Никогда не поздно

В конце февраля 201… года по Петербургу прокатилась волна преступлений, поражающих своей продуманностью. Все оказалось спланировано настолько тщательно, что в течение полутора месяцев полиция не могла не то, что вычислить схему действия преступников, но даже примерно просчитать закономерность грабежей.
Жертвами становились банки-однодневки. Странная ирония, которая кому-то покажется справедливой. Учредители банков, желающие сами обобрать клиентов, правда, легально, теряли почти все свои небольшие, но все же весомые фонды.
И еще один момент, заслуживающий упоминания. Даже, наверное, самый важный из всех. Ни одной жертвы – не пострадал ни одни охранник, работник или случайный свидетель в момент ограбления банка. Спланированность преступлений поражала воображение. Все городские следователи зашли в тупик. Они проверяли все версии, даже самые абсурдные, но ни одна не подтвердилась. Полтора месяца в наше время для грабителя банка – это крайне много. Единственное, что хоть как-то вселяло надежду на успех представителей правопорядка, было то, что с каждым преступлением потенциальных жертв становилось все меньше. Грабежи происходили часто, причем пару раз - дважды за один день в разных частях города.
Действовать нужно было быстро.
Полицейские проверяли всех сотрудников, вплоть до родственников всех до одного работников банка. Результатов не было.
Как всегда, зачастую все события происходят из-за случайности часто очень нелепой. Разрубленный Александром Македонским узел, повлекший за собой события мирового масштаба, оказался той каплей на весах амбициозного правителя, который и дал толчок к дальнейшим свершениям и навсегда изменил историю нашего мира.
Следователь как раз в очередной раз допрашивал, пардон, опрашивал одного из кассиров банка. Вечером в пятницу уже никого не было: последний клерк ушел, остался кассир, полицейский и…старушка-уборщица.
Молодой лейтенант устал, потер красные от недосыпа глаза и задал очередной проевший плешь вопрос.
В этот самый момент можно написать, что время застыло. Муха в воздухе душного помещения, кассир, держащийся за голову, старушка, выжимающая тряпку и капли воды с куска ткани, падающие на пол. Даже Господь задержал дыхание в такой момент.
Старушка уронила тряпку.
В голове у молодого полицейского что-то заклинило. Не слушая ответ, он медленно повернул взгляд на уборщицу. С кряхтеньем та нагнулась, подобрать инструмент. Выпрямилась и уперлась глазами в полицейского.
Возможно, они поняли, оба, все в единый миг. Миг истины. Помолчали. Отвернулись.

Лишь на следующее утро мысли в голове лейтенанта оформились в нужную форму. Родилась теория. Теория породила мысль. Мысль росла, росла, обрастала домыслами, косвенными уликами и мелкими фактами. Наконец, к утру следующего дня, мысль, прошедшая столь долгий путь, стала взрослой. Со своей позицией, принципами и целью.
Группа захвата сорвалась по адресу, указанному и подтвержденному свидетелем. Несколько патрулей были отозваны с улиц.
Поехал даже автобус ОМОНа, непонятно зачем. Решение пришло в последний момент, и лейтенант был недоволен. Он не мог понять, зачем нужны еще эти толстолобые вояки?

Фигура слегка прихрамывала. Фигура подошла в неприметной калитке в череде ее соседок по улице. Поселок был очень маленьким, на пару сотен жителей. В тридцати километрах от города. Добраться можно только электричкой. Странно, но все автобусы пригородного и междугородного сообщения почему-то, совершено мистическим образом, обходили поселок стороной. Только электропоезда.
Фигура вошла во дворик и поковыляла в дом. Она была в курсе, что за ними уже едут. остальных то взяли утром еще.
В доме было уютно и тепло. Печка исправно давала радость жизни, чайник – электрический – тоже издавал пар. Все было готово. Долговязая фигура вспомнила, что не посмотрела на небо, как того хотела. Как назло, запамятовала.
В зале на диване, застеленном теплой периной, лежала старушка. Древняя, видимо, как Советский Союз. Тяжело дышала.
– Пришел, – пролепетала она и попыталась встать.
– Лежи. – Фигура пододвинула стул от стола ближе к дивану, сбоку, чтобы удобней разговаривать было.
– Ты телевизер смотрел?
– Да, они едут сюда уже.
– Где же пульт?.. – Она вновь попыталась встать.
– Вот, не поднимайся.
Она взяла, но не стала включать телевизор.
– Чай?
Он покачал головой.
– Не успеем. Минут пять-десять, и будут тут.
– Зачем приехал? Успел бы на вокзал. Уехал подальше. Ты ж самый живучий.
– А куда ехать-то?
– К внукам.
– Да уж, так и ждут деда-рецидивиста. – Хохотнул. – Младший внук уже институт заканчивает. Нужен я ему, старик. Интернет, глупая музыка, танцульки, дискотеки эти. Я – прошлое.
– Все мы – уже прошлое. – Старушка улыбнулась. – Значит, оставайся. Что они тебе сделают?
– Хех, да, ничего. Кричать будут, наверное.
Помолчали.
Только стрелки старых часов – на двадцать лет моложе хозяйки! – громко ходили по извечному кругу циферблата.
– Кошку я соседке велела кормить. Детей-то нет, кто за ней присмотрит?
– А пес дворовый где?
– Да не было сроду, что тут охранять?
Представьте обстановку в доме ветерана труда 1929 года рождения. Ну, хоть чуточку постарайтесь. Она одинока. Родных, в силу возраста, нет. Ремонт некому сделать уже лет 30. а главное вещи, они – главная память человека. Сам человек не помнит иногда событий. Вещи помнят. Они – доказательства. Они само время, его твердая оболочка.
– А деньги то где? Ушли?
– Ушли. Мне показали, что все как надо, там, на почте. Эти, фонды, получили их, почитай же, сразу.
– Надо было мальчонке тому, Егорке, тоже дать. На операцию, а то пока его родители накопят.
– Должен был Степаныч отнести им, да не дошел. Повязали.
– А Лизочке! – Вдруг даже приподнялась старушка. На глазах у нее слезы. – Дитё-то ее! А муж бросил… надо было… что ж теперь, как?..
– Тише, тише. – Старик успокоил женщину. – Я Валентине Петровне велел вчера еще сходить. Нормально все. Лизочка руки целовала.
– Слава богу… – протянула женщина на диване, лицо ее будто даже зарумянилось слегка. А может, показалось. – Теперь хорошо. Не страшно. Паренька только жаль, Егорку. С раком не шутят.
Старик не ответил. Странно, но ему все равно. Он многое повидал. Совесть и мораль, конечно, к старости никуда не делись, да только и на жизнь смотреть по-разному смотреть можно. Ему было все равно. Егорку жаль, да только ничего не поделаешь уже. Они и так старались сделать, что могли.
И вот.
Теперь все закончится здесь.
На улице было морозно. В доме – тепло. А старушка все равно лежала под одеялом, озябла.
– Спасибо.
– Пустое. Не надо. Мне тоже больше некуда идти. Сюда только, к тебе.
– Я уж думала, одна помру тут. – Закашлялась слегка, но тут же выправилась. – Просьба.
– Да?
– Подержи меня за руку.
Он взял ее сморщенные пальчики в свою руку с пигментными пятнами. Прохладная.
Так, в тишине с часами, прошли пять минут. За околицей раздались сирены. Еще какие-то звуки, которые едва долетали внутрь.
Он посмотрел на женщину с закрытыми глазами. Она едва улыбалась. Казалось, что во сне.
Глубоко вздохнул и встал. Он правильно сделал, что не разделся, когда вошел. На улицу тепло теперь выйти.
Старик еще раз взглянул на бабушку, вспомнил, что на небо не посмотрел, но решил, что успеет, пока его будут сажать в машину. Пошел обуваться.

Дело получило огласку и вызвало диссонанс в обществе. Впрочем, через новости любое дело имеет и своих зрителей, и последствия. Группа пенсионеров, грабившая банки. У нас все бывает, говорили люди.
Большую часть денег так и нашли. Из двенадцати человек задержанных один умер от приступа в изоляторе, еще один при задержании предпринял попытку бегства, но погиб при трагических обстоятельствах – чертовы водители не смотрят никогда на дорогу. Третья пожилая женщина скончалась по естественным причинам во время задержания последнего из группы преступников.
Молодой лейтенант получил долгожданное повышение.