Невезуха. Рассказ.

Не знаю, как у кого, а у меня невезуха началась ещё с вечера.
Жил я тогда в пригороде Питера, в двухквартирном коттедже с соседями и двумя огромными котами – старшим Таркусом и младшим Андерсоном. Всё своё время я посвящал живописи, а часы отдохновения алкоголю и прослушиванию музыки. А такой образ жизни, естественно, не способствует повышению уровня благосостояния, отсюда депрессии, бессонницы, скверный характер и всяческие неадекватности. А тут ещё эта невезуха.
В тот вечер я дописывал довольно значимую для меня картину. Корпел я над ней уже где-то с месяц, и, казалось бы, что уже всё разрешилось, что уже понятны дальнейшие цветовые реагирования, последние акценты. А так обольщаться, видимо, нельзя, надо поступательно и логично вести картину, пока не станет ясно, - ну вот, вроде и всё, можно остановиться. А тут я неожиданно запутался в дебрях собственной техники, и картина « не пошла « - порчу и исправляю, снова порчу и снова исправляю. И ведь прекрасно же знаю, что в таких ситуациях следует прерваться, переждать, ан нет, - не могу на такой неудачной стадии бросить. От этого всё больше нервничаю и делаю всё хуже. А тут ещё эти котищи, - то им поесть, то у них драка, то понос, то им выйти погулять, то зайти. Один на палитру запрыгнул и весь в краске извозился, а второй аж по картине лапой мазнул, хотя и отлично знают, что этого делать нельзя. И так всю ночь. Вообще-то я своих котов обожаю, самое вкусное в первую очередь для них, а на этот раз довели, - стал я на них дуться и ругаться сильно.
Что и говорить, к утру я приблизился к состоянию нервного стресса. На рассвете уже, сварил я себе большую кружку крепкого кофе. Стою, трясущимися руками размешиваю ложечкой сахар, а сам от картины оторваться не могу. И тут, с верхней полки, мне на плечо спрыгивает это семикилограммовое чудище ( сам же и научил ). Естественно, вся эта полная кружка кипятка выливается мне на причинное место.
Когда я перестал приседать, прыгать и перебирать вслух все плохие слова, какие знаю, и когда в глазах чуть-чуть прояснело, я в истерике заорал, что, мол, сейчас же убью обоих. И помню, что мимо меня пронеслись две шаровые молнии, одна рыжая, другая полосатая, сами вышибли дверь и исчезли в тумане.
Кофе я больше заваривать не стал, а сел покурил, чуть успокоился, и решил, поеду- ка я в Питер, с друзьями пообщаюсь, сменю обстановку, развеюсь, а то здесь что-то не то творится.
Ну, само собой, билет на электричку я купить не успел, само собой, меня контролёры оштрафовали, но это всё так себе, до кучи.
Надо сказать, что в Питер я обычно езжу с опаской. Перед каждым вояжем долго медитирую, занимаюсь самовнушением, в том смысле, что, ну ладно, выставка, ну ладно, друзей давно не видел. Но зачем каждый раз водку-то пить!
Мы же ничего умеренно делать не умеем: то пьём как лошади, то пишем запоем. Даже если заняться самообманом, ну что, мол, по бутылочке пивка за встречу, то всё равно, финал будет один. А мне же ещё обратно добираться, желательно в тот же день, а не через неделю. И ехать-то не ближний свет.
Вот как-то зимой, возвращался я к себе в таком вот экстремальном состоянии. Едва поспел на последнюю, ночную, электричку. В пути задремал, и приблазнилось мне, что объявили, всё, мол, конечная, и давайте, граждане пассажиры, выходите все вон. Ну я послушно вышел, двери за мной с шипеньем затворились, и электричка уехала. Я проморгался, огляделся и обомлел. Нет ни моего вокзала, ни привычных мне строений, только вдали виднеются какие-то домишки без единого огонька. А вокруг тьма, мороз – 35 градусов, и ни души. И, как назло, я довольно легко одет. Прочёл я название полустанка, и выяснилось, что вышел я, примерно, посреди пути. То есть, ещё 20 км туда и столько же обратно. И тут почувствовал я себя, мягко говоря, совсем не уютно, - уж очень нехорошие перспективы обрисовывались ( электричка-то последняя ). Ну, потоптался я, покурил, панику слегка унял и побрёл по снежной пустыне в сторону этих самых избушек.
Когда же, окоченевший, не чувствуя ни рук ни ног, я всё-таки добрался до цели, то оказалось, что это вовсе не жилые дома, а некое садоводство. В ближайшем же домике я высадил локтем окно, и, изрезавшись, влез внутрь. В абсолютной темноте нащупал нечто вроде лежанки, залез под матрас ( или что-то подобное ) и трясся до первой электрички. Вернее до второй, первую я определил по шуму. И потащился обратно на полустанок.
Впоследствии, я всё намеревался зайти к хозяевам домика, извиниться и заплатить за выбитое окно, да так, конечно же, и не собрался.
В Питере я решил первым делом зайти к своему приятелю и коллеге Николаю, зарядиться присущим ему оптимизмом, ну и посмотреть его последние работы. Колина жизнестойкость нередко поражала меня. Как-то он долго не мог продать картины и впал в нищету, так он, ничуть не унывая, выкапывал из газонов шампиньоны, на подоконнике ловил голубей, в парке нашёл какие-то дикие орехи, и таким образом кормил семью. С женой и ребёнком он занимал комнату в коммуналке на трёх хозяев, а это означает - у двери 3 звонка, в коридоре 3 счётчика, в туалете с потолка свисают 3 лампочки на 3 выключателя, а на кухне 3 столика. И с соседями он умудрялся ладить.
Уже подходя к дому Николая, я встретил трёх местных алкашей. Мы как-то с Каляном по утру с ними пиво пили. Вернее это они меня встретили, на предмет срочной финансовой поддержки. Выглядели они несколько странно, даже для их образа жизни, и поведали мне следующую трагическую историю. –
Рано утром, будучи в критическом состоянии, неимоверными усилиями, они наскребли на бутылку и зашли опохмелиться в общественный туалет. Туалет этот славился тем, что был, как ни странно, бесплатным, и открывался в 6 утра. Всегда чисто, тепло, есть унитазы, вода, стаканы, даже лавочки, иногда кусок хлеба с солью. И, что очень важно, менты туда не заглядывали. Ну а что ещё надо? Но была там одна странная акустическая особенность - если топнуть по определённой кафельной плитке на полу, то раздаётся многажды усиленное, громогласное эхо.
И вот они, дрожащими руками, раскупорили бутылку и только стали разливать, как снаружи доносится весёлый смех. – Какие-то малоуправляемые малолетние двоечники бросают внутрь петарду. Понятно, что петарда попадает именно на эту плитку, и происходит страшный взрыв. Учитывая их состояние, можно живо представить произведённый эффект: один из них сразу обмочился, второй впал в ступор, а третий, естественно, выронил бутылку.
Когда они немного пришли в себя, третий, чувствуя непростительную вину за утраченную водку, предложил пойти к нему домой. Заикаясь от перенесённого шока, он изложил свою версию дальнейших их действий. – У него, как раз, жена уже на работу упёрлась, а у неё где-то есть банка солёных огурцов, и очень можно хорошо посидеть. Вот только надо поскорее где–то ещё взять. Выручи, если есть.
Стараясь подавить смех, я оказал им посильную материальную помощь. И ещё тогда я подумал, что вот кому не везёт, так не везёт, ещё больше чем мне. Однако, рассказ их произвёл на меня гнетущее впечатление, и я решил для начала посетить галерею, где я выставлялся, в надежде получить хоть какие-то положительные эмоции.
Но оказалось, не зря говорят, что беда одна не ходит. Так и тут вышло. – Я выставил в постоянной экспозиции уже проданную картину, договорившись с коллекционером, купившим её. Выставил на обусловленное время, как образец, предварив галерейщика, что картина находится в частной собственности. А они взяли и продали её второй раз. Объяснились они так, - что, дескать, и продавец у них в тот день был другой, и документы как-то не так оформлены, и всё такое прочее. А скорее всего, прибыль упускать не хотели. Так или иначе, а я попал в очень неловкое положение. Теперь мне предстояло либо возвращать деньги, которых, естественно, уже нет, либо попробовать написать вариацию этой картины. И в любом случае, объясняться с первым покупателем. Не успокаивало даже то, что я, собственно, деньги тоже два раза получил за одну картину.
Вяло поскандалив с хозяином галерии, я обнадёжил себя тем, что завтра же засяду за второй вариант. Саврасов-то вон, своих прилетевших грачей аж семнадцать экземпляров намалевал. Или вот ещё пример. В своё время, мой одногруппник подрабатывал, по студенческой бедности, продажей картинок на Невском. И напал он на один сюжет, а именно, - «Питерский двор», столь удачно, что, как говорится, с руками отрывали. Как ни напишет его снова, так в тот же день и продаст, к нашей величайшей зависти. Он повышал цену, а всё равно покупали. И стал наш счастливчик писать исключительно свой « дворик «. Руку набил так, что выдавал аж по холсту в день. Тут уже счёт шёл, пожалуй, на сотни произведённых шедевров. Постепенно, мастер наш приоделся, стал курить хорошие сигары, пить дорогие вина, ну ещё женщины там всякие. Снял себе просторную мастерскую, чтобы было где новоиспечённый товар сушить, и, даже, купил иностранный автомобиль. И отчислился он из института, чтобы время зря не терять, ну а на хрена ему эта учёба, раз так всё замечательно складывается. Правда, по слухам, со временем он заболел профессиональным идиотизмом в тяжёлой форме, на этой почве женился и уехал куда-то в глушь. Это я к тому, что а чего бы и мне не попробовать дубликат написать.
Часа через два я вновь подходил к дому Николая, и вновь меня встретили эти трое бедолаг. Выглядели они ещё более потрёпанными и растерянными, а у одного появился фингал под глазом. И рассказали они мне о дальнейших своих приключениях.
Естественно, взяли они ещё, с ещё более невероятными трудностями ( вроде как продали что-то ), и поскреблись, как и порешили, к неуберёгшему первую бутылку. А тот жил в коммуналке, уж и вовсе на 10 комнат ( это с потолка в туалете 10 лампочек свисает ). Очень уютно расположились, нашли даже банку с огурцами и только стали разливать…, как происходит нечто невероятное. В комнату врываются ОМОНовцы, с автоматами и в этих чёрных своих масках с дырками.
– Всем лежать! Руки за голову! Ноги врозь! – Всё как положено. И, что интересно, все трое подумали, что это у них белая горячка наступила, на почве неопохмелённости, ну и замешкались. В результате пинком опрокидывается стол; банка, и, конечно же, бутылка, вдребезги разбиваются. - И ещё вот, синяк подставили, гады.
Потом оказалось, что в одной из комнат сидел какой-то заложник, к батарее пристёгнутый, с заклеенным скотчем ртом.
- Ну а нам-то что с того, что они комнатой обознались, пузырь-то не вернёшь…помоги, если можешь, а?
Из величайшего сострадания, с больших для меня денег, полученных за перепроданную картину, я осуществил финансовое вливание горемыкам.
Дверь мне открыла коммунальная соседка, и раздражённо сообщила, что Колька точно дома, а отчего он не открывает, она не знает, - спит поди, или музыку свою дурацкую слушает через наушники. А жена с ребёнком ещё сутра ушли, - она на работу, а он в садик.
Николай сидел за круглым обеденным столом и, вроде как ,что-то внимательно рассматривал в своей руке.
Здорово, Колян, чего не открываешь? – поприветствовал я приятеля. Коля мне не ответил и даже головы не повернул. Подойдя ближе, я с ужасом увидел, что в руке он сжимает побелевшими пальцами гранату Ф-1, ну эту, ребристую-то, « лимонку «, то бишь. А рядом, на столе, среди окурков, валяется чека от неё.
Признаться, первое моё желание было, как можно быстрее бежать отсюда, ведь если он сейчас скобу отпустит, то через 4 секунды рванёт. Но не бросишь же друга в такой жуткой ситуации.
- Коля, а Коля…- позвал я его снова.
- Чего, - наконец отозвался этот пиротехник хренов сквозь сжатые зубы.
- Ты с ума сошёл…ты это зачем…да где ты её взял?
- У соседа купил…за десятку…ему выпить надо было. – Коля всё не мог оторвать взгляд от гранаты.
- А он где взял?
- Выкопал…гробокопатель « чёрный», - просипел Николай.
- А зачем ты её купил, а, Коля, ну скажи мне,пожалуйста.
- Рыбу глушить…ну чего пристал. – С носа у Николая скатилась капля пота.
- А зачем ты чеку-то выдернул, дурень?
- Она сама выпала.
- А обратно вставить не пробовал?
- Пробовал…она не держится…ржавая же вся…и трогать я её боюсь.
- И долго ты так сидишь?
- Не знаю…чего делать-то, а? – Николай с трудом оторвал безумный взгляд от смертоносного снаряда, и с мольбой посмотрел на меня.
А вот «чего делать» в этом случае, я не знал. Выкурили мы по 3 сигареты и стали перебирать разные варианты. Можно, конечно, вызвать всяких там сапёров или службу спасения. Они, возможно и помогут, но это почти гарантированный срок, - « за хранение », - времена-то какие. Да ещё этого копателя придётся заложить.
В форточку её тоже не выбросишь, - там люди ходят, дети играют. Везти её через весь город на общественном транспорте на природу, тоже чревато, - кто её знает, как она себя поведёт. В земле-то сколько пролежала, - лучше её не растрясать. С перепугу мы рассматривали и совсем уж дебильные исходы из этого кошмарного положения. Вроде того, что набрать полную ванну воды, бросить её, суку, туда и убежать. А потом сказать, что это у нас полтергейст такой.
Выкурили мы ещё по паре сигарет, и тут меня осенило.
- Слушай, браконьер, а давай мы её в мусоропровод бросим. А чего? Там, я знаю, металлический короб подставлен, стены бетонные и дверь железная. Да и, глядишь, на террористов спишут.
А давай, - обречённо согласился Николай, разжал зубы и громко ими клацнул.
Замотали мы ему руку пластиковым пакетом с какими-то тряпками, ну, вроде как он мирно пошёл себе мусор выбрасывать, и ничего злостного вовсе не замышляет. И выдвинулись на лестничную площадку, в сторону мусоропровода.
Добрались благополучно, никого не встретили, только вот Коля еле передвигался, видимо ноги отсидел. Раскрыли вонючий мусорный лоток и просунули туда Колину руку. - Ну, - говорю, - давай, бросай скорее, пока никого нет. - А у него пальцы свело, не разжимаются, типа как зубы до этого. Тут и у меня нервы сдали, - Давай бросай быстрее, паралитик долбаный, - злобным шёпотом ору ему в ухо. Кончилось тем, что дал я ему хорошего пинка под зад, он грохнулся лбом о мусорную трубу, и разжал пальцы.
Рвануло внизу очень мощно, аж лоток помойный вышибло.
И запомнилось мне, как из дырки в трубе, кокетливо выпорхнула совсем неприличная бумажка, покружилась в дыму и прилепилась Коле на бледную щёку.
Постояли мы, ошарашенно посмотрели друг на друга; Коля вроде как онемел от пережитого, поэтому изрёк я. –
- А сейчас, Колян, давай в темпе ноги уносить, а то вскоре понаедут все с терроризмом сражаться - и МВД, и ФСБ, и МЧС, и все прочие. И нас с тобой арестуют, как самых подозрительных. Ну а кого ещё-то? А ты всё же отлепи эту дерьмовую бумажку, нечего тут светиться.
Николай мазнул по щеке, как мастихином, оставив характерный след, и мы понеслись вниз.
Я уже и не удивился, когда на первом этаже мы встретили этих троих несчастных жертв разгулявшейся невезухи. Вид их был уж совсем жалок. Сидели они на цементном полу, у потрескавшейся стенки от мусоропровода. Перед ними валялись бутылочные осколки, и сильно пахло водкой и отработанным толом.
- Мы, мать её…только взялись разливать…а тут как…как…как ё….как ё…
- Ну вы, ребята, даёте, и чего это вы целый день взрываетесь. Так на вас водки не напасёшься.
- Да мы же…да мы эт самое…да мы ни глотка ещё не приняли.
- А мы вот с Колей ничего не слышали, правда, Коля? Мы с ним в шахматы играли, а теперь вот идём в парк гулять, скажи, Коля.
- А чего это у твоего Коли вся морда в дерьме?
-А ну так это…а… ну так мы же на это и играли,- кто проиграет, тот и измазывается, вот Коля и проиграл, ну не везёт ему сегодня. Так ведь, Коля? А вы, ребята, лучше уходите скорей, а то скажут, что это опять вы взрыв учинили и заберут. Кстати, а это не вы? Ну не вы, так не вы. Вот вам ещё на бутылку, и вы нас не видели.
Так я и не узнал, удалось им в конце-то концов выпить, или же так и нет. Потому что мы сами с Колей бились в неравном бою с невезухой, традиционным методом, пару дней. Потом поехали ко мне котов кормить, и ещё продолжили.