Почти двенадцать

Инспектор посмотрел в непроглядную темноту. Там был он, тот, который вот уже три года остается неуловимым, словно паутинка в осеннем небе. Кто его найдет? Странный вопрос. Не важный, никому не нужный вопрос.
Их единоборство – инспектора и преступника, уже давно перешло на новый уровень, уровень взаимопонимания несовместимых условностей призрачного мира реальной нереальности. В сторону ушла борьба системы власти с подсистемой правонарушения, осталось единоборство двух разумов, уникальных, по-своему искаженных, живущих в индивидуальном мире придуманных иллюзий. Кто, кого, когда и как. Вот вопросы и туманные ответы. Что за ними? Борьба, страсть неистовство, отчаяние. За ними жизнь. Нет, не простая жизнь с ответами «Да», или «Нет», за ними азарт, не признающий простых ответов.
В сторону эти рассуждения пытающиеся отвлечь от целенаправленной сосредоточенности. Только слабая нить пролегла между ними, способная оборваться в любое мгновения. Он здесь, рядом, и ничто не сможет сейчас отвлечь от истинной цели.
Территория огромного элеватора заполнена призрачными очертаниями сооружений, за которыми могут укрыться десятки и сотни. Но только один он опасен, остальных нет, и не будет никогда.
Инспектор подходит к щиту энергоснабжения элеватора, открывает его, и, отыскав блок автоматических включателей, ритмично, один за другим, включает их. Свет зажигается в сторожке и в весовой. Все остальное обесточено. Он позаботился о том что – бы остаться невидимым.
Что делать. Отыскать скрывающегося человека в темноте сложнее, чем отыскать иголку в стоге сена. Инспектор тихо движется вдоль стены. Он насторожен, но не напуган. Преступник не стремиться к его смерти. Он играет с ним. Это высшая степень удовольствия. Ощущение безнаказанности.
Тишина. Даже крысы, набив рот серебристым зерном, затихли, прислушиваясь к звукам и шорохам. Инспектор переводит взгляд от тени к тени, пытаясь уловить неясное движение, мимолетный блик, но тишина продолжает окутывать все серым саваном. Все чувства напряжены до предела. Глаза улавливают необычно меняющийся свет. Что это?
В окне весовой инспектор видит зеленые табло часов и электронных весов.
На часах почти двенадцать. Почти. Сколько оттенков придает жизни это «почти». Кажется что все заканчивается и ничего исправить нельзя. Сегодня липким густым потоком вытекает в завтра, и остается только привкус крови до боли искусанных губ. «Почти» - это подарок и надежда, шанс на все, что еще зависит от шанса.
Электроэнергия продолжает поступать на весовой комплекс, и тот работает исправно. Цифры на табло неистово скачут. 79…0…79…0. Что это? Взбесившаяся электроника? Нет. Это факт. Это повод к размышлениям. Весовая работает. Она отмечает нетерпение и волнения преступника. Он топчется, наступая на платформу весов, и та фиксирует вес человека и его беспокойство.
Инспектор медленно обходит здание и всматривается в темноту. Возле металлической трубы тень, едва заметная. Короткая схватка. Секунды, растянувшиеся на века. Противник лежит, а на помощь инспектору бегут из темноты помощники, полицейские местного отделения. Все кончено на этот раз.
Люди в униформе поднимают человека. У него грязное и удивленное лицо. На нем застыл только один вопрос: «Как это произошло? Как ты меня нашел?».
Инспектор устало подходит и смотрит в давно знакомое, почти родное, лицо. Он, и только он, видит немой вопрос в глазах. Ну что ж можно и ответить.
- Весы правосудия помогли мне тебя поймать, - говорит он и видит непонимающий взгляд. Когда его уводят, добавляет, - весы правосудия.
Весы правосудия. Есть ли они. Вряд ли. А если есть, то гирьки к ним вытачивает сам человек, исходя из личных соображений. Неспроста Фемиде завязали глаза. Она не должна видеть, что лежит на чаши весов. Она не должна видеть, как человек ее обманывает. Есть только одна справедливость, и взвешивается она на весах жизни, предельно простых, предельно справедливых. К счастью у человека нет доступа к их механизму.