АПТЕКА ДЬЯВОЛА

АПТЕКА ДЬЯВОЛА


Странно, как смертные люди за всё нас, богов, обвиняют!
Зло от нас, утверждают они; но не сами ли часто
Гибель, судьбе вопреки, на себя навлекают безумством?

Гомер. "Одиссея"


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 

Краткое жизнеописание Стекляриуса, 
сделанное собственноручно провизором Аптеки № 13 Спиритусом Вомитмахером.

"...Дальше виднелись темные очертания водорослей. Какая-то гадина шевелилась в них; Василий Петрович не мог рассмотреть её формы".

В.М. Гаршин. "Встреча"



I. ДЬЯВОЛ ВО ПЛОТИ 



1.

У меня совсем пропала надежда что-нибудь прояснить с этим исчезнувшим поездом. И каждый раз, когда я звонил на станцию, я слышал в ответ: "Ничего не известно. Позвоните завтра". А тут ещё все мои сослуживцы, словно сговорившись, объявили мне бойкот. Это мне-то, их начальнику! Впрочем, я уже давно принял решение оставить эту работу и выйти на пенсию. Такое желание возникло сразу же, как стали происходить странные явления в аптеке. Причину недовольства сослуживцев я понял, когда однажды вечером, задержавшись в провизорской, услышал звонок. Так обычно звонили отчаявшиеся пациенты в надежде раздобыть спасительное лекарство для умирающего. Когда я открыл дверь, то к своему ужасу обнаружил маленького мальчика с зеленым лицом, который едва дотягивался до кнопки звонка. Я с трудом признал в нем старика Стекляриуса.
— Чего нужно? — спросил я не очень любезным тоном, заступая ему дорогу, потому что испугался и к тому же начал догадываться, что все наши злоключения и несчастья происходят по его вине.
— Я пришел за своим дневником, — нахально заявил он.
— Ты ничего не получишь, — ответил я ему, но этот нахал успел прошмыгнуть мимо моих ног и исчезнуть в глубине торгового зала.
Мне ничего не оставалось делать, как закрыть дверь и проследовать за ним. В провизорской я с трудом ухватил Стекляриуса за шиворот куртки, другой рукой приподнял его за штаны и, что было силы, швырнул в открытую форточку на улицу. Вскоре в окно посыпался град камней вперемежку с такими ругательствами, что у меня глаза на лоб полезли. Камнями были перебиты оконные стекла и много аптечной посуды. Мне пришлось вызвать милицию. Стекляриус сбежал, и не прошло нескольких дней, как выяснилось, что он вообще исчез из города вместе с поездом. В тот же вечер я нашел в его столе дневник, от которого у меня на голове волосы поднялись дыбом. Читая его, я начал кое-что понимать в событиях последних дней, взбудораживших нашу аптеку. И мне страстно захотелось вернуть старика Стекляриуса на работу, чтобы хоть как-то повлиять на ход надвигающейся катастрофы, которая грозила поглотить всех нас, как беспомощных букашек. С тех пор я каждый день звоню на станцию и справляюсь об исчезнувшем поезде.
Стекляриус вообще слыл странным человеком. Еще до войны он окончил фармацевтический институт, но так и не дослужился до звания провизора, работал некоторое время под моим началом. Не так давно он вышел на пенсию и на досуге стал заниматься, к великому удивлению всех его сослуживцев, переводами трудов Авиценны. Для этого ему пришлось выучить арабский язык. Потом кое-кто из моих работников уверял меня, что он некоторое время ходил молиться в местную мечеть, но вскоре его интерес к исламу угас, а появившаяся после этого другая страсть, вернее, другая крайность в его характере, повергла всех нас, его бывших коллег, в шок. Он стал алхимиком.
О, если бы он начал пить, или женился на старости лет (должен вам заметить, что Стекляриус всю свою жизнь прожил закоренелым холостяком), или хотя бы пустился во все тяжкие грехи, совращая малолеток, было бы ещё ничего. Ну, что поделаешь, как говорят, седина — в бороду, бес — в ребро. Мы бы ему и слова не сказали, отнеслись бы к его причудам с пониманием. Мало ли кто как выживает из ума на старости лет. Но он придумал такое, что уж совсем ни в какие ворота не лезет. И потом еще это превращение из старика в ребенка!
Ладно. Пока не буду об этом. А то меня сразу же начинает лихорадить, а при моих непонятных летах нервничать вредно. Можно коньки отбросить.
На следующий день, придя на работу, я ни словом не обмолвился о вчерашнем происшествии, но когда пришло обеденное время. и мы расселись, как обычно, со своей едой в провизорской, я вслух заметил:
— Нет, что ни говори, а я нахожу Стекляриуса немного странным...
— Вы только сейчас начинаете прозревать, — оживилась Белла Абрамовна. — Нам всем уже давно было известно, что он за субъект.
— Он часто мне говорил, что открыл какой-то запредельный мир и готов перебраться в него. Но я думал, что его слова не больше, чем шутка. Сейчас я подозреваю, что он был недалек от истины, — сказал, хмуря брови, Олег Васильевич.
— А мне кажется, что в его имени есть некий скрытый смысл, который наводит на меня ужас, — заметила Белла Абрамовна. — И сам он похож на замороженный кристалл или какое-то чудовищное ископаемое. Кстати, кто его видел последний раз?
— Я, — пришлось признаться мне, и все взгляды служащих устремились в мою сторону. — Вчера вечером вот здесь, на этом самом месте.
Я показал на его пустой стол.
— А как он выглядел? — спросил Котлевский.
— Несколько странно, — уклончиво ответил я.
Котлевский сидел в конце нашего общего мраморного стола, жевал кусок колбасы и запивал горячим чаем прямо из термоса. Я заметил, что его совершенно лысая голова за последнее время покрылась легким пушком.
— Хотите, я скажу вам моё мнение? — нарушила тишину Анечка.
— Страстно желаем! — воскликнул с иронией Горин, считавшийся самым умным работником в аптеке.
Анечка покраснела. По ее подвижному лицу было видно, как она мучительно старается сформулировать это мнение в своей маленькой кудрявой головке. Горина Анечка побаивалась за его острый язык. Когда впервые она появилась в нашей аптеке, Горин долгое время был к ней неравнодушен, пока окончательно не разочаровался в ее умственных способностях.
— У меня есть своё собственное мнение о нем, — сказала она. — Я думаю, что он один из тех... которые... ну, вы сами понимаете. Мне это трудно выразить словами.
— Тогда вырази жестами, — улыбнувшись, посоветовал ей Горин.
Белла Абрамовна тут же пришла девушке на помощь:
— Он один из тех прощелыг, которые норовят вас одурачить, а когда вы, в самом деле, попадаете впросак, то они начинают из вас вить веревки. Ведь так же, милочка?
— Да, совершенно верно! — воскликнула Анечка.
Хотя все подумали, что она собиралась сказать нечто другое, но не нашла нужных слов в своем лексиконе. Впрочем, кому это было интересно?
Белла Абрамовна не думала останавливаться в своих рассуждениях, тут же, повернувшись ко мне, ехидно заметила:
— Куда же сбежал ваш неразлучный дружок?
Если бы она знала, как этого дружка я вчера за задницу выкинул в форточку!
— Вы, наверное, очень сожалеете, что расстались с ним? — продолжала она. — А вы знаете, что он настоящий Сатана, дьявол?
— Кто? — спросил я.
— Господин Стекляриус.
— Почему дьявол?
— Да мы все так решили, — и она обвела победным взглядов сидящих за столом коллег.
Я набил бутербродом рот и сделал вид, что старательно прожевываю пищу.
— Да это уж точно, можно подумать, что вы были неразлучными дружками, — продолжала Белла Абрамовна. — Этот прохиндей много чего натворил, а вы всегда его покрывали. А теперь мы должны расплачиваться за всё своей собственной шкурой.
Я опять сделал вид, что меня этот разговор не касается.
— Чтобы его черти унесли куда-нибудь в тартарары! — сказала Белла Абрамовна с негодованием.
Все опять посмотрели в мою сторону, и я почувствовал на себе их неодобрительные взгляды.
— Конечно, можно было его уволить, как только он начал вести эти странные разговоры, — заметил Котлевский.
— Но признайтесь, вам самим эти разговоры были интересны.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я, прожевав бутерброд.
— Например, разговоры о вечной жизни, которые вы считали сущим бредом, но в душе-то хотели верить в это, и как врачи, и как простые смертные. И каждый из вас, зная, что ему отпущен определенный срок, все же надеялся, что, может быть, он создаст свой эликсир бессмертия.
— И вместо того, чтобы его пресечь в корне, вы разрешили ему на наших глазах заниматься исследовательской работой и ставить эксперименты на нас, как на кроликах, — не унималась Белла Абрамовна.
— Но позвольте! — воскликнул я. — Я никого не принуждал к сотрудничеству с ним. Вы сами находили его работы занимательными.
— Но вы как начальник должны были подумать о последствиях, — не сдавалась Белла Абрамовна.
— М-да, мы с ним совсем потеряли головы, — задумчиво произнес Котлевский. — Вот что, значит, отдать себя на съедение розенкрейцерам. И при всём этом все мы обладаем в достаточной степени образованием, знаем медицину, физиологию. Шеф, хотите кусочек плавленого сыра?
— Нет, не нужно. Плавленый сыр я терпеть не могу. Белла Абрамовна потянулась через весь стол и почти выхватила у бедного Котлевского из рук кусок сыра.
— Но почему вы думаете, что его теория так уж плоха для нас? — спросил Горин, как всегда, противопоставляя себя обществу.
— Вы с ума сошли! — воскликнула Белла Абрамовна. — Неужели вы на себе не испытываете его тлетворного влияния?
— Пока нет, — сухо заявил Горин. — Некоторые его положения мне симпатичны. К тому же мы все пока молодеем, включая вас.
— А что будет потом? Вы об этом подумали? Разве мы так просто можем менять свою органическую структуру? Если люди пойдут по этому пути, то человечество закончит свою историю скорее, нежели при ускоренном старении.
— А что вас смущает?
— А то, что наступит день, когда все люди вернутся за предел полового созревания и потеряют способность к размножению.
— Неужели это вас больше всего заботит? — иронично изогнув бровь, спросил Горин. — А вот мужчины, которые по старости лет утратили свою потенцию, снова вернутся к жизни. А женщины, переживающие климакс? А молоденькие девушки, возвращающие себе девственность? Вы о них забыли?
При этих словах Анечка густо покраснела.
Пришло время открывать аптеку, а я так им ничего и не сказал о дневнике Стекляриуса. На сердце у меня словно лежал тяжелый камень. И чтобы его снять, я объявил, что сегодня вечером все должны остаться на производственное совещание.
— Я не могу, — первой заявила Анечка. — У меня важное свидание.
— По какому вопросу? — спросила любознательная Белла Абрамовна.
— По очень важному, — объявил я. — Явка всех обязательна.
На этом закончился наш короткий обед.
Я прошел в свой кабинет и вытащил из ящика стола тетрадь, от содержания которой зависело будущее человечества. Мне показалось, что от её страниц веет запахом серы.



2.

"Да разве они слышали о том как Ренато Каччиаполли этот знаменитый неаполитанский математик и внук анархиста Бакунина говорил что мир физических истин как впрочем и математических замкнут как сфера это своего рода тюрьма каждый новый взгляд на вещи если он глубокий представляет собой бегство из этого закрытого мира но всё же можно также наталкиваться на сопротивление всё-таки бежать задаваясь вопросами или же в противном случае вам не удастся увидеть сути дела да никогда они об этом не думали сидят под своим стерильным стеклянным колпаком и травят людей и думают лишь о том сколько граммов яда послать своему ближнему некрофилы и каждый из них в отдельности мертвец живут и считают дни до своей смерти и никто из них не задумывается что такое жизнь хотя среди них по-моему есть один философ который строит из себя принца чтобы произвести впечатление на эту молоденькую дурочку к которой и подхода никакого не надо потому что она смотрит не на то что у тебя в голове а на то что болтается между ногами к тому же он скуп а таких девушки не очень примечают не то что наш разлюбезный шеф вступивший в пору фатального исхода для него каждая новая юбка как бальзам омоложения на душу этому терять уже нечего он давно уже за чертой семейных привязанностей которыми ещё так дорожит Олег Васильевич святая простота интересно сколько раз он оставался рогатым со своей молодой супругой а вот Белле Абрамовне уже надеяться не на что ушло её времечко растрачены лучшие счастливые денёчки все уши мне прожужжала своей моралью с оттенком сексуальной озабоченности но странное дело её страдальческая болезнь приняла уродливую форму заботы о будущем всего человечества как будто без её участия прервется нить жизни Котлевский этот опасается всего сквозняков инфекции простуды он по-моему уже двадцать лет ни с кем не спит из-за страха подцепить гонорею жалкие ублюдки да они должны меня благодарить что я подарил им вечность и чем только набиты их головы эта старая развалина Белла Абрамовна по субботам ходит в свою синагогу отмаливать грешки за буйную молодость представляю какой она была потаскушкой в былые годы а сейчас мало кого она соблазнит своими обильными телесами возможно поэтому и молится а что ей остаётся делать ещё на старости лет беречь свое здоровье зачем оно ей нужно то что щедро тратим в молодости над чем потом трясемся в старости наверняка об этом кто-то уже ляпнул из великих а вдруг это мои слова пустячок а приятно готовятся к концу света ну что же я им устрою конец света такой которого ещё никто не видел они думают что это сделает Бог наивные Богу на них наплевать это я устрою им светопреставление кстати о Боге почему у всех еврейский бог у христиан у мусульман и иудеев неужели у всех истощилась фантазия я как-то спросил у Беллы Абрамовны какому богу она поклоняется в своей синагоге Анату Элоаху Шаддаю Эль-Эльону Саваофу или Яхве она выбрала последнего тогда я спросил на кого похож её бог она покрутила пальцем вокруг своего виска я то знаю что вначале Яхве был мадианитским божеством до того как заключил кровный союз с "избранным им народом" но как бог грозы превратился в бога Вселенной этого мне до сих пор никто не смог объяснить у евреев он стал богом огня и первое время прятался в середине терновых кустарников прежде чем переселиться в скинию Моисея и Аарона как он стал вездесущим этот вопрос до сих пор мучает меня так же как почему бог Самсон потерял свои божественные черты солнца и превратился в сказочного богатыря и почему бог-козёл Азазелл попал в подчинение к Яхве и безропотно передал ему функцию очищения грехов и как бог Яхве осуществил скачок на небо и стал единым богом для всей Вселенной неспроста я стал интересоваться богом Беллы Абрамовны ибо по мнению александрийского мыслителя Филона человек не может познать Бога потому как ему дана возможность познать только Его манифестации заключенные в логосе то что и составляет силу и премудрость Божью первоначальные христиане считали логос первым архангелом Бога что же говорит нам логос и сказал Яхве Моисею ты хочешь знать моё имя я называюсь по своим делам я называюсь то Шаддай то Саваоф то Яхве то Элоха когда воюю с грешниками я называюсь Саваоф когда отношусь к ним долго терпимо называюсь Шаддай когда милую мир называюсь Яхве хитрец пробравшийся на небо и присвоивший себе все регалии и привилегии других может быть таким и нужно быть в жизни злым гордым и нахальным когда я смотрю на себя в зеркало то замечаю что чем-то похож на Яхве потому как у меня одна половина лица человеческая другая львиная я спросил у Беллы Абрамовны похож ли я на её бога она ответила что я больше похож на Сатану кто же я Эль царь Адон господин всего Элохим судья Яхве милосердный Эрех апаим долготерпеливый к грешникам Шаддай увлекшийся актом миро сотворения всё более и более увеличивающий Вселенную Саваоф управляющий своими воинствами мне бы подошла его тиара или какой-нибудь из ореолов вот бы в таком виде предстать перед Беллой Абрамовной и зареветь на неё как лев бедная старуха наделала бы лужу прямо посреди своей синагоги интересно а Белла Абрамовна могла бы стать богом ведь в её Талмуде сказано что бог создав мир за шесть дней настолько был обескуражен своим бездельем что открыл в себе женское начало и с того времени стал заниматься устройствами браков для него это конечно легкое дело решать дочь такого-то предназначается такому-то эта самка оплодотворится этим самцом пыльца с этого цветка должна попасть неминуемо на этот венчик занятная работа намного проще чем рассекать море при исходе евреев из Египта однако весьма хлопотно это сколько же пар мужских и женских начал нужно связать только на одной земле может быть Яхве сотворил из себя для этого специальную сваху так и есть имеется некая Шехина покоящаяся сущность нечто вроде святого вездесущего духа оплодотворяющего все живое подобие древнегреческой богини плодородия Деметры они до сих пор верят что деву Марию оплодотворил святой дух интересно что бы они сказали если бы от него враз забеременели Анечка и Белла Абрамовна руку даю на отсечение что в это бы никто не поверил время от времени Шехина вместе с ангелами сходит с неба и плачет об утере единственного своего жилища Иерусалимского храма когда-то разрушенного стало быть уже тогда бог поменял себе пол так кто мне скажет какого рода сейчас наш творец мужчина это или женщина ведь при создании человека Яхве был уже женщиной Шехиной это он устраивал бракосочетание Адама и Евы и омыв Еву Шехина надела на неё рубашку помазала волосы благовониями и торжественно повела в рай к Адаму чтобы было веселее она захватила с собой сонм ангелов они окружили Адама и Еву оглушая рай звуками труб кимвалов и флейт на свадьбу явились также солнце луна и звезды и танцевали перед Евой в качестве её подруг из всего этого видно что у бога два начала это и логично единый бог просто должен быть гермафродитом и бисексуалом чтобы создавать нас всех то есть отдаваться нам мужчинам и оплодотворять женщин что и должно получаться при наличии двух начал у одной сущности но они же верят в такого бога и тут уж ничего не поделаешь зачем задумываться над такими пустяками лучше вообще не забивать себе голову всякой чушью Белла Абрамовна назвала меня Сатаной но я-то хочу стать богом а что если я им объявлю что превращаю всех в ангелов и дарую им вечную жизнь может быть тогда они изберут меня своим богом и создал бог небеса и расселил по ним своих ангелов и царство небесное стало соответствовать царству земному ну себя бы я поселил на седьмом небе где царит сам великий царь Арават сокровище справедливости благоволений и росы воскресения отдал бы нашему шефу моему другу что и говорить ему нужно воздать должное за его справедливость правда частенько он бывает справедлив и добр за счет других но какой ангел на небесах без греха на небо Махон в кладовую града дождя снега и тумана я поместил бы нашего доморощенного философа Горина чтобы время от времени он открывал закрома своей туманной философии и рассеивал среди людей сомнения страхи и тревогу на пятое небо Маон обиталище ангелов я бы посадил Олега Васильевича потому как только он достоин находиться на нём ну естественно третье небо Зевул небесный храм где архангел Михаил приносит жертву богу Яхве то есть мне отдал бы Котлевскому предварительно его запугав он бы уж никогда не забыл во время отправить мне какое-нибудь жертвоприношение я бы предпочел получать с него мзду девушками на втором небе в кладовой манны для праведников уместилась бы наша драгоценная Белла Абрамовна кстати она могла бы оттуда с небес не только посылать всем манну но и относительно хорошо питаться сама для поддержания мощи своих телес ну а Анечке бы достались два самых низших этажа неба Ракия к которому прикреплено солнце и Вилон поднимающийся и опускающийся над солнцем занавес потому как она такая светленькая с кудрявой головкой что без солнца ей жить никак нельзя и чтобы она от этого солнца не уставала ей нужно обязательно дать возможность включать и выключать солнце чтобы она могла время от времени раздеваться и предаваться радостям жизни со своими спутниками ну что же получается неплохая картина мироздания но раз я заселил небеса ангелами нужно позаботиться и о демонах но что ими заселить их нужно обязательно поместить в тень вот когда Анечка будет опускать на солнце занавес и укладываться со своими любовниками в постель вот тогда они и смогут выбираться из всех щелей чтобы творить всякие гадости а как же без этого нельзя оставаться всегда добреньким перестанут уважать и бояться недаром бог создал демонов они ему иногда нужнее чем ангелы возможно бог для демонов и является самым главным Сатаной кстати Белла Абрамовна во мне уже признала Сатану осталось за малым чтобы она признала во мне ещё бога но так как у меня нет подручного материала то мне придётся из моих ангелов лепить также и демонов обратимся к истории бог создал ангелов на второй день творения мира чтобы никто не подумал что он при работе прибегал к их помощи но вот с демонами дело оказалось сложнее потому что их создали сами люди Адам сто тридцать лет игнорировал Еву предвидя что дети её будут смертны скучающую Еву окружили злые духи мужского пола по-видимому всё же созданные богом от них она зачала и произвела на свет несметное количество демонов женского пола это ещё раз говорит о том что женщину нельзя долго оставлять в одиночестве или игнорировать её желания по-видимому Адам всё это время онанировал и каждый раз его семя похищали бестелесные духи женского пола которые и произвели на свет легион демонов мужчин но я что-то очень сомневаюсь что мои подопечные ангелы могут произвести на свет ещё кого-либо кроме тех кого уже произвели а посему наделяю их вторыми функциями демонов я как Бог-Сатана имеющий одну половину лица человеческую другую львиную наделяю своих помощников также шестью качествами бесов тремя людскими и тремя ангельскими отныне они могут подобно людям продолжать есть и пить размножаться и умирать подобно же ангелам иметь крылья узнавать будущее и ходить из одного конца мира в другой тогда я уже создал свой эликсир вечной юности и решил во время празднования дня рождения Анечки опробовать его на моих подручных сам на себе я уже испытал его но принял слишком большую дозу и мое омоложение пошло бурным темпом также я хотел испытать моих сослуживцев на предмет соответствия категории ангела-дьявола во время разгара веселья я незаметно поставил графин с эликсиром на стол объявив содержимое его денатуратом затем подобно богу Яхве когда ему пришла мысль создать человека на совете ангелов я выдвинул свою идею и спросил мнения моих небожителей если я создам прекрасный мир отличный от нашего земного согласны ли они заселить его людьми Котлевский подобно ангелу справедливости сказал что человек и так счастливо живет на земле и творит милость зачем его ещё помещать в другой мир я ему налил полстакана денатурата Белла Абрамовна подобно ангелу мира стала возражать против переселения людей в другой мир по её убеждению они будут затевать войны и там от меня она получила стакан наполненный до краев Олег Васильевич выпил стопарик подобно ангелу добродетели он был уверен что и в другом мире человек останется честным перед Гориным на столе стояла мензурка в которую я в течение вечера подливал своего денатурата шесть раз он как ангел истины решительно выступил против переселения людей в мой мир ссылаясь на то что человек там все изгадит и оболжет Анечка и мой шеф только пригубили мой напиток потому как Спиритус Вомитмахер вообще не брал в рот спиртного а Анечке было как-то неприлично напиваться на своём дне рождения к тому же шеф посчитал мою идею бредовой а Анечке совсем не хотелось напрягаться и о чём-то думать в ту минуту мой шеф походил на самого важного ангела Метатрона которому бог Яхве дал от своего величия шестьсот тысяч миль в длину и тысячу в ширину а Анечка на скучающее очаровательное божество Шохину даю руку на отсечение что в тот вечер все мужчины за столом глядя на Анечку думали об одном и том же ну что же перед концом света я вам устрою праздник дам вам вволю повеселиться а затем только избранных заберу с собой в землю обетованную если это будет даже один человек Анечка моя маленькая богиня нрава весёлого и игривого о если бы все женщины могли носить такие глубокие декольте мне вспоминается как под влиянием грехопадения Адама Шехина покинула землю и перебралась на первое небо под воздействием греха Каина перекочевала на второе небо и так далее пока не добралась до седьмого неба то есть до того которое я определил для себя вот если бы это случилось с Анечкой я бы принял ее с распростертыми объятиями должен с сожалением констатировать что я самый несимпатичный мужчина и если когда-нибудь дойдет до меня очередь то я буду в самом конце..."



3.

Моё чтение прервала Анечка. Заглянув в кабинет, она сообщила, что все собрались и ждут меня. Этим вечером мои сослуживцы предложили воздать божественные почести нашему новоявленному мессии, который, одарив нас вечностью, покинул наш бренный мир и изысканное общество. Лучи заходящего солнца еще проникали сквозь чистые стекла широкого окна провизорской, отражаясь на мраморной поверхности стола, за которым они собрались, огорчённые, и вполголоса злословили, ежеминутно поминая всуе имя вознесшегося на седьмое небо, судя по дневнику, нашего благодетеля, которому по неосторожности я дал вчера вечером пинка в зад. Объект их сожаления, вероятно, ясновидящий и вездесущий, взирал на нас в этот момент из какой-нибудь точки запредельного пространства, и ироническая усмешка блуждала на его богоподобном лице.
Стекляриуса настолько взбудоражил мой мозг, что я чувствовал потребность побыть одному и хорошенько подумать обо всем, но черт меня дернул назначить это собрание. В моей деликатной душе уже давно зрело подозрение, что он испытывал на нас свои препараты, потому что кое-кто из сотрудников на моих глазах начал быстро меняться. От этого у них, по-видимому, и портилось настроение, появлялась раздражительность.
Все теперь сосредоточились на мне, а я до сих пор не решил, стоило ли упоминать о его злополучном дневнике в это неподходящее время.
— Вы не пытались разыскать Стекляриуса? — спросила Белла Абрамовна сердитым тоном, наклонив голову в мою сторону. — Нам бы хотелось, чтобы он кое-что нам разъяснил.
Я заметил, что у нее совсем исчезла седина — ни одного белого волоска. Раньше-то я думал, что она красит волосы. Сидящая рядом с ней Анечка кивнула своей кудрявой головкой в знак согласия, и я вспомнил, что в день её рождения наш мессия совершил над нами свой страшный суд и каждого из нас отправил следовать определенному им предназначению. Анечка была самой молодой среди нас, и хотя она тогда только пригубляла его напиток, меня сейчас больше всего занимала мысль, какие изменения происходят в её организме. От этого могло зависеть и моё состояние, но судя по всему она оставалась такой же весёлой и неотразимой.
— А что, собственно, случилось? — спросил я, пытаясь сохранить на своём лице спокойствие.
— Как это что случилось? Он ещё спрашивает! — возмущённо воскликнула Белла Абрамовна. — У меня горб на спине начал расти.
— Когда это? — ахнул я от удивления.
— После обеда.
— Может быть, "вы что-нибудь такое съели? — спросил сочувственно Котлевский.
— Разумеется, кое-что я съела. Но неужели вы думаете, что этот горб соскочил у меня на спине от вашего плавленого сырка?
— Извините, можно пощупать? — спросила улыбнувшаяся Анечка и, не дожидаясь ответа, положила свою узкую ладонь на спину Беллы Абрамовны.
— Ой! — воскликнула она. — У меня было также, но потом это прошло, когда отросли крылья.
— Какие крылья? — обалдело воскликнул я.
— Настоящие крылья, какие бывают у птиц.
— И где же они?
— Вы, что же, их не видите?
— Нет, — признался я, думая всё еще, что это розыгрыш.
— Ну, как же, — удивилась Анечка. — Неужели вы не видите крыльев за спиной Горина?
— Ничего не вижу, — одурачено признался я.
— Будьте снисходительны. Может быть, люди, у которых нет крыльев, не замечают их у других? — высказал предположение Олег Васильевич.
— Что здесь происходит?! — заорал я не своим голосом. — Или вы меня разыгрываете, или хотите сказать, что у всех вас, кроме меня, появились крылья.
Мои сослуживцы впервые за долгое время дружно рассмеялись. Их явно забавляло моё замешательство. Вероятно, мой глупый вид и моя неосведомленность о происходящих событиях подняло их упавшее настроение. Даже Белла Абрамовна на некоторое время забыла про свой горб.
— Как же это получается? — воскликнул я. — У всех вас отросли крылья, и вы мне об этом ничего не сказали, даже никакого намека не сделали. Или я уже не ваш начальник? Сейчас мне понятно, почему вы так хотите разыскать Стекляриуса. Но неужели вы и в самом деле стали ангелами?
— Пока неизвестно, кем мы стали, ангелами или демонами, — усмехнувшись, заметил Горин и покосился с сумрачным видом на Анечку.
— Но позвольте! — воскликнула Белла Абрамовна. — Мне совсем не хочется становиться ни ангелом, ни демоном. Я предпочитаю оставаться женщиной.
— Уже поздно сожалеть, — рассмеялась Анечка. — Если у вас появился горб, то обязательно должны отрасти крылья.
— Но это же такое уродство, — застонала Белла Абрамовна.
— Совсем нет, — возразила ей Анечка. — К этому вы быстро привыкнете. Но вы даже не можете вообразить, какое преимущество перед другими вы получите, имея их.
— Что вы этим хотите сказать?
В ответ Анечка только захихикала.
— Меня больше беспокоит, что с нами будет дальше, — задумчиво произнес Котлевский. — Не спорю, наше новое состояние необычное и расширяет наши возможности передвижения, но...
— Как? — воскликнул я. — При помощи этих крыльев вы можете летать?
— Иначе, зачем они нам были нужны? — усмехнулся Горин.
Чем дольше я разговаривал со своими сотрудниками, тем больше их не узнавал. Передо мной сидели совсем новые создания, как бы похожие на меня, из той же плоти и крови, но, вместе с тем, это были уже не те люди, которых я привык видеть каждый день, потому что у них, по их мнению, появились невидимые крылья.
— Но почему же я не такой, как вы? Почему у меня ничего такого нет?
— А вы никогда на нас не походили, — вдруг смело заявил мне Котлевский. — Вы были всегда нашим начальником. Чтобы стать нами, нужно было находиться среди нас, быть частицей нас. Вы же всегда давали нам понять разницу между собой и нами. Вы с нами даже никогда не выпивали и не расслаблялись.
— Ах, вот в чем дело! — воскликнул я. — Значит, из-за того, что я с вами не напивался на работе, я и не стал одним из вас? Премного благодарен за разъяснение. Сейчас мне все понятно.
Я не ожидал услышать от тихого и осторожного Котлевского такие нелицеприятные слова в свой адрес. Среди моих подчиненных зрел бунт, и чтобы положить ему конец, я заявил:
— Все. На этом сегодняшнее собрание считаю закрытым. Завтра же я разыщу Стекляриуса и заставлю его дать вам объяснения. А Анечку прошу задержаться.
Не дожидаясь реплик, я встал из-за стола и прошёл в свой кабинет.
Некоторое время в провизорской слышался глухой ропот недовольных сотрудников, затем всё стихло, и в дверь постучала Анечка.
— Разрешите войти?
— Присаживайся, — ласково сказал я.
Анечка плавно опустилась на стул, при этом во время её грациозного движения юбка заскользила вверх, обнажая соблазнительные коленки. Несмотря на свой возраст, я не мог оторвать глаз от этого захватывающего зрелища.
— Вы о чём-то хотели меня спросить? — молвили ее уста, на которых играла улыбка.
— Да, да, Анечка, не смогла бы ты мне объяснить, почему на дне твоего рождения мы оба всего лишь пригубили наши стаканы, но у тебя выросли крылья, а у меня — нет.
В ее глазах искрилось желание, это видел и чувствовал даже я, старик. Она чуть наклонилась вперед, как бы поправляя юбку, и вырез кофточки настолько отошёл, что были видны соски ее грудей. Бюстгальтера она не носила. У меня, старика, перехватило дыхание. Да что же это такое? Неужели она пытается меня соблазнить? Продолжая улыбаться, она ответила:
— Я ещё раньше попробовала этот напиток. Стекляриус угостил меня им, когда я пришла к нему за советом.
— За каким ещё советом?
— Вы слишком многое хотите знать? — сказав так, она подарила мне такой провоцирующий взгляд, что я не выдержал.
— Анечка, — сказал я дрогнувшим голосом, — если ты будешь на меня так смотреть, то я могу не сдержаться. Не думай, что я старик, во мне ещё иногда играет кровь.
— А я и не думаю. Вы еще мужчина хоть куда.
От этих слов меня бросило в жар, а между тем она продолжала:
— А вот себя не нужно никогда сдерживать. Вы знаете, что от неудовлетворения наших желаний мы сходим с ума.
Я вскочил с места, бросился к ней и повалил её на стол, срывая одежды. Она даже не сопротивлялась. Такого возбуждения я не испытывал уже долгое время. Анечка оказалась девственницей. Я отказывался этому верить. Слыть такой ветреной, иметь стольких любовников и ни с кем не спать? Уму непостижимо! Но как это могло случиться? Неужели она для меня, старика, берегла свою честь?
Со стола мы сползли на пол, предаваясь любовным утехам, и я удивлялся, откуда у меня бралось столько силы. Затем, лёжа в объятиях друг друга, мы почему-то шепотом говорили.
— Но как так получилось, что ты до меня ни с кем не была близка?
— Так и получилось, — ответила она, смеясь.
— Тебе понравилось?
— Очень.
— Мы можем этим заниматься каждый день вечером после работы или в обед, когда никого не будет в аптеке.
— Давай попробуем.
— Но у тебя, может быть, кто-то есть?
— Какое это имеет значение?
— Никакого.
— Вот видишь, нам хорошо, а это главное.
— Неужели у тебя и в самом деле выросли крылья?
Я потрогал у неё между лопаток — спина была гладкой, явственно проступали под нежной плотью и кожей позвоночник и ребра.
— Ты худенькая.
— Это тебе не нравится?
— Напротив, о такой, как ты, только можно мечтать. Хорошо же вы меня разыграли с этими крыльями.
— Ты нам не веришь?
— Нашли дурака.
— Хочешь в этом убедиться?
— Брось молоть чепуху.
И в эту самую минуту я почувствовал, как Анечка выскользнула из моих объятий, как мыло из рук. От неожиданности я вскочил и как был голым, не одеваясь, стал бегать по аптеке и заглядывать под столы, в шкафы в надежде обнаружить её. Но моей Анечки — след простыл. Если бы не были раскиданы по моему кабинету её колготки, трусики и прочие вещи, то я подумал бы, что мне приснился прекрасный сон. Так ни в чём и, не разобравшись до конца, я отправился домой, захватив с собой дневник Стекляриуса, чтобы почитать перед сном.



4.

"...на ловца и зверь бежит стоило мне подумать об Анечке как она пришла ко мне за советом оказывается у нее появился ухажёр который собрался на ней жениться при условии если она окажется девственницей я выразил на своём лице полное удивление чем я-то могу ей помочь она обидчиво надула губки и прямо-таки мне заявила что вы якобы всё можете я согласно кивнул головой и сказал понимаю из тебя срочно нужно сделать девственницу попытаться можно есть у меня один эликсир правда ещё не опробованный до конца она заявила что на всё согласна тогда я её спросил а что если при этом у тебя отрастут крылья она минутку подумала и спросила а они очень будут мешать в постели нет ответил я ты их даже не почувствуешь она захлопала в ладоши как маленькая девочка и воскликнула тогда скорее подавайте мне ваш эликсир я налил ей стакан своего денатурата она одним духом выпила его и спросила а как сейчас проверить стала я девственницей или нет я ответил что это можно проверить только единственным способом и предложил ей пройти со мной в кабинет шефа дело было после работы вначале она заупрямилась ссылаясь на то что может вторично потерять свою девичью честь но я её уверил что девственность после этого эликсира будет восстанавливаться каждый раз и она сдалась мы взявшись за руки прошли в кабинет и предавшись блуду проверили подряд пять раз действие моего эликсира его качество оказалось превосходным в награду за мои труды Анечка обещала мне отдаваться каждый раз когда у меня будет возникать желание при условии что нашу связь я буду держать в строжайшем секрете ей совсем не нужны осложнения с женихом после этого случая она так вошла во вкус потери своей девственности что бортанула своего жениха и стала отдаваться направо и налево всем мужикам которые потом сходили по ней с ума так как она допускала сближение с каждым не более одного раза затем она стала советоваться со мной по поводу отросших у неё крыльев и я научил её летать после чего она уже не могла усидеть на одном месте как только у неё кончалась работа она уносилась как метеор одерживая по всему городу все новые и новые победы на меня у неё совсем не оставалось времени в какой-то момент я даже пожалел что научил её летать после того дня рождения крылья начали отрастать и у других моих сослуживцев первым ко мне обратился с просьбой Олег Васильевич смущаясь он начал свой длинный монолог видите ли я уже не в том возрасте чтобы чему-либо учиться но у меня молодая жена и сами понимаете разница в возрасте я уже не могу как в молодости поэтому она не всегда испытывает удовлетворение а посему у неё возникают случайные встречи хотя мы друг друга очень любим и не думаем расставаться она уважает меня за мой ум знания жизненный опыт к тому же ей не будет ни с кем так хорошо как со мной потому что я совсем её не ревную нет конечно в душе мне не безразлично с кем она проводит время но во всяком случае я не показываю ей виду что всё мне известно и не дай бог чтобы я её оскорбил каким-то упреком даже намёка не делал на это дело сами понимаете выбирать мне не приходится дожить бы эту жизнь с ней вот вся цель моей жизни мне надоело его слушать и я его перебил вам от меня-то что надо спросил я его он замялся но потом всё же выдавил из себя научите меня летать я бы хотел издали наблюдать за ней всё было бы легче на душе я рассмеялся и спросил его так ли он считает на самом деле но отговаривать его не стал мне самому захотелось посмотреть как его жена кувыркается в постели с другими мужиками и я решил устроить для него курсы по перемещению в пространстве на следующий вечер как только его жена пошла подышать свежим воздухом мы вместе с Олегом Васильевичем поднялись в воздух и как два вертолета сопровождали её до стоянки автомобилей где её уже поджидал хахаль вместе с ним она поехала на машине за город как только они припарковались у опушки леса мы с Олегом Васильевичем опустились на верхушки деревьев и наблюдали презабавную сценку вначале они оба бултыхались в машине да так что машина снялась с тормозов и покатилась под горку затем они вышли на полянку постелили коврик и выделывали такие кульбиты и балансуары что от их вида у меня и Олега Васильевича перехватывало дыхание Олег Васильевич от этого спектакля так возбудился что хотел тут же спрыгнуть с дерева и присоединиться к их вакханалии должен признаться что мои уроки не пропали даром и принесли положительные результаты от ежедневного подсматривания у Олега Васильевича так возросла потенция что его жена оставила всех любовников а через некоторое время стала жаловаться своему сексопатологу на половую невоздержанность мужа после этого ко мне пришел Котлевский и ссылаясь на то что с детства боится высоты и никак не может преодолеть свой страх попросил меня научить его летать так как крылья у него появились и было бы глупо ими не воспользоваться последним ко мне пришел Горин я спросил его а вам-то зачем это надо вы и так уноситесь далеко на крыльях своей философии он мне отвечает видите ли я всё же материалист уноситься на крыльях своей мечты в заоблачные выси это одно а вот по-настоящему улететь куда-нибудь когда всё опротивеет это совсем другое так как всё же нужно летать вы покажите мне я помахал руками и сказал делайте как японцы знаете их пословицу ЮРАРИ ЮРАРИ ТОРИ-НИ НАРИ колыхайся колыхайся и станешь птицей он не сказав ни слова повернулся помахал руками и полетел и все же я потерпел фиаско на Беллу Абрамовну никак не подействовал мой эликсир она осталась такой же какой есть на самом деле жирной неповоротливой коровой разве что седеть перестала а мне так хотелось чтобы и она хотя бы помолодела никак не могу представить какой она была в молодости по остаткам развалин крепости можно предположить что она имела незаурядную архитектуру вот бы вернуть ей прежнюю красоту и молодость уверен она бы ещё дала фору Анечке во всяком случае в нашей-то аптеке у неё отбою от мужиков не было бы и характер бы её подобрел а то набрасывается на каждого по поводу и без повода что же касается моего разлюбезного шефа доктора Вомитмахера то мне его чисто по-человечески жаль слишком уж он нос дерёт хоть он и считается моим другом но скажу по секрету всю правду заноситься ему особенно нечего у него диплом липовый а вернее диплома об окончании института как такового и нет вовсе а стало быть и заведующим аптекой он быть никак не может жаль мне его не могу видеть как он мучается своим ревматизмом поэтому и алкоголя в рот не берёт как это можно мужику лишать себя такого удовольствия запрётся в своём кабинете и разглядывает всякие порнографические книжицы и журналы сетуя на свою импотенцию мечтает на старости лет о великой любви кобель несчастный не насытился ещё за свою жизнь любовными похождениями когда норовил мимоходом забраться под каждую юбку ну что мне с ним делать хотел убедить его выпить моего отвара но он наотрез отказался не доверяет не верит в мои открытия пришлось пойти на хитрость развёл я свой эликсир до повышенной консистенции и подлил в его кофе скоро скажется эффект действия старик будет мне ещё благодарен..."



5.

— Как?! — заорал я, отбрасывая дневник в сторону. — Что это значит? Подлил мне в кофе своего эликсира? Да как он посмел, негодяй! Кто его просил об этом? Нашёлся мне друг! Что мне сейчас делать?
На мои крики прибежала из своей комнаты потревоженная жена.
— Что случилось, милый? Почему ты так кричишь? Весь дом перебудишь.
— К черту дом! К черту всех вас! Меня отравили.
— Кто тебя отравил?
— Черт поганый!
— Может быть, тебе что-нибудь приснилось нехорошее? Я лежал в постели.
— Ничего не приснилось, иди, спи.
Из-за спины жены показалось испуганное лицо дочери.
— Ступайте спать!
— Тебе что-нибудь нужно?
— Ничего не нужно. Оставьте меня в покое!
Обе женщины обиженно надули губы и ушли. Я вскочил с постели и заходил из угла в угол своей спальни. Это же надо было такому случиться! Как я был осторожен с ним! Да, я позволял ему проводить его дурацкие эксперименты в моей лаборатории. Да, я сквозь пальцы смотрел на его чудачества, которые иногда меня даже забавляли. Мне было наплевать на то, что он делает и как он делает. Со своей работой он справлялся, может быть, лучше, чем другие. Когда он собрался на пенсию, я его даже уговаривал остаться и еще немного поработать. Но потом ему словно вожжа попала под хвост. Вдруг, ни с того ни с сего, он начал мне при всех дерзить, говорить, что мы занимаемся разными дерьмовыми делишками, отравляем пациентов, вместо того, чтобы их лечить. Договорился до того, что вообще пришла пора прикрыть нашу дерьмовую аптеку и лечить людей другими методами. Откуда-то пронюхал про мой диплом, стал шантажировать меня, называя ослом и невеждой. Я долго терпел его выходки, но когда его проводили на пенсию, то заявил ему, чтобы ноги его больше не было в аптеке. Он, разумеется, обиделся, мол, не ожидал услышать такое от своего друга. Да какой он мне друг? Сумасшедший! Его пора было уже давно упрятать в психушку, а вместо этого все с ним нянькались. Ну, ещё бы, непризнанный гений. Потом что-то с ним начало происходить ужасное. Он похудел, осунулся и даже уменьшился ростом. Эта его вечная бледность с зеленоватым оттенком. Вначале я думал, что он запивается, но потом прошел слушок, что он испытал на себе какой-то очень сильный препарат собственного изготовления, и его организм начал медленно, но верно таять, сжиматься. Он на глазах превращался в карлика. Когда я схватил его за штаны, чтобы выбросить в форточку, он весил не более семнадцати кил-граммов. А сколько времени он поливал меня грязью! И в глаза, и за глаза говорил обо мне такие гадости, что вспоминать тошно. Я, конечно, понимаю, что из-за таких физических изменений характер человека должен измениться, но не до такой же степени. А сейчас я ещё узнаю, что он что-то подлил мне в кофе, чтобы я тоже превратился в такого же сморчка.
Я задыхался от ярости. Мне нужно было принять успокоительное. На кухне я проглотил сразу три таблетки димедрола, заев их доброй порцией люминала. Затем навел тёплую ванну и погрузился в воду с чувством облегчения. Ванна и лекарства подействовали успокаивающе. Вернувшись в свою комнату, я завернулся в одеяло и провалился в глубокий сон, как в бездонный колодец.
И снилось мне, что я умер от отравления и предстал перед ключником рая святым Петром у врат Царства Небесного. "Что ты хочешь?" — спросил меня Петр. "Покоя, — ответил я ему, — и чтобы ни о ком и ни о чём мне больше не заботиться". Петр усмехнулся: "Хочешь, чтобы другие заботились о тебе?" "Это можно!" — воскликнул я. "Тогда проходи!" И Петр распахнул перед моим взором врата рая. И тут же меня встретила моя первая жена. Царство ей Небесное. Посмотрев на меня изумлёнными глазами, она всплеснула руками и воскликнула: "Да какой же ты маленький! Что же я буду с тобой делать?" Я оглядел себя с головы до ног в отражении кубка с амброзией, который она держала в руках, и ужаснулся. Мне было не более шести-семи лет. "Как же так! — вскричал я. — Почему это я вошёл в рай ребёнком, и сколько мне нужно расти, чтобы догнать тебя?" "Несчастный, — ответила моя первая жена, — что ты там наговорил Святому Петру, что он сделал тебя таким маленьким? В этом возрасте ты будешь пребывать вечно. Ты уж извини, но мне придется найти себе напарника по своему возрасту. Ничего не поделаешь. Не знаю, смогу ли я заботиться о тебе. Ну, и задал же ты мне задачу! Кстати, здесь находится наш сынок, тот, что погиб на войне, помнишь, у него шрам так и остался во всю щёку. После того, как он попал сюда, он стал таким же бабником, как и ты в молодости. Порой мне становится стыдно за него. Вот что случается, когда отец вовремя не заботится о воспитании своего ребёнка! Скажи, а почему я должна о тебе заботиться? Ведь у тебя здесь находятся твои родители, которых ты в своё время определил в богадельню. Вот только я не знаю, будут ли они заботиться о тебе. Вообще-то это долг родителей — заботиться о детях. К тому же я слышала, что после моей смерти ты опять женился. Вот и дожидайся свою вторую жену, а мне некогда. Я и так слишком долго тебя ждала, все глаза проглядела, да как видно напрасно. Здесь мне кое-кто порассказал про тебя такие истории, что при жизни и присниться мне такое не могло. Каким ты был потаскуном, таким и остался после нашей свадьбы. Ухарь! Даже когда у нас сын стал взрослым, ты все еще продолжал вешать лапшу на уши доверчивым простушкам, что холост. Таскался по бабам всю жизнь, как пёс шелудивый. До сих пор ещё на том свете твои детки бегают, о существовании которых ты и не подозреваешь. Здесь ни у кого, ни от кого секретов нет. Всё знаем, чем земля полнится. Новые люди приходят, всё нам рассказывают. Так что и мужем ты был никудышным, а потому прощай, не поминай лихом. Если я с кем-нибудь достойным познакомлюсь, и ты влезешь к нам, то так и знай, получишь от меня под зад коленом. Ну, мне пора, и катись колбаской". С этими словами она перевернула кубок с амброзией мне на голову, повернулась и пошла прочь, не оглядываясь. Мне ничего не оставалось делать, как отправиться на розыски сына. О своих родителях я думал со страхом, боялся с ними встречи. Наши отношения в конце их жизни совсем испортились. Я побрёл, понурив голову, в самую гущу людей. А народу в раю было видимо-невидимо. Такая суета и толчея, что не пропихнуться. То справа тычок в бок получишь, то слева прилетит оплеуха — не путайся под ногами, а то и пинок сзади такой подвесят, что еле на ногах удержишься — не стой на пути. Дорог же в раю нет, потому что нет надобности в них. Всё там есть, кроме домов и мебели, потому как эти вещи заменяют облака. Всё, естественно, общее. Лекарства никто не пьет. Никому они там не нужны. Так что и моей специальности нигде не требуется. Ходил я, ходил, как неприкаянный, пока совсем из сил не выбился. Вдруг очутился на каком-то пустыре. Гляжу, за облачком чья-то голая попка мелькает, то поднимется, то опустится. Приблизился я к облачному холмику и сразу же наткнулся на своего сына. Он валялся в объятиях какой-то шлюхи. Я его сразу узнал, а он меня нет. Вскочил он в ярости, что не дал ему закончить половой акт, да как влепит мне затрещину, я аж кубарем пошёл сшибать все завитки с облаков. "Ты чего дерёшься", — заревел я, размазывая по щекам слезы. "Ах ты, паршивый сопляк, не видишь разве, куда идешь? — заорал на меня мой любезный сынок. — Я тебе покажу, как подглядывать за взрослыми!" "Да я же твой отец", — сквозь слёзы признался я. "Ну и дела! — удивился сынок, застегивая ширинку, когда я ему рассказал всё, что случилось со мной. — Что же мне с тобой делать?" Сын почесал за ухом, затем погладил шрам на щеке, оставшийся от осколка немецкого снаряда ещё со времён второй мировой войны, и сказал: "Ну, ладно, пойдем, пристрою тебя где-нибудь в теплом местечке". Мы пошли, обнявшись, как два забулдыжных приятеля. Впервые за всё пребывание в раю мне стало спокойно. Мой сын был асом по части секса, не пропускал мимо ни одного мало-мальски привлекательного личика. Он пошёл весь в меня. Через каждые пять минут он просил меня посидеть за бугорком, пока справится с новой незнакомкой. Меня это начинало раздражать. Как-никак, а я всё же был его отцом. Но он не проявлял ко мне никакого уважения, относился, как к какому-то сопляку. Наконец, я очень рассердился, стащив его с очередной бабы, заявил напрямик: или мы дойдём до того тёпленького местечка, которое он обещал мне, или я его навсегда оставляю кувыркаться со своими стервозными бабами. На сына моя угроза подействовала. Он больше ни на кого не забирался. Так мы дошли до небольшого ватного строения из облаков, откуда выбежали несколько девиц и сразу же стали его спрашивать, кто этот симпатичный мальчуган. "Это мой отец", — представил он меня. Они прыснули со смеха. Оказалось, мы пришли по назначению. Мой сын всю жизнь мечтал стать хозяином публичного дома, и только на небе осуществилась его мечта. Это и было то тёпленькое место, о котором он мне говорил в начале нашего пути. Сын предложил мне работать у него боем, разносить по номерам горячительные напитки и выполнять другие разные мелкие поручения. Вначале я обиделся и хотел уйти, но, подумав, согласился. Куда бы я пошёл без связей, без протекции? Нужно было, чтобы кто-нибудь обо мне заботился. А здесь рядом жил мой сын, на защиту которого я всегда мог рассчитывать. И я остался в его публичном доме. Проститутки, его девки, вечно изводили меня своими шуточками, щипая за мягкие места, показывали и объясняли мне устройство своих органов деторождения. Они совсем не учитывали моей детской психологии. С утра до вечера, как проклятый, я носился по этажам, слушая всякие гадкие непристойные разговоры. Иногда девки затаскивали меня в свои номера и проделывали со мной такое, чего я бы не пожелал ни одному ребёнку на земле. Я совсем отчаялся. Мне так опротивел этот рай, что я захотел сбежать из него на землю, а если это невозможно, то куда-нибудь ещё, хоть к чертям в тартарары. Одна проститутка показала мне место, нечто вроде воронки, ведущей в ад, куда грешницы, отчаявшиеся встать на праведный путь, выбрасывались, пытаясь покончить со своей жизнью в раю. Эта девушка меня очень жалела, поэтому уговорила не торопиться с моим решением. Когда у неё не было клиентов, она брала меня к себе в постель, и мы вели долгие нескончаемые разговоры о жизни на земле. Так мы с ней быстро сдружились. Я рассказал ей, кем я был раньше и где жил. Она кое-что рассказала мне о своей жизни, и я к своему ужасу узнал, что она моя незаконнорожденная дочь, о существовании которой, как мне уже сказала моя первая жена, я и не подозревал. После этого мы стали совсем неразлучны. Она позволяла мне подглядывать за ней, когда у неё были гости. Угощала меня всем тем, что дарили ей клиенты. У сына появились новые публичные дома, он расширял своё дело и весь ушёл в работу, почти забыв обо мне. Вскоре его деятельность приняла такой размах, что привлекла внимание Бога. За растление несовершеннолетних и крупные махинации с недвижимостью сын был арестован, осужден и низвергнут ангелами в воронку к чертям в ад. Наш публичный дом сразу же закрыли, и мне с моей незаконнорожденной дочерью ничего не оставалась, как податься, куда глаза глядят. Я сказал ей, что у меня где-то есть родители, и если бы они меня простили, то могли бы нас вместе приютить на первое время. Моя дочь согласилась, и мы пошли искать их. В раю из-за большой скученности дела обстояли не очень гладко. То там, то сям возникали разные непотребности и нарушения райских законов. По пути к моим родителям мою дочь дважды изнасиловали мерзкие типы, причём один раз с такими извращениями, что лучше бы мне этого было не видеть. Сказалось тлетворное влияние деятельности моего сынка, который, наверное, в эти минуты поджаривался на костре чистилища. Когда же мы, наконец, добрались до жилища моих родителей, то мать и отец очень обрадовались, увидев меня. "Сынок! — воскликнула мать со слезами на глазах. — Как же так, ты всю свою жизнь прожил, а так и не подрос?" Они обняли меня, и я представил им свою незаконнорожденную дочь. Родители приняли её, как своё дитя, и полюбили, как самую дорогую внучку, хотя она выглядела на тридцать лет старше меня. Впервые я по-настоящему почувствовал себя счастливым ребенком, но моё счастье длилось недолго. Каким-то чудом мой сынок сбежал из ада и объявился у моих родителей. Те были вынуждены его принять и спрятать от ангельской стражи. Вначале он жил тихо-смирно, был тише воды, ниже травы, но потом опять распоясался, завел дружков, попал в дурную компанию, все время где-то шлялся, понаделал долгов. Мои родители относились к внуку с любовью и ни словом, ни делом не перечили ему, а тот, не находя должного отпора, наглел ещё больше. Как-то он всем заявил, что не намерен терпеть и жить под одной крышей со шлюхой из своего борделя. Мои родители расплакались, моя незаконнорожденная дочь и их внучка, не сказав ни слова, собрала свои вещи, и ушла, куда глаза глядят. Мне так стало за неё обидно, что я не находил себе места. Я вспомнил, как она отговорила меня в публичном доме, когда мне было трудно, покончить со своей жизнью в раю и броситься в адскую воронку. Я решил, во что бы то ни стало, её разыскать и вернуть к моим родителям. Крадучись, я улизнул из дома и оправился в путь на её поиски. Долго бродил я среди умерших людей, но нигде не мог её встретить. От кого-то я услышал, что моя дочь, отчаявшись, сама бросилась в ту страшную воронку. Чтобы узнать об этом случае все подробности, я оправился на то место, которое помнил ещё со времени работы боем в публичном доме моего сына. Вскоре я разыскал эту огромную воронку, которая, вращаясь в массе облаков, уходила далеко вниз. Мне казалось, что где-то там, внизу, в неё втягивался огонь, как в эпицентр смерча. Я заворожено смотрел на язычки адского пламени и думал о своей погибшей дочери, как вдруг за своей спиной услышал мужские голоса. Оглянувшись, я признал тех мерзких типов, которые с извращениями изнасиловали мою дочь. "А вот и он, этот пострел, который вечно таскается за своей сестрой!" — крикнул один из них. Они приняли мою дочь за мою сестру. "Держи его! — заорал другой. — Свеженький мальчик, сейчас мы лишим его невинности и отправим вслед за его любимой сестрой." Они поймали меня и стали стягивать штанишки. Я кусался и царапался, но эти мерзкие подонки были сильнее меня. Повалив меня на край воронки, они уже собрались было приступить к своему грязному делу, когда зазвонил будильник.
Я в ужасе открыл глаза и увидел, что лежу, весь в холодном поту, на краю своей постели, а в окно моей спальни из-за штор пробивается утренний лучик солнца.
Мой ночной кошмар кончился.





II. ПОИСКИ ДЬЯВОЛА


 
1.

Прежде безразличный как к своим поражениям, так и удачам, после этого сна я чувствовал себя гак, как будто бы мне нанесли личное оскорбление. Естественно, вину за этот сон я возлагал всецело на моего сотрудника Стекляриуса. По дороге на работу я несколько раз ловил себя на мысли, что обязательно должен — что бы мне это ни стоило — разыскать этого ублюдка и объясниться с ним, как мужчина с мужчиной. В аптеке никто из сотрудников не знал ни его адреса, ни круга его знакомых, у которых можно было бы получить о нём информацию. Однако кто-то ещё раз подтвердил, что слышал от кого-то, как видели Стекляриуса садившимся на вокзале Шелехово в тот самый поезд, который исчез по дороге в Селенгинск. И якобы он отправлялся туда только затем, чтобы немного подышать ядовитыми парами и запахами целлюлозного производства и затормозить быстротекущие процессы омоложения в его организме.
Я никак не мог понять, почему меня ненавидел Стекляриус до такой степени, что подлил мне в кофе свое отравляющее зелье. Ощупывая в кармане дневник, я не мог думать об этом человеке, не испытывая чувства гнева и омерзения. Из этого дневника, где к общепринятой пунктуации великий изобретатель питал презрение, было видно, что он ненавидел также своих сослуживцев. Иначе бы он не гримасничал и не оскорблял всех подряд своими саркастическими замечаниями, вовлекая при этом в свой ненормальный образ жизни.
Было довольно рано, когда я вошел в аптеку. В моей душе ещё не улеглось чувство раздражения на моих работников за то, что они накануне чуть было не устроили мне обструкцию. В моих ушах продолжали звучать их слова о том, что я противопоставляю им себя и даю почувствовать разницу между собой и ими. Кроме Анечки в аптеке никого не было. Она, всегда свежая и обворожительная, стоя за прилавком, встретила меня своей неизменной улыбкой. Душная волна возбуждения прокатилась по моему телу. Я вспомнил прошлый вечер.
— Как быстро ты вчера от меня сбежала, — заметил я, целуя её в щечку. — Даже оставила у меня свои трусики.
На ней было элегантное мини-платьице.
— Но вы же сами хотели, чтобы я вам показала мои способности быстрого перемещения.
— В этом я вчера убедился. Зайди ко мне в кабинет, я верну тебе твою одежду.
Стоило мне сделать какую-то пару шагов с ней рядом до моего кабинета, как я так возбудился, что ничего не мог с собой поделать. Прислонив её к письменному столу, я задрал подол её мини-платьица и предался неистовому буйству. В это утро трусиков она уже не имела. Мне трудно было верить в происходящее — из старика-импотента я на глазах превращался в полового супергиганта. Несомненно, в этом деле давало знать о себе зелье, подлитое в мой кофе Стекляриусом.
Когда мы кончили наше безудержное насыщение, Анечка, улыбнувшись, иронично заметила:
— Я не предполагала, что мне придётся заниматься этим с вами по три раза в день.
— Да! — воскликнул я. — Сейчас я, как никогда, силен. Моя потенция по мощи равна водородной бомбе. А мне, признаюсь, было приятно сегодня во второй раз лишить тебя девственности.
В провизорской послышались голоса сотрудников. Анечка с порозовевшими щечками одернула подол платьица, и мы вместе вышли из моего кабинета.
— Как, — воскликнула Белла Абрамовна, — вы так и не уходили домой со вчерашнего совещания?
Анечка покраснела. Я смущенно кашлянул. Губы Олега Васильевича искривила непроизвольная улыбка.
Но нет, дорогие мои, подумал я, так просто вы меня голыми руками не возьмёте. Благодаря дневнику Стекляриуса я сейчас знаю о вас гораздо больше, чем вы думаете.
— Ладно, оставим это, поговорим о другом, — сказал я примирительным тоном, приглашая всех присесть за мраморный стол. — Кто из вас знает, что случилось с исчезнувшим поездом?
— Разное говорят в народе, — уклончиво ответил Горин. — У учёных есть мнение, что он провалился в черную дыру четвертого измерения.
— Какие глупости, даже слушать тошно! — воскликнула Белла Абрамовна.
— Может быть, его захватили террористы и угнали в Китай? — сделала предположение легкомысленная Анечка.
— Это же тебе не самолёт, чтобы его так просто угнать за границу, — урезонил её Котлевский.
— Но самое странное, что до сих пор никому не известно ничего ни о пассажирах, ни о самом поезде, — заметил мудрый Олег Васильевич. — Создается впечатление, будто его по пути похитила какая-нибудь летающая тарелка и унесла в космос. Кстати, вы слышали, что когда американские астронавты высадились на Луне, то обнаружили там целехонький, немецкий бомбардировщик времен второй мировой войны?
— Может быть, немцы в то время создали на Луне свою авиационную базу, — язвительно заметила Белла Абрамовна.
— Нет, что бы там ни было, а дело нечистое, — согласился я.
— Вот я и говорю, что поезд провалился в другое измерение, — настаивал на своей точке зрения Горин.
— А насколько это возможно в действительности? — спросил я, заинтересовавшись его идеей-фикс.
— Это вполне возможно из-за гравитационных аномалий земли, — стал пояснять он.
— На земле то там, то здесь возникают геоэнергетические завихрения, от которых образуются глубокие воронки на море и вакуумные пространства в воздухе, где бесследно исчезают самолеты и корабли.
— Это понятно, — согласился я. — Их поиск затруднён объективными причинами. Но чтобы исчез таким образом поезд — в это верится с трудом.
— А может быть, этот поезд похитил наш коллега Стекляриус, — высказалась Анечка.
Но её предположение было оставлено без внимания.
— Одним словом — подводя итоги дискуссии, заключил я, — нам ничего не известно о местонахождении нашего бывшего служащего Стекляриуса, и мы не знаем, когда он объявится. Остается одно — ждать.
— Как жаль, что он нас не научил узнавать будущее , — вздохнула Анечка .
Пришло время открывать аптеку. Каждый занялся своим делом. Я же уединился с дневником в своем кабинете, надеясь, что в нём смогу найти ключ к разгадке тайны его исчезновения.



2.

"...жалкие недоноски они стараются отыскать различия между добром и злом и не понимают что это в конечном итоге одно и то же это всё равно что стараться отделить душу от тела растаскивая их в разные стороны или разобраться в двух равносильных функциях человеческого существа стремлении к чистоте и желании грязи иногда я думаю зачем возвращать души в трупы умерших когда они всё равно ничего не поймут и ничего не оценят порой у меня возникает сильное желание плюнуть на всё и улететь в свой мир кстати для этого же просил научить летать наш доморощенный философ я бы его взял с собой но он не сродни мне по духу вообще-то мы все так непохожи друг на друга что иногда берёт сомнение а способен ли долго существовать, этот мир если ближний ближнему всё время норовит вцепиться зубами в глотку может быть это и правильно только так можно ими управлять регулируя что-то в их мире пусть они расшибают себе лбы это даже хорошо так быстрее я смогу прибрать их души и поместить на своём седьмом небе их тела мне совсем не нужны потому что я бог и чтобы питаться должен пожирать их души ведь их души должны страдать даже после того как они переместятся ко мне в рай в связи с этим мне вспоминается разговор римского императора Марка Аврелия с одним иудеем когда он спросил того если вы считаете что сама по себе душа чиста почему же ей нужно в посмертном состоянии страдать и держать ответ перед богом умный вопрос ничего не скажешь я думаю что душа возможно бы и оставалась чистой не будь она соединена с телом а раз так то может ли идти речь о какой-то идеальной чистоте относительно души и тела ведь так же вам кажется что ваша умершая верная подруга смотрит со своего портрета всегда только на вас в какой части комнаты вы бы не находились её взгляд устремлен только на вас но было ли так всегда на самом деле когда она была жива вы уверены что она вам не изменяла и её взгляд не блуждал по обнаженным телам красавцев на пляже когда вы её ненадолго оставляли одну так же и с душой как только она начинает жить благодаря телу прощай небесная чистота поэтому я не верю ни в одну сказку о чистой душе и не отделяю добра от зла как-нибудь я устрою испытание моим подопечным проверю насколько чисты их души ну а пока выражу свое мнение что душа без тела является мусором годным разве что для растопки печи или как обычно поступают крестьяне используя в своих нужниках бумагу на которой изложены вдохновенные идеи великих душ поэтому я и хочу прежде всего подарить людским телам вечную жизнь даже лукавые священники-прорицатели ратующие за спасение души держатся за свою религию лишь потому что она обещает им вечную телесную жизнь но что толку копаться в этих умозрительных вопросах я решил что моим адептам подарю вечную жизнь уже при их жизни этот мой финт будет посильней обещаний Всесильного какого-то сумрачно-туманного будущего со страшным судом покаянием наказанием и еще чёрт знает чем нет я сделаю не так я им скажу вот вам жизнь берите её владейте ею и живите счастливо вечно ну как что скажете неправда ли выигрышный вариант бог Яхве или Иегова как его там звать-величать сейчас наверно состроил такую кислую физиономию что у всех святых молоко скисло но это им от меня удар ниже пояса по-боксёрски итак я бог я всех согнал с седьмого неба я открыл секрет бессмертия я приготовил эликсир вечной жизни можете занимать очередь ко мне с черпаками и не ждать когда вас погребут на добрую тысячу лет ещё не известно что от вас останется через столь длительный срок в пирамидах Тутанхамона все мумии высохли позвольте спросить во что вдувать бессмертную душу так что берегите свое тело и пейте мой эликсир вечной жизни да я бог и как бог должен любить свой избранный народ который пока что живёт в границах моей аптеки ничего шесть человек это уже начало великой эпохи эры бессмертия но они должны полюбить меня и немного бояться меня я же буду их защищать не стоит им открывать всех секретов сразу что бы такое придумать чтобы они меня не забывали что-то нужно сообразить такое вроде короткой молитвы например помню о тебе или помню о нём или же вот такое помню люблю и боюсь тебя нет не годится слишком длинно нужно все это объединить в одно слово БЛАГОГОВЕЮ вот что нужно сжато и содержательно пусть они это слово повторяют хотя бы два раза в день я пойму и они поймут что это молитва я не буду учреждать им поста это жестоко я бог добренький пусть едят что хотят но вот в мою честь пусть почитают специальные кушанья то что я люблю а люблю я запивать колбасу горячем чаем и ещё есть плавленые сырки так вот время от времени они должны вкушать такую же пищу и ещё вместо дней покаяний пусть почаще устраивают дни радости с песнями с танцами можно и с коллективным сексом это мне нравится при встречах друг с другом пусть передергивают плечами и смеются это мне тоже нравится особенно у женщин мужчины же пусть почаще гладят свой детородный орган и не забывают о своем предназначении на земле и долге перед женщинами ну пока достаточно потом ещё что-нибудь придумаю если это будет кому-то обременительно то я не настаиваю на исполнении этих треб с этого момента мне хотелось бы чтобы все шестеро моих архангелов начали распространение новой веры по земле для этого я им и дал крылья пусть мужчины в любовном экстазе знакомят с моим учением женщин а женщины удивляя мужчин своим эротическим искусством и сексуальным мастерством заставляют верить в мою религию мужчин все вроде бы при деле да пусть не создают никаких церквей и не жертвуют на них свои последние гроши а эти денежки пусть просаживают в совместных кутежах и пусть никто не думает о грехе нет никакого греха отныне я его упраздняю вы все чисты и праведны пока всё..."



3.

Я оторвался от чтения с чувством сильной досады. Как посмел этот кретин записать меня в свои архангелы! Какая наглость! Да, от скромности он не подохнет. Ко мне в кабинет заглянула Анечка, улыбнулась и передернула плечиком.
— Уже обед, — объявила она.
— Так иди ко мне.
Она приставила палец к губам и прошептала:
— Все в провизорской. Никто не ушел, ждут вас, хотят поговорить.
— О чём?
— О нём. Все ещё не могут его забыть.
— Да сдался он вам, как будто бы больше говорить не о чем.
— Но вы же знаете, у нас кое-какие проблемы, у Беллы Абрамовны горб еще больше вырос, и мы не знаем, что делать дальше.
Я спрятал дневник в ящик стола и вышел в провизорскую к сослуживцам.
Белла Абрамовна сидела за столом мрачнее тучи. Мне почему-то вспомнилось, как я этого бога, схватив за штаны, выбросил в форточку. От этого воспоминания я расхохотался. А бедная Белла Абрамовна расплакалась.
— Вам бы всё смеяться, — сказала она сквозь слезы, всхлипывая, — а мне что делать? Я еще не старуха, а меня вон как перекорёжило. Какое уродство!
— Да успокойтесь вы, милая Беллочка, — улыбаясь, сказала Анечка. — Это скоро пройдет. Со мной тоже такое было. Потом ещё радоваться будете. Вон вы какая, только за два дня как помолодели.
От любопытства у Беллы Абрамовны моментально высохли слёзы. Она полезла в сумочку за зеркалом. Я тоже заметил, что, несмотря на горб, Белла Абрамовна последнее время как-то особенно похорошела. На лице у неё разгладились морщины, её необъятные телеса не казались уже такими безобразными. В глазах появился какой-то бархатный блеск. "Может быть, это от болезни", — подумал я.
Перед каждым моим подчиненным лежали плавленые сырки, а посреди стола красовалась целая палка колбасы.
— Благоговею! — воскликнул Котлевский, поднося чашку с горячим чаем к губам.
— Перед кем это вы благоговеете? — спросил я, подозрительно окинув его взглядом.
— Перед крепким душистым чаем. Хотите чашечку?
Я согласился. Мне налили крепкого чая, придвинули кусок колбасы и плавленый сырок. Я не стал отказываться.
— Никак не можем его забыть, — сказал Олег Васильевич.
— Кого это? — спросил я, стараясь показать всем своим видом, что не знаю, о ком идёт речь.
— Доктора Стекляриуса.
— Так, значит, он уже стал доктором? — язвительно спросил я.
— Ну, у него есть диплом, — ответил Котлевский, и я почувствовал, как камешек прилетел в мой огород.
— Его, наверное, уже нет в живых, — сказал я. — Если исчез поезд в другом измерении, то возвращения оттуда нет. Насколько мне известно, с пропавших кораблей и самолётов ещё никто не возвращался.
— Но это же поезд! — с надеждой воскликнула Анечка.
— Тем более, — пытался я жестоко констатировать. — Где этот поезд? И почему с него не объявился ни один пассажир?
— Если бы он погиб, мы бы это почувствовали, — не сдавалась Анечка.
— Каким образом? — удивился я.
— Может быть, он отправился в свой лучший мир, о котором так часто упоминал в разговорах? — сделал предположение Олег Васильевич.
— Мы так все несправедливо к нему относились, — вдруг сказала Белла Абрамовна.
Слышать такое заявление от неё для меня было полной неожиданностью. Я посмотрел на неё, и впервые за многие годы она показалась мне очень привлекательной.
— А давайте устроим спиритический сеанс, — вдруг предложил Горин. — Если его нет на земле, то мы можем вызвать его душу из другого мира.
— Это превосходно! — воскликнула Анечка и захлопала в ладоши от радости.
Белла Абрамовна не возражала. Мужчины завесили окно провизорской плотной тканью, и мы все погрузились во мрак. Затем, на ощупь, рассевшись вокруг стола, мы взялись за руки. Горин, наш доморощенный магистр оккультных наук, начал чревовещание.
— Благоговею! — воскликнул он. — О, великий Учитель, ты чувствуешь, как вибрируют наши души. Ты не оставил нам никаких указаний, как тебя вызывать, и поэтому мы решили провести моление по тантрическому обряду, устремясь к твоей области в надежде получить от тебя сокровенное послание. Если ты не можешь сам прийти, то пошли нам хотя бы твоего эфирного двойника, которому ты, я уверен, в состоянии придать подобие жизни за счет пульсирующих флюид переполняющей тебя витальной энергии, что всегда излучается от ауры твоей мудрой головы и совершенной красоты лица. Вот я уже явственно чувствую своей гипофизической железой, как бледные лучики света проникают к нам, струясь из твоего солнечного сплетения и сакральной области.
Вдруг, к большой неожиданности для всех нас, над столом возникло слабое, но все нарастающее свечение фиолетового цвета. Оно походило на голографическую фигуру, постепенно принимая форму двулицей головы, при этом одно лицо, человеческое, походило своими чертами на доктора Стекляриуса, а второе, львиное, — на Беллу Абрамовну, когда ей случалось впадать в сильный гнев. Мы застыли от ужаса, не смея рта открыть. Рот открыла человеческая половина головы.
— [жалкие ублюдки вы что же собрались на мои похороны неужели забыли что я обладаю вечной жизнью которой наделил и вас]

При этом львиная голова рыкнула так ужасно, что бедная Анечка от страха полетела со стула.
— [уже соскучились по мне ждёте не дождётесь когда я вернусь к вам знаю отсюда мне всё видно когда вы произносите слово БЛАГОГОВЕЮ я всё слышу и всё вижу что вы делаете вчера вечером и сегодня утром ваш шеф трахал Анечку я это хорошо видел]
— Да как вы смеете!? Да я... Да вы... Э-э, — задохнулся я от возмущения, ярости и страха.
— [что э-э бэ-э что ты блеешь как козёл разве я против пользуйся на здоровье если к тому же ей это нравится вы же знаете я ко всему терпим я люблю когда вам весело и вы счастливы не забывайте что я ваш бог что это я вам подарил вечную жизнь научил летать распределил вам небеса на случай катастрофы на земле вы не можете на меня обижаться любите меня и я подарю вам всю Вселенную я буду заботиться о вас единственная у меня просьба к вам чтобы до моего возвращения никто не приставал к Белле Абрамовне если кто-нибудь с ней переспит накажу она скоро обретет девственность право первой ночи принадлежит мне запомните это все кстати когда выходите со мной на связь не упоминайте моего земного имени для вас я здесь Великий Учитель ваш бог если есть вопросы задавайте]
— Великий учитель, расскажите о вашем пребывании в духовных мирах, и что случилось с поездом, в котором вы ехали?
— [в настоящее время я прохожу путь вхождения обратный паралайю поезд потерпел крушение эти ублюдки которые ехали со мной сорвали с меня кислородную маску они оказались хуже кровожадных сущностей из нижнего яруса астральных планет из-за них я всё ещё никак не могу преодолеть великого порога запредельных миров эти ублюдки бросили меня и скрылись за занавесом который просвечивается как тусклое стекло как только мне удастся его пробить передо мной откроется перспектива получения высочайших возможностей атмического мира кстати только благодаря мне вернее моим кристаллам эти ублюдки проникли за запретный экран другого измерения как только я туда попаду то сразу же устрою им весёлую жизнь уж я-то с ними рассчитаюсь будьте уверены ни одна сволочь не уцелеет будут мне ещё ноги целовать]
Я подумал, что нашлись-таки добрые люди, которые обошли его на повороте. Значит, у Стекляриуса в том измерении что-то не ладится, не всё идёт так гладко, как на земле. От этих мыслей у меня даже улучшилось настроение. Поэтому, набравшись храбрости, я спросил:
— Скажите, любезный, а что, в том измерении жизнь напоминает наше земное существование?
— [отвечаю когда я прижимаюсь лицом к этой прозрачной занавеси отделяющей от меня ту сферу то вижу туман еще какие-то движущиеся фигуры напоминающие женские особи в длинных платьях с длинными косами полагаю что это существа более высоких ступеней духовного мира и их обиталища наделены всеми самыми современными домашними удобствами телефонами лифтами сортирами о которых так мечтал Джемс Джойс вероятно у них как и у нас есть иерархия и посвященные самых высоких ступеней купаются в чистейших и бесконечных наслаждениях]
— Когда же вы, любезный, преодолеете эту преграду и попадете за тот прозрачный занавес? — спросил я.
В ответ посыпались такие рулады ругательств, что мне стало тошно находиться в одной комнате с женщинами и слушать это. Но разве я мог сделать замечание богу? Затем ругательства перешли в обычную речь, и можно было не затыкать уши.
— [ладно ребятки мне некогда с вами лясы точить а то я здесь застрял как дерьмо в проруби нужно что-то делать и так все руки себе ободрал корежа булыжниками этот экран]
Львиное лицо головы открыло пасть, рыкнуло громогласно, и свечение исчезло. Все мы очнулись, как после гипноза, некоторое время молча сидели в темноте. Затем мужчины сняли занавески мы ахнули от удивления — у Беллы Абрамовны исчез горб. И вся она как-то изменилась, похорошела. Ее овальное лицо немного вытянулось и заострилось, что придавало ей сходство с благородной итальянской маркизой. Она и так была высокого роста, но в ту минуту казалась еще выше. То ли от пережитых треволнений во время спиритического сеанса, то ли под воздействием эликсира вечной молодости её тело за несколько минут похудело настолько, что висевшая ранее безобразная плоть подтянулась и уплотнилась, и во всём её облике проступала пленительная грация.
— Мамочки родные! — воскликнула Анечка. — Белла Абрамовна, да вы сейчас помолодели на двадцать лет, стали настоящей красавицей.
Белла Абрамовна засмущалась. Впервые я увидел ее обворожительную улыбку. Она кокетливо передернула плечиками и сказала несколько изменившимся в сторону контральто голосом:
— Это, наверное, я от страха.
— Вот уж не думал, что вы были такой симпатичной в молодости, — не удержался сделать ей комплимент Котлевский.
Анечка подошла к новоявленной красавице и положила ей руку на спину.
— Что-нибудь ощущаете? — спросила она.
— Что-то щекотно между лопаток, — засмеялась счастливая Белла Абрамовна.
— Это и есть ваши крылышки. Сейчас вам нужно научиться летать. Это совсем просто. Я вам потом покажу, как это делается, и мы куда-нибудь вместе слетаем повеселиться.
Все мужчины в провизорской впервые посмотрели на Беллу Абрамовну другими глаза, но общее мнение отважился высказать только Олег Васильевич:
— Не забывайте, что сказал наш учитель. Никто из муж-чин не имеет права к вам прикоснуться.
Даже в его сердце семейного человека шевельнулось чувство ревности, когда Анечка сделала Белле Абрамовне недвусмысленное предложение. Белла Абрамовна рассмеялась. Глядя на неё, я подумал: "Нет уж, дудки, не дождётся этот чёрт первой брачной ночи, накуси-выкуси, сделаю всё возможное, чтобы опередить его".
Обед закончился, мужчины приступили к работе. По общему согласию было решено отпустить женщин пройтись по магазинам, чтобы выбрать для Беллы Абрамовны что-нибудь подходящее из одежды. Старые вещи висели на ней, как на вешалке.



4.

К концу рабочего дня Белла Абрамовна с Анечкой так и не появились в аптеке. Когда две женщины вместе отправляются за покупками — это надолго. После работы, не дождавшись Анечки, я решил прогуляться по набережной, куда обычно приходило подышать свежим воздухом множество симпатичных дам. С некоторых пор я, как молодой, застоялый жеребец, вдруг почувствовал потребность поразмять ноги и ещё кое-чего. Уже давно я не прогуливался по улицам города и поэтому некоторые перемены в атмосфере отношений между людьми, а также их тон и статус поведения произвели на меня ошеломляющее впечатление.
Повсюду гремела музыка, из окон домов неслись песни, прямо на тротуарах незнакомые люди танцевали друг с другом. Но, пожалуй, самое захватывающее зрелище можно было наблюдать в парке. Молодые, средние и пожилые пары целовались взасос. Многие тут же в кустах предавались плотской любви. Отовсюду неслись охи и вздохи вперемежку со словами: "Обожаю. Благоговею." Некоторые мужчины, не находя себе достойной спутницы, тут же онанировали, впадая в наркотический экстаз, вызывая в своем воображении транс из видений и грёз о своих придуманных возлюбленных. Многие пары, на лавочках или прямо на зелёной траве, разворачивали свертки с колбасой и плавлеными сырками и тут же поедали их, запивая из термосов горячим чаем. Женщины постоянно смеялись до визга, передергивали плечами и подмигивали праздно шатающимся незнакомцам.
Я остановил первую попавшуюся мне женщину и спросил:
— Сударыня, будьте любезны, скажите, какой сегодня праздник?
— Ну, что вы спрашиваете, — засмеялась она и кокетливо повела плечиком. — Сегодня обычный день, даже немного скучновато. Вот в праздник начнётся настоящее веселье.
Она блаженно закатила глаза и почему-то открыла свой томный рот.
— А как часто сейчас устраиваются праздники? — спросил я, надеясь заполнить пробел в своих знаниях.
— Каждое воскресенье, — ответила она и положила мне руку на плечо.
— Потанцуем?
Мне было неудобно отказывать даме, и я пустился с ней прямо на газоне выписывать кренделя ногами под музыку оркестра, звучащую из глубины парка. Во время танца дама всё крепче прижималась к моей груди, но она почему-то меня не очень возбуждала. Запрокинув голову и выставив мне губы, она долгое время упоённо танцевала с закрытыми глазами. Я уже начал уставать, как вдруг она обратилась ко мне:
— Вы же джентльмен, и по новым законам не можете отказать даме, которой понравились.
Я пожал плечами и ничего не ответил. Мне было неизвестно ни о каком новом законе.
— Так как? — спросила она, не открывая глаз. — Пойдем к тебе?
— Я женат.
— Понятно, — ответила она и потащила меня в кусты.
Мы совокуплялись с ней прямо на еловых шишках и хвое, притом мне, как джентльмену, пришлось оказаться внизу. Она скакала на мне, как на ломовой лошади, какой-то сучок больно врезался в мою ягодицу. После пламенного насыщения она поблагодарила меня и, оставив лежать под ёлкой, удалилась. Когда я вставал, у меня тряслись колени. В парке продолжала играть музыка.
Возвращаясь домой после прогулки, я еле передвигал ноги. Моим страстным желанием уже было уклониться от всяких встреч с дамами, потому что мне пришлось танцевать за этот вечер с тремя из них, и каждый раз всё кончалось одним и тем же. По дороге я остановил мужчину средних лет и спросил:
— Что происходит в городе? Почему так много людей танцует на улицах?
Мужчина, не вынимая руки из карманов брюк, закатил глаза и часто-часто задышал. Я обратил внимание на манипуляцию движений, происходящую у него между ног, и сразу понял, что он онанирует. Я подождал, когда он успокоится, и повторил вопрос.
— В городе-то? А чего им не танцевать? Жизнь такая настала.
— Какая это ещё жизнь? — удивился я.
— Весёлая. Сейчас всё можно. Ничего не нельзя.
— Так кто же такую жизнь придумал?
— Один учитель небесный.
— Вы его знаете?
— Кто его не знает. Скажи слово "БЛАГОГОВЕЮ", и он тебя услышит.
Я всё понял и больше уже ни о чём его не расспрашивал. Придя домой в самом дурном расположении духа, избегая разговоров с женой и дочерью, я заперся в своём кабинете и вновь приступил к чтению дневника. На этот раз я ненавидел Стекляриуса, как своего заклятого врага.
Какое безумие, думал я, объявить себя богом, навязывать всем свои догмы, своё учение. Но народ-то, народ тоже хорош, податливый к разного рода бредням, его хлебом не корми, подбрось только какую-нибудь сумасшедшую идейку, и он уже закрутится-завертится, из кожи лезет вон, чтобы, не дай Бог, не оказаться не на высоте, тем более такое соблазнительное учение, делай что хочешь, нет никаких границ и ограничений. Хитро придумал это подонок, проклятый ловец душ, но со мною у него этот номер не пройдет, не на того нарвался, змей подколодный! Говоришь, чтобы тебя славили, урод несчастный, повторяли перед тобой молитву "БЛАГОГОВЕЮ". Да кто ты такой, не нужно мне от тебя никакой вечной жизни, ни за какие коврижки мира, катись с ней ко всем чертям, накуси-выкуси, вот тебе... вот тебе...
С этими мыслями я стал топтать его дневник. Но не прошло и десяти минут, как я вновь углубился в чтение.



5.

"...труднее всего мне будет повлиять на моего шефа у которого я был в подчинении долгое время потому что ему будет нелегко простить мне мои успехи он и раньше завидовал мне своей черной завистью но терпел с собой рядом так как бездарности всегда стараются держать рядом с собой гениев и управлять ими но вскоре он поймет всю тщетность своего упрямства и преимущества которые дает моя система и станет самым верным и приверженным мне адептом пройдет совсем немного времени и он объявит себя моим апостолом в этом я не сомневаюсь думаю что уже сейчас моё учение ему приносит пользу стоит только любому показать что такое-то дело ему сулит большую выгоду и очень легко любого ангела можно превратить в чёрта мы все имеем свои слабости и мой шеф далеко не исключение я это ему докажу..."
После этих слов я был уже не в состоянии читать дальше. Бросив дневник на пол, я опять принялся топтать его ногами. Настроение у меня совсем испортилось, но я больше не хотел принимать люминал. Я долго ходил по кабинету из угла в угол и вдруг почувствовал сильное половое возбуждение. И это случилось со мной после вечерней прогулки по городу. Я отказывался что-либо понимать. Я и раньше предполагал, что человек — самое сексуальное в мире животное, это, как Божья кара, и он занимается этим не для продления своего рода, как делают все живые существа в природе, а ради своего собственного удовольствия. Возможно, Бог управляет нами через секс. И этот ублюдок тоже поймал меня на этом, превратив из немощного старика в сексуального маньяка. В этот вечер впервые за долгое время я переступил порог спальни своей жены. Увидев меня, она удивилась.
— Что-нибудь случилось? — спросила она встревоженным тоном.
Не говоря ни слова, я накинулся на неё и не выпускал из рук добрых полтора часа. Наконец, обессиленные и выжатые, как два лимона, мы растянулись на её постели в расслабленном блаженстве.
— Долго уже ты ничего подобного не проделывал со мной, — призналась мне жена, нежно поглаживая мою грудь. — Видно и в самом деле что-то непонятное происходит в мире. Кругом люди танцуют и веселятся, как на праздниках. Мужчины стали более галантными с женщинами. И что-то немыслимое творится на сексуальном фронте. Одной моей знакомой уже недостаточно мужа и любовника, так она завела себе еще собаку, огромного сенбернара, и проделывает с ним такие номера, что ни один мужчина не позволил бы ей. Но я рада всему, что происходит. Наконец-то эта атмосфера сексуального безумия воскресила тебя к половой жизни. Сейчас мы снова можем заниматься этим делом, как в старые добрые времена. И я уже не буду, подобно соломенной вдове, заглядываться на других мужчин. БЛАГОГОВЕЮ.
Я в ярости соскочил с постели и выбежал из её спальни.
В эту ночь мне приснился страшный сон. Я как будто видел продолжение прошлого сна. Мне снилось, что я всё же свалился в эту воронку, ведущую в ад. Я полетел с такой стремительной быстротой вниз, что у меня перехватило дыхание. Подобное ощущение, вероятно, испытывает парашютист, падающий из самолета без парашюта. Вскоре меня окатило душной теплой волной, и я увидел рядом с собой языки пламени. Отовсюду несло запахом серы. Со всего маха я плюхнулся в огромный горячий котел и обварил себе всю кожу на теле. Меня тут же выловили из котла трезубцем, как картофелину из тарелки борща. Я поднял глаза на своего спасителя и к своему ужасу признал в нем моего подчиненного Стекляриуса. Он покровительственно похлопал меня по обожженному плечу и фамильярным тоном важно заметил: "Тебе, дружище, повезло, что я здесь всем заведую. Видишь, если бы не я, то сварился бы сейчас вкрутую". Я стал озираться по сторонам, ища глазами чертей, но никого не находил, кругом были такие же, как я, люди. Женщин я тоже не видел. "А где черти?" — спросил я Стекляриуса. "Да вот же они возле котлов", — ответил он, указывая трезубцем на голых мужчин. "Какие же это черти? — удивился я. — У них нет ни хвостов, ни копыт, ни рогов». Стекляриус расхохотался. "Вот что, значит, говорить о том, о чём не имеешь никакого представления. Чертями у меня работают мои подручные, те, кто это заслужил, могу и тебя по старой дружбе назначить чёртом". "Нет уж, уволь, премного благодарен, мне пока и так хорошо." Стекляриус пожал плечами и вдруг заявил: "Тогда полезай в тот дальний котёл, там тёплая вода, я там держу всех своих дружков, которые так же, как ты, не хотят становиться чертями. Здесь свои порядки. Никто не должен слоняться просто так, бить баклуши. Все мы должны быть заняты делом. Одни варятся в котлах, другие поддерживают огонь". Мне ничего не оставалось делать, как залезть в чан с теплой водой, где уже находилось человек двадцать. Это была в аду самая привилегированная публика, все они вели довольно оживленные разговоры, хвастаясь друг перед другом своей дружбой и связями со Стекляриусом, которого все здесь считали главным, Сатаной.
Нежась в тёплой ванне, я думал, что нет худа без добра. Во-первых, здесь, в аду, я был вполне взрослым человеком. Во-вторых, благодаря знакомству со Стекляриусом, мне не приходилось вариться в общих котлах со всеми и орать таким истошным голосом, как это делали другие грешники. Товарищи по ванной объяснили мне, что в аду вообще нет женщин, все они находятся в раю, и если даже какая-нибудь из них случайно сваливалась в воронку, то её тут же отправляли наверх. За этим здесь следят строго. Поэтому среди мужчин в аду процветает мужеложство. Надзиратели при желании могут выловить любого грешника из чана и удовлетворить свою потребность. Я выглянул из ванной и увидел, как, то тут, то там, голые мужики вытаскивали за волосы из котлов других мужиков с красной кожей и тут же предавались с ними содомии. Некоторых они ставили на колени и заставляли, открыв им рот, делать себе оральную мастурбацию. Здесь, в аду, применялись такие извращения мужеложства, что я и предположить не мог, что такое возможно. Мимо брачующихся мужчин спокойно прогуливался Стекляриус, забавляясь разными сценками из жизни сексуального ада, и время от времени ради шутки кому-нибудь вонзал свой трезубец в ягодицу. Мне объяснили товарищи-со-ванники, что в целях компенсации за неустроенность, а также при отсутствии разного рода развлечений шеф разрешал своим подручным в качестве наград, премий и поощрений проделывать все эти мерзости с грешниками в перерывах между работой.
Когда Стекляриус подошел к нашей ванне, к нему с приветствием потянулся лес рук, и я понял, что он в этом мире искренне любим и уважаем. Своим дружкам в ванной он всегда приносил сигареты, а иногда даже угощал ромом, колбасой и плавлеными сырками. На этот раз он мне тоже протянул пачку сигарет, но я отказался, ссылаясь на то, что не курил, за что меня потом мои товарищи выбранили. Оказывается, сигареты в аду — очень ходкий товар, на них можно выменять у надзирателей даже право прогуливаться среди котлов. Когда я вернул сигареты, Стекляриус усмехнулся и покровительственным тоном сказал: "А вот твой сынок очень любил покурить, ему здесь так не хватало женщин. Когда он сюда попал и объявил мне, кем тебе приходится, я сделал его своим ближайшим помощником. Он не захотел стать гомосексуалом, и все рвался наверх в свои публичные дома. А сколько интересных историй про баб он рассказывал, словно бальзам на душу нам лил. Все его здесь полюбили, и грешники, и надзиратели. Хороший был парень. Жаль мне было его отпускать. Но ничего не поделаешь, заслужил. Я собственноручно готовил ему побег. Сейчас, наверное, там, наверху, он опять кувыркается со своими девками в борделе". Стекляриус устремил свой мечтательно-задумчивый взгляд в сторону рая и печально молвил: "Видно, не судьба нам. Больше никому из нас туда не попасть." Затем он объявил, что на насколько дней отправляется на землю, и предложил мне ещё раз в качестве чёрта замещать его до возвращения. И на этот раз я вежливо отказался. "Ну, что же, — сказал он, снисходительно по¬хлопав меня по плечу, — на нет и суда нет. Твоя воля". И он ушел.
Как только Стекляриус отбыл на землю, черти в аду зашевелились, враз исчезла дисциплина, каждый стал заниматься своим делом, черти сутками резались в карты и хлестали ром прямо из горлышек бутылок. Костры сами собой затухали, вода в котлах остывала, многие грешники приободрились и воспрянули духом. Некоторые из них, набравшись храбрости, вылезали из котлов, надзиратели совсем перестали обращать на них внимание.
Всё было бы ничего, но нашей ванне грозили большие неприятности. Оказалось, что все ненавидели нас, любимчиков нашего шефа; грешники — за то, что мы были в привилегированном положении и не страдали так, как они; надзиратели — за то, что мы праздно прохлаждались в нашей ванне, в то время как они все работали в поте лица. Одним словом, врагов у нас хватало. Как-то в самый разгар веселья, когда надзиратели стали брататься с грешниками, потому что сами в свое время вышли из чанов с кипятком, кто-то из них кинул клич: "Бей эту паршивую интел-ли-ли-генцию!" И все устремились к нашей ванне. Мы защищались, как могли, но нас было совсем мало. Многих из нас, скрутив в бараний рог, тут же скопом насиловали на полу. Я кусался и дрыгал ногами, когда двое надзирателей и двое грешников с обожжёнными рожами схватили меня за конечности и выволокли из ванны. Они пригвоздили меня к полу лицом вниз, и уже кто-то пытался залезть на меня, как вдруг я услышал голос моего сына: "Вы что же это, сволочи, скоты безрогие, проделываете с моим отцом? Да, я вас всех сейчас сотру в порошок!" Меня тут же отпустили. Появление в аду моего сына, всеобщего любимца, было встречено с большим энтузиазмом и радостью. Надзиратели сгрудились вокруг него, пожимая ему руку. Многие грешники, опасаясь, как бы чего не вышло, полезли обратно в уже поостывшую воду в свои чаны. В аду моего сына многие хотя и любили, но и боялись. Растолкав толпу, сын подошел ко мне и удивленно воскликнул: "Батя, а ты-то как сюда попал? За что тебя сюда отправили?" Я заморгал глазами и пробормотал: "Свалился в воронку, сынок". Мой ответ вызвал взрыв хохота, смеялись все: и грешники в котлах, и надзиратели с трезубцами, но больше всех смеялся мой сын. "Как же ты здесь находился? Тебе и быть здесь не положено. Почему ты сразу же не сказал шефу, что случайно угодил в воронку? Он должен был тебя тут же вернуть в рай. Отец, я тебя никогда не понимал". Я стоял перед ним голым и чувствовал себя полным идиотом. Стоял и только моргал глазами.
С появлением моего сына работа в аду закипела, грешники опять вернулись в свои котлы, а надзиратели — к своим топкам. Запах серы, дым и копоть опять заполнили ад. Вода в котлах забурлила. Мой сын приступил к исполнению обязанностей заместителя Сатаны. "Как же мне быть? — спрашивал я его. — Как мне опять попасть в рай?" Но мой сын только разводил руками, уверяя, что он ничего сделать не может, что это не в его компетенции и нужно дождаться возвращения шефа. Только Сатана может напрямую контактировать с Богом или Святым Петром. Мне ничего не оставалось делать, как полезть опять в теплую ванну к моим бедным избитым и изнасилованным сотоварищам. Сколько бы мне пришлось ещё ждать в аду возвращения шефа, не знаю, если бы и на этот раз не разбудил меня будильник. Так меня уже чуть было второй раз не поимели во сне.
Я открыл глаза и почувствовал, что всё моё тело горит, как будто меня только что вынули из чана с кипятком. Кроме этого у меня появилось странное ощущение боли между лопатками, словно я всю ночь пролежал на камне. Встав с постели, я посмотрел на себя в зеркало и увидел, Бог мой, горбуна. Над моей спиной топорщился огромный нарост. Я выругался самой настоящей нецензурной бранью. Этого ещё мне не хватало! Стать на старости лет горбуном! Жена, увидев моё уродство, заахала, заохала, но тут же стала меня успокаивать:
— Если ты будешь таким же активным, как этой ночью, то я тебя и горбатого буду любить пуще прежнего.
В это утро она приготовила мне такой завтрак, что я еле поднялся из-за стола.
Надев тёмные очки и избегая встреч со знакомыми, я закоулками отправился на работу.
Провожая меня, жена нежно погладила мой горб и, закатив к небу глаза, чуть слышно произнесла: "БЛАГОГОВЕЮ!"




III. ИСПЫТАНИЕ САТАНЫ


 
1.

На работе меня ждали новые неожиданности. Ещё по дороге туда я обратил внимание на непонятное мне оживление на улицах, и чем ближе я подходил к аптеке, тем сильнее нарастало это оживление. На перекрестках кучками стояли люди и о чём-то, жестикулируя, спорили. Ради любопытства я задержался у одной такой группы и услышал поразившие меня слова:
— Неужели правоверные делают такие чудеса?
— И не только чудеса, они свободно перемещаются в пространстве на большие расстояния со скоростью молнии, могут предсказывать будущее и обладают бессмертием.
— Этого быть не может!
— Да не будьте вы, как неверующий Фома, а лучше ступайте к ним и убедитесь сами.
— Говорят, у их апостолов даже есть крылья.
— Вот этого я сказать не могу, не видел их ни одного в глаза, но могу засвидетельствовать, что однажды я кубарем покатился по мостовой, как будто был сбит реактивным самолетом, только успел увидеть улетающие от меня женские ножки. Это был один из их апостолов.
— А вы ничего не путаете? Разве у апостолов могут быть женские ножки?
— Говорят, что среди их апостолов две женщины и четверо мужчин, а сам Небесный Учитель уже вознёсся на небо.
— Значит, их всего шестеро. Это вдвое меньше, чем при старой вере. А их Учитель вознёсся таким же образом, как Иисус Христос?
— Нет, говорят, он это сделал прямо из поезда, в котором ехал. А чтобы поверили в его вознесение, он прихватил с собой весь поезд. Вы же слышали эту историю? До сих пор этот поезд не могут найти.
— Кстати, у меня на этом поезде ехала тетка, наверняка уже попала к нему в царство Небесное.
— Да, вы знаете, он такой могущественный, что на небе разогнал всех прежних богов.
— Быть этого не может. Вы хотите сказать, что он согнал с места даже того Бога, который создал Вселенную и всех нас?
— Вот именно.
— Что же мы будем делать с церквями? Их так много понастроили на земле.
- Не беспокойтесь, все церкви передадим ему.
- Не получится. Небесный учитель против церквей. Он так и сказал своим апостолам перед вознесением: не создавайте церквей, а деньги, которые будет приносить на них, пропивайте вместе с народом.
— Справедливый Бог, жаль, что его уже нельзя увидеть. Говорят, что он восседает сейчас на троне на Седьмом небе.
— Вы его можете увидеть в аптеке номер тринадцать, апостолы повесили там его фотографию. Но он обещал ещё вернуться на землю.
Я отошёл от этой кучки людей и ускорил шаг.
И впрямь перед аптекой творилось что-то невообразимое. Народ обступил её плотным кольцом, невозможно было протиснуться.
— Что происходит? — спросил я у пожилой бабки, прислонившейся к чугунной ограде.
По-видимому, от долгого стояния у неё затекли ноги.
— Да вот, голубчик, ждем, когда апостолы начнут разливать всем эликсир вечной жизни.
Я ушам своим не верил.
— Этот эликсир, говорят, помогает вылечить любую болезнь, — продолжала словоохотливая бабка, — а у меня больные ноги. Потом можно ещё быстро помолодеть. А вы, наверное, пришли лечить ваш горб?
В этой суматохе от волнения я совсем забыл, что стал горбуном.
Не сказав ни слова, я круто повернулся и отошел прочь. Найдя в толпе милиционера, я представился ему и показал документы.
— Сейчас провожу, сей минут, — милиционер взял под козырёк и заорал. — Дайте дорогу, со мной заведующий этой аптекой!
Законопослушная толпа при виде представителя власти расступилась, освобождая нам дорогу. В толпе зашушукали:
— Вот один из апостолов.
— А почему он горбатый?
— Говорят, что из этих горбов у них вырастают крылья.
— Он, наверное, ещё новичок, раз у него только растут крылья. Другие уже, говорят, летают, как ласточки.
Кое-кто старался коснуться моей одежды, надеясь получить энергию. Женщины, закатывая глаза к небу, передергивали плечиками и произносили: "Благоговею". Мужчины держали руки в карманах и катали шарики. От вида этого безумия в моё сердце проникал страх.
Двери аптеки открылись, пропуская меня, и тут же за-хлопнулись. Аптека ещё не работала. В торговом зале меня ждала мужская половина моих сотрудников.
— Что будем делать? — спросил бледный Олег Васильевич. — Они требуют, чтобы мы начали разливать им эликсир жизни.
— Может быть, попробовать начать разливать им воду из-под крана? Скажем им, что это и есть эликсир жизни, — предложил Котлевский.
— Да что вы, ребята, такое говорите! — воскликнул Горин. — Это тот же трюк со святой водой, что всегда делали церковники. Он никогда никому не приносил пользы. Поэтому люди так быстро и порвали с этой религией. Нет, здесь обманывать не годится. Если они расчухают, что мы их дурим, то они разнесут нашу аптеку и нас с вами прикончат. Уж очень они возбуждены.
Горин с опаской посмотрел через стеклянные двери аптеки на бурлящую толпу и, вздохнув, продолжил:
— Здесь нужно придумать что-то такое, чтобы они нам поверили.
— Да вы что, с ума все посходили! — воскликнул я. — Что вы такое городите? Сейчас я выйду к ним и объявлю, что все это чушь, придуманная одним идиотом. Что нет никакого эликсира вечной жизни, и в природе его быть не может, и чтобы они с миром расходились по домам и не верили разным там проходимцам.
— Вы им еще скажите, что они дураки, — язвительно заметил Горин. — Да после этого они вас просто разорвут.
— Что же делать? — растерянно воскликнул Олег Васильевич срывающимся голосом.
Всем сразу стало ясно, что он трусит.
— Я в этом спектакле не участвую, — заявил я.
— Как? — воскликнули все разом. — Вы же наш начальник, неужели вы покинете нас в трудную минуту?
— Но я ещё не настолько тронулся умом, чтобы играть какую-то роль в этом балагане!
— Все понятно, наш начальник устраняется, — услышал я голос Беллы Абрамовны из провизорской. — Нам нужно подумать, как его заменить.
Вместе с Анечкой она вышла к нам в торговый зал, и я обомлел. Только за одну ночь Белла Абрамовна помолодела лет на тридцать. Это была уже стройная черноглазая девушка такой красоты, что трудно было оторвать от неё глаз. Анечка рядом с ней казалась простушкой.
- Вы нам прямо скажите: с нами вы или нет? — подступила она ко мне.
Её принципиальный вопрос привел меня в крайнее замешательство. Я не знал, что ответить, и мне почему-то вспомнились слова Бернса: "Твои глаза горят в ответ, когда теряю ум я..."
Я стоял в замешательстве, не в силах произнести ни одного слова. Я все ещё не мог решиться. Анечка пришла мне на помощь. Обойдя меня сзади, она легонько хлопнула меня по спине и объявила:
— А у нашего начальника вырос горб, скоро у него прорежутся крылышки.
Сотрудники вдруг стали поздравлять меня.
— Как же вы можете отстраняться от всего этого, когда вы наш? — сказала Белла Абрамовна и подарила мне свою обворожительную улыбку. — Вы же скоро начнете летать.
— А вы уже летаете? — спросил я ее робко.
— Мы можем поучиться летать вместе, — сказала она.
Передо мной стояла совсем другая женщина, не та Белла Абрамовна, которую я обычно привык видеть сидящей за столиком в провизорской и составляющей по рецептуре лекарства для больных. Эта женщина обладала уже не только скрытым шармом, как раньше, но и вела себя уже по-другому. Сейчас в её облике, движениях, походке и манере говорить чувствовалась грация молодой и уверенной в себе девушки. От её взгляда у меня начало перехватывать дыхание — первый признак влюблённости.
— Так что вы решили? — спросила она.
— Что я должен делать?
— Ну, наконец-то, вот так бы сразу! — облегченно воскликнули разом все сотрудники.
Я сказал так не потому, что изменил своё решение. На-против, после всего увиденного я ещё больше возненавидел всё, что было связано с именем Стекляриуса. Просто я не мог отказать этой удивительной девушке, чей взгляд проникал мне глубоко в сердце.
— Хорошо, — сказал я. — Я попытаюсь что-нибудь сделать, чтобы усмирить толпу, но заявляю вам, что все это аморально.
— Вы опять за старое! — воскликнула Анечка.
— Разве об этом сейчас нужно думать, — поддержал её Котлевский.
— О моральной стороне этого дела мы с вами потом поговорим отдельно, — сказала Белла Абрамовна, подарив мне многообещающий взгляд.
— Я поговорю с толпой, — продолжил я, — но для этого мне нужно немного подумать, чтобы знать, что им сказать.
— Подумайте, — согласился Олег Васильевич, — только делайте это не очень долго, а то у них кончится терпение, и они начнут штурмовать нашу аптеку.
Я молча прошёл в свой кабинет и закрыл за собой дверь на ключ. Затем я вынул из кармана дневник Стекляриуса и углубился в чтение. Мне казалось, что там я найду подсказку моим действиям, потому что каким-то внутренним чутьём уже догадывался, что этот тип был способен предугадывать будущее. Стоило мне заглянуть в его дневник, как я натыкался на его объяснения происходящих событий или на его руководство моими дальнейшими действиями. Я как будто становился игрушкой в его руках или слепым, следующим за поводырём, но ничего не мог с собой поделать. Вероятно, Стекляриус стал моей судьбой.



2.

"...и всё же больше всего я возлагаю надежд на моего шефа Вомитмахера именно он привыкший к руководству мог бы организовать так моё дело что многие бы восприняли мою религию всерьёз и стали бы её распространять и культивировать среди моих адептов одной молитвы здесь мало даже если всем внушишь что при помощи её можно вмешиваться в объективную закономерность природы и общества и совершать любое чудо а также влиять на меня небожителя принуждая меня к нужному решению всё это чушь молитва их мне нужна чтобы держать их на привязи только глупые бараны могут поверить в силу слова мне же их молитва нужна для того чтобы воспитать у этих остолопов чувство ничтожества смирения и страха пусть они славословят повторяя имя моё но этого мне недостаточно среди них мне нужен верный мне помощник который бы в минуты их колебания ломал бы каким-либо трюком их сомнения во-первых на первой стадии нужно как можно больше оклеветать прежнего бога чем больше они будут его ругать тем больше они начнут верить в меня эти идиоты не могут жить без веры они хотят чтобы их постоянно кто-нибудь надувал пусть они думают что просветляют душу повторяя "БЛАГОГОВЕЮ" перед именем моим во-вторых нужно придумать ряд трюков которые бы произвели впечатление на толпу это очень легко сделать потому что если один человек сам по себе способен ещё в чем-то разобраться то собираясь в стаю он теряет всякую мыслительную индивидуальность толпа глупа массой народа легче руководить чем одним человеком это должен уяснить мой шеф и ничего не бояться для начала ему необходимо подкинуть им какую-нибудь идею об инициации которая якобы подготавливает адепта к раскрытию его физических и духовных сил чем больше эти кретины станут верить в чудеса которые они якобы смогут творить сами тем больше они будут попадать в мои сети это так сказать краткое наставление для моего шефа по руководству сознанием толпы..."
В дверь постучали, затем раздался голос Беллы Абрамовны:
— Вы скоро там? Народ на улице теряет терпение, да и пора уже аптеку открывать.
Я захлопнул дневник и спрятал его в ящик стола. Затем спокойно открыл дверь, прошел мимо моих взволнованных сотрудников и вышел наружу.
За это время народу ещё больше прибавилось. Толпа колыхалась и уже явно проявляла нетерпение, то там, то сям слышались крики: "Ломайте двери! Войдём и сами возьмём эликсир!"
Я поднял руку, толпа сразу же затихла.
— Благоговейные! — обратился я. — Сейчас наш Небесный Учитель не может сам лично встретиться с вами, потому что вы сами знаете, где он находится.
— Знаем, знаем! — закричали из толпы.
— Поэтому я, как заведующий этой аптекой, хочу заявить вам следующее. Перед тем, как вознестись к себе, на Седьмое небо, наш благоговейнейший Учитель долгое время скромно работал в этой аптеке под моим началом. Да, сейчас он стал богом, перестав быть человеком, и он поднялся на небо, показав кузькину мать прежнему старому богу, богу Яхве, или, как некоторые его называли, Иегове, или ещё Саваофу. Он скинул того с трона, воссел на него сам.
По всей прилегающей к аптеке площади раздались возгласы: "Благоговеем! Благоговеем!"
— И разве мог тот старый бог долгое время находиться на троне Седьмого неба?
— Нет, он не мог! — заорала толпа.
— Вот именно, нет. А почему? Все молчали и ждали, что я скажу.
— Да потому, что прежний Бог был несправедлив. Он принял дар Авеля и без всякого основания отверг дар Каина. Затем в дни потопа он без всякой причины наказал всех животных. Он также запретил израильтянам вступать в брачные отношения с моавитянами и аммонитянами, хотя он же вынудил дочерей Лота к кровосмесительству со своим отцом. Так, значит, он был жестоким богом?
— Да, — заорала толпа, — Яхве был жестоким богом!
— Не он ли послал внуков патриарха Авраама в Египет для того, чтобы они терпели горе без всякой причины? Не он ли мог сделать жизнь человеческую счастливой и не сделал этого? Ведь человеческая жизнь до воцарения нашего Небесного Учителя была безрадостной?
— Это верно! — бесновалась толпа.
— Это он заставил страдать человека, выдумав такое бессмысленное понятие, как грех. Если бы он хотел нам добра, то сотворил бы человека праведным и добрым, лишенным возможности грешить.
Толпа пришла в высшее возбуждение. Я видел, как в первых рядах у людей блестели безумием глаза. Я впервые ощутил в душе наслаждение от сознания того, что могу влиять на толпу, руководить ее эмоциями. Уже более уверенно я продолжал вещать далее:
— А скажите мне, любезные, был ли старый бог таким уж всезнающим и вездесущим, как внушали нам церковники. Мог ли он предугадывать будущее?
Толпа с замиранием сердец ловила каждое моё слово. Я сознавал, что долгое время у них копилось скрытое недовольство своим кумиром, не оправдавшим их надежд, и сейчас пришло время, я был этому свидетелем, проявления их жестокого и мстительного злорадства, когда они видели, как рушится старый мир и бежит с позором тот, кто обманывал их в течение нескольких тысяч лет.
— Где же его вездесущность и всезнание, — продолжал я вещать. — Он даже не знал, что убит Авель, задавая вопросы Каину. Он не мог предвидеть, что люди отвернутся от него и начнут грешить. Как говорится в святом писании о его прозрении: "И раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце своём". Бог заранее не знал, каково будет поведение Авраама, поддастся ли он искушению или прикончит своего сына. Только в последнюю минуту он перехватил его руку с ножом, занесённую над сердцем сына. А не жестоким ли было само это испытание? И разве старый бог был всемогущим?
Толпа молчала.
— Он убоялся Адама, когда тот в нарушение заповеди съел плоды с дерева познания и добра. Бог страшно забеспокоился. "А вдруг, — подумал он, — Адам протянет руку свою и возьмёт также плод с древа жизни, и вкусит, и станет жить вечно". Он так этого боялся, что прогнал Адама и Еву из сада Эдемского, а у ворот поставил херувима с пламенным мечом, чтобы охранять путь к дереву жизни. Он убоялся, что вы будете жить вечно. И своей сказкой о вечной жизни, которую он вам пообещал, он поймал вас всех на крючок, чтобы удерживать вас в его вере. Да никогда вы не получите от него вечной жизни! Вы все умрете, если будете за него держаться. А наш Небесный Учитель в этой аптеке специально для вас взрастил это древо жизни. Он бескорыстно решил подарить вам его плоды. Он избавил вас от всех грехов. Он решил вам дать крылья, чтобы вы могли свободно передвигаться по всей земле и подниматься к нему на небеса. Старый же бог боялся людей, строивших Вавилонскую башню, которая могла достичь неба. Яхве так боялся людей, что перемешал их языки, чтобы? они только, не дай Бог, не достроили эту башню и не попали на небо. Старый бог вообще боялся счастливчиков и умных людей, могущих конкурировать с ним. Он видел в них угрозу для себя. Чтобы изменить судьбу Аврама, бог вынужден был назвать его Авраамом. Выходит, что даже судьба сильнее старого бога. И вот Небесный Учитель, наш благодетель и защитник, наконец-то проник на небо и дал этому кровожадному старцу пинка и по праву занял его трон.
Толпа с энтузиазмом прокричала "Ура!"
Здесь я очнулся и подумал: "О Боже, о чём я говорю, я же богохульствую против своей собственной воли. И ради чего? Чтобы завоевать этому мерзавцу Стекляриусу славу в их глазах. Что меня заставляет делать то, чего я не хочу, и чего я никогда не сделал бы по своей собственной воле? Неужели я тоже стал безумцем?" Тут перед моим внутренним взором возникли глаза Беллы Абрамовны. Вот что заставляло меня говорить! Этот подонок своими действиями через неё заставлял меня плясать под его дудку.
Толпа, не слыша продолжения моей речи, заволновалась.
— Да, так вот, — очнувшись, сказал я. — Мы пока не можем вам дать эликсира жизни без разрешения самого Небесного Учителя, потому что вы не прошли инициации.
Это слово для многих в толпе оказалось непонятным, и поэтому по её рядам прокатился глухой ропот.
— А как её получить? — крикнул кто-то из первых рядов.
— Для этого нужно один день не пить и не есть, поститься и предаваться молитвам.
Я ничего не мог придумать другого. По рядам пробежал глухой гул недоверия. Кто-то очень смелый крикнул из толпы:
— Но это противоречит учению Небесного Учителя, который не допускает никаких ограничений!
Мне ничего не оставалось, как защищаться дальше.
— Но это и есть инициация. Только один день, вы слышите меня, без этого эликсир жизни плохо усвоится в организме. Завтра вы можете уже прийти к нам, и мы вас всех напоим. У нас этого эликсира хватит на весь город.
Я показал жестом на аптеку.
— Завтра мы всех вас примем, но не забудьте, если хотите получить вечную жизнь, научиться летать, как ангелы, и видеть будущее. Вам нужно всего один день провести в аскезе. Я беспокоюсь о вас. Нельзя без подготовки принимать эликсир жизни.
Мои слова подействовали на толпу, сейчас уже она загудела одобрительно. Не теряя инициативы, я продолжал:
— А сейчас ступайте по домам. Расходитесь, и не забудьте засечь время. Вам нужно выдержать ровно двадцать четыре часа. Это всего один раз в вашей жизни. Потом вам больше никогда не потребуется соблюдать никаких постов, эта мера чисто физиологическая.
Толпа, наконец, полностью поверила, но вдруг заволновалась опять. "Что происходит?" — подумал я, но уже услышал из первых рядов голоса: "Чудо! Произошло чудо? Вы видите, у него горб исчез! Значит, всё это сущая правда! Вот она, истинная вера! Веруем в тебя, наш Небесный Учитель! Благоговеем! Благоговеем!" Я понял, что произошло. У меня исчез горб. И я почувствовал, как между лопатками у меня что-то защекотало. Ощущение этой новизны смешало все мои мысли и чувства, я не знал, что делать. Повернувшись, без всяких назидательных заключений и пышных благословений я вошёл в аптеку.
Мои сотрудники бросились меня поздравлять.
— Я никогда ещё не слышала такой зажигательной речи, — воскликнула восторженная Анечка.
— Вы и в самом деле превзошли все человеческие возможности, — похвалил меня Олег Васильевич.
Меня приветствовали красавицины взгляды.
— Но зачем вы сказали, что у нас много эликсира жизни? — произнес озабоченным тоном Котлевский. — Вы же знаете, что у нас его нет ни грамма. А что будет завтра, когда они опять соберутся перед аптекой?
— Утро вечера мудренее, — ответил я. — Что-нибудь придумаем.
У меня в голове зрел уже один план, но я решил сохранить его в тайне ото всех.
— Боже, да у вас совсем исчез горб! — воскликнула обрадованная Анечка. — А это значит, что у вас появились крылья. Сейчас вы уже можете летать, как все мы.
— А как это делается? — поинтересовался я.
— Главное в этом деле — привыкнуть к скорости, потому что вас может разнести так, что вы вылетите во Вселенную. Туда вам пока летать не советую, там нужна специальная подготовка, — стал давать пояснения Горин.
— Вы просто представьте какое-нибудь место, закройте глаза, и заставьте себя желанием воли оказаться там. Когда вы откроете глаза, то будете уже в том месте.
— А я это делаю по-другому, — призналась Анечка. — Стоит мне подумать о каком-либо мужчине, как я оказываюсь рядом с ним.
— А я это делаю еще проще, — гордо сказал Котлевский.
— Я говорю себе: "Мне надо туда-то", и тут же переношусь.
— Мне же удалось сделать открытие, вернее, его подсказал мне Учитель, — поправился Олег Васильевич и почему-то смутился. — Я в полете могу затормаживаться и повисать в воздухе. Это довольно просто. Я начинаю думать или говорить про себя: "Вот я лечу, лечу все медленнее, вот над таким-то местом зависаю и сейчас посмотрю с высоты птичьего полета на то, что происходит внизу, подо мной, а потом полечу дальше." Когда в это время я открываю глаза, то вижу, что нахожусь в полёте.
— Надо попробовать так сделать, — воодушевленно загорелась этим открытием Анечка.
Я повернулся в Белле Абрамовне и сказал:
— Вы обещали научить меня летать, может быть, сейчас мы попробуем это сделать вместе.
Она согласно кивнула головой, и я предложил ей пройти в мой кабинет.
Как только я закрыл за собой дверь, пропустив её вперед, то ощутил такое возбуждение, какого не испытывал даже с Анечкой. Я устремился к ней, но Белла Абрамовна, выставив вперед руки, вдруг заявила мне:
— Вы что же забыли предупреждение нашего Небесного Учителя?
— О чём ты говоришь, Белла? Неужели мы должны прислушиваться к бредням этого маразматика? Неужели ты думаешь, что он вернется на землю с того света? Да это чушь собачья! К тому же всё, что я проделал сейчас на площади, было только ради вас. Мне плевать на все его бредни, его ещё при жизни нужно было засадить в психушку.
— Я так не думаю. Пока вы не научитесь уважать нашего Учителя, забудьте, и думать обо мне, как о женщине. К тому же, если я вам нравлюсь, как вы можете относиться ко мне так? Бросаетесь на меня, как на самку, без ухаживания, без любви, лишь бы только удовлетворить свою плотскую страсть. Фу, как гадко! Потом, как вы можете так поступать беспринципно — думать одно, а поступать по-другому? Мне очень понравилось ваше выступление на площади, я и подумать не могла, что вы это делаете так неискренне.
Её сопротивление ещё больше распаляло меня. С ней я терял голову. Упав на колени перед её ногами, я воскликнул:
— Белла Абрамовна, я вас не узнаю. Вы были всегда такой умной и рассудительной женщиной. Неужели вы поверили во всю эту галиматью? Неужели вы тоже, как они, потеряли рассудок. Да разве можно во все это верить?
— Но Учитель мне дал столько, сколько не мог дать ни один мужчина в моей жизни, — заявила Белла Абрамовна. — Он вернул мне мою молодость. Я снова почувствовала себя женщиной и испытываю радость оттого, что живу. Сейчас я могу даже уноситься на своих крыльях, куда-угодно, побывать в далеких странах, о которых даже и мечтать раньше не могла, увидеть такие красивые места на земле, которые мне и не снились. Нет, что вы там ни говорите, я не могу предать Учителя. Я стала такой только благодаря ему. Разве могу я отречься от него и стать, неблагодарной сейчас, когда я только-только ощутила вкус жизни, которую и представить себе не могла? Если вы меня любите, то вам необходимо это понять. Вы должны принять его веру, иначе вы мне просто неприятны.
Каково мне было слышать такие слова от прекраснейшей девушки, ради которой я готов был сделать всё на свете. От досады я закусил губу. Стекляриус приготовил мне ещё одно испытание. Но я не сдавался. Придвинувшись к ней ближе, я воздел к небу руки и воскликнул:
— О любовь моя, я всегда питал к вам самые чистые и искренние чувства, и когда вы стали такой прекрасной и обворожительной, я совсем потерял голову. Мое сердце разбито вами. Вы моя божественная фея! Вы ангел мой, сияющий и ясный! Неужели вы не подарите мне хотя бы одного поцелуя? Я схожу с ума! Если вы меня отвергнете, то не будет мне жизни на этой земле.
Я ещё долго говорил, превосходя самого себя в красноречии, но Белла Абрамовна была непреклонной. Она поставила мне условие, что когда-нибудь она, может быть, и будет благосклонна к моим чувствам, но это произойдет лишь тогда, когда я искренне поверю в учение Небесного Учителя и стану его верным защитником. Мне ничего не оставалось делать, как встать с колен и впасть в самое мрачное состояние духа. Белла Абрамовна вышла. Я вынул из ящика стола дневник Стекляриуса и у меня возникло сильное желание отвозить им этого небесного ублюдка по щекам. В таком мрачном настроении у меня прошёл весь день. Сотрудники, догадываясь о причинах моего душевного состояния, злорадствовали, но не решались меня тревожить.
Я дождался, когда все ушли домой, принес из подвала канистры с керосином и спиртом, разлил их по всей аптеке и поджёг. Здание полыхнуло так, что я едва успел выскочить на улицу. Аптека горела синим пламенем. Единственное, что я захватил с собой, это был дневник Стекляриуса. Мне всё же хотелось дочитать его до конца. Народ, сбегающийся на пожар, в ужасе наблюдал, как сгорает его мечта. Кое-кто, не выдерживая своих эмоций, бросался в огонь, пытаясь покончить жизнь самоубийством. Приехавшие пожарники и милиция оцепили площадь. Я стоял в гуще народа и тихо радовался этому зрелищу, наконец-то, я развеял миф моего разлюбезного Стекляриуса!
Но как только я так подумал, вырвавшееся из-под крыши аптеки пламя вдруг приняло форму огромной двулицей головы Стекляриуса. Я в ужасе воззрился на неё и почувствовал, как волосы зашевелились у меня на голове. Огонь своими языками почти повторял все черты его лица, как на той прошлой голограмме, которая привиделась нам во время спиритического сеанса. Голова развернулась ко мне человеческим лицом, усмехнулась, и я явственно услышал голос Стекляриуса:
— [ты хорошо придумал с этим трюком сжечь аптеку на-род сейчас ещё больше поверит в меня не пугайся так кроме тебя меня никто не слышит и не видит я как бог делаю это явление только тебе с тем чтобы ты выслушал мое откровение завтра они начнут на этом месте сооружать храм не мешай им пусть они считают его тем же чем в свое время считали иудеи Иерусалимский храм мне очень понравилась твоя сегодняшняя речь перед народом ты и впрямь убил старого бога в их сердцах поэтому я делаю тебя своим избранником на земле как в своё время Яхве сделал пророка Магомета но тебе сейчас придётся трудно будь бдителен ибо тебе и твоим апостолам сейчас грозит смертельная опасность народ подумает что вы специально сделали поджог чтобы лишить его возможности вечной жизни такое не прощают никому поэтому соберись с мыслями и придумай что-нибудь такое что могло бы отвлечь его от законного гнева...]
Пламя смешалось, голова Стекляриуса исчезла, в небо рванулся сноп огненных искр — крыша аптеки рухнула. Я с опаской оглянулся по сторонам и подумал, что именно в данный момент подвергаю себя опасности. От этой мысли у меня засосало под ложечкой, мне захотелось любой ценой исчезнуть с пожара, но я был зажат телами в толпе других наблюдавших, и если бы я попытался выбраться, то меня сразу же все признали бы после моего выступления на площади. Я закрыл глаза и подумал, как бы было хорошо сейчас оказаться дома. Когда я их открыл, то, к своему удивлению, обнаружил, что нахожусь в кабинете своей собственной квартиры. От неожиданности я вскрикнул, как будто проснулся, увидев во сне чёрта. В кабинет заглянула моя жена и удивленно сказала:
— А я и не заметила, как ты вернулся.
Вдруг её глаза озарились радостью.
— У тебя исчез горб! — воскликнула она. — Ты стал таким же красавчиком, каким был при нашем знакомстве.
Она приблизилась и нежно поцеловала меня в щеку. Я бросился к зеркалу и обнаружил, что за сегодняшний день от всех этих треволнений помолодел лет на двадцать.
Вот так дела, подумал я, значит, и у меня начался процесс омоложения. Стекляриус всё же не обманул меня, пообещав мне подарить вечную жизнь. К тому же эти трюки с перемещениями в пространстве, и в этом он оказался прав. Как бы иначе я очутился дома?
Зазвонил телефон. Моя жена схватила трубку.
— Алло, кто говорит?
Затем она, прижав микрофон рукой, прошептала мне:
— Это Белла Абрамовна, твоя сослуживица, ты дома?
Я вырвал у нее трубку из рук. Взволнованным голосом Белла Абрамовна сообщила мне:
— Горит наша аптека!
— Это я знаю, — спокойно ответил я.
— Вам уже кто-то сообщил?
— Нет.
— Откуда же вы знаете?
— Это я её поджёг.
На том конце провода наступило молчание. Потом вновь я услышал учащенное дыхание и взволнованный голос Беллы Абрамовны:
— Зачем же вы это сделали?
— А как завтра мы бы начали отпускать всем эликсир жизни?
Белла Абрамовна опять затихла.
— Вот видите, — похвастался я. — Я оказался умнее всех вас.
— Что же будет? — выдохнула она в трубку.
— Да, нам всем грозят крупные неприятности. Народ сейчас подумает, что мы, работники аптеки, специально не захотели подарить ему бессмертие, и завтра с нами расправится.
Я не хотел пугать Беллу Абрамовну, но у меня получалось это помимо моей воли. Уж очень мне не нравилась её позиция божьей невесты, монашенки, которая решила себя сберечь для этого небесного мерзавца.
— Вы нас всех погубите! — воскликнула она, всхлипывая.
— Если вы будете ко мне более благосклонны, то я попытаюсь как-то исправить эту ситуацию.
— Чего вы от меня хотите?
— Вы знаете чего.
— Вы меня шантажируете.
— Нет, просто я хочу, чтобы вы меня полюбили. Итак, скажите ваше решение, если вы согласны, то завтра же я приму надлежащие меры и возьму всю ситуацию под контроль.
— Да, — чуть слышно ответил ее голос, и тут же послышались короткие гудки.
Я положил трубку. Жена, глядя на меня удивлёнными глазами, заметила:
— Если бы я не знала эту Беллу Абрамовну, то подумала, что ты добиваешься близких отношений с женщиной.
— Ну что ты, милая. Как может тебе такое прийти голову?
И чтобы развеять подозрения, я всю ночь провел в её спальне, ни минуты не давая ей отдыха.





IV. ХРАМ САТАНЫ  



1.

На следующий день я появился на пепелище. Там уже собралось много народу. Увидев и сразу же узнав меня, толпа возмущенно загудела: "К ответу! Судить таких надо. Это же вредители, враги народа, они специально сожгли аптеку, чтобы оставить нас смертными. Сами-то вкусили запретный плод. А на других им начхать. А давайте посмотрим, насколько он бессмертен". Я не стал испытывать судьбу и поднял руку. Толпа сразу же затихла. Поднявшись на обгоревший фундамент, я начал свою речь:
— Благоговейные! Нас постигло великое несчастье, крепитесь. Уже сегодня собирался вернуться на землю наш святейший Небесный Учитель, но старый бог Яхве решил испортить ему праздник встречи с вами. Спасаясь бегством в глубины мироздания, он метнул в Землю стрелу, которая и поразила вчера нашу аптеку, пристанище нашего благоговейнейшего Небесного Учителя.
Толпа шумно вздохнула.
— Старый бог ещё раз показал нам свое истинное лицо. Этого следовало ожидать. Вспомните, ещё иудеям приказывал он приносить ему в жертву скот. Сало и кровь были его пищей. Он любил, пребывая в богатом храме и купаясь в роскоши, получать обильные жертвоприношения, ему нравились золотые светильники. Он так привык к вину, курению, маслу и прочим излишествам, что тех, кто не давал ему этого, жестоко наказывал. Но его время прошло. Он бежал, унося свои ноги вглубь Вселенной, но напоследок ему всё же удалось осуществить свою мелкую месть. Он разрушил нашу аптеку и лишил вас эликсира вечной жизни.
— Ничего себе, мелкая месть! — срываясь на визг, из толпы раздался женский голос.
— Но крепитесь, благоговейные! Скоро вы получите ваш эликсир жизни.
— Когда? — заорало несколько голосов из толпы.
— Нам нужно как можно быстрее воздвигнуть новую аптеку, чтобы Небесный Учитель знал, куда ему спуститься. Как только он прибудет на землю, он тут же приступит к изготовлению чудодейственного эликсира. И вы получите свое бессмертие. Как только мы построим новую аптеку, то отпразднуем это событие, помолимся ему и попросим вернуться к нам.
— Мы её можем построить сегодня! — раздался из толпы возглас.
— Верно, давайте дружно, всем миром, возьмёмся за работу, — откликнулся другой голос. — До захода солнца аптека уже будет стоять на месте.
Я понимал, что в их интересах — поторопиться с получением бессмертия, потому что старуха с косой могла прийти за ними в любой час, но построить аптеку за один день — было сверх моих ожиданий.
— Давайте строить! Прямо сейчас! Несите материал!
Толпа загоралась энтузиазмом, забурлила, задвигалась.
Мне совсем не хотелось, чтобы строительство аптеки закончилось до захода солнца. К тому же я не знал, как поступать дальше. И уж меньше всего мне хотелось возвращения с неба этого плюгавого ублюдка, которого я за штанины выбросил в форточку. Я пугался такого оборота событий и, чтобы как-то усложнить им работу, воззвал:
— Вчера я получил божье откровение, — заявил я. — Ко мне явился наш Небесный Учитель и объяснил, как надо строить эту аптеку. Он сказал, что это должна быть необычная аптека, похожая на храм. И чтобы на фронтоне ее здания было выведено греческими буквами АРОТНЕКЕ, что означает хранилище. И чтобы здание было построено в форме апотеция.
Немногие в толпе знали, что означает это слово, поэтому мне пришлось растолковывать:
— Апотеций — это особая форма плодового тела сумчатых грибов. Вы можете построить здание храма в чашевидной, блюдцевидной или подушковидной форме, а также в виде шляпки на ножке.
— Покажите нам, нарисуйте на бумаге! — раздались возгласы из толпы.
Сразу же из разных мест ко мне потянулись руки с бумагой и карандашами. Я, как мог, постарался нарисовать дом в виде гриба, но почему-то он получился похожим на бокал шампанского. Я передал им свой рисунок. В толпе тут же раздались возгласы:
— Рюмка! Рюмка! А, понимаем! Дом нужно строить в форме рюмки.
Рисунок передали архитекторам. Работа тут же закипела.
Мои сотрудники, видя, что мне удалось одурачить толпу, осмелели, пробились сквозь плотное кольцо людей и к концу моей речи уже стояли рядом со мной на ещё тёплом фундаменте. С ними пришла моя ненаглядная красавица Белла Абрамовна, пообещавшая вознаградить меня за выход из безнадежной ситуации. Я подошёл к ней и тихим голом спросил:
— Ты довольна?
В её темных глазах сверкнули искорки, она воровато бросила взгляд по сторонам, улыбнулась и прошептала:
— Как это вы ловко придумали!
— Все делаю ради тебя. Ты не забыла своего обещания?
— Нет, — ответила она. — Когда мы уединимся, я вас поцелую. Но только один раз.
— Как? — воскликнул я, чувствуя себя одураченным. — Вы же обещали мне отдаться!
— Ничего подобного. Вспомните наш разговор по телефону. Вы просили меня проявить к вам благосклонность. Вот мой поцелуй и будет являться выражением моей благосклонности к вам.
— И ничего больше?
— Этого вполне достаточно.
Я пришёл с такое отчаяние, что не мог найти слов, чтобы выразить состояние своей души. Я задыхался от сознания несправедливости и своего бессилия противостоять женскому коварству. Белла Абрамовна смотрела на меня с торжествующей усмешкой испанской цыганки, ей, по-видимому, доставляло удовольствие забавляться моей беспомощностью. Я схватил её за руку и горячо заговорил:
— Что тебе нужно? Ради тебя я изменил своим принципам, поменял веру, кривляюсь, как клоун в балагане, перед глупой толпой, терплю это кощунство с возвеличиванием нашего подонка Стекляриуса. Ты хочешь, чтобы я оставил семью?
Белла Абрамовна резко выдернула свою руку.
— Если вы ещё раз скажите об Учителе такие слова, то я больше с вами не буду встречаться!
Я заскрежетал зубами. Мне ничего не осталось, как извиниться за оскорбление Небесного Учителя. И я решил поменять тактику, чтобы добиться её настоящей благосклонности. С этого момента я перестал хулить Стекляриуса, более того, вначале я при ней несколько раз упомянул Небесного Учителя добрым словом, затем похвалил его за мудрость и добрый нрав и, наконец, пропел ему дифирамб о его проницательности. Белла Абрамовна таяла у меня на глазах.
К вечеру огромный храм АРОТНЕКЕ был завершён. Он получился таким уродливым и безобразным, что меня чуть было не стошнило. Однако, у народа это строение, больше похожее на дерьмо на палочке, вызвало бурю радости и энтузиазма. Было решено, что первыми эликсир жизни получат люди, отличившиеся на стройке. Был составлен также довольно длинный список достойных лиц из интеллигенции и сливок общества, которым полагалось получать все блага в первую очередь. Простой народ стал заранее создавать свою очередь. На общем собрании жителями города было решено следующий день объявить праздником и попытаться призвать Небесного Учителя на землю.



2.

На следующий день с утра весь город праздновал открытие храма АРОТНЕКЕ ритуальным вкушением колбасы и плавленого сыра. Как во время пасхи в прежние времена, люди встречали друг друга приветствиями "Благоговею" и целовались, притом во время поцелуев между женщинами и мужчинами обязательно происходило совокупление. Все с часа на час ждали мессию.
На открытии храма АРОТНЕКЕ я должен был произнести приветственную речь. Толпа, заполнившая всю площадь, расступилась, давая мне дорогу, и я с опаской приблизился к основанию архитектурного чудовища, которое неосмотрительно создал своим расстроенным воображением. Мне казалось, что с минуты на минуту этот колосс на тоненькой ножке завалится и погребёт меня и всех этих безумцев. Мои сотрудники с воодушевленными лицами уже ждали меня возле натянутой красной ленточки. Белла Абрамовна подарила мне улыбку и передернула плечиками, как это делали все оказывающие мужчинам внимание благоговейные сестры, что привело меня в крайнее возбуждение. И я подумал: "Для того, чтобы сломить её последнее сопротивление, мне нужно превзойти себя в своем выступлении." Мой звёздный час настал.
— Благоговейные! — начал я свою речь. — Сегодня мы с вами переживаем памятное событие в истории всего человечества, равное по своему значению разве что воздвижению Иерусалимского храма иудеями тысячи лет назад. Но какому богу они тогда воздвигли храм?
Все молчали, смотрели мне в рот с разинутыми ртами и ловили каждое мое слово.
— Иудеи построили храм богу, которого совсем не знали. Мало кто из них даже его видел. Адам был первым, кому открылся бог, и показался ему вполне заурядной личностью. Смешно, как он ходил по саду и искал первого человека, который прятался от него. И уже тогда Адам подумал, что этот бог никакой не вездесущий и не всемогущественный. По-другому бы сложилась наша с вами судьба, если бы Адаму удалось выкрасть ещё тогда плод жизни из его сада. Уже с тех пор мы были бы с вами бессмертными, и нам не нужен был бы никакой бог, тем более уж такой неуравновешенный, с мелкими страстишками, гневом, радостью, раскаянием. Этот в высшей степени ревнивец дулся на людей, как ребёнок, когда был ими недоволен, объедал их и брал взятки. По мнению Спинозы, пророки имели о боге ещё более ничтожное представление. Моисей хоть и общался с богом, но видел его, как в тумане. Михей же встречался с ним только один раз, и то, с сидячим. Перед Иезекиилем он предстал в виде огня, как и перед апостолами, а те, которые находились при Христе, узрели духа святого в нисходящем голубе. Павел, тот до своего обращения вообще увидел какой-то яркий свет и принял его за бога. Единственно, кто, возможно, по-настоящему разглядел бога в образе дряхлого старца, накрытого белой одеждой, был Даниил. Наш священный Учитель, попав на небо, нашёл его крепко спящим на троне. По всей видимости, он дрыхнул уже беспробудно последние две тысячи лет, в то время как на земле творилось, чёрт знает что.
Эта часть моей речи вызвала среди собравшихся взрыв негодования. Многие кричали:
— Вот почему у нас всё идет кувырком!
— На кой чёрт нам нужен был такой бог!
— Давно нужно было гнать его с небес под зад мешалкой!
Я посмотрел в сторону Беллы Абрамовны. Её глаза сияли.
— Вот именно! — воскликнул я громогласным голосом. — Нам не нужен был тот дряхлый старец, который уже не мог управлять миром. И вот на небе воцарился наш новый Бог, Благодетель, который решил нас сделать равными себе!
Вся площадь огласилась громким и радостным возгласом "Ура!", а затем разразилась овациями.
— Скажите, а какой он был, наш новый Бог, в жизни? — раздался голос из первых рядов.
Признаюсь, этот вопрос поставил меня в крайнее замешательство. Во-первых, в моей памяти тут же всплыли сценки из нашей повседневной жизни на работе, когда Стекляриус возбуждал в душах моих работников чувство непреодолимого отвращения своими всевозможными чудачествами, особенно когда начал меняться в сторону уменьшения. Во-вторых, я, сделав его своеобразным громоотводом для шуток и ненависти коллег, держал его на работе вместо бича, позволяющего мне играть на нервах моих подчиненных. Должен сказать, что Стекляриус очень Г много времени тратил на проведение опытов над животными прямо в нашей провизорской лаборатории. С утра до вечера он гонялся по городу за бродячими кошками и собаками и, наловив их достаточно, держал прямо в аптеке, отчего запах порой становился невыносимым. Кошек он варил в крутом кипятке и съедал в присутствии всей нашей честной компании прямо во время обеденного перерыва. Поэтому я всегда избегал оставаться во время обеда в аптеке. С собаками же он проводил сложные хирургические эксперименты, например, замену собачьих конечностей, хвостов и голов на кошачьи, что всегда кончалось летальным исходом для бедных животных. Среди моих коллег его так и прозвали "кровожадный живодер".
Я посмотрел в сторону моих сотрудников и увидел, как они застыли в напряженных позах. В глазах у Беллы Абрамовны я прочитал мольбу. Странное дело, если раньше я потешался над этой образиной, Стекляриусом, а они его ненавидели, то сейчас они его боготворили, я же ненавидел.
— Вспомнился мне один случай. Вы, конечно, знаете историю с козлом отпущения? — сказал я и увидел, как мои сотрудники побледнели.
По толпе пробежала волна беспокойства. Как выяснилось, хотя большинство собравшихся на площади ранее исповедовано христианство, однако, многие были не знакомы с этим библейским сюжетом. Мне пришлось его вкратце изложить.
— Раньше иудеи во имя искупления своих грехов приводили своему верховному жрецу Аарону двух козлов и ставили их перед лицом Яхве у входа скинии собрания. Одного козла Аарон приносил в жертву Яхве за их грехи, другого же, получившего от бога очищение, отпускал с миром в пустыню, где его ожидал другой бог, Азазелл. При этом на козла отпущения сваливали все беззакония, преступления и грехи сынов Израилевых. Небесный Учитель решил разыскать Азазелла и встретиться с этим, забытым всеми, богом пустыни. К этому времени наш Благодетель стал уже ангелом и мог передвигаться по всему земному шару. Где-то в Аравийской пустыне он разыскал бедного Азазелла, и тот порассказал ему об Яхве такое, что и представить вам, бывшим христианам, будет трудно. Азазелл поведал ему, что встречался с Иисусом Христом, удалившимся в пустыню, и многими другими христианскими анахоретами, но все эти фанатики твердили одно и то же о безгрешности их хозяина, и слушать его не хотели ни о чем. Азазелл, к сожалению, сейчас незаслуженно забыт, но он очень много сделал для человечества. Мужчин он научил владеть оружием, женщин — искусно пользоваться косметикой и не беременеть. Многие ангелы потом ещё долгое время тайно посещали его, когда он сбежал из-под стражи архангела Рафаила, после неудачной попытки поднять восстание небожителей против Яхве. Он им открывал глаза на прекрасных смертных женщин, с которыми в искусстве любви не может сравниться ни одно существо во Вселенной. И многие из ангелов впоследствии не пренебрегали советами Азазелла. При расставании бог пустыни подарил нашему Небесному Учителю козла отпущения.
— А где сейчас этот козёл? — раздался возглас из толпы.
Услышав этот вопрос, мои сотрудники густо покраснели. Я вспомнил, как они однажды застали Стекляриуса в провизорской во время совокупления с этим животным. Позднее Стекляриус заколол и сожрал это животное. Когда он по своей доброте душевной предлагал мясо этого козла своим сослуживцам, они брезгливо отказывались.
В ответ на заданный мне из толпы вопрос я развел руками, но позднее правда всё же просочилась в народные массы, и была организована среди мужчин секта козлоложства, которая в день создания храма АРОТНЕКЕ считала своим долгом не пропустить ни одного козла мимо.
После моего приветственного выступления мне предложили разрезать ножницами красную ленточку и открыть священный храм Небесного Учителя.
После праздничной церемонии толпа разгромила все аптеки в городе, а лекарства выбросила в реку, при этом от яда, содержащегося в таблетках и микстурах, вся рыба в реке была отравлена и всплыла вверх животами. Апологеты новой религии, узнавшие о воззрениях Стекляриуса, объявили применение лекарств кощунством по отношению к памяти вознесшегося на небо бога, и поэтому их запретили. Объявленный ими курс на здоровый образ жизни и безграничный секс сразу же стал давать свои результаты. В городе резко сократилось число больных. Носителей венерических болезней и СПИДа сразу же выявили и тут же изолировали.
В ожидании прибытия мессии со всех концов мира в наш город стали съезжаться паломники, одни для того, чтобы насладиться прелестью свободных отношений с женщинами нашего города, другие — перенять опыт здорового образа жизни и распространить его по всему свету. В самом религиозном обществе множились всевозможные секты: плодились колбасники, сыро поглотители, чае гоны. Открывались школы по подготовке учителей по сексуальным извращениям и специалистов-затейников по организации коллективного секса. Нужно сказать, что вся эта публика хоть и была одержима одной идеей скорейшего прихода бессмертия, но она времени не теряла даром в отличие от прочих адептов религий и веселилась на всю катушку. Многие умирающие от чрезмерного усердия не жалели прожитого времени в ожидании прибытия мессии и, закрывая глаза, произносили свои последние слова: "На том свете хоть будет что вспомнить".
Для многих адептов их работа стала радостью. На предприятиях, куда они приходили лишь для того, чтобы получать зарплату за безрадостный труд, сейчас они в любое время могли предаться любовным развлечениям прямо на рабочем месте. Для этого не нужно было даже никуда уединяться с любым человеком. Везде всё разрешалось. Глядя на них, и у других возникали подобные желания, и через некоторое время все работники предприятия лежали вповалку, предаваясь всеобщему объединяющему их наслаждению. Их уже не прельщали ни деньги, никакие другие земные блага, никогда ещё трудовые коллективы не были такими дружными и спаянными. В едином порыве коллективного секса сглаживались и социальные контрасты. Директор предприятия мог выбрать для себя простую работницу, а какая-нибудь захудалая уборщица затащить на себя главного инженера. Везде царило правило — никому никогда не отказывать.
От чрезмерного секса многие адепты новой религии так физически окрепли, что стали организовывать публичные выступления, показывая свою выносливость и мастерство. Для этого в городе еженедельно проводились соревнования и определялись чемпионы, как среди мужчин, так и среди женщин. Появились новые виды одежды, удобные для секса. Модельеры города получали огромные деньги на разработку таких костюмов и специальные заказы из борделей Парижа, Токио и Нью-Йорка. Город быстро превращался в законодательную Мекку сексуальной моды. Летом же интерес к моде пропадал, вытесняемый новым течением сексуальной нудистики. Стал повсеместно развиваться культ красоты здорового тела. Бронзовые от загара грациозные женщины и красавцы-атлеты, мужчины с накаченными мускулами щеголяли своими прелестями, шествуя по улицам города нагишом.
Почитатели незаслуженно забытого бога пустыни Азазелла воздвигли ещё один храм в городе, в который отбирались самые искусные жрицы любви. Они ухаживали за козлами, которые пользовались большим спросом у прихожан.
Но это было уже потом, а на открытии храма АРОТНЕКЕ толпа не была ещё до такой степени изощренной и рафинированной, поэтому на меня смотрели десятки тысяч глаз, как на бога, и столько же ушей ловили каждое моё слово.
Покончив с приветственной речью, мы прошли в наш храм и обнаружили, что внутри он выглядел более удобным и менее чудовищным, чем снаружи. Винтовая лестница уходила далеко вверх внутри железобетонного башенного каркаса, в середине которого также помещался лифт. Мы поднялись на лифте до основания расширяющегося вверх конуса. Здесь для каждого из нас был сооружен просторный кабинет со стеклянными наружными стенами.
— Недурно! — воскликнула Анечка. — Только вот жаль, нет никаких шторок.
— Совокупление ангелов должны наблюдать все жители города, — пошутил неисправимый философ Горин.
— Нет худа без добра, — заметил Олег Васильевич. — Вчера только сгорела наша аптека, а сегодня мы уже получили такие прекрасные апартаменты.
— Благодаря вам, — не преминул вставить свою реплику Котлевский.
Все сотрудники принялись меня благодарить и высказывать приятные слова в мой адрес.
— Сейчас мы все на виду, — заметила Белла Абрамовна. — Поэтому нам всем нужно быть предельно осторожными.
Это её замечание я истолковал, как намёк, как прелюдию к нашей любовной симфонии, поэтому, засуетившись, предложил ей пройти в мой кабинет.
— Давайте вначале осмотрим всё здание, — предложила она, явно не желая так скоро сдаваться.
Над нашими кабинетами размещались самая роскошная приемная, кабинет и лаборатория, предназначавшиеся для любимейшего нашего учителя Стекляриуса, который мог осчастливить нас в ближайшее время своим появлением. Из его лаборатории тянулась платиновая труба в резервуар из того же металла, расположенный под основанием башни. По этой трубе, предполагалось, в скором времени потечет эликсир вечной жизни. Строители не забыли соорудить даже мусоропровод.
При виде всего этого великолепия у Беллы Абрамовны заблестели глаза от восторга, как у маленькой девочки. Это было моей ошибкой — привести её в кабинет Учителя. Белла Абрамовна сложила ладони лодочкой и поклонилась креслу, где должен был восседать наш божественный небожитель. Затем она с тем же восхищением потрогала на его столе папки в мягких кожаных корочках, выделанных из бычьей кожи, настольные принадлежности, искусно выполненные из чистого золота, и большую хрустальную вазу с краями, украшенными бриллиантами. В вазе стоял всего один цветок — роза, так похожая на саму Беллу Абрамовну.
— А здесь чудно, — воскликнула она. — Я бы жизни своей не пожалела, чтобы хоть часок побыть с моим Учителем.
От этих слов я весь забурлил негодованием, но не показал вида. Наоборот, изобразив на своём лице слащавую мину, я притворно вздохнул и заметил:
— Когда же наш любимый Учитель посетит нас?
Глаза Беллы Абрамовны сразу же подёрнулись поволокой грусти. Я подошел к ней и, взяв её за локоть, тихо сказал ей в самое ушко:
— Пройдёмте в мой кабинет. У меня для вас есть от него вести.
Она вздрогнула и беспрекословно пошла со мной вниз. Когда мы очутились в моем кабинете, я плотно закрыл за собой дверь. Затем, окинув взглядом свой новый кабинет, я увидел у окна изящную кушетку и предложил Белле Абрамовне присесть на неё. Она безропотно повиновалась, превратившаяся вся во внимание.
— Какие вести вы хотели передать мне от него? — нетерпеливо спросила она дрожащим голосом.
— Он просил вам передать, чтобы вы полностью поступали в моё распоряжение до его прибытия. Он ещё долго не вернется со своего Седьмого неба.
— Вы лжете! — воскликнула она и соскочила с кушетки. — Вы прекрасно знаете, что он находится не на Седьмом небе, а где-то на границе сферы другого измерения и никак не может её преодолеть.
Я чертыхнулся про себя и понял, что дал осечку. Совсем забыл об этом чёртовом спиритическом сеансе! Нужно было лучше подготовиться к разговору с ней. Изменив тактику, я перешёл в наступление.
— Вы видите, что я делаю всё, лишь бы угодить вам. Благодаря моей ловкости мы избежали краха и смертельной опасности. Народ после моих выступлений так нас боготворит, что специально построил нам этот чудо-дворец.
— Он построил его в первую очередь для нашего Небесного Учителя, — перебила меня Белла Абрамовна.
— Но если бы не я, фиг бы он нам что построил, — вскричал я, теряя самообладание.
— Я, конечно, ценю вашу заслугу, — уже более мягким тоном молвила она. — Но и вы меня поймите. Мой бог приказал мне хранить себя для него.
— Вы, чёртова монашенка! — заорал я, выходя из себя от ярости. — Сколько времени вы будете ещё испытывать моё терпение? Вы бережёте себя для этого ублюдка лишь потому, что хотите быть в центре внимания стада баранов, готовых за обещание вечной жизни продать свои души дьяволу и превратиться в скотоподобную толпу чертей! Вам хочется, попав к нему в лапы, купаться в роскоши и предаваться разврату с подонком, которого ждёт огненная геенна? Нет, я не допущу этого!
С этими словами я, повалив её на кушетку, набросился на неё. Она отчаянно сопротивлялась, затем вдруг затихла и, о чудо, выскользнула из моих объятий, как мыло из мокрых рук, и исчезла. Этот номер проделывали со мной уже второй раз в моей жизни, но на этот раз я был совсем в другом состоянии духа.
Вскочив на ноги, я обыскал весь кабинет, а затем и весь храм, но её нигде не было. Я очень пожалел о том, что нам дана такая скорость и ангела очень трудно увидеть в полёте. Сам-то я мог переноситься куда угодно, но вот для того, чтобы знать, куда улетел другой ангел, нужно иметь представление о том, в какое место он собирался попасть. Да, наш великий идиот-учитель не довёл до конца свою работу, забыв наделить нас, как положено всем ангелам, знанием о будущем, чтобы мы могли поспевать за нашими любимыми.



3.

Внизу меня встретила жена и принародно со всего маха залепила пощёчину.
— Ты что же меня позоришь, паршивец? — заорала она. — У всех на виду в своем кабинете ты, потеряв всякую совесть, трахаешься со своей секретаршей.
— Это не секретарша, а Белла Абрамовна.
— Он ещё будет мне врать! Я знаю твою корову Беллу Абрамовну, ты же сейчас кувыркался с совсем молоденькой девчонкой.
И жена влепила мне вторую пощёчину. Я закрыл лицо руками, щёки у меня горели.
— Ты же видела, что у нас ничего не получилось, — сквозь ладони пробубнил я.
- Если бы что-то получилось, я бы тебя сейчас не так разукрасила! — кричала она возбуждённо.
Народ обалдело пялился на мою дикую супругу. Кое-кто уже начал делать критические замечания:
— Это надо же такое! Наш главный апостол совсем не занимается воспитанием своей жены. Бить так мужа принародно!
Нравы общества уже давно заметно обогнали представления о морали моей дражайшей половины. Я принялся успокаивать жену.
— Ты совсем нигде не бываешь, — сказал я, — совсем отвыкла от общества. Сидишь дома, не знаешь, что происходит в мире. И дочь никуда не выпускаешь, она растет такая же несовременная, как ты. Давайте хотя бы разок сходим в парк, посмотрим, как народ веселится. Кстати, сегодня праздник, не будем же мы сидеть весь вечер дома. Сейчас я человек заметный, должен быть всегда на виду и идти в ногу со временем.
— Это ты, только что, мне сейчас доказал, — сказала жена уже более спокойным тоном, — хорошо, что тебя не видела в эту минуту дочь. Что бы она подумала?
— Я ей — про Фому, она мне — про Ерему. Говорю же тебе, время такое. Все этим делом сейчас занимаются. Слышала о сексуальной революции?
— Что же! — воскликнула жена, — значит, и нам заниматься этим?
— Это не желательно, — сказал я в замешательстве, — ты же замужняя женщина, и наша дочь ещё очень молода.
Как-то раньше я об этом совсем не думал.
— Как же так? — воскликнула жена. — Тебе этим заниматься можно, а мне нельзя? Интересное равноправие получается!
— Откуда ты взяла, что мы имеем равные права?
— Вот тебе раз! — воскликнула жена. — Даже конституция нам, женщинам, гарантирует равные права с вами.
Я миролюбиво взял её под локоть, и мы пошли по улицам города, как в старые добрые времена. Вспыхнувшую было ссору мне удалось умело погасить. Торжества по случаю открытия храма АРОТНЕКЕ закончились. Народ предавался веселью. Отовсюду неслись звуки музыки, люди танцевали прямо на тротуарах. Настроение у моей жены поднялось. Ко мне подошел мужчина и спросил, можно ли пригласить мою даму на танец. Я отказал ему, зная, чем это чревато. Через несколько шагов ко мне подошёл другой мужчина с той же просьбой и опять получил отказ.
— Да что с тобой? — воскликнула жена. — Раньше ты никогда не был таким ревнивцем. Что со мной случится, если я с кем-нибудь станцую?
Я не стал ей объяснять и впервые серьезно подумал о нежелательных сторонах сексуальной революции.
— Пойдем, прогуляемся в парк, — предложила жена.
Мне уже совсем не хотелось с ней нигде гулять, и я стал уговаривать ее вернуться домой. Но она продолжала настаивать на своём.
Тут мне показалось, что я увидел фигурку своей дочери, скрывшуюся за воротами парка. Я тут же согласился с настойчивой просьбой жены и ускорил шаг, увлекая её за собой.
— Куда это мы так бежим? — спросила жена, едва поспевая.
— Держись рядом со мной и никуда не отходи в сторону, — пробурчал я, не сбавляя темпа.
Мы влетели в парк. Жена не успела ещё опомниться от всего увиденного, как я заметил свою дочь в объятиях толстого плешивого господина. Дочь сопротивлялась, а он выворачивал ей руки. Это было совсем не по правилам. Забыв обо всём на свете, я ринулся к ней и получил от толстяка такой удар в глаз, что растянулся на зелёном газоне. Пока я вставал и, шатаясь, пытался обрести равновесие, толстяк прислонил мою дочь к дереву и проделывал с ней разные сексуальные упражнения, которые последнее время широко входили в моду. Я приблизился к ним, но он, не отрываясь, так лягнул меня ногой, что я совсем слетел с копыт. Когда я очнулся, ни дочери, ни толстяка уже не было. Играла музыка, люди, сцепившись клубком, трахали друг друга во что придется.
В этот вечер моя жена в парке была изнасилована пять раз, дочь — четырнадцать. Однако эти приключения так им понравились, что они потом тайком от меня несколько раз ходили в парк вместе.



5.

Конечно же, события последних дней помимо каких-то мелких радостей приносили мне и крупные огорчения. Несмотря на занимаемый мной высокий иерархический пост, порой я начинал чувствовать себя во всём этом бедламе очень неуютно. Посещая общественные моления "Благоговения", сопровождаемые сексуальными коллективными оргиями, я с изумлением смотрел на вакханальные танцы молодежи, в которых принимала участие и моя дочь, полюбившая их. Странное чувство охватывало меня, её отца, когда я, подобно зрителю, наблюдал за её танцевальными сценками трио- и даже квартетного совокупления. Моя жена завела сразу трёх любовников, и каждый вечер делилась со мной своими впечатлениями об их интеллектуальных и сексуальных особенностях и мастерстве в постели. Она уже не осуждала меня за мои лёгкие шалости с представительницами прекрасного пола, напротив, сейчас её интересовали новшества, к которым прибегали многочисленные подруги, встречающиеся со мной, чтобы максимально использовать мои потенциальные возможности.
Однако мои успехи на любовном фронте с Беллой Абрамовной были весьма скромны. Каждый раз, когда я пытался её поймать в свои объятия, она ускользала, оставаясь всегда неприступной, девственной и желанной. Она продолжала беречь себя для своего бога-небожителя, я же всё больше и больше впадал в отчаяние. И всё это происходило на фоне той безудержной и разнузданной страсти, захлестнувшей общество, когда уже многие женщины заболевали сексуальным бешенством и набрасывались на всех встречных мужчин подобно вампирам. Белла Абрамовна ни с кем не встречалась, она избегала общества, уединялась или ускользала от чрезмерно навязчивых домогателей, подобных мне. Полюбив путешествовать, эта небесная невеста легко передвигалась в пространстве, уносясь за тридевять земель, чтобы расширить свои познания в географии, посещала разные страны, знакомилась с интересными людьми, любовалась самыми прекрасными ландшафтами мира. Чаще всего её видели на Ближнем Востоке, в своей Земле Обетованной. К вечеру она обязательно возвращалась в храм АРОТНЕКЕ, чтобы, не дай Бог, не пропустить возвращения своего небесного кумира. Другие мои сотрудники тоже путешествовали по разным частям света. Анечка полюбила Африку, где, по её словам, среди негров хранилась ещё самая высокая потенция мужчин. СПИДа она не боялась, ибо даже смешно представить, что эта болезнь могла привязаться к ангелу. Наш полиглот Котлевский большую часть времени пропадал в европейских столицах и на американском континенте, совершенствуя свои познания в иностранных языках. Горин уносился в космос на философские диспуты с небесными сущностями или предавался медитации в каком-нибудь дзэн-буддийском храме Японии или Южной Кореи. Только мы с Олегом Васильевичем никуда не летали. Он постоянно был возле своей жены, меня же положение обязывало находиться в центре всех событий, происходящих вокруг храма АРОТНЕКЕ. Когда по вечерам мы собирались вместе, ожидая прибытия мессии, то делились своими новостями и рассказывали разные курьёзные случаи из своей повседневной жизни. Так текло наше время. Мессия всё не появлялся.





V. ПОСЛЕДНЕЕ ИСКУШЕНИЕ САТАНЫ 



1.

"...близится время моего возвращения на землю всё ли готово к моей встрече вспахана ли и засеяна ли плодородная нива покрылась ли она пышными всходами когда же наконец-то принесет обильный урожай но вот уже подходит время я чувствую что пора выходить в поле прочь с дороги пахарь посторонись сеятель идет сам жнец с острым серпом никто не должен становиться на его дороге иначе не сносить ему головы гневом наполнятся его глаза яростью нальются его мускулы и устроит он такую кровавую жатву какой ещё не видывала с сотворения земля не смейте рвать ни одного колоска с его поля весь урожай принадлежит полностью ему вы хорошо поработали за это вы получили плату вечная жизнь отныне будет вашим уделом весь мир положил я к вашим ногам радуйтесь и наслаждайтесь единственное чего я вам не дал это знать ваше будущее но всё равно я вам дал больше чем сам Господь Бог он-то из вас слепил земных навозных червей и вы были рады и благодарили его за это успевая только открыть рот чтобы тут же умереть и никогда он вам не подарит никакой вечной жизни потому что он скуп я-то уж это точно знаю мне удалось сделать из вас гордых и стремительных птиц которые отныне будут питаться навозными червями удобряя своим пометом ниву вы мои верные слуги которых я растил и лелеял сейчас у вас есть крылья и вы можете вылетать из своих гнезд и уноситься далеко во Вселенную но не забывайте кто вас сделал такими потому как вы мои и полностью принадлежите мне вы уже сейчас завоёвываете для меня землю вы помогаете мне творить новое ещё никогда никем невиданное на этой земле придет время и вы вместе со мной будете купаться в океане вечного блаженства когда мы полностью завоюем весь мир а сейчас наберитесь терпения делать чёрную неблагодарную работу каждый день каждую минуту вы должны думать о нашей великой цели и не забывать о своём долге передо мной особенно я обращаюсь к моему ближайшему избраннику к моему бывшему шефу который не посрамил ни своей и ни моей чести и оправдал полностью моё доверие уже очень скоро я встречусь с ним и перед нами откроется небо я знаю о его подвигах и великих свершениях во имя моих идей и целей ибо я прорицатель и всё будущее вижу как на ладони вы построили прекрасный дворец apotheke для моего возвращения правда несколько странной конструкции но оно и понятно моему бывшему шефу всегда приходила в голову всякая блажь это даже интересно предугадывать что ему придет на ум в следующий раз дворец получился прекрасный суперсовременной конструкции не забывайте в моём кабинете менять в вазочке увядающую розу я пока не могу всем цветам подарить вечную жизнь но одна самая желанная розочка полагаю уже расцвела для меня моя ненаглядная Беллочка предвижу как она созрела и распустилась наверняка она стала уже девственницей и наверное ждет меня не дождется я надеюсь что она все ещё бережёт себя для меня уже совсем скоро потекут сладкие минуты нашей брачной ночи и она откроется мне вся как бутон цветка и мы предадимся такой сладострастной неге которую не испытывали ещё ни одни небесные ангелы..."



2.

Прочитав эти строчки, я вновь захлебнулся от ярости. Давно уже я не держал в руках этот дьявольский дневник. Как только у меня пропадал к нему интерес или я начинал его топтать ногами, задыхаясь от гнева, сразу же закрывалась одна страница моей жизни, но там, дальше, ждала меня другая, новая. И мне никак не хватало терпения дочитать все разом до конца. Как будто сама судьба ставила точку, рассыпаясь затем многоточием. Этот вездесущий дьявол ускользал от меня, играя, как кошка с мышкой, чтобы появиться вновь и преподнести мне очередную пакость.
Я думал о том, что, может быть, ещё не поздно показать этот дневник моим сослуживцам и убедить их, с кем мы имеем дело. Но чем чаще я об этом думал, тем яснее убеждался, что должен сохранять его в тайне и держать подальше от чьих-либо глаз. Я не был уже уверен ни в одном из этих безумцев, пребывающих каждый на своём небе счастья.
И все же, мучимый сомнениями, я встретился с Беллой Абрамовной и спросил её:
— Когда вы, наконец, откроете глаза и посмотрите правде в лицо?
— Вы опять за старое.
— Я уже больше ничего не говорю. Возьмите этот дневник и прочитайте его до конца.
И я положил перед ней дневник Стекляриуса. Она трепетно взяла его кончиками пальцев, как хрупкую драгоценную святыню, и благоговейно воскликнула:
— Как? Вы все это время хранили его у себя и ни единым намеком не дали мне знать? Что вы хотите за это? Ну, требуйте же!
— Я хочу только одного, чтобы вы его прочитали.
Её глаза осветились такой благодарностью, словно я дарил ей вторую вечную жизнь. Она тихо, по-детски, засмеялась и ушла, оставив меня одного. Я почувствовал облегчение, как будто гора свалилась у меня с плеч. Не прошло и двух дней, как она вернула мне дневник.
— Ну, как? — спросил я, заранее злорадствуя в душе.
— Я не стала читать его.
— Но почему? — у меня чуть глаза не полезли на лоб.
— Я сразу же наткнулась на одну неприятную для меня вещь и решила не испытывать судьбу.
— Как? — вскричал я. — Вы не стали читать дневник из-за боязни разочароваться в своем идоле?
— Да, — просто и коротко ответила Белла.
Я отказывался совсем понимать женскую логику. А, может быть, так поступают все, кто страстно во что-то верит, стараясь не замечать явного и питать надежду там, где и быть ничего не должно? И не одна она пыталась смотреть на мир сквозь розовые очки. Весь город от самых низов до элитных сливок общества производил впечатление пошлейшего балагана, если ни огромной психлечебницы. Но никому из них жизнь не казалась абсурдной. Напротив, в ожидании вечной жизни люди не теряли • времени даром, проводя свои дни в веселье и разгуле, и " нисколько не заботились о своем здоровье. Все чаще то там, то здесь из домов стали выносить покойников. Здоровые ресурсы организма жителей города от чрезмерных излишеств и непотребностей быстро истощались. Уже кое-где среди низов побежал скрытый ропот: "Да где же этот чёртов Небесный Учитель? Почему он так долго не возвращается на землю? И где его хваленый эликсир жизни? Так можно и не дождаться своего увековечения, откинуть копыта". У меня наступали черные дни. Привыкший уже к почету и уважению, я вдруг начал замечать на себе косые взгляды членов нашей общины. Кое-кто из моих близких знакомых спрашивал у меня о возможности его возвращения, как спрашивают у старика, дышащего на ладан, о здоровье. Но, пожалуй, самым неприятным для меня были прямые расспросы на этот счет столпов городской власти. Каждый день они склоняли меня к тому, чтобы я ускорил прибытие небожителя.
— Вызовете вы, наконец, его?
— Каким образом?
— Ну, дайте ему телеграмму, что ли. Мы оплатим вам самые дорогие расходы.
— Но телеграмм на небо никто не посылает, — защищался я.
— Вы и нас поймите, — наседали они на меня. — Угроханы такие деньги в строительство вашего храма. Стоит и ржавеет дорогостоящее оборудование. И от всего этого нет никакой отдачи. Разгромлены все аптеки в городе в надежде на скорейшее получение вечного здоровья, никто не пьет никаких лекарств, да и достать их сейчас невозможно, всё выкинуто в реку. Все ждут вашего учителя. Процент смертности среди населения города увеличивается. Появилось столько новых заболеваний, что врачи только за головы хватаются при постановке диагнозов.
Что мне оставалось им ответить? Я только пожимал плечами.
Когда вечером все мои сотрудники собрались вместе в храме АРОТНЕКЕ, я сделал предложение:
— А не вызвать ли нам нашего Небесного Учителя через спиритический сеанс, как мы делали это раньше? В городе зреет недовольство. Нужно как-то ускорить его возвращение.
К моему удивлению, это предложение ни у кого не вызвало бурного энтузиазма. Даже Белла Абрамовна как-то неопределенно пожала плечиками.
— Зачем его беспокоить, — заявил мне Горин. — Учитель отбыл туда не на отдых. К тому же, если мы его вызовем раньше, чем он закончит там свои дела, то, я думаю, он не будет в восторге. Во всяком случае, большой благодарности мы от него не дождёмся.
— Я думаю, ему виднее, — поддержал его Олег Васильевич. — Когда вернется, тогда и вернется.
Котлевский нервно барабанил пальцами по крышке стола.
— Я — как все решат...— заявил он.
Судя по его реакции, он тоже не очень жаждал скорой встречи с Учителем.
— А по мне, так чтоб он и вовсе не возвращался, — заявила практичная и жизнерадостная Анечка. — Сейчас нам без него хорошо. Мы все, как вольные птицы. Ещё не известно, что он потребует от нас за свои услуги, когда вернётся. Лучше бы уговорить его вообще не возвращаться. К тому же мне совсем не нравится эта его идея наделения всех вечной жизнью. Сейчас мы с вами избранные, а потом мы станем просто обыкновенные — как все.
Белла Абрамовна ничего не сказала.
— И всё-таки, давайте попытаемся его вызвать. Хотя бы расспросим об его планах на будущее, — не сдавался я. — Мне что-то нужно докладывать в мэрию. Там все беспокоятся.
— Можно попробовать, — неохотно согласился Горин.

Мы потушили свет и сели вокруг круглого стола, взявшись за руки.
— Благовейнейший Учитель, — начал свое чревовещание Горин замогильным голосом.
— Выйди на связь с нами. Расскажи нам о своих ближайших планах. Что ты собираешься делать? Хорошо ли там тебе на небесах? Удалось ли тебе пробить сферу другого измерения и попасть в мир высших сущностей?
Никакого ответа не последовало. Некоторое время мы сидели в темноте молча.
— Небесный Учитель, — продолжил спирито-вещание Горин, — ответь нам. Прошел ли ты великий порог запредельных миров и не собираешься ли ты встать на путь возвращения? Посвяти нас в свои планы.
В ответ — всё та же тишина. Теряя терпение, я заерзал на стуле и вмешался в спиритический сеанс.
— Господин Стекляриус, — спросил я достаточно громко своим обычным голосом, — когда вы намерены к нам вернуться? Здесь вас все заждались. Особенно беспокоятся в мэрии.
— Но разве так можно! — осуждающе воскликнул Горин.
— Вы всё испортили. Во время спиритического сеанса никто не должен мешать медиуму и уж тем более его перебивать. Вы нарушили связь с потусторонним миром. Вот видите, он даже не желает с нами разговаривать.
— А может быть, он умер? — сделал предположение Олег Васильевич. — И его поглотила эта самая запредельная сфера, откуда уже не проходят к нам волны.
— Если он умер, то давайте устроим по нему поминки, — тут же предложила легкомысленная Анечка.
Белла Абрамовна сидела молча, словно набрала в рот воды. Казалось, она совсем не желает принимать никакого участия в наших переговорах.
— Что будем делать? — спросил нетерпеливый Котлевский.
— Сеанс не получился, — ответил Горин. — Вы же видите, наш абонент не вышел на связь.
— Может быть, ещё раз попробовать, — предложил я.
— Бесполезно, — убежденно ответил Горин. — Спиритическая связь или получается сразу, или не получается вообще. Сегодня, вероятно, сильны космические помехи, поглощающие астральные колебания.
— Ну, что ж, — вздохнул я. — Раз не получается, ничего не поделаешь. Придется мне опять завтра в мэрии отдуваться за всех.
— Сочувствуем вам, — сказала Анечка.,— у вас столько забот с нашим Учителем, что, наверное, и времени не остается развлекаться.
— Какие уж здесь развлечения? — воскликнул я и осуждающе посмотрел в сторону Беллы Абрамовны.
— А вот я в Заире, недалеко от озера Мобуту-Сесе-Секо, в горах, встретила колдуна, который научил меня понимать язык птиц. И вы знаете, что я обнаружила? Птицы в Африке говорят совсем не то, что у нас в Сибири. У них в языке даже выражений таких нет, как "давать дуба на бабе" или "снять пару бабочек на лету", какими пользуются наши воробьи в городе. Кстати, замечу, ничто так не влияет на птиц, как поведение людей. В нашем городе почему-то и воробьи стали сексуально озабоченными. Только и слышишь, как они чирикают, где кто кого трахнул, и какая самка кому ещё нравится.
— А мы с женой решили уехать из города куда-нибудь в центральную Россию, — сказал Олег Васильевич. — Знаете, когда влюбленные опять вместе и довольны друг другом, то начинают смотреть на многие вещи другими глазами. Сейчас моей супруге совсем неприятно встречать в городе своих бывших любовников, она бы хотела поменять обстановку и на новом месте зажить по-новому. А то в нашем городе чёрт-то что творится. Мы решили поселиться или во Владимире, или в Суздале, где много церквей и где нравы жителей ещё не так испорчены, как в нашем городе.
— А как же наш бог? — спросил я. — Как же вера в вашего Небесного Учителя?
— На новом месте всё забудется со временем, — вздохнул Олег Васильевич. — Я конечно благодарен профессору Стекляриусу за всё, что он для меня сделал. Но сейчас я с сожалением думаю: а стоило ли это принимать любой ценой?
— А я ни в чём не раскаиваюсь, — признался Котлевский. — Благодаря Учителю я приобрёл такие возможности, что меня никто и нигде не сможет взять голыми руками. Я стал вольным, как птица, куда хочу, туда и лечу.
Для меня перестали существовать границы государств, таможни, иммиграционные службы. Я могу залететь на любую военную базу, даже сесть на американский авианосец в Персидском заливе. О такой жизни я даже не мог мечтать. Вот только мне почему-то последнее время не очень хочется из европейских столиц возвращаться в нашу сексуальную Мекку. Пропало всякое желание. А об Учителе, что нам беспокоиться? Он идет своей дорогой, мы — своей.
— Жаль, мы не довели один диспут до конца, — вздохнув, заметил Горин. — Тогда мы очень интересную тему затронули.
— Какую? — спросила любознательная Анечка.
Горин только иронично посмотрел на неё и ничего не ответил. Белла Абрамовна продолжала весь вечер хранить гробовое молчание. Никто не отважился вовлечь её в разговор. Вскоре все стали прощаться. Время было позднее. Я остался один.





VI. ПОЩАНИЕ С ДЬЯВОЛОМ 



1.

Когда все оставили меня одного, я предался глубоким размышлениям. Хватало над чем поразмыслить, чтобы как-то выкручиваться перед мэрией. Без вранья и обмана здесь никак было не обойтись.
В это время в приёмной я услышал шум. До прибытия мессии я занимал кабинет Стекляриуса. Выглянув в приёмную, я обомлел. Там стоял не кто иной, как сам Стекляриус, спустившийся с неба. Маленький, на кривых тонких ногах, он нюхал розочку в вазе и закатывал глаза от блаженства.
— Как? — вскричал я от неожиданности. — Ты вернулся? Почему же ты никого не предупредил? Мы же только что выходили с тобой на связь.
— А зачем кого-то мне предупреждать? Бог должен спускаться с неба неожиданно и заставать своих чад врасплох.
Я пожал плечами и ничего не ответил.
— Я вижу, что мои ученики не очень рады прибытию своего учителя, — заметил он ворчливым тоном. — Еще бы! Без меня им прекрасно жилось, никто их не заставлял напрягаться. Но всему своё время. Как говорят, делу — время, потехе — час.
— Что ты намерен делать?
— У меня на земле большие планы.
— Я только вчера встречался в мэрии с местными властями, они все обеспокоены, что ты до сих пор ещё не открыл производство эликсира вечной жизни.
— Ты какой-то наивный! — воскликнул Стекляриус. — Ты, что же, решил, что я всех так просто, за здорово живёшь, буду поить эликсиром жизни? Нет, голубчик, у меня уже есть достаточный пример "верности" моих учеников. Ни один из них не захотел, чтобы я вернулся на землю. Даже Белла и та последнее время перестала мне молиться. Ты, что же, дал ей почитать мой дневник?
— Нет, — соврал я.
Стекляриус пристально посмотрел на меня и сказал:
— Если б ты меня не вызвал, то я тоже подумал бы, что и ты от меня отвернулся. Ну, да ладно, бог с ними. Никому я больше не дам испить эликсира жизни. Зачем это мне нужно — плодить всяких бездарей, которые так и норовят сделать скачок в сторону, и засорять ими небесный эфир? Нет уж, друг мой любезный, уволь! Я буду выпускать в эфир только тех, кто докажет мне свою преданность и любовь.
— А как же быть с нашей церковью? Ведь прихожане верят в тебя. Только одна мэрия затратила на постройку этого храма половину бюджета всего города.
— А мне наплевать, я не просил для себя ничего строить. Ты же читал в моём дневнике, чтобы люди не строили церквей, а деньги, которые народ будет приносить властям, он пропивал вместе с ними.
— Тебя здесь не поймут.
— А мне не нужно, чтобы меня здесь кто-то понимал. Бог не должен давать отчетов о своих мотивах поведения. Я и объясняться ни с кем не намерен.
— Ну, так почему же ты так долго не возвращался? Заварил в городе кашу и исчез. А другие за тебя должны её расхлебывать! — обиженно воскликнул я.
— Тебя тоже никто не просил делать из меня идола.
— Но позволь, а твои указания в дневнике? А потом, здесь такая возникла ситуация, что я не мог по-другому поступать. А тебя всё не было.
— Вернуться раньше времени я не мог. Ты же знаешь, что эти ублюдки со мной сделали. Я перед ними открыл дверь в другое измерение, они туда проскользнули, а потом захлопнули эту дверь у меня перед носом. Мне еле удалось её снова открыть. Ну, я им потом показал, где раки зимуют. Там такое началось, что едва сам нога оттуда унес, с собой прихватил одного паренька, которого эти ублюдки хотели зажарить на костре. Хороший малый. Он мне ещё пригодится.
— Значит, ты не захотел там оставаться?
— Я, что же, чокнутый, по-твоему? Мне и здесь хорошо.
— А как же Седьмое небо, откуда ты согнал бога Яхве?
— Туда я ещё могу вернуться в любую минуту. А чтобы оно не оставалось без присмотра, я хотел предложить тебе наняться ко мне в домоуправы или, как это по-старому, в мажордомы.
— Я к тебе в услужение? — спросил я, округлив глаза.
Это предложение и ход нашего разговора начинали меня раздражать.
— А что здесь такого? Я бы прилично тебе платил.
"Что-то, братец, ты начинаешь забываться, — подумал я. — Ещё недавно бегал у меня в услужении, а теперь, какая наглость, сам предлагаешь мне работу. Нет уж, извини, голубчик, я знаю, что нужно сделать, чтобы ты побыстрее вернулся туда, откуда пришёл."
— Знаешь, у тебя с властями будут крупные неприятности, — пообещал я ему.
— Да я их всех в бараний рог согну! — воскликнул мой маленький Бонапарт и потряс своими кулачками.
И я подумал, как прав был Воннегут, заметив: "Важничает карлик — он выше всех людей. Не мешает малый рост величию идей".
— Ну что же, — примирительно заметил я, — поживём — увидим.
То ли от крепкого запаха розы в хрустальной вазе, то ли от привычки к очищенному кислороду в своих небесных заоблачных высях резко погрузившийся в наш промышленный смог Стекляриус вдруг побледнел и покрылся потом. Ему стало дурно. Он начал чихать, а затем схватился за живот.
— Что такое? — воскликнул я обеспокоено.
Он только махнул рукой и, исчезая в туалете, успел мне крикнуть:
— Понос с рвотой совсем доконали. Это ещё с того раза, как я принял слишком большую дозу эликсира.
Затем в туалете раздалась такая какофония из райских звуков, что мне стало не по себе. Вся приёмная наполнилась тошнотворным смрадом, дышать стало нечем.
— Что такое? — кричал я, зажимая нос. — Тебе нужна помощь?
Но вместо ответа слышалось только львиное рычание и взрывы клокочущей воды в унитазе. Затем всё стихло.
— Ну, как ты там? Полегчало? — спросил я.
Ответа опять не последовало. Я робко заглянул в туалет. Там никого не оказалось, но вонь была нестерпимой. Я обшарил все углы возле писсуаров, заглянул в каждую кабинку — результат всё тот же. Его словно водой смыло с унитаза. Туалет был глухим, никаких окон, ни ходов, ни выходов, кроме одного, который я надежно караулил всё это время, пока его выворачивало наизнанку. До сих пор я теряюсь в догадках, куда мог исчезнуть наш Небесный Учитель Стекляриус. Может быть, в ту минуту ему так стал не мил белый свет, и опротивело всё кругом, что он прямо с унитаза вознесся на небо. Но это только одна из моих гипотез.





ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ОТКРОВЕНИЕ АПАСТОЛОВ НОВОЙ РЕЛИГИИ 



I. От Анечки святое благовествование

1

1. Биографии господина Стекляриуса, нашего Учителя, я не знаю. Знаю его только с тех пор, как я начала работать в аптеке № 13.
2. Мужик был себе ничего. Любил вкушать колбасу, плавленый сыр и животных.
3. У него были свои причуды. У кого их нет? Уж мы, грешные, и то, не имея таких соблазнов, как боги, творим что ни попадя, а там, у небожителей возможности по сравнению с нашими совсем другие. Вот и судите сами.
4. Как-то раз привел он в аптеку козла. Говорил, что ему его подарил сам Азазелл в Аравийской пустыне, но я-то тогда подумала, что он достал его в другом месте. По субботам на рынок из Бохана буряты привозили на продажу всякую скотину.
5. Кстати, я птичий язык умею понимать.
6. Так вот, заперся он с этим козлом в провизорской.
7. В то время я ещё не была ангелом.
8. Я думаю: что он так долго с ним делает? Ну, заглянула в замочную скважину. А он так нежно гладит его за бороду и сует ему под нос сыр. Козёл морду воротит. Я вообще не знаю, что козлы едят. Но наш Учитель пробовал приучить его есть сыр. Все экспериментировал. 9. Родни у него не было. Это я точно знаю.
10. Когда он появился в нашем городе, тоже не известно. Спиритус, наш шеф, говорил, что ещё до войны он закончил какие-то аптекарские курсы. Одним словом, он из тех, из наших, как их там... А, вспомнила: самоучка-умелец.
11. А вот в каком году он родился, хоть убейте меня, не знаю.
12. Когда я с ним познакомилась, он был ещё стариком. А потом начал молодеть. Это я свидетельствую.
13. Он и ещё Горин, наш сотрудник, вот уж любили почесать языками в рабочее время.
14. А в Африке есть птички-вампиры, как и негры из племени Масаи. Один раз я сорвалась со скалы и поранила локоть. Так вот одна птичка стала у меня из ранки сосать кровь. Вот, ей Богу, не вру.

2

1. Один раз к Стекляриусу приходил мальчик. Они закрылись в лаборатории и о чём-то долго вели беседу. Может быть, это был его незаконнорожденный сын. Я так тогда решила. Между ними ничего такого не было, не подумайте. Я заглянула в щелку. Они просто сидели друг против друга и мирно разговаривали.
2. Говорят, Учитель всю жизнь был холост. Но женщины у него наверняка были, и не одна. Он ещё стариком мог дать фору любому молодому. Я-то уж это знаю.
3. Когда он стал богом, то начал изменяться. Я думала, что боги растут, а он уменьшался. Говорят, что перед тем, как вознестись на небо, он стал ребёнком. Признаться, в это время я его не видела, меня заботили больше другие мужчины.
4. Спал он всегда мало, как птичка. Сложит руки крылышками и прикорнёт за рабочим столом. Но только стоит кому-нибудь чем брякнуть, он тут же встрепенется и сделает вид, что работает.
5. Кое-кто говорил, что он Сатана, но я против него ничего не имею. Мужик был, что надо. Он мне во многом помогал. Благодаря ему я научилась летать в Африку, а там меня один колдун-негр научил общаться с птицами. За это я ему очень благодарна.
6. Негры собирают птичьи яйца из гнезд и едят их прямо сырыми. От этого у них очень повышается потенция.
7. В одной деревне в Уганде я встретила старика, который мог, не кончая, удовлетворить сразу девятнадцать девочек. Обычно он всегда кончал на двадцатой.
8. Но больше всего мне нравится Нигерия. Там мужики-негры высоченные, как телеграфные столбы, рядом с ними кажешься лилипуткой. А по своей потенции они работают, как атомные электростанции. Но тот не прав, кто думает, что пигмеи якобы ни на что не способны. Я была там. Они даже когда просто ходят, у них торчат, как дула пистолетов. Аж страшно делается. Ах, о чём это я? Простите.
9. Наш Учитель был, конечно, человек своеобразный, но ничем не хуже других.
10. При желании он мог бы написать и "Лунную сонату" Бетховена и покончить со всеми нами. Один раз он показал мне какой-то порошок в маленькой пробирке и сказал, что пяти граммов этих кристаллов хватит на то, чтобы весь мир задохнулся. Я не очень разбираюсь в химии, в аптеке я всегда сидела за кассой, и вначале ему не поверила. Думала, что он меня разыгрывает, чтобы напугать. Но когда он меня научил летать и ещё кое-чему, то я сразу же поняла, что он не шутил. Я думаю, что он был талантливым изобретателем.
11. Но все же я и сейчас не перестаю думать, что то, что он отправился на небо, гораздо легче и приятнее для всех нас.
12. Провалиться мне на этом самом месте, если я не хотела бы ему там добра и всяческих небесных благ. Но здесь, на земле, он становился все больше и больше непохожим на нас. Со временем его бы все просто начали бояться.
13. Не знаю, может быть, он там останется на один миллион лет, а потом вернётся.
14. Я думаю, что мы живем здесь, на нашей земле, и иногда, изображая с кем-нибудь парочку брачующихся удодов, совсем не думаем, что в это время он сморит на нас оттуда и радуется.

3

1. Как-то раз в Замбии одна старуха напоила меня местной банановой водкой, да ещё дала покурить какого-то дурмана. У меня совсем сознание замутилось. А сделала она это потому, что я понравилась ихнему родовому вождю. Дура. Если бы она мне это сразу сказала, то я бы и так с удовольствием познакомилась с ним.
2. Так вот, в то время, как этот мужлан проделывал со мной разные фокусы, мне представилось, что наш Учитель явился мне в отверстии голубого туннеля, ведущего в загробную жизнь. Он посмотрел на меня с иронической усмешкой, когда на мне этот черный черт дрыгался, и сказал: "Ты совсем не изменилась. Остаёшься всегда такой же свеженькой и девственной". "Благодаря вам, Учитель", — ответила я ему.
3. "А ты помнишь, как мы вместе проводили время?" "Еще бы не помнить, Учитель", — ответила я ему. "Мне здесь очень не достает тебя. Не хотела бы ты подняться на небо и остаться со мной?" "Нет, Учитель, — ответила я, — мне и здесь хорошо", в это время местный вождь кончил свои трепыхания и развалился рядом со мной. "Вот видишь, — говорит Учитель, — какие эти люди порядочные животные. А у меня здесь есть Эдемский сад и всякие диковинные фрукты". Я ему на это отвечаю: "Спасибо, Учитель, я сейчас в Африке, а здесь тоже полно фруктов".
4. "А кто рядом с тобой?" — спросил он. "Не знаю, Учитель, какой-то негр. А что, Учитель, разве у вас там нет женщины?" — удивилась я. "Женщины все в раю", — ответил он. "А где же вы находитесь? — спрашиваю я. "У себя на Седьмом небе. Здесь нет никого, кроме меня, так скучно". После этих слов мне стало очень грустно и жаль Учителя.
5. Другой раз, когда я была около гор Килиманджаро в Танзании, ко мне со стороны степи Масаи подошёл чернокожий козопас и назвался Азазеллом. Я его спросила: "А вы бывали когда-нибудь в Аравийской пустыне?" Он мне ответил: "Вот только недавно пригнал оттуда свой скот, совсем житья никакого не стало от арабов с их нефтью". "Тогда вы должны были знать нашего Учителя Стекляриуса." "Как же, как же, он специально из Сибири прилетал ко мне, чтобы встретиться. Я ему ещё тогда подарил козла." И я сразу же поняла, что ошибалась в тот раз. Тот козёл всё же оказался не из Бохана. Это уже сейчас я могу так засвидетельствовать. Вот только раньше я не знала, что Азазелл был чернокожим негром.

4

1. У берегов юго-восточной Африки можно встретить особый вид волнистых альбатросов. Размах их крыльев достигает двух метров. В воздушной стихии они ведут себя так же, как мы, ангелы. Порой я думаю, что, если бы мне не суждено было родиться женщиной и стать затем ангелом, то я бы хотела быть альбатросом и мерить своими крыльями пространство океанов.
2. Небесный Учитель мне как-то говорил, что не любит птичье мясо, особенно мясо морских птиц, которое имеет привкус рыбы. Из всего многообразия мяса он предпочитал есть колбасу.
3. Все. Я не знаю больше, о чем писать. Аминь.

5

Господин следователь, вы заставляете меня давать показание по делу, о котором не имеете никакого представления. Да, я считаю, что гражданин Стекляриус вознёсся на небо. Ах, вы в это не верите! Ну, это ваше личное дело. Я ничем не могу помочь. Ваше следствие — абсурд. Чтобы во всем разобраться, для этого нужно иметь, как говорил наш Горин, астральную интуицию. У вас такой нет? Что вы делаете сегодня вечером? Ах, у вас есть жена. Простите. И какова она в постели? Ах, не моё это дело! Нет, я не лесбиянка, предпочитаю мужчин-негров. Где я беру негров в Сибири? Миленький, в Сибири негры не живут, здесь очень холодно, они, в основном, предпочитают Африку. Естественно, я туда летаю. Нет не самолетом, а своим естественным образом. Нет, я никакая вам не проститутка, я ангел, и у меня есть крылья. Я вам голову не морочу. Хотите, верьте, хотите, нет. Когда я последний раз видела господина Стекляриуса? Не помню. Вероятно, это было тогда, когда он ещё не был богом и жил среди нас, ангелов. Кто видел его из нас последним? Вероятно, кто-то видел. Да не вожу я вас за нос! Вы ошибаетесь, никуда он не пропал. Пришло его время, и он вознёсся на небо. Всё, я больше ничего не знаю. Мне нужно лететь, а то я с вами время трачу попусту. Вы меня не пугайте! Что это ещё за мера пресечения — взятие под стражу? Меня охранять ни от кого не нужно. Я сама о себе позабочусь. Никогда я не была в тюрьме и надеюсь, что с моими крыльями никогда там не буду по своей воле. Где вам нужно расписаться в показании? Здесь? Анечка, ангел.
Пардон, это не кличка. Сейчас меня так все называют. Верно, в том числе и мужики. Мою фамилию и отчество? Обойдешься, козёл. Адьё!



II. От Олега Васильевича святое благовествование

1

§1. Говорят, что перед окончательным и полным восшествием на престол Седьмого Неба наш бог, уважаемый Небесный Учитель, благовейнейший господин Стекляриус, совершил чудо. Правда, я при этом не присутствовал. Об этом рассказывал наш шеф архи апостол Спиритус Вомитмахер. Так вот, он сказал, что бог перед полным вознесением на небо ещё раз возвращался в наш храм АРОТНЕКЕ, чтобы встретиться с нами и сказать нам свои напутствия, но застал только Вомитмахера. Он очень сожалел, что не увидел нас, своих верных учеников. Затем, чтобы доказать всем, что в мире нет различий между богатыми и бедными, добром и злом, высшим и низшим, он вознёсся на небо прямо из отхожего места.
§2. Когда мы с женой приняли решение покинуть город, где происходили все эти события, и отправиться поездом во Владимир, и когда однажды вечером гуляли по городу и наносили прощальные визиты знакомым, мы ненароком оказались в парке, где творились безобразия. Моя жена, женщина поразительной красоты (ни один мужчина не пройдет мимо неё, чтобы не свернуть себе шею от восхищения), привлекла к себе внимание доброй половины мужчин в парке. Они бросились к ней и хотели на моих глазах её раздеть. Но я прижал её крепко к груди и подумал: "Только не здесь. Вот бы сейчас оказаться во Владимире". И в то же самое мгновение мы с женой перенеслись во Владимир. Таким образом, я её спас от позора. Я благодарен Небесному Учителю за то, что он подарил мне крылья. Мы осмотрели город Владимир с его старинным кремлём и златоглавыми церквями, и он так понравился нам, что мы решили в нём остаться.
§3. На новом месте я переменил свою аптекарскую специальность и сейчас работаю ангелом-хранителем детей при Владимирской церкви Божьей Матери. Моя жена наконец-то подарила мне сына и дочь. Я счастлив. Полученный мной от Небесного Учителя дар я использую во благо людям. Все дни я провожу в небе над улицами города Владимира и, как сокол, с высоты птичьего полёта зорко слежу за движением городского транспорта. Стоит мне заметить зазевавшегося на улице ребёнка, я, сложив крылья, камнем бросаюсь вниз и выхватываю его из-под колес движущейся машины. Так я спас уже не одну детскую жизнь. Жители города меня очень любят и многие в церкви Божьей Матери ставят мне свечи.
§4. Мне пришлось сменить религию, вернее, вернуться в лоно Христианской православной церкви. Прости меня, Учитель, за то, что не оправдал твои надежды. Мир тебе! Аминь.



2

Господин следователь, я уже давно уехал из того города. Вы мне не поверите, что там творилось, это был сущий бедлам. Мы с женой с ужасом вспоминаем о том времени. Знал ли я Учителя? Да, мы вместе работали с ним в аптеке, а сейчас я служу священником в церкви Пресвятой Матери Богородицы в этом городе. Почему такая резкая смена профессии? Пути Господни неисповедимы. Ничего общего я с их религией не имею, и возможно ли то святотатство вообще назвать религией. Содом и Гоморра. Вы спрашиваете меня, куда девался Учитель. Понятия не имею, это вы должны расследовать и сказать. Возможно ли убийство? Не знаю. Все мы ходим под Богом. Вы спрашиваете, когда я его видел в последний раз. Это было очень давно, когда я работал ещё в аптеке. С тех пор ни разу мы не встречались. Да и особой охоты у меня видеть его нет. В нём было всегда нечто сатанинское. Боже, спаси его душу грешную. Извините, у меня сейчас начинается служба. Ах, нужно подписать протокол? Пожалуйте. Да хранит вас Бог! Отец Василий.



III. От Котлевского святое благовествование



1

Мне нравится скакать на одной ножке, как это делают дети на асфальте, где нарисованы квадраты их "классиков". Но только у меня прыжки из одной столицы в другую. Вот, например, я в Париже: "Bonjour, monsieur, comment allez-vous? Merci, je vais bien." Я делаю прыжок и оказываюсь в Лондоне. "Sir, may I ask you where the Trafalgar square is?" И англичанин мне показывает направление. Я пружиню на своих ногах и переношусь в Рим прямо к фонтану Треви. Здесь, в прохладной тени, черноокая итальяночка мочит в воде, нет, не ножки, не угадали, пальчики рук, которые грациозно держат платочек. Я подсаживаюсь к ней и начинаю беседу, держа под рукой на всякий случай разговорник. "Buon gioro, signiora, a scusate me, signorina, che Lei face questa sera?" И она, смерив меня с головы до ног своим насмешливым взглядом, отвечает мне что-то такое, чего я никак не могу найти в разговорнике.
Мне очень нравится совершать прогулки по вечерней Севилье, когда спадает утомительная дневная жара и все испанцы, словно тараканы, выползают из всех щелей на площадь подышать теплым, но уже не раскаленным воздухом. Они приводят с собой детишек, и те поднимают такой шум-гам-тарарам, что с ума сойти можно, но мне это нравится. Примостившись где-нибудь на скамейке, я начинаю с помощью словаря неторопливую беседу с каким-нибудь отставным полковником или старичком-пенсионером. Он мне рассказывает, как в тридцать каком-то году в городе устраивалась Всемирная выставка, а в Севильском соборе, самом большом в Европе, покоится прах великого Колумба. "Вы обязательно зайдите туда, не пожалеете". "Grasias", — отвечаю я ему и прыгаю в самый центр Лиссабона. Возле Torra de Belem я разглядываю жалкий улов старика, пойманный на удочку. Затем мимо королевского дворца следую на Прасу ди коммерсиу и захожу в маленький ресторанчик выпить бокал красного "Порту". Разве может быть жизнь прекрасней и удивительней, чем эта? А если мне надоедает Европа, то я разбегаюсь, прыгаю через Атлантический океан и приземляюсь где-нибудь на крыше небоскреба "Эмпайер" в Нью-Йорке. Нет, Северная Америка мне нравится меньше, чем Южная. Не выношу наглых негров, которые настаивают на том, чтобы их называли черными, как будто от этого они ещё больше чернеют, так же терпеть не могу самоуверенных и самовлюбленных американцев, тех, которые себя мнят пупом земли. Ненавистна мне также наша русская мафия, отмывающая там денежки, награбленные в России. Больше всего мне нравятся Бразилия и Аргентина. Однако в Бразилии почему-то не очень жалуют русских. Но вот зато в Аргентине полно наших ещё Дореволюционных эмигрантов, от которых можно услышать такие истории, каких не сыщешь ни в одном учебнике мира.
Нет, что ни говори, а мне нравится путешествовать и быть ангелом. Да, я этого не скрываю. И даже когда знакомлюсь с приличными людьми, так и представляюсь: "Котлевский, ангел". Многие мне не верят. Но, право же, это их дело. Они — сами по себе, я — сам по себе. На Ближний и Дальний Восток меня не тянет. Языков я не знаю, да и культура там чуждая для меня. Один или парочку раз можно облететь весь мир, ну, для того, чтобы иметь представление. А так никаким пряником меня туда не заманишь. Что я там забыл? Слушать блеяние с минаретов или бормотание со звоном колокольчиков в буддийских храмах — это не по мне. Нет, мне больше всего нравятся европейские храмы. Есть на что посмотреть, чем полюбоваться.
Я часто ловлю себя на мысли, почему в мире у всех разные боги. Эти религии, они нас соединяют или разъединяют? Может быть, они нас соединяют для того, чтобы столкнуть потом лбами друг с другом? Я всё больше прихожу к выводу, что религии — это дьявольское изобретение.
Может быть, кто-то со мной не согласен?
Да, у меня был свой бог, который мне дал больше, чем все другие — своим верующим на земле, но от этого я не стал фанатиком. И никогда им не буду. Да, благодаря своему богу я стал бессмертным и научился летать. Но чтобы что-то доказывать другим — ни-ни. Я не буду ради этого размахивать кулаками и разбивать лбы тем, кто мне не верит или со мной не согласен. Да, благодаря моему Небесному Учителю, господину Стекляриусу, для меня стало многое возможным. Не знаю, плох мой бог или хорош. Я даже не знаю, кто он, бог или Сатана. Но я ему весьма признателен — и за то, что он наделил меня крыльями, и за то, что он мне дал вечную жизнь, которую мало кто имеет. Пусть же мне скажет кто-нибудь другой, что для него сделал его бог, сделал ли он нечто большее, чем-то, что сделал для меня мой. И стоит ли ему гордиться своим богом и любить его. Если даже найдется такой, который скажет: "Мой бог для меня сделал больше, чем твой для тебя," — ну что ж, я буду очень рад за него. О своих благодетелях никогда не говорят дурных слов. Это пусть уж они сами разбираются, кем кто для кого есть и был, если это им так интересно. Но мне нравится Европа. Мне нравится христианская культура, не потому, что над ней стоит какой-то там еврейских бог, а потому, что любая культура соткана из живой ткани, где кровь, плоть и дух так вживлены и переплетены друг с другом, что если всё начать анатомировать и крошить скальпелем, то цивилизация быстро сама по себе развалится. Каждый человек верит в то, что ему приятно. Любит то, к чему лежит его сердце. Это сказал вам я, гражданин мира. Аминь.

2

Ну, конечно же, господин следователь, я прекрасно его знаю. Я обязан ему многим. Гражданин Стекляриус всегда проявлял обо мне заботу. Он сделал меня ангелом и подарил мне вечную жизнь. Нет, не на небе, а вечную жизнь на земле или в любой части космоса, куда я захочу переселиться. Впрочем, если у вас космос ассоциируется только с небом, то пусть будет по-вашему. Я не иронизирую. Что? Когда я его видел последний раз? Очень давно. Тогда он ещё не вознёсся на небо. Говорили, что последнее время он очень изменился. Я бы его и не узнал сейчас. Что? Кто видел его последним из нас? Я думаю, что это был Спиритус Вомитмахер, провизор нашей аптеки. Он сам рассказывал нам, что видел перед вознесением на небо нашего Учителя. Нет, он совсем не был пьяным. Вомитмахер в рот не берет алкоголя, это все знают. Что вы говорите? На следующий день после этой встречи из мусорного контейнера нашего храма выгребли мертвого ребенка? Быть этого не может! Ну, тогда, значит, кто-то подбросил труп к нам, чтобы скомпрометировать нашу церковь. Неужели вам это не понятно? Да нет, врагов у нас нет, в городе все наши Друзья. Вы же знаете, что наша религия очень терпима ко всем. Никого я не подозреваю. Это ваша работа — всех подозревать. Но у меня на это время есть алиби. Прямо из храма АРОТНЕКЕ в тот вечер я перенесся в гостиницу "Хилтон" в Чикаго, там меня ждала моя подружка. У меня есть её телефон, вы можете это проверить. Может ли тот мёртвый ребенок быть Стекляриусом? Вы, что же, надо мной смеётесь? Я ещё раз вам повторяю, что Стекляриус стал богом. А это значит, что он бессмертен. Бога невозможно убить. Какой вы непонятливый! Подписать эту бумагу? Это ещё зачем? Тогда я подпишу так:
Котлевский, ангел небесный, кочующий между Европой и Америкой.



IV. От Горина святое благовествование



1

J] Интеграл. Математическая величина, получающаяся в результате действия, обратного дифференцированию, её также можно получить посредством суммирования и перехода к пределу, например: в случае вычисления площади криволинейной фигуры интеграл есть предел, к которому стремится сумма площадей всех полосок, на которые разбита вся фигура, если число этих полосок стремится к бесконечности, а площадь каждой полоски — к нулю.
Мне вспоминается одна дискуссия с профессором Стекляриусом об идентичности божьего знания и самого Бога. Стекляриус оспаривал эту возможность, утверждая, что божье знание не идентично с Господом Богом, иначе бы получалась галиматья, по которой божье знание и являлось бы самим Творцом. "Но это же чушь собачья, — возбужденно кричал он, — потому как Иисус Христос, Сын Божий, носитель божьей мудрости считался бы идентичным своему отцу Господу Богу. Поскольку это не так, то бог Яхве отделен от божественного знания и всякой мудрости". Такое заявление меня вначале несколько обескуражило, но Стекляриус продолжал развивать свою мысль. "Создавая Вселенную, Бог не ведал, что творил, ибо чинил самый настоящий произвол, увлекаясь своей работой. Как можно объяснить, например, то, что он в каждое мгновение, в каждый атом времени вновь и вновь создаёт в телах образующие их атомы и отдельно от таковой их акциденции, которые не зависят ни от своего субстрата, ни от других акциденций. Уж, не для того ли он делал, чтобы обхитрить человека, создавая совершенно другие акциденции, противоположные тем, которые он создал в предыдущем атоме времени, творя тут же их лишённость и наделяя их небытием. Он стремился посеять в человеческом сознании иллюзию разрушения причинно-следственных отношений из-за привычки людей видеть одни явления вслед за другими. Он хотел стереть в уме каждого познающего субъекта чувство адекватности отражения действительности. И он в этом на каком-то этапе преуспел, затуманил человеческий мозг. Получалось, что вот они есть, знания, и вдруг они исчезают в человеке. К тому же Бог создал забывание, такое же дьявольское орудие, как смерть. Он довел это второе орудие до совершенства и при помощи его стал бороться с человеческими знаниями. Выходила странная картина: знания человека вдруг моментально превращались в незнания, вне зависимости от того, располагал он ими в предыдущий момент или не располагал вообще. Но человек тут же научился проникать интуитивно в сферы, лежащие по ту сторону его познания, и получать эзотерические знания непосредственно из того мира, а попросту воровать их. Тогда Творец, видя всю тщетность сокрытия своей высшей формы божественного опыта, решил привлечь человека на свою сторону. Он понял, что сам процесс познания одинаков для Бога и человека, и переложил все заботы по познанию на человеческие плечи, решив, что раз он создал человека, то пусть человек поможет ему познать его творение своим человеческим умом. И человек в этом настолько преуспел, что вскоре стал умнее самого Господа Бога. Бог же, перестав ворочать извилинами своего мозга, отупел настолько, что разленился вообще что-нибудь делать в этом направлении. Сейчас он похож на кота, переставшего ловить мышей".
"Вы хотите сказать, что человек в своих мыслительных способностях обогнал природу?" — недоверчиво спросил я. "Вот именно, — обрадовано воскликнул профессор, — пришло время, когда человеку просто необходимо заменить Бога, уснувшего, разжиревшего и отупевшего на своем троне всемирного коловращения." "Как же человек это сделает?" — удивился я. "Очень просто, я уже разработал способ замены нашего Высшего Мыслящего Существа". "И кто же кандидат на его место?" "А вы, что же, не догадываетесь?" — и он хитро сощурил свои лукавые глазки. Я ему не стал возражать и перевёл разговор на другую тему.
В другой раз он опять завел разговор о захвате божьего престола, но уже при помощи математических выкладок. Он теоретически рассчитал все сферы инобытия при помощи интегрального исчисления бесконечно малых величин и вывел предел, в котором суммировались площади пространства окружающего мира Вселенной. По его понятиям, за границами этого предела и прятался Бог, натягивая на себя, как попону на коня, видимую и осязаемую часть внешнего полотна свернутой трехмерной действительности. Во время его доказательств я только разводил руками.
Потом он научил меня летать и подарил мне бессмертие. Став Богом и отправившись на небо, он временами посылал мне сигналы в виде медитативных озарений, которые нисходили на меня в дзэн-буддийских храмах Японии и Южной Кореи. Затем я стал подниматься в космос. Должен признаться, это не легкое занятие для человека, привыкшего к кислороду и другим разного рода удобствам. В космосе я стал встречаться с небесными сущностями и расспрашивать их о текущих делах, происходящих в центре мироздания. Они мне сообщили, что мировые полюса ценностей поменялись местами из-за прихода к власти нового правителя с тёмным прошлым. Я сразу же понял, что профессор выиграл битву.
Однажды я встретил ангела, который помогал Небесному Учителю утвердиться на кружащейся тверди центра коловращения Метагалактики. Он рассказал мне, что профессор, боясь потерять доступ к новинкам человеческих знаний, послал его вниз на землю шпионить за светилами науки, чтобы там, наверху, не отстать в знаниях. Для него опыт поражения предыдущего бога оказался весьма поучительным.

А] Дифференциал. Главная линейная часть приращения зависимой переменной величины (функции), приближенно выражающая значение этого приращения.
Как-то в разговоре с профессором Стекляриусом мы затронули один важный вопрос, который можно было бы выразить простонародными понятиями так: "Должны ли шестеренки крутиться от сообщаемого им движения основного вала, и могут ли случаться неполадки в машине Небесной Механики?" Стекляриус изложил свою точку зрения так. Он сказал, что, изучая труды мусульманских теологов, он наткнулся на странное противоречие, а именно, с одной стороны ал-Газали утверждает, что "Бог знает все предметы знания и понимает всё происходящее в мире, от границ земли до высочайшей точки небес. Он — ведающий таким образом знания, который позволяет быть уверенным, что вес пылинки на земле или на небе не ускользнет от его знания. Воистину, он знает о возне чёрного муравья на твердой скале во тьме ночи. Он постигает колебание частицы воздуха. Он знает то, что сокровенно и скрыто. Он наблюдает потаённые мысли, возникающие идеи, которые прячутся в сердце. "С другой же стороны, продолжал Стекляриус, тот же ал-Газали жаловался, что Бог своим первозданным, несотворенным и вечным знанием, которое не переставало никогда быть его атрибутом в вечности, порой отказывался понимать то знание, которое исходило от человека, постоянно новое, возникающее и проникающее в его сущность через пребывание и перенесение. Это как раз доказывает то, что Бог напрямую соединен с нашим мышлением и что он подпитывается разумом человеческим. Возможно, со временем Бог превратится просто в мышление, и не будет представлять какие-то собранные знания. Из этого следует, что Бог не производимое, а производное, и наш процесс самодовлеющего умопостижения опрокидывает его накопленный кладезь мудрости. Из этого мы видим, что сущность небесного дифференциала заключена в простой форме: не вал вращает шестеренки, а шестеренки раскручивают вал. А раз так, то настанет момент, когда бога нужно будет заменить, как износившуюся деталь в машине Небесной Механики.
Это его заявление так повлияло на моё психическое состояние, что я тут же удалился в храм Эйхэйдзи в японской префектуре Фукуи и предался глубокой медитации. Мне удалось из глубин внутреннего мира при помощи полного расслабления, а затем внезапной сублимацией чувств совершить возгонку образа Будды Гуатанамы, к которому я и обратился с данным вопросом.
Будда усмехнулся и сказал, что Вселенная населена не одним богом и что люди, становясь богами, не только управляют процессами Вселенной, но и подчиняются им. И вернувшись в храм АРОТНЕКЕ, я понял, что Небесный Учитель верный кандидат на грядущих божьих выборах.

f] Функция. Математическая зависимая величина, изменяющаяся по мере изменения другой величины, называемой аргументом.
Из разговоров с профессором Стекляриусом я понял, что мир наполнен такими сферами и пустотами, которых хватит с лихвой на всех живых существ Вселенной, им только нужно проникать в них и научиться творить свои Небесные Миры. В этих мирах каждый может создавать свой собственный рай и реализовать своё собственное представление о счастье.
Поэтому я решил изменить веру и полностью перейти в буддизм, потому как в этой религии — весьма широкое поле деятельности для личного творчества; здесь можно творить свой персональный мир или подбирать по своей душе уже готовую схему. И главная Функция каждого существа в этом мире — найти свой собственный Аргумент.

f(x] Аргумент. Математическая независимая переменная величина, от изменения которой зависит изменение другой величины, называемой функцией.
Придя к такому выводу, я стал послушником дзен-буддийского монастыря Эйхэйдзи в префектуре Фукуи. Просиживая ночи в дзадзэнском бдении и дни над священными писаниями, я старался найти себе сферу, в которой мог бы стать богом. Но все сферы оставались для меня закрытыми. Однажды в другом дзэн-буддийском храме Дайдзёдзи, что находится в Канадзаве, я встретил древнего монаха по имени Додзё. Ему исполнилось уже сто двадцать лет. И он рассказал мне о том, что во время Второй мировой войны его, мирного монаха храма Тайсэйдзи, воздвигнутого в Маньчжурии японскими колонистами, вместе с солдатами Квантунской армии по ошибке русские взяли в плен и отправили в мой город. Ему уже тогда было за шестьдесят, и его не имели права ни брать в плен, ни держать в лагере для военнопленных. Когда в первый год лагерному начальству подали списки тяжелобольных и стариков для репатриации на родину, его имя значилось в списке. Но лагерное начальство, увидев, что он не военнопленный, вычеркнуло его фамилию. Так ему пришлось отбывать плен со всеми до конца. Будучи буддистом, Додзё не проявил никаких чувств. Четыре года он работал банщиком и проповедовал среди павших духом и изможденных несчастных людей идеи, которые помогли выжить многим в условиях суровой зимы и голода. Он говорил, что главное — преодолеть границы терпимого. Если человек найдет в себе такую силу, то его выживаемость будет приближаться к бесконечности. Услышав эти речи, я понял смысл любой разумной религии. Она создана для того, чтобы помогать человеку преодолевать несчастья, горе и страдания. Если человек счастлив, он не нуждается ни в какой поддержке, он сам творит свою религию. И тут на меня снизошло озарение, я неожиданно обрёл для себя сферу применения своих ангельских способностей. Имея возможность беспрепятственно передвигаться, я мог посещать тюрьмы и лагеря заключенных и помогать отчаявшимся обрести свой путь. Я нашёл свой Аргумент и Функцию, которые заключались в служении ближнему и облегчении его страданий. Так я посетил несколько тюрем и спас от самоубийства десятки отчаявшихся молодых осуждённых. Со временем ко мне пришла слава, и меня стали называть Ангелом помощи и сострадания. И я признателен Учителю за то, что он своими действиями указал мне верный путь вечного служения. Я продолжаю совершенствовать свои знания в дзэн-буддийских храмах, но, как только во время медитации я чувствую вибрации, исходящие от места, где собираются предъявить счёт жизни, я срываюсь с места и лечу к нему для спасения. Я счастлив. Есть ли на свете более приятное занятие, чем спасение жизни человеческой? Аминь.



2

Господин следователь, вы спрашиваете, кто мог убить господина Стекляриуса. А вы уверены, что он убит? Был найден его труп? Понимаю. Этот труп мальчика. Я допускаю, что он мог превратиться в ребёнка. Все мы в конце нашей жизни становимся детьми. Для того, чтобы отправиться в высшие сферы инобытия, нужно очистить своё сердце, исторгнуть из своей души те ошибочные познания, которые нас при жизни неизменно заводят в тупики, и подготовиться к постижению высших истин, эманируемых из самого центра мироздания. Там нет логоса, это бог при¬думал его, как средство общения с людьми. Там знания льются подобно свету, и существа даже с тёмным началом напитываются ими. Вас это не интересует? А жаль. Вы спрашиваете, способен ли был кто-нибудь убить его. Я считаю, теоретически, да. Его мог убить любой житель города. Потому как это заложено в психике людей — ненавидеть гениев. Вы не задумывались, господин следователь, почему гениальных личностей изводит общество? Да потому что они ему совсем не нужны. И дело здесь не в зависти. Их исторгают из своего лона, потому что они не соответствуют тому стандарту общественного сознания, которое принято среди серой толпы бездарностей. А вы хотели бы поконкретнее? Не мог ли убить его кто-либо из наших сотрудников? Теоретически я тоже допускаю такую возможность. Вам не приходило в голову, почему ученики Иисуса Христа не встали на защиту своего Учителя, когда его распинали? Им было выгодно убийство своего лидера, чтобы поклоняться ему. При дальнейшей жизни Иисус мог оказаться простым смертным человеком с его слабостями и пороками. Это бы подорвало устои их веры. К тому же среди его учеников начались бы разброд и распри, а так его смерть объединяла, делала их фанатиками своей веры. И если бы Христос замешкался, то они сами бы подтолкнули его к смерти. Мог ли кто-нибудь конкретно приложить к этому руку? Да, любой из нас. Анечка — вообще вольнолюбивая птичка, Олегу Васильевичу в конце уже так всё опостылело, что он готов был сбежать с женой из города, куда глаза глядят. Белла Абрамовна могла убить его из ревности, Котлевский — из зависти. Ну, а больше всего он мешал нашему шефу Спиритусу Вомитмахеру. Ему пришлось бы уступить в церкви руководство, а из истории вы сами знаете, сколько войн и преступлений творилось за место на троны королей. Я мог его убить по идейным мотивам. Так что теоретически вы можете подозревать всех нас. Помочь вам разобраться, установить истину? Вы верите в мои аналитические способности? Ну, что же, господин следователь, спешу вас разочаровать. Один испанский неомутазилит полагал, что божье сотворенное знание со¬стоит из двух видов: знания универсалий, которое включает в себя знание сверхъестественного и таких общих материй, как существование верующих и неверующих; и знания частностей, известное Богу, лишь когда оно реализуется. К сожалению, наш бог, дав нам, шестерым ангелам, крылья и вечную жизнь, не успел наделить нас силой познания будущего и правдивого видения прошлого. Мы продолжаем летать в этом мире, как слепые котята. Может быть, сделал он это для того, чтобы мы были от него зависимы. А где вам узнать истину? Обратитесь к самому Господу Богу, он наверняка знает, что произошло с этим несчастным малышом. Что, если наш бог превратился в этого мёртвого ребёнка? Тогда, по логике вещей, обратитесь с вопросом к этому мёртвому ребёнку. Да я не издеваюсь над вами! Ах, и ребёнок исчез? Как же он исчез? Растаял в холодильнике морга? Занятно! Вот что значит "пышна, мой друг, теория везде, где древо жизни пышно зеленеет". Конечно же, вы мне не друг. Не обижайтесь. И это не мои слова, а Гёте. Прощайте! Где вам нужно здесь расписаться?
Горин, послушник дзен-буддийского монастыря Эйхэйдзи префектуры Фукуи, Япония.



V. От Беллы Абрамовны святое благовествование



1

Раз нужно сказать несколько слов, я скажу. Никогда я не думала о нём, как о боге. Было время, когда я в него влюбилась. Сейчас-то я могу себе признаться в этом. Да, он был незаурядной личностью. Его ум приближал его к богу, даже в каких-то областях был равнозначным с божьим. За что мы любим мужчин? Ну, конечно, за их пытливый и никогда не сдающийся ум. Мне казалось тогда, что он всё может преодолеть, даже свое уродство. Раз он сделал себя таким, значит, способен переделать себя по-другому. Я очень хотела стать его спутницей жизни. Ведь женщина, если она умная, многое может добиться с помощью своего мужа. И мужа она способна сделать таким, каким ей хочется. Ведь недаром богом заложены в ней все качества для этого. Ну, и что, что он был уродом? При желании он мог стать самым, что ни на есть, красавцем. Но одно меня смущало. Слишком много в нём было заложено разрушительной силы. Таким мужчинам никогда нельзя оставаться одним, не имея рядом созидательное начало — женщину. Только она способна смягчить его удары, наносимые себе и другим, направить его энергию в нужное русло, потому что она от бога призвана охранять мир и очаг.
Да, мне хотелось быть рядом с ним, стать его женой, верной помощницей в его жизни до тех пор, пока я не прочитала его дневник. Мне почему-то сделалось страшно. Такие люди, как он, возомнившие себя богами, обычно делают из всех окружающих их мужчин и женщин мусор и подстилки. И я испугалась, что не смогу стать для него той единственной, ради которой истинные мужчины и рыцари могут принести себя в жертву, не пожалеть даже своей собственной жизни. Мне показалось, что он, наоборот, любую женщину способен принести себе в жертву, как истинный бог. А это страшно. Он даже не похож на нашего начальника Спиритуса Вомитмахера, который последнее время мне совсем не давал проходу. Но этот-то — не такой зловредный. Если ему надоест очередная юбка, он просто её забудет или перестанет замечать. Тот же может вцепится так крепко, и держать так долго, пока не высосет последнюю кровь. Я не хочу быть ничьей жертвой. Любая женщина должна сохранять в себе начальную свободу, никогда не унижаться перед мужчинами, а быть в чем-то выше их. Если она не ходит с высоко поднятой головой, то её или не замечают, или наступают на неё мимоходом, кому не лень. Все мужчины — жуткие эгоисты. Любой из них пытается превратить женщину в свою вещь, и если это ему не удается, начинает мелочно мстить ей. Я же хочу быть выше всего этого. Наверное, поэтому последнее время у меня хватает сил не поддаваться на их хитрости, их льстивые слова, ухаживания, цветы и прочие крючки-наживки, которые они бросают направо и налево, ловя на них доверчивых дурочек. Я решила быть одинокой, гордой и независимой. И я поняла, что самое лучшее лекарство от всех любовных болезней — путешествия.
Мне понравилось пересекать пространство, тем более, что для меня это стоит дешево, можно сказать, ничего не стоит — бывать в далеких странах и городах. Но больше всего мне полюбился Ближний Восток, где я побывала на родине своих предков. Земля Обетованная! И возвращение в эту землю для меня было настоящей радостью. Я часто хожу по местам великих пророков и думаю о той вечной религии, которая вскормила не только евреев, но и всех цивилизованных европейцев. Ведь нашим богом пользуются все, что бы там ни говорили. Мне даже смешно подумать, что какой-то там человек мог замахнуться на такое величие, как Бог, при одном дыхание которого от него может остаться лишь мокрое место. Смешно!
Как-то у Иерусалимского храма я встретила нищего, похожего на моего бывшего кумира. Он был плохо выбрит, и вид у него был такой же изможденный и бледный. Он так же, как тот, имел привычку держать руки в карманах брюк. Мне трудно было сделать шаг в его сторону, до того он показался мне неприятным. И я вспомнила свою любовь к нему и удивилась, чем он мог увлечь меня настолько, что я готова была отречься о своего Бога, предать всех своих друзей и товарищей, отказаться от всего земного и улететь с ним на край света или даже провалиться в преисподнюю. Сейчас мне трудно вернуться в свой город, где я родилась, выросла и состарилась. Хотя я получила, благодаря ему, свою вторую молодость и возможность уноситься на крыльях в Дальние Дали, но всё же мне стыдно. Стыдно за те безумства, которые он творил на улицах города и где я была немой свидетельницей человеческого позора. Поэтому я решила остаться на родине моих предков. Я знаю, что уже не стану человеком, как раньше. Но и ангел может найти применение своим возможностям, если он пожелает быть полезным другим. Аминь.



2

Да, господин следователь, я видела Стекляриуса в тот последний вечер его исчезновения. Я чуть не столкнулась с ним возле лифта, но какое-то внутреннее чувство удержало меня за колонной. Он прошёл в свой кабинет и долго разговаривал с господином Вомитмахером. Что было потом? Я не знаю. Я спустилась этажом ниже и ждала кого-нибудь из них в моём кабинете. Почему я ждала? В тот вечер мне показалось, что господин Вомитмахер хотел со мной о чем-то поговорить. Нет, он не просил меня остаться. Это подсказало мне мое внутреннее чутье. Почему я ждала господина Стекляриуса? Не знаю. Но мне казалось, что он придёт ко мне. Нет, он меня не видел. Но я так же почувствовала, что он как-то обнаружил мое присутствие, когда выходил из лифта. Почему я это поняла? Он усмехнулся и произнес слова в пустоту: "Так вот как встречают своих благодетелей". Да, вы правы, может быть, эти слова и не относились ко мне. Но вы знаете, у всех женщин очень сильная интуиция, и я тогда подумала: "Он специально не замечает меня, хотя и знает, что я стою за колонной". Что я слышала в тот вечер? Их голосов я не слышала. Но был грохот, кто-то уронил вазу. Нет, шума борьбы никакого не было. Потом все стихло, и долгое время ничего не было слышно. Затем раздались шаги господина Вомитмахера, направлявшегося к лифту. Я почему-то не вышла к нему навстречу. Не знаю. Он уехал вниз, а я поднялась в приёмную, но никого не нашла на этаже. Куда делся гражданин Стекляриус? Это для меня тоже остается загадкой. Может быть, он, как говорил господин Вомитмахер, вознесся из туалета на небо? Ах, понимаю, вы не верите в чудеса. Нет, в мужской туалет я не заглядывала. Не имею такой привычки. Что я ощущала? Был какой-то неприятный запах. Да, может быть, он исходил из туалета. Но мне об этом неудобно говорить. Это ваше дело. Нет, я не слышала никакого шума в мусоропроводе, он расположен далеко от моего кабинета. Как выглядел господин Стекляриус? Он выглядел, как маленький мальчик лет пяти-шести. Да, его лицо имело зеленоватый оттенок. Но если бы вы показали того мёртвого ребёнка, я бы, может быть, и опознала, но вы же ещё в начале разговора сказали, что мальчик исчез из холодильника морга. Как я могу сказать что-то? Может быть, его и похитили, а может быть, если он был настоящим богом, мог воскреснуть и вознестись на небо прямо из холодильника. Допускаю ли я, что это было убийство? Ничего я не допускаю. Я ничего не видела и не слышала. И никаких бумаг я подписывать не буду. Это не в моих правилах. Прощайте!



VI. От Спиритуса Вомитмахера святое благовествование



1

Раз уж дело приняло такой оборот и нужно рассказать всё без утайки, я опишу последние минуты жизни нашего несравненного Учителя, моего бывшего подчиненного Стекляриуса, ставшего богом, а заодно и покаюсь кое в каких своих грехах. Это и справедливо. В откровениях святые должны быть откровенными и говорить даже то, что в других случаях необходимо было бы утаить. Так как в святом благовествовании моя глава завершающая, то мне и придётся поставить заключительную точку во всей нашей эпопее.
Так вот, вы помните, когда последнее время Стекляриус посещал туалет? Совершенно верно. Ему стало плохо. И он начал блевать и исходить поносом. Всё это было верно. Но потом я немного слукавил, сказав, что он прямо с унитаза вознёсся на небо. Дело было не совсем так.
Шатающийся и бледный он вышел из туалета и нетвёрдой походкой прошёл к столу, где стояла розочка в хрустальной вазе с бриллиантовым ободком. Он потянулся за салфеткой и опрокинул эту вазу. И в этот самый момент я подумал: "А не избавиться ли нам от такого бога? Его страшно и на людях показывать. Нет, нашей религии нужен не этот сморчок, который ростом от горшка два вершка." Но у меня не хватало мужества поднять с пола эту хрустальную вазу и разнести её вдребезги о его голову. Нет, так просто, хладнокровно я не мог прикончить бога. Мне нужно было очень рассердиться, а на него — даже жалко смотреть. Это было бы всё равно, что убить ребёнка. Я усадил его в кресло и налил из графина стакан холодной воды.
- Ну, как, полегчало? — спросил я его участливо.
Он дышал тяжело и отрывисто.
- Ты же болен, и тебе нужно лечиться, — сказал я ему.
- Бог не может быть больным, — возразил он, вытирая салфеткой губы.
Я подумал, что бог не может быть также и уродом.
- К тому же, я не завершил ещё своей миссии здесь, на земле, — продолжил он, немного придя в себя. — Зря, что ли, я всё время тренировал себя, напрягаясь, чтобы научиться читать чужие мысли, видеть сквозь стены, предвидеть будущее и узнавать правду о прошлом? Сейчас я аккумулировал в себе все космические знания, научился раздваиваться, расстраиваться и одновременно находиться в самых разных местах. Нет, чтобы завершить мою работу на земле мне потребуется ещё минимум миллион лет. За это время я создам здесь центр своей грозной империи для управления всем космосом. Сюда я перенесу свой трон с Седьмого неба и буду с земли править всем миром во Вселенной.
Он уже настолько пришёл в себя, что вдруг злорадно рассмеялся.
- И вот тогда попрыгают все эти бога, которые дали мне пинок под зад.
Я сразу же вспомнил, как выбросил его за штаны в форточку. И вдруг убоялся. Иметь над собой злорадного и злопамятного бога — удовольствие ниже среднего. Придёт время, и он мне обязательно напомнит тот случай. А если к тому же он войдет во власть, то, может быть, уже я буду вылетать в форточку по несколько раз в день. И вновь я захотел вернуть его туда, откуда он пришел.
И я подумал: этот нахал хочет утвердиться на земле на миллион лет, чтобы управлять всеми нами, как баранами. Но разве можно такое допустить? Ведь в моих руках сейчас находится судьба всей планеты. И он не Александр Македонский, не Бонапарт и не Гитлер, которые могли умереть своей собственной смертью. Потом его уже ни одна корь, ни одна холера не одолеет. И будет этот чёрт с рогами сидеть на троне и управлять с земли всем миром во Вселенной, и все будут целовать ему копыта.
От этой мысли я пришёл в такое возбуждение, что, забыв все моральные устои, бросился на бога и в мгновение ока свернул ему шею, как цыпленку. Затем я волоком дотащил его до мусоропровода и сбросил вниз в мусорный контейнер. Мне хотелось помыть руки, но я не стал заходить в смердящий туалет. Вытерев салфетками ладони, я отправился домой.
Так я прикончил бога.
Были ли у меня угрызения совести? Они и сейчас у меня есть, но об этом я расскажу в следующий раз. Аминь.



2

Вы полагаете, что я убил бога, господин следователь? Ваши доказательства. Ах, мое святое послание, где я описываю сцену расправы с богом. Но какой вы наивный, право же! Разве в посланиях пророки говорят правду? Все откровения ими придуманы специально, чтобы внушить верующим какую-нибудь идею. И эти послания служат определенной цели. Какой, в данном случае? Нам не нужен живой бог, тот, который живет среди нас, иначе он вместо любви получит такую ненависть, что ему было бы лучше в свое время не объявлять себя богом. Вот именно. Моё послание от начала до конца ложь. Как я объясню появление трупа мальчика в мусорном контейнере? А никак! Докажите, что он там был. Ведь и труп вы не можете предъявить мне, как вещественное доказательство, ведь мальчик-то исчез из морга. Откуда мне это известно? Об этом говорит весь город. Его даже считают незаконнорожденным сыном самого Стекляриуса, воскресшего и вознесшегося на небо к своему отцу. Вот именно! История повторяется. А мое святое послание доказывает только идею неуничтожимости бога. На вашем месте я бы закрыл это дело и сдал его в архив. На этом позвольте наш разговор окончить. Мне вам нечего больше сказать. Меня ждут дела. Вы просите расписаться? Извольте, меня это не затруднит.
Спиритус Вомитмахер, ангел, архи-апостол, настоятель храма Небесного Учителя АРОТНЕКЕ.





ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 

Откровение Стекляриуса

(Откровение, проявленное им посредством импульсов витальной энергии после его смерти)

Wer ruft mich? Кто позвал тебя? Я, я сам создал тебя здесь. Я вызвал тебя, только не из какой-нибудь "сферы", а из душного тёмного котла, чтобы ты ужаснул своим видом эту чистую, примазанную, ненавистную толпу...

В.М. Гаршин. "Художники"



I. Послание

1

[...удивляюсь как это ты смог так легко задушить меня бога а ещё считаешь себя гуманистом я так и полагал что отношения между нами закончатся таким печальным образом а ты знаешь что я всё заранее предвидел я даже видел как это случится ещё тогда оказавшись с тобой наедине я гадал к какому орудию ты прибегнешь и почему-то вначале думал что ты размозжишь мне голову вазой поэтому когда возвращался из туалета то нарочно спихнул её на пол чтобы она разбилась но она не разбилась но и ты не воспользовался ею ты предпочел удушение что же тоже неплохой способ убийства не нужно прибегать ни к какому посреднику в виде верёвки ножа или кастета так даже интересней когда в самом акте смерти участвуют только двое палач и жертва и нельзя потом свалить вину на неосторожность или неопытность обращения с ножом...]
Эти строки неожиданно стали появляться на странице газеты, когда я, развалившись на диване, просматривал вечернюю прессу. Буквы из напечатанного текста статьи сами собой сбивались в кучу и выстраивались в шеренгу, посылая мне с того света вести от нашего Учителя.



2

В другой раз, когда я в зале городского муниципального совета стал читать свое обращение к конгрессу верующих, вдруг по тексту моего доклада побежали следующие строчки:
[... мы с тобой сейчас соединены навечно как неразлучные любовники ты меня можешь любить или ненавидеть но от меня ты никуда не денешься я люблю тебя так что готов ждать сколько угодно хоть целую вечность я соскучился по тебе когда ты посетишь меня и подаришь мне счастливые часы блаженства ты наверное переживаешь по поводу своего поступка как-никак ты прикончил бога и являешься богоубийцей таким же каким являлся народ Израиля но они совершили этот акт коллективно поэтому и вину разделили между собой поровну ты же считаешь что вина за убийство бога полностью лежит только на тебе не спорю это тяжёлый груз и непосильная ноша для одного человека поэтому не думай об этом выбрось всё из головы я уже простил тебя и думаю что вы были правы не стоило мне долго задерживаться на земле...]
От этих строк я весь покрылся потом, извинился и, прервав доклад, сошёл с трибуны. Делегаты конгресса посмотрели на меня удивленно и сочувственно. Причины для таких взглядов в мою сторону имелись. От напрасного ожидания мессии в народе всё чаще стало проявляться недовольство. Уже мало кто говорил о возможности в скором времени получить эликсир жизни. Число адептов и членов общины резко сокращалось. Здание храма АРОТНЕКЕ, при сооружении которого были допущены строительные и проектные ошибки, в один из весенних дней, когда на город обрушился ураган, не выстояло, завалилось и погребло под собой ряд административных и жилых домов города. Но несчастья на этом не кончились. Они посыпались на жителей города, как из рога изобилия. Неизвестно откуда прилетел и упал на город метеорит, начались пожары. Как только они были потушены, вспыхнула эпидемия от микробов, которые были занесены из космоса этим метеоритом. Похоронные бюро не успевали вывозить умерших на кладбище. Гробы стояли прямо на тротуарах. Врачи бесполезно бились над тем, чтобы выработать против космического вируса вакцину. Кладбище на окраине города за несколько дней разрослось до таких размеров, что жителям негде уже стало садить картофель и выращивать другие овощи. А над всем этим Небесный Учитель весело усмехался и восклицал: "Я люблю вас!"



II. Апокалипсис



1

Люди в панике начали покидать город. Многие дома пришли в запустение, в них жили крысы, да ещё поселялись черти. Вначале черти прятались от людей, но потом так обнаглели, что стали затаскивать в пустые дома оставшихся в городе женщин и насиловать их. Милиция ничего не могла с ними поделать. Постепенно они вышли из своих укрытий и завладели продуктовым рынком и, установив там свою монополию, стали торговать овощами по такой баснословной цене, что у бедных горожан всё чаще оказывались пустыми карманы. Организовав свою мафию, черти стали через подставных лиц тайно скупать всю движимость и недвижимость в городе. Они уже владели почти всеми предприятиями и поговаривали о том, чтобы баллотироваться в городскую Думу. Преступность в городе за это время подскочила в сто двадцать девять раз. По вечерам, набрав в ресторанах полные машины девушек, они проносились по улицам города и, развлекаясь, стреляли из-за спущенных ветровых стекол по шарахающимся в разные стороны прохожим. Жители терпели все эти безобразия, и каждый раз спрашивали у меня, когда это кончится. Но я только пожимал плечами и разводил руками.
Для состоятельных горожан черти открыли в центре города казино и обдирали их, как липку. Они обзавелись семьями, взяв себе в жены самых красивых девушек города. Но их бедные жёны просчитались, решив, что стали богатыми. Черти не показывали им своих денег, а, наоборот, наряжали их цыганками и вместе с рождающимися детьми отправляли на улицы просить милостыню. Так они имели ещё один побочный заработок. Их жёны сидели на каждом углу, на каждом перекрестке в рванье с грудными младенцами и вымаливали у прохожих жалкие гроши. Кому же не хватало младенцев, стали просто воровать их у горожан. Процветала подпольная торговля детьми. Горожане от всего этого настолько обеднели, что сами стали продавать маленьких девочек чертям, которые делали с ними всё, что хотели. От пресыщения черти переключились на мальчиков, которые вначале шли по очень высокой цене.
Центр города стал застраиваться роскошными особняками, в которые селились разбогатевшие черти. Старые здания сносились, а жившие в них люди выбрасывались целыми семьями на улицы. Отчаявшиеся, они бродили по городу, как тени, и нигде не могли найти управу на новых нуворишей. В милиции все главные посты занимали черти. Многие жители, потерявшие надежду на сносное существование, кончали жизнь самоубийством.
А я ничего не мог поделать. Да и люди уже перестали меня замечать, я казался им старым дряхлым королём, потерявшим и корону, и королевство, не имеющим ни власти, ни утешения для них. Мои бывшие сослуживцы-ангелы облетали город далеко стороной. В конце концов, все меня покинули.



2

В городе возникала и набирала силу новая нарождающаяся религия. Черти отреставрировали и открыли бывший храм бога-козла Азазелла. Там вместо козлов и жриц-девушек служили симпатичные мальчики, набираемые за хорошую плату у родителей-горожан. Как-то раз, проходя мимо этого здания, я обнаружил на фронтоне барельефное изображение портрета, очень напоминающего лицом Небесного Учителя.
- Кто это? — спросил я у мальчика-послушника, стоявшего возле двери.
- Это наш бог, — ответил он.
Над входом в храм висела электро-реклама, на которой бегущей строкой передавались выдержки из священного писания чертей. Я задержал на ней свой взгляд, и мое внимание привлекли следующие знакомые мне речи:[...ну что как жив курилка ты ещё полностью не раскаялся за своё удушение меня твоего бывшего бога как тебе нравятся мои новые ребята я думаю что они хорошо поработали в вашем городе наверное всё перевернули вверх тормашками устроили вам переполох но всё это пока только цветочки ягодки будут впереди всё кончится тем что скоро ваши жители переименуют этот город в Чёртоград уже недолго осталось ждать я всё же решил начать построение своей империи с вашего города но скоро вы меня к себе не дождетесь сейчас я буду максимально осторожен не так как было в прошлый раз с тобой когда я так лажанулся но я тебя уже простил когда полностью раскаешься присоединяйся ко мне всё же как-никак я тебе подарил вечную жизнь...]
Я не стал больше читать и, опустив голову, побрел куда глаза глядят. С того дня я всё время пытаюсь покончить жизнь самоубийством. По десятку раз в день я бросаюсь под поезда и трамваи, спрыгиваю с высотных домов, подставляю шею под режущую электропилу, с разгона на автомобиле врезаюсь в стены домов, калеча машины и прохожих, но всё напрасно. Как видно, мне суждено носить этот крест вечно. Подобно Вечному Жиду, я, как тень, брожу по белому свету и думаю, что же я сделал в своей жизни не так...

Конец

12-23 марта 1996.




ВЛАДИМИР ФЁДОРОВИЧ ВЛАСОВ