Двое в одной лодке

Двое в одной лодке.

По существу всё началось в Москве. В аспирантском общежитии сидела за столом, работала над диссертацией – срок пребывания в аспирантуре заканчивался быстрее, чем диссертация, так что при-ходилось вкалывать по настоящему.
Деловой стук в дверь, «войдите», встаю - входит Павел. До этого мы не виделись года два, и расстались не лучшим образом. Выставить его за дверь или помириться, но держать на расстоянии? Пока я решала, что лучше, Павел подошёл и одной рукой обнял грудь, другой крепко стиснул попку. Я с негодованием отстранилась. В ответ на это мой неожиданный гость крепко обнял меня за талию, прижавшись всем телом.
- Что, али не рада старым друзьям?
Сквозь многочисленные одежды я определённо почувствовала, что Павел то как раз рад нашей встрече, и притом весьма!
Это видимо и определило дальнейший ритуал нашего свидания – я после небольшого символического сопротивления позволила себя раздеть и уложить в кроватку.
У французов есть пословица, что даже самая красивая девушка Франции может подарить своему возлюбленному только то, что она имеет. Скажу не хвастаясь, что мне подарить есть что – имею бюст пятого размера и всё остальное ему под стать. Но тут есть один нюанс – моё тело требует в любви неустанного подхода и раскачать меня до приятного конца не так то и просто. Во всяком случае, в прошлом Павел не раз оставлял меня на пол дороги. Но на этот раз всё было по высшему разряду!
Ну а дальше? Москва сурово относится к внерабочим контактам. Способ ковки железа, пока оно горячо, определился сам собой. Ведь у Павлика есть надувная лодка как раз на двоих. Представляете – провести несколько дней, спускаясь по реке, в довольно приятной компании. Днём – в лодке на реке, ночью – в палатке у костра. Да об этом только мечтать можно!
Сказано – сделано! Уже через неделю пришла телеграмма о встрече в Залещиках, расположенных на берегу Днестра. Ещё через три дня выезжаю. Далее встреча в Залещиках; первые официальные объятия; устройство в гостинице.
Ну а где же настоящие объятия? С этим делом не так то и просто – кругом народу невпроворот, как на настоящем курорте. В поисках уединения провели пробную поездку по Днестру, причалили к необитае-мому островку примерно в километре ниже по реке. Вот и первое свидание прямо на траве. Увы! Колючая трава, неудобные кочки, какие то ползающие по мне букашки сделали своё чёрное дело, и для меня первая любовь на Днестре оказалась безрезультатной. Толи дело Павлик – ему такие мелочи нипочём, особенно лёжа на мне!
Потом долго добирались обратно, Павел нёс лодку за плечами – против течения его корабль оказался недееспособен. Далее ужин в довольно приличной забегаловке, небольшая прогулка по вечернему парку и затем баиньки – каждый в своем, увы, не одиночном номере.
Наутро, ещё не успела толком проснуться, как Павлик уже был у меня. Мои сокомнатницы куда то испарились, и это обстоятельство было использовано с толком и расстановкой, куда более элегантно и главное - результативно, чем вчера на острове Первой Любви, как мы его задним числом окрестили. Конечно же, был риск, что кто-нибудь из моих трёх сокомнатниц не вовремя завалится обратно, и это обстоятельство несколько снижало удовольствие от свидания, но, в конце концов, как говорят, кто не рискует, тот обедает без шампанского, так что в целом свидание удалось.
Стали собираться в поход – докупаем кое-что из продуктов. Приёмник, он тоже «Турист», был также куплен в этот день.
Всё хорошо, но вот погода?! Она оставляет желать лучшего – солнце сквозь облака, да ещё время от времени накрапывает дождь. Тем не менее, дождавшись некоторого прояснения, надуваем лодку, укладываем вещи. Их довольно много, и они занимают всё свободное пространство, пассажирам остаются только два места - одно на носу второе на корме, прямо на надувном борту. Да ещё поверх манаток положили надувной матрас - если не грести, то можно плыть рядышком лёжа и загорать заодно, было бы солнце.
На торжественных проводах присутствовала солидная стайка мальчишек, но в противоположность тому, как это происходило у К. Джерома, не было ни одной любопытной собаки. Уверяю вас, наша экспедиция тут не при чём, просто в Залещиках мало собак.
Окончательно отрегулирован груз, рассаживаемся сами. Часы показывают ровно 12 часов дня, сегодня 21 июля.
И вот, «как трое в одной лодке», как «Кон-Тики», как Алан Бомбар, словом, как все отважные, храбрые и благородные путешественники мы отплываем.
- за тех, кто в плаванье!!!
Впрочем, плаванье по Днестру – занятие исключительно спо-койное и приятное. Перекатов на реке много, но они отмечены шестами. И если зевать умеренно, то можно обходиться без проколов. Таковы вкратце основные события, предшествовавшие (не)долгому и (не)трудному, но высшей степени полезному (для дела мира во всём мире) плаванью.

21 ИЮЛЯ

Итак, начался первый день нашего путешествия. Поначалу было не до красот Днестровских берегов. Раньше мне никогда не приходилось грести всерьёз. А здесь суровые обстоятельства вынуждали. Проще простого, конечно, было бы взвалить греблю на Павлика, он и не пикнул бы. Но тут есть одно «но».
Дело в том, что один человек может работать двумя вёслами только сидя на середине лодки. При наличии груза, людям приходиться уступать ему почётные средние места а самим размещаться врозь на носу и корме. И тогда, чтобы не стоять на месте (вернее не крутиться на месте), приходиться грести как в лодке каноэ.
И вот посадили меня на корму. Дали в руки весельце и сказали – делай, что сможешь.
Поначалу зрелище было жалким. Что весло надо погружать в воду, было понятно. Но почему оно шлёпалось, разбрызгивало воду, заливало платье, делало водоворот и с шумом выпрыгивало из воды, как только я за него бралась, этого вначале я понять не могла.
Павлики снисходительно помахивая веслом, выгребают один раз на мои четыре гребка. И вообще, вдали от цивилизованного мира Павлики неотразимы – они так умеют всё делать!
Ничего! Всё дело в навыке. Со временем и у меня выработались приёмы и автоматика движений. Но тогда, чтобы покинуть Залещики, пришлось здорово потрудиться. Это и было главным впечатлением нача-ла путешествия – неисчезающие Залещики.
В самом деле, Залещики тянулись нескончаемо долго. Гребём пол часа – Залещики. Проехали остров Первой Любви, гребём уже час – тоже самое. Весло уже начинает проявлять ко мне некоторые признаки почтительности, а за бортом всё те же Залещики.
Пришлось по примеру нашего общего друга и предшественника – К. Джерома несколько раз громко объявить, что мы вовсе не жаждем расстаться со столь благословленными краями. Только тогда городок незаметно отстал.
Через два часа встречаем новый островок. Деревья, кусты, хороший спуск к реке.
- А мне есть чего- то захотелось, а тебе?
В надежде пообедать и отдохнуть причаливаем. Оказывается, сравнительно легко можно пообедать в столовой, немного хлопотней – дома, а в путешествии это уже искусство.
Но Павлики всё умеют. Мне остаётся только чистить картошку.
Казалось, что солидно проголодались, но обед прошёл вяло, несмотря на его роскошь (вареный картофель, жареное консервированное мясо и кофе со сливками). Ещё во мне тяготеют привычки цивилизации – аппетит портится из-за обилия муравьёв, еды прямо на земле, закопченного котелка и т.д. Кстати, котелок доведен до кондиции ещё в прошлом году («когда мы с Генкой ездили на Припять»). Не знаете? Быть не может! Достаточно пролететь вороне или даже воробью, и Павел тут же вспоминает «ружжо» и очередной героический случай из истории «когда мы с Генкой были на Припяти».
Да, так вот, котелок не чистили снаружи ещё с тех пор. И как с ним аккуратно не обращайся, всё равно выпачкаешься. Зато Павел совсем свободен от традиций и предрассудков (особенно тех, которые связаны с необходимостью чистить и мыть, как – ся, так и вообще).
Хотя и кое-как, но пообедать удалось, а вот отдохнуть, а тем более с кувырканцами – дудки. Появились шустрые деревенские мальчишки и проявили неугасимый интерес к нашему лагерю. Пришлось собрать раскинутый где попало инвентарь, загрузить лодку, а там и в путь трогаться.
Если можно говорить о характере реки, то Днестр на нашем участке пути типичный сангвиник. Не очень широк и не очень узок, не очень глубок и не очень мелок, течение не очень сильное и не очень медленное, - словом всё в меру.
Берега здесь изумительно хороши. Они высоки и сплошь покрыты лесом и кустарником. К реке спускаются зелёные травяные ковры с узорами из тропинок. Течение не везде равномерное, довольно быстрое на перекатах, оно постепенно спадает и становится лениво-медленным за ними. Ширина реки порядочная, и чем ниже, тем шире. Но так как река сравнительно неглубока, никаких страхов из-за непредвиденных обстоятельств не чувствуется.
Здесь и красотами природы любуешься и чувствуешь себя уверенно. Это не Волга под Ульяновском, где дух захватывает от водного простора, но где человек на резиновой лодочке всё равно, что муравей в котелке с кофе.
Большую часть времени идём на вёслах. Опять хочется есть и уже по настоящему. Если так будет продолжаться, мы не будем стоить своих харчей. Холодные остатки обеда съели прямо на воде с писком за ушами. Отныне некоторые привычки цивилизации уже не так тяготеют надо мной – котелок по прежнему в саже, но я нахожу, что он прелесть как хорош, особенно полный.
Около семи часов вечера проплыли мимо приметного камня. Он похож на большой бронетранспортёр, карабкающийся на крутой правый берег после форсирования реки. Его задние колёса навсегда застыли в воде.
Чтобы получить информацию о своих координатах, приходиться кричать с лодки. Так мы узнали, что от Залещиков до этого камня примерно 22 километра, и что несколько ниже по течению в Днестр впадает Серет. Действительно, скоро проплываем место впадения новой реки, после чего река становиться шире и полноводнее.
У нас уже накопились некоторые наблюдения. Днестр течёт по глубокой и узкой долине, делая много излучин. Почти за каждой из них река становится глубокой, течение совсем медленным, появляется село, после чего почти всегда имеет место перекат и сразу за ним – островок.
Вот и теперь. Уже вечер, но ещё ярко светит солнце. Огибаем очередную излучину. Всё правильно. На высоком обрывистом левом берегу – село, вода зеркально спокойна, вдали виднеется зелёный островок, идеальное место для ночлега.
В конце села у берега несколько лодок. Крестьяне сгружают какие то ящики. Я решаюсь спросить, продаст ли кто-нибудь сливочное масло (в Залещиках продавали только маргарин). Павел поднял меня на смех. Во-первых, я не поздоровалась – это не вежливо. Во вторых, пытаться купить в селе масло – глупо.
С первым я согласна, но почему «глупо».
-Почему? (сплошное изумление) – надо вести себя солидно!
- И всё?
- Тебе же не приходит в голову на улице останавливать прохожих с просьбой продать масло?
Возразить на это было нечего, так что, проплывая в дальнейшем мимо бесчисленного количества сёл, мы всю дорогу были не только без масла, но и без молока и овощей. Последние тоже попали в категорию глупостей.
Причаливаем к острову. Мне он кажется необыкновенно красивым. Между прочим, все последующие островки существенно отличались от предыдущих и казались ещё более красивыми.
Остров вытянут в длину, и делится на две неравные части. Верхняя, меньшая, густо заросла кустарником, деревьями и камышом. А нижняя, большая, - открытый луг, покрытый полевыми цветами.
Подходы к острову оказались неудобными. Со стороны лесистой части берега были низкими и удобными для высадки, но топкими и густо заросшими. А со стороны луговины – высокими и обрывистыми, тут с вещами не забраться.
Так как выбора нет, вытаскиваем лодку на низкий болотистый берег. Павел прорубает топором просеку. Выбираем открытое место и переносим вещи. Павел демонстрирует своё искусство по части уста-новки палатки.
Палатка – прелесть! Невысокий светлый полотняный домик. Здесь могут свободно протянуть ноги два человека, и ещё останется место для рюкзаков. Даже окошечко есть. Но закрывать палатку на ночь долго и нудно. Ещё бы! Три ряда деревянных пуговиц. Пока закроешь – спина заболит (возлагается на Павликов).
Разводить костёр тоже Павликова обязанность. Поужинали, искупались (голышом – интересное ощущение, по крайней мере, на первых порах, потом наверно привыкну, и буду считать, что тут ничего особенного нет). Павлик растёр меня полотенцем досуха, уложил в палатку и. … Всё правильно – как ему и положено, день завершился полноценным любовным свиданием, за которое я поставила Павлику пятёрку (про себя, конечно, а то ещё задаваться начнёт).
А пока спокойной ночи, товарищи!

22ИЮЛЯ

Встали рано, в 8 часов. В палатке всегда так: открыл утром глаза и уже не заснёшь. Душно, много света, приходиться вставать.
По образу и подобию вчерашнего вечера искупались голышом, вылезли позагорать и, естественно, занялись любовью. Павлик, как и вчера, оказался на высоте, так что мне после всех утех захотелось понежиться на солнце. Воспользовавшись моментом, Павлик вытащил фотоаппарат, и не успела я возразить, как уже оказалась сфо-тографированной в костюме Евы. Павел вошёл во вкус, и принялся укладывать меня в различные позы, подчас довольно рискованные, против которых я поначалу возражала, так что дальнейшие поползновения на мою раскованность вначале оставались без ответа. Но тут Павлик стал уверять, что во время любовной утехи я преображаюсь в африканскую принцессу – молодеет лицо, твердеют груди и вообще всё тело, на лице появляется непередаваемая чув-ственная улыбка. Войдя в азарт, он вошёл в меня по второму разу и принялся всерьез тормошить. При этом в самый сладострастный момент выскакивал, отпрыгивал на пару шагов и делал очередной кадр. Чёрт его знает, что при этом оставалось для истории – от перемежающихся чувственных эмоций я стала плохо соображать и теперь шла навстречу всем его желаниям. За что и была вознаграждена – закончила так, как, по-моему, не кончала уже очень давно!
Но всему прекрасному рано или поздно приходит конец. Возник он и здесь, после чего мы оба ещё долго лежали на солнце, приходя в себя.
Позавтракали, спустили на воду и загрузили лодку и к 12 часам поплыли дальше.
Не отъехали и одного километра, как на высоком горном левом берегу увидели белую часовенку. Выглядела она очень заманчиво. Высокий каменистый кое-где покрытый травой холм, круто спускающийся к реке. У самой его вершины нависает над ровной площадкой скала. Под скалой белый домик – часовня и высокое раскидистое дерево. По склону сбегает ручей с чистой холодной водой.
Вскарабкались наверх. Ах, вот оно что – из под скалы бьёт родник, над которым и поставлена часовня. Постройка не походила ни на старинную ни на заброшенную. Но воображение почему то упорно рисовало картину средних веков и засилья религии.
На верхней части фасада кирпичом выведено 1889 год. Часовне ровно 80 лет, не такая уж и древняя постройка!
Кто же её построил? На таком красивом, но диковатом месте. Ведь была же конкретная цель и отправная идея. (Не просто ведь богу молиться, это и в деревенской церкви сделать можно.)
Может быть ее построил какой-нибудь монах-отшельник, ко-торому ничего не требовалось, кроме спасения души. Вполне возможно, он видел необыкновенный сон с видением девы Марии, купающейся вместе с младенцем в водах источника. Дева приглашала нечистоплотного монаха последовать её примеру.
Монаху ничего не стоило истолковать видение как указание на святость места и необходимость построения часовни силами и средствами окрестных поселян.
И вот уже группы верующих из ближайших и дальних мест идут с детьми помолиться святым угодникам, а заодно и исцелить кое- что. И, наверное, исцелялись.
Несомненно, какая-нибудь вариация на эту тему была, раз часовня стоит. Узнать достоверную версию не удалось из-за закостенелой со-лидности Павла.
Не забывают часовню и теперь. Сквозь цветное стекло в двери мы увидели что то вроде алтаря, заботливо убранного ещё свежими цветами и ветками. Похоже, здесь были совсем недавно.
Напились святой водой и мы. Очень может быть, что на Павла она повлияет благотворно. Вот если бы он искупался здесь (да ещё с мылом), я просто уверена была бы в этом.
Засим сделали несколько снимков, для чего мне пришлось в который уже раз одевать костюм Евы. (Павлик уверял, что таким образом лучше отображается экзотика св. места, кто его знает, может быть и так). Спустились к реке и двинулись дальше.
В этот день нам было суждено проплыть совсем мало. Всё время присматривались к берегам, где бы сделать большой привал. И вот, около четырёх часов дня, открылись дивные места. Ничего похожего раньше не было. Неширокая ровная полоса берега, метра два возвышающаяся над уровнем воды. Всё сплошь заткано травой, только вдоль самой кромки вытоптана тропинка. Ровная полоса примыкает к подошве трёх невысоких длинных холмов, круто спускающихся в сторону реки и поросших непролазным кустарником. Первый холм от-делён от второго каньоном ручейка с холодной водой. Второй от третьего - тропинкой, уходящей от реки в лес. Вдалеке за третьим холмом виднеются окраины села Богдановки.
Между прочим, Павлик загодя переснял на фотобумагу довоенный польский план-схему Днестра по нашей трассе, так что, к примеру, название села мы определили сами по плану. Оказывается, у поляков путешествие по Днестру было довольно распространённым способом приятно провести время. Интересно, что ниже по течению здесь проходила граница между Польшей и Румынией, и на этот счёт в плане была сделана пометка, что мол останавливаться на правом берегу реки можно только с разрешения румынских пограничников. Каких либо других формальностей не требовалось. Хорошо, что теперь Днестр целиком советский, иначе при сегодняшних правилах здесь ни о каких туристах вообще не могло бы быть и речи.
Некоторое время ищем место, где раскинуть палатку. Где лучше? В глубине леса, прямо на прибрежной полосе или на одном из холмов? Выбор пал на третий холм, поближе к лесной тропинке.
Ох, и устали же мы! День был очень жарким, плыли в самый солнцепёк. Пока искали место, пока выгрузились и перетащили на холм всё своё добро, наступил вечер и мы совсем выбились из сил и легли спать минуя ставшее обычным вечернее любовное свидание. Может быть именно поэтому, несмотря на усталость, в эту ночь я спала плохо.

23 ИЮЛЯ

Утром Павлик возымел желание наверстать вчерашний потерянный для любви вечер, но я его уговорила вначале позавтракать а потом уж … , но зато по настоящему с архитектурными излишествами. Так что вначале огляделись, как следует. Вид с нашего холма божественный. Вниз сбегает тропинка, где разбивается на два ручейка. Один направляется в лес, а другой вливается в основную тропинку, которая идёт вдоль реки.
На реке прямо против нас дежурный островок (дежурный, потому что их на Днестре видимо-невидимо). Он уже изрядно облысел посередине, но ещё полон зелени по краям. Противоположный берег покрыт буковым лесом, который упирается в обрывистую стену высокого плато с автомобильной дорогой. Сама дорога нам не видна, но видны проезжающие изредка по ней автомобили. Река в этом месте разливается широко, течение сильное. Несколько ниже по левому берегу выглядывают из садов окраины Богдановки.
Решили остаться на таком хорошем месте по крайней мере пару дней. Вот когда мы, наконец, отдохнём! Не будем рано вставать, не будем утруждать себя. А будем только нежиться и любить друг друга. Скромно позавтракали, запили кофе с бутербродами стаканом вина и … Деликатные писатели в этом месте обычно ставят многоточие, но я не буду следовать их примеру. Почему? Да потому что я, как и всякий автор, сопереживаю своим героям. А когда герой я сама, а сами эпизоды взяты из моей же жизни, глубина сопереживаний намного возрастает. Так что когда я все нижеследующее допишу до конца, я буду готова немедленно повторить написанное наяву. Жаль только, что Павел, насколько могу судить по себе, не так чувствителен к литературным картинам.
Итак, после завершения завтрака Павлик вытащил из палатки оба байковых одеяла, постелил на траве одно поверх другого и сверху ещё застелил простынкой. Уложил меня на спинку точно посередине (го-ленькую, разумеется), и лёг на меня по схеме «валетом». Широко развёл и поднял мои ножки и принялся целовать губами и языком подставленные ему губы. Я тем временем по возможности нежно обсасывала его инструмент и лоскотала гениталии (последнее Павлик особенно любит во всех возможных позах). Но вот губы у меня раскрылись, настала пора принять традиционную позу, которой и воздали должное в различных вариантах – «ножки раскинуты», «ножки закинуты вверх», (при этом глубина проникновения делается максимальной, но долго так лежать мне неудобно), далее «ножки рядом, протягиваю вниз по бокам живота обе руки и лоскочу гениталии». Далее переходим к позе «я на четвереньках (попросту раком), Павлик сзади», далее «Павел внизу, а я на нем верчусь сверху». Наконец, наступает мой любимый финальный эпизод на котором я кончаю – «стоя нагнувшись опираюсь на кривое дерево, Павел входит сзади», мы оба интенсивно синхронно циркулируем (я всё же больше). Мой финал!!! Небольшая пауза, я возвращаюсь к исходной позе на одеяле, «Павлик на мне, ножки сомкнуты, руки на гениталиях» (это его любимая поза) иногда покалываю его ноготками в ближней зоне. Ещё несколько конвульсий и бурно кончает мой возлюбленный.
Затем опять отдых на солнце и в тени, приготовление праздничного обеда и сам обед. Ах, как хорошо лежать на мягком матрасе (да, да, у нас с собой были надувные матрасы; о, они совсем меняли дело и создавали комфорт).
А вот и друзья-муравьи (типичный брат мой враг мой). Павел заметно оживился – всё-таки научное развлечение. Кроме того, он их так любит! Началось вдумчивое и кропотливое изучение быта муравьёв, их повадок, грузоподъёмности и т.д. Словом, научные работники погрузились в привычные умственные размышления.
Был поставлен даже эксперимент. Павел с полным знанием дела заявил, что муравьи очень хорошо знают членов своего муравейника и совершенно нетерпимы к другим, вплоть до убийства. Для доказа-тельства был поставлен кусочек сахара, и начали натравливать на него муравьёв, с одной стороны рыжих, с другой – чёрных. Муравьи вообще очень любопытны, залезают куда угодно и хватают всё, что им попа-дается. Но тут, чувствуя подвох, они под любыми предлогами уклонялись от сахара.
Быть бы теории не доказанной, но тут в стороне несколько тщедушных рыжих муравьёв напали на одного чёрного и оторвали ему голову. Павел объявил, что опыт блестяще удался.
Близиться время обеда. Решили перед этой процедурой сходить в Богдановку, авось в сельской лавке удастся что-нибудь прикупить. Собрали разбросанные вещи в палатку, прочно заперли её на все пуговицы и пошли. Надежда была, конечно, не столько на пуговицы, сколько на то, что за всё время пребывания в лагере никого вокруг мы не видели, значит, можно было надеяться, что и дальше так будет. В Богдановке действительно удалось прикупить в лавке много вкуснятины и главное – пару бутылок вина. Но самое интересное не в этом. При выходе из лавки лицом к лицу встретились со Светой – общей знакомой по Львовскому политехническому институту. Она тут с малышом отдыхает и видимо отчаянно скучает – вцепилась в нас, как кошка в колбасу. Трёхлетний младенец крутился тут же. Обменялись информацией кто где; она приглашала к себе в хату, мы уклонились, ссылаясь на опасность оставлять палатку без присмотра на длительное время.
- А где у вас стоит палатка?
- Вот там то и там то, будет время – заходи, мы ещё собираемся пробыть здесь пару дней.
На том разговор и закончился, мы полным ходом пошли к себе, рассуж-дая о том, как мал мир.
Я первая стала проявлять признаки беспокойства за целость брошенного на произвол судьбы лагеря.
- Павлик, как ты думаешь, наши вещи не утащили?
- Кому они нужны? – У Павла в обычае отвечать вопросом на вопрос.
К счастью, моё беспокойство оказалось ложным – застали лагерь в том же состоянии, в каком оставили уходя.
Вечером сытые и умиротворённые гуляли вдоль реки у подножья холмов. Был нежный тихий тёплый вечер. Страстно серенадили лягушки. Судя по мощности звучания, потенциальных царевен было много тысяч. Никаких признаков луны. Звёзд немного, и среди них одна, особенно яркая.
Выяснились более чем скромные познания в астрономии. Сошлись на том, что это может быть Сириус. Пытались петь песни. И спели бы, но вместо слов одни обрывки (под рукой не было справочников). А как хочется такими вечерами петь красивые, немного грустные песни. (От чувств, вероятно).
Забрались в палатку, как водиться, полюбили друг друга, а там и баиньки.

24 ИЮЛЯ

В эту ночь я спала изумительно хорошо. А утром приятно было думать, что с голоду погибать не придётся в ожидании, пока готовиться завтрак.
Вы замечали, наверное, что когда у вас есть срочные, но неприятные дела, берёшься за что угодно, но только не за них, лишь бы только оттянуть время (а дела всё равно неизбежны). У нас таким делом и было приготовление завтрака. Чтобы его оттянуть, выбрались на солнце сперва позагорать (голенькими, конечно). К этому Павлик добавил для меня небольшую приятность – достал купленный загодя крем для загара, и стал им меня натирать, особо упирая на все мои выпуклости и вогнутости. Такая процедура не могла оставить меня полностью равнодушной, поэтому, когда Павлик уложил меня на спинку и развёл ножки, чтобы натереть внутреннюю поверхность бёдер, я охотно пошла ему на встречу, ожидая неизбежного продолжения уже в другой области наших отношений. Ан не тут то было – раздался побли-зости голосок Светы
– Павлик! - отзовитесь, где вы!?
- Мы тут, - последовал немедленный ответ, я тут же перевернулась спинкой кверху, но одеться Павел мне не дал, да и времени особо не было. Сам то он успел натянуть на себя трусы. Появилась Света в пре-дельно лёгком платьице и с ней её трёхлетнее чадо.
- Заходи к нам, позагораем вместе – пригласил Павел, и коль скоро возражений не поступило, помог Свете снять платье и туфли. Ну а дальше как? Тут Павел ударился в древнюю историю – «у мудрого царя Соломона, как известно, было 700 жён и 300 наложниц. 700 жён у меня уже есть (он звонко похлопал меня по попе), имеется вакансия на 300 наложниц, которую Вам предлагается заполнить.» Пока Света сообража-ла, что бы ей такое остроумное ответить, Павел расстегнул и снял с неё лифчик, спустил до земли трусики. Свете осталось только сделать шаг вперёд, и больше её уже ничто не привязывало к сегодняшней цивилиза-ции. Легла рядом со мной и получила свою порцию загорательного крема, сначала на спинке, а потом и с другой, более интересной, стороны. Павел сбегал в палатку за фотоаппаратом и, не спрашивая дополнительного разрешения, снял нас обеих в пляжных позах.
Ну а дальше что? Павел, почувствовав мой внутренний протест, не стал торопить события, и предложил выпить по пол стакана вина за приятное знакомство, что спустя пару минут и было сделано. Младенец также получил свою порцию, не вина, конечно, а сладкого холодного чаю. Кроме того, чтобы он получил также свою долю развлечений, Павел притащил надутую лодку, посадил в неё младенца и дал ему приёмник. Тот срезу же заинтересовался им и попытался разобрать. В этих попытках и прошло все его гостевое время (и приёмник остался цел). Сам Павлик (каков хитрец!) стал опять натирать кремом меня, особо налегая на чувственные зоны. В результате, когда пару минут спустя он под предлогом натирания развёл мне ножки (я в это время закрыла глаза) и вошёл в меня, я как бы не заметила этого. Не тут то было! Движения Павлика тут же стали такими пылкими, что не заметить их было не возможно.
В это время Света лежала на животе, положив голову на руки, и делала вид, что не обращает на нас внимания. Но настал и её черёд – Павлик тихонько вышел из меня, перевернул Свету на спинку, поцеловал её для порядка в шейку, потискал весьма умеренные грудки, а там, как само собою разумеющееся, развёл ножки и вошёл в неё по всем правилам, к чему другая сторона отнеслась с полным взаимопониманием. Я бы даже сказала – активным взаимопониманием – едва ощутив в себе Павла, Света затрепетала всем своим тощеньким тельцем, как пескарь на удочке, да ещё в отличие от пескаря, стала громко постанывать, повизгивать и призывно приговаривать всякие не-приличные словечки. Настал мой черёд не проявлять к ним интереса. Тут, однако, Павлик нашёл мне работу – попросил полоскотать его, как я это всегда делала. Пошла навстречу его желанию, тем более что это было сделать значительно удобнее, чем когда занимаешься любовью сама. Не тут то было! Почувствовав моё участие, Светка сразу же заюлила – «дай мне, я хорошо умею», тут же протянула свои лапки и принялась лоскотать Павлика по своему – как я поняла – быстро и нежно. Мне осталась только роль зрителя. От всей Светкиной кутерьмы была, как для меня, всё же польза - потрепыхавшись ещё немного, Светка издала финальный стон и быстро кончила, громко прошептав напоследок – «теперь можешь делать со мной всё, что хочешь!».
Как бы то ни было, мы с ней тут же поменялись местами, и в даль-нейшем ей пришлось играть в основном вспомогательную роль, например, фотографировать, когда мы занимались любовью по сценарию, который я описала вчера.
Впрочем, появились и новинки – Павлик уговорил нас сыми-тировать лесбиянскую любовь, причём Свете досталась менее приятная активная роль. Но тут Павлик, приладив аппарат на самосъёмку, организовал любовь втроём по всем правилам – я лежу на спинке, раскинув ножки, Света в позе «раком» интенсивно целует между ног мои губы, а Павел между тем берёт её сзади. За этим делом он смотрел мне прямо в лицо и предлагал вообразить, что Света - это его любовный инструмент необычного размера и способностей. Для вящего эффекта он брал Свету интенсивными толчками, которые она передавала мне, добавляя свои трепыхания a la пескарь на удочке, и не забывая проникать языком в моё лоно. В общем, было довольно интересно, я почти что кончила, да тут наш пескарь вдруг бурно затрепыхался и с визгом рухнул на землю – сам кончил, оставив меня ни с чем.
Раз так, незамедлительно перешли к финальному эпизоду – я в своей любимой позе «стоя, нагнувшись, держусь за кривое дерево, Павел берёт меня сзади», а Света, чтобы не скучала – лоскочет его за ге-ниталии. В таком недоступном нам ранее варианте мы оба и завершили любовное свидание втроём.
Что ж, настало время возвращаться в повседневный мир. Павел, натянув трусы, стал, наконец- то, готовить завтрак, а мы со Светой, оставшись в прежнем статусе, продолжили загорание без всяких помех, да ещё натёртые кремом. Через четверть часа Павел предложил роскошный стол (точнее – одеяло) – во-первых, кофе с яичницей и канапками, по пол стакана холодного вина (успел остудить в ручье), конфеты. Света, оказывается, принесла с собой в качестве презента яблочный пирог, который послужил хорошим дополнением к нашим яствам. Пообедали со вкусом, а там можно было бы и мёртвый час соорудить. Предложили эту программу и Свете. Но у неё, (слава богу, как для меня) необходимо было отвести младенца пообедать и только потом уложить его спать, что в нашем спартанском лагере было сделать неудобно. Весело попрощались, попросили заходить и вот мы опять ос-тались одни.
Кстати ещё вначале появления Светы в амплуа трёхсот наложниц царя Соломона у меня были сомнения, хватит ли Павла на нас двоих, если в прошлом его подчас не хватало для меня одной? Оказалось, что мои тревоги были ложными – при участии Светы моя личная доля любовных утех не только не уменьшилась, но даже возросла по сравнению с традиционным вариантом. Видимо необычность ситуации подействовала на Павлика как дополнительный стимул.
После мёртвого часа у нас давно уже были запланированы приятные дела – отснять на цветную плёнку берег с передним планом. Кроме моего обычного для таких случаев туалета я с особым тщанием причесала голову. Чтобы разнообразить не только фон, но и передний план, пришлось захватить массу вещей – приёмник, туфли на высоких каблуках и всякие мелкие яркие вещи, какие только нашлись.
Используя обстановку – (отсутствие посторонних) Павел настоял, чтобы если не во всех, то в большинстве случаев я была одета в костюм Евы, правда с многочисленными дополнениями – туфлями, шлейфом, халатиком нараспашку и т.д. Не остались без внимания и кадры с русалкой и Афродитой, выходящей из моря.
Засим вернулись в лагерь, слегка подзакусили остатками праздничного обеда и завалились спать, предварительно полюбив друг друга по сокращённому варианту.

25 ИЮЛЯ

Ночью спала как убитая, ещё бы – такой эмоциональной нагрузки, какая мне досталась вчера, в обычной жизни хватило бы на неделю. Павлу, надо думать, с учётом явления Светы народу, перепало не мень-ше. Спали бы ещё больше, но нас разбудил весёлый голосок Светы, которая видимо долгое время перед нашей встречей отчаянно скучала в одиночестве, и теперь решила всё наверстать. Зевая и потягиваясь, вы-лезли из палатки. Света с чадом и большой корзиной со снедью, игрушками для младенца и всякими пляжными причиндалами нетерпе-ливо поджидала неизбежного в таких случаях продолжения. Павлик принялся разжигать костёр для приготовления кофе, я – расстилать одеяла и простынки. Но и Света не теряла времени даром – самостоятельно разделась догола и принялась выкладывать свои презенты – бутылку вина высшего качества (и как она нашла его в сель-ской лавке? – наверно покусилась на свой НЗ), далее всё тот же яблочный пирог (видимо – фирменное блюдо) и, наконец, жареные котлеты (вот это удача – у нас с мясным туговато).
Младенец получил в полное своё распоряжение надутую лодку, приёмник и принесенный Светой небольшой набор игрушек. Насколько могла заметить, он своё главное внимание посвятил, как и вчера, при-ёмнику – всё- таки новинка, а игрушки ему видимо и дома надоели.
Далее – завтрак на траве, загорание на солнце, натирание кремом для загара и т.д. Не буду повторяться – с небольшими изменениями и дополнениями пошла вчерашняя программа. Света для фотогеничности нацепила красный поясок и красные же чулки. По настоянию Павлика мне пришлось надеть мои черные чулки с разводами и туфли на немыс-лимых каблуках.
Захватив инициативу, Светка провела несколько сеансов любви, где Павлик снизу, а она сверху – тут уж её трепыхания расцвели пышным цветом, мне осталось только их фотографировать! Всё же я попала в заключительный кадр – мы стоим с Павликом в обнимку, а Света в это время демонстрирует французскую любовь, потом мы со Светой меняемся местами – никогда бы не подумала, что со мною такое возможно, а вот тут как-то само собой вышло – после первого кадра Павел ко мне – «а теперь давай ты». Что тут делать? Перед Светой демонстрировать свою слабость? Ну, вот и продемонстрировала свою силу, да ещё в чёрных с разводами чулках и туфлях!
Наконец то приступили к моему завершающему сеансу – я в своей любимой позе «стоя опираюсь на кривое деревце, Павлик берёт меня сзади», а примкнувшая к нам Светка в это время нежно лоскочет его за гениталии. Мой блистательный финал!!!
Теперь остался финальный эпизод для Павлика, из которого он соорудил настоящий вернисаж:
Прежде всего, он попросил нас обеих лечь рядышком на одеяле, слегка раскинув ножки, после чего сразу же вошёл в Светку и начал интенсивно её шуровать под охи, вздохи и трепыхания. В самый разгар этой процедуры, когда она, войдя в раж, уже принялась вопить «кончай в меня», П. вопреки этому быстро перешёл ко мне, а ей скомандовал «Светик, лоскочи, как ты умеешь».
Прошло ещё немного времени, и начался третий этап – наш пескарь берёт меня губами и языком, а П. интенсивно шурует её сзади, да ещё командует «трепыхайся». Ну, с этим у Светки не проблема, так что и я стала получать от вернисажа свою долю удовольствий, - впрочем недолго – бурно затрепыхавшись в последний раз С., как вчера, громко застонала и рухнула на землю.
На этом, однако, её активная роль не кончилась - П. тут же пере-вернул её на спинку, уложил между моих ног, головой вплотную к животу и дал ей команду – «возьми меня в ротик», что та послушно и выполнила. Сам П. улёгся на меня и принялся тискать и целовать мои груди, благо теперь они оказались прямо перед его носом, имея таким образом двух женщин сразу. Но в такой позе мы пробыли недолго – мне она не пришлась по душе – ни то, ни сё: груди тискает, а остальное достаётся ближнему. Так что прозвучала моя «критика снизу»
- не морочь Свете голову, входи в меня без выкрутасов.
Видимо П. и сам понял, что заехал не в ту степь, потому что быстро освободил С. от неудобной позы, вошёл в меня, а С. попросил лоскотать «как ты умеешь».
И тут несравненная Света превзошла саму себя – одной ручкой стала лоскотать П., другой, немного раздвинув мне ножки – меня внутри бёдер и немножко выше. Получилось бесподобно, я сразу же вошла в раж и принялась делать встречные движения, чего раньше в позе лёжа я никогда не вытворяла!
Это и был завершающий эпизод – через пару минут мы оба бурно кончили, я, слава богу, чуть- чуть раньше.
Немного полежали сцепленные вместе, потом рассыпались, оставаясь неподвижными.
Вслед за тем Павлик уложил нас как вначале рядышком, нежно поцеловал все четыре грудки, два животика, две шейки и два ротика и от души поблагодарил нас обоих за необыкновенный сеанс любви, кото-рый, как он сказал, останется у него в памяти на всю жизнь.
Затем позагорали на солнце и далее как вчера – у нас мёртвый час, Света с младенцем и причиндалами - домой в Богдановку.
А что дальше? Не без моей инициативы стали собираться в дальнейшее плаванье. Павел не пытался возражать, и так понял, что получил от меня необыкновенный подарок – любовь втроём, но ему не следует с этим делом перебарщивать. В 5 часов вечера отплываем к новым горизонтам, оставив Свете на видном месте прощальную записку.
Чуден Днестр, при всякой погоде. Особенное очарование ему придают изгибы реки. Днестр вьётся сплошными излучинами, прорезая себе дорогу по Волынско-Подольской возвышенности. Он течёт как бы в каньоне крутых обрывистых скал и холмов. То с одной стороны, то с другой холмы отступают от реки. Давая место сёлам, которые тянутся сплошной лентой, переходя с берега на берег.
К вечеру встречаем первый большой паром. Здесь дорога переходит с одного берега на другой, и паром переправляет грузы, телеги, людей. Павел объяснил мне его устройство. Всё очень просто. С помощью двух лебёдок и троса, перекинутого через ролик, который крепится на канате, перекинутом через реку, паром устанавливают под нужным углом к течению и последнее само толкает его вперед.
За паромом начинается село. И вдруг неожиданное зрелище. Налетели и замелькали в калейдоскопическом вихре масса небольших птичек и белых лёгких крылышек. Всё это на фоне зеркальной, почти неподвижной, воды, багряного неба и начинающихся сумерек кажется фантастичным. Присматриваемся внимательнее. Птички, кажется, стрижи, а бабочки какие то непонятные. Они похожи на стрекозок, но в их раскраске присутствует только белый цвет. Хвост оканчивается двумя длинными усиками тоже белого цвета. Стрижи гоняются за белыми стрекозами и догнав не говорят:
- А теперь ты за мной.
Они их просто лопают.
Стрекозок непередаваемо много, судя по всему, это бабочки-однодневки. И очень хорошо, что однодневки, иначе от них житья не было бы.
Чуть ниже села на противоположном берегу облюбовали место для ночлега. Давно пора! Быстро темнеет. Выходим на берег в сплошных тучах бабочек. Наскоро отыскиваем место для палатки. Павел её разби-вает, а я перетаскиваю вещи. Варим ужин в полной темноте. Хворост для костра пришлось собирать с электрическим фонариком.
Судя по взаимному недовольству, мы очень устали. До сих пор мы плыли весело и дружно. Так вечно продолжаться не могло. Для разнообразия надо было охладиться друг к другу. И официально вежливые, как полномочные представители не очень дружественных государств, завертываемся каждый в своё одеяло.

26 ИЮЛЯ

Местечко наше оказалось ничего, на любителя. Небольшое, когда-то паханое поле, за ним поле спелой ржи, совсем рядом чахлые кустики, обглоданные в своё время скотом. До реки рукой подать, берег с поло-гим спуском. Вообще неплохое место.
Бабочки и в самом деле оказались однодневками. Вода у берега сплошь покрыта их поникшими телами. Ужасно короткая жизнь этих, ещё вчера живых существ, навеяла на нас размышления о сущности жиз-ни. Разговор шёл до завтрака на сугубо философские темы. Выясняли, что такое материя, было ли начало мира, предвидится ли его конец и всё в таком роде.
Павел, упирая на новейшие открытия науки, утверждал, что начало мира было. Все произошло из одной гигантской точки. Но она в первоначальном состоянии долго не удержалась. С тех пор её частицы в виде галактик, миров и звёзд неудержимо разлетаются всё дальше и дальше во все стороны. И принимая во внимание теорию тепловой смерти, конец вселенной неизбежен. (Складная концепция, правда? Только вот откуда «точка» взялась, не от бога ли? )
Я всё выслушала и постановила принять к сведению. Не знаю, дойдёт ли наука до очевидности конца света, только полагаю, что официальная философия должна быть более жизнеутверждающей. Иначе существование шариков-планет, государств, а тем более, общественной морали покажется фикцией. А отсюда лозунг – спасайся, кто может! Нет, на таком пути можно зайти только в тупик.
Хорошо, что с вечера еда была готова, а то за мрачными раз-говорами дело не скоро дошло бы до завтрака. А после завтрака появилась надежда, может быть, поживём на этом свете, пока наступит тепловая смерть вселенной. Надежду подкрепили любовным вернисажем по уже описанному мною 23 июля сценарию (минус эпизод, требующий кривого дерева, которого здесь нет и в помине), потом загорали уже с лёгким сердцем. Кстати, может быть с помощью загорательного крема, но я загорела полностью, как амазонка, без всяких белых полос на груди и пониже. Павел утверждает, что выгляжу чудесно. Поверим ему на слово!
Сварили обед. В рассуждении предстоящего отплытия и проведения второй половины дня на воде, заложили двойной рацион.
Нет, метод двойного рациона оказался хоть куда. На реке всегда так хочется кушать, и ешь всё подряд, лишь бы по больше было. (Да, вот ещё, если собираетесь в путешествие, не забудьте чеснок, вещь кругом полезная и на реке идёт изумительно).
На этом перегоне плаванье оказалось исключительно приятное. Спокойная почти без перекатов река. Хорошее течение. Иногда попутный ветер, тогда мы ставим парус (то бишь раскрываем зонтик).
Павел по прежнему зажимает моё неистребимое желание порасспросить аборигенов. Был даже такой случай . Мы проплывали мимо очередного села. На мелководье купались девочки-подростки. Я привлекла их внимание и контрабандой спросила, как называется село. Девочки что- то крикнули в ответ. Понять ничего было нельзя, т.к. тихо застонал, как от боли. Я переспросила ещё раз. Опять ничего нельзя было разобрать, т.к. Павел уже громко вопил. Наконец, это становиться невыносимым. Завожу разговор о срытых корнях столь непонятных душевных мук. Последовало следующее пространное объяснение.
- Видишь ли, чтобы выяснить интересующий вопрос у местных жителей, надо уметь выбрать как объект расспросов, так и форму из-ложения самого вопроса, - начал Павел.
- Вот у меня, например, хорошо развито чувство этнографии, литературное чутье и умение угадывать характер. Я не спрашиваю, кого попало и о чём попало. Но если спрошу, уж будьте уверены, получу ответ такой, какой надо – закончил он.
Ну, что ж! Приходиться верить на слово. До сих пор Павел ни с кем кроме меня не разговаривал. Значит, как объект расспросов я гожусь. И можно только радоваться, что мои ответы были такие, как на-до.
Но вот мрак и неизвестность относительно наших координат вообще и конечного пункта путешествия в особенности настолько сгустились, что без расспросов не обойтись. Мы плывём уже шестой день. В первый день сделали 30 километров. О том, сколько проплыли в следующие дни, нельзя даже догадаться – слишком неравномерными были переходы. Где она, Мельница - Подольская? Близко ли? Далеко ли? Если близко, надо немедленно выбирать место для остановки, – какой смысл ночевать в районном центре! Ну а может быть до Мельницы всё-таки далеко?
Раздираемый ужасными противоречиями, Павел как не крутился, а вынужден был раскрыть часть своих талантов, и навести справки. И вот, около 7 часов вечера, когда мы проплывали мимо очень красивого села с окрестностями, напоминающими Залещики, Павел решился. По причине субботнего вечера на реке было довольно много народу. Павел окинул этнографическим оком сельскую публику и выбрал в качестве объекта расспросов группу молодых парней. Далее был литературно сформулирован вопрос – мол, далеко ли до Мельницы.
Пареньки ответили, что плыть осталось километров 16 – 18. Павел принял к сведению их ответ, но тут пареньки подтолкнули друг друга в бока и дружно заржали. Легковесность характера парней и их ответа стала для Павлика очевидной. Пришлось спрашивать ещё раз. На сей раз, объект был выбран исключительно удачно – эдакий обросший мхом абориген. Он долго не мог взять в толк, что от него хотят, но когда ра-зобрался, авторитетно заявил, что мы почти у цели. До Мельницы осталось 5 – 6 километров.
Теперь Павлику всё было известно. Наконец то он получил такой ответ, какой надо.
Проехали село, усиленно присматриваясь к берегам. Совсем близко засверкали молнии. Похоже на то, что гроза, догоняющая нас вторые сутки, устроит сегодня к ночи бенефис.
Поневоле основной темой разговоров стали случаи (в основном, конечно, смертельные), последовавшие от грозы на реке. Это подогрело наше желание оперативно подыскать пристанище на ночь. Долго не удавалось найти подходящее место. Приставали несколько раз, и только четвёртая попытка оказалась успешной. Ждали грозу, поэтому искали сухой бугорок, откуда вода свободно бы стекала, не подтопляя палатку.
Проплыли километров 5 – 6, прежде чем в половине десятого вечера нашли кондиционный бугорок и высадились. Засветло разбили палатку и поужинали. В ожидании грозы провели малый любовный вернисаж на свежем воздухе под вспышки далёких молний. Гроза, однако, по техническим причинам не состоялась. Павел, не смотря на разочарование от несостоявшейся грозы, пел боевые песни.
Удивительно, до чего у Павлика мятежная душа.

27 ИЮЛЯ

Сегодня воскресение, после недели неусыпных трудов хорошо бы поваляться на свежем воздухе подольше, да стоянка оказалась совершенно для этого непригодной. Палатка была разбита на высокой, совершенно открытой поляне, чуть поросшей, увы, только низкой травой, и удовлетворяла она (полянка) единственному требованию – способностью к противогрозовой обороне. А с утра на небе не было ни намёка на облака. Солнце палило нещадно. В этом году июль вообще был очень жаркий, а сегодняшнее воскресение – особенно. Тени нет ни-какой, кроме зонтичной. В палатке нельзя просидеть ни минуты – жарко, душно. Надо сниматься.
Прошли два мальчика – пастушка с коровами. Мальчишки подтвердили, что виднеющийся из-за излучины горы населённый пункт и есть Мельница-Подольская и до неё … 8 – 10 километров.
Ну что ж, Павлики, полагаю, у меня есть все основания тихо и скромно торжествовать. Значит, вчера мы проплыли не менее 6 километров, пока нашли место для ночлега, да теперь до Мельницы 8 – 10 километров, итого 15 набирается. Что же получается? Наврал Вам старый кара-калапак Ухум Бухеев! А как же с вашими этнографи-ческими способностями в купе с умением угадывать характеры? Выходит в этом вопросе Вы попали пальцем в небо!
Собираемся отплывать. Мимо по реке идут байдарки, их много. Непонятно, к чему бы это. До сих пор река была абсолютно без лодочной. Включаем приёмник. Братцы, да ведь сегодня день военно-морского флота. Ур-ра!
В ознаменование этого события сажусь приводить в порядок свои записи (пока Павел собирает вещи). И вообще, писать приходиться в основном по утрам. Днём плывём. По ходу купаемся, подталкивая лодку вперёд (так быстрее получается). Иногда гребём, чаще нежимся под зонтиком на надувном матрасе поверх всех вещей, слушаем музыку и созерцаем. Иногда авралим при встречах с перекатами, правда, не очень серьёзно. К вечеру ищем место для ночлега, выгружаемся, раскладываем палатку, разводим костёр. Как правило, в темноте ужинаем, далее ставший уже традиционным вечерний любовный вернисаж на свежем воздухе и бай-бай. Время идёт очень быстро, и устаём порядочно. А утром после завтрака и опять же вернисажа наступают свободные минуты. Самый раз писать опусы.
Перед Мельницей-Подольской река ненадолго вырывается из тесных объятий холмов и со вздохом облегчения разливается по небольшой плоской низменности. Справа и слева раскинулись колхоз-ные поля. Склоняю Павла к экскурсии за огурцами, но безуспешно.
Отъехали совсем немного и снова показались скалы. Высокие, голые прямо из воды. А среди них небольшой водопад. Мимо такого вида проплыть нельзя, надо сфотографироваться – я, конечно же, в образе русалки, Павел - в амплуа разведчика в чёрных очках. Каждому, как говориться, своё.
Поплыли дальше. Но вот запахло настоящей грозой. Она нас догоняет уже два дня. Сначала она была сзади, потом впереди, вчера грохотала справа. Гроза очевидно была обескуражена нашими хаотическими темпами продвижения, проскакивая каждый раз мимо. И вот, наконец, свершилось. Около часу пополудни ветер с тучами догадался зайти слева и заставил нас поворачиваться, как следует. Как назло, никаких приличных мест для высадки не оказалось. Слева началось село, справа маловыразительный берег с овцами. В суматохе проскочили новый приток Днестра – Ничлаву. Совсем крохотная речушка, сугубо местного значения. И когда первые капли дождя забарабанили по воде, кинулись на правый берег, не выбирая места.
Павел с молниеносной быстротой разбил палатку, я тем временем закидывала вещи. Между прочим, потом, на специальном совещании обсуждался вопрос – сколько времени разбивалась палатка. Мне показа-лось – 10 минут, Павлик, как автор, настаивал на пяти. Я лично к Павлику отношусь хорошо и мне не жалко с ним согласиться. Если и вы не возражаете, будем считать, что он умеет разбивать палатку за 5 минут.
Только-только успели спрятать вещи, как полил страшный ливень. Павлик не преминул использовать экзотическую обстановку для любовного вернисажа под шум дождя и грохот грома. Действительно, экзотика что надо, но тут одно «но». Оказывается, палатка имеет интересное свойство – быть непромокаемой до тех пор, пока до неё не дотронешься изнутри. Чуть коснёшься, и в этом месте уже капает. И хотя до этого мы не раз занимались любовью в палатке, и, казалось бы, приноровились к ней, но не до конца – не смотря на принятые меры предосторожности, палатка изрядно протекла.
Дождь был сильный, но короткий и тёплый. Пока палатка сушилась, мы познакомились с местными пастухами. Сначала подошли двое. Один из них, уже немолодой парень лет 14-ти, солидно перешёл в четвёртый класс. А другой, припёртый к стенке успешным учеником четвёртого класса, вынужден был сознаться, что остался на второй год в пятом. Я сфотографировалась с пастушками и обещала выслать им снимки. Затем подошёл пастух постарше. У него что то было с ногами, очевидно последствия детского паралича, но чувствовал он себя очень уверенно. На чистом западно-украинском диалекте он весьма обстоя-тельно познакомил нас с уровнем своего благосостояния, происходящего от пасения овец. С гордостью поведал, что за каждую выпасенною овцу дают 10 корцев хлеба (корец – 10 кг). Но конечно голову надо иметь на плечах, чтобы ни одна из них не пропала.
- А вот брат мой, дурак, поехал на целину деньги зарабатывать, так родители ему вынуждены ещё и посылать, - закончил поклонник родного села. (А что? Может в пастушестве и есть сермяжная правда? Оно и полезно и всё-таки доход. Надо подумать, если с наукой не получиться, пожалуй, более подходящего места не найти.)
Пока разговаривали, всё высохло. Опять упаковались и уже без всяких приключений доплыли до Мельницы.
На отрезке Залещики – Мельница в Днестр понаставлено множество шестов, указывающих мели и течения. Сначала было непонятно, кому адресованы шесты, ввиду полного отсутствия судоходства. Богатый пастух объяснил нам, что весной по Днестру сплавляют лес и шесты указывают фарватер.
Мельница-Подольская – это районный центр, расположенный на левом берегу, но не у самой воды, а на возвышенности, километрах в двух от реки. Чтобы попасть в Мельницу надо сразу после водяных мельниц пристать к левому берегу и подняться в гору.
Павел пошёл в город на предмет собирания информации о возможных способах выезда домой, а заодно купить что-нибудь поесть. Я часа два «сушила ризы под скалою» в ожидании не столько информации, сколько съестного.
В накрапывающий дождь отплыли от Мельницы вниз по реке, чтобы раскинуть лагерь на оставшиеся пару дней. Долго не удавалось найти такового. Правый берег красив, даже очень, но по нему идёт до-вольно многолюдная дорога. А на левом то село, то неудобное место. Очень устали, сегодня уже по всем правилам. Сами посудите: утром погружались, затем ввиду дождя спешно выгружались и раскладывали палатку, снова нагружались. В Мельнице Павел мыкался по городу, а я его ждала, притом оба были голодные. Потом усиленная гребля в дождь, а на дворе вечер, пристанища нет. Есть от чего устать, правда? А вот Павлик твердит, что настоящих трудностей не было и тоскует по ним.
Наконец, нашли место, которое показалось подходящим, выгрузились, высушили у костра подмокшие матрасы и одеяла и без каких либо интермедий завалились спать.

28 ИЮНЯ

Этот день планировался как последний в нашем путешествии. С 3 августа у меня начинается командировка. У Павлика тоже свои дела. Решили целый день отдыхать, а завтра пораньше отправляться в обрат-ный путь. Он пойдёт уже не по реке, а сначала берегом до Мельницы, если повезёт - на попутной машине, а затем на автобусе.
Праздник начался рано. Всю ночь лил затяжной дождь. Приятно было спать под барабанный шум дождя с небольшой тревогой – выдержат ли колья, не протечёт ли под палатку. В перевёрнутую лодку, брошенную у окна палатки, за ночь набралось два-три ведра воды. Но вот дождь перестал, прояснилось, а там, глядишь, и солнце выглянуло.
Из сырых веток разожгли костёр. Надо было видеть, как гордился Павел. Правда, в таких случаях ещё очень помогают таблетки сухого спирта, но это уже деталь.
После завтрака кемп был закрыт на переучёт оставшихся про-довольственных ценностей. Осталось не так уж много: 2 брикета киселя (надо сказать, он слабо идёт в путешествии, лучше сухие сливки), 3 бри-кета гречневой каши (о, это вещь, только надо обязательно захватить ещё свиную тушенку), недоеденная банка трески в масле (я её не люблю) и головка чеснока. Две головки до этого слопали по ходу с величайшим удовольствием, съели бы и третью, но мы просто о ней забыли. Так что хозяйство у нас было вполне натуральное и рациональное. С собой был ещё сырой картофель и сливки. Ну, эти вещи идут хорошо ( учесть на будущее).
Обследовали берег. Место очень красивое и оригинальное. Из воды поднимается небольшой обрывчик, затем узкая полоска земли, опять обрывчик и наверху поляна, поросшая редкими дубами. Поляна переходит в склон невысокого холма. Здесь уже густой дубняк и кое-где порубка. Вдалеке за холмом расположена колхозная ферма, где, как мы вскоре узнали, воспитываются племенные бычки.
Между тем, солнце заявило о себе всерьёз, и это явление нельзя было игнорировать. Вытащили из палатки одеяла и простынку и оборудовали загорательный полигон, который я немедленно использовала по назначению (естественно, голенькой). Павлик пристроился рядом и принялся, как уже у нас стало традицией, натирать меня кремом, который помимо своих прочих достоинств, видимо, обладал возбуждающим действием. Во всяком случае, не прошло и нескольких минут, как я была готова перейти к следующей фазе, что и доказала на деле – закинула руки за голову, ножки пошире врозь, а там уже в дело должен был вступить мой чудесный Павлик со всем своим набором взаимных поз и телодвижений.
Так вот нет же! Послышался посторонний шум – место нашей стоянки оказалось водопоем племенных бычков, которых пригнала пара пастухов – довольно щупленькая молодая женщина и плотный медведе подобный мужчина – настоящий сын земли. Пришлось дать задний ход, накинуть на себя халатик и выйти навстречу незваным гостям.
Если бы бычки появились на пол часа позже, события даль-нейших двух дней наверно развивались бы по другому. А так я оказалась предоставленной самой себе со всеми своими несостоявшимися чувст-венными эмоциями - и это имело свои последствия.
Состоялось этнографическое знакомство. Женщина – Мария – оказалась местной украинкой из бедных. Её муж Василий происходил из Бесарабии ( з Румунії, як то кажуть українці), с правой стороны Днестра, по которой раньше проходила граница между Польшей и Румынией. Спросили, где лучше было жить – в Румынии или Польше. Каждый из супругов проявил ревнивую слабость к исторической родине. Василий настаивал на том, что лучше было в Румынии, только, добавил он, чересчур уж здорово там пороли.
Потекли лирические воспоминания. Оказывается, в счастливую пору давно отлетевшего детства, Василий был пойман с убитым зайцем и присуждён к 25 батогам. (Между прочим, столько же полагалось за нечаянное убийство или увечье, в драке, например). Учтя молодость, ему предложили на выбор: залезть без штанов на верхушку гладкого столба или полаять некоторое время по собачьи. Сторговались на третьем – принести два ведра воды из далёкого родника.
Всё это было интересно, но мои прерванные любовные эмоции меня не отпускали и держали в напряжении. Надо было их куда то деть. Предложила нашим гостям искупаться в речке, но они не были готовы к такой процедуре и отказались. Тогда я скинула халатик и повторила своё предложение, стоя прямо перед Василием. Потом медленно повернулась и пошла к воде. Стоя в реке по пояс повторила приглашение, на которое теперь уже откликнулись оба кавалера, но Мария осталась сидеть, её скромность не была побеждена. Стали втроём барахтаться в реке, благо она была неглубокой и с хорошим дном. Василий, конечно же, норовил меня потискать – после своей тощенькой жены он возжаждал пышнотелую русалку. Я для порядка отбивалась, но не очень – пусть вкусит немного от роскошной жизни! Павлик тоже не отставал, и всё приглашал Марию присоединиться, но безуспешно. Немного погодя вышла на берег, мои кавалеры сразу же потянулись за мной. Павлику было доверено полотенце, которым он меня насухо вытер, надела халатик и таким образом было восстановлено status cove.
Бычки тем временем напились и их погнали на ферму. Когда всё стадо с пастухами исчезло за холмом, я вернулась к прерванной позе, Павлик повторно начал покрывать меня чудодейственным кремом и … не буду повторяться – дальше всё пошло своим путём.
День пролетел незаметно в текущих хлопотах. Немного бес-покоилась, что Павел устроит мне сцену за стриптиз, но он помалкивал – после достопамятного визита Светы он, видимо, чувствовал, что у него рыльце в пушку.
А поздним вечером Василий с Марией вернулись с королевским презентом – молоком, сметаной, сыром и главное – бутылкой самогона – дежурным пролетарским пойлом всех времён и народов. Уселись вокруг костра, воздали должное всем яствам и самогону в первую очередь. Он оказался высокого класса, почти без привкуса сивухи. Под влиянием последовавшей раскованности Василий принялся расстёгивать мой халатик, благо на мне ничего другого не было. Я не слишком то сопротивлялась, так что скоро к всеобщему удовольствию оказалась го-ленькой. Павел между тем что то аналогичное вытворял с Марией. Ви-димо днём её пылкий муж провёл с ней воспитательную работу, потому что она, отчаянно смущаясь, всё же постепенно расставалась со своими одеждами, как скупец с золотыми монетами, и вскоре достигла моего уровня. Василий между тем принялся тискать меня чем дальше, тем больше. Наконец я ему сказала – «ты хоть сам разденься сначала, я иначе не привыкла». Казалось бы, задержки тут быть не должно, но в азарте любовной потехи мой новый кавалер никак не мог выскочить из сапог. Пришлось прийти ему на помощь – Василий лёг на спину задрал ноги, и я стащила с него оба сапога. С дальнейшими одежонками он справился сам и с новыми силами принялся меня тискать и обнимать, так что у меня, образно говоря, все кости затрещали. Павлик, поглядывая на нас с Василием, более-менее точно следовал по нашему пути – целовал пи-галицу в губы, обхватив за микроскопический задок, лоскотал грудки и т.п.
Настал момент, когда я развела ножки и пустила Василия в себя. Чтобы не смущать этим зрелищем свою мимолётную подругу, Павел взял её на руки (сделать это надо думать было легко, не то что меня) и скрылся с ней в палатке. Мы с Василием остались вдвоём. Он не стал терять время и воздал мне должное, как племенной бык из его стада. Ему, конечно, не хватало элегантности Павлика, но зато энергии и общей массы пульсирующего тела ему было не занимать. Действительно, как говорят физкультурники – сила есть, ума не надо. Скажу не лукавя, мне было приятно. Может быть, впервые моё роскошное тело нашло достойную пару. Я уже приготовилась дать команду на переход к моей любимой позе (кривое дерево по близости я использовала ещё утром), как вдруг мой пылкий обожатель затрепетал и незамедлительно кончил! Я осталась у разбитого корыта. Вот и верь после этого сильным мужчинам!
Легли рядом на одеяле, накрывшись для порядка моим хала-тиком. А что у пигалицы с Павликом? У них там была полная тишина. Может пойти посмотреть? Да нет, не надо, должен же даже и в таких экстравагантных ситуациях соблюдаться какой- то этикет! Кроме того, может Василий через некоторое время будет на что то годен? Увы, на это надежды было мало – прикорнув у меня на плече, он попросту дремал, как и его любовный инструмент. Оставалось ждать появления второй пары, авось они внесут в нашу компанию активное начало.
И тут из палатки прозвучал истошный вопль, переходящий в непрерывный крик который затем закончился длинным громким стоном.
«Она у тебя всегда так кончает?» - спросила я проснувшегося от этого вопля Василия.
«Никогда такого не было» - недоумённо ответил он.
Про себя я решила взять эти звуки на вооружение – под горячую руку они, наверно, выстреливаются сами собой, надо только помочь им. А впечатление от них – хоть куда!
Тем временем полог палатки распахнулся, и оттуда вылезли Павлик с пигалицей, которую он тут же взял на руки и положил рядом со мной. Она под впечатлением своего блистательного финала была полно-стью разомлевшей и счастливой, пытаясь обнять Павлика своими ослабевшими ручками. Между тем я заметила, что мой блистательный Павлик ещё способен любить, и повлекла его к кривому дереву. Павлик пригласил к действу Марию – как он сказал – ассистировать, а попросту лоскотать за гениталии. Потребовалось некоторое время, чтобы пигалица уяснила себе, что к чему и любовный процесс начался. После всех предыдущих кувырканцев меня не понадобилось долго тормошить, и я быстро кончила по всем правилам. Даже больше – используя пример Марии, при завершении я завыла с перемежающимися воплями так, что наверно было слышно племенным бычкам на ферме. После этого тут же легла на одеяло и дала возможность закончить Павлику в его любимой позе да ещё с лоскотками от Марии.
Прошло несколько минут, прежде чем мы все успокоились и окончательно пришли в себя. Заметила, что Василий теперь готов был бы повторить свои подвиги. Поздно! Надо было раньше успеть!
Встала, одела и застегнула на все пуговицы халатик. Все тут же последовали моему примеру. Тепло попрощались, и наши гости отправились к своим пенатам. Ну а мы, закусив остатками совместного пира, улеглись спать.

29 ИЮЛЯ

Итак, наше плаванье блистательно завершилось. Я сквиталась с Павликом за его фортели со Светой, хотя он в накладе не остался – для разнообразия и пигалица может показаться интересной. Кстати, спроси-ла у Павла, каким образом ему удалось довести Марию до такого бурного конца, когда даже её весомый супруг был весьма удивлён. Павел долго отнекивался, пока признался, что ему пришлось, чтобы преодолеть крайнюю застенчивость пигалицы, просто раскрыть ей ножки и целовать между ними глубоко в губы до победного конца. Удовольствие, как говориться, на любителя.
Стал во весь рост вопрос об утилизации всей снеди, принесенной супружеской парой. Я довольно бодро полагала, что съесть можно всё. Подумаешь, 5 яиц, баночка сметаны, литр молока и около килограмма сыра. Нас ведь двое! Впрочем, Павел как едок сплошное недоразумение и в свою очередь упрекал меня страстью к обжорству, которое я дескать скрывала по ходу путешествия.
Конечно, проведите девять дней на кашах да на картофеле и не такие пороки обнаружатся. Вопреки Павликиному пессимизму всё уда-лось съесть, кроме гречневой каши.
После завтрака собрали в последний раз палатку, упаковали все вещи. На одно место (продукты) стало меньше. Приготовились к длительному, теперь уже без дураков утомительному пешему переходу в направлении железнодорожной станции Иваново-Пусте со слабой надеждой воспользоваться попутной машиной.
И вдруг…
До сих пор после этого заклинания мне приходилось описывать какие ни будь докучливые для меня неожиданности. Теперь, однако, не тот случай. И так, вдруг раздался стук колёс, лошадиный топот и к нам на поляну въехала телега (фира, как здесь говорят), на которой восседали Василий с Марией. Видимо, вчерашнее приключение вдохновило их на новые подвиги. Они пригласили нас к себе в гости провести вместе вечер, затем у них переночевать; а утром из колхоза идёт в Иваново-Пусте грузовая автомашина, которая нас и довезёт.
Предложение более чем заманчивое. С точки зрения морали все возможные грехи были сделаны вчера, и ничего дополнительного вечерний бал не требовал. А при другой раскладке предстояло прошагать 12 – 14 километров с полной выкладкой. Пока Павел изображал внутренние душевные колебания, я ответила согласием, к которому он должен был присоединиться.
Погрузили вещи на фиру, взгромоздились сами и поехали. От непривычного экипажа и тряской дороги меня слегка мутило, к счастью путешествие оказалось недолгим, и мы остановились около симпатичной белой хаты с садиком и цветником, в глубине виднелись хозяйские постройки с коровником.
Зашли внутрь. Нам была предложена отдельная комната, она же видимо престижная столовая, сами хозяева, как и их городские коллеги, все повседневные дела вершили на кухне.
Василий вскоре ушёл на работу к своим племенным бычкам, Мария осталась хозяйничать – готовить праздничный обед; я готовила себя на роль царицы бала – достала свои чёрные сетчатые чулки, туфли на высоких каблуках. Павлик натёр меня возбудительным кремом. Сделала престижную причёску, (Это заняло довольно много времени). Павел принялся бриться своим неказистым бритвенным прибором, Мария вертелась около него поблизости, предлагая мелкие услуги (кипяток, крем для бритья, зеркальце). Закончив бритьё, Павел предложил полушутя побрить у Марии лобок – тогда, мол, целовать её в это место будет особенно приятно. Видимо нашу пигалицу ещё со вчерашнего вечера беспокоила мысль, что её невиданный ранее любовный контакт может оказаться последним, поэтому она неожиданно для Павла согласилась, более того, тут же сняла платье и рубашечку, уселась (потом улеглась) на стол, немного раскинула ножки и предос-тавила Павлу возможность выполнить своё обещание. Что ж, взялся за гуж, не говори, что не дюж! Павел приступил к делу, а Мария призывно постанывала по ходу работы, дабы повысить его творческий энтузиазм. По окончании процедуры пигалица осторожно намекнула, мол, можно попробовать, какая она теперь в любви, но… близилось время начала праздничного обеда, пропасть несделанной работы, так что Павел ог-раничился одним коротким поцелуем в заветное место и категорическим обещанием, что без любовного свидания по-французски она не останется ни при каких обстоятельствах.
Оставив Марию хозяйничать, мы пошли прогуляться по селу. (Общий бал был назначен на 6 часов вечера.)
Приднестровские сёла обладают интересной особенностью. Все они очень скучены и вытянуты вдоль реки. Скорее всего, это объясняется тем, что все стремятся быть поближе к воде. Из-за этого улицы между домами тесные, грязные и в плохом состоянии. Между тем, как сами дома в большинстве своём чисты и нарядны. Дворы полны зелени и увиты виноградниками.
Вольхивцы – старое село, «ще від Польщі», поэтому в нём много старых домов, покрытых островерхими соломенными крышами. Там и сям встречаются новые или строящиеся дома. Они лучше, выше крыты железом. Патриотически-настроенный Василий ещё утром не преминул обратить на это обстоятельство наше внимание (от що ми мали за Поль-щі, а от що за руських).
Не успели током погулять, как, досрочно покинув своих бычков, появился Василий и дал команду приступить к ужину – ему, видимо, как и всем нам, было замуж невтерпёж. Мария как раз закончила приго-товление коронного блюда – домашнего жаркого.
За то время, что мы гуляли, она приоделась – на ней были теперь красные сапожки на каблучках, вместо платья – ночная рубашка почти до пят, но от ворота до подола в неё была вшита широкая прозрачная полоса, открывающая все её прелести, да ещё расцвеченные кружевами. Выбритый лобок смотрелся весьма пикантно, так что я в своём халатике временно была отодвинута на второй план.
Уселись за стол, плотно заставленный холодными закусками, салатом, обильно заправленным сметаной, жарким, конечно же, графинчиками с самогоном и домашним квасом. Электричества в село ещё не провели, так что в предвидении вечерних сумерок зажгли керосиновую лампу, предварительно плотно задёрнув занавески.
Перво-наперво, воздали должное горячим и холодным яствам. После долгого перерыва было очень приятно есть настоящее жаркое из настоящей тарелки сидя за настоящим столом, и запивая всё это души-стым самогоном с квасом. Первый тост, произнесенный от имени гостей Павликом, конечно же, был посвящен хлебосольной хозяйке, которая, как и положено скромно благодарила за высокую оценку её трудов. Затем от имени хозяев с приветственным словом выступил Василий, и с его подачи я была провозглашена царицей бала. Для подтверждения высокого звания по настоятельной просьбе мужской половины нашего собрания я сняла халатик, явив народу своё пышное тело, украшенное чёрными чулки с разводами и бальными туфлями.
Моя первая царская команда прозвучала незамедлительно – «мальчикам – раздеться, для начала до трусов». Команда была выполнена быстро и с удовольствием. Наступила вторая фаза праздника – у наших хозяев оказался патефон с танцевальными пластинками. Василий пригласил меня на танец, и ему досталась весьма эффектная обнажённая партнёрша. Патефон играл «Брызги шампанского» - фокстрот, музыка, под которую особенно хорошо обнимать партнёра и чувствовать его объятия. Я почти сразу же сказала – «сними трусы, веселее будет». Совет был немедленно приведен в исполнение, и дело действительно пошло веселей! Время от времени я слегка отстранялась от партнёра и начинала лоскотать его за гениталии, хотя мы ещё собственно любовью не занимались. В ответ Василий воздавал должное моим пышным грудям и попе, доставалось и лобку. Павел тем временем тоже принялся танцевать, но недолго, они с пигалицей отошли в сторонку, Павел сел на табуретку, поставил её перед собой и попросил поднять руки вверх, что Мария незамедлительно и выполнила. Далее резкое движение, и её рубашечка упорхнула к потолку, сапожки тоже пришлось снять – они мешали последующему действу. Мария видимо кое-чего набралась от вчерашнего междусобойчика, потому что тут же уселась верхом Павлику на колени, а он в свою очередь принялся це-ловать её в губы и грудки; наверно после моих они показались ему несущественными. Немного погодя Павел снял трусы, и Мария с места в карьер начала проявлять свою активность, опередив меня по фазе – сама стала на колени и вложила себе в ротик Павликин инструмент. Говоря театральным языком, наступило новое явление нашей поста-новки!
Тут пластинка докрутилась до конца, я усадила вошедшего в раж Василия на стул и на правах царицы бала провозгласила конкурс на лучший поцелуй в грудь, пообещав победителю своё расположение. Для этого я встала по стойке смирно, а Василий с Павликом одновремённо стали целовать мою правую и левую груди. Чтобы им было веселее это делать, я принялась лоскотать их обеих за гениталии. Каждый целовал в своём стиле (П. элегантно, В. – грубовато, но зато пылко), так что оба оказались на высоте. Когда я дала команду закончить, каждый отступил, мня себя победителем. Им обеим пришлось разочароваться, я объявила, что еще не все претенденты прошли испытание, и пригласила на него Марию.
Теперь уже нисколько не смущаясь, она нежно взяла мои обе груди двумя ручками и принялась поочерёдно смоктать каждую в сосок. Чтобы её дополнительно ободрить, я принялась гладить её за спинку, потом задок, потом грудки и, наконец, между ножек, немного растолкав их в стороны. Немного погодя я объявила, что Мария выиграла состязание и имеет право на мою любовь. Все захлопали в ладоши, ожидая продолжения. Оно не замедлило наступить!
Я положила на ковёр небольшую диванную подушку, уложила на неё миниатюрный задок пигалицы, которую запрокинула навзничь, широко раскинула её тощенькие ножки, и принялась целовать её губы, которые торчали прямо передо мной. Её не понадобилось вводить в суть процедуры – она сразу же принялась делать встречные движения, тихонько постанывая при этом. Когда она полностью созрела для финала, я отстранилась, поставила её на четвереньки, легла перед ней (подушка мне не понадобилась) и скомандовала – «А теперь ты меня». Желая поскорее вернуться к своей предыдущей позе, она принялась истово смоктать мои губы, нетерпеливо ожидая команды снова лечь передо мной. Через пару минут я почувствовала, что мои губы раскрылись, и такую команду дала. Мария мигом взгромоздилась на подушку и выставила передо мной свои гладко выбритые сокровища. Я принялась её целовать, тормошить языком живчик, но при этом добавила – «Васька! Не глазей по-пустому, бери меня сзади». Василий не заставил себя долго ждать, буквально прыгнул в меня, благо перед этим мои губы широко раскрыла Мария. Он принялся брать меня в своём стиле – сильно, быстро и энергично.
Но это было ещё не всё. Я крикнула им обоим – «смотрите друг другу в глаза. Вы берёте друг друга, я только передаю ваши импульсы!». Наверно, это подействовало – Василий стал любить меня более нежно, Мария – наоборот, стала делать энергичные встречные движения своим микро животиком и стонать всё громче и громче. Через некоторое время она завыла в экстазе; почти сразу же закончил и Василий. По моему, мне удалось сильнее растормошить пигалицу, чем это сделал Павлик вчера вечером, во всяком случае, блеяла она сегодня куда интенсивнее и доль-ше, чем накануне!
Мы рассыпались на составные части, и тут Павлик предложил увенчать лауреатов памятными знаками. Он помог Марие взобраться на табуретку, поставил её по стойке смирно и химической губной помадой торжественно нарисовал ей на белоснежном лобке памятный знак в виде буквы V. Раздались аплодисменты, пигалица счастливо улыбалась. Потом по такому же ритуалу я была отмечена (немного выше лобка) знаком IV дополнительная палочка отмечала мой вклад в лесбиянскую любовь в качестве активной стороны. На сей раз, аплодисменты были более бурные – Василий старался во всю. Когда утихли поздравления, сели за стол – запить такую необычную встречу. Ну а я? Мне от всего этого действа практически ничего не перепало, кроме триумфа. Это конечно немало, но далеко не всё.
Как говориться, это была присказка, сама сказка оставалась впереди – вернисаж с моим блистательным Павликом. И он не замедлил наступить по полной программе, включая вводную с позой «валет я снизу», хотя здесь она была, в общем, не нужна – мои губы и так были гостеприимно раскрыты. Последовательно на глазах у изумлённой публики прошли все эпизоды вернисажа: «валет, я снизу» «валет, я свер-ху», , «я внизу, П. вверху, ножки раскрыты», «тоже, ножки вверху», «тоже, ножки сомкнуты», «я раком, остальное понятно», «П. сидит на краю кровати, я верхом у него на коленях перемещаюсь туда-сюда», «П. на полу навзничь, я верхом сверху, делаю круговые движения». Там, где можно было лоскотать П., оперативно включалась пигалица (как потом выяснилось – не всегда!). И вот, наконец, наступил мой финал – «стоя сзади» при участии Марии в роли лоскотателя. Я с толком провела его и в ознаменование своего завершения завыла так, что только держись – Мария в этом эпизоде осталась за бортом, хотя признаю – честь первооткрывательницы принадлежала ей.
Представление завершено, становлюсь на пьедестал, Павел торжественно наносит мне второй памятный знак V. Но едва стихают аплодисменты, как на тот же пьедестал легко впархивает пигалица и Василий тоже наносит ей второй памятный знак! Оказывается, пока мы с Павлом разнообразно кувыркались, другая пара не теряла времени зря и увенчала себя в сторонке небольшим любовным свиданием, а поскольку, как я предполагаю, Мария особенно ничего при этом не почувствовала, то и сигналов от неё никаких не было.
Однако, на этом претензии пигалицы исчерпаны не были – она потребовала дополнительную палочку за участие в лесбиянской любви в качестве активной стороны. Я попробовала было возражать, ведь она не довела меня до финала, так что это мол не в счёт.
- “Але ж Василько тебе також не довів до кінця, а тобі за нього поставили відмітку!” – ответствовала претендентка.
Крыть было нечем, Мария пополнила свою наградную колодку ещё одним знаком I, так что теперь мы с ней, как призовые лошадки на скачках, неслись голова к голове.
Хотя где тут справедливость! – мой блистательный многоплановый вернисаж с Павликом и скромное соитие за сценой М+В получили, в результате, одинаковые оценки! Ну да ладно, как говориться, где наше не пропадало!
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. За всем этим, включая танцы с голенькими партнёршами, не упомянутые здесь великосветские разговоры и дружеские тосты, наступил вечер. Пора было ложится спать, завтра всем рано вставать – нам на машину, гостеприимным хозяевам – на работу. В наличии было две кровати в двух комнатах. Я предложила, чтобы пары кто с кем лежит, определяла хозяйка. При этом у меня мелькнула лукавая мысль, что Мария себе в пару выберет меня, - то-то наши кавалеры заохают.
Но она, приняв великосветский вид, подошла к Павлику и, слегка поклонившись, подала ему руку. Тот поддержал галантный ритуал, учтиво поцеловал протянутую руку, после чего они подошли к дверям в девичью спальню, пожелали нам спокойной ночи и закрыли за собой дверь. Ничего не поделаешь – сама заварила кашу, сама расхлёбывай.
И то хорошо, что, в соответствии с весовыми категориями, нам досталась широкая кровать, а им, тощим – узкая девичья кроватка. Я сняла своё бальноё платье – чулки и туфли, Василию разоблачатся не понадобилось - он после вернисажа со мной больше не одевался (как, впрочем, и Павлик). Потушили лампу. Легли. Конечно же, мой избранник не преминул воспользоваться моментом и вознамерился войти в меня. Я не возражала, хотя была уже сыта и ничего не ждала от этой встречи. Чтобы она чрезмерно не затягивалась, после небольшой преамбулы, сложила ножки и принялась лоскотать гениталии. Необычность позы сработала, и Василий сравнительно быстро кончил. Заснули, проспали около часа.
И тут среди ночи нас разбудил истошный вой всё той же пигалицы, мне даже показалось, что она нарочно так старается, чтобы утереть мне нос. Василий тоже проснулся и тут же вошёл в меня. Но, дав ему немного порезвиться, я сняла его с себя, встала с кровати и, опираясь на стол, и сказала - «А теперь входи в меня сзади и сделай так, чтобы я кончила. Главное – не торопись!» Василий последовал моей команде, и понемногу растормошил меня, я стала делать встречные движения, чем дальше, тем больше и энергичнее. Послышались громкие шлепки на весь дом Васькиного живота о мой пышный зад, Ничего, пусть послушают, что такое настоящая страсть! Чтобы создать дополнительный антураж я время от времени довольно громко постанывала a la пигалица. Наконец наступил вожделенный миг – я кончила и завыла громче всех на свете, так, по крайней мере, потом сказал Василий. Он, однако, не кончил, и я дала ему возможность сде-лать это в ставшей теперь для него любимой позе – «ножки сомкнуты, лоскочу гениталии».
После этого приятного эпизода Василий, гордый тем, что он пусть по третьему заходу, но оказался в состоянии довести меня до победного конца, проспал вместе со мной до утра без отрыва от моих грудей и без дальнейших поползновений. Зато утром, пустив в ход достигнутую высокую квалификацию, с блеском повторил ночную встречу!!!
Мои финальные любовные вопли послужили сигналом для всех, что пора вставать.

30 ИЮЛЯ

В далёкие 20-тые годы после завершения революционных войн по домам хлынули их участники. Телевизоры и радиоприёмники тогда существовали только в фантазиях писателей, так что домочадцам инте-ресные новости поступали только в рассказах очевидцев. И они старались во всю – благодарная аудитория внимала им растопырив уши, и это возбуждало рассказчиков на всё новые воспоминания. Подчас ничем не ограниченная фантазия заводила их так далеко, что они уже не могли выпутаться из своих литературных конструкций, и тогда очевидцы завершали своё повествование классической фразой «вот на этом и закончилась гражданская война».
Что- то похожее могу и я записать в своём дневнике – лирические, интимные, экстравагантные эпизоды нашего путешествия по Днестру закончились. Впереди чётко обозначились ординарные будни.
А пока в плане подведения итогов я попросила Василия дорисовать мне три дополнительных памятных знака – любовный результат прошедшей ночи. Итого получилась наградная колодка I VVVVV. Специально не торопилась с одеванием, чтобы показать её второй паре – знай, мол, наших! Вскоре вышел Павел, посмотрел на мои памятные знаки и попросил помаду – отметить достижения Марии. Через пару минут она появилась со своим белоснежным лобком, где была начертана строчка I V I I V I V. Откуда так много? Оказывается, благодарный Павлик засчитал пигалице её многочисленные минетки, хотя не думаю, что все они были доведены до завершения. А финальный V мы вообще что то не слышали. Но пигалица, сопоставив наши итоги, настолько засветилась восторгом, что я не стала портить ей настроения и поднимать разговоры о справедливости.
И вот, как говориться в Библии, всё вернулось на круги своя. Оделись в походную форму. Выпили на дорогу чаю с пирогами. Как будто ничего особенного и не было, распрощались с любезными хозяевами, и пошли грузиться на колхозную машину, благо это было совсем рядом. Наши новые друзья просили при случае обязательно заходить, но и им и нам было ясно, что этот случай вряд ли представиться. По этому поводу Мария даже прослезилась чуток.
Машина оказалась обыкновенным грузовиком, в который налезло порядочно народу. Мне любезно уступили более комфортное место у самой кабины, Павел примостился у самого края, и мы сразу же поехали. На обычной просёлочной дороге отчаянно трясло, но тут уж ничего не поделаешь, одно хорошо – ехали не слишком долго – что- то около сорока минут.
Отсюда все пути идут на восток, через Чертков. Ждали поезда часа два, прохлаждаясь в пристанционном садике лёжа на вытащенном из багажа одеяле. Вспоминали эпизоды завершённого путешествия, и в первую очередь связанные со Светой и Марией.
Выразила Павлику притворное сожаление, что, сделав в течение нашего путешествия бесчисленное количество самых разнообразных снимков, он не спроворился запечатлеть Марию со всей её наградной колодкой. Оказалось не совсем так – рано утром, пока мы ещё спали, П. таки М. на память заснял, для чего они оба тихонько вышли на кухню, где как раз солнце светило в окошко. Нас они не хотели тревожить – кто его знает, как к этому отнёсся бы её благо-верный.
Павел признался, что отравленный плод - любовь втроём - он вкусил с моей помощью первый раз в жизни, и теперь обычные любовные свидания ему, чего доброго, будут казаться пресными. Осо-бенно его проняло наше финальное свидание со Светой, и теперь, задним числом можно пожалеть, что у нас тогда не хватило времени (как он деликатно выразился) ещё хотя бы на одно свидание с ней. Это при всем притом, что как женщина Мария на него произвела куда большее впечатление – чувственности её не занимать, а кроме того они, оказывается, много о чём беседовали, лёжа вдвоём в палатке а потом в спальне. О чём? Я не спрашивала. Но поинтересовалась, действительно ли наградная колодка пигалицы соответствовала реальности? И тут Павлик сделал второе признание – оказывается, у нежной Марии был комплекс неполноценности по отношению ко мне: видимо она чувствовала моё к ней снисходительное (мягко говоря) отношение. Чтобы сделать своей ночной подруге приятное и оставить о себе хорошую память не только как о любовнике, но и сердечном друге, Павел и начертал ей на один знак больше, чем у меня. Ну что ж, приём видимо сработал – недаром при расставании пигалица пролила слезу. Спросила заодно, кто из супругов был инициатором их приглашения на праздничный обед. Оказалось – именно Мария, но поскольку это было с её слов и, кроме того, в сельских семьях авторитет мужа непререкаем, думаю, что тут она слукавила, чтобы тоже сделать своему прекрасному любовнику приятное. Вот так и сочиняли оба друг для друга на радость! Думала, что в свою очередь Павел начнёт интересоваться Василием – однако этого не произошло.
А зря – я могла бы рассказать ему кое-что интересное. После своего блистательного ночного финала Василий предложил мне остаться у них на пару месяцев, а может быть и навсегда, а Павла отпустить на все четыре стороны.
– „Коли ти передо мною роздягнулася тоді на берегу, я зразу ж зрозумів, що ти мене кохаєш. Я тебе кохаю ще більше, буду тебе на руках носити, тільки залишайся!”
- „ А як же Марія?”
- „ А ніяк – буде з нами, як вчора – будеш мати нас обох!”
- „ А вона на це погодиться?”
- „ Чому б ні, сама бачила, як їй з тобою було прекрасно!”
- „ Зі мною добре, а з чоловіком все ж таки краще – адже після мене вона кохалася з тобою!”
- „ Як раз то і ні – я ж ще вранці буквально наказав їй не відступатися від Павла, щоб він до тебе не торкався, а він всупереч цьому став тебе після мене шурувати на всі боки. Тоді я вивів Марійку в сусідню кімнату і під гарячу руку надавав їй ляпасів обома руками, аж поки вона не впала на коліна і не запросила пробачення!”
- „ Але ж після цього ти все ж таки покохав її – вона ж отримала від тебе позначку!”
-„ Знаєш, після тебе мене жодна жінка вже привабити не може. Так що у нас з нею нічого не було – це ми домовилися таким чином вас с Павлом трошки уїсти”.
-„ Бідна Марійка – ні за що ні про що стала винною. А винен то як раз був ти сам – якби ти спочатку довів мене до кінця, мені б ніхто більше не був би потрібний, як тоді ще на річці, так і тут вдома!” не зовсім щиро просумувала я події минулих вечорів.
- „ Ну то як, залишаєшся?”
- „ Хотіла б, да ніяк не можу – у мене ж наукова робота, мушу негайно повертатися до Москви. Да і свого чоловіка кинути не годиться. Так що поки я тут, бери мене як хочеш та скільки бажаєш, але завтраш-нього дня я вже подарувати тобі не можу – у тебе своє життя, у мене своє.”
Василий явно был не в восторге, и я боялась, что он чего доброго выкинет какой ни будь фортель, и всё испортит. (Например, устроит драку с Павликом за право на мою руку). Чтобы оставить ему надежду (а она, как известно, умирает последней), я добавила – «дай мені свою адресу, на Різдво у мене буде відпустка – можливо тоді і зустрінемось”. На том наш ночной разговор и закончился, но утром он продолжения не имел – Василий мне своего почтового адреса не дал, видимо в суматохе забыл или почувствовал, что это будет зря.
Признаюсь, когда Василий всё это мне говорил, я приняла его рассказ за чистую монету. Однако теперь, в обыденной обстановке вокзального садика у меня родились сомнения. Как Мария Павлику, так и он мне мог для вящего эффекта кое-что присочинить. Так, едва ли он надавал Марие оплеух, да ещё с падением на колени – припомнила её счастливое лицо, когда она впорхнула на табуретку получать от Василия памятный значёк V. Совершенно невероятно, что за пол минуты до этого она получала от него по полной катушке оплеушины. Другое дело, что их соития в это время действительно могло не быть – оба они только что имели любовный контакт по высшему разряду, и вряд ли были так быстро готовы к активным действиям.
Подумала о том, как у них дальше сложится интимная семейная жизнь? Усвоят ли полученные уроки взаимного ублажения, пойдут во всём друг другу навстречу или всё у них останется по старому, да ещё начнут попрекать друг друга в супружеской неверности? От души пожелала им первый вариант. Тут, конечно, в первую очередь всё зависит от Василия. Пожалела, что не запаслась адресом – обязательно расспросила бы его в письме, устраивают ли они теперь бал на двоих?
В предвидении скорого расставания переложили наше сна-ряжение по принципу моё – твоё. По настоянию Павлика мне достался на память о турпоходе приёмник (к нему, оказывается, прилагался выпрямитель, так что он в дальнейшем сгодился и для городского употребления).
От Ивано-Пусте до Черткова идёт пригородный поезд времён Австро-Венгерской монархии. Старый паровозик тянет четыре вагончика дачного типа (все четыре – разные). Но главный перл здесь дорога сама по себе. Во первых, она виляет неимоверно и на небольших отрезках пути накручивает многие километры. Во вторых, почти на каждой станции паровоз перецепляют с головы на хвост. В третьих … Но тут надо расписать подробнее. Приезжаем на станцию Тересин, паровоз в очередной раз перецепляют. Поезд стоит 40 минут, затем нехотя трогается. Наконец-то. Любуемся лесными пролесками, глядя в окно (вот бы отдохнуть в таком лесу!). Приезжаем на очередную станцию, паровоз опять перецепляют, слава богу, едем дальше. И тут начинаем замечать, что сюжет за оконных ландшафтов начинает повторятся. В чём дело? Всё разъясняется по прибытии на следующую станцию – ей оказался всё тот же Тересин!
А мы то думали, что делом занимаемся, к дому едем! Заношу этот факт в протокол.
Не смотря на эти железнодорожные хитрости, к вечеру прибываем в Чертков и здесь окончательно расстаёмся. Павлик едет на перекладных (автобусах) во Львов, я – в Москву.
Прощай лето! Прощай милый Павлик!
До новых встреч!