Игрушки плакали

Не сжигайте любимых игрушек.
Не бросайте старых друзей.
Живая любовь к неживому,
Отличает людей от зверей.

Эридан Рэй

Мама кричала все громче, и Леночка, обхватив колени руками, молча сидела на полу, опираясь на кровать спиной. Мама кричала не на нее, но все равно было страшно и обидно. Она кричала на отца, который стоял в дверях, пытаясь что-то сказать. Он пришел совсем недавно, и принес чудесную куклу. Папа не жил с ними. Он приходил несколько раз в месяц и приносил маме деньги, а Леночке - разные игрушки, с которыми было так интересно играть. Сейчас они стояли на полке возле кровати, и только любимый лев лежал у ног девочки.
Игрушки всегда покупал отец. Мама часто говорила, что ему некуда девать деньги, сама же игрушек не покупала. Она покупала одежду и еду за деньги, которые давал отец и еще какой-то бес.
Леночка любила дни, когда приходил отец. Они ей казались теплыми и добрыми. Отец садился, брал ее на руки и тихим голосом рассказывал разные истории о своей работе. Сказок он не знал, даже о колобке. Мама, считая деньги, бывало, ворчала, но не запрещала им общаться. Когда он приносил мало, она сердилась, и говорила что ему надо больше работать, однако сама нигде не работала.
Сегодня он принес только куклу, объясняя, что зарплату задержали и дадут лишь к концу недели. Мама стала возмущаться и называть папу именами, которые часто говорила, когда сердилась. Она говорила, что он совсем не думает о ребенке, и оставляет ее без копейки. Леночка всегда этому удивлялась. Даже у нее была целая пригоршня копеек.
Отец сначала слушал, а потом что – то такое сказал маме, что Леночка поняла, до этого мамам не кричала, а громко говорила. Отец, поняв бессмысленность разговора, бросил маме куклу, хлопнул дверью и ушел.
Девочка еще никогда не видела маму такой злой. Та, дергаясь, быстро ходила по комнате, размахивая руками. Она продолжала говорить и сердиться. Леночка молчала, она знала, что в такие минуты маму лучше не трогать своими вопросами.
Проходя возле ребенка, женщина зацепила ногой льва, и тот отлетел в угол комнаты, где стояли пустые бутылки. От удара одна из стеклянных бутылок покатилась по комнате и, зацепившись о металлическую ножку кровати, разлетелась на мелкие осколки.
Мама, начавшая понемногу успокаиваться, снова рассердилась. Теперь она уже кричала на Леночку. Она говорила, что та такая же, как ее отец. Взрослый мужчина сорит деньгами и покупает игрушки, а его дочка их разбрасывает, где попало.
- Папа хороший, он меня любит, - попробовала заступиться за отца Леночка. – Он мне всегда покупает игрушки, а ты нет, - добавила обижено девочка.
- Конечно, я у тебя всегда плохая. А кто готовит, убирает, покупает одежду, тоже папа? Он всегда был бездельником. И ты тоже ничего не делаешь. Вон посмотри, разбросала игрушки, я что – ли буду за тебя убирать. Выброшу сейчас все, будешь знать.
- Ты тоже бросаешь свои бутылки, где попало. А папа лучше тебя. Он на меня никогда не кричит. А ты злая.- Расплакавшись, сказала девочка.
Женщина замолчала, и зло посмотрела на ребенка.
- Ах, вот ты как, хорошо, я сейчас уберу твои игрушки, посмотрим, кто из нас лучше, - на удивление спокойно сказала мама, и решительно направилась к двери. Там она взяла куклу, принесенную недавно отцом, оторвала ей голову и, открыв дверцу печки, бросила ее внутрь. Затем подобрала лежавшего возле кровати игрушечного льва и швырнула его туда же, на тлеющие угли.
Девочка оцепенев от того что делала мать, молчала. Она перестала плакать и смотрела на плотно прикрытую дверцу печки. Что там за ней? Что там происходит? Ее мучили страшные вопросы, но Леночка боялась подойти, вдруг мама выбросит и остальные игрушки.
- Теперь будешь знать, как со мною спорить, - сказала женщина и добавила, - сиди дома, убери все и жди меня. Я пошла к соседке за хлебом.
Мама взяла пластиковую бутылку и, закрыв за собой дверь, ушла.
Леночка подождала немного, а затем, услышав скрип калитки, быстро подбежала к печке.
На улице был конец весны, но они по-прежнему топили в печке. Что бы приготовить завтрак и обед одновременно, мама по утрам разжигала огонь. В углу кухни стояла газовая плита, но она никогда не работала, не хватало денег на покупку баллона. Электрической плитки у них тоже не было, поэтому они всегда готовили на большой чугунной плите. Когда становилось совсем жарко, мама разжигала костер во дворе и готовила еду в закопченных кастрюлях.
Леночка заглянула через небольшую щелку внутрь печки. Там, тесно прижавшись друг к другу, лежали кукла и львенок. Голова куклы находилась дальше, на еще горячих углях. От высокой температуры ее пластмассовая голова сморщилась, и стало похожа на лицо старой бабушки, волосы обгорели и превратились в коричневую шелуху.
Девочке стало жаль куклы, но ее больше интересовал львенок. Кукла была чужой, у нее даже имени не было, а лев – любимая игрушка, с которой Леночка играла давно, казалось всю жизнь. Лео, так девочка называла льва, имел большую голову, покрытую закрученными коричневыми волосами. Желто – коричневая ткань туловища заметно истрепалась, а хвост вовсе держался на нитках. Но от этого игрушка выглядела еще больше родной и беззащитной.
Сейчас, львенок лежал в печке, и ткань начинала слабо дымиться. Леночка знала, что игрушки не живые, так говорила мама. Они не умели бегать, прыгать и говорить, но когда она с ними играла, ей казалось, что звери внимательно слушают ее сказку и иногда поворачивают голову. Особенно девочку поражали глаза игрушек, добрые и открытые. Они никогда не прятали взгляд, так как папа, когда дочка спрашивала, почему он не живет вместе с мамой.
Лена знала, игрушки лучше людей.
Огонь постепенно разгорался. Языки пламени охватили волоски хвоста и гривы, и они шевелились словно живые. Девочке казалось, что вот сейчас храбрый лев сорвется со своего опасного ложа и побежит, спасаясь от огня. Но игрушка лежала, не двигаясь, ей совсем не было больно. Она действительно была неживая.
Леночка вспомнила, как прошлой зимой она обожгла ладошку, схватив выпавший уголек из печи. Девочка долго плакала от боли, пока мама, ворча, смазывала ожог жиром. Тогда она поняла, всем живым больно.
Рассматривая ладошку, девочка перестала следить за куклами в печке. Она терла место ожога, словно хотела стереть воспоминания о прежне боли. Через несколько минут треск в печке снова привлек внимание девочки. Огонь за чугунной дверцей стал еще больше, охватив до половины куклу и львенка. Леночка внимательно посмотрела в печную щель, сквозь дым она увидела глаза Лео.
Пластмассовые бусинки глаз от высокой температуры огня размякли, и стали медленно стекать по войлочным щекам. Они текли тонкими ручейками, напоминая слезы. Девочка широко открыла глаза, она видела то, что никто и никогда еще не видел, она видела как плакала игрушка. Ее любимый, родной Лео плакал. Ему тоже было больно среди бушующего огня и, невыносимо страдая, не в состоянии спастись самому он лежал и плакал, словно живой человек.
Леночка прижала ладошку к губам, и на глаза снова набежали слезы. Она должна была что – то сделать. Сейчас, и только сейчас необходимо достать из огня горящего льва, спасти его от смерти. Да, да, пускай говорят, что игрушки не живые, но они тоже чувствуют боль и бояться умереть. Люди могут спастись сами, а игрушки, ее игрушки нет. Им остается надеяться только на других, тех, кто их любит и жалеет.
Леночка в порыве отчаяния схватила пальцами железную ручку дверцы, и тут же одернула руку. Металл накалился и больно обжег детскую ладошку. Прикрыв глаза от боли, девочка на мгновение застыла, но плакать перестала. Львенку было больнее, и сейчас он больше нуждался в ее помощи, медлить было нельзя.
Леночка схватила лежавшую возле печки кочергу и попробовала открыть дверцу, но ничего не выходило. Язычок ручки, повернутый до отказа, крепко держал дверцу на месте. Размахнувшись, девочка ударила по ней кочергой. Удар был совсем не сильный, к тому же маленький ребенок не мог точно попасть по ручке, но та все же немного прокрутилась. Тогда девочка взяла кочергу двумя руками, и стала бить по дверце, пока та не открылась.
На пол высыпались тлеющие угольки и недогоревшие дрова, но львенок остался в печке.
Леночка, одной рукою закрывая лицо, пыталась кочергой подвинуть игрушку на край топки. После нескольких неудачных попыток, ей все же удалось столкнуть льва на пол. Игрушка упала и откатилась к полосатому половику. Его грива продолжала плавиться и дымить. Девочка подвинула льва к печке, и побежала к ведру, но воды там не оказалось. Вспомнив, что есть вода в бочке во дворе, Леночка вернулась к печке, и стала кочергой толкать горящего льва к окну. По пути на ковриках и половиках оставались тлеющие куски ткани и угольки, но девочка, увлеченная своим занятием, совсем не обращала на это внимание. Когда игрушка оказалась у окна, загорелся половик возле печки. Высохший коврик вспыхнул мгновенно. От него загорелось свисавшее с кровати одеяло. Всего несколько минут, и угол комнаты, в котором находилась печка, горел и дымил.
Леночка обернулась, увидела пылающую кровать и в страхе закричала. Серый удушливый дым быстро заполнял комнату и девочка закашлялась. Схватив полотенце, лежавшее рядом на стуле, она обернула им львенка что – бы не обжечься, и выбросила его через окно на улицу. Затем, прикрывая лицо рукой, побежала через комнату к своей полке, на которой стояли остальные игрушки. Схватив несколько штук, вернулась к окну и тоже их выбросила на улицу. После этого забрала остальные игрушки и вылезла на подоконник.
Окно было слишком высоко что – бы прыгать. К тому же внизу росла малина, густая и колючая, но лев, замотанный в полотенце лежал на траве и продолжал дымиться. Девочка закрыла глаза и прыгнула.
С ободранными коленками, прихрамывая, она побежала к игрушке, схватила ее и окунула в бочку с дождевой водой. Вода, соприкасаясь с огнем, зло шипела и булькала, над ней поднимался пар. Подержав под водой сверток несколько минут, Леночка вынула его и, убедившись что лев не горит, прижала к себе. Обгоревший и мокрый, с вытекшими глазами, Лео был жалок и страшен, но девочка продолжала обнимать и успокаивать его.
- Не плач, уже все хорошо, я тебя спасла, а это самое главное. Я знаю, все упираются, и боятся уперации, но сейчас придет мама и пришьет тебе новые глазки, они будут еще лучше и красивее.
Только теперь девочка почувствовала боль в содранных коленках и исколотых руках. Она заплакала. Ей было жалко пострадавшую игрушку, изодранное платье и немножко себя. Она плакала, и слезинки струились на обгоревшую голову льва. С прижатой игрушки текла вода, она собиралась в капли и падала на босые ноги девочки. Несколько капель собралось в углублениях выгоревших глаз. Они сверкали под полуденным солнцем, словно радужные искорки, а затем потекли вниз. Но это были не слезы, это была обыкновенная вода. Игрушки никогда не плачут, они не умеют плакать, но заброшенные на пыльных полках в темных чуланах вспоминают о тех временах, когда были нужны и любимы. Они помнят тепло человеческой души, и им этого достаточно. А нам?