Бумеранг

Бумеранг
Верочка всегда смеялась над любовными страданиями. Невысокая, крепенькая, ладная, с глазами-черешнями, лучащимися весельем, она не могла вообразить, что можно плакать от неразделенного чувства. Вернее, что она может плакать от этого. Для успокоения подруг Ве-рочка выступала послом в сложных хитросплетениях взаимоотношений полов, но понимания, а уж тем более сочувствия все эти охи-вздохи у нее не вызывали. Если ей хотелось пойти в кино, на танцы или мороженое, она принимала приглашение парня, ну, конечно, не совсем страшно-го. С удовольствием смотрела кино, танцевала, ела мороженое, решительно пресекая любые попытки взять ее за руку, поближе прижать к себе во время танца, или помочь вытереть плат-ком испачканные мороженым губы. И это вовсе не значило, что смотреть кино, ходить на тан-цы и есть мороженое она будет только с этим парнем. Если возникало настроение развлечься, и приглашал другой молодой человек, она с таким же удовольствием принимала его приглаше-ние.
Попыток выяснения отношений она даже не допускала, воспринимая их посягательст-вом на независимость. А если доведенный ее холодным безразличием молодой человек пускал слезу, со смехом уходила, не вынося все эти нюни.
О замужестве Верочка не думала. Кто думает о замужестве в девятнадцать лет? Да еще в конце июня, после экзаменационной сессии. С утра, конечно, работа – не сказать, что труд-ная или ответственная.
Диспетчер, контролирующий выполнение работ по сетевому графику. Это звучит так гордо. А на самом деле сетевого графика и нет еще. Начальник разрабатывает вручную, потому что на ЭВМ этот график получился после долгих и тяжких трудов неполным, прямо как в «Джентльменах» «тут помню, тут не помню».
Каждое утро начальник выверяет и вносит в план новые кружочки, а Верочка обзвани-вает службы и сообщает, у кого какие работы и сроки. Что слышит Верочка в ответ на эти со-общения, отдельная песня. Но Верочка приспособилась, начинает разговор с шуточек и между делом сообщает информацию по службе. Человек, который только что с тобой смеялся, не в со-стоянии мгновенно переключиться на агрессию, а Верочка тут же после информации: «Все во-просы к Шондину» Это фамилия ее начальника. Через секунду в кабинете начальника раздает-ся звонок (Верочка слышит его сквозь перегородку) и начинается долгий нудный разговор, пе-реходящий иногда в крик, завершающийся подчас бросанием трубки, вызовом Верочки с сете-вым графиком для правки.
А иной раз Шондину удается убедить оппонента, и тогда можно спокойно выпить ут-реннюю чашку чая. Впрочем, утреннюю чашку чая ничто не могло отменить, кроме вызова на-чальника к директору. И тут тоже нюанс: начальник, конечно, лишался утренней чашки чая, но не Верочка. Потом Верочка шла по отделам и службам официально – для дополнительного контроля, а на самом-то деле – поболтать и отвлечься от начальника – уж очень он нудный.
Потом – обед и прогулка по магазинам: где что выбросили. Если что-нибудь нужное – в очередь, только отлучиться ненадолго, обзвонить из проходной всех знакомых. Если самой не-нужное, то обзвонить можно с рабочего места. Правда, начальник косо на это смотрит, поэтому приходится забегать в чужой отдел или пройтись по коридору, наверняка кого-нибудь встре-тишь.
Часа в три – четыре вечерний чай. Мытье стакана и плошек от обеда. А тут уж и до кон-ца рабочего дня недалеко.
У подъезда дома ее ждут ребята договориться о танцах, когда пойдут и где собираться. Будто когда-нибудь время и место меняются. Солнце садится за соседний дом. Лицо умыто. Специальное платье для танцев (индийский сатин, вырез «лодочкой», фигурные вытачки, юбка «годе») одето. Босоножки с открытыми носами заменены «выпускными» с круглым носом и высоким, толстым каблуком.
И, наконец, танцевальная веранда в парке. Кажется, попадаешь в другой мир, несмотря на то, что идти от дома до парка пять минут. К тому же Верочка ежедневно по два раза про-ходит парком на работу и с работы. Но вечером, освещенный кое-где фонарями, а в основном погруженный в темноту, он напоминает дремучий лес. Конечно, не в конце июня, а где-нибудь в августе. Но и сейчас неясные сумерки делают парк таинственным. Особенно таинственна скамья в конце центральной аллеи. Она утоплена в кусты сирени, и с трех сторон ее не видно, да и подойти можно только с одной стороны. Время от времени парочки уединяются на этой скамье, а самые верные друзья сторожат единственный подход, чтобы ненароком кто-то не потревожил влюбленных.
Впрочем, Верочке до этого дела нет. На все предложения «посторожить» она со смехом отвечает отказом. Знаем, что это за сторожа. Сначала они сторожат, потом их сторожат. «Си-ний синий иней лег на провода…» не ко времени поет магнитофон через усилители. Но никого это не смущает. Кто откажется от медленного танца. Парочки сплелись в объятиях. Наверное, скоро пойдут сторожить. А Верочка прямая, как стрела. Коса до пояса. Вот до конца косы и держать руку, ниже не опускать, напутствует она партнера, а то так скручу, до пенсии икать будешь. Партнер сначала улыбается, но, встретившись с Верочкиным взглядом, понимает, так оно и будет.
Медленный танец сменяется быстрым «Шейк – шейк». Верочка любит быстрые танцы. Вот только коса мешается. На минуту отошла в сторону, чтобы закрепить волосы на затылке, и тут же уперлась в тяжелый взгляд незнакомого парня. Потрясла головой, чтобы проверить, крепко ли держится прическа, и рванула в круг. Когда танец закончился, и запыхавшиеся парт-неры разошлись по кругу, освободив середину, Верочка опять уперлась в тяжелый взгляд не-знакомого парня. Казалось, через площадку он возвел стену, которую Верочка не могла ни обойти, ни перепрыгнуть.
На площадке объявили перерыв, и все пошли по аллеям парка, кто проветриться, кто выпить, кто целоваться. Возвращаясь к танцплощадке после перерыва, Верочкина компания столкнулась при входе с компанией ребят. Тут никакого противостояния не было. Город не-большой, молодежь, так или иначе, друг друга знала. Тем более все летние вечера проводили на танцплощадке. Дружно направились к контролеру, когда Верочку окликнул бывший одно-классник. Верочка оглянулась и увидела того парня с тяжелым взглядом.
«Познакомься, Сергей, мой сосед, дембель», - представил, хохотнул и проскользнул на танцплощадку одноклассник.
Сергей протянул руку, «очень приятно». Верочка руку протянуть сразу не могла, т.к. держала в правой руке билет для предъявления контролеру. Пока она перекладывала из правой руки в левую прилипший билет Сергей смотрел тем же тяжелым взглядом. Наконец Верочка справилась с билетом и протянула руку. Пожатие было энергичным, но не жестким, как можно было предположить по взгляду. Они вошли на веранду вместе, но Верочка решила, что танце-вать с этим букой не будет, и пошла к своей компании, а Сергей пошел к своей.
Атмосфера танцплощадки все более накалялась. Где-то в углу распаренные парни пиха-ли друг друга. Рубахи расстегнулись и вылезли из брюк. Девушки безуспешно пытались их разнять, пока не пришла контролерша, оставившая свой пост на самую надежную публику.
Она встала между драчунами, ловким движением перехватила руку сначала одного, а потом другого и повела, как дошколят, к выходу. Они не упирались и не вырывались, а покорно шли. Выставив их за танцплощадку, она пообещала, что вызовет милицию, если они сейчас же не уйдут домой. А если что с одним случится, то она запомнила обоих.
Парни постояли у ограды, но под строгим взглядом контролерши, отправились по до-мам. В углу плакала какая-то девушка, подруги ее утешали, но рыдания становились все гром-че. Стало ясно, что девушка пьяна. И опять контролерша оставила свой пост, подошла к девуш-ке, что-то коротко ей сказала, подхватила с одной стороны, подруга – с другой. И вот уже де-вушка за оградой, подруга тащит ее к дому под напутствие контролерши «Еще раз такое уви-жу, и матери расскажу, и на танцы не пущу».
Опять медленный танец «Сирокко». Верочка, таращившая глаза на девушку, выдворен-ную за ограду, с целью разобрать, знает ли она провинившуюся, не заметила, когда к ней подо-шел Сергей. Резко обернувшись на голос, она буквально оказалась в его объятиях, и ей не оста-валось ничего другого, как принять приглашение.
Во время танца Верочка подпевала «Много дней дует знойный сирокко...». Верочка всегда так делала, когда не хотела разговаривать с партнером. А уж с этим ей точно не хоте-лось разговаривать. От него пахло портвейном, а Верочка не любила выпивших партнеров. Нет, не так. Ясно дело, что все выпивали перед танцами. И Верочка с девчонками в кустах то-же выпивала, но все это было как-то потихоньку. А Сергей, казалось, и не скрывает, что выпи-вал, и даже вроде хвалится этим. А между прочим на танцплощадку пьяных не пускают, да и не пахло от него, когда они знакомились. Значит, выпил прямо здесь. Это уж ни в какие ворота. Это значит, человеку никакой указ не писан.
Танец закончился, Верочка резко двинулась от партнера, но он прихватил ее руку: «Да-вай провожу». «Еще чего», выдернула руку Верочка и пошла к своей компании. Оставшийся вечер танцевала только с ребятами из своего двора.
На следующий день она и не вспомнила Сергея. Она никогда не запоминала неприятное. Ее больше интересовало, какую же девушку выгнали с танцплощадки. На работе было несколь-ко человек, которые, как и она, ходили на танцы, поэтому выяснить, кто же эта девушка, боль-шого труда не составляло. Так же как и причину ее поведения. Оказывается один из драчунов, был ее парень, но сцепился с другим парнем из-за девушки, не из-за нее. Вот она с горя и напи-лась. Опять любовь, вздохнула Верочка, даже неинтересно.
Вечером опять были танцы. И опять Сергей пригласил Верочку. Она хотела отказаться, но ребята из ее компании вытолкнули пару в танцевальный круг.
«Ты чего меня боишься?» – спросил Сергей.
«С чего ты взял, что боюсь?» - удивилась Верочка. А сама подумала, скажи только, что меня насильно друзья вытолкнули, я повернусь и уйду. Но Сергей такого промаха не допустил.
«Да ты на себя посмотри: глаза аж из орбит вылезают от страха»
«Я боюсь?! Нашел трусиху, да я вообще вашего брата не боюсь. Это вы меня бойтесь»
«У меня брата нет. Один я у родителей» - то ли пошутил, то ли не понял Сергей. «А ес-ли не боишься, пойдем сторожить моего друга. Он только мне доверяет. А одному мне скучно»
«Так я и разбежалась твоих друзей с тобой сторожить»
«Значит, боишься», - не подначил и не обругал, а просто констатировал Сергей.
«Да ничего я не боюсь», - зло сказала Верочка.
«Ну, если не боишься…», - начал было Сергей, но Верочке уже надоела эта сказка про белого бычка.
«Ладно, пойду».
Танец закончился, но Сергей не повел ее сторожить, а довел до места и вернулся к своей компании. Потом Верочка еще танцевала, и ее даже начало задевать, что, вырвав согласие, Сергей никуда ее не ведет. Более того, он вообще исчез с танцплощадки. Верочку не то, чтобы огорчило это, а вызвало недоумение. Еще больше она удивилась, когда услышала его голос из-за ограды: «Выходи». Она оглянулась и увидела Сергея, а поодаль от него в тени лип, смутно белела рубашка парня и босоножки девушки. Верочка независимо прошла мимо контролерши и направилась к центральной аллее. Парочка шла далеко впереди, а Сергей дожидался ее. Они также медленно, нехотя двинулись к заветной скамье. Метров за десять остановились. Ночь была звездная, но теплая. На Верочку навалилась усталость. Она прислонилась к липе.
«Осторожно, платье испачкаешь» - предупредил Сергей. Верочка прислонилась к березе, но тут на нее напали комары.
«Прислоняйся ко мне», предложил Сергей. Верочка прислонилась. От него опять пахло портвейном, но это уже не имело большого значения. Они стояли так довольно долго, потом Сергей крикнул «Долго вы там?» Раздался шелест веток, и на дорожке показались парень и его девушка. Девушка пряталась за парня, и Верочка не смогла ее рассмотреть. Запомнила только белые босоножки. Ничего, подумала, Верочка, когда выйдем на улицу, разгляжу.
Но Сергей со словами «Теперь вы», повел ее к скамейке. Верочка было заупрямилась, но Сергей напомнил «Ты же хотела отдохнуть». И правда, подумала Верочка.
Верочка толком-то и не поняла, как все произошло. То, что насилия не было, она знала точно, но и желания с ее стороны тоже вроде не было. И вроде не пьяная была. Будто околдо-вал кто. Но нежности или ненависти к Сергею она не испытывала.
Когда парочка вышла из тени кустов, приятель Сергея с девушкой были довольно дале-ко. Жаль, не увижу, что это за девушка, подумала Верочка. Спросить у Сергея она не сообра-зила. Около Верочкиного подъезда распрощались, договорились встретиться на танцах.
Верочка поднялась на свой второй этаж, пробралась в комнату, где спали мать, бабка и младший брат, разделась и юркнула в свою кровать. Дома у них не было принято застилать на день кровати. Поэтому времени от прощания у подъезда до крепкого Верочкиного сна прошло не более пяти минут.
Все оставшееся лето проходило у Верочки под знаком танцплощадки и, как продолже-ние, скамейки в конце центральной аллеи. Сергея она воспринимала, скорее, как дополнение к скамейке. Танцевала, как и прежде, без всяких ограничений. Никто и не заметил, что у Верочки появился парень. В какой-то момент Сергей, оказавшись напротив Верочки за оградой танц-площадки, говорил: «Пошли». И они отправлялись в конец аллеи. Возвращались иногда на площадку, иногда сразу к подъезду Верочкиного дома. Скорее всего, о чем-то говорили, но ут-ром невозможно было вспомнить, о чем.
В сентябре начались занятия в институте, но для заочного отделения они откладывались до конца месяца. Верочка была рада этой отсрочке, т.к. последнее время чувствовала себя не-важно. По утрам ее буквально выворачивало на изнанку. С постели она стремглав бежала в ту-алет, стараясь занять его до того, как встали братья и отец. Особое неудобство ей доставляла цепочка унитаза. Она давно уже держалась на крюке неуверенно, соскакивала в самые непод-ходящие моменты. Приходилось звать братьев, чтобы они нацепили ее обратно. И братья с шу-точками, возмущенно зажимая нос, укрепляли ее на место. Но если братья увидят, что ее рвало, тут уж шуточек о том, сколько сестра накануне выпила, не избежать. Если до матери дойдет, она запретит ходить на танцы. Поэтому Верочка, превозмогая слабость и головокружение, гро-моздилась на унитаз, пытаясь цепочкой дотянуться до крючка. Цепочка не хотела держаться прямо, поэтому Верочка все время промахивалась. А тем временем вставшие братья ломились в туалет. В отчаянии Верочка распахнула дверь туалета. И, видно, была она в таком отчаянии, что старший брат молча взял у нее из рук цепочку, нацепил на крючок, дернул за цепочку и закрыл за собой дверь туалета. Никто не засмеялся, не пошутил. А вечером средний брат, перед тем как уйти на свидание, закрепил цепочку на крюке.
Верочка вздохнула с облегчением, но рано обрадовалась. Пока она принаряжалась перед танцами, раздумывая, взять кофточку или нет, в комнату вошла бабка и заголосила:
«Ой, Верька, чтой-то ты по утрам рыгаешь? Уж не принесешь ли нам в подоле?»
Верочка терпеть не могла бабкиных разговоров, а особенно когда та ее называла Верь-кой. Конечно, тогда Верочку никто не звал Верочкой, только Вера, Верка, но уж Верька – это совсем по-деревенски.
«С чего бы это? Ветром если только надуло», - ответила Верочка. И тут же прикусила губу. Хорошо бабка стояла за спиной и не видела.
«Смотри, девька», - предупредила бабка и ушла.
А Верочка пошла на танцы. И за то время, пока она спускалась с лестницы, решила, что если чего действительно и есть, то эту проблему должен решать Сергей. Он же ее зазвал на скамейку.
На танцах все было как всегда: Верочка танцевала, смеялась, болтала с девчонками, но время от времени ее пронзала мысль о возможной беременности, и она пыталась почувствовать в себе ее признаки. Временами ей казалось, что Сергей обо всем догадался и не позовет больше на скамейку. А если она начнет предъявлять ему претензии, скажет, что и не был никогда на этой скамейке с Верочкой. И все ребята могут подтвердить. От этого Верочке становилось страшно, но она сама себе говорила: «Еще чего». В перерывах между танцами она подходила к ограде и незаметно поглядывала на аллею, но Сергея там не было. И, наконец, изнервничав-шаяся Верочка совершенно неожиданно услышала: «Пошли».
Она вышла за ограду танцплощадки в темноту, увидела белеющуюся рубашку Сергея и решительно направилась к нему. Сергей молча выслушал все Верочкины опасения. И Верочка не поняла, согласен ли он жениться в случае подтверждения опасений. Но на душе стало легко: она передала тяжесть принятия решения Сергею. Поэтому спала она безмятежно. И даже утром обошлось без пробежки в туалет.
Вечером перед танцами неожиданно к Верочке пришел Сергей. Он стоял около подъез-да. Увидев Верочку, сказал: «Пойдем» и направился в противоположную парку сторону.
Мать Сергея оказалась складно-округлой, улыбчивой женщиной. Она расспросила Ве-рочку об учебе, о квартире, в которой живет семья, признаках беременности и предполагаемом сроке. И все у Марии Сергеевны выходило просто, складно, как и она сама, и не обидно.
Освоившись, Верочка с удовольствием рассматривала обстановку. Сервант на ножках с большим застекленным отделением и открывающимся вниз шкафчиком. «Бар», пояснила Ма-рия Сергеевна, доставая из него бутылку «Арбатского» и большие высокие рюмки. Они, позже узнала Верочка, называются фужеры. Хозяйка отправилась на кухню, Верочка за ней – помо-гать, и обомлела. На стенах навешены белые шкафчики, под ними – шкафчики побольше. А между шкафчиками – белая кафельная плитка. И у раковины – тоже. И везде такая чистота и порядок, что Верочке страшно что-то тронуть. А Мария Сергеевна уже нарезала колбасы и сы-ра, разложила на тарелках, попросила Верочку порезать хлеб, да получились такие кусищи, что пришлось взяться и за это дело самой хозяйке. А Верочка все носила в комнату и расставляла на столе.
Сергей разлили «Арбатское» в фужеры. Мария Сергеевна сказала: «Совет вам да лю-бовь», а потом перешла к делу. Она велела Верочке пойти завтра же к врачу, с которым Мария Сергеевна договорилась, взять справку о сроке беременности. «Не пугайся, что напишут девять недель». Завтра же надо подать заявление в ЗАГС. Вообще-то до регистрации нужно ждать два месяца, но завтра с утра Мария Сергеевна переговорит с заведующей ЗАГСом (сегодня у них день здоровья, никого на месте не было), чтобы назначили на конец сентября. Все это надо для того, чтобы застолбить двухкомнатную квартиру в кооперативном доме. При чем здесь коопе-ративный дом, Верочка пока еще не понимала, но сердце ее радостно взлетало. Будущая свек-ровь ей явно нравилась, тем более, что она первая назвала Веру, Верку, Верьку Верочкой. И так ласкало слух это имя, будто и не ее собственное.
Домой Верочка пришла раньше, чем обычно возвращалась с танцев.
«Я выхожу замуж», - объявила она матери и бабке, которые, кряхтя, укладывались на пружинной кровати. На Верочкины слова обе обернулись.
«А нас-то спросила?», - подала голос мать.
«Спрошу, спрошу», - ответила Верочка, - «Завтра придут свататься, а в конце сентября свадьба. Отцу что ль сказать?»
«А что за спешка такая?», - удивилась мать.
«Известно, что за спешка», - съехидничала бабка, но Верочка даже внимания не обрати-ла.
«В кооперативный дом нужно записаться. Если без семьи, ему квартиру дадут только с матерью. А если с семьей, то двухкомнатную»
«На двоих?!», - ахнула мать.
«Видать не на двоих», - вставила бабка. Но Верочка опять без внимания оставила бабки-но замечание.
«Так ведь дом кооперативный, за квартиру платить надо, поэтому и послабление», - объяснила Верочка.
«Да откуда у тебя такие деньги, чтобы за кооператив платить. Не со своих же восьмиде-сяти», - опять не поняла мать. И Верочка терпеливо объяснила.
«Так я замуж выхожу. Ну что, идти к отцу?»
«Он час как спать лег. Завтра скажешь»
«Я ж его завтра не увижу с утра-то»
«Ладно, сама ему скажу», - согласилась мать. И все улеглись. Верочке снилась кварти-ра Сергея. Сверкающие в серванте рюмки, фужеры, чашки, чайные и кофейные, ослепительно-белый кафель, крахмальная скатерть. И все это было ее. А она ходила и радовалась.
Утром она забежала на работу, взяла отгул, побежала в женскую консультацию, взяла справку о сроке беременности и побежала к ЗАГСу, где они должны были встретиться с Сер-геем. И в ЗАГСе все отлично уладилось – регистрацию назначили через три недели. Осталось только напомнить дома о том, что сегодня придут родители Сергея, ну и прибрать – пригото-вить. Верочка распрощалась с Сергеем – он торопился на работу. И побежала домой. В жаркой, пыльной квартире была только бабка. Верочка посмотрела вокруг глазами Марии Сергеевны, схватила тряпку, ведро и начала отмывать сначала окно, потом заляпанные стекла буфета, по-том, с «Гигиеной», сиротские тарелки, чашки, алюминиевые вилки и ложки. Конечно, новее и дороже они от этого не стали, но к рукам не прилипали.
Верочка домывала пол, когда пришла с работы мать.
«Это чтой-то?» - удивилась мать.
«Так я же тебе говорила, Мария Сергеевна с Сергеем и Валерием Павловичем придут знакомиться» - выпалила Верочка и победно посмотрела на мать.
«Я вроде никакую Марию Сергеевну не звала», отозвалась мать.
«Ну, как же. Я тебе говорила, что замуж выхожу», не сдавалась Верочка.
«И выходи. Я-то тут при чем?», поджала губы мать.
«Значит, знакомиться не будешь?», угрожающе двинулась на мать Верочка. «Значит, пусть дочь остается в девках, лишь бы тебе гостей не принимать. Пусть опозоримся перед все-ми – к нам гости, а мы сидим ручки сложивши. Идите, откуда пришли? Да от тебя всего и тре-буется, что согласиться, а уж свадьбу и без тебя соберут»
«Верк», - сдалась мать, «да ведь до получки еще три дня. Где я денег возьму? Дома-то кроме макарон ничего и нет»
«Мария Сергеевна сказала, чтобы не беспокоились. Она принесет. Но ты у тети Клавы займи. Хоть чего-нибудь кроме макарон-то купить надо»
Мать вздохнула. Клаве она уже была должна 15 рублей, но делать нечего. Соседка, как узнала, для чего деньги, достала банку печени трески и сказала, что ее надо раскрошить, доба-вить мелко нарезанный лук и яйцо. Верочка побежала за зеленым луком и яйцами. По дороге она мучительно вспоминала, какие еще салаты их учили готовить в школе. Вспомнила селедку под шубой и «оливье». Но для шубы нужно долго варить свеклу. А для «оливье» нужны кол-баса, зеленый горошек и майонез. А эти редкостные товары и в Москве не каждый день встре-тишь.
Верочка вспомнила про старшего брата и про его «девушку» - продавщицу. Роста она была огромного, вес – под сто килограммов. Голосом обладала могучим – перекрывала любой скандал в очереди. Вообще-то Верочка ее не любила – старше брата на 7 лет, пьющая, вздор-ная. Но для такого случая ни возраст, ни дурные привычки, ни скверный характер не важны. Только бы была ее смена. Верочка зашла в магазин. В нос ударил запах гниющих овощей. Неформальная родственница стояла за прилавком в лоснящемся на груди синем халате и в нелепо торчащей набекрень белой наколке. Глаза ее блестели, лицо пятнисто краснело.
«Нализалась», - подумала Верочка. И тут надо было пройти по лезвию ножа, чтобы не разозлить, не обидеть и не вызвать насмешек.
«Привет», - сказала Верочка, «А я замуж выхожу»
«Ой», - икнула родственница, - «А я твоего братана выгнала. Ждите, сегодня после ра-боты к вам придет»
«Хорошо», - согласилась Верочка, «Как раз и познакомится»
«С кем?», - не поняла родственница.
«С родителями жениха», - пояснила Верочка.
«Какого жениха?!», - возмутилась подруга брата.
И тут Верочка поняла, что пора срочно менять тему. Пьяная, родственница мало что по-нимала и от этого сердилась и обижалась, или сначала обижалась, а потом сердилась.
«Сашуля», - закричали из подсобки, «ты с нами, или против нас?»
Сашуля переключилась на подсобку. Она забыла, кто ее разозлил, и разразилась в адрес подруг злобной тирадой. Потом посмотрела на Верочку, попыталась что-то припомнить, убе-дилась в тщетности попытки и прилегла верхней частью туловища на прилавок.
«Слушай, Саш», - начала Верочка. Родственница ободряюще икнула. «У тебя не будет горошка и майонеза?» Мутный взгляд уставился на Верочку. Казалось, все ее слова бесследно затихли в воздухе, не поколебав ничьих барабанных перепонок. Но профессионализм не про-пьешь.
«Сколько?» - вместе с перегаром выдохнула родственница.
«Одну горошка и две майонеза», - выпалила Верочка.
«Вот голытьба», - не то с осуждением, не то с сожалением сказала Саша и двинулась в подсобку. Там ее встретили радостные возгласы. Верочка подумала, что родственница не вернется, но минут через пять она появилась, прижимая к необъятной груди железную банку горошка и две стеклянные баночки майонеза.
«Хватит?», - посмотрела с сомнением на поклажу.
«Хватит, хватит», - обрадовалась Верочка и протянула пятерку.
«Ты что? Ты кому? Да я сейчас…», - родственница размахнулась, чтобы ударить об пол дефицитные банки.
«Саша, Саша, ну прости, ну не хотела», - запричитала Верочка.
Пьяное лицо растянулось в бессмысленную улыбку.
«Не бойсь, я шутю», - качнувшись, весело подмигнула родственница. И тут же на лицо набежала туча, - «Но если ты еще…»
«Нет, нет, нет, никогда», - заверила Верочка, осторожно вынимая из Сашиных рук бан-ки.
В гастрономическом отделе колбасы, конечно, не было. Но подсобка-то была одна, по-этому из нее вышла Сашина приятельница и протянула Верочке сверток из серой толстой бу-маги. Деньги взяла. Не родственница все-таки.
Яйца и лук Верочка купила в другом магазине. На подходе к подъезду подверглась тща-тельному осмотру со стороны старух, сидевших в тенечке на скамейке. За спиной Верочка ус-лышала: «Так ихний старшой-то у этой халабуды живет, вот и таскают майонез-то с горош-ком».
Знакомство прошло гладко: Мария Сергеевна всем улыбалась, хвалила Верочку, что учится, мать, что вырастила пятерых детей, салат «оливье» и салат из печени трески. Сергей и его отец молчали, не забывая наливать и себе и всем мужчинам Верочкиной семьи из прине-сенной с собой бутылки. Когда бутылка кончилась, старший брат, как и предупреждала Саша, вернувшийся домой, сбегал в магазин. Только мать сидела, поджав губы. Было видно, что Ма-рия Сергеевна ей не нравится, и весь этот праздник не по ней, но сделать она ничего не может.
Когда убирали со стола, мать внимательно поглядела на Верочку:
«Слышь, Верк, не ходи ты за него».
«Чегой-то?», - не поднимая головы от стола, спросила Верочка.
«Да тяжелый он какой-то…»
«Кто?»
«Да жених твой, а эта, мать его, вообще скользкая какая-то»
«Ну да, всю жизнь на железной койке в этой комнате и просплю. И есть буду вот из это-го», - Верочка в сердцах швырнула собранную посуду на стол, - «И слышать буду только Верк, да Верк!»
«Ах, вон ты как, культурная какая. Чужая баба тебя Верочкой назвала, так ты и мать за-была».
«Не чужая, а вторая мать. Я ей пообещала после свадьбы мамой называть»
«Вот и вали к своей второй матери»
«Да уж не задержусь»
На том и улеглись спать.
Свадьба была в столовой, которую сняла Мария Сергеевна. Верочкины родители залез-ли в долги, чтобы оплатить свою долю. А платье, туфли, фату и кольца покупала Мария Серге-евна. Народу было человек тридцать. Если бы дома, пришло бы больше народу, а в столовую пригласили только тридцать человек – по пятнадцать с каждой стороны. Магнитофон надры-вался «Эти глаза напротив,,,»
Молодые должны были станцевать вальс. Верочка старалась кружиться, Сергей, взмок-ший в своем костюме, мрачно топтался на месте. Он не мог дождаться конца танца и свадьбы, потому что не привык быть в центре внимания и потому что жениху на свадьбе пить не поло-жено, да и игривые частушки родни жены его раздражали.
Но самое большое испытание ему уготовила собственная мать. Мария Сергеевна, обая-тельно улыбавшаяся всем без исключения, дававшая указания о перемене блюд непринужден-но и своевременно, также легко перед отъездом из столовой сообщила, что ночевать молодые будут у Верочки. И объяснила это необходимостью приютить приехавших на свадьбу родст-венников.
Предложение Марии Сергеевны было полной неожиданность не только для молодых, но и для Верочкиных родственников. Среди ночи пришлось стелить на полу в мужской комнате младшему брату. Бабка и мать перебрались на кровати Верочки и брата. А молодые располо-жились на двуспальной кровати. Пока шло переселение, братья потешались и над Верочкой (примака привела) и над Сергеем (как ты нас облапошил со своей квартирой).
Верочка рассчитывала, что, когда родственники уедут, они уйдут к Сергею. Но Мария Сергеевна объявила, что она с мужем разводится, поэтому спать ей на одном диване с ним не-удобно, а еще одно кресло просто не поместится в комнате. И это была подлинная правда.
Потянулись беспросветные дни и унылые ночи. Мать попрекала Верочку свекровью, ко-торая пристроила сына, чтобы на воле разводиться. Сергей слышал эти разговоры, люто нена-видел тещу, обижался на мать, бесился от невозможности ответить на подначки братьев. И только ходил желваками.
По ночам бабка начинала кряхтеть и охать, стоило Верочке или Сергею повернуться на кровати. А однажды бабка даже сказала: «Осторожнее там, ребеночка не повредите». И тут уж Верочка не сдержалась, сказала старой карге все, что ей следовало бы в такой ситуации делать. Но мать быстро ее окоротила: «В своем доме командовать будешь».
Уязвленное самолюбие Верочки, которую окружающие называли доверчивой дурой, отравляло все вокруг. И только в гостях у свекрови все становилось на свои места. Мария Сергеевна по-прежнему улыбалась , сочувствовала Верочке (Сергей никогда не жаловался). Подбадривала молодых: «Потерпите, немного осталось», но к себе жить не приглашала. А однажды даже как-то обронила: «Должны же и твои родственники хоть что-то для тебя сде-лать».
Так прошел медовый месяц, а потом еще два. Верочка начала округляться, и мать стала изводить дочь вопросом, куда им ставить кроватку ребенка. Верочка чувствовала, что в родном доме она не нужна, а с мужем, да еще и с ребенком вообще обуза. По ночам у нее замирало сердце, а вдруг с квартирой ничего не получится, вдруг Мария Сергеевна просто обманула ее. Но тогда она обманула и сына. А это уж вряд ли.
Наконец, перед Новым Годом свекровь позвонила на работу Верочке и сказала, чтобы после работы они с Сергеем сразу шли к ней домой, пойдут смотреть квартиру.
Пустая квартира со свежеокрашенными дверями и влажноватыми обоями показалась огромной. Верочка как завороженная ходила из комнаты в комнату, на кухню, в ванну, загля-дывала в туалет. И ей не верилось, что такое великолепие приготовлено для нее.
Переехали в новую квартиру 27 декабря. Спали на полу, на матрасе. Из посуды были одна кастрюля, две тарелки, две ложки, две чашки, чайник и сковородка. Все это дала Мария Сергеевна, о чем впоследствии не раз поминала.
«Ни подушки, ни одеяла не принесла», - вздыхала свекровь. Верочка молчала на это, но про себя думала: «Заработаем».
И в самом деле, Сергей работал на заводе наладчиком оборудования, по своей граждан-ской специальности. Пока еще четвертый разряд, но обещали, если себя проявит, через полгода разряд повысить. А там и до шестого недалеко. И премии у наладчиков на заводе не такие, как у диспетчеров в НИИ.
Только все равно без Марии Сергеевны не обошлось. Диван, стенку и кухню устроила она, за свои деньги. А к рождению ребенка молодые прикопили деньги для кроватки, коляски, всяких пеленок-распашонок. Во время декретного отпуска Верочка как на работу ездила в «Детский мир», метро «Дзержинская». Удалось даже два конверта купить: летний, в кружевах и теплый (атласный, стеганый). Мать качала головой: «Что деньги-то на ветер бросать?» А Мария Сергеевна одобряла: «Я своего Сереженьку тоже как куколку одевала.»
Незадолго до своего дня рождения Верочка родила сына. Назвали Димочкой. Увидев ребенка, Верочка сначала разочаровалась, такой красный и сморщенный он был. В кружевном конверте только еще страшнее будет. Но потом привыкла. А когда домой забирали, то и вовсе красавцем казался, на отца похожим.
Молока у Верочки было мало, поэтому педиатр сразу сказал, что придется прикармли-вать детскими смесями, только их нужно просеять, а то в них много сахара. У ребенка может быть диатез. Смесь «Малыш» была, конечно, в магазине, но все говорили, что детям она не полезна. Лучше, конечно, импортная, да где ее взять?
Верочка себе все локти искусала. Могла бы в декретном отпуске и смеси закупить. В «Детском мире» их наверняка выбрасывали на первом этаже. Так ведь даже в голову не при-шло. Но и тут все хорошо устроилось. Сергея отправили в командировку в ГДР. Сначала, уз-нав об этом, Верочка аж подскочила: на руках маленький ребенок, она ждет не дождется мужа с работы, чтобы помог. И вдруг на тебе – в командировку. Но потом сообразила: все-таки за границу. Там смесей этих полным-полно. Уж как-нибудь обойдется. Да и не только смеси-то можно купить там. ГДРовские комбинации тоже не больно-то здесь купишь. И еще сервиз.
Провожала Верочка мужа уже вполне весело. Оставила сына матери. Пробежала по всем знакомым продавцам, закупила копченую колбасу, консервы «Лосось в томатном соусе», чай со слоном, икру две банки – это уже для обмена. Денег-то командировочных в обрез.
И началась тут у Верочки самая счастливая полоса жизни. Только она тогда этого не понимала, считала, что так и должно быть. Сергей из трех месяцев три недели был в команди-ровке, чинил заводскую технику в гарнизоне под Дрезденом. Привозил оттуда вещи. Верочка самая первая в институте на работу пришла в кримплене. А уж про белье и говорить нечего. Все завидовали.
И подрастающий на немецких смесях сынок тоже был как куколка. Костюмчик из клет-чатой ткани, комбинезончики всякие. Конечно, не такие как теперь, штанишки на бретелечках, но выглядел он прямо настоящим немцем. И еще косметика, и пена для ванн и всякие кремы. Казалось, так будет всегда. Вот на фотографии они втроем – счастливое семейство.
Мария Сергеевна на них нарадоваться не могла. Все праздники они вчетвером встреча-ли. Свекровь пироги пекла. А Верочка что-нибудь на горячее готовила.
Сергей привез фотоаппарат, который снимал с задержкой. Сергей включал его, а потом бежал к семье, поэтому на карточках он такой взъерошенный и запыхавшийся. Свекровь, как всегда, с тщательно уложенной прической, на руках кольца и платье из черного бархата. Ди-мочка как ангелочек, правда, смугленький, с черными глазами, а волосы соломенные, в Сергея. А вот и Верочка, с ярко накрашенными губами, в коротком кримпленовом платье. Даже на чер-но-белой фотографии видно, какой яркий рисунок.
Следующий снимок – спустя несколько лет. Свекровь, как всегда, тщательно причесан-ная, в светлом плаще, лучезарно улыбается, Димочка тянет букет учительнице, а Верочка по-правляет воротничок его форменной курточки. Сергей за кадром – он снимает.
В школе Димочка учился так себе. Учительница говорила, что очень заметно отсутствие детсадовского опыта общения с ребятами. Да и к школьному порядку Димочка не привык. Ве-рочка ругала сына, велела ему играть с ребятами из класса без драк и не быть задирой. Обра-щалась к Сергею за поддержкой, но муж молчал. А однажды, когда Верочка уж очень сильно к нему пристала, выдал: «Да ты сама его таким сделала!» Верочка дара речи лишилась. Глаза у нее округлились и из орбит чуть не выпали.
«Ты же бегала его защищать от ребят во дворе»
«А что же, его хулиганам на растерзание было оставлять?!» – Верочка постепенно при-ходила в себя.
«Да какие хулиганы? Соседские ребята»
«А соседские шпаной быть не могут?»
«Да ведь ты даже не разбиралась, кто там виноват, только Димка крикнет «Мама!», ты уж и бежишь. А ведь, может, он сам был виноват».
«Не может, - отрезала Верочка. – Мой сын не может быть виноват».
«Так сама говоришь, задирает он ребят в классе-то», - возразил Сергей.
«Я вижу, толку от тебя никакого», - сказала Верочка и пошла советоваться к Марии Сергеевне.
Свекровь попеняла Верочке, что та оставила Димочку со своей матерью до школы. «Го-ворила же, давай устроим его в наш сад. Там и логопед, и занятия танцами, да что уж теперь вспоминать».
Легко нагнувшись, Мария Сергеевна открыла нижнюю часть серванта и достала оттуда коробку «Ассорти».
«Вот отдай учительнице-то, а к Новому году пусть Сережа привезет комбинацию ей из командировки. Ты размер-то знаешь?»
«Да неудобно как-то комбинацию», - засомневалась Верочка.
«Ну не сервиз же ей дарить. Сервиз – это если что-нибудь серьезное Димочка сделает. А пока-то конфеты отдай. Там видно будет».
После конфет жизнь у Верочки стала спокойнее. Учительница жаловаться стала мень-ше, на продленке следила, чтобы Димочка выполнял домашнюю работу, помогала, если у него что-то не получалось.
На Новый год Верочка подарила учительнице комбинацию. Та сначала отказывалась, но, поддавшись уговорам, развернула обертку и даже покраснела от удовольствия. Верочка поняла, что все проблемы решены и очень обрадовалась.
В пятом классе Верочка пошла к классному руководителю с коробкой конфет в День учителя. Классная поблагодарила, конфеты взяла, но записи в дневнике не прекратились. Каж-дый учитель, будто дел других не было, записывал, что Димочка на уроке не работает, домаш-ние задания не выполняет, всем мешает. А вместо четверок появились двойки.
Верочка опять пошла к классной. Но услышала, что в средней школе никто не будет уговаривать ребенка работать на уроке. Каждого учителя просить об особом внимании к маль-чику невозможно. Да и как учитель сможет пройти материал, если будет пол-урока тратить на уговоры.
Сама Верочка уже забыла, как она-то училась в школе. Точно знала, что мать в школу ходила крайне редко, отговариваясь тем, что у нее пять детей. И сидеть на всех собраниях у нее времени нет. Отец к школе и не подходил, будто это и не его дело. Поэтому Верочка решила попробовать не ходить в школу, не реагировать на записи в дневнике. Но в конце четверти ее вызвали на педсовет и предупредили, что, если она не займется ребенком, придется поставить вопрос о направлении в интернат, т.к. у Димочки семь двоек за четверть.
Верочка понимала, что насчет родительских прав – это просто угроза, но стоять перед всеми этими разъяренными тетками, наперебой рассказывающими о поведении сына, было ужасно.
Димочка сидел на диване и смотрел телевизор. Верочка выключила телевизор.
«Мам, ты чего? Это же хороший мультик», - заканючил Димочка.
«Хороший, говоришь? – спросила Верочка, - А ты-то сам хороший?»
«А че я-то?», - сделал большие глаза сын.
«А двойки? а поведение? Ты знаешь, как на меня сейчас учителя твои орали?»
«А они на всех орут».
«Нет, не на всех. Меня одну вызвали из всех родителей».
«Да ладно, мам. Вот если бы у нас Екатерина Ивановна осталась, она бы не орала. И двоек не ставила. А эти и орут и двойки ставят. Они всем не нравятся».
«Но все-то учатся. А у тебя семь двоек. В дурачковую школу хочешь?»
Димочка засмеялся. Он подумал, что мать шутит. И тут у Верочки потемнело в глазах от злости на этого маленького пакостника, который смеется над ней. Она открыла створки шкафа, вытянула из брюк Сергея ремень и начала стегать сына, не разбирая, куда попадает. Пару раз она промахнулась и Димочка, еще не осознав, что это не игра, закричал «Промазала, промаза-ла!» Потом Верочка схватила сына за руку и стала стегать с остервенением под его вопли.
Она не слышала, как вошел Сергей, но как только он схватил ее за плечо, выпустила из одной руки ремень, из другой – руку Димочки. Димочка с воем понесся в свою комнату, за-хлопнул дверь и затих.
«В чем дело?», - спросил Сергей.
Верочка вдруг почувствовала себя такой усталой и безнадежно несчастной, что заста-вить себя говорить просто не могла. Она повернулась и пошла на кухню. Села за стол. Глаза наполнились слезами, но она не дала им вытечь. Знала, что тогда Сергей повернется и пойдет к матери. А Верочке совсем не хотелось, чтобы они обсуждали ее.
Наконец встала, поставила две кастрюли – одну для макарон, другую для сосисок. Через полчаса позвала мужчин. Ужинали молча. У Димочки на щеке алела полоса. Верочка старалась на него не смотреть. А на Сергея и подавно.
Помыв посуду, Верочка осторожно заглянула к сыну. Он был уже в кровати, но, судя по дыханию, не спал. Верочка, не зажигая света, подошла к кровати и наклонилась.
«Ма-мочка», - выдохнул Димочка. Они обнялись и заплакали.
С тех пор Димочка как-то учился. Ненавидел школу. Хныкал по утрам. Списывал вир-туозно, но больше тройки не получал: все знали, что сам ни решить, ни диктант написать без ошибок не может. Некоторые учителя пытались поймать его на списывании, но самим это вы-ходило боком – нужно было дать ему возможность пересдать двойку, а один он это сделать не мог. Выводить двойки за четверть и за год при полной посещаемости и удовлетворительном поведении ученика никто не разрешил бы. Получалось, учитель наказывал себя, пытаясь добиться от Димочки демонстрации хоть каких-то знаний.
После девятого класса Димочка ушел в колледж учиться на автомеханика. И Верочка, и Сергей предлагали ему продолжить обучение. Пугали армией, но Димочка не захотел учиться. В военкомате ему дали направление в автошколу, и к окончанию колледжа у него были води-тельские права категории В.
Повестка на призывной пункт, несмотря на ожидаемость ее появления, вызвала бурю эмоций. Вдруг оказалось, что Димочка не хочет идти в армию.
«Меня там искалечат», - кричал он. «Неужели вы ничего не сделаете, чтобы спасти сы-на?»
«Что мы можем? Ты же сам отказался учиться», - пытались оправдаться родители.
«Другие откупают своих детей, а вы?». Димочка с такой силой ударил по наличнику, что стена затряслась.
«Полегче, дом разнесешь», - попытался окоротить его Сергей, но Димочка уже зашел в свою комнату, хлопнув дверью. Чашки в навесной полке зазвенели.
Верочка пошла к Марии Сергеевне. Откупать Димочку было не на что. Завод сокращал производство военной техники, выпускали только запчасти. Берлинская стена рухнула, а вмес-те с ней рухнуло и наше военное присутствие, поэтому командировки за рубеж у Сергея пре-кратились. Для сохранения кадров завод перешел на неполную рабочую неделю и неполную зарплату.
У Верочки в институте зарплату задерживали, о премиях все забыли. К тому же ее отдел сократили, а диспетчерам по оперативному планированию предложили работать материально ответственными техниками. Это значило получать и выдавать комплектующие, списывать их на тематику института, проводить инвентаризации. И все это со снижением зарплаты. Но выбо-ра не было. В самом деле, не уходить же в уборщицы по трудовой книжке. Тем более что копе-ратив мог платить только наличными, а оформить не мог – не была такая должность преду-смотрена в штате.
Впрочем, и имейся у семьи деньги, такие вопросы в один день не решают. Мария Сер-геевна сразу сказала, что совсем не идти в армию не получится, но место получше приискать, скорее всего, еще не поздно. Свекровь позвонила знакомому, тот дал ей телефон и рекоменда-цию для военкома. На следующий день она отправилась в комиссариат.
Свекровь, как вернулась из военкомата, закрылась в комнате с внуком, что-то тихо и долго ему говорила. Он временами то ли возражал, то ли отвечал. Вышел если не радостный, то успокоенный. Через неделю Димочке сообщили, что служить он будет в подмосковной Ба-лашихе.
Проводы были последним сбором семьи в полном составе. Мать, по обыкновению, ду-лась и говорила всякие гадости. И что Димочка ее забыл, не навещает, а ведь она его вырасти-ла. И что свекровь откупила внука, так что служить по-настоящему он не будет, а все ее сы-новья честно служили. И что военком деньги-то взял, а потом обманет и пошлет в Чечню. И что в армии всякие ужасы, хоть в Подмосковье, хоть где еще. Ночью-то в казарме ни коман-диров, ни родителей. Защитить некому. Верочке так и хотелось оборвать мать, но что же скан-дал-то устраивать? Впрочем, кто ее, старуху эту, слушает, да и говорит она только для дочери, чтобы нервы потрепать.
И опять у Верочки наступила полная деятельности и единения с мужем счастливая пора. Каждые выходные они ездили в часть, встречались с Димочкой. Всю неделю Верочка рыскала по магазинам в поисках чего-нибудь вкусненького, в пятницу готовила, а в субботу отправляя-лись в часть. Верочка пытливо всматривалась в лицо сына. А однажды попросила его раздеть-ся, чтобы убедиться в том, что никаких синяков, ссадин, порезов на теле нет. Димочка возил командира части. Иногда его жену и детей – в магазины, на стадион, на вокзал. Командир час-ти был доволен сыном: молчаливый, исполнительный, ответственный. А Димочке нравилось разъезжать по городу на машине части. ГАИ не останавливало, да и ВАИ номер машины ко-мандира части знало. Не то чтобы Димочка лихачил, но приобщение к власти имущих тешило его самолюбие.
Перед демобилизацией сына Верочка с Сергеем сделали ремонт в квартире. «Шаляпинс-кие» и «королевские» обои (с крупными темно-бордовыми розетками и вензелями, украшенны-ми позолотой) заменили на светло-бежевые и нежно-голубые, а прихожую сделали жемчужно-серебряной с арочным переходом к кухне. Квартира сразу стала просторной и веселой. Надея-лись, что Димочка обрадуется такой перемене, но он, кажется, даже и не заметил преображе-ния дома.
Первые два месяца, пока Димочка отдыхал после службы, родители не беспокоились: пришел он в июне. Почему бы не погулять лето? К осени Верочка стала интересоваться, когда сын собирается на работу. В ответ получала уклончивое «Ищу». И тут тоже ничего странного. Даже у Сергея, уж на что квалифицированного работника, неполная занятость. Выходит на работу две недели в месяц. А молодой, да без опыта работы и подавно никому не нужен. К то-му же Димочка наотрез отказался работать механиком в автосервисе. Несколько раз ему уда-валось устроиться шофером, но не на легковую машину, а на «Газель». Развозил в смену хлеб по коммерческим палаткам, потом – одежду на рынки подвозил. Каждый раз, проработав месяц и не получив зарплаты, уходил.
Однажды, встретившись с бывшей одноклассницей, Верочка узнала, её муж, тоже быв-ший соученик из параллельного класса, а теперь директор мебельного магазина, ушел из семьи. Поэтому приходится на жизнь зарабатывать самой. Вот и торгуют они вместе с дочерью мяг-кой игрушкой на рынке в Лужниках. Одноклассница арендовала «Газель», собирается ее выку-пить, но самой водить такую машину тяжело, поэтому нанимает поденно одного парня, да только он такой необязательный, то проспит, то напьётся. Весь бизнес подкашивает.
Верочка тут же сообразила, что лучшего места для Димочки и искать не надо. Конечно, машина-то не легковая, зато подруга уж точно не обманет. Да и с дочкой, может, сладится. Од-ноклассница, хоть и жаловалась на тяжелую жизнь, была из торговли – вместе с бывшим му-жем кооперативный заканчивала. Так что вряд ли так все плохо.
Димочка работал с увлечением: ранним утром отвозил Верочкину одноклассницу с доч-кой на «Газели», полной мягких игрушек, в Лужники. Целый день проводил на рынке: поднес-ти, отнести, вмешаться в спор, если таковой возникнет. Обедали вместе, не отходя от прилавка. Вечером весело возвращались. Женщины отправлялись отдыхать, а Димочка – заправлять ма-шину, подрегулировать, если потребуется.
Все были счастливы: Димочка – потому что девушка была веселой, доброй, милой и явно симпатизировала ему. Верочка – потому что, наконец, пристроила сына на работу, а там, глядишь, и пирком, да за свадебку. Сергей тоже радовался рабочей хватке сына. И все были уверены: свои-то уж не обманут.
Гром среди ясного неба прогремел, когда Димочка забыл в кабине свою ветровку и ре-шил после ужина прогуляться до машины. В ветровке у него были ключи от дома, а уходил он очень рано, когда родители еще спали. И ему не хотелось их поднимать, чтобы закрыть дверь. Подойдя к машине, он открыл ключом замок, распахнул дверцу и увидел дочь одноклассницы в объятиях парня. Димочка захлопнул дверцу и пошел домой. На следующее утро, почернев-ший лицом, с запавшими глазами, он решил выяснить отношения. В душе он готов был про-стить вероломную дочь одноклассницы. Он представлял, как она просит прощения со слезами на глазах и как он, чуть не плача, прощает ее.
Но девушка своей вины не признала, и более того, сказала, что ей и в голову не могло прийти, будто он имеет какие-то права на нее. И пусть он вспомнит, кто он, и кто она. Димочка опять молча развернулся и ушел домой. После скандала на работу он не вернулся.
Верочка с трудом вытянула из сына всю эту историю и решила пойти к подруге, пого-ворить с ней по душам и забрать зарплату. Но разговора не получилось. Подруга, поджав губы, сказала, что Димочка ввел их в лишний расход: им срочно пришлось искать ему замену. А это обошлось дороже. Кроме того, поскольку опоздали к открытию, их место было занято, в ре-зультате покупатели носились по всему рынку в поисках игрушек. И кто-то, не найдя их на привычном месте, уходил. Верочка намекнула на поведение дочери, но подруга тут же пари-ровала: «Ты же взрослая женщина, не то что твой молокосос. Ну разве моя девочка пара тво-ему сыну?» Верочка не понимала, чем это ее Димочка плох, а безжалостная подруга продол-жала: «Ну что у него есть кроме красивых глаз? Ни образования, ни профессии путевой. Моя-то с высшим образованием. Не смотри, что сейчас на рынке стоим. Раскрутимся, будет у нас свой магазин. А твой что умеет? Только баранку крутить»
Поняв, что ее матримониальные планы потерпели крах, Верочка решила получить зар-плату сына. Как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Но и тут подруга была непре-клонная. Какая зарплата? А не рассказывал ли Димочка, чем они его кормили на рынке-то? И сырокопченой колбасой и семгой. Так что ни о какой зарплате и речи быть не может.
После такой несправедливости Димочка замкнулся в себе. Он лежал целыми днями на диване, уставившись в потолок. А ночами Верочка начала замечать, что он спит при включе-ном свете. И сколько раз Верочка, увидев горящий свет, выключала его, столько раз Димочка включал. Она устраивала скандалы из-за большого расхода электричества, просила Сергея от-соединить провода выключателя, но каждую ночь в комнате сына горел свет.
Однажды к вечеру Димочка оделся и ушел. Верочка успела только крикнуть вдогонку: «Куда?» Но ответа не получила. Вернулся сын далеко за полночь. Без запаха. Какой-то спокой-ный. Верочка огрызнулась: «Что так поздно?», но молодой человек опять ничего не ответил, разделся, прошел в комнату, закрыл дверь и включил свет.
Так у них и повелось. Под вечер Димочка куда-то уходил, ночью возвращался, днем ва-лялся на диване. То ли спал, то ли просто пролеживал бока. На все вопросы, когда, мол, пой-дешь устраиваться на работу, молчал. Наконец, доведенный нудением Верочки и суровостью Сергея, высказал: «Какие же вы родители, если одного ребенка прокормить не можете?»
Скандал и недовольство друг другом перешло в перманентное состояние. Сергей все ча-ще задерживался, приходил домой пьяным. А тут уж упреков не оберешься: «Ты меня никогда не любила, только за тряпки и терпела, позарилась на квартиру, сына, всего-то одного, и то не сумела воспитать, не трогай мою маму» и пошло-поехало. Хлоп – это дверь. Двенадцать ша-гов вниз, четыре по площадке. Пауза. Бу-бу-бу – это он с матерью. Хлоп – это дверь у свекро-ви.
Димочка будто не слышит и не видит. Верочке хочется поплакаться хоть ему, но даже открытая дверь в комнату сына будто не пускает ее. По телевизору какое-то мельтешение, по-нять которое она не в силах, но сидит, оцепенев.
Шорох в прихожей. Верочка не шевелится. Может, показалось? Хлоп – это закрылась дверь. Димочка опять ушел. Она бесцельно ходит по комнате, перебирает вещи, открывает шкатулку с драгоценностями, чтобы положить снятое на ночь обручальное кольцо. Шкатулка пуста. Верочка бросилась проверять все свои самые ценные вещи. Шуба, норковая шапка, но-вые сапоги – все на месте. Перетряхнула вещи Сергея, тоже не тронуты. Пошла в Димочкину комнату, открыла шкаф. Он оказался почти пустой. На вешалке сиротливо висели выпускной костюм, да пара рубашек того же времени.
Ярость Верочки была ослепляющей и требовала немедленного действия. Она накинула куртку и выбежала из подъезда. Ей казалось, что сын где-то поблизости. Прошла вдоль дома. Зашла за угол. На детской площадке краснели огоньки сигарет, позвякивало стекло, негромкий бубнёж взрывался раскатистым смехом. Подойдя ближе, различила мат-перемат, но не повер-нула.
«Димы моего тут нет?», - спросила сквозь зубы, злость еще не отпустила ее.
«Не-а», - протянул кто-то лениво.
Верочка стояла в нерешительности. Она не знала, куда еще идти его искать. Поняв ее нереши-тельность и стремясь поскорее избавиться от надоедливой тетки, какой-то шкет предположил: «Да он у негрипупсов, наверное»
«А-а-а», - протянула Верочка, будто быть у негрипупсов самое обычное дело.
«Которые из копера», - пояснил парень повыше.
«Они в пятнадцатом садике собираются», - добавил низкий толстячок с бутылкой пива.
Верочка повернула к подъезду, поднялась на площадку свекрови и позвонила в дверь. Мария Сергеевна, очевидно, собиралась ложиться спать. Из-под халата виднелась ночная рубашка, но открыла быстро.
«Чего тебе?» - недобро посмотрела она на Верочку.
«Сергея позови» - попросила Верочка.
«Спит он», - поджала губы свекровь. Хотела было закрыть дверь, но не удержалась. «Да и тебе, чем шлендрать, спать лучше. До чего мужика довела, чуть не каждый день пьяный»
«Я?!!!» - Верочка набрала в грудь воздуха для достойного ответа, но Мария Сергеевна закрыла дверь. Именно не захлопнула, а закрыла мягко и тихо.
«Чтобы сыночка своего пьяного не разбудить» - зло подумала Верочка и пнула дверь ногой.
Верочка взялась за спасение Димочки решительно. Сергей, узнав о несчастии, подклю-чился самым непосредственным образом. Денег на лечение Димочки он не жалел и Верочке ве-лел не жалеть. Но все психотерапевты, препараты оказались бессильными. Димочка не то что-бы противился лечению, но настолько пассивно относился к усилиям и матери и врачей, что на успех рассчитывать не приходилось. Однажды, возвращаясь от очередного целителя, он сказал матери: «Лучше бы ты эти деньги мне отдала. И я бы удовольствие получил, и ты бы скорее от-мучилась».
Пришлось обратиться к Марии Сергеевне, от которой они поначалу старались скрывать постигшее их горе. Мария Сергеевна подключила все свои связи, и Димочку положили в кли-нику четвертого управления совершенно бесплатно. Конечно, врачей нужно благодарить, но это совсем другие деньги. Да и надежд на четвертое управление было гораздо больше.
На какое-то время наступило улучшение. Ни о какой работе разговора не было, но Ди-мочка по вечерам не уходил из дома. И родители стали надеяться, что все обойдется, и сын со временем начнет-таки работать. А там и все остальное устроится. Правда, Верочка теперь ос-тавила себе только работу уборщицы в подъезде для того, чтобы контролировать сына днем, а подметать и мыть по вечерам, когда Сергей дома и может последить за Димочкой.
Конечно, спокойствие было хрупкое, как у постели тяжело больного человека, у которо-го снизилась температура, но оно рухнуло в один из вечеров. Верочка убиралась на верхних этажах, когда услышала обостренным слухом характерный щелчок замка своей квартиры. Не сразу сообразив, она метнулась к лифту, но опоздала. Кнопка вызова загорелась красным све-том. Бросив веник и совок, она кинулась по лестнице вниз. Добежав до третьего этажа, услы-шала писк домофона. Заслонила от света непромытое стекло окна и увидела чуть сгорбленную фигуру сына, направляющегося к углу дома. Дом длинный, поэтому Верочка была уверена, что догонит сына, пока он не повернул за угол, но, выбежав из подъезда, никого не увидела. Дом просматривался до конца, но ни единого человека поблизости не было. Косматые тучи цепля-лись за крышу, Луна то зарывалась в них, то выныривала. Фонари отрешенно светили. Каза-лось, никому ни до кого никакого дела не было. Все были сами по себе: тучи, Луна, фонари, Верочка, Димочка.
И тут до нее дошел отзвук сигнала домофона. Ну конечно, Димочка зашел в соседний подъезд. Она набрала код и побежала по этажам. На восьмом этаже в углу окна она увидела скрюченную фигуру. Сына она не узнала, но не побоялась подойти и тронуть его за плечо. Фигура мягко разогнулась, отвалившись к стеклу.
«Ма-мочка», - как в детстве выдохнул Димочка. Зрачки его были расширены.
«Откуда у тебя это?!!», - хотела крикнуть Верочка, но взяла сына за руку и повела до-мой.
Умирал Димочка мучительно. Верочка все время была около него. Сергей ее не сменял. Он ходил на работу. По дороге домой заходил к матери ужинать. Приходил в свою квартиру и ложился спать. У Верочки не было сил ни ругаться с ним, ни обижаться.
На похоронах были только родственники, да и их было не много. Старший брат погиб как-то странно раньше всех: то ли сам повесился, то ли его повесили дружки его Саши.
Мать и бабка давно умерли, почти одновременно, уведя за собой и третьего – среднего брата, вернувшегося за забытым венком на бабкину могилу. Отец был бодрячком. Младший брат развелся, поэтому был один.
Со стороны Сергея и вовсе была одна Мария Сергеевна. Отец Сергея умер, отписав свою однокомнатную квартиру под бдительным оком свекрови Димочке, которую они сдавали, а деньги за нее тратили на лечение сына.
Друзей у Димочки не было. Поэтому сиротские похороны закончились сиротскими по-минками. Когда Верочка помыла посуду, муж уже спал. Верочке стало тоскливо: вот жил че-ловек, которого она родила, растила, холила, ухаживала до самой смерти, похоронила. А ни-кому до него дела не было и нет. Даже родной отец спит, будто и не похоронил он свою кро-винушку. Верочка кинулась ничком на Димочкину кровать и завыла.
Через два месяца после смерти сына на профосмотре у Сергея обнаружили рак печени. Сергей, обычно тяжело переживающий даже насморк, отнесся к этому сообщению совершенно безразлично. Верочка было заикнулась об операции, но он махнул рукой: поздно. Еще какое-то время он ходил на работу. Потом уволился. Врачи пугали сильными болями, но Сергей ушел как-то незаметно: спал, спал целыми днями, а потом не проснулся вовсе.
После похорон Сергея Верочка решила, что следующая очередь – ее. По примете: если в один год умирают два родственника, жди третьего. Она смотрела на себя в зеркало и видела все признаки скорой смерти. Но судьба распорядилась иначе.
Мария Сергеевна, неизбывная оптимистка, очевидно, исчерпала запас жизненной энер-гии. Сначала инфаркт, хоть на сердце она никогда не жаловалась и шутила, что ездит в санато-рий исключительно по сердечным делам, то есть со своим любовником. А потом, застой в лег-ких и отек. Верочка ухаживала за свекровью по двум причинам: за Марией Сергеевной больше некому было ухаживать, а Верочке не за кем больше было ухаживать.
Незадолго до смерти у них состоялся разговор, который Верочка всерьез не приняла, но для Марии Сергеевны он был, очевидно, важен. Началось все с того, что Мария Сергеевна со-общила, где у нее лежат документы на квартиру и завещание. Она дала подробнейшие инст-рукции, как оформить наследство, к кому пойти. А потом сказала:
«Конечно, тебе все оставляю. У меня ведь, сама знаешь, никого нет. Ты, из-за которой я и осталась одна, только и есть».
В прежние времена Верочка вспылила бы, но после двух смертей у постели умирающей ни сил, ни желания возражать не было.
«Ведь ты не любила Сергея», - без упрека, устало сказала свекровь.
«Так ты тоже не любила мужа»
«Не любила, но сына любила. Он же от моего Ванечки»
«Что ж за Ванечку не вышла?»
«Так мы оба из одной деревни. В городе надо было зацепиться. В разные общежития ус-троились, а семейного не давали. Да и в общежитиях были на птичьих правах. А тут мой муж подвернулся. Ну, тогда еще не муж. Молодой человек из интеллигентной семьи. Они мне: Ма-шенька, хотите минеральной воды. А я этой воды и не пробовала раньше. Погоревали мы с Иваном и решили, лучше, если хоть я с ребенком пристроюсь, чтобы в деревню нам не возвра-щаться. А потом и он пристроился к местной. Так мы и прожили. А как Сергей вырос, я разве-лась, у Ивана жена умерла. Да и когда женатые были, мы все равно каждое лето вместе прово-дили, всеми правдами и неправдами. Или сами поедем вместе, или своих половин куда отпра-вим. Но Сергея я любила всегда. А ты Димочку – нет»
«Да как же не любила?!! Да я ему все…»
«Он с тобой как Сергей со мной делился?»
«Сама знаешь, какой Димочка скрытный был»
«Так и скрытный-то, потому что ты его не слушала»
Верочка хотела возразить резко и едко, но в это время пришла сестра для процедур. Раз-говор прервался. А вскоре Мария Сергеевна умерла.
Оставшись владелицей трех квартир, Верочка сначала сдала квартиру отца Сергея, кото-рая была в самом плохом состоянии, торговцам с соседнего рынка. Их там набилось шесть че-ловек. При этом один из них, Отар, был ответственным за порядок в квартире, да и на рынке он сам не торговал, а присматривал за остальными. Поэтому именно его Верочка назначила про-рабом ремонта квартиры Марии Сергеевны. Но сама контролировала Отара жестко, обещала, что как только заметит обман, выселит всех из квартиры свекра. И, поскольку Верочка по сво-ей прежней работе уборщицей была вхожа в домоуправление и была со всеми на дружеской ноге, Отар угрозам верил.
После завершения ремонта в квартире свекрови, который прошел на редкость быстро и качественно, Верочка пригласила Отара отметить это событие. Слово за слово, рюмка за рюм-кой, они оказались в постели, и Верочка с удивлением заметила, что она все еще женщина. Отар же истолковал проявленную благосклонность в свою пользу, и наутро Верочке уже давал указания, что и как делать.
Верочка спорить не стала, собрала всю одежду Отара, положила на пуф в прихожей и сказала только одно слово «Вон». Не ожидавший такого поворота Отар выскочил, хлопнув дверью, а Верочка пошла на кухню пить кофе.
Через день, когда наступил срок оплаты квартиры, Отар пришел с деньгами, извине-ниями и заверениями в своем почтении. Верочка простила и разрешила остаться прорабом ремонта в ее квартире. Потом, когда закрыли рынок, торговцы разъехались по своим аулам, она задержала Отара, чтобы отремонтировать и квартиру свекра. Отар, преисполненный на-дежд на сожительство с Верочкой, обеспечил ремонт на совесть, получил комиссионные и был отпущен на родину.
С некоторых пор у Верочки появились родственники: племянники и племянницы, вдовы ее братьев, внучатые племянники. И если раньше отношения с ними не то чтобы не складыва-лись, но были не очень благостными, т.к. каждый имел намерение отстоять свою правоту, то теперь Верочка стала патриархом. Ее слова воспринимались с уважением и не подлежали об-суждению. Именно Верочка, занявшись установлением памятников на могиле сына, мужа и свекрови, заказала ремонт и замену памятников на могилах своих остальных родственников. Она привела в порядок и могилу свекра.
Верочка, конечно, скорбела, но при этом выбирала себе наряды в фирменных магазинах. Она понимала, что родственникам она нужна только с одной целью, но не отпугивала, не наме-кала, что завещание писать пока не собирается, как и не собирается пускать их в свои отремон-тированные для сдачи внаем квартиры. А на робкие вопросы, не может ли она сдать им на вре-мя жилплощадь, озабоченно отвечала: «Но для тебя это будет очень дорого. Я не хочу тебя ра-зорять». После таких ответов посягательства на квартиры прекратились. Арендаторов же Ве-рочка подбирала состоятельных, по рекомендациям. Следила за порядком и чистотой строго.
Верочка завела себе британского кота. И когда к ней приходили гости, наслаждалась их восторгами по поводу его величины, ухоженности и доброго нрава. Впрочем, трудно предста-вить, что кто-нибудь решился бы не восхищаться котом, будь он даже щуплым, облезлым и вздорным.