Джаз (Без права рекламы Coca-Colы)

ДЖАЗ
(Без права на рекламу Coca-colы)
1
Куда ушел Олег, не знал никто. Даже Илья. Просто все, как и Илья думали, что как всегда - либо на Шуберта, либо в пивную. Но вполне вероятно, что сначала в пивную, а потом на Шуберта. Или наоборот. С другой стороны, поспешные сборы, безумный взгляд на утомленном лице, покрытые неуклюжей щетиной подбородок и щеки таили за собой нечто, чего Илья испугался. Обычно, поход на Шуберта, либо в пивную, либо в обе инстанции сразу, готовился задолговременно - с самого утра. Уже в полдень Олег громогласно заявлял: Вечером я иду на Шуберта. Или: Вечером я иду в пивную. Либо же: Вечером я иду на Шуберта, а потом загляну в пивную. Но чаще было так: Вечером я иду в пивную, затем послушаю Шуберта, после чего заскочу в пивную. И всем, в том числе и Илье, было спокойно: Олег собирается пойти туда-то.
Но в этот раз Олег вроде никуда с утра не собирался, а в полдень он спал. Однако вечером - Илья даже не успел заметить, как быстро это произошло - Олег вдруг вскочил с кровати, схватил рубашку и, никому ничего не сообщив, убежал, оставив за собой раскрытой дверь.
Илья отложил трубу и громко чихнул. Затем крикнул вслед бегущему так:
- Олег, немедленно вернитесь и поведайте нам, куда направляетесь! И закройте же дверь, сквозняк будет!
И точно - на пороге возник Сквозняк. Он нес в руках свежепойманную мелодию. Что-то из Вагнера, но не очень.
- Это я сам сочинил,- немедленно заявил Сквозняк, лукаво улыбаясь.
- Докажите это, Антон. Возьмите свой барабан и докажите мне,- ехидно ответил Илья и прочистил мозги. Они слишком засорились от происшедшего.
- Давайте, давайте, Антон,- вступил в разговор Игнат,- я Вам подыграю на скрипке.
Сквозняк снял со стены барабан и выудил из него увертюру к Лоэнгрину.
- Чудесно, Антон,- задумчиво оценил Илья. - Правда, где-то я уже слышал подобное. Хотя, это не столь важно. Хм...Куда же мог так поспешно направиться Олег?..
Вопрос завис в воздухе, и стало трудно дышать. Это не понравилось Артему.
- Думаю, в пивную,- поделился он своим мнением.
- Но он же не побрился! - вскипел Илья.
Выпили и ответили ему так:
- Может, он забыл, что небрит. А когда вспомнил, то постыдился нам сказать, что пойдет сегодня в пивную, либо на Шуберта, либо и туда, и сюда. Ведь мы бы его осудили за это - пренебрежительное отношение к своей внешности перед встречей с изящным.
Илья обиделся на всех и исполнил на трубе арию Ленского, после чего дверь закрылась сама.
Антон потускнел лицом.
- А вдруг он влюбился? - чуть слышно спросил он.
- В Шуберта? - поинтересовался Илья.
- Не юродствуйте, Илья!- взревел Сквозняк. - Я на полном серьезе спрашиваю.
Он со всего размаху шмякнул барабан об стену и выскочил за дверь. От Сквозняка проснулся Егор.
- Что орете, как верблюды на плющиху? - процедил он сквозь искусственные зубы, после чего сел за рояль. Из клавиш выскочил Стравинский, и на пол упал Илья. Он застучал по паркету ногами и трубой, сопровождая сие просьбами не спорить.
А со стены на все это бесстыжим взглядом взирала Тина Тернер.
Илья опомнился и вскочил на ноги.
- Раз, два, три, четыре, пять, я иду его искать. Кто со мной? - произнес он.
Как никогда ворвался в дверь Сквозняк. Он принес новую мелодию. Чем-то она походила на Прокофьева, но всем это понравилось.
Восковое лицо Егора вспыхнуло свечей.
Прикурили и сказали так:
- Илья, хоть это и не наше дело, но мы идем с Вами.
И все пошли искать Олега.
Только Степан остался, так как он спал беспробудным сном и не слышал происходящего. Ему снились бескрайние берега лазурного океана любви, усыпанные жемчугом и янтарем. А он - белокурый юноша с флейтой подмышкой - бежит вдоль кромки воды навстречу утренней заре, к маяку своего счастья.
2
Город спал, как покойный Григ. Лето решительно било по организму пылью, духотой и плесенью луж, оставшихся после бесполезно пролитого дождя. Ночь трепыхала плащом темноты, под чьим покровом бренчала грязная ругань сторожевых псов. От этого по коже забегали мурашки.
- Господь мой Иисус, помилуй меня дурака,- так помолился Илья.
Артем хихикнул, но промолчал.
- Что смешного, Артем? - полюбопытствовал Никита и исполнил на валторне Шопена. Никиту друзья повстречали на улице - тот возвращался из кафе и охотно согласился присоединиться к коллегам.
Артем ответил так:
- Да вот, Илья молится.
Илья среагировал мгновенно. Он выхватил из-за пазухи трубу и ловко пристроил ее на голову Артема. Труба прилегла раструбом и дико захохотала. Мундштук отлетел куда-то в темноту, но у Ильи с собой было несколько запасных.
Раздался треск - у Артема раскололась черепная коробка, и оттуда выскочила боль. Все подхватили ее, а Артем очень обиделся, свалился на землю и тут же умер.
- Вот умер Артем,- запротоколировал Игнат.
Все поскорбили, исполнили Requiem и побежали по темным пустынным улицам дальше - искать Олега.
3
Олечка никогда не была маленькой. Точнее, она, конечно, была маленькой - как и все,- но этого никак не помнила. Вот Лидочка, та могла кое-что припомнить из своих ранних лет, но Лидочка умерла уже давным-давно, а Олечка еще жила, и при этом была красавицей. А на днях она познакомилась с интересным молодым человеком, который на многое ей раскрыл глаза. Так, он поведал ей, что дети испытывают такие ощущения, которые взрослому человеку доступны лишь под воздействием интоксикации. Со временем же наступает момент, когда великое бессознательное полностью атрофируется, и человек безропотно подчиняется воздействию разума, при этом забывая, что с ним происходило ранее. Единственное средство, которое остается - это музыка, либо пиво, но лучше - и то, и другое в нормированных ежедневных дозах. Здесь проявляется индивидуальность и творческий подход каждого - что выбрать. Все зависит от перцептивного гештальта. Олечка, к своему неблагополучию, была фригидна, и поэтому не могла сказать точно, чему в такой-то и такой-то момент отдать предпочтение. Ее эпизодические релевантные воспоминания образовывали констеляции с сопутствующими им фантазиями, но чаще - мистическим ужасом переживания своего рождения. Так ей объяснял молодой человек, подыгрывая себе на саксофоне. Он выдувал Гершвина, почему Олечку и озарило так внезапно - вдруг она увидела себя совершенно нагой, то есть без кусочка корки мозга.
Великое бессознательное вновь посетило ее. И теперь девушка готовилась пойти на Шуберта. Конечно, можно было наведаться в пивную, но приблизилась ночь, а потому в посещении пивной отсутствовал бы пафос. Пафоса же Олечке не хватало. Тот муж, что некогда был у нее, страдал пацифизмом, хотя и числился генералом. Девушке было скучно с ним, несмотря на незначительную разницу в возрасте. Он всю жизнь пытался разрешить дилемму примирения его воззрений с действительностью, но пафоса в этом не было, отчего Олечка неимоверно страдала. А муж со временем отправился в небезызвестный трансцендентальный круиз, где и остался ждать ее у других причалов.
Олечка быстро оделась: в атласное платье цвета возвращающегося в колыбель солнца. Бирюзовые туфельки спорили с загорелыми ножками и словно твердили, мол, ступайте в пивную, но не на Шуберта.
Она вспорхнула и вылетела в раскрытое окно.
4
Священник Цигенбекеман любил ночные моционы. Они дарили ему радость и уверенность в воскресных проповедях. После таких прогулок он даже сам начинал верить в то, что проповедует своей пастве. Поэтому Цигенбекеман оправился в летнюю ночь. Ряса была выпачкана в вишневом киселе, который он откушал на ужин, распятие болталось на животе - чтобы последний не мучил болями. Гладкая бритая физиономия излучала соборность и глупость. При этом священник насвистывал про себя Pr*lude * La Nuit Равеля.
Он брел по едва освещенной покошенными фонарями аллее, когда навстречу ему вылетел Илья с трубой. За ним показалась вся честн*я компания.
- Ты кто? - задал такой вопрос Илья и протрубил Пляску мертвых Онеггера.
- Я - священник Цигенбекеман,- с достоинством ответил Цигенбекеман, выпустив из засаленного рта большой пузырь. - А ты кто такой?
Илья обиделся и попросил Антона, чтобы тот ударил Цигенбекемана барабаном. Сквозняк, недолго поразмышляв, метнул в священника свой инструмент. Однако, толстяк увернулся и уже жалобно попросил так:
- Не губите меня, добры молодцы, я вам еще пригожусь.
Никита дернул Цигенбекемана за плешивую бороду и сказал так:
- Отвечай, сволочь конфессиональная, куда ушел Олег.
Священник затрясся как Опель на колдобинах и начал судорожно думать. Его физиономия обезобразилась муками ожидания мысли.
В это время недалеко от дискуссировавших приземлилась Олечка. Она отстегнула свои ангельские крылья и швырнула их в помойку. К девушке подошел Игнат и исполнил на скрипке что-то из Нильсена. Олечка засмеялась и спросила так:
- Это Шуберт?
- Нет,- жестко ответил ей Никита, таща позади себя Цигенбекемана за бороду. - Это священник Цигенбекеман.
- Я имею в виду музыку,- так уточнила Олечка и звонко расхохоталась.
Было от чего - Цигенбекеман едва волочился за Никитой, упершись головой в сильный торс музыканта.
Сквозняк поднял барабан и подошел к девушке:
- Если Вы желаете, мадам, мы исполним Шуберта специально для Вас. У нас есть друг, он тоже любит Шуберта и пиво.
Все проиграли Победную песнь Мириам. Никита вновь обратился к Цигенбекеману:
- Ну что?
Тут вмешалась Олечка. Она сказала так:
- А что это за друг у вас, который любит Шуберта и пиво? Уж не тот ли, с которым я познакомилась?
- Тот, тот,- произнес показавшийся вдруг из темноты Олег. Он был небрит, но галантен. - А я, Олечка, к Вам. Только теперь я не люблю Шуберта и пиво. Я отныне люблю джаз и coca-cola.
В доказательство сказанного он выхватил у оторопевшего и стоящего в недоумении Ильи трубу и исполнил Summertime Гершвина.
Все зароптали, а Никита от неожиданности даже выпустил Цигенбекемана из рук. Затем Игнат произнес следующее:
- Позвольте, Олег, а как же Шуберт? И что с нами со всеми будет?
Антон же, громко и непристойно выругавшись, с размаху шмякнул свой ударный инструмент об асфальт. Раздавшийся звук очень удивил Олечку, и она захлопала в ладоши.
- Ой, как шумно,- так прокомментировала она.
На это Олег ответил:
- Надоело все,- и Шуберт, и вы, и пиво. Я теперь на голову стал выше вас, и теперь нам не по пути. Я теперь буду с Олечкой. Олечка,- обратился уже к девушке Олег, - предлагаю Вам руку, сердце и саксофон. Возьмете?
На щечках Олечки родился багряный оттенок, и она чуть слышно спросила так:
- А почем?
Тут с умыслом хихикнул священник Цигенбекеман. Умысел был злым на всех, чем накалил атмосферу. Остудил ее Игнат. Он схватил Цигенбекемана за нос, а свободную руку углубил по локоть в его рыхлом животе. Цигенбекеман скрючился сарделькой, обиженно таращась опустился на землю и испустил дух. Дух прохладным ветерком овеял присутствующих, и всем стало легко. Цигенбекеман разложился на притчи и перестал быть.
Олечка ахнула в темноту.
Никита провалторнил Полет шмеля, и обратился к Олегу так:
- Теперь, Олег, наверняка все улажено, и мы сейчас все вместе идем в пивную?
- Идите вы в штопор! - так среагировал Олег.
Все возмутились и выпили шампанского. Егор коршуном налетел на Олега и стал пинать его ногами. Игнат тут оказался кстати со своим смычком - он принялся пронзать им глаза Олега. Никита надел свою волторну на голову Олега, что, в свою очередь, препятствовало Игнату выполнить свою миссию. Олечка попыталась было закричать и помешать процессу, но Антон схватил свой барабан и плотно прижал его к голове девушке. Олечка сразу же заплакала, размокла и растворилась в океане своих слез.
5
Олег отбивался как мог, и уже через незначительный по длительности промежуток времени превратился в отбивную.
Когда все отдышались, приступили к трапезе, причем на раздаче оказался Егор. Он же взял первое слово. Вот оно:
- Ну что, мои коллеги. Перед нами очевидный факт: священник Цигенбекеман перестал быть, девушка Олечка расплескалась по земле, а наш коллега Олег съеден и останется при нас до полного завершения цикла обмена веществ. Будем считаться с этим фактом?
Все загалдели и ответили так:
- Нет, будем считать его неочевидным. Мы поспешим искать Олега.
Допили шампанское и побежали по темным улицам дальше - искать Олега.
А город еще спал как покойный Григ, хотя из некоторых окон уже доносился призыв: Всегда Coca-cola!
6
А Степан во сне улыбнулся. Наконец-то он увидел на горизонте маяк своего счастья - на ангельских крыльях летела она, кого оставил он некоторое время назад, отправляясь в небезызвестный трансцендентальный круиз к другим причалам. Теперь они навсегда останутся вместе и уже ни за что не променяют свое счастье на безвоззмездное страдание одиночеством.