки водятся – так бы и зажарил. – Сергей Владимирович плотоядно причмокнул.
- Тебе ее организовать в каком-нибудь приличном месте?
- Да уж не откажусь. Сдобная телка. Где ты их только откапываешь! Впрочем, об этом потом. – Сергей Владимирович на несколько секунд замолчал, а потом заговорил жестким, непререкаемым тоном. – В интернат рвется какой-то фонд помощи неблагополучным детям. Мы один раз их туда возили, пускали пыль в глаза. А теперь они вновь возжелали посетить это богоугодное место. Лишняя суета. Фенитат фенитатум. Узнай, кто президент этого фонда и набей ему по ушам, чтоб умерил ретивость и не импровизировал.
- Я и так знаю, кто в этом фонде банкует. Навроде Мавроди – похож на жулье. У них есть право официально побираться – вот они и ходят, ищут сердобольных спонсоров, сосут бюджет, когда дают, а потом распихивают деньги по карманам. А убогим подарят какой-нибудь китайский телевизор, так и тот не дойдет по назначению – местные шакалы уворуют. Джунгли! – Паук усмехнулся. – Но ведь нужно создавать фон активности – вот они и ездят везде, носы суют во все дыры, по телевиденью выступают с жалостливыми заявлениями, в прессу лезут… Этому президенту я одним ударом рога обломаю – моментально в штаны наложит. Еще что-нибудь ко мне есть?
Паук вышел из-за стола и, подсев к Сергею Владимировичу взял рюмку коньяка.
- Пришла информация, что в Англии живет некто доктор Смоллер, наш, бывший, - медленно проговорил тот. – Так вот, он с коллегами изобрел какой-то новый препарат для консервации органов. У тебя есть возможность с ним поработать?
- Возможность-то есть… А что, Канивец не может?
- Мочь-то может, но я его подведу к тому, что Смоллер, мол наш бывший соотечественник, мол, нам проще. Это дело нужно под себя подгрести, а Канивец пускай в пристяжных ходит. Он – один из многих, хотя и крутой. Сегодня он есть, а завтра нет, зато появится какой-нибудь мистер Джонс или Драйвер… А Смоллер один. Не мне тебя учить. – Сергей Владимирович отхлебнул коньяка и закусил шоколадом. – Не люблю я эти «сникерсы», «марсы» – все это суррогаты, напичканные черт знает чем… Ладно, слушай дальше. Информация о нашей хитрой больничке уже просочилась – там какой-то корреспондентик из программы «Времечко» ползал. Пойми, откуда произошла утечка информации и нивелируй репортера.
- Понял, отработаю. Что еще?
- Еще, еще… - Сергей Владимирович закурил очередную сигарету, пднялся с кресла и, разминаясь, прошелся по кабинету, задумчиво глядя себе под ноги. Паук опустошил рюмку и слегка поморщился. В разговоре возникла пауза.
«А ведь он не какой-нибудь узколобый бандит с примитивными запросами и не вор в законе с устаревшими зоновскими «понятиями», - подумал Пауков, глядя на медленно вышагивающего собеседника. – «Он истинный руководитель своей организации. Мафия, не мафия – какая разница! Это все для газетных испражнений. Структура – и все. Работает, деньги большие зарабатывает… Везет мне в жизни на хороших людей. Такое дело поднять, такие бабки закрутить! Наркодельцам с их Медельинским картелем такие прибыли и не снились. У них бы фантазии не хватило на такое. Нет, этого человека надо держаться, с ним не пропадешь.
- Слушай, Паук, - наконец прорезался Сергей Владимирович. – Ты можешь мне вытащить информацию о последнем голосовании в Думе по закону «О трансплантации человеческих органов»?
- Сапожник без сапог, - съязвил Пауков.
- Я всего лишь помошник депутата, так сказать, не волшебник.
- Не прибедняйтесь, Сергей Владимирович. Знаю я Вашего депутата… А насчет информации – никаких проблем. – Пауков поднялся с кресла и, подойдя к столу, пробежался пальцами по клавиатуре пульта. Настенный экран засветился и на нем появился список-меню. Проделав еще ряд манипуляций, он получил нужную информацию. – Пожалуйста, кушать подано. Проголосовано полчаса назад.
- Так, что у нас здесь? – Сергей Владимирович посмотрел на экран. – Видишь, как надо работать! – торжествующе воскликнул он. – Закон не приняли, и опять не приму, и еще не примут, а потом возьму да примут, какой мне нужно. А там заложат такие юридические мины, что можно будет отсудить что угодно у кого угодно. Это по глобальным проблемам, типа земельного или налогового кодекса они бодаются годами, а такие, якобы малозначащие закончики покупаются оптом и в розницу, и ты знаешь, что довольно дешево. Джунгли! Все по Дарвину!
- Звонил мне коллега из Питера, - ни с того ни с сего сказал Пауков, воспользовавшись возникшей паузой в разговоре. – Один талантливый художник там умирает – срочно нужна трансплантация почки. А денег у него нет.
- Ну что ж тут удивительного, - глубокомысленно заметил Сергей Владимирович. – Талантливый и одновременно богатый человек в современной России, вернее просто в России такой же нонсенс, как, допустим, горнолыжник из Занзибара. – Он едко ухмыльнулся и сладко зевнул. – От меня-то что нужно? Впрочем, ладно, глупый вопрос. Позвоню я. Пускай подъедут прямо сегодня в нашу больничку по адресу… Да ты знаешь адрес! Так вот, пускай подойдут там к главному врачу – он все сделает. Не дадим помереть Российскому искусству. Не наше же ублюдочное государство о нем будет заботиться.
Внезапно и резко зазвонил телефон, как бы предупреждая о существовании внешнего мира.
- Это оперативники! – Пауков подошел к столу, взял трубку и некоторое время слушал, разбавляя тишину междометиями. Потом отдал несколько коротких распоряжений и закончил разговор. – Ну вот, Колбин нарисовался. Ребята заблокировали его в котельной у его дружка Солейко. Что с ним будем делать?
- Я уже сказал, - резко бросил Сергей Владимирович. Все, имеющие с ним дело, окрестили его «хозяином». – А, чуть не забыл, - продолжил он после некоторых раздумий. – Больничку мы в скором времени передислоцируем, а связь та же, через диспетчера. Я понимаю, что это не твоя работа, но если случайно появится человеческий материал, то звони. Ладно, я пошел.

Начальник службы безопасности концерна «Панацея» Кондыбин ехал у себе в гараж с кладбища, где организовывал место для только что умершей тетушки, и думал о природе взяток, без которых российский бюрократический аппарат просто-напросто бы остановился, как мотор без смазки. Будучи уволенным из органов МВД за это самое деяние, он напрочь отрицал свою вину, хотя брал и брал не единожды. Имея высшее юридическое образование и прекрасно изучив уголовный и уголовно-процессуальный кодексы, Кондыбин прекрасно знал, как ловить за руку мздоимцев с предоставлением букета доказательств, по какой статье их сажать и на сколько. Но подспудно тяготея жить по собственным понятиям совести, а не по лукавым, а порой и глумливым законам государства, он вообще не считал взятку преступлением, а только лишь вознаграждением за оказанную услугу.
«Кто, простите меня, бесплатно будет, допустим, отмазывать от армии сына друга одноклассника, с которым лет двадцать назад вместе манкировал уроками физики!? Ведь при этом рискуешь должностью, свободой, а то и головой. И это за эфемерное «спасибо»!? Да никто! Бредовые идеи о равенстве канули в Лету, а деньги и есть основная мера неравенства, расширитель возможностей индивида. Давнее же знакомство – всего лишь мелкая гарантия, что тебя тут же не сдадут в милиции и не борее того».
Поэтому, отдав пять тысяч долларов директору одного из центральных кладбищ, женщине предпенсионного возраста, и получив место для захоронения тетки, он считал, что сделал благое дело.
«А кого еще там хоронят? Кто забашлял – того и хоронят. Все высокие знакомства и действенные связи в конечном итоге замешаны на деньгах».
Рассуждая подобным образом, Кондыбин подрулил к своему гаражу, вышел из машины и пошел открывать ворота. Было уже довольно-таки темно и зажженные фонари как бы ускоряли наступление ночи, усиливая контраст между светом и тенью.
Нащупав ключом скважину и поковырявшись в замке, Кондыбин настежь отворил створки ворот, включил свет и уже приготовился загонять машину, как на плечо ему легла чья-то тяжелая рука.
- Не дергайся, Кондыба, не суетись под клиентом – нужно поговорить.
Кондыбин медленно повернувшись и отступив два шага назад, обнаружил стоя-щего напротив себя Колбина.
- Паша, ты откуда!? А мы тебя… - В глазах безопасника промелькнуло недоумение и, отчасти, страх – Колбин излучал угрозу.
- Из преисподней. Как Орфей, сбежал из ада и решил навестить тебя, чтобы поделиться впечатлениями. Не надо, Кондыбин, - мягко сказал Колбин, заметив руку, потянувшуюся к кобуре. – Иначе я тебя удавлю и похороню за свой счет. А так… Просто немножко побеседуем. И не делай удивленные глаза, как Буратино на Поле Чудес, не корчи из меня идиота. Ка ты узнал, что я нахожусь в Сочи?
- А какого хрена я должен отвечать на твои глупые вопросы!? Ты что, прокурор? – вспылил Кондыбин, но тут же согнувшись закашлялся, получив резкий и точный удар двумя пальцами в горло и одновременно лишившись пистолета. Немного оклемавшись, он резко взмахнул ногой, целя противнику в грудь. Нога была моментально перехвачена, а в паху взвилась пронзительная боль, заставив его, скуля и подвывая, кататься по пыльному полу гаража.
- Кондыбин, ты плохо знаешь мою биографию, а то бы даже не пытался. Я был чемпионом гладиаторских боев в Таиланде, а до этого несколько лет подряд делал из людей трупы, за что получил звание Героя посмертно. Так что я давно уже мертвец. А ты хочешь сделать из меня дважды покойника? Это тебе не спарринг на занятиях по рукопашному бою в ментовке, это реалии. Поэтому, если ты продолжишь валять дурака, я буду выдавливать из тебя информацию по капле, благо мне терять нечего и спешить некуда. Не играй с мордоворотом в карате, а успокойся и сядь вон туда. – Колбин указал на старое автомобильное кресло, стоящее в углу гаража, - И спокойненько отвечай на мои вопросы. Так как ты узнал, что я нахожусь в Сочи? Отвечай быстро!
Кондыбин переместился, куда ему сказали, поморщился от боли и, как-то скукожившись, произнес.
- Мне сказали, что ты в Сочи, и если будешь звонить или появишься на работе – сразу сообщить об этом факте.
- Кто сказал? Дядя Степа милиционер!? Давай конкретней, Кондыба, - перебил его Колбин. – Не тяни время.
- Не знаю. У нас односторонняя телефонная связь. Мне звонят, а я прошу о связи через их пейджер. Так вот… Еще они распорядились любым способом заманить тебя на работу или еще куда и, по возможности, задержать или даже захватить.
- Кто эти загадочные «они»? – Колбин стоял, поигрывая пистолетом. – Когда появились?
- Перед тем, как мы начали транспортировать их товар. Генеральный поручил.
- О том, что это был за товар, ты, надеюсь в курсе?
- Естественно. Мы транспортировали продукцию нашего концерна: всякие медикаменты, сыворотки, биопрепараты, ну и обеспечивали поставку человеческих органов для трансплантации. В основном за рубеж.
- Откуда вы их брали? – быстро спросил Колбин.
- Меньше знаешь – крепче спишь. Это не входило в мою компетенцию. Из какой-то больницы. Да… Еще один раз у курьера промелькнуло слово «интернат». А что за интернат и где он находится, я не в курсе.
- В больничке этой я уже имел честь побывать, чудная больничка… А вот интернат – это интересно. Кто об этом может знать? Генеральный?
Колбин задавал вопросы, постоянно оказывая на сломленного секьюрити психологическое давление тембром голоса и всем своим поведением.
- Генеральный? Вряд ли. У него своих проблем хватает. Да откуда я знаю, что ты меня насилуешь! – неожиданно сорвался Кондыбин.
- Не громыхай протезом по трамваю, как говорил один мой ныне покойный друг, успокойся. Ваши подонки как раз его и убили и меня уже давно пытаются. Слушай, а может быть тебя прямо сейчас грохнуть? Мне все рассказываешь, потом другим расскажешь… Самая опасная профессия – это свидетель. – Колбин говорил задушевным и обволакивающим голосом удава, гипнотизирующего себе на обед мартышек.
- Паша, да ты чего! – не на шутку испугался Кондыбин. – Я к этому никакого отношения не имею! Ты же знаешь, что мое дело обеспечить доставку - и все. Я себе не принадлежу. Меня так же могут сделать, как и тебя – просто так получилось…
- Тогда рассказывай все, как на исповеди и не пыли, - перебил его Колбин. – Хорошо, про интернат ты не знаешь. Тогда расскажи, как происходит процесс транспортировки? Где, когда и куда?
- Я уже тебе говорил: мне звонят, потом курьер привозит товар в контейнерах, я его передаю представителям покупателя и обеспечиваю сопровождение до аэропорта. Либо доставляю груз, куда скажут. Да ты ведь и сам два раза мотался в Берлин.
Колбин хорошо запомнил эти поездки. Когда ему сказали, что он отправится в Германию, Паша очень обрадовался. Ведь он никогда до этого не бывал в Европейских странах. Красота! Он сразу же двинулся к Лене, которая ездила раньше во Францию по туристической путевке, и до поздней ночи обсуждал с ней это событие. Лена, как умудренный землепроходец, инструктировала его обо всех нюансах и подвохах Западной жизни: в основном это сводилось к проблемам, где, что купить и сколько стоит. Колбин очень подробно собирался, даже купил самоучитель немецкого языка и выучил полтора десятка фраз, поскольку, кроме «хайль» и «хенде хох», запавших в память с детства, ничего не знал. Таможню оба раза он прошел спокойно – документы были в порядке и по ним вскрывать контей-нер было запрещено.
Приехав в Берлин, Паша в соответствии с инструкциями сдавал товар в госпиталь по указанному адресу, а потом два дня наслаждался прелестями Западной жизни на жирные командировочные: мотался по злачным местам, предварительно подцепив какую-нибудь русскоговорящую девицу в качестве гида. Где уж он отыскивал этих девиц – один Бог знает. Подобные поездки были для него как праздник.
«Госпиталь в Германии… Это уже информация, - прикинул Колбин. – Его адресочек я хорошо запомнил. Надо будет подумать над этим».
- Ты знаешь, кто такой Паук, - поставил он очередной вопрос.
- Нет. Первый раз слышу. – Моментально отреагировал Кондыбин. Судя по всему он не врал.
- Хорошо. А почему именно ваш концерн занимается транспортировкой товара? Вам что за это бабки платят?
- Деньги здесь не при чем. Нам за эту услугу в Минздраве выдают любые лицензии и разрешения, крайне убыстряют сертификацию продукции нашего концерна, а это само по себе больших денег стоит. Да и время, как ты сам понимаешь, тоже деньги. У нашего генерального однокурсник в Министерстве большую должность занимает – вот они и договорились о таком бартерном обмене.
- Значит в этих гешефтах еще и министерство участвует! Круто заверченный сюжет! Послушай, а президент России не состоит в вашей команде?
- Кажется нет. – Кондыбин не понял юмора. Ему ей-богу было не до смеха.
- Спасибо хоть за это. – Колбин на некоторое время замолчал. На улице стало совсем темно. Машина Кондыбина стояла возле гаража, заведенная и с зажженными фарами. – Загони пока транспорт Кондыба, а я подумаю. Только без фокусов. После того, что ты мне рассказал, мы стали заклятыми друзьями, так сказать, связаны одной цепью. Давай, что сидишь
«Как бы мою тачку не угнали, пока я здесь допросы учиняю, - подумал Колбин, вспомнив, что оставил машину в переулке недалеко от гаражей и даже, кажется, запереть забыл. Выдернул ключи из зажигания и все.
Пока Кондыбин загонял машину, Паша прокручивал в голове вновь полученную информацию.
«Да, веселенькая картинка: министерство, больница, а может и не одна, какой-то интернат, из которого таскают внутренние человеческие органы, «доктор» в Сочи подтапливает людишек, обширные связи с заграницей, Берлин, Англия… Черт те что! Мафия в натуральную величину! И служба безопасности у них работает о-го-го как… Не исключено, что имеются в наличии системы перехвата всех мастей и прочая дьявольская техника. Надо это предусмотреть. Хотя, вроде бы на кой все это нужно! Не бей мартышку по ушам – она же не мешает Вам. Может бросить все… А как? За Гошу я их уже достаточно положил. Ну, найду еще этого Паука и отверну ему башку… А дальше? Перебить всю структуру!? Это фантастика, это не реально. Да и потом, в чем, допустим, виноват этот Кондыбин - он на службе свой кусок хлеба зарабатывает. А чем я был лучше его, когда отстреливал афганцев или калечил гладиаторов на арене? Да в сто раз хуже! За Кондыбой, по крайней мере крови нет, а за мной… Но все это не суть. А суть в том, что они ведь теперь не остановятся и будут гнать меня до конца. Поэтому останавливаться нельзя – моментально организуют перерыв на смерть. Жизнь в движении. Тузуй помалу, Колбин!
А если быть до конца откровенным с самим собой, то мне эта охота стала нра-виться, впал в азарт. Ходить по лезвию – кайф. Адреналин фонтаном брызжет. Интересно, а чем я буду заниматься, когда вся эта катавасия закончится? Вопрос на засыпку. Да и каким образом может прекратиться эта война? Сторговаться с ними, пойти на мировую? Ну, во-первых, я уже не смогу себя переломить, а во-вторых, кто ж меня выпустит такого знайку!? На службу к ним идти, закабаляться на всю оставшуюся жизнь? Нет, уж лучше пусть все остается как есть. Но ведь я один… Единица – вздор, единица – ноль! А волки собираются в стаю и охотятся стаей – одни гонят, другие в засаде сидят и вместе набрасываются на добычу. А где ж таких набрать зубастых? Беззубый в стае без добычи или добыча той же стаи, во всю скрывай свою беззубость и молча крохи подбирай. Нет, такие мне не нужны. Надо создавать волчью стаю из молодых, борзых и бесстрашных. Что-то я ударился в патетику. Для начала не мешало бы привлечь Кондыбу – куда он теперь денется. И не принуждать, а убедить. И не в том, что, мол, на святое дело идем, плевал он на подобную лирику, а в том, что создается структура не хуже и не слабее той, где он сейчас пребывает, да и денег будет получать существенно больше. Что-то я размечтался – откуда ж денег взять?».
Кондыбин тем временем загнал машину в гараж, едва не задев Колбина, выключил мотор, опустил стекло и, уныло глядя куда-то вниз, спросил, пытаясь завершить утомивший его разговор.
- Еще вопросы будут?
- Какая фамилия и должность у того жука, что засел в министерстве?
- Фамилия, фамилия… Ей-богу не помню! Как-то слышал, но забыл. – Кондыбин виновато посмотрел на Колбина.
- А если я тебя очень попрошу, то ты сможешь узнать? – Паша бросил наживку, с нетерпением ожидая поклевки.
- Ты что, меня вербуешь? – Кондыбин был понятливым малым.
- Именно так. Ну что, узнаешь? – спросил Колбин и улыбнулся доверительно и обезоруживающе.
- Хорошо, узнаю. – Кондыбину все больше нравилась хватка своего недавнего противника. – На, позвонишь по домашнему – на работе прослушивается. – Он записал телефон на пачке сигарет. – Ну что, расходимся?
- Подожди, есть еще один момент. Нарисуй мне номер пейджера своих друзей. Так, на всякий случай.
- Да ты что! – воскликнул Кондыбин. – Меня же моментально вычислят!
- Надо было бы тебе этот вопрос чуть-чуть раньше задать – моментально бы все выложил. – Колбин недобро усмехнулся. – Ты что, меня за дурака держишь!? Если будет нужно, то заложу и без пейджера. Да не буду я звонить на их пейджер! Я же сказал, что на всякий случай. Может быть по нему можно хозяина определить.
- Хорошо. – Кондыбин дописал на пачке еще несколько цифр.
Они вместе вышли из гаража. Уличные фонари выхватывали куски из ночи, заливая пространство вокруг себя желтым, недобрым светом. Было еще не поздно и вокруг копошились какие-то людишки. В соседнем гараже выпивали, регоча над каким-то недотепой Васей – видимо что-то отмечали, а может просто так расслаблялись, сбежав от сварливых жен. Кондыбин запер ворота и двинулся вслед за Колбиным.
- Я на машине. Тебя подвезти? – спросил тот.
- Да не надо, я здесь недалеко, всего два квартала, - стал отказываться Кондыбин и внезапно почувствовал, что между ними протянулась тонкая ниточка взаимопонимания и уважения.
«Неужели он и правда участвовал в гладиаторских боях?» – Кондыбин изучающе посмотрел на Колбина. – «На балаболку вроде бы не похож… Да, досталось этому парню от жизни по полной программе. Интересно было бы послушать такую экзотику из первых уст».
- Да садись, подвезу, - настаивал Колбин. – Видишь, дождь начинается. – Они уже находились возле Пашиной «четверки».
- Хорошо, поехали, - сдался Кондыбин. – Откуда машину-то взял? У тебя же не было, все на казенных ездил.
- Разбогател по случаю и купил. – Колбин завел мотор.
- А ты долго был в Таиланде. – Кондыбин не только с интересом, а даже как-то болезненно относился к странам Юго-Восточной Азии, насмотревшись боевиков по видео: море, неувядающее солнце, пальмы, легко доступные девушки в бикини…
- Долго, - ответил Колбин. – Как-нибудь потом расскажу.
Дождь усилился – пришлось включить дворники. Вечер наращивал обороты, постепенно трансформируясь в ночь. Склизкая дорога призывала к осторожности, поэтому Колбин включил дальний свет, отсекая неожиданности. Подъехали к дому Кондыбина. Тот сделал рукой «до свидания», выскочил из машины и нырнул в подъезд.
«Надо ехать к Лене, а там посмотрим, - принял решение Колбин, надавил на газ и помчался по вечерним улицам Москвы, рассекая струи дождя. – Почему приехало сразу две кареты «скорой помощи» теперь понятно, а вот что реально произошло с Гошей и кто в этом участвовал… И куда дальше тянутся ниточки… Надо будет завтра туда съездить – клуб вряд ли отслеживают. Ведь Синельникова уже нет. Кстати, куда они дели тело? Слишком много вопросов».
Колбин почувствовал, что начал уверенно тонуть в нарастающем потоке информации, не говоря уж о ее отработке.
Проснувшись рано утром, Паша внезапно осознал, что ему у Лены больше оставаться нельзя – какая-то неуправляемая глыба ворочалась внутри, инициируя ощущение угрозы. Колбин не стал будить Лену, прошел на кухню, нашел в холодильнике пакет молока и, отломив полбатона хлеба, быстро позавтракал. Потом поехал в «Питомник».
В клубе никого не оказалось. «Богема чертова! Сколько я их знал, никто раньше одиннадцати на работе не появляется. Что они по ночам делают?».
Около десяти тридцати появилось странное длинноволосое существо неясного пола, которое назвалось помощником Синельникова по имени Гена. Бросив взгляд на потертые джинсы и неопределенного цвета мешковатый свитер, Колбин как-то сразу поверил в его невиновность в происшедшем. Внимательно выслушав подробности всей этой мутной истории, он взял у Гены домашний телефон, сказал, что свяжется и откланялся.
Сидя в машине, Паша вдруг понял, кто ему может помочь распутать эту историю, вернее имеется такая вероятность. Он сейчас хватался за любую соломинку, поэтому, доехав до ближайшего телефона-автомата, позвонил Инге, специалисту по активной психологии, с которой познакомился в Сочи. Она к счастью оказалась на месте и согласилась встретится с Колбиным сегодня же.


Глава вторая.

Колбин на пару с Ингой сидели в «Русском бистро» внутри недавно построенного торгового комплекса возле Курского вокзала и поглощали кофе с пирожками. Инга, сняв плащ и повесив его на спинку стула, выглядело эффектно с распущенными по плечам роскошными черными волосами и в элегантном темно-коричневом костюме. А оголенная часть ног между ботфортами и короткой юбкой вызывала тягучую истому и не соблазнила разве что евнуха. Она Колбину несомненно нравилась и являлась женщиной достойной его коллекции, если не более того. Он некоторое время наблюдал за ее грациозными движениями с видом знатока, рассматривающего элитного представителя породы, и, наконец, начал тот разговор, ради которого они встретились.
- Ты любишь детективов? – задал неожиданный вопрос Колбин.
- Ты имеешь в виду детективы? – ответила Инга. – Я их не читаю – как правило они написаны корявым языком с плохой замотивированностью сюжета. А потом, они загаживают русскую словесность.
- Я неплохо владею русским и всегда имею в виду то, что говорю, - сыронизировал Колбин. – Помнишь разухабистую одесскую рекламу? «Если хочешь сил моральных и физических сберечь, пейте соков натуральных – укрепляет грудь и плеч». Так вот, я тебе предлагаю тебе любить не соков натуральных, а детективов, например, меня. Я имел в виду людей, а не книжки. Чуешь разницу?
- А ты что, частный сыщик? Теперь я понимаю, почему ты, напустив туману, судорожно сбежал из Сочи, не попрощавшись. Честно говоря, не рассчитывала еще когда-нибудь тебя лицезреть.
- Там я был дичью, а сейчас переквалифицировался в охотника. Ты Гошу Синельникова помнишь? Ну был там вместе со мной: шашлык ели, в казино ходили. Его похоже отравили, вернее сделали что-то нехорошее с его организмом.
- Он что, умер? – Ингу несколько смутил резкий переход от шутливого разговора к серьезным обозначениям. Она насторожилась.
- Да, умер. Но не от отравления. Здесь получается классический детективный расклад – триединство места, времени и действия с ограниченным числом участников. Гоша вел литературный клуб «Питомник» в Доме культуры на Войковской. Два раза в неделю. Там они читали друг другу доморощенные стишки и рассказики, организовывали встречи с представителями литературного бомонда, обсуждали литературные новинки, ну, в общем, создали среду, где непризнанные гении могли удовлетворять свои амбиции.
В основном там тусовалась молодежь. Гоша у них являлся кем-то вроде духовного отца и верховного арбитра одновременно: мог карать и миловать, давать напутствия, отпускать грехи и так далее. Во время заседаний клуба он поглощал огромное количество кофе, что было притчей во языцах, темой для злошутничества, но нисколько его не задевало. На здоровье он не жаловался и своих привычек не менял. Как говорится, поглощал литрами портвейн и имел крепленое здоровье. В тот день у него случилось что-то вроде сердечного приступа. В обычной ситуации это меня не насторожило бы – всякое бывает… Но ситуация не была обычной, поэтому я вплотную занялся этим делом и обнаружил Гошу, умершего насильственной смертью. А этот, якобы сердечный приступ, являлся лишь мотивацией для его похищения. Потом к Дому Культуры с интервалом в десять минут подъехали сразу две кареты «скорой помощи», где это видано в наше время, и одна из них была явно заранее подготовлена к случившемуся. Я аккуратно допросил Гошиных помощников и у меня создалось впечатление, что ему подсыпали какую-то гадость в кофе. На этом заседании клуба было человек двадцать пять и никто из них не выходил и не выходил во время действа. Сама понимаешь, что классические методы расследования при таком количестве участников малоэффективны. Мисс Марпл, которая неделями разбиралась, кто из трех зятьев убил свою тещу, в этом случае нам бы не помогла. Тем более, у мня нет никаких юридических прав, а с незаконными силовыми методами моментально засветишься во всех местах, что в моем положении крайне нежелательно. Ты специалист по активной психологии. Можно какими-нибудь нестандартными методами способами вычислить негодяя? Ну там… всякая промывка мозгов, массовый гипноз… Я не знаю.
Инга закурила сигарету, не интересуясь правомерностью этого, глубоко затянулась и выпустила дым в потолок, ведя себя при этом непринужденно, как кошка. Немного помолчав, она неуверенно проговорила.
- Может быть их всех прогнать через полиграф на лживость?
Колбин некоторое время обдумывал ее предложение.
- Это нереально. Такое количество народа… Потом, ведь это дело добровольное, да и полиграф нигде не достанешь.
- Ну, допустим, полиграф я смогу организовать, но в остальном ты прав. – Инга задумалась еще на несколько минут, нервно куря. – Есть один психологический тест с последующей компьютерной обработкой. Задается ряд вопросов, а потом по вектору эмоционального отклика можно определить состояние человека на данный момент, его черты характера, присутствие страха, одержимости, ну и тому подобное, причем, это совершенно не зависит от того, хочет ли он отвечать правдиво или целенаправленно врать. Можно попробовать, замотивировав под какой-нибудь сеанс белой магии известного экстрасенса, запудрить им мозги, параллельно оказывая направленное психическое давление на контрольные точки для создания соответствующей эмоциональной среды…
- От твоего профессионального арго закипают мозги. – Колбин как бы невзначай накрыл руку Инги своей. Она не возражала. – Ты можешь подготовиться завтра к семи часам вечера?
- Без проблем. Позвони мне часа в четыре в институт. Вот телефон. – Инга передала ему телефон. – Ну что, пошли?
Когда они покинули бистро, их поразило обилие народа на улице, хотя до конца рабочего дня было далеко. Люди сновали как запрограммированные зомби, открывались и закрывались двери магазинов, метро непрерывно пожирало и выплевывало человеческие потоки, на отдельных зданиях были вывешены красные флаги. Колбин вдруг вспомнил.
- Так ведь скоро Ноябрьские праздники! Коммунисты, наверное, уже налаживают беспорядки на Красной площади.
- Их разве еще не отменили? – Инга взяла его под руку.
- Да нет, только переименовали как-то. А ты разве завтра работаешь? Суббота все-таки! – Колбин прижал ее руку к себе.
- Не волнуйся, работаю. Тебе куда? – Они остановились возле входа в метро.
- Пока не знаю. Тебя проводить? – спросил Колбин, при этом подумав, что неплохо бы напроситься к ней в гости.
- Не стоит. У меня сегодня дома много дел. В другой раз как-нибудь.
- «Ловка чертовка!», - оценил Колбин. – «С одной стороны, какое отношение имеют домашние дела к процессу провожания, а с другой – она дала понять, что в следующий раз, когда он пойдет ее провожать, они не расстанутся у подъезда. А уж не влюбился ли я? Кроме сексуальности в ней присутствует какая-то эмоциональная глубина, колдовское очарование, несмотря на трезвый хирургический ум».
- До завтра, - сказал Паша и чмокнул Ингу в щечку. Она опять же не возражала, как бы не придавая значения фамильярностям, которые не определяют сути. А суть была. Колбин ее волновал. Это случилось впервые после развода.
Расставшись с Ингой, Паша подошел к ближайшему телефону-автомату и накрутил номер Лены.
- Это ты? Как у нас дела?
- Павел, приезжай быстрее – я по тебе страшно скучаю. Когда тебя ждать?
«Павел» было парольным словом, означающим опасность. Так они договорились с Леной. Иначе она обратилась бы к нему «Паша» или «Колбин». Это было для нее нормальным. Неудобное и непривычное для Лены слово «Павел» случайностью быть не могло. Что-то произошло.
- Сегодня наверное не смогу. Звякну завтра. Будь хорошей девочкой.
Колбин положил трубку. «Хорошая девочка» означала, что он все понял и найдет способ связаться с ней по иному. Травля продолжалась.
Паша направился пешком в котельную к Сан Санычу, благо тот сегодня дежурил и идти было недалеко. Город размахивал красными флагами, приглашая на праздники, и за своей громадностью не замечал жизненных проблем движущихся по нему человечков. «Ты лишь жалкая подробность в популяции людей», - монотонно прокручивалась в голове Колбина Гошина фраза.

Некто по кличке «Кнут» целый день понапрасну болтался около арки, ведущей во двор, где находилась котельная Солейко, внимательно вглядывался во всех входящих, одновременно отслеживая появление парольного сигнала от напарника. Он сидел в жигулях девятой модели, видимых в проем. Сигналом служили включенные дворники и, хотя это выглядело довольно-таки странным в сухую погоду, но лучшего они не придумали. Да в конце концов, мало ли чудаков на белом свете. Кнут поджидал некоего Колбина, чтобы его убить и вспоминал разговор с начальником, состоявшийся накануне.
Его шеф, а это был Пауков, завязанный в финансовых и прочих неформальных отношениях со своим бывшим ведомством, сумел получить одну из хитрых квартир, которых много было по всей Москве для работы с агентами, что он с успехом и делал в лучших традициях времен разгула НКВД. Квартирка была ничего себе, в центре, двухкомнатная, обставленная несколько устаревшей, но неплохой мебелишкой, с окнами во двор.
Пауков интенсивно инструктировал Кнута уже в течение часа.
- Изучишь хорошенько все подходы, чтобы без твоего ведома мышь не проскочила. Работать будете вдвоем с напарником, он будет тебя прикрывать. Возьмете машину поскромнее, чтобы зря не светиться. Вот тебе удостоверенме сотрудника ФСБ. Оно липовое, но сработано хорошо – на глаз не отличишь. Как только закончите, вернешься обратно и доложишь. Все понял?
Паук развалился в кресле и смачно курил, получая удовольствие от собственной значимости и силы, выплевывая наставления как шелуху от семечек. Кнут внимательно слушал и впитывал.
- Только смотри, он крайне опасен, - продолжил инструктаж Паук. – Еще тот волчина. Чего-нибудь заподозрит – из вас обоих вермишель нарубит. Вот его фотография. Не очень удачная, но другой нет.
На снимке Колбин стоял в одних плавках на Сочинском пляже, разведя руки в сторону и подставив грудь солнцу. На его лице блуждала глуповатая улыбка ошалевшего от счастья человека. Кнут взял фото и долго его разглядывал.
- С собой взять можно?
- Не можно. Запоминай здесь. И вот еще что… Не вздумай никуда отлучаться ни днем, ни ночью. Спите по очереди в машине, через сутки вас заменят. Вопросы есть? Нет. За работу! – Паук загасил сигарету.
Кнут привык к подобной работе, поэтому она его не тяготила. Иногда он заходил в маленькое кафе, находящееся рядом, чтобы погреться горячим кофе, не выпуская при этом из вида арку. Здесь же имелся туалет, в который приходилось заскакивать всего лишь на считанные секунды, чтобы ненароком не упустить клиента. Время клонилось к вечеру и Кнут уже предавался мечтам о том, что когда его сменят, они с дружком завалятся к знакомым, развеселым девицам, услугами которых уже несколько раз пользовались. Взглянув сквозь арку на машину с напарником, он неожиданно понял, что подан парольный сигнал – дворники методично скребли по переднему стеклу.
Машинально хлопнув себя по карману, где лежал пистолет с глушителем, Кнут гуляющим шагом пошел под арку, фиксируя спуск в подвал – стрелять эффективней всего было сзади, когда клиент начнет спускаться вниз по лестнице. Потом Кнут вынул оружие и снял его с предохранителя. Глаза его сузились. Он готов был совершить то, за чем его послали.
«А вот и клиент!» – обрадовался киллер, идентифицировав высокого крепкого мужчину в кожаной куртке, как раз проходящего мимо машины с напарником и недоуменно взглянувшего на включенные дворники. Он прошел вдоль бордюрчика, развернулся спиной и начал спускаться в подвал. Это была прекрасная мишень. Кнут, аккуратно и быстро прицелившись, произвел несколько выстрелов. Когда он закончил стрельбу, в поле зрения никого не наблюдалось.
«Наверное скатился вниз, ко входу». Кнут медленно, с опаской начал прибли-жаться, помня наставления начальника. Площадка возле двери пока не проглядыва-лась.
Внезапно дверь котельной приоткрылась, раздался специфический хлопок и рядом с Кнутом отчетливо просвистела пуля, срикошетив от стены арки. Он несколько опешил.
«Жив, зараза, наверное только ранен. Надо его добить».
Кнут начал аккуратно заходить сбоку, чтобы стрелять сверху, прекрасно осознавая невыгодность позиции клиента, даже если тот вооружен. При этом он совершенно не оценил открывавшуюся дверь. А напрасно. На площадке перед входом, у подножия лестницы никого не наблюдалось. Ну никогошеньки! Кнут быстро заморгал, не веря своим глазам, а еще увидел, как двое каких-то граждан явно кавказской национальности возятся возле машины с напарником. Внезапно у него вывернули из руки пистолет и, заткнув рот, грубо затолкали в салон автомобиля, усадив на заднее сиденье и зажав с обеих сторон.
- Скажи, чтоб забрали труп. Засуньте его в багажник и поедем с этим додиком разбираться, - скомандовал сидящий впереди. – А его тачку отгоните куда-нибудь квартала за два. Все.
Машина лихо развернулась и спустя несколько минут выскочила на Таганскую площадь. Кнут слегка оправился от шока и подал голос.
- Вы, ребята, меня с кем-то спутали. Куда мы едем?
- Нет, дорогой, мы никогда и ничего не путаем, а куда едем – сам скоро увидишь. Мы тебе даже глаза не завязываем – поговори, посмотри по сторонам в последний раз, - пояснил сидящий сбоку верзила с пушистыми усами, крепко прижавший Кнута к другому, не менее массивному парню
- Ребята, вы зря так шутите. Я сотрудник ФСБ
- А что, сотрудники ФСБ бессмертны, как дело Ленина? Может у тебя и удостоверение есть? – отреагировали с переднего сиденья.
- Есть, сейчас достану, - обрадовано сказал Кнут и полез во внутренний карман плаща.
- Подожди, дорогой, я сам достану, - остановили его и через несколько секунд удостоверение оказалось у сидящего впереди.
- Ну, это мы проходили, такие корочки продаются у любой станции метро, включая «Пропуск в женскую баню». Знаешь, был тут один ловкач – два месяца пугал ксивой Гаи, такой же, как у тебя, когда останавливали, пока бдительный мент не попался. Возьми – пригодится. – Удостоверение перешло в руки шофера, который сунул его в карман.
- Оно не фальшивое. Можете позвонить и проверить, - воззвал Кнут с безнадегой в голосе. – Вот телефон! – Этот вариант был заранее оговорен с Пауком.
- Колокола по тебе на кладбище звонить будут, но ты их не услышишь.
Машина двигалась по главной аллее Измайловского парка, потом свернула на-право, еще раз направо и, еще немного покрутившись, остановилась.
- Вылезай, приехали.
Все вышли из машины и вывели поникшего Кнута.
- Хочешь посмотреть на своего дружка? – сказал один из присутствующих, шевеля усами и поигрывая ножичком. – Мы его ласково зарезали, даже почувствовать не успел. А ты, дорогой, расскажи, чего ты там с пушкой ползал возле котельной? Замочить кого-то хотел? Говори, падло! – Тон говорившего резко сменился с доверительного на угрожающий, введя Кнута в состояние животного страха. К его горлу приставили нож, за воротник потекла тоненькая струйка крови.
- Колбина я должен был убрать, Колбина, - залепетал позеленевший от страха Кнут. – Паук заказал. Мое дело десятое, я исполнитель.
- Смотри-ка, сам в «шестерки» пишется. Кто такой Паук? Что-то я не слышал про такого. Это что, твоя «крыша»? – гортанно заговорил некто с квадратными плечами. Видимо, он был старшим в этой компании.
- Паук – мой начальник. Откуда н – не знаю, сам меня нашел, задания дает, бабки платит…
- Где его можно найти?
- Я с ним обычно встречаюсь в одной квартире на Сретенке. Он звонит мне, назначает встречу и я прихожу. – Кнут назвал адрес.
- Ладно, дорогой, ты покладистый парень. Убивать мы тебя не будем, но за это ты будешь нашим гостем. Налейте ему водки! – скомандовал старший.
Тут же появилась литровая бутылка зелья и стакан, который моментально был наполнен до краев.
- Пей, не гнушайся нашим угощением.
Кнут жадно заглотал водку, надеясь снять напряжение: в груди потеплело, нервы расслабились, жизнь не стала казаться такой уж мрачной.
- А закусить не найдется? – спросил он повеселевшим голосом.
- Дайте ему орешков, - дружелюбно проговорил старший. – Еще хочешь выпить? Нет!? Ну так нельзя, дорогой. Ты же наш гость. Наливай!
После второго, а потом и третьего стакана Кнут окончательно забалдел, не замечая, что никто, кроме него, не употребляет. Четвертый стакан н был наполнен до краев.
Прошло минут пятнадцать. Все с нескрываемым интересом наблюдали за мета-морфозами, происходящими с личностью по мере поглощения ею спиртного. Кнут набычился, глаза его заволокло мечтательной дымкой, а сам он монотонно раскачивался и даже пытался что-то петь.
- Спектакль окончен, - подвел черту старший. – Труп выкиньте где-нибудь в парке поглубже, а этого телка разденьте догола и отведите поближе к аттракционам, где народу побольше. – Он недвусмысленно хмыкнул.
Через некоторое время к милиционеру, дежурившего возле зала игровых автоматов, подошли двое прилично одетых кавказцев.
- Товарищ сержант. Там, за павильоном какой-то пьяный маньяк ходит, совсем голый и к женщинам пристает.
- Где?
Глаза мента загорелись азартом охотничьей собаки, и он тут же начал наговаривать в рацию, вызывая подмогу. Кавказцы как-то незаметно исчезли и появились спустя несколько минут возле машины, на которой приехали.
- Сейчас его сначала хорошо отмудохают, а потом, слегка разобравшись, сдадут в вытрезвитель. Пускай этот сказочник завтра объяснит своему пахану, где у него пистолет, удостоверение, кореш с машиной, и почему он так нажрался на задании. – Вся компания глумливо захохотала.

Колбин почувствовал опасность за спиной посредством того шестого чувства, которое вырабатывается годами пребывания в экстремальных условиях, на гране жизни и смерти, когда мгновения определяют твою дальнейшую судьбу или подводят черту под нею. Он резко мотнулся в сторону, нырнул вниз и, проехавшись животом по ступенькам и сгрупировавшись, оказался лежащим на площадке перед входом в котельную. При этом он успел обнажить ствол и направить его в сторону предполагаемого противника, прекрасно понимая, что ему отмерены считанные секунды для принятия решения. А положение было критическим - во время полета Колбин отчетливо услышал хлопок запоздалого выстрела. «Сейчас будет добивать. Надо что-то делать», - мелькнуло в его мозгу. Решение пришло мгновенно. Выдернув из кармана сотовый телефон, который он машинально захватил с собой, уходя от Лены, Колбин быстро протыкал номе котельной, внутренне усмехнувшись, что, мол, легче было бы перестукиваться азбукой Морзе через дверь, и, услышав голос Сан Саныча, внятно проговорил.
- Саша. В меня только что стреляли. Я лежу около твоей двери. Возьми «макарова» и шмальни в сторону арки, отвлеки внимание, а я за это время успею заползти внутрь. Быстрей, Саша, а то меня начнут добивать. – Только сейчас он почувствовал, что саднило плечо. «Задел, гад!».
Дверь приоткрылась, раздался звук выстрела из «макарова» и Колбин ужом проскользнул в котельную, успев подумать, что на выстрел вряд ли кто обратит внимание, сейчас мало реагируют на звуки выстрелов – пацаны взрывают всякие петарды, а кто отличит. Мало кто из простых смертных.
Солейко быстро задвинул массивную щеколду. Дверь была металлическая – ногой не вышибешь, да и кувалдой с трудом.
- Ну что, будем милицию вызывать? – Сан Саныч вопросительно посмотрел на Колбина.
- Милицию… оно конечно можно, но тогда я опять буду блуждать в потемках. Доказать они ничего не смогут, ну… напишут протокол, с моей пушкой начнут разбираться… Нет, надо что-нибудь пооригинальнее. – Паша, немного подумав, взялся за телефон.
- Позовите Казбека. Скажите, что Волк его хочет услышать.
Почти сразу же раздался хрипловатый голос Георгия.
- Аааа, пропащая душа! Приезжай прямо сейчас ко мне – пообедаем.
- Георгий, несколько минут назад на меня покушались, - быстро заговорил Колбин. – Сейчас заблокировали в одной котельной на Таганке. – Он продиктовал адрес. – Вытащи меня отсюда и постарайся захватить кого-нибудь из этих говнюков.
- У меня там рядом команда. Сейчас свяжусь и вышлю. – Голос Георгия посерьезнел. – Сам не высовывайся, там без тебя все сделают. Как только это дэрьмо оттуда вичистят, я тебе сообщу.
«У него всегда усиливается кавказский акцент, когда волнуется», - подумал Колбин. – «А как же он мне позвонит?
Тут Паша вспомнил, откуда у него взялся сотовый телефон, и успокоившись, уселся на ободранный стул в главном зале – другая мебель здесь не водилась.
- Саш, посмотри, что тут у меня? – попросил Колбин, указывая на кровоточащее плечо.
- Разденься. – Солейко через минуту пришел с ковшом теплой воды и чистой тряпкой, обмыл рану, после чего поставил диагноз. – Рана смертельная, пора заказывать катафалк. Молись, Колбин, скостишь себе пару грешков. Сейчас я все это безобразие залью йодом, слегка примотаю и сразу же отвезу тебя на кладбище.
- Саша, ты можешь подмениться? – спросил Колбин, игнорируя черный юмор Сан Саныча. – Надо сматываться отсюда от греха подальше. И знаешь почему? У меня такое ощущение, что у них везде глаза и уши – мощные системы слежения и перехвата. Как будто против нас все ФСБ работает. Я тут проанализировал их действия и понял, что последовательно берутся на прослушивание все мои контакты. Как они, к примеру, умудрились выйти на тебя? Слушай, а сотовая связь перехватывается. Они каким-то образом добрались и до Лены – она подала сигнал тревоги. Я сказал, что приеду, поэтому ее не тронут. Пока. Но заниматься проблемой все равно придется, много с чем надо заниматься.
- Знаю я одного специалиста по связи, информационным каналам, компьютерам и прочей дребедени. Я его в свое время в кафе на работу устроил, когда он бедствовал, чуть ли не бомжевал, а потом он как-то переквалифицировался, имеет большой вес в этих кругах. У него можно проконсультироваться. Потом… Колбин… - Сан Саныч почесал в затылке и в упор посмотрел на Пашу. – Я вижу, что ты всерьез задумал воевать? А, Волк? Будешь собирать войско? Как же ты собираешься им руководить? В промежутках между выстрелами? Тебе нужно стать невидимым и одновременно всезнающим, всемогущим. Хочешь совет? Надо снять квартиру, посадить тебя туда, а этот парень, кстати кличка у него «Хакер», закроет тебя по информации – это будет штаб. Вот и командуй оттуда, а не бегай, как заяц от борзых. Нужно собрать своих ребят – как-нибудь отобьемся.
- Мысль, достойная записи на скрижали, как говорил покойный Гоша. Только ты об одном не подумал – где взять деньги. Будешь искать спонсоров? Я понимаю, что надежда на инвестиции умирает последней, как говорил мне один приятель-бизнесмен, но под что тебе их будут давать? Под какую такую программу? А структуру нужно оснащать транспортом, связью, спецтехникой… Да и кто буде за бесплатно работать. Раз помогу, два помогут, а дальше? Людям жить нужно, питаться-одеваться, семью содержать, у кого она есть. Не все ж такие бессребреники, как я и ты. Что же теперь прикажешь, банки грабить или золотишко мыть?
В разговоре возникла пауза. Солейко сидел, облокотясь на стол, упорно ловил какую-то мысль, судя по кривящемуся от напряжения лицу, и никак не мог ухватить ее за хвост. Но постепенно мученическая гримаса смазывалась, разглаживалась и, наконец, совсем сошла на нет.
- Нужно грабить награбленное, - внезапно буркнул он.
- Да ты никак в большевики записался! Покажи-ка свой партбилет.
- Никакой я не большевик. Да и не демократ тоже. Я сам по себе – партия из одного члена. – Солейко поперхнулся, застучал себя по груди, потом схватил со стола пластмассовый баллон, наполовину заполненный каким-то подозрительным, ядовитого цвета пойлом, и сделал несколько больших глотков. Кадык его судорожно вздымался. – Да и при чем здесь большевики? Помнишь очереди в финансово-инвестиционные компании, состоящие из буратин разного возраста и пола?
- Я в это время расслаблялся в солнечном Таиланде, - буркнул Колбин.
- Ну слышал наверное. Все тогда прямо с ума посходили, отдавая свои кровные декнежки жуликам чуть ли не в драку. Массовый гипноз, море халявщиков, всякие «Тибеты», «Русские дома селенга»… Откуда словечко-то такое выкопали? Я думал, что Селенга – это река. Ну да Бог с ними! Рубли были переведены в доллары и уплыли за кордон, а вслед за ними, как тараканы, по углам Европы и Америки разбежались финансовые фокусники, с блеском изъявшие деньги у населения. Вот я и думаю, а не попросить ли их поделиться, а не захотят, так просто отнять, то бишь ограбить. У нас на эти средства такие же права как у них. Принимаешь в качестве базовой идеи?
- Мысль по своей сути хорошая, но где ты найдешь этих жуликов? Все это из области фантастики…
Паша, раскритиковав идею Сан Саныча, сам тем не менее задумался, проигрывая различные мыслимые и немыслимые варианты. Он вышагивал по котельной нервными шагами, как арестант по камере.
- Ты помнишь Горского, ну интендантишка был в Кабуле, постоянно крутил всякие «гешефты»? – прорезался вдруг Солейко. – Ты знаешь, кто он сейчас? Ни за что не догадаешься – кладу руки под паровоз. Этот выжига возглавляет «Общество обманутых вкладчиков». Разве такой может быть обманутым!? Да у него рожа шире плеч, почти как у президента Пенсионного фонда, да и на член свой ходит к зеркалу смотреть, потому что брюхо ему всю видимость перекрывает. Я тоже сдуру вложил деньги в какие-то векселя, поддался общей истерии. Пришел к нему. Ну что ты! Кабинет как у министра, да еще хрен туда пробьешься. Но меня правда сразу принял. А когда я показал свои бумажки, он молча сбросил их в ящик стола, вынул из сейфа деньги, отсчитал мне со всеми процентами, сказав, что, мол, только для тебя, Саша. Во жучила! У него наверняка информация есть, где все эти комбинаторы скрываются. Скорее всего, он их щиплет помаленьку.
- Ты можешь к нему сходить? – Колбина заинтересовал рассказ Солейко. Он понимал, что стандартными методами при его положении деньги достать очень сложно, если вообще возможно.
- Не вопросов! Он у меня на крючке – десять чемоданов компромата. За это его не пожизненно, а навечно посадить можно.
Заверещал телефон. Звонил Георгий.
- Это ты, Волк? Можешь выходить – там все чисто пока что… У тебя есть, куда податься? Хочешь – приезжай ко мне. Так что?
- Нет, Георгий, у меня дела. Я тебе позвоню. Надо будет – встретимся. Спасибо, дорогой. Пока.
Паша выключил телефон и повернулся к Солейко.
- Надо отсюда уматывать – они могли вызвать подкрепление. Георгий пока вы-чистил территорию, но я думаю, что это ненадолго.
- О кэй! – согласился Сан Саныч. – Пошли, я уже позвонил, меня заменят. Переночуешь в моей хате, а там видно будет.
- Стало быть Горский, - пробормотал Колбин, когда они вышли на улицу. – Сходи к Горскому, Саша, узнай что к чему и еще… возьми у него пачку каких-нибудь векселей на крупную сумму, самых мусорных, чтобы их предъявить клиенту для начала разговора. Договорились? – Паша выжидательно смотрел на Сан Саныча.
Солейко жил недалеко от котельной в коммунальной квартире. Когда Колбин уже находился в предсонном состоянии, развалясь на выделенной для него раскладушке, он вспомнил о своем завтрашнем свидании с Ингой. «А может быть я сам себе вру, что она нужна мне по делу?».
Это была его последняя мысль в реальном мире. Потом нахлынуло море сновидений.

Они встретились в обусловленное время у входа в метро «Войковская» и направились в сторону Дома Культуры. На Инге был белый крылатый плащ и короткие сапожки. Волосы у нее были собраны в пучок, что в совокупности с очками делало ее похожей на учительницу младших классов.
В литературном клубе под патронажем Синельникова-маэстро собиралась разношерстная компания с претензией на талант. Вся эта тусовка сопровождалась, как правило, чтением литературных поделок, пением под гитару или рояль экзотических песен, острыми и бессистемными спорами о назначении и состоянии искусства, разнокалиберными сплетнями. При этом сообщались «свежие» новости трехлетней давности об интимной жизни «звезд». Часто все заканчивалось поздним походом по московским заведениям, при этом могли накрыть стол в долг – знакомые официанты знали, что Синельников вернет неминуемо и с процентами. Иногда в клуб на «огонек» заходили московские знаменитости от литературы, но это случалось не часто, да Гоша и не нуждался в их личном присутствии, разве что иногда, чтобы поддержать свое реноме и слегка приподнять авторитет. А так… Зачем рассыпать миф! Лучше любить их заочно, издалека. Ведь «Питомник» служил ему литературной мастерской, полигоном, средой обитания, где он царил и парил, возвышаясь над тщетной суетой маленьких и убогих человечков, феерией, с которой он не расстался бы под угрозой смерти, под дулом пистолета. Но Гоша был мертв.
В помещение клуба набилось человек пятьдесят. Все были заинтригованы выступлением знаменитого экстрасенса, разрекламированного Колбиным накануне. Все напряглись в ожидании чего-то сверхъестественного.
- Все, кто были тогда, присутствуют, кроме Цветкова. У него грипп, - проинформировал помощник Синельникова, мрачный, долговязый и длинноволосый парень.
«Лишних потом отсечем», - подумал Колбин. – «Пора».
Он вышел на «пятачок», оставленный для выступления, и торжественно произ-нес.
- Сейчас перед вами выступит знаменитый экстрасенс и гипнотизер Инга Рябу-шинская с показательным сеансом гипноза и анкетированием для определения эмо-циональной ауры каждого из вас. С вашим руководителем произошло несчастье. Наша уважаемая гостья считает, что это могло быть результатом воздействия отрицательных энергий присутствующих на его психофон, поэтому нужно определить интегральную ауру для того, чтобы в дальнейшем блокирующим экстрасенсорным воздействием помочь господину Синельникову.
Вся эта белиберда была написана Ингой и выучена Колбиным с учетом того, что еще никто не знает о смерти Гоши.
Инга вышла на пятачок-сцену, одетая в черное облегающее платье, с распущенными волосами, скрывающими пол-лица и в очках с подсиненными стеклами, что в свете люминесцентных ламп создавало иллюзию острого всепроникающего взгляда. Она неуловимо синкопировала свою походку задавая в подсознании примолкшей аудитории завораживающий ритм африканских тамтамов. Потом Инга остановилась, выдержала паузу, усиливая психическое давление на присутствующих и произнесла высоким, чистым и напряженным на пороге надрыва голосом.
- Я пришла к вам не для того, чтобы отравлять ваши ранимые высокой литературой души научными терминами и запутанными рассуждениями о природе человеческой сути. Вы все увидите сами. Во время сеанса прошу соблюдать полнейшую тишину. Есть ли среди вас желающие непосредственно участвовать в эксперименте?
После небольшого замешательства из глубины помещения вышли трое: две девицы, претендующие своей внешностью на фотомодели средней руки, и молодой человек, своими нелепо сидящими очками и вихрастой рыжей прической напоминающий кинематографического студента шестидесятых годов.
- Пока достаточно, - тормознула толпу Инга, видя, что желающих может быть очень много, выстроила вышедших в шеренгу и задала несколько вопросов, среди которых присутствовали: «Не было ли среди Ваших ближайших родственников личностей, обладающих высокими экстрасенсорными способностями?», «Не страдаете ли Вы эпилепсией», «Не пытались ли Вы покончить жизнь самоубийством или убить кого-либо без причин?». При этом постоянно фиксировались зрачки испытуемых, ощущающих одновременно некоторое неудобство и остроту наползающей неизвестности, что побуждало их, отвечая на вопросы, нервно хихикать, подбадривая друг друга. Наконец позиции были прояснены.
-Теперь внимание!
Инга достала стеклянный шарик, размером с голубиное яйцо, подвешенный на ниточке и, раскачивая его перед глазами испытуемых, начала произносить гипнотические формулы вкрадчиво-давящим и одновременно убаюкивающим голосом: расслабьте тело, раскрепостите сознание, фиксируйте свой взгляд на центре шарика, постоянно, глубже, еще глубже проникайте в него, входите всем мозгом, телом… Не бойтесь – там хорошо. Вы попадаете в удивительный сказочный мир, вы растворяетесь в нем и становитесь частью его. Вам хорошо, тепло, мозг заполняет удивительная чарующая музыка, вы парите в обтекающем вас пространстве, наслаждаетесь легкими, теплыми струями и видите блистающий горизонт с высоты птичьего полета…
«Она же колдунья, ведьма!», - восхищенно подумал Колбин и, сам того не осознавая, подпал под ритм ее чарующего голоса.
… Вы деревья, птицы, рыбы, сам океан, ласково облизывающий лазурный берег. Вы растворяетесь в нем и засыпаете, становясь частью его, частью ликующей Вселенной. Вы спите, но слышите голоса мироздания, спите и слышите мой голос, следуете за моим голосом, подчиняетесь моему голосу…
Все трое с закрытыми глазами покачивались перед Ингой как кобры перед заклинателем, затягивая в этот процесс всю аудиторию. Стояла исключительная тишина, олицетворяющая вакуум. Лицо Инги зарумянилось, волосы растрепались… Она вся была какая-то сияющая и надмирная. Колбин любовался пластикой ее тела, тембром чарующего голоса и внезапно понял, что пропал навсегда.
А фантастическое действо тем временем продолжалось. Инга взяла за руку длинноволосую девушку и медленно отвела ее в угол, при этом что-то нашептывая на ухо, а паре оставшихся начала мазками набрасывать мизансцену, в которой им предстояло участвовать в состоянии гипнотического сна.
- Вы уже довольно-таки давно женаты, поэтому в ваших отношениях не присутствует некоей сексуальной тайны и остроты, но любовь еще жива. Вы приехали отдохнуть на берег реки, развели костер и варите уху из наловленной удочкой рыбы…
Тем временем вынужденные актеры уселись посреди сцены-пятачка и своими действиями подтверждали картину, нарисованную кукловодом: очкастый студент, судя по движениям, распутывал рыболовную снасть, а его «жена» периодически мешала ложкой в воображаемом котелке, пробуя варево на вкус и постоянно обжигаясь, дула на пальцы. Пластика движений была настолько правдивой, что ей позавидовал бы любой гениальный мим. Картина завораживала.
- Вы видите, - сказала Инга, обращаясь к аудитории. – Они уже полностью вжились в мнимую реальность и поступают независимо от…
- Где соль? – неожиданно спросила девица.
- Вон там, в рюкзаке, - небрежно ответил «студент», махнув не глядя рукой куда-то в сторону. Его мнимая жена пошла искать соль, сделала несколько движений, как бы ища что-то в сумке, потом подошла к невидимому костру и посолила уху.
- Что-то стало жарко, я, пожалуй, разденусь…
И девица в мановение ока оказалась лежащей на полу как на траве, в одном купальнике, демонстрируя залу свои потрясающие длинные ноги, которые она разбросала по сторонам.
- Можешь совсем раздеться – здесь никого нет, - не глядя на нее посоветовал «студент», продолжая крутить кистями рук.
Аудитория замерла в нездоровом ожидании.
«Еще не хватало, чтобы она здесь устроила гипнотический стриптиз», - подумал Колбин, увлекшись настолько, что полностью забыл об истинной цели этого спектакля.
- Не стоит, - ответила девица. – У меня там под трусами все белое – могу обжечься на солнце. Разве что ближе к вечеру.
Встав и вяло потянувшись, она опять направилась к мнимому костру.
Инга, не обращая не малейшего внимания на происходящее с новоиспеченной парочкой, пояснила в зал, что если внести некое внешнее возмущение, кардинально меняющее ситуацию, то они заживут совершенно другой жизнью.
- Впрочем, оставим их заниматься своими насущными делами и перейдем к нашей другой участнице, что-то мы о ней совсем забыли, - закончила свое объяснение Инга и подошла к длинноволосой девушке, стоящей как статуя в углу. – Существует ключевой набор звуков, заложенный при гипнозе, по которому они начинают воспринимать мои указания. Вам его знать не обязательно. – Она взяла девушку за руку. – Вам пять лет. Вы гуляете на лужайке возле своего дома. – Тебя как зовут, девочка?
- Олечка, - неожиданно прощебетала детским голосом дебелая девица.
- Посмотри, Олечка, сколько летает красивых бабочек. Возьми сачок и полови их. – При этих словах Инга опустила ее руку.
Оля, рост которой превышал сто семьдесят сантиметров, начала озорно бегать по сцене, неожиданно приседая и подпрыгивая на баскетбольную высоту.
«А в ней не меньше семидесяти килограммов», - мимоходом подумал Колбин. – «Не затоптала бы она этих туристов».
Но туристы не обращали ни малейшего внимания на резвившуюся Олю, они на-ходились в плену собственного иллюзорного мира. Тем временем Инга продолжила опасный эксперимент.
- Вам семнадцать лет и Вы ожидаете своего возлюбленного… Вам сорок и Вы идете с тяжелыми сумками из магазина… Вам шестьдесят… Вам восемьдесят лет…
Олино тело согнулось в крючок под тяжестью лет, походка стала шаркающей, девушка едва передвигала ноги, глаза были пусты и уставлены в вечность…
Все ждали продолжения действия, но его не последовало.
- Стоп! – сказала Инга, подошла к старухоподобной девушке, провела рукой по ее лбу, наговаривая нужные слова. – Дальше опасно.
Потом она обратной формулой вывела из гипнотического состояния «сладкую парочку». Ольга разогнулась, морщины на ее лице разгладились. Два туриста, странно поглядывая друг на друга, поднялись с пола, причем девица машинально хлопала себя по голым ляжкам, нашаривая глазами одежду. Потом все трое подопытных недоуменно уставились в хихикающий зал, тоже вышедший из коллективного гипноза. Раздались бурные аплодисменты. «Четкая работа!». Но дело, ради которого и затевался этот авантюрный спектакль, еще не было доведено до конца, поэтому Инга подняла руку, требуя внимания, и аудитория замолчала, подчиняясь ей беспрекословно.
- Это была только первая часть моего выступления. Теперь проведем анкетирование. Результаты будут вам предоставлены завтра в письменном виде после компьютерной обработки. Кроме того это может очень сильно помочь вашему руководителю. Мои возможности по воздействию на человеческий мозг и его расшифровке я вам только что продемонстрировала. «Если кто-то замешан в деле Синельникова, то он задергается, чувствуя свою беззащитность и выдаст свою суть». Инга в отличии от остальных, включая Колбина, не созерцала, а делала свою работу.
- Я сейчас раздам вам бумажки с клетчатым полем, как для игры в крестики-нолики, и вы, отвечая на мои вопросы, будете отвечать «да» или «нет», а потом вернете мне эти анкетки предварительно подписав их. Начинаем.
- Если Вам в письме от любимого человека придет счет на телефонные переговоры, Вы будете выяснять с ним отношения?
- Если Вас укусил слепень, Вы себя резко шлепаете или медленно давите насекомое?
- Если Вам предложили за деньги отравить кошку соседа, которого Вы уважаете, то Ваше согласие будет зависеть от суммы?
Всего было задано шестьдесят четыре вопроса.

Они находились дома у Инги. Инга сидела за компьютером, непрерывно бегая пальцами по клавиатуре. Колбин находился рядом. Внезапно он коснулся щекой ее волос и его будто пронизало электрическим током. Он машинально обнял ее за плечи и бережно прижал к себе. Она не сопротивлялась.
- Слушай, Инга, а можно овладеть женщиной, которая под гипнозом?
- Это зависит от желания женщины и силы гипнотизера. – Она удивленно посмотрела на него. - Уж не собираешься ли ты меня загипнотизировать? Не траться понапрасну. – И она мягко поцеловала его в ухо.
Они поднялись. Колбин нежно привлек ее к себе, мягко поцеловал, как будто пробовал первую июльскую клубнику и, слегка отстранившись, начал медленно раздевать ее, смакуя взглядом каждый кусочек ее пленительного тела.
- Колбин, а ведь ты сексуальный маньяк.
Инга подрагивала от надвигающегося желания, не пытаясь совладать с собой. Просто она говорила какие-то полуосмысленные фразы, чтобы не издать вожделенный вой волчицы, зревший внутри нее.
- Колбин, не мучь меня так долго. Это бесстыдно, это не нужно…
Он целовал и гладил ее матовое, бархатистое тело, наращивая желание, потом резко схватил Ингу и распнул ее на диване, перенеся свою пронзительную страсть внутрь ждущего и упруго-податливого лона. Он хотел, чтобы это скользящее удовольствие длилось вечно…
Уже глубокой ночью, когда они, уставшие и утолившие первую жажду обладания, лежали среди смятых простыней, Инга внезапно сказала.
- Это Раиса Белова. Если кто и замешан, то она. Копай, Колбин.
- Твой мозг вообще когда-нибудь отключается? – Паша привстал на локте.
- Отключается, но ненадолго. Давай спать, Колбин.
Он приткнулся к ее плечу по-сыновьи, ища защиты и, переплетя собой ее отзывчивое тело, уснул сном праведника, желая, чтобы утро никогда не наступало. Но оно незаметно подкрадывалось, неся в себе новые жизненные головоломки и смертельно опасные игры.

Инга вышла из ванной, замотав себя в простыню и соорудив что-то наподобие туники. На ее голове возвышался тюрбан из полотенца. Она, источая ауру свежести и трогательной красоты, остановилась возле кровати, на которой в утренней истоме возлежал Колбин. На ее оголенном плече играл луч солнца, проникший через щель в шторе.
«Шамаханская царица», - подумал Колбин.
- Что, нравлюсь? – Это было сказано волнующе просто, без тени кокетства, но с неуловимой интонацией, придающей простой фразе тайный, завораживающий смысл, проникающий в недра души, чтобы сыграть блюзовую мелодию неторопливыми минорными аккордами.
- У тебя ноги слишком аппетитные, - прокомментировал Колбин, преодолевая колдовское наваждение.
- И тебе хочется их съесть?
Инга мягко присела на край кровати, как бы ненароком, и, слегка облокотившись на бедро Колбина, скрытое под одеялом. Неуловимые и будоражащие токи вновь коснулись Пашиного мозга и щекочаще-холодящей струйкой прошелестели по всему телу, вызвав непроизвольную дрожь. «Ведьма, колдунья, она меня с ума сведет…».
- Инга, не провоцируй! Или ты меня считаешь представителем отряда головоногих моллюсков с рыбьим взглядом и повадками зимнего медведя?
- Зимний медведь весьма активен и опасен.
- Я имею в виду берложьего медведя.
Колбин положил руку ей на плечо, обтекая взглядом угадывающийся силуэт тела, спрятанного под простыней и как бы на что-то решаясь. Инга, мягко высвободившись, поднялась и отправилась на кухню, бросив мимоходом.
- Пойдем кофе пить. – В ее голосе чувствовалась некоторая обида.
«Насыщение – предтеча отвращения», - сформулировал для себя Колбин и, рывком покинув кровать, приоткрыл окно и приступил к ежедневному ритуалу физических упражнений и медитаций.
- Инга! – крикнул он, отжимаясь на кулаках. – Где у тебя телефон?
- В прихожей, - донеслось из кухни.
«Праздник был и иссяк, опрокинулся в суровые будни». Колбин поднялся с пола, перешел в прихожую и, обнаружив там телефон, набрал номер, вспомнив, что сегодня воскресенье и все дома.
- Мне господина Кондыбина, пожалуйста.
К телефону подошел кто-то из детей, а может жена – Паша часто путал женские и детские голоса.
- Кондыбин на трубке, - раздался недовольный голос человека, оторванного от важного дела.
- Это Колбин, здравствуй. Чем занимаешься?
- Футбол смотрю.
«Оторвал ребенка от конфетки», - подумал Паша.
- Ты выполнил мою просьбу начет минздрава?
- Да, фиксируй. Волошин Веньямин Александрович, начальник управления. И еще… Насчет тебя постоянно интересуются, не появлялся ли где. Торчишь ты у них, Паша, как кость в горле.
- Кто это такой любопытный?
- Спрашивает генеральный, но это ему до лампочки – его самого, видимо, кто-то постоянно теребит. Еще… Товар поступает каждый день по несколько контейнеров, три раза приезжал небезызвестный тебе мистер Райт, два раза отсылали гонца в Берлин, еще какие-то иностранцы были…
- Клиенты все зарубежные? – перебил его Колбин.
- Нет, есть и отечественные. Два раза груз отвозили на военный аэродром в Чехов. Российские поставки или в страны СНГ.
- Вот что Кондыба…- В голосе Колбина появились интонации, не дающие права на альтернативу. – Разузнай как можно больше о всем спектре клиентуры, проходящей через концерн по интересующему НАС , - Паша подчеркнул слово «нас», - направлению. Действуй аккуратно и ненавязчиво, как лицо, проявляющее мелкое, досужее любопытство, но не заинтересованное. Чтоб не заподозрили. Связь будем поддерживать так же. Все понятно?
- Яснее некуда. Напрягаешь ты меня, Колбин. Пока.
Паша положил трубку и отправился на кухню. Инги там не наблюдалось, но откуда-то, из глубины квартиры раздавалось жужжание фена. На столе стояли турки с дымящимся кофе и тарелки с криво нарезанной колбасой и хлебом.
«А она безалаберная», - решил Колбин, вспомнив при этом Лену, у которой стол был всегда накрыт безукоризненно, с обилием продуманных деталей: вышитыми салфеточками, вазочками с различной снедью, розетками… Все тоненько нарезано и красиво разложено на ослепительно белой скатерти. «Впрочем, идеал смертелен по своей сути. В определенных обстоятельствах можно отпраздновать и тризну… Кстати о Лене. Как она там? Надо что-то придумать.
Вошла Инга, запахнутая в длинный цветастый халат. Ее волосы были собраны в пучок, обнажая длинную шею. Она села за стол и разлила кофе по чашкам.
- Слушай, Колбин. Ты производишь впечатление настороженного опасного зверя, готового в любой момент прыгнуть и загрызть. – Инга изучающе посмотрела ему в глаза.
- Да, так оно и есть, - моментально отреагировал Паша. Только я еще загнанный зверь, а поэтому втройне опасен. – Он вкратце поведал свою одиссею.
- Ну и что ты собираешься предпринять. Я могу тебе чем-нибудь помочь?
- Ты уже помогла. А что я буду делать?… Драться – вот что делать. Движение – жизнь, остановка – смерть. Это не вообще, это у меня в частности. Мне нельзя останавливаться, иначе не выживу. – Колбин прокатил кулаком по столу, как будто давя какое-то отвратительное насекомое. – Ты сегодня куда-нибудь собираешься?
- А ты разве забыл!? – Инга удивленно вскинулась. – Мы сегодня должны идти в «Питомник», оглашать результаты вчерашнего анкетирования.
Колбин посмотрел на нее, как на неразумное дитя.
- Ни я, ни ты, ни в какой «Питомник» не пойдем. Как ты говорила? Раиса Белова? Она уже сдала нас с потрохами своим приятелям. Там наверняка засада. Мне туда хода нет, а если пойдешь одна, то тебя раскрутят так, что расскажешь не только про меня, а вспомнишь свою двоюродную тетю, которая спятила с ума много лет назад в городе Мухосранске. Эту Раю нужно делать по другому… Не знаю еще как, но по другому, не в лоб. Они ведь Гошу Синельникова разговорили, а это был боец.
Колбин вспомнил про машину, брошенную на стоянке возле Курского вокзала – на свидание с Ингой он направился пешком – и решил, что поступил правильно.
«Судя по всему к ней сейчас возвращаться нельзя – засвечена тачка», - подумал он и начл раскручивать спираль ситуации дальше и глубже, планируя свои будущие действия. «Надо позвонить Георгию». Георгия дали сразу же.
- Здравствуй, дорогой. Ты неуловимый, как тень. Звонил несколько раз на твой сотовый – не отвечаешь.
- Я его отключил, - пояснил Колбин. – Скорее всего он на прослушке. У тебя для меня что-нибудь есть?
- Да. Нам необходимо встретиться. Ко мне приехать можешь?
- Конечно! Куда?
- Я тебе пришлю машину. Отвезут. Где ее поставить? Все ясно. До скорого.
В трубке раздались гудки отбоя.
Колбин вернулся на кухню. Инга задумчиво курила, неспешно выпуская дым. В ее позе было что-то от нахохлившейся птицы, опрокинутой внутрь себя. Паша присел рядом. Повисла ползучая пауза, когда хочешь что-то сказать, нужно сказать, и одновременно возникает невесть откуда взявшийся психологический барьер, заставляющий длить это состояние молчания. Мир становится тягучим и ирреальным, не дающим прорваться к общению.
В каждом расставании незримо присутствует запах смерти и не хочется покидать временный райский мирок, подачку судьбы, где так хорошо и уютно и хочется пребывать вечно… Но приходится вновь лететь в вихре действительности, колючей, опасной, а иногда и отвратительной. «Не бубни, а ходи с козыря!».
- Инга, мне пора, - наконец выдавил из себя Колбин. – Сейчас за мной заедет машина. – Он мягко взял ее за плечи и развернул к себе. – Я не пропаду, Инга. Если жив останусь, то в ближайшее время тебя найду. А может быть и сегодня вернусь. Ты не возражаешь? – Он утонул в ее пронзительном всепонимающем взгляде. – Ну же, Инга. До встречи. - Колбин резко встал, стряхивая с себя наваждение, быстро оделся и вышел прочь.

Глава третья.

Георгий принимал Колбина у себя дома, в элитной квартире на Кропоткинской.
- Ну как тебе моя сакля? – Он, как большинство грузин, был барином и пижоном с наплывом самолюбия, но в меру. Среди русских это встречается реже, но в усугубленной и гипертрофированной форме. – И чем тебя кормить?
- Я только что от подруги. Попить чего-нибудь дай. – Колбину не терпелось приступить к основному разговору, но Кавказ – дело не менее тонкое, чем Восток.
Георгий сам сходил на кухню. Кроме него в квартире никого не было. Охрана, видимо, располагалась где-то снаружи, да Пашу это особо и не волновало. Вскоре появился столик с различными напитками, тарелкой с жареным мясом, чищенными орехами и еще чем-то сугубо грузинским. Друзья расположились в креслах, немного выпили, пожевали и наконец Георгий заговорил, медленно подбирая и нанизывая слова, как будто боясь их уронить.
- Дело серьезнее, чем я думал, Паша. – Он рассказал трагикомическую историю про бедолагу киллера и закончил ее так. – Выдавили мои джигиты из него кое-какую информацию. Крутит всем этим делом некий Паук. Встречаются они на конспиративной квартире, где ставятся задачки и даются инструкции.
- Про Паука я знаю, знаю, что такой существует, - прервал его Колбин. – Но кто он и где обитает… Никак не могу добраться. У тебя есть закурить? - неожиданно закончил он.
- Есть, конечно. А ты что, курить начал? – Георгий удивленно поднял брови. – Ты же всегда противником этого дела был!
- Нет, не начал. Это так… для сосредоточения.
Внешне неторопливо текущая беседа имела внутреннюю динамику и напряжен-ность, не давала расслабиться. Георгий достал из бара коробку дорогих сигар. Колбин взял одну, откусил кончик и закурил, по обыкновению нанизывая друг на друга кольца дыма.
- Ну так вот… - продолжил Георгий, - Послал я своих «пробить» эту квартирку. Посмотрели они на нее денечек, мол кто, кто в теремочке живет. А живут там странные дяди, которые пришпиливают погоны под майку, чтоб имелись в наличии, а под пиджаком не видно было. Ты же знаешь, Паша, как все смешалось в нашем родном государстве: пироги тачает сапожник, а сапоги печет бывший мент. Среди моего окружения есть один… из прошлых профессионалов, да не из МВД, а от их старшего брата КГБ. Он как раз присутствовал, когда к дому подъехали две черных «Волги» и несколько бравых молодцев зашли в эту квартирку, посмотрел на номера машин и сказал мне любопытную вещь, что, мол, если ты, Георгий, не хочешь больших проблем, то не вяжись в это дело. Там оказались его бывшие коллеги. А у него хватило ума с одной стороны не садиться им «на хвост», чтоб не засекли, а с другой – их машины подсмотрели возле гаража, адрес которого он прекрасно знал. Все сошлось тютелька в тютельку. Это ФСБ. – Георгий некоторое время помолчал. – Знаешь, Паша… Это не моя епархия. Если бы на тебя наезжал кто-нибудь из мне подобных – все было бы проще, схемы давно отработаны. А тут… И дело не в том, что я чего-то боюсь. Просто тебе не помогу, сам вляпаюсь и будем мы с тобой в одной говенной яме на пару плавать. Прощупать я конечно попробую, но сталкиваться в лоб… Мы же лица кавказской национальности. – Георгий смотрел грустно и виновато.
- Спасибо, дорогой, ты и так помог. Я все понимаю. – Колбин сидел в одной и той же позе, вытянув и скрестив ноги. Его голова откинулась на спинку кресла, а дымовые кольца по-прежнему вереницей летели в потолок.
- Да ты, Паш, особо не расстраивайся. Поехали лучше к моему земляку на Красную Пресню – у него там кабачок. Пообедаем, попробуешь грузинскую кухню: шашлычок, сациви, «Твиши», «Цинандали»… Девочки там – люкс! Почти как шашлык. Глазки невинно-блудливые, а ножки ровненькие от самых трусиков… Не будем скрывать своего достоинства. – Георгий, как всякий умный человек, слегка подсмеивался над собой в своем кругу, где не был облечен властью.
- Спасибо, Георгий…
- Да ты подожди! Потом поедем ко мне на дачу. Я к тебе джигитов приставлю. А туда нашим заклятым друзьям только с ордером или на танке можно будет попасть. Отсидишься, а там все само собой рассосется.
- Я подумаю. Может быть ты и прав. – Колбин сидел ошеломленный. «Так выходит мне ФСБ киллеров подсылало!? Чушь! Нелепица! Они бы действовали проще: пригласили бы официально к себе под любым соусом и разобрались на месте, как посчитали бы нужным. А все эти скачки… Паук тоже, выходит, из этой конторы? А что теперь делать? Ехать к Георгию, занимать пассивную позицию?
- Да, я забыл тебе сказать, - прервал его размышления грузин. – Тут пытались наехать на одного моего человека. Вано Горидзе. Заявились к нему на квартиру два каких-то «духа» и пытались вызнать, кто он, да что он. Благо Вано был не один и все вооружены – чуть-чуть дело перестрелкой не кончилось. Гости отступили. Тебе это не о чем не говорит? А мне говорит. Телефончик. Тот самый, что я тебе дал поносить. Он как раз на этого Горидзе зарегистрирован. Похоже, что ты был прав насчет прослушивания.
- Здесь что-то не чисто. – В глазах Колбина появилась осмысленность принятия решения. – Может быть в той квартире и были ФСБэшники, может быть у Паукова и связь с ними какая-то есть, но не от них исходит вся эта свистопляска. Это не их сфера, не их методы. Какое они могут иметь отношение к потрошению людишек? Да никакого! Надо копать дальше. Дай телефон.
Георгий передал трубку с антенной.
- Алло, это агентство «Ватсон»? Как я могу услышать Яхина?

Короткий осенний день умирал. Белесый сумрак втягивался в окна, наводя ще-мящую тоску, выковыривал из глубины сознания самые мрачные мысли и предчувст-вия, будоражил воображение, выписывающее болезненные, выморочные картины, вызывающие чувство настороженного выжидания. Все это было так, но не имело ни малейшего отношения к Паукову, который по своей рациональной сути был мало подвержен эмоциям, а воображением обладал только в рамках логических построений, им же созданных, но уж никак не под давлением увядающей природы.
Он сидел в своем кабинете на Большой Ордынке и плел привычную, затейливую, понятную только ему паутину, оплетающую людей, их сознание и души. Дел у него всегда было великое множество, а работать он умел и любил. Имея обширнейшие связи среди представителей крупного бизнеса, прессы, криминалитета, располагая своими людьми в околоправительственных кругах и, уж сам Бог велел, в спецслужбах, обладая квалифицированной аналитической группой, мощными средствами компьютерной и спецтехники, агентство Паукова имело большой авторитет в определенных кругах, использующих его как плавсредство в грязевых политических потоках. Все выборы, назначения и перестановки в правительстве, подозрительные приватизации, где нужно было негласно следить за конкурентами, подслушивать их телефонные и прочие разговоры без всяких официальных санкций, сбор или организация компроматов всех мастей, базирова-лись на таких, как Пауков, и цену он себе знал.
Сейчас, сидя в свете меркнущего дня, он с ухмылкой вспомнил недавнюю комбинацию, затеянную для сбора компрометирующей информации на перспективного клиента.
- Его ведь еще не назначили министром, а вы его уже хотите сковырнуть, - хихикнув, спросил тогда Пауков.
- Да никто его не собирается, как Вы соизволили выразиться, сковыривать. Его назначат, непременно назначат… А когда это свершится, мы сразу же покажем ему, что у нас на него есть. И пожалуйста – еще одна марионетка! Компромат, дорогой мой, нужно организовывать до назначения.
Заказчик был из старой гвардии. Пауков знал его еще как чиновника, работающего в аппарате ЦК КПСС и доверял как опытному участнику подковерных боев.
Сработал он тогда быстро и эффективно: всадил будущему министру миниатюрную видеокамеру в его квартиру и в нужный момент, когда все домашние были в отлучке, подставил ему одну из своих девочек с внешностью топ-модели и интеллектом, тянущим на филфак МГУ. Бедолага неминуемо сломался на таком сладком куске и был запечатлен в живописных позах. Уж девочка постаралась. Копия записи была передана за крупную сумму денег старому ЦКисту, а подлинник Пауков как всегда оставил себе. Так, на всякий пожарный случай. Он бил точно: криминала в действиях клиента никакого не было, но такие картинки, переданные в жаждущие грязных разоблачений средства массовой информации, будоражат умы общественности со всеми вытекающими плачевными последствиями. Пауков представил физиономию этого надутого индюка в очках, с важным видом вещающего по телевидению, когда ему будут демонстрировать записи с его любовными шалостями, и настроение сразу подпрыгнуло. Его даже не омрачил тот факт, что сегодня утром пришлось ехать с одеждой за этим придурком в вы-трезвитель. «Доигрался! Отловлен милицией в Измайловском парке в дребадан пьяный и абсолютно голый!». Впрочем, с этим инцидентом Пауков уже разобрался.
- Виктор Сергеевич, к Вам начальник аналитической группы, - раздался по селектору голос секретарши.
- А пускай заходит.
В кабинет заглянул тип весьма непрезентабельной внешности: длинный и не-складный, весь какой-то белесый, альбиносоподобный, с дерганными раскоординированными движениями. «Самоделкин», - усмехнулся про себя Пауков и кивнул, мол, можно. Аналитик расхлябанно подошел к столу и, плюхнувшись в кресло, выжидающе посмотрел на шефа. Тому было абсолютно наплевать, кто как выглядит, если этого не требовали профессиональные обязанности, поэтому по внешности он набирал только шлюх для оперативной работы, но здесь уже смотрел строго.
- Ну чего молчишь? Рассказывай. – Пауков изобразил на лице внимание.
- По Вашим ориентировкам, начал монотонным голосом Белесый, - в данном случае действовала грузинская группировка, которую возглавляет некто Георгий по кличке «Казбек»… - Далее пошли данные о численности, местах базирования, сферах влияния, автортетах… - Вот обобщенная аналитическая справка. Теперь насчет Горидзе. Горидзе Вано, хозяин сотового телефона, переданного нам для идентификации, тоже является ее членом…
«Это я уже без тебя догадался», - вяло подумал Пауков. – «Ну хорошо… Под ФСБ я их подставил через ту квартиру, но кто-то у них больно умный нашелся – не клюнули стервецы. А значит поняли, с кем имеют дело и выключились из игры. Надо им еще проблемок подсунуть: когда свои возникают – до чужих ли дело. Похоже, что с этим дураком Кнутом – тоже их работа».
- Вот что… Я договорюсь с Гиатуллиным, и как только у него в управлении появится в сводках какая-нибудь приличная бандитская разборка с кучей трупов, запустишь эту информацию через Вихляева в пару газет, где все свалите на этого Казбека с его джигитами – пускай их потреплют маленько, чтоб в родные горы захотелось. С этим все понятно. Что дальше?
- Среди депутатов фракции «Тыква» имеются сексуально невоздержанные люди, которые снимают проституток у гостиницы «Москва», протаскивают их в здание Государственной Думы, что напротив, и развлекаются с девицами прямо у себя в кабинетах. Смех и грех ей-богу!
- Ну, смешного здесь допустим мало, - глубокомысленно заметил Пауков, - А грехи – это хорошо! Отмаливать их придется. Вот что… Передай, чтобы им подставили пару наших девиц поногастее да посмазливее – пускай государственные мужи потешатся. И пусть шлюхи всадят им в кабинете видеокамеры до того как… Я скажу – туда подгонят наш фургон и подробно запишут всю эту порнографию. Глядишь ты, через полгода у нас большинство голосов в Думе будет. – Пауков ехидно усмехнулся. – Еще что у тебя?
Разговор длился около получаса в том же духе. Были затронуты различные не-благовидные, а то и криминальные аспекты жизни политической элиты – здесь авторитетов для Паукова не существовало. Потом были представлены блоки ранее заказанной информации, даны различные рекомендации…
Пауков плел свою бесконечную паутину, при этом понимая, что ничего на Земле не вечно, что в один непредвиденный момент он сам окажется в роли мухи. Поэтому он искал для себя отходные пути, организовывал запасные аэродромы, откуда можно было бы исчезнуть и вновь, как птица Феникс, возникнуть на новом, теплом и хлебном месте.
Появление на своем жизненном пути Сергея Владимировича Паук воспринимал как большую удачу, милость Божью. «Класс! Не возиться с этой гнусной и зыбкой политической помойкой, где обитают подлые и злобные крысы, которые или утянут из под носа добычу, или укусят из-за угла. А прикрывать большой и перспективный международный бизнес, имея там солидную долю – это надежно, это круто!».
Пауков вызвал оперативника.
- Что с Колбиным? Около своей машины на стоянке не появлялся?
- Нет. Мы сняли наблюдение, но поставили радиомаячок, реагирующий на движение. Как только машина дернется – сразу засечем.
- Как в других точках?
- Пока нигде не рисовался. Может быть крутнуть его бабу, эту Лену, и засветить информацию? Пускай бежит ее спасать. Будем ловить его на живца.
- А если не побежит? Вот ты ведь не Робин Гуд, а почему о нем так плохо думаешь? У него этих баб может быть, как грязи… - Пауков не верил в благородство людей, а книги, где об этом написано, считал способом одурачивания народа. Сам он художественную литературу не читал, а про Робина Гуда узнал из фильма, который смотрел еще в военном училище. – Так что не надо никаких баб! Ведь он постоянно попадается на наши крючки – значит не представляет, с кем имеет дело. Срывается только, сука! Подождем, сам где-нибудь прорежется. А вы работайте, работайте… Главное установите, где он зарылся, а уж я на этот раз не промахнусь, как этот придурок Кнут. Что еще?
- Колбин в литературном клубе «Питомник» вместе с каким-то экстрасенсом проводил сеанс белой магии.
Пауков удивленно вздернулся. Это была неожиданная информация.
- Это еще зачем! Какие экстрасенсы! Чушь какая-то!
- Там проводился сеанс гипноза и какое-то анкетирование.
- Что за экстрасенс выяснили? – Пауков перестал что-либо понимать и это его раздражало.
- Какая-то молодая женщина, говорят, красивая. Обещала придти на следующий день, но не пришла.
- Ишь чего захотел! Сахару вперемешку с медом! Она сама может быть бы и пришла, но если бы Колбин был дурак, то мы его давно бы поймали и в землю закопали. Понял? – Пауков сделал паузу, чтобы подавить раздражение. – Но все это любопытно. Здесь какой-то умысел. Но с какой целью они затеяли весь этот балаган… Что за развлекаловка? Это надо понять, это не просто так… - Он на некоторое время задумался, подошел к окну и начал рассеянно смотреть на желтые кленовые листья, занесенные ветром на подоконник. Потом резко встряхнулся. – Короче, ищите эту бабу-гипнотизершу. И квартиру его не упускайте. Может он забыл там что-нибудь важное и, если не сам, то кто-нибудь от него там может объявиться. Все. Иди, работай!
Отпустив оперативника, Пауков еще долго сидел, расслабленно откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза. Незаметно стемнело. В не зашторенное окно пробился свет от прожектора, установленного на соседнем здании, где находился склад. «Светят, светят… а две недели назад их все равно обокрали. Надо развеяться – что-то мысли заклинило». Он взял телефон, вызвал машину с охраной и поехал в ночной клуб, несясь торпедой по улицам. Зачем он туда постоянно ездит, Пауков сам толком не понимал: стриптиз не доставлял ему волнительных минут – шлях у него на работе хватало, пил он мало, в еде был не притязателен, а всех приглашенных актеров и восторженных зрителей воспринимал как своих будущих клиентов или звенья цепи темных комбинаций. Тем не менее, его в этом клубе воспринимали как постоянного посетителя, усаживали за отдельный столик в углу, и он, заказав кое-как, наблюдал за веселящейся тусовкой, машинально фиксируя лица – авось пригодится. Пауков, в отличии от своего Босса, был патологоанатомом человеческих душ, а не тел и безжалостно препарировал их.
А зачем он сюда ходил? Вовсе не для этого – материала хватало на работе, тем более для него работа и являлась жизнью. Просто таким способом он заглушал ущербность, присущую всем нуворишам и внезапным выскочкам, восполнял что-то недополученное в далеком детстве и юности, где подобное можно было увидеть лишь в редких, проламывающихся на советский экран западных фильмах и прочитать в отцензурированных журнальных публикациях. В силу свое профессии и будучи отпетым циником, он в эти часы выстраивал призрачные мостики в глубины памяти, выискивая там искорки непосредственности, восторженности, романтизма, задавленные еще в казарме во времена учебы в училище КГБ.
Пауков встряхнулся, внезапно поймав нужную мысль. Он медленно залез в карман и вынул сотовый телефон.
Ответил начальник оперативной службы.
- Кто из твоих работал по «Питомнику»?

Колбин, ожидая, пока его соединят с Наилем Яхиным, директором детективного агентства «Ватсон», прокручивал в памяти киноленту прошлых событий и ему казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как он покинул опостылевший Индокитай через Сингапурский порт.
Когда они, Колбин и Яхин, добрались до Российского посольства, стояла влажная субтропическая жара, подчеркивая близость океана. Их встретил атташе по фамилии Басаргин . Какой уж он был по счету атташе Паша не помнил, да неверное не знал и тогда.
- Понимаете, в чем сложность момента, товарищ Колбин, - Басаргин наверчивал слова, как творец русской революции. – Звание Героя, которое Вам присвоили, дает достаточно большой шанс, что Вашу темную биографию замнут для пущей важности и все как-то обойдется. Это так… Но ведь у Вас документы гражданина Афганистана и официальный разбор может сильно затянуться. На месяцы, если не на годы. – У дипломата был грустный взгляд управителя человеческих судеб. – Но существуют неофициапльные пути-дорожки – тропки… Я договорился с капитаном одного торгового судна, нашего судна, направляющегося в Корсаков. Вас возьмут на борт. Заплатите капитану. Сколько – договоритесь сами. По моим сведениям деньги у Вас имеются. Только он абсолютно не в курсе Ваших, товарищ Колбин, сложностей. Да ему, собственно, на это наплевать, есть у Вас документы или нет, но не наплевать российским пограничникам. Но это уж, простите, Ваши проблемы. Теперь думайте и принимайте решение – я все сказал.
«Уж если в России кто работает хорошо, так это погранцы. Но не Боги же они. Надо пробовать». Колбин принял решение и изложил его Яхину. Где-то за несколько километров до русского порта Корсаков Колбин по веревке соскользнул в море. Стоял август месяц, вода была достаточно теплая и Паша благополучно доплыл до берега. Ему повезло – пограничники его не засекли. Яхин к этому времени снял номер в Доме рыбака, где они перекантовались ночь. А с утра был паром до Ванино, «ты помнишь тот Ванинский порт», электричка до Владивостока и поезд вдоль по Трансибу до Москвы. «Прощай прошлая жизнь! Впереди вечность и куча приятностей».
Олгий путь и плотное вынужденное общение сближают людей так, как не сбли-жает целая жизнь. Они переговорили обо всем. Яхин поведал о своей давней мечте, зародившейся еще в глубоком детстве после прочтения Конан Дойля – он всегда хотел быть сыщиком вроде Шерлока Холмса, но судьба тащила его по другим дорогам, не считаясь с желаниями.
В пути вынужденных друзей на некоторое время разошлись. Так уж получилось, что каждый пошел по своей стезе, разбираясь с собственными проблемами. Правда месяца через три Наиль позвонил, сказал, что создал детективное агентство под названием «Ватсон» и предложил Колбину присоединиться. Но Паша, плотно занятый выяснением отношений с государством, извинился и отказался, а потом как-то призабыл про это предложение за потоком нахлынувших дел… Воспоминания Колбина, за несколько секунд промелькнувшие в его голове, прервал знакомый голос в телефонной трубке.
- Яхин слушает.
- Наиль, это Колбин. Нам необходимо встретиться. Лучше всего прямо сейчас.
- Хорошо. Ты где? Машину прислать? – Яхин будучи по жизни немногословен и хорошо зная Колбина, не задавал лишних вопросов, понимая, что тот зря его теребить не будет и произошло нечто экстраординарное.
- Машину… Не надо, - ответил Паша, видя протестующий знак Георгия. – Давай адрес – меня привезут. До скорого.
Он повернулся к Георгию.
- Слушай, ты кажется приглашал меня на дачу?
- Конечно, Паша, поживи. Тебе там спокойнее, безопасней будет. Все потихонечку уляжется, а?
Георгий понял, Колбин что-то замыслил – вопрос был задан с каким-то скрытым подтекстом. И не ошибся.
- А ты можешь вместо меня поселить туда мою женщину и повозить ее на работу с охраной, пока вся эта катавасия не кончится. Она по моей милости тоже в опасности. Только ее нужно сначала украсть. Ну, у вас на Кавказе это в порядке вещей – опыт большой. – Колбин усмехнулся. – Я ей записку напишу.
- Нет вопросов. - Действительно, насчет того, как украсть женщину, Георгий понимал очень хорошо. – Как ее найти?
- Она работает в институте Стали и Сплавов. Вот ее фотография, а зовут ее Лена. Скорее всего за ней следят. Хотят через нее вытащить меня. Нужно действовать из вероятности этого. – Колбин поднялся и направился в прихожую. – Мне пора.
- Сейчас я скажу, чтоб тебя отвезли. – Георгий взял телефон.
Машина рассекала Московские улицы, швыряя тучи брызг и опасно зависая на поворотах. Шел хлесткий дождь, ослепляя окна. Какая-то дамочка в шляпке с зонтом отскочила на обочину, но не успев вовремя среагировать, получила увесистую порцию грязной воды, окатившую ее с головы до ног. Колбин усмехнулся, представив, какие многоэтажные проклятия несутся им вслед. При въезде в центр города образовалась занудливая пробка, рождая чувство безнадеги. Паша начал думать об Инге, какая она все-таки умная и одновременно безалаберная. «А может быть эти два свойства несовместимы? Податься сегодня к ней… Нет, нельзя. Или можно? А если не к ней, то куда? Кресть твою масть! Обложили, продохнуть не дают».
Колбин еще некоторое время терзался сомнениями, крутясь мыслями вкруг одних и тех же вопросов, а потом нахлынули воспоминания, уходящие все глубже по временной оси. «Так как же я познакомился с Яхиным… Таиланд, гладиаторские бои, арена…

Заполненный до отказа амфитеатр, обрамляющий арену, гудел в предвкушении кровавого зрелища, тотализатор еще работал, делались ставки, мелькали перекошенные азартом лица, комментатор подогревал публику распаленным речитативом, миниатюрные тайские девушки в бикини, все как на подбор, разносили прохладительные и горячительные напитки, заученно улыбаясь. Все было как всегда.
Колбин зашел за перегородку, не видя и не слыша зал. Он сосредотачивался перед предстоящим поединком. Его неподвижное лицо с невидящим взглядом, уходящим внутрь себя, отрицало всякие эмоции, а тело, напротив, жило отдельной жизнью, поигрывая мышцами и периодически встряхиваясь, как собака после купания. Несмотря на поздний вечер, тропический воздух , вползающий снаружи, был влажен и душен. Огромные вытяжные вентиляторы, монотонное гудение которых сглаживало крики возбужденного зала, мало чем помогали. Комментатор, накачивающий эмоциональную атмосферу, волнообразно играя тембром голоса, порой доходящего до истерики, наконец объявил участников.
- Русский Волк и Великий Монгол. Поприветствуем, леди и джентльмены, двух великих бойцов. Сегодня все поединке в нашем клубе ведутся без оружия и, как всегда, без всяких правил. Разрешается все, кроме откусывания друг у друга разных частей тела.
При этих словах комментатор недвусмысленно заржал своей ежевечерней шутке.
Колбину сегодня было не по себе: ныло ребро, поврежденное неистовым корейцем на прошлой неделе. Дрались на палках, и хорошо, что Паша вовремя достал его подсечкой, а то бы все могло кончиться хуже – уж больно ловок был косоглазый. Вспомнился недавний поединок, в котором противник Колбина погиб. Паша убил его не со зла, а просто в горячке боя порой трудно уловить тонкую грань между жизнью и смертью. Еще вспомнился вчерашний разговор с хозяином заведения, настаивающим на продлении контракта. Этот контракт не был Для Паши актуален – денег было достаточно, чтобы сносно жить долгое время или предпринимать что-либо более серьезное, определиться, сделать решающий шаг. «Но сейчас не в этом суть. Расслабление смерти подобно. Кто такой этот великий Монгол? Темная лошадка какая-то – первый раз слышу. Возьмет и свернет шею ненароком. Кстати, вот и он…».
Противник, вышедший на арену под гогот и улюлюканье трибун, внешним видом не оправдывал свою грозную кличку: был среднего роста, худощав, хотя, если внимательно присмотреться, имел широкие плечи, мускулистый торс и крепкую шею.
«Наверное борец-вольник?, - оценил его Колбин, прекративший самосозерцание. – «Да и на монгола не особо похож. Что-то азиатское в нем присутствует, но где-то на уровне среднерусского татарина».
Раздался гонг. Противники с опаской начали сходиться, скользя по покрытию приставными шагами и делая намечающие движения руками и телом.
«Если борец, то он полезет в ноги. И его надо пустить, хорошо к этому подготовившись», - решил про себя Колбин и стал провоцировать Монгола на этот прием – он давно уже до тонкостей отработал противоядие против подобных борцовских стандартов.
Противник уже несколько раз имитировал ожидаемые действия, но Паша не торопился, уходил на дистанцию, снова провоцировал, все более распаляя азиата, дразня его, заставляя сделать необдуманный ход в этой смертельной игре. Как опытный боец он знал, что большинство поединков заканчиваются на земле, все решается там, а не в стойке, если нет ограничительных правил на это. А остальное все от лукавого, выдумки режиссеров кинобоевиков, голливудские штучки, где растянутый гимнаст, раньше участвующий разве что в детской дворовой драке, кладет намертво нескольких бандитов, размахивая ногами, как женщины бальзаковского возраста во время занятий по аэробике.
Монгол наконец решился и бросился Колбину в ноги, тем самым предвосхищая завершение схватки с не лучшим для себя исходом, потому что был немедленно пойман на смертельный прием: Паша захватил его сверху сначала одной рукой, а потом подкрепил другой, образовав кольцо. Подбив противнику ногу, он осадил его на колени и поддернул на себя. Из подобного захвата выбраться было невозможно – еще одно движение и хрустнут шейные позвонки. «Гони конягу на конину».
Колбин в своей жизни много убивал и делал это, не моргнув глазом и без излишнего душевного трепета, когда считал необходимым, но не бессмысленным. Сейчас он этого не хотел: «не развлекать же этих развращенных придурков». Поэтому Колбин сделал паузу, ожидая, что парень сам повиснет кулем, застучит рукой по покрытию, но противник попался какой-то чудной, продолжая пытаться вывернуться, как бы не понимая безнадежность и смертельную опасность своего положения. Так бы Паша и свернул ему шею, если бы внезапно не услышал сдавленный возглас у себя под руками: «Бляха муха!». У Колбина внутри что-то екнуло и укатилось в пятки. «Я ж своего удавлю».
Трибуны неистовствали, голос комментатора дошел до визга, желтые размазанные лица с искаженными от вожделения ртами жаждали крови и призывали к добиванию. Кульминация назревала и вдруг полузадохшийся, теряющий сознание «монгол» услышал жесткий и требовательный голос, как бы спустившийся с неба, который произнес по-русски.
- Земляк, не валяй дурака, (непечатное выражение), постучи ручкой по коврику, а то ведь я тебе башку откручу к (непечатное выражение).
Позже, войдя в раздевалку к своему бывшему сопернику, Колбин уселся на полу и начал молча разглядывать свои ногти, отрешившись от внешнего мира и как бы не замечая присутствовавшего там псевдомонгола. Тот молча одевался, явно ожидая вопроса, который и последовал, спустя некоторое время.
- Ты откуда взялся, такой придурок? Жить надоело!
Паша с большим удовольствием набил бы ему сейчас морду, просто так, по мужицки.
- Из Бангкока и… жить надоело, - угрюмо буркнул парень.
- Гладиатор?
Впрочем, Колбину не требовался ответ – он и так все понял. Прожив несколько лет в «Жемчужине Востока» он, кроме показной экзотики для бестолковых туристов, знал хорошо изнаночную сторону местной жизни, тоже весьма экзотичную: грязь, нищету, наркоманию, структуру сексуальной индустрии, нравы портовых низов, гладиаторские бои, где участники делились на два вида: Вольнонаемные, коим являлся он сам, и бесправные, так называемые «гладиаторы», которые поступали в этот развлекательный вид бизнеса темными и запутанными путями и были абсолютно бесправны.
- Зовут тебя как?
- Яхин Наиль, из Казани родом. Сейчас в Бангкоке у одного китайца в заведении. У Сунга. – Голос звучал подавленно, веяло безнадегой.
- Ладно, сиди помаленьку, а я что-нибудь придумаю, - обнадеживающе сказал Колбин, внимательно разглядывая «казанскую сироту».
- Да ничего ты не сможешь сделать! – вдруг сорвался Наиль, судорожно сжав кулаки и тряся ими в воздухе.
- Ну, ну, не гони истерику, не борись со страхом в одиночку. Я здесь уже несколько лет кручусь, кое-что знаю, кое-что умею…
Этим же вечером, зайдя к хозяину заведения, Колбин согласился продлить кон-тракт на три месяца, если ему помогут выкупить Наиля Яхина по кличке Великий Монгол у мистера Сунга по сходной цене. И поскольку звезда первой величины Павел Колбин, Русский Волк не шел ни в какое сравнение с «мешком» Яхиным, два китайца быстро сошлись на десяти тысячах долларов, которые были немедленно вручены Пашей бангкокскому бизнесмену.
На следующий день, обедая в китайском ресторанчике, Колбин услышал обычную для этих краев историю.
Второй помощник капитана торгового судна Наиль Яхин, прибыв в Сингапур, сошел на берег, чтобы посмотреть местные достопримечательности и слегка развлечься, для чего направил свои стопы в один из портовых баров со стриптизом. И все бы ничего, но уж больно понравилась ему одна тайская девка, ну так понравилась, что истомившийся по женскому обществу моряк побрел за ней как бычок на веревочке. Как же она хороша была в постели! Он готов был длить эту дивную ночь любви вечно… А сутки спустя, позднее утро застало его в непонятном помещении без окон, с запертой дверью и, как оказалось, уже на территории другого государства, в гладиаторском клубе, где он стал «никем», человеком без имени и без документов.
- Ты что, вольной борьбой раньше занимался? – спросил Колбин, с аппетитом поглощая креветочный суп.
- Да, мастер спорта в среднем весе. Меня натаскивали два месяца, прежде чем выпустили в первый раз. Пытался пару раз бежать, да все без толку – ловили. У них здесь вся полиция куплена, а вправлять мозги они хорошо умеют.
- Без тебя знаю, как это у них делается. Кстати, я сразу раскусил, что ты борец, из этого исходил. До меня у тебя сколько боев было?
- Три, но слабенькие попадались. Я всех их делал одним и тем же способом: проходил в ноги, валил на ковер и брал на удушку. – Яхин, насытившись обильной едой, отвалился на спинку стула и закурил.
- Хорошо, Наиль. Жить пока будешь у меня, я имею квартиру. Сиди и не высовывайся – документов у тебя ноль, как у Паниковского. Человек без паспорта. Здесь, как и везде, за деньги все можно. Сделаем тебе вид на жительство, а потом поглядим. – Колбин отхлебнул сока из высокого бокала и задумался.
Наиль посмотрел на него долгим тоскливым взглядом, помолчал пару минут и сказал, как выдохнул.
- Паша, а может рванем… на Родину.
Колбин тягуче помолчал, потом подозвал жестом официанта, заказал литровую бутылку водки и первый раз в жизни напился «вдребадан». Уже заплетающимся языком он поведал Яхину о том, что он гражданин Афганистана, исповедует Ислам, имеет вид на жительство в жемчужине Востока Таиланде, что он без его, Яхина мудрых советов, давно бы смотался из этой азиатской дыры, но при такой запутанной биографии ему прямая дорога в зону, а может быть и на небо. «Возьми меня подруга на поруки, я наглотался Пермских лагерей». И на хрен это надо!? А так, деньги есть в достаточном количестве, баб полно всех мастей, включая русских, драться через три месяца можно бросить и заняться чем-нибудь более спокойным.
- У тебя же все нормально, парень, - пьяно витийствовал Колбин. – Кати в Сингапур, в Российское посольство – на тебя там наверняка запрос есть, искали наверное с судна. А если нет, так все равно разберутся. Вали, Яхин, отсюда! Мало тебе местной экзотики!? Денег я тебе дам. Я тебя купил и имею право отпустить на все четыре стороны.
На следующий день Яхин поехал в посольство, а через некоторое время Колбин узнал, что ему, Колбину Павлу Михайловичу, посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Это определило его дальнейшую судьбу. И еще он запомнил, что фамилия дипломата, занявшегося его делом по просьбе Яхина, была Басаргин.

Они уже около часа сидели и пили крепкий чай в конторе Яхина, предаваясь воспоминаниям о прошлом и обсуждая проблемы, возникшие в настоящем. «Великий Монгол» мало чем изменился с тех пор, как Колбин видел его последний раз: такой же крепкий, невозмутимый, ни капли жирка… Только слегка полысел и взгляд ужесточился – сумбурная и безжалостная жизнь последнего времени вынуждала принимать адекватные действия, жесткие, на гране с жестокостью.
- Так ты согласен сыграть с нами в эту смертельно интересную игру под названием «борьба с медицинской мафией? Я понимаю, что этой борьбой спасаю себя, но одно другому не мешает. – Колбин пытливо посмотрел На Яхина. Тот уже был полностью в курсе дела.
- Не задавай глупых вопросов, Паша, - невозмутимо отреагировал Наиль. – Ты же меня купил, правда не помню за сколько – вот и распоряжайся своей собственностью по своему усмотрению.
- Вот и распоряжусь, - не моргнув глазом, согласился Колбин, игнорируя иронию собеседника. – Спасибо, что напомнил. Ладно. Чтобы не гонять из угла в угол лишних вопросов, которые торчат в твоих узких глазах как частокол, то сразу отвечаю на главные. Средства на спецтехнику и прочие расходы я достану. Сейчас этим занимается один из наших, Сан Саныч Солейко, еще познакомишься. Еще я подкину тебе несколько ценных кадров, для усиления, а сам уйду в подполье как ранний большевик и оттуда, из этого самого подполья буду координировать действия, получая соответствующую информацию.
- Все настолько серьезно, что тебе нужно прятаться? Что-то на тебя не похоже. – Яхин еще не проникся возникшим положением дел.
- Да меня гоняют как волка! Изо всех нор выгнали. Какая-то вездесущая и всемогущая организация. Нет, это не те, которые человеческими запчастями торгуют, но как-то связаны. Возглавляет эту контору некий Паук, проклятущее насекомое, продыхнуть не дает. Убьют ведь меня, Наиль.
- Ну что ж, Паша, тебе виднее. Банкуй, как знаешь. Что должен делать я?
Яхин вынул большой блокнот в кожаном переплете, на котором было вытеснено золотом «Участнику Всесоюзного совещания ветеринаров», и приготовился записывать.
- Во-первых, - менторским тоном начал Колбин, нужно выяснить, что это за квартира, набитая сотрудниками ФСБ, о которой я тебе говорил, и каким образом уважаемое ведомство связано с покушением на меня. Во-вторых, необходимо разобраться с этой Раей Беловой, птичкой Божьей, которую вычислила Инга, и попробовать размотать ниточку с «Питомником». В третьих, у Лены, моей подружки, явно висят на хвосте. Она звонила и дала понять. Все тот же искомый вопрос – кто это такие? И это нужно сделать срочно, потому что ее скоро выведут из игры, уберут из поля зрения наши люди, чтобы ее не использовали в качестве наживки на меня. В четвертых, продай мою машину. Она сейчас стоит на платной стоянке возле Курского вокзала. Тачка явно засвечена и не исключено, что находится под неусыпным контролем все тех же невидимых врагов. Продавай быстро и дешево, а на вырученные деньги сними мне квартиру в центре на чье угодно имя. У тебя я пока появляться не буду, а как только обоснуюсь, свяжусь сам. Провожать и отвозить меня не надо – пешком сейчас спокойнее.
Зазвонил телефон.
- Яхин слушает. Опять эта сумасбродка!? Ну отдайте ей фотографию и дело с концом. Мало ли что она говорит… Вот так и работаем, - посетовал Яхин, бросив трубку. – Заказала отследить любовные похождения собственного мужа, а когда он был отснят в немыслимых позах с какой-то титястой девицей, то она не поверила, сказав, что, мол, мой так не сумеет. Орет, что это фотомонтаж и требует вернуть деньги плюс моральный ущерб. – Наиль хмыкнул. – Да, ты ведь должен помнить Витю Басаргина, продолжил он, сделав большой глоток чая.
- Какого Басаргина? – Колбин напрягся. – Того самого, с чьей помощью я выбрался из вонючей азиатской дыры? Конечно, помню и, мало того, по гроб жизни ему благодарен. А что?
Яхин улыбнулся неуловимо, по-восточному.
- Да, это тот самый дипломат. Он сейчас с нами работает. Не у меня в агентстве, но плотно сотрудничает. Ты же понимаешь, что он такой же дипломат, как я житель Зимбабве. А по своему ведомству Витя курирует Интерпол и имеет возможность свободно передвигаться по всему Миру. Вот он и выполняет всяческие наши деликатные поручения, связанные с заграницей. Сейчас находится где-то в Северной Италии, но при необходимости с ним всегда можно связаться. Так что, если что-нибудь понадобится в этом разрезе, то пожалуйста.
- Не исключено, немного подумав, проговорил Колбин. Эти говнюки торгуют человеческими органами Бог знает с кем по всему миру. Я сам два раза в Германию ездил по их делам, когда в концерне «Панацея» служил. Надо подумать, как его задействовать… Ну ладно, я пошел.
Паша, выйдя на улицу, зябко поежился: было холодно и сыро, дул порывистый ветер, и его кожаная курточка на рыбьем меху была явно не по сезону. «А ведь скоро будет еще холоднее… Надо бы прибарахлиться… Вот сейчас и займемся». Колбин начал вспоминать знакомые магазины верхней одежды, находящиеся поблизости, потом, махнув безнадежно рукой, быстрым шагом двинулся вдоль Петровки по направлению к ЦУМу.

И еще два знаменательных события произошло в этот день.
Во-первых, при выходе с из института Лену на виду у всех насильно затолкали в машину какие-то мужчины явно кавказской национальности. Она пыталась бурно протестовать, но ей мягко и уважительно зажали рот, сказав при этом, что имеют полное моральное право на ее похищение.
- Крадем невесту, - хихикнул один из кавказцев. Остальные похитители заулыбались. Им почему-то было весело. – Насиловать тебя никто не собирается, а тому, к кому мы тебя везем, ты сама дашь, да нам еще спасибо скажешь. Так что не суетись раньше времени, малышка.
Лена, ошалевшая о подобного наглого заявления, прекратила всякое сопротивление, и ее увезли в неизвестном направлении, ловко уйдя из-под наблюдения филеров Паукова.
Во-вторых. Некоему бизнесмену с Украины, поставляющему оптом в Москву подсолнечное масло, предложили купить не очень подержанный автомобиль ну за очень смешную цену. Он долго сомневался, а не хотят ли его «кинуть» эти два симпатичных парня, но был приведен сотрудник ГАИ с полномочиями, и машина была тут же переоформлена, не выезжая со стоянки.
Довольный предприниматель сел за руль и двинулся во направлению к Киевскому вокзалу, чтобы похвастать удачной покупкой перед своими земляками. Несмотря на отвратительную погоду, настроение у него было прекрасное. «Бывают же подарки судьбы», - думал он и глубоко ошибался, ибо судьба у ж если и подарит где-нибудь, то непременно оттяпает в другом месте. А как правило, не дарит, и вообще это не судьба, а сплошное надувательство.
На подъезде к Киевскому вокзалу радостного бизнесмена нахально взяли в «коробочку» две черные машины. Двое дюжих молодцев моментально подскочили к его «Жигулям» и, ни слова не говоря, выдернули его из салона. Надавав ему болезненных тычков, парни затолкали его в один из своих автомобилей, а там разговор пошел быстрый и крутой.
- Где Колбин? – Вопрос был задан параллельно с сильным ударом в печень.
- Я ничего не знаю, я только что купил эту машину, - пролепетал ничего не понимающий бизнесмен.
- Его начали бить профессионально и поэтому очень больно, заткнув рот масляной тряпкой, чтоб не верещал.
- Где Колбин? Забью, сука! – В ухо бизнесмена уткнулось дуло пистолета.
Тот очень хотел рассказать, где находится этот незнакомый ему Колбин, но не мог. Не смог он и продолжить свой путь к Киевскому вокзалу, когда его, избитого выкинули прямо на проезжую часть. Машину отгонял один из его земляков, которому он дозвонился, с трудом добравшись до телефона.

Глава четвертая.

Раиса Белова в детстве была очень милой девочкой, эдаким ребеночком-котеночком, игручим и ласковым Всем так и хотелось погладить ее по аккуратненькой беленькой головке и дать чего-нибудь сладкого. Росла она в гуманитарной семье: папа был искусствоведом, мама работала тоже где-то в музее искусств – то ли занималась реставрацией старых полотен, то ли водила экскурсии, то ли еще что. Раечку учили музыке, танцу, начаткам живописи… Особых талантов она не проявляла, но была аккуратна, усидчива и смотрелась очень даже неплохо среди отпрысков подобных семей.
Когда грянули смутные времена дикого капитализма, спрос на искусство и тем более на искусствоведов резко упал, вернее, совсем иссяк. Везде требовались бухгалтеры, умеющие уходить от налогов, адвокаты, вытаскивающие из тюрьмы заведомых преступников, и прочие служители новой жизни. А в музеях перестали платить зарплату, и это при том, что она была непристойной до изумления. В семье на почве отсутствия потребного количества денежных знаков начались бесконечные дрязги, отвратительные склоки, переходящие в перманентные скандалы, изнуряющие девочку до предела.
Все разрешилось неожиданным, но вполне логичным образом: родители разве-лись, каждый из них завел себе новую семью, причем вторая половина этих новояв-ленных ячеек общества имела доступ к деньгам. Рая осталась одна в родительской двухкомнатной квартире и с полученным к тому времени паспортом. Папа и мама первое время, выставляя друг перед другом благородство и заботу о единственном ребенке, навещали дочку, подбрасывали денег, но «темпора мутантур», времена меняются… и они стали потихоньку забывать о ее существовании, отягощенные новыми семьями.
Потом мама успела вскочить на подножку последнего трамвая, родив ребенка новому супругу, и ей вообще стало ни до чего, а папа устроил Раечку в университет на филологический факультет, где у него был приятель декан, и посчитал, что его родительский долг на этом выплачен сполна.
Рая выросла и превратилась в прелестную миниатюрную блондинку с зовущим взглядом и кошачьими повадками, что сильно привлекало мужчин. Она хорошо и старательно училась, получала повышенную стипендию, которой хватало ровно на неделю скромного питания. Но девушка не отчаивалась, не опускала руки, и даже записалась в литературный клуб «Питомник», где был замечательны й руководитель Синельников, а главное – бесплатное печенье и кофе. Кроме того она часто обедала у подруг по университете… А потом ей выставили счет за квартиру в размере годовой стипендии, да и одежка поизносилась, поблекла, вышла из моды. Петля затянулась, жизнь зашла в тупик.
Безвыходных положений не бывают, но выходы порой появляются уж больно непритягательные. Правда на первый взгляд… А на второй – ко всему можно привыкнуть и все себе объяснить. А проблема решалась очень просто: если хочешь иметь деньги – делай то, что можешь, или торгуй тем, что имеешь.
Тропинку к безбедной жизни в непролазных московских джунглях Раечке указала одна из лучших подруг, ранее тоже попавшая в подобный жизненный переплет. Раечка как-то посетовала на свое нищенское тусклое существование, тягучую безнадегу, а в ответ услышала.
- И ничего страшного, - успокоила ее многоопытная подруга. - Нет необходимости торчать на Тверской или изнашиваться в публичном доме под кодовым названием «сауна», с бандитской охраной и назойливыми сутенерами. Просто заведи себе несколько богатых и солидных клиентов. Как!? Да просто смотри им в глаза, а потом они тебя сами снимут. Ты, главное, понатуральней разыгрывай преклонение перед их умом и талантом или что там у них еще есть, а дело поставь так, чтобы каждый из них считал себя единственным и неповторимым. И ничего не проси, а просто уйди и все. А когда к тебе на коленях приползут, чтоб вернулась, деньги сами посыпятся как из рога изобилия. Сделай первый шаг и поймешь, что мелкое насилие над собой стоит той жизни, которая у тебя будет.
Раечка шагнула, как ей представлялась, в пропасть, а оказалась на цветущем лугу. Жить стало лучше, жить стало совсем весело, и все бы хорошо, но она влюбилась, пронзительно и безнаадежно. Познакомилась она со своей мечтой в литературном клубе «Питомник», которая материализовалась в двадцатилетнего парня с фигурой Аполлона и внешностью Алена Делона. После этого жизнь пошла винтом.
Рая понимала, что совершила нечто неправильное и гнусное, подсыпав по просьбе своего возлюбленного в сахарницу Синельникова порошочек, якобы подстегивающий чувства, раскрепощающий эмоции, усиливающий творческий потенциал. Ее герой работал в каком-то фармацевтическом концерне в должности лаборанта научной лаборатории и однажды попросил негласно испытать новый препарат, абсолютно безвредный для здоровья. Он подсказал, на ком это лучше сделать, плетя при этом какую-то несуразицу, обильно сдобренную научными терминами. Отказать она не могла, да ничего особенного в этом и не видела, пока с руководителем клуба неожиданно не случился сердечный припадок и его увезли на «Скорой помощи» в больницу. Но и после этого Раечка искусственно оттягивала неминуемое понимание происшедшего, отказываясь связать события в одну логическую цепь, по-страусиному засунув голову в песок.
Потом состоялся странный сеанс белой магии, где при анкетировании она бессознательно проявила свою виновную суть и была вычислена Ингой Рябушинской – профессионалом высокого класса.
Сегодня, посидев около часа в «Питомнике», Рая вышла на улицу и двинулась по направлению к метро с намерением поймать такси по дороге, если удастся, или взять его на стоянке. Она, с тех пор как сильно повысила материальную планку своей жизни, на общественном транспорте не ездила. В этот вечер у нее было плановое свидание с Петром Ивановичем Свиридовым, депутатом Государственной Думы и воистину несчастным в семейной жизни человеком, который души не чаял в Раечке и ради нее готов был свершать любые глупости.
Когда она бойко вышагивала вдоль улицы, предвкушая наслаждение уютом в огромной депутатской квартире, временно очищенной от жены и прочих домочадцев сластолюбивым избранником народа, на ее пути неожиданно возникли две тени с неясными намерениями.
- А ничего себе курочка, - произнесла одна тем гадким голосом, от которого холодеет внутри и сердце начинает биться неровными, дергающими толчками в ожидании какой-нибудь мерзости.
- Ну так надо ее купить. – Второй незнакомец цепко обнял девушку за плечи. – Сколько ты стоишь, малышка? – Наглые, вездесущие руки оглаживали ее тело, нахально пробираясь в самые потаенные места.
Раечка не на шутку перепугалась. «Может маньяки какие…».
- Ребята, да вы что! Не надо, я несовершеннолетняя. Я не из этих… Ну пожалуйста, не надо, прошу вас!
- Ладно. Оставь девочку в покое. Пускай идет своей дорогой, - примирительно сказал первый. – Она еще наверное целка.
Рая, почувствовав свободу, не оглядываясь побежала прочь, подальше от темного и опасного места.
- Ну что, установил? – поинтересовался незнакомец у своего напарника.
- Как в аптеке.
Странная парочка направилась к машине, притулившейся на обочине. Автомо-биль резко рванул с места и скрылся в сумраке слабоосвещенных улиц.

ЯХИНУ.
ОТЧЕТ О НАБЛЮДЕНИИ ЗА ОБЪЕКТОМ БАРБИ ОТ…
Объект взят под наблюдение возле литературного клуба «Питомник», куда он прибыл пешком в семнадцать сорок пять и пребывал там до девятнадцати десяти. После этого объект направился своим ходом в сторону метро «Войковская», как впоследствии оказалось, с целью взять такси. По дороге нашими сотрудниками неформальным методом удалось незаметно разместить в одежде объекта средство прослушивания («жучок»). Около метро объект нанял такси с номерным знаком… , на котором добрался в девятнадцать сорок три по адресу Ленинский проспект, дом… элитной постройки и поднялся на второй этаж.
Предъявив удостоверение сотрудника МУРа консьержу, находящемуся в холле на первом этаже, нам удалось подняться на третий этаж и произвести оперативную фотосъемку. На фотографиях, приложенных ниже, отчетливо виден номер квартиры, куда последовал объект, полностью идентифицирующийся со спины, и лицо хозяина квартиры. Объект, пробыв в вышеуказанном месте до двадцати двух пятнадцати, смел в такси, по всей вероятности вызванное заранее, номерной знак… , на котором в двадцать два пятьдесят доехал по адресу ул. Б. Филевская, д… и зашел в квартиру номер…, которая оказалась его собственной.
В результате опроса консьержа выяснилось, что в квартире, посещенной объектом, проживает Свиридов Петр Иванович, депутат Государственной Думы. Объект навещает его два раза в неделю в отсутствии жены и взрослой дочери. Это дает основание полагать, что объект является либо любовницей Свиридова, либо проституткой по вызову. Кассета с записью разговора фигурантов и фотографии прилагаются.
Скоков
Н.И. Рекомендую Вам не тратить время на прослушивание кассеты, потому что там, кроме любовного воркования и сексуальных звукоизвержений, ничего нет. Считаю целесообразным использовать полученные материалы как инструмент давления на гражданина Свиридова с целью получения требуемой информации.
Скоков

Скоков, бывший подполковник Московского уголовного розыска, после ухода в вынужденную отставку устроился работать в детективное агентство «Ватсон», где возглавил оперативный отдел. Будучи профессионалом своего дела и не утратив формальных и неформальных связей со своими бывшими сослуживцами, он сумел поставить работу на высокий уровень в рекордно быстрые сроки, и Яхин души в нем не чаял.
Чтобы придать беседе со Свиридовым более официальный статус, он пригласил поучаствовать в этом пикантном деле своего бывшего подчиненного, ныне капитана милиции Коля Буркина, и они уже четверть часа болтались возле подъезда элитного дома в ожидании депутата. Его персональная черная «Волга» уже нетерпеливо пыхтела в ожидании хозяина, но тот ну никак не хотел выходить. Наконец дверь подъезда резко открылась, и перед глазами нетерпеливо ожидавших возник солидный, добротно одетый мужчина лет пятидесяти с хвостиком.
«Он», - сразу же определил Скоков, мысленно сопоставив его внешность с фотографией, полученной накануне, и подал знак напарнику, призывая его к действию. Кивнув в знак понимания, Буркин быстрым и отчетливым шагом подошел к Свиридову и показал МУРовское удостоверение.
- Вы Свиридов Петр Иванович?
- Да. А в чем собственно дело? – Депутат с оттенком высокомерия взглянул на милицейского, нетерпеливо ожидая продолжение разговора. Прожив бурную моло-дость и битый жизнью, он не мог просто так отшить представителя власти – сказывались долгие годы советской дрессуры.
- Если Вас не затруднит, ответьте на несколько вопросов, - все варианты пред-стоящей беседы были проиграны заранее, и Буркин угадывал дальнейший ход событий.
- У меня депутатский иммунитет. Обратитесь через ваше начальство в письменном виде в администрацию Думы. Всех благ!
Свиридов пренебрежительно развернулся и направился к машине, считая, что разговор окочен и продолжение его проблематично. Но не тут-то было. Жизнь полна неожиданностей и подлых ударов исподтишка.
- Петр Иванович, - бросил вслед ему Буркин. – Эти вопросы касаются Вашей вчерашней и частой посетительницы, и мы подумали, что письменный запрос в Думу в данном случае не совсем желателен… для Вас. – И усмехнулся про себя. «Держись за мандат, депутат!».
Свиридов, уже севший к тому времени в машину, немедленно выбрался обратно и обернулся к назойливому милиционеру. В глазах у него плавал испуг.
- Наверное, будет удобней поговорить в нашей машине, - подал голос до сих пор молчавший Скоков. – Беседа не займет много времени, я надеюсь. Прошу. – И он открыл заднюю дверцу «Жигулей», стоящих позади «Волги». – Ну же, Петр Иванович!
- И что же вам от меня нужно? – ребром поставил вопрос Свиридов, когда все расселись.
- Посмотрите вот это. – Скоков с кривой усмешкой достал из папки большую фотографию и передал ее в руки депутату, небрежно, словно старую газету, которой необходимо протереть стекло. – Эта милая особа навещает Вас два раза в неделю, а то и чаще. Как семьи нет, так и навещает. Странная закономерность, не правда ли? Вы, наверное, хотите скрыть ее визиты от жены? Или что-то не так? Вот мы и хотим узнать, с какой целью она к Вам приходит, и вообще хотим знать о ней как можно больше.
- Но это же шантаж! – возмутился депутат.
- Вы не ошиблись. Это самый что ни на есть грубый и откровенный шантаж. А как, скажите, еще бороться с вашей депутатской неприкосновенностью!? Против лома нет приема, кроме незаконных методов. Но весьма эффективных. Короче, не разыгрывайте спектакль, а отвечайте на вопросы. Быстро и четко. – Голос у Скокова ужесточился. Давление усиливалось.
Свиридов на некоторое время задумался, лихорадочно ища достойный выход из столь щекотливой ситуации, а если говорить проще, то как бы поудачней соврать. На его сморщенном от напряженной работы мысли лбу выступили бисеринки пота, губы беззвучно шевелились. Наконец он изрек.
- Эта фотография ни о чем не говорит. Что тут особенного? Хорошая девочка из культурной семьи, учится в университете. Родители ее бросили, и теперь я ей как отец. – Депутат вытер пот со лба цветастым носовым платком.
- Да у нее таких «папиков» с полдюжины наберется, - бросил Буркин с переднего сиденья и с отвращением хмыкнул. – Она, если не дочь полка, то уж роты точно. – Спектакль шел своим чередом.
- Ну и как же Вы выполняете свои отцовские обязанности? – Вопрос был задан Скоковым настолько саркастически точно, что депутат мелко вздрогнул и смешался, не зная, что ответить.
- Ну… помогаю ей советами. Подкармливаю…
Скоков вынул портативный магнитофон и нажал клавишу:
«Ну поцелуй моего мальчика… прямо сейчас… Ну быстрей, малышка! Ой, как хорошо! Ты до конца, до конца…», - раздался хриплый голос Свиридова.
- Так чем же Вы ее подкармливаете? – простецким голосом, как бы невзначай, спросил Скоков. – Как коровка – молочком? В ответ было гробовое молчание. Слова здесь были излишни. – Так вот, Свиридов, сейчас Вы немножко подумаете, а потом будете отвечать на мои вопросы: быстро, точно, по возможностью полно и без вранья. Поехали. Белова является Вашей любовницей?
- Да. Вы это сами знаете, - отчеканил Свиридов, кося в сторону.
- Мы все знаем, но наш разговор тоже записывается. Для архива. И не надо дергаться – это ровным счетом ничего не меняет, - сказал Скоков. – Когда и при каких обстоятельствах Вы с ней познакомились? Отвечать как можно полнее.
- Около двух месяцев назад, - торопливо заговорил Свиридов. – Я выступал перед студентами в университете, а она все время на меня так смотрела… Потом осталась после выступления, чтобы задать вопросы, а потом я ее отвез домой на служебной машине.
- И, конечно, заглянул к ней в гости дообсудить филологические проблемы, - прокомментировал Буркин.
- Да, она пригласила меня в гости, - продолжил Свиридов, растеряв остатки чувства юмора. – Там все первый раз и произошло…
- Поймали, как пескаря на крючок, - снова встрял муровец, играя в пас и осмысленно нагнетая атмосферу. – А почему ВЫ принимали Белову у себя, а не продолжали встречаться у нее?
- Она так хотела. Ей нравилось быть у меня в квартире.
- Вы ей платили за услуги? – продолжил допрос Скоков.
- Да, конечно. У нее же нет других источников существования.
- Ну это вопрос спорный. Источники есть, правда, все такие же как Ваш, - возразил Скоков. – Вот Вы говорили, что давали ей всякие жизненные советы. Не жаловалась ли она на что-нибудь в последнее время? Вспоминайте подробно.
Свиридов внезапно понял, что этим двум серьезным мужикам нужен вовсе не он, а Рая, и этот факт его слегка успокоил.
- Она совершила что-то незаконное?
- Это не имеет отношения к делу, - жестко отсек Скоков.
Возникла пауза, через минуту прерванная депутатом.
- Она как-то рассказывала, что из-за нее пострадал очень хороший человек. Рая не была до конца уверена, но это ее очень сильно угнетало. Какой-то товарищ, ее товарищ, попросил испытать новый препарат, а у руководителя их литературного клуба случился из-за этого сердечный приступ…
- Имя товарища она не называла? – резко прервал его Скоков, поняв, что стоит близко к истине и нужно дожимать.
- Какой-то Андрей – они вместе занимаются в клубе…
- Хорошо, Свиридов. Вы нам очень помогли. Мы Вас ни в чем е обвиняем, все живые люди, у каждого свои маленькие и большие слабости… Но извините – работа у нас такая, как поется в песне, а методы… методы диктуют обстоятельства. Успехов Вам на законотворческой стезе, - патетически закончил свой монолог Скоков.
Свиридов медленным потерянным шагом направился к своей «Волге» – ему было о чем подумать. Напарники некоторое время сидели молча, размышляя каждый о своем. Первым нарушил тишину Скоков.
- Спасибо, Коля, за помощь.
- Да о чем Вы, товарищ подполковник! Если еще что будет нужно – звоните, - ответил Буркин, подумав при этом. «И почему такие профессионалы уходят из органов?».
Они доехали до Петровки, где и расстались. Скоков пешком направился в сторону Пушкинской площади, в районе которой находился офис агентства «Ватсон».
«Будем ждать дальнейших результатов наблюдения за этой «Барби», милой ласковой шлюшкой… Тьфу ты!».


Когда Геннадию Яковлевичу Горскому, интендантскому капитану, предложили продолжить прохождение службы в Афганистане, он не особо возражал внешне, а внутренне был полон ликования, ну просто аплодировал своим благодетелям. Имея природную спекулянтскую наклонность, переросшую постепенно в истинный предпринимательский талант, он прекрасно понимал, что деньги легче всего зарабатывать в условиях всякой неразберихи, коей и является война. «А ля гер, ком а ля гер». Правда, говорят, что там убивают… Ну так что ж, кого-то и убивают, но только не из их интендантской службы, которая всегда первая у кормушки и последняя в окопах, вернее никогда. Зато какие перспективы!
Прибыв на новое место службы, Горский быстро сориентировался в обстановке, верхним чутьем матерого жулика понял, что не ошибся в своих предположениях, и сразу же определил список потенциальных участников финансовых, спекулятивных, обменных и прочих манипуляций: спирт, снаряжение, консервы, наркотики, валюта, ну и еще несколько менее значимых, но рабочих позиций. И дело пошло. Война ведь все спишет. Она и списывала без всяких комиссий и прочей бюрократической возни, что намечал Горский, после чего тушенка, якобы пропавшая в раздолбанном моджахедами караване, внезапно всплывала на кабульском рынке, анаша переправлялась в Таджикистан вместе с грузами, не подлежащими досмотру, ну а спирт… Впрочем, со спиртом Горский умел манипулировать в любом месте и в любое время, имея длинную интендантскую биографию. Результатом всех этих многоходовых комбинаций являлись наличные доллары, которые переправлялись по отлаженным каналам в Москву и склади-ровались в надежном месте. До лучших времен.
Если он и попадался на своих бесчисленных гешефтах, то на это закрывали глаза. Ведь все вокруг были ему поголовно должны, а у него хватало ума, чтобы не требовать быстрого возвращения долга: с одной стороны больше не попросят, а с другой – могут расплатиться услугой, например, ослабить удар, нанесенный Горскому каким-нибудь ретивым и несговорчивым проверяющим.
И с большим сожалением покидал он благодатное место вместе с уходящей сороковой армией.
Дослужив кое-как до контрольного срока, Горский вышел на пенсию. Но недостаточно хорошо он знал историю России, вернее Советской России, а еще точнее – времен НЭПа, в чем упрекать его было бы неразумно – история преподавалась из рук вон плохо и лживо во всех видах учебных заведений. Расслабился старый жулик, недооценил изменившейся ситуации, вложив большую часть своих средств в растущие, как грибы, сомнительные банки, фонды и прочие финансовые институты. И подзалетел Геннадий Яковлевич на круглую сумму денег, заработанных, как он считал, честным трудом.
Кого-нибудь другого этот факт сломил бы и выбросил на задворки активной жизненной кутерьмы, но не таков был Горский. Оправившись от неожиданного и подлого удара судьбы, он, проявив недюжинную активность, внедрился в руководство одного из обществ обманутых вкладчиков и даже занял кресло заместителя председателя. Когда удалось вернуть часть уворованных денег путем продажи остатков собственности лжефинансистов и снятия остатков средств с банковских счетов, верхушка общества вкладчиков в первую очередь вернула, казалось, безвозвратно потерянные деньги себе со всеми причитающимися процентами, кое-кому из самых ретивых клиентов и, посчитав, что на этом ее миссия закончена, быстро сделала ноги, предварительно переизбрав правление. «Ну и Бог с ними», - с облегчением вздохнул Геннадий Яковлевич. Он два раза об одну и ту же корягу не спотыкался, а если почуял кормушку и зацепился за нее, то уж держался всеми имеющимися конечностями и эксплуатировал ее по максимуму.
Естественно, Горский стал председателем правления Общества обманутых вкладчиков. Вскоре у него появился богатый офис рядом с Министерством культуры, обширные связи с представителями полукриминального бизнеса и солидные денежные обороты по счетам фирм-сателлитов, созданных в качестве подпорок к студенистому и малоправному обществу. Кроме того, он навел дорожки в МВД, в Интерпол, и если, паче чаяния, отлавливали кого-нибудь из лихих финансистов, он первым стоял в очереди на получение найденных средств. Да и вклады он выдавал помаленьку, не торопясь, устраивал жеребьевки, и если посмотреть на весь этот процесс непредвзято и издалека, то бывший интендант делал в общем-то нужное и полезное дело.
К нему и направил с самого утра свои стопы Солейко, побрившись, приведя себя в божеский вид и надев лучший из оставшихся костюмов. Поднявшись на второй этаж и миновав двери с табличками «Юристы», «Бухгалтерия» и тому подобное, он вошел в приемную с секретаршей и болтающимися в ожидании несколькими беспокойными мужчинами. Солейко поздоровался с развинченной намакияженной девицей, сидящей за офисным столом с выемкой и играющей на компьютере, и попросил доложить о себе Геннадию Яковлевичу. Горский был занят с представителем Интерпола и передал, чтобы Александр Александрович зашел через час, после чего он будет принят неминуемо и сразу. Бывший интендант относился ностальгически трогательно к своим фронтовым соратникам.
Чтобы убить время, Солейко отправился в буфет Министерства культуры, находящегося неподалеку, заказал там кофе с ватрушкой, долго и тягуче пил слабую бурду, созерцая снующую туда-сюда публику. Потом, мельком взглянув на часы, покинул оплот культуры, вышел на Солянку, машинально забрел в магазин «Колбасы», где долго и бездумно ходил, тупо глядя на ценники. Наконец час иссяк, и Сан Саныч направился обратно, на ходу продумывая план предстоящего раз-говора.
Горский принял его в кабинете, как всегда улыбаясь и излучая приветливость всем своим грузным телом. С носа у него свисали очки в импортной оправе, хотя Солейко не помнил, чтобы интендант страдал слабостью зрения. «Наверное для солидности», - мельком подумал Сан Саныч, снял пальто, бросил его на кресло и, не спрашивая разрешения, плюхнулся на кожаный диван, забросив ногу на ногу.
- Ну с чем ты сегодня ко мне пожаловал? – вальяжно поставил вопрос Горский и, с трудом выбравшись из-за стола, при этом зацепившись пуговицей за край, присел рядом с Солейко.
- Ты Колбина помнишь? – Сан Саныч сразу взял быка за рога.
- Кто ж его, Волка, не помнит… Да он же погиб.
- Как оказалось, со слухами о его смерти поторопились. Жив он и уже пару лет обитает в Москве.
- Ну и что с того? – Улыбка не сходила с лица интенданта, а ныне удачливого предпринимателя. – Ему, наверное, как и всем, кто ко мне приходит, нужны деньги? Так пускай зайдет – дадим подъемные, без вопросов… На сколько он претендует?
- Дело не совсем обстоит так. Он создал детективное агентство, - Горскому совершенно не обязательно было сообщать все подробности, - и его нужно зафинансировать.
- Давай зафинансируем! – прервал его Горский с таким восторгом, как будто это предложение его очень радовало и он готов был отдать деньги первому встречному-поперечному дремучему бизнесмену. Но Солейко слишком хорошо знал своего собеседника, чтобы хоть чуть-чуть обольщаться…
Когда он болтался без дела после ранения в Кабуле, ожидая отправки на Родину, их пути пересеклись. Солейко с его компанейским характером очень понравился Горскому, и тот втянул его в свои темные делишки в качестве младшего партнера. Сан Саныча абсолютно не интересовала юридическая подстилка подобных деяний – главное, что никто не страдал, все только приобретали. Этот симбиоз существовал достаточно долгое время, и бывшие партнеры понимали друг друга без лишних слов.
- Кстати, Колбин собирает вокруг себя наших, - продолжил Солейко, как бы игнорируя предыдущую фразу собеседника. – У них обширная программа, требующая солидных финансовых вливаний с сомнительной возвратностью. Именно поэтому денег ты не дашь, да я и не прошу. Только умоляю тебя, не пытайся посылать меня во всякие там банки за кредитами, - поморщившись, процедил Сан Саныч, упреждая пытавшегося что-то сказать Горского. – Знаю я эти банки. В основной массе это воровской инструмент для отсасывания госбюджета. Да я, собственно, с конкретным предложением. – Солейко сделал паузу и наморщил лоб, интенсивно формируя следующий посыл. – Куда подевались все эти жулики из финансовых пирамид?
- Сбежали за границу, предварительно отмыв и переведя туда деньги. Ты зада-ешь вопросы, имеющие очевидные ответы. – Горский пока не понимал, куда клонит его бывший партнер. – Их отлавливают через Интерпол помаленьку, но при этом забрать назад уворованое весьма проблематично.
- С этим, с возвратом, мы сами разберемся. Без Интерпола. Только скажи с кем? Я, Гена, не налоговая служба, и не надо вести со мной формально-официальные разговоры, а про тебя я знаю столько, что хватит на двести лет тюрьмы по совокупности. Так что говори предметней, где эти прохвосты, с адресами, телефонами… - Солейко начал нажимать. Горский сначала несколько смешался, но быстро взял себя в руки.
- Саша, только не надо меня пугать. Все в далеком прошлом. Плюсквамперфект. Да и зачем ломать копья – ведь говенный фонтанчик на всех брызгает. Ты что, на меня в прокуратуру напишешь, так ведь и сам весь перемазанный.
- Я наркоту тоннами в Союз не гонял, а ты это делал, а может быть… и сейчас продолжаешь. – Солейко остро посмотрел на Горского.
- А ты опасен, Сан Саныч! Тебя нужно окоротить, - как бы в шутку произнес интендант, но Солейко этот юмор не воспринял.
- Одного уже пытались, Колбина. Так вот, вся эта затея закончилась длинной вереницей трупов. Тоже хочешь попробовать? – Сан Саныч посмотрел на сползающую с лица улыбку Горского и нанес разящий, завершающий удар. – Да и сейчас интересно будет покопаться в твоих гешефтах – не зря же мы детективное агентство создали.
Горский понимал, что основа коммерческой деятельности – это соблюдения баланса интересов всех заинтересованных сторон, и надо идти на компромисс.
- Знаю я местонахождение нескольких подобных человечков…
- И за знание доишь их помаленьку, но постоянно. Ведь так? – прервал интенданта Солейко. – Поделись, Гена. Ведь мы с тобой в Кабуле по братски жили, всем делились. Кстати, военный мундир тебе был больше к лицу, чем цивильный костюм, делал более стройным… - И оба вдруг рассмеялись, разрядив обстановку. – Ты бы что ли шейпингом занялся или вот что… давай как-нибудь на рыбалку съездим. Я как протащу тебя километров двадцать вдоль по реке через кусты, что сразу станешь стройным, как Джельсомино.
- Слушай, Саша, давай по рюмочке коньячку, как в добрые старые времена. Сейчас я распоряжусь.
Позиции сторон были определены – осталась техническая часть. Глотнув коньяка, принесенного вертлявой секретаршей, и прожевав дольку лимона, Солейко закурил и продолжил разговор легким непринужденным тоном.
- Ну давай, расскажи, где засели эти тараканы.
- В разных местах. Есть один такой, Аристов. Зарылся в Венеции, сменил имя, фамилию, гражданство… Мне его вычислили недавно. Я сам хотел к нему подобраться, но уж если так получилось, то за определенную долю в прибылях я готов вас сориентировать. – Коммерсант в Горском не умирал ни при каких обстоятельствах.
- Сколько? – жестко поставил вопрос Солейко и, не дожидаясь ответа, выпалил. – Десять процентов.
Горский замялся, изображая недовольство, но прекрасно понимал, что если там замешан максималист Колбин, то мелкой суммой это дело не закончится. Наконец он заговорил, по куриному косясь на Солейко.
- Маловато, конечно… Но ведь мы свои… Короче, этот Аристов выпустил векселя-соло на крупную сумму, провел бурную рекламную компанию и без излишних иллюзий на инвестиции, прекрасно понимая, в какую игру он играет, немедленно перевел весь капитал за границу, отмыл его там, спрятал концы и был таков. Здесь имел отношения с криминальными кругами, но их тоже кинул. Так что можно задействовать в этом деле и их, что я и собирался сделать. – Горский разлил коньяк. – Что скажешь, Саша?
- Как-нибудь сами обойдемся. Эти векселя у тебя есть?
- Да, частично имеются. Тебе их дать?
- Дай, чтобы формально было чем наезжать.
Горский куда-то позвонил и распорядился принести нужные бумаги, что и было сделано через несколько минут.
- Возвращать их нужно? – спросил Солейко.
- Да зачем они мне! Даже в туалет не годятся – слишком жесткие. Я оставлю себе часть для всяких правдоискателей. На всякий случай.
Они расстались довольные друг другом.

ЯХИНУ.
ОТЧЕТ О НАБЛЮДЕНИИ ЗА ОБЪЕКТОМ «БАРБИ» ОТ…
Объект вышел из дома в восемь пятнадцать и на такси с номерным знаком… добрался до здания Московского университета, главного корпуса, где и пробыл до шестнадцати десяти, после чего, выйдя к поджидавшему такси с теми же номерными знаками, отправился в центр, подъехал к ресторану «Баку» в шестнадцать тридцать пять, где пробыл до восемнадцати ноль-пять. Выйдя из ресторана и позвонив из телефона-автомата по номеру… объект доехал до Чистого переулка и, отпустив такси, вошел дом… , квартиру… , где, как позже выяснилось, проживает заместитель управляющего банка «Полюс» Кронов Николай Николаевич. Объект пробыл там до двадцати одного тридцати пяти, судя по записям, занимаясь сексом. Из дома объект вышел в сопровождении мужчины около тридцати лет (оперативная съемка произведена) и на автомобиле марки «Жигули» девятой модели с номерным знаком… доставлен домой в двадцать два пятнадцать, после чего мужчина уехал. В двадцть два тридцать произошел разговор по телефону объекта с неким Андреем (см. приложение – расшифровка записи разговоров), который приехал в двадцать два пятьдесят семь на автомобиле марки «Ауди» с номерным знаком… (оперативная съемка произведена) и пробыл у объекта всю ночь, занимаясь с ним сексом.
Разработку объекта «Банкир» считаю нецелесообразной. Объект «Андрей» считаю перспективным, судя по записям разговоров и ранее полученной информации. Начинаю параллельно с объектом «Барби» разработку объекта «Андрей». Записи разговоров и фотографии фигурантов прилагаются.
Скоков.
ЧАСТИЧНАЯ РАСШИФРОВКА ПЕРЕГОВОРОВ ОБЪЕКТОВ «БАРБИ» И «АНДРЕЙ».
Разговор по телефону.
Барби: Андрюша, приезжай, пожалуйста. Я без тебя не могу.
Разговор в квартире объекта «Барби».
Андрей: Ну что там в «Питомнике»? Все нормально? Ваш руководитель вышел из больницы?
Барби: Нет, пока нет. Все очень волнуются, но никто не знает, в какой больнице он находится. Андрюш, это он от этих порошков, да? Ну скажи!
Андрей: Да ну что ты! Это так случайно получилось – не бери в голову. Порошок абсолютно безвреден. А насчет этой женщины, ну гипнотизера, ничего не слышно? Мы ее тогда прождали напрасно два часа. Ведь обещала придти. Жалко, что я не был на сеансе.
Барби: Нет, ничего… Пойдем лучше в кроватку.

Детективное агентство «Ватсон» вело многогранную деятельность: розыск пропавших людей и автомобилей, наружное и прочее наблюдение по заказу с предоставлением результатов фото- и видеосъемки и прослушивания разговоров, поиск должников, охрана физических лиц, улаживание конфликтов с криминальными структурами и еще многое другое. Оно набирало популярность в Москве и за ее пределами, так что от клиентов не было отбоя.
Вернувшись вместе с Колбиным в столицу, потрепанный судьбой Яхин оконча-тельно решил круто изменить свою жизнь, чем и занялся незамедлительно: уволился из судовой компании, заложил родительскую квартиру, к тому времени стариков уже не было в живых, взял кредит в банке и зарегистрировал общество с ограниченной ответственностью под названием «Детективное агентство «Ватсон». Ему вспомнилось детское увлечение Конан-Дойлем: Бейкер-стрит, скрипка, дедуктивный метод Шерлока Холмса…
В то время Наиль был теоретиком, художником, импровизатором сыска, слабо представляя себе этот процесс в реальности, но он набрал крутых профессионалов из разных спецслужб, в основном славян, благо их много болталось безработных и неприкаянных после появления суверенных государств под зеленым знаменем ислама, ввел их в число учредителей, и агентство начало мощно и быстро набирать обороты.
Наиль, имея каменный характер сфинкса, восточную взвешенность в принятии решений, мягкую кошачью манеру общения, за которой угадывались железные когти тигра, быстро, как губка, впитывал профессиональные навыки и вскоре стал не формальным, а реальным лидером предприятия. При кажущейся простецкой форме взаимоотношений в агентстве царила жесточайшая дисциплина по исполнению заданий и отчетности. Виновные карались нещадно и увольнялись безжалостно, причем это делалось не келейно, а гласно, в присутствии всех сотрудников. Единственный человек, авторитет которого был для Яхина незыблем – это Павел Михайлович Колбин. Поэтому, когда он вызвал с утра Скокова для обсуждения текущих дел, в блокноте первым пунктом стояло слово «Колбин».
- А эта Белова – знатная шлюшка, стахановка, - медленно проговорил Яхин, листая отчеты о результатах наблюдения и разглядывая фотоснимки. – А внешне – сама невинность, гимназисточка, воистину кукла «Барби». Шикует дура: кабаки, таксомоторы… Где ее родители? Выпороть бы эту девицу ремнем по жопе, как меня в свое время отец.
- У каждого из ее родителей – новая семья. Выпороть… Да при ее связях и доходах она сама кого хочешь выпорет, а при желании возьмет на содержание своих предков вместе с их новыми домочадцами. Впрочем, им взаимно друг на друга наплевать, - с оттенком гадливости поведал Скоков. – Зоопарк, одним словом. Что Вы скажете по всему этому, Наиль Идиятович?
- Ну… банкир нам, похоже, не нужен – он ей пользуется по назначению. Но с паршивой овцы хоть шерсти клок. Пошли к нему людей. Пускай ему покажут эту порнографию и сдерут тысяч пять долларов за науку и на покрытие наших расходов. Далее… «Андрей» – серьезный объект, его надо продолжить разрабатывать. Похоже, что мы близко подобрались к этому гнезду. Поосторожней!
- «Андрея» уже работаем, - доложил Скоков и кашлянул, прочищая горло. – Что делать с этой «Барби»? Не вижу смысла перебирать всех ее петушков – их там может быть до взвода. Разве что деньги на них зарабатывать.
- Попасите ее еще пару суток. – Яхин медленно цедил слова, на ходу домысливая ситуацию и принимая решение. – Да и приглядите за ней… Близко мы к ним, близко. Опасно становится. А уж для нее – это уж точно. Ладно… двое суток – не больше.
Эх, Раиса Белова, кукла «Барби». Если б она знала, что это спонтанно-интуитивное указание директора агентства спасет ей жизнь!
- И еще, - закончил Яхин. – По «Андрею» работайте с максимальной осторожностью. Скорее всего, мы столкнемся не с дилетантами, а там ошибок не прощают. С Колбиным все? Поехали дальше.

В тот же день у входа в здание банка «Полюс» объявились двое скромно одетых молодых людей и попытались проникнуть внутрь. Их моментально тормознула охрана, с подозрением глядя на нарушителей спокойствия, никак не похожих на клиентов.
- Вы к кому? – справедливо задал вопрос страж? – недоверчивым взглядом цепного пса рассматривая переминающихся с ноги на ногу парней, задавленных величием финансового института.
- Мы хотели бы поговорить с Кротовым Николаем Николаевичем по личному вопросу. Есть у вас такой? Мы не ошиблись?
Ситуация возникла нестандартная, если не сказать нелепая. «Какие личные дела могут быть у этих бомжей с заместителем управляющего? Хотя в жизни порой чудные вещи случаются», - подумал охранник и задал следующий вопрос непререкаемым тоном, который должен был бросить странных посетителей в дрожь и свести их до уровня грязи.
- Вам назначено? Пропуска заказаны?
- Да нет у нас никаких пропусков, но если Вы передадите записочку Николаю Николаевичу, то он непременно нас примет. – И один из «ходоков» протянул маленький невзрачный конвертик.
«Чудны дела твои, Господи!», - подумал страж и позвонил в приемную. Спустя несколько минут к ним спустилась девица в строгом черном блейзере и неприлично короткой юбочке, взяла конверт и удалилась. Вернулась обратно она буквально за считанные минуты, как будто бы и не уходила.
- Прошу вас, господа.
В кабинете банкира с посетителей моментально слетел бутафорский флер бедных родственников. Кротову была прокручена магнитофонная запись, где тот говорил в основном междометиями, но кое-что можно было разобрать очень явственно. Потом ему продемонстрировали фотографии с соответствующими комментариями.
- Мы хотим продать вам этот товар, милорд. Всего лишь за пять тысяч долларов - очень дешево. Вы же не захотите, чтобы этот материал оказался у Вашей жены или в каком-нибудь порнографическом издании!? Поэтому торг неуместен.
Банкир тоскливо посмотрел на опасных визитеров и, тяжко вздохнув, молча полез в сейф за деньгами.
- Записочку верните, - попросили его после завершения операции купли-продажи. Дилетантов в агентстве «Ватсон» не держали.

Глава пятая.

Колбин позвонил из автомата домой Сан Санычу и, сказав одну фразу «девятнадцать тридцать», повесил трубку По их уговору нужно было из названного времени вычесть три часа. Полученное означало время встречи, а место было оговорено заранее – кафе возле театра «На Таганке». Колбин это заведение хорошо знал. Еще будучи курсантом, во время редких командировок он пару раз попадал в Москву, и, в очередной раз не достав билеты в этот театр, над которым еще витал дух Высоцкого, они с сослуживцем заваливались в это кафе, где жарили хорошие шашлыки по-карски.
Колбин взглянул на часы – до встречи оставалось пятьдесят минут. Выйдя из метро на Таганской кольцевой и перейдя улицу, он начал разглядывать репертуарный щит и театральные афиши, ища знакомы, в то время бывшие на слуху, фамилии актеров. Колбин был одет в кожаное пальто с меховой подкладкой, итальянские зимние сапоги и черную шляпу с лихо заломленными полями. Выглядел он весьма респектабельно.
Покрутившись еще некоторое время у входа в театр и зачем-то заглянув в кассы, он отправился в кафе, разделся в гардеробе и занял столик на втором этаже, заказав подошедшему официанту закуски, бутылку красного сухого вина и два шашлыка по-карски, предупредив при этом, что он будет не один и подавать следует, когда придет его товарищ.
Солейко после звонка Колбина еще с полчаса посидел перед телевизором, рассеянно слушая ведущего, который пыжился на экране, комментируя политическую ситуацию и претендуя на оригинальность. Потом быстро оделся и, выйдя на улицу, целеустремленно двинулся в соседний двор, совершенно не интересуясь, что происходит вокруг него.
Сан Саныч предполагал, что за ним могут следить, но это его нисколько не волновало, и он внутренне посмеивался над пустопорожними стараниями филеров. И не зря. У Сан Саныча была заготовлена фига в кармане, которую он до поры до времени не вытаскивал. Прекрасно зная таганские переулки, подворотни, проходные дворы и проходные подъезды, он мог десятком способов уйти от наблюдения, которое даже не пытался вычислить, но не стал искушать судьбу и выбрал самый простой и эффективный.
Пройдя насквозь соседний двор, он перешел в следующий, где в подвале какой-то конторы «Снабсбытналево» находилась такая же, как у него, котельная. После настойчивых звонков дверь открыл полукровка-казах по кличке Бек, осевший в Москве с незапамятных времен, когда винные магазины брались штурмом, а выпить можно было лишь с двух часов дня.
- А, Сан Саныч, заходи, дорогой. – Солейко в жилконторе, да и во всем районе пользовался весомым авторитетом.
- У тебя есть ключи от этого? – спросил Сан Саныч, быстро войдя в главный зал котельной и показав на железную низкую дверцу в углу помещения, запертую на висячий замок. Замок был большой и примитивный, его легко было открыть гнутым гвоздем, но Солейко не хотел суеты без дела.
- Где-то есть, - ответил Бек и, пошарив в ящике ободранного стола, выудил связку ключей. – Какой-то из этих… А зачем тебе?
- Нужно, - коротко бросил Сан Саныч, - Если любопытный – займись исследова-ниями. Потом, подобрав нужный ключ и открыв дверцу он ловко юркнул в проем, сказав напоследок.
- Запри и забудь, что меня здесь видел.
Пройдя через кабельный тоннель и два подвала, Солейко вышел из подъезда дома на параллельной улице, отряхнулся и, не оглядываясь, зашагал по направлению к Таганской площади – «вот теперь попробуйте меня вычислить, придурки».
В кафе, с аппетитом поедая шашлык под винцо, друзья обменялись последними новостями, которых накопилось великое множество.
- На вот тебе! – Сан Саныч выложил на стол толстый пакет. – Здесь куча векселей и координаты местонахождения некоего Аристова. Денег он наворовал у людишек не приведи Господь. Сейчас зачалился в Венеции. Дальше соображай сам… Да, этот шакал Горский полез в долю – десять процентов ему придется отдать. Так договорились.
- Он прав, - задумчиво сказал Колбин. – За информацию нужно платить. Спасибо, Саша. Дальше я сам разберусь.
Колбин, видя, с какой скоростью Солейко поглощает шашлык, подозвал официанта и заказал еще две порции. «Откуда у Саныча деньги на кабаки! Пускай пожрет по-человечески. Нормальные бабки появятся, надо будет его на оклад посадить.
- Саш, у тебя как с деньгами?
- Спасибо, не надо. Себе сначала найди. – Солейко понимающе улыбнулся. – Нужны будут – сам попрошу.
- Слушай, ты мне говорил про какого-то Хакера, специалиста по связи и компьютерам. Сможешь этого парня привлечь к делу в агентство «Ватсон»?
- Я думаю, что да, - невнятно проговорил Солейко, усердно пережевывая шашлык. – Его органы пасут за взлом сети какого-то банка и он наверняка хочет официализировать свою деятельность. Я к нему схожу.
Сан Саныч, с трудом одолев последний кусок, отвалился на спинку стула, жму-рясь и облизываясь, как кот, от души потрудившийся в хозяйском погребе.
- Завтра же навещу Хакера. Как с тобой связываться?
- Вот он тебе об этом и расскажет. – Колбин замолчал, выстукивая по столу указательным пальцем синкопированный ритм и глядя, как Солейко тщательно вытирает руки и лицо салфеткой. Потом спросил. – Когда я был у Гассана, он мне рассказывал про Лескова. Ты случайно с ним не пересекался?
- Еще как! – мгновенно отреагировал Сан Саныч. – Недавно его баба звонила, Людка, мол, пьет много. Они как-то заходили ко мне в котельную. Живет он в городе Железнодорожном… ну, который на Горьковской железной дороге. Адреса я не знаю, ну да найдем. Людка рассказывала, что он постоянно в пивной на рынке ошивается. Только ты сам к нему езжай. Он же буйный – только ты с ним и справишься.
- Что, дерется много?
- Паша, Господь с тобой! Если бы он хоть раз подрался, то давно бы уже в тюрьме сидел. Ты ж его знаешь – перебьет всех к … й матери по пьянке. – Сан Саныч примолк.
- Ладно, Саша, давай расходиться. – Колбин встал.
Когда они выбрались из кафе, уже стемнело. В мертвенном свете уличных фонарей мелькали хлопья первого снега. Солейко пешком побрел домой, а Колбин, немного подумав, поехал к Инге, хотя понимал, что это делать опасно. Но человек слаб, даже такой, как Колбин.

Инга встретила его насмешливо-грустным всепонимающим взглядом, положила руки ему на плечи и сказала.
- Ты меня совсем измучил, уж лучше бы изнурил.
Колбин, поняв игру слов, подумал, что Ленка давно бы бросилась ему на шею, а здесь такая страсть, такой темперамент, а прячется где-то внутри… Как ей это удается? Колдунья! Он заметил, что последнее время постоянно сравнивает двух этих женщин, находя в каждой плюсы и минусы. Они были такие разные.
- Инга, я сегодня устал как «ездовая собака» – ты можешь побыть этой ночью мужчиной? – Колбин притянул ее к себе.
- Это как? – не поняла Инга.
- Ну как… Я лягу, а ты приставай ко мне, делай со мной, что хочешь… - Паша в упор посмотрел на женщину. Глаза его смеялись.
- Ух и изнасилую же я тебя! – Инга хищно улыбнулась и пронзила его взглядом своих колдовских глаз.
- Не надо меня гипнотизировать, я на все согласен. – Колбин мягко поцеловал ее и отстранился. В комнате работал телевизор: показывали американский боевик, обильно загаженный отечественной рекламой. Паша подошел и с отвращением щелкнул выключателем, прервав назойливый речитатив про чудо-йогурт.
Потом была ночь любви, где бурные ласки перемежались со взаимными упреками, перетекающими в очередной порыв страсти. В окне забрезжил рассвет.
- Инга, а ты знаешь итальянский?
- Нет, только английский и французский, - прозвучал в полумраке удивленный голос Инги. – Паша, ты чего замыслил?
- Слушай, ты не откажешься смотаться в Венецию, чтобы выбить долги у одного мерзавца? – спокойным голосом проговорил Колбин, как будто рассуждал о погоде.
- Если это шутка, то дурацкая, а если нет… то как ты себе это представляешь? Я приставляю к горлу какому-то мафиози нож или автомат и начинаю требовать с него миллион долларов. Блеск! Ну и заявочки у тебя! – От Колбина можно было ожидать чего угодно, и Инга об этом знала.
Паша ввел ее в курс дела, успокоив, что она поедет не одна, а с надежной охраной, при этом подумав о Лескове. «Хорошо было бы его выцепить. Его и одного хватит».
- Да, сначала нужно будет заскочить на Кипр и зарегистрировать там оффшорную компанию – Не в чемоданах, право же, деньги возить! – добавил он небрежным тоном.
- Как у тебя все просто! – всерьез возмутилась Инга. – Заскочить на Кипр, потом на Аляску или в Сальвадор, как будто бы в трамвай или забегаловку. А на Луну не нужно предварительно смотаться?
- Не цепляйся за слова. Выясни лучше насчет всяких виз, а то я в своих скитаниях по заграницам все как-то без них обходился. И без паспортов тоже. Поэтому слабо представляю всю эту технологию.
- Это уж точно! Ты у нас гражданин мира и вселенной, - съязвила Инга, к тому времени хорошо изучившая запутанную биографию Колбина. Она потянулась к тум-бочке, выщелкнула из лежащей там пачки сигарету и задумчиво закурила. Когда через минуту женщина обернулась, Колбин уже крепко спал. «Не нервы, а канаты», - подумала она улыбаясь. Ей было хорошо.

Пауков заказал себе кофе и отхлебывал помаленьку, методично забрасывая в рот крекеры. В офис он входил в восемь утра, а аппетит прорезался где-то к десяти. Сейчас было около этого. С минуту на минуту должен был подойти начальник оперативной службы. Пауков сделал последний глоток и отставил чашку в сторону. Открылась дверь и в кабинет вошел крупный мужчина лет тридцати с небольшим, в очках и непритязательно одетый: свитер, джинсы, кроссовки… На дипломатических приемах и элитных тусовках он явно не был завсегдатаем.
- Садись. – Пауков сделал приглашающий жест в сторону кресла. – По моим сведениям, на том пресловутом сеансе белой магии в «Питомнике» присутствовал некто, по описаниям очень похожий на Колбина. Даже если это был не он, мне все равно не по душе вся эта возня. Как ты говорил? Белова? Она должна тихо исчезнуть. Вряд ли кто ее будет активно искать, судя по ориентировке. Ты понял, тихо...
- Может быть, поручить это тому же сотруднику, который занимался «Питомником»? Заодно проверим его в деле.
Пауков недоуменно-снисходительно посмотрел на своего подчиненного, всем своим видом давая понять, что тот сморозил глупость.
- Понимаешь ли… нельзя. Она красивая девчонка, и он с ней спит. А какие ниточки между ними через эту самую постель протянулись – сам черт не разберет. Может быть там любовь. Чего ты ухмыляешься? Не веришь в любовь? А напрасно. Помнишь люберецкую историю? Там один бандит влюбился в официантку ресторана, прямо как Ромео в Джульетту: цветы ей дарил каждый день, домогался встреч, даже стихи писал. Вобщем, втюрился по самые уши. Девушка принимала его ухаживания, но не отвечала взаимностью. А потом так получилось, что его же братва ее на хор поставила. Дня три не выпускали, разорвали ей что-то там по женской части, да и психически она от этого дела сдвинулась. И что ты думаешь? Этот «Ромео» ушел один в леса с «ремингтоном» и постепенно, месяца за два, полбанды перестрелял: выслеживал по одному и отрабатывал. Человек пятнадцать завалил, а потом сам застрелился посреди города. А теперь скажи, ну разве в разумном состоянии такое сотворить можно!? А ты говоришь, что любви не существует. Она, конечно, недолговечна, но уж когда есть – человек становится в какой-то степени шизофреником… Поэтому не пытайся ломать своих людей на близких – могут с цепи сорваться, а потом сам же получишь пулю в лоб из-за угла. Тренируй их на абстрактных индивидах, на них приучай к крови. Убивай в своих под-чиненных человеколюбие, а не любовь к близкому человеку. Чуешь разницу? – Пауков недоуменно повертел в руках пустую чашку кофе и откинулся на спинку кресла.
- Понял. Закурить можно? – И, получив утвердительный кивок, оперативник закурил. – Андрей, который работал по «Питомнику», сегодня утром обнаружил за собой «хвост». Он не уверен, но по всем признакам за ним следили.
- Это интересная информация, - глаза У Паукова заблестели. – Пускай сидит дома и никуда не выходит, а вы пошарьте по окрестностям «вручную». – Говоря «вручную» Паук имел в виду, что без машины. – И снимите «хвост», если он есть. Только в живом виде – мне очень интересно, кто ж такой любопытный. Может быть это Колбин за ним катается? Пронюхал что ли… Ладно, что у тебя еще?
Эх, опаздывать стал высокий профессионал Пауков, плетя свою паутину и не замечая, что вокруг него самого неумолимо захлестывается пока еще незримая, но мертвая петля. Андрея уже провели до особняка на Большой Ордынке, и никому он теперь уже не был нужен. Хотя как знать, как знать…

Раиса Белова покинула «Питомник», как всегда, около семи вечера. Литературная тусовка в клубе после исчезновения Синельникова продолжалась, но как-то вяло, беззубо – все ждали его возвращения.
Девушка легко и беззаботно, летящей походкой направлялась в сторону метро, помахивая сумочкой. Настроение у нее было прекрасное: сегодня она читала свои стихи, которые были восприняты благосклонно, учеба в университете шла успешно, да и все остальное тоже не давало повода обижаться на жизнь. Хотя последнее время Раю начал несколько тяготить ее способ зарабатывания на жизнь. Сделав первый шаг, она сумела отмахнуться от морали, сломить брезгливость и гордыню. Тем более она расценивала свое занятие проституцией как нечто временное, вынужденное. Но, втянувшись, познав сладкую денежную жизнь, никак не могла остановиться, оттягивала это на потом… А сейчас, сейчас был Андрей. Она его любила, она мечтала выйти за него замуж и зажить нормальной жизнью: учиться в университете, ходить в «Питомник»… Девушка спешила к своему возлюбленному – у них была назначена встреча. Она шла окрыленная, в предвкушении скорого свидания, но вдруг почувствовала, как чьи-то цепкие сильные руки подхватили ее тело и поволокли в ближайший переулок. Рот ей зажали. Пытаться кричать было бесполезно. «Будут насиловать», - подумала Рая, - «Но это не смертельно. Как-нибудь переживу». Девушке и в голову не могло придти, что ее тащат убивать.
Когда двое дюжих парней уже заталкивали парализованную страхом Раю в карету «Скорой помощи», приткнутую на тротуаре, внезапно произошло непредвиденное: один из «насильников» получил мощнейший удар в затылок и сразу же отключился, а второму сунули под нос пистолет, быстро связали и он очутился на реанимационных носилках внутри собственного автомобиля вместо предполагаемой жертвы. Решив, что любая активность опасна для здоровья, пленник благоразумно затих.
Рая почувствовала, что кто-то крепко прижал ее к себе, и страшный давящий голос прохрипел в самое ухо.
_ Слушай меня внимательно, курица. Вали из Москвы, чтоб духу твоего здесь не было. Прямо сейчас. Никому не пиши и не звони, если хочешь в живых остаться. Поняла, соска? Бегом!
Рая рванула с низкого старта, как в спринтерском забеге, и скрылась в темноте. В переулке остались двое.
- Может возьмем одного из этих с собой? Для допроса, - спросил один.
- Команды не было. Поехали, - ответил его напарник.
Эх, знал бы об этом Колбин!

Спросите в любом подмосковном городе, где находится центр. На вас либо по-смотрят понимающим взглядом психиатра и пожмут плечами, либо покатят по своим делам, пробурчав что-либо нелицеприятное, потому что, выйдя из электрички на привокзальную площадь, вы и оказываетесь в центре города или рядом. Исключения крайне редки, только если присутствует нечто глубоко историческое, вроде Троице-Сергиевской лавры. А так, к вокзалам транспортных артерий, возле которых обычно и существуют подмосковные гордки, тяготеет стандартный набор атрибутов, определяющих понятие центра: это в обязательном порядке здание местной администрации, как правило, бывший горком партии, самый главный или единственный кинотеатр, продовольственно-вещевой рынок и ряд магазинов. Очень любит находится в центре контора кого-нибудь из карательных органов, например, прокуратуры, и если она задержалась где-нибудь на окраине из-за временной нехватки помещений, то ее непременно втянут в центр ближайшим по времени строительством.
А если, приехав в подмосковный город, вы не будете задавать глупых вопросов, а сразу зададите умный, например, где расположена ближайшая пивная, не ресторан, а именно пивная, где разливают водку и прелагают осклизлое месиво под названием «пельмени», то вам с большой охотой и подробно объяснят, как туда добраться, причем рассказ будет изобиловать массой подробностей и нюансов местного колорита. А можно вообще не задавать никаких вопросов и, если вас интересует именно пивная, то, мазнув глазами по окрестностям и определив местоположение рынка, смело идите в ту сторону, потому что пивная там есть неминуемо и определенно.
Колбин об этом знал, поэтому, приехав в город Железнодорожный, он сразу же понял, где рынок, ориентируясь на кучу снующего народа, двинулся туда и, протолкавшись вдоль ограды торговой клоаки, которая постоянно и бессовестно расширялась путем захвата близлежащих земель, уткнулся в деревянное сооружение оригинальной архитектуры с надписью «Кафе». Рядом со входом бродило несколько кое-как одетых и крайне небритых личностей в ожидании опохмеляющего чуда, что являлось незыблемой деталью подобных заведений. Чудо явилось в виде крепкого симпатичного парня, одетого не то чтобы богато, но явно не принадлежащего к их породе. Моментально определив, что попал туда, куда нужно, Колбин подошел к одному из жаждущих.
- Тоскуешь, отец? – спросил он, интонацией давая понять, что подошел не просто так, а с неким умыслом.
- Что-нибудь надо? – сразу отреагировал мужик, безошибочным чутьем многолетнего алкоголика определив, что может перепасть на опохмелку.
- Я тут одного человека ищу, Лескова Костю… Не знаешь такого? – Колбин застыл в ожидании.
Мужик задумался, тяжело проворачивая информацию через утренний непросветленный мозг, скосив глаза вбок и пришептывая что-то посиневшими от холода губами. Колбин знал, каким образом стимулировать работу головы в подобных ситуациях, и как бы невзначай достал денежную купюру.
- Чуть-чуть выпьешь, отец? Тогда, может быть вспомнишь?
- Я понял, о ком ты спрашиваешь. – Мужик воспрянул духом. – Такой здоровый? Мордатый? Это Лес, он часто здесь бывает. Да и сегодня был. Ушел куда-то. Он личность у нас известная. Раньше в рижском ОМОНе служил.
- А где сейчас его можно найти?
- А черт его знает! Эй, Хвост, не знаешь, куда Лес делся? Ведь только сейчас здесь крутился, - обратился мужик к вытанцовывающему рядом парню в вязанной шапочке, явно прислушивающемуся к разговору. Тот сразу подошел в надежде примазаться к компании и проговорил подсевшим голосом..
- Он пошел на рынок разбираться. Там черные деда обидели.
- А что, черные у вас здесь масть держат? – живо поинтересовался Колбин.
- Да нет! Они отстегивают местным бандитам, торгуют себе… Но, если увидят, что кто-то пьяный да послабее, могут обидеть. А Лес, хоть и пьяный, но здоровый – они с ним вряд ли свяжутся. Хотя он и не драчливый, спокойный такой, но наказать может, если есть за что. Поищи его в фруктовых рядах.
- Ладно, ребята, я пошел. Спасибо за информацию. – Сунув деньги трясущемуся мужику, Колбин быстрым шагом двинулся к рынку.
- Тебе спасибо! – крикнул вдогонку мужик.
Пройдя территорию оптового рынка с фургонами, торгующими разнокачественной едой, и миновав вещевой рынок, Колбин сразу же заметил здоровенного небритого детину, о чем-то толкующим с темпераментным кавказцем, стоящим за прилавком с помидорами, ананасами, плодами киви и прочей тропической экзотикой, до недавнего времени недоступной простым гражданам. Страсти спорящих разгорались, судя по возгласам на повышенных тонах. Колбин подошел ближе, с интересом наблюдая картинку.
- Ты что, хачик, забурел? Могу… ик… воспитать, - нетвердым монотонным голосом вещал детина, при этом изрядно покачиваясь.
- Вали отсюда, алкаш, хуже будет! Учить меня надумал, придурок. – Кавказец все больше распалялся, гортанными апеллирующими восклицаниями привлекая внимание своих земляков, в немалом количестве расположившихся поблизости. – Вали, вали-и!
Торговец пытался толкнуть малого в грудь, но это ему не удалось: детина как-то вяло поймал его руку и брезгливо отбросил ее в сторону, как змею.
- Ручонки не протягивай, слов что ли не хватает, обезьяна.
Все это говорилось беззлобно, отчаянно заплетающимся языком и провоцировало на активные действия. И житель гор взорвался. Он отчаянно бросился на обидчика, но неожиданно был остановлен непонятной силой, с размаху впечатан лицом в груду помидоров и заброшен под прилавок. Все произошло настолько быстро, что никто ничего не успел понять, включая потерпевшего. Детина, как ни в чем не бывало, продолжал стоять, опустив руки и покачиваясь; небритая физиономия его беззлобно и пьяно ухмылялась. Кавказец, выдравшись из-под прилавка, заверещал что-то на своем языке, и, когда несколько его земляков набросились на обидчика, стали происходить странные вещи: пьяный, топчась и мотаясь из стороны в сторону, как бы случайно уходил от ударов, при этом ненароком цеплял одного из нападавших и запускал его, как торпеду, которая всегда находила цель. Это зрелище напоминало хорошо отрепетированный цирковой номер, где рыжий клоун бутафорски колошматит белого. Но в данном случае из разбитых голов и носов текла далеко не бутафорская кровь, и уже кто-то жалобно поскуливал, баюкая сломанную руку. Только небритый детина все так же раскачивался в нелепом пьяном танце, глупо ухмыляясь.
«Техника пьяного», - зафиксировал Колбин. – «Ничего не забыл, чему я его учил. Да он не такой уж и пьяный – больше придуривается. Все правильно. Никогда не показывай врагу своей истинной силы: если ты легко ранен, прикинься умирающим, если ты нетрезвый, притворись в стельку пьяным, слабым, трусливым, заставь его расслабиться, усиль видимость его превосходства и, когда он поверит в это, ударь неожиданно и разяще… Впрочем, я задумался. Пора помочь ребятишкам, а то ведь покалечит сдуру – это ж машина для убийства.
Когда пьяный возмутитель спокойствия хотел отправить в полет очередного нападавшего, он неожиданно нарвался на жесткий блок, завис в воздухе после ловкой подсечки и всем копчиком смачно впечатался в асфальт. Ничего не понимая, с пьяной раскоординированностью движений, он встал на четвереньки, бессмысленно шаря вокруг себя руками. Бессмысленно для непосвященного. Но Колбин, заметив неуловимое движение к его пятке и поняв, что сейчас вместе с захватом будет толчок плечом в район колена, а это отправит его надолго в больницу со сломанной конечностью, сам отвалился на спину и носком врезал носком врезал Лескову в точку за ухом, вырубив его на некоторое время. Очухавшись, Лесков усиленно затряс своей заросшей башкой, на сей раз действительно не понимая, что произошло, а потом прохрипел.
- Ты кто? Тебя хачики наняли? Здесь так не умеют.
- Сержант Лесков, за нахождение в непотребном виде в общественном месте с учинением бессмысленной драки вы будете строго наказаны, - едва сдерживаясь от смеха, проговорил Колбин, глядя на отвисшую от удивления челюсть и выпученные глаза поверженного противника.
- Товарищ капитан… да я… да чего, - от изумления забыв, где находится, начал оправдываться Лесков. – Колбин!!! Волк! Откуда ты взялся! – Далее последовало многоярусное виртуозное выражение, не поддающееся передаче.
- Ладно, Лесков, двигай в кафе, а я тут улажу локальный конфликт. – Колбин поднялся на ноги, отряхнулся и направился к кавказцам, которые потихоньку приходили в себя. – Ну и что, ребята, все живы здоровы? – бодро проговорил он.
- Спасибо, брат, за помощь. Возьми вот от всех нас, выпей за свое здоровье. – В руках говорившего появилась бутылка прекрасного дагестанского коньяка.
«А почему бы и нет – работа сделана», - подумал Колбин и, пожав плечами, засунул бутылку в карман.
Когда они сидели в кафе и поглощали осклизлые казенные пельмени, Лесков посмотрел на Пашу грустными собачьими глазами и, утерев тыльной стороной ладони пот со лба, сказал голосом раскаявшегося грешника.
- Паш, давай за встречу по маленькой.
- Давай, - невозмутимо согласился Колбин и поставил на стол заработанную бутылку. – Привет тебе от твоих кавказских знакомцев. Может быть, мы каждый день будем это шоу показывать: ты устраиваешь дебош на рынке, а я тебе бью морду и зарабатываю на опохмелку. Не жизнь, а виноградная лоза.
- Они же не правы… , - пытался возразить Лесков.
- Замнем для ясности, - отрубил Колбин. – Меня интересует другое. Ты, говорят, стал много пить водки? А? Забомжевал, рожа небритая, одет черт знает во что… С друзьями твоими тут познакомился, похмелял их за информацию о тебе, короче, полный букет признаков прогрессирующего алкоголизма. – Колбин разлил коньяк по стаканам. – И меня плюс ко всему хочешь споить. – В его глазах сквозила издевка.
- Ты-то откуда знаешь, Людка заложила? – встрепенулся Лесков, как бы невзначай подцепил стакан со стола и, чокнувшись с нетронутым колбинским, махом влил марочный коньяк в свою бездонную глотку.
- Да, с таки политесом тебе в Венеции самое место – как достопримечательность будут показывать и тотализатор откроют: сколько выпьет, с какой скоростью и удержится ли на ногах.
- При чем здесь Венеция? – сдавленно пробормотал Лесков, занюхивая благородный напиток коркой черного хлеба.
- При чем здесь Венеция, при том здесь Венеция… - задумчиво проговорил Колбин и в упор посмотрел на Лескова. – Работа для тебя есть, Костя, поэтому ты выпил сейчас последний стакан, а остатки коньяка можешь раздать в качестве последнего привета своим трясущимся друзьям. Уловил?
- А что за работа? – После выпитого стакана Лесков заметно повеселел. – Если башку кому-нибудь открутить, так это пожалуйста, но это ты и без меня можешь, Волк.
- Простой ты Костя, как задвижка. Не могу же я быть единым в трех или пяти лицах. А если серьезно, то создали мы со своим другом хитрую контору… там ты еще кое-кого увидишь из наших… Ну так вот, создали фирмочку, проворачиваем разные дела…
- Не темни, Волк. Мафию что ли создал? Венеция, Сицилия…
- Скорее наоборот, хотелось бы наоборот… Короче, нужно съездить в Венецию, получить один должок, чтобы финансировать наши мероприятия. Какие – постепенно узнаешь. Ну что ты на меня уставился?
- Большой должок-то? – Лескову стало любопытно.
- Да пара чемоданов долларов. – Колбин усмехнулся.
- Ну ты даешь, Волк! Хотя какая мне в … разница! Только как же я поеду, если языков не знаю?
- Это уж точно, не знаешь – даже матом ругаешься нескладно. Язык там тебе будет нужен лишь как инструмент для глотания пищи не более того. Сопроводишь одну женщину, она все сделает, а ты должен будешь обеспечить ей безопасность, ну и… по обстоятельствам. Денег я тебе дам, приведи себя в порядок, отоспись, оденься, помирись со своей Людкой и через три дня приходи по этому адресу. Спросишь там Яхина, он тебя проинструктирует. Меня не ищи. Сам тебя найду, если будешь нужен.
- А ты где будешь? Что за секретность? – Лесков был явно озадачен.
- В норе я буду, в лежбище, о котором, кроме меня самого, никто не знает. Так надо. Иначе, Костя, хлопнут меня, как таракана, и тебя до кучи, если помогать задумаешь. Меня не провожай и не вздумай следить… Шучу, шучу.

Глава шестая.

Солейко вышел утром из дома и направился в уже известную котельную. В прошлый раз, после встречи с Колбиным, он вернулся тем же путем, что ушел, и сильно испугал Бека стуками из «подземелья». Внешне все выглядело правдоподобно – зашел к коллеге по работе погонять чаи или выпить водочки и обсудить производственные проблемы. Побыл там пару часов и вернулся домой. Никаких проблем!
Сан Саныч направлялся к своему дружку, которых у него было множество по всей Москве, Блонду Александру по прозвищу «Хакер». Жил Блонд в Орехово-Борисово. Адреса Солейко не помнил, но как добраться до него знал, хотя постоянно путался в похожих друг на друга жилых коробках. В очередной раз поплутав между домами, он вышел обратно на перекресток и осмотрелся: со всех четырех сторон была одна и та же картина – неотличимые друг от друга жилые массивы. Сан Саныч чертыхнулся, пошел на следующий заход и все-таки вычислил нужный дом.
Хакер встретил его как всегда: в расхристанной одежде, с растрепанными рыжими волосами и неизменной сигаретой в зубах.
- Какие интересные звери забредают в наши джунгли! Рад тебя видеть, Саныч!
- Здравствуй, здравствуй, друг мордастый… Где тут у тебя раздеться, чтоб пальто не испачкать? – В квартире царил изумительный, не поддающийся описанию беспорядок.
- Все шутишь, Саныч. Давай повешу.
Пока Хакер, шаркая пляжными тапочками, пристраивал одежду Солейко, тот зашел в комнату, уставленную разномастным оборудованием, и с трудом нашел место, куда примоститься.
- Сейчас я тебя кофием буду поить, - раздался голос Хакера. – Посмотри кофеварку – она где-то там.
- Сам ройся в своей навозной куче! – крикнул в ответ Сан Саныч.
Солейко уже более получаса сидел в облезлой холостяцкой квартире Саши Блонда по прозвищу Хакер. Они пили кофе с коньяком, закусывали лимоном и вели неторопливую беседу. Блонд имел вид стареющего второгодника, которых показывают в детском киножурнале «Ералаш»: плотного телосложения, да такого, что потертый джинсовый костюм едва застегивался на животе, с вихрастой рыжей шевелюрой, многочисленными веснушками и курносым носом. Впечатление слегка портили очки с простыми стеклами, которые он надевал, чтобы придать большую убедительность своим монологам, и тут же снимал.
- Ход моей безбедной, сытной жизни переломился навсегда и окончательно, - неторопливо повествовал Хакер. – А ведь все двигалось по накатанной дорожке, как говорится, работал поваром в кафе, жизнь промелькнула подшофе. Все изменила случайность. Я жил рядом с магазином по продаже электроники, ну ты помнишь мою предыдущую берлогу, и как-то мой приятель купил компьютер и занес его ко мне, чтобы похвастаться. Мы его включили, поставили «Тетрис» и, наполняя виртуальный стакан различными фигурками, неминуемо пришли к мысли, что не мешало бы наполнить стаканы в натуре, чтобы обмыть покупку. Когда хочется, то повод ведь всегда найдешь. Приятель быстренько сбегал за выпивкой, стало очень весело, мы играли, пили и смеялись, как дети, и… компьютер на два месяца остался у меня. Что уж там произошло с моим дружком – не знаю. Но не в этом суть. – Блонд отхлебнул остывший кофе, чтоб промочить глотку и, чуть-чуть подумав, продолжил свой рассказ. – Сначала я играл до умопомрачения, каждый день. Считал минуты, когда закончится рабочий день, и бежал домой к компьютеру. Когда мне надоедали имеющиеся игры, я шел и покупал новые, благо магазин находился недалеко, и заодно приобретал всякую специальную литературу. Когда приятель наконец пришел ко мне и забрал компьютер, я был уже безнадежно болен. Промыкавшись два дня, я соскреб всю имеющуюся наличность и приобрел то, без чего уже не мыслил свое дальнейшее существование.
Игры вскоре надоели, и я взялся за компьютер всерьез: уволился из кафе, начал изучать операционную систему, архитектуру машины, языки программирования, стал сам программировать, сначала на примитивном уровне, а потом начал продвигаться все глубже и глубже с тупым упорством фанатика. Подключился к «Интернет» и путешествовал по сети сутками, прерываясь лишь на недолгий сон. Не поверишь – похудел на десять килограмм.
Но, продвигаясь все дальше и дальше в понимании предмета, я пришел к выводу, что несмотря на обширные познания, не сопоставимые с багажом амбициозных выпускников московских вузов, я работаю на уровне высококвалифицированного любителя, юзера. Ведь компьютер - музыкальный инструмент, на котором может играть и подготовишка, и гений, только играть по разному. И тогда я… написал собственную операционную систему. Она была слабая несовершенная, но я понял суть. Теперь я чувствовал работу машины на физическом уровне, до последнего триггера в регистре. И еще почувствовал, что стал настоящим профессионалом, для которого компьютер является лишь хорошо знакомым приспособлением для реализации своих идей и удовлетворения желаний. Но я пошел еще дальше, правдами и неправдами раздобыв святая святых - символьные тексты штатной операционной системы, досконально разобрался в ней. Мои знания требовали выхода, конкретного применения. Я пытался устроиться на работу в различные конторы; проверив квалификацию, меня готовы были оторвать с руками и ногами, заманивали высокой зарплатой, но зарплата, по моему разумению, все равно была мизерной, а предлагаемые задачи настолько ничтожны, что я разворачивался и уходил. В связи с безнадежным отставанием в кибернетике, специалисты моего уровня не находили себе применения в России, но вскоре я получил первый солидный заказ: один из швейцарских банков «кинул» наших бандитов, по их мнению, на крупную сумму денег и требовалось его наказать. После двухнедельной подготовки вся операция заняла полчаса. Организовав ложное внедрение с другого компьютера сети и посадив подстраховочного абонента, я, пока их вычисляли, нащупал коды, обошел систему несанкционированного доступа банка и уничтожил добрый кусок их базы данных, предварительно перечислив на какой-то счет в Либерии пятьсот тысяч долларов. Вознаграждение за эту операцию я получил огромное. Через некоторое время поднялся невероятный шум – пресса, Интерпол… Мою подстраховку вычислили, но его играли в темную, поэтому я вышел сухим из воды. В дальнейшем, проведя еще несколько подобных операций с еще более сложной подстраховкой из нескольких городов, я посчитал, что ухватил за бороду Всевышнего. Купил себе шикарную дачу в Салтыковке, вот эту квартиру, немецкую тачку, обедал в лучших ресторанах, однако… мир не без «добрых» людей – поймать на горячем меня не смогли, но какой-то доброхот заложил со всеми потрохами, после чего один ласковый майор из контрразведки популярно мне объяснил, что посадить они меня не посадят, а просто отберут восемьдесят процентов здоровья. Господи, какая потрясающая точность! Восемьдесят процентов! Я не захотел быть богатым, но больным и свернул подобную деятельность. Деньгами я успел запастись, а имея высокую репутацию в определенных кругах, постоянно получаю заказы на разбор нестандартных ситуаций, снятие сложных вирусов и так далее. Оплата соответственно по самому высокому тарифу…
- Квартиру почему не отремонтируешь? При такой шикарной обстановке такие обшарпанные стены, - подал вдруг голос Солейко, кивнув на драные обои неопреде-ленного цвета, никак не вяжущиеся с добротным импортным гарнитуром и телевизором размером с небольшой киноэкран.
- Да лень-матушка, неохота… Вся эта грязь, передвижка мебели, толстозадые бабы с малярными кистями и в заляпанной спецодежде… Бррр! Хотя знаю, что надо, надо… Когда-нибудь соберусь. Я занимаю у тебя столько времени, а мы никак не доберемся до дела. Ведь ты по делу пришел? – Хакер виновато посмотрел на Солейко.
- Ладно, давай к делу, - согласился Сан Саныч. – Я уже тебе говорил, что нам нужна система связи, не поддающаяся подслушиванию и расшифровке.
- Ну, абсолюта достичь невозможно… - изрек Хакер менторским тоном, - но я сделал одну шифровальную программу, работал не по заказу, а так, для удовлетворения собственных амбиций. Прогнал ее через криптографический отдел ФАПСИ – ни черта не расшифровали. Так что степень защиты достаточно высока. Вот, взгляни! – Блонд кивнул в сторону двух компьютеров, стоящих рядышком на столе, как два брата-близнеца. – Это простейшая компьютерная сеть, работающая по протоколу «Интернет» в режиме электронной почты. Вот я вставляю дискету одного из абонентов, запускаю программу своим кодом и посылаю любой текст, ну например… - Хакер пощелкал по клавиатуре, и на одном из мониторов высветилось: «Информация придет завтра». – Теперь посмотрим, что пришло другому абоненту, который получатель… Так… «Гориллы выживают на закате». Милый текстик. И пока абонент-получатель не вставит свою дискету с дешифратором, ему будут приходить подобные шедевры машинного творчества. Попробуем еще раз. Смотри… «Бурав раздербанил Сенеку». Код формируется ка-ждый раз новый от генератора случайных чисел. И дотошные агенты будут доклады-вать своему боссу о том, как выживают гориллы, чем буравят несчастного Сенеку и тому подобную белиберду, ибо программа в качестве исходных данных использует весь словарный запас и семантический массив русского языка, составляя условно-осмысленные фразы. А поскольку вышеуказанный язык велик и могуч, то комбинаций бесконечное множество, включая матерные варианты. – Распалившийся Хакер нацепил очки и торжествующе посмотрел на Солейко. – Я ей даже имя дал – ОРАКУЛ, потому что говорит так же запутанно...
- Ты согласишься работать у нас? – неожиданно прервал его словоизвержения Солейко. Система Блонда его впечатлила.
- Где это у вас? В котельной? Ну ты даешь, Саныч!
- В охранно-сыскном агентстве «Ватсон», - невозмутимо проговорил Солейко. – Заниматься будешь тем, что мне сейчас продемонстрировал, и еще, чем посчитаешь нужным, вникнув в существующие проблемы. А их много. Зарплата высокая. Конечно, не такая, как у твоих приятелей – потрошителей банков, но относительно других контор… Солейко замялся.
- А ты, Саныч, тоже там работаешь?
- Я работаю в котельной, но всегда буду с вами, как Ленин. Когда сможешь приступить к работе? – Солейко испытующе посмотрел на Хакера. Тот отреагировал мгновенно.
- Да хоть завтра! Куда придти?
Солейко назвал адрес и, поднявшись с кресла, начал бродить по комнате, лавируя в хаосе разномастных приборов и раскуроченых компьютеров. Потом все-таки споткнулся о какой-то кабель, замахал руками, балансируя, чтоб не упасть, смачно выругался и уселся на прежнее место, не рискуя больше вставать.
- У тебя тут сам черт ногу сломит, - проворчал Сан Саныч.
- Он, может быть, и сломит, а я даже очень уютно себя чувствую. Стоит навести порядок, как все куда-то пропадает. Полтергейст! Иногда целыми часами ищу какую-нибудь деталюшку… А так – все на виду. У каждого индивида своя мера целесообразности, - напыщенно закончил Хакер.
- Да ты философом стал! – с деланным изумлением воскликнул Солейко. – Недаром твой компьютер что-то про Сенеку гундосит. Ты, наверное, и научил. – Сан Саныч рассмеялся. – Лучше скажи, а в спецтехнике по подслушиванию, сканированию, подглядыванию… ну… по всяким шпионским штучкам ты что-нибудь петришь?
- В достаточной мере, - подумав, ответил Хакер. – А зачем это… Тьфу! Там же детективное агентство. Тогда ясно, откуда ножонки растут. Только понимаешь, Саша… Ведь это не программа, которую можно сочинить, и даже не компьютер, который можно купить… На коленке такие штучки не изготовишь, а так они много денег стоят, очень много. Да еще купить где-то надо.
- Это не твоя забота, Саша. Ты скажешь, что тебе нужно, а люди будут отрабатывать. Главное – сумей справиться с тем, что тебе достанут. А то заказал заяц велосипед, а собака пианино…
- А вот это уже моя забота, Саныч! – обиженно отреагировал Хакер.
Выходя из подъезда, Солейко подумал, что встретил счастливого человека: ва-рится в своем кибернетическом мире для собственного удовольствия да еще деньги за это получает.

ЯХИНУ.
ОТЧЕТ О НАБЛЮДЕНИИ ЗА ОБЪЕКТОМ «АНДРЕЙ» ОТ…
Объект на собственном автомобиле марки «Ауди», номерной знак… выехал от объекта «Барби» в семь ноль-ноль и прибыл по адресу Бережковская набережная, дом…, квартира… к себе домой. В восемь тридцать объект вышел из подъезда, сел в машину и направился к центру, но по дороге, видимо почувствовав слежку, несколько раз пытался оторваться, в силу чего его пришлось приотпустить. Он был перехвачен другой нашей машиной на Пятницкой, где, свернув на улицу Большая Ордынка, припарковался во дворе дома… и зашел внутрь.
Скоков
ЯХИНУ,
ИЗ ОТЧЕТА О НАБЛЮДЕНИИ ЗА ОБЪЕКТОМ «БАРБИ» ОТ…
Объект покинул клуб «Питомник» в девятнадцать пятнадцать и направился пешком по направлению к метро «Войковская». По дороге на него было совершено нападение с целью похищения. (Нападавшие прибыли на машине «Скорой помощи» марки УАЗ, номерной знак…). В соответствии с инструкциями похитители были временно выведены из строя, а объект предупрежден и отпущен, после чего он, заехав домой, отбыл ночным поездом Москва-Сочи. Слежка за объектом пре-кращена.
Скоков

- Почему не взяли одного из нападавших? – Вопрос Яхина, судя по сузившимся глазам, не предвещал ничего хорошего.
- У них не было таких инструкций. Они не могли бросить объект без наблюдения. Да и ты ничего об этом не говорил, - начал оправдываться Скоков.
- Это наша с тобой общая ошибка. Прокольчик. – Яхин помолчал некоторое время, а потом продолжил. – Что ты обо всем этом думаешь? Ящерица пытается отрубить себе хвост? – Они сидели в агентстве и, как всегда, пили чай.
- За особняком нужно установить постоянное наблюдение, пустив две флани-рующие машины и установив стационарный пост, - начал излагать свой план действий Скоков. – Посажу кого-нибудь из своих торговать всякой дребеденью неподалеку, в пределах прямой видимости. С местной милицией договорюсь, чтобы не цепляли без дела. А там посмотрим.
- Не пройдет, - уверенно возразил Яхин. – Они не дилетанты и расколют его в течение нескольких часов. Лучше какой-нибудь чердачный вариант с оптикой.
- Хорошо, я подумаю. Еще что-нибудь у нас есть по Колбину?
- Есть. Он направляет двух своих людей в Венецию. Нужно их прикрыть до Шереметьево на всякий случай. Вот данные. – Яхин передал четвертушку листа бумаги.
- Зачем они так далеко собрались? – усмехнулся Скоков.
- За деньгами. Для наших операций, - отрубил Наиль. – Да, я забыл тебе сказать – я открываю новый отдел информатики и спецтехники. У тебя всегда это было слабым местом – уж ты не обессудь. Подразделение возглавит Блонд Александр Трифонович по прозвищу Хакер, - усмехнулся Яхин. – Это человек Колбина. Специалист высокого класса: забирается в любую базу данных через компьютерную сеть, как к себе в карман, разбирается во всех системах связи и средствах защиты. Внедрил новую засекречивающую систему под названием «Оракул». Попробовали – высший класс. Используй ее у себя, где только можно, чтоб никто не мог подслушать. А то живешь, как в каменном веке – кроме телефонной трубки и пистолета ничего не применяешь.
- Ну, Наиль Идиятович, до сих пор как-то не было такой необходимости, - попытался возразить Скоков.
- Это тебе только кажется. Там, у питекантропов, тоже, кроме дубины, не было ни в чем необходимости. Пообщайся с Блондом – он тебе быстро вправит мозги. Кстати, вот и он. – Яхин увидел входящего в кабинет Блонда с кипой бумаг в руках. – Познакомьтесь.
- Боря, - буркнул Скоков, подав руку и оценивающе глядя на рыжеволосого увальня, переминающегося с ноги на ногу.
- Хак…, извините, Саша, - ответил Блонд. Знакомство состоялось.
- Ну что у тебя? – обратился Наиль к Хакеру.
- Вот, подготовил список для закупки спецоборудования, необходимого для реализации программы, ранее с вами оговоренной. Всего около пятисот позиций на сумму один миллион… - Хакер заглянул в вынутый из кармана блокнот, при этом половина бумаг выскользнула у него из рук и веером рассыпалась по всему кабинету. – Да… вот точно! Один миллион пятьсот двадцать тысяч долларов. Для начала. – Он посмотрел невинными голубыми глазами на присутствующих. – Я что-нибудь не так сказал?
- Все так, так… Да успокойся ты! – бросил Яхин, видя выпученные глаза Скокова, пораженного внушительностью суммы. – Не у тебя ж берут. Колбин обещал профинансировать. Ну ладно, вы тут поговорите, а я отойду минут на десять.
Новые знакомцы некоторое время стояли молча, иногда мельком поглядывая друг на друга. Первым нарушил тишину Скоков.
- Скажи, а ты сможешь организовать перехват переговоров по сотовому телефону и засечь абонента?
- Это две большие разницы, как говорят в Одессе, быстро ответил Хакер, при этом нацепив очки. – Если текст, то запросто, а если географию, то есть нахождение объекта, тьфу, абонента, то теоретически можно, но понимаешь… здесь кроме пеленгации по треугольнику ошибок, еще ничего умнее не придумали, по крайней мере, я не знаю. Но если есть долговременный устойчивый сигнал, то почему бы и нет. Кстаи, я как раз придумал систему связи для ваших нужд, где обмен информацией идет короткими зашифрованными сообщениями через сотовый канал между компьютерами в режиме электронной почты. Имеющимися на сегодняшний день средствами это перехватить крайне сложно, если не сказать больше.
- Когда мы начнем это внедрять у себя? – Скоков поставил вопрос ребром, предполагая услышать пространные обещания и заверения. Он раньше не сталкивался с подобной техникой и слабо в нее верил.
- А мы уже внедрили. Кстати, у тебя в кабинете стоит компьютер со всей периферией. Ты что, не заметил? – Хакер расплылся в своей солнечной улыбке. Очки он так и не снял и они поблескивали неуловимой иронией.
Скоков стушевался и пробормотал.
- Да я там не был со вчерашнего утра. Ты можешь изложить все эти мудрености поподробнее?
- Запросто! – моментально отреагировал Блонд. – Я написал инструкцию на доступном языке, ну… без всяких словечек типа «фрейм». Только она не на бумаге, а в компьютере, и ты ее можешь достать оттуда в любое время и даже распечатать, если хочешь. У тебя там, рядом с компьютером лежит дискета, где есть твой личный код. Вот и читай. Зачем плодить лишние бумаги. – Хакер опять солнечно улыбнулся. Как включить компьютер и вызвать инструкцию, я тебе сейчас покажу, а дальше сам разберешься.
«Придется осваивать, не было печали!», - тоскливо подумал Скоков и понуро поплелся в свой кабинет вслед за Хакером.

Глава седьмая.

Ресторанчик был заполнен наполовину. Судя по роскошному интерьеру и солидной, изысканно одетой публике, это не была дешевая пиццерия. На маленьком овальном подиуме несколько музыкантов наигрывали тягучий блюз, наводящий тоску. Рядом находилась площадка для танцев, где томно кружилась парочка. Она положила голову ему на плечо и закрыла глаза в любовном томлении.
«Наверное, жиголо», - подумала Инга и присела за свободный столик в глубине. Оглянувшись, она зафиксировала взглядом входящего Лескова, дождалась, когда он займет свободное место, картинно закурила и пустив дым в потолок, посмотрела в зал.
Аристов, с аппетитом поглощая луковый суп, вяло перебрасывался фразами с сидящим рядом с ним итальянцем, державшим бокал с вином в левой руке. «Левша», - автоматически отметила Инга. Они говорили на английском, судя по интонации, но о чем говорили, невозможно было уловить из-за музыки.
«Да, собственно, плевать мне, о чем они там рассуждают, важно, что эта птаха запоет, когда мы ее прижмем».
Подскочил услужливый официант и подал меню с правой стороны. «Интересно, как они определяют доминирующую руку?» – подумала Инга, заметив, что к Лескову подошли с левой стороны, а он был левшой. Она наугад ткнула пальцем в длинный список блюд из спагетти и заказала бутылку «Кьянти», потому что в юности начиталась Хэмингуэя и теперь решила проверить на практике, так ли «Кьянти» хорош. «Впрочем, мы не в Испании, но тем не менее…».
Оркестр заиграл нечто бойкое. Жиголо оживились, имитируя вместо любовного томления безудержный задор. Они начали жестами приглашать всех присутствующих принять участие в танце.
«Пора», - решила Инга и, встряхнув шикарными черными волосами, встала и направилась к подиуму потрясающей походкой манекенщицы. Одета она была в черное, короткое, обтягивающее вечернее платье с серебристой отделкой и выглядела настолько соблазнительно, что моментально стала звездой ресторана, чувствуя со всех сторон раздевающие, похотливые взгляды. Проходя мимо Аристова, она, вызывающе сверкнув глазами, мимоходом бросила по-русски.
- Разве синьор не танцует?
- О, соотечественница. – Аристов расплылся в улыбке. – Почему же не танцует?! Танцует. С такой женщиной и безногий затанцует! – Через минуту они уже кружились в танце.
Аристов был довольно-таки молодым мужчиной, с представительной фигурой и скользким выражением лица. Одет он был импозантно. От него веяло богатством и самодовольством.
- Вы здесь по делу или по турпутевке?
- Да так, совмещаю приятное с полезным, - с улыбкой пояснила Инга.
- А я здесь живу. Имею гражданство… А Вас как зовут?
- Меня? Стелла. А ведь имя человека определяет его судьбу. – Инга как бы случайно мазнула бедрами по ноге Аристова, заставив его вздрогнуть. – С Вами все ясно. Вам надоела суровая Россия и Вы решили пустить корни в солнечной Венеции, так?
- Почти так. Только дело не в климате – меня не устраивает российское законодательство. А каким образом Вы вычислили, что я русский?
- Вы неправильно едите вилкой спагетти, пьете вино залпом, глотаете пищу не прожевывая, из чего можно сделать вывод, что Вы «нувориш» и выходец из России. Кстати, эмиграция второго поколения ведет себя уже иначе.
- Преклоняюсь перед Вашей наблюдательностью. Вы – Шерлок Холмс?
- Нет, я скорее Федор Плевако. Я юрист, адвокат…
Оркестр замолчал. Инга по-шутовски кивнула и сделала движение к своему столику. Аристов остановил ее, тронув за плечо.
- Стелла, а может быть вы переберетесь ко мне? – кобелиное томление вспыхнуло в нем с непреодолимой силой.
- Мне уже принесли заказ. А потом, вы же не один…
- Нон поблем. Официант все перенесет, а с этим папарацци я уже закончил. Ну, пожалуйста, Стелла, прошу Вас.
Инга согласилась. Пока Аристов разговаривал с официантом, она повернулась к Лескову и взглянула на часы. Это было сигналом: «Внимание!».
Они сели за столик Аристова.
- А почему Вы не поинтересовались, как меня зовут? – игриво прожурчал новоиспеченный гражданин Италии.
- Все очень просто, - небрежным светским тоном проговорила Инга. – Ваше теперешнее имя меня нисколько не интересует, а в прошлой жизни вас величали Аристов Геннадий Евдокимович. Прибыв из города-героя Волгограда, вы некоторое время вы проживали в Москве, где зарегистрировали некую фирмочку, названия я точно не помню, но там красной нитью проходили слова «нефть», «золото», «алмаз» и еще «инвест». Потом Вы выпустили простые векселя и жульнически впарили их незадачливым гражданам, насилуя уши своей агрессивной низкохудожественной рекламой по телевизору, оплаченную деньгами тех же граждан. Там Вы сулили райскую жизнь после выплаты шестисот процентов годовых. Облапошив огромное количество «халявщиков», вы благополучно смылись за пределы родного государства, избегая судебного преследования, и в настоящее время комфортно отлеживаетесь в Италии, сменив гражданство и фамилию, - сказала Инга ласковым и вкрадчивым голосом, допила вино и закурила сигарету. – Все так? Я ответила на Ваш вопрос, сеньор Чиполлино или как Вас там теперь?
В процессе этого нелицеприятного монолога Аристова хватил ступор. Он, как манекен, застыл с открытым ртом, полным спагетти и стал похож на усатого моржа. Лицо его то краснело, то бледнело, то шло рябью. Когда Инга закончила, он огромным усилием воли привел себя в порядок и просипел, выплюнув макароны.
- Что тебе нужно, сука?
- Ну вот, сразу и на «ты», и все такое прочее, - осуждающе проговорила Инга, краем глаза наблюдая за приближающимся Лесковым. – Это лишний раз подчеркивает отсутствие глубинной культуры, нарабатываемой поколениями, и сносного воспитания. Ведь ты же плебей, Аристов, вылезший из навозной кучи. Тебя не спасет никакая парфюмерия – все равно коровником вонять будет. А хамство в тебя заложено с детства твоими малообразованными родителями. Кстати, познакомься. – Инга кивнула на подошедшего Костю Лескова. – Мой референт по всяким дерьмовым вопросам. Консультирует, как себя вести с такими выскочками, как ты. – В ее голосе появились стальные пружины, а взгляд был холоден, как у гремучей змеи.
- Этот козел чем-то недоволен? – Лесков сел и небрежно облокотился а стол.
Далекая и полузабытая суровая российская действительность грубо и зримо материализовалась для Аристова в итальянском кабаке. Вспомнилось лагерное детство, загубленная комсомолом молодость, техникум с общагой, шарага-НИИ с опостылевшим кульманом, начало кооперативного движения, бандитские наезды, финансовая лихорадка… Аристов был опытный делец, он понимал, что эти пришельцы из России сейчас начнут вымогать деньги, знал законы дикого рынка, где капитал легче заработать, чем удержать, и приготовился к активной обороне.
- Слушай, братан, это тебе не бандитская стрелка где-нибудь в Коптево, это Италия. Здесь законы чтят и полиция работает отменно.
- Заткни пасть, придурок. Удавлю. – Лесков играл свою роль блестяще. Взгляд его набычился, от него исходила реальная угроза. Инга как бы со стороны наблюдала эту сцену и чуть не пропустила свой выход.
- Конечно, мы находимся почти что в Риме, где даже мафия блюдет законы, но наша организация в силу своих целей и задач не приемлет римское право, да и российское законодательство тоже. Дело даже не в том, что если Вы сейчас вызовите полицию, то ничего не сумеете доказать. Просто… - Инга выдержала паузу, - просо вы не успеете увидеть, как она прибудет, потому что недооцениваете моего референта. Он долго служил в специальных войсках в условиях реальной войны, и у него не дрогнет рука для пользы дела убить такого человечка, как Вы. И ему для этого не нужна «беретта» – он Вам перережет горло вот этой кредитной карточкой или ударит в глаз вон той металлической авторучкой, которая торчит у него из кармана. Для него любой предмет является оружием. А Вам будет уже абсолютно все равно, арестовала нас полиция или нам удалось выкрутиться. Трупу ведь все равно? А потом Вашим наследникам, а на деньги наследники всегда найдутся, будет изложена причина Вашей гибели и поставлены те же или более глубокие вопросы. – Инга замолчала.
- Кто вы такие и что вы хотите? – Аристов понял, что эти ребята не шутят и, по всей видимости, придется платить. Но не хотелось. – Понимаю, что вам нужны деньги, но на каком основании? Почему именно я должен отдать их вам?
- Мы представляем некую организацию, преследующую цели стабилизации об-становки и сохранения демократии в России. Нет, мы не собираемся заниматься примитивным рэкетом, а просто хотим получить часть долгов. Вот. – Инга открыла сумочку и выложила на стол три толстых пачки до боли знакомых Аристову векселей. – Можно было, конечно, с Вами разбираться в суде, но уж больно хлопотно. Лучше по справедливости. Прошу ознакомиться: простые векселя-соло, доверенность на проведение с ними операций от Общества Обманутых Вкладчиков. Шестьсот процентов годовых. По сложному проценту вы должны четыре миллиона триста тысяч шестьсот пятьдесят долларов. За просрочку платежа – неустойка в размере тридцати тысяч долларов в день. Вот договор о перечислении этой суммы в благотворительных целях на счет фонда «Дети Африки», находящегося на Кипре. Плюс пять процентов на налоги.
- Ты все понял, пудель? – давяще произнес Лесков. Он излучал опасность.
Аристов начал вибрировать ртом, как выпавшая из аквариума рыбка, и наконец с трудом выдавил.
- Вы что, очумели!? У меня нет таких денег. Это миф! Слушайте, давайте разберемся цивилизованно: забьем «стрелку» в Москве с… - Он назвал имя известного криминального авторитета. – Там спокойно все обсудим и решим. Годится?
- Что, итальянские законы тебя уже не устраивают? Тебе подавай воровские! – Лесков привстал, нависнув над столиком, как скала. – Но мы их тоже не признаем. Короче, подписывай бумаги и гони бабки. Давай, не тяни время!
Аристов прикинул, что подписать бумажку – еще не значит отдать деньги. Ох, сколько он подобных бумаг в своей жизни наподписывал, но бумага так и осталась бумагой. Одной больше, одной меньше… Он тяжко вздохнул и вынул «паркер». «В самом худшем случае лучше отдать часть, что не лишиться всего», - подумал Аристов и поставил подпись. Потом сказал.
- Надеюсь, вы не собираетесь раздать эти деньги обратно вкладчикам? Это глупо.
- Не держите нас за дураков, - Инга хищно улыбнулась. – Люди давно смирились с потерей, и мы не собираемся устраивать массовые беспорядки с кровью и милицией возле какой-нибудь кассы. Но деньги будут работать во благо тех же вкладчиков. Правда они об этом никогда не узнают. – Ну так как насчет выплат? Или Вы не боитесь неустойки? – Инга посмотрела на Аристова взглядом Медузы Горгоны, и у того возникло ощущение, что у него в мозгу копаются какие-то мерзкие щупальца, подавляя волю, заставляя подчиняться чужому интеллекту. Бороться с этим было невозможно.
- Но у меня нет столько «кэша», - жалким голосом проговорил он. – Все деньги вожены. Мне понадобится некоторое время.
- Некоторое время – это слишком абстрактно. Как вложили, так и выложите. Вы же умеете отмывать? – Инга излагала дидактично, как учительница младших классов. – И не вздумайте делать опрометчивых шагов: подставлять нас полиции, нанимать костоломов… Нас много, а Вы один. Помните, как сказал поэт: «Единица – вздор, единица – ноль…». Тем более не пытайтесь сбежать, потому что в следующий раз Вы отдадите все, для того чтобы быстро и безболезненно умереть. А так вы будете иметь возможность продолжать слушать баркаролу по утрам, изучать историю венецианских дожей, ходить на экскурсии… «Безумный гид провел неистовых туристов сквозь дивный строй венецианских лабиринтов…». Ну так как?
- А где гарантия, что вы не будете меня шантажировать дальше? – резонно спросил Аристов.
- Гарантий никаких, но жизнь продолжается, - глубокомысленно изрекла Инга. – Сами себе обеспечивайте гарантии.
- Только наш следующий разговор, если он состоится, - встрял в разговор Лесков, - будет происходить не в шикарном кабаке за бокалом вина, а в каком-нибудь грязном и вонючем подвале, где я или кто-нибудь другой продемонстрирует тебе все забавы афганских моджахедов на твоей собственной заднице. Ладно, хватит базарить. Вот тебе твой экземпляр договора, а мы отчалили. Плати бабки, кореш! И последнее – ты постоянно будешь под присмотром: шаг влево, шаг вправо – сам знаешь, что за этим бывает. Распоатись за нас. – Лесков бросил на стол купюру. – Всего хорошего. Да, чуть не забыл: не дергай понапрасну своих телохранителей – они в связанном виде временно отдыхают на заднем сиденье твоей машины. У тебя хорошие бойцы, но слабоваты, слабоваты… Будь здоров, кореш!
Они вышли из ресторана на берег канала. Время катилось к вечеру, но осеннее венецианское солнце еще светило. Было довольно-таки тепло, летали птицы, раздавались крики гондольеров, мосты заплыли маревом от парящей воды.
«А в Москве, наверное, уже выпал снег… Хотя нет – еще рано, - подумал Лесков и взял Ингу под руку.
- Давай прогуляемся вдоль набережных. Как думаешь, он сломается?
- Он уже сломался. – Инга задумчиво смотрела на рябь канала, в котором при-чудливо отражались строения старых мастеров.
Деньги были перечислены через три дня вместе с налогом и неустойкой. Аристов скрылся из Италии в неизвестном направлении. Он был реалистом и планов мести не вынашивал. А злился разве что на себя. «Не злобствуй по ушедшему трамваю – он не влияет на поток судьбы».

Два агента по заданию Скокова уже полдня фланировали на машине по центру Москвы, периодически проезжая мимо особняка на Большой Ордынке. Другая пара «села на хвост « черному БМВ, выехавшему со двора, и пока не возвращалась. Погода была отвратительная: С неба падала смесь снега с дождем, образуя на мостовой кашу, постоянно работала печка и были включены «дворники». Агенты были молодые, еще не привыкшие к подобной монотонной и нудной работе – им хотелось выйти из машины и размяться.
- Слушай, а давай прощупаем этот особнячок. Прикинемся заблудившимися лохами, ткнемся туда на дурака, как будто ошиблись, спросим что-нибудь… - Внезапно предложил один из них по имени Петр, когда они очередной раз проезжали мимо наблюдаемого объекта. – Во! Спросим, не здесь ли находится фирма по отделке помещений, ну и прикинем, что там к чему.
- Инициатива наказуема. Это нарушение инструкций, - вяло возразил напарник. Если что будет не так – Скоков голову открутит. Давай лучше ездить. Не будем дергаться без дела.
- Какое там нарушение! – воскликнул Петр, но немного подумав, поправился. – В общем-то нарушение. А если все нормально пройдет? Получим дополнительную информацию – премия и благодарность. Попробуем, а ? В конце концов, что нам в этом особняке сделают… Ну спутали адрес – извинимся и уйдем, - убеждал он напарника.
В этом Петр глубоко ошибался. Пауков не признавал случайностей, считая их невыясненными закономерностями, и действовал соответствующим образом.
- Ладно, давай попробуем, поддался на уговоры второй сотрудник фирмы по фамилии Сычов и по прозвищу Сыч. Непрерывная и на первый взгляд бессмысленная езда тоже утомила его. Они загнали машину на тротуар, вылезли наружу и вразвалку направились к особняку.
«Они что, охренели!?» - подумал наблюдатель, находящийся в квартире на по-следнем этаже здания напротив. Рука его потянулась к телефону, но остановилась на полдороги – связь была разрешена только в экстренных случаях во избежании перехвата. Действовали через курьеров. А был ли сейчас тот самый экстремальный случай, наблюдатель не решил.
Пауков сидел у себя в кабинете, по обыкновению отхлебывая остывший кофе и думая о Колбине. «Куда он мог пропасть? Последнее время нигде не прорезается, не проявляет никакой активности. Может быть залег на дно? Тогда обнаружение его становится весьма проблематичным. А что это за «хвостик» был за Андреем? Может быть от Колбина? Но возле дома Андрея никого не обнаружили… Может быть это все-таки ошибка, не было «хвоста»? Да, не к добру пересеклись наши дорожки. Сначала он бегал один, как загнанный волк… Ну и вело же ему! Потом появились эти грузины… А сейчас кто? Нет, Колбин теперь не один, нутром чую. Кто-то за ним стоит – что-то в последнее время слишком много проколов… Кто, допустим, за эту шлюху Белову вступился? А ведь это был не Колбин, это был кто-то другой… И этот сеанс гипноза? Загадка на загадке сидит. Выходит, что загнанный волк собрал стаю!? Посмотрим…
Внезапно его мысли прервал сигнал зуммера – на пульте горел вызов внешней охраны. Пауков нажал соответствующую кнопку.
- Ну что там у вас?
- Двое неизвестных пересекли периметр, приближаются ко входу, - скороговоркой ответил голос.
- Захватите их для начала, а потом разберемся.
Пауков пробежал пальцами по клавиатуре. Засветился настенный экран. Там отобразились все стороны периметра. В верхней левой четверти были видны две идущие фигуры. Пальцы еще раз тронули клавиши, и нужное изображение заполнило весь экран, потом в несколько раз увеличилось… «Их лица мне незнакомы», - определил Пауков, и картинка отправилась в банк данных компьютерного центра, размещенного в подвале. «Разберемся», - и экран переключился на видеокамеру, следящую за входом изнутри здания. События нарастали горной лавиной.
Агенты «Ватсона» подошли ко входу в особняк, немного потоптались в нерешительности, изображая из себя провинциальных недотеп, и наконец Петр нажал кнопку звонка. Дверь отворилась – на пороге стоял охранник в камуфляже. Оружия при нем не наблюдалось.
- Скажите, здесь находится строительная компания по отделке помещений? – блеющим голосом спросил Петр.
- Здесь, здесь. Заходите, пожалуйста, - широко улыбнулся охранник, а Петр от толчка сзади тут же очутился в его объятиях и был втянут внутрь особняка.
Сыч, спиной почувствовав, что за спиной кто-то есть, не раздумывая и не оглядываясь сделал ложный выпад в сторону, кувырком ушел от пытавшихся захватить его рук, бросился к каменному забору и, уже перелетая через него, услышал приглушенный хлопок выстрела. Пуля дзинькнула где-то рядом. Оказавшись на территории какого-то склада, заваленного стройматериалами и катушками с кабелем, он петляя, как заяц, побежал вглубь и вскоре скрылся из вида.
Опять заверещал зуммер, и загорелась лампочка вызова внутренней охраны. На Паукова это не произвело никакого впечатления.
- Одного взяли, - доложил голос.
- Это я и сам видел, - буркнул Паук. – А где второй?
- Сбежал, сука! Куда этого?
- В камеру его. Попугайте маленько, чтоб сердечко как у птички забилось, а я скоро спущусь. Сильно там не усердствуйте.
У Паукова имелось несколько помещений в подвале, оборудованных для подобных экспериментов.
Когда он через некоторое время сошел вниз и заглянул в камеру, все было готово для беседы с пристрастием – Паук не любил слово «допрос». На здоровом железном крюке, вбитом в стену, привязанный за руки ржавой проволокой, висел обнаженный молодой мужчина. В глазах его бродил испуг, а по животу струилась кровь, методично капая на цементный пол. «Ножичком побаловались, ну ладно», - подумал Пауков. - «Это не боец, по нему видно. Сейчас все расскажет, что было и что не было».
Он уселся на единственный стул и попросил всех убраться, кроме начальника оперативной службы. Потом молча уставился на висящего Петра гипнотизирующим, тяжелым взглядом, не отводя глаз, медленно закурил и, выпустив через нос струю дыма, неторопливо проговорил леденящим душу голосом.
- Ну давай рассказывай все подряд: зачем пришел, от кого пришел… Только не ври – кровью изойдешь. Ну!
- Снимите меня отсюда, - стуча зубами прохрипел Петр. Его бил озноб.
- Сними его, - бросил Пауков оперативнику, мимоходом подумав, что жить этому бедолаге осталось считанные минуты, а может и того меньше. Он был приговорен независимо от исхода допроса.
Проволока была размотана, тело пленника упало на пол и сжалось в комок, дрожа от холода.
- Налей ему водки и дай прикрыться чем-нибудь, - распорядился Пауков и начал задушевным голосом садиста задавать вопросы. – Ну что, голубок, по какому поводу ты к нам залетел?
- Мы искали строительную контору… - начал Петр.
- Сказки будешь рассказывать своим детям, если успеешь завести, - резко оборвал его Паук. – А почему твой дружок убежал? Да так ловко, как будто где-то обучался. И татуировочка у тебя на руке десантная… Что-то много совпадений. Говори правду, пока на куски не начали резать!
- Хотел посмотреть, что здесь находится, - ответил Петр. Он понял, что на примитивном вранье здесь не проскочишь, а жить хотелось. После выпитой водки дрожь потихоньку стихла. Тело требовало покоя.
- И у кого ж такое любопытство? Кто тебя послал? Только не ври – яйца вырежу – хлестанул Пауков, резко сменив интонацию.
- Я из детективного агентства «Ватсон». Следил за домом.
- Знаю такое, Яхин им руководит. И Скоков там… - Пауков на несколько минут задумался. Эта информация была для него неожиданной. – И что же господин Яхин от меня хочет? Кто меня заказал?
- Я не знаю, я исполнитель. Мне приказали – я выполняю.
- Фамилия Колбин тебе знакома?
- Первый раз слышу. – Петр не врал. Про Колбина в агентстве знали только двое: сам Яхин и Скоков.
- Зови сюда этих костоломов, - приказал Пауков оперативнику. – Для меня этот вопрос очень важен. Примените методы, чтобы точно знать, врет он или нет.
После пятиминутных манипуляций с половыми органами Петра тот действительно рассказал, что знал и чего не знал, но догадывался. Про Колбина же он ничего прояснить не мог.
- Ну что, будем его убирать? – спросил начальник оперативной службы, уже сидя с Пауковым в кабинете. – В больничку на запчасти?
- Нельзя, - неожиданно сказал Пауков. – Он из агентства «Ватсон», а там этот ментяра засел, Скоков, бывший МУРовец. Он рыть начнет, а потом, они за своих людей жестоко мстят – были прецеденты. Вот если бы второй не сбежал… Пускай посидит пока, покормите его, а там посмотрим. – Паук на секунду задумался, потом продолжил. – Единственное, что мне непонятно, как такой классный специалист, как Скоков, позволил этим кутятам тыкаться ко мне напрямую и какого хрена он установил за мной слежку?
Он нажал кнопку на пульте и попросил секретаршу соединить его с Сергеем Владимировичем, срочно. Потом вызвал связиста и дал ему указание поставить все телефоны агентства «Ватсон» на прослушивание. Пауков чувствовал незримое участие Колбина, его связь с последними событиями, но не мог пока все это соединить в одну логическую цепочку. И это его сильно мучило.
Когда незадачливый Сыч внезапно появился в агентстве и доложил обо всем случившемся Скокову, тот, ни на секунду не сомневаясь в своих дальнейших действиях, сразу же послал усиленную группу захвата на поиски Андрея и снял наблюдение с Большой Ордынки. Потом отвел Сыча в кабинет к Яхину на разборку. Наиль, выслушав историю агента, с минуту подумал и сказал.
- Лично я Вас увольняю. Вы можете уйти немедленно либо выступить перед товарищами и попытаться им все объяснить. Если за вас поручатся, я изменю свое решение.
Для Сычева, до этого год мыкавшегося без нормальной работы, альтернативы не было. Он начал готовиться к собранию.
Андрея вытащили прямо из квартиры, взломав там дверь, и доставили в агентство. Яхин после разговора с ним, в котором ему были популярно растолкованы библейские истины, снял трубку и набрал только что записанный номер телефона.
- Алло. Соедините меня, пожалуйста, с Пауковым Виктором Сергеевичем. Это директор агентства «Ватсон». Виктор Сергеевич? Здравствуйте. У Вас гостит наш сотрудник, а тут, рядом со мной, сидит Ваш по имени Андрей. Предлагаю бартер – баш на баш. Договорились?
Паукову совершенно был не нужен Скоковский выкормыш, а от своего можно было получить дополнительную информацию. Да потом, все-таки он свой. Обмен состоялся.
Итак, карты были перевернуты, игра пошла в открытую. Но не полная это была колода, ох, не полная…

Колбин бродил по двухкомнатной квартире, снятой для него Яхиным. Обстановка здесь была не то, чтобы шикарной, но достойной. Судя по старинной мебели, полкам с книгами и всякими безделушками, которые накапливаются годами, здесь кто-то недавно жил, то есть квартира не была изначально предназначена для сдачи, а это было сделано вынужденно.
На столе в одной из комнат, он обнаружил компьютер, какое-то дополнительное оборудование, сотовый телефон и инструкцию. Здесь же лежал вырванный из школьной тетради лист с записью, сделанной корявым почерком наискось: «Если загудит зуммер, включи компьютер и нажми функциональную клавишу…». Подписи не было. Колбин начл машинально перебирать листы инструкции, лежащие на столе. Масли его были где-то далеко, но что-то его постоянно раздражало, какой-то поющий звук.
«Да это же зуммер!». Колбин включил компьютер и нажал нужную клавишу, заглянув в тетрадный листок. На экране монитора высветился текст.

ОРАКУЛ. КОЛБИНУ.
Операция прошла успешно. Деньги переведены на Кипрский счет. Пришло сообщение от Яхина со списком спецоборудования и названиями фирм, где это можно купить. Жду дальнейших указаний. Мой сетевой адрес…
ИТАЛИЯ. ВЕНЕЦИЯ. ИНГА.

Колбин, внезапно осознав, что на столе у него не игрушка, а средство связи, с которым он совершенно не умеет обращаться, рьяно взялся за изучение инструкции, периодически, как цапля, стуча по клавиатуре компьютера. Часа через два он родил ответ.

ОРАКУЛ. ВЕНЕЦИЯ. ИНГЕ.
Езжай на Кипр. Вызывай представителей фирм и начинай переговоры. Лескова отошли обратно – он нужен здесь. Вместо него к тебе выедет специалист по закупке оборудования. Договорись с Яхиным о пересылки требуемой для работы суммы на счет агентства «Ватсон» и обо всем остальном. Будь здорова.
МОСКВА, КОЛБИН.

ОРАКУЛ, КОЛБИНУ.
Гоше Синельникову было подсыпано сильное психотропное средство по заданию Паукова Виктора Сергеевича по кличке «Паук», который является директором информационного агентства «Феникс», расположенного по адресу улица Большая Ордынка, дом… Информация получена от его сотрудника. В свою очередь Пауков получил аналогичную информацию от нашего человека, им захваченного. Противостояние перешло в открытую фазу. О нашей с тобой связи Пауков прямой информации получить не мог, но он может ее просчитать. Не исключено, что именно Паук осуществлял охоту за тобой по чьему-то заказу. По своей инициативе он бы этого делать не стал – у него другое направление деятельности. Его агентство, по нашим данным, занимается грязными делишками в политических и финансовых кругах. Не исключена связь Паукова с ФАПСИ, его бывшей крышей. Мне не звони – все телефоны нашей конторы, вероятней всего, прослушиваются. Связь будем осуществлять через ОРАКУЛ. Дай установку на нашу дальнейшую деятельность.
ВАТСОН. ЯХИН.

ОРАКУЛ. ЯХИНУ,
ОТ моего имени переговори с подполковником Коломийцем – это один из руководителей подмосковного ОМОНа. Организуй нам встречу. Жди дальнейших указаний.
КОЛБИН.

Время наращивало события, устремленные в неясное будущее. Волки забежали за флажки, постепенно превращаясь в охотников. Стая огрызнулась и начала гон.


Часть третья. Интернат.

Глава первая.

Помощника депутата Государственной Думы Томко Сергея Владимировича всегда умиляли объявления в расплодившихся печатных изданиях об открытии очередной школы бизнеса, курсов для менеджеров, о растущих, как грибы, университетах с якобы британскими корнями, где за несколько сотен долларов и считанное количество месяцев можно было обучиться ремеслу зарабатывания денег. Еще больше его поражали простаки и недотепы, которые вместо получения нормального высшего образования шли в эти химерические, на скорую руку состряпанные учебные заведения, слушали лекции, где при помощи схем с квадратиками их учили, как руководить крупной компанией или концерном, а в результате они получали нерегулярное владение английским языком, расшифровку терминов типа СИФ и ФОБ, которые и так можно найти в любом словаре, и корочку-диплом, нигде не котирующийся и годный разве что для того, чтобы пришпилить его в уборной и созерцать.
Зато обучающие конторы исправно и вперед брали плату за будущие знания. Занятия проводили преподаватели из тех самых проигнорированных нормальных ВУЗов. Это в лучшем случае. А в обычном – фирмочки пропадали сразу же после получения денег и возникали вновь в том же учредительском составе, но с новым названием. Получайте образование, господа, предоплата сто процентов!
Томко часто вспоминал толстого жуликоватого еврея Мишу Розенсона, который в малоденежные студенческие годы, а учился Томко в Первом медицинском, инструктировал его, куда и как можно устроиться на денежную работу.
- Можно пойти уборщиком в магазин электротоваров. Работа не пыльная – води электрополотером и забот не знай. Оклад, правда, мизерный. Но если есть спекулянтская жилка, то ты быстро поймешь принцип работы в коллективе, а на зарплату разочек сходишь в кабак пообедать, - глубокомысленно рассуждал Миша, прихлебывая сухое вино – плату за знания. – Носильщиком или в камеру хранения на вокзале не устроишься – откровенно хлебные места, а вот разнорабочим на товарном складе – можно. Работа так себе – принеси-подай, зарплаты кот наплакал, но если есть спекулянтская жилка…
Было названо еще с десяток мест, но везде была одна особенность – требовалась эта пресловутая жилка. Сережа совету внял, устроился грузчиком в гостиничный буфет и недурно существовал до окончания ВУЗа, войдя в неформальные отношения с молодой администраторшей и банкуя гостиничными номерами – тогда с этим делом было тяжело. И все было бы хорошо, но он слишком увлекся по молодости и загремел на два года в тюрьму за спекуляцию, но при этом осознал простую истину: коммерции нельзя научить – это как музыкальный слух. Либо он есть, либо не садись за пианино. Остальное – от лука-вого.
Спекулянтская, ныне переименованная в коммерческую, жилка у Сережи присутствовала, чем тот не преминул воспользоваться: выйдя досрочно через полтора года, он организовал подпольное производство сетки-рабицы в одном из подмосковных колхозов, взяв в долю пьяницу председателя, и наладил изготовление дубовых дверей под вывеской кружка «Умелые руки». После этого Томко зажил не то что безбедно, а на широкую ногу – расширил квартиру, построил дачу, купил машину, пользовался всем импортным… в общем, имел полный набор атрибутов процветания по меркам того времени. Его несколько раз пытались привлечь по различным статьям Уголовного кодекса, но доказательства рассыпались под напором денег.
Потом настало время кооперативного движения, покатилась первая волна рес-таврации капитализма в России, и Сергей Владимирович развернулся во всю свою коммерческую мощь: вел строительство жилья, экспортировал лес, создал сеть обслуживания импортной техники, но… грянул очередной катаклизм в мутном вареве российской экономики, крякнуло больше половины доморощенных банков, унеся с собой в небытие большую часть капиталов Томко. Сергей Владимирович был умен и достаточно себя уважал, чтобы не искать правды в арбитражных и прочих судах, в этой студенистой субстанции бестолковой и беспомощной третьей власти. Он раздал все, что у него оставалось, по долгам и обязательствам, чудом проскочил между государственной Сциллой и бандитской Харибдой и, имея за душой лишь небольшую часть средств, своевременно выведенных за границу, осознал еще несколько разных истин.
Во-первых: в России большие деньги легально заработать невозможно, их можно только легально украсть, поделившись с кем надо.
Во-вторых: большие деньги можно заработать либо нелегально, либо криминально, то есть в обход законов государства.
В третьих: нельзя хранить деньги в каком-либо российском банке, даже если он твой собственный, а использовать его как инструмент для проводки финансовых средств на Запад и обратно, либо для отсасывания госбюджетных денег.
В четвертых: для защиты капитала и прикрытия операций необходимо создать структуру военного типа.
В пятых: для того чтобы эта структура могла вольготно существовать и дышать в атмосфере законодательного российского беспредела, нужно иметь поддержку в высших эшелонах власти и ладить с криминальным миром.
Еще во времена кооперативного веселья Сергею Владимировичу попалась на глаза газетная статейка, написанная известным экономистом, где тот, исследуя времена и опыт НЭПа, разложил по полочкам все виды незаконного бизнеса в России. Томко тогда долго смеялся, но статью вырезал и убрал. Сейчас, когда ему стало не до смеха, он, откопав ее в своих архивах, внимательно перечитал криминальный список и остановился на пункте номер четыре – контрабанда, а вспомнив о своем, пусть незаконченном, но медицинском образовании, внезапно понял, чем будет заниматься в ближайшем будущем.
Смотавшись за границу по туристической путевке, он привез оттуда несколько десятков тысяч долларов из прошлых запасов и начал раскручивать спираль связей в соответствии с задуманным планом, вовлекая в нее чиновников Минздрава, офицеров спецслужб, криминальные авторитеты и прочих полезных для дела людей; при этом он зарегистрировал несколько фирм и посадил туда директоров, сам оставаясь в тени. Его личную гвардию составляли лица, находящиеся в федеральном розыске. Томко им сделал другие документы, так сказать, вдохнул новую жизнь и не боялся с их стороны доносов и прочих пакостей. Они служили инструментом управления, наказания виновных и усмирения непокорных, а также охраны.
Потом Сергей Владимирович стал помощником депутата Государственной Думы. Бедные избиратели! Этого доктора наук, профессора ему привезли, когда тот прогорел на одной из сделок и, задолжав денег, пытался скрываться.
- Чем расплачиваться будешь, профессор? – С горе-бизнесменом разбирался Пауков в присутствии Томко. – Квартиры, дача, золото, бриллианты, что еще там у тебя есть? Чем ты еще занимаешься?
- Я преподаю менеджмент в школе бизнеса, - блеющим и одновременно дрожа-щим голосом отвечал загнанный в угол профессор.
- Чудны дела твои, Господи! – воскликнул Пауков, картинно воздев руки к небу. – Во что превратили нашу науку и образование. Как же ты можешь пеподавать так называемый менеджмент, если как специалист не можешь себя обеспечить, а посему влезаешь вл всякие сомнительные аферы. Ты стратегическими бомбардировщиками не пробовал торговать? Ну так попробуй! Продашь парочку и на всю оставшуюся жизнь себя обеспечишь. Сладкая перспективка, а? – Пауков закурил и через несколько секунд продолжил. – Что ты преподавал при советской власти?
- Высшую математику. – Профессор был полностью раздавлен.
- Вот и занимайся, чем умеешь, и ищи место, где за это платят. Не зря же тебе доктора наук присвоили. Менеджмент он, понимаешь, преподает… Так чем расплачиваться собираешься? А то ведь продадим тебя карачаевцам – будешь всю оставшуюся жизнь баранов пасти и учить их арифметике.
- Может быть я у вас чем-нибудь займусь? Я отработаю. – Профессор хватался за любую соломинку.
- А что, это мысль! – внезапно включился в разговор Томко. – Будешь у нас работать… депутатом Государственной Думы.
- Это как это? – У профессора от неожиданности отвалилась челюсть.
- Очень просто. – Сергей Владимирович поднял глаза к потолку, что-то прикидывая в уме. – Купим Вам место в партийных списках. Вы уважаемый человек, доктор наук… В тюрьме не сидели?
- Не приходилось, - пробормотал ошарашенный профессор.
- Вот и хорошо… При коммунистах куда-нибудь избирались?
- Да. В районный Совет народных депутатов.
- Отлично! – воскликнул Томко. – Есть опыт работы в законодательном органе, используя который, вы будете выполнять некоторые поручения в наших интересах и в интересах той партии, от которой Вас изберут, если это не противоречит первым.
- Все понял, головастик!? – рявкнул Пауков, заставив профессора в страхе скукожиться. – И не вздумай сбежать – все равно найду и за уши подвешу.
Профессор вернулся к своей математике, преподавал в университете, получая депутатскую зарплату, и был вполне доволен жизнью. А на заседаниях Думы появлялся, когда это было необходимо организации: выступить или взятку кому предложить. А неформальным главой организации был Сергей Владимирович Томко.

Сергей Владимирович, сидя в кабинете профессора-депутата с самого раннего утра, не мог понять, что его гложет. Какая-то подспудная мысль сверлила мозг и никак не могла выбраться наружу, в область осмысления. Время приближалось к обеду, а это тягостное ощущение не давало ему покоя, давило на психику. Он попросил секретаря принести чаю с лимоном, медленными смакующими глотками выпил его, закурил и внезапно определил источник своего душевного неуюта, вспомнив вчерашний разговор с Пауковым.

- Не все ладно в Королевстве Датском, Сергей Владимирович.
- Что случилось? Отрешили от должности президента России, шахтеры устроили революцию?
- Бог с ними! Вся наша жизнь – перманентная революция. Мы столкнулись лбами с агентством «Ватсон», людишками поигрались, пообменивались… Но опять же не в этом суть. Мало ли где пересекаются интересы различных структур. Спецслужбы-то сами с собой разобраться не могут! Тут другое. Я сопоставил некоторые последние события и кое-какие факты. Интересная картинка получается! Вот смотри… Твоим санитарам помешали забрать эту проститутку Белову. Кто помешал ? вопрос. Но он имеет ответ.
Она с одной стороны состояла в любовницах нашего человека, а с другой – связана с клубом «Питомник», с покойным Синельниковым. И не просто связана, а подсыпала ему зелье с нашей подачи. Значит чертово агентство «Ватсон» добралось до меня через нее и помешало твоим людям оно же. Зачем им эта кукла «Барби»? Но это ладно… Зачем им я? Вот это вопрос вопросов. Идем дальше. Здесь проглядывается следующая цепочка: мое агентство – Андрей – Белова – клуб «Питомник» – Синельников – Колбин. А агентство Яхина как инструмент. Это не абсолют, это версия, но любопытная. Вот ведь как!
- Опять этот Колбин! Я думал, что ты с ним давно разобрался. Торчит как кость в горле. Где он сейчас?
- Залег где-то на дно, пропал из поля зрения… Прорежется еще. Но похоже, что Колбин – это уже не просто Колбин, а некая противодействующая организация, которая функционирует без его видимого участия. С этим надо разбираться.
- Что требуется от меня?
- Немного. Пусть твои санитары-уголовники и прочие задействованные в деле лица сообщают о малейших непонятностях и несуразностях, возникающих в процессе их деятельности. О любых, и не только в Москве.
- Хорошо. Однако, Колбин становится все опаснее. Здесь ты прав. Может его все-таки купить, а?
- Бесполезно. Я его понял – он игрок. А вся эта катавасия для него есть азартная игра или охота, если хотите. Он непредсказуем, а поэтому вдвойне опасен. Придется начинать войну.

«А что на самом деле нужно этому Колбину?», - начал размышлять Томко. – «Прямо как Колобок: я от бабушки ушел, я от дедушки ушел… А теперь активность проявляет».
Его мысли прервал голос секретаря по селектору.
- К Вам Берман из Петербурга. Снизу звонил. Пропуск ему выписывать?
Через несколько минут в кабинет вошел полноватый и абсолютно лысый мужчина с задорной щеточкой усов. Это был главный врач питерской больницы, находящейся под контролем Организации. Они поздоровались. Томко махнул рукой в сторону кресла, предлагая сесть, и пристально посмотрел на вошедшего.
- Ну что хорошего скажешь, Иосиф Давидович?
- Сначала плохое. – Берман ерзал в кресле, никак не мог умоститься. – Тут не-большой бунт на корабле случился. Один наш хирург, не из уголовников, работал, работал, деньги хорошие имел, а потом «с катушек съехал»: начал носиться по всей больнице и орать, мол, душегубы, кровопийцы… Его пытались вразумить, но он убежал, забаррикадировался у себя в квартире, никого к себе не подпускает, а только пишет в различные инстанции от Минздрава до прокуратуры о том, какие мы нехорошие. Подобных сочинителей везде хватает, на них мало кто реагирует, а тут что-то сработало – всякие комиссии замучили, работать не дают, копают, вынюхивают. – Берман нервно закашлялся.
- Да ты не волнуйся, - успокоил его Томко. –Это, конечно, горе, но не беда, да и горе-то небольшое… Чаю хочешь? Принесите чаю, - распорядился он по селектору. - Так кто, говоришь, у тебя там по больнице ползает? Какие такие комиссии?
- Из городского Департамента здравоохранения. Руководит этим делом некий Иванов. Фамилия не ахти какая редкая, но я его знаю. Махровый взяточник, поэтому и активничает в расчете на мзду. Может дать ему – и все утихнет… Как Вы считаете?
- Дать, конечно, можно… - задумчиво произнес Томко. – А за что? Он и сам не поймет, за что, и почует неладное. Мы с ним по другому поступим. Надеюсь, что нет никакой утечки информации, кроме пасквилей вашего шизофреника-хирурга?
- Нет, все чисто, - заверил Берман, жадно глотая принесенный ему чай. – А на-счет шизофреника – это хорошая идея. Надо упаковать этого писаку в психушку с соответствующим диагнозом, как в добрые старые времена. Только как это сделать?
- В Питере у меня таких возможностей пока нет. И просто так его не уберешь – подозрительным покажется. Вот что… Я пошлю туда людей, опытных людей. Они выманят этого правдолюбца из его норы и привезут в Москву. Здесь мы его оформим в дурдом, а потом переправим в интернат для дебилов, в свой интернат. А там Бузеев с ним быстро разберется во благо человечества. Ты когда собираешься обратно? Завтра? Ну вот и заберешь с собой команду.
- Ясно. – Берман понемногу успокаивался. Он считал своего босса всесильным, ни капельки не сомневаясь, что все вопросы будут сняты и проблемы решены, как уже не единожды было раньше. – А с этим Ивановым что делать?
- Сейчас и этот вопрос решим. – Сергей Владимирович снял трубку и набрал хорошо знакомый номер. – Паук, это ты7 Тут небольшая проблемка. У тебя ведь есть связь с Питерской прессой? Чем желтее, тем лучше. Нужно организовать материал на некоего Иванова… Как имя, отчество? – спросил он у Бермана. – Да, да… Иванова Виктора Пафнутьевича из Департамента здравоохранения. Нет, он просто не туда сует свой длинный нос. Надо ему вменить что-нибудь типа финансовых махинаций в крупных размерах… Да какая разница – ворует и все. Пускай твои борзописцы лепят любого горбатого, лишь бы этот сукин сын был по уши в дерьме. Когда? В послезавтрашнем номере? Хорошо. – Томко положил трубку и повернулся к Берману. – Ну вот и все. Отыгрался козел на баяне. Все слышал? Послезавтра твой Иванов будет самым главным мафиози в здравоохранения Питера. А мы еще для пущей важности к нему в департамент пару ментов подошлем, якобы для предварительного дознания. Все это увидят. И завертится твой Иванов, как жук на булавке: начнет оправдываться, отмываться от грязи, может быть в суд подаст на газету об ущемлении достоинства… Короче, пол-ностью и надолго будет загружен спасением собственной шкуры, и ему станет не только не до тебя, а ни до чего вообще. Ладно, теперь давай все-таки хорошее. На десерт.
- Остальное все хорошо, - улыбнулся повеселевший Берман. – Схема функционирует, материал поступает, заказчики снуют… Не успеваем отрабатывать. Людей не хватает. Может подбросите? Ведь с улицы не возьмешь…
- Я над этим подумаю. – Томко встал из-за стола, показывая, что разговор окончен.
После ухода главврача Сергей Владимирович некоторое время посидел в раздумье, вновь взялся за телефон и, заглядывая в блокнот, набрал длинный номер.
- Вуд ю колл мистер Канивец. Фор орджент эфэар. Сэнк ю.
В ожидании ответа Томко посмотрел на настольные часы – подарок одного из руководителей фракций Государственной Думы. Время шло к обеду. «Нужно будет попросить, чтоб сюда принесли». В столовую, даже депутатскую, идти не хотелось. Наконец в трубке раздался голос.
- Спикинг. Ит из мистер Канивец.
- Спик рашен. Это я, Виталий. Не узнал – богатым будешь. Хочешь сказать, что и так уже богатый? Ну ты не прибедняйся, не прибедняйся… - Томко сымитировал смех. – Как погода в Бирмингеме? Тепло? А здесь дождит – сил нет. Ты к нам собираешься?
- Собираюсь, очень даже собираюсь, - подтвердила трубка. – В самое ближайшее время. Пора определяться. Рынок расширяется – скоро ваших мощностей не будет хватать. Нужно выходить на более высокий уровень. У тебя ведь были идеи? Вот и обсудим. И еще… Один врач в Англии, эмигрант из русских, изобрел колоссальную штуку. Но это не по телефону.
- Все понял. Когда тебя ждать? Через несколько дней? Хорошо. Позвони перед вылетом – встретим. Бывай. Бай-бай!
Томко положил трубку, но тут же снял ее и позвонил Волошину, начальнику одного из управлений Минздрава России.
- Здравствуй, Геннадий. – Они были сокурсниками в институте. – Все в делах и заботах? Радеешь о здоровье нации? Ну шучу, шучу… Я чего звоню… На днях из Европы приезжает серьезный мужик – надо бы посовещаться предварительно.
- Я в Новосибирск, в командировку уезжаю на следующей неделе. Давай до того… А что за мужик?
- Объясню при встрече. Все очень серьезно. Как там в Новосибирске профессор Андреев поживает? – Томко интересовала эта информация. Дело, чем занимался Андреев, сулило большие перспективы.
- У него все нормально. Съезжу – расскажу подробнее. А как дела в интернате? – Интернат – была идея Волошина и он ревниво опекал свое детище.
- Больше, чем хорошо, Гена. Ты гений. Не мешало бы продублировать этот вариант. У тебя нет на примете еще какого-нибудь захудалого санатория? Дорожка ведь наезженная.
- Есть. Все расскажу при встрече. Кстати, тут генеральный «Панацеи» звонил, просил сделать дополнительные лицензии на кое-какие препараты и ускорить клини-ческие испытания их лекарств. Как ты на это смотришь?
- Положительно.
- Не понял, - раздалось в трубке. – Так ты даешь добро? Он звонил мне, аж поскуливал – видно, выгодное дельце затеял.
- да, да, сделай ему, что он просит. Они хорошо работают… в основном. Свои обязательства выполняют. Ты когда уезжаешь? В среду? Давай во вторник встречаться. Я тоже в Сочи направляюсь, но до вторника вернусь. Бывай.
Томко посидел еще немного в раздумьях и заказал через секретаря обед в кабинет. Рабочий день продолжался.

ОРАКУЛ. ЯХИНУ.
По моим сведениям, в манипуляциях с человеческими органами замешан один из начальников управления Минздрава России по фамилии Волошин. Необходимо выяснить меру его участия и контакты. Информация получена от начальника службы безопасности концерна «Панацея» Кондыбина. Он работает на нас. Необходимо с ним связаться для получения дополнительных данных о функционировании «Организации». С тобой он на контакт не пойдет, но я найду способ его предупредить. Домашний телефон Кондыбина…
КОЛБИН.

ОРАКУЛ. КОЛБИНУ.
Закупка и отправка оборудования в соответствии с предложенным списком произведена. Груз отправлен авиационным транспортом вместе с гуманитарной помощью. Данные и копии документов на груз отправлены Яхину. Считаю свою задачу полностью выполненной. Возвращаюсь. Целую.
ИНГА.

ОРАКУЛ. КОЛБИНУ.
Волошин Геннадий Пафнутьевич на самом деле является начальником управле-ния Минздрава России. Местоположение и номер его служебного телефона установлены. Домашний адрес установлен. За ним ведется постоянное наблюдение. Как объекту слежки ему присвоен идентификатор «Медик». С помощью полученного спецоборудования приступаем к более глубокому изучению вышеуказанного объекта.
В результате контакта с Кондыбиным получена следующая информация. Установлены три больницы, входящие в структуру «Организации» и являющиеся источниками поставки человеческих органов на внутренний и Западный рынки:
В Москве – главный врач Суров,
В Санкт-Петербурге – главный врач Берман,
В Сочи – контролирует некто по кличке «Доктор».
Остальные больницы, задействованные «Организацией» устанавливаются.
Кроме того, упоминался в качестве источника поставки некий интернат, расположенный в Подмосковье, и спецлаборатория в Новосибирске. Жду дальнейших указаний.
ЯХИН.

ОРАКУЛ. ЯХИНУ.
Необходимо в кратчайшее время установить остальные больницы и их координаты. В Сочи «Организацию» представляет, несомненно, криминальная структура. Кличка «Доктор» мне знакома – имел честь косвенно с ним пресечься. Туда лучше всего послать Лескова для выяснения участия Доктора, а дальше по обстоятельствам. Лескова не «светить» ни в коем случае! Инструкция для него ниже.
КОЛБИН.
ИНСТРУКЦИЯ ДЛЯ ЛЕСКОВА.
Костя. Езжай в Сочи. Выясни подробно, кто такой Доктор и чем он дышит. Здесь возможны два варианта. Первый, я его назвал «подсадная утка», заключается в том, что ты будешь заплывать далеко в море, провоцируя на активность людей Доктора. По моим сведениям, они таких пловцов притапливают, потом спасают и отправляют на «Скорой помощи», чтобы разобрать на запчасти. Захвати одного их них и допроси. В средствах не ограничиваю. Второй вариант – найти Герца. Это его фамилия и кличка одновременно. Он работает менеджером в казино, что рядом с гостиницей «Чайка», и сможет тебе помочь. Деньги на расходы возьмешь у Яхина в агентстве «Ватсон». Сам там не появляйся – тебя засекут. Найди в Сочи возможность поддерживать со мной связь через ОРАКУЛ по сети «Интернет», как вы делали с Ингой в Венеции. Успеха тебе.
КОЛБИН.

Когда Хакеру сказали, что вот-вот должно прибыть импортное спецоборудование в соответствии с его списком, он как с цепи сорвался: носился по агентству как угорелый, приставал ко всем подряд и делился радостным известием, рассказывая при этом о преимуществах одних приборов над другими, нещадно швыряя направо и налево никому не понятные заумные технические термины. Потом он начал мучит завхоза требованием немедленно очистить подвал от всякой рухляди. Тот сказал, что эта рухлядь денег стоит и что это вообще не рухлядь, а отделочные материалы, но под неистовым давлением Хакера послал двух рабочих, чтобы сложили все компактно в угол.
Но Саша Блонд на этом не успокоился и начал каждый день, как по расписанию, являться в кабинет к Яхину утром, в обед и вечером. Он уже ничего не говорил, а только молча вопрошал глазами: «Ну когда? Нет еще?». Такого напора не смог выдержать даже монументальный Яхин, и в один из визитов Хакера, он уныло посмотрел на него и изрек.
- А пошел бы ты… в таможню, - и тут же пояснил, что у Скокова есть приятель в этом уважаемом ведомстве и что, мол, действуй через него.
С этого момента началась тяжелая жизнь сначала у Скокова, пока он не спихнул Блонда на своего дружка, чиновника шереметьевской таможни по именит Тимофей. Знал бы тот заранее, в какую историю влип: Хакер начал постоянно изнурять его телефонными звонками, пока тот не перестал подходить к телефону. Но Хакер изменял голос, врал напропалую, представляясь Бог знает кем, но добивался очередного бессмысленного разговора, чем доводил несчастного Тимофея чуть ли не до истерики. Наконец тот позвонил сам и сказал, что груз пришел, но его нельзя провести через таможню из-за того, что в компьютерах завелся вирус.
- Что-о-о!? – взревел Хакер. – Да это же ерунда!
- Это не ерунда, а очень серьезно. Мы пытаемся найти специалистов, - пояснил Тимофей.
- Какие еще специалисты! Не надо никого искать, я через час буду, - И, выпросив у Скокова машину, Саша через сорок пять минут уже ломился в таможенный офис в аэропорту Шереметьево. Его не хотели пускать, но заручившись поддержкой Тимофея, он прорвался к начальнику таможни и немедленно предложил сделку: он, Хакер, за десять минут убирает вирус и внедряет в их сеть программу-фильтр, такую, что в будущем ни один паразит в компьютер не пролезет, а за это его груз растаможивают в первую очередь. Таможеннику сделка показалась выгодной, они ударили по рукам, и в тот же день довольный Хакер, наняв за водку двух бомжей, перетаскивал разнокалиберные ящики в освобожденный подвал.
Затем наступила трехдневная пауза – Хакер разбирался с оборудованием, не вылезая из агентства круглосуточно и питаясь чебуреками, которые ему поставляла сердобольная уборщица тетя Галя. На четвертый день он в загаженном комбинезоне заявился к Яхину в кабинет и стал требовать, чтобы ему купили грузовик с фургоном, какой он скажет, для создания передвижной установки. Яхин, наученный предыдущим горьким опытом общения с Хакером, брякнул, безнадежно махнув рукой.
- А пошел бы ты… в бухгалтерию. – И написал соответствующее распоряжение.
Хакер весь день брал штурмом главного бухгалтера, не понимая, почему при наличии распоряжения директора деньги в банке можно взять только чрез три дня, пока не вытряс из бухгалтерии всю резервную наличность. В тот же день, захватив двух скоковских парней для охраны, он вернулся на купленной машине и за два дня смонтировал установку, тут же окрещенную злыми языками – «Катафалк». Имя прижилось и проходило по всем отчетам и сводкам.

- Опять секретарша вошла, прокомментировал Сыч. После того памятного случая собрание взяло его на поруки, он остался работать в агентстве, а в настоящее время сидел вместе с Хакером в передвижной установке по имени «Катафалк» и пялился в монитор.
Два дня назад после эстафеты рекомендательных звонков двое от Скокова сумели попасть на прием к Волошину и после пятиминутного пустопорожнего разговора по нерешаемому вопросу ушли ни с чем, умудрившись всадить миниатюрную телекамеру в рамку от картины. Видеоинформация могла сниматься на «Катафалк», если он находился достаточно близко. Скоков по своим каналам договорился, чтобы машину не трогали милицейские, тем более на фургоне была выведена надпись «МЧС», что само по себе служило пропуском в любое место. В данный момент «Катафалк» стоял недалеко от здания Минздрава России.
- Уже третий раз входит, - продолжал комментировать Сыч. – Какие богатые бедра! Так и хочется за них ухватиться.
Хакер, не обращая внимания на восторги Сыча, возился с установкой по лазерному съему звуковой информации, постоянно чертыхался и зачем-то плевал на пальцы.
- Смотри, какой гусь приехал! – Сыч перевел взгляд на другой монитор, где отображался центральный вход в здание. – На «Мерседесе»… А понтуется-то как!
- Замолчал бы ты минут на пять. Гундишь под руку, - буркнул Хакер, беспрестанно крутя ручки настройки. – Ага, поймал! – радостно сообщил он и вывел звук на динамик.

- А куда эти сводки девать? Геннадий Пафнутьевич, вы меня слышите? – Голос у секретарше был манерный с привкусом обиды.
- Да, да… Сводки… Оставь пока у меня на столе, - рассеянно ответил Волошин.

- Прямо как будто сериал смотришь, - восхитился Сыч, заглядывая в монитор и одновременно слыша голос из динамика. – Интересно, а он ее в кабинете трахает?
- Может быть, может быть… - рассеянно пробормотал Хакер. Он уже настраивал другой прибор и ничего вокруг себя не видел и не слышал.
- Саша, а как ты звук организовал? – полюбопытствовал Сыч.
- Навел лазерный луч на стекло кабинета, - недовольным голосом начал пояснять Хакер. – Снимаю вибрацию и преобразовываю в звук. Голоса, конечно, искажаются, но мы не в опере.
Блонд постепенно обучал оперативников пользоваться оборудованием, и сейчас Сыч упражнялся в изменении масштаба изображения центрального входа, периодически поглядывая на монитор с кабинетом Волошина. Внезапно он насторожился и сказал.
- Саша, врубай запись. Этот гусь с «Мерседеса» к Волошину зашел.
- Здравствуй Гена, раздалось в динамике.
Хакер быстро нажал нужную кнопку и уселся рядом с Сычом.
- Завтра занятия по спецтехнике. Распоряжение Скокова. Учитесь самостоятельно управляться с этим железом. Ну что тут? Какой-то тип… Впрочем, это ваше дело, что писать, что не писать…
Разговор между Волошиным и неизвестным мужчиной тем временем продолжался. Многое в нем было непонятно, но общий смысл улавливался и был довольно-таки любопытен.

… не забудь сказать Бу… Что это у тебя на окне?

- Саша, вырубай систему – нас засекли. Мотаем отсюда.
Блонд быстро выключил лазер, а Сыч дистанционно подал сигнал водителю. «Катафалк» взревел и скрылся в ближайшем переулке.

- Какой-то странный блик на стекле, - задумчиво проговорил Томко.
- Где, какие блики? – не понял Волошин и подошел к окну. – Ничего нет. Кто-нибудь солнечный зайчик пустил.
- Может быть, может быть… Пригласи-ка специалистов. Может у тебя полный кабинет «жучков». – Жизнь приучила Сергея Владимировича к осторожности.

ОРАКУЛ. КОЛБИНУ.
Посылаю расшифровку записи разговора начальника управления Минздрава России Г. П. Волошина с неизвестным по имени Сергей. С уважением.
БЛОНД. (ХАКЕР).
Посылаю фотографии неизвестного, полученные в результате видеосъемки, для возможной идентификации. Объект от наблюдения ушел.
ЯХИН.

Волошин: Присаживайся. Я уж тебя заждался.
Неизвестный: Чего меня ждать. Я сам появляюсь, когда надо. Ладно, ближе к делу. Завтра приезжает из Бирмингема Канивец. Мы должны его встретить и устроить экскурсию по заповедным местам. По полной программе. Не в смысле сервиса, это само собой, а показать все, ничего не скрывая. Пускай голову почешет и подумает.
Волошин: У тебя есть на него какие-нибудь виды?
Неизвестный: Какие еще виды! Мы давно уже вместе работаем. Он забирает наш товар. Просто надо расширять дело, а он имеет выход на интересующие нас клиники, вращается среди медицинских светил, знаком с кучей денежных мешков, да и сам не из бедных. Он нам обеспечит обширную клиентуру и инвестиции.
Волошин: И что дальше?
Неизвестный: Дальше… Ну, допустим, деньгами мы сами не обижены, хотя его участие очень даже не помешает. Весь вопрос в географии. Мне еще бабушка говорила, что самые важные для любого человека науки -–это география и генетика, то есть где родился и кем родился.
Волошин: Ты имеешь в виду географию вновь создаваемых клиник?
Неизвестный: Прямо в десятку! Дело в том, что большинство клиентов имеют возможность самостоятельно добраться до места трансплантации, чтобы там это делать, так сказать, на живую нитку… (запись неразборчива) … в странах третьего мира.
Волошин: Ты имеешь в виду Африку?
Неизвестный: Не только. И Индонезию, и Юго-Восточную Азию, и кое-какие острова, где в избытке неконтролируемого человеческого сырья. У меня недавно приятель ездил в Замбию за камнями, в смысле алмазами. Он оценщик. Так там у местного вождя можно купить девственницу за пятьдесят долларов на вечное пользование. Хоть гарем заводи! Кто их там считает – живут как коровы в тувинском стаде. И не надо… (запись неразборчива)… покупаешь девку и удовлетворяешь клиента. Не в половом смысле, конечно. Такие прибыли никаким наркоторговцам не снились.
Волошин: А если кто пронюхает? Будет страшный международный скандал. В России в этом смысле спокойнее – здесь всем все… (запись неразборчива).
Неизвестный: … рискуем, лезем под криминал. Нужно полностью переходить на твою систему резерваций. Здесь наши выбранцы еще нормальных законов не напринимали, по которым привлечь можно. И долго еще не примут – это уж моя забота. Пускай занимаются… (запись неразборчива)… аккуратней работать и смазывать кого надо. А у негритосов будем внедрять наш передовой опыт. Вот для этого мне Канивец и нужен: может пролоббировать наши интересы, да и денег подкинет. С этим у него не заржавеет – почуял добычу. Слушай, а у тебя здесь ушей нет? А то сижу, разглагольствую…
Волошин: Все нормально. Откуда здесь это возьмется.
Неизвестный: Кстати, а как идут работы с клонированием? Я слышал, что…( за-пись неразборчива).
Волошин: … Даже здесь об этом нельзя, СЕРГЕЙ. Единственное, что я могу ска-зать, что слухи о смерти российской генетики сильно преувеличены. Может быть на уровне возни с мухами дрозофилами мы и отстали, но в вопросах клонирования… (запись неразборчива)… Вот, что я тебе хотел сказать.
Неизвестный: Ты не забудь предупредить Бу… Что это у тебя на окне?
(Запись прервана по техническим причинам).

ОРАКУЛ. ЯХИНУ.
Необходимо взять под наблюдение пребывающего иностранца по фамилии Канивец. Информацию о его прибытии может дать Кондыбин. Согласен ли Басаргин отправиться в Англию?
КОЛБИН.

Между Пауковым и его начальником службы перехвата состоялся следующий разговор.
Пауков: Каковы результаты прослушивания линий «Ватсона»? Есть ли какие-нибудь перехваты?
Связист: Да, мы прослушиваем все их линии, все разговоры зафиксированы в памяти компьютера. Можете вызвать тексты, а если хотите, мы их Вам распечатаем. В последнее время мы перехватили несколько цифровых передач из компьютера. Вот текст: «Карамболь. Блюм. Пещерный покер барабанил в щель. Карты просрали. Розовый пудель горит неуемно. Я взял и написал Кассиопею. Драга.
Пауков: Что за чушь! Какой еще покер просрали! Это вы просрали все, что можно!
Связист: Вы понимаете, программа-дешифратор устойчиво идентифицировала русский язык. Передача через «Интернет» велась именно на нем в режиме электронной почты. Может быть кто-нибудь балуется?
Пауков: Розовый пудель баловался с Кассиопеей в щель! Пытались расшифро-вать? Сетевой адрес определили?
Связист: Тексты прокачали через криптографический отдел ФАПСИ. Расшифровке не поддается. Сетевой адрес определили, но мы не умеем идентифицировать абонента по сетевому адресу.
Пауков: Перехватывайте все подряд. Пытайтесь расшифровать. Пещерный покер! Тьфу ты!

Глава вторая.

Костя Лесков ни разу в своей непутевой жизни не посещал курортов. Нет, в южных широтах он бывал, даже в более южных, чем славный город Сочи, но там не было лазурного моря с вереницей песчаных пляжей, обильно усыпанных голыми и беззаботными людьми, там не жарили шашлыки и не разливали сухое вино из бочек, и уж тем более в афганских пустынях или чеченских горах нельзя было ненароком подцепить белобрысую и длинноногую девчонку и любить ее, не особо задумываясь о будущем. Ему не был знаком томящий букет запахов экзотических цветов и растений, растекающийся по набережным и сводящий с ума дивными теплыми вечерами под звуки далекой музыки.
Нет, Лесков всего этого не знал, да и не нужно ему было это. Он происходил из волчьего племени Колбина. Его призванием была охота всех видов, в основном на людей, преодоление препятствий, работа в экстремальных условиях в составе стаи. Без стаи он не мог. И если в процессе каких-либо жизненных коллизий он выпадал из этой привычной среды, то начинал тосковать, искать суррогаты настоящей жизни вроде водки или бессмысленных и злобных драк со всякой шпаной. Костя был выкормышем Колбина, опасным оружием его изготовления и фанатиком его религии. Сейчас Лесков был в тонусе, полон сил и энергии, ибо состоя в стае и шел на задание по приказу вожака. И ничто не могло его остановить, кроме смерти.
Сойдя вечером с поезда и перебросив через плечо спортивную сумку, он направил свои стопы в небезызвестную гостиницу «Чайка», где в свое время пребывали Колбин с Синельниковым, и снял одноместный номер. Там Костя заказал чай у горничной и, съев остатки дорожной курицы, завалился спать до утра, вдыхая йодистый запах близкого моря. Ему снились парусные фрегаты с черными пиратскими флагами.
Утром Костю разбудила ругань на соседнем балконе: менторский женский голос кому-то давил на психику, в ответ раздавалась бурная и бессвязная речь, переходящая в надрыв.
- Ты собрал всех шлюх на побережье. Они на тебе оседают как мухи на липучке, - монотонно увещевала кого-то женщина.
- Ты не понимаешь, - раздавалось в ответ. – Ты сдохнешь когда-нибудь от ревности. Сама ты шлюха! Вчера весь вечер светила своими коленками и выше тому пижону с бородкой. А тот глаза на них маслил. Я все видел… Ты сексуальная террористка.
Лескову эта словесная дуэль насиловала уши. Он вышел на балкон и громко пропел фальшивым голосом.
- Вдоль по Питерской, эй, ля, ля, ля… - Дальше он слов не помнил, но и этих оказалось достаточно, чтобы соседи испуганно замолчали. Из-за рифленой пластмассовой перегородки высунулась всклокоченная голова сорокалетнего мужчины.
- Прекрасное утро, мистер, не так ли? – Эту фразу Костя считал верхом светского политеса, услышав ее в каком-то фильме из жизни английской буржуазии.
- Да, да… - неопределенно пробормотал мужчина и неожиданно добавил. – Вы-пить будешь? У меня есть чуть-чуть.
- Вечером заходи. У меня неотложные дела. – И Костя направился в ванную.
Надев нелепого покроя шорты из джинсовой ткани, майку с мартышками, усугубленную игривой надписью на иностранном языке, и раздолбанные кроссовки, Лесков стал похож на пляжного плейбоя и пофигиста. Посмотрев на себя в зеркало и усмехнувшись от увиденного, он пригладил непокорный ежик волос и вышел на улицу. Время катило к полудню, и было довольно тепло. Возле гостиницы Лесков увидел неопрятную бабу с ящиком для мороженного, купил порцию, попутно спросив, где находится казино, и, откусив изрядный кусок, двинулся вдоль по улице.
Казино в такой ранний час было, естественно, закрыто. Об этом можно было догадаться заранее, Костя не был подвержен азарту, как Колбин, и был так же далек от всякого рода игорных заведений, как заяц от высшей математики. Потоптавшись некоторое время возле входа и узнав у пробегающего мимо пацана, что до вечера здесь нечего делать, он отправился на пляж отрабатывать вариант «подсадная утка», хотя сам в него мало верил. Сезон кончился – какие там купания! Но, выйдя на малолюдный пляж, Костя с удивлением для себя обнаружил, что кое-кто купается – вода это позволяла.
Он быстро сбросил одежду и провел рукой по плавкам. «Все нормально». Там у него находился маленький и узкий нож в специальном карманчике, который легко вынимался. Оружие, не оружие… В Костиных руках все являлось оружием.
С размаху бросившись в удивительно спокойное море, Лесков мощными гребками стал быстро удаляться от берега, не упуская из виду будку спасателей. Но там не наблюдалось никакого людского шевеления. Проболтавшись с полчаса в воде далеко за ограничительными буйками, он поплыл обратно, вышел на берег, натянул свою озорную майку и шорты, огляделся по сторонам и двинулся вдоль прибоя на следующий пляж. Операция «подсадная утка» была проделана еще несколько раз в течение дня, но никаких результатов не дала. Никто на него не обращал внимания, никому он не был нужен…
«На сегодня хватит, пора двигаться в казино.
Лесков направился в город. Взглянув на часы и осознав, что еще рано, он начал бессистемно кружить по улицам Сочи, убивая время, заходил в различного рода забегаловки и в каждой выпивал чашку кофе. Больше от безделья, чем от желания. Потом купил арбуз и долго носил его под мышкой, сам не зная зачем, а когда ему это надоело, разрубил его ребром ладони пополам и, умостившись на лавочке в каком-то сквере, стал прямо горстями выгребать мякоть и запихивать ее в рот, капая соком на шорты.
Поглотив половину арбуза, Костя забросил корку в кусты и принялся за вторую. К нему подошел старик в халате и, назвавшись садовником, сказал, что не стоит загаживать территорию пансионата имени пламенного революционера. Его имя Костя тут же забыл, виновато пожал плечами, всучил пол-арбуза деду и двинулся дальше в глубь сквера.
Между кипарисами мелькнул один из корпусов здравницы, и спустя несколько минут Лесков очутился на площадке перед входом, вымощенной бетонными плитами. «А я сижу один на плитуаре…», - пропел он про себя полузабытую блатную песню, взгляну на несколько столиков под зонтиками с редко сидящими людьми и устремился к двери с надписью «Кафе-бар»
За стойкой сновала миловидная женщина бальзаковского возраста в игривом передничке, что-то постоянно переставляя и протирая тряпкой. Увидев перед собой Лескова, он застыла, некоторое время созерцая его могучую фигуру, а потом спросила приятно льющимся голосом, улыбнувшись при этом и обнажив белый ряд зубов.
- Вы что-нибудь хотите? Заказывайте и выбирайте столик: можно здесь, можно на улице. Заказывайте – Вам принесут.
Резцы у нее были немного выдвинуты вперед, а небольшая щель между ними придавало ее облику что-то беличье.
- Я сам заберу, - буркнул Лесков.
Через несколько минут он вышел из кафе с бутылкой «Твиши» и тарелкой с двумя кистями винограда. Нашарив глазами свободный столик, он сел и откупорил вино.
Слегка вечерело. Прямо на плитах недалеко от Кости начал настраиваться ма-ленький оркестрик. Видно, он играл здесь постоянно, потому что Музыканты подключили аппаратуру прямо в огромный пень, куда, по-видимому было подведено электричество. Вскоре над головами поплыла чарующая мелодия Битлз: «Мишел, Мишел…».
- С тобой можно посидеть? – неожиданно раздался звонкий девичий голос.
Лесков поднял глаза: перед ним стояла белобрысая девчонка с мальчишеской стрижкой и ярко накрашенными губами. Взгляд у нее был бесстыжий и вызывающий. Костя пристально посмотрел на незнакомку, ничего не сказал, а просто махнул рукой, мол, присаживайся. Девица уселась на хилый стульчик, заложила ногу на ногу, обнажив гладкие загорелые ляжки, и сразу, не спросив разрешения, потянулась за виноградом. Лескова ее действия мало волновали – он медленно потягивал вино и наблюдал за музыкантами. Его новоиспеченной соседке не понравилось подобное пренебрежение к своей личности. Обладая очень даже привлекательной внешностью, она привыкла, что находящиеся рядом мужчины сразу начинают заигрывать, суетиться и рассыпать комплименты, предполагая возможную близость.
- Меня зовут Таня. Ты чего молчишь, как булыжник? Я тебе не нравлюсь? Скажи что-нибудь, золотко бессловесное.
Лесков изучающе на нее посмотрел.
- Почему, нравишься. А сколько ты стоишь?
- С тобой… просто так, - моментально отреагировала бесстыжая нимфетка. – Ты такой большой, сильный…
- А с другими за деньги? Ты что, проститутка? – Костя не был искушен в дипломатических извивах речи.
- Да не то чтобы… За деньги я не даю. А так… если кто понравится, то идем в ресторан… Ну и все такое. – В откровенности высказываний она ничем не уступала Лескову.
- Я не собираюсь идти в кабак. Мне не до этого.
- А я тебя и не прошу. – Девица кокетливо сморщила носик. - Пойдем потанцуем.
«А почему бы и нет. Разомнусь немного», - подумал Лесков, молча встал и, не обращая внимания на девушку вразвалку двинулся в сторону оркестра. Таня его догнала, подхватила под руку и пошла рядом как собака по команде. Заиграла грустная, щемящая душу мелодия. Девушка прижалась к нему, и они, медленно переступая ногами, задвигались в танце. «Свалилась на мою голову», - вяло подумал Лесков. – «А она ничего! Аппетитная кобылка».
Он был из той породы мужчин, которые никогда специально не ухаживают за женщинами, привыкнув, что те откуда-то сами появляются, он позволяет себя любить, а потом они исчезают и появляются другие…
Музыка иссякла и они вернулись за столик.
- А ты местная? - неожиданно спросил Лесков, подливая себе вина.
- Ага. – Таня непрерывно поедала виноград. – Выпивкой угостишь? Я сейчас схожу за бокалом.
Лесков молчал, насмешливо глядя на нахальную девицу.
- Ну что смотришь? Вкусная? Хочешь съесть? Молчание – знак согласия. - Она упорхнула в бар и через несколько минут вернулась с бокалом, проскользнув по плитам развинченной походкой. – А ты здесь отдыхаешь?
- В какой-то мере… - задумчиво проговорил Костя.
- А где живешь? В этом пансионате? С женой? – Вопросы сыпались, как горох из дырявого мешка.
- Живу я не в этом пансионате, а в гостинице «Чайка», жены у меня нет ни здесь, ни вообще, номер отдельный… Хочешь, чтоб я тебя пригласил? – выпалил Лесков, подведя черту под затянувшейся любовной прелюдией.
- Хочу, - не моргнув глазом отреагировала Таня. – Пойдем прямо сейчас – чего здесь торчать, попусту тратить время. – Она была истинным дитем пляжей, лишенным каких-либо комплексов.
- А на что ты хочешь тратить время? – Лескова веселила эта девчонка – с ней было приятно сидеть, болтать, да и нравилась она ему своей непосредственностью.
- На что я хочу тратить время… - Таня на секунду задумалась. – Да не хочу я его тратить! Я хочу с тобой заниматься сексом. Прямо сейчас. Ты меня волнуешь… Ты такой сильный… Ну что уставился, не согласен? Ну, ты медведь!
- Мне еще надо в казино зайти, - оправдываясь, промямлил Костя, ошалевший от такого мощного напора и своим тоном давая понять, что он на все согласен.
- В казино!? Ты что игрок? Прямо сейчас пойдешь в таком виде? Да тебя на порог не пустят. – Она с усмешкой на его потрепанные кроссовки, заляпанные арбузным соком шорты и майку с обезьянами.
- Я не играть. Мне одного человека там надо найти. Менеджером он там… А ты в казино была? Которое около «Чайки»…
- Нет. Чего мне там делать. Закажем что-нибудь повеселее этим лабухам? – не-ожиданно предложила Таня. – А то тянут, потянут…
- А что повеселее, рок-н-ролл?
- Во, точно! И заплати сразу за несколько штук, чтоб не переставая играли. У тебя деньги есть?
- Это не твоя забота. – Лесков медленно встал и, не торопясь, подошел к лидер-гитаристу оркестрика. У них как раз был перерыв после очередного танца.
- Рок-н-ролл сделать сможете?
- Нет проблем, - ответил гитарист, бегая пальцами по грифу, но не ударяя по струнам.
- А если пять подряд и чтоб все разные?
- Нет проблем.
Музыкант сверкнул глазами, пряча в задний карман джинсов крупную денежную купюру. И раз, и два… Пам-пам-пам, пам-пам-пам, пам-па-рару, пам-па-рару… Оркестр грянул всеми инструментами, музыканты начали раскачиваться в такт развинченной и синкопированной мелодии, солист запел, подражая манере Элвиса Пресли.
Лесков махнул рукой, подзывая Таню и они начали танцевать. Костя, несмотря на свои габариты, двигался ловко и легко. В его огромных руках девушка выглядела маленькой податливой куклой. Она радостно повизгивала, когда Лесков легко подбрасывал ее в воздух. Столики опустели – вся публика переместилась поближе к оркестру и отдалась колдовскому воздействию рок-н-ролла. Мелькали оголенные руки и ноги. Музыканты, поддавшись общему настроению, свинговали напропалую, взвинчивая и взвинчивая темп и наконец закончили игру - в небеса полетела финальная визжащая нота, выданная неистовым саксофоном.
Танцующие остановились, тяжело дыша. Казалось, что вместе с музыкой остановился весь мир, но не прошло и минуты, как оркестр грянул следующий танец: пам-пам-пам…
- Пойдем посидим, выпьем винца, - предложил Лесков и они направились за свой столик.
В это время на площадке появилось несколько фривольного вида парней. Они шаркающей, подчеркнуто небрежной походкой подошли к соседнему столу, он был не занят, и расселись в кружок, отвалившись на спинки стульев и дымя сигаретами. Один из них махнул суетившейся официантке и сделал заказ. Похоже, что это были завсегдатаи заведения. Оркестр продолжал играть, выполняя Костин заказ. Публика танцевала.
От соседнего стола поднялся один из вновь прибывших парней и, дождавшись перерыва в музыке, подошел к оркестру и начал что-то говорить. Гитарист отрица-тельно покачал головой и, кивнув в сторону Лескова, ударил по струнам. Звуки очередного рок-н-ролла заполнили окрестности. Праздник продолжался.
- Как тебя зовут? – спросила разгоряченная и раскрасневшаяся Таня, поглаживая руку своего партнера.
- Костя, - ответил Лесков и добавил невпопад. – Сейчас будет драка. Не было печали….
- Какая драка? – Девушка непонимающе смотрела на него.
- А вот с этими. – Лесков вяло мотнул головой в сторону соседей. В его голосе не ощущалось ни капли волнения.
- Это Кукан. Ты лучше с ним не связывайся. Не думай, что ты такой здоровый. Они крутые, у них ножи…
- Я и не хочу с ними связываться – это они хотят, - пояснил Лесков.
В это время к ним подошел бритоголовый тип в черной рубашке с закатанными рукавами, блестя золотой цепочкой на запястье и пряжками на итальянских ботинках. Его взгляд предполагал решительные действия.
- Эй, мужик! Это ты музыку заказывал? Мы хотим медленный танец. Пойди скажи лабарям, чтоб сменили пластинку. – Ответа не последовало. – Чего молчишь, мужик, немой что ли? – Не унимался подошедший.
- Оставьте его в покое. Он со мной, - вмешалась Таня.
- А ты что, соска, основная тут стала? – недобро усмехнулся бритоголовый. – Забирай его и валите отсюда. И пускай свои сраные бабки из оркестра заберет. Назаказывал. Ты понял, мужик?
« Ну почему они все нарываются? Почему ко мне все постоянно пристают? Рожей, что ли, не вышел? Чего им не хватает!» – лениво подумал Лесков. – «Руки об них только пачкать. Щенота!».
Он демонстративно выдернул из шорт ремень с крепкой латунной пряжкой, утяжеленной вмонтированном в нее кусочком свинца, и обмотал его вокруг руки, в другой держа бокал и отхлебывая вино. Ситуация обострялась.
- Чего тебе надо? Канал бы ты сам отсюда, шибздик? Выпорю ведь. – Лескову был совершенно не интересен этот бритоголовый тип.
Компания за соседним столиком напряглась в ожидании развязки.
- Это кто шибздик!? – Парень был крепкий и никак не соответствовал этому определению. – Ну ты борзой, падло…
Он замахнулся для удара. Лесков смотрел в сторону и как будто ничего не видел. Таня хотела предупредить его криком, но не успела – невидимой змеей скользнул ремень, и напавший, схватившись за голову и согнувшись пополам, заухал от боли.
Использовать ремень как холодное оружие, как нунчаки его научил старый пастух-афганец, когда их рота во время очередного рейда остановилось в одном мирном ауле. Лесков, выпив верблюжьего молока, от избытка сил упражнялся с палкой во дворе дома, имирируя удары по воображаемому противнику. Внезапно палка вырвалась из рук и улетела на несколько метров в бок. Рядом с Лесковым стоял пожилой афганец в барашковой папахе, с намотанным на руку ремнем, и хитро усмехался. Костю все это заинтриговало. Весь следующий день вынужденного простоя старик учил Лескова.
- Ты его только раскрути… Вот та и вот так. Кистью надо работать, кистью. А дальше ремень сам все будет делать: куда нацелишь, туда и ударит. Сразу отдергивай руку, взвинчивай его и бей опять…
Костя науку впитал, впоследствии много тренировался, совершенствуя технику, оттачивая движения до автоматизма, а потом во время всяких праздников и соревнований показывал методику защиты от нескольких противников одновременно при помощи ремня. Это было что-то вроде циркового номера и очень веселило бойцов. Но на самом деле ремень в руках Лескова становился опасным и даже смертельным оружием, разящим быстро и точно.
Костя прекрасно понимая, что на него нападет сейчас вся свора, в два прыжка оказался на середине танцевальной площадки и стоял, вращая кистью с намотанным а нее ремнем, едва различимым, а порой даже невидимым в своем движении. Человек пять-шесть окружили его со всех сторон. В руках одного их нападавших блеснул нож. Хрясть! Хлесткий удар пряжкой по запястью. Нож упал на землю, а противник взвыл, тряся ушибленной рукой. Лесков внезапно сделал пугающее движение телом и скорчил страшную гримасу. Нападавшие инстинктивно отпрянули, а он, спокойно нагнувшись, подобрал финку, сунул ее в карман, и вновь ремень пропеллером замелькал в воздухе.
Таня смотрела на развернувшееся действо вытаращенными глазами. У нее был вид самки, ожидающей конца поединка между самцами, чтобы немедленно приступить к случке с победителем.
«Только не в переносицу и не в висок», - мельком подумал Лесков. – «мне только трупов еще не хватало».
Озверевшая компания все скопом набросилась на обидчика. Замелькали тела и конечности в попытках достать его, но все было тщетно. Невидимое, но грозное оружие нещадно било по головам и другим уязвимым частям тела, нанося болезненные и отключающие удары. Лесков даже не сходил с места, а только производил уворачивающиеся движения телом, блокировал кое-какие прорвавшиеся тычки и крутил кистью с ремнем, пряжка которого за секунду успевала найти несколько целей. Все закончилось так быстро, что зрители не успели насладиться зрелищем и даже понять, что, собственно, происходит. Поверженные противники катались от боли по каменным плитам, а двое уже лежали неподвижно.
Лесков вернулся к Тане и, как ни в чем не бывало, уселся за столик и отхлебнул вина. Он был убийственно спокоен.
- Как ты их так сумел? – задыхаясь от волнения, воскликнула девушка.
Вокруг заговорили про милицию и «Скорую помощь».
- Пошли отсюда… в казино. Скучно все это… - Костя встал, вдел ремень в шорты и зашагал прочь не оглядываясь. Таня засеменила за ним.
- Нет, правда, ты что, десантник? – не унималась она, подхватив его под руку.
- Был когда-то вроде этого, - задумчиво ответил Лесков.
Когда они подошли к казино, заведение было уже открыто, зазывая светящейся в сумерках рекламой. Костя посмотрел на плакат с пижоном и девицей, созерцаемый в недавнем прошлом покойным Синельниковым, на снующую, разодетую в пух и прах, публику и усмехнулся, покосившись на свою спутницу.
- Ты была права. В таком виде туда не пустят А может ты сходишь? Попросишь, чтобы позвали Герца. Должен там быть такой. Менеджер. Скажешь – товарищ из детдома вызывает. Правда, одежка на тебе тоже не ахти… - На Тане белая короткая юбка и кофточка-безрукавка.
- Но лучшее платье – твоя нагота, - пропела бесстыдница в ответ на ироническое замечание своего спутника. – Сейчас попробую. – И застучала каблучками по лестнице.
Через несколько минут она вернулась в сопровождении служащего казино, судя по красному блейзеру – униформе заведения.
- Кому нужен Герц? Тебе? – обратился он к Лескову. Взгляд его был колючий и изучающий.
- Да. А ты Герц? – поставил встречный вопрос Лесков.
- Нет, я не Герц. А кто он тебе?
- Вместе были в детдоме. Старый кореш, - уверенно соврал Костя.
- Его нет и никогда не будет. Он убит.
Лесков некоторое время постоял, переваривая неожиданную и неприятную для него информацию, потом пожал плечами.
- Извините, я не знал, - растерянно сказал он. – Всего хорошего, - и, приобняв Таню за плечи двинулся вдоль по улице. Он начинал привыкать к своей неожиданной подруге.
В тот же день местный криминальный авторитет по кличке «Доктор» знал, что некто приезжий искал Герца, убитого по его заданию.
К гостинице они подошли, когда было совсем темно. Наплыл зябкий туман, размазывая пятна зажегшихся фонарей. Лесков остановился с Таней возле входа и, поеживаясь, спросил.
- А тебя дома искать не будут?
- Я свободная пташка, - ответила она, не уточняя подробностей. – Вина купишь? Сухого или шампанского…
- А если не куплю, то что?
- Тогда я сама куплю. – Девушка обиженно передернула плечами. – Ну мы идем к тебе? Ну ты и медведь!
- Ладно, куплю. В буфете продают. Пошли!
Заглянув в буфет, набрав всякой снеди и купив две бутылки вина, Костя поднялся в номер. Таня ждала его там, сидя в кресле возле открытого балкона, откуда была хорошо слышна ругань соседей.
- Ты блудливая коза!
- Сам ты козел безрогий.
- Скорее рогатый. Уж ты мне постаралась наставить!
- Они что, всегда так? – поинтересовалась Таня.
- Наверное… Утром тоже ругались. Наверное телевизор не работает – вот и развлекаются, - пояснил Лесков. – Ладно, я пошел в душ. – Он разделся до плавок, взял полотенце и покинул комнату.
Помывшись с мылом, фыркая и отдуваясь, Костя совсем уж было собирался покинуть ванную, но внезапно почувствовал тяжесть рук у себя на плечах. Он обернулся. Рядом стояла Таня. Она посмотрела на него долгим, обволакивающим взглядом и, сделав шаг вперед, прижалась к нему своим по девичьи упругим и загорелым телом, нетерпеливо нащупывая губы. Он овладел ей под теплыми струями воды, на время забыв обо всем на свете.
Всю ночь они неистово любили друг друга. Таня была опытна и ненасытна. Она изнуряла Лескова непрерывными ласками, обвив собой его могучее мускулистое тело. В промежутках между слияниями они пили вино и болтали о пустяках.
- У тебя есть какая-нибудь подружка, связанная с компьютерами, - спросил Костя под утро, когда они расслабленно лежали, раскинувшись на кровати.
- Да, есть. Лиля. Она работает в банке, - немного подумав, ответила Таня. – А зачем тебе это?
- Да так… Дело одно есть. А там есть выход в «Интернет»?
- В какой «Интернет? Ааа.. Поняла. Наверное есть.
- Познакомь меня с ней прямо завтра, то есть сегодня. – Лесков заметил, что в окне уже брезжит рассвет.
- Хорошо. А ты к ней не уйдешь? Она красивая.
- Не мели ерунды! Давай лучше поспим немного.
- Я тебе не дам спать. Я еще не насытилась! – воскликнула Таня.
- Зато я пресытился. – Лесков отвернулся к стене и моментально заснул.
Когда они проснулись, солнце светило вовсю, прорываясь зайчиками через плотно задернутые оконные шторы. Таня сладко, по-кошачьи потянулась, высунувшись наполовину из-под одеяла.
- Ну, что будем делать дальше?
- Доедим все это. – Лесков указал на поднос с остатками вчерашней трапезы. – А потом пойдем на пляж.
Море было неспокойно, мерно раскачивалось, с тяжелым уханьем бросая груды соленой воды на песчаный берег. Костя разделся и, зайдя по пояс в прибой, крикнул Тане, уже норовящей последовать за ним.
- За мной не плавай. Я далеко. – И нырнул под волну.
- Я кандидат в мастера по плаванию, - весело крикнула девушка. Ее стройная фигурка в черном бикини ярко выделялась на светлом песке. – За меня не бойся.
- Таня, не надо, - крикнул Лесков, но было уже поздно – она плыла рядом уве-ренными мощными гребками.
«Она может помешать, хотя вряд ли что будет», - подумал он, когда они уплыли достаточно далеко от берега.
В это самое время в будке спасателей сидели двое, шлепая по столу засаленными картами. Один из них бросил взгляд на море и сказал.
- Вон тот бугай второй день за буйками болтается. Может быть его того? Спасем? – он гадко усмехнулся.
- Не советую, - отозвался второй. – Вчера это кент всю братву Кукана на кукан посадил. Разметал за минуту как щенков. До сих пор очухаться не могут. Он опасен.
- А и хрен с ним! Давай продолжим. – И первый «спасатель» начал тасовать колоду.
- Ну что, теперь пойдем на другой пляж, - предложил Лесков, когда они выбрались из воды.
- Это еще зачем? – удивилась Таня. – Чем тебе здесь не нравится?
- Работа у меня такая… Я… я беру пробы морской воды, - ляпнул Костя, не зная, как лучше соврать.
- Чем же ты их берешь? – засмеялась девушка. – Ладно, не хочешь – не говори. Пошли. – С Лесковым она была согласна идти куда угодно.
Пройдя еще по нескольким пляжам и соответственно искупавшись, Лесков решил, что хватит.
- Пошли к твоей Лиле в банк, а то он закроется.
В тот же день по сети «Интернет» в Москву ушло следующее сообщение.

КОЛБИНУ.
Вариант «подсадная утка» не срабатывает. Никто не клюет. С Герцем контакт невозможен. Он убит. Жду дальнейших указаний.
ЛЕСКОВ. ОРАКУЛ.

Глава третья.

ОРАКУЛ. МОСКВА. КОЛБИНУ.
Мне удалось выяснить местоположение клиники профессора Смоллера. Она находится в городке Норидж графства Уэльс. Мне также удалось побеседовать с профессором. Он не в курсе, откуда конкретно поступают органы на трансплантацию, но по определенным признакам при изучении кожи, глаз… можно предположить, что они принадлежали представителям славянских народов Восточной Европы. Деньги за товар получает некто мистер Райт. Прошу санкцию на работу с ним при необходимости с применение спецметодов. Прошу дать координаты Райта.
АНГЛИЯ. НОРИДЖ. БАСАРГИН.

ОРАКУЛ. АНГЛИЯ. БАСАРГИНУ.
Разработку мистера Райта разрешаю. Адрес его проживания: Бирмингем, Флауэр-стрит, восемь. Потряси его как следует!
МОСКВА. КОЛБИН.

ЯХИНУ.
Отчет о наблюдении за объектом «Гость» от…
Объект прибыл в Шереметьево-2 в надлежащее время (…час. … мин.) и был установлен по оговоренному каналу через таможню. (Оперативная фотосъемка произведена). У выхода из аэропорта объект был встречен двумя неизвестными мужского пола. (оперативная фотосъемка произведена). Встречавшие наняли такси с номерным знаком… и доставили «Гостя» в гостиницу «Рэдиссон-Славянская», где он и поселился в номере … . После этого сопровождающие лица на том же таксомоторе доехали до универмага «Весна» на Новом Арбате и ушли от наблюдения через вышеуказанный магазин, где оказался еще один выход с задней стороны. Наблюдение за гостиницей продолжаем при помощи «Катафалка».
СКОКОВ.

ЯХИНУ.
Отчет об наблюдении за объектом «Гость» от…
В восемь часов утра объект вышел из гостиницы «Рэдиссон-Славянская» и се в автомобиль марки «БМВ» черного цвета с номерным знаком… Стекла были тонированы, поэтому рассмотреть кого-либо внутри не представлялось возможным, но при помощи установки «Катафалк» удалось произвести запись беседы находящихся внутри. Голос одного из говоривших принадлежал неизвестному по имени Сергей, который раньше имел контакт с объектом «Медик» (Волошиным). Расшифровку записи прилагаю. Далее наблюдение велось тремя машинами. «БМВ» доехал до гостиничного комплекса «Измайлово», где в машину быстро подсел мужчина среднего роста, в темных очках и кашемировом пальто черного цвета (оперативную съемку произвести не удалось). Там же к ним присоединилась «девятка» красного цвета с номерными знаками… Машины по шоссе энтузиастов вышли на Кольцевую дорогу, проехали по ней до Рязанского шоссе и свернули на него. В районе Луховиц повернули налево, через одиннадцать километров миновали мост через Оку и через некоторое время свернули опять налево, на асфальтовую лесную дорогу, где через двести метров въехали в ворота какой-то огороженной территории. Ввиду невозможности следования за объектами даль-нейшее наблюдение было прекращено.
Позже, дав взятку охраннику КПП в виде бутылки водки, удалось выяснить, что это воинская часть №… , а наблюдаемые объекты направились дальше, в интернат для слабоумных. Проехать туда можно только через территорию части, поэтому нам пришлось идти пешком. Пройдя три километра по болотистому лесу, мы уперлись в проволочную изгородь, где нас встретила свора собак, в связи с чем наблюдение было прекращено. Интернат состоит из нескольких корпусов, окруженных сосновым лесом на берегу реки Цна (определено по карте).
СКОКОВ.

Расшифровка разговора между объектом «Гость» и неизвестным по имени Сергей.
«- Здравствуй, Виталий. Сколько лет, сколько зим. Как долетел?
- Спасибо, нормально. Какая у нас сегодня программа?
- Как какая!? Я же обещал тебе показать наш интернат. Вот сейчас и поедем к господину Бузееву. Он там главный. Все нам покажет и расскажет. Все очень любопытно. Сейчас мы его захватим в Измайлове.
- Хорошо, Сережа. Я весь в твоем распоряжении».

ОРАКУЛ. КОЛБИНУ.
Приехавший Канивец был взят под наблюдение в аэропорту и доведен на сле-дующий день до интерната слабоумных. Вероятней всего это источник поставки органов для трансплантации. Считаю целесообразным проникновение в интернат официальным путем.
ЯХИН.

Телефонный разговор между капитаном ГАИ К. Гавриловым и Яхиным.
- Алло, привет Наиль.
- Привет, Костя. Что хорошего скажешь?
- Слушай, ты просил узнать насчет машин. Так вот, автомобили с этими номерами принадлежат гаражу Министерства здравоохранения России. Все понял?
- Да, спасибо, Костя. Пока.

Черный «БМВ» и сопровождающая его «девятка» свернули на лесную асфальтовую дорогу. Проехав пару сотен метров, они уперлись в металлические ворота с надписью «Запретная зона. Проезд и вход строго по пропускам». Сидящий на переднем сиденье лысоватый человек в кашемировом пальто нетерпеливо сказал.
- Эти запреты не для нас. Это для всех остальных. Посигналь.
Сидящий за рулем нажал на клаксон. Из будки КПП моментально выскочил шустрый солдатик, заглянул через переднее стекло в салон и, убедившись в чем-то для себя, дал отмашку рукой. Ворота раздвинулись – добро пожаловать.
- Вот и все, сказал, обернувшись назад, кашемировый. Как говорится, квод лисет еви, нон лисет бови, то есть что позволено Юпитеру, то не позволено быку. Это наша первая линия обороны. Когда мы строили себе дорогу, то не стали делать объезд, а договорились с начальником этого спецобъекта, что будем проезжать по его территории. Мы его мамашу, слава Богу, с того света вытащили, да и он сам в дальнейшем рассчитывает попользоваться нашими услугами -–потребляет, понимаешь, излишне. А здоровье – оно не вечно, и эта мысль привязывает похлеще всяких денег. Уж что там у них за секреты, я не знаю, но наши машины пропускают без звука, а для остальных визитеров возникают такие бюрократические проблемы, что не приведи Господь. Мы здесь всякие проверяющие комиссии и других незваных гостей по полдня специально маринуем, чтоб отвадить, мол, что поделаешь – сами понимаете… А в обход идти – три километра пешком по заболоченному лесу. Такая экзотика мало кому по душе, а в особенности тому контингенту, что сюда норовит приехать. Ведь человек по сути ленивое, тщеславное и, в большинстве своем, глупое существо. Стоит ему чуть-чуть приподняться над стадом себе подобных, так он уж брезгует руки испачкать или ноги замочить – машину ему подавай, звездный сервис, пока жизнь вновь с головой в дерьмо не окунет.
Говоривший все больше распалялся. Звали его Александр Алексеевич Бузеев. Он занимал должность директора интерната для умственно отсталых граждан.
- Успокойся, Саша, не на трибуне, - барским голосом прервал его один из сидящих сзади. Машины тем временем проехали через территорию запретной зоны и приближались к корпусам интерната.
- Ну что, Сергей Владимирович, сначала хозяйство посмотрим или пообедаем? – поинтересовался Бузеев.
- Все как в добрые старые времена, - усмехнулся Томко, а это был он. – В передовой колхоз приезжает первый секретарь райкома партии и быстро-быстро начинает осматривать полуразвалившееся хозяйство в предвкушении обеда под водочку и улыбки местных прелестниц, подобранных по вкусу высокого гостя. Что ж, не будем нарушать традиции – давай смотреть твой колхоз.
- Скорее, израильский кибуц, - пробормотал Бузеев.
Не доезжая нескольких десятков метров до основного забора, гости увидели легкую проволочную изгородь. Как бы предвосхищая возможные вопросы, директор интерната пояснил.
- А это наша вторая линия обороны от любопытных знаек и ретивых представителей прессы. Мы взяли из питомника десяток щенков породы московская сторожевая, вот этой загородочкой обеспечили им ареал обитания шириной метров пятьдесят по всему периметру, вырастили их, натаскали, и живут они на природе, охраняют территорию, зарегистрированные под собачий клуб. У нас тут уже четыре или пять поколений бегает. Размножаются на свободе, щенков практически не надо обучать – они во всем подражают умным родителям. Единственное что… мы все-таки регулируем численность популяции, продаем часть щенков. А остальных отдаем кинологам для первичной дрессуры, естественно с возвратом, а потом тренируем их на дебах, то есть дебилах. Мы, конечно, с восторгом поддерживаем закон о свободе печати и информации, калиточки даже в загородке понаделали, мол, добро пожаловать, дорогие журналисты. Один из еженедельника «Совершенно секретно» хотел тайно проникнуть по... знаем чьей наводке, царствие ему небесное… Так бедолагу-журналиста еле отбили. Собачки не признают скороспелые законы нашего государства – они живут по древним законам стаи.
- А что, у них и вожак есть? – подал голос второй, сидящий сзади, заинтересо-вавшись рассказом.
- Вожак этой стаи я, - гордо заявил Бузеев, - но у меня есть хороший заместитель. Хотите познакомлю? А, мистер Канивец?
Не дожидаясь ответа, он вышел из машины, через калиточку проник за изгородь и крикнул.
- Цезарь, ко мне!
Откуда-то из-за кустов, во главе бело-рыжей своры выскочила здоровенная псина, наметом, пластаясь по земле, подбежала к Бузееву и уселась у его ног. Свора расположилась вокруг.
- Хорошо, Цезарь, хорошо… Гуляй! – Пес, получив подачку, вместе со своей собачьей свитой скрылся в зарослях.
- Меньшие братья свое дело туго знают: их не уговоришь, не купишь, - закончил демонстрацию директор интерната.
Машины через ворота въехали на территорию, подрулили к главному корпусу и остановились. Все вышедшие из «БМВ», кроме водителя, прошли внутрь здания. Из «девятки», это была машина охраны, вылезли четверо и остались курить на улице.
Интернат представлял из себя несколько больших корпусов, занимавших довольно-таки обширную территорию, поросшую сосновым лесом. Раньше, в советские времена, это был пансионат одного из многочисленных министерств, и в период «дикой» приватизации Организации пришлось специально создать благотворительный фонд, загнать туда деньги и скупить недвижимость на корню, не заплатив и десятой части истинной стоимости. Зато ряд чиновников получили взятки и за мзду поставили свои подписи не глядя.
Делегация миновала просторный холл, охраняемый здоровенными санитарами в зеленых халатах, поднялась по парадной лестнице и пошла вдоль коридора с большим количеством дверей. Бузеев открыл одну из них. Взору предстала чистенькая комната с занавесочками на окнах, четырьмя кроватями, тумбочками и стульями.
- Это образцово-показательные палаты для официальных комиссий всякого рода гуманистов, западных и доморощенных. К моменту их приезда мы отмываем часть дебов и размещаем здесь. Полная идиллия! Слезы умиления заливают паркет. Нас посетила даже, так сказать, третья леди государства и осталась очень довольна. Особенно после обеда с сауной. – Бузеев брезгливо поморщился.
- А где они находятся все остальное время? – поинтересовался мистер Канивец. Он был эмигрантом второго поколения и правильно говорил по-русски с небольшим англосаксонским налетом.
- О, мистер Канивец. Здесь не разместилась бы и десятая часть придурков, которых мы содержим. Они находятся в других корпусах, мы еще до них дойдем: дебилы – в камерах, полные идиоты – в загонах. А в этом корпусе у нас зал для приема гостей, сауна, бассейн, бильярдная, теннисный корт, бар, апартаменты… В общем, минимальный сервис для сносного существования достойных людей.
- А чем отличаются камеры от загонов? – поставил очередной вопрос Канивец.
- Это Вы скоро сами увидите. – Бузеев жестом пригласил гостей на выход.
Когда директор интерната вместе с гостями зашел во второй корпус в вестибюле их встретили еще два санитара. Они были явно вооружены – халаты у них характерно топорщились.
- Все в порядке, начальник, - отрапортовал один из них.
- Хорошо, хорошо. Прошу вас, господа.
Они подошли к двери с кодовым замком, Бузеев набрал шифр, и компания оказалась в помещении, где так же сидел санитар и наблюдалось несколько дверей с окошечками, напоминающими иллюминаторы. Мистер Канивец заглянул в одно из них. Это действительно была комната, напоминающая камеру в каком-нибудь следственном изоляторе: около ста квадратных метров площадью, с двухэтажными нарами и унитазом, вмонтированном в углу. Там лежали, сидели и бродили люди с печатью слабоумия на лице. Одеты они были в серые мешки с прорезями для головы и рук, у всех были длинные нечесанные волосы, а у некоторых бороды. Двое на полу, сладострастно извиваясь всем телом, мастурбировали. На них никто не обращал внимания.
- Как же они здесь размещаются? – издал удивленный возглас Канивец. Как же они могут так жить? Это же скотство?
- Эээ, бросьте ваши сантименты, мистер Канивец. Они другой жизни не знали и не узнают, а кто знал, так привык. Это их малая родина. Потом, если разобраться, плотность населения здесь меньше, чем в любом следственном изоляторе, да и кор-межка намного лучше, - холодно изрек Томко, до сих пор молчавший. – Ведь нам нужны здоровые организмы, здоровые внутренние органы, потому что это товар, приносящий большую прибыль. У этих особей вполне нормальные условия жизни, в отличии от бедолаг, годами гниющих неизвестно за что в какой-нибудь Бутырке. Сам имел честь побывать там – знаю.
- Это камеры для дебилов, - как заправский гид неожиданно затараторил Бузеев, как будто его прорвало. – Легкая степень олигофрении, задержка психического развития, поддаются обучению для овладения некоторыми трудовыми навыками. Мы их иногда используем, когда необходимо, на всяких сельскохозяйственных и других грязных работах…
Вдруг два здоровенных детины со злобным рычанием вцепились друг другу в волосы и покатились по полу. Один из них, вырвавшись из рук противника, вцепился ему зубами в горло. Показалась кровь. Санитар, быстро открыв дверь и заскочив в камеру, сделал неуловимое движение, и два тела остались лежать неподвижно.
- Электрошок, - прокомментировал Бузеев. – Это у дебов бывает, какие-то свои разборки. Мы их, естественно, ничему особенно не учим, как говорится, знания рождают много печали, а лишь самому необходимому: правильно ходить в туалет, делать элементарную физическую работу, ну и дисциплине. Кроме того, внушаем некоторые псевдорелигиозные представления о том, что они должны принести себя в жертву, и это благо. Идут под нож, как агнцы, да еще и радуются при этом.
- Вы их не стрижете, не моете? – спросил Канивец с некоторой жалостью в голосе.
- А зачем!? – парировал Бузеев. – Они полностью изолированы – откуда им заразы-то набраться… Иногда делаем медицинские осмотры. Но это все – техника… Продолжим экскурсию, господа. Далее у нас расположены женские камеры. Вместе держать разнополых опасно – последствия непредсказуемы.
- Значит, секса у них нет? – Почему-то этот факт особенно поразил иностранца.
- Почему же. – Бузеев коротко улыбнулся. – Мы учитываем и этот момент. Организм должен жить физически полноценной жизнью. Секс происходит на прогулках. Вы видели дворик сбоку от корпуса? Там под присмотром санитаров они всласть совокупляются, кто как сможет… Сотрудники говорят, что даже возникают долговременные привязанности и случаются драки из-за самки. Волнительное зрелище – ни в какой цирк не надо ходить. В общем, мы обеспечиваем все, что повышает качество товара. Ну… женские камеры ничем не отличаются от мужских, да и внешне особи смотрятся одинаково. Всех женщин мы стерилизуем, хотя имеются кое-какие идеи на этот счет. Продолжим осмотр? – Бузеев вопросительно посмотрел на Томко. Тот утвердительно кивнул.
Они перешли в следующий отсек, внешне ничем не отличающийся о первого: тот же санитар-охранник, те же двери с иллюминаторами… Отличие заключалось в отвратительном запахе – резко пахло продуктами человеческих выделений. Мистер Канивец поднес к лицу надушенный носовой платок, заглянул в один из иллюминаторов и в испуге отпрянул: с той стороны, как отражение в зеркале, с заплывающей улыбкой, обнажающей гнилые зубы, находилось одутловатое и безумное лицо. Оно источало безмерное счастье, и слюни текли по подбородку.
- Здесь находятся полные идиоты, - продолжил экскурсию Бузеев. – любая собака у нас в интернате по сравнению с ними – Эйнштейн. Животные, по крайней мере, не будут гадить в своей норе. А эти ходят под себя, да еще поедают собственные испражнения, поэтому одежда, как вы понимаете, им только мешает. Да вы не бойтесь – они безобидные, - успокоил Бузеев иностранца. – Посмотрите еще раз, мистер Канивец. Как видите, стены и пол обиты клеенкой с мягкой подложкой, чтоб не калечились. Раз в сутки происходит санитарная обработка: их самих и загон поливают из шланга дезинфицирующей жидкостью, безопасной для здоровья. В углу находится канализационный слив. Все эти особи безмозглы, как деревяшки, но физически абсолютно здоровы, а их внутренние органы годны к употреблению. В общем, все по высшему разряду. Индустриальный подход.
Мистер Канивей никак не мог оторваться от иллюминатора. Омерзительная картина, которую он созерцал, производила какое-то гипнотическое воздействие. По клеенчатому полу, среди испражнений и мочи ползала масса голых человеческих тел. Раздавался монотонный вой и бормотание, иногда прерываемое звериным рыком. Мелькали осклизлые конечности, идиотские улыбающиеся лица… Эта груда тел воспринималась как одно многоголовое и многорукое существо, отвра-тительный монстр…
- Что, мистер Канивец, - подал голос Томко. – В вашей цивилизованной Европе до такого не додумается самый извращенный сюрреалист. Непривычное зрелище, правда? Ничего… как говорится – всюду жизнь. Ко всему можно привыкнуть. Чем они отличаются, например, от лягушек или змей? Да ничем! К тому же деньги, в отличии от них, не пахнут. – Он оглушительно захохотал, радуясь собственному каламбуру. Канивец в ответ лишь жалко улыбнулся. Он находился под впечатлением увиденного.
- В следующем корпусе находится разделочный цех… Или Вам привычней слы-шать операционная, мистер? – вновь включился Бузеев. – Ну так… разделочный цех. Там могут при необходимости работать на нескольких столах одновременно. Кроме того есть цеха консервации, упаковки и холодильник для органов долговременного хранения: глаз, кожи… Далее по территории находится крематорий, совмещенный с котельной, для уничтожения останков. Зола идет в качестве удобрения в теплицы. При необходимости мы даем официальное заключение о смерти – родственники иногда требуют, но редко.
- А где вы берете этих… людей? – Канивец под впечатлением увиденного нахо-дился в подавленном состоянии.
- О, уважаемый! Все только строят из себя гуманистов под давлением стадного инстинкта, совокупляясь с общественностью и прикрываясь псевдоморалью. А их всех надо умерщвлять при рождении – вот это гуманно. Только нас не касается. Еще Федор Достоевский говорил, что человек – это отвратительное и злое насекомое, насильственно вправленное в рамки цивилизации. А что за рамками? Если у кого-нибудь есть возможность официально избавиться от подобных выродков рода человеческого, то это делают с удовольствием и не моргнув глазом. Есть, конечно, родители-патриоты… Но благородные материнские чувства часто оборачиваются не самым лучшим образом. Вырастила одна мамаша подобное существо, а он стал насиловать ее ежедневно и непрерывно. Гиперсексуальный оказался. Так когда мы это отребье забирали, несчастная нам руки целовала. Как вы думаете, она навестила его хоть раз? Ответ очевиден. Теперь он уже пошел в дело…
Но не в этом суть. Суть в том, что гуманисты – это мы, потому что продлеваем жизнь, правда, за приличные деньги, талантливым и уважаемым людям, используя эти отбросы человечества. А зачем еще нужны деньги, как не на продление собственной жизни? Вот одному известному актеру заменили почки, и он продолжает развлекать публику, улучшая здоровье целой нации. Откуда, спрашивается, взялись эти почки? История и пресса об этом умалчивают, а если напишут, то это будут байки о том, что-де привезли после автокатастрофы с травмами, несовместимыми с жизнью, все равно помер, взяли органы… Чушь все это! Вранье! А почки актеру, не исключено, достались от того дебила, который насиловал свою мамочку. Да черт с ними, пошли дальше!
Бузеев так разошелся, что, размахивая в запале руками, чуть не снес очки с носа иностранного гостя.
- Успокойся, Саша. Мы все в одном бизнесе. Чего попусту агитировать. Ты лучше расскажи, как справляешься с заказами? – сказал Томко и мельком взглянул на Канивца. В этом взгляде чувствовался какой-то потаенный смысл.
- Плохо, Сергей Владимирович, не успеваю, да и сырья не хватает.
- Как не хватает! Вон сколько их у тебя.
- Здесь есть свои нюансы. Я Вам потом доложу.
- Да знаю, знаю… Это я так, подначиваю.
- Скоро будет еще больше заказов. Есть предпосылки, но об этом мы поговорил отдельно, - втиснулся в разговор Канивец.
- Хорошо. Ну что, продолжим осмотр или пойдем пообедаем? У Вас не пропал аппетит, мистер Канивец? – ехидно спросил Сергей Владимирович.
- Давайте продолжать. – Иностранец проявлял завидное мужество, а может, у него действительно пропал аппетит.
В очередном корпусе Бузеев, не задерживаясь, повел гостей в так называемый разделочный цех. Это было довольно обширное помещение с несколькими операционными столами, кучей оборудования, инструментов, стопкой полиэтиленовых мешков и пластмассовыми баками. Трое мужчин в зеленых безрукавках по локоть в крови усердно трудились над лежащими телами, еще трое им помогали, постоянно находясь в движении. На одном из столов лежал уже полностью раскуроченный труп. Через боковую дверь зашли двое, затолкали его в полиэтиленовый мешок, бросили на тележку и увезли. Все делалось ритмично и четко, как будто работал единый слаженный механизм. Наблюдая за происходящим мистер Канивец неожиданно спросил.
- А зачем обрезают у трупов мясо?
- Это собачкам, - моментально отреагировал Бузеев. – Они у меня вскормлены на человечине. Все равно сжигать… И вообще целесообразность не имеет морали.
Из соседней комнаты вышел детина с несколькими емкостями, похожими на кастрюлю-скороварку.
- Ну, контейнеры для транспортировки Вам знакомы, уважаемый. Кстати, их нам изготавливают в соседней области один оборонный завод, - поведал Сергей Владимирович. – Они проходят по договору как оборудование для перевозки биологических препаратов, термостатированные, с подогревом.
- А их на заводе не интересует, зачем оно нужно вам в таком количестве? – заметил Канивец. – Это может вызвать подозрение.
- Их интересует зарплата, которую они начали получать после того, как получили наш заказ. И я Вас уверяю, что любой из них, от рабочего до директора, отвернет голову всякому, кто будет этим очень сильно интересоваться. Кстати, контейнеров хватает?
- Да есть еще на складе пара сотен.
Экскурсия продолжалась. Делегация вышла на улицу, и Бузеев повел ее к застекленным сварным сооружениям, расположенным невдалеке.
- Это теплицы для выращивания овощей, - пояснил он. – Необходимости в них особо нет… Зачем идиотам подобные изыски – для них все еда, что имеет калории и витамины. Но для втирания очков всяким дотошным комиссиям… Тем более, что выращенное как раз идет на ублажение их желудков. Остальное отдаем работающим здесь дебам в качестве поощрения. Вот посмотрите!
Бузеев завел гостей в одну из теплиц. Здесь было жарко – работала система подогрева. Взгляд поражало зеленое изобилие: ветвистые кусты помидоров, усыпанные плодами, по специальным стойкам дотягивались до самого потолка, роскошные огуречные плети, грядки с зеленью и много еще чего. Под присмотром санитара в земле возилось несколько дебилов. Один из них, увидев вошедших, встрепенулся и, подскочив к Бузееву, медленно и невнятно произнес, с трудом под-бирая слова.
- Мы работаем… Мы работаем… - Он был похож на примитивного робота из низкобюджетного фантастического фильма.
Бузеев усмехнулся, вынул из кармана конфету и бросил дебилу. То быстро схватил сладость и заковылял прочь. Он был счастлив.
- Вот видите, какая идеалистическая картинка. Этот деб постоянно таким образом попрошайничает. Сердобольные женщины, прибывающие к нам под эгидой всяких Красных Крестов и прочих правозащитных обществ, подкармливают дебов, роняя слезы умиления, а мы дарим им букеты роз. Да, да! Вон там, за загородкой, находится розарий. В прошлом году голландцы завезли нам саженцы – шикарные сорта! Ну что, пойдемте обедать или как?
- Да, пожалуй, - согласился Канивец.
После обильного застолья Томко с иностранным гостем уединились богатых апартаментах для приезжих. Канивец развалился на диване, накрытом пушистым ковром, и достал из бокового кармана пиджака футляр с маленькой курительной трубкой.
- Ну что, Виталий. Официальная часть закончена… Тебе табачку? – Томко, не дожидаясь ответа, открыл крышку встроенного в стену бара и достал коробку «Герцеговины Флор». Вот, покури сталинского. Кофе хочешь?
- Я сыт по горло. Попозже.
- Ну что скажешь? – Томко разместился в кресле напротив. – Как тебе наше хозяйство?
- Это превзошло все мои ожидания, - после небольших раздумий ответил Кани-вец. – Дело у вас поставлено грамотно, с размахом, в отличии от всего остального в этой стране. С размахом здесь только воруют.
- На том стоим. – Томко был удовлетворен оценкой своей деятельности. – Собираемся расширять дело – создать еще несколько подобных резерваций.
- Да, рынок того требует. – Канивец раскурил трубку и пустил через нос струю душистого дыма. – Потребности растут. Мы можем за счет понижения цены привлечь клиентов со средним достатком, и сбыт станет безграничным. Как я понимаю, в этом варианте себестоимость товара невысока?
- Не то слово. Но вот о чем стоит подумать, Виталий… У нас сырьевые возможности ограничены – на придурках долго не протянешь, а по другому – сплошной криминал. Мы уже думали над тем, чтобы перестать стерилизовать наших пациенток: пускай рожают, а мы будем выращивать новые генерации и так далее. Дебил от дебила гения не родит, а произведет себе подобного. Как правило. А если появится нормальный ребенок, то его можно будет соответствующим образом воспитать и использовать для обеспечения работы Организации: охрана, обслуживание… Все это хорошо, но долго и хлопотно. Мы над этим будем работать, но существуют более быстрые и эффективные варианты для расширения дела. – Томко еще раз подошел к бару и достал бутылку хорошего дагестанского коньяка. – Выпить хочешь?
- Плесни немного… Так какие варианты? – Канивец устроился поудобнее и приготовился слушать.
- Нужно задействовать страны «третьего мира» с низким уровнем развития. Африка, Южная Америка, острова Океании… Там вообще племена, практически первобытный строй. Ничем не лучше наших дебилов. Ну так вот... Построить там клиники в порядке гуманитарной помощи, лечить, конечно, кого-то из местной знати, а параллельно прямо там осуществлять трансплантацию приезжающим клиентам. И никаких запасов органов! Материал гуляет в джунглях – бери не хочу. Там же никто не ведет учет населения. – Томко замолчал, ожидая реакции собеседника. Тот отхлебнул коньяка, зажег потухшую трубку и сказал.
- Идея хорошая. Я с этим поработаю. Денег на это дело, я думаю, мы своих на-скребем. Не надо никого сюда втягивать дополнительно. – Канивец задумался, попыхивая дымом. Потом в упор посмотрел на Томко, выдержал долгую паузу, как бы на что-то решаясь, и медленно проговорил.
- Но это полдела. В Англии существует некий профессор Смоллер. У него своя клиника, и он изобрел способ долговременной, практически вечной консервации любых человеческих органов. Это один из наших клиентов. Мы ему поставляем товар. Информация точная – получена от одного из его сотрудников, причастных к этому изобретению. Ты оцениваешь перспективы?
- Да, сильный вариант. Может быть перекупить это изобретение за большие деньги? – предложил Томко.
- Вероятней всего, так и сделаем. Но будет лучше, если этим займутся твои люди. Смоллер – выходец из России, относительно недавно эмигрировал. Вы с ним быстрее договоритесь. Адрес его клиники я дам. И еще… ты в прошлый раз что-то намекал про клонирование. – Глаза Канивца сверкнули острым интересом.
- Да. И это реалии. У нас есть спецлаборатория, которую мы финансируем. В ней уже давно получены и выращены клоновые человеческие существа. Сейчас руководитель лаборатории, профессор… я пока не буду называть его имени, усиленно ведет работу над убыстрением их роста, используя генную инженерию. Уже получены первые результаты. Людей можно будет доводить до взрослого состояния в течение двух лет. Но ты же знаешь, что сейчас идет всякая возня вокруг этой проблемы… Уже тринадцать или шестнадцать развитых стран подписали запрет на проведение подобных опытов. Россия и США пока уклонились, но кто знает… Тихо все надо делать, а то станем врагами мира.
- Ерунда! – вскипел Канивец. – Купим какой-нибудь остров в Тихом океане, и никто туда не сунется. Частная собственность неприкосновенна! Были бы результаты. Ты меня держи в курсе дела. Как потребуется – я сразу же включусь.
- Хорошо, Виталий. Ну все вроде. Детали додумаем по ходу пьесы. Отдыхай. Что ты хочешь? Бильярд, сауна… А может девочку?
- И сауну, и девочку. Только не из дебилок.
- Отнюдь. Среди них попадаются очень сексапильные особи. – Томко захохотал.

Колбин лежал на диване в своей берлоге и переваривал полученную информа-цию: «Интернат для слабоумных, возглавляемый неким Бузеевым… Кто такой этот Бузеев? По информации от Кондыбина источником поставки органов является некий интернат. И Яхин предполагает то же самое… Похоже, что этот. Кромсают дураков, а те и возразить не могут! Лихо закрученный сюжет! Попасть официальным путем… А как? С какой-нибудь делегацией? Нужно связаться с Солейко – у него куча неожиданных связей. Так. Кто поедет? Может, Инга? Там может быть опасно. Кресть твою масть! Устроят ей перерыв на смерть – век себе не прощу. Кто знает, что там за интернат. Наверное, похлеще той больнички будет. Жалко, что нет Лескова. С ним бы ее послать… Прикрытие ей в любом случае потребуется. Если она добудет какие-нибудь вещественные доказательства, то мы сумеем их использовать. Надо встретиться с Коломийцем. Что-то Яхин с этим тянет… И кто такой этот Сергей? По разговору похож на босса. Змею надо бить в голову, а не в хвост. Как его достать? Пауков наверняка на него работает. Через Паука? Этот сам кого хочешь достанет. Через кондыбинских главврачей? Точно! Они наверняка связаны. Определить их местонахождение, отловить и выпотрошить на информацию».
Колбин резко встал и отправился в соседнюю комнату, которую он назвал кабинетом, на ходу придумывая текст сообщения. Включив компьютер, он настучал несколько фраз.

ОРАКУЛ. ЯХИНУ.
Необходимо ускорить поиск больниц, принадлежащих «Организации». При обнаружении любой из них нужно выбить из главврача информацию об этом Сергее. Похоже, что он главный. Официально внедриться в интернат может помочь Солейко. Свяжешься с ним через Хакера. Инструкцию для него прилагаю.

ИНСТРУКЦИЯ ДЛЯ СОЛЕЙКО.
Саша. Нужно изыскать возможность внедрить нашего человека в делегацию, направляющуюся в некий интернат для слабоумных, а если таковой не предвидится, то организовать такую делегацию. Если потребуются денежные средства на подкуп всяких хмырей – возьмешь у Яхина в агентстве «Ватсон». Он с тобой свяжется через Хакера и выдаст всю информацию по интернату.
КОЛБИН.

Буквально через минуту после передачи сообщения затрещал зуммер – пришла весточка из Сочи от Лескова.

Глава четвертая.

После того как Горский получил оговоренную долю от венецианской операции, отношения между ним и Солейко стали более чем теплыми. Они пару раз вместе обедали в ресторане, съездили на рыбалку в верховья Москвы-реки, где у Сан Саныча был приятель из рыбнадзора, и там, на лоне увядающей природы, под уху с водочкой вспоминали «дела давно минувших дней». Прямо друзья-не-разлей-вода! Горский предложил Солейко бросить котельную и переходить работать к нему, мол, «дураков вкладчиков на наш век хватит, денег будешь получать как министр и даже больше», но тот отказался, сказав, что дружеские отношения несовместимы со служебными, тем более материальные проблемы у него иссякли, после того как к нему стал регулярно приходить невзрачный тип их агентства «Ватсон» с ведомостью на зарплату и пачкой купюр. Сан Саныч понимал, что это от Колбина и от денег не отказывался.
Вчера посыльный появился вне всяких графиков и принес записку от Паши, отпечатанную на принтере. Солейко прочитал ее, почесал в затылке и начал прокручивать в голове свои многочисленные связи, ища подходящий вариант. В конце концов он решил для начала обратиться к Горскому, позвонил ему и пригласил пообедать в то самое кафе, где они встречались с Колбиным.
Отведав харчо и шашлыка по-карски, Горский, обладающий собачьим чутьем, понял, что приглашен нет просто так и что вся предыдущая пустопорожняя болтовня лишь только прелюдия и вот-вот должно последовать приглашение к танцу.
- Саша, не тяни волынку. Зачем позвал? – не выдержав, спросил он. – Еще одного клиента выставить на разграбление?
- Это не исключено, - флегматично проговорил Сан Саныч, ковыряя спичкой в зубах. – Но попозже. Тут другое дело… Есть один интернат для придурков. Туда надо как-то организовать комиссию или делегацию и внедрить в нее наших людей. Подумай.
- Странные у тебя запросы, - удивился Горский. – Впрочем, у каждого свои причуды. – Он некоторое время размышлял, рассеянно отхлебывая кофе, и наконец изрек. – Знаю я одну активную дамочку из фонда «Милосердие». Она тебе любую делегацию организует. Пробивная, как дюбель.
- А чем занимаются в этом фонде?
- Воруют, как везде, - усмехнулся интендант. – Но ее, похоже, близко к кормушке не допускают, и она рыщет, как голодная зверюга, в поисках денег.
- Ей что, нужно заплатить? Сколько? – спросил Солейко.
- Ничего не надо платить. Я ей просто вклад выдам со всеми процентами, нужно же кому-то выдавать… - задумчиво сказал Горский - Выдам и попрошу об этой услуге. От такой неожиданной радости она горы свернет.
На этом разговор был окончен, а через несколько дней к Сан Санычу, прямо домой, заявилась элегантная женщина средних лет, назвалась Галиной Федоровной из фонда «Милосердие», сказала, что ему забронировано два места в делегации, направляющейся в нужный Солейко интернат, и попросила паспортные данные на его людей. Саныч сказал, что данные даст завтра, и спросил, куда ей позвонить. Вопрос был решен.

ОРАКУЛ. КОЛБИНУ.
Паша. Хакер дал мне дискету с программой ОРАКУЛ и пристроил к компьютеру в одной конторе. Теперь я с тобой могу общаться напрямую. Мой сетевой адрес… Послезавтра в интересующий тебя интернат направляется делегация от фонда «Милосердие». Туда можно включить двоих наших людей. Кого?
СОЛЕЙКО.

ОРАКУЛ. СОЛЕЙКО.
В интернат, вероятней всего, отправится Инга Рябушинская. Свяжись с ней, передай мою записку и узнай, согласна ли она. Если согласна, то ей нужен человек в качестве прикрытия. Его пришлют к тебе из агентства «Ватсон».
КОЛБИН.

РЯБУШИНСКОЙ.
Инга. Я не могу настаивать, но ты мне можешь очень сильно помочь. Надо проникнуть в один интернат для слабоумных. Он подконтролен «Организации» и является источником поставки внутренних человеческих органов для трансплантации. У нас есть возможность включить тебя в состав делегации от фонда «Милосердие», как врача-психолога. Попробуй понять, что там происходит, и попытайся получить реальные доказательства в виде записей разговоров и фотоматериалов. С тобой поедет человек для прикрытия. Все инструкции и необходимое спецоборудование получишь через Солейко. Будь крайне осторожна! Объект наверняка серьезно охраняется с применением всех видов сигнализации и систем слежения. Если согласна – ответь. Мой сетевой адрес не изменился. Удачи тебе.
КОЛБИН.

ОРАКУЛ. КОЛБИНУ.
Согласна. Сильно скучаю. Целую. Мой сетевой адрес…
ИНГА.

ОРАКУЛ. ЯХИНУ.
Необходимо направить профессионала по силовым контактам к Солейко для прикрытия нашего человека, направляющегося в интернат. Кроме того, их нужно снабдить спецтехникой для фотосъемки и записи разговоров.
КОЛБИН.

Делегация подъехала к воротам небезызвестной воинской части. В микроавтобусе кроме Инги и сопровождающего ее сотрудника агентства «Ватсон» по имени Павел, сухощавого и мускулистого парня, сидело еще шесть человек: Галина Федоровна – представитель фонда «Милосердие» и руководитель делегации, два врача психиатра с периферии, две экзальтированные дамочки – жены крупных бизнесменов, решившие для улучшения имиджа заняться благотворительной деятельностью, и англичанин по именит Билл от Международного Красного Креста. Возле КПП стояла машина «Жигули». Из нее вышел небольшого роста мужчина в кашемировом пальто и, открыв дверцу микроавтобуса, сказал, что он является директором интерната и зовут его Бузеев Александр Алексеевич. «Пока все сходится», - подумала Инга, вспоминая инструкции Яхина.
- Не волнуйтесь, через десять минут мы будем на месте, - с улыбкой сказал ди-ректор, ворота открылись, и два автомобиля зашуршали по асфальту.
Бузееву этот визит нужен был, как слону качели, но высокий звонок вынудил его смириться с неизбежным.
Инга смотрела в окно, цепко выхватывая взглядом окружающий пейзаж, и при въезде на территорию интерната успела заметить дополнительную проволочную изгородь и бродящих внутри нее огромных рыже-белых собак. «Здесь так просто не проскочишь», - подумала она и бросила взгляд на Павла, числящегося в делегации как специалист по лечебной физкультуре. Тот понимающе кивнул, показывая тем самым свою готовность к любым неожиданностям, и мягко улыбнулся.
- Приготовьте, пожалуйста, документы, - спокойным голосом предложил Бузеев, когда делегация вошла в главный корпус. – Не обижайтесь, у нас так принято. Учреждение наше специфическое, и мы регистрируем в книге всех гостей. Это займет всего несколько минут.
- Ну что, начнем экскурсию, весело сказал директор, когда возня с документами закончилась. – Прошу за мной.
Делегацию повели вглубь помещения в сопровождении двух санитаров, облаченных в зеленые халаты. Здесь находились комнаты, в каждой из которых лежали и сидели чистенькие, аккуратно постриженные дебилы обоего пола. Одеты они были в мягкие пижамы серого цвета и свободного покроя.
- Хорошо их здесь содержат, - задумчиво изрек один из периферийных врачей-психиатров. – Лучше, чем студентов в общежитиях.
Инга достала блокнот с авторучкой, в которую была вмонтирована миниатюрная фотокамера, и, делая вид, что пишет, начала снимать происходящее, не забыв запечатлеть в кадре и Бузеева. Павел делал то же самое, дублируя Ингу.
- А у вас есть дауны? – поинтересовался все тот же врач-психиатр. – Я как раз занимаюсь этой проблемой.
- У нас имеются практически все виды с врожденными психическими отклонениями, в том числе и дауны, - пояснил Бузеев. – Хотите посмотреть? Это в другом корпусе. Сейчас я отдам распоряжения, а вы пока походите здесь, пообщайтесь, так сказать, с нашими питомцами. Мои коллеги вам в этом помогут.
Он указал на санитаров, вышел в холл и, подойдя к столу охраны, взял трубку телефона местной связи.
- Это ты, Семен? Срочно отмойте пару даунов и поместите их в демонстрационной палате. Чтоб через двадцать минут все было готово. Действуйте.
Делегация тем временем расползлась по палатам. Кто-то пытался заговаривать с дебилами, с боязливым интересом рассматривая их одутловатые лица и ловя бессмысленные взгляды. Те что-то невнятно отвечали, иногда «в цвет», чем очень радовали жен бизнесменов, непрерывно угощавших их сладостями, извлекаемыми из объемистых сумок. Англичанин Билл, прознав, что Инга владеет английским, непрерывно одолевал ее вопросами, пока Павел не отвел его в сторону и не сказал с металлом в голосе.
- Леди маст урайт.
- Ай андестенд. Ай эм сорри, - залепетал иностранец и ретировался.
- Ну вот видите, как они у нас чудесно живут. Денег, конечно, не хватает, государство нас бросило на произвол судьбы… Так что, господа спонсоры, на вас вся надежда, - бодро проговорил вернувшийся Бузеев.
- Позвоните по этому телефону. – Одна из бизнесменш протянула ему визитную карточку. – Я думаю, мы решим этот вопрос.
Директор засветился широкой улыбкой.
- Будем ждать и надеяться. – И при этом подумал. «Твоих копеек не хватит на косметический ремонт одного корпуса. Нужна ты мне больно, росомаха потасканная.
«Выглядит все очень мило», - подумала Инга. – «Бутафорят они классно! Как же добраться до сути? Ведь они не выпускают нас из поля зрения ни на секунду. Пора познакомиться с Павлом».
Она подошла к своему напарнику и громко спросила, чтобы все слышали, в том числе и директор интерната.
- Мы с Вами нигде не встречались раньше?
- Может быть, на каких-нибудь соревнованиях, - ответил тот.
Они повели непринужденную беседу, разыгрывая спонтанный флирт людей, вы-нужденно оказавшихся в одной компании.
- У тебя есть какие-нибудь идеи? – тихо спросила Инга.
- Пока нет. Но здесь явно не все чисто: куча охраны, везде натыканы телекамеры, собаки… Подождем, посмотрим. – Павел улыбался и размахивал руками, делая вид, что рассыпается в комплиментах перед новой знакомой.
- Теперь, кто хочет, пойдемте смотреть даунов, а остальные побудьте здесь. Мы ненадолго. Далее по программе у нас больничный корпус. – Бузеев смотрел на членов делегации в ожидании инициативы. Вызвались идти оба психиатра и Инга с Павлом. Когда гости вышли в холл, к ним молчаливыми тенями присоединились два санитара.
В следующем корпусе группу быстро провели в одну из дверей, и, миновав коридор, изобилующий дверями с закрытыми окошками типа иллюминаторов, они очутились в небольшой палате с двумя койками, где, бессмысленно тараща глаза, лежали два идиота, укрытые шерстяными одеялами.
- Очень любопытно, - произнес один из психиатров, подойдя к лежащим и с интересом всматриваясь в их заплывшие, искаженные гримасой лица. – На них есть истории болезни?
- Конечно! – воскликнул Бузеев и подал знак одному из санитаров. Через не-сколько минут появились две пухлые папки с бумагами. – Пожалуйста. – Это шоу было отработано до мелочей.
Психиатр начал рыться в документах, хмыкая и странно причмокивая.
- Я могу поработать с ними? – с надеждой спросил он.
- Без вопросов. После обеда мы Вам предоставим отдельный кабинет, - ответил Бузеев и двинулся к выходу.
По дороге Павел тихо сказал Инге.
- В этом корпусе санитары вооружены… пистолетами.
В третьем по счету здании гостям демонстрировались кабинеты функциональной диагностики, энцефалографии с кучей импортного оборудования, где люди в зеленых халатах возились с пациентами, процедурную, операционную и многое другое.
- Здесь мы их обследуем, лечим… если нужно, оперируем, - соловьем заливался Бузеев. – Как видите – все на высшем уровне.
- Нам бы в больницу такое… - пробурчал один из психиатров, бросая завистливые взгляды на медицинское великолепие.
- Ну все, господа. Обед уже готов. Прошу к столу. – Бузеев двинулся на выход.
Гости вышли в холл. Два санитара неумолимо следовали за ними.
«Надо что-то делать, - судорожно думала Инга. – Далее будет трапеза, какая-нибудь веселуха, а вечером – прости-прощай».
Она подошла к большому зеркалу, вмонтированному в стену, вынула гребень и стала им медленно водить по волосам, повесив сумочку на спинку стула. Потом, как ни в чем не бывало, вернулась к делегации, уже покидавшей здание. Павел дернулся ей что-то сказать, но остановился под жестким, пронизывающим взглядом Инги.
Когда гости отошли метров на тридцать от корпуса, Инга внезапно подошла к Бузееву и воскликнула жеманно-плачущим голосом, глядя ему прямо в глаза.
- Я в холле сумочку оставила, а у меня там деньги, документы…
- Я позвоню – Вам принесут, - успокоил ее директор.
- Там моя косметика. Не могу же я сесть обдать в таком виде! Я вернусь и возьму – что тут такого!
- Возвращайтесь, если не лень, - усмехнулся Бузеев, глядя на разволновавшуюся по пустякам красивую женщину.
- Я Вас провожу, - тут же вызвался Павел, и парочка отправилась обратно к корпусу.
- Догоняйте нас, - крикнул им вслед директор, подумав при этом: «Вечно с бабами проблемы».
- У меня в сумке баллончик с паралитическим газом, - сказала Инга, взглянув на Павла.
- Попробуй. Если что не так, я их без этого сделаю. – Он понял ее замысел и приготовился к действию.
Один из санитаров-охранников, услышав входной звонок, подошел к двери и заглянул в глазок. Увидев только что вышедшую Ингу, он подумал, что водятся же такие красивые женщины и не ему достаются и, вдобавок, разглядев удаляющегося Бузеева с остатками делегации, спокойно отпер дверь.
- Я сумочку забыла. – Инга улыбнулась и, не спрашивая разрешения, проскользнула мимо него внутрь помещения. Вслед за ней устремился Паве, безапелляционно оттеснив стража.
- А Вы ку… - санитар не успел закончить фразу, получил мощнейший удар в переносицу и осел на пол.
- Я сумочку забыла, - известила Инга второго охранника, сидящего за столом в холле. Тот кивнул, с вожделением глядя на эффектную соблазнительную женщину, на ее точеную фигуру, крутые бедра, пытливые губы, как она подходит к стулу, как берет сумочку, копается в ней, направляется, улыбаясь, в его сторону и... Вдруг он почувствовал, как вонючая струя забивает ему рот и нос, заползает в легкие… Мир завертелся перед глазами, очертания предметов исказились, поблекли цвета… Потом свет окончательно померк и наступила беспамятная темнота. Санитар уткнулся лбом в стол. Его руки медленно раскачивались безжизненными плетьми.
Появился Павел, волоча за собой, как куль, безжизненное тело и, быстро оценив ситуацию, сказал.
- Все нормально. Дверь я запер. Но времени у нас мало. Переодеваемся в их одежду и пошли. А там как получится.
- А как мы отсюда будем уходить? – быстро прошептала Инга.
- А черт его знает! Попробуем на машине прорваться… Выкрутимся как-нибудь –других возможностей посмотреть не будет.
- Интересно, а среди персонала есть женщины? А то меня сразу же засекут. – Инга натянула на себя штаны санитара.
- Нахлобучь колпак поглубже и голову пониже опускай. И волосы свои убери. А может быть, ты меня здесь подождешь?
- Пошли. – Инга, не утруждая себя ответом, двинулась вверх по лестнице, перескакивая через ступеньку. Павел проследовал за ней. «А ведь у него имя как у Колбина», - с теплотой подумала Инга. – «Как же я его давно не видела».
Они выскочили в широкий коридор со стенами, сделанными из непрозрачной стеклянной плитки. За ними были видны постоянно двигающиеся расплывчатые силу-эты. Навстречу им попался мужик в комбинезоне, кативший тележку, на которой что-то бугрилось под простынею. Он не обратил на них никакого внимания – видно появление охранников здесь было в порядке вещей. Край простыни слегка задрался, и из-под нее выглянула голая человеческая ступня. «Ну, началось», - подумала Инга и сделала снимок.
Одна из дверей была полуоткрыта. Инга заглянула внутрь комнаты и вздрогнула от отвращения: сразу на трех операционных столах лежали тела с отверстыми грудными клетками. Возле каждого суетились по двое в зеленых комбинезонах и марлевых повязках на подбородке. Они копались внутри растерзанных тел, что-то вырезали и раскладывали по специфического вида емкостям, которые сразу же относились в соседнюю комнату. За четвертым столом стоял гориллообразный тип в клеенчатом фартуке и, ловко орудуя ножом, срезал с трупа мясо, сбрасывая его в рядом стоящий бак. Его оголенные плечи блестели от пота. Инга фотографировала непрерывно, кадр за кадром фиксируя жуткое и зловещее действо. Сзади ощущалось тяжелое дыхание Павла.
Подъехал знакомый мужик с тележкой. Гориллоподобный загрузил туда остатки трупа, накрыл окровавленное месиво простыней и тележка уехала. Ему переправили одно из раскуроченных тел, и сразу же из боковой комнаты ввели обросшего дебила, который медленно подошел и добровольно улегся на освободившийся операционный стол. На руках и ногах ему защелкнули металлические браслеты, дали наркоз … и через несколько секунд скальпель произвел на теле продольный разрез от гениталий до подбородка. Ингу затошнило, и она прикусила рукав халата, сдерживаясь из последних сил. «Да у них здесь целый конвейер смерти!», - с отвращением подумала она.
В авторучке-фотокамере тихонько щелкнуло – это был сигнал об окончании пленки. Пришлось менять кассету. Сделав еще несколько снимков, Инга услышала горячий шепот Павла.
- Валим отсюда! На нас обратили внимание.
Она быстро обвела взглядом помещение и увидела одного из «мясников», который, оторвавшись от своих зловещих манипуляций, стоял, калачиком сложив руки на груди, и подозрительно смотрел в ее сторону. Ингу охватил какой-то ступор – она не могла двинуть ни рукой, ни ногой. Наблюдавший за ней что-то сказал своему напарнику, показывая на два незнакомых лица, выглядывающих из-за двери, и двинулся по направлению к ним.
Павел схватил Ингу за руку, с силой дернул, выводя из стрессового состояния, и они бросились по коридору к выходу на лестничную площадку…
Стоило только Бузееву зайти в главный корпус, как к нему подскочил санитар, красный от волнения и с выпученными глазами. Губы его мелко тряслись.
- Начальник, двое из гостей в разделочном цехе. Я их видел на мониторе. Что делать?
- Не понял, - осипшим от неожиданной информации голосом проговорил директор интерната. – Какие гости! – и внезапно понял, о ком идет речь, вспомнив женщину с сумочкой и ее спутника. – Где начальник охраны?
- Я здесь, - раздался низкий голос. Рядом с Бузеевым появился верзила в темных очках и в рубашке с засученными рукавами.
- Ты все слышал? Организуй команду и захватите их живьем.
Главный охранник что-то сказал по рации и бросился к выходу, надевая на ходу кобуру с пистолетом.
- Баба чтоб была живой. Второй – по обстоятельствам, - крикнул ему вдогонку Бузеев и смачно выругался.
В холл начали входить члены делегации, с удивлением глядя на суетившихся санитаров и каменное лицо директора. Они ровным счетом ничего не понимали, но почувствовали, что случилось нечто экстраординарное.
- Что-нибудь не так? – робко спросила Галина Федоровна.
- Все так, все нормально. Текущие проблемы, - успокоил ее Бузеев. – Проходите в столовую, господа.
Проводив глазами гостей, он вынул из кармана сотовый телефон и набрал номер Паукова.
- Что случилось, Саша? – Паук сразу же определял, кто ему звонит.
Услышав сбивчивый рассказ директора интерната, он мгновенно оценил обста-новку.
- Выезжаю немедленно.
Группа вооруженных санитаров в считанные секунды оказалась у больничного корпуса и через черный ход проникла внутрь.
… Когда, преодолев лестницу, они вбежали в холл, путь им преградили три санитара. Сверху спускались еще четыре, замыкая кольцо. Это была ловушка.
- Держись у меня за спиной! – крикнул Павел, - плотнее держись… А потом уходи – я их придержу.
Он резко и неожиданно ударил переднего ногой в коленную чашечку, оттолкнулся от нее, как от батута, и с разворота, отмахивающим ударом врезал в висок второму.
- Держись за спиной!
Инга прыжком метнулась за Павла. Тот, сделав обманный финт, резанул боковым ударом в челюсть последнему, кто преграждал путь к выходу, и добавил туда же локтем. Трое нападавших выбыли из игры. Путь к отступлению был свободен. Павел рванулся к выходной двери, но почувствовал, что его хватили сзади и взяли на удушающий прием. Павел резко топнул, опустив угол каблука на стопу заднего. Хрустнула кость, и раздался стон, переходящий в вой. Захват ослабел. «Ох и больно же ему», - внутренне усмехнулся Павел и крикнул.
- Беги, Инга, беги! Отпирай дверь и беги. Я сейчас… - Он расцепил кольцо рук невидимого противника, вывернулся ужом и, резко наклонившись, дернул его за лодыжку. Тот впечатался затылком в пол и затих.
Павел начал скользяще передвигаться по холлу, непрерывно нанося удары и не позволяя себя схватить.
- Его не возьмешь, падлу! – раздался истерический крик, и следом прозвучали два выстрела. Обе пули попали ему в голову. Павел умер сразу, без мучений.
Инга, отперев замок, выскочила на улицу, но там сидела засада. Ее схватили, повалили на землю, и последнее, что она почувствовала, это как рот и нос ей зажали тряпкой с омерзительным запахом хлороформа. Но не заметили нападавшие, как в последний момент Инга что-то бросила в рот и быстро проглотила. Это была отснятая микрокассета.

Инга открыла глаза и обнаружила себя лежащей на диване, покрытом пушистым ковром. Она осмотрелась: обшитые деревом стены с гобеленами, тяжеловесная богатая мебель, коллекционная люстра на потолке, изготовленная в виде парящих орлов, зеркала в вычурных массивных рамах… Все здесь дышало роскошью в совокупностью с отменным дизайном. Судя по нескольким дверям, занавешенным зелеными с золотом шторами, эта комната была не единственной в предложенных ей апартаментах. «Кем предложенных?». Инга встряхнула головой, при этом разбросав волосы по плечам, провела рукой по телу и неожиданно обнаружила на себе коротенький халатик яркой расцветки. «Кто же это меня переодел? А под халатиком что-нибудь есть?». Она поиграла корпусом: нижнее белье было на месте, но колготок не ощущалось.
- Ну вот и замечательно. Как спалось? Головка не болит? – Перед ней стоял крепкий кучерявый мужчина средних лет. – Тебя зовут Инга Рябушинская, а меня Пауков Витя. Я не ошибся?
- Это Вы меня переодели? – Инга пока ничего не понимала.
- Можно на «ты», по-простецки. Я распорядился, чтобы тебя переодели. Ну разве может такая прелестная женщина носить мятый замызганный халат и штаны, сдернутые с трупа. Да, да! Ты убила человека. – Охранник был жив, но Пауков решил давить на психику. – Вот так, пшик – и нет человечка. В первый раз убиваешь или случалось раньше? – Он расслабленно упал в кресло и обхватил руками спинку. – Куришь? – и, увидев утвердительный кивок, добавил. – Вот давай и закурим. А может и выпить хочешь?
- ВЫ меня убьете? – неожиданно подала голос Инга и в упор посмотрела на собеседника.
- Не знаю, - небрежно бросил Пауков. – Жалко.
Он придвинул к Инге пачку дорогих сигарет, лежащую на невысоком столике, притиснутом к дивану, развернулся вместе с креслом и, открыв дверцу резного буфета, достал настольную зажигалку в виде бегущего зайца, початую бутылку шотландского виски и две хрустальных рюмки.
- Чудный напиток! Пахнет дымом сожженных городов, будоражит кровь, распаляет желание… - Пауков картинно разлил выпивку. – Взбодрись, девочка, а потом побеседуем о том, о сем…
Инга машинально сделала глоток. Обожгло горло. Она поперхнулась и несколько раз кашлянула.
- Неразбавленный, - констатировал Пауков. – А может быть принести содовой? И со льдом? Это мы сейчас сообразим.
- Не надо, - остановила его Инга. – К чему весь этот спектакль? Давайте ближе к делу. – Она вытянула из пачки сигарету и не торопясь закурила, пуская дым через вытянутые в трубочку губы.
- А я не спешу, - вкрадчиво сказал Пауков. – Мне приятно с тобой беседовать, смотреть на тебя… Ты просто обольстительна! А может сначала сексом займемся, а потом перейдем к делу? Даже варвары при взятии городов, сначала овладевали плененными женщинами и только потом вспарывали им животы, то есть переходили к делу.
- Ты хочешь меня изнасиловать? – безразличным голосом спросила Инга, выпуская очередную струю дыма. Она понимала, что находится в полной власти этого мужчины, но с ней пока играют в кошки-мышки. «Я ему не так нужна, как информация, но он еще не начал основного разговора. Не надо гнать лошадей, а выждать, чтобы понять правила навязываемой игры». – Так ты меня будешь насиловать?
- Ну что ты! Ты мне слишком нравишься для этого. Мне редко кто нравится из женщин, а ты нравишься, поэтому не хочется примитива. Да и зачем делать лишние движения, суетиться – ты мне сама отдашься, да еще благодарить будешь. Но это потом.
« Он замыслил какую-то мерзость», - в страхе подумала Инга.
- Так что ты делала в больничном корпусе со своим приятелем, царствие ему небесное? - тем временем начал допрос Пауков. – Можешь сразу не отвечать, а сначала подумать, как ловчее соврать, - в его глазах сквозила насмешка.
- Павел убит… - Инга некоторое время молчала, переваривая услышанное, потом начала медленно говорить, подбирая слова. –Я вернулась за сумочкой, которую забыла в вестибюле. Один из санитаров набросился на меня, пытался изнасиловать, а мой друг вступился… ну и я защищалась, как могла. Их там было двое. А потом мы побежали наверх, чтобы найти кого-нибудь и предупредить. Ну и попали в эту… операционную. А потом на нас опять напали, а дальше я ничего не помню – меня какой-то гадостью усыпили.
Инга посмотрела на Пауков в ожидании следующего хода. Она, будучи отменныим психологом и аналитиком, понимала, что с ней работает далеко не дилетант и что на ее детском лепете далеко не уедешь. Но надо было что-то говорить, с чего-то начинать. А там… куда кривая вывезет.
- Ну… это с натяжкой можно принять на веру. Ведь иногда сказки становятся былью. Помнишь, «мы рождены, чтоб сказку сделать былью, а вместо сердца пламенный мотор», - фальшиво пропел Пауков. Вероятность материализации сказки мала, но случается, поэтому твою хилую версию можно бы было как-то принять за основу, если бы не одна мелочь. – С этими словами Пауков извлек из кармана пиджака знакомую Инге авторучку с фотокамерой. – И у твоего приятеля такую же нашли. Она, конечно, пишет, но не только. Не держи меня за дурака, девочка, - жестко проговорил он и опять смягчил тон. – Ну скажи, кто тебя послал. Ведь такие штучки в магазине не купишь – это тебе не губная помада.
Инга поняла, что попалась. Сказать было в общем-то нечего, но говорить было надо, выдумывать, тянуть время. – А может действительно сначала трахнемся – внезапно предложила она, томно взглянув на Паукова. – Ты же меня хочешь?
- Даже очень, - хохотнул тот. – Аж слюнки текут. Но служба не позволяет. Давай, колись, чего уж там, а уж потом все остальное… Не строй из себя Зою Космодемьянскую. Ведь ты, в отличии от нее, умная.
- Ты ведь все равно меня отсюда живую не выпустишь, - философски изрекла Инга, рассеянно глядя на качающиеся сосны, видимые сквозь расшторенное окно.
- А вот и не обязательно и даже не желательно.. То, что жалко уничтожать такое совершенное существо, как ты, - это само собой разумеется. Но я пойду дальше, я тебя перевербую, повяжу всякими делами и делишками, и будешь ты, девочка, работать на нас и за страх, и за совесть. Ну прикинь сама… психолог, умна, красива, владеешь иностранными языками. Как ты с эти англичанином болтала… Как будто сама родилась в Англии. Блеск! Да тебе цены нет.
« А ведь за нами постоянно велась слежка», - зафиксировала Инга, а Пауков тем временем продолжил свой монолог.
– Но сначала ты мне расскажешь, кто тебя послал. Ну не упирайся, ты меня должна понять. Ведь я возглавляю службу безопасности большой серьезной организации, и вдруг некто тайно проникает в нашу святая святых и начинает активно шпионить, фотографировать секретные объекты… Что бы ты на моем месте сделала? Молчишь!? Потому что крыть нечем. – Пауков отхлебнул немного виски и тоже закурил. Потом он встал и начал медленно отмеривать шаги по комнате. – То, что ты не из ментовки, - совершено очевидно. Это не их методы. В фонде «Милосердие» ты не числишься никаким образом – это я узнал, пока ты тут отдыхала. Значит кто-то тебя воткнул в эту делегацию. Я же все равно узнаю кто, а потом размотаю всю цепочку. Это долго, зато абсолютно. Ну а тебе придется гостить у меня и ждать результата, а в конечном итоге придем к тому же самому, вернемся к нашим баранам. Зачем попусту тратить силы и время? Колись, девочка.
«А ведь он до безобразия логичен», - с горечью подумала Инга. – «Но только при условии, что я одна. А я не одна. Нужно тянуть время. Меня хватятся, и Паша что-нибудь придумает, сумеет выдернуть меня из этого проклятого интерната, от этих стервятников. Надо тянуть время».
- Ты сейчас начнешь тянуть время, - продолжил Пауков, - в расчете на помощь извне, от своих боссов. Но я не дам тебе такой возможности, девочка. Умная ты чересчур.
- Вы меня будете пытать, бить – спокойно произнесла Инга и закурила новую сигарету. Она находилась в состоянии прострации, в голове вяло ползали мысли. Выхода не было – капкан захлопнулся.
- Ну ты же психолог, Инга, хорошо разбираешься в психотипах, в мотивации человеческих поступков. Ну разве я похож на жлоба-дилетанта с крючьями в руках? Дыба, испанские сапоги, плети и даже электрический ток – все это атавизмы. Боль можно перенести, ибо знаешь, что она когда-нибудь закончится. Смерть можно принять, если она быстрая, да даже если и медленная, но осмысленная. А вот когда безнадега, никакого просвета и не знаешь, когда умрешь… Почему помилованные с заменой смертной казни на пожизненное заключение часто просят вернуть и исполнить приговор? Так то! Но и это не самое худшее. Вот когда долго и безнадежно умираешь от унижения, но не знаешь, когда умрешь, потому что тебе не дают умирать, поддерживая жизненные силы, - вот это сильный вариант, душевный апокалипсис. Я тебя сейчас поселю в камеру к дебилам. А там штук пятьдесят здоровых мужиков и все сексуально озабочены. Они тебя будут изнурять насильственными половыми актами. Круглые сутки не переставая. Пока не умрешь. Да и с трупом еще поиграются. Но тебе не дадут умереть быстро, а будут иногда изымать оттуда для реабилитации и восстановления сил. А потом все по новой. И никто тебе не поможет… кроме меня. А вот когда я тебя спасу, то ты мне сначала все расскажешь, а потом будешь отдаваться с таким сладострастием, что звезды померкнут.
Пауков пошарил рукой по боковине кресла и нажал скрытую кнопку. Через минуту в комнату вошли два санитара.
- К дебилам ее, номер камеры узнаете у Бузеева.
Ингу подняли с дивана, схватили за руки и поволокли прочь.
- Когда тебе надоест трахаться с дураками и захочется поговорить со мной по душам – дай знать, - крикнул вслед Пауков.
Его взгляд был просветленный, как у монаха.

Глава пятая.

Колбин, получив послание из Сочи, достаточно быстро сориентировался, что можно предпринять Лескову дальше, и дал задание Яхину связаться с Георгием, написав тому соответствующую записку. Но Георгий находился в отъезде и появился только через три дня. Это Паша понял, когда ОРАКУЛ ему выдал следующий текст.

ОРАКУЛ. КОЛБИНУ.
Удалось связаться с Георгием. Он тебя потерял и был очень рад, что ты наконец нашелся. Пересылаю тебе его ответ.
ЯХИН.
Паша. Куда ты пропал? Я, зная твою ситуацию, начал беспокоиться и хотел уже предпринять кое-какие шаги для поисков тебя. По твоей рекомендации я беседовал с Яхиным. Он мне все объяснил. Пускай твой человек в Сочи позвонит по телефону… и встретится с Резо. Он ему поможет – я его предупредил. И деньги пускай возьмет там же. Сколько нужно – потом сочтемся. Удачи тебе, Волк!
ГЕОРГИЙ.

Солнце коснулось края моря и начало уходить в глубину, рассекая искрящуюся рябь красноватой дорожкой. Кипарисы почернели, и их силуэты отчетливо выделялись на фоне алеющего неба.
Уже несколько дней Лесков наблюдал эту картину умирающего дня из окна гостиничного номера и недоумевал: «Почему молчит Колбин? Сколько еще мне здесь торчать?». Каждый день, как по расписанию, Костя обходил городские пляжи, на каждом заплывал за буйки, надеясь на какую-то активность людей Доктора, но ничего не происходило.
Каждый вечер у нему приходила Таня. Он к ней привык и не возражал. Она весь день крутилась где-то по городу, решая свои проблемы, якобы заходила домой, а вечером появлялась у Лескова, шла в душ и сразу же запрыгивала под одеяло, глядя на него бесстыжими русалочьими глазами. Костю сначала смущала ее сексуальная развинченность, он несколько терялся от неожиданных ласк и бесконечных любовных импровизаций, но через пару дней начал воспринимать это как нечто естественное и осознал, что ему нравится эта девчонка такой, какая она есть.
Таня должна была придти с минуты на минуту. Она всегда появлялась в одно и то же время, и сейчас Лесков ее ждал, от нетерпения барабаня пальцами по подоконнику. Наконец дверь распахнулась, в номер танцующей походкой запорхнула раскрасневшаяся Таня и, с размаху запрыгнув Косте на колени, весело пропела, крутя над головой листком бумаги.
- А тебе письмо. Давай танцуй, медведь!
Он, поймав ее за руку, пытался вырвать бумажку, но девица крепко сжала кулачок и сопротивлялась, пока не почувствовала, что ее губы обволокло поцелуем. Нехотя освободившись, она рассказала, что была у Лили в банке и что по «Интернету» пришло сообщение, скорее всего, для него, Лескова.
Это была компьютерная распечатка. Костя машинально начал читать текст: «Кордон. Безумный ляпис бьет не сильно. Давай приблудим у часовни…». Дальше он читать не стал.
- Ну и белиберда! – воскликнула Таня, заглядывая в листок.
- Давай приблудим у часовни! – весело крикнул Лесков, подхватил девушку на руки и повалил ее на кровать.
- Здесь все нормально, - сказал он, когда они лежали уставшие и насытившиеся любовью. – Это машинное творчество подлежит расшифровке. Завтра пойдем к твоей Лиле и все поймем.
- Ты прямо как шпион, - изрекла Таня, вскакивая с постели. – Я пошла в душ.
Девицу абсолютно не интересовало, чем занимается Лесков в свободное от нее время. «Да хоть разбоем!».
На следующее утро они пошли в банк, и Костя, используя свою дискету, прочитал.

ОРАКУЛ. ЛЕСКОВУ.
Казино, в котором работал Герц, контролируется Доктором. Покрутись там и попытайся что либо выяснить. Войди в контакт с гардеробщиком Валерой. Напомни ему о том, как Гоша Синельников закладывал у него пенсне. Бутафорь ему богатого повесу.
Позвони по телефону… и спроси Резо. Представься от Казбека. Это грузинская диаспора. Они тебе помогут. Деньги на текущие расходы возьмешь там же – все оговорено.
КОЛБИН.

- Ты точно шпион! – прошептала Таня, глядя на него восторженным взглядом, как бы говорящим: «Такой мужчина и еще шпион!».
Вернувшись в гостиницу, Лесков немедленно взялся за телефон.
- Мне Резо. Я от Казбека.
- Я Резо, - через небольшую паузу произнесла трубка хриплым голосом с ярко выраженным кавказским акцентом. – Ты где?
- В гостинице «Чайка».
- Выходи через двадцать минут. За тобой приедет машина. Бордовый «Мицубиси-Паджеро». До встречи.
- Ты далеко собрался? – Таня почему-то никуда сегодня не пошла, а увязалась за Лесковым и сейчас стояла рядом, дыша ему в плечо. Глаза ее блестели любопытством.
- Слушай, девочка. Давай на некоторое время разбежимся, а? У меня дела крутые пошли – со мной теперь опасно. Как все кончится – я тебя найду. – Костя, предполагая любые повороты событий, понимал, что Таня может стать для него обузой, да и не хотел он втягивать ее в возможные осложнения.
- Да плевала я больно! – вскричала она, но быстро сбавила тон и просительно заскулила. – Ну, Костя, я хочу с тобой, не уходи от меня, ну, Костя, ну пожалуйста!
«К грузинам можно съездить и с ней!», - подумал Лесков.
Выйдя из гостиницы, он быстро вычислил нужную машину и подошел. Его встретил молодой грузин по имени Сосо, одетый в отлично сшитый костюм.
- Ну дорогой, так нельзя. У нас в Сочи такой гость, а мы и не знали. Садись, дорогой, поехали с ветерком.
- А ее можнос собой взять? – Лесков кивнул на стоящую в сторонке Таню.
- Конечно. Такую женщину оставлять одну!? Шашлык жарить будем, вино пить будем… - Парень разыгрывал хозяйское гостеприимство с истинно кавказским шармом. – Что же ты не предупредил! А мы тебе уже род ругу подготовили.
Таня, слыша весь разговор, при последней фразе фыркнула от негодования и зло сверкнула глазами.
Машина через железные ворота въехала на бетонированный двор двухэтажного особняка с огромной верандой. Вокруг раскинулся мандариновый сад. Невдалеке от дома дымился мангал, источая изумительный запах жареной баранины.
«Хорошие рекомендации дал мне командир – встречают как князя», - мельком подумал Лесков, вылезая из машины.
К нему подошел лысый мужчина с усами.
- Я Резо. Ты Лесков Костя? Добро пожаловать, дорогой. Как там Георгий поживает в Москве? Давно его не видел?
Лесков понятия не имел, кто такой Георгий, и в ответ пробормотал что-то невнятное. Но Резо на это не обратил никакого внимания.
- Ну что, шашлык готов, стол накрыт, пошли выбирать вино.
Они спустились в подвал с разнокалиберными бочками. Таня вцепилась в руку Лескова и ни на секунду не выпускала ее, боязливо поглядывая по сторонам. Грузин неодобрительно посмотрел на нее, считая дегустацию вина для праздника не женским делом, но смолчал. Костя, не искушенный в подобных изысках, схлебнул с ладошки вино из первой же бочки и кивнул головой в знак одобрения.
После обильной трапезы, сдобренной многочисленными тостами, Резо с Лесковым уединились в саду, оставив Таню за столом, где она ревниво зыркала на двух бродящих по двору молодых женщин.
- Ты знаешь такого Доктора? – Костя сразу поставил вопрос в лоб.
- Знаю. Наркотиками банкует. – Резо выжидающе посмотрел на Лескова.
- А чем он еще занимается?
- Ходят разные слухи… Тут одному богатому грузину почку понадобилось пересадить, так он в течение дня ее добыл, не бесплатно, конечно. Говорят, что они людей потрошат и торгуют органами. Но это не наш бизнес – мы и не лезем. – Резо сорвал мандарин с дерева, очистил и начал медленно жевать. – Скоро поспеют. Не хочешь попробовать?
- Лесков не возражал – он любил кислое. Потом сказал.
- Я здесь как раз по этому поводу. Ты не сможешь узнать, где находится больница? Ну, в которой они…
- Попробую, - после некоторого раздумья ответил Резо. – Позвони завтра по тому же телефону. Да, тебе ведь бабки нужны. Сколько?
- Откуда я знаю сколько? – пожал плечами Лесков.
- Мне сказали дать, сколько попросишь. Так сколько? – Резо, не дождавшись вразумительного ответа, вынул из брючного кармана две банковские упаковки сотенных купюр. – Хватит? Если нужно будет, еще возьмешь.
Они вернулись за стол. Таня оживленно беседовала с элегантным Сосо, но глазами все время следовала за Лесковым. «А она ревнивая», - усмехнулся он, глядя на нее. – «Свалилась на мою голову…».
Попив чаю, стали прощаться.
- Тебе куда? – спросил Резо Костю.
- В шмоточный магазин. Одеться надо.
- Сосо, отвези гостя к Вахтангу. Пускай он его оденет.

- А ты крутой! – прошептала Таня, когда они выбирали костюм в универмаге под присмотром директора по имени Вахтанг. – Я знаю этого Резо. Он мафиози.
- Сама ты собака Клякса, - усмехнулся Лесков. – Поехали в гостиницу. Хотя подожди… Сегодня вечером мы идем прожигать жизнь в казино. Все равно ж ты от меня не отцепишься. Давай тебя тоже оденем, а то ходишь, как шлюха.
- А я и есть шлюха! – взвизгнула Таня. – Но хочу шляться только с тобой, потому что ты… ты… - Она неожиданно заплакала, уткнувшись ему в грудь.
- Ну успокойся, ну не надо… - Лесков погладил ее по белой мальчишеской головке. Ему было не по себе.

Костя посмотрел на часы: «Пора».
- Ну что, вставай. Пойдем испытывать счастье, - сказа он своей взбалмошной подружке, которая по своему обыкновению валялась в постели. – Не тяни время.
Таня сладко потянулась, встала и сразу же начала примеривать купленное ей платье, вертясь перед зеркалом, как ящерица. Лесков достал свою дорожную сумку и, немного порывшись в ней, извлек пистолет марки «Глок», нож и авторучку – фотокамеру. Девушка повернулась, желая что-то спросить и застыла с открытым ртом.
- А это тебе зачем – Она начала пальцем тыкать в сторону пистолета. – Ты мент или бандит? Зачем тебе…
- Стрелять врагов, - оборвал ее Костя, засунул пистолет в боковой карман пиджака и примотал нож к голени. – Слушай, девочка, не ходи со мной, а? Посиди здесь – я через пару часов вернусь. Там всякое может случиться.
- А зачем же мы платье покупали? Нет, я пойду. Сейчас… только в душ на пять минут. – Она схватила полотенце и выбежала из комнаты, сверкая загорелыми икрами.
В казино они заявились, когда жизнь там била ключом: возле рулеточных столов теснилась масса игроков, с надеждой взирающих на прыгающий шарик воспаленными от азарта глазами, в карточном зале почти все столы были заняты, некто, окрыленный выигрышем, подпрыгивающей походкой ринулся в сторону бара, двери которого практически не закрывались от снующих туда-сюда любителей алкогольного допинга.
- Ну что, будем делать ставки? – спросил Лесков, озирая помещение и гремя карманом с фишками.
На нем хорошо сидел богатый темно-синий костюм, а белая рубашка с умопомрачительным галстуком и лакированные штиблеты с пряжками довершали экипировку. Таня была одета в короткое вечернее платье черного цвета и шикарные туфли на высоком каблуке. Вела она себя легко и раскованно, как будто родилась в этом казино. Они подошли к рулеточному столу. Лесков мягко раздвинул толпящуюся вокруг публику, пропуская вперед Таню. Потом шепнул ей, протянув несколько фишек.
- Поставь куда хочешь, а я отлучусь на пять минут.
Он вернулся в вестибюль и отыскал глазами гардероб. Валера находился иам и спорил о чем-то с полнеющей дамой, отчаянно размахивающей руками. Костя молча остановился у нее за спиной. Увидев богато одетого мужчину, явно ожидающего разговора, гардеробщик что-то передал даме, и она ушла удовлетворенной.
- Вы ко мне? – Валера изучающе посмотрел на Лескова.
- Да, да, вам привет от моего приятеля. Помните, пенсне у Вас закладывал?
Завязался непринужденный разговор. Костя напропалую врал, рассказывая, как они с Синельниковым ездили в Монте-Карло, где спустили целое состояние, а потом с лихвой отыгрались в Баден-Бадене. Валера слушал этот бессовестный бред, развесив уши и понимающе кивая головой.
- А Вы такого Доктора случайно не знаете? Мне его рекомендовали по кое-каким делишкам, - вскользь сказал Лесков.
Гардеробщик посмотрел на него зябко и настороженно. Ему явно не хотелось говорить на эту тему. Потом, зыркнув глазами по сторонам и что-то для себя решив, он проговорил тихим голосом.
- Вон двое его людей. У них спросите, - и указал на стриженных парней в бордовых пиджаках, курящих в углу вестибюля.
- Спасибо. Я все понял. Еще поговорим.
Лесков вернулся в зал, предварительно срисовав глазами вероятного противника, и не заметил при этом, как один из стоявших моргнул в его сторону и о чем-то сказал напарнику. Тот сразу же вынул из кармана мобильный телефон.
Местного криминального авторитета по кличке Доктор звонок застал в постели с любовницей в самый неподходящий момент. Не желая прерывать удовольствие, он долго не брал трубку, потом смачно выругался и принял сидячее положение.
- Какого хера вам надо? – рявкнул в трубку Доктор, узнав голос одного из своих братков.
- Тут, в казино, тот самый, который интересовался Герцем.
- Ну и что… что он там делает?
- Играет в рулетку. Он не один, а с телкой.
- А что за телка? Ты ее знаешь?
- Да, шлюшка одна, около пансионатов крутится… Он еще с Валерой разговаривал, с гардеробщиком.
- О чем разговаривали? Быстро узнайте – я подожду.
Доктор одним глотком допил коньяк, стоявший на тумбочке, потянулся за сигаретой, но закурить не успел – следующая фраза из телефонной трубки сильно его взбудоражила.
- Шеф, он про тебя спрашивал.
- Что! Это интересно. Я, стало быть, ему нужен… Ну так привезите его ко мне – побазарим.
- Он здоровый как бугай – можем не справиться.
- А пушки у вас для чего! Хорошо, я вышлю команду.
- Шеф, он собирается уходить!
- Зажмите его стволами и ждите подкрепления.
Когда Лесков вернулся к рулеточному столу, захваченная азартом Таня принимала бурное участие в игре, что-то восклицая и ловко манипулирую фишками.
- Я выиграла, я выиграла! – радостно известила она Костю.
- Пошли отсюда, хватит балдеть.
- Ну, Костенька, еще немножечко…
Лесков молча взял ее за руку и потащил к выходу. В вестибюле людей Доктора не было, что сразу же его насторожило.
- Отойди от меня, иди сзади, - бросил он Тане.
Девушка, почувствовав металл в его голосе, молча подчинилась и послушно поплелась за ним, отстав на несколько шагов.
Лесков вышел на улицу, начал спускаться по лестнице, а когда миновал последнюю ступеньку, увидел направленное на него дуло пистолета.
- Не суетись, дружок. Сейчас ты поедешь с нами. Хотел видеть Доктора – уви-дишь.
Но для Кости пистолет не являлся аргументом. «Раз сразу не стрельнул, значит есть шансы выкрутиться».
- Ты чего, парень. Я поиграть пришел. Какой Доктор? Я не болею, - вещал он простецким тоном. – А эта штука у тебя стреляет? Эта, эта… - Костя начал тыкать пальцем в сторону пистолета. – Дай посмотреть, - протянул руку. Противник опешил от такого неожиданного нахальства, а в следующее мгновение дуло было резко отведено в сторону – запятая, и он, получив страшный удар кулаком в висок, снопом свалился на землю – точка. Краем глаза увидев сбоку шевеление, Лесков небрежно сделал лягающее движение ногой и, что самое удивительное, угодил точно в печень второму участнику спектакля. Раздался жалобный стон, и неизвестный, согнувшись пополам, начал раскачиваться, как будто впал в молитвенный экстаз.
- Таня сюда! – крикнул Лесков, понимая, что девушку оставлять здесь нельзя, но она была уже рядом и схватила его за рукав. – Говорил я тебе, что не надо со мной ходить, да еще с твоими каблуками, чтоб их… - Он легко забросил ее на плечо и через несколько секунд скрылся в ближайшей подворотне.
- Куда теперь, в гостиницу? – спросила Таня.
- Еще чего! У казино один труп точно, а второй – не знаю. – Костя пробежал уже два квартала. – Туда они быстро доберутся… И вообще, что я тебе рикша что ли?! – Он поставил девушку на землю. – У тебя есть какая-нибудь подруга, где модно переночевать? Давай, думай быстрее!
- У Лили можно, - предложила Таня. – У них дом большой. Правда, там родители, но мы наплетем что-нибудь. А ты в гостиницу больше не вернешься? А как же твои вещи?
- Какие еще к черту вещи! Теперь пистолет мои вещи, нож мои вещи… Поняла, пигалица? – рявкнул Лесков.
- Сам ты медведь безмозглый! Не кричи на меня! – Таня встала в стойку как бойцовая курица, но внезапно обмякла.
- А почему они на тебя напали? – Ее давно мучил этот вопрос, но она никак не решалась его задать.
- Не в свой огород полез, - буркнул Лесков. – Замнем для ясности. Ну что, пошли к твоей Лиле?
- Лиля живет далеко – нужно ловить тачку.
- Вот и лови! Я тебя носил, а теперь ты меня вези.
Девушка выскочила на дорогу, усиленно размахивая руками всем проезжающим машинам без разбору. Спустя несколько минут они уехали на бензовозе.
Заявившись к Лиле около полуночи и переполошив весь дом, Таня, под ухмылки своей подруги, наврала с три короба ее родителям про двоюродного брата, который только что приехал, а деньги ему привезут завтра и в гостиницу он не устроился, а у нее нельзя, потому что собака заболела чесоткой и еще Бог знает что.
Когда их разложили по разным комнатам и все утихло, она первым делом перебралась к нему в кровать и, крепко обняв, жарко зашептала.
- Ну давай, Костенька… Почему ты такой медведь. Я тебя люблю, Костенька!
Утром Лесков сразу же позвонил Резо из телефона-автомата.
- А, Костя! Записывай или запоминай: Доктор все свои операции проводит через санаторий «Радуга». Он находится по адресу… Главный врач Игумнов Петр Геннадьевич. Все понял? Как все дела закончишь – заходи в гости.
«Ну вот, это уже горячо. Надо тряхнуть этого Игумнова, - подумал Лесков, вышел из будки и, подойдя к Тане, стоящей возле кипариса, положил ей руки на плечи.
- Девочка, со мной правда нельзя. Когда все кончится, я тебя найду. Где тебя найти? Позвонить есть куда?
Таня ничего не отвечала, а только тихо плакала, смахивая платочком слезы.
- Ну ты чего скуксилась? Не пропаду я никуда. – Костя стоял в растерянности, не зная, что сказать.
- У меня телефона нет, - проговорила она сдавленным голосом. Плечи у нее вздрагивали. – Ты меня не будешь искать. Ты уйдешь навсегда.
- Да плевать на телефон, дай адрес. У тебя адрес-то есть?
- Есть, - выдохнула девушка. – Я живу с мамой. – Она вытащила из сумочки огрызок карандаша и написала несколько слов на странице, вырванной из блокнота. – На. Это в Хосте. Знаешь, где Хоста?
- Узнаю. – Лесков взял бумажку, развернулся и быстрым шагом устремился прочь. Дойдя до перекрестка, он оглянулся, махнул рукой и свернул за угол. Таня еще немного постояла, утирая слезы, потом встрепенулась и побежала вслед.

ОРАКУЛ. МОСКВА. КОЛБИНУ.
При повторной беседе с профессором Смоллером выяснилось, что им вместе с группой английских ученых изобретен препарат, позволяющий консервировать внут-ренние органы человека на долгое время, что существенно расширяет возможности трансплантации. Несмотря на то, что официальные результаты экспериментов не были опубликованы, уже предпринимались попытки шантажа и подкупа профессора. Предлагали пять миллионов фунтов стерлингов за контроль над изобретением. Считаю целесообразным при повторных попытках шантажа выйти на его источник в оперативных целях. Прошу выслать подкрепление из профессионалов. Мистер Райт по указанному адресу проживает. Направляюсь к нему. Следующая связь из Бирмингема.
АГЛИЯ. НОРИДЖ. БАСАРГИН.

ОРАКУЛ. КОЛБИНУ.
По данным департаментов здравоохранения Москвы и Санкт-Петербурга, больницы с главными врачами по фамилии Суров и Берман в государственном секторе не числятся. Вероятней всего это частные клиники. Выяснение продолжаем.
ЯХИН.

Когда Томко рассказал Паукову о странном пятне, которое он наблюдал на оконном стекле в кабинете Волошина, то, немного подумав, спросил.
- А оно было такого красноватого цвета?
- Да, пожалуй, - подтвердил Сергей Владимирович.
- Это лазерный звукосъемик. Вас подслушивали и далеко не дилетанты. Такое оборудование мало кто имеет и оно очень дорого стоит. А уж не ФСБ ли тебя пасет? Ладно, это я выясню.
- Ты хочешь сказать, что кто-то слышал весь разговор? – охрипшим от волнения голосом спросил Томко.
- Именно это я и хочу сказать. Но с небольшим добавлением: вас не только слушали, но скорее всего и записали. Что, много лишнего наговорили? Имена, адреса, телефоны, названия?
- Да не особенно. – Томко восстановил в памяти содержание беседы. – Так… общие идеи и пара иностранных фамилий.
- За идет миллионы долларов платят. Смотря в чьи руки они попадут… Ладно, кто-то начал банковать по крупному. Это тебе не агентство «Ватсон» – откуда у них такое. Сами обозначатся рано или поздно. – Пауков некоторое время молча курил. – Поосторожней надо быть, - наконец продолжил он. – Я тебе дам свою охрану. Твоя – дерьмо, никуда не годится.
- Органы меня не достанут, - внезапно встрепенулся Томко. – Я зарегистрирован как кандидат в депутаты Государственной Думы. У меня иммунитет.
- Дай Бог, чтобы это были органы, - задумчиво проговорил Пауков.

ОРАКУЛ. КОЛБИНУ.
По данным лицензионной палаты, лицензию на открытие клиники хирургического профиля получил Берман Иосиф Давидович на фирму «Гарант», зарегистрированную в Санкт-Петербурге. Для разработки Бермана туда был направлен Скоков, но фигуранта на месте не оказалось. Он находится в Ганновере на симпозиуме. Работа клиники временно приостановлена по техническим причинам. Лицензия на фамилию Суров не выдавалась. Ждем Бермана и продолжаем работу по Сурову.
ЯХИН.

Глава шестая.

Инга осмотрелась и поняла, что находится в одной из камер с дебилами, свободно разгуливающими из угла в угол, сидящими и лежащими на нарах. На них были туники из мешковины. Блуждающие глаза, бессмысленные слюнявые улыбки, дерганные, раскоординированные движения… «Господи, что же теперь будет! Они же меня изнасилуют, они меня замучат до смерти. Эх, Паша, Паша! Где же ты?».
Нечесаные головы, потные тела, волосатые руки и ноги… «Пока они меня не замечают… Ой, один заметил. Какой верзила, какой ужас!».
Инга, одетая лишь в купальник и накинутый на тело коротенький халатик, под-черкивающий линию бедра и выставляющий напоказ стройные соблазнительные ноги, представляла из себя настоящее лакомство для истосковавшихся, жаждущих женщины мужских тел.
Здоровенный волосатый детина с косящим взглядом внезапно соскочил с нар, вперившись в нее взглядом, не вызывающим сомнений о намерениях, медленно дви-нулся в сторону Инги, широко расставив руки. На его лице застыла гримаса вожделения. За ним последовал второй, третий, четвертый… «Господи, Господи, Господи! Надо кричать, надо звать, я этого не переживу. Что же мне делать, Господи!?».
Она легко увернулась, и руки дебила схватили пустоту, но он развернулся и упорно продолжил ловить Ингу с методичностью тупой машины. Она опять уклонилась, сделав резкий уход в сторону, но уткнулась в грудь другому «ухажеру». «Господи, он как Кинг-Конг!». Инга взвизгнула, чем еще больше распалила охотников. С нар поднимались и двигались в ее сторону все больше жаждущих полакомиться ее прекрасной плотью – кольцо сжималось неумолимо. Она металась, уходя от сальных объятий, она рвалась, ныряла, ускользала… Все это напоминало фантастическую и зловещую игру в пятнашки с предрешенным трагическим концом.
Внезапно Инга почувствовала, что кто-то цепко ухватил ее за волосы и пытается пригнуть голову. Множество рук потянулись к ее вздрагивающему телу, скрюченные пальцы хватали за халатик, разрывая его на куски, ладони жадно шарили по бедрам, по груди под аккомпанемент похотливого мычания.
Инга, взвыв волчицей и сконцентрировав остатки сил, вырвалась, оставив большой черный клок волос в руке одного из насильников, взревевшего от негодования. Она была уже в одном купальнике – халат разорвали на куски.
Нырок. Инга, чудом прорвавшись сквозь монотонно ревущую толпу, вскарабкалась на верхние нары и стала прыгать, как белка по веткам, уворачиваясь от тянущихся к ней многочисленных рук, и понимая, что этот зловещий спектакль долго продолжаться не сможет, что настанет неминучий и ужасный конец.
«Черт! Чуть не ухватил. Вот. В том углу их пока нет – туда». Вездесущие пальцы зацепили ее за кружевные трусики… Она рванулась, раздался специфический треск, и Инга оказалась абсолютно голой в камере с пятьюдесятью распаленными животной страстью дебилами мужского пола. Она еще раз пыталась перепрыгнуть с нар на нары, но в полете ее ухватили за пятку, бросив животом на шершавые доски. Ноги свисали, к ним уже подбирались жадные руки. Инга забросила правую ногу на нары, но, почувствовав, что левая уже не свободна, стала упираться, пытаясь вырваться из захвата и скребя по грязному матрасу наманикюренными ногтями. Рывок, рывок…
- Аааа! Выпустите меня отсюда. Я все скажу, я все сделаю. Только не это. Аааа! – истошно закричала она, чувствуя, что сила и воля к сопротивлению иссякают. Пауков и Бузеев с интересом наблюдали этот зловещий спектакль на мониторе, потягивая лимонад.
- Паук, она уже дозрела, - отрывисто проговорил Бузеев, синкопируя каждое слово, как рекламная девица. – Лучше сам ее поимей – она для тебя сейчас все сделает, во всех позициях, как наложница в гареме. Какая смачная женщина!
- Подожди немного. Где еще такое увидишь. Ни в одном триллере не покажут. – Пауков едко усмехнулся. – А то все крутые, героев из себя строят, пока не прижмешь, как полагается. Да нет таковых, в природе не существует, а только в сказках или агитках.
А действо в дебильной камере тем временем продолжалось. Инге в очередной раз удалось вырваться, и она горной козой спрыгнула с верхних нар на середину камеры. Но вокруг нее тут же образовалось кольцо из нечесаных, непрерывно гундящих мужчин, подходящих все ближе и ближе. Петля затягивалась намертво и спасения не предвиделось
«Это какой-то гротеск! Нет, Я этого не перенесу – лучше убить себя. А как? Где же вы, хоть кто-нибудь, хоть кто угодно? Он меня сейчас схватит… Ой! Прижал к себе. Чувствую его напрягшуюся плоть… Как будто мы танцуем медленный танец… О чем это я?! Это какая-то дикость! Танец, дикость… Танец дикарей под барабаны… Африка, африканское племя тутси. Я же там была. Ой! Надо вывернуться, он уже просовывает, он мной сейчас овладеет! Покрепче сжать ноги. Вот так! Племя, тутси, танец, тамтамы… Нарастающий, гипнотизирующий ритм… гипнотизирующий ритм и танец… Господи! Да ведь у них же есть начатки разума! Надо пробовать, пробовать… Ну же!».
- Тамба! – внезапно выкрикнула Инга, резко вырвавшись из объятий истекающего желанием детины и выставив перед собой ладонь. Тот дернул рукой. Инга, глядя прямо в его помутневшие глаза, проделала зеркальное движение. «Один из способов введения индивида в гипнотическое состояние и подчинения себе его воли – зеркально отображать все его действия. Это же азбука!».
- Румба!
Дебил подался в сторону – Инга с точностью до наоборот повторила его жест.
- Тумба!
Движение – зеркальный ответ, движение – зеркальный ответ… Африка, племя тутси, тамтамы, двухметровые красавцы юноши в туниках из леопардовых шкур у огромных барабанов… «Заставить его танцевать под тамтамы, заставить их всех танцевать под тамтамы, всех. Вытащишь одного, а остальные повалятся как домино, как домино…».
- Тамба, румба, тумба. Тамба, румба, тумба.
Тамтам «Мвами», достающий до плеча, и по обе стороны симметрично умень-шающиеся барабаны. Темп медленно, но неумолимо нарастает и никуда от этого не скрыться.
«Так, этот уже затанцевал. Переходим к следующему. Пока они ошалели и не двигаются, нужно прибирать их к рукам.
- Тамба, румба, тумба. Тамба, румба, тумба.
У самых маленьких барабанов стоят двенадцатилетние мальчики, в стороне – старец в ярко-красной тоге с размалеванным щитом и длинным копьем-жезлом. Он дирижирует оркестром. Нарастающий, завораживающий ритм. Тело само приходит в движение, впитывает удары тамтамов, подчиняется им…
- Тамба, румба, тумба. Тамба, румба, тумба.
Дебильная толпа начинает медленно пританцовывать, повторяя движения Инги. Она, абсолютно голая, с загоревшим телом, перечеркнутым белыми полосками от купальника, и разбросанными по плечам пышными черными волосами, напоминала ведьму, свершавшую дикий, колдовской обряд…
Горят костры, вокруг которых танцоры выписывают немыслимые вензеля…
- Тамба, румба, тумба.
Темп нарастает. Сила удара и быстрота. Музыканты подбрасывают палочки над головой, ловят их и ударяют по барабанам, не нарушая ритма. Все быстрее и быстрее. Исступленный, сумасшедший, жуткий темп. Мелькание полуобнаженных тел на фоне костров. Глаза музыкантов выскакивают из орбит, жилы вздуваются…
- Тамба, румба, тумба.
Танцующая ведьма, танцующие дебилы… Темп, темп! Еще быстрее! Потные тела, мелькающие конечности, трясущиеся головы… Темп! «Вот уже пора, вот сейчас…».
- Тамба, румба, тумба… Стоп! – властным подчиняющим голосом крикнула Инга. – Вы спите, вы все спите… Вы подчиняетесь только мне, только мне и никому больше. Подходите ближе, но до меня не дотрагивайтесь. Ближе, еще ближе… Аааа! – внезапно закричала она. – Выпустите меня отсюда! Я все скажу!
- Пора ее оттуда забирать, - сказал Пауков, глядя на монитор. – Бузеев, позвони охране, распорядись, чтобы ее доставили сюда, а то они ее сейчас раздавят. Смотри, как сгрудились вокруг.
- Ближе, еще ближе… Стоять!
Инга оказалась в плотной толпе горячих мужских тел. Они касались ее грудей, бедер, но были не подвластны сделать что-либо худое подчинившей их женщине.
Внезапно щелкнул замок в двери, в камеру ввалились два здоровенных санитара и начали кричать, при этом пытаясь оттащить назад сгрудившихся вокруг Инги дебилов.
- Убить их! – коротко скомандовала она, указав рукой на непрошеных гостей, и все скопище озверевших, слабоумных людей с ревом набросилось на них, замелькали тела, и через считанные секунды все было кончено – санитары превратились в раздавленные, окровавленные куски мяса, по очертаниям отдаленно напоминающие человеческие фигуры. Но дебилы распалились и продолжали остервенело мять и терзать их.
- За мной! - крикнула Инга и бросилась в коридор, увлекая за собой полностью подчиненную ей толпу. Они вырвались в холл, смяли охрану и выбежали на улицу ревущим беспорядочным стадом.
Вечерело, но было еще светло. Пощипывал небольшой морозец, но разгоряченная Инга его не чувствовала, хотя на ней ничего не было. Она подбежала к забору, подпрыгнула и, уцепившись руками за край, подпрыгнула и оседлала его.
- Сюда!
Толпа дебилов полезла через ограждение, облепив его, как муравьи ветку.
- Вниз! Быстро!
Инга показала рукой в собачью зону. Масса тел начала валиться на землю по ту сторону забора. Дебилы поднимались на ноги, бессмысленно озираясь вокруг. А по направлению к ним уже летела рыже-белой лавиной собачья свора. Вскоре началась массовая свалка: люди и животные слились в единую рычащую и кричащую кучу малу, кусая и кромсая друг друга. Это было жуткое и фантастическое зрелище, разыгравшееся в меркнущем свете дня.
Инга, сидя верхом на заборе, некоторое время наблюдала за жестокой схваткой, потом, выбрав момент, соскочила вниз и, со спринтерской скоростью пробежав собачью зону, перевалилась через проволочную изгородь. Около ее пяток лязгнули зубы, но было уже поздно - она была вне досягаемости осатаневших от крови зверюг. Поднявшись с земли, женщина бросилась к ближайшим кустам и, занырнув в них, очутилась одна в сосновом бору. Только сейчас она осознала, что на улице мороз, а она совсем голая.
Инга начала поигрывать телом и притопывать ногами, чтобы как-то согреться, не дать себе замерзнуть.
«Надо отсюда уходить – наверняка скоро начнется травля. Просто так они меня отсюда не выпустят…».
Инга еще немного постояла, а потом быстрым шагом начала углубляться в осенний неприветливый лес, дрожа от холода.

- Ты посмотри, что там происходит! Нет, ты только посмотри! – вскричал Пауков, показывая пальцем на экран. – Что она с ними творит! Как ей это удается?
Бузеев непонимающе подошел и, бросив быстрый взгляд на монитор, аж под-прыгнул от неожиданности. Потом он вперился глазами в картинку, произнося междометия и прицокивая языком.
- Это звучит абсурдно, но, похоже, что она их загипнотизировала. Ей-богу! Вот это да!
В голове Паукова вереницей промелькнули события последнего времени и замкнулись в странную логическую цепочку. «Сеанс белой магии, массовый гипноз в клубе «Питомник»… Неужели она!? По описанию подходит... То есть эта Рябушинская напрямую связана с Колбиным! Не может быть! Это надо проверить. Как же я не уцепил… Ее нужно отловить и допросить во что бы то ни стало.
- Смотри, они убили охрану, выскакивают в коридор… Переключи телекамеру! Они уходят в собачью зону! Вот это драка! А она проскочила! Надо что-то делать, надо что-то предпринять… - забормотал Бузеев, как заезженная пластинка.
- Что, что… - спокойно отреагировал Пауков. В нем заработал профессионал. – Отогнать собак, загнать дураков в стойло и отловить Рябушинскую. Все очень даже просто. Куда она в таком виде денется. Лес большой – все места отморозит. – Он недобро усмехнулся. – Ну чего стоишь? Давай выполняй!

Инга перебежками двигалась по вечереющему лесу. Холод сковывал ее тело. Она чувствовала, как неумолимо стынут ноги. «Куда же теперь? В таком виде… Из огня да в полымя. Может быть, все-таки вернуться? Ведь я же здесь погибну, замерзну!» - Мысли замелькали в ее голове, перебирая возможные варианты спасения, но их не просматривалось. «Ну уж нет! Назад я не пойду. От холода умирать не больно – засыпаешь потихоньку и все. А там… Нет, надо пытаться, надо дергаться…».
Далеко позади послышался собачий лай. «Начали преследовать. О, Господи, Паша, где же ты!?». Инга убыстрила ход, стараясь обходить кусты, не наступать босыми ногами на острые камни и сучки, но все тщетно: стопу она поранила, как только зашла в лес, и та кровоточила, а тело все больше и больше покрывалось мелкими, но болезненными царапинами.
Впереди мелькнуло зеркало воды и послышались льющиеся звуки – это журчал ручей, образуя небольшой омутишко. Инга, вспомнив всякие шпионские книжки, прочитанные в детстве, решила, что можно сбить собак со следа, если пройти по ручью, и ступила в ледяную воду. Заломило суставы, ноги потеряли чувствительность, но она упорно шла по руслу, периодически выходя на берег и топая ногами, чтобы восстановить кровообращение. Наконец она решила, что достаточно, и резко ушла в сторону, все более углубляясь в сосновый бор. Через некоторое время лай собак затих.

ПЕРЕГОВОРЫ ПО РАЦИИ.
Бузеев: Ну что там у вас? Где Рябушинская?
Охотник: Все нормально, собаки устойчиво идут по следу. Птичке недолго осталось прыгать.
Бузеев: Она скоро отключится от переохлаждения. Спирт и одеяло взяли? Она нужна живая.
Охотник: Взяли, конечно. Она уже близко – собаки тянут вовсю. Правда… визуально не наблюдается.
Бузеев: Продолжайте преследование. В случае изменения обстановки – докладывайте немедленно.
Охотник: Хорошо. Тьфу ты… (непечатная фраза).
Бузеев: Что за мат! Что случилось?
Охотник: Собаки потеряли след. Здесь какой-то ручей, и она, видимо, пошла по нему. Вот самоубийца! Тут уже ледок наметился. Пойду вдоль берега – будем искать точку выхода.
Бузеев: Продолжайте поиски. Хоть всю ночь ищите!

Инга внезапно выхватила взглядом предмет, нарушающий лесной пейзаж и на-правилась к нему. В небольшой ложбине стояла полуразобранная, покореженная машина «Жигули». Ох, сколько их разбросано по подмосковным лесам – то ли украденных, раскуроченных и брошенных, то ли просто оставленным по разным причинам, а потом разграбленных охочими до запчастей автолюбителями.
Она подошла к останкам автомобиля и обнаружила угол како-то тряпки, торчащей из полуоткрытого багажника. Потянув за него, она вытащила большой кусок полуистлевшего брезента. Инга отодрала от него две полосы и, воспользовавшись тут же валявшейся проволокой. С тоской посмотрев на свои посиневшие от холода ноги, она соорудила что-то вроде медицинских бахил, а из остатков сделала тунику и подпоясалась той же проволокой. Стало немного теплее.
Неумолимо надвигалась ночь. Небо было безоблачно. Выплыл серп луны, блед-ный и выморочный. Инга уже с трудом передвигалась, инстинктивно хватаясь за стволы деревьев, чтобы не упасть. Она сильно ослабела и понимала, что надолго ее не хватит, что конец близок и неминуем. «Ну и ладно, ну и помру… Что тут такого. Ведь хотела в камере…». Мысли вяло бродили в голове, воля ослабла. Стало со-всем темно.
Вдруг между деревьями мелькнул огонек, и это был не костер, а какое-то жилье. Инга от неожиданности споткнулась и упала, больно ударившись плечом о корень дерева. Подняться она уже не могла и на четвереньках поползла к своему призрачному спасению.
Это был охотничий домик, выстроенный Бузеевым для развлечения особо важных персон. Кое какая дичь в лесу водилась, и гости охотились под водочку, устраивали сафари местного разлива без соблюдения всяких сезонов и правил. Здесь командовал егерь Александр Михайлович, мужчина предпенсионного возраста с окладистой бородой и бровями, свойственными крупным политическим деятелям. Жил он здесь до первого серьезного снега, а потом перебирался на квартиру в ближайший районный центр для зимовки.
Егерь сидел за столом и пил крепкий чай, поглядывая на экран телевизора. Внезапно раздался стук в дверь и какой-то щенячий скулеж, жалобный и просящий. «Кого это может принести в такое время?». Он взял двустволку, взвел курки и, осторожно отперев дверь, остолбенел: Через порог переползало странное существо, отдаленно напоминающее женщину – нелепая одежда, изготовленная из какого-то омерзительного тряпья и едва-едва прикрывающая обнаженное, исцарапанное и дрожащее тело, в беспорядке спутанные волосы, заслонившие лицо, замедленные и раскоординированные движения, сопровождаемые подвыванием, похожим на волчье.
«Она что, сумасшедшая? А не от Бузеева ли эта подружка сбежала?! У него там таких много… И одежда похожа… Вот это да! Надо ему срочно позвонить», - подумал вышедший из ступора Александр Михайлович, помог существу заползти в прихожую и запер входную дверь. «Точно, бузеевская клиентура. Во смеху будет!». Егерь направился к мобильному телефону, лежащему на грубо сколоченной этажерке, но неожиданно услышал тихий, сдавленный голос.
- Помогите, пожалуйста. Я умираю.
«Ого, она говорит и вроде бы связно. Интересно!».
- Кто Вы? Откуда взялись? Что с Вами?
- Положите меня куда-нибудь… Дайте горячего, - прохрипела Инга, продолжая заползать в комнату.
«Она точно не дебильная», - немного подумав, решил егерь, взял женщину на руки и положил на диван. Потом вынул початую бутылку питьевого спирта, влил ей с полстакана в рот и, содрав отвратительное тряпье, растер остатками холодное дрожащее тело.
Инга понемногу стала приходить в себя: щеки у нее порозовели, судороги пре-кратились, взгляд стал осмысленным. Она машинально попыталась поправить волосы и, увидев, что лежит совершенно голая, инстинктивно сжалась в комок.
- Накройте меня чем-нибудь, пожалуйста.
Александр Михайлович, поняв, что с этой женщиной случилась какая-то беда, молча достал шерстяной плед и укутал бедолагу.
- Кто Вы? Как Вы здесь очутились?
В голове Инги беспорядочно забегали мысли, ища варианты ответа. «Я не знаю, кто он. Может быть из компании Паукова? Скорее всего, так оно и есть… Но он не в курсе… Нужно импровизировать, тянуть время, чтобы придти в себя.
- Со мной случилось несчастье, - начала Инга, на ходу сочиняя подходящий сю-жет. – Я попросила подвезти меня на машине в Москву – я была в гостях у подруги. Ну вот. Там было двое мужчин. По дороге они меня изнасиловали, ограбили и голую выбросили в лесу, предварительно чем-то оглушив. Сколько времени я пролежала – не знаю. Очнулась, когда уже стемнело. Нашла в раздолбанной машине это тряпье ну и… чудом добралась к вам. А что это за дом? – невинным голосом поинтересовалась она.
- Это охотничий домик от интерната для слабоумных. Здесь он, этот интернат, в нескольких километрах. Я Вас сначала принял за одного из тамошних пациентов. Немудрено – вы были в таком состоянии… Меня зовут Александр Михайлович. Я егерь. – Он не работал в спецслужбах как Колбин или Пауков, поэтому сразу поверил несчастной женщине и дал ей нужную информацию. – Может быть позвонить в интернат? Там есть врачи, они Вам помогут, а то Вы очень плохо выглядите. Не в смысле внешности, а в смысле здоровья. – Егерь заметил, что женщина удивительно красива.
«Только этого еще не хватало», - застучало в голове у Инги. – Нужно самой позвонить… А куда? Колбину можно только через ОРАКУЛ… Яхину? Открытый звонок? Первое, о чем предупреждали меня, когда посылали сюда, - это не звонить никому, а особенно в агентство. Да это я и так знала. А что же делать? Ведь больше мне никто не поможет, а этот Александр Михайлович отправит меня обратно в лапы к Паукову. Надо рисковать!».
- Давайте, я сама позвоню, - заплетающимся языком предложила Инга – уста-лость и немалая доза чистого спирта давали себя знать. – Меня заберут друзья. Как к вам доехать? Впрочем, Вы сами все им скажете.
Егерь согласно кивнул, протянул ей телефон и она набрала номе директора агентства «Ватсон».
- Алло. Мне, пожалуйста, Яхина.
- Яхин слушает, - раздалось в трубке.
- Это Инга. Я попала в беду… Очень сильно.
Наиль сориентировался мгновенно: если Инга, зная все правила игры, звонит в агентство в открытую, то значит случилось нечто экстраординарное и срочно нужна помощь.
- Быстро координируй. Где ты?
- Сейчас тебе все скажут. Скажи Паше… Пусть приедет Паша. – Инга передала трубку Александру Михайловичу. – Объясните, как к вам доехать на машине.
Егерь подробно изложил дорогу невидимому собеседнику.

ОРАКУЛ. КОЛБИНУ.
Инга попала в беду. Находится в охотничьем домике недалеко от интерната. Просила приехать тебя. Если поедешь – спеши. Разговор перехвачен. Один не езди – опасно. Возьми тройку моих ребят для подстраховки. Добраться туда можно следующим образом…
ЯХИН.

Колбин сорвался с места и, заткнув за пояс пистолет, постоянно лежавший на столе, бросился вниз по лестнице, на ходу надевая куртку. Время работало против него.

Паукову позвонили из службы перехвата.
- Был звонок Яхину. Говорила какая-то женщина, мол, она попала в беду. Координаты ее местонахождения… Просила приехать какого-то Пашу. У меня все.
- Что-о-о-о! – взревел Пауков. – Слушай, Бузеев. Рябушинская у тебя в охотничьем домике, но это не самое интересное. Оказывается, она действительно связана с Колбиным, и он за ней сейчас должен приехать. Вот кто ее сюда послал! Ах ты! Кто бы знал! Но это вариант. Одним махом – все проблемы. Давай людей – я сам туда пойду.
- Мне с тобой? – поинтересовался Бузеев.
- Да на черта ты там нужен! Ты врач – вот и режь своих придурков. Да и твои уголовники мне мало там помогут – Колбин один твоих десятерых стоит. Но он приедет не один. Как пить дать! Надо вытягивать своих. Ах ты…
Пауков немедленно связался со своим офисом и вызвал группу захвата, сориентировав ее на охотничий домик.

Заверещал телефон. Александр Михайлович удивленно взял трубку – этот номер знал очень ограниченный круг людей.
- Алло, - раздался голос Бузеева. – Женщина у тебя?
- Да, спит на диване, - машинально ответил егерь, не осознавая странность по-добной информированности шефа
- Почему не доложил? Я тебе башку отверну! Никуда ее не отпускай и никому не отдавай – это очень важно. Скоро к тебе прибудет Пауков. Ты все понял, старый дурак? – раздались гудки отбоя.
Александр Михайлович недоуменно пожал плечами, не понимая, за что получил нагоняй от начальства, и посмотрел на сладко спящую Ингу: ее черные волосы разметались по подушке, лицо зарумянилось, а из-под пледа выглядывало оголенное бедро со смуглой бархатистой кожей. Она вздрагивала и бормотала во сне.
Егерь залюбовался ей. «Красивая женщина», - подумал он. – «Что же у них там стряслось.

Была поздняя осень, стояла хорошая погода, сдобренная морозцем. На землю навалилась темень, развернув утыканное звездами небо. На Волоколамское шоссе почти одновременно выскочили три машины: две – от Паукова и одна с Колбиным в сопровождении команды из агентства. Автомобили с ревом проскочили пост ГАИ, не обращая внимания на ограничитель скорости, и устремились в ночь.

Глава седьмая.

Главный врач санатория «Радуга» Игумнов досиживал рабочий день у себя в кабинете, предвкушая нежную встречу с одной курортницей. Он постоянно заводил мимолетные романы с отдыхающими женщинами, высматривая очередную жертву, как коршун голубку, прикидывая шансы, наконец делал любовный выпад и редко промахивался. Это было его своеобразным хобби. Игумнов уже совсем собрался уходить, когда в его кабинет вошел крупный мужчина в отменно сшитом костюме и, не спрашивая разрешения, уселся напротив него на стул, затем небрежно вытащил из кармана пистолет, как какую-то зажигалку, и уткнул дуло в лоб ошалевшему врачу.
- Игумнов Петр Геннадьевич? Очень рад.
Игумнов не понял, чему, собственно так радуется этот господин, но ему самому было уж точно не до веселья, а скорее наоборот, особенно когда незнакомец начал нетерпеливо поглаживать указательным пальцем спусковой крючок.
- Что Вам нужно? Наркотики? – дрожащими от напряжения губами пролепетал врач, сам удивляясь своему внезапно изменившемуся голосу.
- Нет, мне хватает водки. Вот она мне и посадила почки. Я бы хотел их заменить на новые. – Мужчина говорил ровным, безразличным тоном, полузакрыв глаза, и было непонятно, то ли он шутит, то ли просто психопат.
Игумнов в другой ситуации не принял бы подобные экстравагантные заявления всерьез, но направленный на него пистолет призывал к обратному.
«Сейчас я ему пообещаю сделать все, что он захочет, с психами лучше не спо-рить, отправлю его отсюда, а потом вызову ментовку или Доктора – пускай они разбираются завтра с этим придурком».
- Ну… это все реально, но почему такие методы… - Главврач стал потихоньку успокаиваться.
- У меня нет денег, только пистолет, - рявкнул Лесков, а это был он. – Вот я и пришел тебя грабить. Показывай, где почки.
- Вы же не собираетесь забрать их с собой? – Игумнов судорожно искал выход из трагикомической ситуации.
- Собираюсь. Веди, показывай товар и не пытайся надуть. Я никому не верю и все проверю. – При этих словах Костя сконструировал такое выражение лица, от которого у нормальных людей кровь стынет в жилах. На врача смотрел злобный и агрессивный олигофрен, готовый напасть в любую секунду и убить не задумываясь. Игумнова прошиб холодный пот, и, загипнотизированный страхом, он достал связку ключей из ящика стола. «Надо его вести – иначе крышка».
Они прошли по коридору сквозь любопытный взгляды сотрудников санатория и спустились в подвал. Пистолета в руках Лескова давно не было – еще в кабинете он сунул его в карман, предупредив врача, что и так сумеет свернуть ему шею в любой момент. Тот ни на секунду в этом не сомневался.
Зайдя в какую-то каморку со стеллажами, Игумнов махнул рукой в сторону не-скольких контейнеров.
- Вот, пожалуйста.
- Открывай. – Тон Лескова не предполагал альтернативы.
Врач пожал плечами, мол, что с дураком сделаешь, и, взяв одну из емкостей, открыл крышку: в маслянистой жидкости плавало нечто бобовидной формы. Костя достал авторучку с фотокамерой и заснял контейнер, прихватив в кадр и Игумнова, пытавшегося в это время что-то сказать, и вид у него получился весьма зловещим.
- Теперь показывай трупы.
- Какие еще трупы? – До главврача начало доходить, что этот невесть откуда взявшийся господин блефует и что такому бугаю новые почки понадобятся лет эдак через пятьдесят, если вообще когда-нибудь понадобятся.
- Трупы людей, которых ты потрошишь, как свиней. Не понял?
Лесков вяло ткнул Игумнова пальцем в солнечное сплетение, отчего тот загнулся дугой и закрякал уткой.
- Ну так где трупы? – Костя схватил врача за волосы и задрал ему голову, а в следующий момент по горлу незадачливого эскулапа скользнул бритвенно-острый нож, сделав неглубокий надрез. Кровь потекла тонкой струйкой за воротник рубашки. Лесков аккуратно протер лезвие носовым платком и проговорил безразличным тоном, каким просят передать деньги на трамвайный билет
- Я у тебя сейчас начну вырезать все подряд.
Игумнов понял, что обещанное будет выполнено неминуемо, и, мелко подраги-вая, повел своего мучителя дальше. Тот, бросив взгляд на порез, предложил.
- На, промокни, - и передал врачу носовой платок.
Они вошли в просторную комнату, судя по оборудованию, операционную. Хирургический стол был пуст, но на тележке, стоящей рядом, бугрилось нечто, накрытое простыней, забрызганной кровью. Лесков сразу же понял, что там находится.
- Ложись на стол, - последовала команда, и полностью сломленный Игумнов безропотно подчинился. На его руках и ногах защелкнулись металлическое браслеты.
- Начинаем хирургическую операцию по удалению лишних внутренних органов, -провозгласил Лесков, как будто объявил номер концертной программы. – Скальпелем я не обучен, поэтому воспользуюсь вот этим. – И он опять достал хорошо знакомый нож.
- Пощадите, - тонким голосом проблеял Игумнов. Он смотрел на Лескова взглядом рыбы, которая еще жива, но уже прыгает на сковородке.
- Хочешь жить – будешь жить, если все расскажешь со всеми подробностями, - бодрым тренерским голосом успокоил его Костя и достал маленький диктофон.
Постоянно стимулируя посредством ножа память врача, Лесков исписал всю пленку сбивчивым рассказом Игумнова, потом содрал простыню с тележки и, засняв раскуроченный труп, сказал.
- Ну ладно, я пошел. А ты полежи здесь маленько – завтра тебя кто-нибудь найдет.
Костя вышел в больничный парк, не подозревая, что Игумнов успел нажать кнопку тревоги, находящуюся в операционной, и в санаторий на всех парах летит банда доктора.
Быстрым шагом проскочив главную аллею, он миновал ворота санатория и вышел на проезжую часть. «Дело сделано – надо отчаливать. Сейчас – сразу в аэропорт и в Москву, а потом…». Мысли его прервал визг тормозов. Лесков резко обернулся и, зацепив взглядом мелькнувший внутри машины ствол, рефлекторно упал на землю и перекатился за груду бордюрных камней. Здесь ремонтировали дорогу, и проезд по улице после поворота на санаторий был закрыт.
Из автомобиля выскочили четверо и метнулись в его сторону. «Ничего не боятся! Наверное думают, что я не вооружен», - внутренне усмехнулся Лесков. – «Тем хуже для них». И он не торопясь, как в тире, начал сажать одну пулю за другой. Он не сомневался в намерениях этих людей. Двое упали замертво, третий завертелся червяком, но Костя добил его еще одним выстрелом, «чтоб не мучился». Четвертый отскочил в кусты возле ограды и открыл беспорядочную пальбу. Подъехала вторая машина, оттуда выскочили еще три человека и сразу же залегли. Лесков начал отползать назад - за грудой камней его не было видно. «Надо уходить вдоль улицы – сюда они не проедут. Но в городе мне кислород перекроют. Ладно, надо отрываться, а потом к Гассану».
Внезапно, подчиняясь подсознательному импульсу, он резко дернулся в сторону. Пуля, отколов кусок камня, с визгом отрикошетила. Лесков зыркнул по сторонам: по другой стороне улицы перебежками приближались несколько фигур. «Зажали», - подумал он, но его тело уже было в полете нал оградой, опередив мысль, и он опять очутился на территории санатория. Лесков быстро сориентировался и бросился вглубь парка.
Вслед раздались хлопки выстрелов. Засаднило ногу. Лесков на мгновение остановился и взглянул на растекающееся по ляжке кровавое пятно. «В мякоть засадили!». Он побежал дальше, абсолютно не представляя свой дальнейший маршрут.
Впереди мелькнуло женское платье – ему наперерез бежала какая-то девушка. Приглядевшись, Костя обомлел – это была Таня. Она подскочила к нему, тяжело дыша и сверкая глазами.
- Ты как здесь очутилась? – вскричал он.
- Я за тобой весь день ходила, не хотела потерять…
- Уходи отсюда, дура! Тебя убьют.
- Костенька, я с тобой.
- Уходи, сказал, курица безмозглая! – рявкнул Лесков и заковылял дальше, краем глаза заметив, что Таня осталась стоять на месте.
Начали стрелять справа. Упала срезанная пулей ветка платана. Костя ответил выстрелом, резко ушел в сторону и оказался рядом с корпусом, где он терзал незадачливого врача. Обежав вокруг и проскочив еще метров пятьдесят по парку, он вновь уткнулся в ограду, тяжело перевалился через нее и распластался на земле, восстанавливая силы. Прикинул, сколько осталось патронов. Три штуки. Не густо». Но скоро и их не стало, когда Лесков, заметив два крадущихся силуэта, срезал их тремя выстрелами. Пистолет стал бесполезен. Он отбросил его в сторону и, задрав штанину, вытянул нож. Для него это была обыкновенная работа, которую нужно хорошо выполнять, а возможную смерть он воспринимал как результат собственной нерасторопности или глупости. «Выкручусь как-нибудь. Не рота же их здесь…». Невдалеке послышался шум проезжающих машин. «Здесь какое-то шоссе. Надо пытаться уехать». Лесков, хромая, выскочил на дорогу и стал голосовать. Остановился «Зил», груженый досками.
- Тебе куда? – Приоткрыв дверцу, высунулся усатый водитель.
- В Туапсе. – Костя стоял в ожидании, прикрывая рукой кровавое пятно на брюках. – Сколько тебя дать денег?
- Я сворачиваю чуть раньше, но если дашь… - Шофер назвал сумму.
- Договорились. Поехали. – Лесков встал на подножку грузовика, но, внезапно, почуяв спиной опасность, обернулся. В нескольких метрах позади, на обочине стоял красный джип, а рядом с ним мужчина с пистолетом. Костя отреагировал сразу. Пуля и нож полетели одновременно. Напавший схватился за горло, упал и после недолгих конвульсий затих. Это был Доктор. Испуганный шофер грузовика рванул с низкого старта. Лесков схватился за грудь и, осев на землю, медленно отполз в придорожные кусты. «Интересно, меня убили или не убили», - вяло подумал он. – «А если убили, то почему я жив».
Неожиданно рядом с ним оказалась Таня
- Костенька, тебя ранили» Тебе больно? – Она расстегнула ему пиджак, задрала рубашку и приложила к ране носовой платок. Лесков открыл глаза. Взгляд его был мутен.
- Девочка, - прохрипел он. На его губах появилась кровавая пена. – Возьми у меня авторучку, кассету и дискету. Передай по «Интернету» Колбину… Колбину, запомнила? Лиля сумеет. Сетевой адрес, три дабл ю… Все поняла? Бери!
- Костенька, не умирай, не умирай… - Таня нежно гладила его по волосам. – Не надо, Костенька. Я тебя очень люблю.
- Попробую, - из последних сил выдохнул Лесков и потерял сознание. Тело его несколько раз вздрогнуло и затихло.
- Я сейчас, Костенька, я сейчас… - Девушка выскочила на проезжую часть и встала распятием посередине. Из остановившихся «Жигулей» с руганью выскочил водитель.
- Ты куда прешься, дура!
- Там человек умирает, его нужно в больницу…
Когда они подбежали к кустам, Кости там не было.
- Это они, гады! Это они его забрали… Гады! Гады!
Таня упала на колени и стала неистово колотить кулаками по земле, а вечереющее небо пронзил надрывный вой. В нем слышалось нечто, уходящее корнями в глубокое прошлое, в дебри первобытного леса. И не было ему конца.

ОРАКУЛ. КОЛБИНУ.
Костя убит. Тело его забрали эти гады. Это пишет его знакомая. Авторучка и кассета у меня. Он просил передать. Я живу по адресу…
КУРКИНА ТАНЯ.

В тот же день в Сочи улетел сотрудник агентства «Ватсон».

Резко затормозив возле охотничьего домика, Колбин мельком взглянул на приборную панель и понял, что бензин на исходе. «Проблемы возникают из ничего», - зло подумал он и, обнажив ствол, выскочил из машины. За ним последовало еще четверо. Это были оперативники Скокова.
- Рассредоточиться и занять оборону. Машиной перекрыть въезд, - скомандовал Колбин, при этом подумав: «Здесь сейчас может всякое произойти». Он с опаской двинулся к дому. Богатый боевой опыт мгновенно мобилизовался, превратив Колбина в венную машину, быстро анализирующую обстановку на предмет возможных силовых контактов и принимающую решения почти автоматически.
На крыльцо выскочил Александр Михайлович с ружьем в руках. Он насупил свои кустистые брови, подчеркивая серьезность намерений, но его руки заметно дрожали.
- Кто вы такие? Уезжайте отсюда. Я буду стрелять.
- Дед, дай-ка сюда свою берданку. – У Колбина не было времени на уговоры, и он, быстро подойдя к егерю, решительно выдрал у него из рук ружье и забросил в кусты. – Где женщина? – Не дожидаясь ответа, он вошел в дом.
Инга спала, разметавшись по дивану. Паша погладил ее по щеке, потрогал лоб. Он был горяч. «У нее высокая температура, но надо будить. А куда денешься?». Колбин начал потихоньку теребить женщину.
- Инга, проснись! Надо уходить.
Она открыла глаза и непонимающе уставилась на него.
- Инга, очнись. Вставай!
- Паша, ты!? – удивленно прошептала она и потянулась к нему. – Я знала, что ты приедешь. Паша, я все сделала. Пленка у меня внутри, я ее проглотила.
- С этим потом. Надо сматываться отсюда. Давай одеваться? Где твоя одежда?
За окном раздались выстрелы. Колбин вздрогнул, но не двинулся с места, выжидающе глядя на Ингу.
- Мне нечего надеть. Я оттуда голая убежала. Совсем голая, Паша. – Она с трудом приподнялась, опершись рукой на диван, медленно встала и взглянула на Колбина глазами больного животного. – Что-то мне не по себе. Голова кружится…
Инга потеряла равновесие и начала падать. Колбин подхватил ее и взглянул в побледневшее лицо. Потом тяжко вздохнул и, укутав ее пледом, уложил обратно на диван. Вновь послышались выстрелы. «Надо сначала там разобраться». Он выскочил на улицу и, бросившись на землю, отполз за толстый пень, на котором егерь обычно колол дрова
Дорога к охотничьему домику была перекрыта поставленной поперек машиной Колбина. Метрах в тридцати виднелись силуэты двух автомобилей. Их марки Паша в темноте не разобрал. Увидев в свете фар две фигуры, он сделал несколько прицельных выстрелов, и, судя по раздавшейся брани, удачных.
Внезапно раздалась пальба слева. Это подошел Пауков с уголовниками.
«Сколько же их здесь?».
- Всем отходить в дом. Занять круговую оборону, - гаркнул Колбин.
Через пару минут вся команда была уже внутри. Они выключили свет и, открыв окна, заняли боевые позиции, постреливая в сторону любого шевеления. Внезапно из темноты раздался голос.
- Колбин! Это я, Пауков. Сдавайся – у тебя нет шансов. Потом договоримся.
Ответа не последовало. Повисла оглушающая тишина.
- Слушай меня, - продолжил тот же голос. – Давай по другому. Отдай Рябушинскую, а с тобой я потом разберусь.
- Хрен тебе поперек горла, - крикнул в ответ Паша и услышал массированную стрельбу в тылу у противника. «Это еще кто!?».
Возле машин засуетились, затаскивая внутрь раненых, взревели моторы, и через несколько минут дорога была свободна.
- Не стреляй, свои, - раздался знакомый голос, и в дом ввалились Яхин со Скоковым.
- Агентство «Ватсон» в полном составе, - усмехнулся Колбин.
- Ты не ошибся. – Яхин расплылся в улыбке. – Именно в полном. Даже Хакер на «Катафалке» приехал. Разве что бухгалтерию не прихватили.
- Как ты догадался?! – воскликнул Колбин.
- Интуиция – подсказка Бога.
Колбин посмотрел на мечущуюся в бреду Ингу и неожиданно увидел спрятавшегося за диваном егеря.
- Что, дед, полные штаны наложил? У тебя бензин есть?
- Есть, есть, - пролепетал еще не пришедший в себя Александр Михайлович. – В гараже. Там машина начальника. Полный бак.
Ингу перенесли в «Катафалк» к Хакеру и, забрав все имеющиеся в доме одеяла, устроили ей там что-то вроде гнезда. Хакер, не участвующий в перестрелке, суетился больше всех, всем пытаясь доказать необходимость своего присутствия здесь.
«А почему машина была заправлена, а без колес?» - Задался вопросом Колбин на обратном пути. – «Впрочем, какая разница!».
По приезду в Москву, Ингу положили в больницу, а Паша отправился на свою конспиративную квартиру.

ОРАКУЛ. КОЛБИНУ.
При расшифровке материалов Лескова выяснилось, что «Организацию» возглавляет Томко Сергей Владимирович, являющийся помощником депутата Государственной думы господина… В настоящее время он сам зарегистрирован кандидатом в депутаты по … округу и активно ведет предвыборную кампанию. Номер его кабинета в Охотном ряду установлен. Домашний адрес установлен.
Сотрудник, ездивший за материалами в Сочи, выяснил, что фигурант по кличке Доктор убит. Местонахождение Лескова или его тела не установлено.
Полковник Коломиец готов с тобой встретиться. Он будет ждать тебя в автомобиле марки «Жигули» четвертой модели м номерным знаком возле входа на стадион ЦСКА завтра в девятнадцать ноль-ноль.
ЯХИН.

Машину Колбин нашел быстро и постучал в боковое стекло. Сидящий внутри встрепенулся, щелкнул замок дверцы, и перед Пашей предстал статный мужчина с усами, одетый в камуфляжную форму с полковничьими погонами. Он на мгновение застыл с выпученными глазами, потом схватил Колбина за плечи, потряс его и по-медвежьи облапил.
- Ну ты даешь! Паша, волчина, жив, зараза! Ты подлец большой руки. Почему раньше не объявился?
- Я только недавно узнал, где ты обитаешь. А потом… Ладно, попозже расскажу. Куда поедем?
- Ко мне домой. – Коломиец сел за руль и завел мотор. – Давай садись. Сейчас я тебя с женой познакомлю, с детьми… Я уж давно женат, Паша.
Колбин разместился рядом с полковником.
- Молодец, и по службе хорошо пошел.
- Так уж получилось. – В голосе полковника зазвучали оправдательные нотки. – Когда ты пропал, меня на нашу роту поставили. В Афгане дослужился до майора, а когда в ОМОН перешел – сразу дали звание подполковника. Ну и дальше не обидели. Ты-то что в нору забился? Напрягает кто-нибудь? Так с этим мы быстро разберемся.
- Сначала меня доставали, а теперь роли переменились… - Колбин не хотел сейчас, впопыхах заводить этот разговор. – Кстати, на тебя я через Гассана вышел. В гостях у него был. – Он зябко встряхнул плечами и включил печку. – Холодно.
- У Гассана!? Как тебя туда занесло? – Коломиец от удивления вздрогнул и чуть не вырулил на встречную полосу. – Я с ним пару раз пересекался… Ну и как он там?
- Знаю, знаю, как вы пересекались, - едва не перестреляли друг друга. А как Гассан? Как всегда – спит с автоматом в обнимку, - усмехнулся Колбин. – Говорил, что в Чечне ему скучно стало. Решил в Афган вернуться, к генералу Дустуму в заместители.
Коломиец заехал под какую-то арку и затормозил.
- Ну вот мы и приехали.
Полковник жил в трехкомнатной квартире улучшенной планировки. В прихожей его встретила жена, миловидная рыжеволосая женщина, чем-то смахивающая на популярную телеведущую. Выбежали двое мальчишек дошкольного возраста. После недолгой процедуры знакомства Коломиец отвел Колбина в кабинет и усадил в кресло.
- Давай по стопарю за встречу. Нют! – крикнул он в полуоткрытую дверь. – Дай нам что-нибудь… и закусочку соответственно.
Внимательно выслушав запутанную жизненную историю Колбина, Коломиец на некоторое время замолчал, почесывая в затылке. Потом встал, пару раз прошелся по кабинету и наконец вымолвил.
- Да, досталось тебе, Паша. Роман можно писать. А с этой «Организацией», что людей потрошит… Ну ты же знаешь мои функции – дай основание, и я раздолбаю все их больницы и им самим братскую могилу организую. Говоришь, у тебя есть документы, фотодокументы, записи разговоров, фамилии, адреса… Так? С этим в прокуратуру нужно идти. Давай прямо завтра заявимся к городскому прокурору, мы с ним приятели. Он даст мне санкцию, и понеслась телега по ухабам.
Колбин выдержал небольшую паузу, а потом начал медленно говорить, акцентируя каждое слово.
- Я поставил себе задачу уничтожить «Организацию», а посадят их в тюрьму или распнут – меня не интересует. Так что иди сам. Вся эта мудотения: следствие, суды… А у следователя зарплата мелкая, а у этих козлов деньги не мерянные… Вышел под залог с подпиской о невыезде, а сам моментально свалил в какую-нибудь Косту-Рику по поддельному паспорту, и поминай как звали. Выковыривай его потом оттуда. Я их сам накажу, по-своему… если посчитаю нужным.
- В этом я как раз могу тебе помочь, была бы санкция, - задумчиво проговорил Коломиец. – Сам понимаешь, в суматохе всякое случается: попытка к бегству, сопротивление органам правопорядка… Да и при задержании можно здоровье кому надо подправить так, что поссыт с полгодика кровью и на кладбище. И никогда не узнают, кто ему вломил – бойцы-то в масках.
- А с этим что делать? С Томко? Этот мерзавец задумал в депутаты избираться, а ведь он самый главный в организации. А тут, пожалте, - неприкасаем и находится под охраной закона. – Колбин в сердцах ударил ладонью по столу. – Давай еще по стопке – зябко что-то.
Коломиец разлил водку, и они, не чокаясь, выпили. Полковник зацепил соленый огурец и смачно захрустел.
- Попробуй огурчиков, жена солила. Класс! Бери, бери… А насчет этого Томко… Не мне тебя, Паша, учить, что с такими зверьками делать. Помнишь майора Демина? Царствие ему небесное, козлу вонючему!
- Я ужу об этом думал… Мне понадобится кое-что. – Колбин подцепил вилкой салат и начал жевать, вопросительно глядя на Коломийца.
- Ну, Паша, ты же понимаешь, что я не могу… Но я тебе покажу кое-кого, кто тебе даст это кое-что. Он мне по жизни должен. – Они обменялись всепонимающими взглядами.
- Договорились, Ваня. Все материалы тебе завтра принесут. Ну ладно, хватит о делах. Сыграй лучше на гитаре что-нибудь из нашего. Не разучился еще?

ОРАКУЛ. ЯХИНУ.
Все материалы Лескова и Рябушинской следует обработать, подготовить для передачи в прокуратуру и срочно передать полковнику Коломийцу.
КОЛБИН.

Сергей Владимирович Томко вышел из здания Государственной Думы в благостном настроении: предвыборная кампания шла полным ходом, все серьезнве конкуренты были куплены с потрохами и сняли свои кандидатуры, а вместе с ним баллотировался занюханный преподаватель математики средней школы без малейших признаков харизмы, которая так нравится избирателям. Кроме того, позвонил Канивец и сказал, что на программу «Клонирование» в любой момент будут выделены денежные средства в потребном количестве. Да и вообще погода стояла изумительная, светило нежаркое осеннее солнце, впереди были выходные, и о собирался ехать к Бузееву, чтобы расслабиться на охоте.
У входа его, как обычно, встретили два телохранителя, беспрестанно зыркающие по сторонам и готовые к немедленным активным действиям.
- Машину проверили? Все в порядке? – Томко подогнали личный автомобиль вместо служебного, на котором он обычно ездил вместо профессора-депутата.
- Да, все в ажуре. Куда едем?
- В интернат. – Томко уселся на заднее сиденье
Выехали за город. Сергей Владимирович наблюдал увядающую осеннюю природу, настраивающую его на минорный лад, как будто включалась какая-то внутренняя музыка и уводила в далекое детство… Но внезапно его что-то подбросило, зрачки резанула яркая вспышка, он еще успел почувствовать, как какая-то сатанинская сила разрывает его тело на куски… дикая всепоглощающая боль… красный свет застилает глаза и постепенно меркнет...
Взорванный автомобиль, дымясь, валялся в кювете вверх колесами. То, что с минуту назад было Томко Сергеем Владимировичем, превратилось в кровавые ошметки из костей и мяса, а грешная душа его размазалась по небу, сопровождаемая душами телохранителей.

Пауков сидел у себя в кабинете на Большой Ордынке и переваривал информацию о гибели Томко. Заверещал телефон. Звонил его давний приятель из городской прокуратуры.
- Здорово, Витя. Я вот что хочу тебе сказать. Здесь крутое дело у нас затевается: медицинская мафия, торговля человеческими органами, начальника управления Минздрава арестовали, Волошина… Короче, ты в этом деле тоже фигурируешь. Пропади на время, а там потихоньку разберемся.
Пауков сразу же все понял, тяжко вздохнул и приступил к отработке давно подготовленного пути отхода. Он пробежал пальцами по клавиатуре пульта. На экране высветилось.
РАБОТА С ДАННЫМИ. КОД ДОСТУПА?
Пальцы быстро перебирали клавиши.
КОД ДОСТУПА АБСОЛЮТНЫЙ. ВИД ОПЕРАЦИИ?
Пауков перекачал нужную информацию по одному ему известному сетевому адресу.
ОПЕРАЦИЯ ЗАВЕРШЕНА. ВИД ОПЕРАЦИИ?
Пауков тяжко вздохнул и набрал.
ГЛОБАЛЬНОЕ УНИЧТОЖЕНИЕ ДАННЫХ.
Через некоторое время на экране появилось.
ОПЕРАЦИЯ ЗАВЕРШЕНА. ВИД ОПЕРАЦИИ?
Он позвонил начальнику информационного центра.
- Уничтожить все архивы.
- Шеф, я не могу, - прозвучал испуганный голос. – Дайте мне письменное распоряжение.
- Я тебе сейчас морду распишу! Выполняй!
Пауков открыл сейф, вынул оттуда несколько пачек денег в валюте, пистолет, коробку с дискетами и быстро покинул помещение, ни с кем не попрощавшись. Отойдя метров на пятьдесят, он оглянулся, бросил тоскливый взгляд на особняк, постоял с минуту и пошел прочь. "Никуда они не денутся, отмажут… Слишком я много знаю, слишком я многим нужен…».
Через два квартала Пауков зашел в какой-то двор, открыл ракушку-гараж и, выведя оттуда обшарпанные «Жигули», поехал в сторону Бибирева, где у него была куплена квартира на имя тети, пропивающей свое последнее здоровье где-то в Костромской области. По дороге он подумал. «А что, собственно, случилось? Да ничего не случилось! Я в отпуске десять лет не был, вот и погуляю».

Глава восьмая.

К воротам воинской части медленно подползла черная «Волга» и остановилась. Из КПП выглянул солдатик, осмотрел незнакомую машину и, решив, что на таких может ездить только высокое начальство, оправился, подскочил к ней и заглянул внутрь. Дверца у «Волги» немедленно открылась, наружу высунулся некто в камуфляжной форме, обтягивающей массивные плечи, предъявил удостоверение и произнес властным голосом.
- Полковник Коломиец. ОМОН. Полезай-ка в машину.
Воин, оценив корочки и дуло автомата, направленное на него из глубины салона, немедленно подчинился.
- На КПП еще кто-нибудь есть?
- Да, мой напарник, - солдат ничего не понимал и зябко ежился, зажатый на заднем сиденье двумя крепкими бойцами ОМОНа.
- Дольский, займи КПП и проследи, чтобы его напарник ни с кем не связывался. Без рук только! – распорядился Коломиец и снова обратился к сидящему сзади солдату. – Где командир? Как охраняется?
- Командир - в штабе. Из охраны один часовой из караула возле знамени, - пролепетал воин, понимая, что молчание в данном случае вовсе не золото.
Коломиец, увидев отмашку Дольского из КПП, взял рацию.
- Все нормально. Давайте сюда.
Из ближайшего лесочка показалось два крытых грузовика военного образца, забитые ОМОНовцами. Машины подъехали и остановились позади «Волги». Ворота открылись и вся кавалькада въехала на территорию части.
Штаб был блокирован в считанные минуты: связь отключена, часовой разоружен, а все, находящиеся там, согнаны в зал заседаний и оставлены под охраной.
В кабинет командира части подполковника Осипова, сидевшего в предвкушении скорого обеда, неожиданно вошел незнакомец в сопровождении двух автоматчиков в масках, экипированных в бронежилеты. Все были в камуфляжной форме.
- Полковник Коломиец. ОМОН.
- Как вы сюда попали!? – Осипов приподнялся из-за стола, выпучив от удивления глаза. – Вас пропустили на КПП?
- Пропустили, пропустили… У нас пропуск-вездеход, - усмехнулся Коломиец. - Фамилию я твою знаю, должность знаю, чем вы тут занимаетесь, не знаю и знать не хочу. Мне нужно попасть в интернат для придурков, и ты нам в этом поможешь.
- Вы не имеете права здесь командовать! Здесь я командую! – Возмущение подполковника не имело предела.
- Права будешь качать по инстанциям своему начальству, когда тебе телефон включат, - пояснил Коломиец.
Осипов машинально взялся за трубку – гудка не было.
- Дайте немедленно связь! Я буду докладывать своему командиру.
- Слушай, шнобель. – Взгляд у Коломийца сверкал бешенством. – Я таких, как ты, тыловых крыс делал в Афгане пополам и вчетверо. Начальству он будет звонить… Хрен ты туда позвонишь! Я что – сюда погулять приехал, в игру «Зарница» поиграть? У тебя по соседству людей режут и продают в розницу… А может быть и ты в этом говне замазан, а? Тебе отстегивают? Значит ты соучастник? Отмывайся подполковник – содействие зачтется. И не пыркайся – бесполезно. Как попасть на территорию интерната?
Осипов наконец осознал, что дело здесь не шуточное, что полковник ОМОНа с группой захвата просто так по лесам болтаться не станет и лучше всего сразу вклю-читься в игру на их стороне. «Все равно заставят, - тоскливо подумал он. – «Они же беспредельщики».
- Вся территория интерната огорожена вторым забором из проволоки, а между ними бегает куча натасканных на людей собак. Они не черта не боятся, и если вы ломанетесь там, наверняка будут жертвы и много шума. Пройти можно только через ворота.
- Ну ты ведь знаком с директором интерната, раз они через твою секретную территорию ездят как хотят. Бузеев его фамилия, так? Ну вот, звони ему и под любым соусом напросись в гости. Протащи нас на их территорию и служи дальше. Договорились? – Коломиец посмотрел на Осипова, тяжелым, пригибающим взглядом, вынул из кармана сотовый телефон и протянул ему. – На, звони. И не пытайся предупредить – здоровья много потеряешь.
Подполковник набрал номер Бузеева и нарассказывал ему сказок про то, что к нему внезапно приехало начальство, что они возражают против проезда кого-либо через территорию части и что их надо как следует принять, ну сам понимаешь, и все будет в ажуре.
- Хорошо. Привози своих боссов – ублажим их по полной программе, - ответил Бузеев со смешком.
В интернат они попали без особых проблем. Охрана, зная в лицо Осипова и будучи предупреждена Бузеевым, спокойно отворила ворота и тут же была нейтрализована.
На территорию въехали два грузовика, из них начали выскакивать бойцы ОМОНа, раздались выкрики команд, и площадка перед корпусами запестрела людьми в камуфляжной форме. Вскоре послышалась интенсивная перестрелка.
Через несколько минут Коломиец сделал запрос по рации.
- Миронов. Как там у тебя?
- Сопротивляются, товарищ полковник, отстреливаются.
- Кто не сдается – уничтожать без жалости.
- Товарищ полковник, они дураков на волю выпустили. Мелькают перед глазами…

В душе Александра Алексеевича Бузеева был зарыт талант полководца. С детства он грезил баталиями, где во главе преданных боевых соратников, спланировав блестящую военную операцию, он заманивал противника в хитрую ловушку, наносил неожиданный, разящий удар, и, прорвавшись в тылы и громя обозы, мчался вперед и вперед, оставляя за собой огненные смерчи побед. Он часто представлял себе, как, сделав головокружительную карьеру, будет сидеть за праздничным столом в окружении верных друзей и восторженных, поголовно влюбленных в него женщин, произносить умные и веселые тосты, а его генеральский мундир будет небрежно наброшен на спинку стула, вызывая зависть и восхищение.
Бузеев действительно обладал мощным аналитическим умом, но жизненные об-стоятельства унесли его далеко в сторону от полей брани: в военное училище он не попал из-за зрения, пошел в медицинский, стал хирургом… Потом подлые удары судьбы, коварные враги и заклятые друзья напрочь вышибли из него дух романтизма и товарищества, профессия отучила видеть в человеке что-либо святое – скорее наоборот, и убила веру в Бога. Он вообще до конца не верил никому и ничему, а любой его шаг в жизни опирался на железную логику закоренелого циника, не обремененного чувствами, эмоциями и прочей ерундой. От юношеских увлечений у него осталось лишь стремление стратегически осмысливать любую ситуацию и страсть к военной терминологии: линия обороны, направление главного удара, вероятные пути отступления.
Понимая, что его теперешнее занятие, в отличии от выращивания орхидей или огурцов, предполагает постоянную опасность и когда-нибудь придется незаметно покинуть свое хозяйство, Бузеев сделал тайный подземный ход. И никаких хитромудрых затей – просто и эффективно, а главное, никто и в голову не возьмет, что такое возможно не только в авантюрных романах, но и в реальной жизни.
Организовал он все элегантно до наглости: поджег сухой куст в собачьей зоне, и, после того как дворник залил этот «страшный пожар» двумя ведрами воды из лужи, Бузеев вызвал к себе завхоза и после бурной лекции о нашем безалаберном отношении к противопожарной безопасности тот под диктовку начальника вышел с письменной инициативой об установке четырех гидрантов дополнительно, а чтобы уменьшить расходы, предложил пробить в собачьей зоне четыре скважины, благо вода близко, и бросить кабель для запитки электронасосов. А почему одна из бетонированных траншей для укладки кабеля оказалась шире и глубже остальных трех, не знал даже прораб, который за вознаграждение в виде пачки наличных сделал все без звука, пропустив мимо ушей попытки обосновать причину такой необходимости. Траншею потом перекрыли, сверху присыпали землей, а рядом с гидрантом поставили собачью будку, якобы для лучшей охраны – это и был выход из подземного хода. Проект был доведен до ума силами нескольких дебилов, которые были тут же пущены в расход.
Если хочешь, чтобы что-то было хорошо, делай это сам и пользуйся один. Вас виссен цвай, виссен дас швайн. То, что знают двое, знает и свинья. Это для Бузеева было аксиомой, но стратегический подход к решению любой проблемы подвигнул его на дальнейшие шаги. Он заказал в какой-то чудо-фирме электротележку, работающую от аккумуляторов, якобы для перевозки потребных материалов в экстренных случаях – так значилось в договоре на изготовление. Эта тележка нужна была в хозяйстве, как географический атлас в бане; после тщетных попыток куда-нибудь применить, ее тихо списали с баланса, и она перешла в пользование Бузееву.
На этой тележке подземный ход можно было преодолеть за двадцать семь секунд, а без нее – согнувшись пополам, враскорячку или на четвереньках – за двенадцать минут без малого плюс не разгибающаяся спина, ватные ноги и ободранная задница. Это Александр Алексеевич проверил сам.
Услышав звуки выстрелов и не став себя утруждать выяснением обстановки, Бузеев сразу же воспользовался подземным ходом и теперь несся по тоннелю со скоростью трамвая. Мысли стучали в его голове, как костяшки на счетах, проигрывая возможные варианты развития событий.
«Значит, Волошин в тюряге, а Томко скоро будет на кладбище с вечно живыми цветами и колонной гудящих «Мерседесов», как у них там принято. Да и черт с ними: один – замшелый мздоимец, другой – полумилорд, полукупец, полубандит, полуневежда, если перефразировать моего знаменитого тезку. Подлец он, правда, законченный, но куда ж от них денешься. Да и сам я кто? Это смотря какой моралью руководствоваться. А мораль – это нечто зыбкое, студенистое и по большому счету у каждого своя. Все попытки усреднить ее, подвести под какие-то каноны есть насилие фанатиков-подвижников, прорвавшихся к власти. Нет, я все-таки сторонник Беркли: мир – это комплекс моих ощущений… И все морали мои, а я выбираю наиболее подходящую на данный момент. Это если не касаться истины, потому что она по своей сути аморальна. Ее боятся и устанавливают всякие условные ограничители. Значит моя мораль – это ее отсутствие, потому что, в отличии от таких, как Томко, обуянного страстью безграничного обогащения, я являюсь носителем идеи достижения истины, я – профессионал… Впрочем, мы приехали».
Тележка уткнулась в тупик. Бузеев пошарил рукой, нащупал одному ему известную кнопку, собачья будка сдвинулась в сторону, обнажив выход, и его взгляд уперся в обросшее тучами небо. Накрапывал дождь. Выпрямившись, он оказался стоящим по грудь в земле. К нему подбежал молодой кобель по кличке Колер, собак он всех знал в лицо, и лизнул его в нос, повизгивая от нежданной радости.
- Гуляй, Колер, гуляй.
Бузеев выбрался на поверхность. Уже смеркалось среди шумящих сосен, а может быть просто так казалось из-за ненастного дня. Было ветрено и осклизло. Он вытащил мундштук, вставив сигарету, сунул его в рот и, чиркнув зажигалкой, закурил наблюдая за растекающимся по воздуху дымом.
«Меня наверняка ищут в корпусах и не скоро скумекают, что мизер не ловлен-ный. Хотя, если там Колбин, то черт его знает! Он ориентируется быстро. Во волчина! Паук так и не смог его дожать. Ожидать можно всякого. Лудильщик, что залудишь ты теперь? Не исключено, что патрулируется периметр. Надо аккуратнее, аккуратнее… Добраться до гаража, и поминай, как звали: нет Бузеева, а есть Никифоров Аркадий Петрович – и автомобильчик зарегистрирован на него. Неказистый, но бегает – до Москвы добежит. Интересно, что сейчас делает Колбин? Жалко, что тогда его упустил карачаевец, совсем ведь в руках был. Недооценил, расслабился…».
Бузеев вышел за проволочную изгородь и двинулся вглубь леса. Калитка осталась открытой. Для собак.
- Стой! НЕ шевелись! Лапы в гору. – Из-за кустов вышли двое в пятнистой форме. – Вот ты-то нам и нужен. Как же тебе удалось сюда добраться? Миша, доложи по рации, что мы похоже… - Боец внимательно посмотрел в лицо Бузееву, на котором играла улыбка превосходства. - … взяли главного. Чего лыбишься, клоун?
ОМОНовцы привыкли к униженной покорности или яростному сопротивлению, поэтому нестандартное поведение настораживало их. Назад, на территорию.
Бузеев через открытую калитку, не торопясь, вернулся в собачью зону.
- На, подержи автомат, обратился к напарнику тот, кого звали Миша. – Сейчас я его быстренько обшманаю и доложу.
Ох, не надо было Мише этого делать. Надо было сразу доложить, и он бы имел минимальные шансы на спасение. Миша, Миша… Простой, незатейливый, физически крепкий парень, после армии пошедший служить в милицию. Зарплата нормальная, работа привычная, перспективы роста, жена, семья, дети… Не будет, не будет! Когда ОМОНовец начал обыскивать задержанного, жить ему оставалось несколько секунд.
Мундштучок Бузеева, если нормально затягиваться сигаретой, добросовестно выполнял свои функции, в если подуть в него, то он превращался в ультразвуковой свисток, для подготовленной собаки сигнал, эквивалентный команде «Охраняй». Собачья стая со всех концов периметра метнулась на зов вожака. Лес вокруг закишел рыже-белыми спинами. ОМОНовцы, услышав шорох в кустах, почуяли неладное, напарник Миши успел дать очередь из автомата, раздался визг, но было уже поздно – две твари, повисшие у него на руках, моментально сдернули дюжего молодца на землю, и он исчез под подоспевшей массой рычащих зверюг. Миша в испуге обернулся, и последнее, что он увидел в этой жизни, была оскаленная пасть огромного пса, с рычанием летящего по воздуху. Это был Цезарь.
Сквозь грызню и рычание своры, суетящейся вокруг лежащих ОМОНовцев, Бузеев услышал недалеко от себя жалобное поскуливание и, обернувшись, увидел истекающую кровью собаку, прошитую автоматной очередью. Он подошел и присел на корточки, рассматривая раны на теле животного.
- Берта, Берта. Как же ты так! Не повезло тебе, - приговаривал Бузеев, поглаживая ее, и при этом подумал: «Вряд ли выживет, а мучиться будет долго». Он порылся в сумке, висящей у него на боку, достал одноразовый шприц, щелчком сбил верхушку с ампулы и сделал псине укол в область шеи. Та коротко дернулась и затихла.
«Так-то будет лучше. Она ни в чем не виновата. Она выполняла свой долг. Те, в пятнистой форме, тоже выполняли свой долг, но они не из моей стаи и уже на том свете. Напридумывали всяких приспособлений для самообмана: тот свет, бессмертная душа, астрал… Чушь! Мертвый человек – уже не человек, а вонючая груда протоплазмы, уходящей в океан, колыбель жизни. А если и был какой-то творец, то ему давно и глубоко наплевать на то, что он когда-то создал. «Мы за-бытые следы чьей-то глубины».
Собак Бузеев жалел больше чем людей, которых кромсал каждый день, поэтому, даже не взглянув в сторону разыгравшейся кровавой оргии, он поднялся и устремился в лес. Пройдя несколько десятков метров, подул в мундштук – и собачья стая, радостно повизгивая, бело-рыжей лавой покатилась за ним.
Было еще довольно-таки рано, но низкое облачное небо и мелкая сеть моросящего дождя приближали ночь, создавая в лесу иллюзию сумерек. Марионетки сорвались с пальцев кукловодов и начали играть собственную комедию. То ли еще будет.

Колбин приехал в интернат через полчаса после начала операции и быстро отыскал Коломийца, организовавшего что-то вроде штаба в апартаментах для гостей.
- Ну что, Ваня, скоро заканчиваешь?
- Да разбираемся понемногу. – Полковника постоянно дергали по рации и телефону – между каждым вопросом и ответом проходило минуты две-три.
- Бузеева нашли?
- Пока нет, но он где-то здесь зарылся. Периметр контролируется – никуда он не денется, котик усатый.
- Предупреди своих орлов, чтобы не прибили ненароком. Мне у него кое-чего спросить надо. – Колбин услышал, что кто-то прорывается по рации. – Ладно, я пойду, Ваня, посмотрю на их хозяйство. – Он направился к двери.
- Возьми оружие и рацию, - крикнул ему вслед Коломиец, разговаривая при этом по телефону.
Колбин вернулся.
- Пистолет у меня есть, а рацию давай.
- Кстати, сейчас аналогичные операции проводятся в Питере, Сочи и других городах. Волошин много чего порассказал. Шерстят гадов, - сказал Коломиец.
Колбин зашел в третий корпус, прошел на второй этаж и начал осматривать помещение за помещением, пытаясь понять зловещий технологический цикл, но не успел, потому что в рации раздался хриплый голос Коломийца.
- Паша, Бузеев забаррикадировался в собственном кабинете. От переговоров отказывается, в просто молчит как гнилая рыба. Дверь дубовая, со стальной арматурой, просто так ее не возьмешь. Подходи сюда, поучаствуй. Сам его возьмешь.
- Хорошо. А у тебя есть, чем рвануть. Не устраивать же долговременную осаду – этот бурундук наверняка себе запасов в нору натаскал. – Колбин на секунду примолк. – А может напустить туда ему «Черемуху». У вас же есть?
- От нее сам быстрей сдохнешь. У ребят есть эргэдэшки – сейчас настроим шарманку. Давай, приходи, - прохрипел голос Коломийца.
- Ладно, сейчас буду.
Колбин быстро миновал лабиринт третьего корпуса, вышел на улицу и посмотрел по сторонам. Внезапно он увидел, как два здоровенных дебила пытаются что-то сделать с его машиной. Дворники уже были отломаны, а багажник открыт. Пинками и тычками отогнав их и рыкнув по звериному, отчего те порснули врассыпную, Колбин побежал к главному корпусу.
«Куда теперь девать этих бедолаг? Воистину, любое резкое возмущение среды рождает обратную волну. А проще: не трогай дерьмо – вонять не будет. Не завидую тому, кто будет всю эту кашу расхлебывать».
Когда Колбин вошел в приемную директора, гранату уже прикрутили к ручке двери, параллельно продолжая попытки начать переговоры с добровольным узником.
- Бузеев, перестань сопротивляться – ты в ловушке. Тебе все равно некуда деться. Сдавайся. Не создавай нам и себе проблем, - монотонно повторял ОМОНовец в замочную скважину. Ответом было гробовое молчание.
Иван Коломиец находился здесь же, наблюдая за происходящим и периодически отдавая распоряжения по рации кому-то невидимому. Колбин подошел к нему, некоторое время постоял рядом, а потом спросил.
- А через окно туда нельзя попасть?
- Там крепкая и толстая решетка – проще высадить дверь.
Коломиец, выслушав очередной доклад по рации, зло скомандовал.
- В наручники и в фургон гадов! Не церемоньтесь там с ними. В методах не ограничиваю, а если кто будет дергаться, то попытка к бегству и точка. Да пусть хоть друг на друге лежат – трамбуй по максимуму. Выполняй!
Колбин вспомнил времена, когда Ваня был у него командиром взвода.
- Ну так что, - обратился к нему Коломиец, как бы советуясь. – Начнем помаленьку? – И не дожидаясь ответа, начал отдавать распоряжения. – Макаров, кончай эту мудотению! Всем выйти в коридор. Быстро! Пружников, заводи шарманку.
Вновь заговорила рация. – Товарищ Полковник, это Максимов. Трое дебилов напали на нашего бойца и отняли автомат. В котельной, где они засели, раздается стрельба.
Коломиец аж позеленел от возмущения.
- Вы что там охренели все!? Ты хочешь сказать, что эти зомби ведут прицельную стрельбу? Да для них что курок нажимать, что пальцем в жопе ковыряться. Пойди и забери оружие обратно, а своего сосунка накажи как следует. У тебя люди высвобождаются? Чтоб без дела не болтались, пошли их… Пускай отлавливают дураков и загоняют их в стойло. А то расползлись, понимаешь, по территории как тараканы. – Полковник выключил рацию. - Все, выходим.
Через несколько секунд после взрыва Колбин, первым вбежав в приемную, увидел зияющий проем высаженной двери и очертания обстановки кабинета, скрывающейся за тучей пыли. Кашляя и постоянно протирая глаза, он двумя прыжками преодолел расстояние до кабинета, вбежал туда и… никого не обнаружил. «Кресть твою масть! А куда ж он подевался? А может его здесь и не было? Фантастика!».
- Не корчи из меня идиота, Бузеев. Вылезай, где ты там, - гаркнул во весь голос Колбин, но ответа не последовало. Вбежал Коломиец с бойцами и удивленно застыл на месте.
- Где он? Быстро все обыскать! Макаров, посмотри в задней комнате – наверное там засел, зверек.
Но в задней комнате тоже никого не оказалось. Посланный Макаров вышел, разводя руками, как будто был виноват в происшедшем.
- Товарищ полковник, нет его. Я даже в холодильник заглянул.
- В холодильник? Это ты здорово придумал, - усмехнулся Коломиец. – Но ведь чудес не бывает – бывают чудотворцы… А обставлен кабинетик ничего себе, богатый кабинетик... - Он внимательно обвел глазами интерьер: огромный двухтумбовый стол, несколько стульев с резными спинками, шкаф- «там проверили», книжный шкаф – все из ценных пород дерева… камин, покрытый мрамором, два разлапистых кресла сожрали полкомнаты, на полу ворсистый ковер… еще один стол с оргтехникой… «Черт! Не через каминную трубу же он улетел на помеле! Хотя… А почему зола на…».
- Макаров, пошарь в камине. Быстрее! – На лице полковника отобразилась какая-то догадка. – Ну что там?
- Похоже на дверцу.. Да, дверца! Сразу и не разглядишь. Не открывается, зараза! Эй, дайте чего-нибудь подцепить! Да вон кочергу… Так. Готово! Здесь какой-то ход вниз… - ОМОНовец с головой залез в камин, так, что торчали одни ботинки.
- Давай, вылезай оттуда, - скомандовал Коломиец. – Слушай, Паша, похоже он подземный ход прорыл. Во, крот поганый! Первый раз такой фокус в натуре вижу, раньше только в сказках читал. Ну что, надо послать кого-нибудь проверить, хотя, скорее всего, это дупель-пусто. Сбежал чудотворец! А может это не подземный ход, а какая-нибудь подпольная резиденция? Надо проверить. Добровольцы на изучение пещеры Али Бабы есть?

- Я, товарищ полковник, - вызвался один из бойцов. – Только фонарь дайте.
- Макаров, обеспечь его фонарем. Куда-нибудь доберешься – доложишь по рации. Смотри, осторожно – загнанная крыса больно кусает. Дайте ему рацию. Вперед! Максимов, Максимов, прием…
- Да, товарищ полковник, - прозвучал голос .
- Ну что, всех взяли?
- Почти. Двое забаррикадировались в подвале, один сбежал верхом на лошади в лес.
- Какая еще лошадь! Откуда здесь лошади!? – взвинтился Коломиец.
- У них тут оказывается есть конюшня. Несколько породистых лошадей. Вот он одну и взял, - пояснила рация.
- Прям-таки княжеская усадьба. Узнай масть лошади и дай нашим ориентировку на коня и на всадника. Далеко не ускачет, аксакал. Максимов, ты что замолчал?
- Да, товарищ полковник.
- А эти двое, в подвале… Как с ними будешь?
- Пускай посидят маленько. Сами выползут. Я там караул оставил. Знаете Звонарева? Он их своей болтовней до печенок достанет.
- Ладно, не больно веселись. У нас тут накладка – Бузеев сбежал из-под носа… Ты там как, дураков ловишь?
- Полным ходом, товарищ полковник. Тут наши ребята такое придумали…
То, что придумали ребята, Колбин оценил, когда вышел на улицу: за кустом сидели двое ОМОНовцев, а метрах в тридцати перед ними маячила фигура дебила, странно подпрыгивающая и приседающая, как при ловле майских жуков, и неуклонно приближавшаяся к засаде. Около самого куста дебил схватил что-то с земли, тут же был скручен и засунут в подъехавший грузовик. Колбин, давясь от смеха, подошел поближе.
- Все просто как мотыга, - прокомментировал один из бойцов. – Обыкновенная засада с наживкой: привязываешь на ниточку «Сникерс», а дальше сам видел. Так просто их трудно поймать – бегают как черти. Потом их довозят до корпуса, а там своя бригада работает. Они ставят дураков в стойло.
Внезапно подошел Коломиец.
- Там действительно оказался поземный ход. Выход замаскирован под собачью будку. Паша… - Полковник несколько замялся. – Там два растерзанных трупа наших… Смотреть страшно. Рядом – убитая собака. Кстати, куда они все пропали – ни одной не видно?
- Он ушел вместе со стаей, - немного подумав, ответил Колбин. – И наверняка имеет подстраховочный вариант. Долго он по лесу бродить не будет, не тот это человек. Надо думать, Ваня, думать. Скорее всего, его придется рыть в Москве, но очень резко. В России он отсиживаться не станет, а попытается сразу же рвануть за кордон. У него паспортов, наверное, целая колода.
Колбин замолчал. У него появилось ощущение, что существует некий фактик, который живет сам по себе, не желая вписываться в общую схему, ну никак не цепляется… И ту его осенило. «Охотничий домик! Ну конечно же, охотничий домик, егерь, больная Инга, гараж, обшарпанная «шестерка» без колес и … полный бак бензина». Это его еще тогда удивило – зачем заправлять разобранную машину. Было зачем. Машину без колес никто не угонит, а они спрятаны поблизости и прикрутить их – дело нескольких минут. Далее садись и езжай. «Дед говорил, что это машина начальника. А кто начальник? Вот где у Бузеева запасная база! Вот куда он направился!».
- Ваня, похоже, я его вычислил. Но мы опоздали. – И Колбин рассказал об охотничьем домике. – На машине туда только в объезд. Километров пятьдесят будет. Если пешком напрямую… Ну не знаю… Километров шесть, не меньше, если хорошо дорогу знаешь. Я прикидывал – это примерно в том направлении. – Колбин махнул рукой в сторону леса. – Позвони и дай ориентировку ГАИ – глядишь, зацепят. Хотя Бузеев не дурак и будет добираться в Москву (если только в Москву) запутанными тараканьими тропами. Да, Ваня, прощелкали мы его.
- Пойду звонить в ГАИ, - хмуро отозвался Коломиец и зашагал по направлению к главному корпусу.
Колбин постоял с минуту и вдруг с места в карьер бросился к группе ОМОНовцев, куривших возле беседки.
- Ребята, а где здесь конюшня?
- Вон та, за котельной. Что, Павел Батькович, решили лошадку объездить, - хохотнул один из бойцов, но Колбин его уже не слышал, а несся со спринтерской скоростью в указанном направлении. Ворота в конюшню были не заперты, и Паша без труда туда проник. Он не был большим знатоком лошадей, хотя часто и охотно играл на ипподроме, но им больше двигал азарт игрока, чем любителя этих благородных животных. А навыки верховой езды ему дал еще в детдоме старый вор Мастырка на кляче Рыжей, когда выводил ее попастись. Паша не был большим знатоком, но отличить старого одра от породистой скаковой лошади он мог.
В стойлах, почуяв присутствие человека, фыркали били в нетерпении копытами трое красавцев. Упряжь висела рядом на гвозде, но седлать было некогда. Колбин, приглядев гнедую кобылу, смело вошел к ней, набросил уздечку, вывел ее из конюшни и, неловко вскочив, поскакал по лесу, рискуя свернуть себе шею.
Продираясь через сумеречный сосновый бор, Паша подумал о двух трупах ОМОНовцев и собаках. «Не сыграть бы мне в игру «будешь третьим», - мрачно подумал он, но азарт охотника, преследующего дичь, возобладал над осторожностью. Колбин привычно пошевелил лопатками, чтобы почувствовать спрятанный там нож. Пистолет был тоже при нем. «Как-нибудь прорвемся, лишь бы успеть! Не горюй, горбатый, - ты ведь не убитый».
День угасал. В лесу быстро начало темнеть. Умное животное обходило все возникающие на пути препятствия, но ветки все равно зло хлестали Колбина по лицу. Не будучи опытным седоком, он не мог оторвать руки от уздечки, боясь свалиться с лошади, и терпел. Ночь наползала быстро и неумолимо. Опять стал накрапывать дождь. Стволы сосен были уже едва различимы, когда впереди блеснул огонек. «кажется приехали», - подумал Колбин и взглянул на светящийся циферблат часов. Прошло ровно двенадцать минут, как он покинул конюшню. Сердце у него вибрировало, как маятник в резонансе. Возникло ощущение близости боя. Колбин отпустил лошадь и скользящей, бесшумной походкой двинулся к охотничьему домику.
Он постучал в окно и, увидев лицо егеря, показал жестом, чтобы тот открыл форточку, мол, поговорить надо.
- Чего тебе? Опять воевать пришел? – спросил высунувшийся Александр Михайлович.
- Дед, отопри-ка мне, а то я сперва отстрелю замок, а потом тебе башку – ты меня знаешь.
Егерь, наученный горьким опытом, никак не хотел принимать участие в «битве титанов» и немедленно повиновался. Колбин быстро зашел в горницу, постреливая глазами по сторонам, и сказал, поигрывая пистолетом.
- Дай мне ключи от гаража, а сам пойди погуляй в лесочке пару часов, а потом вернешься. Можешь ружьишко с сбой прихватить, чтоб не страшно было.
- Так ведь уже темно! – воскликнул егерь.
- Иди, иди… А то в сортире запру. Не нужен ты мне здесь.
Александр Михайлович тяжко вздохнул, осознав, что возражения бессмысленны, взял ружье и покинул домик.
Когда Колбин вышел наружу, егеря нигде не было видно. Он отпер гараж и первым делом с ног до головы облил себя бензином из найденной здесь же канистры. « Авось собаки не унюхают». Потом внимательно осмотрел машину: колеса стояли на месте. Попробовал дверцу – не заперта. «Это хорошо». Колбин забрался на капот и вывинтил лампочку. «Не будет он в спешке разбираться со светом, а меня не заметит».
Вдалеке послышался многоголосый лай собак. « А вот и Бузеев… Скор на ногу!». Колбин запер дверь гаража, быстро забрался в салон машины и улегся на заднем сиденье, укрывшись старым чехлом.
В замке заскрежетал ключ, дверь скрипнула и отворилась. Послышалось щелканье выключателя и недовольное ворчание Бузеева.
- Лампочка перегорела и чертов егерь куда-то запропастился… Колеса-то хоть поставил? Я ж его предупреждал».
Темноту прорезал луч фонарика. Колеса были на месте. Бузеев открыл ворота гаража. Послышалась возня и глухое рычание – вокруг машины засновала куча собак. Он быстро забрался в машину, завел мотор и рванул вперед. Стая побежала следом. Отъехав метров пятьдесят, машина остановилась, открылось боковое стекло и раздалась команда.
- Домой, Цезарь. На место! – Собаки устремились в лес.
«Ну вот и все», - подумал Бузеев и облегченно вздохнул. – «Начинаем новую жизнь».
Когда он вырулил на шоссе, сзади раздался голос.
- Тихо, Бузеев. Не пугайся и не делай глупостей. Это я, Колбин. Да ты езжай, езжай… Я скажу, где тебе остановиться. – Паша достал сотовый телефон и позвонил Коломийцу, сориентировав его на местности.
Проехав несколько километров, машина по команде Колбина съехала на обочину и встала. Паша перебрался на переднее сиденье.
- Колбин. Ну что ты за мной гоняешься? Зачем я тебе нужен, - подал голос Бузеев. - Ты пойми меня правильно, я не собираюсь тебя уговаривать или о чем-то просить, а просто хочу понять, что тобой движет. Лично тебе плохого я ничего не делал, друга твоего не убивал, Рябушинскую не трогал… Какие у тебя претензии? – Бузеев понимал, что сейчас приедут ОМОНовцы и все дальнейшие разговоры будут вестись на уровне протокола, поэтому спешил выговориться.
- Против Вас я лично ничего не имею. – Колбин говорил, произнося слова через короткие паузы, как бы обдумывая каждое. – Я борюсь с системой, вашей системой. Изначальная причина уже не важна – важен процесс. А Вы, господин Бузеев, являетесь винтиком, частью или даже узлом этой системы, а стало быть, дичью, которую я должен загнать, чтобы доделать дело до конца. Уж коль начал. Я же спокойно жил, никого не трогал, ни с кем нее воевал, да и не собирался… Вы сами меня спровоцировали: сначала вынудили защищаться, потом нападать, вызвали джина из бутылки – вот и жрите говно ведрами из-за своего неразумия.
- Кто ж знал, что ты такой крутой.
Бузеева будоражил этот откровенный разговор вразнос. Всю жизнь находясь под давлением обстоятельств, он предавал себя, свою суть, позволял насиловать свой вольнолюбивый характер под напором кем-то даденных ему начальников, которых он не уважал, а порой и презирал. Но понимая, что собственное, пусть даже трижды гениальное мнение, отличное от общепризнанного или кем-то навязанного, низвергнет его в безденежье, безызвестность, нарушит устоявшийся и в общем-то высокий уровень жизни, он смирялся, перешагивал через себя, втягивался в безнравственные компромиссы, держа при этом камень за пазухой или кукиш в кармане и в глубине души вожделея о реванше.
Сейчас время сжалось в горсть минут, отпущенных ему для того, чтобы высказать все, что набрякшим грибом нарастало на душе годами и мешало жить по совести и собственному разумению.
- Там в «бардачке» есть фляжка с бренди – дай глотнуть, паршиво что-то… Да не боюсь я ни черта! – внезапно взорвался Бузеев. – Какая разница, где потрошить организмы, резать аппендициты, удалять камни… Что, думаешь, я в зоне лес валить буду!? Черта с два! У всех больших и маленьких тюремных начальников есть жены, дети, тещи со всякими болячками, а квалифицированных хирургов нет. А если есть, то больших денег стоят. Да они на меня там молиться будут, как на икону Божьей Матери.
Колбин вынул плоскую металлическую флягу и передал Бузееву. Тот, булькнув пару раз, вернул ее обратно.
- Возьми, может еще тебе пригодится. Жизнь – она ведь виляет зигзагами. – Бузеев на несколько секунд примолк, усваивая алкоголь, потом продолжил. – Я ведь ни на что не претендую, а просто хочу прояснить некоторые позиции. Вот есть некая иерархическая структура икс – наше государство: слабое, неспособное разобраться в процессах, происходящих внутри него. Отсутствует иммунитет. Поэтому внутри него заводится вирус игрек, который питается соками хозяина и жирует в свое удовольствие, внедрившись и образовав некоторый частичный симбиоз. А живет этот игрек по своим законам, более жестким, оптимальным и обязательным, чем у питающей его структуры.
И, что самое интересное, государство само порождает этот вирус, вынуждая индивидов объединяться в криминальные или революционные организации, чтобы сносно существовать, опираясь на объективную реальность, а не на мутное законодательство, служащее для оболванивания ничего не понимающего быдла. Организации, то есть вирусы, в симбиозе с государством рождают нуворишей, олигархов, которые считают, что весь этот бардак будет длиться вечно, и заблуждаются до тех пор, пока им не сунут шомпол в задницу, организовав очередную революцию силами того самого быдла. Но это крайний случай. А так… социальные катаклизмы никому не нужны. У государства, вернее, части чиновничества с паразитом симбиоз – они питаются друг от друга. Все тихо, гладко и… вдруг появляется некий антибиотик зэт, допустим, в виде Колбина с его командой, которая тоже не живет по хилым официальным законам, а руководству-ется собственными приоритетами. Я понятно излагаю?
Продолжаем… Допустим, Колбин частично подавляет вирус или даже полностью уничтожает его. А дальше? Что такое антибиотик зэт? Да та же иерархия, главная задача которой – самосохранение. И она тебя сожрет, Колбин, если ты на нее покусишься. Иерархия должна функционировать, питаться, поэтому происходит рокировка и антибиотик сам становится паразитом…
- Ну, допустим, питаться ей будет чем – таких вирусов, вроде вашего, на мою жизнь хватит, - перебил Бузеева Колбин, однако не очень уверенно, смущенный хо-лодной логикой хирурга. – Ведь с вирусом сживается не все государство, а самая отвратительная его часть, остальные же хотят его уничтожить, если государством считать всех его жителей.
- Это не государство, это нация. А чиновники все воруют, если появляется воз-можность. Такова российская самость. А уж не пытаешься ли ты, Колбин, подменить государственную власть? Давай, пытайся! Замени этих бледномощных вождей, подкинутых наверх в смутное время. А вдруг получится что-нибудь изменить!
- Я об этом еще не думал, но подумаю. – Паша ответил спонтанно, не особо вникая в суть сказанного.
Бузеев, жестом показав на фляжку, получил ее и отхлебнул еще пару глотков.
- Да черт с ней, с этой Россией, Соединенными Штатами и кем там еще. Давай смотреть крупнее, из космоса. Бог не умер. Фрейд был не прав. Он, в смысле Бог, просто нас бросил. Ему не до нас, если он вообще существует. Но, наверное, существует – откуда ж мы взялись. Не от обезьяны же!
Любое существо создает себе подобное. Нет, я неточен. Любое существо может родить только себе подобное. Бог родил человечество и размазал свою сущность по индивидам, по всей популяции, которая без присмотра стала дикорастущей, но, действуя методом проб и ошибок, постепенно подбирается к возможностях Бога, своего отца. Сейчас мы уже научились создавать человека вне Божьей программы. Мужчина, женщина, совокупление, роды – все это лишнее. Мы, манипулируя генами, можем воссоздать индивида из костей, которые пролежали тысячи лет в каком-нибудь фамильном склепе. И воссоздать в любом количестве экземпляров. И это не предел. Переставляя химические элементы в ДНК, мы сможем создавать существа, совершеннее человека, и делать это независимо от Бога, потому что ни в чем не будем уступать ему, конструируя новые формы. МЫ – ПОТОМКИ БОГА. – Бузеев внезапно замолчал, создав вакуум в общении.
«Он ненормальный», - подумал Колбин. – «Хотя говорит складно и весомо».
- А какие блестящие перспективы возникают… - Бузеев отхлебнул еще глоток. Тепло разлилось по организму, подстегивая красноречие. – Да, МЫ – ПОТОМКИ БОГА, а значит БОГИ, и никого над нами нет. Ты, Колбин, можешь убить меня, но не истину. Истина неистребима, и никому еще не удалось остановить процесс ее постижения. Затормозить – да, но не остановить. Вот вам! – И Бузеев сделал непристойный жест, понятный всем нациям.
- Ну, ты успокойся, - вновь прервал Колбин его словоизвержение. – Хотя… Пой пташка – тебе недолго осталось трепыхаться.
- Вы себя ведете, как будто поймали Бога за бороду, - встрепенулся Бузеев. – думаете всю жизнь так проскочить? Поживите с мое…
- Свою жизнь я отмерил уже раза три, - невозмутимо возразил Колбин. – И все говно, которое мне предназначено, уже отожрал. А ты еще нет. Ну, так давай наверстывай. А что насчет возраста – так дураками и в гроб ложатся. Вот я тебе, потомку Бога, сейчас врежу по болезненным местам, и пропадет сразу твое красноречие, и будешь ты думать только о своей боли.
Колбин замахнулся. Бузеев съежился в ожидании удара. Но его не последовало.
- Ладно, живи пока что. Тебе без меня навешают. Ты в ментовке преподашь свою философию – там очень вдумчивые и понятливые люди. Чего замолчал? Гони дальше – твои формулировки приятно шелестят по ушам. А еще лучше – заткнись и помолчи. Лучше глотни еще – потом не дадут.
Внезапно заверещал телефон. Колбин прислонил его к уху. В трубке раздался голос Коломийца.
- Паша, мы будем минут через пятнадцать. Тебе звонил Яхин и просил передать, что Инга в реанимации, нужна пересадка почки в течение суток – иначе умрет. Ну, давай. Наши скоро приедут.
Бузеев, в тишине машины слушая весь этот разговор, улыбался. Потом сказал без всяких предисловий.
- Ты выведешь меня из-под ОМОНа и отправишь в Уэльс. И не просто так. Мне нужна твоя рекомендация доктору Смоллеру, тому, что в Уэльсе. Ты сможешь рекомендовать – я знаю. Это первое. Второе. Ты поможешь выехать туда же профессору Андрееву с двумя дочками-близняшками. Проблема в том, что это не дочки и они нигде не числятся. Это клоновые существа. Прототипом была их мать, которая умерла задолго до их появления на свет. Да! Да! Это только болтуны от науки, толкователи хреновы, говорят о каких-то далеких перспективах – все уже давно сделано. Овцу Долли они в Англии вывели! Сборище недоумков! Ты меня внимательно слушаешь, Колбин? Как тебя там кличут-то? Волк? Если ты хочешь, чтобы девочка осталась жива, а ты этого очень хочешь, то на данный момент никто, кроме меня, тебе не поможет. Поэтому внимай и делай, что я говорю. Вывезешь этих близняшек. Документы на них есть, но Волошин, сволочь, наверняка продал все с потрохами. Ну… это будут твои проблемы. Работай, парень – у тебя мозги на месте. И последнее – пристрой собачек. Они ни в чем не виноваты. Но если их вовремя не отследить, то они начнут жить самостоятельно, а это будет проблема, уж поверь мне, большая проблема. Это не волки – это намного хуже.
- Дай закурить, - охрипшим голосом попросил Колбин.
- Я же не курю, но держу на всякий случай. – Бузеев вынул пачку «Мальборо». – Вот, пижонские.
Колбин дернул сигарету из пачки, закурил. Потом вышел из машины и зашагал вперед по обочине.
А в спину ему смотрело ночное многоглазое небо.

Эпилог.

Колбин сидел на диване в своей собственной квартире и играл в шахматы с Яхиным. Тот сделал очередной ход и, взглянув на компьютер, стоящий на столе, усмехнулся.
- ОРАКУЛ сделал свое дело, ОРАКУЛ может уходить.
- ОРАКУЛ только начал делать свое дело, - возразил Колбин.
Зазвонил телефон.
«Кто это может быть?». Паша поднял трубку.
- Приветствую тебя Волк, - раздался далекий голос Гассана. – До тебя не дозвонишься. Ты что, дома не живешь? Когда ты Лескова от меня заберешь. Все печенки проел.
Колбин опешил.
- Лесков у тебя? Он жив? Как он к тебе попал?
- Ну звонил же по твоему поручению какой-то Яхин. Просил присмотреть за Лесковым в Сочи. Мои кунаки его сначала потеряли, а потом он затеял стрельбу в санатории «Радуга». Короче, нашли его полумертвого в кустах у дороги, переправили сюда. Еле выжил, сейчас уже потихонечку ходит. Да вот он к трубке рвется.
- Привет, командир. Тебе все передали?
- Передали, передали… Здорово, покойник!
Закончив разговор, Колбин уставился на Наиля.
- Я разве давал тебе такое задание?
- Давал. Хоть сейчас из компьютера твою писульку достану.
- Да… Старею, память слабеет…

В трехэтажное здание недалеко от Киевского вокзала, где свила себе гнездо одна из известных политических партий, вошел высокий крепкий мужчина и спросил охранника.
- У вас службу безопасности возглавляет Пауков? Мне нужно с ним переговорить.
- Да. Сейчас он здесь, но никого не принимает. А кто Вы такой?
- Передай, что с ним хочет побеседовать Колбин.
Охранник взялся за телефон.
- Пропустить и проводить, - раздалось в трубке.
Кабинет был очень похож на предыдущий – Пауков был консервативен в своих привычках. Он сидел за письменным столом. Перед ним, как всегда, стояла чашка холодного кофе.
Колбин сделал зверское лицо и прорычал.
- Я пришел убить тебя, Паук.
Пауков с усмешкой посмотрел ему в глаза.
- Да ладно! Если бы ты хотел меня убить, то сделал бы это давно и без излишнего пафоса. Зачем пожаловал?
- Мне тут нужно организовать один материал для прессы…
- Нет вопросов. – Пауков заулыбался.
Когда проблема была обсуждена, он посмотрел на Колбина грустным взглядом умудренного жизнью человека и проговорил.
- Слушай, надоели мне эти безмозглые политики. Может к себе меня возьмешь… А, Паша? Я ведь работать умею – ты знаешь.
- Я подумаю, - ответил Колбин и вышел из кабинета.

ВЫПИСКА ИЗ ИСТОРИИ БОЛЕЗНИ.
… Рябушинская Инга Дмитриевна выписана в удовлетворительном состоянии после перенесенной операции по трансплантации почки. Рекомендовано…
Главный врач А. Берзин.
Зав. Отделением А. Бузеев.