Рассказ "Три Мартини"

Три «Мартини»

Рассказ

Первый раз в своей жизни я попробовала Мартини в начале девяностых. Что вобщем-то удивительно и нелогично.С деньгами тогда было туговато. Но времена начинались лихие и весёлые. На работе всё ладилось, мои дети уже ходили в школу, а я чувствовала себя молодой и всесильной. А тут ещё столько нового! Перестройка, гласность, разоблачительные книги, смелые статьи, нашумевшие спектакли. Настоящая жизнь только начинается! И всё мне по плечу, всё по силам. Трудности? Подумаешь! Это же всё временно. Переживём! Главное, работать и не лениться. Новое модное платьице можно и самой пошить. Туфли – подкрасить и подбить старые. Еда? А нечего объедаться! Для здоровья даже полезнее похудеть немножко. И вообще – фу, какое мещанство! Зацикливаться на тряпках и пропитании. В конце концов, не хлебом единым жив человек!
Именно тогда мне пришлось поехать в Киев в командировку на два дня. Перед этим в столице не была целую вечность. Кажется, ещё со студенческих времён. А тут такая радость – вырвалась. Решила созвониться со своей школьной подругой. Они с семьёй обосновались к тому времени в Киеве. Её муж открыл собственный бизнес, внезапно успешный, как–то моментально оброс связями, лишним весом и респектабельной бородой, заматерел и стал похож на бандита. Жену выдернул из школы и устроил, используя новых друзей, на работу в какое-то министерство. Место не Бог весть какое, сам же и подсмеивался: «Так она у них вторым помощником третьего завхоза работает». Но как это звучало: работа в министерстве! У меня просто дух захватывало от сознания своей причастности к этой успешной и блестящей столичной жизни. Казалось, ещё немного – и я тоже буду вот такой же успешной и блестящей.
Мы сидим с подружкой в новомодном кафе на Крещатике. Здесь она обедает, выбежав на перерыв из своего министерства. Я изо всех сил стараюсь не подать виду,что просто лишилась дара речи от великолепия белоснежных пластиковых стульев и столиков, напыщенных официантов и абсолютного непроизносимого меню. Мы трещим и хохочем без умолку, вспоминая школьные деньки. Я стараюсь мужественно не замечать, что моё провинциальное пухлое серое пальто, облагороженное мышеподобной норкой, сильно проигрывает на фоне коротенькой подружкиной шубки, умопомрачительного сиреневого цвета. Что мои новые сапоги (купила перед поездкой, в столицу, как-никак, ехала!) смотрятся деревенскими валенками против её изящных лакированных ботиков, что моя «химия» на голове а-ля Алла Пугачева безнадёжно старомодна рядом с аккуратной головкой подружки, уложенной угольными отрывистыми прядками. От угощения я вальяжно отказываюсь. Мол, что-то не хочется. Не денег жалко, просто боюсь ударить лицом в грязь при разборе какого-то блюда. И тут подружка произносит:
- А, может, возьмём по Мартини?
Я напускаю на лицо великосветскую томность и делаю вид, что раздумываю, а не выпить ли действительно этого самого «Мартини»? Но на самом деле лихорадочно соображаю: что это такое, как его пить, сколько оно стоит и хватит ли мне после этого оставшихся командировочных на билет домой. Услужливая память рыщет по загашникам, но не подсказывает ничего путного, кроме обрывков из голливудовских фильмов и романов про будни беглых белогвардейцев в Париже. Подружка, потеряв терпение, теребит меня, впавшую в прострацию. Потом, видно что-то заподозрив, весьма неделикатно ляпает:
- Ты его пробовала когда-нибудь?
Со светской улыбкой, собрав всю свою решимость, я произношу лаконичное «Нет».
- Ой, тебе понравится! Оно такое сладенькое , - щебечет подружка. Поманив пальчиком официанта, она нараспев произносит:
- Два «Мартини». Белых. По сто пятьдесят.Со льдом и маслинкой, пожалуйста.
Я вся превращаюсь в записывающее устройство. Хоть бы не забыть! Вот так, оказывается, звучит музыка благополучной и преуспевающей жизни. Запомнить, слово в слово, интонацию, поворот головы, жест тонких наманикюренных пальчиков. Два «Мартини». Это чего – две бутылки? Два стакана? Белых... А какое ещё оно бывает? Красное, наверное. А чем белое лучше? Может, белое (или правильно говорить-белый?) пить более изыскано? Не забыть – именно белый, подружка что зря пить не будет. Как там дальше? По сто пятьдесят. Неужели цена?! Не может быть... Фу ты, дура! Это ж граммы, ну да – вон несут, по сто пятьдесят граммов в бокале. Да это и не бокалы вовсе, конусовидные вазочки на высоких ножках. В них плещется что-то прохладное, бледно-желтое, ароматное. Действительно, сладенькое, терпкое слегка. Пахнет тонко, слегка знакомо.
Отхлебнула и, - замерла, тщась продлить мгновение соития с голливудской сказкой. Хорошо-то как! Сознание отключилось от моего провинциального гардероба и полетело порхать над белыми столиками. Как там дальше она говорила? Что-то про лёд и масло, кажется... Лёд – вот он, в треугольном углублении вазочки остался. Как это я так быстро покончила со всеми сто пятьюдесятью граммами? А это что ещё такое на дне вазочки-бокала? Слива? Изюм? Оливка! Вот оно что – маслинка! Ну, и что же теперь с этим делать? Съесть? А как достать? Не пальцами же, в самом деле.
Почему-то становится жарко. Я стягиваю своё пальто на ватине. Щёки горят. Меня уже не смущает, как я выгляжу, как одета. Матовые модерновые светильники над столиками светятся блаженством и спокойствием. Даже официанты улыбаются довольно дружелюбно. Очень неплохое местечко, это кафе! Надо будет сюда ещё как-то заглянуть.И заказать Мартини.
Белый.
Сто пятьдесят.
И непременно со льдом и маслинкой!
И отпустить официанта поигрывающим движением пальчиков.
Ах, какая прелесть, этот Мартини!


Прошло несколько лет.
Перестроечный романтизм поутих, трудности, однако, не замедлили перейти из временных в разряд постоянно прогрессирующих. Постепенно угас интерес к полемической литературе, к кино и театру, которые сами, кстати, дышали на ладан. Кому, скажите на милость, интересны событи 37-го и других лет или судьба детей Арбата, когда собственных детей надо чем-то кормить, да ещё именно сегодня. Государство наровило увильнуть ото всех присущих ему обязанностей. Например – от ежемесячной выплаты зарплаты. Я совершенно замучилась, бесконечно растягивая то купоны, то рубли, да и то, выдаваемые с опозданием на три – четыре месяца. Подходили к концу даже запасы, сделанные на чёрный день. Дети заканчивали школу, им требовалось много витаминов, минимум книг, хоть немного модных тряпочек и изредка – шоколадка. Растущие ежедневно цены скакали лихим галопом впереди вяловыплачиваемой зарплаты. Какой Мартини? Тут на хлеб едва хватало!
Именно тогда я поехала на неделю на курсы повышения квалификации в областной центр – город моего студенчества. Командировочные мне свято поклялись выплатить только через неделю-две после возвращения. Значит, продержимся на подножном корме. Из дома пришлось взять картошки, кусок сала и пару банок с помидорами. В общежитии самой наскоро приготовить – ужин высший класс готов! А ещё можно зайти к паре-тройке бывших студенческих подружек. Типа, на чай. Ну, а там уже и к чаю...
И угораздило же меня, прогуливаясь по заснеженным старинным переулкам около областного театра, нос к носу столкнуться с бывшим сокурсником. Что и говорить, был он хорош! Роскошью и благополучием веяло от его чёрного длинного пальто, белого шелкового кашне и отсутствия какого-либо головного убора на бритой голове. Когда-то, много лет назад, в институтские времена, он предпринимал какие-то нерешительные телодвижения в мою сторону. Но был тогда косноязычен, одет в вечные растянутые треники и кеды (туризмом занимался) и, что самое главное – до неприличия плохо учился. А я в то время фанатела от стиля «элегантная классика» и склонна была причислять себя к интеллектуальной богеме факультета. Короче говоря, тогда я его не оценила. И вот он стоит против меня, источающий флюиды респектабельности и уверенности в себе. В его восклицаниях «Кого я вижу! Сколько лет, сколько зим! Прекрасно выглядишь!» чувствуется интонация реванша и ... ожидания. Или мне это почудилось? В школе он так и не работал, туризм превратился из хобби в источник дохода. Сначала водил детские и взрослые группы по долинам и по взгорьям. А вот уже несколько лет, как открыл своё турагенство. Первое, кстати, в городе. Дела идут неплохо, клиентов хоть отбавляй. Бизнес-туры за границу: Турция, Китай, Польша... Вот тут, за углом у него офис. Женат, а как же. Жена – красавица, на пятнадцать лет моложе, победительница конкурса «Мисс города». Дети? Есть, конечно – дочь, два годика уже. Вся в маму, такая же красавица! Да что это мы стоим на морозе? Здесь поблизости есть неплохое кафе. Он там, как правило, встречается с клиентами во время обеда. Вот и сейчас спешил пообедать, а тут такая удача – меня встретил! Конечно же, он так и понял, что я – на курсах. И, конечно же, я голодная после десятка лекций. Он будет очень рад, если я позволю ему угостить меня обедом. Он так и сказал – если позволю угостить обедом. Это же надо! Когда-то не мог и двух предложений связно произнести, путая русские слова с украинскими падежами. А тут – такой пассаж!
Ресторан назывался непонятно-интригующе и, как мне тогда показалось, изысканно – «Берлони». В просторном зале тепло и уютно. Играет музыка, тропические лианы вьются по алебастровым колоннам. К нашему столику, стуча каблучками, подплывает совершенно экзотическая темнокожая длинноногая официантка (это на нашем-то Подолье!) с беджиком «Катя» на умопомрачительно декольтированной блузочке. Жеманно произнесённый вопрос: «Что будете кушать?» явно адресован моему кавалеру. На меня «шоколадная» Катя не обращает внимания. Я вжимаюсь в мягкое кресло и мечтаю стать невидимкой. Ноги в ношеных ботинках, купленных в «секонд хенде» прячу под стол, вязанную шапочку собственного производства стянула ещё при входе. Это мне, вроде как, жарко стало, только лишь в дверь вошла. Теперь – пристроить куртку. Ещё один «секондхендовский» позор моей тогдашней жизни. То, мышастой масти пальто, как оказалось, было последней пристойной вещью в моём гардеробе. Потому-то его, реанимированное шкуркой дачного кролика, к тому времени донашивала старшая дочь. Сапоги, кстати, - младшая. Старшая наотрез отказалась по причине вопиющей немодности обувки. А младшая – за милую душу! Тёплые, почти новые, подбили только, да молнию поменяли.
Куртку я уминаю на соседнее кресло под стол. Вешать её на вешалку опасно – может непристойно обнажиться дешёвая расползшаяся подкладка. Встряхиваю головой, раскидывая по спине длинные волосы, натагиваю на озябшие колени короткую юбчонку (зато колготки – плотные чёрные, просто шик тех лет!) и замечаю, как с интересом разглядывает меня мой визави, оправляя свой крутой малиновый пиджак. Ну и ладно, значит, не всё так плохо в нашем королевстве. Мне совершенно не хочется ломаться и прикидываться, что я – завсегдатай подобных заведений. Я, действительно, устала и жутко хочу есть. И мне абсолютно фиолетово (в тон пиджаку), какое впечатление я произведу на своего давнишнего приятеля. Поэтому на его вопрос «Что бы ты хотела заказать?» я выдаю совершенно недипломатично и несветски,что я – бедная учительница, в ресторанах практически никогда не была, что понятия не имею, как и что тут заказывают и что он может заказывать всё, что посчитает нужным. А самое главное - что сможет оплатить. К чести моего кавалера, он весьма деликатно встретил моё вызывающее признание и начал методически диктовать очаровательной негритянке украинского происхождения названия блюд, знакомых ещё по «Книге о вкусной и здоровой пище». Старательно записав приличный список, очаравательная Наоми Кэмпбелл в официантской форме вопрошает: «Пить ничего не будете?». Мой босс от туристического бизнеса произносит:
- Я уже много лет не притрагиваюсь к алкоголю (это он мне, что б оценила его здоровый образ жизни. А ведь в студенческие годы ой, как притрагивался!), поэтому - только минеральной воды без газа, Катюша (а это – чернокожей афро-подоляночке).
Официантка мило улыбается моему сотрапезнику и, не взглянув на меня, поворачивается, собираясь уходить, колыхнув сооблазнительным бюстом.
И тут на меня накатывает злость. За всё сразу – что официантка даже не пытается обратить внимание на меня, что я стесняюсь своей старой заплатанной одежды, за свои секонд-хендовские ботинки, что чувствую себя нищенкой, которую из милости подкармливают, за то, что в перерыв не купила из экономии даже пирожок в институтском буфете. За всё! И я решаюсь на реванш.
С милой улыбкой произношу: «Минуточку!». Наоми удивлённо озирается, даже загорелое наполнение декольте колышется недоумённо. Тут, что называется, Остапа понесло. Я вхожу в раж:
- А мне, пожалуйста, Мартини. (Выдержать маленькую паузу, будто раздумываю, какой именно) Белый. (Радостно так! Будто, наконец, вспомнила!) Граммов, этак, сто пятьдесят.(Улыбку убрать, чуть строгости добавить в голосе) И обязательно со льдом, милочка. Ну, и с маслинкой, естественно. Спасибо.
Теперь снова улыбнуться милостиво, махнуть игриво пальчиками – иди, мол, дорогуша, не мешай. Повернуться к моему трезвеннику медленно, убирая светскую улыбку с лица и нацепить маску кротости.
Ой, что это с моим кормильцем! Глаза выпучил, рот разинул, смотрит на меня, будто это я стала чернокожей. После минутного молчания он выдаёт знаменательную фразу:
- А ни фига себе... А говорит – учителка, в ресторанах она не бывает. Прикалываешься, да? Как в институте меня на место ставила, так и сейчас, да?
Мой бывший однокурсник, кажется, всерьёз обижен. Я ему испортила такой спектакль! Вот и заговорил нормально, на своём языке. А то –« не позволишь ли угостить ужином».
А я торжествую победу. Мои несчастные ботинки и куртка отомщены! Поэтому я кротко произношу:
- Ну что ты! Действительно, где уж мне по ресторанам. Сейчас всё так дорого, а зарплата учительская, ты сам знаешь, какая. Единственное, в чём себе не могу отказать – Мартини. Оно такое сладенькое! Просто прелесть!
И я глупо хихикаю.


Между вторым и третьим Мартини прошло ещё несколько лет. В третий раз я пила его уже в Италии.
Позади – выматывающее безденежье дома, попытки выкарабкаться хоть как-то. Отчаяние. Решение ехать на заработки.
И вот я в Неаполе.
Здесь мысли о том, по моде ли я одета, меня не посещали. Особенно поначалу. Были проблемы и посерьёзнее. Незнание языка, огромный хаотичный город, незнакомые правила поведения, другая культура. Изнуряюща жара. Тупая выматывающая работа. Страх. Постоянный животный страх.
Тут бы выжить.
И вот, посреди этого смятения, я внезапно оказываюсь в пиццерии. Это моё первое посещение подобной точки неаполитанского общепита. И не просто банальное «поесть бы», а некое подобие ритуала ухаживания – на пиццу меня пригласил вновьобразовавшийся итальянский знакомый. К тому времени я уже была в курсе, что на пиццу в Италии приглашают не от банального чувства голода, а вроде, как на изысканный ужин. Кавалер мой очень старается не ударить лицом в грязь! Ведёт меня в какую то особенную пиццерию, где делают самую настоящую пиццу, где печь не электрическая, а на дровах.
Пиццерия на меня не произвела никакого впечатления. Галдящая публика, голые стены, мраморные столы без скатертей, шумные официанты в длинных до пола фартуках. Откуда мне было тогда знать, что это - особый шик, особый дух старинного неаполитанского трактира. К моему удивлению пиццерия в этот поздний час была заполнена до отказа. Складывалось впечатление, что ближе к ночи у большинства неаполитанцев просыпался волчий аппетит, поэтому все стройными рядами направляются в ближайшую пиццерию, чтоб утолить голод круглым зажаренным куском теста с двумя сиротливыми помидорчиками. Я с любопытством разглядываю диковинную для меня обстановку. Преобладают семьи с целыми выводками юных неаполитанцев, орущих и скачущих между столами. По-моему, менее подходящего места для романтического вечера придумать трудно. Дети орут, родители, перекрикивая друг друга, пытаются определиться с выбором пиццы, официанты гортанно перекликаются с пиццайоло – мастером по изготовлению пиццы. У печи – самые обычные дрова сложенные в поленницу. Одета публика... сказать, что просто – ничего не сказать: все в джинсах и растянутых свитерах. А я-то, дура, принарядилась, причёску сделала: в ресторан, как-никак шла. Думала, танцы-музыка будут.
Слегка оглушенная и захваченная новым зрелищем, я озираюсь вокруг. Приближение официанта и его вопрос «Какую пиццу будете заказывать?» застигают меня врасплох. Вот те на! Оказывается, пицца может быть ещё и разной! Да кто ж её знает, какую я хочу. Я растерянно исследую меню, услужливо подсунутое моим знакомым. С равным успехом я бы могла изучать список национальных блюд австралийских аборигенов. Мало того, что с итальянским у меня тогда ещё было не густо, так ещё поди разбери, какой вкус может быть у пиццы с мидиями или с жареной картошкой! Или с баклажанами! Кто ж знал, что этих пицц существует такое множество. Я быстро устаю от старательных объяснений официанта и моего кавалера. Тем более, что понимаю где-то процентов десять из того, что они говорят. Я согласна на любую, лишь бы от меня отстали. Вроде бы, они договорились.
Я радуюсь, что меня оставили в покое. Оказалось, радость моя преждевремена. Что я буду пить? Ещё и пить надо что-то? А что обычно пьют в таком случае? Тем более, что мне не хочется ничего в такой поздний час. Ну, разве что, чашку горячего чая. Но на чай в этом заведением, по-моему, рассчитывать не приходится.
И тут я вспоминаю уже почти забытое...
Как я сижу в кафе на Крещатике, а над блестящим столиком плывёт матовый свет модерновых светильников, а мне кажется, что всё самое лучшее в жизни ещё впереди. Как с восторгом и обидой одновременно смотрит на меня мой однокурсник. Как с удивлением и уважением взирает на меня темнокожая Катя. Память услужливо щёлкнула мышкой компьютера и выдала фразу, пахнущую волнующе, слегка терпко и ... сладенько. В этот миг я осознаю, что оба предыдущих случая были просто метанием бисера... ну, сами знаете перед кем. А вот сейчас, именно сейчас и здесь эта фраза будет к месту! Я ─ за границей. В итальянском ресторане. На меня выжидающе смотрят иностранец-кавалер и такой же чистопородный иностранец-официант. Вот он, мой звёздный час ! Сейчас я блесну своим великосветским лоском и знанием этикета! Мой итальянский не Бог весть какой, поэтому весь блеск заветной фразы, к сожалению, передать не удастся. Но основное я произнести в состоянии.
И я произношу.
Что-то вроде:
- Мартини. Пожалуйста, -Тут полагается пауза, но я не знаю, как по-итальянски сказать про маслинку...Добавляю, подумав: - Мне.
Зависает пауза... Официант беспомощно смотрит на моего кавалера. Кавалер – на меня. Наверное, мне придётся ещё поработать над итальянским произношением. Я повторяю громче и отчётливей:
- Мартини. Мне.
Официант продолжает зависать надо мной немым укором, а кавалер, наконец обрёл дар речи. Он склоняется над моим ухом и бормочет что-то маловразумительное. Я понимаю только, что в этом заведении моего любимого (уже два раза) Мартини мне на нальют.
Как оказалось, в пиццериях подают только пиво или колу. Других напитков тут не водится. А я-то, решила выпендриться со своим Мартини!
Это к пицце-то!
Более некстати я давно ничего уже не ляпала в этой жизни...


Сколько же лет прошло с того времени? Вроде бы и немного. А кажется, будто целая жизнь.
Я давно уже знаю как и когда пьют Мартини. Я так же вспомнила, что пахнет он микстурой от кашля, которой в детстве лечила меня мама, а потом я – уже своих детей. А ещё он пахнет старым добрым вермутом «Венок Молдавии».Что неудивительно, потому что Мартини – это тот же вермут, только изготовленный на фабрике Мартини в Турине. А ещё я давно знаю, что натуральный шерстяной габардин всегда более пристоен, чем фиолетовый искусственный мех. Что пластмассовые столики и стулья годятся для дешевой столовки, а никак не для центрового кафе. Что «Берлони» - всего лишь мебельная фирма, изготовляющая кухонные гарнитуры, а не что-то загадочно-интригующее. Что официантка с умопомрачительным декольте – это не премиум-класс, а элементарное нарушение дресс-кода. Что бизнесс-туром в Турцию называлась закупка дешевого ширпотреба челночниками. Что живая герань в керамическом горшке – это шик, а искусственная лиана на бутафорской колонне – дурной вкус. Что даже самая дорогая пицца в самой шикарной пиццерии запивается не Мартини, а пивом

Многое изменилось с тех пор. На месте так поразившего меня когда-то кафе на Крещатике давно уже воздвигнут мраморно-стеклянный короб – новый банк. Мой бывший однокурсник вскорости после нашей встречи сменил свой малиновый пиджак на арестантскую робу: неисповедимы пути начинающих бизнесменов! Красавица-жена оставила его, что, впрочем, вполне понятно. Сейчас он, говорят, снова «поднялся», занялся разведением каких-то особо породистых собак. Кажется, такс. Всем рассказывает, что таксы – это не порода, а – способ жизни.
Как-то, совершенно неожиданно, я столкнулась в Неаполе со своей бывшей одноклассницей. Той самой, которая впервые угостила меня Мартини в Киеве. Оказалось, что её муж (теперь уже бывший) сбрил бороду и ушёл в политику. Снова неожиданно успешно. Там же он нашёл новую жену, молоденькую модельку. А моя одноклассница, оказавшись на улице после расформирования её министерства, решила подлатать резко оскудевший семейный бюджет на заработках в Италии. Мы очень обрадовались друг другу. Сели на лавочке в парке и снова трещали с полчаса. Дольше она не могла –спешила на работу. Потом мы встречались ещё и ещё.
Про Мартини я ей не напоминала.