Зачистка

Окружающий мир я видел практически бесцветным - белое солнце, пылающее в серых небесах, дарило скудный свет жестокому миру, ставшему колыбелью новой жизни. Тем не менее, воспоминания о ярких красках сохранились в моем сумрачном сознании, измененном какой-то безжалостной силой.

Боль, которая постоянно разрывала мое тело на части, воспринималась багряной лентой, следующей раскаленной спиралью через плоть. Она ярко горела безжалостным огнем в районе диафрагмы, сжигая все эмоции и чувства моего больного сознания. Безумный голод окрашивал пищу в ярко-желтый цвет.

Чем дольше я испытывал голод, тем сильнее становилась боль, и тем яростней пылало мое измученное тело. После насыщения боль исчезала на какое-то время, и вновь возвращалась, принуждая к охоте. На поиски жертвы я тратил все свое время, впрочем, как и другие, подобные мне.

Вот и сейчас, измученный голодом я тащился на третий этаж кирпичного дома, туда, где я когда-то жил. Силы таяли, я чувствовал слабость, ожидая некое подобия сна. Хотя, разве можно это назвать сном? Ты блуждаешь в поисках пищи, еле-еле ковыляешь, испытывая жуткую боль, и тут внезапно тебя просто вырубает, как топором по голове, и ты падаешь, чтобы очнуться только тогда, когда рядом появляется жертва.

Я вошел в открытую дверь, наблюдая повсюду унылые серые тени. Почудилось движение на стене, и вспомнил – это Дашка. Она меня тоже заметила, и вяло лягнулась, пытаясь спрыгнуть с металлического прута, которым её кто-то прибил к деревянной стене. Прут был толстый, крученый, загнутый концом вверх. Его острие глубоко вонзилось в деревянную плиту, проходя через Дашкину грудь.

Постоял, вертя головой по сторонам – руки как плети болтались без сил, хлеща меня бокам. Дашка тихонько зарычала, злобно глядя на меня исподлобья мутными глазами – её, как и меня, мучил голод. Что может быть хуже бессилия? Существование на грани смерти, смерть на грани реальности, бессмысленная жизнь в жестокой вселенной, обделенной добром и наполненной невыносимой безысходностью...

Я слишком слаб - подошел и попытался стащить ведьму с прута – бесполезно, сил не хватило даже на то, чтобы поднять руки. Поперся по коридору, чувствуя дикую боль, слабость, чувствуя, что сейчас меня вырубит, и не ошибся. Гигантский молот тяжело обрушился, швыряя меня на пол - и всё, ничего не осталось, даже тьмы.

Длинная пулеметная очередь взорвала тишину спящего города, с грохотом отражаясь от стен домов, пробуждая спящих. Я открыл глаза, вскочил на ноги и бросился к выходу. Дашка злобно шипела и махала конечностями – она была похожа на чудовищное насекомое, пришпиленное на препараторском столе стальной булавкой. Её черты лица обострились, она хищно сверкала на меня из темноты глазами.

Кинулся к ней, рывком сдернул с прута - черная жидкость брызнула из сквозной раны, когда загнутый конец железяки распорол её грудь. И откуда только силы берутся, не знаю, но так всегда – есть некий резерв, который мое измученное тело вкладывает только в охоту. Оба рухнули на пол и покатились. Дашка вскочила первой, наступила мне на руку и рванулась к выходу – очень уж ей не терпелось оказаться снаружи, вероятно наскучалась на своей железяке. Я бросился за ней. Только выбежал на лестничную площадку и тут же услышал грохот падения тела – это снова Дашка, с неукротимой яростью, неудачно выпрыгнула из окна.

На улицу мы выбежали первыми, но нас быстро догнали – еще с десяток наших. Дашка неслась впереди, неслась на приземистый тяжелый танк, который грохотал по мостовой навстречу нам. Ударил крупнокалиберный пулемет, и я почувствовал ущерб - слева. Подняв руку к глазам, увидел обрубок – предплечье и кисть оторвало напрочь, черная тушь хлестала фонтаном, видна была белая кость, едва прикрытая мышцами и лоскутами кожи. Боли не чувствовал совсем - её поглощал тот зверь, который сжигал меня изнутри.

Еще одна пуля взвизгнула возле уха, обдавая лицо током горячего воздуха, и тут я увидел, как Дашкина голова разлетается от прямого попадания – череп просто брызнул тканями и осколками кости. Обезглавленный труп моей бывшей подружки рухнул навзничь, поливая черным лаком мостовую.

Страха перед боевой машиной, изрыгающей металл, не чувствовал, намного страшнее был голод, бушевавший внутри меня и толкавший вперед, к добыче. Пулемет замолчал, и тут ухнуло тяжелое орудие. Увернуться я не успел - жаркая, высоконапорная ударная волна бросила меня вверх, выкручивая суставы.

Очнувшись в куче щебня и разбитых взрывом досок, попытался встать и не смог. Ущерб ощущаю всем телом - правый бок разорван, вижу множество рваных ран, ноги вероятно, тоже сломаны.

Смотрю в сторону, откуда доносится отдаляющийся лязг гусениц - танк развернулся и отступает, повернув башню назад, непрерывно стреляя по многочисленным целям – это наши повылезали из подъездов и идут, подчиняясь инстинкту, идут за добычей. Там, где взорвался снаряд – здоровенная воронка, вокруг которой разбросаны плоть и фрагменты тел. Странно, один из кусков кажется бледно-желтым, и лежит рядышком со мной. Протянул руку, сунул его в рот – тьфу гадость.

Наши плетутся за танком очень медленно - ободранная, измученная армия нежити. А ведь мы с Дашкой до сих пор были бодрыми когда надо - а эти даже бегать не могут. Им не так везло ранее, как нам с подружкой.

Это случилось на дороге, несколько дней назад, после заражения. От укуса я вырубился, и очнулся возле обочины под рев проезжавших мимо мотоциклов. И тут же бросился на одного из них, сбивая наездника наземь. С падающим мотоциклом столкнулись следующие за ним машины, и мы с Дашкой плотно подкрепились.

Теперь я ползу за танком, внутри которого сидит еда – не вижу её, но чувствую её запах. Ползу за добычей, сам нашпигованный осколками, без руки, с переломанными ногами, жестоко изувеченный. Какого хрена я вообще тут делаю? Что со мной творится? Чертов мир сошел сума!

Воздух разорвал рев реактивных дюз двух штурмовиков – они двигались прямо на нас, низко летя над землей. Сверкнули на солнце хищные очертания стремительных боевых машин. Вижу, как подвесные контейнеры отделились от корпуса самолетов, устремились вниз, и лопнули с оглушительным треском, обрушивая на нас огненную реку напалма. Хотел сказать им спасибо, но не успел.

Улица, заполненная пылающими мертвецами, освещала пустой сумеречный город еще несколько десятков минут, затем, все погрузилось во тьму.