Скомканный лист со стихами

Я проснулся. Под левым глазом жутко саднило. Едва разлепил веки, потрогал: кровит. Осмотрелся – я дома. Кажется, полдень. Её нет. Мозг вспух и горел. Сквозь грудь, туда, куда прячут душу, текла кислота боли и тошнотворного стыда. Я улёгся на бок, в позу зародыша, закрылся с головой одеялом.

Нет, нет, Бог, нет, это не правда, я сейчас проснусь, это ещё один сон, как же мерзко, нет.

Не помогло. Тело покрылось липким холодным потом, рот пересох. Я сполз с кровати на четвереньки и осмотрелся. Мои джинсы валялись у письменного стола. Грязь, капли засохшей крови, пикантный запах мочи. Пошарил по карманам – пусто. Я нашёл в себе силы встать на ноги и осмотреться получше. На подоконнике валялась моя чёрная рубашка, опять грязь и кровь. В остальном порядок, всё на месте, ничего лишнего, даже как-то пустовато. Через тягучую и злую секунду я понял, что не хватает Её вещей. Дерьмо. Я ни черта не помнил. Ну, почти. Бог, как же плохо. В груди поток стыда и отвращения к себе превратился в бурную реку. Голова кружилась, невыносимо хотелось пить. Я резко распахнул дверь и отправился на кухню. Выпил сразу полграфина холодной воды. Кажется, дома никого. Надо отыскать мобильный.

Вспышка памяти.

Я в тесном виски-баре, за стойкой, начинаю с кружки светлого пива, рядом две девушки. Обе в элегантных облегающих платьях, немного отличаются фасон и цвет. Надо выложить на стойку телефон, чтобы не пропустить звонок. И ещё виски, начнём со старины Джонни. Через час концерт. Пока, наверное, послушаю плейер. Девушки, привет, я слышал, вы говорили о поэзии? Что ж, рок-песни - это тоже поэзия; знаете, я поэт, не в пошлом подростковом смысле, меня читают. Слушают. Да, поэтические вечера. Может, по лонг-айленду? Да нет, что вы, я просто пообщаться, скоротать вечерок, вольный ветер занёс меня, как скомканный лист со стихами, в этот шумный оплот тёплого света, вы понимаете. Маргарита – красивое имя. Хотите кровавую Мэри? Привет, Вадим. Ещё будут приятные сюрпризы? Да. Переберёмся за столик. Значит, Марго, ты с Вадиком уже год, а Мари – твоя одногруппница, пятый курс? Я писал диплом в перерывах между светом и тьмой, потому он вышел весьма и весьма сумеречным и сонным, впрочем, я горжусь. Политология? Сущие пустяки. Мари, хотите, я помогу? Плёвое дело. Вадик, ты на секундочку, да, слушай, а Мари одна? Ты клёвый парень, я клёвый парень, нам нечего делить, Мари одна? Я сам за себя заплачу, брось эту херню пороть. Марго твоя, никаких проблем. Мари одна?

Ужасно хотелось пива. Водки. Вина. Выпить. Похмелье не сразу входит в свои права, оно даёт полчаса, осознать катастрофу, а потом хватает за глотку во всю свою злобную силу. И лупит, лупит тебя о реальность больной твоей головой, пока ты пытаешься хоть как-то привести себя в форму. Я выпил из графина ещё пару глотков и вернулся в комнату. Обшарил, чертыхаясь и едва держась на ногах, каждый долбанный угол. Ни денег, ни мобильного. Ничего. Включил компьютер, может, там есть новости. Там есть друзья. Точно, надо кого-то позвать. Титаническим усилием воли заставил себя не думать о Ней. О сейчас. Надо было понять, что случилось – и найти выпивку. Интернет не работал. Я едва не заплакал. Заметил под
столом мятую пачку сигарет.

Вспышка памяти.

В баре живая музыка. Кантри. Трио. Я танцую с Мари, трогаю её, где хочу, её немного ведёт, мы толкаемся с другими танцующими. Я беру с чьего-то стола полупустую пачку “Marlboro”. Что надо. Эй, дай я прочитаю прекрасной девушке стихотворение. Я как надо. Крутой. Шеф, всё ок, я заплачу. Уж не хуже его песен… Да слушайте нахер! Ты как, детка? Это только начало. Ещё виски, к черту, я хочу джин с ананасовым соком. Как у Набокова. У нас сегодня всё будет выше стиля, ты свежа и ароматна, как утро в пригороде Парижа. Да, я там был. Мне давно пора рвануть отсюда в Париж. Ещё раз. Я возьму тебя с собой, мне давно пора содрать коросту с сердца. Я на минутку.

Я курил, стряхивая пепел в пустую кофейную чашку. Горло стягивала сухость, будто в дыме был пыльный песок. Какой же я идиот.

Всё та же вспышка памяти.

Я вытираю рвоту с губ, высмаркиваюсь, немного ледяной водички из-под крана. Слегка намочить волосы. Куда везти любовницу? Домой. Моя укатила к матери. Верно, эта ночь сделана для меня. Наконец у меня будет любовница. Я достоин нормального секса, я поэт, я тоньше и чувствительней любого офисного прыща, мне надо больше женской любви и питательной влаги. Интересно, она бреет свою киску? Спрошу в такси, прикусив её тёплое ушко. Суки. За столиком никого. Только что ушли? Все трое? Ещё, мать твою, виски! Когда хватит, я сам знаю, неси, сука, а то без чаевых останешься! Да ладно, меня кинули, полегче, босс. Да, сейчас заплачу, я понял, убери руки. Они не расплатились, Я ЕЁ, НАХЕР, ДРУГ? Возьми в залог телефон, там все мои контакты по работе, всего-то двух тысяч не хватает, завтра занесу, да нет у меня паспорта, пусти нахрен, завтра занесу, никому не нужны проблемы, пусти, завтра всё будет! Да забирай плейер, он пять кусков стоит, но мне насрать. Завтра!

Докурив вторую сигарету, я понял две вещи. Что я сдохну, если не найду выпить, и что, кажется, я знаю, где мои гаджеты. Начал звонить с домашнего друзьям. Одного не было, второй был занят, потом я ошибся номером. Откликнулась старая институтская подружка, интеллектуальное приключение и два месяца честного секса без обязательств, пара альбомов Агаты Кристи, дискография Beatles. Пообещала приехать через час, взять водки и шпрот. Я отправился в ванную. Правый глаз водянисто мерцал в синем ореоле, зато левый заплыл, кровь размазалась до подбородка. Надо было понять, кто разбил мне лицо. В шкафчике стоял медицинский спирт. Я безумен. Я осознал это. Каждый безумен, всё дело в силе твоего демона. Мой очень силён. В какой-то алкогольный момент пена твоего разума смывается прочь. Ты уходишь вниз, вглубь, к основанию черепа. За дело берётся он. Он знает всю твою боль. Он знает всё, что ты боялся сказать или сделать. Он просачивается в твой мозг через вскрытые душевные язвы. Он вооружён унижением. И он не знает страха. Он – обожжённая пламенем ада копия того, кем ты мечтаешь быть. Он имеет значение. Я разбавил спирт водой, напополам.

Вспышка памяти.

Ночь и улица. Центр города, Замоскворечье. Я ненавижу весь мир. Три мужика бомжеватого вида сидят на лавке чуть поодаль закрытого, остывающего метро. Они что-то пьют. Здорово, мужики! Похмелите поэта. Да так, одна сука подставила. Спирт буду. Послушай стихи, я плачу за выпивку вечностью!

Час тянется долго. Прошло всего двадцать минут. Две трети пузырька спирта ушли. Мне полегчало, я включил музыку, сборник хитов Led Zeppelin. Плант поделился мудростью. Плант знал, каково это. Что бы я ни сделал, Она ушла не из-за моих выходок. Она не могла понять меня. Мы бежим непонятного, неизвестного. Я хотел раскрепоститься, пережить что-то действительно крутое. Какое смешное слово – «крутое». С крутых гор падают насмерть. Я нуждался в признании и одобрении, я просто хотел быть звездой своего хрупкого дела. Ни одна тварь в окрестностях планеты не пишет стихи как я. Почти все – хуже, некоторые – чуть лучше, но никто – как я. До прошлого мне дела нет, они мертвы физически и литературно. Горстка шаблонов для пронафталиненных филологов. Я смешал ещё порцию спирта. Ноги слегка потяжелели. Мне нужны почести, первенство среди равных. Избранность. Один провозглашал скальдов своими сынами. Я был сыном бога. Сыном мёртвого бога в осквернённых землях. Поэт потерял свой статус. Слово «поэт» в контексте этого века звучит как пухлый кудрявый доходяга с аппетитной попкой и маленьким бледным членом. Уважение есть плод силы. Я выпил ещё.

Последняя вспышка памяти.

Дай жене позвоню, свой телефон заложил. Диктую, набирай. Слушай, я тут, в общем, где-то... Заедь за мной, да, сейчас, охренела, езжай, мать твою! Спасибо, мужики. Армейская выручка! Да, служил, я что, петух что ли? Десантные, три прыжка, а ты думал. Какой парашют? Номер? Да я помню что ли? Номера, коды, кому нужна эта чушь? Главное – мочить ублюдков. Эй, ты охренел что ли, урод? Да в части сидел, писарем, слушай, хватит! Не по лицу! Очко себе ты порвёшь, говнюк! Мне… Я просто уйду… Надо добраться до полицейской машины, я вижу огоньки вдалеке… Где тебя носило так долго, скотина, меня избило пьяное быдло, по голове, это тебе мозги не нужны, а я гений, купи мне выпить, чтоб тебя… Купи мне выпить, скотина…

Час на исходе. Спирт кончился. Подруга должна вот-вот приехать - надо привести себя в порядок. Опять стало тошнить. Ноги совсем отяжелели, я кое-как добрался до ванной и включил воду. Решил принять ванную, воду сделал попрохладнее. Стоять совсем не было сил. Я почувствовал, что повсюду живу в тюрьме. Внутри меня сторожит демон, снаружи – мир, сбалансированный по понятиям, смысл которых мне глубоко отвратителен. Всё стало с ног на голову, грубая правда ценнее слов прекрасной лжи, сотворивших первозданное бытие. Я чертовски облажался. Где сказка, а где намёк? Уроки больше не идут впрок. Кажется, я выучился не на того парня. Я пришёл в тюрьму, завернувшись в радужный флаг, да, или просто провозгласил себя надзирателем, едва сняли наручники. Я не знаю, как устроить свою собственную жизнь в этих каменных стенах. Я лёг в ванную. Погружаясь под воду, я думал, что всё ещё слишком молод.