Расскажи мне о детстве моём (Отрывок из повести)

Надежда Петровна, и так не одобрявшая бурную предпринимательскую и финансовую деятельность своего гражданского мужа, категорически отказалась брать сама и содействовать ему в получении банковского кредита на своё имя. Как ни уговаривал ее Владимир Александрович, как ни объяснял ей выгодность и своевременность предлагаемых им мер, она оставалась непреклонной.
- Уймись, Володя, - просила она. – Оглянись вокруг. Ты предприниматель-одиночка. Ты же сам понимаешь, пока ты что-то делаешь для людей, пока ты им нужен, они тебя поддерживают. Станешь ненужным, сметут, Володя, затопчут и забудут. Через три-пять лет о вас никто и не вспомнит.
- Тебе на твоих партийных курсах такое рассказали или сама придумала?
- Володя, в этом же вся суть истории, вся жизнь. Ты мало читал, мало знаешь. Я работала в свое время заведующей общим отделом райкома партии. Будучи по своим обязанностям в областном партийном архиве, услышала от одной из его работниц, с которой у меня сложились дружеские отношения, такую историю. Официальный, изучаемый в школах текст «Данко» из повести «Старуха Изергиль» не соответствует первоначальному тексту. Первоначальный, якобы, имел совершенно другой смысл и иной финал. Убежав от врагов, племя обосновалось в лесу в темных и сырых каменных пещерах. Было холодно, и пищу приходилось добывать с великим трудом. Люди мечтали вернуться в свою благодатную степь, откуда изгнали их враги. Данко вызвался увести их в другие, не менее благодатные места. Финал официального текста, если ты помнишь, заканчивается тем, что Данко вырвал свое сердце и отдал его людям. Оно освещало им путь в благословенные края и согревало. Добравшись до заветной цели, люди выбросили сердце за ненадобностью и веселились в сытости и тепле. Так заканчивается официальный текст. А в первоначальном было такое продолжение. Однако пришло время, когда стало холодно. Дикорастущие овощи, ягоды и фрукты уже не росли. Люди начали голодать, им негде было укрыться от дождя и холода. Они зароптали и заплакали: зачем этот Данко привел их сюда, где нет еды и теплого жилища, почему он не обеспечил им всего этого. Кто-то вспомнил о сердце Данко, которое светит и греет. Люди пошли искать сердце Данко. Нашли его у опушки леса лежащем в грязи на обочине дороги. Но оно уже не светило и не грело. Его, если ты помнишь школьный текст, некто предусмотрительный затоптал в пыль. Выбросив его бесполезное, люди в панике бросились обратно в лес. По дороге наткнулись на тело Данко. Взбешенные, яростно стали пинать тело, громко обвиняя Данко во всех своих невзгодах. Сбросив превратившееся в бесформенный кусок мяса тело в овраг, побежали дальше. Немногие смогли добраться до своих прежних жилищ. Те же, которые добрались, забились в темные промозглые пещеры и радовались, что тут хоть не под открытым небом – можно и от дождя спрятаться и кое-как согреться. И… снова мечтать о тех краях, где тепло и много пищи. И не память о Данко живет в их сердцах, о накопленный опыт в мозгах - не надо верить на слово. Обеспечь обещанное, тогда пойдем за тобой. Большевикам нужны были герои-одиночки, вот они и способствовали созданию таких образов, как легендарный Данко.
Сделав небольшую паузу, продолжила.
- Если вас неорганизованных и спонтанных лидеров-одиночек не сметет народ в процессе очередного демократического переворота, вас раздавят те, что идут следом, в отличие от вас политически организованная и экономически грамотная молодежь. Они, сплоченные общей целью и капиталом, сожрут вас одиночек. Закон отрицания отрицания, Володя, никто отменить не в силах. Накопив капитал, они ринуться во власть. Все революции делались руками активных людей, идущих впереди, в авангарде. А в результате к власти приходили другие – не борцы, а политики, которые тут же уничтожали этот самый авангард. Ни одному правительству не нужен тот авангард, который привел это правительство к власти. Ибо этот самый авангард, почувствовав вкус победы в одной революции, может захотеть испытать его еще раз в следующей.
- Что, тридцать восьмой год пророчишь?
- Нет, Володя, приоритеты будут другие. Там рабсила нужна была, вот и брали всех подряд. А сейчас главная цель - деньги. Брать на цугундер, как ты выражаешься, будут только тех, у кого они есть. И предлагать выбор: тюрьма или кошелек. Человеку, благодати вкусившему, в тюрьму ох, как не захочется. Поэтому отдавать будут все, что запросят, лишь бы на свободе остаться.
- Погоди, а кто брать-то будет?- опешил Владимир Александрович.
- Закон! Люди при Законе. Те, кто при капитале во власть пробьется. Они и будут устанавливать законы. Мелочиться не будут - по крупному и до последней ниточки будут оббирать. Вот и подтвердиться, что в капитализме, особенно российском, человек человеку - волк.
Промолчал Владимир Александрович. Тревогой повеяло.
- Сейчас о нас с тобой… Посмотри, того, что у нас есть, нам хватит на всю оставшуюся жизнь. Нет у нас в этом мире поддержки. Поэтому не вылезай из массы, не будь жирафом. И ради чего рваться? Извини, Володя, нам стараться не для кого.
В глубине души Владимир Александрович был согласен со своей Надей. Он понимал, что его время уходит. Его душат молодые, более энергичные и хваткие конкуренты. И опять же, Надин намек «не для кого стараться». В первый год их совместной жизни он уговорил ее прервать возникшую беременность. Надежда Петровна особенно и не возражала. Ей самой казалось постыдным ходить по улицам родного города с животом, в котором будет носить ребенка от неизвестно откуда появившегося в ее жизни и не состоящего в законном браке мужчины.
Надо отдать должное, он тоже не очень настойчиво ее уговаривал. Он не испугался отцовства и не боялся ответственности. Но безработный сожитель с темным прошлым и неизвестным будущим не есть достойный отец ее ребенку. Их согласие на аборт было взаимным.
Если бы тогда знали, что жизнь вот так наладится…
Оба чувствовали вину за то давнее решение. Каждый переживал по-своему. И это разное чувство вины, пусть на «чуть-чуть», но постепенно отдаляло их друг от друга.