С ДОБРЫМ УТРОМ, МИСТЕР ХАНССОН

С ДОБРЫМ УТРОМ, МИСТЕР ХАНССОН.

Часть 1.

Ранней весной 1994 года на побережье Балтийского моря в шведском городе Кальмар начинался уик-энд. Спешно монтировались аттракционы. Разворачивались торговые палатки. На окраине города в “Харлей-Девидсон” клубе к уик-энду готовились по своему. На металлической сетке жарилось мясо, расчищались остатки сугробов на парковке для гостей.
Клуб представлял собой недостроенный двухэтажный сарай, обшитый алюминиевыми гофрированными панелями. Он стоял отдельно в лесу, недалеко от автострады на Мальме. Хозяин клуба, огромных размеров Альф Ульссон, включил CD-проигрыватель с новым диском Гарри Мура и открыл бутылочку пива “Обру”. С улицы послышался хруст гравия и низкий рокот мотора чьего-то “Харлея”. Альф выглянул в окно. Это был Микаэль Ханссон, владелец автомастерской. Они поднялись на второй этаж и присоединились к другим членам клуба, развалившись на огромном кожаном уголке.
— Говорят, Микке, ты в Россию собрался? — Альф, скрипя черными кожаными штанами, положил ногу на ногу.
— Да, русские прислали мне приглашение и каждую неделю мне звонят.
— А...а. Это те парни, что купили прошлым летом у тебя BMW? А что они сейчас хотят?
— Да вот, предлагают бизнес: гонять на продажу в Россию микроавтобусы. Говорят, есть смысл.
— А ты телевизор смотришь? Там же война! Каждый день убивают человек по двести - триста.
— Я не верю. Так не может быть.
— Ты самоубийца, Микке! Вот, вчера, показывали как один маньяк расстрелял из автомата городской автобус.
— А где это было? — вмешался кто-то.
— Где-где! Толи в Ереване, толи в Краснодаре. Какая разница! Это же пригород Санкт-Петербурга. И тебя так же прихлопнут.
Весь уик-энд члены клуба и гости веселились. Пиво текло рекой. Вареные раки перемещались в больших кастрюлях по длинному столу. Только Ханссон все время был напряжен и молчалив. Он думал.
В Понедельник утром Микке позвонил знакомым старикам - евреям. Им удалось эмигрировать из Германии во время второй мировой войны, и Ханссон считал их людьми мудрыми и опытными.
— Конечно поезжай. — ответил старик Улле, — Может это твой шанс, который идет к тебе свыше...
Ханссон решил ехать. Спустя полтора месяца по объявлениям в газетах был найден подходящий вариант. Это был Форд-транзит пятнадцатилетней давности, но на ходу, и всего за 3500 крон (около 500 USD). Еще неделю Ханссон возился с ним в своей мастерской, залатывая дыры в кузове, подкрашивая, вобщем, придавая товарный вид. Провожали его как национального героя.
— И не вздумай пить русское молоко - отравишься! — услышал он последнее напутствие.

В конце мая я получил факс от Ханссона, что он выезжает. Мы с приятелем Валерой надели пиджаки и галстуки. Словом, вырядились как положено и отправились встречать иностранного гостя на моем стареньком BMW. Через сетчатый забор Морского вокзала было видно, как из открытой “пасти” парома “Ильич” выезжают машины. Часа два выгружались полуприцепы и фуры. Только после них все остальные. Когда на трапе появился синий Форд-транзит, мы сразу поняли: наш! Но он, почему-то отъехал в сторону. Из него вышел Ханссон в старых черных джинсах и серой футболке. Мы поняли, что погорячились с нарядами. Он махнул нам рукой в ответ на наши крики и вернулся на паром. Позже выяснилось, что он забыл забрать свой паспорт у администрации парома и его не пропускали наши пограничники.
Через часа полтора Ханссон прошел таможню, отстояв большую очередь из автомобилей, и выехал к нам. Мы обнялись. Я поздравил его с прибытием на русскую землю и познакомил с Валерой. Вспомнили, как общались по телефону. Сначала через переводчицу Лену, нашу эмигрантку. Потом сами, когда я подучил английский. Тогда зимой он сказал загадочную фразу: “Я приеду, но спиртного мне не предлагать!”. Мы долго думали, что это значит? Но глядя на утомленные красные глаза Ханссона, осмелились предложить ему пиво. На что он с радостью согласился. В ближайшем магазине купили литровую бутылку “Монарх”.
— О-о-о? — сказал Ханссон, глядя на этикетку с 10% алкоголя . — Такого пива в Швеции нет!
Валера с его позволения сел за руль Форда и они двинулись за мной. Валера не говорил по-английски и на все вопросы гостя, улыбаясь, отвечал только “йез-йез”. Разговор быстро зашел в тупик и до моего дома они доехали молча. Нас встретила моя мама свежими щами и пельменями. Поев, Ханссон сказал:
— Боже, как вкусно! Кажется, я все понял. Зовите меня просто Микке. Так меня зовут друзья.
Обстановка разрядилась. Мы с Валерой сняли свои пиджаки-галстуки. Весь вечер прошел за пивом в свободной дружеской атмосфере. Единственно, я устал всем переводить вопросы и ответы. Мне даже сон потом приснился на ломаном английском языке.
Для Микке выделили отдельную комнату. Позвонив домой он доложил, что жив-здоров, пока все тихо, стрельбы нет. И попросил меня забронировать ему обратный билет на следующую неделю на тот же паром. Утром я позвонил в кассу гавани, но там объяснили, что для иностранцев билеты бронируют только по предъявлении паспорта. Пришлось будить Ханссона. Он спал наполовину укрывшись одеялом и я обратил внимание на грандиозную цветную татуировку, выполненную на всем правом плече и половине груди.
— Микке, монинг. — я аккуратно пошевелил его за локоть.
Он проснулся. Я объяснил ситуацию и поинтересовался насчет татуировки.
— А, это. С этой картинкой я занял первое место в этом году по стране. Тебе нравиться?
Микке открыл чемодан, достал паспорт и вырезку из газеты. На газетной фотографии он стоял по пояс раздетый, демонстрируя шедевр. Рядом стоял художник-исполнитель с кубком в руках. “Черт их знает”, подумал я: “Принято у них так”. И уехал в гавань.
Забронировав билет я вернулся. Микке и мамы дома небыло. Оказалось, покормив гостя завтраком, мама потащила его на экскурсии по городу, хотя мы договорились, что сначала дела. Нужно было срочно растамаживать машину. Они вернулись около четырех вечера. Я ругался на маму. Мама ругалась на Ханссона: ему были выданы деньги на карманные расходы, а он на Фонтанке увидел попрошайку и отдал ему десять тысяч. Попрошайка аж сел от неожиданности.
— Ну человек же просил! К тому же в Швеции такого нет. — Оправдывался Ханссон. — Это экзотика для меня.
— Да ты пойми. Он на бутылку просил, а ты дал ему очень много.
— А разве ваша полиция не выдает деньги алкоголикам, чтобы не попрошайничали и не крали?
Инцидент кое как замяли и сели обедать.
— Кушай, Ханссончик, кушай. — Мама гладила его по голове подкладывая на тарелку блинчики.
— Нет, нет. Спасибо. Я больше не могу. — Сопротивлялся по-английски Ханссон, — Все было очень вкусно!
Микке не привык к такому количеству еды, к тому же новой для него.
— Надо, Микке, надо. Чуть-чуть.
После обеда Микке спросил:
— А что такое значит “надо”? Твоя мама все время говорила.
Я как мог объяснил ему смысл этого емкого слова, не найдя прямого перевода. Это было первое которое Ханссон выучил по-русски. Дальше были: “чуть-чуть” и “спасибо”. Этими тремя словами и ограничились. Ханссону их вполне хватало для поддержания беседы.
На следующее утро мы поехали на таможню оформлять машину. В гавани перед таможней стояло уже человек десять, несмотря на то, что до открытия оставалось еще около часа. Я как мог развлекал шведа анекдотами и разными историями. Когда мой запас иссяк, меня выручил другой швед, который представлял совместное предприятие и тоже стоял в очереди. Ханссон с большим удовольствием болтал с ним по-шведски. Слушая их разговор я понял, что Микке пересказывает ему мои анекдоты. Не разбираясь в политике и нашей истории, с его уст звучало примерно так: “Приехал как то Ленин с супругой на уик-энд к Рейгану в Штаты. Выпили рюмочку - другую “Виски”, забалдели. Вдруг Рейган и говорит: “Слушай, Ленин, ты кайфовый парень. Давай я тебе свой “Линкольн” продам всего за один доллар?” А тут жена Ленина, Клара Цеткин, доставая из кармана джинсов два доллара, вмешалась: “Товарищ Рейган, мы возьмем всю партию “Линкольнов”, то есть два!”.”
Громче всех смеяться пришлось мне.
К вечеру наша очередь подошла. Внутри большого ангара стоял маленький домик с дверцей. На ней бумажка: “Оформление а/м”. За дверцей стол. За ним лысоватый, но кудрявый инспектор.
— Здравствуйте, мы...
— ...
Он долго рассматривал документы. Затем вышел и около получаса ходил по ангару, ковыряя в носу мизинцем.
— Что он делает? — спросил Ханссон.
— Думает. — пояснил я.
Когда инспектор вернулся, все решилось за минуту.
— А вы действительно швед?
Я перевел Ханссону вопрос. На что он протянул инспектору паспорт.
Утром на улице я встретил приятеля по школе. Разговорившись, выяснилось, что фирма, в которой он работает, хочет купить микроавтобус. После недолгого осмотра машины, договорились встретиться вечером. Я погнал Форд ставить на учет в ГАИ, а Валера остался развлекать Ханссона. Так как ему хотелось выглядеть состоятельным партнером, Валера повез показывать ему недостроенные магазины, выдавая их за наши, рассуждая о перспективах на будущее. Ханссон ничего не понял, но это оказалось и к лучшему.
К обеду зашел мой приятель и сообщил, что его фирма покупает у нас автобус и готова внести задаток. Это было очень кстати, так как я уже порядком поистратился, а Ханссон дал понять, что не прочь увидеть свои деньги и сделать кое-какие покупки. Пообедав мы пошли по магазинам. Покупки были стандартные: ложки - матрешки, если только не считать автокомплекс “Пионер”, по мнению Ханссона очень недорогой.
Вечером решили съездить в баню. Заехав в Купчино за Валерой, я остановился на светофоре на Расстанной улице. Ханссон внезапно достал фотоаппарат.
— Что ты собираешься снимать? — поинтересовался я.
— Русские дороги. — Микке навел объектив на ухабы. — я никогда такого не видел.
Баню выбрали на Гаванской. Проезжая по Первой линии Васильевского острова я заболтался и проскочил Большой проспект. Пытаясь исправить положение я свернул в “карман”, надеясь проехать по нему. В середине мы уперлись в огромную яму. Пришлось остановиться. Откуда-то сбоку послышался свист. К нам через газон бежал гаишник с жезлом, но без свистка. Он свистел свернув губы трубочкой. Там за газоном оказалась “засада” из ГАИ и ОМОНа.
— Вы что это нас объехать решили? — поинтересовался гаишник, проверяя мои документы.
— Случайно, товарищ лейтенант, заболтался и проскочил поворот.
— А мы решили, что вы от нас скрываетесь. Будьте внимательнее.
Только мы собрались ехать, как послышался крик: “Всем стоять!”. Через тот же газон к нам бежал омоновец в бронежилете и с автоматом наперевес. “Вот и началось” — подумал Ханссон. Мы исполнили “руки на капот”. Омоновец обыскал нас. Когда дело дошло до Ханссона, я предупредил.
— Осторожно, он швед.
— Какой еще швед?
— Какой, какой. Настоящий. Из Швеции.
Омоновец рассмотрел его паспорт и переменился.
— Экскюзми, экскюзми. — раскланивался он перед Ханссоном, отдавая честь. — Куда едете, ребята?
— В баню шведа мыть.
— Ну, с легким паром. Гуд ба-ай!
Развернувшись, мы проехали мимо “засады”.
— Что это было? — спросил Ханссон.
— Ничего особенного. Они думали, мы из русской мафии, но к счастью ошиблись. — рассмеялся я.
— Мы же из шведской мафии. Правда Микке? — добавил Валера.
Баню оплатили на два часа и еле успели помыться. Банщик Коля, увидев татуировку у Микке, долго ее с восторгом разглядывал, пытаясь выяснить, где и по какой статье тот “сидел”. Микке сначала понял все наоборот: что за такую татуировку положена статья и очень разволновался. Но потом я внес ясность, угощая Ханссона пивом за счет банщика. Большую часть времени мы провели за столом. Кое-как ополоснувшись под душем, мы поехали домой.
Утром мы обнаружили наш Форд с разбитой дверной форточкой. Ночью были “гости”. Ничего не взяли потому, что брать было нечего. Микке сказал, что слышал под утро какой то шум, но не придал этому значения. На будущее он предложил повесить табличку: “Просьба стекла не бить. Внутри ничего ценного нет!”
В тот день в яхт-клубе БМП намечался праздник открытия навигации и мы поехали туда. Перед праздником успели вырезать и вставить в машину форточку из оргстекла. Ханссон очень переживал, что это может повлиять на цену. В разгар праздника Микке оказался гвоздем программы. Раз двадцать он снимал футболку, демонстрируя свою татуировку. С ним фотографировались, задавали кучу вопросов и стреляли сигареты. (Он курил сигареты “Принц”, которые тогда были в диковинку). Кто-то подарил ему пачку “Беломора” и научил складывать мундштук. Попробовав “Беломор” Микке сказал, что это не для него, но должно понравиться одному парню из “Харлей-Девидсон” клуба. Кто-то забыв, что он швед, допытывался: “Помнишь, как в фильме “Осенний марафон” профессор Ханссон...”. Этот фильм Микке не смотрел, но звание профессора ему явно понравилось. После этого он всем представлялся как профессор Ханссон.
Домой приехали к полуночи. Лечь спать сразу не удалось: моя мама взяла инициативу в свои руки, и мы вместе с ней поехали “разводить” мосты.
Наступил день отъезда. С утра с нами рассчитались за Форд и забрали его.
— Фу-у-ух! — облегченно выдохнул Ханссон. — Знаешь, если честно, когда я гнал эту машину в Стокгольм, то молился Богу, чтобы она не рассыпалась на полпути.
Я помог Микке упаковаться и, после прощального обеда, мы поехали к парому. Микке изъявил желание прокатиться на русском такси. Я не стал упорствовать и остановил ему “Волгу” желтого цвета.
— Ну как тебе? — поинтересовался я когда мы приехали.
— Зато курить можно. — ответил Ханссон про такси.
Мы заняли очередь на посадку. Когда очередь подошла пришлось ее перепускать. Микке хотел попрощаться с Валерой, который обещал приехать к отходу парома. Но он не приехал и Микке немного обиделся на него. Мы пожали друг другу руки.
— Счастливой дороги!
Я вышел на площадь перед Морским вокзалом и остановился, наблюдая отход парома. Только сейчас я почувствовал, как устал за эту неделю. К тому же очень хотелось спать. Но кто знал, что на самом деле, это еще далеко не все.



С ДОБРЫМ УТРОМ, МИСТЕР ХАНССОН.

Часть 2

Я вышел на середину площади около Морского вокзала и остановился. Мой шведский гость, его голос, его взгляд, всё ещё витал в моей памяти. Я обернулся и решил проводить взглядом уходящий паром. “Ильич” торжественно отошёл от причала и начал маневр разворота. Развернувшись, он пыхнул темным дымом из труб, включив ход, и двинулся на выход из гавани. На верхней открытой палубе стояли люди. Они размахивали руками провожающим, которые оказались рядом со-мной на площади. Я пристально вглядывался, пытаясь разглядеть среди пассажиров Ханссона, но тщетно. Его среди них небыло. “Небось с багажем возится.”: подумал я и собрался уходить. Вдруг, со-стороны таможни расдался крик. Я обернулся. У входа на терминал стоял Ханссон с чемоданами и отчаянно размахивал мне руками. Я побежал к нему.
— Что случилось, Микке?
— Очень сожалею. Пожалуйста, прости меня. Это я во всём виноват! Дело в том, что когда я въезжал в Россию, я не задекларировал свои деньги, которые ввозил. А теперь ещё эта проданная машина. Они спросили: есть ли у меня валюта, и я, ниочём не подозревая, показал им кошелек...
— Всё понятно. — я взял часть его багажа. — Пойдём в сторону отойдем. Будем что-нибудь изобретать.
Ханссон, как честный швед, показал нашим таможенникам все имевшиеся наличные вместе с теми, что он получил за проданный автомобиль. Его попросили объяснить их происхождение и, не услышав вразумительного ответа, не пустили на паром.
— Пусть предъявит разрешение на вывоз валюты. — наиграно сочувственно посоветовал сотрудник таможни. Немного подумав, он добавил:
— Правда, всёравно не дадут, так как он не гражданин Российской Федерации.
Мы прошли в здание Морского вокзала.
— Ну, ничего страшного. Останешься жить в России. Тебе ведь здесь понравилось. Не так ли? — Не очень удачно пошутил я и положил руку Ханссону на плечо. Он попытался изобразить улыбку.
— Пойми. У меня фирма. Я не могу так надолго её оставлять. Если послезавтра меня не будет дома - это конец!
— Понял. На самолете полетишь?
— Да, хоть на ракете.
Я взял его за руку и потащил в агентство какой то авиакомпании, находившийся на том же этаже. В офисе сидела девица с безучастным выражением лица. Казалось, что это представительство специально создано для тех, кто, по каким либо причинам не попал на паром, и готов кинуться им в ноги. “Ну, так и быть ...”: шептала окружающая обстановка: “ Поможем вам, дуракам...”. За билет до Стокгольма в самом дешёвом классе попросили 479 долларов США. Ханссон долго что то прикидывал в уме и затем сказал:
— Знаешь, мне действительно лучше пожить ещё немного в России. Я лучше потихоньку пешком дойду.
Мы вышли на улицу.
— Я идиот! — Микке стал стучаться головой об опору пешеходного виадука, — я кретин.
Я безуспешно пытался его успокоить.
Вдруг на площадь, на полном ходу, влетела “пятёрка” Жигули. Она с визгом остановилась. Из неё выбежал Валера и побежал ко входу на терминал. На полпути он увидел пустой причал и остановился. Оглядевшись, он увидел нас.
— Ну вот. А ты расстраивался, что с Валерой не попрощался! — я отвлёк Ханссона от грустных мыслей.
— Лучше поздно, чем никогда. — оправдался Валера, подойдя к нам. — В чём дело?
Узнав всё, что случилось, Валера предложил сесть в машину и уехать куда-нибудь отсюда. “Куда-нибудь” как всегда оказалось яхт-клубом БМП.
— Валера, где ты взял эту “помойку”? — поинтересовался я насчёт машины. “Пятёрка” вся громыхала и скрипела. Кузов имел множество вмятин и напоминал растянутые до отказа меха аккордеона.
— Да, так. Халтуру взял. Буду ремонтировать.
— Это ремонтировать?! — удивился Ханссон. — Я думал, что ты её на свалку гонишь.
— Ну, прямо. — Валера обиделся. — Здесь тебе не Швеция.
В кафе яхт-клуба было как всегда уютно. Несмотря на будни народу было много.
Я взял нам с Ханссоном водки. После первых ста грамм он расслабился и согласился со-мной, что от судьбы не уйдёшь. И если его не пустили на паром, то это и к лучшему. Во-всяком случае, так надо было его ангелу-хранителю.
Кто-то рассказал, что из Выборга в Финляндию ходят автобусы, но когда и откуда никто не знал. Досидев до закрытия мы приняли решение: едем в Выборг. Около десяти вечера выехали из города. Приморское шоссе оказалось довольно прилично отремонтировано и Ханссону постепенно начинали нравиться русские дороги.
— Никогда не думал, что “Лады” могут так быстро ездить. — восхищался он, глядя на спидометр, показывающий 170 км/ч. Валера гордо молчал, храня тайну о том, что спидометр завышает в два раза. Как всегда мы немного заблудились на развязке около Болоострова. Чуть было не уехали обратно в Питер. Валера в последний момент успел свернуть и, мы по встречной полосе, всё же выехали в нужном направлении. Ханссон ничего не понял, но был в восторге:
— Я бы никогда не запомнил куда ехать. Как вы ориентируетесь? Ведь ни одного указателя!
— Опыт, Микке, опыт. — ответил Валера.
Все “лишние” наличные деньги Ханссона были спрятаны под подкладкой его куртки. Для предъявления оставили только шведскую мелочь и кредитную карточку.
— Если найдут, то и черт с ними. Другого выхода у меня нет. — Ханссон был готовым на всё. — Только бы в тюрьму не посадили.
В первом часу ночи мы въехали в Выборг. Минут пятнадцать кружили по пустынным булыжным мостовым. Казалось наша машина вот-вот рассыпется по всем винтикам и гаечкам, скача по булыжникам. Никто толком не знал куда ехать и мы задались целью найти какого-нибудь запоздалого прохожего. Через некоторое время на какой-то площади нам попался короткостриженный парень лет двадцати пяти. Он не очень твёрдо стоял на ногах и, повидимому ловя такси, махал нам бутылкой водки. Мы остановились.
— Привет, братаны! Добросьте до дома, если не в напряг.
— А куда?
— Да, тут недалеко. Я покажу. — он сел в машину. — Будем знакомы. Зовите меня просто Шурик.
— Скажи-ка нам, братишка, — Валера сделал “деловое” выражение лица, — откуда здесь автобусы на Чухну ходят? Нам человека надо срочно отправить.
— Да вы чё? С луны упали? Какие автобусы ночью. Если только днем, да и то не каждый день. Поехали лучше ко-мне, приглашаю. — Шурик скрипяще-потрескивающе откупорил “ноль семь”.
“Провокация!”: подумали мы, почти одновременно. Точно, нас хотят “обуть”! Собрав все оставшиеся моральные силы мы двинулись дальше.
Остановившись у подъезда Шурик сказал:
— Вот и мои окна. Видите? На третьем, справа? Тачку здесь оставьте, чтоб видно было. Пошли.
Мы закрыли машину и поставили на сигнализацию. Чемоданы шведа остались внутри. Он проводил их, почти прощальным, взглядом. “Чемоданы — не жизнь. Жизнь дороже”: подумал Ханссон и вошел в подъезд.
Шурик отпер дверь. Перед нами открылся вид обычной “коммуналки” со всеми вытекающими впечатлениями: коридор со старым велосипедом у стены, тазы на гвоздиках, белье на веревках... Шурик пригласил нас в кухню.
— Пацаны, знакомьтесь, это мой старший брат. — в углу на матраце кто-то спал сильно храпя. — Присаживайтесь, не стесняйтесь. — Шурик пододвинул табуретки к столу, накрытым старой клеенкой в клеточку.
— Где мы? — Попробовал задать мне вопрос Ханссон. Я ему только одобряюще подмигнул, пытаясь сам разобраться в обстановке.
Мы сели за стол. Я у окна, каждые полминуты поглядывая на машину. Валера у холодильника. Ханссон — с краю, у выхода. Шурик за стол не садился. Он без перерыва рассказывал о своих десантских похождениях в армии. После “третей” Шурик перешел на тему культуризма. Все это время я непрерывно переводил Ханссону весь его разговор, и тот, с очень серьезным выражением лица, понимающе кивал головой. Наконец, Шурик сорвал с себя рубаху и, стал со всей силы колоть себя в живот кухонным ножом, крича при этом:
— Вот видите, как у меня накачан пресс!
На месте ножевых ударов, действительно, оставались только чуть розовые пятнышки.
— На, Майкл, попробуй ты! — Шурик протянул нож Ханссону. Тот сидел, закрыв от страха лицо руками, отказываясь.
— Это не по мне! Пожалуйста, перестаньте! — умолял его Микке.
— Ладно, я действительно, что-то увлекся. — успокоился Шурик. — А вы клевые ребята. Пожалуй, я смогу вам помочь.
Шурик оглядел нас почти трезвыми глазами.
— Я работал здесь два года таможенником. Все схвачено! Поехали!
Мы то поняли, что парню просто нескем было выпить. Но Ханссону это было понять невозможно. Слава Богу, он поверил нам на слово но, садясь в машину, сохранял напряженность еще долгое время.
Проезжая по мосту через Сайменский канал, сидящий на переднем сидении Шурик начал инструктировать:
— Значит так! Сейчас будет первый пост. Фигня! Новобранцы стоят. Только рявкни... Но, придеться по “чирику” скинуть.
Съехав с моста, мы действительно уперлись в закрытый шлагбаум. К нам вышел молоденький сержант срочной службы:
— Здравствуйте. Паспортный контроль.
— Здорово, зема! — Шурик до пояса вылез в открытое дверное окно. — Ты че, не узнаешь бывшего командира? Кто сегодня старший? Коземирыч? Ну так и отвечай! Привет ему.
— Извините, но паспорта хоть покажите.
— Нет проблем, командир. — Шурик на некоторое время втянулся обратно в салон. — Держи ксивы.
— Да, у вас еще и иностранный гражданин?! Нет, нет. Я не могу пропустить иностранца в нашей машине: не положено! И вообще, все остальные с питерской пропиской...
Шурик медленно протянул последним свой паспорт с вложенными в него “чириками” за всех:
— Ну, я то с местной пропиской.
Сержант пересчитал купюры и скривил хитрую рожу:
— А швед?
— Зема, за шведа шампанское. С меня, но потом. На обратном пути. Усек? Ну, вот и молоток. Открывай! И передай дальше, что Я еду!!!
Шлагбаум открылся и мы помчались дальше. Ханссон решил, что это была финская граница, и кинулся нас обнимать и пожимать нам руки. Еле удалось его успокоить и объяснить, что это еще только “цветочки”. На часах было три с “копейками” за полночь. “Белые ночи” находились в разгаре и в это время было светло. Километров через десять мы остановились у моста через какую-то речку. Шурик предложил выпить водки и позавтракать, на что все с радостью согласились. Спустившись под мост мы, исключая Валеру (он был за рулем), допили Шурика водку, закусывая кокосовыми пирожными, которые приготовила Ханссону в дорогу моя мама.
Внизу журчала вода. Сверху гремели проносившиеся по мосту грузовики...
Когда мы тронулись дальше Шурик продолжил инструктаж:
— Скоро будет второй пост. Не вздумай тормозить! Или даже показывать, что собираешься это сделать! Они должны почувствовать: едет свой. Если что, им самим шлагбаум придеться ремонтировать.
Неисправный спидометр, как обычно, показывал 170 км/ч. Хотя зная, что он завышает, ощущения были не из легких. Машина неслась на полном ходу в закрытый шлагбаум. Интуитивно хотелось зажмуриться и лечь на пол. Валера, стиснув зубы, жал на газ и сигналил.
— Только не тормози! Умоляю! Только не тормози! Лети уверенно вперед! — кричал Шурик.
Когда тормозить было уже физически поздно из охранной будки выскочил солдат и в последний момент открыл шлагбаум. Мы пронеслись дальше. Ханссон опять решил, что это была граница, и снова бросился нас обнимать. Правда, немного спокойнее, чем в предыдущий раз.
Через некоторое время слева появилась большая парковка с кафе. По инициативе Шурика мы свернули и припарковались среди огромных дальнобойных грузовиков. В кафе было пустынно и тихо.
— Маня! Подъем! Я приехал. — нарушил тишину Шурик, войдя внутрь.
Маня, правда впоследствии оказавшаяся Наташей, сонно поднялась за прилавком.
— Чего тебе? Солнце мое?
— Смотри. Я тебе шведа привез. Живого! А ты все тут дрыхнешь.
Мы взяли по гамбургеру, бутылку водки и шампанского для сержанта с первого поста.
— И не страшно вам тут по ночам кататься? — Наташа подсела к нам.
— А кому мы такие нужны?
— Кто знает. — Она закурила и рассказала страшную историю о том, как месяц назад здесь было вооруженное нападение на фуру с видеоаппаратурой. Оба водителя убиты. Я случайно перевел это Ханссону, увлекшись поглощением гамбургера. Он страшно перепугался и выпил водки не дожидаясь нас с Шуриком.
До границы оставалось километров пять. Вдоль обочины плотной очередью стояли грузовики. Мы ехали медленно, пытаясь найти машину со шведскими номерами и пристроить Микке. Вскоре мы увидели целых три подряд. Ханссон с радостными криками выскочил и, тряся паспортом, стал стучаться в кабины. Но, несмотря на то, что по-шведски он говорил наверное неплохо, и паспорт был у него настоящий, водители лишь запирали изнутри двери. Радость быстро кончилась. Ругаясь по чем Стокгольм стоит Ханссон вернулся.
— Ничего, Мишка, не дрейфь. Прорвемся! — Обнадежил Шурик. — Валера, дуй к шлагбауму.
Перед третьим постом мы остановились. На этот раз Шурик пошел на переговоры один. Он исчез в небольшой зеленой будке у шлагбаума и не появлялся минут двадцать.
Вернувшись с загадочной улыбкой он взял шампанское:
— Сожалею, но на первом посту придеться объявить сегодня сухой закон. — Шурик отнес бутылку в будку и шлагбаум вскоре открылся.
Ханссон дремал и никак не отреагировал на это событие. Мы с Валерой тоже не сразу поняли, что едем уже по нейтральной полосе. Это выяснилось только когда из-за поворота показался финский бело-синий домик со светофором.
— Ну, Микке, пошли. — Шурик растолкал его. Ханссон нехотя вышел из машины и поплелся за ним. Вскоре они появились вместе с высоким парнем в черной форме. Шурик что то объяснял по-фински, но судя по интонациям, это было бесполезно. Парень в черном отдал Ханссону паспорт и ушел.
— Вот черти! Без штампика о выезде из России его не пускают. Заметили таки. — Шурик плюхнулся на переднее сидение.
— Может ему водки налить?
— Ха! Если бы так, то мы сейчас все вместе бы в баню махнули. Тут у меня недалеко бабка двоюродная живет. Километра три отсюда.
Мы развернулись и покатили обратно. На часах было полшестого утра. Шурик торопил.
— Скоро приедут настоящие пограничники и тогда нам здесь крышка.
Ханссона решили оставить в зеленой будке у нашего поста. Ему осталось только дождаться пограничных служб. Судя по его красным глазам и туманному взгляду было похоже, что ему уже все равно где он и что с ним. Мы распрощались. Шурик дал наказ постовым, чтоб посадили шведа на попутную машину, записали номер и отзвонились.
Обратно мы возвращались “вставляя спички в глаза”, борясь со сном, но с чувством выполненного долга.
— Удивительно. — я зевнул, — Помнишь, как красиво все начиналось: костюмы, галстуки...

Как и обещали, постовые посадили Ханссона на попутку. Подвернулся какой то наш тип на “восьмерке” который впервые ехал заграницу. Отъехав после поста метров триста он высадил его заявив, что у него могут быть с ним проблемы и вообще, шеф приказал никаких попутчиков не брать. Около двух километров Ханссон тащил свои вещи короткими перебежками, проклиная типа на “восьмерке”. К тому же пошел дождь.
Проходя финскую таможню, он обогнал ”восьмерку”, застрявшую в очереди из машин. — Бог тебя накажет, перестраховщик чертов! — Бормотал Ханссон.
Тащить стало немного легче: огромный чемодан на колесиках перестал заваливаться набок, почувствовав хорошую дорогу. Через некоторое время тип на “восьмерке” пронесся мимо, подчеркивая скоростью как он, якобы, торопится. А еще через некоторое время Ханссон чуть не запрыгал от радости, увидев эту “восьмерку”, остановленную полицией за превышение скорости.
Добравшись на автобусе до Хельсинки он благополучно сел на паром и проспал пятнадцать часов подряд.
— Странные конечно эти русские. Какого черта они стали мне так помогать вернуться? Ведь я сам был во всем виноват...