История любви-3

История любви. Мечта андрогина-2

Часть 2. Дорога к счастью


Париж встретил меня нехарактерным даже для французской зимы теплом, суматохой в аэропорту "Руасси - Шарль де Голль" и счастливыми лицами моих друзей - Натали и Жака Круазье.
С Натали я была знакома ещё со школы, затем мы одновременно поступили в Университет: я на филологический, а она - на истфак. Все четыре года учёбы в Университете мы не теряли друг друга из виду, ходили вместе на студенческие вечеринки, совместно справляли дни рождения сокурсников.
После окончания Университета нам практически одновременно пришла в голову идея поступать в столичный театральный ВУЗ. Не раздумывая долго, мы собрали чемоданы и отправились в Москву за вторым высшим образованием. Ни мне, ни Натали не хотелось за смешное вознаграждение истощать свою нервную систему, преподавая в общеобразовательных учреждениях родного города.
За время учёбы в Москве произошло много важных событий, оказавших влияние на наши жизни. В стенах ВУЗа я встретила своего первого мужа, Игоря Павловича - гениального актёра и прекрасного человека, а Наталья на своей дипломной практике познакомилась с Жаком Круазье - режиссёром из Парижа, в творческих кругах слывущим весьма нелюбезным и нелюдимым человеком.
Недаром люди говорят, что любовь - это алхимия, непостижимое таинство, понятное лишь любящим существам. Какое волшебство произошло накануне Миллениума, что изменило характер Жака Круазье и поменяло его жизненные принципы, какие струны души убеждённого холостяка затронула плутовка-Натали, но уже спустя месяц после знакомства Жак сделал ей предложение, а ещё через месяц молодожёны укатили в Ирландию в свадебное путешествие. Мы с Игорем Павловичем регулярно получали открытки с потрясающими по красоте видами этой необыкновенной страны.
С тех пор прошло четыре года, и, судя по письмам Натали - четыре счастливых года. Ещё в самолёте, раздираемая на части сомнениями и любовным недугом, я с улыбкой вспомнила слова Натальи, сказанные ею на нашей с Игорем Павловичем помолвке: "Я бы всё на свете отдала, чтобы быть хотя бы вполовину такой счастливой, как ты". Где оно теперь, моё счастье, в каких неведомых чащах оно бродит, вспоминает ли свою печальную хозяйку?
* * * * *

Семья Круазье обитала в предместье Парижа, в двухэтажном особняке серого кирпича. Я приблизительно так и представляла себе это жилище: комфортное, не слишком громоздкое, построенное со вкусом и любовью. Парадный фасад был увит плющом, возле дома росла пушистая ель, опутанная светящейся гирляндой. И дом, и ухоженный, несмотря на холодное время года, участок возле дома - всё говорило о достатке и неординарности людей, живущих здесь.
Натали и её муж содержали в доме прислугу, состоявшую из трёх человек: кухарка, домработница и садовник. "Конечно", - сокрушалась Наталья, "иметь собственного садовника весьма накладно, но зато наш сад - один из самых ухоженных в округе. Жаль, что ты не приехала раньше - ты бы увидела сад во всём его великолепии".
"Чудо, что я вообще сюда выбралась". Мне столько всего нужно было рассказать Натали, но я решила посвятить свой первый вечер в Париже только приятному, поэтому, пока Жак галантно оставил нас с Натали наедине и ушёл в свою мастерскую, мне захотелось узнать немного о жизни подруги за последние четыре года.
- Ну как ты? - спросила я у Натали, будто не было долгих четырёх лет разлуки.
- Хорошо. Наш дом ты уже видела; какой Жак замечательный, тебе ещё предстоит узнать. Если в двух словах о моей жизни: я счастлива. Единственное, о чём я жалею, так это о том, что у нас с Жаком нет детей. У Жака, правда, есть сын от первого брака, Ноэль. Милый мальчик, иногда приезжает погостить на несколько дней, у нас с ним прекрасные отношения. Но Жанна, мне двадцать девять лет, мне давно пора иметь своего ребёнка. Знаешь, я уже начинаю переживать, вдруг со мной что-то не так. Я почему-то никак не могу забеременеть, хотя мы с Жаком очень стараемся, ну ты понимаешь".
- А ты обращалась к специалисту?
- Честно говоря - нет. Я боюсь. Вдруг он скажет, что я бесплодна.
- Наталья, Жак - далеко не мальчик. Он однажды уже стал отцом, и теперь разбирается в подобных вопросах лучше нас с тобой. Поэтому чем скорее ты посетишь врача, тем больше шансов у вас обоих. А кстати, где те два знаменитых сенбернара, о которых ты писала? - я решила оставить в покое грустную тему.
- Мальчики в ветеринарной клинике. Ничего серьёзного, обычная ежегодная вакцинация. Завтра будут дома. Они тебе понравятся, ты ведь у нас известная любительница собак. До сих пор не понимаю, как ты смогла изменить своей страсти и завела кошку?
- Не кошку, а кота. Феню. Не представляешь, какое это чудо: плюшевый "шотландец" невероятного окраса. Подарок Сергея, - сказала я и осеклась. Сама ведь не хотела затрагивать сегодня грустных тем, и первая заговорила о Сергее!
- А как у тебя с Сергеем? Не планируешь узаконить ваши отношения?
- Видишь ли, для подобного шага необходимо обоюдное желание, - я пыталась отделаться общими фразами, но Наталья слишком хорошо меня знала и сразу заподозрила что-то неладное: "Что-то ты темнишь, подруга. Выкладывай, что там у вас произошло".
Я покорно начала излагать факты. Удивительно, но зная о моей жизни за последние четыре года лишь по моим электронным письмам, редким звонкам и фотографиям, и совсем не будучи знакомой с моим Сергеем, Наталья сразу встала на его защиту:
- Анют, а может и вправду в тот вечер ничего не было? Ты всегда говорила о Сергее как о человеке чрезвычайной порядочности, честности и искренности. Неужели за один вечер человек мог так кардинально измениться? Возможно, эта девица, как её... Лиля просто решила воспользоваться ситуацией, может Сергей ей самой нравился и она всегда ревновала парня к тебе. А тут такой подарок: парень выпил, расслабился, потерял контроль над собой.
- Наташ, ты их просто не видела. Представь себе ситуацию: я взяла отпуск за свой счёт, купила продуктов, кальмаров, которые Сергей обожает. Выхожу из лифта, в руках сумки тяжёлые, словно кирпичами набитые. Хотела позвонить, а потом думаю: "Сделаю Серёже сюрприз - открою дверь своим ключом, сумки оставлю в коридоре, а сама тихо проскользну в спальню, надену яркое бельё, пеньюар - Серёжка с ума сойдёт".
- А всё вышло иначе...Бедная Анна, до чего ты дошла! Носишь тяжёлые сумки! Во всём этом есть какая-то угнетающая совковость.
- Понимаешь, когда любишь, сумки не воспринимаются как тяжёлое ярмо, тебе просто хорошо оттого, что ты в состоянии сделать приятное любимому человеку. К тому же это был первый и последний раз, когда ради любви я шла на подобные жертвы, - несмотря на установку оставаться спокойной хотя бы в этот вечер, во мне заговорила обида.
- И какие шаги ты уже предприняла?
- Я рассталась с Сергеем. Наверное, до тех пор, пока не смогу простить его.
- Но ты его по-прежнему любишь?
- Увы, да, - я ответила прежде, чем успела обдумать свой ответ. Сегодня в самолёте я подверглась таким нападкам ревности и боли, что не стала бы опровергать сказанное.
- А ты не задумывалась над тем, что в отсутствии такого мощного фетиша, которым ты, без сомнения, являешься для Сергея, он станет более уязвимым для дамочек, подобных Лиле. Возможно, кое-кто даже попытается воспользоваться этой уязвимостью.
- Тогда либо наша любовь - всего лишь "большая ошибка мозга, набор гормонов", анахронизм, либо в нашей истории всё по-настоящему: настоящие герои и настоящее чувство.
Нас прервали. В гостиную вошёл Жак, следом за ним вошла пожилая кухарка с огромным подносом, на котором высилась золотистая горка... русских блинов.
* * * * *

И всё-таки Париж - удивительный город. Его красота тепла, романтична, полна благородства, изящна. Париж всегда казался мне более "тёплым" городом, нежели чопорный Лондон или аристократичный Бонн, несмотря на то, что до сих пор я была лишь пассивным путешественником и о мировых столицах знала по альманаху "Великие города мира".
В чём крылась причина притягательности для меня Парижа? Может быть, в роскоши вывесок известных домов моды или в атмосфере веселья и неуловимого шика, или красоте парков и музейных дворцов. Самое главное очарование городу придавали воспоминания о том, что на его улицах жили легендарные личности. На Вандомской площади, в доме номер 12 умер Шопен, национальная гордость поляков. В отеле "Крийон" проживала православно-католическая пара - Сергей Есенин и Айседора Дункан. А в Люксембургском саду любила гулять с Модильяни Анна Ахматова.
Париж - город Бальзака - готовился к новогодним торжествам. Витрины кафе и магазинов украсились фигурками Сен-Николя, искусственными еловыми ветками и разноцветными гирляндами.
Каждое утро Жак, муж Натали, доставлял меня до центра Парижа, и у меня в распоряжении оказывалось несколько часов, чтобы побродить по серпантину старинных улочек Парижа, посмотреть основные достопримечательности и погулять по Елисейским полям.
Наверное, это покажется удивительным, но в течение первых нескольких дней я отказывалась от общества Натали, предпочитая побыть в одиночестве, свободной и безмолвной. Мне хотелось влиться в океан человеческих судеб, почувствовать касание чужих жизней, раствориться в толпе, ощущая себя сопричастной к водовороту страстей большого города. А ещё мне необходимо было обдумать и осознать всё, что случилось со мной в последние полтора месяца. Несмотря на измену Сергея (в которой я всё же сомневалась), я поступила дурно, нарушив ему верность с Аркадием. Конечно, сравняв счёт между мной и Сергеем, я потешила своё самолюбие, однако теперь, когда пелена злости спала с моих глаз, я увидела всю неприглядность моего опрометчивого шага. Я могла бы привести множество аргументов в своё оправдание, но мне не хотелось этого делать: слишком гадко я себя чувствовала. Итак, Анна, впервые в жизни ты изменила своему мужчине.
* * * * *


Нагулявшись по Парижу, постояв на звезде возле Собора Парижской Богоматери и загадав вернуться в Париж ещё не один раз, я решила, что с меня достаточно полученных впечатлений и невесёлых дум о поступке Сергея. К тому же я не хотела обидеть Натали, ведь я приехала в первую очередь к ней, достопримечательности Парижа были просто приятным приложением к моему визиту.
Поэтому я с восторгом приняла предложение Натали покашеварить. Франсуаза, кухарка Натали, с ворчанием покинула свой рабочий пост, и мы с Натали прочно обосновались на кухне. Для приготовления задуманных блюд не требовалась энциклопедия домашнего хозяйства, мы выбрали самые простые рецепты: луковый суп, обожаемый парижанами, и картофель "берри". На десерт Натали приготовила свои любимые груши в шоколаде. Сенбернары, Споук и Ричард, крутились под ногами, норовя стащить лакомый кусочек с разделочной доски. "С ними не зазеваешься", - смеялась подруга. Когда груши, политые шоколадом, исчезли в холодильнике, Натали внимательно взглянула на меня и спросила: "Ты как?" Я не хотела огорчать подругу рассказами о своих переживаниях, но помимо воли выплеснула на бедную Натали всю свою горечь, всё отчаяние, весь стыд от моей измены. Помолчали. Затем Натали робко уточнила:
- Но ведь ты была, мягко говоря, не вполне трезвой, следовательно, контроль над собой был частично утрачен.
- Вот именно - частично. Понимаешь, я сама хотела этого. Сама! Никто меня не принуждал и не насиловал, я сама отдалась Аркадию. И где-то в укромном уголке моего сознания я рада случившемуся. Когда-то я была сильно привязана к этому человеку, и ведь это он помог мне решить проблему с соседкой.
- Кстати о соседях. Знаешь, среди наших соседей есть один очень интересный человек, учёный, Леонид Моисеевич Коноплянский. Он прославился тем, что его бюро смастерило какую-то сверхсекретную установку. Сейчас он на пенсии и увлекается цветоводством, а точнее - кактусами. Ты могла бы пообщаться с ним, он знаток поэзии "серебряного века", эрудит, да и просто милашка. Ему около шестидесяти, но сама понимаешь, выправка военная, стать и всё такое. А если понравится не только как собеседник, то буду рада иметь в соседках.
- Надеюсь, это шутка?
- Шутка, конечно, но в каждой шутке есть доля правды. Помнится, твой Аркадий тоже не из молодых да ранних. Если бы не принципиальность Коноплянского в вопросах любви, его давно уже прибрала бы к рукам одна из наших соседок-вдовушек.
Честно признаюсь, меня совсем не интересовал этот Коноплянский с его кактусами, все мои мысли вращались вокруг одной персоны. И думать, и говорить мне хотелось лишь об одном: о Сергее, несмотря на мою обиду, вопреки всем моим принципам, назло моему разуму. Моё сердце едва ли не первый раз в жизни одержало победу над всем тем, что вколачивали в мою голову с рождения, над моею гордостью, над моим представлением об идеальном союзе между двумя любящими друг друга людьми. Я готова была простить Сергея, потому что уже не мыслила жизни без него. Если некое абстрактное целое раздробить на две половинки, как ни склеивай их, как ни соединяй, они всё равно не станут единым целым. А мне хотелось, чтобы несмотря ни на что, всё в наших с Сергеем отношениях оставалось как прежде, мне хотелось повернуть время вспять.
* * * * *

Решив по приезде домой наладить отношения с Сергеем, я вспомнила об Игоре Павловиче. Мои мысли о нём пока не обрели чёткости, они были скорее похожи на воспоминания о прекрасном, но, увы, таком далёком времени. Как же давно это было и как глупо и нелепо всё закончилось. Если бы не упорное нежелание Игоря иметь детей, мы бы до сих пор были вместе. Хотя, в этом случае я не встретила бы Сергея и лишилась бы трёх лет безоблачного счастья. Однако, если бы я не подозревала о существовании Сергея, мне сейчас не было бы так больно при воспоминании о нём. Я не сожалела о нашем прошлом, меня, честно говоря, пугало наше будущее. Что, если Сергей поддастся влиянию своих друзей, и единожды согрешив, решит, что ему подходит такая жизнь: без обязательств, без моральных ограничений, возможно, без любви? Какое место в его разгульной жизни займу я? Оставит ли Сергей в своём сердце маленький уголок и для меня?
Чем неотвратимей приближалась дата моего отъезда в Нижний, тем сильнее мне хотелось вновь увидеть Игоря. В конце концов, Лион не так уж далёк от Парижа: всего четыре часа езды на автомобиле в юго-восточном направлении. Я поделилась своими мыслями с Натали, она не стала отговаривать меня от поездки, но всё же заметила, что, возможно, Игорь устроил свою личную жизнь, поскольку прошло целых три года с момента нашего расставания, а Игорь - весьма привлекательный мужчина, к тому же очень умный и добрый. "А доброта, Анечка, сейчас в цене", - добавила Натали.
Стоило Натали рассказать о моих планах в отношении Лиона своему мужу Жаку, как он тут же вызвался отвезти меня на родину Антуана де Сент-Экзюпери. Он полистал свой ежедневник, или "склерозник", как его называла моя подруга, и назначил день поездки в Лион - пятницу.
* * * * *

В пятницу утром мы с Жаком Круазье, мужем Натали, отправились в Лион на его новеньком серебристом "Пежо". Путь предстоял не близкий, поэтому Натали снабдила нас недельным запасом провианта, который с заботой и нежностью приготовила Франсуаза.
Первые два часа пути я перенесла достаточно легко, из динамиков машины лилась французская музыка, и я с удовольствием внимала романтическим композициям. Однако едва время нашего путешествия перевалило за два часа, как я отчаянно заскучала. Романтические композиции перестали радовать мой слух, предстоящая встреча с Игорем беспокоила всё больше, и я уже начинала сомневаться в правильности своего поступка. Как знать, может быть, встреча со мной реабилитирует неприятные, болезненные воспоминания? Честно говоря, я ощущала внутреннюю дрожь, стоило мне представить нашу встречу с Игорем. Как всё пройдёт, обрадуется или огорчится Игорь, буду ли рада я сама, ведь за три долгих года произошло слишком много событий, утекло слишком много воды, я изменилась, изменился он... Поток сомнений, бесполезных колебаний (ибо мы уже подъезжали к Ле Крёзо, и, следовательно, нам оставалось пути немногим более часа), сожалений, надежд, предвкушений просто сносил мне крышу, и, чтобы прервать его, я взяла в руки рекламный буклетик Лиона, купленный по случаю у уличного торговца.
Из буклетика следовало, что Лион, третий по величине город Франции, является неофициальной столицей её южной части. Город изобилует всевозможными музеями: здесь есть Музей изобразительных искусств, Музей тканей, Музей марионеток. Лион известен также своим кулинарным искусством. "Очень кстати", - подумала я.
* * * * *

И вот он, Лион! Мы въехали на самую большую в Европе площадь Беллькур, в центре которой высилась конная статуя Луи 14. Немного в стороне разместился памятник лётчику и писателю Антуану де Сент-Экзюпери, автору "Маленького принца".
Мы подъехали к колледжу искусств к полудню. Мне даже не пришлось разыскивать Игоря - он вышел из дверей учебного заведения вместе с какой-то шатенкой, тоже, очевидно, преподавательницей колледжа. Когда шатенка повернулась лицом к Игорю, стало очевидно, что она беременна, месяц шестой-седьмой. Глядя на них отчего-то неприятно защемило сердце - слишком уж интимными выглядели их прикосновения и взгляды. Мне очень хотелось поскорее окликнуть Игоря, но внезапное препятствие в виде беременной преподавательницы, мешало мне сделать это.
Наконец судьба сжалилась надо мной, и, поцеловав в щёку, Игорь отпустил молодую женщину. Когда беременная педагогиня отошла на безопасное расстояние, я окликнула Игоря. Мне показалось, он оборачивался целую вечность. И был потрясён, увидев меня. Его взгляд выражал широкую гамму эмоций: от испуга, неверия в происходившее и до едва различимой радости.
Я подбежала к Игорю, обняла его и уткнулась макушкой в его плечо. Он не отстранился, но и не выказал особой радости при виде меня. Даже наоборот, казалось, что моя близость тяготит его. Я отстранилась и заглянула ему в глаза: в них плескалась мука.
- Что случилось, ты не рад нашей встрече? - спросила я, наперёд зная, что Игорь никогда не обидит меня положительным ответом.
- Видишь ли, не в этом дело, малыш (он иногда называл меня так), просто всё изменилось с тех пор, как мы расстались.
- Да, я помню, именно я была инициатором этой глупости, и позже не раз себя ругала за это. Но что сделано - то сделано. Ничего не изменить, как бы мы этого не хотели. Но я приехала сюда...не знаю зачем. Ведь прошлого не воскресить, да? - спросила я у Игоря, зная ответ и всю ту массу никому не нужных благоглупостей, говорящихся в данных обстоятельствах, но я ошиблась.
- Да, Анна, прошлого не вернуть. Я привык жить настоящим, и моё настоящее меня вполне устраивает. И тебя, Анна, нет в моём настоящем. Извини, если причиняю боль своими словами, но это именно то, что есть на самом деле.
- Я могу спросить, - неслась я в пучину мазохизма, - та девушка, с которой ты недавно разговаривал, это твоя нынешняя подруга? - сердце женщины не могло обмануться, и по тени, пробежавшей по лицу Игоря я поняла, что угадала.
- Это моя жена, Кларисса.
- Но она глубоко в положении, а ты ведь и слышать не хочешь о детях.
- Всё меняется, мир, взгляды на некоторые вещи, я сам.
- То есть это твой ребёнок, - выдавила я из себя.
- Мальчик, мы с Клариссой ждём его к марту.
- Как ты мог, ведь это должен был быть наш ребёнок. Но ты заставлял горстями принимать таблетки, а теперь выясняется, что вы с Клариссой ждёте малыша!
- Анна, прости, я вёл себя ужасно эгоистично в отношении тебя, и я рад, что представилась возможность сказать тебе об этом.
- Знаешь, а ведь я всё ещё люблю тебя, так странно...- это и не могло быть иначе, ведь с моей стороны была гиперлюбовь к Игорю, я любила его глубоко, обречённо, Игорь был моим мужем, отцом и братом одновременно, и я не знаю какая его ипостась была мне ближе.
- Я тоже иногда вспоминаю о наших лучших мгновениях.
- Знаешь, если бы я была мужчиной, я вызвала бы тебя на дуэль! А помнишь наш первый уикенд, тот старый амбар, дождь и нас?
- Я помню всё, но сейчас Анна, тебе лучше уйти - должна вернуться Кларисса, а я не хочу заставлять её волноваться.
- Да, я понимаю, но хотя бы на прощальный поцелуй я могу рассчитывать? - по лицу Игоря я поняла, что нет, - Игорь, чёрт побери, ты понимаешь, что мы расстаемся навсегда и я никогда тебя больше не увижу, - я уже была на грани истерики, но сдерживалась.
- Ты рассталась со мной давно, четыре года назад, помнишь?
Да, я очень хорошо помнила день, когда, отчаявшись найти понимание у мужа, собрала все его вещи (мы тогда жили в моей квартире) и выставила чемодан за дверь. Игорь долго звонил в звонок, стучал в дверь, обрывал мой мобильный, он искал ответа на вопрос "почему" и нашёл его в своём чемодане, когда вернулся к себе домой. Вместе с вещами я оставила записку, в которой популярно объясняла причину нашего разрыва: отсутствие детей и желания со стороны Игоря их иметь.
- Значит навсегда? - я взяла руку Игоря, поцеловала её, накрыла своей рукой, затем разорвала этот томительный плен и зашагала прочь, ни разу не обернувшись. Так я потеряла ещё одного своего хорошего друга.
* * * * *

Уже в машине Жака я дала волю чувствам и расплакалась. Жак не делал попыток успокоить меня, просто когда мне стало немного легче, он подал мне платок. Подобная дипломатичность окончательно меня успокоила и я оставшееся до парижского пригорода время провела почти удовлетворительно, рассматривая французские пейзажи и стараясь не думать о плохом.
Но помимо моей воли, какое-то количество юрких бесовок-мыслей вертелись в моей голове. Итак, первая по-настоящему осознанная любовь, потеряна безвозвратно, это факт. На что я рассчитывала, неужели на то, что оскорблённый в своих лучших чувствах мужчина будет ждать меня до глубокой старости? Такое случается только в романах Барбары Картланд, в жизни всё гораздо прозаичнее. Как я могла винить Игоря в том, в чём сама себе последние три года не отказывала - быть счастливым?
Что же мы наделали! Все считали нас самой красивой актёрской парой, прочили прекрасное будущее, и что теперь? Мы разлучены по моей доброй воле, но, признаться, даже будучи в разводе с Игорем, я всё равно считала его своим мужчиной. Сердечные нити рвутся больнее всего.
* * * * *

Пятничные переживания подарили мне долгий прерывистый сон, весь следующий день я провалялась в постели, решив посвятить его инвентаризации чувств и заблуждений. Я лежала в постели, не шевелясь, всецело отдавшись накопившимся воспоминаниям. Вот старый заброшенный амбар - обитель двух повенчанных любовью душ, вот расставание - всерьёз и навсегда. Бог мой, навсегда и бесповоротно, несмотря на призрачно теплившуюся надежду вновь обрести друг друга. Это Игорь. Три светлых года, полных неожиданных виражей наших чувств, ласки, взаимопонимания. Желание иметь полноценную семью, иллюзии, хрупкое, как оказалось, счастье. Это Сергей. Два самых дорогих мне человека покидают меня в самое тяжёлое для меня время. Однако призрак надежды всё нашёптывал мне, что Сергей потерян не безвозвратно, что счастье ещё возможно, оно зримо, его можно коснуться, стоит лишь переступить через личный эгоизм и догмы, навязанные обществом. Я перебирала в памяти все сколько-нибудь значимые события минувших дней, и всё больше свыкалась с мыслью о том, что готова простить Сергея, но что инициатива к примирению должна исходить от него. Это важно. Я слишком устала бороться с любовью, разрыв дался мне слишком большой кровью. Решив, что по возвращении в Нижний постараюсь склеить разбитую чашу наших чувств, я погрузилась в приятные сновидения, которые выпустили меня из своих цепких лапок лишь утром следующего дня.
* * * * *

Проснувшись наутро в хорошем настроении, я поделилась с Натали своими планами относительно Сергея. Подруга одобрила и ободрила меня, сказав, что всё в конце концов уладится, а если и нет, то Судьба подарит мне другое счастье с другим человеком.
- Боже мой, Наташ, мне скоро тридцать, а ни семьи, ни детей. У тебя по крайней мере есть Жак, а у меня всё так расплывчато и непонятно... Я уже и имена подобрала для моих будущих малюток, вот только появятся ли они на свет?
- Обязательно появятся и столько, сколько захочешь. У нас с тобой будут самые замечательные дети на свете, потому что они будут рождены в любви.
- Это будут самые красивые и талантливые дети, - продолжала я мечтать, не осознавая, что наступаю на самую болезненную Наташкину мозоль.
- А пока я пестую двух лохматых сорванцов, Споука и Ричарда. Эти проказники любят быть в центре внимания, добиться от них послушания совсем не простая задачка, я на них отрабатываю педагогические приёмы. Да, кстати, пока ты спала, приходил профессор Коноплянский. Он прослышал, что у нас гостит его соотечественница, и нанёс визит вежливости. Я ему слегка намекнула про вашу общую страсть к поэзии, и теперь он горит желанием встретиться с тобой. Ты пойдёшь?
- Пока не знаю, если будет соответствующий настрой...
- Понятно, ты опять покрыла себя иголками недоверия к мужчинам, и словно ёжик защищаешься от внешнего мира и боли, но, заверяю тебя, Леонид - настоящий рыцарь в вопросах взаимоотношения полов, поэтому тебе не о чем беспокоиться.
- Дело не в том, доверяю я ему или нет, просто я не совсем ещё отошла от вчерашней встречи с Игорем. Мне необходимо свыкнуться с мыслью, что отныне мы совершенно чужие друг другу люди.
- Я понимаю. Тебе нелегко осознать, что у твоего Игоря существует вполне налаженная личная жизнь, и что он не оставил тебе места в этой жизни.
- Просто понимаешь, в глубине души я всегда считала Игоря своим запасным аэродромом, человеком, который примет тебя и обогреет всегда, несмотря ни на какие обстоятельства. Игорь с самого начала нашего знакомства казался мне особенным, и вот теперь я убедилась в том, что он обычный среднестатистический мужчина, который не смог меня понять и простить.
- Тоже мне необычный, да он самый настоящий эгоист! Если хочешь знать, меня всегда бесило его нежелание иметь детей, и я считаю кощунством, что он лишал тебя счастья материнства, тебя, молодую девчонку! У меня просто руки начинают чесаться, когда я об этом думаю.
- Давай не будем о грустном...
- Да, давай-ка лучше встреться с Леонидом, пообщайся, отвлекись от грустных мыслей.
- Обещать не могу, но я попробую.
Закончив нашу беседу на оптимистической ноте, мы с Натали отправились завтракать.
* * * * *

Леонид Моисеевич Коноплянский при встрече оказался милым седовласым мужчиной с удивительно интеллигентным лицом и безупречными манерами. Фигура, статная и прямая, говорила о военной выправке, приятный баритон не дребезжал, как старый холодильник, словом, передо мной был не рассыпающийся на запчасти пенсионер шестидесяти лет, а вышедший в отставку интеллектуал с военно-научным прошлым.
Наше знакомство началось за обеденным столом в доме Натали, куда он был торжественно зван. Весь обед Леонид Моисеевич ухаживал за мной: подавал то одно, то другое блюдо, наливал вино в красивые высокие бокалы и развлекал историями из жизни парижской эмиграции. Его правильная речь перемежалась цитатами из классиков, стихотворными выдержками и юморесками, что характеризовало его как человека широкой эрудиции и знаний. При этом Леонид Моисеевич не забывал переводить некоторые особенно удачные шутки на французский язык, чтобы в нашей беседе мог принимать участие и Жак, довольно слабо владевший русским. Теперь я понимала, почему любая из местных вдов и просто одиноких женщин соответствующего возраста почла бы за честь назваться женой Коноплянского. Скучать с ним не приходилось, к тому же он всегда был предусмотрительно галантен и окутывал вас пленом своей заботливости и внимания.
Вскоре после обеда нас с Леонидом Моисеевичем оставили наедине. Сначала все перешли из столовой в гостиную, спустя несколько минут Жак, извинившись, отправился в свою художественную мастерскую готовиться к выставке, влекомый порывом вдохновения. Затем у Натали зазвонил мобильный, и она выскользнула в боковую дверь, с кем-то оживлённо беседуя. Леонид Моисеевич некоторое время пристально изучал моё лицо, затем своим проникновенным баритоном, нисколько не потускневшим от прожитых лет, произнёс: "Аннушка, проводите старика".
Предваряя моё возмущение, вызванное его словами о своём стариковстве, он заявил: "Знаю-знаю, что Вы скажете. Я неплохо законсервировался, но и только. Между нами, Вы должны это признать, лежит пропасть лет, именно с этой позиции я и назвал себя стариком".
Мы вышли из дома. Споук и Ричард, громадные наташкины сенбернары, решили было проводить нас, но едва на их лохматые носы попали снеговые хлопья, как решимость куда-то улетучилась, и они остались в доме.
Жилище Коноплянского на фоне особняка семьи Круазье выглядело более скромным, зато Леонид Моисеевич сумел собрать огромную библиотеку, которая занимала всю гостиную, кабинет, высилась в столовой и стояла стеллажами вдоль стен коридора. Такого многообразия я ещё не встречала!
* * * * *

В самых лучших советских традициях наш с Леонидом Моисеевичем разговор состоялся на кухне.
- Аннушка, вы, я знаю, недавно пережили драматическую ситуацию. Не обижайтесь на свою подругу, она лишь намекнула на некую трагическую историю любви. Если я могу хоть как-то вам помочь, я к вашим услугам.
- А разве в моей ситуации возможна помощь со стороны?
- Конечно, ведь вы - не единственный человек в мире, переживший разрыв с любимым человеком. Я прошёл через развод с женой, а ведь мы прожили вместе тридцать лет.
- Судя по вашей грусти, не вы были инициатором развода...
- Увы, это правда. Жена встретила мужчину своей мечты и пренебрегла всем: мной, детьми, благоразумием, наконец. Конец этой истории печален - этот негодяй её оставил, но и поучителен, недаром говорят, что лучше журавля в небе может быть только синица, которая у тебя в руках. То, чем ты владеешь, реальнее того, о чём грезишь.
- И как же вы справились со своей болью?
- Начал весьма традиционно - с бутылки вина, а потом понял, что адекватный отец нужнее моим детям, чем распустивший нюни неудачник. Я решил попробовать себя в бизнесе и, надо сказать, преуспел в этой области. Теперь сын и дочка обеспечены и ни в чём не нуждаются, они мои преемники и продолжают семейный бизнес. А я ушёл на покой и занялся цветоводством. Всегда хотел иметь зимний сад, и теперь без устали копаюсь на грядках, это занятие заряжает меня положительными эмоциями...
- И всё же вы одиноки.
- Да, но я не грущу по этому поводу. В личном плане я одинок, но я нашёл способ быть полезным обществу - я организовал фонд помощи больным детям в России, и моя фирма регулярно вносит взносы и помогает домам ребёнка, интернатам и детским приютам.
- Это очень важная миссия - нести добро людям. Расскажите поподробнее о деятельности вашего фонда, - я с радостью выбрала для общения нейтральную тему, чтобы не были затронуты ни мои чувства, ни чувства моего собеседника, и время пролетело незаметно. Леонид был замечательным златоустом, он мог поддержать любую тему, и в конце нашей встречи я была полностью очарована им. Перед нашим расставанием, он произнёс очень мудрую фразу, которую я запомнила: " Жизнь - это прекрасный дар, который мы принимаем от небес, но дар этот слишком хрупкий, чтобы топтать его кирзовыми сапогами".
* * * * *

Н. встретил меня хрустящим под ногами морозцем и настоящей снежной бурей. После Парижа город показался мне филиалом северного полюса, волшебной страной снежной королевы. И всё-таки как же хорошо дома! Купив по дороге домой несколько разноцветных шариков пломбира, немного кураги и грецких орехов, я влетела в свою квартиру, кинула в прихожей котомки с одеждой, приобретённой в Париже, плюхнулась на диван и предалась изысканному поеданию нежной смеси а ля Анна Соболевская. Феня мурлыкал рядом, рассчитывая на свою порцию пломбира, но на этот раз ему ничего не досталось, и он обиженно замяукал, намекая на то, что и его пора бы покормить.
Едва я распотрошила банку кошачьего лакомства, как раздался телефонный звонок. Я не без некоторого душевного трепета сняла трубку. Звонил Сергей.
- Где ты была? Я две недели звонил тебе, никто не подходил к телефону, с тобой что-то случилось?
- Во-первых, это не твоё дело, а во-вторых - со мной всё нормально, просто я была в Париже.
- Как поживает Натали?
- Очень хорошо.
- Послушай, мы можем увидеться?
- А зачем?
- Нам необходимо объясниться. Даже если мы не сможем быть вместе, нам нужно хотя бы просто поговорить о случившемся.
- А разве что-то случилось?
- Вот это я и пытаюсь понять. С твоей точки зрения - да, хотя с моей стороны никакой измены не было. Просто я немного перебрал с алкоголем...
- Да, а Лиля воспользовалась ситуацией!
- Беседа в подобном духе, да ещё и по телефону, заведёт нас в тупик. Нам просто необходимо встретиться. Предлагаю "Галатею" на Горького, завтра, в 17-00, я за тобой заеду.
- Возражений нет.
- Значит до завтра.
- До завтра.
Так, первым делом нужно отправить SMS-ку Натали, чтобы не переживала, а затем - бегом к Ирке, обсудить завтрашнее свидание с Сережей.
* * * * *

К встрече с Сергеем я начала готовиться с самого утра, часов с пяти. После бессонной ночи, полной сомнений и метаний по кровати, я, проклиная себя за излишнюю сентиментальность и чрезмерную чувствительность, стала носиться по квартире со скоростью торнадо, не зная чем себя занять: то ли начать выбирать наряд, то ли накормить себя завтраком, то ли спокойно сесть в кресло, расслабиться и постараться отрепетировать свою линию поведения на очень важном для меня ужине. Выпив натощак лошадиную порцию валерианы, я, наконец, успокоилась и обрела способность мыслить здраво.
К пяти часам вечера я была во всеоружии: фигуру облегало длинное чёрное платье, на шее сверкали бриллианты, подаренные Натальей, длинные тёмные волосы были собраны в тугой узел на затылке. Жаль, что такую красоту приходилось прятать под шубой, но зима есть зима. Особенно русская.
Сергей был пунктуален. Ровно в пять в дверь позвонили, на пороге стоял он с букетом моих любимых алых роз. Лицо Сергея красноречивее всех признаний говорило о том, что не одна я сегодня провела бессонную ночь. Значит, он тоже переживал за исход нашей встречи, а это означает, что он по-прежнему дорожит нашими отношениями!
На улице мело. Возле подъезда стояла самая настоящая карета, запряжённая парой вороных. Кони в нетерпении били копытами, из их разгорячённых ноздрей струился пар. Я слегка растерялась. По правде говоря, я рассчитывала увидеть малиновый "Москвич" Сергея, а вместо этого обнаружила перед собой почти сказочные персонажи. На этом чудеса не закончились. Подсадив меня в карету, Серж сел на козлы и стал погонять лошадей.
И тут я вспомнила, как однажды Сергей рассказал мне про своё детство. Каждое лето родители отправляли его к родственникам в деревню. Рядом с деревней помимо прочих достопримечательностей имелся Конный завод. И Серёжа с малолетства привык и научился обращаться с лошадьми, поскольку его двоюродная сестра работала на заводе, а он часто навещал её, вернее проводил две третьих всего времени рядом с сестрой. К сестре я не ревновала, она была старше моего Сергея в два раза и в два раза толще.
Карета неспешно катила по дороге, водители проезжавших мимо автомобилей остервенело сигналили, ругались, крутили пальцем у виска, но Сергей не обращал внимания на их некорректные выпады и невозмутимо продолжал путь.
Если в начале путешествия я пылала в огне нахлынувших чувств, то, по мере остывания, мне становилось всё холоднее и холоднее. Карета, как Вы понимаете, не отапливалась, и вскоре я стала притопывать ножками и растирать кисти рук. Вечернее платье, уместное на званом торжестве, для пребывания на морозном воздухе совсем никуда не годилось, а лёгкая шубка никак не помогала в борьбе с холодом. Однако прежде, чем я превратилась в ледышку, карета вдруг остановилась, дверцы её распахнулись, и я увидела раскрасневшегося Сергея, галантно протягивающего мне руку.
Я вышла из кареты и встала под сияющей надписью "Галатея" наблюдать за дальнейшими манипуляциями с каретой. Откуда ни возьмись, появился возничий, взгромоздился на козлы и, стегнув кнутом по бокам бедных лошадок, исчез вместе с каретой. Стало понятно, что обратно мы будем добираться на такси. Сказка, похоже, закончилась, и теперь мне предстояло тяжёлое объяснение с Сергеем.
Роскошный зал ресторации, несмотря на урочный час, был полупустым. Сергей усадил меня за столик, расположенный в небольшой нише и сразу, ещё ничего не заказав, приступил к выяснению отношений:
- Анна, я тебя люблю и хочу, чтобы ты знала об этом.
- Серёж, когда любят, так себя не ведут. Не целуются с чужими женщинами.
- Согласен, я поступил не слишком красиво, но я был пьян. Мы с ребятами отмечали премьеру "Гамлета". Сначала в театре, затем заехали ко мне. Я даже не помню, как оказался возле Лолиты. И тут вошла ты. Каюсь, я не сразу среагировал, отпустил тебя. И ты куда-то исчезла. Где ты была целых две недели? Дома тебя не было, на работе тоже...
- А я, Серёжечка, попала в аварию и две недели кушала казённую кашку в отделении травматологии.
- Милый глупыш, почему же ты мне не позвонила! Я бы нашёл лучших врачей, отпросился у главного, перевёз тебя домой, создал бы все условия, был с тобой...
- Прости, но я тогда была слишком обижена. Я ведь не просто застукала тебя с другой, я отпуск взяла, хотела его с тобой провести, а тут такое...
- Какой же я дуболом и кретин! Ну прости меня, дурака, если сможешь. Я сам себе противен.
И тут к нам подошёл официант и протянул меню. Я не помню, что мы заказывали в тот вечер, да и какая разница, главное, что я была рядом с любимым человеком, всё остальное было второстепенно. И будто не было двух месяцев разлуки, мы говорили и не могли наговориться, мы строили планы, пусть призрачные, пусть не сбываемые, но мы почему-то считали этот вечер особенным и думали, что все наши задумки осуществимы. Наверное, нам просто хотелось верить в наше общее будущее. И мы верили.
А потом была ночь любви, упоительная ночь...
* * * * *

Телефонный звонок застал меня врасплох. После бессонной ночи очень хотелось спать, глаза отчаянно слипались, но кто-то продолжал настойчиво названивать. Я подняла трубку и недовольным голосом произнесла: "Да, я Вас слушаю". "Привет, это Марк. Я тебя не разбудил?" О Господи, Марк! Я совсем про него забыла, а ведь обещала позвонить сразу по прибытии! Ещё как разбудил, кто же звонит в такую рань!? Однако поскольку я всегда была воспитанной девочкой, вслух я произнесла нечто, совершенно обратное моим мыслям: "Нет, что ты, я уже давно проснулась".
- Можно я к тебе приеду?
- Понимаешь, Марк, это может не понравиться моему э... другу.
- Прости, я считал, что ты одна.
- Я тоже так считала, но, к счастью, оказалось, что это не так.
- Тогда я спрошу, как ты съездила, можно?
- Конечно. Очень удачно.
- Когда я в первый раз увидел Париж, он меня разочаровал.
- А меня город очаровал, я в него просто влюбилась. Гораздо интереснее нашего Н.
- Некорректное сравнение. Париж всё-таки столица. Правильнее было бы сравнить его с Москвой.
- Да, ты прав, наверное. Но мне так хотелось бы, чтобы мой родной город мог по красоте поспорить с самим Парижем!
- Ну, наш город идёт в этом направлении, правда очень скромными шагами, но определённые подвижки уже есть. Осталось выкорчевать из центра города деревянную рухлядь и застроить его современными зданиями, и тогда...
- А мне, кстати, нравятся некоторые старинные домики, в них есть какая-то скрытая прелесть.
- Согласен, но прогресс всё же не должен стоять на месте. Деревянные купеческие дома хороши были для девятнадцатого века, срок службы у них давно истёк, пора уступать дорогу более современным строениям. На смену доске приходит железобетон и стекло.
- Аминь. Марк, ты не обидишься, если я сейчас выйду из эфира. Очень устала с дороги.
- Конечно, нет проблем. Пока.
- Пока, - и я со стоном повалилась на кровать.
Моё состояние гениально описывала в своё время бабушка: "Ручки не ручат, ножки не ножат". Провалявшись в кровати около получаса, я решила встать. Сергея дома не было, очевидно, он ушёл на репетицию. И точно: на столе лежала записка: "Я на репетиции. Буду поздно. Готовься к сюрпризу. Твой Сергей". Интересно, что он на сей раз задумал? Ужин при свечах, серенада под окном, ночь искромётного секса: что из этого перечня могло бы вновь разжечь костёр остывающей любви? Что-то внутри меня перегорело, я больше не ощущала Сергея, я его не чувствовала. Не помогла и ночь любви, без сомнения - прекрасная ночь, полная чувственных ласк, горячих клятв и нежности. Видимо, подсознательно я так и не смогла простить Сергею той сцены трёхмесячной давности, свой позор и его холодность. Почему он не догнал меня тогда, ничего не объяснил, не повинился? И теперь моя любовь утекает через открытую форточку обид, непонимания и ревности. Что же делать, как спасти то малое, что ещё осталось в моём сердце? Может быть, мне стоит самой сделать сюрприз Сергею, возможно, это укрепит наш союз? Правда, памятуя о прошлом своём сюрпризе, мне стоит проявить осторожность.
Во время перелёта в Париж меня терзал душевный недуг, но то была не любовь, а её послевкусие - мучительная ревность, отравляющая организм почище изысканных ядов. Я думала, что моя любовь эквивалентна ревности, но та оказалась сильнее и живучее моей страсти. Любовь постепенно сходила на "нет", а ревность цвела и пела в моём сердце.
Я пребывала в растерянности, ведь судя по вчерашней ночи, чувства Сергея ко мне остались прежними, они не потускнели от времени, они фосфорицировали в ночи и трепетали от каждого моего прикосновения. А я, к своему стыду, наблюдала за нашими отношениями как бы со стороны, рассудочно и трезво. В моём сердце поселялось равнодушие.
Не дожидаясь момента, когда разум одержит победу над сердцем, я твёрдо решила не оставлять сегодня Сергея без сюрприза, и начала собираться. Мне предстояло заехать в ювелирный магазин за золотыми запонками, а затем, часам к пяти, подъехать в театр, чтобы в гримёрке, в приватной обстановке, вручить подарок Сергею.
* * * * *

В здании театра стояла напряжённая тишина. За кулисами было малолюдно, в основном по коридорам бродил персонал театра с реквизитом и рабочие сцены со стремянками. Все артисты были задействованы в последнем прогоне перед спектаклем.
Я беспрепятственно миновала вахту, прошла по бесконечному витиеватому коридору к гримёрным и остановилась напротив заветной дверцы, на табличке которой было выгравировано две фамилии "Бессонов" и "Райский". Гримёрная была заперта, но я знала маленький секрет этой двери: стоило немного на неё нажать, и замок, кряхтя, поддавался. Вот и теперь дверь распахнулась, и тёмная гримёрка оказалась в моём распоряжении. Я включила свет и обернулась на характерные звуки, раздававшиеся за моей спиной со стороны небольшого диванчика. Я вдруг испугалась, что застукала сердцееда Райского за интересным занятием, но перед моим взором предстала иная картинка.
Первое, что я увидела - были переплетённые обнажённые тела двух любовников, не обеспокоившихся вопросом безопасности. И хотя лиц любовников я ещё не могла рассмотреть, в глаза бросилась родная до боли русоволосая головушка моего Сергея. Итак, я снова появилась в неурочный для моего близкого друга час. Сюрприз, как и всегда в последнее время, удался. Я нащупала в кармане пальто коробочку с запонками, сжала руку, чтобы не задымиться от гнева, края коробочки впились в нежную кожу ладони, стало больно. Больно оттого, что меня в очередной раз предали, поглумились над моими лучшими порывами, втоптали в грязь глупого адюльтера, заставили кипеть моё сердце праведным негодованием вместо того, чтобы почивать в раю взаимной любви и нежности. Это был конец всему. Единожды солгав, Сергей, видимо, лгал мне теперь на каждом шагу.
Тем временем любовники, наконец, заметили моё вторжение, и с растерянными лицами пытались прикрыть свою наготу. Я же всё ещё напоминала соляной столп, настолько сильным было моё потрясение. Чего теперь стоили все пылкие признания Сергея, сегодняшняя ночь, мой сюрприз?! Измена любимого человека перечеркнула всё! Всё!!! И я, неразумная, ещё уверяла себя, что моя страсть к Сергею осталась в прошлом! Почему же сейчас мне так больно? Неужели дело лишь в бешеной ревности, которая заполонила моё сердце и пульсирует в нём острой болью? Прощайте, люди, я умерла для этого мира, умерла безвозвратно! Разве смогу я верить всем остальным людям после того, как самый родной человек обманул меня?
- У тебя оригинальная манера делать сюрпризы, - наконец "отмерла" я.
- У тебя тоже, - нашёлся Сергей. Я взглянула на него. Я ожидала краски стыда на его щеках, следов смятения в глазах, но он был олимпийски спокоен и даже нагл.
- А я тебе подарочек принесла, вот, носи на здоровье, - и я, вынув заветную коробочку с проклятыми запонками, положила её на трюмо.
- Что это? - усмехнулся Сергей.
- Запонки. Вот такая я неоригинальная, - и с этими словами я выскочила из гримёрки и понеслась прочь из театра. Надо ли говорить, что Сергей даже не попытался меня остановить.
Словно побитая собака, летела я домой зализывать свежие раны. Удар, нанесённый Сергеем, гнул меня к земле, сковывал движения. Со свистом выдыхая морозный воздух, я мчалась к родному дому, игнорируя транспорт, холод и дрожь в ногах. В голове пульсировала лишь одна настойчивая мысль: скорее к Ирке, рассказать всё, иначе просто сойду с ума.
Вбежав в подъезд, я долго не могла отдышаться и стояла, скрючившись, возле лестницы, судорожно вцепившись посиневшими пальцами в перила. Отдышавшись, поползла наверх. Уже возле Иркиной двери я окончательно пришла в себя и нажала на звонок...
* * * * *

Переживания и душевная боль таки подорвали моё здоровье, и я на долгие две недели слегла с диагнозом острое респираторное заболевание. Сергей исчез из моей жизни, словно его и не было. Единственными, кто проявил заботу о моём здоровье, были Ирина и Марк. Тревожить маму я не стала, тем более что она гостила у родных в Питере и ничем не смогла бы помочь своей несчастной дочери. Ирочка, вместо того, чтобы отдыхать в Крыму у бабушки, проводила свой отпуск возле постели больной подруги. Марк, забросив работу, затаривал мой холодильник деликатесами и возил меня на приёмы ко врачу. Воистину: друг познаётся в беде.
К счастью, Марк, оказывая мне знаки внимания, не делал никаких шагов к сближению. Измученная болезнью и изменой Сергея, я была совершенно не готова к каким бы то ни было преобразованиям своего статуса. Я чувствовала себя обязанной Марку за его заботу и материальные траты, но моя благодарность простиралась не далее слов "спасибо" и "у меня и так всего много".
У моего вынужденного затворничества имелся один очень важный плюс: окружённая заботой и вниманием со стороны друзей, я не замкнулась в своей беде, не осталась один на один со своей ревностью. Дружеское участие не позволило мне отчаяться, и капля за каплей бальзамом ложилось на мою душу. И когда болезнь отступила, я уже не ощущала себя раненым животным, я могла и думать и говорить о случившемся довольно спокойно, насколько, разумеется, позволяла ситуация.
Иришка, как могла, отвлекала меня от невесёлых мыслей, рассказывая мне о проделках своих усатых воспитанников, толстых, упитанных котов породы перс. С момента появления в доме эти забавные существа сражались за хозяйскую благосклонность, не гнушаясь ничем в своей непримиримой каждодневной борьбе друг с другом. Ещё одним постоянным раздражителем в уютной квартире Иринки был красивый и резвый попугай породы Жако по кличке Феликс. Всё свободное от разборок друг с другом время коты азартно охотились за бедным попугаем, лишая его роскошного оперения на хвосте. При этом Феликс ругался последними словами, но плохо знакомые с русским языком разбойники терпеливо сидели возле его клетки, пытаясь своими шкодливыми лапами поддеть длинные разноцветные перья.
* * * * *

После двух недель вынужденного бездействия, я развила бурную деятельность по поиску работы. Озадачив нескольких знакомых проблемой трудоустройства, я накупила газет и журналов и с головой окунулась в мир вакансий. Филологическое образование и опыт работы секретарём сужали спектр моих притязаний, к тому же работодатели видели на должности секретаря молодых девушек до 25 лет со знанием иностранных языков, чем я тоже не могла похвастаться. Значит, оставался один путь - пресловутая школа, с её низкими зарплатами и нервотрёпкой. Этот путь виделся мне тупиковым, поэтому я снова и снова атаковала избирательного работодателя на предмет своего трудоустройства секретарём.
Конечно, я всегда могла вернуться в Москву, у меня ещё сохранились связи в одном-двух театрах столицы, которые я не порывала в надежде когда-нибудь вернуться в мир сценических иллюзий. Но это в крайнем случае, а пока я методично обзванивала фирмы города, натыкаясь на вежливые отказы кадровиков. А Москва по-прежнему манила к себе неясными перспективами, площадями и улицами, кафе и ресторанами, с которыми было связано много приятных воспоминаний, где прошли мои самые лучшие годы и где ждала меня вот уже три года моя маленькая квартирка с видом на магистраль. Так хотелось иногда собрать чемодан и окунуться в знакомый мир вечного праздника и броуновского движения под названием Москва.
Проблему трудоустройства неожиданно разрешил Марк, предложив мне должность бухгалтера по зарплате в своей фирме. Свои сомнения и неуверенность в собственных силах я оставила при себе, поступив весьма мудро, ибо несколько профильных книг и месяц практики сделали меня виртуозом по начислению зарплат. Работа меня полностью устраивала: она была в меру монотонной, доходной, престижной и удобной в плане размещения фирмы. Дорога из дома и домой занимала всего час, в то время как на предыдущей работе мне приходилось тратить на то же самое полтора часа. Коллектив был молодой, дружный, без традиционного "подсиживания", праздники и дни рождений праздновались шумно, весело и на широкую ногу. Самооценка моя росла в гору, я стала уважаемой сотрудницей солидной фирмы, ко мне благоволил её руководитель, я взяла кредит под покупку автомобиля - что ещё нужно для счастья? Только счастье в личной жизни, а его-то как раз и не было.
Иногда мне казалось, что Марк относится ко мне с нежностью, превосходящей разумные пределы отношений двух друзей. Он не звал меня в кино, не настаивал на посещении дорогих рестораций, не смотрел на меня долгим пронизывающим взглядом, не делал дорогих подношений, но его участие в моей жизни редко ограничивалось дежурной вежливостью. Он живо интересовался моими успехами на поприще бухгалтера, а в последнее время взял за правило отвозить меня домой после работы, причём все встречи и мероприятия планировал с учётом этой своей новой обязанности.
Весна, пришедшая на смену затянувшимся морозам, лишь подогрела мои подозрения относительно настоящего положения вещей, мне хотелось верить в существование особенных отношений между мной и шефом, одинокие вечера в обществе Фени успели порядком набить оскомину, душа жаждала романтики. Однако отношение ко мне шефа оставалось по-прежнему ровным, безукоризненно учтивым, мои робкие попытки изменить что-либо наталкивались на глухое непонимание.
Иринка, и это стало приятной неожиданностью для меня, стала поверенной всех моих тайн и превратилась в самого близкого, после мамы, человека. Мы часами разговаривали с ней о Марке, строили планы, мечтали: словом, занимались обычными для двух одиноких девушек вещами, благо вечера у обеих были, как правило, и в основном, свободны.
* * * * *

Прошло три месяца. Все вокруг меня были счастливы. Иринка у себя в Университете познакомилась с очаровательным дядечкой с кафедры автоматики. Дядечку звали Алексеем Михайловичем, он был заслуженным профессором, имел много публикаций в печати, писал книги по программированию, словом был образцово-показательным джентльменом средних лет с бородкой, очками и прочими атрибутами интеллектуала. Как новый сотрудник на кафедре, он нуждался в друзьях, и Ирина стала ему хорошим другом и даже больше. Теперь все вечера я коротала в одиночестве: у Иринки наладилась бурная личная жизнь, и я подавила в себе эгоистическое желание нарушить их, с Алексеем Михайловичем тет-а-тет. Антон, сын Иришки, был сослан к бабушке, дабы его мама могла, наконец, обрести своё женское счастье.
Даже Феня обрёл подругу. Её на неделю оставила мне одна знакомая, уехавшая в Египет. Варвара, так звали пушистое чудо, была ровного нраву и не причиняла мне никакой головной боли. Фенечка и Варя очень быстро нашли общий язык и закрутили любовь с мексиканскими кошачьими страстями. Глядя на своего любимца, выписывающего круги возле желанной подруги, я невольно начинала размышлять о своей жизни, лишённой всякой романтики.
Марк по-прежнему не замечал или делал вид, что не замечает моих знаков внимания. Ни яркий стиль одежды, приверженкой которого я стала в последнее время, ни полунамёки, ни милые пустячки, которыми я одаривала Марка - ничто не задевало сердца привередливого начальника. В конце концов я выдохлась и решила "завязать" с очаровыванием мужчины, которому была безразлична как индивидуум. Какая глупость с моей стороны была вообразить существование между нами некой особенной нежности. Ну и дурочка же я, и это после всех жизненных уроков последнего времени! И всё же каждый вечер я гипнотизировала взглядом телефонный аппарат, ожидая, что тот с минуты на минуту огласит комнату долгожданной трелью, и я услышу в поспешно снятой трубке знакомый низкий голос Марка. Человека, который с каждым днём становился мне всё дороже, может быть, благодаря мечтам, в которых ему отводилась одна из главных ролей, а, может быть, так предначертали звёзды. Серёжу я почти не вспоминала, я дала себе зарок гнать мысли о нём, и с переменным успехом справлялась с данным обещанием.
И вот однажды в моей холостяцкой квартире раздался столь долгожданный звонок. Будучи уверенной, что звонит Иришка, я неторопливо подошла к телефону, сбросив с коленей дремавшего кота, однако стоило мне осознать, что звонит Марк, как сердце заколотилось, точно взбесившийся метроном, а колени предательски подогнулись. Я присела на мягкий пуфик и постаралась взять себя в руки.
- Привет, красавица, чем занимаешься?
- Скучаю, - сказала я весело и чуть не добавила "как обычно", но вовремя спохватилась.
- А если серьёзно? - хоть я и была лишена возможности видеть Марка, моё воображение почему-то нарисовало его широко и проникновенно улыбающимся.
- Я очень серьёзно.
- Неужели такая замечательная девушка, как ты, скучает в одиночестве в этот прекрасный летний вечер? В сие невозможно поверить.
- Значит, я не такая уж замечательная.
- Нет, ты - замечательная, и не спорь со мной, пожалуйста. Однако я рад, что застал тебя дома, потому что хочу пригласить тебя сегодня в одно особенное место отужинать со мной. Ты не против?
- Конечно, нет. То есть да, я принимаю твоё приглашение.
- Прекрасно, значит в восемь я за тобой заеду. Форма одежды - парадная, впрочем, ты прекрасна в любом обличии.
- Спасибо за комплимент. Ты очень добр ко мне, - я с трудом подавила в себе смущение, но слова Марка всё же зажгли мои щёки алым румянцем.
- Ты, как никто другой, заслуживаешь это.
- Ещё раз спасибо.
Надо ли говорить, что после разговора с Марком моё настроение улучшилось настолько, что я запорхала по квартире в поисках шкатулки с драгоценностями, напевая мотив популярной песни. Неужели моим невозможным мечтам суждено сбыться?
* * * * *

Ярко-красная "Ауди" была подана к подъезду ровно в восемь вечера. Я увидела её в окно, когда она ещё только показалась из-за угла соседнего дома. Из машины вышел Марк с букетом моих нежно обожаемых алых роз, он миновал несколько ступенек, ведущих к подъезду, и скрылся за дверью. Через несколько минут ожил дверной звонок (при этом в моей голове возникла аналогия с Сергеем, которого я четыре с лишним месяца назад вот так же с букетом кроваво-красных роз встречала на пороге своей квартиры, правда на этом, к счастью, совпадения заканчивались). Я распахнула дверь, и услышала восторженный вздох Марка. Большего комплимента на тот момент и придумать было сложно.
Возле подъезда, как и всегда в летнее время, сидели старушки, обсуждавшие сериальные перипетии, грубость соседей и отвязность современной молодёжи. При виде нас с Марком бабушки примолкли, но лишь пока мы шли к автомобилю, а затем вновь зашипели на разные голоса, как дрессированные змеи в цирке. Когда машина Марка скроется за углом дома, моим соседкам будет о чём посудачить и что обсудить: у Анны появился новый ухажёр. Однако поскольку я никогда особенно не баловала старушек бурной личной жизнью, я думаю, что буду прощена.
* * * * *

По мистическому стечению обстоятельств, Марк решил отвезти меня в ту же самую ресторацию, что и Сергей четырьмя месяцами раньше. Конечно, "Галатея" славилась хорошими поварами и богатой клиентурой, но в Н. помимо неё множество милых местечек с не менее замечательным сервисом. Однако Марк по одному ему известным соображениям решил осчастливить меня походом именно в этот ресторан. Что ж, так тому и быть. Я не стану идти на поводу у собственной трусости, и первый совместный вечер с Марком пройдёт просто великолепно!
Но моим мечтам о приятном вечере не суждено было сбыться. Едва мы с Марком вошли в столовую залу и разместились за одним из столиков, как в помещение ресторана впорхнули несколько не слишком трезвых парочек. И я с ужасом узнала в одном из молодых людей... своего Сергея. Он, словно школьник, держал за руку приятную блондинку на высоких шпильках. Последняя еле держалась на ногах, однако несла своё красивое тело гордо, с высоко поднятой головой. Молясь, чтобы Сергей не заметил меня и уволок свою обоже подальше от нашего стола, я, закрывшись меню, с обречённостью наблюдала, как весёлая компания усаживается за соседний столик. Поняв, что столкновения не избежать, я перестала прятаться и расслабилась. Марк не заметил моих суетливых жестов, и с невозмутимым видом продолжал изучать меню.
- О, какие люди! И при мужике! Когда только успела? - неожиданно подал голос Сергей, я вздрогнула и посмотрела в его сторону. Сергей смотрел на меня в упор и ухмылялся. Так же, как и в гримёрке. И я почувствовала, как что-то липкое и противное поднимается из недр моего существа, образуя на уровне горла предательский комок. Бедное моё сердце отчаянно забилось, пленённое тисками боли.
- Здравствуй, Серёжа, - сдавленным голосом произнесла я, пытаясь натянуть на губы лёгкую улыбку. Улыбка вышла какая-то кособокая и неестественная, но и это было победой над моим волнением.
- Тот самый? - шепнул Марк, выдохнув в моё ухо щекотное облачко воздуха, я еле заметно ему кивнула. Мне стало крайне не по себе, захотелось убежать из ресторанной залы, стыд за Сергея залил мои щёки, внезапно стало трудно дышать. Мне казалось, что вслед за первой фразой должны последовать прочие оскорбления, но Сергей молчал, глядя на меня испепеляющим взглядом. Казалось, какие-то слова трепетали на его устах, но он ещё сдерживал себя. Желание скрыться от Сергея в неизвестном направлении становилось всё сильнее, и я посмотрела умоляющим взглядом на Марка, который сразу же правильно расшифровал его и, подозвав официанта, расплатился за ужин. Мы поспешно встали из-за стола и направились к выходу, когда вслед нам понеслась отборная ругань.
Оказавшись на улице, я почувствовала некоторое облегчение; Марк взял меня за руку и не отпускал до тех пор, пока мы не пришли на автомобильную стоянку. Только возле автомобиля он разомкнул пальцы, но продолжал ободряюще мне улыбаться. Всю дорогу до моего дома мы молчали, я перебирала в уме события вечера, всё больше расстраиваясь. Я никогда не думала, что близкий в прошлом человек может быть таким грубым и несправедливым. Я не могла поверить в метаморфозу, случившуюся с Сергеем. За что он казнил меня, в чём моя вина перед ним? Неужели в том, что я слепо его любила, доверяла ему во всём? Случившееся в последние месяцы казалось мне чудовищной ошибкой, наваждением. Нет, Сергей не мог так измениться за короткий промежуток времени, ведь я знала его как человека большой доброты и порядочности, неужели возможно притворяться на протяжении трёх лет? Постепенно мысли мои сменили направление, и я вспомнила о том, что нахожусь рядом с Марком, человеком, который нравился мне с каждым днём всё больше, который восхищал меня своей волей к жизни, своими качествами и поступками. Человеком, которого я почти любила.
И когда автомобиль Марка мягко притормозил возле моего подъезда, я предложила ему подняться ко мне на чашечку чая. Марк после недолгой паузы согласился. Я с радостью вспомнила, что утром прибралась в своей небольшой квартирке, и теперь безо всякого стеснения могу продемонстрировать сияющий паркет, сверкающий книжный шкаф и симметрично разложенные диванные подушки.
Признаться, я не возлагала на этот вечер никаких надежд, то, что случилось - произошло спонтанно, просто наши с Марком руки оказались рядом, просто наши лица случайно соприкоснулись в поцелуе, а дальнейшее стало просто неизбежным продолжением начатого сближения. Одним словом, утро застало меня и Марка на моей кровати в объятиях друг друга. Едва проснувшись, Марк, накинув на своё красивое натренированное тело мой халат, направился на кухню варить нам кофе, и вскоре моего носа достиг чудесный аромат "Арабики".
* * * * *

Итак, моё тайное желание осуществилось. Почти каждый день после работы мы с Марком ехали ко мне домой и занимались любовью, затем ужинали и оставались в моей постели до утра. Как мне казалось, сотрудники уже начали прозревать относительно моих с шефом отношений: увидев нас входящими в двери конторы, они понимающе переглядывались и замолкали. Но, к их чести, они не задавали лишних вопросов, а что до меня, то мне не хотелось делиться своим счастьем ни с кем. Подруг или наперсниц в фирме у меня не было, всё общение сводилось к обсуждению служебных вопросов, нарядов и бытовых неурядиц.
Не знаю, любил ли меня Марк, или наше общение не выходило за рамки обычной симпатии, но с моей стороны это было сильное влечение к человеку, которого я уважала за ряд качеств, поступками которого я восхищалась. И я не уставала повторять себе это каждый день и каждый день я благодарила судьбу за неожиданный подарок после полного разочарования в людях, которое мне довелось пережить. Нежность, которую Марк ежедневно дарил мне, была самой лучшей благотворительностью человеку, потерявшему ориентир в мире чувств.
Сергей, благодаря заботе Марка, был позабыт окончательно и бесповоротно, правда иногда мысли о нём ещё тревожили мою память, но это были скорее отголоски былой привязанности, чем сожаление и грусть от расставания. Я больше не была одинока, не коротала длинные вечера в обществе Фени, теперь моя жизнь была насыщена событиями, я буквально расцвела на глазах, я полюбила своё отражение в зеркалах дорогих рестораций, в которые водил меня Марк. Но даже если бы мы сидели в душном чулане и питались гамбургерами, я всё равно была бы счастлива вместе с ним.
Несмотря на то, что мы были уже несколько месяцев вместе, Марк не торопился знакомить меня со своими близкими и друзьями. Он делил со мной постель, но не свою жизнь. Поэтому я с энтузиазмом приняла приглашение съездить на выходные к институтскому приятелю Марка.
* * * * *

Приятель жил за городом, в нескольких километрах от Н. Его двухэтажный бревенчатый особняк, обшитый декоративной доской, выделялся на фоне остальных лакированной статью. Огромный участок, на котором стоял дом, был тесно застроен: несколько беседок, оранжерея, баня, парники, площадка для барбекю. Оставшееся пространство было засеяно газонной травкой и однолетниками. Позади участка раскинулся небольшой пруд, заросший кувшинками всех мыслимых расцветок.
Приятеля Марка звали Геннадием, мне он представился как Гена. Гена был кряжистым мужчиной невысокого роста с пивным брюшком и толстыми щеками. Рядом с ним я выглядела переростком, поэтому всё время, что мы провели у него в гостях, я спешила куда-нибудь присесть, чтобы разница в росте не казалась столь очевидной. Хотя Марк тоже не был великаном, я с лёгкостью надевала каблуки, даже если на них я была несколько его выше, потому что я знала, что нас разделяют несколько сантиметров в пользу Марка. Я никогда не умела общаться с мужчинами ниже меня ростом, мне казалось, что я подавляю их своими размерами. Словом, это всегда было для меня неловко. Мне кажется, Гена угадал существование во мне этого детского комплекса, так как не обращал на разницу в росте ровно никакого внимания. Наоборот, он сделал мишенью своего остроумия свой внешний вид, который, невзирая на все нападки его, очевидно, устраивал, Геннадий словно бы гордился своей внешностью, и, я уверена, что каждый человек, пообщавшись с ним, проникался уважением и симпатией к обладателю этого нелепого тела. Гена был выше обывательских предрассудков, его густой низкий баритон, уверенный и сильный, был слышен издалека, и, благодаря порывистости его обладателя раздавался то из одной части участка, то из другой в зависимости от того, демонстрировал ли Гена благодарной публике кусты облагороженной ежевики или водил своих гостей пробовать раннюю клубнику.
Несмотря на то, что обоим приятелям уже исполнилось по тридцать пять лет, Марк выглядел значительно моложавее своего сокурсника. Гена, уж не знаю по каким причинам, тянул на все сорок, в то время как Марк казался справившим тридцатилетие. Я никогда не задумывалась, пользовался ли Марк косметикой, однако, видя столь значительную разницу в обличьях двух друзей, я пришла к выводу, что здесь не обошлось без химии. Получалось, что мой шеф был метросексуалом. Эта новость скорее порадовала, чем огорчила. Всегда шарахалась от небритых обросших особей, распространявших вокруг себя аромат прокисших щей.
Гена был первым человеком, которому Марк представил меня как свою подругу, уже поэтому он был самым замечательным индивидуумом на целом свете. Мы приехали ранним субботним утром, и весь день Геннадий развлекал нас забавными байками из жизни директора молокозавода, которым он являлся на протяжении последних двух лет. Очевидно, переработка молока приносила значительные дивиденды, если скромный управляющий обычного деревенского молокозавода смог отстроить столь внушительный особняк. Но это так, лишь мои догадки.
К вечеру была истоплена по белому нескромная по размерам банька, и в то время как мы с женой Геннадия хлестали друг друга липовыми вениками, мужчины жарили шашлыки. Глубокой безлунной ночью притихшую округу прорезали наши пьяные крики и слезливые блатные песни под гитару, которые Геннадий знал в огромном количестве.
* * * * *

В середине августа я получила от Натали не традиционное коротенькое электронное сообщение, а настоящее письмо, с международными марками и штемпелем. Не без некоторого трепета я распечатала конверт и углубилась в чтение. Письмо содержало две совершенно ошеломительные новости: во-первых, в начальных числах июля особняк Натали посетил известный американский актёр Кайл Макмиллан, почитательницей творчества которого я была уже лет десять, а во-вторых, Натали ждала ребёнка, вернее, правильнее было сказать - детей, ибо УЗИ показало двойню. Наташка с мужем были на седьмом небе от счастья, они уже успели привыкнуть к тому, что все их попытки родить ребёнка ни к чему не приводили, они ждали этого события долгих пять лет, и вот, наконец, свершилось! Ещё каких-то полгода назад, мы с Натали строили планы относительно наших будущих детей, подбирали им имена и пытались предугадать их судьбы, однако я не думала, что всё произойдёт так быстро, и даже немного расстроилась из-за того, что безнадёжно отстала от своей подруги в самом важном для каждой женщины вопросе. Конечно, быть матерью - это здорово, и я была рада за Натали, ведь она и Жак так давно мечтали о ребёнке, но одновременно с радостью в моём сердце поселилась горечь: я также давно хотела ребёнка, однако претенденты на отцовство, стоило мне задуматься о детях, почему-то испарялись с моего жизненного пути с торпедной скоростью. Игорь Павлович был резко против совместного ребёнка, Сергей, стоило мне заговорить о детях, тут же поспешил мне изменить, да и Марк, я уверена, не имел на ближайшее время планов обзавестись потомством. Таким образом, моим мечтам о счастливом материнстве не суждено было сбыться в ближайшем будущем.
В ответ на пространное письмо Натали, я черкнула пару поздравительных строк, прикрепила к электронному посланию нашу общую с Марком фотографию и, ещё раз перечитав написанное, нажала на клавишу "отправить". Признаюсь честно: несмотря на всю мою радость за судьбу подруги, сделавшую столь упоительный вираж, я испытывала почти чёрную зависть к её счастью. Моя страсть стать матерью за последние несколько лет превратилась в тихое помешательство - я смотрела все передачи, посвящённые маленьким детям, умилялась, если в телевизионной рекламе мелькали толстые карапузики, я завалила детей своих приятельниц плюшевыми зайцами и мишками, я, наконец, написала несколько сказок, что вообще было трудно себе представить. Словом, за неимением собственного младенца, я насытила свою жизнь событиями, косвенно или напрямую связанными с детьми. А мою неудовлетворённость жизнью я заедала сладкими тортами и наполняла безудержными фантазиями, в которых сбывались все самые смелые мечты.
* * * * *

Наступил сентябрь. Роман с Марком набирал обороты: в начале месяца он высказал пожелание познакомить меня со своими родителями, и в один из воскресных дней мы отправились за город, в гости. Отец Марка, несмотря на возраст, занимал важный чиновный пост, поэтому трёхэтажный красного кирпича особняк был выстроен и обставлен соответственно высокому положению его владельца. Мама Марка, историк по образованию и в прошлом учитель истории, вела домашнее хозяйство. Прислуги Александр Изральевич не держал принципиально, да и возраст его жены ещё позволял обходиться без дополнительных рук. Маргарита Львовна царствовала на двухстах квадратных метрах, в доме была идеальная чистота и порядок, на кухне на гвоздиках висела кухонная утварь, в комнатах на роскошных диванах лежали вышитые подушки, на подоконниках оранжевыми и красными шапками цвели гибискусы.
Павлик, двухгодовалый ирландский сеттер, ластился и терся своей изящной головой о мои колени, когда внимая пространному рассказу о детстве Марка из уст его мамы, я сидела на просторной кухне, втягивая в себя одуряюще вкусные запахи, исходящие с плиты. Оказывается, все десять лет обучения в элитной школе Марк был круглым отличником и активистом. Он посещал различные кружки, занимался плаванием, фехтовал, играл в шахматы и был членом совета дружины в старших классах. Одним словом, весьма показательный пример. После школы Марк решил заняться юриспруденцией, закончил с отличием МГУ и вернулся в родной город. Сразу по возвращении открыл юридическую консультацию и превратил её в процветающее предприятие.
Речь Маргариты Львовны текла плавно и неторопливо, в кратких перерывах повествования она оценивающе взглядывала на меня, пытаясь понять, подхожу ли я её образцовому сыну, однако моя невыразительная физиономия мало помогала работе её мысли. Признаться, узнав, с каким эталоном безупречности свела меня судьба, я несколько загрустила, вспомнив, к случаю, свою собственную биографию. Разведённые родители, диплом с тройками, полная идейная безынициативность в школе.
Готовила Маргарита Львовна восхитительно, и я уверена, того же она ожидала и от своей будущей невестки. Не знаю, стоило ли мне претендовать на это громкое название, но мои кулинарные возможности были ниже среднего. Лучше всего мне удавались блины, они были небольшие, тонкие и аппетитные, на втором месте по вкусовым качествам шли сырники. Хуже всего дело обстояло с еврейскими блюдами, которые, как оказалось, обожал Марк. Незатейливый еврейский салат из яйца и сыра я ещё была в состоянии приготовить, но решиться на что-то более серьёзное - увольте.
Разговор за обеденным столом крутился вокруг бизнеса. Говорили в основном мужчины, а мы с Маргаритой Львовной благоговейно внимали. Я исподтишка любовалась Марком, моё восхищение им стало всепоглощающим, и я признаюсь в этом, не шутя. Меня бесконечно согревала мысль о том, какой неординарный мужчина мне достался. Если раньше я уважала его за ряд положительных качеств, то теперь, услышав историю его детства, я поняла, что энергичный импульсивный Марк намного превосходит меня по целому ряду параметров, и это подогрело мою страсть, ибо я могла любить мужчину, только искренне восхищаясь им.
* * * * *

Мечтала ли я о ребёнке от Марка? Да, читатель, мечтала. Однако Марк не горел желанием обзаводиться потомством, и прилагал к этому все усилия. А меня смущал мой возраст, мне казалось, что каждый прожитый день отдаляет меня от моей мечты. Всё труднее становилось маскировать синеву под глазами - я не молодела. А Марк, несмотря на существенную разницу в возрасте, неизменно выглядел свежим и ухоженным, даже если выдавалась бессонная ночь.
Вместе с Марком, ко мне домой переехали разнообразные крема, туалетные воды, потеснившие в ванной мои скромные запасы косметики, а также куча бесконечно дорогих галстуков, рубашек и костюмов, превратившие мой платяной шкаф в филиал эксклюзивного бутика. Я лишь вздыхала, взирая на всё это великолепие, ибо только женщина знает каких затрат энергии и времени стоит хорошо выглаженная рубашка или брючный костюм.
Удивительно, но за несколько месяцев близкого общения с Марком, я ни разу не была у него дома. В самом начале наших отношений мы по умолчанию отправлялись ко мне, затем Марк затеял ремонт в своём жилище, и пока длился этот ремонт, двери его квартиры были для меня закрыты. Как объяснил Марк, он не хотел демонстрировать своей девушке, то есть мне, изнанку евроремонта. Я была полностью согласна с его доводами: ничто не нагоняло на меня большей тоски, чем вид осыпавшейся штукатурки, пятна побелки и сваленная в углу сантехника.
Конечно, теперь я не имела того простора действий, как до вселения Марка в мою небольшую квартиру. Я уже не могла, как раньше, позволить себе поваляться после ужина на диване в рваных джинсах, щёлкая переключателем каналов на ТВ пульте, не могла посидеть ночью в любимом чате - словом, мне приходилось себя ограничивать, но зато рядом со мной был дорогой мне человек, который делал мою жизнь похожей на самую волшебную сказку. Я больше не ощущала себя брошенной, никому не нужной игрушкой, мои глаза сияли от долгожданного счастья, моя жизнь была заполнена положительными эмоциями, мной дорожили - а что ещё нужно девушке для счастья? Правильно, полноценная семья. Но даже самым счастливым людям порой приходится жертвовать чем-то ради своего же благополучия. Вот и я на время смирилась с установившимся положением вещей, затаив в душе надежду на скорое материнство. Я почему-то была абсолютно уверена в том, что Марк вскоре изменит своё мнение относительно брака и освятит наш союз походом в ЗАГС и венчанием в церкви.
* * * * *

В середине октября, в один из неярких бессолнечных дней, в моей квартире раздался тревожный звонок. Маргарита Львовна, мать Марка, разыскивала сына сказать, что его отец находится в палате реанимации городской больницы. Шофёр Александра Изральевича не справился с управлением, и машина на бешеной скорости выехала на полосу встречного движения. Александра Изральевича спасло то, что он сидел на заднем сидении, и при столкновении его не покалечили осколки ветрового стекла и груда металлолома сжавшейся в гармошку передней части автомобиля. Однако, несмотря на все смягчающие обстоятельства, положение было очень серьёзным, отец Марка находился между жизнью и смертью, требовалось присутствие Марка, чтобы поддержать моральный дух матери.
- Я пробовала звонить на мобильный сына, однако он не отвечает, - прерывающимся от волнения и пережитого потрясения голосом сказала Маргарита Львовна.
- Марк на своей квартире, руководит ремонтом. Сказал, что будет на связи, - я лихорадочно искала пути сообщить Марку о случившемся: "Возможно, Вам лучше позвонить туда".
- Ах, Аннушка, у меня не осталось сил ни на что. Не могли бы Вы сами сообщить ему об аварии. Я понимаю, что затрудняю Вас, но всё же...
- Что Вы, Маргарита Львовна, я сейчас же позвоню Марку и всё ему расскажу. Уверена, он сразу же приедет к Вам в больницу.
- Спасибо, милая. А я пойду, узнаю, нет ли новостей о состоянии Алексашеньки. Господи, горе-то какое!
От волнения я позабыла телефон квартиры Марка, и мне пришлось воспользоваться записной книжкой. В телефонной трубке раздавались размеренные равнодушные гудки, очевидно, телефон был отключён или сломался. Сотовый телефон столь же равнодушно сообщал, что абонент временно недоступен. Что было делать? И тогда я приняла единственно верное решение - я решила ехать на квартиру Марка. На всякий случай я оставила на кухонном столе записку, в которой вкратце сообщала о случившемся.
С низкого неба сыпали редкие капли, когда я выходила из своего подъезда и направлялась к машине - очаровательным новеньким "Жигулям", купленным мною в рассрочку и досрочно оплаченным Марком. Однако стоило мне сесть в автомобиль, как тусклое солнце ушло в свинцовые тучи, и хлынул противный осенний дождик.
Марк обитал в самом сердце города, неподалёку от дома пролегала шумная магистраль, однако, несмотря на это двор был тихим. Высотка, в которой располагалась квартира, была новостроем, может быть, именно поэтому во дворе было мало припаркованных машин. Марк жил на пятом этаже, элегантная входная дверь говорила о достатке человека, доступ в квартиру которого стерегла.
Всю дорогу до дома Марка я думала о несправедливости Судьбы. В тот момент, когда у нас с Марком всё наконец-то наладилось, и мы зажили почти полноценной семьёй, вдруг произошло непредвиденное несчастье, способное превратить нашу жизнь на многие месяцы в одно непрерывное ожидание развязки, либо трагической, либо счастливой. Всё последнее время мы с Марком оберегали наше счастье, но вмешалось провидение, и в наш маленький мирок вторглась чуждая нам сила, способная разрушить наше спокойное существование.
Находясь в плену невесёлых размышлений, я притормозила у двери квартиры Марка и стояла, прислонившись к ярко-розовой стене подъезда, поэтому для меня стало неожиданностью, когда дверь вдруг внезапно распахнулась, и из недр квартиры выпорхнула Лиля. Я вздрогнула, но слишком потрясённая известием об аварии, не сразу адекватно отреагировала на её появление. К счастью, Лиля меня не заметила и, напевая мотив популярной песенки, начала спускаться по лестнице.
На меня снизошло какое-то тупое равнодушие, наверное, поэтому я как ни в чём ни бывало совершенно индифферентно нажала кнопку звонка. В глубине квартиры раскатилась звонкая трель, раздались торопливые шаги, дверь открылась. На пороге стоял раскрасневшийся Марк, одетый в чёрную футболку и потёртые джинсы. Он был просто потрясающе хорош. Как бы я хотела счастливо повиснуть у него на шее, прижаться к его широкой груди и благоговейно замереть хотя бы на миг, на несколько мгновений, вдыхая аромат знакомого одеколона. Вместо этого я, совершенно добитая появлением Лили, промямлила слова приветствия и цель своего визита.
Всю дорогу до больницы я задумчиво смотрела в окно автомобиля, всецело отдавшись невесёлым размышлениям. За окном мелькали городские пейзажи, но они не привлекали моего внимания и разочарованно исчезали, словно кадры диафильма. За несколько минут сосредоточенной мысли у меня возникло много вопросов, ответы на которые я не надеялась получить. Почему телефон Марка был отключен, что делала Лиля в квартире Марка, почему у Марка был такой смущённый вид, когда он открыл мне дверь?
Нет никаких сомнений в том, что Марк и Лиля - любовники. Мне слишком хорошо и доподлинно были известны мотивы Лили, спасибо общим знакомым, просветившим меня на сей счёт. Кроме актёрского дарования у Лолиты имелась ещё одна удивительная способность - находить богатых поклонников, раскручивать их на дорогие подношения, а затем, нарезвившись вволю - бросать по-английски, не прощаясь. Где и, главное, когда Лиля успела подцепить моего близкого друга, ведь Марк практически все вечера проводил в моём обществе? Хотя, вот именно, "практически", очень важное уточнение! Несмотря на то, что Марк методично выводил меня "в люди", существовали мероприятия, на которых я не присутствовала, потому что Марка ничто не должно было отвлекать от важных переговоров. Может быть, на одном из таких "закрытых" мероприятий они и познакомились, а продолжали общение на квартире Марка?
Больничные коридоры не оставили в моей памяти никаких воспоминаний, все же свои догадки и сомнения я помнила прекрасно. Как во сне покидала я стены больницы и садилась в алую "Ауди" Марка. Сквозь пелену чувственных помех я слышала его слова, они раздавались словно бы издалека: Марку нужно побыть одному, он нуждается в тишине. И непередаваемое облегчение разлилось по моему телу, я ощутила покой и негу: мне не нужно было лгать Марку, хотя бы сегодня, замалчивая накопившиеся вопросы, я имела массу времени для того, чтобы подумать и решить что же делать дальше.
Оставшись, наконец, в одиночестве, я взяла креманку, положила в неё несколько шариков мороженого, полила их сиропом, посыпала тёртым шоколадом - и вот оно, блаженство и пустота мыслей! Кот Епифан или Феня, как уменьшительно-ласкательно я его называла, запрыгнул ко мне на колени и приветливо замурлыкал. Он, как и я, обожал мороженое, но в отличие от меня, оно доставалось ему крайне редко. Вот и сегодня я не собиралась делиться угощением и, поспешно затолкав остатки мороженого в рот, продемонстрировала коту пустую тару. Феня обиженно запыхтел, но я знала, как подластиться к моему сластёне: несколько взмахов открывалкой, и вкуснейшие в мире кошачьи консервы были открыты, а спустя некоторое время, и съедены.
* * * * *

Марк не позвонил ни на следующий день, ни через два дня, на работе он тоже не появлялся. По фирме заструились слухи, ничего конкретного, но поговаривали, что Марк взял отпуск за свой счёт на неопределённое время и исчез, не связывался он и со своими заместителями.
А у меня тем временем было достаточно досуга, чтобы обдумать моё незавидное положение и сделать правильные выводы. И я решилась: на третий день молчания Марка я безо всяких на то объяснений подала заявление на увольнение и, благодаря близости к шефу и хорошим отношениям с главным бухгалтером, без отработки, ушла из фирмы. Это был первый шаг на пути к намеченной цели. Вторым стала покупка билета до Москвы в один конец.
Собрав всё самое необходимое, посадив кота Епифана в дорожную перевозку, я, в сопровождении преданной Ирки и мамы отправилась на вокзал. Я не хотела наблюдать, как рвутся мои отношения с Марком - слишком свежи были воспоминания о предыдущем крахе, постигшем попытки восстановить иллюзорную близость.
Почему-то в памяти возник случай из далёкого детства, когда однажды я по неосторожности разбила дорогую старинную вазу. Вспомнилось, как собирала осколки этой вазы, и, размазывая слёзы по мёртвой глине, пыталась восстановить утраченную гармонию. Однако вода ещё никогда не соединяла обломки. Так и в нашей жизни - невозможно построить счастье на лжи, скрепить обломки корабля семейного счастья сомнительными методами.
И я дала себе зарок, что больше никогда не буду наивной маленькой девочкой, которую легко обмануть и которой легко манипулировать. Я решила начать новую жизнь, в новом городе, с новыми людьми - жизнь без обмана и фальши, насколько это вообще возможно.
Прощай, Н., здравствуй, Москва!