Наивная эротика. Рассказы "Помада на яблоке", "Новая Золотая рабка", "Клаустрофобия"

Помада на яблоке

Мистический рассказ

В парке было почти безлюдно, когда появился Он.
Двое влюблённых одиноко и скромно сидели на краю длинной скамейки в тени старого тополя. Он выбрал их сра-зу и теперь наблюдал за ними, прислонившись к дереву.
Влюблённые Его не замечали, как не замечали ниче-го вокруг. Для них не существовали ни парк, ни редкие про-хожие, ни лёгкий осенний ветерок, кружащий по асфальту опавшие листья... Лишь только одни Они, единственные на всём белом свете.
Они были молоды, очень молоды, даже слишком молоды. Молоды настолько, что неопытность и за-стенчивость не позволяла им даже сесть ближе друг к другу. Между ними сохранялось расстояние, небольшое, но пока непреодолимое. Парень и девушка держались за руки. По-зволить себе нечто большее они не решались.

Он не слышал их разговор, но знал наверняка: го-ворят они совсем не о том, о чём следовало бы говорить влюблённым. Из-за своей незрелости, неопытности они раз-говаривали, словно близкие друзья, и не более того. Они бы-ли влюблены друг в друга, но ещё не решались признаться в этом. Они теряли драгоценное время. Время, когда у влюб-лённых кончаются все сомнения, и начинается счастье. Ко-гда двое перестают быть целыми и становятся половинками целого. Но это была не их вина. Они просто не умели, не знали, как преодолеть расстояние, разделяющее их любящие сердца. Они были неопытны, а для опыта необходимо время.
Он направился к ним и тихо заговорил. Его бар-хатный голос почти сливался с шелестом листьев на деревь-ях.
- Хорошая погода, не правда ли? - первое, что произ-нес Он, приветливо и учтиво.
С этой минуты Он завладел их вниманием:
- Не бойтесь меня, доверьтесь мне, слушайте меня!.. - продолжал Он. - У меня к вам есть одно предложение. Не-обычное предложение, дурного в нём ничего нет...
Парень и девушка переглянулись, качнули плечами, слегка смутились, но не возразили Ему и не ушли.
Он продолжил говорить:
- Я многое повидал в жизни и многое знаю. Знаю то, о чём вы даже представления не имеете...
Он, конечно же, знал людей, знал к ним подход и знал, что сказать, когда сказать и говорить ли вообще. Каж-дое Его слово, словно галька на морском берегу, было от-шлифовано временем. Он стоял перед ними и говорил, гово-рил... Лёгкий ветерок заплетался в Его чёрных с сединою волосах. Он смотрел им в глаза. Они же пока ещё прятали свои застенчивые взгляды и лишь изредка поглядывали Ему в глаза.
- Мне очень много лет, гораздо больше, чем вам, - продолжал Он. - В этом есть и свои преимущества, и есть свои недостатки… Я хочу поделиться с вами частью своих знаний...
Он достал из кармана большой сверкающий стеклян-ный шар. В нём, точно в кривом зеркале, искривлялось все пространство вокруг: деревья, лица... Шар притянул внима-ние влюблённых. Им показалось, что это не шар, а яблоко - спелое, наливное. Но это был, всего лишь, зеркальный шар.
Парень и девушка посмотрели на него. Шар «прико-вал» их взгляды и рассеял мысли. Он, словно, засосал их внутрь себя.

Тем временем, Он заговорил тише и чуть медленнее, держа шар на ладони перед их лицами:
- Я предлагаю вам провести этот чудный вечер со мной, - сказал Он.
Он щелкнул пальцами, и свет на мгновение погас. А когда вновь стало светло, - все трое оказались в небольшой комнатке. Влюблённые сидели в той же позе на мягком, оби-тым чёрной кожей диване. Всю комнатку заливало матовым розовым светом неизвестного происхождения.
Хозяин комнаты всё так же стоял перед ними, но на Нём теперь была совсем другая одежда. Такие костюмы, на-верное, носили лишь короли в средние века. У молодых одежда тоже сменилась. Но наши Ромео и Джульетта совсем не заметили этой перемены и всё так же неотрывно смотре-ли на волшебный шар.
Посередине комнаты стоял высокий и широкий, оби-тый кожей стол.
Он подошёл к столу и положил на его край шар. За-тем обошёл стол и остановился за ним; своей ладонью он дотронулся до чёрной кожи стола. А когда поднял ладонь, то на ней оказался настоящий двусторонний, но миниатюрный меч, похожий на средневековый клинок, лезвие и рукоятку которого украшали сверкающие драгоценные камни.
Стол тут же превратился в маленький «кусочек» мо-ря.
На море бушевал шторм. Крохотные, словно игру-шечные, волны вздымались вверх и обрушивались в про-пасть. Бешеный ветер отрывал от волн клочья и уносил их с собой... В этих волнах боролись за жизнь два малюсеньких, словно игрушечных, кораблика. На их палубах бегали обе-зумевшие от страха матросы. А вокруг кораблей плавали выброшенные с палубы бочки, сломанные мачты, люди... Всё это было наяву, но в комнате на столе.
Из огромных, но таких же миниатюрных туч одна за другой сверкали молнии. Но ни грома, ни шума ветра, ни плеска волн, ни отчаянных криков несчастных не было слышно.
Подержав клинок на ладони, Он взял его другой ру-кой и провёл лезвием по руке два раза накрест. Из глубоких порезов сразу же засочилась и полилась густая кровь. Она капала в море в два ручья: в одном ручье кровь была розо-вая, светлая, почти прозрачная, в другом - почти чёрная. Ве-тер подхватывал капли и разбрасывал их на поверхность мо-ря. И через минуту море покраснело, а затем стало чёрным. Буря стала утихать.
Парень и девушка, казалось, не обратили никакого внимания ни на море, ни на кровь, ни на необычные пре-вращения. Они всё также смотрели на волшебный шар и происходящее видели лишь в его отражении. А шар всё вре-мя находился на том же месте, где его оставил Он.

Но постепенно к молодым людям стало возвращаться сознание, и они снова услышали Его голос:
- Огромные волны - большая любовь, - говорил Он всё так же мягко. - Любовь, словно буря, не щадит никого и ничто. Вы видели, как волны бьются друг о друга, с какой силой они ломают, крушат всё под собой. Им нужна жертва. Жертва - это кровь. Напившись крови, буря утихнет. - Он немного помолчал, затем продолжил: - Так и любовь. Она бушует до тех пор, пока ей не отдадут дань. И затем она ста-нет спокойной и нежной. Но всегда она останется непосто-янной, как море. Приливы и отливы, штили и штормы - её судьба, пока живёт человек...
Иногда ей мало крови, - заговорил Он громче. - Она всё сильнее и сильнее разгорается, и этому нет конца. Это самоуничтожающая любовь. Человеческое сердце не вы-держивает такой любви - разрывается на куски... А бывает наоборот, - Он понизил голос, - не дашь ей вовремя напить-ся крови, и она погибнет от бессилия.

Когда Он закончил говорить, буря совсем стихла. Той же пораненной рукой Он снова дотронулся до поверх-ности стола-моря. От руки во все стороны стал расползаться розовый свет, словно в глубине моря горел огонь. Когда Он поднял руку, ран на руке не было, они исчезли. В другой ру-ке вместо клинка появился кубок, такой же красивый, как и клинок. Этим кубком Он зачерпнул морскую воду и мед-ленно протянул его влюблённым. Кубок, продолжая движе-ние руки, словно пушинка, полетел к ним и, подлетев, за-стыл на месте.
Он воскликнул:
- Страсть и кровь смешались в нём. Пейте же вино вдвоём!
Эти слова прозвучали, как приказ. Эхо подхватило их, и они, словно рикошетом отлетая от стен, прозвучали несколько раз со всех сторон: «Пейте... вдвоём!»

Парень и девушка вместе встали с дивана и вместе взяли этот кубок. Парень отпил глоток, за ним девушка при-коснулась к вину. После этого они посмотрели друг на дру-га. Их лица порозовели, головы закружились; их кровь «за-кипела»...

Кубок исчез, испарился, словно его и не было. Исчез-ло и море. Стол приобрёл прежние формы.
Влюблённые стояли, взявшись за руки, и смотрели друг другу в глаза. Волшебное вино растекалось по их жи-лам, наполняя их неведомой доселе силой. Преодоление на-чалось.
- Поцелуй её! - ласково приказал Он парню.
Юноша нежно прикоснулся губами к губам своей возлюбленной. Оба, при этом, закрыли глаза.
- Обними его! - снова скомандовал Он, обращаясь к девушке.
Девушка положила руки на плечи своему возлюблен-ному. Парень, в ответ, обнял её за талию. Они так бы и стоя-ли, обнявшись, если бы вновь не прозвучал Его голос:
- Послушайте меня, друзья, - мягко сказал Он. Влюб-лённые открыли глаза и посмотрели в Его сторону. - Я хочу, чтобы вы слушались меня, доверяли мне и беспрекословно исполняли мою волю...
Парень и девушка покорно кивнули головами.
- Прекрасно! А теперь ответь мне ты, - обратился Он к девушке. - Не любила ли ты раньше?
- Нет! - тихо ответила Она, опустив глаза и покрас-нев.
- А ты? - Он задал вопрос парню.
- Нет! - не смущаясь, ответил тот.
- Скажи, - Он вновь обратился к девушке, - не было ль минуты, когда тебе хотелось бы... отдаться?
- Была! - не раздумывая, ответила Она, покраснев ещё больше.
- А ты, - обратился Он к парню, - разве не хочешь стать мужчиной? А впрочем, тебя можно и не спрашивать... - добавил Он, видя решительность юноши, а затем восклик-нул: - Пришёл тот час!
- Последний мой вопрос тебе, о, дева, - спросил Он тихо и ласково, заранее зная ответ на этот вопрос. - В посте-ли или в ванной приятны ли были прикосновения рук твоих к твоему телу?
- Да! - ответила девушка, поднимая глаза, и кивнула в ответ.
- Покажи своему возлюбленному, где возбуждают те-бя прикосновения… Не бойся.
Он взмахнул рукой, и комната преобразилась. Свет уменьшился, исчез диван, вместо стола появилась кровать. Это её кровать, её комната. Девушка жила здесь, здесь ей было всё знакомо и привычно.
Исчезли вдруг одежды Джульетты. Девушка стояла нагая. Но она не смутилась своей наготы, она полностью была в Его власти.
- Одежда Евы - самая прекрасная из одежд во все времена и среди всех народов, - подбодрил Он девушку и приказал ей: - Начинай!
Девушка медленно подошла к кровати и села на неё, затем легла. Одной рукой она прикрыла свою девичью грудь, другая её рука медленно скользнула к Тайне. Не-сколько секунд она колебалась, медлила. Затем кисти рук плавно задвигались. Она сжала и нежно покрутила пальцами сосок, который в ответ отвердел и поднялся. Провела черту вокруг него...
Юноша, стоявший рядом, смотрел на возлюбленную с нарастающим беспокойством. Хозяин, напротив, стоял словно статуя; Он был непоколебим.
Девушка, тем временем, продолжала легко гладить грудь одной рукой, другой же она сначала нежно теребила волосы на лобке. Затем средний пальчик вдруг утонул в пушке волос и там нашёл своё место.
Плавно водя пальчик вперёд-назад и по кругу, де-вушка возбуждалась всё больше и больше. А её избранник уже был на пределе терпения. Хозяин же был неподвижен. Зрелище явно Ему нравилось. Здесь девушка, словно иску-шенная актриса, прекрасно исполняла отведённую ей роль.

Напряжение нарастало. Вскоре её движения стали нервными. Забыв обо всём, она погрузилась с головой в свои чувства. Она следовала за своим желанием...
- Теперь твоя очередь, - тихо сказал Он и посмотрел на юношу. И на нём тоже исчезли одежды. Он приказал ему: - Подойди к ней, поцелуй! Она ждёт...
Юноша тотчас повиновался приказу, которого, каза-лось, ждал целую вечность. Девушка открыла глаза, посмот-рела на своего возлюбленного и снова закрыла их. Одной рукой она обняла его, приглашая к себе. Юноша лёг рядом с ней на кровать и стал целовать ей грудь, шею, плечи... Поце-луи коснулись её губ, глаз, щёк... Возбуждение достигло предела.
- А теперь стань мужчиной! - прозвучал Его послед-ний приказ.
Больше Он не приказывал, да и незачем было. Он лишь смотрел на них; Ему всегда нравилось смотреть на любящие пары. В Его глазах горел огонь - огонь сценариста и режиссера, поставившего эту пьесу. Он испытывал насла-ждение от игры актёров и от самого себя. Здесь Он был главным персонажем, главным героем. И Ему не впервой за сотни тысяч лет приходилось разыгрывать эту сцену, финал которой Он знал наизусть.
Сейчас Он наблюдал за финалом: девушка пустила в себя напряжённую горячую плоть своего возлюбленного, вскрикнула и закусила губу. От укуса выступила и потекла по щеке струйка крови.
Он видел, как напряглись два тела. Он видел, как на-бухли вены у юноши, и как, словно дикая кошка, своими ногтями вцепилась девушка в спину любовника. А тот вы-гнулся, словно лук с натянутой тетивой. Под ногтями де-вушки тоже появилась кровь…


Следующие несколько секунд влюблённые не были людьми буквально. Щелкнув пальцем, Он превратил их сна-чала в пару диких лошадей, затем в вольных дельфинов, а затем в голубей. «На земле, в воде и в небе!» - напомнил Он себе и воображаемой публике. Но никто, кроме Него самого, всего этого не видел и не слышал.

В следующее мгновение Он вернул им прежний че-ловеческий облик. Они словно умерли и родились вновь…
Наконец, они замерли в оргазме, и эта «скульптура» была неподвижной несколько секунд… Затем тела ожили. Дыхание восстановилось.


Первой пришла в себя девушка. Не открывая глаза, она улыбнулась и нежно погладила любовника по спине, ос-тавляя на ней смазанные полоски крови. Юноша, открыв глаза, поцеловал свою любовницу в губы и рукой погладил ей волосы на голове. Она открыла глаза. Их взгляды встре-тились.
- Люблю тебя, - нежно прошептал он.
- Люблю тебя, - нежно прошептала она.

- Вот и всё! - тихо сказал Он. - Кровь пролита, буря стихла.
«С ними было просто, они любят друг друга», - рас-суждал Он про себя, медленно исчезая, растворяясь в про-странстве.
Вместе с ним постепенно стала испаряться и комната, возвращались прежние одежды. Но влюблённые не заметили этих перемен. Они были слишком заняты собой.
Юноша поднял на руки свою возлюбленную и закру-жил её, закружил... Её волосы трепетали от ветра.

Исчезла комната. Влюблённых снова окружал парк, как будто ничего и не произошло. Они весело смеялись и нежно целовались. Всё это был сон. Конечно, сон. Лишь только запёкшаяся кровь на щеке...
Их сердца переполнялись радостью и счастьем…
Он не знал, кем они были вчера, Ему не интересно, что с ними станет завтра. Он просто подарил им счастье. А благодарность Ему не нужна, Его уже когда-то «отблагода-рили» раз и навсегда. И Он ещё отомстит за изгнание… ведь месть – стала целью его существования.
Никто не запомнил Его лица, как будто, Его и не бы-ло. Лишь дважды надкусанное яблоко лежало на краю ска-мейки.

***

На следующий день в парке было так же безлюдно, когда появился Он.
Лишь двое влюблённых...

Декабрь 1997 года.

Остров исполнения желаний
(Новая Золотая Рыбка)

Сказка-сон

Глава 1. Турагентство

Дело было вечером.
Молодой, полный сил, но к несчастью (или к сча-стью) излишне влюбчивый холостяк Иван как-то раз прогу-ливался перед сном, что было несвойственно его ленивой натуре. Час назад он с большой неохотой оторвался от теле-визора и выбрался из своей тихой квартиры на шумную улицу, словно медведь из берлоги после долгой спячки.
Так вот, чёрт его дёрнул, или ему просто взгрустну-лось, не знаю. Он шёл по улице, куда глаза глядели, и насви-стывал себе под нос какую-то весёленькую мелодию. Отдав последние деньги за мороженое, он долго смаковал его на ходу, а затем пинал по асфальту пустой бумажный стакан-чик...
Шёл он, шёл и вдруг заблудился. Куда зашёл - сам не понял. Только тогда он остановился и в нерешительности поискал глазами название улицы.
Перекошенная и измятая табличка с полустёртым на-званием улицы оказалась сбитой с места и лежала на тротуа-ре. Подняв, Иван сдул с неё пыль, подчистил кое-где грязь и, переворачивая табличку то так, то сяк, принялся читать над-пись, вставляя наугад пропущенные буквы. На это у него ушло минуты две-три. Наморщив лоб и почесав затылок, он про себя отметил, что улицы с таким пусть даже неполным названием он не знает. Он забеспокоился: «Где ж это я? Спросить бы у кого... Может, телефон найду». Но прохожих на улице почему-то нигде не было. Телефонов-автоматов тоже.
На первом этаже дома, на углу которого когда-то ви-села табличка с названием улицы, за плотно закрытыми вер-тикальными жалюзями горел яркий свет, и мелькали тени. Дверь в офис была чуть приоткрыта.


Иван, недолго думая, подошёл к ней, отворил и во-шёл в незнакомое помещение; на двери крупными буквами было написано «Туристическое агентство».

На только что вошедшего постороннего никто ника-кого внимания не обратил. Рабочий день в Турагенстве, ви-димо, давно закончился, и все служащие собирались по до-мам, но, как видно, немного подзадержались. Одни из них озабоченно разговаривали по телефонам, кто по сотовому, кто по обычному, и никак не могли наговориться. Другие же доигрывали в компьютерные игрушки и никак не могли наи-граться.
Высоко на стене в ожидании отдыха устало жужжали кондиционеры, над стеклянными люстрами под потолком лениво вращали свои широкие лопасти «декоративные» вен-тиляторы, а на полукруглом офисном столе почти бесшумно красил лист лазерный принтер.
Осмотревшись, Иван обратился к первому попавше-муся служащему. Но этот господин, видимо, не желая пре-рывать свой «очень важный» телефонный разговор и, по-видимому, не замечая Ивана, даже бровью в его сторону не повёл.
«Времени другого у них не было, что ли», - расстро-ился Иван. И раз на него не обращают внимания, он позво-лил себе некоторые вольности. Он присел в своих заношен-ных и грязных джинсах на чистое и просторное кожаное кресло, стоявшее в углу рядом с шикарным диваном, при-двинул к себе липкими пальцами на журнальном столике стопку рекламных журналов и стал читать заглавия. Через минуту-другую он напрочь позабыл про свою проблему...
«Эх, махнуть бы на Гавайи... Повидать бы эту красо-ту!.. - размечтался он, рассматривая красочные рекламные проспекты. - Живут же люди! Ездят, куда захотят, - в Афри-ку, там, или в Австралию. А ты сиди тут и считай копей-ки...»
Глядя на великолепные курортные комплексы, кра-сочные пейзажи и шикарные пляжи, Иван, зажмурив глаза, громко и неприлично зевнул (что поделаешь, недостаток воспитания!) и сам того не заметил, как обратил на себя внимание окружающих его господ-служащих. Все они разом оторвались от телефонов и компьютеров и одновременно посмотрели в его сторону.

Вдруг, в этот волнующий момент, в офисе «моргну-ло» электричество. (Такое случается не часто. Наверное, кошка, решив эффектно расстаться с одной своей жизнью, сдуру забралась в трансформаторную будку). Враз остано-вились вентиляторы, кондиционеры, и принтер, и погасли мониторы компьютеров. В офис внезапно ворвалась тишина. И стало темно.

Но через пару секунд всё вернулось на круги своя, лишь только в люстре перегорели две лампочки. Они брыз-нули в темноте яркой вспышкой и погасли навеки...


***

- А Вы, собственно, по какому вопросу? - неожидан-но спросила Ивана молоденькая и симпатичная секретарша. - Хотите мир посмотреть... или журналы?
Она была одна в офисе. Её коллеги вмиг куда-то ис-чезли, словно испарились.
- Хочу... - неудачно начал Иван, а сам призадумался: «А что я собственно хочу-то?»
- Так что Вы хотите? - сверкнув глазами, улыбнулась секретарша. - У нас, в Турагенстве, Вы можете заказать лю-бые туристические маршруты. И туда, как говорится, и об-ратно...
Девушка чуток наклонилась над столом, словно на-рочно показывая свой элегантно выпирающий из рискован-ного декольте восхитительный бюст. Иван было уставился на него, но вовремя спохватился. И чтобы не смущать де-вушку своим бесстыжим взглядом, он отвёл глаза в сторо-ну... Вернее, попытался это сделать. Но не тут то было: глаза наотрез отказались отводиться; они вопреки усилиям и же-ланию своего хозяина опять и опять возвращались обратно, словно намагниченные мощными «электромагнитами».

Это противостояние продолжалось недолго - не-сколько секунд. Иван быстро сдался... Отказавшись от без-успешных попыток подчинить себе свои глаза, он предоста-вил им волю, и, словно профессор-ботаник, изучающий че-рез микроскоп тычинки и пестики, откровенно и неприлично впялился в женскую грудь. На правой груди секретарши он заметил маленькую родинку «мушку».
В этот момент он почувствовал на себе взгляд… Де-вушка, слегка покусывая карандаш, зазывающе взглянула своими томными и очаровательными глазками прямо в цен-тры его зрачков.
Иван прямо-таки «задымился» от смущения. «Хоро-ша-а!..» - чувствуя, что влюбляется, оценил он девушку. А девушка всё смотрела и ещё, к тому же, пахла. От её зага-дочного взгляда и от мягкого и приятного запаха её дорогих духов у Ивана вдруг закружилась голова.
«А!.. Была - не была! Один раз живём», - неожиданно для себя решил он и, отложив журналы в сторону, смело по-делился с девушкой своими планами...

Глава 2. Путёвочка

В самолёте Ту-Сто-Тридцать-Четыре было немного душно.
Иван оказался первым пассажиром, которого встре-тила премиленькая и стройная стюардесса, как две капли во-ды похожая на знакомую секретаршу. У Ивана чуть челюсть не отвисла, когда он её увидел. А она, грациозно виляя акку-ратненькой попкой, подвела его прямо к посадочному крес-лу и помогла в нём удобнее расположиться. Советом помог-ла, конечно.

Иван кротко кивнул ей в ответ и даже сказал «спаси-бо». А когда девушка повернулась и отошла, то, как было свойственно его натуре, проводил её нескромным и разде-вающим взглядом обратно до входного люка. И даже рот открыл от восхищения. «Как хороша!.. - подумал он. - А попка у неё воще-е! Ничуть не хуже, чем у настоящей фото-модели. Девяносто-шестьдесят-девяносто, - примерил он на глаз её «габариты» и, сравнивая её с секретаршей, решил: - Наверное, близняшка...»
Опомнился Иван только тогда, когда попка и вместе с ней её хозяйка скрылись за занавеской, разделяющей салоны самолёта. «Уф!.. Ничего себе!..» - теряясь от нахлынувших чувств, произнёс он себе под нос и, словно смахивая пот, провёл рукой по лбу. После чего он бросил свою спортив-ную сумку на соседнее кресло, положил в кармашек сумки посадочный талон, посмотрел на свои командирские часы и стал ждать.
Вскоре пассажиров стало заметно больше: семь или восемь. Как объяснила всё та же фото... извините, стюардес-са: «Во втором салоне битком, а здесь, в первом, почему-то ещё не все подошли». Но Ивана это не особенно-то волнова-ло. «Меньше народу - больше кислороду...» - как обычно по-считал он и, с присущей ему простотой, стал осматривать и трогать расположенные над головой различные лампочки и кнопочки.
Пассажиров так и не прибавилось, и в салоне оста-лось всё так же полупусто, когда спустя пару минут за ил-люминатором, набирая мощь, заревели турбодвигатели. Иван закрыл ладонями уши, затем открыл их, затем снова закрыл... Шумовые эффекты получились что надо, как в дет-стве. Наигравшись, Иван снова посмотрел на часы. Затем выглянул в иллюминатор и увидел там отъезжающий трап.
«Что ж, кто не успел, тот опоздал!» - напоследок съязвил Иван. А в это время по внутреннему радио прозву-чал приятный и серьёзный голос стюардессы. «Добрый день! - приветствовала она. - Вы находитесь на борту само-лёта...» Иван внимательно прослушал сообщение и стал по-вторять слова стюардессы, немного дурачась при этом. «Мы находимся на борту самолёта, - говорил он, - такой-то авиа-компании, совершающего рейс номер такой-то, туда-то... Высота полёта такая-то... Ого! Высоко, однако!.. Командир экипажа такой-то... Ну, раз вы нас просите, то мы, конечно, пристегнёмся...»
В этот момент самолёт слегка дёрнулся и чуток кач-нулся, затем стал медленно выруливать на взлётную полосу и тут же, не останавливаясь, помчался набирать взлётную скорость. Через несколько секунд Иван на себе ощутил ту самую перегрузку, о которой знал лишь понаслышке. Его вдавило в кресло, да так, что, казалось, голова провалилась в плечи. «Стало быть, взлетели», - не глядя в иллюминатор, догадался он.
Летел он первый раз в жизни...

Глава 3. Стюардессы

Стюардесс оказалось три. И все они такие миленькие, симпатичные, и у всех такие очаровательные по... извините, глазки и улыбки. За первые несколько минут полёта они пе-резнакомились со всеми пассажирами, хоть это и не входило в их обязанности, и теперь весело кокетничали со всеми сра-зу.
Среди пассажиров первого салона не было женщин, а для мужчин, - это известно всем, - присутствие рядом таких милашек-очаровашек, как стюардессы, всегда являлось воз-буждающим и опьяняющим фактором. И мужики, значит, для того, чтобы понравиться девушкам, сразу взяли инициа-тиву в свои руки. Они один за другим и наперебой стали рассказывать им всякие смешные истории из своей холо-стяцкой жизни, шутить и смешить девушек разными пи-кантными анекдотами. А девушки попросту смеялись в от-вет, сверкая при этом своими белыми, жемчужными зубка-ми, подшучивали и «строили» глазки.
Иван так и не вспомнил ни одного более-менее при-личного анекдота. Он только слушал и смеялся вместе со всеми, рассуждая: «Выходит, что путёвочка эта - от слова «путёво». И стюардессы - просто милашки! А эта вообще-е!..»
Иван всё больше посматривал только на одну стюар-дессу, на ту, что встретила его и усадила. Он окончательно в неё втюрился и теперь просто «западал» по ней. Одно толь-ко осталось не ясно: кто она, близняшка или?.. Чтобы выяс-нить это Иван несколько раз порывался подозвать девушку к себе, но что-то всё не решался.
Неожиданно она сама подошла к нему и, сев рядыш-ком на кресло, мило промурлыкала:
- А Вас как звать? - спросила она.
Сказав это, она решительно взяла Ивана за руку своими тонкими нежными ручонками и ласково погладила его раздувшиеся на руке вены.
От неожиданности Иван совсем растерялся. Только сейчас он заметил, что от неё пахнет точно такими же духа-ми, как и от её близняшки-секретарши из турагентства, и опять ощутил головокружение. Мысли окончательно пере-путались в голове. Иван почему-то представил себя малень-ким, голодным и нечёсаным пёсиком, распластавшимся у ног своей прелестной хозяйки, которая дразнит его, играясь помахивая перед его носом аппетитной мозговой косточкой.
Теряясь и краснея от нелепых мыслей, Иван несколь-ко промедлил с ответом, но, наконец-то, взял себя в руки и представился (прошу не путать с «преставился»).
- Ваня, - робко произнёс он.
- Как настроение, Ваня? - продолжая знакомство и глядя своему «пёсику» прямо в глаза, подхватила стюардес-са.
- Отличное! - машинально ответил «пёсик». - А Вас как звать-величать? - слегка смущенно спросил он в ответ.
- Мария... Маша, - мило представилась девушка. - Не хотите ли со мной... поговорить?
- Хочу, - тут же согласился Иван, а сам поразмыслил: «Опять я говорю это «скользкое» слово. Это уже входит в привычку...»
Неожиданно из памяти всплыла мелодия песни из кинофильма. И Иван самопроизвольно её напел, про себя, заменив для удобства некоторые слова тарабарщиной, вот так: «Иванами да Марьями... Тарьям-парам-тара...»
Пока он напевал, стюардесса молчала, как будто слушала его песню телепатически. При этом она продолжала сверкать глазками, точно заводная кукла.
- Можно на «ты»?.. - наконец, улыбаясь, спросила она Ивана в тот момент, когда он закончил петь.
- Конечно. О чём разговор?! - не раздумывая, согла-сился он.
- Может, выпьешь чего?.. - предложила девушка.
- Не откажусь! - обрадовался Иван. - Вместе с Вами... с тобой, Маша.


Наверное, и другим мужчинам-пассажирам поступи-ли аналогичные предложения, потому что стюардессы, словно сговорясь, переглянулись и загадочно перемигну-лись.
Мария ещё раз мило улыбнулась Ивану, легко подня-лась с кресла и, будто на крыльях, «слетала» за напитками. Она привезла их на тележке. Откупорив бутылки, она разли-ла вино по пластмассовым кружечкам и подала их каждому мужчине. Затем она вернулась к Ивану...
Отпив глоток, Иван ощутил в себе небывалое раньше возбуждение и, вместе с тем, какую-то необычную сонли-вость. И неизвестно по какой причине: то ли от наслажде-ния, что Мария сидела у него на коленях, то ли из-за сонли-вости, Иван на миг прикрыл глаза...

Глава 4. Крушение

Вдруг какая-то яркая вспышка ослепила его сквозь веки, словно по глазам «полоснули» светом прожектора. Иван на мгновение ослеп.
- Внимание! - тотчас испугал всех резкий и взволно-ванный голос из динамика, принадлежащий командиру эки-пажа. - По причине неисправности в топливной системе са-молёт производит вынужденную посадку. Просьба всем пристегнуть привязные ремни...
- Что случилось? Что происходит?.. - встревожились пассажиры.
А стюардессы, как по команде, быстро повскакивали с мест и убежали из салона.
Самолёт резко бросило в сторону и здорово тряхнуло. И вдруг стало тихо - это встали турбодвигатели… Тут запа-никовали пассажиры. А что же ещё им оставалось делать?!
- А, чёрт! Ой, блин! Ё-моё!.. – в те минуты подобные выражения были самыми цензурными из прочих.
- Да, что ж такое творится?!
- Падаем! - закричал кто-то.
Иван раскрыл было рот, но от испуга и растерянности так и не смог произнести ни слова. Движимый чувством са-мосохранения, он быстро вскочил с места и зачем-то кинул-ся к люку аварийного выхода. Что он делал - он не очень-то соображал. Прыгать из самолёта с такой громадной высоты и без парашюта - было откровенным безумием. Но и оста-ваться в самолёте смысла уже тоже не было. Где-то в даль-нем уголке мозга Иван понимал это.
Повернув рычаги, он кое-как вытолкнул люк наружу. Воздушный поток подхватил тяжёлый люк, словно пушин-ку, и мгновенно умчал его прочь. Тут же в образовавшийся проём в салон ворвался страшной силы ветер. Этот воздуш-ный поток сбил Ивана с ног и, словно игрушку, отбросил на пол. Тем временем, самолёт стал вращаться вокруг своей оси и, вдобавок, кувыркаться. Наверное, пилоты, предчувствуя гибель, попросту побросали штурвалы и предоставили са-молёту самому определять траекторию пике. В салоне всё вдруг стало невесомо, как в космосе: поднялись и стали ле-тать, ударяясь о стены, сумки, пиджаки, стаканы... и люди.

Ивана замутило. Но он всё же собрался силами и, бо-рясь с ветром и невесомостью и цепляясь за спинки кресел, снова пробрался к люку. Там он встал на краю «пропасти» и глянул вниз. Тут же леденящий ужас охватил его; Иван за-колебался: «Прыгать или нет?» Но на раздумья совсем не оставалось времени. И он решился: закрыл глаза и с криком «А-а-а!..» выпрыгнул из самолёта.
Через несколько секунд, когда криковой воздух в лёгких закончился, он, наконец, вздохнул и открыл глаза. И только сейчас вспомнил про Марию...
«Ма-а-ша-а!..» - чуть не плача от бессилия и отчая-ния, во всю глотку выкрикнул он в след удаляющемуся са-молёту, хоть понимал, что помочь Марии он не в состоянии.
От боли и страха его сердце так бешено заколоти-лось, что казалось, что оно вот-вот разорвётся на части. Слё-зы из глаз брызнули градом. Да-да, замерзая на ресницах, они, в буквальном смысле слова, превращались в градинки и, срываемые ветром, уносились прочь, вверх.

Сильнейший поток ледяного, обжигающего воздуха поначалу не дал Ивану дышать. А от холода его глаза тут же заболели, губы посинели, нос покраснел, щёки «задубели», уши «засвистели», руки занемели и ещё кое-что сжалось. Но Иван ещё держался. Он раскинул руки-ноги в стороны и, уловив равновесие, лицом вниз «лёг на воздух». Вдыхая ко-роткими рывками-порциями, он подолгу задерживал воздух в лёгких, чтоб сохранить тепло, и затем медленно выдыхал...
Ватное, пушистое одеяло облаков оказалось не таким уж и мягким, как могло показаться сверху. «Вата» была хо-лодной, мокрой и колючей. Пролетев сквозь неё, Иван с ног до головы оброс инеем и стал похож на снеговика...
И вот, пронзив облака, Иван остался один на один с приближающейся Матушкой Землёй... И как это бывает, в ту секунду он задумался о своей жизни. Жизнь, о которой он задумался, представилась ему такой невзрачной и пустой, что и умереть, в общем-то, было не страшно, но в то же вре-мя слишком короткой - жить бы ещё да жить! «Я ещё слиш-ком молод, чтобы умереть...» - в конце концов, рассудил Иван.
И в этот момент он столкнулся с какими-то птицами. Те шарахнулись с испугу в стороны и на мгновение остано-вились в недоумении, вертя у своих висков длинными перь-ями. А какой-то перелётный гусь попытался ущипнуть Ива-на за ногу, но промахнулся... А может, это только показа-лось Ивану.

«Счастливые. У вас есть крылья... - мысленно обра-тился он к птицам. - Вам выпало счастье видеть Землю та-кой, какая она есть на самом деле: фантастически красивой, дивной, безграничной, вечной... Мы, люди, видим её иначе... Вот были б у нас крылья!..» Но у Ивана не то чтобы крыль-ев, парашюта не было. А Земля «подлетала» всё ближе и ближе, и времени у Ивана оставалось не так уж много: всего несколько секунд, может, чуть больше. «Наконец-то, хоть раз в жизни я раскину мозгами, - горько пошутил он и с гру-стью добавил. - Жаль, что ничего уж нельзя изменить...»
В этот момент одним глазом он увидел покинутый самолёт. Тяжёлый лайнер, блеснув напоследок иллюминато-рами и подняв целый взрыв брызг, на огромной скорости вертикально врезался в море и тут же канул в пучине.
Другим глазом Иван разглядел под собой маленький островок. Один единственный островок посреди бескрайне-го синего моря.
«Боже, помоги!.. Спаси меня!» - успел прокричать убеждённый атеист Иван прямо перед тем, как удариться о волны и погрузиться в глубину.

Глава 5. День первый

Очнулся Иван на песчаном берегу, лицом в песке. Море отступило в отливе, и тёплые волны морского прибоя, которые вынесли человека на берег, теперь едва достигали его ног, а точнее, кроссовок.

Сколько он пролежал, сколько пробыл без сознания и как выплыл на берег он, конечно же, не знал; к тому же, он почти ничего не помнил, наверное, здорово ударился голо-вой... Хорошо ещё, что жив остался!
Белое солнце стояло в зените, было довольно жарко, и поэтому вся его верхняя и нижняя одежда успела высо-хнуть и чуть-чуть нагреться. Спина «горела». Нет, это был не загар, и виновато в этом было не солнце. Спиною Иван ударился о воду, и не просто ударился, а врезался со всей скорости. Повезло ему, ничего не скажешь. А ведь мог и шею свернуть.

Иван с трудом приподнял тяжёлую «чугунную» голо-ву и огляделся вокруг. То, что он увидел, не очень-то обра-довало его, но и не огорчило. Нет, он, конечно, ожидал уви-деть нечто подобное, но не так скоро и не при таких обстоя-тельствах.
Шикарный белопесчанный пляж, высокое бело-голубое небо без единого облачка и бескрайнее синее море - вот, что предстало его взору. Красота, да и только! Но для полноты картины всё-таки чего-то не хватало. Быть может, гостиничных построек, пляжных кабинок, лежанок и, собст-венно, самих людей с их голосами, смехом и пляжной суе-той.
Вокруг ни деревца, ни травинки...
«Кажись, жив!» - запоздало мелькнуло в голове. «Жив, жив, жив...» - словно эхо, застучало в висках. «Ага! Раз стучит, значит, жив, - логично объяснил Иван и стал ку-мекать дальше: - Наверное, у меня солнечный удар. Вон как печёт...» Рассуждая, он встал на «ватные» затёкшие ноги и, слегка пошатываясь, медленно вошёл в воду.
Стоя по пояс в прозрачной воде, он попытался вспомнить последние события, приведшие его на этот пляж. Но почему-то в голову лезли лишь пошлые анекдоты. «И надо ж так набраться», - решил он и на этом успокоился.
Умываясь трясущимися руками, он подметил, что морская вода здесь вовсе не пригодна для питья. Она была ещё горче и противнее, чем он предполагал, к тому же слишком тёплая. К тому же вода сразу высохла, оставив на лице зудящие кристаллики соли.
Иван огляделся вокруг. «И куда это меня чёрт занёс? - и всё ещё не веря своим глазам, подумал: - Может, я сплю, и это мне снится? А может, я утонул и попал в рай, или это мне кажется? До чего же пить охота! А голова-то моя - того и гляди, сейчас взорвётся...»
Постояв в воде, Иван вышел на берег и, приставив руку ко лбу, ещё раз огляделся. «Интересно, здесь ещё кто-нибудь есть?» - спросил он. Себя, конечно, кого же ещё. И, недолго думая, направился вдоль берега искать ответ на свой вопрос.
Прошло не меньше часа, прежде чем он наткнулся на чьи-то следы. Следы вели вдоль берега и в некоторых мес-тах терялись: они уходили в море, и море стёрло их своею волной.
Увидев следы, Иван кинулся к ним, упал и прижался лицом к горячему песку. «Я знал... Я точно знал, что найду вас», - обратился он к следам, словно те могли его слышать. Затем он встал и, шатаясь от усталости, пошёл по следу.
Ещё через час Иван обнаружил две пары следов... и узнал их. «Я на острове!» - из последних сил выкрикнул он свою догадку, упал и потерял сознание.

Глава 6. Рыбка

Наступил вечер. Уставшее солнце в ожидании ночи склонилось к закату. Но прохладней не стало.
Иван всё ещё лежал в отключке. Его утомлённое и «поджаренное» солнцем тело «отдыхало» и во сне набира-лось сил. Почему «отдыхало» в кавычках? Да, потому что его «варёные» мозги во сне плохо соображали, или не сооб-ражали вовсе, и ему снился кошмар.
В этом кошмаре его тело загоралось само собой и медленно горело. Дымно горели высохшие ноги, горели и обугливались скрюченные пальцы на руках, горела и лопа-лась от жара кожа на лице, горели уши, губы, щёки и волосы на голове, горела, обнажая рёбра и позвоночник, спина, пу-зырилась и шипела кожа на животе... В этом кошмаре Иван даже не пытался себя тушить, он просто корчился и кричал от боли. Море вокруг него тоже горело, песок тоже горел, и даже небо горело...
Эти жуткие видения вызывали у Ивана бред, кон-вульсии и тряску. Он кричал, дёргался и дрожал до тех пор, пока не очнулся. Сон ещё не закончился, когда Иван, всё ещё продолжая «гореть», вскочил и, не помня себя, в ужасе кинулся к воде. Он сделал это интуитивно; что-то толкнуло его в «горящее» море. С разбегу он плюхнулся в воду и тут уж проснулся. По-настоящему.
Захлёбываясь горькой водой, он живо поднялся на поверхность и по-собачьи спешно поплыл к берегу. «Я сплю... Я всё ещё сплю... Я дома, в своей кровати, и сплю...» - вылезая из воды, попробовал внушить он себе, но вскоре осознал, что подобные внушения здесь не пройдут.
С горечью, страхом и смятением он, наконец, осоз-нал, что остался один-одинёшенек на необитаемом острове посредине моря-океана. И ещё он понял то, что без питья и жратвы долго здесь не протянет. А умереть от голода и жа-жды – перспектива не из лучших.
- Хоть каплю воды, хоть корочку хлеба, хоть кожуру от банана, хоть маленькую рыбку... - продолжая свои тяго-стные думы и чуть не плача, в смятении выкрикнул Иван.
Казалось, он вот-вот разрыдается...

Вдруг за пазухой рубашки что-то шевельнулось и за-трепетало. Иван аж подпрыгнул с испугу. Он стал живо вы-тряхивать содержимое рубашки на песок. И что-то упало. «Что это?» - удивился Иван и вытаращил глаза.
Как ни странно, «это» оказалось рыбкой. Маленькой, беззащитной, но красивой и, кажется, золотой. С пышным, словно платье, хвостом и широкими и пушистыми, словно крылья, плавниками. Рыбка жадно глотала ртом воздух и жалобно, совсем как человек, смотрела на Ивана.

Первое, что пришло ему на ум, было: съесть её живь-ём, вместе с хвостом и плавниками. Но вдруг что-то больно кольнуло в груди, а на глаза сами собой навернулись слёзы.

Иван вдруг представил себя на месте этой «глупой» рыбёшки: маленьким и беззащитным. «Жалко её, глупень-кую, - подумал он. - Что с неё взять? - Он пристально осмот-рел рыбку со всех сторон, посмотрел сквозь неё на заходя-щее солнце и с сожалением решил: - Одной рыбкой сыт не будешь...»
Он поднёс рыбку к воде, смыл с неё песок, ещё раз взглянул на её золотые чешуйки, пушистые хвост и плавни-ки и отпустил в море.
- Что ж, плыви... Тебе повезло больше, чем мне... – такими словами проводил он рыбку.

В этот момент солнце зашло за горизонт, растворяясь в море, словно масло на сковородке. Небо стало красным, красным стали и море, и песок.

Глава 7. Знакомство

Сон надвигался медленно, не так как хотелось; голод и жажда никак не давали заснуть. Почти всю ночь Иван про-сидел на берегу, обняв колени и всматриваясь в тёмные да-ли. Звёзды над ним, вначале яркие и большие, а затем какие-то расплывчатые, сразу же начинали водить хороводы, как только Иван закрывал глаза. Кивнув, Иван снова открывал глаза и мутным взглядом смотрел на небо, - звёзды висели, как будто, на месте.
В голове творилось не весть что, абракадабра какая-то. Мрачные мысли, которые Иван никак не мог отогнать от себя, будоражили нервы, и в полудрёме наш несчастный «Робинзон» с ужасом представлял свою тихую кончину или буйное сумасшествие...
Под утро сон всё же стал одолевать, ощущение голо-да и жажды немного притупилось, мрачные мысли рассея-лись, и Иван погрузился в тягостную, беспокойную дремоту. Во сне на него лавиной «посыпались» звезды.
Вдруг...
- Э-эй, Ива-ан!.. - тонюсеньким, женским голосом пропел ветерок с моря.
В ответ Иван только лишь приподнял веки, чтобы убедиться, что ему померещилось.
- Иван!.. Да, проснись ты, наконец! - повторилась песня ветра.
- Кто это? - едва слышно обратился Иван к «ветру», безуспешно пытаясь сконцентрировать свой рассеянный взгляд.
- Это я! - услышал он в ответ.
«Это я, я, я...» - пронеслось над волнами.
Иван с раздражением потряс головой в надежде про-снуться. Это ему почти удалось, и его взгляд стал значи-тельно трезвее.
- Кто ты? - снова спросил он «Это я», обращаясь к морю.
- А ты не узнаёшь? - ответила «Это я» самым, что ни на есть, женским голосом.
- Нет, - озадаченно бросил Иван, заметив, что ему немного не хватает воздуха. Вдыхая чаще, он стал оправды-ваться: - Я здесь недавно. Я новенький. Никого не зна... - вдруг он прервался и застыл с открытым ртом, увидев, нако-нец, свою собеседницу - Рыбку.
Рыбка восседала на высокой волне, словно на троне, и от этого казалась ещё сверхъестественнее. Её пышные прозрачные плавники и хвост развевались в воздухе, как не-весомые. На маленькой её головке неизвестно как держалась высокая и зубастая золотая корона.
Рыбка смотрела на человека, как бы свысока, хотя волна, на которой она держалась, поднималась всего лишь до его колен.
Увидев свою собеседницу, Иван не в шутку растерял-ся, если не сказать - струхнул. Его прямо-таки затрясло.
- Ты что, Иван?! - встревожилась маленькая Рыбка, видя его испуг и замешательство. - С Рыбками никогда не говорил, что ли?!
- Не... А... Ты... - бессвязно залепетал тот.
- Рыбка я, Рыбка... - объяснила Рыбка. - И горжусь этим!
- Да-а-а!.. - меняя интонацию, протянул Иван, оши-бочно решив, что сходит с ума. - И как это я сразу тебя не узнал?! Конечно, ты Рыбка! И я Рыбка тоже. И мои папа с мамой тоже...

- А ну, прекрати! - резко прервала Рыбка. - Никто с ума не сходит. Всё настоящее, всё взаправдашнее: и ты, и я...
- А как же ты?.. - недоумевая, хотел что-то спросить Иван, но Рыбка его опять перебила.
- Хватит глупых и непонятных вопросов, - надменно сказала она. - Хватит слёз, соплей и прочее... И перестань дрожать, словно у тебя в одном месте отбойный молоток.
- Ладно, - покорно согласился Иван, и дрожать пере-стал. - И «прочее» больше не повторится.
- Так-то! - удовлетворилась Рыбка. - А теперь давай знакомиться! - предложила она и сразу представилась сама: - Я - Золотая Рыбка! А ты кто?
- А я Иван! - представился Иван. - Проще - Ваня.
- То, что ты Ваня, я и так вижу, - разочарованно вы-дохнула Рыбка. - Не тебе какой-нибудь Джон Камерун или Билл Гейтц, или Силвестр Сталоне, наконец, или хотя бы Пьер Карден... Обязательно наш Ваня попадётся. Или Вов-ка... Помнишь Вовку в тридевятом царстве? Про него потом мультик сделали. А?..
- Да. Припоминаю... - закивал головой Иван.
- Ему моя бабушка помогала, - незамедлительно про-должила Рыбка. - Она, когда молодой была, кому только не помогала. Её акула съела.
От таких неожиданных подробностей у Ивана не-вольно расширились глаза, и отвисла челюсть.
- А помнишь старика и старуху у разбитого корыта? - настойчиво продолжала спрашивать Рыбка.
- Как не помнить, - понемногу приходя в себя, с не-уместной гордостью ответил Иван. - На выпускных экзаме-нах я за Пушкина «пятёрку» получил.
- Ну, допустим, этот ваш Пушкин там немного при-врал, - заключила Рыбка. - На самом деле желаний было все-го три. Но не в этом суть... К твоему сведению, старуху там звали Фёклой, а старика - всё так же, Иваном.
- Да-а?! - удивился Иван.
- Да-а! - со знанием дела подтвердила Рыбка. - А про щуку из сказки «По щучьему велению» слышал? - вновь спросила она.
- И читал и кино смотрел, и мультик тоже... - мгно-венно отпарировал Иван.
- Щука тоже мне родня, - объяснила Рыбка и слегка поникшим голосом добавила: - И ею, как ни странно, тоже Ваня командовал. Только его в простонародье Иванушкой звали... Верно?
- Верно! - согласился Иван.
- Так откуда же ты взялся на мою голову, Ваня? С не-ба, что ли, свалился?! - продолжила пытать Рыбка.
Тут Иван вспомнил про самолёт и про «путёвую» пу-тёвку.
- Ага!.. - улыбнулся он. Но затем он вдруг вспомнил о Марии и уже с горечью добавил: - С неба...
Золотая Рыбка не заметила перемены в его настрое-нии и продолжала говорить о своём:
- Не скроешься от вас нигде! На краю земли тебя найдут! С неба стали падать... - с упрёком пожаловалась она и, сменив интонацию, заявила: - Вот я и говорю, такова, ви-дать, наша рыбья судьба - Ваньки и Вовки... А та, что стару-хины прихоти исполняла, - объяснила она в заключение, - была моя пра... двести раз прабабка.
- Ой! Да, ты волшебная!.. - догадался Иван.
- Дошло, наконец, - «уколола» Рыбка, переплывая на другую волну.
Иван вскочил на ноги, как ошпаренный. Настроение у него опять переменилось, и от радости он стал приплясывать на месте и хлопать в ладоши.
- Ай, да чудеса!.. Вот, блин, повезло!.. - приговаривал он, ликуя.
- Радуйся, радуйся, - запричитала Рыбка. - Повезло тебе, ничего не скажешь... Живу я здесь неподалёку. Плыву я вчера в магазин. А тут вдруг, откуда ни возьмись ты... Вот я и запуталась в твоей рубахе...
- А что это ты по магазинам расхаживаешь... то есть расплавываешь? - заинтересовался Иван. - У тебя что: слуг нет, что ли, или как?..
- Есть и слуги и всё остальное, - объяснила Рыбка. - Доверить им ничего нельзя. Обязательно всё перепутают. Вот и приходится самой... На прошлой неделе, например...
- Слушай, - перебил её Иван. - Давно хотел узнать... Ты только не обижайся, пожалуйста... - Он слегка смутился, засомневался, но всё же спросил: - Вот вы, золотые Рыбки, кто: самки или самцы?
Рыбка оказалась не готова к такому вопросу.
- А тебе не всё ли равно, - растерялась она. - Желания твои я всё равно исполню. Это моя обязанность...
- Это я так, заодно, - примирительно пояснил Иван. - Ладно, можешь не отвечать...
- Да, ничего, отвечу, - снова заговорила Рыбка. - Я - самочка! Разве я похожа на самца?! - произнесла она с гор-достью.
Иван не знал, что эта Рыбка была феминисткой.
Глава 8. Первое желание

- А теперь довольно болтовни, - меняя тему разгово-ра, скомандовала Рыбка. - Загадывай своё первое желание! Но учти, всего их только три... Хороше-енько подумай!..
Иван ждал этой минуты, казалось, всю жизнь. И счи-тал, что готов к ней, но ошибся. Первые же желания, кото-рые он хотел высказать, теряли смысл на необитаемом ост-рове. Деньги здесь были вовсе не нужны. Машины, коттед-жи - излишние. Проблемы людские, такие как власть, неиз-лечимые болезни, войны и прочие другие - Ивана никак не касались. А фантастические и мистические идеи, вроде по-лётов во времени, антигравитации и жизни после смерти, - Ивана не особенно-то волновали. Оставались только чисто человеческие или лучше сказать - животные, или ещё лучше - плотские инстинкты и желания. И Иван высказал первое из них.
- Есть хочу!.. - вырвалось у него как-то само собой.
- Нет проблем, - невозмутимо ответила Рыбка.
- Сделай так, - сбивчиво продолжил Иван, - чтобы еда была всегда... ну, что ли, росла здесь... на деревьях или... Ну, ты понимаешь...
- Понимаю, - подтвердила Рыбка. - Будет сделано!
Не прошло и секунды, как весь остров преобразился. Иван и глазом не успел моргнуть, как позади него, словно из-под земли, поднялись высокие пальмы, фруктовые и цит-русовые деревья, виноградные лозы. На пальмах не то, что б выросли - сразу появились бананы, а на деревьях - апельси-ны и персики... От аппетитных виноградных гроздьев глаз нельзя было оторвать. А на земле, вернее сказать на песке, расстелились ковром и покрыли собой весь остров ананасы, арбузы и... Чего там только не было! И всё, как только что с картинки.
Иван сглотнул слюнки, он был ошеломлён. От такого «натюрморта» у него закружилась голова, и «запищал» же-лудок. Не помня себя от радости и не теряя времени, Иван набросился на еду и стал поглощать её, почти не пережёвы-вая. Разламывая руками толстые корки и вгрызаясь в слад-кую серединку, он распробовал-понадкусывал почти каж-дый плод. Не доедая их до конца, он принимался за другие, и так понадкусывал почти каждый плод, который достал с места... пока не насытился и не свалился от усталости. Всё лицо, руки, рубашка, брюки и даже кроссовки с носками оказались заляпанными сладкими, липкими и разноцветны-ми соками. И только тогда, когда до отвала наелся, он вспомнил про Рыбку. Рыбка ещё восседала на волне и тер-пеливо ждала окончания его трапезы.

Желая извиниться за столь непристойное и неуважи-тельное, по отношению к Рыбке, поведение, Иван раскрыл было рот... Но вместо извинения неприлично отрыгнул воз-дух. И тут же покраснел. То ли ему стало стыдно, то ли про-сто переел.
- Ну что, теперь твоя душенька довольна? - сухо по-интересовалась Рыбка.
- Да-а... - отрыгнул воздух невежа и тут же икнул, вдобавок.
Тут он интуитивно почувствовал, что Рыбке он не понравился, или хуже того - стал противен. Да, и кому по-нравится такой невоспитанный эгоист. Он ведь своей благо-детельнице, Рыбке, даже «спасибо» не сказал.
- Ладно, ты тут развлекайся, отдыхай, - равнодушно и торопливо сказала Рыбка. - А я поплыла... У меня своих дел по горло.
- А... ты когда вернёшься? - ей вдогонку спросил Иван растерянно.
- Он и этого не знает!.. - горько усмехнулась Рыбка. - Позовёшь, и приплыву я... - промолвила она на прощание и, вильнув хвостом, исчезла в глубине.
Иван опять остался один. Но сейчас это его не огор-чило. Он был сыт и доволен собой, и доволен тем «счасть-ем», которое ему нежданно привалило.
Перебравшись в тенистые пальмовые заросли, он растолкал по сторонам арбузы и расчистил от корок и кожу-ры для себя лежбище. Подложив под голову ананас, наш «Робинзон» устало прилёг, довольно похлопал себя по упру-гому животу, потянулся, зевнул и заснул. Сон его был кре-пок и долог, до самого вечера...

Вечером его разбудила нужда. Если б не это, то он поспал бы ещё. Но его здоровый организм, впитав в себя не-обходимое количество влаги и калорий, наотрез отказался держать излишки, - и человеку пришлось проснуться.
Справляя нужду вдали от берега, Иван вновь заду-мался о своем житие-бытие на этом острове. Одно из жела-ний, исполненное волшебной Рыбкой, было потрачено не впустую, и этому Иван был очень рад. Оставались ещё два желания.
«Что же ещё пожелать? - размышлял он, перебирая в голове все возможные идеи. - Домой я пока не хочу... Мне и здесь не плохо. Может, телевизор... или радиоприёмник? Да, ну их!.. Они мне дома надоели. Хм!.. А что если?.. Нет, это тоже ни к чему... - Промучился Иван с выбором желания и в результате вывел: - Да-а!.. Трудное это дело - желания зага-дывать! Отложу-ка я мои думки до утра. Ведь не зря ж гово-рят, что утро вечера мудренее».
И он на время забыл о Рыбке...
Вечерний ветер пригнал откуда-то одно маленькое облачко, которое, закрыв собой солнце, повисло над гори-зонтом. В результате стемнело чуть раньше положенного времени. Но это была ещё не ночь.
Иван, сытый и весёлый, пошёл прогуляться по берегу и по пути разок-другой окунулся в море. Смыв с себя слад-кие потёки, он немного поплавал. Чуток проплыл брассом, потом кролем и на спине, нырнул и проплыл под водой...
Выйдя на берег, он задним умом сообразил, что луч-ше всего плавать голышом, а не в одежде. Упрекнув себя за несообразительность, он разделся и снова зашёл в воду. В этот раз купание доставило ему куда больше наслаждения.
- Эх, здорово! - радовался он. - Где б ещё я так пове-селился?! Эх! Ух! Опля! - Он кувыркнулся в воде, а когда вынырнул, - прокричал во всё горло: - О-го-го!..
Эхо разнесло его крик во все стороны.
Собрав мокрую одежду в охапку, Иван вернулся к прежнему месту. Зачем он пришёл сюда опять, он и сам не знал, ведь на острове везде было одинаково хорошо. Он раз-весил одежду сушиться на какой-то кустик, прилёг на своё лежбище и приготовился ко сну.
Ночью он спал спокойно, и снилось ему второе жела-ние...

Глава 9. День третий, желание второе

Утро наступило неожиданно скоро. Иван ещё не дос-мотрел до конца сон, а огромное, словно белый кит, солнце уже светило ему в лицо.
Открыв глаза, Иван обнаружил себя в странной позе: лёжа на боку и обнимая обеими руками большой треснутый арбуз, он совершал с ним «акт любви» и был уже на пределе своего терпения. Такого он не ожидал, даже от самого себя, и, увидев это, устыдился своего поведения.
- О-о!.. Что это я вытворяю?! - простонал он, отбра-сывая порченый арбуз в сторону.
Глядя на свою возбуждённую плоть и чуть не плача, он живо стал стряхивать с себя арбузные остатки и семечки. И в этот момент вспомнил, о чём был его сон.

- Я знаю!.. Я знаю, что мне нужно! - радостно вскри-чал он. - Рыбка! Ты где?..
Рыбка появилась сию же секунду. Иван по недомыс-лию не успел укрыть своё «достоинство», - Рыбка успела это заметить. Спохватившись, Иван быстро отвернулся и мигом оделся.
- Так, что тебе надобно, Ваня? - позёвывая, лениво спросила Рыбка. - Зачем ты меня позвал, разбудил?..
- Рыбка!.. - поворачиваясь к Рыбке лицом, робко про-изнёс Иван. - Я... хочу... женщину. И не просто женщину, а самую красивую и... - Он замялся, поискал нужные слова и объяснил подробнее: - А лучше много женщин: молодых, красивых, стройных, - выпалил он.
- Это и есть твоё второе желание? - разочаровалась Рыбка. - А впрочем, что я удивляюсь, - поправилась она. - Сколько живу, - вы, мужики, все одинаковые. Вам только одно подавай... - Она на секунду замолчала, потом сказала: - Ладно, будь по-твоему. Моё дело маленькое...
- Рыбка, - торопливо перебил её Иван. - Сделай их всех такими, чтобы они меня любили и... слушались. И чтоб с «огоньком» в глазах, - добавил он. - Ладно?!
- Будут любить… и слушаться будут, - молвила Рыб-ка и, чтоб Иван не услышал, вполголоса добавила: - Только ты об этом ещё пожалеешь. - И нырнула под волну.
Почти сразу над островом неизвестно откуда появи-лась маленькая тучка, из которой блеснула маленькая, но «ветвистая» молния. Затем прогремел гром...
В ту же секунду из-за пальм послышались голоса. Много голосов и все женские. Иван оглянулся и обомлел. На него надвигалась огромная и, кажется, бесконечная толпа девушек; девушки были одна другой краше и стройнее. Вместо одежды на них висели какие-то прозрачные повязки, а на иных и вовсе одежды не было.
Девушки шли, словно плыли, бережно переступая че-рез арбузы и ананасы и грациозно лавируя между деревьями. Они приближались, как волна...
Иван поначалу испугался, но собрался духом и пошёл им навстречу. Поднятыми руками он дал им сигнал остано-виться. Но девушки его не поняли и продолжили движение.
- Стойте! Стойте!.. - громко крикнул он, когда между ним и «волной» осталось не больше десяти шагов.
Девушки замедлили шаг и обступили своего госпо-дина со всех сторон.
- Стойте! - повторил Иван, разглядывая своих буду-щих «жён».
Девушки оказались разными: и цветом кожи, и фигу-рами, и лицами, - это Иван заметил сразу, - но все они были поразительно красивы и, как было обещано, с «огоньком» в глазах. Глаза их так и горели желанием...

«Сколько их? - прикинул Иван, пытаясь разглядеть девушек, которые стояли позади первых. - Сто? Тысяча?.. Здорово!» Радость так и распирала его изнутри, сердце про-сто «выпрыгивало» из груди.
- И так, начнём, - приказным тоном, немного повысив голос (хотя в этом не было необходимости), провещал Иван. - Кто первая?..

Глава 10. День четвёртый, небольшая проблема

На следующий день Иван проспал до обеда.
Прошедшие «бурные» день и ночь истощили его си-лы, и он уснул, сам не помня когда. Последней его просьбой к «жёнам», которую он высказал уже в полудрёме, была: «Отстаньте, не мешайте, дайте поспать!..»
И девушки отстали и не мешали ему спать, до тех пор, пока он сам не проснулся. А сами, в это время, «поти-хоньку» занялись разборками «Кто кого главнее» и «Кто ко-го красивее». Но, видно, так до конца и не разобрались. Ка-ждая из них, конечно же, хотела быть самой красивой и са-мой главной. Если и появлялись короткие паузы-передышки в разговорах и спорах, то они сразу же заполнялись «нераз-борчивым заглатыванием пищи». По-другому не назовёшь. Затем споры возобновлялись с новой энергией и с набитыми ртами. И так далее...
Иногда, для пущей убедительности, в ход шли кулаки и царапки. Получался какой-то шум-базар и драка; и никто посторонний не решился бы сказать, кто здесь прав...

Запасы пищи на острове оказались и впрямь неисто-щимы, - в этом волшебница Рыбка постаралась на славу. И ещё вчера одной проблемой на острове, казалось бы, было меньше. Но сегодня, в результате необдуманного (мягко сказано) поведения женщин неожиданно появилась другая, а точнее, другие не менее значимые проблемы.
Постепенно выросли и стали гнить и дурно пахнуть бесчисленные горы мусора, огрызков и объедков, а на ещё вчера нетронутых девичьих лицах обозначились ссадины, царапины, синяки... и слёзы.
Этого Иван никак не мог предвидеть заранее. Поэто-му, в полдень проснувшись и обнаружив возле себя запла-канных «побитых» девушек и рядом с ними зловонные кучи банановой кожуры и арбузных корок, сначала ничего не по-нял, а когда до него дошло, в чём дело, - схватился за голо-ву. «Эдак они мне весь остров загадят, и себя изуродуют, - не на шутку испугался он. - Надо что-то предпринять...» И он начал действовать.
- А ну, стройся-а!.. - громогласно прозвучал девуш-кам его приказ...
Заметим, что Иван, сам того не ведая, с детства обла-дал задатками полководца или, точнее сказать, командира. Ещё в малом возрасте ему нравилось играть в солдатики, и он руководил ими с завидным умением. «Левый фланг в ук-рытие! Правый - в резерв! Держать оборону! В атаку! Ура-а!..» - почти каждый день, после Дня рождения, в который ему подарили игрушечных солдатиков, доносилось из его комнаты. Потом он повзрослел, солдатики потерялись, но в памяти навсегда остались эти детские «военные» игры.

- ... Слушай мою команду! - что есть мочи прокричал Иван так, чтобы его услышали все его «солдатики». - Ника-ких драк!.. - продолжил он тише, когда увидел, что его слу-шают абсолютно все. - Повторяю, никаких драк и разборок. Я здесь главный и только я решаю, кого наказывать. - Иван немного помолчал, подумал, затем, показывая пальцем на зловонные кучи и слегка повышая голос, с укором продол-жил: - Вы это свинство прекратите! А ещё женщинами на-зываются... Отныне чтоб никакого мусора и всякой там га-дости я не видел... Туалет и свалка будут на другой стороне острова. Где-нибудь там, - он показал пальцем вдаль, за пальмовую рощу. - И прошу вас, милые мои, не деритесь, не портите свои прелестные личики и прочие... ваши... прелес-ти.
Тут Иван замялся. Ему на глаза попалась девушка, как две капли воды похожая на Марию. Помните, девушку из Турагентства? А стюардессу? Иван подошёл к ней по-ближе. То же лицо, те же волосы, те же глаза, губы, шея, та же фигура, те же бюст и... всё остальное. И та же «мушка» на правой груди, у соска. И тот же приятный и мягкий запах её дорогих духов. За исключением одного маленького раз-личия: девушка была абсолютно голая.

- Опять близняшка? - подходя к девушке, слегка рас-тянуто промолвил он и далее ласково её спросил: - Как же тебя зовут, красавица?
- Маша, - понурив взгляд, сказала девушка.
- Маша?! - удивлённо вздёрнул брови Иван, хотя ожидал услышать именно это имя.
Девушка стояла сама не своя, дрожа от избытка чувств и покорности. Всё её лицо заливал румянец. Чувствуя это, она, глупенькая, закрыла руками своё лицо, и не поду-мав даже закрывать свои прелести; Иван неторопливо ос-мотрел их. А когда насмотрелся, ещё ласковее сказал:
- Не бойся меня, душа моя... - И, взяв её за руку, при-казным тоном обратился ко всем остальным девушкам: - Отныне назначаю её главной женой!
Отдав приказ, он мысленно сам собою возгордился: «Я точно персидский шах со своим гаремом. И каким?! Хо-чу - казню, хочу - милую... Нет, казнить я, конечно, не буду. На такую красоту рука не поднимется. На эту красоту под-нимется другое... Вот и сейчас уже поднимается. - И, ещё раз оглядев свой «гарем», подытожил: - Ну, положим, шах я ни-кудышный. Нету опыта и прочее... Зато любовник отмен-ный. Это я знаю точно. Сам иногда удивляюсь: и откуда что берётся?! Может, я современный Дон Жуан?! Кто знает?!»
- Слушайтесь её, - затем продолжил он вслух. - А я с неё сам спрошу. И чтоб порядок был везде. Поняли?!
Все девушки разом кивнули в ответ, потому что они были Хорошими девочками.
А Иван всё говорил, а сам думал совсем о другом. Все его мысли витали вокруг одного прекрасного создания - Марии. Ненароком поглядывая на её прелести, он возбуж-дался всё больше и больше.
- Ну, довольно речей, - нетерпеливо сказал он напос-ледок. - Сейчас же принимайтесь за работу: наводите чисто-ту. И чтоб блестело!.. А мы с Машей займёмся... руководя-щей работой. Пошли, Маша, - обратился он к робкой и по-корной девушке.
И они вдвоём ушли, и не оборачивались. А девушки из «гарема» принялись за работу. В один миг позабылись разногласия, прекратились споры. Девушки даже не замети-ли перемены, как будто так было всегда. Вроде никогда не кричали они друг на друга, никогда не дрались и не ссори-лись. Они просто добросовестно выполняли «приказ» своего «командира», ведь его желание - закон для «подчинённых».
А Иван с Марьей времени зря не теряли. Да и что го-ворить об этом, - и так всё ясно. В тени кокосовых пальм они занимались любовью...

Глава 11. Дни остальные

Три дня и три ночи подряд Иван не мог «насытиться» Марьей. Три дня и три ночи он «любил» её, а она «любила» его. Три дня и три ночи они провели на вершине блаженст-ва, в объятиях друг друга.
Никогда раньше Иван не испытывал такого блажен-ства, как сейчас, с ней. Он, словно какое-то ужасно похотли-вое животное, вроде кролика, в буквальном смысле «залю-бил» девушку, не давая ей отдыхать и не обращая внимания на её усталость и стоны. Но девушке это нравилось, она то-же была на высоте и, конечно же, брала своё.

За время, пока Иван да Марья «упивались любовным нектаром», остальные девушки из «гарема» навели на остро-ве марафет и теперь дружно отдыхали и ждали возвращения своего «господина».
Все они безумно завидовали Марье, но перечить Ивану не смели, поэтому терпеливо ожидали своей, пускай не скорой, очереди. А Иван и не думал спешить. Где-то, в дальнем уголке мозга он рассуждал так: «Обслужить всех я ещё успею...» А сейчас его «любовь» принадлежала только одной девушке - Маше.
На третий день под вечер, когда любовный пыл ис-сяк, Иван, наконец, устал и проголодался. Оставив свою спящую красавицу на любовном ложе, он вернулся к другим девушкам, чтобы проверить: всё ли у них в порядке. И, за-одно, поесть.
Девушки ждали его с нетерпением. И как только он показался из-за пальм, они побежали к нему навстречу и па-ли пред ним на колени. Разом и на всех языках они запричи-тали:
- Любимый наш, мы выполнили твою просьбу, по-смотри... И теперь осмеливаемся просить тебя сами: пожа-луйста, не оставляй нас, будь с нами и с каждой из нас... Нас много, а ты один. Не трать себя на одну, пользуйся нами по очереди. Только так все мы сможем любить тебя, и среди нас не будет обиженных...
Иван не ожидал такого любовного напора жаждущих женщин и, не долго думая, сжалился над ними и сдался. Оп-рометчиво он дал им слово, что «полюбит» каждую из них, разумеется, по очереди. Иначе бы они не отстали. Но сперва он попросил накормить его и дать чуток передохнуть. И ве-сёлые девушки с радостью принялись «накрывать на стол»...

Ужин удался на славу. Сытно поев в окружении сво-их «жён», Иван вздремнул. Спокойный и долгий сон с лих-вой восстановил его силы.
Проснулся Иван только под утро. Главная и уже «любимая» им жена Мария скромно сидела у его изголовья. Она ласково расчёсывала своими тонкими пальцами его жё-сткие волосы и отгоняла от его лица назойливую мошкару. Она ещё не знала о принятом им решении, о данном им сло-ве.
Все остальные, ещё «нелюбимые» жёны находились здесь же, поблизости. Они терпеливо наблюдали за всеми движениями «главной жены» и тихонько переговаривались меж собой.
Ночной сон был спокойным и каким-то домашним. Ивану снились родители, пельмени, салат «Оливье» и цветы в вазочке... Проснувшись, Иван всё ещё находился под впе-чатлением этого сна. Он открыл глаза и увидел подле себя много красивых девушек.
По началу он даже не понял, где находится, и что с ним происходит. Минуту-другую он что-то соображал, «свя-зывал» и вспоминал. Наконец, он вспомнил всё и улыбнул-ся. «И не знаю, по какую сторону сна лучше?!» - заявил он, улыбаясь. Все девушки тоже улыбнулись в ответ.
Иван поглядел на Марью. Она засияла от радости и хотела что-то сказать, но Иван, прислонив ладонь к её алым губкам, остановил её.
- Маша, - тихо и сердечно сказал он. - Ты только не обижайся и не суди строго. Так надо...
- Ты о чём, господин мой? - немного погрустнев, за-волновалась она.
- О тебе, дорогая, о тебе... - кратко сказал Иван, вста-вая.
Мария тоже встала. Вслед за ними встали и осталь-ные жёны. Иван нежно поцеловал Марию в губы и погладил по голове.
- Так надо, - тихо повторил он, глядя девушке в опе-чаленные глаза.
На душе вдруг стало так тревожно и тоскливо, что на глаза сами собой навернулись слёзы. Иван заметил, что Ма-рья тоже плачет. Она, кажется, без слов поняла его намере-ния.
Воистину, когда имеем - не храним, и плачем лишь, когда теряем! И с нашим героем сейчас произошло то же самое. В эту минуту он понял кого теряет, с кем расстаётся, быть может, навсегда и кого сам от себя отдаляет. Он вдруг понял, что эта хрупкая девушка и есть та самая единствен-ная и неповторимая, которую он искал всю свою жизнь. Она и есть девушка его мечты. Он понял, что влюбился в неё по-настоящему. Вот она рядом, стоит только руку протянуть. Но...
Но слово есть слово. Как говорят, слово не воробей, - вылетит, не поймаешь. И чтоб не вносить смуту в женские ряды, он обязательно должен был слово своё сдержать. К тому ж он и раньше совершал глупые и легкомысленные по-ступки. И этот случай, к сожалению, исключением не был.
И началась у него другая жизнь...
А Мария?.. Да что Мария?! Слезами горю не помо-жешь. Ей остались лишь тоска да печаль. В тот же день она тихо удалилась в тенистые пальмовые заросли и больше на глаза не появлялась.


Глава 12. Почти год позади

Одним днём пролетели, не оставив воспоминаний, семь месяцев и семь дней. Ничего вокруг не изменилось. Почти ничего...
Иван лежал на устланном пальмовыми листьями ло-же. Он спал...

Надо отметить, что здесь, на острове погода отлича-лась завидным постоянством. Дождь шёл исключительно по четвергам (дни недели Иван отслеживал по своим коман-дирским часам). Дождь был тёплым, но недолгим. К нему готовились, его ждали. И, как только он начинался, все сразу выбегали из-под пальм под его упрямые струи, смеялись, плясали и прыгали, и, заодно, мылись и набирали пресной воды впрок. Иван только мылся; запасали воду «жёны».
В остальные дни было довольно-таки жарко, знойно. И даже под утро было душно.
Одежду Иван больше не одевал. В ней не было нуж-ды. Он спрятал её: зарыл в песок под пальму. «Когда-нибудь они мне ещё пригодятся, но не здесь и не сейчас», - решил он, аккуратно сложив в стопочку джинсы, рубашку, трусы и носки и туго завернув их вместе с кроссовками в пальмовые листья. На себе Иван оставил только часы.

...В полудрёме Иван похрапывал, сопел и говорил что-то невнятное. Наверное, ему снился сон.
Вокруг него сидели и стояли девушки, его «жёны». Они помахивали над ним огромными веерами из листьев, создавая прохладу и отгоняя мошкару.
По всей видимости, «жён» этих он ещё не «любил». Потому что их лица всё ещё сияли желанием. Но по тому, как смотрят они друг на друга, можно было судить, что у них кончается терпение.
Их не трудно было понять: теперь, спустя полгода, их одолевает не просто желание принадлежать своему «госпо-дину», а желание поскорее ему принадлежать, ведь они так долго ждали.

А где сейчас те «жёны», которых Иван «любил» пер-выми? Про них он давно позабыл и не вспоминал даже. По-тому что не любил их по-настоящему, а всего лишь развле-кался ими. Они ему были... не интересны, что ли. А они, на-ивные, возможно надеялись на большее. Кто знает?! Но сей-час это было уже не важно. Прошло достаточно много вре-мени, чтобы «страсти по Ивану» поулеглись, притихли. К тому ж девушек на острове осталось не так уж и много. Нет-нет, все они, конечно, пребывали во здравии, просто теперь они перестали быть девушками и стали женщинами. И для того, чтобы распознать в них женщин, не надо было отли-чаться умом. У «любимых» женщин, в отличие от ещё «не-любимых» девушек, имелось одно весьма существенное и сразу же бросающееся в глаза отличие. Женщины были бе-ременные.
Сами они понятия не имели, что это для них означа-ло, и почему они стали такими некрасивыми и уродливыми. Но своими «искусственными» мозгами они всё ж таки по-нимали, что причиной их бед является их собственный «муж» и господин. И они, каждая в себе и все вместе, затаи-ли на Ивана злобу, да такую, что если б им представился случай, они выплеснули бы её на него с избытком. И ещё как выплеснули бы!
А сейчас они просто удалились от своего «муженька» подальше в заросли. И так как видеть их никто особенно не хотел, из зарослей почти не выходили.
Они тихо жили своей скрытной жизнью в небольшой колонии единомышленниц и ждали... Что, собственно, жда-ли, они и сами не знали. Видимо, природа им что-то подска-зывала, но что именно, - для них это было загадкой. Они же были «искусственные», у них никогда не было ни пап, ни мам, ни родни, кроме Золотой Рыбки.
Да, чуть не забыл. Что касается Рыбки, - Иван как-то вспоминал о ней, так, между прочим. Третье, последнее же-лание он решил не тратить до того момента, пока не станет совсем невтерпёж. «Третье желание - это НЗ, а НЗ - это не-прикосновенный запас, - рассуждал он. - Приберегу-ка я его на потом. Мало ли что...»
Про Марию он вспоминал часто, почти каждый день. Но позвать её не решался, или не хотел, или у него «не хва-тало» для этого времени. Куда же девалось его время? Всё оно почти без остатка уходило на удовлетворение его плот-ских желаний и аналогичных желаний его «жён». Он, словно бык-производитель или, лучше сказать, порно-киллер, толь-ко удовлетворял свою похоть и больше, собственно, ничем и не занимался.
Сказать по правде, он до того обленился в своём «га-реме», что порою даже не вставал с «постели» целыми неде-лями, ежедневно меняя «жён» по несколько кряду. Он поль-зовался ими и тут же забывал про них. Вновь прибывающие «жёны» заменяли ему «использованных». Они же приносили ему еду и питьё, убирали за ним мусор и объедки. А Ивану так понравилось его безмятежное существование, что он и думать ни о чём другом не желал.
Вспоминая Марию, он старался отогнать от себя эти мысли и как можно скорее её забыть. Но её образ вставал перед ним вновь и вновь. Иногда даже в своей очередной партнёрше (новой «жене») Ивану мерещилась Маша, и он даже называл её имя, но это было всего лишь видение. Оно вскоре рассеивалось, возвращая Ивана к реалии. Один раз ему стало так одиноко среди своих «пустышек», что он даже пошёл было за Марьей, но остановился на полпути и вер-нулся, решив доделать обещанное. И даже не в обещании дело. Просто он был таким всегда: легкомысленным и непо-стоянным. К серьёзным отношениям он готов не был…
А девушек с каждым днём становилось всё меньше и меньше, женщин «в положении», напротив, всё больше и больше. Но так как все женщины уходили в заросли и на глаза старались не попадаться, Иван об них ничего не знал. Как говориться: «С глаз долой, из сердца вон», - так и было.
И ничего, казалось бы, уже не изменит привычное неопределённое течение времени, привычный пустой рас-клад жизни. Но всему рано или поздно приходит конец.

Глава 13. Третье желание

Однажды утром, едва проснувшись и ещё не открыв глаза, Иван по привычке попросил своих «жён» подать ему попить...
Обычно просьба эта, ставшая за месяцы неким ритуа-лом посвящения новых девушек в «жёны», удовлетворялась немедленно. И, принимая из заботливых рук новой «жены» «парной» фруктовый или ягодный сок, Иван и думать не думал, что это когда-нибудь кончится. Не сок, конечно, а сам обряд.
Так вот, Иван попросил попить, но... Но никто ему ничего не подал. Более того, никто ему даже не ответил.
Иван повторил просьбу, - тот же результат.
- Да, что вы... уснули, что ли? - слегка возмутился он.
Совершенно не стесняясь своей наготы, он встал с «постели», широко зевнул, потянулся, почесался и протёр глаза, затем оглянулся вокруг. Никого!
На душе вдруг стало тревожно.
Он позвал «жён»:
- Эй, где вы?.. - произнёс он тихо, вполголоса. - По-играть со мною вздумали?!
В ответ тишина!
- Что за шуточки?! - озираясь вокруг, взволнованно прикрикнул он и тут же прислушался в надежде услышать хитрый смех озорниц.
Только тихий свист ветерка с моря, лёгкий шелест пальмовых листьев и прерывистый шум прибоя послыша-лись в ответ. И всё!
Иван испугался. Его затрясло. «Неужто Рыбка обма-нула? - промелькнуло в голове, и он позвал Рыбку: - Эй, Рыбка!.. Где ты? Появись!»
Рыбка появилась незамедлительно. В этот раз на го-лове у неё вместо короны возвышался поварской колпак, а на «груди» висел маленький яркий передничек. В передних плавничках непонятно как держались перевёрнутая хру-стальная рюмка и тонкие полоски теста. Видимо, Рыбка хо-зяйничала на кухне, делала пельмени.
- Что тебе надобно? - надменно спросила она испу-ганного парня.
- Рыбка, где все? - кинулся к ней Иван.
- Кто все? - переспросила Рыбка, недовольная, что её отвлекают от важного дела.
- Ну, все... - Иван обвёл руками вокруг. - Ну, ты сама знаешь...
- Девушки?! - сообразила Рыбка.
- Да, да! - Иван закивал головой. - Где они?
- Они... Они ушли, - Рыбка сказала это просто, словно знала наперёд, что так и произойдёт. А может, она и впрямь знала, ведь она ж все-таки волшебная.
- Как ушли? Куда? - ещё больше заволновался Иван.
- Что ты дёргаешься?! - брезгливо упрекнула Рыбка. - Ведь ты сам виноват...
- Чем же это я провинился? - вспылил Иван. - Я их всех любил и...
- Любил?! - перебив его, возмутилась Рыбка. - Ты ими пользовался. Что скажешь, я не права?!
- Но ведь я их для этого и выдумал, - стал оправды-ваться Иван. - К тому же они сами меня попросили... Са-ами, - растянул он для убедительности.
- Придумал, сами... Заладил одно и то же, - передраз-нила Рыбка. - Ты понятия не имел, что они чувствовали, о чём мечтали, и что в результате получили. Вы, мужики, все-гда не виноваты. Наделаете дел и...
- Но я и в правду не виноват, - продолжал оправды-ваться Иван.
- А кто виноват, Пушкин?! - распалилась Рыбка.
Напряжение нарастало. Стало совершенно ясно, что Рыбке надоело угодничать какому-то проходимцу, «свалив-шемуся с неба». И она, решив раз и навсегда положить это-му конец, наверняка что-то задумала, поэтому сознательно шла на конфликт.
Она нервно отбросила в стороны рюмку и куски теста и обтёрла о передник запачканные плавнички. Затем, при-ставив плавнички к тому месту, где предположительно должна была находиться талия, она слишком сурово и не-доброжелательно посмотрела на Ивана своими малюсень-кими чёрными глазками.

От этого взгляда Ивана замутило. «А что, если она сейчас превратит меня в лягушку. Ей это раз плюнуть...» - испугался он и представил себя в образе зелёной жабы. И нет, чтобы сразу же согласиться с Рыбкой, уступить её дово-дам и во всём тихо и спокойно разобраться. Нет! Иван, на-оборот, решил ей перечить и её же обвинить. Тем самым, сам того не ведая, он нарвался на бо-ольшую неприятность. О-очень большую!
- Побывали б они на моём месте, - повысив тон, ска-зал он в своё оправдание первое, что пришло ему в голову. - Я ведь им ничего плохого не делал. А они... И ты с ними за-одно! - здесь он явно «перегнул палку» и даже пригрозил Рыбке, и совершенно уж напрасно её обозвал: - Вот прикажу тебе законсервироваться, тогда узнаешь... Килька в томат-ном соусе!
Угроза и оскорбление сильно затронули Рыбкину гордость. На что она, сдерживаясь изо всех сил, побагровела и пошла всеми цветами радуги. А Иван, увидев это, решил, что своей угрозой сломил её пыл, и теперь она станет мо-лить его о пощаде. И, не подумав, он произнёс одну очень важную фразу, не вкладывая в неё никакого смысла, которая окончательно решила его судьбу. Он сказал:
- Будь я на их месте, я бы никогда... - Он не догово-рил, потому что в это время над головой сверкнула молния, и раздался гром.

Иван испуганно поднял голову вверх и ужаснулся. В одно мгновение всё небо заволокло чёрными, как смоль, ту-чами. С моря вдруг подул промозглый штормовой ветер. Стало совершенно темно и зябко.
Ничего вокруг не стало видно, кроме одной малень-кой Золотой Рыбки, которая, восседая на волне, светилась во тьме и громко хохотала.
- Ха-ха-ха!.. - странно и страшно сквозь шум ветра за-звучал её смех.
Она хохотала, словно бы наслаждаясь своей властью над всем и над всеми. И казалось, что это сам дьявол смеётся из преисподней.
Иван попытался перекричать её и ветер, но к своему удивлению заметил, что его голос стал каким-то чужим и неестественным. Голос стал тоньше.
По всему телу пробежала сильнейшая судорога, от которой Иван едва не потерял сознание. Превозмогая чудо-вищную боль в области сердца и в паху, он схватился за свою грудь, но с ужасом отдёрнул руки прочь, - грудь стала мягкая.

- Эй ты, шпротина копчёная! Что ты со мною дела-ешь? - корчась от боли, пискляво заорал Иван.
На что Рыбка сказала:
- Выполняю твоё третье желание, последнее! - И она опять дьявольски захохотала.
- Какое ещё... желание?! - вскричал Иван, возражая Рыбке. - Я ничего не желал!
- Ошибаешься, Ваня. Ой, как ошибаешься, - ликовала Рыбка. - Ха-ха-ха!..
Казалось, не будет конца её издёвкам.
- Это тебе не баб трахать! - смеясь, приговаривала она. - Побудешь на их месте, поумнеешь. Милая моя. Ха-ха-ха!..
Не в силах её слушать и не в силах терпеть невыно-симую боль, причиняемую судорогами, Иван потерял созна-ние и прямо-таки рухнул наземь.

Глава 14. Обманула!

Прошло минут десять-двадцать, прежде чем он оч-нулся, но ему показалось, что прошла целая вечность.
Открыв один глаз, Иван огляделся. По-видимому, этот глаз врал, поэтому Иван открыл другой. Но и второй глаз «врал» тоже. Не веря собственным глазам, Иван при-поднял голову и потёр глаза руками, словно это были не гла-за, а линзы очков. Затем он, как лошадь, буйно потряс голо-вой, но ничего не изменилось.

Стояло обычное утро. Яркое тёплое солнце по при-вычке медленно ползло по светлому безоблачному небу... Нет, одно маленькое облачко всё же висело в сторонке, поч-ти незаметно, и скорее это было не облачко, а очень малень-кая тучка, но мешать она явно никому не собиралась.
Было тепло и безветренно.
Иван привстал на колени и ещё раз осмотрелся во-круг. Всё, вроде бы, на месте: и море, и песок, и пальмы... Только «бабы» исчезли.
- Будь они не ладны! - выругался он. - И Рыбка эта вместе с ними! Пропади они все пропадом!
Он призадумался, почесал и чуть не содрал острыми ногтями затылок и стал вспоминать некоторые подробности своей последней беседы с Рыбкой.
- О чём это она мне говорила? - стал разбираться он. - Побудешь на их месте... На каком таком месте? - Иван оза-даченно пожал плечами. - И причём тут «моя милая»? Кого она имела в виду? Селёдка малосольная! - Иван спохватил-ся: - Она ж моё желание потратила! Ой, блин! А как же я? - огорчился он. - Ведь это же моё желание. - Иван почесался в паху. - Постой! Но ведь я ничего не желал...
И тут его рука по привычке скользнула к тому месту, где обычно находила что-то большое, тёплое, иногда мягкое, иногда твёрдое. Но на сей раз рука ничего такого не нашла! Секунду-другую Иван соображал, что у него там было. Он ещё раз пошарил, не глядя, поискал и лишь затем наклонил-ся и взглянул туда.
Как же он удивился, когда, наконец, вспомнив, что там было, увидел, что там этого нет. Мало того, боковым зрением он вскользь заметил у себя на груди... большие баб-ские груди.
Его словно молнией шибануло. Бац!!! Челюсть так и отвалилась, язык онемел, а глаза выпучились и поползли на лоб. Трясущимися руками он потрогал «свои» груди и про-стонал.
И тут он вспомнил... Он вспомнил свои слова: «Будь я на их месте...», он вспомнил слова Рыбки: «Твоё третье... желание... милая моя» и, связав их вместе, наконец, всё по-нял.
- Обманула! Провела! - схватясь за голову, процедил он сквозь зубы и в истерике закричал: - Ограбили! А-а-а-а!.. - И упал на песок.

Приступ истерики продолжался недолго. Иван, или теперь Иванка, совершенно охрип и обессилил от крика, но всё же продолжал кричать... но безголосно. Он так бы и над-рывался, если б вдруг не услышал какие-то странные звуки, которые доносились из-за пальмовой рощи. Сначала он при-нял их за галлюцинацию, но звуки были реальны; они нарас-тали, они становились всё громче и громче. И Иван прислу-шался к ним.
Вначале они чем-то напоминали тревожные, но без-обидные крики чаек. Затем они малость погрубели и превра-тились в жалостливое блеяние, мычание и поскуливание смешанного стада животных. А после этого они резко «оди-чали» и превратились в голодное рычание, рёв и вой со-рвавшихся с цепи и быстро приближающихся кровожадных хищников.
У Ивана ёкнуло и сжалось сердце, по спине пробежа-ли мурашки, наверно, величиною с кулак. Его снова охватил ужас. «Если это звери, - рассудил он, - мне конец. Бежать-то некуда - кругом вода». Он привстал и выглянул из-за песча-ного холмика, стараясь разглядеть источник звуков. Но ни-чего не увидел. А шум становился всё ближе и ближе. Тогда Иван встал на дрожащие ноги во весь рост и пригляделся…
К нему бежали люди. Много людей. Они бежали сквозь пальмовые и персиковые плантации, в суете натыка-ясь на деревья, от чего верхушки деревьев вздрагивали и осыпали людей спелыми плодами. Но люди не замечали эти «подарки». Они пробегали мимо них, как пробегали мимо лежащих на земле ананасов и арбузов, мимо клубники и ви-нограда... Им явно было не до еды.
Люди что-то кричали. Что именно они кричали, Иван не разбирал, - он и видел-то их плохо, не то чтобы слышать. И первое, что пришло ему на ум, было: «Да, ведь это ж мои красавицы «жёны». Они возвращаются. Легки на помине! Всё из-за них, проклятых... Ух, и задам я им перцу! Эх, они у меня получат!..»
Он погрозил им кулаком и немного успокоился. Но, приглядевшись получше, забеспокоился вновь: «Почему у них усы и бороды? Почему волосы на груди? И что это у них болтается?..» И тут ужасная догадка, словно ножом, кольну-ла его. «О, боже! Это ж мужики! - в ужасе вскрикнул он и, испугавшись своих слов, зажал ладонью рот. - Это Рыбка... Это она их мне... Это...»


Он запнулся и замолчал, потому что на душе стало так гадко, так обидно и страшно, что хоть волком вой. Он вспомнил свои слова, сказанные про «жён» и вгорячах бро-шенные Рыбке: «Побывали б они на моём месте», и его пе-редёрнуло: «Мало того, что я теперь не я, так нет, теперь и бабы мои мужиками стали. Ну и стерва эта Рыбка! Как ки-нула! Я даже представить себе не мог!..»
А толпа «мужиков» была уж близко.

И тут Иван услышал:
- Вон он! - грубым и злобным голосом закричала (здесь уместнее сказать «закричал») одна из его бывших «жён».
- Держи его! - вслед за ней заголосила басом другая бывшая.
- Сейчас мы тебе покажем! - захрипела третья.
- Ву-ву-ву!.. - подражая американским индейцам, за-хлопала себя по губам четвёртая.
- А-а-а!.. У-у-у!.. О-о-о!.. - завопили остальные.
Иван не стал разбираться, для чего им нужно его держать, и что они хотят ему показать, и вообще, с чего весь этот сыр-бор. «Не к добру это, не к добру...» - интуитивно предположил он и попятился к морю.
Расстояние между ним и «мужиками» сокращалось очень быстро. Их призывные крики, носившие явно недоб-рожелательный и скорее даже угрожающий характер, пугали его, и без того напуганного, и он мысленно готовился к худ-шему.
«Живым я им не дамся, ни за что, - твёрдо решил он, как только его ноги ступили в воду. И он, продолжая рети-роваться, стал заходить всё глубже и глубже в море. - Уж лучше геройская смерть, чем жизнь в таком теле...»
Напоследок он ещё раз осмотрел своё «чужое» тело, потом горько зажмурился от обиды и скрипнул зубами. В тот момент, когда он открыл глаза, на него гурьбой налетели «мужики». Они сбили его с ног и стали его мутузить... (А когда они его повалили, то принялись драться и меж собой, - по крайней мере, так показалось Ивану.)

Вытаскивая его из воды, «мужики» безжалостно били его по щекам, тискали и мяли. Они крутили ему руки, удер-живали ноги и, чтобы не кричал, зажимали ему рот... А он от них вырывался и отбивался, как мог. Он брыкался, царапал-ся, щипался и кусался... Но их было много...
- Нет, нет, не надо! Не трогайте меня! Пустите! - вы-крикивал он, сдерживая натиск «превосходящих сил про-тивника». - Что вам надо? Ой! Мне больно! Гады! Отпустите меня, говорю!..
Но его как будто не слышали или не хотели слышать.



- Ноги держи, ноги! - ревел озлённый «враг», которо-му Иван сначала треснул пяткой в один глаз, а затем смазал кулаком в другой. - И руки тоже. А-а-а!.. Ты ещё и щипать-ся?! А ну, мужики, навались!..
- Ай! И мне тоже досталось! До крови кусается, за-раза!.. - жаловался другой раненый «враг». - Быстро кляп! Из чего-нибудь... Мы тебя враз отучим кусаться.
- Шейчаш ты у наш ушпокоишьшя, - шипел сквозь выбитый зуб третий «враг». - Один укольчик, и вшё...
И не успел Иван опомниться, как почувствовал этот «змеиный укус».
- Какого чёрта?! - вскрикнул он от боли и сразу по-чувствовал, как ноги и руки слабнут и тяжелеют, а веки - так просто «наливаются свинцом».
Сознание его затуманилось, и он погрузился в небы-тие. Никаких снов на этот раз он не видел...

Глава 15. Лазарет

- Мужчина! Эй, как Вас там?! Аллё! Очнитесь!.. - сквозь непроглядную свинцовую толщу тумана услышал он чей-то тихий и до боли знакомый голос.
Кто-то легонько тормошил его за плечо и упрашивал открыть глаза. И Иван без особого страха и скорее даже из любопытства ответил на эту просьбу.
Он с лёгкостью вышел из сна. Но приоткрыл сначала только правый глаз, может, из осторожности, а может, и по-тому что его левый глаз упирался в подушку, и напрягать шейные мышцы, для того чтоб оторвать от подушки «тяжё-лую» голову, было ещё невмочь. Посему пришлось осмот-реться только одним глазом.
Свинцовый туман сна медленно рассеивался, сменя-ясь туманом белым, слепящим. Иван не знал и не догады-вался, откуда взялся этот белый туман. Он ещё не заметил маленькое круглое оконце, через которое в комнатку вли-вался яркий солнечный свет, отражённый от колышущихся морских волн. Свет разбегался «зайчиками», расплывался «рыбками» по всей комнатке и растекался радужными пере-ливами на липких ресницах Ивана.
Солнечные «зайчики» и «рыбки» плясали и плавали вокруг, словно живые. Они-то и мешали Ивану рассмотреть всю комнату целиком. Это из-за них Иван прищуривался и видел всё, как в тумане.
Его нечёткий взгляд сквозь ресницы сначала упал на распухший, сдвинутый на бок нос и толстые, расплюснутые на подушке губы. Затем скользнул мимо измазанной йодом царапины на плече, мимо затёкшей руки, упёрся в пол, чуть поднялся на стену и там в нерешительности остановился.
Иван тотчас прикрыл глаз, сосредоточился и поста-рался вспомнить и «переварить» всё то немногое, что только что увидел и ощутил.

Он лежал на узенькой кровати в маленькой, светлой и полупустой комнатушке. Плотный и, по всему видать, но-вый бугристый матрац повернулся почти поперёк кровати и большей частью свалился на пол. Должно быть, он оказался жестковат для измученного тела, и тело его отвергло, а те-перь жалело об этом и, наверно, поэтому - ныло.
С одеялом тоже творилось невесть что: оно перекру-тилось вокруг поясницы, словно огромный пояс, в результа-те чего поясница Ивана вспотела, а его ноги и лопатки озяб-ли.
Иван заметил: и подушка, и матрац, и одеяло засте-лены свежим, но сильно помятым бельём. Видно было: бе-льё не новое, штопаное, но чистое. Чуть влажные на ощупь наволочка, простыня и пододеяльник, казалось, были пропи-таны каким-то спиртовым больнично-лекарственным запа-хом. И поэтому комната сильно смахивала на лазарет. Сда-валось, что в лазарете недавно прошёл ремонт. Стены, пото-лок и даже пол комнаты были выкрашены в один и тот же белый цвет, от чего к больничному запаху добавлялся слезо-точивый, ядовитый запах краски.
Иван принюхался: помимо этих неприятных запахов он учуял ещё два, совсем других. Первый - запах моря. Иван почуял этот запах скорее не носом, а нутром и сразу решил, что море должно быть где-то рядом. Второй - запах дорогих духов, мягкий и приятный. Да, он где-то уже дышал ими, этими духами, но где - вспомнить никак не мог. И главное, он никак не мог понять: как он здесь очутился, где находит-ся, и что за этим последует?

Глава 16. Вопросы, вопросы...

Иван опять открыл глаз и осмотрелся, на сей раз, внимательнее.
- Где это я? - пробормотал он еле слышно скорее са-мому себе, чем кому-нибудь ещё.
- Вы в каюте теплохода, - ответил кто-то; голос был женский.
Иван дёрнулся с испугу, быстро вскочил с кровати на непослушные, занемевшие ноги. Но тут же споткнулся о матрац, запутался в одеяле и неуклюже грохнулся на пол.
- Какой Вы неловкий! - хихикнула девушка. - Прямо Чебурашка, какой-то.
- А, чёрт! Но?.. Как?.. - с испугу залепетал Иван, лёжа на полу и выпутываясь из одеяла.
Тут он увидел девушку. И как это он раньше её не заметил?!
Огорошенный и изумленный, он вытаращил оба гла-за, - левый видел плохо, - и посмотрел на неё снизу вверх. Ненароком перед его глазами открылось потрясающее зре-лище. Девушка стояла совсем рядом с его изголовьем, чуть расставив свои загорелые, ножки и сунув свои загорелые ручки в широкие карманы белого коротенького медицинско-го халатика. Её ножки и ручки, казалось, были выточены из мрамора и отполированы до блеска самым лучшим масте-ром, а её обворожительная фигурка была сработана на со-весть самим Микеланджело.
Под халатиком, кажется, не было ни лифчика, ни тру-сиков.
«Ух, ты!.. Какие ножки - просто чудо!..» - не в силах оторвать взгляда от её прелестей, обрадовался Иван. Подни-мая взгляд до неприличия, он возбуждался всё больше и больше, как вдруг вспомнил про своих «жён», про остров, про Рыбку...
- А где остров?.. - не вставая с пола, спросил он де-вушку.
- Какой остров?! - Девушка слегка удивилась. Она, очевидно, ждала совсем другого вопроса. - Нет здесь ника-ких островов, - пожав плечами, сказала она.
- Как нет? - в свою очередь растерялся Иван.
- Нет и всё! - подтвердила девушка, наклонясь к нему.
- А-а... - Иван раскрыл было рот, но, разглядев лицо девушки, вдруг онемел.
Перед ним стояла Мария. Да-да, это была она и никто иной. Сразу припомнились все её родинки и веснушки, ямочки и... Но сейчас на ней была одежда, не весть какая, но всё ж... Волосы на её голове были аккуратно убраны под ме-дицинский чепчик, сама она была в халатике, на ножках ту-фельки. И в общем-то различия на этом заканчивались.

Иван посмотрел на девушку с удивлением и недо-умением. Девушка, казалось, тоже слегка озадачилась его взглядом. Тут Ивана прорвало:
- Маша? - растерянно и робко спросил он, поднима-ясь с пола. - Это ты?
- Мы с Вами знакомы? – в ответ заинтересовалась де-вушка, подозрительно сверкнув глазками.
- Маша, это я, Ваня, - стал объяснять Иван. - Ты меня помнишь?
- Разве вас всех упомнишь, - парировала девушка. - Но Вы мне кого-то напоминаете. Да-да, я Вас раньше где-то видела, - и, переходя на «ты», спросила: - Мы с тобой в школе не... не дружили?
Она вопросительно помотала головой.
- Нет! - ответил Иван.
- А в институте не?.. - наморщила лоб девушка.
- И в институте не!.. - сказал Иван.
- Так, значит, ты с работы?! - «подытожила» девушка.
- Не с работы я! - подсказал Иван.
- Гм!.. Тогда не знаю, - девушка подняла брови и раз-вела руками. - Ты на дискотеки ходишь?
- Не хожу.
- Значит, не ходишь.
Девушка слегка замялась и, снова насупив брови, о чём-то на секунду задумалась, потом, видать, у неё кончи-лось терпение.
- Слушай, хватит загадок! - резко сказала она. - При-знавайся, откуда ты меня знаешь?
Иван опешил. Быть может, он ошибся?! И перед ним вовсе не его Маша.
- Ту-ту-ту... - от растерянности он стал заикаться. - Турагентство. Помнишь?
- Какое ещё ту-ту-ту? - передразнила девушка.
- Значит, не помнишь. А ту-ту... - язык не слушался - прямо беда, но Иван пересилил его. - Ту-Сто-Тридцать-Четыре. Самолёт такой. А ты - стюардесса, верно?
- Никаких ту-ту-самолётов я не знаю, и стюардессой никогда не была, - возмутилась девушка. - Может, у тебя вот здесь ту-ту, - она повертела указательным пальцем у своего виска. - Так я здесь не при чём.
Она хотела было уйти, но Иван жестом остановил её.
- Нет, ты меня не поняла. Вернее, Вы... - торопливо сказал он, и тут его осенило. - У тебя на правой груди, ро-динка... вот здесь.
Иван привстал и показал пальцем на то место на гру-ди девушки, где, по его представлению, под халатом должна была находиться «мушка».
Девушка не удивилась.
- Верно, есть родинка, - спокойно сказала она. - Ну и что из этого?!
- Значит, я не ошибся. Это ты, - обрадовался Иван.
- Ты меня в конец запутал, - рассердилась девушка. - Ты - не ты... То, что это я - я и без тебя знаю! А сам-то ты кто такой?!



«Чертовщина какая-то, - усомнился Иван. - Собст-венная «жена» меня не признаёт. - И тут его снова осенило: - Блин, я же в женском теле. Рыбка наколдовала, зараза! Те-перь меня не то чтоб «жена» - родная мать не узнает».
Иван медленно опустил глаза на свою грудь и, затем, с опаской сунул руку себе в джинсы. Всё, кажись, в порядке - он мужчина!
Проверив «комплектность», он немного успокоился, хоть и не всё понял до конца. Например, откуда на нём джинсы?
Забеспокоилась девушка.
- В чём дело? - взволновалась она, глазея на странное поведение мужчины.
- Всё в порядке! - успокоил её Иван. - Теперь всё в порядке.
- Нет, не всё, - перебила девушка. - Я к нему при-шла... знакомиться. А он мне вопросы всякие... Руки в шта-ны суёт. Ту-тукает.
- Погоди! Дай сказать! - остановил её Иван. - Я одно-го никак не пойму: как я здесь очутился?
- Очень просто, - сказала девушка и стала разъяснять: - Тебя из воды выловили... Вчера что-то рядом как взорвёт-ся! Волны - во какие! - Она резко подняла свои руки вверх, от чего её халатик «подпрыгнул», и Иван опять вскользь за-метил одну из её прелестей. Девушка продолжала: - Наш те-плоход чуть не перевернулся. Мы все жуть как перепуга-лись. А тут ещё что-то как плюхнется в воду прямо у самого борта. Матросы как закричат: «Человек за бортом!..» и по-прыгали все туда, за борт. И вытащили... тебя.
Девушка немного повеселела, видать, что-то вспом-нила и, улыбаясь, продолжила:
- А ты в драку! - сказала она, шутя размахивая кула-ками. - Одному в глаз... Бац! Другому в нос... Бух! Третьему зуб выбил. Пришлось тебя успокоить. Вкололи тебе кубик снотворного, ты и обмяк.
- Так вон откуда эти синяки и царапины, - смекнул Иван, подмаргивая левым заплывшим глазом. - А самолёт, значит, вы не видели?
- Так это самолёт был?! - удивилась девушка. - Нет, не видели. Только взрыв. Откуда ж мы знали, что это само-лёт? Думали, старая плавучая мина взорвалась.
- И кроме меня, значит, никого не спасли? - с уга-сающей надеждой спросил Иван.
- Нет, - подтвердила девушка. - Так никого ж больше не было. Только ты.
Иван задумался. Ему было над чем пошевелить моз-гами. Получалось, что не было никакого острова. Не было и в помине! Не было ни Рыбки, ни «жён», ни «мужиков»... Ничего этого не было. Выходило, что когда он упал с само-лёта в море, то сразу очутился на теплоходе. И спасли его матросы, с которыми он тут же подрался, потому что принял их за своих бывших «жён», превращённых в «мужиков». Во как всё запуталось - прямо чертовщина какая-то!
«Не может быть, чтоб это приснилось! - вывел Иван. - А если не так, - каким же реальным был сон! А как же Ма-ша? Та, что на острове. Что ж получается? И в самолёте она, и в Турагенстве тоже, и на острове, которого не было, и те-перь здесь... Может, и здесь её нет?! Так нет, вот она!»

Иван протянул к девушке руку и потрогал её за пле-чо. Девушка не противилась. Она, кажется, ждала этого при-косновения с того самого момента, как только взошла в комнату. Её, непонятно почему, влекло к нему. Она прижала руку Ивана своей рукой, другой рукой схватила Ивана за джинсы и притянула к себе.
- Какой ты сильный! - резко сменив тему разговора, произнесла она с неподдельным восхищением и смело спро-сила: - Ты меня хочешь?
- Хочу! - робко произнес Иван и подумал: «Наверное, это моё кредо по жизни: «Хочу!», потому что я произношу его в день по два раза».
И он с радостью подчинился девушке, хоть пребывал в некоторой растерянности. Но ему было очень приятно снова встретиться со своей «любимой женой» Машей, снова ощутить тепло её тела, хоть и получалось, что раньше с ней, и так близко, он никогда не встречался.

Осыпая друг друга поцелуями и помогая друг другу раздеться, Иван да Марья, молча, опустились на пол...



А в это время в оконце, загораживая собою свет и толкая друг друга, глядели матросы. «Ну што я говорил?! Не пройдёт и чаша... А вы мне ешо не верили... Ну-ка, быш-тренько шкинулишь по двадцатке!» - сказал один из них.

Глава 17. Странное чувство

Незаметно подкрались сумерки.
В каюте в полумраке спали двое. Они лежали, об-нявшись, на матраце, на полу, чуть прикрыв скомканным одеялом свои усталые тела. Рядом с матрацем валялись не-брежно брошенные Иваном джинсы, его носки и трусы, и халатик и туфли Марии. Её чепчик лежал на кровати.
Испив «напиток любви» трижды, они долго ещё по-сле этого лежали и разговаривали о том, о сём, пока не ус-нули. Маша всё «пытала» Ивана: кто он, да откуда, почему упал самолёт, и откуда он её знает, и откуда он знает про ро-динку? Иван, понятно, не мог удовлетворить всё её любо-пытство, потому что и сам путался и терялся в догадках. Он всячески уходил от надлежащего ответа на её простые, каза-лось бы, вопросы и по возможности сразу переводил тему на что-нибудь другое, ему более понятное: на погоду, напри-мер, на разные, там, цветочки-василёчки…
Не мог же он просто взять и сказать ей: «Я, дескать, твой любящий «муж», а ты моя любимая, но отнюдь не единственная «жена». Я сам тебя выдумал и создал, как и всех других своих «жён». И помогла мне в этом сама Золо-тая Рыбка», - и добавить: «Мол, познакомились мы почти год назад в Турагенстве; там ещё свет погас. Сблизились мы в самолёте, который после упал в море. «Полюбились» на острове и прожили там без малого восемь месяцев. Но так как никакого острова нет и не было, - выходит, что знакомы мы всего три дня. И ты вовсе не «жена» мне, а сам не знаю кто», - а затем и вовсе её запутать: «Но если не тебя, то кого ж тогда я встречал в Турагенстве и в самолёте? Твоих близ-няшек? А может, они - плод моего воображения?»
От такой белиберды у Ивана самого голова пухла, и «вешать» всё это Марии, в надежде на то, что она будет слушать, - было попросту глупо. Во-первых: она ему ни за что б не поверила. Во-вторых: обиделась бы на него за вра-ньё и правильно бы сделала. В-третьих: он предстал бы пе-ред ней полным идиотом. Было ещё и в-четвёртых, и в-пятых, и в-десятых... Именно поэтому Иван и не стал рас-сказывать Маше про все свои похождения, а ограничился рассказом о падении с самолёта. И как ни странно, этого оказалось достаточно, для того чтобы Мария пожалела его и перестала мучить его вопросами. Она снова в него влюби-лась.
После они уснули.
И до вечера их никто не беспокоил и не будил, про них позабыли, вернее, было не до них. Потому что надвига-лась буря: ежесекундно крепчал и «злился» буйный штор-мовой ветер, безудержно росли и, словно кошки, дыбились серые волны-убийцы. Только один старый корабельный ко-локол (экспонат музея) сразу же «забеспокоился» о людях тогда, когда теплоход накренился и закачался на высокой волне.
Услышав далёкий и беспорядочно-рваный колоколь-ный звон, Иван мигом проснулся и открыл глаза, но тотчас закрыл их, а затем медленно и с опаской приоткрыл вновь. «Темно. Ничего не вижу. Где я?» - испугался он и насторо-жился. В этот момент какое-то далёкое, незнакомое, едва-едва уловимое чувство внезапно посетило его. Краешком своего сознания он ощутил, что нечто похожее с ним уже происходило. Но вот где и когда - он вспомнить не мог. Мо-жет, в прежней жизни.
Он приподнял голову и сразу почувствовал, как в груди бешено заколотилось сердце, а в висках тяжелым мо-лотом застучала кровь. Голова отяжелела, закружилась, и его затошнило. Насилу сдерживаясь от головной боли и тошноты, он стал трогать и ощупывать попадавшие под руку предметы и вспоминать: «Ага! Кровать, матрац. Мои джин-сы. Чьи-то туфли. Ой! Чьи-то ноги, вроде не мои. Так-так, а это что? Женщина?! Постой, это ж Маша! Вот и она сама». Иван на мгновение обрадовался и немного успокоился, но его самочувствие от этого не улучшилось.
Прошедший сон ему не запомнился, он был сумбур-ным, непонятным и каким-то недобрым. Одиночными вы-стрелами-вспышками сон несколько раз прострелил его па-мять, вызвав разрывную пульсирующую боль в сознании и оставив за собою яркий трассирующий след страха. И впол-не возможно, что именно из-за него у Ивана разболелась го-лова. А может, и не из-за него. В каюте пахло краской, и, скорее всего, Иван просто надышался ею. Вдобавок, тепло-ход здорово качало. Его вновь и вновь поднимало на гребень волны и бросало в пучину, словно игрушку. Поэтому объяс-нить головную боль и тошноту морской болезнью - было бы ещё уместнее. К тому же сильный ветер перед грозой, синяк под глазом и сон под вечер - всё это явно пошло не на поль-зу.
Иван молча потряс Марию за плечо. Она очнулась, вроде как и не спала вовсе, и, потягиваясь спросонок, мило спросила:
- Что тебе надобно? Зачем ты меня разбудил?
Ивану опять показалось, что он уже где-то слышал: и эти интонации в голосе, и эти слова. И он снова насторо-жился.
«Рыбка! Это ж Золотая Рыбка! Это её слова, - вдруг осенило его. - Что это, совпадение? - Иван призадумался. - Нет-нет, Рыбка тут не при чём. Она ж не существует. Её нет, - успокоился он и в итоге вывел: - С ума можно сойти!»
- Маша, ты уже проснулась? - после небольшой пау-зы спросил Иван девушку, выискивая во тьме её обнажён-ный, контрастно-чёрно-белый силуэт, вспыхивающий фраг-ментами от проблесков молнии.
- Ага-а! - зевнула она и потянулась снова.
- Дорогая, - взмолился Иван. - Принеси мне таблетку от головы. А лучше сразу две или три. И побыстрее, пожа-луйста. У меня не голова, а бочка с порохом.
- Бедненький мой, - тотчас забеспокоилась Мария. - Сейчас принесу, конечно.
Она живо вскочила с матраца, пошарила и нашла под ногами свой халатик и быстро накинула его на плечи. Затем на ощупь поискала и нашла на стене выключатель и вклю-чила освещение. Иван зажмурился и, вдобавок, закрыл глаза руками. Свет ослепил его, голова разболелась ещё больше. И чтобы она не «раскололась» надвое, Иван сжал виски ладо-нями. Боль отпустило, но не надолго.
«Что же ты возишься?! Быстрее!» - мысленно подго-нял он «жену», которая, как ему показалось, была слишком спокойна и медлительна. Но это ему только показалось.
В отличие от Ивана, у Марии голова не болела ни ка-пельки.
- Сейчас, сейчас... Где-то было... Потерпи... - словно отвечая на его мысленные просьбы, приговаривала она, про-ворно копаясь в маленькой настенной аптечке.
Наконец она нашла то, что искала, живо разорвала упаковку, достала таблетку и подала её Ивану вместе со ста-каном воды.
- На, возьми! - сказала она, протягивая лекарство.
Иван, не открывая глаза, взял лекарство, сунул в рот и запил водой. Затем он хотел было лечь обратно на матрац, но передумал. Приоткрыв глаза, щурясь от света и пошаты-ваясь, он привстал с пола... и чуть не повалился обратно. Потому что в этот мгновение гигантская волна, сотрясая па-лубы, подобно тарану врезалась в бок кораблю...
Но этого оказалось мало. Случилось так, что прижа-тое волною судно налетело на рифы и получило серьёзную пробоину. Скажем иначе, оно буквально распороло себе брюхо, получив при этом «смертельно-рваную рану». И, на-верное, провидению было угодно, чтобы именно этот несча-стный корабль, на котором находились наши Иван да Марья, «захлёбываясь» горькой мутью, пошёл ко дну.
До погружения оставались считанные минуты. Но об этом ещё никто не знал.

... Теплоход так сильно тряхнуло, что на кухне выва-лились из шкафов-сушилок и со звоном посыпались на пол все столовые принадлежности: тарелки, кружки, вилки, ложки, попадали стулья, а с плиты с грохотом опрокинулись и раскатились по углам кастрюли. Где-то зазвенели разби-тые стёкла и кто-то закричал.
Иван и Марья кой-как устояли на ногах и не упали. Услышав шум и крики, они замерли в страхе. Дрожащими, слабыми руками Иван схватился за кровать, подтянулся к ней, затем взобрался на неё и сел. Он здорово испугался: и за себя, и за Машу. Маша тоже испугалась. Она прыгнула к Ивану на колени и, ища защиты, прильнула к нему. В ответ он обнял девушку и прижал её к своей груди.

Тут их опять тряхнуло…

Первой не выдержала встряски лампочка освещения. Она оторвалась от цоколя и, осыпав каюту осколками, со взрывом хлопнулась об пол. В каюте снова стало темно; гла-за, привыкшие к свету, мгновенно потеряли способность ви-деть.

…Внезапно раздался чей-то голос:
- Внимание! По причине неисправности в топливной системе самолёт производит вынужденную посадку. Прось-ба всем пристегнуть привязные ремни.
Услышав предупреждение, Иван и Марья вздрогнули, затем, затаив дыхание, замерли и прислушались. Кто же это произнес? Неизвестно. Уж не послышалось ли? Возможно. А может, это ветер? Нет не ветер. Может, волны? Нет. Ни раскатов грома, ни плеска волн, ни шума ветра, ни звона ко-локола они не услышали, - всё куда-то исчезло, пропало. Непонятно почему стало тихо, да так, что стало слышно биение человеческих сердец. Два перепуганных сердца би-лись барабанной дробью. И казалось, что эта «барабанная дробь» предвещает чью-то казнь.
Головная боль незаметно прошла, будто её и не было вовсе. Иван на секунду почувствовал облегчение, но вдруг...

Каюта, в которой они находились, стала вдруг транс-формироваться. Совершенно неуместно, прямо из воздуха стали возникать какие-то неведомые, разные по величине предметы. Сначала едва различимые, затем всё более чёткие и конкретные, они будто проступали сквозь чёрные чернила тьмы, словно проявлялись на чёрном фоне полароидного снимка. Они как бы восстанавливались, как восстанавлива-ется в водной глади отражение, нарушенное всплеском ры-бы или брошенным в воду камнем. И с каждой секундой предметов становилось всё больше и больше. Внезапно явясь из мрака, подобно тому, как из своих глубинных нор выплывают свирепые морские чудища, в полупустой каюте теплохода появились... иллюминаторы, посадочные кресла, дорожная сумка на кресле, тележка с бутылками и пластмас-совыми кружечками...

Прямо на глазах каюта изменилась до неузнаваемо-сти (или, наоборот, до узнаваемости) и превратилась... в са-лон самолёта.

Глава 18. Опять...

А Иван? Да что Иван?! Вытаращив глаза, он сидел в кресле в салоне самолёта, словно каменный, и, боясь поше-велиться, испуганно озирался по сторонам. Он боялся поше-велиться, он просто был поражён увиденным.
«Опять! Этого не может быть! - «стреляло» в мозгу. - Это не правда! Это невозможно!!!»
Судорожно хватаясь за всевозможные идеи, он по-пытался связать воедино события и понять происходящее, но так ничего не связал и не понял.

- Да, что ж такое творится?! - в продолжение своих мыслей вскрикнул он с раздражением.


Больше он ничего сказать не смог, потому что к пере-сохшему горлу подступил ком.
Вдруг кто-то закричал:
- Падаем!
В этот момент самолёт резко тряхнуло. Затем лайнер стал вращаться вокруг своей оси и кувыркаться.

Всё повторялось. Опять. И опять, как тогда, всё стало невесомо.
А Иван так и сидел с раскрытым ртом.
«Вот оно - знакомое чувство Дежа Вю! - мелькало у него в мыслях. - То-то сегодня всё кажется мне знакомым. Я всё это видел. И не только видел...»
И только сейчас он заметил, что сидит не один. На его коленях сидела Мария, но не та, что на корабле, а стюар-десса, про которую он в суматохе забыл и которую сейчас, обхватив руками, удерживал возле себя. А она, бедняжка, не то, что бы сидела, она...
Ничего не соображая, она отчаянно вырывалась из его рук, норовя убежать вслед за своими подругами. Но не тут-то было. Не обращая внимания на её ругательства и по-бои, которыми она щедро осыпала Ивана, он не отпускал её ни в какую. Она даже трепала его за волосы, но тщетно. Иван всё стерпел. Потому что знал наверняка: времени на раздумья нет, а «отпустив на волю птичку, её уж не пойма-ешь».
И ещё он понял: кем бы ни становилась Мария в бре-ду или наяву: секретаршей, стюардессой, медсестрой, или «куклой», - для него она прежде всего была, есть и будет его любимой женщиной. И он решил, во что бы то ни стало, спасти её от неминуемой гибели - взять её с собой.
Шлепки и трёпка немного отрезвили его, вывели его из состояния оцепенения и, как ни странно, придали ему решимости. Уловив момент, он увернулся от очередного шлепка, перехватил занесённые над ним руки и живо вско-чил вместе с девушкой с кресла. Но, не учтя фактор невесо-мости, чуть было её не упустил. Маша на секунду вырвалась из его «объятий», «поплыла», но Иван тут же сообразил и схватил её... теперь уж за волосы. И, не обращая внимания на её визг и вопли, преодолевая болтанку и невесомость, по-тащил её к аварийному люку…

И вот летят они в свободном падении. Летят, кувыр-каются...
Где-то позади, над ними, остался самолёт. Где-то впереди, под облаками, их ждёт Земля. Вернее, море. И теп-лоход. А может, и не теплоход вовсе, а необитаемый остров. Кто знает?! Но сначала, по порядку, они должны были «встретиться» с птицами…

Летели быстро, но долго. Мария совсем замёрзла и посему дрожала от холода чересчур откровенно. Но, не смотря на это, она всё ещё продолжала кричать и сопротив-ляться, хоть и не так рьяно, как прежде. Она дёргалась, словно усталая раненая серна. А Иван всё держал её. Желез-ной хваткой. За запястья. Крепко держал. Как держат в цир-ке воздушные акробаты. И хоть у самого зуб на зуб не попа-дал, отпускать её вовсе не собирался.

Влетели в облака. Мокрая, холодная и колючая «ва-та» вмиг прилипла к замёрзшей коже и впиталась в одежду, и тут же «остекленела». Иван и Марья даже пискнуть не ус-пели, как все с ног до головы покрылись шершавой ледяной коркой. Словно в сахаре извалялись. Но даже это не усмири-ло Марию. Напротив, она раскричалась ещё громче и за-тряслась, как сумасшедшая. «От холода сбрендила», - решил Иван, но пальцы не разжал.
- Отпусти! - кричала Мария, вырываясь.
- Не отпущу! - держался Иван.
- Мне больно! - жаловалась она.
- Потерпишь! - отрезал он.
- Ой-ё-ой!.. - вопила «льдинка».
- Всё равно не отпущу! - твердил «снеговик».
И в тот момент, когда из-за тумана показалась Земля, «снеговик» и «льдинка» наконец-то и вдруг столкнулись с птицами. И какой-то (наверное, тот же) гусь перелётный всё ж - таки успел ущипнуть Ивана за ногу. «Вот гад!..» - руг-нулся Иван, зажмурясь от боли...

Глава 19. Пора проснуться!..

- Эй, как Вас там?.. - вдруг откуда-то со стороны ус-лышал Иван чей-то до смерти знакомый женский голос. - Что Вы делаете? Пустите меня! Мне же больно. Отпустите меня, говорю!..
- Да, что с ним цацкаться! - резко советовал кто-то другой явно мужским голосом. - Шибануть его по башке... Сразу проснётся.
- И откуда он только взялся? - вслед за первым воз-мущался второй незнакомец. - Ночевал здесь, что ли?!
- Может, охрану вызвать? - говорил третий незнако-мец. - Смотри, как вцепился - мёртвой хваткой. По щекам ему, по щекам!..
- Эй, проснитесь! - опять заговорила женщина. - А то хуже будет!..
Вопросы, укоры и угрозы «сыпались» на Ивана со всех сторон. Люди-невидимки чем-то возмущались, но чем именно - Иван не знал. Он понятия не имел, что происходит. «Кто они? Откуда взялись? Зачем? Почему?..» - недоумевая, спрашивал он сам себя и, при этом, даже не пытался найти ответ. Он не нашёл бы его, даже если б хотел. Пока его глаза были закрыты, ответа просто не существовало.

Тем временем эти самые невидимки перешли в на-ступление. Они попросили Ивана, нет потребовали, чтобы он открыл глаза и проснулся. В конце концов, он так и сде-лал.
И что ж он увидел?

Он сидел в просторном кожаном кресле, в углу како-го-то незнакомого помещения, похожего на офис. Офисные жалюзи и шикарный кожаный диван что-то ему напоминали, но вот что?..

Где-то совсем рядом бодро жужжали кондиционеры. Над стеклянными люстрами под потолком энергично вра-щали свои широкие лопасти «декоративные» вентиляторы. А на полукруглом офисном столе едва слышно работал ла-зерный принтер.
Рядом, на журнальном столике лежала стопка кра-сочных рекламных журналов.
Но самое главное: перед собой он увидел Марию. Он держал её за руки. Крепко держал. Так держал, что у самого пальцы побелели. А она, бедняжка, вся в слезах стояла на коленях на полу и тщетно пыталась высвободить свои зане-мевшие руки.

Увидев её, Иван испуганно вздрогнул и, разжав паль-цы, отпустил девушку. Девушка облегчённо вздохнула. За-тем попыталась подняться на ноги, но вдруг пошатнулась и, теряя сознание, чуть было не упала на пол. Её подхватили на руки и уложили на диван. Кто-то притащил большой венти-лятор и, включив его в сеть, направил на девушку освежаю-щую струю воздуха. Кто-то принёс мокрое полотенце. Кто-то - нашатырь...

«Так это был сон!..» - с облегчением выдохнул Иван, пробуждаясь от долгого и путаного кошмара.
Он посмотрел на Машу, и от радости глаза его на-полнились слезами.

Глава 20. (Ну, очень маленькая) Наваждение

Прошла неделя.
Иван бодро вышагивал по улице. Он шёл в Турагент-ство к своей Маше, чтобы сделать ей Предложение. Новый костюмчик «от кутюр», новые модные туфли, белая рубаха и галстук, а также букет алых роз в руках и стильная причёска с головой выдавали его благие намерения...

На днях он наконец-то по-настоящему познакомился с ней: пригласил в ресторан, где и рассказал ей свой сон от начала и до конца. Этим рассказом и ещё, быть может, лиш-ним фужером шампанского он прямо-таки сразил её «напо-вал». А затем отвёз её хмельную на такси домой... К себе.

... Проходя мимо зоомагазина, он невольно бросил взгляд на находящийся в витрине аквариум, в котором пла-вала одна-единственная рыбёшка. Маленькая, но Золотая. Ему показалось, что рыбка как-то хитро на него взглянула, лукаво подмигнула, а затем ехидно улыбнулась.
«Что за наваждение?!» - зажмурив глаза, встряхнул головой Иван.
Он отвернулся от витрины и, что-то вспоминая и об-думывая, зашагал прочь.
«Ха-ха-ха!..» - услышал он вдогонку чей-то хитрый дьявольский смех.

Декабрь 1998 года.

















Клаустрофобия
История из жизни

Ночью, пытаясь заснуть на верхней полке купе поезда Самара-Москва, автор случайно подслушал эту, как покажется, немного стран-ную историю. Её, находясь на полке нижней, эмоционально, но вполголо-са рассказывала одна пожилая женщина другой; и обе они её бурно, но опять же, чтобы никто не слышал, и долго обсуждали…
Автор почти не видел лиц собеседниц (общее освещение было отключено; женщины не вставали с мест и сошли где-то в середине пути, когда автор задремал). Они его, как бы, тоже не заметили…
Вернувшись к себе домой, автор, пока не забыл, быстренько пе-ренёс услышанную историю на бумагу, немного лишь подправив хроно-логию, убрав лишние высказывания и добавив описаний, не меняя при этом сути.
Что получилось, судите сами…

Глава 1. Настроение

Утром неожиданно пошёл дождь.
Сидя за партой, Оля пожалела, что не надела колгот-ки и не взяла зонтик. Её соседка по парте и лучшая подруга Любка что-то залопотала на сей счёт, но Оля её не расслы-шала; она вообще её не слушала. Она, как будто, отсутство-вала в классе и сейчас находилась где-то далеко-далеко, за семью морями, в стране мечтаний и грёз.
Сквозь открытое окно Оля смотрела на дождь. Какое-то непонятное весенне-осеннее настроение взбудоражило в ней самые сокровенные фантазии, и она даже стыдливо рас-краснелась от своих ощущений.
Там, где сейчас летали её мысли, она была свободна и раскована. В мыслях она вытворяла такое, о чём могут ду-мать только взрослые женщины, а никак не ученицы десято-го класса средней школы. А может, как раз наоборот: взрос-лые женщины уже познали всё то, о чём ещё только мечтала Оля, и имели этого столько, сколько сами того желали, и уже не мечтали об этом так заветно. Другое дело - девствен-ница.



Учительница, грозно поглядывая поверх очков, по-стучала карандашом по столу. Таким образом, она попыта-лась собрать внимание своих, не на шутку повзрослевших, учеников. Но её сообщение так и не было ими услышано.
Звонок прозвенел чуть раньше обычного. Наверное, техничка спутала время. Словно очнувшись, Оля стала ох-лаждать «горящие» щёки сначала холодными ладонями, по-том холодными пальцами, но горячая кровь не остывала. Она посмотрела вокруг. Её румянца вроде бы никто не заме-тил, а если и заметил, то не придал ему значения, а если и придал значение, то, конечно же, не догадался о причине его появления.
Оля ошиблась: её мечты и желания волновали только её саму…
Неожиданный дождь скоро кончился. Лужи на тро-туаре быстро высохли, и Оля смело ступала нарядными туф-лями на их песчаное дно. Она шла домой. Яркое весеннее солнце слепило глаза и согревало открытые плечи. Свежий ветерок-шалун нескромно залетал в подмышки и, надувая сорочку, легонько щекотал её груди. Ох, уж этот шалуниш-ка! Он игриво проскальзывал по её голым коленкам и бёд-рам и рискованно заглядывал под её коротенькую ситцевую юбочку.
Оля шла по улице, широко размахивая пустой школьной сумкой. До каникул оставалось несколько дней. Все контрольные и сочинения были уже написаны, оценки за них проставлены, и уставшие учителя, в ожидании отпус-ков, не очень-то наседали на своих, не менее уставших, уче-ников. Поэтому в сумке у Оли, кроме косметички, почти ни-чего не было: тетрадка, да ручка. В косметичке лежали клю-чи от дома, зеркальце, чистенький платочек, губная помада, тушь для ресниц и немного деньжат. Школьную сумку с со-бой можно было бы и не брать, но Оля всё же её взяла, по привычке.
Она не торопилась: дома никого не было, и делать было особенно нечего. Мама должна была прийти только к вечеру.

Глава 2. Лифт

Оля жила вдвоём со своей мамой в двухкомнатной квартирке на восьмом этаже. Так получилось, что все её ба-бушки и дедушки, и родственники тоже, жили в другом, да-лёком, городе. И Оле нечасто выпадала возможность ви-деться с ними. Может быть, раз в год или ещё того реже.
На танцы Оля не ходила - стеснялась, и ей было там как-то не по себе, неуютно, что ли. Вечером выходить на улицу она не решалась - боялась темноты. Поэтому общать-ся ей приходилось всё чаще только с мамой и ещё со своей лучшей и, возможно, единственной подругой - Любкой.
А всё из-за того, что Оля заикалась. Не сильно, но всё же...
В школе она была твёрдая отличница, успевала по всем предметам с завидной лёгкостью. С учителями ей по-везло: все они её понимали и жалели, поэтому всегда терпе-ливо выслушивали её медленные, но всегда правильные от-веты.
Красива была Оля или нет, - сказать трудно, ведь кра-сота - понятие субъективное. Должно быть, кому-то она нравилась, кому-то была безразлична. Но одно можно было сказать с абсолютной уверенностью: она была на редкость симпатична и стройна, и всё было при ней. Поэтому маль-чишки старших классов на неё нескромно заглядывались, встречали и провожали её «раздевающими» взглядами, но познакомиться с ней по-настоящему никто так и не решался.

Подойдя к своему подъезду, Оля погладила соседско-го кота Ваську. Он растянулся во всю длину на лавке, дре-мал и на поглаживание не обратил никакого внимания. Оля потеребила его за ушко и затем вошла в подъезд.

В её доме, как и во всех соседних, каждый подъезд имел по два лифта: один грузовой, большой, другой для лю-дей - поменьше. В подъезде, в котором жила Оля, грузовой лифт раньше никогда не работал. И жильцы привыкли обхо-диться без него. Поэтому Оля очень удивилась, увидев, как прямо перед ней раскрылись двери именно грузового лифта. «Странно! - подумала Оля. - Как в сказке: Сим-Сим открой-ся!»
«Интересно, когда это я последний раз пользовалась лифтом, - стала рассуждать она про себя, стоя перед откры-тыми дверьми лифта. - Всё по ступенькам, да по ступень-кам… Наверное, тогда ещё, до болезни... Да, тогда я ездила на нём. Точно, ездила. Но это было так давно... Мне было тогда... пять или шесть лет».
Кабина лифта сверкала чистотой и новизной. Двери, как нарочно, долго не закрывались, как бы приглашая войти в кабину. Подниматься по ступенькам на восьмой этаж Оле сразу расхотелось. Она на всякий случай оглянулась по сто-ронам, в надежде обнаружить попутчика. Но рядом, как на грех, никого не оказалось. «Ну, если ты так хочешь, я по-пробую», - молча решила она, обращаясь к лифту, как к жи-вому существу, и вошла в кабину.
Двери лифта тут же закрылись, щёлкнули переклю-чающие реле, пол под ногами дрогнул, и лифт стал подни-маться вверх. Оля немножко испугалась, она ж не нажимала никаких кнопок.
На душе вдруг стало тревожно. В ней неожиданно проснулось почти забытое болезненное чувство опасности. Стены лифта как будто стали сжиматься; воздуха вдруг ста-ло не хватать...
Оля вспомнила, как долго с ней не проходила истери-ка, когда её, привязанную к кушетке, на машине скорой по-мощи везли в больницу. А в больнице ей в руку вкололи ле-карство и уложили в палату, где не было окон...
Оля дотронулась пальцем до закрытой двери: не сон ли это? Нет, это был не сон. Она нажала кнопку вызова, но никто ей не ответил. Упрекая себя за беспечность, Оля судо-рожно стала нажимать все кнопки подряд. Вдруг, лифт дрогнул и остановился.
«Ну, давай же, быстрее! - твердила про себя Оля, с беспокойством ожидая открытия дверей. - Открывайтесь!» Словно по приказу, двери открылись. Оля кинулась было на лестничную площадку, но дорогу ей загородили какие-то парни, одетые в чёрные джинсовые костюмы и с чёрными масками на лицах. Они затолкали её обратно в лифт. Их бы-ло четверо.
Оля здорово испугалась за себя. «О-от-т...» - она по-пыталась сказать «опустите», но слова никак не хотели вы-летать из её напряжённой гортани, они застряли там, словно кость.
Когда лифт закрылся, парни обступили Олю с четы-рёх сторон. «Не-не...» - попробовала она сказать «не надо». Но парни её даже не слушали. Тот, который стоял к ней ли-цом, вдруг резко схватил её за плечи и дёрнул её на себя. Школьная сумка тут же вылетела из слабых ручонок и упала на пол. Оля потеряла равновесие и, падая, ухватилась за его джинсовую куртку, на которой и повисла. Железные пуго-вицы куртки больно впились в её лицо. Оля, раскрыв рот, закричала, но от испуга в горле мгновенно пересохло, и крик получился безголосый.

Два парня, что стояли по бокам, быстро упали на ко-лени рядом с её обмякшими ножками и крепко обхватили их своими крепкими ручищами. Сопротивляться было беспо-лезно, и Оля умоляюще взглянула в прорези маски тому парню, который держал её за плечи. Но тот закрыл глаза, и в наступившую паузу Оля поняла, что её сейчас изнасилуют.
Так и произошло. Тот парень, что стоял позади неё, подошёл к ней, приподнял её юбочку и подсунул пальцы под трусики. Оля вздрогнула в ответ, но это ничуть не оста-новило насильника. Он оттянул резинку и чем-то разрезал её. Оля не видела его движений, но поняла, что у него есть нож. Парень, не торопясь, сложил нож обратно в карман и громко расстегнул на брюках замок. Затем он обхватил ис-пуганную девочку за бёдра, направил свою возбуждённую плоть в её тело и медленным, но уверенным движением на-рушил её девственность…
Оле было немного больно, и она зажмурила глаза, ожидая ещё чего-нибудь похуже, но хуже ничего не про-изошло. Сделав своё «грязное» дело, насильник, не спеша, застегнул молнию на брюках и, заботливо, поправил Олину юбку. Затем все четверо парней быстро выбежали из лифта, который открылся им, словно по расчёту.
Оля осталась в лифте одна. Одна в пустом лифте, будто одна в целом мире. Совсем растерянная, она не знала, что ей теперь делать, куда бежать. Но одного она хотела больше всего - поскорее покинуть этот лифт и убежать от него подальше. Так она и сделала. Испуганно оглядываясь по сторонам, она торопливо вырвалась из лифта.
На противоположной стене, жирными буквами крас-кой было написано: «Восьмой этаж».

Глава 3. Раздумья

Лифт позади неё закрылся и, щёлкнув реле, уехал вниз. Только у своей двери Оля вспомнила, что оставила сумку с ключами там, в этом злополучном лифте. Облоко-тясь о стену, она села на грязный коврик рядом со своей дверью и тихонько заплакала. Её кровь и оставленное на-сильником «семя» стекали на красивую юбочку и на коврик.
Сколько она так просидела: час или два - она не зна-ла. Только очнулась она после того, как вновь услышала движение лифта. Лифт остановился на её этаже, и из него кто-то вышел. Оля не видела - кто, она сидела за углом. Но она видела его руки. В чёрных перчатках они осторожно по-ставили на пол её школьную сумку, полную красных роз. Затем Оля услышала, как этот незнакомец, тихонько ступая, ретировался обратно в лифт, двери лифта закрылись, и лифт опять уехал вниз.
«Какие благородные негодяи», - подумала Оля. Она привстала на затёкшие ноги и медленно подошла к сумке. «Не нужны мне ваши... розы!» - сгоряча ругнулась она про себя и брезгливо вытряхнула их из сумки. Вместе с розами, на пол упала её косметичка. Оля подобрала её и, пятясь, от-ступила от роз к двери.



Руки ещё тряслись, Оля никак не могла попасть клю-чом в замок. Но наконец-то попала и торопливо открыла входную дверь.
На часах было около четырёх часов. Оля подумала, о том, что она скажет маме. «Она всё равно заметит... Вон си-няк какой... - говорила она про себя, глядя на своё отражение в зеркале в ванной комнате. - Да и юбка испачкалась. Вон пятна какие...» На юбке и в самом деле «красовались» боль-шие расплывчатые розовые пятна вперемешку с пятнами липкими и мокрыми. Оля заметила их сразу, как только сня-ла юбку. А запах... От запаха Олю чуть не стошнило. Она быстрее бросила юбку в тазик с водой и густо обсыпала её стиральным порошком. «Не стану это показывать маме. Вдруг с ней станет плохо», - подумав, решила она.
Затем она разделась: сняла с себя всё оставшееся бе-льё и встала под душ. Первым её желанием было взять мо-чалку и тереться ей до одурения, стирая свой позор. Но го-рячая вода почти сразу расслабила и согрела её напряжённое и озябшее тело. Нервы понемногу стали успокаиваться, и её желание стало менее остервенелым и отошло на второй план, а произошедшее стало восприниматься, как дурной сон.
Раздумывая, Оля простояла под душем, наверное, с полчаса, прежде чем начала обмывать свои раны. Синяк на лице её волновал меньше, чем кровоточащая рана нарушен-ной плевы. Запёкшаяся кровь сильно испачкала ей ноги, от потёков спермы неприятно пахло. Что поделаешь, Оле при-шлось взяться за мочалку и смывать эти потёки.

Выйдя нагишом из ванной комнаты, Оля поискала в своём шкафу халат, накинула его и вернулась обратно для того, чтобы развесить бельё.
На часах было около пяти. «Скоро мама придёт, - по-думала она на ходу и вдруг вспомнила про цветы. - Надо уб-рать их куда-нибудь, что бы мама их тоже не видела...» Но вдруг в дверь позвонили.



«Тук-тук, тук, тук-тук, - услышала Оля знакомые ма-мины позывные, а потом и её голос: - Это я, дочка!» - и, со-брав мысли, поспешила открывать дверь.
- А я сегодня пораньше. Смотри, какие красивые ро-зы! - первое, что произнесла мама, войдя в комнату.
Она протянула Оле знакомый букет красных роз.
- В наше-то время... и цветами разбрасываться, - про-должала она, не видя Олино замешательство. - Они тут, у двери лежали... Ты не заметила? - обратилась она к дочке.
Оля, растерянно, задёргала головой «Нет!»
- Странно! - возмутилась мама, снимая с ног туфли. Затем она поглядела на Олино лицо. - А это что ещё за си-няк?
Оля хотела было сказать правду, но не решилась и соврала:
- У-у-упала, - сказала она.
- Миленькая моя! - пожалела мама. - Больно? Где ж ты так?
- Н-на с-ступе-пеньках, - ответила Оля и расплака-лась.
- Ну-ну!.. Не плачь! - стала успокаивать мама. - Зажи-вёт! Бывает боль и посильнее.
Мама так точно подметила на счёт боли, что Оля раз-рыдалась ещё больше. Но через минуту стала успокаиваться, потому что мама стала подозрительно на неё глядеть. «Ус-покойся, дура! - приказала себе Оля. - А то мама чего добро-го догадается».
- У-у-устала? - ласково спросила она маму, отвлекая её от разных подозрений.
- Да, немного, - ответила мама. - А розы эти... какие они красивые... поставь-ка в вазочку. Она там, в серванте.
Оля выполнила мамино поручение: поставила розы в вазу, но воды в неё не налила. «Пусть поскорее завянут», - решила она.

Ночью Оля не спала. Она старалась уснуть, но глаза не закрывались. Глядя на темный потолок, она всё думала и думала о случившемся. «А если меня заразили какой-нибудь грязной болезнью, если я заболею СПИДом и умру, - мама этого не переживёт», - рассуждала она про себя.
Ей вспоминались снова и снова те моменты от нача-ла, когда она вошла в лифт, и до конца, когда она из него вышла. Она вспомнила цвета: чёрные одежды этих парней, их маски, чёрные перчатки... Она вспомнила звуки: щелчки реле, шорох за спиной, резкое жужжание брючной молнии и дыхание насильника. Она вспомнила запахи: солёные запахи крови и спермы, запах пота и, противоположный всему, свежий запах роз... «Я выброшу вас, завтра же выброшу, - твердила она про розы, как будто они были причиной всех её бед, и добавляла: - Хоть вы и не виноваты».
Под утро она уснула. Сон был неразборчивый и сум-бурный.

Глава 4. Школа

Утром мама ласково похлопала Олю по плечу и тихо скомандовала: «Подъём!»
Вставать было неохота. И ещё больше было неохота идти в школу. «А что если эти парни окажутся из нашей школы, - вдруг пришло ей на ум. - Уж они-то расскажут всем. Они, наверное, и так уж всем рассказали. Как стыдно! - а потом она подумала о другом: - А почему это я должна стыдиться? Ведь это они плохие, а не я...» Но её настроение от этого всё равно не улучшилось.
По прогнозу, день намечался тёплый. Но Оля всё же надела брюки и, пока мама готовила завтрак, тайком взяла у неё из шкафа гигиеническую прокладку. «Так спокойнее», - решила она.
Длинный синяк на щеке пришлось припудрить. Но для надёжности Оля взяла с собой большие тёмные очки. Школьную сумку она брать не стала, взяла маленькую, дам-скую. В неё-то и поместила тетрадку, ручку да косметичку.
Из квартиры вышли вместе: мама и вслед за ней Оля. По привычке, пошли по ступенькам. Мама всегда спуска-лась по ступенькам вместе с дочкой. «Ничего, что восьмой этаж, - говорила она. - Зато тренировка...» Но Оля понимала, что мама это делает ради неё, ведь она, Оля, на лифте нико-гда не ездит. «Как глупо всё получилось, - подумала о своём Оля. - И эта моя болезнь, и лифт, и всё остальное».

В школе, как обычно, её присутствия никто не заме-тил. Оля, не снимая тёмные очки, села за парту, достала тет-радку и ручку и стала ждать звонка.
За приоткрытым окном, на газоне лениво разгуливали красавцы-голуби, и суетливо прыгали драчуны-воробьи. По улице, грохоча, проносились автомобили; по тротуару быст-ро проходили прохожие, - все куда-то спешили: на службу, на работу, на отдых...
Так было вчера и позавчера, и поза-позавчера... Ниче-го не изменилось вокруг. «И никто из них ничегошеньки про меня не знает... и никогда не узнает, - задумалась Оля. - Им не до меня. У них свои заботы, свои дети. И ведь вполне возможно, что те парни, где-нибудь среди этих спешащих людей: может быть, вон тот... а может, этот…»
Подруга Любка успела как раз вовремя: ещё бы ми-нута и прозвенел звонок. Она, буквально, упала на парту и затараторила:
- У нас вчера кошка окотилась, ну, родила, значит. А котятки... такие мокрые, маленькие и слепые. Слышишь, что ль? - она легонько толкнула Олю и продолжила. - Их, зна-чит, пять: два беленьких, два сереньких, один чёрный.
Оля с ужасом вдруг поняла, что тоже может забере-менеть и родить. Она почему-то представила своего будуще-го ребёнка одетого в чёрный джинсовый костюм и с чёрной маской на личике. «Если это случится, я не переживу - умру со стыда. А что будет с мамой?!» - подумала она и нервно заёрзала по парте.
Раздавшийся школьный звонок её здорово напугал. Оля вздрогнула и побледнела, а Любка вытаращила на неё, без того круглые, глаза.
- Что это с тобой? - испуганно спросила Любка. - На тебе ж лица нет.
- Но-нормально, - почти не заикаясь, выговорила Оля. - Бо-болею, - соврала она.
- Может, тебе домой? А? - заботливо спросила подру-га.
- Не-е... Не надо! - возразила Оля, дублируя слова мо-танием головы.
Ей вовсе не хотелось возвращаться домой, в подъезд. И уж совсем не хотелось сидеть одной взаперти. Она боя-лась и своей квартиры, и подъезда. Даже кот Васька ей стал не люб. «Он такой же кобель, как и все остальные, хоть и кот, - подумала про него Оля. - Те два серых котёнка, не-бось, его рук дело. Или не рук, а...»
А между тем начался урок. Учитель истории, мужчи-на среднего возраста, стал вызывать к доске отстающих уче-ников, предоставляя им шанс исправить низкую итоговую оценку.
Оля просидела весь урок, уткнувшись в парту. Что творилось вокруг, она не замечала. Даже тогда, когда учи-тель, ставя её в пример, попросил её поправить неверный ответ одного ученика, Оля не услышала учителя. И только тогда, когда Любка её толкнула локтем, Оля словно бы оч-нулась. Она растерянно вышла из-за парты, а Любка тут же поспешила ей на помощь. Она поднялась вместе с Олей и вмешалась:
- Ей что-то нездоровиться, - сказала она учителю. - Давайте, я за неё отвечу.
После урока, учитель подошёл к Оле.
- Что с тобой, Белова? - спросил он. - Если голова бо-лит, - иди, сходи в медпункт, там таблетку дадут... от голо-вы, или выйди на воздух, подыши. - Потом, видя, что Оля не обращает должного внимания на его советы, он добавил: - Давайте-ка лучше окно пошире откроем, чтобы проветрить. У меня что-то тоже в висках застучало…
«Этого мне ещё не хватало, чтоб на меня все внима-ние обратили, - подумала Оля, слушая учителя. - Вопросы. Расспросы. А если бы Вы, Анатолий Иванович, в том лифте проехались бы, то у Вас не только б в висках застучало. - Оля поймала себя на мысли, что она злится на всех мужчин, даже на своего учителя. И стала думать про другое: - А мо-жет, и правда: наглотаться таблеток и...»
Перед звонком на урок, когда все разошлись и рассе-лись по партам, Любка спросила у Оли:
- А ты помнишь Серёжку? Ну, он ещё хотел с тобой познакомиться.
- Угу, - носом ответила Оля, оторвавшись от своих грустных мыслей.
- Он вчера опять... Слышишь? - Любка загадочно ух-мыльнулась.
- Что о-опять? - переспросила Оля.
- Ну, познакомить с тобой попросил.
Любка радовалась этому своему сообщению больше, чем сама Оля; а для Оли эта новость оказалась совсем, как будто, неожиданной. Словно не подходил Серёжка к Любке на прошлой неделе и не просил Любку познакомить его с ней, с Олей. «Дура я, дура! - заругала себя Оля. - И чего я побоялась?! Дружила бы с ним. Он бы меня каждый день до дома провожал и защитил бы от этих...»
- И что? - наконец спросила Оля, прекратив самоби-чевание.
- Что что? - удивилась Любка. - Если хочешь, я вас познакомлю. Парень он, вроде, ничего. Скромный только. Я ж тебе рассказывала: они с моим Тошей - друзья, не разлей вода.
- А мо-моё за-заикание? - спросила Оля.
- Для мужчины это не главное, - со знанием дела, важно ответила подруга. - А ты девочка ничего, симпатич-ная. Только вот синяки больше не получай! Где это ты так? - Любка приподняла Олины очки и, с интересом взглянув на синяк, сочувственно помотала головой.
- В по-подъезде, - ответила Оля, а сама подумала: «Может, не все они гады, может, есть среди них те, которые думают не только о себе. Может, повезёт мне с Серёжкой, он ведь мне ещё тогда понравился. А я дура...»
- Значит, ты не против?! - продолжила Любка, по-дозревая, что Оля ей чего-то не договаривает. - Давай, по-скорее залечивай свой синяк. Завтра суббота, я тебе позво-ню».

Глава 5. У врача

В понедельник к врачу-психотерапевту («психу» - как его называли) была большущая очередь. Серёжа просидел в ней больше часа.
- Здравствуйте! Присаживайтесь! - вежливо сказал врач, черкая шариковой ручкой каракули на чьём-то бюлле-тене. - Что у Вас?
- У меня ничего, - ответил Серёжа. - Я посоветоваться пришёл... на счёт одного моего приятеля.
- Приводите вашего приятеля, - невозмутимо сказал врач, продолжая шелестеть ручкой. - Посмотрим, погово-рим.
Он взглянул на своего посетителя исподлобья в уз-кую щёлочку поверх очков.
- Если б я мог, - начал Серёжа, - то привёл бы. Всё дело в том, что я с ним... я с ней пока ещё не знаком. Она стесняется... она заикается.
- Чего ж тут стесняться? - перебил врач. - Нечего! Это болезнь, а не дурная привычка. Её нужно лечить.
- Я за этим и пришёл, - вставил Серёжа. - Сама она вряд ли придёт.
- Это почему же? - удивился врач.
- Потому что боится закрытых дверей, - неуверенно пояснил Серёжа. - Я специально узнавал... Мне сказали, что у неё клаустрофобия. Вы специалист, вы, должно быть, знаете, что это такое.
- Наверное, её здорово напугали, - рассудил врач, от-ложив ручку в сторону, и пояснил: - В детстве. Был у меня один такой пациент, так он даже в туалете дверь не закрывал - боялся.
- На счёт этого - не знаю, - направляя тему разговора в нужное русло, сказал Серёжа. - А то, что она из-за этого на танцы не ходит, - это я знаю точно.
- Так чем же я смогу ей помочь? - заинтересовался врач.
- Вы мне скажите, как её вылечить, - попросил Серё-жа, наклоняясь к врачу, - а я, может, что-нибудь придумаю. Я слышал, что болезнь эту лечат... ну, не лекарствами, а... шоком, шоковой терапией.
- Есть такое понятие «шоковая терапия», да, - под-твердил врач, - Но это не совсем то, о чём ты подумал. Но ты... Я вижу, ты правильно понимаешь проблему.
- Вы мне только намекните, - упрашивал врача Серё-жа.
- Вообще-то самолечением можно здорово навредить, - засомневался врач. - Шок шоку рознь. От вторичного испу-га она может совсем замолчать... или свихнуться. Или же...
Врач встал из-за стола и подошёл к шкафу, который стоял позади него, у стены.
- Или что? - переспросил Серёжа.
- На вот, почитай-ка лучше.
С этими словами врач поискал и, наконец, протянул Серёже тонкую истрёпанную книжонку в чёрном переплёте. На её потёртой обложке маленькими белыми буквами было написано: «Клаустрофобия».

До поздней ночи Серёжа провёл за чтением книги. Книга была написана одним из практикующих врачей-психиаторов, и в ней подробнейшим образом были описаны симптомы болезни, её всевозможные причины, и ещё были приведены некоторые результаты лечения больных.
Наконец-то в одном из разделов Серёжа нашёл то, что искал. Там описывался случай, когда больной, страдаю-щий клоустрофобией более десяти лет, неожиданно для всех выздоровел. И помогли ему не лекарства и не больница, а случай.
В подвале, которого он страшно боялся и в который ненароком попал, по пьянке, он нашёл клад. При этом он сильно покалечил себе ногу, но зато сразу перестал бояться и подвалов, и других, прочих закрытых помещений.
Про заикание здесь не было сказано ни слова. Зато в другой невероятной истории вкратце описывался случай, когда мальчик-заика, страдающий клоустрофобией, внезап-но вылечился после того, как у него появилась маленькая сестрёнка. «Подумать только: одним выстрелом сразу два зайца», - подытожил Серёжа свои мысли на этот счёт.

Закрывая прочитанную книгу, Серёжа уже знал: вы-лечить Олю можно, но каким образом - он ещё не придумал. Одно было ясно: шок - причина её болезни и именно шок, и только шок, способен её вылечить. «Клин вышибают кли-ном, - вспомнил Серёжа поговорку и далее рассудил: - То, что шокирует её вторично, должно круто изменить всю её жизнь, должно дать ей второе дыхание, что ли, и обязатель-но радость. А иначе лишь хуже будет, - шок усугубит её бо-лезнь». Серёжа ничуть не засомневался, что рассуждает пра-вильно. С этими мыслями он и заснул.

Глава 6. Мама

Любка проводила Олю до дома.
Как-то Оля похвалилась своим новым платьем, так вот Любке почему-то именно сегодня приспичило взглянуть на него, оценить и, конечно же, примерить. Оля догадыва-лась, что платье - это всего лишь предлог, для того, чтобы побольше узнать о синяке. А Любка и не скрывала этого. Она просто «закидала» Олю вопросами, и Оле всю дорогу до дома пришлось отнекиваться и врать.
- Может, тебя мама побила? - спросила Любка, когда все остальные вопросы у неё кончились.
- Не-ет, что ты! - возразила Оля, подумав о маме. - О-она у ме-еня хо-орошая, то-олько ей с па-апой не по-овезло.
Оля вспомнила про своего отца. Из памяти резко всплыли картины, которые Оля, обычно, просматривала со слезами на глазах.
Каким был её отец? Вроде бы, хорошим, тихим: по-дарки дарил, играл с нею в жмурки... Только вот беда: он много пил, и поэтому мало запомнился ей трезвым. «Папаша твой - пьяница», - нравоучительно объясняла бабушка, ма-мина мама, когда Оля гостила у неё. «Алкоголик, хулиган...» - ругались из-за двери соседи, разбуженные поздними при-ходами Олиного отца «с работы».
Сколько мама с ним ругалась, сколько из-за него слёз пролила, - это Оля запомнила на всю жизнь. Её тогда закры-вали в своей комнате, но и оттуда она слышала мамин плач и упрёки в адрес отца, доносящиеся с кухни.
В такие минуты Оля забивалась в угол за кровать и, прижимая к груди свою куклу, ругала её, как мама ругала папу: «Никакого житья с тобою нет, - говорила Оля кукле, грозя ей пальчиком. - Ты мне уже сколько раз обещала? А? Ты хоть помнишь, что у тебя семья есть, дочь? Ничего ты не помнишь!»
Папа, в эти минуты, на самом деле вспоминал, что у него есть дочь, порывался войти к ней в комнату, чтобы, как он говорил, «погладить по головке». Но мама, ругаясь, та-щила его на диван, раздевала его и укладывала спать. Папа засыпал быстро и спал, не просыпаясь. А на утро всё изви-нялся, да обещал. Мама жалела его и прощала. «Всё из-за Афгана», - говорила она, сокрушаясь и плача.
Оля знала, - папа ей рассказывал, - что служил он в Афганистане, и что там он был ранен в ногу. Он даже пока-зывал ей свою медаль, блестящую такую, красивую. А когда пил, - частенько вспоминал свою службу и своих погибших друзей.
В один весенний день папа зашёл за Олей в садик, и затем они вместе пошли в сарай, чтобы починить Олину иг-рушечную коляску. Под вечер стало холодно. И, пока папа чинил, Оля играла внутри сарая со своими старыми игруш-ками.
Уже стемнело, когда к сараю подошли какие-то му-жики, как оказалось, папины собутыльники, чтобы, как они выразились, «раздавить на троих». Папа сразу же достал из погреба бабушкины солёные помидоры. «Для закуси», - объяснил он. Оля немного замёрзла и, дёргая папу за рукав, попросила его пойти домой. Но он тихонечко, со словами: «Не видишь, я с друзьями разговариваю!» затолкнул её об-ратно в сарай, а потом, гладя её по головке, добавил: «Сядь, посиди, на улицу не выходи - замёрзнешь!»












И Оля сидела: сначала просто на досках, что лежали у стены, потом подложила под себя на доски какие-то тряпки, потом этими тряпками накрылась сама, да так, что её не ста-ло видно, и уснула.
Проснулась она уже ночью. Рядом никого не было, сарай был закрыт снаружи на навесной замок…

Много дней спустя, она узнала, что сарай закрыли папины «друзья», потому что сам папа, к тому времени, уже был не в состоянии что-либо делать и не соображал вовсе. Он даже на ногах не стоял. И «друзья» «помогли»: они за-крыли сарай и Олю в нём и поволокли Олиного папу домой к одному из них. Там они ещё «вмазали», после чего совсем «устали» и, повалясь прямо на пол, уснули. Никто из них, и в особенности Олин папа, даже и не подумали о том, что они натворили.

... Только на следующий день, к вечеру, мама нашла Олю. Обзвонив все телефоны, обегав всех своих родных и знакомых, она сама решила искать: и дочку, и мужа. Что-то подсказало ей: «Иди к сараю», и мама пошла.
Замок пришлось взломать, потому что второго ключа от него не было. Люди помогли: кто-то принёс топор и им сбил замок.
Девочку обнаружили едва живой: от холода и испуга она была без сознания. Мама тогда страшно перепугалась за её жизнь.
В больнице, куда доставила Олю «скорая помощь», маме объяснили, что помимо воспаления лёгких, Оля ещё пережила шок, и что последствия этого шока могут быть различные и они непредсказуемы. «Хорошо, что она вообще осталась жить, - подбодрила маму пожилая медсестра. - Опоздай вы с помощь хоть на десять минут, - кто знает, что случилось бы».

Глава 7. Болезнь

Потом был суд и развод.
Мама лишь раз, вскользь, упомянула о разводе, когда Оля спросила её.
Оля тогда была уже взрослой и, однажды, в разговоре за чашкой чая, она спросила маму, плохо ль ей без папы. На что мама ответила:
- Не знаю, - сказала она тихо и грустно. Она немного помолчала, отпила глоточек чая и добавила: - Мы любили друг друга. Потом он ушёл в армию, а я родила тебя. Он вер-нулся, когда тебе был годик. Мы поженились. Но он вдруг изменился: до армии был одним, а пришёл совсем другим. И взгляд его был не весёлый, а скорее печальный. - Мама ещё отпила глоточек чая. - Потом он начал пить.
Мама и Оля частенько разговаривали, сидя за столом на кухне. Это место было, вроде исповедальни. Они налива-ли себе чаю, доставали конфеты или печенье и болтали о том, о сём.
Кухня была единственным местом, где Оля не боя-лась оставаться и закрывать дверь. Близость с родным чело-веком, с мамой, разгоняла страх, и Оля стремилась на кухню всякий раз, когда ей становилось вдруг страшно. В своей комнате Оля никогда дверь не закрывала.

... Папа не отрицал своей вины, и сам сокрушался не меньше мамы. Он плакал и просил у неё прощения. У неё и, заочно, у дочки. Но мама всё же настояла на разводе, - чаша её терпения была переполнена.
После выписки из больницы, мама забрала дочку, и они, собрав кое-какое своё бельишко, уехали в другой город к маминому дедушке; он тогда был ещё жив.
Папа вначале писал письма маме и дочке, звонил им; но мама письма не читала, по телефону говорить с ним отка-зывалась.

…Последствие шока было таково: Оля перестала го-ворить. Врачи, все, как один, советовали маме набраться терпения и ждать. Сколько? Этого никто не знал. «Может, месяц, а может, и год», - говорили они, беспомощно разводя руками. И мама ждала. А время шло, Оля молчала.
Неожиданно умер мамин дедушка. Весёлый добрый старичок, он умер во сне, не мучился, не страдал. Просто уснул и не проснулся.
На похоронах Оля не плакала. Быть может, она ещё не понимала, что такое смерть, и ей казалось, что старик просто спит; она думала, что если его, как следует, побу-дить, то он обязательно проснётся. «И почему его никто не будит?» - удивлялась про себя Оля.
Она подошла к гробу и потрясла деда за рукав. Тот, понятно, не вставал. Тогда Оля повторила попытку и при этом произнесла слово, одно только слово: «Вставай», толь-ко оно у неё получилось растянутое и какое-то не понятное, вроде «Ста-ава».
Никакого чуда не произошло, - дед не встал. Но этого слова было достаточно, чтобы мамины слезинки печали тут же превратились в слёзы радости. «Милая моя, дорогая, лас-точка...» - запричитала мама, прижимая дочку к своей груди.
С тех пор Оля начала говорить. Непонятно, растяну-то, но всё же говорить. «Не было бы счастья, да несчастье помогло», - удивлялись родные и радовались вместе с ма-мой. Но всё оказалось далеко не так просто, как думалось вначале. И Олино заикание стало не единственным послед-ствием шока. Вскоре мама узнала о втором...

Как-то Оля простыла и заболела гриппом. У неё под-нялась высокая температура, и мама вызвала «скорую». По-ка «скорая» ехала, мама находилась у Олиной кровати и за-ботливо ухаживала за своей дочкой.
Оля бредила. Она произносила непонятные слова и фразы, смысл которых сначала не был ясен. Но прислушав-шись, мама поняла одно, вернее несколько слов, которые повторялись чаще других. «Ве-ри... о-от-те вери... па-па... ве-ри...», - бредила Оля. «Двери... откройте двери... папа... две-ри», - поняла мама и решила, что Оле снится кошмар. Мама погладила её по волосам и, смахивая со своей щеки слезу, перевернула на Олином лбу мокрое полотенце. Но Оля про-должала бредить и повторять: «Ве-ри... ве-ри...»
Врач «скорой» сказал, что дело серьёзное, и Олю нужно срочно вести в больницу. Он сделал девочке жаропо-нижающий укол, и Олю положили на носилки. Мама поеха-ла с дочкой. В машине Оля не переставала бредить, затихая лишь тогда, когда теряла сознание.
Через несколько дней Оле стало заметно лучше, но она пока ещё не приходила в сознание. Мама все эти дни на-ходилась в палате рядом с дочкой и отходила от неё лишь в редких случаях. Спала она здесь же, на стуле у Олиной кро-вати, прислонясь головою к стене, рядом с кнопкой экстрен-ного вызова врача. От волнений и переживаний она похуде-ла и осунулась, но уходить домой всё равно отказывалась наотрез. «Когда Оля очнётся, - говорила она, - я должна быть рядом. Я должна знать, что с ней всё в порядке. А по-сле я уйду».

Глава 8. Болезнь (продолжение)

На следующий день, утром Оля очнулась. Когда Оля открыла глаза, мама спала. Оля поводила глазами вокруг и, увидев маму, обрадовалась и тихонько позвала её:
- Ма-а, - произнесла она и дотронулась слабой ручон-кой до маминой коленки.
Мама тут же проснулась, как будто и не спала вовсе.
- Доченька. Миленькая моя! - откликнулась она и за-плакала.
- Ма-а, ма-а, - слабым голосом стала успокаивать ма-му дочка, - не-е па-ач. Я-а же не-е па-ачу.
Мама перестала плакать и теперь улыбалась, но слёзы сами лились у неё из глаз. Казалось, что всё позади, что бо-лезнь миновала, но...
- Ве-ерь о-от-той, - попросила Оля.
Мама выполнила просьбу дочки и, заодно, позвала к ней лечащего врача. Врач зашёл в палату и прикрыл за со-бой дверь.
- Ну, что тут у нас, - привычно начал он, подходя к Оле.
- Ве-ерь... Ве-ерь, - заволновалась Оля, вводя врача в заблуждение.
Мама и врач переглянулись. А Оля всё повторяла: - Ве-ерь... о-от-той.
Её дыхание резко участилось, и врач, прощупав ей пульс, сразу нажал кнопку «Вызов»
- Кислородную подушку, быстро! - крикнул он при-бежавшей на вызов медсестре.
Потом, когда кризисная ситуация была позади, врач подозвал Олину маму в сторонку и обратился к ней:
- Простите, как Вас по имени-отчеству? - спросил он.
- Анна Александровна, - представилась Олина мама.
- Послушайте, Анна Александровна, - сказал он, беря Олину маму за локоть. - Я ещё раз просмотрел историю бо-лезни. Боюсь, я Вас должен огорчить...
- В чём дело, доктор? - взволновалась мама.
- Олин случай исключительно редкий, - продолжил врач. - Не хочу Вас пугать, но я подозреваю, что Оля боль-на...
- Но... - озабоченно перебила его Анна Александров-на, пытаясь возразить и сказать, что Оля уже выздоравлива-ет.
- Прошу, не перебивайте, - понимающе остановил её врач. - Её болезнь пострашнее гриппа.
Мама схватилась за сердце и чуть не упала; врач под-держал её и, доведя до стула, усадил её на него.
- Да я не в том смысле, - стал успокаивать врач. - По-нимаете, у Оли клаустрофобия.
Мама вопрошающе посмотрела на врача.
- Вы, может, не знаете, что есть такая болезнь, - про-должил врач. - Это когда больной боится замкнутого про-странства. Ясно?
- Скажите, - вновь перебила врача мама, - Оля будет жить?
- Вы опять меня неправильно поняли, - успокоил врач. - От этой болезни не умирают. Она, болезнь эта, на нервной почве, ведь Оля получила травму... психологиче-скую. И она, болезнь эта, как бы это сказать попроще, труд-но поддаётся лечению, то есть, почти не лечится.




Когда Олю выписали из больницы, заболела мама, - сказались бессонные ночи, недоедание и волнение. Мама болела дома, одна, и Оле пришлось ухаживать за ней, хотя сама она после гриппа ещё не совсем окрепла.
«Скорую» вызвали соседи. Оля постучала к ним в дверь, когда дома кончились таблетки.
- Попроси у соседей, - сказала мама, лёжа на кровати в тёмной комнате и не открывая глаза. - Нужен аспирин.
Оля побежала к ним. Соседка, добрая пожилая жен-щина, сама пошла за Олей к её маме, подала маме таблетку аспирина и помогла маме приподняться и запить таблетку водой. Но мамино самочувствие не улучшилось, поэтому и на этот раз пришлось вызвать «скорую».
Пока по квартире ходили врачи, Оля пряталась от них под кроватью и видела только их ноги и ботинки. После их ухода, в доме осталась соседка; она-то и помогла Оле и её маме «выжить» в эти трудные для них дни. Она ухаживала за Олиной мамой, как за собственной дочерью: варила еду и кормила больную. Она же позвонила по межгороду.

Когда приехала мамина мама, Олина бабушка, стало немного легче. Скоро и мама встала на ноги. Так и пережили напасть.

Глава 9. Настроение - 2

Любка, примеряя Олино платье перед зеркалом в ко-ридоре, без умолку тараторила.
- Ну, воще, - восхищалась она, поворачиваясь то в ле-во, то в право. - Ну, Белова, ты теперь вторая красавица бу-дешь... после меня, - шутила она.
- Пла-атье, ка-ак пла-атье, - пожимая плечами, неуве-ренно возразила Оля.
- Ну, не скажи, - продолжала Любка. - Главное что? - хитро спросила она подругу.
- А что гла-авное? - переспросила Оля.
- А главное, девочки, это эффект, - важно ответила Любка, словно её слушали все её подруги. - Подходишь ты, значит, к мальчику...
- К ка-акому? - шутливо перебила Оля.
- Не мешай, - нахмурив брови, бросила Любка и про-должила своё представление. - Подходишь, значит, а он...
- А о-он не-е подхо-одит! - прыснула Оля.
- Ну, опять ты, - обиделась Любка и тут же растаяла. - Я же мечтаю. Ты что, никогда не мечтала?
Оля задумалась. Она мечтала, конечно же, но все её мечты были так далеко от реальности, что им, быть может, никогда не суждено было осуществиться.
«Надо же, - думала она, удивляясь, - стоило мне не-много помечтать, там в школе, как меня... как мне... Я же то-гда думала об этом. Ну, не совсем об этом. Но и об этом то-же. Я же мечтала о принце, о романтической любви... Ну, немного пофантазировала, каюсь, и что ж? А меня... Может, это божья кара?!»
- А ты чего в подъезде испугалась-то? - вдруг спроси-ла Любка, круто поменяв тему.
Оля даже вздрогнула.
- Ко-огда э-это? - переспросила она подругу, хотя са-ма прекрасно знала «когда».
- Ну, тогда, когда мы шли по ступенькам, - напомни-ла Любка. - Хочешь сказать, что не испугалась.
- Не-ет, - ответила Оля, перепугавшись за то, что не сможет больше противостоять Любкиным вопросам и рас-скажет ей всю правду. - Не-е и-испу-угалась я.
- Побори ты эти свои страхи, - вдруг ласково посове-товала подруга. Она подсела на кровать рядом с Олей и по-матерински обняла её. - Тебе чудится одно, а ты сделай по-другому. Тебя кто-то пугает, а ты сама его напугай. Может, и получится. А?

Когда Любка ушла, Оля ещё долго помнила её слова и даже, когда пришла мама, и они с Олей сели пить чай, Оля не могла отвязаться от мысли, что думает об них. «Может, и получится», - крутилось в голове. На мамины вопросы-расспросы Оля отвечала как-то машинально, и не задумыва-ясь. Мама уж стала беспокоиться: всё ли у неё в порядке.
- Всё-о в по-орядке, мам, - как бы между прочим от-вечала Оля. - Всё-о хо-орошо.
Когда мама легла спать, Оля пожелала ей спокойной ночи и тоже легла на кровать, но уснуть не смогла. От тре-вог и сомнений сердце сжималось в груди, и, не в силах за-крыть глаза, Оля ещё долго смотрела в потолок, в окно на звёзды и просто куда-нибудь.
Ей вспомнился лифт. Она снова ощутила цвета, запа-хи, звуки, которые тщетно старалась забыть, и вдруг почув-ствовала в себе какую-то перемену. Маленькую такую пере-менку... Ей вдруг показалось, что всё то, что с ней произош-ло, обязательно должно было произойти, и именно с ней, а не с кем-то другим. Она вдруг поняла, что все её девичьи фантазии, какими бы безрассудными они не были, начали воплощаться в жизнь, обретая плоть и кровь. Она вдруг по-няла, что всё то, чего она боится, и есть то, чего она хочет, как бы это странно не звучало.
Тогда, в лифте, она испугалась насильников, но сей-час поняла, что не испугалась самого насилия. В лифте она испугалась внезапности, но сейчас поняла, что не испугалась самого действия и его последствий. Тогда в лифте их было четверо, а если б был один... и если б всё произошло не так быстро, то...
Оле вдруг сильно захотелось в лифт, туда, где её всё пугало. И это её сильное чувство было не похотью, отнюдь, не какой-нибудь там сексуальной расторможенностью, рас-пущенностью. Скорее всего, это было желание навсегда по-бороть саму себя, побороть свои страхи и, в конце концов, раз и навсегда победить свою болезнь.
Лишь под утро Оля уснула, не заметив, что убаюкала себя лёгким поглаживанием своих женских губ.

Глава 10. Знакомство

Любка позвонила в половине десятого.
- Ты всё ещё спишь, соня? - выпалила она в телефон-ную трубку.
Оля проморгалась, потянулась и, потихоньку сообра-жая, кто и зачем звонит, ответила:
- Э-это ты, Лю-убка? Ско-олько в-вре-емя?
- Ты чего, с ума сошла?! - затарахтела Любка. - Уж скоро вечер, а ты ещё не умывалась. Быстро вставай!
- За-ачем? - всё ещё не понимала Оля.
- И она ещё спрашивает, - упрекнула её подруга. - Сейчас я приду и оболью тебя холодной водой, - пошутила она.
- То-олько не э-это, - шутливо испугалась Оля, пони-мая, что никто никого обливать водой, конечно, не будет.
- Даю тебе час, - нажимала Любка. - Через час я при-вожу Серёжку к твоему подъезду.
Оля наконец-то поняла, о чём говорила её подруга: о знакомстве. «Ой, забыла!» - мысленно спохватилась она, быстро вскочила с кровати и побежала умываться.
Мама возилась на кухне, готовила завтрак.
- Ты уже проснулась? - крикнула она дочке, когда та прошмыгнула мимо кухонной двери.
- Угу, - носом промычала Оля, лихо орудуя зубной щёткой.
- Иди завтракать! - позвала мама.
- И-и-и-иду-у-у, - пробулькала в ответ Оля, полоща горло водой.
На завтрак мама сварила гречку с молоком. Оля «расправилась» с ней по-солдатски быстро и, на ходу запи-вая чаем, убежала в свою комнату одеваться.
«Что это с ней? - удивилась про себя мама. - Торо-пится, как на свидание».
Перед тем, как выйти за дверь, Оля ещё раз посмот-релась в зеркало и поправила причёску, потом руками раз-гладила новое платье и поглядела в зеркало на себя со сто-роны. «Вроде, всё в порядке», - успокоила она себя и откры-ла дверь.
Когда Оля вышла к подъезду, Любка и Серёжа уже ждали её на лавочке. Они встали навстречу.
- Наконец-то, - тут же съязвила Любка, подходя к подруге и ведя за собой нерешительного парня. - Мы тебя заждались.
Оля слегка покраснела.
- Ну, знакомьтесь, что ль, - выдохнула Любка, под-талкивая Серёжу к Оле.
- Сергей! - представился Серёжа.
- А её зовут Оля, - опередила Любка, понимая Олины затруднения с речью.
Оля смущенно кивнула.
- Порядок! - радостно пискнула Любка и добавила: - Ну, я пошла, слышите? - Оля и Серёжа её не слышали. - Там по телеку какая-то киношка, - стала объяснять Любка, но, заметив, что её не слушают, тут же замолчала, а потом по-жала плечами, сказала «Вот так всегда!» и ушла. Но не до-мой, а к своему Тошке, по правильному - Антону, который дожидался её на ближайшей автобусной остановке.


Антон и Сергей были товарищами, вместе отучились в одной школе, в параллельных классах. Год назад они, на-конец-то, распрощались со школой и теперь со дня на день ждали повестку из военкомата. Эти весенние денёчки для них были последними перед службой в армии. Они оба были старше Оли и Любки на год. Оба подрабатывали в одном ЖЭУ монтёрами электрооборудования и дружили меж со-бой.
Но в этот день «великий комбинатор» Любка нарочно подговорила своего Антона подождать её на остановке, дабы не смущать своим присутствием и Олю и Сергея, но больше Олю. И её план удался на славу. Оля не смутилась. А Сер-гей, тоже, конечно же, знавший про Олины затруднения, сразу взял инициативу в свои руки и заговорил первым. Оле оставалось только отвечать «Да» или «Нет».
- Пойдем, погуляем, - предложил Сергей.
- Да, - согласилась Оля, заметив про себя, что это слово ей далось без особого труда.
Они гуляли до вечера.
Неторопливо прошлись по набережной, полюбова-лись половодьем. Потом побывали в парке, походили по свежей траве и подышали свежим воздухом. Посидели там на скамейке, съели по мороженному, немного отдохнули, затем зашли в метро и прокатились несколько остановок ту-да и обратно.
Сергей всё рассказывал Оле про свою семью, про се-бя, про своих друзей, про свои послеармейские планы и не спрашивал Олю ни о чём. Он знал о ней больше, чем она могла себе представить.



Глава 11. Лифт - 2

Под вечер Серёжа проводил Олю до подъезда и поце-ловал её на прощание в щёчку. В первый же день! Оля сму-тилась, выскользнула из лёгких Серёжиных объятий и побе-жала домой. Сергей успел лишь крикнуть ей вдогонку «Зав-тра позвоню!», а она, прежде чем исчезла в темноте подъез-да, успела на бегу бросить «Угу!»
На следующий день они встретились вновь.

Так продолжалось почти с неделю. Встречи, прогул-ки, расставания... Серёжа нравился Оле: и красивый, и за-ботливый, и говорит много, много рассказывает, шутит. Од-но её удручало: сама Оля всё время молчала в ответ. И хотя Серёжа не настаивал на том, чтобы Оля говорила, всё же она мучилась из-за своего комплекса неполноценности. И перед каждым расставанием, когда Серёжа пытался её поцеловать, она смущалась и убегала.
«Надо положить конец моему молчанию. Я пойду на всё, лишь бы говорить с ним так же, как он говорит со мной, - решительно говорила себе Оля, вспоминая лифт и «лифтё-ров». - Что-то во мне происходит, пока не знаю что именно, но этот лифт как-то помогает мне. Я чувствую, что моя речь поправляется. Я чувствую в себе какие-то неведомые силы, которые придают мне смелости. Я становлюсь другой».
В пятницу, возвращаясь со свидания, Оля почему-то вспомнила про розы. «Они, наверное, уже высохли», - поду-мала она, заходя в квартиру. Оля включила свет в зале и по-дошла к ним. Розы и в самом деле выглядели неважно: по-никли и почти осыпались. Лепестки цветов сморщились и почернели. «Ах, вот какая ты, а я дарил цветы, а я с ума схо-дил от этой красоты...» - про себя спела Оля старую знако-мую песню.
Постояв минуту, она быстро пошла на кухню, набра-ла в кружку воды из-под крана и вернулась в зал, затем ос-торожно перелила воду в вазу с засохшими цветами.

В субботу Серёжа не пришёл на свидание. Оля ждала его на лавочке в парке. Ждала, ждала, не дождалась и рас-строенная пошла домой. По дороге она всё оглядывалась по сторонам, искала взглядом Серёжу, но его нигде не было. Почему он не пришёл, - она не знала. Вчера договорились с ним, как обычно, но видно что-то случилось.
Оля зашла в свой подъезд. Лифт уже стоял открытый. Он опять «ждал» и «зазывал» войти в него. Чистенький та-кой, блестящий.
Оля встала в нерешительности, не в силах сдвинуться с места. По спине забегали мурашки; сердце прыгнуло в груди и забилось быстрее. Это сомнения и страхи заставили сердце бешено колотиться. «Так и буду бояться всю жизнь, - про себя сказала Оля, опять обращаясь к лифту. - Неужто не смогу? Неужто не пересилю?»
Вдохнув побольше воздуха, словно перед прыжком в воду, Оля решительно шагнула в лифт.
Двери лифта сразу закрылись, как по приказу. Опять щёлкнули реле, опять дрогнул пол, опять лифт поехал вверх.
Оля медленно, проезжая этаж за этажом и ожидая ос-тановки лифта, выдыхала воздух. Наконец, двери лифта за-дрожали и открылись. Олино сердце провалилось куда-то, когда она снова увидела перед собой парня, одетого в чёр-ный джинсовый костюм и с чёрной маской на лице.
Он был один. Он неторопливо зашёл в лифт, и двери за ним тут же закрылись. Оля снова вдохнула воздух и за-таила на миг дыхание. Тем временем парень приблизился к ней.
Оля стояла, не шевелясь. В этот момент она больше всего боялась сорваться, снова испугаться по-настоящему и снова по-настоящему подчиниться своему болезненному чувству опасности. Она не боялась парня, она не боялась даже того, что он сейчас сделает. Она знала, что он сейчас сделает то, что сделал в прошлый раз. Она сознательно шла на это, лишь бы победить свою болезнь, свой страх.
Оля снова вздохнула. Ей показалось, что глаза этого парня она уже где-то видела, но сейчас для неё это ничего не значило. «Кто бы ты не был, знай: я тебя не боюсь, я не бо-юсь ничего», - твердила она про себя, чувствуя, как реши-мость крепнет в её душе. Быстрым и лёгким движением она попыталась сорвать маску с насильника, но тот, предугадав её замысел, перехватил её руку и вывернул её Оле за спину, повернув саму девушку к себе спиной. «Попытка - не пыт-ка», - про себя сказала Оля.
Ей вдруг показалось, что насильник не хочет причи-нить ей боль, и поэтому слишком нежно держит её руку; и если она сама захочет, то без особого труда сможет вырвать-ся из «плена» и сможет дать отпор этому парню. Но хотела ли она этого? Нет, не хотела. Её мысли опять вдруг растре-вожились фантазиями, и она подумала: «Он один. И не то-ропится. Он хочет меня. А хочу ли я? Не знаю. Может, я и не права, но...» И она немного расслабилась.
Парень почувствовал это. Он отпустил ей руку и медленно скользнул перчаткой по её спине, затем по бёдрам, туда, где оканчивалось платье. Затем так же медленно пер-чатка скользнула под платьем, надеясь отыскать там труси-ки, но... трусиков там не оказалось. Оля сняла их прежде, чем открылись двери лифта, впуская насильника, и теперь прятала их от него в крепко сжатом кулаке.
Парень очень удивился, ничего не найдя под платьем. Обрадовался он или нет, сказать трудно: он не издал ни еди-ного звука и не подал вида, - маска закрывала всё его лицо. Но одно стало определённо ясно: он немного растерялся, так как медлил и не решался начать.
Через минуту его нерешимость прошла, и он расстег-нул замок своих джинсовых брюк...

Глава 12. Раздумья - 2

На этот раз Оля не плакала. Всё произошло именно так, как она ожидала. Скорее она радовалась, потому что смогла переступить ту черту страха, за которой уже не было страшно. Она смогла переступить тот барьер, который отде-лял страх обычный от страха болезненного.
И сейчас в её душе боролись две противоположных силы, два разных и вечно враждующих ангела хранителя.
«Что ж ты делаешь, потаскуха? - обвинительно воз-мущался первый, белый ангел. - Зачем позволяешь себя на-силовать? Почему не сопротивляешься?»
«Не слушай его, - лукаво поддерживал её ангел вто-рой, чёрный. - Ты ведь хочешь этого. Хочешь! Я знаю».
«Ты на краю пропасти, - встревал первый ангел. - Ос-тановись! Пока не поздно, остановись!»
«Но ведь тебе это нравится, - продолжал второй ан-гел. - Или я не прав? Никакой тебе ответственности, никаких последствий и обещаний».
«Не делай этого!» - советовал первый ангел.
«Ты молодец!» - хвалил второй ангел.
«Шлюха!» - кричал первый.
Второй ангел лишь хитро хохотал ему в ответ.
«Ой, что ж я делаю-то? - опомнилась Оля и подержа-ла холодными руками свои «пылающие» щёки. Она поиска-ла себе оправдание и нашла его: - Мне это было нужно... са-мой. Я не сумасшедшая. Я уже взрослая и сама решаю, что мне делать. Это дает мне силы. И теперь, наконец-то, я справлюсь со своими страхами. Я уже справилась. - И, об-ращаясь к своим воображаемым ангелам, мысленно сказала: - А вы... да пошли бы вы куда подальше... оба. Как-нибудь без вас обойдусь». И ангелы убрались и больше уж ей не до-кучали.

Оля постояла под душем не долго. Застирывать пла-тье не пришлось, вместо него она застирала свои «чистые» трусики. После стирки Оля, как всегда, вышла нагишом из ванной комнаты и в своей комнате надела халат.
Вдруг ей стало любопытно: не подарил ли ей «на-сильник» розы, как сделал в прошлый раз. С этими мыслями Оля выглянула за дверь.
Прямо у двери, на коврике лежали розы, такие же красные, такие же свежие и душистые. На цветах лежала за-писка. Оля осторожно подняла записку и прочитала её. В ней печатными буквами были написаны всего два слова: «Зайка моя». Прямо как в песне. С такой же ошибкой рода.
Прочитав записку, Оля скомкала её, а розы всё ж подняла и занесла в квартиру. Закрыв за собою дверь, она понесла букет в ванную комнату и, положив его в ванну, от-крыла туда холодную воду. Затем принесла ножницы и об-резала подсохшие концы роз.
Когда пришла мама, Оля радостная встретила её и помогла ей раздеться.
- Что с тобой, дочка? - удивилась мама перемене её настроения. - Ты такая весёлая.
- Всё хо-орошо, - сказала Оля и снова заметила, что слова сами вылетают из её груди, почти не застревая. - Про-осто у меня хо-орошее на-астроение.
- У тебя появился парень... друг? - заподозрила мама. - Да?
- И это то-оже, - многозначно ответила Оля.
Она всегда была с мамой откровенна, когда радова-лась сама.
- Поздравляю! - растерянно сказала мама, в душе ра-дуясь не меньше самой Оли.
Мама ждала, что у Оли появится парень. Уж как она переживала, сколько думала об этом. Ведь все мамы одина-ковы: все хотят выдать своих дочерей замуж, а как только этому приходит время, то почему-то расстраиваются, как будто теряют своих дочек навсегда, и переживают, и не спят ночами.
Рано или поздно он должен был появиться, этот па-рень. Оля - девочка хорошая: умная, симпатичная. Ну и что, что заикается, - это не её вина; ну и что, что боится, - это пройдёт.

Глава 13. Болезнь (окончание)

Когда Оле было тринадцать лет, один раз её забирали в больницу. В особенную больницу - в психушку. Она стоя-ла там на учёте. Что было причиной её срыва и истерики, Оля не помнила: то ли её очередная простуда, то ли её взросление, то ли просто закрытые двери. Она запомнила лишь мелькающие белые халаты врачей, брызгающую иглу шприца и обитые мягким материалом стены палат.
Мама и тогда была рядом с ней, только сначала за дверью. В палату её не пустили, объяснили, что так будет лучше. И маме пришлось тогда долго уговаривать и объяс-нять, что ей просто необходимо быть поблизости с дочкой. И ей уступили.
Потом нервные срывы прекратились. Но надолго ли? Этого никто не знал: ни врачи, ни Олина мама, ни сама Оля. Мама, как могла, старалась уберечь Олю от её страхов и устраняла все возможные причины их появления: не хочешь закрывать дверь - хорошо, не будем закрывать; боишься лифта - ничего, будем прыгать по ступенькам.
А сколько больниц исходили: осмотры, анализы, кон-сультации, - не пересчитать! Но болезнь никак не отступала и проявляла себя так или иначе.
Но сейчас Оля чувствовала, что болезнь уходит. За-крытые двери её уже меньше пугали, чем раньше. Дыхание не перехватывало, жилы не напрягались, речь становилась спокойнее и ровнее. И всё почему? Оля знала почему, пото-му что она сама победила её, эту свою болезнь. Правда, не-много помог лифт и «лифтёры». Они дали толчок.
Оля и это понимала. «Для других несчастных девочек и женщин, насилие над ними было настоящей трагедией: сильно страдала, буквально, рушилась их психика, нередко ухудшалось здоровье, возникали комплексы неполноценно-сти, калечились их судьбы». У Оли всё было наоборот: именно насилие над ней помогло ощутить в себе те силы, о которых она раньше не знала, не подозревала об их сущест-вовании, и которыми раньше не владела.

Оля сменила увядшие розы свежими. Мама, глядя на цветы, лишь удивлённо приподнимала брови. «Видать это у них по-настоящему», - думалось ей.

Глава 14. Письма

Тем временем, школьная пора незаметно подошла к концу. Несмотря на частые свидания с Сергеем, Оля сдала на «отлично» все выпускные экзамены, и теперь с нетерпе-нием ждала выпускного бала, до которого оставались счи-танные дни. Именно в один из этих дней Сергея забрали в армию.
За день до своих проводов Серёжа подарил Оле букет красных роз. Оля «вспыхнула», испугалась, но испуга своего не выказала. «Какое странное совпадение, - подумала она. - Цветы точь-в-точь такие же, как те. Должно быть, в одном месте покупали».
- А ты цве-еты ещё кому-нибудь дарил? - прищурив глазки, шутливым тоном спросила она Серёжу и тут же про себя заметила, что произнесла эти слова, почти не заикаясь.
- Нет, - улыбаясь, ответил он. - Только тебе.
Оля «вспыхнула» ещё ярче и в знак благодарности робко поцеловала Серёжу в щёку, и тут же отвернулась. Она вовсе не догадалась и даже не заподозрила, какой именно смысл вкладывает Сергей в эти простые, на первый взгляд, слова.
На Сережиных проводах Оля неожиданно почувство-вала себя плохо. Сдерживаясь, она пробралась сквозь шу-мящую толпу в ванную комнату и закрыла за собой дверь. Её стошнило. Только сейчас она заподозрила в себе нелад-ное, но Серёже ничего об этом не сказала. «Если любит - поймёт, если не любит, - знать не судьба. А если я и в самом деле беременна, - сделаю аборт», - решила она для себя.
Перед расставанием плакали все: мамы и папы, и ба-бушки, и дедушки, и сестры, и братья, и девушки новобран-цев. Все понимали, что солдатская доля тяжела, и судьба солдат подчас непредсказуема. Особенно сейчас, когда в Чечне идёт война.
Любка тоже провожала своего Антона. Она плакала навзрыд и не хотела отпускать своего парня в эту, по её сло-вам, ненормальную армию. Она словно бы чувствовала, что больше с ним никогда не увидится.
Так оно и вышло. Первое письмо своей Любке Антон написал уже в «горячей точке». «Кругом здесь пахнет смер-тью, - говорилось в мрачном послании. - Сколько наших парней полегло. И никто из них так и не узнал за что. Вер-нусь живым, мы такую свадебку устроим».
Через две недели после этого письма родителям Ан-тона прислали «похоронку». «Их БТР подорвался на мине», - сухо объяснили им в военкомате.
И когда встречали цинковые гробы, - в тот день их было три, - и на похоронах отцы, матери и девушки погиб-ших парней уже не плакали, они просто теряли сознание.

Оля тоже получила письмо. «Зайка моя, - начиналось оно. - Я хочу тебе признаться, - говорилось в нём далее. - Здесь, в Чечне, сжалось время. Все мы здесь повзрослели не на шутку. И от этого, каждый день, каждый час, каждая ми-нута стали нам особенно дороги. Будем ли мы жить завтра - никто не знает, поэтому если кому-то необходимо выска-заться, говорим сразу, - другого случая может и не стать.
Вдали от тебя я понял, что люблю. Люблю тебя даже больше, чем мог раньше себе вообразить. И как бы там ни было, знай, я буду любить тебя всегда, даже тогда, когда ты меня отвергнешь. У тебя есть на это право. Ведь это я был в лифте.
Антон, Генка и Витёк, - это мои друзья, и они были тогда со мною, - они погибли в этой... Чечне.
Я поступил так, потому что хотел помочь тебе, но не нашёл другого способа, и у меня совсем не оставалось вре-мени.
Я причинил тебе боль. Прости».
Письмо обрывалось без слов прощания, без подписи, без даты.



***

Почти год спустя, Серёжа получил ответ.
«Дочку назвала Олей. Береги себя».
Письмо тоже обрывалось без слов прощания, но была подпись и дата:
«Оля. День нашего знакомства».

Эпилог

Вот ведь как бывает. Но эта история, которую автор услышал в поезде, и в которую трудно поверить, не исклю-чение. Жизнь не легка. Порой она становится невыносимой, а иногда даже хуже смерти. И всё же это жизнь. И каждый в ней должен нести свой крест.

Что случилось с Олей потом, - мы не знаем. Простит ли она Сергея? Захочет ли его видеть? Захочет ли рассказать своей дочке про её отца, или нет? И какая их всех ждёт судьба, - мы можем лишь гадать.

Да поможет им бог.

Апрель 1998 года.