ДЕРЖИСЬ, АМЕРИКА!

ДЕРЖИСЬ, АМЕРИКА!

Домой идти не хотелось. Тёплый, туманный воздух был пропитан мелкой пылью моросящего дождя. Бабье лето на исходе раскисло, обмякло и притихло. Краснобокие кленовые листья, устилавшие дорожки сквера, не шуршали, липли к подошве. На черных неподвижных ветках висли крупные мутные капли. Юрий Иванович наслаждался сыростью, прелым запахом мокрой травы и одиночеством. Последнее время его тянуло бродяжничать именно в такую погоду. Она помогала сосредоточиться и свободно уплывать мыслями в прошлое, ища в нём что-то важное, оставшееся не замеченным. Это была странная игра с самим собой, в которой проигрыш и выигрыш доставался ему одному. Юрий Иванович вспомнил, как мечтал быть похожим на своего отца – участкового врача. Было приятно и лестно, когда кто-то из больных приходил благодарить Ивана Ильича.
- Спасибо Вам! Доктор, если бы не Вы… Дай Вам Бог здоровья и долгих лет!
Отец добродушно отвечал на рукопожатия, поглаживал по плечу, грозил шутливо пальцем:
- Ну вот… Всё хорошо! Теперь Вы знаете – здоровье требует уважения к себе. Не ленитесь, помните: движенье – это жизнь!
Гордость за отца приводила Юру в состояние вдохновенной тихой радости. Помощь страдающим – что может быть прекраснее?
- Людей, сынок, нужно щадить. Профессия врача – рискованное занятие. Если выберешь её, постарайся рисковать сначала собой, потом – другими.
- Как это? – Юра удивлённо приподнимал плечи.
- Иногда приходится брать на себя ответственность.
Это Юра уже понимал. Однажды отец отговорил больного раком от операции, на которой настаивали другие врачи, убеждавшие, что промедление – смерти подобно. У человека было больное сердце – отец не сомневался, что тот не выдержит наркоза. Иван Ильич взялся сам курировать больного, и вопреки всем прогнозам, тот прожил ещё десять лет, что было чудом для всех, кроме самого Ивана Ильича – он верил и боролся за чужую жизнь, рискуя многим тогда. Благодарные пациенты и их родственники были частыми гостями в доме своего любимого доктора. Юра наблюдал подобные сценки и представлял, как когда-то и к нему, уже опытному врачу, будут приходить спасённые им. Они обычно смущенно мялись у порога, смотрели влюблёнными влажными глазами и оставляли свёрток или пакет с чем-нибудь вкусным на тумбочке под вешалкой. Отец говорил: «Ну, что Вы! Не нужно», - и брал пакет. Юра уже знал, что зарплата участкового врача маленькая. Мать часто ворчала, вечерами сидела за сверхурочными. Юра восхищался отцом, жалел его и злился на мать – у неё разговоры только о деньгах, о бытовых проблемах, о покупке, например нового дивана. Из развлечений – сидение у телевизора или болтовня по телефону с бесчисленными знакомыми и родственниками. Достаток в доме был главной темой и проблемой для матери. Отец тоже трудился в поте лица, старался, чтобы семья ни в чём не нуждалась, но на его ночном столике всегда лежали книги. Юра с интересом листал их и некоторые даже читал, впитывая с детства новое, сложное для своего возраста и от этого ещё больше благоговел перед отцом. Надсон, Булгаков, Рерих – что находил для себя в этих книгах отец – тринадцатилетний Юра понимал по-своему, испытывая уважение к великим именам и гордость за отца, словно и тот имел прямое отношение к ним, был так же значителен.
После работы усталый отец садился в кресло, снимал галстук, закрывал глаза и ждал, когда его позовут ужинать. Юра смотрел на него и представлял, как знакомые и незнакомые люди идут к нему за помощью, и каждому он находит нужные слова, облегчает страдания, что-то прописывает, советует, утешает…
- Катюша, мне кто-нибудь звонил? – спрашивал отец, не открывая глаз.
- Да! – немного раздражённо кричала из кухни мать и гремела тарелками, шумела водой.
Юре было обидно, что она без особого уважения отвечает на такой важный вопрос – ведь если звонили, значит - нужна помощь, кто-то надеется на отца и верит в него. Юре хотелось, чтобы и отец гордился им. Все победы сына вызывали на лице строгого, сдержанного Ивана Ильича довольную улыбку: « Ну… молодец! Расти, расти… Думай о будущем». Юра думал. Окончил без троек школу, поступил в институт. Но, уехав от семьи, став самостоятельным, повзрослевший Юра стал понимать, что не всё так просто – трудно оказалось находить соответствие между тем, чему учил отец, и реальной жизнью. Оказалось, что тех, кто рисковал собой, за глаза называли блаженными, а то и юродивыми. Учиться приходилось не только профессии, но и жизни. Чтобы чего-то добиться, мало было только знаний, таланта – нужны были локти, чтобы расталкивать и зубы, чтобы тебя самого не съели. Все вокруг говорили о будущих успехах, мечтали работать за границей, в общем, каждому, как думал Юра, хотелось получить от жизни как можно больше. Оказаться в числе простых, честных тружеников, которые незаметно делают своё дело… И что в этом завидного? Он хотел выделяться из толпы. Если кто-то вырывался вперёд, Юра задавал себе один и тот же вопрос: « Чем я хуже?» И приходил к выводу, что не хуже, а лучше и достоин большего. Что для этого нужно? Приложить усилия. Он прилагал и всё чаще убеждался, что усилий мало, нужно ещё уметь крутиться, преподносить себя в выгодном свете, стараться нравиться тем, от кого зависит, чтобы тебя заметили, оценили. С каждым годом учёбы дом становился всё дальше. Да и страны, в которой родился Юра, как-то вдруг не стало… Он даже радовался – свобода хмельно кружила голову. О своих мечтах быть участковым врачом к концу учёбы уже не вспоминал. Приезжая домой на каникулы, Юра всё с большим сочувствием смотрел на стареющего отца и с грустной иронией слушал ворчание матери. После столичной яркой студенческой жизни было тоскливо окунаться в быт и проблемы семьи. Да… Отец…
На одной из выставок современного искусства, куда Юрий забрёл случайно, от нечего делать, как это часто бывает, он разговорился с интересной девушкой. Она гордо держала стриженную по последней моде, лохматую голову и вызывающе отвечала на дурацкие, дилетантские вопросы нового знакомого. Юра почувствовал в ней силу и уверенность знающего человека. Они стали встречаться у неё дома. Всё было необычно: и странные картины, которыми увешаны все стены, и полумрак, даже в солнечную погоду царивший в тесноватой пыльной комнате, и иконы, вставленные в рамки и развешанные между картинами самой хозяйки. Всё говорило о неординарности живущей здесь личности. Даже любили они друг друга только при свечах.
- Обожаю Дали! Представляешь: вспышка между сном и явью и вот – картина… Гениально!
- Да… - Юрий восхищённо смотрел на свою подругу и готов был соглашаться со всем, что она говорила. Он мало что понимал в изобразительном искусстве, но был уверен, что такая необычная девушка несомненно талантлива и у неё должно быть блестящее будущее. Себя он тоже ценил высоко. Так что… Прекрасная должна была получиться партия – два талантливых человека. Не может такая встреча быть случайной. И потом – они же любят друг друга…
- Да… В Америке мои картины уходили бы за бешенные бабки. Помнишь, вчера показывали аукцион? Там такой бред купили… Просто – мазня! А у меня же есть смысл, подсознание работает.
- Конечно!
- Ты понимаешь?
- Конечно, понимаю!
- Я чувствую что-то мистическое, когда пишу… что-то первобытное, дикое в душе…
- Да! Ты - моя дикарка! Иди ко мне…
- Подожди! Я чувствую в себе силы много работать, не отвлекаясь на пошлости жизни.
- Мы будем много работать. У нас всё получится. Держись, Америка!
- Дурачок! Америка… А впрочем…

(Продолжение следует)))