Начало - отрывок из повести "Остров серебристого дельфина"

Дельфин был просто восхитителен – настоящее чудо природы: большой, гибкий, как хлыст, и стремительный, как торпеда. Почему-то он был сиреневого цвета, но Женьку это не удивляло нисколько. Охватив его сильное тело руками, она прижалась покрепче к его теплому животу и помчалась с ним в обнимку неизвестно куда. Океаническое пространство, яркое, как карнавал, ежесекундно вспыхивало вокруг пятнами светящихся рыб и водорослей. Женька хохотала, как сумасшедшая. Ей казалось, что сейчас она взорвется от счастья.
Она глядела в дельфиньи глаза и не могла наглядеться. Ее друг цвета китайской сирени без умолку говорил на своем нечеловечьем, но таком понятном для нее языке.
Я поведу тебя туда,
Где вырастают города
Из вечной глубины морей.
За мной! Скорей, скорей!
Гроты, коралловые рифы и затонувшие корабли устремлялись к ним из глубины. За ними высились невиданные рукотворные строения. Как сиреневым платком, дельфин взмахнул хвостом и, подхватив свою подругу, устремился навстречу таинственным силуэтам.
Вдруг все вокруг потемнело и стало тяжело дышать. Отдаленный, быстро нарастающий гул превратился в невыносимый скрежет. В несколько мгновений могильный мрак оцепил все вокруг. Каким-то вторым зрением Женька увидела, как ее ненаглядный дельфин бьется об эту черноту и расшибается в кровь. Вдруг она почувствовала, что задыхается, словно змея сдавила горло.
– Господи, спаси-и-и-и! – захрипела она и… проснулась.
Подскочив на кровати, она пальцами-крюками рвала ворот рубашки. Трахеи со свистом всасывали воздух. Еще минуту ослепленные ужасом и застывшие в оцепенении глаза сверлили темноту взглядом мертвеца. Когда очаровательная в своей округлости луна плеснула в глазницы ласковый свет, Женя вздрогнула и очнулась. Она поняла, что жива, то был лишь сон, жизнь продолжается, и все остается по-прежнему, слава Богу.
Женя заглянула в детскую кроватку. Ее трехлетний сын разметался во сне, улыбаясь своим детским радостям. Она потрогала его лобик, убедилась, что детеныш здоров. Тишина, лунный свет и тепло наполняли их старую квартирку. Тишина была абсолютная. Ни звука, ни шороха. Это удивляло, так как по ночам часто кто-то ломился в двери; прямо под окном, среди кустов собирались на шабаш наркоманы; алкаши орали на всю округу, напившись паленой водки. Наутро на земле в разных местах можно было увидеть недвижимые людские тела. Странно, но даже собака, которая истерично лаяла по ночам на окна их дома, вызывая этим желание ее убить, и та молчала. Все попрятались в норах. И не мудрено, все-таки не месяц май. И на юге бывает зима.
Полюбовавшись сыночком, Женя спустила на пол босые ноги и пошла к окну на лунный зов. Эта ночь, до странности светлая, почти белая, как одна из тех, что были беспечно сожжены в пылкой юности в далеком Ленинграде, казалась пришелицей из другого мира. Женя пошла навстречу ей, вытянув вперед руки, как ведьма из гоголевского Вия. Вдали она увидала сиреневую фигурку, мелькающую в белых волнистых холмах. Пройдя через ажурное стекло и утратив силу земного притяжения, она полетела над снежным искрящимся пространством. Женя стояла у окна и смотрела на саму себя, невесомую и счастливую, плывущую к своей сиреневой цели. Это ее и восторгало, и пугало одновременно. Через мгновение словно кто-то перелистнул страничку журнала. Видение ушло вместе с чувством тревоги.
За окном лежал снег, такой всеобъемлющий, желанный. Захотелось упасть на него голым животом, обжечься, трогать губами, языком. От этого желания словно что-то зашевелилось в груди – огромный бутон во всю грудную клетку распускал свои шелковые лепестки, щекотал плоть.
К окну прижавшись теплою щекой,
Сквозь матовое мерзлое стекло
Гляжу, как дарит снег земле покой,
Запеленав ее в сухое молоко.
Или во взбитые сливки? Из-под языка потекла слюнка, словно родничок забил. Так бывает, если смотреть на пирожные, конфеты и прочие вкусности. Она сглотнула и вдруг почувствовала жестокий укол в горло. «Что это, ангина? Нужно отыскать лекарство. Не ровен час, пацан заразится»,– подумала Женя.
Под фонарем луны пыталась найти треклятые таблетки. Как слепая, закатив глаза, ощупывала внутренности шухлядок. Потом оставила это гиблое дело, пошла на кухню, добывать огонь. Света не было точно так же, как воды и газа. Еще, слава Богу, у них тепло; на кухне свой котел с паровым отоплением, в сараюшке уголь с дровами. Многие же были лишены отопления полностью. Воду слили, батареи продали. Дельцы безотказно принимали любой металл, хоть крышки от канализационных люков, хоть провода линий электропередач. Многие смельчаки насверлили дыр в электросчетчиках да повтыкали камины. Только напрасно – электроэнергию отключали на всю ночь. Другие умельцы наставили «буржуек» в этажках и рады, что живы. Но не всем удавалось выжить. Позапрошлой ночью пяток старичков замерзли в своих ледяных постелях. В этом году зима злая.
Пока отыскивала в узком коридоре верный путь, пребольно стукнулась лбом о дверной косяк. Женька всегда расшибала себе то локоть, то колено, то голову, как будто стены этой дряхлой квартиры, весь ее утлый быт для того только и существовали, чтобы мешать ей жить. В конце коридорного тоннеля послышалось кошачье воркование печи: «Мур-р-р… Мур-р-р… Фыр-р-р…»
Лампа и спички нашлись сразу, так как для облегчения обнаружения они предусмотрительно были установлены в строго определенном месте. Пару минут керосинка дразнилась, то высовывая, то пряча огневой язычок, чихала через свою узкую ротовую щель искристыми брызгами. «Ох и дрянной керосин продала мне тетя Катя, дай Бог ей здоровья, – подумала Женька. – И все-таки как хочется сладкого, особенно шоколада!.. Чтобы был целый шоколадный дворец. Чтобы жить в нем, спать на шоколадной перине, носить шоколадные платья…» Легкие беспричинные мысли пролетали без следа в ее ушибленной бессонной голове.
Наконец искомая таблетка была найдена – стрептоцид вместо взбитых сливок и шоколада. Женя нырнула с головой под одеяло. Ради встречи со своим возлюбленным дельфином ей хотелось снова вернуться в тот сон, из которого недавно еле вырвалась. Но увы, разомкнутые сны смыкаются только у детей…