Золотой свет

ЗОЛОТОЙ СВЕТ


Раствор был крайне паршивый и работа не клеилась с самого утра, что заставило обычно спокойного и невозмутимого Сергея немножко ругаться про себя. Рядом, в соседней комнате строящегося дома по этому же поводу чертыхался его напарник, Микола, в кои времена ставший вдруг иностранцем. Сергей мало что знал о нем, как подсобник тот вполне его устраивал, за время же совместной деятельности они привыкли общаться друг с другом в основном жестами и краткими междометиями, что позволяло больше времени уделять непосредственно работе. “Деньги, деньги,” – думал Серега, критически разглядывая оштукатуренную часть стены, зато как приятно, вернувшись домой, по возможности тихонечко открыть дверь, зная, что жена все равно почувствует, прибежит из кухни, мягко обнимет и, слегка отстранившись, скажет: “Милый, как же ты, наверное, устал!” – и усталости как не бывало…
Приятные мысли на какое-то время отключили Серегу от работы, но возвращение к ней было более чем странным, невесть откуда взявшийся тонкий и высокий звук заставил его буквально шарахнуться от неожиданности и тут же замереть, поскольку просто жизненно необходимо было понять природу и источник паники. Где-то рядом голосил, плакал, буквально захлебывался криком ребенок, примерно в районе ванной комнаты, подумал Сергей, в этот момент ему даже в голову не пришло, откуда в строящемся доме, на восьмом этаже, среди строительного материала и мусора могло появиться Это. Почему-то двигаясь на цыпочках, стараясь произвести как можно меньше шума, Сергей подобрался к ванной и к своему глубочайшему изумлению убедился в реальности происходящего. В панике он обернулся в поисках Миколы, но тот, похоже, на всякий случай благоразумно слинял…
Серега оперся спиной о дверной косяк и съехал по нему на пол, ничего не оставалось, как только более внимательно ознакомиться с необычной ситуацией и сделать хоть какие-нибудь первоначальные выводы. Перед ним в люльке из неизвестного материала находилось маленькое существо неопределенного происхождения и пола, плакало оно совершенно натурально, и было почти что похоже на обычных зареванных и земных крошек.
В Этом же случае прежде всего поражал взгляд ребенка, вернее, его глаза, зрачки которых то расширялись до всепоглощающей темноты и глубины - и в это время плач становился более насыщенным и сильным, то превращались в крохотные точки-иголочки и голосок аж захлебывался в тонком и высоком звуке, при всем этом тельце его было как бы завидно-статично. Однако, хоть ситуация и была из ряда вон выходящей, необходимо было предпринимать какие-нибудь меры, ведь перед обыкновенным строителем Сергеем находился маленький плачущий человечек, которого, во избежании не дай бог каких-других проблем хорошо было бы перепеленать и накормить. Сергей задумался было над этими насущными проблемами и опять почувствовал какое-то неудобство - вдруг стало тихо и он понял, сам не зная, почему, что плач прекратился именно в связи с изменением хода его мыслей, он быстро взглянул на ребенка и ему на секунду показалось, что у того во взгляде промелькнуло что-то вроде интереса и, хотя это могло быть и не так, Сергей почувствовал существование между ними каких-то тончайше-неведомых нитей-связей, и что в ближайшее время его мысли, настроение, желания будут неотрывно связаны с появлением этого маленького создания...
Сергей вздрогнул от неожиданности от шума в коридоре, обернулся и увидел Миколу, тот тащил в руках баночки с детским питанием, пакет молока и локтями прижимал к телу две здоровенные буханки белого хлеба. Дальше можно было только представлять себе, как двое здоровенных мужчин пеленали мозолистыми руками маленькое тельце, пичкали его едой, причем было похоже, что это дите можно было кормить чем угодно, будь то молоко, каша или селедка. Кстати, дите совершенно спокойно отнеслось к трогательной заботе о себе, ни разу не пискнуло и не пошевелилось, получая, видимо, незнакомое удовольствие. Прошло, наверное, около часа, а мужчины умаялись, как будто перетаскали на восьмой этаж вручную не одну тонну раствора.
Немного передохнув, они решили ничего пока близким не рассказывать, сами понимаете, насколько надо любить ближнего, чтобы поверить в правдивость происшедшего, и отправились по домам.
Ночью Сережке снился сон... Он был чем-то очень большим и очень легким, его несло по воздуху неведомой силой в неизвестном направлении, было немного страшно и интересно, полет ощущался почти физически, словно по коже быстро-быстро проводили прохладными воздушными кисточками, он подумал, куда это его несет и горизонт слабо засветился, а через мгновение Сергей оказался над большим городом, светлячки уличных фонарей расчерчивали его на темные квадраты, между которыми гонялись друг за другом маленькие игрушечные машинки, постоянно перемигиваясь красными фонариками, иногда центр города вспыхивал неоновыми красками воинственных реклам. Что-то знакомая картина, промелькнула мысль, тут же перед взором проплыл и исчез скелет учебника анатомии, и он как бы со стороны увидел свое прозрачно-большое и легкое тело, которое, словно город, было пронизано сотнями больших и маленьких нервно-волоконных жгутиков, по которым, как по улицам, носятся, подталкивая друг друга, нейроны информации о жизни и для жизни, добравшись же до конца улочек-волокон и удостоверившись, что красные маячки сторожевых постов, сигнализирующих об опасности извне, не горят и не мигают, возвращаются обратно в центр с информацией... Вдруг вся нервно-информационная сеть мелко-мелко задрожав, пропала, и Сережка проснулся от трезвона обыкновенного земного будильника. Наскоро позавтракав и кое-как поцеловав жену, он вышел из дома раньше обычного, решив пройтись до работы пешком, и по дороге на свежую голову заново обмозговать ситуацию.
Шел по улицам города вроде как обыкновенный человек, руки, ноги, голова - все было на месте, чего нельзя было сказать о несколько пошатнувшихся устоях его внутреннего мира, странное дите с бездонным взглядом впервые заставило его всмотреться в себя, и Сергей вдруг с потрясающей ясностью понял вдруг, что есть, разговаривать, думать о каких-то проблемах это не есть весь смысл существования, есть еще что-то очень глубокое и непознанное в существовании и общении людей, какая-то другая точка отсчета что-ли...
Поднявшись на восьмой этаж, он обнаружил, что Микола уже здесь и получил от него информацию, что ребенок чувствует себя хорошо, т.е. не кричит и не возмущается, поел и что-то агукает сам себе. Сергей зашел в ванную, посмотрел на малыша и сразу почувствовал в районе пупка холодящий, захватывающий дыхание провал, волнение, переходящее в сумятицу охватило его и он испугался, что малыш почувствует панику, но тот продолжал пускать пузыри и не обращал на него никакого особого внимания. Сережка даже вроде как и обиделся поначалу, однако работа на некоторое время вернула его в колею реальности, как-то по другому воспринимались обычные действия и движения, руки, словно дирижируя оркестром, легко брали плитку, мастерком наносили необходимый слой раствора и грязно-серая стена быстро покрывалась красиво-матовым узором. Вот так бы работать всегда, думал он, постепенно можно было бы стать и управляющим, да что там, когда-нибудь заиметь и собственное дело… Воображение услужливо нарисовало, как он легко и просто командует инженерами и конструкторами, возносятся ввысь ажурные конструкции оригинальных зданий, десятки проектов ложатся на его рабочий стол и… Вдруг тонкий, действующий на нервы звук разметал со стола бумаги и разрушил ажурные конструкции, Сергей, поняв в чем дело, бросился в ванную и сердце пронзила боль от бьющегося в истерике ребенка. Ну что ты, в самом деле, виновато говорил Сергей как бы обоим одновременно, бывает, с кем не случается, и постепенно глазки дитя расширились, он притих и только иногда тельце вздрагивало по инерции, пока совсем не успокоилось. Господи, да откуда ж ты взялся на мою голову, подумал Сергей и увидел расширяющиеся глаза ребенка, вот они заполнили все пространство и он увидел надвигающееся на него звездное небо, из которого постепенно выделилась одна звездочка и стала быстро вырастать в размерах, проявились контуры континентов и Сергей понял, что это Земля, она приближалась и скоро он оказался над океаном, который заполнил собой все видимое пространство, затем океан сжался до размеров слезинки, медленно сползающей по щеке маленькой плачущей девочки, слезинка падает на землю, оставляя на пыльной дорожке след-точку, точек начинает становиться все больше, слышен шум летнего дождика и смех девочки, которая ручками ловит летящие капли и запрокидывает голову вверх, навстречу дождю и пробивающимся сквозь листву лучам солнца, от яркого света темнеет в глазах, и постепенно чернота пространства вновь заполняется звездным небом...
Серега встряхнул головой, чтобы побыстрей вернуться на землю, а дите уже беззаботно играло с какой-то фиговинкой. Микола, наверное, подсунул, подумал он и отправился трудиться дальше. Больше в этот день ничего особенного не произошло, если не считать, что Сергей, проходя мимо ванной, стал ощущать слабое покалывание, словно по коже пробегали электрические зарядики.
Вернувшись домой, он сразу понял, что с женой что-то случилось, не то чтоб его никто не встретил, просто в квартире было непривычно тихо и пахло лекарствами. Жена, сидевшая в гостиной на диване, смогла только слабо улыбнуться ему, и снова замерла, боясь лишних движений. У нее и раньше случались похожие приступы головной боли, она была слишком эмоциональна и восприимчива и, если на работе были неприятности, жена всегда тяжело переживала, и Сергей тогда не спал всю ночь, пытаясь хоть как-то облегчить страдания жены. Сейчас же он только тихонько подсел к ней, побоявшись даже приобнять, бессильно смотрел на свои мозолистые руки и невольно старался дышать в такт с ее неровным дыханием. Через некоторое время он вдруг почувствовал, как в темечке возникло болевое ощущение, он отодвинулся от жены - боль пропала, а когда придвинулся, то вновь появилась и стала постепенно охватывать всю правую часть головы, спазмом дошла до шеи и там, словно устав, остановилась. Все это время Сергей с удивлением наблюдал за болевыми ощущениями, в жизни у него не болела голова, даже частями, да и сейчас он неплохо себя чувствовал. Он посмотрел на жену, собираясь рассказать об удивительном событии, и вдруг заметил, что она дышит совершенно спокойно и вроде как даже уснула. Сергей встал с дивана, подошел к раскрытому окну, и постепенно свежий воздух выветрил боль из мозга и освободил шею от спазма. Он стоял у окна, смотрел, как где-то далеко внизу шевелится мир, и постепенно понимал, что во всей этой истории самым фантастичным было лишь случайно - закономерное появление странного ребенка, его присутствие и установившийся между ними интуитивно-телепатический образ общения словно “вытащили” из Сергея глубинные, не востребованные обычным человеческим существованием силы. Сергей почувствовал, что и думать он начал какими-то другими категориями, на более высоком уровне, что ли, тут вдруг ему в голову пришла мысль, что легенды о достаточно большом количестве древних богов Олимпа явно имеют за собой какой-то смысл, правда, тут же понял, что несколько переборщил и пора на боковую.
Боясь разбудить жену, он осторожно перенес ее на кровать, уложив прямо в одежде, и улегся сам. Усталость быстро взяла свое, перед мысленным взором еще проплыли события дня, жена, лекарства, распахнутые глаза ребенка, стройка, потом картинки закружились воронкой и втянули его в глубокий сон.
Снилось Сергею, что стоит он на краю бездонного провала, прижавшись к огромному камню, и что внутри него борются между собой два человека, одному из которых нестерпимо хотелось броситься вниз, в бездну, прикоснуться к таинственному ощущению полета, другой же осторожно нашептывал, что это опасно, можно разбиться, лучше потесней прижаться к скале, и изредка просто посматривать в подозрительную глубину. Борьба закончилась несколько неожиданно, жена во сне тревожно вскрикнула и Сергей тут же проснулся, сердце бешено колотилось и прошло немало времени, пока он успокоился, закрыл глаза и вроде вновь стал забываться, как вдруг в момент, когда сознание уже отключалось, перед внутренним взором вдруг появилось что-то вроде огромного серого ореха, раздался слабый треск, кожура лопнула, развалилась на две части и внутри ореха оказалось необычайной яркости желтое ядро, излучающее из себя мощную волну теплого и мягкого золотого света, и Сергей словно растворился в этом состоянии, ощущение необычайного спокойствия и какой-то огромной и неведомой силы проникло во все клеточки его организма, и он впитывал и впитывал в себя ее, и огромная Радость и Счастье, на миг, на какое-то крошечное мгновение вознесли его над миром людей и от нестерпимой жалости к ним из глаз его потекли чистые и светлые слезы… Он еще успел подумать, что такое же тепло и радость мы, наверное, ощущаем, смотря на новорожденных детей, а может, они изначально и есть маленькие золотистые ядрышки, которые жизнь постепенно заковывает в защитные скорлупки от жесткой реальности, однако додумать мысль сил уже не хватило, и Сергей наконец-то окончательно заснул.
Утром жена, слава богу, не вспомнила о вчерашнем приступе головной боли, вряд ли Сергей смог бы внятно объяснить ей принцип лечения, однако жена все-таки заметила, что с ним что-то происходит, но в душу лезть благоразумно не стала, зная, что Сергей все расскажет, если в этом будет необходимость. Расставаясь у порога дома, он сказал ей, что все нормально, у него все хорошо, даже лучше, чем она думает и они разошлись, хотя по дороге на работу его охватила неясная тревога. Только он попытался было разобраться в природе ощущений, проанализировав события последних дней с точки зрения холодной логики и разума, как вдруг раздался сигнал клаксона, визг тормозов, и он обнаружил себя стоящим посреди проезжей части в пару сантиметрах от бампера здоровенной машины, водитель бегал около собирающейся злорадной толпы, и, как заправский артист, в лицах показывал и рассказывал о происшествии, которое могло произойти, если б не его профессиональная реакция и случайные люди сочувственно внимали шоферу, неприязненно разглядывая зазевавшегося прохожего. Сергей закрыл глаза и увидел перед собой кучку серых орешков, они терлись между собой шершавыми скорлупками, издавая равномерный шелест, и он вдруг ясно понял, сколько шелухи злости, зависти, мелкого тщеславия тысячами скорлупок наносятся на истинную сущность человека. Иногда, правда, в кучке кое-где проскакивали желтые искорки и, как бы испугавшись собственной смелости, гасли в шершавой серости, только справа тлел небольшой огонек. Сергей открыл глаза и посмотрел в ту сторону, там одиноко стоял человек и исподлобья его разглядывал, взгляд его был полон сочувствия. Пауза затягивалась и, поскольку все-таки аварии не случилось, окружавшие происшествие люди заторопились по своим делам, и он осторожно пошел дальше.
Шедшая навстречу старушка приостановилась, внимательно посмотрела на него и вдруг сказала, что спешить, мол, некуда, сам знаешь, там никого уже нет, и что жизнь на этом не кончается, может, станет лишь сложней. Сергей странно посмотрел на старушку, кивнул и, посторонившись, двинулся дальше. Спешить и в самом деле не стоило, он сам это откуда-то знал, вот откуда знала старушка...
Впрочем, это не столь важно, думал он, поднимаясь по лестнице, однако в районе пятого этажа ему пришлось немного затормозить, потому как на площадке между пятым и шестым этажом кто-то из наиболее нетерпеливых будущих жильцов поставил кадку с экзотической пальмой, на одной ветви которой имел место распустившийся цветок, и это явление растительной жизни, судя по всему, уже давно и отрешенно разглядывал Микола. Серега кашлянул, нарушив слияние напарника с природой, и дальше они отправились вместе, так же вместе зафиксировали в ванной пустой прямоугольный след от фантастической люльки, и ничего не оставалось, как только разбрестись по своим рабочим местам…
И опять Сергей наносил на стенку и растирал ровными движениями цементный раствор, представляя, как грязно-серая стена позже покроется красиво-матовым узором, раствор был не лучшего качества, и рядом, в соседней комнате, по этому же поводу немножко ругался Серегин напарник Микола-Николай...