МАРИНКА. Из книги "СОБАКА ИЗ ДАЛЁКОГО ДЕТСТВА"

МАРИНКА


Валька жил в доме, который построили сразу после войны пленные японцы и немцы. И не только их дом, а целый посёлок из домов, братьев-близнецов, был воткнут, как шпага, в смешанный лес Прикамья. В богатстве своём он не уступал флоре и фауне тропиков.
В Комсомольском посёлке сплошь жили семьи железнодорожников, обслуживающих «железку» оборонного значения.
Двухэтажный дом, где с рождения проживал Валька, состоял из восьми квартир. Только в одной из них, восьмой, в семье не было парня возраста Вальки. В ней проживала семья из трёх человек. Это по тем временам было редкостью. Тем не менее, третьим членом этой семьи хоть и была девочка, но она стоила нескольких пацанов. А звали этого «парня в юбке» красивым именем Марина. Их семья переехала к ним в дом весной, когда в школах вот-вот должны были закончиться занятия. Родители определили Марину в класс «а» скорее всего потому, что она была у них круглой отличницей. Этот «а» всегда был потенциально сильнее «б», в котором учился Валька. Так они оказались в параллельных классах, но на разных этажах школы. И в доме сложилась такая же пропорция: он проживал на первом этаже, она – на втором. Их объединяло теперь одно – двор, обнесённый вокруг дома деревянным штакетником.
Марина, а это сразу бросалось в глаза даже плохо видящим, каким был её ближайший сосед Таракан, была девочкой интеллигентной. И, в отличие от местных сорванцов, миловидной, тихой. Эта девочка редко выходила во двор. Но когда она там появлялась, всем парням становилось на душе радостнее. Будто с её появлением происходило увеличение солнечной энергии на один квадратный сантиметр огороженного заборчиком двора. Вот тогда внутри у них, там, где находится душа, начинали петь соловьи. Ибо эта русоволосая девочка нравилась всем без исключения мальчикам. Они ни с того ни с сего вдруг начинали считать себя настолько подросшими (а им было по двенадцать лет), что возрастные ограничения на дружбу с девочкой для них уже не существовали. Ни для кого: ни для Лёшки, ни для Серёжки, ни для Генки, ни для Борьки. Чем она брала, никто так и не понял.
«А если вовремя не разобрался, то теперь только к старости!», – издевался над соперником Генкой Валька.
Её ярко-синие глаза под выпуклым лбом, именно и явно выпуклым, как будто она оправдывала носимую фамилию Лобанова, всегда закрытого чёлкой, придавали ей необъяснимую прелесть. Её белая кожа была настолько прозрачной, что чётко просматривались голубые венки, как ручейки, по которым текла, без сомнения, голубая кровь. А длинные русые косы дополняли её облик красавицы из русских народных сказок…
Однако во дворе бабушки судачили, что у этой яркой девочки серьёзная болезнь – порок сердца. Но парни, бросившиеся ухаживать за ней, не знали, что это такое, и не придавали сплетням особого значения. Они продолжали выкидывать разные выкрутасы, чтобы только понравиться ей.
Валька чаще других «задирал» её. И когда она была уже не в состоянии противодействовать этому белобрысому, тогда неспешно уходила домой, чтобы пожаловаться отцу. Двухметрового роста дядя Дима подходил к Вальке так же медленно, как уходила жаловаться его дочь. Он всегда произносил одну и ту же фразу: «Валентин, получишь!» При этом заглядывал в его глаза так глубоко, как это только возможно, отчего Вальке сразу хотелось «по-маленькому». И почему-то всегда называл его полным именем. А уходя, не забывал взлохматить его волосы. Валька только позже понял, почему он называл его полным именем. Это означало у дяди Димы, что в данную минуту он сердился на Вальку. Больше того, был им очень, ну очень недоволен. Хотя внешне её отец выглядел скорее добрым, чем агрессивным.
«Не поймёшь их, отцов!», – провожая его глазами, размышлял Валька.
Как мужчина, отец Маринки понимал, что этот мальчик просто выпендривается. И всё делает для того, чтобы понравиться его дочери.
– Нормальное состояние в переходный период! – делился он своими мыслями с отцом Вальки.
Но, с другой стороны, как отец, он вставал на её защиту без лишних слов.
Однажды, когда осень уже смотрела в сторону зимы, Валька довёл Марину до такого состояния, что она, догнав обидчика уже в подъезде, запустила в него обломком красного кирпича. Вытирая слёзы обиды, молча удалилась, притворив за собою дверь. Обломок девичьего возмездия угодил Вальке в левую часть его невыпуклого лба, оставив шрам, как память о ней. Крови было, как на бойне.
Только после этого случая Валька наконец-то понял одну простую истину: за девочками так не ухаживают…
В январе наступившего года отцу Вальки выдали ордер на новую квартиру. И он, распрощавшись с Комсомольским посёлком и Маринкой, переехал на «Железку», которая расположена была всего-то в полутора километрах от их родного посёлка.
Тем не менее, грусти было, как тогда крови …
Но напоследок Валька пожал Маринке руку. И всё-таки не удержался и дёрнул её за косу,спадавшую до самой талии…