Пятый угол

Раиса недавно вышла из душа и на ее теле остались капельки воды, с которыми играло солнце. Его лучи дарили ей последнюю нежность, потом будет править холодный звездный свет. Она всегда перед приходом Веры предпочитала принимать душ, ей казалось, что тогда она становится моложе и прозрачнее. Чтобы было понятно, нужно рассказать, как все начиналось.
Раисе 35 лет, у нее пышные каштановые волосы, довольно стройное тело, небесные глаза и потрясающие губы. Вере 18 лет, у нее черные волосы, стрижка каре, великолепная фигура, зеленые глаза, мать алкоголичка и она хорошо рисует карандашом. Однажды, каким-то образом, а если быть точнее, то совершенно случайно, они встретились, и забыли, что нужно расставаться. А когда вспомнили, то было уже поздно. Это было бы подобно тому, если сиамских близнецов разорвать руками и, вместо одного целого станет два непонятных и ненужных существа с висящими по бокам кусками мяса, а холодный ветер через эти раны будет пробиваться во внутрь и остудит все то, что когда-то могло чувствовать. Они не хотели, чтобы у них по бокам висели куски мяса, и поэтому предпочли не расставаться. Вот так все началось.
А теперь Раиса ждет Веру, и с нетерпением смотрит на часы, которые всегда ее обманывают. Она ненавидела эти моменты, когда приходилось ждать, тогда она чувствовала себя старухой, а еще ей было ДИКО совестно, что она МОЖЕТ ненавидеть те моменты, которые наполнены ожиданием Веры. А рядом с Верой кожа Раисы становилась жемчужной, ненужные «…цать» испарялись, чтобы, как в круговороте воды, снова вернуться.
Вера своим ключом открыла квартиру, поспешно скинула грязные туфли и впорхнула в спальню, где стояла Рая. Они еще не прикасались друг к другу, их глаза не встретились, но в комнате УЖЕ парил аромат любви, нежности и тайны. Посторонние НЕ МОГЛИ долго здесь находиться, у них начинало сосать под ложечкой и учащенно биться сердце, но они и не догадывались, что это из-за того, что здесь когда-то, совсем недавно, были Вера и Рая. Они не чувствовали эти волшебные запахи, они чувствовали, что НУЖНО уйти.
- Милая, нежная,- защебетала Вера, подходя к Раисе - как я соскучилась. Смотри, на улице дождь, и на твоей коже тоже маленькие капельки нежности.- Она поцеловала розовую жемчужину на ее плече.
Рая повернулась и посмотрела ей в глаза так, как рассвет смотрит на ароматное цветение вишни, окрашивая его в таинственно нежный цвет. Они поцеловались, а закат-свидетель продолжал играть с мокрыми жемчужинами.
- Тебе нужен горячий чай, ты замерзла.- Рая говорила почти шепотом и гладила пальцами лицо Веры.
Они прошли в просторную кухню. Вера села за круглый стол и стала оживленно рассказывать, как прошел сегодняшний день, а Рая тем временем, не торопясь, занималась приготовлением чая.
Когда все было готово, Вера закончила свой рассказ, и они сидели в тишине. В кружке с чаем отражалась яркая электрическая лампа: «Как грязное солнце» - подумала Рая, размешивая сахар. Вера грела руки над своей кружкой. Нежный пар обнимал ее красивые ладони и дарил свой горячий аромат.
- Как ты считаешь, я смогу причинить себе боль? – Вера говорила медленно, не отводя глаз со своих ладоней.
- Подростковый бред. Ты пытаешься меня напугать? Привлечь внимание? – Рая была крайне удивлена этому вопросу.
- В нашем колледже ОДНА девушка ходит с порезанными руками…
- Она режет себе вены? – Рая позволила себе перебить Веру.
- Нет, не вены, она делает не серьезные раны, она делает себе больно.
- Мазохистка.
- Ей нравится не боль, а то, что ПЕРЕД ней.
- А что перед ней?
- А ты пробовала, глядя СЕБЕ в глаза, и понимая, что этот гребанный разрез тебе ничего не даст, что ты сейчас даже не понимаешь, зачем лезвие у тебя в руке, но точно знаешь, что сейчас на тебе будет еще одна дырка…
- У нее проблемы в семье и она пытается обратить на себя внимание. – Рае уже не нравился этот разговор. – Соплячка, думающая, что весь мир – дерьмо, и никто ее не понимает.
- А если не соплячка?
- Наркоманка.
- А что если я тебе скажу, что она СТАРУХА.
Розовые жемчужины не оставили на теле Раисы ни единого следа, их словно никогда не было, и даже нельзя было подумать, что они вообще могут здесь быть. Чай остыл, и уже не дарил Вере свое тепло, а грязное солнце было выпито.
- Я хочу в спальню. – Вера откинулась на спинку стула.
Эта ночь была особенно нежной.


В тесную квартирку открылась темная дверь. Измученная, злая женщина толкала в спину маленькую, красивую, но всю, с ног до головы, обрызганную грязной лужей, девчушку. Лицо у девчонки было в грязных потеках, которые оставляют чистые слезы.
- Дрянь, дрянь, я же говорила, говорила тебе, чтобы ты была аккуратна!- Женщина СЛИШКОМ громко кричала, и то, что девочка относительно спокойно на это реагировала, говорило только о том, что такое было не впервые.
Женщина оперла ребенка к стене и стала грубо снимать грязную верхнюю одежду. В коридор, шоркая истоптанными тапками, в синем трико и белой майке, обтягивающей приличный живот, вошел пьяный мужчина.
- Нюра, сука, не ори на дочь!- Он говорил не уверенно, его язык заплетался, а в голосе слышались еле уловимые нотки плача.
Женщина повернулась к мужу и тут же забыла про грязного ребенка.
- Дрянь, дрянь, сколько можно? Где ты деньги только берешь?! Чтоб ты подавился, скотина!!!- Аня встала и стала кричать на него, размахивая руками. – Козел, только и знаешь, что пить! А ты чего стала?! – Она переключилась на дочь - Раздевайся! Такая же свинья, как и твой папаша. - Она резко толкнула ее в спину и та еле удержалась на ногах.
- Не ори, не ори на дочь, я тебе сказал! – Он словно повизгивал, молил и плакал одновременно. – Еще раз тронешь Райку, я тебя убью, слышишь, убью, суку! – Теперь из его глаз покатились слезы.
- Убьешь? Да ты скоро окочуришься! Ненавижу тебя!
Аня стала кричать на мужа и бить его кулаками по голове, спине. Он закрывался руками, еле удерживался на ногах и плакал, просил, чтобы она его не трогала и не обижала дочь. Тут девочка стала обнимать отца за колени и кричать, чтоб мать прекратила его бить. Аня резко остановилась, посмотрела на ПЛАЧУЩИХ мужа и дочь.
- Тряпка! – При этом она слишком выразительно произнесла букву «эр». Обошла их и зашла в ванную, хлопнув дверью.
А в тесном, темном коридорчике в спасительном объятье слились унижение, жалость, стыд, слабость и… любовь.
Аня сидела на краю ванны и смотрела на свои ладони…



Утро было удивительно солнечно. Кухня казалась намного больше и светлее, чем обычно. Из приемника «зажигала» ламбада, Рая, переворачивая с горячей сковороды блинчики, пыталась двигаться в ритме энергичного танца. В комнату вошла Вера. С растрепанными волосами, без единого следа косметики, в смешной пижаме она казалась совсем маленькой. Вера подошла к Рае сзади, обняла ее и чмокнула в щечку. Так целуют ТОЛЬКО того, кого безмерно любят. Рая повернулась к ней, Верины руки были сцеплены у нее за шеей, их теплые и пухлые после сна губы слились в нежном утреннем поцелуе. Рая была накрашена и, оставляя сладкий малиновый блеск, она лишала девственности, еще не произносивших ни слова, уста.
- Обожаю так просыпаться. – Вера по-детски улыбнулась.
- Я сегодня задержусь после работы.
- А как же наши планы? – Вера надула губки.
- Я не на долго, мне нужно зайти в магазин. Хочу сделать тебе подарок.


В комнате было очень душно, открытое окно не давало ни малейшей надежды на глоточек свежего воздуха. В углу орал пыльный телевизор, а на диване храпел пьяный папа. Рая сидела на полу, напротив окна, и, положив свою маленькую ручку на желтый лист в клеточку, обводила ее красным карандашом. Казалось, что она не слышит этих не просто посторонних, а не правильных, отвратительных звуков. Солнце играло с ее волосами, делало нежную кожу светящейся. Нет, не здесь она должна была сидеть, не ЭТО слушать…
…Лесная поляна, сочная зелень, прекрасные цветы, их волшебный аромат, бездонное небо, ГРЕЮЩИЕ лучи, пение птиц…как банально…как прекрасно…
Красные линии руки получились не совсем ровные. Рая посмотрела на желтый лист так, как цыганки смотрят чужую судьбу, потом посмотрела на руки отца. Они были большие, но, тем не менее, их можно было назвать красивыми…можно было, если бы … Они были чистые, но они ВСЕГДА имели ПОСТОРОННИЙ запах  : селедка, дешевый табак, борщ, пот, иногда лекарство – его руки должны были пахнуть по-другому. Она скривилась, представив, как БЕДНАЯ мама терпит эти прикосновения. Она еще не знала тайну, интимность прикосновений мужчины к женщине, но она не могла представить, что это приятно. Она вспомнила, что однажды, руки папы пахли огурцами, ей понравилось это. Это было не правильно, но это было свежо.


Раиса стояла в коридоре перед зеркалом и красила губы. На ней был серый брючный костюм.
- Не люблю этот костюм. – Вера стояла в проходе со скрещенными руками на груди. – Ты в нем какая-то скучная.
- Я же не могу всегда ходить…голая.
Вера улыбнулась и оценивающе посмотрела на Раю.
- Да, ты права. Твои гадкие дети не поймут тебя.
- Вера, как ты можешь так на них говорить? – Она была удивлена ее резкости.
- Они только треплют тебе нервы, они не ценят тебя. Эти бездарные существа не осознают твое превосходство. Они – свиньи, а ты – бисер. Ты слишком много им ДАРИШЬ. – Вера начинала закипать.
- Стоп! Ты хочешь сказать, что в свое время ты понимающе относилась к своей учительнице?
- Нет. Но только потому, что у меня не было такой учительницы.
- Я обычная учительница, а не совершенство, как ты меня описала.
- Ты… прекрасна. – Вера улыбнулась, довольная своей искренности.
- Так и должно быть. Ты видишь мое превосходство, они его не могут увидеть
- Верно, я же остаюсь с тобой наедине. – Произнесено это было с особой задумчивостью.
- …Я опаздываю.
Если бы было время, Рая обязательно спросила бы, но она опаздывает.




Зареванная, орущая Рая стояла в центре комнаты. Все углы однокомнатной квартиры были забиты и, поэтому в наказание ее ставили на середину комнаты. Бедная девочка не могла понять, почему в доме не может быть пятого угла?! Ну, неужели мама не может догадаться, и найти этот проклятый пятый угол. Она смотрела на старый, начинающий облезать, шкаф и думала, что он вполне мог бы служить несуществующим углом. Стена, облезлый бок – чем не пятый угол?
Мама в грязном переднике, с серебром на руках, имеющим загадочный рыбный запах, и, почему-то, с мукой в волосах подходила к ней, наклонялась, и выразительно говорила, что если она «сейчас же» не замолчит, то у бедной мамы лопнет голова. Мама уходила, оставляя на маленьких ручках вонючее серебро, а девочка замолкала. Замолкала только потому, что одновременно орать и представлять, как у мамы будет лопаться голова, она еще не научилась. Интересно, когда она лопнет, будет большое БАХ!!! или тихое пссссссссс? Рая боялась, что «пссссссссс» она не услышит, а «БАХ!!!» казалось ей слишком для маминой головы. Но потом она понимала, что она молчит, и значит ни «БАХ!!!» ни «псссссс» не будет.



После тяжелого трудового дня у Раи разболелась голова. Она сидела в большом светлом классе. Стол располагался возле окна и, (почему-то бесчувственные) лучи падали ей на правую сторону лица, левая же была не освещена, и казалось, что она надела маску, которая одновременно и плачет и… не плачет. Рая потерла виски. Захотелось лимона. «Да, сейчас бы блюдце с нарезанным лимоном, и чтобы одна сторона была посыпана сахаром, а другая нет». Она вспомнила, что ей нужно зайти в магазин, она ведь хотела сделать подарок своей девочке.
Рая стояла в светлом магазине и выбирала зонт. Она не знала, какой выбрать: желтый, или же красный. Нужно представить ее. Вот Вера идет с желтым солнечным зонтом, на улице дождь, а она держит солнце на поводке, и ей ничего не страшно. Красный… красный ее любимый цвет. На улице идет дождь, а она держит на поводке свой любимый цвет. Рая была в замешательстве. Еще минута и она бы стала представлять Веру с синим зонтом, но в это время к ней подошел высокий, стройный мужчина.
- Хочешь себя защитить от непогоды? – Рая вздрогнула, и слишком резко повернула голову к мужчине.
- Рома? – Это был одновременно и шепот, и крик, и хрипение, и таинственный напев. – Рома.
- Что? Ты не рада меня видеть? – Его глаза блестели, а губы танцевали улыбку.
- Рада, конечно, рада. Просто это ТАК НЕОЖИДАННО.
- Все САМОЕ важное происходит неожиданно.
- Мне нужно выйти, здесь стало слишком тесно. – Ей нужно выйти, там стало слишком тесно. Она боялась своей растерянности, дрожи в голосе, ей нужен глоток свежести, глоток уверенности.
На улице, действительно, было свежо, зелень деревьев постепенно успокаивала, напоминала о прошлом, напоминала ту дорогу, по которой ОНИ когда-то шли.
- Ты хорошо выглядишь. – Уверенность возвращалась к ней.
- Ты не нашла ничего лучшего, чем сделать мне комплимент? Спасибо. А ты выглядишь чудесно, впрочем, как всегда. – Его глаза уже не светились, а губы устали танцевать. Ей нужно было говорить, от этого молчания у нее начинала болеть голова. Нужно говорить, но что говорить?
- Ты счастлива? – Он первый нарушил молчание. Рая испугалась, она не знала, что ему ответить.
- Я … живу…
- Понятно. Значит, мы РАНО встретились. – Он уже не смотрел на нее, он успел ее запомнить.

Рая стояла в просторной гостиной. Куда делась величественная осанка, гордо поднятая голова, уверенный взгляд? По щекам, перегоняя друг друга, бежали слезы, руки беспомощно повисли вдоль тела. «Счастлива… живу… счастлива… живу… счастлива… живу... РАНО… РА-НО… Р-А-Н-О…».
- РАНОООООО. – Как ребенок. Взахлеб. Протяжно. В центре комнаты. Ждет, что будет: «БАХ» или «пссссссссс». Ищет облезлый шкаф, ревет. Где стена? Где облезлый бок? Страшно.

Вера вышла из своего подъезда, посмотрела на хмурое небо, раскрыла зеленый зонт и бесстрашно шагнула в мокрый танец. Она несет в руках цвет своих глаз, ей нечего бояться. Ее глаза не будут искать. Ей не нужны облезлые стены. Все будет хорошо.