НОВОЕ ЛЕКАРСТВО (часть восьмая)

Даже очки Анатолия Викторовича источали тоску. Посмотрев на его просто-таки болезненное лицо, Нарбеков сжалился и отпустил домой раньше времени:
— Ступай, давай, предприниматель несчастный. За твоими больными пригляжу.
Пока никто ещё не связывал смерть больного с «Гепар +», тем более и в голову не приходила мысль о причастности к ней их коллеги.

Умрихин воспользовался возможностью и не просто пошёл, прямо-таки побежал домой – нужно было срочно посоветоваться с Берёзовым, согласовать, что завтра говорить у следователя. «Стоп,— вдруг одёрнул себя Анатолий Викторович и, действительно, остановился,— он же сейчас на работе. Ничего не поделаешь, нужно ехать туда». Скуповатому Умрихину так не терпелось, что даже решил добираться до инфекционной больницы на такси – та находилась достаточно далеко за городом. Позвонил, удостоверился, что Берёзов на месте, получил радушное приглашение и поднял руку, останавливая машину.
Семён Семёнович просто излучал удовольствие от встречи с будущим заведующим отделением. Но не будь Умрихин так поглощён собой и своими проблемами, мог бы заметить в глазах Берёзова раздражение и даже злость.
— Ах, как неосторожно вы поступили, любезнейший Анатолий Викторович,— чуть ли ни ласково попенял он Умрихину,— что не послушались совета и всё лекарство забрали в больницу. Теперь нам нужно думать, как избежать обвинения в незаконном предпринимательстве. Вот то, что сказали, будто не с рук его приобрели, молодец. У меня как раз в той аптеке, что вы назвали, знакомая провизор – она подтвердит ваши слова. Так что речи о «преступном сговоре»,— произнёс с иронией и даже «хи-хи» выдавить сумел,— уже не получится, как бы им там ни хотелось. А впрочем,— продолжал убаюкивать,— хоть дело и выеденного яйца не стоит, позвоню-ка я одному человечку – пусть за вас похлопочет. Ну не могу же я позволить терзать своего будущего сотрудника.

Вышел Анатолий Викторович на улицу если не окончательно успокоенным – завтрашний визит в прокуратуру всё-таки напрягал – то уже и без излишней нервозности. Зажмурился на ярком солнышке и решил прогуляться до трассы, «развеяться», как Семён Семёнович порекомендовал. Почему нет. Спустился с крыльца и пошёл, вдыхая глубоко вкусный воздух лесопарка, что протянулся метров на триста, до самой дороги. И не обратил Анатолий Викторович внимания, как от больницы отъехал на автомобиле Берёзов. Правда, двинулся тот не следом, другим путём, в объезд. И ничего не понял занятый собой Анатолий Викторович, когда переходя по «зебре» совершенно пустынное шоссе, уже приближаясь к остановке автобуса, взмыл в воздух от удара, вылетевшего, откуда ни возьмись, автомобиля, и, кувыркаясь, приземлился в кювете.

В нетерпеливом ожидании и нервном беспокойстве прошли на заводе две недели. Наконец всё разрешилось – лекарство признали невиновным в смерти больного и запрет на производство сняли. Трутнев оживился и развил бурную деятельность – нужно было навёрстывать упущенное. А Зотова пригласили в прокуратуру.

Присаживайтесь, Андрей Петрович,— выйдя из-за стола и пожав тому руку, пригласил Евгений Васильевич,— вы, разумеется, уже слышали, что ваш бывший коллега погиб.
— Да, мне звонили из больницы. Был на похоронах.
— Вас не удивляет, что как-то уж очень вовремя это произошло?
Зотов пожал плечами:
— Кто же от случайностей застрахован.
— Верно. И можно было бы на этом остановиться. Только вот ведь какая штука – во всех упаковках, что мы изъяли у больных и из сейфа Умрихина, найдено отравляющее вещество.
Увидев на лице Зотова неподдельное изумление, следователь продолжил:
— Наш криминалист исследовал лекарство во всех флаконах. Результат – в каждом флаконе было лишь по одной капсуле, где порошок был подменен на яд. То есть, расчёт был на элемент случайности.
— Ничего не понимаю.
— Ну как же. Получается, что главным во всей этой истории было не убийство, а компрометация вашего лекарства. Какие-то мысли есть по этому поводу?
Андрей Петрович только отрицательно повертел головой, глядя на следователя.
— Ваш коллега чем-то болел?— неожиданно перевёл разговор Евгений Васильевич.
— Представления не имею,— ответил вконец растерявшийся от такого зигзага в разговоре Зотов.
— Ну, сотрудников же периодически проверяют в больнице? Гепатит-С ведь таким образом у вас обнаружили?— Зотов кивнул удивлённо (ну, всё раскопал),— Так что о чём-то подобном у Умрихина вы бы знали?
— Ну да. Только я всё-таки никак в толк взять не могу, при чём здесь всё это.
— Как вы думаете, зачем Умрихин поехал в инфекционную больницу после того, как его отпустили с работы?
Что-то зашевелилось в мозгах у Зотова. Что-то кем-то не так давно уже упоминалось в связи с этой больницей. Он напряжённо старался вспомнить, что, и не мог.
Следователь терпеливо ждал, потом решил немного помочь:
— Может, всё-таки кто-то уже пытался помешать выпуску вашего лекарства?
— Точно! Было такое!— воскликнул Андрей Петрович и даже почувствовал, как спало напряжение,— Трутнев раз говорил про интриги, которые затевал владелец инфекционной больницы – у него там поток больных стал быстро сокращаться. Забыл вот только его фамилию. Но Трутнев тогда….
— Оставим это,— прервал Евгений Васильевич,— Трутнев тоже ещё тот фрукт. Ведь, честно говоря, ваше лекарство применяется незаконно.
— Но документы….
— Вы, правда, такой наивный человек, Андрей Петрович? А по характеристике буквально всех ваших коллег вы отличались исключительной принципиальностью. Иногда сами себя сотни раз перепроверяли при выборе метода лечения. А тут…? Так легко купились на уловки жулика. Где же ваша недоверчивость, где аккуратность и осторожность?

Зотов, густо краснея, прекрасно осознавал всю правоту следователя, но, вместе с тем, накатывала злость,— «Разве ты можешь понять?! Да и как я могу объяснить, почему позволил себе так легко обмануться? Как тебе рассказать про унижение, что испытал после посещения Минздрава? Как передать своё состояние, когда месяцами мучительно ожидал ответов на свои письма? Как описать ощущение абсолютной глухоты тех, к кому пытался достучаться? Как поведать о невозможности смотреть в глаза родственников, у которых кто-то погибает, а «медицина не в силах помочь»? Как растолковать тебе, что масса препаратов, которыми врачи научились пичкать больных, только маскирует болезнь, никого на самом деле до конца не излечивая? Как объяснить всё это тебе, когда профессионалы, и те отказывались понимать подобные терзания и сомнения?».
Зотов даже головой затряс, сдерживая себя, чтобы не выплеснуть всё это в лицо, в общем-то, неплохому человеку.

Евгений Васильевич будто почувствовал состояние Зотова – тот даже не заметил, каким образом перед ним появился стакан, на четверть наполненный водкой, просто машинально взял его и выплеснул содержимое в рот. Зажмурился. Открыв глаза, недоумённо посмотрел на стакан, на собеседника и выдохнул:
— Простите, ради бога. Я что-то не понимаю, что со мной. Простите. А фамилию я вспомнил – Берёзов.
Следователь улыбнулся:
— Это я знаю. И прекрасно понимаю, что сейчас с вами творится. Поймите и вы – я не обвиняю вас, да и оснований у меня для этого нет. Просто хочу, чтобы вы отдавали себе отчёт, с кем имеете дело в лице Трутнева. И вот ещё что хотелось мне вам сказать…. Сомнениями, что ли, поделиться. Ваше лекарство, по-моему, появилось на свет слишком поздно, или, если хотите, слишком рано. В общем, не вовремя. Не для нашего сегодняшнего общества оно.
— Оно не для общества. Оно для людей.
— Думаю, когда-нибудь вы вспомните мои слова. Но я очень рад знакомству с вами,— снова переменил тему следователь,— я признателен вам и за свою мать, да и за себя – тоже ведь принимаю ваш «Гепар +», и хочу посоветовать, так, на всякий случай: Спрячьте надёжно все записи по этому лекарству – ведь есть они у вас, не могут не быть – в любом случае, когда-нибудь его черёд придёт; не хотелось бы, чтобы технология была утеряна – уверен, не все секреты известны на заводе, ну, не законченный же вы простак, в самом-то деле. И, наконец, просьба – не делитесь нашим разговором с хозяином.
— Вы меня чуть ли не хороните,— улыбнулся Зотов.
— Что вы, что вы…. Но ведь сами говорили про его величество случай. Ещё выпьете?
— Нет, нет, спасибо. Сам не знаю, что на меня нашло.
— Бывает. И простите мою нескромность,— Зотов удивлённо посмотрел на Евгения Васильевича,— я не должен был без разрешения, но дал ваш домашний телефон Ане. Уж очень она просила.
— Господи, ну что вы, в самом деле; очень рад буду её услышать.
— Ну и слава богу. И, пожалуйста, отнеситесь серьёзно к моему предупреждению насчёт ваших записей. Как профессионал говорю,— сказал и почему-то улыбнулся.

Дела пошли как нельзя лучше.
— Ты представляешь,— делился Трутнев своими успехами с женой,— уже несколько областей заключили со мной контракты. Ну, держись, Москва, теперь иду на вы.
— Не нравится мне твоя активность, Витя. Многим ты начинаешь переходить дорогу. Возьми хоть Берёзова, совсем стал нищим, готовится к банкротству, как я слышала.
— Бог наказал. Нечего было мне палки в колёса совать. Подошёл бы по-людски, договорились бы. К тому же слушок есть, прокуратура им что-то интересоваться начала.
— А как ты с Зотовым ладишь? Что-то последний раз, как встретились случайно, не понравился он мне настроением.
— Заметил и я. После прокуратуры совсем другим стал – так настойчиво требует снизить отпускные цены, будто ультиматум ставит. Не понимает, какие мы издержки понесли в связи с вынужденным простоем.
— Так расстанься с ним. Технологию вы освоили, сырьё, как поставляли, так и будут поставлять. Ты уже для него столько сделал, сколько он и не заслуживает.
— Думал я про это, и не раз. Только вот, понимаешь, как его долго нет на заводе, лекарство на выходе с потока бракуется автоматом. Я уж наказывал, наказывал своим, чтобы вникли, чего он там колдует при введении программы, увы – вроде бы всё потом повторяем, а не выходит. Так что придётся повременить пока. Ничего, откроем ларчик, не впервой.

Берёзов почти успокоился после случившегося, как ещё одна беда пришла, откуда не ждали. Как-то постучали к нему в кабинет.
— Входите,— пригласил недовольно.
Осторожно в дверь вошёл его персональный водитель, по совместительству, после череды увольнений, ещё и слесарь и механик.
— Здравствуйте, Семён Семёнович,— поприветствовал от порога.
— Чего тебе?
— Подлечиться бы. Совсем печёнка замучила.
— Какие проблемы – оформляйся и ложись.
— С деньгами туго, Семён Семёнович. Вы бы меня так, бесплатно оформили.
— Да ты что?— возмутился Берёзов,— мы уже еле-еле концы с концами сводим, а ты – бесплатно. Бога моли, чтобы не оптимизировали тебя, как многих.
— Ну и ладно,— легко согласился посетитель,— только вот я ещё чего спросить хотел. Как это вы умудрились машину нашу повредить? И что делать-то с ней?
— Да уж, беда приключилась, Федотыч. Въехал я, понимаешь, в тумбу какую-то. Подрезали меня.
— Ну, тогда ладно, а то мне техосмотр пора проходить – так и поясню. Я, было, подумал сначала, сбили вы кого-то – повреждения те не, очень похоже, чтоб от тумбы,— усмехнулся чуть и уже дверь за собой прикрывать стал.
— Стой!— водитель снова пересёк порог,— Я тут подумал, Иван Федотович,— Берёзов полистал для видимости блокнот,— могу я всё-таки тебя завтра положить. Ты уж извини – совсем я заработался.
— Вот спасибочки, Семён Семёнович, уважили. Ежели что, на меня, как на самого себя можете положиться. А машинку я подправлю. Сам подправлюсь и машинку подправлю, не сомневайтесь.

Оставшись один, Берёзов совсем расклеился, даже голова трястись стала. Воистину, пришла беда – отворяй ворота. Теперь от этого шантажиста просто так не отделаешься – всю оставшуюся жизнь будет держать удавку на шее, захочет – затянет, захочет – чуть ослабит, и постоянно будет: дай, дай, дай. Завыть от тоски захотелось. Но взял-таки в себя в руки. Задумался. Варианты перебирал. Когда под дамокловым мечом находишься, мозги шевелиться быстрее начинают, придумывают ходы всякие. Вот и его мозги выход нашли.
Позвонил по внутренней связи и вызвал к себе заведующего реанимацией.
Пока ждал, постарался придать лицу соответствующее выражение, озабоченной сердитости.
— Можно?
— Входи, входи,— строго так пригласил-приказал,— что ты тут за препараты выписываешь, которые только во время операции применяют? Думаешь, раз я не специалист, ничего не понимаю?
— Вы о чём, Семён Семёнович?— удивился заведующий.
— А об этих, название забыл…. Ну, что дышать больному не дают.
— Вы, наверное, релаксанты имеете в виду? Что дыхание отключают?
— Вот, вот. Зачем они тебе?
— Так ведь у нас бывают случаи, когда больному нужно проводить ИВЛ, то есть, аппаратное дыхание. Например…
— Не нужно, я понял. Да, да, извини, я не прав. Вот уж, действительно, мозги за мозги заходят от всех наших неурядиц,— Интересная всё-таки работа у вас. А не может получиться, что больной вовсе после вашего лекарства не задышит.
— Так ведь для того мы и учились,— смеясь про себя, уважительно отвечал реаниматолог,— чтобы все вовремя начинали дышать.
— И вот ещё что интересно, на сколько времени дыхание отключается?
Прошла небольшая лекция, из которой Берёзов извлёк главное – 30-40 минут, запомнил и название одного из таких препаратов.
— Ну, всё, достаточно, всё равно ничего не понял и не запомнил – каждый сверчок знай свой шесток,— посмеялись, — ещё раз извини меня.
Реаниматолог ушёл, потешаясь в душе над потугами дилетанта влезть в суть их профессии, а Семён Семёнович быстренько, пока не вылетело из головы, пометил себе название нужного медикамента.

Иван Федотович был собой доволен, доволен одноместной палатой, питанием и вообще обслуживанием. Лежал и наперёд продумывал свои дальнейшие действия,— «Сам буду время от времени подлечиваться, семью подлечу, а там, глядишь, и деньжат начну из этого эксплуататора выколачивать, только понемногу, понемногу, чтобы надольше его хватило. В тумбу он въехал, как же, нашёл, кому мозги вправлять. Теперь я тебе их вправлять буду».
А Семён Семёнович стал сама предупредительность. То фруктов принесёт, то лекарство новое, то просто по душам зайдёт поговорить. Уже целую неделю Федотыч упивался таким вниманием. Вот и сегодня Берёзов зашёл проведать, как раз к вечернему капельнику. Сестру послал кофе приготовить, сам заговорщицки подмигнул и горлышко фляжки с коньяком показал, чуть вытащив из кармана халата. Сестра вышла, выпили по чуть – прямо бальзам на душу пролился – никогда раньше такой вкуснятины Федотыч не пробовал. Потом, спохватившись,— «Чуть не забыл»,— Берёзов снова какое-то «дефицитное» лекарство в пузырь с раствором ввёл. Хорошо, что успел – раствора того уже совсем мало оставалось. Ввёл и пошёл сестру поторопить, чтобы капельник успела отключить. Хороший всё-таки человек, такой и с деньгами будет легко расставаться.

Семён Семёнович зашёл в бытовку и сказал сестре, что Иван Федотович хочет поспать, так что кофе она пусть ему в кабинет принесёт, мол, вместе и попьют, у него для этого и шоколадка есть.