Страх

Страх

Объяснить страх можно с разных точек зрения: психологии, религии, парапсихологии, медицины, философии и т.д.
Но как им управлять практически, или хотя бы контролировать. Если человек от страха творит массу бед и для себя и для окружающих, то какая ему разница от чего его страх.
Расскажу одну небольшую историю о женщине, которая не понимала, как угодила в ловушку страха. И выбралась из нее не изучением собственного страха, а совершенно чудесным образом. Хотя, справедливости ради, надо сказать, что она пыталась понять его и избавиться, всеми доступными способами. Не помогало ничего.
Потому как причина его была в ее чуткости.
Зовут нашу героиню Еленой. В детстве, юношестве и в зрелом возрасте, она была бесстрашным человеком. Оперативно и быстро принимала любые сложные решения и в своей судьбе и в судьбах близких. Всегда быстро проанализирует ситуацию, найдет оптимальный выход и даст точный и единственно верный совет. Друзья и близкие часто к ней обращались за помощью именно потому, что у нее был мужской ум, решительность, ответственность и мягкость женщины. Она слов на ветер не бросала. Не любила пустых разговоров, не конструктивные беседы ее утомляли. Хотя склонность к философии и романтике у нее была.
Страха не было ни перед чем, в том числе и перед смертью. Смерть она воспринимала как самое интересное путешествие. Одно было ей не понятно в себе, почему смерть окружающих она воспринимает так болезненно, даже слишком болезненно. Даже если человек ей был недругом, ей все равно было больно его терять.

Она сидела на холме под ореховым деревом, смотрела на заходящее солнце. Глядя снизу холма, ее можно было принять за застывшую на фоне неба скульптуру. Куда она смотрела, о чем думала и что чувствовала, понять было невозможно. Казалось, что Елена сидит там вечность. Жители маленького городка понимали, что ее лучше не трогать, ровно, как, и понимали, что она может погибнуть, если не попытаться ей помочь. Но как к ней подступиться никто не знал. Она сидела неподвижно на этом холме уже вторые сутки.
На прошлой неделе, она хоронила сестру, а до этого у нее были одни похороны за другими, периодом два, три месяца. Последние проводы сестры ее добили. Она осунулась, стала замкнутой. Было ощущение, что она сторониться своих близких, чтобы не заразить их своими бедами.
Супруг Елены, добрейший человек, очень тяжело переживал ее беды. Старался всеми силами ее поддержать, да и приемный сынишка с горечью на мамку смотрел. Он с мальчишками на улице даже споры и игры прекратил, ходил, как в воду опущенный. В общем, Еленины беды, хотела она того или нет, но влияли на ее близких, самым непосредственным образом.
Катерина, ее подруга, бегала по психологам и астрологам, пытаясь найти выход для подруги, сходила к батюшке в местный приход. Но тот как обычно сказал, 'страданиями душа совершенствуется'. Катерину этот ответ никак не устраивал, она обиделась, сказала, что если тело умрет, какой толк душе от этих страданий. Она не была особо набожной и поэтому с досадой сказала.
- Батюшка, ты вообще-то хоть кому-нибудь помог? А Елена помогла многим, чужим и своим. И тебе, между прочим, нашла спонсоров для восстановления храма. А сейчас ей никто помочь не может, и твой Бог вместе с тобой где-то вдалеке от нее. Ты будешь помогать или только болтать? - в раздражении спросила она отца Никифора. Никифор перекрестился и с досадой сказал,
-Много в тебе, Катерина, от беса. Я бы помог Елене, если бы знал как.
- А где справедливость, скажи мне, или ее нет совсем. Почему не воздается каждому по заслугам. Сколько добрых дел Елена сделала, сколько душ спасла детских, скольким старикам помогла. Бог ее не уберег от предательства, черной неблагодарности, а в довершение послал ей столько боли, сколько не может вынести человек. Есть ли он твой Бог-то? Или эти церкви только для кормушки бездельников типа тебя. Катерина от бессилия говорила все громче и громче. Отец Никифор стоял в растерянности и крестил ее, даже не крестил, а больше отмахивался. Катерина, наступая на него, оказалась напротив иконы какого-то святого. Вдруг она резко замолчала, отодвинула батюшку от иконы, подошла поближе, долго рассматривала икону, но потом махнула рукой и сказала,
- Ай, показалось, наверное. И пошла к выходу.
- Что показалось, Кать? Спросил Никифор, - что ты видела-то?
- Мало ли чего пригрезиться, когда я кричу, с горяча, ничего особенного. От тебя все равно проку нет, пойду я, пожалуй.
- Если ты что-то видела, то прок не во мне ищи, а попроси помощи у иконы, опуская руки, сказал Никифор. До сих пор они у него все время выполняли защитные движения как при драке, от нападавшего.
- Не верю я в силу твоих икон. И вообще вам попам не верю. Одни обещания и демагогия. Ничего путного ни объяснить, ни посоветовать не можете. Говорите с людьми как театральные актеры, выучившие свою роль. Прости Никифор, что накатила на тебя. Помощь нам нужна, а где ее искать не знаю. Никифор с горечью опустил голову, перекрестил уходящую Катерину, тяжело вздохнул, и начал молиться.
Между тем, Катерина решительно пошла на холм к Елене, прихватив еды и накидку. Она решила сознательно не подниматься на холм с обратной стороны, не смотря на то, что там удобный подъем, чтобы не напугать Елену. Медленно поднимаясь, она вздыхала, тучность ее тела не давала ей передвигаться быстро. Она смотрела на Елену, надеясь заметить хоть какое-то движение. Но все напрасно, Елена сидела неподвижно. Поднявшись на холм, Катя с оханьем присела рядом и стала раскладывать еду перед Еленой приговаривая.
- Тебе вот плохо сейчас, да, а каково мне? Как ты думаешь, смотреть на живую подругу, как та умирает... - Пойдем со мной вниз, этот орех высосет из тебя остатки тепла. Она бережно накинула накидку на плечи Елены.
Елена смотрела в даль остекленевшими глазами, не воспринимала ничего. Губы ее были крепко сжаты, хотя в лице больше не было признаков напряжения. Катерина ее обняла и стала пытаться поднять.
- Ну, хватит Лен, мы тебя два дня не трогали, дали тебе погоревать, но уже хватит. Алексей дома убивается, Егорка места себе не находит. Мы ведь любим тебя и нам тоже больно на тебя смотреть.
- Мне страшно, прошептала Лена, не разжимая губ.
- Что ты говоришь, не поверив своим ушам, переспросила Катерина. - Тебе страшно?
- Это страх тебя сковал? Она быстро прошлась массажными движениями по рукам и ногам Елены. Смочила салфетку соком, что принесла с собой, приложила ее к губам Елены.
- Чего ты боишься? Своей смерти или еще чего-то? Чего Лен, чего ты боишься, выскажись, мы все боимся чего-нибудь. Что тебя так пугает?
- Я боюсь жить, тихо сказала Елена, боюсь любить, боюсь терять, боюсь двигаться, просто от страха вся грудь онемела. Боюсь дышать. Мы придумали этот мир сами. И он рухнет, во всяком случае, для меня - если я распрямлюсь и глубоко вздохну. А другого мира я не создала.
- Не говори глупости, Лен, это просто страх, боль, и много всяких примесей. Надо жить, просто жить.
Лена, глядя сквозь Катерину, спросила.
- Где жить? Где покажи мне, возможно, я сошла с ума - но наш мир это и есть ад. Жить в аду невозможно. Даже если у многих затянуты умы и глаза дымкой безумия, борьбой друг с другом, соперничеством, обжорством, похотями, удовольствиями, 'творчеством' для тщеславия. Занимаясь всем этим, они не замечают, что живут в аду уже давно. Но как только прозревают, каким-то образом они уходят отсюда, и не только через смерть... Я это сейчас точно знаю. Кать людей кто-то сознательно отвлекает от их душ и их света. Их воображение забивают мутью потребления. Я слышу и вижу их души как скулящих щенков просящих о помощи. - "Спаси нас от нашего хозяина": тихо шепчут они, поскуливая... А хозяин-то их - это наше я?. Так получается? Человек и не живет совсем, а только дает себя съесть кому-то... Кать, это такая страшная картина. Может, я с ума сошла? Катерина слушала, задумавшись, глядя в землю заговорила тоже тихо, словно боялась, что их подслушивают.
- А может, и не сошла с ума, я не знаю Лен, я вот когда ем в сотни раз больше чем надо моему организму, спрашиваю себя, а что заставляет меня это делать? Все ведь понимаю. И жизнь дороже получается и тело безобразнее, и проблем увеличивается, я уж молчу про характер свой. Что, что меня заставляет такой быть. Катерина замолчала на время. А потом словно сбросив что-то с глаз, решительно встала, взяв Елену за руку.
- Ладно, для начала пойдем домой. В крайнем случае, напьешься снотворного и поспишь несколько дней. Просто отоспись. Я на работе всех предупредила, что ты возьмешь больничный. Никто не возражал. Лена неохотно стала подниматься, получилось у нее это, не смотря не на что, достаточно быстро и легко. Она не надолго застыла, потом медленно шагнула к спуску с холма.
Спустились они к обеду, Алексей с тревогой в глазах их встретил, подхватил Елену и повел к столу, предлагая на ходу:
- Леночка, поешь хоть чего-нибудь, или попей, а потом поспи. Катерина с Леной уселись за накрытый стол, Лена тихо заговорила.
- Я не смогу больше ходить на работу.
- И не надо, поддержал разговор Алексей, мы справимся, нам хватит моей зарплаты. Алексей знал, что у него маленькая зарплата, но он так же знал, как можно экономно вести хозяйство и обходиться малым. Учитывая, что Елена на себя не позволяла много денег тратить, Алексей тоже не из приверед. Основной статьей расхода был Егорка. Катерина вмешалась в разговор.
- А при чем здесь работа? - К тебе на работе хорошо относятся, пусть у тебя и не огромные заработки, но для семьи не лишним будет, да и отвлечешься от своих бед. Лен, да и страхов поубавится.
- Как раз и боюсь людей, - тихо прошептала Лена. Не совсем их самих, а ту их часть, что толкает их жить по привычкам, которые ведут их к смерти. А их привычками управляет Нечто для меня ужасающее. И, если я, не осознанно, разговорами нарушаю эту связь у людей, мои рассуждения словно будят внутри них его от сна, это Нечто набрасывается на меня. Обрушивает на меня лавину бед. Этому Нечто я почему-то недоступна, зато доступны многие вокруг меня. Я очень устала от того, что люди выбирают себе в союзники это самое Нечто. И мне страшно, потому как я не знаю как жить, куда двигаться и как общаться с людьми.
- Осторожно общаться, и все, категорично сказала Катерина, или вообще не общаться. В конце концов, люди сами должны делать свой выбор. Вот я, например, сколько раз слышала от тебя - как уйти от обжорства. И все понимаю и принимаю. Но прихожу домой и снова не слышу твоих слов. Кто-то другой мне советчик. Ну и при чем здесь ты?
- Буду при чем, как только ты и дома начнешь делать, то, что я тебе говорю. А пока ты во власти этого Нечто, я ему не интересна, да и ты тоже, сказала устало Елена. Алексей, казалось, был не здесь, его отрешенный взгляд свидетельствовал о полном его отсутствии. Елена посмотрела на него с грустью и продолжила.
- Если бы я была уверена, что ничего больше не случится с моими близкими плохого. И что мы не так уязвимы, что мы самодостаточны, отвечаем за свои слова и поступки. Уходим, наполненные светом, и получаем свободу после смерти. Возможно, не так сильно меня душил бы страх. Но я поняла, прочувствовала нашу уязвимость, наш плен - это наш привычный уклад жизни. И мы остаемся в этой паутине, и после смерти. От этого мне страшно. Нет свободы от боли, унижений и т.п. Правда, надо сказать, что не у всех. Кому-то удается сэкономить, а то и приумножить свет при жизни, и они прорывают ткань нашего мира, как кометы уходят из него. Но тем, кто в паутине остались - очень-очень плохо. И я чувствую их боль.
- Ты это все видишь? - спросила Катерина, или догадываешься?
- Я уже запуталась - где явь, где сон. Что реальность, что нет. Есть уверенность, что это так, но я этой уверенности уже не доверяю. Или мне не выгодно ей доверять. Возможно - я не хочу видеть истину, прячу голову в песок. Во всяком случае, мне от этого не легче. Сомнения, боль за ушедших и страх за живых - меня душит и сковывает.
- А экономить свет при жизни за счет чего можно, спросил Алексей.
- Да тут ничего мудрого - это во многих религиях есть по разному, но об одном и том же 10, а на самом деле 30 заповедей (например: не воруй - учеловеков, у души своей, и у духа - только толкового объяснения для чего надо жить по заповедям - нету. Чем ближе к заповедям живешь, тем больше света экономишь. Придумали какой-то игрушечный рай и ад и этим объясняют все. Люди и не слушают их естественно, воспринимают все как сказку или ужастик. И от этого мне делается еще страшней. Потому как свет и тьма сказками видятся в плотном теле. А когда человек сам не плотный, а что-то бесплотное, то свет и тьма для него не игрушечные, а самые настоящие миры. Потому как ни показать и ни найти слов, чтобы объяснить - какую ценность люди тратят. По сути свет, который они тратят здесь на привычный уклад жизни и мысли - и есть входной билет к свободе света.
- А может и не созрели еще люди для этих объяснений, - задумчиво сказала Катерина.
- Да нет, все сразу сюда приходят с нужным восприятием - потом какая-то темная зараза их поражает - и часть органов чувств отмирает с возрастом. Почему это происходит с большинством людей - трудно сказать. Вообще-то умом не могут люди постичь четырехмерный мир, а если с учетом несознательного, то многомерный мир. А ум играет с нами злую шутку. Он ограничен, и человеческий ли он? Трудно сказать. - Елена вздохнула и продолжила,.- Не очень понимаю, почему меня страх сковывает, ведь всегда это видела и знала.
- Может, ты стала ждать результатов положительных от своих действий, - заметил Алексей. - И сама угодила в ловушку оценок. То есть стала оценивать свои действия, увидела отрицательный результат, и запаниковала. А паника привела к страху?.
- Возможно, и так мое человеколюбие дало результаты, действительно ужасающие. Если я помогала человеку материально и одновременно поддерживала его духовно (как мне казалось) - некоторые люди становились духовно обедненными иждивенцами. Это в лучшем случае. А в худшем - начинали меня ненавидеть тихо, и творить подлости, клеветать - одним словом черная неблагодарность. Если же человек нормально воспринимал мою поддержку и любовь, и человек неплохой, то ранняя смерть. Возможно, это просто совпадения. Ведь среди старшего поколения люди творили чудеса перед уходом, когда я им помогала подготовиться к уходу.
- Конечно совпадения, - возбужденно заявила Катерина. - Ты же не говоришь о тех кто изменил судьбу свою в лучшую сторону, благодаря тебе. Просто они, либо уехали, либо редко о себе напоминают. Поэтому ты видишь тех, кто гадит - ярче и чаще.
- А почему ты думаешь, что я меняла чью-то судьбу. Я просто жила, шла по своей дороге, возможно, бежала, а не шла, не знаю. И если кто-то шел рядом и падал, я ему, ей руку подавала и шла дальше.
- Да уж руку она подавала, съязвила Катерина, да большинству ты не руку подавала, а взваливала на себя и тащила их - некоторых по несколько лет. Да что там говорить, меня вон уже десятый год тащишь. Лена грустно улыбнулась, и вдруг ее глаза засияли, лицо засветилось улыбкой. Сначала она хихикнула, а потом заливисто засмеялась. Алексей и Катерина, недоуменно переглянулись, попросили ее объяснить, что происходит.
- Лен, ну ты скажи и нам, что происходит, мы тоже хотим посмеяться. Чего в одиночку ржешь, - обиженно сказала Катерина. Захлебываясь в смехе, Лена стала говорить, периодически хватаясь за живот от смеха.
- Все так просто и как всегда на поверхности лежит, Боже, я всегда знала, что я не далекого ума, но чтобы на столько...
- Так что ты поняла-то? - спросил Алексей.
- Да нечего нам бояться - ни жизни, ни смерти, ни любых событий. Совсем нечего.
- Это почему же? С озадаченным видом спросила Катерина.
- Да потому что нас нету и все... Ты сейчас что сказала, что я кого-то тащу на себе, а я ощущала, что только руку подавала.
Я есть то, что обо мне думают или меня придумывают, также я о себе что-то думаю или придумываю. Все зависит от того чья мысль сильнее. Моя о себе (а может и не моя вовсе, а того кто меня придумал) или мысли окружающих меня людей или сил. И получается, что реальной меня вообще нет. Набор чьих-то и моих мыслеформ. Кто-то светлый подумал, что я очень бесстрашна, и стали темные думать, а какая же ситуация ее сделает пугливой. И пошли эксперименты. Сначала смерть близких, потом смерть далеких, понятно нищетой приправили, трудностями выживания, и так далее. Результат: страх, боль, отчаяние.
- Да, но что тут смешного? спросила Катя
- А все, в голову пришел образ себя или о себе.
- Какой образ, заинтересованно спросил Алексей.
- Трясущийся овечий хвост, сказала Елена и снова захохотала.
- Постепенно к ней присоединились Алексей с Катериной. И уже втроем хохотали, аж стены на кухоньке тряслись. - Нету нас, совсем нет, повторяла Елена. И корчим мы из себя серьезных важных, людей занятых делом. Гляньте на наши дела, смех. Как с надутыми щеками дети, мы творим зло и добро от скуки что ли. Чтобы себя чем-то занять, словно в ожидании чего-то. И все важные надутые и страдающие и веселящиеся... - продолжая хохотать, говорила Елена. Да не мы это какой-то центр в нас должен для себя решить, важничать или не важничать. Заважничал, все ты у темных. Не важничаешь просто живешь, ты в свете наслаждаешься. Правы все же христиане - молиться надо когда плохо, темноту отгонять, и радоваться когда хорошо.
А между тем солнце осветило кухню заходящими лучами. Бархатное тепло вечерних лучей освещало и согревало все уголки. Горшки на полках начали светится, плетенная из веток стена, создавала тени от ярко желтых до темно-коричневых, пар идущий от томящейся на огне ухи, тоже светился. Весь уют небольшой кухни, словно говорил - да и меня придумали вы, и все придумано и рассказано уже было давно и много раз... И страхи, и горе, и счастье, и смерть, и боль. Нет этого всего, есть только мысли об этом... Когда это прочувствуешь всеми, способными воспринимать органами чувств, становится легко и свободно дышать.
Елена закончив, смеяться грустно, но спокойно сказала:
- В конце концов, понимаешь, что ты - всего лишь ветер, подслушавший чью-то историю и возомнивший себя чем-то или кем-то на какое-то время. Возможно разнесенную другим ветром историю. Важно только то, что ты чья-то мысль, иногда бегущая со скоростью ниже световой и временно затвердевшая, ставшая чем-то или попавшая в плен собственной важности, надеюсь не на долго... Главное не забывать, и помнить, что ты всегда можешь сама решить, чьей мыслью быть. Мыслью ЛЮБВИ, я не знаю, Бога, как не назови - света одним словом и радоваться, что остановилась понаблюдать и прочувствовать, отдать поделиться светом, и дальше радостно нестись. Или ты мысль чего-то зловещего, тяжелого, заторможенного и не дающего двигаться вообще и пришла стяжать хапать и быть вечно голодной потому как всегда не хватат. СТРАХ одна из производных этого Нечто.