Любопытство

Если крепко закрыть глаза – мир становится другим, приобретает иные очертания и краски.
Марина сидела на стуле крепко зажмурив глаза. Очертания комнаты, в которой она сейчас находилась меняли свойства, текстуру. Перед взором появлялись веселые картинки моря, такого далекого и одинокого, но вместе с тем такого родного и близкого. Она ощущала его легкий осенний бриз, его прохладные потоки, гоняющие опавшую листву по бездорожью этих мест. Она слышала как море, раздраженное легкомысленным ветром, ворчит, шипит и извергается потоками негодования на невинный песчаный берег. Марина запомнила его тогда иным, озорным, добродушным и бездонно голубым. Сейчас синева сошла с него, как некогда молодость со старухи. Серое, зеленое, с переливами золота на его холодной поверхности – вот, оно море сейчас. Земля сурово глядела на бессмысленные игры ветра, ее затвердевшее нутро готовилось стать заледенелой глыбой. Но при всем при этом она была по-прежнему прекрасна. Марина чувствовала соленый привкус на губах, вдыхая жадно воздух, она подставляла лицо озорному ветру. Вдали виднелся домик с дымящей трубой. Его белый стены и крыша, были ярким пятном среди всего этого обилия красок. Дорожку к нему заросшую ольхою и бурьяном запорошило красным золотом листвы. Со стороны домика доносился приятный запах корицы и миндаля. Встряхнув каштановой копной волос, Марина побежала по дорожке к дому.
- Ой, а я сделаю ей прическу – чьи-то настырные руки потянули больно резинку с волос, возвращая Марину в реальность холодными клешнями обыденности.
- А я буду красить ей ногти – пропел другой голос где-то позади, бесцеремонно беря ее руку, выворачивая ее непонятным для хозяйки образом.
Марина безвольно поддается всем манипуляциям творящимся с ней. Лицо застывшей скульптуры, глаза по-прежнему закрыты. Комната больше похожая на рынок, завалена грудой брошенных вещей, посуды и книжек. Желтые пятна дешевых обоев свисали клочками со стен. Пол, усыпанный обрезками бумаги и газет, неприятно колол ноги. Марина, зацепившись ступнями за ножки табуретки, неподвижная, одинокая была похожа на фарфоровую куклу. Хрупкая фигурка, бледный овал лица оттеняли яркие каштаны волос, сползающие мелкой змейкой к плечам. Комната была полна запахов и звуков. Рычащий фен, лязгающие тарелки, бряцанье ложек, скрип старых досок на полу, голоса – раздражающе жужжали в голове. Все ее естество боролось с этим неприятием положения. Но она по-прежнему безропотно исполняла все, что так хотелось отстальным в этой комнате.
- А платье лучше это ей одеть. Ну и красотка же она! – чья-то рука больно рвала волосы расческой.
Марина крепче зажмурила глаза. Ей на мгновение стало любопытно, как долго она сможет это терпеть. Очертания моря давно были уже стерты в ее сознании, вспомнить что-то новое она уже не могла. Кривая улыбка отчаяния молнией полыхнула на бледном зареве кожи. Где-то вдалеке она все еще слышала тихие голоса прошлого, но ничего не могла вспомнить. В одно мгновение комната стихла и руки разом исчезли. Облегченно вздохнув, Марина медленно открыла глаза. Ее холодные тонкие пальцы медленно скользили по шершавому столу, словно ища опору и поддержку. Держась за край стола она осторожно встала, ей маленькая фигурка пошатнувшись вернулась в баланс. Все также сжимая тонкие полоски губ, нащупав трость она последовала к выходу.
- Наигрались?! – невидящий янтарь глаз полыхнул ярким влажным блеском.
Была тьма, какофония звуков и запахов, холодное неровное дерево пола, облупленная краска стен. И моря больше не было.