Гибель офицера

Валерий Ланский

Гибель офицера

Рассказ
Илья Фрадкин происходил из традиционной еврейской семьи. Дед его был портным, причём умудрялся оставаться частником во все советские времена. Отец – доцент кафедры офтальмологии медицинского института. Старшие брат с сестрой – студенты того же института. Женщины в их роду традиционно не работали, сидели дома и воспитывали детей. Один только Илья нарушил традиции и просто потряс всех. Он взял фамилию матери „ Фрадкин“ и поступил в военно-морское училище. По отцу он был Кипервас. Но Илья решил, что фамилия „Кипервас“ не для военного училища.
-Это уже не может дойти в голову,- говорил дед.- Чтобы в нашей семье в мирное время был военный. Я Вас умоляю...
Однако, Илья стал не только военным, он стал подводником. Учёба давалась легко. Ещё будучи курсантом он ходил с товарищами „под статую Свободы“... И вот, служба на Севере. Часто вспоминались слова А.С.Пушкина „но вреден север для меня“. Однако, для Ильи Cевер не вреден. Он быстро продвигался по службе. Каких-то неприятных и чрезвычайных происшествий с ним не случалось. Хотя с другими бывало всякое. Подводник – профессия, связанная с риском. Видно, он родился „в рубашке“. И вот, новое назначение – Москва, Министерство Военно-Морского Флота. Сам Илья к бумажной работе не стремился, но приказы не обсуждают, их выполняют.
Министерство располагалось в центре Москвы, недалеко от улицы Кирова, теперь Мясницкой. Сперва Илье казалось странным, приходить на службу и не видеть „железа“. Но постепенно он втянулся и стал находить вкус в управленческой деятельности такого масштаба. Может быть, правильно про него говорят - „счастливчик“. Появился новый круг знакомых. На одной из вечеринок он встретил Свету. Вскоре они поженились. Через год у них родился сын Серёжа.
День рождения сына отмечали шумно. Военные любят застолье. Заодно справляли и новоселье. И здесь Илье повезло – быстро дали квартиру. Собрались, в основном, сослуживцы. Родственники не приехали. Дед уже умер, отец болел, а брат с сестрой не могли ему простить того, что он женился не на „своей“. Был только один штатский – Закроев, какой-то давний знакомый Светы.
Сначала были поздравления с рождением сына, с новосельем. Потом пошли частные тосты. Стало шумно.
-Что же твои родичи не приехали?- спросил капитан второго ранга Тимохин, уже изрядно принявший „на грудь“.
-Да ну их...- Илья был раздосадован отказом брата и сестры.
На свадьбе они были, но выяснив, что Света не „их племени“, быстро уехали. Они собирались в Израиль и чувствовали себя „арийцами“.
-Да ты антисемит, Илюша,- не унимался Тимохин.
-Совсем нет. Я люблю свой народ. Самый большой антисемит – это сионизм.
-Как?- взгляды всех присутствующих устремились на Фрадкина.
-Любой экстремизм приносит вред прежде всего своему народу. Вспомните гитлеровский фашизм. Кто пострадал, кроме других народов? Сам немецкий народ.
Офицеры переглянулись и налили ещё.
В общей беседе не принимал участия один Закроев. Он пил водку, но не пьянел. Только зрачки расширились до такой степени, что глаза казались бездонными. Он переводил свой взгляд с одного собеседника на другого и наливал очередную рюмку.
Что общего между Светой и Закроевым? Илья об этом не задумывался и не спрашивал. Ему везло в жизни на хороших людей, да и сам он не делал людям худого.
Постепенно жизнь вошла в новое русло. Теперь их трое. Илья утром уходил на службу, а Света оставалась дома с ребёнком. По профессии она преподаватель русского языка и литературы, но пока о работе не могло быть и речи. Прежде всего – ребёнок, надо поднять его на ноги. А там – видно будет. Тёща ещё работала, да и вышла недавно второй раз замуж, так что помогать не могла.
После службы Фрадкин спешил домой. Сослуживцы вначале приглашали его посидеть где-нибудь в кафе, но потом отступились – образцовый семьянин, что с него возьмёшь. Дома его ждала Света и маленький сынишка. Ребёнок рос крепким, ни чем серьёзным не болел. В их маленькой, но уютной квартире всегда идеальный порядок и чистота. Иногда только Света была чем-то взволнована и как бы опустошена. „Устаёт с ребёнком“,- думал Илья. Однажды он заметил, что Света тщательно прячет какие-то бумаги.
-Что это у тебя?- Илья протянул руку.
-Да так, ничего особенного,- Света прижала бумаги к груди.- Копия одной поэмы. У нас не издавали. Тебе не интересно.
Он не стал настаивать, хотя поэзией интересовался и много читал.
Однажды, когда Света была в ванной, Илья проверил все её „тайники“. Ему было немного стыдно, всё-таки он строевой офицер, а не агент спецслужб и, тем более, не вор. Но любопытство, смешанное с тревогой, взяло верх. И что он нашёл? Копии каких-то книг по кабалистике. В этом Фрадкин ничего не понимал. Ни в семье, ни в школе, ни в училище об этом и речи не было. „Это что? Магия какая-то или как?“- спрашивал он себя. Свету об этом не спросишь. Обидется, что подсмотрел.
А к Свете в отсутствие мужа приходили институтские товарищи, в том числе и Закроев, с которым она когда-то училась на одном курсе. Кружок этот возник давно, ещё в студенческие годы. Руководил Закроев. Он был постарше остальных студентов. Да и, вообще, у них на курсе парней было мало, больше девчонки. Сначала читали и обсуждали авторов, не издаваемых в стране. Так Света познакомилась с Гумилёвым, Осипом Мандельштамом и другими поэтами, о которых многие студенты едва слышали. Закроев где-то всё это доставал и просил никому не говорить. Их кружок был окутан тайной. Постепенно некоторые студенты отсеялись и остались люди, от чего-либо пострадавшие. У кого-то в семье был тяжелобольной, у других родственники пострадали от репрессий в 30-ые годы. У Светы дед отсидел десять лет в лагерях. Собирались у кого-нибудь на квартире, то у одного, то у другого. Беседами руководил Закроев. Он, безусловно, имел задатки лидера, умел внушать и умело сводил все разговоры к одной теме – мести. О себе он ничего не говорил. Студенты знали только, что отец его был расстрелян в 1941 году.
-Вы поймите,- наставлял он.- Нам всё равно, кому мстить. Лишь бы мстить!
-Ну, а если человек ни в чём не виноват, тогда как?- Света как и многие не понимала, за что нужно мстить в таком случае.
-Жертвоприношение, пролитие невинной крови искупляет вину за совершённые преступления. Именно, когда жертва невинна. Поэтому жрецы приносили в жертву чистых мальчиков,- голос Закроева начинал звенеть, он напрягался, в глазах пылал огонь ненависти.
Окружающие невольно заражались его настроением, хотя до некоторых с трудом доходил смысл его слов. Ах, это сладкое слово – „месть“. Закроев много времени проводил в библиотеках, выискивая книги по внушению и самовнушению. Книги эти касались психотерапии, аутотренинга. Но у него свои задачи! Каждому своё.
-Конечно, мы не можем позволить себе роскошь приносить в жертву только мальчиков. Пойдут и взрослые, но главное, чтобы это были чистые, честные люди. Мы не должны оскорблять богов мести приношением нечистой крови,- Закроев обвел всех пылающим взглядом.- И средства для этого подойдут любые, в том числе и яд. Хорошо оговаривать, подставлять, чтобы убивали другие, а мы будем в стороне.
-Тогда какое же это будет жертвоприношение?- с недоумением спрашивала Света, воспринимавшая всё это как какую-то жутковатую игру.
-Ну, мы же с Вами живём в век научно-технического прогресса, не как-нибудь,- снисходительно отвечал Закроев.
Время шло. Их сын подрос, ему уже пять лет. Мальчик крепкий, но... значительно отстаёт в умственном развитии. Плохо понимает обращённую к нему речь, а говорит ещё хуже. Рот его постоянно открыт и высунут кончик языка. Для родителей это настоящее горе. Они показывали ребёнка разным врачам-педиатрам, дошли до самого профессора Бадаляна, но существенной помощи не получили. Диагноз – болезнь Дауна, какое-то хромосомное несоответствие. В настоящее время практически лечению не поддаётся. Илья и Света мужественно переносили горе. Их любовь к сыну нисколько не уменьшилась.
-Илюша, как ты относишься к жертвоприношению,- однажды спросила Света.
-К какому жертвоприношению?- не сразу понял Илья.- Это которое было в языческие времена?
-Не только в языческие, оно и сейчас есть.
Илья Фрадкин, морской офицер, в этом разбирался слабо. Знал, что когда-то, в языческие времена, существовал обряд жертвоприношения. В детстве от деда слышал, что у древних иудеев тоже был такой обряд. Вот, пожалуй, и всё.
-А почему ты спрашиваешь?
-Просто так.
Прошли годы. Изменились люди. Изменилась страна. Везде митинги, собрания - брожение умов. Перестройка! Сослуживец Фрадкина - Тимохин, теперь уже капитан первого ранга, демонстративно вышел из КПСС и подал рапорт об отставке. Говорили, он вступил в какую-то другую партию, то ли в ЛДПР, то ли в какую-то ещё... Илья политикой интересовался мало. Он всю жизнь служил своей Родине, которая теперь без видимой агрессии со стороны вероятного противника значительно уменьшилась в размерах, а Военно-Морской Флот просто находился в плачевном состоянии. Но Фрадкин, сейчас тоже капитан первого ранга, продолжал, как всегда, нести свою службу. C родственниками он отношений практически не поддерживал. Отец уже умер, а брат с сестрой со своими семьями и с их матерью по израильской визе уехали а Америку. Писали редко. Оставались только служба и семья. Но над их семьёй сгущались тучи. Света замкнулась в себе, на вопросы Ильи отвечала односложно. Сама же почти не говорила. Часто встречалась с Закроевым. Нет, Фрадкин не ревновал, видел, что Закроев женщинами как таковыми не интересуется. Живёт у него на квартире один „друг“ и всё. Просто, Света после этих встреч становилась всё мрачнее... А встречи эти проходили дома у Закроева или у Розы Семёновны, появилась такая в их „организации“. Сухая черноволосая и черноглазая женщина. Говорили, мощный экстрасенс. Она буквально влазила в душу Светы.
-Не хочет, не хочет твой муж помочь Серёже,- Роза Семёновна говорила напористо, эмоционально.- Занимается этой сраной армией. Дармоеды проклятые. А своему сыну помочь не хочет. Вон, у Марии Ивановны. Да, ты её знаешь! Сын такой же был, даже хуже. Совсем не говорил. Так, она его свозила в Германию на полгода. Приехали, сын заговорил не только по-русски, но и по-немецки. Уже жениться собирается! За границей лечат сейчас такие болезни, лечат. Даже не сомневайся. Не хочет твой муж помочь своему собственному сыну.
-Это уж точно,- Закроев не упускал случая „подлить масла в огонь“.
Постепенно в сознание Светы внедряли мысль об искупительной жертве.
Уже прошло несколько лет, как Фрадкины получили шесть соток земли и построили дачу. Строил Илья в свободное от службы время. Получился славный домик. Разбили вокруг небольшой садик. Они всей семьёй любили летом там отдыхать. Но в последнее время Света не приезжала на дачу. Она стала замкнутой и мрачной. Говорила, что плохо себя чувствует. На дачу ездили вдвоём, Илья и сын. Приближалось 16-летие Серёжи, своеобразный юбилей. Хотя по умственному развитию он оставался 6-летним ребёнком.
На этот раз день рождения сына решили отметить на даче. Предложила Света. Илья не возражал, даже обрадовался. Может быть, на свежем воздухе ей будет лучше. Приготовили праздничный стол. Продукты резко подорожали, но для такого дела мобилизовали все резервы. Света расстаралась – испекла праздничный пирог. Сели на своего „москвича“ и поехали. Погода была чудесной. На даче сели за стол втроём. В последнее время в связи с болезнью сына они избегали шумных застолий. Засиделись допоздна. Уложили сына спать и продолжали сидеть. Илья всю жизнь пил мало, не увлекался. Света же в последнее время пристрастилась к выпивке. Пили водку. Мало-помалу возникла ссора.
-У тебя на уме одна служба, службист поганый!- глаза Светы налились кровью, рот перекосился.- Вон, люди таких детей возят за границу. Привозят домой здоровых. А ты не хочешь. Только о своей карьере думаешь! Еврейская морда!
-Но мы же консультировались у многих врачей, в том числе у профессора Бадаляна, ты же знаешь. Все говорят, болезнь Дауна в настоящее время не лечится и за границей тоже,- Илья старался говорить спокойно, как бы не замечая оскорблений.- Ты же видишь иной раз на улице таких детей, они как будто все похожи друг на друга.
Было уже поздно. Чтобы погасить спор, Илья встал из-за стола и направился в спальню. Он долго не мог уснуть. Донимали мысли о человеческой несправедливости, жестокости. Под утро он забылся тяжёлым сном.
Света же продолжала неподвижно сидеть и смотреть в одну точку, ни о чём не думая. Вдруг она встала и прошла в спальню, но раздеваться не стала, а подошла к спящему мужу и достала из тумбочки его табельный пистолет. Раздался выстрел и наступила тишина...
Через несколько месяцев состоялся суд. Собралось много народа. В основном, любопытные, но были и старые знакомые. В последних рядах, прячась за спинами, сидел Закроев. Судили Свету за преднамеренное убийство. В конце судебного заседания неожиданно для себя Света выкрикнула: „Не виновата я. Люди, не виновата...“
Зал затих. Закроев встал и, стараясь не привлекать к себе внимания, вышел из зала. На его слегка одутловатом лице не отражалось ничего...

.