МЕСТЬ

Влачился я по улице убитый горем, осознавая свою никчемность и тленность бытия. Рассуждал, какая я сволочь: денег нет, работать не хочу, шляюсь по бабам, пью водку и всякую дрянь курю. Музыку забросил, писать ничего не хочу, короче полное я ничтожество. Морального разложения образец. Хоть ты, думаю, сейчас вот под колёса кидайся. Депрессняк, измена, самобичевание. И зацепиться, сука, не за что. Всё хреново. Никакого смысла в жизни.

В городе несут про меня всякую дрянь: тунеядец, талантливый, но ненадёжный. А что вы хотели?! Служить бы рад – прислуживаться тошно! Ну вот хоть бы какую то цель сейчас, чтобы воспрянуть, возлететь духом, ощутить крылья! И тут бац: передо мной, как арлекин из огня, вырастает моя недавняя дорогая-любимая-неповторимая. Которая, устав от моих блядств и пьянств, успешно послала меня туда, где я только что находился.

Думал расплакаться ей в жилетку, да вовремя опомнился. Ты ж гордый должен быть, не показывать своего морально разложения и падения, ты ж мужчина, личность, в рот тебе ноги. Ну, мы с ней туда-сюда: как у тебя?- ничего, а у тебя? – по-всякому. Да, видно, как я не выпендривался, а всё страдание моей поэтической натуры было автографом судьбы написано на моей харе. И был я, наверное, столь жалок, что она решила таки заглянуть под крайнюю плоть моей души. А я взял и выплеснул ей всё по старой привычке.

Как куролесил в Москве, пока деньги не закончились, как по голове получил, ну и всё такое. Я реально видел, как она мне сочувствовала. Да и колено тогда ещё не отжило, как говориться. Посочувствовала. Ободрила, как могла. Даже, по-моему, что-то ласковое сказала, от чего у меня реально глаза потеплели. И как бы кстати попросила меня перепечатать на компе пьеску для работы, ибо она печатать не умела вообще, а я строчил, как самая сексуальная секретарша. Десятипальцевым слепым методом. Талант же не пропивается. Договорились, не вопрос.

На следующий день на работе она мне читала, а я строчил, строчил, строчил. А краем глаз вижу, что-то не то с бабой. Прёт её как-то не по-детски. Скажет предложение, а потом согнётся пополам, руки между ног засунет и сожмёт сильно. То ногу на ногу туда-сюда. Вобщем, все признаки хотящей писать женщины. Говорю  :
- Подруга, с тобой всё нормально? Может тебе в туалет надо? Ты сходи я подожду. Нельзя же так долго терпеть!
А она мне:
- Да ё моё, я сейчас с ума сойду как тебя хочу. Кидай эту грёбаную пьесу и пошли ко мне!
Я офигел. Мне то уже, как бы, не надо ничего от неё было. Хотя…

Мы вылетели из кабинета, договорившись, чтобы нас не видели вместе, придти к ней каждый своим путём. Ибо она уже всем растрещала, что я разгильдяй, пьяница, болел там всякой ерундой, и она меня вроде как кинула (городишко не большой, все яркие личности как на ладони). И мы пошли на наш полигон любви каждый своей дорогой.

Но я то сволочь ещё та! Вот она зацепка, думаю! Вот он смысл жизни откуда появился! Я начал анализировать ситуацию: про меня разнесла всякую хрень по городу, про мои залёты, как психические так и другие клинические уж больно многие начали знать. Врачи проболтаться не могли, ибо они не имели права. А во вторых они были моими приятелями и всё делали тихо. И, в конце концов, я был зол на весь мир и жаждал мести. Я знал, что её угнетает всё, что связано со мной и алкоголем. Знал, что если ей хочется секса, она с ума будет сходить, пока не удовлетворит эту жажду. И я пошёл... гулять.

Я шёл, курил и обалдевал от того, какой я был желанный и как бы мне выжать максимум удовольствия и самопризнания из этой ситуации. Ноги привели меня в … ну куда же ещё? Конечно в вино-водочный отдел. Я купил себе что-то крепкое (а в голове план уже созрел), а ей если захочет, купил 0,7 Кагора, по-моему, или Портвейна.

Далее события развивались по сценарию Питерских Митьков.

Она уже раз пятый звонила мне на мобилу и я каждый раз говорил, что подхожу. Я представлял себе, как она уже вся истекает и сам был готов разорваться. Наконец, я подошёл к её двери. Рука спокойно, с достоинством сняла рюкзак. Откупорил бутылку. И в несколько гигантских глотков опустошил её содержимое. Занюхал рукавом, и запил какой то фигнёй. Перевёл дух и, ещё совершенно трезвый, нажал на кнопку звонка.

Она открыла и тут же утопала в спальню. Я нажал на ручку и вошёл в зашторенную квартиру. Мозг всосал первые приветствия алкоголя и радостно отозвался в ответ закупоркой естественных эндорфинов. Я возвращался в себя большого. Надо было торопиться.

- Почему так долго?
- Встретил кредитора, не мог от него отмазаться.
- Давай быстрее…

Обида и раздражение в голосе. Но секса ей хотелось больше чем обижаться. Я всё быстро с себя скинул прямо на пол в зале. Забежал в ванную и уже до звона в ушах ощутил алкогольные удары по голове, но незаметные внешне. Быстро приведя себя в постельное состояние, я медленно, как лев приблизился к нашему полигону любви.

Я знал, что внешне совершенно трезв, перегар ещё не успел активизироваться, поцелуи меня не выдадут, тем более мы оба любили целоваться по-своему. Мы знали друг о друге как кому надо, что и когда. Но я знал ещё одну фишку. Я знал, что она никогда не оставит партнёра неудовлетворённым. Она будет рабыней любви, пока я не разорвусь вулканом. Но я не мог им разорваться! Мой друг алкоголь не мог убить мою эрекцию, потому что против моей подруги он был бессилен, но он очень хорошо мог парализовать движение моей спермы…

…Она была в недоумении, но чертовски хороша! Я импровизировал, и она как послушный инструмент играла в моих частях тела волшебной флейтой. Алкоголь с мечтою в вальсе бороздил в моём мозгу! Я вдруг захотел дикого животного, бесконечного оргазма. Все самые яркие бляди этого мира, с которыми я сотни раз трахался в своём мозгу, вдруг ожили и воплотились в ней. Я осознал ярко, как озарение, насколько я её хотел, именно её, именно вот так и ничего больше…

И вот, я наконец перевернул её так, чтобы видеть самое развратное и низвергнул на неё всё своё, вытянутое из каждой клеточки.

Она была ужасно замучена. Я был в сиську пьян. Немного полежав в самой нелепой позе, в которую меня швырнул эпилептический оргазм, я, шатаясь поплёлся в ванную. Там был рюкзак с вином. Я не хотел отпускать приятеля-алкоголя. Мне нужна была его компания. Чтобы наговорить гадостей, зная, что меня никто отсюда не вышвырнет, пока я сам того не захочу.

Найдя бокалы, я разлил Кагор или Портвейн, не помню. И преподнёс ей бокал.

- Пей давай.
- Что с тобой такое, друг? Это что за тантра? Да ты пьяный!
- Ага. В сиську.
- Когда ты успел? Ты ж трезвый пришёл!
- А это я от любви опьянел. Гы-гы!

Она сильно изменилась в лице. Я понимал, что обиделась. Досада гуляла по её лицу и наслаждала моё злорадство. Я был как жирный наглый кот. Мне нравилось всё вокруг, нравилась она и нравился я сам. Мир крутился только для меня! Опять!

Она таки выпила бокал и я спокойно ждал, когда алкоголь немного расслабит её затраханное тело. Когда она, наконец что-то затараторила, я понял, что пора её наконец-то поцеловать.... в губы. А потом я пьянел всё больше и больше, вино вперемешку с той бодягой, что я пил раньше свихнули меня к чертям. Она тоже начала читать мне какую-то хрень. Цветаеву, по-моему. Все бабёнки, когда хотят выглядеть загадкой, начинают читать мне Цветаеву. Нахрена? Меня не впечатляет...

Я читал Блока и даже сцену из Фауста Пушкина. Особенно я акцентировал фразы Мефистофеля: "Не я ль тебе своим стараньем доставил чудо красоты и в час полуночи глубокой с тобою свёл её? Тогда плодами своего труда я забавлялся одинокий! Как вы вдвоём - всё помню Я!" И меня несло. Я играл. Образы срывались с моих уст и летали по комнате, подзадоривая меня и давая пинка всякому разочарованию.

Я был чертовски пьян и знал, что не остановлюсь где-то с неделю. Знал, что она будет хотеть повторения каждый день. Что сейчас она об этом скажет и знал, что буду не обещать. Хотя на самом деле падать с лучшего коня мне не приходилось, и если кого-то и трахать, то только её – королеву, которой в моей жизни не было равных!

- Всё, я заколебался. У меня дела. - Выкрикнул я, выждав момент, когда она что-то эмоционально рассказывала. Алкоголь раздобрил её, и ей хотелось общения. А мне хотелось на воздух. В какой-нибудь бар. Поболтать о всякой ерунде с каким-нибудь случайным знакомым. Мне нужна была смена декораций. Вытерев алкогольный пот со лба липким от спермы полотенцем, я стал одеваться. Она молчала. Ей не хотелось оставаться одной. А мне было плевать. Я должен подумать о себе.

Но когда же она спросит или скажет о другой встрече? Не буду ждать. Сам спрошу. И как можно развязнее:

- Ну чё? Через пару дней увидимся?
- Надо каждый день видеться.- Чуть дыша, ответила она.
Я ликовал.
- Тогда позвонишь мне завтра. Или сегодня вечером. Нет, я уже буду в хлам . Завтра давай.

И, не поцеловав, развязно вышел в коридор. Натянул сапоги. Отлил. И вышел в подъезд. Завтра я повторю то же самое, и буду максимально травить её любыми способами.

Мы встречались каждый день. И каждый день я опаздывал (разумеется, специально) и был пьян. Пока в один момент я просто не офигел и, в уже расшатанных алкоголем нервах, не наговорил ей накопившихся во мне гадостей. Начиная с её белых волос, продолжая её бездарностью и заканчивая личной гигиеной, что было несправедливо и явным перебором. Но я думал, что устал от неё и совершенно не дорожил нашими отношениями. После этого монолога...

Я её никогда такой не видел. Такой решимости и безапелляционности в ней никогда не было. Она молча, сжав губы, смотрела на меня несколько секунд. Я заткнулся и нервно курил. "Я больше никогда и ни за что не лягу с тобой в постель". И пошла прочь. А я поплёлся пить дальше. Зная, что сделал ей больно.

Больше мы не спали вместе и не встречались. Я не испытывал в этом недостатка. Она - не знаю. Меня устраивала эта искромётная жизнь. Газеты, акции, репортажи, семинары, концерты, пъянки... Всё летело и не заставляло останавливаться на каких-то глубоких переживаниях. Я не знал и не старался узнать о её личной жизни. Это создавало мне иллюзию, что у неё её вообще нет.

И вот однажды, работая в другом городе, я ломал стену в квартире товарища, у которого некоторое время жил. Помогал делать ремонт. И чёрт меня дёрнул ей позвонить. У неё в то время был мобильный, где вызов и сброс нажимались одной кнопкой.

Я зашёл на кухню, налил себе дозняк, выпил, пригрыз. И набрал её номер. Гудок, второй, третий. Включение, стук и... Я сначала подумал, что она прикалывается, и попытался что-то ответить на охи-вздохи-ахи ... Но порнуха продолжалась, абсолютно не обращая на меня никакого внимания. Я слушал её стоны и постельные фразы вместе со скрипом дивана и основательно довольным сопением бархатного баритона. Алкогольные мозги не хотели верить в то, что это было на самом деле. Я кричал в трубку какие-то маты, грозился отделать её и его как Бог черепаху, но там было на меня абсолютно насрать. Я не стал дожидаться их оргазма и швырну в угол телефон.

Видно, она хотела сбросить вызов, но в припадке страсти просто включила телефон, и я невольно оказался свидетелем этой постельной сцены. Я был растоптан, унижен и оскорблён. Я метался по квартире и пинал ногами вещи. По-моему, я даже заплакал. Это было отчаяние, это был крах. Я не должен был этого знать, не должен был слышать! Это оказалось выше моих сил. Я слишком сильно себя любил. А это было полное отвержение меня любимого.

Я вызвонил своего товарища на машине. И он меня пьяного, несущего всякую чушь, повёз домой. По дороге я его обозвал сволочью и подонком. Приятель вышвырнул меня из машины и дал по газам. Я зацепился рюкзаком за бампер, и протащился меня метров 10 по асфальту. Я бы весь изодран и изорван. Пьян и жалок. Товарищ отвёз меня в больницу, где мне, плачущему, матюкающемуся и невменяемому, по живому без наркоза зашили руку и коленку.

Проснулся я дома с большой головой и пустой душой.

Отвалялся я дома дней пять, смотря только в пустеющий сосуд своей души. Я понял, что любил её. Сильно. До дрожи в теле. До неверия, что такое со мной может произойти.

Я получил мощный энергетический удар. И этот шрам никогда не затянется.